[
    {
        "title": "Kal’ian, stikhotvoreniia A. Polezhaeva. Moskva, 1833, v tipogr. Lazarevykh, str. 132, v-12, s portretom",
        "article": "Клльянъ, стихотворенія А. Полежаева. Москва, 1855, въ\r\nтипогр. Лазаревыхъ, стр. 152, въ-12, съ портретомъ.\r\nОдинъ молодой человѣкъ съ большими усами и чувствитель\r\nнымъ сердцемъ пристрастился къ кальяну, громя Кавказскихъ\r\nГорцевъ сѣвернымъ оружіемъ и Кавказскихъ Горинокъ сѣ\r\nверными усами. Въ кальянѣ открылся ему новый свѣтъ,\r\nсвѣтъ мечтаній, призраковъ, видѣній, чудовищъ, печали, ску\r\nки и счастія: словомъ, свѣтъ поэтическій. Однажды, поутру,\r\nонъ велѣлъ набить себѣ кальянъ, и сталъ писать стихи.\r\nКакъ скоро взволнованная табачнымъ дымомъ вода заур\r\nчала, воображеніе, понятія, мысли заурчали въ его го\r\nловѣ. Прежде всего представилось ему Герменчукское\r\nкладбище; онъ начерталъ его картину сѣрымъ дымомъ каль\r\nяна на сѣромъ и туманномъ воздухѣ Кавказа. Потомъ, при\r\nшла къ нему толпа Делавиньевыхъ Троянокъ: онѣ плакали,\r\nонъ курилъ кальянъ, и дѣло тѣмъ окончилось. Потомъ, явил\r\nся къ нему Брутъ, разсказывать свои видѣнія: ошъ вдохнулъ\r\nизъ кальяна большой клубъ дыма, и — пуфъ!— пустилъ въ\r\nлице гордому республиканцу длинною струею: Брутъ зака\r\nшлялся, и ушелъ. Потомъ, предстала передъ него тѣнь На\r\nполеона: онъ предложилъ ей покурить кальянъ. Корсиканскій\r\nгерой не вынесъ горечи наркотическаго дыма, добываемаго\r\nизъ мучительной машины наслажденія, и они разстались. На\r\nконецъ, привалилъ демонъ вдохновенія, духъ вреда, страш\r\nный Ариманъ, съ огромною стаею адскихъ духовъ и всякаго\r\nразбора чудовищъ;\r\nФигуры, тѣни, лица, маски,\r\nТемны, прозрачны и безъ краски,\r\nГустою цѣпью по стѣнѣ\r\nОнѣ мелькаютъ въ видѣ пляски...\r\nНи ma, ни такты, ни шаговъ\r\nУ очарованныхъ духовъ:\r\nТо натью легкой и протяжной,\r\n\"Подобно тонкимъ облакамъ,\r\nТо массой черной, сто-этажной,\r\nПлывутъ, какъ волны по волнамъ.\r\nНачинается шумъ, ревъ, вопль, бряцаніе тяжелыми цѣпя\r\nми: мертвецы, возставшіе изъ могилъ, пріѣзжаютъ на балъ\r\nНа Соlвахъ И филищутъ;\r\nЛитературная лѣmonись. 47\r\nИ вдругъ и трескъ,\r\nИ громъ, и блескъ,\r\nИ Ариманъ,\r\nКакъ урагашъ,\r\nВъ тройной коронѣ\r\nИзъ черныхъ змѣй,\r\nПредсталъ на тронѣ\r\nСреди тѣшей.\r\nМолодой человѣкъ, покойно курившій кальянъ, былъ не въ\r\nсостояніи выдержать долѣе подобной суматохи: пуфъ!...\r\nонъ пустилъ въ нихъ изо всей силы струю табачнаго дыма,\r\nи Ариманъ мигомъ исчезъ съ своими чудовищами. Съ чер\r\nтями нѣтъ другаго средства!\r\nКакъ скоро демонъ вдохновенія исчезъ, молодой человѣкъ\r\nсъ кальяномъ сталъ сочинять мелкіе стишки, между которы\r\nми «Цыганка» и «Сонъ дѣвицы» довольно ему удались.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "2. Frantsuzskii spektakl'",
        "article": "Г-жа Се» вале, которая столько лѣтЪ плѣняла французскую публику своимЪ искуствомЪ и которой имя столь давно уже превозносится театральными сочинителями, — вышла здѣсь вЪ первой разѣ на сцену вЪ Ганкреді. Первое чувство вЪ зрителѣ, когда она появилась, было какое то негодованіе, смѣшанное сЪ сожалѣніемъ. Наружность\r\nонѣ недавно еще\r\n*\r\n84\r\nея мало ему обѣщала. Она начинаетъ декламировать, негодованіе зрителя возвышается, что молва и Авторы его обманули; проходитЬ нѣсколько Явленій — J'-жа Сене ляс подаетѣ надежду, что зритель не обманется; но оканчивается первое Дѣйствіе, и онѣ ничего не увидѣлЪ, кромѣ необыкновеннаго перехода отЪ громкаго произношенія кѣ тихому, что еще больше оскорбило его любопытство. Оканчивается Дѣйствіе второе—ігіретіе—зритель становится довольнѣе; но всё не видигпЬ той Сенвалб, которую составило его воображеніе. —ВЪ четвертомъ Дѣйствіи — воіпЪ чудо! вотЪ Сснваяс\\ Воображеніе не могло представишь себѣ того, что Сенвалй вЪ семѣ Дѣйствіи представила. Каждое слово, каждый взглядѣ, каждое движеніе есть страсть; — опасаешься, чіпо она не выиесетЪ сихЪ чрезвычайныхъ терзаній; плачешь отЪ участія какѣ вЪ самой піэсѣ, такЪ и вЪ положеніи Дѣйствующей. ВЪ четвертомъ Дѣйствіи все забываешь, и неприятной голосѣ и старость, и тѣлесные недостатки Актрисы — видишь только & .пенсіи дуі вѣ пятомЪ Дѣйствіи *ТанкредЗ и J/Імснппдп умирают'Ь. Какая смерть! Г-нЪ $1сі Poiuft гпакЬ же хорошо играешЪ .Тан-кредсі, а Ѳфряі?) Аржира. Но Г-жѣ Ссн-вплв все уступаетъ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "IV. Nechto o teatral'noi muzyke. Otryvok iz teorii dramaticheskogo iskusstva",
        "article": "IV. Нѣчто о театральной Музыке.\r\nОт? Ы БОНЪ\r\nизъ теогіи Драматическаго Искуства.\r\nДревніе, конечно, пользовались Музыкою въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ ; но Музыка ихъ, поддерживая господствующее Стихотворство , и приготовляя души къ тѣмъ ощущеніямъ, которыя Поэтъ хотѣлъ возбудить въ зрителяхъ, совершенно покорствовала Поэзіи. Лирическая часть почитается блестящимъ украшеніемъ Эсхиловыхъ, Софокловыхъ и Аристо- Фановыхъ твореній ; слова хоровъ , въ которыхъ они или предавались піитическому восторгу, или объясняли цѣль и нравственность Поэмы, вѣрно не были заглушаемы Музыкою, не дерзавшею еще изъ оркестра властвовать сценою и, вопреки естественнымъ законамъ , уничижать мать и повелительницу свою. Такъ! права Поэзіи основаны на самой природѣ. Безъ сомнѣнія, первою музыкою было пѣніе, а пѣніе могло ли родишься безъ словъ? Стихотворецъ усиливался голосомъ своимъ выразить чувствованіе, одушевлявшее сшихи его ... запѣлъ, ощу-\r\nшилъ съ восторгомъ прелесть сладкозвучія ; оно дошло до сердецъ слушателей, и Музыка сдѣлалась искуствошъ; но сіе искусшво до изобрѣтенія инструментовъ придавало только словамъ большую выразительность, и подъ веселыя пѣсни заставляло, какъ мы еще видимъ у насъ, плясать живое юношество первобытныхъ народовъ. Потомъ лира, свирѣль и цѣвница найдены, чтобы подражать человѣческому голосу, или поддерживать и зазіѣнять часто ослабѣвающіе звуки его. Наконецъ размноженіе инструментовъ не только отдѣлило Музыку отъ Поэзіи, которыхъ древніе называли однимъ именемъ, но даже крамольная Музыка поработила божественный даръ, давшій ей существованіе.\r\nРомансы сельскихъ трубадуровъ, повѣствующихъ на распѣвъ любовныя приключенія, игры, хороводы и пляски услаждали частые досуги безпечныхъ поселянъ южной Европы, и подали мысль Стихотворцамъ, связавъ ихъ между собою дѣйствіемъ и разговоромъ, составитъ нѣчто цѣлое, и сіе цѣлое назвалось потомъ твореніемъ , Оперою, которая вкралася въ столицы, взошла смиренно па Театръ, и вдругъ , сбросивъ сельскую одежду, кинувъ посохъ и\r\n— э4 —\r\nсвирѣль j схватила маску и кинжалъ, обольстила слухъ, очаровала зрѣніе , разнѣжила сердца и заглушила разсудокъ. Изобрѣтеніе высокой Поэзіи, красота Стихотворства, сида Краснорѣчія или упадаютъ въ разслабленіе отъ страстныхъ звуковъ Флейты и гобоя, или гонятся съ Театра громкимъ ревомъ трубъ и тромбоновъ. Великіе Поэты, нетерпящіе порабощенія, отвергаютъ самовольную Музыку, а слабыя дарованія ей рабски покоряются. Новая сценическая Поэзія лишила себя вспоможенія Музыки, а Музыка, не заботясь объ изящности Поэзіи, заставляетъ прислужниковъ своихъ жертвовать стихотворствомъ, правдоподобіемъ и даже здравымъ смысломъ ея прихотливому тиранству.\r\nТеатральныя зрѣлища съ укорененіемъ Оперы сдѣлались великолѣпнѣе: пляски и пѣніе обво- рожаютъ зрѣніе и слухъ; но Драматическое Искуство унизило свое достоинство: умъ и душа не находятъ въ немъ пищи, и училище нравовъ превратилось въ любострастное игрище. Италія заразила почти всю Европу: она двукратно доказала, какъ тѣсно театральныя зрѣлища связаны съ правилами и духомъ народпымъ.\r\n95\r\nРоскошь, развратъ, и корыстолюбіе повергли древнихъ. Римлянъ къ стопамъ Цесарей. Римъ потерялъ душу; у него остались только одни тѣлесныя чувства. Мимы, борцы и плясуны ими овладѣли, и Театральная Поэзія исчезла. Небесный свѣтъ истины , распросшра- няся по Италіи, возбудилъ наконецъ потомковъ древнихъ Римлянъ отъ мертваго сна; онъ даровалъ имъ волю и силу возстать на варваровъ, свергнуть чуждое иго. Болѣе еще: онъ связалъ божественными узами притѣснителей съ притѣсненными, и слилъ въ одинъ разные народы. Ршідяие, Допгобарды, Готѳы, Венеты и Норманны сдѣлались братьями; потомки ихъ единокровными; изъ пепла Римскаго гражданства возникли новыя Республики, мудрые народоправишели, святые Пастыри и Хри- сшодюбиввіе витязи; душа пароднаявоскресла; Стихотворство обновилось; Искусшва возродились, и наконецъ времена Льва X, Эстовъ и Медичисовъ озарили просвѣщеніемъ Италіи всю Католическую Европу; но сценическая Поэзія не возвратила своего древпяго достоянія.\r\nУвлеченный принятымъ мнѣніемъ, я без- печпо приписывалъ осирошѣніе Драмашиче-\r\nскаго искуства набожному духу времени ; но\r\n11. А. К. принудилъ меня признаться въ моемъ заблужденіи : онъ напомнилъ мнѣ, что просвѣщенные сановники Папскаго Рима усильно старались обновить Эсхиловъ Театръ ; что Бембо и Ручелай, бывшіе Кардиналами, сочиняли Трагедіи ; что во Франціи, Испаніи и даже у насъ, первыя Драмы были взяты изъ церковныхъ книгъ. И такъ причины удаленія Итальянцевъ .отъ древнихъ классическихъ представленій и пристрастія ихъ къ Оперѣ , должно искать въ изнеможеніи нравовъ и въ образѣ правленій повой Италіи, которую раздробленіе , торговыя богатства, частныя выгоды и личныя вражды скоро подвергли чуждому игу, и убили едва ожившій духъ народа. Слабые властители, подъ покровительствомъ сильнѣйшихъ, завладѣли малыми участками древней Республики ; общее мнѣніе не существовало ; Театръ сдѣлался не параднымъ зрѣлиіцеБіъ, но забавою и роскошью удѣльныхъ Дворовъ, гдѣ красота властвовала надъ тщеславными властителями. Свобода и равенство, возвращенныя благотвореніемъ Религіи слабѣйшей половинѣ рода человѣческаго, и духъ рыцарства повергли сильныхъ муже-\r\n97\r\nсшвомъ п властію предъ сильными красотою, прельщеніемъ и. даже самою слабостію. Безстрашные рыцари съ радостію умирали за красавицъ. Новый образъ мыслей родилъ новую Поэзію. Тассъ, прославившій освобожденіе Іерусалима , посвятилъ досуги свои любви и прекрасному полу: онъ сочинилъ Амишпу, а Гвариии Вѣрнаго Пастуха (Pastor fido) ; ихъ представляли съ удивительнымъ великолѣпіемъ при Феррарсквмъ Дворѣ. Принцесы были восхищены сладострастною нѣжностію Стихотворства, а Принцы гордились пышностію зрѣлища. Музыканты, Писатели и Живописцы, въ угодность ихъ прихотямъ, и не для славы, а изъ платы, наперерывъ старались превращать древній Театръ въ повое игрище. Мельпомена и Талія, прогнанныя сперва борцами и мимами, уступили почти безспорно благородное поприще свое любострастнымъ танцовщикамъ и изувѣченнымъ пѣвцамъ, которыхъ безбородыя лица и неестественный голосъ не могли ничего изражать кромѣ музыкальныхъ знаковъ, и съ того времени, какъ Музыка и танцы сдѣлались принадлежностью и роскошью Дворовъ, Оперы и Балеты безстыдно передразниваютъ Трагедіи и Комедіи. Вялая нѣж-\r\n7\r\nпоешь, надутая высокопарность, безсмысленное шутовство, прыжки и рулады уничижаютъ Драматическое Искуство. Вотще МаФ- Феи, Гольдони и АльФІери силились воцарить Театральную Поэзію. Итальянцы хвалятся ихъ сочиненіями , а между тѣмъ Оперы все распространяются. Великій даръ Корнеля, Расина и Модіера не защитилъ созданнаго ими Театра отъ вторженія драматическихъ варваровъ. Французы шумными толпами полетѣли къ чувегавеипымъ наслажденіямъ, и переимчивый Сѣверъ Европы увлеченъ примѣромъ Юга и Запада. Что дѣлать? Потокъ времени не возвращается назадъ ; общее мнѣніе самовольно, и никакія убѣжденія, никакая власть не истребятъ того, что сдѣлалось само собою.\r\nПусть Опера останется на Театрѣ, пусть она привлекаетъ и плѣняетъ зрителей ! И я, объясняя вредъ, причиненный ею Драматическому Искуству, не намѣренъ уничтожать ея существовапія, но желалъ бы только, чтобы Поэзія и Музыка , жертвуя частными выгодами своими общему благу, составили дру. желюбпое зрѣлище , въ которомъ умъ и душа не были бы порабощены слуху и зрѣнію. Глукъ,\r\n99\r\nМоцартъ и Мегюль, кажется мнѣ, того же желали; по крайней, мѣрѣ послѣдній увѣрялъ меня, что онъ, подражая двумъ'первымъ, тщательно изыскиваетъ лучшія поэмы, старается сохранять мысли, и оживлять выраженія Стихотворства, но къ несчастію сіе рабодѣппоз Музыкѣ Стихотворство, не имѣло самостоятельной силы и великихъ красотъ, чтобы проникнуть въ .душу Музыканта, воспламенить, увлечь его воображеніе, и дать необыкновенный полетъ его генію. Съ другой стороны и знаменитые творцы Музыки явнымъ пристрастіемъ къ чувственнымъ прелестямъ ихъ Искусшва, не могли возродить охоты въ истинномъ Поэтѣ, посвятить дарованія свои оперной сценѣ. Но первый - шагъ сдѣланъ ; Армида, Титово Милосердіе, Донъ Жуанъ и Іосифъ показываютъ, хотя еще въ далекѣ,, возможность соединенія разлученныхъ Музъ5 и если нынѣшніе послѣдователи новой школы захотятъ обратиться къ создателямъ театральныхъ зрѣлищъ , вникнуть, осша- вя временные предразсудки, въ мудрыя ихъ намѣренія, и убѣдиться, что древпіе лучше насъ знали и чувствовали силу, красоту, опредѣленіе и приличіе созданнаго ими Ис-\r\n100\r\nкусшва, то, можетъ быть , оперныя представленія войдутъ въ естественный порядокъ. Просвѣщенные Сочинители Музыки не будутъ оскорблять Поэзіи ;. увѣренные въ добромъ намѣреніи ихъ, Поэты не станутъ пренебрегать Музыкою, а пѣвцы, убѣдясь, что не однимъ голосамъ ихъ и кудрявому пѣнію принадлежитъ слава оперныхъ успѣховъ, не осмѣлятся предписывать законы Сочинителямъ, и новый Театръ приблизится къ древнему. ,,Ио кто имѣетъ вѣрное понятіе о древней Музыкѣ? что осталося отъ славныхъ ихъ хоровъ?“ говорятъ любители нашихъ Оперъ. Мнѣ кажется, что древняя Музыка не во все исчезла , и дошедшіе до пасъ стихи хоровъ доказываютъ часто, что если она не была такъ сладкозвучна, замысловата и огромна какъ новая , то вѣрно выражала гораздо лучше высокое, сильное и нравственное.\r\nЯ думаю и, кажется, съ нѣкоторымъ основаніемъ , что перешедшее къ намъ отъ Грековъ , и слышанное мною въ Папской капели простое старинное пѣніе сохранило нѣсколько древній характеръ храмовой музыки. Посвященное сотворишелями Искуствъ ихъ Богослуженію, и запечат лѣнное высокимъ даромъ ,\r\nІОІ\r\nне исчезаетъ даже и въ упадкѣ просвѣщенія ; но невольно переносится въ новые обряды и сливается съ новыми понятіями. Панѳеонъ, нынѣшній храмъ истиннаго Бога, пережилъ ложныхъ боговъ, которымъ онъ былъ посвященъ : въ немъ еще курится ѳиміамъ, и слышится молебное пѣніе ■ колонны Траяна и Антонина, воздвигнутыя въ честь воиновъ и побѣды, освященныя нынѣ изображеніями бла- говѣсшниКовъ мира и любви, возносятся еще надъ Христіанскимъ Римомъ, хі божественная Музыка, гласъ души, вдохновенный выспренними чувствованіями, уже ли, переходя изъ устъ въ уста, изъ сердца въ сердце, не могъ хотя мало сохранишься, когда слышатся вездѣ даже и дикіе голоса старинныхъ народныхъ пѣсень! Ученый Сарти не сомнѣвался о переходѣ къ намъ древняго Греческаго напѣва, а другіе искусные музыканты, съ которыми мнѣ случалось говоришь, восхищались благозвучіемъ, силою и выразительностію нашего столповаго пѣнія, и мнѣ нетрудно было имъ вѣришь, чувствуя, сколь слова и звуки, тѣсно соединенные между собою, возносили и умиляли мою душу. Могло ли же сіе мудрое и искусное сочетаніе Музыки съ вдохновеннымъ\r\n102\r\nсловомъ .сотвориться безъ давняго примѣра , въ то время когда Греція и Римъ утратили Изящныя Художества? Нѣтъ ! оно носитъ на себѣ печать просвѣщенія , которой не могли стереть нѣсколько вѣковъ невѣжества, и которой не хотятъ видѣть люди пристрастные къ обновленнымъ Искусшвамъ. Давно ли еще -исковерканныя статуи Бернини, и даже картины Ванлоо, ЛаФосса и проч. были предпочтены ж твореніямъ Древнихъ и живописи не только Перуджина, но чуть чуть не самаго Рафаэля. Давно ли писали , печатали и вѣрили, что Озшровы Поэмы хороши только отъ того,- что сочинены слишкомъ за двѣ тысячи лѣтъ , а многіе Французы, вмѣстѣ съ Г. Лагарповіъ, и теперь увѣрены, что Вольтеръ поправилъ Софокла ! Кто знаетъ, не ожидаетъ ди участь Бернини и ЛаФосса, . нынѣшнихъ музыкальныхъ Сочинителей! И тѣ, болѣе занимаясь отдѣлками мелочей или блескомъ красокъ, чѣмъ благородною, въ простотѣ своей природою , имѣли временный успѣхъ. Я не берусь разбирать отдѣльныя достоинства и погрѣшности музыкальной Науки, которой таинства для меня сокрыты, но сужу о свободномъ Искусшвѣ вообще, не по условнымъ\r\nio5\r\nправиламъ, a по тому, на сколько приблизилось или удалилось оно отъ главной цѣли всего изящнаго: восхищенія сердецъ и убѣжденія умовъ. Искусшва изобрѣтены для народовъ, а не для профессоровъ , и должны дѣйствовать во всѣхъ душахъ , отверзтыхъ благороднымъ ощущеніямъ. Отъ чего же строфы и. антистрофы Софокловы восхищали всѣхъ Аѳинскихъ жителей, а совершенство новой Лирической Поэзіи, божественные хоры Гоѳоліи и Эсѳири, не услаждаютъ, сердецъ и просвѣщеннѣйшихъ зрителей нашей Трагедіи ? Не отъ того ли, что искусные впрочемъ Сочинители новой Музыки , рабствуя прихотливымъ законамъ ея, принуждены были, для удобнѣйшихъ повтореній и измѣненій мотивовъ, убавлять, сокращать и такъ сказать рѣзать въ лоскутки полное твореніе великаго Расина, и заглушить, въ угоДносшь какимъ то гармоническимъ ушамъ, бѣдные остатки безсмертныхъ стиховъ его, кудреватымъ пѣніемъ и мпогогляснымъ оркестромъ ? И такъ торжествующая надъ Стихотворствомъ Музыка обогатилась, распространила достояніе свое, усовершенствовала частныя способности своп, для того, чтобы лишить себя славы быть\r\nблаговѣстницею высокихъ мыслей, благородныхъ выраженій, безсмертной Поэзіи, словомъ языка Боговъ! Что же этому причиною ? Конечно удаленіе ея отъ чистаго своего источника. Итальянскіе возродишели Музыки, при- лѣпясь единственно къ механическому составу ея, и къ изученію звукосогласія, не учились и не хотѣли учиться чему другому. Невѣжество, внушая самонадѣяніе и презрѣніе ко всему, чего оно не знаетъ, обмануло также ихъ послѣдователей. Они слѣпо устремились къ отдѣльной цѣли своего Искусшва, и довольные обольщеніемъ слуха, не заботились ни о чемъ болѣе. Образъ мыслей ихъ соотечественниковъ и духъ времени согласовались съ ихъ намѣреніемъ, и увѣнчали труды ихъ. Но нашъ вѣкъ, образумленный чрезвычайными происшествіями и многочисленными открытіями, принудя умы къ разсужденію, къ изысканію источниковъ полезнаго и вреднаго, сблизя ихъ съ древними понятіями, требуетъ , кажется, отъ нашихъ Сочинителей оперныхъ зрѣлищъ, чтобы они, объемля все, что Греки называли Музыкою, и устыдясь злоупотребленія новаго богатства гармоніи, употребили его къ пользѣ нераздѣльнаго сценическаго Ис-\r\nто 5\r\nкуства. Я надѣюсь, что распространеніе классическаго ученія возбудитъ музыкальные геніи, къ соревнованію общему просвѣщенію ; и Поэты, увѣренные, что не потратятъ напрасно дарованіи своихъ, съ радостію воспользуются романтическимъ Стихотворствомъ, почти современнымъ началу новой Музыки , и оставя Трагедіи , полубоговъ , законодателей и героевъ , которыхъ совѣстно заставлять пѣть бравурныя аріи, выведутъ, въ полномъ блескѣ Поэзіи, рыцарей, трубадуровъ, Мавровъ, Индѣйцевъ и Бардовъ, съ ихъ волшебною Миѳологіею , на новое драматическое поприще. Комики, съ своей стороны, стихотворною веселостію и нравственнымъ осмѣяніемъ сгонятъ съ него шутовство Итальянскихъ буфовъ, и Онера сдѣлается достойною дочерью Комедіи и Трагедіи.\r\nФранцузы давпо желаютъ поправить испорченное Итальянцами, но это имъ не совсѣмъ удается. Парижская Большая Опера ничѣмъ не умнѣе Итальянской. Языкъ Французскій малозвучіемъ, скудостію, и синтактическимъ стѣсненіемъ, неудобенъ къ пѣнію и затруднителенъ для Лирической Поэзіи. Изъ оперныхъ Французскихъ Сочинителей, по крайней\r\nI об\r\nмѣрѣ, оставшихся на сценѣ , нѣтъ ни одного равнаго въ дарованіи Мсшасшазію, котораго произведенія еще представляются въ Римѣ, Миланѣ и Неаполѣ. Крикливые Французскіе Ахиллы и Агамемноны не больше. Итальянскихъ похожи на Греческихъ Царей. У Французовъ музыкальная сила и сладкозвучіе въ оркестрѣ, а у Итальянцевъ на Театрѣ; Итальянскіе хорошіе пѣвцы почти всегда дурные Акшеры, а Французскіе дурные Актеры, по большой части совсѣмъ не пѣвцы: однѣ гибкія ноги Парижскихъ . танцоровъ привлекаютъ зрителей, и составляютъ бѣдную славу Большой Оперы. Комическая Французская Опера въ началѣ имѣла собственное свое достоинство : она\r\nпредставляла сельскій бытъ, хотя часто похожій на картинки Г Буше : но иногда живо напоминала жителямъ столицы забытую ими сердечную веселость и простоту нравовъ. Новая же. Опера лишила себя и сего преимущества: заказныя Актерами и Музыкантами поээіы ея забавляютъ зрителей или смѣшными, а часто и отвратительными ужасами плаксивыхъ Драмъ, или не довольно счастливою поддѣлкою къ Комедіи (давно уже падающей во Франціи), и только изрѣдка показы-\r\n1 0 7\r\nвагошся бездѣлки пріятныя въ представленіи, но незаслуживающія ни какого мѣста . въ драматической Словесности. И такъ сіе смѣшеніе дурнаго съ посредственнымъ не дѣлаетъ Французской Оперы образцовымъ зрѣлищемъ. Мнѣ даже кажется, что ни Французы, ни Британцы, ни южные Европейцы йе могутъ уже произвесть пичего полнаго, необыкновеннаго, словомъ близкаго къ сааюроднымъ твореніямъ свѣжихъ народовъ: выпаханная нива не даетъ обильнаго и сочнаго плода; счастливое для ихъ Поэзіи время миновалось, а Музыка, если я не ошибаюсь, идетъ свіѣлывіъ шагозіъ къ своевіу преспѣянію, и потому едва ли могутъ встрѣтишься на ихъ Театрахъ высокія дарованія въ томъ и другомъ родѣ , и соединясь въ равенствѣ силъ, воздвигнуть на древнемъ- основаніи, новое прочное зданіе. Нѣмцамъ, или намъ, ншьшъ въ Словесности, сильнымъ и обильнымъ языкозіъ, предоставлена, быть можетъ, слава возвратишь Музыку Поэзіи, и Поэзію Музыкѣ. Гермапцы, должно признаться, богатѣе пасъ музыкальными дарованіями и всякаго рода свѣдѣніями , чувствуютъ сильнѣе важность Искуствъ, и лучше умѣютъ цѣнить отечественныя произведенія : но вгы имѣемъ\r\nю8\r\nпредъ ними преимущество въ мягкости и сладкозвучіи языка, въ нераздѣльной сидѣ народнаго состава, въ большей живости характера и воображенія, и въ природной чувствительности къ мелодіи. Чтобы въ семъ увѣришься, довольно взглянуть на поднебесный полетъ орловъ нашей Лирической Поэзіи, и вслушаться въ разныя измѣненія нашего народнаго пѣнія. Кромѣ отличительнаго свойства южной и сѣверной Музыки нашей, мы имѣемъ особые напѣвы для свадебныхъ, подблюдныхъ, хороводныхъ, ямскихъ, заунывныхъ, плясовыхъ и такъ называемыхъ цыганскихъ пѣсень, въ которыхъ находимъ множество разныхъ сшопосложеній, всегда приличныхъ тому дѣйствію и чувству, которое они изображаютъ , и подходящихъ подъ стихотворныя Греческія правила. Со всѣмъ тѣмъ, любовь новѣйшихъ Германцевъ къ своему языку, къ своимъ обычаямъ, къ своимъ произведеніямъ, неутомимое изученіе Древнихъ, и благородное рвеніе воздвигнуть на развалинахъ Нѣмецкой старины храмъ отечественной Поэзіи уничтожатъ всѣ выгоды, данныя намъ благотворною природою, если мы не захотимъ сдѣлаться сами собою, и не отвергнемъ раб-\r\n109\r\nекаго подражанія всему, что не наше. Не отъ того ли сосѣди .наши кажутся выше насъ , что мы стоимъ предъ ними на колѣняхъ ? Встанемъ, воспользуемся силою, дайною намъ отъ Бога, красотою и богатствомъ языка нашего , углубимся въ изученіе отечественнаго слова, духа и преданіи, вспомнимъ, что святая Вѣра, коренныя связи, составъ рѣчи, и.даже народная одежда, обычаи и самые предразсудки связываютъ насъ съ тѣми Греками, отъ которыхъ просвѣтилась и еще просвѣщается Европа, и состязатели наши уступятъ намъ честь будущаго первенства.\r\nДолговременное занятіе мое театральными зрѣлищами заставляло меня узнавать , что болѣе по сердцу нашей публики. Я съ радостію увѣрился, что она слѣдуетъ еще душевному влечепію , и не заражена никакими иностранными предубѣжденіями. Она предается умиленію и удовольствію вездѣ, гдѣ его находитъ; Формы Французскаго или Англійскаго Театра не заставляютъ ее признавать хорошее дурнымъ или дурное хорошимъ ; она требуетъ пищи сердцу и уму , наслаждается съ восторгомъ всѣмъ отечественнымъ, и Оперы у насъ мепѣе чѣмъ гдѣ нпбудь вредятъ проI\r\niO\r\nчинъ драматическими представленіямъ. Трагедіи съ хорами правятся рчень на нашей сценѣ. Священныя и Греческія содержанія, обогащенныя высокою рѣчью, и выраженныя хорошими стихами, имѣютъ на ней большой успѣхъ. Эдипъ въ Аѳинахъ , лучшее произведеніе лучшаго нашего Трагика, безсмертная Гоѳолія, упадшая при появленіи своемъ предъ Парижскихъ зрителей, и прекрасный переводъ Эсѳири приняты были у пасъ съ большимъ рукоплесканіемъ, и я примѣтилъ, что умилительная простота и священный ужасъ древней, Трагедіи производятъ сильное дѣйствіе въ Рускихъ душахъ. Словомъ, зрители наши безъ всякаго предубѣжденія и съ отверзшымъ сердцемъ ожидаютъ, чтобъ Поэты, угадавъ тайну народнаго духа, сотворили или составили изъ другихъ Руекій родъ драматическихъ Поэмъ, къ которымъ они также могутъ пристраститься, какъ Французы и Англичане пристращены къ отечественнымъ своимъ представленіямъ. Говоря вообще о нашей публикѣ, я принужденъ изъ нее исключить тѣхъ, которые- страстного любовію ко всему иностранному , а равнодушіемъ ко всему Рускому, сами себя исключаютъ. Худое зиаяіс своего языка ,\r\nI l l\r\nпренебреженіе къ нему, можетъ быть, только отъ того, что имъ говоритъ и простои народъ , и нерадѣніе къ нашей Словесности заставляютъ къ несчастію многихъ соотчичей нашихъ посѣщать однѣ Онеры и Балеты, и судить о Рускихъ дарованіяхъ не по собственному достоинству ихъ, а по тому, на сколько они сближаются съ понятіями, принятыми въ Парижѣ. Охота поддѣлываться подъ тѣхъ Французовъ, которые смѣялись надъ Гоѳодіей, не поняли Мизантропа, и предпочитали Пра- дона Расину, не совсѣмъ еще у насъ искоренилась. Но, слава Богу, мы начинаемъ уже пользоваться распространеніемъ истиннаго просвѣщенія, позволяющаго думать и разсуждать безъ справокъ съ принятыми въ блестящихъ обществахъ мнѣніями, и заставляющихъ не передразнивать иностранцевъ, но приноравливая ихъ открытія и познанія къ нравственнымъ и мѣстнымъ обстоятельствамъ — обращать все въ пользу своей родины. Желаніе возвысить отечественное слово, собственною силою его, возгорается во многихъ благородныхъ и одаренныхъ чувствомъ и умомъ юношахъ, и предвѣщаетъ прочное существованіе Словесности и Театра нашего. Я съ\r\n112\r\nвосторгомъ мечтая о будущемъ, надѣюсь хотя въ старости моей, насладиться въ любезномъ мнѣ зрѣлищѣ піитическими красотами всѣхъ временъ и пародовъ, слитыми въ одинъ составъ Рускимъ геніемъ , и не отчаяваіось дожить до того, когда. Музыка, соединенная съ Стихотворствомъ, составитъ цѣлое высокое твореніе, принадлежащее исключительно нашему Театру.\r\nКн. А. Шаховской.",
        "label": "3,2"
    },
    {
        "title": "XIV. Pis'mo k Vasil'iu Vasil'evichu Kapnistu",
        "article": "хIV.\r\n. письмо\r\nкъ вАсилью в4сильквичу\r\nКАПНИСТИ. *\r\nо. 1 . .\r\nКeveille-toi, mortel, deviens utile au monde,\r\nSors de l'indifference, ou languiient tes jours. . *\r\n— Тhomas. Deо. de la Soc. . .\r\nПрочитавъ вашу сапиру, напечашан\r\n\"\"ную въ пяпой часпи Санкппепер\r\nбургскаго вѣспника, льспился я, чпо\r\nвы, милоспивый государь мой, наиме\r\nновавъ ее первою, напишеше и впо\r\nрую, а можешъ быпь по помѣ и пре\r\nпію; но я какъ видно въ помѣ ошиб\r\nся, ибо послѣ пой Сапиры никпо уже\r\nни единой спроки вашего сочиненія въ\r\nпечаши не видалъ, исключая прекра\r\nсной вашей Оды Надежды , копорая\r\nпaаже съ лишкомъ уже давно пишаепb\r\nлюбипелей россійскаго слова пщеп\r\nною надеждою, чпо вы какое нибудь\r\nпроизведеніе вашего пера опдадипe\r\nнапечапапь. Ода сія, какъ многіе зна\r\nпоки говоряпѣ , не полько доказыва\r\nД 5 тепb\r\n:\r\nешѣ вашъ хорошій вкусъ и великія\r\nдарованія , но и послужипъ можепb\r\nхорошимъ примѣромъ въ семъ родѣ\r\nспихопворенія. Вb Сапирѣ же опкры\r\nли вы любовь вашу къ россійскому I\r\nслову, ибо осмѣивая пороки, показали\r\nвы пакже сколь предосудипельны дур- .…\r\nные спихопворцы нашей еще полько\r\nраждающейся поeзіи. — Позвольпежb,\r\nмилоспивый государь мой, васъ спро\r\nсипь, чпо пому причиною, чпо вы\r\nне продолжаепе болѣе услаждапь ваши\r\nми сочиненіями любипелей хорошихb\r\nспихопвореній? — Не уже ли полпа\r\nнелюбимыхъ музами спихопворцевъ\r\nи прочіе , кои пропиву васъ за Сапи\r\nру вашу возспали, вамѣ вѣ помѣ пре\r\nпяпспвуюпb? Или не недоспапокъ ли\r\nвъ періодическихъ изданіяхѣ, въ ко\r\nпорыя бы вы спихи ваши помѣщапъ\r\nхопѣли, пому виною? — Я бы весь\r\nма желалb, чпобb полько сіе послѣд\r\nнее было преградою изданію вашихъ\r\nсочиненій; сія преграда нынѣ разру\r\nшилась - Вceавгуспѣйшая наукѣ По\r\nкровипельница избраніемъ нынѣшняго\r\nАкадеміи Дирекпора даровала россій\r\nскому спихопворспву новаго Мецена\r\n. * * . ППаь\r\n. 752\r\nпа. Вамъ не безbивѣспно, въ какомbи\r\nсоспояніи находяпся науки и спихо-:\r\nпворспво памъ, гдѣ они обрѣшаюшь\r\nсебѣ покровипелей. въ россіи пако\r\nвые покровипели еще нужнѣе, нежели\r\nвъ другихъ государсшвахъ, поелику\r\nпублика наша не очень еще охощно\r\nчишаешѣ россійскія спихопворенія :\r\nДушинька, и многія другія сочиненія\r\nвъ спихахъ лежапъ вb книжныхъ\r\nлавкахъ не проданы погда, когда\r\nмногіе переведенные романы печапа\r\nюпся чепверпымъ писненіемъ. По\r\nсему спихопворцы наши не могупъ\r\nеще безъ покровипелей надѣяпься на\r\nободреніе публики; имъ надобны за\r\nщипники. Вы, думаю, помнише спихи\r\nЛомоносова къ меценашу его времени.\r\nписанные „\r\nи * * * * * * * * * г. т\r\nко\r\nи\r\nДовольно паковыхъ „родишъ сыновъ россія,\r\nЛишь былибъ завсегда защипники пакія,\r\nКаковъ пы промысломъ въ сей день произ\r\n: \", - веденъ,\r\nДля щаспія наукѣ въ опечеспвѣ рожденъ. о\r\nво всѣхъ государсшвахъ какъ дре\r\nвнихъ, шакъ и новыхъ временъ, опыпа\r\n. Мит\r\n4\r\nми доказано, чпо спихопворспво безъ\r\nпокровипелей процвѣпапь не можепb.\r\n.\r\n.\r\nИ ей vrai, que du Кoi la bontе fecourable\r\n, Jette enfin fur la mufe un regard favorable,\r\nЕt reparant du fort l'aveuglement fatal\r\nVa deformais tirer Рhebus de l'hopital. *\r\nОn doit tout efреrer d'un monarquе fi jufie\r\nМais fans un Месеnas à quoi fert un Аugufie?\r\nЕt fait comme je fuis au Sieclе d'aujourd'hui\r\nОui voudra s'abbaiffer a me fervir d'appui? .\r\n____ . Вoileau. Sat 1.\r\n. Нынѣ имѣемъ мы Меценапа, спарант\r\nемъ копораго и издаепся сей Собесѣд\r\nникъ любипелей россійскаго слова-- я\r\nдумаю, вы не опречешесь прислашь какое\r\nлибо произведеніе вашего пера для помѣ\r\nщенія въ сіе изданіе. Я наслышался опb\r\nпріяпелей вашихb, чпо вы Сапиру\r\nвашу хопѣли въ нѣкопорыхъ мѣспахb\r\nпередѣлапъ; ежели вы сіе уже испол\r\nнили, по бы вы присылкою оной сдѣ\r\nлали великое удовольспвіе издапелямъ\r\nсего Собесѣдника. Не уже ли вы не\r\nбудеше обще съ нами поржеспвовашь\r\nвозспановленія россійскихъ музѣ? --\r\nВѣ надеждѣ, чшо я въ мысляхъ моихъ\r\nвb\r\n, въ разсужденіи сего не ошибаюсь, пре\r\n, бываю съ испиннымъ къ вамъ почпе\r\nніемb\r\nВашъ милоснпиваго государя моего\r\nо.\r\n_\r\nII БIи С окорн луга 1",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "3. Tassovy nochi, perevel s italianskago Nikolai Ostololov. S. P. burg, 1808 goda. V tipografii F. Drekhslera. V 8 doliu 139-146",
        "article": "3. Тассовы Ночи, перевел с Италианскаго Николай Остололов. С. П. бург, 1808 года. В типографии Ф. Дрехслера. В 8 долю.\r\nЧетырнадцать лет тому назад (a 1754 году) нашли в ферраре в развалинах  одного здания древнюю рукопись, рукопись славнаго н нещастнаго Тасса.\r\nTacc носив шил  безсмертную свою поэму:. Освобожденный Иерусалим Герцогу феррарскому Альфонсу и влюбился в одну Принцессу его Двора;— Герцог  феррарский Альфоис посадил за сие Тасса в дом  сумастедших. Без того имя Герцога Альфонса было бы менее нам известно.\r\nиЦелыя семь лт Тасс стра- да.и в заточении. С ним обходились не строго, но жестоко. Б несносной своей горести имел Оне иногда одну только отраду, отраду писать то что мечтал, что чувствовал. Сии то его мечтания и чувствования содержит\r\nв себе упомянутая рукопись, найденная в феррар.\r\nПодлиннике ишеете на Иша- лианскоме языке название: Le veg- lie cii Tasso, m. e. Тассовы бдения. Г. Остолопов назвале переводе свой: Тассовы Носи, Бе намерении доспавить чиишашеляме нашим удовольствие, мы вынишеме из сей книжки некоторыя места.\r\nНОЧ XIV.\r\n„Я умру, умру; уверене в этоме. Бросьте меня куда хотите; мне все равно.\r\nНете, нете! погребите ненастный мой трупе в дворцовой церкви. Подите ке Государю, скажите ему: Тасс про с и л об этом. Оне исполнит мою ироз- бу. Желания усопшихе свяиценны.\r\nТаме, таме хочу я быть по- гребене. Она любите молиться; обыкновенно становясь на хорахе и видя все, не будучи сама видима, она взглянет!) и на то место, где вы положите меня, где\r\nнаписано будет: здс Тасс ле- жит. — Буквы должны быть большия. Скажите регцику, что 6 их ложно было читать стоя на хорахе.,,\r\nНОЧ XXXII.\r\n,,Не для всех людей равными стопами идет время, измеряющее дни. [Царедворцу кажутся часы кратки и стремительны. Послушайте • жалобе его. Оне хо- тЕл бы продолжительно, но капле, вкушать сладость щастия своего; а между тЕм mperierqeт предчувствуя близкое приближе- ni е той роковой минуты, в которую фортуна повернуве колесо, се самаго верха, куда поставила его, безжалостно повергнет долу.\r\nДля меня однакоже медленно идете время. ИИродоллиительны Дни, продолжительны часы. — Ахе, когда настутите минута моего освобождения!\r\nОсвобождения! — небо! какое слово принуждена употреблять\r\nневинность в стране безчеловечия! я приносил мольбы; каждой вздохе мой заключале моление, и сия минута не приближается! — что же должно мне делать? умереть, умереть….\r\nКакия черныя тени окружа- ют меня! какие ужееные призраки стояш передо мною/ смерть присутствуешь здесь; они суть предтечи ея. Возляг, Торква- то\\ такое положение прилично горести твоей. Руки твои должны лежать на груди; пЕт, нете, на лЕвом боку туте, где бьется сердце. Голова должна быть обращена на сию сторону; но ляге прямо против дверей, что бы все приходящие сюда могли тебя видеть с' перваго шагу.\r\nЯ представляю себе ту минуту, в которую придут сюда смотреть на меня. Таке, они придут  при первом]) известии.\r\nНебо! не допусти меня быть из числа таких  мертвых, ко- пшрых вид ни чего не выра-\r\nжает. — ИИЕип, я не буду им подобенЬ.\r\nЯ уверен, что мой виде, при всей бледности своей, предеша- вит разительныя черты свор- би. — Скажут: у мертвых иЕт жалобе; но оте чего сей имеет наморщенное чело; щеки его в движении, уста трепещут? — Смотрите на его положение.\r\nНе уже ли не знаете вы ужаснаго мучения, терзавшаго душу сию? не знаете, что оне любил более возможности человеческой — так любил, как любяте существа, освобожденныя о ш смертныхе узе; что узы сии усиливали только любовь его, которая изменяема будучи людьми, изменяема самиме небоме. преобра- шилась напонец в горесть умертвившую его.\r\nГИереносяше мой трупе. Притворяются, что будто сожалЬ- юш обо мне. Какия великолепныя похороны! — сколько пыла- ющих свечь! какое множество провожатыхе! вся феррара сб-\r\n— 14-3 =\r\nгаеттся. — Пойдем смотреть Тасса.\r\nТогда приведут себе па память, что я имел почетное место при двор Герцога*; что полу чале великое почтение как от сего, так и от других городов Италии; что называли меня гцастливым по моим дарованиям; что я увеличил блеске словесности и прославил веке мой….\r\nПотом спажут, что я ни кого не обижал, а многим де- лале добро; что иногда скоро при- ходил в гневе, но всегда скорее успокоивался; что заблуждения вообраягения моего были невинны…\r\nМолчите! я не имею нужды и в безполезных похвалах!) ва- I ших. Вы ни одной егце не сказали, которая была бы достойна ' меня. — Каке! вы ничего не гово- /\r\n*) Тасс быд Камиер-Юлкзром. Genii- luumo ouoiaio.\r\nриппе о любви моей! о злобе вра- гоне моих! обе ужасном злодея- нии, приведшим меня ко смерти.\r\nЛьстецы! вы и с мертвыми поступаете несправедливо.,,\r\n*\r\nКакое воображение! какой сильный и непринужденный слоге! Боше истинная и нетритворная чувствительность, которая так сказать противе воли нашей приводит нас в восторге и в забвение самих себя. — Если сравнишь сии отрывки се сочинениями некоторых сентиментальных наших писателей; то право подумаеаиь, что не Тасс быле в сумастествии. Он мечтая о своей смерти, не сказал даже ни слова и о матери сырой земле, а возбудил!) совершенно в пасе сожаление. Модные же наши сочинители проливают надо всякой безделкой горюгия, жаркия, брил- лиянтовыя слезы и принуждают!) здравомыслящих читателей или смеяться, или зевать. Бея их ^АСТ I. 7\r\nт цб =\r\nчувствительность заключается в известных словах, которыя оше частаго и неуместнаго употребления сделались почти отвратительны, Стыдно авторам походить на попугаеве и твердить безе мыслей одн слова.\r\nДовольно кажется вышеприведенных мест, чтобы дать понятие о красоте и достоинстве Италианскаго подлинника. Обязанностию поставляем присовокупить с нашей стороны, что Русской перевод плавностию своею и чистотою слога заслуживает безпристрастную похвалу.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Teatr. (Prodolzhenie.)",
        "article": "Мѣсяцъ А в г ус пъ.\r\nТ Е А Т р Ъ.\r\nС Продолженіе. )\r\nx\r\nфранцузское произношненіе сполько раз\r\nличеспвуепЪ опъ Россійскаго, сколько ночь\r\nопъ дня: знающіе оба языка ощупиппельно\r\nвидяпѣ, чпо Россійскій пребуешъ яснаго\r\nвыговора каждой буквы не спавя ни одной\r\nнапрасно; французскій же, какъ бы самъ\r\nспыдясь своего произношенія, велипъ мно\r\nгія буквы съѣдашь: при помъ не льзя не\r\nчувспвовапь намъ Россіянамъ превозход\r\nспва своего языка, когда все по, чпо че\r\nловѣческое воображеніе предспавишь себѣ\r\nможешѣ, мы ясно выражаемъ; самопончай\r\nшія пѣни мыслей имѣюпъ у насъ особли\r\nвыя и свойспвенныя названія. На все еспь\r\n. особливыя слова, и особливый слогъ; слогъ\r\nприличный содержанію, слова звономъ сво\r\nимъ близкія къ дѣйспвію. И пакъ еще\r\nповпоряю мое недоумѣніе, опъ чего пре\r\nЧастъ 11. с\r\n252 _\r\nимущеспвуепъ въ модномъ кругу фран\r\nцузкій языкъ передъ своимъ? не ужели\r\nпоспыдное незнаніе отпечеспвеннаго языка\r\nмоднымъ воспипаніемъ естпь\r\nвнедренное\r\nиспинная причина опвращенію даже и опъ\r\nсвойспвъ природныхъ? . . . То какого же\r\nожидашь ободренія пеапру Россійскому\r\nопъ зрипелей по модѣ? Чпобы опредѣ\r\nдишь цѣну сочиненію, надобно прочеспь\r\nего со вниманіемъ, и съ глубокимъ размы\r\nшленіемъ: но можно ли вниматпъ и размы\r\nшляпь о помъ, чпо писано на языкѣ не\r\nпоняшномъ? .\r\nНынѣ въ моду взошло до пого пренебре\r\nгапь своимъ языкомъ, чшо, еспьли бы нужда\r\nслучилась писапъ по Руски, выдумыва\r\nюпъ или пишушѣ по французки, а по\r\nпомъ переводяпѣ, и послѣ говоряпѣ, чпо\r\nне льзя многаго по Руски выразишь! уди\r\nвительно при помѣ, какъ упопребляюпъ\r\nперья Рускихъ гусей; но благодаря модно\r\nму просвѣщенію нашлось средстпво въ мод\r\nныхъ магазеинахъ облагородишь Руское перо\r\nфранцузкимъ чиненьемъ, и паковыя чине\r\nныя перья дороже продаюпся многихъ Рос\r\nсійскихъ печашныхъ сочиненій. Появились\r\n253\r\nуже и выписныя псрья Голландскія — хошь\r\nчпо нибудь, полько бы не Руское.\r\nИ пакъ; еспьли кпо думаешъ по фран\r\nцузки, пому конечно Рускій языкъ не\r\nясенъ: онъ выражаепъ ясно поняпія Рос\r\nсійскія. Виноватпѣ ли языкъ нашь въ помѣ,\r\nчтпо онъ различаепъ лользу, выгоду, ко\r\nрыстъ, лpтвлекательностъ и ростѣ; a фран\r\nцузкій все сіе называепъ интересомъ? Ви\r\nновапѣ ли Россійскій языкъ, когда онъ\r\nнеудобенъ быпь языкомъ переводнымъ,\r\nкаковымъ модный свѣпъ сдѣлапь его хо\r\nчепъ, и каковымъ онъ во вѣки не будепъ?\r\nЯзыкъ и свойспво народа сполъ пѣсно\r\nмежду собою соединены, чпо съ перемѣ\r\nною одного сопряжена перемѣна и другаго.\r\nНе спало Лапинскаго языка въ Иппаліи, не\r\nспало и Римлянъ — или, не спало Рим\r\nлянѣ, погибъ и языкъ Лапинскій. Когда\r\nже языкъ единоупробенъ со свойспвомъ;\r\nпо и увессленія должны быпіь паковы :\r\nа особливо зрелища; ихъ содержанія или\r\nразположенія основывашься должны на свой\r\nспвѣ и обыкновеніяхъ, образъ изъясненія\r\nна свойспвѣ языка, и по и другое соеди\r\nнясь вмѣсшѣ соспавляюшъ испинный вкусъ, .\r\nV\r\n254 _\r\nкопорый не успупипъ своимъ совершен\r\nспвомъ вкусу другихъ народовъ.\r\nПравила приняпыя на всѣхъ пеапрахъ\r\nвъ нѣкопоромъ опношеніи супь не опро\r\nвергаемы, смѣшно имъ не слѣдовапь; пра\r\nвила же, въ копорыхъ народъ съ народомъ\r\nне соглашаепся подлежапъ разсмопренію,\r\nи чпо лучшее, а при помъ и близко къ\r\nнашему свойспву, для чего не упопребипъ\r\nпого въ свою пользу? Слѣпое же подража\r\nніе и въ семъ случаѣ вредно и поспыдно.\r\nВсѣ пеапры ищупъ какъ въ сочиненіи,\r\nпакъ и въ предстпавленіи еспeспвенноспи;\r\nно пакъ же первый предмѣшъ пеaпровъ\r\nпредспавляпь природу во всемъ ея укра\r\nшеніи, какое полько искуспво вообразитпъ\r\nи произвеспь можепъ. Кажетпся, нѣпъ\r\nнужды приводишь на по доказапельспвъ,\r\nкогда всякъ знаепъ, чпо зрелище еспь прі\r\nяпное и нравоучитпельное подобіе испин\r\nныхъ произшеспвій: нужно полько всяко\r\nму взглянупь на себя и вообразипь, для\r\nчего онъ одѣваешся, чешепъ волосы, и для\r\nчего наблюдаепъ въ ономъ обычай.\r\nч.\r\n*и\r\n*** ч\r\ńй\r\n* (0]\r\nМи 1\r\n* 5\r\n***\r\n***\r\n255\r\n. Нѣкогда видимы были на пеапрахъ\r\n, предспавленія въ одно время на двухъ или\r\nпрехъ мѣспахъ, или вмѣщающія въ дѣй\r\nстпвіи своемъ многіе годы. Содержанія\r\nпаковыхъ зрелищь пребовали, чтпобъ по\r\nвскрыпіи завѣсы явилась взору площадь,\r\nпреддверіе храма, въ споронѣ чертпоги;\r\nа въ дали поле и пому подобное, и вездѣ\r\nвъ одно и поже мгновеніе произходили\r\nразныя дѣйспвія; опъ чего глаза зрипеля\r\nбѣгая во всѣ мѣспа и смопря вдругъ на\r\nмногое не видали ни чего. Правило - дaпе\r\nли пеапру пропивъ сего вооружились и\r\nупвердили единспво мѣспа, опъ чего\r\nпеaпръ поперялъ смупное великолѣпіе\r\nдля глазъ: но выигралъ чувспво души и\r\nсердца. Сіе единспво разпроспранилось\r\nдаже до пого, чпо уже пребуюпъ, чтобы\r\nвсе предспавленіе было въ одномъ мѣспѣ,\r\nи цѣлое дѣйспвіе перенеспи изъ КомнаIпьи\r\nна дворъ или въ садъ не позволяюпъ: опъ\r\nчего сочинипели принуждены бываюпѣ\r\nиногда прибѣгапь къ разсказамъ, котпорыя,\r\nсколь бы прекрасны ни были, ни когда\r\nсполько пронупь не могупѣ, сколько само\r\nдѣйспвіе. Эпо въ природѣ человѣческой,\r\n256 _. _\r\nчпо по выслушаніи разсказа оспается лю\r\nбопыпспво видѣпь самое дѣло. Справед\r\nливо упверждаюпъ, чпо предспавленіе\r\nпѣмъ совершеннѣе, чѣмъ болѣе повергнепъ\r\nоно зрипеля въ забвеніе, чпо онъ въ пеа\r\nпрѣ; а увѣрипъ его чпо онъ видипъ са\r\nмую испинну: по какъ же, говоряпѣ,\r\nможно обманупь зришеля сидящаго на од\r\nномъ мѣспѣ, чпо будпо онъ съ дѣйспвіемъ\r\nпереносипся? А я думаю, чпо гораздо\r\nславнѣе для сочинипеля и предспавляю\r\nщихъ, еспьли они всякій разъ, когда за\r\nхопяпъ, могупъ производишь въ зрипелѣ\r\nпакій пріяпный обманъ.\r\nНе мѣньше пого разсуждаемо было и о\r\nвремени, сколько предспавленіе занимашь\r\nдолженспвуепъ, и не знаю, для какихъ\r\nпричинѣ решено, чтпобъ зрелище включало\r\nвъ своемъ дѣйспвіи не болѣе супокъ или\r\n24хъ часовъ : великое преспупленіе сдѣ\r\nлаепъ попъ сочинишелъ, коего драмѣ\r\nмѣньше 26 пи часовъ кончитпься не льзя. .\r\nКакъ же можно увѣрипъ пупъ зрипеля\r\nо испиннѣ дѣйспвія, когда по окончаніи\r\nкаждаго дѣйспвія онъ взглядываепъ на\r\nчасы? Еспьли бы на Рускіе, пакъ бы можно\r\n257\r\nбыло подумашь, чтпо они невѣрны; а по\r\nна Англицкіе или на французкіе, у копо\r\nрыхъ, сказываюпъ, само солнце въ ходу\r\nсвоемъ навѣдываепся о вѣрноспи времсии.\r\nКогда же драмы вмѣщающія въ себѣ мно\r\nгіе годы, мѣсяцы или недѣли не удобны\r\nобманупь зришеля сидящаго въ зрелищѣ\r\nнѣсколько часовъ полько; по по чему же\r\nудобны 24 часа сжапься въ два часа? А\r\nежели искусный сочинипель подобно мѣ\r\nспу можепъ украспь у зрипеля время, и\r\nзаспавишь его и въ помъ и другомъ обма\r\nнупься, по для чего ему впискивапь об\r\nширное содержаніе въ одни супки ко вреду\r\nсочиненія? Правда; чпобъ ни чпо не раз\r\nвлекало зрипеля, для чего не привестпь\r\nпредспавленія къ пому, чшо бы всѣ его\r\nдѣйспвія были на одномъ мѣспѣ, и не бо\r\nлѣе бы включали времени, сколько продол\r\nжаешся предспавленіе, еспьли полько со\r\nдержаніе къ пому будепъ удобно? Но\r\nестпьли дѣло идcпъ о пожерпвованіи един\r\nсптву мѣспа и времени испинными красо\r\nпами, по погда сочинишель погрѣшипъ\r\nсамъ пропивъ себя и пропиву зрипелей\r\nпредставивъ имъ скуку по правиламъ. Есшь\r\n258\r\nсочиненія во всѣхъ правилахъ; но спраж\r\nдупъ недугомъ сухоспи: еспъ сочиненія\r\nперешагнувшія правила; но полнопою своею\r\nпривлекапельны, и дѣйспвіемъ своимъ произ\r\nводяпѣ дѣйспвіе въ сердцахъ и душѣ.\r\nНе знаю, какая была пому причина, чпо\r\nкакъ бы непреложнымъ закономъ опредѣле\r\nно зрелищу быпь опъ одного до пяши\r\nдѣйспвій, и какъ вездѣ сему слѣдуюпъ;\r\nпо сіе неопровергаемо. Пуспь полько кпо\r\nподумаепъ сочинишь драму въ шестпи дѣй\r\nспвіяхъ, попъ сдѣлаепъ ужасное преспу\r\nпленіе и судимъ будепъ на Парнассѣ какъ\r\nзлодѣй. Благодаришь должно Апполлона,\r\nчпо его чада не узаконили, сколько бытпь\r\nявленій въ каждомъ дѣйспвіи! но какъ бы\r\nпо ни было; сему послѣдовапь должно\r\nподъ опасеніемъ всеобщаго осмѣянія.\r\nИзвѣстпно всѣмъ, чпо письмо двояко:\r\nили въ спихахъ или въ прозѣ. Ни кпо и\r\nни когда не разговариваепъ на спихахъ ;\r\nно пeапральные разговоры не рѣдко сочи\r\nняюпся спихами, и симъ самымb, кажепся,\r\nпеaпрb удалился опъ правдоподобія —\r\nЧпожь? Когда перпимо на пеапрѣ видѣпь\r\n24 часа сжапые въ два часа, для чегожь\r\n. . . 259\r\nвмѣспо прозы не слыхапъ и спиховъ;\r\nа пѣмъ болѣе, когда первое доспоинспво\r\nспиховъ ясноспь и чиспопа языка?\r\nНѣмецкіе писаппели всѣ почпи свои пра\r\nгедіи писали въ прозѣ, дабы ни въ чемъ не\r\nопспашь ошъ природы обыкновеннаго раз\r\nговора; а въ комедіяхъ спихотпворспво\r\nНѣмецкое до нынѣ весьма малое учаспіе\r\nимѣло: многіе совершенно знающіе Нѣ\r\nмецкій языкъ пребуюпъ на Россійскомъ\r\nпeапрѣ подражанія Нѣмецкому — Но все\r\nподражанія — — надобно имѣпь свое.\r\nУ знакомаго мнѣ человѣка сынъ красавецъ,\r\nи я говорю, чпо онъ прекрасенъ — Но мой\r\nсынъ мнѣ любѣзенъ и я объ немъ пекусь\r\nбольше чужаго красавца . . . . Рускій же\r\nпеaпръ въ своемъ вкусѣ можешъ щеголяпъ\r\nне хуже всякаго. .\r\nНа позорище всякое соспояніе и всякое\r\nсвойспво являепся выше себя, не выходя\r\nоднакожь изъ своего круга, дабы весь нрав\r\nспвенный смыслъ извлекапь изъ него было\r\nможно, чпо по первому взгляду само себѣ\r\nпропивуречипъ; но еспьли подробнѣе раз\r\nсмопрѣпь, по сіе легко и удобно. Пред\r\nспавимъ себѣ соспояніе слуги: оп1ними\r\n2бо\r\nу него всѣ пѣ дѣла, кои унижаютъ слугъ\r\nи вмѣспи все по, чпо слуги дѣлаюпъ хо\r\nрошаго; паковый слуга будепъ доспоинъ\r\nпочтпенія опЪ всѣхъ господъ, и слѣдова\r\nпельно его соспояніе возвысипся: но въ\r\nсвоемъ кругѣ.\r\nСущеспво человѣческое само по себѣ па\r\nково, чпо все обыкновенное или мало насъ\r\nпривлекаепъ къ себѣ, или со всѣмъ ника\r\nкого впечаплѣнія собою въ насъ не произ\r\nводипъ: должно возбудипь наше вниманіе\r\nновоспью или новымъ и опмѣннымъ обо\r\nропомъ самаго обыкновеннаго дѣйспвія:\r\nспихи имѣюпЪ въ себѣ нѣчпо опмѣнное;\r\nихъ пріяпное печеніе согласіемъ своимъ\r\nударяя въ слухъ нашъ плѣняепъ наши чув\r\nспва, и въ поже время сказанныя хороши\r\nми спихами мысли сильнѣе выражаюпся,\r\nнѣжели прозою, слѣдованіельно глубжѣ впе\r\nчашлѣваюпся въ нашемъ поняшіи: вошъ\r\nпричина, для чего спихи появились на\r\nпeапрѣ, и для чего они снискали ободре\r\nніе и опъ самой крипики.\r\nНѣмцы и Англичанѣ связываюпъ свои\r\nпредстпавленія изъ многихъ узловъ приводя\r\nвсѣ къ одному главному дѣйствію; фран\r\n2б1\r\nцузы спаратопся имѣпь единспвенный\r\nузелъ; а многосложное дѣйспвіе опмѣ\r\n1цупъ; опъ чего примѣпно во француз\r\nскихъ пвореніяхъ больше искуспва сло\r\nвеснаго; а въ прочихъ больше дѣйспвія:\r\nфранцузы наблюдаюпъ единообразную пра\r\nвильностпь; а Нѣмцы и Англичанѣ на сіе\r\nне смопряшъ, лишь бы полько произ\r\nвеспь по дѣйспвіе въ зрипелѣ, копорое\r\nпредполагаюпъ въ сочиненіи: французы\r\nсочиняюпѣ для чеспи и славы сочи\r\nнишеля, и мало или почпи ни чего не\r\nоспавляюпЪ акперамъ: а у Нѣмцовъ и\r\nАнгличанъ многое оспаепся акперамъ до\r\nдѣлапь игрою. .\r\nРоссіяне, какъ человѣки не могупъ не\r\nсогласовапься во многомъ съ подобными\r\nсебѣ; но какъ человѣки же не могупъ не\r\nимѣшь и особливаго и сущеспвеннаго раз\r\nличія во нравахъ и обычаяхъ въ разсужде\r\nніи другихъ народовъ, слѣдовапельно и въ\r\nсамыхъ забавахъ, Мало прогаюпъ Россіянъ\r\nмногоглаголивыя понкоспи — Россіяне\r\nпребуюпъ не словъ, но дѣла: они хопяпъ,\r\nчіпобъ мало сказано было; но чпобы много\r\nзамыкалось; любяпъ замысловапое; но не\r\n262\r\nперпяпъ переслащеннаго; любяпѣ порядокъ;\r\nно не перпяшъ щираго педантпспва — сло\r\nвомъ: Россіяне хопяпѣ совершеннаго, ко\r\nпорое въ подражаніи сущеспвовапь не мо\r\nжепъ: ибо всякое подражаніе, далеко оп\r\nспоипъ опъ своего подлинника.\r\nПравило прославляпь на пеапрѣ добро\r\nдѣпіель и уничижапь порокъ свяпо и всѣмъ\r\nродомъ человѣческимъ признано не оспори\r\nмымъ: какимъ же образомъ сіе производипь\r\nдолжно? — въ помѣ все дѣло — и вопъ\r\nчпо основывапься должно на вкусѣ народ\r\nномъ! Россіяне пипаюпiъ въ душахъ своихъ\r\nдобродѣпели великія, по, чтпобы пронупь\r\nихъ, должно выдумашь величайшее. Же\r\neпокія же злодѣянія Россіянамъ не сродны;\r\nпо порокъ безъ усиленнаго начерпанія самъ\r\nсобою производипъ въ сердцахъ опвраще\r\nніе. Великая ли диковинка въ Россіи, чпо\r\nслуга раззорившагося господина своего не\r\nоспавляепъ, и служипъ ему пакъ же, какъ\r\nслужилъ богапому, хопя и оппущенъ имъ\r\nна волю, чтно въ Де- Тушевомъ Разпочи\r\nпслѣ поспавлено за великое нѣчпо? у насъ\r\nслуга оппущенный на волю продалъ себя\r\nвъ рекрупы, чпобы своего бывшаго барина\r\n. 263\r\n2\r\nвыкупипъ за долгъ изъ пюрмы. Генлей\r\nвыспавленъ въ Безбожникѣ для показанія,\r\nсколь злоешь человѣка можешъ быпь вели\r\nка: у насъ въ Россіи ни кого не льзя увѣ\r\nрипь, чтло подобные люди сущеспвуюпъ\r\nвъ природѣ.\r\nХопя нужно для показанія блиспапель\r\nной добродѣпели пропивуположипь ей са\r\nмый черный порокъ; однакожь я думаю,\r\nчпо лице порочное въ своемъ родѣ должно\r\nбыпь гораздо слабѣе добродѣпельнаго по\r\nдвумъ причинамъ: первое; Жеспокоспъ по\r\nрока хопя и производипъ жеспокое къ себѣ\r\nопвращеніе; но многокрашно повпоренное\r\nчерное дѣйспвіе мало по малу пріучаепъ\r\nсмопрѣпь на себя съ мѣньшимъ уже чув\r\nспвованіемъ, къ сему присовокупясь и омер\r\nзеніе къ пороку, или опврапипъ совсѣмъ\r\nзришеля онъ зрѣлища, или онъ спанспѣ\r\nна него смотпрѣпь съ негодованіемъ. Впо\r\nрое; Сочинипсль изобрепая и разполагая\r\nдобродѣтпельныя дѣйстпвія, чѣмъ болѣе уди\r\nвипib и пронепъ оными сердца; пѣмъ бо\r\nлѣе возбудитпѣ вниманія кb самому себѣ и\r\nвыиграешъ хорошее мнѣніе о своихъ чувсп\r\nвованіяхъ; изобрепая же чернопу порока и\r\n264\r\nпредставя ея положенія въ спепени чрез\r\nвычайномъ, долженъ имѣпь весьма упвер\r\nжденное всеобщее мнѣніе о добромъ своемъ\r\nсвойспвѣ, чпобъ зришель не покусился по\r\nдумапь объ немъ худо и не приписалъ бы\r\nсчаспливое изобрепеніе порочныхъ положе\r\nній свойсшву сочинишеля . . . Симъ пре\r\nнебрегапь ни какъ не должно. — Сказы\r\nваюпъ, можешъ быпь эпо и неправда,\r\nбудпо въ Англіи акпера сыгравшаго оп\r\nмѣнно хорошо лицо Генлея народъ на ули\r\nцѣ прибилъ каменьями — и будпо ни кпо\r\nне хопѣлъ вѣришь, чпо онъ былъ добрый\r\n, человѣкъ. Правда; не льзя обвиняіпь сочи\r\nнишеля въ порочныхъ мысляхъ, кои онъ на\r\nписалъ, равномѣрно не льзя приписывашъ\r\nи добродѣпсльныхъ свойспвъ душѣ сочи\r\nнишеля: легко случишься можешъ у со\r\nчинипеля съ его произведеніемъ пропиву\r\nположноспь; но 21по однакожь испинна не\r\nоспоримая, чтпо ближе къ свойспву сочини\r\nпеля, по глажѣ и чище ложипся подъ пе\r\nромъ его на бумагу. Чипая же сочиненіе\r\nвсякъ чипаепъ мысли сочинипсля: а иначе\r\nбы несправедливо было заключеніе Спаро\r\nдума въ Недорослѣ . . . кто налисалъ Теле\r\nо 265\r\n»\r\nлraка, тотъ леромъ своимъ нравовъ развра\r\n1цатѣ несядетъ. —\r\nДля возбужденія чувспвованія попребно\r\nвыводишь на пеaпръ добродѣпель спраж\r\nдущею; но искуспво сочинишеля предсша\r\nвляепъ ее и въ самомъ спраданіи порже\r\nспвующею, каждое слово добродѣпельнаго\r\nлица попрясаепъ порочное, копорое муча\r\nдобродѣпель, само чувспвуепъ жеспочай\r\nшее опъ пого мученіе . . . и сіе взаимное\r\nспраданіе весьма сильно возбудипъ въ душѣ\r\nприверженноспь къ добродѣпели и опвра\r\nщеніе къ пороку. Еспь зрелища, гдѣ къ кон\r\nцу порокъ не наказуспся, какъ въ Волпе\r\nровой прагедіи Могамедъ; но зрипель про\r\nклинаепъ выходя изъ пeапра Магомеда;\r\nа рыдаешъ о жребіи зопира и его дѣпей;\r\nвъ прагедіи Димипрій самозванецъ хопя\r\nДимипрій погибъ; но еспьлибы лица Шуй\r\nскаго, Ксеніи и Георгія были сильнѣе про\r\nпивуположены самозванцу; сія прагедія\r\nбыла бы наисовершеннѣйшее Россійское\r\nпвореніе. Трагедія Семира вся соспавлена\r\nизъ свойспвъ добродѣпельныхъ, кромѣ од\r\nного донощика показавшагося на одну ми\r\nнупу на явленіе, но еспьлибы хопѣлъ со\r\nЧасть II. _ Т\r\n266\r\nчинитпель онъ бы и сего избѣжапъ могъ,\r\nзаспавя кого нибудь изъ проницапельныхъ\r\nподданыхъ Олега произвеспъ по долгу сіе\r\nобъявленіе . . . но совсѣмъ пѣмъ прагедія\r\nстя оспанепся на всегда вѣнцемъ славы ея\r\nсочинипеля, и чеспію Россійскаго пеа\r\nпрa. . . пупъ нельзя ни кого ненавидѣпь,\r\nвсѣ, кромѣ донощика, о коемъ зрипелъ за\r\nбываепъ мгновенно, всѣ любѣзны, каждаго\r\nдобродѣпель привлекапельна, и каждый\r\nраздираепъ сердце зрипеля: слабоспь лю\r\nбовная Росшиславова не презрипельна; онъ\r\nи въ слабоспи своей герой — смерпь\r\nОскольдова хопя и поразипельна; но слова\r\nумирающаго сего князя нѣсколько успокои\r\nваюпѣ зрипеля, копорый оспаепся въ помѣ\r\nмнѣніи, чпо непреложный законъ судбы\r\nпребовалъ сей развязки.\r\nПо моему мнѣнію весьма должно оспере\r\nгатпься, чпо бы къ развязкѣ зрелища не\r\nоспавался порокъ поржеспвующимъ, эпо\r\nправо принадлежипѣ единой добродѣпели —\r\nи вопъ гдѣ нравспвенный смыслъ зрелища\r\nдолженъ быпь извлеченъ во всемъ своемъ\r\nблиспаніи — при помъ же зрипель споль\r\nко почпенъ въ пеапрѣ, чпо никакій со\r\n267\r\nчинитпель не можепb осмѣлипься оппу\r\nспипь его изъ зрелища съ чувспвованіемъ\r\nунылымъ; а кольми паче еще съ негодова\r\nніемъ. 1\r\nнѣкопорые говорили, чтпо долженъ\r\nпеaпрb сущеспвовапь для сердца и души;\r\nа не для глазъ: но слово зрслище само со\r\nбою разрушаешъ сіе положеніе. — Должно\r\nпронушь душу и сердце, но никогда не\r\nдолжно забывашь о глазахъ: ибо лице иду\r\nщее на пеaпръ не разпворяя рпа должно\r\nо себѣ дашь знашь зрипелю, какого оно\r\nсвойспва: а при помѣ нужно необходимо\r\nпакъ разпоряжашь дѣйспвія, и всѣ прилич\r\nныя свойспва въ немъ, чпобы зрипель не\r\nпрудился въ догадкахъ; а всегда бы поль\r\nко ожидалъ слѣдспвія изъ предыдущаго,\r\nнезнаніе чего должно возбуждапь наичув\r\nспвипельнѣйшѣ любопыпспво; а произше\r\nспвія внезапноспію своею поражапъ чув\r\n\"СПВа. н\r\nЗрелища уподобляясь природѣ, гдѣ смѣш\r\nныя и плачевныя произшеспвія бываюпъ,\r\nеспeспвенно раздѣляюпся на плачевныя и\r\nсмѣхъ производящія: по еспь на Трагедіи\r\nи Комедіи (до нынѣ еще ни кпо не попру\r\nТ 2\r\n263\r\nдился назватпь по Руски всѣ имена принад\r\nлежащія ко зрелищамъ.) плачь со смѣхомъ\r\nсоединенныя называюпъ, Драммою гдѣ од\r\nнакожъ первымъ основаніемъ плачевное дѣй\r\nспвіе, и не знаю для чего пропивъ сего\r\nрода зрелищъ вооружался Волтеръ и опецъ\r\nнашего псапра Сумароковъ; но еспьли раз\r\nсудишь по еспeспву вещей, по всякъ со\r\nмного согласипся, ч по не возможно чело\r\nвѣку провесши супки въ одномъ рыданіи\r\nи плачѣ; и сколь бы онъ огорченъ ни былъ,\r\nбываюпъ минупы успокоенія и самой улыб\r\nки: равномѣрно не льзя пакъ же цѣлые\r\n24 часа хохопапь во все горло или хопя\r\nпихо смѣяпься, выйдепъ часъ важнаго пре\r\nпровожденія , времени. И пакъ, кажетпся\r\nнапрасно драмы названы побочными дѣпь\r\nми псапра; они ближѣ прагедіи къ при\r\nродѣ и производяпѣ улыбку благороднѣе и\r\nпріятпнѣе комическаго смѣха. Въ общемъ\r\nсмыслѣ драмою называепся всякое пеа\r\nпральное сочиненіе. Опера или зрелище\r\nпоющее можепъ вмѣ1цапть въ себѣ и плачь\r\nи смѣхъ. Я пріѣмлю пеперь смѣлоспь о\r\nкаждомъ родѣ зрелищь разсуждашь порознь.\r\n269\r\nТ Р А Т Е Д 1 Я.\r\nСіе плачевное зрелище раздѣляюпъ на\r\nдва рода, гдѣ дѣйспвуюпъ главныя лица\r\nМонарховъ, проспо называюпъ трагедіею ;\r\nа гдѣ нѣпъ Царей по имянуюпъ Мѣщанскою\r\nтрагедіею. Предмѣшъ сего зрелища со\r\nсшоипЪ въ помъ, чпобъ показапъ свѣтпу,\r\nчпо соспояніе Государей, сколь оно ни\r\nблиспапельно, имѣепъ свои гореспи, и\r\nчпо всякій Государь возносясь жребіемъ\r\nсвоимъ превыше всякаго соспоянія, вмѣ\r\nщаепъ въ сердцѣ своемъ иногда всѣ скорби\r\nпослѣдняго своего подданнаго. Кажепся,\r\nчіпо прагедія героевъ и владыкъ осуждала\r\nплакашь, въ нихъ нѣпъ ни одного Государя\r\nвеселаго, всѣ они груспяпъ на спихахъ и\r\nпо большей часпи причиною ихъ грусши\r\nбыла любовь на спихахъ же. _\r\nЕспьли не льзя опмѣшапь спиховъ на\r\nпeапрѣ, по не льзя пакъ же упвердишь,\r\n, чпобѣ всѣ прагедіи непремѣнно были пи\r\nсаны спихами. французы пишупъ спиха\r\nми; но еспѣли разсмопрѣпь, чпо пакое\r\nихъ спихи, по много убавипся удивленія\r\nкъ ихъ сочиненіямъ, у нихъ рифмованная\r\nпроза называешся сшихами; а о испин\r\n27о\r\nномъ спихопворспвѣ, сумнительно, какое\r\nимѣюпiъ они поняпіе, да можетпъ быпь, и\r\nязыкъ ихъ къ пому неудобенъ. — Чпо\r\nя сказалъ? Теперь по обрушипся на меня\r\nпуча прокляпій — Какъ? Корнелій, Расинъ,\r\nВолтеръ, сіи великіе спихопворцы, сіи\r\n. безсмерпные прагики — они писали не\r\nспихами? Дерзкій человѣкъ! — эпо сочи\r\nненіе бросипъ въ печь — да и чего ожи\r\nдaпь ошъ Рускаго. (примѣпипъ должно;\r\nчто эпо говорятпъ Рускіе) Ахъ Сударыня!\r\nбросьше эпу пепрапку и берегипесь,\r\nчпобъ ваша Мадама ее не видала: слава\r\nБогу! чпо она не знаешъ по Руски — Па\r\nпинька. Мосье Плутcотъ гувернеръ нашъ\r\nне хочепъ у насъ жипь за по, чшо эпу\r\nпiэсу мы чипали — онъ говоритъ, чпо эпо\r\nужасный крилъ — Гдѣ служипѣ эпопъ пи\r\nсапель? Надобно, говорипъ онъ, просипь,\r\nчпо бы его опспавили; а безъ пого онъ\r\nнасъ оспавинтъ — эпо говорено ломанымъ\r\nязыкомъ — Какій ужасъ! но слава Богу!\r\nменя ни кпо не знаешъ; а на кого пало\r\nподозреніе, могу за него по божишься, чпо\r\nэпо не онъ; а я — я слушаю, какъ меня\r\nпобраниваюшъ, присшаю къ бранькамъ, и\r\n3\r\n271\r\nбраню себя съ ними въ запуски и вмѣспѣ\r\nсмѣюся — но должно продолжашь, чпо на\r\nча пО.\r\nПодъ именемъ спиховъ должно разумѣшь\r\nне одно извѣсшное число слоговъ съ еди\r\nногласнымъ окончаніемъ; но нѣкопорое му\r\nзыкальное согласіе въ произношеніи оныхъ,\r\nхопя бы при концахъ каждой спроки и\r\nрифмѣ не было, въ чемъ я ссылаюсь на всѣ\r\nГреческія и Римскія спихопворенія, какъ\r\nна праопцовъ всѣхъ на свѣшѣ спихопво\r\nрецѣ: у нихъ не по рифмамѣ спихи позна\r\nвались; но по пріяпному и согласному пе\r\nченію ихъ спопъ. Не одни мысли и об\r\nразъ выраженія оныхъ соспавляюшъ спи\r\nхопворное випійспво; но пріяпная сла\r\nдосшь согласнаго ударенія его оживопво\r\nряепъ. Теперь слѣдуепъ еспeспвенное\r\nзаключеніе: все по, чпо пруднѣе къ пре\r\nодолѣнію, славнѣе и большаго досшойно\r\nуваженія: соблюспи все въ спихопворспвѣ\r\nи плѣнишь сладоспію его несравненно\r\nпруднѣе, нежели хорошо выражашь мысли\r\nбезъ согласнаго ударенія спопъ съ рифма\r\nми на концѣ спрокъ — Опними рифмы\r\nу французкихъ сшиховъ, оспанупся про\r\nи\r\n272\r\nзаическія спроки — опними рифмы у\r\nиспинныхъ спиховъ: они всегда оспануп\r\nся спихами. Греки и Римляне безъ опя\r\nгощенія рифменнаго сладоспныя спихи\r\nслагали — Россійскій языкъ по свойспву\r\nсвоему подвергся всѣмъ законамъ поeзіи;\r\nа для щегольспва не опмѣпаепъ и рифмъ:\r\nЛира Ломоносова, Россіяда, Дидона, семи\r\nра и Душинька. Вопъ упвердипели не\r\nоспоримые сего мнѣнія моего о Россійскомъ\r\nсшихопворспвѣ. .\r\nСпанупъ увѣряпь меня, чпо французкія\r\nпрагедіи лучше нашихъ. Быпь пакъ; на\r\nсей разъ соглашусь; но ни кпо меня не\r\nувѣрипъ, чпобъ наши прагедіи не могли\r\nбыпь лучше французскихъ; нужно полько\r\nопрясши вниманіе опъ гнуснаго предраз\r\nсудка и убѣдипь себя внупренно, чтпо Рос\r\nсіяне чпо нибудь могупъ произвесши е о о\r\nЧѣмъ ободряпся дарованія и все будешъ:\r\nначало же пвердое давно положено.\r\nОбычай упвердившійся давно повелѣлъ\r\nпрагедіи вмѣщапь въ себя дѣйспвія важныя\r\nи плачевныя; чему основаніе поняпь не\r\nпрудно — Природа вліяла въ сердцѣ чело\r\nвѣческомъ большее соспраданіе къ пѣмъ,\r\nи - _ . 273\r\nкоихъ жребій выше нашего: простпый воинъ\r\nубіенный на сраженіи хопя всѣми сожа\r\nлѣемp; но смерпь военачальника пронзаепъ\r\nдо глубины сердецъ служащихъ подъ его\r\nповcлѣніями: несчаспіе просшаго сѣлянина\r\nогорчаепъ полько его семью и едва про\r\nгаепъ его знакомыхъ: злополучіе же Мо\r\nнарха изливаепъ смерпную оправу гореспи\r\nна всѣхъ его вѣрноподданныхъ. Опъ чего\r\nвсякій сынъ опечеспва, не имѣя ни чего\r\nдорожѣ жизни, за первую славу и удоволь\r\nспвіе почипаепъ жерпвовашь сю для спа\r\nсенія жизни опца опечеспва? И пакъ;\r\nбольше, нѣжели одно обыкновеніе и зако\r\nны связываюпb Монарха съ подданными:\r\nсамо всевышнее сущеспво премудрымъ сво\r\nимъ созданіемъ человѣка въ сущеспвѣ души\r\nобразовало свое владычеспво въ лицѣ вла\r\nдыки земнаго: Кпожь не возчувспвуепb\r\nвсѣй важноспи сего образованія? И кпо не\r\nизліепъ слезъ раздирающагося сердца свое\r\nто взирая на спраждущее подобіе ссго об\r\nразованія. __\r\nСъ другой спороны блеспящая наруж\r\nноспъ Монарховъ ослѣпляепъ очи поддан\r\nныхъ до пого, чпо многіе изъ нихъ почи\r\nI\r\n274 _\r\nпаюпъ Государя наслаждающагося полько\r\nвсѣми благами земными; а о безмѣрныхъ\r\nпрудахъ правленія ни мало не воображая\r\nпоспавляюпЪ жребій Государей зависіпнѣй\r\nшимъ; многіе спавя Государей выше чело\r\nвѣчеспва покушались лѣспію своею увѣ\r\nришь ихъ, чпо они супъ само божеспво,\r\nи оспвлекая ихъ опъ долга правленія на\r\nпояли сердца ихъ ядомъ гордоспи, чему\r\nпримѣръ подаепъ испорія Александра Вели\r\nкаго, копорый до пѣхъ поръ былъ великъ,\r\nпока чувспвовалъ, чпо онъ человѣкъ, или\r\nпока льспецы не увѣрили его, что онъ\r\nвыше человѣка. Трагедія внупренносшь\r\nсердца ихъ обнажая явспвенно даепъ чув\r\nспвовашъ, чпо Государи пѣже человѣки,\r\nихъ блиспапельное соспояніе не ограж\r\nдаепъ ихъ ни опъ печалей ни опъ горе\r\nспей; всякій гражданинъ печалипся при\r\nсвоемъ полько несчаспіи; но Государь\r\nспраждепъ при несчаспіи каждаго своего\r\nподданнаго: пруды опца опечеспва не\r\nсравненно пягоспнѣе прудовъ послѣдняго\r\nгражданина: бремя правленія всякую рабопу\r\nпревозходипъ: всякое соспояніе имѣепъ\r\nчасы опдохновенія, Монархъ никогда.\r\n_ 275\r\nПрисовокупипъ должно къ пому, чпо\r\nпримѣръ Государя весьма сильно дѣйспвуепъ\r\nво нравахъ и склонноспяхъ подданныхъ. Ве\r\nликій преобразипель Россіи Пспръ, чпо\r\nбы возродишь спрашное врагамъ воинспво,\r\nпреждѣ всего почпилъ сію ограду опече\r\nчеспва самъ вспупленіемъ въ рядовые вои\r\nны. Вскорѣ почувспвовалъ врагъ Россійскій\r\nизb клубящейся крови своей, коль ужасно\r\nощущапь пяжеспь ударовъ опъ руки Рос\r\nсійской до пого имъ презираемой.\r\nСіи или сему подобныя умспвованія по\r\nбудили проповѣдывапь добродѣшелъ въ пра\r\nгедіи успами Монарховъ, дабы зрипель по\r\nсвойспву своему почитпапь вѣнцѣносную\r\nглаву, спокрапно увеличилъ свое почтпеніе\r\nкb добродѣпели украшающей болѣе владыкъ\r\nземныхъ, нежели блиспапельный вѣнецъ:\r\nа при помъ не забывалъ бы пакъ же сми\r\nряпься въ сердцѣ своемъ взирая на обре\r\nмененное гореспями Величеспво. 1\r\nЕдва полько присвоены прагедіи споль\r\nпочпенныя лица, уже прагедія присвоила\r\nдѣйспвію своему важную маперію и слогъ\r\nдалеко опъ обыкновеннаго разговора возвы\r\nшенный; красноречіе же и сшихопворспво,\r\n…\"\r\n___\r\n276\r\nЯКо родипели его, пѣсно присоединились\r\nкъ прагедіи; обыкновенныя чувспвованія\r\nсдѣлались ниже прагедіи; обыкновенныя\r\nдобродѣпели и пороки дѣйспвіемъ сла\r\nбымъ: надобно пупъ возходипъ до самаго\r\nсовершенспва; а упадашь до дна пропаспи,\r\nи паковыя двѣ чрезвычайныя пропивуполо\r\nжноспи оживляюпъ важноспь прагедіи —\r\nпризнаюсь; хопя за законъ не пріѣмлю,\r\nчпо спихи гораздо выразипельнѣе и при\r\nличнѣе сему роду зрелищь; но еситьлибы\r\nпворческій духъ обилующій замыслами про\r\nгающими; не находя однакожь въ себѣ спо\r\nсобноспи къ спихопворенію, оспановился\r\nпроизвеспь за пѣмъ прагедію, онѣ напра\r\nсно лишипъ свѣтпъ, можепъ быпь, пре\r\nкраснѣйшаго пворенія. Спихи и проза безъ\r\nмыслей куча полько словъ.\r\nХопя пропивуположноспи дѣлаюпъ яв\r\nленіе виднѣе и свойспва блиспапельнѣе;\r\nоднакожь не льзя пребовапь въ каждомъ\r\nявленіи однихъ пропивуположеній: искус\r\nный сочинитпель можепѣ привлечь внима\r\nніе высшавя свои лица одного свойспва и\r\nразговоръ соглашающійся и слеза капнув\r\nшая изъ очей зришеля еспь поржеспвен\r\nл —\r\n*- . 2\r\nный вѣнецъ зрелища. убійспва и на силъ\r\nспвенныя смерпи присвояюпъ сочинишели\r\nпрагедіямъ; не спорю, чпо пакая сильная\r\nчерпа глубоко напечатлѣваешся въ серд\r\nцахъ и можепъ ужасомъ наполнишь души;\r\nно мнѣ кажепся, чпо зрипелей должно\r\nпривлекать; а не пугапь. Есшьли позво\r\nлено извлекапь слезы, по пуспь ихъ про\r\nливаешъ разпроганное сердце нѣжноспію\r\nдѣйспвія, а чувспвованіе великой добродѣ\r\nпели да усладипъ сіи перла, коими укра\r\nщаешся жалосіпь. Таковыя слезы, можешъ\r\nбыпь болѣе приносяпѣ удовольстпвія чув\r\nспвипельному сердцу, нѣжели иногда гром\r\nкій смѣхъ. Народъ оплакиваепъ надъ гроб\r\nницею Владисана своего Государя, почипая\r\nего мерпвымъ; сей Владисанъ въ лицѣ бѣд\r\nнаго спранника внѣмлепъ нелѣспныя IIо\r\nхвалы сердецъ ему подвласпныхъ . . . воз\r\nпоргb извлекаетъ у него слезы и я съ нимъ\r\nплачу побужденъ равнымъ возпоргомъ — я\r\nплачу и слезы мои мнѣ пріяпны. Въ Нѣ\r\nмецкой прагедіи Клавнго предспавлены по\r\nхороны на пеапрѣ: но сіе дѣйспвіе пакъ\r\nжалко, чпо я или уходилъ опѣ него, или\r\nзажмуригалъ глаза, чпобъ его не видѣпь.\r\n„с-\r\n__ (продолженіе впредь.)",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Iz zapisok artista",
        "article": "изъ ЗАПИСОКЪ АРТИСТА\r\nЛѣтъ пятьдесятъ назадъ , въ С ... , уѣздномъ городѣ к—ской\r\nгуберніи , одинъ изъ учениковъ принесъ въ классъ книгу , подъ\r\nназваніемъ : Комедія Вздорщица . Это привело моихъ товарищей\r\nвъ большое недоумѣніе ; всѣ наперерывъ спрашивали одинъ другого , что такое это комедія ? Я , видѣвши одинъ разъ игранную оперу , толковалъ имъ, что это ни что иное , какъ представленіе , то есть , что нѣсколько человѣкъ , выучивъ каждый какое\r\nнибудь лицо въ комедіи и потомъ , соединясь вмѣстѣ , могутъ сыграть такъ , какъ будто бы все написанное въ комедіи происходило на самомъ дѣлѣ передъ глазами зрителей .\r\n-\r\nРазумѣется , этому никто не повѣрилъ и , какъ слѣдуетъ, надо\r\nмной же стали подшучивать . Это такъ меня оскорбило , что я\r\nрѣшился доказать имъ , что я не вралъ , и что ихъ насмѣшки\r\nможно отнести къ ихъ же нев жеству . Господи ! какой содомъ\r\nвышелъ изъ этой комедіи ! Всѣ рѣшительно возстали на меня :\r\nодинъ называлъ меня хвастуномъ , другой самохваломъ , третій ... однимъ словомъ , не скупились па титулы . Такъ какъ въ\r\nчислѣ учениковъ , возставшихъ на меня , были и такие , которые\r\nучились гораздо лучше меня , то я , не бывши точно увѣренъ ,\r\nможно ли и комедію играть такъ , какъ видѣнную оперу , мысленно началъ робѣть и сомнѣваться . Со всѣмъ тѣмъ , я спорилъ\r\nдо нельзя . Сторона моя была слабѣйшая , и потому я подкрѣплялъ себя крикомъ , который , наконецъ , и разбудилъ учителя ,\r\nспавшаго въ сосѣдней комнатѣ . (Училище помѣщалось въ его78 СОВРЕМЕНникъ .\r\nсобственномъ домѣ) . Въ самый развалъ общаго крика отворилась дверь , и всѣ окаменѣли , увидавши невыспавшееся лицо\r\nучителя , которое очень ясно выражало гнѣвъ . Каждый какъ\r\nбудто читалъ въ его глазахъ и почти былъ увѣренъ , что первымъ его словомъ будетъ : « подать розогъ ! » Но я не допустилъ\r\nего выговорить это роковое слово и съ видомъ оскорбленнаго\r\nсамолюбiя , даже со слезами , принесъ ему жалобу . « Помилуйте ,\r\nИ. И. , разсудите насъ ; на меня напалъ весь классъ и смѣется\r\nнадо мной за то , что я объ этой книгѣ : Комедія Вздорщица (не\r\nзнаю , почему она все еще была у меня въ рукахъ ) , сказалъ , что\r\nее можно играть , такъ какъ будто бы все это не написано , а въ\r\nсамомъ дѣлѣ случилось » . Разумѣется , все это было высказано\r\nсъ жаромъ , который совершенно угасъ , когда учитель . выслу -\r\nшавъ жалобу и доказательства моей правоты , громко захохоталъ . Отъ стыда и досады я былъ ни живъ , ни мертвъ , а\r\nвзгляды товарищей еще болѣе меня уничтожали . Когда же учитель , насмѣявшись въ волю и оборотившись къ моимъ противникамъ , сказалъ имъ : « Дураки вы , дураки ! какъ же вы спорите\r\nо томъ , чего не знаете ? Щ — ъ правъ : это точно комедія и ее\r\nможно сыграть такъ , что другіе примутъ за дѣйствительность » .\r\nИ тутъ же онъ прибавилъ, что есть еще драмы , трагедіи и опeры , которыя точно также можно играть , и что по этой части\r\nвъ Москвѣ есть очень хорошіе актеры , какъ то : Ожогинъ , Шушеринъ и многіе другіе . Посмотрѣли бы вы тогда на меня , съ\r\nкакою гордостью стоялъ я , и какъ уничтожились мои бѣдные\r\nтоварищи ... - Знаете ли , мнѣ было даже стыдно за нихъ : какъ\r\nспорить о томъ , чего не знаешь ! А вѣдь и самъ билъ на пропалую , защищая свое мн . ніе . Эта комедія сдѣлада большую перемѣну въ предстоявшихъ намъ часахъ ученія : въ продолженіи\r\nцѣлаго класса , учитель безпрестанно возвращался къ одной и\r\nтой же мысли , и что бы ни толковалъ онъ , а кончалъ или комедіей , или трагедіей . Въ первый еще разъ у него въ классѣ не\r\nбыло скучно ; не знаю отъ чего , оттого ли , что въ его преподаваніе ворвалась совершенно новая мысль и новостью своею\r\nсдѣлалась интересна , или онъ самъ впервые нарушилъ обыкновенный образъ своего чтенія и , вмѣсто мертвыхъ словъ, познакомилъ насъ съ мыслію . Однимъ словомъ , мы не скучали въ\r\nклассѣ , намъ было весело ; мы какъ будто вдругъ поумнѣли ;\r\nи даже намъ сдѣлалось скучно , когда звонокъ пробилъ объ окон-\r\n.-изѣ записокъ АРТИСТА . 79\r\nчаніи класса , — по крайней мѣрѣ . гакъ было со мною . Но представьте же себѣ нашу общую радость , когда учитель , сходя съ\r\nкаѳедры , обратился къ намъ съ слѣдующею фразой : « Вотъ , дураки ! вуѣсто того , чтобы бѣгать по улицамъ да биться на кулачки , ли другими подобными занятіями убивать время , не\r\nлучше ли было бы , если бы вы разучили эту комедію да передъ\r\nроспускомъ на масляницѣ сыграли бы ее у меня ; а времени .\r\nкажется , не мало : по середамъ и субботамъ послѣ обѣда классовъ не бываетъ , за неимѣніемъ рисовальнаго учителя , - такъ\r\nвотъ , сошлись бы да и сладили бы хорошенько . Только съ уговоромъ , не шумѣть » .\r\nНельзя было описать нашего восторга , и мы всѣ въ одинъ\r\nголосъ закричали : « Если вы это позволите , то мы сейчасъ же\r\nэту комедію разучимъ» . Точно будто всѣ могли играть въ ней !\r\nВъ комедіи было всего восемь лицъ , а насъ въ классѣ было обоего пола до шестидесяти человѣкъ . Однакожь , какъ бы то ни\r\nбыло , каждый , выходя изъ класса , выносилъ съ собою мысль,\r\nчто онъ играетъ въ комедіи и , подпрыгивая дорогою , объявлялъ\r\nобъ этомъ встрѣчнымъ ребятишкамъ ; никому въ голову не приходило , что всѣмъ играть невозможно ; такъ поразила насъ эта\r\nрадость , имы всѣ шли дружно и весело . Даже тѣ , которые спорили , что комедія не то, что я говорилъ , даже тѣ какъ -то добродушно сознались , что они несправедливо спорили со мной , что\r\nони точно не знали , что такое комедія , а только хотѣли подразнить меня за то , что я , будто бы , хотѣлъ показать себя умнѣе\r\nдругихъ . Словомъ , мысль , что мы играемъ въ комедіи , овладѣла\r\nвсѣми , сдѣлала насъ какъ - то добрѣе , и вѣрите ли , мнѣ отчего-то было совѣстно , что они извинялись передо мной . Вотъ\r\nкакія чудеса надѣлала Комедія Вздорщица ! Изъ самыхъ вздорныхъ , буйныхъ ребятишекъ сдѣлала , хотя на нѣсколько минутъ ,\r\nкроткихъ, милыхъ и добрыхъ . Каждый изъ насъ , возвратясь\r\nкто въ домъ родителей , кто на квартиру къ своему хозяину , съ\r\nрадостью сообщалъ новость , что онъ играетъ въ комедіи : одинъ\r\nотцу и матери , другой хозяину съ хозяйкой и даже кухаркѣ ;\r\nоднимъ словомъ , у каждаго зналъ весь домъ, что онъ играетъ въ\r\nкомедіи ; но что ? и какъ ? этотъ вопросъ никому еще не приходилъ въ голову . Когда прошли первыя мгновенія восторга ,мнѣ\r\nпришло въ голову , что очень легко можетъ статься , что я не буду\r\nиграть . Эта мысль очень прохладила меня , и я порядкомъ пріу-\r\n-\r\n―\r\n-80 СОВРЕМЕНникъ .\r\nнылъ . Думаю себѣ : « какъ же это ? всѣмъ играть невозможно ;\r\nкакъ же это будетъ ? Кто же укажетъ , кому именно играть ? Вѣроятно , будуть назначать старшіе ученики , и очень легко можетъ\r\nстаться , мнѣ не дадутъ никакой роли . Много есть дѣтей дворянъ ,\r\nчиновниковъ , купцовъ , мѣщанъ , которые всѣ далеко выше моего эванія , и эти дѣти , вѣроятно , будуть предпочтены » . И разсуждая съ сестрой, я горько жаловался и говорилъ , что это будетъ совершенная несправедливость . Все въ короткое время измѣнилось ; вмѣсто радости тоска и чувство униженія чрезвычайно\r\nтяготили меня , хотя какой-то лучъ тайной надежды мелькалъ\r\nвъ головѣ моей , что можетъ быть я и буду играть. Въ самомъ\r\nдѣлѣ , я былъ одинъ изъ лучшихъ учениковъ , кромѣ двухъ , да\r\nи ихъ преимущество состояло , кажется , въ томъ , что они уже\r\nтретій годъ сидѣли въ послѣднемъ классѣ , а я только всего пол\r\nгода . Въ знаніи же они не далеко уходили отъ меня , потомучто мы всѣ ровно ничего не знали .\r\nИтакъ , я жилъ надеждою и уже воображалъ , какъ хорошо буду играть . Тутъ я началъ припоминать оперу . Новое Семейство , которую , какъ уже сказалъ , видѣлъ въ дѣтствѣ , и припомнилъ ее всю ; она такъ живо е возобновилась въ моей памяти со всѣми подробностями , которыя меня\r\nтогда занимали ; всѣ лица этой оперы такъ живо предстали предо мною , что я чуть не плакалъ отъ удовольствія ; а въ чемъ состояло это удовольствіе , что это было такое , я самъ не могъ\r\nдать себѣ въ этомъ отчета . Только мнѣ было такъ хорошо , хотя\r\nизрѣдка и щемила мое сердце мысль : а ну , какъ я не буду играть\r\nвъ комедіи ! На другой день все объяснилось , и для меня весьма\r\nвыгодно . Отправясь въ обыкновенное время , утромъ, въ училище , мы увидѣли съ сестрой на первомъ перекресткѣ двухъ учениковъ . которые преисправно таскали другъ друга за волосы .\r\nприговаривая : « врешь , ты не будешь играть , а я буду ! ... нѣтъ ,\r\nты не будешь , а я буду : третьяго дня учитель былъ у насъ въ\r\nвъ гостяхъ , и батюшкѣ стоитъ только слово сказать , я и буду\r\nиграть ... А все таки не будешь : моя матушка отнесла ему вчера\r\nгостинца , пол-пуда меду , она только слово пикнетъ , и я буду\r\nнепремѣнно играть » . Когда же мы пришли въ школу , тамъ былт\r\nпросто содомъ ; только и слышно было : « я буду , ты не будешь ;\r\nнѣтъ , ты не будешь , а я буду » , и эти увѣренія подкрѣплялись\r\nиногда такими фразами , которыя не совсѣмъ приличны были ниИЗЪ ЗАПИсокъ АРТИСТА . 81\r\n-\r\nмѣсту , ни возрасту . Приходъ учителя все прекратилъ, и на строгій\r\nи суровый его вопросъ , почему мы не на своихъ мѣстахъ , большая часть примокла , нѣкоторые , въ томъ числѣ и я , отвѣчали ,\r\nчто мы толковали о томъ , кому играть въ комедін , что всѣ желаютъ , но что лицъ въ комедіи только восемь и въ томъ числѣ\r\nтри женскихъ . Учитель подумалъ , потеръ себѣ рукою лобъ и\r\nсказалъ : « Подайте сюда книгу , я самъ назначу, кому играть,\r\nи , отмѣтивши своею рукой въ книгѣ , прибавилъ : « я назначилъ\r\nтѣхъ , кто лучше учится ; это имъ въ награду , а лѣнтяямъ это\r\nбудетъ наказаніемъ » . Когда прочли назначеніе учителя , и я\r\nуслышалъ , что слугу Размарина буду играть я ,—я обезпамятѣлъ\r\nотъ радости , кажется , даже заплакалъ . Женскія роли назначены были учащимся дѣвицамъ; но почтенные родители , сановники и супруги возстали противъ этого : « какъ , де-скать , можно ,\r\nчтобы наша дочь была комедіянткой » , и учителю пришлось-было\r\nплохо . Наконецъ , кое-какъ все уладили . Старуху и служанку\r\nиграли мальчики , а любовницу сестра моя : ее можно было заставить играть . Дѣло пошло на ладъ . Въ первую середу сошЛИСЕ\r\nтолковать , какъ выписать каждому свое лицо и какъ сдѣлать ,\r\nчтобы онъ зналъ , когда ему говорить . Много было толковъ , наконецъ , и это уладили и даже выписали почти также , какъ теперь пишутъ роли , только съ маленькимъ излишествомъ въ репликахъ . Эта выдумка была собственно моя , и ее одобрили .\r\nЧерезъ недѣлю каждый выучилъ свою роль . Когдамы въ субботу сошлись и начали пробовать , то какъ -то не ладилось ,\r\nмы рѣшились , когда проснется учитель , просить его показать\r\nнамъ , какъ это сдѣлать , чтобъ каждый зналъ , когда ему говорить ; и учитель объяснилъ намъ , что пужно- де , чтобы кто нибудь подсказывалъ по книгѣ , и все пошло какъ по писанному .\r\nСъ каждою репетиціею все шло тверже и тверже ; я свою роль\r\nчиталъ съ такою быстротою , что всѣ приходили въ удивленіе ,\r\nа учитель приговаривалъ , улыбаясь : « Ты , Щ—ъ , ужь слишкомъ\r\nшибко говоришь, а впрочемъ , хорошо , хорошо » .\r\nИ\r\nНаконецъ , насталъ давно желанный день . Изъ классовъ вынесли скамейки , и комнату раздѣлили пополамъ : одну половину уставили стульями , а другая служила сценой ; за нею повѣсили пологъ съ кровати , въ родѣ задней занавѣсы , изъ за которой мы и выходили . Учитель пригласилъ всѣ городскія власти : городничаго , судью , исправника и прочихъ , кромѣ того82\r\nСОВРЕМЕНникъ .\r\nсемейства всѣхъ участвовавшихъ въ комедіи . Надо сказать , что\r\nдля нѣкоторыхъ это было совершенно неожиданно , особенно\r\nдля властей , и, сколько помню , когда учитель сдѣлалъ приглашеніе городничему , то онъ немного изумился и даже сдѣлалъ\r\nвопросъ , не будетъ ли въ этомъ представленіи чего нибудь неприличнаго ; но когда учитель увѣрилъ , что , за исключеніемъ\r\nбарыни , которая бьетъ свою дѣвку башмакомъ , нѣтъ ничего такого : « ну , въ этомъ нѣтъ еще ничего предосудительнаго » ,\r\nсказалъ городничій .\r\nВъ пять часовъ вечера собрались зрители . Актеры одѣлись\r\nкто какъ могъ поопрятнѣй , поумылись , причесались ; играющіе\r\nженскія роли, разумѣется , были одѣты , смотря по содержанію\r\nроли : сестра была въ бѣломъ платьѣ , съ ленточкой на головѣ ,\r\nвъ башмакахъ на высокихъ колодочкахъ . На мнѣ былъ длинный сюртукъ и розовый платокъ на шеѣ . Посѣтители усѣлись ,\r\nи началось представленіе .\r\nВъ началѣ я какъ будто струсилъ , но потомъ былъ въ та -\r\nкомъ жару , что себя не помнилъ и чувствовалъ какое-то самодовольствіе , видя , что быстрѣе меня никто не говорить . Посѣтители были очень довольны , хлопали на пропалую , а городничій изрѣдка одобрялъ словесно : « хорошо , лихо » и тому подобными восклицаніями . По окончаніи пьесы насъ всѣхъ подозвали и начали разхваливать , а родители игравшихъ осыпали дѣтей поцѣлуями и потомъ стали изъявлять благодарность учителю за то , что помѣстилъ ихъ дѣтей въ число играющихъ . Городничій и исправникъ были въ полномъ удовольствіи и говорили , что они никакъ не ожидали , чтобы все было такъ хорошо .\r\nТакъ кончился день , для меня весьма памятный , но мнѣ\r\nпредстоялъ еще другой , гораздо торжественнѣе этого . Возвратясь на квартиру , въ пьяной радости , мы пересказали всѣмъ\r\nживущимъ въ домѣ , какъ насъ хвалили , и къ большей еще радости узнали ,что отецъ прислалъ за нами лошадей , потому -что на\r\nмасляницу распускали учениковъ . Ночь проспалъ я , разумѣется ,\r\nславно ; во снѣ все грезился мнѣ спектакль , что будто я играю ,\r\nчто совсѣмъ не знаю роли , что я одѣтъ Богъ знаетъ какъ , неприлично , и тому подобное . На другой день пошелъ я къ учителю\r\nпроситься въ отпускъ . Дорогой забѣжалъ къ двумъ-тремъ товарищамъ разсказать имъ мимоходомъ , какъ меня всѣ хвалили .\r\nКогда я пришелъ къ учителю и объявилъ ему мою просьбу , онъИЗЪ ЗАПИСОКЪ АРТИСТА . 83\r\nотвѣчалъ , что отпустить меня не можетъ съ сестрой раньше четверга , потому-что городничій просить , чтобы комедію сыграли\r\nу него въ домѣ въ середу : въ этотъ день онъ , по случаю бракосочетанія дочери своей , вышедшей за откупщика Д. , даетъ молодымъ обѣдъ ; гостей будетъ много , и онъ хочетъ этимъ , что\r\nназывается , потѣшить весь городъ . Я былъ внѣ себя отъ радости , но вмѣстѣ съ тѣмъ показывалъ , что это ставитъ насъ въ\r\nзатруднительное положеніе . что за нами присланы лошади , что\r\nдержать ихъ до четверга нѣтъ никакой возможности , потомучто нечѣмъ кормить . Учитель подумалъ , и къ удовольствію\r\nмоему уничтожилъ это затрудненіе . « Ты » , сказалъ онъ : — « отпусти лошадей и напиши къ отцу , по какому случаю вы оставлены , а я скажу городничему ; онъ возьметъ у исправника предписаніе , и вы поѣдете на обывательскихъ ; а между тѣмъ , соберитесь завтра да прорепетируйте комедію , чтобы еще потверже\r\nбыло , а то вотъ К. чуть было не остановился во время представленія ; хорошо , что онъ игралъ дурака , такъ это ничего , a\r\nто бы просто срамъ да и только » .\r\n.\r\nПолучивъ отъ учителя разрѣшеніе на такой затрудн\r\nный вопросъ, по случаю поѣздки , и выслушавъ наставленіе касательно репетиціи , я вышелъ отъ него съ ужасною гордостью :\r\nя видѣлъ , что я необходимъ , что безъ меня спектакль не пойдетъ , и городничій и городъ будутъ лишены удовольствія , и\r\nчто все это зависитъ отъ меня , какъ будто бы я одинъ игралъ\r\nвсю пьесу . Разумѣется , первымъ дѣломъ моимъ было обѣгать\r\nвсѣхъ , кто участвовалъ въ пьесѣ , и повѣстить ихъ , чтобы завтра\r\nони собрались къ учителю на репетицію , что мы играемъ комедію въ середу въ домѣ городничаго , по его усильной просьбѣ ,\r\nчто за мною съ сестрой прислали было лошадей , но что учитель\r\nупросилъ меня остаться до середы и лошадей отпустить , потому-что мнѣ дадутъ предписаніе и что я поѣду на перемѣнныхъ ,\r\nи прочее .\r\nКромѣ того я забѣгалъ къ нѣкоторымъ товарищамь , не участвовавшимъ въ представленіи , и имъ , какъ слѣдуетъ , мимоходомъ было разсказано то же самое , только съ разными варіаціями .\r\nПо приказанію учителя , лошади были отпущены , и я написалъ къ отцу о причинѣ , по которой мы остались до четверга .\r\nВъ четвергъ къ обѣду , писалъ я, мы будемъ непремѣнно , пото84 СОВРЕМЕнникъ .\r\nму-что поѣдемъ по предписанію на перемѣнныхъ ; а теперь никакъ не можемъ ѣхать ; безъ насъ спектакль не можетъ быть\r\nсыгрань .\r\nДва дня дѣлались репетиціи , на которыхъ присутствовалъ\r\nсамъ учитель и безпрестанно повторялъ : « хорошенько, дѣти, хорошенько! чтобъ не осрамиться !»Онъ велѣлъ въ середу собраться\r\nвъ домѣ уѣзднаго секретаря , сынъ котораго игралъ въ комедіи ,\r\nпоопрятнѣе и поприличнѣе всѣмъ одѣться , а часа въ четыре\r\nотправиться въ домъ городничаго , который былъ недалеко отъ\r\nДома секретаря .\r\nПраздникъ , который давалъ городничій для своихъ молодыхъ , привелъ въ волненіе весь городъ . Народъ на рынкѣ и въ\r\nособенности торговки толковали , что праздникъ будетъ знатный, что , какъ слышали онѣ , даже плошки заказаны , что музыку привезли отъ подгороднаго помѣщика , что Цыганы будутъ\r\nплясать и даже будетъ какая - то комедія . И пошли толки по\r\nвсему рынку . Что за комедія , кто будетъ играть ? Одни толковали , что пріѣзжіе штукари будутъ глаза отводить , т . е . , вотъ ,\r\nна примѣръ , покажется вдругъ , что вы по колѣни въ водѣ , и вы\r\nизъ предосторожности подымете платье , чтобъ не замочить его\r\nанъ глядь — и нѣтъ ничего , и разныя другія будутъ мороченья .\r\nДругіе говорили , что все это вздоръ , что они точно слышали\r\nотъ учителевой кухарки , что учитель цѣлый годъ училъ дѣтей\r\nиграть комедію , и что она уже играна въ прошлое воскресенье .\r\nИ много другихъ было предположеній . Съ рынка новость эта\r\nперенесена была въ дома , которые еще не знали объ ней , такъчто въ середу весь городъ былъ на ногахъ . Бѣгали , суетились ,\r\nсообщали другъ другу свои догадки , словомъ , болтовнѣ не\r\nбыло конца. Уже съ полудня начали стекаться къ дому городничаго толпы народа , а къ четыремъ часамъ къ нему не было\r\nуже никакого прохода. Жена секретаря принуждена была посылать въ полицію просить квартальнаго провести дѣтей, которые будутъ играть комедію . Вскорѣ появился квартальный съ\r\nдвумя будочниками , и мы , подъ охраненіемъ сей стражи , отправились къ дому градоправителя . Съ большимъ трудомъ провели насъ сквозь толпы народа . Когда мы прибыли въ домъ,\r\nгости были уже въ порядочномъ разгарѣ , потому- что пошли въ\r\nходъ стаканы съ пуншемъ : шумъ , говоръ , смѣхъ оглушили\r\nнасъ , такъ что мы , или , по крайней мѣрѣ , я порядочно струх-\r\n---ИЗЪ ЗАПИСОКЪ АРТИСТА . 85\r\nнулъ. Какъ играть передъ такимъ множествомъ народа и предъ\r\nтакими лицами ? (На этотъ разъ уже были и предводитель дворянства , всѣ засѣдатели и даже нарочный изъ губернаторской\r\nканцеляріи ) . Когда дали знать учителю , что мы пришли , онъ\r\nшепнулъ городничему . Городничій крякнулъ довольно замысловато и , обратясь ко всѣмъ , сказалъ : « ну , дорогіе гости , теперь\r\nя васъ угощу тѣмъ , чего еще никогда здѣсь не бывало , и какъ\r\nстоитъ городъ нашъ , такого чуда еще не было , и все вотъ по\r\nмилости моего пріятеля » . При этомъ онъ указалъ на учителя .\r\n« Вотъ такую шутку состроилъ изъ дѣтей , что просто животики\r\nнадорвешь . Итакъ , милости просимъ садиться» . Разставили\r\nстулья и усѣлись , а тѣ , которымъ недостало мѣста , смотрѣли\r\nизъ гостиной въ двери . Мы должны были выходить изъ лакейской , набитой биткомъ музыкантами и лакеями , а въ залѣ\r\nоставлено было для насъ такъ мало мѣста , что играть пришлось\r\nпередъ самымъ носомъ гостей . Въ первомъ ряду, разумѣется ,\r\nсидѣли первые сановники съ дамами , которые составляли аристократію этого города .\r\nа\r\nОтъ начала до конца пьесы хохотъ не прерывался ; хлопали\r\nбезпрестанно , однимъ словомъ , какой былъ шумъ, что насъ , я\r\nдумаю , и на половину не слышали . По окончаніи же пьесы , всѣ\r\nгости наперерывъ осыпали насъ похвалами ; дамы всѣхъ цѣловали , а самъ городничій , притопывая ногой , кричалъ : « Славно ,\r\nдѣти , славно ! спасибо И. И. ! То есть вотъ какъ одолжилъ !\r\nНу , дѣти ! на масляную вамъ рубль денегъ , да.... подайте имъ\r\nбольшой пряникъ, чтó вчера принесли мнѣ ! »\r\n—\r\nРубль мѣдныхъ денегъ тотчасъ же былъ врученъ одному\r\nизъ игравшихъ въ комедіи . Когда же принесли пряникъ , удивившій своей величиною (въ немъ было , по крайней мѣрѣ , аршина полтора длины и аршинъ ширины ), городничій потребовалъ ножъ , и на кругломъ столѣ собственноручно разрѣзалъ\r\nпряникъ съ математическою точностью на восемь кусковъ и\r\nкаждому игравшему вручилъ самъ слѣдуемую часть . Притомъ ,\r\nцѣлуя каждаго , приговаривалъ : « хорошо , плутишка ! » Меня же\r\nдля отличія отъ прочихъ , согласно моему званію , погладилъ по\r\nголовѣ , потрепалъ по щекѣ и позволилъ полѣловать свою ручку - что было знакомъ величайшей милости , — да прибавилъ\r\nеще : « ай да Щъ! молодець ! бойчѣе всѣхъ говорилъ ; хорошо , братецъ , очень хорошо ! Добрый слуга будешь барину ! »\r\n4\r\n.86 СОВРЕМЕННИКЪ.\r\nПослѣ чего велѣно было насъ отпустить . Съ трудомъ отыскавши свои шубенки , уже безъ проводниковъ , пустились мы сами\r\nпрочищать себѣ дорогу сквозь толпу любопытныхъ и очутились\r\nвъ крайнемъ затрудненіи . Къ счастью , кучеръ городничаго закричалъ : « пропустите , толкачи проклятые ! это дѣти , которые\r\nиграли комедію » . Въ этихъ словахъ было что-то магическое :\r\nтолпа раздвинулась и даже помогла намъ пройти , толкая другъ\r\nдруга . Нѣкоторые изъ очень любопытныхъ проводили насъ даже до дома секретаря, куда отправились мы , чтобы раздѣлить жалованный капиталъ . Оттуда разбрелись всѣ по своимъ домамъ .\r\nЯ былъ въ такомъ чаду , что мнѣ все казалось сномъ , и если бы не огромный кусокъ пряника и не двадцать пять копѣекъ , доставшихся мнѣ съ сестрою по раздѣлу , если бы не эта\r\nсумма, слишкомъ громко звенѣвшая въ заднемъ карманѣ сюртука\r\nмоего , при каждомъ моемъ движеніи , то я точно усомнился бы\r\nвъ дѣйствительности . Что тогда было у меня на мысли , что\r\nменя волновало , я не могу выразить , только мнѣ было такъ хорошо , такъ весело , что и сказать нельзя . Говорили , что къ\r\nсвѣтлому празднику хотѣли разучить еще комедію , но это не\r\nсостоялось , потому, что не отыскалось другой комедіи , или ,\r\nчто всего вѣрнѣй , потому , что отъ игранной комедіи разстроился весь городъ , и учителю было не очень ловко . Родители дѣтей , неучаствовавшихъ въ пьесѣ , сильно оскорбились , что ихъ\r\nдѣти обойдены ; между тѣмъ , они вездѣ громко кричали , что\r\nсами своимъ дѣтямъ не позволили играть , хотя учитель и хотѣлъ\r\nпомѣстить ихъ ,-что , дескать , какъ можно дѣтей благородныхъ\r\nотцовъ занимать такими мерзостями , и что , какъ тѣ отцы одурѣли , что позволили дѣтей своихъ сдѣлать скоморохами ; дѣло\r\nдругое дѣти Щ — а : ну , ихъ и родъ ужь такой , изъ нихъ все , что\r\nхочешь дѣлай , -\r\nчтобы лучше учили дѣтей , а не дѣлали ихъ лицедѣями ; отъ\r\nтѣхъ или другихъ подобныхъ сплетней , или за неимѣніемъ комедіи , только спектакль другой не состоялся .\r\n― и что-де надо довести до высшаго начальства,\r\nПолучивъ два предписанія , для полученія лошадей , одно отъ\r\nгородничаго въ волостное правленіе , а другое отт исправника въ\r\nзаштатный городъ М ...... , который былъ намъ по пути . я съ\r\nвеличайшей гордостію отправился за ними въ волостное правленіе и , представляя предписаніе , покрикивалъ , чтобы скорѣе давали лошадей . - По полученія ихъ , я пріѣхалъ на квартиру , улоИЗЪ ЗАПИСОКЪ АРТИСТА . 87\r\nжилъ свое имущество и съ особеннымъ тщаніемъ завернулъ пряники , которые мы рѣшились сохранить въ цѣлости и , какъ троФей торжества нашего , представить отцу и матери , а въ знакъ\r\nбережливости , привезти въ наличности жалованье двадцать пять\r\nкопѣекъ . Такимъ образомъ, посадили , или , лучше сказать , уложили насъ въ сани , завернули въ бараньи тулупы сверхъ нашихъ шубенокъ, которыя, обыкновенно , зимою изъ дому присылались , чтобы не переморозить насъ ( отпуская присланныхъ\r\nотъ отца лошадей , я догадался удержать ихъ) , имы съ сестрой,\r\nнаконецъ , отправились на тройкѣ обывательскихъ лошадей . Проѣзжая по городу мимо знакомыхъ домовъ , я покрикивалъ : пошолъ ! .. выѣхавъ за заставу, тоже изрѣдка покрикивалъ. Дорогой пришло намъ на мысль заѣхать въ Александровку къ Шеповалкѣ и разсказать ей все , что было , и показать куски пряника , чему она будетъ очень рада и накормитъ насъ бубликами и\r\nмедомъ. Надобно знать , что Александровкой назывался хуторъ , въ числѣ другихъ имѣній , находившійся подъ управленіемъ отца моего , куда мы хотя изрѣдка въ вакантное время\r\nѣзжали съ матерью на нашу пасеку , которая тамъ находилась ,\r\nи во время пріѣздовъ всегда останавливались у Шеповалки .\r\n( Тутъ - то мы познакомились съ ея бубликами , которыми она прославилась . ) Только вотъ бѣда , надо было свернуть въ сторону съ\r\nпредлежащаго пути ; поѣдетъ ли мужикъ въ сторону , а между\r\nтѣмъ , во время такихъ размышленій морозъ съ вѣтромъ началъ\r\nнасъ сильно пронимать ; какъ ни тщательно закутали насъ въ\r\nтулупы , но дорогой отъ ухабовъ все это разкрылось , и бѣдные\r\nактеры , забывъ все , принялись горько плакать ; мужикъ обернулся къ намъ , поглядѣлъ на насъ , покачалъ головой и прехладнокровно сказалъ : « отже дитва замерзне » ; тутъ только\r\nизъявили мы свою просьбу завезти насъ въ Александровку отогрѣться , и обѣщали , что ему тамъ дадутъ пообѣдать и что лошадямъ сѣна дадутъ , что Александровка наша , и что я все это\r\nприкажу . Не знаю , это ли убѣдило Малороссіянина , или ему\r\nпросто жаль насъ стало , только онъ рѣшился исполнить просьбу\r\nнашу , сказавъ : « ну , добре , хлопци , тилько пострывайте , я\r\nвасъ заверну хорошенько кожухами , та лежить , не ворочайтесь ,\r\nа то щобъ и вправду не замерзли , бачь якъ дере морозъ» . Исполнивъ сказанное , онъ присвиснулъ на лошадей , и чрезъ полчаса мы были на мѣстѣ . -- — Шеповалка выбѣжала , втащила насъ88 СОВРЕМЕННикѣ .\r\nпо одиначкѣ въ теплую свѣтлицу , окостенѣлыхъ отъ холода и\r\nвсхлипывающихъ .Мы объяснили ей , что мы совсѣмъ замерзли ,\r\nчто мы играли комедію , что ѣдемъ на обывательскихъ , чТО\r\nнамъ подарили два куска пряника и двадцать пять копѣекъ денегъ , и все это было высказано со слезами и дрожа всѣмъ тѣломъ . « Да ну вже мовчить , диточки, перше отогрійтесь , а то\r\nуже раскажете . » И снявъ съ насъ шубенки и сапоги , положиља\r\nнасъ на печь прямо въ горячее жито , которое было насыпано\r\nдля сушки ; оно приняло насъ , такъ сказать . въ свои теплыя\r\nобъятія . Мы очень скоро отогрѣлись , а особливо , какъ она подала намъ горячаго молока , а на закуску бубликовъ съ медомъ .\r\nКогда потъ градомъ валилъ съ насъ , мы свѣсили головы съ печи,\r\nи наконецъ , разсказали хозяйкѣ всѣ наши подвиги , разумѣется ,\r\nсъ украшеніями . Трудно было ей втолковать , что такое комедія .\r\nда ктому же ей , я думаю , трудно было и понять насъ , потомучто мы съ сестрой говорили оба вдругъ , такъ-что насъ и разобрать нельзя было . Изъ всего разсказаннаго она заключила , что\r\nМы очень умные дѣти ; подводчикъ былъ накормленъ , лошади\r\nего таже ; Шеповалка прибавила намъ на дорогу еще овчинный\r\nтулупъ , и мы отправились въ М ..... , гдѣ должно было мѣнять\r\nлошадей и гдѣ жила наша родная тетка, бывшая за мужемъ за\r\nмиропольскимъ мѣщаниномъ . Не стану описывать , съ какою\r\nважностію разсказывали мы теткѣ о нашихъ подвигахъ и съ\r\nкакою гордостію дядя ходилъ съ предписаніемъ въ волостное\r\nправленіе и вытребовалъ лошадей , потому-что все это было въ\r\nтомъ же тонѣ , а разскажу прямо пріѣздъ нашъ домой . Мать выбѣжала , прислуга тоже , внесли насъ въ комнаты , мать плакала\r\nотъ радости , отецъ пресерьёзно позволилъ себя подѣловать , сказавъ : « что ? промерзли ! сами виноваты , почему тогда не поѣхали ? въ повозкѣ было бы теплѣй ; да что ты вралъ въ письмѣ ?\r\nкакую ты тамъ игралъ комедію ? » Я было хотѣлъ уже разсказывать , но онъ остановилъ : ну ! ну ! послѣ разскажешь , а\r\nтеперь отогрѣвайтесь , да напой ихъ чаемъ , Маша ; видишь , какъ\r\nпродрогли . - Это меня очень удивило : не въ первый разъ насъ\r\nпривозятъ продрогшихъ , но чаемъ никогда не поили : что жь бы\r\nэто значило ? этого я не могъ рѣшить ; но нетерпѣніе удивить\r\nотца и мать своими подвигами заставило меня во время питья\r\nчаю все разсказать : все объяснили , и какъ мы играли, и какъ\r\nнасъ хвалили , и что намъ подарили двадцать пять копѣекъ и два\r\n-\r\n-Изъ ЗАПИсокъ АРТИСТА . 89\r\nкуска щекѣ ипряника сказалъ.:Тутъ -Нуотецъ , пей,чай шутя , да, улыбался повтори, ,что потрепать ты тамъменя игралъ по;\r\nя посмотрю , братъ , какóвъ ты молодецъ . — Признаюсь , я былъ\r\nрадъ , что онъ вызвался меня послушать ; думаю , покажу же я\r\nему себя , ужь когда городничій и прочіе дворяне довольны были , такъ ужь человѣкъ его званія еще болѣе будетъ доволенъ—\r\nи я съ восторгомъ ожидалъ минуты испытанія . Надобно вам\r\nсказать , что отецъ мой , на мою бѣду , лѣтъ по нѣскольку живалъ въ Москвѣ и въ Петербургѣ и не одинъ разъ бывалъ въ театрѣ и , разумѣется , видѣлъ лучшихъ артистовъ того времени , и\r\nдаже , по его словамъ , видалъ спектакли въ эрмитажѣ ; все это\r\nобъяснилось для меня уже послѣ . Когда дошло до дѣла и я\r\nначалъ болтать свою роль съ ужасной быстротой , отецъ расхохотался , а мать отъ радости плакала , видя въ сынѣ такую бойкость . Я же , примѣтивъ , что произвожу такое дѣйствіе , еще\r\nбыстрѣй и громче пустился работать и съ самодовольствіемъ\r\nподмигивалъ сестрѣ : дескать , знаи нашихъ , пусть , дескать , отецъ\r\nувидитъ , каковъ я , не станетъ уже безпрестанно ворчать ! Все\r\nэто толпилось въ головѣ моей во время хохота отца ; но судите\r\nже мое удивленіе , когда отец . остановилъ меня ; ну ! ну ! говоритъ — довольно ; и вы всѣ такъ играли ? — Всѣ , отвѣчалъ я , и я\r\nлучше всѣхъ !— И васъ хвалили ? - Хвалили ., И учитель былъ\r\nдоволенъ ? -Очень доволень ! — Тутъ отецъ ѣдко усмѣхнулся и\r\nпримолвилъ : « дураки вы , дураки ; за такую игру и васъ всѣхъ\r\nи учителя выдрать бы розгами ! »\r\n-\r\nъ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "III. Nechto o Messiade i Klopshtoke",
        "article": "irr.\r\nН Ѣ ЧТО.\r\nо\r\nМКССІАДВ и КЛОПШТОК^.\r\nИзвѣстно, что Мессія, или !ѴТес<* сіада Клопшшокова, Позма вЪ ЯО ІІѢ-. сняхЪ, была главнымъ произведеніе емЪ сего Позгпа, и лучшим-Ъ шшп- ло.мЪ ею славы , которую нигдѣ не оспоривали , кромѣ франціи. Скоро послѣ того, какЪ она вышла , то Ость лѣшЪ сорокъ назадъ , два lipo-\r\n61\r\nфессора военной школы, Г Юнкерѣ, сочинитель хорошей Нѣмецкой Грамматики (которой еще живешь вЪ фж- теньбло ), и Г. Антелми, коп орадй у собрата своею выучился Нѣмецкому языку, предприняли переводить Мессіаду ; но остановили ь на десятой Пѣсни, когда Герой Поэмы издыхаетЪ. ІЗЪ обыкновенной Поэмѣ можно бы предполагать, что конецъ Героя есть конецъ Поэмы, и что не чего ожидать далѣе. Вѣроятно, что не одинъ читатель ошибся вЪ семЪ случаѣ , н не воображалъ , что ПоэшЪ не совершилъ еще и половины своего пути , когда непостоянство перервало шрудЪ переводчиковъ. Между тѣмЪ ВЪ Англіи, вЪ Голландіи, вЬ Италіи, Мессіада имѣла славу быть переведенною ошЪ начала до конца. КЪ наше время , одна Нѣмецкая монахиня перепела ее всю на французскій языкъ, или думаетъ, Что она ее перевела ; но сей переводъ доказалъ только Нѣмцамъ, что она зиаешЪ языкЪ ихЪ, и можетЬ понимать всю Мессіаду , чѣмъ не •мѣюшЬ льстить себя и многіе нзЪ\r\n62\r\nНѣмцевъ. ОдинЪ Эмигрантъ , вЬ быт- ноешь свою вЪ Гамбургѣ, имѣя случаи чаешо видѣть почтеннаго Барда Германіи, началъ вЪ ею глазахъ переводить Мессгаду. ОнЪ окончилъ уже нѣсколько Пѣсней , кЪ великому удовольствію Автора; и многіе лучшіе судьи французскаго языка, нежели самъ К Л о rt ш т о к Ъ, обѣщали совершенный успѣхъ сему переводу ; но обстоятельства, удаливъ его отъ Гамбурга j перервали , кЬ нещастію , и трудъ его. КлопшгпокЪ умеръ съ сожалѣніемъ, что онЪ не моіЪ читать св его безсмертнаго творенія на языкѣ Вольтеровъ и Расинов Ъ.\r\nКлопштокЪ жаловался не одинъ разъ , что французское легкомысліе судитЪ о немЬ по однимъ отрывкамъ, И осуждаетъ его, не дочитавъ Поэмы до конца. Ибо, говорилъ онЪ, кЪ послѣднихъ десяти Пѣсняхъ, безЪкоторыхЬ шрудЪ мой былЪ бы только совершенъ До половины , есть мѣста, т крайней мЬрі равныя тѣмЪ, когпорымЪ удивляются вЪ первыхъ десяти Пѣ*\r\n65\r\nсняхЪ. Это самое имѣло можетЪ быть вліяніе на предубѣжденіе сохраненное имЪ до конца жизни прошивъ французскаго языка и французской Литтературы, о которыхЪ, правду сказать, онЪ не СылЪ вЪ состояніи судить хорошо. ОнЪ былЪ особливо предубѣжденъ прошивъ Автора послѣдняго вѣка, Автора, которымЪ наиболѣе славятся француза.Ія Музы, КакЪ не былъ ніихЪ его характеръ, КлопштокЪ принадлежалъ КЪ genus irrirabile va tun). ОнЪ не могЪ простить Вольтеру того неуваженія , сЪ которымЪ онЪ из'Ьяснялся о Нѣмецкой Литтерату рѣ : вреда , ко- іпорый онЪ сдѣлалъ Нѣмецкому языку, одобрял вЪ великомъ фриДрихѢ ею исключительный вкусѣ кЬ французскому, а особливо молчанія о Мес- с'іадѣ, вЪ тѣхЪ станціяхъ, гдѣ Вольтеръ нѣсколькими стихами опредѣляетъ достоинство Эпическихъ ПоэмЪ ДреьнихЪ и новыхъ* ОнЪ говорилъ же , сказалъ однажды КлопшшокЬ, обЪ Млліалѣ , которой онЪ не разумѣлъ ; о потерянномъ Раѣ , котораго онЪ п совсѣмъ ut понималЪ. Чего бы ему стоп-\r\nло сказать столько же сло.ьЪ о Мес- сіадѣ ?\r\nИзЪ франц. Журн.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Geine. Pesni Geine, v perevode M. L. Mikhailova. Sankt-Peterburg 1858",
        "article": "ГЕЙНЕ.\r\nПѣсни Гейне, во переводѣ М. М. Михайлова.\r\nСанктпетербурга 1858.\r\nНикого изъ нѣмецкихъ, и вообще иностранныхъ, поэтовъ\r\nне переводили у насъ такъ часто, какъ Гейне. Особенно въ по\r\nвѣйшее время переводы изъ Гейне до того расплодились, что даже\r\n«Аугсбургская газета» узнала объ этомъ и высказала свое мнѣніе,\r\nне очень лестное для переводчиковъ, однако ІІ пе основательное.\r\nДо нея дошли только слухи, что этого поэта, надѣлавшаго\r\nстолько шуму въ Европѣ, стали многократно переводить по\r\nрусски, и она выводить отсюда заключеніе, будто бы перевод\r\nчики обращаются къ нему съ тѣмъ, чтобы приобрtсти съ по\r\nмощью знаменитаго имени оригинала быструю извѣстность.\r\nЭто предположеніе,, ии больше больше ничего ничего.. Скорѣе можно.было\r\nбы заключить, что иные, переводя Гейне, словно сговорились\r\nуронить знаменитаго поэта въ общественномъ мнѣніи. И нѣ\r\nкоторые переводы дѣйствительно заставляютъ удивляться, какъ\r\nэто Европа могла прельщаться такимъ блѣднымъ вторымъ изда\r\nніемъ Вертера, такимъ слабымъ, трусливымъ недорослемъ меніду\r\nстихотворцами. Есть, правда, и много отлично переведенныхъ\r\nпіэсъ Гейне, но онѣ до того разбросаны въ повременныхъ изда\r\nніяхъ, что, читая ихъ врознь, все-таки не получаешь полнаго\r\nпонятія объ оригиналѣ. Къ тому же отдѣльныя стихотворенія\r\nего, не въ связи съ другими, часто говорять противоположное\r\nтому, что именно составляет, особенность Гейне. Однимъ сло\r\nвомъ, не смотря на частые и многочисленные переводы, пе\r\nсмотря на то, что лучшіе наши поэты вдохновлялись имъ, рус\r\nч. Іy. 9120 Атеней.\r\nскіе читатели не виноваты, если они до сихъ поръ не знаютъ,\r\nвъ чемъ состоитъ « обаятельная сила » Гейне.\r\nг. Михайловъ первый изъ заслуженныхъ литераторовъ, ко\r\nторый собралъ цѣлую книжку переведенныхъ имъ стихотворе\r\nній Гейне и, какъ извѣстно, намѣревается познакомить рус\r\nскую публику со всѣми замѣчательнѣйшими его произведеніями.\r\nТогда, безъ сомнѣнія, обнаружатся всѣ стороны поэта и ока\r\nжется опредѣленный объемъ его лиризма и сила его. Ручатель\r\nствомъ за то, что почтенному переводчику удастся выполнить\r\nпредпринятый трудъ, можетъ послужить вышеозначенная книга.\r\nВъ ней видно, что онъ сочувствуетъ своему поэту, что онъ съ\r\nлюбовью взялся за дѣло переводчика. Она-то и согрѣваетъ трудъ\r\nего и продиктовала ему нѣкоторыя весьма удачныя стихотво\r\nренія. Эта книга даже будетъ служить необходимымъ до\r\nполненіемъ обѣщанныхъ имъ остальныхъ переводовъ; но от\r\nдѣльно, не въ связи съ ними, портретъ Гейне выходить по ней\r\nеще очень блѣденъ и даже вовсе не имѣетъ сходства с ориги\r\nналомъ. Переводчикъ, съ одной стороны, выказываетъ разбор\r\nчивость, не сообщая намъ такихъ стихотвореній, въ которыхъ\r\nпоэтъ возбуждаетъ интересъ къ иллюзіямъ и умиленіе для того\r\nтолько, чтобы потомъ потѣшаться надъ легковѣріемъ и довѣр\r\nчивостью читателя, — хотя это все-таки характеристическая\r\nчерта Гейне, который, если не въ одномъ и тому же стихотвореніи, то непремѣнно немного подальше, въ другой пѣ\r\nсенкѣ, осмѣиваетъ предшествовавшая свои мечты и слёзы. Не\r\nговоря о томъ, что книга г. Михайлова лишена этого противо\r\nрѣчія, безусловное сочувствіе увлекало автора, съ другой сто\r\nроны, въ такую неразборчивость, что онъ перевелъ больше не\r\nзрѣлыхъ опытовъ, чѣмъ образцовыхъ произведений и даже, не\r\nобращая вниманія на постепенное развитие Гейне, перемѣшалъ\r\nвсѣ періоды. Однако и тутъ можно было бы предоставить чи\r\nтателю оріентироваться, какъ самъ знаетъ, и любоваться тѣми\r\nстихотвореніями, которыя найдутъ въ немъ отголосокъ, еслибъ\r\nпереводчикъ не указалъ въ своемъ предисловіи, какъ слѣдуетъ\r\nсмотрѣть на поэта. Указаніе это можетъ дать противоположное\r\nпонятие объ Гейне тѣмъ болѣе, что оно весьма точно подходить\r\nкъ тѣмъ изъ переведенныхъ г. Михайловымъ стихотвореній,\r\nкоторыя принадлежатъ первоначальному,2 приготовительномугЕИнЕ. 121\r\nя\r\n2\r\nперіоду поэта. Въ самомъ дѣлѣ кажется, что авторъ смотритъ\r\nна Гейне съ той точки зрѣнія, когда они еще не сказалъ и не\r\nимѣлъ права сказать:\r\nDass ich genossen des Wissens Frucht,\r\nDas kannst du nicht mehr ändern,\r\nкогда онъ еще блуждалъ въ темномъ царствѣ сказокъ, въ мірѣ\r\nсновъ и всей душой вѣрилъ преданіямъ и всему тому, въ чемъ\r\nего увѣряли старые гномы и прекрасныя эльфы, такъ что Гейне\r\nявляется уг-на Михайлова поэтомъ не новаго, а предыдущаго\r\nперіода, не преобразователемъ нѣмецкой поэзіи, а послуш\r\nнымъ ученикомъ романтической школы, не юмористомъ, коми\r\nкомъ и сатирикомъ, а пѣвцомъ нѣжнѣйшихъ чувствъ, не заслу\r\nживающимъ никакого порицанія. Авторъ, такъ-сказать, только\r\nлюбуется своимъ поэтомъ, субъективно сливается съ нимъ и\r\nни за что не отнесъ бы къ нему изреченіе: Les paroles sоnt\r\nfaites pour cacher nos pensées. Не то, чтобъ онъ не подо\r\nзрѣвалъ въ Гейне задней мысли или затѣи, но онъ прощаетъ\r\nему такіе маленькіе капризы и боится повредить ему, упомянувъ\r\nо нихъ. Гейне, въ смѣшномъ костюмѣ, дѣйствительно лишился\r\nбы умилительнаго своего вида, но нельзя не сказать также, что\r\nонъ часто съ успѣхомъ умилялъ и вдоволь потѣшался надъ тѣ\r\nми читателями, которые ему вѣрили. А подъ конецъ жизни,\r\nкогда онъ въ самомъ дѣлѣ могъ возбудить искреннее сожалѣ\r\nніе, онъ вовсе сбросилъ сантиментальные листочки и цвѣточки,\r\nприкрывавшіе его иронію. Напримѣръ, даже въ « Оглядкѣ на\r\nпрошлое » (стр. 130):\r\nБлагоуханій кухни дольной\r\nПонюхалъ вволю я, друзья!\r\nЗемная жизнь была привольной,\r\nБлаженной жизнью для меня.\r\nя кофе пилъ и ѣлъ пастеты,\r\nПрекрасной куколкой игралъ,\r\nНосилъ атласные жилеты,\r\nВъ тончайшемъ Фракѣ щеголямъ;\r\nВъ карманахъ брякали червонцы..\r\nА что за конь! а что за домъ!\r\nя жилъ безпечнымъ богачемъ...\r\nПодъ золотою лаской солнца\r\nВъ Долинѣ Счастья я лежалъ.\r\nВѣнокъ лавровый обвивалъ\r\n* Тебѣ уже не измѣнить того, что я отвѣдахъ плода познанья.\r\n1\r\n9 #122 АТЕНЕЙ.\r\nМое чело; благоухая,\r\nОнъ погружалъ въ отрадный сонъ,\r\nи въ область розъ, въ отчизну мая\r\nТѣмъ сномъ я быль переселенъ.\r\nВсѣ чувства сладостно дремали..\r\nБлаженъ, безъ думъ и безъ заботъ,\r\nямлѣлъ... и сами мнѣ влетали\r\nБекасы жареные въ ротъ.\r\nПорой какой-то чудный геній\r\nУста шампанскимъ мнѣ кропилъ...\r\nТо были грёзы, рой видѣній!\r\nОни исчезли. Стара и сила,\r\nДежу теперь ва травѣ росистой.\r\nКако я озяба! Как воздуха млистов\r\nМнь давит трудь!... Не встану я:\r\nНедува убила во мнѣ всѣ силы,\r\nи, чуя близкiй зова могилы,\r\nУстыжена душа моя. 1)\r\nЗа радости за мигъ ихъ каждый\r\nДосадой горькой я платилъ;\r\nТөмясь и голодомъ, и жаждой,\r\nяѣлъ полынь и уксусъ пилъ;\r\nМой день заботы отравляли\r\nПустой и мелкой суетой,\r\nи комары всю ночь жужжали\r\nНад горемычной головой.)\r\nМнѣ поневолѣ приходилось\r\nи деньги занимать,\r\nи чуть ли даже не случилось\r\nСъ сумою по міру сбирать.\r\nТеперь устала я ота тревоги,\r\nУстала ота бѣда и от скорбей, у\r\nи, протянувъ въ могилѣ ноги,\r\nЖелалъ бы выспаться скорѣй...\r\nПрощайте! Тамъ, за гробомъ, братья,\r\nя васъ приму въ свои объятья!\r\n-\r\nи лгать,\r\n1) Въ додлинникѣ сказано только:\r\nJetzt lieg ich auf feuchtem Rasen,\r\nDie Glieder sind mir rheumatisch gelähmt\r\nUnd meine Seele ist tief beschämt.\r\n(Теперь лежу въ травѣ сырой, изувѣченный ревматизмомъ, и душа моя устыжеца\r\nглубоко.)\r\n2) Въ подлинникѣ такъ:\r\nUnd grausam von den Wanzen gebissen.\r\n(и клопы меня жестоко кусали.)\r\n2) Въ подлинникѣ такъ:\r\nJetzt bin ich müd vom Rennen und Laufen.\r\n(Теперь я усталъ отъ рысканья и бѣготии.)гей в Е. 123\r\n2\r\nПослѣднее мнѣніе подтверждается въ оригиналѣ увѣреніемъ:\r\nJa, das versteht sich (Да, разумется). А прибавленная пере\r\nводчикомъ строка:.« И чуя близкiй зовъ могилы », противорѣчитъ\r\nне только ироніи Гейне, но и одной изъ основныхъ мыслей всей\r\nего поэзій. Душа поэта устыжена только потому, что онъ упо\r\nтреблялъ такія унизительныя средства на достиженіе счастья:\r\n« ему приходилось лгать, занимать деньги и чуть ли даже не\r\nпросить милостыни. »\r\nВъ предисловіи г. Михайловъ разказываетъ, между прочимъ,\r\nсодержание другаго стихотворенія того же періода: « Больному\r\nвоображается иногда, что онъ уже умеръ, и схоронили его\r\nбезъ надгробныхъ рѣчей и похороннаго пѣнія. Но погода хо\r\nроша, и Матильда идетъ съ Полиною гулять на Монмартръ. Она\r\nприходитъ къ могилѣ мужа, украшаетъ ее вѣнкомъ изъ иммор\r\nтелей, со вздохомъ говорить: Pauvre homme! и глаза ея увла\r\nжаются печалью. » Это трогательно. Но въ подлинникѣ еще двѣ\r\nстрофы:\r\nLeider wohn ‘ ich viel zu hoch,\r\nUnd ich habe meiner Süssen\r\nKeinen Stuhl hier anzubieten;\r\nAch sie schwankt mit müden Füssen.\r\nSüsses dickes Kind, du darfst\r\nNicht zu Fuss nach Hause gehen;\r\nAn dem Barriere-Gitter\r\nSiehst du die Fiaker stehen. *\r\nДѣло, разумѣется, не въ томъ, какiя свойства Гейне заслу\r\nЖиваютъ похвалы и какія порицанія, а въ томъ, каковъ онъ\r\nбыль на самомъ дѣлѣ. Впрочемъ, почтенный переводчикъ и не\r\nнамѣревается критиковать Гейне, а только выставить одну его\r\nмиловидность и убѣдить, что такой поэтъ достоинъ полнaгo дo\r\nвърія. Книга г. Михайлова заставляетъ вооружаться не про\r\nтивъ Гейне, а противъ тѣхъ, которые назвали его отрицате\r\nмемъ и врагомъ искусства. Читатель может, только предпола\r\nгать, что дурными свойствами Гейне запечатлѣна та сторона\r\nего, отъ которой авторъ отворачивается оговоркой: « Но по\r\n* Къ сожалѣнію, я живу слишкомъ высоко и не могу предложить возлюблен\r\nной своей стула. Ахъ! она, бѣдная, едва держится на усталыхъ ногахъ. Ми\r\nлый толстый ребенокъ, ты не должна идти домой пѣшкомъ, у заставы стоятъ\r\nизвощики.124 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nсмотримъ на Гейне не какъ на человѣка извѣстной партій, а\r\nкакъ на лирическаго поэта, пѣвца любви и природы, » Не выхо\r\nдя изъ границъ этого лиризма, замѣтимъ только, что Гейне, какъ\r\n« человѣкъ извѣстной партій », отражается въ слѣдующихъ пре\r\nвосходныхъ стихахъ Некрасова:\r\nНо нѣтъ пощады у судьбы\r\nТому, чей благородный геній\r\nСталъ обличителемъ толпы,\r\nEя страстей и заблужденій.\r\nПитая ненавистью грудь,\r\nУста вооруживъ сатирой,\r\nПроходить онъ тернистый путь\r\nСъ своей карающею лирой;\r\nЕго преслѣдують хулы:\r\nОнъ ловить звуки одобренья\r\nНе въ сладкомъ ропотѣ хвалы,\r\nА въ дикихъ крикахъ озлобленья,\r\nи вѣря и не втря вновь\r\nМечтѣ высокаго призванья,\r\nОнъ проповѣдуетъ любовь\r\nВраждебнымъ словомъ отрицанья.\r\nГейне поэтъ и лирикъ не потому, что пробуждаетъ самосо\r\nзнаніе и силу духа, а потому, что усыпляетъ чувства читателя\r\nобаятельными сновидѣніями, не потому, что онъ « обличитель\r\nстрастей и заблужденій толпы », а потому, что « въ пѣсняхъ его\r\nслышны щебетаніе птицъ и перешептываніе цвѣтовъ между\r\nсобою ». Гейне, въ сантиментальности своей, доходить даже\r\nдо того, что самъ желалъ бы быть птичкой:\r\nIch steh’ auf des Berges Spitze\r\nUnd werde sentimental.\r\n« Wenn ich ein Vöglein wäre! »\r\nSeufz’ ich viel tausendmal. (Lyr. Interm.)\r\nКакъ интересны и умилительны вздохи его, которые превра\r\nщаются въ хоръ соловьевъ! « И цвѣты сострадательно смот\r\nрятъ на него, и деревьямъ жаль его, бѣднаго, когда, грустенъ\r\nи блѣденъ, бродить онъ съ тоской по саду и по лѣсу ». « Видя\r\nпечаль его, сбрый дроздъ спрашиваетъ его о горѣ », и получа\r\nетъ блѣдный отвѣтъ: « ласточки, сестры твои, все тебѣ разка\r\nжутъ ». Не только поэтъ и его пѣсни блѣдны, но и возлюблен\r\nная блѣдна и печальна, все блѣднѣетъ и меркнетъ, не говоря о\r\n2\r\n* Стою на верхушкѣ горы и становлюсь сантиментальнымъ. « Ахъ, еслибъ я\r\nбыхъ птичкой! » вздыхаю я тысячу разъ.гийн Е. 125\r\nх\r\nни\r\nC\r\nмѣсяцѣ, наядахъ и привидѣніяхъ, которымъ иначе и быть нель\r\nзя. Даже Мефистофель отличается этимъ интереснымъ цвѣтомъ\r\nлица:\r\nBlass ist er etwas, doch ist es kein Wunder:\r\nSanscrit und Hegel studiert er jetzunder.\r\nВпрочемъ, тотъ поэтъ, о которомъ говоритъ г. Михайловъ,\r\nкажется, ничего не имѣетъ общаго ни съ Мефистофелемъ,\r\nсъ Гегелемъ. Это такой невинный лирикъ, что нѣтъ ему подоб\r\nнаго въ истории, поэтъ, который « знаетъ много тайнъ », а\r\nименно, что « бабочка влюблена въ розу »; если же онъ обнару\r\nживаетъ любознательность, то она заключается въ томъ, что\r\n« ему очень хотѣлось бы провѣдать, въ кого влюблена роза въ\r\nсвою очередь ». Гейне, собственно говоря, ничего не знаетъ и\r\nзнать ничего не добивается, а только вѣритъ, надѣется, любитъ\r\nи запрещеннаго плода не вкушалъ.\r\nНадо сказать, что авторъ не идеализировалъ своего поэта.\r\nГейне съ одной стороны въ самомъ дѣлѣ такъ милъ и нарядень,\r\nчто ему только оказываешь полную справедливость, характери\r\nзируя его первой половиной вышеприведеннаго русскаго сти\r\nхотворенія:\r\nБлаженъ незлобивый поэтъ,\r\nВъ комъ мало желчи, много чувства,\r\nЕму такъ искрененъ привѣтъ\r\nДрузей спокойнаго искусства.\r\nЕму сочувствіе въ толпѣ\r\nКакъ ропотъ волнъ ласкаетъ ухо;\r\nОнъ чуждъ сомнѣнія въ себѣ -\r\nСей пытки творческаго духа,\r\nМюбя безпечность и покой,\r\nГнушаясь дерзкою сатирой,\r\nОнъ прочно властвуетъ толпой\r\nСъ своей миролюбивой мирой.\r\nДаже враги Гейне, какъ бы имъ ни хотѣлось позорить его,\r\nне могутъ лишить его этого праздничного вида, а доброжела\r\nтели выказываютъ хорошій вкусъ, если изящность имъ больше\r\nнравится чѣмъ неряшество. Непринадлежащіе же ни къ тѣмъ,\r\nни къ другимъ должны сказать, что безъ этой праздничной,\r\nмилой, ласкающей, вкрадчиво-невинной задушевности, Гейне\r\n* Онъ нѣсколько блѣдень, но это не удивительно: онъ нынче корпить надъ\r\nГегелемъ и санскритскимъ языкомъ,126 ATE II E,\r\nможетъ - быть и не оскорбилъ бы друзей спокойнаго искусства.\r\nЭто-то и есть особенность Гейне, что опъ отражается какъ\r\nвъ одной, такъ и въ другої половинѣ русскаго стихотворенія,\r\nкоторое двумя своими контрастами изображаетъ двухъ различ\r\nныхъ, противоположныхъ другъ другу поэтовъ. О томъ, что\r\nГене охотникъ до безпечности и покоя, самъ онъ говорить:\r\n« Натура моя клонится къ нѣкоторому dolce fаr niente, ия\r\nлюблю лежать на цвѣтущихъ нивахъ, смотрѣть на тихое ше\r\nствіе облаковъ и любоваться ихъ освѣщеніемъ; но— прибавляетъ\r\nонъ — случаю угодно было, чтобъ меня изъ этихъ уютныхъ меч\r\nтаій очень часто пробуждали жестокіе толчки судьбы, ия при\r\nпуждень быль принимать участие въ горестяхъ и бореніяхъ\r\nвремени.\r\nМы уже отказались отъ той стороны Гейне, которою онъ уча\r\nствуетъ въ этихъ бореніяхъ. Да и нѣтъ нужды касаться ея,\r\nчтобы получить понятие объ отрицателѣ. Достаточно одного\r\nневиннаго, миловиднаго, унылаго пѣвца любви, чтобы позна\r\nкомиться съ самосознательнымъ, не казистымъ, ироническимъ\r\nГейне.\r\nПереводъ г. Михайлова раздѣляется на шесть отдѣловъ:\r\n1) Грёзы, 2) На Гарцѣ, 3) Пѣсни, 4) Думы, 5) Романсы и Бал\r\nаады, 6) На смертномъ одрѣ.\r\nВъ « Грёзахъ» поэтъ говорить, что ему « спились унылые на\r\nпївы сумрачныхъ пѣсепъ »; онъ « лежитъ (во снѣ же) въ сырой\r\nземлѣ и такъ много плакалъ, что горючая слеза выжгла глаза\r\nего »; ему « грезился зловѣцій сонъ », въ которомъ онъ три\r\nраза вид:Блъ одну и ту же дѣвушку: 1) она моетъ его гробовой\r\nпокровъ, 2) рубитъ ему гробъ, 3) роетъ для него могилу *\r\n« На Гарцѣ » становится свѣжо и свѣтло. Чуешь если не при\r\nсутствіе, то предвiстie Гейне, автора « Reisebilder ». Кромѣ\r\n« Горной идиллии », которая въ русскомъ переводѣ все еще не\r\nявляется въ своей трилогической цѣлости, въ этомъ отдѣлѣ\r\n* Первое, третье и четвертое стихотворенія этого отдѣла написаны поэтомъ\r\nвъ ранней молодости, но второе (стр. 8) и пятое (стр. 17) несправедливо по\r\nставлены переводчикомъ на одну доску съ Грёзами: онѣ принадлежатъ тому\r\nперіоху, когда Гейне, переселившись въ Парижъ, тосковалъ по минувшей юно\r\nсти и покинутой родинѣ.TE II E. 127\r\nсодержится еще одно стихотвореніе, переведенное, кажется,\r\nвъ первый разъ; вотъ оно:\r\nФраки, бѣлыс жиісты,\r\nТатьи, стянутыя ми.10,\r\nКомплименты, поца.Јун...\r\nЕслибъ въ васъ да сердце было.\r\nи любви хоти немножко\r\nБыло бъ въ сердцѣ!... Тошны, право,\r\nВаши вопли и стенанья:\r\nРазвѣ жизнь Вамъ не забава?\r\nУхожу отъ васъ я въ горы,\r\nГдѣ живуть простые люди,\r\nГдѣ свободный вѣетъ возіухъ,\r\nи дышать просторно груди...\r\nВъ горы, гдѣ темнѣютъ ели -\r\nШумпы, зелены, могучи,\r\nВоды плещутъ, птицы свищутъ,\r\nи по возѣ мчатся тучи.\r\nПолированные залы...\r\nПолированные гости..,\r\nВъ горы! въ горы! я оттуда\r\nУлыбнуся вамъ безъ злости +.\r\nЭто мѣстами очень удачно переведенное стихотвореніе слу\r\nжитъ въ подлинникѣ прелюдіей « Harzreise » и того комическаго,\r\nбезцеремоннаго поэтическаго рода вообще, который просла\r\nвилъ Гейне и заставилъ нѣмецкую поэзію сбросить личину при\r\nтворной миловидности и желанной, патянутой нарядности.\r\nРусскій переводъ, къ сожалѣнію, ограничился однимъ этимъ\r\nнамёкомъ и вслѣдъ за тѣмъ отличается именно тѣми « Воплями\r\nи стенаніями », которые тонны автору прелюдіи. Переводчикъ\r\nдаже какъ-будто старался придать всему своему собранію ка\r\nкое-то могильное единство: оно начинается гробовыми сте -\r\nнаніями, оканчивается на смертiпомъ одрѣ и наполнено въ сре\r\nдинѣ унылыми воплями и слезами. Въ цѣломъ, Гейне выходить\r\nплаксою и пассивнымъ страдальцемь, который грустно смотритъ\r\nна небо, между тѣмъ какъ меланхолія понемножку его уби\r\nваетъ. Не она ему подвластна, а онъ, бѣдный, слабый, самъ\r\nу нея въ рукахъ.\r\nОглядку на прошлое» переводчик, справедливо назвалъ\r\nгрустнымъ отвѣтомъ на вопросъ: какъ прожита жизнь? Можно\r\n(\r\n* Строки « Развѣ жизнь вамъ не забава »? и послѣднихъ словъ « безъ злости »\r\nнѣтъ въ подлинникѣ.128 Атеней.\r\nбыло бы согласиться съ нимъ даже въ томъ случаѣ, еслибъ\r\nпереводъ его не заслонимъ нѣсколько сатиру оригинала. Какъ\r\nвъ этомъ стихотвореній, такъ и вездѣ, у Гейне подъ смѣхомъ\r\nкроется грусть и не рѣдко та самая грусть, которая въ юноше\r\nскихъ его опытахъ съ такою навязчивостью преслѣдуетъ чита\r\nтеля на каждомъ шагу. Можно даже сказать, что всѣ поэтиче\r\nскіе плоды Гейне рождены и воспитаны ею и что поэтъ, въ од\r\nномъ изъ писемъ своихъ къ Левальду, болѣе многихъ эстети\r\nковъ имѣлъ право сказать: « Художникъ — это тотъ ребенокъ,\r\nпро котораго народная сказка говорить, что его слезы сущія\r\nперлы. Ахъ! злая мачиха - вселенная бьетъ бѣднаго ребенка\r\nтѣмъ безжалостнѣе, чтобъ онъ побольше проливалъ такихъ\r\nслезъ! »\r\nНе малою частью своей славы Гейне обязанъ искусству оцѣн\r\nки слёзъ; онъ неподражаемымъ образомъ умѣлъ различать пер\r\nмы отъ воды. А доказательствомъ тому, что Гейне самъ обога\r\nтилъ поэзію слезами того и другaго рода, можетъ служить тре\r\nтій отдѣлъ нашей книги, а именно « Пѣсни ». Особенно богаты\r\nонѣ тѣми слезами Гейне, которыя не скрываются, а наглядно,\r\nвсѣмъ на показъ красуются на блѣдныхъ ланитахъ пѣвца люб\r\nви, про котораго самъ Гейне сказалъ бы:\r\nIn seinem schönen Auge glänzt\r\nDie Thräne, die stereotype.\r\nЭтому третьему и самому большому отдѣлу книги г. Михай\r\nлова мы должны посвятить наибольшее вниманіе потому, что\r\nГейне здѣсь исключительно является пѣвцомъ любви и что ав\r\nторъ говоритъ въ предисловіи: « Едва ли не это титло даетъ Гей\r\nне право на долгую жизнь въ потомствѣ. »\r\nВъ первой изъ этихъ « Пѣсенъ » (стр. 33) Гейне опять слы\r\nшитъ стукъ гробовщика и проситъ мастера поторопиться, по\r\nтому что ему, усталому поэту, пора спать. Если Гейне на сем\r\nнадцатомъ или девятнадцатомъ году жизни усталъ жить,\r\nбольшая часть слѣдующихъ пѣсень доказываетъ, что ему по\r\nкрайней мѣрѣ не наскучило плакать и печалиться:\r\n2\r\nСтр. 34.\r\nИзъ слёзъ моихъ много,\r\nРодилось душистыхъ цвѣтовъ.\r\nто\r\nмалютка,\r\n* Въ прекрасномъ глазу его блестить стереотипная слеза.гийн Е. 129\r\nСтр. 35.\r\nСкажи « люблю » — и самъ не знаю,\r\nочемъ я горько зарыдаю.\r\nСтр. 36.\r\nЩекою къ щекѣ ты моей приложись,\r\nПускай наши слёзы сольются.\r\nСтр. 38.\r\nНа листахъ душистыхъ блещетъ\r\nЧистыхъ слёзъ его роса,\r\nи любовью онъ трепещетъ,\r\n-Грустно глядя въ небеса,\r\nСтр. 41.\r\nКакъ съ тобою разлучился\r\nя и плакать разучился.\r\nМного сердцу горькихъ бѣдъ,\r\nА слезы все нѣтъ какъ нѣтъ\r\nСтр. 42.\r\nХочется слёзъ мнѣ горючихъ,\r\nВъ нихъ мое горе потонетъ.\r\nСтр. 45,\r\nВо снѣ неутѣшно я плакалъ...\r\nПроснулся; а все по манитамъ\r\nСлеза за слезою текла.\r\nСтр. 48.\r\nГромко въ мѣсу мои вопли звучали,.\r\nСтр. 49 и 50.\r\nНе радуетъ весеннее солнце Пана\r\no Смущенную душу мою;\r\nУ старыхъ развалинъ, подъ липой,\r\nОдинъ и печаленъ стою...\r\nСолдатикъ!\r\nПрицѣшься ты въ сердце мое!\r\nСтр. 51,\r\nПечаленъ по рощѣ брожу...\r\nСтр. 54 и 55.\r\nВдвоемъ на утесѣ крутомъ\r\nСидѣли мы въ грустномъ молчаньѣ...\r\nСъ того безотраднаго дня\r\nя высохъ, и сердце изныло.\r\nСтр. 56.\r\nоригиналѣ ((«Юныхъ 1822 Всѣ —этистраданіяхъ 23 даже прекрасныя) Заплакалъ ииосталось самъ « Возвращеніи я,невольно (слёзы грустя 1817 ещеии-—много заплакалъ наружная любя на 21.родину)этого,, « Лирической печаль »богатства (1823 заключаются —,интермеді нетрону 2+).ЕВ Въ въ.\r\n.\r\n-130 ATE H E.\r\nтаго переводчикомъ; а все-таки русскій Гейне, въ сравненіп\r\nсъ нѣмецкимъ, гораздо безутѣшнѣе, терпѣливѣе, блѣднѣе и\r\nоднообразнѣе. Даже въ « Юныхъ страданіяхъ », отличающихся\r\nплаксивостью и тоскливостью, уже мелькаетъ другой, враждеб\r\nный сантиментальности элементъ, который разростается и на\r\nконецъ господствуетъ въ слѣдующихъ двухъ собраніяхъ. Но,\r\nпереведенныя, пѣсни эти не даютъ понятия о Гейне, потому что\r\nонѣ почти вовсе лищены того элемента.\r\nНа поэтический переводъ во всякомъ случаѣ надо смотрѣть\r\nкакъ на самостоятельный трудъ. Переводчикъ имѣетъ тѣ же\r\nправа, ту же свободу, что и поэтъ. Ни тому, ни другому нельзя\r\nпредписывать правила. Намъ, конечно, легко требовать отъ пе\r\nревода наибольшаго сходства съ оригиналомъ, мы даже не рѣдко\r\nхотѣли бы пересоздать оригиналъ, а переводчикъ и поэтъ все\r\nтаки не послушаются и хорошо сдѣлаютъ, потому что тому и\r\nдругому удастся воспроизвести только то, чего онъ самъ захо\r\nчетъ,\r\nМы уже сказали, что нашъ авторъ, кажется, старается вы\r\nставить одну ту сторону Гейне, которая не заслуживаетъ по\r\nрицаній. Къ тому же большая часть его переводовъ, какъ и\r\nпредисловіе къ нимъ, написаны еще нѣсколько лѣтъ тому на\r\nзадъ, когда г. Михайловь находился подъ вліяніемъ трагической\r\nистории послѣднихъ лѣтъ и кончины Гейне. Вотъ почему пере\r\nводчикъ, вопреки собственному таланту (который высказы\r\nвается не въ нѣжныхъ, а скорѣе въ рѣзкихъ и выразительныхъ\r\nаккордахъ), обратился особенно къ тѣмъ пѣснямъ, гдѣ поэтъ\r\nеще подвластень своему горю, гдѣ его любовное горе, говоря\r\nязыкомъ Гегеля, еще не сдѣлалось для него объектомъ, гдѣ\r\nГейне не только не вооружаетъ противъ себя читателя, а ка\r\nжется самъ нуждается въ сожалѣній. Не ограничиваясь тѣми\r\nслезами, которыя поэтъ проливаетъ самъ, г. Михайловъ даже\r\nиногда старается придавать ему печальный, трогательный ко\r\nлорить противъ его собственнаго желанія. Уже въ « Оглядкѣ\r\nна прошлое » онъ насильно заставляетъ Гейне говорить, что\r\n« недугъ убилъ всѣ его силы », что у него « горемычная голо\r\nва », что онъ « усталъ отъ бѣдъ и скорбей » и пр. Точно такъ же\r\nпереводчикъ вмѣщаетъ безотрадность, напримѣръ, въ одной\r\nпѣснѣ, гдѣ Гейне просто говоритъ; завтра я снова отправлюсьГЕй нЕ. 131\r\n9\r\nвъ путь, тогда изъ окна выглянетъ моя блондинка, ия ласково\r\n(freundlich) поклонюсь ей. Это переведено слѣдующимъ об\r\nразомъ:\r\nЗавтра снова мнѣ дорога:\r\nВпереди осталось много\r\nБезотраднаго пути.\r\nЩелкнетъ бичъ у почтальона,\r\nГрустно глянешь ты съ балкона,\r\nГрустно молвлю я: прости! (стр. 65).\r\nНадежда, что она грустно глянетъ съ балкона, поставила\r\nбы поэта въ смѣшное положеніе тѣмъ болѣе, что въ слѣдую\r\nщей пѣсенкѣ оказывается, что она вовсе не думала поджидать\r\nего отъѣзда, а спала, и что путникъ долженъ утѣшать себя\r\nвѣроятностью, что она видитъ его во снѣ.\r\nНо не говоря о томъ, что поэзія Гейне вовсе не такъ печаль\r\nна, какъ она здѣсь выходить, надо сказать, что слёзы поэта\r\nвообще посвящены не этой мимолетной любви, а той пер\r\nвой его любовной неудачѣ, отъ которой онъ никогда не могъ\r\nизлѣчиться вполнѣ, и что несчастная любовь, зародившаяся\r\nвъ немъ съ дѣтства, въ самомъ дѣлѣ была одною изъ счастливѣй\r\nшихъ темъ поэта. Многочисленныя стихотворенія, правда, сви\r\nдѣтельствують, что не одна, а многія красавицы сумѣли плѣ\r\nнить впечатлительное сердце Гейне: Эвелина, Марія, Цецилія,\r\nФранцуска, Юлія, Гертруда, Катерина, Вероника, Тереза, Ма\r\nтильда, и пр., не упоминая вовсе о русалкахъ, эльфахъ и ним\r\nФахъ. Гейне самъ сознавался: « Сердце мое всегда будетъ лю\r\nбить, пока будутъ женщины на свѣтѣ; только что остынетъ къ\r\nодной, оно тотчасъ же воспламеняется къ другой; какъ во Фран\r\nцій король, такъ и королева въ сердцѣ моемъ никогда не уми\r\nраетъ, и въ немъ тотчасъ раздаются крики: la reine est morte,\r\nvive la reine! » При всемъ томъ можно сказать, что только одна\r\nженщина, противъ собственной воли Гейне, продолжала го\r\nсподствовать надъ нимъ. Не смотря на всѣ его усилія отдаться\r\nвласти другихъ красавицъ, забыться въ ихъ объятіяхъ, первая\r\nлюбовь по временамъ все-таки снова пробуждалась въ немъ и\r\nпо прежнему точила его сердце. Правда, тихая, сладкая, нѣж\r\nная страсть превратилась наконецъ въ буйную, желчную, злую,\r\nлюбовь- - въ ненависть. Но эта же ненависть къ возлюбленной\r\nбыла, подобно сатирическимъ выходкамъ Гейне противъ род\r\n(\r\n>\r\n-132 Атений.\r\n2\r\nнаго края, не что иное какъ усиленное состояние любви его.\r\nМногія предсмертныя стихотворенія поэта пропитаны этимъ\r\nрѣзкимъ чувствомъ двухъ крайностей, и онъ часто на смерт\r\nномъ одрѣ жаловался на первую свою возлюбленную — въ слѣ\r\nдующемъ родѣ:\r\nO dass ich nie gesehen hätt ‘\r\nDie Wasserfliege, die blaue Kokett\r\nMit ihrer feinen Taille --\r\nDie schöne falsche Canaille.....:)\r\nОднако пѣвецъ любви обезсмертилъ себя не тѣмъ, что онъ\r\nтакъ сердился на кокетку, не тѣмъ, что онъ не переставалъ\r\nоплакивать любовную неудачу, а тѣмъ, что у него достало силы\r\nне подчиниться своему горю и что онъ вообще запѣлъ въ дру\r\nгомъ тонѣ, послѣ того какъ сказалъ себѣ въ первой части Rei\r\nsebilder:\r\nTheurer Freund, was soll es nützen\r\nStеtѕ dаѕ alte Lied zu leiern??) и пр. и пр.\r\nоO юморѣ, съ какимъ онъ во второмъ томѣ этого сочиненія\r\nразказываетъ самой возлюбленной исторію несчастной своей\r\nлюбви, намъ здѣсь распространяться нельзя, тѣмъ болѣе, что\r\nразкащикъ —одинъ изъ забавнѣйшихъ комиковъ. Смъясь въ\r\nслухъ, душа его, можетъ-быть, продолжала тайкомъ тосковать.\r\nНо мы теперь имѣемъ дѣло съ такимъ пѣвцомъ любви, который\r\nвсѣмъ на показъ выставляетъ прекрасныя свои слёзы.\r\nКакъ журналы и книги съ вывѣскою « Юморъ », « Смѣхъ »,\r\nи пр. производять часто грустное впечатлѣніе, такъ наружная\r\nпечаль, наоборотъ, имѣла бы у Гейне смѣшную свою сторону\r\nи тогда даже, еслибъ самъ поэтъ не догадался вѣнчать ее ду\r\nрацкимъ колпакомъ: возставая этимъ не только противъ при\r\nтворства вообще, но и противъ своего собственнаго прежняго\r\nбезвкусія, Гейне заслуживаетъ признательность за то и за\r\nдругое.\r\nНо нельзя не сказать также, что эта невинная унылая мило\r\nвидность имѣетъ, кромѣ смѣшной своей стороны, еще и опасную.\r\nИменно въ тѣхъ мѣстахъ поэзіи Гейне, гдѣ она кажется рай\r\nскимъ міромъ, а поэтъ аркадскимъ пастушкомъ, скрываются\r\n1) о еслибъ я никогда не видалъ стрекозу, эту голубую кокетку, съ ея тон\r\nкой таліей прекрасную Фальшивую мерзавку.\r\n7) Любезный другъ, что толку бренчать все одну и ту же пѣсню?гуйн Е. 133\r\n9\r\n9\r\nзмѣ11 и ядъ, о которыхь упомянуто и въ русскомъ переводѣ\r\n(стр. 44); и если тутъ же (стр. 55) сказано, что возлюблен\r\nная отравила его своими слезами, то надо быть на готовѣ про\r\nтивъ слезливой поэзии Гейне, потому что она такъ же миловид\r\nна, какъ возлюбленная поэта, о которой онъ въ одной изъ пѣ\r\nсенъ « Лирической интермедій » отзывается вотъ какъ: « Скажи\r\nмнѣ, милая, не созданіе ли ты сна, что творитъ Фантазія поэта въ\r\nжаркое лѣтніе дни. Но нѣтъ, такой прелестный ротикъ и вол\r\nшебный блескъ очей, такого милаго ребенка никогда не со\r\nздать поэту. Василисковъ и вампировъ, драконовъ и разныя по\r\nдобныя злыя чудовища можетъ произвесть поэтическое вообра\r\nженіе. Но тебя и твое лукавство твое милое личико и твои\r\nФальшивые скромные взгляды, ихъ не создать поэту. »\r\nПослѣ этого Гейне имѣетъ основательную причину совѣто\r\nвать не поддаваться ангельской миловидности:\r\nHüt dich mein Freund, vor grimmen Teufelsfratzen,\r\nDoch schlimmer sind die sanften Engelsfrätzchen,\r\nEin solches bot mir einst ein siisses Schmätzchen,\r\nDoch wie ich kam, da fühlt ‘ ich scharfe Tatzen.\r\nТочно такъ же и поэзія Гейне, которая въ органической своей\r\nцѣлости отличается этими же контрастами, опасна не съ той -\r\nстороны, гдѣ она прямо показываетъ свои острые когти отри\r\nцанія, а съ той, гдѣ поэтъ является милымъ, невиннымъ ребен\r\nкомъ, предлагающимъ сладкій поцѣлуй любви, гдѣ поэзія Гейне\r\nимѣетъ такое сходство съ его возлюбленной, гдѣ она такая\r\nже кокетка, какъ и его возлюбленная. Въ началѣ кокет\r\nство это, конечно, самое безвредное. Поэтъ блѣденъ и гру\r\nстенъ для того только, чтобъ возбудить интересъ; у него нѣтъ\r\nникакой задней мысли, исключая той, что ему хочется нравить\r\nся. Но съ того времени какъ поэту ребячество это показалось\r\nсмѣшнымъ возникло опасное свойство Гейне. Осмѣивая свое\r\nребячество (die blide süsse Jugendeselei), поэтъ начинаетъ ще\r\nголять смѣхомъ своимъ точно такъ же, какъ онъ кокетничалъ сво\r\nими слезами. Никто изъ романтиковъ до него не умѣлъ казать\r\nся такимъ невиннымъ ребенкомъ, вѣрующимъ въ эльфы и пр.,\r\n2\r\n.\r\n8 Берегись, мой другъ, сердитыхъ дьявольскихъ рожъ, но опаснѣе — кроткія\r\nангельскія личики; такое личико разъ предложило мнѣ сладкій поцалуй, а толь\r\nко подошелъ - сейчасъ почувствовалъ острые когти.134 A TEH EH.\r\n2\r\n2\r\nкакъ Гейне, но онъ пользовался искусствомъ своимъ не съ той\r\nцѣлью, чтобы удержать читателя въ этомъ обаяніи, а чтобы\r\nтѣмъ разительнѣе разочаровать его. Ему было бы такъ легко\r\nвыдавать свои цвѣты, звѣзды, слёзы, вздохи, и пр. за истинные,\r\nно разница между Гейне и прежними поэтами въ томъ и со\r\nстоитъ, что онъ не только не закрашиваетъ поддѣльное, а даже\r\nискреннія свои чувства приноситъ въ жертву смѣху. Самопожер\r\nтвованіе — отличительнѣйшая черта Гейне, принадлежить, какъ\r\nонъ самъ выражается,къ самымъутонченнымъ его наслажденіямъ.\r\nСобственно говоря, Гейне вооружается только противъ регуляр\r\nности дрессированнаго искусства, противъ театральности по\r\nзіи, но выводя на сцену всегда самого себя, прицѣливаясь не\r\nвъ объектъ, а въ собственное сердце, поэтъ, съ одной сторо\r\nны, тѣмъ вѣрнѣе пробилъ направленію своему дорогу въ литера\r\nтурѣ, съ другой - тѣмъ болѣе навлекъ всю отвѣтственность, всѣ\r\nпорицанія на самого себя. Направление его знаменитой мане\r\nры состоитъ не въ воспроизведеній поэтическаго содержанія,\r\nа въ уничтожении его. Рѣчь у него идетъ о любви не какъ о\r\nсодержаній поэзии, а напротивъ, объ освобождении отъ любви\r\nи поэзій. Онъ любитъ и грустить, но бонтся казаться влюблен\r\nнымъ и грустнымъ. Съ одной стороны онъ, подобно поэтамъ\r\nвообще, владѣетъ способностью углубляться въ темный міръ\r\nдуши и выводить на свѣтъ его сокровища, съ другой — хочетъ\r\nсказать, что только безумецъ погружается по уши въ любовь,\r\nвосторгъ, поэзію. Его внутреннній человѣкъ въ праздничномъ со\r\nстояній восторга—пьянъ, въ будничномъ онъ не такъ нарядент,\r\nно зато отличается разумной трезвостью. Поэты и сочинители\r\nвымышляютъ, сочиняютъ или, попросту сказать, лгутъ. Гейне,\r\nкакъ поэтъ, имѣетъ такое же право лгать и объясняться въ\r\nразныхъ высокихъ и глубокихъ чувствахъ; но тогда онъ, какъ\r\nуже сказано, не въ своемъ видѣ: онъ стыдится его, какъ только\r\nприходитъ въ трезвое, сознательное состояние. Онъ пробужда\r\nетъ чувство только съ тѣмъ, чтобы послѣ осмѣять его; не то\r\nсовершается, чего ожидалъ читатель, а совершенно другое,\r\nпротивоположное; онъ п.лняетъ для того только, чтобы,потому\r\nсказать: я пошутилъ. Гейне играетъ съ чувствами, какъ кошка\r\nсъ мышью; выпустить іхъ, опять поймаетъ, нѣжнѣйшимъ об\r\nразомъ поласкаетъ и-умертвить. Когда поэзія Гейне предла\r\n9гайн Е. 135\r\n.\r\n2\r\nгаетъ сладкій поцалуй — тутъ же почувствуешь острые когти, и съ\r\nэтой стороны она производить на читателя такое же впечатлѣ\r\nніе, какое возлюбленная произвела на поэта. Она возбуждаетъ\r\nкъ себѣ любовь, подобно кокеткамъ, отличающимся красотой и\r\nумомъ, которыя, одержавъ побѣду, нисколько не думаютъ раз\r\nдѣлять чувства обожателя, а лишь посмѣиваются надъ нимъ.\r\nДоказательствомъ тому, что поэзія Гейне — власть, отъ влія\r\nнія которой трудно отдѣлаться, служить то, что въ нее слиш\r\nкомъ часто влюблялись; а мы, съ своей стороны, узнали, что\r\nневинному, миловидному, унылому пѣвцу любви поддаваться не\r\nслѣдуетъ. Впрочемъ, упомянутая манера Гейне не что иное какъ\r\nодна изъ Формъ той самой идеи, которая проникаетъ всю его\r\nпоэзію. Пѣвецъ любви и природы не подчиняется своимъ чувствамъ, своему восторгу потому, что боится уронить личное\r\nсвое достоинство. Честь самосознательной личности ему до\r\nроже своего поэтическаго создания. Этой чести онъ жертвуетъ\r\nвсѣми чувствами, всѣми тайнами своего сердца, всею поэзіеві.\r\nНе вѣрить, не подчиниться даже разумнѣйшему и прекраснѣй\r\nшему и все озарять свѣтомъ самосознанія этимъ правомъ\r\nпользуется Гейне какъ въ качествѣ « романтика », такъ и въ\r\nкачествѣ « отрицателя ». Прямымъ отрицателемъ, напримѣръ,\r\nявляется поэтъ въ слѣдующемъ переводѣ г. Михайлова:\r\n9\r\nСъ толпой безумною не стану\r\nя пляску дикую плясать,\r\nи золоченому болвану,\r\nПоддавшись гнусному обману,\r\nНе стану ладонъ воскурять.\r\nя не повѣрю рукожатьямъ\r\nМнѣ яму роющихъ друзей;\r\nя не отдамъ себя объятьям.\r\nНадменныхъ наглостью своей\r\nПрелестницъ... Шумной вереницей\r\nПусть за побѣдной колесницей\r\nСвоихъ боговъ бѣжить народъ!\r\nМнѣ чуждо идолослуженье;\r\nТолпа въ слѣпомъ своемъ стремленьѣ\r\nМеня съ собой не увлечетъ!\r\n4\r\nя знаю, рухнетъ дубъ могучій;\r\nА надъ послушнымъ камышомт\r\nБезвредно пронесутся тучи,\r\nи прогудитъ сердитый громъ...\r\nч. IV. 10136 АТЕНЕЙ.\r\nНо лучше пасть, какъ дубъ въ ненастье,\r\nЧѣмъ камышомъ остаться жить,\r\nЧтобы потомъ считать за счастье\r\nДля Франта тросточкой служить.\r\nC\r\nЭто стихотвореніе, помѣщенное авторомъ нашимъ въ от\r\nдѣлѣ, названномъ имъ « Думы », принадлежитъ къ тѣмъ девяти\r\nсонетамъ, которыми оканчиваются « Юныя страданія ». Въ немъ\r\nвысказывается намѣреніе сбросить съ себя иго, не ладящее съ\r\nего характеромъ, — намѣреніе, которое онъ исполнилъ тогда,\r\nкогда силы его созрѣли, когда онъ уже не говорилъ: я не стану\r\nвоскурять ладонъ, не увлекусь слѣпымъ стремленіемъ толпы,\r\nне поклонюсь, не повѣрю, и проч., а когда онъ все это доказалъ\r\nна дѣлѣ.\r\nПри всемъ томъ, это стихотвореніе больше даетъ понятие о\r\nГейне, чѣмъ весь предыдущій отдѣлъ « Пѣсенъ », вмѣстѣ съ\r\n« Грёзами ». Сожалѣть о поэтѣ, конечно, не изъ-чего: тутъ нѣтъ\r\nни вздоховъ, ни слёзъ, ни гробовыхъ стенаній. Онъ здѣсь мо\r\nжетъ обойдтись безъ посторонней поддержки и бодро, смѣло\r\nидетъ по тернистой дорогѣ сатирика.\r\nВмѣстѣ съ тѣмъ, стихотвореніе это служить блистательнѣй\r\nшимъ примѣромъ таланта переводчика. Онъ даже хорошо сдѣ\r\nмалъ, что передалъ стихотвореніе не въ сонетѣ, а въ другой,\r\nболѣе сообразной съ мыслью поэта, Формѣ. (Гейне послѣ самъ\r\nнавсегда отказался отъ сонета.) Можетъ-быть даже самая Фор\r\nма содѣйствуетъ тому, что русскій переводъ превосходить\r\nподлинникъ но и помимо этого переводчикъ, нисколько не\r\nотступая отъ того, чего хотѣлъ оригиналъ, выразился гораздо\r\nопредѣленнѣе, сильнѣе, изящнѣе молодаго Гейне *. Сравнивая\r\n2\r\nВотъ подлинникъ:\r\nIch tanz ‘ nicht mit, ich räuch’re nicht den Klötzen,\r\nDie aussen goldig sind, inwendig Sand;\r\nIch schlag ‘ nicht ein,’ reicht mir ein Bub ‘ die Hand,\r\nDer heimlich mir den Namen will zerfetzen.\r\nIch beug ‘ mich nicht vor jenen hübschen Metzen,\r\nDie schamlos prunken mit der eig’nen Schand ‘;\r\nIch zieh ‘ nicht mit, wenn sich der Pöbel spannt\r\nVor Siegeswagen seiner eitlen Götzen.\r\n1FE й нЕ. 137\r\nэтотъ переводъ съ « ПѣснямиІ», нельзя не замѣтить, что даро\r\nвитый переводчикъ, наперекоръ автору предисловія, больше\r\nсочувствуетъ человѣку извѣстной партии, чѣмъ пѣвцу любви и\r\nприроды, нѣжность и грацію котораго (не говоря о слабыхъ\r\nвещицахъ Гейне) ему вовсе не удалось передать.\r\nОстальныя три піэсы « Думъ », которыя, какъ и первая, пере\r\nведены г. Михайловымъ въ первый разъ, также свидѣтельству\r\nютъ о прекрасномъ талантѣ переводчика, а вмѣстѣ съ тѣмъ и\r\nо томъ, какую сторону Гейне ему лучше удается воспроизве\r\nсти. Вотъ, напримѣръ, одна небольшая « Дума »:\r\nБрось свои иносказанья\r\nи гипотезы пустыя!\r\nНа проклятые вопросы\r\nДай отвѣты намъ прямые!\r\nОтчего подъ ношей крестной,\r\nВесь въ крови, влачится правый?\r\nОтчего вездѣ безчестный\r\nВстрѣченъ почестью и славой?\r\nКто виной? Иль силѣ Правды\r\nНа землѣ не все доступно?\r\nИль она играетъ нами?\r\nЭто подло и преступно!\r\nТакъ мы спрашиваемъ жадно\r\nЦѣлый вѣкъ, пока безмолвно\r\nНе забьютъ намъ рта землею...\r\nДа отвѣтъ ли это полно?\r\nГейне здѣсь, въ самомъ дѣлѣ, является человѣкомъ извѣст\r\nной партии, и сверхъ того поэтомъ, отличающимся другою лю\r\nбознательностью, чѣмъ тотъ невинный аркадскій пастушокъ,\r\nкоторому очень хотѣлось бы провѣдать, въ кого влюблена ро\r\nза. А замѣчательнѣе и лучше всего то, что переводъ г. Михай\r\nлова (хотя онъ на этотъ разъ нѣсколько отстаетъ отъ подлин\r\nника) во всякомъ случаѣ превосходнѣе переводовъ тѣхъ піэсъ,\r\nсъ точки зрѣнія которыхъ авторъ предисловія смотритъ на\r\nГейне. То же самое можно сказать о переводѣ его « АФФрон\r\nтенбургъ » (стр. 83). Именно такіе рѣшительные, рѣзкіе зву\r\nки переводчику нашему лучше удается передать, чѣмъ мягкie,\r\nIch weiss es wohl, die Eiche muss erliegen,\r\nDerweil das Rohr am Bach, durch schwankes Biegen\r\nIn Wind und Wetter stehn bleibt nach wie vor.\r\nDoch sprich, wie weit bringt’s wohl am End solch Rohr?\r\nWelch Glück? als ein Spazierstock dient’s dem Stutzer,\r\nAls Kleiderklopfer dient’s dem Stiefelputzer.\r\n10*138 АТЕНЕЙ.\r\n. во\r\nнѣжные. Стоить только сличить въ « Романсахъ и балладахъ »\r\nРыцаря Олафа (стр. 105 — 110) съ Кевлярскою легендой\r\n(стр. 120 — 226), чтобы въ этомъ убѣдиться. У Гейне то и\r\nдругое принадлежитъ къ образцовымъ, художественнымъ про\r\nизведеніямъ. Согласны они между собою въ томъ, что пред\r\nметъ того и другаго — несчастная любовь, но они противорѣ\r\nчатъ другъ другу тѣмъ, что Гейне въ первой поэмѣ является во\r\nвсей чувственной и реалистической своей силѣ, во второй\r\nвсей сладости сенситивной и идеальной души своей. У г. Ми\r\nхайлова первое стихотворение отличнѣйшій переводъ всего\r\nсобранія, второе самая неудачная попытка переводчика пе\r\nредать Гейне съ нѣжной и милой его стороны, съ той стороны\r\nего, къ которой поэтъ по натурѣ, можетъ-быть, особенно былъ\r\nсклоненъ, но противъ которой возставали умъ и воля его.\r\nМожно сказать, что вся поэзія Гейне представляетъ собою про\r\nцессъ борьбы его убѣжденій съ романтизмомъ души. Если пе\r\nревѣсъ его силы на первой сторонѣ, то нельзя отказать ему и\r\nвъ прелести другой. Острота и сладость его поэзіи взаимно\r\nосвѣжали цѣлую эпоху. Въ этомъ соединеніи контрастовъ Гей\r\nне неподражаемъ, и едва ли одинъ какой бы ни было перевод\r\n•\r\nя опять столк\r\n* Кевлярская легенда, впрочемъ, до того противорѣчитъ убѣжденіямъ и 10\r\nгикѣ Гейне, что примѣчаніе, приложенное къ ней самимъ поэтомъ, вѣроятно\r\nвсякому будетъ любопытно: « Сюжетъ этого стихотворенія не принадлежитъ соб\r\nственно мнѣ. Оно обязано существованіемъ своимъ воспоминанію рейнской ро\r\nдины. Когда я былъ малымъ мальчикомъ и получалъ во Францисканскомъ мона\r\nстырѣ въ Дюссельдорфѣ первую дрессировку, учась впервые складывать и си\r\nдѣть смирно, мнѣ приходилось сидѣть рядомъ съ другимъ мальчикомъ, который\r\nмнѣ часто разказывалъ, какъ маленька брала его съ собою въ Кевляръ, какъ\r\nона тамъ принесла въ даръ за него ногу изъ воску и какъ отъ этого выздоро\r\nвѣла его собственная больная нога. Съ этимъ же мальчикомъ\r\nнулся въ высшемъ классѣ гимназій, и когда мы сидѣли рядомъ въ Философской\r\nколлегій у ректора Шальмейера, онъ со смѣхомъ напоминалъ мнѣ свой старый\r\nразказъ о чудѣ, а все-таки серьёзно прибавиаъ: теперь я принесъ бы въ даръ\r\nМадоннѣ восковое сердце! Послѣ узи я, что онъ страдалъ тогда несчастной\r\nлюбовью, и долго и объ немъ слыхалъ. Нѣсколько лѣтъ тому\r\nназадъ » (стихотвореніе съ этимъ къ нему примѣчаніемъ въ первый разъ напе\r\nчатано было въ 1822 году), « Когда я между Бонномъ и Гоцесбергомъ прогули\r\nвался на берегу Рейна, я слышалъ издали знакомыя кевлярскія пѣсни, изъ ко\r\nторыхъ лучшая оканчивается припѣвомъ: « Хвала тебѣ, Мадонна! » и когда\r\nпроцессія приблизилась, я замѣтилъ между пилигримами моего товарища, съ его\r\nстарушкой-матерью; она вела его подъ руку, и цвѣтъ лица его былъ очень баѣ\r\nдокъ и болѣзнейъ,\r\nничего негийн Е. 139\r\nчикъ въ состоянии овладѣть поэтомъ до такой степени, чтобы\r\nдать о немъ равносильное оригиналу понятие. Но такъ какъ\r\nг. Михайловъ въ этой книгѣ доказалъ, что онъ владѣетъ спо\r\nсобностью воспроизвести именно ту сильную, острую и свѣтлую\r\nсторону поэта, которая внесла въ поэзію новый элементъ, то\r\nотъ обѣщанныхъ имъ переводовъ навѣрное можно ожидать, что\r\nони познакомятъ русскую публику именно съ самой замѣчатель\r\nной и оригинальной стороною Гейне.\r\nА. Фонъ - Вид Ертъ,",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Dokhodnoe mesto. Komediia v 5 deistviiakh, A. N. Ostrovskogo. (Russkaia Beseda, 1857 g. T. 1.)",
        "article": "ДОХОДНОЕ МЕСТО.\r\nКомедия в 5 действиях, А. Н. Островскаго.\r\n(Русская Беседа, 1857 г. Т. 1. )\r\n\r\nМнѣ нужно сердце чище злата\r\nи воля крѣпкая въ трудѣ,\r\nМнѣ нуженъ братъ, любящій брата,\r\nНужна мнѣ правда на судѣ.\r\n(По прочтеніи псалма. А. Хомякова. )\r\nКомедія показываетъ, какъ живуть люди, руководимые въ\r\nжизни стремленіемъ къ доходному мѣсту, и что значить на\r\nслужбѣ не имѣть доходнаго мѣста и не хотѣть его при отсут\r\nствіи другихъ средствъ къ жизни. Вотъ ея идея. Для этого вы\r\nведены отношенія чиновниковъ между собою и въ семьѣ, а от\r\nсюда читатель или зритель заключитъ и объ ихъ отношеніяхъ\r\nкъ цѣлому обществу, хотя именно этого рельефно и не пока\r\nзано. Дѣйствующія лица, осуществляющая эту идею въ поступ\r\nкахъ, съ одной стороны : Юсовъ, Бѣлогубовъ и Вышневскій,\r\nживущіе доходнымъ мѣстомъ ; съ другой стороны — Жадовъ, Мы\r\nкинъ и отчасти Досужевъ, отвергающіе этотъ принципъ въ жиз\r\nни. Съ женской стороны къ послѣдней категорій принадлежить\r\nВышневская, къ первой Кукушкина съ дочерьми. Изъ слова\r\nВышневскихъ видно, что значитъ та и другая партія въ обще\r\nствѣ и на сколько сильно и готово общество выразить и поддер\r\nжать свое сочувствіе къ той или другой сторонѣ. Жадовъ въ\r\nпослѣднемъ дѣйствіи изрекаетъ какое-то смутное предсказаніе\r\nо торжествѣ партіи правды ио гибели партій лжи и неправды.\r\nСлѣдовательно комедія задумана широко. Посмотримъ, какъ она\r\nВыполнена.\r\n6\r\nч. II.80 АТЕНЕЙ.\r\n.\r\nПервое дѣйствіе начинается разговоромъ между супругами\r\nВышневскими. Онъ высказывается взяточникомъ и старымъ\r\nсластолюбцемъ ; она — молодой женщиной, живущей почему\r\nто съ мужемъ поневолѣ. Вышневскій не простой, не копѣечный\r\nвзяточникъ. Въ своему ремеслѣ онъ принадлежитъ къ первой\r\nгильдіи, задумывающей и выполняющей большое обороты. Онъ\r\nпонялъ, что служба есть кормленіе, обширное поле для коммер\r\nческихъ афФеръ ва свою пользу. Здѣсь нужны смѣтливость, смѣ\r\nлость и связи съ влiятельными въ этомъ мірѣ коммерсантами. По\r\nнятіе объ отечествѣ, объ общемъ благѣ, о служеніи общему дѣлу\r\nдля него не существуетъ, да и существовать не можетъ для\r\nвсякаго умнало человѣка при данной обстановкѣ. Благородная\r\nбѣдность хороша только на театрѣ, и порядочному человѣку\r\nсидѣть въ холодѣ и голодѣ на чердакѣ не прилично и глупо.\r\nПуть открыть для приобрѣтеній, такъ зѣвать нечего : не ты пер\r\nвый, не ты и послѣдній. Другихъ, лучшихъ и вѣрнѣйшихъ пу\r\nтей еще нѣтъ, мы не воспитаны для нихъ. А пожалуй еще мо\r\nгутъ заподозрить во Франкмасонствѣ, если пойдешь не этимъ,\r\nа другими путями : тогда охъ плохо будету. Этотъ характеръ\r\nтолько намѣченъ авторомъ, но не выставленъ рельефно, а сто\r\nилъ бы того. Вышневская — это безцвѣтная, безхарактерная\r\nличность. Такихъ впрочемъ у насъ много, особенно не въ про\r\nстомъ народѣ. Ее выдали замужъ за богатаго старика - чинов\r\nника. Она чувствовала отвращеніе къ этому сатиру, но у нея\r\nне достало силы воспротивиться такой сдѣлкѣ, что впрочемъ\r\nочень опасно, особенно когда идетъ дѣло о выручкѣ дражай\r\nшихъ родственниковъ изъ долговъ и безденежья. Выйдя за\r\nмужу, она продолжала безплодно презирать мужа и тѣмъ еще\r\nболѣе раздражала его. Ей слѣдовало бы или употребить всѣ си\r\nлы своей души на то, чтобъ нѣсколько облагородить своего не\r\nглупаго мужа ; или уже совершенно бросить его, что впрочемъ\r\nтакже опасно и почти невозможно. Вышневская не возбудить\r\nсочувствія къ себѣ зрителя или читателя, но вызоветъ въ нихъ\r\nвопросы, отчего это въ иномъ обществѣ сплошь да рядомъ бы\r\nваютъ возможны подобныя супружескiя отношенія ? какъ ихъ\r\nизмѣнить или уничтожить ?\r\nДалѣе являются чиновники Юсовъ, Бѣлогубовъ и Жадовъ.\r\nЮсовъ изъ прикази и должно быть изъ духовныхъ. Онъ беретъ\r\n-доходное мѣсто. 81\r\nВзятки, а не афферы службой устроиваетъ. Онъ беретъ взятки,\r\nпотому что ихъ брали всѣ и всегда съ тѣхъ поръ, какъ онъ\r\nсебя запомнить ; потому что ихъ должно брать, потому что на\r\nконецъ онъ и не можетъ представить себѣ, чтобы не брали взя\r\nтокъ. На то и служба, чтобы брать ; про это и начальство зна\r\nетъ и само указываетъ. Онъ вотъ какъ самъ разказываетъ о\r\nсебѣ : « Я вамъ доложу, какая игра природы бываетъ съ человѣ\r\nкомъ... изъ бѣдности — и въ богатство. Меня, сударыня ( давно\r\nужь это было ), привели въ присутствие въ затрапезномъ хала\r\nтишкѣ; только что грамотѣ зналъ : читать да писать... Сидятъ,\r\nвижу, все люди пожилые, важные, сердитые; тогда брились-то\r\nне часто, такъ оно еще больше важности придаетъ. Страхъ на\r\nменя напалъ, слова выговорить не могъ. Года два былъ на по\r\nбѣгушкахъ, разныя коммиссіи исправлялъ : и за водкой - то бѣ\r\nгалъ, и за пирогами, и за квасомъ, кому съ похмѣлья ; и си\r\nдѣлъ-то я не у стола, не на стулѣ, а у окошка, на связкѣ бу\r\nмагъ, и писалъ-то я не изъ чернилицы, а изъ старой помадной\r\nбанки. А вотъ вышелъ въ люди. Конечно, все это не отъ насъ...\r\nсвыше... знать ужь такъ надобно было мнѣ быть человѣкомъ и\r\nзанимать важный постъ. Иногда думаемъ съ женой : за что такъ\r\nнасъ Богъ взыскалъ своей милостью? На все судьба... и добрыя\r\nдѣла нужно дѣлать... помогать неимущимъ. Да-съ, имѣю те\r\nперь три домика, хоть далеко, да мнѣ это не мѣшаетъ : лоша\r\nдокъ держу четверню. Оно подальше - то лучше : и земли по\r\nбольше, и не такъ шумно, да и разговору меньше, пересуду. »\r\nБѣлогубовъ малый добродушный по натурѣ, но необразованъ\r\nи неблаговоспитанъ. Онъ живетъ только животною жизнью ; об\r\nщество сдѣлало его просто взяточникомъ, но не мошенникомъ.\r\nЮсовъ говорить ему, что на службѣ главное —угодить « особѣ »,\r\nобратить на себя ея вниманіе : безъ него будешь червь, а съ\r\nчеловѣкъ, дышешь. Бѣлогубовъ вполнѣ съ этимъ со\r\nгласенъ. Вся цѣль его жизни — чинъ, вниманіе « особы » и до\r\nходное мѣсто. За эти милости и блага человѣкъ долженъ бла\r\nгодарить Бога и чистить сапоги « особѣ ». Препятствіемъ къ полу\r\nченію сихъ благъ служатъ гордость и разсужденiя, которыхъ\r\nчиновникъ не долженъ и не можетъ имѣть и которыя ведуть\r\nтолько къ неприятностямъ. Не хорошо то ученье, которое не\r\nвоспитываетъ въ человѣкѣ трепету передъ « особой ». Юсовъ\r\nнимъ\r\n6*82 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nсамъ ползкомъ добрелъ до обезпеченнаго положенія, а потому\r\nи любить, чтобы во взорѣ, въ голосѣ, во всей Фигурѣ подчинен\r\nнаго былъ трепетъ передъ « особой ». Это, какъ видите, крѣ\r\nпостное отношеніе въ самой гадкой его Формѣ. Всякое иное\r\nповеденіе слыветъ вольнодумствомъ, которое должно преслѣдо\r\nваться начальствомъ. Начальство должно воспитывать своихъ\r\nподчиненныхъ. Хороши воспитатели Вышневскій, Юсовъ и ко !\r\nДали ходъ въ гору этимъ воспитателямъ дали имъ возмож\r\nность развращать питомцевъ, да и не ихъ однихъ. Юсовъ учитъ\r\nне мошенничать во взяточничествѣ, а изобрѣсти штуку, сдѣлать\r\nдѣло, да и получить за это благодарность: и волки сыты, и ов\r\nцы цѣлы. Это значитъ жить по закону. Главное — надо всегда\r\nтакъ дѣлать, чтобъ подъ красную не угодить. Досужевъ вѣрно\r\nопредѣлилъ такихъ чиновников : Ослы во львиной шкурѣ, толь\r\nко шкурой-то и пугаютъ народъ. Но какъ, откуда, для чего\r\nдана имъ эта грозная внѣшность ? Какъ попадають такіе люди\r\nна такой постъ, на которомъ они могутъ имѣть огромное, да\r\nвящее вліяніе на страну и даже на ея будущее поколѣніе? Вѣдь\r\nэто растлѣніе нравовъ. Да, крѣпостность, какъ принципъ, глу\r\nбоко проникла во всѣ сферы нашей жизни. Много она намъ вре\r\nда надѣлала всюду. Да здравствуетъ же великій Государь, при\r\nзвавшій страну къ уничтоженію крѣпостности во всѣхъ ея ви\r\n\"дахь ! Эти лица, выведенныя на сцену, должны бы возбудить въ\r\nчитателѣ или зрителѣ отвращение къ себѣ, но они сами по себѣ\r\nвозбуждають только состраданіе. Взяточничество, эта обще\r\nственная язва, не очень омерзительно и ярко выставлено въ ихъ.\r\nпоступкахъ. Вообще они больше говорять, нежели дѣйствуютъ.\r\nА можно было бы показать, какъ взяточники и казнокрады вся\r\nкаго рода терзаютъ, безобразятъ и губятъ всюду, внутри и внѣ,\r\nнашу многострадальную, родную матушку Россію.. Только раз\r\nмышленіемъ доходишь до заключенія, что должно -быть устрое\r\nніе общества не развито, если господствующая религiя, пропо\r\nвѣдующая любовь и правду, просвѣщеніе, систематически ор\r\nганизованное и распространяемое общественною властью, не\r\nмогли воспитать въ этихъ людяхъ сердце чище злата, воли\r\nкрѣпкой въ трудѣ, правды на судѣ, любви другъ къ другу, какъ\r\nбрата къ брату. Затѣмъ является вопросъ, что же нужно дѣдоходное мѣсто. 83\r\nлать, чтобъ измѣнить и уничтожить это пагубное направление\r\nобщественной жизни?\r\nНо вотъ является Жадовъ, который долженъ разсѣять въ насъ\r\nчувства грусти, возбудить надежду на скорое обновленіе обще\r\nства къ лучшему.\r\nПо ожиданію мы должны были бы встрѣтить въ немъ чело\r\nвѣка истинно образованнаго наукой, изящно развитаго искус\r\nствомъ и благодѣтельно воспитаннаго въ семьѣ высокимъ\r\nученіемъ религии, проповѣдующей любовь, милосердie и трудо\r\nлюбie. Въ то же время хотѣлось бы видѣть въ немъ человѣка,\r\nзнающано и любящаго свою страну, однимъ словомъ, Русскао:\r\nибо безъ этого вся его дѣятельность будетъ разрушающая и\r\nпрезирающая, а не созидающая и умиротворяющая. Но можетъ\r\nбыть само общество еще такъ не развито, что въ немъ училища\r\nкакими-то туманными теоріями образують людей поверхност\r\nныхъ, Фантазеровъ, а не дѣльцовъ съ тактомъ, настойчивостью\r\nи дальновидностью ; что въ немъ объ изящномъ, о высшемъ раз\r\nвитій вкуса и гармоніи и помину нѣтъ ; что въ немъ религия не\r\nесть образующее начало, а есть только полицейское соблюденіе\r\nобрядовъ; что наконецъ по всему этому въ немъ, въ семьѣ нѣтъ\r\nусловiй и возможности для высшаго, цѣльнаго развития человѣ\r\nческой личности ?\r\nТогда Жадовъ явится передъ нами не опредѣленною личностью\r\nтой или другой націй, того или другаго сословія, класса, а от\r\nвлеченіемъ, абстрактомъ, Фантазеромъ, верхоглядомъ. Еще\r\nгрустнѣе станетъ читателю или зрителю отъ того, что и хо\r\nрошее въ его родной землѣ является такимъ несовершеннымъ,\r\nнетвердымъ и ненадежнымъ. Конечно, при этомъ родятся во\r\nпросы : дѣйствительно ли вправду такъ гибельно состояніе об\r\nщества, или это только такъ отразилось въ представленіи и\r\nпониманіи автора ; послѣднее условливается ли только индиви\r\nдуальностью одного лица, или въ нашей литтературѣ суще\r\nствуетъ цѣлое такое отрицательное пониманіе, и какiя тому\r\nпричины ?\r\nЖадовъ поставилъ себя въ неловкое отношеніе къ своему\r\nначальству : Вышневскій насмѣхается надъ его непрактичной\r\nгорячностью на словахъ ; Юсовъ его не жалуетъ за недѣлови\r\nтость и Фонаберію ; Бѣлогубовъ смотритъ на него, какъ на84 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nопальнаго отъ начальства. Жадовъ скорбить, что ему пришлось\r\nслужить подъ властью такихъ людей ; впрочемъ думаетъ, что\r\nони ничего не могутъ ему сдѣлать, если онъ будетъ вести себя\r\nхорошо, развѣ что мѣстомъ обойдутъ. Въ этихъ словахъ\r\nслышна большая непрактичность. Въ смыслѣ Юсова и К° вести\r\nсебя хорошо значитъ брать взятки и подличать передъ « особой ».\r\nЕсли Жадовъ не будетъ этого дѣлать, да еще будетъ съ ними\r\nспорить противъ ихъ любимаго начала, то конечно Юсовы мо\r\nгутъ надѣлать ему много неприятностей. Они могутъ не только\r\nобойдти его мѣстомъ, но и уволить отъ службы безъ прошенія,\r\nвъ случаѣ же запроса, донести, что это человѣкъ безпокойный и\r\nвольнодумецъ. Все это много и много значитъ для того, Кто\r\nпошелъ службой жить. Пошелъ на службу, такъ или вой по\r\nихнему, или уже молчи про себя и попусту словами ихъ не раз\r\nдражай, а то разорвутъ, какъ ягненка или цыпленка. Жадовъ\r\nпоказываетъ или лучше высказываетъ нетерпимость въ пороку,\r\nне понимая того, что безплодныя, рѣзкія, личныя обличенія ве\r\nдуть только къ раздраженію, но не къ исправленью. Порокъ\r\nвсякому гадокъ, кто только понялъ, что это порокъ. Юсовы\r\nвзяточничество и казнокрадство понимаютъ не порокомъ, а дѣловитостью, службой. Жадовъ не можетъ равнодушно смотрѣть\r\nна Юсовыхъ, а лѣзетъ къ нимъ просить прибавки жалованья ;\r\nнагрубить имъ своими словопреніями, да еще сомнѣвается, да\r\nдутъ или не дадутъ они ему эту прибавку. Вышневскій говорить,\r\nчто писаря хохочуть надъ Жадовымъ, когда онъ имъ проповѣ\r\nдуетъ о необходимости голодать. Не имѣя самостоятельнаго\r\nположения, находясь въ зависимости отъ Вышневскаго, Жадовъ\r\nначинаетъ ему доказывать необходимость честности, спорить,\r\nдерзости говоритъ ; а того и не понимаетъ, что онъ поетъ пе\r\nредъ глухими, что словами, и притомъ изъ устъ не влиятельнаго,\r\nне дѣловитаго человѣка, съ такими людьми ничего не сдѣлаешь.\r\nЖадовъ говорить, что онъ найдетъ себѣ поддержку въ обще\r\nственномъ мнѣніи. Но вѣдь общественное мнѣніе родится изъ\r\nличныхъ мнѣній, которыя вырабатываются при свободѣ мысли,\r\nсовѣсти, слова и дѣла ; а это всегда условливается и проявляется\r\nизвѣстнаго рода учреждениями, постановленіями и обычаями въ\r\nобществѣ. Нѣтъ этихъ учреждений, или есть противния имъ —\r\nнѣтъ и общественнаго мнѣнія, Вышневскій разказываетъ емудоходное мѣсто. 85\r\n9\r\nобиходныя вещи, а онъ спрашиваетъ, правда ли это. Рѣшительно\r\nне знаешь, къ какой націи принадлежить Жадовъ. Бѣднякъ\r\nи безъ связей, онъ хочетъ жениться на бѣдной же и жить сво\r\nими трудами. Но если онъ хочеть жить уроками, такъ зачѣмъ\r\nже онъ въ какой-то канцелярій, а не учителемъ въ гимназіи ?\r\nЕсли же онъ выбралъ средствомъ для жизни стряпничество или\r\nприказную службу, то странно, что онъ безъ толку раздражаетъ\r\n« oсoбъ », а не воспитываетъ въ себѣ умѣнья управляться съ\r\n« особами » и черезъ нихъ осуществлять свои цѣли. Вообще\r\nЖадовъ подаетъ Вышневскому и К° отличный поводъ думать,\r\nчто университетское образование и студенческая жизнь не обра\r\nзують людей дѣльными и вполнѣ способными сразиться и побить\r\nэту стаю хитрыхъ, ловкихъ, изворотливыхъ взяточниковъ и\r\nказнокрадовъ не безплодными только словопреніями, а систе\r\nматически организованною, упорною и дружною дѣятельностью.\r\nВѣдь взяточники люди сильные : за инаго ухватись, такъ и чины,\r\nи ордена, и всякiя угодья, и дома, и деревни съ пустошами такъ\r\nтебѣ и повалятъ. Какъ подумаешь о томъ, что они могутъ,\r\nтакъ духъ захватываетъ.\r\nВо второмъ дѣйствій выставляются семейныя отношенія въ\r\nчиновничьемъ быту.\r\nКукушкина вдова чиновника. Это бабища безъ правилъ\r\nи образованiя ; цѣль ея жизни — обдѣлывать дѣлишки всякими\r\nспособами. Дочери объ ней говорять, что она товаръ — то - есть\r\nлицомъ продаетъ; что имъ выйдти замужъ не\r\nхитро, ибо эта наука имъ извѣстна ; у нея чистота, у нея поря\r\nдокъ, у нея все въ стрункѣ. Это самое выдержанное и ярко\r\nопредѣленное лице въ комедій. Eя дочки — болѣе или менѣе ея\r\nвоспитанницы. Полина — не нравственное, не простодушное\r\nсущество, а глупенькая дурочка. Юленька плутоватая дура,\r\nкоторая многому, и съ успѣхомъ, позанялась у маменьки. Онѣ\r\nобѣ такъ любятъ родной домъ, что хоть бы сейчасъ за триде\r\nвять земель изъ него, хоть бы какой змѣй-горынычъ унесъ.\r\nОнѣ воспитывались въ пансіонѣ, а изъ ихъ разговора поду\r\nмаешь, что онѣ воспитывались въ мастерской какой -нибудь\r\nразбитной портнихи, или еще хуже, въ какой-нибудь грязной во\r\nвсѣхъ отношеніяхъ барской дѣвичьей. Въ этихъ дѣвахъ безъ\r\nстыдливаго чувства дѣвственности, въ этихъ, къ несчастію, бу\r\n.\r\nихъ самихъ C86 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nдущихъ матеряхъ уже воспитана страсть къ взяточничеству.\r\nПо ихъ понятію, должно не думавши выйдти за такого человѣка,\r\nкоторому купцы возятъ разныя матеріи, на счетъ провіанту все\r\nдоставляютъ, а то такъ и деньгами даютъ, Матушка такую мо\r\nраль имъ проповѣдуетъ:\r\n« Выйдти замужъ для дѣвушки велико дѣло. Вы это послѣ пой\r\nмете. Я вѣдь мать, и мать строгая ; съ женихомъ что хочешь\r\nдѣлай, я сквозь пальцы буду смотрѣть ; я молчу, мой другъ,\r\nмолчу ; а ужь съ постороннимъ, нѣтъ, шалишь, не позволю. А\r\nвыдете, дѣти, замужъ, вотъ вамъ мой совѣтъ : мужьямъ по\r\nтачки не давайте, такъ ихъ поминутно и точите, чтобъ деньги\r\nдобывали ; а то облѣнятся, потомъ сами плакать будете. Много\r\nбы надо было наставленій сдѣлать, но вамъ теперь, дѣвушкамъ,\r\nеще всего нельзя сказать; коли случится что, пріѣзжайте прямо\r\nко мнѣ, у меня всегда для васъ пріемъ, никогда запрету нѣтъ.\r\nВсѣ средства я знаю и всякій вовѣтъ могу дать, даже и по док\r\nторской части. »\r\nСлѣдовательно отношения матери и дочерей самыя грязныя,\r\nпошлыя и безнравственныя. Чѣмъ и какъ это, воспитывается,\r\nоткуда это берется ? Вѣдь въ простомъ, необразованномъ на\r\nродѣ гораздо больше своего рода скромности, простоты и ува\r\nженія. Хорошо бы выставить не такія пошлыя семейныя отно\r\nшенія, а болѣе утонченныя, великосвѣтскiя, но внутри гнилыя\r\nи безнравственныя. Въ этихъ людяхъ нѣтъ ничего христиан\r\nскаго, ни просвѣщеннаго языческаго. Это дикія язычницы, или\r\nлучше, развращенныя холопки. Полина — невѣста Жадова,\r\nЮленька Бѣлогубова. Бѣлогубовъ чрезвычайно просто и со\r\nобразно своей натурѣ относится къ своей невѣстѣ. Онъ ей раз\r\nказываетъ, какъ ему купцы дарятъ жилетки, что онъ не мо\r\nжетъ на ней жениться, пока не дадутъ ему мѣсто столоначаль\r\nника, которое есть первый сортъ; а какъ получить его,\r\nвъ тужь минуту.\r\nЖадовъ, воспитывавшийся въ университетѣ, чрезвычайно\r\nпротивень, когда онъ принимаетъ глупую и необразованную\r\nПолину за неиспорченнаго ребенка, за ангела. Она сдуру,\r\nа не по чувству негодованія разбалтываетъ ему, какъ мать учитъ\r\nихъ лгать и притворяться; а онъ въ восторгѣ восклицаетъ,\r\nцѣлуя ея руку : « Вы меня съ ума сведете ». Жалко становится\r\na\r\nтакъ\r\nтолько новое платье сошьетъ.доходное мѣсто. 87\r\n2\r\nего, когда онъ, неопытный, некрѣпкій духомъ и ученьемъ,\r\nпророчить себѣ наслаждение отъ перевоспитанія этой глупой\r\nдѣвушки, уже достаточно зараженной ядовитой атмосферой\r\nсвоей семьи. Онъ въ порывѣ экзальтацій говорить ей, что онъ\r\nрѣшился и готовъ сію же минуту просить ея руки; а она спра\r\nшиваетъ, есть ли у него знакомыекупцы, которые ей, его будущей\r\nженѣ, дарили бы матеріи на платья. Онъ на это говорить ей\r\nо необходимости и наслажденіи жить своимъ собственнымъ тру\r\nдомъ. Наконецъ уже верхъ пошлости : въ минуты, въ которыя\r\nона должна бы преобразиться отъ сладости первaго изъявленія\r\nлюбви, она начинаетъ ему загадывать пустыя загадки, спраши\r\nваетъ, можно ли счесть звѣзды на небѣ. Жадовъ на всѣ эти\r\nтривіальности отвѣчаетъ, что онъ дуракъ, а не она дурочка, и\r\nпусть она смѣется надъ нимъ ; что ему некогда думать, потому\r\nчто онъ такъ любить ее.\r\nЧитателю или зрителю не смѣшно, а жалко видѣть въ воспи\r\nтанникѣ университета такъ мало вкуса, такта и знанія людей.\r\nВъ заключеніе всего мамашенька благословляютъ свою дщерь,\r\nэто дѣвственное дитя природы, съ Жадовымъ, симъ превы\r\nспреннимъ недорослемъ.\r\nВъ третьемъ дѣйствіи мы шапочно знакомимся въ трактирѣ\r\nсъ Мыкинымъ, старымъ приятелемъ Жадова. Это повидимому\r\nчеловѣкъ опредѣленный, положительный. Онъ учительствуетъ,\r\nполучаетъ за это 200 рублей и живетъ себѣ, не заводя ничего\r\nлишняго. Онъ понимаетъ прелесть супружеской жизни, но по\r\nлагает, что голяку не слѣдъ жениться. Съ него довольно, если\r\nсытъ и чѣмъ- нибудь прикрытъ отъ вліянія стихій.— Конечно,\r\nпри лучшемъ и болѣе правильномъ развитии общества, явится\r\nбольшее требованіе на трудъ и правомѣрнѣйшая его оцѣнка :\r\nтогда отсутствие вещественнаго капитала рѣже и слабѣе будетъ\r\nслужить препятствіемъ къ брачному соединенію двухъ достой\r\nныхъ и любящихъ другъ друга существъ. Но говоря вообще,\r\nправило Мыкина вѣрно. Это лице не дѣйствующее \" въ комедій ;\r\nоно введено только для того, чтобъ нѣсколькими фразами по\r\nказать другой разрядъ людей, не живущихъ взятками. Жадовъ\r\nему разказываетъ, что его супружеская жизнь не удалась ;\r\nвоспитывать жену онъ не сумѣлъ, а она такъ и осталась при\r\nсвоихъ предразсудкахъ; въ спорахъ онъ ей уступаетъ, да она88 АТЕНЕЙ.\r\nего и не слушаетъ, потому что не считаетъ за умнаго человѣка,\r\nкоторый, по ея понятію, долженъ быть богатъ. Онъ заключаетъ,\r\nчто его положение не завидно, а поправить нечѣмъ. Наконецъ\r\nтутъ же выведенъ еще и третій оттѣнокъ людей того же напра\r\nвленія. Это Досужевъ. Жадова авторъ оставляетъ въ трактирѣ\r\nтолько для того, чтобы Досужеву было кому поразказать кое\r\nчто о себѣ. При этомъ Жадовъ, который никогда не пилъ и не\r\nхотѣлъ пить съ Бѣлогубовымъ, для чего-то и почему-то напи\r\nвается. Досужевъ разказываетъ о себѣ, что онъ веселый чело\r\nвѣкъ и замѣчательный юристъ ; что взятокъ брать не можетъ,\r\nа жить чѣмъ-нибудь надо, вотъ и взялся за умъ : принялся за\r\nадвокатство, сталъ писать купцамъ слезныя прошенія. « На\r\nпищиговорить онъ далѣе -бородѣ прошеніе просто, да возь-.\r\nми съ него недорого, такъ онъ тебя осѣдлаeтъ. Откуда Фамиль\r\nярность явится : « Ну, ты писaкal на тебѣ на водку ». Почувство\r\nвалъ я къ нимъ злобу неукротимую ! сталъ я имъ писать по ихъ\r\nвкусу. Напримѣръ : надо представить вексель ко взысканію - и\r\nвсего-то десять строкъ письма, а ему пишешь листа четыре.\r\nНачинаю такъ : « Будучи обремененъ въ многочисленномъ се\r\nмействѣ количествомъ членовъ. » И всѣ эти орнаменты вста\r\nвишь. Такъ напишешь, что онъ плачетъ, а вся семья рыдаетъ\r\nдо истерики. Насмѣешься надъ ними, да возьмешь с него кучу\r\nденегъ, вотъ онъ и уважаетъ тебя, и кланяется въ поясъ. Хоть\r\nверевки изъ него вей. Всѣ ихъ толстыя тещи, всѣ бабушки\r\nневѣстъ тебѣ сватаютъ богатыхъ. Человѣкъ-то ужь очень хо\r\nрошъ, по душѣ имъ пришелся. » Странный человѣкъ этотъ До\r\nсужевъ: взятокъ не можетъ брать, а глупыя слезныя прошенія\r\nпишетъ и беретъ за нихъ огромныя деньги и не считаетъ этого\r\nнорочною дѣятельностью. Онъ говорить, что и онъ учился. Это\r\nдовольно часто попадающийся у насъ типъ недоучившагося сту\r\nдента. Конечно, при лучшемъ и полнѣйшемъ развитии общества,\r\nи Досужевъ нашелъ бы для себя правильную и опредѣленную\r\nдѣятельность и, можетъ - быть, на своемъ мѣстѣ былъ бы по\r\nлезнымъ членомъ общества. Но чтобы жить по - человѣчески въ\r\nтрудную годину сложения общества, необходимо имѣть твердый,\r\nопредѣленный характеръ и твердыя, опредѣленныя знанія.\r\nИзъ всѣхъ трехъ невзяточниковъ, выведенныхъ авторомъ,\r\nодинъ только Мыкинъ безъ хнықанья и экзальтацій йдетъ подоходное мѣсто, 89\r\nи\r\n+\r\nсвоей небольшой дорогѣ. По всему видно, что онъ не воспита\r\nтель и образователь, а только учитель грамотѣ. Вообще всѣ\r\nтрое очень неинтересныя личности ; Вышневскій, Юсовъ и Бѣ\r\nлогубовъ гораздо дѣльнѣе и интереснѣе ихъ. А можно было бы\r\nсопоставить достойныхъ другъ друга бойцовъ и показать, какъ\r\nсамый дѣльный и добросовѣстный человѣкъ бываетъ трагически\r\nпоражаемъ корпораціей взяточниковъ и казнокрадовъ.\r\nВъ свободное отъ службы время чиновники, по развращен\r\nности своего воспитания и по отсутствію въ обществѣ благо\r\nродныхъ, общедоступныхъ развлеченій, явились въ трактиръ\r\nпогулять. Бѣлогубовъ угощаетъ, потому что ловко хватилъ, за\r\nчто считаетъ себя обязаннымъ своему начальнику - воспитателю\r\nЮсову, « Съ васъ—говорить онъ ему примѣръ бралъ во всемъ,\r\nа то гдѣ бы мнѣ съ моимъ - то умомъ ! Другой отецъ того не\r\nсдѣлаетъ для сына, что вы для меня сдѣлали, » Юсовъ ему отвѣ\r\nчаетъ : « у тебя душа благородная, ты можешь чувствовать, а\r\nдругие не могутъ, » Разгулявшись, послѣ пляски Юсовъ такую\r\nрѣчь держитъ къ своимъ подчиненнымъ :\r\n« Мнѣ можно плясать. Я все въ жизни сдѣлалт, что предпи\r\nсано человѣку ; у меня душа покойна,сзади ноша не тянетъ, се\r\nмейство обезпечилъ, мнѣ теперь можно плясать. Ятеперь : толь\r\nко радуюсь на Божій міръ ; птичку увижу, и на ту радуюсь,\r\nцвѣтокъ увижу, и на него радуюсь. Премудрость во всемъ вижу.\r\nПомня свою бѣдность, нищую братью не забываю. Другихъ нө\r\nосуждаю, какъ нѣкоторые молокососы изъ ученыхъ! Кого мы\r\nПосмѣялся можемъ осуждать ты нынче ! Мынадъ не знаемъ пьяницей,,что а завтра еще сами самъ - то, можетъ будемъ !\r\nбыть, будешь пьяница. Осудишь нынче вора, а, можетъ-быть,\r\nсамъ завтра будешь воромъ. По чемъ мы знаемъ свое опредѣ\r\nленіе, кому чѣмъ быть назначено? Знаемъ одно, что всѣ тамъ\r\nбудемъ. Вотъ ты нынче посмѣялся, что я плясалъ ; а завтра, мо\r\nжетъ-быть, хуже меня запляшешь. Можетъ-быть и за пода\r\nяніемъ пойдешь и руку протянешь. Вотъ гордость - то до чего\r\nдоводитъl На сердцѣГордость весело, на, гордость душѣ покойно ! Я плясалъ ! Я никого отъ не полноты боюсь ! Ядуши хоть.\r\nна площади передъ всѣмъ народомъ буду плясать. Мимо ходя\r\nщіе скажуть : « Сей человѣкъ пляшетъ : должно - быть, душу\r\nимѣетъ чисту! » и пойдетъ всякій по своему дѣлу, ә90 АТЕНЕЙ.\r\nВотъ какъ воздѣйствовало на него начальническое воспита\r\nніе ! Страшный монологъ, обличающій общество !\r\nУвлеченный и пораженный краснорѣчіемъ такого учителя,\r\nБѣлогубовъ проситъ его зайдти къ нему и сказать имъ съ же\r\nной поученіе, какъ жить въ законѣ и всѣ обязанности испол\r\nнять. — Мы видимъ и слышимъ, что Юсовъ и Бѣлогубовъ не без\r\nусловно злые люди ; въ нихъ есть какая-то теплота сердечная :\r\nихъ испортило и развратило общество. Время, время подумать\r\nнамъ объ псправленіи и духовномъ обновленій. Намъ необхо\r\nдимы такія учреждения, которыя громко и неминуемо обличали\r\nбы всякую ложь и неправду ; необходимы пастыри церковные,\r\nкоторые словомъ и дѣломъ изобличали бы нашу нехристіан\r\nскую жизнь ; необходимы школы и учителя, которые развили бы\r\nвъ насъ истинныя понятия о человѣческихъ правахъ и обязан\r\nностяхъ : однимъ словомъ, намъ необходимы правда на судѣ,\r\nпрямая истина въ школѣ и уважение человѣческой личности въ\r\nжизни. Иначе же мы погибнемъ въ мерзости всеобщаго запу\r\nстѣнія.\r\n• Четвертое дѣйствіе раскрываетъ передъ нами супружескую\r\nжизнь Жадовыхъ. Проживъ годъ замужемъ, Полина осталась\r\nвсе той же, какой была и въ дѣвушкахъ. Мужъ не сумѣлъ, не\r\nмогъ и не имѣлъ времени возбудить въ ней внутреннюю жизнь\r\nи вызвать ее къ дѣятельности для образования и самоусовер\r\nшенствованія. Онъ весь день на работѣ, а она одна смертельно\r\nскучаетъ и гадаетъ на картахъ, будетъ ли у нея новая шляпка.\r\nУтѣшать и развращатьее являются родная сестрица и родная\r\nматушка. Онѣ укоряютъ ее за ласковость къ мужу, научаютъ\r\nбраниться съ нимъ и требовать отъ него, чтобъ онъ шелъ къ\r\nдядѣ просить доходнаго мѣста. Полина вполнѣ съ ними соглас\r\nна, нападаетъ съ упреками на мужа и наконецъ уходитъ отъ\r\nнего къ сестрѣ. Жадовъ струсилъ и воротилъ ее, свою милую\r\nПолиночку, безъ которой онъ не можетъ жить. Разрюмившись,\r\nонъ мелодраматически соглашается просить у дяди доходнаго\r\nмѣста, потому что хорошо, когда хорошенькая жена и хорошо\r\nодѣта, и что жену надо любить и лелѣять.\r\nВъ этомъ дѣйствій мы не встрѣчаемъ ничего такого, что вы\r\nказало бы какое-нибудь новое явленіе, порождаемое и обуслов\r\nдиваемое исключительно взяточничествомъ, Ругательства и\r\n.\r\n1\r\n3доходное мѣсто. 91\r\nнаглыя разсужденія Кукушкиной и ея дочекъ нами предпола\r\nгаются, хоть бы ихъ и не было ; несогласную жизнь супруговъ\r\nЖадовыхъ мы провидѣли еще съ самаго сватовства его ; теа\r\nтральная рѣшимость Жадова просить у дяди доходнаго мѣста\r\nтакже не поражаетъ насъ, ибо мы, по безхарактерности и Фаль\r\nшивой образованности его, и этого ожидали отъ него. Однимъ\r\nсловомъ, это дѣйствіе неудачно и кажется лишнимъ. Мы здѣсь\r\nвновь утомляемся только разными глупыми сальностями, порож\r\nденными не исключительно взяточничествомъ, а вообще невѣ\r\nжествомъ и неразвитостью общества. Намъ же хотѣлось бы\r\nвидѣть, какъ на сильнаго и готоваго на бой мущину нападаетъ\r\nвзяточничество во всѣхъ своихъ видахъ ; какъ онъ изобрѣтаетъ\r\nразные приемы къ отраженію этихъ многообразныхъ нападеній ;\r\nболитъ своей могучей думой о язвахъ своей отчизны ; надѣется\r\nна ея обновленіе къ лучшему, сомнѣвается въ этомъ ; испыты\r\nваетъ разныя искушенія : то въ видѣ прещенiя и угрозы, то въ\r\nвидѣ ласки и любви, то въ видѣ лести и коварства ; наконецъ,\r\nистомленный всѣмъ этимъ, или нравственно падаетъ, входя въ\r\nобщую колею, или приносить себя въ жертву, трагически, му\r\nченически умирая за правду и истину, въ полной увѣренности,\r\nчто этой жертвой онъ вызоветъ оробѣвшихъ бойцовъ на всѣмъ\r\nоткрытое дѣло спасенiя своей родины.\r\nВъ пятомъ и послѣднемъ дѣйствій показывается, какъ иногда\r\nслучайно иная « особа » кончаетъ свои служебныя похожденія.\r\nЗдѣсь мы видимъ, что Вышневскій наказывается не потому, что\r\nтаково устройство общества, а только по тому, что ему дру\r\nгie позавидовали. Гдѣ доходность мѣстъ есть одинъ изъ глав\r\nныхъ принциповъ общественной и частной жизни, тамъ взя\r\nточники, казнокрады, враги отечества и человѣчества наказы\r\nваются, только подставляя другъ другу ногу. Этотъ людъ, кото\r\nрому имя легіонъ, такую соткалъ сѣтку отъ сѣвера къ югу и отъ\r\nвостока къ западу, что его трудно наказать, не возбудивъ\r\nмежду имъ же самимъ личностей и интригъ. Душно, гадко, гру\r\nстно въ этой атмосферѣ : скорѣй, скорѣй бы вонъ изъ нея !\r\nПросьба Жадова о доходномъ мѣстѣ вызвала со стороны Выш\r\nневскаго нѣсколько насмѣшливыхъ и презрительныхъ замѣча\r\nній ; а паденіе Вышневскаго пробуждаетъ чувство стыда въ Жа\r\nдові..92 АТЕНЕЙ.\r\nОнъ говорить: «Я не герой, я обыкновенный, слабый чело\r\nвѣкъ ; у меня мало воли, какъ почти у всѣхъ насъ. Нужда, об\r\nстоятельства, необразованность родныхъ, окружающій раз\r\nвратъ могутъ загнать меня, какъ загоняютъ почтовую лошадь.\r\nНо довольно одного урока, хоть такого, какъ теперь.... благо\r\nдарю васъ за него ; довольно одной встрѣчи съ порядочнымъ\r\nчеловѣкомъ, чтобы воскресить меня, чтобы поддержать во мнѣ\r\nтвердость. Я могу поколебаться, но преступления не сдѣлаю. Я\r\nмогу споткнуться, но не упасть. Мое сердце ужь размягчено\r\nобразованіемъ, оно не загрубѣетъ въ порокѣ. »\r\nПрекрасныя слова, но мы думаемъ, что въ устахъ Жадовыхъ\r\nони и останутся словами. Высшая мудрость состоитъ въ сое\r\nдиненіи знания и дѣла : жизни хватить и на то и на другое, добро\r\nпознается только на дѣлѣ. Знаменитый Англичанинъ Букстонъ ‘)\r\nговорить : « Прежде всего старайся показать свѣту, что ты со\r\nзданъ не изъ дерева или соломы, а что въ твоей натурѣ есть\r\nнѣсколько желѣза. Пусть люди знають, что у тебя что слово то\r\nи дѣло, что ты владѣешь твердою и непоколебимою рѣшимостью,\r\nчто ни приманка, ни угрозы не въ состоянии отвлечь тебя отъ\r\nтого, на что ты разъ рѣшился. »\r\nИзъ всего сказаннаго мы дѣлаемъ слѣдующій общій выводъ о\r\nкомедій :\r\n1 ) Авторъ для выполненія задуманной идеи выбралъ слишкомъ\r\nмелкую, ничтожную сферу. Юсовы и Кукушкины вообще невѣ\r\nжественны, не развиты и не имѣли средствъ и благопріятныхъ\r\nусловій быть лучшими. Не мудрено и не удивительно, что они\r\nслужатъ взяточничеству и казнокрадству, что они холоды. Ни\r\nсколько не видно, напримѣръ, чтобы Кукушкины были воспита\r\n1) Букстонъ быхъ однимъ изъ дѣятельнѣйшихъ Филантроповъ нашего вѣка.\r\nВмѣстѣ съ своей родственницей, извѣстною мистрисъ Фрей, онъ занимался из\r\nсаѣдованіемъ ужаснаго состоянiя тюремъ и, своимъ сочиненіемъ объ этомъ важ\r\nномъ предметѣ, много содѣйствовалъ къ тѣмъ кореннымъ преобразованіямъ тю\r\nремнаго заключения, которыя за послѣднее время совершились во всѣхъ почти\r\nобразованныхъ странахъ. Будучи членомъ парламента, онъ, по смерти Вильбер\r\nФорса, сдѣлался вождемъ движенія въ пользу освобожденія негровъ въ Англій\r\nскихъ колоніяхъ. Когда дѣло это увѣнчалось успѣхомъ, Букстонъ не остано\r\nвился : онъ задумалъ усвоить самую Африку европейскому быту, распространеніемъ\r\nвъ ней христианства, торговли и земледѣлія. Въ 1845 году онъ умеръ съ горя,\r\nвслѣдствіе неудавшейся тогда экспедиціи внутрь африканскаго материка. Ред :доходное мѣсто. 93\r\nны подъ вдіяніемъ такой исключительно взяточнической систе\r\nмы. Можно предполагать, что онѣ сами по себѣ и отъ другихъ\r\nвліяній такъ пошлы, что и безъ этой системы суетливо участво\r\nвали бы въ нарушеніи правъ, выгодъ и спокойствія ближняго.\r\n2) Гораздо интереснѣе и результатнѣе было бы выставить на\r\nсудъ публичный тѣхъ людей, которые задуманно и ловко сози\r\nдаютъ, развиваютъ, поддерживаютъ взяточническое, холопское\r\nначало и со всей энергіей противятся всѣмъ, чѣмъ только мо\r\nгутъ, проведенію въ государственный и общественный организ\r\nмы тѣхъ свѣжихъ элементовъ, которые въ состоянии парализи\r\nровать ихъ своекорыстную дѣятельность. При этомъ мы были\r\nбы самыми напряженными, страстными зрителями то бурнаго,\r\nто ловко выдерживаемаго столкновенія двухъ партій.\r\n3) Авторъ дагерротипически представилъ, какъ думаютъ и\r\nдѣйствують люди, живущіе принципомъ взяточничества и каз\r\nнокрадства. Отъ этого Юсовъ, Вышневскій, Бѣлогубовъ и Ку\r\nкушкины суть главныя лица комедіи, а прочія введены только\r\nдля большаго и рельефнѣйшаго оттѣненія первыхъ. Поэтому\r\nМышкинъ и Досужевъ для насъ совершенно лишнія въ комедій\r\nлица ; то же самое должно сказать иоцѣломъ четвертомъ дѣй\r\nствіи.\r\n+ ) Начало доходности мѣстъ не разнообразно, не ярко вы–\r\nведено. Видны только мелкотравчатые Юсовъ и Бѣлогубовъ;\r\nВышневскій только слегка намѣченъ ; болѣе же яркихъ, глав\r\nныхъ Формъ этого начала мы ? не встрѣчаемъ въ комедіи.\r\n5) Лице Вышневской совершенно лишнее. Оно выведено толь\r\nко для того, чтобы ея супругу было кому высказаться. Сама же\r\nпо себѣ она слишкомъ безцвѣтна и недѣятельна въ комедій.\r\nПисьма къ ней также лишняя вещь : ими авторъ хотѣлъ допол\r\nнить недостатокъ дѣйствія.\r\n6 ) Взглядъ, пониманіе автора отрицательные. Авторъ не по\r\nказалъ намъ, какихъ усилій и жертвъ стоитъ чиновнику сохра\r\nнить себя, какъ человѣка, при давленій на него взяточнической,\r\nхолопской системы. Самые недостатки представлены какъ-то\r\nне типично, а слишкомъ лично, случайно. Отъ этого въ зрителѣ\r\nили читателѣ не возбуждается этой комедіей столько негодо94 АТЕНЕЙ.\r\nванiя и горечи, сколько должно было бы ожидать по выбору\r\nдля нея предмета.\r\nВъ заключение всего скажемъ, что мы очень желали бы ви\r\nдѣть піесу г-на Островскаго на сценѣ. Высоко - художест\r\nвенная игра артистовъ московской комической труппы ярко\r\nвыставила бы и достоинства и недостатки его произведенія.\r\nА. Щ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "I. Istoricheskii vzgliad na russkii teatr do nachala XIX stoletiia",
        "article": "I.\r\nИСТОРИЧЕСКІЙ ВЗГЛЯДЪ\r\n. НА\r\n. Р У С К I И ТЕАТРЪ,\r\nДО НАЧАЛА XIX СТОЛѢТІЯ. *) •\r\nРознамѣрившись представить читателямъ Ручкой Талія обозрѣніе Исторіи нашего Театра, не имѣемъ надобности углубіяться въ изысканія сѣдой старины. Драматическое Ис*)\r\nПри составленіи сей статьи пользовались мы слѣдующими матеріалами: Оііыіпъ-Словаря Руск: къ Пт'ателей, въ Журналь Другъ Просвѣщенія; Историческое извѣстіе о Россійскомъ Театрѣ, въ No 21 С-ѣг, Архива на 1Ö22 г , статья il. И. ( умарокова о Риссійскомъ .Театрѣ. иомЬщенная въ JNJN. З2 и 35 Отечественныхъ Записокъ; Keimeis, St. Petersburg am Jinde seines ersten hnndercs ; Ilaigolds , Keylagtn zum JNeuveränderieu Russland, и проч.\r\nï\r\nкусгпво въ Россіи есть цвѣтокъ временъ новѣйшихъ, недавно пересаженный изъ сосѣдствен- ныхъ странъ, и взлелѣянный не народомъ, а благотворивши лучами свѣтлаго Царскаго престола. Россіяне древнихъ и среднихъ временъ не знали театральныхъ представленій. Въ числѣ Искуствъ, вывезенныхъ изъ Греціи, не находимъ Драматическаго : опо и въ Византіи было въ упадкѣ; правильныя. Трагедіи и Комедіи замѣнены были плясками; Императоры и народъ забавлялись на ипподромѣ, забывъ Эсхиловъ и Аристофановъ. При томъ же Россіяне того вѣка, воинственные и необразованные, не могли бы находить удовольствія въ сихъ чуждыхъ для нихъ забавахъ. Если бъ Россія не утратила своего могущества, если бъ нс была отторгнута варварами отъ Греціи, колыг белц Наукъ и Художествъ, если бъ не подпала подъ желѣзное иго Батыевъ, то, можетъ быть, въ ней возникли бы Изящныя Искуства ранѣе нежели въ западной Европѣ, можетъ быть, она сдѣлалась бы пе ученицею, а учительницею странъ сосѣдствениыхъ. Но судьбою назначено ей было блистать и благоденствовать пе въ средніе вѣки. . . . Вспомогательныя части Искуства Драматическаго процвѣтали у пасъ\r\n5\r\nискони : Славяне въ глубокой еще древности любили музыку и пляску. Народныя пѣсни наши восходятъ къ временамъ Владиміра, но вѣроятно, сочинены позже: Россіяне, томясь\r\nподъ игомъ Татаръ, услаждали горесть свою воспоминаніями о дняхъ славы и величія. Мало по налу Россія пробуждалась отъ двухъ-вѣко- ваго усыпленія; но освободясь изъ оковъ, нашла уже не тотъ міръ, который существовалъ дотолѣ. Греческая Имперія пала. , Науки и Иекуства скрылись па Западъ. Россіяне невольно привлекаемы были силою просвѣщенія и гражданственности къ сосѣдямъ своимъ, Полякамъ. Мы заимствовали у Литвы и Гіольши устройство учебныхъ заведеній, мѣру языка стихотворнаго и начала Театра. Польша, стоявшая въ гб столѣтіи на ряду со всѣми просвѣщенными Державами , но uacmngf&a- піемапшчсскихъ Наукъ, Краснорѣчія и Поэзіи, не обращала вниманія на возвышеніе Драматическаго Иекуства. Въ 17 вѣкѣ власть Езуитовъ уже имѣла пагубныя вліянія на всѣ отрасли просвѣщенія , и Польша , вмѣсто того, чтобы слѣдовать за общими успѣхами въ Наукахъ , отстала отъ прочихъ западныхъ Государствъ. — Англія имѣла Шекспира, Фраи-\r\n4\r\nція Корнеля : у насъ представляемы были въ Кіевѣ священныя Драмы или, лучше сказать, разговоры на Польскомъ языкѣ, Студентами шамошией Академіи. Нѣкоторые ученые Архипастыри того времени, желая обратить сіе увеселеніе въ пользу нравовъ и Словесности, начали сочинять Поэмы для школьныхъ представленій на языкѣ Славянскомъ, заимствуя предметы изъ Священной Исторіи и Дѣяній Святыхъ, какъ было во всей западной Европѣ въ младенчествѣ Драматическаго Искуства. Св. Димитрій въ молодости своей написалъ (силлабическими стихами) нѣсколько духовныхъ Драмъ : Р о л; д е с т в о X р и с т о в о, Гр ѣ ш н и к ъ кающійся, Эсѳирь и Агасферъ, Воскресеніе Христово и ироч. Въ послѣдствіи Драмы сіи были представляемы у пего въ Ростовѣ. ѲеоФапъ Прокоповичъ сочинилъ также нѣсколько подобныхъ піесъ, гораздо соободиѣе и замысловатѣе нежели его предшественники. Между тѣмъ Студенты Кіевскіе не довольствовались представленіями въ стѣнахъ своей Академіи: во время вакацій и о святкахъ ходили они по Украйнѣ съ вертепами (подвижными кукольными театрами), и притомъ играли разныя сцены, ошчасши духовнаго, от5\r\nчасти же свѣтскаго и комическаго содержанія. Обыкновеніе сіе продолжалось въ тѣхъ странахъ и по введеніи въ Россіи правильнаго Драматическаго Искуства. У нихъ переняты сіи забавы крестьянами *) ; но происхожденіе представленій сего рода сохранилось въ наименованіи оныхъ Польскими жартами (шутками).\r\nВскорѣ подобныя игрища завелись п въ Москвѣ. При Царѣ Михаилѣ Ѳеодоровичѣ, Бояра Московскіе заставляли своихъ служителей и служительницъ представлять разныя сцены, большею частію комическія, сочиняемыя самими Актерами во время игры. Иногда бывали сіи увеселенія и при Дворѣ.\r\nЦарь Алексѣй Михайловичъ, любившій\r\n*) Замѣчательны маски, употребляемыя Малорос- сійскимгг и Литовскими поселянами о святкахъ» ЗѴіаски сіи дѣлаются изъ бересты, волосы изъ льну, носъ изъ бураковъ, а зубы изъ перьевъ. Для произведенія ужаса въ зрителяхъ, актеры иногда берушъ въ зубы раскаленый уголь. Обыкновенныя дѣйствующія лица на такихъ зрѣлищахъ суть: жидъ, цыганъ, управитель, которые стараются обмануть простодушнаго поселянина, и Рускои солдатъ, защищающій его. Пр. Из д.\r\n6\r\nИзящныя Искуства, и непрепятствовавшій введенію иноземныхъ обычаевъ, забавлялся о святкахъ, на масдяницѣ и въ послѣдніе дни Свѣтлой недѣли театральными играми. Сначала даваемы были сіи игрища у Царскаго тестя, Боярина Ильи Даниловича Милославскаго, и домъ его получилъ отъ того названіе Потѣшнаго. — По кончинѣ Царицы Маріи Ильиничны, увеселенія сіи переведены были въ седо Преобра;кенское, и поступили въ вѣдомство Посольскаго Приказа, которымъ тогда завѣдывадъ знаменитый Бояринъ Арта- мопъ Сергѣевичъ Матвѣевъ. Изъ-Германіи вызваны были комедіанты, музыканты и танцовщики: знаменитѣе прочихъ была въ числѣ ихъ Копенгагенская Актриса Анна Паульсонъ. Ру- скій народъ переимчивъ: вскорѣ и дворовые люди Боярина Матвѣева, научась у иностранцевъ , стали участвовать въ ихъ представленіяхъ. Въ Разрядныхъ Запискахъ 1679 года упоминается о тогдашнихъ театральныхъ представленіяхъ слѣдующими словами: „Была Комедія въ Преображенскомъ. Тѣшили Великаго Государя иноземцы, какъ АлаФерна Царица, Царю голову отсѣкла (т. е. Юдиѳь Царю ОлоФерну), и на органахъ играли Нѣмцы да\r\n7\r\nлюди дворовые Боярина Артемона Сергѣевича Матвѣева. — Того ;къ года другая Комедія тамъ же, какъ Артаксерксъ велѣлъ повѣсить Амана, и въ органы играли и на фіолахъ и въ струмеицш и тапцовали. Въ mpemie тамъ же тѣшили Великаго Государя на заговѣнье, Нѣмцы и люди Артемона Сергѣевича на органахъ и на Фіолахъ и на струментахъ, и всякими потѣхами разными.“ •— Представляемы были и аллегорическіе балеты : въ одномъ изъ\r\nнихъ появился Орфей, пропѣлъ похвальную пѣснь Царю, и протанцовалъ между двумя движущимися пирамидами.\r\nПри Царѣ Ѳеодорѣ Алексѣевичѣ, любителѣ Поэзіи и Музыки, появились въ Москвѣ первыя Славяне -Рускія Драмы , сочиненныя отчасти въ Кіевѣ , а отчасти уже въ Москвѣ. Первымъ Шитою того времени слылъ Іеремо- нахъ Симеонъ Полоцкій '*), а Актерами были Студенты повоучреждениой въ Москвѣ Славяне - Греко - Латинской Академіи.\r\n*) Драмы Полоцкаго хранятся понынѣ бъ Библіотекѣ Святѣйшаго Синода ; двѣ изъ нихъ (о Блу дномъ сынѣ и о Царѣ Навуходоносорѣ) напечатаны въ VIII томѣ Древней Россійской Ви- вліоѳики.\r\n8\r\nЦаревна Софія Алексѣевна, презрѣвъ старинный, Азіатскій обычай, коимъ женскій полъ осуждаемъ, былъ на вѣчное затворничество, завет у себя комнатный Театръ, и сама играла на немъ съ благородными дѣвицами и знатными царедворцами. Извѣстно, что. на семъ Театрѣ представлена была первая въ Россіи недуховная Комедія: Врачъ про- тиву воли, изъ Молісра. Царевна сама сочинила одну Драму, которая, какъ говорятъ читавшіе оную , свидѣтельствуетъ о необыкновенномъ ея умѣ и пылкомъ воображеніи, но воображеніе сіе, къ сожалѣнію, не было управляемо очищеннымъ вкусомъ.\r\nВъ концѣ XVII столѣтія началось преобразованіе Россіи. Великій Петръ, употреблявшій всѣ средства для сближенія своихъ подданныхъ съ прочими Европейцами, покровительствовалъ и учрежденіе Театра, но самъ не слишкомъ жаловалъ увеселенія сего рода, и это не удивительно: въ Германіи и Голландіи, которыя доставляли ему средства къ просвѣщенію Рускаго народа, Драматическое Искусшво было во младенчествѣ, и ограничивалось нелѣпыми и не всегда благопристойными Фарсами. Притомъ же Театръ принадле-\r\n9\r\nжишъ къ роскоши просвѣщенія, а Петръ преимущественно смотрѣлъ на предметы полезные и необходимые. Изъ всенародныхъ увеселеній любилъ Онъ большіе и великолѣпные маскарады: они доставляли болѣе пищи уму и воображенію, представленіемъ различныхъ народовъ, ихъ характеровъ, обычаевъ и т. п. Впрочемъ доказательствомъ уваженія его къ Актерамъ съ истиннымъ талантомъ можетъ послужить то, что онъ, въ бытность свою въ Парижѣ, часто посѣщалъ Театры, и подарилъ золотую шпагу знаменитому Актеру Барону.\r\nВъ 1701 году выписано было изъ Данцига общество Нѣмецкихъ Актеровъ, состоявшее изъ девяти человѣкъ, подъ начальствомъ Я г а- на Куншта. Для нихъ построили въ Москвѣ въ Китаѣ городѣ на Красной площади, деревянную комедіяльную храмину, длиною въ 20, шириною въ і2, вышиною въ 6 саженъ. Кунштъ былъ не только Актеръ, но и Авторъ : онъ сочинилъ приличный Прологъ на случай торжественнаго вшествія Государева въ Москву послѣ знаменитыхъ побѣдъ надъ. Шведами. — Всѣмъ извѣстно , какъ онъ подшутилъ I Апрѣля надъ Московскою публикою. Пригласивъ на невиданное дошолѣ предсша-\r\nІО\r\nвленіе, онъ выставилъ по поднятіи завѣсы прозрачную картину, на которой написано было: Первое Апрѣля. Самъ Государь былъ обманутъ вмѣстѣ съ прочими, однако жъ не прогнѣвался, и только сказалъ улыбаясь : вотъ вольность комедіантовъ! — Куншту отданы были въ обученіе двѣнадцать мальчиковъ изъ дѣтей подьячихъ и посадскихъ. Представленія даваемы были дважды въ недѣлю, по Понедѣльникамъ и Четверткамъ. Въ сіи дни не запирали воротъ въ Кремлѣ, Китаѣ и въ Бѣломъ городѣ до девятаго часу вечера для свободнаго проѣзда въ Театръ.\r\nВъ 1705 году заступилъ мѣсто Купіпта другой комедіантъ, Отто Фирштъ. 'Группа его представляла Нѣмецкія Комедіи и Оперы, а выученные Кунштомъ Русше Актеры играли переводы сихъ піесъ , и нѣкоторыя, сочиненныя на Рускомъ языкѣ. Въ литературномъ отношеніи сіи піесы не заслуживали вниманія: онѣ были написаны въ подражаніе Нѣмецкимъ Драмамъ того времени, и притомъ варварскимъ языкомъ, составленнымъ изъ Славянскаго, Рускаго, Польскаго и Нѣмецкаго. Для обращика предлагаемъ оглавленіе нѣкоторыхъ тогдашнихъ драматическихъ сочиненій.\r\nII\r\n„Описаніе Комедіямъ,\r\nчто какихъ есть въ Посольскомъ Приказѣ Мая по Зо. число 1709 года. і. О Фран- талпеѣ , Королѣ Эпирскомъ, и о Мираядонѣ, сынѣ его и о прочихъ. 2. О честномъ измѣнникѣ, въ ней же первая персона Лрцухъ (Герцогъ) Фридерикъ фонъ Пиніей. 3. Донъ Педро, почитанной шляхта, и Амариллисъ, дочь его. 4- Прельщенный любящій. 5. Тюремной заключиикъ или Принцъ Пикель - Гярипгъ *).\r\n6. О крѣпости Грубетона, въ ней же первая персона Александръ, Царь Македонскій. 7. Сципій Африканскій, погубленіе Королевы Со- Фонизбы. 8. О Графинѣ Тріерской Геновевѣ.\r\n9. Два завоеванные города, въ ней же первая персона Юлій Цесарь, ю. Постоянный Па-\r\n*) Сія піеса вѣроятно переведена была съ Голландскаго языка. Jahn Pikelhnring, называется въ Голландскихъ народныхъ Фарсахъ тушъ или арлекинъ. Должно замѣтить, чшо лице шута у многихъ народовъ именуется Иваномъ, съ прибавленіемъ прозвища, заимствованнаго отъ любимаго блюда того народа, какъ-то у Нѣмцевъ Hanns - Warst, у Французовъ Jean Potage, у Англичанъ John Pudding, у Итальянцевъ Giovanni Macaroni,\r\n12\r\nпипьяиусъ. и. Порода Геркулесова, въ ней ;ке первая персона Юпитеръ. 12. О Баязетѣ и Тамерланѣ. іЗ. Докторъ принужденный.“\r\nНѣкоторыя изъ сихъ Драмъ состояли изъ 8, іо и 12-ти дѣйствій, и представлялись иногда въ продолженіе трехъ вечеровъ сряду. Между актами комическихъ и даже трагически \\ъ тесъ выбѣгалъ на сцену шутъ, и забавлялъ зрителей площадными остротами, которыя иногда оканчивались дракою между Актерами, къ крайнему удовольствію тогда- шией публики.\r\nПо перенесеніи столицы и важнѣйшихъ Государственныхъ мѣстъ въ С. Петербургъ, переведенъ былъ туда й Театръ. Онъ устроенъ былъ попеченіемъ Царевны Наталіи А дек с т. Ев иы, сестры Петра Великаго, въ особомъ деревянномъ домѣ. Первая игранная на немъ піеса была Трагедія, въ коей представлены были нѣкоторыя сцены, заимствованныя изъ мятежей, недавно потушенныхъ Правительствомъ ; но и сіе зрѣлище не обошлось безъ арлекина. Актеровъ было десять, а музыкантовъ шестнадцать человѣкъ; въ числѣ ихъ не было уже ни одного иностранца.\r\nіЗ\r\nСъ того времени не находимъ свѣдѣніи о театральныхъ представленіяхъ въ Россіи до временъ Императрицы Анны Іоанновны. Только извѣстно, что воспитанники нѣкоторыхъ Училищъ духовныхъ, медицинскихъ и военныхъ заводили игриіца, и забавляли въ праздничные дни жадную къ увеселеніямъ публику. Профессоръ Штелинъ пишетъ , что онъ видѣлъ на масляницѣ комедію, игранную придворными конюшенными служителями въ С. Петербургѣ. Сцена помѣщалась на чердакѣ недостроеннаго дома , завѣшенномъ отъ непогоды рогожами. Висѣвшій въ слуховомъ окнѣ Фонарь показывалъ зрителямъ, куда имъ надлежало взбираться. Оркестръ состоялъ изъ двухъ жалкихъ рожковъ. За входъ платили по копѣйкѣ и по грошу.\r\nВъ царствованіе Императрицы Екатерины Первой, господствовала при Дворѣ простота временъ Петровыхъ. Петръ Вторым любилъ преимущественно звѣриную ловлю, и не помышлялъ о другихъ увеселеніяхъ.\r\nВъ 17З0 году вступила на Россійскій престолъ Императрица Аііпа Іоанновна, и съ того времени увеличится пышность и великолѣпіе Двора С. Петербургскаго. Въ 17З0\r\nгоду выписана была изъ Дрездена труппа Итальянскихъ Актеровъ, для представленія интермедіи. Въ числѣ ихъ находилась Актриса Казанова, мать извѣстнаго путешественника, и знаменитый въ то время Буффонъ Педрилло. Въ 1755 году заведена была большая Итальянская Опера. — Съ 17З8 до 17+0 года были въ С. Петербургѣ Нѣмецкіе Актеры, вызванные изъ Лейпцига. Императрица ие обращала вниманія на большую Оперу : Она любила преимущественно забавныя и смѣшныя Фарсы. Въ 1740 году вызвано было въ Санктпетербургъ общество Французскихъ Актеровъ изъ Касселя, подъ дирекціею Сериньи, который, за 26.000 рублей въ годъ, обязался представлять еженедѣльно Комедіи и Трагедіи. Сперва Театръ былъ устроенъ въ Зимнемъ Дворцѣ: всякой порядочно одѣтый человѣкъ могъ входить въ оный безъ платы: мѣста распредѣляемы были по чинамъ зрителей *).\r\n*) Въ послѣдствіи передѣлывали для помѣщенія Театровъ ыанежи, сперва въ домѣ Герцога Курляндскаго, потомъ у Казанскаго моста; сей послѣдній сгорѣлъ въ і^49 году. іу5° Г°ДУ выстроенъ былъ большой деревянный Театръ у Л-Ьтняго Дворца, гдѣ нынѣ домъ Генерала Горголія, Съ 1745 до\r\n— 1 4- —\r\ni5\r\nПервые въ Россіи балеты даваны была танцмейстеромъ Лайде, обучавшимъ тан- цовапію воспитанниковъ Сухопутнаго Кадетскаго Корпуса (что нынѣ і-й Корпусъ).\r\n1778 года былъ еще небольшой Театръ в#>Йово- исакіевской улицѣ, въ зданіяхъ нынѣшняго Почтамта. Въ 1779 году построенъ был;ь небольшой\r\n; Г\r\nдеревянный Театръ на Царгщыномъ.лугу ; на томъ мѣстѣ въ послѣдствіи стоялъ памятникъ Суворова. Сей Театръ сломанъ въ 1797 году, потому, что препятствовалъ движеніямъ войскъ на парадномъ мѣстѣ. Послѣ бывшаго въ 1766 году большаго карусели, перенесенъ былъ построенный для того большой амфитеатръ въ Коломну; на ономъ представлялись тамъ разныя народныя игрища. (Сіи игрища начинались , въ 4 часа по полудни. Актерами были типографскій наборщики , переплетчики и другіе мастеровые люди. Наканунѣ представленія они сговаривались между собою о содержаніи и ходѣ піесъ. За каждое представленіе получали они отъ Полиціи по полтинѣ на человѣка. Зрителей всегда было множество, не только просшаго народа, но и порядочныхъ людей. За входъ не платили ничего; за то иногда случалось, что дождь разгонялъ и дѣйствующихъ и зрителей.) Въ 178З году сей амфитеатръ былъ сломанъ, и на мѣстѣ его построенъ, Архитекторомъ Тишбейномь, нынѣшній большой каменный Театръ. Сей послѣдній былъ\r\ni 6 —\r\nПовѣрятъ ли, что сіе ничтожное , по видимому , обстоятельство подало поводъ къ основанію перваго правильнаго Рускаго Театра! Кадетъ Сумароковъ, воспламененный чтеніемъ Расина, Корнеля и Вольтера, изумленный прелестію сценической игры иностранныхъ Актеровъ, началъ писать Рускія Трагедіи правильными ямбическими стихами, и восхитилъ своихъ современниковъ. Политическія обстоятельства благопріятствовали тогда возвышенію отечественныхъ талантовъ: по восшествіи на престолъ Императрицы Елисаветы Петровны прекратилось вліяніе иностранцевъ, окружавшихъ Бирона, Минниха и другихъ вельможъ того времени ; но сіе торжество было еще не совершенно: мѣсто господствовавшаго дотолѣ языка Нѣмецкаго за-\r\nвозобновленъ Архитекторомъ Томономъ въ 1802 году; сгорѣлъ въ ночь на і-е Января 1Ö11 года, и въ з8 г Ô голу вновь построенъ Архитекторомъ Мо- дюи. Малый Театръ на Невскомъ проспектѣ близъ Аничковскаго дворца построенъ, въ ібоі году для Итальянской шрушіы Г-мь ілазисси , и потомъ купленъ въ казну. Нѣмецкій Телтръ долгое время былъ въ домѣ Г. Яушелева, противъ Зимняго Дворца, гдѣ нынѣ Главный Штабъ.\r\n— ly\r\nотупилъ Французскій. Вліяітіе сего послѣдняго было безъ сомнѣнія полезнѣе, ибо Французская Литература представляла гораздо бо гѣе изящныхъ образцовъ нежели Нѣмецкая піого времени; но и въ семъ случаѣ трудно было удержаться въ предѣлахъ, а въ послѣдствіи еще труднѣе освободиться отъ оковъ, которыя сначала казались легкими и даже пріятными.\r\nВъ іуйо году, уже по выходѣ Сумарокова изъ Корпуса, Кадеты Свистуновъ, Мелиссиио и Бекетовъ,-съ нѣкоторыми своими товарищами,, вздумали сыграть его Семиру, и пригласили на сей спектакль самаго Автора. Сумароковъ, восхищенный ихъ талантами и иску пивомъ, донесъ о сей ловости Графу Разумовскому. Императрица, узнавъ о томъ отъ Графа, приказала Кадетамъ представить Хорева во дворцѣ. Богатыя одежды были выданы изъ Царской кладовой. Государыня сама убирала Оснедьду, которую представлялъ Кадетъ Свистуновъ. Зрители были приведены въ неописанный восторгъ симъ новымъ, благороднымъ увеселеніемъ. Сумароковъ, удо- стоеппып благоволенія Императрицы, осыпанный обіцими похвалами публики, вскорѣ\r\n2\r\niS\r\nпотомъ написалъ Синава, Артистону и Се- миру. Всѣ сіи піесы представляемы были Кадетами въ Корпусѣ и при Дворѣ.—Хотя, въ послѣдствіе времени, по учрежденіи всенароднаго Театра, кадетскія представленія прекратились, по геній Драматической Поэзіи не оставлялъ перваго своего поприща въ Россіи: достойно замѣчанія, что щпогіе пати драматическіе Писатели (Херасковъ, Озеровъ, Крюковской, Ефимьевъ,) воспитывались въ Сухопутномъ Корпусѣ. Княжнинъ былъ тамъ Учителемъ (*).\r\n(*) При И м п Е р А T V и цѣ Екатеринѣ II Кадеты запинались представленіемъ Трагедій французскихъ подъ руководствомъ бывшаго здѣсь знаменитаго Актера Офрена. Государыня сама нерѣдко посѣщала сіи представленія, и всегда приказывала наставнику, почтенному стдрцу, страстно любив» тему свое искуспіво, садиться въ первомъ ряду креселъ. Офренъ, въ восторгѣ нерѣдко забывалъ, гдѣ сидитъ, и забавлялъ Государыню своими восклицаніями. Сказываютъ, что онъ однажды, слушая монологъ въ Магометѣ (котораго игралъ покойный п. С. Желѣзниковъ), говорилъ отрывисто, но довольно громко: bien! très bien! comme un dieu! comme\r\nun ange! presque comme moi!\r\n— т9\r\nОколо того времени Рус кій Театръ образовался въ удаіеніи отъ столицы, трудами и талантами одного необыкновеннаго человѣка. Ѳедоръ Григорьевичъ Волковъ, пасынокъ Ярославскаго кожевеннаго заводчика Подушкина, бывая по коммерческимъ дѣламъ въ Петербургѣ, посѣщалъ тамошній Нѣмецкій Театръ, полюбилъ Драматическое Искуство, познакомился съ содержателями и Актерами, снялъ планы и рисунки всего устройства сцены, машинъ, декорацій и т. п., и наконецъ рѣшился завести Театръ въ Ярославлѣ! Дія сего устроилъ онъ одинъ изъ кожевенныхъ амбаровъ своего отчима, и съ помощію двухъ братьевъ своихъ и Фабричныхъ прикаіциковъ, въ день имяпинъ его, сыгра іъ Драму Эсѳирь. Сіе увеселеніе восхитило всѣхъ зрителей. Волковъ продолжалъ представленія свои но праздничнымъ днямъ, къ удовольствію всей Ярославской публики, и сдѣлавшись, по смерти Подушкина, хозяиномъ, построилъ настоящій деревянный Театръ, принялъ въ свою труппу для женскихъ ролей двухъ юныхъ семинаристовъ, Нарыкова (Дмитревскаго) и Попова, и еще нѣсколько молодыхъ людей изъ приказныхъ. При покровительствѣ Воеводы Мусина - Пушкина и при пособіи Г\r\n2 0\r\nМайкова, предложившаго на устроеніе Театра домъ отца своего, Волковъ имѣлъ необыкновенный успѣхъ. Въ то время началъ онъ брать за входъ плату: въ кресла но 25, въ партеръ по ю, въ галлерею по 5, въ раекъ по 3 копѣйки. Театръ всегда былъ полонъ. — Вскорѣ слухъ о сихъ зрѣлищахъ дошелъ до Императрицы, давно уже помышлявшей объ устроеніи Рускаго Театра въ С. Петербургѣ. Въ 1726 году былъ отправленъ въ Ярославль Сенатскій Экзекуторъ Дашковъ, съ повелѣніемъ привезти всѣхъ тамошнихъ Актеровъ ко Двору. Труппа сія состояла тогда изъ трехъ братьевъ Волковыхъ, Дмитревскаго, Регистраторовъ Попова и Иконникова, купеческаго сына Скочко- ва, цырюдьника Шумскаго, двухъ братьевъ Егоровыхъ и Михайлова. Они привезены были прямо въ Царское Село, и на другой день представили предъ Императрицею Хорева_ Ѳедоръ Волковъ игралъ Кія, Поповъ Хорева, Дмитревскій Оснельду, и Григорій Волковъ Астраду. Игра ихъ понравилась, и они дали еще четыре представленія, въ которыхъ играли во второй разъ Семиру, Синава, Артисто- ну и Гамлета. Послѣ сего отличнѣйшіе Актеры сей труппы, Ѳедоръ Волковъ, Дмитревскій,\r\n21\r\nПоповъ и Шумскій, были отданы въ Кадетскій Корпусъ для обученія ихъ иностраннымъ языкамъ и Наукамъ, а прочіе отпущены съ награжденіемъ обратно въ Яро'славль. Къ избраннымъ четыремъ Актерамъ присовокуплено было восьмеро епадшихъ съ голосовъ придворныхъ пѣвчихъ. Каждый изъ нихъ получалъ въ годъ по 6о рублей и по парѣ суконнаго платья. Они находились подъ начальствомъ Оберъ-Шталмей- стера Петра Спиридоновича Сумарокова, и пользовались столомъ наравнѣ съ Кадетами. Корпусные Офицеры, Мелиссино, Остервальдъ и Свистуновъ, преподавали имъ правила декламаціи. Въ 1754 году, для празднованія рожденія Великаго Князя Павла Петровича, даны были Рускою труппою нѣсколько представленій при Дворѣ. Въ тоже время приняты на Театръ и женщины: изъ танцовщицъ Зорина, двѣ сестры офицерскія дочери Марія и Ольга Ананьины, Пушкина, й знаменитая въ шо время Авдотья. *)\r\n*) Балетмейстеръ Ланде обязался, при вступленіи своемъ ьъ службу вь году, составить балетъ\r\nизъ Рускихъ танцовщиковъ и танцовщицъ» Для сего избралъ онъ двѣнадцать мальчиковъ и\r\n22\r\n5о-го Августа 1766 года состоялся Имянныи Указъ объ учрежденіи Россійскаго Театра. Директоромъ онаго назначенъ былъ Александръ Петровичъ Сумароковъ, а первымъ Актеромъ Волковъ. Прочіе Актеры были: Дмитревскій, Поповъ, Шумскій, Сѣчкаревъ (изъ придворныхъ пѣвчихъ); дѣвица Пушкина (вышедшая потомъ замужъ за Дмитревскаго) и сестры Ананьины, вышедшія за Григорія Волкова и за Шумскаго.— Два раза въ недѣлю даваемы были Рускія представленія на деревянномъ Театрѣ близъ Лѣтняго сада. Ошъ казны отпускалось на содержаніе Театра по Зоею рублей въ годъ. Въ 1749 году\r\nстолько ля.е дѣвочекъ, сиротъ и бѣдныхъ. Воспитанники сіи были называемы по-именамъ, а не по прозвищамъ; искуснѣйшіе изъ нихъ были: Аксинья, Елисавета, Варвара и Авдотья; Аѳанач-.ій. і\\ндрей, Петръ, Вавила и Тимоѳей. — Послѣдній изъ нихъ не уступалъ лучшимъ иностраннымъ танцовщикамъ; но его никогда не. называли но прозвищу ( Бубликовымъ): онъ славился подъ именемъ Тимошки. Обыкновеніе сіе иродолжалось до конца Х.ѴПІ вЬка. Лучшую пѣвицу того времени, госпожу Сандунову, называли Лизанькою (см. Журналы того времени). Танцовщица Берилова (ум. въ і8и4 году) извѣстна была подъ именемъ Настеньки.\r\n25\r\n(у нынѣшняго Полицейскаго моста, гдѣ теперь домъ Косиковскаго). Императрица приходила почти на каждое представленіе, чрезъ корри-. доры, прямо изъ своихъ апартаментовъ. Репертуаръ тогдашняго Театра состоялъ изъ Трагедій и Комедій Сумарокова, и изъ переводовъ нѣкоторыхъ піесъ Моліера, какъ-то: Скупой, Лекарь по неволѣ, Скапияовы обманы, Мѣщанинъ во дворянствѣ, Тартюфъ, Ученыя женщины, и т. д. Изъ переводныхъ Трагедій представляемы были Поліевктъ и Андромаха. Первая представленная въ Россіи Руская Опера (1755) была ЦеФалъ и Прокрисъ, соч. Сумарокова. Музыку къ оной сочинилъ тогдашній придворный Капельмейстеръ Араія : онъ получилъ въ награду за трудъ свой богатую соболью шубу и сто полуимперіаловъ. Первыя роли играли дочь лютниста Елисавета Бѣлоградская и пѣвчіе Графа Разумовскаго: Гаврила Марценковичь (отличный пѣвецъ, славившійся подъ именемъ Гаврилушки) Николай Клутаревъ, Степанъ Рожевскій и Степанъ Евстафьевъ.\r\nВъ 1769 году позвошла Государыня учредить Театръ и въ Москвѣ: на ономъ играли Троено іьскій съ женою, Пушкинъ и нѣкоторые студенты Московскаго Университета,\r\nCeîi Теетръ былъ уничтоженъ чрезъ два года, и двѣ первыя- онаго Актрисы, Троенольская и Михайлова, переведены въ С. Петербургъ. Въ концѣ царствованія Императрицы Елисаветы Петровны, Сумароковъ уволенъ былъ отъ званія Директора Театра съ пенсіономъ 2000 рублей. Къ штату театральному прибавлено было еще три тысячи рублей въ годъ, и съ тѣхъ поръ прекратился впускъ публики за деньги. Театръ поступилъ въ вѣдѣніе Оберъ- ГоФмаршада, и мѣста были раздаваемы по чинамъ зрителей.\r\nОсенью 1762 года, по случаю коронованія Императрицы Екатерины 11, придворные Актеры отправились въ Москву, и играли по два раза въ недѣлю при Дворѣ. Тамъ потерпѣлъ раздающійся Руекій Театръ чувствительную потерю смертію Ѳедора Григорьевича Волкова (і). Братъ его, Григорій, вскорѣ потомъ оставилъ Театръ, и вступилъ въ статскую службу.\r\nГосударыня, по случаю'короновапія Своего, наградила Актеровъ и Актрисъ новыми велико-\r\n(і) См. біографію f его бъ приложеніяхъ къ сей статьѣ.\r\n25\r\nлѣпными костюмами, и увеличила ихъ жалгтапье. Театры поручены были тогда Кабинетъ-Секретарю Ивану Перфмльевичу Елагину. *)\r\nВъ 1765 году Дмитревскій получилъ позволеніе отправиться въ чужіе край, для усовершенствованія себя въ Драматическомъ йскуствѣ.\r\nВъ 1768 году ѣздилъ онъ въ Парижъ вторично, для принятія въ службу нѣкоторыхъ Французскихъ Актеровъ. По возвращеніи его, Рос-\r\n*) Поелѣ того составленъ былъ Театральный Комитетъ, въ которомъ засѣдали: Дѣйствительный Тайный Совѣтникъ А. Б. Олсуфьевъ, Артиллеріи Геиералъ-Порушчикъ П. И. Мелиссино, Генералъ- Маіоръ Г1. А. Соймоновъ, Каммергеры А. 1/1 • Дивовъ, Кн. Н. А. Голицынъ и Каммеръ-Юнкеръ ГІ. В. Мяш- левъ; послѣдній былъ Главнымъ Директоромъ зрѣлищъ. Въ осьмидесяшыхъ годахъ части театральнаго управленія раздѣлены были между Членами : Рускій Театръ порученъ быль II. А. Соймонову, французскій А в И. Дивову, Итальянскій и балетъ Кн. Но А. Голицыну, Нѣмецкій 11. И. Меллисино. Вскорѣ оказалось неудобство сего раздѣленія, и тогда по прежнему опредѣлены были общіе Директоры : сначала А. В. Храповицкій, и потомъ Кн. Н. В. Юсуповъ. Преемникомъ его, въ царствованіе 15 мне гатора Павла Î, былъ Оберъ-Каммергеръ Александръ Львовичъ Нарышкинъ.\r\n26\r\nсіискій Придворный Театръ подучилъ надлежащее устройство, и быстрыми шагами пошелъ къ совершенству (*). — Мы нашли слѣдующій штатъ Актеровъ 1767 года: **)\r\n**) Въ первые годы царствованія Императрицы Екатерины If, придворныя увеселенія распредѣлены были по днямъ недѣли, и именно: въ Воскресенье. балъ при Дворѣ; въ Понедѣльникъ : ({французская Комедія ; во Вторникъ отдохновеніе ; въ Среду; Руекая Комедія; въ Четвертокъ : французская Опера или Трагедія (въ сей день зрители могли являться вь маскахъ, чтобъ изъ Театра ѣхапіь прямо въ вольный маскерадь) ; въ Пятницу: маекерадъ при Дворь ; въ Субботу отдохновеніе. — Иногда представляемы были при Дворѣ ({французскія и Русскія піесы придворными кавалерами и дамами. На маеляницѣ 176З года, во время прибыванія Двора въ Москвѣ, представляли Трагедію Семиру, и небольшую Комедію, переведенную изъ ІѴІоліера. Ролю Темиры играла ГраФиня Брюсъ, урожденная ГраФиня Руиянцова.а прочія роли ГраФь Г. Г. Орловъ, ГраФЪ А. П.. Шуваловъ, Маіоръ Измайловскаго полку Ро- славлевъ, и супруга Оберь-Шенка , Анна Никитишна Нарышкина. Въ Комедіи играли главныя роли: Шталмейстеръ А. А. Нарышкинъ и Князь Гагаринъ. Въ балетѣ отличались : старшая дочь Оберъ-Гоф маршала Грач»а Сиверса, Граъинч Анна Михайловна Строгонова, урожденная ГраФиня Воронцова , су-\r\n27\r\n„і. Иванъ Дмитревскій, играетъ первыя роли въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ, и получаетъ жалованья..........................86о р.\r\nпрута Оберъ-Егермейгтера Марія Павловна Нарышкина и Каммергеръ Графъ Бутурлинъ. Оркестръ былъ составленъ также изъ знатныхъ любителей музыки. Въ слѣдующемъ году играли при Дворѣ Моліерова Мнимо больяаго, и Всесвѣтнаго друга: обѣ Комедіи переведены были на Рускій языкъ Гвардіи Капитаномъ Волковымъ. Въ числѣ Актеровъ отличались: Гвардіи Капитанъ Кропотовъ , игравшій ролю кучера, и три сестры дѣвицы Бибиковы. Младшая изъ нихъ, по ю-му году, играла превосходно ролю дочери мнимо больнаго. Въ другой піесѣ главныя роли играны были Гвардіи Капитаномъ Титовымъ и его супругою. Въ балетѣ осыпаны были рукоплесканіями Грашиня Анна ГІетрОЕна Шереметева и фрейлина Хитрова. — Въ домѣ Об еръ- К ам- шергера Граша Шереметева былъ также устроенъ прекрасный Театръ, на которомъ , въ присутствіи Государыни, нредставлаемы были любителями французскія Комедіи. Лучшими Актерами и Актрисами были на семъ Театрѣ: двѣ дочери и сы^ъ самаго Граша, три сестры Грашини Чернышевы, Князь Б Іілосельскій, Каммергеръ Грашъ Строгоновъ, Полковникъ Князь Щербатовъ и Прусскій Посланникъ Грашъ Сольмсъ. Въ послѣдствіи времени составился особый Эрмитажный Театръ, на которомъ пред-\r\n2 8\r\n2. Алексѣи Поповъ, первыхъ любовниковъ въ Комедіяхъ *).....................боо р.\r\n3. Яковъ Шумскій, слугъ въ Комедіяхъ **)..............................................боо р.\r\n4- Евстафій Сѣчкаревъ играетъ резонеровъ и крестьянъ въ Комедіяхъ и небольшія трагическія роли . . . 4°° р-\r\n5. Гавріилъ Волковъ, стариковъ\r\nвъ Трагедіяхъ и Кодіедіяхъ.....................4°° Р-\r\n6. Иванъ Лапинъ, воспитанникъ\r\nАкадеміи Художествъ, любовниковъ въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ..........................55о р,\r\n7- И в а н ъ С о к о л о в ъ, Московскій уроженецъ, стариковъ въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ [........................................................35о р.-\r\nставляемы были Комедіи, сочиненныя самою Государынею и приближенными къ ней особами. На Эрмитажномъ Театрѣ отличались : Австрійскій (Іосолъ ГраФі- Кобенцель, французскія Министръ Се- гюръ, ГраФЪ А. Са Строгоновъ и пр.\r\n#) Поповъ былъ и Литераторомъ : онъ перевелъ Освобожденный Іерусалимъ Тасса, Комедію Нѣмой и нр., и сочинилъ нѣсколько хорошихъ пѣсень.\r\n**) Шумскій былъ неподражаемъ въ роляхъ слугь, жидовъ и ш. п. Въ старости своей игралъ онъ съ великимъ успѣхомъ ЕремЬеину бъ Недорослѣ, Преемникомъ его- быль Макаровъ,\r\n2 f)\r\n8. Николай Бахтуpи нъ, любовниковъ въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ . . . Зоо р.\r\n9. Петръ Кожевниковъ, комическія роли, преимущественно подъячпхъ. гбо р.\r\nю. Николай Михайловъ, небольшія роли въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ . 200 р.\r\n11. Кузьма Бигорскій, тоже . . ібо р.\r\n12. Павелъ Улановъ, суфлеръ . . 180 р.\r\nпольская, жена Регистратора Сенат-\r\nо г * 1 * •\r\nскои ІипограФіи, играетъ первыя роли въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ ) ... 700 р.\r\nі4- Аграфена Михайловна Дмитревская, роли первыхъ субретокъ въ Комедіяхъ, и Королевъ въ Трагедіяхъ . боо р.\r\nіб. Авдотья Михайловна Михайлова, вторыхъ субретокъ и другія комическія роли ....... 1±5о р.\r\n*) Превосходная сія Актриса скончалась отъ чахотки въ 1767 году. Знатоки, и въ числѣ ихъ самъ Дмитревскій, полагали, что она не уступаетъ знаменитѣйшимъ своимъ современницамъ: Аекувреръ,\r\nКлеронъ и Дюмениль. Мѣсто ея заступила Елисавета Ѳедоровна Иванова.\r\nÛO\r\n16. Марія Даниловна Соколова,\r\nвторыхъ любовницъ в в Комедіяхъ, невинныхъ дѣвушекъ и т. п.......................35о р.\r\n17. Матрена Ивановна Паз о в а,\r\nлюбовницъ въ Комедіяхъ и иногда въ Трагедіяхъ....................................................Зоо р.\r\n18. Лукерья Михайловна Кусова,\r\nматерей въ Комедіяхъ и наперсницъ въ Трагедіяхъ............................................... 25о р.\r\nіс). Ульяна Ѳедоровна Турбанова, малыя роли въ Трагедіяхъ и Комедіяхъ .............................................................. 200 р.“\r\nПослѣднія три дѣвицы жили подъ надзоромъ Смотрительницы изъ Нѣмокъ. Сверхъ\r\nтого воспитывались три мальчика и три дѣвочки- подъ смогирѣкіемъ Дмитревскаго. На содержаніе каждаго отпускалось но cmy рублей въ годъ. .\r\nОтечественный Театръ недолго ограничивался симъ небольшимъ штатомъ. При покровительствѣ Государыни, любившей придвор- пыя и всенародныя увеселенія, въ которыхъ богатство и великолѣпіе соединялись съ умомъ и вкусомъ, Руская сцена озарилась новымъ блескомъ. Дмитревскій усердно старался о образованіи Актеровъ и Актрисъ, и о обогащеніи\r\nЗі\r\nрепертуара. При трудахъ и попеченіяхъ его составилась Руская Комическая Опера; самъ оиъ перевелъ множество Оперъ и Комедіи съ Итальянскаго, Французскаго и Нѣмецкаго языковъ. Княжнинъ обогатилъ нашу Трагедію. Фонъ Визинъ создалъ Комедію. До осьмидесятыхъ годовъ Театръ все еще находился во дворцѣ, и чиновные зрители имѣли входъ безденежно. — Въ 178З году открытъ былъ большой каменный Театръ, и вся публика получила, за умѣренную плату, возможность пользоваться симъ благороднымъ увеселеніемъ. Съ того времени начали давать великолѣпныя народныя представленія, заимствованныя изъ Руской Исторія и изъ сказокъ: Начальное Правленіе Олега, Рюрикъ, Иванъ Царевичь и т. п. Сама Императрица сочиняла оныя. — Вскорѣ потомъ (въ 1785 г.) учреждено было Театральное Училище, которому публика наша обязана образованіемъ превосходнѣйшихъ Артистовъ.\r\nВъ числѣ Актеровъ, украшавшихъ Саиктпе- тербургскую сцену въ исходѣ ХѴШ столѣтія, кромѣ Дмитревскаго,(2) были: Крутицкій (3); Плавилыциковъ(4) ; Чер инковъ, (отецъ гоа, 3 4 и 5. Біографіи ихъ помѣщены въ приложеніяхъ гсъ сей статьѣ«\r\n3 2\r\nспожи Самойловой), игравшій превосходно ро пи слугъ въ Комедіяхъ и Операхъ,-прекрасный собою , и пріятный пѣвецъ ; — Сандуновъ, отличавшійся въ тѣхъ же роляхъ остротою и замысловатостью игры своей; — Рахманова, неподражаемая въ роляхъ сварливыхъ и простыхъ женщинъ: ■— Воробьевъ, ученикъ Дмитревскаго, хорошій пѣвецъ и превосходный Актеръ въ роляхъ буфоновъ Италіянскихъ ; онъ былъ любимцемъ нашей публики, которая, при каждомъ появленіи на сцепу, встрѣчала его громкимъ рукоплесканіемъ. Но самый отличный талантъ достался въ удѣлъ Яковлеву, который, при большемъ образованіи и меньшей пылкости самыхъ противоположныхъ страстей , могъ бы сдѣлаться первымъ Артистомъ въ свѣтѣ (5).\r\nВъ концѣ царствованія Императрицы Екатерины II, С. Петербургскій Театръ, едва возникавшій при вступленіи Ея на престолъ, состоялъ изъ двухъ Надзирателей (Гг. Дмитревскаго и Плавилыцикова , двадцати одного Актера и двадцати двухъ Актрисъ; изъ иихѣ одиннадцать Актеровъ и тринадцать Актрисъ играли и въ Операхъ.\r\nТеатръ, заведенный въ шестидесятыхъ годахъ въ Москвѣ, украшался отличными шалаи-\r\n33\r\nшаии КалиГраФа, Лапина, Шушерина и преимущественно Померанцева, которому, сказываютъ, въ роляхъ чувствительныхъ и несчастныхъ ошцевъ, не было подобнаго на Руской сценѣ. Шушерина видѣли мы долгое время въ Петербургѣ: его представленія Христіерна, Ярба, Заруцкаго, а болѣе всего Эдипа и Лсара навсегда останутся въ памяти любителей Драматическаго Искуства.\r\nОбозрѣніе успѣховъ Рускаго Театра въ XIX столѣтіи, когда новые образцовые Писатели твореніями своими оживили нашу сцену, когда появились на ней невиданные дотолѣ, преимущественно въ женскихъ роляхъ, таланты, предоставляемъ будутщему времени. Исторія танцевъ и музыки составитъ двѣ особыя статьи. Теперь взглянемъ на иностранные Театры, существовавшіе въ С. Петербургѣ.\r\nПри Императрицъ Елисаветѣ Петровнѣ, языкъ Французскій, какъ сказано выше, сдѣлался господствующимъ припашемъ Дворѣ, слѣдственно и въ публикѣ. Пребываніе блистательнаго дипломатическаго сословія, частыя посѣщенія иностранныхъ Принцевъ и Государей •— требовали учрежденія зрѣлищъ на язы-\r\n3\r\n34 -\r\nкѣ общеупотребительномъ въ Европѣ. Французскій Театръ при Екатеринѣ былъ однимъ изъ превосходнѣйшихъ того времени. Въ Трагедіяхъ отличались Актеры : Офрепъ, Флоридоръ ; Актрисы: Лесажъ и Гюсъ; въ Комедіяхъ, Актеры: Дор сев иль, Бурде, Дельпи, Фастье; Актрисы: Добкуръ, Мишленъ, ДюФуа. Знаменитый Лекень и Актриса Клеронъ согласились было, по убѣжденію Дмитревскаго, вступишь на С. Петербургскій Театръ; но Французское Правительство имъ въ томъ воспрепятствовало.\r\nИтальянская Опера, существовавшая у насъ съ тридцатыхъ годовъ, часто измѣнялась, но имѣла также отличныхъ Актеровъ и пѣвцовъ: старики съ восторгомъ воспоминаютъ о Давін, Тоди, Жолетши, Маркези, Маидини, Неичини.\r\nНѣмецкій Театръ принадлежитъ къ необходимостямъ города., въ которомъ Нѣмцы составляютъ едва ли не пятую часть жителей. — Въ 176З году заѣхала въ Петербургъ труппа Нѣмецкихъ Актеровъ, странствовавшихъ по Пруссіи и Лифляндіи. Они играли въ недостроенномъ домѣ Князя Голицына въМалой Морской, на бѣдномъ Театрѣ, въ жалкихъ костюмахъ Комедіи и Оперы. — Нѣкоторыя придворныя\r\n35\r\nособы, для смѣху, посѣщали сіи зрѣлища. Сама Государыня однажды изволила быть въ эшомъ Театрѣ въ закрытой ложѣ, и объявила, „что Нѣмецкіе Актеры лучше всѣхъ прочихъ: они заставляютъ зрителей смѣяться съ начала до конца представленія надъ самими собою.“ Имъ отведенъ былъ безъ платы оставленный деревянный Театръ у Лѣтняго саду, и выданъ гардеробъ: тамъ играли они сначала одни, потомъ ноперемѣнно съ Французскими Актерами, и веселили публику средняго состоянія, которая не имѣла входа въ придворные Театры. Бъ 178З году тогдашній Директоръ Театровъ, Петръ Ивановичъ Мелиссино, выписалъ изъ Германіи превосходнѣйшихъ Актеровъ (Огшца, Каптнера, Кронштейна, Фіалу, Актрису Теллеръ и др.); но такъ какъ зрѣлища сіи обходились для казны слишкомъ дорого, то труппа сія въ 1791 году была распущена. Въ то время молодые люди средняго состоянія составила въ Петербургѣ два Театра изъ любителей Драматическаго Искуства, и представляли Комедіи и небольшія Оперы на Нѣмецкомъ языкѣ. Въ 179І году прибыло въ Петербургъ общество Нѣмецкихъ Актеровъ, подъ дирекціею Актрисы Тилли, и изъ сего общества, припя-\r\n36\r\nціаго потомъ въ службу Дирекціи, составился разными катастрофами нынѣшній Нѣмецкій Театръ. На семъ Театрѣ было нѣсколько отличныхъ талантовъ, какъ-то, Актрисы: Миллеръ, Леве, Актеры: Аресто, Линденшгпейнъ, и и. др. Въ і8оо году Директоромъ онаго былъ Коцебу.\r\nВъ продолженіе зимы 1767 года открытъ былъ Англійскій Театръ па Галерномъ дворѣ въ домѣ купца Рея. Г. Бруксъ съ женою, Мистрисъ Рей и Мисъ Кукъ восхищали зрителей превосходною игрою,к а къ пи шетъ Профессоръ Шгпелинъ; но сколько времени сіи спектакли продолжались, и отъ чего они прекратились, намъ неизвѣстно.\r\nН. Г Р Е ч ь. •\r\nПРИЛОЖЕНІЯ.\r\nI. Ѳедоръ Григорьевичъ Волковъ родился въ Костромѣ Февраля д-го 1729 года. Отецъ его былъ въ семъ городѣ купцемъ. По смерти его, вдова вышла замужъ за Ярославскаго заводчика Полушкииа, и переселилась съ\r\nдѣтьми своими въ Ярославль. Ѳедоръ Григорьевичъ выучился въ Москвѣ Нѣмецкому языку и музыкѣ. Къ ремеслу отчима своего не имѣлъ оиъ ни малѣйшей склонности, но страстно любилъ всякія Художества. Рисованію, живописи и скульптурѣ выучился онъ въ малолѣтствѣ безъ наставниковъ : донынѣ показываютъ въ Ярославской приходской церкви произведеніе его рѣзной работы: Тайную вечерю на Царскихъ вратахъ. Но главная страсть его обращена была на Искуство Драматическое, въ которомъ онъ находилъ соединеніе всѣхъ изящныхъ и благородныхъ Художествъ. Выше сего изложено основаніе Рускаго Театра, сперва въ Ярославлѣ, а потомъ въ С. Петербургѣ, трудами и талантами Волкова. Онъ былъ при первомъ заведеніи онаго Архитекторомъ, Машинистомъ, Живописцемъ, Директоромъ, Режиссеромъ и первымъ Актеромъ. Волковъ былъ превосходенъ въ роляхъ героевъ : съ чувствомъ и жаромъ соединялъ онъ необыкновенное величіе и благородство ; лице его было прекрасное и выразительное, голосъ чистый и звучный. Омъ былъ и хорошій стихотворецъ: въ не- докончанной Одѣ его Петру Великому находятъ искры истиннаго таланта; пѣсни его\r\n- __ 3 7 —\r\n38\r\nвъ свое время считались образцовыми *). Фонъ Визияъ говоритъ, что „ояъ былъ мужъ глубокаго разума, наполненный достоинствами, имѣлъ большія знанія, и могъ бы быть человѣкомъ Государственнымъ.“ При вступленіи на престолъ Екатерины II возвышенъ онъ былъ въ дворянское достоинство, и получилъ 700 душъ ; но не хотѣлъ оставить своего Искуспіва. Въ началѣ 1765 года, данъ былъ въ Москвѣ, по его начертанію, великолѣпный всенародный маскерадъ, подъ названіемъ: Торжествующая Минерва, продолжавшійся три дня ,Зо Января, I и 2 Февраля.) Волковъ, разъѣзжая верхомъ по улицамъ для наблюденія за устройствомъ и порядкомъ зрѣлищъ, простудился, впалъ въ гнилую горячку, и скончался 4 Апрѣля 176З года. Тѣло его погребено было съ великолѣпною церемоніею, въ присутствіи знатнѣйшихъ особъ, (вмѣнявшихъ себѣ въ честь быть его друзьями), въ Андромьевѣ монастырѣ. Сумаро-\r\n*) Всѣ помнятъ его эпиграмму :\r\nВсадника хвалятъ: хорошъ молодецъJ Хвалятъ другіе: хорошь жеребецъ ! Полно, не спорьте: и конь и дЬтикй Оба красивы э да оба скотина.\r\nкобъ написалъ на случай его смерти Элегію, посвященную Дмитревскому.\r\n2. Иванъ Аѳанасьевичъ Навыковъ родился 25 Февраля 17З6 года въ Ярославской губерніи: обучался сперва въ Ярославской Семинаріи, а потомъ у Пастора, находившагося при Курляндскомъ Герцогѣ Биронѣ, который тогда жилъ въ Ярославлѣ. Познакомившись съ Волковымъ, вступилъ онъ на его Театръ, и игралъ сначала жепскія роли. По прибытіи ихъ въ С. Петербзфгъ, онъ въ первый разъ игралъ Оснельду въ Трагедіи Хоревъ. Сама Государыня Елисавета Петровна изволила убирать его къ сей ролѣ. При семъ случаѣ, спросила она объ имени трагической героини. Нарыковъ, отвѣчалъ онъ. „Нѣтъ, сказала Государыня: ты похожъ на Польскаго Графа Дмитревскаго, и потому я хочу, чтобъ ты принялъ его Фамилію. “ — По смерти Волкова, Дмитревскій получилъ званіе перваго Актера, и въ 1766 году отправленъ былъ во Францію и въ Англію. При посредствѣ И. И. Шувалова познакомился онъ съ первыми лицами тогдашняго Французскаго Театра, и свелъ тѣсную дружбу съ Лекепемъ, у котораго онъ и жидъ въ домѣ. Они вмѣстѣ ѣздили въ Лон-\r\n4-0 —\r\nдо in., и пятъ мѣсяцевъ прожили неразлучно съ Гаррикомъ, который хотя уже былъ болѣнъ, но нѣсколько разъ показывалъ гостямъ свое искуство въ Комедіяхъ и Трагедіяхъ. На одной изъ частыхъ дружескихъ вечеринокъ, за ужиномъ, Гаррикъ удивлялъ всѣхъ разными измѣненіями лица своего, которое онъ умѣлъ заставить съ одной стороны смѣяться, а съ другой плакать. Вдругъ Дмитревскій поблѣднѣлъ, задрожалъ н безъ чувствъ упалъ на кресла. Всѣ бросились къ нему на помощь, по вскорѣ выведены были изъ заблужденія громкимъ смѣхомъ притворно болыіаго. — Возвратившись въ Парижъ, игралъ опъ ролю Замора въ Альзи- рѣ, на тогдашнемъ Театрѣ Герцогшш Вилле- руа. Лекень представлялъ Гусмана. Въ другой разъ игралъ онъ тамъ же Оросмана, а Лекень Шашильона въ Заирѣ. — По возвращеніи изъ чужихъ краевъ, Диишревскій вышелъ въ первый разъ на придворномъ Театрѣ въ ролѣ Синава, и восхитилъ всѣхъ зрителей своимъ необыкновеннымъ талантомъ, усовершенствованнымъ примѣрами и наставленіями великихъ Артистовъ. — Императрица, послѣ представленія, изволйла призвать его къ Себѣ въ ложу, пожаловала ему ручку, и изъявила ему Свое\r\nблаговоленіе предъ всею публикою. Съ тѣхъ\r\nпоръ оставался онъ украшеніемъ и славою РусС/ о\r\nскои сцены; восхишалъ зрителей искусною своею игрою, образовалъ молодыхъ Актеровъ, обогащалъ Рускій Театръ переводами, помогалъ драматическимъ Писателямъ своими совѣтами, и пользовался общимъ уваженіемъ, довѣренностію и любовію. Россійская Академія приняла его въ свои Члены, и поручила ему написать Исторію Россійскаго Театра; въ торжественномъ ея собраніи читалъ онъ Похвальное Слово Сумарокову. Въ 1787 году утоленъ оиъ былъ (послѣ 38 лѣтней службы) отъ должности Актера, съ пенсіономъ по 2000 р. въ годъ. Послѣ того оставался онъ еще восемь лѣтъ Инспекторомъ ^Театральной школы, и игралъ неоднократно въ Эрмитажѣ и для Дирекціи. Въ 1797 году представлялъ онъ, по волѣ Императора Павла Т, на придворномъ Театрѣ Димитрія Самозванца, и, въ знакъ Монаршаго благоволенія, получилъ дорогуло, осыпанную брильянтами табакерку. Въ послѣдній разъ вышелъ онъ на сцену^ Зо Августа 1812 года въ Драмѣ; Всеобщее Ополченіе,сочиненной С. И. Висковатовымъ, въ ролѣ отстав- наго унтеръ-оФицера, приносящаго въТжергаву\r\n42\r\nотечеству единственное' свце достояніезаслуженныя имъ серебряныя медали. Публика приняла почтеннаго старца съ восторгомъ; самъ онъ такъ сильно былъ растроганъ и ролею своею, и пріемомъ публики, что съ трудомъ могъ проговорить нѣсколько благодарныхъ словъ. Въ концѣ і8г7 года хотѣлъ опъ выйти па сцену въ представленіи, назначенномъ въ пользу семейства славнаго питомца его Яковлева, въ ролѣ стараго управителя (нарочно сочиненной для него Княземъ А. А. Шаховскимъ въ Водевилѣ: Встрѣча незва-г нихъ); но внезапная болѣзнь, причинеппая сильнымъ волненіемъ чувствъ, воспрепятствовала ему исполнить нетерпѣливое ожиданіе публики. —• Въ послѣдніе годы жизни своей чувствовалъ онъ слабость въ ногахъ, и лишился зрѣнія, но сохранилъ память, бодрость ума и силу воображенія. Скончался тихо 27-го Октября 1821 года, въ С. Петербургѣ. Императорская Россійская Академія воздвигла надъ прахомъ его памятникъ, изъ суммы, вырученной съ представленія, даннаго для сей цѣли Театральною Дирекціею. О талантѣ Дмитревскаго пишетъ П. И. Сумароковъ: „Въ Трагедіяхъ лучшими ролями Дмитревскаго почита-\r\n43\r\nлисъ Самозванецъ, Ярбъ и Стлавъ. Онъ постигалъ во всей силѣ характеръ представляемыхъ имъ лицъ, и дополнялъ игрою своею недостатки Автора. Напримѣръ, въ Димитріи Самозванцѣ, онъ являлся глазамъ зрителей облокотившимся на тропъ, и закрытымъ мантіею : симъ ' мрачнымъ положеніемъ освѣщалъ онъ, такъ сказать, темныя мысли перваго монолога. Въ Синавѣ читалъ онъ длинный монологъ (когда представляется ему тѣнь брата), подвигаясь со стуломъ свопмъ назадъ, какъ будто преслѣдуемый ею, и оканчивалъ, приподнимаясь на цыпочки. Сіе простое движеніе производило удивительное дѣйствіе на зрителей: всѣ трепетали отъ ужаса. — Многіе современники Дмитревскаго полагаютъ, что въ Драмахъ и Комедіяхъ онъ былъ еще превосходнѣе, и съ восхищеніемъ вспоминаютъ, что въ Амфитріонѣ, перемѣнивъ красный платокъ на бѣлый, онъ такъ измѣнялся, что его не узнавали, и во все время поддерживалъ свое превращеніе.“ — Изъ литературныхъ трудовъ его извѣстны разныя мелкія стихотворенія, напечатанныя въ Трудолюбивой Пчелѣ, и Похвальное Слово А. П. Сумарокову, помѣщенное во второй части Сочиненій и переводовъ\r\n44\r\nРоссійской Академіи. Онъ перевелъ на Рускій языкъ нѣсколько театральныхъ піесъ : Трагедію Б ев ер лей, Оперы: Рѣдкую Вещь, Діанино Древо, и передѣлалъ на Рускіе правы Комедіи: Раздумчивый, Демокритъ, Лунатикъ и проч. —\r\n3. Антонъ Михайловичъ Крутицкій, сынъ отставнаго гарнизоннаго сержанта, родился въ Москвѣ въ 176+ году, и на шестомъ году отданъ былъ въ Сиротскій домъ. Нѣкто , Г. Книперъ, вздумалъ составить изъ воспитанниковъ Сиротскаго дома, театральную труппу, и довольно хорошо успѣлъ въ своемъ предпріятіи. Московскій Актеръ КалиграФъ, взявшійся обучать сиротъ декламаціи, вскорѣ открылъ въ молодомъ Крутицкомъ необыкновенныя дарованія, и родительски пекся о его образованіи. Книперъ привезъ свою труппу, (состоявшую изъ 5о Актеровъ и Актрисъ) въ С. Петербургъ. — Крутицкій явился въ ролѣ Мельника, и сыгралъ ее въ совершенствѣ. Ему единственно обязана была Опера сія своимъ блистательнымъ успѣхомъ, ее представляли, по требованію публики, 27 разъ съ ряду. Кру- тицкш не имѣлъ выгодной наружности : росту онъ былъ малаго, лицемъ рябъ, глаза имѣлъ\r\n4 5\r\nнебольшіе, сѣрые; но все сіе замѣнялъ живостію, огнемъ, натуральностію игры своей. Одинъ вельможа (Л. А. Н.), восхищенный его игрою, бросилъ на сцену кошелекъ, наполненный золотомъ, съ приколотою къ нему бумажкою, на которой написано было: Мельнику. Въ 178З году, по распущеніи Книперовой труппы, вступилъ онъ на придворный Театръ, и тамъ равномѣрно восхищалъ всѣхъ игрою своею. Императрица, послѣ перваго представленія Мельника, приказала ему явишься въ Царскую ложу въ костюмѣ Мельника, осыпала его похвалами и подарила ему пасы. Торжествомъ Крутицкаго были Комедіи Моліера: Мѣщанинъ во дворянствѣ и Гарпагонъ. Покойный Императоръ Павелъ, бывъ еще Великимъ Княземъ, никакъ не хотѣлъ вѣрить, чтобъ Крутицкій не былъ самъ въ высочайшей степени зараженъ скупостью, и неоднократно о томъ его спрашивалъ.— Въ г7у7 году, по окончаніи сей Комедіи, Онъ призвалъ его въ Свой кабинетъ, разговаривалъ съ нимъ около получаса, и пожаловалъ ему собственные Свои часы. Послѣднимъ торжествомъ его таланта была роля старосты въ Драмѣ: Лиза или Торжество благодарности Г. Ильина (представленной въ пер46\r\nвый разъ въ Іюнѣ 1802 года). Вскорѣ послѣ того онъ занемогъ, поѣхалъ лечиться въ Ревель, и скончался тамъ 2і-го Іюля 180З года.' Государь Императоръ пожаловалъ четыремъ малолѣтнимъ дѣтямъ его по тысячѣ рублей въ годъ пенсіона до совершеннаго ихъ возраста. Крутицкій былъ не только великій Артистъ, но и человѣкъ умный, благородный, добрый и образованный. Онъ зналъ очень хорошо Французскій и Нѣмецкій языки, искусно рисовалъ и игралъ на скрипкѣ. — Изъ литературныхъ его произведеній извѣстны Комедіи : Me димнъ и Лука, и О бмѣна двухъ шляпъ, сочипенныя имъ въ подражеиіе двумъ піесамъ, Французской и Нѣмецкой. (Сѣв. Вѣсти, ч. г. стр. 216.)\r\n4. Петръ Алексеевичь Плавильщиковъ, сынъ Московскаго купца, родился въ 1760 году, учился въ Московскомъ Университетѣ, и на двадцатомъ году отъ роду вступилъ въ званіе Актера при С. Петербургскомъ придворномъ Театрѣ.» Онъ игралъ съ успѣхомъ роли первыхъ героевъ и любовниковъ въ Трагедіяхъ, Комедіяхъ и Драмахъ, въ послѣдствіи роли старцевъ, Эдипа, Леара, и т. п. Отличныя его дарованія обратили на него вниманіе Импера-\r\n47\r\nтри цы Екатерины И, неоднократно изъявлявшей ему Высочайшее Свое благоволеніе похвалами и подарками. Съ 1791 года былъ онъ, съ Г. Дмитревскимъ, Надзирателемъ С. Петербургскаго Театра; въ 179З году перешелъ на Московскій, и пользовался отличнымъ одобреніемъ публики. Въ і8ш году былъ онъ принятъ въ Члены Московскаго Общества Любителей Россійской Словесности. Скончался і8 Октября 1812 года на бѣгствѣ изъ разоренной Москвы. Сей искуспый Актеръ былъ и Сочинителемъ. Изъ произведеній его извѣстны: Трагедіи: Рюрикъ, Тахмасъ-Кулы-Ханъ, и Ермакъ; первыя двѣ въ стихахъ, послѣдняя въ прозѣ; Комедіи въ прозѣ: Братья Свое- ладовы, Бобыль, Сидѣлецъ, Мельппкъи Сбитеньщикъ соперники, Сговоръ Куга ей к и на: Драмы: Графъ Валыпронъ (подражаніе Нѣмецкой Драмѣ того же имени) и Лене а или Дикіе въ Америкѣ.— Плавильщиковъ писалъ, сверхъ того, лирическія и другія стихотворенія, и прозаическія статьи, изъ коихъ заслуживаетъ особенное вниманіе отвѣтъ на задачу Московскаго Общества Любителей Россійской Словесности: о свойствѣ древняго Греческаго Театра.\r\n48 -\r\n5. Алексѣй Семеновичъ Яковлевъ. сынъ Костромскаго купца, потерявшаго значительное имѣніе при пожарѣ Гостинаго двора въ Санктпетербургѣ, родился въ 177З году. Чрезъ два года послѣ его рожденія, умеръ отецъ его ; на седьмомъ году лишился онъ матери, и съ небольшимъ остаткомъ отцовскаго имущества отданъ былъ въ опеку зятю своему, купцу Шапочпикову. Онъ учился гранатѣ сперва у старушки просвирни Вознесенской церкви, а потомъ отданъ былъ въ Народное Училище: тамъ съ необыкновеннымъ прилежаніемъ началъ онъ учиться Грамматикѣ, Ариѳметикѣ, Нѣмецкому и Французскому языкамъ и рисованію; но на іЗ-мъ году сіи упражненія были прерваны: опекунъ посадилъ его въ галантерейную свою лавку сидѣльцемъ. Въ 1701 году познакомился онъ съ Г. Ж., Который былъ сидѣльцемъ въ шляпной лавкѣ брата своего, неподалеку отъ Шапочниковой. Оба они равно ненавидѣли ремесло свое, оба равно любили ученіе, и сдѣлались искренними друзьями. Въ досужное время читали они книги, и учили наизусть лучшія изъ нихъ мѣста, къ крайней досадѣ' ІІІапоч- пикова, который притомъ негодовалъ на Яковлева за то, что онъ никакъ не могъ заира-\r\nшивать за товары двойной цѣны, считая сіе обманомъ. Ж. удалось однажды быть въ Театрѣ, и видѣть Димитрія Самозванца. Новый міръ открылся ему : онъ сообщилъ свой восторгъ товарищу, п оба начали заниматься театральными представленіями, взявъ себѣ въ помощь младшаго брата Ж. Втроемъ выучили они наизусть Димитрія, и представляли по праздникамъ предъ домашними своими, когда строгій опекунъ уѣзжалъ въ гости. Потомъ играли они Магомета; по при сихъ игрищахъ не обходилось безъ бѣды. Однажды Магометъ, въ жару игры, кинувшись на Зопира, разбилъ деревяннымъ мечемъ въ кровь лице Пальмира; въ другой разъ, декламируя за прилавкомъ, онъ такъ неосторожно размахнулъ руками, что разбилъ стекла у ящиковъ и перерѣзалъ себѣ пальцы. —Наконецъ удалось и ему побывать Театрѣ: тогда еще болѣе распалился онъ страстью къ Поэзіи и къ Драматическому Искуству, и началъ самъ писать Трагедію въ стихахъ. Въ это время Ж. уѣхалъ въ Москву. Яковлевъ, оставшись безъ друга, не могъ сносить притѣсненій зятя; взялъ у него свой капиталъ (і8оо рублей), снялъ окошко въ Го- сшиномъ Дворѣ подъ JNо 67, и началъ шорго-\r\n4\r\n5о\r\nвать галантерейнымъ товаромъ; потомъ перенесъ онъ свои торгъ на биржу , и занялъ тамъ небольшой іпкапикъ съ мелочными товарами и картинками. Но онъ пе былъ рожденъ для коммерціи: сидя въ окошкѣ своемъ, занимался онъ только чтеніемъ книгъ и сочиненіемъ стиховъ, не заботясь о покупателяхъ. Одинъ любитель Словесности, Н. И. Перепе- чйяъ, замѣтилъ странныя занятія сего моло- даго сидѣльца, познакомился съ нимъ, и увидѣвъ въ немъ необыкновенный умъ и рѣдкіе таланты, пригласилъ его къ себѣ въ домъ. Яковлевъ воспользовался симъ приглашеніемъ: писалъ у Г. Перепечипа, подъ его руководствомъ, стихи на разные случаи, декламировалъ монологи изъ Трагедій. Тамъ узналъ его И. А. Дмитревскій: прекрасная наружность Яковлева, пріятный и громкій органъ, острый умъ, воображеніе пламенное, страсть къ Поэзіи и Театру плѣнили почтеннаго старца: онъ сдѣлался покровителемъ, наставникомъ, другомъ Яковлева, и убѣдилъ его вступить на Театръ. Яковлевъ безъ труда разстался съ своимъ шкапикомъ, и явился на Театрѣ і-го Іюня 179І года, въ родѣ Оскольда и во второй разъ 2 Іюля въ ролѣ Доранша въ Комедіи: Рев5\r\ni\r\nнивый. Въ третій разъ, 29 Іюля, игралъ оиъ Синава. Публика приня іа его съ единогласнымъ одобреніемъ, и Яковлевъ былъ принятъ въ придворные Актеры. Съ тѣхъ поръ игралъ онъ въ Трагедіяхъ первыя роли героевъ, Царей и т. д., въ Комедіяхъ и Драмахъ первыхъ любовниковъ, съ равнымъ успѣхомъ, и сдѣлался любимцемъ публики, изъявлявшей ему, при каждомъ появленіи его на сцену, громкими рукоплесканіями свое удовольствіе. Торжествомъ его таланта были роли: Синава, Рослава, Фингала, Димитрія Донскаго, Пожарскаго, Гамлета, Лавидона, Танкреда, Ошелла, а эпохою величайшей его славы время появленія Трагедій Озерова 180З—1809 года). Природа осыпала Яковлева всѣми дарами, необходимыми трагическому Артисту: ростъ прекрасный, стройный, лице правильное, выразительное голосъ громкій, способный ко всѣмъ измѣненіямъ, воображеніе пламенное, чувство сильное, природный умъ и страсть къ Поэзіи — все соединялось въ немъ для составленія великаго Актера. Если бъ сіи способности были образованы въ его молодости, если бъ онъ въ послѣдствіи могъ усовершать ихъ примѣромъ великихъ образцовъ, собственнымъ размышле5\r\n2\r\nніемъ и руководствомъ строгой Критики, то конечно сталъ бы на ряду съ Гаррикомъ, ІІФФландомъ, Тальмою, Дмитревскимъ и другими Корифеями Драматическаго Искуства; но, увлеченный первыми, блистательными своими успѣхами, и безпрестаннымъ рукоплесканіемъ большинства зрителей, онъ полагалъ уже, что достигъ крайней точки -Искуства, и не слушался знатоковъ, которые вездѣ и всегда бываютъ въ маломъ числѣ. Пламенное чувство, пылкость страстей, безъ которыхъ Актеръ не можетъ быть Актеромъ, Поэтъ Поэтомъ, необразованныя воспитаніемъ, неограниченныя строгостью холоднаго разсудка, ускорили его кончину. Жестокая, изнурительная болѣзнь въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ мало по налу истощала его силы. Въ послѣдній разъ вышелъ онъ на сцену 4 Октября 1817 года, и тогда уже, сказываютъ, можно было предвидѣть близкій конецъ его. На другой день слегъ онъ въ постелю, и 3 Ноября скончался. Изъ литературныхъ произведеній Яковлева извѣстны нѣкоторыя лирическія и драматическія стихотворенія: і) Отчаянный любовникъ, Трагедія въ г дѣйствіи, С. П. б. 179З. •—• 2) Ода на коронованіе Императора Павлаі, 1797-—*\r\n3) Торжество Вѣры, лирическое стихотвореніе, і8іо. — 4) На побѣды, одержанныя Россійскими воинами, і8і2. — 5) На открытіе новой Биржи і8і6. — 6) На бракосочетаніе Ихъ Императорскихъ Высочествъ Великаго Князя Николая Павловича и Велик ой Княгини Аде к сандры Ѳеодоровны, 1817. Разныя мелкія его стихотворенія помѣщаемы были въ Журналахъ, въ Сѣверномъ Меркуріи 1809 и проч. — Съ необыкновеннымъ талантомъ и пламенною душею соединялъ онъ доброе, благородное сердце, былъ постояненъ въ дружбѣ, строго исполнялъ данное слово, охотно дѣлалъ добро, страстно любилъ отечество и славу его, и былъ истинный Христіанинъ. Онъ щедро раздавалъ милостыню, дѣлился съ бѣдными послѣднимъ, воспитывалъ сиротъ, искупалъ заключенныхъ. — Послѣднія его слова, на смертномъ одрѣ, за нѣсколько минутъ предъ кончиною, были:\r\nЯзыки вѣдайте : великъ Россійскій Богъ !",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Novaia komediia Skriba",
        "article": "новля комвдля сквивл. За нѣсколько лѣтъ предъ симъ,\r\nнеистощимый водевилистъ Г. Скрибъ вздумалъ написать Ко\r\nмедію въ пяти дѣйствіяхъ, и эта Комедія не стоила даже и\r\n” посредственныхъ его Водевилей. Нынче онъ снова принял\r\nся за комедіи, и въ этотъ разъ съ большимъ успѣхомъ. Его\r\n4eртранъ и Ратона, или Пскусство производить заговоры,\r\nСмѣсь. 344\r\nпривлекаетъ теперь въ первый Французскій театръ лучшую\r\nПарижскую публику. . . . .\r\nЗа нѣсколько мѣсяцевъ предъ симъ вышелъ въ Парижѣ\r\nРоманъ, Струэнзe, и этотъ Романъ подалъ Г. Скрябу ос\r\nновную идею его Комелія. Въ первыхъ явленіяхъ”Авторъ\r\nвесьма искусно объясняетъ, положеніе всѣхъ честолюбцевъ,\r\nкоторые вертятся около Струензе, одни чтобы восполь\r\nзоваться его могуществомъ, другіе чтобъ его ниспроверг\r\nпуть. Тутъ вы узнаете вдовствующую Королеву Марію,\r\nЮлію, которая почти явно стремится овладѣть верховною\r\nвластію, отнявъ ее у слабаго Христіана УП, истощеннаго\r\nраспутствомъ; отставнаго Полковника Голера, который го\r\nтовъ вступить въ заговоръ, потому, что правительство не\r\nприняло услугъ его, намѣреваясь впрочемъ измѣнить заго\r\nворщикамъ, если это окажется выгоднымъ; Графа Бертра\r\nна Ранцау, стараго придворнаго, тонкаго дипломата, ко\r\nторый играетъ только на-вѣрняка и мастеръ употреблять\r\nдругихъ для достиженія своей цѣли. Графъ скоро овладѣ\r\nваетъ и вдовствующею Королевою и недовольнымъ Пол\r\nковшикомъ; завербовываетъ купца, Ратона Бургерштафа, ко\r\nторый воображаетъ себя государственнымъ человѣкомъ, и\r\nдаже сына его, который влюбленъ въ благородную дѣвицу\r\nи, оскорбленный дворяниномъ, не можетъ получить удовле\r\nтворенія. .\r\nСъ другой стороны этому тонкому заговорщику проти\r\nвопоставленъ только Графъ Фалкенридъ, товарищъ его по\r\nминистерству, политикъ близорукій, который ищетъ свя\r\nзей и хочетъ выдать дочь свою за знатнаго молодаго чело\r\nвѣка, Барона Коллера, пустаго вертопраха, извѣстнаго толь\r\nко тѣмъ, что онъ хорошо танцуетъ; но дѣвица Фалкенридъ\r\nлюбитъ бывшаго секретаря отца ея, Эрика Бургерштафа, сы\r\nна купца Ратона Бургерштафа.\r\nВъ первыхъ двухъ актахъ обрисовываются характеры всѣхъ\r\nэтихъ лицъ; сверхъ того въ первомъ приготовляется дѣй\r\nствіе, начинающеся во второмъ. Отъ Двора мы переходимъ\r\nвъ домъ Г. Ратона Бургерштафа, и знакомимся съ двумя\r\nновыми лицами: женою Ратона, женщиною благоразумною,\r\nкоторая смѣется надъ глупымъ честолюбіемъ своего мужа,\r\nи Іоганномъ, прикащикомъ, лицемъ, которое въ другихъ мѣ\r\nстахъ не существуетъ, а въ Парижѣ весьма обыкновенно,\r\n46. Смѣсь,\r\nЭто молодой человѣкъ, который мѣшается во всѣ возмуще\r\nнія только, потому, что любитъ шумъ и тревогу. Въ этотъ\r\nдень, Іоганъ потираетъ себѣ съ радости руки; онъ видѣлъ\r\nна улицахъ волненіе, слышалъ мятежные крики; онъ на\r\nдѣется, что будетъ хоть небольшое возмущеніе, и что куп\r\nцы принуждены будутъ запереть лавки. Графъ Ранцау\r\nсказалъ Эрику, что отца его, противъ котораго Графъ самъ\r\nвозбудилъ подозрѣніе правительства, хотятъ взять подъ\r\nстражу, и Г-жа Бургерштафъ уговариваетъ мужа скрыться\r\nсъ Іоганномъ въ домѣ одного изъ ихъ пріятелей.\r\nДорогой, двое полицейскихъ чиновниковъ учтиво пригла\r\nшаютъ Ратона пожаловать съ ними къ судьѣ; онъ бы и не\r\nпрочь, но Поганъ на это не согласенъ. Іоаннъ начинаетъ кри\r\nчать: Помогите! помогите!..хозяина моего берутъ подъ стра\r\nжу! хозяина моего хотятъ засадить въ тюрьму! И вотъ Г.\r\nРатонъ дѣлается угнетенною невинностью, потомъ народ\r\nнымъ героемъ, потомъ народнымъ предводителемъ: потомъ,\r\nего освобождаютъ, отводятъ домой при восклицаніяхъ\r\nмятежной толпы, которая оскорбляетъ всякаго, кто кажется\r\nей дворяниномъ или кто ѣдетъ въ каретѣ. Это волненіе\r\nзаставило дѣвицу Фалкенридъ, дочь министра, укрыться\r\nвъ магазинѣ Г. Ратона, и отдаться подъ покровительство\r\nЭрика, который подоспѣлъ во время, чтобъ защитить ее\r\nотъ мятежной толпы. Г. Ратонъ охотно покорствуетъ новой\r\nсвоей важности, и даже, говоритъ онъ съ скромностію, при\r\nметъ народное торжество, которое ему готовятъ.\r\nКогда народъ разошелся, Г. Ратонъ обратилъ вниманіе\r\nна Графа Ранцау, который, по обѣщанію своему, при\r\nнесъ Іоганну дипломъ на чинъ поручика. Г. Ратонъ приня\r\nмаетъ также подъ свое покровительство молодую Графиню,\r\nи позволяетъ сыну проводить ее домой. Графу Ранцау\r\nнужно пятнадцать аршинъ бархату, но Г. Ратону некогда\r\nихъ отмѣривать: онъ занятъ приготовленіями къ пиру, ко\r\nторый намѣревается дать своимъ товарищамъ, купцамъ, я\r\nидетъ въ завѣтный погребъ достать вина; но Гра«ъ, кото\r\nрому хотѣлось бы снова возбудить въ народѣ волненіе, за\r\nпираетъ его въ погребу. Народъ приходитъ, чтобъ вести Г.\r\nРатона на торжество, и нигдѣ его не находитъ. Отъ этого\r\nраспространяется слухъ, будто онъ похищенъ по приказа\r\nнію Двора, и мятежники кричатъ: измѣна! къ оружію!\r\nСмѣсь.\" 47\r\nНовое возстаніе прекращается. Мннистры отдыхаютъ.\r\nНо въ народѣ захватили двухъ возмутителей, агентовъ вдов\r\nствующей Королевы, и Полковникъ Голеръ, чувствуя, что\r\nего поведеніе можетъ быть узнано, доноситъ правитель\r\nству о заговорѣ, въ которомъ онъ самъ былъ главнѣйшимъ\r\nзачинщикомъ; онъ объясняетъ, что Министровъ, которые\r\nвъ этотъ день всѣ обѣдали у Графа Фалкенрида, намѣре\r\nвались взятъ подъ стражу. Полковника, въ награду за этотъ\r\nдоносъ, назначаютъ командиромъ гвардіи, и рѣшаютъ поз\r\nволить мятежникамъ приступить къ исполненію своего\r\nпредпріятія и потомъ захватить ихъ на дѣлѣ. Но Графъ\r\nРанцау увѣдомляетъ объ этомъ заговорщиковъ.\r\nМежду тѣмъ Эрикъ, гордясь своими эполетами, снова\r\nвызываетъ соперника своего Коллера на дуэль и приходитъ\r\nкъ нему въ домъ Министерства. Тамъ не находитъ онъ\r\nникого, кромѣ дѣвицы Фалкенридъ, и между ними происхо\r\nдитъ трогательное объясненіе. Эрикъ хочетъ уйти, но домъ\r\nокруженъ войсками, и Эрикъ принужденъ спрятаться въ\r\nкомнатѣ дѣвицы Фалкенридъ. Полиція ищетъ одного изъ\r\nзаговорщиковъ, который долженъ быть тутъ; отворяютъ\r\nкомнату молодой Графини, и Эрикъ, чтобъ спасти честь\r\nея, объявляетъ, что онъ заговорщикъ. Его судятъ и при\r\nговариваютъ разстрѣлять въ теченіе 24 часовъ.\r\nГрафъ Ранцау пользуется и этимъ обстоятельствомъ.\r\nТеперь доказано, что заговоръ существуетъ, и вдовствую\r\nщая Королева, которая необходимо подвергнется подозрѣ\r\nнію, должна, для собственной своей безопасности, спасти\r\nосужденнаго; притомъ народъ, который возмутился для о\r\nсвобожденія отца, конечно возмутится для того, чтобы из\r\nбавить сына отъ смерти. Суды протестуютъ противъ осу\r\nжденія Эрика Военною Коммиссіею, и Графъ Ранцау\r\nпользуется случаемъ показать себя приверженцемъ народа.\r\nОнъ подаетъ въ отставку, когда повелѣніе объ отрѣшеніи его\r\nотъ должности было уже почти подписано. Между-тѣмъ\r\nкакъ Министры и Королева Матильда, супруга Христіана\r\nVП, предаются радости, думая, что они совершенно обез\r\nопасены открытіемъ заговора, и готовятся къ великолѣп\r\nному балу, вдовствующая Королева Марія-КОлія, по совѣту\r\nГрафа Ранцау, приходитъ къ слабому Христіану и за\r\nставляетъ его подписать повелѣніе о задержаніи Королевы\r\nТ. II. — Отд. VII, 2\r\nца. Смѣе».\r\nмывальды и Струэнзe. Но кто же исполнитъ это повелѣ\r\n55, когда начальникъ гвардіи, Полковникъ Голеръ взялся\r\n„держать по другому повелѣнію, Королеву Марію-Колію?\r\n„... „Тотъ же Гомеръ, говоритъ Графъ Ранцау; я заставлю\r\n5. » У вдовствующей Королевы есть письменныя доказа\r\n544тва участія Голера въ заговорѣ. Ранцау показываетъ\r\n5у эти бумаги, и говоритъ: «Полковникъ, выбирайте ме\r\nзаду повелѣніями Короля и Струэнзe; но ежели Струэн\r\n5 восторжествуетъ, то эти бумаги уничтожатъ завтра же\r\n5ыша сегоднишнія заслуги.» Голеръ рѣшается.\r\nмежду-тѣмъ при Дворѣ балъ; Графъ Фалкенридъ и дочь\r\n5 уѣзжаютъ первые. Во дворцѣ ожидаетъ молодую Гра\r\n„шь Г-жа Бургерштафъ; мужъ ее пошелъ возмущать на\r\n5, а она просить графиню спасти зрите. Гта въ\r\n5-я пожертвовать даже честію, чтобы избавитъ несча\r\n„ныть эрика отъ смерти. Она пишетъ къ Королевѣ пись\r\n45, въ которомъ объясняетъ, какимъ образомъ Эрикъ по\r\n5 въ ея комнату. Но отецъ ея видитъ это письмо и хо\r\n4. вырвать его изъ рукъ ея. Тутъ начинается трогатель\r\nный карла между отчаяніемъ дочери и неумолимымъ эгоиз\r\nмомъ отца; между тѣмъ день занимается, слышенъ бара\r\nбанный бой. Это знакъ казни Эрика!\r\nвдругъ, подымаются ужасные крики. Коллеръ вбѣгаетъ\r\nвъ бальномъ платьѣ. Что же такое случилось? «Происше\r\nствія, совершенно невозможныя!» говоритъ Коллеръ,–пото\r\nму, что онъ предупредилъ ихъ: «революція, Королева Ма\r\nтильда и Струэнзe подъ стражею!» Приходитъ Графъ\r\nРанцу и подтверждаетъ эти извѣстія. Баронъ Коллеръ,\r\nкоторый за нѣсколько часовъ предъ тѣмъ занялъ его мѣсто,\r\nуспѣлъ во время своего министерства только протанцо\r\nвать менуэтъ. Народъ врывается во дворецъ; съ нимъ Г.\r\nРатонъ и Эрикъ; Эрикъ, который также сражался, по ду\r\nмалъ только о своей любезной, Г. Ратонъ, который, какъ\r\nпредводитель народа, не видятъ уже границъ своему могу\r\nществу. Между-тѣмъ, приносятъ Королевскую прокламацію.\r\nЭто конечно награды, жалуемыя Королемъ его вѣрнымъ под\r\nданнымъ. Г. Ратонъ принимаетъ на себя прочесть эту бу\r\nмагу народу. Статья первая. Гра»ъ Ранцау назначается\r\nПервымъ Министромъ. Статья вторая: Г. Рroнъ Бургер\r\nштафъ назначается..... поставщикомъ лентъ для Регентная.\r\nСмѣсь чр\r\n4 .\r\nБургерштафъ въ отчаянія! Онъ надѣялся самъ быть мнѣ.\r\nстромъ: для произведенія и поддержанія мятежа, онъ спа\r\nпалъ деньги, разорялся: онъ банкрутъ! Объ немъ я не ду\r\nмаютъ!... Это ужасъ!... Но такъ кончаются всѣ революціи,\r\nвсякъ узналъ, въ Ротовѣ, Гг. Лафита и Одри-де-Пющранѣ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Odin postupok i neskol'ko mnenii g. Kamnia Vinogorova v № 8 gazety «Vek»",
        "article": "Одинъ поступовъ и нѣевольно мнѣній г. Кам\r\nня Виногорова въ N? 8 газеты « вѣкъ»\r\nИзвѣстно, что многие издавна считали Пушкина безнравствен\r\nнымъ поэтомъ. У же поэма Руслан и Людмила возбудила негодо\r\nваніе почтенныхъ мужей, и одинъ изъ увѣнчанныхъ первокласных.\r\nотечественныхъ писателей привѣтствовалъ ее стихомъ:\r\n• Мать дочери велить на эту сказку плюнуть ».\r\nНегодованіе на безнравственность Пушкина съ тѣхъ поръ не\r\nпрекращалось. Въ свое время органомъ его былъ знаменитый жур\r\nналъ Маяк. Казалось бы, что вопросъ столь давнишній въ настоя\r\nщее время уже достаточно проясненъ, что рѣшеніе его теперь уже\r\nясно всякому, хотя мало свѣдущему человѣку. Но\r\n• Ничто не старо подъ луною!.\r\nHыңѣ вопросу о Пушкинѣ возникъ съ большею силою, чѣмъ ко\r\nгда бы то ни было. Одинъ наиболѣе читаемый и любимый публикою\r\nжурналъ — « Современникъ» и нѣчто, Богъ знаетъ что такое, назы.\r\nвающееся Домашнею Бесѣдою г. Аскоченскаго, постоянно старают\r\nса внушить публикѣ, что Пушкинъ есть писатель безнравственный.\r\nВъ этомъ и « журналъ » и « нѣчто » вполнѣ согласны и разнятся между\r\nсобою только въ томъ, что г. Аскоченскій считаетъ Пушкина про\r\nтивонравственнымъ, то-есть принимаетъ его за гибельное проявле\r\nніе темныхъ, злыхъ силъ; « Современникъ » же признаетъ его только\r\nнекравственнымъ, то есть пустымъ празднословомъ, не производа\r\nщимъ благого нравственнаго вліявія на читателей. Такъ что « Совре\r\nменникъ » очевидно ставить Пушкина еще несравненно ниже, чѣмъ\r\nг. Аскоченскій.\r\nНовый органъ нашей литературы, еженедѣльная газета Въкъ,\r\nначавшая выходить съ нынѣшнаго года, недавно обнаружила, что110\r\nВРЕМЯ\r\nІ.\r\n1\r\n1\r\nи она раздѣлястъ мнѣніе о безнравственности Пушкина. До свѣде\r\nнія нѣкотораго участвующаго въ вѣкь, г. Виногорова, дошло, что\r\n27 ноября въ Перьми, на музыкально -литературномъ вечерѣ, г- жа\r\nТолмачева читала стихотвореніе Пушкина: Египетскiя ночи. И\r\nвотъ « Вѣкъ » въ лицѣ г. Виногорова объявляетъ, что чтеніемъ\r\nтакого произведенія попирается всякое чувство стыдливости, и об\r\nнаруживается безнравственный взглядъ на вещи.\r\nПо видимому, нельзя не прійдти въ умиленіе при видѣ такихъ\r\nзаботу о нравственности, такого ревностнаго старанiя устранить\r\nвсе, что могло бы повредить ей. Какъ не порадоваться, видя что\r\nлюди безкорыстно служать столь высокой и чистой идеѣ! Какъ не\r\nвосхититься голубиною чистотою этихъ добрыхъ душъ, съ такимъ\r\nомерзеніемъ встрѣчающихъ всякое оскорбленіе идеала, носимаго\r\nими въ сердцѣ!\r\nМы сами очень любимъ нравственность; мы преданы ей всею\r\nдушою и готовы солійствовать ея процвѣтанію всѣми силами. А\r\nмежду тѣмъ, признаемся откровенно, мы никогда че могли улер:\r\nжаться отъ нѣкотораго подозрѣнія и даже ужаса, когда встрѣчала\r\nжаркое ратованіе за нравственность: Намъ становилось страшно,\r\nкогда мы замѣчали, съ какимъ презрѣніемъ поборники нравствен\r\nности смотрять на людей; какъ легко они вѣрятъ всякой гадости,\r\nвсякому разврату человѣческой души; съ какою жестокостью она\r\nторопятся оскорбить другихъ въ томъ, что для каждaго составляет\r\nвысочайшую святыню, въ нравственномъ достоинствѣ 1 чсмс\r\nвѣка. Насъ поражала непоколебимая увѣренность поборниковъ въ\r\nчистотѣ и глубинѣ ихъ убѣж деній, тогда какъ оскорбленія, ими на\r\nносимыя, часто вытекали изъ одной узкости нравственныхъ понятій\r\nили изъ грубаго непониманія, изъ велѣнаго перетoлковыванія чу\r\nжихъ поступковъ или, какъ мы видимъ у г. Аскочёнскагө, аз\r\nугожденія ханжеству и мракобkеію.\r\nНо кромѣ всего этого — есть еіңе важная причина, которая, какъ\r\nнамъ кажется, должна бы воздерживать каждаrе отъ упреков*E B %\r\nбезнравственности. Нравственность есть идея, способная возбуж\r\nдать фанатизмъ, то-есть слѣное, неразумное увлеченіе; можно раз\r\nличаться въ пониманіи нравственности, но каждый питаетъ отпра\r\nщеніе и презрѣніе къ тому, что считаетъ безнравственнымъ. По\r\nэтому тѣ, которые бросаютъ въ лицо человѣку упрекъ въ безнрав\r\nственности, должны помнить на какую силу они опираются, какую\r\nструну они,задѣваютъ въ сердцахъ люлей. Они должны помнить,\r\nкакимъ страшнымъ орудіемъ они дѣйствуютъ, къ какому сильном,\r\nхотя часто слѣtioму инстинкту они обращаются. Прибѣгать ќъ этому\r\nорудію, вызывать противъ кого - нибудь эту силу, которая всегдаКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 111\r\nдѣствуетъ весоразм:ѣрно и чаще всего сиљнѣе, чѣмъ слѣлуетъ,\r\nнамъ всегда казалось дѣломъ несправедливымъ, нечестными.\r\nТо, что г. Камень Виногоров'ъ сдѣлалъ въ отношении къ г- ж\r\nТолмачевой как нельзя лучше показывает, до какой степени мо\r\nгутъ быть нравственны обвиненія въ безнравственности.\r\nВъ самомъ дѣлѣ, выступивъ проповѣдникомъ нравственности,\r\nг. Камень Виногоровъ въ отношении къ г. Толмачевой слі… алъ по\r\nступокъ неизвинительный, оскорбляющій всякую нравственность,\r\nНе имѣя ни малѣйшаго основанія, кромѣ собственнаго неправиль\r\nнаго перетoлковыванія словъ корреспондента « Сиб. Вѣдомостей »\r\n(азвѣстіе о литературномъ вечерь въ Перьми напечатано было въ\r\nэтой газетѣ), онъ рѣшился публично, въ газетѣ, предполагать въ\r\nг. Толмачевой какая - то кавалерскія убѣждения, намекать на какая - то\r\nоткошенія слушателей госпожи Толмачевой к поклонникамъ Клео\r\nпатры, толковать о томъ, ҷто г. Толмачева принимала вызывающее\r\nвыраженіе и т. п.\r\nНаносить подобныя оскорбленія, марать другихъ грязью, почер\r\nпаемою въ собственной головѣ, не позволить себѣ никто, уважаю\r\nщій нравственность.\r\nСамо собою разумѣется, что мы не видимъ никакой нуж, ы за\r\nступаться за г-жу Толмачеву. Защищать ее рѣшительно не отчего,\r\nДумать, что слова г. Камень Виногорова могутъ набросить на нее\r\nхотя малѣйшую недобрую тѣнь, значило бы оскорблять г-жу Толма\r\nчеву. Смотрѣть серьёзно на обвиненіе, значитъ допускать возҳож\r\nность вины. Кто и почему иметъ на это какое - нибудь право въ ца\r\nстоящемъ случаѣ?\r\nМы убѣждены, что г-жа Толмачева встрѣтитъ слова г. Виного\r\nрова, съ тѣмъ- презрѣніемъ, котораго они заслуживаютъ.\r\nСъ нашей стороны, повидимому гораздо приличнѣе — сильно\r\nвознегодовать на г. Виногорова, Но, если у насъ и вспыхнуло спер\r\nва негодованіе на его поступокъ, то скоро и погасло. Возможно ли\r\nсильно разсердиться на поступокъ до такой степени уродливый?\r\nНа дѣло, которое очевидно сдѣлано не только безъ всякаго зав\r\nумышленія, но и вообще безъ всякаго мышленія; которое прямо\r\nвытекло изъ дикихъ, безсознательно процвѣтающихъ инстинктовъ\r\nг. Виногорова и, какъ мы надѣемся, никому вреда причивать не\r\nможетъ?\r\nПо этому вмѣсто негодованія, у насъ скоро родилось болѣе мир\r\nное чувство. Намъ захотѣлось -- желаніе чисто литературное по\r\n«рыться Вѣка »,немножко анализировать въ этой сердечныя статейкѣ,чувства котораяи украшаетъ внутреннiя собою убѣят денія 8 9\r\n4112\r\nВРЕМЯ 1\r\nber\r\n1591\r\nэтого удивительнаго г. Виногорова. Намъ это показалось очень лю\r\nлюбопытно.\r\nНравственныя разсужденія уг. Виногорова начинаются вотъ гдѣ. Tae\r\n« Г -жа Толмачева прочла публикѣ Египетскiя ночи. Какъ? это стихо\r\nтвореніе, въ которомъ Клеопатра громогласно предлагаетъ купить\r\nцѣною жизни одну изъ ночей ея? И дама рѣшилась публично произ\r\nвести этотъ стихъ »?\r\nг. Виногоровъ дальше ничего не говорить. Что же такое совер- аран\r\nшалось въ его головѣ? Вы видите, что он?ь находитъ неприлич %\r\nнымъ не столько цѣлое стихотвореніе, сколько стихи\r\n1\r\nAf0!\r\nСкажите, кто межъ вами купить\r\nцѣною жизни ночь мою?\r\n11\r\nАИ\r\nНо что же особенно соблазнительнаго нашомъ г. Виногоровъ въ\r\nэтихъ стихахъ? Развѣ онъ не помнить, какое впечатлѣніе они про\r\nизвели и должны производить?\r\nІ\r\n10\r\nРекла и ужасъ всѣхъ объемлетъ.\r\nС \"\r\nЕТ\r\nг. Виногоров, очевидно къ ужасу не расположенъ; у него раж\r\nдаются при этомъ другія ощущенія. Предложение Клеопатры онъ\r\nпринимаетъ за одно изъ тѣхъ предложений, которыя дѣлаются не в\r\nгромогласно, а потихоньку; продажа ея ночей ему напоминаетъ из\r\nвѣстную продажу…\r\nНу, виноватъ ли Пушкинъ, что его стихи производятъ на г.\r\nВиногорова такое превратное впечатлѣніе? Что они не очищаютъ\r\nего мыслей, а только приводятъ въ брокеніе всю мерзость, нако\r\nпляющуюся въ воображеніn?\r\nИ в самомъ дѣлѣ, нужно особенное настроение для того, чтобы\r\nнайдти хоть тѣнь соблазнительнаго, или раздражающаго чувствен\r\nность въ Египетскихъ ночах.. Ужасъ въ нихъ покрываетъ развратъ;\r\nвы чувствуете жестокую нравственную борьбу, которую переносять\r\nпирующіе; вы видите, что душа человѣка возмущается против\r\nодного услаждения чувствъ, что она требуетъ еще чего- то и съ\r\nстранною радостью хватается за ужасъ и смерть, чтобы заглушать\r\nсвою тоску, помирить себя съ пустотою жизни. А г. Виногоровъ\r\nпри этомъ думаетъ о клубничкѣ поручика Пирогова.\r\nНа слова г-жи Толмачевой: « что воспитание, безъ знакомства съ\r\nнаукою и жизнью, положительно губитъ нашихъ дѣвушекъ », г. Bu\r\nногоровъ восклицаетъ: « какой удивительный нравственный взглядъ\r\nзнакомить дѣвушекъ съ наукою и жизнью, посредствомъ чтеніп\r\n« Египетскихъ ночей! »\r\n1КРИтическоЕ ОБОЗРЪНIE 113\r\nПонятно, отчего г. Виногоровъ такъ сильно опасается за дѣву -\r\nшекъ; онъ воображаеть, что имъ непремѣнно орійдутъ въ голову\r\nтѣже хорофія мысли, как, нему. Удивительныя понятия о дѣвуш\r\nкахъ! Чтоже безнравственнаго могутъ онѣ вывести изъ « Египет\r\nскахъ очей »?\r\nНаучатся, что ли, продавать свой ночи цѣною жизни? На это\r\nочень мало вѣроятія. Бываетъ вѣдь еще хуже, потомучто, какъ\r\nсправедливо замѣтила г-жа Толмачева, дѣвушки продають себя за\r\nболѣе дешовую цѣну, выходя замужъ по разсчету и т. п… Но г. Ви\r\nногорову все мерещется свое; все это дѣйствуетъ на него совер\r\nшенно особеннымъ образомъ. Ему показываютъ Египетъ, а онъ\r\nвсе думаете о Мѣцанской, да о Вознесенскомъ проспектѣ.\r\n« Русская дама, пишетъ онъ, статская совѣтница, явилась передъ\r\nпубликою въ видѣ Клеопатры, произнесла предложеніе купить ць\r\nною жизни ночь ея, и какъ произнесла! »\r\nЧто же это то такое? Русская дама, статская совѣтница.. вѣдь\r\nэто прямо значитъ: до чего унизилась столь высокая особа! Пони\r\nмаете, если бы это была коллежская регистраторша или мѣщанка,\r\nесли бы это бьма Француженка или итальянка то дѣло бы было\r\nсовсѣмъ другое. До чего вы доходите, г. Виногоровъ, въ вашегі рев\r\nности о нравственности! Такъ по вашему, что годится для какой\r\nвибудь мѣщанки, то безнравственно для статской совѣтницы? Такъ\r\nпо вашему актриса, являющаяся не то что въ видѣ Клеопатры, а да\r\nже въ видѣ Лукреціи Борджій, непремѣнно попираетъ всякое чувство\r\nстыдливости? Вотъ не ожидалъ, я думаю, г. Аскоченскій, что най\r\nдетъ себѣ такого ревностнаго сподвижника въ вѣкѣ!\r\nПроизнесла предложение вкупить цъною жизни ночь ея ». Мы\r\nуже знаемъ какъ мило понимаетъ г. Виногоровъ это чудовищно\r\nстрашное предложеніе. Въ такомъ смыс.зѣ овъ приписываеть его\r\nи г - жѣ Толмачевой; разумѣется это не болѣе, какъ милая шутка,\r\nкоторую г. Виногорови позволилъ себѣ, увлекшись своимъ игри\r\nвымъ остроуміемъ. Далѣе г. Виногоров, дѣлаетъ выписку из пись\r\nма корреспондента « Спб. Вѣдомостей » и снабжаетъ ее замѣчаніями\r\nвъ скобках. Вотъ она:\r\n-\r\n2\r\n(\r\nБольшое глаза ея (т. е. глазз г-жи Толмачевой) то загорались, то\r\nмерки и погасали (axъ! какъ это должно было быть хорошо!) все лицо\r\nея измѣнялось безпрестанно, принимая то нѣжно- страстное, то жгучее,\r\nто неуловимо - суровое, то горделиво -вызывающее (oro!!) выраженіе.\r\nПоложим, что корреспондентъ « Спб. Вѣдомостей » чрезвычайно\r\nпохожъ на тѣхъ литераторовь- обывателей, о которыхъ говорить\r\nЩедринъ, что онъ смѣшонъ и лѣлаетъ см 1.шнымъ то что онасы\r\nТ. II. Отд, І. 1,8114 ВРЕМЯ\r\nваетъ, но чувствуете ли вы совершенно ясно, что выражения въ скоб\r\nкахъ изображаютъ чувства какого - то сатира, при взглядѣ на жен\r\nщину?? Г. Виногоровъ въ полномъ волненія. Замѣчаете, какъ овъ\r\nпонимаетъ взгляды? Горделиво-вызывающее выраженіе онъ очевид\r\nно понялъ совершенно по своему. Да, передъ такими господамң\r\nчитать стихи дамамъ не слѣдуетъ; для вихъ всякая дама и всякie\r\nстихи являются только съ одной стороны. Но только напрасно г. Вв\r\nногоровъ тревожится; мы увѣрены, что въ Перьми не мало найдет\r\nся муцинъ совершенно иныхъ понятій, и что едвали даже найдут\r\nся способные прійдти въ такой сильный соблазнъ, до какого дошолъ\r\nг. Виногоровъ.\r\nВы видите, какъ много личнаго, субъективнaгo въ сужденіяхъ\r\nт. Виногорова? другими словами, онъ судить о других, но са\r\nмому себѣ и обвиняеть г-жу Толмачеву въ нечистотѣ своихъ соб\r\nственных помысловъ. Продолжаемъ выншіску изъ корреспон 1\r\nлента:\r\n9\r\nСтихъ, слѣдуюцій слѣдуопції за предложеніемъ Клеопатры — купить ночь цѣ\r\nною ея жизни извѣстный стихъ: « И взоръ презрительный обводить\r\nкругомъ поклонниковъ своихъ • прочитанъ быхъ дѣйствительно съ та\r\nкимъ выраженіемъ презрѣнія и заой насмѣшки, молодая женщина\r\nтакимъ взоромъ обвела при этомъ безмолвную толпу, что будь это въ\r\nтеатрѣ зала навѣрно потряслась бы отъ апюдисментовъ.\r\nЧитатель легко сообразитъ, какъ этотъ разсқазъ долженъ былъ\r\nподѣйствовать на г. Виногорова. Г. Виногорову довольно было 0.4но\r\nго слова поклонникъ, находящагося въ стихѣ, для того чтобы во\r\nображеніе его разыгралось и разгорѣлось. И вотъ онъ пишетъ:\r\nя не театральная зала, но и я потрясся отъ аш.одисментовъ, про\r\nчитавъ эти удивительныя строки. Не совсѣмъ я понял, только какое\r\nотношеніе имѣли посѣтители пермскаго литературнаго собранія, сау\r\nшавшіе г -жу Толмачеву, къ поклонникамъ Клеопатры, а отношеніе вѣ\r\nроятно было, потомучто иначе, зачьма бы 2-ж. Толмачевой обводить\r\nтолпу взором. презренiя и злой насмѣшки. • Но мне неизвѣстны пер.м\r\nскія тайны и оттого понятно, что я тут ничего не понял….\r\n1\r\nг. Виногоров, здѣсь прикидывается, какъ будто онъ разсуж\r\nдаетъ; но читатель видить, что этого нѣтъ, что въ словахъ Bвно\r\nгорова вѣтъ и слѣдовъ логики. Такъ что все это есть явная игра\r\nболѣзненно - настроеннаго воображенія. г. Виногоров, не знаетъ\r\nпермскихъ тайнь, но онѣ такъ легко ему представляются; его мы\r\nсли так, мутны, что онъ не можетъ вообразить себ, чистыхъ саовъ\r\nи дійствій; самыми естественнымъ образомъ овъ не могь удер\r\nжаться отъ намека на то, чтоКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHLE 115\r\nСудя по совѣсти своей\r\nсчитаетъ вѣроятнѣйшимъ и возможнѣйшим.\r\nТаковъ, какъ нам кажется, психологический процессъ, кото\r\nрый довель поборника женственности и стыдливости до безстыд\r\nныхъ предположений и до публичнаго оскорбленія женщины.\r\nА между тѣмъ, буль уг. Виногорова хоть сколько -нибудь чисто\r\nты помысловъ и вѣры въ хорошее, онъ могъ бы убѣдиться,\r\nг - жа Толмачева дѣйствовала сознательно, разумно и была далека отъ\r\nвсего, что такъ легко приходитъ въ голову г. Виногорову. Въ само мъ\r\nдѣ.ѣ, корреспондентъ приводить намъ ея мнѣнія, высказанныя ек)\r\nпослѣ чтенія, именно по случаю упрека за выборъ Египетскихъ по\r\nчей. Вотъ что говорила г - жа Толмачева:\r\nчто\r\nночь\r\nза\r\n— и не\r\n1\r\nЭто немножко странно; если мы всѣ, и мущины, и дaмы, и дѣви\r\nцы, читаемъ не конфузясь, грязные и безнравственные Французские\r\nроманы, смотримъ, не краснѣя, сальные и пошлые Французскіе воде.\r\nвили, то было бы въ высшей степени смѣшно и дико не прочесть пуб\r\nлично прекрасное, художественное произведеніе великаго поэта.. Еги\r\nпетскiя ночи • Фактъ историческій, подражательницъ Клеопатрѣ между\r\nнами навѣрно не явится, а особенной нескромности въ стихахъ я не\r\nвижу. Не кажется ли ужь особенно нескромнымъ выраженіе: Скажи -\r\nте, кто межъ вами купить цѣною жизни мою?, Но вѣдь если\r\nэто не говорится, то то дѣлается на каждом шагу: мы чуть не\r\nкаждый день видимъ, какъ молодыя женщины продають себя\r\nна одну ночь, а на всю жизнь, противнымъ, дряхлымъ, но богатым,\r\nстарикамъ… Воспитание, безъ знакомства съ наукою и жизнью, пол) -\r\nжительно губитъ нашихъ дѣвушекъ. И хъ замкнутость, вѣчныя помо\r\nчи, на которыхъ ихъ водять, развиваютъ не умъ, требующій званія,\r\nа воображеніе, только раскаляющееся огъ вѣчныхъ та інъ и загадокъ.\r\nРатель играла по большей части очень страстныхъ женщинъ Всѣ были\r\nвосхищены ея игрою, увлечены ею, но никто не быхъ на столько полъ,\r\nчтобы назвать ея роли нескромными. Неужели же это одна грустная\r\nпривилегія актрисъ, на которыхъ до сихъ поръ еще смотрятъ дико;\r\nи я не могу взять на себя никакой подобной роли, потомучто я\r\nжена статскaro совѣтника? Какой нел ѣпый взглядъ! Въ Англій, напри\r\nмѣръ, молодая дѣвушка взойдеть смѣло въ вертепь разврата, узнаетъ\r\nвсѣ его грязныя и печальныя стороны, этого ничуть не сдѣ\r\nмается безнравственной. Наоборотъ: она только узнаетъ жизнь во всѣхъ\r\nея проявеніяхъ, пойметь ее и будетъ женщиной серьёзной.\r\n1 отъ\r\nВот, что говорила г -жа Толмачева тому офицеру, который на\r\nпомнилъ ей о дурномъ впечатлѣніи ея чтенія на многихъ маме\r\nнекъ и дѣвиць. Вчитайтесь въ слова г-Жи Толмачевой; пересмотри\r\nте ихъ нѣсколько разъ, потомучто мы собираемся представить вамъ116\r\nВРЕМЯ\r\nсамый разительный примѣръ нѣжной стыдливости г. Виногорова.\r\nПовѣрите ли? онъ находитъ, что женщина полираетъ стыдъ и обна\r\nруживаетъ кавалерскія понятія, если произноситъ слова, которыя\r\nвы сейчас, прочитали. Дѣло доходить до того, что перечитывая\r\nслова г-жи Толмачевой, г. Виногоровъ начинаетъ язвительно сту\r\nчать ногами и иронически кричатъ: браво! бисъ! (не вѣрите – за\r\nгляните сами в'ь 8 9 « Вѣка »).\r\nГлубина дѣломудрія по истинѣ непостижимая! Не поможетъ 10\r\nнамъ понять ее хоть г. Аскоченскій? Что касается до насъ, то по\r\nслабому своему разумѣнію, мы не находимъ другого объясненія,\r\nкромѣ глубокаго развращенія мыслей самаго г. Виногорова. Онь не\r\nможетъ себѣ представить, чтобы женщина говорила серьёзно, епо\r\nкоііно, разумно о предметахъ касающихся отношеній мущины и\r\nженщины. Говорить о развратѣ, о нарушеніи семейнаго счастія, о\r\nнесчастной судьбѣ хвушекъ, выходящихъ замужъ по разсчетамъ\r\nили по принужденію, с.ловомъ о всей страшной безсмыслицѣ, часто\r\nгосподствующеії въ отношеніяхъ двухъ половъ; о тѣхъ жестокахъ\r\nстраданіяхъ, которыя проистекаютъ съ одной стороны изъ прео\r\nбалаланія чувственности, съ другой стороны изъ власти предраз\r\nсу.(ковь, говорить обо всемъ этомъ, — г. Виногоровъ не считаетъ\r\nприличнымъ для женщины. Какъ видно онъ думаетъ, что говорить\r\nобъ этомъ серьёзно, дѣломудренно, строго могутъ только злу\r\nцины; женщина же, заговоривъ об'ь этихъ предметахъ, по его мнѣ\r\nнію, непременно увлечется въ нечистья мысли и не можетъ ихъ\r\nизбѣжать никакимъ образомъ. Женщина - есть существо слабое —\r\nтаково по истинѣ кавалерское убѣженіе г. Виногорова. Дьяволъ си\r\nменъ сказал бы г. Аскоченскій.\r\nПо нашему мнѣнію и для мущинь и для женщинь одинаково\r\nвозможва серьёзная, цѣломудренная рѣчь обо всемъ, что необхо\r\nдимо входить в сферу понятій зрѣлаго человѣка. Если ва сауала\r\nтелей рѣчь производить различное впечатлѣніе, то виноватъ не\r\nтот, кто произноситъ рѣчь. Это впечатлѣніе намъ кажется можно\r\nправильно подраздѣлить на три рода:\r\n1) Одни, или поймутъ сказанное въ настоящемъ его смыслѣ, п.и\r\nвовсе ничего не поімутъ, тутъ не можетъ быть и рѣчи о вредѣ.\r\n2) Лpyrie оби,іятся, что им, сказали о том, о чемъ они будто бы\r\nи понятія не имѣли – обидчивость несправедливая и совершенно\r\nбезвредная.\r\n3) Третьи наконецъ (и въ числѣ ихъ г. Виногоровь), поймуть\r\nвт. сказанном, только то, что вызываетъ чувственность, найдуть\r\nвъ нем, только поводъ къ игрѣ своейі фантазіи. Для такихъ сказан\r\nрое будетъ врство, очень вредно. Но сдѣлайте милость, найдите\r\nCКРІТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 117\r\nмнѣ, что же не нредно для такихъ госполь? Что может ь исцѣлить\r\nихъ? Очевидно только одно - новгореніе серьёзныхъ рѣчеіі отѣхъ\r\nже предметахь, вну пеніе им, серьёзнаго взі..яда на нихъ.\r\nТоже самое мы должны сказать о содержании по впечатлѣuin\r\nпоэтическихъ произведений.\r\nПушкинъ, какъ поэтъ и какъ великій поэтъ, необходимо обни\r\nмаеть всѣ сферы жизни. Какъ поэтъ вполнѣ, безусловно (4.я рус\r\nскихъ Пушкин \"ь есть утра всякой поэзии), онъ понимаетъ жизнь\r\nглубоко, серьёзно.\r\nОнъ вдохновенъ былъ свыше\r\nи съ высоты взиралъ на жизнь.\r\nІІоэтому Пушкинъ — мы приводимъ это, какъ одно изъ силь\r\nнѣйшихъ доказательствъ его неизмѣримой великости быль цѣ\r\nопудренъ и чисть въ высочайшей степени. Его стихотворенія\r\nмогутъ быть прекраснѣйшею школою для истиннаго пониманія\r\nюбви, для проясненія грубыхъ понятій, для возведенін животнаго\r\nчувства, иногда возникающаго въ человѣк: b, въ истинно - человѣче\r\nскiй идеалъ. При этомъ мы конечно предполагаемь правильное,\r\nглубокое понимание произведеній Пушкина, а не такое, къ какому\r\nнапримѣръ способенъ г. Виногоровь.\r\nг. Виногоровь разум Бется очень хорошо чувствовалъ, противъ\r\nкого онъ говорить. Онъ понимать, что имя Пушкина опасныii\r\nврагь для такого рыцаря, который выступаетъ на поприце во имя\r\nнравственности и стыдливости. Вот почему онъ съ особенною ра\r\nлостью ссылается на стихотвореніе того же IIушкина.\r\nНѣтъ, я не дорожу мятежнымъ наслажденьемъ\r\nНапрасныя усилія! Смѣшно ссылаться на шутку, на мимолетное\r\nслово, которое было произнесено вовсе не с, тѣмъ, чтобы разда\r\nваться публично. Но всего замѣчательнѣе то, что издѣсь, н нь\r\nэтомъ мимолетномъ словѣ, высокая натура поэта не измнила себѣ.\r\nг. Виногоровъ не зам:ѣчастъ, что весь смысль, все значеніе стихо\r\nтвореція уже содержатся в этомъ первомъ стихѣ:\r\nнѣтъ, я не дорож у мятежнымъ наслажденьемъ\r\nМожет ли быть что-нибудь чище, какъ полная свобода отъ\r\nвласти наслажденій? Только г. Виногорову могло вообразиться, что\r\nописаніе этихъ наслажденiii, c, ѣланное въ шутку, составляет\r\nГлавное содержаніе стихотворенія, что поэтъ только путя не 10\r\nрожить наслаженіями, а на самом, лѣ.зѣ только и дорожит, что\r\nТ. II, Отд, І. 7,9118 ВРЕМЯ\r\nими. Вообще дѣвушкахъ, о женщинахъ и о поэтахъ, г. Вы\r\nногоровъ самаго страшнаго унівія От очень подозрителень, Богъ\r\nзнаетъ по какой причинѣ.\r\nТаковы внутреннiя убѣждения и сердечныя чувства г. Виного\r\nрова. Читатель видить, что они вполнѣ объясняютъ его поступокъ.\r\nОдно другого стоить.\r\nВъ 9 № Bька явилась замѣтка отъ редакція. Редакція объяк\r\nяетъ, что она получила письмо отъ г. Михайлова, касающееся\r\nстатьи г. Виногорова, что это письмо и свои объяснения она наше\r\nчатаетъ въ саѣдующемъ? « Вѣка ». Но, что еще раньше этого\r\nписьма, она приняла всѣ мѣры, чтобы извиниться передъ г - жем\r\nТолмачевою. Сердечно раауемся деликатности, которую такимъ об\r\nразомъ обнаружила редакція. Мы вполнѣ увѣрены, что она тутъ\r\nне виновата, а только одинъ г. Виногоровъ способень не только\r\nподумать то, что онъ думалъ, но изловить это письменно, пере\r\nСмотрѣть, отправить въ типографію, продержать корректуру и нако\r\nнецъ спокойно выпустить въ свѣтъ свою чудовищную статью.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "V. Primechaniia o nekotorykh slovakh i bukvakh, sposobnykh k podrazhatel'noi garmonii",
        "article": "V.\r\nПРИМѢЧАНІЯ\r\nо пѣноторыхЪ словахЪ и букеахЪ, способныхъ кЪ подражательниц гармоніи.\r\n( Выбранныя изЪ книги , вышед* шей вЪ прошедшемЪ году, подЪ названіемъ: l’Alphabet raifonné ou explication\r\ndes figures des lettres , и принаро- вленныя кЪ Россійскому языку. )\r\nСлоги и литеры, которыя составляютъ слово, дѣлаютъ ею болѣе или менѣе выразительнымъ. ЕстьлИ произношеніе едо не имѣемъ чуи-\r\n551\r\nсгпвиптельнаго отношенія кЪ вещи ниЪ выражаемой , то, какЪ бы оно ни было пріятно для слуха , нѣтЪ вЬ неиЪ ничего значительнаго, ничего живописнаго; оно будетъ красиво , но не будетъ выразительно.\r\nК а ж д ы й род Ъ звука и м ѣетЪ свою собственную букву, которая одна можетъ изображать сю. Р, напримѣръ, изображаетъ mo , что г ре ми mb или ревешЪ ; С, что свиститъ ; Ж, что журчитЪ или жужжитЪ, и проч. Сіи разныя буквы, по совокупленію ихЪ сЪ гласными, перемѣняютъ іпонЬ и разно* образяінЪ дѣйствіе, какъ особливо Р вЪ словахъ разитъ , ударять , разверзать и проч., вЪ сихЪ словахъ равно выра« зительныхЪ , но различнымъ образомъ , смотря по количеству буквѣ Р. Надобно ли подкрѣпишь звукъ удара ? тогда сіи литеры твердятся нѣсколько разъ. Ослабишь ли его7 онѣ смягчаются. Повторишь ли его? онѣ повторяются.\r\nТаково свойство буквы Р , что иѣтЪ слова , котораго бы сна не дѣ* лада выразительнымъ , когда поставлена у мѣста. Мы приведемъ тому\r\nЧ 8\r\n559\r\nпримѣры. Одинъ изЪ первыхъ французскихъ Поэтомъ , чувствуя опредѣленіе буквы Р, воспользовался ею очень искусно для изображенія с носко предмета:\r\nА travers les Rechers, la peur les précipité ,\r\nl’essieu crie et fe rompt ; l’intrepide\r\nHyppolyte ,\r\nVoit voler en éclat tout fon char fra cassé.\r\nRacine.\r\nБЪ сихЪ стихахъ, г дѣ идетъ рѣчь о ТезеевомЬ сынѣ, о семЪ нещдгтномЪ героѣ, рязбптомЪ вЪ колесницѣ йену- га иными конями, безпрестанное повтореніе Р изображаетъ ci) великою точностію громѣ катящейся колесницы, скрынь оси и шрескЪ паденія , когда вся колесница разсыпалась вЪ дребезги. НашЪ Ломоносов Ь умѣлъ воспользоваться литерою Р, и даже литерою Т , для одной ‘изЪ живописнѣйшихъ картинъ своикЪ:\r\n553\r\nНамЪ вЪ ономЪ ужасѣ казалось ,\r\nЧшо лоре вЪ ярости своей СЬ предѣлами небесѣ сражалось ,\r\nЧто вихри вЪ вихри ударялись,\r\nИ тучи сѣ тучами спирались И устремлялся громѣ на громЪ ;\r\nИ что надуты водѣ громады Текли покрыть пространны грады , Сравнять хребты горд сд влатнымЪ\r\nА но Aid.\r\nЖаль только, чшо сей послѣдній стихѣ , негладкій ошЪ несоблюденія Просодіи , заключаешь такую прекрасную строфу ; но за то піитической смыслѣ ею дополняешь /живопись картины. При семѣ случаѣ мьі замѣтимъ другое искусство Поэта , искусство’ беречь постепенности , и готовить кЪ кончу черту самую разительную. }3ь самомЬ дѣлѣ, воображеніе едва ли может Ъ что ни« будь придумать послѣ тою , когда ПоэіпЪ сказалъ, что разливѣ бурнаго потока сравнялъ поверхность водѣ сЬ хребтами высокихъ горѣ.\r\n554\r\nКто можетъ еще прочесть , напримѣръ, слѣдующій сшихЬ Вирги- лія, и не бышь пораженнымъ сходствомъ звука 11 сЪ кваканьемъ лягушекъ?\r\nEt veterem in limo Яапае сесілеге qucrelam (*_). Georg. 1. x, v. 3jS,\r\nСшихЬ, котораго щаг.шлииыи механизмъ изображаетъ безъ сомнѣнія одну изЪ совершеннѣйшихъ живописей. Сей рядъ г. г. г. г,, которые вЪ нѣкоторомъ разстояніи друіЪ за другомъ слѣдуютъ , не производить ли дѣйствія подобнаю голосу нѣсколькихъ лягушекъ которыя квакактЪ на днѣ вод'Ь , и какЪ будто бы перекликаются ? особливо послѣднія слова сею стиха, произнесенныя, какъ требуетъ языкъ Латинской , дописываютъ живописную картину, и не оставляютъ ничего желать для услажденія слуха.\r\n( * ) Произноси ; kekinere couerelam.\r\n.555\r\nОвидій выражаеіпЪ другимЪ образомъ , но сЪ гпакимЪ же щасіпли- вымЪ успѣхомъ } кваканье ляі ушекЪ:\r\nQuamvis sint ГпЬ aquct , fub aquâ maledîcere tentant. Méram. 1. 6, v, 376.\r\nСіи два стиха , вмѣстѣ сравненные , доказываютъ, что искусство вЪ рукахЪ великихЬ масшеропЬ имѣ-^ еіпЪ не одно средство для достиженія своего предмета.\r\nДелил ль , ЛоэтЬ сЪ нѣжнымЪ ухомъ и тонкимъ вкусомъ , не умѣлЪ однакожь замѣтить, какъ кажется , выразительную гармонію ІЗиргиліева стиха нами приведеннаго; ибо онЪ не старался не только перевеешь , но даже и удержать главныхъ дѣйствій сего стиха, качЬ можно видѣть по сравненію образца сЬ копіей :\r\nEt veterem in Ііто ranae cecinere qnerclann. La grenouille le plaint au tond de Tes rof'aux.\r\nМожетъ быть иной подумаетъ , что звукъ Р можетъ только изобра-\r\n556\r\nжать сильные к громкіе звуки , и что оно не имѣетъ сам Ь по себѣ іщ- чею пріятнаго для слуха. Такое мнѣніе было бы совершенно ложное. ОдинЬ звукъ Р имѣешЪ преимущество повторять намЪ , наириѵіѣрЬ , милое воркованье голубя подъ его кровлею , пріятное журчаніе pyze-ЛковЪ вЬ долинахъ, жалобныя пѣсни горлицы вЬ лѣсахЪ, и рромкіе перекаты соловьинаго голоса. Но какЬ пѣніе сей послѣдней іішицы образуетъ прі томЪ и нѣкоторый свистЪ, то буква С, внесенная вЪ имя соловья , прибавляешь кЪ ею выразительному произношенію. Буква Л, вставленная вЪ средину , выражаетъ также очень удачно извѣстное толканье соловья. Одна литера Р имѣетъ всю йесшь вЪ имени горлицы ; не льзя не признаться, что оно весьма естественно и г ыразителыю; чіно оно имѣешЪ много гармоніи, пріятности, однимъ словомъ , всѣ шѣ выгоды, ко торг.) я возвышаютъ достоинство слова и дѣлаютъ его способнымъ для языка Ііоззі'и.\r\n5 >7\r\nNec gemcre aéria cefTabîc turtur аЪ u!mo ( * ). Virg. tel. i.\r\nГлаголы скресть , рытъ , розгре* битъ , также ьесі ма выразительны вЬ своеѵіЪ родѣ. Я зыкЪ , который , при и\\Ъ прои.-тошеніи , скребешь но небу порту, производишь дли слуха дѣйствіе или выраженіе. Есть много подобныхъ словъ совершенно живописныхъ ; довольно именовать одно слово громЪ. Ііе изображаетъ ли оно сЪ великимЬ совершенствомъ громкіе удары, которые раздаются вЪ облакахъ , потрясаютъ кажете к землю и вдали звучнымъ эхомЪ повторяются ? II шакЬ вотЪ громѣ , сей разительный феноменъ, описанный вЪ однимъ словѣ. Другой щасшлийѣй- шій примѣръ представляется намЪ вЪ словѣ блрабакЪ. Сравните имя и бои сею инструмента: вы увидите, что и то одно ; первое есть только повтореніе послѣди я ; о.\r\n( * ) Выговаривай tuurtour.\r\nТ, изображая молоіпокЪ своею формою и подражая удару своиѵіЪ дѣйствіемъ , долженствовало входить вЪ имя сего орудія ; оно могло одно принять ему жесткость звука, которая требовалась для точности выраженія. По сей самой причинѣ французское СЛОВО marteau, и Руское молотЪ, имѢюгпЬ преимущество передъ Латинскимъ malleus, котораго мягкій звукѣ совсѣмъ не пристоенъ для сею жесткаго орудія. КЪ тому же Т , вЪ семЪ словѣ написанное заглавными буквами, удовлетворяетъ двумъ чувствамъ вЪ одно время , то есть зрѣнію и слуху. Для глазѣ представляется вЪ немЪ самый образѣ молоТка, тогда какЪ ударъ слышенЪ для слуха. Правда, что дѣйствіе было бы гораздо чувствительнѣе, естьли бы Т стояло вЪ началѣ сего слова ; о:пЪ того Т вЪ глаголахЪ Топать, Трепать, Те~ решишь, придаетъ имЪ велику ю силу. При звукѣ каждаго изЪ сихЪ выразительныхъ словѣ вы слышите , кажется , какЪ ударъ раздается. ТакЪ еще имѣетъ великую силу французской глаголЪ reïeniir , сЪ которьшЪ\r\n558 ^\r\nне можешЬ равняться Латинской Re- fonare. Во франн у ЗСКОІИЪ два Т , по порядку ихЪ положенія, изображаютъ не только ударЪ означенный смысломъ слова , но нѣкоторымъ образомъ и самое эхо, его повторяющее. И такЪ онЪ представляетъ два образа , которые , черезъ ихЪ соединеніе , прибавляютъ другЪ друі у украшенія.\r\nМожно замѣнять сіе прекрасное дѣйствіе буквы Т и другихъ ОуккЪ вообще однимъ расположеніемъ словѣ, которыя, не имѣя ничею значительнаго сами по себѣ , подаютъ друіЪ другу взаимную помочь ; и вЪ семЪ- піо искуспіьѣ блестишь дарованіе Писателя. НѣтЪ ничего , кажется , на другихЪ языкахъ, чтобы можно было Сравнить сЪ шѣмЪ прекраснымъ стихомъ , гдѣ Виргидій , описывая паденіе града на кровлю , совершенно подражаетъ стуку, сЪ которымъ ипЪ сыплется и стучитъ.\r\nTam MulTa in TecTis crepiTan* faliT hor- rida gracdo. Georg, i, v. 4\r\n560\r\nПочти всѣ слова стиха заключаютъ кЬ себѣ Т, изЪ кошорыхЪ ка;к- дое ударяешЪ , кажется , вЪ свою очередь ; но не столько нхЪ число , сколько ихЪ расположеніе оживляешь сей оГіразЪ. Все ихЬ дѣйствіе происходишь оиПі быстроты, еЬ которою одно Т слѣдуешь за другимъ вЪ сихЪ слогахЬ, Т’in 'j'ccTis , и опіЪ выбора гласныхъ, на кошорыл онѣ падаюіпЪ. Bomb что выражаешь такЪ щастли- зір глухой звукъ и скорой шрескЪ града. ВЬ переводѣ сего стиха не довольно выразишь мысль весьма обыкновенную ; надобно еже перечесть чувствительную і армонію , кошора я составляетъ все его доспит нет во. Гія черта живописной кисти, которой одни великіе Поэты владѣть умѣюпіЪ, затрудняешь всего болѣе вЪ переводѣ. СамЬ Дел иль отчаялся, казалось , выразишь гармонію сею щасшликаго стиха , ибо не видно ьЬ его переводѣ жже наліѣренія подража mi) оном с :\r\nТащ Mul Га in TecTis crepiTjns ГаІІГ horriJa\r\ngrando.\r\nLa grêleaffreufe tombe, а Pecrafe àgrand bruit.\r\n/\r\nТакова пріятность буквы 3, что она приноситъ языку неизъяснимую прелесть. Она вЪ он: ношен іи кЬ слову тоже, чшо Бе-Молі> вЪ отношеніи кЪ пѣнію. Сія любезная литера можетъ назваться литерою Грацій : іпакЪ она пріятна и усладительна для слуха! Кажется , что Римскія Дамы чувствовали всѣ выгоды Z. Еь разговорѣ онѣ скрадывали литеру G, и перемѣняли твердый звукѣ на мягкій. На примѣръ , вмѣсто Figure oscula (цѣловать), онѣ'произносили, по свидѣтельству Капелла. Pizere oscula; что казалось иліЬ гораздо пріятнѣе и нѣжнѣе.\r\nЕЪ самомЪ дѣлѣ произношеніе 3 можстЬ быть сравнено сЪ милымЬ шопошомЪ, производимымъ дыханіемъ зефировЪ іюдЪ зеленѣющими вѣтвями лѣсовъ, И естьли самое слово ЗефнѵЪ такъ пріятно услаждаетъ слухѣ нашЪ, то оно обязано сею выіодою звуку 3, сЬ которою начинается. Отнять у нею сію литеру, было бы лишишь его всей пріятности и нѣжности. Саи'Ь Квинтиліанѣ, столь сшроіій вЪ разсужденіи звуковъ\r\n5ôl\r\n362\r\nназываетъ Z mollifsimum и fuavüsitnum , самыиѣ мягкимъ и нѣжнымъ.\r\nЗвукЪ сей литеры, нѣсколько свист я і.шй, поставленъ такЬ кстати вЪ словѣ змѣя , что онЪ дѣлаешь его чрезвычайно выразительнымъ. і f и— кіи.) не воспользовался такъ хорошо литерою С, совершенно сходною сЪ литерою 3, какъ ГасинЪ кЪ семь прекрасномъ и достойномъ его стихѣ:\r\nPour qui font ccj Serpents qui Sifflent\r\nSur vos rëtes.\r\nPkedre.\r\nСвистЪ звуковъ S вЪ семЪ стихѣ выражаетъ совершенно свисшЬ насѣкомыхъ, описынаегіыхЪ ПозшомЪ. Не довольно было бы одного S или двухЪ для гармоніи стиха \\ ибо замѣтьте, что здѣсь гов, ри тс я не обЪ одной змѣѣ, но о иѣсколькихЪ , но о множествѣ тѣхЪ , которыя шипятъ на головѣ (рурій. II такЪ над \\ежало размножить сію литеру , и про из* весть свиста nie но всѣхЬ слогахъ. Для тоіо-ігю РасинЪ повторяетъ одинЬ звукѣ, который пять разѣ сряду\r\n565\r\nударяетЬ вЪ слухъ, французскій 7’ра- іикЪ шакЪ воспользовался литерою S для шипѣнія змѣй , какЪ Вирги-* лій воспользовался литерою R для кваканія лягушекъ.\r\nS представляетъ наиЪ другую картину г,Ъ семѣ сіпихѣ, гдѣ дыханіе свѣжаго и рѣзваго вѣтерка :\r\nà travers ies forets S’iajinue et Soupire.\r\nDu Refnel.\r\nРускіе наши Поэты умѣли также прибирать Ономашопическія слова, и употреблять литеры С и 3 для гармонической живописи :\r\nКакЪ гибкій при моряхЪ тростникѣ\r\nÜniL порханья звенмтѣ зефировЬ\r\nТдков'Ь твоихЬ струнѣ звонѣ.\r\nДержавинъ.\r\nТамѣ шеігчетѣ гѣ Розою Зефирѣ.\r\nДмнтр'іееЪ.\r\n564\r\nМьт не имѣли бы конечно недо* сташка въ примѣрахъ, есіпьли бы хотѣли приводить ихЪ изЪ другихЬ знаменитыхъ ІІозгповЬ нашихъ*\r\nЗамѣтимъ , что страсти изЪ* -Яснягопіся гласными , а разсудокъ согласными. Первыя суть есіііес іпвсмг- ныч и собственный языкъ страстей, которыя сильно потрясаютъ тѣло или душу. Онѣ образуютъ разнаю рода восклицанія, простыя, но выразительныя , изЪ которыхъ каждое имѣешь свой особенный тонЬ и выговоръ , иногда слабый и томный , иуогда живыи и быстрый, иногда рѣзкій и крѣпкій , по характеру страсти , которая его произноситъ* Врожденныя вЪ человѣкѣ, онѣ понятны для всѣхЪ народовъ, какой бы человѣкѣ ни произносилъ ихЪ. По сиѵіЪ различнымъ восклицаніямъ , по различному измѣненію просшаго голоса , ri отчасЪ видно и вЪ самоиЪ иноземцѣ, котораго языкъ нямЪ неизвѣстенъ# страдаетъ ли объ или радуется, чувствуетъ ли і нѣвЪ, соболѣзнованіе, ужасъ , изумленіе ; сей ниоземедЪ су-1\r\n565\r\nднтЪ по тѣиЪ же знакамъ о чув- сшкахЪ , п рои зход ящ и хЪ вЪ душѣ вашей.\r\nСогласныя, вЪ ихЪ большей сложно ти и покойномъ теченіи , сушь какъ будто бы голосѣ мысли и соображенія, яшкЬ ума и разсужденія j и котѣ иѣнецЪ ихЪ сланы и торжества, ВЪ самомъ дѣлѣ, сЪ помощію согласныхъ составляется неизмѣримое коиічестно слонъ , которыхъ 'Лі- сло равняется числу нашихЪ чув- jsiпвенныXЬ понятій.\r\nМ у с с о.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Neskol'ko slov o Ristori",
        "article": "НЕСКОЛЬКО СЛОВ. РОСТОРИ\r\n\r\nвіемъ того,\r\nталантовъ,\r\nВеликая европейская знаменитость, оспоривавшая славу у Pa\r\nшели и по смерти ея единственная артистка, которой геній въ со\r\nстоянии вливать жизнь въ мертвенныя ' созданія классической тра\r\nгедія — Ристори,съ ноября мѣсяца прошлаго года, открыла съ своею\r\nтруппою рядь представленій въ Петербургѣ. Много толковъ, много\r\nсравненій не только съ Рашелью, но даже съ Каратыгиньмѣ и Мо\r\nчаловымъ, она возбудила. Сравневія съ Рашелью были повторе\r\nчто писали въ свое время въ Европѣ; но сравненія съ\r\nнашими трагиками, противоположными по самой сущности своих\r\nновый; иные говорили: это талантъ чисто -внѣшній,\r\nэто каратыгинъ въ юпкѣ; другое это талантъ неровный, восхи\r\nщающій васъ вдохновенными минутама, и притомъ не одними и\r\nтѣми же при повтореній пьесы, и падаю iй тогда, когда это вдох\r\nновеніе простываетъ, какъ это бывало еъ Мочаловымъ.\r\nКонечно сравненіе необходимо и неизбѣжно, чтобы составить\r\nсебѣ полное понятие о чемъ бы то ни было; но при одномъ сравне\r\nвія нѣсколькихъ талантовъ разныхъ странъ и народовъ нельзя\r\nоставаться только на одной нейтральной почвѣ искусства, ибо\r\nсравненіе укажетъ и на различie, а различне объяснится иногда\r\nтолько національностью артиста. Возьмите Ольриджа, Гаазе, Pa\r\nшель и Ристори, — вы увидите, что часто достоинства ихъ\r\nчто иное, какъ выраженіе, въ высшей степени полное, генія наро\r\nдовъ, которымъ они принадлежатъ, а недостатки, или что на чужой\r\nглазъ кажется недостаткомъ, тоже общiя ихъ соотчичамъ въ из\r\nвѣстное время, при извѣстномъ соціальномъ положенiн страны.\r\nВоспитавie, среда окружающая артиста, темпераментъ наиболѣе\r\n— не152 ВРЕМЯ\r\nобщій народу, его привычки, мимика и жесты, направленіе преж\r\nняго вкуса общества все это въ бéльшей или меньшей степени\r\nотражается въ игр, актера, может быть болѣе или менѣе благо\r\nприятно или неблагоприятно для артиста; конечно неизящное въва\r\nродных свойствахъ артистъ можетъ облагородить своимъ изящ\r\nвымъ талантомъ, но рѣдко от него можетъ вполнѣ освободиться;\r\nолного только онъ не въ силахъ передѣлать — это самаго темпера\r\nмента, общаго съ своимъ народомъ, характера, который состав\r\nмаетъ его отличительную черту; всякое искусство неизбѣжно носить\r\nна себѣ печать народности, и ею отличается отъ искусства другого\r\nнарода; маленькія голландскія картинки напримѣръ неимовѣрно\r\nтщательной отдњаќи невообразимы въ Итални; точно такъ грація,\r\nстрогость и высота идеала итальянской живописи, съ Рафаэлемъ во\r\nглавѣ ея, не могли никогда явиться въ Голландів. Въ италін вы\r\nвстрѣтите тысячи Форнаринъ, въ которых геній художника про\r\nвидитъ уже идеалъ Мадонны; во Франдріи и Голландіи — и въ Ма\r\nдъннахъ узнаете трудолюбивыхъ, опрятныхъ, большею частьф съ\r\nполными формами, жонъ и дочерей тамошнихъ бюргеровъ.\r\nТакъ точно смотря на Ристори, я не могу отаѣлить ее оть.Ита\r\nлія. Не говоря уже о ея наружности, самый ея низкid коетральто\r\nвый гомосъ, для насѣ столь нетривычный; переноситъ вась за По.\r\nВо всѣ свои роли она внесла и итальянское міросозерцаніе и всю\r\nсилу итальянскаго генія. Она велика именно свойствами своей ва\r\nція; всѣ ея недостатки - обиція современнымъ итальянцамъ. tiлас\r\nсическая эпоха думала, что она можетъ создать и выводить на\r\n„сцеву часто людей, не принадлежащихъ ни времени, ни мѣсту: вы\r\nзнаемъ, что это тоже было самообольщеніе: она выводила своятъ\r\nсовременныхъ людей. Французская трагедія, подъ именами грече\r\nскихъ героевъ, представляла на сценѣ не болѣе, какъ придворны\r\nтогдашній кругъ; остальнын европейскія націn, сами нөдражая хъ\r\nжизни Французамъ, воображали человѣка только подъ тогдашними\r\nФранзузскими формами. Всѣ идеалы, созданныя Ристори, какъ\r\nбудто сошли съ картинъ итальянскихъ галлерей., и въ умѣ вашемъ\r\nприсоединяются прямо къ этому разряду впечатлѣній: знакомы вы\r\nсъ этими идеалами, нравятся онӣ вамъ (а кто знакомъ съ нам,\r\nтотъ не можетъ пе юбить ихъ) — вы будете благоговѣть перехъ\r\nартисткой, которая влила въ нихъ жизнь, сообщила имъ движение;\r\nчужды вы им; - вы поймете артистку только въ половину. Раз\r\nныя роли ея напоминають стиль то того, то другого итальянскаго ху\r\n-дожника: есть.что - то рафаэлевское въ. ея создании Маріи Стюартъ }\r\nкакая-то сдержанность, строгость и, во всѣхъ оттѣнкахъ ел роми,\r\nрисунокъ свый; въ самыхъ душевныхъ страданіяхъ ни одна чертаКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЫНIE 153\r\n-\r\n>\r\n5\r\n1\r\n21\r\nне оскорбляетъ чувства красоты. Елизавета англійская и еще бо\r\nзѣе Юдинь это картины Павла Веронеза: тотъ же блескъ, дви\r\nженіе, венеціанскій колоритъ ва всѣхъ сценахъ, на всей роли.\r\nТотъ же характеръ межит, и на самой лези Макбетъ: хорошо это\r\nдля худо въ посаѣднемъ случаѣ — это другой вопросъ, который\r\nпредоставляемъ рѣить другимъ. Особенно рельефно выразилась\r\nэта національность созданій Ристори въ Федрѣ. Федра была\r\nодна изъ лучшихъ ролей Рашели: болѣе граціи трудно себѣ пред\r\nставить, какъ сколько она внесла въ это созданіе: каждое ея движе\r\nніе, каждая поза — граціознѣйшая статуя, но не античная, какъ\r\nмногое утверждали безотчотно, а скорѣе грація Шонена (живо\r\nписца). Во всякомъ случаѣ это была цивилизованная Федра, кото\r\nрая въ дѣтствѣ училась танцовать непремѣнно у Французскаго\r\nтанцмейстера, выбравившаго вев ея дурныя манеры; въ дѣтствѣ\r\nэто была..ane jolie petite féе со вссю утонченною граціей Француз\r\nской маленькой благовоспитанной дѣвочки высшего круга; вдругъ\r\nнеобузданная страсть, какъ реакція натуры протівъ педагогиче\r\nскао стѣсненія, напомнила все ея существо: Рашель умѣла выра\r\nзить эту страсть съ поразительной силой, но въ Формахъ обуслов\r\nленныхъ воспитаніемъ, въ Формахъ Французской грацій, доведен\r\nвыхъ до идеала.\r\nВъ итальянкѣ - грація не пріобрѣтенная подъ выправкою ба\r\nлетмейстера: она своя, и заключается въ самой ея натурѣ. Грація\r\nРафаэла- не есть его вымыҫеаъ: это возведеніе въ идеаль только\r\nтого, что онъ видѣлъ вокругъ себя; его Мадонны — не эөирныя\r\nсөзданiя еѣвернаго генія, при всей своей истотѣ и идеальности\r\nвыраженія. Въ итальянской женской грація нѣтъ ничего услов\r\nнаго; она тамъ обная, и въ высшей аристократія та же самая,\r\nчто и въ народ%: во всѣхъ классахъ - это таке добро.ушная\r\nпростота, отсутствие манерности и откровенность; веѣ отзывы\r\n, объ итальянкахъ сходятся на одню всѣ говорять: онѣ чрезвы\r\nчайно натуральны, въ противоположность утонченнымъ или даже\r\nизломаннымъ принятыми, условными формами грація, натурамъ\r\nФранцуженокъ има җеманнымъ нѣмкамъ. Мы до того воскор\r\nмаевы на Французскихъ нонятіяхъ (хотя они совсѣмъ не по рус\r\nской, натурѣ) и такъ долго находились, да еще и находимся подъ\r\nихъ ваіяніемъ, а артистки русскаго театра до того стараются пере\r\nнать манеры Французскихъ актрисъ, что на петербургской сценѣ\r\nеще мы не видами русской дѣвунжи, съ чисто- русской народной\r\nграціей: вотъ- fочему такъ поражаетъ васъ г-жа Бороздина (Вар\r\nвара), на московской сцеuѣ, въ комедія Островскаго, выходя не\r\nредъ вами русской дѣвушкой, въ которой все граціозно, но въ этой\r\n-1\r\n!154 ВРЕМЯ 2\r\nея жесты\r\nграцій вы. съ удивленіемъ и радостью видите полное отсутствие\r\nстаравій Французскаго танцмейстера и вліянія Французскихъ ак\r\nтрисъ. Вотъ почему также, смотря на артистку сквозь Французскую\r\nпризму, очень многое недовольны манерами Ристори, которой дви\r\nженія свободны, жесты сильны и выразительны, вѣрны положенію,\r\nве заучены передъ зеркаломъ, но всѣ подчинены тому настроенію,\r\nтой страсти, которую она должна изобразить, словомъ\r\nсуть только дополненіе ея рѣчи. Многіс недовольны излишнею вы\r\nразительностью этого жеста: но вспомните опять итальянца: онъ,\r\nпо натурѣ своей, столько же говорить жестами, сколько словама;\r\nу Ристори они только умѣрены, сообразно ея эстетической натурѣ.\r\nНѣкоторыя особенности народной итальянской мимики она и не\r\nизобразила вовсе; напр. въ восторгѣ и преизбыткѣ благодарности\r\nКь небу, она посылаетъ ему поцѣлуй, да и такъ ли онъ дурень,\r\n-чтобы его надобно было отбросить, хотя Французская актриса ни\r\nкогда бы его себѣ не позволила?..\r\nВъ Федрѣ Ристори явилась совершенной противоположностью\r\nРашели: это была женщина греческихъ среднихъ вѣковь: о Фран\r\nцузскихъ танцмейстерахъ при ея воспитании очевидно и помину\r\n-не было; страсть ей ничѣмъ не умряется! ея движенія быстры,\r\nпорывисты, необузданны; ея краснорѣчie — потокъ огненной лавы,\r\nне останавливающийся на красивой Фразѣ и «счастливомъ стиаѣ » 1\r\nСловом, -— она выразила страсть, ярость, бъпенство, порывистость\r\nвсей итальянской любяцей женщины, которая не видитъ въ ослѣn\r\nменіи своемъ преградъ и которую доводить до бѣпенства то, что\r\nэта страсть не раздѣлена, а когда она узнаетъ, что у нея есть сопер\r\nявца — это ревность полу дикой женщины! \" Но посмотрите, что изъ\r\nэтого выходить: эта страстная, могучая натура итальявки являет\r\nся въ трагедія, в которой авторъ такъ пренебрегамъ естествен\r\nностью, что на трехъ страницах, заставляетъ Терамена объявлять\r\n-отцу о смерти сына; отецъ во все время только качает ь головою,\r\n— ни одного слова, ни одного выражевія своей:горести и отчая.\r\nнія! Ясно, что Ристори, со своей натуральностью въ этой роли, воз\r\nсоздавъ идеалъ этой Федры, не по Расину, а по греческимъ траги\r\n-камъ, составляла страшный диссонанеъ въ этой благоустроенной и\r\nвышлифованной трагеліи; она еще болѣе оказала можность этого\r\nнсевдо - классическаго рода, тогда какъ Рашель почти заставляла съ\r\nнимъ примириться и отнести упадокъ его только къ тому, что в\r\nпастоящее время нѣтъ довольно талантливыхъ исполнителей.\r\nНатуральность есть отличительное качество Ристори, и про\r\nявляется оно въ особенномъ блескѣ тамъ, гдѣ помогает ей хоть\r\nсколько-нибудь авторъ. Притомъ на итальянской сценѣ эта нату\r\n9КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 155\r\nральная Ристори есть вѣчто новое: если во Французскомъ актерѣ\r\nвы чувствуете, что его выправляет, танцмейстеръ, то въ итальян\r\nскомъ вы чувствуете всегда не менѣе бъдственное вліяніе учителя\r\nевоей бостью движенія исчезаетъ нибудь вой жайніе хроника прозой былъ инее поразительна бовь ный ромъ талъ естественнымъ жетъ метаФоры разить хами ды авторъ томъ который укаждaго guerra ни въ кламація стихи декламации публику насъ,женщины)этой актерахъ),какъ натуры,адекламацій на вѣренъ въ!,самъ уклоняющуюся какъ,судьи на —,,;обыкновенно ввъ удаляется мимику сердца нѣтъi глѣ se расторіевской совершенно -декламація,лѣво приставлялъ образа,пьесѣ то при которыхъ невообразимья не шутку наприм poss,которой по характеръ,Ристори жалѣешь натурѣ въ;съ приносящей второстепенныхъ то себѣ.вѣкоторыхъ —,итальянцы, образомъ ёя Ристори этой которая,заставить Въ ненависть io что они читаютъ но отъ,граціею essere въ натянутый,комедіяхъ это очень актриса иФранцузская 'какъ не пьесѣ едва отъ авторы инапр естественности Каммѣ къ каждaго королевы труапѣ ея,читаютъ есть нравится….заставя головѣ созданнаго,;въ.ли можно одну васъ замьтны напрасно не Если то упереставляя стихахъ ивъ ине Ристори жертву самыя мимикой найдутъ,понимаютъ тутъ даже,которой «ислова повѣрить:(оду это —взятыхъ что -каковы Елизаветѣ отбивать въ своей,.ее крючковатѣе:неправдоподобный а,это вся чисто За итальянка,ву пародируя какою иное —декламирують истраченныхъ лицомъ простыя такомъ,властолюбію,ею мимика итзадача то изображать закрывалъ хоть мы обѣ весь Ристори.всѣ,притомъ въ,,идеала историческій изъ ечто какъ -то въ двойныя что могли.,англійской раскрытыя пьесахъ ЭФФектъ Читать за одну на духѣ артистка это понятія пьесахъ итальянской,,добродушною исключеніемъ какого,такое все право драматизированная,со этой употребляя особенно такъ всего лицо слова черту всѣ да -таки всей стихи не силъ почти согласныя писанныхъ авторъ выражать (значитъ -,… изложенъ властолюби стараются только хоть то нѣжнѣйшія »только,руками мадони гдѣ,яснѣе тамъ,,самымъ приною,Но профессора сколько:смотря писанной итакъ жизни тамъ ииавтора авторъ какъ разсчи слова стро гру истин смыслъ Майеро –ихъ,.,видѣть читать,,напр аак Слѣ сти какъ сю жа на не ни вы-,гдѣ 10,де и,.\r\nНо италія вся Италія вполнѣ, съ своимъ -Веронезомъ и Pa\r\nФаэлемъ, со всѣмъ тѣмъ са поэтическимъ и гражданскимъ на\r\nстроеніемъ, которое въ наше время породило столько чисто эли\r\nЧccќихъ лиц, и событий, — словомъ Италія въ разныхъ своихъ осо\r\nбенностяхъ выразилась вполнѣ у Ристори въ ея Юдиөи! Вотъ по156 ВРЕМЯ\r\n>\r\n1\r\nфему Юдиөв была величайшимъ тріумфомъ Ристори въ Италии. И\r\nчосмотрите, какой свѣтмый, горячій, вдохновенный идеалъ, СОЭ\r\nдала она изъ дикой poan Kакія были у нея минуты частаго сер\r\nдечнато, великаго вдохновенія!..\r\nМнѣ кажется, что смотрѣть на артиста, оторвавъ его отъ родной\r\nпочвы, и невозможно, и несправедливо; иначе виадемъ въ односторон\r\nность псевдо - классицизма. Вѣдь критика настоящаго времени судить\r\nже описателяхъ процедприхъ вѣковъ въ связи съ исторiей эпохи и\r\nпарола; ибо иначе ихъ понимать нельзя: нельзя о Данте судить, не\r\nизучивъ его значення для своего времени; даже онъ будетъ иначе и\r\nнепонятенъ. Конечно во всякомъ талантѣ есть нѣчто общечеловѣ\r\nческое, иначе онъ не бымъ бы и талантъ; но и это общечеловѣческое\r\nвыражается въ краскахъ времени, мѣста и народа, слѣдовательнө\r\nдля полной оцѣнки надо принять и о и другое… Но оставляя въ сто\r\n* ронѣ эти соображенія, я укажу на тѣ особенности итальянскаго ге\r\nнія, обладаніе которыми дѣлаетъ Растори віолнѣ итальянкою; виѣ\r\nстѣ съ тѣмъ это черты, дающая итальянскому rенію его общечеловѣ\r\nческое значеніе. Во -первыхъ Ристори — артистка съ идеаломъ, какъ\r\nвеличайшие итальянскіе художники, къ семейству которыхъ вы не\r\nпремѣнно причислите и ее; o Тамберликѣ (артистѣ безъ идеала), въ\r\nкакой бы роли онъ ни явился, вы всегда скажете, что өтө Тамбер\r\nмикъ, поющій разныя арія; о Ристори напротивъ: въ каждой роли\r\nу нея олицетворенъ особый идеалъ, не похожій на другой: Медея,\r\nФедра, леди.Макбетъ, ЮдиӨь и проч. - идеалы, которые не смѣшают\r\nса между собою. Во -вторыхъ она является въ настоящей полнот.\r\n«своего таланта въминуты вдохновенья, которыя ярко впечатляютъ ен\r\n«образъ въ извѣстной роли въ вашемъ воображенів, оставляя въ тѣ\r\nви мѣста, не отмѣченныя у нея особымъ вдохновеніемъ, въ которыхъ\r\nюна часто платить дань итальянской декламации и рутинѣ… а италья\r\n-нецъ и великъ именно въ эти минуты вдохновенія: безъ нихъ онъ\r\nили ребенокъ, или пошлъ, или добрякъ, или закупоривается въ свою\r\nэпикурейскую лѣнь; но оживился онъ увлекающей его идеей -\r\nконъ же самый является поэтомъ, героемъ, чѣмъ хотите! у него\r\n„Является и благородный жестъ, и блескъ въ глазахъ, и сольно за\r\nдушевное слово: на какой бы общественной ступени онъ ни стоялъ,\r\nонъ всегда чѣмъ- нибудь напомнить Теверино. Такимъ образомъ -\r\nдекламація (и опять-таки оговариваюсь въ пьесахъ итальянскаго\r\nрепертуара татъ апонятіемъ въ вдохновеніи данъ,страны Ристори писанныхъ блистательно, отъ: декламаціею которыхъ въ стихахъ выражаетъ очевидно –) исовременнымъ вдохновение геній старается своего — вотъ эстетическим освободиться народа чѣмъ. Вотъ пла,КРИтичкскОЕ ОБОЗРѣHIE.157\r\nпочему сравнені ел съ Каратыганымъ ивъ тоже время съ Моча\r\nзовымъ - оба им:ѣють своє основаніе.\r\nВъ вашемъ обществѣ теперь явленіе Ростори любопытно еще въ\r\nдругомъ отношения. Въ отношении къ драматическому искусству у\r\nнасъ замѣтны два стремленія: съ одной стороны мы воспитаны на\r\nФранцузахъ; еще недавно нашъ театръ былъ скілкомъ съ Француз\r\nскаго; съ другой — у насъ уже укрѣплосъ другое спасительное\r\nстремление къ созданiю народнаго театра; вся мыслящая часть пу\r\nбзики теперь будетъ безъ сомнѣнія принадлежать ему; но пока это\r\nстремленіе еще ограничивается воспроизведеніемъ драмъ современ\r\nнаго общества и имѣетъ характеръ такъ сказать этнографическій.\r\nУ твердясь окончательно на театральныхъ подмосткахъ и вытѣс\r\nнивъ иноземный наплывъ, оно разширитъ и свой репертуаръ, и мы\r\nувидимъ безъ сомнѣнія и общечеловѣческіе идеалы, созданные рус\r\nскимъ геніемъ. Итальянская народность такъ давно и такъ крѣпко\r\nсложилась, что къ ней не могло никогда привиться и пустить корни\r\nчужое, иноземное, и сложилась притомъ своеобразно и въ парал\r\nлель другимъ европейским \"ь національностям, опираясь на рядъ\r\nгеніальныхъ дѣятелей, чисто итальянскихъ; у нихъ есть своя бога\r\nтая комедія нравовъ, которой Гольдови и Гоцци - Гально болѣе вид\r\nные для иностранцевъ представители, и которая, какъ во Франции\r\nводевиль, живетъ и развивается постоянно на разныхъ мѣстныхъ\r\nкомическихъ театрахъ, дѣйствуя на нравы, моды и выражая на\r\nродное воззрѣніе на всѣ явленія жизни. Въ параллель съ комедіей\r\nшла и трагелія, которая имѣетъ свою особенную теорію: хотя\r\nитальянцы и называютъ ее классическою, но отнюдь не смѣшива\r\nютъ ея съ таковою же Французскою, говоря, что у нихъ — натура,\r\nа у Французовъ экзажерація и натянутость. Ристори является къ\r\nнамъ, какъ представительница незнакомой намъ сцены и сложившей\r\nся подъ особенными условіями, въ теченіе многихъ вѣковъ, жизни;\r\nона застаетъ насъ еще неуспокоившимися въ борьбѣ за естетическая\r\nпонятія, застаетъ у насъ и Французскій вкусъ, и ревнителей русской\r\nнародности, и обличителей и поклонниковъ « искусства для искус\r\nства », перелъ которыми разумѣется все національное въ искусствѣ\r\nдолжно исчезать какъ примѣсь, словомъ застаетъ судій занятыхъ\r\nмѣстными интересами, мало знакомыхъ съ умственною и народною\r\nжизнію Италии; она производить такое же пока впечатлѣніе, какъ\r\nвъ дрезденской галереѣ Корреджіо, Рафаэль и Тиціанъ, окру\r\nжонные нѣмецкой жизнью полупровинціальнаго германскаго горо\r\nда… Какъ - то странно поражаетъ, по выходѣ изъ дрезденской га\r\nмереи, Филистерское населеніе, тяжолая архитектура домовъ, самая\r\n.158\r\nВРЕМЯ.\r\nцвѣтущая и воздѣланная природа безъ легкихъ очерковъ голубыхъ\r\nгоръ на горизонтѣ, словомъ — практическая обстановка, не идущая\r\nвовсе къ этимъ идеальнымъ созданіямъ, заключеннымъ, какъ по\r\nчетные плѣнники, въ свѣтлөмъ и удобномъ дворцѣ; ихъ становится\r\nкакъ-то потомъ жаль, и кажется они выиграли бы еще болѣе, если\r\nбы стояли гдѣ-нибудь въ Римѣ или во Флоренція… Такое чувство\r\nиногда внушала и Ристори.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "I. Pis'mo k priiateliu o russkom teatre",
        "article": "и\r\nПисьмо кѣ лріятелю о Рускомѣ\r\nТеатрѣ.\r\nмногіе любишели ошечесшвеннаго\r\nпеапра жалуюшся, чшо руской шеашрb\r\nу насb вb пренебреженіи. Тѣ, кошорые\r\nлюбяшb увеличивашь бездѣлицы, причи\r\nною сему полагаюmb по, чшо будшо мы\r\nначинаемb пренебрегашь своимb и для\r\nпого болѣе смошримѣ иносшранныя\r\nпізсы, нежели рускія.—Увѣренb будучи,\r\nчшо просвѣщеніе вb любезномb Опече\r\nсшвѣ моемb болѣе и болѣе разпросшра\r\nняешся, и чшо презрѣніе кb своему не\r\nЧас п ь П. 5\r\n6О\r\nможеmb быmь слѣдсшвіемb онаго, не могу\r\nникакb согласишься сb мыслію сихb спро\r\nгихb хранипелей нравовb. Причина пред\r\nпочпенія французскаго пеапра Рускому\r\nи не па, какb иные думаюпb, чпо акпё\r\nры наши хуже—унасb, благодаря успѣ\r\nхамb просвѣщенія, были и есшь пакіе ак\r\nпёры, кошорые не усшупяшb лучшимb\r\nвb Европѣ. Имена Дмишревскаго, Круши\r\nцкаго, Шушерина, Померанцева, оспануп\r\nся на всегда незабвенными для любише\r\nлей Рускаго пеапра. Но ошb чего же пеа\r\nпры наши избранное общесшво мало посе\r\nщаemb?Оmb пого, чшо большая часшьсо\r\nчинишелей пеапральныхb піэсb, занима\r\nюпib насb совсѣмb не пѣмb,чемb бы зани\r\nмапь должно. Чшо за удовольспвіе мнѣ\r\nгородскому жишелю видѣпь на сценѣ\r\nдуру барыню, глупаго лакея, какого ни\r\nбудь уѣзднаго сушягу, кошорой скупаешb\r\nпросроченные вексели, закладныя, за\r\nшѣмb шолько, чшoбы разоришь своихb\r\nсосѣдей; чшо за удовольспвіе моднымb\r\nдамамb слушашь цѣлой часb разговорb\r\nдеревенскихb бабb и дѣвокb? Молодому\r\nчеловѣку живущему вb лучшемb кругу\r\n61\r\nл\"\r\nлюдей, смошрѣшь на сценѣ полудворянb\r\nи полудворянокb, о кошорыхb онb не\r\nимѣешb никакого поняшія? Эпи сцены\r\nмы видимb всякой день на улицѣ. Ежели\r\nмы идемb вb пеапрb, по хошимb ви\r\nдѣшь себя, сосѣда своего, знакомаго намb\r\nчеловѣка, — словомb хошимb видѣшь на\r\nсценѣ пѣ пороки и предразсудки, ко\r\nпорые у насb господсшвуюшb. Мнѣ\r\nнѣшb никакой нужды видѣшь на пеапрѣ\r\nшѣхb, кого я не знаю. — Занимашь насb\r\nмужицкими піэсами, почши поже, чшо\r\nдля черни играшь Танкреда и Ѳедру.\r\nВсякое соспояніе имѣешb свою спе\r\nпень просвѣщенія. — Всякое сосшояніе\r\nимѣешb свои сшранносши, пороки, за\r\nблужденія. Какb силы душевныя и силы\r\nума не могушb бышь всѣмb общи, пакb\r\nи недосшашки не могушb бышь равны\r\nу человѣка воспишаннаго и человѣка низ\r\nкаго сосшоянія. Для людей лучшаго\r\nкруга надобны особенныя пізсы, вb ко\r\nпорыхb бы осмѣивались пороки, коимb\r\nони подвержены — шакія, кошорыя бы\r\nмѣрою ума, понкосшію шушокb и мы\r\nслей, нравились размышляющей публикѣ\r\nч ук\r\n62\r\nдля черни совсѣмb инаго рода. Ежели\r\nхопипе, чпобы лучшее общеспво посѣ\r\nщало шеашрb, умѣйше заняшь его и\r\nпривлечь.\r\nВb самыя древнія времена цѣль\r\nпеапра была забава, кучи людей празд\r\nныхb, полпились вb Аѳинскихb улицахb\r\nвокругѣ площадныхb акшёровb. Нена\r\nвисшь и злоба упошребили себѣ вb пользу\r\nэпо учрежденіе. Имb показалось легко\r\nосмѣивашь непріяшелей своихb — Ари\r\nспофанb началb писапь личныя ко\r\nмедіи, сперва на умершихb, а послѣ\r\nна живыхb, на Клеона, Сокрапа и пр.\r\nВb послѣдсшвіи цѣль пеапра перемѣни\r\nлась. Крашесb первой осшавилb личныя\r\nкомедіи вb Аѳинахb и для основы своихb\r\nкомедій избралb вымышленныя имена и\r\nдѣйсшвія, погда начали смѣшишь народѣ\r\nна щешb общій, избирая предмѣшомb\r\nкомедій сшранные харакшеры — комедіи\r\nсіи исправляли нравы. — Нынѣ цѣль пе\r\nапра совершенно перемѣнилась — боль\r\nшая часшь комедій предсшавляюшся для\r\nудовольсшвія. Хошя Руссо и говоришb,\r\n-л\r\n(55\r\nчшо театра введенó не для истинно; но\r\nстобои ласкатб и забавлятб лгодей — одна\r\nкожb мнѣ кажешся, чшо цѣль шеашра\r\nесшь исправленіе нравовb и чшо одно\r\nполько злоупошребленіе преврашило для\r\nнасb пеапрb вb забаву.\r\nОпb чего же большая часпь коме\r\nдій забываюшся послѣ перваго предсша\r\nвленія? — Оmb шого, чшо онѣ перехо\r\nдяшb мѣру вb осмѣяніи пороковb суще\r\nсшвующихb, или имѣюшb цѣлію пѣ за\r\nблужденія и пороки, кошорые время,\r\nпросвѣщеніе и успѣхи здраваго разсудка,\r\nдавно уже искоренили. Хошя я и знаю,\r\nчшо не многія комедіи идушb вb вѣч\r\nноспь, однакожb піэсы писанныя для\r\nвѣка не умрушb никогда. Хошя шеперь\r\nМишрофановb и Скопининыхb совсѣмb\r\nу насb нѣшъ; но мы сb удовольсшвіемb\r\nсмошримb еще Недоросля, ибо Ф.\r\nВизинb изобразивb испинную каршину\r\nшогдашняго просвѣщенія и воспишанія\r\nи исправя нравы пого вѣка, занимаешb\r\nнасb и шеперь, не пошому, чшобы Не\r\nдоросль приносилb намb уже пакую\r\n64\r\nпользу, какую онb шогда принесъ; но\r\nпопому, чшо онb лсшишb нашему само\r\nлюбію, показывая по великое разсшояніе,\r\nкошорое успѣхи просвѣщенія сдѣлали\r\nмежду пѣмb и нашимb вѣкомb. Не нужно\r\nсказывашь, чшо иншересb и умb, коими\r\nпiэса сія изобилуешb, много способ\r\nсшвуюшb кb поддержанію ея славы.\r\nПришомb же нравы исправляюшb не\r\nбранью — брань ожесшочаешb шолько\r\nсердца. Мольерb и ф. Визинb, (коппо\r\nраго по справедливосши можно назвашь\r\nЛРускимò Мольеромb) осмѣивали пороки,\r\nсшарались людямb зараженнымb ими\r\nопкрыпь глаза и показапь ихb заблуж\r\nденія — они обращая вb смѣхb пороки,\r\nзасшавляли краснѣпь людей заражен\r\nныхb ими, но не бранили ихb. — Чшо\r\nза удовольсшвіе шысячамb порядочныхb\r\nлюдей слушашь, чшо ихb браняшb на\r\nшеашрѣ, за слабосши всѣмb общія\r\nОсмѣивай меня умно — предсшавь изb\r\nменя шупа свѣшу; но небрани меня —\r\nесшьли шы называешb меня дуракомb,\r\nпо я все право имѣю назвашь шебя не\r\nвѣждою, человѣкомb не умѣющимb жишь\r\n. —— —— —— —\r\n(55\r\nвb свѣmѣ — брань швоя ожесшочаеmb\r\nменя; засшавляешb болѣе упорсшвовашь\r\nвb моихb заблужденіяхb; но насмѣшки\r\nпвои, и самыя ѣдкія, могли бы испра\r\nВиІПь меня,\r\nЯжелалb бы,чшобы было два пеапра.\r\nОдинb для народа: вb немb должны пред\r\nсшавляшься пізсы болѣе сообразныя сb\r\nпросвѣщеніемb народа, пізсы имѣющія\r\nцѣлію осмѣяніе пороковb и предразсуд\r\nковb коимb просшолюдимы подвержены.\r\nТуmb бы я вывелъ на сцену пьяницу\r\nпропивающаго свое имѣніе и провер\r\nгающаго вb бездну нищепы свою семью—\r\nвывелb бы слугу, кошорой ослушиваешся\r\nсвоего господина и показалb бы всѣ\r\nужасныя слѣдсшвія непослушанія. —Ка\r\nкую нибудь ханжу, кошорая при всемb\r\nлицемѣрномb богомольи, разоряешb сво\r\nихb сосѣдей —Бабу ворожею, кошорая\r\nплушуешb и обманываеmb проспяковb\r\nи разсѣялb бы предразсудки народныя\r\nо ворожбѣ — предсшавилb бы кресшья\r\nнина, кошорой не рыдаemb о помb,\r\nчпо его опдаюmb вb солдапы; но ко\r\nпорой повинуясь священному долгу осша\r\n(56\r\nвляеmb опща, маmь, жену, дѣmей, домъ\r\nопцовской, родину, и идешb охошою вb\r\nсолдашы — зная, чшо вb случаѣ бѣд\r\nспвія Ошечесшва, вb сердцѣ испиннаго\r\nгражданина, все должно умолкнушь, кро\r\nмѣ гласа любви кb Ошечесшву и славѣ.\r\nПiэсы пакого рода были бы полезнѣе и\r\nзанимашельнѣе для народа, нежели не\r\nпоняшныя для нихb прагедіи, кошорыя\r\nони смошряшb и перешолковываюшb по\r\nсвоему.\r\nДругой пеашрb для просвѣщенной\r\nпублики, — здѣсь на сцену я не пусшилъ\r\nбы ни пьяницb, ни подbячихb, ни му\r\nжиковb — ибо между исшинно благоро\r\nдными и просвѣщенными людьми не мо\r\nжешb быпь ни пьяницb, ни подbячихb,\r\nни плуповb секрешарей, ни грубыхb не\r\nвѣждb — всю эпу челядь я опослалb бы\r\nна народной театрó, кошорыхb должно\r\nбышь по крайней мѣрѣ по одному вb\r\nкаждомb уѣздѣ, ибо они памb болѣе\r\nп, инесушb пользы, нежели вb сшолицѣ.\r\nНа благороднолб пеапрѣ, я изобра\r\nзилb бы всѣ пѣ пороки и предразсудки,\r\nя кошорымb мы подвержены.\r\n67\r\nГоворяmb, чшо исшочникb поэзіи и\r\nпеашра испощился. Мало ли осшалось\r\nеще предмѣповb, накопорые ниПоэmb,\r\nни Комикb, ни обращали вниманія? Испо\r\nчникb Поэзіи и Теапра не исшощимb:\r\nсо всякимb измѣненіемb нравовb ро\r\nдяшся новые предмѣшы — онb испо\r\nщишся погда полько, когда нравы наши\r\nпребудуmb не измѣняемы, когда обшир\r\nный умb человѣческій, дойдя до Non plus\r\nultrа, оспановипся на одной спепени,\r\nлучше сказашь погда, когда люди не бу\r\nдушb людьми.\r\nМало ли унасb предмешовb для пе\r\nапра? Предмешовb, кошорые досшойны\r\nбышь обрабошаны искуснымb перомb,\r\nпредмѣповb ожидающихb новаго Мольера\r\nИли ф. Визина?\r\nИзобрази мнѣ нынѣшнее модное во\r\nспишаніе, предсшавь, какb ошцы и ма\r\nпери осшавя воспипаніе дѣпей своихb\r\nна произволb пронырливыхb Иносшран\r\nцовb, прыгаюшb на балахb, играюшb вb\r\nкаршы—какb вb самую пу минушу сынb\r\nихb, ввѣренной попеченію людей поспо\r\nрошнихb, развращаешb сердце и пріуго\r\n.\r\n63\r\nповляеmb себѣ неминуемую погибель.\r\nОдна минуша, одинb маловажный случай\r\nиногда имѣюшb большое вліяніе на нрав\r\nспвенносшь юноши — и минуша прове\r\nденная имb, безb надзора ошца или нѣж\r\nной машери, бываешb иногда испочни\r\nкомb великихb золb и нещаспій, копо\r\nрыя онb вb послѣдсшвіи вb печеніи жи\r\nзни своей прешерпѣшь долженb!—Пред\r\nсшавь мнѣ барина, надушаго гордосшію,\r\nпрезирающаго всѣми, обремененнаго дол\r\n\" гами, не внемлющаго гласу нещасшныхb\r\nи собсшвенное наслажденіе цѣнящаго до\r\nроже всѣхb добродѣшелей на свѣшѣ —\r\nПредсшавь моднаго молодаго человѣка,\r\nкошорой побывавb вb Парижѣ, промо\r\nшавb ошцовское имѣніе, всю жизнь свою\r\nпроводишb вb любовныхb иншригахb, ду\r\nмаешb день и ночь о помb полько, чпо\r\nбы разспроишь еще какую нибудь су\r\nпружескую связь, соблазнишь невинную\r\nдѣвушку, дабы болѣе придашь зелени\r\nлаврамb Венеры — и послѣ въ сшаросши\r\nобремененнаго пяжеспію совѣсши, ко\r\nшорая рано или поздно возопіешb вb его\r\nсердцѣ. — Подобныя симb Пiэсы были\r\n60\r\nбы посѣщаемы всѣми, ибо каждый бы\r\nвb нихb увидѣлb свой, или ближняго сво\r\nего поршрешb.\r\nПредсшавь мнѣ пізсы и другаго ро\r\nда — изобрази мнѣ добродѣшель вb низ\r\nкомb сосшояніи — изобрази мнѣ непо\r\nрочносшь нравовb деревенскихb жише\r\nлей (хошя и сb прудомb могу повѣ\r\nришь, чшобы просвѣщеніе развращало\r\nнравы) я сb удовольсшвіемb буду ихb\r\nсмошрѣшь и какой Руской, кошораго\r\nглавнѣйшая добродѣшель есшь любишь\r\nОшечесшво, не прольешb радосшныхb\r\nслезb? Предсшавѣ мнѣ героевb древнос\r\nпи, изобрази мнѣ великихb мужей спа\r\nсавшихb Ошечесшво, и я вb сердцѣ мо\r\nемb воздвигну шебѣ памяшникb; но какую\r\nпользу, какое удовольспвіе, принесешb\r\nблаговоспишанному человѣку или невин\r\nной дѣвицѣ, Лoболв, Унязь Лрубогтстб,\r\nСвятоиная шушка, Лелвникби Сбитенвщикó\r\nсоперники и прочія подобныя симb коме\r\nдіи, кошорыхb у насb, благодаря молча\r\nнію крипики, не мало?\r\nСколь ни превосходны, сколь ни\r\nпрогашельны Лиза и Лекрутской Лабора\r\n7о\r\nг. Ильина; но двѣ, при пiэсы, не могуmb\r\nвозвысишь шеашра нашего — надобно\r\nихb двадцашь, погда шеашрb нашb спа\r\nнешb на ряду сb прочими и вb паршерѣ\r\nбудуmb сидѣшь не одни мѣщане. Мais\r\nil faut quе lе beau soit rare, sans quoi il\r\nсеsseroit d'être beau, сказалъ Вольшерb —\r\nи сказалb исшинну.\r\nЯ увѣренb, чшо есшьли бы пеапраль\r\nные сочинишели наши, сшарались подра\r\nжашь шворцамb Л?ocслава, Эдипа, ЛСва\r\nстуна, Ледоросля и Лизой; шо сшрогіе\r\nхранишели нравовb пересшали бы жало\r\nвашься на презрѣніе Рускихb кb Ру\r\nскому . . . . .",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Teatr. (Prodolzhenie.)",
        "article": "25\r\nт Е А т р ъ.\r\n(Продолженіе.)\r\nТ р а г е д а я.\r\nНе льзя привеспи всѣ содержанія въ пра\r\nгедіяхъ,чпо бы они окончивались счастпливо:\r\nнѣкпо писавъ правила пеапру сказалъ, чпо\r\nсчаспливая развязка послѣ перваго предспа\r\nвленія не производипъ уже въ зрипелѣ\r\nпого препепанія, копорое онъ чувспво\r\nвалъ; ибо знаепѣ уже онъ, чтпо кончипся\r\nсчаспливо; а когда онъ помнишь, что сни\r\nскавшее его привязанноспь лицо погиб\r\nнепъ, погда онъ при впоромъ предспа\r\nвленіи больше еще содрагаепся: можепъ\r\nбыпь сіе и справедливо; но есшьли бы\r\nТита убилъ Секстъ, или бы Секста не про\r\nспилъ Титъ ; я бы въ другій разъ не по\r\nшелъ смопрѣпь Титова немилосердія. Я\r\nбы желалъ всѣ прагедіи развязывашь сча\r\nсшливо; но есшьли необходимосшь содер\r\nжанія пого пребуепъ; по для чегожь и\r\nне моришь героевъ, хопя эпо пропивъ\r\nмоего сердца: по крайней мѣрѣ, когда не\r\n26 м\r\nобходимо должно уморипъ кого нибудь,\r\nпо пускай бы умирали одни порочныя\r\nлица . . . а добродѣпель . . . не льзя и\r\nшупя безъ преспупленія мерпвипь ее.\r\n. Какъ мнѣ жаль Хорева и Оснельду, чпо\r\nихъ уморили . . . эпо была бы презавид\r\nная чепа,\r\nМногіе полагали, чпо душа прагедіи\r\nспраспь любовная, и кажепся разсуждали\r\nпакъ не безъ основанія, поколику любовь\r\nесшь душа всѣй природы; она единосущна\r\nчеловѣчеспву . . . Она на земли соспавитпь\r\nложепъ наше блаженспво: и она же при\r\nчиняепъ всѣ мученія: нѣпъ упѣхи сладо\r\nспнѣе пой, копорую вкушаемъ мы опъ\r\nлюбви чиспѣйшей; и нѣпib ужаснѣе огор\r\nченія, копорое раждаетнъ въ насъ упрямая\r\nлюбовь: чпожь можепъ, кромѣ ея дѣйспво\r\nвашь сильнѣе въ прагедіи? Не льзя одна\r\nкожь поспавишь непреложнымъ правиломъ,\r\nчпо бы прагедія вмѣщала въ себѣ одну\r\nполько любовь. Мерола совсѣмъ другимъ\r\nчувспвованіемъ подвигнешъ и каменное\r\nсердце къ сожалѣнію.\r\n27\r\nЧпо бы пакое ни было основаніемъ пра\r\nгическаго дѣйспвія, полько нужно, чпо бы\r\nоно касалось самаго совершенспва. Траге\r\nдія ни чего посредственнаго не перпипъ,\r\nмалѣйшая слабосшь въ ней чувспвипельна;\r\nа посредственносшь не сносна; все по, чпо\r\nблизко къ обыкновенному въ прагедіи\r\nсмѣхъ производипъ, на примѣръ: Государь\r\nвсякій день, равно какъ и подданный его\r\nукрепляепъ пѣло свое пищею и пипіемъ:\r\nчпожь бы эпо за дѣйспвіе было, еспьли\r\nбы лицо вb порфирѣ и коронѣ вb прагедіи\r\nприказало подашь себѣ среди самаго жар\r\nкаго явленія чашку чаю или спаканъ лимо\r\nнаду? Или бы Героиня сѣла за уборный\r\nсполикъ? Правда; въ одной Нѣмецкой пра\r\nгедіи Имперапору пускаюпъ кровь опъ\r\nиспугу, хопя и за пеaпромъ; однакожь онъ\r\nвыходипъ съ завязаной рукою и опѣ скуки\r\nиграепъ въ шашки . . . Вопъ дѣйспвіе,\r\nкопорое было бы совершенно въ своемъ\r\nродѣ, говорилъ мнѣ одинъ Нѣмецъ; еспьли\r\nбы его Величеспво приказалъ себѣ подашь\r\nпрубку пабаку? Я бы хопѣлъ спросишь\r\n23\r\nу сочинитпеля, когда первое дѣйспвующее\r\nлице играепъ опъ скуки въ шашки, чпо\r\nдолжны дѣлапь погда зрипели? . . .\r\nАнглицкіе и Нѣмецкіе прагики позволили\r\nсебѣ писапь въ прагедіи всякую смѣсь:\r\nславный Чексперъ вмѣщалъ въ своихъ пра\r\nгедіяхъ пакія лица и дѣйспвія, копорыя\r\nунизили бы и самую проспонародную ко\r\nмедію, и хопя онъ умѣлъ выкупапь сіи\r\nгрубыя уподленія наиблагороднѣйшими пра\r\nтическими красопами; однакожь просвѣщен\r\nный вкусъ никогда не одобрялъ сихъ поли\r\nко спранныхъ перемѣнъ въ явленіяхъ. Чек\r\nсперовы красопы подобны молніи блиспаю\r\nщей въ пемношѣ нощной: всякъ видишъ,\r\nсколь далеки они опiѣ блеску солнечнаго\r\n… _ 1\r\nвъ срединѣ яснаго дня. . у\r\n!\r\nКажепся, весьма прудно согласипъ чрез\r\nвычайносши дѣйспвія и возвышенносшь\r\nслога въ прагедіи съ еспeспвенносшію;\r\nоднако же Прагедія не должна ни какъ пы\r\nщипься передъ природою: красопы праги\r\nческія Погда Полько прелѣсіпны, когда они\r\n4\r\n29\r\nеспeспвенны; а иначе прагедія походила\r\nбы на Езопову лягушку, копорая силилась,\r\nраздуваясь сравнишься величиною со сло\r\nномъ. По важноспи мaперіи хопя слогъ\r\nпрагедіи долженъ быпь важенъ; однакожъ\r\nдолженъ успупипь Элической лоэмѣ, въ ко\r\nпорой чѣмъ сильнѣе вымыслы спихопвор\r\nческіе и чѣмъ блиспапельнѣе украшенія\r\nтипорическія, пѣмъ больше слогъ возвы\r\nшенный возводипъ на спепень совершен\r\nспва лоэму. Въ прагедіи же возвышенный\r\nслогъ долженъ быпь въ срединѣ между\r\nукрашеніемъ випійспва и самою проспо\r\nпою . . . Вопъ камень препкновенія, на\r\nкопоромъ и самые великіе люди спопыка\r\nлись! . . сколь ни великъ былъ нашъ Ло\r\nмоносовъ; но онъ въ своихъ прагедіяхъ не\r\nнаблюлъ сей средины . . . Вездѣ въ нихъ\r\nвиденъ великій спихопворецъ — и еспь\r\nли бы Демофонтъ, Тамира и Селилъ, были\r\nмѣньше поэмы, погда бы прагедіи сіи\r\nбыли вѣнцемъ Россійскаго пеапра: но какъ\r\nбы по нибыло; я бы желалъ когда нибудь\r\nувидѣпь сіи прагедіи въ предспавленіи,\r\nго\r\nЗо\r\nдабы видѣпь, какое дѣйспвіе можепЪ про\r\nизвеспъ рипорика на пеапрѣ — когда\r\nиграюпѣ Цинну, по кажеится, Демофонпъ\r\nможепъ изпоргнупь рукоплесканіе.\r\nЯ не знаю, опъ чего произходипъ у всѣхъ\r\nпочпи сочинипелей, какъ будпо бы общее\r\nсоглашеніе выводишь въ прагедіи напер\r\nспниковъ и наперспницѣ, копорые ничего\r\nдругаго не дѣлаюпѣ, какъ полько уговари\r\nваюпъ героевъ и героинъ, чпобъ одни не\r\nспрадали, а другія не плакали, и пѣмъ са\r\nмымъ полько чпо поддразниваюпb ихъ и\r\nкъ пому и другому; и кажепся, какъ буд\r\nпо сочинипели, счипая себя опцами сво\r\nихъ сочиненій болѣе испинныхъ опцовъ\r\nимѣлопѣ попеченія, чпобъ не пускапь сво\r\nихъ героинъ на пеaпръ безъ мамокъ, а ге\r\nросвѣ безъ дядекъ; а сіи мамки да дядьки,\r\nобыкновенно бываюпѣ самые плохіе оп\r\nпѣнки въ прагической каршинѣ. Хопя съ\r\nсодраганіемъ, чпобъ не обидѣпь великихъ\r\nпрагиковъ; однакожь покушаюсь приписапъ\r\nлица наперспниковъ и наперспницъ или\r\nихъ нерадивоспи въ обрабопаніи очерпанія,\r\n31\r\nили самому недосшапку въ разположеніи.\r\nСочинитпели убѣгая опъ одноличныхъ явле\r\nній заспавляюпъ прекрасныя чувспвованія\r\nпервыхъ лицъ высказывапь симъ ничего не\r\nзначущимъ по связи прагедіи наперспни\r\nкамъ или наперспницамъ, кои до пого иногда\r\nдоуговариваютъ, чпо первое лицо упадепъ\r\nвъ обморокъ; пупъ покрайней мѣрѣ напер\r\nспничеспво нужно, чпобъ было кому под\r\nдержапь ослабѣвшее опъ гореспи лицо:\r\nдля чего бы подобныя чувспвованія не вы\r\nсказапь взаимно двумъ героямъ предспав\r\nленія? Или для чего бы не вмѣщапь на\r\nперспниковъ въ дѣйспвіе пакъ, что бы\r\nони оппѣняли героевъ безъ излишеспва и\r\nбезъ напяжки, и дѣйспвовали бы сами,\r\nчпобъ увеличипъ дѣйспвіе своихъ ге\r\nроевъ?\r\nВошъ еще недоумѣніе, копораго по сла\r\nбоспи моего разсужденія самъ собою решишь\r\nне могу, чпо за лица въ прагедіи вѣстники,\r\nи какая въ нихъ можешъ бышь нужда? Я\r\nуже изъяснилъ преимущеспво дѣйспвія\r\nнадъ разсказами, и когда повѣспвованіе\r\n32\r\nне удовлепворяепъ ожиданію зрипеля, по\r\nможепъ ли быпь ему пріятпенъ вѣспникъ,\r\nо коемъ во всѣй прагедіи зришель и слы\r\nхомъ не слыхивалъ, и коего явленіе на\r\nпеaпръ за пѣмъ послѣдовало, чпо еспьли\r\nне досадишь зришелямъ, по покрайнѣй мѣрѣ\r\nошняшъ у нихъ удовольспвіе видѣпь сво\r\nими глазами развяску пронувшаго ихъ\r\nдѣйспвія.\r\nСкажупъ мнѣ, чпо не льзя многихъ со\r\nдержаній развязапь на пеапрѣ, и чпо не\r\nобходимоспъ заспавляепъ иногда развя\r\nзапь узелъ дѣйспвія повѣспію; но я не\r\nнашелъ невозможноспи прувора уморишь\r\nна пеапрѣ; онъ бы могъ заколопься, еспь\r\nли надобно колопься, и съ Ильмѣною вмѣ\r\nспѣ при глазахъ Синава, коего изспупле\r\nніе было бы несравненно сильнѣе, и погда\r\nбы опецъ нашего пеапра счаспливо убѣ\r\nгнувшій опъ наперспниковъ и наперспницъ\r\nвъ сей прагедіи спокрашно большую бы\r\nспяжалъ себѣ похвалу, когда бы обошелся\r\nи безъ вѣспника, сколь онъ ни прекрасно\r\nповѣспвуепъ въ Синавѣ.\r\n_ 33\r\nПослѣ представленія Всеслава, обвиняли\r\nмногія сочинипеля въ помъ, для чего онъ\r\nупопребилъ вымышленныя имена, основавъ\r\nдѣйспвіе свое на испорической испиннѣ?\r\nНо онъ въ оправданіе свое говорилъ, когда\r\nпозволено прагикамъ къ испорическимъ\r\nименамъ присвояпь дѣйспвіе вымышленное,\r\nи кришика пропивъ сего молчишъ, по онъ\r\nнадѣепся, чпо критника не прогнѣваешся\r\nна него за вымышленіе именъ.\r\n3рипелю, нѣпъ нужды до пого во всѣй\r\nли почноспи сочинипелъ слѣдовалъ испо\r\nріи лишь бы прагедія произвела дѣйспвіе\r\nнадъ его сердцемъ? Сочинипелю не послу\r\nжипъ оправданіемъ испорія, когда праге\r\nдія его суха и скучна, кольми паче, когда\r\nеще сочинипель подумаепb, чпо знаніе\r\nиспоріи зритпелей долженспвуепъ объ\r\nясняпь его узелъ; надобно, чпобъ праге\r\nдія вездѣ сама себя объясняла: часпо слу\r\nчаепся, чпо слѣпое послѣдованіе испоріи\r\nобезображиваепъ прагедію, поколику цѣль\r\nиспоріи совершенно различеспвуепъ опъ\r\nцѣли прагедіи. Испорикъ ищепъ единой\r\nЧастѣ 111. в\r\n34\r\nиспинны; а прагикъ плѣнипельнаго дѣй\r\nспвія, для коего ему все позволено. Испо\r\nрія повѣспвуепъ, чпо славныя герои и вла\r\nдыки часпо сами кушанье спряпали; а въ\r\nпрагедіи смѣшенъ бы былъ Ахиллесъ варя\r\nщій кашицу. Трагедія, ищепb совершен\r\nспва своего въ благородспвѣ величеспвен\r\nномъ и въ проспопѣ величеспвенной же\r\nприлѣпляепся къ испоріи и въ поже время\r\nопъ нея убѣгаепъ, гордипся испинною\r\nдѣеписанія и въ поже время выспавляепъ\r\nсобспвенныя свои прелѣспи. Предсшавимъ\r\nсебѣ мельпомену женщиною одаренною всѣ\r\nми совершенспвами разума просвѣщеннаго,\r\nкопорая при наружной красопѣ своей ни\r\nкогда не пренебрегаепъ убранспва, и умѣепъ\r\nпревзойпи всякую щеголиху своею разбор\r\nчивоспію и вкусомъ, въ семъ подобіи за\r\nключаепся, кажепся ясное поняпіе о пра\r\nгедіи.\r\nо\r\n. Сколь же она быпь должна разборчи\r\nва въ самыхъ дѣйспвовашеляхъ, кошорые\r\nдолжнк1 украшашъ собою прекрасное сочи\r\nненіе!\r\n35\r\nПредставляющій Героя долженъ кромѣ\r\nчисшаго и яснаго произношенія, и пріяп\r\nнаго голоса имѣпъ наружносшь спройную,\r\nспанъ видный и красивый, черпы лица\r\nвыразипельныя, дабы доспойнымъ бышъ\r\nобожапелемъ пакой богини, какова мель\r\nпомена. Чпожь попребно для героини пра\r\nтической? Правда искусспво можешъ замѣ\r\nнишь недосшапки природы; однакожь не\r\nвсегда, я не знаю какое по впечашленіе\r\nраждаешся въ нашемъ воображеніи о вели\r\nчеспвѣ наружномъ при величеспвенныхъ\r\nчувспвованіяхъ — Пуспь выйдепъ акперъ\r\nпредспавляпъ Александра великаго почно\r\nпакого виду и росшу, какимъ описываепъ\r\nнамъ испорикъ сего славнаго завоевашеля:\r\nвсѣ зрипели вознегодуюпъ и непримупъ\r\nвъ оправданіе, чпо испорикъ сказалъ объ\r\nАлександрѣ — согроte paruus: по есшь,\r\nМалорослый . . . много надобно акперу\r\n- искусспва и дарованій, чпобъ первое не\r\nвыгодное для себя впечапленіе цѣлаго со\r\n__ _\r\n.\r\n*\r\n* *\r\nбранія перемѣнишь въ свою пользу.\r\n… . . . . . . . .\r\nкъ * г. … . *\r\nВ 2\r\n36 _\r\nНе помню въ какой по прагедіи цѣлыя\r\nпри дѣйспвія ничего другаго не говорили,\r\nкакъ описывали героя, любовница была за\r\nражена его красотою и чувспвованіями, и\r\n-для пого не хопѣла опдaпь руки его со\r\nпернику, копорый мучимъ былъ ревносшію,\r\nпосылалъ войски пропивъ счасшливаго со\r\nлюбовника; поминупно возвѣщали о его\r\nсилѣ и неуспрашимой храбросши. въ чеп\r\nверпомъ дѣйспвіи хипроспію обезоружен\r\nный счаспливый любовникъ ожидаепся всѣ\r\nми зришелями на явленіе; уже приходъ его\r\nвозвѣщаешся — всѣ воображаюшъ, чшо по\r\nкажешся человѣкъ видный рослый и краси\r\nвый; но вмѣспо пого появился маленькій,\r\nсухинькій, скорбнинкій, копорый до сама\r\nто конца прагедіи, по еспь: до самой\r\nсвоей смерпи божился всѣми кляпвами,\r\nчшо эпо онъ; но ни кпо изъ зришелей не\r\nповѣрилъ, и съ пѣмъ разъѣхались, чпо не\r\nвидали пого героя; на копоромъ все дѣй\r\nспвіе прагедіи было основано.\r\nНа чпо искапъ въ испоріи; очевидныя\r\nпримѣры ясно увѣряюпъ насъ, чшо не всѣ\r\n. з?\r\nвеликіе и славные герои и полководцы\r\nбыли великопѣлесны, ОДНакожь прагедія\r\nна по не смотприпъ. Сказываюпъ, что\r\nЛекень французскій и Гаррикъ Англицкій\r\nбыли малаго роспу, но умѣли казапься на\r\nпeапрѣ великими своимъ искусспвомъ, чего\r\nсвоими глазами невидалъ, пото упверждашь\r\nне смѣю. Скажу полько, чтпо какъ можно\r\nбыпь великому герою безъ спройнаго пѣла,\r\nпо равномѣрно можно великимъ искусспвомъ\r\nзаспавипъ зрипеля позабыпь о не выгод\r\nномъ сіпанѣ, и еспьли должно выбирапъ\r\nискусспво безъ спройноcпи или спрой\r\nность безъ искусспва; я буду на споронѣ\r\nперваго, и всякъ со мною согласипся предпо\r\nчестпь живаго человѣка прекрасной куклѣ.\r\nВеликолѣпная пышноcпь зрѣлища весь\r\nма прилична прагедіи, нужно полько упо\r\nпребляпь ея къ спапѣ и чшо бы она\r\nслужила украшеніемъ дѣйспвію и весьма\r\nнадобно осперегапься, чпобъ не зап\r\nмипъ дѣйспвія великолѣпіемъ, и чпо бы\r\nне забросапь безгласною полпою гласныхъ\r\nгероевъ.\r\n38\r\n. . Мѣщанская или.. гражданская прагедія\r\nне меньшаго пребуешъ вниманія и разбор\r\nчивоспи въ сочиненіи и въ предспавленіи,\r\nхопя лица въ ней ниже прагедіи героиче\r\nской и слѣдовапельно слогъ ближѣ къ обык\r\nновенному; опъ чего дѣйспвіе оной скорѣе\r\nпроникаепъ въ сердца зрипелей; поколику\r\nсоспоянія ихъ сходспвуюпъ съ соспоя\r\nніемъ дѣйспвія, и я думаю, чпо хорошую\r\nмѣщанскую прагедію написапь сполъ же\r\nпрудно, еспьли еще не болѣе, героиче\r\nской, — въ ней дслжно возвышапь чувспва\r\nи спраспи; а, слогъ наблюдапь обыкновен\r\nный. Чувспвованія царей, какъ бы они ве\r\nлики ни были, и какъ бы они сильно ни\r\nбыли выражены, сочинипель никогда не\r\nпревысишъ мѣры по великоспи особы имъ\r\nизображаемой; онъ избираешъ слогъ и са\r\nмый образъ выраженія, какій захочешъ; но\r\nпамъ, гдѣ должно вывесши на пеaпръ\r\nпакія лица, копорые ежечасно обращаюпся\r\nвъ глазахъ: гдѣ изъ обыкновеннаго образа\r\nизъясняшься не можно выспупипь ни на\r\nодну черпу, гдѣ никакимъ почпи велико\r\n39\r\n, лѣпіемъ не льзя украсипъ явленія . . .\r\nа должно возбудипъ душу, привлечь вни\r\n* * * * * * * . . . . . .\r\n.\r\nманіе и разпрогапь сердце, скорѣе мо\r\n. жешъ сочинипель впаспь въ погрѣшностпи,\r\nкопорыя всякій легче примѣпипъ можетпЪ.\r\nЯ не знаю для чего различаюпъ мѣщанскую\r\nпрагедію опъ драмы, я никакой разносши\r\nне вижу кромѣ пой, чпо въ драмѣ иногда\r\nвырвепся слово или лицо производящее\r\nиногда улыбку или самый смѣхѣ, копорый\r\nсочинипели полагаюпъ съ намѣреніемъ усу\r\nгубишь плачь, какъ равно и въ комедіяхъ\r\nбываюпъ явленія изпоргающія слезы, и\r\nпакъ кажешся можно осмѣлишься мѣщан\r\nскую прагедію смѣшапь съ драмою и оспа\r\nвипь на волю сочинипеля всю ли онъ напи\r\nшепъ плачевную или гдѣ нибудь коснешся\r\nи смѣха: но примѣшишь должно, чпо въ\r\nдрамѣ смѣхъ какъ нѣкопорая опрада и оп\r\nдохновеніе зрипелей ощъ чувспвипельно\r\nспи и сей смѣхъ или улыбка полико сла\r\nдоспныя весьма далеки опъ смѣха комедіи,\r\n*\r\n(Продолженіе впредь.)",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Mnenie izvestnogo angliiskogo zhurnala, «Edinburg Review», o nyneshnei frantsuzskoi slovesnosti",
        "article": "IIII. II. III. III. I Е\r\nизвѣстнаго Англійсклго жугнАлА,\r\nетъ выть\r\nнынѣшней французской словесности \".\r\nФранцузская Словесность трехъ послѣднихъ го\r\nдовъ представляетъ взорамъ наблюдателя нѣчто, въ\r\nвысшей степени странное. Всѣ отличные писате\r\nли этой націи сознаются, что хаосъ въ мысляхъ и\r\nсмѣшное преувеличеніе искажаютъ большую часть\r\nихъ новѣйшихъ произведеній. Они единогласно оху\r\nждаютъ то пустое себялюбіе, тотъ отвратительный\r\n\" Не получивъ въ свое время Еdinburgh Reviev, мы заимствова\r\nли эту статью изъ Нѣмецкихъ Журналовъ, которые поспѣшили\r\nперевести ее и напечатать прежде другихъ Европейскихъ повремен\r\nпыхъ изданій. Скоро потомъ нашли мы ее переведенною на Фран\r\nцузскій языкъ въ Кevue Вritanniquе. Читателямъ нашимъ безъ со\r\nмнѣнія будетъ любопытно знать, какъ приняты были во Франціи\r\nсужденія Англійскаго Журнала о Словесности того края: мы сооб\r\nщимъ здѣсь нѣсколько мѣстъ изъ примѣчанія, помѣщеннаго Француз\r\nскими Журналистами подъ изданнымъ ими переводомъ этой статьи.\r\n«Эта критика, отличающаяся высокою философіею, глубокимъ по\r\n«знаніемъ нравственнаго положенія Франціи, можетъ показаться\r\n«строгою нѣкоторымъ нашимъ читателямъ; по всегда полезно знать\r\n«сужденія о прославленныхъ нашихъ твореніяхъ, произносимыя ипо\r\n«странцами, ибо и самая точка воззрѣнія, на которой они поста\r\n«влепы, чрезвычайно благопріятствуетъ безпристрастію приговора.\r\n«Мы позволили себѣ исправить нѣкоторыя легкія погрѣшности въ\r\n«собственныхъ именахъ, но вмѣстѣ поставили долгомъ ничего не при\r\n«бавлять къ сужденіямъ Шотландскаго Аристарха, и ничего не про\r\n«пускать изъ нихъ.»\r\nО нынѣшней Французской Словѣсносmи. къ\r\nцинизмъ, которыми, къ сожалѣнію, наполнены ихъ\r\nтворенія. Повсюду слышны жалобы на отсутствіе\r\nрелигіознаго убѣжденія, нравственности и вкуса.\r\nНародный геній гибнетъ! восклицаютъ они: нѣтъ\r\nничего глубокаго, ничего истиннаго, нѣтъ нигдѣ ни\r\nмалѣйшаго чувства!..... Но всего страннѣе, что тѣ\r\nсамые писатели, которые громче другихъ воспѣ\r\nтотъ тумать тѣ самые, которымъ тот\r\nвѣйшихъ выраженіяхъ оплакиваютъ умственное по\r\nложеніе Франціи, — они-то и роютъ ей пропасть,\r\nрастравляютъ ея раны, и посѣваютъ новыя сѣмена\r\nпорчи. Романы за романами, драмы задрамами, стре\r\nмятся умножить начала несогласія и запутанность\r\nмнѣній, которыя раздираютъ эту несчастную стра\r\nну. Повсюду встрѣчаемъ мы сцены жестокости или\r\nбезстыдства, выраженія бѣшенства или опьянѣнія;\r\nнѣтъ ничего утѣшительнаго, ничего такого, что бы\r\nскрѣпляло узы общественныя; ни одного истинно\r\nнравственнаго творенія, которое бы имѣло цѣлію\r\nутвердить правила Вѣры, пережившей столько зем\r\nныхъ переворотовъ, и съ которою такъ тѣсно свя\r\nзаны и привычки, и чувства, и нравы наши,\r\nРазсматривая новѣйшую Словесность Французовъ,\r\nневольно подумаешь, что духъ зла, смятенія и хаоса\r\nесть единственное божество, ими признаваемое, един\r\nственная Муза, которой они жертвуютъ. Это про\r\nпасть, въ глубинѣ которой тѣснятся и сталкивают\r\nся всякаго рода нелѣпости и противорѣчія, бездои\r\nная тина, откуда, какъ изъ Дантова ада, раздаются,\r\nПiverse lingue, orribilе favelle,\r\nСemiti di dolore, ассеnti d'irа\r\nVоci altе e fioche, e suon di man сon ellе \".\r\n\" Разногласные языки, ужасные говоры, сшоны бочь Ретъ чѣмъ\r\nпронзишельные голоса, и вопли, и хлопанье кулаковъ мене *\r\nциними.\r\n54. Сoсmoяніе нынѣшней\r\nКъ счастію должно надѣяться, что это злополуч\r\nное состояніе только временное. Разсматривая но\r\nвѣйшую Французскую Словесность въ отношеніи къ\r\nней самой, мы находимъ ее жалкою и ничтожною.\r\nВъ ней нѣтъ ни достоинства, величія и обилія, свой\r\nственныхъ временамъ вѣрованія, ни даже той раз\r\nрушительной силы, которая предзнаменуетъ ре\r\nволюціи.\r\nСловесность ХVІП столѣтія имѣла одну только\r\nцѣль, — разрушеніе; но за то, по крайней мѣрѣ, какъ\r\nсильна, какъ могущественна, какъ тверда была она\r\nвъ несчастномъ своемъ убѣжденіи! Она довѣряла че\r\nловѣческой силѣ, довѣряла стремленію Природы на\r\nшей къ усовершенствованію. Изрекая проклятіе все\r\nму устарѣвшему, она полагала, что открываетъ мі\r\nру путь къ спокойствію, будущность исполненную\r\nсилы. Одною рукою святотатственно уничтожала она\r\nистины прошедшихъ столѣтій, другою въ гордомъ ос\r\nлѣпленіи раскрывала книгуновыхъ установленій,-ко\r\nторые, по ея мнѣнію, долженствовали содѣлать лю\r\nдей счастливыми, законы мудрыми, народы благоден\r\nствующими. Вольтеръ, Гельвецій, Дидеротъ, знали,\r\nчего они хотѣли: они были удовольствованы, видя,\r\nкакъ стѣны древняго зданія колеблются и рушатся;\r\nкакъ святыня и права феодальныя, повергнутыя ими\r\nна землю, разлетаются въ дребезги подъ безбожнымъ,\r\nно могущественнымъ, ихъ молотомъ. Эти люди жили;\r\nпотомство будетъ видѣть въ нихъ исполиновъ, со\r\nжалѣя объ ихъ заблужденіи. Европа трепетала при\r\nкаждомъ новомъ потрясеніи, свидѣтельствовавшемъ\r\n5- ------ - --------------- т. 4: ч\r\nобъ ихъ могуществѣ. То были волхвы новой, заду\r\nченной ими эры, вѣрные и пламенные проповѣдни\r\n99 разрушенія, казавшагося имъ по ихъ ложнымъ\r\nпонятіямъ необходимымъ.\r\nФранцузской Словесности. 83\r\nЕжели сравнить съ ними нынѣшнихъ люби\r\nмыхъ писателей того края, какъ малыми, какъ ни\r\nчтожными они намъ покажутся! У нихъ нѣтъ ни\r\nцѣли, ни плана; они такъ же бѣдны мыслями, какъ\r\nбогаты смѣшнымъ наборомъ словъ. Все происходитъ\r\nотъ того, что теперь наступило у нихъ время ску\r\nки, утомленія и отчаянія. Опытъ, ужасный учитель,\r\nпотушилъ пламя энтузіазма. Чѣмъ необдуманнѣе пре\r\nдались они безразсуднымъ надеждамъ, тѣмъ горьче\r\nи глубже то безсиліе, которое послѣдовало за при\r\nпадкомъ горячки. Теперь они во всемъ сомнѣвают\r\nся. Ни одна система не имѣетъ искреннихъ послѣ\r\nдователей; всѣ они видятъ, что старое зданіе руши\r\nлось, но изъ пепла его не возродилось ни какого проч\r\nнаго памятника. Теперь не вѣрятъ они болѣе ни\r\nдобротѣ, ни силѣ, ни благородству рода человѣче\r\nскаго. Ужасное состояніе, неспособное даже обра\r\nтить человѣка къ прежнему его вѣрованію, и поро\r\nдившее то жалкое ничтожество, ту Словесность безъ\r\nцѣли, безъ истины, безъ внутренней силы, которая\r\nдолжна бы покрыть вѣчнымъ стыдомъ произведшій\r\nее народъ, если бъ всѣ народы не были въ свою\r\nочередь вынуждены сносить подобный стыдъ, послѣ\r\nподобной нравственной болѣзни,\r\nРазбирая однако внимательнѣе нынѣшнюю Фран\r\nцузскую Словесность, мы, не смотря на то отчаянное\r\nположеніе, въ какомъ она представляется 1949999\r\nнашимъ, усматриваемъ для нея лучшую будущность\r\nдва могущественные потока борются теперь чт\r\nсъ другимъ: матеріализмъ 1760 года и практич\r\nный спиритуализмъ, подавленный столь долгое Ч9г\r\nмя, я старающійся нынѣ завоевать прежнюю чет\r\nвпослѣдствіи, вѣроятно, волненіе стихнетъ Р\"?\r\nспокойно будетъ катитьструи свои, и взоручт9Р999\r\nся счастливые и плодоносные берега; но, покачч999»\r\n56. Состояніе нынѣшней\r\nнѣтъ еще ничего твердаго, нѣтъ прочнаго русла для\r\nэтого потока: мы слышимъ только шумъ битвъ и\r\nзавываніе бурь.\r\nНе думайте, чтобы то духовное направленіе, о ко\r\nторомъ мы упомянули, было химерою, порожденною\r\nнашимъ воображеніемъ; направленіе это проявляет\r\nся повсюду. Необходимость вѣрованія выказывается\r\nдаже въ тѣхъ странныхъ системахъ, которыя созда\r\nло новѣйшее время. Ѳеофилантропы, Мистики, Там\r\nпліеры и Сенъ-Симонисты, всѣ сознаются, что об\r\nщественная безопасность не должна имѣть другаго\r\nоснованія, другой подпоры, кромѣ религіи. Оставимъ\r\nихъ еще нѣкоторое время переправлять Христіан\r\nское ученіе въ ихъ бурной философской лабора\r\nторіи; пусть они пускаютъ свои мыльные пузыри,\r\nкоторые на одно мгновеніе принимаютъ всѣ цвѣта\r\nрадуги, а потомъ лопнутъ и обратятся въ ничто.\r\nВсе это пройдетъ.\r\nПисатели, которыми теперь гордится Французская\r\nСловесность, и на которыхъ съ неудовольствіемъ, ес\r\nли не съ улыбкою презрѣнія, будутъ смотрѣть ихъ по\r\nтомки, суть таланты второстепенные. Іюльская рево\r\nлюція дала имъ гибельное для славы ихъ направле\r\nніе. Съ этой эпохи всѣ преграды расторглись: ка\r\nжется, что печать Соломонова сорвана, и дана полная\r\nсвобода безнравственности и безстыдству. Не должно\r\nоднако полагать, чтобы Іюльская революція была\r\nпричиною этого переворота. Она только развила дур\r\nныя начала, съ давнихъ уже поръ гнѣздившіяся въ\r\nнѣдрахъ общества. И при Бурбонахъ находимъ мы\r\nтѣ же правила, или, лучше сказать, тотъ же недо\r\nстатокъ въ правилахъ, тотъ же вкусъ, или, лучше\r\nсказать, то же отсутствіе вкуса. Должно признаться,\r\nчто Бурбоны съ 1815 года ничего не сдѣлали для\r\nФранцузской Словесносmи. 67\r\nнравственнаго и общественнаго улучшенія Франціи.\r\nВъ теченіе всѣхъ шестнадцати лѣтъ ихъ владыче\r\nства, они старались только утвердиться на престолѣ,\r\nи ничего болѣе. Не знаемъ, могли ли они очистить\r\nили обновить духъ народа, надъ которымъ призваны\r\nбыли царствовать; но то вѣрно, что торжественнымъ\r\nпокровительствомъ необдуманному фанатизму, набо\r\nромъ цѣлой арміи Іезуитовъ и Капуциновъ, они не мог\r\nли сообщить ни чистоты, ни правоты, ни вѣрованія,\r\nмассѣ народа, пережившаго въ теченіе четверти вѣка\r\nболѣе десяти революцій. Въ царствованіе Карла Х,\r\nпронырства тайнаго комитета любимцевъ искуснѣй\r\nшимъ въ ханжествѣ раздавали всѣ награды, юноше\r\nство воспитывалось по смѣшнымъ и обветшалымъ\r\nправиламъ: однимъ словомъ, ни сколько не заботились\r\nо томъ важномъ соединеніи нравственности съ ум\r\nственнымъ образованіемъ, безъ котораго нѣтъ народ\r\nной добродѣтели. Совсѣмъ напротивъ: люди, желав\r\nшіе конечно добра, но не имѣвшіе ни малѣйшаго по\r\nнятія о внутреннихъ пружинахъ человѣчества, люди,\r\nнеловкіе до безконечности, вздумали ввести опять\r\nвъ общество тѣ самыя злоупотребленія, тѣ самыя\r\nдурачества, противъ которыхъ такъ сильно ополча\r\nлась ложная, но грозная и опасная, Философія ХVШ\r\nвѣка. Послѣдствія извѣстны!...\r\nСловесность при Бурбонахъ имѣла въ себѣ что\r\nто несовершенное, неопредѣленное; она какъ-бы\r\nколебалась между двумя мнѣніями. Нѣсколько замѣ\r\nчательныхъ твореній этой эпохи, опыты Вите и Дра\r\nмы Мериме, предзнаменовали уже совершенную пере\r\nмѣну во вкусѣ публики. Послѣ Іюльской революціи, на\r\nпоприще, открытое двумя этими писателями, которые\r\nоднако не дарили насъ ни ужасами, ни злодѣяніями,\r\nвыступили Бальзакъ, Жюль-Жаненъ и Сю. Съ этой эпо\r\nхи начинается ихъ слава. Тутъ явились въ совер\r\n58. Состояніе нынѣшней\r\nшенной наготѣ своей всѣ тѣ литературные ужасы\r\nи дикія оргіи, которыми наполнены Исповѣдь, Са\r\nламандра, и другія подобныя творенія. Почти на каж\r\nдой страницѣ встрѣчаешь въ нихъ похвалы убій\r\nству и глубочайшей безнравственности, и это, кажет\r\nся, единственная философская цѣль творцевъ этихъ\r\nсочиненій. Мериме и Вите еще были удерживаемы\r\nвъ границахъ здравымъ понятіемъ объ Искусствѣ, и\r\nнѣкоторымъ уваженіемъ къ нравственности; но, со\r\nвременъ «трехъ достославныхъ дней», возникла ка\r\nкая-то эфемерная Словесность, вѣрная и услужли\r\nвая перепищица грязныхъ страстей черни и кратко\r\nвременныхъ предразсудковъ, носящая на себѣ отпе\r\nчатокъ бренности и личныхъ выгодъ, соединенныхъ\r\nсъ духомъ партіи, опрокидывающая всѣ понятія,\r\nпоносящая всѣ мнѣнія, смѣшивающая всѣ роды сло\r\nга, бросая краски и грязь на удачу, и заимствуя свои\r\nнаряды и свои слова у всѣхъ вѣковъ и всѣхъ наро\r\nдовъ; сладострастная, подобно Аретину, и безчув\r\nственная, подобно Зенону; сама безстыдно провозгла\r\nшающая свое ничтожество, свое сумасбродство, свое\r\nбезсиліе; жалующаяся на свою порочность, не забо\r\nтясь объ ея искорененіи, и тѣмъ еще увеличиваю\r\nщая мѣру заслуженнаго ею презрѣнія; Словесность\r\nжалкая, избравшая, кажется, себѣ лозунгомъ: ни\r\nна что не надѣяться, ничему не вѣрить, ни предъ\r\nчѣмъ не содрогаться!...\r\nНо къ чему ведутъ всѣ эти лунатическіе плоды\r\nтруда? Какая цѣль такъ дурно употребленнаго вре\r\nмени? Принудить грядущее потомство, чтобъ оно съ\r\nудивленіемъ взглянуло на это совершенное разстрой\r\nство общества, котораго такая Словесность предста\r\nвляетъ живой оттискъ. Въ подобномъ нашему вѣкѣ,\r\nона, къ несчастію, еще усиливаетъ всею заразитель\r\nностью примѣра недугъ, который сама обнаружи\r\nФранцузской Словесносmи 180\r\nваетъ. Стоитъ посмотрѣть на эти тмы писателей, ода\r\nренныхъ именно тѣми посредственными способностя\r\nми, которыя удачно умѣютъ передразнивать истин\r\nные таланты, какъ они, пользуясь смятеніемъ умовъ,\r\nкидаются въ мутную воду, чтобъ выловить себѣ нѣ\r\nсколько славы и денегъ! Жалкіе торгаши дара слова,\r\nвыступившіе впередъ цѣлыми полчищами съ той по\r\nры, какъ безнравственность расторгла всѣ преграды,\r\nа публика, слишкомъ благосклонная, стала безъ даль\r\nнѣйшаго разбора принимать все писанное и печат\r\nное! Люди ничтожные, не имѣющіе даже права по\r\nхвалиться честностью, и всегда готовые плыть вмѣ\r\nстѣ съ потокомъ, и раболѣпствовать, самымъ смѣш\r\nнымъ, самымъ нелѣпымъ образомъ предъ мимолет\r\nною прихотью народа! Имѣя довольно искусства и\r\nлегкости, чтобъ сдѣлаться опасными, они про\r\nдаютъ услуги свои любой изъ партій, раздирающихъ\r\nгосударство, и, кормясь такимъ гнуснымъ реме\r\nсломъ, вмѣстѣ унижаютъ отечественную Словесность.\r\nИмъ-то обязаны мы тѣми мерзкими взаимными бра\r\nнями газетъ, непристойными и безчеловѣчными ро\r\nманами, безчестящими книгопечатаніе; тѣми подобо\r\nстрастными и подкупными критиками, которыми на\r\nполнены литературные Журналы. Въ какое другое\r\nвремя Г. Бальзакъ, писатель съ талантомъ и вооб\r\nраженіемъ, рѣшился бы бросить въ глаза публикѣ,\r\nимѣющей притязаніе на изящность и знаніе обще\r\nственныхъ приличій, твореніе, написанное дрему\r\nчимъ слогомъ и исполненное всякаго рода непри\r\nстойностей (Сontes drбlatiques)? Въ какое другое вре\r\nмя человѣкъ, считающій себя первымъ изъ нынѣш\r\nнихъ драматиковъ Европы, избралъ бы предметомъ\r\nдля своей драмы отвратительную Лукрецію Борджіа,\r\nпристрастившуюся материнскою или другою любо\r\nвію,—авторъ не говоритъ, какою именно, — къ сыну,\r\nрожденному ею отъ.......?-да позволено намъ будетъ\r\n60. Состояніе нынѣшней\r\nумолчать остальное. Чтобы вполнѣ представить себѣ\r\nбезпорядокъ и нравственное безначаліе, владыче\r\nствующіе во Французской Словесности, довольно вспо\r\nмнить о самоубійствѣ тѣхъ двухъ молодыхъ писате\r\nлей (Еsсoussе и Lebras), которые вмѣстѣ лишили себя\r\nжизни угольнымъ угаромъ за то, что дурнымъ ихъ\r\nдрамамъ, слишкомъ благосклонно принятымъ публи\r\nкою, не расточали въ Журналахъ всѣхъ тѣхъ похвалъ,\r\nкоторыхъ онѣ, по мнѣнію ихъ, заслуживали.\r\nНынѣшняя Французская Словесность, возникшая\r\nподъ такимъ пагубнымъ вліяніемъ, дѣлится на двѣ\r\nпартіи. Одна именуетъ себя «фантастическою»; дру\r\nгая завладѣла, какъ сама она выражается «дѣйстви\r\nтельностью». Послѣдняя, по отвратительной нелѣпо\r\nсти ея выдумокъ, заслуживаетъ болѣе презрѣнія, не\r\nжели первая.\r\nФантастическая! Франція фантастическая! Кто бы\r\nповѣрилъ этому еще въ началѣ нынѣшняго столѣтія?\r\nЗа всѣмъ тѣмъ, теперь, когда въ настоящемъ мало\r\nутѣшенія, и мало надежды на будущее, теперь и\r\nвесьма понятно, какъ могла самая остроумная, са\r\nмая веселая и насмѣшливая нація въ свѣтѣ, увлечь\r\nся въ міръ идеальный, свободный отъ всѣхъ оковъ\r\nземной жизни, обширный и заманчивый, какъ са\r\nмая безпредѣльность. Вотъ уже скоро пять лѣтъ,\r\nкакъ Французы страстно прилѣпились къ Нѣмецко\r\nму писателю Гофманну, и всѣми силами стараются\r\nподражать ему, или, лучше сказать, его пародиро\r\nвать, — ибо изо всѣхъ писателей Гофманъ самый не\r\nподражаемый.\r\nОнъ былъ одаренъ отъ Природы сложеніемъ нерв\r\nнымъ и раздражительнымъ. Излишнее употребле\r\nніе крѣпкихъ напитковъ и хроническая болѣзнь, до\r\nводившая его даже до сумасшествія, усилили въ немъ\r\nФранцузской Словесносmи. 61\r\nэту раздражительность. Будучи самъ твердо убѣжденъ\r\nвъ высокихъ своихъ способностяхъ, онъ унизилъ и\r\nослабилъ ихъ распутною жизнію. Болѣзненное во\r\nображеніе его жило предчувствіями и понятіями без\r\nумными; въ головѣ его гнѣздились имъ самимъ со\r\nзданныя привидѣнія, которыхъ онъ боялся. Вотъ\r\nосновныя начала генія, безъ-сомнѣнія оригинальна\r\nго, но подъ которыи, по самои его оригинальности, уже\r\nнельзя поддѣлаться. Кому могъ онъ передать свое вѣ\r\nрованіе въ міръ невидимыи, передать тотъ страхъ,\r\nкоторый ощущалъ при видѣ призраковъ, поро\r\nжденныхъ больнымъ его мозгомъ въ табачномъ дыму\r\nкофейни? Гофманнъ былъ физическимъ и умствен\r\nнымъ феноменомъ; одинъ только онъ могъ разлагать\r\nи описывать пожиравшую его горячку; одинъ онъ усма\r\nтривалъ ту незамѣтную связь, которая соединяла эту\r\nогромную фантасмагорію съ предметами внѣшняго\r\nміра. Тщетно толпа Французскихъ писателей силит\r\nся подражать Гофманну. Изобрѣтая разные странные\r\nобразы и явленія, представляя чертенка, ѣдущаго\r\nверхомъ на дверной защелкѣ, или змѣй и голубо\r\nкрылыхъ духовъ, прыгающихъ въ пуншевомъ парѣ,\r\nони только неудачно и напрасно перебиваютъ у Гер\r\nманскаго сумасброда трушу его актеровъ. Чтобъ обо\r\nротиться геніемъ, подобнымъ Гофманну, имъ слѣдо\r\nвало бы то же повиснуть въ облакѣ опьянѣнія, но\r\nсящемся между питейнымъ домомъ и больницею ума\r\nлишенныхъ. Мы прочитали болѣе ста Французскихъ\r\nфантастическихъ сказокъ, гдѣ столь же смѣшно,\r\nкакъ рабски, поддѣланъ туманный блескъ Гофманно\r\nвыхъ «Фантазій»; но настоящаго эликсира Гофман\r\nна, будь онъ эликсиръ самаго діавола \", ни кому до\r\n\" Всѣмъ извѣстны аптечные составы, именуемые каплями Го\r\nчина „ Гофманновымъ бальзамомъ жизни и элексиромъ Гофманна.\r\nАгитикъ, намѣкая на нихъ, имѣлъ кажется въ виду повѣсти Баль\r\nзака Еliхir dе longue viе и Le théatre du blable.\r\n62. Состояніе нынѣшней\r\nбыть не удастся, и онъ останется вѣчною тайною\r\nдля неискусныхъ его подражателей,\r\nПо дѣантастическіе писатели по крайней мѣрѣ созна\r\nются вътомъ, что они творятъ ложь, и творятъ ее хоро\r\nшо или дурно. Они отворяютъ вамъ ворота невидима\r\nго міра. Если этотъ міръ вамъ не нравится, если ихъ\r\nволшебный жезлъ не открываетъ вамъ новыхъ со\r\nкровищъ, выможете обвинять ихъ только въ недостат\r\nкѣ умѣнія: они, по крайней мѣрѣ, васъ не надуваютъ.\r\nНо что сказать о писателяхъ, выдающихъ себя за\r\nживописцевъ общества и дѣйствительности, въ тво\r\nреніяхъ которыхъ не находите вы ничего дѣйстви\r\nтельнаго, ни малѣйшаго слѣда истины, ни одного даже\r\nхарактера, заимствованнаго въ Природѣ? Ихъ герои\r\nтакъ же могли бы быть помѣщены въ неопредѣлен\r\nномъ просторѣ безконечности или въ предпотопномъ\r\nмірѣ какой нибудь отдаленной планеты, какъ и у\r\nнасъ, въ Китаѣ или Мономотапѣ. Представьте толь\r\nко себѣ лица, которыя никогда не существовали и\r\nсуществовать не могутъ, и которыхъ дѣйствія не со\r\nгласны даже съ приписанными имъ характерами;\r\nповсюду несообразности, противурѣчія; логика вездѣ\r\nпопрана. Если героиня романа кроткая и добродѣ\r\nтельная, бѣлокурая и бѣлая, какъ говорятъ эти гос\r\nпода, вы можете быть заранѣе увѣрены, что въ кон\r\nцѣ первой части она непремѣнно совершитъ какое\r\nнибудь преступленіе, вовсе несвойственное ея харак\r\nтеру; если герой извергъ, ему навѣрное придадутъ\r\nвысокія добродѣтели. Насильственно перекидывае\r\nмыи изъ невѣроятнаго въ невѣроятное, изъ однои\r\nпротивуположности въ другую, читатель, бывъ сна\r\nчала подстрекнутъ любопытствомъ, наконецъ испол\r\nняется негодованія, и когда это негодованіе еще раз\r\nдражится новыми потрясеніями, оно переходитъ въ\r\nскуку, а за скукой слѣдуетъ отвращеніе. Мнѣ случилось\r\nФранцузской Словѣсносmи. 65\r\nвидѣть одного знаменитаго плясуна на канатѣ: пер\r\nвый его опытъ поразилъ меня; при третьемъ прыжкѣ\r\nначалъ я зѣвать, а послѣдовавшее за нимъ сальто\r\nмортале согнало меня со стула.\r\nди\r\nНельзя сказать, чтобы и у этихъ писателей, какъ\r\nи у нѣкоторыхъ изъ древнихъ нашихъ авторовъ, не\r\nвстрѣчались отъ времени до времени свѣтлыя мысли,\r\nблестящія выраженія и смѣлые очерки; но едва эти\r\nминутныя явленія ярко прорѣжутъ густоту тучи,\r\nкакъ мигомъ они опять исчезаютъ, и выснова окруже\r\nны тѣмъ же мрачнымъ и кровавымъ туманомъ. Они\r\nдумаютъ обновить Словесность и выказать плодови\r\nтость своего генія: ничто такъ ясно не доказываетъ\r\nбезплодности воображенія и нищеты средствъ, какъ\r\nнеобходимость прибѣгать безпрестанно къ необы\r\nчайному и ужасному. Истинный талантъ умѣетъ про\r\nизвести дѣйствіе и впечатлѣніе простыми и обыкно\r\nвенными предметами. Изобразить характеръ совер\r\nшенно человѣческій, создать цѣпь происшествій, увле\r\nкающихъ воображеніе, возбудить любопытство безъ\r\nпопранія разсудка, — вотъ въ чемъ состоитъ достоин\r\nство писателя! На это потребно столько же геніяль\r\nности, сколько размышленія и времени. Но возбу\r\nждать и поддерживать вниманіе читателя одними\r\nкартинами пьянства, порока, распутства, безстыдства,\r\nпрелюбодѣянія, кровосмѣшенія, смертоубійства; рас\r\nкапывать отвратительныя тайны Приказа утоплен\r\nниковъ, тюремъ, смирительныхъ домовъ и лобныхъ\r\nмѣстъ — это ремесло легкое и жалкое, въ которомъ\r\nне трудно отличиться всякому, кто владѣетъ перомъ,\r\nдерзкимъ и безсовѣстнымъ.\r\nЕсли эти господа желаютъ корчить Вольтера, то\r\nвовсе не такъ поступалъ Вольтеръ, подѣломъ про\r\n64 Состояніе нынѣшней\r\nзванный сатанинскимъ писателемъ, и достойный слу\r\nжить имъ образцомъ Безнравственной Философіи. Въ\r\nего Кандидѣ не встрѣтите вы ни одного лица, ни\r\nодного происшествія, выведеннаго безъ цѣли. При\r\nвсемъ ироническомъ направленіи его ума, въ этомъ\r\nтвореніи каждая бездѣлица обдумана, каждое обстоя\r\nтельство приведено для доказательства извѣстной\r\nаксіомы, для яснѣйшаго изложенія извѣстной систе\r\nмы. Одна основная, хотя горестная и несчастная\r\nмысль, владычествуетъ въ цѣлой повѣсти, и съ си\r\nлою развита во всю длину ея, сквозь безчисленныя\r\nблестки воображенія и сатиры. Теперь посмотрите,\r\nкакъ модные Французскіе писатели излагаютъ свою\r\nтеорію и доказываютъ свою систему. «Я хотѣлъ, го\r\n«воритъ Г. Жаненъ въ предисловіи къ Исповѣди,\r\n«показать нѣкоторымъ образомъ нравственное затруд\r\n«неніе человѣка, чувствующаго потребность вѣро\r\n«ванія, и нигдѣ не находящаго этого вѣрованія\r\nПоздравляемъ его съ такою благородною мыслію!\r\nНо Авторъ самъ сознается, что эта черта есть имен\r\nно теперешнее нравственное состояніе Франціи; что\r\nона его поразила; что онъ хотѣлъ изобразить ее въ\r\nсвоемъ сочиненіи. И такъ, ему стоило только посмо\r\nтрѣть вокругъ себя; при внимательномъ наблюденіи,\r\nонъ нашелъ бы въ каждомъ лицѣ, въ каждомъ мѣ\r\nстномъ семействѣ, примѣры оплакиваемаго имъ неду\r\nга. Но нѣтъ!-онъ предпочелъ доказать свое предло\r\nженіе повѣстію несбыточною, совершенно фантасти\r\nческою, разсказомъ въ родѣ Гофманновой чертовщи\r\nны. Анатолій, герой Романа, гражданинъ» ЮнойФран\r\nціи», съ усами, съ густыми бакенбардами, безъ бѣлья,\r\nсъ застегнутымъ до самаго галстухажилетомъ, заду\r\nшаетъ собственными руками жену свою въ первую\r\nночь брака, по многимъ весьма уважительнымъ при\r\nчинамъ, которыя вы увидите. Во-первыхъ, она охот\r\nница танцовать; во-вторыхъ, супругъ ея обдумалъ,\r\nФранцузской Словесносmи. 6\r\nчто въ старости прекрасная его невѣста будетъ такъ:\r\nжедурна и морщиниста, какъ осьмидесяти-лѣтняя ста\r\nруха, сопровождавшая ее въ домъ новобрачнаго;\r\nпотомъ, ложась спать, она забыла его имя, и слиш\r\nкомъ рано, по мнѣнію его,\"заснула. Всѣ эти силь\r\n. ныя побужденія заставляютъ нашего умнаго и свѣт\r\nскаго героя сдѣлаться убійцею молодой, невинной\r\nдѣвушки. За порывомъ бѣшенства слѣдуютъ угры\r\nзенія совѣсти. Анатолій хочетъ исповѣдаться, ищетъ\r\nсвященника, достойнаго принять его покаяніе,\r\nОдинъ кажется ему слишкомъ толстымъ, другой\r\nчрезмѣрно худымъ; одинъ слишкомъ равнодушенъ\r\nкъ предметамъ Вѣры, другой строгъ и можетъ-быть,\r\nне согласится отпустить грѣховъ его. Онъ переби\r\nраетъ около дюжины аббатовъ, и въ числѣ ихъ за\r\nстаетъ одного Испанскаго патера, бесѣдующаго\r\nнаединѣ съ молодою, очень хорошенькою дѣвушкою,\r\nотнюдь не съ намѣреніемъ задушить ее. Наконецъ,\r\nпослѣ долгаго, весьма долгаго исканія, открываетъ\r\nонъ истиннаго, добраго пастыря, который утѣшаетъ\r\nего, разрѣшаетъ отъ грѣховъ и отпускаетъ почти со\r\nвершенно исцѣлившимся. Послѣ шестимѣсячнаго,\r\nотчаяннаго странствія, герой постригается, дѣлается\r\nсамъ аббатомъ, служитъ обѣдни, и такъ расплывает\r\nся отъ жира, что друзья не узнаютъ его.\r\nВсе это придумано сочинителемъ, чтобъ доказать\r\nвамъ, что во Франціи нѣтъ никакой религіи. Вотъ по\r\nистинѣ правдоподобные случаи и удивительно какъ.\r\nзнаменующіе описываемое общество! Преклоните ко\r\n4ѣни передъ логикою сочинителя, который, желая\r\nпоказать совершенное отсутствіе утѣшительнаго выра\r\n44нилъ выводитъ при развязкѣ повѣсти человѣка, ис\r\nполненнаго Вѣры и утѣшительныхъ правилъ. Воз\r\nможно ли найти въ какой угодно Словесности что\r\nнибудь нелѣпѣе и несообразнѣе подобнаго окончанія!\r\nТ. 1. От. III, 3\r\n66 - Сосmoяніе нынѣшней\r\nГ. Жаненъ справедливо предувѣдомилъ читателей\r\nвъ своемъ предисловіи, что онъ писалъ безъ плана,\r\nнаобумъ; напрасно только онъ сравниваетъ себя съ\r\nКребильономъ младшимъ, который описывалъ вѣкъ\r\nсамый безнравственный, но чьи портреты, хотя час\r\nто возбуждаютъ негодованіе, были однакожъ всегда\r\nсходны съ подлИННИКамШИ.\r\nФилософіи, плана, цѣли, основной и ясной мысли,—\r\nвотъ чего недостаетъ у новѣйшихъ Французскихъ\r\nписателей! Искусство разсказа не можетъ закрыть\r\nунизительной нелѣпости предмета, ни замѣнитъ того\r\nединства стремленія, той связи между понятіями, ко\r\nторыя они такъ нагло презираютъ. Въ Жаненѣ встрѣ\r\nчаются иногда достоинства необыкновенныя; много\r\nблеска въ слогѣ, эпизоды, дышащіе теплотою, «ка\r\nкая-то насмѣшливая и вмѣстѣ ребяческая веселость,\r\nнерѣдко лучи яснаго и пронзающаго свѣта, которые\r\nхотя и недалеко озаряютъ, хотя не объемлютъ все\r\nго нынѣшняго общества, но по-временамъ глубоко\r\nпроникаютъ въ его нѣдра, словно внезапные про\r\nблески разсудка въ пьяномъ состояніи, молніеобразно\r\nмелькающіе въ хаосѣ и тмѣ умственныхъ органовъ.\r\nПравда, никогда не умѣетъ онъ долго пребыть бла\r\nгопристойнымъ и простымъ: въ немъ сидитъ злой духъ\r\nжеманства и натяжки, гибельный для всякаго боль\r\nшаго творенія и составляющій странную противопо\r\nложность съ главами, начертанными съ прелестною\r\nневинностью и значительною силою слога. Таково,\r\nнапримѣръ, описаніе деревенскаго парома въ Исто\r\nвѣди. Разсказъ о пожертвованіяхъ перевощицы, чтобъ\r\nдать сыну духовное воспитаніе, есть одна изъ пре\r\nкраснѣйшихъ страницъ, какихъ давно уже не писа\r\nли. Не только Исповѣдь, но и всѣ прочія творенія\r\nЖанена показываютъ въ немъ пламенное и страст\r\nное воображеніе, поверхностный образъ сужденій,\r\nФранцузской Словесноеши. 67\r\nложный вкусъ и совершенную неспособность создать\r\nи выполнить что-либо цѣлое въ большомъ видѣ. Въ\r\nособенности примѣчательны въ немъ глубокіе слѣ\r\nды того самаго недостатка, противъ котораго онъ\r\nтакъ сильно вооружается, то есть, недостатка пра\r\nвилъ въ отношеніи къ нравственности, Политикѣ,\r\nРелигіи и Словесности. Онъ готовъ писать все обо\r\nвсемъ, во всѣхъ возможныхъ Журналахъ, въ защи\r\nту и въ опроверженіе всѣхъ предложенныхъ вопро\r\nсовъ, быть-можетъ не изъ видовъ корысти, но по\r\nтому, что на его глаза въ свѣтѣ нѣтъ ничего справед\r\nливаго и ничего ложнаго. Первое еготвореніе, Мерт\r\nвый оселъ и обезглавленная женщина, есть одно изъ\r\nтѣхъ омерзительныхъ и гадкихъ порожденій, изъ\r\nтѣхъ гнусныхъ смѣшеній крови, болѣзни и сладо\r\nстрастія, которыя могутъ гнѣздиться только въ го\r\nловѣ безумнаго мясника, заключеннаго въ Бедлем\r\nскомъ домѣ сумасшедшихъ. За Нсповѣдію послѣдо\r\nвалъ Барнавъ,—разительный и смѣлый, но неокон\r\nчанный и недостаточный очеркъ той эпохи, когда\r\nстарая Французская Монархія разсталась съ старымъ\r\nвзбалмошнымъ народомъ, съ тѣмъ, чтобы никогда\r\nуже болѣе не повстрѣчаться, и, встрѣтившись, не\r\nузнать другъ друга: такъ измѣнена одна эмиграціею,\r\nа другой духомъ завоеваній! Опослѣднихъ творевіяхъ\r\nЖанена, Фантастическія Повѣсти и Новыя Повѣсти,\r\nмы ничего не скажемъ. Изъ нихъ Розетта и Опытъ\r\nо Кребильонѣ Младшемъ одни только нѣсколько оправ\r\nдываютъ славу автора.\r\nЕсли бы мы разсматривали Французскихъ новѣй\r\nшихъ писателей со стороны относительной степени\r\nлитературнаго ихъ достоинства, то конечно да\r\nли бы первое мѣсто не Жанену, но Виктору Гюгó, до\r\nвольно оригинальному драматическому писателю,\r\nпервокласному лирику и хорошему романтику, онъ\r\n68. Состояніе нынѣшней\r\nодаренъ творческимъ геніемъ; стремленіе его высо\r\nко и отчетисто; онъ ясно видитъ цѣль свою, твер\r\nдо и смѣло усиливается къ ней добраться, зрѣло об- \"\r\nдумываетъ предметъ, и еще въ большей степени,\r\nпежели всѣ его соперники, владѣетъ даромъ чертить\r\nсильныя картины и наводить ихъ блестящими кра\r\nсками. Къ несчастію и въ его твореніяхъ бродитъ\r\nто же самое начало порчи и безпорядка, какимъ оби\r\nлуютъ произведенія другихъ современныхъ писате\r\nлей, и чѣмъ далѣе подвигается онъ на поприщѣ Сло\r\nвесности; тѣмъ глубже укореняется въ немъ эта ум\r\nственная болѣзнь. Сравните первыя его произведе\r\nнія съ послѣдними. Въ Бюгъ-Жаргалѣ и Ганѣ Не\r\nландцѣ, воображеніе читателя по крайней мѣрѣ хоть\r\nизрѣдка отдыхаетъ на предметахъ тихихъ и усла\r\nдительныхъ, забывая на нѣсколько мгновеній пред\r\nшествовавшіе ужасы; видно, что душа сочинителя\r\nисполнена чувства, что она можетъ возвышаться.\r\nНо что такое «lукреція Борджіа и Нзволятъ тѣшить\r\nся! (Lе Кoi s'amuse)? Несвязная куча убійствъ, кро\r\nвосмѣшенія и разврата. Вы не встрѣтите въ нихъ\r\nни одного благороднаго или человѣческаго порыва:\r\nкажется, будто убійственныя испаренія вѣка при\r\nдавили и понизили барометръ его генія. Уродливое\r\nпреувеличеніе всегда составляло характеристическій\r\nнедостатокъ Виктора Гюгó. Лучшія его творенія ис\r\nкажены этимъ недостаткомъ. Подобно нашему Ан\r\nглійскому Метьюрину, онъ въ своемъ Ганѣ Псланд\r\nцѣ истощилъ и переистощилъ всѣ ужасы Сканди\r\nнавіи. Его Бюгъ-Жаргаль, повѣсть изъ временъ Сенъ\r\nДомингскаго возмущенія, до крайности невѣроятна.\r\nГерой, негръ, нѣчто въ родѣ Грандисона, питаетъ\r\nплатоническую любовь къ бѣлой женщинѣ, и жер\r\nтвуетъ жизнію для блага возлюбленной и ея супру\r\nга. Многіе эпизоды этого Романа отличаются необы\r\nкновенною силою кисти; замѣчательнѣе всего сра\r\nФранцузской Словесносmи. 69\r\nженіе между Аверне и Обибра надъ пропастію. Эта\r\nсцена изображена съ такою живостью, что читатель,\r\nслѣдящій каждое мгновеніе сей ужасной битвы на\r\nжизнь и на смерть, едва можетъ перевести духъ до\r\n, едва можетъ перевести духъ д\r\nроковой развязки \".\r\nЕдинственное совершенное твореніе Виктора Гюго\r\nесть безъ-сомнѣнія Послѣдній день приговореннаго къ\r\nсмерти. Это не Романъ, а философическое разложе\r\nніе одного изъ умственныхъ состояній человѣка, нрав\r\nственное и психологическое вскрытіе его тѣла, хро\r\nника мыслей, подробный списокъ чувствованій въ\r\nпромежуткѣ, отдѣляющемъ минуту казни преступни\r\nка отъ приговора. Мы очень хорошо знаемъ, что съ это\r\nто времени Викторъ Гюгó вообразилъ себѣ, будто онъ\r\nначальникъ новаго ученія, клонящагося къ отмѣне\r\nнію смертной казни во Франціи, къ перемѣнѣ въ зако\r\nнодательствѣ. Это одно изъ тысячи тѣхъ смѣшныхъ\r\nпритязаній, тѣхъ дурачествъ, которыя новѣйшіе Фран\r\nцузскіе писатели считаютъ необходимымъ брать се\r\nбѣ въ девизъ. Не смотря на то, нельзя безъ уди\r\nвленія читать этой внутренней метафизической дра\r\nмы, которую самъ онъ создалъ. Сердце человѣческое\r\nвъ эту ужасную минуту описано имъ съ необыкно\r\nвенною точностію и искусствомъ. Онъ развернулъ\r\nпредъ глазами нашими цѣлую внутреннюю траге\r\nдію, не вводя ни какого побочнаго обстоятельства,\r\nне упоминая даже, за что герой его приговоренъ къ\r\nсмерти.\r\nНо кажется, какъ-будто какой-то внутренній не\r\nизлечимый недугъ, какое-то язвительное и смертель\r\nное пятно, должны непремѣнно таиться во всѣхъ\r\nпроизведеніяхъ новѣйшей Французской Словесности,\r\n” Въ этомъ однакожъ эпизодѣ только колоритъ принадлежитъ Вик\r\nтору Гюго: предметъ заимствованъ изъ одной Скандинавской пѣсни,\r\n70. Состояніе нынѣшней\r\nподобно гнилости въ нѣкоторыхъ древесныхъ пло\r\nдахъ. Къ сожалѣнію, и эта книга, при всей силѣ\r\nдарованій сочинителя, имѣетъ одинъ важный не\r\nдостатокъ: осужденный на смерть, выражающійся такъ\r\nпрекрасно, съ такою глубокою философіею разлагаю\r\nщій самого себя, одаренный такимъ кроткимъ нравомъ,\r\nтакимъ могущественнымъ умомъ, такимъ изящнымъ\r\nи твердымъ слогомъ, совершенно выходитъ изъ ряду\r\nлицъ, свойственныхъ Уголовной Палатѣ. Видалъ ли\r\nкто-либо на скамьѣ этого судилища, посреди жан\r\nдармовъ и приказной челяди, человѣка, способнаго\r\nнаписать хоть одну статью изъ всего, положеннаго\r\nему въ уста авторомъ, а между-тѣмъ онъ обвиненъ,\r\nуличенъ въ смертоубійствѣ, безъ всякой надежды\r\nна отмѣну или смягченіе приговора? Воля ваша!\r\nподобныя преступленія случаются иногда и съ людь\r\nми благородными, въ минуту сильной страсти и за\r\nбвенія, но они, такъ сказать, противо-словесны,\r\nнелитературны, несообразны съ философическимъ\r\nразмышленіемъ и спокойствіемъ духа, котораго тре\r\nбуютъ умственныя занятія. Какой-нибудь молодой\r\nИспанецъ рѣшится убить свою любовницу; но Руссо,\r\nи\"даже Лордъ Байронъ, не въ состояніи сдѣлать\r\nэтого: они будутъ только шумѣть, отпускать высоко\r\nпарныя фразы, и сила мысли заглушитъ въ нихъ\r\nсамое намѣреніе.\r\n1\r\nПерковь Парижской Богоматери, возбудившая та\r\nКое удивленіе во многихъ читателяхъ, заключаетъ\r\nвъ себѣ черты геніальныя, прекрасный рисунокъ\r\nархитектуры; среднихъ вѣковъ, и шумное стеченіе\r\n49чъ и нравовъ, принадлежащихъ, по-видимому, ми\r\nнувшимъ вѣкамъ, но, въ сущности, не принадлежа\r\nшихъ ни какой эпохѣ. Въ этомъ Романѣ, какъ и во\r\nвсѣхъ твореніяхъ Виктора Гюгѣ, прелесть разсказа\r\nистощена на изображеніе несбыточнаго; повѣсть, по\r\nФранцузской Словесносmи. 171\r\nсебѣ довольно заманчивая, основана на нелѣпой и\r\nпротиво-логической идеѣ. Въ Ганѣ Исландцѣ мы ви\r\nдѣли чудовище, получеловѣка и полумедвѣдя, съ\r\nдлинными, какъ цѣпы руками, съ кабаньею пастью.\r\nБюгъ-Жаргаль есть Африканскій Селадонъ, который\r\nсражается по-рыцарски, и приноситъ себя въ жерт\r\nвучистой, идеальной любви. Въ Церкви Парижской\r\nБогоматери выведена Эсмеральда, героиня среднихъ\r\nвѣковъ, какой конечно не бывало въ 1400 году на\r\nплощадяхъ Парижскихъ. Это, уже не первое, подра\r\nжаніе Гётевой Миньонѣ и Вальтеръ-Скоттовой Фенел\r\nлѣ, нашло многихъ обожателей: большая часть сценъ,\r\nвъ коихъ появляется Эсмеральда, не чужды драма\r\nтическихъ красотъ; со всѣмъ тѣмъ эта высокая обра\r\nзованность въ цыганкѣ, эта кротость и изящность\r\nнравовъ въ Х1V\" столѣтіи, и вообще вся эта Таль\r\nони \", перенесенная во времена невѣжества, въ выс\r\nшей степени невѣроятны и безсмысленны. Вѣрный\r\nи исполненный огня живописецъ страшныхъ драма\r\nтическихъ положеній, Викторъ Гюгó разсѣялъ въ\r\nЦеркви Парижской Богоматери картины, истинно\r\nдостойныя удивленія. Возьмите, напримѣръ, ту сцену,\r\nкогда герой романа, Клодъ Фролло, съ вершины\r\nцерковной башни смотритъ на казнь его несчастной\r\nжертвы, сожигаемой всенародно, и вдругъ схвачен\r\nный мстительною рукою Квазимодо низвергается съ\r\nужасной вышины въ двѣсти футовъ на землю, и раз\r\nбивается о мостовую. Въ этомъ описаніи, неуступаю\r\nщемъ искусствомъ сраженію Абибра и Оверне\r\nвсе истинно; каждое движеніе злополучнаго Клода\r\nкаждый вздохъ, вырывающійся изъ его груди каж\r\nдое судорожное движеніе его пальцевъ, списаны. 94\r\nприроды. Свинцовый жолобъ на нѣсколько времени\r\n\" дышатальони, извѣстная танцовщица, приводящая ч\". \"\"\r\nвосхищеніе Парижъ и Лондонъ\r\n74Г Состояніе нынѣшней\r\nзамедляетъ его паденіе: крѣпко ухватился онъ за\r\nнего, но жолобъ отъ тяжести медленно наклоняется;\r\nподъ ногами несчастнаго вопіютъ толпы народа;\r\nнадъ головою его Квазимодо горько оплакиваетъ бѣд\r\nную жертву; долго еще коварный виситъ надъ про\r\nпастію; отчаяніе заставляетъ его употребить послѣд\r\nнее усиліе; онъ выпускаетъ жолобъ изъ рукъ; въ\r\nбыстромъ паденіи, онъ нѣсколько разъ перекувыр\r\nнулся въ воздухѣ, и наконецъ расшибается о выдав\r\nшуюся кровлю, съ которой бездыханное тѣло ска\r\nтывается уже тише, и дребезжется на мостовой.\r\nВъ подобныхъ описаніяхъ узнаете вы геній Викто\r\nра Гюгó, но это только отрывки: въ цѣлости, произ\r\nведенія его не имѣютъ той необходимой связи, того\r\nсогласія частей, которыми должны отличаться образ\r\nцовыя творенія.\r\nВообще всѣ Французскія литературныя произве\r\nденія послѣдняго времени могутъ быть названы от\r\nрывочными. Если сочинитель предпринимаетъ большое\r\nсочиненіе, вы заранѣе можете быть увѣрены, что\r\nоно будетъ сшито изъ отдѣльныхъ эпизодовъ: писа\r\nтель удовольствуется представленіемъ публикѣ нѣ\r\nсколькихъ лоскутковъ. Иные, болѣе чистосердечные,\r\nсознаваясь въ своей неспособности выполнить что\r\nнибудь поважнѣе, что либо значительное, издаютъ\r\nтолько собранія сказокъ и мелочную смѣсь; не рѣд\r\nко даже три или четыре человѣка соглашаются, и\r\nвмѣстѣ сочиняютъ одну книгу. Все это доказываетъ\r\nслабость и безплодность. Только болѣе основатель\r\nное ученіе и счастливая перемѣна въ общественномъ\r\nположеніи Франціи могутъ возвратить этой несчаст\r\nной странѣ прежнюю ея умственную поверхность\r\nнадъ Европою.\r\nПрочтите Романы Евгенія Сю, имѣвшіе такой бле\r\nФранцузской Словесносmи. 73\r\nстящій успѣхъ. Онъ хочетъ быть Французскимъ купе\r\nромъ. Изнаменитаго Американскаго писателя можно\r\nупрекнуть въ нелѣпости, холодности и мелочности.\r\nОнъ не пропуститъ ни одного листка на описывае\r\nмомъ деревѣ, ни одного корабельнаго гвоздика, ни\r\nодной пуговки въ кафтанѣ, ни одной петельки въ\r\nчулкѣ. Повѣсти его уже черезъ чуръ похожи на\r\nопись вещамъ продаваемаго съ молотка имѣнія бан\r\nкрота, а людей своихъ, подобно Американскимъ озер\r\nнымъ лодкамъ, дѣлаетъ онъ изъ дубоваго лѣсу, спаи\r\nваетъ желѣзомъ и обиваетъ мѣдью, забывая только\r\nснабдить ихъ въ дорогу сердцемъ, чувствами и жиз\r\nнію. Но Г. Сю превзошелъ его. Если вѣрить его\r\nописаніямъ, въ цѣломъ Французскомъ флотѣ, нѣтъ\r\nни одного корабля, который бы не былъ пловучимъ\r\nчертовскимъ вертепомъ, которымъ командуетъ самъ\r\nсатана, имѣя подчиненными цѣлую ватагу нечистыхъ\r\nдуховъ; по его понятіямъ, жизнь на кораблѣ есть\r\nбезпрерывное сцѣпленіе дракъ, кровопролитія, на\r\nсилія, воровства, богохульства, разбоевъ, грабежей\r\nи смертоубійства; палубы фрегатовъ всегда усѣяны\r\nтрупами и окружены вѣчною атмосферою дыма,\r\nсмерти, вина и сѣры; подъ палубою всякой божій\r\nдень пожаръ; бóльшую часть Капитановъ вѣшаютъ\r\nна гротъ-мачтахъ, а матросы также славно ѣдятъ\r\nчеловѣчье мясо, какъ мы сочистый бифстекъ. Надо\r\nопять приняться \"намъ за старую пѣсню: все пре\r\nувеличеніе, ложь, недостатокъ логики! Эти об\r\nщіе и пагубные недостатки новѣйшихъ Француз\r\nскихъ писателей помрачаютъ всѣ ихъ достоин\r\nства и препятствуютъ развитію большей части та\r\n„ЛАНТОВЪ.\r\nЛтаръ-Гюль,-такъ называется лучшее твореніе\r\nЕвгенія Сю, — есть герой новомодный, созданный на\r\nпокрой героевъ Виктора Гюгó и Жанена: онъ пару\r\n74 Сосmoяніе нынѣшней\r\nшаетъ всѣ условія и законы Природы для того един\r\nственно, чтобы удивить и измучить читателя. Въ\r\nэтой Словесности наизнанку, въ которой неустраши\r\nмые писатели ровно ничего въ свѣтѣ не боятся,\r\nкромѣ здраваго смысла и правдоподобія, въ которой\r\nстремящіеся къ совершенству умы вырвались изъ\r\nтенетъ приторнаго классицизма, чтобъ броситься го\r\nловою-внизъ въ пучину логики больницы сумасшед\r\nшихъ, однажды навсегда положено правиломъ, что\r\nвсякое злодѣяніе есть добродѣтель, а всякая добро\r\nдѣтель злодѣяніе. На семъ законномъ основаніи,\r\nАтаръ-Тюль есть арапъ, почтенный арапъ, который\r\nшестьдесятъ лѣтъ служитъ своему господину вѣрою\r\nи правдою, ходитъ за нимъ, жертвуетъ ему своимъ\r\nздоровьемъ. Французская Академія присудила почтен\r\nному арапу премію за добродѣтель, хотя онъ не\r\nслишкомъ ея достоинъ, какъ то изволите увидѣть\r\nсами. Атаръ-Гюль, записной лицемѣръ, надѣлъ на\r\nсебя личину преданности только для того, чтобы\r\nразорить своего господина, истребить все его семей\r\nство, погубить его самого. Онъ самъ сознается въ\r\nэтомъ несчастному барину, добрѣйшему въ свѣтѣ\r\nчеловѣку, когда тотъ уже лежитъ на смертномъ\r\nодрѣ!\r\nМы могли бъ еще порасказать кое-что о Г. Баль\r\nзакѣ, объ его Повѣстяхъ философическихъ, объ его\r\nПовѣстяхъ дураческихъ (сontes drбlatiques), объ\r\nего Ослиной кожѣ (Рeau de chagrin). Онъ человѣкъ\r\nсъ умомъ, съ умомъ быстрымъ и плодовитымъ, вла\r\nдѣетъ нѣкоторымъ искусствомъ разсказывать, и по\r\nвременамъ разсказываетъ хорошо. Онъ безъ логики,\r\nтакъ же какъ и знаменитый Г. Жаненъ; безъ даль\r\nновидности и безъ истинной философіи, и въ доба\r\nвокъ еще отличается какимъ-то утонченнымъ, на\r\nтянутымъ цинизмомъ, отнюдь неизвинительнымъ\r\nФранцузской Словесносmи. 18\r\nвъ человѣкѣ съ дарованіемъ; но онъ изобилуетъ\r\nудачными подробностями, хитро подсмотрѣнными и\r\nпріятно разсказанными. Это также талантъ, недоше\r\nченый, въ которомъ ничто не созрѣваетъ, который\r\nникогда не размышлялъ ни о людяхъ, ни о вещахъ,\r\nи наобумъ мечетъ въ прохожихъ Повѣстями, болѣе\r\nподготовленными, нежели окончанными, всегда зани\r\nмательными въ началѣ, всегда подъ конецъ испол\r\nненными несообразностей, пустыми, многорѣчивыми,\r\nнеправдоподобными. Для Гг. Сю и Жанена, нерѣд\r\nкодаже и для самаго Виктора Гюгó, злодѣяніе, убій\r\nство, посрамленіе женской чести, кровосмѣшеніе, суть\r\nкоренные предметы повѣствовательнаго нравоученія.\r\nГ. Бальзакъ довольствуется однимъ распутствомъ.\r\nРазвратъ, въ его сочиненіяхъ, выставленъ во всей\r\nнаготѣ; онъ съ веселою улыбкою простираетъ\r\nнеблагопристойность до послѣдней точки дерзо\r\nсти. Многія мѣста его сочиненій способны при\r\nвести въ краску любаго драгуна, и даже изумить\r\nизвощика.\r\nУтвердили ли всѣ эти писатели хоть одно полез\r\nное правило, дали ли хоть одинъ урокъ, утѣшили\r\nли хоть одну страждущую душу?Нѣтъ! совсѣмъ нѣтъ!\r\nОни только бросили мысли свои на бурный вихорь\r\nсебялюбія и пресыщенія, обнимающій Французское\r\nобщество, увеличилизло, растравили общественную\r\nрану. Найдете ли вы въ ихъ твореніяхъ ту прямодуш\r\nную, философическую, хотя немножко беззаботную\r\nопытность, какую Монтань почерпнулъ въ обыкно\r\nвенной человѣческой жизни? Вдохнутъ ли они вамъ\r\nпламенныя мысли? Могутъ ли они, подобно страни\r\nцамъ неукротимаго Руссо, разшевелить сильную ду\r\nшу? Могутъ ли возвратить Франціи прежнее благо\r\nговѣніе передъ благородствомъ духа и самоошверже\r\nніемъ, замѣненныя теперь мерканшильнымъ, истин\r\n76. Состояніе нынѣшней\r\nно омерзительнымъ корыстолюбіемъ? Найдетъ ли\r\nвъ нихъ будущность хоть одну честную и добродѣ\r\nтельную мысль, хоть одинъ великодушный порывъ?\r\nСовсѣмъ нѣтъ! Даже и въ тѣхъ произведеніяхъ, ко\r\nторыя написаны въ духѣ болѣе спокойномъ, съ бóль\r\nшею скромностью, какъ напримѣръ въ Индіанѣ и\r\nВалентинѣ Жоржа Занда (правильнѣе, Г-жи Дюде\r\nванъ), встрѣтите вы на каждой почти страницѣ\r\nявный бунтъ противу человѣческихъ установленій,\r\nвъ особенности противъ брака, то есть, тайный па\r\nнегирикъ прелюбодѣянію. Эта писательница, болѣе\r\nвсѣхъ другихъ Французскихъ повѣствователей, вла\r\nдѣетъ искусствомъ выставлять свои дѣйствующія\r\nлица занимательными, увлекать читателя въ ихъ\r\nпользу, изображать семейный бытъ и описывать\r\nжитейскую дѣйствительность. Первыя страницы Лн\r\nдіаны можно назвать произведеніемъ образцовымъ,\r\nистинно неподражаемою картиною домашней жизни.\r\nНо если вы захотите поискать въ ней нравоуче\r\nнія, то найдете тамъ молодую женщину, очень чув\r\nствительную, нѣжную до такой степени, что она\r\nберетъ себѣ троихъ любовниковъ, не считая мужа,\r\nи убѣждается по опыту, что самый безчувствен\r\nный и самый тупой изъ нихъ одинъ достоинъ ея\r\nлюбви \".\r\nОдинъ изъ писателей, издавшій въ теченіе послѣд\r\nнихъ пятнадцати лѣтъ множество Романовъ, скры\r\nвается подъ вымышленнымъ названіемъ Библіофила\r\nЖакоба. У Г. Поль-Лакруа, — это настоящее имя\r\n. \" Что бы сказалъ сочинитель этой статьи, если бъ еще зналъ Ле\r\n-нію, послѣдній романъ Г-жи Дюдевашъ, скрывающейся подъ кровавымъ\r\nименемъ Занда? Въ немъ исчезли красоты Пвдіишы и Валенти\r\nпы, и отвратительное негодованіе сочинительницы противъ того, что\r\nограждаетъ честь и гражданскій бытъ женщины, вспыхнуло во всей\r\nсвоей силъ во всемъ безстыдствѣ. Въ этой книгѣ даже попрана ре\r\nлиція. Пад.\r\nФранцузской Словесносmи. 77\r\nего, — нѣтъ недостатка ни въ плодовитости, ни въ\r\nлегкости слога; но главная мысль у него всегда сла\r\nба, а школьная ученость вчерашняго набора, взгро\r\nможденная безъ нужды, подавляетъ занимательность\r\nвымысла. Его Макабрская Пляска составлена изъ чумы,\r\nколдовства, распутства и безконечнаго кровопролитія,\r\nи начинена подробностями, заимствованными у\r\nантикваріевъ. Въ изданныхъ недавно симъ писате\r\nлемъ двухъ романахъ, Разводъ и Добродѣтель и Тем\r\nпераментъ, онъ оставилъ средніе вѣки, которыхъ\r\nдоселѣ придерживался, и избралъ нынѣшнее об\r\nщество поприщемъ для своихъ наблюденій. Мы не\r\nчитали этихъ сочиненіи, и не можемъ сказать, уда\r\nлась ли ему новая его попытка.\r\nГоворить ли еще о Поль-де-Кокѣ, живописцѣ Па\r\nрижскихъ горничныхъ и ротозѣевъ, подражателѣ\r\nПиго-Лебрена, и о шайкѣ тѣхъ малоизвѣстныхъ\r\nгеніевъ, которые живутъ нынѣшнимъ жалкимъ со\r\nвращеніемъ чувствъ и мыслей, во Франціи и спла\r\nчиваютъ романы свои изъ всѣхъ возможныхъ зло\r\nдѣяній, подслушанныхъ ими въ уголовныхъ судахъ?\r\nЭтихъ авторовъ — цѣлыя полчища! Каждый мѣсяцъ\r\nвыходитъ въ свѣтъ до пятидесяти новыхъ Романовъ.\r\nМежду ними заслуживаютъ особенное вниманіе толь\r\nко тѣ, которые изданы подъ именемъ Мишель-Ре\r\nмона. Они писаны обществомъ молодыхъ людей съ\r\nдарованіями, но, понесчастію, и въ нихъ встрѣчают\r\nся тѣ же самые недостатки, за которые мы обвиня\r\nли другихъ писателей.\r\nОстановимся здѣсь, и попытаемся собрать мысли, -\r\nпредставившіяся намъ при изложеніи этого разсу\r\nжденія. Изуродованная преувеличеніемъ, изыскан\r\nностью, ложью; ищущая блеснуть эффектомъ, во что\r\nбы то ни стало; проповѣдующая глупую и противо\r\nта ста таФтчасти ст.\r\nобщественную мизантропію; притворяющаяся невѣ\r\nрующею, сама негодуя на безвѣріе; преданная чувс\r\nтвеннымъ наслажденіямъ, но безъ откровенности; на\r\nдутая учительскимъ тономъ, но безъ логики; безбож\r\nная безъ убѣжденія; оплакивающая упадокъ вѣ\r\nрованія, но безъ чистосердечія въ свонхъ жалобахъ;\r\nне представляющая ни какой опоры, ни какого уче\r\nнія, даже въ худую сторону, ни какой цѣлости, ни\r\nчего совершеннаго, окончаннаго, полнаго, — совре\r\nменная Французская Словесность очевидно мимолет\r\nна, и образуетъ только переходъ изъ одного состоянія\r\nискусства въ другое, новое, еще неизвѣстное. Весь\r\nма немногія имена, судорожно уцѣпившіяся за нее\r\nвъ надеждѣ достигнуть безсмертія, всплывутъ на\r\nверхъ въ лучшее время послѣ этого умокрушенія.\r\nЧто касается до сочиненій, о которыхъ мы говори\r\nли, то они обречены судьбою на быстрое забвеніе,\r\nкоторое уже ихъ поглощаетъ, и наши преемники\r\nвъ жизни будутъ заглядывать въ нихъ только какъ\r\nвъ памятникъ общественной болѣзни, къ сожалѣнію,\r\nслишкомъ долговременной.\r\nМagazin fiir auslandische Literatur.\r\nЛ. С,\r\nча\r\nПримѣчаніе. Французскій Журналъ Погореlitteraire,\r\nпреданный ультра-романтической партіи, и ничтожный во\r\nвсѣхъ отношеніяхъ, напечаталъ, въ опроверженіе этого\r\nсильнаго сужденія, статью и плоскую, и дурно написан\r\nную. Довольно сказать, что сочинитель ея есть Г. Фельидъ,\r\nтотъ самый, который превознесъ до небесъ похвалами по\r\nслѣднюю драму Виктора Гюго, Марія Тудора, не нашед\r\nшую въ другихъ журналахъ ни одного панегириста.",
        "label": "1,3"
    },
    {
        "title": "IV. Poeziia. Sochineniia i perevody Ivana Dmitrieva, v dvukh chastiakh, s 5 vin'etami i s epigrafom «Il veut le souvenir de ceux qu’il a cheri». Moskva v Tipografii Platona Beketova 1803",
        "article": "29\r\nIY.\r\nПОЭЗІЯ.\r\nСогиненія и переводвг ФЯвана мптріева, в5 двухЗ іастяхЗ, с 5 винбетамн п с5 Эпп-графомЗ:\til veut le souvenir de ceux\r\nqu’il a chéri. Москва eö Типографіи ТІяа~ 771 онсі Текетова /&OJ*\r\nПоздо мы обЪявляем'Ь о сей книгѣ*, для нее нѣсколько дней было довольно, чгпобЬ очутиться вѣ рукахЪ всѣхЪ наших!) ЛигператороьЪ. Мы только хотѣли раздѣлишь удовольствіе сЪ ними, сказавЪ вѣ свою очередь, что нашЪ Ла-фонгпенЪ явился вЪ свѣтѣ вЪ новомЪ видѣ сѣ нѣкоторыми прибавленіями, и по крайней мѣрѣ подЪ симЪ предлогом!) украсимЪ наше изданіе нѣсколькими строчками из!) его произведеній. Слѣдующая баснь изЪ числа піѢхЪ, которыя прежде не были напечатаны.\r\nMenue удалившаяся отб світа.\r\nВосточны жители вЪ преданіяхЪ своихЪ РасказываютЪ намЪ, что нѣкогда у нихЪ Благочестива мышь, наскуча суетою,\r\nСлѢпаго счастія игрою,\r\nОставила сей шумный мірѣ,\r\nИ скрылась отЪ него вЪ глубокую пещеру:\r\nВЪ Голландской сырЪ.\r\nТамЪ святостью одной свою питала вѣру,\r\n30\r\nКЪ спасенію души трудишься начала:\r\nНогами,\r\nИ зубами,\r\nГолландской сырЪ скребла, скребла,\r\nИ выскребла досужнымЪ часомЪ,\r\nИзрядну келійку сЪ достаточнымъ запасомъ. Чего же болѣе? вЪ таких'Ь-то мышь шрудахЪ, РазЪѣлась такЪ, что страхѣ! Короче: на порогѣ рая.\r\nСамЪ Богѣ блюдетЪ того,\r\nКто обѣщался быть его!\r\nОднажды предЪ нее предстало воздыхая Посольство отЪ ея любеэныхЪ земляковЪ ; Оно идетЪ просить защиты отЪ дворовЪ Противу кошечья народа,\r\nКоторый вдругЪ на ихЪ Республику напалЪ И ЗСрнсополисб ихЪ вЪ осадѣ ужЪ держалЪ.— ,,Всеобща бѣдность и невзгода, Посольство говоритЪ: причиною, что мы НесемЪ пустыя лишь сумы ;\r\nЧто было сЪ нами, все проѣли,\r\nА путь еще далекѣ ! и для того посмѣли Зайти кЪ тебѣ, и бить челомѣ, Снабдить насЪ вЪ крайности посильнымЪ подаяньемъ. —\r\nЗатворница на то сЪдугаевнымЪ состраданьемъ И руки положа на грудь свою кресшомЪ, Возлюбленны мои! смиренно отвѣчала:\r\nЯ отЪ житейскаго давно уже отстала,\r\nЧемЪ грѣшная могу помочь?\r\nДа низпошлетЪ вамЪ БогЪ ! а я и день и ночь\r\n31\r\nМолишь его за васЪ готова ! — Поклонѣ имѣ, заперлась и болѣе ни слова. Кто , спрашиваю васЪ, похожѣ на эту мышЪ? — Браминѣ? — избави Богѣ и думать! нѣтѣ,\r\nДервишЪ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Stikhotvoreniia A. P. Pleshcheeva. SPB. Izdanie Smirdina-syna i Ko. 1858",
        "article": "СТИХОТВОРЕНІЯ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА.\r\nСПБ. Изданіе Смирдина- сына и К °. 1858.\r\n\r\nИмя г. Плещеева такъ тѣсно связано съ воспоминаніями объ\r\nодной изъ лучшихъ эпохъ въ нашей литературѣ, что нельзя\r\nбезъ особеннаго чувства привѣтствовать появленіе его въ пе\r\nчатномъ мірѣ послѣ осьми-лѣтняго молчанія... Онъ всту\r\nпилъ на литературное поприще въ началѣ второй половины со\r\nроковыхъ годовъ, съ благословенія Бѣлинскаго, котораго тактъ\r\nрѣдко ошибался. г. Плещеевъ писалъ довольно много, по\r\nпреимуществу, стиховъ, которые вышли еще въ 1846 г. от\r\nдѣльной, маленькой книжкой. Эти юношескiя произведения его\r\nотличались глубокимъ чувствомъ, проникнутымъ каким - то без\r\nотчетно грустнымъ мотивомъ. Чтожь это было? Сантимен\r\nтальность, или голосъ правды, исходящий изъ сердца и дохо\r\nдящій до сердца? Послѣднее вѣроятнѣе, потому что стихи г. Пле\r\nщеева нравились тогдашнему поколѣнію, вовсе не сантимен\r\nтальному. Его «Впередъ! безъ страха и сомнѣнья» сдѣлалось\r\nобщеизвѣстной пѣснью; она до сихъ поръ сохранилась въ сту\r\nдентскихъ кружкахъ, даже безъ имени автора, а просто какъ\r\nпѣсня, положенная кѣмъ-то на музыку. Не была ли эта грусть\r\nрезультатомъ той неплодотворности, въ которой напрасно могъ\r\nупрекать себя энергический человѣкъ? Прозябаніе сознанной\r\nвъ самомъ себѣ энергій доводить человѣка или до грустнаго,\r\nили до желчнаго настроенія. Г. Плещеевъ не холерикъ, а потостихотвоРЕНія А. Н. ПЕЩЕЕВА. 497\r\nиу онъ грустилъ и надѣялся, тосковалъ и вѣрилъ... и, нако\r\nнецъ, замолчалъ на цѣлыя восемь лѣтъ. Такая исторія случа\r\nлась не съ однимъ имъ: иной переставалъ и грустить и надѣ\r\nяться, и тосковать и вѣрить, и даже думать, начавъ упорное\r\nмолчаніе и обратясь къ созерцанію и вожделѣнію мірскихъ и\r\nнебесныхъ благъ. И эта исторія не рѣдкость; поэтому г. Пле\r\nщеевъ имѣлъ полное право, заговоривъ снова, спросить у сво\r\nихъ друзей:\r\nВсе тѣ же ль вы, что были до разлуки?\r\nи затѣмъ сказать о самомъ себѣ:\r\nНо я средь бурь, въ дни горя и печали,\r\nБылъ вѣренъ вамъ, весны моей друзья,\r\nи снова къ вамъ несется пѣснь моя,\r\nКогда, какъ сонъ, невзгоды миновали.\r\nСтихи г. Плещеева хороши тѣмъ, что составляютъ, такъ- ска\r\nзать, программу жизни и чувствъ людей извѣстнаго характера,\r\nнаправления и поставленныхъ въ извѣстной средѣ. Эта програм\r\nма, кромѣ вѣрности своей, отличается силою поэтическихъ\r\nдбразовъ. Не смотря на субъективность большей части піэсъ,\r\nчитатель не только тронутъ, но и заинтересованъ. Этотъ инте\r\nресъ долженъ ли приписывать г. Плещеевъ своей личности, или\r\nпоэтъ сумѣлъ придать его посторонними дбразами? — рѣшить\r\nтрудно. Но вотъ та программа, о которой мы сказали: дѣтство\r\nсоставляетъ для человѣка одно изъ пріятнѣйшихъ воспомина\r\nній, какъ время непосредственной любви, вѣры, свободы въ средѣ\r\nсочувствующей — въ семьѣ; затѣмъ наступаетъ время грезъ, бла\r\nгородныхъ стремленій, время, о которомъ, впрочемъ, поэтъ вспо\r\nминаетъ какъ о безплодно прожитыхъ годахъ; тогда онъ имѣлъ\r\nмежду достоинствами множество несознанныхъ недостатковъ:\r\nонъ былъ, какъ кажется ему, и слабъ, и гордъ, и малодушень,\r\nи лѣнивъ къ труду; но зато была вѣра, любовь, не было со\r\nмнѣній, безотрадныхъ думъ, была живая надежда, хотя и лож\r\nная. «Зимніе морозы» поколебали всѣ мечтанія поэта; ему из\r\nмѣнило все окружающее; является разувѣреніе въ самомъ себѣ,\r\nубѣжденie (?) въ безплодности неравной борьбы и въ томъ, что\r\n2\r\n2498 Атений.\r\nвсякое правдивое стремленіе рушится. Но такое байроновское\r\nразочарованіе минутно: поэтъ самъ противорѣчитъ ему на\r\nкаждомъ шагу, въ самыхъ субъективныхъ дѣлахъ своихъ. Онъ\r\nговорить, что какъ ни грустно, а все есть у человѣка надежда,\r\nонъ совѣтуетъ другимъ смѣло вступать въ борьбу, чувствуетъ\r\nвъ самомъ себѣ, порой, возрожденіе прежнихъ силу, жалѣетъ\r\nтого, кто не любить и не вѣритъ, прямо высказываетъ надеж\r\nду, что придетъ пора обновленья міра свѣтлыми ученіями Хри\r\nста, признается, что искусство, наука,, природа и женщина\r\nвдохновляютъ его, что жить все хочется. Вѣроятно, въ минуту\r\nбайроновскао разочарованія, онъ пошелъ - было по торному\r\nпути жизни, по рутинѣ; но свернулъ-таки въ сторону, прельщен\r\nный заманчивыми, хотя и далекими, дбразами, и встрѣтилъ тамъ\r\nмракъ да тоску. Наконецъ, доходя минутами до отрицанія вся\r\nкихъ надеждъ на будущее, и не находя утѣшенія въ воспо\r\nминаніяхъ о прошедшемъ, поэтъ жаждетъ любви къ женщинѣ\r\nи «ею лишь дѣлаются ясны дни его». Вотъ вся или почти вся\r\nпрограмма стиховъ г. Плещеева, вотъ мелодія, на которую\r\nонъ варьируетъ. Оригинальность его варіацій состоитъ въ от\r\nсутствіи желчно-юмористическаго взгляда на жизнь, что, по\r\nнашему мнѣнью, убѣдительно доказываетъ самостоятельность\r\nпоэтическаго таланта, пишущаго въ этоху Розенгеймовъ и Ли\r\nліеншвагеровъ. Г. Плещеевъ умѣетъ высказать поэтически\r\nсвой субъективный взглядъ на общественные недостатки, не вда\r\nваясь въ юморъ, къ которому, повидимому, неспособенъ, и ог\r\nраничиваясь по большей части отвлеченными вопросами жизни.\r\nПри всемъ этомъ, онъ не пишетъ, однако, такихъ стиховъ, ко\r\nторые удобно могутъ быть замѣнены повтореніемъ любаго\r\nблагозвучнаго слова безъ смысла. Его книжка собра\r\nніе стиховъ, которые могутъ вызвать въ душѣ человѣка\r\nискреннюю исповѣдь сердца, а не журналъ присутственнаго\r\nмѣста, не исходящая бумага ревизионнаго стола. Лучше всего\r\nопредѣляетъ онъ самъ, въ комъ найдутъ сочувствіе его пѣсни:\r\nКогда пора твоя придеть\r\nи съ жизнью выйдешь ты на бой,\r\nКогда въ тебѣ житейской гнётъ\r\nОставить слѣдъ глубокій свой,—СтихотвоРЕНІЯ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА. 499\r\nи будешь, горе, затая,\r\nТы тщетно ждать участья словъ,\r\nТогда зови... и пѣснь моя\r\nНа грустный твой отвититі зов.\r\nЮморъ г. Плещеева ограничивается по большой части слѣ\r\nдующими образами, плохо скрывающими лихорадочно - раздра\r\nженное расположение духа поэта:\r\n0, перестань! (говорить онъ сердцу своему) Понять бы можно\r\nДавнымъ давно въ твои лѣта,\r\nЧто бредъ поэзія ничтожный,\r\nЧто правда - вѣчная мечта!\r\nСознай, что правда тамъ, гдѣ сила,\r\nГдѣ достиженье благъ земныхъ,\r\nи все забывъ, что ты любила,\r\nЖиви и бейся лишь для нихъ.\r\nОдна или двѣ піесы чисто юмористическiя, но онѣ кажутся\r\nнамъ несравненно слабѣе прочихъ произведеній поэта, который,\r\nповторяемъ,не холерикъ. — Двѣдороги,по которой побрели нѣко\r\nторые изъ современныхъ поэтовъ нашихъ, заклеймены — одна\r\nперомъ Новаго поэта, другая такъ недавно и такъ удачно г-мъ\r\nЛиліеншвагеромъ. Теорія художественнаго наэпирования и\r\nтеорія каранія оказались обѣ несостоятельны. Послѣдняя тео\r\nрія, новѣйшая, глумилась надо всѣмъ тѣмъ, что не юморъ, не\r\nсатира, называя все то фразами, пустозвономъ, отсталостью.\r\nИ въ самомъ дѣлѣ, стихи въ родѣ плещеевскихъ кажутся намъ\r\nсъ первaго взгляда чѣмъ-то старымъ и вмѣстѣ новымъ. Ста\r\nрымъ потому, что чувство любви и надежды въ стихахъ на\r\nпоминаютъ намъ мадригалы и тому подобныя невинныя проказы\r\nнашихъ старичковъ; новымъ же потому, что на чувства г. Пле\r\nщеева отвѣчаетъ сердце горячо и съ полнымъ участіемъ. Толки\r\nо борьбѣ, оправдивомъ стремленіи, о несбывшихся грезахъ\r\nкажутся намъ Фразами, потому что не боролись мы, не стре\r\nмились и не грезили о такихъ общихъ и важныхъ вопро\r\nсахъ жизни, чтобъ имѣли право говорить о нашемъ мечтаньи\r\nсъ нѣкоторою важностью. Но васъ поражаетъ искренность\r\nтона г. Плещеева, и вы вѣрите ему, вы убѣждаетесь, что были500 АТЕ НЕЙ.\r\n2\r\nже люди, которые жили, разрѣшали энергично отвлеченные\r\nвопросы жизни и которые жестоко побиты были «зимними\r\nморозами». Вы идете далѣе, задумываетесь, начинаете сами\r\nбояться «зимнихъ морозовъ», хоть вамъ за минуту каза\r\nлюсь тепло; вы убѣждаетесь, что извѣстнаго рода обстоятельства\r\nставятъ васъ въ ту неровную борьбу, изъ которой вы не выйде\r\nте дѣйствительнымъ побѣдителемъ, не потерявъ по крайней\r\nмврѣ надежды и не почувствовавъ въ себѣ и скорби, и тревоги,\r\nи горькаго сомнѣнья, и безотрадныхъ думъ. Вамъ кажутся толки о\r\nнесбывшихся грезахъ Фразами потому, что въ эту минуту вы\r\nсами грезите. Г. Плещеевъ, какъ человѣкъ слишкомъ вѣру\r\nющій и любящій, не разочаровываетъ васъ. Онъ говорить даже,\r\nчто зло будто уже чуетъ, «Что торжество его прошло» —и да\r\nетъ также совѣтъ:\r\nПоднявъ чело, иди безтрепетной стопою;\r\nИди, храня въ душѣ свой чистый идеалъ,\r\nНа слезы страждущихъ отвѣтствуя слезою,\r\nи ободряя тѣхъ въ борьбѣ, кто духомъ палъ.\r\nДа! не смотря на то, что наше время разражается сатирой,\r\nкоторая въ мелочныхъ лавочкахъ размѣнивается на Бардадымовъ\r\nи Розенгеймовъ, — не смотря на то — мы грезимъ, мы полны вѣры,\r\nлюбви, надежды, мы умиляемся на тѣхъ же благородныхъ ос\r\nваніяхъ, на которыя опирался иг. Плещеевъ въ своемъ про\r\nшедшемъ. Разница та, что онъ боролся и теперь нашель, что\r\nего неровный бой былъ безплоденъ, а мы только надьемся и\r\nвъ самомъ дѣлѣ умиляемся передъ мечтой опрошедшемә тор\r\nжествѣ зла. Но не мѣшаетъ спросить себя, вмѣстѣ съ г. Плещее\r\nВымъ: 6\r\nНо гдѣ тотъ вѣка проводникъ,\r\nЧто скупъ на рѣчи — щедръ на дѣло,\r\nЧто заглушивъ страстей языкъ,\r\nИдя на подвигъ честно, смѣло,\r\nБлагой примѣръ являть привыкъ\r\nТолпѣ, въ неправдѣ закоснѣлой?..\r\nМаленькая книжка стиховъ г. Плещеева (101 стр.), изящно\r\nизданная, прочитается съ удовольствіемъ всякимъ, начинаяСтихотвоРЕНІЯ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА. 501\r\nотъ студента и кончая институткой и уѣздной барышней. Въ\r\nэтомъ видимъ мы также достоинство, рѣдко встрѣчаемое въ\r\nрусскихъ книгахъ, которыя (даже беллетристическiя) час\r\nто бываютъ недоступны для большинства, а слѣдовательно— бо\r\nлѣе или менѣе безполезны.\r\nДля полноты обзора книжки, упомянемъ о тѣхъ стихотворе\r\nніяхъ,которыя по содержанію своему не подходятъ къ разсмо\r\nтрѣннымъ нами піесамъ. Таковы: «Вопросъ,послѣ чтенія газетъ»,\r\n«Когда возвратился я въ городъ родной», «Трудились бѣдные,вы,\r\nотдыху не зная», «Была пора, своихъ сыновъ». Прекрасны\r\nтакже граціозностью своей: «Зимнее катанье», «Птичка», и др.\r\nМы сказали уже, что г. Плещеевъ субъективенъ въ сво\r\nихъ стихотвореніяхъ. Мы нисколько не противъ этого; но\r\nтолько нельзя не замѣтить, что стихи его бываютъ иногда рас\r\nтянуты, что встрѣчаются образы, недостаточно рѣзкіе, что\r\nмысли часто повторяются — и довольно однообразно. Г. Пле\r\nщеевъ иногда не совсѣмъ удачно справляется съ своими мыслями,\r\nпо крайней мѣрѣ несравненно менѣе удачно, чѣмъ съ чужими.\r\nМы говоримъ о его переводахъ съ польскаго и нѣмецкаго, по\r\nбольшей части изъ Гейне, помѣщенныхъ въ книжкѣ. Рѣши\r\nтельно, эти переводы — лучшіе въ нашей литературѣ; даже\r\nМ. Л. Михайловъ не можетъ въ иныхъ случаяхъ сравняться\r\nсъ г. Плещеевымъ, котораго переводъ съ малороссійскаго\r\n(въ № 10 Совр. 1858 г.) окончательно укрѣпляетъ за нимъ\r\nдостоинство отличнаго переводчика. И вотъ широкое и пре\r\nкрасное поприще для поэта, на которомъ онъ можетъ и выра\r\nботать свой оригинальный талантъ,и принести огромную пользу\r\nотечественной литературѣ. Пора намъ познакомиться хоро\r\nи съ Байрономъ, и съ Барбье, и съ Андреемъ\r\nШенье, и съ Анастасіемъ Грюномъ, и съ Арнтомъ, и съ\r\nКёрнеромъ, и съ В. Гюго, и съ Гейне, даже съ Гёте,\r\nда не ви отрывкахъ, не по методѣ добросердаго, почтен\r\nнаго Жуковскаго, который присылалъ намъ изъ-за границы\r\nОдиссею съ заклейками. Пора намъ не трусить Прометеевъ,\r\nФаустовъ, Кайновъ, не прятаться въ кусты отъ «ямбовъ», по\r\nтому только, что они Французскіе, а не перекаленные въ рус\r\nской кузницѣ.\r\nЕсли отцы наши, въ старые годы, называли вольтерiанцемъ\r\nенько\r\n-\r\n2502 А ТЕНЕЙ.\r\nкакого-нибудь скромнаго, безвреднаго Чацкаго, то сыновьямъ\r\nихъ не слѣдовать же по стопамъ родителей! Давайте намъ,\r\nг. Плещеевъ, переводовъ; давайте и стариковъ—Гёте и Бай\r\nрона: не бойтесь, мы ихъ не читали по-русски, а частью и\r\nни покаковски, мы рады будемъ познакомиться на родному\r\nязыкѣ съ тѣми идеями, которыя сдѣлали кругосвѣтное путе\r\nшествие, косвенно посѣтивъ и насъ...\r\nВъ заключеніе скажемъ, что почти вся книжка г. Плещеева\r\nсостоитъ изъ тѣхъ піэсъ, которыя въ послѣдніе два года печа\r\nтались въ «Русскомъ вѣстникѣ» подъ буквами А. П., и что, къ\r\nсожалѣнію, въ нее вошло очень мало стихотвореній изъ преж\r\nняго изданія... Г. Плещеевъ пишетъ также повѣсти, о кото\r\nрыхъ говорить здѣсь не мѣсто.\r\nА. ТихМЕНЕВъ.\r\nPS. Эта статья была только-что написана, когда мы получили # 11 Совр.\r\nи прочли новое, прекрасное стихотвореніе г. Плещеева: На улицѣ, отли\r\nчающееся объективностью отъ прочихъ произведеній его. Поздравляемъ талантъ\r\nпоэта въ услѣхомъ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Vospominanie o Lermontove",
        "article": "ВОСПОМИНАНІЕ О ЛЕРМОНТОВѣ.\r\n\r\n\r\nПредлагаю читателямъ отрывокъ изъ моихъ Записокъ, въ\r\nкоторомъ рѣчь идетъ о М. Ю. Лермонтовѣ. Небольшой біогра\r\nФическій очеркъ этотъ можетъ-быть пригодится, въ числѣ дру\r\nгихъ матеріаловъ, для будущихъ составителей полной біогра\r\nФіи нашего поэта. Будучи товарищемъ Лермонтова по Юнкер\r\nской школѣ, постараюсь сообщить все что знаю о немъ съ\r\n1832 года. Пусть другие изъ его товарищей сдѣлаютъ тоже.\r\nВоспоминания исчезають вмѣстѣ съ лицами, немного осталось\r\nизъ бывшихъ соучениковъ поэта,\r\n«Кто въ гробѣ спить, кто дальній сиротѣетъ...»\r\nЛермонтовъ былъ брюнетъ, съ блѣдно-желтоватымъ ли\r\nцомъ, съ черными, какъ уголь, глазами, взглядъ которыхъ,\r\nкакъ онъ самъ выразился о Печоринѣ, был, иногда тяжелъ.\r\nНе высокаго роста, широкоплечій, онъ не былъ красивъ, но\r\nпочему-то вниманіе каждаго, и не знавшаго кто онъ, невольно\r\nна немъ останавливалось.\r\nВъ 1831 году, переѣхавъ изъ Москвы въ Петербургъ, онъ\r\nначалъ приготовляться къ экзамену для вступленія въ школу\r\nгвардейскихъ подпрапорщиковъ и кавалерійскихъ юнкеровъ,\r\nкуда и поступилъ въ началѣ 1832 года (кажется, въ мартѣ),\r\nвъ лейбъ-гвардій гусарскій полкъ *. Годомъ позднѣе Лермон\r\n* Въ то время юнкера, находившіеся въ школѣ, считались въ подкахъ и\r\nносили, каждый, своего полка мундиръ.воспомиңAHIE ОДЕРМонтовѣ. 287\r\n9\r\n2\r\nтова, опредѣлясь въ гвардейскіе уланы, я поступилъ въ ту же\r\nшколу и познакомился съ нимъ, какъ съ товарищемъ. Вступле\r\nніе его въ юнкера не совсѣмъ было счастливо. Сильный душой,\r\nонъ былъ силенъ и Физически, и часто любилъ выказывать свою\r\nсилу. Разъ, послѣ ѣзды въ манежѣ, будучи еще, по школьному\r\nвыраженію, новичкомб, подстрекаемый старыми юнкерами, онъ,\r\nчтобъ показать свое знаніе въ ѣздѣ, силу и смѣлость, сѣлъ на\r\nмолодую лошадь, еще не выѣзженную, которая начала бѣсить\r\nся и вертѣться около другихъ лошадей, находившихся въ ма\r\nнежѣ. Одна изъ нихъ ударила Лермонтова въ ногу и расшибла\r\nему ее до кости. Его безъ чувствъ вынесли изъ манежа. Онъ\r\nпроболѣлъ болѣе двухъ мѣсяцевъ, находясь въ домѣ у своей\r\nбабушки, Е. А. Арсеньевой, которая любила его до обожанія.\r\nДобрая старушка, какъ она тогда была огорчена и сколько впо\r\nслѣдствии перестрадала за нашего поэта! Всѣ юнкера, его то\r\nварищи, знали ее, всѣ ее уважали и любили. Во всѣхъ она\r\nпринимала участие, и многие изъ насъ часто бывали обязаны\r\nея ловкому ходатайству передъ строгимъ начальствомъ. Живя\r\nкаждое лѣто въ Петергофѣ, близь кадетскаго лагеря, въ кото\r\nромъ въ это время, обыкновенно, стояли юнкера, она особенно\r\nбывала въ страхѣ за своего внука, когда эскадронъ нашъ от\r\nправлялся на конныя ученья. Мы должны были проходить мимо\r\nея дачи, и всегда видѣли какъ почтенная старушка, стоя у окна,\r\nИздали крестила своего внука и продолжала крестить всѣхъ\r\nнасъ, пока длинною вереницей, не пройдетъ передъ ея домомъ\r\nвесь эскадронъ и не скроется изъ виду.\r\nВъ Юнкерской школѣ, Лермонтовъ былъ хорошъ со всѣми\r\nтоварищами, хотя нѣкоторые изъ нихъ не очень любили его\r\nза то, что онъ преслѣдовалъ ихъ своими остротами и насмѣш\r\nками за все ложное, натянутое и неестественное, чего никакъ\r\nне могъ переносить. Впослѣдствіи и въ свѣтѣ онъ не оставилъ\r\nэтой привычки, хотя имѣлъ за то много неприятностей и вра\r\nговъ. Между юнкерами, онъ особенно друженъ былъ съ А.\r\nВ. Вонлярлярскимъ (извѣстнымъ беллетристомъ, авторомъ\r\n«Большой барыни», и проч.), котораго любилъ за его веселыя\r\n8\r\n* Въ то время Вонмарлярскій тоже былъ юнкеромъ лейбъ -гвардій гусарскаго\r\nполка. Произведени офицеромъ въ гвардейскіе конно -піонеры.288 АТЕней.\r\nшутки. Своими забавными расказами, Вонлярлярскій привле\r\nкалъ къ себѣ многихъ. Бывало, въ школѣ, по вечерамъ, когда\r\nнѣкоторые изъ насъ соберутся, какъ мы тогда выражались, «по\r\nболтать», расказы Вонлярлярскаго были неистощимы; разумѣет\r\nся, при этомъ Лермонтовъ никому не уступалъ въ остротахъ\r\nи веселыхъ шуткахъ.\r\n2\r\nЗимой, въ началѣ 1834 года, кто-то изъ насъ предложилъ\r\nиздавать въ школѣ журналъ, конечно рукописный. Всѣ согла\r\nсились, и вотъ какъ это было. Журналъ долженъ былъ выхо\r\nдить одинъ разъ въ недѣлю, по середaмъ; въ продолженіи семи\r\nдней накоплялись статьи. Кто писалъ и хотѣлъ помѣщать свои\r\nсочиненія, тотъ клалъ рукопись въ назначенный для того ящикъ\r\nодного изъ столиковъ, находившихся при кроватяхъ въ на\r\nішихъ каморахъ. Желавшій могъ оставаться неизвѣстнымъ.\r\nПо середaмъ вынимались изъ ящика статьи и сшивались, со\r\nставляя довольно толстую тетрадь, которая вечеромъ въ тотъ\r\nже день, при сборѣ всѣхъ насъ, громко прочитывалась. При\r\nэтомъ смѣхъ и шутки не умолкали. Такихъ нумеровъ журнала\r\nнабралось нѣсколько. Не знаю что съ ними сталось; — но въ,\r\nнихъ много было помѣщено стихотвореній Лермонтова, прав\r\nда, большею частью, не совсѣмъ скромныхъ и не подлежащихъ\r\nпечати, какъ напримѣръ: «Уланьша», «Праздникъ въ Петер\r\nгоФѣ», и другія. «Уланьша» была любимымъ стихотвореніемъ юн\r\nкеровъ; вѣроятно и теперь, въ нынѣшней школѣ, завѣтная\r\nтетрадка, тайкомъ, переходить изъ рукъ въ руки. Надо ска\r\nзать, что юнкерскій эскадронъ, въ которомъ мы находи\r\nлись, былъ раздѣленъ на четыре отдѣленія: два тяжелой\r\nкавалерій, то-есть кирасирскія, и два легкой — уланское и\r\nгусарское. Уланское отдѣленіе, въ которомъ состоялъ и я,\r\nбыло самое шумное и самое шаловливое. Этихъ-то уланъ,\r\nЛермонтовъ воспѣлъ, описавъ ихъ ночлегъ въ деревнѣ Ижор\r\nкѣ, близь Стрѣльны, при переходѣ ихъ изъ Петербурга въ Пе\r\nтергофскій лагерь. Вотъ одна изъ окончательныхъ строФъ, —\r\nописаніе выступления послѣ ночлега:\r\nх\r\n-\r\n* Раздѣленіе это было не по Фр: итовой части.воспоминАНІЕ ОДЕРМонтовѣ, 289\r\nЗаутро раннее свѣтило\r\nBзошло межь сѣрыхъ облаковъ,\r\nи кровли спящія домовъ\r\nЖивымъ лучемъ позолотило.\r\nВдругъ слышенъ крикъ: вставай, скорѣй!\r\nи сборъ пробили барабаны 1),\r\nи полусонные уланы,\r\nЗѣвая, сѣли на коней.\r\n11 Въ одной изъ тетрадей того же журнала, было помѣщено слѣ\r\n1 дующее шутливое стихотвореніе Лермонтова: Юнкерская мо\r\nП литва:\r\n*\r\nІ.\r\nсе»\r\nОТ:\r\nН!\r\nВі\r\nД\r\nЦарю Небесный!\r\nСпаси меня\r\nОтъ куртки тѣсной,\r\nКакъ отъ огня.\r\nОтъ маршировки\r\nМеня избавь,\r\nВъ парадировки\r\nМеня не ставь.\r\nПускай въ манежѣ\r\nАлёхинъ 2) глазъ,\r\nКакъ можно рѣже,\r\nТамъ видить насъ.\r\nЕще моленье\r\nПозволь послать\r\nДай, въ воскресенье,\r\nМнѣ опоздать!\r\nII:\r\nOF\r\n8\r\nf\r\nЦ\r\nle\r\ne 1\r\n2\r\nH ито,Никто -разумѣется есть придти изъ насъ, безнаказанно изъ тогда отпуска, конечно. послѣ, не зари, позже 9-ти часовъ\r\nподозрѣвалъ и не разга\r\nдывалъ великаго таланта въ Лермонтовѣ. Да были ли тогда до\r\nсугъ и охота намъ что-нибудь разгадывать, намъ— юношамъ\r\n|\r\n*) Хотя при эскадронѣ были трубачп, но какъ въ отрядѣ, шедшемъ въ лагерь,\r\nнаходились подпрапорщики и кадеты, то подъёмъ дѣлался по барабанному бою.\r\n) Бывшій въ то время командиромъ юнкерскаго эскадрона, покойный Алексѣй\r\nСтепановичъ с. евъ, котораго юнкера очень любили.\r\nч. VI. 20300 Атв ней.\r\nпомню\r\n2\r\nвъ семнадцать лѣтъ, смѣло и горячо начинавшимъ жизнь, что\r\nназывается, безъ оглядки и разгадки. Въ то время Лермонтовъ\r\nписалъ не одни шаловливыя стихотворенія; но только не мно\r\nгимъ и не многое показывалъ изъ написаннаго. Разъ, въ от\r\nкровенномъ разговорѣ со мной, онъ мнѣ расказалъ планъ ро\r\nмана, который задумалъ писать прозой и три главы котораго\r\nбыли тогда уже имъ написаны. Романъ этотъ былъ изъ временъ\r\nЕкатерины II, основанный на истинномъ происшествiй, по рас\r\nказамъ его бабушки. Не помню хорошо всего сюжета,\r\nтолько, что какой - то нищій игралъ значительную роль въ этомъ\r\nроманѣ; въ немъ также описывалась первая любовь, не вполнѣ\r\nраздѣленная, и встрѣча одного изъ лицъ романа съ женщиной\r\nсъ сильнымъ характеромъ, что разъ случилось и съ самимъ поэ\r\nтомъ въ его ранней юности, какъ онъ мнѣ самъ о томъ раска\r\nзывалъ и о чемъ, кажется, намекаетъ въ одномъ мѣстѣ запи\r\nсокъ Печорина. Печоринъ пишетъ, что одинъ разъ любилъ такую\r\nженщину, а передъ тѣмъ говорить: «Надо признаться, что я\r\nточно не люблю женщинъ съ характеромъ: ихъ ли это дѣло?»\r\nНо и безъ характера женщина, прибавлю я отъ себя, не боль\r\nшая находка. На такую женщину нельзя полагаться. Да и сама\r\nона, испытывая невзгоды и огорченія любящей женщины съ\r\nхарактеромъ, не пользуется ея наслажденіями... Романъ, о ко\r\nторомъ я говорилъ, мало кому извѣстенъ, и нигдѣ о немъ не\r\nупоминается; онъ не былъ оконченъ Лермонтовымъ и, вѣроятно,\r\nимъ уничтоженъ. Впрочемъ, впослѣдствій, нашъ поэтъ замыш\r\nлялъ написать романическую трилогію, три романа изъ трехъ\r\nэпохъ жизни русскаго общества (вѣка Екатерины II, Александ\r\nра I и настоящаго времени), какъ говорить о томъ Бѣлинский\r\nвъ своей рецензій втораго изданія «Героя нашего времени», въ\r\n«Отечественныхъ Запискахъ» *.\r\nПоэма «Демонъ», не вполнѣ напечатанная и всѣмъ извѣстная\r\nвъ рукописи, была написана Лермонтовымъ еще въ 30-мъ и\r\n31-мъ годахъ, когда ему было не болѣе семнадцати лѣтъ. Я\r\nимѣю первоначальную рукопись этой поэмы, впослѣдствій пере\r\nдѣланной и увеличенной. Въ нѣкоторыхъ монологахъ «Демона»,\r\n(\r\n* T. XVIII. — Отд. VI. 1841 г.ВоспоминАНІЕ ОДЕРМонтовѣ. 301\r\nс\r\n2\r\nпоэтъ уничтожилъ нѣсколько стиховъ прекрасныхъ, но слиш\r\nкомъ смѣлыхъ. Въ Юнкерской школѣ онъ написалъ стихотвор\r\nную повѣсть (1833 г.) «Хаджи-Абрекъ». Осенью 1834 года,\r\nего родственникъ и товарищъ, тоже нашъ юнкеръ Н. Д. Юрьевъ,\r\nтайкомъ отъ Лермонтова, отнесъ эту повѣсть къ Смирдину, въ\r\nжурналъ «.Библіотеку для Чтенія», гдѣ она и была помѣщена въ\r\nслѣдующемъ 1835 году. Это, если не ошибаюсь, было первое\r\nпоявившееся въ печати стихотвореніе Лермонтова, по крайней\r\nмѣрѣ, съ подписью его имени.\r\nВъ то время, въ Юнкерской школѣ, намъ не позволялось чи\r\nтать книгъ чисто литературнаго содержанія, хотя мы не всегда\r\nисполняли это; тѣ, которые любили чтеніе, занимались имъ,\r\nбольшею частью, по праздникамъ, когда насъ распускали изъ\r\nшколы. Всякій разъ, какъ я заходилъ въ домъ къ Лермонто\r\nву, почти всегда находилъ его съ книгою въ рукахъ, и книга\r\nэта была: Сочиненія Байрона и иногда Вальтеръ-Скоттъ, на\r\nанглійскомъ языкѣ; — Лермонтовъ зналъ этотъ языкъ. Какое\r\nимѣло вліяніе на поэзію Лермонтова чтеніе Байрона всѣмъ\r\nизвѣстно; но не одно это, — и характеръ его, отчасти схожій\r\nсъ Байроновымъ, былъ причиной, что Лермонтовъ, не смотря на\r\nсвою самобытность, невольно иногда подражалъ британскому\r\nпоэту.\r\nНаконецъ, въ исходѣ 1834 года, Лермонтовъ былъ произве\r\nденъ въ корнеты, въ лейбъ-гвардии гусарскій полкъ, и оставилъ\r\nЮнкерскую школу. По производствѣ въ офицеры, онъ началъ\r\nвести разсѣянную и веселую жизнь, проводя время, зимой —\r\nвъ высшемъ кругу петербургскаго общества и въ Царскомъ Ce\r\nлѣ, въ дружескихъ пирушкахъ гусарскихъ; лѣтомъ—-на учень\r\nяхъ и въ лагерѣ подъ Краснымъ Селомъ, откуда, одинъ разъ,\r\nонъ совершилъ романическое путешествіе верхомъ, сопровож\r\nдая ночью своего товарища на одну изъ дачъ, лежащихъ по\r\nпетергофской дорогѣ. Путешествіе это описано имъ въ стихо\r\nтвореніи «Монго» очень игриво, но не для печати.\r\nЛермонтовъ, какъ сказано, былъ далеко не красивъ собой и,\r\nвъ первой юности, даже неуклюжъ. Онъ очень хорошо зналъ\r\nэто и зналъ, что наружность много значить при впечатлѣніи,\r\nдѣлаемомъ на женщинъ въ обществѣ. Съ его чрезмѣрнымъ са\r\n20*302 АТЕНЕЙ.\r\nмолюбіемъ, съ его желаніемъ вездѣ и во всема первенствовать\r\nи быть замѣченнымъ, не думаю, чтобы онъ хладнокровно смот\r\nрѣлъ на этотъ небольшой свой недостатокъ. Знаніемъ сердца\r\nженскаго, силою своихъ рѣчей и чувства, онъ успѣвалъ распо\r\nлагать къ себѣ женщинъ, но видѣлъ, какъ другie, иног\r\nда ничтожные люди, легко этого достигали. Вотъ какъ го\r\nворить о томъ одинъ изъ его героевъ Лугинъ, въ отрывкѣ изъ\r\nначатой повѣсти: «Я себя спрашивалъ: могу ли я влюбиться въ\r\nдурную? Вышло нѣтъ: я дуренъ и, слѣдственно, женщина меня\r\nлюбить не можетъ. Это ясно». Потомъ далѣе продолжаетъ:\r\n«Если я умѣю подогрѣть въ нѣкоторыхъ то, что называютъ ка\r\nпризомъ, то это стоило мнѣ неймовѣрныхъ трудовъ и жертвъ;\r\nно такъ какъ я зналъ поддѣльность этого чувства, внушеннаго\r\nмною, и благодарилъ за него только себя, то и самъ не могъ за\r\nбыться до полной, безотчетной любви; къ моей страсти примѣ\r\nшивалось всегда немного злости: все это грустно а прав\r\nда!..» Въ обществѣ Лермонтовъ былъ очень злорѣчивъ, но\r\nдушу имѣлъ добрую: какъ его товарищъ, знавшій его близко,\r\nя въ томъ убѣжденъ. Многие его недоброжелатели увѣряли въ\r\nпротивномъ и называли его безпокойныма человѣкома.\r\n1837 году былт несчастливъ для нашего поэта, котораго пере\r\nвели изъ гвардій тѣмъ же чиномъ въ армію, въ нижегородской\r\nдрагунскій полкъ, стоявшій въ Грузіи. Въ то время Лермонтовъ\r\nнаписалъ стихотворение на смерть А. С. Пушкина, убитаго\r\nтогда на дуэли. Не удовольствовавшись первоначальнымъ тек—\r\nстомъ, онъ черезъ нѣсколько дней прибавилъ къ нему еще\r\nшестнадцать окончательныхъ стиховъ, вызванныхъ толками\r\nпротивной партии и имѣвшихъ влияние на его участь. Мнѣ ни —\r\nчего неизвѣстно о пребываніи его въ Грузіи и на Кавказѣ за\r\nэтотъ годъ, въ концѣ котораго (или въ началѣ слѣдующаго) онъ\r\nбыль возвращенъ снова въ гвардію, сперва въ лейбъ-гвардій\r\nГродненскій гусарскій полкъ, а вскорѣ потомъ въ прежній, гдѣ\r\nслужилъ. Въ Февралѣ 1838 года, будучи еще въ гродненскихъ\r\nгусарахъ, при прощаніи съ однимъ изъ своихъ товарищей, того\r\nже полка, М. И. Ц— мъ, ѣхавшимъ на Кавказъ, для участво\r\nванія въ экспедиции противъ горцевъ, Лермонтовъ написалъ\r\nему на память восемь стиховъ. Вотъ они:ВоспоминAHIE ОДЕРМонтовѣ. 303\r\nРусскій - Нѣмецъ бѣлокурый\r\nѣдетъ въ дальную страну,\r\nГдѣ косматые гяуры\r\nВновь затѣяли войну.\r\nѣдетъ онъ, томимъ печалью,\r\nНа могучій пиръ войны;\r\n\" Но иной, не бранной сталью,\r\nМысли юноши полны.\r\nВъ послѣднемъ двустишіи есть очень милая игра словъ; но\r\nя не имѣю права ея обнаружить.\r\nВъ началѣ 1840 года, Лермонтова снова отправили на Кав\r\nказъ, за дуэль его съ молодымъ Барантомъ, сыномъ Француз\r\nскаго посланника. Въ апрѣлѣ онъ уже былъ на пути изъ Пе\r\nтербурга въ Ставрополь. Тогда - то, въ дорогѣ, онъ написалъ\r\nизвѣстное стихотворение:\r\nТучки небесныя, вѣчные странники!\r\nСтепью лазурною, цѣпью жемчужною\r\nMчитесь вы, будто какъ я же, изгнанники\r\nСъ милаго сѣвера въ сторону южную, и проч.\r\n.61\r\nПрибывъ въ эту сторону южную», онъ отправился въ горы,\r\nвъ экспедицію противъ Чеченцевъ. Впослѣдствій, онъ опи\r\nсалъ одно изъ дѣлъ съ Горцами, въ своемъ стихотвореніи «Ва\r\nлерикъ». Въ то время какъ Лермонтовъ уѣзжалъ на Югъ,\r\nизданъ былъ въ первый разъ его романъ: «Герой нашего вре\r\nмени»; черезъ годъ уже вышло второе его изданіе. Также при\r\nжизни поэта напечатаны были въ одной книгѣ его мелкія сти\r\nхотворенія, самыя безукоризненныя, какъ выразился о нихъ\r\nпокойный Бѣлинскій. До появления ихъ вмѣстѣ, они помѣщаемы\r\nбыли, почти исключительно, въ «Отечественныхъ Запискахъ».\r\nВъ концѣ 1840 года, Лермонтову разрѣшенъ былъ пріѣздъ\r\nвъ Петербургъ на нѣсколько мѣсяцевъ. Передъ окончаніемъ\r\nэтого отпуска и передъ послѣднимъ своимъ отъѣздомъ на Кав\r\nказъ весною 1841 г., онъ пробыль нѣкоторое время въ Москвѣ\r\nи съ удовольствіемъ вспоминалъ о томъ. «Никогда я такъ не\r\nпроводилъ приятно время, какъ этотъ разъ въ Москвѣ», ска304 Атанай.\r\n-\r\nзалъ онъ мнѣ, встрѣтясь со мной, при проѣздѣ своемъ черезъ.\r\nТулу. Эта встрѣча моя съ нимъ была послѣдняя. Въ Тулѣ онъ\r\nпробыль одинъ день, для свиданія съ своей родною теткой,\r\nжившей въ этомъ городѣ. Вмѣстѣ съ нимъ на Кавказъ ѣхалъ\r\nего пріятель и общій нашъ товарищъ А. А. С — нъ. Они оба\r\nу меня обѣдали и провели нѣсколько часовъ. Лермонтовъ былъ\r\nвеселъ и говорливъ; передъ вечеромъ онъ уѣхалъ. Это было\r\n15 апрѣля 1841 года, ровно за три мѣсяца до его кровавой\r\nкончины. По пріѣздѣ въ Ставрополь, онъ былъ увольненъ, пе\r\nредъ экспедиціею, на нѣсколько времени въ г. Пятигорскъ.\r\nПокойный П. А. Гвоздевъ, тоже его товарищъ по Юнкерской\r\nшколѣ, бывшій въ то время на кавказскихъ водахъ, расказалъ.\r\nмнѣ о послѣднихъ дняхъ Лермонтова. 8-го iюля, онъ встрѣ\r\nтился съ нимъ довольно поздно на. Пятигорскомъ бульварѣ.\r\nНочь была тихая и теплая. Они пошли ходить. Лермонтовъ\r\nбылъ въ странномъ расположении духа, — то грустенъ, то\r\nвдругъ становился онъ желчнымъ и съ сарказмомъ отзывался о\r\nжизни и обо всемъ его окружавшемъ. Между прочимъ, въ раз\r\nговорѣ, онъ сказалъ: «Чувствую мнѣ очень мало осталось\r\nжить». Черезъ недѣлю послѣ того, онъ дрался на дуэли, близь\r\nпятигорскаго кладбища, у подорівы горы Машукъ.\r\nВовсе не желая къ воспоминанію о смерти Лермонтова при\r\nмѣшивать мелодраматизма, котораго, при жизни своей, онъ не\r\nтерпѣлъ, ненавидя всякіе эфекты, я, невольно, долженъ пере\r\nдать одну подробность о его концѣ, сообщенную мнѣ П. А.\r\nГвоздевымъ. 15-го iюля, съ утра еще, надъ городомъ Пяти\r\nгорскомъ и горою Машукъ собиралась туча и, какъ нарочно,\r\nсильная гроза разразилась ударомъ грома, въ то самое мгно\r\nвеніе, какъ выстрѣлъ изъ пистолета поверг, Лермонтова на\r\nземлю *. Буря и ливень такъ усилились, что нѣсколько минутъ\r\nпрепятствовали положить тѣло убитаго въ экипажъ. Наконецъ\r\nего привезли въ Пятигорскъ. Гвоздевъ, услыхавъ о происше\r\nствіи и, не зная навѣрное что случилось, въ смутномъ ожида\r\nніи, отправился на квартиру Лермонтова и тамъ увидѣлъ окро\r\nвавленный трупъ поэта. Надъ нимъ рыдалъ его слуга. Всѣ,\r\nтамъ находившиеся, были въ большомъ смущеніи. Грустно и\r\n(\r\n* Въ 5 часу пополудши. «Одесск. Вѣсти.» 1841 г., № 63.ВоспоминАНІЕ ОДЕРМонтовѣ. 305\r\nбольно было ему видѣть бездыханнымъ того, чья жизнь такъ\r\nмного обѣщала! Невольно тогда приятелю моему пришли на\r\nпамять стихи убитаго товарища:\r\nПогибъ поэтъ, невольникъ чести,\r\nПалъ оклеветанный молвой,\r\nСъ свинцомъ въ груди и съ жаждой мести,\r\nПоникнувъ гордой головой...\r\nА. МЕРинский.\r\n1856 г.\r\nНа Южномъ Бугѣ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Gore ot uma, komediia v chetyrekh deistviiakh, v stikhakh, sochinenie Aleksandra Sergeevicha Griboedova. Moskva, v tipografii Avgusta Semena, 1833, v-8, str. 178",
        "article": "Гогв: отъ ума, Комедія въ четырехъ дѣйствіяхъ, въ\r\nстихахъ, сочиненіе Александра Сергѣевича Грибоѣдова. Мо\r\nсква, въ типографіи Августа: Селена, 1855, въ-8, стр. 178.\r\nНаконецъ «Горе отъ ума» вышло изъ печати!.... Здѣсь не\r\nмѣсто разбирать это прекрасное твореніе; сверхъ того, раз\r\nбирая его, пришлось бы разбирать не сочиненіе умнаго и\r\nнесчастнаго Грибоѣдова, но пристрастіе девяти десятыхъ ча\r\nстей Россіи къ этому сочиненію, и отвращеніе, обнаруживае\r\nмое одного десятою частію. «Горе отъ ума» имѣетъ повсюду\r\nстоль же пламенныхъ обожателей, какъ враговъ. И самое то\r\nобстоятельство, что оно заслужило себѣ пламенныхъ против\r\nниковъ, уже неоспоримо доказываетъ высокое его достоин\r\nство; въ Словесности не всякой, кто хочетъ, имѣетъ жесто\r\nкихъ враговъ. Есть поэты и прозанки, которые мечутся, какъ\r\nугорѣлые, прибѣгаютъ къ наглости и оскорбительнымъ об\r\nвиненіямъ, стараются дажа обидѣть, чтобъ только похвастать\r\nвраждою нѣкоторыхъ своихъ собратій, — и вмѣсто вражды\r\nполучаютъ отъ нихъ одинъ смѣхъ. Это ужъ вѣрный признакъ\r\nпосредственности ихъ произведеній! Но когда книга удостои\r\nвается сильной вражды, будьте увѣрены, что она необыкно\r\nвенна во всѣхъ отношеніяхъ,\r\nКомедія Грибоѣдова безъ-сомнѣнія не чужда недостатковъ\r\nпо части искусства, но общее восхищеніе, съ какимъ Россія\r\nее приняла, загладило ея грѣхи и сдѣлало ея красоты народ\r\nною собственностью. Теперь о красотахъ ея должно гово\r\nрить такъ, какъ Англичанинъ и Испанецъ говорятъ о красо\r\nтахъ Шекспира и Кальдерона; о недостаткахъ, съ тѣмъ же\r\nуваженіемъ, съ какимъ они разсуждаютъ о погрѣшностяхъ,\r\nпримѣчаемыхъ въ твореніяхъ этихъ двухъ писателей. Кто\r\nбезусловно поноситъ «Горе отъ ума», тотъ оскорбляетъ вкусъ\r\nвсего народа и судъ, произнесенный всею Россіею. Это на\r\nродная книга: нѣтъ Русскаго, который бы не зналъ наизустъ\r\nпо крайней мѣрѣ десяти стиховъ изъ этой Комедіи.\r\n«Горе отъ ума» было сравниваемо почти со всѣми лучши\r\nми произведеніями этого рода въ Европейской Словесности»\r\nисключая съ тѣмъ, съ которымъ геній самаго Автора хотѣлъ\r\nТ. II. — Отд. VI, 33;\r\n44: Литературная лѣтопись\r\nпоставить его на ряду, и дѣйствительно поставилъ. «Горе отъ\r\nума» занимаетъ въ нашей Словесности, по своему роду и ду\r\nху, именно то мѣсто, которымъ «Свадьба Фигаро», извѣстная\r\nКомедія Бомарше, овладѣла во Французской. Подобно «Свадь\r\nбѣ Фигаро», этоКомедія политическая: Бомарше и Грибоѣ\r\nдовъ, съ одинаковыми дарованіями и равною колкостію са\r\nтиры, вывели на сцену политическія понятія и привычки об\r\nществъ, въ которыхъ они жили, мѣряя гордымъ взглядомъ\r\nнародную нравственность своихъ отечествъ. Если «Горе отъ\r\nума» уступаетъ творенію Французскаго комика въ искуспо\r\nсти интриги, съ другой стороны оно возстановляетъ равновѣ\r\nсіе свое съ нимъ въ отношеніи къ внутреннему достоинству\r\nпоэтическою частью и неподражаемою прелестью разсказа.\r\nВъ этомъ изданіи примѣчаются нѣкоторые маловажные\r\nпропуски противъ рукописныхъ экземпляровъ, которыми на\r\nводнена Россія: память нынѣшнихъ читателей легко попол\r\nнитъ подобныя мѣста при чтеніи, а будущее поколѣніе\r\nчитателей отнюдь ничего не потеряетъ: эти пропуски\r\nни мало не уменьшаютъ достоинства книги, и слава Сочини\r\nтеля не затмится, пожертвовавъ въ пользу роднаго общества\r\nнѣсколькими лишнми колкостями, излитыми его перомъ въ\r\nмнуту разсѣянности или сплина.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Aimer, Mourir! — Liubit’, umeret’!",
        "article": "А1МЕЕ, мошкива — лювитъ, зумвввть:—новая Драма, пред\r\nставленная въ первый разъ въ Парижѣ, въ Декабрѣ, 1855.\r\nДвое молодыхъ людей, пообѣдавши порядкомъ, вздумали\r\nнаписать Драму, и эта Драма, — можетъ-быть, безъ намѣре\r\nнія Авторовъ,–лучшая пародія того, что называютъ новѣй\r\nшею Драмою. Вы сейчасъ сами увидите.\r\nЯ не стану обращать вашего вниманія на избранное Ав\r\nторами заглавіе: Любить, умереть! Это сокращенная исто\r\nрія всѣхъ героевъ новѣйшей Драмы; одни умираютъ не лю\r\nбивъ, другіе умираютъ полюбивъ; этотъ умеръ, потому, что\r\nонъ любимъ; тотъ, потому, что не любимъ; третій сбирает\r\nея любить, и умираетъ; четвертаго сбираются полюбить, а\r\nСмѣсь 21\r\nонъ умираетъ; всѣ, которые любятъ, умираютъ; всѣ, ко\r\nторые умираютъ, любили, любимы, были или будутъ лю\r\nбимы. Молодые Авторы поняли сущность новѣйшей Драмы,\r\nи заключили ее въ двухъ-словномъ своемъ заглавіи: Любить,\r\nумереть.\" \"\r\nПервое дѣйствіе этой Драмы происходитъ въ Африкѣ. Вы\r\nвъ острогѣ. Нынче ни одна Драма не обойдется безъ катор\r\nжника, безъ казни, безъ палача. Тутъ вы сразу видите\r\nштукъ двадцать каторжниковъ. А объ казни не безпокой\r\nтесь: будетъ! Замѣтьте только столбъ, поставленный посре\r\nди театра; этотъ столбъ Испанская гильотина. Къ столбу\r\nприводятъ осужденнаго. Этотъ, осужденный здоровый ка\r\nторжникъ, который въ прошлую ночь сбирался бѣжать, и\r\nза то осужденъ на смерть. Осужденный является съ па\r\nтеромъ. Иначе нельзя: патеръ, такъ же лице необходимое\r\nвъ новѣйшей Драмѣ! Осужденный кается на колѣняхъ въ\r\nсвоихъ грѣхахъ и любви къ свободной жизни. Послѣ испо\r\nвѣди, священникъ предаетъ осужданнаго палачу- Палачъ\r\nпривязываетъ его къ столбу, и казнь начинается. Разъ, два,\r\nтри.... и 1 Дама, которая сидѣла подлѣ меня, говоритъ\r\nЖ. Жаненъ, съ крикомъ отворачивается.\r\n— Успокойтесь, сударыня: развѣ вы не видите, что осу\r\nжденный не можетъ умереть?\r\nМежду-тѣмъ палачъ продолжаетъ поворачивать колесо и\r\nстягивать шею осужденнаго, у котораго уже глаза закаты\r\nваются. Разъ, два, три......и!\r\n— Да отчего же, сударь? сказала дама.\r\n— Онъ не можетъ умереть, сударыня, отъ того, что еще\r\nне любилъ. .\r\nИ дѣйствительно: въ ту минуту, какъ палачъ хотѣлъ въ\r\nпослѣдній разъ повернуть колесо, является курьеръ изъ\r\nМадрита съ письмомъ къ начальнику острога. Начальникъ\r\nдѣлаетъ знакъ палачу; палачъ развертываетъ осужденнаго, а\r\nначальникъ, учтиво кланяясь ему, говоритъ: Вы свободны\r\nсеньора Блазъ........ Да, да! онъ сеньоръ Блазъ; только 19\r\nвѣрьте, не Жиль-Блазъ. Авторы шутятъ.\r\nПерейдемъ ко второму дѣйствію. Мы въ Испаніи. Нспа\r\nнія отечество новѣйшей Драмы. Испанія подарила намъ\r\nСпа, и, черезъ двѣсти лѣтъ, Гернани. Посему наши Авто\r\n92. Смѣсь,\r\nры не могли обойтись безъ Испаніи. А на театрѣ, гдѣ\r\nИспанія, тамъ на площади балконъ, на балконѣ зеленые\r\nрѣшетчатые ставни, за зелеными рѣшетчатыми ставнями\r\nбѣленькая женщина, которая ждетъ блѣднолицато юноши.\r\nТакъ и у нашихъ Авторовъ. Ночь;-о, ночь, день новѣйшей\r\nДрамы!—женщина, которую вы видите на балконѣ, Инеса;\r\nИнеса ждетъ своего, любезнаго Фернандо. На рѣкѣ являет\r\nся лодка;–(о, текучая вода-материкъ новѣйшей Драмы!)—на\r\nэтой лодкѣ Фернандо; Фернандо пріѣхалъ проститься съ\r\nИнесою; въ это утро старый нищій; — замѣтьте стараго ни\r\nщаго! — совѣтовалъ ему бѣжать. Спасайтесь, Донъ Фернан\r\nдо, сказалъ старый нищій; начальникъ полиціи, суровый\r\nДонъ Блазъ, хочетъ взять васъ подъ стражу. Фернандо\r\nспасается, и хочетъ проститься со своей любезною Инесою!\r\nПокуда онъ прощается, день занимается и колокола зво\r\nнятъ къ заутреня; церковь отворяется; народъ и полицей\r\nскіе шпіоны входятъ на сцену; суровый Донъ Блазъ са\r\nдится за столъ и завтракаетъ въ трактирѣ, посреди театра.\r\nДона Фернанда берутъ въ церкви подъ стражу.\r\nКогда Фернанда взяли подъ стражу, Донъ Блазъ, ко\r\nторый еще не отзавтракалъ, велитъ позвать Инесу, и, за\r\nвтракая, говоритъ Инесѣ,–замѣтьте, что онъ никогда прежде\r\nне говаривалъ съ Инесою:\r\n— Инеса, я люблю тебя, ты любишь Фернанда. Если\r\nты поупрямишься и не перестанешь любить Фернанда,\r\nФернандо умретъ; если ты будешь любить меня, Фер\r\nнандо не умретъ. Люби меня!\r\nИнеса такъ любитъ Фернанда, что выходитъ замужъ за\r\nДонъ Блаза. Донъ Фернанда отправляютъ въ ссылку.\r\nДонъ Блазъ, окончивъ свой завтракъ, утирается, и цѣ\r\nлуетъ руку Инесы.\r\nВъ третьемъ дѣйствіи, Инеса вышиваетъ. Вышивая, она\r\nвздыхаетъ; вздыхая, она смотритъ на мужа своего, Донъ\r\nБлаза; смотря на своего мужа, она думаетъ о любовникѣ.\r\nВдругъ тюрьма, находящаяся черезъ улицу отъ ихъ дома,\r\nзагорается. Въ этой тюрьмѣ томится опять Донъ Фернандо.\r\nФернандо, пользуясь пожаромъ, снимаетъ съ себя оковы,\r\nи убѣгаетъ изъ тюрьмы. Прежде всего, онъ идетъ къ Дону\r\nБлазу требовать отъ него Инесы. Донъ Блазъ, вмѣсто того,\r\nчтобы возвратить ему Инесу, стрѣляетъ ему въ грудь изъ\r\nСмѣсь. 325\r\nпистолета; но Фернандо умереть еще не можетъ: онъ еще\r\nне довольно любилъ.\r\nВыслушайте четвертое Дѣйствіе. Театръ представляетъ\r\nкабакъ. Кабакъ, тюрьма, острогъ, — все это въ новѣйшей\r\nДрамѣ одно безъ другаго не бываетъ. Въ кабакѣ, толпа\r\nконтрабандистовъ пьетъ портвейнъ. Одинъ изъ нихъ пере\r\nодѣвается монахомъ, чтобъ перевезти запрещенныя круже\r\nва. Контрабанда отвозится, для большей безопасности,-куда\r\nвы думаете? Въ домъ суроваго Дона Блаза. Въ домѣ началь\r\nника полиціи у контрабандистовъ есть покровитель. Вотъ\r\nпочему вы видите посреди кабака большой сундукъ; но въ\r\nэтомъ сундукѣ спрятался Донъ Фернандо. Контрабанди\r\nсты, унося сундукъ, находятъ, что кружева очень тяжелы.\r\nВъ пятомъ дѣйствіи вы видите комнату Инесы; посреди\r\nкомнаты. Инесы, сундукъ, въ которомъ лежитъ Фернандо.\r\nИнеса приходитъ, ложится на кушетку, и засыпаетъ, имен\r\nно для того, чтобъ не видать Фернанда. Тогда Фернан\r\nдо вылѣзаетъ изъ сундука; онъ смотритъ на Инесу; Ине\r\nса просыпается и обнимаетъ Фернанда. Вдругъ стукъ у две\r\nрей: это мужъ, это Донъ Блазъ возвращается. Инеса трепе\r\nщетъ, Фернандо прячется въ сундукъ, Донъ Блазъ входитъ.\r\nПреждевсегобросается въ глаза Донъ Блазу сундукъ. Что это\r\nтакое? говоритъ онъ женѣ. Она отвѣчаетъ весьма наивно:\r\nСундукъ! Удивительно, этотъ, столь естественный отвѣтъ,\r\nкажется Дону Блазу неудовлетворительнымъ. Онъ беретъ\r\nкрючекъ, и хочетъ отпереть сундукъ; сундукъ не отпи\r\nрается. Вдругъ на улицѣ раздается шумъ: клевреты Донъ\r\nБлаза убиваютъ одного изгнанника, негра. Донъ Блазъ\r\nидетъ полюбоваться на это, и говоритъ, что онъ сейчасъ\r\nворотится. Инеса, оставшись одна съ сундукомъ, выпу\r\nскаетъ изъ сундука Донъ Фернанда. — Бѣги, Фернандо!—\r\nФернандо обнимаетъ Инесу, и уходитъ черезъ потаенный\r\nвыходъ, неизвѣстный Донъ-Блазу въ собственномъ его домѣ,\r\nДонъБлазъявляется, видитъ, что сундукъ пустъ, и говоритъ\r\nженѣ:–Въ этомъ сундукѣ былъ мужчина; этотъ мужчина\r\nтвой любовникъ! Ступай исповѣдываться; духовникъ твой\r\nвъ передней.–Инеса уходитъ.\r\nТутъ Фернандо возвращается; Фернандо нашелъ ал\r\nгвазиловъ Донъ Блаза въ тайномъ выходѣ, неизвѣстномъ\r\n24. Смѣсь.\r\nДонъ Блазу, и возвращается въ комнату Инесы, крича во\r\nвсе горло: Инеса!\"Донъ Блазъ отвѣчаетъ ему кинжаломъ, и,\r\nзаколовъ его надлежащимъ образомъ, кладетъ его на по\r\nстель Инесы, и прикрываетъ своимъ краснымъ плащемъ.\r\nИнеса приходитъ съ духовникомъ. Донъ Блазъ говоритъ\r\nИнесѣ; — Оставляю тебя съ твоимъ любовникомъ!— Потомъ\r\nонъ уходитъ съ духовникомъ, который не почелъ нужнымъ\r\nсказать ни слова, и приказываетъ заколотить двери и ок\r\nна. Инеса, я Думаю, теперь ужь умерла съ голоду подлѣ\r\nсвоего любовника.\r\nЭта Драма была написана очень серіозно. Но, во время\r\nпредставленіи, да плутъ стали хохотать во все горло,\r\nувѣряя партеръ, что Авторы хотѣли сдѣлать рѣзкую паро\r\nдію новѣйшей драмы, и публика вдругъ принялась хохо\r\nтать при самыхъ ужасныхъ сценахъ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Klassicheskii period nemetskoi literatury. (Okonchanie.)",
        "article": "КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРІОДъ нѣМЕЦКОЙ\r\nЛИТЕРАТУРЫ.\r\nWeimar und Jena in den Jahren 1794—1806. Von Julian\r\nSchmidt. Leipzig, 1855.\r\n( Окончаніе.)\r\nВъ драматическихъ произведеніяхъ Шиллера и Гёте Юл.\r\nШмитъ видитъ разъединеніе поэзіи съ народною жизнію, съ\r\nродною дѣйствительностью, хотя признаетъ, что ни понятія, ни\r\nнравы, ни нравственные принципы современнаго поэтамъ обще\r\nства не могли быть благотворны для искусства. Еслибы ограни\r\nчить задачу послѣдняго изображеніемъ дѣйствительныхъ явле\r\nній вседневной жизни, то нѣтъ причины не находить великаго\r\nдостоинства въ драматическихъ сочиненіяхъ ИФФланда и Ко\r\nцебу,, являвшихся на сценѣ нѣмецкаго театра одновременно\r\nсъ драмами Гёте и Шиллера. ИФФландъ и Коцебу изображали\r\nотношенія частной, семейной жизни, домашняго быта, вседнев\r\nныя дрязги, служебныя, зависимыя и мелкія отношенiя лицъ.\r\nПошлая дѣйствительность, во всей ея наготѣ и сухой, докучной\r\nистинѣ, господствовала на нѣмецкой сценѣ со времени паденія\r\nстарой драматической школы Готшеда, отличавшейся пустотою\r\nи напыщенностью. Драма Лессинга и первыя драмы Гёте и\r\nШиллера, возникшія среди такъ-называемаго геніальнаго пері\r\nода нѣмецкой литературы, представляли собою немногiя исклю\r\nченія. На сценѣ театровъ являлся безконечный рядъ оберФоршт\r\nмейстеровъ, Форштмейстеровъ, секретарей, кригсратовъ и юстиц\r\nратовъ, домохозяекъ, приходившихъ въ отчаяніе отъ мелоч\r\nныхъ нарушенiй ихъ хозяйственнаго порядка, добродѣтельныхъ,нѣМ ЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА, 41\r\nторжествующихъ надъ искушеніями или поддающихся имъ, жен\r\nщинъ. Такъ-называемая мѣщанская драма сдѣлалась любимымъ\r\nи самымъ распространеннымъ родомъ сценической поэзии. Глав\r\nная цѣль произведеній ИФФланда была поученіе и мораль; ни\r\nкогда не теряя ея изъ виду,онъ былъ чуждъ свободнаго, поэти\r\nческаго настроения. Поучительный тонъ его произведеній тѣмъ\r\nболѣе неприятенъ, что въ нихъ природа и естественность все\r\nгда являлись въ ложномъ отношении къ образованности ; въ ли\r\nцахъ этихъ піэсъ образованіе всегда соединялось съ испорчен\r\nностію характера или по крайней мѣрѣ съ извращеніемъ про\r\nстаго, природнаго чувства. Они могли быть порядочными людь\r\nми только тогда, когда возвратились бы къ первобытному сво\r\nему состоянию. Если являлось въ нихъ добро, то съ признаками\r\nограниченности, а иногда и глупости. Въ изображеніи дурнаго\r\nИФФландъ отличался значительною ловкостью ; въ этомъ помо\r\nгала ему мелкая наблюдательность надъ жизнью. Будучи самъ\r\nактеромъ, онъ вполнѣ понималъ требования и условия сцены, а\r\nпотому его піэсы имѣли достоинство въ техническомъ отноше\r\nніи. Ero « Охотники » держатся еще и въ наше время на нѣмец\r\nкой сценѣ. ИФФландъ, какъ драматический писатель, имѣлъ\r\nглавный успѣхъ въ осьмидесятыхъ годахъ прошлаго столѣтия и\r\nслѣдовательно въ эпоху, предшествовавшую классическому\r\nперіоду нѣмецкой литературы. Произведения его быстро затми\r\nлись на сценѣ драмами и комедіями Августа Коцебу. Послѣдній\r\nнеоспоримо былъ одаренъ талантомъ писать для сцены, но\r\nпоэзіи въ его произведеніяхъ не было даже и тогда, когда онъ\r\nсилился въ исторической драмѣ и трагедіи подражать стиху и\r\nтону драмъ Шиллера. Нельзя не признать таланта Коцебу въ\r\nумѣньи удовлетворять требованіямъ и условіямъ сцены, въ изо\r\nбрѣтеніи драматическихъ положений и эфектовъ, въ ловкой\r\nгрупировкѣ и въ удачномъ расположении того, что является\r\nпередъ зрителемъ, во всемъ, что составляетъ техническую\r\nсторону драматическаго искусства. Они отличался богатою\r\nизобрѣтательностью разнообразныхъ приключений и положеній,\r\nи ничто не препятствовало ему безъ разбора пользоваться ими\r\nдля своихъ сочиненій, ни чувство цѣломудрія, ни нравственныя\r\nправила, ни тонкое чувство приличія : все это не было сильно\r\nвъ самомъ Коцебу, Природа послѣдняго была такъ родственна42 ATEHE.\r\nприродѣ толпы, что онъ легко и вѣрно угадывалъ вкусъ ея и\r\nпредметы, которые могли занимать ее на сценѣ театра. Защита\r\nтакъ-называемой природы противъ условной нравственности,\r\nпротивъ образования, права и авторитета, составляетъ главную\r\nоснову тѣхъ драматическихъ сочиненій Коцебу, которыя поло\r\nжили начало его славѣ. Они были исполнены Фразъ одобродѣ\r\nтели и гуманности, но въ нихъ являлась только та добродѣтель,\r\nкоторая имѣетъ смыслъ инстинктивнаго добросердечія безъ\r\nдальнѣйшаго содержанія,—добросердечія, которое иногда встрѣ\r\nчается и въ порочныхъ людяхъ. Нарушеніе нравственности воз\r\nстановлялось въ піэсахъ Коцебу состраданіемъ къ бѣднымъ и\r\nмилостынею. Какъ писатель, разсчитывающій на наше участие\r\nкъ низшей, жалкой сторойѣ человѣческой природы, занимаетъ\r\nнаше вниманіе подробностями Физическихъ страданій ея, такъ\r\nи Коцебу растрогивалъ зрителей картиною нравственнаго уни\r\nженія человѣка ; онъ выводилъ на сцену голодныхъ отцовъ се\r\nмействъ, женъ и дѣтей, которыхъ какое-нибудь благодѣтель\r\nное лице одѣляло хлѣбомъ и деньгами, въ благодарность за что\r\nэти несчастные лобызали его платье и руки. Театръ Коцебу\r\nбыли циническою выставкой унижения и безсилія человѣка. Въ\r\nкомедіяхъ его, особенно въ тѣхъ, которыя походять на\r\nФарсь, есть смѣшное, есть легкость языка и разговора, что въ\r\nсвое время было ново и благотворно для нѣмецкой сцены. Но\r\nесли трагическаго писателя возвышаетъ нравственно самый\r\nпредметъ его твореній, то предметъ, избираемый комическимъ\r\nписателемъ, возвышается только собственною его личностью,\r\nЕсли послѣдняя лишена достоинства и нравственной силы, то\r\nпошлость предмета увлечетъ писателя за собою, и онъ не сумѣетъ\r\nсообщить его изображенію высшій смыслъ и значеніе. Справед\r\nливость этого можно повѣрить комедіями Коцебу, жизнь и ха\r\nрактеръ котораго были лишены истиннаго достоинства. Итакъ,\r\nСфера частной жизни доставляла главный матеріалъ для драма\r\nтическихъ сочиненій ИФФланда и для множества мелодрамъ и\r\nкомедій Коцебу. Семейство, домашній бытъ, жены, дѣти, лю\r\nбовь, бракъ, были центрами, около которыхъ вращалась жизнь\r\nбольшинства нѣмецкой націй. Общественной жизни не было ;\r\nподчиненіе и служебных обязанности были единственными отно\r\nшеніями гражданъ къ государству, На такой почвѣ цвѣла вънѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 43\r\nC\r\nГерманіи еще въ девяностыхъ годахъ прошлaгo вѣка мѣщан\r\nская драма, часто сентиментальная и слезливая, но лишенная\r\nочарованія поэзіи. Гёте возвратился уже тогда изъ Италии и\r\nвъ 1791 году принялъ на себя дирекцію веймарскаго театра.\r\nВъ этомъ году онъ поставилъ на сцену свою комедію « Gross\r\nkopfta », а въ слѣдующемъ — драмы : « Клавиго » и « Die Geschwi\r\nster », и комедію « Der Bürgergeneral ». Важнѣе всего этого было\r\nпредставленіе « Донъ-Карлоса » Шиллера, со времени котораго\r\nактеры, привыкшіе, какъ и зрители, къ прозаической рѣчи, на\r\nчали свыкаться съ ямбическимъ стихомъ и поэтическимъ сти\r\nлемъ. Драматическая произведенія Гёте не были важнымъ прі\r\nобрѣтеніемъ для театра ; въ послѣдствій появленіе на сценѣ его\r\nлучшихъ драмъ было важно въ томъ отношении, что пробуж\r\nдало вкусъ къ истинной поэзіи въ публикѣ, которая довольство\r\nвалась драмами и комедіями Коцебу, да оперою. Гёте, какъ\r\nдиректоръ театра, оказалъ нѣмецкой сценѣ болѣе услуги, чѣмъ\r\nкакъ драматический писатель. Въ послѣднемъ отношении гораз\r\nдо важнѣе дѣятельность Шиллера, который основалъ въ Гер\r\nманіи историческую драму и имѣлъ цѣлую школу послѣдовате\r\nлей. Въ 1796 году появился на сценѣ « Эгмонтъ » Гёте,съ пере\r\nдѣлками Шиллера. Всѣ эти представленія только подгото\r\nвляли публику къ главному Феномену нѣмецкой драматической\r\nлитературы, къ появленію на сценѣ « Валленштейна » Шиллера.\r\nКакихъ усилій, изученій, наблюденій, какой борьбы съ самимъ\r\nсобою, стоило поэту его великое твореніе ! Мысль объ немъ\r\nзанимала его уже съ 1790 года. Чтеніе греческихъ драмъ и\r\nбесѣды съ Гёте пробудили въ Шиллерѣ требованіе реализма отъ\r\nсобственной его поэзій ; онъ былъ недоволенъ своею прежнею\r\nреторическою манерою творчества, выказавшеюся въ « Донъ\r\nКарлосѣ » и въ « Фіәско ». Сама личность героя задуманной имъ\r\nтрагедій не была для него привлекательна ; въ душѣ Шиллера\r\nне было симпатіи къ личности Валленштейна, какъ и къ лицу\r\nНаполеона, но онъ уже опасался большаго сочувствія съ своей\r\nстороны къ главному лицу трагедій. Отсутствие нравственнаго\r\nвлеченія къ послѣднему должно было вознаграждаться эстети\r\nческою любовью. Шиллеръ намѣренно избиралъ для трагедій\r\nисторическій предметъ, который всею своею средою и обста\r\nновкою долженъ были полагать границы его собственнымъ иде44 АТЕНЕЙ.\r\nямъ и требовалъ опредѣленности, обузданія Фантазіи и произ\r\nвола самого поэта. Шиллеръ не довольствовался тѣмъ знаніемъ\r\nисторіи тридцатилѣтней войны, которымъ обладалъ уже ; онъ\r\nизучалъ новые источники для своего творенія. Жизни дѣятель\r\nной и политической онъ не могъ знать изъ созерцанія среды,\r\nего окружавшей, и старался замѣнить созерцаніе изучені\r\nемъ истории. «Много времени и силы трачу я, писалъ Шиллеръ\r\nкъ Гёте, преодолѣвая затрудненія моего случайнаго положения\r\nи самъ изобрѣтая средства, съ помощію которыхъ могъ бы\r\nовладѣть столь чуждымъ предметомъ, каковъ для меня дѣятель\r\nный политическій міръ, » Чтобы основать свое творение на поч\r\nвѣ дѣйствительности, поэтъ дѣлаетъ въ Карлсбадѣ наблюденія\r\nнадъ австрійскимъ войскомъ, въ Эгерѣ вглядывается въ ра\r\nтушу, въ изображеніе Валленштейна, осматриваетъ домъ, въ\r\nкоторомъ послѣдній былъ умерщвленъ, изучаетъ кабалистиче\r\nскiя и астрологическiя сочинения для созданiя лица астро\r\nлога Сени, приготовляется чтеніемъ къ изображенію капуцина.\r\nСъ 1793 года Шиллеръ трудился надъ задуманной трагедіей.\r\n« Лагерь Валленштейна », былъ поставленъ на сцену 12 октября\r\n1798 года, при открытии въ Веймарѣ вновь выстроеннаго теат\r\nра. « Пикколомини » явились тамъ же 30 января 1799 года, а\r\n« Смерть Валленштейна » 30 апрѣля 1799 года. Школа прозаиче\r\nской, мѣщанской драмы потерпѣла рѣшительное пораженіе при\r\nпоявленіи на сценѣ « Валленштейна », возбудившаго восторгъ\r\nпублики и произведшаго глубокое впечатлѣніе даже на самихъ\r\nвраговъ поэзіи Шиллера. Въ прологѣ, произнесенномъ при\r\nоткрытии новаго веймарскаго театра, поэтъ въ слѣдующихъ сло\r\nвахъ высказалъ зрителямъ высокое значеніе своего новаго тво\r\nренія въ истории нѣмецкой драмы : « Новая эра, начинающаяся\r\nна этой сценѣ для искусства Таліи, даетъ смѣлость и поэту, по\r\nкинувъ прежній путь, вывести васъ изъ тѣснаго круга мѣщан\r\nской жизни къ болѣе высокому зрѣлищу, достойному великаго\r\nмомента времени, въ которомъ мы живемъ и стремимся. Ибо\r\nглубину человѣческаго сердца можетъ волновать только великій\r\nпредметъ: тѣсный кругъ суживаетъ и духъ, величіе цѣлей воз\r\nвышаетъ и самого человѣка. и нынѣ, при знаменательномъ\r\nконцѣ вѣка, когда сама дѣйствительность становится поэзіею,\r\nкогда предъ глазами нашими совершается борьба сильныхънѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 45\r\nза великую цѣль, идетъ спорт за великіе интересы чело\r\nвѣчества, за владычество и свободу, нынѣ и искусство на своей\r\nсценѣ можетъ отважиться на болѣе высокій полетъ, и даже необ\r\nходимо, чтобы сцена жизни не затмила ее собою. » Такъ поэтъ\r\nвысказывалъ необходимость расширить тѣсную сферу, въ кото\r\nрой заключено было нѣмецкое искусство. Образъ Валленштейна\r\nпривлекалъ его сходствомъ съ другимъ современнымъ обра\r\nзомъ : среди войнъ Франции образовался новый лагерь, и уже\r\nявился новый герой, какъ Валленштейнъ вѣрившій въ звѣзду\r\nсвою и которому такъ же предстояли трагическая вина и траги\r\nческое паденіе. Величie трагической поэзии вызывалось всегда\r\nисторическими событиями и судьбами міра. Такъ, трагическое\r\nпаденіе Ксеркса породило истинную трагедію Грецій, въ основу\r\nкоторой легла мысль о тщетѣ преступной гордости человѣка,\r\nмысль, освѣтившая собою всѣ преданія о трагическихъ судь\r\nбахъ древнихъ родовъ Грецій. Поэзія Шекспира вызвана была\r\nвременемъ Елисаветы, великими и разнообразными историче\r\nскими событиями, возвеличеніемъ и паденіемъ дѣйствовавшихъ\r\nтогда личностей, между которыми иныя остались навсегда ти\r\nпами трагическихъ характеровъ (Эссексъ, Марія Стуартъ).\r\nПеревороты и события Францій, потрясавшіе остальной міръ,\r\nвызвали настоящую трагедію и въ Германии. Можно замѣтить,\r\nчто Шиллеръ уже отчасти предчувствовалъ ихъ, создавая пер\r\nвыя свои драмы (Разбойники, Фіәско, Донъ-Карлосъ) ; въ ду\r\nшѣ великаго поэта кроются инстинкты его времени, и для нея\r\nнерѣдко возможно поэтическое провидѣніе пораждаемыхъ ими\r\nявленій.Въ послѣдствии, задолго до 1813 года, Шиллеръвъ «Виль\r\nгельмѣ Теллѣ » представилъ освобождение нации отъ чуждаго\r\nига. Такъ тѣсно была связана трагическая муза Шиллера съ\r\nзнаменательными явленіями современности ! Можно ли упрек\r\nнуть его поэзію въ разъединеніи съ современною жизнью и съ\r\nнароднымъ сознаніемъ, какъ это дѣлаетъ Шмитъ? Можно ли\r\nутверждать, подобно ему, что единственными источниками ея\r\nбыли идеалы, заимствованные изъ далекихъ временъ или только\r\nизъ области отвлеченной мысли? Нѣтъ, источниками ея были не\r\nтолько современный идеи, живыя стремленія, насущная жизнь,\r\nно даже значительнѣйшія события эпохи поэта.Отношеніе Напо\r\nлеона къ революціи имѣло аналогію съ отношеніемъ Валленштей\r\n146 АТЕНЕЙ.\r\nкакое впеча\r\nна къ реформацій. Послѣ періода, взволнованнаго борьбою раз\r\nличныхъ началъ, мнѣній, лицъ, наступало время эгоистическаго\r\nгенія, военнаго честолюбія, изумительной дѣятельности одного\r\nлица. Какое впечатлѣніе должна была производить трагедія\r\nШиллера въ эпоху,потрясенную военными событиями, въ эпоху,\r\nподобную той, въ которой вращается дѣйствіе трагедій. Судьба\r\nміра, казалось, зависѣла отъ воли одного лица\r\nтлѣніе должно было производить на зрителей появленіе на сцен\r\nнѣ героической личности, увлекающей за собою массы ! Съ ка\r\nкимъ сочувствіемъ должны были смотрѣть тогда на трагическое\r\nпаденіе возвеличившейся личности, которое внушало предчув\r\nствіе и думы о паденіи новаго воинственнаго героя ! Замѣтимъ\r\nОднакоже, что отношение трагедіи Шиллера къ современности\r\nне воспрепятствовало вѣрному, объективному изображенію въ\r\nней понятій, нравовъ, интересовъ и даже рѣчей XVII вѣка.\r\nНерѣдко упрекали Шиллера въ тому, что его « Валлен\r\nштейнъ » основалъ въ нѣмецкой литературѣ такъ-называемую\r\nФаталистическую драму, что Шиллеръ ввелъ въ свою трагедію\r\nвліяніе непреложнаго рока и ослабилъ значеніе героя, поста\r\nвивъ дѣйствія его и участь въ зависимость отъ неизмѣнныхъ\r\nопредѣленій судьбы, идею которой заимствовалъ онъ у грече\r\nскихъ трагиковъ, можно понявъ ея роль въ твореніяхъ послѣд\r\nнихъ. Такое обвиненіе, къ которому могутъ подавать поводъ\r\nотдѣльныя стихи трагедіи, а не цѣлое ея содержаніе, едва ли\r\nсправедливо. Обольщеніе и судьба существуютъ въ ней, какъ\r\nсуществуютъ они и въ «Макбетѣ » Шекспира, но герой въ отно\r\nшеніи къ нимъ не лишенъ свободы и не лишень нравственной\r\nотвѣтственности. Роль астрологіи въ жизни Валленштейна\r\nШиллеръ заимствовалъ изъ истории, и поэтически объяснилъ\r\nсмыслъ ея изъ природы самаго героя. Отважное честолюбie\r\nвѣритъ въ звѣзду, покровительствующую ему; оно чувствуетъ,\r\nчто его увлекаетъ сила, не всегда ясная для него самого, и эта\r\nсила становится таинственною, роковою его звѣздою. Опредѣ\r\nменія, читаемыя Валленштейномъ въ звѣздахъ, начертаны въ\r\nего собственномъ сердцѣ.\r\nПочти семь лѣтъ трудился Шиллеръ надъ созданіемъ « Валлен\r\nштейна ». Окончивъ трудъ, онъ нуждался въ отдыхѣ. Онъ пи\r\nсалъ, къ Гёте, что солдаты, герои и властители утомили его,нѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 47\r\n/\r\nличная\r\nс\r\nчто онъ чувствуетъ влеченіе избрать для новой драмы содержа\r\nніе другаго рода, предметъ « чисто-человѣческаго и страстнаго\r\nхарактера ». Такимъ настроеніемъ поэта объясняется, что въ\r\nновой своей трагедіи « Марія Стуартъ » ( 1799) онъ не вполнѣ\r\nвоспользовался богатымъ матеріаломъ, представляемымъ вре\r\nменемъ и дворомъ Елисаветы. Фантазія поэта была преимуще\r\nственно занята героинею трагедій. Лице послѣдней безъ сом\r\nнѣнія должно было имѣть на своей сторонѣ общее сочувствіе\r\nнѣмецкаго общества въ ту эпоху,когда впечатлѣніе недавней каз\r\nни коронованнаго лица было еще такъ свѣжои сильно.Религиозныя\r\nи политическiя отношения, бывшая главными двигателями собы\r\nтія, избраннаго поэтомъ для трагедій, занимаютъ въ послѣдней\r\nвторостепенное мѣсто ; главный интересъ трагедій\r\nсудьба героини. « Марія Стуартъ » явилась на сценѣ въ 1800 году\r\nвъ Веймарѣ, куда за годъ предъ тѣмъ переселился самъ Шил\r\nлеръ изъ Пены, а въ ноябрѣ 1801 года на берлинской сценѣ бы\r\nла поставлена « Орлеанская Дѣва ». Въ той и другой трагедія\r\nзамѣтно уже влияние наступившей романтической эпохи, вліяніе,\r\nкотораго не могъ избѣгнуть поэтъ, раздѣлявшій всѣ интересы\r\nсовременности. Потому-то въ « Орлеанской Дѣвѣ » онъ избралъ\r\nисторической предметъ, исполненный мистическихъ элементовъ.\r\nВъ этихъ трагедіяхъ уже обнаружилось благотворное влияние\r\nизученія древнихъ драматурговъ на искусство автора распола\r\nгать сцены и развивать дѣйствіе. Изображеніе борьбы съ при\r\nтѣснителями отечества и патріотическое одушевленіе, высказы\r\nвающееся въ « Орлеанской Дѣвѣ », должны были встрѣчать въ\r\nсогражданахъ поэта, по тогдашнимъ отношеніямъ, востор\r\nженное сочувствіе. — Понятие о самостоятельности искусства\r\nи противодѣйствіе грубому натурализму слишкомъ далеко за\r\nвлекли Шиллера при созданіи его « Мессинской Невѣсты » (1803),\r\nвъ содержание которой вошли разнообразнѣйшіе элементы дре\r\nвности и новаго времени, языческаго и христианскаго міра.\r\n- Поэтъ удачно избралъ мѣстомъ дѣйствія Мессину, гдѣ было\r\nвозможно соединеніе разнородныхъ элементовъ, но тѣмъ нө\r\nменѣе мы не можемъ не признать, что содержание трагедіи,\r\nсмѣшеніе вѣрованій различныхъ временъ, являющаяся власть\r\nнеотразимой судьбы и самый хоръ, все въ « Мессинской Невѣ\r\nстѣ » было совершенно чуждымъ сознанію и представленіямъ48 АТЕНЕЙ.\r\n(\r\nсовременниковъ Шиллера. Съ точки зрѣнія абсолютнаго искус\r\nства можно только удивляться достоинству этой трагедіи, ея\r\nвозвышенному стилю, силѣ трагическихъ ЭФектовъ, всегда\r\nсохраняющихъ прекрасную мѣру, поэтическому сіянію, распро\r\nстраненному на всемъ дѣйствіи трагедіи. Но если дѣйствie, co\r\nвершающееся предъ нами на сценѣ, должно возбуждать наше\r\nучастіе, волновать и возвеличивать духъ нашъ, то психическое\r\nи нравственные его двигатели должны быть понятны намъ, въ\r\nнемъ долженъ осуществляться законъ, признаваемый нашимъ\r\nсознаніемъ, нашими мнѣніями, собственной нашею совѣстью.\r\nВъ «Мессинской Невѣстѣ » Фатализмъ не является психологиче\r\nскимъ мотивомъ, какъ въ « Валленштейнѣ », но вполнѣ и само\r\nстоятельно заступаетъ мѣсто нравственнаго двигателя, а пото\r\nму все дѣйствіе трагедіи какъ бы совершается внѣ круга нрав\r\nственныхъ понятій современности поэта и вообще новаго вре\r\nмени. Понятно впрочемъ, что по своему поэтическому достоин\r\nству «Мессинская Невѣста » могла возбуждать въ образованной\r\nчасти нѣмецкой публики по крайней мѣрѣ тотъ интересъ и то\r\nсочувствіе, съ какими встрѣчались ею, при появленіи на нѣ\r\nмецкой сценѣ, творенія древнихъ драматурговъ. Однакоже,\r\nеслибъ всѣ драмы Шиллера имѣли только достоинства « Мессин\r\nской Невѣсты », то мы должны были бы согласиться съ мнѣніемъ\r\nШмита, что поэзія Шиллера чуждалась жизни и сознания\r\nсовременности ; но послѣ « Мессинской Невѣсты » поэтъ, начав\r\nшій свое драматическое творчество « Разбойниками », заключилъ\r\nӨго « Вильгельмомъ Теллемъ » ( 1804). Содержаніе этой драмы\r\nвнушилъ Шиллеру Гёте, подъ вліяніемъ котораго поэтъ сохра\r\nнилъ, на сколько это было возможно при самостоятельныхъ\r\nстремленіяхъ его поэзіи, наивныя черты легенды, послужив\r\nшей основаніемъ драмѣ, а также мѣстныя черты нравовъ,\r\nприроды и лицъ Швейцаріи. Сколько однакоже ни былъ онъ\r\nвѣренъ въ изображеніи предметовъ и лицъ реальной манерѣ\r\nГёте, его собственная манера творчества проявилась введені\r\nемъ въ драму такихъ мотивовъ и нравственныхъ размышленій,\r\nкоторые индивидуальному или наивному характеру лицъ ( Телля\r\nи Геснера) и всего дѣйствія сообщили болѣе широкое и болѣе\r\nобщее значеніе. Изображеніе Телля въ эстетическомъ отно\r\nшеній можетъ вызывать нѣкоторыя порицанія : легко предстанѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 49\r\n-\r\nвить себѣ иное изображеніе, болѣе соотвѣтственное требова\r\nніямъ естественности и правдоподобія, но послѣднее едва ли бы\r\nвозвысило значеніе драмы Шиллера въ сердцахъ его соотечест\r\nвенниковъ. Эстетическiя ея недостатки вознаграждались для\r\nнихъ вполнѣ патріотическимъ и политическимъ содержаніемъ и\r\nдухомъ драмы, которая, въ тяжкую эпоху униженія Германии\r\nпобѣдоноснымъ врагомъ, одушевляла ихъ на борьбу съ ними.\r\nПоэтъ, начавшій рядъ своихъ драмъ « Разбойниками », этимъ\r\nсмѣлымъ, страстнымъ протестомъ юной разгоряченной Фантазій\r\nи самонадѣянной личности противъ условiй и недостатковъ обще\r\nства, заключилъ свое драматическое творчество « Вильгельмомъ\r\nТеллемъ », выраженіемъ сильной, правдивой національной\r\nволи и народной самостоятельности. Фіэско, Коварство и любовь,\r\nДонъКарлосъ, Валленштейнъ,выражали разные періоды и степени\r\nодного и того же направления поэта,направленія, которому онъ\r\nостался вѣренъ и въ послѣдней оконченной имъ драмѣ. Великій\r\nпѣвецъ нравственной свободы человѣка имѣлъ право въ письмѣ\r\nкъ В. Гумбольдту, за нѣсколько недѣль до своей смерти, выска\r\nзать надежду, что въ своемъ поэтическомъ стремленіи онъ не\r\nсдѣлалъ ни одного шага назадъ, хотя условія свѣта и времени\r\nмогли иногда заставить его сдѣлать шагъ въ сторону. Въ дра\r\nмахъ Шиллера часто замѣчали эстетическiя погрѣшности, но ве\r\nличie и значительность ихъ содержанія затмѣваютъ эти недостат\r\nки. Съ такимъ же успѣхомъ,съ какимъ греческая трагедія черпала\r\nсвое содержаніе изъ героическихъ временъ и древнихъ преданій,\r\nсъ какимъ Шекспиръ пользовался для своей трагической поэзии\r\nисторiею и данными среднихъ вѣковъ, съ такимъ же успѣхомъ\r\nШиллеръ’ указалъ генію трагедіи на содержаніе изъ истори\r\nческой жизни новыхъ временъ и угадалъ близкую связь послѣд\r\nняго съ современностью поэта. Шиллеръ можетъ быть названъ\r\nистиннымъ поэтомъ новаго времени уже по предметамъ, избран\r\nнымъ имъ для своихъ драмъ. Эстетическіе недостатки послѣд\r\nнихъ отчасти условливались ихъ содержаніемъ. Эпохи, изъ\r\nкоторыхъ Шиллеръ почерпалъ это содержаніе, представляли\r\nдля его изображеній менѣе яркихъ красокъ и рѣзко оригиналь\r\nныхъ образовъ,чѣмъ напримѣръ средневѣковыя эпохи, къ кото\r\nрымъ обращался Шекспирт, заимствуя изъ нихъ свѣжій, ориги\r\nнальный и разнообразный колоритъ для своихъ созданій. Въ жи\r\nч. II. 450 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nзни новыхъ временъ, временъ умственнаго развития и образован\r\nности, блекнетъ Фантазія, блекнутъ яркія краски, сообщаемыя\r\nею предметамъ, а потому въ поэзии, изображающей такія эпохи,\r\nглавное мѣсто необходимо занимаютъ идеи, въ чемъ чаще всего\r\nупрекаютъ поэзію Шиллера. Нужно ли еще говорить о тѣсной\r\nсвязи этой поэзіи съ жизнью, стремленіями и духомъ совре\r\nменности? Безъ этой связи было бы невозможно понять огром\r\nное влиянie Шиллера на сердце, умъ и настроение людей\r\nего націи. Творенія поэта, проникнутыя идеею нравственной и\r\nдуховной свободы человѣка, одушевляли юныя поколѣнія Гер\r\nманіи въ борьбѣ съ общимъ врагомъ. Въ мирную эпоху, насту\r\nпившую послѣ реставрацій, вліяніе его уступило въ Гер\r\nманіи вліянію Гёте, но въ эпоху новаго движения въ жи\r\nзни національностей и обществъ, первое вновь пріобрѣло пе\r\nревѣсъ надъ послѣднимъ. Нравственный и гуманный идеализмъ\r\nШиллера политическая эпоха понимала въ смыслѣ собствен\r\nныхъ стремленій. Патріотизмъ и политическiя убѣждения\r\nюныхъ поколѣній Германіи не отличались ли еще и въ недавнее\r\nвремя поэтическимъ, идеальнымъ и мечтательнымъ оттѣнкомъ,\r\nкоторый сообщился имъ поэзіей Шиллера ?\r\nРепертуаръ веймарскаго театра не могъ довольствоваться не\r\nмногими произведеніями великихъ современныхъ поэтовъ и\r\nдолженъ былъ пополняться переводами. Расинъ, Корнель, Воль\r\nтеръ, уже устраненные прежде съ нѣмецкой сцены, появились\r\nснова на ней. Нѣкоторыя изъ ихъ трагегій были переведены и\r\nобработаны для сцены Шиллеромъ и Гёте. Драмы Кальдерона и\r\nШекспира также представлялись на веймарской сценѣ, хотя\r\nГёте и Шиллеръ, прельщенные Формою греческой драмы, на\r\nходили, что Кальдеронъ, при всѣхъ своихъ достоинствахъ, не\r\nудовлетворяетъ условіямъ сцены. Комеді Теренція и Плавта\r\nиногда разыгрывались предъ веймарскою публикой. Къ поста\r\nновкѣ всѣхъ этихъ произведеній на нѣмецкой сценѣ побуждали\r\nпоэтовъ отчасти необходимость пополнять репертуаръ, отчасти\r\nже желаніе изгнать со сцены массу пошлыхъ произведеній,удов\r\nлетворявшихъ вседневнымъ ея потребностямъ, и противодѣйст\r\nвовать тому искусству, вся задача которого ограничивалась\r\nтолько вѣрнымъ представленіемъ дѣйствительности. Поэтому\r\nпри выборѣ произведеній чуждыхъ драматурговъ, поэты руко\r\n1нѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 51\r\n2\r\nводствовались не столько сценическимъ ихъ достоинствомъ,\r\nсколько ихъ содержаніемъ и поэтическимъ характеромъ, за что\r\nШмитъ порицаетъ ихъ совершенно несправедливо, не прини\r\nмая во внимание направленіе сценическаго искусства, съ кото\r\nрымъ должны были бороться поэты, желавшіе образовать вкусъ\r\nпублики и пониманіе истинной поэзии. Притомъ появление на\r\nвеймарскомъ театрѣ переводныхъ драмъ и комедій не мѣшало\r\nоснованiю отечественной драмы, что было преимущественно\r\nдѣломъ Шиллера.\r\nНельзя не замѣтить, что драмы Гёте, не смотря на все\r\nобилie идей, глубину истинъ и прелесть Формы ихъ, не со\r\nставляютъ богатаго пріобрѣтенія для театра, хотя для читателей\r\nвсегда будуть представлять великій интересъ и наслажденіе.\r\nВсt достинства драмъ Гёте теряются на сценѣ, потому что за\r\nключаются не столько въ дѣйствій, сколько въ выраженіи мы\r\nслей и душевнаго настроенiя дѣйствующихълицъ, въ прекрасномъ\r\nвыраженіи ихъ чувствъ, въ тонкому развитии ихъ характеровъ\r\nи положеній. Вспомнимъ здѣсь о главнѣйшихъ изъ драматиче\r\nскихъ сочиненій Гёте, явившихся на сценѣ веймарскаго театра\r\nвъ годы классическаго періода нѣмецкой литературы, хотя иныя\r\nизъ нихъ были написаны поэтомъ ранѣе. Не имѣя притязанія\r\nпредставлять полную характеристику или критику этихъ произ\r\nведеній, мы ограничимся, какъ это дѣлали говоря о драмахъ\r\nШиллера, указаніемъ источниковъ и поводовъ, которые вдох\r\nновляли поэта, указаніемъ той связи, которая существовала\r\nмежду созданіями его и жизнію или идеями современнаго ему\r\nобщества, личнымъ положеніемъ, личными мнѣніями и настрое\r\nніемъ поэта. Припомнить эту связь необходимо, чтобы повѣрить\r\nсправедливость мнѣній Юл. Шмита, который думаетъ, что дра\r\nматическое творчество Гёте, также какъ и творчество Шиллера,\r\nвдохновлялось только идеалами и образами, которые были чуж\r\nды національной и современной жизни Германии.\r\n« Гёцъ Фонъ- Берлихингенъ », представленный въ Веймарѣ въ\r\n1804 году, писанъ поэтомъ (1773) подъ вліяніемъ идей,господ\r\nствовавшихъ среди молодаго поколѣнія Германіи въ эпоху бурь\r\nи стремленій. Какъ по понятіямъ того поколѣнія геній былъ\r\nсамъ себѣ закономъ въ поэзіи и нравственности, такъ и въ этой\r\nдрамѣ сильная личность во времена анархіи замѣняла собою\r\n0\r\n4*52 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\n(\r\n-\r\nполитическій законъ. Современность молодаго поэта, среди ко\r\nторой началось броженіе и обновленіе въ политической,\r\nи въ другихъ сферахъ жизни, обратила его внимание на иную,\r\nподобную же эпоху, изъ которой онъ заимствовалъ содержание\r\nсвоей драмы. « Гёцъ » выражалъ собою то же настроение эпохи,\r\nкоторое выразилось позднѣе ( 1781 ) въ « Разбойникахъ »\r\nШиллера.\r\n« ИФигенія » Гёте, не смотря на содержаніе, взятое изъ грече\r\nской древности, осталась произведеніемъ, запечатлѣннымъ ду\r\nхомъ новаго времени. Это становится яснымъ, если сравнить\r\nИфигенію въ Тавридѣ Эврипида съ драмою Гёте ‘). Содержание\r\nобѣихъ драмъ — уничтоженіе проклятія, тягогѣющаго на по\r\nколѣніяхъ дома Пелопидовъ. Греки вѣрили, что кроткое\r\nбожество укрощаетъ мстительныхъ Фурій. Апполонъ обѣщалъ\r\nОресту успокоение отъ преслѣдовавшихъ его Эвменидъ, если\r\nонъ похититъ у СкиӨовъ изображеніе Артемиды. Чудесныя со\r\nбытия помогаютъ страдальцу въ его предприятии, онъ похищаетъ\r\nкумиръ Артемиды и спасается вмѣстѣ съ сестрой своей ИФи\r\nгеніей, которая, какъ жрица Артемиды, должна была при\r\nнести его въ жертву богинѣ. Царь Өоасъ хочеть преслѣдо\r\nвать ихъ, но являющаяся Aөина повелѣваетъ варварамъ пре\r\nкратить преслѣдованіе, и царь покоряется ея велѣнію. Потреб\r\nность искупленія грѣха и вѣра въ умилостивленіе боговъ — вотъ\r\nсущественный смыслъ миоа, вдохновлявшаго греческаго и гер\r\nманскаго поэтовъ.\r\nДревній поэтъ удовольствовался тѣмъ, что представилъ уми\r\nлостивленіе какъ Фактъ, какъ великое событie. Aөина повелѣ\r\nваетъ, — изображеніе Артемиды остается у Ореста, и Эвмениды\r\nперестаютъ преслѣдовать его. Въ твореній поэта новаго вре\r\nмени виновные должны сами очиститься отъ грѣховъ и прими\r\nриться съ божествомъ внутреннимъ очищеніемъ. Чистота и\r\nдушевная красота Ифигеніи преклоняютъ гнѣвную судьбу; крот\r\nкій видъ ея укрощаетъ страданія брата, муки и омраченіе его\r\nдуха исчезаютъ, и такимъ образомъ миръ и достоинство благо\r\nроднаго поколѣнія возстановлены. Сообразно измѣненію смысла\r\nмива, характеры, дѣйствіе и ходъ событiй въ драмѣ новаго\r\n9\r\n-\r\n1) Geesch. der deutshen Poesie von Cholerius, II, 283–288.нѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 53\r\nпоэта сложились иначе, чѣмъ въ драмѣ греческаго. Въ послѣд\r\nней центръ, около котораго вращается все дѣйствіе, есть похи\r\nщеніе у СкиӨовъ кумира Артемиды. Въ драмѣ Гёте глав\r\nное — изображеніе чистоты и величія духа героини, изображе\r\nніе нравственнаго могущества чистой женственности. Ифигенія\r\nГёте скорѣй рѣшается пожертвовать братомъ и самой собою,\r\nчѣмъ произнести ложь. Эврипидъ почиталъ бы Ифигенію глу\r\nпою и презрѣнною, еслибъ для спасенія брата она не рѣшилась\r\nобмануть варвара. Ифигенія въ его драмѣ отличается многими\r\nдоблестями : любовью къ своей отчизнѣ, къ своей націи, къ до\r\nстоинству своего рода, готовностью погибнуть для спасенія\r\nбрата. Отрасль героическаго дома, она предприимчива, прони\r\nцательна, осторожна въ рѣшеніи, дѣятельна и отважна въ испол\r\nненіи предприятия. Она не знаетъ резиньяцій, безропотнаго по\r\nкорства Ифигеніи Гёте, въ душѣ ея есть и ненависть и гнѣвъ,\r\nона придумываетъ хитрость для обмана царя. Греки предста\r\nвляли себѣ ИФигенію героическою и разумною дѣвою, но не\r\nодаряли ее въ своемъ воображеніи чистотою и святостью слу\r\nжительницы алтаря даже и тогда, когда сердцемъ своимъ она\r\nдолжна была умилостивить боговъ. Потому -то въ миөѣ главное\r\nзначеніе сохраняли внѣшніе мотивы. Напротивъ, въ драмѣ\r\nГёте, внутренній смыслъ события выступилъ на первый планъ.\r\nЗдѣсь Aөйнѣ не нужно было охранять похищенное ; нѣж\r\nчувство Ифигеніи смягчило сердца варваровъ, пробу\r\nдило въ нихъ сочувствіе. Здѣсь уже не Апполонъ запре\r\nщаетъ Эвменидaмъ преслѣдовaть Ореста, но чистота сестры\r\nизгоняетъ муки изъ сердца брата. Изступленное безумie Ореста\r\nпроисходило отъ убѣждения, что онъ со всѣмъ своимъ родомъ\r\nобреченъ на преступленія ; встрѣча съ невинною сестрою воз\r\nвратила ему довѣренность къ богамъ и къ самому себѣ. Итакъ,\r\nвъ драмѣ Гёте внѣшнія события имѣютъ внутреннюю связь и\r\nнравственный смыслъ, совершенно въ духѣ новаго времени ‘).\r\nновою\r\n1) ИФигенія была сначала написана прозою, и только въ Италій Гёте окон\r\nчихъ ея обработку въ стихахъ (1787) и сообщилъ драмѣ полный поэтической\r\nхарактеру. Многие изъ веймарскихъ друзей Гёте были недовольны ея\r\nФормою и предпочитали послѣдней прежнюю. Такъ еще сильна была тогда въ\r\nГерманіи привычка къ прозѣ, такъ мало была развита восприимчивость къ истиң\r\nной поэзии!54 АТЕНЕЙ. |\r\n| Г\r\n»\r\nВъ драмѣ «Тассъ »Гёте изобразилъ (1790) столкновеніе поэ\r\nзіи съ дѣйствительностью, отношения впечатлительнаго поэта,\r\nподдающагося увлеченіямъ и самообольщенію, къ практическому\r\nи государственному мужу, характеръ котораго отличается твер\r\nдостью, самообладаніемъ и ясностью пониманія. Гёте обыкно\r\nвенно заключалъ разные періоды своей жизни поэтическимъ воз\r\nпроизведеніемъ пережитаго и испытаннаго имъ. Такъ, уда\r\nлясь въ Италію, Гёте въ »Тассѣ » выразилъ все пережитое ду\r\nшею его въ тѣхъ разнообразныхъ отношеніяхъ, которыя окру\r\nжали его при веймарскомъ дворѣ, гдѣ такъ же какъ нѣкогда при\r\nдворѣ Феррарскихъ герцоговъ, были собраны лучшие современ\r\nные таланты. Въ идеальной, поэтической картинѣ, представляе\r\nмой Тассомъ Гёте, сгладились всѣ индивидуальные и случайные\r\nпризнаки той дѣйствительности, которая послужила поводомъ\r\nкъ ней, но тѣмъ не менѣе въ характер. Тасса сохранились\r\nчерты,свойственные сѣверному или нѣмецкому поэту, а Леонора,\r\nанализирующая свои чувства и собственное свое существо, болѣе\r\nнѣмецкая, чѣмъ итальянская принцесса. Въ « Тассѣ » почти со\r\nвсѣмъ нѣтъ внѣшняго дѣйствія; драма представляеть только\r\nизображеніе характеровъ и психологическій, внутреннiй инте\r\nресъ.\r\nДля драмы « Эгмонтъ » (1788) Гёте взялъ политическое содер\r\nжаніе, частоизбиравшееся и другими современными поэтами. По\r\nдобное содержаніе бралъ для своихъ драмъ также Клингеръ;« Фі\r\nэско » и « Донъ-Карлосъ » Шиллера уже предшествовали появленію\r\n« Эгмонта ». Сочувствіе этихъ поэтовъ обращалось къ интересамъ\r\nнароднымъ и къ историческимъ событiaмъ, но Гёте въ «Эгмон\r\nтѣ » съ особенною любовью изображаетъ прекрасную и счастли\r\nвую личность героядрамы,свободно предающагося наслажденіямъ\r\nжизни, баловня природы и людей, беззаботнаго любимца народа,\r\nженщинъ и друзей.Эта граціозная,изящная личность отдѣляется\r\nотъ общаго народнаго движенія взволнованной эпохи и потому\r\nобречена гибели. Легкомыслie Эгмонта въ политическихъ дѣ\r\nлахъ равняется его неспособности къ нимъ. Отношеніе Эгмонта\r\nкъ окружающей его средѣ страдательное; судьба, его постигаю\r\nщая, есть слѣдствіе его положенiя и характера, а не поступковъ\r\nего. Эгмонтъ уже совершенно не похожъ на Гёца, который\r\nумѣлъ предпринимать, находиться и дѣйствовать среди анархіи,.нѣМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 55\r\nВъ драмѣ «Эгмонтъ » отразилась перемѣна, которая начала со\r\nвершаться въ самомъ Гёте, — переходъ поэта отъ тревогъ къ ми\r\nру, отъ волненій жизни къ спокойному наслажденію. Вскорѣ\r\nотношеніе самого Гёте къ тревожнымъ событиямъ его времени\r\nнапомнило собою положеніе прекрасной и изящной личности\r\nЭгмонта среди дѣятельной и тревожной эпохи. Какъ бы то ни\r\nбыло, но « Эгмонтъ », какъ и другія произведенія Гёте, о кото\r\nрыхъ будемъ говорить ниже, были внушены поэту современною\r\nжизнью, обстоятельствами и идеями, которыя вызывали также\r\nпоявленіе драмъ Шиллера, хотя отношеніе поэтовъ и ихъ поэзій\r\nкъ современности было различно.\r\nДраматическiя сочиненія Гёте : « Гроскофта » ( 1792), «Гене\r\nралъ-гражданинъ » и « Мятежники » (1793),были вызваны лич\r\nнымъ настроеніемъ Гёте относительно событий и вопросовъ со\r\nвременной ему Францій. Въ этихъ сочиненіяхъ нѣтъ ни поэзии,\r\nни истиннаго комизма, ни юмора. Содержаніе комедии «Грос\r\nкофта » было внушено Гёте извѣстнымъ процесомъ по поводу\r\nожерелья, происходившимъ во Франции, и шарлатанствомъ Ка\r\nліостро ; изъ всего этого Гёте намѣревался написать оперу, и\r\nнаписалъ скучную комедію. Въ « Генералѣ - гражданинѣ» какой\r\nто негодяй пользуется одеждою якобинца для того, чтобы на\r\nсытиться чужимъ молокомъ. Въ неоконченной и, какъ назвалъ\r\nее поэтъ, политической драмѣ « Мятежники », представленъ на\r\nставникъ юнаго графа, до того зачитывающийся газетъ,\r\nзабываетъ няньчиться съ послѣднимъ, отчего благородное дитя\r\nнабиваетъ себѣ шишку на лбу къ крайнему огорченію его ма\r\nтери - граФини. Притомъ съ граФинею враждують крестьяне,\r\nпотому что управляющій ея, пользуясь пропажею письменнаго\r\nсъ ними договора, требуетъ отъ нихъ повинностей, превосхо\r\nдящихъ ихъ обязательства ; договоръ наконецъ находится, и\r\nвсе улаживается къ общему удовольствію.\r\nВъ трагедій «Незаконная дочь » (die natürliche Tochter ), ко\r\nторая внушена была поэту чтеніемъ мемуаровъ Стефаніи Конти,\r\nгерцогини Бурбонской,Гёте хотѣлъ выразить все,что перечувст\r\nвовалъ и передумалъ по поводу Французской революцій. Лица\r\nдрамы лишены индивидуальныхъ признаковъ и представляютъ\r\nсобою только символы разныхъ сословій общества. Прикрасотѣ\r\nФормы и поэтическихъ частностяхъ, содержание драмы таинст\r\nчто56 АТЕНЕЙ.\r\nвенно и неясно; двигателями величайшаго историческаго собы\r\nтія являются мелкія страсти и интриги. Драма, начатая въ 1797\r\nгоду, была окончена въ 1803 и составляла только первую часть\r\nтрилогіи, которую замыслилъ, но не исполнилъ Гёте.\r\nИтакъ, драматическiя сочиненія Гёте, содержание которыхъ\r\nбыло заимствовано изъ древности и греческаго міра, явля\r\nются въ ряду другихъ его драмъ немногими исключеніями,да и тѣ\r\nпроникнуты духомъ новаго времени. Въ эпическихъ своихъ\r\nпроизведеніяхъ поэтъ остается еще болѣе вѣренъ своей эпохѣ.\r\nГлубокое впечатлѣніе, которое « Вертеръ » производилъ на со\r\nвременниковъ Гёте, уже доказывает, что содержаніе этого\r\nромана было тѣсно связано съ направленіемъ современной зни,\r\nсъ тѣмъ броженіемъ идей, которое происходило въ юныхъ по\r\nколѣніяхъ Германіи семидесятыхъ годовъ прошлaгo вѣка. При\r\nзастоѣ въ государственныхъ и общественныхъ отношеніяхъ,\r\nпри отсутствіи всѣхъ внѣшнихъ возбужденій къ дѣятельности,\r\nлюди тѣхъ поколѣній дорожили только собственными ощуще\r\nніями, пресыщались и утомлялись стремленіями собственнаго\r\nсердца, ими овладѣвала тоска и отвращение къ жизни. Это-то\r\nобщее настроение выразилъ Гёте въ « Вертерѣ » (1774 ). Онъ\r\nтолько указалъ на существующую болѣзнь, а не придумалъ ея\r\nдля своего романа.\r\n« Вильгельмъ Мейстеръ » возникъ изъ той же среды, которая\r\nпородила вереницу другихъ нѣмецкихъ романовъ. Въ Германіи,\r\nсъ шестидесятыхъ годовъ прошлaгo вѣка, на ряду съ перево\r\nдами романовъ Ричардсона, большая часть произведеній этого\r\nрода возникала по образцу англійскихъ же романовъ Фильдинга и\r\nСтерна. Нѣмецкіе послѣдователи англійскихъ юмористовъ въ\r\nсочиненіяхъ своихъ противодѣйствовали чувствительности,\r\nсентиментальности и преувеличеніямъ, отличавшимъ литера\r\nтурныя произведения такъ - называемаго геніальнаго направленія ;\r\nно нѣмецкіе романы не блистали чисто - юмористическимъ ха\r\nрактеромъ образцовъ своихъ и приняли въ себя элементы, чу\r\nждые англійскимъ юмористическимъ произведеніямъ. Въ Гер\r\nманіи не было свободной и разнообразной общественной жизни,\r\nкакая была въ Англій. Оригинальныя личности англійскихъ ро\r\nмановъ явились не произвольною выдумкою авторовъ; рѣзкія осо\r\nбенности такихъ лиц, сглаживались соприкосновеніемъ съ обНЕМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 57\r\nщественною жизнью, и потому въ романахъ эти лица не пред\r\nставлялись вполнѣ исключительными, уродливыми, какими бывали\r\nвъ нѣмецкихъ произведеніяхъ. Нємецкое же романисты должны\r\nбыли черпать содержание своихъ сочиненій болѣе изъ среды\r\nученой, созерцательной и отвлеченной, чѣмъ изъ дѣятельной и\r\nпрактической жизни. Они встрѣчали оригинальность и стран\r\nность болѣе въ мнѣніяхъ, чѣмъ въ поступкахъ и дѣйствіяхъ\r\nлюдей, и потому - то являлось тогда такъ много литературныхъ\r\nпроизведеній съ заглавіемъ « жизнь и мнѣнія », потому- то ро\r\nманъ сдѣлался тогда складочнымъ мѣстомъ для всякихъ вопро\r\nсовъ, направленій интересовъ современной науки. Явились\r\nроманы, занимавшіеся задачами теологій, Физіономики, педа\r\nгогій, Философіи, истории, политики и теоріями искусства. Къ\r\nпослѣднимъ долженъ былъ принадлежать и « Вельгельмъ мей\r\nстеръ » по первоначальному плану автора. Гермесъ, Гиппель,\r\nМюзеусъ, Вецель, Тюммель, стараясь приблизиться въ своихъ\r\nпроизведеніяхъ къ юмористическимъ образцамъ, болѣе или ме\r\nнѣе занимались практическими и научными проблемами. Жанъ\r\nПоль Рихтеръ включалъ въ свои сатирическiя и сентименталь\r\nныя произведенія заимствованiя изъ области разныхъ науки.\r\nСатирическiя его сочинения изображали мелкіе и не всегда до\r\nстойные сатиры предметы, его идиллическiя изображенія про\r\nзаическихъ и узкихъ отношеній нѣмецкой жизни сопровожда\r\nлись ироніею и выраженіемъ неопредѣленныхъ идеальныхъ\r\nстремленій. Много романовъ и юмористическихъ автобіографій\r\nпорождалось тогда полемикою и спорами по поводу богослов\r\nСкихъ вопросовъ, а также поэтизмомъ, господствовавшимъ въ\r\nсовременномъ обществѣ. « Признанія прекрасной души », кото\r\nрымъ Гёте далъ мѣсто въ « Вильгельмѣ Мейстерѣ », остаются\r\nпамятникомъ того же направления, которое породило произве\r\nденія К. Ф. Морица, Генриха Юнга, Бардта и другихъ. Въ\r\nпсихологическомъ романѣ « Антонъ Рейзеръ » К. Ф. Морицъ\r\nизобразилъ исторію собственной жалкой жизни и своего раз\r\nвитія, искаженнаго вліяніемъ піотизма. Отецъ его сблизился\r\nсъ какимъ-то дворяниномъ, основателемъ секты, поставлявшей\r\nцѣлью жизни отреченіе отъ всѣхъ личныхъ стремленій и пере\r\nходъ въ ничто. Этотъ дворянинъ ежедневно садился со всѣми\r\nсвоими домашними и послѣдователями вокругъ стола ; всѣ за58 Атеней.\r\nкрывали глаза и, положивъ головы на столъ,ожидали такимъ обра\r\nзомъ внутренняго голоса ; первый, услышавшій этотъ голосъ,воз\r\nвѣщалъ его другимъ. Дворянинъ убѣдился по многимъ призна\r\nкамъ, что въ сердцѣ мальчика Антона Рейзера (въ самомъ Mo\r\nрицѣ) поселился дьяволъ. Только долгими и тяжкими благоче\r\nстивыми упражненіями дошелъ мальчикъ до убѣждения, что чи\r\nстота души вновь была возвращена ему, и жаждалъ смерти, что\r\nбы не достаться вновь сатанѣ. Онъ жилъ постоянно среди ме\r\nчтанiй и созданій воображенія; граница, отдѣляющая дѣйстви\r\nтельность отъ сновъ, исчезла для него и т. д. Ограничимся эти\r\nми указаніями на содержание психологической и юмористиче\r\nской автобіографій Морица и не будемъ говорить о другихъ\r\nсочиненіяхъ такого же духа. Піотизмъ, порожденный безжи\r\nзненностью современнаго протестантизма и выразившийся во\r\nмножествѣ автобіографій - романовъ, игралъ важную роль въ\r\nобществѣ, въ жизни многихъ замѣчательныхъ ученыхъ, лите\r\nраторовъ и талантливыхъ женщинъ. Между послѣдними пріо\r\nбрѣли особенную извѣстность княгиня Амалія Голицына, дочь\r\nгенерала Шметтау, бывшая въ дружбѣ съ Якоби, Клаудіусомъ,\r\nГаманномъ и др., и содѣйствовавшая обращенію Штольберға къ\r\nкатолицизму ; у нея находили себѣ пріютъ всѣ такъ-называемыя\r\nпрекрасныя души, упражнявшiяся въ духовномъ очищеніи и\r\nвнутреннемъ совершенствованій. « Альвиль » и « Вольдемаръ »,\r\nроманы одного изъ друзей ея, Якоби, исполнены размышленій о\r\nтомъ, какъ долженъ поступать человѣкъ, по принципамъ ли и\r\nправиламъ, или же по внушенію сердца и инстинкта. Эти сочи\r\nненія не отличаются ни поэтическимъ достоинствомъ, ни искус\r\nствомъ разказа, ни ясностью и опредѣленностью въ рѣшеній\r\nнравственныхъ вопросовъ. Изъ всѣхъ нѣмецкихъ романовъ,\r\nавтобіографій, психологическихъ и юмористическихъ исторій\r\nпрошлaгo вѣка, видно, что чувство, сердце, Фантазія и вообще\r\nдушевная, внутренняя жизнь играли главную роль въ современ\r\nномъ обществѣ, и что они не встрѣчали въ дѣйствительной жи\r\nзни ни границъ, ни положительнаго содержанія. Высочайшею\r\nзадачею и цѣлью для отдѣльнаго лица было собственное обра\r\nзованіе, самосовершенствованіе, возможно полное и гармони\r\nческое развитіе своей личности. Такія стремленія видимъ мы\r\nвъ героѣ романа Гёте. Поэтъ началъ этотъ романъ еще задолгонѣмецКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 59\r\nдо своей поѣздки въ Италію; сценическое искусство и театраль\r\nная жизнь должны были составлять его главное содержаніе, и\r\nвъ этомъ отношении онъ принадлежалъ бы къ разряду многихъ\r\nдругихъ романовъ, занимавшихся теоріями искусства. Испол\r\nненіе задуманнаго произведенія длилось очень долго, первона\r\nчальный планъ его измѣнился подъ вліяніемъ ранообразныхъ\r\nвпечатлѣній,пережитыхъ самимъ поэтомъ.Герой его отъ художе\r\nственныхъ стремленій обратился къ другимъ цѣлямъ. Вся жизнь\r\nВильгельма Мейстера, всѣ его приключения и встрѣчи имѣютъ\r\nцѣлію только гармоническое развитие его личности. Купецъ,\r\nонъ обращается къ искусству, входитъ въ сношения съ разно\r\nобразными лицами, сближается съ аристократіей и дѣлается на\r\nконецъ хирургомъ. Отъ неопредѣленнаго идеала переходить\r\nонъ къ опредѣленной практической жизни. Различныя части\r\nсочиненія не уравновѣшены между собою, сценическому искус\r\nству дано слишкомъ много мѣста сравнительно съ другими эле\r\nментами, вошедшими въ составъ его, и роману замѣтно недо\r\nстаетъ единства, но онъ представляетъ рядъ превосходно из\r\nображенныхъ характеровъ и живую картину нравовъ разныхъ\r\nклассовъ нѣмецкаго общества, а герой романа типическое\r\nлице современности поэта.\r\nЕсли идея другаго романа Гёте, « Wahlverwandtschaft » (1809),\r\n— мысль о могуществѣ демоническихъ сили, неизслѣдимыхъ\r\nвлеченій человѣческой природы, съ которыми равно безуспѣшно\r\nборятся и произволъ человѣка и его понятия о долгѣ, если эта\r\nидея имѣла тѣсную связь съ личными мнѣніями и воззрѣніями\r\nего, то лица, характеры и многое въ обстановкѣ развивающа\r\nгося здѣсь события неоспоримо носять на себѣ печать націо\r\nнальности и современности поэта.\r\n« Германнъ и Доротея » доказываетъ болѣе всѣхъ другихъ\r\nпроизведеній Гёте, что изучение Гомера и греческихъ образцовъ\r\nпоэзіи не нарушало самостоятельности его творчества. В. Гум\r\nбольдтъ въ сочиненіи, написанномъ по поводу « Германна и До\r\nротеи », превосходно объяснилъ, какъ поэту удалось соединить\r\nздѣсь національное и современнное содержаніе съ гомериче\r\nскою формою и манерою, и какъ въ послѣднихъ онъ исключилъ\r\nдля своей поэмы все то, что уже не соотвѣтствовало вѣку гер\r\nманскаго поэта. Въ идиллји Гёте нѣтъ героическихъ личностей,\r\nC60 Атеней.\r\nнѣтъ обширнаго дѣйствія, обнимающаго судьбу разныхъ пле\r\nменъ и множества разнообразныхъ лицъ, нѣтъ боговъ и чуде\r\nснаго ; передъ нами тѣсный кругъ мѣщанской жизни и мѣщан\r\nекихъ отношеній : но судьба лицъ этого круга и совершающееся\r\nсобытie тѣсно связаны съ великимъ политическимъ переворо\r\nтомъ времени. Хоть издали, но намъ слышенъ грозный шумъ\r\nбури, волнующей народы, мы видимъ слѣды ея опустошеній, и\r\nвъ судьбѣ, дарующей осиротѣлой Доротеѣ отечество, а юношѣ\r\nмужественную подругу жизни, мы признаемъ ту же руку, кото\r\nрая разрушаетъ и созидаетъ государства и ведетъ народы. Та\r\nким образомъ идиллия отчасти возвышается до значенія эпоса.\r\nПростота и безсознательность дѣйствующихъ лицъ,разрушаемыя\r\nвѣками цивилизации и составляющія необходимую принадле\r\nжность найвныхъ характеровъ эпоса, вполнѣ сохранены въ\r\nпоэмѣ Гёте ; поэтъ умѣлъ представить лица изъ того класса об\r\nщества, который стоитъ ближе къ природѣ и въ которомъ по\r\nслѣдняя преобладаетъ надъ цивилизацией. Какъ во всей жи\r\nтейской мудрости, во всемъ созерцаніи гомерическихъ героевъ\r\nнѣтъ ничего заученнаго или отвлеченнаго, но все вытекаетъ\r\nизъ ихъ собственной природы, такъ и лица поэмы Гёте отли\r\nчаются только тѣмъ образованіемъ, которое сообщили имъ ихъ\r\nсобственное размышление и опытъ. Сельскій судья и Доротея,\r\nпревосходящіе глубиною и ясностію смысла всѣ другія лица по\r\nэмы, воспитаны современнымъ движеніемъ, вызвавшимъ въ\r\nтысячахъ людей затаенныя способности и силу духа, которыя\r\nвъ иное время могли бы остаться безъ развитія.Гёте изображалъ\r\nпростыхъ людей, и его поэма не могла отличаться тою роскошью\r\nобразовъ, какая была возможна въ греческой поэмѣ, гдѣ явля\r\nлись боги и герои, исполненные блеска и величія, гдѣ развива\r\nлось дѣйствіе, которымъ рѣшалась судьба народовъ и въ кото\r\nромъ принимали равное участие небо и земля. Въ твореніи поэта\r\nноваго времени преимущественно долженъ былъ явиться вну\r\nтренній міръ человѣка, его чувства и помыслы съ тѣмъ тонкимъ\r\nи самостоятельнымъ развитіемъ, котораго не было въ грече\r\nскомъ эпосѣ ; древніе выражали чувства и страсти съ силою и\r\nистиной, но не такъ утонченно и подробно 1 ). Если въ\r\n4) В. Гумбольдтъ замѣчаетъ, что слова, которыми Германиъ • въ поэмѣ Гёте\r\nвысказываетъ матери своей чувства пустоты и одиночества, тяготящія его серднѣмецКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 61\r\nэтомъ отношеній поэма Гёте отличается характеромъ, свой\r\nственнымъ вообще новѣйшей поэзіи, то нельзя не замѣтить, что\r\nэти внутренніе, тонкіе элементы поэзии новыхъ временъ пред\r\nставляются у него съ античною простотою, съ такою вѣр\r\nною опредѣленностью, съ какими представлялись антично\r\nму созерцанію предметы внѣшней природы. Вліяніе изученія\r\nГомера на созданіе поэмы Гёте выказалось въ простотѣ ея пла\r\nна и дѣйствія, въ прекрасной отдѣлкѣ ея подробностей, въ объ\r\nективности изображеній ; но Гёте почти совсѣмъ не допустилъ\r\nвъ свою поэму сравненій, повтореній, постоянныхъ эпитетовъ,\r\nвсего, что было такъ естественно во времена Гомера и что ка\r\nзалось бы страннымъ возмужалому разсудку новыхъ временъ.\r\nРодственность поэмы Гёте съ греческою можно находить въ\r\nоднородности производимаго ими впечатлѣнія. Чтеніе Германна\r\nи Доротей, подобно наивной поэзии Гомера, сообщаетъ читате\r\nлю гармоническое и спокойное настроенie. Здѣсь нѣтъ того\r\nпротиворѣчія идеала и дѣйствительности, которое пробуждаетъ\r\nвъ душѣ читателя сожалѣнія, жалобы или тоскливыя стрем\r\nленія,, нѣтъ идеальнаго изображенія жизни золотаго вѣка :\r\nпредъ нами жизнь, какова она есть и какою можетъ быть, и\r\nона вполнѣ удовлетворяетъ насъ.\r\nПрипомнивъ содержание и главное значеніе лучшихъ произ\r\nведеній двухъ великихъ поэтовъ Германии, мы, кажется, имѣ\r\nемъ право сказать, что эти произведения по духу и направле\r\nнію, а часто и по своему внѣшнему содержанію принадлежали\r\nсовременности поэтовъ или новому времени. Изученіе образ\r\nцовъ греческой поэзии было необходимо для германскихъ поэ\r\nтовъ ; оно открыло имъ законы, сущность искусства и имѣло\r\nблаготворное влияние на совершенствованіе Формы и на способъ\r\nпоэтическаго представленія современнаго содержанія ихъ соб\r\nственныхъ произведеній. Изученіе древнихъ поэтовъ, и преиму\r\nщественно Гомера и греческихъ драматурговъ, освободило Шил\r\nлера и Гёте отъ того направления и той манеры творчества,\r\nкоторыя были общи всѣмъ писателямъ геніальнаго періода\r\n2\r\nце, не могли явиться въ поэмѣ греческаго поэта. Грустное настроение души,\r\nпорождаемое неосуществимымъ или неяснымъ желаніемъ ( Sehnѕuсht ), было\r\nчуждо древними, у которыхъ желанія пробуждались вмѣстѣ съ явленіемъ или\r\nодознаніемъ предмета, къ которому устремлялись.62 ATE Hві.\r\nнѣмецкой литературы, отъ титаническихъ стремленій, отъ бо\r\nлѣзненной раздражительности, отъ крайностей натурализма и\r\nотъ крайностей сентиментальности : оно развило въ нихъ чув\r\nство мѣры и истинной красоты. Шиллеръ не зналъ греческаго\r\nязыка, читалъ греческихъ поэтовъ во Французскихъ и нѣмец\r\nкихъ переводахъ, узнавалъ античный міръ посредничествомъ\r\nВильгельма Гумбольдта, но и подобное изученіе оказало сильное\r\nвлияние на его собственныя творенія. Лирическая поэзія его\r\nюности выражала неопредѣленныя стремленія, неясные поры\r\nвы, состояние напряженной фантазіи и разгоряченнато чувства\r\nвъ стихахъ, въ которыхъ не рѣдки были неточность выраженія,\r\nизысканность и напыщенность образовъ, реторическiя Фразы.\r\nТамъ встрѣчались и Wüthende Entzücken и grüne Locken ит. п.\r\nВъ стихахъ, написанныхъ Шиллеромъ послѣ чтенія грече\r\nскихъ поэтовъ и подъ вліяніемъ той поэзии Гёте, которая воз\r\nникала среди впечатлѣній античной поэзии, видно болѣе про\r\nстоты, ясности, спокойствія. Вспомнимъ Вечеръ, Прогулку, Тор\r\nжество побѣдителей. Если Гёте въ лучшую пору своей поэтиче\r\nской дѣятельности изображалъ особенное и индивидуальное,\r\nотъ котораго переходилъ уже къ общему и идеальному, а Шил\r\nлеръ къ изображенію особеннаго и реальнаго всегда перехо\r\nдилъ отъ общаго и идеи, то все же въ поэзіи послѣднихъ лѣтъ\r\nсвоей жизни Шиллеръ достигъ возможной для него объективно\r\nсти и пластичности ; ему сталъ доступенъ эпический стиль, а это\r\nбыло результатомъ изучения античныхъ поэтовъ, и особенно Го\r\nмера. Кто сравнить первыя драмы Шиллера съ « Валленштей\r\nномъ » и послѣдующими драмами, созданными поэтомъ послѣ из\r\nученія Аристотеля и греческихъ драматурговъ, тотъ конечно не\r\nбудетъ сомнѣваться въ благотворномъ вліяніи этого изученія.\r\nДрамы Шиллера, появившаяся послѣ его « Донъ - Карлоса », от\r\nличаются болѣе реальнымъ изображеніемъ и большею истиною\r\nхарактеровъ, положений и развития дѣйствія ; ихъ поэтическая\r\nФорма напоминаетъ благородный стиль древней классической\r\nпоэзии. Во многихъ стихахъ « Орлеанской Дѣвы » слышится от\r\nголосокъ наивной рѣчи Гомера, хотя характеръ послѣдней въ\r\nдрамѣ долженъ былъ уступить главное мѣсто трагическому па\r\nөосу. Въ « Вильгельмѣ Теллѣ » поэтъ могъ изображать въ эпи\r\nческомъ стилѣ красоту природы, мужественную простоту и при\r\nCнѣмецКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 63\r\nродную силу обитателей Швейцаріи ; идиллическіе предметы и\r\nнаивно-героические характеры нашли здѣсь соотвѣтствующее\r\nимъ выраженіе. Такой высоты достигъ поэтическій геній Шил\r\nлеръ только съ помощью изучения древнихъ поэтовъ. Нравст\r\nвенный идеализмъ Шиллера, отличавшій его какъ человѣка и\r\nкакъ поэта, достигъ опредѣленности, силы и просвѣтленія, ког\r\nда, изучая древнюю поэзію, онъ все болѣе понималъ и цѣнилъ въ\r\nней мѣру, простоту, равновѣсie eя элементовъ. Въ характерѣ\r\nдревнихъ, по мнѣнію Шиллера, глубокомыслие соединялось съ\r\nчувственностью, духъ являлся въ нихъ неразлучно съ природой,\r\nидея являлась неразлучно съ красотой. Подъ вліяніемъ такого\r\nпониманія древности, идеальная поэзія Шиллера усвоивала себѣ\r\nнаивные и реальные элементы. Образцы древней поэзіи въ нѣко\r\nторыхъ отношеніяхъ увлекали Шиллера въ ошибки : такъ, въ\r\nего лирическихъ стихотвореніяхъ слишкомъ обильны миӨоло\r\nгическое образы и имена ; характеристика лицъ его драмъ иног\r\nда ограничивается слишкомъ общими чертами, почему онѣ\r\nпредставляются Фантазій нашей не съ такою опредѣлен\r\nностью, съ какою, напримѣръ, лица шекспировскихъ драмъ.\r\nХарактеры греческой трагедія, по замѣчанію Шиллера, были\r\nидеальныя маски, а не индивидуумы, и можетъ - быть это замѣ\r\nчаніе, съ которымъ соглашался Гёте, не осталось безъ вліянія\r\nна представленіе характеровъ въ драмахъ Шиллера. Мы уже\r\nговорили о недостаткахъ « Мессинской Невѣсты », но сколько бы\r\nни находили въ твореніяхъ Шиллера ошибокъ, порожденныхъ\r\nобразцами древней поэзии, нельзя не признать благотворнаго влі\r\nянiя изученія классической древности и ея поэзіи на развитие\r\nсамого поэта и на совершенствованіе его созданій.\r\nПисатели геніальнаго періода нѣмецкой литературы видѣли\r\nвъ поэзии Гомера только естественность, вѣрность природѣ, ви\r\nдѣли въ греческой поэзіи только то, что соотвѣтствовало ихъ\r\nсобственнымъ теоріямъ и мнѣніямъ. Въ простотѣ и откровен\r\nности гомерическихъ нравовъ, въ силѣ героевъ и въ дерзости ти\r\nтановъ,созданныхъ древней Фантазіей,они видѣли подтвержденіе\r\nсвоихъ убѣжденій, что геній долженъ быть свободенъ и неза\r\nвисимъ отъ всякихъ законовъ. Современныя титаническiя стрем\r\nленія возбуждали сочувствіе юныхъ писателей къ древнимъ об\r\nразамъ Прометея, Тантала, Иксіона, Сизифа ; эти образы были64 АТЕНЕЙ.\r\nсвященны и для молодаго Гёте, по собственному его признанію.\r\nНо древняя поэзія оставалась безъ всякаго дальнѣйшаго вліянія\r\nна произведенія юныхъ и самоувѣренныхъ геніевъ, признавав\r\nшихъ природу единственнымъ источникомъ и законодательни\r\nцей искусства. Гёте однакоже не остановился на тѣхъ поня\r\nтіяхъ, которыя раздѣлялъ со многими изъ друзей своей молодо\r\nсти. Изученіе древнихъ классическихъ поэтовъ, равно какъ и\r\nдревней пластики, привело его къ вѣрнымъ воззрѣніямъ на\r\nзадачу искусства, на его приемы и средства ; оно развило и укрѣ\r\nпило въ немъ тѣ свойства его природы и способности духа, ко\r\nторыя были родственны природѣ и способностямъ древнихъ, и\r\nпреимущественно Грековъ. Отношеніе Гёте къ природѣ, его\r\nвоззрѣнія на нее были болѣе или менѣе родственны пантеисти\r\nческимъ воззрѣніямъ Эллиновъ. Для Гёте, какъ для древнихъ,\r\nидеальное было преимущественно понятно въ дѣйствительномъ,\r\nистинное въ прекрасномъ. Поэтъ высказалъ свой взглядъ на\r\nдревность въ біографическихъ замѣткахъ о Винкельманѣ. « Мно\r\nгое возможно для человѣка, говорить онъ здѣсь, при пра\r\nвильномъ употребленіи отдѣльныхъ силъ его ; необыкновенна\r\nго можетъ онъ достигнуть сочетаніемъ многихъ способностей,\r\nно единственное, вполнѣ нежданное совершаетъ онъ только\r\nтогда, когда всѣ его способности равномѣрно сочетаются въ\r\nнемъ. Послѣднее было счастливымъ удѣломъ древнихъ, особен\r\nно Грековъ въ лучшее ихъ время ; два первые удѣла назначены\r\nнамъ, людямъ новаго времени... Если человѣкъ новаго времени\r\nпочти при всякомъ созерцаніи устремляется въ безконечное для\r\nтого, чтобы возвратиться, если это посчастливится ему, снова\r\nкъ ограниченной точкѣ, то древніе, не пускаясь въ окольный\r\nпуть, прямо находили свое удовлетвореніе единственно въ лю\r\nбезныхъ имъ предѣлахъ прекраснаго міра. Здѣсь было ихъ на\r\nзначеніе, здѣсь ихъ призваніе, здѣсь находила свое мѣсто ихъ\r\nдѣятельность, здѣсь ихъ страсть находила себѣ предметъ и пищу.\r\nТо, что совершалось, только и имѣло для нихъ цѣну, тогда какъ\r\nмы, кажется, дорожимъ тѣмъ,что намъ думается или чувствуется.\r\nОдинаково жили тогда поэтъ съ своимъ воображеніемъ, историкъ\r\nвъ политическомъ и изслѣдователь въ естественномъ мірѣ. Всѣ\r\nдержались за ближайшее, истинное, дѣйствительное, и даже об\r\nразы ихъ Фантазіи были облечены костьми и плотью. ЧеловѣченѣмецКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 65\r\n> --\r\nское и человѣкъ высоко цѣнились, и всѣ его внутреннiя и внѣш\r\nнія отношения къ міру изображались и созерцались съ великимъ\r\nсмысломъ. Чувство и размышленіе еще не были розняты, еще\r\nне совершился тогда едва ли излѣчимый нынѣ разрывъ здо\r\nровой, человѣческой силы... и эти люди не только были въ\r\nвысшей степени способны наслаждаться счастіемъ, но и пере\r\nносить несчастье... Свойственный -имъ здоровый духъ могъ быс\r\nтро и легко воспрянуть отъ внутреннихъ и внѣшнихъ страда\r\nній. » Гёте, понимавшій такъ древнихъ, усвоилъ себѣ многое\r\nизъ ихъ свойствъ и воззрѣній. При всей широтѣ и разнообра\r\nзіи стремленій человѣка новаго времени, онъ, подобно древними,\r\nдержался ближайшаго и дѣйствительнаго, для него стремиться\r\nкъ безконечному значило слѣдовать за конечнымъ во всѣхъ на\r\nправленіяхъ. Подобно древнимъ, онъ дорожилъ настоящимъ,\r\nбылъ вѣренъ минутѣ, любилъ жизнь, а не праздное размышле\r\nніе, умѣлъ наслаждаться, умѣлъ терпѣть и примиряться. Прав\r\nда, ни героизмъ, ни стоицизмъ древнихъ, ни ихъ патріотизмъ\r\nи гражданскія доблести, не рѣдко возвышавшаяся до забвенія въ\r\nгражданинѣ человѣка, не могли усвоиться поэту. Героическіе и\r\nполитическіе элементы древности гораздо родственнѣе лично\r\nсти и поэзіи Шиллера ; въ драмахъ послѣдняго являются героиче\r\nскіе характеры и политические мотивы ; въ твореніяхъ Гёте эти\r\nэлементы являлись только въ первомъ, еще переходномъ періодѣ\r\nего юной дѣятельности. Его поэзія рѣдко представляла, подобно\r\nдревней поэзіи, борьбу человѣка со внѣшнимъ міромъ и судьбою,\r\nи преимущественно изображала внутреннiя его волненія, его\r\nдушевную борьбу. Но способность мужественно терпѣть, поко\r\nряться неизбѣжному, это страдательное мужество, составляв–\r\nшее также одну изъ сторонъ античнаго характера, усвоилъ се\r\nбѣ Гёте, и она отразилась въ его твореніяхъ. Самъ Гёте не бы\r\nвалъ героемъ, но былъ мужемъ во многихъ отношеніяхъ, былъ\r\nчеловѣкомъ великихъ достоинствъ и съ человѣческими слабостя\r\nми. Въ человѣчности его поэзіи заключается та прелесть, кото\r\nрая возбуждаетъ сочувствіе даже къ ея недостаткамъ. — Все,\r\nчто было врожденнымъ въ личности и поэтическомъ геніи Гёте,\r\nне вдругъ достигло своей полной зрѣлости. Въ истории развития\r\nГёте какъ человѣка и какъ поэта главное значеніе имѣло его\r\nпребываніе въ Италии, гдѣ онъ болѣе чѣмъ когда -нибудь сбли\r\n5\r\n.\r\nЧ. ІІ.66 АТЕНЕЙ.\r\n(\r\nзился съ древнимъ міромъ. Кромѣ поэтовъ и, писателей его, Гёте\r\nизучалъ здѣсь пластическое искусство. Указанія Мейера (Цю\r\nрихскаго ) знакомили его съ практическими проемами и сред\r\nствами послѣдняго. Гёте понялъ тогда, что въ искусствѣ есть\r\nмногое, чему можно научиться и чему можно учить. Изучение\r\nскульптуры привело его къ истиннымъ воззрѣніямъ на поэзію,\r\nхотя онъ и понималъ разность задачи этихъ искусствъ. Луч\r\nшій, чистѣйшій человѣческій образъ предсталъ ему въ антич\r\nныхъ статуяхъ и, созерцая ихъ, онъ чувствовалъ какъ усили\r\nвалась въ немъ способность живо понимать необходимые, истин\r\nные элементы человѣческаго существа. Въ пластическихъ тво\r\nреніяхъ искусства, являющихся разомъ, мгновенно чувствен\r\nному зрѣнію созерцателя, идеалъ чувствуется сильнѣе, все лиш\r\nнее и напрасное выступаетъ ярче передъ глазами зрителя, чѣмъ\r\nвъ,созданіяхъ поэзіи, развивающихся постепенно и послѣдова\r\nтельно предъ духовнымъ созерцаніемъ. Гёте глубоко почувство\r\nвалъ задачу искусства, когда о немногихъ, высокихъ созданіяхъ\r\nантичнaгo вaянія могъ сказать : « Здѣсь исчезло все произволь\r\nное, все придуманное, здѣсь необходимость, здѣсь божество ! »\r\nСозерцаніемъ твореній пластическаго искусства развился вели\r\nкій талантъ поэта изображать создаваемыя имъ лица съ такою\r\nопредѣленностью, съ такою оконченностью, такъ выразительно,\r\nчто кажется, будто они готовы предстать чувственному глазу\r\nнашему. Созерцаніе античныхъ статуй объяснило Гёте отноше\r\nное искусства къ природѣ. Послѣдняя казалась ему сама худож\r\nницей, осуществляющей въ веществѣ свои таинственныя намѣре\r\nнія и идеи, но никогда не достигающей полнаго и совершеннаго\r\nосуществления своихъ стремленій, и прекрасное казалось ему\r\nпроявленіемъ этихъ идей природы, искусство достойнѣйшимъ\r\nистолкователемъ тайнъ, открываемыхъ ею тому, кто умѣетъ\r\nпонимать ее ‘). Такимъ образомъ, естественность искусства Гё\r\nте понималъ не какъ подражаніе и вѣрность природѣ, но такъ,\r\nчто идеально - прекрасное казалось ему естественнымъ. Высокія\r\nпроизведения искусства, говорилъ онъ, суть вмѣстѣ и великія\r\nпроизведенія природы, созданныя по истиннымъ и естествен\r\nнымъ законамъ.?). Впрочем, какъ ни велико было вліяніе из\r\n4 ) См. Gathe’s W. xxx, 17 и 18.\r\n25xXIV,7 99.нѣмецКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 67\r\nученія древности на Гёте и его поэзію, послѣдняя не утратила\r\nсвоей самостоятельности, оригинальнаго, современнаго, а ча\r\nстію и національнаго характера. Поэзія Гёте преимуществен\r\nно изображаетъ внутренній міръ человѣка, представляетъ иде\r\nальное содержание и, конечно, въ этомъ Гёте не похожъ на по\r\nэтовъ древности, но напоминаетъ послѣднихъ опредѣленностью,\r\nточностью, трезвостью своего поэтическаго смысла. Поэзія Гёте\r\nизображаетъ хотя живыя, глубокія и разнообразныя движения\r\nсердца и духа человѣческаго, но болѣе тихія и спокойныя, чѣмъ\r\nстрастныя, неодолимыя или неизмѣнныя. Если же поэзія его из\r\nображаетъ страсти, то онѣ разрѣшаются резиньяціею, гармони\r\nческимъ успокоеніемъ, примиреніемъ. Въ этомъ отношении впе\r\nчатлѣніе, производимое поэзіею Гёте, по замѣчанію Вильгельма\r\nГумбольдта, напоминаетъ то, какое оставляетъ въ читателѣ\r\nпоэзія древнихъ, но психическіе и патологические элементы\r\nпервой составляютъ отличительное и національное ея содержаніе.\r\nИтакъ, классическое искусство и литература древнихъ были\r\nдля великихъ поэтовъ Германии прошлaгo вѣка школою, кото\r\nрая приготовляла и образовывала ихъ собственную самостоя\r\nтельную дѣятельность, но не искажала и не подавляла послѣд\r\nней. « Пусть всякiй, совѣтовалъ Гёте художникамъ, будетъ\r\nГрекомъ по своему, но пусть будетъ имъ » ‘). Поэзія Гёте не из\r\nбѣжала вліянія романтической эпохи искусства, вліянія аллего\r\nрической и символической поэзии Востока, но какимъ бы разно\r\n. образнымъ вліяніямъ ни подвергалась впечатлительная поэтиче\r\nская природа Гёте среди его долгой жизни, онъ всегда оставал\r\nся вѣренъ греческому искусству, по крайней мѣрѣ теоретиче\r\nски, всегда признавалъ его лучшею школою для художниковъ и\r\nпоэтовъ. « ІПрекрасный талантъ, говорилъ онъ, можетъ являть\r\nся во всѣ времена, но не всякому времени дается достойнымъ\r\nобразомъ развить его » 2). Жанъ-Поль Рихтеръ, современникъ\r\nШиллера и Гёте, можетъ служить примѣромъ того, какая участь\r\nмогла бы постигнуть геній поэтовъ, еслибъ онъ не развивался\r\nизученіемъ классической древности. Въ сочиненіяхъ своихъ онъ\r\nвсегда оставался вѣренъ тѣмъ идеямъ и понятіямъ, которыя\r\nc\r\n1) Guthe’s W. xxx, 468,\r\n2) xxx, 409.\r\n5*68 АТЕНЕЙ.\r\n»\r\nгосподствовали въ нѣмецкой литературѣ періода « бурь и стрем\r\nленій » и которыми онъ успѣлъ проникнуться еще въ юности. Ли\r\nшенный классическаго образованiя, не изучая произведеній\r\nдревнихъ литературъ, Жанъ-Поль не пошелъ далѣе ; его лите\r\nратурная дѣятельность не имѣла развития. Въ произведеніяхъ\r\nего, прозаическое содержаніе перемѣшивалось съ поэтическимъ,\r\nи ни въ Формѣ, ни въ содержаніи ихъ онъ никогда не достигъ\r\nмѣры, простоты, стройности, истинной красоты.\r\nВъ современныхъ намъ обществахъ возникли интересы и яв\r\nленія, еще не существовавшіе или только зараждавшіеся въ\r\nXVIII вѣкѣ. И теперь являются критики, которые обвиняютъ\r\nтакъ-называемый идеализмъ классическаго періода нѣмецкой\r\nлитературы въ томъ, что онъ обращался къ страданіямъ и ра\r\nдостямъ отдѣльнаго лица, вдохновлялся отвлеченнымъ гуманиз\r\nмомъ и отвращался отъ общественныхъ явленій жизни, отъ по\r\nлитическихъ и соціальныхъ отношеній германской націи. Но\r\nесли послѣдними не часто вдохновлялись тогда произведения\r\nлучшихъ писателей, то это потому, что подобные элементы еще\r\nне имѣли мѣста въ жизни націй. Они оставались въ области\r\nидей, неосуществляемыхъ дѣйствительностью, и Фантазія поэтовъ\r\nвоплощала эти идеи въ символическихъ образахъ или въ из\r\nображеніи аналогическихъ явленій и преданій истории. Космопо\r\nлитизмъ былъ политическою, а Филантропія и гуманность соці\r\nальными идеями XVIII вѣка, и онѣ оставили глубокіе слѣды въ\r\nлучшихъ произведеніяхъ нѣмецкой литературы того времени.\r\nВеликіе поэты классическаго періода нѣмецкой литературы бы\r\nли вѣрны своей современности, но вмѣстѣ были вѣрны и своему\r\nпризванію, — призваніюпоэтовъ-художниковъ. Понять и выпол\r\nнить назначеніе послѣднихъ помогли имъ искусство и литера\r\nтура классической древности.\r\nА. СТАНКЕВичь.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Narodnost' i literatura",
        "article": "НАРОДНОСТЬ И ЛИТЕРАТУРА\r\nI\r\n.\r\nКъ числу несомнѣнныхъ, купленныхъ опытомъ Фактовъ нашего\r\nвремени, принадлежитъ тотъ Фактъ, что въ сущности нѣтъ уже бо\r\nлѣе теперь у насъ двухъ направленій, — лѣтъ за десять тому назадъ\r\nрѣзко -враждебно стоявшихъ одно против другаго, — западнаго и\r\nвосточнато. Фактъ этоть пора засвидѣтельствовать для общаго со\r\nзнанія; ибо для сознания отдѣльныхъ лиць, для сознанiя кажда\r\nго изъ насъ, пишущихъ и мысляцихъ людей, онъ уже засвидѣ\r\nтельствованъ давно. Это засвидѣтельствованіе конечно обошлось\r\nвесьма многимъ изъ насъ довольно дорого, потомучто не легко\r\nВообще разставаться съ служеніемъ каким бы то ни было идо\r\nмамъ, — но тѣмъ не менѣе совершилось во всѣхъ добросовѣстно\r\nи здраво - мыслящихъ людяхъ. о недобросовѣстно - мыслящихъ, о\r\nпривилегированныхъ жрецахъ кумировъ и о нездраво – мысля\r\nщихъ, запуганныхъ кумирами до потемнѣнія сознанія, говорить\r\nнечего. Засвидѣтельствовать правду всякаго факта и идти отъ него\r\nдальше, идти впередъ способны бываютъ только тѣ, кто, вступая\r\nва новый берегъ, сами сжигають за собою корабли, да простодуш\r\nное, тысячеголовое дитя, называемое массою, которая по инстинк\r\nтивному чувству идетъ неуклонно впередъ. Жрецы постоянно же\r\nаютъ воротить мысль назадъ по той простой причинѣ, что имъ\r\nэто выгодно, что назади у нихъ есть теплый и почотный уголъ;\r\nпугливое же нравственное мѣщанство такъ же инстинктивно, по\r\nЧувству самосохраневія, держится за полы жреческихъ ризъ, какъ\r\nинстинктивно, по чувству жизни, по вѣрѣ въ жизнь, влечется впе\r\nТ. І. - Отд. ІІІ. 784 ВРЕМЯ\r\nC\r\nТа\r\nвопросу редъ премѣнно масса о слѣдуетъ народности. Это,обіцій говоря. законъ о такомъ, который значительномъ припомнить вопросѣ однако, какъ ве\r\nЧто самый Фактъ перехода вопроса о нашей народности въ со\r\nвершенно другой вопросъ совершился, это очевидно изъ самаго\r\nповерхностнаго взгляда на дѣло. Исключительно - народное воззрѣ в\r\nніе славянофильства не встрѣтило въ массѣ сочувствія и, постигну- с.\r\nтое какимъ-то рокомъ, потеряло самыхъ блестящихъ своихъ пред-..\r\nставителей. Исключительно-западное воззрѣніе, сплотившееся въ\r\nнемногомъ числѣ своихъ послѣднихъ, запоздалыхъ представите\r\nлей въ « Атенеѣ » — явилось для публики мрачнымъ воззрѣніемъ\r\nкружка и встрѣчено было не только равнодуцніемъ, но даже него\r\nдованіемъ, когда выставило свои крайнія грани, свое печальное и\r\nубѣжденіе въ томъ, что австрійскіні солдать является цивилизато\r\nромъ въ славянскихъ земляхъ. А вѣдь менѣе чѣмъ за двадцать\r\nаѣтъ, можно было безнаказанно, въ порывѣ увлечения теорією,\r\nпроповѣдывать напримѣръ, что Турція, какъ организованное цѣ\r\nмое,как ь государство, должна пользоваться большимъ сочувствіемъ,.\r\nчі;мъ неорганизованный сбродъ славянства, сю порабощеннаго.\r\nИ тоже менѣе чьмъ за двадцать літь слово: « славянофилъ » было на\r\nпозорнымъ прозвищемъ!\r\nВъ двадцать лѣтъ много воды утекло. Славянофильство хотя раз.\r\nпало, но пало со славою. Западничество же дожило,до грустной\r\nнеобходимости сказать свое послѣднее слово, и слово это — едино\r\nнодушно, единогласно, такъ сказать всею землею, было отвергнуто\r\nсъ негодованісмъ. Да и нельзя иначе: славянофильство вѣрило\r\nслѣпо, Фанатически въ нев Б.домую ему самому сущность народной\r\nжизни,, и вѣра вмънена ему въ заслугу. Западничество шло про\r\nтивъ теченія: оно не признало и не хотѣло признать явленій жиз\r\nви; оно упорно отрицало въ литературѣ и въ быту народномъ то,\r\nчто на глазахъ всѣхъ и каждaгo или выросло или раскрылось мо\r\nгучаго и крѣпкаго въ послѣднее десятилѣтie. Мимо его прошая на\r\nмѣренно или ненамѣренно имъ незамѣченныя силы; имъ слѣno от\r\nрицались такія явления, какъ значеніе общины, Островскій съ мі\r\nромъ раскрытой имъ жизни; пѣсни народа, какъ будто поднимав\r\nшiяся из, подъ сиула; рѣчь народная, влявавцаяся живительной\r\nструею въ литературу; поворотъ нравственный къ семейному аа\r\nчалу, діаметрально противуположный исключительному протесту и\r\nотрицанію сороковыхъ годовъ; возникшая любовь къ преданію,\r\nсильное и быстрое распространение изучения роднаго быта; а глав 1\r\nнія нымва правдивыя образомъ и западничество порожденных болѣе не хотѣло -свободнымъ обратить разъясненіемъ даже вводаКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 85\r\nФактовъ обличенія петровской реформы, на разоблаченія ея несо\r\nстоятельности въ началахъ и послѣдствіяхъ, несостоятельности,\r\nза которую мы и наше время являемся неоплатными должниками,\r\nОво твердило свою старую вѣсвю, что Петръ вдвинулъ насъ въ\r\nкругъ міровой общечеловѣческой жизни, — вѣсню, оправдѣ кото\r\nрой ни одинъ здравомыслящій человѣкъ съ нимъ и прежде не сно\r\nрилъ и теперь не споритъ, и не хотѣло дать въ этой общей міровой\r\nжвави права нашей народной особенности, упорно стремилось, за\r\nставить насъ повторять чужую жизнь и много-много что рабски\r\nпродолжать ее въ наукѣ, и еще въ быту общественномъ, — забывая,\r\nчто въ природѣ вообще нѣтъ и не можетъ быть повтореній, что ни\r\nодинъ листъ не похож на другой на деревѣ, что не было племени,\r\nкромѣ племенъ совершенно отчужденныхъ отъ человѣчества, ко\r\nтөрөe бы не внесло чего-либо своего въ міровое движеніе. А тутъ\r\nпередъ нимъ было не какое -либо видовое плема, а цѣлый особый\r\nотдѣлъ индо -европейской расы – славянство, отдѣлъ столь же\r\nзначительный и древній, какъ елшинство или его любимое герман\r\nство.\r\nКромѣ того, исключительное западничество шло такъ далеко въ\r\nсвоей вѣрѣ « въ прогрессъ » и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ подчиняло идею\r\nпрогресса теоріи, созданной германствомъ и романствомъ, что всю\r\nжизнь предковъ и всякую жизнь, не подходившую водъ эту условную\r\nтеорію, лишало какого бы то ни было человѣческаго значенія, от\r\nяаслямо прямо къ звѣрству. Свѣако преданіе, а вѣрится съ трудомъ.\r\nНо доведите даже и теперь любого исключительнаго западника (по\r\nпадаются такіе и теперь, но уже рѣдко) до наивной послѣдователь\r\nност и мысли, и онъ долженъ будетъ сказать вамъ свое затаенное,\r\nзадушевӣое убѣжденіе, что Владиміръ Мономахъ напримѣръ, Мсти\r\n. саав. Мстиславичъ, Проковій Ляпуновъ и Мининъ была (по его\r\n, ирѣнію конечно) въ сущности не люди, а звѣри, во - первыхъ потому\r\nчто родились.въ,XI, XII и XVII столѣтіяхъ, а не въ XIX, во -вто\r\nи рыхъ же потому что не им:ѣли счастія принадлежать къ единственно\r\nчеловѣческой германо - романской породѣ… Презрѣніе западников,\r\nкъ родному быту и къ его преданіямъ точно так же доходило и\r\nподчасъ даже доходить теперь еще до положительныхъ нелѣпо\r\nстей. Весьма недавно высказана наприм:Бръ была въ « параллелях »\r\nг. Палимпсестова, напечатанныхъ въ « Русскомъ Словѣ », между\r\nмножествомъ дѣльнаго, та дикая мысль, что полезно было бы за\r\nмѣиить пѣсни нашего народа чѣмъ-либо болѣе соотвѣтствующимъ\r\nнравственности ».\r\n„Такого посягательства на свои коренныя основы не простатъ ни\r\nОдна жизнь, хоть бы даже она была и звѣрица a. Такое посягатель\r\n386 BPEMA\r\n-\r\nство совершаемо было притомъ и совершается во имя узкой тео\r\nрів, во имя условнаго идеала образованности и нравственности, -\r\nкакъ будто бы внь его, этого германо - романскаго идеала, ничего\r\nне было въ прошедшемъ и будущемъ для человѣчества.\r\nЗападничество съ готовыми мѣрками, со взятыми на прокатъ\r\nданными приступало къ живой жизни. Въ этомъ его сила, въ этомъ\r\nже пожалуй и его историческая заслуга. Нѣтъ сомнѣнія, что рома\r\nно - германскій міръ своимъ долгимъ и славнымъ существованіемъ\r\nвыработали великіе общественные, нравственные и художествен\r\nнье идеалы, какъ нѣкогда выработалъ таковье же міръ елмино\r\nримскій. Нѣтъ сомнѣнія, что ни въ какой новой жизни идеалы эти\r\nне должны пройдти безслѣдно; но нѣтъ сомнѣнія и въ томъ, что\r\nвсякая новая жизнь имѣетъ собственныя могучія силы творчества,\r\nноситъ въ себѣ свои идеалы, которые отрицать ради прежнихъ,\r\nготовыхъ и выработанныхъ, какъ бы блестящи эти прежніе ни\r\nбыли, — и грѣхъ, да и Фактически невозможно.\r\nНа теорію западничества, уничтожавшую жизнь въ крайнахъ\r\nлогическихъ послѣдствіяхъ своихъ, отвѣчало и славянофильство не\r\nменьшими крайностями, въ особенности же въ пылу битвы. Ясное\r\nтеперь дѣло, что ни широкая и многосторонняя натура Хомякова,\r\nни глубокій умъ И. В. Киреевскаго не были чужды пониманія кра\r\nсоты и величiя идеаловъ западной жизни, тѣмъ болѣе, что и тотъ\r\nи другой, да и все славянофильство, на этихъ идеалахъ воситалась;\r\nчто съ германскимъ раціонализмомъ оба нынѣ спящіе въ могилахъ\r\nблагородные борцы сражались оружіемъ того же раціонализма. Но\r\nвъ пылу битвы, заведенные въ логическiя крайности, они, и еще\r\nболѣе ихъ слѣпье послѣдователи, отвѣчая на теорію западниче\r\nетва, постоянно завлекались тоже въ теорію, которая въ сущно\r\nсти, какъ и всякая теорія, мало уважала живую жизнь. Имъ выстав\r\nлями западные идеалы развития за конечное слово человѣчности.\r\nНе мирясь съ такою конечностію, чуя въ жизни ихъ окружавшей\r\nновыя силы, хотя только что чуя, а не зная ихъ, они доходими пу\r\nтемъ противорічія до того результата, что западъ отжимъ, что тамъ,\r\nпо выраженію высокаго хомяковскаго стихотворенія,\r\nСвѣтила блѣдныя мерцаютъ доторая,\r\nи въ поэтическомъ одушевленіи новою вѣрою взывами:\r\nПроснися, дремлющій востокъ!\r\nPьяные послѣдователи ихъ фанатически проповѣдывали уже въ\r\nвидѣ догмата мысль о том, что западъ отжили, что основы его\r\nжизни разбиты или разбиваются, сходясь впрочемъ въ этомъ съКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 87\r\nc\r\nкрайними теоретиками самого запада. Грязные же аденты мрако\r\nбѣeiя и существующаго подхватывали слова, что западъ отжилъ,\r\nи переводили ихъ словами, что загадъ сгнилъ; изъ чего ео ipso\r\nвыходилъ странный для многихъ, хоть вовсе не логической ре\r\nзультатъ, что у насъ все процвѣтаетъ, « тишь да гладь, Божья\r\nблагодать! » На сколько такой выводъ несвойственъ былъ всѣмъ\r\nблагороднымъ представителямъ славянофильства оказалось ясно\r\nкакъ день изъ всей ихъ энергической, хотя и безъycn:ѣшной дѣя\r\nтельности въ « Сборникахъ» и въ « Бесѣдѣ ». Покойный Хомяковъ\r\nговорилъ часто, что Англія лучшее изъ существующихъ госу\r\nдарствъ, а славянство лучшее изъ возможныхъ, да вслѣдъ затѣмъ\r\nсъ злою и грустною ироніей- прибавлязъ всегда, что можетъ быть\r\nтакъ оно и останется лучшимъ изъ возможныхъ.\r\nГорькій смыслъ этой ироніи слишкомъ прямо противорѣчилъ\r\nнепрошеннымъ выволамъ адептовъ мрака, чтобы благородное на\r\nправление славянофильства нужно было оправдывать въ какой-либо\r\nсвязи съ ученіями « Маяка » и иныхъ мрачныхъ изданій.\r\nЗападничество, во имя своихъ готовыхъ идеаловъ, отрицало\r\nвсякое значеніе жизни, прожитой нами до петровской реформы;\r\nне зная этой жизни и даже чуть - чуть - что не хвастаясь своимъ не\r\nзнаніемъ, оно ругалось над нею при всякомъ удобномъ и неудоб\r\nномъ случаѣ, мѣрило нару исторію, преданія, сказки, пѣсни, нрав\r\nственныя понятія идеалами германо-романскаго міра и, не находи\r\nвъ нашемъ ничего подходящаrо къ этимъ готовымъ идеаламъ,\r\nотворачивалось отъ всего нашего съ омерзеніемъ. Славянофиль\r\nство, тоже мало зная жизнь народа изъ самой жизни, но за то\r\nглубоко знакомое съ исторiею старой письмености и ловившее съ\r\nблагоговѣніемъ все записываемое, одним, словомъ изучавшее\r\nнатизмомъ нравственными вѣра еще ною всѣмъ родной жизнію не неиная быть раскрытьми опредѣлилась, какъ не жизнь, имѣющая постепенно понятіями положительнымъ, таинственными совеѣмъ въ, управляемая.догму доходило Гдѣособенная таинственность, она, такъ до законами сопутствуется совершенно теорія и, отрицательнымъ ничего,, что особыми тамъ новыми общаго наша постоянно вѣра,жизнь,съ ни.новыми, азапад кѣмъ пока Фа со\r\nKeimt ein Glaube neu,\r\nWird oft Lieb ' und Treu'\r\nWie eio böses Unkraut ausgerauft, (*)\r\nкакъ сказалъ одинъ изъ самыхъ вѣщихъ поэтовъ.\r\n9\r\n(1) Когда зарождается новая вѣра, то часто любовь и вѣрность вырываются\r\nкакъ дурная трава.88 ВРЕМЯ\r\n>\r\n-\r\nНо передъ славянофильствомъ опять- таки стоялъ идеалъ, стояла\r\nвозможность, стояло будущее, долженствовавшее, по его убѣжде\r\nнію, родиться изъ доселѣ нев:ѣдомой, досеаѣ какъ бы полъ спу юм.\r\nмежавшей жизни. Мракоб'kcie перевело эту мысль на свой языкъ;\r\nбнө готово было взять существующее, дѣйствительность за идеалъ\r\nжизни. Кто читалъ глубокія, хотя небольшая количествомъ Фран\r\nцузскія брошюры Хомякова, въ которыхъ полемически развивалъ\r\nонъ все свое религиозно -Философское міросозерцаніе, тотъ вѣрот\r\nно сразу понял, какая непроходимая бездна отдѣляма славяно\r\nФильство отъ ученій мрака.\r\nНо славянофильство было теорія и, какъ всякая теорія, влеклось\r\nроковымъ процессомъ къ крайнимъ результатамъ. Западничество\r\nотвергало все значение нашей исторической и бытовой жизни до ре\r\nФормы Петра; славянофильство отвергло всякое значеніе реформы,\r\nкром, вреднаго, оно забыло, что еслибъ даже спали мы въ про\r\nдолженіе болѣе полутораста лѣтъ, мы, спавши, все - таки видѣлі\r\nсны, примѣривали себя къ грезившимся намъ идеаламъ, развивами і\r\nнагии духовнья силы или возможности в борьбѣ хотя бы и съ\r\nпризраками, и стало быть просыпаемся или проснемся не тѣми,\r\nкакими яегли, а съ взвѣстнымъ запасомъ благо или не благо, но\r\nвсе-таки пріобрѣтенныхъ данных, который непремѣнно должны\r\nлечь въ основы нашей новой жизни, какъ предѣль, его же не прей\r\nдеци.\r\nВъ пылу битвы за свое отрицаніе реформы, славянофильство\r\nсамо иногда роняло нѣсколько случайныхъ словъ въ защиту таких\r\nявленій дo - rіетровскаго быта, которыя никакими общечеловѣче\r\nеки ми йдеалами не оправдываются. Эти слова подхватывами ва\r\nлету и противноки, т. е. западники, и непрошенные товарици, т. е.\r\nадепты мрака. Тѣ и другie, съ различными конечно цѣлями, разви\r\nвами ихъ до крайнихъ крайностей. Явилась напр. въ каком - то\r\nсельскохозяйственномъ журналѣ злобная выходка противъ русской\r\nбабы. Въ выходкѣ, кромеѣ злобы, все было справедливо: антиизящ\r\nный и антинравственныя черты несчастной подруги русскаго чело\r\nвѣка схвачены были съ самою ядовитою мѣткостью и выставля\r\nлись на позоръ съ безпощаднымъ цивизмомъ. Славянофильство\r\nбыло оскорблено фешенебильнымъ тономъ этой выходки, оскорбле\r\nно въ святомъ своемъ чувствѣ, вы любви и уваженіи къ народу;\r\nно въ пылу негодованія вооружилось не на тонъ, а на сущность\r\nвыходки. Вооружившись на тонъ, оно было бы совершенно право;\r\nвооружившись на сущность, оно вовлеклось роковымъ процессомъ\r\nвъ крайность теорів. Оно вступилось напр. за святость и духовность\r\nбрачнаго союза, возстало на чувства и пониманіе брачныхъ отношеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІВ 89\r\n9\r\nчѣмъ толь\r\nній автора выходки - и увы!.тутъ: ужь дошедши до: скандала,\r\nмогло см:ѣло вести принципъ славянофильства до той грани, что по\r\nновым.началамъ жизни новато славянскаго міра, брачное сожитель\r\nство должно основываться не на:влеченіи и любви, а чуть ли не на\r\nвзаимномъ отвращеніи, pour la mortification de la chair, а это: была\r\nуже такая грань, на которой ученіе славянофильства сходилось съ\r\nученіями мрака. Мы взяли одинъ только Фактъ, наиболѣе рѣзкiй и\r\nо которомъ память еще свѣжа, ибо онъ принадлежитъ къ 1856 или\r\n1857 году; а такихъ Фактовъ, такихъ роковыхъ увлеченій теоріею,\r\nславянофильство имѣетъ за собою довольно. Въ средѣ слѣлыхъ его\r\nпослѣдователей, даже батоги и правежъ стараго быта находили за\r\nщитниковъ, хотя падобно сказать правду, защита эта была всегда\r\nвызываема борьбою съ безпощаднымъ отрицаніемъ заrtадниковъ..\r\nКъ этому надобно: еще присовокупить, въ видѣ облегчитель\r\nвых\"ь обстоятельствъ, какъ для западниковъ, такъ равно и для\r\nславянофиловъ, то, что борьба между ними шла не на открытомъ\r\nполѣ; что по большей части всѣ важные и существенные вопросы\r\nнаука и жизни должны были высказываться и оспариваться въ ка\r\nких-то, мистическихъ Формах. Зачастую дѣ, 0 то вовсе не о\r\nтом\"ь, о чемъ, шма рѣчь. Нерѣдко противники не понимами другъ\r\nдруға, въ особенности же западники славянофиловъ,\r\nко и можно объяснить жесточайшую вражду къ елавянофильству\r\nБѣлавскаго, враатлу, которая впрочемъ въ ослѣднее время его\r\nжизни, кавъ свидѣтельствуютъ нѣкоторыя его письма, начивала\r\nпереходить въ чувство совершенно противоположное.\r\nХотя Шекспиръ и говоритъ отъ лица своего Энобарба въ « Ан\r\nтовіѣ и Клеопатрѣ », что\r\nВремя\r\nВсегда на то, что происходитъ въ немъ:\r\nно едва лh есть сомн:ѣніе и въ томъ, что\r\nбываютъ времена\r\nСовсѣмъ особеннаго свойства,\r\nчто бываютъ времена совершенно парализирующia или обезплода\r\nвающая всякiя силы - времена безвыходной тьмы, нодземной ра\r\nботы сизъ, въ,которыя нерѣдко то, что должно было бы идти\r\nРука - объ руку, разъединено, толкаетъ одно яругое, враждуетъ\r\nодно съ другимъ. Такихъ грустныхъ эпохъ не мало въ исторів че\r\nаовѣчества.\r\nДѣло въ томъ, что какъ передъ западничествомъ стоялъ высо\r\nкій, передовой идеалъ жизна, идеалъ честно проносимый сквозь\r\nвсю безразев:ѣтную тьму такими,благородными дѣятелями, каковы\r\nГ90 ВРЕМЯ\r\nбьмя напримѣръ П. Я. Чаадаевъ, В. Г. Бѣлинскій, Т. Н. Гранов.\r\nскій; такъ и передъ глубокомысленными, даровитыми или высоко\r\nсамоотверженными личностями, составлявши и славянофильство,\r\nкаковы Хомяковъ, Кирьевскій, Аксаковь, — стоялъ идеаль, тоже\r\nпередовой, а вовсе не задвій.\r\nII\r\n-\r\nИсходная точка западничества заключалась въ увлеченіи всѣмъ,\r\nчто человѣчество выработало великаго и прекраснағө въ XII\r\nстолѣтів своей обновленной жизни. Кругомъ себя оно не видало\r\nне только отраженій этого великаго и пр енаго, но не слыхаю\r\nдаже положительныхъ отзывовъ на него. Исходною точкою и по\r\nможеніемъ въ настоящемъ опредѣлились и крайнія трани той тео\r\nрів; за которую оно должно было схватиться, какъ за единствен\r\nную доску спасенія. Тамъ свѣтъ; здѣсь мракъ безвыходнаго\r\nневѣжества; и такъ къ свѣту, на просторъ, какъ тотъ мѣдный\r\nвсадникъ, въ обаятельно - грозной личности котораго трудно раз\r\nочароваться намъ всѣмъ, даже до сихъ поръ, даже послѣ всѣхъ\r\nразоблаченій страшныхъ, окружающихъ ту личность и неотдѣли\r\nмыхъ отъ нея фактовъ и трудно именно потому, что этотъ мѣ1\r\n\"вый всадникъ все-таки полнѣйшій въ добрѣ и злѣ ' представитель\r\nнашего духа… Такъ и пошло западничество, попило смѣло, -честно,\r\nрѣшительно, съ перваго же тага.\r\nНикогда ничего прямѣе и смѣлѣе не сказао оно того, что ска\r\nзало съ этого перваго шага, въ знаменитомъ письмѣ П. Я. Чаа\r\nдаева, появившемся, по вѣчной ироніи судьбы, въ журналѣ, кото\r\nраго редакторъ Н. И. Надеждинъ былъ однимъ изъ поборниковъ\r\nславянской народности до того, что готовъ былъ защищать даже\r\nкулакъ въ подстрочномъ примѣчаніи къ одной изъ молодыхъ ре\r\nцензій Бѣлинскаго въ « Молвѣ », однимъ изъ жаркихъ сторонни\r\nковъ и ревностныхъ дѣятелей славянофильства въ продолженіе\r\nвсей своей высокополезной жизни. Письмо Чаадаева, помѣщенное\r\nимъ, какъ любопытное своей новостью исповѣданіе убѣжденій,\r\nбыло- тою перчаткою, которая разомъ разъединила два, дотолѣ\r\nесли несоединенные, то и неразъединенные лагеря мыслящихъ и\r\n\"пишущихъ людей. Въ немъ впервые неотвлеченно поднятъ был\r\nвопросъ о значеніи нашей народности, самости, особенности, до\r\nтѣхъ поръ мирно покоившийся, до тѣхъ поръ ни кѣмъ не тронутый\r\nи ве поднятый.\r\nДля того, чтобы понять дѣйствие и значеніе письма Чаадаева,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНТЕ 91\r\nнужно бросить бѣraый взглядъ на исторію отношеній литературы\r\nнашей къ народности съ самаго начала ея, нашей гражданской ли\r\nтературы, т. е. съ Третьяковскаго и Ломоносова.\r\nПрежде всего сказать должно, что до 1836 гола, никто изъ писа\r\nтелей и поэтовъ, отъ Ломоносова до Пушкина включительно, не\r\nсомнѣвался в нашей народности, т. е. въ тому, что мы извѣстная\r\nнародность, особенность, самость. XVIII столѣтіе въ Европѣ вооб\r\nще чуждалось вопроса о народностяхъ, проникнутое вѣрою въ про\r\nгрессъ и въ отвлеченное человѣчество; но объ насъ даже и этого\r\nсказать нельзя. Какъ племя совершенно новое, только что вошедшее\r\nвъ обще - міровую жизнь, мы болѣе или менѣе сознавали себя но\r\nвымъ и особымъ племенемъ. Иля, вь передовыхъ напихъ людяхъ\r\nмысли и дѣла, по пути петровской реформы, преслѣдуя невѣ жество,\r\nханжество и тупую жизнь съ Кантемиромъ, стремясь на проломъ\r\nкъ свѣту и образованiю съ Ломоносовымъ, — мы однако съ Щер\r\nбатовымъ оглядывались и назадъ и отъ « всеобщаго развращенія\r\nнравовъ » искали отпоръ въ старыхъ основахъ жизни; мы съ Фонъ\r\nВизанымъ до циническаго юмора были русскими даже за грани -\r\nцей; мы съ великимъ дѣятелемъ прогресса Новиковымъ (предисло\r\nвіе къ изланію Виөліоөпки) вмѣняли въ стыдъ и поношеніе незна\r\nніе жизни и письмєнности доблестныхъ предковъ. Когда во всей\r\nостальной Европѣ царило рабское служеніе Французской мысли и\r\nрабское понражаніе образцамъ Французской литературы; когда ни\r\nкто не думалъ и думать даже не хотѣлъ тамъ о томъ, как мыслятъ;\r\nчувствуютъ, живутъ, поютъ и врятъ необразованныя массы, назы\r\nваемыя « народами »; когда прошедшее Европы, все до эпохи вели,\r\nкаго короля, провозглашено было на судѣ Вольтера варварскимъ и\r\nтолько интересовало записныхъ учоныхъ, у насъ Чулковъ и Но\r\nвиковъ издавали сборники народныхъ пѣсень и сказокъ, да еще\r\nиздавали, сравнительно съ пос.s:ѣлующими издателями, крайне добро\r\nсовѣстно, по возможности мало или даже вовсе ничего не измѣняя;\r\nу васъ Новиковь издавалъ Древнюю ВиөліоФику не для ученыхъ спе\r\nцiалистовъ, а положительно для всѣхъ любящихь” серьёзное и ра\r\nзумное чтеніе людей, сначала даже (въ первомъ изданій) какъ из\r\nданіе ежемѣсячное замѣтьте это и найдите мнѣ въ остальной\r\nЕвропѣ тогдашней подобное, сь такою именно цѣлью веденное из\r\nданіе! Самъ Тредьяковскій, назвавшій вѣсколько разъ народную\r\nрѣчь подлою рѣчью (помимо того обстоятельства, что слово: под\r\nмый, т. е. « Подольй », « низменный », не имѣло еще тогда своего\r\nТеперешняго значенія), самъ Тредьяковскій, говорю я, проговари\r\nвался з такъ, болѣе какъ макей, чѣмъ какъ писатель и учоный.\r\nКакъ писатель, онъ изучамъ тщательно и церковный языкъ и на\r\n|92 ВРЕМЯ\r\nто едвали\r\n.\r\nродную рѣчь. Ломоносовъ, пламенный поборникъ реформы, былъ\r\nвмѣстѣ съ тѣмъ въ жизни и учоной дѣятельности ярымъ борцомъ\r\nза нашу умственную независимость и самостоятельность. Сатири\r\nческая литература нана равно относилась съ, обличеніемъ и къ\r\nмрачнымъ явленіямъ стараго быта, и,къ пустымъ явленіямъ\r\nобезьянства и Фальшиваго, поверхностнаго образования,\r\nдаже къ этимъ послѣднимъ явленіамъ не съ больнею рѣзкостью,\r\nначиная отъ самого Кантемира, нервороднаго сына реформы, Вен\r\nкая Императрица собирала русскiя пословицы, а въ комедіяхъ\r\nсвоихъ боролась съ обезьянствомъ столько же, сколько и съ пред\r\nразсудками стараго быта. Замѣтьте, повторяю, что всѣ эти явленія і\r\nсовершались тогда, когда Германія въ лицѣ Готшеда, отрекалась\r\nвполнѣ отъ своей умственной самости въ пользу Французскаго на\r\nправленія. Правда, что въ ней уже образовывалась и борьба за са\r\nмостоятельность въ лицѣ Клопштока и его друзей, клявшихся быть\r\nдревними германцами перехъ Ирминовымъ столбомъ. У насъ на\r\nчего этого не было еще — ни отрицанія нами нашей народности, на\r\nборьбы за нее, - и клятвамъ юныхъ товарищей Клопштока передъ\r\nЈrminsäulе суждено было у васъ повториться только послѣ 1836 го\r\nда въ равнозначительныхъ явленіяхъ, каковы: ношеніе древних\r\nСвятославок, ймурмозокъ.\r\nТакое спокойное отношеніе наше къ нашей народности въ XVIII\r\nвѣкѣ вовсе впрочемъ не должно быть вмѣнено намъ въ какую-ла\r\nбо особенную заслугу, и тѣмъ еще менѣе конечно слѣдуетъ.изъ это\r\nго, чтобы мы опередили остальную Европу въ духовномъ развитін.\r\nЭтотъ вывод былъ бы очень лестенъ для нашей народой гордо\r\nсти, но мало справедливъ.\r\nЗначитъ это просто, что мы были племя еще новое, еще свѣ\r\nжее, еще – говоря по необходимости Философскимъ языкомъ — не\r\nвышедшее изъ своей непосредственности. Значитъ это также и то,\r\nчто реформа вовсе не совершилась еx abruрtо и разомъ, что вовсе\r\nсъ одной стороны не была она для насъ такъ чужда и удивительня,\r\nне поразила такъ нашего сознания, чтобы раздвоить въ немъ сразу\r\nдля насъ самихъ два міра міръ нашей до-петровской и міръ на\r\nшей послѣ- петровской жизни; а съ другой стороны, вовсе не такъ\r\nцѣльна и мгновенна, чтобы разомъ разрушить ваши связи съ ста\r\nрымъ бытомъ. Кто знакомъ съ сочиненіями Посоткова, тотъ знаетъ\r\nконечно, какie реформаторы, даже подчасъ безпощадные, и при\r\nтрѣ и вѣроятно еще до Петра, таились въ средѣ народа, но знает\r\nтакже и то, что эти реформаторскія стремленія, послѣдовательных\r\nвъ своемъ утилитаризмѣ до дикости, до проведенія китайскаго уров\r\nна и однообразія во всемъ быту, см:ѣлыя до крутыхъ мѣръ (адеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 93\r\nсто, другое судей падетъ не лиха бѣда), идутъ рука объ руку съ\r\nсамымъ узкимъ и непосредственнымъ націонализмомъ, съ запре\r\nтительными торговыми системами, съ враждою. къ иноземцамъ.\r\nсъ гармленіемъ надъ ними, въ особенности надъ нѣмцами…\r\nРазъединеніе нашего сознанія съ до-петровскимъ бытомъ со\r\nвершалось нoстепенно. Въ нравахъ и въ быту общественномъ сос\r\nподствовало рѣпительно двоевѣрie: явленія старой жизни въ са\r\nмыхъ ужасающихъ ея крайностяхъ шли объ руку съ подражаніемъ\r\nФранцій. Образованіе и передовыя понятія рѣшительно брались\r\nтолько на прокатъ; все, что добросовѣстно хотѣло прилагать ихъ\r\nкъ жизни, гибло. Въ литературѣ лирическое, или лучше сказать,\r\nхолумьвое направленіе воспѣвало « Росса, родъ великодушный »;\r\nсатирическое глумилось надъ двоевѣріемъ, и ни передъ лириками,\r\nви передъ сатириками не стояло в сознанів никакого опредѣлен\r\nнаго, живого, такъ сказать, уловимаго идеала ни народнаго, ни\r\nобще -европейскаго. Созерцаніе жизни величайшаrо иврика той\r\nі эпохи, Державина, сводится все въ такія общая положения, кото\r\nрыя на половину тождественны съ началами созерцанія церков\r\n. ной: письменности, на половину же внушены идеями просвѣщенia\r\n(der Aufklärung), т. е. общимъ духомъ, общимъ вѣяніемъ стов\r\nтія: таковъ Державинъ парадно въ возвышенномь настройствѣ;\r\nна распашку же, въ анакреонтическом родѣ онъ просто эпику\r\n- реець, да только не эпикуреецъ - Философ'ь какъ Горацій, не эпи\r\nкуреецъ по пророжденному художественному паслажденію жизнію\r\nс какъ грекъ Анакреонъ, а просто - на - просто русскій татаринъ, съ\r\nсильною чувственною Фантазіею восточнаго человѣка, разбавленною\r\nгрaзнoвaтьмъ юморомъ непристойныхъ пѣсень и сказокъ-русскаго\r\n: народа. Увеличайmaro представителя сатирической струи, у Фонъ\r\nВазина идеала тоже нѣтъ: мы видимъ только, что комикъ см:Бется,\r\nсиѣется безпощадно и равно-зло надъ ханжествомъ совѣтника и\r\nе – надъ обезьйствомъ Иванушки, см:ѣется въ этомъ послѣнемь лицѣ\r\nнадъ ученіями Французскихъ Философовъ XVIII вѣка; но во имя\r\nчеѓо онъ мѣется, этого мы не видимъ. Здоровый русскій разсу\r\nдокъ, проникающій до послѣдней строки все, что писалъ Фонъ - Ви\r\nзинъ самъ по себѣ сообщаетъ его произведеніямъ только отри\r\nцательное сводство. Идеала нѣтъ еще передъ Фонъ -Bнзинымъ,\r\nтогда какъ о Грибоѣдов: ѣ напримѣръ, и тѣмъ паче о Гоголѣ, tы\r\nуже этого не скажете. Правосудовы и другія честныя лица Фонъ\r\nс чисто азбучныя правила, представители здраваrо разсуд\r\nка — не болѣе, а не какихъ - либо стремленій и идей, им:ѣющихъ\r\nнабдѣ и цвѣтъ.:\r\nИ это потомучто какъ лирикъ Державинъ, такъ и комакъ Фонъ\r\nВазява94 ВРЕМЯ\r\n9\r\nВизинъ по натурѣ художники, т. е. Јюди съ чутьемъ жизни, съ\r\nбезсознательно -практически мъ ея пониманіемъ. Чего не было въ\r\nжизни, того они. не дали ни созерцанія, ни идеаловь.\r\nИскатели идеала, люди съ стремленіями общественными, или\r\nвъ отчаяніп отодвигали идеалъ назадъ въ прошедшее, какъ Щер\r\nбатовъ, или предавались безотвѣтнымъ порывамъ въ будущему,\r\nкакъ Радищевъ. И въ сущности, ни Щербатовъ не бымъ отста\r\nльмъ, ни Радищевъ передовымъ человѣкомъ. Какъ тотъ, такъ и\r\nдругой не выносили только двоевѣрія общественнаго и прямо воз\r\n« ставали на то, чть пмъ, исключительно - честнымъ, но ви сколько не\r\nдаровитымъ, не необыкновеннымъ людямъ, казалось развратомъи\r\nложью, тогда какъ всѣ другie беззаботно и слѣпо увлекались окру\r\nжавоей ихъ жизнью и развѣ только глумились во имя здраваго раз\r\nсудка, т. е. чисто только отрицательно, надъ комическими явленіями\r\nобщественаго и нравственнаго двоевѣрія.\r\nДостойно между тѣмъ замѣчанія то-обстоятельство, что въ лицѣ\r\nЩербатова и Ралицева, какъ бы заранѣе обозначались два буду\r\nщихъ лагеря мысли. Честный, хотя почти бездарный историкъ,\r\nравно какъ благородный и пламенный, но тоже почти бездарный пу\r\nблицистъ оба въ сущности искатели идеаловъ, только у одно\r\nго идеалъ лежитъ въ прошедшемъ, у другаго положительно раз\r\nрозненъ со всякою дѣйствительностью, чѣмъ и объясняется малое\r\nсочувствіе къ нему Державина въ его эпоху и Пушкина въ другую.\r\nУказывая на двѣ эти мичности, я конечно не хочу сказать, что\r\nбы въ нихъ выразились уже два стремленія послѣующаго вре\r\nмени, т. е. славянофильство и западничество, хотя нельзя не ва\r\nдѣть и стало быть нельзя не указать на тотъ знаменательный Фактъ,\r\nчто стремление къ идеалу съ разу же выразилось у насъ въ двухъ\r\nФормахъ, въ положительной привязанности къ старинѣ и въ отри\r\nцательномъ отвореніи къ дѣйствительности,\r\nВъ сущности, двухъ лагерей еще и не могло тогда образоваться.\r\nВзглядъ на жизнь нашего ХVIII столѣтія вовсе не бымъ такъ раз\r\nрозвенъ со взглядомъ до-петровскаго времени, како взглядъ\r\nстолѣтія. Щербатову было очень легко проникнуться жизненными\r\n-идеалами временъ до реформы; ибо самые эти идеалы еще во\r\n„сились въ воздухѣ. Въ жизни руководились русское люди еще все\r\nтѣми же нравственными правилами, какъ въ до - петровское время.\r\nДругія правила, другие взгляды брались только на прокать… Этимъ\r\n«объясняется и то, что исторический тон. Щербатова и Татищева\r\n« гораздо ближе къ тону нашихъ лѣтописей, чѣмъ тонъ Карамзина;\r\nэтимъ же объясняется и возможность изданія Новиковымъ рамат\r\nниковъ древней письменности для общаго чтенія,\r\nXIXКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 95\r\nи между тѣмъ изъ новиковской школы, по вѣчной иронии\r\nсудебъ; вышелъ челов:ѣкъ, которому суждено было начать въ\r\nлитературѣ и въ самой жизни раздѣленіе между старымъ и новымъ\r\nвоззрѣніемъ, я говорю о Карамзинѣ…\r\nСлавяноаильство почему - то присвоивало себѣ почти исключи\r\nтельно это великое и почтенное имя; но, его точно съ такимъ же\r\nправомъ можетъ присвоить себѣ и западничество. Первоначальная\r\nхѣятельность Карамзина въ его « письмахъ русскаго путешествен\r\nника », въ его повѣстяхъ и журнальныхъ статьях, конечно ужь,ни\r\nкакъ не может быть названа славянОФИльскою, и не даромъ вь\r\nзвала она такое сильное противодѣйствіе со стороны поборниковъ\r\nстарины, во главѣ которыхъ стояль. Шишковъ и которые впро\r\nчемъ тоже не могутъ быть названы славянофилами въ смысаѣ со\r\nвременныхъ славянофиловъ. Карамзинъ въ первую и вторую даже\r\nэпоху своей дѣятельности, до 1812 гола, является первымъ вполнѣ\r\nживымъ органомъ обще – европейскихъ идей, и его деятельность\r\nвпервые прививаетъ ихъ къ нашей общественной и нравственной\r\nжизни. И это по той простой причинѣ, что онъ былъ первый жи\r\nвой и дѣйствительный талантъ въ русской литературѣ, за исключе\r\nніемъ комика Фонъ - Визина: одами Державина, хотя и доказы\r\nвающими несомнѣнное присутствіе огромнаго, но безобразнаго та\r\nзанта, можно было восхищаться только по заказу; стало быть въ\r\nжизнь, въ плоть, въ убѣжденіе онѣ переходили столь же мало, какъ\r\nРоссіада бездарнаго Хераскова, какъ трагедів Княжнина. Ничѣмъ\r\nэтимъ нельзя было жить нравственно, потомучто все это только\r\nсочинялось, вся россійская словесность до Карамзина, за исклю\r\nчевіемъ комедії Фон - Визина и нѣсколькихъ удачныхъ сатириче\r\nскихъ попытокъ, была рядомъ « выдуманныхъ сочиненій. »\r\nКарамзинымъ же и его дѣятельностью общество начало жить\r\nнравственно. Онъ внесъ живую струю въ жизнь, какъ живой и дѣй\r\nствительный талантъ. Вотъ, кажется мнѣ, простое обстоятельство,\r\nкоторое однако всегда забывали, исчисляя множество заслугъ Ка\r\nрамзина и часто даже ихъ преувеличивая, между тѣмъ какъ одного\r\nэтого достаточно для того, чтобы поставить Карамзина во главѣ на\r\nшего дѣйствительнаго и стало быть народнаго литературнаго дви\r\nженія. Онъ первый нравственно подѣйствовалъ на общество, далъ\r\nлитературѣ воспитательное и руководительное значеніе… Его. дѣй\r\nствіемъ на современниковъ объясняется и фанатизмъ его отчаян\r\nныхъ приверженцевъ и поклонниковъ, каковъ напримѣръ былъ\r\nете не очень давно умершій и наивный дo смѣшного Иванчинь\r\nв\r\n9\r\nПисаревъ. 6\r\nДля насъ, людей этой эпохи, въ Карамзинѣ почти-что ничего96 ВРЕМЯ\r\n>\r\nне осталось. такого, чѣмъ бы мы могли нравственно жить хотя\r\nодинъ день; но безъ толчка, даннаго литературѣ и жизни Карамза\r\nнымъ, мы не были бы тѣмъ, чѣмъ мы теперь.\r\nСтруя, которую внесъ Карамзинъ въ общественную жизнь и\r\nнравственность, была струя сентиментальная, струя общевро\r\nденная тогдашней эпохѣ. Нужды нѣтъ, что въ тогдашней обще\r\nственной эпохѣ эта струя была ве одна; нужды нѣть, что наравнѣ\r\nсъ великимъ женевскимъ чудакомъ если не больше царядъ\r\nнадъ умами великій отрицатель и пересмѣшникъ, Фернейскій р\r\nлософъ; нужды нѣтъ, что благородная муза Шиллера уже сказы\r\nвалась тогда своими пламенными и юношескими звуками, эвав\r\nшими къ любви и братству; нужды нѣтъ, что Эммануэль Кантъ,\r\nсвоими категоріями по видимому ограничивая человѣческій ра\r\nзумъ, прокладывалъ ему широкую дорогу, - нужды нѣтъ, говорю я,\r\nчто ничего этого не отразилось въ дѣятельности Карамзина. Для\r\nпробуждения общества отъ нравственной алатіи было довольно и\r\nтого, что онъ данъ. « Волтерiанство » въ азіатскомъ быту перево\r\nдилось какь право все дѣлать и ничего нравственно не бояться;\r\nстремленія Шиллера были бы непонятны, - а ужь до Канта куда\r\nбыло какъ далеко!..\r\nТалантъ вполнѣ, талантъ чуткiй и глубоко -впечатлительный,\r\nКарамзинъ вѣроятно безсознательно, какъ всякій талантъ, даа?\r\nобществу то, что было ему нужно… Не далфе, какъ за иѣсколько\r\nдесятковъ строкъ, я сказали, что для насъ въ Карамзинѣ почти по\r\nчего не осталось, но готовъ почти взять назадъ свои слова, какъ\r\nтолько перенесся я в°ь его эпоху и въ лѣта собственнаго отроче\r\nства, какъ только припомниль «Інсьма русского путешественника »,\r\nБѣловскій, подъ вліяніемъ тѣхъ великих идей, которыми онъ\r\nпламенно увлекался, и еще болѣе подъ вліяніемъ необходимости\r\nратоборствовать против, Фанатическихъ поклонниковъ Карамзина,\r\nуже неколько см:ѣшныхъ, но еще существовавшихъ въ его врема\r\n(въ его время припомните это въ тридцатые годы XIX вѣка!!),\r\nБѣланскій, говорю я, попрекалъ эту книгу ея пустотою, воніалъ\r\nва то, что мимо русскаго путешественника проходили незамѣче\r\nными величавѣйшія явленія тогдашней западной жизни, а мелоч\r\nныя напротив, занимали у него первый планъ… Все это такъ,\r\nвсе это совершенно справедливо съ нашей, современной, так\r\nсказать, приподнятой точки зрѣнія, а все - таки « висьма русскаго\r\nпутешественника » книга удивительная, и читая ее, эту книгу, даже\r\nтеперь, вы понимаете, что она должна была сдѣлать съ тоглаш\r\nнимъ обществомъ. Впервые русскій человѣкъ является в ней не\r\n. а душевно и сердечно сочувствующимъ общечеловѣчеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 97\r\nской жизни, приходитъ въ эту общечеловѣческую жизнь не ди»\r\nв каремъ, а сыномъ! Всномните записки Фонъ- Визина о его лутеше\r\nствіч, эти геніально-остроумныя замѣтки диқаго человѣка, не до\r\nи вѣка, такъ сказать, съ хвостомъ звѣринымъ, холящаго и делѣю.\r\nь щаго свой хвостъ съ примѣрнымъ повеченіемъ, какъ еще многie\r\nиз нихъ досемѣ его ҳолятъ и лелѣютъ… Вѣдь право мало разницы\r\nвъ міросозерцаніи Лихачева и Чемоданова (посланников, Алексѣя\r\nМихайловича въ. Тоскану и Венецію) и въ міросозерцанія Фонъ\r\nВизина. Ему так же, какъ Лихачену и Чемоданову, все не - наше\r\nкажется чуднымъ и чадъ всѣмъ не-нашимъ онъ острится, острится\r\nвеликолѣпно, но грубо… Звуки польскаго языка въ варианскомъ\r\nтеатрѣ кажутся ему подыми; оцѣлой великой нація замѣчаетъ\r\nөнъ только, что « разсудка Французъ не иметъ, да и имѣть его по\r\nчолъ бы за величайшее несчастie »; въ энциклопедистахъ видитъ\r\nа онъ только людей жадныхъ до денегъ изъ чужого кармана…\r\nИ вотъ посреди этого общества, котораго талантливыйшій вы,\r\nразитель такъ упорно отстаиваетъ свою исключительность и особа\r\nность, - является юноша съ живымъ сочувствіемъ ко всему доб\r\nроку, прекрасному и великому, что выработалось въ общечеловѣ\r\nческой жизни. Этотъ юноша стоитъ въ уровень со всѣми высоко\r\nобразованными людьми тогдашней Европы, хотя и не понимает,\r\nеще уединенныхъ мыслителей Германии, не сметъ еще вполнѣ\r\nотдаться ея начинающимъ великимъ поэтам ь. Человѣкъ своей\r\nəнохи, человѣкъ Французскаго образования, онъ однако, уже до\r\nстаточно смѣлъ для того, чтобы съ весьма малымъ количествомъ\r\nтогдашнихъ образованныхъ людейії поклоняться пьяному дикарю\r\nШекспиру, достаточно проницателенъ, чтобы замідати поклониться\r\nтворцу « критики чистаго разума » и, хоть о пустякахъ, да погово\r\nрить съ нимъ… На все, что напилось тогда въ воздухѣ его эпохи,\r\nотозвался онъ съ сочувствіемъ, и главное -то дѣло, что сочувствие\r\nэто было сочувствіе живое, а ве книжное… В Европу изъ дамской\r\nгаверборейской страны впервые пріѣхалъ европеецъ, и впервые\r\nже русскій, европеецъ передаль своей странѣ свои русско - европей\r\nскія ощущенія, передалъ не поучительнымъ, докторатылымъ тол\r\nномъ, а языкомъ легкими, общепонятнымъ… Точка, с которой\r\nпередаетъ онъ ощущенія, дѣйствительно очень невысока, но зато\r\nона вѣрна, она общепонятна, како самый его языкъ.\r\n« Письма русскаго путешественника », а за тѣмъ сентименталь »\r\nныя повѣсти и сентиментальныя же разсужденія Карамзина\r\nревернули нравственныя воззрѣнія обіцества, конечно той части\r\nобщества, которая была способна къ развитію. Все это оҫтав\r\nАяло по себѣ слѣдѣ, чего рѣшительно нельзя сказать о нашей98 ВРЕМЯ\r\n+\r\nлитературѣ послѣ- етровскаго времени до самаго Карамзина… По\r\nнятно, что его дѣятельность возбудила сильный антагонизмъ во\r\nвсемъ, что держалось крѣнко за старыя понятія, антагонизмъ от\r\nчасти и правый, но вообще слѣвой.\r\nАнтагонизмъ выразился въ Пашковѣ и его послѣдователятъ.\r\nОни стояли за старый языкъ противъ новаго языка, впервые\r\nвведеннаго Карамзинымъ, языка легкаго, текучаго, но дѣйстви\r\nтельно на первый разъ лицiоннаго имъ всякой энергии. Великій\r\nстилистъ доказалъ имъ впослѣдствии, въ какой степени мастеръ\r\nднъ владѣть и языкомъ величавымъ и энергическимъ. Шишковъ и\r\nего послѣдователи въ сущности сами не знали, за что они стояли.\r\nСамъ Шишковъ, какъ извѣстно, былъ одною изъ благороднѣйшихъ\r\nличностей той эпохи, но Филологъ онъ бымъ весьма плохой и\r\nпостоянно смѣшивалъ славянскій языкъ съ дѣланнымъ и передѣ\r\nланнымъ языкомъ библейскимъ. Въ сущности, оппозиція шла не\r\nпротивъ языка Карамзина, а противъ новыхъ нравственныхъ по\r\nнятій, вносимыхъ имъ въ жизнь общественную. Съ понятіями же\r\nэтими поборники стараго порядка вещей дѣйствительно не могли\r\nне бороться.\r\nКарамзинъ по тогдашнимъ своимъ идеямъ принадлежалъ къ\r\nтому же самому направленію, какъ и благородный, но не прак\r\nтической энтузіастъ Радищевъ. Радищевъ не могъ подѣйствовать\r\nна жизнь и общество, потому что прямо приступилъ къ нимъ съ\r\nсамымъ крайнимъ и строгимъ идеаломт цивилизации, съ ея по\r\nслѣдними по тогдашнему времени требованіями. Карамзинъ, какъ\r\nталантъ практическій, началъ дѣйствовать на нравственную сто\r\nрону общества и въ этой дѣятельности тоже въ первую эпоху\r\nполъ до крайностей. Его « Софья » возбуждала благочестивый\r\nужасъ, но между -тѣмъ читалась жадно. Его болѣе благоразумныя,\r\nчѣмъ эта юношеская драматическая попытка, повѣсти, моральныя\r\nразсуждения и статьи въ сущности имѣли одну задачу — смягчить\r\nжестокіе (по выраженію Кулагина въ « Грозѣ ») нравы, его окру\r\nжавшіе, и в'ь развитых, организаціяхъ общества достигали этой\r\nцѣли, даже пожалуй и переступали ее, т. е. не только смягчала, но\r\nи размягчали нравы…\r\nПонятно, что поборникамъ старыхъ идеаловъ, поборникамъ\r\n« жестокихъ», но крѣпкихъ правовъ такое размягченіе казалось\r\nрастлѣніемъ, и оппозиція Шишкова, принявшая Формы борьбы\r\nмежду старымъ и новыми слогомъ, имеѣла причины болѣе глубокія,\r\nчѣмъ стилистику, причины нравственныя.\r\nВъ этой оппозицій впервые выразилось нѣчто похожее на такъ\r\nназываемое славянофильство.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 99\r\nC\r\nНо хотя наши современные славянофилы и готовы считать:\r\nдѣйствительно впрочемъ благороднаго и честнаго адмирала, — од\r\nнимъ изъ своихъ отцовь, но между его стремя ніями и ихъ стрем\r\nменіями цѣлая бездна. Стремленія Шишкова и его партів; -послѣ\r\nдовательно оканчивающiяся « Маякомъ » и даже пожалуй « Домаш-)\r\nвей Бесѣдой », — выходятъ - изъ началъ темныхъ и мрачныхъ…!\r\nСтремленія - же И. В. Кирђевскаго и Хомякова подаютъ руку не.\r\n«Маяку » и не « Домашней Бесѣдѣ», а тому просвѣщенному и возвы\r\nшенному направленію, которое в послѣднее время такъ могуще:\r\nственно заявило себя глубокомысленной и краснорѣчивой книгой\r\nархимандрита беодора.\r\nИмѣла или нѣтъ оппозиція вліяніе на Карамзира - трудно рѣ\r\nшить, но:во всякомъ случаѣ несомненно совершился перемомъ въ\r\nего дѣятельности. Поклонникъ Руссо; онь становится нъ своей\r\n« Истории Государства Россійскаго » совершенно инымъ человѣкомъ.\r\nБудущимъ біографамъ великаго писателя предлежить трудъ разъ\r\nяснить эту поистинѣ странную разницу между Карамзинымъ-исто\r\nрақомъ и Карамзинымъ -публицистомъ и журналистомъ.\r\nТрудъ этотъ впрочемъ, какъ мнѣ кажется, вовсе незатрудна\r\nтелевъ.\r\nКарамзинъ, какъ великій писатель, быль вполвѣ русскій чело\r\nвѣкъ, человѣкъ своей почвы, своей страны. Сначала онъ присту\r\nпилъ,къ жизни, его окружавшей, съ требованиями высшаго. идеала,\r\nИдеала выработаннаго жизнію остального человѣчества. Идеалъ\r\nэтотъ конечно оказался несостоятеленъ передъ дѣiiствительностью,\r\nкоторая окружама великаго писателя… Въ этой дѣйствительности\r\nможно было или только погибнуть какъ Радищевъ, какъ болѣе\r\nпрактическій, чѣмъ Радищевъ, человѣкъ Новоковъ, либо… не то\r\nчто ей подчиниться, но обмануть ее.\r\nДа… обмануть! Это настоящее слово.\r\nи Карамзинъ это сдѣламъ. Онъ обманулъ современную емудѣй\r\nствительность.\r\nОнъ сталъ « историкомъ Государства Россійскаго »; онъ, мо\r\nжетъ быть сознательно, можетъ быть нѣтъ, вопросъ трудный для\r\nразрѣшенія, ибо талантливый человѣкъ самъ себя способенъ обма\r\nонъ подложилъ требованія западнаго человѣческаго\r\nидеала подъ данныя нашей исторін, онъ первый взглянулъ на эту\r\nстранную исторію подъ европейскимъ угломъ зрѣнія.\r\nВоззрѣніе его было, если вы хотите, неправильно, но оно\r\nбыло цѣльпо, было основано на извѣстныхъ крѣпкихъ началахъ,\r\nи эти начала - главная причина того, что оно до сихъ поръ ещо\r\nимѣетъ послѣдователей.\r\nОтд, ІІІ. 8\r\nHывать, C\r\nТ. І.100 ВРЕМЯ\r\n9\r\nКарамзинъ смотритъ на события вашей истории точно такъ же,\r\nкакъ современные ему западньте писатели смотрять на события\r\nистории западнаго міра, иногда даже глубже яхъ: это можно ска\r\nзать безъ всякаго народнаго пристрастія, потомучто современные\r\nему западные историки весьма негаубоко смотрѣли на прошед\r\nшее… Въ этомъ его слабость и въ этомъ, если хотите, его сваа,\r\nдаже бередъ современниками. Въ немъ еще нѣтъ той мысли, что\r\nмы — племя особенное, предназначенное къ иному, нежели другія\r\nплемена человѣчества. Общая его эпохѣ идеи привноситъ онъ\r\nсъ собою въ- русскую исторію, и это самое дѣлаетъ его исторію,\r\nпомимо ея недостатковъ, однимъ изъ вѣчныхъ памятнаковъ ва\r\nшего народнаго развитія…\r\nМожетѣ быть, всѣ изысканія Карамзина неправильны има 10\r\nжны быть дополнены, но всѣ его сочувствія въ высшей степени\r\nправильны, потомучто они общечеловѣческiя. Великая честь Ка\r\nрамзину, что и въ голову ему не приходило оправдывать Ивана\r\nГрознаго въ его твранствахъ, порицать Тверь и великій Новго\r\nродъ въ ихъ сопротивленіи, какъ дѣлаютъ во имя условныхъ тео\r\nрів наши современные историки… Въ безобразно Фальшивой\r\n(по требованіямъ нашего времени) повѣсти: « Марва Посадница », въ\r\nкраснорѣчивыхъ ли страницахъ о паденіи великаго Новгорода, —\r\nКарамзинъ остается вѣрнымъ самому себѣ и общечеловѣческими\r\nидеямъ… Это великая заслуга, повторяю опять, и этимсь отчасти\r\nобъясняется фанатизмъ къ карамзинскому созерцавію русской жиз\r\nна благороднѣйшихъ личностей.\r\nЕго исторія была, такъ сказать, пробнымъ камнемъ нашего са\r\nмопознанія. Мы (говоря совокупно, собирательно) съ нею росан,\r\nею мѣрялись съ остальною Европою, мы съ нею входили въ общій\r\nкруговоротъ европейской жизни.\r\nНе даромъ же легла она какъ тяжолый камень на дѣятельность |\r\nцѣлыхъ поколѣній, не даромъ же испортила она величайшее со\r\nзданіе Пушкина: « Бориса Голунова » и образовала цѣлую антера\r\nтуру историческихъ романовъ…\r\nДа! Это была дѣятельность могучая, дѣятельность випомнѣ жи\r\nвая, вполнѣ перешедшая въ жизнь, первая, перешедшая въ жизнь, }\r\nпослѣ петровской реформы. Пора это сознать, пора воздвигнуть 1\r\nпамятникъ великому мужу, вполнѣ его достойный, памятникъ, ко\r\nторый не гласилъ бы о томъ, чего онъ не далъ и дать не могъ, во\r\nкоторый за то исчислямъ бы все, что онъ саѣламъ дая нашего раз\r\nвитія.\r\nБатюшковъ когда - то сравнивалъ Ломоносова съ Нетромъ вели\r\nкимъ, но это сравненіе гораздо больше идеть къ Карамзину, чѣмъ\r\n9КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 101\r\n9\r\n>\r\nкъ Ломоносову. Карамзинъ баъ первый европеецъ между рус\r\nсками, и, вмѣстѣ съ тѣмъ первый. истинно русский писатель, за.\r\nисключеніемъ комика Фонъ- Визина. Это исключеніе я припоминаю\r\nпостоянно, потому только впрочемъ:, что комизмъ. есть исключи\r\nтельная., особенная способность русскаго ума, способность одина\r\nково сильная во всѣ времена - у. Данила Заточника столько же, какъ.\r\nу Дениса Фонъ-Визина…\r\nМежду тѣмъ, однако, вашъ первый великій писатель является\r\nи въ своей первоначальной и, въ своей послѣдующей дѣятельности\r\nпроводникомъ общаго,.стало быть западнаго, образования. Нужды;\r\nнѣтъ, что тонъ его, чуждый міросозерцанія нашихъ мѣтописей вь.\r\nпервыхъ томахъ его исторів, крѣпнетъ и ростетъ въ послідую\r\nщихъ до преобращенія въ мѣтопись въ послѣднемъ; нужды нѣтъ,\r\nчто чѣмъ болѣе сливается онъ съ старой Русью, тѣмъ болѣе ста\r\nновится онъ русскимъ:; онъ все-таки русскій - европеецъ, онъ,\r\nучастникъ великой жизни, совершавшейся на западѣ Европы…\r\nВъ этомъ для насъ, потомковъ и наслѣдниковъ великаго мужа,\r\nего значение. Увы! тщетно хотѣли бы мы возвратиться къ време\r\nнамъ давно-минувшимъ. Татарское и московское иго, оба въ сущ\r\nности равносильныя, оторвали насъ отъ нихъ невозвратимо; палъ\r\nвеликій Новгородъ, палъ пригородъ его Псковъ, и только создания\r\n- истинныхъ, поэтовъ, какъ Мей, напоминаютъ намъ о ихъ славном\r\nсуществованій…\r\nИ только Карамзинъ въ настоящее время (подумайте объ этомъ:\r\nвъ настоящее время! 1) остается настольною книгою для всѣхъ, кто\r\nне утратилъ любви и благоговѣнія къ жизни предковъ…\r\nA между тѣмъ этотъ великій писатель былъ проводникъ евро\r\nпейскаго, общечеловѣческаго развитія, по крайней мѣрѣ въ луч\r\nшую, въ не старческую эпоху его дѣятельности…\r\nЗа нимъ послѣдовалъ другой великій висатель Жуковскій. Это\r\nсвѣтлое и благородное имя, давно, какъ- будто реr tacitum consen\r\nsum, по какому - то преднамѣренію исчезло въ нашей литературѣ.\r\n0немъ никто не вспоминаетъ, как -будто бы его не было. Между\r\nтѣмъ этотъ высоко -замечательный поэтъ внесъ новую струю въ.\r\nнашу литературу и посредствомъ ея (благодарность Карамзину,\r\nсроднившему жизнь съ литературой) въ нашу жизнь. Это была\r\nструя романтическая, струя тревожныхъ, едва опредѣленныхъ ощу\r\n1ңеній, шевелящихъ и раздражающихъ, ничего не дающихъ и къ\r\nчему -то безвѣстному вмекущихъ; струя, изливающаяся сладкозвуч\r\nвой, прекрасной, поэтической рѣчью; струн, роднівшая насъ со\r\nвсѣмъ истинно - поэтическимъ, что пережито на западѣ. Жі уковскій\r\nбылъ нашь отзывъ на всю поэзію запада, какъ Карамзинъ былъ,\r\n-\r\n>102 ВРЕМЯ\r\nвашъ отзывъ на всю кипучую умственную дѣятельность западной\r\nжизни. Въ нихъ обоихъ сказались наши силы пониманія, силы со\r\nчувствія…\r\nИ вотъ вслѣдъ за ними явился « поэтъ », явилась великая твор\r\nческая сила, равная - но задаткамъ всему, что въ мірѣ являлось не\r\nтолько великаго, но даже величайшаго: Гомеру, Данту, Шекспир,\r\n— явился Пушкинъ.\r\n- я не могу и не хочу здѣсь коснуться значенія Пушкина, какъ\r\nнашего величайшаго народнаго поэта, величайшаго представителя\r\nнашей народной Физіономія. я беру здѣсь только моральный про\r\nцессъ, совершивiвійся въ его натурѣ и для насъ высоко поучитель\r\nный. Пушкинъ началъ, не скажу съ подражанія, но съ поклоненія\r\nБайрону, съ протеста противъ.дѣйствительности, и Пушкинъ же\r\nкончилъ « Ilовѣстями Бѣлкина », « Капитанской дочкой » и проч.,\r\nстало быть смиреніемъ передъ дѣйствительностью, его окружав\r\nшей.. Еще прежде « Повѣстей Бѣлкина » и « Капитанской дочка »\r\nпоэтъ, въ Онѣгинѣ, обѣщалъ намъ\r\n1 а\r\n-\r\nПоэму пѣсенъ въ двадцать пять…\r\nДѣтей условленныя встрѣчи,\r\nУ старыхъ липъ, уручейка, и т. д.\r\nЕще прежде грозилъ онъ намъ, великій протестанть, даврій\r\nнамъ « уголовныхъ преступниковъ » (по толкованію « Маяка » и «До\r\nмашней Бесѣдь ») въ видѣ « Плѣнника », « Алеко », « Мазепы », — при\r\nмиреніемъ съ д]йствительностью, какова она есть:\r\nТеперь милѣі мнѣ балалайка,\r\nПередъ порогомъ кабака,\r\nДа пьяный топотъ трепака…\r\nМой идеалъ теперь хозяйка,\r\nДа щей горшокъ, да самой большой.\r\nМы долго ему не върпи въ его разубѣжденіяхъ… Наконецъ\r\nонъ выступилъ передъ нами совершенно новый, но одинаково ве\r\nликій какъ и прежде, въ своихъ новыхъ созданіяхъ, въ « Капитан\r\nской дочкѣ », « Лѣтописи села Горохина »…\r\nМы взумились. Предъ нами представъ совершенно новый чело\r\nвѣкъ. Великій протестантъ умалился до лица Ивана Петровича\r\nБѣлкина, до лица, хотя нѣсколько иронически, но все - таки подчи\r\nненнаго окружающей его дѣйствительности…\r\nЧто же это такое? спрашиваю я васъ, мои читатели, спраши\r\nразрѣшеніе ваю честно…, съМнѣ полнымъ, излагающему желаніемъ -передъ, чтобывами вы дали безъмнѣ страха отвѣтъ и солКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣнів 103\r\n1\r\nмнѣнія всѣ мои размышленiя о нашей литературѣ и о нашемъ\r\nобщественнемъ развитии…\r\nПушкинъ, создающий идеалы протеста, « Плѣнника », «Алеко»,\r\n« Онѣгина », « Мазепу », - и Пушкинъ, пишущій « Лѣтопись села\r\nГорохина », « Повѣсти Бѣлкина », « Капитанскую дочку »…\r\nНо, — и въ этомъ главная сила, — Пушкинъ, в'ь тоже самое время\r\nпишущій «Каменнаго гостя », « Дубровскаго » и множество лириче\r\nскихъ произведеній, на которыхъ какъ нельзя болѣе очевидно при\r\nсутствіе протеста…\r\nПушкинъ былъ весь — стихія нашей духовной жизни, отражение\r\nнашего нравственнаго процесса, выразитель его, столько же тайн\r\nственный, какъ сама наша жизнь…\r\nЗамѣчательно, что со смерти его собственно начинается раз\r\nдвоение двухъ лагерей.\r\nala\r\nIII\r\n>\r\nВсѣмъ предшествовавшимъ очеркомъ хотѣмъ я показать только\r\nто, что до конца пушкинской эпохи, вопросъ о нашей народности\r\nи ея значеніи вовсе даже и не возникалъ въ литературѣ въ тѣхъ\r\nФормахъ, въ которыхъ возникъ онъ и развился въ эпоху послѣ\r\nдующую.\r\nБѣлинскій въ « Литературныхъ Мечтаніяхъ » своей первой,\r\nзначительной по объему и содержанію статьѣ называетъ эпоху\r\nему современную романтически - народнымъ періодомъ литерату\r\nры; но эпитетъ « народный » не играетъ въ этомъ названій осо\r\nбенно-важной роли, не имѣстъ особенно -рѣшательнаго значенія,\r\nне дѣлитъ еще мыслящихъ людей на два лагеря. И. В. Кирѣевскій,\r\nОдинъ изъ главныхъ будущихъ поборниковъ славянофильства, вы\r\nступаетъ на поприще статьею одвиженіи литературы въ « Ден\r\nницѣ » 1834 года, отличающейся только первымъ и притомъ глубо\r\nкомысленнымъ приложеніемъ идей германской Философіи къ раз\r\nсматриванію развитія нашей умственной жизни, и журналомъ « Евро\r\nпеець », котораго продолжать онъ не могъ по независѣвоимъ отъ\r\nнего обстоятельствамъ, на который и по названію и по направле\r\nнію, уже рѣзко обозначившемуся съ первой книжки, долженъ былъ\r\nосновательно, серьёзно и глубоко вводить насъ въ кругъ европей\r\nской мысли и развития. Если въ латературѣ и являлась въ то время\r\nоппозиція, то въ двухъ, по сущности впрочемъ сходныхъ Фор\r\nмахъ: въ оппозиціn Пушкина и его рузей, круга избранньіхъ ли\r\nтераторөвъ - промышленной литературѣ, въ оппозицій нѣсколько104 ВРЕМЯ:::\r\n-\r\n(\r\nаристократической и потому не всегда правой, — и въ овозиція\r\nсерьёзныхъ, дѣйствительно ученыхъ людей, немногихъ гаубокихъ\r\nмыслителей, во главѣ которыхъ столи. Кирѣевекiй и Надеждинъ,\r\nкаждый впрочем, по своему и другъ отъ друга независимо, поверх\r\nностному, наскоро нахватанному образованiю, представителемъ ка\r\nтораго былъ Н. А. Полевой. Оппозиція эта.— гордая и уединенная\r\nвъ Кирѣевекомъ и его друзьяхъ, рѣзкая въ Надеждна, и его « Те\r\n„ Јесконѣ», тоже не была во всѣхъ пунктах, права, ибо не призна\r\nвала огромныхъ заслугъ Полеваго и его направлеңія. Къ ней\r\nпримкнулъ, тогда еще юный, Бѣлинскій, потомучто и не къ чему\r\n-иному было ему примкнуть, примкнуъ впрочем, только тогда,\r\nкогда Н. И. Надеждинъ изъ ожесточеннаго золла Пушкина, изъ\r\n-Никодима, Недоумки « Вѣстника Европы » обратился съ первой же\r\nкнижки своего « Телескопа » въ ревностнаго и почти еднeтвеннаго\r\nпоклонника поэта за его « Бориса», холодно принятаго публикою и\r\nжурналами.\r\nНо ни одна из тогдашнихъ оппозицій не подымала даже во\r\nпроса о народности нашей, т. е. о томъ, дѣйствительно ли вы\r\nим ћем », можемъ нмі, ть, выразили да и выразимъ ли,свою само\r\nстоятельность умственную и нравственную в ряду другихъ евро\r\nпейскихъ самостоятельностеії. Вопросъ этотъ казался легокъ и\r\nпростъ, именно потому, что никѣмъ еще не были слѣло и често\r\nподнятъ, казался даже порѣшеннымъ и порѣшенным такими лю\r\nдьми, какъ Надеждинъ и Бѣзинскііі. Эпоху пушкинскую они назы\r\nвали романтически - народною, т. е. считали, что съ неа именно на\r\nчинается заявленіс нами нашей своеобразности, и кромѣ того еще\r\nпотому, что современная европейская литература послѣ реставра\r\nців была романтически -народною во Франции, а въ Германии стала\r\nтаковою енце раньше. Въ ихъ убьж девіа было много истиннаго,\r\nпо крайней мѣрь, что касается до народнаго значенія Пушкина, го\r\nраздо больше истиннаго, чѣмъ въ новѣйшихъ вопросахъ, зала\r\nваемыхъ почтеннымъ критикомъ « Отечественныхъ Зависокъ » на\r\nсчетъ народности Пушкина, но вмѣстѣ съ тѣмъ было много и\r\nнадвнаго. Исторические романы, между прочимъ, изъ,которыхъ\r\nсамые лучшие лажечниковскіе, представляли смѣсь самую стран\r\nную вемногаго правдиваго со многимъ Фальшивым… Самые см\r\nмые, какъ романы Полеваго, были ничто иное какъ полемическiя\r\nвыходки, облеченные въ разсказы; а самые добродушнье и под\r\nзовавшіеся наибольшимъ усиѣхомъ за свою яко бы народность -\r\nроманы Загоскива изображали понятия и нравы екатерининскихъ\r\nвременъ, съ поддѣлкой подъ языкъ простонародья, безь маъй\r\nшаго знанiя этого языка. Эти безобразные романы, родившиеся\r\n>КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 105\r\nна Руси только потому, что вы Англін бымъ Вальтеръ - Скоттъ.\r\nа у насъ появилась исторія Карамзина, считансь тогда одвим\r\nизть признаковъ романтически –народнаго направленія. Надъ дю\r\nженным и изъ нихъ, выходившими миріалами, смѣялись.,, но о\r\nзагоскинскихъ и въ особенности о дажечниковскихъ, запечатан\r\nвыхъ дѣйствительно могущественнымъ, хотя каким - то стран\r\nнымъ, не представлявшимъ никакой соразмѣрности талантомъ,\r\nписались цѣлья и весьма серьёзныя статьи. Пушкинъ и его кру\r\nжокъ, подъ его конечно вліяніемъ, по какому - то чутью, бол:be\r\nчѣмъ по опредѣленному, на изученіи основанному смыслу, мало\r\nсочувствовали представленію народности въ тогдашнихъ истори\r\nческихъ романахъ: что-то говорило имъ, что тутъ. есть силь\r\nная Фальшь, и они, как, выразнася одинъ изъ нихъ, не имѣли\r\nви малѣйшлаго удовольствія читать изображения предковъ, сна\r\nтыя по прямої линіи съ кучеровъ ихъ потомковъ. Въ. этой Фра\r\nзѣ, отзывавшейся нѣсколько аристократизмомъ, было много вър\r\nнаго. Еслибъ дѣйствительно народь, хотя бы даже и современ\r\nный: купечество, крестьянство, даваль романистамъ нашимъ\r\nкраски для изображенія быта, языка и нравственныхъ понятій\r\nпредковъ, то въ этихъ краскахъ была бы хоть доля истины, но\r\nтомучто въ народѣ есть органическое единство съ прошедшимъ;\r\nно романисты наши собственно съ тѣмъ, что называется народомъ,\r\nбыли вовсе незнакомы. Между тѣмъ віяніе Фальшиво -народнаго\r\nнаправленія было такъ сильно, что даже люди съ сильно - поэтиче\r\nскимъ даромъ и глубокимъ Философско -историческимъ смысломъ,\r\nприносили ему посильныя жертвы, какь. Хомяковъ въ своемъ\r\n« Дмитріѣ Самозванцѣ » и « ЕрмакЬ »; что даже люди, спеціально\r\nзнакомые съ вашимъ историческимъ бытомъ, какъ Погодинъ, пи\r\nсами историческіе драмы, повторяя въ нихъ, не смотря на соб\r\nственных основательнѣйшія изученія, помимо может быть своей\r\nволи, изображенія отлитыя весьма искусно, хоть и невѣрно, исто\r\nрикомъ Государства Россійскаго.\r\nВъ предшествовавшемъ отдѣлѣ, я съ величайшею искренностью\r\nписалъ чуть что не панегирикъ Карамзину; ибо дѣйствительно ко\r\nгда смотришь только на его талантъ и на великое значеніе его дѣa\r\nтельности въ отношении къ напцем у духовному развитію — на него\r\nнельзя смотрѣть иначе; но что касается до понимания и представле\r\nнія нашей народности, то Карамзинъ является по справедливости\r\nже главнѣйшимъ источникомъ всѣхъ нашихъ ошибокъ по этой\r\nчасти, всѣхъ нашихъ ложныхъ литературныхъ отношеній къ этому\r\nвесьма важному для насъ дѣлу. Сима таланта его, какъ иeтoрвка, та\r\nкова, что она могла наложить свою печать даже на неизмѣрамо106 ВРЕМЯ!\r\n-\r\nSOTA\r\nвыше Карамзина стоявшую личность — на Пушкина и испортить во\r\nмногомъ одно изъ-высшихъ его созданій; что она породила, при по\r\nсобій вліянія вальтеръ-скоттовской Формы, дѣлую можную литера\r\nтуру; что она въ наукѣ даже, въ историческихъ изысканіяхъ, могла\r\nпарализировать такую силу, какъ сила Погодина, и заставить ее два\r\nгаться въ одномъ и томъ же заколдованномъ кругѣ.\r\nДѣло въ томъ, что Карамзинъ бымъ да и до сихъ поръ есть\r\nединственный у насъ историкъ - художникъ, историкъ отмившій\r\nнапои историческое образы въ извѣстныя яркія, яснья Формы.\r\nФормы эти долго тяготѣли надъ нашимъ сознаніемъ. Возстать\r\nпротивъ нихъ пытались скептики, но руководимые: однимъ слѣ\r\nнымъ отрицаніемъ, часто смѣнымъ до наивности, являвшіеся\r\nсъ сигналомъ, что у насъ « Ничего не было », и насколько не отвѣ\r\nчавшіе на вопросъ неминуемый: что же у насъ въ таком случаѣ\r\nбыло? ничего не могли сдѣлать. Скептическое направленіе уложилъ\r\nна вѣчный покой Погодинъ простымъ афоризмомъ, что множеству\r\nнашихъ князей съ ихъ разными семейными связями трудн:ѣе было\r\nбыть выдуманными, чѣмъ существовать на самомъ дѣлѣ,\r\nэтотъ афоризмъ разбивалъ скептиковъ только въ наружном про\r\nявленіи ихъ мысли, въ томъ, что у насъ чуть ли не до Ивана III\r\nничего не было. Въ сущности же скептики, сами впрочемь того не\r\nзная, хотѣли только сказать, что у насъ ничего не было такого, ка\r\nкамъ, является оно у Карамзина, и въ этомъ были правы, по\r\nкрайней мѣрѣ на цѣлую половину, если не больше. Пытался воз\r\nставать на Карамзина Арцыбышевъ - своднымъ и буквальнымъ\r\nизложеніемъ літописей; но положительная бездарность и можетъ\r\nбыть рановременность попытки, сдѣлавной до изданія въ свѣтъ\r\nглавныхъ источниковъ нашей истории, были причиною неуспѣха.\r\nПытался наконецъ возставать lолевой Попыткою чисто полеми\r\nческой исторія. Въ наше и притомъ недавнее время вошло въ мо\r\nлу придавать чрезмѣрное значение не только журнальной, но и исто\r\nрической дѣятельности Н. А. Полеваго, какъ въ эпоху тоже недав\r\nнюю, было въ модѣ унижать эту замечательную дѣятельность.\r\nНѣтъ викакого сомнѣнія, что дѣятельность Н. А. Полеваго въ\r\nпервую, московскую ея половину — остается навсегда въ исторів\r\nнашего развитія; нѣтъ сомн:ѣнія, что и полемическая его исто\r\nрія им bла большое значеніе, какъ протестъ и отрицаніе; но что\r\nбы она внесла что-либо положительное въ понимавіе вашей народ\r\nности, въ этомъ да позволено будетъ усомниться.. Всѣ приемы По\r\nлеваrо въ его манерѣ историческаго изображения — чисто отрица\r\nтельные, — подниманіе того, что у Карамзина унижено, и униже\r\nніе того, что у Карамзина подвято, — манера до дѣтства, часто до\r\n-КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 107\r\n-\r\nсмѣнного отрицательная. Онъ постоянно за тѣхъ, кого Карамзинъ\r\nпредставляетъ въ чорныхъ краскахъ, за Олега Святославича про\r\nтивъ Мономаха, за Давида Игоревича Волынскаго противъ Ва\r\nен.љка Ростиславича; въ позднѣйшія времена за Шемяку; за этого\r\nпослѣднаго - въ особенности, так, что Полевой не удовлетворился\r\nодной исторiей и протестовалъ за Шемяку въ романѣ и т. д. По\r\nстоянно играя на отрицательной струнѣ, естественно, что Полевой\r\nво многих случаяхъ является правымъ, но правота его — чисто\r\nслучайная. Прибавьте къ этому наскоро и едва усвоенныя идеи\r\nТьерри, Нибура и другихъ историковъ, пpямo ex abruрtо приложен\r\nныя къ нашей истории, наглый тонъ самохвальства, тонъ, въ ко\r\nторомъ слышно даже не фанатическое увлеченіе теоріями, а просто\r\nжеланіе « выкинуть », говоря рядскимъ языком », « особенное колѣн\r\nцо », блеснуть самостоятельностью взгляда, пониманiя и представле\r\nнія, — и вы поймете, что не только « Вѣстникъ Европы » скептика\r\nКаченовскаго, но даже « Московскій вѣстникъ » Погодина, помѣстив\r\nшій на своихъ страницахъ жосткую статью Арцыбышева объ исто\r\nріи Карамзина и печатавій отрывки его оппозиціоннаго своднаго\r\nисторическаго изложения — разразились при появлении первaгo тo\r\nма « Исторiн Русскаго народа » статьями яростными до нарушенія\r\nвсякой благопристойности.\r\nМы же теперь, далекіе отъ Фанатическихъ поклоненiй и отъ не\r\nнавистей той эпохи, можемъ кажется сказать только то, что на\r\nудачу, дѣйствуя отрицательно, часто весьма справедливо, Полевой\r\nположительныя ложныя формы Карамзина замѣнялъ столь же мож\r\nныма, только въ другой Формѣ, такъ сказать помодн:te, и, по натурѣ\r\nнисколько не художникъ, побуждаемый къ таковой замѣнѣ не твор\r\nчествомъ, а однимъ протестомъ, и притомъ не фанатическимъ, а\r\nчисто самолюбивымъ, не съумѣлъ придать своимъ Формамъ даже и\r\nнаружнаго блеска. Дѣло пониманія нашей народности онъ нисколь\r\nко не подвинулъ впередъ, да и карамзинскихъ Формъ представленія\r\nразбить не могъ. Эти Формы продолжали тяготѣть надь нашимъ\r\nсознаніемъ.\r\nРазбить ихъ магическую силу могло только ближайшее и при\r\nтомъ бол bе общее знакомство нашего сознания съ непосредствен\r\nными источниками нашей истории и нашего народнаго быта. Изла\r\nніе ихъ предоставило это право нашей эпохѣ, считая ее съ конца\r\nсороковыхъ годовъ, и освобожденіемъ ея отъ карамзинскихъ Формъ\r\nпониманія народности мы обязаны ничему иному, какъ именно\r\nэтому обстоятельству. Трулы нашихъ учоныхъ по этой части -\r\nсколь эти труды ни важны и ни ночтенны, — важны преимущественно\r\nтѣмъ, что прямо знакомили насъ съ источниками, и останутся до108 ВРЕМЯ\r\n9\r\nЕтоавіемъ потомства не въ теоретическихъ выводахъ, а именно въ\r\nтѣхъ пунктахъ, гдѣ они прямо знакомими съ источниками. Дачных.\r\nобразовъ на мѣсто карам зинскихъ труды эти намъ не дали и дать\r\nне могли; цѣлваго, художественнаго представленів нашей исто\r\npin и народной Физіономін взамѣнь прежняго, блестящаго и лож\r\n-наго, мы не получили. Одно художество только, силами ему дан\r\nныма, въ наше время начинает\" ь, преимущественно въ дѣатель\r\nности Островскаго, выводить передъ насъ образы, на которыхъ ле\r\nжитъ яркое клеймо нашей народной особенности въ томъ видѣ,\r\nкакъ она уцѣдѣла: художеству же будетъ, по всей вѣроятности.\r\nпринадлежать и честь примиренія нашего настоящаго съ нашим\r\nпрошедшимъ, проведения между тѣмъ и другимъ ясной для всѣхъ,\r\nорганической связи.\r\nНо объ этомъ рѣчь еще впереди.\r\nДьно въ томъ, что карамзинскiя Формы представленія нашей\r\nнародности въ ея цѣлости и органическомъ единствѣ для насъ раз\r\nрушены. Мы пошли дальше и видим, яснѣе.\r\nКарамзинъ, какъ талантъ, нуждалея въ цѣлостномъ представле\r\nвіи, и какъ талантъ, взять за основу формъ для своего представ\r\nменія Формы, которыя представляло ему его время, на которыхъ\r\nонъ воспитался, которыми глубоко проникся, Формы общезападный,\r\nдоблести, величія, чести и проч. ІПроникнутый насквозь, какъ,\r\nвпечатлительн:biiвая натура своего времени, общими наҷалами евро\r\nпейскаго образованія, онъ къ наштему быту и къ нашей исторін\r\n-находился уже совершенно въ иныхъ отношеніяхъ, чѣмъ Татв\r\nщевь и Щербатовъ. Т. были еще весьма мало, даже почти вовсе не\r\nразъединены съ воззрѣніями предковъ, съ началами и, такъ ска\r\nзать, съ тономъ ихъ быта. Карамзинъ бымъ уже человѣкъ отор\r\nзванный, человѣкъ захваченный внутренно общечеловѣческимъ раз\r\n-витіемъ и потому безсознательно послѣдовательно прилагавшій его\r\nначала къ нашей истории и быту, одним словомъ къ нашей на\r\nродности, и этимъ объясняется, что онъ, глубоко и добросовѣство\r\nизучавший источники, имѣвшій ихъ подъ руками болѣе чѣмъ всѣ\r\nпрежде его писавоuіе и почти столько же, сколько мы, постоянно\r\n-однако обманываетъ самъ себя и своихъ читателей аналогіями и\r\nпостоянно скрываетъ самъ отъ себя и отъ читателей все неаңало\r\nгическое съ началами и явленіями западной, общечеловѣческой\r\nжизни… Приступая къ нашей истории, онъ какъ - будто робѣетъ съ\r\nсамаго предисловія, что она не похожа на общеевропейскую, ре\r\nбѣетъ за ея утомительность и однообразіе и соѣшитъ поскорѣе\r\nзаявить ея блестящія доблестями или трагическими моментами і\r\nличностям и мѣста..\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 109\r\nОнъ никогда почти не ошибается и тутъ въ своемъ указані\r\nдоблестей, въ своемъ чутьѣ трагическихъ и грандіозныхъ момен\r\nтовъ, въ направленів своихъ сочувствій; но ати доблести, борьбу и\r\nтрагическіе моменты описываетъ онъ тоном\", не имъ свойствен\r\nнымъ, а тодомъ свойственнымъ ихъ западнымъ аналогіямъ… Меж\r\nду тѣмъ тонъ его, какъ тонъ человѣка высокоталантливаго, ориги\r\nналенъ и носити на себѣ печать изучения источниковъ, хотя и одно\r\nсторонняго, нечать обманувшую всѣхъ забывшихъуже Татищева\r\nи Щербатова, его современниковъ, способную обмануть всякаго не\r\nвнaкoмaго насколько въ мѣтописями и памятниками. Для всякаго\r\nже, при малѣйшемъ знакомствѣ съ таковыми, ну, хоть даже послѣ\r\nпрочтенія одной только Кіевской (Ипатьевской) да официально Мос\r\nковекой (Никоновской) лѣтописи - эта печать исчезаетъ, Доблест\r\nнья лица Владимира Мономаха, двухъ Мстиславовъ и т. д.\r\nся точно доблестными, но доблесть ихъ получаетъ совершенно нной\r\nдәрактеръ, чѣмъ доблести завадныхъ героевъ, получаетъ совер\r\nшенно особенный тонъ, колоритъ, Bмѣсто общихъ, классических\r\n« Фигуръ перед нами встають живые типы, тись, въ чертахъ ко\r\nторыхъ, въ простодушномъ разсказ, лѣтописцевъ, мы, не смотря на\r\nсѣдой туманъ древности, ихь окружающій, признаемъ нерѣдко соб\r\nственныя черты народныя. Съ другой стороны передъ нами вы\r\nдвигаются тоже типически такія личности и такія доблести, кото\r\nрыв передъ Карамзинымъ иро или незамьтными: благоду ціная и\r\nозаренная сіяніемъ смиренія Фигура послѣдняго « законнаго » (по\r\nстарому наряду) кіевскаго нарядника; Ростислава Мстиславича,\r\nкоторый постоянно, но чувству законности, уступая первенство\r\nистры ямъ старѣйшимъ », дѣлается наконецъ великимъ княземъ для\r\nтого только, чтобы умереть эпически - торжественно,., He говоря уже\r\nо томъ, что Карамзинъ, увлеченный, вовсе не понялъ Федератив\r\nной идеи, блестящую минуту развития которой представляетъ нашъ\r\nXII вѣкъ и которую, безъ « попущенія» Божія, въ видѣ татаръ, жда\r\n10 великое будущее, не понялъ городовой жизни и значенія князей,\r\nкакъ нарадняковъ. Этого и въ наше время многое изъ историковъ,\r\nдаже оказавшихъ значительных услуги наукѣ, не понимаютъ или не\r\nхотятъ понять. Карамзинъ, — и въ этомъ его великая заслуга, его\r\nбезсмертное значеніе, — не приносиль по крайней мѣрѣ этихъ идоло\r\nжертвенныхъ требъ, не смотрѣлъ ва татарское иго, на паденіе Твери\r\nи Новгорода, на Ивана Грознаго и проч. какъ на явленія, суще\r\nственно необходимыя для нашего развития. Ко всякому злу, — являет\r\nся ли оно въ видѣ событiя или личности, относится онъ прямо,\r\nбезъ теоріи. Дѣло въ томъ только, что къ доблестямъ и зму отно\r\nсится овъ съ точекъ эрѣнія, выработанныхъ XVIII вѣкомъ, а не\r\n«110 ВРЕМЯ\r\nприравнивается къ міросозерцанію лѣтописцевъ. Отъ этого добле\r\nсти и великія события получаютъ у него Фальшиво-грандіозный ха\r\nрактеръ; къ злу же относится онъ съ тѣмъ раздраженіемъ, съ ка\r\nкимъ мѣтописецъ не относится. Стоитъ припомнить напримѣръ его\r\nразсказъ о защитѣ Москвы, оставленной Димитріемъ въ жертву\r\nТохтамышу, « тердейъ » Остеемъ и жителями и сопоставить этот\r\nвеличавый разсказъ съ найвнымъ до цинизма разсказомъ Никонов\r\nской лѣтописи. Героизмъ- то и останется, но подробности, который\r\nокружаютъ этотъ героизмъ перелъ читателемъ, придадутъ ему со\r\nвершенно особенный характеръ, вашъ народный колоритъ… Съ\r\nдругой стороны въ истории напримѣръ между царствія, а всѣин\r\nпризнано, что въ послѣднихъ томахъ своихъ Карамзинъ несравненно\r\nболѣе, чѣмъ въ первыхъ, проникается духомъ, языкомъ и товомъ\r\nаѣтописей “, — совершенно правое негодованіе историка на измѣнно\r\nконъ (« воровскихъ їюдей » по грамотамъ и лѣтописямъ) опять страж\r\nдетъ тоном\"ь своимъ для всякаго, кто знаетъ, какъ напримѣръ мѣто\r\nпись на одной страницѣ говорить о какомъ - нибудь Заварзинѣ, какъ\r\nо « воровскомъ человѣкѣ », называя его уменьшительною кличкою,а\r\n\"черезъ страницу величаетъ его уже по имени и отчеству, не помна\r\nзла, когда онъ переролъ на сторону праваго, земскаго дѣла… Но,\r\nопять повторяю, Карамзинъ, совершенно разорвавгiйся съ міросо\r\nзерцаніемъ быта до реформы, глубоко проникнутый началами об\r\nщечеловѣческаго образованiя, не могъ смотрѣть иначе: въ исторін\r\nмеждуцарствія онъ увлекся однимъ только « сказаніемъ » Авраамія\r\nПалицына, который, какъ человѣкъ, по своему времени высоко\r\nобразованный и стало быть имѣвшій справедливый или нѣтъ, но во\r\nвсякомъ случаѣ цѣльный взглядъ на жизнь и событie, бымъ ближе\r\nкъ нему, чѣмъ простодушные лѣтописцы и современныя гра\r\nмоты…\r\nУказывая на эти немногія, но, какъ кажется мнѣ, довольно рѣ1\r\n\" кія черты непониманія народности нашей Карамзинымъ и Фальши\r\n-вости его представленія народности, я опять долженъ повторить,\r\nчто Фальшивое представленіе было все - таки цѣльное, художествен\r\nное представленіе, давало образы хотя и отлитые въ общiя класси\r\n\" ческiя Формы, но отлитье великолепно и твердо поставленные…\r\nКогда на такого гиганта какъ Пушкинъ, обладавшаго непосред\r\nственно глубокимъ чутьемъ наро,{ ной жизни, могъ подѣйствовать\r\nкарамзинскій образъ « Бориса», чтожъ должны были дѣлать Ар!\r\nгie?..\r\nДругie – преклонялись и јurabant in verba magistri — развивали\r\n\" Идеи учителя и совершенно были этимъ довольны, довольны 10\r\nтого, что одинъ из высшихъ представителей нашего - сознанія,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣННЕ 111\r\n>\r\n- онъ хо\r\nБѣленскій, въ- юношески-пламенной статьѣ своей, называмъ свою,\r\nтогдашнюю эпоху литературы романтически-народною, съ ea дю\r\nжинами являвшимися и выкроенными изъ Карамзина исторически\r\nхи романами, дикими историческими драмами и т. д.\r\nИ въ эту-то минуту облцаго самообольщенія, раздѣляемаго даже,\r\nи высшими представителями сознанія, въ минуту юношескихъ вѣро\r\nваній въ то, что мы поймали наконецъ нашу народность, входимъ съ\r\nнею, очищенною, умытою и причесанною въ общій кругъ міровой\r\nжизни,- — въ эту минуту явился человѣкъ, который не силой дарова\r\nнія, но силой убѣжденія, и притомъ чисто - теоретическаго, разсѣялъ\r\nразомъ это самообольщеніе, разбиль безжалостно и безтрепетно вѣ\r\nрованiя и надежды.\r\nДа! теоретики иногда бываютъ очень нужные люди, часто ве\r\nликіе люди, какъ П. Я. Чаадаевъ.\r\nОнъ былъ вдобавок, еще теоретикъ католицизма, стало быть\r\nсамый безжалостный, самый послѣдовательный изъ всѣхъ воз\r\nможныхъ теоретиковъ… Фанатически вѣря въ красоту и значение\r\nзападныхъ идеаловъ, какъ единственно-человѣческихъ, западныхъ\r\nвѣрованій, какъ единственно-руководившихъ человѣчество, запад\r\nныхъ понятій о нравственности, чести, правдѣ, добрѣ,\r\nлодно и спокойно приложимъ свои данныя къ нашей истории, къ\r\nнашему быту, —и отъ первaгo прикосновенія этихъ данныхъ разле\r\nтѣлись прахомъ воздушные замки. Ясный и обширный умъ Чаадае\r\nва, соединенный съ глубоко - правдовой натурой и нашедшій себѣ\r\nпритомъ твердья точки опоры въ теоріяхъ, выработанныхъ вѣками,\r\n– съ разу разгадалъ Фальшъ представленій о нашей народности.\r\nНисколько не художникъ, а мыслитель аналитикъ, овъ не могъ\r\nобольститься карамзинскими аналогіями.\r\nФанатикъ, какъ всякій неоФитъ, онъ имѣлъ смѣлость сказать,\r\nчто въ насъ и въ нашей истории и въ нашей народности—нѣтъ «на\r\nкакихъ » идей добра, правды, чести, нравственности, что мы\r\nццепенцы отъ человѣчества. « Никакихъ » на его языкѣ значимо - за\r\nпадныхъ, и въ этомъ смыслѣ онъ был, тогда совершенно правъ.\r\nСилогизмъ его былъ простъ.\r\nЕдинственно -человѣческiя Формы жизни суть Формы, вырабо\r\nтайныя жизвію остального, западнаго человѣчества.\r\nВъ эти Формы наша жизнь не ложится, или ложится Фальшиво,\r\nКакъ у Карамзина.\r\nСлѣдовательно…\r\nВотъ именно это слѣдовательно и раздѣлилось на два вывода:\r\nСаѣдовательно, сказали одни, мы не люди, и для того чтобы\r\nбыть людьми, должны отречься отъ своей самости. Изъ этого слѣ\r\n-\r\nОТ\r\n(112 ВРЕМЯ\r\nдовательно вытекла теорія западничества, со всѣми ея логическими\r\nпослѣдствіями.\r\nслѣдовательно, сказали дpyrie, болѣе смѣлые и рѣрительные,\r\nнаша жизнь совсѣмъ иная жизнь, хоть не менее человѣческая,\r\nmла и идетъ но инымъ законамъ, чѣмъ западная.\r\nДва лагеря раздѣлились и каждый повелъ послѣдовательно и\r\nчестно свое дѣло.\r\ni\r\nА. ГРИГОРЬЕВъ. >",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Kulak. Poema N. Nikitina. Moskva, 1858",
        "article": "КУЛАК.\r\nПоэма Н. Никитина. Москва, 1858.\r\nНизшее сословие нашихъ городовъ, мѣщанство, заслуживаетъ\r\nособеннаго вниманія. Этотъ классъ русскаго народа выработанъ\r\nновѣйшею нашею историей, историей послѣднихъ полутораста\r\nлѣтъ. Процессъ его образования объясняется исторiей русскаго\r\nгорода; свѣтлыя и темныя стороны городской жизни обозначили\r\nна немъ свое неотразимое влія нье. Въ послѣ-петровскій періодъ\r\nнашей истории, русскій городъ, по крайней мѣрѣ тамъ, гдѣ благо\r\nпріятствовали ему жизненных условия, сдѣлался средоточіемъ но–\r\nваго быта, образования и гражданственности для цѣлыхъ обшир\r\nныхъ мѣстностей. И какъ все это ни было несовершенно и недо\r\nстаточно, все-таки онъ началъ мало -по-малу принимать харак\r\nтеръ полу-европейскій; какъ ни былъ тѣсенъ кружокъ лицъ,\r\nвыросшихъ подъ вліяніемъ петровскихъ преобразованій, но\r\nвліяніе это такъ или иначе отражалось и на другія городскія\r\nсословія, сначала, конечно, на внѣшнюю, потомъ и на внутрен\r\nнюю жизнь ихъ. Русскій мѣщанинъ, или городской обыватель,\r\nбылъ вначалѣ не что иное какъ крестьянинъ, переселенный въ\r\nгородъ; но городская жизнь пов'Бяла на него своимъ духомъ и\r\nмало-по-малу наложила на него особенную печать. Предостав\r\nленный самому себѣ на новой почвѣ, напъ мѣщанинъ долго\r\nоставался, да отчасти и теперь еще остается, чисто русскимъ\r\nчеловѣкомъ со всѣми его достоинствами и недостатками; вліяніе\r\nна него сельской жизни еще не изгладилось. Но, свободный отъ\r\nЧ. VI. 19274 АТЕНЕЙ.\r\n9\r\n-\r\nКото\r\nобщинной или помѣщичьей крѣпости, узнавшій и усвоившій\r\nсебѣ потребности иного быта, соприкоснувшись, словомъ, съ\r\nвнѣшнею стороной гражданственности, русскій мѣщанинъ,\r\nестественно, сдѣлался наружно образованнѣй, предприимчивѣЙ\r\nмужика и менѣе послѣдняго сталъ сподрученъ къ какой бы то\r\nни было эксплуатаціи, откуда бы она ни происходила, — отъ\r\nгородской ли общины, или отъ незаконныхъ притязаній бюро\r\nкратіи. На общественной лѣствицѣ мѣщанинъ стоитъ гораздо\r\nвыше крестьянина (мы разумѣемъ здѣсь крестьянъ земледѣль\r\nческихъ губерній); но матеріальное существованіе его не рѣдко\r\nхуже крестьянскаго. Правда, мелкая городская торговля нахо\r\nдится въ его рукахъ, но зато онъ не имѣетъ ничего обезпечен\r\nнаго; у него не всегда есть домъ, не всегда есть даже\r\nуголъ, изъ него часто выходить самый жалкій голышь.\r\nБудучи развитѣе крестьянина, онъ все — таки остается безъ\r\nвсякаго настоящаго образования, безъ прочныхъ нравствен\r\nныхъ основъ; а потому и нравственное паденіе его,\r\nрому онъ подвергается чаще, нежели поселянинъ, быва\r\nетъ глубоко, а исцѣленіе почти не возможно. Мы по\r\nнимаемъ подъ именемъ мѣщанъ тотъ класс городскихъ обы\r\nвателей, который не только не записанъ въ гильдій (ибо въ\r\nгильдій, по нѣкоторымъ причинамъ,записываются и люди бѣдные),\r\nи не владѣетъ притомъ значительною собственностью. Мѣ\r\nщане богатые, не гоняющіеся за полноправностью, то-есть не\r\nзаписанные въ гильдейскіе цехи, слывутъ въ общежитии подъ\r\nименемъ купцовъ. А мѣщаниномъ въ томъ же общежити\r\nобыкновенно называется нѣчто среднее между купцомъ и\r\nкрестьяниномъ, межеумокъ, которымъ не пожелаетъ сдѣ\r\nлаться купецъ, но который часто бываетъ идеаломъ для сельчан,\r\nнина. Впрочемъ образъ жизни и степень образованiя мѣщанъ,\r\nконечно, всегда зависитъ отъ значенія города, гдѣ жи\r\nвутъ они.\r\nн.Наша литература какъ-то мало обращала внимания на эту\r\nоригинальную жизнь. Купеческій быть представляла она иногда\r\nхоть съотрицательной его стороны; но купеческій бытъ, жизнь\r\n«разбогатѣвішихъ крестьянъ во дворянствѣ» мало имѣетъ\r\nобпаго съ жизнью мѣщанъ. Эта жизнь, какою представляется\r\nона намъ, по крайней мѣрѣ, въ литературѣ, похожая на жизнь\r\nS\r\n»«куд Акъ. 275\r\n9\r\nстаринныхъ нашихъ бояръ по своей исключительности и затвор\r\nничеству, возможна только въ тѣхъ городахъ, гдѣ существу\r\nютъ старинныя купеческiя Фамилии, гдѣ живо преданіе о жизни\r\nпрадѣдовъ, гдѣ болѣе или менѣе распространено старообряд\r\nчество; въ городахь же новыхъ, гдѣ быстро слѣдуетъ смѣна\r\nодного торговца другимъ, гдѣ, къ несчастію, такъ обыкновенны\r\nпереходы отъ богатства къ бѣдности, такая жизнь не возможна.\r\nПо крайней мѣрѣ, наше мѣщанство живетъ иначе: оно болѣе\r\nподвижно, измѣнчиво, менѣе странно и угловато. Оно стоитъ\r\nна перепутьи между образованіемъ высшихъ классовъ и невѣ\r\nжествомъ низшаго; оно болѣе готово, чѣмъ крестьянство и\r\nдаже чѣмъ заматерѣлое купечество, къ воспринятію новыхъ на\r\nчалъ, хотя до сихъ поръ еще составляетъ въ городской жизни\r\nту же темную, безразличную массу, какую читатель встрѣча\r\nетъ на крутогорскихъ картинахъ Щедрина и среди которой\r\nтакъ ярко рисуются Голубовицкie, Фурнaчeвы, Xpeптюгины,\r\nРогули.\r\nГ. Никитинъ въ своей поэмѣ рисуетъ намъ жизнь одного\r\nизъ представителей мѣщанскаго сословія, Кулака, или барыш\r\nника, промышляющаго покупкой и продажей сельско – хо\r\nзяйственныхъ произведеній, холста, перьевъ, нитокъ, ще\r\nтины, разнаго тряпья, — словомъ, одного изъ тѣхъ героевъ,\r\nбезъ которыхъ не обойдется ни одинъ городской или сельскій\r\nбазаръ. Это мѣщанинъ самаго низкаго разряда, парія город\r\nскихъ обществъ. Онъ смѣтливъ, изворотливъ, неугомонно дѣя\r\nтеленъ. Но эти качества рѣдко обезпечиваютъ ему безбѣдную\r\nжизнь: существо, все-таки болѣе другихъ несущее тяготу го–\r\nродской общины, существо нравственно-неразвитое и часто\r\nпорочное, онъ большею частью оканчиваетъ вѣкъ свой такимъ\r\nже горемыкой, какъ и «Кулакъ» г. Никитина.\r\nСодержаніе поэмы очень просто. Воронежскій кулакъ Карпъ\r\nЛукинъ (мы говоримъ: воронежскій, потому, во -первыхъ, что\r\nвъ поэмѣ встрѣчается нѣсколько картинъ, очевидно указываю\r\nщихъ на этотъ городъ, а, во - вторыхъ, потому, что, какъ извѣ\r\nстно, самъ поэтъ уроженецъ и житель Воронежа), желая по\r\nправить жалкое свое положеніе, освободиться отъ страшной\r\nбѣдности, зъ какую ввергнули его и недостатокъ средствъ\r\nдля болѣе честной дятельности, и нетрезвое поведеніе, рѣ\r\nу\r\n19#276 АТЕ НЕй.\r\nшается отдать дочь свою Сашу замуж, тоже за мѣщанина, но\r\nбогатаго торговца, Тараса Тараканова. Въ достиженіи своей\r\nцѣли Кулакъ встрѣчаетъ сопротивление со стороны дочери и\r\nжены своей Арины: — дочери потому, что она любитъ другаго,\r\nбѣднаго, честного столяра Василья, жены — потому, что по\r\nслѣдняя страстно любитъ дочь. Таракановъ дѣлаетъ предложе\r\nніе и обѣщаетъ взять Сашу почти безъ придaнaгo, — чего же\r\nлучше! Лукичъ былъ деспотъ въ семействѣ и не посмотрѣлъ,\r\nразумѣется, на бабьи слезы; онъ даетъ слово жениху. Но какъ\r\nбы то ни было, сыграть свадьбу, сдѣлать хоть что-нибудь для\r\nдочери—надобны деньги, а у Лукича ихъ нѣтъ, достать взаймы\r\nтрудно. Однако онъ рѣшается просить денегъ подъ залогъ дома.\r\nПослѣ долгихъ поисковъ, ему удалось занять сто рублей у про\r\nФессора семинарій Зорова. Свадьба сыграна; но дѣла не по\r\nправляются. Зять оказался негодяемъ и отрекся принять те\r\nстя въ часть по торговлѣ, на что такъ надѣялся Лукичъ. Тогда\r\nвсѣ бѣды разомъ посыпались на голову бѣднаго Кулака: тутъ\r\nнадобно взносить подати, а денегъ нѣтъ; тамъ умираетъ жена —\r\nнечѣмъ похоронить; дочь въ чахоткѣ; за неуплату въ срокъ\r\nзанятыхъ денегъ выгоняють изъ дому. Читатель, въ концѣ\r\nпоэмы, встрѣчаетъ его въ ужасномъ положении: зимою, въ ба\r\nзарный день, Лукича, уже сѣдаго, одѣтаго въ рубище, окру\r\nжаетъ толпа народа. Одинъ мужикъ, раздраженный его плу\r\nтовствомъ — несчастный не покинулъ своей профессіи — больно\r\nбьетъ его. За Кулака вступается столяръ Василій, очутившiйся\r\nна базарѣ, выводить его изъ толпы, приглашаетъ къ себѣ и даетъ\r\nему денегъ; Лукичъ тронутъ; они разстаются. Оставшись\r\nодинъ, Кулакъ оглянулся по сторонами, махнулъ рукой и отпра\r\nвился въ кабакъ.\r\nТеперь посмотримъ, какъ воспользовался поэтъ этой инт\r\nригой.\r\nКулакъ г. Никитина, герой поэмы, — натура сильная и энер\r\nгическая, но глубоко падшая.\r\nБыть-можетъ, съ дѣтства взятый въ руки\r\nРазумной матерью, отцомъ,\r\nЛукичъ избѣгъ бы жалкой муки —\r\nКакъ нынѣ, не былъ кулакомъ.куд А къ. 277\r\nНо этого не случилось. Воспитаніе, полученное имъ отъ\r\nотца, было самое жалкое, если только воспитаніемъ можно на\r\nзвать пріученіе съ малолѣтства къ плутовству, пинки и коло\r\nтушки, получаемые отъ отца и матери, безграничную свободу\r\nбѣгать по улицѣ и драться сколько душѣ угодно съ сверстни\r\nками, безтолковую грамотность и — конецъ концовъ — изуче\r\nніе мудрой науки торгашества подъ менторствомъ опытнаго въ\r\nэтомъ дѣлѣ купца.\r\nТутъ всѣ разсчеты —\r\nТорговыхъ плутней извороты\r\nОнъ изучилъ, и кошелекъ\r\nКазной хозяйскою, какъ могъ\r\nНаполнилъ.\r\nВсе шло\r\nНабивъ карманъ9, онъ началъ торговать самъ.\r\nхорошо.\r\nНо вдругъ за пень задѣло:\r\nТутъ неудача, тамъ сплошалъ...\r\nСпустилъ, какъ воду, капиталъ\r\nи запилъ...\r\n9\r\nHe привыкнувъ къ честному,здоровому труду, Лукичъ сдѣлался\r\nКулакомъ и приобрѣлъ печальную популярность въ городѣ,\r\nПо разнымъ плутнямъ, по наряду,\r\nПо вѣчной худобѣ сапогъ\r\nи по загару смуглыхъ щекъ.\r\nА между тѣмъ, повторяемъ, это - личность сильнаго закала,\r\nдостойная лучшей участи. Въ богато надѣленной натурѣ ея за\r\nглохнуло много добрыхъ и благородныхъ инстинктовъ. Въ са\r\nмыя горькія минуты своей жизни вотъ какъ исповѣдуется Лу.\r\nкичъ передъ читателемъ:\r\nА вѣдь и я добро любили,\r\nОно вѣдь дорого мнѣ было!\r\nи смѣлъ, и молодъ, помню, разъ\r\nВъ грозу и непогодь весною278 АТЕНЕЙ.\r\nЯ утопающаго спасъ.\r\nКогда онъ съ мокрой головою,\r\nНагой на берегу лежаль,\r\nОткрыхъ глаза, пошевелился\r\nи крѣпко руку мнѣ пожалъ.\r\nЯ, какъ ребенокъ, зарыдалъ\r\nи радостно перекрестился!\r\nи все пропало, все забылъ!..\r\nКулакъ могъ бы быть Добра божественныма сосудома, по\r\nвыраженію автора, если бы не испортила его жизнь. Познако\r\nмясь съ нимъ, какъ съ деспотомъ въ семействѣ, плутомъ и\r\nмошенникомъ на ярмонкѣ, гдѣ онъ обманываетъ какую-то бѣд\r\nную бабу, взглянувъ на него при покупкѣ лошади для помѣщика\r\nДолбина у коммиссаріатскаго чиновника Скобѣева, читатель\r\nвстрѣчаетъ его въ новомъ положении, озабоченнаго замуж\r\nствомъ дочери. И въ самомъ дѣлѣ, это замужство нарушаетъ\r\nобыкновенное теченіе жизни Кулака; онъ въ страшныхъ хло\r\nпотахъ и какъ бы нравственно отрезвляется. Но съ достиже\r\nніемъ цѣли, заботы его не только не уменьшились, но замѣни\r\nлись еще цѣлымъ рядомъ безвыходныхъ страданій, для успѣшной\r\nборьбы съ которыми требуется иная мощь духа, не тѣ нрав\r\nственныя убѣждения, какими надѣлилъ авторъ своего героя.\r\nНо на этой борьбѣ (какъ бы ни велась она) г. Никитинъ осно\r\nвалъ интересъ своей поэмы и ею же думалъ возвысить Кулака\r\nво мнѣніи читателя. Автору, во что бы то ни стало, хочется\r\nсдѣлать своего героя героемъ трагическимъ. Съ половины поэмы\r\nКулакъ находится постоянно въ трагическому положении; тра\r\nгизмъ возрастаетъ съ каждымъ шагомъ вперед.. Но этотъ\r\nтрагизмъ чисто внѣшній, такъ-сказать лирическій: во всѣхъ\r\nдѣйствіяхъ Лукича мы не видимъ и тѣни борьбы. Въ заботахъ\r\nгероя поэмы объ устройствѣ судьбы своей дочери, мы видимъ\r\nодинъ эгоизмъ, не больше. Мы даже имѣемъ полное право со\r\nмнѣваться въ существованіи:у него родительской любви: эта лю\r\nбовь нисколько не проявилась тамъ, гдѣ слѣдовало. Судя по\r\nходу первой половины поэмы, читатель въ правѣ предполагать,\r\nчто Лукичъ не способенъ ни къ такой глубокой горести при по\r\nтерѣ жены, ни къ такому нравственному страданію, когда узнаетъ,\r\nчто Таракановъ оказывается холоднымъ негодяемъ, едва сокул А къ. 279\r\n9\r\nчело»\r\nгласившимся помочь тестю при погребеніи жены. Словомъ,\r\nличность Кулака на каждомъ шагу поражаетъ читателя неожи\r\nданностью: онъ никакъ не воображаетъ, чтобы Лукичъ въ\r\nконцѣ поэмы могъ сдѣлаться другимъ человѣкомъ. Читатель не\r\nможетъ не видѣть, что автору угодно поставить своего героя\r\nвъ трагическое положеніе — авторъ и ставить его, не жалѣя\r\nкрасокъ; трагизмъ увеличивается прекрасными лирическими\r\nмѣстами. Читатель не можетъ, правда, не сочувствовать этому\r\nтрагизму; но сочувствіе это — какое - то невольное: въ характерѣ\r\nгероя мы не находимъ чертъ истиннаго трагизма. Подобныя на\r\nтуры способны къ трагизму комическому: таковъ «Городничій»\r\nГоголя, когда онъ видитъ себя обманутымъ Хлестаковымъ, таковъ\r\nБольшовъ Островскаго, когда его надуваютъ Подхалюзинъ и соб\r\nственная дочь. Говоря это, мы не думаемъ утверждать, что\r\nлицо, подобное Лукичу, можетъ быть предметомъ одной коме\r\nдій, хотя комедія, дѣйствительно, лучшая литературная арена\r\nдля его дѣятельности. Читатель страдаетъ за Лукича\r\nвѣка, но не можетъ страдать за Лукича— Кулака. Впрочемъ, и\r\nчеловѣческое страданіе, возбужденное героемъ въ читателѣ,\r\nимъ не заслужено; напрасны его возгласы: «Я человѣкъ (homo\r\nsum etc.), отецъ, къ примѣру!» Герой, какъ человѣкъ, ничего\r\nне сдѣлалъ для возбуждения въ насъ человѣческаго состраданія;\r\nего восклицанія не болѣе, какъ слова; смерть жены и неизлѣ\r\nчимая болѣзнь дочери имъ же подготовлены; онъ рѣшается на\r\nпоступокъ, имѣвшій такое роковое значеніе въ его судьбѣ\r\nна бракъ дочери, — безъ борьбы; мало этого — онъ принужда\r\nетъ дочь къ замужству проклятіемъ; если обманулъ его на\r\nдежды Таракановъ, то вѣдь, надобно правду сказать, послѣдній\r\nничѣмъ не обязанъ Лукичу — онъ далеко не стоитъ къ нему въ\r\nотношении Подхалюзина къ Большову. И хотя мы не можемъ\r\nбыть такъ жестоки, чтобы сказать насчетъ бѣднаго Кулака: по\r\nдѣломъ вору и мука! но мы все-таки не раздѣляемъ съ авто\r\nромъ его увлечения героемъ, не понимаемъ его симпатій; по\r\nтому что высказанная поэтомъ мысль въ эпилогѣ\r\n2\r\n-\r\nи мнѣ по твоему пути\r\nПришлось бы, можетъ-быть, идти\r\nеще не давала ему права свои задушевныя думы, свое собствен280 АТЕ НЕ Й.\r\n-\r\n5\r\nное положение (изъ котораго выйдти — по истинѣ великое ге\r\nройство!) присвоивать лицу, ничѣмъ, не заявившему своего\r\nнравственнаго достоинства. Не можемъ не выписать слѣдующихъ\r\nпрекрасныхъ, заключительныхъ стиховъ поэмы:\r\nМой братъ, никто не содрогнется,\r\nТеперь взглянувши на тебя!\r\nПройдетъ, быть -можетъ, посмѣется,\r\nПотѣху пошлую любя...\r\nТы сгибъ. Но великаль утрата?\r\nВасъ много! Тысячи кругом,\r\nКако ты, погибли подъ ярмом\r\nНужды, невѣжества, разврата!\r\nПридетъ ли наконеця пора,\r\nКогда блеснуть лучи разсвѣта;\r\nКогда зародыши добра\r\nНа почвѣ, солнцемі разогрѣтой,\r\nBзойдутӣ, созрѣютъ въ свой чередь\r\nи принесуті сторичный плода;\r\nКогда минеть проказа вѣка\r\nи воцарится честный трудь,\r\nКогда увидимъ человѣка\r\nДобра божественный сосуда?\r\n.\r\nЭта благородная эпитафія надъ нравственно погибшимъ Ку\r\nлакомъ, всего лучше объясняет, жалкую судьбу подобныхъ\r\nему людей; она же могла бы навести автора на мысль: какими\r\nсредствами надобно было ему воспользоваться, чтобы придать\r\nсвоему герою болѣе истиннаго трагизма. Прoкaзa вѣка! По\r\nэма г. Никитина много выиграла бы, еслибъ онъ болѣе ко\r\nснулся этой проказы. Еще не достаточно, что онъ выводить\r\nкакого-то старичишку, сборщика податей, отъ котораго Лу\r\nкичъ отдѣлывается гривенникомъ, хотя и послѣднимъ; еще не\r\nдостаточно, что онъ ставить своего героя лицомъ къ лицу къ\r\nотвратительному скрягѣ, къ ханжѣ и святошѣ Пучкову, прежнему\r\nсоучастнику Лукича въ плутняхъ; нѣтъ! этого слишкомъ мало,\r\nи проказа остается необъяснимой. Еслибы поэтъ представилъ\r\nсвоего героя въ отношении къ той безразличной массѣ, къ ко\r\nторой онъ принадлежалъ, тогда мы увидѣли бы жертву, мы быкудАкъ. 281\r\nпоняли ея страданія. Для насъ уяснились бы причины нрав\r\nственнаго ея паденія; мы узнали бы постороннюю давящую\r\nсилу, больше бѣдности способную уничтожить въ человѣкѣ все\r\nблагое, и убійственное равнодушіе, еще болѣе возмутительное,\r\nчѣмъ презрѣніе, оказываемое Кулакомъ иного рода, Скобѣe\r\nвымъ, къ герою поэмы. Мы твердо убѣждены, что не одни\r\nотецъ и мать образовали изъ Лукича Кулака, а, еще болѣе,\r\nобщественное его положеніе. Зачѣмъ же авторъ не выставилъ\r\nна судъ читателей нравственныхъ убійцъ своего героя? За\r\nчѣмъ не раскрылъ онъ язвъ, порожденныхъ проказою вѣка?\r\nЕсли же Лукичъ не былъ жертвою этой проказы, то пусть изви\r\nниту авторъ своего читателя, который не можетъ также горько\r\nоплакивать судьбу героя поэмы. Личность Лукича широко за\r\nдумана г. Никитинымъ; но художественное ея выполненіе да\r\nлеко не удовлетворительно. По всему замѣтно, что, размыш\r\nляя о собственной судьбѣ, авторъ желалъ воплотить знакомую\r\nему идею въ художественный образъ; но онъ не сладилъ съ\r\nматеріалами, приготовленными для этого, и надуманная мысль\r\n(рефлексія) все-таки беретъ перевѣсъ надъ творчествомъ Фан\r\nтазій, а отсюда одинъ шагъ до падения въ чистый прозаизмъ.\r\nОбразъ Кулака, не смотря на нѣкоторыя удачныя частности,\r\nвъ цѣломъ, относительно къ главной идеѣ, все еще безтѣле\r\nсенъ: идеалъ не выносился въ душѣ поэта, а потому и вышелъ\r\nна свѣтъ Божій, какъ заносчивый юноша, гордящийся по\r\nхвальными листами, которыми угодно было г. Никитину снаб\r\nдить его въ лирическихъ мѣстахъ поэмы, дѣлающихъ честь\r\nобразованiю и гуманности автора, но не поэтическому его\r\nталанту.\r\nИзъ главныхъ (послѣ самого Кулака) лицъ поэмы, наиболѣе\r\nудались г. Никитину — Арина и Тараканова. Впрочемъ, кон\r\nцепція первой личности не представляетъ особенныхъ худо\r\nжественныхъ трудностей: это— существо доброе, подавленное\r\nдеспотизмомъ мужа, рано увядшее. Г. Никитинъ съ особенною\r\nлюбовью рисуетъ этотъ печальный, и къ сожалѣнію, такъ зна\r\nкомый намъ образъ, которому посвящаетъ нѣсколько прекрас\r\nныхъ элегій. Вотъ одна изъ нихъ:\r\nУснуло доброе созданье!\r\nЖизнь кончена И какъ она282 Атеней.\r\nБыла печальна и бѣдна!\r\nСтряпня и вѣчное вязанье,\r\nЗабота въ домѣ приглядѣть,\r\nДа съ голоду не умереть,\r\nНа пьянство мужа тайный ропотъ,\r\nПорой побои отъ него,\r\nПро быть чужой несмѣлый шопотъ,\r\nДа слезы... больше ничего.\r\nи эта мелочь мозгъ сушила,\r\nи человѣка въ гробъ свела!\r\nСтрашна ты роковая сила\r\nНужды и мелочнаго зла!\r\nКакъ громъ, ты не убьешь мгновенно,\r\nВойдешь ты полъ не заскрипитъ,\r\nА душишь, душишь постепенно,\r\nПокуда жертва захрипитъ!\r\nГлава XIX, въ которой поэтъ описываетъ смерть Арины, по\r\nнашему мнѣнію, рѣшительно лучшая въ цѣлой поэмѣ. Тарака–\r\nновъ, зять Лукича, совершенно живое лицо. Этотъ господинъ\r\nпринадлежитъ къ категорій плутовъ, подобныхъ Подхалюзину\r\nи молодому Пазухину. Но не смотря на такое сходство, г. Ни\r\nкитинъ, очерчивая этотъ характеръ, успѣлъ остаться вполнѣ\r\nсамостоятельнымъ: его Тарасъ Петровъ представляетъ собой\r\nне мрачную фигуру Пазухина, а наивно-плутовскую, вѣчно\r\nулыбающуюся личность. Но читатель останется совершенно\r\nнедоволенъ Столярома и Сашей. Столяръ вовсе не удался\r\nг. Никитину и уже слишкомъ напоминаетъ Ваню, одного изъ\r\nгероевъ «Рыбаковъ», романа г. Григоровича. Вотъ какъ зна\r\nкомитъ съ нимъ г. Никитинъ своего читателя:\r\nСосѣдъ столяръ высокъ и строенъ,\r\nНе очень смуглъ, не слишкомъ бѣлъ,\r\nВеселый взглядъ его спокоенъ\r\nи простодушно твердъ и смѣлъ;\r\nВъ обтяжку казакинъ изъ нанки,\r\nРубашка красная чиста;\r\nНе въ тяготу ему рубанки\r\nи не въ кручину бѣднота.\r\nНо этотъ образъ вовсе не похожъ на дѣйствительнаго стокуд А къ. 283\r\nляра, какимъ онъ является въ поэмѣ. -Во-первыхъ, взглядъ\r\nчеловѣка, малодушно покидающаго безъ всякой помощи лю\r\nбимую женщину въ минуту самой тяжкой скорби (когда Сашѣ\r\nпредстоитъ необходимость выйдти за Тараканова) и утѣшаю\r\nщаго ее такими словами:\r\nВсе вздоръ! Не надо унывать!\r\nПовѣрь, все кончится словами...\r\nили:\r\nМой совѣтъ\r\nПоудержись, грубить не слѣдъ (то-есть грубить отцу).\r\nЧто дѣлать! болѣе терпѣла,\r\nДождемся счастья...\r\n-взглядъ этого человѣка твердымъ и смѣлымъ быть не мо\r\nжетъ, а, во-вторыхъ, если и не ва тялоту рубанки и не во\r\nкручину бѣднота для человѣка, у котораго\r\nПодушка локоть обнаженный 2,\r\nПодъ локтемъ жесткая доска, и проч.\r\nто это скорѣе свидѣтельствуетъ о его безпечности, чѣмъ о\r\nтвердости и смѣлости. Впрочемъ, по выраженію автора,, эта\r\nтвердость простодушная; только простодушіема и можно\r\nобъяснить плаксивую любовь столяра къ Сашѣ. Едва ли не правъ\r\nбыль Лукичъ, не соглашавшийся имѣть зятемъ такого чело\r\nвѣка, такого нюню, хотѣли мы сказать. Мы не думаемъ, что\r\nбы подобная натура рѣшилась, въ порывѣ отчаянія (когда уже\r\nСаша была просватана), отправиться туда, куда угодно было\r\nавтору проводить его,—въ кабакъ: слезы и хныканье ему при\r\nличнѣе. Впрочемъ, взрывъ былъ мгновенный, хотя и про\r\nявлялся неистовымъ кутежомъ, пляскою и пѣньемъ\r\nПро туманъ на синемъ морѣ,\r\nДа про худой таланъ и горе...\r\nПоявление матери столяра, бойкой женщины, но большой\r\nсплетницы, очень мѣтко очерченной г. Никитинымъ, съ сло284 АТЕнЕЙ.\r\nвами: «Ахъ, дуракъ, дуракъ!» положило конецъ взрыву, и\r\nдалѣе — все стало обстоять благополучно. г. Никитина, дума\r\nемъ, соблазнилъ идеалъ непосредственной славянской доброты,\r\nбезсознательныхъ подвиговъ; но эти славянскіе идеалы, мужи,\r\nодаренные божественными доблестями, и чудныя дѣвы, ка\r\nкита поискать в свѣтъ, крайне безплотны. Пора ихъ оста\r\nвить въ покоѣ, когда сама жизнь еще не выработала матеріа\r\nловъ для ихъ воплощенія. Столяръ г. Никитина, впрочемъ, и\r\nне совершаетъ подвиговъ: конечно, поступокъ его — спасти отъ\r\nраздраженной толпы пьянаго, окровавленнаго Лукича, благо\r\nроденъ и дѣлаетъ честь его сердцу; но развѣ это подвигъ?\r\nЕсли столяръ г. Никитина, напоминающій собой другое ли\r\nтературные идеалы, неудовлетворителенъ въ художествен\r\nномъ отношеніи, то положительно плоха вышла Саша: чита\r\nтель не въ состоянии составить себѣ о ней никакого понятія. Не\r\nзнаешь, какая мысль руководила авторомъ при создании этого\r\nлица: думалъ ли онъ представить идеальную дѣву, или нѣчто\r\nсреднее между забитой Ариной и бойкой матерью столяра? не\r\nвышло, по крайней мѣрѣ, ни того, ни другаго. Поэма г. Ники\r\nтина заключаетъ въ себѣ нѣсколько второстепенныхъ лицъ,\r\nкоторыя всѣ вышли удачны; большею частью это тѣ лица,\r\nкоторымъ ходилъ Лукичъ занимать деньги. Лучшiя изъ нихъ—\r\nханжи Пучкова, о которомъ мы уже упоминали, ии профессора\r\nсеминарій Зорова. Двѣ сцены, въ которыхъ являются эти гос\r\nпода, необыкновенно любопытны. Нельзя не поблагодарить ав\r\nтора за то, что онъ хоть приподнялъ край завѣсы, скрывающей\r\nотъ большинства читателей два, мало знакомые имъ міра: съ\r\nодной стороны міръ внѣшней, безсмысленной религиозности, въ\r\nкоторую нерѣдко закутывается самая гнусная личность, съ\r\nдругой — міръ педагогическихъ взятокъ, умственнаго застоя,\r\nрьянаго преслѣдованiя всего живаго.\r\nОбщій выводъ нашего разбора во всякомъ случаѣ тотъ, что\r\nпоэма г. Никитина принадлежитъ къ лучшимъ литературнымъ\r\nпроизведеніямъ послѣдняго времени. Указанные нами недо\r\nстатки ея такого рода, что не даютъ намъ права сомнѣваться\r\nвъ талантѣ автора. Если ему и не удалось истинно - художе\r\nственное созданіе образа Кулака, то мы все - таки благодарны\r\nему за то, что онъ широко задумалъ главную идею поэмы и не\r\nКъ\r\n2ку. А къ. 285\r\nмало сдѣлалъ для ея осуществленія; мы все-таки видимъ въ его\r\nпроизведеніи замѣчательную картину, хотя и не первaго ма\r\nстера. Если сдѣланнаго недостаточно, то, независимо отъ сте\r\nпени дарованія, вина, какъ намъ кажется, заключается въ са\r\nмой натурѣ его таланта, преимущественно лирическаго. Очерки,\r\nсилуэты лицъ, вполнѣ удаются г. Никитину; но какъ скоро онъ\r\nзадумаетъ рѣзче ихъ обозначить, глубже заглянуть въ душу\r\nсвоихъ героевъ, то тотчасъ же или увлечется подражаніемъ\r\nизвѣстнымъ идеаламъ, или вдастся въ лиризмъ. Стихъ г. Ни\r\nкитина совершенно свободенъ, а въ лирическихъ мѣстахъ зву\r\nчитъ съ особенною силой; прозаизмовъ встрѣчается немного.\r\nТ. М — овъ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Fregat «Pallada». Ocherki puteshestviia Ivana Goncharova. S.-Peterburg. 2 toma",
        "article": "ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА.\r\nОчерки путешествия Ивана Гончарова. С. - Петербурга. 1858 2., 2 тома.\r\n\r\nЭто путешествие г. Гончарова, впрочемъ знакомое уже чи\r\nтателямъ по прежде напечатаннымъ отрывкамъ,\r\nлось бы разсмотрѣть съ точки зрѣнія педагогической критики.\r\nДа! она должна существовать, эта педагогическая критика,\r\nесли мы только не думаемъ сдѣлать литературу какимъ-то за\r\nколдованнымъ теремомъ, въ который могутъ входить одни силь\r\nные-могучіе богатыри, если мы дѣйствительно хотимъ признать\r\nее однимъ изъ главнѣйшихъ двигателей нашего образованія, од\r\nнимъ изъ главныхъ пособій всѣмъ тѣмъ, въ чьихъ рукахъ нахо\r\nдитсядомашнее и общественное воспитанie— родителямъ, воспи\r\nтателямъ и школамъ. Пора педагогіи обратиться къ литературѣ\r\nи искать въ ней того, что нужно для ея цѣлей. Эти поиски не ос\r\nтанутся тщетными: добыча будетъ хотя небогатая, но на первый\r\nразъ достаточная. Ничего нѣтъ хуже нашего: русскаго си\r\nдѣнья сложа руки, въ чаяній будущихъ благъ отъ какой-то невѣ\r\nдомой посторонней силы, дѣйствующей внѣ насъ и помимо насъ.\r\nПедагогія непростительно погрѣшитъ, если послѣдуетъ этой си\r\nстемѣ, если сложа руки будетъ ожидать, что вотъ-вотъ явится\r\nписатель, или даже цѣлый рядъ писателей, которые будуть тру\r\nдиться собственно для ея цѣлей. Въ ожидании этого, ей слиш\r\nкомъ долго придется наслаждаться своимъ восточнымъ кей\r\nФомъ, и едва ли когда дождется она исполнения своихъ надеждъ.\r\nМы крѣпко сомнѣваемся въ возможности появления писателя\r\nисключительно-педагогическаго, понимая подъ этимъ словомъ\r\nч. VI. 12 А ТЕНЕЙ.\r\nна\r\n!\r\n1 E\r\n9 44\r\n4\r\nне составителя дѣтскихъ книгъ на живую нитку, а писателя\r\nхудожника, дѣятельность котораго была бы направлена только\r\nна созданіе произведеній, служащихъ на пользу дѣтямъ и юно\r\nшамъ. Во-первыхъ, трудно разграничить эти рубрики возра\r\nстовъ и опредѣлить, гдѣ начинается и гдѣ оканчивается,\r\nпримѣръ, юность: едва ли не для каждaго индивидуума при\r\nдется составлять особенныя рубрики, а слѣдовательно такая же\r\nтрудность предстоитъ и при выборѣ книгъ; а во-вторыхъ (и это\r\nважнѣе всего), если невозможно требовать отъ художника- ва\r\nятеля или живописца, чтобы онъ всю свою дѣятельность упо\r\nтребилъ на дѣтскiя игрушки, то тѣмъ болѣе странно желание\r\nзаставить художника - поэта упражняться въ композицій толь\r\nко однихъ этихъ игрушекъ. Жалѣть ли о такой невозможности?\r\nЕсли сладенькая мораль считается необходимою принадлеж\r\nностью дѣтскихъ книгъ, то мы вполнѣ раздѣляемъ отвращеніе\r\nкъ ней юныхъ читателей. Искусство само себѣ служить цѣлью,\r\nили, пожалуй, оно служить и постороннимъ цѣлямъ, но непо\r\nсредственно, по внутреннему побужденію художника, а не по\r\nкакой - нибудь внѣшней принудительной силѣ: оно, по преиму\r\nществу, свободно. Обладая болѣе другихъ искусствъ средства\r\nми воспроизводить жизнь въ образахъ изящнаго, поэзія пред\r\nставляетъ въ созданіяхъ своихъ множество Фактовъ, которые\r\nразумѣть, которыми наслаждаться можетъ всякій, безъ различія\r\nпола и возраста: такъ они доступны человѣку, не лишенному\r\nздраваго смысла и чувства человѣческаго. Подмѣчать эти Фак\r\n1 ты и указывать на нихъ вотъ прямое назначеніе педагоги-,\r\nческой критики.\r\nСчитаемъ не лишнимъ сказать здѣсь нѣсколько словъ о зна\r\nченіи изящной литературы для воспитанія. Литература, во\r\nпервыхъ, служить единственнымъ средствомъ для изучения на\r\nшего книжнаго языка, какъ орудія мысли и образования, о чемъ\r\nмы уже не разъ говорили; во-вторыхъ, она была до сихъ поръ\r\nединственнымъ проводникомъ идей гуманныхъ, распростране\r\nніе которыхъ въ нашемъ неразвитомъ обществѣ составляетъ\r\nнасущную потребность, а въ дѣлѣ воспитанiя главную задачу,\r\nи, въ-третьихъ, наконецъ, она у насъ, какъ и вездѣ,, должна\r\nслужить главнымъ средствомъ для эстетическаго воспитанія. На\r\nпослѣднее наша педагогическая литература еще не обратила\r\n2ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 3\r\n2\r\n2\r\n-\r\nдолжнаго вниманія, а между тѣмъ оно для насъ болѣе чѣмъ\r\nдля кого-нибудь важно. Оно-то скорѣе всего дѣлаетъ чело\r\nвѣка человѣкомъ. Эстетическое воспитаніе возвышаетъ, обла\r\nгороживаетъ и смягчаетъ самую грубую и черствую натуру.\r\nКонечно, не въ немъ одномъ спасеніе отъ грубости невѣжест\r\nва: безъ содѣйствія науки оно вполнѣ и не восприемлемо; но\r\nтѣмъ не менѣе оно уже само по себѣ есть одинъ изъ надежнѣй\r\nшихъ путей къ образованiю. Говорять, что эстетическое вос\r\nпитаніе изнѣживаетъ, придавая иногда грубой натурѣ мущи\r\nны несвойственную ей женственность, отучая своихъ питом\r\nцевъ отъ практической дѣятельности. Но неспособность къ\r\nпрактической дѣятельности едва ли порождается эстетическимъ\r\nвоспитаніемъ, а если и порождается, то, мы увѣрены, только\r\nпри такого рода дѣятельности, которая способна парализировать\r\nсамую сильную энергію: конечно, эстетически развитый чело\r\nвѣкъ опустить руки и даже погрузится въ апатію, если неиз\r\nбѣжно предстоить ему дѣйствовать на поприщѣ энергичнѣйша\r\nго изъ русскихъ людей, Павла Ивановича Чичикова съ братіей;\r\nно въ этомъ случаѣ даже изнѣженность, женственность\r\nи то добро, и то благо. Сколькихъ людей спасали и спасаютъ\r\nонѣ отъ конечной нравственной порчи, отъ непосредственной\r\nгрубости или одичанія! Сколько благъ доставляло и доставляетъ\r\nсамое даже умѣренное эстетическое воспитание! Если изъ мо\r\nлодаго человѣка, со страстью читающаго поэтическiя произве\r\nденія, не выйдеть поэта; то, повѣрьте, всегда выйдетъ чело\r\nвѣкъ, по крайней мѣрѣ выработаются данныя для того, чтобы\r\nстать человѣкомъ. Не люди вырабатываются изъ такихъ господъ,\r\nмогут возразить намъ, а коптители неба, мечтатели. Что дѣ—\r\nлать, если и мечтатели! Если они безполезны для практической\r\nжизни, то виновато не эстетическое воспитаніе, а много дру\r\nгихъ постороннихъ условій. Съ Тентѣтниковымъ и Рудинымъ\r\nеще можно примириться: при другой обстановкѣ изъ нихъ вы\r\nшли бы и другие люди; но кто же будетъ утверждать, что такія\r\nпрактическiя личности, какъ Чичиковъ и Ноздревъ, лучшие ихъ\r\nи полезнѣе для нашего общества? Кто мечтаетъ, Ръ томъ уже\r\nесть стремление къ лучшему; даже мечты Манилова, какъ ни\r\nсмѣшны онѣ, если не лучше, по крайней мѣрѣ безвреднѣе гру\r\nбыхъ инстинктовъ какого-нибудь господина. Да притомъ меч\r\n1 *4 АТЕНЕЙ.\r\n! 0 г\r\n2\r\nE 1 г1 і 1\r\nтательность есть только одна темная сторона эстетическаго\r\nвоспитанія: безъ поддержки воспитанія нравственно- религиоз\r\nнаго, научнаго и соціальнаго, эстетическое воспитание, дѣй\r\nствительно, способствуетъ къ образованiю мечтателей, прида\r\nвая какой-то болѣзненный колоритъ своимъ питомцамъ; но не\r\nзабудемъ ио другой его сторонѣ, просвѣщающей и освѣща\r\nющей нашу духовную природу, что, смѣемъ думать, не подле\r\nжитъ никакому сомнѣнію.\r\nВсе сказанное нами о значеніи литературы въ дѣлѣ вос\r\nпитанія, конечно не ново, да мы и далеки отъ всякой пре\r\nтензій на новое. Незнакомые съ школьнымъ устройствомъ\r\nего, пожалуй еще болѣе — съ нимъ знакомые, могутъ воз\r\nразить намъ: къ чему ваши толки о литературѣ въ дѣлѣ вос\r\nпитанія? Мы согласны, что она необходимое звено въ цѣпи\r\nучебныхъ предметовъ; но вѣдь зато въ каждомъ среднемъ\r\nучебномъ заведеніи назначаются для нея особенныя занятія,\r\nпродолжающаяся цѣлый годъ и знакомящія воспитанниковъ съ\r\nрусским и писателями, отъ Кирилла Туровскаго до Гоголя вклю\r\nчительно. Но въ томъ-то и дѣло, что одного знакомства со\r\nвсѣми русскими писателями, одного знанія характеристикъ ихъ\r\nпроизведеній слишкомъ недостаточно. Исторiя литературы еще\r\nне даетъ эстетическаго образования. Пускай она проходится,\r\nгдѣ и когда вамъ угодно, въ какомъ хотите классѣ, мы не отвер\r\nгаемъ ея пользы; но только не смѣшивайте ея съ знакомст\r\nвомъ съ изящными произведеніями нашей словесности, пре\r\nимущественно способствующими къ эстетическому образова\r\nнію. Исторія русской письменности дѣйствительно требуетъ\r\nизвѣстнаго возраста и извѣстныхъ предварительныхъ свѣдѣній для\r\nзнакомства съ нею; изученіе же изящныхъ произведеній словес\r\nности должно начинаться гораздо раньше и быть свободнымъ отъ\r\nстѣснительныхъ школьныхъ предразсудковъ относительно вре\r\nмени и методы изученія. Изученія этого вы не достигнете, застав\r\nляя своихъ питомцевъ затверживать наизусть составленныя вами\r\nхарактеристики и критическiя статейки, какъ бы онѣ ни были\r\nдобросовѣстны; готовые, составленные другими взгляды на изящ–\r\nныя произведения, безъ живаго непосредственнаго знакомства\r\nсъ ними, не принесутъ никакой пользы. Задача воспитанія здѣсь\r\nсостоитъ въ томъ, чтобы доставить воспитанникамъ полную воз\r\n17\r\n3ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 5\r\nможность такого собственнаго, самодѣятельнаго знакомства. На\r\nмѣренное же уклоненіе отъ этой цѣли приносить одинъ положи\r\nтельный вредъ: вступивъ въ жизнь непріученными къ свѣжей, здо\r\nровой пищѣ, съ самодовольными, заученными, нерѣдко -односто\r\nронними взглядами (ибо кто же изъ педагоговъ, положа руку на\r\nсердцѣ, поручится за непогрѣшительность своихъ взглядовъ?),\r\nкоторые такъ легко бросать свысока,—воспитанники,а еще болѣе\r\nвоспитанницы, съ жадностью бросаются на родъ чтенія, который\r\nтакъ справедливо осуждается всѣми—чтенія, имѣющаго въ виду\r\nсказочный интересъ и художественную неправду. Знакомство съ\r\nизящными произведеніями словесности, служащее единствен\r\nнымъ средствомъ для изучения литературнаго языка и способ\r\nствующее къ эстетическому образованію, должно быть въ чи\r\nслѣ главныхъ, начальныхъ предметовъ въ дѣлѣ домашняго и\r\nобщественнаго воспитанія. Воспитаніе, въ обширномъ смыслѣ\r\nэтого слова, имѣющее цѣлію изъ ветхаго непосредственнаго\r\nчеловѣка развить нoвaгo черезъ образованіе его ума, чувства и\r\nволи, должно, преслѣдуя свои задачи, не упускать ни одного\r\nслучая, который доводить до желаемыхъ результатовъ. Лите\r\nратура — старый и добрый другъ нашего образования; итакъ,\r\nпусть же школьное и домашнее воспитание пользуется ея сред\r\nствами вполнѣ.\r\nНо какъ именно пользоваться средствами литературы для вос\r\nпитальныхъ цѣлей? Что читать, какъ читать и съ котораго вре\r\nмени начинать чтеніе образцовыхъ произведеній словесности?\r\nЭти вопросы не представляють особенныхъ трудностей для\r\nрѣшенія; постараемся отвѣчать на нихъ. Питомцамъ домаш\r\nняго и школьнаго воспитанія нельзя всего читать, тѣмъ бо\r\nлѣе не всякую книгу можно дать имъ въ руки. Хотя изящ–\r\nное само по себѣ нравственно и благо, но многія, отчасти\r\nгигиеническiя, отчасти психологическiя причины, препятству\r\nють знакомить воспитанниковъ съ полнымъ проявленіемъ его\r\nвъ искусствѣ вообще, въ поэзіи едва ли не въ особенности. По\r\nэзія, какъ идеальное воспроизведение жизни во всей полнотѣ ея,\r\nпредставляетъ много такого, съ чѣмъ преждевременное знаком\r\nство можетъ быть вредно для юной души. Даже о такомъ обще\r\nчеловѣческомъ, возвышенномъ и благородномъ чувствѣ, какъ лю\r\nбовь, которая помогаетъ поэту, какъ солнечный лучъ живописцу,\r\n16 АТЕНЕЙ.\r\nЖИЗНИ.\r\nГ\r\nпри освѣщеніи характеровъ, и которая сама по себѣ бываетъ\r\nпредметомъ его пѣсни, — даже и о немъ, по извѣстнымъ гигіени\r\nческимъ причинамъ, слѣдуетъ говорить осторожно и своевремен\r\nно. Но неужели воспитатель долженъ говорить о любви? Не обхо\r\nдить ли въ школахъ этого вопроса? А если говорить, то когда и\r\nкакъ? Что невозможно обойти, это доказываетъ поэзiя и другiя ис\r\nкусства, которыя не могутъ не входить въ кругъ воспитанія, если\r\nмы пожелаемъ доставить своимъ питомцамъ эстетическое обра\r\nзованіе;; это доказываетъ даже наука жизни— исторія: но что,\r\nсъ другой стороны, положительно вредно разсуждать о любви съ\r\nранняго дѣтскаго возраста — это говорить здравый смыслъ и\r\nподтверждають печальные факты школьной и вообще дѣтской\r\n- Во всякомъ случаѣ, по нашему мнѣнію Въ вос\r\nпитаніи неизбѣжно и необходимо говорить о любви, раз\r\nумѣется, не въ дѣтскомъ раннемъ возрастѣ, а съ шеснадцати,\r\nпо крайней мѣрѣ, лѣтъ; но говорить слѣдуетъ осторожно, не\r\nсмѣшивая этого высокаго чувства съ животною чувствен\r\nностью, не приходя въ экстазъ, а хладнокровно, какъ и обо\r\nвсѣхъ истинахъ, которыя провозглашаетъ педагогъ. Нечего\r\nумалчивать о томъ, о чемъ, безъ нашего вѣдома, громко загово\r\nритъ сама природа. Дѣло воспитанія — слѣдить за этимъ внутрен\r\nнимъ голосомъ природы и прислушиваться, когда онъ начнетъ\r\nлепетать: каждый по собственному опыту знаетъ, когда насту\r\nпило для него это время, и потому небольшаго труда стоитъ\r\nопредѣлить это время и для другихъ. А между тѣмъ, говоря о\r\nтомъ, о чемъ умалчивать безполезно, воспитаніе развязываетъ\r\nсебѣ руки: оно можетъ свободнѣе дѣйствовать въ интересахъ\r\nэстетическаго образованія, — и, кто знаетъ? быть - можетъ,\r\nдаже способствовать къ тому, что у его питомцевъ впослѣд\r\nствій это гуманнѣйшее изъ чувствъ (то-есть любовь) приметъ\r\nна дѣлѣ истинно эстетический характеру. А если нѣтъ? намъ\r\nскажутъ. Можетъ-быть и нѣтъ, но тогда будетъ виновата не\r\nлюбовь, о которой просто и съ достоинствомъ говорилось въ\r\nшколѣ, а или воспитатели, или сами воспитывающіеся, или по\r\nстороннія обстоятельства. Мы говоримъ только объ идеѣ: что\r\nдѣлать, если осуществленіе идей выходить неудовлетворительно\r\nвъ частности! Но тѣмъ-то и отличается отъ рутины всякая ра\r\nбота, имѣющая въ виду прогрессъ, что идея всегда служить\r\n2 1.\r\nТо\r\nе\r\n)\r\nIL\r\n1ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 7\r\n9\r\nей путеводною звѣздою, высокою цѣлію, между тѣмъ какъ ха\r\nрактеръ рутины — полнѣйшее равнодушіе къ осуществленію\r\nидеи, путь, проходимый съ зажмуренными глазами, плетеніе\r\nмаптей, по народному выраженію.\r\nИтакъ, читатель видитъ, что съ нашей точки зрѣнія чтенію\r\nпридается самый широкій смыслъ и что его, хотя бы и просто\r\nкакъ чтеніе, слѣдуетъ начинать съ ранняго возраста, съ пер\r\nвыхъ школьныхъ классовъ, и вести во весь періодъ учебной\r\nжизни. За исключеніемъ немногихъ отдѣловъ поэзіи, пред\r\nставляющихъ положительно дурную и презрѣнную стороны\r\nжизни, большую часть произведений изящной словесности можно\r\nсдѣлать предметомъ чтенія. Изъ этого нисколько не слѣдуетъ\r\nзаключить, чтобы мы уменьшали высокое значеніе юмора и\r\nпредлагали бы прикрывать общественныя раны плотной завѣ\r\nсой, сквозь которую не могъ бы проникнуть пытливый взоръ\r\nмолодaго поколѣнія. Горе воспитанію, если оно увлечется ту\r\nпымъ оптимизмомъ! Но пока еще слишкомъ юнъ возрастъ\r\nвашихъ питомцевъ, пока еще вполнѣ дѣвственны души ихъ,\r\nзнакомьте ихъ прежде всего съ положительно-прекраснымъ.\r\nПотомъ, когда поокрѣпнетъ духовная ихъ природа, слѣдова\r\nтельно въ самомъ старшемъ школьномъ возрастѣ, смѣло сбра\r\nсывайте покровъ съ общественныхъ ранъ (насколько онѣ от\r\nразились въ литературѣ), смѣло разсѣкайте больное мѣсто за\r\nраженнаго трупа. Но во всякомъ случаѣ выборъ матерьяла для\r\nчтенія, по полу, возрасту и развитію учениковъ, долженъ быть\r\nстрогій, и конечно тѣмъ строже, чѣмъ моложе воспитанники.\r\nЭта строгость будетъ уменьшаться съ лѣтами и совершенно\r\nуничтожаться въ послѣднемъ классѣ среднихъ училищъ, въ\r\nкоторомъ надобно предоставить воспитанникамъ возможную\r\nсвободу въ выборѣ книгъ и статей для чтенія. О томъ, ка\r\nкимъ образомъ слѣдуетъ читать, то-есть о процессѣ воспи\r\nтательнаго чтенія, мы уже говорили (см. Моск. Вѣд. Литер.\r\nОтд. 1857 г. № 29 и Атеней № 6). Занимаясь такимъ обра\r\nзомъ литературой, мы достигнемъ двухъ цѣлей: 1) главной,\r\nсостоящей въ усвоеніи литературнаго языка и въ матерьялахъ\r\nдля эстетическаго образования, и 2) второстепенной, имѣющей\r\nпредметомъ познакомить воспитанниковъ съ матерьялами для\r\nистории литературы. Изучение истории литературы мы поставили\r\n18 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nг.\r\nI\r\nна второмъ планѣ, нисколько не думая умалять значеніе этой\r\nнауки. Но въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ, вообще въ дѣлѣ\r\nвоспитанія, ни одинъ учебный предметъ не долженъ самъ себѣ\r\nслужить цѣлію, а особенно насчетъ другихъ предметовъ. Каж\r\nДый, напротивъ того, во — первыхъ, долженъ гармонически\r\nсодѣйствовать съ другими въ важномъ дѣлѣ развития духов\r\nной нашей природы, во-вторыхъ—пролагать, по возможности,\r\nпуть къ дальнѣйшему спеціальному изученію предмета, для же\r\nлающихъ: не важно знать число поэтическихъ произведеній\r\nПушкина и время ихъ создания, но весьма важно образовать\r\nэстетическое чувство молодыхъ людей по сочиненіямъ великаго\r\nс E П\r\nпоэта.\r\n1 E E -\r\nПедагогическая критика должна слѣдить за литературными\r\nпроизведеніями, отыскивать въ нихъ годное для своихъ цѣ\r\nлей и подвергать отысканное разбору. Она не есть нѣчто со\r\nвершенно особенное и независимое отъ критики литературной:\r\nкритеріумъ ея не многимъ отличается отъ послѣдней, хотя\r\nи не совсѣмъ одинъ и тотъ же. Дѣло педагогической кри\r\nтики состоитъ въ разборѣ отдѣльныхъ статей, или цѣлыхъ со\r\nчиненій, важныхъ для воспитательныхъ цѣлей, въ опредѣленіи\r\nихъ достоинствъ и недостатковъ, на основании общихъ эсте\r\nтическихъ или психологическихъ законовъ, въ указаніи, ка\r\nкiя изъ этихъ сочинений и почему именно болѣе полезны;\r\nно она можетъ пройдти молчаніемъ все, до нея не касаю\r\nщееся. Отсюда слѣдуетъ, что приговоры педагогической кри\r\nтики могутъ иногда и не согласоваться съ приговорами критики\r\nлитературной: она, напримѣръ, можетъ одобрять такую книгу,\r\nили такой отдѣлъ какой-нибудь книги, о которыхъ литератур\r\nная критика отзовется не совсѣмъ одобрительно. Послѣдняя\r\nоцѣниваетъ литературное произведеніе болѣе въ цѣломъ, чѣмъ\r\nпо частямъ, оцѣниваетъ его само по себѣ, безъ всякой примѣ\r\nнимости къ какимъ-нибудь постороннимъ цѣлямъ, между тѣмъ\r\nкакъ задача первой именно и состоитъ въ этой частной при\r\nмѣнимости. Но само собою разумѣется, что все отвергаемое,\r\nкакъ негодное, критикою литературной, не можетъ признавать\r\nгоднымъ и критика педагогическая.\r\nЕсть книги и статьи, которыя педагогическая критика должна\r\nназвать классическими; таковы: «Дѣтскіе годы Багрова - внука»\r\nE E L 1ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 9\r\nг. Аксакова, «с.Бѣжина Луиз» и «Пѣвцы» г. Тургенева, «Сона\r\nОбломова» г. Гончарова и нѣкоторыя изъидиллическихъ картинъ\r\nг. Григоровича. Эти книги и статьи смѣло давайте въ руки вашимъ\r\nпитомцамъ; ихъ прочтутъ не одинъ разъ, и всегда съ равнымъ\r\nнаслажденіемъ, воспитанники обоихъ половъ и всѣхъ возра\r\nстовъ. Можетъ-быть найдется и еще что прибавить къ поиме\r\nнованнымъ сочиненіямъ; но, по крайней мѣрѣ, какъ мы знаемъ\r\nизъ опыта, такого полного, такого всесторонняго и благодатнаго\r\nдѣйствія поэзіи на молодыя души, такой прелести языка не\r\nпредставляютъ другія сочиненія: вотъ почему педагогическая\r\nкритика должна считать гг. Аксакова, Гончарова, Григоро\r\nвича и Тургенева образцовыми своими писателями-прозаиками.\r\nНезависимо отъ высокаго поэтическаго достоинства, педагоги\r\nческая критика потому должна назвать образцовыми поимено\r\nванныя сочинения этихъ авторовъ, что: во-первыхъ, ихъ можно\r\nдать въ руки даже ребенку, такъ какъ въ нихъ ни слова не го\r\nворится о любви какъ страсти; во - вторыхъ потому, что\r\nизображая чудныя картины русской природы, они раздувають\r\nискру поэтическаго чувства, таящуюся въ дупів каждаго, въ\r\nяркое пламя, слѣдовательно, начинаютъ дѣло эстетическаго вос\r\nпитания и возбуждаютъ горячую любовь къ родинѣ, родному\r\nкраю, и, в-третьих, наконецъ, рисуя въ своихъ картинахъ\r\nрусскаго человѣка, хотя и въ различныхъ образахъ — подъ\r\nвидомъ ли помѣщичьяго сына, или деревенскихъ мальчиковъ,\r\nстерегущихъ табунъ, или же просто нашихъ мужичковъ и\r\nдеревенскихъ женщинъ, они заставляютъ юнаго читателя въ\r\nэтихъ образахъ видѣть людей, созданіе, подобное Создав\r\nшему, а не существа низшаго разряда; они проникнуты гу\r\nманностью въ самомъ широкомъ, благодатномъ смыслѣ этого\r\nслова. Но если педагогическая критика будетъ ожидать выхода\r\nсочиненій только въ этомъ родѣ, то ей, как мы сказали,\r\nдолго можетъ – быть придется сидѣть сложа руки, а читать\r\nодно и то же беспрестанно, даже превосходныя вещи, на\r\nдоѣстъ. Есть и выходить вновь достаточно сочиненій, хотя не\r\nравныхъ образцовымъ, но тѣмъ не менѣе важныхъ въ педаго\r\nгическомъ отношении; для примѣра укажемъ на «Богомольцева»\r\nи «Святочный расказа» Н. Щедрина: въ первомъ педагогъ\r\nнайдетъ превосходную картину русской сѣверной природы, во\r\n-\r\n210 А ТЕНЕЙ.\r\nнымъ языкомъ:\r\nвторомъ (главы 1 и 3) должна обратить на себя его вниманіе\r\nпрелесть идиллическаго расказа. Говоря о критикѣ педагогиче\r\nской и литературной, мы понимаетъ въ обоихъ случаяхъ кри\r\nтику произведеній поэтическихъ. И хотя чтеніемъ и изученіемъ\r\nнѣкоторыхъ отдѣловъ прозы (какъ, напримѣръ, повѣствова\r\nтельными сочиненіями) можно также съ успѣхомъ пользоваться\r\nдля педагогическихъ цѣлей, но разборъ ихъ имѣетъ много об\r\nщаго съ произведеніями поэтическими.\r\nЕсли книга (разумѣется, написанная хорошимъ современ\r\nэто первое условіе всякаго сочиненія, годнаго\r\nДля педагогическаго употребленія) богата картинами природы,\r\nесли она содержитъ въ себѣ увлекательные расказы о дѣйстви\r\nтельныхъ или вымышленныхъ происшествияхъ, то педагогиче\r\nская критика смѣло можетъ подвергать ее своему разбору. Та\r\nковъ «Фрегата Паллада», новое сочиненіе автора «Обыкно\r\nвенной истории» и «Сна Обломова».\r\nВъ Формѣ писемъ къ друзьямъ, г. Гончаровъ описываетъ свое\r\nкругосвѣтное путешествие на Фрегатѣ «Паллада». Описаніе путе\r\nшествiй принадлежитъ къ тому роду книгъ, который никогда не\r\nпотеряетъ своей занимательности; тѣмъ болѣе онъ нравится\r\nюнымъ читателямъ: какое раздолье Фантазій, мечтѣ! Пятьсотъ\r\nРусскихъ, отправившихся к берегамъ Японіи, по синима вол\r\nнамо океана, они сочтутъ дѣйствительно аргонавтами, а Япо\r\nнію.— Колхидой. Г. Гончаровъ является Орфеемъ этого похо\r\nда, пѣвцомъ его, хотя ex officio, какъ самъ онъ выражается.\r\nОтправляясь въ путешествие и сознавая важность принятой\r\nимъ на себя обязанности, какъ туриста, и отвѣтственно\r\nсти передъ публикой, какъ писателя, авторъ самъ себѣ задалъ\r\nмного вопросовъ: «Я боялся, говорить онъ, выдержитъ ли\r\nнепривычный организмъ массу суровыхъ обстоятельствъ, этотъ\r\nкрутой поворотъ отъ мирной жизни къ постоянному бою съ\r\nновыми и рѣзкими явленіями бродячей жизни? Да наконецъ\r\nхватитъ ли души вмѣстить вдругъ неожиданно развившуюся\r\nкартину міра? Вѣдь это дерзость почти титаническая! Гдѣ взять\r\nсилы, чтобы воспринять массу великихъ впечатлѣній? И когда\r\nворвутся въ душу эти великолѣпные гости, не смутится ли самъ\r\nхозяинъ среди своего пира?» «Писатель (путешествiй), го\r\nворитъ далѣе г. Гончаровъ, свободенъ пробираться въ нѣФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 11\r\nдра горь, или опускаться въ глубину океановъ, съ ученою\r\nпытливостію, или, пожалуй, на крыльяха вдохновенія сколь\r\nзить по нимя быстро и ловить мимоходом на бумагу ихт\r\nобразы...» и далѣе: «отошлите это (то-есть собственно ученое\r\nописаніе путешествiй) въ ученое общество, въ академію, гово\r\nрите вы, а бесѣдуя сз людьми всякако образованiя, пишите\r\nиначе. Давайте намъ чудеся, поэзіи, огня, жизни и кра\r\n»\r\nсока.»\r\nСочиненіе г. Гончарова не ученое, а поэтическое описаніе кру\r\nгосвѣтнаго путешествия. И изъ приведенныхъ словъ автора, и изъ\r\nдругихъ мѣстъ его книги видно какъ онъ самъ смотрѣль на свое\r\nсочиненіе. Съ этой же точки должна смотрѣть на этотъ трудъ кри\r\nтика и не требовать отъ него того, чего онъ не даетъ, что не\r\nвходило въ планы автора — научнаго интереса. Естествовѣдѣніе,\r\nисторiя, этнографія географія, конечно, не пріобрѣли ничего съ\r\nвыходомъ въ свѣтъ «Фрегата Паллады»; но зато не мало прі\r\nобрѣла литература по отдѣлу морскихъ путешествий и тѣмъ еще\r\nбольшее приобрѣтеніе сдѣлала литература педагогическая. Хотя\r\nавторъ и говорить, что путешествия утратили свой чудесный\r\nхарактеръ, что они не сражался со львами и тиграми, не пробо\r\nвалъ человѣческаго мяса, что поэзiя измѣнила свою священную\r\nкрасоту и что въ мірѣ властвуетъ самый прозаическій образъ,\r\nобразъ англійскаго купца, но все это говорится только отно\r\nсительно приключеній, случавшихся въ прежнее время съ пу\r\nтешественниками, и почти уже невозможныхъ теперь; благодаря\r\nуспѣхамъ цивилизации. А чудеса и поэзія все-таки есть! «Дайте\r\nдоговориться до этихъ чудесь по порядку», восклицаетъ самъ\r\nавторъ, отвергавшій все чудесное въ путешестви. Но чудеса эти\r\nне покорились никакимъ выкладкамъ, цыфрамъ, грубымъ прикос\r\nновеніямъ науки (т. I, стр. 190); чудеса эти — природа и люди,\r\nособенно природа, словомъ — все, окружающее сѣверныхъ пла\r\nвателей. Все имъ незнакомое и невѣдомое тѣмъ болѣе кажется\r\nчудомъ, если представить Фрегатъ «Палладу» маленькой русской\r\nколоніей, плавающей по неизмѣримой пучинѣ, какъ представля\r\nетъ его авторы. «Увижу новое, чужое говорить онъ: и сейчасъ\r\nвъ умѣ прикину на свой аршинъ. Я вѣдь уже сказалъ вамъ, что\r\nискомый результатъ путешествия — это параллель между чужимъ\r\nи своимъ. Мы такъ глубоко вросли корнями у себя дома, что ку12 А ТЕ НЕ Й.\r\nE\r\n2 3 Р\r\n*\r\nда и какъ надолго бы я ни заѣхалъ, я всюду унесу почву родной\r\nОбломовки на ногахъ, и никакіе океаны не смоютъ ее» (т. І. стр.\r\n100). Эта параллель между чужимъ и своимъ придаетъ осо\r\nбенный интересъ книгѣ; авторъ очень любитъ дѣлать такія па\r\nраллели: онъ не только проводить ихъ между русскою при\r\nродой и природой посѣщенныхъ имъ мѣстностей, но даже\r\nмежду лѣнивымъ, погруженнымъ въ Физической и нравствен\r\nный сонъ русскимъ бариномъ и вѣчно бодрымъ Англичаниномъ,\r\nобразъ котораго властвуетъ въ мірѣ. Здѣсь кстати сказать, что\r\nавторъ далеко на англоманъ; это всего лучше доказываютъ слѣ\r\nдующія выраженія: а безстыдство этого скотолюбиваго народа\r\nдоходить до какого-то героизма, чуть дѣло коснется до сбыта\r\nтовара, какой бы онъ ни были, хоть ядъ» (т. II, стр. 195) и\r\nнѣкоторые подобные упреки. Но не смотря на явное несочувствие\r\nкъ Британцамъ, образъ этого цивилизующаго народа, быть\r\nможетъ помимо воли автора, выходить изъ-подъ пера его\r\nвеличественнымъ и привлекательнымъ. Иначе и быть не могло:\r\nавтора, какъ друга цивилизации, въ пользу которой онъ напи\r\nсалъ не одну теплую страницу, какъ поэта наконецъ, не могъ\r\nне поразить этотъ образъ, носящийся во всемъ мірѣ, хоть, по\r\nложимъ, и не очень приглядный.\r\nЧитая с Фрегатъ Палладу», вы почти на каждой страницѣ\r\nубѣждаетесь, что авторъ его поэтъ; вмѣсто догадки, изслѣдо\r\nванія, разсуждения, прозаическаго описанія, у него тотчасъ же\r\nсоздается картина, образъ, и образъ и картина такъ хороши,\r\nчто вы нисколько не требуете повѣрки съ дѣйствительностью:\r\nвы наслаждаетесь ими, переходя отъ предмета къ пред\r\nмету по волѣ капризнаго автора. Что дѣлать, если этотъ\r\nэпитетъ приличествуетъ всѣмъ поэтамъ, хотя бы многимъ и не\r\nпонравилась такая капризность въ путешественникѣ. Путеше\r\nственникъ не виноватъ въ томъ, что онъ не ученый, а поэтъ.\r\nПомимо его и своей воли, вы слѣдуете за нимъ туда, куда\r\nонъ ведетъ васъ. «Если мнѣ гдѣ -нибудь хорошо, говорить\r\nг. Гончаровъ: я начинаю пускать корни. Удобна ли квартира,\r\nпокойно ли кресло, есть хорошій видъ, прохлада — мнѣ не хо\r\nчется дальше. Меня влечетъ уютный домикъ съ садомъ, съ\r\nбалкономъ, останавливаетъ добрый человѣкъ, хорошенькое ли\r\nСколько страстишекъ успѣетъ забраться въ сердце!\r\nT т\r\n20\r\n\" Е\r\n12.\r\nія\r\n171\r\nЖа\r\n1\r\nЧико.ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 13\r\nто\r\nСколько тонкихъ, сначала неосязаемыхъ нитей протянется от\r\nтуда въ разныя стороны! Поживи ещени эти нити окрѣпнуть,\r\nобратятся въ такъ-называемые узы. Жаль будетъ покинуть\r\nзнакомый домъ, улицу, любимую прогулку, видъ добраго чело\r\nвѣка» (т. I. стр. 380). Кому не нравится такое свойство по\r\nэтическихъ путешествiй, тотъ пусть обратится для насыщенія\r\nнеудовлетвореннаго любопытства къ ученымъ; но для насъ,\r\nесть для нашихъ воспитательныхъ цѣлей, это свойство очень\r\nважно: мы лучше поймемъ эти чудеса, эту картину міра, всю\r\nмассу великаха впечатлѣній, незнакомыхъ душѣ съвернаго\r\nжителя, въ художественныхъ образахъ, въ картинѣ, чѣмъ въ\r\nподробныхъ, анатомическихъ разсѣченіяхъ, которыя, чтобы\r\nсоставить изъ нихъ нѣчто цѣлое, требують и предварительныхъ\r\nзнаній, доступныхъ рѣдкому читателю, и своего, особаго рода,\r\nтворчества. Но, спрашивается, — будемъ говорить словами ав\r\nтора: — хватило ли у него души вмѣстить эту картину міра?\r\nНашлось ли столько силь, чтобы воспринять массу великихъ\r\nвпечатлѣній? Не смутился ли онь, когда ворвались въ душу ему\r\nэти великолѣпные гости? — Отвѣчать на эти вопросы утверди\r\nтельно — значитъ погрѣшить противъ строгой правды, потому\r\nчто въ такомъ случаѣ пришлось бы сказать, что «Фрегатъ Пал\r\nлада» принадлежитъ къ числу величайшихъ произведенiй ис\r\nкусства, и авторъ его долженъ стать во главѣ современныхъ по\r\nэтовъ, на что, конечно, не имѣлъ претензіи нашъ скромный пу\r\nтешественникъ. Изобразить все видѣнное и перечувствованное\r\nвъ поэтической картинѣ— а»вѣдь это дерзость почти титаниче\r\nская», замѣчаетъ г. Гончаровъ, и совершенно справедливо: не\r\nговоря о степени поэтическаго дарованія, достанетъ ли средствъ\r\nпоэзіи для изображения всего этого, достанетъ ли совокупныхъ\r\nсредствъ другихъ искусствъ? Если бы, положимъ, и достало\r\nэтихъ совокупныхъ средствъ (средствъ одной поэзій недоста\r\nточно), то вышло бы, конечно, нѣчто прекрасное въ частно\r\nстяхъ; но что за пестрота и дисгармонія получились бы въ\r\nцѣломъ, между тѣмъ какъ цѣлое всего этого міра чудесь такъ\r\nгармонически-стройно въ частяхъ своихъ! Итакъ, идея ху\r\nдожественнаго путешествия слишкомъ громадна, а средства\r\nдля ея воплощенія крайне скудны; остается цѣнить прибли\r\nженіе къ идеѣ. Въ этомъ отношении г. Гончаровъ сдѣлалъ14 АРЕНЕЙ.\r\nE\r\nOCO\r\nмного хорошаго: ему необыкновенно удалось уловить общій\r\nколоритъ нѣкоторыхъ мѣстностей, бойкою кистью нарисовать\r\nне одну чудную картину природы, составить вѣрныя характе\r\nристики нѣкоторыхъ народовъ и даже иногда правильно оцѣ\r\nнить самыя события, хотя авторъ намѣренно отклоняетъ отъ се\r\nбя всякую историческую работу. Впрочемъ, поэтическое чутье\r\nдоводить его до тѣхъ же результатовъ, которые добываются\r\nтолько путемъ историческаго анализа. Въ разбираемомъ нами\r\nсочиненіи особенно хороши отдѣлы: Атлантическій океана\r\nи острова Мадера, Плаваніе въ Антлантических тропикаха,\r\nРусскie ва Японій, Ликейскіе острова, Манилла и Путеше\r\nствіе по Сибири. Но указанныя нами достоинства «Фрегата\r\nПаллады» много выиграли бы и въ литературномъ, и въ педагоги\r\nческомъ отношении, еслибы не уменьшала ихъ самая Форма сочи\r\nненія. Форма эта—эпистолярная, письма къ друзьямъ. Собствен\r\nно говоря, читателю нѣтъ дѣла до друзей автора, а между тѣмъ\r\nавторъ слишкомъ много даетъ мѣста интимной бесѣдѣ съ ними,\r\nшуткѣ, переходящей нерѣдко въ балясничество. Эта. шутка,\r\nбенно когда она слѣдуетъ какъ разъ за прекраснымъ поэтиче\r\nскимъ описаніемъ (что такъ часто случается во Фрегатѣ\r\nПаллада»), очень иногда неприятно дѣйствуетъ на читателя.\r\nФорма дружеской бесѣды заставила автора говорить о томъ,\r\nчто конечно могло бы и не войдти въ книгу, посвященную\r\nпутешествію, и что только безполезно увеличило объемъ ея.\r\nДругія длинноты еще можно извинить, хотя не мѣшало бы\r\nи ихъ избѣгнуть; онѣ встрѣчаются тамъ, гдѣ, благодаря ли\r\nдолгой стоянкѣ на одному и томъ же мѣстѣ, и слѣдовательно\r\nза недостаткомъ новыхъ впечатлѣній, или, благодаря, такъ\r\nсказать, пресыщенію чудными картинами незнакомaго автору\r\nміра, вниманіе его притупляется, творчество ослабѣваетъ. Въ\r\nтакомъ случаѣ авторъ рисуетъ будничную жизнь своихъ спут\r\nниковъ или на Фрегатѣ, или въ иномъ какомъ мѣстѣ, и рисуетъ\r\nне всегда удачно: часто при описании этихъ картинъ даже жи\r\nвость расказа и изящество языка, на что г. Гончаровъ такой\r\nмастеръ, ему измѣняютъ; такова, напримѣръ, IV - я глава 1 -й\r\nчасти: На мысѣ Доброй Надежды, утомительная по мелочно\r\nсти содержанія, въ которой героемъ является г. Б., спутникъ\r\nавтора, замѣчательный своимъ гомерическимъ аппетитомъ. Во\r\nc\r\n1\r\n!ФРЕГАТъ ПАЛЛАДА. 15\r\nобще тамъ, гдѣ авторъ бросаетъ кисть пейзажиста и начинаетъ\r\nпринимать на себѣ роль, если не историка (чего онъ тщательно\r\nизбѣгаетъ), то просто раскащика и юмориста, талантъ его\r\nотчасти теряетъ свой блескъ. Оно и естественно: чтобы быть\r\nтѣмъ или другимъ, надобно глубже изучить эту чуждую намъ\r\nжизнь, а одной бѣглой наблюдательности, единственно- возмож\r\nной для путешественника, тутъ недостаточно. Но пейзажистъ\r\nг. Гончаровъ — превосходный. Въ этомъ читатель убѣдится почти\r\nизъ каждой главы его путешествия. Что, напримѣръ, можетъ\r\nбыть прекраснѣе вотъ этой картины острововъ Зеленаго Мыса:\r\n2\r\nна\r\nНаправо утесы, налѣво утесы, между ними уходить за горы до\r\nлина, оканчивающаяся песчанымъ берегомъ, въ который хлещетъ бу\r\nрунъ. У самаго берега, слѣва отъ насъ, виденъ пустой маленькій\r\nостровокъ, направо масса накиданныхъ другъ на друга утесовъ. По\r\nодному изъ нихъ идетъ мощеная дорога къ верху, въ Порто-Прайя.\r\nПониже дороги, ближе къ морю, въ ущельи скалъ, кроется какъ\r\nбудто трава, — такъ кажется съ корабля. На берегу, въ одномъ углу\r\nподъ утесами, видно зданіе и шалаши. Остальной берегъ между ска\r\nлами весь пустой, низменный, просто куча песку, и на немъ растетъ\r\nтощій рядъ кокосовыхъ пальмъ. Какъ все это вмѣстѣ взятое печаль\r\nно, скудно, голо, опалено! Пальмы уныло повѣсили головы; никто\r\nнейдетъ искать подъ ними прохлады: онѣ даютъ столько же тѣни,\r\nсколько метла. Все спить, все немѣетъ. Нужды нѣтъ, что вы въ пер\r\nвый разъ здѣсь, но вы видите, что это не временный отдыхъ,\r\nграда дѣятельности, но покой мертвый, не пробуждающийся, что кар\r\nтина эта никогда не мѣняется. На всемъ лежитъ печать сухости и\r\nбезпощаднаго зноя. Пріѣзжайте черезъ годъ, вы, конечно увидите\r\nтотъ же песокъ, тѣ же пальмы счетомъ, валяющихся въ пескѣ нег\r\nровъ и негритянокъ, тѣ же шалаши, то же голубое небо съ бѣлымъ\r\nотблескомъ пламени, которое мертвитъ и жжетъ все, что не пря\r\nчется гдѣ -нибудь въ ущельи, въ тѣни утесовъ, когда нѣтъ дождя,\r\nего не бываетъ здѣсь иногда по нѣсколько лѣтъ сряду. и это же\r\nсолнце вызоветъ Здѣсь жизнь изъ самаго камня, когда тропический\r\nливень хоть на нѣсколько часов напоитъ землю. Ужасно это вѣч\r\nное безмолвие, вѣчное нѣмѣніе, вѣчный сонъ, среди неизмѣримой во\r\nдяной пустыни. Безконечныя воды разстилаются здѣсь, какъ безко\r\nнечные пески той же Африки, черезъ которые торопливо крадется\r\nкараванъ, боясь, чтобы жажда не застигла его въ безводномъ про\r\nстранствѣ. Здѣсь торопливо скользитъ по глади водъ судно, боясь\r\nа16 АТЕНЕЙ.\r\nштилей, а съ ними и жажды и голода. Пароходъ забросить немногія\r\nписьма, возьметъ другія и”спѣшитъ пройдти мимо обреченной на мерт\r\nвый покой страны. А какiя картины неба, моря! Какiя ночи! Про\r\nпадаютъ эти втунѣ истраченныя краски, это пролитое на голые скалы\r\nбезконечное тепло. Человѣкъ бѣжить изъ этого царства дремоты,\r\nкоторая сковываетъ энергію, умъ, чувство и обращаетъ все живое\r\nвъ подобie камня. Я припоминалъ сказки объ окаменѣломъ царствѣ.\r\nВотъ оно: придеть богатырь, принесетъ трудъ, искусство, цивилиза\r\nцію, разбудить и эту спящую отъ вѣка красавицу, природу, и дастъ\r\nей жизнь. Время, кажется, недалеко. А теперь, глядя на өту без\r\nжизненность и безмолвie, ощущаешь что-то похожее на ужасъ или\r\nна тоску. Ничто не шевелится тутъ; все подъ блескому\r\nворить будто разгнѣванныхъ этотъ царственный небесъ покой. Въ сердцу морѣ,.о», (въ Т.молчитъ морѣ І, стр совсѣмъ. 166—168 иначе.) го\r\nВъ заключеніе мы должны сказать, что «Фрегатъ Паллада»\r\nг. Гончарова, и по своему содержанію, и по мастерскому языку,\r\nпринадлежитъ къ числу тѣхъ немногихъ книгъ, о которыхъ пе\r\nдагогическая критика должна отозваться съ полнымъ одобре\r\nніемъ; сочиненіе это займетъ почетное мѣсто въ библіотекѣ\r\nродителей, воспитателей и училищъ, и надолго будетъ капи\r\nтальнымъ для нея пріобрѣтеніемъ.\r\n(\r\nIP\r\n)\r\nМ. ДЕ -ПУЛЕ.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Askol’dova mogila, povest’ vremen Vladimira I. Sochinenie M. Zagoskina. Moskva, 1833, tri chasti, v-12, str. IX i 246-292-334",
        "article": "Аскольдова могила, Повѣсть временъ Владиміра Г.\r\nСотиненіе М. Загоскина. Москва, 1855, при пасти, въ-12,\r\nстр. 1Х и 246—292-554.\r\nВсякой видитъ, по одному заглавію, что предметъ этого\r\nИсторическаго Романа, названнаго Повѣстью по скромной\r\nформѣ, предписанной покойнымъ Вальтеромъ Скоттомъ, при\r\nнадлежитъ временамъ, безпредѣлыю романическимъ, — эпохѣ\r\nВаряговъ, эпохѣ введенія Христіанской Вѣры въ Россію.\r\nНѣтъ сомнѣнія, что ни одинъ періодъ нашей Исторіи не пред\r\nставляетъ такихъ богатыхъ и такихъ разнообразныхъ сю\r\nжетовъ для Романа, какъ нашъ періодъ Норманнокій. Но\r\nнельзя также не согласиться, что, кромѣ всѣхъ другихъ да\r\nрованій, нужна еще почти исполинская ученость въ романи\r\nстѣ, чтобъ быть Вальтеромъ Скоттомъ подобнаго періода.\r\nЗдѣсь писатель долженъ знать не только всѣ историческія\r\nтайны стариннаго Сѣвера, не только имѣть точное свѣдѣніе\r\nобъ этнографическихъ его подробностяхъ и быть коротко\r\nзнакомымъ со Скандинавскою Словесностію, чтобъ удачно\r\nизобразить нравы, образъ мыслей, и даже тонъ разговора\r\nВаряговъ, но еще обнять и проникнуть до самой глубины\r\nЛиmeраmурная лѣтопись. 48\r\nвсѣ вообще части Россійской Исторіи въ нравственномъ и\r\nфилологическомъ ея отношеніяхъ, чтобъ отдѣлить, отъ общей :\r\nмассы нынѣшняго народнаго быта и языка, обычаи, понятія\r\nи выраженія, принадлежащія позднѣйшимъ эпохамъ, и со\r\nставить себѣ запасъ чистыхъ, безъ всякой примѣси, несомнѣн\r\nныхъ матеріяловъ, изъ которыхъ могъ бы онъ создать болѣе\r\nили менѣе вѣрную картину того отдаленнаго времени,\r\nГ. Загоскинъ, съ появленія «Юрія Милославскаго» сдѣ\r\nлавшійся любимымъ романистомъ публики, не побоялся всѣхъ\r\nэтихъ трудностей, дѣла: за то и дѣло мастера не испуга\r\nлось. Въ краткомъ и скромномъ предисловіи, онъ изъявляетъ\r\nопасеніе, что мы не захотимъ прочитать всей его книги,\r\nн проситъ насъ по крайней мѣрѣ прочитать главы, на\r\nкоторыя самъ указываетъ. Онъ, видно, имѣетъ объ насъ\r\nвесьма дурное мнѣніе. Чтобъ пристыдить его, скажемъ,\r\nчто мы прочитали весь его Романъ съ большимъ удоволь\r\nствіемъ, отъ доски до доски. Сдѣлайте одолженіе, почтен\r\nнѣйшій Михайла Николаевичъ, не указывайте намъ, что мы\r\nдолжны читать въ вашей книгѣ: мы сами отыщемъ въ ней\r\nмѣста, которыя намъ понравятся. Какъ бы не такъ! Ни одинъ\r\nизъ нынѣшнихъ нашихъ писателей не умѣетъ такъ искусно\r\nподдѣлываться подъ просторѣчіе, ни одинъ такъ удачно не ри\r\nсуетъ комическихъ характеровъ Русскаго чернаго народа,\r\nкакъ Загоскинъ. Въ его «Аскольдовой могилѣ» не надобно\r\nискать результатовъ исторической или философической учено\r\nсти: его Норманны и Русины Х вѣка по-временамъ говорятъ\r\nо Татарскихъ богатыряхъ и даже о колядованіи, обычаѣ,\r\nзанесенномъ въ Малороссію Польскимъ католицизмомъ\r\n(calendaе tanuariі); его Варяги въ состояніи даже поклясть\r\nся вамъ званіемъ своимъ «природныхъ Варяговъ», то есть,\r\nтакъ сказать, природныхъ тѣлохранителей; но его харак\r\nтеры занимательны, основаніе его повѣсти утѣшительно, раз\r\nсказъ исполненъ во многихъ мѣстахъ прелести въ своемъ\r\nродѣ, и обыкновешые читатели Романовъ прочтутъ эту новую\r\nкнигу Г. Загоскина съ истиннымъ наслажденіемъ. Ученымъ\r\nне должно давать ея въ руки: Романы пишутся не для Уче\r\nныхъ. Они находятъ прекраснымъ важное, вѣрное, то есть,\r\nскучное: мы, простые чтецы, находимъ прекрасными и ана\r\nхронизмы, когда они введены въ разсказъ такъ мило, какъ\r\nвъ «Аскольдовой могилѣ». Мы даже въ состояніи прослезить\r\nся при хорошенькомъ анахронизмѣ: пусть же Ученые попро\r\nбуютъ испытать отъ него подобное удовольствіе!... Они по\r\nставятъ МВ! тамъ, гдѣ у насъ кашетъ пріятная слеза. Ахъ,\r\n46 Лиmeраmурная лѣmonись.\r\nне говорите мнѣ объ Ученыхъ!......... На зло имъ я прочитаю\r\nеще разъ «Аскольдову могилу» съ большимъ удовольствіемъ.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Nechto o Shillere",
        "article": "HЕЧTO O ШИЛЛЕРЕ\r\n\r\nПоговоримъ о бурныхъ дняхъ Кавказа,\r\nоШиллерѣ, о славѣ, о любви.\r\nПушкинъ.\r\n\r\n\r\nВъ первомъ номерѣ газеты « Вѣкъ », издавія, заслуживающаго\r\nво многихъ отношеніяхъ нознаго уваженія, которому мы сочув\r\nствуемъ, какъ новому голосу въ нашей литературѣ, и которому по\r\nтому желаемъ всякихъ yenѣховъ, встрѣчается коротенькая, ни\r\nчѣмъ не поясненная Фраза такого рода: « мы не очень высоко ста\r\nвимъ Шиллера, какъ поэта », и проч.\r\nЕсли бы такія слова tіопались намъ въ « Современник », мы ни\r\nсколько не удивились бы. Но « Вѣкъ »? Ужели и онъ туда же?\r\nЧто за странная манера писать | Скажите на милость, кому же\r\nкакое дѣло до того, что « Вькъ » не уважаетъ Шиллера? Чему и\r\nкоtо научитъ « Вѣкъ » этими словами? Они показывають только\r\nодно притязаніе на авторитетъ, на роль учителя передъ учени\r\nками.\r\n« Вѣкът заговорилъ о Шиллерѣ по поводу издания г. Гербеля. Это\r\nизданіе должно было привести ему на память, что Шиммеръ при\r\nнадлежатъ къ главнымъ любимцамъ нашей молодой литературы и\r\nнашей читающей публикя, что безъ этого и изданіе Гербеля было\r\nбы невозможно. Но очевидно на эту любовь нашихъ читающихъ и\r\nпишущихъ людей къ Шиллеру, любовь, идущую отъ Жуковскаго\r\nи продолжающуюся до нашихъ дней, « Вѣкъ » смотритъ неблаго\r\nсклонно. Ему кажется, изволите видѣть, что любовь пала на человѣка, мало ея достойнаго. Поэтому « Вѣкъ » принимается толковать\r\nо томъ, что не дурно бы перевести Гёте, Байрона и проч. Совѣть\r\nхорошій, да только не лишній ли? Такія вещи по совѣтамъ,\r\nда по указамъ не дѣлаются. Между -тѣмъ « Вѣкъ », кажется, серьёзно\r\nдумаетъ, что все это передѣлать очень легко, что можно сейчасъ\r\nочень\r\n>114 ВРЕМЯ\r\n.\r\nуничтожить любовь къ Шиллеру и заставить читателей полюбить\r\nкакого угодно другого поэта. Этотъ взглядъ на литературу свы\r\nсока, это желаніе учить ее и распоряжаться ею представляють\r\nи смѣшную и вмѣстѣ несносную черту, которая часто является въ\r\nнашей журналистикѣ.\r\nМежду - тѣмъ, если на литературу смотрѣть съ уваженіемъ, то\r\nдѣло явится совсѣмъ въ другомъ свѣтѣ. Мы должны особенно цѣ\r\nнить Шиллера, потомучто ему было дано не только быть великимъ\r\nвсемірнымъ поэтомъ, но сверхъ того быть нашимъ поэтомъ.\r\nПоэзія Шиллера доступнѣе сердцу, чѣмъ поэзія Гёте и Байрона, и\r\nвъ этомъ его заслуга; отъ этого ему многимъ обязава и русская\r\nлитература.\r\nВообще же, если какой бы то ни было геній находити у насъ\r\nсильный отголосокъ, то тутъ остается одно: должно радоваться его\r\nвліянію, а не выступать впередъ съ Фразами: мы де его не очень\r\nцѣнимъ. Если и впередъ какой-нибудь властитель думъ овладѣетъ\r\nнашими думами, то конечно это будетъ зависѣть не отъ « Вѣка » или\r\nкакого -нибудь другого скораго цѣнителя; такія явленія опредѣ\r\nляются внутреннею жизнью литературы и всего общества.\r\nВообще многие поэты и романисты занада являются передъ су\r\nдомъ нашей критики въ какомъ-то двусмысленномъ свѣтѣ. Не го\r\nворя уже о Шиллерѣ, вспомним, напримѣръ Бальзака, Виктора\r\nГюго, Фредерика Сумьё, Сю и многих других, о которыхъ наша\r\nкритика, начиная съ сороковыхъ годовъ, отзывалась чрезвычайно\r\nсвысока. Передъ ними бымъ виноватъ отчасти Бѣлинскій. Они не\r\nприходились подъ мѣрку нашей слишкомъ уже реальной критики\r\nтого времени. Если самъ Байронъ избѣжал, жосткаго приговора,\r\nто этимъ онъ обязанъ во-первых, Пушкину, а во - вторыхъ проте\r\nсту, который вырывался изъ каждого стиха его. А то и его бы мы\r\nразвінчали. Овъ-то ужь никакъ не подходилъ подъ мѣрку.\r\nВсе это чрезвычайно интересно и современно. Мы скоро, на\r\nдѣемся представить большую статью подъ слідующимъ заглавіемъ:\r\nПоэты и романисты запада передъ судомъ нашей критики.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Vybrannye mesta iz perepiski s druz'iami Nikolaia Gogolia. SPb. 1847",
        "article": "ВЫБРАННЫЯ МЪСТА ИЗЪ ПЕРЕПИСКи съ друзьями НиколаЯ\r\nГоголя . Спб. 1847 .\r\nЭто едвали не самая странная и не самая поучительная книга ,\r\nкакая когда -либо появлялась на русскомъ языкѣ ! Безпристрастный\r\nчитатель , съ одной стороны , найдетъ въ неіі жестокій ударъ человѣческой гордости , а съ другой стороны , обогатится любопытными\r\nпсихологическими фактами касательно бѣдной человѣческой природы ... Впрочемъ , нисколько не правъ будетъ тотъ , кѣмъ , при чтевiв этой книги , поперемѣнно стали бы овладѣвать то жестокая\r\nгрусть , то злая радость , грусть о томъ , что и человѣкъ съ огромвымъ талантомъ можетъ падать также , какъ и самый дюживный человѣкъ , радость отъ того , что все ложное , натянутое , неестественное\r\nникогда не можетъ замаскироваться , но всегда безпощадно казнится\r\nсобственною же пошлостію ... Смыслъ этой книги не до такой степени\r\nпечаленъ . Тутъ дѣло идетъ только объ искусствѣ , и самое худшее\r\nвъ немъ - потеря человѣка для искусства ...\r\n---\r\nСколько книгъ является съ эпиграфами , которые нисколько къ\r\nнимъ не идутъ и ничего въ нихъ не поясняютъ , и сколько эпиграфовъ такъ и просятся въ эту книгу , которая явилась безъ всякаго\r\nэпаграфа ! Напримѣръ ,какъ бы шелъ къ вей этотъ эпиграфъ : Суета\r\nсуетъ и всяческая суета ! или этотъ : Du sublime au ridicul il n'y a\r\nqu'un pas ..... Но не будемъ говорить о томъ , чего въ ней вѣтъ , а\r\nобратимся къ тому , чтó въ ней есть ... Изъ предисловія узваемъ мы ,\r\nчто авторъ былъ боленъ при смерти и написалъ -было завѣщаніе . Все\r\nэто очень обыкновенно и со всякимъ случиться можетъ . Но вотъ чтó\r\nT. I. OTA. III.104 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n.\r\nвовсе необыкновенно и чего доселѣ еще ви съ кѣмъ изъ частныхъ\r\nлицъ не случалось . Завѣщаніе Н. В. Гоголя , напечатанное въ книгѣ\r\nвполнѣ , не заключаетъ въ себѣ никакихъ семейныхъ подробностей ,\r\nкоторыя , разумѣется , и ве шли бы въ печать , но все состоитъ изъ\r\nинтимной бесѣды автора съ Россіею ... То есть : авторъ говоритъ и\r\nнаказываетъ , а Россія его слушаетъ и обѣщаетъ выполнить ... Тутъ ,\r\nмежду прочимъ , говорится , какъ о вѣнцѣ творевiй Гоголя , о какой-то\r\nПрощальной повѣсти , написанной имъ въ назиданіе , поученіе и\r\nуслажденіе высокихъ душъ ... Потомъ объявляется ,что авторъ сжегъ\r\nвсѣ свои сочиненія , бывшія у него въ рукописяхъ , какъ безполезныя... Вмѣсто этого проситъ онъ друзей своихъ издать его письма\r\nсъ 1844 года для пользы тоже высокихъ душъ.... Но вотъ ковецъ\r\nзавѣщанія въ подливныхъ словахъ :\r\n•к VII . Завѣщаю .... но я вспомнихъ , что уже не могу этимъ располагать . Неосмотрительнымъ образомъ похищено у меня право собственности : безъ моей воли и позволенія опубликованъ мой портретъ . По\r\nмногимъ причинамъ , которыя мнѣ объявлять не нужно , я не хотѣлъ\r\nэтого , не продавалъ никому права на его публичное изданіе , и отказывалъ всѣмъ книгопродавцамъ , доселѣ приступавшимъ ко мнѣ съ\r\nпредложеніемъ , и только въ такомъ случаѣ предполагалъ себѣ это\r\nпозволить , еслибы помогъ мнѣ Богъ совершить тотъ трудъ , которымъ\r\nмысль моя была занята во всю жизнь мою , и притомъ такъ совершить\r\nего , чтобы всѣ мои соотечественники сказали въ одинъ голосъ , что я\r\nчестно исполнилъ свое дѣло , и даже пожелали бы узнать черты лица\r\nтого человѣка , который до времени работалъ въ тишинѣ и не хотѣлъ\r\nпользоваться незаслуженной извѣстностью . Съ этимъ соединялось другое обстоятельство : портреть мой въ такомъ случаѣ могъ распродаться вдругъ во множествѣ экземляровъ , принеся значительный доходъ тому художнику , который долженъ былъ гравировать его . Художникъ\r\nэтотъ уже нѣсколько лѣтъ трудится въ Римѣ надъ гравированіемъ\r\nбезсмертной картины Рафаэля : Преображеніе Господне . Онъ всѣмъ\r\nпожертвовалъ для труда своего , труда убійственнаго , пожирающаго\r\nгоды и здоровье , и съ такимъ совершенствомъ исполнилъ свое дѣло ,\r\nподходящее нынѣ къ концу , съ какимъ не исполнялъ еще ви одинъ\r\nизъ граверовъ . Но , по причинѣ высокой цѣны и малаго числа знатоковъ , эстампъ его не можетъ разойтись въ такомъ количествѣ , чтобы\r\nвознаградить его за все ; мой портретъ ему помогъ бы . Теперь планъ\r\nмой разрушенъ : разъ опубликованное изображеніе кого бы то ни было дѣлается уже собственностью каждаго , занимающагося изданіями\r\nгравюръ и литографій . Но еслибы случилось такъ , что , послѣ моей\r\nсмерти , письма послѣ меня изданныя доставили бы какую-нибудь общественную пользу (хоть бы даже однимъ только чистосердечныхъ\r\nстремленіемъ ее доставить ) и пожелали бы мои соотечественники\r\nувидѣть и портретъ мой , то я прошу всѣхъ таковыхъ издателей бла-\r\n•РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 105\r\nгородно отказаться отъ своего права ; тѣхъ же моихъ читателей , которые по излишней благосклонности ко всему , что ни пользуется извѣстностію , завели у себя какой -нибудь портретъ мой , прошу уничтожить его тутъ же по прочтеніи сихъ строкъ , тѣмъ болѣе , что онъ\r\nсдѣланъ дурно и безъ сходства , и покупать только тотъ , на которомъ\r\nбудетъ выставлено : гравировалъ Іордановъ . Симъ будетъ сдѣлано по\r\nкрайней мѣрѣ справедливое дѣло . А еще будетъ справедливѣй , если\r\nтѣ , которые имѣютъ достатокъ , станутъ вмѣсто портрета моего покупать самый эстампъ Преображенія Господня , который , по признанію\r\nдаже чужеземцевъ , есть вѣнецъ гравировальнаго дѣла и составляетъ\r\nславу русскую .\r\nЗавѣщаніе мое немедленно по смерти моей должно быть напечатано во всѣхъ журналахъ и вѣдомостяхъ , дабы , по случаю невѣдѣнія\r\nего , никто не сдѣлался передо мною невинно-виноватымъ , и тѣмъ бы\r\nне нанесъ упрека на свою душу . \"\r\nИзданную теперь книгу выбранныхъ мѣстъ изъ переписки съ\r\nдрузьями г. Гоголь проситъ своихъ соотечественниковъ прочитать\r\nнѣсколько разъ , а достаточныхъ изъ нихъ проситъ онъ покупать ее\r\nпо вѣскольку экземпляровъ для раздачи тѣмъ , которые сами купать\r\nее не въ состояніи ( стр . 3) Сбираясь въ Сирію , на поклоневіе святымъ мѣстамъ , проситъ онъ прощенія у всѣхъ , передъ которыми\r\nвиноватъ , равно какъ и у тѣхъ , передъ которыми не виноватъ .... Въ\r\nособенности сознаетъ онъ , что въ его обхожденіи съ людьми всегда\r\nбыло много непріятно -отталкивающаго . « Отчасти это происходило\r\n« (говоритъ онъ) оттого , что я избѣгалъ встрѣчъ и знакомствъ , чува\r\n« ствуя , что не могу еще произнести умнаго и нужнаго слова чело-\r\n« вѣку (пустыхъ же и ненужныхъ словъ мнѣ произносить не хотѣклось ) , и будучи въ тоже время убѣжденъ , что по причинѣ безчи\r\n« сленнаго множества моихъ недостатковъ , мнѣ было необходимо\r\n« хотя немного воспитать самого себя въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ\r\n« людей . Отчасти же это происходило и отъ мелочного самолю-\r\n« бін , свойственнаго только такимъ изъ насъ которые изъ грязи\r\n« пробрались въ люди и считаютъ себя въ правѣ спѣсиво глядить на\r\n« другихъ » ( стр . 4-5 ) .\r\nЗа предисловіемъ и завѣщаніемъ слѣдуютъ письма . Въ этихъ письмахъ авторъ изображаетъ себя какъ бы прозрѣвшимъ велѣдствіе своей\r\nболѣзни , исполнившимся духа любви , кротости и , въ особенности ,\r\nсмиренія ... Содержаніе ихъ совершенно соотвѣтствуетъ такому духу :\r\nэто не письма , это скорѣе строгія и иногда грозныя увѣщанія учителя\r\nученикамъ .... Овъ поучаетъ , наставляетъ , совѣтуетъ , уличаетъ ,\r\nупрекаетъ , прощаетъ , и т . д . Къ нему всѣ обращаются съ вопросами ,\r\nи онъ никого не оставляетъ безъ отвѣта . Онъ самъ говоритъ : « Все106 СОВРЕМЕНникъ .\r\n« \"\r\nкакимъ-то инстинктомъ обращалось ко мнѣ , требуя помощи и со-\r\n« вѣта » . Тутъже ,черезъ нѣсколько строкъ : « Въ послѣднее время мнѣ\r\n« случалось даже получать письма отъ людей , мнѣ почти вовсе незна-\r\n« комыхъ , и давать на нихъ отвѣты такіе , какихъ бы я не съумѣлъ\r\n« дать, прежде . А между прочимъ ( ? ) я ничуть не умнѣе никого » (стр .\r\n121-122 ) . За тѣмъ слѣдуетъ объясненіе , что эта мудрость произошла огъ болѣзни . Въ другомъ письмѣ , давая пріятелю совѣтъ по\r\nчасти хозяйства , авторъ говоритъ : « только раскуси его хорошенько ,\r\n« и не будешь въ накладѣ ; два человѣка уже благодарять меня , одинъ\r\n« изъ нихъ тебѣ знакомый К** ( стр . 159) » . Видите ли : онъ самъ сознаетъ себя чѣмъ-то въ родѣ curé du village , или даже и папы своего\r\nмаленькаго католическаго міра .... Послушаемъ же его совѣтовъ и\r\nПОДИВИМся имъ ...\r\nG\r\n-\r\nне\r\nГоворя въ письмѣ къ одной дамѣ о значеніиженщины въ свѣтѣ , авторъ открываетъ намъглавную причину лихоимства въ Россіи. Найти\r\nпричину зла - почти тоже,что найти противъ него лекарство . И авторъ\r\nПереписки » нашелъ его ...Слушайте : главная причина взяточничества\r\nчиновниковъ происходитъ отъ расточительности ихъ жевъ , которыя\r\nтакъ жадничаютъ блистать въ свѣтѣ , большомъ и маломъ , и требуютъ\r\nна то денегъ отъ мужей » ( стр . 17 ) .... Признаемся : мы были сильно\r\nпоражены этимъ страннымъ открытіемъ .... Мы , однакожъ ,\r\nостановились на этомъ , но пошли дальше : думаа да думая , мы надумались , что оно , конечно , хорошо , если чиновницы перестанутъ\r\nщеголять и блистать въ свѣтѣ , но что еще будетъ лучше , если онѣ ,\r\nвмѣстѣ съ тѣмъ , навсегда оставятъ дурную привычку поутру и вечеромъ пить чай или кофе , а въ полдень обѣдать , равно какъ и другую не менѣе дурную привычку прикрывать ваготу свою чѣмънибудь другимъ , кромѣ рогожи или самой дешевой парусины ... Тогда\r\nбы имъ вовсе не для чего было просить у мужей денегъ , а мужьямъ\r\nвовсе не для чего было бы брать даже жалованье , не только взятки ...\r\nИсправленіе нравовъ было бы всесовершенное .... Съ этимъ могутъ\r\nне согласиться только такъ называемые практическіе люди ,\r\nрые все понимаютъ не вдохновеніемъ , а здравымъ смысломъ да\r\nопытностью .... Они могутъ сказать , что до Петра Великаго у\r\nнасъ не было модъ и женщины ! сидѣли взаперти , а взяточничество\r\nбыло , да еще въ несравненно -сильнѣйшей степена , чѣмъ теперь ....\r\nПожалуй , они могутъ еще сказать , что , хорошо зная человѣческую\r\nнатуру и ея слабости , они считаютъ рѣшительно невозможнымъ ,\r\nчтобы у однихъ уничтожить желаніе блистать , когда другіе , по\r\nсвоимъ средствамъ , согласятся скорѣе умереть , нежели перестать\r\nблистать ; и что если равенство въ средствахъ есть неосуществимая\r\nмечта , то никакія « переписки » въ мірѣ не убѣдятъ никакого Ира ве\r\nкотоРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 107\r\n-\r\nжелать быть Крезомъ , пли не завидовать ему , ибо это внѣ природы\r\nчеловѣческой , а немногія и рѣдкія исключенія тутъ ровно ничего не\r\nзвачатъ . Но мало ли чего могутъ наговорить практическіе люди , да\r\nчто пхъ слушать ! Вѣдь они черпаютъ свои мысли въ разумѣ , раз •\r\nсудкѣ , опытѣ п званіи источникахъ мірскихъ , свѣтскихъ и грѣховвыхъ ! ... Эти люди , пожалуй , скажутъ вамъ , что только въ здоровомъ тѣлѣ можетъ обитать здоровая душа , что только не страждущі і\r\nникакимъ разстройствомъ мозгъ можетъ правильно мыслить ....\r\nЗаткните уши отъ такихъ вольнодумныхъ мыслей и плюньте (любимое выраженіе автора « Переписки » ) на проповѣдниковъ такой ереси ;\r\nвотъ что говоритъ объ этомъ нашъ авторъ : «О , какъ нужны намъ\r\n« нелуги ! изъ множества пользъ , которыя я уже извлекъ изъ нихъ ,\r\n« укажу вамъ только на одну : не будь этихъ недуговъ , я бы заду-\r\n« малъ , что сталъ уже такпмъ , какимъ слѣдуетъ мнѣ быть . Не говорю\r\n« уже о томъ , что самое здоровье , которое безпрестанно подталки-\r\n« ваетъ русскаго человѣка на какие -то прыжки и желаніе порисо-\r\n« ваться своими качествами передъ другими , заставило бы меня на-\r\n« дѣлать уже тысячу глупостей . Притомъ , вывѣ , въ мои свѣжія миспуты , которыя даетъ мнѣ милость небесная , и среди самыхъ стра-\r\n« даній иногда приходятъ ко мнѣ мысли , весравненно лучшія преж-\r\n« нихъ , и я вижу самъ , что теперь все , чтó ни выйдетъ изъ -подъ\r\n«пера моего , будетъ значительные прежна о » ( стр . 26 ) . Теперь неоспоримо , какъ 2 X 2 — 4 , что нездоровье лучше здоровья : въ здоровьи человѣкъ , особенно русскій , любитъ рисоваться и заноситься ,\r\nа въ болѣзнии онъ ясно видитъ , что прежде онъ дѣлахъ однѣ глупости , а вотъ теперь -то за умъ хватился и сталъ молодецъ хоть куда !\r\nОнъ ужь тутъ самъ видитъ , что онъ ипишетъ лучше прежняго , и\r\nесли весь свѣтъ видитъ это дѣло совершенно наоборотъ , можно плюмуть на весь свѣтъ , брешешь молъ ты , дуракъ ! ... Вы думаете , что\r\nсъ свѣтомъ , даже съ большимъ , нельзя такъ говорить ? По крайней\r\nмѣрѣ , въ Выбранныхъ мѣстахъ изъ дружеской переписки свѣтскіе\r\nлюди иначе не называются , какъ глупыми умниками (стр . 1499 ) .\r\nВообще, замѣтимъ кстати , обращеніе нашего смиренномудраго совѣтодателя какъ съ своими адептами , такъ и съ людьми , никогда его\r\nне знавшими , отличается немножко черезчуръ восточною откровенностію . « Критика ( у него ) устала и запуталась отъ разборовъ зага-\r\n« дочныхъ произведеній новѣшей литературы , съ горя бросилась въ\r\n«сторону и , уклонившись отъ вопросовъ литературныхъ , понесла\r\n« дичь » ( стр . 51 ) . Вотъ , чтобы помочь этому горю и направить критику на истинный путь , онъ и написалъ свою превосходную критическую статью об Одиссеь , переводимой Жуковскимъ , — статью ,\r\nвъ которой , разумѣется , личи не было насколько .... Но вотъ черта\r\n=\r\n--\r\n20108 СОВРЕМЕНникъ .\r\n-\r\nеще лучше : «Какъ глупы вѣмецкіе умники , выдумавшіе , будто Го-\r\n« меръ мнеъ , а всѣ творенія его - народныя пѣсни и рапсодія » (стр .\r\n50) . Сколько мы помнимъ , главнымъ поборникомъ этого мнѣнія\r\nбылъ профессоръ Вольфъ , человѣкъ , конечно , не геніяльный , но\r\nвесьма ученый и совсѣмъ не дуракъ .... Но вотъ бѣда : это мнѣвіе\r\nраздѣлялъ и Гёте , который хотя былъ и Нѣмецъ , но дуракомъ ни въ\r\nчьихъ глазахъ , никогда еще не былъ .... Что скажутъ о насъ\r\nНѣмцы , если узнаютъ , что ихъ Гёте былъ не болѣе , какъ -дуракъ ! ... А между тѣмъ , воля ваша , а вѣдь оно должно быть такъ ,\r\nпотому-что вашъ авторъ не знаетъ ни греческаго языка , столь знакомаго Вольфу и Гёте , да едва ли знаетъ и по нѣмецки-то , сверхъ\r\nтого , онъ судитъ не по разуму , не по знанію , а по вдохновенію : изъ\r\nвсего этого слѣдуетъ , что онъ правъ и что Гёте дѣйствительно дуракъ .... Нѣтъ , это дѣло рѣшеное Гёте дуракъ ! Да и что тутъ чивиться съ какими набудь Нѣмцами ! ... Но вотъ особенно интересное\r\nсужденіе автора о славянофилахъ , отличающееся всѣмъ достоинствомъ\r\nего патріархальной откровенности :\r\n,\r\n-\r\n-\r\n0\r\n«Споры о нашихъ европейскихъ и славянскихъ началахъ , которые ,\r\nкакъ ты говоришь , пробираются уже въ гостиныя , показываютъ только то , что мы начинаемъ просыпаться , но еще не вполнѣ проснулись ;\r\nа потому не мудрено , что съ обѣихъ сторонъ наговаривается весьма\r\nмного дичи . Всѣ эти Славянисты и Европисты или же старовѣры\r\nи нововѣры , или же восточники и западники , а что они въ самомъ\r\nдѣлѣ , не умѣю сказать , потому-что покамѣстъ они мнѣ кажутся только каррикатурами на то , чѣмъ хотятъ быть . Всѣ они говорятъ\r\nдвухъ разныхъ сторонахъ одного и того же предмета , никакъ не догадываясь , что ничуть не спорятъ и не поперечатъ другъ другу .\r\nОдинъ подошелъ слишкомъ близко къ строенію , такъ , что видитъ\r\nодну часть его ; другой отошелъ отъ него слишкомъ далеко , такъ , что\r\nвидитъ весь фасадъ , но по частямъ не видитъ . Разумѣется , правды\r\nбольше на сторонѣ Славянистовъ и Восточниковъ , потому-что они всетаки видятъ весь фасадъ и , стало быть , все-таки говорятъ о главномъ ,\r\nа не о частяхъ . Но и на сторонѣ Европистовъ и Западниковъ тоже\r\nесть правда , потому-что они говорятъ довольно подробно и отчетливо\r\nр той стѣнѣ , которая стоитъ передъ ихъ глазами ; вина ихъ въ томъ\r\nтолько , что изъ-за карниза , вѣнчающаго эту стѣну , не видится имъ\r\nверхушка всего строенія , то есть , глава , куполъ и все , что ни есть\r\nвъ вышинѣ . Можно бы посовѣтовать обоимъ одному попробовать,\r\nхотя на время , подойти ближе , а другому отступиться немного подалѣе . Но на это они не согласятся , потому-что духъ гордости обуялъ\r\nобоими . Всякій изъ нихъ увѣренъ , что онъ окончательно и положительно правъ , и что другой окончательно и положительно їжетъ . Кичливости больше на сторонѣ Славянистовъ : они хвастуны ; изб Hu.rs\r\nкаждый воображаеть о себѣ , что он открыль Америку , и найденное\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 109\r\nимв зернышко раздуваеть въ рѣпу . Разумѣется , что такимъ строптивым хвастовствомъ вооружаютъ они еще болѣе противу себя Европистовъ , которые давно бы готовы были отъ многаго отступиться ,\r\nпотому-что и сами начинаютъ слышать многое , прежде неслышанное ,\r\nно упорствуютъ , не желая уступить слишкомъ раскозырявшемуся человѣку . N\r\nА въ другомъ мѣстѣ вотъ что говоритъ авторъ о томъ же предметѣ :\r\n-\r\nстали\r\n•Многіе у насъ уже и теперь , особенно между молодежью ,\r\nхвастаться не въ мѣру русскими доблестями , и думаютъ вовсе не о\r\nтомъ , чтобы ихъ углубить и воспитать въ себѣ , но чтобы выставить\r\nихъ напоказъ и сказать Европѣ : « смотрите , Нѣмцы : мы лучше васъ! »\r\nЭто хвастовство губитель всего . Оно раздражаетъ другихъ и наноситъ вредъ самому хвастуну . Наилучшее дѣло можно превратить въ\r\nгрязь , если только имъ похвалишься и похвастаешь . А у насъ , еще\r\nне сдѣлавши дѣла , имъ хвастаются ! Хвастаются будущимъ ! Нѣтъ ,\r\nпо мнѣ , уже лучше временное уныніе и тоска отъ самого себя , нежели самонадѣянность въ себѣ . »\r\nНо мы начали рѣчь о совѣтахъ , которыми авторъ надѣляетъ своихъ адептовъ ; нало кончить эту интересную матерію . Одивъ изъ\r\nпріятелей автора посягнулъ на дѣло неслыханной дерзости : онъ рѣшился сказать автору письменно , что , по его мнѣнію , теперь-де самое\r\nвремя для выпуска второй части Мертвыхъ Душ ..... Подобная дерзость не могла не подѣйствовать нѣсколько мутно на смиреніе нашего\r\nавтора , и онъ разразился слѣдующимъ громовымъ отвѣтомъ неосторожному смѣльчаку :\r\n\" Вотъ , еслибы ты , вмѣсто того , чтобы предлагать мнѣ пустые\r\nзапросы (которыми напичкалъ половину письма своего и которые ни\r\nкъ чему не ведутъ , кромѣ удовлетворенія какого-то празднаго любопытства ) , собралъ всѣ дѣльныя замѣчанія на мою книгу , какъ свои ,\r\nтакъ и другихъ умныхъ людей , занятыхъ , подобно тебѣ , жизнію\r\nопытною и дѣльною , да присоединилъ бы къ этому множество событій и анекдотовъ , какіе ни случались въ околодкѣ вашемъ и во всей\r\nгуберніи , въ подтвержденіе , или въ опроверженіе всякаго дѣла въ\r\nмоей книгѣ , какихъ можно бы десятками прибрать на всякую страницу ; тогда бы ты сдѣлалъ доброе дѣло , и я бы сказалъ тебѣ мое\r\nкрѣпкое спасибо . Какъ бы отъ этого раздвинулся мой кругозоръ !\r\nКакъ бы освѣжилась моя голова , и какъ бы успѣшнѣе пошло мое\r\nдѣло ! Но того , о чемъ я прошу , никто не исполняетъ ; моихъ запросовъ никто не считаетъ важными , а только уважаетъ свои ; а иной\r\nдаже требуетъ отъ меня какой -то искренности и откровенности , не\r\nпонимая самъ , чего онъ требуетъ , И къ чему это пустое любопыт-\r\n20*110 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n.\r\nЧто\r\nKTO\r\nство знать впередъ , и эта пустая ни къ чему неведущая торопивость, которою , какъ я замѣчаю , уже и ты начинаешь заражаться ?\r\nСмотри , какъ въ природѣ совершается все чинно и мудро , въ какомъ\r\nстройномъ законѣ , и какъ все разумно исходитъ одно изъ другаго !\r\nОдни мы , Богъ вѣсть изъ чего , мечемся . Все торопится , все въ какой -то горячкѣ . Ну , взвѣсихъ и ты хорошенько слова свои . «второй\r\nтомъ нуженъ теперь необходимо . ? Чтобы я изъ -за того только ,\r\nесть противъ меня всеобщее неудовольствіе , сталъ торопиться вторымъ томомъ также глупо , какъ и то , ЧТО я поторопился первымъ ? Да развѣ ужъ я совсѣмъ выжилъ изъ ума ? Неудовольствіе это\r\nмнѣ нужно ; въ неудовольствіи человѣкъ хоть что -нибудь мнѣ выскажетъ . И откуда вывелъ ты заключеніе , что второй томъ именно теперь\r\nнуженъ ? Залезъ ты развѣ въ мою голову ? Почувствовалъ существо\r\nвтораго тома ? Потвоему онъ нуженъ теперь , а помоему не раньше ,\r\nкакъ черезъ два-три года , да и то еще , принимая въ соображеніе попутный ходъ обстоятельствъ и времени . Кто жъ изъ насъ правъ ?\r\nТотъ ли , у кого второй томъ уже сидитъ въ головѣ , или тотъ ,\r\nдаже и не знаетъ , изъ чего состоитъ второй томъ ? Какая странная\r\nмода теперь завелась на Руси ! Самъ человѣкъ лежитъ на боку , къ\r\nдѣлу настоящему лѣнивъ , а другаго торопить , точно , какъ будто непремѣнно другой долженъ изо всѣхъ сихъ тянуть отъ радости , что\r\nего пріятель лежитъ на боку . Чуть вамѣтятъ , что хотя одинъ чеговѣкъ занялся серьёзно какимъ-нибудь дѣломъ , ужь его торопять со\r\nвсѣхъ сторонъ , и потомъ его же выбранятъ , если сдѣлаетъ глупо ,\r\nскажутъ : зачѣмъ поторопился ? Но оканчиваю тебѣ поученіе . На\r\nтвой умный вопросъ я отвѣчалъ , и даже сказалъ тебѣ то , чего доселѣ\r\nне говорилъ еще никому . Не думай однако же послѣ этой исповѣди ,\r\nчтобы я самъ былъ такой же уродъ , каковы мои герои . Нѣтъ , я не\r\nпохожъ на нихъ . Я люблю добро , я ищу его и сгараю имъ ; но я не\r\nлюблю моихъ мерзостей и не держу ихъ руку какъ мои герои ; я не\r\nлюблю тѣхъ низостей моихъ , которыя отдаляютъ меня отъ добра .\r\nвоюю съ ними , и буду воевать , и изгоню ихъ , и мнѣ въ этомѣ поможетъ Богъ , и это вздоръ , что выпустили глупые свѣтскіе умники ,\r\nбудто человѣку только и возможно воспитать себя , покуда онъ въ\r\nшколѣ , а послѣ ужь и черты нельзя измѣнить въ себѣ : только въ\r\nглупой свѣтской башкѣ могла образоваться такая глупая мысль . Я\r\nуже отъ многихъ своихъ гадостей избавился тѣмъ , что передалъ ихъ\r\nсвоимъ героямъ , ихъ осмѣялъ въ нихъ и заставилъ другихъ также\r\nнадъ ними посмѣяться . Я оторвался уже отъ многаго тѣмъ , что , лишивши картиннаго вида и рыцарской маски , подъ которою выѣзжаетъ козыремъ всякая мерзость наша , поставилъ ее рядомъ съ той\r\nгадостію , которая всѣмъ видна . И когда повѣряю себя на исповѣди\r\nпередъ Тѣмъ , Кто повелѣлъ мнѣ быть въ мірѣ и освобождаться отъ\r\nмоихъ недостатковъ , вижу много въ себѣ пороковъ ; но они уже не\r\nтѣ , которые были въ прошломъ году . Святая сила помогла мнѣ отъ\r\nтѣхъ оторваться . А тебѣ совѣтую не пропустить мимо ушей этихъ\r\nЯРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 111\r\nсловъ , но , по прочтеніи моего письма , остаться одному на нѣсколько\r\nминутъ и , отъ всего отдѣляясь , взглянуть хорошенько на самого себя ,\r\nперебравши передъ собою всю свою жизнь , чтобы провѣрить на дѣлѣ\r\nистину словъ моихъ . Въ этомъ же моемъ отвѣтѣ найдешь отвѣтъ и\r\nна другіе запросы , если попристальнѣе вглядишься . Тебѣ объяснится\r\nтакже и то , почему не выставлялъ я до сихъ поръ читателю явленій\r\nутѣшительныхъ , и не избралъ въ мои герои добродѣтельныхъ людей .\r\nИхъ въ головѣ не выдумаешь . Пока не станешь самъ , хотя скольконибудь , на нихъ походить , пока не добудешь постоянствомъ и не завоюешь силою въ душу нѣсколько добрыхъ качествъ , мертвечина будетъ все , что ни напишетъ перо твое , и какъ земля отъ неба будетъ\r\nдалеко отъ правды . Выдумывать кошемаровъ я также не выдумывалъ ; кошемары эти давили мою собственную душу : что было въ\r\nдушѣ , то изъ нея и вышло . \"\r\n-\r\nЛюбопытны очень , во многихъ отношеніяхъ , слѣдующіе отрывки :\r\n«Пушкинь , когда прочиталъ слѣдующіе стихи изъ оды Державина\r\nкъ Храповицкому :\r\nЗа слова меня пусть гложетъ,\r\nЗа дѣла сатирикъ чтитъ\r\n-\r\n―\r\nсказалъ такъ : Державинъ не совсѣмъ правъ : слова поэта суть уже\r\nего дѣла » . Пушкинъ правъ . Поэтъ на поприщѣ слова долженъ быть\r\nтакъ же безукоризненъ, какъ и всякой другой на своемъ поприщѣ .\r\nЕсли писатель станетъ оправдываться какими нибудь обстоятельствани , бывшими причиною неискренности , или необдуманности , или поспѣшної торопливости его слова , тогда и всякій несправедливый\r\nсудья можетъ оправдаться въ томъ , что бралъ взятки и торговалъ\r\nправосудіемъ , складывая вину на свои тѣсныя обстоятельства , на жену , на большое семейство словомъ , мало ли на что можно сослаться ? У человѣка вдругъ явятся тѣсныя обстоятельства . Потомству нѣтъ\r\nдѣла до того , кто былъ виною , что писатель сказалъ глупость или\r\nнелѣпость , или же выразился вообще необдуманно и незрѣло . Оно не\r\nстанетъ разбирать , кто толкалъ его подъ руку , близорукій ли пріятель , подстрекавшій его на рановременную дѣятельность , журналистъ\r\nли , хлопотавшій только о выгодѣ своего журнала . Потомство не приметъ въ уваженіе ни кумовства , ни журналистовъ , ни собственной его\r\nбѣдности и затруднительнаго положенія . Оно сдѣлаетъ упрекъ ему , а\r\nне имъ . Зачѣмъ ты не устоялъ противу всего этого ? Вѣдь ты же почувствовалъ самъ честность званія своего ; вѣдь ты же умѣлъ пред--\r\nпочесть его другимъ выгоднѣйшимь должностямъ , и сдѣлалъ это не\r\nвъ слѣдствіе какой -нибудь фантазіи , но потому , что въ себѣ услышаъ на то призваніе Божіе : вѣдь ты же получитъ въ добавку\r\nкъ тому умъ , который видѣлъ подальше , пошире и поглубже дѣла , нежели тѣ , которые тебя подталкивали ! Зачѣмъ же ТЫ былъ164 СОВРЕМЕНникъ .\r\nФазмовъ . Доказывая ложность теорія чувствъ ХVIII вѣка , она показываетъ также и ложность теоріи интересовъ . Человѣкъ носитъ въ\r\nсебѣ врожденныя нравственныя расположенія , управляющія общностью его поведенія . Они-то , инстинктивныя и безсознательныя ,\r\nсами собою основали и поддерживалп прошедшія общества , они же ,\r\nулучшившись въ теченіи исторіи , порукою за вывѣшнее общество ,\r\nнесмотря на сумятицу умовъ и разрушеніе всѣхъ старыхъ началъ .\r\nОкончивая этимъ замѣчаніемъ , я не отклоняюсь отъ своею предмета ,\r\nпотому-что главная цѣль этой статьи была — указать на Философскую\r\nважность біологів .ВЫБРАННЫЯ МЪСТА ИЗЪ ПЕРЕПИСКи съ друзьями НиколаЯ\r\nГоголя . Спб. 1847 .\r\nЭто едвали не самая странная и не самая поучительная книга ,\r\nкакая когда -либо появлялась на русскомъ языкѣ ! Безпристрастный\r\nчитатель , съ одной стороны , найдетъ въ нсії жестокій ударъ человѣческой гордости , а съ другой стороны , обогатится любопытными\r\nпсихологическими фактами касательно бѣдной человѣческой природы ... Впрочемъ , нисколько не правъ будетъ тотъ , кѣмъ , при чтеніи этой книги , поперемѣнно стали бы овладѣвать то жестокая\r\nгрусть , то злая радость , грусть о томъ , что и человѣкъ съ огромвымъ талантомъ можетъ падать также , какъ и самый дюживный человѣкъ , радость отъ -того , что все ложное , натянутое , неестественное\r\nникогда не можетъ замаскироваться , но всегда безпощадно казнится\r\nсобственною же пошлостію ... Смыслъ этой книги не до такой степени\r\nпечаленъ . Тутъ дѣло идетъ только объ искусствѣ , и самое худшее\r\nвъ немъ - потеря человѣка для искусства ...\r\n-\r\n.\r\nСколько книгъ является съ эпиграфами , которые нисколько къ\r\nнимъ не идутъ и ничего въ нихъ не поясняютъ , и сколько эпиграФовъ такъ и просятся въ эту книгу , которая явилась безъ всякаго\r\nэпаграфа ! Напримѣръ , какъ бы шелъ къ вей этотъ эпиграфъ : Суema\r\nсуетъ и всяческая суета ! или этотъ : Du sublime au ridicul il n'y a\r\nqu'un pas .... Но не будемъ говорить о томъ , чего въ ней вѣтъ , а\r\nобратимся къ тому , чтó въ ней есть ... Изъ предисловія узваемъ мы ,\r\nчто авторъ былъ боленъ при смерти и написалъ -было завѣщаніе . Все\r\nэто очень обыкновенно и со всякимъ случиться можетъ . Но вотъ чтó\r\nT. I. OTA. III .104 СОВРЕМЕчникъ .\r\nвовсе необыкновенно и чего доселѣ еще ви съ кѣмъ изъ частныхъ\r\nлицъ не случалось . Завѣщаніе Н. В. Гоголя , напечатанное въ книгѣ\r\nвполнѣ , не заключаетъ въ себѣ никакихъ семейныхъ подробностей ,\r\nкоторыя , разумѣется , и ве шли бы въ печать , но все состоптъ изъ\r\nинтимной бесѣды автора съ Россіею ... То есть : авторъ говоритъ и\r\nнаказываетъ , а Россія его слушаетъ и обѣщаетъ выполнить ... Тутъ ,\r\nмежду прочимъ , говорится , какъ о вѣнцѣ твореній Гоголя , о какой-то\r\nПрощальной повѣсти , написанной имъ въ вазиданіе , поученіе и\r\nуслажденіе высокихъ душъ ... Потомъ объявляется ,что авторъ сжегъ\r\nвсѣ свои сочиненія , бывшія у него въ рукописяхъ , какъ безполезныя... Вмѣсто этого проситъ онъ друзей своихъ издать его письма\r\nсъ 1844 года для пользы тоже высокихъ душъ.... Но вотъ ковецъ\r\nзавѣщанія въ подливныхъ словахъ :\r\n• VII . Завѣщаю .... но я вспомнилъ , что уже не могу этимъ располагать . Неосмотрительнымъ образомъ похищено у меня право собственности : безъ моей воли и позволенія опубликованъ мой портретъ . По\r\nмногимъ причинамъ , которыя мнѣ объявлять не нужно , я не хотѣлъ\r\nэтого , не продавалъ никому права на его публичное изданіе , и отказывалъ всѣмъ книгопродавцамъ , доселѣ приступавшимъ ко мнѣ съ\r\nпредложеніемъ , и только въ такомъ случаѣ предполагалъ себѣ это\r\nпозволить , еслибы помогъ мнѣ Богъ совершить тотъ трудъ , которымъ\r\nмысль моя была занята во всю жизнь мою , и притомъ такъ совершить\r\nего , чтобы всѣ мои соотечественники сказали въ одинъ голосъ , что я\r\nчестно исполнилъ свое дѣло , и даже пожелали бы узнать черты лица\r\nтого человѣка , который до времени работалъ въ тишинѣ и не хотѣлъ\r\nпользоваться незаслуженной извѣстностью . Съ этимъ соединялось другое обстоятельство : портреть мой въ такомъ случаѣ могъ распродаться вдругъ во множествѣ экземляровь , принеся значительный доходь тому художнику , который долженъ былъ гравировать его . Художникъ\r\nэтотъ уже вѣсколько лѣтъ трудится въ Римѣ надъ гравированіемъ\r\nбезсмертной картины Рафаэля : Преображеніе Господне . Онъ всѣмъ\r\nпожертвовалъ для труда своего , труда убійственнаго , пожирающаго\r\nгоды и здоровье , и съ такимъ совершенствомъ исполнилъ свое дѣло ,\r\nподходящее нынѣ къ концу , съ какимъ не исполнялъ еще ни одинъ\r\nизъ граверовъ . Но , по причинѣ высокой цѣны и мазаго числа знатоковъ , эстампъ его не можетъ разойтись въ такомъ количествѣ , чтобы\r\nвознаградить его за все ; мой портретъ ему помогъ бы . Теперь планъ\r\nмой разрушенъ : разъ опубликованное изображеніе кого бы то ни было дѣлается уже собственностью каждаго , занимающагося изданіями\r\nгравюръ и литографій . Но еслибы случилось такъ , что , послѣ моей\r\nсмерти , письма послѣ меня изданныя доставили бы какую-нибудь общественную пользу (хоть бы даже однимъ только чистосердечнымъ\r\nстремленіемъ ее доставить) , и пожелали бы мои соотечественники\r\nувидѣть и портретъ мой , то я прошу всѣхъ таковыхъ издателей бда-\r\n,РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 105\r\nгородно отказаться отъ своего права ; тѣхъ же моихъ читателей , которые по излишней благосклонности ко всему, что ни пользуется извѣстностію , завели у себя какой -нибудь портретъ мой , прошу уничтожить его тутъ же по прочтеніи сихъ строкъ , тѣмъ болѣе , что онъ\r\nсдѣланъ дурно и безъ сходства , и покупать только тотъ , на которомъ\r\nбудетъ выставлено : гравировалъ Іордановъ . Симъ будетъ сдѣлано по\r\nкрайней мѣрѣ справедливое дѣло . А еще будетъ справедливѣй , если\r\nтѣ , которые имѣютъ достатокъ , станутъ вмѣсто портрета моего покупать самый эстампъ Преображенія Господня , который, по признанію\r\nдаже чужеземцевъ , есть вѣнецъ гравировальнаго дѣла и составляетъ\r\nславу русскую .\r\nЗавѣщаніе мое немедленно по смерти моей должно быть напечатано во всѣхъ журналахъ и вѣдомостяхъ , дабы , по случаю невѣдѣнія\r\nего , никто не сдѣлался передо мною невинно- виноватымъ , и тѣмъ бы\r\nне нанесъ упрека на свою душу . \"\r\n...\r\nИзданную теперь каигу Выбранныхъ мѣстъ изъ переписки съ\r\nдрузьями г. Гоголь проситъ своихъ соотечественниковъ прочитать\r\nнѣсколько разъ , а достаточныхъ изъ нихъ проситъ онъ покупать ее\r\nпо вѣскольку экземпляровъ для раздачи тѣмъ , которые сами курять\r\nее не въ состояніи (стр . 3) Сбираясь въ Сирію , на поклоненіе святымъ мѣстамъ , проситъ онъ прощенія у всѣхъ , передъ которыми\r\nвиноватъ , равно какъ и у тѣхъ , передъ которыми не виноватъ .... Въ\r\nособенности сознаетъ онъ , что въ его обхожденіи съ людьми всегда\r\nбыло много непріятно -отталкивающаго . « Отчасти это происходило\r\n« (говоритъ онъ) оттого , что я избѣгалъ встрѣчъ и знакомствъ , чув=\r\n« ствуя , что не могу еще произнести умнаго и нужнаго слова чело-\r\n« вѣку (пустыхъ же и ненужныхъ словъ мнѣ произносить не хотѣклось ) , и будучи въ тоже время убѣжденъ , что по причинѣ безчи\r\n« сленнаго множества моихъ недостатковъ , мнѣ было необходимо\r\n« хотя немного воспитать самого себя въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ\r\n« людей . Отчасти же это происходило и отъ мелочного самолю-\r\n« бія , свойственнаго только такимъ изъ насъ , которые изъ грязи\r\n«пробрались въ люди и считаютъ себя въ правѣ спѣсиво глядить на\r\n« другихъ » ( стр . 4-5 ) .\r\nЗа предисловіемъ и завѣщаніемъ слѣдуютъ письма . Въ этихъ письмахъ авторъ изображаетъ себя какъбы прозрѣвшимъ вслѣдствіе своей\r\nболѣзни , исполнившимся духа любви , кротости и , въ особенности ,\r\nсмиренія .. Содержаніе ихъ совершенно соотвѣтствуетъ такому духу :\r\nэто не письма , это скорѣе строгія и иногда грозныя увѣщанія учителя\r\nученикамъ .... Онъ поучаетъ , наставляетъ , совѣтуетъ , уличаетъ ,\r\nупрекаетъ , прощаетъ , и т . д . Къ нему всѣ обращаются съ вопросами ,\r\nи онъ никого не оставляетъ безъ отвѣта . Онъ самъ говоритъ : « Все106 СОВРЕМЕнникъ .\r\n« «\r\nкакимъ-то инстинктомъ обращалось ко маѣ , требуя помощи и со-\r\n« вѣта » . Тутъже ,черезъ нѣсколько строкъ : « Въ послѣднее время мож\r\n« случалось даже получать письма отъ людей , маѣ почти вовсе незна-\r\n«комыхъ , и давать на нихъ отвѣты такіе , какихъ бы я не съумѣлъ\r\n« дать, прежде . А между прочимъ ( ? ) я ничуть не умнѣе никого » (стр .\r\n121-122 ) . За тѣмъ слѣдуетъ объясненіе , что эта мудрость произошла отъ болѣзни . Въ другомъ письмѣ , давая пріятелю совѣгъ по\r\nчасти хозяйства , авторъ говоритъ : « только раскуси его хорошенько ,\r\n« и не будешь въ вакладѣ ; два человѣка уже благодарятъ меня , одинъ\r\n« изъ нихъ тебѣ знакомый К** ( стр . 159 ) » . Видите ли : онъ самъ сознаетъ себя чѣмъ-то въ родѣ curé du village , или даже и папы своего\r\nмаленькаго католическаго міра .... Послушаемъ же его совѣтовъ и\r\nПОДИВИМся имъ ....\r\n-\r\n-\r\nГоворя въ письмѣ къ одной дамѣ о значенія женщины въ свѣтѣ , авторъ открываетъ намъглавную причину лихоимства въ Россіи. Найти\r\nпричину зла почти тоже ,что найти противъ него лекарство . И авторъ\r\nПереписки » нашелъ его ...Слушайте : главная причина взяточничества\r\nчиновниковъ происходнтъ « отъ расточительности ихъ женъ , которыя\r\nтакъ жадничаютъ блистать въ свѣтѣ , большомъ и маломъ , и требуютъ\r\nна то денегъ отъ мужей » ( стр . 17 ) .... Признаемся : мы была сильно\r\nпоражены этимъ страннымъ открытіемъ .... Мы , однакожъ , не\r\nостановились на этомъ , но пошли дальше : думаа да думая , мы надумались , что оно , конечно , хорошо , если чиновницы перестанутъ\r\nщеголять и блистать въ свѣтѣ , но что еще будетъ лучше , если онѣ ,\r\nвмѣстѣ съ тѣмъ , навсегда оставятъ дурную привычку поутру и вечеромъ пить чай или кофе , а въ полдень обѣдать , равно какъ и другую не менѣе дурную привычку прикрывать наготу свою чѣмънибудь другимъ , кромѣ рогожи или самой дешевой парусины ... Тогда\r\nбы имъ вовсе не для чего было просить у мужей денегъ , а мужьямъ\r\nвовсе не для чего былобы брать даже жалованье , не только взятки ...\r\nИсправленіе нравовъ было бы всесовершенное .... Съ этимъ могутъ\r\nне согласиться только такъ называемые практическіе люди ,\r\nрые все понимаютъ не вдохновеніемъ , а здравымъ смысломъ да\r\nопытностью .... Они могутъ сказать , что до Петра Великаго у\r\nнасъ не было модъ и женщины ! сидѣли взаперти а взяточничество\r\nбыло , да еще въ несравненно -сильнѣйшей степена , чѣмъ теперь ....\r\nПожалуй , они могутъ еще сказать , что , хорошо зная человѣческую\r\nнатуру и ея слабости , они считаютъ рѣшительно невозможнымъ ,\r\nчтобы у одвихъ уничтожить желаніе блистать , когда другіе , по\r\n9\r\nКотосвоимъ средствамъ , согласятся скорѣе умереть , нежели перестать\r\nблистать ; и что если равенство въ средствахъ есть неосуществимая\r\nмечта , то никакія « перепаски » въ мірѣ не убѣдятъ никакого Ира неРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 107\r\nжелать быть Крезомъ , плп не завидовать ему , ибо это внѣ природы\r\nчеловѣческой , а немногія и рѣдкія исключенія тутъ ровно ничего не\r\nзначать . Но мало ли чего могутъ наговорить практическіе люди , да\r\nчто пхъ слушать ! Вѣдь они черпаютъ свои мысли въ разумѣ , разсудкѣ , опытѣ п званіи источникахъ мірскихъ , свѣтскихъ и грѣховвыхъ ! ... Эти люди , пожалуй , скажутъ вамъ , что только въ здоровомъ тѣлѣ можетъ обитать здоровая душа , что только не страждущі і\r\nникакимъ разстройствомъ мозгъ можетъ правильно мыслить ....\r\nЗаткните уши отъ такихъ вольнодумныхъ мыслей и плюньте (любимое выраженіе автора « Переписки » ) на проповѣдниковъ такой ереси ;\r\nвотъ что говоритъ объ этомъ нашъ авторъ : « О , какъ нужны намъ\r\n« нелуги ! изъ множества пользъ , которыя я уже извлекъ изъ нихъ ,\r\n« укажу вамъ только на одну : не будь этихъ недуговъ , я бы заду-\r\n« малъ , что сталъ уже такимъ , какимъ слѣдуетъ мнѣ быть . Неговорю\r\n« уже о томъ , что самое здоровье , которое безпрестанно подталки-\r\n« ваетъ русскаго человѣка на какіе-то прыжки и желан'е порисо-\r\n« ваться своими качествами передъ другими , заставило бы меня на-\r\n« дѣлать уже тысячу глупостей . Притомъ , нынѣ , въ моп свѣжія миспуты , которыя даетъ мнѣ милость небесная , и среди самыхъ стра-\r\n« даній иногда приходятъ ко мнѣ мысли , несравненно лучшія преж-\r\n« нихъ , и я вижу самъ , что теперь все , что ни выйдетъ изъ -подъ\r\n«пера моего , будетъ значительные прежняго » ( стр . 26 ) . Теперь неоспоримо , какъ 2 X 2 — 4 , что нездоровье лучше здоровья : въ здоровьи человѣкъ , особенно русскій , любитъ рисоваться и заноситься ,\r\nа въ болѣзни онъ ясно видитъ , что прежде онъ дѣлалъ однѣ глупости , а вотъ теперь - то за умъ хватился и сталъ молодецъ хоть куда !\r\nОнъ ужь тутъ самъ видитъ , что онъ и пишетъ лучше прежняго , и\r\nесли весь свѣтъ видитъ это дѣло совершенно наоборотъ , можно плюмуть на весь свѣтъ , брешешь молъ ты , дуракъ ! ... Вы думаете , что\r\nсъ свѣтомъ , даже съ большимъ , нельзя такъ говорить ? По крайней\r\nмѣрѣ , въ выбранныхъ мѣстахъ изъ дружеской переписки свѣтскіе\r\nлюди иначе не называются , какъ глупыми умниками ( стр . 149 ).\r\nВообще , замѣтимъ кстати , обращеніе нашего смиренномудраго совѣ-\r\n--\r\n་\r\nтодателя какъ съ своими адептами , такъ и съ людьми , никогда его\r\nне знавшими , отличается немножко черезчуръ восточною откровенностію . « Критика ( у него ) устала и запуталась отъ разборовъ зага-\r\n« дочныхъ произведеній новѣіішей литературы , съ горя бросилась въ\r\n«сторону и , уклонившись отъ вопросовъ литературныхъ , понесла\r\n« дичь » ( стр . 51 ) . Вотъ , чтобы помочь этому горю и направить критику на истинный путь , онъ и написалъ свою превосходную критическую статью об Одиссей , переводимой Жуковскимъ , — статью ,\r\nвъ которой , разумѣется , дичи не было нисколько.... Но вотъ черта\r\n20108 СОВРЕМЕнникъ .\r\n-\r\n-\r\nеще лучше : « Какъ глупы нѣмецкіе умники , выдумавшіе , будто Го-\r\n« меръ миѳъ , а всѣ творенія его народныя пѣсни и рапсодія » (стр .\r\n50 ). Сколько мы помнимъ , главнымъ поборникомъ этого мнѣнія\r\nбылъ профессоръ Вольфъ , человѣкъ , конечно , не геніяльный , но\r\nвесьма ученый и совсѣмъ не дуракъ .... Но вотъ бѣда : это мнѣвіе\r\nраздѣлялъ и Гёте , который хотя былъ и Нѣмецъ , но дуракомъ ни въ\r\nчьихъ глазахъ , никогда еще не былъ.... Что скажутъ о насъ\r\nНѣмцы , если узнаютъ , что ихъ Гёте былъ не болѣе , какъ дуракъ ! ... А между тѣмъ , воля ваша , а вѣдь оно должно быть такъ ,\r\nпо тому -что вашъ авторъ не знаетъ ни греческаго языка , столь знакомаго Вольфу и Гёте , да едва ли знаетъ и по нѣмецки-то , сверхъ\r\nтого , онъ судитъ не по разуму , не по знанію , а по вдохновенію : изъ\r\nвсего этого слѣдуетъ , что онъ правъ и что Гёте дѣйствительно дуракъ .... Нѣтъ , это дѣло рѣшеное Гёте дуракъ ! Да и что тутъ чивиться съ какими нибудь Нѣмцами ! ... Но вотъ особенно интересное\r\nсужденіе автора о славянофилахъ , отличающееся всѣмъ достоинствомъ\r\nего патріархальной откровенности :\r\n-\r\n« Споры о нашихъ европейскихъ и славянскихъ началахъ , которые ,\r\nкакъ ты говоришь, пробираются уже въ гостиныя , показываютъ только то , что мы начинаемъ просыпаться , но еще не вполнѣ проснулись ;\r\nа потому не мудрено , что съ обѣихъ сторонъ наговаривается весьма\r\nмного дичи . Всѣ эти Славянисты и Европисты или же старовѣры\r\nи нововѣры , или же восточники и западники , а что они въ самомъ\r\nдѣлѣ , не умѣю сказать , потому-что покамѣстъ они мнѣ кажутся только каррикатурами на то , чѣмъ хотятъ быть . Всѣ они говорятъ о\r\nдвухъ разныхъ сторонахъ одного и того же предмета , никакъ не догадываясь , что ничуть не спорятъ и не поперечатъ другъ другу .\r\nОдинъ подошелъ слишкомъ близко къ строенію , такъ , что видитъ\r\nодну часть его ; другой отошелъ отъ него слишкомъ далеко , такъ , что\r\nвидитъ весь Фасадъ , но по частямъ не видитъ . Разумѣется , правды\r\nбольше на сторонѣ Славянистовъ и Восточниковъ , потому-что они всетаки видятъ весь Фасадъ и , стало быть , все-таки говорятъ о главномъ ,\r\nа не о частяхъ . Но и на сторонѣ Европистовъ и Западниковъ тоже\r\nесть правда , потому-что они говорятъ довольно подробно и отчетливо\r\nр той стѣнѣ , которая стоитъ передъ ихъ глазами ; вина ихъ въ томъ\r\nтолько , что изъ -за карниза , вѣнчающаго эту стѣну , не видится имъ\r\nверхушка всего строенія , то есть , глава , куполъ и все , что ни есть\r\nвъ вышинѣ . Можно бы посовѣтовать обоимъ одному попробовать ,\r\nхотя на время , подойти ближе , а другому отступиться немного подалѣе . Но на это они не согласятся , потому-что духъ гордости обуялъ\r\nобоими . Всякій изъ нихъ увѣренъ , что онъ окончательно и положительно правъ , и что другой окончательно и положительно лжетъ . Кичливости больше на сторонѣ Славянистовъ : они хвастуны ; изг\r\nкаждый воображаеть о себѣ , что окб открыль Америку , и найденное\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 109\r\nимв зернышко раздуваеть въ рѣпу . Разумѣется , что такимъ строптивымъ хвастовствомъ вооружаютъ они еще болѣе противу себя Европистовъ , которые давно бы готовы были отъ многаго отступиться ,\r\nпотому-что и сами начинаютъ слышать многое , прежде неслышанное ,\r\nно упорствуютъ , не желая уступить слишкомъ раскозырявшемуся человѣку . \"\r\nА въ другомъ мѣстѣ вотъ что говоритъ авторъ о томъ же предметѣ :\r\n--\r\n•Многіе у насъ уже и теперь , особенно между молодежью , стали\r\nхвастаться не въ мѣру русскими доблестями , и думаютъ вовсе не о\r\nтомъ , чтобы ихъ углубить и воспитать въ себѣ , но чтобы выставить\r\nихъ напоказъ и сказать Европѣ : « смотрите , Нѣмцы : мы лучше васъ! »\r\nЭто хвастовство губитель всего . Оно раздражаетъ другихъ и наноситъ вредъ самому хвастуну . Наилучшее дѣло можно превратить въ\r\nгрязь , если только имъ похвалишься и похвастаешь . А у насъ , еще\r\nне сдѣлавши дѣла , имъ хвастаются ! Хвастаются будущимъ ! Нѣтъ ,\r\nпо мнѣ , уже лучше временное уныніе и тоска отъ самого себя , нежели самонадѣянность въ себѣ . \"\r\nНо мы начали рѣчь о совѣтахъ , которыми авторъ надѣляетъ своихъ адептовъ ; нало кончить эту интересную матерію . Одивъ изъ\r\nпріятелей автора посягнулъ на дѣло неслыханной дерзости : онъ рѣшился сказать автору письменно , что , по его мнѣнію , теперь-де самое\r\nвремя для выпуска второй части Мертвыхъ душа .... Подобная дерзость не могла не подѣйствовать нѣсколько мутно на смиреніе нашего\r\nавтора , и онъ разразился слѣдующимъ громовымъ отвѣтомъ неосторожному смѣльчаку :\r\n་་\r\n-\r\n« Вотъ , еслибы ты , вмѣсто того , чтобы предлагать мнѣ пустые\r\nзапросы (которыми напичкалъ половину письма своего и которые ни\r\nкъ чему не ведутъ , кромѣ удовлетворенія какого - то празднаго любопытства) , собралъ всѣ дѣльныя замѣчанія на мою книгу , какъ свои ,\r\nтакъ и другихъ умныхъ людей , занятыхъ , подобно тебѣ , жизнію\r\nопытною и дѣльною , да присоединилъ бы къ этому множество событій и анекдотовъ , какіе ни случались въ околодкѣ вашемъ и во всей\r\nгуберніи , въ подтвержденіе , или въ опроверженіе всякаго дѣла въ\r\nмоей книгѣ , какихъ можно бы десятками прибрать на всякую страницу ; тогда бы ты сдѣлалъ доброе дѣло , и я бы сказалъ тебѣ мое\r\nкрѣпкое спасибо . Какъ бы отъ этого раздвинулся мой кругозоръ !\r\nКакъ бы освѣжилась моя голова , и какъ бы успѣшнѣе пошло мое\r\nдѣло ! Но того , о чемъ я прошу , никто не исполняетъ ; моихъ запросовъ никто не считаетъ важными , а только уважаетъ свои ; а иной\r\nдаже требуетъ отъ меня какой -то искренности и откровенности , не\r\nпонимая самъ , чего онъ требуетъ . И къ чему это пустое любопыт-\r\n20*110 СОВРЕМЕННИКЬ .\r\nство знать впередъ , и эта пустая ни къ чему неведущая тороп ивость, которою , какъ я замѣчаю , уже и ты начинаешь заражаться ?\r\nСмотри , какъ въ природѣ совершается все чинно и мудро, въ какомъ\r\nстройномъ законѣ , и какъ все разумно исходитъ одно изъ другаго !\r\nОдни мы , Богъ вѣсть изъ чего, мечемся . Все торопится , все въ какой -то горячкѣ . Ну , взвѣсихъ ли ты хорошенько слова свои . « второй\r\nтомъ нуженъ теперь необходимо ,? Чтобы я изъ -за того только , что\r\nесть противъ меня всеобщее неудовольствіе , сталъ торопиться вторымъ томомъ также глупо , какъ и то , что я поторопился пер\r\nвымъ ? Да развѣ ужъ я совсѣмъ выжилъ изъ ума ? Неудовольствіе это\r\nмнѣ нужно ; въ неудовольствіи человѣкъ хоть что-нибудь мнѣ выскажетъ . И откуда вывелъ ты заключеніе, что второй гомъ именно теперь\r\nнуженъ ? Залезъ ты развѣ въ мою голову ? Почувствовалъ существо\r\nвтораго тома ? Потвоему онъ нуженъ теперь , а помоему не раньше ,\r\nкакъ черезъ два-три года , да и то еще , принимая въ соображеніе попутный ходъ обстоятельствъ и времени . Кто жъ изъ насъ правъ ?\r\nТотъ ли , у кого второй томъ уже сидитъ въ головѣ , или тотъ , кто\r\nдаже и не знаетъ , изъ чего состоитъ второй томъ ? Какая странная\r\nмода теперь завелась на Руси ! Самъ человѣкъ лежитъ на боку , къ\r\nдѣлу настоящему 1ѣнивъ , а другаго торопитъ , точно , какъ будто непремѣнно другой долженъ изо всѣхъ сихъ тянуть отъ радости , что\r\nего пріятель лежитъ на боку . Чуть вамѣтятъ , что хотя одинъ человѣкъ занялся серьёзно какимъ- нибудь дѣломъ , ужь его торопятъ со\r\nвсѣхъ сторонъ , и потомъ его же выбранятъ , если сдѣлаетъ глупо ,\r\nскажутъ : зачѣмъ поторопился ? Но оканчиваю тебѣ поученіе . На\r\nтвой умный вопросъ я отвѣчалъ , и даже сказалъ тебѣ то , чего доселѣ\r\nне говорилъ еще никому . Не думай однако же послѣ этой исповѣди ,\r\nчтобы я самъ былъ такой же уродъ , каковы мои герои . Нѣтъ , я не\r\nпохожъ на нихъ . Я люблю добро , я ищу его и сгараю имъ ; но я не\r\nлюблю моихъ мерзостей и не держу ихъ руку какъ мои герои ; я не\r\nлюблю тѣхъ низостей моихъ , которыя отдаляютъ меня отъ добра .\r\nвоюю съ ними , и буду воевать , и изгоню ихъ , и мнѣ въ этомѣ поможетъ Богъ , и это вздоръ , что выпустили глупые свѣтскіе умники,\r\nбудто человѣку только возможно воспитать себя , покуда онъ въ\r\nшколѣ , а послѣ ужь и черты нельзя измѣнить въ себѣ : только въ\r\nглупой свѣтской башкѣ могла образоваться такая глупая мысль . Я\r\nуже отъ многихъ своихъ гадостей избавился тѣмъ , что передалъ ихъ\r\nсвоимъ героямъ , ихъ осмѣялъ въ нихъ и заставилъ другихъ также\r\nнадъ ними посмѣяться . Я оторвался уже отъ многаго тѣмъ , что , Iншивши картиннаго вида и рыцарской маски , подъ которою выѣзпоставилъ ее рядомъ съ той\r\nгадостію , которая всѣмъ видна . И когда повѣряю себя на исповѣди\r\nпередъ Тѣмъ , Кто повелѣлъ мнѣ быть въ мірѣ и освобождаться отъ\r\nмоихъ недостатковъ , вижу много въ себѣ пороковъ ; но они уже не\r\nтѣ , которые были въ прошломъ году . Святая сила помогла мнѣ отъ\r\nтѣхъ оторваться .\r\nжаетъ козыремъ всякая мерзость наша ,\r\nЯ\r\nА тебѣ совѣтую не пропустить мимо ушей этихъРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 111\r\nсловъ , но , по прочтеніи моего письма , остаться одному на нѣсколько\r\nминутъ и , отъ всего отдѣляясь , взглянуть хорошенько на самого себя ,\r\nперебравши передъ собою всю свою жизнь , чтобы провѣрить на дѣлѣ\r\nистину словъ моихъ . Въ этомъ же моемъ отвѣтѣ найдешь отвѣтъ и\r\nна другіе запросы , если попристальнѣе вглядишься . Тебѣ объяснится\r\nтакже и то , почему не выставлялъ я до сихъ поръ читателю явленій\r\nутѣшительныхъ , и не избралъ въ мои герои добродѣтельныхъ людей .\r\nИхъ въ головѣ не выдумаешь . Пока не станешь самъ , хотя скольконибудь , на нихъ походить , пока не добудешь постоянствомъ и не завоюешь силою въ душу нѣсколько добрыхъ качествъ , мертвечина будетъ все , что ни напишетъ перо твое , и какъ земля отъ неба будетъ\r\nдалеко отъ правды . Выдумывать кошемаровъ — я также не выдумывалъ ; кошемары эти давили мою собственную душу : что было въ\r\nдушѣ , то изъ нея и вышло .»\r\nЛюбопытны очень , во многихъ отношеніяхъ , слѣдующіе отрывка :\r\n«Пушкинъ , когда прочиталъ слѣдующіе стихи изъоды Державина\r\nкъ Храповицкому :\r\nсказалъ такъ : и\r\nЗа слова меня пусть гложетъ ,\r\nЗа дѣла сатирикъ чтитъ\r\nДержавинъ не совсѣмъ правъ : слова поэта суть уже\r\nего дѣла » . Пушкинъ правъ . Поэтъ на поприщѣ слова долженъ быть\r\nтакъ же безукоризненъ , какъ и всякой другой на своемъ поприщѣ .\r\nЕсли писатель станетъ оправдываться какими нибудь обстоятельствами , бывшими причиною неискренности , или необдуманности , или поспѣшной торопливости его слова , тогда и всякій несправедливый\r\nсудья можетъ оправдаться въ томъ , что бралъ взятки и торговалъ\r\nправосудіемъ , складывая вину на свои тѣсныя обстоятельства , на жену , на большое семейство словомъ , мало ли на что можно сослаться ? У человѣка вдругъ явятся тѣсныя обстоятельства . Потомству нѣтъ\r\nдѣла до того , кто былъ виною , что писатель сказалъ глупость или\r\nнелѣпость , или же выразился вообще необдуманно и незрѣло . Оно не\r\nстанетъ разбирать , кто толкалъ его подъ руку , близорукій ли пріятель , подстрекавшій его на рановременную дѣятельность , журналистъ\r\nли , хлопотавшій только о выгодѣ своего журнала . Потомство не приметъ въ уваженіе ни кумовства , ни журналистовъ , ни собственной его\r\nбѣдности и затруднительнаго положенія . Оно сдѣлаетъ упрекъ ему , а\r\nне имъ . Зачѣмъ ты не устоялъ противу всего этого ? Вѣдь ты же почувствовалъ самъ честность званія своего ; вѣдь ты же умѣлъ пред--\r\nпочесть его другимъ выгоднѣйшимь должностямъ , и сдѣлалъ это не\r\nвъ слѣдствіе какой -нибудь фантазіи , но потому , что въ себѣ услышаъ на то призваніе Божіе : вѣдь ты же получитъ въ добавку\r\nкъ тому умъ , который видѣлъ подальше , пошире и поглубже дѣла , нежели тѣ , которые тебя подталкивали ! Зачѣмъ же ТЫ былъ112\r\nСОВРЕМЕННИКЪ .\r\nденно ; a\r\nребенкомъ , а не мужемъ , получа все , что нужно для мужа ? Словомъ ,\r\nеще какой -нибудь обыкновенный писатель могъ бы оправдываться\r\nобстоятельствами , но не Державинъ . Онъ слишкомъ повредилъ себѣ\r\nтѣмъ, что не сжегъ по крайней мѣрѣ цѣлой половины одъ своихъ .\r\nЭта половина одъ представляетъ явленіе поразительное : никто еще\r\nдоселѣ такъ не посмѣялся надъ самимъ собою , надъ святынею своихъ\r\nлучшихъ вѣрованій и чувствъ , какъ сдѣлалъ это Державинъ въ этой\r\nнесчастной половинѣ своихъ одъ . Точно какъ бы онъ силился здѣсь\r\nнамалевать каррикатуру на самого себя : все , что въ другихъ мѣстахъ у него такъ прекрасно , такъ свободно , такъ проникнуто внутреннею силою душевнаго огня , здѣсь холодно , бездушно и принужчто хуже всего , здѣсь повторены тѣ же самые обороты ,\r\nвыраженія и даже цѣликомъ Фразы , которые имѣютъ такую орлиную\r\nзамашку въ его одушевленныхъ одахъ , и которые тутъ просто смѣшны и походять на то , какъ бы карликъ надѣлъ панцырь великана , да\r\nеще и не такъ , какъ слѣдуетъ . Сколько людей теперь произноситъ сужденіе о Державинѣ , основываясь на его пошлыхъ одахъ ; сколько усомнилось въ искренности его чувствъ , потому только , что нашли ихъ во многихъ мѣстахъ выраженными слабо и бездушно : какіе двусмысленные толки составились о самомъ его характерѣ , душевномъ благородствѣ и даже\r\nнеподкупности того самаго праводудія , за которое онъ стоялъ И все нотому , что не сожжено то , что должно быть предано огню . Пріятель нашъ\r\nП .... имѣетъ обыкновеніе , отрывши какія ни попало строки извѣстнаго писателя , тотъ же часъ ихъ тиснуть въ журналѣ , не взвѣсивъ\r\nхорошенько , къ чести ли это , или къ безчестію его . Онъ скрѣпляетъ\r\nвсе дѣло извѣстною оговоркою журналистовъ . «Надѣемся , что читатели и потомство останутся благодарны за сообщеніе сихъ драгоцѣнныхъ строкъ ; въ великомъ человѣкѣ все достойно любопытства \" ,\r\nтому подобное . Все это пустяки . Какой-нибудь мелкій читатель останется благодаренъ ; но потомство плюнетъ на эти драгоцѣнныя строки ,\r\nесли въ нихъ бездушно повторено то , что уже извѣстно , и если\r\nдышетъ отъ нихъ святыня того , что должно быть свято . Чѣмъ истины\r\nвыше, тѣмъ нужно быть осторожнѣе съ ними ; иначе онѣ вдругъ 06-\r\nратятся въ общія мѣста , а общимъ мѣстамъ уже не вѣрятъ . Не столько\r\nзла произвели сами безбожники , сколько произвели зла лицемѣрные\r\nили даже просто неприготовленные проповѣдыватели Бога , дерзавшіе\r\nпроизносить имя его неосвященными устами . Обращаться съ словомъ\r\nнужно честно . Оно есть высшій подарокъ Бога человѣку . Бѣда произносить его писателю въ тѣ поры , когда онъ находится подъ вліяніемъ страстныхъ увлеченій , досады , или гнѣва , или какого-нибудь\r\nличнаго нерасположенія къ кому бы то ни было словомъ , въ тѣ\r\nпоры , когда не пришла еще въ стройность его собственная душа :\r\nизъ него такое выйдетъ слово , которое всѣмъ опротивѣетъ . И тогда\r\nсъ самымъ чистѣйшимъ желаніемъ добра можно произвести зло . Тотъ\r\nже нашъ пріятель ... тому порука : онъ торопился всю свою жизнь ,\r\nспѣша дѣлиться всѣмъ съ своими читателями , сообщать имъ все ,\r\n—\r\nи\r\nнеРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 113\r\nчего ни набирался самъ, не разбирая , созрѣла ли мысль въ его собственной головѣ такимъ образомъ , дабы стать близкою и доступною\r\nвсѣмъ словомъ , выказывалъ передъ читателемъ себя всего во всемъ\r\nсвоемъ неряшествѣ . И что жъ ? Замѣтили ли читатели тѣ благородные\r\nи прекрасные порывы , которые у него сверкали весьма часто ? приняли ли отъ него то, чѣмъ онъ хотѣлъ съ нимъ подѣлиться ? Нѣтъ ;\r\nони замѣтили въ немъ одно только неряшество и неопрятность , которыя прежде всего замѣчаетъ человѣкъ , и ничего отъ него не приняли .\r\nТридцать гѣтъ работалъ и хлопоталъ какъ муравей этотъ человѣкъ ,\r\nторопясь всю жизнь свою передать поскорѣе въ руки всѣмъ все , что\r\nни находилъ въ пользу просвѣщенія и образованія русскаго . И ни\r\nодинъ человѣкъ не сказалъ ему спасибо ; ни одного признательнаго\r\nюноши я не встрѣтилъ , который бы сказалъ , что онъ обязанъ ему\r\nкакимъ-нибудь новымъ свѣтомъ , или прекраснымъ стремленіемъ къ\r\nдобру , которое бы внушию его слово . Напротивъ , я долженъ былъ\r\nдаже спорить и стоять за чистоту самыхъ намѣреній и за искренность словъ его нередъ такими людьми , которые , кажется , могли бы\r\nпонять его . Мнѣ было трудно даже убѣдить кого-либо , потому-что\r\nонъ съумѣлъ такъ замаскировать себя передъ всѣми , что рѣшительно\r\nнѣтъ возможности показать его въ томъ видѣ , каковъ онъ дѣйствительно есть . Опасно шутить писателю со словомъ . Слово гнило да не\r\nисходитъ изъ устъ вашихъ !\r\nЯ прочелъ съ большимъ удовольствіемъ похвальное слово Карамвину , написанное Погодинымъ . Это лучшее изъ сочиненій ПOГOДИНA\r\nвъ отношеніи къ благопристойности , какъ внутренней , такъ и внѣшней : въ немъ нѣтъ его обычныхъ грубо -неуклюжихъ замашекъ и топорнаго неряшества слога , такъ много ему вредящаго . Все здѣсь , напротивъ того , стройно , обдумано и расположено въ большомъ порядкѣ . Всѣ мѣста изъ Карамзина прибраны такъ умно , что Карамзинъ\r\nкакъ бы весь очертывается самимъ собою и , своими же словами взвѣсивъ и оцѣнивъ самого себя , становится какъ живой передъ глазами\r\nнитателя . \"\r\n-\r\nНо истинный перлъ по совѣтодательной части составляютъ три\r\nписьма автора . Въ одномъ онъ учитъ мужа и жену жить посупружески . Жалѣемъ , что длиннота этого письма лишаетъ васъ возможности пересказать его содержаніе : это чудо , прелесть , еще ничего\r\nне являлось подобнаго на русскомъ языкѣ , и передъ этимъ даже путевыя записка за границею г. Погодина просто пасъ ! ... Въ другихъ двухъ письмахъ содержатся преудивительные совѣты помѣщаку , какъ управлять своими крестьянами . Въ одномъ изъ нихъ замѣчательнѣе всего совѣтъ касательно сельскаго суда и разправы .\r\nТакъ какъ , по мнѣнію автора , въ спорахъ , жалобахъ , неудовольствіяхъ и тяжбахъ всегда бываютъ не правы обе стороны , то овъ114 СОВРЕМЕНникъ.\r\nи рѣшаетъ , что дѣло судьи - наказать обѣ.... « Это мысль (гово-\r\n« ритъ онъ ) какъ непреложное вѣрованіе , разнеслась повсюду въ па-\r\n«шемъ народѣ . Вооруженный ею , даже простой и неумный человѣкъ\r\n«получаетъ въ народѣ власть и прекращаеть ссоры . Мы только ,\r\nu люди высwie , не слышимъ ея , потому - что набрались пустыхъ ры-\r\n« царски- европейскихъ повятій о правдѣ . Мы только споримъ изъ -за\r\n« того , кто правъ , кто виноватъ ; а если разобрать каждое изъ дѣлъ\r\n«нашихъ , придешь къ тому же знаменателю : т . е . оба виноваты . И\r\n« водишь , что весьма здраво поступила комендантша въ повѣстя\r\n« Пушкина Капитанская Дочка , которая , пославши поручика раз-\r\n« судить городоваго солдата съ бабою , подравшихся въ бавѣ за дере-\r\n« вянную шайку , снабдила его такою инструкцією : Разбери , кто\r\n« правъ , кто виноватъ , да обоихъ и накажи » ( стр . 188) .\r\n-\r\nВъ другомъ письмѣ авторъ сокѣтуетъ помѣщику прежде всего вешутя , искренно показать своимъ крестьянамъ , что ему , помѣщику ,\r\nденьги - нуль . «Негодяямъ же и пьяницамъ повели , чтобы они ока-\r\n« зывали добрымъ мужикамъ такое же уваженіе , какъ бы старостѣ ,\r\n« прикащику , попу , или даже самому тебѣ . Чтобы , когда еще они за-\r\n« видятъ издали примѣрнаго мужика и хозяина , летҧли бы шапки съ\r\n« головы у всѣхъ мужиковъ , и все бы ему давало дорогу , а который\r\n« посмѣлъ бы оказать ему какое -нибудь неуваженіе , вля не послу-\r\n« аться умныхъ словъ его , того распеки тутъ же при всѣхъ ; скажи\r\n« ему : « Ахъ , ты , невымытое рыло ! Самъ весь зажилъ въ сажѣ ,\r\n« такъ , что и глазъ не видать , да еще не хочешь оказать и чести чест-\r\n« ному ! Поклонись же ему въ ноги и попроси , чтобы навелъ тебя на\r\n«разумъ ; не наведетъ ва разумъ — собакой пропадешь » (стр .\r\n158-159).\r\n-\r\nХорошъ и этотъ совѣтъ : « Мужика не бей : съѣздить его въ рожу\r\n« ще не большое искусство : это съумѣетъ сдѣлать и станової , и за-\r\n« сѣдатель , и даже староста ; мужикъ къ этому уже привыкъ , и толь-\r\n« ко что почешетъ слегка у себя въ затылкѣ » (стр . 160 ) . Затѣмъ\r\nавторъ учитъ помѣщика ругаться съ мужиками ... Что это такое ?\r\nгдѣ мы ? ужь не перенеслись ли мы въ давно -прощедшія времена ?...\r\nНо это еще не все . Вотъ лучшее : «Замѣчанія твои о школахъ со-\r\n« вершенно справедливы . Учить мужика грамотѣ за тѣмъ , чтобы до-\r\n« ставить ему возможность читать пустыя квижовки , которыя издаютъ\r\n« для народа европейскіе человѣколюбцы , есть дѣйствительно вздоръ..\r\n« Главное уже то , что у мужика нѣтъ вовсе для этого времени . Послѣ\r\n« столькихъ работъ никакая книжонка ве полезетъ въ голову в пра-\r\n« шедши домой , онъ засветъ , какъ убитый , богатырскимъ спомъ »\r\n(стр 162 ) . Либо пойдетъ въ кабакъ , что онъ и дѣлаетъ нерѣдко ...\r\nНо не понимаемъ , съ чего взялъ авторъ , будто народъ бѣжитъ , какъ\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 115\r\nзная его , -\r\nотъ чорта , отъ всякой письменной бумаги ? Бумагъ юридическихъ не\r\nлюбитъ ви одинъ нашъ народъ , особенно , если грамотѣ ве знаетъ :\r\nно грамоты нашъ народъ не боится , напротивъ любитъ ее , и бѣжитъ\r\nкъ ней , а не отъ нея . Пусть попроситъ авторъ своихъ друзей , чтобы\r\nони переслали ему отчетъ за 1846 годъ г. Министра Государственныхъ Имуществъ , напечатанный во всѣхъ оффиціальныхъ русскихъ\r\nгазстахъ : изъ него увидитъ овъ , какъ быстро распространяется въ\r\nРоссіи грамотность между простымъ народомъ .... А если бы захотѣлъ онъ пожить въ той Россіи , которую такъ расхваливаетъ , живя\r\nвъ разныхъ нѣмецкихъ земляхъ , и поприглядѣться къ нашему\r\nпростому народу , о которомъ онъ судитъ такъ рѣшительно , не\r\nонъ убѣдился бы , что эти быстрые успѣхи въ дѣлѣ\r\nраспространенія грамотности въ простомъ народѣ основаны именно\r\nна глубокой потребности , какую чувствуетъ народъ въ грамотности ,\r\nи на сильномъ стремленів , какое овъ оказываетъ къ ученію .... Авторъ увидѣлъ бы , какъ часто бородатые русскіе мужички ничего не\r\nжалѣютъ для обученія дѣтей своихъ грамотѣ , и достигаютъ иногда\r\nэтой цѣли при всевозможной бѣдности въ средствахъ .... Да , эта любовь къ свѣту , выразившаяся въ пословицѣ : ученье свѣтъ , неуЧенье- тьма , составляетъ одно изъ лучшихъ и благороднѣйшихъ\r\nсвойствъ русскаго народа , и это -то свойство до сихъ поръ не признано въ немъ сго близорукими восхвалителями и льстецами , которые ,\r\nвзамѣнъ того , вавыдумывали для него множество похвальныхъ качествъ , или не бывалыхъ въ немъ , или составляющихъ еще его темную сторону....\r\n-\r\nЗамѣчательна слѣдующая черта : въ началѣ письма , авторъ совѣтуетъ помѣщаку показывать крестьявамъ , искренно , безъ штукъ , что\r\nденьги ему ни почемъ , т . е . вовсе не нужны ; а въ концѣ письма говоритъ : « Разбогатѣешь ты какъ Крезъ , въ противность тѣмъ подслѣ-\r\n« поватымъ людямъ , которые думаютъ , будто выгоды помѣщика\r\n« идутъ врознь съ выгодами мужиковъ » ( стр . 162) ....\r\nОсобеннымъ оттѣнкомъ отличаются письма автора къЖуковскому .\r\nВотъ нѣсколько образчиковъ писемъ этого рода :\r\n• Поведемъ рѣчь о статьѣ , надъ которою произнесенъ смертный приговоръ , т . е . о статьѣ подъ названіемъ : О лиризмѣ нашихъ поэтовъ\r\nПрежде всего благодарность за смертный приговоръ ! Вотъ уже во\r\nвторой разъ я спасенъ тобою , о мой истинный наставникъ и учитель !\r\nПрошлый годъ твоя же рука остановила меня , когда я уже было хотѣлъ послать Плетневу въ Современникъ мои сказанія о русскихъ позтахъ ; теперь ты вновь предалъ уничтоженію новый плодъ моего неразумія . Только одинъ ты меня еще останавливаешь , тогда какъ всѣ\r\nдругіе торопятъ , неизвѣстно зачѣмъ . Сколько глупостей успѣлъ бы я116 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nуже надѣлать , еслибы только послушался другихъ моихъ пріятелей .\r\nИтакъ , вотъ тебѣ моя благодарственная пѣснь — а затѣмъ обратимся\r\nкъ самой статьѣ . Мнѣ стыдно , когда помыслю , какъ до сихъ поръ еще\r\nл глупь , и какъ не умѣю заговорить ни о чемь , что поумнѣе . Всего нелѣпѣе выходять мысли и толки о литературѣ . Тутъ какъ- то особенно\r\nстановится все у меня напыщенно , темно и невразумительно . Мою же\r\nсобственную мысль , которую не только вижу умомъ , но даже чую\r\nсердцемъ , не въ силахъ передать . Слышитъ душа многое , а пересказать или написать ничего не умѣю . Основаніе статьи моей справед—\r\nливо , а между тѣмъ объяснился я такъ , что всякимъ выраженіемъ\r\nвызвалъ на противорѣчіе . А\r\nЗнаменитая статья : Обь Одиссе , переводимой Жуковскимъ ,\r\nвновь является въ этой книгѣ , въ видѣ письма къ Н. М. Я .... ву . Вотъ\r\nосновныя мысли этой удивительной статьи :\r\n1. Для перевода Одиссей необходимо приготовленіе цѣлою жизнію , необходимы въ жизни переводчика развыя внутреннія и ваѣшвія событія , поселяющія въ душѣ миръ , гармонію и другія похвальныя качества . Жуковскій вполнѣ соотвѣтствуетъ этимъ « необходимымъ » требованіямъ .\r\n11. Переводчикъ долженъ быть христіяниномъ по преимуществу ,\r\nибо язычника Гомера можно проникать и постигать только христіянскимъ чувствомъ . И съ этой стороны Жуковскій больше , нежели\r\nудовлетворителенъ .\r\nПримѣчанів . Нужно ли знать переводчику по гречески и знаетъ и Жуковскій этотъ языкъ , — объ этомъ , какъ дѣлѣ мірскомъ и , слѣдовательно , ничтожномъ , авторъ умалчиваетъ .\r\nIII . За то переводъ Одиссей вышелъ несравненно лучше подляВника .\r\nIV . Переводъ этотъ необходимъ для нашего времени , по причинѣ\r\nобщаго охлажденія и недоразумѣнія .\r\nV. Одиссея произведетъ у насъ вліяніе , какъ вообще на всѣхѣ ,\r\nтакъ и отдѣльно на каждаго .\r\nVI . Ее будутъ у васъ читать : дворяне , мѣщаве , купцы , грамотен\r\nи неграмотен , рядовые солдаты , лакеи , дѣти обоего пола .\r\nVII . Греческій политеизмъ , сирѣчь многобожіе , не введетъ въ искушеніе нашихъ мужичковъ : они почешуть у себя въ затылкѣ и сейчасъ смекнутъ въ чемъ дѣло и въ чемъ вздоръ .\r\nVIII . Одиссея произведетъ благодѣтельное вліяніе на нашу литературу : писатели и критики наши перестанутъ нести дичь . Но главное -\r\nIX . Одиссея исправитъ всю нашу цавилизацію , испорченную влівніемъ Европы , и возвратятъ насъ къ незапамятнымъ былымъ вреРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 117\r\nменамъ , помолодитъ насъ десятками тремя вѣковъ .... Вѣль это -то и\r\nзначятъ идти впередъ ! ...\r\nкакъ\r\n«Словомъ (говоритъ авторъ ) , на страждущихъ и больющихъ\r\n«oms своего европейскаго совершенства -- Одиссея подѣйствуетъ .\r\n« Много папомнитъ она имъ младенчески -прекраснаго , которое ( увы !)\r\n« утрачено , во которое должно возвратить себѣ человѣчество ,\r\n« свое законное наслѣдство Многіе надъ многимъ призадумаются . А\r\n« между -тѣмъ , многое изъ временъ патріархальныхъ , съ которыми\r\n« есть такое сродство въ русской природѣ , разнесется невидимо по лицу\r\nРусской земли . Благоухающими устами поэзіи навѣвается на души\r\n« то , чего не внесешь въ нихъ никакими законами и никакою властью »\r\n( стр . 56 ) . Въ одномъ письмѣ къ Жуковскому , авторъ говоритъ : « Твоя\r\n« Одиссея принесеть много общаго добра : это тебѣ предрекаю . Она\r\n« возвратитъ къ свѣжести современнаго человѣка , усталаго отъ без-\r\n« порядка жизни и мыслей ; она обновитъ въ глазахъ его много того ,\r\nчто брошено имъ , какъ ветхое и ненужное для быта ; она возвра-\r\n« титъ его къ простотѣ » (стр . 125 ) .\r\n་\r\nПодобный великій благодѣтельный переворотъ , произведенный\r\nлитературнымъ трудомъ , тѣмъ необходимѣе , что , пословамъ автора ,\r\n«все теперь разплылось и разшиуровалось ; дрянь и тряпка сталъ\r\n« всякъ человѣкъ ; обратняъ самъ себя въ подлое подножіе всего ( ? ) и\r\n« въ раба самыхъ пустѣйшихъ и мелкихъ обстоятельствъ , и нѣтъ те-\r\n« перь нигдѣ свободы въ ея истивномъ смыслѣ » (стр . 185 ) .\r\nВсе это прекрасно Но вотъ два смиренные вопроса съ нашей сторовы .Какъ будетъ простой народъ читать Одиссею? Положимъ , Одиссея\r\nне принадлежитъ къ числу книжонокъ , издаваемыхъ для народа европейскими человѣколюбцами ; но какъ будетъ читать ее нашъ народъ ,\r\nкоторому авторъ такъ положительно и строго запрещаетъ звать\r\nграмота ?.. Или учиться грамотѣ ,чтобъ умѣть читать , нужно только\r\n« глупымъ » Нѣмцамъ , а Словенину стоитъ только почесать у себя въ\r\nзатылкѣ , чтобы прочесть всякую книгу , не умѣя читать ? ... Потомъ ,\r\nчто если , сверхъ чаянія , мистическiя предреченія г. Гоголя о вліяніи\r\nОдиссен на судьбу русскаго народа вовсе не сбудутся , и переводъ\r\nэтотъ , подобно переводу Гнѣдича Илады , будетъ существовать\r\nТолько сликомъ для немногихъ? ... Вѣдь тогда кто ж не скажетъ :\r\nНадѣлала синица славы ,\r\nА моря не зажгла ! ...\r\nНо самую любопытнѣйшую часть этой книгя составляютъ « четыре письма къ разнымъ лицамъ по поводу Мертвыхъ Душь.» Эта четыре письма обрадовали , привели въ восторгъ , сдѣлали истинно\r\nсчастливыми нѣкоторыхъ литераторовъ , особенно занятыхъ литера118 СОВРЕМЕННикъ.\r\nшить -\r\nтурною славою Гоголя . Это не тайна , ибо они поспѣшили печатно\r\nвыразить свое торжество , забывъ мудрую русскую пословицу : поспѣлюдей насмѣшить , и ве менѣе мудрую французскую пословицу : bien rira qui rira le dernier ... Изъ слѣдующихъ выписокъ легко\r\nбудетъ всакому увидѣть , что именно въ этихъ Фразахъ такъ восхитило враговъ таланта Гоголя .\r\n. Вы напрасно негодуете на неумѣренный тонъ нѣкоторыхъ нападеній на «Мертвыя души » . Это имѣетъ свою хорошую сторону . Иногда нужно имѣть противу себя озлобленныхъ . Кто увлеченъ красотами , тотъ не видитъ недостатковъ и прощаетъ все ; но кто озлобленъ , \r\nтотъ постарается выкопать въ насъ всю дрянь , и выставить ее такъ\r\nярко наружу , что по неволѣ ее увидишь . Истину такъ рѣдко приходится слышать , что уже за одну крупицу ея можно простить всякій\r\nоскорбительный голосъ , съ какимъ бы она не произносилась . Въ критикахъ Булгарина , Сенковскаго и Полеваго есть много справедливаго ,\r\nначиная даже съ даннаго мнѣ совѣта поучиться прежде русской грамотѣ , а потомъ уже писать . Въ самомъ дѣлѣ , если бы я не торопиı-\r\nся печатаніемъ рукописи и подержалъ ее у себя съ годъ , я бы увидѣлъ потомъ и самъ , что въ такомъ неопрятномъ видѣ ей никакъ нельзя было являться въ свѣтъ . Самыя эпиграммы и насмѣшки надо\r\nмною были мнѣ нужны , не смотря на то , что съ перваго разу пришлись очень не по -сердцу . О ! какъ намъ нужны безпрестанные щелчки , и этотъ оскорбительный тонъ , и эти ѣдкія , пронимающія насквозь насмѣшки ! На днѣ души нашей столько таится всякаго мелкаго , ничтожнаго самолюбія , щекотливаго , сквернаго честолюбія , что\r\nнасъ ежеминутно слѣдуетъ колоть , поражать , бить всѣми возможными\r\nорудіями , и мы должны благодарить ежеминутно насъ поражающую\r\nруку .\r\n*\r\n―\r\nЯ бы желалъ однако жъ побольше критикъ , не со стороны литераторовъ , но со стороны людей , занятыхъ дѣломъ самой жизни . Со стороны практическихъ людей , какъ на бѣду , кромѣ литераторовъ , не\r\nотозвался НИКТО . А между тѣмъ «Мертвыя души » произвели много\r\nшума , много ропота ; задѣли за живое многихъ и насмѣшкою , и правдою , и каррикатурою ; коснулись порядка вещей , который у всѣхъ\r\nежедневно передъ глазами хоть исполнены промаховъ , анахронизмовъ , явнаго незнанія многихъ предметовъ мѣстами даже съ умысломъ помѣщено обидное и задѣвающее , авось кто- нибудь выбранитъ\r\nменя хорошенько , и въ брани , выскажетъ мнѣ правду , которой добиваюсь . И хоть бы одна душа подала голосъ ! А могъ всякъ . И какъ\r\nбы еще умно ! Служащі чиновникъ могъ бы явно доказать , въ виду\r\nвсѣхъ , неправдоподобность мною изображеннаго событiя приведеніемъ\r\nдвухъ-трехъ дѣйствительно случившихся дѣлъ , и тѣмъ бы опровергъ\r\nменя лучше всякихъ словъ , или тѣмъ же самымъ образомъ могъ бы\r\nзащитить и оправдать справедливость мною описаннаго . Приведеніемъ\r\nсобытия случившагося лучше доказывается дѣло , нежели пустымиРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 119\r\n-\r\n•\r\nсловами и литературными разглагольствованіями . Могъ бы тоже сдѣлать и купецъ , и помѣщикъ , словомъ всякій грамотѣй , сидитъ и\r\nонъ сиднемъ на мѣстѣ , или рыскаетъ , вдоль и поперегъ , по всему\r\nлицу Русской земли . Сверхъ собственнаго взгляда своего , всякій человѣкъ , съ того мѣста , или ступеньки въ обществѣ , на которую поставили его должность , званіе и образованіе , имѣетъ случай видѣть\r\nтотъ же предметъ съ такой стороны , съ которой кромѣ его никто\r\nдругой не можетъ видѣть . По поводу «Мертвыхъ душъ » могла бы\r\nнаписаться всею толпою читателей другая книга , несравненно любопытнѣйшая « Мертвыхъ душъ» , которая могла бы научить не толькоменя , но и самихъ читателей , потому что— нечего таить грѣха— всѣ\r\nмы очень плохо знаемъ Россію.\r\n- безъ 'на-\r\n«И хоть бы одна душа заговорила во всеуслышание ! Точно какъ\r\nбы вымерло все , какъ бы , въ самомъ дѣлѣ , обитаютъ въ Россіи не\r\nживыя , а какія-то «Мертвыя души .. И меня же упрекаютъ въ похомъ знаніи Россіи ! Какъ будто непремѣнно силою Святаго Духа доı-\r\nженъ узнать я все , что ни дѣлается во всѣхъ углахъ ея\r\nученія научиться ! Но какими путями могу научиться а , писатель ,\r\nосужденный уже самимъ званіемъ писателя на сидячую , затворническую жизнь , и притомъ еще больной , и притомъ еще принужденный\r\nжить вдали отъ Россіи , какими путями могу я научиться ? Меня же\r\nне научатъ эти литераторы и журналисты , которые сами затворники\r\nи люди кабинетные . У писателя только и есть одинъ учитель : сами\r\nчитатели . А читатели сами отказались поучить меня . Знаю , что дамъ\r\nсильный отвѣтъ Богу за то, что не исполнилъ , какъ слѣдуетъ , своего\r\nдѣла : но знаю , что дадуть за меня отвѣтъ и другіе . И говорю это не\r\nдаромъ . Видитъ Богъ , говорю не даромъ !\r\n« Я предчувствовалъ , что всѣ лирическія отступленія въ поэмѣ будутъ приняты въ превратномъ смыслѣ . Онѣ такъ неясны , такъ мало\r\nЯ\r\nвяжутся съ предметами , проходящими передъ глазами читателя , такъ\r\nневпопадъ складу и замашкѣ сочиненія , что введи въ заблужденіе ,\r\nкакъ противниковъ , такъ и защитниковъ . Всѣ мѣста , гдѣ ни заикнулся я неопредѣленно о писателѣ , были отнесены на мой счетъ ;\r\nкраснѣгъ даже отъ изъясненій ихъ въ мою пользу . И по дѣломъ мнѣ !\r\nНи въ какомъ случаѣ не слѣдовало выдавать и сочиненія , которое\r\nхотя выкроено было не дурно , но сшито кое-какъ ; бѣлыми нитками ,\r\nподобно платью , приносимому портнымъ только для примѣрки . Дивлюсь только тому , что мало было сдѣлано упрековъ въ отношеніи къ\r\nискуству и творческой наукѣ . Этому помѣшало какъ гнѣвное расположеніе моихъ критиковъ , такъ и непривычка всматриваться въ постройку сочиненія . Слѣдовало показать, какія части чудовищно -диины въ отношеніи къ другимъ , гдѣ писатель измѣнилъ самому себѣ ,\r\nне выдержавъ своего собственнаго , уже разъ принятаго тона . Никто\r\nне замѣтилъ даже, что послѣдняя половина книги отработана меньше\r\nпервой , что въ ней великіе пропуски , что главныя и важныя обстоятельства сжаты и сокращены , неважныя и побочныя распростране120 СОВРЕМЕнникъ .\r\nко мечется\r\nны , что не столько выступаетъ внутреній духъ всего сочиненія , сколь\r\nвъ глаза пестрота частей и лоскутность его . Словомъ\r\nможно было много сдѣлать нападеній несравненно дѣльнѣйшихъ , выбранить меня гораздо больше , нежели теперь бранятъ , и выбранить\r\nза дѣло .\r\n\" Охота же тебѣ , будучи такимъ знатокомъ и вѣдателемъ человѣка ,\r\nзадавать мнѣ тѣ же пустые запросы , которые умѣють задать и другіе . Половина ихъ относится къ тому , что еще впереди . Ну , что толку въ подобномъ любопытствѣ ? Одинъ только запросъ уменъ и достоинъ тебя , и я бы желалъ , чтобы его мнѣ сдѣлали и другіе , хотя\r\nне знаю , съумѣлъ ли бы на него отвѣчать умно . Именно запросъ : отъ\r\nчего герои моихъ послѣднихъ произведеній , и въ особенности « Мертвыхъ душъ , \" будучи далеки отъ того , чтобы быть портретами дѣйствительныхъ людей , будучи сами по себѣ свойства совсѣмъ непривлекательнаго , неизвѣстно почему , близки душѣ , точно , какъ бы въ\r\nсочиненіи ихъ участвовало какое-нибудь обстоятельство душевное ?\r\nЕще годъ назадъ мнѣ было бы неловко отвѣчать на это даже и тебѣ .\r\nТеперь же прямо скажу все : герои мои потому близки душѣ , что\r\nони изъ души ; всѣ мои послѣднія сочиненія исторія моей собственной души . А чтобы получше все это объяснить , опредѣлю тебѣ\r\nсебя самого какъ писателя . Обо мнѣ много толковали , разбирая коекакія мои стороны , по главнаго существа моего не опредѣлили . Его\r\nслышалъ одинъ только Пушкинъ . Онъ мнѣ говорилъ всегда , что еще\r\nни у одного писателя не было этого дара выставлять такъ ярко пошлость жизни , умѣть очертить въ такой силѣ пошлость пошлаго человѣка , чтобы вся та мелочь , которая ускользаетъ отъ глазъ , мелькнуна бы крупно въ глаза всѣмъ . Вотъ мое главное свойство , одному\r\nмнѣ принадлежащее , и котораго точно нѣтъ у другихъ писателен .\r\nОно въ послѣдствіи углубилось во мнѣ еще сильнѣе отъ соединенія\r\nсъ нимъ нѣкотораго душевнаго обстоятельства . Но этого я не въ состояніи былъ открыть тогда даже и Пушкину .\r\n\"\r\n-\r\nМертвыхъ дуЭто свойство выступило съ большою силою въ «\r\nшахъ » . Мертвыя души не потому такъ испугали многихъ и произвели\r\nтакой шумъ , чтобы онѣ раскрыли какія-нибудь раны общества . или\r\nвнутреннія болѣзни , и не потому также , чтобы представили потрясающія картины торжествующаго зла и страждущей невинности .\r\nНичуть не бывало . Герои мои вовсе не злодѣи ; прибавь я только од\r\nну добрую черту любому изъ нихъ , читатель помирился бы съ ними\r\nвсѣми . Но пошлость всего вмѣстѣ испугала читателей . Испугало ихъ\r\nто , что одинъ за другимъ слѣдуютъ у меня герои одинъ пошлѣе другаго , что нѣтъ ни одного увѣшительнаго явленія , что негдѣ даже и\r\nпріотдохнуть , или перевести духъ бѣдному читателю , и что по прочтепіи всей книги кажется , какъ бы точно вышелъ изъ какого-то\r\nдушнаго погреба на Божій свѣтъ . Мнѣ бы скорѣе простили , если бы\r\nя выставилъ картинныхъ изверговъ , но пошлости не простили мнѣ .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 121\r\nРускаго человѣка испугала его ничтожность болѣе , нежели всѣ его\r\nпороки и недостатки . Явленіе замѣчательное ! Испугъ прекрасный ! Въ\r\nкомъ такое сильное отвращеніе отъ ничтожнаго , въ томъ , вѣрно , заключенО все то , что противоположно ничтожному . И такъ , вотъ въ\r\nчемъ мое главное достоинство , но достоинство это , говорю вновь , не\r\nразвилось бы во мнѣ въ такой силѣ , если бы съ нимъ не соединилось\r\nмое собственное душевное обстоятельство и моя собственная душевная исторія . Никто изъ читателей моихъ не зналъ того , что , смѣясь\r\nнадъ моини героями , онъ смѣялся надо мною .\r\n•\r\n« Не судите обо мнѣ и не выводите своихъ заключеній ; вы ошибетесь подобно тѣмъ изъ моихъ пріятелей , которые , создавши изъ\r\nменя свой собственный идеалъ писателя , сообразно своему собственному образу мыслей о писателѣ , начали-было отъ меня требовать ,\r\nчтобы я отвѣчалъ ими же созданному идеалу . Создалъ меня Богъ и\r\nне скрыхъ отъ меня назначенія моего . Рожденъ я вовсе не за тѣмъ ,\r\nчтобы произвести эпоху въ области литературной . Дѣло мое проще\r\nи ближе : дѣло мое есть то , о которомъ прежде всего долженъ полумать всякій человѣкъ , не только одинъ я . Дѣло мое душа и процное дѣло жизни . А потому и образъ дѣйствій моихъ долженъ быть\r\nпроченъ , и сочинять я долженъ прочно . Мнѣ пезачѣмъ торопиться ;\r\nпусть ихъ торопятся другіе . Жгу , когда нужно жечь , и , вѣрно , поступаю какъ нужно , потому что безъ молитвы не приступаю ни къ\r\nчему .\r\n-\r\nВотъ почти все главное , изъ котораго мы , однакоже , вкратцѣ извлечемъ самое существенное :\r\n1. Гоголь самъ созвается , что онъ неловоленъ всѣмъ , что было\r\nимъ писано до сихъ поръ , а потому сжегъ рукопись второй части\r\nМертвыхъ Душъ и другихъ своихъ сочиненій . Ergo : враги таланта\r\nГоголя правы въ томъ , что столько лѣтъ выставляли его писателсмъ\r\nбезъ дарованія , безъ вкуса , мастеромъ на однѣ сальныя и грязныя\r\nкартины въ родѣ Поль-де-Кока .\r\n11. Гоголь самъ соглашается , что особенность его таланта состоитъ въ умѣніи « очертить въ такой силѣ пошлость попілаго человѣка ,\r\nчтобы вся та мелочь , которая ускользаетъ отъ глазъ , мелькнула бы\r\nкрупно въ глаза всѣмъ . Ergo : это явно талантъ мелкій и НИЧТОЖный …...\r\nIII . Гоголь объявляетъ торжественно , что согласенъ съ тѣми , которые бранили его сочиненія , и не согласенъ съ тѣми , которые хвалили ихъ. Ergo : хвалители Гоголя суть литературная партія , уцѣпавшаяся за него для униженія истинныхъ , но ненавистныхъ ей талантовъ .122\r\nСОВРЕМЕНникъ .\r\nIV , Гоголь самъ говоритъ , что « рожденъ опъ вовсе не за тѣмъ ,\r\nчтобы произвести эпоху въ области литературной , а затѣмъ , чтобы\r\nспасти свою душу » . Ergo : гала тѣ , которые провозгласили его гаавою новой литературной школы .\r\nV. Гоголь признается самъ , что «въ критикахъ Булгарина , Сенковскаго и Полеваго есть много справедливаго , начиная даже съ даннаго ему совѣта поучиться прежде русской грамоть , а потомъ уже\r\nписать » , и что « если бы онъ не торопился печатавіемъ рукописи и\r\nподержалъ ее у себя съ годъ , то увидѣлъ бы потомъ и самъ , что въ\r\nтакомъ неопрятномъ видѣ ей никакъ нельзя было являться въ свѣтѣ»\r\nи пр . Ergo : кромѣ Вечеровь на Хуторъѣ , все , написанное Гоголемъ ,\r\nесть чистый вздоръ и не заслуживаетъ никакого внимавія ..\r\n•\r\nПодобные выводы могутъ показаться правильными и дѣльными\r\nтолько тѣмъ , которымъ ови полезны . Сильно ошибаются тѣ , которые думаютъ , что публику нашего времени во всемъ можно увѣрить\r\nжурвальной статьею , что она вѣритъ только печатному , а сама вичего не видитъ , ничего не понимаетъ . Такимъ образомъ хотятъ увѣрить , что слава Гоголя основана на крикливыхъ возгласахъ какой -то литературной партів , которой нужно было полвять его , взъ \r\nсвоихъ собственныхъ разсчетовъ . А добрая русская публика и повѣрила этой партіи , и начала раскупать сочиненія Гоголя , и наполнять\r\nтеатры , когда въ нихъ давался Ревизоръ .... Мало этого , помянутая\r\nлитературная партія успѣла убѣдить въ геніяльности Гоголя даже\r\nФранцузскую , а за нею и всю европейскую публику .... И все это обманъ , пуфъ , подлогъ , - потому -что самъ Гоголь отрицается отъ\r\nсвоихъ сочиненій я своей славы .... Только -то ?... А намъ какое до\r\nэтого дѣло ?-Когда нѣкоторые хвалили сочиненія Гоголя , они не ходили къ нему справляться , какъ онъ думаетъ о своихъ сочиневіяхъ ,\r\nа судили о нихъ сообразно съ тѣми впечатлѣніями , которыя онѣ производили .... Такъ точно и теперь и мы ве пойдемъ къ нему спрашивать его , какъ теперь прикажетъ онъ намъ думать о его прежнихъ сочиненіяхъ и о его выбранныхъ мѣстахъ изъ Переписки св Друзь\r\nями .... Какая намъ нужда , что онъ не признаетъ достоинства\r\nсвоихъ сочивсвій , если ихъ признало общество ? Это факты ,\r\nкоторыхъ дѣйствительности ве въ состояніи же опровергнуть онъ\r\nсамъ .... Нѣтъ , господа противники таланта Гоголя , раненько вы\r\nвздумали торжествовать побѣду , которой ве одержали в которой не\r\nодержать вамъ ! Именно теперь - то , еще болѣе , чѣмъ прежде , будутъ\r\nрасходиться и читаться прежнія сочиненія Гоголя , теперь- то еще\r\nвыше , чѣмъ прежде , будетъ цѣниться овъ , потому-что теперь овъ\r\nсамъ существуетъ для публики больше въ прошедшемъ....РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 123\r\nМожно\r\nНо оставимъ и хулителей въ сторонѣ обратимся опять къ нашему автору . Конечно , въ его смиренномудромъ признаній собственныхъ ошибокъ и правды въ нападкахъ враговъ , много высокаго , дѣлающаго ему особенную честь ; во , смотря на дѣло проще .\r\nт . е . не со стороны самолюбія , а со стороны самого дѣла ,\r\nзамѣтить , что авторъ гораздо бы лучше поступилъ , если бы , вмѣст\r\nвсякихъ признаній , воспользовался дѣльными замѣчаніями и второе\r\nиздавіе Мертвыхъ Душь выпустилъ бы въ опрятномъ видѣ .... Тоже\r\nотчасти можно сказать и о « Выбранныхъ , но отнюдь не избранныхъ\r\nмѣстахъ изъ Переписки съ Друзьями » : онѣ могли явиться въ печати\r\nи грамотнѣе , а приличнѣе , и опрятнѣе , вообще такъ сказать .... Но ,\r\nвидно , на словахъ блистать смиреніемъ легче , нежели трудиться ва\r\nдѣлѣ ....\r\nНе можемъ не выставить на видъ еще одной черты . Вотъ что говоритъ авторъ въ одномъ мѣстѣ своей книги : « Вотъ уже почти пол-\r\n« тораста лѣтъ протекло съ тѣхъ поръ , какъ государь Петръ Іоро-\r\n« чистѣлъ намъ глаза чистилищемъ просвѣщенія европейскаго , далъ\r\n« въ руки намъ всѣ средства и орудія для дѣла , и до сихъ поръ\r\n« остаются также пустынны , грустны и безлюдны наши простран-\r\n« етва , также безпріютно и непривѣтливо все вокругъ насъ , точно ,\r\n« какъ будто бы мы до сихъ поръ еще не у себя дома , не подъ род-\r\n« вою нашею крышею , но гдѣ-то остановились безиріютно на проѣз-\r\n«жей дорогѣ , и дышетъ намъ отъ Россіи не радушнымъ , роднымъ\r\n« пріемомъ братьевъ , но какою -то холодною , завесенною вьюгой поч-\r\n« товою станцією , гдѣ видится одинъ ко всему равнодушный стан-\r\n«ціонный смотритель съ черствымъ отвѣтомъ : « нѣтъ лошадей »\r\n(стр . 136 ) . Въ этомъ вонитъ авторъ насъ же и , разумѣется , винитъ\r\nосновательно . Но вотъ что онъ же говоритъ въ другомъ мѣстѣ своей\r\nкниги : « И до сихъ поръ еще , къ нашему стыду , указываютъ намъ\r\nЕвропейцы на своихъ великихъ людей , которыхъ умные бываютъ\r\n« у насъ и не великіе люди ; во тѣ хоть какое нибудь оставили послѣ\r\n« себя дѣло прочное , а мы производимъ кучи дѣлъ и всѣ какъ пыль\r\n« сметаются онѣ съ земли вмѣстѣ съ нами » ( стр , 192) . Потомъ чатаемъ мы вотъ что : « Если бы такимъ же перомъ , какимъ начертана\r\n« біографія Фонвизина , написано было все царствованіе Екатерины ,\r\n« которое уже и теперь кажется намъ почти Фантастическимъ отъ\r\n« трезвычайнаго обилія эпоха и необыкновеннаго столкновенія не-\r\n«обыкновенныхъ лицъ и характеровъ ,\r\n« навѣрно , что подобнаго по достоинству историческаго сочиненія\r\n« не представила бы намъ Европа » (стр . 237 — 238) . Какъ вамъ ка-\r\n«<\r\n- мо можно сказать почти\r\n-\r\nжутся , читатель , эти три выписки изъ различныхъ мѣстъ одной и\r\nтой же книги ? ...124 СОВРЕМЕНникъ .\r\n-\r\nВотъ еще оригинальный образчикъ логики автора . онъ говорятъ ,\r\nчто никто не можетъ признать русскихъ людей на въ Простаковой ,\r\nНИ въ Тарась Скотинивѣ , на въ Простаковѣ , ни въ Митрофанѣ\r\nФонвизина , и въ тоже время всякій чувствуетъ , что нигдѣ въ другой землѣ , ни во Франціи , ни въ Англів , не могли образоваться такія\r\nсущества (стр . 247 — 249) .... Вотъ тутъ и понимай , какъ знаешь ! ...\r\nТеперь вопросъ : зачѣмъ ,написава вся эта книга ?\r\nЭто такъ же трудно рѣшить , какъ и то , зачѣмъ написавы авторомъ эти строки : « О , какъ намъ бываетъ нужна публичная , данная\r\n« въ ваду всѣхъ , оплеуха » ( стр . 192 ) ....\r\nКакое слѣдствіе можно извлечь изъ этой книги ?\r\nРазумѣется , въ этомъ случаѣ , всякій поступитъ по своему , и слѣдствій будетъ выведено почти столько же , сколько людей возьмется\r\nза это дѣло . Что касается до насъ , мы вывели изъ этой книги такое\r\nслѣдствіе , что горе человѣку , котораго сама природа создала художникомъ , горе ему , если , недовольный своею дорогою , онъ ринется въ\r\nчуждый ему путь ! На этомъ новомъ пути ожидаетъ его неминуемое\r\nпадевіе , послѣ котораго не всегда бываетъ возможно возвращеніе на\r\nпрежнюю дорогу .... При этомъ мы , почему -то , вспомнили эти стихв\r\nКрылова :\r\nБѣда , коль пироги начнетъ печи сапожникъ ,\r\nА сапоги тачать пирожникъ ,\r\nИ дѣло не пойдетъ на ладъ .\r\nДа и примѣчено стократъ ,\r\nЧто кто за ремесло чужое браться любитъ ,\r\nТотъ завсегда другихъ упрямѣй и вздорнѣи :\r\nОнъ лучше дѣло все погубить ,\r\nИ радъ скорѣи\r\nПосмѣшищемъ стать свѣта ,\r\nЧѣмъ у честныхъ и знающихъ людей\r\nСпросить иль выслушать разумнаго совѣта .\r\nПриходили намъ въ голову и другіе выводы изъ книги Выбранныхъ мѣстъ изъ Переписки съ друзьями , но .... статья наша и такъ\r\nвышла черезчуръ длинна ...\r\nВ. В.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Londonskie pis'ma",
        "article": "ЛОНДОНСКІЯ ПИСЬМА\r\nI.\r\nНовости въ Лондонѣ.—Обѣды и спичи.—Театры и концерты.—Сейдопгемскій дворецъ,— Англійскій банкротъ.—Американскіе вампиры.—Знаменитости всѣхъ странъ, превращенные въ города.—Продажа парнаго мойка па англійскихъ улицахъ,—Отчего жители Лондона стараются не жить въ немъ.—Страсть къ деревенской жизни.—Изъ чего составился Лондонъ.— Дороговизна,—Парки и скверы.—Сады и увеселенія въ нихъ.—Воскресенье.—Концерты въ ботаническомъ саду,—Скука въ публичныхъ собраніяхъ.—Чопорность англичанъ,—Сплинъ и\r\nкостюмы.\r\nСбираясь писать къ вамъ изъ Лондона, не обѣщаю однакоже дѣлать это постоянно, а буду сообщать вамъ мои замѣтки по мѣрѣ накопленія какихъ нибудь литературпыхъ, промышленныхъ или общественныхъ новостей.\r\nПри открытіи Сеііденгемскаго дворца, былъ огромный банкетъ. Въ Англіи ни одно торжество не можетъ обойтись безъ гастрономическихъ наслажденій н рѣчей, п любители первыхъ попеволѣ должны переносить скуку вторыхъ, которыя ииогда способны своею безконечностью лишить аинетита.\r\nМитчсльі бывшій директоръ Сснт-Джсмскаго театра, все еще продолжаетъ покровительствовать всѣмъ артистамъ. Въ маѣ мѣсяцѣ онъ призвалъ германскихъ пѣвцовъ, жертвующихъ своими сборами на окончаніе Кельнскаго собора, и послѣ двадцати пяти выгодныхъ концертовъ пригласилъ всѣхъ артистовъ и друзей пхъ посмотрѣть Внидсоръ, а поСмѣсь.\r\nтомъ обѣдать въ Ричмондѣ, на берегу Темзы. Послѣ этого кельнскіе пѣвцы отправились въ свое отечество и объявили, что въ нынѣшнемъ году сборъ ихъ былъ гораздо значительнѣе прошлогодняго. Несмотря на довольно большія цѣны за входъ (12 фр. 50 с.) каждый концертъ въ Лондонѣ, Брэдфордѣ, Манчестерѣ и Ливерпулѣ былъ полонъ. На возвратномъ пути артисты давали еще концертъ въ Лиллѣ, за который герцогиня Сондерлендъ прислала имъ большое серебряное блюдо, украшенное барельефомъ, изображающимъ битву амазонокъ.\r\nНа Сент-Джемской сценѣ лирическая труппа съ прекрасною г-жею Кабель заняла мѣсто комической, только не смотря на таланты артистовъ и разнообразіе репертуара, оперы не могутъ похвастать такимъ огромнымі успѣхомъ, какой имѣли французскіе комическіе актеры Репье и г-жа Алланъ. Пьеса г-жи Жирарденъ La joie Tait peur произвела такой сильный энтузіазмъ, что театръ Лицея поспѣшилъ ее перевести и представить подъ названіемъ: Лучъ солнца между тучами. А sunshine through the clouds. Только ни Франкъ Метыосъ, ни г-жа Ве- стрисъ не могутъ сравниться съ французскими артистами, въ чемъ сознаются даже англійскіе критики, не смотря на британское самолюбіе.\r\nИзъ оригинальныхъ англійскихъ произведеній въ этомъ сезонѣ имѣла значительный успѣхъ, на театрѣ Адельфи, драма Марка Лемона подъ названіемъ: Трогательная исторія и пьеса Мортона на театрѣ Принцессы. Только лондонская публика что-то очень хладнокровна къ драматическимъ произведеніямъ и пристрастна болѣе къ операмъ. Ковент- гарденская зала была полна каждый вечеръ, благодаря талантамъ Гризи, Маріо, Віардо, а Дрюриленскій театръ ангажировалъ три труппы англійскую, нѣмецкую и итальянскую. Нѣмецкая опера имѣетъ больше успѣха. Въ ней первое мѣсто занимаетъ пѣвецъ Формесъ, знакомый Петербургу.\r\nКонцерты, и особенно утренніе, собираютъ весьма не многочисленную нублику.Но любители музыки должны-были вполнѣ наслаждаться при открытіи Сейденгемскаго дворца. Англичане всѣми силами стараются, чтобъ не упрекали ихъ въ томъ, что они самый матеріальный народъ или «народъ лавочниковъ», какъ ихъ назвалъ Наполеонъ I, и что занятые только торговлею и промышленостыо, они не заботятся объ изящиомъ. Сейденгемскій дворецъ соединяетъ въ себѣ всѣ преимущества. При томъ же какъ иеобдумать со всѣхъ сторонъ предпріятіе, стоящее двадцать пять милліоновъ! Акціонеры могутъ надѣяться самыхъ блистательныхъ результатовъ, потому что слава Сейденгемскаго дворца все болѣо и болѣе возрастаетъ.\r\nШ\r\nСмѣсь. 129\r\nОднако, хотя англичане знаютъ средства скоро наживатьея, за то ни какой другой народъ не умѣетъ проживаться такъ отчаянно. Недавно выпустили изъ тюрьмы мистера Саквиля, объявившаго себя несостоятельнымъ. Онъ принадлежитъ къ высшему обществу, былъ членомъ парламента и считался одппмъ изъ самыхъ богатыхъ жителей Лондона. Въ 1840 году получилъ онъ еще наслѣдство въ 12,000 фуи. стер, годоваго дохода, то есть семьдесять двѣ тысячи серебромъ, и въ десять лѣтъ промоталъ все. Семьдесять пять кредиторовъ подали на него жалобы и посадили въ тюрьму, но и это не помогло, потому что Саквиль получилъ свободу, объявивъ себя несостоятельнымъ. Богатый повѣса можетъ объявить себя несостоятельнымъ, и кредиторы, которыхъ онъ можетъ' быть разорилъ, ие смѣютъ удерживать его въ тюрьмѣ. Странные нравы!\r\nВъ Америкѣ никакъ не могутъ быть покойны, чтобъ не выдумать еще какой ипбудь новости. Евроиа уже получила оттуда грузы Мормоновъ н стучащихъ духовъ, и можетъ быть, скоро получитъ вампировъ, которые опять появились въ Америкѣ, въ чемъ свидѣтельствуетъ Норвичская газета. Нѣсколько лѣтъ тому, назадъ, умеръ въ Джессетъ-Спти Горасъ Рей, и передъ нимъ умерли два его сына отъ чахотки. Третій сыиъ тоже слегъ въ постель отъ этой болѣзни; семейство и друзья покойника рѣшили, что отецъ и сыповьи вампиры, и чтобъ спасти послѣдняго мальчика отъ смерти, надобно вырыть трехъ покойниковъ и сжечь ихъ. Чтожъ! этой нелѣпости повѣрили, и останки трехъ умершихъ были торжественно сожжены. Если мальчикъ выздоровѣетъ, мнѣніе о вампирахъ еще болѣе утвердится, если же умретъ, то и его сожгутъ, чтобъ онъ но погубилъ еще кого нибудь. Хорошо еще, что для общественнаго спасеиія не вздумали сжечь больнаго до смерти. И послѣ этого Новый свѣтъ гордится своимъ образованіемъ, отсутствіемъ всѣхъ старыхъ европейскихъ предразсудковъ, а самъ во скрешаетъ у себя древнее преданіе, давно перешедшее въ сказки и романы Александра Дюма. Одинъ американскій журналъ публиковалъ недавно реестръ городовъ Соединенныхъ Штатовъ, носящихъ имена извѣстныхъ людей. Всего городовъ Вашингтоновъ считается сто пятьдесятъ, кромѣ того есть Вашпнгтонова долина, горы и озера Вашингтона и полдюжины Ваганнгтонвилей. Франклинъ далъ свое имя девятнадцати графствамъ и ста шестнадцати городамъ, селеніямъ, Франклші- тонамъ, Франклинвплямъ, и проч. Джефферсонъ и Мадисонъ тоже въ большомъ уваженіи. Шестнадцать графствъ, одинъ приходъ и пятьдесятъ городовъ носятъ имя Мадисонъ. Восемнадцать графствъ, семьдесятъ\r\nДва города и селенія называются Джеферсонами, не считая двадцати Джеферсонвилей.\r\nАнглійскія знаменитости не исключены изъ карты Соединенныхъ Штатовъ. У нихъ есть тридцать семъ Мильтоновъ, три Мильтонвиля, одинъ Мильтонбургъ, семь Гамнденовъ и семь Сиднеевъ. Кромвель, которому Англія отказала въ статуѣ, далъ свое имя пяти американскимъ городамъ. Въ Америкѣ семь городовъ Наполеоновъ, семь Нельсоновъ н шесть Веллингтоновъ. Лордъ Байронъ далъ свое имя десяти городамъ , Мальбрукъ шестнадцати. Римъ, Лондонъ и другіе города имѣютъ своихъ омонимовъ въ Америкѣ, гдѣ пять Лондоновъ, двадцать двѣ Вѣны, семнадцать Лисеабоновъ, пять Кадиксовъ, шесть Каировъ, четыре Мемфиса, и нроч., но ни одного Константинополя. Впрочемъ, можетъ быть, скоро и это названіе явится вмѣстѣ съ Абдул'ц Меджидомъ и Омеръ-Пашею. Американцы помѣщаютъ на своей картѣ всѣ европейскій происшествія. Одно селеніе названо Ж'ённи Линдъ, и семь городовъ гордятся названіемъ Ламартина. Странно, что въ Америкѣ нѣтъ ни одного Шекспира, по есть три Ромео н два Гамлета.\r\nЛѣтній сезонъ кончился въ Лондонѣ. Маріо н Гризи простились съ англичанами и отправились въ Америку собирать доллеры.\r\nВъ ЛондоискЬмъ вавилонскомъ шумѣ, между тысячью возгласами разносчиковъ, которые всякій день здѣсь будятъ меня рано поутру, услышалъ я съ просоиковъ на дняхъ новый родъ fortissimo съ довольно длиннымъ періодическимъ округленіемъ. Этотъ разносчикъ кричалъ такъ громко, что могъ бы кажется разбудить мертваго. Я поиеволѣ всталъ, чтобъ посмотрѣть, что именно продаетъ этотъ гомерическій крикунъ, потому что дѣйствительно здѣсь нельзя никогда понять криковъ разно- щиковъ, а по привычкѣ можно только догадываться, что предлагаютъ опп.\r\nПередъ окномъ моимъ посрединѣ улицы стояли чистыя, красивыя смиренныя коровы, несвязанныя никакою веревкою; передъ ними шелъ мужъ—крикунъ, завами жена. Со всѣхъ сторонъ отпирались двери домовъ, и полусонные жители выходили изъ своихъ подземныхъ кухонь съ горшками и кувшинами, въ которые женщина при коровахъ тутъ же доила свѣжее молоко. При' этомъ мужъ продолжалъ кричать изъ всѣхъ силъ: «Milk in your own jug, fresh from the cow, возвышая свой голосъ на словѣ cow до такой степени, что конечно достигалъ знаменитаго ге въ аріи въ Волшебной флейтѣ.\r\nТакимъ образомъ въ величайшемъ городѣ въ свѣтѣ, выдающемъ себя за самый образованный, наивно продаютъ молоко тотчасъ же доеное, чтобъ убѣдить, что это не смѣсь известки и воды, которою уго1\r\n3 0 Смѣсь.\r\nСмѣсь. 131\r\nщаютъ здѣсь молочныя лавки. Конечно, за то натуральное молоко прямо изъ коровы гораздо дороже платится, нежели фабрикація.\r\nЯ былъ пораженъ этимъ простодушнымъ сельскимъ зрѣлищемъ. Добрыя коровы безпрестанно останавливались и съ примѣрнымъ послушаніемъ давали доить себя, повинуясь не только голосу хозяйки, но даже всякому ея знаку. Эта сцена заставила меня задуматься.\r\nОтчего въ Англіи на рынкахъ такъ охотно покупаютъ у оборванныхъ ирландцевъ связанные пуки овса, ржи, пшеницы, ячменя, только что срѣзанные съ поля жнецомъ? Въ Парижѣ и Берлинѣ никто не посмотрѣлъ бы на такой странный товаръ. Отчего вообще никакой нолу- норядочиый англичанинъ, или который но крайней-мѣрѣ хочетъ прослыть порядочнымъ, не живетъ въ городѣ постоянно? Отчего каждый купецъ, дѣловой или государственный человѣкъ тотчасъ же по окончаніи своихъ денежныхъ и общественныхъ дѣлъ въ городѣ, поспѣшно опять уѣзжаетъ въ деревню? Купцы Сити живутъ въ Брентонѣ, Гревсендѣ до шестидесяти миль отъ Лондона, и каждое утро, каждый вечеръ уѣзжаютъ туда, чтобъ въ деревнѣ отобѣдать, переночевать и выбриться. Даже поденщикъ, подмастерье и прпкащикъ ѣдетъ куда нибудь въ зеленые коттеджи Ислингтона или Куиптпшъ-Тоуна? Отчего Spopkeeper десять, пятнадцать лѣтъ своей жизни мучится въ лавкѣ и ни о чемъ больше не думаетъ, какъ о барышѣ, чтобъ потомъ прожить его спокойно въ зелени подъ деревьями, а въ городъ ѣздить на своемъ пони закупать запасы. Однимъ словомъ, общая цѣль англійскаго горожанина состоитъ въ томъ, чтобъ сдѣлаться the retired gentleman, отставнымъ джентльменомъ.\r\nВотъ почему въ Англіи нѣтъ постоянныхъ жителей въ городахъ; они не хотятъ жить весь свой вѣкъ въ закоптѣлыхъ стѣпахъ, и за неимѣніемъ занятій проводить вечера за картами. Аристократы и безъ того живутъ въ одно время въ городѣ и въ деревнѣ. Въ Лондоиѣ живутъ они по парламентскимъ дѣламъ, по для домашней жизни всегда въ деревнѣ. Всѣ національныя удовольствія Англичанъ: скачки, охота, скороходы, общества игръ въ мячи, воланы, общества гонокъ на морѣ, яхт- клубы, все это дѣлается не въ городѣ. Вся страсть англичаиъ къ паркамъ, садоводству, рѣдкимъ растеніямъ, къ лошадямъ, ихъ новѣйшая poultromania происходитъ отъ преобладающей склонности къ деревенской жизни. Однимъ словомъ, англичанъ можно назвать урбанизированными поселянами.\r\nВъ этомъ состоитъ существенная ихъ разность съ жителями материка Европы, гдѣ между деревиею и городомъ видна еще разительная противоположность. Въ Германіи, Франціи городская жизнь преобладаетъ, н число городскихъ жителей болѣе сельскихъ. Въ Англіи же горожане\r\n1 32 Смѣсь,\r\nи иоселяне составляютъ одно нераздѣльное народонаселеніе города, живутъ въ деревняхъ, а деревни торгуютъ въ городѣ. Въ Англіи между городомъ и деревнею нѣтъ уже различія, а еще менѣе рѣзкаго противорѣчія. Города растутъ н поглощаютъ деревни, а деревни присоединяются къ городамъ. Лоидонъ въ этомъ отношеніи самый обширный примѣръ, il всего менѣе можетъ назваться городомъ. Первоначально, это было соединеніе двухъ городовъ, йотомъ ежегодно онъ сталъ расширяться и составился еще изъ сліянія болѣе ста деревень. Однимъ словомъ Лондонъ—составъ деревень, обратившихся въ городъ. Такъ, напримѣръ, въ сѣверо-западной части Лондона, видимъ мы ua протяженіи восьмидесяти квадратныхъ миль, виллы и коттеджи, поросшія зеленью, цвѣтами, деревьями, фруктовыми садами, оранжереями, курами, маленькими лошадками (пони). Всякій домикъ стоитъ отдѣльно за своею оградою зелени, какъ рыцарскій замокъ, и снабженъ колокольчиками, одинъ для посѣтителей, а другой для служителей. За этими виллами простирается еще на тридцать миль рядъ деревень и городовъ съ своею городского н сельскою промышленостыо.\r\nНа югѣ къ кристальному дворцу, па западной сторонѣ Темзы еще болѣе подобныхъ сельскихъ построекъ, и теперь Лоидонъ нигдѣ почти по начинается п нигдѣ не кончается. Со всѣхъ сторонъ городъ съ деревнями. Взойдите на верхнія галереи кристальнаго дворца, и взглядъ на окружающій ландшафтъ удостовѣритъ васъ въ этомъ. Вывъ подзорную трубу больше ничего не увидите, какъ безпрерывный рядъ домовъ, идущихъ во всѣ стороны.\r\nВъ Америкѣ иначе устраиваютъ города. Улицы тамъ проводятъ весьма широкія н обсаживаютъ ихъ двойнымъ родомъ деревьевъ. Тамъ городъ и деревня соединены удобствами сообщеній. Вездѣ желѣзныя дороги, и вы въ нѣсколько минутъ переноситесь въ новыя мѣста. Въ Америкѣ все депіевле въ сравненіи съ Аигліею. Тамъ путешествуютъ на коврахъ, въ мягкихъ креслахъ, съ зеркалами п мраморомъ вокругъ, такъ что многіе нарочно путешествуютъ, чтобъ жить дешевле и комфортабельнѣе.\r\nЗа то какія баснословныя суммы употреблены въ Лондонѣ на эти coTuii маленькихъ парковъ и скверовъ, и сколько ежегодно отпускается парламентомъ денегъ на поддержаніе ихъ! 1J у всякаго изъ жителей этого двухъ съ половиною милліоновъ народонаселенія одна только мысль нажить себѣ отдѣльный коттеджъ. Никто въ Лондонѣ не живетъ постоянно, а старается только нажиться, чтобъ уѣхать изъ него. У кого нѣтъ деревни, виллы, тотъ не можетъ считаться порядочнымъ человѣСмѣсь.\r\n133\r\nкомъ. Сверхъ того каждый долженъ путешествовать, пли прятаться на зиму, показывая видъ, что живетъ въ деревнѣ.\r\nЗдѣшнія народныя увеселія только тогда составляютъ для народа удовольствіе, когда лаются въ саду. Концерты, балы, спектакли, балеты, скачки, фейерверки все дается въ садахъ. За входъ въ эти сады берется очень дешево. Рочервнльскій садъ открытъ ежедневно съ танцами на канатѣ, концертомъ'и баломъ. Розмери—Венчскііі садъ въ Ислингтонѣ съ танцами всѣхъ націй; Саикт-Е.існскій садъ въ Ротергеймѣ съ воздушными путешествіями Грина, съ собачьимъ театромъ иѣмца Карла, съ двумя оркестрами и танцами al fresco; садъ Флоры въ Кембервелѣ, съ венеціанскимъ геркулесомъ, который поетъ романсы, съ учеными собаками; большой зоологическій Сюррейскій садъ, со звѣринцами, фейерверкомъ, концертомъ и освѣщеніемъ фонарями; во всѣхъ этихъ заведеніяхъ ежедневно гуляетъ публика. Сверхъ того открыты въ нынВынемъ году знаменитые сады Кью (Kew) и садъ кристальнаго дворца Когда открывался кристальный дворецъ, то но воскресеньямъ онъ былъ закрытъ. Эта мѣра едва неразорнла его. Единственный день, когда народъ свободенъ, его не впускали въ кристальный дворецъ. Ионеволѣ измѣнили постановленіе.\r\nКъ садовымъ увеселеніямъ нынѣшняго сезона принадлежатъ, для фешіонебльнаго общества, концерты но средамъ въ ботаническомъ саду Реджентсъ-иарка. Онѣ лаются посреди иарка въ огромномъ кругу, около котораго устроены дороги для ѣзды. Во время концерта дороги эти наполнены экипажами. 26 Іюля получилъ я два билета на послѣдній концертъ. Билеты не продаются, а раздаются членами ботаническаго общества. Часто я скучалъ въ моей жизни, но никогда еще въ такой сильной степени и въ такомъ отборномъ кругу. Собралось безчисленное множество посѣтителей и посѣтительницъ въ великолѣпнѣйшихъ паря дахъ; все это собраніе сидѣло йодъ сводомъ зонтиковъ, и въ этомъ состояло все его занятіе и удовольствіе. Не было ни разговоровъ, ни закусокъ, ни чаю, ни сигаръ, ни любезности, все однѣ важныя, липа, отъ которыхъ такъ и вѣяло скукою.\r\nОтчего всѣ эти люди молчатъ? Почему они не веселятся? Почему дамы ни на что не смотрятъ, а закрываются только зонтиками? Безжизненность и некрасивость лицъ еще болѣе выставлялись этимъ холоднымъ молчаніемъ. Мнѣ скажутъ, что неучтиво говорить подобнымъ образомъ о прекрасномъ полѣ. Но чтожъ дѣлать? Я долженъ говорить правду. Лице создается природою, но физіономію придаетъ себѣ самъ человѣкъ. Развѣ я виноватъ, что англійскія дамы не употребляютъ никакихъ средствъ, чтобъ быть милыми? Зачѣмъ онѣ не думаютъ, не чувству.\r\n134 Смѣсь.\r\nютъ, нѳ живутъ? Нигдѣ вшѣ такъ очевидно не обнаружился упадокъ хорошаго общества какъ въ Англіи. Я ужаснулся, видя это самоубійство всѣхъ радостей жизни!\r\nНадобно пожить въ Англіи, чтобъ понять этотъ всеобщій оттѣнокъ сплина. Всѣ эти лорды и джентльмены эксцентрики живутъ оборотись спиною ко всему свѣту, сходятся помолчать въ клубахъ, и умирая оставляютъ завѣщанія, доказывающія ихъ оригинальность и ненависть къ людямъ.\r\nВъ англійскомъ обществѣ нельзя лаже думать: это неприлично. Самая одежда его подвержена строжайшимъ правиламъ. Одиажды позвали меня съ англичаниномъ на вечеръ въ одно нѣмецкое семейство; англичанинъ пришелъ совѣтоваться со мною въ какомъ быть костюмѣ; я захохоталъ и отвѣчалъ, чтобъ онъ такъ и приходилъ, какъ теперь одѣтъ. Онъ серьозно посмотрѣлъ на меня, какъ будто обидѣлся, и объявилъ, что па вечеръ должно быть одѣтымъ во фракѣ и съ гвоздикою въ пепыгщѣ. Я пошелъ въ сюртукѣ Но англичанинъ явился какъ на выставку. Вечеръ состоялъ изъ однихъ родныхъ, которые хотѣли весело ноболтать часа два, три Костірмъ англичанина все разстроилъ. Ему самому было совѣстно, но онъ неговорилъ ни слова, а йотомъ сталъ говорить о погодѣ, которую хвалилъ въ ту минуту, какъ дождь стучалъ въ стекла. Весь вечеръ былъ испорченъ, и мы разошлись рано и съ нѣкоторою досадою на англійское условное приличіе.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Pis'mo v Parizh, k Iakovu Nikolaevichu Tolstomu",
        "article": "ПИСЬМО ВЪ ПАРИжъ,\r\nЕТЬ ДЕС0В37 IIIЕ0ДАЕВIIIIIIIIт\r\nТОЛОТОРуду,\r\n*\r\n— Вы по прежнему любите отечественную Сла\r\nвесность; вы прилежно ею занимаетесь. Это увидѣлъ\r\nя на оберткѣ Журнала: Еuгоре Littéraire: тамъ ска\r\nзано, что вы взялись сообщить его Издателямъ Обо\r\nзрѣніе Русской Литературы. Я увѣренъ, что вы ис\r\nполните это намѣреніе достойнымъ сего предмета\r\nобразомъ, и будете способствовать къ проясненію\r\nнынѣшнихъ Французскихъ понятій о нашемъ оте\r\nчествѣ; но такъ, какъ, вѣроятно, не всѣ Русскія\r\nпроизведенія до васъ доходятъ, то я и полагаю,\r\nчто нѣкоторыя подробности о нынѣшнемъ состояніи\r\nнашего литературнаго міра будутъ вамъ неизлиш\r\nни, а можетъ быть и пріятны. Надѣюсь, что вы\r\nне оставите отплатить за это взаимностію; надѣюсь,\r\nчто вы сообщите намъ извѣстія изъ того круга, въ\r\nкоторомъ живете нѣсколько лѣтъ. Любопытно бы\r\nло бы намъ узнать нѣкоторыя подробности о ны\r\nнѣшнихъ герояхъ Французской Словесности: опи\r\nшите намъ Ламартина, Делавиня, Гюго, Нодье, Дю\r\nмаса, Мериме, Герцогиню Абрантскую, Жанена,\r\nБальзака; снимите маску съ Библіофила Жакоба и\r\nМишеля-Ремона. Я не могу служить вамъ такимъ\r\n160 \" Письмо въ Парижѣ, \"\r\nобиліемъ матеріаловъ и лицъ, но мои извѣстія, ко\r\nнечно, будутъ доступны вашему сердцу: я буду го\r\nворить о Россіи и о Русскихъ. Напрасно думаютъ,\r\nчто любовь къ отечеству (разумѣется, въ человѣкѣ\r\nсовершеннолѣтнемъ) ослабляется удаленіемъ изъ\r\nотечества. Напротивъ: предметы, отдаленные отъ\r\nнасъ пространствомъ, дѣйствуютъ на насъ такъже,\r\nкакъ минувшіе во времени: вдали исчезаютъ мел\r\nкіе ихъ недостатки; они представляются уму и во\r\nображенію нашему въ цѣломъ своемъ объемѣ, въ\r\nвидѣ совершенномъ; они дѣйствуютъ на душу толь\r\nко хорошими, такъ сказать, каковыми своими сторо\r\nнами. И это благородное чувство должно загладить\r\nвъ вашихъ глазахъ скудость моего предмета. Скажу\r\nправду: наша Литература еще не достигла той сте\r\nпени, на которой всякому доброму патріоту жела\r\nлось бы ее видѣть. У насъ еще нѣтъ собственнаго\r\nміра литературнаго. Рѣдкіе занимаются у насъ Ли\r\nтературою исключительно, и для самой Литературы.\r\nМолодые люди, еще не разочарованные въ своихъ\r\nшкольныхъ вѣрованіяхъ и мечтаніяхъ, вышедъ въ\r\nсвѣтъ, испытываютъ свои силы; но, не имѣвъ на\r\nпервомъ шагу блистательнаго успѣха, упадаютъ ду\r\nхомъ, жалуются на равнодушіе и безвкусіе читаю\r\nщей Русской публики, и большею частію посвя\r\nщаютъ труды свои службѣ: ея награды существен\r\nнѣе и достаются скорѣе. Другіе изъ сихъ раненыхъ\r\nподвижниковъ вступаютъ въ когорту, не письмен\r\nной, но словесной оппозиціи, браня все, всѣхъ и\r\nкаждаго. Потребны необыкновенная твердость духа,\r\nпламенная страсть къ Словесности, безотчетная лю\r\nбовь къ Наукамъ и Искусствамъ, чтобъ долго, не\r\nговорю: всегда, трудиться на семъ поприщѣ, усѣян\r\nномъ волчцемъ и терніемъ. Потребно Поэту и Ли\r\nтератору сильное чувство исполненія своего долга,\r\nчтобъ насладиться наградою за свои пожертвованія\r\nкъ Л. Н. Толстому. 464\r\nи успѣхи. Подите въ свѣтъ съ вашею душею, съ\r\nвашими твореніями — тамъ васъ не знаютъ. Вамъ\r\nскажутъ два, три привѣтствія, изъ которыхъ уви\r\nдите, что полу-Русскій комплиментеръ не читалъ\r\nвашихъ твореній, и хвалитъ васъ наобумъ. Послу\r\nшайте сужденій и похвалъ ступенью ниже. Васъ\r\nхвалятъ въ лице за тѣ мѣста въ сочиненіи вашемъ,\r\nкоторыя вы хотѣли бы навсегда уничтожить и въ\r\nкнигѣ и въ памяти своей, а тѣ мысли, тѣ карти\r\nны, тѣ чувства, которыя сотворены, рождены вами\r\nвъ свѣтлыя минуты вдохновенія, съ которыми вы\r\nвсю жизнь носились, какъ раковина съ драгоцѣн\r\nною жемчужиною — онѣ проскользнули по гладкой\r\nповерхности лакированныхъ Китайскихъ уродцевъ!\r\nИзрѣдка, невзначай Поэты Русскіе слышатъ отго\r\nлоски своихъ пѣсней;— изъ какого нибудь темнаго,\r\nотдаленнаго уголка отзовется: понимаю, чувствую!\r\nИ этотъ одинокій голосъ, иногда одна мысль, что,\r\nможетъ-быть, такой голосъ гдѣ-то раздастся-вотъ\r\nчто должно питать у насъ чувство, воображеніе и\r\nталантъ. Какъ послѣ этого не позавидовать Литера\r\nторамъ другихъ странъ, которые дѣйствуютъ во\r\nуслышаніе всему отечеству своему, которымъ руко\r\nплещутъ изъ ложъ, изъ партера и-изъ райка: ибо\r\nкто знаетъ, куда заберется истинная Критика, рав\r\nно какъ и истинный талантъ! Впрочемъ, въ поль\r\nзу сихъ опасныхъ совмѣстниковъ, должно сказать\r\nи то, что они покупаютъ свои успѣхи, свои лавры\r\nтяжкимъ трудомъ, долговременнымъ ученіемъ, не\r\nутомимымъ прилежаніемъ, пожертвованіемъ здоро\r\nвья, иногда и самой жизни. А мы, грѣшные, тру\r\nдимся, какъ тѣ изъ нашихъ фабрикантовъ, которые\r\nснабжаютъ своими легкими и ломкими произведе\r\nніями рынки Азіятскіе: сойдетъ-де и такъ съ рукъ!\r\nМы еще не занимались Литературою порядочно, се\r\nріозно, постоянно, какъ дѣломъ важнымъ, отече\r\n11 . II. Она, 1- 11\r\n162. Лисьмо въ Ларижѣ,\r\nственнымъ. Мы играемъ въ Словесность, какъ въ\r\nкегли. Не удалось, надоѣло; пойдемъ въ Департа\r\nIII6IIIIII”ъ,\r\nСъ недавняго только времени занятія Литерату\r\nрою начали давать у насъ выгоды существенныя,\r\nто есть, денежныя. Еще недалеки тѣ времена, ко\r\nгда напечатать книгу или предпринять изданіе Жур\r\nнала значило задолжать въ типографію и въ бу\r\nмажную лавку. Нынѣ постоянное занятіе по какой\r\nлибо части Словесности и Наукъ непремѣнно при\r\nнесетъ и вѣрную прибыль. Это важно для успѣ\r\nховъ Литературы. Странно, что у насъ считаютъ\r\nвещію — не то чтобъ неблагородною или непозво\r\nлительною— а какъ-то неловкою, трудиться по Нау\r\nкамъ или Словесности изъ платы. Да кто въ свѣтѣ\r\nтрудится безъ возмездія? И полководецъ и ми\r\nнистръ, и прелатъ и банкиръ, получаютъ плату за\r\nтруды свои, плату честную и благородную, если она\r\nпріобрѣтена по мѣрѣ прямыхъ заслугъ!—Установле\r\nніемъ вѣрной, соразмѣрной съ трудами выгоды за\r\nпостоянныя занятія Словесностію и Науками соста\r\nвится у насъ собственное сословіе Ученыхъ и Ли\r\nтераторовъ, коихъ вся жизнь будетъ посвящена об\r\nработыванію какого либо предмета, важнаго вооб\r\nще для человѣчества или для отчизны въ особен\r\nности. По мѣрѣ распространенія любви къ чтенію\r\nи къ занятію Науками, родится и уваженіе къ Уче\r\nному и къ Литератору, какъ къ человѣку и граж\r\nданину; перестанутъ спрашивать: что онъ, Коллеж\r\nскій или еще Надворный? или: какъ можно дать\r\nВладимірскій крестъ чиновнику 14-го класса, кото\r\nрый побѣдилъ талантомъ Камучини и Жерара! —\r\nПравительство наше дѣлаетъ все возможное, чтобъ\r\n99944ть, возвысить, обезпечить истинно благород\r\n99е сословіе производителей во всѣхъ родахъ. Намъ\r\nкъ л. и. толстому, въ\r\nдолжно понять его намѣренія, и встрѣтить ихъ ис\r\nполненіемъ на половинѣ пути!\r\nВотъ, почтеннѣйшій Яковъ Николаевичъ, наши\r\nнедостатки, наши жалобы, наши желанія и наде\r\nжды. Но вы не того отъ меня ожидаете: вы хотите\r\nотчета въ новѣйшихъ Русскихъ произведеніяхъ. Из\r\nвольте: напишу, что знаю и что могу. Прошу толь\r\nко, послѣ сказаннаго, не жаловаться на скудость ма\r\nтеріаловъ моего отчета, и не требовать у меня той\r\nстрогости сужденіи, къ которои вы привыкли въ\r\nсвоемъ Парижскомъ водоворотѣ. Бѣдные не смѣютъ\r\nбыть слишкомъ разборчивыми. Между тѣмъ, если ко\r\nличествомъ нашихъ произведеніи мы не можемъ уста\r\nновить курса Русскому уму на Европейской биржѣ,\r\nто качествомъ нѣкоторыхъ нашъ участокъ не во мно\r\nгомъ уступитъ трудамъ вашихъ Ротшильдовъ Ли\r\nтературы.\r\nПервыя мѣста въ числѣ дѣйствующихъ нашихъ\r\nПоэтовъ занимаютъ Крыловъ и Пушкинъ. Жаль,\r\nчто къ нимъ нельзя приложить рецепта Репетилова:\r\nПисашь, писашь, писашь!\r\nКрыловъ изрѣдка выдаетъ свои новыя Басни. Пять\r\nбыло напечатано въ Новосельѣ. Надѣемся, что и\r\nБибліотека для Чтенія будетъ украшаться ими. Кры\r\nловъ, какъ человѣкъ умный, не довѣряетъ самъ се\r\nбѣ, и на старости боится славы Архіепископа Гре\r\nнадскаго. Мнѣ кажется, что это опасеніе напрасное.\r\nНе говоря о поэтическомъ талантѣ его, который ни\r\nмало не увялъ съ лѣтами, замѣтимъ, что и самыи\r\nродъ его стихотвореній менѣе другихъ подверженъ\r\nвліянію лѣтъ. Воображеніе, чувство, пламя лири\r\nческое могутъ потухнуть съ лѣтами, но свѣтская\r\n4\r\n164 \" Письмо въ Парижѣ,\r\nнаблюдательность, умъ, прелесть разсказа не вет\r\nшаютъ въ человѣкѣ съ дарованіемъ.\r\nПушкинъ, Протей въ Словесности, своенравный,\r\nприхотливый, какъ сама Поэзія, игралъ въ этомъ\r\nгоду однѣ прелюдіи, капризы. Мы ждали увертю\r\nры, ждали чего нибудь бóльшаго, важнѣйшаго, но не\r\nдождались, и, подобно Султану Мустафѣ, восхищав\r\nшемуся настройкою инструментовъ своей капелліи,\r\nповторяли: и это хорошо! и это мило! — Къ Пуш\r\nкину, болѣе нежели къ кому нибудь другому, мож- \"\r\nно отнести сказанное нами объ участи нашихъ По\r\nэтовъ. О немъ будутъ говорить: онъ былъ въ свѣ\r\nтѣ, и свѣтъ его не понялъ.\r\nВъ нынѣшнемъ году появились двѣ оригиналь\r\nныя Русскія Трагедіи: Торквато Тассо, сочиненіе\r\nНестора Васильевича Кукольника, названная имъ\r\nДраматическою Фантазіею, и Россія и Баторій,\r\nИсторическая Драма Барона Егора Ѳедоровича Розена.\r\nСіи два произведенія должны обратить на себя все\r\nвниманіе любителей Литературы, особенно первое.\r\nТассъ, человѣкъ двухъ міровъ, великій, возвышен\r\nный, безсмертный въ мірѣ \"духовномъ, и слабый,\r\nничтожный, сумасбродный въ глазахъ людей міра\r\nземнаго, представляетъ лице истинно поэтическое,\r\nсозданное для Драмы. Нашъ юный Поэтъ удачно вос\r\n994ьковался характеромъ и судьбою пѣвца Іерусали\r\n999, 11 представилъ намъ въ своей фантазіи, не имена\r\n999рическаго Тасса, а вообще Поэта, чуждаго гостя\r\n99 44ѣшнемъ свѣтѣ, окруживъ его тѣми лицами и\r\n999999тельствами, которыми судьба какъ бы съ умы\r\n994ъ окружила своего любимца и страдальца. вся\r\nТР994ччія преисполнена красотъ, но лучшія сце\r\n991 9тѣ ней суть: бесѣда Тасса съ геніемъ своимъ,\r\n99 194ницѣ, и кончина его въ вѣнцѣ, Капитолій.\r\nкъ Л. Н. Толстому. 168\r\nскомъ.—Трагедія сія не была представлена на Теа\r\nтрѣ, и, какъ мнѣ кажется, Авторъ ничего не по\r\nтерялъ при этомъ. Идеальность, піитическая воз\r\nвышенность предмета его Драмы, несовмѣстна съ\r\nдѣйствительностію, осязаемостью, которой требуетъ\r\nзрѣлищная публика. Я увѣренъ, что наши зрители,\r\nувидѣвъ, въ первой сценѣ, что Тасса въ домѣ его\r\nсестры принимаютъ за безумнаго, расхохотались бы,\r\nкакъ въ Горѣ отъ ума, когда прославляютъ сумас\r\nшедшимъ Чацкаго на балѣ; увѣренъ, что не поня\r\nли бы и сцены сумасшедшихъ, въ которой сокры\r\nто высокое значеніе. — Историческая Драма Барона\r\nРозена отличается другимъ достоинствомъ: это поэ\r\nтизированная картина Русскаго быта въ шестнад\r\nцатомъ вѣкѣ. Онъ взялъ удивительные характеры\r\nтого времени: Іоанна, Бѣльскаго, Годунова, Бато\r\nрія, Замойскаго, Курбскаго; срисовалъ ихъ, по воз\r\nможности, придалъ къ нимъ еще нѣсколько лицъ,\r\nсчастливо придуманныхъ и созданныхъ (таковъ, на\r\nпримѣръ, Царевичъ Іоаннъ, котораго мы не мо\r\nжемъ разгадать въ прозаической Исторіи), заста\r\nвилъ ихъ дѣйствовать въ ихъ кругу, на ихъ по\r\nприщѣ. Въ сей Драмѣ достоинъ преимущественнаго\r\nвниманія языкъ дѣйствующихъ лицъ. Авторъ отбро\r\nсилъ стѣснительные, условные законы приличія,\r\nблагородства, нѣжности выраженій; онъ беретъ смо\r\nва, которыя, по его мнѣнію, ближе, короче, силь\r\nнѣе выражаютъ мысль и чувство, располагаетъ ихъ\r\nпо Русскому народному синтаксису, и производитъ\r\nсимъ эфектъ удивительный. Можно сказать, онъ\r\nломаетъ языкъ (иногда и не совсѣмъ удачно, не\r\nкакъ, не поломавшись, и освободиться отъ оковъ\r\nналоженныхъ на прежній языкъ драматическій 9\r\nправилами Буало, и примѣромъ Сумарокова и при\r\nвычкою въ Семинаріяхъ и Канцеляріяхъ? Честь и\r\nслава младому витязю! Онъ ринулся на валячу\r\n168 Лисьмо въ Парижѣ,\r\nфальшиваго классицизма, какъ Арнольдъ Винкель\r\nридъ на мѣдную стѣну враговъ. Летите за нимъ\r\nвслѣдъ, молодые Поэты, и довершите побѣду исти\r\nны и Природы надъ ложными правилами и не\r\nестественностью! Впрочемъ должно сказать, что Дра\r\nма Б. Р., какъ Драма, не выдержала бы строгой\r\nКритики, если бъ въ ней не были выведены на\r\nсцену лица, важныя для насъ историческимъ сво\r\nимъ значеніемъ; дѣйствіе и интересъ Драмы въ ней\r\nдвоятся, между Москвою и Псковомъ.\r\nТретіе поэтическое произведеніе нынѣшняго го\r\nда есть умилительное завѣщаніе таланта, увядшаго\r\nна зарѣ жизни. Императорская Россійская Акаде\r\nмія напечатала стихотворныя произведенія дѣви\r\nцы Елисаветы Кульманъ, скончавшейся 19 Ноября\r\n1825 года, на осьмнадцатомъ году отъ рожденія.\r\nЖизнь и труды ея представляютъ намъ удивитель\r\nную картину борьбы выспреннихъ душевныхъ силъ\r\nсъ облекающимъ ихъ земнымъ тлѣніемъ. Дѣвица\r\nКульманъ основательно знала почти всѣ новые Ев\r\nропейскіе языки, Латинскій и Греческій: любимымъ\r\nея занятіемъ были переводы древнихъ классиковъ\r\nи подражанія симъ великимъ образцамъ. Кончивъ\r\nжизнь свою въ томъ возрастѣ, когда другіе едва\r\nначинаютъ учиться, она показала изумленному свѣ\r\nту, чтò могла бы сдѣлать, если бъ судьба даровала\r\nей еще нѣсколько лѣтъ существованія на земли, для\r\nполнагоразвитіярѣдкаго поэтическагодарованія. Свя\r\nтость памяти такой души удерживаетъ перо Критика.\r\nВъ нынѣшнемъ же году изданы стихотворенія\r\nмолодаго Поэта Языкова, порывы пламенной души,\r\nпоэтическаго созерцанія, выраженные прекраснѣй\r\nшимъ языкомъ, но, по мнѣнію моему, слишкомъ\r\nединообразные вымысломъ. Иванъ Ивановичъ Ко\r\nкъ А. Л. Толстому. Ивд\r\nзловъ, котораго жизнь явила намъ великій примѣръ\r\nутѣшенія, какое доставляютъ человѣку занятія\r\nПоэзіею среди самыхъ тяжкихъ лишеній и страда\r\nній, также напечаталъ особою книжкою свои мел\r\nкія стихотворенія, разсѣянныя, дотолѣ по разнымъ\r\nЖурналамъ и Альманахамъ. Звуки пѣсней сего Поэта\r\nсуть не искусственныя рулады или блистательныя\r\nваріаціи виртуоза на драгоцѣнномъ роялѣ: это сто\r\nны, исторгаемые изъ гармоники или Эоловой арфы!\r\nПерейдемъ къ новымъ твореніямъ въ прозѣ. Первое\r\nмѣсто въ числѣ ихъ, и по времени выхода въ нынѣш\r\nнемъ году, и по внутреннему достоинству, принадле\r\nжитъ Русскимъ Повѣстямъ и Разсказамъ Марлинска\r\nго. Рѣшительно можно сказать, что сей. Писатель\r\nсталъ на первой степени нашихъ Прозаиковъ. Вы\r\nмыселъ, изложеніе, разсказъ, рѣзкія и новыя мы\r\nсли, прекрасные характеры, великолѣпныя карти\r\nны Природы, трогательныя и комическія сцены об\r\nщественной жизни, и свѣтскій умъ, и пламенное чув\r\nство, и острая насмѣшливость, и умилительное уны\r\nніе души–сверхъ того строжайшая отчетливость въ\r\nописаніи мѣстностей и особенностей разныхъ странъ,\r\nсословіи, занятіи — все это составляетъ достоинство\r\nсихъ повѣствованій. Автора упрекаютъ въ из\r\nлишнемъ остроуміи, въ неестественности и прину\r\nжденности нѣкоторыхъ его сравненій и описаній.\r\nЭто, можетъ-быть, справедливо тамъ, гдѣ онъ опи\r\nсываетъ жизнь обыкновенную, свѣтскую, гостин\r\nную; но можно ли сдѣлать ему сей упрекъ въ Ама\r\nлатъ-бекѣ, въ Красномъ покрывалѣ, въ картинахъ\r\nморской жизни и военнаго быта, въ письмѣ къ Док\r\nтору Эрману? Недавно читалъ я въ Лournal des Debats\r\nрецензію на переводъ Русскихъ Повѣстей (Les Сom\r\nteurs Кusses), напечатанный въ Парижѣ. Нашихъ пи\r\nсателей упрекаютъ въ недостаткѣ оригинальности.\r\nиз Лисьмо въ Парижъ,\r\nНо что сказали бы ваши Аристархи, если бъ могли\r\nпрочитать нѣкоторыя Повѣсти Марлинскаго? Впро\r\nчемъ, разумѣется, что и переводу надлежало бъ\r\nбыть сколько нибудь достойнымъ подлинника. Въ\r\nэтихъ жe Сonteurs Кusses, слова. «Мишка! разбойникъ,\r\nподай свѣчей! \"! переведены: Мichinkа, Гils de chien,\r\nаррorterastu des lumіères! съ ученою выноскою, что\r\nfils de chien, говорится по-Русски: soulinе sуne, и\r\nсъ отмѣткою: С'est une ареllation fort commune, usitée\r\ndans les гаррorts du maitre et des domestiques en Кus\r\nsіе. Вотъ какъ насъ переводятъ, и по этимъ перево\r\nдамъ судятъ о Русской Литературѣ, о Русскомъ умѣ!\r\nДругой писатель, пріятнымъ образомъ изумившій.\r\nвъ нынѣшнемъ году Русскую читающую публику,\r\nесть Баронѣ Брамбеусъ. Вы спрашиваете: откуда\r\nвзялся этотъ Баронъ? Изъ Русской сказки о Фран\r\nцылѣ Венеціянѣ, начинающейся слѣдующими сло\r\nвами: «Въ нѣкоторомъ царствѣ, въ нѣкоторомъ го\r\nсударствѣ, жилъ былъ Шпанскій Король, Баронъ\r\nБрамбеусъ.» Довольно ли? Первые опыты Барона\r\nБрамбеуса напечатаны были въ Новосельѣ. Недавно\r\nвышли его Фантастическія Путешествія, геніяль\r\nное произведеніе необыкновеннаго ума и оригиналь\r\nнаго воображенія. Мысли, картины, изложеніе-все\r\nвъ сихъ Повѣстяхъ поражаетъ читателя новостью и\r\nнеобычайностію. Жаль, что мѣстами проскакиваютъ\r\nвыраженія, неодобряемыя нашимъ цѣломудрен\r\nнымъ и чопорнымъ вкусомъ. Оn est très chaste ici\r\nаuх оreilles — говаривалъ Сенъ-Моръ, когда ему\r\nтолковали о неприличности чтенія нѣкоторыхъ\r\nФранцузскихъ стихотвореній на его вечерахъ. Что\r\nдѣлать? Выраженія, которыя во Франціи слушаетъ,\r\nНе краснѣя, всякая благовоспитанная дѣвица, у насъ\r\n\" Въ статьѣ Булгарина: Судья по выборамъ\r\nкъ Л. Н. Толстому; 46\r\nпривели бы въ замѣшательство и опытную пови\r\nвальную бабушку.\r\nИзъ Романовъ конченъ въ нынѣшнемъ году изда\r\nніемъ четвертаго тома (и напечатанъ вторымъ, ис\r\nправленнымъ тисненіемъ) Послѣдній Новикъ, Г. Ла\r\nжечникова, занимательный по содержанію, по дѣй\r\nствующимъ въ немъ лицамъ, но слишкомъ подра\r\nжательный Вальтеру Скотту— во всемъ, кромѣ сло\r\nга.—Кощей Безсмертный, Г. Вельтмана, есть удач\r\nный опытъ употребленія старинныхъ Русскихъ ска\r\nзокъ, преданій, повѣрій, поговорокъ и другихъ об\r\nломковъ любезной старины. Въ семъ Романѣ есть\r\nпрекраснѣйшіе эпизоды, но въ цѣломъ нѣтъ ни вну\r\nтренней, ни наружной связи, и герой Романа, по\r\nшлый дуракъ, не можетъ возбудить участія.–На сихъ\r\nдняхъ отпечатается Романъ Мазепа, соч. Ѳ. В. Бул\r\nгарина, въ которомъ очень близко и живо изобра\r\nженъ бытъ Малороссійскихъ удальцовъ стараго вре\r\nмени, и дѣла ихъ съ Ляхами и Москалями. — Кам\r\nчадалка, Романъ Г. Калашникова, достоинъ внима\r\nнія по точному изображенію обычаевъ, нравовъ и\r\nнѣкоторыхъ происшествій Камчатки. — Въ нынѣш\r\nнемъ же году перепечатанъ Романъ Семейство Холм\r\nскихъ. Если вы хотите узнать его содержаніе, ку\r\nпите, въ Парижѣ, переведенный съ Англійскаго\r\nРоманъ: Lе Рour et le Сontre, прибавьте къ нему\r\nнѣсколько нашихъ національныхъ сценъ, въ кото\r\nрыхъ играютъ роль взятки, карты, ерофеичъ, и т.\r\nп. — и будете имѣть то, что мы читали подъ име\r\nнемъ произведенія Россійскаго. Должно впрочемъ\r\nсказать, что слогъ сего подражанія легкій, чистый,\r\nпріятный, и заморскія происшествія и лица пере\r\nдѣланы въ немъ на Русскій ладъ очень искусно.\r\nИзъ числа Повѣстей, выходящихъ дюжинами, дол\r\nчто пыть» пѣ-.\r\nжно отличить Повѣсти Казака Луганскаго. Нападеніе\r\nвъ расплохъ, и Цыганка. Обѣ написаны прекрасно;\r\nно послѣдняя отличается особеннымъ характеромъ\r\nмѣстности Молдаванской: Кассандра есть прекрас\r\nнѣйшее созданіе Поэта!\r\nЗаключу обозрѣніе достопамятныхъ явленій нашей\r\nнаціональной Литературы сочиненіемъ Генералъ\r\nЛейтенанта Ивана Никитича Скобелева: Подарокъ\r\nтоварищамъ, или Переписка Русскихъ солдатъ. Вы\r\nвѣрно читали, и съ удовольствіемъ, повѣствованіе\r\nФранцузскаго солдата о жизни Наполеона (въ Еuroре\r\nLittéraire и въ Мédecin dе Сamрagne), Бальзака?\r\nУ насъ есть такое же, или еще лучшее произведеніе\r\nвъ семъ родѣ: это упомянутая мною Переписка. Кни\r\nга сія есть не подражаніе, не поддѣлка подъ солдат\r\nскій слогъ-а просто истинный солдатскій разсказъ,\r\nсо всѣми повѣрьями, преданіями, прибаутками и\r\nоригинальными выраженіями Русскаго воина. Сверхъ\r\nтого, подъ видомъ разсказа, изложены въ этой Пе\r\nрепискѣ всѣ обязанности солдата, какъ человѣка и\r\nвоина. Это, по истинѣ, первая у насъ народная книга.\r\nПо части Исторіи должно упомянуть о двухъ\r\nкнигахъ: 1. Сочиненія Князя Курбскаго, изданныя\r\nГ. Устряловымъ, и 2. Нзслѣдованіе Уложенія Царя\r\nАлексѣя Михайловича, Вл. М. Строева. — Г. Поле\r\nвой издалъ четвертый томъ Нсторіи Русскаго Наро\r\nда. О сихъ книгахъ не довольно краткихъ замѣча\r\nній; о нихъ должно или просто упомянуть, или\r\nраспространиться на нѣсколькихъ страницахъ: из\r\nбираю первое.\r\nДолжно замѣтить, что почти всѣ исчисленныя\r\nмною новыя книги (именно: кромѣ Романовъ По\r\nслѣдній Новикъ, Кощей и Семейство Холмскихъ)\r\nка Л. Н. Толстому. 471\r\nвышли въ С. Петербургѣ. Это замѣчаніе касается\r\nдо литературной Статистики внѣшней. Относитель\r\nно же внутренняго характера нынѣшней нашей Сло\r\nвесности, замѣчательно бореніе, происходящее въ\r\nязыкѣ. Приращеніе Литературы нашей въ разныхъ\r\nродахъ, опыты нашихъ Стихотворцевъ и Прозаиковъ\r\nна путяхъ, донынѣ неизвѣданныхъ — все сіе способ\r\nствуетъ къ обогащенію матеріальной и формальной\r\nчасти языка. Многія слова принимаютъ иное противъ\r\nпрежняго значеніе, другія употребляются въ смыслѣ\r\nточнѣйшемъ или обширнѣйшемъ. Разные новые обо\r\nроты получаютъ право гражданства; особенно, по\r\nсближеніи нашихъ писателей въ послѣднее время\r\nсъ Литературою Германіи, водворились у насъ мно\r\nгія Нѣмецкія фразы, и къ нѣкоторымъ мы уже при\r\nвыкли. Есть слова и выраженія модныя, безъ ко\r\nторыхъ нельзя показаться въ литературномъ свѣтѣ:\r\nтаковы, напримѣръ, проявленіе, жить жизнію, и н.\r\nдр. Очень забавенъ нашъ учено-ораторскій и ди\r\nдактическій языкъ. Это какое-то натянутое, растя\r\nнутое, надутое, взбитое разглагольствіе, котораго\r\nни слушатели, ни самъ ораторъ безъ помощи лекси\r\nкона и комментарій понять не могутъ. Округлен\r\nные, раскрашенные періоды слѣдуютъ одинъ за дру\r\nгимъ, въ симметрическомъ порядкѣ, какъ разноцвѣт\r\nные фонари въ балетѣ Кіа-Кингъ, съ тою разни\r\nцею, что внутри балетныхъ фонарей свѣча, а въ\r\nпузырныхъ періодахъ нѣтъ формально ничего. Я не\r\nназываю никого, но совѣтую всякому вникнуть въ\r\nсодержаніе нѣкоторыхъ нашихъ новомодныхъ рѣ\r\nчеи, произносимыхъ иногда предъ многочисленнымъ\r\nсобраніемъ. А что говоритъ, собраніе? Прислуши\r\nвается, зѣваетъ, морщится, не понимаетъ, но сты\r\nдясь въ этомъ признаться, и приписывая непости\r\nгаемость сію не безтолковщинѣ оратора, а своему\r\nтупоумію–восхищается и рукоплещетъ.\r\n174. Лисьмо въ Парижѣ,\r\nЕсли я не ошибаюсь, нашей Словесности, нашей\r\nПоэзіи, и Прозѣ,” въ непродолжительномъ времени\r\nпредстоятъ перемѣны, и самыя счастливыя. Изъ сре\r\nды молодыхъ питомцевъ Музъ возникнутъ самостоя\r\nтельные Писатели, и вознесутъ нашу Литературу\r\nи Исторію на высшую степень. Сія мысль волно\r\nвала и радовала меня, когда я, въ нынѣшнемъ го\r\nду, въ Москвѣ, посѣщалъ аудиторіи тамошняго\r\nУниверситета, видѣлъ на лекціяхъ И. И. Давыдо\r\nва слишкомъ двѣсти человѣкъ, молодыхъ, благород\r\nныхъ, благовоспитанныхъ людей, жаждущихъ про\r\nсвѣщенія; видѣлъ у М. П. Погодина труды учени\r\nковъ. его по историческому классу, между прочимъ\r\nпереводы превосходнѣйшихъ Историковъ новаго вре\r\nмени. И я увѣренъ, что обогащеніе, преобразова\r\nніе, расширеніе языка нашего должно произойти\r\nизъ Москвы, колыбели Русскаго просвѣщенія.\r\nЯ говорю вамъ только о собственной Словесности\r\n” Русской. Если бъ я вздумалъ дать вамъ отчетъ въ\r\nдвиженіи Наукъ и просвѣщенія въ Россіи вообще,\r\nто далеко вышелъ бы за предѣлы моего письма.\r\nЭта часть идетъ у насъ быстрыми шагами: въ Кіе\r\nвѣ учреждается новый Университетъ Св. Владимі\r\nра; С. Нетербургскій обогащается новыми, достой\r\nными Профессорами; Главный Педагогическій Ин\r\nститутъ въ непродолжительномъ времени выпуститъ\r\nзначительное число молодыхъ, основательно обучен\r\nныхъ, отлично образованныхъ кандидатовъ, для\r\nзанятія учительскихъ должностей; въ Дерптскомъ\r\nУниверситетѣ окончили курсъ двадцать два чело\r\nвѣка воспитанниковъ такъ называемаго Профессор\r\nскаго Института, и почти всѣ они удостоены сте\r\nпени докторской. Нынѣ отправились они въ чужіе\r\nкраи, для довершенія своего ученаго образованія, и\r\nпотомъ займутъ должности Профессоровъ. Въ Ми\r\nка Л. Н. Толстому. 475\r\nнистерствѣ Просвѣщенія начинается съ Новаго года\r\nизданіе Журнала для распространенія свѣдѣній о\r\nтрудахъ и успѣхахъ по сей важной отрасли Госу\r\nдарственнаго Управленія; Ученыя Записки издают\r\nся\"Университетами Московскимъ и Дерптскимъ. Въ\r\nС. Петербургѣ приступаютъ къ постройкѣ Обсерва\r\nторіи, которая будетъ снабжена превосходнѣйшими\r\nинструментами.—Воспитаніе юношества въ Военно\r\nУчебныхъ заведеніяхъ также болѣе и болѣе идетъ\r\nкъ совершенству. Военная Академія и офицерскіе\r\nклассы Морскаго Корпуса, Инженернаго и Артил\r\nлерійскаго Училищъ и Института Корпуса Путей Со\r\nобщенія, ежегодно умножаютъ число истинно обра\r\nзованныхъ, ученыхъ офицеровъ. Воспитательные ин\r\nституты Министерства Финансовъ, общеполезные\r\nЖурналы, издаваемые по сему вѣдомству, равномѣр\r\nно споспѣшествуютъ къ распространенію познаній въ\r\nНаукахъ Математическихъ, Естественныхъ и т. п.\r\nНѣтъ сомнѣнія, что сіи успѣхи въ познаніяхъ по\r\nложительныхъ будутъ имѣть благое дѣйствіе и на\r\nСловесность, драгоцѣннѣйшее достояніе націи. Нау\r\nки можно переманить, пересадить изъ странъ про\r\nсвѣщенныхъ; но отечественный языкъ, Словесность,\r\nИсторія воздѣлываются только собственными руками\r\nнарода, на почвѣ, усѣянной костьми великихъ пред\r\nковъ, орошеннои кровію и слезами исчезнувшихъ\r\nпоколѣній, приготовившихъ своими трудами, по\r\nдвигами и страданіями нынѣшнее наше величіе, сла\r\nву и благоденствіе.\r\nТеперь сообщу вамъ нѣкоторыя извѣстія не о\r\nпроизведеніяхъ Словесности, а о производителяхъ:\r\nвамъ конечно любопытно будетъ знать, что у насъ\r\nготовится и на будущее время.\r\nНесторы С. Петербургской нашей Словесности,\r\n174 Лисьмо въ Парижѣ, \"\r\nА. С. Шишковъ и Графъ Д. И. Хвостовъ, съ усер\r\nдіемъ продолжаютъ прежнія, любимыя свои заня\r\nтія: Александръ Семеновичъ трудится надъ изслѣ\r\nдованіемъ корней Славянскихъ, а Графъ Дмитрій\r\nИвановичъ ударяетъ въ струны своей лиры при\r\nкаждомъ достопримѣчательномъ случаѣ.\r\nВъ Москвѣ былъ я у Н. Н. Дмитріева: онъ жи\r\nветъ, какъ мудрецъ, узнавшій міръ и суеты его, не\r\nвъ совершенномъ уединеніи, и не въ свѣтскомъ\r\nшумѣ,–въ тихои части города, въ прекрасномъ до\r\nмѣ, окруженномъ густымъ садомъ; стѣны его ком\r\nнатъ украшены изящнѣйшими гравюрами, напоми\r\nнающими или великихъ людеи, или важныя про\r\nисшествія Исторіи, или же представляющими образ\r\nцовыя произведенія Искусства. За столомъ его про\r\nвелъ я нѣсколько пріятнѣйшихъ Аѳинскихъ часовъ\r\nвъ обществѣ Литераторовъ, которыми онъ окру\r\nжаетъ себя, питая донынѣ страстную любовь къ\r\nЛитературѣ, занимаясь всѣми ея произведеніями,\r\nпринимая къ сердцу всѣ ея событія и явленія.\r\nП. А. Крыловъ, по прежнему, проводитъ утро, за\r\nнимаясь своею должностью Главнаго Библіотекаря\r\nРусскаго Отдѣленія Императорской Публичной Би\r\nбліотеки, обѣдаетъ въ Англійскомъ клобѣ, и тамъ\r\nпросиживаетъ вечеръ, невольно собирая вокругъ се\r\nбя кружокъ всего, что есть умнаго, грамотнаго и\r\nтолковаго въ семъ разнообразномъ обществѣ.\r\nВ. А. Жуковскій, изнуренный безпрерывными труда\r\nми по своей должности, былъ очень нездоровъ въ про\r\nшедшемъ году. по совѣту Врачей, отправился онъ\r\nна Югъ; провелъ зиму въ полуденной Швейцаріи,\r\nвъ мѣстѣ, закрытомъ отъ жестокаго дыханія Сѣвера,\r\nи нынѣ воротился, совершенно оправившись и со\r\nкъ Л. Н. Толстому. 475\r\nбравшись съ новыми силами. Я душевно обрадовал\r\nся, увидѣвъ его недавно въ Театрѣ: онъ помолодѣлъ\r\nнѣсколькими годами. Отдыхая, за границею, зани\r\nмался онъ Поэзіею; произведенія его досуга будутъ\r\nпечататься въ Библіотекѣ для Чтенія. Здѣсь онъ\r\nне имѣетъ времени дѣятельно заниматься Литера\r\nтурою: чувствуя всю важность, всю святость своей\r\nдолжности, онъ жертвуетъ ей всѣмъ своимъ време\r\nнемъ. Такъ и должно.\r\nА. С. Пушкинъ, во второй половинѣ сего, года ѣз\r\nдилъ въ Оренбургъ, для собранія на-мѣстѣ нѣко\r\nторыхъ свѣдѣній, нужныхъ для его историческаго\r\nтруда. Между тѣмъ написалъ онъ, какъ я слышалъ,\r\nтриновыя Поэмы и нѣсколько мелкихъ стихотвореній,\r\nКн. П. А. Вяземскій, неусьшно занимаясь служ\r\nбою (онъ служитъ Вице-Директоромъ Департамен\r\nта Внѣшней Торговли), не оставляетъ и Литерату\r\nры. Нынѣ, слышалъ я, кончилъ онъ подробную Біо\r\nграфію фонъ-Визина. Въ альманахахъ встрѣчают\r\nся его мелкія стихотворенія. .\r\nКнязь А. А. Шаховской, по прежнему, усердно и\r\nпламенно трудится для Русскаго Театра; но нынѣш\r\nнія его произведенія не могутъ сравниться съ преж\r\nними. Если вы хотите, въ нихъ болѣе основанія\r\nисторическаго и философическаго, но не этого тре\r\nбуется въ Драмѣ. Занимательность сюжета, отчет\r\nливость въ изображеніи характеровъ, быстрота дѣй\r\nствія — ничѣмъ замѣнены быть не могутъ. Онъ\r\nнаписалъ нѣсколько Повѣстей, заимствованныхъ изъ\r\nРусскаго быта въ началѣ и въ срединѣ ХVП1-го\r\nвѣка, и намѣренъ издать ихъ подъ названіемъ Рус\r\nскаго Декамерона. Предпріятіе, которому мы жела\r\nемъ скораго исполненія! Наша старина исчезаетъ\r\n476. Письмо въ Парижѣ,\r\nпо мѣрѣ удаленія ея дѣйствователей со сцены, и у\r\nвнучатъ остаются одни темныя преданія, искажен\r\nныя перескащиками. Еслибъ у насъ были Записки\r\nвременъ Анны Іоанновны и Елисаветъ Петровны!\r\nМы припоминаемъ себѣ разсказы стариковъ, какъ\r\nсонъ, развѣянный, утреннею зарею. О временахъ\r\nЕкатерины П-й многое помнитъ Александръ Семе\r\nновичъ Шишковъ, и разсказываетъ съ восхититель\r\nною истиною и простотою. Кто не пожелаетъ, чтобъ\r\nонъ сохранилъ свои воспоминанія на бумагѣ! Запи\r\nски его времени были бы драгоцѣннѣйшимъ мате\r\nріаломъ для Исторіи!\r\nгМ. Н. Загоскинъ, управляющій нынѣ Московскимъ\r\nТеатромъ, продолжаетъ заниматься сочиненіемъ Рус\r\nскихъ своихъ Романовъ. На сихъ дняхъ выйдетъ\r\nновое его произведеніе: Аскольдова могила. По мое\r\nму мнѣнію, въ его Романахъ первенствуетъ инте\r\nресъ драматическій. Что можетъ сравниться свѣ\r\nжестью, замысловатостью, естественностію, съ его\r\nописаніемъ перехода чрезъ Волгу, покрытую льдомъ\r\n(въ Юріи Милославскомъ), и съ бесѣдою ямщиковъ\r\nЗавидовскихъ (въ Рославлевѣ! \"\r\nѲ. В. Булгаринъ, живущій почти весь годъ въ\r\nпрекрасномъ своемъ помѣстьѣ, Карловѣ, подлѣ са\r\nмаго Дерпта, написалъ два новые Романа: Мазепа\r\nи Чухинъ. О первомъ я говорилъ выше; послѣдня\r\nГО я еще Не читалъ.\r\nт Поговариваютъ еще о другихъ новыхъ Романахъ\r\nИ. П. Лажечникова, Вл. И. Панаева и др. Въ Сынѣ\r\nОтечества 1852 года напечатаны были два отрыв\r\nка изъ одного новаго Романа, сочиненнаго дамою:\r\nони обратили на себя общее вниманіе близостью\r\nкъ Природѣ, прелестью слога. Ждали продолженія,\r\nка Л. Л. Толстому. 477\r\nно его не было. Говорятъ, что сочинительница при\r\nнуждена была болѣзнію отказаться отъ довершенія\r\nсвоего труда. Крайне жаль!\r\nВы, можетъ-быть, наконецъ спросите, чѣмъ за\r\nнимаюсь я самъ. Тошно сказать, а нельзя умолчать!\"\r\nЖизнь редактора ежедневной газеты тонетъ въ еже\r\nдневности. У меня, какъ говоритъ Кутейкинъ, вся\r\nкое утро разцвѣтетъ, и погибнетъ. Думаю: вотъ\r\nзавтра поутру я напишу то и то; постараюсь кон\r\nчить это. Завтра наступаетъ. Но пришла почта: раз\r\nбирай Дона Педра и Дона Мигеля, скучай надъ\r\nдлинными колоннами безтолковыхъ толковъ; повто\r\nряй, въ простотѣ сердечной, выдумки и лжи. Кон\r\nчилъ! Дай займусь дѣломъ. Шасть факторъ: «Ориги\r\nналу не хватило: пожалуите вершка на полтора.»\r\n—Вотъ тебѣ предлинная статья о просвѣщеніи Тур\r\nціи.— «Мѣста не будетъ, Н. И. Не прикажете ли\r\nпостѣснить Францію!»—Изволь, только оставь меня\r\nвъ покоѣ.» — Я опять за перо: Глава шестая...... не\r\nсутъ корректуру Пчелы: все брось, и въ продолже\r\nніе двухъ часовъ выправляй грѣхи полутрезвыхъ\r\nнаборщиковъ! Это не выдумка: такъ бываетъ еже\r\nдневно, съ небольшими варіаціями. Въ мгновенные\r\nантракты моей журнальной траги-комедіи, дописы\r\nваю Романъ, начатый за три года предъ симъ, и\r\nзанимаюсь исправленіемъ моей Грамматики для по\r\nВаго ея изданія. \"\r\nГоворя о томъ, что есть, что будетъ, чего надѣем\r\nся и чего ожидаемъ, долженъ я упомянуть и о томъ,\r\nчто было и прошло, оставивъ по себѣ добрую па\r\nмять; долженъ упомянуть о Литераторахъ Русскихъ,\r\nокончившихъ въ прошломъ году земное поприще.\r\nВъ истекшемъ году скончались Члены Россійской\r\nАкадеміи Николай Ивановичъ Гнѣдичъ (5-го Февра\r\nля) и Иванъ Ивановичъ Мартыновъ (20-го Октября), и\r\nЛитераторъ Орестъ майловичь Сомовъ (21-го Мая).\r\nЧ. 1- — отд. п. 121);\r\n178 Лисьмо въ Парижѣ,\r\nНе знаю, были ли вы знакомы съ Гнѣдичемъ;\r\nно если знали его хоть сколько нибудь, то оцѣни\r\nте всю важность нашей потери. Сей мужъ правды\r\nи добра, основательно ученый, исполненный поэти\r\nческаго таланта, трудолюбивый писатель, усердный\r\nсынъ отечества, оставилъ въ сердцахъ нашихъ неиз\r\nгладимую временемъ память. Одаренный отъ Приро\r\nды пламенною душею и пылкимъ воображеніемъ,\r\nонъ съ самыхъ молодыхъ лѣтъ началъ испытывать\r\nсвои силы и способности въ занятіяхъ Словесностію,\r\nи плѣнясь безсмертными красотами Гомера, посвя\r\nтилъ всю свою жизнь преложенію этого отца Гре\r\nческой Поэзіи на Русскій языкъ достойнымъ его\r\nобразомъ. Онъ воскресилъ и усыновилъ въ Русскомъ\r\nстихосложеніи величественный экзаметръ, обезслав\r\nленный бездарнымъ Тредьяковскимъ. Кончивъ сей\r\nвеликій трудъ при рукоплесканіяхъ соотечественни\r\nковъ, онъ собралъ и издалъ отдѣльныя стихотворе\r\nнія, написанныя имъ въ промежуткахъ важнаго сво\r\nего подвига, и отдавъ такимъ образомъ отчетъ сво\r\nему отечеству въ жизни и дѣлахъ своихъ, сошелъ\r\nво мракъ могилы съ твердостью мудреца и вѣрою\r\nХристіанина. Не могу вамъ выразить горести на\r\nшей при потерѣ сего необыкновеннаго человѣка.\r\nОнъ пмѣлъ тонкій и разборчивый вкусъ, былъ нѣ\r\nженъ и чувствителенъ ко всему великому и пре\r\nкрасному, напитанъ чтеніемъ и изученіемъ вели\r\nкихъ образцевъ Древности, былъ не только превос\r\nходнымъ писателемъ, но въ то же время и самымъ\r\nстрогимъ и самымъ пріятнымъ критикомъ. Многіе\r\nнаши писатели заимствовались и руководствовались\r\nего сужденіями. Домъ его былъ пріютомъ благород\r\nной и изящной простоты, тишины, кроткихъ бе\r\nсѣдъ и дружескихъ изліяній. Страдавъ нѣсколько\r\nлѣтъ жестокою болѣзнію, онъ сдѣлался нетерпѣ\r\nчивъ, угрюмъ, причудливъ; но въ бесѣдѣ друже\r\nкъ Л. Н. Толстому. 479\r\nской, въ разсужденіяхъ и толкахъ о Наукахъ, о Сло\r\nвесности, о друзьяхъ, мрачныя тучи исчезали нали\r\nцъ его, взоръ прояснялся, улыбка возвращалась\r\nна уста, и прекрасная душа являлась во всей своей\r\nпрелести. Я видѣлъ его въ послѣдній разъ ровно за\r\nгодъ предъ симъ, въ день его и моихъ имянинъ.\r\nБесѣда началась усерднымъ съ моей стороны по\r\nздравленіемъ и вопросомъ о его здоровьѣ. Онъ сталъ\r\nописывать мнѣ свои мученія, жаловаться на мед.\r\nленность, съ какою идетъ его (мнимое) выздоровле\r\nніе. Я постарался, при первой возможности, обра\r\nтить разговоръ въ другую сторону:. рѣчь зашла о\r\nСловесности. Мы стали толковать о новыхъ произ\r\nведеніяхъ, о новыхъ, ожиданіяхъ и надеждахъ. Я,\r\nпо его желанію, разсказалъ ему планъ моего новаго\r\nРомана. Участіе, удовольствіе, одобреніе изобрази\r\nлись на лицѣ его; забыты были и кашель, и судо\r\nроги, и безсонныя ночи, и безотрадные дни стра\r\nданій. Бесѣду нашу прервалъ врачъ, лечившій его\r\nпо новомодной системѣ. Я вышелъ, обѣщавъ навѣ\r\nстить его какъ можно скорѣе. На другой день, у\r\nзнавъ, что съ нимъ сдѣлался ужаснѣйшій припадокъ,\r\nя убѣдилъ моего врача, основывающаго методу ле\r\nченія на здравомъ смыслѣ и вѣковѣчномъ опытѣ,\r\nпосмотрѣть несчастнаго страдальца и облегчить его\r\nмучеиія; но уже было поздно. Онъ угасъ чрезъ нѣ\r\nсколько недѣль. Я едва засталъ его въ живыхъ, и\r\nтолько успѣлъ подписаться свидѣтелемъ подъ его\r\nдуховнымъ завѣщаніемъ, въ которомъ выразились\r\nвсе благородство, вся возвышенность его души:\r\nонъ обезпечилъ судьбу племянника, сына родной,\r\nлюбимой сестры; отдалъ отборную библіотеку свою\r\nвъ пользу Полтавской Гимназіи, гдѣ получилъ вос\r\nпитаніе, и завѣщалъ значительную сумму на испра\r\nвленіе церкви, въ которой пріялъ Св. крещеніе.\r\nИванъ Ивановичъ Мартыновъ оказалъ важныя услу\r\n4e\r\n180. Письмо въ Парижъ, къ Л. Н. Толстому.\r\nги Литературѣ и вообще просвѣщенію въ Россіи.\r\nОнъ былъ употребленъ Графомъ П. В. Завадовскимъ\r\nпри начальномъ образованіи Министерства Народ\r\nнаго Просвѣщенія, и принималъ самое дѣятельное\r\nучастіе въ семъ важномъ подвигѣ. Съ самыхъ мо\r\nлодыхъ лѣтъ до конца жизни онъ не преставалъ\r\nзаниматься Словесностью и Науками; издавалъ раз\r\nные Журналы (Муза, 1796; Сѣверный Вѣстникъ,\r\n1804— 1806; Лицей, 1801—1808); перевелъ сочине\r\nніе Лонгина и творенія многихъ Греческихъ Класси\r\nковъ, издалъ нѣсколько книгъ о Ботаникѣ, и въ\r\nпослѣдніе годы своей жизни трудился надъ Грам\r\nматикою Руескою.\r\nОреста Михайловича Сомова вы знали. Онъ отли\r\nчался, въ Словесности нашей, не блистательными\r\nтворческими талантами и геніальными произведені\r\nями, но основательными познаніями и большою дѣя\r\nтельностію. Онъ былъ безспорно изъ лучшихъ пе\r\nреводчиковъ нашихъ (если не лучшій) съ Фран\r\nцузскаго и Италіянскаго языковъ. Сомовъ, почти\r\nодинъ изъ писателей нашихъ, былъ Литераторъ и\r\nдѣломъ, и званіемъ, что у васъ, во Франціи, назы\r\nвается Боmmе dе lettres. Онъ нигдѣ не служилъ и\r\nзанимался только литературными трудами. Безпре\r\nрывныя письменныя работы, не по вкусу и не повы\r\nбору, а по необходимости и по требованію другихъ,\r\nотвлекли его отъ самостоятельныхъ произведеніи,\r\nпотемнили его воображеніе, изсушили тѣлесныя си\r\nлы, разстроили здоровье, и въ цвѣтѣ лѣтъ низвели\r\nвъ могилу. Потеря его весьма чувствительна въ\r\nнашей Литературѣ, скудной толковыми и знающи\r\nми тружениками. Качествами сердца, услужли\r\nвостью, кротостью, привязанностью къ друзьямъ,\r\nСомовъ оставилъ добрую по себѣ память.\r\n6 Декабря 1855. III. IIIЕРЕТЕТЬ.",
        "label": "1,2"
    },
    {
        "title": "Ob istoricheskoi vernosti v romanakh I. I. Lazhechnikova",
        "article": "ОБъ истОРИЧЕСКОЙ ВЕРНости въ РОМАНАХъ И. И. ЛАЖЕЧНИКОВА.\r\n\r\n\r\nВъ № 32 «Атенея» напечатана статья по поводу нова\r\nго, недавно-законченнаго издания сочиненій г. Лажечникова,\r\nвъ которой, между прочимъ, находимъ слѣдующая строки:\r\n«По глубинѣ концепцій, оригинальности завязки, красотѣ от\r\nдѣльныхъ эпизодовъ и замѣчательному пониманію духа опи\r\nсываемаго времени, соединенному съ зааніемъ его быта въ\r\nмалѣйшихъ подробностяхъ, романы эти («Басурманъ», «Ле\r\nдяной домъ» и «Послѣдній Новикъ») составляютъ самое увле\r\nкательное и вмѣстѣ поучительное чтеніе... Нѣкорые, кри\r\nтики упрекали г. Лажечникова въ тому, что въ созданіяхъ сво—\r\nихъ онъ не буквально воспроизводить историческiя события. Мы\r\nхотѣли вооружиться на такое странное обвиненіе...» и проч.\r\nВъ другомъ мѣств, говоря о романѣ «Колдунъ на Сухаревой\r\nбашнѣ», рецензентъ прибавляетъ: «Г. Лажечниковъ, повиди\r\nмому, хот\"Блъ написать весь этотъ романъ въ формі, писемъ.\r\nЧетыре письма были напечатаны тому уже давно. Во ниха пре\r\nвосходно обрисовались характеры фаворита Петра II, не\r\nсчастнаго Ивана Алексѣевича Долгорукова, старухи - матери\r\nего и вице-канцлера барона А. И. Остермана.»\r\nВзглянемъ ближе, на - сколько справедливы эти вѣжливые\r\nотзывы, и такъ ли они безспорны, какъ кажутся автору статьи.\r\nМы совершенно согласны съ нашимъ романистомъ и его рецен\r\nзентомъ, что нельзя вмѣнять въ преступление сочинителю исто\r\nрическихъ романовъ и повѣстей двухъ, трехъ анахронизмовъ\r\nвъ мѣсяцахъ или годахъ, но никакъ не анахронизмовъ въ обы\r\nчаяхъ и нравовъ; его задача не въ том, чтобы быть рабомъ чиОРОМАНАхъ И. И. ДАЖЕЧНикоВА. 365\r\nселъ; онъ долженъ быть вѣренъ только характеру эпохи и ея дви\r\nгателей, которыхъ взялся изобразить. Вопросъ слѣдовально идеть\r\nне о буквальномъ воспроизведеніи всѣхъ подробностей истори\r\nческихъ событiй въ романахъ г. Лажечникова; нѣтъ, намъ же\r\nлательно повѣрить, успѣлъ ли онъ съ должною осторожностью\r\nиправдою возсоздать характеры историческихъ дѣятелей. Оста\r\nновимся на этотъ разъ на двухъ лицахъ, равно знаменитыхъ\r\nсвоимъ паденіемъ: на И. А. Долгорукомъ и Волынскомъ *.\r\nВъ романѣ «Колдунъ на Сухаревой башнѣ» князь И. А.\r\nДолгорукой въ первомъ письмѣ своемъ къ статскому совѣт\r\nнику Финку извѣщаетъ его, что вскорѣ отправляется въ чужів\r\nкрай и прибавляетъ: «Хотя я съ вами долго жилъ и учился въ\r\nотечествѣ Лейбница и вашего любимаго преобразователя Лю\r\nтера, все-таки не мѣшаеті еще поучиться. Не прежде увижу\r\nРоссію, какъ тогда, когда увижу надъ ней внука ІПетра Великаго\r\nи моего товарища дѣтства, моего задушевнаго друга! 0, тогда\r\nожидайте перемѣно, а перемѣна большиха. Россія, милое\r\nотечество! ты будешь счастлива... Тогда и вы, любезнѣйшій\r\nнаставникъ, постучитесь у моего сердца: будьте благонадежны,\r\nчто вы немъ найдете отголосок» на все высокое и доброе. По\r\nвашима совѣтамі переймемо что - нибудь отз Шведовъ, ко\r\nторыхъ вы такъ хорошо знаете. Тогда, Боже сохрани васб\r\nсказать, что они живут счастливье насъ, Русскаха: мы\r\nдо этого нареканія васх не допустимо... Еще одно порученie\r\nи самое важное. Передайте, какъ можно осторожнѣй, граФИнѣ\r\nШереметевой Натальѣ Борисовнѣ, что есть человѣкъ, который\r\nза тысячи верстъ, при чужихъ дворахъ, подъ впечатлѣніями\r\nпутевыхъ измѣненій, безпрестанно новыхъ, не перестаетъ...\r\nНѣтъ, нѣтъ не говорите ей ничего обо мнѣ. Боюсь, чтобы эта\r\nгордая, возвышенная душа не оскорбилась вашими словами,\r\nкакъ бы осторожно вы ихъ ни сказали. Пускай заочно, мыслен\r\nно, сердечно повторю ей то, что хотѣлъ вамъ передать...» Ка\r\nкимъ изъ этихъ, не многихъ, но живыхъ, дышащихъ откровен\r\nностью строкъ, должень представляться читателю князь Долго\r\n* По поводу «Басурмана» уже было высказано съ этой стороны нѣсколько\r\nдѣльныхъ замѣтокъ въ статьѣ Дж. с. Пр ——-, въ «Современикѣ» 1839 г.,\r\n# 2, стр. 77—132.\r\nч. у. 25366 АТЕней.\r\nрукой? Это пылкій юноша, получившій образование за границею\r\nподъ руководствомъ «изступленнаго поклонника новизны», Фин\r\nка; онъ любитъ просвѣщеніе, готовъеще поучиться; съ честолю\r\nбіемъ соединяетъ глубокій патріотизмъ, съ мечтами облагород\r\nной и полезной дѣятельности во славу роднаго края мечты пер\r\nвой юношеской любви, скромной, чистой и боязливой: по всему\r\nвидно, авторъ готовитъ въ немъ героя романа и желаетъ воз\r\nбудить къ нему симпатію читателя. Но таковъ ли онъ былъ, по\r\nдостовѣрнымъ свидѣтельствамъ историческихъ источниковъ? Къ\r\nсожалѣнію, мы должны отвѣчать отрицательно. Отецъ его, князь\r\nАлексѣй Григорьевичъ, человѣкъ безъ особенныхъ дарованій и\r\nбезъ всякаго образования, отличался ожесточенною ненавистью\r\nко всему иноземному, Фанатическою привязанностью къ старинѣ\r\nи ея обычаями, и былъ извѣстенъ только высокомѣріемъ, а не\r\nзаслугами; могъ ли онъ, захотѣлъ ли бы дать своему сыну евро\r\nпейское воспитание? Конечно, нѣтъ. ІІо свидѣтельству, занесен\r\nному въ «Сказанія о родѣ князей Долгорукихъ», князь Иванъ\r\nАлексѣевичъ воспитывался въ Польшѣ подъ надзоромъ дѣда\r\nсвоего, князя Григорія Федоровича (+ 15 авг. 1723 года), и по\r\nкончинѣ его возвратился въ Россію; здѣсь жилъ онь при отцѣ и\r\nдалеко не могъ похвалиться любовью къ умственнымъ занятіямъ;\r\nпраздное время было посвящаемо болѣе обаятельнымъ наслаж —\r\nденіямъ. Дюкъ Лирійскій, лично съ нимъ знакомый, говорить о\r\nкнязѣ И. А Долгорукомъ: «ума въ немъ было очень мало, а\r\nпроницательности никакой, но зато много спеси и высокомѣрія,\r\nмало твердости духа и никакого расположения къ трудолюбію;\r\nлюбилъ женщинъ и вино. Но въ немъ не было коварства. Онъ\r\nхотѣлъ управлять государствомъ, но не зналъ съ чего начать;\r\nмогъ воспламеняться жестокою ненавистью, не имѣлъ воспита\r\nнія и образованія,— словомъ, былъ очень простъ.» По словамъ\r\nМанштейна, князь Иванъ Алексѣевичъ грубымъ обращеніемъ со\r\nвсѣми, безъ разбора, и неуваженіемъ людей самыхъ пожилыхъ\r\nи почетныхъ, постоянно умножалъ число своихъ враговъ. При\r\nбавимъ къ этому склонность къ разврату и готовность на самую\r\nбузумную дерзость, и мы будемъ имѣть довольно верный портреть\r\nэтого временщика. При такихъ нравственныхъ условіяхъ, какая\r\nполитическая роль была ему по силамъ? Въ паденіи Меньшикова\r\nонъ является послушнымъ орудіемъ Остермана, который хитро\r\nСоРОМАНАХъ И. И. ДАЖЕЧНикоВА. 367\r\nвоспользовался его юношескою запальчивостью и сильною привя\r\nзанностью къ нему Петра I: привязанность эта основывалась на\r\nблизости лѣтъ и на страсти къ удовольствіямъ, свойственной ихъ\r\nвозрасту. Любимый царственнымъ отрокомъ за свою угодливость\r\nи рѣзвую любезность, князь Иванъ Алексѣевичъ умѣлъ привя\r\nзать его къ себѣ до того, что даже сыпалъ съ нимъ на одной\r\nпостели. Самъ онъ ни по уму, ни по характеру не могъ быть и\r\nне былъ политическимъ двятелемъ; сдѣлавшись могучимъ фа\r\nворитома, онъ увлекъ государя въ одни безпрерывныя и уто\r\nмительныя удовольствія, вымышлялъ для него разныя потѣхи и\r\nустроивалъ праздники; уроки были забыты и, вопреки совѣтамъ\r\nОстермана, царь, еще слишкомъ молодой и неопытный, нисколь\r\nко не думалъ объ ученьи. Въ Москвѣ, расказываетъ въ своихъ\r\nрукописныхъ запискахъ князь М. Щербатовъ, по мѣсяцу и бо\r\nлѣе отлученіе государево для ѣзды съ собаками (на охоту)\r\nостанавливало теченіе дѣлъ; не смотря на погоду, ежедневно\r\nвыѣзжали въ поле со множествомъ лошадей и собакъ и спокой\r\nно топтали хлѣба, эту надежду земледѣльца; а по вечерамъ\r\nустроивались балы, продолжавшіеся во всю ночь. Кто желалъ\r\nугодить «роскошному» Долгорукому князю Ивану Алексѣевичу,\r\nтотъ, давалъ пиры со всею пышностью, не щадя своихъ бо\r\nгатствъ. Отецъ Фаворита только и твердилъ, что о введеніи ста\r\nринныхъ обычаевъ; дѣйствительное же управленіе государ\r\nствомъ сосредоточивалось въ рукахъ Остермана.\r\nВъ запискахъ Щербатова личность Князя Ивана Алек\r\nсѣевича обрисована такими яркими чертами, которыя устра\r\nняютъ всякую возможность идеализировать его подвиги: «Князь\r\n«И. А. Долгорукой (говорить авторъ) былъ молодъ, лю\r\n«билъ распутную жизнь, и всѣми страстями, къ каковымъ\r\n«подвержены молодые люди, не имѣющіе причины обуздывать\r\n«ихъ, былъ обладаемъ. Пьянство, роскошь, любодѣяніе и на\r\n«силіе мѣсто прежде-бывшаго порядку заступили. Въ примѣръ\r\n«сего, къ стыду того вѣка скажу, что слюбился онъ, или, лучше\r\n«сказать, взялъ на блудодѣяніе себѣ между прочими жену князя\r\n«Н. Е. т., рожденную Головкину, и не токмо безъ вся\r\n«кой закрытости съ нею жилъ, но при частыхъ съѣздахъ у\r\n«князя T. съ другими своими младыми сообщниками пивалъ\r\n«докрайности, бивалъ и ругивалъ мужа, бывшаго тогда офице\r\n25*368 АТЕНЕЙ.\r\n«C\r\nромъ кавалергардовъ, имѣющаго чинъ генералъ-майора, и съ\r\n«терпѣніемъ стыдъ свой отъ прелюбодѣянiя жены своей снося\r\n«щаго. И мнѣ самому случилось слышать, что единажды бывъ\r\n«въ- домѣ сего князя Трго, по исполнении многихъ надъ нимъ\r\n«ругательствъ, хотѣлъ наконецъ выкинуть его въ окошко, и\r\n«если бы Степанъ Васильевичъ Лопухинъ, свойственникъ го\r\n«даревъ по бабкѣ его Лопухиной, первой супругѣ Петра Вели\r\n«каго, бывшій тогда камеръ - юнкеромъ у двора и въ числѣ лю\r\n«бимцевъ князя Долгорукова, сему не воспрепятствовалъ, то\r\n«бы сiе исполнено было. Но любострастіе его одною или многи\r\n«ми не удовольствовалось; согласие женщины на блудодѣяніе\r\n«уже часть его удовольствия отнимало, и онъ иногда пріѣзжаю\r\n«Щихъ женщинъ изъ почтенія къ матери его—затаскивалъ къ\r\n«себѣ и насиловалъ. Окружающіе его однородцы и другие моло\r\n«дые люди, самымъ распутствомъ дружбу его приобрѣтшie, ce\r\n«му примѣру подражали, и можно сказать, что честь женская\r\n«не менѣе была въ безопасности тогда, какъ отъ Турковъ во\r\n«Взятомъ градѣ.» Этотъ строгой отзывъ подтверждается и пока\r\nзаніемъ Өеофана Прокоповича: «Но скоро явилось, что Иванъ\r\n«сей пагубу паче, нежели помощь, роду своему приносилъ, по\r\n«неже бо и природою былъ злодерзостенъ, и еще къ тому толи\r\n«Кимъ счастіемъ надменный, ни о чемъ не думалъ, не только\r\n«весьма всѣхъ презиралъ, но и многимъ зѣло страхъ задавалъ,\r\n«однихъ возвышая, а другихъ низлагая, по, единой прихоти\r\n«своей, а самъ на лошадяхъ, окружась драгунами, часто по\r\n«всему городу необычнымъ стремленіемъ, какъ бы изумленный,\r\n«скакалъ; но и по ночамъ въ честные домы вскакивалъ гость\r\n«досадный и страшный, ибо толикой продерзости пришелъ,\r\n«что, кромѣ зависти нечаянной славы, уже и праведному все\r\n«народному ненавидѣнію, какъ самого себя, такъ и всю Фами\r\n«лію свою аки бы нарочно подвергалъ,» Могъ ли такой чело\r\nвѣкъ питать къ женщинѣ чувство истинной, стыдливой и скром\r\nной привязанности? По крайней мѣрѣ, въ этомъ позволительно\r\nсомнѣваться. Графиня Наталья Борисовна Шереметева, по соб\r\nственному ея признанію, не имѣла са нимъ никакого знаком\r\nства прежде нежели онъ сдѣлался ея женихомъ. Бракъ этотъ\r\nлегко могъ состояться, ибо для обѣихъ сторонъ казался и вы\r\nгоднымъ, и приличными. Князь Иванъ Алексѣевичъ былъ «пер\r\n(ОРОМАНАХъ И. И. ЛАЖЕЧНИКОВА. 369\r\nвой въ государствѣ персоною»; а графиня Наталья Борисовна\r\nсчиталась тогда первою невѣстой по знаменитости своего рода,\r\nбогатству и красотѣ. Объявленная невѣстою, она скоро и\r\nискренно увлеклась молодымъ, красивымъ и знатнымъ женихомъ\r\nсвоимъ. «Я тогда, говорит, она сама, ничего не разумѣла; мо\r\nлодость лѣтъ не допускала ни очемъ предбудущемъ разсуждать,\r\nа радовалась, видя себя цвѣтущею въ такомъ благополучаи.\r\nКазалось, ни въ чемъ нѣтъ недостатка; милый человѣкъ въ гла\r\nзахъ, аа притомъ природныя чести, богатство, отъ всѣхъ\r\nлюдей почтеніе, всякой ищетъ милости, рекомендуется подъ мою\r\nпротекцію, подумайте, будучи дѣвкою въ 15 лѣтъ такъ обра\r\nдованной, я не иное что воображала, какъ вся сфера небесная\r\nдля меня перемѣнилась!» Что же во всемъ этомъ сходнаго съ\r\nтѣмъ изображеніемъ, какое угодно было нарисовать г. Лажеу\r\nникову? Трагическая судьба рада князей Долгорукихъ, быстрое\r\nвозвышеніе и паденіе князя Ивана Алексѣевича и благородный,\r\nвозвышенный характеръ его жены, бывшей графини Шереме\r\nтевой, придали несчастіямъ злополучнaгo фаворита особенное\r\nпримиряющее значение и возбудили къ нимъ живое чувство сим\r\nпатіи и состраданія: но это прекрасное чувство, пробивающее\r\nся изъ лучшихъ источниковъ нашей души, не должно закрывать\r\nотъ насъ истины; во имя его не должны мы щедрою рукой рас\r\nточать свѣтлыя краски на изображеніе тѣхъ личностей, кото\r\nрыя требують болѣе мрачнаго колорита. И развѣ не лучше, не\r\nполнѣе характеризуетъ эпоху то грустное обстоятельство, что\r\nименно люди, слишкомъ далекіе отъ героизма и высокихъ стрем\r\nленій, всплывали на верхъ и готовы были дерзко насмѣяться\r\nнадъ всѣми правами человѣчества?\r\nДолжно, однако, сознаться, что подобная ошибка, ведущая къ\r\nидеальнымъ представленіямъ историческихъ личностей только\r\nизъ участія къ ихъ трагической судьбѣ, весьма обыкновенна;\r\nее вмѣстѣ съ романистами нерѣдко раздѣляютъ и самые исто\r\nрики. Ошибка эта повторяется и въ характеристикѣ Волынска\r\nго — въ романѣ «Ледяной домъ». Еще Пушкинъ, съ свойствен\r\nнымъ ему вѣрнымъ критическимъ тактомъ, замѣтилъ по поводу\r\nэтого романа, что истина истөрическая въ немъ не соблюдена,\r\nи это, по его мнѣнію, со временемъ, когда дѣло Волынскаго бу\r\nдетъ обнародовано, должно повредить созданію г. Лажечнико370 Атеней.\r\n}\r\nва. Теперь обнародована подробная и тщательно составленная\r\nзаписка изъ этого дѣла (см. Чтенія общества истории и древно\r\nстей российскихъ при московскомъ университетѣ, 1858 г., кн. 2,\r\nсмѣсь, стр. 135 — 170), и отзывъ поэта находитъ въ ней ося\r\nзательное подтвержденіе.\r\nКакимъ изображаетъ намъ Волынскаго авторъ «Ледянаго\r\nдома?» — Это одинъ изъ красивѣйшихъ мущинъ, и по наружно\r\nсти нельзя дать ему болѣе 30 лѣтъ, хоть онъ и старѣe; «огонь\r\nчерныхъ глазъ его имѣетъ такую силу, что тотъ, на комъ он.\r\nихъ останавливаетъ, невольно потупляетъ свои: даже замуж\r\nнія, бойкія женщины приходятъ отъ нихъ въ смущеніе, а при\r\nхожимъ дѣвицамъ мамки строго наказываютъ на куртагахъ бе\r\nречься пуще огня глаза Волынскаго, отъ котораго не одна по\r\nгибла ихъ сестра.» Съ обольстительною красотой онъ соеди\r\nняетъ юношескую способность увлекаться, мечтать и «Видѣть\r\nвъ Фантазіи переплетенные огнемъ шифры, пылающіе алтари,\r\nпотаенныя бесѣдки, всю Фантасмагорію влюбленныхъ.» Въ\r\nсердечныхъ привязанностяхъ своихъ онъ не простой волоки\r\nта, но пылкій, безумный любовникъ, и какiя страстныя, рето\r\nрически-подкрашенныя посланія пишетъ онъ къ божествен\r\nной Маріорицѣ! (См. ч. 1, стр. 13%.) Его любовныя признанія\r\nдостойны семнадцатилѣтняго юноши, воспитаннаго на Француз\r\nскихъ романахъ позднѣйшаго времени. Но это только одна\r\nсторона характера Волынскаго. Вообще, онъ является передо\r\nвымъ человѣкомъ своего суроваго вѣка. Въ домѣ его нѣтъ ни\r\nшутовъ, ни дуръ: «ужь поэтому можно судить, что Волынскій,\r\nсмѣло пренебрегая обычаями времени, опередилъ его»; его\r\nщедрость, чувствительность и благородство превозносятся до\r\nнебесъ; въ отношеніи къ слугамъ своимъ онъ добрый, мило\r\nстивый господинъ, и наказанія его— и то за важный проступокъ\r\nограничиваются однимъ удаленіемъ провинившагося отъ\r\nбарскаго лица: «не баринъ, а родной отецъ!» говорять о немъ\r\nдворовые. Въ душѣ его владычествуютъ страсти добрыя и ху\r\nдыя, и все въ немъ непостоянно, кромѣ чести и любви къ оте\r\nчеству, и еслибъ порывы пламенной души Волынскаго не раз\r\nрушали иногда созданій ума его, то Россия имѣла бы въ немъ\r\nодного изъ замѣчательнѣйшихъ своихъ министровъ. Любя оте\r\nчество выше всего, онъ готовъ открыто бросать громы красноОРОМАНАХъ И. И. ЛАЖЕЧНикоВА. 371\r\nрѣчія на притѣсненiя и ябеду, готовъ уступить политическое\r\nпервенство и быть хоть десятымъ, но за человѣкомъ, который\r\nбы дѣлалъ Россію счастливою; тѣмъ съ большимъ негодовані\r\nемъ долженъ былъ смотрѣть онъ на ужасы Биронова могуще\r\nства. Одинъ Волынскій, съ своими друзьями, не склоняетъ пе\r\nредъ нимъ своего благороднаго чела и ищетъ случая, открывъ\r\nвсе государынѣ, вырвать изъ его рукъ орудія казни. А Биронъ,\r\nдобиваясь возможности погубить своего соперника, не только\r\nне показываетъ, что оскорбляется его гордостью; напротивъ,\r\nстарается быть къ нему особенно внимательнымъ и при вся\r\nкомъ случаѣ обращаетъ на него милости государыни. Получивъ\r\nвъ награду 20,000 р. по поводу заключеннаго съ Турками ми\r\nра, Волынскій въ романѣ г. Лажечникова восклицаетъ: «А!!\r\nвременщикъ думаетъ купить меня; но ошибается. Что бы ни\r\nбыло, не продамъ выгодъ своего отечества ни за какiя награ\r\nды и милости!» Въ другой разъ онъ выражается еще сильнѣе:\r\n«Какъ? изъ того, что я могу навлечь на себя немилости, пожа\r\nлуй ссылку, что могу себя погубить, смотрѣть мнѣ равнодушно\r\nна раны моего отечества, слышать безъ боли крикъ русскаго\r\nсердца, раздающийся отъ края Россіи до другаго!» Самъ Би\r\nронъ признается, что этого человѣка ничѣмъ не задобришь и\r\nне испугаешь. Волынскій постоянно говорить ему грубыя кол\r\nкости и наконецъ безъ докладу врывается въ его кабинетъ,\r\nчтобы бросить въ него нѣсколько Фразъ. Друзья Волынскаго\r\nвсѣ заклятые враги неправды, непоколебимые столбы отечест\r\nва, способные забыть себя для общественнаго блага; они не\r\nбоятся говорить истину передъ сильными за утѣсненныхъ, не\r\nизбираютъ кривыхъ путей въ своихъ дѣйствіяхъ даже противъ\r\nвраговъ, и вездѣ — въ сенатѣ, во дворцѣ, передъ Государынею,\r\nготовы обличать зло.\r\nТаковъ Волынскій въ романѣ г. Лажечникова: таковъ ли\r\nонъ на самомъ дѣлѣ? — Нѣтъ и нѣтъ! Манштейнъ увѣряетъ,\r\nчто онъ былъ человѣкъ съ умомъ, но тщеславный, напыщен\r\nный, сварливый, любила подыскиваться и не умѣлъ скрывать\r\nэтихъ недостатковъ. Изъ слѣдственнаго дѣла видно, что, по\r\nдобно большей части тогдашнихъ вельможъ, онъ не чуждъ былъ\r\nвзятокъ: еще гораздо раньше несчастнаго столкновенія его\r\nсъ Бирономъ, Волынскій былъ обвиняемъ и самъ винился въ\r\nC372 ATE ней.\r\nсамовольномъ сборѣ съ иновѣрцевъ Казанской губерніи; госу\r\nдарыня не только простила его, но вскорӣ еще пожаловала въ\r\nзваніе оберъ-егермейстера, а по смерти графа Левенвольда\r\nпоручила ему въ управление придворную конюшенную часть.\r\nПри допросахъ, человѣкъ его,Василій Кубанецъ,показалъ, что\r\nВолынскій, будучи дъ Казани губернаторомъ, бралъ съ Та\r\nтаръ и купцовъ взятки, а сдѣлавшись министромъ, — съ разныхъ\r\nдругихъ лицъ; у нѣкоторыхъ, подъ видомъ займа, вымогалъ\r\nмногія тысячи безъ росписокъ, отъ другихъ получалъ въ пода\r\nрокъ лошадей, мѣха, богатыя парчи,, китайскія рѣдкости,\r\nсъѣстные припасы, при чемъ и онъ, Кубанецъ, съ секретаремъ\r\nГладковымъ, имѣли свой выгоды; нерѣдко и казенныя деньги\r\nупотреблялъ на собственные расходы; самыя мѣста чиновни\r\nкамъ раздавалъ за подарки. Кабинетный секретарь Яковлевъ\r\nобвинялъ Волынскаго въ личной злобѣ на себя за то будто, что\r\nонъ не скрылъ присланнаго изъ Астрахани рапорта о тайно\r\nпровезенномъ въ этотъ городъ винѣ человѣкомъ Волынскаго;\r\nуличалъ его въ произвольныхъ поборахъ въ Казани съ ино\r\nвѣрцевъ, сверхъ положенія — на многія тысячи, хотя повин\r\nную принесъ только въ 3,000 р., въ неплатежѣ пошлинъ съ\r\nхдѣба и хмелю по винокуреннымъ заводамъ и въ держаніи у\r\nсебя казенныхъ людей для собственныхъ услугъ. Показанія о\r\nвзяткахъ Волынскій подтвердилъ добровольнымъ сознаніемъ,\r\nно съ оговоркою, что не вымогалъ, а бралъ ихъ отъ сущаго\r\nсвоего недостатка, что если и тратилъ изъ казенныхъ суммъ\r\nотъ сотни до тысячи рублей, то всегда ихъ возвращалъ. На\r\nнедостаточность состоянiя, впрочем, онъ не могъ жаловаться:\r\nу него было около 2,000 душъ крестьянъ; въ Казанскому\r\nуѣздѣ большой винокуренный заводъ, откуда ставилъ онъ вино\r\nвъ Москву, Казань, Симбирск и Чебоксары; въ обѣихъ сто\r\nлицахъ, въ подмосковномъ селѣ Вороновѣ и на четырехъ кон\r\nскихъ заводахъ въ губерніяхъ были у него лошади нѣмецкой,\r\nнеаполитанской, черкасской, грузинской, турецкой и кал\r\nмыцкой породъ; онъ имѣлъ нѣсколько дворовъ въ С. -Петер\r\nбургѣ и одинъ въ Москвѣ; въ описи конфискованныхъ его иму\r\nществъ тринадцать страницу занято исчисленіемъ драгоцѣнныхъ\r\nкаменьевъ, а девятнадцать страницъ исчисленіемъ золотыхъ и\r\nсеребряныхъ вещей;также богаты были его гардеробъ, конскie\r\n>оРОМАНАхъ И. И. ЛАЖЕЧНИКОВА. 373\r\n-\r\nуборы, оружје и мягкая рухлядь. Въ С.-Петербургѣ находи\r\nлось при немъ 60 человѣкъ дворни. Мягкостью, человѣчно\r\nстью характера Волынскій вовсе не отличался. Ослѣпленный\r\nсчастіемъ и вспыльчивый отъ природы, онъ былъ высокомѣренъ\r\nи дерзокъ на руку. Въ письмахъ графа Салтыкова къ нему\r\nесть увѣщанія держать себя умѣреннѣе. «Я вѣдаю (пишетъ\r\nграфъ), что друзей вамъ почти нѣтъ и никто съ добродѣтелью о\r\nимени вашемъ и помянуть не хочеть. На кого осердишься,\r\nвелишь бить при себѣ и самъ изъ своихъ рукъ бьешь: что въ\r\nтомъ хорошаго? Всѣхъ на себя озлобилъ!» Въ дѣлахъ — мно\r\nго примѣровъ его жестокости: за несниманіе шапки полицей\r\nскими служителями, проходившими мимо его двора, онъ под\r\nвергалъ ихъ тяжкому наказанью кошками; одного изъ коню\r\nшенныхъ служителей заставлялъ нѣсколько часовъ ходить во\r\nкругъ столба по деревяннымъ спицамъ; мичмана кн. Мещер\r\nскаго посадилъ на деревянную кобылу, вымаравъ ему лицо са\r\nжею, и, привязалъ къ его ногамъ гири и живыхъ собакъ,\r\nи т. п. Но дѣла эти были оставляемы безъ всякаго изслѣдова\r\nнія: одни боялись на него жаловаться, ажалобы другихъ оста\r\nвлялись безъ удовлетворенія. Яковлевъ обвинялъ его въ руга\r\nтельствахъ и побояхъ, наносимыхъ просителямъ; исторія съ\r\nТредьяковскимъ слишкомъ убѣдительно подтверждаетъ это об\r\nвиненіе. — Во время слѣдствія, Волынскій не показалъ ни\r\nблагородства, ни твердости духа; надменный въ счастіи, онъ\r\nстановится передъ слѣдователями на колѣни,кланяется и проситъ\r\nмилости. Не таковъ быль Остерманъ, когда взвели его на пла\r\nху! Борьба Волынскаго съ Бирономъ, строго говоря, не заслу\r\nживаетъ этого названія. Гдѣ и когда выступалъ онъ прямо\r\nпротивъ могучаго временщика? Несчастное прошеніс его на имя\r\nИмператрицы, послужившее поводомъ къ обвиненію Волын\r\nскаго, по отзыву современниковъ,было «самой портреть Остер\r\nмана», и сочинитель возилъ его въ вѣмецкомъ переводѣ пока\r\nзывать герцогу. Очевидно, вражда главным образомъ была\r\nнаправлена на Остермана, этого знаменитаго умомъ и хитро\r\nстію министра своего времени; но съ нимъ трудно было совла\r\nдать и не Волынскому. Остерманъ сумѣлъ возстановить про\r\nтивъ него герцога: честолюбie Волынскаго, неосторожныя его\r\nФразы и недавнее дерзкое самоуправство въ покояхъ Бирона374 Атвней,\r\n(C\r\nсъ Тредьяковскимъ,— все было истолковано и пущено въ ходъ.\r\nКогда неожиданно для Волынскаго послѣдовало запрещеніе\r\nпріѣзжать ему ко двору, онъ свѣдалъ отъ своихъ приятелей о\r\nгнѣвѣ герцога, думалъ въ тотъ же день умилостивить его, но\r\nне былъ допущенъ. Гдѣ же тутъ благородный патріотизмъ?\r\nГдѣ возвышенныя чувства въ борьбѣ съ временщикомъ за сча\r\nстie родины и святость человѣческихъ прави?\r\nАвторъ «Ледянаго дома» думаетъ оправдать себя въ иска\r\nженіи исторической истины тѣмъ, что слѣдствіе надъ Волын\r\nскимъ ведено людьми, ему неприязненными. «Безпристрастная\r\nисторія, говорить онъ, спроситъ: кѣмъ, при какихъ обстоя\r\nтельствахъ и отношеніяхъ оно было составлено, кто были слѣ\r\nдователи?» Совершенно справедливо, и мы вовсѣ не думаемъ\r\nдоказывать, да и ни кто не захочетъ утверждать, что судъ\r\nнадъ Волынскимъ совершенъ законно. «Мпѣ, говорить князь\r\nЩербатовъ, случилось слышать отъ самой Императрицы (Ека\r\nтерины II), что она, прочетши съ прилежностью дѣло Волын\r\nскаго, запечатавъ, отдала въ Сенатъ съ надписаніемъ, дабы\r\nнаслѣдники ея прилежно прочитывали оное и остерегались бы\r\nучинить такое неправосудное безчеловѣчie». То же чувство\r\nвозбуждается чтеніемъ извлеченной изъ дѣла записки, которою\r\nмы сейчасъ пользовались. Волынскаго осудили Шемякинымъ\r\nсудомъ въ такихъ преступленіяхъ, о которыхъ ему и на мысль не\r\nприходило, осудили за то, будто онъ питалъ на Государыню зло\r\nбу, поносительно отзывался о Высочайшей Фамилии, сочинялъ зло\r\nдѣйскія разсужденiя съ укоризною настоящаго управления, при\r\nчиталъ свое потомство къ наслѣдію Россійскаго престола, и проч.\r\nНо это еще не дасть права отвергать всѣ сподрядъ указанія,\r\nнаходимыя въ слѣдственномъ дѣлѣ. Чтобы погубить Волынска\r\nго, достаточно было обвинить его въ важныхъ государственныхъ\r\nпреступленіяхъ, и не за чѣмъ было нарочно сочинять обвине\r\nнія въ жестокомъ обращении и взяткахъ, — обвиненія, кото\r\nрыя и самими слѣдователями цѣнились не высоко; они изо\r\nвсѣхъ силъ добивались сдѣлать изъ Волынскаго преступника,\r\nопаснаго для самодержавной власти; къ этому клонились всѣ\r\nдопросы и пытки., а вовсѣ не къ тому, чтобы уличить его въ\r\nтелями лихоимствѣ. Послѣднія и дерзкомъ обвиненія обхожденіи сами посъсебѣ подчиненными не могли быинавлечь проси\r\n9ОРОМАНАхъ И. И. ЛАЖЕЧНИКОВА. 375\r\nна Волынскаго тѣхъ бѣдствій, какимъ предавали его Остер\r\nманъ и Биронъ; важныя въ глазахъ историка, для возсозданія\r\nнравственнаго образа Волынскаго, они не имѣли той цѣны въ\r\nглазахъ его враговъ. Во взяткахъ онъ уличенъ еще прежде,\r\nи это нисколько не повредило его служебному возвышенію; жа\r\nлобы на жестокое обращение Волынскаго (если и находились\r\nтакіе храбрецы, что рѣшались на него жаловаться!) оставля\r\nлись безъ всякаго вниманія, пока не подвергся онъ гнѣву Би\r\nрона: что за бѣда, что кабинетъ-министръ былъ гpубъ съ\r\nсвоимъ секретаремъ и скорт на собственноручную расправу съ\r\nнадоѣдавшими ему просителями! Теперь же все это само -собою\r\nвсплыло наверхъ, пользуясь благоприятнымъ временемъ; ибо\r\nтеперь готовы были выслушать обиженныхъ и удовлетворить\r\nихъ: не такъ были бы приняты они въ прежнюю пору! Слѣд\r\nственное дѣло важно еще потому, что обнаруживаетъ край\r\nнюю слабость духа Волынскаго и объясняетъ его отношения къ\r\nгерцогу, нисколько не отличающаяся ни прямотою, ни само\r\nстоятельностью. Къ Бирону везетъ онъ показывать письмо свое,\r\nнаправленное противъ, Остермана; Бирона ѣдетъ онъ умило\r\nстивлять при первыхъ слухахъ о его гнѣвѣ: настоящее пове\r\nденіе Волынскаго далеко отъ героизма и не знаетъ той благо\r\nродной гордости, какою дышать слова и дѣйствія его въ рома\r\nнѣ г. Лажечникова.\r\nДаже и вымышленный, исторически-невѣрный характеръ Во\r\nлынскаго въ романѣ «Ледяный домъ» не имѣтъ достаточной\r\nвыдержанности. Въ борьбѣ съ Бирономъ кабинетъ - министръ\r\nпотому только теряетъ побѣду, что пылкая любовь къ Mapio\r\nрицѣ затемнила его политической разумъ. Участіе къ этой люб\r\nви Анны Ивановны и желаніе ея соединить любовниковъ—ниже\r\nвсякой критики; отношенiя ея къ Бирону не таковы были, чтобъ\r\nона рѣшилась пожертвовать ими любовному увлеченію Волын\r\nскаго. Страсть послѣдняго къ Маріорицѣ въ томъ видѣ\r\nкакъ она представлена въ романѣ, обличаетъ въ немъ не\r\nминистра, не вельможу, опытнаго въ придворной борьбѣ, а\r\nсемнадцати-лѣтняго юношу, плѣненнаго смазливымъ личикомъ:\r\nему чудятся пылающія сердца и алтари, онъ является на тай\r\nныя свиданія чуть не на улицѣ, пишетъ самыя чувствительныя\r\nпосланія. Какъ соединить эту черту характера съ его лѣтами,376 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nполитическимъ положеніемъ и еще болѣе съ его умомъ? Авто\r\nру необходима была пламенная любовь (что и за романъ безъ\r\nлюбви!), и онъ не усомнился надѣлить этимъ чувством. Во\r\nлынскаго, далъ ему для большаго эффекта жену и отнялъ дѣтей,\r\nподарилъ его обаятельною красотой, нѣжнымъ сердцемъ и\r\nпрекраснымъ слогомъ. Положимъ, что онъ не прочь былъ при\r\nволокнуться, но дѣлалъ это по-своему: въ числѣ дворовыхъ лю\r\nдей Волынскаго, слѣдственное дѣло упоминаетъ двухъ побоч\r\nныхъ его сыновей: Нѣмчинова — 19 лѣтъ, и Курочкина 7 лѣтъ.\r\nДля него не нужно было возвышенной любви Маріорицы; въ\r\nсвоей дворнѣ онъ находилъ и болѣе дешевыя и менѣе опасныя\r\nнаслаждения! Но авторъ правъ: если характеръ Волынскаго\r\nизмѣненъ имъ въ самыхъ существенныхъ его чертахъ, то, ко\r\nнечно, нечего было церемониться съ подобными мелочами...\r\nДалѣе: въ истории привязанности Волынскаго къ Маріорицѣ\r\nТредьяковскiй играетъ роль перенощика любовыхъ записокъ, и\r\nпотому является человѣкомъ, близкимъ и необходимымъ каби\r\nнетъ-министру. «Да, говорить Волынскій своему секретарю,\r\nВасилій Кириловичъ въ глазахъ моихъ великій, неоцѣненный\r\nчеловѣкъ: не онъ ли выучилъ Маріорицу первому слову, кото\r\nрое она сказала по-русски? И еслибы ты зналъ, какое слово!\r\nВъ немъ заключается краснорѣчіе Демосфеновъ и Цицероновъ,\r\nвся поэзiя избранной братіи по Аполлону»... На самомъ дѣ\r\nлѣ, отношения ихъ имѣли другаго рода близость. Тредьяков\r\nскій долженъ былъ написать стихи для шутовской свадьбы, и\r\n«благородный патріотъ» Волынскій, ревностно занимавшийся\r\nустройствомъ этого празднества, въ безразсудномъ гнѣвѣ на\r\nпридворнаго піита прибилъ его по щекамъ. На другой день\r\nпослѣ печальнаго события, Тредьяковскій отправился во дворецъ,\r\nвъ покой герцога просить защиты, встрѣтился тамъ съ Во\r\nлынскимъ; этотъ нанесъ ему еще нѣсколько ударовъ и ото\r\nслалъ въ маскарадную коммиссію; здѣсь содержали его два дня\r\nподъ карауломъ и били, по приказанію кабинетъ-министра, пал\r\nкою: всѣхъ ударовъ дано около сотни. Освобожденный изъ\r\nподъ ареста, Тредьяковскій тогда же, 10-го Февраля (то -есть\r\nза два мѣсяца до учрежденія слѣдственной коммиссіи надъ Во\r\nлынскимъ), - письменно рапортовалъ объ этомъ происшестви\r\nакадеміи наукъ. Свидѣтельство профессора медицины Дювер\r\n!ОРОМАНАхъ И. И. ДАЖЕЧНИКОВА. 377\r\nнуа доказываетъ, что у него была избита вся спина отъ самыхъ\r\nплечъ далѣе поясницы и подбитъ лѣвый глазъ. «Пусть на ме\r\nня сердятся, говорилъ Волынскій, ая себя потѣшилъ и свое\r\nвзялъ!» Впрочемъ, онъ не забылъ извиниться передъ Биро\r\nномъ въ нарушении должнаго уважения къ его высокогерцогскимъ\r\nпокоямъ. Г. Лажечниковъ говоритъ: «Волынскій поступилъ съ\r\nнимъ (Тредьяковскимъ) жестоко, пожалуй (1) безчеловѣчно,\r\nесли все то правда, что въ донесеніи написано». А почему же\r\nнѣтъ? происшествie—въ духѣ времени, сходно съ другими по\r\nказаніями о характерѣ Волынскаго и засвидѣтельствовано про\r\nФессоромъ Дювернуа; наконецъ оно случилось еще тогда, ко\r\nгда ни Tредьяковскій, ни Дювернуа не могли и предчувство\r\nвать близкаго паденія патріота – Волынскаго. Г. Лажечни\r\nковъ оправдываетъ своего героя грубыми нравами того време\r\nни; но вѣдь это оправданіе не исключаетъ совершенно всякой\r\nотвѣтственности, и сверхъ того оно въ равной степени должно\r\nпростираться и на Тредьяковскаго, и на Бирона. Зачѣмъ же при\r\nдавать одному лицу ненужный блескъ, а на другихъ налагать\r\nслишкомъ мрачныя тѣни? Мы не беремся защищать нравствен\r\nный характеръ Тредьяковскаго: пускай онъ вѣрилъ пословицѣ,\r\nчто за всякимъ тычкомъ не угоняешься; но чѣмъ же Волын\r\nскій лучше? Позоръ одинаково долженъ падать и на того, кто\r\nпринимаетъ пощечины, и на того, кто раздаетъ ихъ! Упре\r\nкали меня, прибавляетъ романистъ, въ томъ, что я заставилъ\r\nТредьяковскаго говорить какъ педанта; но вѣдь онъ въ са\r\nмомъ дѣлѣ былъ педантъ. Такъ, но все же онъ могъ говорить\r\nпо-человѣчески. Въ предисловіи своемъ къ переводу книги:\r\n«Ёзда на островъ любви» онъ проситъ читателей не гнѣваться,\r\nчто перевелъ ее не славянскимъ языкомъ, который ему кажет\r\nся теменъ и жестокъ ушамъ, а простымъ русскимъ слогомъ,\r\nкаковыма мы межа собой говоримо. Если Tредьяковскій вы\r\nсказалъ это весьма замѣчательное по времени желаніе при\r\nблизить книжный прозаическiй языкъ къ простому разговорно\r\nму, неужели могъ онъ говорить такимъ напыщеннымъ и стран\r\nнымъ языкомъ, какимъ заставляетъ говорить его г. Лажечни\r\nковъ? Къ чему эти яркія, суздальскія краски? Отъ нихъ из\r\nображеніе ничего не выигрываетъ въ достоинствѣ, а только ки\r\nдается въ глаза своею неизящною пестротой. Зачѣмъ, напри\r\nt378 АТЕНЕЙ.\r\nмвръ, въ кабинетѣ Тредьяковскаго очутилась хлопушка для\r\nмухъ? (Ч. Іу, стр. 40.)\r\nНаконецъ, еще одна замѣтка: замѣчаніе Пушкина о харак\r\nтерѣ Бирона вовсе не такъ ничтожно, какъ показалось почтен\r\nному автору «Ледянаго дома». Не оправдывая и нисколько не\r\nжелая оправдывать Бирона въ его политической дѣятельности,\r\nмы однако считаемъ нужнымъ сказать, что, въ видахъ истори\r\nческой истины, прежде произнесенія надъ нимъ окончатель\r\nнаго приговора, необходимо всѣ его дѣйствія подвергнуть осто\r\nрожной и тщательной критической провѣркѣ, основанной на\r\nблизкомъ знакомствѣ и съ напечатанными, и еще болѣе съ\r\nнеизданными матеріалами. Князь Щербатовъ называетъ Биро\r\nна гордымъ, злымъ, кровожаднымъ человѣкомъ, безъ малѣй\r\nшаго просвѣщенія, правление его — тираническимъ; но тѣмъ\r\nне менѣе прибавляетъ: «хотя трепеталъ весь дворъ, хотя не\r\nбыло ни единaгo вельможи, который бы отъ злобы Бирона не\r\nждалъ себѣ несчастія, но народъ былъ порядочно управляемъ,\r\nне былъ отягощенъ налогами, законы издавались ясны,\r\nисполнялись въ точности; страшилися вельможи подать какую\r\nлибо причину къ несчастію своему, а не бывъ ими защищаемы,\r\nстрашились и судьи что неправое сдѣлать, мздоимству ко\r\nснуться».\r\n\r\nA. AөAHAcьЕВъ.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Shekspir, v russkom perevode N. Kh. Ketchera",
        "article": "ШЕКСПИРъ,\r\nва русском перевод. Н. Х. Кетчера,\r\nтельства г о\r\nМожно отъ души поздравить большинство русскихъ чи\r\nтателей, лишенное возможности наслаждаться Шекспиромъ\r\nвъ подлинникѣ, съ явившимся теперь продолженіемъ пере\r\nвода, который былъ начатъ н. х. Кетчеромъ еще въ 181\r\nгоду, но по обстоятельствамъ прерванъ въ 1850-мъ. Обстоя\r\nна долго ли, нѣтъ ли, слава Богу, измѣнились къ\r\nлучшему; почтенному переводчику открылась возможность не\r\nтолько продолжать свой трудъ, но и предпринять второе изда\r\nніе четырехъ первыхъ частей, вышедшихъ прежде и давно уже\r\nраскупленныхъ.\r\nПриступая вновь къ труду, покинутому имъ нѣкогда съ при\r\nкорбіемъ, Н. Х. Кетчеръ не безъ справедливой гордости мо\r\nжетъ ободрять себя мыслью, что не одна сотня людей на об\r\nширномъ пространствѣ Русской Земли впервые познакомилась,\r\nпо его переводу, съ величайшимъ изъ драматурговъ, съ геніалі.–\r\nнѣйшимъ изъ поэтовъ новаго времени, и честь этого дѣла\r\nостанется за нимъ навсегда. Посвящая ему многолѣтніе, добро\r\nсовѣстные труды, русскій переводчикъ не разсчитывалъ и не\r\nмогъ разсчитывать на обширность сбыта; постепенная распро\r\nдажа 18-ти выпусковъ первaго изданiя едва ли вознаградила\r\n# Драматическiя сочиненія Шекспира. Переводъ съ Англійскаго н. Кетчера,\r\nвыправленный и пополненный по найденному Пән - Коальеромъ старому экзем\r\nДляру in - folio 1632 года. Часть 5. Москва 1858.ШЕКСПИРъ, 161\r\nего за издержки на бумагу и печать: не смотря на то, онъ по\r\nспѣшилъ воспользоваться первою возможностью довершить на\r\nчатое дѣло. И надо сказать правду, время невольнаго роздыха\r\nне пропало даромъ ни для переводчика, ни для его читателей;\r\nВышедшій теперь пятый томъ свидѣтельствуетъ о постоянномъ,\r\nнеослабномъ стараніи Н. Х. Кетчера слѣдить за всѣмъ, что\r\nмогло способствовать къ удовлетворительнѣйшему рѣшенію при\r\nнятой имъ на себя задачи.\r\nНадо особенно благодарить его за то, что онъ всего болѣе\r\nстарался о возможно близкой и вѣрной передачѣ подлинника не\r\nтолько въ главныхъ его чертахъ, но и въ малѣйшихъ подроб\r\nностяхъ, не заботясь при этомъ, всегда ли такая вѣрность при\r\nдетъ по вкусу современному читателю, часто не готовому къ\r\nтѣмъ неожиданностямъ, своевольствамъ и странностямъ вы\r\nраженія, съ которыми встрѣтится онъ у Шекспира на каждомъ\r\nшагу. Переводчики имѣютъ привычку все это посмягчить, по\r\nвыправить и пообдѣлать, представить чудный языкъ Шекспира\r\nкакъ можно болѣе подходящимъ къ употребительному теперь\r\nвъ обществѣ и въ книжкахъ лучшихъ нынѣшнихъ сочинителей.\r\nЭтотъ пріемъ, которымъ болѣе или менѣе одержимы почти всѣ\r\nпереводчики дивнаго Британца, кажется намъ совершенно лож\r\nнымъ. Шекспиръ и для современнаго Англичанина предста\r\nвляетъ бездну странностей въ выраженіи, не говоря ужь объ\r\nустарѣлости языка. Чтожь, еслибъ, на этомъ основании, ка\r\nкой-нибудь англійскій сочинитель вздумалъ въ наше время\r\nпереиначивать Шекспира на новый ладъ? Вы просто назвали бы\r\nего варваромъ? - Ну, такими же варварами кажутся намъ и\r\nпереводчики, сглаживающіе въ послѣднемъ вкусѣ, au goat du\r\njour, причуды и рѣзкости великаго подлинника. На такія вещи\r\nможно посягать только не понимая его хорошенько. Пожа\r\nлуй, не обережешься грѣха и слѣдуя по пятамъ за перево\r\nдимымъ поэтомъ, но лучше ужь грѣшить излишней близостью\r\nкъ подлиннику, чѣмъ произвольнымъ переложеніемъ его осо\r\nбенностей на свой личный, въ этомъ случаѣ ни для кого не\r\nинтересный вкусъ: главное все-таки языкъ и манера самого\r\nпоэта, а не переводчика.\r\nВъ изданномъ теперь томѣ помѣщены двѣ уже напечатан\r\nныя прежде піэсы: Антоній и Клеопатра и Два Веронца, обѣ\r\n9162 Атеней.\r\nсъ значительными поправками, и двѣ другія, которыя появля\r\nются еще въ первый разъ: Тимона Aөинскiй и Юлій Цезарь.\r\nПожелаемъ Н. Х. Кетчеру успѣха въ продолжении его\r\nпочтеннаго труда и воспользуемся этимъ случаемъ, чтобы въ\r\nодномъ изъ ближайшихъ нумеровъ Атенея познакомить на\r\nшихъ читателей съ тѣмъ взглядомъ, который современная\r\nнаука открываетъ на характеристическая особенности Шекс\r\nпира, на отношеніе поэта къ окружавшему его обществу, и на\r\nего великое значеніе въ истории и въ литературѣ,\r\nЕ. К.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Otchet o chetvertom prisuzhdenii nagrad grafa Uvarova. Spb. 1860",
        "article": "отчетъ о четвертомъ присужденти наградъ\r\nграфа Уварова. Спб. 1860.\r\nМы намѣрены говорить здѣсь только о той части этого отчета,\r\nкоторая касается премій по драматической словесности. Всѣмъ из\r\nвѣстно, по крайней мѣрѣ всѣмъ, кому о томъ вѣдать надлежить,\r\nчто академія присудила большія уваровскія преміи г. Островскому\r\nза Грозу и г. Писемскому за Горькую Судьбину. Объ этихъ дра\r\nмахъ, и именно о Грозѣ, много говорилось и безъ сомнѣнія много\r\nеще будетъ говориться; мы не будемъ здѣсь судить объ нихъ, а\r\nвозьмемъ прямой вопросъ, который возбуждается книжкой съ вы\r\nшеозначеннымъ заглавіемъ. Отчеты даеть публикѣ отчетъ о томъ,\r\nкакимъ образомї академія поступала, присуждая премiu? Дѣло лю\r\nбопытное.\r\nг. академикъ к. с. Веселовскій въ рѣчи, торжественно читай\r\nной 25 сентября 1860, пpямoдушно излагаетъ весь ходъ этого дѣла.\r\nМы знакомимся съ нѣкоторыми полробностями, съ нѣкоторыми вы\r\nволами, для насъ не совсѣмъ понятными.\r\nи дѣйствительно раскрываются тайны необыкновенныя, пора\r\nзительныя. г. Веселовскій отъ лица академія во -первыхъ объяв\r\nляетъ, что судить обы изящныхъ произведеніяхъ невозможно. Въ са\r\nмомъ дѣлѣ, если онъ не говорить этого прямо, то кажется только по\r\nтребованіямъ красоты слога; но вотъ его собственныя слова:\r\n• Искать въ этой сферѣ непреложнаго мѣрила и положительныхъ за\r\nконовъ было бы также напрасно, какъ стараться согласить всѣ вкусы.\r\nЗатрудненіе это, въ наше время, самые даровитые литературные кри\r\nтики сознали уже довольно ясно и преемники тѣхъ самыхъ людей, ко\r\nторые прежде твердили о непреложныхъ законахъ поəзіи или поэти\r\nческаго вкуса, теперь скромно отказываются отъ старыхъ притязаній.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣBIE 133\r\nВъ наше время уже многое держатся того мнѣнія, что если высказать\r\nсвое суждение о литературномъ трудѣ легко, то доказать его въ такой\r\nмѣрѣ, чтобы оно не могло уже служить источникомъ дальнѣйшаго спо\r\nра, нѣтъ никакой возможности. •\r\nВотъ глубокомысленныя положения, которыя рѣдко можно встрѣ\r\nтить въ такомъ ясномъ и откровенномъ изложеніи. Вкусъ, значить,\r\nесть только личное впечатлѣніе (такъ изъсняется далѣе и самъ г.\r\nакадемикъ), нѣкоторая прихоть, не управляемая никакими зако -\r\nнами, въ родѣ тѣхъ странныхъ прихотей, которыя бываютъ у бо\r\nременшыхъ женщинъ и иногда сопровождаются даже припадками\r\nсумасшествия. Законовъ для вкуса нѣтъ; вкусъ стало быть похожъ\r\nна того дурака, для котораго по русской поговоркѣ законъ не писанъ.\r\nОсмѣлимся замѣтить однакоже, что такія уб:ѣжденiя г. академикъ на\r\nпрасно приписываетъ всей нашей критикѣ. Есть у насъ разныя кри\r\nтики; бываютъ и такія, но вообще сказать о нашихъ критикахъ\r\nэтого нельзя и заслуга мыслей, выраженныхъ г. Веселовскимъ, дом\r\nжна, хотя отчасти, относиться лично къ нему.\r\nВотъ и мы не согласны съ г. академикомъ. Намъ весьма удив\r\nтельно, что он стоить на такоій ложной точкѣ зрѣнія и имѣетъ въ\r\nвилу такую Фантастическую цѣль. Какимъ образом, они могъ имѣть\r\nвъ вилу странное желаніе согласить всѣ вкусы? Какимъ образом,\r\nонъ могъ подумать, что можно что нибудь доказать такъ, чтобы\r\nоно не могло уже служить источникомъ дальнѣйшаго спора? Кто\r\nже предастся подобнымъ мечтамт? и можно ли хоть что-нибудь\r\nвывести изъ того, что эти мечты несбыточны?\r\nЕсли астрономы до сихъ поръ не устѣли убѣдить какдаго жи\r\nтеля сей юдоли, что земля вкругъ солнца обращается, то что же лив\r\nнаго въ томъ, что мы папримѣръ не можемъ убѣдить какого - нибудь\r\nгосподина NN, господина очень учонаго и почтеннаго, въ достоян\r\nствахъ Грозы? Мекду тѣмъ эти достоинства для человѣка понимаю\r\nщаго могугъ быть также несомнѣнны, какъ для г. Веселовскаго\r\nобращеніе земли около солнца.\r\nОть проницательности г. академика не могло ускользнуть то об\r\nстолтельство, что искусство должно находиться въ нѣкоторомъ пра\r\nвильномъ отношеніи къ, природы человіка и къ человеческой киз\r\nвя, что жизнь по мнѣнію многихъ управляется глубокими и ра\r\nзумными законами и что слѣдовательно само искусство необходимо\r\nполучаетъ опредѣленное законоположение, непрс.ложныя правила.\r\nВъ отвѣть на это г. Веселовскій полробно излагаетъ, что жизнэ\r\nпо его мн:ѣнію не иметь законовъ. Вотъ его собственныя слова:\r\n• Драматическая сторова жизни есть нѣчто едва ли доступнае да134 ВРЕМЯ\r\nсистематическаго изучения и для вывода постоянныхъ и непреложныхъ\r\nзаконовъ. Въ ней и вокругъ нея группируются самые разнообразные,\r\nсамые неуловимые, неопредѣленные и таинственные элементы въ мірѣ\r\nпсихологической и исторической дѣятельности человѣка: прихоти вку.\r\nса, противорѣчія воли, порывы страстей, борьба личныхъ особенно\r\nстей характера между собою и съ приговоромъ судьбы, словомъ все,\r\nчѣмъ наука еще не овладѣла и можетъ быть никогда не овладѣетъ..\r\nПоразительная истина 1 Ясно, что жизнь есть хаосъ, въ кото\r\nромъ ничего разобрать нельзя. Все неопредѣленно и неуловимо;\r\nвездѣ прихоти, порывы и противорічія, а надъ всѣмъ царитъ ве\r\nумолимая судьба. Очень сожалѣемъ вмѣстѣ съ г. академикомъ, что\r\nнаука до сихъ поръ еще не овладѣла тайною приговоровь судьбы.\r\nТогда бы можетъ быть хоть парижская и лондонская академія\r\nсообщили бы намъ что - нибудь объ этихъ приговорахъ.\r\nЧтобы яснѣе выставить всю невозможность суда надъ литера\r\nтурными произведеніями, г. Веселовскій противополагаетъ этому\r\nсулу оцѣнку ученых » произведеній. Такую оцѣнку, по его словамъ,\r\nмогутъ сдѣлать только ремногіе, люди глубоко свѣлущіе, но за\r\nто путь перед ними открытый, прямой и заключенiя ихъ безоши\r\nбочны. И въ этом случаt, къ сожалѣнію мы не можемъ согласить\r\nся с почтеннымъ академикомъ. Конечно онъ не станетъ отрицать\r\nтого факта, что напримѣръ въ академіяхъ засідаютъ люди глубоко\r\nсвѣ гущіе, а между -тѣмъ стоитъ заглянуть въ истории академій,\r\nчтобы убѣдиться, что очень часто новыя открытия, безсмертные\r\nподвиги въ наукѣ встрѣчались этими учеными собраніями съ пре\r\nзрѣніемъ и подвергались жестокому гоненію. Извѣстно (привелемъ\r\nхоть одинъ примѣръ), что парижская академія долго отвергала тео\r\nрію всеобщаго тяготиія Ньютона, отвергала простѣйшую и важнѣй\r\nшую теорію, образецъ теорій, славу знаменитѣйшаго изъ- ученыхъ.\r\nКакъ видно и ученымъ тpуламъ, если они выходятъ изъ ряду\r\nвонъ, достается та же судьба, какъ нерѣдко и лучшимъ литератур\r\nнымъ произведеніямъ; и ихъ также не всѣ умѣютъ цѣнить, и вмъ\r\nприходится собственною силою пробиваться сквозь равнодушіе и\r\nгрубое непониманіе.\r\nОчень жаль конечно, что міръ ужь такъ устросвъ; но только въ\r\nнемъ ніть готовыхъ масштабовъ для очень многихъ вещей. Мѣ\r\nрять достоинство и величіе приходится не аршиномъ, не вѣсами\r\nили какимъ нибудь термометромъ, что всякій могъ бы сдѣлать, а\r\nкаким - то мудренымъ процессомъ въ головѣ, такъ что многие люди,\r\nдаже очень почтеные и очень ученые, оказываются совершенно\r\nнеспособными быть судіями дѣлъ человѣческихъ. Что же дѣлать\r\nТакая ужь видно напа судьба; авось проживемъ и такъ.КРАТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 135\r\nНо обратимся къ нашимъ драмамъ. Читатель вѣроятно уже за\r\nдавамъ себѣ вопросъ: какимъ же образомъ академія, принимая, что\r\nвѣрная оцѣнка ихъ невозможна, однако же оцѣнила ихъ? Да, дѣло\r\nмудреное. Вотъ что говоритъ г. Веселовскій, послѣ выписаннаго\r\nнами объяснения всей трудности этой оцѣнки.\r\nоснованія ея изящной чисто • Слѣдуетъ практическую словесности не заключаетъ ли изъ невозможна этого возможность въ заключить себѣ?еще Нѣтъ. • достаточной,.что Отсутствіе всякаяпричины теоретическаго оцѣнка отвергать въ сферѣ ея\r\nНе правда ли, хитро? Теоретически выходить совершенно не\r\nвозможно, а практически очень легко. Между тѣмъ мы можемъ\r\nубѣдиться въ этомъ на дѣлѣ, самымъ Фактомъ; вѣдь оцѣнила же\r\nакадемія представленныя ей драмы, не имѣя для этого никакихъ\r\nтеоретическихъ основаній. Да, если хорошенько подумать, такъ оно\r\nвыйдетъ именно такъ; гораздо легче и удобнѣе, не вдаваясь ни въ\r\nкакiя теорій, поступить прямо практически.\r\nПоэтому намъ кажется крайною ошибкою со стороны г. акаде\r\nмика, что онъ вслѣдъ зат:ѣмъ принимается излагать основанія прак\r\nтической оцѣнки; этого вовсе не нужно, это теорія! Вотъ что го\r\nворитъ г. Веселовскій.\r\nесли\r\nВещь хороша, если она лучше другой; дурна если хуже; xo\r\nроша, если всѣ или большая частъ считаютъ ее хорошею, а\r\nвѣтъ - то дурна. Далѣе этихъ простыхъ, осязательныхъ умозаключе\r\nній практическая оцѣнка не идеть. •\r\n-\r\nэто вовсе\r\nШаткая, очень шаткая теорія і Мы не можемъ назвать ее хоро\r\nшею, даже если бы прибѣгли къ тому практическому замѣчанію,\r\nчто бываетѣ и хуже. Нѣтъ! хуже этого ничего быть не можетъ.\r\nг. Веселовскій находить здѣсь какая -то умозаключенія; положи\r\nтельно увѣряемъ, что въ его словахъ нѣтъ и тѣни какого-нибудь\r\nумозаключенія. Вещь хороша, если многимъ нравится,\r\nне умозаключеніе; умозаключеніе выйдет, если скажемъ такъ:\r\nвець многимъ нравится, слѣдовательно есть же в ней что - нибудь\r\nхорошее. И затѣмъ, если ужь пойдти путемъ умозаключеній, то\r\nотыскивая въ вещи хорошее, но не упуская изъ вида и дурного,\r\nможно дой4ти до того, что вещь окажется въ сущности дурою.\r\nНѣтъ, ужь лучше не пускаться въ умозаключенія, а идти прямо\r\nпрактическимъ путемъ.\r\n• Въ практической оцѣнкѣ произведенiй изящной словесности, (пи\r\nшетъ онъ), главнымъ и почти единственнымъ основаніемъ окончатель136 ВРЕМЯ\r\nнаго суждения является общее мнѣніе образованнѣйшей части обще\r\nства, или по крайней мѣрѣ ин ѣніе большинства..\r\n- КО\r\nВотъ это ясно; метода какъ нельзя болѣе практическая! Ненужно\r\nимѣть своего мнѣнія, а должно подчиняться общему мнѣнію\r\nнечно это легко и удобно. г. Веселовскііі весьма справедливо ста\r\nрается выставить все достоинство этой методы.\r\n« Такое основание и такую мѣрку Академическая Коммисія должна\r\nбыла принять въ настоящемъ случаѣ, чтобы добросовѣстно исполнить\r\nсвой долгъ. •\r\nи дал:ѣе:\r\n• Всякій шагъ за эту черту поставилъ бы ее въ ложое положение\r\nповѣренного, превышающаго точный смыслъ своихъ полномочій, вы\r\nведь бы ее на арену литературно - критическият споровъ, чуждыхъ\r\nхарактеру и назначенію академін\r\nПревышеніе полномочій дѣйствительно есть дѣло легкомыслен\r\nное. Намъ это напоминаетъ рѣчь того префекта, который благо\r\nразумно рѣшися не привѣтствовать короля пушечными выстрѣ\r\nмами. Какъ извѣстно, у него на это было множество причинъ;\r\nтолько по одной неловкости онь выставилъ на первомъ мѣстѣ ту,\r\nчто у него не было пушскъ.\r\nЧто же касается до арены споровъ, то замѣчавie г. Веселовскаго.\r\nтакже какъ нельзя болѣе практическое. Академія весьма благора\r\nзу мно не вступасть на эту пыльную и бойкую арену; чуждаясь епо\r\nровъ, академія весьма справедливо предпочитаетъ давать публикѣ\r\nодни свои рѣшенiя и приговоры. Такъ въ прошломъ голу три ака\r\nдемика гг. Бэр., Брандтъ и Милдендорфъ обнародовали въ « Санкт\r\nпетербургскихъ вѣдомостях » свої приговор, противъ нашего на\r\nтуралиста Сѣверцова. Хорошо, что г. Съверцовъ человѣкъ не роб\r\nкій; какъ извѣстно, онъ успѣлъ спастись отъ Коканцевъ; понятно,\r\nчто ему были на почемъ трое нѣмецкихъ ученыхъ.\r\nЧто же сдълaлa въ настоящемъ случаѣ академія? Какъ она\r\nуспѣла поймать общее мнѣніе?\r\n« Коммисія повергнула кажую изъ двухъ упомянутыхъ драмъ\r\nсужденію избранныхъ ею писателей, занимающихъ по своимъ та\r\nлантамъ почетное мѣсто въ современной литературѣ. » За тѣмъ\r\nг. П. А. Плетневъ подвели общий итогъ сужденik.\r\nЧто же касается до выбора критиковъ, то намъ кажется, комун\r\nсія отступила отъ своихъ мудрыхъ началъ; драмъ она не умѣетъ\r\nсудить, а критиковъ, какъ оказывается, сейчасъ оцѣнила, сейчасъКРИтичEQков овоЗРѣBIE 137\r\nі взвѣсала ' ихъ таланты. Очевидно выборъ критиковъ основанъ\r\nна личномъ вкусь коммнени, а слѣдовательно настоитъ полное со\r\nмнѣніе, дѣйствительно ли итоъ ихъ мнѣній совпадаетъ съ общимъ\r\nинѣвіемъ.\r\nМы можемъ сказать положительно, что выборъ критиковъ былъ\r\nкакъ-то очень неудаченъ и докажем, это изъ самаго Отчет1.\r\nДоставлено было восемь пьесъ. Для нихъ было избрано восемь\r\nа критоковъ.\r\nПять пьесъ — оказались негодными; мы вполнѣ увѣрены, что\r\nэто суждение было сдѣлано съ полнѣйшею основательностью. Но\r\nнасъ смущаетъ слѣдуюпцее: объ шестой пьесь не было доставлеңo\r\nникакого отзыва, а потому она была отложена до конкурса будуща\r\nгогода. Коммисія состояла изъ семи академиковъ; она нашла во\r\nсемь, а потомъ еще двухъ, итого десять достойныхъ критиковъ;\r\nкакъ же это случилось, что она успѣла оцѣнить только двѣ драмы,\r\nа третью (Псковитянку г. Мея) не успѣла? А что если это произве\r\nденіе вполнѣ прекрасное? Если ея автору дѣйствительно нужны под\r\nдержка и поощреніе? Если онъ трудился, имѣя ихъ въ виду? Годъ –\r\nвремя большое; конечно, если бы академія отложила на годъ только\r\nсвое суждение съ этимъ можно бы было помириться; но ждать\r\nеще годъ премій отсрочка весьма печальная.\r\nЗатѣмъ изъ остальныхъ двух ь пьесъ Гроза досталась для раз\r\nбора И. А. Гончарову, а Горькая Судьбина А. С. Хомякову. Что же\r\nвышло? Отзывъ первaго составляетъ только двѣ страницы, а вто\r\nрого только три. При этомъ г. Гончаровъ извиняется, что онъ бо\r\n4eaь.\r\nЈаховъ по слу\r\nПонятно, что академія желала нѣсколько болѣе отчетливыхъ\r\nотзывовъ; и вотъ она снова даетъ разбирать Грозу г. Галахову, а\r\nГорькую Судьбину г. Н. Д. Ахшарумову. Послѣдній представилъ до\r\nвольно полный, но все еще не совершенно -полный разборъ, но г. Га\r\nопять неудача! просить извиненія въ краткости\r\nчаю своего отъѣзда въ Москву. Такимъ образомъ семь академиковъ\r\nи десять критиковъ одну драму совсѣмъ упустили изъ вида и произ\r\nвели четыре разбора, изъ которыхъ три торци такъ, какъ только\r\nэто допускало самое снисходительное приличie.\r\nНо и тутъ еще не кончились бѣды. Отзывы о драмахъ имѣютъ\r\nочень опредѣленную Фізіономію. Оба критика Грозы находять толь\r\nко достоинства и красоты въ драмѣ; оба критика Горькоі Судьби\r\nны сильно упираютъ на важные недостатка драмы. Что же дѣлаетъ\r\nакадемія? Какъ она выводить итог.? Послушасмъ г. Веселовскаго.\r\n• Съ первaго взгляда можетъ казаться, что отзывы гг. Хомякова и138 ВРЕМЯ\r\nАхшарумова о Горькой Судьбинъ въ общемъ ихъ выводѣ неблаго\r\nпріятны для драмы г. Писемскаго; но тотъ самый Фактъ, что у них\r\nобращено особенное вниманіе на недостатки разобранной драмы, можете\r\nс другой стороны служить доказательством., что недостатки әти е\r\nтак замьтны, чтобы оних можно было упомянуть ва коротких сло\r\nваго, какъ они дѣлали это, указывая на явныя, неоспоримыя достоин\r\nства драмы. \"\r\nКакъ вамъ нравится подобная ариөметика? Изъ этихъ словъ\r\nможно вывести, что достоинства Грозы слишкомъ слабы, потому\r\nчто крити, и такъsмного говорять о нихъ и такъ сильно хвалятъ\r\nдраму. Намъ кажется, что тутъ опять замѣшалось личное мнѣніе.\r\nДѣло ужасно трудное. Представлены отзывы критиковъ; но вѣль\r\nи обы отзывахъ -нужно судить, нужно какъ -нибудь дойдти собствен\r\nнымъ умомъ до результата. Нечего дѣлать, г. Веселовскій рѣшился\r\nидти скользкимъ путемъ собственныхъ умозаключений и — вадите,\r\nноскользнулся очень неловко.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "O nravstvennoi stikhii v poezii. Soch. Oresta Millera. Stat'ia 2-ia",
        "article": "o НРАВСТВЕННОЙ стихи СТИХІЙ Въ поэзій.\r\nСоч. Ореста Миллера.\r\nСтAтья 2-я.\r\n\r\nСъ того времени, какъ исторія литературы впервые получи\r\nла право гражданства въ наукѣ, и до настоящей минуты, ког\r\nда рѣдкая изъ отраслей человѣческаго вѣдѣнія пользуется та\r\nкимъ общимъ почетомъ и вниманіемъ, какъ она, — многое из\r\nмѣнилось и въ самыхъ воззрѣніяхъ ея, и въ матеріальномъ ея\r\nблагосостоянии. Каждый день приносить что -нибудь новое. Съ\r\nувеличеніемъ числа Фактовъ расширился самый взглядъ исто\r\nрика, и старыя, общеизвѣстныя явленія какъ бы обновились и\r\nприняли иной видъ. Стоитъ только взглянуть на новѣйшіе мно\r\nгочисленные труды нѣмецкихъ ученыхъ сравнительно съ тру\r\nдами ихъ предшественниковъ, чтобы убѣдиться, какъ далеко\r\nшагнула наука впередъ въ какія-нибудь десять лѣтъ, подъ влія\r\nніемъ новаго животворнаго сравнительно-историческаго метода.\r\nОтсюда первый вопросъ, представляющийся нашему уму,\r\nкогда мы имѣемъ дѣло съ трудомъ ученаго содержанія, есть\r\nвопросъ о современности. Мы требуемъни имѣемъ на то пол\r\nное право, — чтобы сочинитель\"былъ современенъ своей наукѣ\r\nи хорошо знакомъ съ ея наличнымъ капиталомъ.\r\nтиворѣчіе только тогда имѣетъ смыслъ и значеніе, когда оно\r\nосновано на знаніи того, чему противорѣчитъ, и только упол\r\nномоченное такимъ знаніемъ оригинальное убѣжденіе автора\r\nполучаетъ вѣсъ и право на внимание, а внѣ его оно относится\r\nкъ области куріозовъ на ряду съ доморощеною Философіей Ки\r\nФы Мокіевича или судьи, доходившаго собственным умома до\r\nсотворенія міра. Относительно г. Миллера такое требованіе\r\n>\r\nВсякое про224 АТЕНЕЙ.\r\nтѣмъ законнѣе, что предметъ его труда — не какое-нибудь\r\nспеціальное изслѣдованіе частнаго историческаго явления, а об\r\nщій взглядъ на развитие нравственнаго идеала въ поэзіи; это\r\nне пустая игра въ имена, а задача, достойная полнаго внима\r\nнія и серьёзнаго изученья.\r\nКъ сожалѣнію, и съ этой стороны, сочиненіе г. Миллера ока\r\nзывается безотвѣтнымъ передъ нашимъ справедливымъ и закон\r\nнымъ требованіемъ. Какъ нарочно, онъ сумѣлъ выбрать се\r\nбѣ такого руководителя, который скорѣе всѣхъ прочихъ могъ\r\nподать поводъ къ соблазну и ввести во искушеніе. Я разумѣю\r\nКарла Розенкранца, ученика и послѣдователя Гегеля. Назадъ\r\nтому три года, онъ издалъ сочиненіе подъ заглавіемъ: Die\r\nPoesie und ihre Geschichte. Eine Entwickelung der poetischen\r\nldeale der Völker. Это не иное что, какъ переработка его\r\nстариннаго (1832) руководства ко всеобщей истории поэзій:\r\nматеріалъ остался почти тотъ же, измѣнился только планъ и\r\nвзглядъ на исторію поэзій вообще. Но измѣнился едва ли къ\r\nлучшему.\r\nНе смотря на увѣренія г. Миллера *, будто сочиненіе Розен\r\nкранца замѣчательно именно тѣмъ, что представляетъ въ ис\r\nторіи поэзіи кaждaго отдѣльнаго народа послѣдніе выводы изъ\r\nвсѣхъ доселѣ совершенныхъ научныхъ изслѣдованій въ ея об\r\nласти, — мы не обин уясь позволимъ себѣ отказать въ этомъ ка\r\nчествѣ книгѣ нѣмецкаго ученаго.\r\nНе отрицая его обширныхъ свѣдѣній и основательнаго вообще\r\nзнакомства съ новѣйшею литературою предмета, можно ска\r\nзать положительно, что это знакомство обнаружилось на са\r\nмой книгѣ лишь богатымъ количествомъ цитатъ, а не дѣйстви\r\nтельно современнымъ взглядомъ на предметъ, и причина\r\nэтого заключается въ общемъ характерѣ и направлении всей\r\nлитературной дѣятельности Розенкранца. Наслѣдовавъ отъ учи\r\nтеля уваженіе къ системѣ, къ подведенію всего разнообраз\r\nнаго содержанія творческой дѣятельности человѣка подъ нѣ\r\nсколько общихъ рубрикъ, всегда случайныхъ и узкихъ въ от\r\nношеніи къ богатому матеріалу, Розенкранцъ раздѣлилъ всю\r\n-\r\n2\r\nСтр, 10 и 105 книги г. Миллера,o НРАВСТВЕнной стихIи въ поэзии. 225\r\nТибг\r\nа об\r\nа ока\r\nзаков\r\nTь се.\r\n6 MONT\r\n3ГИЕ\r\nТаза\r\nka ero\r\n033\r\nтань І\r\nОзед\r\nисторію поэзіи на группы, из которыхъ каждая, имѣя свои\r\nдальнѣйшія подраздѣленія, развиваетъ особый идеалъ.\r\nЗа общимъ введеніемъ, которое всего менѣе показываетъ\r\nвниманіе автора къ послѣднимъ результатамъ науки, — онъ\r\nвступаетъ въ самую исторію поэзіи и различаетъ въ ней три\r\nглавнѣйшихъ идеала: красоты, мудрости и свободы. Идеалъ\r\nкрасоты, по его мнѣнію, выражается всего полнѣе у народовъ\r\nпервобытныхъ (ethnische Völker), къ которымъ принадле\r\nжатъ, между прочими, Греки, Римляне, Славяне, Кельты и\r\nдревне - Германцы; идеалъ мудрости находитъ свое выражение\r\nу группы народовъ теистическихъ (thеistische Völker), како\r\nвы: Еврей, Арабы, Персы и Турки; наконецъ, идеалъ свобо–\r\nды принадлежить народамъ христианскаго міра, къ которымъ\r\nотносятся Византійцы, Русское (1), племена Романскiя и Гер\r\nманскія. Нѣтъ нужды, кажется, долго останавливаться на со\r\nвершенной произвольности такого логическаго построения по\r\nчисто внѣшнимъ признакамъ. Несостоятельность и случай\r\nность его видна изо всего дальнѣйшаго изложения истории по\r\nэзій. Довольно замѣтить, что самая мысль объ идеалѣ, какъ\r\nобъ извѣстномъ отвлеченномъ принципѣ, развиваемомъ наро\r\nдомъ, рѣшительно противорѣчитъ его живому характеру: пря\r\nмо исходя изъ жизни, онъ ближе и чувствительнѣе касается\r\nжизненныхъ интересовъ народа, чѣмъ полагаетъ нашъ нѣ\r\nмецкій мыслитель, и никогда не можетъ низойдти на степень\r\nодной абстрактной мысли, потому что всякая отвлеченность\r\nпротивна живому народному организму, особенно въ эпоху\r\nего юности.\r\nСистемоманія заслонила отъ ученаго правильный взгляд, на\r\nпредметъ, и ему какъ бы осталось непонятнымъ живое отно\r\nпеніе поэзіи къ народной жизни. Оттого для всей истории онъ\r\nФормулировалъ три главныхъ идеала, изъ которыхъ каждый съ\r\nравнымъ успѣхомъ можетъ быть относимъ ко всѣмъ народамъ\r\nи племенамъ, но ни одинъ не силенъ дать достаточнaго объ\r\nясненія творческой дѣятельности народа. Это идеалы случай\r\nные, не существенные, идеалы, принадлежащие системѣ, но не\r\nплеменамъ и народами, къ которымъ они проурочены. Такъ,\r\nнапримѣръ, идеала мудрости отнесенъ только къ народамъ\r\nтеистическимъ, тогда какъ у всѣхъ племенъ и народовъ мы\r\nвъ ДС\r\n- Д31\r\nя об\r\nВ да\r\n9\r\nобще\r\nСка\r\nа га\r\nTBE\r\nЕННЯ\r\nвсед\r\n183\r\nНЕ\r\n01226 АТЕНЕЙ.\r\nвстрѣчаемъ его въ большей или меньшей степени. Наивный\r\nвзглядъ простолюдина на природу и ея явленія, находящій пол\r\nное выраженіе въ свѣжихъ эпическихъ Формахъ пословицы,\r\nпримѣты, загадки, поговорки и т. д., — эта «старина старо\r\nдавняя», по меткому выраженію русской пѣсни, развѣ не та\r\nже мудрость, капиталом, которой такъ упорно -долго ведется\r\nжизнь народа, вопреки притоку образованности и цивилизации.\r\nИ что значить самый идеалі мудрости? Если этимъ именемъ\r\nимѣлось въ виду обозначить особое поэтическое направленіе къ\r\nвозведенію всѣхъ явленій жизни въ одинъ основной принципъ,\r\nто не то же ли явленіе мы находимъ у Грековъ въ ихъ древнѣй\r\nшей поэтической Философій, у Кельтовъ въ ученіяхъ друидовъ\r\nи бардовъ *, и у всѣхъ младенческихъ народовъ въ ихъ\r\nобычаяхъ, религиозныхъ и юридическихъ учрежденіяхъ!\r\nСпособность рефлексіи и мысли не есть исключительная при\r\nнадлежность одного какого-нибудь народа или племени, и хо\r\nтя нѣкоторыя условія могутъ дать ей особое, исключительное\r\nразвитие, но она всегда останется способностью, прирожденною\r\nчеловѣку. То же самое должно сказать и о двухъ другихъ иде\r\nалахъ Розенкранца, — идеалахъ красоты и свободы: высокимъ\r\nсозданіямъ христианскаго средневѣковаго искусства и поэзіи\r\nмы не можемъ отказать ни въ поразительной красотѣ, ни въ\r\nглубокомъ назидательномъ, или, пожалуй, мудромъ дѣйствіи на\r\nдушу современниковъ; равнымъ образомъ разверните Лу\r\nкреція или другихъ поэтовъ стоической школы, и вы увидите,\r\nчто у нихъ тотъ же идеалъ (sacer orbis amor), который Розен\r\nкранцъ отдѣлилъ для эпохи позднѣйшей.\r\nПожертвовавъ системѣ дѣйствительнымъ содержаніемъ, уче\r\nный пренебрегъ и необходимымъ разграниченіемъ между по\r\nэзіею народной и позднѣйшею дѣятельностью образованнаго\r\nлитератора. Нечего и говорить, что смыслъ и значе\r\nніе эпическаго періода народной жизни остались при этомъ\r\nсовершенно непоняты: отвлеченный мыслитель пребылъ вѣ\r\nренъ системѣ учителя,и вся книга получила характеръ логиче\r\nской схемы, единственное достоинство которой заключается въ\r\n\" изложеніи содержанія главнѣйшихъ произведеній поэзій.\r\nпоэта\r\n* См. памятн., недавно изданный Пикте: Les mysteres des bardes. 1856. Brux.o НРАВСТВЕНной стихIи въ поэзии. 227\r\nЭтого-то ученаго взялъ себѣ въ руководители г. Миллеръ.\r\nОнъ обязанъ ему не только главною мыслью своего труда, но и\r\nбольшею частью его матеріала: другихъ новѣйшихъ сочиненій\r\nонъ касался только слегка *; ибо «изъ существа его задачи\r\nсамо собою явствовало, что для рѣшенія ея спеціальныя изслѣ\r\nдованія были бы рѣшительно неумѣстны: съ одной стороны не\r\nдостаточны, съ другой излишни!»\r\nСлѣдуетъ, однако, оговориться: между Розенкранцомъ и на\r\nшимъ авторомъ, при всемъ видимомъ сходствѣ ихъ историко\r\nлитературныхъ понятій, есть глубокое и важное различie.\r\nМногочисленными и долголѣтними трудами по литературѣ,\r\nФилософіи, истории Розенкранцъ выработалъ себѣ извѣстный\r\nвзглядъ на предметъ и счастливо сумѣлъ помирить — на сколь\r\nко это возможно—спекулятивное направленіе гегелиста съ по\r\nложительнымъ серьёзнымъ взглядомъ историка. Мы разумѣемъ\r\nдобросовѣстную передачу Фактовъ и отсутствіе тѣхъ уродливо\r\nрѣзкихъ приговоровъ, какие встрѣчаются на каждомъ шагууг.\r\nМиллера. Система много повредила нѣмецкому ученому: изъ-за\r\nнея онъ часто жертвовалъ правильностью взгляда (такъ напри\r\nмѣръ поэзію Ирана онъ отдѣляетъ отъ ея индѣйскаго перво\r\nобраза и относитъ къ отдѣлу мухаммеданской поэзіи, и т. д.);\r\nно этотъ недостатокъ не сдѣлалъ его книги окончательно без\r\nполезною при занятіяхъ исторiею поэзіи, тогда какъ сочиненіе\r\nг. Миллера можетъ похвалиться этимъ качествомъ вполнѣ и\r\nбезпрекословно. Розенкранцъ, не выходя изъ заповѣднаго\r\nкруга системы, почти всегда остается вѣренъ исторической\r\nточкѣ зрѣнія; напротивъ, г. Миллеръ почти никогда не слѣдуетъ\r\nей и остается лишь втренъ своей основной мысли о великой\r\nбезнравственности всего рода человѣческаго, «вслѣдствіе не\r\nсовершенства и паденія сдѣлавшейся его удѣломъ». Отъ раз\r\nличія во взглядѣ произошло различie и въ характерѣ самыхъ\r\nсочиненій. Трудъ Розенкранца, при всѣхъ своихъ недостат\r\nкахъ, все же историческое изслѣдованіе, а сочиненіе нашего\r\nавтора — юридическая докладная записка о безнравственности и\r\n* Исключеніе дѣлаютъ старое сочиненie Genthе и превосходное собраніе\r\nSolowicz'a: Polyglotte der Orient. Poesie, съ которыми нашъ авторъ знакомъ\r\nдовольно близко.228 АТЕнді.\r\n2\r\nпоэтическомъ развратѣ нашихъ почтенныхъ предковъ. Тихъ и\r\nмиренъ да будетъ могильный сонъ ихъ, и да не смутится онъ\r\nсуетнымъ голосомъ, не уполномоченнымъ ни знаніемъ дѣла, ни\r\nпрямымъ, безпристрастнымъ взглядомъ на него!\r\nПослѣ этого необходимаго отступленія, обратимся къ само\r\nму сочиненію «О нравственной стихій въ поэзій», къ его Фак\r\nтической части.\r\nВыше мы видѣли, какъ осторожно обошелъ г. Миллеръ мел\r\nкіе историческіе факты, обезопасивъ себя мыслью, что «Для\r\nвыполнения его задачи, необходимы только явленія крупныя,\r\nвъ коихъ творческая сила народа Выказалась во всей полно\r\nтѣ»; теперь, въ исторической части, мы находимъ достаточное\r\nобъясненіе такого понятія.\r\nДля изслѣдователя, чуждaгo постороннихъ внушеній, истори\r\nческiя данныя такъ обязательны, такъ важны, что онъ не рѣ\r\nшится произнесть своего приговора, не скрѣпивъ его положи\r\nтельнымъ и честнымъ изученіемъ дѣла. Торопливыя, прежде\r\nвременныя заключения по двумъ-тремъ, хотя и крупным, яв\r\nленіями,обнаруживаютъ или плохое знакомство съ предметомъ,\r\nили непростительную уступку въ пользу предубѣждения или\r\nкакой-нибудь домашней симпатій.\r\nНадо отдать справедливость нашему автору въ строгой по\r\nслѣдовательности и вѣрности однажды принятымъ начала мъ.\r\nРѣшивъ заранѣе, что до извѣстной исторической эпохи «нрав\r\nственность каждaгo и даже великаго народа болѣе или менѣе\r\nодностороння», онъ поступилъ бы крайне неосмотрительно,если\r\nбы рѣшился выйдти на широкое, чистое поле историческихъ\r\nФактовъ: такимъ рѣзкимъ протестомъ стоятъ они противъ его\r\nглавной мысли! Но онъ не ходилъ такъ далеко и ограничился\r\nтолько новыми оригинальными варіаціями на тему старыхъ,\r\nобщественныхъ Фактовъ, подводя имъ тѣ удивительные итоги,\r\noбрaзчики которыхъ мы имѣли случай показать выше.\r\nПередъ взглядомъ его, историческіе факты блѣднѣютъ до то\r\nго, что онъ принужденъ бываетъ собственнымъ умомъ воспол\r\nнять ихъ внутреннюю пустоту и длинными нравственными сен\r\nтенціями скрадывать недостатокъ содержанія. Отсюда произ0\r\nшла такая мозаическая помѣсь личныхъ оригинальныхъ. мнѣ\r\nній съ историческими данными, что неопытный читатель мо\r\n-o НРАВСТВЕнной стихии въ поэзии. 229\r\nОНТ\r\nМ0\r\nак\r\nе,\r\n- ДІЯ\r\nНО\r\nHOC\r\n.\r\nри\r\nр\r\nДе\r\nЯВ\r\nмъ,\r\nжетъ приписать индѣйскому Вальмикѣ или греческому Аристо\r\nФану то, что, но всей справедливости, принадлежить только\r\nг. Миллеру. Гдѣ же дѣло коснется какихъ-нибудь общихъ вы\r\nводовъ и заключеній, то онъ, вѣрный своей основной мысли,\r\nщедрою рукой разсыпаетъ такія оригинальныя воззрѣнія, ко\r\nторыя невольно приведутъ васъ къ печальному убѣжденію «о\r\nвеликой ограниченности человѣческой природы, вслѣдствіе не\r\nсовершенства и паденія сдѣлавшейся его удѣломъ».\r\nОсобенно преслѣдуетъ автора его теорія первобытнаго совер\r\nшенства. Заговоритъ ли онъ объ олицетвореніи предметовъ при\r\nроды въ индѣйской поэзии —и онъ открываетъ въ немъ «поэтиче\r\nское воспоминаніе о томъ состоянии человѣка, когда природа\r\nдѣйствительно была ближе къ нему, когда онъ могъ отдыхать на\r\nгруди ея, не опасаясь вреднаго влiннiя стихій, когда въ\r\nкаждой былинкѣ прозрѣвалъ онъ нѣчто духовное — невидимую\r\nсилу Божества, постоянно близкаго душѣ человѣка, еще не\r\nпомрачившейся злоупотребленіема своей воли» (стр. 38).\r\nРазоблачите эту индѣйскую характеристику и переложите ее\r\nна простой русский языкъ, — вы получите въ результатѣ два\r\nвывода: первый, вполнѣ справедливый, что было время, когда\r\nчеловѣкъ ближе и непосредственнѣе относился къ природѣ;\r\nвторой, что въ это время человѣкъ не опасался вреднаго влі\r\nянія стихій и не омрачался злоупотребленіемъ своей воли.\r\nЛюбопытно знать откуда почерпнулъ г. Миллеръ такія любо\r\nпытныя метеорологическiя и психологическая подробности.\r\n«Чистота и теплота чувства любви и тонкость въ выражении\r\nего индѣйской поэзій, без сомнѣнія, есть, тоже, какъ бы от\r\nблескъ первообразнаго состояния человѣческой природы, кото\r\nрое нашло себѣ пріютъ, не смотря на то, что въ дѣйствитель\r\nности перевѣсъ чувственной любви уже получилъ право граж\r\nданства» (стр. 27). И «чистота, величіе чувствованій, которыя\r\nмы встрѣчаемъ въ поэзіи Occiaновой, принадлежить (къ) ин\r\nстинктамъ добра, сохраняющимся въ человѣчествѣ, какъ уцѣ\r\nлѣвшая доля первобытнаго его совершенства» (стр. 106)).\r\nМы очень наклонны повѣрить справедливости такихъ объ\r\nясненій автора: такъ легко и свободно прилагаются они ко\r\nмногимъ Фактамъ истории поэзій, еслибы не случилось двухъ\r\nобъстоятельствъ, значительно подрывающихъ наше довѣріе:\r\nПО -\r\nМъ,\r\nав\r\nНѣе\r\n11\r\nero\r\nLICE\r\nкъ,\r\nГІ,\r\nol\r\nH 0 - 0230 Атеней.\r\nпервое — происходящій отсюда отрицательный взглядъ на при\r\nроду человѣка, и второе — несогласимое противорѣчіе идеи съ.\r\nисторическими явленіями. Все это отразилось и на сочиненій\r\nг. Миллера.\r\nЗлоупотребленія воли, темныя дѣйствія воли, вотъ тер\r\nмины, которыми онъ обыкновенно живописуетъ природу чело\r\nвѣка. Самые добрые инстинкты ея онъ не рѣшается приписать\r\nей самой, ея собственнымъ силамъ, а обращается къ своей тео\r\nріи и въ ней подыскиваетъ приличное объясненіе. «Человѣкъ\r\nотъ природы золъ и своеволенъ, въ немъ борются два противо\r\nположныя начала: добра и зла, онъ есть самъ виновникъ сво\r\nихъ дѣлъ добрыхъ и злыхъ, но чаще злыхъ, ибо онъ осмѣлился\r\nсвободу своей воли направить противъ закона нравственнаго,\r\nонъ палъ, и это паденіе есть корень всѣхъ горестей и пре\r\nвратностей его жизни.» Таковъ вообще взглядъ на человѣка\r\nрусскаго послѣдователя дуалистическаго ученія Зороастра.\r\nИначе и быть не могло. Человѣческій умъ въ своихъ суждені\r\nяхъ руководится исключительно категоріей противоположно\r\nсти, сравненія: коли далекое доисторическое время предста\r\nвляется моимъ глазамъ въ розовомъ свѣтѣ, какъ образецъ или\r\nсовершенство, то чѣмъ далѣе я отхожу отъ него, тѣмъ болѣе\r\nмрака и заблужденія, тѣмъ извращеннѣе становится, въ гла\r\nзахъ моихъ, человѣческая природа, когда-то свѣтлая и совер\r\nшенная, а нынѣ руководимая темными дѣйствіями воли, наклон\r\nностью ко злу, ит. д. Жаль только, что нашъ авторъ до кон\r\nца не преслѣдовалъ этой мысли, а остановившись на извѣстной\r\nэпохѣ, сдѣлалъ поворотный кругъ назадъ, конечно, опять къ\r\nсовершенству... Разсматривая человѣка, какъ почву, на кото\r\nрой обильно всходятъ плевелы, и находя источникъ этого въ\r\nтемныхъ дѣйствіяхъ воли, г. Миллеръ не пощадилъ и не сдѣ\r\nмалъ уступки и въ пользу человѣческой плоти: съ край\r\nнимъ омерзеніемъ онъ отзывается о незаконномъ равенствѣ правъ плоти и духа, и сочувствуетъ, напротивъ, во\r\nсточнымъ и средневѣковымъ походами противъ правъ плоти,\r\nвмѣняя въ нравственную обязанность убѣгать всѣхъ соблаз\r\nновъ бреннаго міра сего. Въ самую безвинную красоту онъ\r\nмещетъ перуны, какъ красоту преходящую, временную, ни\r\nчтожную передъ вѣчною красотой духа; воображеніе его, чего\r\n2o НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 231\r\nвѣка призваннаго къ жизни духовной, рисуетъ ему подлѣ оча\r\nровательной головки страшный и отвратительный черепъ, въ\r\nкоторый суждено ей обратиться, можетъ-быть, чрезъ нѣсколь\r\nко лѣтъ; среди благоуханія ароматовъ чудится ему смрадный\r\nвоздухъ гніенія, и «по самымъ роскошныма (?) членамъ его\r\nкакъ бы ползаютъ уже черви, готовые со временемъ уничто\r\nжить ихъ красоту» *... Но довольно,, — набросимъ скорѣй покры\r\nвало на эту мрачную картину, начертанную искусною кистью\r\nнашего автора. Нѣтъ, говоря словами Жоржъ-Сандъ: nous\r\nn'avons plus affaire à la mort, и все это, весь этотъ мрач\r\nный взглядъ на природу человѣка такъ далекъ нашего времени,\r\nтакъ противоположенъ его задачамъ и вѣрованіямъ, что мы\r\nнаходимъ излишнимъ и, скажемъ болѣе, невозможныма всту\r\nпать въ споръ съ г. Миллеромъ. Пусть судятъ сами читатели,\r\nнаграждавшіе справедливымъ осужденіемъ тожественное на\r\nправленіе «Маяка» и извѣстнаго критика комедіи г. Островскаго:\r\n«Не такъ живи, какъ хочется». Съ своей стороны мы замѣ\r\nтимъ только одно. Говоря о положении женщины въ средніе\r\nвѣка и о супружескихъ отношеніяхъ, авторъ прибавляетъ, что\r\n«нравственность этой эпохи была слишкомъ юна, чтобы доро\r\nсти до такаго мощнато чувства долга, которое бы заставляло\r\nлюбить мужа только потому, что она мужб» (стр. 180). Слиш\r\nкомъ юна... а наша современность уже слишкомъ стара передъ\r\nэтимъ требованіемъ: она переросла его и оставила далеко за\r\nсобою автора съ его мощнымъ долгомъ. Напрасно только они\r\nрѣшается предписывать такое правило, не справясь напередъ\r\n— захотятъ ли другие признать его истину; а все происходить\r\nотъ темныхъ внушеній духа, мысленнымъ очамъ котораго че\r\nловѣкъ является въ видѣ дикаго звѣря, имѣющаго нужду въ\r\nнравственномъ или Физическомъ намордникѣ.\r\nОтъ смерти перейдемъ къ жизни, къ противорѣчіямъ мы\r\nсли г. Миллера съ историческими явленіями и самой съ собою.\r\nЭто нашъ punctus consolationis, окончательно утверждающій\r\nнашу вѣру въ человѣка и убивающій довѣріе къ теоріи перво\r\nбытнаго совершенства.\r\n* Собственныя слова автора, стр. 220. Смотри также стр. 68, 125, 189,\r\n191, 197, 43, 84. Эти мѣста всего яснѣе показываютъ современность понятій\r\nг. Миллера.232 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nкакъ\r\nВотъ слова г. Миллера: «По мѣрѣ удаленія отъ поры мла\r\nденчества человѣчество утрачивало многое добрые инстинкты;\r\nно врожденное нравственное чувство не могло быть утрачено\r\nимъ вполнѣ, а прирожденныя уму его высшія понятія не только\r\nне оскудѣвали, но, по мѣрѣ того какъ человѣчество развивалось,\r\nстановились глубже и зрѣлѣе, хотя иногда и зарождались въ\r\nнихъ заблуждения!» (Стр. 46). Какъ же это? Чѣмъ болѣе чело\r\nвѣчество развивается и удаляется отъ поры своего младенче\r\nства (ибо это удаление и составляетъ развитіе), оно теряетъ\r\nмногое добрые инстинкты, и вмѣстѣ съ тѣмъ его высшія поня\r\nтія становятся глубже и зрѣлѣе. «Нравственныя понятія во вре\r\nмя Софокла, по мнѣнію автора, были зрѣлѣе и глубже, нежели\r\nпри Омирѣ» (стр. 48), а между тѣмъ Гомеръ ближе къ эпохѣ\r\nмладенчества греческаго народа и слѣдовательно ближе къ ис\r\nтинному понятію о добрѣ и нравственности. «Несправедливо\r\nсти, насильства, злодѣянія — являются у г. Миллера\r\nнеизбѣжныя принадлежности всякаго первобытнаго обще\r\nства» (стр. 110), тогда какъ по его теоріи тутъ слѣдовало бы\r\nбыть высокимъ нравственнымъ качествамъ и истинному поня\r\nтію о назначеніи человѣка, потому что чѣмъ ближе человѣче\r\nство къ эпохѣ своего младенчества, тѣмъ свѣкже сохраняются\r\nего добрые нравственные инстинкты, тѣмъ менѣе возможности\r\nдля зла и порока.\r\nСъ одной стороны теоретическое царство абсолютной прав\r\nды, съ другой — трезвая сфера историческихъ данныхъ вле\r\nкутъ къ себѣ нашего автора, и онъ не знаетъ какъ устоять\r\nмежду двухъ такихъ сильныхъ водоворотовъ. Какъ бы чув\r\nствуя свое неловкое положеніе, но не желая поступиться кров\r\nною мыслію, онъ беретъ мудрое правило средины и допуска\r\nетъ такое неприглядное объясненіе: «теперь, кажется, уже\r\nразочаровались въ этомъ (первобытномъ) обществѣ: оно пре\r\nкрасно только въ нѣкоторомо смыслѣ, то-есть въ немъ есть\r\nуцѣлѣвшія природныя начала добра, которыя часто оскудѣва\r\nютъ въ періодѣ полуразвитія, но въ немъ и бездна зла—слѣд\r\nствіе грубости» (стр. 110). И, Боже мой! куда должна дѣваться\r\nпри такомъ взглядѣ ваша смѣлая и хитрая теорія первобытна\r\nго совершенства: ужь коли и въ первобытнома обществѣ вы\r\nнаходите бездну зла и такую малую толику добра, то не лучОНРАВСТВЕНной стихии въ поэзии. 233\r\nше ли, оставивъ сумрачную миөическую область, когда люди\r\nне были людьми, взглянуть прямо въ глаза человѣку безъ\r\nзатаенной мысли о паденіи его природы. Тогда бы вы счаст\r\nливо избѣжали и тѣхъ рѣзкихъ противорѣчій, на какія мы\r\nуже указывали и будемъ имѣть случай указать ниже, и нрав\r\nственныхъ охулокъ тому, во что глубоко вѣритъ наша совре\r\nменность.\r\nНедалекое знакомство г. Миллера съ наличнымъ капиталомъ\r\nистории литературы, какъ науки, отразилось на его книгѣ\r\nмногими печальными явленіями.\r\nВъ истории поэзіи кaждaго народа не только чрезвычайно\r\nважно, но и крайне необходимо, отличать двѣ эпохи, два періо\r\nда времени, разнящіеся другъ отъ друга какъ по направле\r\nнію и характеру, такъ и по конечнымъ цѣлямъ. Это эпоха\r\nнепосредственной художественной дѣятельности народа, эпи-,\r\nческій періодъ его жизни, и время позднѣйшей, чисто литера\r\nтурной дѣятельности. Встарину поэзія живѣе касалась на\r\nродной жизни, чѣмъ во времена послѣдующія. Она составля\r\nла необходимую, важнѣйшую часть ея — и ея цвѣтомъ окра\r\nшивались даже самыя мелкія житейскія обиходныя подробно\r\nсти. Далекій отъ позднѣйшаго отвлеченнаго пониманія поэ\r\nзіи, какъ искусства, простолюдинъ, тѣмъ не менѣе, былъ по\r\nэтомъ во всѣхъ обстоятельствахъ жизни: во взглядѣ на види\r\nмую природу и свои отношенiя другъ къ другу и къ вѣкожиз\r\nненнымъ богамъ, правящимъ міромъ. Поэзія въ тѣ отдален\r\nныя времена составляла одно нераздѣльное цѣлое съ религией и\r\nвсякимъ убѣжденіемъ и широко входила въ народную жизнь,\r\nобнимая всѣ ея отправленія. Эта-то живая связь всѣхъ жиз\r\nненныхъ элементовъ народа съ поэзіей и породила богатство\r\nнародныхъ сказаній, пѣсенъ, сказокъ, пословицъ, отмѣчен\r\nныхъ чертами свѣжей, поразительной красоты и составляющихъ\r\nнынѣ предметъ особаго вниманія науки.\r\nПонятно, посаѣ этого, какое высокое значение имѣетъ такъ\r\nназываемый эпическій періодъ народной жизни для историка:\r\nтолько здѣсь, въ эту эпоху, поэзія принадлежить всему наро\r\nду собща и прямо относится къ жизни его, какъ необходимый\r\nнравственный элементъ, безъ котораго эта жизнь была бы че\r\nрезъ-чуръ бѣдна и непривѣтлива. АА далѣе — на сцену высту234 Атеней.\r\n9\r\nпаетъ дѣятельность частныхъ лицъ, преслѣдующихъ свои част\r\nныя цѣли и стремленія, является литература общества, часто\r\nрѣшительно противоположная прежней творческой дѣятельно\r\nсти цѣлаго народа. И поэзія теряетъ свое всеобъемлющее зна\r\nченіе и то прямое отношеніе къ народной жизни, какое имѣла\r\nона въ то время, когда была принадлежностью цѣлаго народа\r\nи прямо отвѣчала на его жизненныя потребности.\r\nНѣтъ нужды много говорить о томъ, какое высокое значеніе\r\nимѣетъ народная поэзія для изслѣдователя, задачею котораго\r\nбыло прослѣдить развитие нравственной стихіи въ исторіи по\r\nэзіи. Кажется, г. Миллеръ самъ чувствовалъ эго; по крайней\r\nмѣрѣ въ этомъ насъ убѣждають его слова, которыми онъ от\r\nдаетъ народной поэзіи нравственное преимущество передъ поэ\r\nзіей искусственной. «Эта (народная) поэзія, говорить онъ,\r\nпри всей грубой недоконченности образова (?!), набросан\r\nныхъ, впрочемъ, мощною кистью, преимущественно отличает\r\nся нравственностію основнаго начала.» (Стр. 6.)\r\nДѣйствительно такъ! Но почему же дѣло и остановилось на\r\nэтомъ объясненіи? почему г. Миллеръ, понимая высокое значе\r\nніе народной поэзіи, отвелъ ей такой малый уголокъ въ своемъ\r\nтрудѣ и даже не обратилъ вниманія на внутреннее отличie ея\r\nпроизведеній отъ позднѣйшихъ литературныхъ явленій, при\r\nнадлежащихъ уже личному вдохновенію образованнаго писа\r\nтеля? Такой печальный Фактъ снова приводить насъ къ мы\r\nсли о недалекомъ знакомствѣ автора съ современнымъ состоя\r\nніемъ истории литературы, какъ науки, хотя по нѣкоторымъ\r\nцитатамъ мы вправѣ предполагать въ немъ такое знакомство.\r\nКакъ все высокое, прямо относящееся къ жизни, чуждое\r\nлжи и умышленнаго обмана, народная поэзія вся зиждется на\r\nчисто нравственной основѣ и имѣетъ конечною цѣлью удовлет\r\nвореніе подъ-часъ чрезмѣру возмущеннаго людскою неправ\r\nдой нравственнаго чувства слушателя, она непосредственно и\r\nпрямо даетъ отвѣтъ на всѣ живые запросы народа, облегчаетъ\r\nгрудь отъ накопившихся болей и заботъ, которыми полнится\r\nнизменная жизнь простолюдина. Возьмите любой сборникъ на\r\nродныхъ произведений и вглядитесь въ ихъ заключенія: передъ\r\nвами раскроются всѣ симпатій народа, его нравственный взгляд,\r\nна житейскія отношенія; ибо какъ пѣсня, такъ и сказка - - скаОНРАВСТВЕНной стихи въ поэзии. 235\r\n2\r\nзывается добрым людямо на послушаніе, веселымъ молодцамъ\r\nна утѣшеніе. Чуждаясь сухой дидактики, эпосъ, тѣмъ не ме\r\nнѣе, высоко нравствененъ и поучителенъ.\r\nЗакрывъ глаза на этотъ богатый родникъ народнаго творче\r\nства, г. Миллеръ добровольно лишилъ себя самаго лучшаго и\r\nплодотворнаго матерьяла. Но ему, какъ мы показали въ преды\r\nдущей статьѣ, желалось не исторической, реальной нравствен\r\nности; онъ становится выше, на точку зрѣнія нравственности\r\nабсолютной, и отсюда уже обозрѣваетъ крупныя явленiя исто\r\nріи поэзіи. Понятно, что съ такихъ горнихъ странъ и народ\r\nный эпосъ могъ показаться Фактомъ мелкими, незначительнымъ.\r\nВъ этомъ объстоятельствѣ, какъ мы думаемъ, главнымъ обра\r\nзомъ кроется причина историческихъ ошибокъ автора: его не\r\nловкое и неправильное толкованіе Фактовъ, неумѣнье отличить\r\nявленія дѣйствительно важныя отъ несущественныхъ и, нако\r\nнецъ, многія оригинальныя объясненія, происходящія долею\r\nи отъ воспоминанiя о первобытномъ совершенствѣ.\r\nЕсли нашъ авторъ съ одной стороны — моралистъ, то съ дру\r\nгой — онъ спекулятивный Философъ. Въ нашъ практическій вѣкъ,\r\nне уважающій отвлеченныхъ и неприложимыхъ къ жизни идей,\r\nстаринная Философская эстетика окончательно утратила свой\r\nкредитъ и годъ отъ году приходитъ въ забвеніе. Для полной\r\nФилософіи искусства еще не готовы матерьялы, а строить умо\r\nзрительную храмину на пескѣ — занятіе не достойное ни совре\r\nменной науки, ни серьёзнаго человѣка. И, должно сказать\r\nправду, всѣ подобныя попытки приводили къ жалкимъ и несо\r\nстоятельнымъ результатами. Стоитъ только припомнить судьбу\r\nвсѣхъ нЕмецкихъ эстетикъ послѣдняго времени и нашихъ рус\r\nскихъ подражаній имъ. Выведенныя a priori, онѣ не произвели\r\nрѣшительно никакого благаго вліянія на уразумѣніе законовъ\r\nискусства и остались непризнанными наукой. Казалось, доста\r\nточно такихъ поразительныхъ примѣровъ, чтобы на время,\r\nпока не будуть разработаны матерьялы, повоздержаться отъ\r\nэстетическихъ умозрѣній; но сочиненіе г. Миллера убѣдило насъ\r\nвъ противномъ. Наклонный къ отвлеченіямъ и желая притомъ\r\nсохранить оригинальность мысли, онъ строитъ слѣдующее ло\r\nгически-умозрительное зданіе для поэтическихъ произведеній.\r\nПриведемъ его собственныя слова: они не много займутъ17 мѣста.\r\nч. у.236 ATE # E 8.\r\n«Для полного овеществленія поэтической идеи (?) — необхо\r\nдима не только сила творчества, но и строгая законченность\r\n«въ самыхъ мощныхъ созданіяхъ его (?!). И въ этомъ отноше\r\n«ній поэзія не рѣдко раздѣляетъ общее несовершенство человѣ\r\n«ческихъ начинаній. Мы встрѣчаемъ произведения, высокія по\r\n«мысли и основнымъ ударамъ рѣзца (0), но лишенныя докон-.\r\n«ченности: таковы многія произведения индійской поэзии, кото\r\n«рую мы рѣшаемся потому назвать поэзіею мысли по преиму\r\n«ществу (1?). Напротивъ, поэзія греческая можетъ назваться\r\n«поэзіею выполненія, тогда какъ по возвышенности нравствен\r\n«наго начала она не рѣдко уступаетъ поэзіи индійской. Недо\r\n«работанностію и неровностью въ выполненіи отличается пре\r\n«имущественно поэзiя инстинктивная (?) или такъ-называе\r\nс мая устно-народная, выливающаяся изъ творческой силы на\r\n«рода, безъ всякаго сознаванiя има законова искусства *, безъ\r\n«всякаго предварительнаго соображения и критической повѣрки\r\n«умомъ», и т. д. (стр. 6).\r\nКь чему могутъ послужить подобныя классификацiй истории\r\nпоэзіи? Конечно, ни къ чему. Ваши познания нисколько не\r\nпросвѣтлѣютъ отъ нихъ и пониманіе истории поэзіи ни на шагъ\r\nне подвинется впередъ, а скорѣе придетъ въ большую запутан\r\nность. Дѣло въ томъ, что такое раздѣленіе, подобно тому,\r\nкакъ мы встрѣчаемъ это и у Розенкранца, есть совершенно\r\nвнѣшнее, Формальное, и давно оставлено наукою. Оно без\r\nсильно ввести читателя въ жизненные интересы народа и рас\r\nкрыть передъ нимъ живую картину его поэзии и связь ея съ\r\nПоэзія есть живая народная сила; дробить ея\r\nпроизведенія по рубрикамъ — значитъ, по малой мѣрѣ, обра\r\nщать вниманіе только на одну ея Форму и пренебрегать дѣйст\r\nвительнымъ живымъ содержаніемъ, рѣзать цѣльный организмъ\r\nпо живому въ угоду своей наклонности къ формальнымъ систе\r\nмамъ и отвлеченнымъ постройкамъ.\r\nРавномѣрно и Фактъ неровности и недоработанности про\r\nизведеній народной поэзін есть Фактъ несущественный и не\r\nважный. Эпосъ обнимаетъ всю жизнь человѣка съ ея тяжелыми\r\nсамою жизнью.\r\nо, великій Буало! какъ долго твой ученый колпахт виситъ надъ глазами\r\nІншихъ эстетйковъ-удозрителей.o НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 237\r\nкакъ\r\nне\r\n-\r\nи свѣтлыми минутами, и смотрѣть на него съ точки зрѣнія одной\r\nФормы есть такой же ограниченный и недалекій взглядъ,\r\nеслибъ кто сталъ заключать о нравственныхъ качествахъ чело\r\nвѣка на основании Физическаго признака, ставящаго его на одну\r\nлинію съ двуногими животными. Если цѣлыя сотни поколѣній\r\nнаходили въ народной поэзіи удовлетвореніе своимъ духовнымъ\r\nпотребностямъ и черпали изъ нея новыя свѣжія силы для жиз\r\nненной борьбы, то здѣсь вопросъ о Формѣ — право, вопросъ\r\nпустой и безплодной схоластики.\r\nКомизмъ Грековъ и Римлянъ авторъ раздѣляетъ на\r\nсмѣшное во положеніи и смѣшное ва характерах,\r\nзамѣчая, что первое только предшествующая фаза ли\r\nтературнаго развития, и Фаза далеко не такая низкая, какъ\r\nонъ полагаетъ. Увлекшись эстетическою мыслью о необхо\r\nдимости характеровъ въ поэзіп, онъ произносить строгій\r\nприговоръ надъ Аристофаномъ, говоря, что въ его коме\r\nдіяхъ «нѣтъ ни одного почти человѣческаго характера, ака\r\nкое - то собраніе въ отдѣльныхъ людяхъ различныхъ порочныхъ\r\nпоступковъ, не составляющихъ ничего психологически обща\r\nго» (стр. 72). Съ точки зрѣнія отвлеченной— это вѣрно; но по\r\nтому - то типы Аристофана и были современны и имѣли значеніе,\r\nчто они указывали на вопіющая отступленія отъ того, чему —\r\nпо его понятіямъ.— должно было быть. Ясно, что нашъ авторъ\r\nпридаетъ слишкомъ мало значенія соціальному смыслу комедій\r\nАристофана, тогда какъ это первое и самое важное.\r\nУстарѣлая, ложная мысль, лежащая въ основѣ всего труда,\r\nвидимо крѣпнетъ и мужаетъ, благодаря плохому знакомству ав\r\nтора съ современнымъ состояніемъ науки истории литературы.\r\nКогда умъ не обременецъ излишнима знаніемъ, ему бывает,\r\nкакъ - то просторнѣе: онъ судить рѣшительнѣе и смѣлѣе, безъ\r\nтой мелочной осторожности, какою напрасно затрудняютъ себя\r\nмногие ученые; онъ не боится ошибки, потому что не предчув\r\nствуетъ трудности дѣла, за которое берется. Иные выставляютъ\r\nэто дорогое качество какъ признакъ цѣльности ума, не трону\r\nтаго тлетворнымъ дыханіемъ можной науки, другие называ\r\nютъ это просто невѣжествомъ; но г. Миллеръ не даетъ ему\r\nникакого опредѣленнаго названія, а рѣшается собственною\r\nособой выступить на такую дорогу.\r\n2\r\n17*238 АТЕНЕЙ.\r\nПодъ вліяніемъ узкаго взгляда на народную эпическую по\r\nэзію, авторъ узко понимаетъ и ея важнѣйшіе историческіе мо\r\nменты: такъ, напримѣръ, значеніе животнаго эпоса осталось\r\nсовершенно неизвѣстно ему, не смотря на то, что онъ много\r\nразъ указываетъ на классическую книгу Гриммa Reinhart Fuchs,\r\nгдѣ именно находится самое удовлетворительное объясненіе\r\nэтого любопытнаго и важнаго явленія въ истории ' поэзіи. Въ\r\nодномъ мѣстѣ своей книги онъ даже прибѣгаетъ къ такому\r\nобъясненію, простота и умилительность котораго возвращаютъ\r\nдушу читателя къ первымъ временамъ его дѣтства и школьнаго\r\nученія. Въ самомъ дѣлѣ, какъ не почувствовать себя отрoкoмъ\r\nпри чтеніи слѣдующаго ланкастерскаго способа разъяснения\r\nФактовъ истории литературы: «Понятія человѣка объ отноше\r\nніяхъ его, къ вещественной природѣ и къ міру животныхъ от\r\nразились въ индійской поэзіи также съ младенческимъ просто\r\nдушіемъ. Кто обращалъ вниманіе на маленькихъ дѣтей, тому\r\nдолжно быть извѣстно, что дѣти способны дѣлать вопросы ка\r\nкой-нибудь кошечкъ, давать пить деревяной лошадки. Дайте\r\nребенку поиграть какимъ-нибудь предметомъ, а если вам\r\nзахочется взять его обратно, то скажите только, что этому\r\nпредмету пора спать, возьмите и положите; и дитя не заплачетъ:\r\nоно будетъ вѣрить, что неодушевленный предметъ можетъ спать\r\nкакъ оно само» (стр. 36). И просто, и хорошо! А между тѣмъ,\r\nэтимъ наивнымъ объясненіемъ порѣшенъ вопросу о происхож\r\nденіи животнаго эпоса. Правда, ниже говорится еще, «что Ин\r\nдійцы, вѣруя въ переселеніе душъ, глядѣли на животныхъ не\r\nнашими глазами; для нихъ животное должно было казаться бо\r\nлѣе уважительнымъ,ибо въ немъ могла заключаться душа усоп\r\nшаго и усопшаго близкаго человѣка»; но вѣроятно этому предпо\r\nложенію самъ авторъ его не придавалъ большаго значенія, послѣ\r\nдующая его слова служатъ тому лучшимъ и рѣшительнымъ доказа\r\nтельствомъ: въ нихъ онъ прямо— и прибавимъ отъ себя: вполнѣ -\r\nсправедливо — говорить, что «явленіе природы олицетворяется\r\nна основании своиха собственныхъ свойствъ олицетворяется -\r\nпотому, что человѣкъ въ отношении этого явленія къ другому\r\nподмѣтилъ что-то похожее на человѣческiя отношения, и тот\r\nчасъ придалъ имъ человѣческій образъ». Совершенно справед\r\nдиво! Но зачѣмъ же г. Миллеръ не остановился здѣсь во-время\r\n-\r\n.o НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 239\r\n: 1)\r\n2.300 яко бы\r\nТНОГО\r\nuchs\r\nНене\r\n- В;\r\nIKON\r\n(аю)\r\nБHaro\r\nKONI\r\n'Henis\r\nТОШе\r\nсъ -\r\nDOCTO\r\nTON\r\nА д\r\nLaine\r\nе\r\nC\r\nва.\r\nи не развилъ этой мысли, а обратился снова къ гаданіямъ, по\r\nкоторымъ олицетвореніе предметовъ природы «объясняется\r\nтолько желаніемъ человѣка отпечатлѣть въ поэзии\r\nслѣдъ первобытной гармоніи между духовною и вещественною\r\nсвоею природою»... и къ поэтическимъ воспоминаніямъ о томъ\r\nсостоянии человѣка, когда еще его воля не принимала злаго и\r\nмрачнаго характера?\r\nСатирическій элементъ является въ литературѣ довольно\r\nпоздно, когда общество уже успѣло познакомиться съ образо\r\nванностью и стать въ сознательное отношение къ своимъ недо\r\nстаткамъ. Между этимъ состояніемъ и младенческою спокой\r\nною жизнью первобытныхъ народовъ почти не существуетъ вну\r\nтренней связи и преемственности, а только связь внѣшняя: позд\r\nнѣйшій сказочникъ-баснописецъ пользуется Формою старин\r\nнаго аполога или сказки и вводитъ въ свое произведеніе жизнь\r\nживотныхъ только какъ аллегорію, подъ которою кроется из\r\nвѣстная нравоучительная мысль. Живая вѣра въ расказывае\r\nмое приключеніе исчезла вмѣстѣ съ закатомъ эпическаго пері\r\nода народной жизни, — исчезло и обаятельное впечатлѣніе,\r\nпроизводимое на душу расказомъ; сатира уже стремится по\r\nпреимуществу къ тому, чтобы расшевелить спящее сознание,\r\nмало заботясь о Формѣ и средствахъ. Басня позднѣйшая есть\r\nтакой же ложный родъ поэзіи, какъ и позднѣйшій эпосъ, со\r\nставленный въ подраженіе старинному народному эпосу. Оба\r\nони являются въ эпоху относительно позднѣйшую и никоимъ,\r\nобразомъ нейдутъ въ сравненіе съ старинными произведениями\r\nнародной поэзии. Вопреки мнѣнію г. Миллера, старинный\r\nэпосъ не есть произведеніе одного воображенія (стр. 204),\r\nно и глубокой вѣры народа. Оттого онъ всегда истиненъ, все\r\nгда даетъ полное удовлетвореніе нравственному чувству наро\r\nда; онъ шире, нравственнѣе—если хотите — всѣхъ позднѣй\r\nшихъ издѣлій образованныхъ писателей; онъ входитъ въ жизнь\r\nнарода не только какъ одинъ изъ важнѣйшихъ ея элементовъ,\r\nно и какъ лучшая, нравственнѣйшая ея половина, какъ источ\r\nникъ новыхъ силъ, отъ общенія съ которымъ человѣкъ обно\r\nвляется, юнѣетъ. Это подспорье нравственнаго его существо\r\nванія, часто грубо оскорбляемаго противорѣчіями жизни...\r\nДо такого высокаго значенія никогда не доходить позднѣй\r\nЭТО!\r\nayers:\r\nспать\r\nтву.\r\nхо\r\nсо II\r\nхъ не\r\nя бо\r\nFCON\r\nредпо\r\n.\r\nпосіб\r\nКаза\r\n300.1H1\r\nierci\r\npierci\r\nГОН\r\nи101\r\nтаве\r\nвреи240 A TE H E.\r\nотъ\r\nшая литература, и лучшее доказательство тому мы находимъ\r\nвъ нашей современности. Наша литература, какъ выраженің\r\nобщественной жизни, есть цѣлый реперторій непоконченныхъ\r\nвопросовъ, залежавшихся и не переданныхъ въ архивъ бу\r\nмагъ: нарастаютъ новыя требованія, новые запросы, смыслъ и\r\nзначение которыхъ день ото дня становятся шире, а прежнее\r\nостается безъ отвѣта. Почти съ каждымъ днемъ являются но\r\nвыя произведения и новые производители и все та же пусто\r\nта, та же поразительная тщета усилій удовлетворить требова\r\nнія современности, то же безмолвіе передъ ея жизненными за\r\nпросами. Золотая средина и останется золотою срединой,\r\nмысль не любить такихъ нечестныхъ сдѣлокъ a famiаblе и\r\nтребуетъ или полного практическаго признанія своей истины,\r\nили полнаго отрицанія. Откуда же это?\r\nЭстетики -идеалисты говорять, что это происходитъ отъ от\r\nсутствія въ жизни и поэзіи идеала, а практики-реалисты\r\nнедостатка внутренней энергии, растратившейся на неровной\r\nжизненной дорогѣ. И это вполнѣ справедливо, по крайней мѣ\r\nрѣ для нашего времени. Это болѣзнь вѣка, болѣзнь историче\r\nская. Весь прогрессъ и движение настоящей жизни рѣшительно\r\nничтожны передъ огромными завоеваніями мысли. Жизнь прак\r\nтическая все еще повторяетъ зады, заданные Богъ-вѣсть когда\r\nразными временными потребностями и случайными причинами:\r\nоттого въ груди человѣка остается такъ много мѣста для тре\r\nбoвaцiй и желаній, оттого на вопросъ его охлѣбѣ— жизнь и\r\nлитература подаютъ ему камень, на требованіе рыбы отвѣ\r\nчаютъ змѣей.\r\nГоворя о существованіи такого глубокаго разлада между\r\nубѣжденіемъ, литературою и жизнью современности, мы не\r\nпредпочитаемъ ей старину, не указываемъ на нее, как на ка\r\nмень спасенiя или путеводную звѣзду, не закашиваемъ чужало\r\nсѣнокоса, а только хотимъ указать на различie въ характерѣ и\r\nнаправленій древней и новой литературы. Старина всегда\r\nостанется мертвою стариной, и въ тысячу разъ менѣе мо\r\nжетъ дать удовлетворения современному человѣку, чѣмъ его\r\nнастоящее, которое, въ нѣкоторомъ смыслѣ, можетъ быть на\r\nзвано тоже стариною. Душѣ киваго современнаго человѣка\r\nпротивно въ мрачной темницѣ нравственнаго авторитета, откуo НРАВСТВЕнной стихій въ поэзии. 241\r\nда нѣтъ уже выхода на вольный свѣтъ. Потребна особая сла\r\nбость мысли, чтобы рѣшиться замаривать свое живое чувство\r\nвъ душныхъ клѣтяхъ прошедшаго и выставлять приниженіе лич\r\nности какъ нравственный принципъ и назначеніе человѣка. Мерт\r\nвымъ не приходится мѣшаться въ дѣла живыхъ, а живымъ нө\r\nгодится ходить за совѣтомъ на кладбище. Тѣни прошедшаго\r\nвсегда пугаютъ насъ и опека старины всегда вредна для умст\r\nвеннаго совершеннолѣтія. Наша жизнь потому и не красна, что\r\nне покончила еще своихъ счетовъ съ прошедшимъ и не подве\r\nла общаго итога. Авторитетъ, какова бы она ни была, толь\r\nко тогда можетъ имѣть доброе, благое вліяніе, когда онъ не\r\nимѣетъ юридическаго обязательнаго характера, когда къ нему\r\nотносишься свободно, сознательно, какъ равный къ равному\r\nиначе онъ получитъ полицейское значеніе и необходимо-рано\r\nили поздно-вызоветъ реакцію, не всегда безопасную и мирную.\r\nСлѣпая преданность авторитету — не только слабость, но и по\r\n\" рокъ, самый противучеловѣческій, особенно для того, кто\r\nимѣетъ возможность и условия самостоятельнаго умственнаго и\r\nнравственнаго существованія. По своей природѣ человѣкъ\r\nдолженъ вѣрить въ себя самого, и когда онъ переносить эту\r\nвѣру на посторонніе предметы, тогда онъ добровольно соз\r\nдаетъ себѣ кумира, служеніе которому не оправдаетъ ничье со\r\nвременное чувство. И, странная вещь! Мы вѣримъ старинѣ, а\r\nне хотимъ повѣрить современности, не хотимъ понять ея смы\r\nсла и ближе поразсмотрѣть, куда все идеть. Но возвратимся\r\nскорѣе къ нашему предмету.\r\nМы говорили, что встарину литература имѣла гораздо боль\r\nшее значеніе, чѣмъ въ позднѣйшее время: она относилась къ\r\nнародной жизни прямѣе, дѣйствовала на нее рѣшительнѣе. Не\r\nбудучи намѣренно нравоучительна, она поучала народъ, воспи\r\nтывая въ немъ нравственное чувство и добрыя человѣческiя\r\nстремленія. Этой простой мысли какъ-будто не хочеть понять\r\nг. Миллеръ. Оттого онъ, въ своемъ изложени истории поэзии,\r\nчасто приписываетъ многимъ Явленіямъ ея такой смыслъ, ко\r\nторый, по малой мѣрѣ, принадлежить только ему самому.\r\nТак, напримѣръ, при разборѣ средневѣковаго Рейнгарта, онъ\r\nговоритъ, «что средневѣковой звѣриный эпосъ имѣетъ цѣлью—\r\nвъ образѣ животныхъ изобразить нравственное паденіе чело242 АТЕней.\r\nвѣческой природы», или нѣсколько выше: «на уподобляемости\r\nчеловѣка животному и зиждется звѣриный эпосъ среднихъ вѣ\r\nковъ; животныя, въ немъ дѣйствующія, сохраняя свои харак\r\nтеристическiя свойства, суть въ то же время не что иное, как\r\nлюди, ниспадшie до степени животныхъ» ((стр. 223). Рѣши\r\nтельная неправда! Дѣло было совершенно наоборотъ. Средне\r\nнаго вѣковой устнаго Рейнгартъ народнаго есть эпоса толькоо позднѣйшая жизни и похожденіяхъ передѣлка старин живот\r\nныхъ; мы встрѣчаемъ болѣе или менѣе явные слѣды его не\r\nтолько Сатирическое у Нѣмецкихъ направленіе, но и уявилось Романскихъ въ немъ племенъ не какъ и у сознатель Грековъ*.\r\nный принципъ, а въ силу весьма обыкновенной причины, по ко\r\nмногія торой литературное черты современной произведение ему жизни всегда. Средневѣковыя отражаетъ на сказанія себѣ\r\nо Рейнгартѣ заимствовали много чертъ изъ современности, но\r\nтакое заимствованіе случилось безсознательно или, по край\r\nпробы ней мѣрѣ создания, — вовсе истории не изъзвѣрей нравственныхъ на старинной видовъ основѣ. Это, были весьма новыя от\r\nличныя отъ позднѣйшей басни. Чтобы убѣдиться въ этомъ, мы\r\nпредлагаетъ автору сличить сказанія о средневѣковомъ Рейн\r\nгартѣ съ нашими народными сказками. Между ними онъ оты\r\nщетъ чрезвычайно много сходнаго: но неужели наши сказки\r\nбудутъ поэтому сознательною сатирой, цѣль которой—исправ\r\nленіе нравовъ? Очень жаль, что г. Миллеръ, такъ часто цитую\r\nщій классическую книгу Гримма о Рейнгартѣ не заблагоразсу\r\nдилъ прочесть X—XV страницы его предисловія: онъ нашелъ бы\r\nтамъ удовлетворительное рѣшеніе вопроса объ отношеніи дидак\r\nтическаго начала къ эпосу; справясь съ этимъ, онъ, вѣроят\r\nно, не сталъ бы тратить время на такое подробное объяснение\r\nРейнгарта, какое встрѣчаемъ въ его трудѣ. Если же нашъ ав\r\nторъ не былъ согласенъ съ мнѣніемъ Гримма, то почему онъ\r\nне нято изложилъ современною причинъ наукой такогокакъ разногласія Фактъ,?неМнѣніе подлежащій Гриммасомнѣ при\r\nнію, и, во всякомъ случаѣ, оно заслуживало или серьезнаго\r\nвниманья или серьезнаго опроверженья. Конечно, при такомъ\r\n* Сим. Якова Гримма. Über Reinhart Fuchs. Handschreiben an Karl Lachmann.\r\nLeipzig 1840.o НРАВСТВЕнной стихи въ поэзии. 243\r\nLOCTI\r\nЪВ\r\nарак\r\nкак\r\nфи\r\nедне\r\nПРИЯ\r\nHBOT\r\nго не\r\nові\r\nТель\r\nО КО\r\nceót\r\nзаніі\r\nИ, НО\r\nпірал f\r\nIOBBIA\r\nа от\r\nвзглядѣ Рейнгартъ теряетъ для г. Миллера то высокое нрав-.\r\nственное значеніе, какое онъ придавалъ ему доселѣ, но мы, до\r\nвольно знакомые уже съ приговорами автора, не усомнимся\r\nпожертвовать нравственностью Рейнгарта (по г. Миллеру)\r\nдѣйствительному факту, добытому положительнымъ изученіемъ.\r\nЗнакомый съ современною наукой истории словесности не бо\r\nлѣе какъ par ouї dire, г. Миллеръ и всю средневѣковую ли\r\nтературу разсматриваетъ по особому оригинальному способу.\r\nСредневѣковая европейская литература не есть произведение\r\nвполнѣ самобытное, независимое отъ чуждыхъ вліяній. Напро\r\nтивъ. Ранѣе всего она испытала вліяніе классической образо\r\nванности, а вслѣдъ за тѣмъ явилось и христианство, вліяніе ко\r\nтораго было еще сильнѣй. Но безъ сомнѣнія основою и грун\r\nтомъ средневѣковой поэзіи, ея истинною почвой была та сово\r\nкупность духовныхъ силъ народа, которую мы привыкли назы\r\nвать именемъ народности. Развитие ея исключительно принадле\r\nжить племенамъ Нѣмецкимъ. Кельты и вообще племена Роман\r\nскія, довольно рано, вмѣстѣ съ утратою политической неза\r\nвисимости, утратили и многія черты народнаго характера, свой\r\nродной языкъ и свою поэзію; народности Славянская и Литов\r\nская, при всей свѣжести и неразвитости, сохранившейся и до\r\nнашего времени, находились почти внѣ круга литературнаго\r\nдвиженія среднихъ вѣковъ: однимъ племенамъ Нѣмецкимъ суж\r\nдена была блестящая литературная дѣятельность.\r\nНѣмецкая народность ни на шагъ не поступилась своей не\r\nзависимостью въ пользу иноземныхъ вліяній, она не утратила\r\nсвоего кореннаго характера и оставалась главнымъ дѣйствую\r\nщимъ элементомъ какъ въ жизни, такъ и въ поэзіи среднихъ\r\nвѣковъ. Нашъ авторъ, кажется, чувствуетъ это. При переходѣ\r\nотъ поэзіи древняго міра къ новой, средневѣковой, онъ подвер\r\nгаетъ анализу главные элементы, которые участвовали въ обра\r\nзованіи романтической поэзии: -- кельтскiй и германскій, восточ\r\nный, классической и наконецъ христианскій. Намъ кажется, что въ\r\nтакомъ воззрѣніи есть своя доля правды и своя ошибка. Для то\r\nго, чтобы какое-нибудь вліяніе могло имѣть смыслъ, необходи\r\nмы среда, предметъ для него. При отсутствии послѣдняго влія\r\nніе не мыслимо: спрашивается, какъ можетъ влiять извѣстный\r\nнародъ, если у него нѣтъ предмета для вліянія? Эти простыя\r\nРейн\r\nOTH\r\nБазАД\r\nраз\r\nТур\r\na3cy\r\nдак 1\r\n1\r\n081\r\nенів\r\nав\r\nОН)\r\nр\r\nнаго\r\nОВ24.4 AT E H EH.\r\n9\r\nэлементарныя понятія мышленія тѣмъ не менѣе остались какъ\r\nбудто неизвѣстны г. Миллеру. Всю романтическую поэзію\r\nонъ слагаетъ изъ множества вліяній, не признавая, однако, ни\r\nодного изъ нихъ за основу, на которую бы могли влiять другія.\r\nНо жизнь и поэзія народа не складываются только изъ однихъ влі\r\nяній: у нихъ есть своя положительная сторона, свой фундаментъ,\r\nкоторый все - таки остается важнѣе всякихъ вліяній. Г. Миллеръ\r\nвъ этомъ случаѣ былъ только невольнымъ данникомъ своего\r\nФормальнаго, отвлеченнаго взгляда на поэзію: оттого онъ не об\r\nратилъ никакого вниманія на одинъ чрезвычайно важный пункту\r\nпри изученіи истории литературы. Я разумѣю доисторическое\r\nсходство преданій, обычаевъ, нравовъ всѣхъ народовъ Индо\r\nевропейскаго племени. Чтобы безошибочно опредѣлить вліяніе\r\nодной народности на другую, необходимо прослѣдить ихъ ис\r\nторическое развитіе и тщательно изслѣдовать ихъ содержание:\r\nтогда только опредѣлится, что дѣйствительно принадлежить влі\r\nнію и что общаго вынесено ими изъ ихъ источника, прежде и\r\nпомимо всякихъ вліяній. Этого не хочетъ знать нашъ авторъ:\r\nонъ прибѣгаетъ къ сравненіямъ только затѣмъ, чтобы выве\r\nсти отсюда заключеніе о вліяній — и немудрено, что по\r\nслѣднему онъ даетъ иногда такое пространство, какого оно не\r\nимѣло и имѣть не могло. Такимъ характеромъ отличается по\r\nпреимуществу его анализъ восточнаго и классическаго эле\r\nментовъ. Въ этомъ, какъ и во всемъ предыдущемъ, г. Миллеръ\r\nстоитъ далеко позади современной науки, которая давно бро\r\nсила, за негодностью, старую изношенную мысль объ огромномъ\r\nзначеніи вліяній, особенно на такія сильныя и богатыя народ\r\nности, какъ народность племенъ Нѣмецкихъ.\r\nПонятія г. Миллера объ романтизмѣ, какъ переходѣ отъ древ\r\nняго міра къ христианскому, скорѣе походятъ на миөическое га\r\nданье, чѣмъ на серьёзный взглядъ историка. А это одна изъ\r\nсамыхъ важныхъ и замѣчательныхъ эпохъ въ истории литера\r\nтуры: эпоха перехода народной поэзіи въ поэзію литератур\r\nную и развития литературныхъ Формъ, которыя эстетикою на\r\nзываются родами и видами. Автору слѣдовало привести въ со\r\nзнаніе отношение народнаго поэтическаго начала къ наслѣдію,\r\nзавѣцанному отходящимъ, старымъ міромъ, и указать, что изъ\r\nнародной литературы переціло въ письменную и въ какомъ виo НРАВСТВЕНной стихии въ поэзии. 245\r\nак\r\n19310\r\n» Bli\r\nат,\r\nJet\r\nloero\r\nе об\r\nHRTI\r\nCKOR\r\nН10\r\njanie\r\n5 е\r\nание:.\r\nBli\r\nДе I\r\nгорі:\r\nbile\r\nдѣ (напримѣръ поэма о Нибелунгахъ): вмѣсто этого мы нахо\r\nдимъ знакомыя вѣсти о томъ, что «Кельты, покоренные Римляна\r\nми, были покорены римскою образованностью», что «Германцы,\r\nпокорители Римлянъ, не смотря на это были покорены римскою\r\nже образованностью», что «среди безперерывныхъ переселеній,\r\nпередвигаясь съ мѣста на мѣсто, смѣішиваясь съ другими пле\r\nменами, смѣшиваясь съ Римлянами, Германскія племена долж\r\nны были постепенно забывать свои народныя преданія; но со\r\nвершенно исчезнуть они не могли, какъ не могли совершенно\r\nисчезнуть и слѣды преданій кельтскихъ»; что «опи мѣшались\r\nодни съ другими, мѣшались и съ поэтическими преданіями Рим -\r\nмянъ, съ одной стороны принимая ихъ характеръ, съ другой\r\nналагая на нихъ свой собственный», что «поэзія представляетъ\r\nрыцарей переносящимися изъ края въ край во мгновеніе ока,\r\nпринадлежащими, кажется, всѣмъ странамъ и народамъ, или,\r\nлучше сказать, никакой странѣ и никакому народу»; что «они\r\nживутъ въ какомъ-то особенномъ мірѣ чудесъ, поражаютъ раз\r\nличныхъ чудовищъ, созданныхъ сѣверною и восточною Фан\r\nтазіею, похищаютъ принцессъ, бываютъ плѣняемы Феями, мо\r\nлятся въ христианскихъ храмахъ и носятъ при себѣ восточные\r\nталисманы; но, что при всемъ этомъ они строго слѣдують пра\r\nвиламъ одной общей нравственности — своей особой нравствен\r\nности рыцарской.» (Стр. 96 — 7.)\r\nВсе это комкомъ ложится въ голову читателя по мѣрѣ чтенія\r\nкниги, и напрасно пытался бы онъ понять къ чему все это кло\r\nнится, еслибы слова: безнравственность, разврата, паденіе,\r\nи т. д., не напоминали о главной мысли автора-моралиста.\r\nРазсматриваемая съ историко - литературной точки зрѣнія, вся\r\nФактическая часть труда г. Миллера есть самая жалкая компи\r\nляція немногихъ литературныхъ явленій, взятыхъ случайно,\r\nбезъ всякой связи другъ съ другомъ и пересыпанныхъ пустыми\r\nразсужденіями. Изъ всей книги терпѣливый читатель выносить\r\nсмутное и тяжелое впечатлѣніе: какъ-будто видитъ великое пе\r\nреселеніе народовъ, изъ которыхъ многіе шатаются по бѣлу\r\nсвіту, не знаютъ куда имъ идти, гдѣ искать родины и пріюта.\r\nВсе это движется передъ вами механически, какъ въ калейдо\r\nскопѣ, безъ опредѣленной цѣли и безъ смысла. Факты вытяну\r\nты въ парадную струнку, но между ними нѣтъ и признака\r\nно не\r\nса по\r\nЭle!\r\n-Тер:\r\nПро\r\n1\r\n10.М.\r\npol\r\nРев\r\n1131\r\nвра\r\nгур\r\nНа\r\nсо\r\nір,\r\n133246 А ты нE й.\r\n.\r\n.\r\nединства и внутренней связи; словомъ нигдѣ не видно жива\r\nго человѣка, вездѣ на первомъ планѣ — Форма, Форма и Фор\r\nма, да и та съ изъяномъ *\r\nСпѣшимъ, однако, предупредить возраженіе. Намъ могутъ\r\nсказать, что мы дѣлаемъ слишкомъ голословные приговоры и\r\nне вступаемъ въ серьёзное опроверженіе взгляда автора на\r\nисторическіе факты... Но это чистая невозможность: намъ\r\nпришлось бы останавливаться на каждой строкѣ, а такая игра,\r\nправо, не стоитъ свѣчъ, и работа — потеряннаго времени.\r\nМы ограничимся однимъ и, по нашему убѣжденію, самымъ\r\nглавнымъ. Это взглядъ автора на миӨологію различныхъ пле\r\nменъ древняго и новаго міра: здѣсь средоточие всѣхъ его\r\nошибокъ и странныхъ взглядовъ, происходящихъ какъ - отъ\r\nглавной анти-исторической мысли, такъ и отъ неблизкаго зна\r\nкомства съ самымъ предметомъ.\r\nЕсть два взгляда на миӨологію, другъ другу противоположные:\r\nодинъ изъ нихъ принадлежить наукѣ, другой—современной схо\r\nластикѣ. Одни думаютъ, что миӨологія есть цвѣтъ, высшее\r\nпроявленіе духовной жизни народа, въ которомъ сходятся всѣ\r\nдругія жизненныя отправленія народнаго организма, какъ въ\r\nцентрѣ. По этому воззрѣнію точное изслѣдованіе жизни народа\r\nневозможно безъ глубокаго вниманья къ его миӨологій; ибо\r\nпервоначально и поэзія, и право, и всѣ обычаи исходили прямо\r\nизъ религиознаго принципа: оттого-то они такъ долго и нена\r\nрушимо хранятся въ народной памяти, какъ святыня, на кото\r\nрую налагать руку не смѣетъ частная человѣческая воля.\r\nДругой взглядъ на миӨологію принадлежалъ нашимъ схола\r\nстикамъ, воспитаннымъ на чтеніи разной книжной ветоши. Они\r\nне могутъ простить народу его языческаго заблуждения и кара\r\nютъ всѣ его старинныя пѣсни, обычаи, называя ихъ срамными и\r\nстудными обычаями треклятыхъ Эллинъ, пѣснями бѣсовскими и\r\nдьявольскимъ наважденіемъ.\r\n* Безъ сомнѣнія и въ книгѣ г. Миллера есть правильно освѣщенные факты:\r\nтакъ, напримѣръ, вся 1-я глава очень удачна. Здѣсь авторъ отрѣшился отъ своего\r\nюридическаго взгляда, мѣряющаго однимъ идеальнымъ аршиномъ и старое, и но\r\nвое. Но это не болѣе какъ исключенье, и из - за одной мысли не стоитъ тра\r\nтить времени на чтеніе всей книги, тѣмъ болѣе, что эту мысль легко отыскать\r\nво всякомъ сносномъ учебникѣ.o НРАВСТВЕНной стихи въ поэзии. 247\r\nва\r\nор\r\nут?\r\nар\r\nамъ\r\nгра,\r\nБИ\r\nDie\r\nего\r\nOrъ\r\nЗна\r\nКНЫe:\r\nСХ)\r\nсшее\r\nFA BCE\r\nЭтотъ взгляд, возобновленъ въ послѣднее время г. Милле\r\nромъ, магистромъ русской словесности.\r\n«МиӨологія у всякаго народа составляетъ единственную без\r\nнравственную сторону его поэзі» (118), говорить онъ и во\r\nвсей книгѣ вы ощущаете десницу доморощеной Немезиды,\r\nкарающую язычниковъ за ихъ безнравственную мипологію...\r\nПо временамъ, однако, Немезида смягчается и впадаетъ въ до\r\nбродушіе, неприличное ея строгому, суровому лику. Такъ, ми\r\nөологія Ирана совершенно нравственна, потому что «различа\r\nетъ въ мірѣ два начала добра и зла, подъ видомъ божествъ\r\nсвѣта и тьмы» (стр. 137); миӨологія Индіи тоже нравственна, по\r\nтому что ея тысячерукіе боги напоминаютъ немощному чело\r\nвѣку о его паденіи (стр. 8,9 и слѣд.); миӨологія Грековъ... но\r\nздѣсь Немезида, по обычаю праотцевъ, не любившихъ трекая\r\nтыхъ Эллинъ, воспринимаетъ свою кавалерскую Фигуру и\r\nпредаетъ позору ихъ развратную миӨологію... И знаете ли что?\r\nЗнаете ли, когда эта миӨологія достигла крайней ступени раз\r\nврата и заразила собой всю греческую жизнь? Именно тогда,\r\nкогда она достигла высшей ступени своего развития и сознаніе\r\nрадостно отпраздновало свое освобожденіе изъ-подъ гнета\r\nгрубыхъ природныхъ силъ въ антропоморфическихъ обра\r\nзахъ небожителей. «Греческая жизнь — вѣщаетъ г. Миллеръ —\r\nносила во себѣ неотразимо развращающее начало — мы раз\r\nумѣема антропоморфическую религію Грекова. Въ продол\r\nженіи доллало времени искусство умѣло если не уничто\r\nжать, то по крайней мѣрѣ умрять ея гибельное вліяніе на\r\nнравы» и т. д. (стр. 76). «Мифологія Грекова — безнравствен\r\nна, отз греческихз бойова нравственности ожидать нельзя»\r\n(стр. 42, 48).\r\nБоже, что это такое?! Со времени гг. Мартынова и Бурачка,\r\nразбиравшихъ сочиненія Пушкина по Кормчей книгѣ и Номо\r\nканону, въ русской литературѣ не встрѣчалось еще ничего\r\nподобнаго. Гдѣ же и въ чемъ мѣрило для такого нецеремонна\r\nго обращения съ исторiей, для раздачи лавровыхъ вѣнковъ\r\nнравственности однимъ и для бичеванія за безнравственность\r\nдругихъ? Оно заключается въ той общей идеѣ, о которой мы\r\nговорили въ предыдущей статьѣ. Пройдти молчаніемъ значе\r\nніе эпическаго періода народной жизни было можно: незна\r\nB BD\r\nароди\r\n– пба\r\nпрамо\r\nНена\r\nКОТ0\r\nE\r\nХола\r\n. Они\r\nкара\r\nТЫМИИ\r\nР\r\n9\r\nн -\r\nв своего\r\ne. IF0\r\nT3 Tpa. 2\r\nOTHER248 ATE I E 8.\r\nкомство съ современными учеными трудами предлагало къ этому\r\nесли не законную причину, по крайней мѣрѣ поводъ; но обойдти\r\nмиӨологію было невозможно: она наполняетъ собой все содер\r\nжаніе поэзіи нехристианскихъ народовъ, — и вотъ г. Миллеры,\r\nподъ наитіемъ темныхъ внушеній духа, приступилъ къ ней съ\r\nсвоими абсолютными запросами: нравственна ли она вообще, и\r\nчто въ ней можетъ быть признано нравственнымъ и что нѣтъ?\r\nПечальные отвѣты на это мы сейчасъ видѣли, и теперь ос\r\nтается узнать причину ихъ.\r\nПричина ихъ—въ отсталости нравственныхъ понятій автора и\r\nвъ совершенной безпомощности его въ наукѣ истории и литера\r\nтуры. Нужно ли приводить примѣры тому и другому, нужно ли\r\nговорить какъ узко смотритъ г. Миллеръ на природу человѣка,\r\nна его обязанности, какъ онъ не можетъ справиться съ исто\r\nрическими фактами, и въ скандинавскомъ мнөѣ охраненіи зо\r\nлота зміемъ ФаФНиромъ ио проклятіи, соединенномъ съ этимъ\r\nзолотомъ, находить только нравственную мысль о пагубно\r\nсти золота, о тѣха бъдствіях, ко которыма ведета страсть\r\nк нему, какъ онъ не признаетъ въ скандинавскихъ богаха об\r\nраза *, а видитъ какая-то чудовищныя тѣни, которымъ сужде\r\nно исчезнуть; какъ онъ, наконецъ, утверждает, что у Кель\r\nтовъ совсѣмъ не осталось мнөологіи? Все это только показыва\r\nетъ, что онъ рѣшительно не знакомъ ни съ пѣснями древней и\r\nновой Эдды, ни съ поэзіею Кельтовъ. А такой Фактъ тѣмъ пе\r\nчальнѣй, что имъ приходится намъ заключить нашу статью о\r\nкнигѣ г. магистра русской словесности.\r\nC\r\nВъ заключение позволимъ себѣ сказать еще нѣсколько словъ\r\nо такомъ явленіи, какъ разобранная нами книга г. Миллера.\r\nДля литературы и общества важно не появленіе ея, а возмож\r\nность появленія: она не одинокое, изолированное явление, нө\r\nФактъ, не имѣющій никакой солидарности съ другими, а плодъ\r\nцѣлаго направления, полнаго неуваженія къ наукѣ и умышлен\r\nнаго непониманія потребностей современнаго общественнаго\r\n* Сх. Странствованія Тора въ довой Эддѣ.o НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 249\r\nтовъ\r\nобразования. Скажите, какъ иначе назвать эту заматорѣлую во\r\nднехъ своихъ жидкую мораль, эти избитыя понятія, отъ кото\r\nрыхъ вѣетъ могильнымъ холодомъ среднихъ вѣковъ, это дерз\r\nкое обращение съ историей въ угоду своей неисторической мы\r\nсли? И такія явленія у насъ встрѣчаются сплошь-да- рядомъ\r\nНѣтъ, наше общество и литература много вынесли, со многимъ\r\nразстались и покончили счеты, но далеко не со всѣмъ, съ чѣмъ\r\nслѣдовало бы разстаться, что слѣдовало бы бросить какъ вещь\r\nнепригодную, если не вредную. Мы такъ привыкли ходить по\r\nбитой колеѣ абсолютовъ, что намъ бываетъ очень трудно осво\r\nбодиться отъ нихъ даже и тогда, когда несостоятельность ихъ\r\nочевидна и несомнѣнна. Мы не можемъ приучиться къ мысли,\r\nчто мы люди только извѣстнаго времени, что царство абсолю\r\nне отъ міра сего и не должно смущать его жителей.\r\nВсѣ неудовлетворенныя стремленiя и столѣтіями накопившаяся\r\nболи возникаютъ въ груди современнаго человѣка, обновля\r\nются и сильнѣе прежняго предъявляютъ дѣйствительности свои\r\nзапросы и требованія. Человѣкъ возвращается къ человѣку:\r\n«Der sich lange selbst vergessen,\r\nIst am Ziel der Unglücksbahn,\r\nUnd der Mensch, der sie durchmessen,\r\nKommt bei'm Menschen endlich an.»\r\nЭто живая сторона современности. А за нею стоитъ стари\r\nна мрачная, закрѣпленная привычкой,, гордо озирающая новыя\r\nначала, исподоволь входящия въ жизнь.\r\nПусть она доживаетъ свой вѣкъ! лишь бы только не ряди\r\nдась въ новую одежду, да не мѣшала современному человѣ\r\nку идти своею дорогой. Иначе можетъ быть еще хуже, чѣмъ\r\nслучилось съ книгою г. Миллера.\r\n2\r\nэк. стъ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Russkii chelovek na rendez-vous. Razmyshleniia po prochtenii povesti g. Turgeneva «Asia»",
        "article": "ЧЕЛОВѣКъ НА RENDEZ-Vous VOUS.\r\nРазмышления по прочтеніи повѣсти г. Тургенева « Ася »\r\n« Разказы, въ дѣловомъ, изобличительномъ родѣ, оставляють\r\nвъ читателѣ очень тяжелое впечатлѣніе; потому я, признавая\r\nихъ пользу и благородство, не совсѣмъ доволенъ, что наша ли\r\nтература приняла исключительно такое мрачное направленіе. »\r\nТакъ говорятъ довольно многие изъ людей, повидимому, не\r\nглупыхъ, или лучше сказать, говорили, до той поры, пока кре\r\nстьянскій вопросъ не сдѣлался единственнымъ предметомъ всѣхъ\r\nмыслей, всѣхъ разговоровъ. Справедливы или несправедливы\r\nихъ слова, не знаю; но мнѣ - случилось быть подъ вліяніемъ та\r\nкихъ мыслей, когда началъ я читать едва ли не единственную\r\nхорошую новую повѣсть, отъ которой по первымъ страницамъ\r\nможно уже было ожидать совершенно инаго содержанія, инаго\r\nпафоса, нежели отъ дѣловыхъ разказовъ. Тутъ нѣтъ ни крюч\r\nкотворства съ насиліемъ и взяточничествомъ, ни грязныхъ плу\r\nтовъ, ни ОФФИціальныхъ злодѣевъ, объясняющихъ изящнымъ\r\nязыкомъ, что они благодѣтели общества, ни мѣщанъ, мужи\r\nковъ и маленькихъ чиновниковъ, мучимыхъ всѣми этими ужа\r\nсными и гадкими людьми. Дѣйствіе за -границей, вдали отъ\r\nвсей дурной обстановки нашего домашняго быта. Всѣ лица\r\nповѣсти — люди изъ лучшихъ между нами, очень образованные,\r\nчрезвычайно гуманные, проникнутые благороднѣйшимъ обра\r\nзомъ мыслей. Повѣсть имѣетъ направленіе чисто поэтическое,\r\nидеальное, не касающееся ни одной изъ такъ-называемыхъ чер\r\nныхъ сторонъ жизни. Вотъ, думалъ я, отдохнетъ и освѣжится\r\nдуша. и дѣйствительно освѣжилась она этими поэтическими\r\nидеалами, пока дошелъ разказъ до рѣшительной минуты. Но\r\nЧ. ІІІ. 566 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nпослѣднія страницы разказа не похожи на первыя, и по про\r\nчтеніи повѣсти, остается отъ ней впечатлѣніе еще болѣе без\r\nотрадное, нежели отъ разказовъ о гадкихъ взяточникахъ съ\r\nихъ циническимъ грабежомъ. * Они дѣлаютъ дурно, но они каж\r\nдымъ изъ насъ признаются за дурныхъ людей; не отъ нихъ\r\nждемъ мы улучшенія нашей жизни. Есть, думаемъ мы, въ об\r\nществѣ силы, которыя положатъ преграду ихъ вредному влія\r\nнію, которыя измѣнятъ своимъ благородствомъ характеръ на\r\nшей жизни. Эта иллюзія самымъ горькимъ образомъ отвер\r\nгается въ повѣсти, которая пробуждаетъ своею первой поло\r\nвиной самыя свѣтлыя ожиданія.\r\nВотъ человѣкъ, сердце котораго открыто всѣмъ высокимъ\r\nчувствамъ, честность котораго непоколебима, мысль котораго\r\nприняла въ себя все, за что нашъ вѣкъ называется вѣкомъ бла\r\nгородныхъ стремленій. И что же дѣлаетъ этотъ человѣкъ? Онъ\r\nдѣлаетъ сцену, какой устыдился бы послѣдній взяточникъ. Онъ\r\nчувствуетъ самую сильную и чистую симпатію къ дѣвушкѣ, ко\r\nторая любитъ его; онъ часа не можетъ прожить, не видя этой\r\nдѣвушки; его мысль весь день, всю ночь рисуетъ ему ея пре\r\nкрасный образъ; настало для него, думаете вы, то время любви,\r\nкогда сердце утопаетъ въ блаженствѣ. Мы видимъ Ромео, мы\r\nвидимъ Джульетту, счастью которыхъ ничто не мѣшаетъ, и\r\nприближается минута, когда на вѣки рѣшится ихъ судьба, -Для\r\nэтого Ромео долженъ только сказать: «Я люблю тебя, любить\r\nу 4\r\nХ\r\n2 10\r\n2\r\n2 2\r\n4\r\n9\r\nE\r\n* Впечатлѣніе отъ повѣсти г-на Тургенева безотраднѣе и глубже именно\r\nпотому, что въ ней видно болѣе глубокое понимание жизни въ ней художе\r\nственно воспроизведены живые типы, въ той органической, загадочно - увлека\r\nтельной, много-намекающей полнотѣ, какую представляетъ намъ дѣйствительность\r\nсъ ея свѣтлыми и темными оттѣнками, перевившимися какъ нити пестрой ткани\r\nи оттого незамѣтно переливающими изъ одного въ другой. Впечатлѣніе отъ\r\n«дѣловыхъ разказовъ » вовсе не такъ безотрадно и ужь совсѣмъ не глубоко, а\r\nбольшею частью тяжко и отвратительно, потому что вы видите передъ собой\r\nболѣе или менѣе похожихъ на человѣка механическихъ куколъ, выпущенныхъ\r\nнарочно для того, чтобъ исключительно то или другое низкое\r\nсвойство, ту или другую грязную сторону, а этого не бываетъ, да и быть никогда\r\nне можетъ на дѣлв, кромѣ развѣ особенно-рѣдкихъ патологическихъ случаевъ. Тутъ\r\nуже нѣтъ мѣста ни жизненной полнотѣ, ни увлекательной загадочности, ни глу\r\nбокимъ намекамъ; тутъ не остается ничего додумывать, ничего довоображать:\r\nэкстрактъ грязи прямо выставленъ передъ вами, — смѣйтесь или плюйте, ad libitum.\r\nНѣтъ, художественность никогда не поладитъ съ одностороннимъ обличеніемъ,\r\nсколько бы ни потратили на него таланта. Ред.\r\nпоказать вамъРусский ЧЕловѣкъ НА RENDEZ-yotѕ. 67\r\n1\r\nли ты меня? » и Джульетта прошепчетъ: « Да.... » И что же дѣ\r\nлаетъ нашъ Ромео (такъ мы будемъ называть героя повѣсти,\r\nФамилія котораго не сообщена намъ авторомъ разказа), явив\r\nшись на свиданіе съ Джульеттой? Съ трепетомъ любви ожи\r\nдаетъ Джульетта своего Ромео; она должна узнать отъ него,\r\nчто онъ любить ее, — это слово не было произнесено между ни\r\nми, оно теперь будетъ произнесено имъ, на вѣки соединятся\r\nони; блаженство ждетъ ихъ, такое высокое и чистое блажен\r\nство, энтузіазмъ котораго дѣлаетъ едва выносимой для земнаго\r\nорганизма торжественную минуту рѣшенія. Отъ меньшей радо\r\nсти умирали люди. Она сидитъ какъ испуганная птичка, закрывъ\r\nлицо отъ сіянія являющагося передъ ней солнца любви; быстро\r\nдышитъ она, вся дрожить; она еще трепетнѣе потупляетъ гла\r\nза, когда входить онъ, называетъ ея имя; она хочеть взгля\r\nнуть на него, и не можетъ; онъ беретъ ея руку, — эта рука\r\nхолодна, лежить какъ мертвая въ его рукѣ; она хочетъ\r\nулыбнуться, но блѣдныя губы ея не могутъ улыбнуться.\r\nОна хочетъ, заговорить съ нимъ, и голосъ ея прерывается.\r\nДолго молчатъ они оба, — и въ немъ, какъ самъ онъ говорить,\r\nрастаяло сердце, —и вотъ Ромео говорить своей Джульеттѣ...\r\nи что же онъ говорить ей? « Вы предо мною виноваты, гово\r\nритъ онъ ей:—вы меня запутали въ неприятности, я вами недо\r\nволенъ,, вы компрометируете меня, и я долженъ прекратить мои\r\nотношенія къ вамъ; для меня очень неприятно съ вами раз\r\nставаться, но вы извольте отправляться отсюда подальше »\r\nЧто это такое? Чѣмъ она виновата? Развѣ тѣмъ, что считала\r\nего порядочнымъ человѣкомъ? компрометировала его репутацію\r\nтѣмъ, что пришла на свиданіе съ нимъ 1 Это изумительно!\r\nКаждая черта въ ея блѣдномъ лицѣ говорить, что она ждеть\r\nрѣшенія своей судьбы отъ его слова, что она всю свою душу\r\nбезвозвратно отдала ему и ожидаетъ теперь только того, чтобы\r\nонъ сказали, что принимаетъ ея душу, ея жизнь, и онъ ей дѣ\r\nлаетъ выговоры за то, что она его компрометируетъ! Что это за\r\nнелѣпая жестокость? что это за низкая грубость? И этотъ че\r\nловѣкъ, поступающій такъ подло, выставлялся благороднымъ до\r\nсихъ поръ! Онъ обманулъ насъ, обманулъ автора. Да, поэтъ\r\nсдѣлалъ слишкомъ грубую ошибку, вообразивъ, что разказы\r\n5*68 АТЕНЕЙ.\r\nкакимъ\r\n1\r\n1.\r\nваетъ намъ о человѣкѣ порядочномъ. Этотъ человѣкъ дряннѣе\r\nотъявленнаго негодяя.\r\nТаково было впечатлѣніе, произведенное на многихъ совер\r\nшенно неожиданнымъ оборотомъ отношеній нашего Ромео къ\r\nего Джульеттѣ. Отъ многихъ мы слышали, что повѣсть вся ис\r\nпорчена этою возмутительною сценой, что характеръ главнаго\r\nлица не выдержанъ, что если этотъ человѣкъ таковъ,\r\nпредставляется въ первой половинѣ повѣсти, то не могъ посту\r\nпить онъ съ такою пошлой грубостью, а если могъ такъ по\r\nступить, то онъ съ самаго начала долженъ былъ представиться\r\nнамъ совершенно дряннымъ человѣкомъ.\r\nОчень утѣшительно было бы думать, что авторъ въ самомъ\r\nдѣлѣ ошибся; но въ томъ и состоитъ грустное достоинство его\r\nповѣсти, что характеръ героя вѣренъ нашему обществу. Быть\r\nможетъ, еслибы характеръ этотъ былъ таковъ,какимъ желали бы\r\nвидѣть его люди, недовольные грубостью его на свиданій, если\r\nбы онъ не побоялся отдать себя любви, имъ овладѣвавшей,\r\nповѣсть выиграла бы въ идеально-поэтическомъ смыслѣ. За эн\r\nтузіазмомъ сцены первaго свиданія послѣдовало бы нѣсколько\r\nдругихъ высоко - поэтическихъ минутъ, тихая прелесть первой\r\nполовины повѣсти возвысилась бы до патетической очарова\r\nтельности во второй половинѣ, и вмѣсто перваго акта изъ Po\r\nмео и Джульетты, съ окончаніемъ во вкусѣ Печорина, мы имѣ\r\nли бы нѣчто дѣйствительно похожее на Ромео и Джульетту,\r\nили по крайней мѣрѣ на одинъ изъ романовъ Жоржа - Занда. Кто\r\nищетъ въ повѣсти поэтически - цѣльнаго впечатлѣнія, дѣйстви\r\nтельно долженъ осудить автора, который, заманивъ его возвы\r\nшенно сладкими ожиданіями, вдругъ показалъ ему какую-то\r\nпошло-нелѣпую суетность мелочно-робкаго эгоизма въ чело\r\nвѣк, начавшемъ въ родѣ Макса Пикколомини и кончившаго въ\r\nродѣ какого - нибудь Захара Сидорыча, играющаго въ копѣече\r\nный преферансъ.\r\nНо точно ли ошибся авторъ въ своемъ героѣ? —Если ошибся,\r\nто не въ первый разъ дѣлаетъ онъ эту ошибку. Сколько ни было\r\nу него разказовъ, приводившихъ къ подобному положенію, каж\r\nдый разъ его герои выходили изъ этихъ положеній не иначе,\r\nкакъ совершенно оконфузившись передъ нами. Въ « Фауств »\r\nгерой старается ободрить себя тѣмъ, что ни онъ, ни вѣра не\r\n10\r\nC рРусский ЧЕЛовѣкъ НА RENDEz-vous. 69\r\n-\r\nимѣютъ другъ къ другу серьёзнаго чувства; сидѣть съ ней, меч\r\nтать о ней, — это его дѣло, но по части рѣшительности, даже\r\nвъ словахъ, онъ держитъ себя такъ, что Вѣра сама должна\r\nсказать ему, что любитъ его; рѣчь нѣсколько минутъ ішла уже\r\nтакъ, что ему слѣдовало непремѣнно сказать это, но онъ, ви\r\nдите ли, не догадался и не посмѣлъ сказать ей этого; а когда\r\nженщина, которая должна принимать объясненіе, вынуждена\r\nнаконецъ сама сдѣлать объясненіе, онъ, видите ли « замеръ »,\r\nно почувствовалъ, что « блаженство волною пробѣгаетъ по его\r\nсердцу », только впрочем, « по временамъ », а собственно го–\r\nворя, онъ « совершенно потерялъ голову », — жаль только, что\r\nне упалъ въ обморокъ, да и то было бы, если бы не попалось\r\nкстати дерево, къ которому можно было прислониться. Едва\r\nуспѣлъ оправиться человѣкъ, подходит къ нему женщина, ко\r\nторую онъ любитъ, которая высказала ему свою любовь, и спра\r\nшиваетъ,что онъ теперь намѣренъ дѣлать? Онъ... онъ «смутил\r\nея. » Не удивительно, что послѣ такого поведенія любимаго че\r\nловѣка (иначе какъ « поведеніемъ » нельзя назвать образъ по\r\nступковъ этого господина),у бѣдной женщины сдѣлалась нерви\r\nческая горячка; еще натуральнѣе, что потомъ онъ сталъ пла\r\nкаться на свою судьбу. Это въ « Фаустѣ »; почти то же и въ\r\nРудинѣ ». Рудинъ въ началѣ держитъ себя нѣсколько прилич\r\nнѣе для мущины, нежели прежніе герои: онъ такъ рѣшителень,\r\nчто самъ говорить Натальѣ о своей любви (хоть говорить не\r\nпо доброй волѣ, а потому,что вынужденъ къ этому разговору);\r\nонъ самъ просить у ней свиданія. Но когда Наталья на этомъ\r\nсвиданій говорить ему, что выйдеть за него, съ согласия или\r\nбезъ согласія матери все равно, лишь бы онъ только любилъ\r\nее, когда произноситъ слова: « Знайте же, я буду ваша, Р — Ру\r\nдинъ только и находитъ въ отвѣтъ восклицаніе: « О Боже! —\r\nвосклицаніе больше конфузное, чѣмъ восторженное, — а потомъ\r\nдѣйствуетъ такъ хорошо, то-есть до такой степени трусливъ и\r\nвялъ, что Наталья принуждена сама пригласить его на свиданіе\r\nдля рѣшенія, что же имъ дѣлать. Получивши записку, « онъ ви\r\nдѣлъ, что развязка приближается и втайнѣ смущался духомъ ».\r\nНаталья говорить, что мать объявила ей, что скорѣе согласится\r\nвидѣть дочь мертвой, чѣмъ женой Рудина, и вновь спраши\r\nваетъ Рудина, что онъ теперь намѣренъ дѣлать? Рудинъ отвѣ\r\n»70 АТЕНЕЙ.\r\n1)\r\n1)\r\nчаетъ по прежнему: « Боже мой, Боже мой, » и прибавляетъ\r\nеще наивнѣе: — « такъ скоро! что я намѣренъ дѣлать? у меня\r\nголова кругомъ идеть, я ничего сообразить не могу. » Но по\r\nтомъ соображаетъ, что слѣдуетъ « покориться ». Названный тру\r\nсомъ, онъ начинаетъ упрекать Наталью, потомъ читать ей лек\r\nцію о своей честности, и на замѣчаніе, что не это должна она\r\nуслышать теперь отъ него, отвѣчаетъ,что онъ не ожидалъ такой\r\nрѣшительности. Дѣло кончается тѣмъ, что оскорбленная дѣ\r\nвушка отварачивается отъ него, едва ли не стыдясь своей любви\r\nкъ трусу.\r\nНо можетъ-быть эта жалкая черта въ характерѣ героевън\r\nособенность повѣстей г. Тургенева? Быть-можетъ характеръ\r\nименно его таланта склоняетъ его къ изображенію подобныхъ\r\nлицъ? Вовсе нѣтъ; характеръ таланта, намъ кажется, тутъ ни\r\nчего не значитъ. Вспомните любой хорошій, вѣрный жизни раз\r\nказъ какого угодно изъ нынѣпнихъ нашихъ поэтовъ, и если\r\nвъ разказѣ есть идеальная сторона, будьте увѣрены, что пред\r\nставитель этой идеальной стороны поступаетъ точно такъ же,какъ\r\nлица г. Тургенева. Напримѣръ характеръ таланта г. Некрасо\r\nва вовсе не таковъ какъ г. Тургенева; какіе угодно недостатки\r\nможете находить въ немъ, но никто не скажетъ, чтобы недо\r\nставало въ талантѣ г. Некрасова энергии и твердости. Чтожь\r\nдѣлаетъ герой въ его поэмѣ « Саша »?Натолковалъ онъ Сашѣ,что,\r\nговоритъ, « не слѣдуетъ слабѣть душою, » потому что « солнышко\r\nправды взойдетъ надъ землею », и что надобно дѣйствовать для\r\nосуществления своихъ стремленій; а потомъ, когда Саша при\r\nнимается за дѣло, онъ говорить, что все это напрасно и ни къ\r\nчему не поведеть, что онъ « болталъ пустое ». Припомнимъ,какъ\r\nпоступаетъ Бельтовъ,и онъ точно также предпочитаетъ вся\r\nкому рѣшительному шагу отступленіе. Подобныхъ примѣровъ\r\nнабрать можно было бы очень много. Повсюду, каковъ бы ни\r\nбылъ характеръ поэта, каковы бы ни были его личныя понятія\r\nо поступкахъ своего героя, герой дѣйствуетъ одинаково со\r\nвсѣми другими порядочными людьми, подобно ему выведенными\r\nу другихъ поэтовъ: пока одѣлѣ нѣтъ рѣчи, а надобно только\r\nзанять праздное время, наполнить праздную голову или празд\r\nное сердце разговорами и мечтами, герой очень боекъ; подхо\r\nдить дѣло къ тому, чтобы прямо и точно выразить свои чувства\r\nи\r\nІ)\r\nй EРусский ЧЕловѣкъ НА RENDEZ-уоuѕ. 71\r\nи\r\nи желанія, -большая часть героевъ начинаетъ уже колебаться\r\nи чувствовать неповоротливость въ языкѣ. Не многie, самые\r\nхрабрѣйшіе, кое - какъ успѣваютъ еще собрать всѣ свои силы и\r\nкосноязычно выразить что-то, дающее смутное понятие о ихъ\r\nмысляхъ; но вздумай кто-нибудь схватиться за ихъ желанія,\r\nсказать: « Вы хотите того-то и того-то; мы очень рады; начи\r\nнайте же дѣйствовать, а мы васъ поддержимъ, » — при такой\r\nрепликѣ одна половина храбрѣйшихъ героевъ падаетъ въ об\r\nморокъ, другие начинають очень грубо упрекать васъ за то,что\r\nвы поставили ихъ въ неловкое положение, начинаютъ говорить,\r\nчто они не ожидали отъ васъ такихъ предложеній, что они со\r\nвершенно теряютъ голову, не могутъ ничего сообразить, по\r\nтому что « какъ же можно такъ скоро », и « при томъ же они\r\nчестные люди », и не только честные, но очень смирные, и не\r\nхотятъ подвергать васъ непріятностямъ, и что вообще развѣ\r\nможно въ самомъ дѣлѣ хлопотать обо всемъ, о чемъ говорится\r\nотъ нечего дѣлать, и что лучше всего-ни за что не приниматься,\r\nпотому что все соединено съ хлопотами и неудобствами,\r\nхорошаго ничего пока не можетъ быть, потому что, какъ уже\r\nсказано, они « Никакъ не ждали и не ожидали » и проч.\r\nТаковы-то наши « лучшіе люди » — всѣ они похожи на на\r\nшего Ромео. Много ли бѣды для Аси въ томъ, что г. н. никакъ\r\nне зналъ, что ему съ нею дѣлать ии рѣшительно прогнѣвался, ког\r\nда отъ него потребовалась отважная рѣшимость; много ли бѣды\r\nвъ этомъ для Аси, мы не знаемъ. Первою мыслью приходить,\r\nчто бѣды отъ этого ей очень мало; напротивъ, и слава Богу,\r\nчто дрянное безсиліе характера въ нашемъ Ромео оттолкнуло\r\nотъ него дѣвушку еще тогда, какъ не было поздно. Ася погру\r\nстить нѣсколько недѣль, нѣсколько мѣсяцевъ и забудетъ все, и\r\nможетъ отдаться новому чувству, предметъ котораго будетъ\r\nболѣе достоинъ ея. Такъ, но въ томъ-то и бѣда, что едва ли\r\nвстрѣтится ей человѣкъ болѣе достойный; въ томъ и состоитъ\r\nгрустный комизмъ отношеній нашего Ромео къ Асѣ, что нашъ\r\nРомео дѣйствительно одинъ изъ лучшихъ людей нашего обще\r\nства, что лучше его почти и не бываетъ людей у насъ. Только\r\nтогда будетъ довольна Ася своими отношеніями къ людямъ,\r\nкогда, подобно другимъ, станетъ ограничиваться прекрасными\r\nразсужденіями, пока не представляется случая приняться за ис\r\n9\r\n.72 АТЕНЕЙ.\r\n| tilf 410 Д\r\nHJHKO II\r\n3. разс\"\r\nBBCTHO OP\r\n1 130 жін\r\nа пред\r\n10 родст\r\nАлые да\r\n6DB. NU\r\nдуждал!\r\nав,чѣмъ О.\r\n1. безразс\r\n10 нельз\r\nПрапрасно\r\nтщаетес\r\nіш. Но пр\r\nивырветс\r\nand He BHH\r\nполненіе рѣчей, а чуть представится случай, прикуситъ язычокъ\r\nи сложить руки, какъ дѣлаютъ всѣ. Только тогда и другие бу\r\nдутъ ею довольны; а теперь, сначала, конечно, всякій скажетъ,\r\nчто эта дѣвушка очень милая, съ благородной душой, съ уди\r\nвительною силой характера, вообще дѣвушка, которую нельзя\r\nне полюбить, передъ которой нельзя не благоговѣть; но все это\r\nбудетъ говориться лишь до той поры, пока характеръ Аси вы\r\nказывается одними словами, пока только предполагается, что\r\nона способна на благородный и рѣшительный поступокъ; а едва\r\nсдѣлаетъ она шагъ, сколько-нибудь оправдывающій ожиданія,\r\nвнушаемыя ея характеромъ, тотчасъ сотни голосовъ закричать:\r\n« Помилуйте, какъ это можно, вѣдь это безуміе! Назначать ren\r\ndez - vous молодому человѣку! Вѣдь она губитъ себя, губитъ со\r\nвершенно безполезно! Вѣдь изъ этого ничего не можетъ выйдти,\r\nрѣшительно ничего, кромѣ того, что она потеряетъ свою ре\r\nпутацію. Можно ли такъ безумно рисковать собою? » — « Ри\r\nсковать собою? Это бы еще ничего, прибавятъ другое: пусть она\r\nдѣлала бы съ собой, что хочетъ, но к чему подвергать непрі\r\nятностямъ другихъ? Въ какое положеніе поставила она этого\r\nбѣднаго молодаго человѣка? Развѣ онъ думалъ, что она захо\r\nчетъ повести его такъ далеко? Что теперь ему дѣлать при ея\r\nбезразсудствѣ? Если онъ пойдеть за нею, онъ погубить себя;\r\nесли онъ откажется, его назовутъ трусомъ и самъ онъ будетъ\r\nпрезирать себя. Я не знаю, благородно ли ставить въ подоб\r\nныя неприятныя положенія людей, не подавшихъ, кажется, ни\r\nкакого особеннаго повода къ такимъ несообразнымъ поступ\r\nкамъ. Нѣтъ, это не совсѣмъ благородно. А бѣдный братъ? Ка\r\nкова его роль? Какую горькую пилюлю поднесла ему сестра?\r\nЦѣлую жизнь ему не переварить этой пилюли. Нечего сказать,\r\nодолжила милая сестрица! Я не спорю, все это очень хорошо\r\nна словахъ, ни благородныя стремленія, и самопожертвование,\r\nи Богъ знаетъ какiя прекрасныя вещи, но я скажу одно: я бы\r\nне желалт быть братомъ Аси. Скажу болѣе, еслибъ я былъ на\r\nмѣстt eя брата, - я заперь бы ее на полгода въ ея комнатѣ.\r\nДля ея собственной пользы надобно запереть ее. Она, видите\r\nли, изволить увлекаться высокими чувствами; но каково раз\r\nхлёбывать другимъ то, что она изволила наварить? Нѣтъ, я не\r\nназову ея поступокъ, не назову ея характеръ благороднымъ,\r\nстають к\r\nNEVAR?\r\nАгаар, о\r\nгородным\r\nдар это\r\nKHOMS BEI\r\n% (0)10МЪ,\r\nмуфлается\r\nеВездѣво\r\nit. В\r\nЕТЕТетъ с\r\nадецъ и\r\n\"Моятъ нет\r\nУфсън\r\n1.апо\r\nмъ.\r\nHuy.CHLO\r\nТР,ДП ВЫ УРусский ЧЕловѣкъ НА RENDEZ-үous. 73\r\nпотому что я не называю благородными тѣхъ, которые легко\r\nмысленно и дерзко вредятъ другимъ ». Такъ пояснится общій\r\nкрикъ разсужденіями разсудительныхъ людей. Намъ отчасти\r\nсовѣстно признаться, но все-таки приходится признаться, что\r\nэти разсужденiя кажутся намъ основательными. Въ самомъ дѣ\r\nлѣ Ася вредить не только себѣ, но и всѣмъ имѣвшимъ несча\r\nстie по родству или по случаю быть близкими къ ней; а тѣхъ,\r\nкоторые для собственного удовольствія вредять всѣмъ близкимъ\r\nсвоимъ, мы не можемъ не осуждать.\r\nОсуждая Асю, мы оправдываемъ нашего Ромео. Въ самомъ\r\nдѣлѣ, чѣмъ онъ виноватъ? развѣ онъ подалъ ей поводъ дѣйство\r\nвать безразсудно? развѣ онъ подстрекалъ ее къ поступку, ко\r\nтораго нельзя одобрить? развѣ онъ не имѣлъ права сказать ей,\r\nчто напрасно она запутала его въ неприятныя отношенія? Вы\r\nвозмущаетесь тѣмъ, что его слова суровы, называете ихъ гру–\r\nбыми. Но правда всегда бываетъ сурова, и кто осудить меня,\r\nесли вырвется у меня даже грубое слово, когда меня, ни въ\r\nчемъ не виноватаго, запутаютъ въ неприятное дѣло, да еще\r\nпристають ко мнѣ, чтобъ я радовался бѣдѣ, въ которую меня\r\nвтянули?\r\nЯ знаю, отчего вы такъ несправедливо восхитились было не\r\nблагороднымъ поступкомъ Аси и осудили было нашего Ромео.\r\nЯ знаю это потому, что самъ на минуту поддался неоснова\r\nтельному впечатлѣнію, сохранившемуся въ васъ. Вы начита\r\nлись о томъ, какт поступали и поступають люди въ другихъ\r\nстранахъ. Но сообразите, что вѣдь то другія страны. Мало ли\r\nчто дѣлается на свѣтѣ въ другихъ мѣстахъ, но вѣдь не всегда\r\nи не вездѣ возможно то, что очень удобно при извѣстной обста\r\nновкѣ. Въ Англій, напримѣръ, въ разговорномъ языкѣ не су\r\nществуетъ слова « ты »: Фабрикантъ своему работнику, земле\r\nвладѣлецъ нанятому имъ землекопу, господинъ своему лакею\r\nговорятъ непремѣнно « Вы », и гдѣ случится, вставляютъ въ раз\r\nговорѣ съ ними sir, то-есть все равно, что Французское mоn\r\nsieur, а по - русски и слова такого нѣтъ, а выходить учтивость\r\nвъ томъ родѣ, какъ еслибы баринъ своему мужику говорилт:\r\n« Вы, Сидоръ Карпычъ, сдѣлайте oдолженіе зайдите ко мнѣ на\r\nчашку чаю, а потомъ поправьте дорожки у меня въ саду ». Осу\r\nдите ли вы меня, если я говорю съ Сидоромъ безъ такихъ суб\r\n)74 АТЕНЕЙ.\r\n| ne1\r\nІІ\r\nІ.\r\n| 140\r\n10\r\nК.\r\nЕЈ\r\nтильностей? Вѣдь я былъ бы смѣшонъ, еслибы принялъ языкъ Ан\r\nгличанина. Вообще, какъ скоро вы начинаете осуждать то, чтё не\r\nнравится вамъ, вы становитесь идеологомъ, то-есть самымъ за\r\nбавнымъ и, сказать вамъ на ушко, самымъ опаснымъ человѣкомъ\r\nна свѣтѣ, теряете изъ-подъ вашихъ ногъ твердую опору прак\r\nтичной дѣйствительности. Опасайтесь этого, старайтесь сдѣ\r\nлаться человѣкомъ практическимъ въ своихъ мнѣніяхъ, и на\r\nпервый разъ постарайтесь примириться хоть съ нашимъ Ромео,\r\nкстати ужь зашла о немъ рѣчь. Я вамъ готовъ разказать путь,\r\nкоторымъ я дошелъ до этого результата не только относитель\r\nно сцены съ Асей, но и относительно всего въ мірѣ, то-есть\r\nеталъ доволенъ всѣмъ, что ни вижу около себя, ни на что не\r\nсержусь, ничѣмъ не огорчаюсь (кромѣ неудачъ въ дѣлахъ, лич\r\nно для меня выгодныхъ), ничего и никого въ мірѣ не осуждаю\r\n(кромѣ людей, нарушающихъ мои личныя выгоды), ничего не\r\nжелаю (кромѣ собственной пользы), словомъ сказать, я\r\nразкажу вамъ какъ я сдѣлался изъ желчнаго меланхолика че\r\nловѣкомъ до того практическимъ и благонамѣреннымъ, что да\r\nже не удивлюсь, если получу награду за свою благонамѣрен\r\nность.\r\nЯ началъ съ того замѣчанія, что не слѣдуетъ порицать лю\r\nдей ни за что и ни въ чемъ, потому что, сколько я видѣлъ, въ\r\nсамомъ умномъ человѣкѣ есть своя доля ограниченности, до\r\nстаточная для того, чтобы онъ въ своемъ образѣ мыслей не\r\nмогъ далеко уйдти отъ общества, въ которомъ воспитался и\r\nживетъ, и въ самомъ энергическомъ человѣкѣ есть своя доза\r\nапатіи, достаточная для того, чтобъ онъ въ своихъ поступкахъ\r\nне удалялся много отъ рутины и, какъ говорится, плыли по те\r\nченію рѣки, куда несетъ вода. Въ среднемъ кругу принято\r\nкрасить яйца къ Пасхѣ, на Масляницѣ ѣсть блины, и всѣ\r\nтакъ дѣлаютъ, хотя иной крашеныхъ яицъ вовсе не ѣстъ, а\r\nна тяжесть блиновъ почти каждый жалуется. Такъ не въ од\r\nнихъ пустякахъ, — и во всемъ такъ. Принято, напримѣрт, что\r\nмальчиковъ слѣдуетъ держать свободнѣе, нежели дѣвочекъ, и\r\nкаждый отецъ, каждая мать, какъ бы ни были убѣждены въ\r\nнеразумности такого различія, воспитываютъ дѣтей по этому\r\nправилу. Принято, что богатство — вещь хорошая, и каждый\r\nбываетъ доволенъ, если вмѣсто десяти тысячъ рублей въ годъ\r\nAr\r\nТ\"\r\nТЕ\r\nBE\r\n-\r\n-\r\n-\r\nК;\r\n!\r\nП\r\n.\r\n2Русский ЧЕЛовѣкъ НА RENDEZ-Vous. 75\r\nначнетъ получать, благодаря счастливому обороту дѣлъ, двад\r\nцать тысячъ, хотя здраво разсуждая, каждый умный человѣкъ\r\nзнаетъ, что тѣ вещи, которыя, будучи недоступны при первомъ\r\nдоходѣ, становятся доступны при второмъ, не могутъ прино\r\nсить никакого существенного удовольствія. Напримѣръ, если\r\nсъ десятью тысячами дохода можно сдѣлать балъ въ 500 руб\r\nлей, то съ двадцатью можно сдѣлать балъ въ 1000 рублей; по\r\nслѣдній будетъ нѣсколько лучше перваго, но все-таки особен\r\nнаго великолѣпія въ немъ не будетъ, его назовутъ не болѣе\r\nкакъ довольно порядочнымъ баломъ, а порядочнымъ баломъ\r\nбудетъ и первый. Такимъ образомъ даже чувство тщеславія при\r\n20 тысячахъ дохода удовлетворяется очень немногимъ болѣе\r\nтого какъ при 10 тысячахъ; что же касается до удовольствій,\r\nкоторыя можно назвать положительными, въ нихъ разница со\r\nвершенно незамѣтна. Лично для себя человѣкъ съ 10 тысячами\r\nдохода имѣетъ точно такой же столъ, точно такое же вино и\r\nкресло того же ряда въ оперѣ, какъ и человѣкъ съ 20 тысяча\r\nми. Первый называется человѣкомъ довольно богатымъ, и вто\r\nрой точно такъ же не считается чрезвычайнымъ богачемъ\r\nсущественной разницы въ ихъ положении нѣтъ; и однакоже\r\nкаждый, по рутинѣ, принятой въ обществѣ, будетъ радоваться\r\nпри увеличеніи своихъ доходовъ съ 10 на 20 тысячъ, хотя Фак\r\nтически не будетъ замѣчать почти никакого увеличения въ сво\r\nихъ удовольствіяхъ. Люди вообще страшные рутинёры: стоитъ\r\nтолько всмотрѣться поглубже въ ихъ мысли, чтобъ открыть это:\r\nИной господинъ чрезвычайно озадачитъ васъ на первый разъ\r\nнезависимостью своего образа мыслей отъ общества, къ кото\r\nрому принадлежить; покажется вамъ, напримѣръ, космополи\r\nтомъ, человѣкомъ безъ сословныхъ предубѣжденiй и т. п., и\r\nсамъ подобно своимъ знакомымъ воображаетъ себя такимъ отъ\r\nчистой души. Но наблюдайте точнѣе за космополитомъ, и онъ\r\nокажется Французомъ или Русскимъ, со всѣми особенностями\r\nпонятій и привычекъ, принадлежащими той націй, к которой\r\nпричисляется по своему паспорту; окажется помѣщикомъ или\r\nчиновникомъ, купцомъ или профессоромъ, со всѣми оттѣнка\r\nми образа мыслей, принадлежащими его сословію. Я увѣренъ,\r\nчто многочисленность людей, имѣющихъ привычку другъ на\r\nдруга сердиться, другъ друга обвинять, зависитъ единственно76 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nLEUR CTA\r\nus craka\r\nи стр\r\n| Iь на\r\nРеакомъ,\r\n600X3 BHI\r\nи бол\r\nра. е\r\nотъ того, что слишкомъ немногое занимаются наблюдениями\r\nподобнаго рода; а попробуйте только начать всматриваться въ\r\nлюдей съ цѣлью провѣрки, дѣйствительно ли отличается чѣмъ\r\nнибудь важнымъ отъ другихъ людей одного съ нимъ положения\r\nтотъ или другой человѣкъ, кажущийся на первый разъ не похо\r\nжимъ на другихъ, попробуйте только заняться такими на\r\nблюденіями, и этотъ анализъ такъ завлечеть васъ, такъ зайн\r\nтересуетъ, вашъ умъ будетъ постоянно доставлять такія успо\r\nкоительныя впечатлѣнія вашему духу, что вы не отстанете отъ\r\nнего уже никогда и очень скоро придете къ выводу: « Каждый\r\nчеловѣкъ какъ всѣ люди, въ каждомъ точно то же, что и въ\r\nдругихъ ». И чѣмъ дальше, тѣмъ твержо вы станете убѣждаться\r\nвъ этой аксіомѣ. Различія только потому кажутся важны, что\r\nлежатъ на поверхности и бросаются въ глаза, а подъ видимымъ,\r\nкажущимся различіемъ скрывается совершенное тождество. Да\r\nи съ какой стати въ самомъ дѣлѣ человѣкъ былъ бы противо\r\nрѣчіемъ всѣмъ законамъ природы? Вѣдь въ природѣ кедръ и\r\nнссопъ питаются и цвѣтутъ, слонъ и мышь движутся и ѣдятъ,\r\nрадуются и сердятся по однимъ и тѣмъ же законамъ; подъ внѣ\r\nшнимъ различіемъ Формъ лежить внутреннее тождество орга\r\nнизма обезьяны и кита, орла и курицы; стоить только вникнуть\r\nвъ дѣло еще внимательнѣе, и увидимъ, что не только различныя\r\nсущества одного класса, но и различные классы существъ уст\r\nроены и живутъ по однимъ и тѣмъ же началамъ, что организмъ\r\nмлекопитающаго, птицы и рыбы одинаковы, что и червякъ ды\r\nшето подобно млекопитающему, хотя нѣтъ у него ни ноздрей,\r\nни дыхательнаго горла, ни легкихъ. Не только аналогія съ дру\r\nгими существами нарушалась бы непризнаваніемъ одинаково\r\nсти основныхъ правилъ и пружинъ въ нравственной жизни каж\r\nдаго человѣка, нарушалась бы и аналогія съ его Физической\r\nжизнью. Изъ двухъ здоровыхъ людей одинаковыхъ лѣтъ, въ\r\nодинаковомъ расположении духа, у одного пульсъ бьется, ко\r\nнечно, нѣсколько сильнѣе и чаще, нежели у другаго; но ве\r\nлико ли это различie? Оно такъ ничтожно, что наука даже не\r\nобращаетъ на него вниманія. Другое дѣло, когда вы сравните\r\nлюдей разныхъ лѣтъ, или въ разныхъ обстоятельствахъ: у ди\r\nтяти пульсъ бьется вдвое скорtе, нежели у старика, у боль\r\nнаго гораздо чаще или рѣже, нежели у здороваго, у того, кто\r\nX VCHILA\r\n1 ПОЧ.\r\nDepLTEC\r\nчтой же ч\r\nІныхъ С.\r\nЖTId: Bь\r\nBIOLOBATI\r\nце го\r\nиз обра\r\nTла за та\r\nTOMÁCTD\r\nуткая ТІ\r\nІнское с\r\nТреніем\r\nе объ\r\nда ірю\r\nHDMPH\r\n\"ШНО б\r\nа е\r\nКАМЪ ВЪ\r\nMICIBOL\r\nІТОП1а\r\nTROCIN\r\n\"диться\r\nunei\r\n\" ьбы.\r\n110 E\r\n\" КО С\r\nAMAROРусский человѣкъ НА RENDEZ-үous. 77\r\nвыпилъ стаканъ шампанскаго, чаще, нежели у того, кто Вы\r\nпилъ стаканъ воды. Но тутъ и понятно всякому, что разница\r\nне въ устройствѣ организма, а въ обстоятельствахъ, при ко\r\nторыхъ наблюдается организмъ. И у старика, когда онъ былъ\r\nребенкомъ, пульсъ бился такъ же часто, какъ у ребенка, съ ко\r\nторымъ вы его сравниваете; и у здоровaго ослабѣлъ бы пульсъ,\r\nкакъ у больнаго, еслибы онъ занемогъ тою же болѣзнью; и\r\nу Петра, еслибъ онъ выпилъ стаканъ шампанскаго, точно такъ\r\nже усилилось бы біеніе пульса, какъ у Ивана.\r\nВы почти достигли границъ человѣческой мудрости, когда\r\nутвердились въ этой простой истинѣ, что каждый человѣкъ —\r\nтакой же человѣкъ, какъ и всѣ другое. Не говорю уже объ от\r\nрадныхъ слѣдствіяхъ этого убѣждения для вашего житейскаго\r\nсчастія: вы перестанете сердиться и огорчаться, перестанете\r\nнегодовать и обвинять, будете кротко смотрѣть на то, за что\r\nпрежде готовы были браниться и драться; въ самомъ дѣлѣ, ка\r\nкимъ образомъ стали бы вы сердиться или жаловаться на чело\r\nвѣка за такой поступокъ, какой каждымъ былъ бы сдѣланъ на\r\nего мѣстѣ? Въ вашу душу поселяется ни чѣмъ не возмутимая\r\nкроткая тишина, сладостнѣе которой можетъ быть только бра\r\nминское созерцаніе кончика носа, съ тихимъ неумолчнымъ по\r\nвтореніемъ словъ « Омъ-мани-падъ-ме-хумъ ». Я не говорю\r\nуже объ этой неоцѣненной душевно - практической выгодѣ, не\r\nговорю даже и о томъ, сколько денежныхъ выгодъ доставить\r\nвамъ мудрая снисходительность къ людямъ: вы совершенно ра\r\nдушно будете встрѣчать негодяя, катораго прогнали бы отъ\r\nсебя прежде; а этотъ негодяй, быть-можетъ, человѣкъ съ вѣ\r\nсомъ въ обществѣ, и хорошими отношениями съ нимъ попра\r\nВятся ваши собственныя дѣла. Не говорю и о томъ, что вы са\r\nми тогда менѣе будете стѣсняться ложными сомнѣніями совѣст\r\nливости въ пользованій тѣми выгодами, какія будуть подвер\r\nтываться вамъ подъ руку: къ чему будетъ вамъ стѣсняться из\r\nлишней щекотливостью, если вы убѣждены, что каждый посту\r\nпнлъ бы на вашемъ мѣстѣ точно такъ же, какъ и вы? Всѣхъ\r\nэтихъ выгодъ я не выставляю на видъ, имѣя цѣлью указать\r\nтолько чисто научную, теоретическую важность убѣждения въ\r\nодинаковости человѣческой натуры во всѣхъ людяхъ. Если\r\nвсѣ sюди существенно одинаковы, то откуда же возникаетъ раз78 Атеней.\r\n$\r\n.\r\nBOBORE\r\n.\r\nПәне\r\n* HAT\r\nuke\r\nsebord\r\nBT0\r\nКата!\r\nница въ ихъ поступкахъ? Стремясь къ достиженію главной ис\r\nтины, мы уже нашли мимоходомъ и тотъ выводъ изъ нея, ко\r\nторый служить отвѣтомъ на этотъ вопросъ. — Для насъ теперь\r\nясно, что все зависитъ отъ общественныхъ привычекъ и отъ\r\nобстоятельствъ, то-есть въ окончательномъ результатѣ все за\r\nвиситъ исключительно отъ обстоятельствъ, потому что и обще\r\nственныя привычки произошли въ свою очередь также изъ об\r\nстоятельствъ. * Вы вините человѣка,— всмотритесь прежде, онъ\r\nли въ томъ виноватъ, за что вы его вините, или виноваты об\r\nстоятельства и привычки общества, -всмотритесь хорошенько,\r\nбыть-можетъ тутъ вовсе не вина его, а только бѣда его. Раз\r\nсуждая о другихъ, мы слишкомъ наклонны всякую бѣду считать\r\nвиною, —въ этомъ истинная бѣда для практической жизни, по\r\nтому что вина и бѣда вещи совершенно различныя и требують\r\nобращения съ собою одна вовсе не такого, какъ другая. Вина\r\nвызываетъ порицаніе или даже наказание противъ лица. Бѣда\r\nтребуетъ помощи лицу черезъ устраненіе обстоятельствъ бо\r\nлѣе сильныхъ, нежели его воля. Я зналъ одного портнаго, ко\r\nторый раскаленнымъ утюгомъ тыкалъ въ зубы своимъ учени\r\nкамъ. Его, пожалуй, можно назвать виноватымъ, можно и на\r\nказать его; но за то не каждый портной тычетъ горячимъ утю\r\nгомъ въ зубы, примѣры такого неистовства очень рѣдки. Но\r\nпочти каждому мастеровому случается, выпивши въ праздникъ,\r\nподраться — это ужь не вина, а просто бѣда. Тутъ нужно не\r\nнаказаніе отдѣльнаго лица, а измѣненіе въ условіяхъ быта для\r\nцѣлаго сословія. Тѣмъ грустнѣе вредное смѣшиваніе вины и\r\nбѣды, что различать эти двѣ вещи очень легко; одинъ признакъ\r\nразличія мы уже видѣли: вина — это рѣдкость, это исключеніе\r\nизъ правила; бѣда — это эпидемія. Умышленный поджогъ—это\r\nвина; за то изъ миллионовъ людей находится одинъ, который\r\nрѣшается на такое дѣло. Есть другой признакъ, нужный для\r\nдополнения къ первому. Бѣда обрушивается на томъ самомъ\r\nчеловѣкѣ, который исполняетъ условие, ведущее къ бѣдѣ; вина\r\nобрушивается на другихъ, принося виноватому пользу. Этотъ\r\nмер\r\nНаг\r\n1 за\r\n3D ANT\r\nAceЙ.\r\nCTH.\r\nВъ\r\nать\r\nдор\r\nЕЯТ\r\nе\r\nоставляя\r\nАвторъ, вѣроятно для краткости, облегчаетъ себѣ труднѣйшую изъ Фило\r\nсофскихъ задачъ, въ сторонѣ случаи неоспоримой и существенной\r\nразности характеровъ, развивающихся среди совершенно одинаковыхъ обстоя\r\nтельствъ. Ред.\r\nАРУССКІЙ ЧЕЛовѣкъ НА RENDEz - vous. 79\r\nто\r\n-\r\nпослѣдній признакъ чрезвычайно точенъ. Разбойникъ зарѣзалъ\r\nчеловѣка, чтобы ограбить его, и находитъ въ томъ пользу се\r\nбѣ,—это вина. Неосторожный охотникъ нечаянно ранилъ че\r\nловѣка и самъ первый мучится несчастіемъ, которое сдѣлалъ, —\r\nэто уже не вина, а просто бѣда.\r\nПризнакъ вѣренъ, но если примѣнять его съ нѣкоторой про\r\nницательностью, съ внимательнымъ разборомъ Фактовъ,\r\nокажется, что вины почти никогда не бываетъ на свѣтѣ, а бы\r\nваетъ только бѣда. Сейчасъ мы упомянули о разбойникѣ. Слад\r\nко ли ему жить? Еслибы не особенныя, очень тяжелыя для не\r\nго обстоятельства, взялся ли бы онъ за свое ремесло? Гдѣ вы\r\nнайдете человѣка, которому пріятнѣе было бы въ морозъ и въ\r\nнепогоду прятаться въ берлогахъ и шататься по пустынями,\r\nчасто терпѣть голодъ и постоянно дрожать за свою спину, ожи\r\nдающую плети, — которому это было бы пріятнѣе, нежели ком\r\nФортабельно курить сигару въ спокойныхъ креслахъ или играть\r\nвъ ералашъ въ Англійскомъ клубѣ, какъ дѣлаютъ порядочные\r\nлюди?\r\nНашему Ромео также было бы гораздо пріятнѣе наслаждать\r\nся взаимными приятностями счастливой любви, нежели остаться\r\nвъ дуракахъ и жестоко бранить себя за пошлую грубость съ\r\nАсей. Изъ того, что жестокая неприятность, которой подвер\r\nгается Ася, приносить ему самому не пользу или удовольствіе,\r\nа стыдъ передъ самимъ собой, то-есть самое мучительное изъ\r\nвсѣхъ нравственныхъ огорченій, мы видимъ, что онъ попалъ\r\nне въ вину, а въ бѣду. Пошлость, которую онъ сдѣлалъ, была\r\nбы сдѣлана очень многими другими, такъ-называемыми поря\r\nдочными людьми, или лучшими людьми нашего общества; стало\r\nбыть это не иное что, какъ симптомъ эпидемической болѣзни,\r\nукоренившейся въ нашемъ обществѣ.\r\nСимптомъ болѣзни не есть самая болѣзнь. И еслибы дѣло\r\nсостояло только въ томъ, что нѣкоторые, или лучше сказать,\r\nпочти всѣ « лучшie » люди обижаютъ дѣвушку, когда въ ней боль\r\nше благородства, или меньше опытности, нежели въ нихъ, —\r\nэто дѣло, признаемся, мало интересовало бы насъ. Богъ съ ни–\r\nми, съ эротическими вопросами, —не до нихъ читателю наше\r\nго времени, занятому вопросами объ административныхъ и су\r\nдебныхъ улучшеніяхъ, о Финансовыхъ преобразованіяхъ, объ80 АТЕней.\r\nledi юби\r\n| ТРО.\r\nBo camo\r\nі не дов\r\nAJOCE BB\r\nnube ACHE\r\nCTBTETI\r\nІ. І ог\r\nЗАЯo бр:\r\n| Жетъ ВИ\r\nTRÓWBUAT\r\n1) отъ Д.\r\nЛитается\r\nАЯ Въ са\r\nКРАЈБъ.\r\nі закипа\r\nЖылѣ съ\r\nКЫС 10\r\nТъ НИ О\r\nосвобождении крестьянъ. Но сцена, сдѣланная нашимъ Ромео\r\nАсѣ, какъ мы замѣтили, только симптомъ болѣзни, которая\r\nточно такимъ же пошлымъ образомъ портить всѣ наши дѣла,\r\nи только нужно намъ всмотрѣться,отчего попалъ въ бѣду нашъ\r\nРомео, мы увидимъ чего намъ всѣмъ, похожимъ на него, ожи\r\nдать отъ себя и ожидать для себя и во всѣхъ другихъ дѣлахъ.\r\nНачнемъ съ того, что бѣдный молодой человѣкъ совершенно\r\nне понимаетъ того дѣла, участі в которомъ принимаетъ. Дѣ\r\nло ясно, но онъ одержимъ такимъ тупоуміемъ, котораго не въ\r\nсилахъ образумить очевиднѣйшіе Факты. Чему уподобить такое\r\nслѣпое тупоуміе, мы рѣшительно не знаемъ. Дѣвушка, неспо\r\nсобная ни къ какому притворству, не знающая никакой хитро\r\nсти,говорить ему: « Сама не знаю,что со мною дѣлается. Ино\r\nгда мнѣ хочется плакать, а я смѣюсь. Вы не должны судить\r\nменя... по тому, что я дѣлаю. Ахъ, кстати, что это за сказка\r\nо Лорелет? Вѣдь это ея скала виднѣется? Говорять, она пре\r\nжде всѣхъ топила, а какъ полюбила, сама бросилась въ воду.\r\nМнѣ нравится эта сказка. » — Кажется ясно, какое чувство\r\nпробудилось въ ней. Черезъ двѣ минуты она съ волненіемъ,\r\nотражающимся даже блѣдностью на ея лицѣ,спрашиваетъ, нра\r\nвилась ли ему та дама, о которой, какъ-то шутя, упомянуто\r\nбыло въ разговорѣ много днeй тому назадъ; потомъ спраши\r\nваетъ, что ему нравится въ женщинѣ; когда онъ замѣчаетъ,\r\nкакъ хорошо сіяющее небо, она говорить: - Да, хорошо!\r\nЕслибъ мы съ вами были птицы какъ бы мы взвились, какъ\r\nбы полетѣли!... Такъ бы и утонули въ этой синевѣ... но мы\r\nне птицы. — А крылья могутъ у насъ вырости, возразилъ я. —\r\nКакъ такъ? — Поживите - узнаете. Есть чувства, которыя под\r\nнимаютъ насъ отъ земли. Не безпокойтесь, у васъ будуть\r\nкрылья. — А у васъ были? —Какъ вамъ сказать... кажется, до\r\nсихъ поръ я еще не леталъ. — На другой день, когда онъ во\r\nшелъ, Ася покраснѣла; хотѣла было убѣжать изъ комнаты;\r\nбыла грустна, и наконецъ, припоминая вчерашній разговоръ,\r\nсказала ему: « Помните, вы вчера говорили о крыльяхъ? Крылья\r\nу меня выросли. »\r\nСлова эти были такъ ясны, что даже недогадливый Ромео,\r\nвозвращаясь домой, не могъ не дойдти до мысли: неужели она\r\nNİHÓCKO\r\nМалазыва\r\nКлівѣкъ,\r\nАается\r\nтъего.\r\nи никак\r\nmaca a\r\nteribHO: A\r\nFPCTBIET\r\nГотвѣч\r\n-\r\nT,10 м\r\nВихъ\r\nKATECA\r\nить.М\r\nANDM10\r\nhя,и\r\nДа,так\r\nЧ. ||Русскій ЧЕЛовѣкъ НА RENDEZ-уоuѕ. 81\r\nменя любитъ? Съ этою мыслью заснулъ, и проснувшись на дру\r\nгое утро, спрашивалъ себя: « неужели она меня любитъ? »\r\nВъ самомъ дѣлѣ, трудно было не понять этого, и однакожь,\r\nонъ не понялъ. Понималъ ли онъ по крайней мѣрѣ то, что дѣ\r\nмалось въ его собственномъ сердцѣ? И тутъ примѣты были не\r\nменѣе ясны. Послѣ первыхъ же двухъ встрѣчъ съ Асей, онъ\r\nчувствуетъ ревность, при видѣ ея нѣжнаго обращения съ бра\r\nтомъ, и отъ ревности не хочетъ вѣрить, что Гагинъ дѣйстви\r\nтельно брать ей. Ревность въ немъ такъ сильна, что онъ не\r\nможетъ видѣть Асю, но не могъ бы и удержаться отъ того,\r\nчтобы видѣть ее, потому онъ будто 18-тилѣтній юноша убѣга\r\nетъ отъ деревеньки, въ которой живетъ она, нѣсколько дней\r\nскитается по окрестнымъ полямъ. Убѣдившись наконецъ, что\r\nАся въ самомъ дѣлѣ только сестра Гагину, онъ счастливъ,какъ\r\nребенокъ, и возвращаясь отъ нихъ, чувствуетъ даже, что «сле\r\nзы закипають у него на глазахъ отъ восторга », чувствуетъ\r\nвмѣстѣ съ тѣмъ, что этотъ восторгъ весь сосредоточивается\r\nна мысли объ Асѣ и наконецъ доходить до того, что не мо\r\nжетъ ни о чемъ думать, кромѣ нея. Кажется, человѣкъ, любив\r\nшій нѣсколько разъ, долженъ былъ бы понимать, какое чувство\r\nвысказывается въ немъ самомъ этими признаками. Кажется\r\nчеловѣкъ, хорошо знавшій женщинъ, могъ бы понимать, что\r\nдѣлается въ сердцѣ Аси. Но когда она пишетъ ему, что лю\r\nбитъ его, эта записка совершенно изумляетъ его: онъ, видите\r\nли, никакъ этого не предугадывалъ. Прекрасно; но какъ бы\r\nто ни было, предугадывалъ онъ, или не предугадывалъ,\r\nчто Ася любитъ его, все равно: теперь ему извѣстно положи\r\nтельно: Ася любитъ его, онъ теперь видитъ это; ну что же онъ\r\nчувствуетъ къ Асѣ? Рѣшительно самъ онъ не знаетъ, какъ\r\nему отвѣчать на этотъ вопросъ. Бѣдняжка! на тридцатомъ году,\r\nему, по молодости лѣтъ, нужно было бы имѣть дядьку, который\r\nговорилъ бы ему, когда слѣдуетъ утереть носикъ, когда нужно\r\nложиться почивать и сколько чашечекъ чайку надобно ему ку\r\nшать. При видѣ такой нелѣпой неспособности понимать вещи,\r\nвамъ можетъ казаться, что передъ вами или дитя, или идіотъ.\r\nНи то, ни другое. Нашъ Ромео человѣкъ очень умный, имѣю\r\nщій, какъ мы замѣтили, подъ-тридцать лѣтъ, очень много ис\r\nпытавшій въ жизни, богатый запасомъ наблюденій надъ самимъ\r\nЧ. ІІІ. 682 АТЕНЕЙ.\r\nCIE BILDE\r\n3.Круга.\r\nШАЮСЬ\r\nHTB OÓIL\r\nу остает\r\n«Тается\r\nНД 13ен\r\nSINN O C\r\nTID BLI\r\nШ, Tча \"\r\n| Прахъ и\r\nМана.\r\nі праян\r\nTILIN CH\r\nДАХЬ\r\n\"ОДСТВО\r\nПое исч\r\nபேர்\r\nНарным\r\nсобою и другими. Откуда же его невѣроятная недогадливость?\r\nВъ ней виноваты два обстоятельства, изъ которыхъ впрочемъ\r\nодно проистекаетъ изъ другаго, такъ что все сводится къ од\r\nному. Онъ не привыкъ понимать ничего великаго и живаго,\r\nпотому что слишкомъ мелка и бездушна была его жизнь, мелки\r\nи бездушны были всѣ отношения и дѣла, къ которымъ онъ при\r\nвыкъ. Это первое. Второе—онъ робѣетъ, онъ безсильно отсту\r\nпаетъ отъ всего, на что нужна широкая рѣшимость и благо\r\nродный рискъ, опять-таки потому, что жизнь пріучила его\r\nтолько къ блѣдной мелочности во всемъ. Онъ похожъ на чело\r\nвѣка, который всю жизнь игралъ въ ералашъ по половинѣ ко\r\nпѣйки серебр.; посадите этого искуснаго игрока за партію, въ\r\nкоторой выигрышъ или проигрыш, не гривны, а тысячи руб\r\nлей, и вы увидите, что онъ совершенно переконфузится, что\r\nпропадетъ вся его опытность, спутается все его искусство; онъ\r\nбудетъ дѣлать самые нелѣпые ходы, быть–можетъ не сумѣетъ\r\nи картъ держать въ рукахъ. — Онъ похожъ на моряка, который\r\nвсю свою жизнь дѣлалъ рейсы изъ Кронштадта въ Петербургъ\r\nи очень ловко умѣлъ проводить свой маленькій пароходъ по\r\nуказанію вехъ между безчисленными мелями въ полупрѣсной\r\nводѣ; что, если вдругъ этотъ опытный пловецъ по стакану воды\r\nувидитъ себя на океанѣ?\r\nБоже мой! За что мы такъ сурово анализируемъ нашего ге\r\nроя? Чѣмъ онъ хуже другихъ? Чѣмъ онъ хуже насъ всѣхъ?\r\nКогда мы входимъ въ общество, мы видимъ вокругъ себя лю\r\nдей въ Форменныхъ и неформенныхъ сюртукахъ или Фракахъ;\r\nэти люди имѣютъ пять съ половиной или шесть, а иные и боль\r\nше футовъ роста; они отращиваютъ или брѣютъ волосы на ще\r\nкахъ, верхней губѣ и бородѣ; и мы воображаемъ, что мы ви\r\nдимъ передъ собой мущинъ. Это совершенное заблужденie,\r\nоптическій обманъ, галлюцинація, не больше. Безъ пріобрѣте\r\nнія привычки къ самобытному участію въ гражданскихъ дѣ\r\nмахъ, безъ пріобрѣтенія чувствъ гражданина, ребенокъ муже\r\nскаго пола, выростая, дѣлается существомъ мужескаго пола\r\nсреднихъ, а потомъ пожилыхъ лѣтъ, но мущиною онъ не ста\r\nновится, или по крайней мѣрѣ не становится мужчиною благо\r\nроднаго характера. Лучше не развиваться человѣку, нежели\r\nразвиваться безъ вліянія Мысли объ общественныхъ дѣлахъ,\r\n1.Жеца.\r\nтепени.\r\n8. Чес\r\nВханій\r\nашенНЫХ\r\nвченных\r\nЕтересот\r\nПъКОГ\r\nИИЗВЪС\r\nта ра\r\nиборѣ\r\nAIDOLE\r\nАТЬИ.\r\nDICTE\r\n)4\r\nVEHO\r\n(49)русскій Человѣкъ НА RENDEZ-yotѕ. 83\r\nбезъ вліянія чувствъ, пробуждаемыхъ участіемъ въ нихъ. Если\r\nизъ круга моихъ наблюденій, изъ сферы дѣйствій, въ которой\r\nвращаюсь я, исключены идеи и побужденія, имѣющая предме\r\nтомъ общую пользу, то - есть исключены гражданскіе мотивы,\r\nчто остается наблюдать мнѣ? въ чемъ остается участвовать мнѣ?\r\nОстается хлопотливая сумятица отдѣльныхъ личностей, съ лич\r\nными узенькими заботами о своемъ карманѣ, о своемъ брюш\r\nкѣ или о своихъ забавахъ. Если я стану наблюдать людей въ\r\nтомъ видѣ, какъ они представляются мнѣ при отдаленіи отъ\r\nнихъ участія въ гражданской дѣятельности, какое понятие о\r\nлюдяхъ и жизни образуется во мнѣ? Когда-то любили уу насъ\r\nся можно своихъ вотъ пошлость ничать рятъ бы скоро вится ло шемъ интересовъ ниченныхъ лишенныхъ Германіи ловѣ степени ди коварнымъ каждый ликое городство олучили по Гофмана отъ извѣстно ни людяхъ лжецами характеръ одѣлахъ странному рѣчь судить были человѣка или копѣечнаго понятій разговоръ общественныхъ исчезло,.силу въ Эта,мущина пустословить Kleinstädtеrеі,перестаетъ результаты,умны иво интригантомъ томъ тѣсно добродѣтель всякаго опотерявшихъ ибыла микроскопа общественнаго страшная люди неизбѣжно бесѣдующихъ,случаю времена эгоистами для насмотрѣвшагося ивъ ипреферанса благородны когда представляется размѣреннымъ другомъ впадаютъ него участія какомъ этого идти глаза; -Гофмана интересовъ,повѣсть,злоязычная то,,илюбовь принимаемый изъ насмотрѣвшагося каждая всякую мелочными ообъ случаѣ переведена.качества въ бы,интереса томъ господина въ Если собесѣдники (міра котораго общественныхъ)общественныхъ могла пустую то,. дружба кружкомъ женщина на безсмысленная каковы.ему.Припомните мысль даже ни пошлость На По его,то создаться бесѣдой иони его было подлымъ иПеригpинуса кого впрочемъ,низкими,высшіе глазъ характеру грязную,овсе были что повѣсть начинають если кокеткою чемъ своихъ на обществѣ ни прекрасное или,,.дѣлахъ называется дѣлахъ для взглянетъ жизнь удаляющею они по Красота чѣмъ -только пошлость трусомъ до нибудь пошлость еще безпутная оразвитію его не послѣдней частныхъ,томъ Тисса бесѣды?сплет,не всѣ,стано гово людей понятій въ Какъ огра какъ,выс,и,бы онъ лю бла какъ —го,или ве въ по,,\r\n6 *84 АТЕНЕЙ.\r\nшежIT\r\n15 чья\r\nMUD BB L\r\n2. Ha HE\r\nSCHACOLI\r\nДали ТС\r\nTS CANE\r\nзалось\r\nе смот\r\nЕВРО ГО\r\nОТСТНЫЕ\r\nD.Ja I\r\n1SOPRO\r\nжаза.100\r\n204 Hora\r\nNIMIC\r\nRCTBOB\r\n!\r\nOpera\r\nкогда ихъ мысль уклоняется отъ общественныхъ интересовъ,\r\nто легко сообразить каково должно быть общество, живущее\r\nвъ совершенномъ отчужденіи отъ этихъ интересовъ. Пред\r\nставьте ке себѣ человѣка, который воспитался жизнью въ та\r\nкомъ обществѣ: каковы будутъ выводы изъ его опытовъ? ка\r\nковы результаты его наблюденій надъ людьми? Все пошлое и\r\nмелочное онъ понимаетъ превосходно, но кромѣ этого не по\r\nнимаетъ ничего, потому что ничего не видалъ и не испыталъ.\r\nОнъ могъ, Богъ знаетъ, какихъ прекрасныхъ вещей начитать\r\nся въ книгахъ, онъ можетъ находить удовольствіе въ размыш\r\nменіяхъ объ этихъ прекрасныхъ вещахъ; быть-можетъ онъ\r\nдаже вѣритъ тому, что онѣ существуютъ или должны суще\r\nствовать и на землѣ, а не въ однѣхъ книгахъ. Но какъ вы хо\r\nтите, чтобы онъ понялъ и угадалъ ихъ, когда онѣ вдругъ\r\nвстрѣтятся его неприготовленному взгляду, опытному только\r\nвъ классификацій вздора и пошлости? Какъ вы хотите, чтобы\r\nя, которому подъ именемъ шампанскаго подавали вино, нико\r\nгда и не видавшее виноградниковъ Шампани, но впрочемъ\r\nочень хорошее шипучее вино, какъ вы хотите, чтобъ я,\r\nкогда мнѣ вдругъ подадутъ дѣйствительно шампанское вино,\r\nмогъ сказать навѣрное: да, это дѣйствительно уже не поддѣлка?\r\nЕсли я скажу это, я буду Фатъ. Мой вкусъ чувствуетъ только,\r\nчто это вино хорошо, —но мало ли я пилъ хорошаго поддѣль\r\nнаго вина? Почему я знаю, что и на этот разъ мнѣ поднесли\r\nнеподдѣльное вино? Нѣтъ, нѣтъ, въ поддѣлкахъ я знатокъ,\r\nумѣю отличить хорошую отъ дурной; но неподдѣльнаго вина\r\nоцѣнить я не могу.\r\nСчастливы мы были бы, благородны мы были бы, еслибы\r\nтолько неприготовленность взгляда, неопытность мысли мѣша\r\nла намъ угадывать и цѣнить высокое и великое, когда оно по\r\nпадется намъ въ жизни. Но нѣтъ, и наша воля участвуетъ въ\r\nэтомъ грубомъ непонимании. Не одни понятія сузились во мнѣ\r\nотъ пошлой ограниченности, въ суетѣ которой я живу; этотъ\r\nхарактеръ перешелъ и въ мою волю: какова широта взгляда,\r\nтакова и широта рѣшеній; и кромѣ того, невозможно не при\r\nвыкнуть наконецъ поступать такъ, какъ поступають всѣ. За\r\nразительность смѣха, заразительность зѣвоты не исключительные\r\nслучаи въ общественной Физіологій,-та же заразительность при\r\nКІ. ІРІ\r\nХЬНО.\r\nСветъ\r\nІ: HelЬ\r\nиобще\r\nатъ ЖІ\r\n2 робон\r\nТЕАТЬ\r\nрабито\r\nАШЫ..\r\n»Чем\r\nTIN HỌ\r\nДруъ.\r\nPebeHO\r\nАҚъМ\r\nите\r\nVONATE\r\nу0ъ\r\nBANCAРусскій чEловѣкъ НА RENDEZ-уоuѕ. 85\r\nC\r\nнадлежитъ всѣмъ явленіямъ, обнаруживающимся въ массахъ.\r\nЕсть чья-то басня о томъ, какъ какой-то здоровый человѣкъ по\r\nпалъ въ царство хромыхъ и кривыхъ. Басня говорить,будто бы\r\nвсѣ на него нападали, зачѣмъ у него оба глаза и обѣ ноги цѣлы;\r\nбасня солгала, потому что не договорила всего: на пришельца на\r\nпадали только сначала, а когда онъ обжился на новомъ мѣстѣ,\r\nонъ самъ прищурилъ одинъ глазъ и сталъ прихрамывать,— ему\r\nказалось уже, что такъ удобнѣе, или по крайней мѣрѣ прилич\r\nнѣе смотрѣть и ходить, и скоро онъ даже забылъ, что собст\r\nвенно говоря, онъ не хромъ и не кривъ. Если вы охотникъ до\r\nгрустныхъ эффектовъ, можете прибавить, что когда наконецъ\r\nпришла нашему заѣзжему надобность пойдти твердымъ шагомъ\r\nи зорко смотрѣть обоими глазами, уже не могъ онъ этого сдѣлать:\r\nоказалось, что закрытый глазъ ужөне открывался, искривлен\r\nная нога уже не распрямлялась; отъ долгаго принужденія нер\r\nвы и мускулы бѣдныхъ искаженныхъ составовъ утратили силу\r\nдѣйствовать правильнымъ образомъ.\r\nПрикасающийся къ смолѣ зачернится, — въ наказаніе себѣ,\r\nесли прикасался добровольно, на бѣду себѣ, если не добро\r\nвольно. Нельзя не пропитаться пьянымъ запахомъ тому, кто\r\nживетъ въ кабакѣ, хотя бы самъ онъ не выпилъ ни одной рюм\r\nки; нельзя не проникнуться мелочностью воли тому, кто живетъ\r\nвъ обществѣ, не имѣющемъ никакихъ стремленій, кромѣ мел\r\nкихъ житейскихъ разсчетовъ. Невольно вкрадывается въ серд\r\nце робость отъ мысли, что вотъ можетъ-быть придется мнѣ\r\nпринять высокое рѣшеніе, смѣло сдѣлать отважный шагъ не по\r\nпробитой тропинкѣ ежедневнаго моцiона. Потому-то стара\r\nешься увѣрять себя, что нѣтъ, не пришла еще надобность ни\r\nвъ чемъ такомъ необыкновенномъ, до послѣдней роковой ми\r\nнуты нарочно убѣждаешь себя, что все, кажущееся выходя\r\nщимъ изъ привычной мелочности, не болѣе какъ обольщеніе.\r\nРебенокъ, который боится буки, зажмуриваетъ глаза и кричитъ\r\nкакъ можно громче, что буки нѣтъ, что бука вздорӣ, этимъ,\r\nвидите ли, онъ ободряетъ себя. Мы такъ умны, что стараемся\r\nувѣрить себя будто все, чего трусимъ мы, трусимъ единствен\r\nно отъ того, что нѣтъ въ насъ силы ни на что высокое, — ста\r\nраемся увѣрить себя, что все это вздоръ, что насъ только пу86 A TEHE й.\r\nАГ\r\nу1\r\n1)\r\nІ\r\n24\r\n113\r\nTec?\r\nTODE\r\n1\r\nгаютъ этимъ, какъ ребенка букою, а въ сущности ничего та\r\nкого нѣтъ и не будет..\r\nА если будетъ? Ну тогда выйдетъ съ нами то же, что вышло\r\nвъ повѣсти г. Тургенева съ нашимъ Ромео. Онъ то же ничего\r\nне предвидѣлъ и не хотѣлъ предвидѣть; онъ также зажму\r\nривалъ себѣ глаза и пятился, а прошло время пришлось ему\r\nкусать локти, да ужь не достанетъ.\r\nИ какъ не продолжительно было время, въ которое рѣшалась\r\nи его судьба, и судьба Аси, всего только нѣсколько минутъ,\r\nи отъ нихъ зависѣла цѣлая жизнь, и пропустивъ ихъ, уже ни\r\nчѣмъ нельзя было исправить ошибку. Едва онъ вошелъ въ\r\nкомнату, едва успѣлъ произнесть нѣсколько необдуманныхъ,\r\nпочти безсознательныхъ безразсудныхъ словъ, и уже все было\r\nрѣшено: разрывъ на вѣки, и нѣтъ возврата. Мы ни мало не жа\r\nлѣемъ объ Асѣ; тяжело было ей слышать суровыя слова отка\r\nза, но вѣроятно къ лучшему для нея было, что довелъ ее до\r\nразрыва безразсудный человѣкъ. Еслибъ она осталась связана\r\nсъ нимъ, для него, конечно, было бы то великимъ счастьемь,\r\nно мы не думаемъ, чтобъ ей было хорошо жить въ близкихъ\r\nотношеніяхъ къ такому господину. Кто сочувствуетъ Асѣ, тотъ\r\nдолженъ радоваться тяжелой, возмутительной сценѣ. Сочув\r\nствующій Асѣ совершенно правъ: онъ избралъ предметомъ сво\r\nихъ симпатій существо зависимое, существо оскорбляемое. Но\r\nхотя и со стыдомъ, должны мы признаться, что принимаемъ\r\nучастіе въ судьбѣ нашего героя. Мы не имѣемъ чести быть его\r\nродственниками; между нашими семьями существовала даже\r\nнелюбовь, потому что его семья презирала всѣхъ намъ близ\r\nкихъ. Но мы не можемъ еще оторваться отъ предубѣжденій,\r\nнабившихся въ нашу голову изъ ложныхъ ‘книгъ и уроковъ, ко\r\nторыми воспитана и загублена была наша молодость, не мо\r\nжемъ оторваться отъ мелочныхъ понятій, внушенныхъ намъ\r\nокружающимъ обществомъ: намъ все кажется (пустая мечта,\r\nно все еще неотразимая для насъ мечта), будто онъ ока\r\nзалъ какая-то услуги нашему обществу, будто онъ представи\r\nтель нашего просвѣщенія, будто онъ лучшій между нами, буд\r\nто бы безъ него было бы намъ хуже. Все сильнѣй и сильнѣй\r\nразвивается въ насъ мысль, что это мнѣніе о немъ пустая меч\r\nта, мы чувствуемъ, что не долго уже остается намъ находиться\r\nТІ\r\n1\r\nIOT\r\n236\r\nЕГО\r\nНе\r\nДЕ\r\nСТО\r\nСЕ\r\n2 еу\r\n(ТРусскій ЧЕЛовѣкъ НА RENDEZ - yotѕ. 87\r\n-\r\nподъ ея вліяніемъ; что есть люди лучше его, именно тѣ, ко\r\nторыхъ онъ обижаетъ; что безъ него намъ было бы луч\r\nще жить, но въ настоящую минуту мы все еще не доста\r\nточно свыклись съ этою мыслью, не совсѣмъ оторвались отъ\r\nмечты, на которой воспитаны; потому мы все еще желаемъ до\r\nбра нашему герою и его собратамъ. Находя, что приближает\r\nся въ дѣйствительности для нихъ рѣшительная минута, кото\r\nрою опредѣлится на вѣки его судьба, мы все еще не хотимъ\r\nсказать себѣ: въ настоящее время не способны они понять свое\r\nположеніе; не способны поступить благоразумно и вмѣстѣ ве\r\nликодушно, только ихъ дѣти и внуки, воспитанные въ дру\r\nгихъ понятіяхъ и привычкахъ, будутъ умѣть дѣйствовать какъ\r\nчестные и благоразумные граждане, а сами они теперь непри\r\nгодны къ роли, которая дается имъ; мы не хотимъ еще обра\r\nтить на нихъ слова пророка: « Будутъ видѣть они, и не увидятъ,\r\nбудутъ слышать, и не услышать, потому что загрубѣлъ смыслъ\r\nвъ этихъ людяхъ, и оглохли ихъ уши, и закрыли они свои гла\r\nза, чтобъ не видѣть », нѣтъ, мы все еще хотимъ полагать\r\nихъ способными къ пониманію совершающагося вокругъ нихъ\r\nи надъ ними, хотимъ думать, что они способны послѣдовать\r\nмудрому увѣщанію голоса, желавшаго спасти ихъ, и потому мы\r\nхотимъ дать имъ указаніе, какъ имъ избавиться отъ бѣдъ, не\r\nизбѣжныхъ для людей, не умѣющихъ во-время сообразить сво\r\nего положения и воспользоваться выгодами, которыя представ\r\nляетъ мимолетный часъ. Противъ желанія нашего, ослабѣваетъ\r\nвъ насъ съ каждымъ днемъ надежда на проницательность и\r\nэнергію людей, которыхъ мы упрашиваемъ понять важность на\r\nстоящихъ обстоятельствъ и дѣйствовать сообразно здравому\r\nсмыслу, — но пусть по крайней мѣрѣ не говорятъ они, что не\r\nслышали благоразумныхъ совѣтовъ, что не было имъ объясня\r\nемо ихъ положеніе.\r\nМежду вами, господа (обратимся мы съ рѣчью къ этимъ до\r\nстопочтеннымъ людямъ), есть довольно много людей грамот\r\nныхъ; они знаютъ какъ изображалось Счастье по древней ми\r\nөологій; оно представлялось какъ женщина съ длинной ко\r\nсой, развѣваемою впереди ея вѣтромъ, несущимъ эту женщину;\r\nлегко поймать ее пока она подлетаетъ къ вамъ, но пропустите\r\nодинъ мигъ - она пролетитъ, и напрасно погнались бы вы до\r\n288 АТЕНЕЙ.\r\n| Те, как\r\niTN - E\r\n1. Іегко,\r\n\" Т. 1010\r\n|.DI Все!\r\nТовалъ\r\nBLOXITE\r\nха безот\r\nЕТЧеННЫ!\r\nдается в\r\nчерiа сто.\r\nеще с\r\n\" ЕНЬ ВЫГО,\r\nте) ТОМУ\r\nsilly Brer\r\n\"тура st к?\r\nHOBBYHOC\r\nвить ее: нельзя схватить ее, оставшись позади. Невозвра\r\nтенъ счастливый мигъ. Не дождаться вамъ будетъ, пока повто\r\nрится благоприятное сочетание обстоятельствъ, какъ не повто\r\nрится то соединение небесныхъ свѣтилъ, которое совпадаетъ\r\nсъ настоящимъ часомъ. Не пропустить благоприятную минуту\r\n—вотъ высочайшее условіе житейскаго благоразумiя. Счастли\r\nвыя обстоятельства бываютъ для каждaго изъ насъ, но не каж\r\nдый умѣетъ ими пользоваться, и въ этомъ искусствѣ почти един\r\nственно состоитъ различие между людьми, жизнь которыхъ\r\nустроивается хорошо или дурно. и для васъ, хотя быть-мо\r\nжетъ и не были вы достойны того, обстоятельства. сложились\r\nсчастливо, такъ счастливо, что единственно отъ вашей воли за\r\nвиситъ ваша судьба въ рѣшительный мигъ. Поймете ли вы тре\r\nбованіе времени, сумѣете ли воспользоваться тѣмъ положені\r\nемъ, въ которое вы поставлены теперь, Вотъ въ чемъ те\r\nперь для васъ вопросъ о счастіи или несчастіи на вѣки.\r\nВъ чемъ же способы и правила для того, чтобъ не упустить\r\nсчастья,предлагаемаго обстоятельствами? Какъ въ чемъ? Развѣ\r\nтрудно бываетъ сказать чего требуетъ благоразумie въ каж\r\nдомъ данномъ случаѣ? Положимъ, напримѣръ, что у меня есть\r\nтяжба, въ которой я кругомъ виноватъ. Предположимъ также,\r\nчто мой противникъ, совершенно правый, такъ привыкъ къ не\r\nсправедливостямъ судьбы, что съ трудомъ уже вѣритъ въ воз\r\nможность дождаться рѣшенія нашей тяжбы: она тянулась уже\r\nнѣсколько десятковъ лѣтъ; много разъ спрашивалъ онъ въ су\r\nдѣ, когда будетъ докладъ, много разъ ему отвѣчали « Завтра или\r\nпослѣ завтра », и каждый разъ проходили мѣсяцы и мѣсяцы,\r\nгоды и годы, и дѣло все не рѣшалось. Почему оно такъ тяну\r\nлось, я не знаю, знаю только, что предсѣдатель суда почему-то\r\nблагоприятельствовалъ мнѣ (онъ, кажется, полагалъ, что я пре\r\nданъ ему всей душой). Но вотъ онъ получилъ приказаніе не\r\nотлагательно рѣшить дѣло. По своей дружбѣ ко мнѣ,онъ при\r\nзвалъ меня и сказалъ: « Не могу медлить рѣшеніемъ вашего про\r\nцесса;судебнымъ порядкомъ не можетъ кончиться въ вашу поль\r\nзу, — законы слишкомъ ясны; вы проиграете все; потерею иму\r\nщества не кончится для васъ дѣло: приговоромъ нашего граж\r\nданскаго суда обнаружатся обстоятельства, за которыя вы бу\r\nдете подлежать отвѣтственности по уголовнымъ законамъ, а вы\r\nа.Ягр\r\nto mat\r\nГазетъ\r\nПИННЫЙ\r\nдууд\r\nТеское\r\nMIVO II\r\n132 ЭТ\r\n20t pt\r\nСтара «\r\nС. Ш.\r\nАТОРІ,Русскій ЧЕЛовѣкъ НА RENDEz-vous. 89\r\nзнаете, какъ они строги; каково будетъ рѣшеніе уголовной\r\nпалатыня не знаю, но думаю, что вы отдѣлаетесь отъ нея слиш\r\nкомъ легко, если будете приговорены только къ лишенію правъ\r\nсостояния, — между нами будь сказано, можно ждать вамъ еще\r\nгораздо худшаго. Нынѣ суббота, въ понедѣльникъ ваша тяжба\r\nбудетъ доложена и рѣшена, —долѣе отлагать ее не имѣю я си\r\nлы,при всемъ расположении моемъ къ вамъ. Знаете ли что я по\r\nсовѣтовалъ бы вамъ? воспользуйтесь остающимся у васъ днемъ:\r\nпредложите мировую вашему противнику; онъ еще не знаетъ,\r\nкакъ безотлагательна необходимость, въ которую я поставленъ\r\nполученнымъ мною предписаніемъ; онъ слышали, что тяжба\r\nрѣшается въ понедѣльникъ, но онъ слышалъ о близкомъ ея рѣ\r\nшеніи столько разъ, что извѣрился своимъ надеждамъ; теперь\r\nонъ еще согласится на полюбовную сдѣлку, которая будетъ\r\nочень выгодна для васъ и въ денежномъ отношении, не говоря\r\nуже о томъ, что ею избавитесь вы отъ уголовнаго процесса,\r\nпріобрѣтете имя человѣка снисходительнаго, великодушнаго,\r\nкоторый какъ-будто бы самъ почувствовалъ голосъ совѣсти и\r\nчеловѣчности. Постарайтесь кончить тяжбу полюбовною сдѣл\r\nкой. Я прошу васъ объ этомъ, какъ другъ вашъ, »\r\nЧто мнѣ теперь дѣлать, пусть скажетъ каждый изъ васъ: умно\r\nли будетъ мнѣ поспѣшить къ моему противнику для заключения\r\nмировой? Или умно будетъ пролежать на своемъ диванѣ един\r\nственный остающийся мнѣ день? Или умно будетъ накинуться съ\r\nгрубыми ругательствами на благоприятствующаго мнѣ судью,\r\nдружеское предувѣдомленіе котораго давало мнѣ возможность съ\r\nчестью и выгодою для себя покончить мою тяжбу?\r\nИзъ этого примѣра читатель видитъ, какъ легко въ данномъ\r\nслучаѣ рѣшить, чего требуетъ благоразумie.\r\n« Старайся примириться съ твоимъ противникомъ, пока еще\r\nне дошли вы съ нимъ до суда; а иначе отдастъ тебя противникъ\r\nсудьѣ, а судья отдастъ тебя исполнителю приговоровъ, и будешь\r\nты ввергнутъ въ темницу и не выйдешь изъ нея, пока не рас\r\nплатишься за все до послѣдней мелочи. » Матө. глава V, стих.\r\n25 и 26.\r\nН. ЧЕРНЫШЕВСкій.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Ocherki inostrannoi literatury",
        "article": "СОВРЕМЕННОЕ ОБОЗРВНЕ .\r\nОЧЕРКИ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ .\r\nПорнографическій элементъ французской беллетристики .—Протесть противъ послѣдняго романа Золя . — Цинизмъ самого протеста .— Поль Боннетенъ и его романы. – Кающійся порнографъ , возстающій противъ своего\r\nучителя.-Жакъ Рони и его произведенія. —Типы Армана Сильвестра .--\r\nПослѣдніе разсказы Мопассана.- Спиритизмъ во французской и англійской\r\nлитературѣ.—Кто такой Захеръ-Мазохъ?—Новый итальянскій романистъ.-\r\nНравы свѣтскаго общества въ Италіи.—Типы матерей итальянки, англичанки и француженки. —Можно ли осуждать произведеніе единственно за\r\nцинизмъ выраженій? — Цинизмъ древнихъ классиковъ. Школа декадентовъ. ---Наслѣдникъ Виктора Гюго во французской академіи.—Рѣчи Леконта де-Лиль и Дюма о сущности поэзіи и значеніи Гюго .\r\n-\r\n--\r\nВъ нашихъ очеркахъ современной французской беллетристики намъ\r\nне разъ приходилось говорить о преобладаніи въ ней эротическаго или ,\r\nкакъ теперь принято выражаться : порнографическаго элемента. Распространеніе , въ послѣднее время , произведеній , бьющихъ прямо на возбужденіе грубой чувственности, грязныхъ , нерѣдко противоестественныхъ\r\nстрастей- печальный , но , тѣмъ не менѣе , неоспоримый фактъ. Направленіемъ этимъ литература обязана , безспорно , французской школѣ реализма\r\nили натурализма , во главѣ которой стоитъ Эмиль Золя . Послѣдній романъ его « Земля » не могъ явиться на русскомъ языкѣ по причинѣ крайняго цинизма , хотя въ переводѣ , конечно , исключались не только отдѣльныя циничныя выраженія , но и цѣлыя сцены. Романъ возбудилъ протестъ не только въ литературѣ , но и въ правительственныхъ кружкахъ\r\nФранціи. Тамъ хотѣли даже вовсе запретить продажу его , но одумались\r\nво- время , понявъ, что запрещеніе только придасть больше значенія , увеличитъ тайный сбытъ его, заставитъ прочесть его даже тѣхъ лицъ, которыя не обратили бы на него вниманія. Но въ « Figaro » , газетѣ , не отличающейся порядочностью и чистоплотностью своихъ статей, появился\r\nпротестъ пяти литераторовъ , принадлежащихъ къ натуралистической школѣ .\r\n« Всѣми силами рабочей литературной молодежи и честнаго артистическаго чувства » эти господа протестуютъ « противъ литературы, лишенной2 НАБЛЮДАТЕЛЬ. № 10 .\r\nблагородства , во имя здраваго самолюбія , во имя нашего культа, во имя\r\nглубокой любви и высокаго уваженія къ искусству » . Еслибы протестанты\r\nотнесли эти громкія фразы къ послѣднему роману Золя , можно было бы\r\nеще повѣрить ихъ искренности . Но они придрались къ « Землѣ » для того ,\r\nчтобы возстать противъ всей дѣятельности даровитаго писателя . Они\r\nуказываютъ на его цинизмъ и наклонность изображать спеціально одну\r\nчувственную сторону жизни во всей серіи романовъ , изображающихъ семейство Ругоновъ-Макаръ . Но , уснацая свой протестъ указаніями на «безстыдство и грязную терминологію » всѣхъ произведеній Золя , негодующіе\r\nзащитники цѣломудрія , въ объясненіи этой наклонности писателя , прибѣгаютъ къ такимъ выраженіямъ , которыя умѣстны въ патологическомъ\r\nизслѣдованіи, а не въ литературной оцѣнкѣ . Такъ , они приписывають\r\nэротизмъ Золя — болѣзни « des bas organes de l'écrivain ou sa manie\r\nmonacale » . Приводятъ даже слова самого романиста , неизвѣстно гдѣ\r\nсказанныя : « Ругонъ-Макаръ » покупали болваны (les imbéciles), увлекаясь не литературными достоинствами , а тѣмъ , что народный голосъ\r\nсоздаль имъ порнографическую репутацію » . Затѣмъ въ протестѣ идутъ\r\nупреки писателю за его заботы о продажѣ своихъ романовъ и разоблаченія его частной жизни , сопровождаемыя тѣми же медицинскими намеками:\r\n«въ началѣ онъ жилъ уединенно и преувеличивалъ воздержаніе , сперва\r\nпо необходимости , потомъ изъ принципа . Въ молодости онъ былъ очень\r\nбѣденъ и очень застѣнчивъ, и женщина , которую онъ не зналъ въ возрастѣ, когда ее нужно знать , возбуждаетъ въ немъ ложныя представленія . Кромѣ того , болѣзнь , которою онъ страдаетъ , можетъ нарушать равновѣсіе въ извѣстныхъ функціяхъ , заставляя его преувеличивать ихъ значеніе . Быть можетъ , Шарко и другіе врачи нервныхъ болѣзней могли бы\r\nопредѣлить свойства болѣзни Золя » . О самой «Землѣ » говорится слѣдующее : « въ романѣ—поверхностная наблюдательность , вышедшіе изъ моды пріемы, банальная форма разсказа , лишенная меткихъ характеристикъ ; но\r\nгрязная нота еще повышена доведена до такихъ низкихъ сальностей\r\nà des saletés si basses) , что по временамъ чувствуешь себя передъ\r\nколлекціей порнографическихъ картинокъ . Художникъ опустился на дно\r\nпомойной ямы (au fond des immondices) . Мы энергично отталкиваемъ\r\n(répudions) эту выставку безстыдства... Нужно , чтобы общественное\r\nмнѣніе поразило « Землю » .\r\nНе слышится ли во всѣхъ этихъ напыщенныхъ фразахъ , въ этомъ\r\nбросаніи грязи въ частную жизнь писателя- -явная фальшь , неискренность ,\r\nозлобленіе мелкихъ завистливыхъ натуръ противъ крупнаго дарованія?\r\nИ кто такіе эти протестанты, принявшіе на себя роль « цензоровъ нравовъ » , censores morum? Они далеко не принадлежатъ къ первокласснымъ писателямъ современной Франціи . Изъ нихъ только Поль Боннетенъ и Жакъ Рони принадлежатъ къ сколько нибудь выдающимся белОЧЕРКИ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ .\r\nлетристамъ . Остальные— Деказъ, Маргеритъ , Гишъ — не болѣе какъ бездарныя посредственности . Всѣ они называютъ себя учениками Золя и\r\nвозстали противъ своего учителя , когда онъ въ послѣднемъ своемъ романѣ перешелъ , по ихъ словамъ , границы цинизма . Золя отрекся отъ нихъ\r\nи заявилъ въ печати , что никогда не имѣлъ съ НИМИ ничего общаго.\r\nЭто однако же не вѣрно , по крайней мѣрѣ , въ отношеніи къ Полю Боннетену , доказавшему выписками изъ корреспонденціи съ учителемъ свою\r\nблизость къ нему. Но кто же самъ онъ , этотъ строгій обличитель цинизма? Свое литературное поприще онъ началъ семейнымъ романомъ\r\n« Шарло забавляется » (« Charlot s'amuse» ) на тему извѣстнаго порока,\r\nсопровождающаго раннее физическое развитіе нѣкоторыхъ натуръ . Романъ\r\nбылъ полонъ такими грязными подробностями, что автора судили за\r\nоскорбленіе общественной нравственности и приговорили къ тюремному заключенію , конфисковавъ экземпляры, оставшіеся непроданными . Боннетенъ\r\nизбѣжалъ однако наказанія , отправившись въ Тонкинъ военнымъ корреспондентомъ , такъ какъ онъ служилъ во флотѣ и былъ хорошимъ морякомъ. О тонкинской экспедиціи онъ писалъ интересныя письма , печатавшіяся въ «Figaro » . Въ этой же новозавоеванной Францією странѣ происходитъ дѣйствіе его романа « Опіумъ » , о которомъ мы говорили въ\r\nодномъ изъ нашихъ предъидущихъ « очерковъ » . Но , несмотря на блестящія подробности и прекрасный языкъ этого романа, имѣвшаго большой\r\nуспѣхъ , во многихъ мѣстахъ разсказа замѣтны слѣды медицинско-порнографическаго направленія романа « Шарло » . Потомъ онъ сталъ писать въ\r\nгазетѣ «Gilblas » экзотическіе разсказы изъ далекихъ странъ , но перенесенныя на берега Менонга и Ганга похожденія его героинь , баядерокъ\r\nи разныхъ темнокожихъ красавицъ ничѣмъ не отличаются отъ приключеній парижскихъ бульварныхъ дамъ и составляютъ только особый родъ\r\nэтнографической порнографіи . А жоны его героевъ , въ Индо-Китаѣ точно\r\nтакже , какъ на ихъ родинѣ , слѣдуютъ культу свободной любви, въ то\r\nвремя , какъ мужья занимаются послѣдними научными опытами , не исключая\r\nопытовъ Пастёра. Перейдя изъ « Жильблаза » въ « Фигаро » , Боннетенъ заключилъ свою полемику съ Золя въ этой газетѣ публичнымъ покаяніемъ въ\r\nсвоихъ порнографическихъ грѣхахъ . Онъ не только отрекся отъ своего «Шарло » , но сознался , что натуралистическія подробности романа не основаны\r\nна наблюденіяхъ , а просто сочинены съ цѣлью поддѣлаться къ дурнымъ\r\nИНСТИНКТамъ читателей и этимъ содѣйствовать большему сбыту своего\r\nромана. Вмѣстѣ съ тѣмъ , Боннетенъ отказался оть авторскихъ правъ на\r\nэто произведеніе и пожертвовалъ гонораръ за него въ кассу общества французскихъ писателей . Все это , однако , не доказываетъ искренности ни его\r\nобращенія , ни протеста противъ Золя .\r\nИзъ другихъ протестантовъ , можетъ быть , искреннѣе , но , во всякомъ\r\nслучаѣ, даровитѣе Жакъ Рони, всего два года тому назадъ вступившій4 НАБЛЮДАТЕЛЬ. № 10 .\r\nна литературное поприще . Первый романъ его « Nell Horn» изъ лондонскихъ нравовъ прошелъ незамѣченнымъ публикою , но оцѣненъ знатоками и\r\nпредставителями литературы. Гонкуръ , обыкновенно очень умѣренный въ\r\nпохвалахъ , объявилъ, что во Франціи явился новый , сильный талантъ .\r\nЗоля и Додэ отнеслись съ большимъ сочувствіемъ къ молодому собрату.\r\n« Нель Горнъ » рисуетъ картину соціальной жизни въ Англіи едва ли не\r\nлучше англійскихъ писателей . Рони семь лѣтъ прожилъ въ Англіи и\r\nимѣлъ возможность близко изучить ее . Содержаніе романа не сложно.\r\nНелли—дочь приличнаго джентльмена, держащаго себя безукоризненно въ\r\nобществѣ, но грубаго деспота въ семейной жизни и вдобавокъ напивающагося втихомолку , по англійски . Дочь его - натура полумечтательная,\r\nполупрактическая , стремящаяся къ истинѣ, нервная , честная, съ твердымъ\r\nхарактеромъ . На митингѣ въ Гайдъ-паркѣ, она увлекается проповѣдью\r\nоратора сальваціонистовъ и вступаетъ въ эту армію спасенія , описанную\r\nавторомъ гораздо лучше , чѣмъ Альфонсомъ Дода . Скоро разочаровавшись\r\nвъ этихъ бездушныхъ сектантахъ, она оставляетъ ихъ , живетъ жалкою\r\nжизнью бѣдной швеи, влюбляется въ пріѣзжаго француза , но тотъ, сдѣлавъ ее матерью , бросаетъ ее . Она борется съ нищетой и, чтобы спасти\r\nребенка отъ голодной смерти , продается первому встрѣчному . Все это не\r\nново по мысли , но разсказано вполнѣ художественно . Выводя на сцену\r\nсвоихъ героевъ, Рони не разсказываетъ ихъ прошлой жизни, но рисуетъ\r\nихъ такъ рельефно съ первой встрѣчи, что они кажутся давно знакомыми\r\nлицами . Онъ относится къ НИМБ безпристрастно , находитъ симпатичныя\r\nчерты и въ пьяницѣ Горнѣ , и въ его злой , невѣжественной женѣ , и во\r\nФранцузѣ Жюстѣ , неглупомъ , даже нѣжномъ обольстителѣ Нелли. Каждый человѣкъ извиняетъ свои поступки и считаетъ себя правымъ съ своей\r\nточки зрѣнія . Второй романъ Рони «Bilateral » изображаетъ вѣрную картину всѣхъ оттѣнковъ французскихъ революціонеровъ . Это глубокій соціальный этюдъ , въ которомъ всѣ подробности— плодъ всесторонняго наблюденія. И во всѣхъ произведеніяхъ Рони нѣтъ и слѣда порнографическаго\r\nнаправленія . Въ этомъ отношеніи онъ одинъ имѣлъ полное право подписать протестъ противъ Золя , тогда какъ остальные четверо писителей\r\nгрѣшать тѣмъ же , въ чемъ упрекаютъ своего учителя , а одинъ изъ нихъ,\r\nвозставая противъ цинизма Золя , печатаетъ , подъ псевдонимомъ въ Брюсселѣ , гораздо болѣе откровенные циническіе разсказы.\r\nВо главѣ порнографической школы, далеко превосходящей Золя своимъ цинизмомъ противъ котораго однако же никто не протестуетъ, французская критика ставить Мопассана , Катулла Мендеса и Армана Сильвестра . Послѣдній изъ нихъ , два раза въ недѣлю, пишетъ въ « Жильблазѣ»\r\nразсказы въ тонѣ Рабле , называя себя его духовнымъ потомкомъ . Сильвестръ началъ писать стихи нѣжные и сантиментальные. Ихъ никто не\r\nчиталъ . Теперь стоитъ ему прекратить на недѣлю свои разсказы въ гаОЧЕРКИ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. 5\r\nЗетѣ- и ее заваливаютъ просьбами о продолженіи всѣмъ нравящихся очерковъ, дѣйствительно занимательныхъ , написанныхъ бойко и остроумно . Онъ\r\nсоздалъ даже своего рода популярные типы , повторяющіеся теперь въ его\r\nразсказахъ . Это майоръ Ларинетъ , постоянно подвергающійся супружескимъ\r\nнепріятностямъ , вслѣдствіе слишкомъ частыхъ увлеченій супруги своей .\r\nЭта комическая чета, въ сопровожденіи друга дома , храбраго адмирала,\r\nучаствуетъ въ самыхъ невѣроятныхъ приключеніяхъ , показывается читателямъ въ самыхъ невозможныхъ положеніяхъ , гдѣ порнографія играетъ ,\r\nконечно, преобладающую роль. Даровитый Катуллъ Мендесь также съ каждымъ новымъ своимъ произведеніемъ дѣлается все болѣе ревностнымъ жрецомъ ея. « Наблюдатель » не разъ знакомилъ своихъ читателей съ болѣе\r\nскромными разсказами этого писателя , мастерски рисующаго современное\r\nФранцузское общество — и представлять оцѣнку романиста было бы излишне.\r\nЗнакомь имъ также и Гюи-де-Мопассанъ, другъ Флобера , издатель его посмертныхъ трудовъ , разошедшійся съ Эмилемъ Золя , съ\r\nтѣхъ поръ какъ романы ученика стали читаться больше , чѣмъ романы учителя. Этотъ чрезвычайно талантливый разскащикъ,—богатый аристократь,\r\nБонвиванъ большаго свѣта, спортсмэнъ , обладающій не только роскошными\r\nяхтами , на которыхъ пускался въ далекія моря, но и собственнымъ воздушнымъ шаромъ , на которомъ совершаетъ смѣлые полеты за облака,\r\nпечатаетъ дѣйствительно въ « Жильблазѣ » необыкновенно грязные очерки ,\r\nно , вмѣстѣ съ тѣмъ , занимается разработкою медіумическихъ , гипнотическихъ и вообще таинственныхъ явленій , занимающихъ теперь, наряду съ\r\nсоціальными вопросами, европейскую литературу. Въ сентябрьской книгѣ\r\nнашего журнала мы помѣстили образцы новѣйшей французской , англійской, польской, нѣмецкой и итальянской литературы, по которымъ читатели могутъ судить о ея современномъ направленіи . Въ своихъ очеркахъ\r\nМопассанъ является краснорѣчивымъ обличителемъ народнаго суевѣрія (въ\r\nразсказѣ « Чортъ » ) и общественнаго неустройства, лишающаго хорошаго рабочаго возможности добыть честнымъ трудомъ кусокъ хлѣба\r\n(разсказъ «Бродяга » ) ; но еще болѣе оригинальнымъ является писатель ,\r\nвторгаясь въ область спиритизма и медіумизма , изображая ощущенія духовидца. Послѣдній разсказъ его « Horla» , основанный на преслѣдованіи\r\nчеловѣка враждебнымъ ему духомъ , переданъ у насъ въ сокращенномъ\r\nвидѣ, подъ названіемъ « Невидимый » . Спиритизмъ играетъ также выдающуюся роль и въ романѣ мистриссъ Брэддонъ , развязка котораго основана\r\nна двусмысленномъ изреченіи спиритки , напоминающемъ отвѣты древнихъ\r\nоракуловъ . Отъ этихъ стремленій къ таинственному далеки— полные грустнаго реализма , хотя и не лишеннаго доли сантиментальности ,—разсказы\r\nпольскихъ писательницъ Остоя и Запольской , и нѣмецкихъ романистовъ :\r\nЭберса, представляющаго намъ картины своего излюбленнаго Египта въ6 НАБЛЮДАТЕЛЬ. № 10 .\r\nэпоху , мало изслѣдованную исторіей , въ эпоху владычества арабовъ , или\r\nЗахера Мазоха , мастерски рисующаго типы лживаго племени , не исполняющаго даже религіозныхъ предписаній своихъ раввиновъ, а тѣмъ болѣе\r\nне стѣсняющагося исполненіемъ христіанскихъ постановленій . Разсказы\r\nэтого писателя отличаются такимъ знаніемъ малѣйшихъ сторонъ еврейскаго\r\nбыта , что многіе считали его самого евреемъ . Теперь , печатая свои воспоминанія въ газетѣ «Gaulois » , Захеръ Мазохъ говоритъ , что онъ -католикъ испанскаго происхожденія . Предки его переселились въ Чехію при\r\nКарлѣ V. Въ XVIII вѣкѣ , одинъ изъ нихъ , Захеръ , занималъ важный административный постъ въ Галиціи , уже послѣ раздѣла Польши . Сынъ этого Захера\r\nбылъ начальникомъ полиціи во Львовѣ и женился на г-жѣ Мазохъ , матери писателя , имя которой присоединилось къ фамильному прозванію Захера , часто встрѣчающемуся у мавровъ . Знаніе русскаго быта писатель\r\nпріобрѣлъ съ дѣтства отъ своей кормилицы, малорусской крестьянки ; нравы\r\nполяковъ и евреевъ изучилъ , живя въ Галиціи . Впрочемъ , горячо открещиваясь отъ обвиненій въ юдофильствѣ , писатель все таки остается\r\nсильномъ подозрѣніи , что въ жилахъ его течетъ частичка и еврейской\r\nкрови , унаслѣдованная отъ отдаленныхъ предковъ .\r\nвъ\r\nвъ\r\nПублика наша, вообще мало знакомая съ современнымъ итальянскимъ\r\nроманомъ , безъ сомнѣнія , обратитъ вниманіе на произведеніе молодаго писателя , рисующаго нравы нынѣшняго итальянскаго общества . Луиджи\r\nКапуана— писатель очень молодой— (имени его нѣтъ ни въ одномъ біографическомъ словарѣ писателей, кромѣ итальянскаго , Анджело де-Губернатиса)- но онъ пользуется большею популярностью на своей родинѣ и его\r\n«Giacinta» возбудила даже полемику въ литературныхъ изданіяхъ . Строriе пуристы были недовольны реалистическими подробностями романа\r\nдухѣ Золя и , въ особенности , вовсе не поучительными сценами семейныхъ\r\nотношеній свѣтскихъ итальянскихъ кружковъ . Романъ рисуетъ , дѣйствительно , не въ привлекательномъ видѣ итальянцевъ нашего времени . Нравы\r\nихъ никогда не отличались строгостью и чичисбеи принадлежатъ къ доморощеннымъ типамъ Италіи еще съ XVII вѣка . Но мы такъ мало знаемъ\r\nдомашнюю жизнь ея интелигенціи, что вѣрная картина ея нравовъ не\r\nможетъ не интересовать насъ , особенно если она изображена такъ живо\r\nи типично , какъ въ романѣ Капуана , не останавливающагося на сценахъ\r\nраспущенности этихъ нравовъ. Но портреты не только главныхъ , а и второстепенныхъ лицъ романа до того характеристичны, что невольно\r\nтаются въ памяти . Нравы свѣтскаго общества почти одни и тѣ же во\r\nвсѣхъ странахъ , и итальянское немногимъ отличается отъ французскаго,\r\nа если англійскіе писатели представляютъ лицъ своего высшаго круга безупречными, то вѣдь мы знаемъ по разоблаченіямъ самихъ же англичанъ ,\r\nчто эти герои строгой нравственности чаще всего— не болѣе какъ герои\r\nлицемѣрія . Національность кладетъ только особый мѣстный колоритъ на\r\nосОЧЕРКИ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ . 7\r\nэти типы и заставляетъ ихъ поступать различно въ одинаковыхъ житей—\r\nскихъ отношеніяхъ . Взглянемъ хоть на типъ свѣтской матери у трехъ націй . Въ то время , когда мать-итальянка не вмѣшивается въ вопросъ о замужствѣ своей дочери , также какъ и въ ея отношенія къ чичисбею,\r\nмать-англичанка ревниво охраняетъ прерогативы своей касты и дѣлае тъ\r\nвсе возможное , чтобы помѣшать ея сыну, пэру Англіи , вступить въ неравный бракъ . Когда же она убѣждается, что ея высокомѣрное , даже\r\nтираническое обращеніе съ дѣвушкою, которую любитъ лордъ Лашмаръ ,\r\nне убиваетъ этой любви , а сынъ страдаетъ отъ бѣгства Стеллы, леди\r\nпереламываетъ себя, свою гордую натуру, сама ѣдетъ за бѣглянкой и водворяетъ ее у себя въ домѣ , какъ родную дочь . Такъ ли поступаетъ матьфранцуженка въ подобныхъ же обстоятельствахъ? Въ романѣ талантливаго Шарля Ломона , печатающемся въ нынѣшней книжкѣ « Наблюдателя » , г-жа Меранъ , изъ выгодъ , для того чтобы сынъ ея составилъ богатую партію, губить всю его будущность . Соглашаясь по неволѣ на бракъ\r\nего съ любимою дѣвушкою , потому что не можетъ помѣшать ему , она\r\nобѣщаетъ сыну , когда онъ долженъ уѣхать , что будетъ обращаться съ\r\nЛуизою , какъ съ его невѣстой , и вмѣсто того , при первомъ же разговорѣ\r\nсъ нею , доводитъ Луизу до того , что та отказывается отъ своего жениха .\r\nИзъ сопоставленія этихъ типовъ матерей трехъ различныхъ національностей можно вывести поучительную характеристику .\r\nВсѣ эти романы далеки отъ модной порнографіи, равно и обвиненія въ\r\nстремленіи къ ней Эмиля Золя кажутся намъ преувеличенными . Ея , дѣйствительно немало въ «Землѣ » , какъ и въ другихъ его романахъ , но нигдѣ\r\nона не составляетъ цѣли книги , а только средство къ произведенію эффекта\r\nвъ картинахъ , ярче изображающихъ жизненный реализмъ . Картины эти\r\nможно смягчить и выбросить вовсе , что мы и сдѣлали въ переводѣ первыхъ же сценъ романа и что легко было сдѣлать въ послѣдующихъ сценахъ безъ малѣйшаго ущерба для интереса и главной цѣли романа . А\r\nцѣль эта— вѣрное изображеніе нравовъ французскихъ крестьянъ—заслуживаетъ серьезнаго вниманія моралиста и мыслителя . У Золя есть слабость\r\nкъ циническимъ выраженіямъ и положеніямъ , но они никогда не играють\r\nглавной роли въ его произведеніяхъ и изъ-за этихъ немногихъ мѣстъ не\r\nслѣдуетъ осуждать даровитаго писателя . Что было бы съ греческою и\r\nримскою литературою, еслибы мы не изучали и не переводили ея изъ\r\nнежеланія встрѣтиться съ циническими выраженіями , которыхъ такъ иного\r\nу всѣхъ древнихъ классиковъ ? Вѣдь золотыя песчинки отъискиваютъ въ\r\nкучахъ грязи, и никакая грязь не замараетъ свѣтлой мысли и доброй\r\nцѣли. Въ ту минуту , какъ мы пишемъ эти строки, « Земля » еще не появилась въ отдѣльной книгѣ и мы поговоримъ о цѣли романа , когда онъ\r\nявится въ литературѣ въ цѣльномъ , законченномъ видѣ.\r\nДа и каковы бы ни были недостатки натуралистической школы,8 НАБЛЮДАТЕЛь. № 10 .\r\nнельзя отрацать ни ея значенія во всемірной литературѣ , ни таланта ея\r\nпредставителей . Это не порнографическая школа , возбуждающая одно омерзеніе , и не школа « декадентовъ » , заставляющая сомнѣваться въ здравомъ\r\nразсудкѣ ея послѣдователей . Мы говорили уже объ ней нѣсколько словъ\r\nвъ нашихъ прежнихъ очеркахъ . Теперь Анатоль Божю издалъ разъясненіе\r\nея ученія въ книгѣ , озаглавленной : « L'école décadente ».\r\nКнига эта однако разъясняетъ очень немного , и авторъ ея , взявшій\r\nна себя роль провозвѣстника новаго ученія , излагаетъ его очень темно и\r\nзапутанно . Прежде всего онъ утверждаетъ , что декаденты— не романтики\r\nи не натуралисты , « корпящіе надъ матеріей, роющіеся въ грязи человѣчества и упивающіеся ея міазмами » . Натуралистовъ особенно ненавидитъ\r\nновая школа , доказывающая свою прочность тѣмъ , что существуетъ вопреки всѣхъ нападковъ на нее . Совершенно новое доказательство à la\r\nДекартъ: « выдерживаю встрепку— стало быть, существую, ergo sum . » . Божю считаетъ предшественникомъ этой школы— Бодэлера, ея основателями— Верленя , Малларме , Рембо; опредѣляетъ даже время ея появленія на\r\nсвѣтъ : августъ 1885 года. Окрещена она была именемъ « декадентства»\r\n(собственно : упадка) въ кабакѣ за кружками пива. Нелестное прозваніе\r\nэто , данное ей въ насмѣшку, школа приняла , съ цѣлью вскорѣ же доказать , какъ она далека отъ упадка . Она презираетъ землю , матерію ,\r\nреальное ; она- вся духъ , и передаетъ только внутреннія ощущенія , вибраціи сердца , эмоціи души. Область ея- чувствованія , но возвышенныя ,\r\nморальныя , недоступныя грубой буржуазіи . Главный законъ ея произведеній — краткость . Она не создаетъ эпопей , драмъ , романовъ- только сонеты и коротенькіе разсказы.\r\nВъ нихъ вы не встрѣтите описаній природы. Природа—тоже матерія,\r\nи потому недостойна воспѣванія. Впечатлѣніе слѣдуетъ передавать однимъ\r\nсловомъ , однимъ крикомъ души. Изо всѣхъ частей рѣчи важнѣе всегоприлагательныя , и ихъ декаденты употребляютъ во множествѣ. Девизъ\r\nихъ : анализъ сердца , синтезъ матеріи. Но , не желая поддѣлываться подъ\r\nгрубые вкусы толпы , декаденты становятся непонятными , туманными , выражаются іероглифами или, скорѣе, ребусами , искажаютъ родной языкъ .\r\nПервые писатели , по ихъ мнѣнію , Барбе д’Орвильи и Поль Верленъ . Передъ ними Викторъ Гюго- ничто . Еще выше Морисъ дю - Плесси. « Этотъ\r\nАтлантъ , держащій на своихъ плечахъ міръ декадентовъ , еще почти ничего не написалъ , какъ истинный аристократъ , но зато нравится\r\nженщинамъ , несмотря на свои тонкія икры » . Это говоритъ авторъ книги\r\nо декадентахъ- и, послѣ такой литературной оцѣнки, остается только\r\nпожелать , чтобы школа эта , возбудившая въ послѣднее время столько\r\nтолковъ въ Парижѣ , не такъ скоро отправилась въ полномъ своемъ составѣ въ лѣчебницу душевныхъ болѣзней.\r\nВъ то время , когда декаденты презрительно отзываются о великомъОЧЕРКИ ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ . 9\r\nпоэтѣ , все еще продолжающемъ занимать общественное мнѣніе во Франціи, академія выбрала ему наслѣдника . Посадивъ въ послѣднее время на\r\nвакантныя кресла— политика , финансиста и педагога , она избрала наконецъ и поэта . По смерти Корнеля, его мѣсто въ академіи было предложено брату его , Томасу. У Гюго не было братьевъ, его замѣнилъ Леконтъ де-Лиль, поэтъ холодный , классическій , риторическій . Онъ долженъ\r\nбылъ по обычаю говорить о значеніи своего предшественника въ литературѣ . Ждали, что можетъ онъ сказать Гюго, и не скажетъ ли , пожалуй , свою рѣчь стихами, какъ сдѣлалъ это нѣкогда Кребильонъ , извиняясь въ своей неопытности— говорить прозой . Шестидесятивосьмилѣтній Леконтъ , попавшій наконецъ въ академію почти противъ ея желанія , далъ\r\nпочувствовать въ своей рѣчи , что академія могла бы немножко раньше\r\nобратить вниманіе на его заслуги . Что она сдѣлала это слишкомъ поздно ,\r\nкогда заслуги эти , за давностью лѣтъ , обратились уже въ преданіе-объ\r\nэтомъ поэтъ , конечно , не говорилъ . Уроженецъ острова Бурбонъ, только\r\n27-ми лѣтъ познакомившійся съ цивилизаціей Парижа , онъ въ 1848-мъ\r\nгоду былъ революціонеромъ и лучшія его произведенія относятся къ этому\r\nвремени. Съ тѣхъ поръ , получивъ отвращеніе отъ дѣятельности , отъ людей , отъ жизни, онъ создавалъ , въ своемъ уединеніи , только туманныя ,\r\nхолодныя пьесы , проникнутыя благоговѣніемъ къ древнему міру, потому\r\nчто новый міръ не признавалъ поэта . Да и классическая древность была\r\nему понятна только въ ея позднѣйшую эпоху . Онъ хорошо перевелъ Теокрита , плохо Гомера , и ему недоступны простота и величіе іонійскаго рапсода . Леконта называли эллиномъ , но онъ былъ только александріецъ временъ Птоломеевъ . Критика , въ лицѣ Поля Бурже и Жюля Леметра , считаетъ\r\nего философомъ , но его философія , не идетъ въ его « Трагическихъ поэмахъ » ,\r\nдальше названія среднихъ вѣковъ— «проклятыми , черными годами страшнаго варварства » , а въ исторіи онъ видитъ только инквизицію , варѳоломеевскую ночь и уничтоженіе нантскаго эдикта . Поэтъ проникнутъ\r\nненавистью къ религіознымъ вѣрованіямъ -и это основная система его философіи . И въ своей академической рѣчи, не понявъ совершенно « Торквемады » Гюго , Леконтъ говорить : « предметы существуютъ и имѣютъ значеніе\r\nтолько для мозга , составившаго объ нихъ понятіе , и для глазъ , смотрящихъ на нихъ » . Это перифразъ доктрины: «внѣ насъ не существуетъ ничего ; міръ этотъ только кажущійся » .\r\nО добродушномъ деизмѣ Гюго Леконтъ отзывается съ пренебреженіемъ,\r\nкакъ о « произвольномъ выводѣ религій , основанныхъ на откровеніи» . Съ\r\nтакой отрицательной точки зрѣнія , литература должна , конечно , казаться\r\nпустымъ занятіемъ , « плетеніемъ соломы заключенными въ темницѣ » , какъ\r\nговорить Альфредъ де-Виньи , и однако Леконтъ ставить высоко поэзію ,\r\nне признавая только , что главный источникъ ея въ сердцѣ , въ чувствительности- какъ утверждалъ Альфредъ Мюссе . Леконтъ находитъ , напротивъ,\r\n2410 НАБЛЮДАТЕЛЬ. № 10.\r\nчто нѣжныя чувства недостойны великаго поэта , который долженъ относиться равнодушно къ житейскимъ треволненіямъ , быть безпристрастнымъ\r\nи объективнымъ, ставить выше всего соображенія разсудка . Леконтъ ,\r\nоднако , противникъ реалистической школы и превозноситъ только ту\r\nшколу, которая опирается на творческую фантазію и на служеніе красотѣ.\r\nПо правиламъ академіи , новопринятому члену долженъ былъ отвѣ--\r\nчать Максимъ Дюканъ . Онъ отказался потому, что не симпатизируетъ\r\nВиктору Гюго . Эмиль Ожье и Жюль Симонъ отказались потому, что слишкомъ симпатизируютъ ему. Хотѣли прибѣгнуть къ Ренану , но остановились на Дюма . Возражали , что драматурги вообще плохіе эстетики и\r\nмало знакомы съ исторіей литературы . Сарду, при его избраніи въ академію , сообщилъ слушателямъ , что у грековъ было три трагика , и даже\r\nназвалъ ихъ по порядку . Но Дюма не только драматургъ—онъ моралистъ .\r\nИ съ этой точки зрѣнія онъ прежде всего возсталъ противъ антирелигіозныхъ идей Леконта . Поэты не могутъ давать направленіе человѣчеству,\r\nвоспитывать его , говорилъ Дюма : это могло быть въ ту эпоху , когда боги\r\nпокидали всякую минуту Олимпъ , чтобы входить открыто въ сношенія\r\nсъ людьми и тайно —съ женщинами. Но послѣ Гомера , поэмъ орфиче--\r\nскихъ и ведаическихъ , явилась книга , содержаніе которой не наполнило\r\nбы и одной пѣсни Иліады или Рамаяны . Книга эта разсказывала удивительныя исторіи , предлагала ученіе самое чистое , самое разумное . Рапсоды изъ Іудеи проповѣдывали міру свою поэму , называя ее божественной, съ такимъ убѣжденіемъ , что скорѣе предпочитали умереть на кресть\r\nили въ циркѣ , чѣмъ отказаться отъ одного ея слова . Поэма Христа заставила позабыть всѣ прежнія поэмы , вдохновила такихъ людей, какъ\r\nДантъ , Мильтонъ, Клопштокъ , Корнель , Расинъ , Гёте, Ламартинъ , Мюссе,\r\nГюго. Дюма возсталъ и противъ поэзіи матеріалистической , занимающейся\r\nвоспѣваніемъ смерти . « Я не вѣрю , говорилъ онъ , желанію умереть у тѣхъ,\r\nкто , выразивъ это желаніе , продолжаетъ жить. Смерть хороша , но человѣкъ всегда начнетъ съ того , что предпочтетъ ей жизнь » . Дюма говорилъ\r\nи о непомѣрномъ самолюбіи Гюго , и о томъ , что онъ часто мѣнялъ убѣжденія , отвергалъ монархію и католицизмъ , потому что не хотѣлъ признать\r\nчье нибудь превосходство надъ собой . Все это только однѣ фразы. Гюго\r\nне завидовалъ никому , какъ Шатобріанъ завидовалъ Наполеону . Онъ перемѣнилъ только однажды убѣжденіе молодыхъ лѣтъ , когда увидѣлъ , сколько зла принесли Франціи Бурбоны и језуиты , и 18 лѣтъ боролся съ другимъ Наполеономъ . Гораздо справедливѣе слова Дюма , которыми онъ закончилъ свой отзывъ о великомъ поэтѣ : « много камней упадутъ съ огромнаго зданія его произведеній ; нѣкоторые уже трещать , даже изъ считав--\r\nшихся вдѣланными болѣе прочно . Это возможно . Но это зданіе, состоящее\r\nизъ греческаго храма , изъ пагоды, изъ мечети , изъ феодальнаго замка,НАШИ ВНУТРЕННІЯ ДѢЛА. 11\r\nготическаго собора , восточнаго базара, дворца эпохи возрожденія,\r\nвокругъ котораго сгруппировались крестьянскія избы, дома рабочихъ, хи\r\nжины бѣдняковъ— это зданіе, такое грандіозное , живописное и причудли\r\nвое , выступаетъ на небѣ искусства могучей , величавой массой » .\r\nB. З.",
        "label": "2,1"
    },
    {
        "title": "X. Nechto o Krutitskom, pridvornom rossiiskom aktere",
        "article": "916\r\nX.\r\nнѣчто о крутицкомъ, ПРИДВОРНОМЪ РОССІЙСКОМЪ АКТЕРѢ.\r\nСЪ 17 89 года, то есть, сЪ той самой поры, какѣ я узналЪ театрѣ Россійскій, онЪ видимо сталЪ упадать:, но есть на немЪ Актёры такіе, которые достойны хвалы и заслуживают!» признательность публики. БывЪ, можно сказать, страсгпнымЬ любишелемЪ театра, я вьЬми средствами старался узнать правила онаго, и вЪ чемЪ состоитъ искусшво АктёровЪ. ВЪ теченіи почти 15 лѢтЪ рѣдко пропускалъ я спектакли — даже и худые} познакомился со всѣми лучшими Актёрами и Актрисами. ВЪ послѣдніе годы моего жительства вЪ Петербургѣ, старался наиболѣе узнать таланты моихЬ театральныхъ знакомцев'Ь и кажется, приобрѢлЪ нѣкоторое о нихЪ свѣденіе. Разставшись дЪ блестящею столицею, поселился я паевою родину, вЪ отдаленную провинцію Россіи, гдѣ, вмѣсто отдохновенія привожу вЪ порядокъ мои замѣчанія о театрѣ. На первый случай напишу вкратцѣ Исторію каждаго Актёра, показавЪ, вЪ какихЪ піесахЪ они наиболѣе отличались. Пріятно говоришь о томѣ, что 15 лѣтѣ было сладкою пищею сердца и верховнымъ моимЪ удовольствіемъ! Для примѣра на-\r\n217\r\nписалЪ я Біографическій отрывокъ о ЗСруптцкомб) первом!) Русском!) АкшёрЬ.\r\nЛнтонЗ М иханловпсб ЗСрхітпцкіи родился вЬ Москвѣ 17 54 года отЬ отсша-внаго гарнизоннаго Сержанта. На 6 году от!) роду, опіданЬ былЬ онѣ вЪ Сиропн-гаашельный ДомЪ, гдѣ, обучавшись сЪ успѣхомѣ разным!) НаукамЪ, оказал!) великія способности кЬ театру. Склонность его кЪ оному открыл!) вЪ немЪ бывшій первый Московскій Актёрѣ Г. Уѵали?рафб, который наконец!) взял!) его на свои руки h имѢлЪ о немЪ отеческія попеченія. Образованный имѣ,' явился онѣ вЬ первый разѣ вЪ С. П. бургѣ на вольном!) театрѣ УСпнпера, вѣ ролѣ Мелб-пика, котораго сыгралѣ вѣ совершенствѣ. Искусная его игра была главною причиною, что сія, впрочемъ весьма слабая Опера, наполненная многими погрѣшностями, представлена была сряду 27 мЪ разѣ, и по большей части по требованію партера. Хотя £Г-кЗ ЗСритнцкій почти не имѣлЪ внѣшнихъ достоинствѣ:, ибо былЪ малаго росту, имѣлѣ малое, рябое лице сЪ небольшими глазами : но за то благодѣтельная Природа вложила вѣ него столько талантов!), столько способности кЪ театру, что безѣ удивленія никто не могѣ видѣть его играющаго.—Какой органѣ! какой огонь вЪ игрѣ! какая дакламація! какая во всёмѣ натуральность!—Не льзя\r\n218\r\nестественнѣе представить Шелбникгг, какѣ Т-н5 Жрутпцкін. — БыговорЬ, ухватки, шутки, пляска, сЪ припѢвомЪ простонародной пѣсни, словом!), всё даже и малѣйшія оттѣнки, свойственныя нашимЪ Русскимъ мельникамЪ вЪ нёмЪ видны была. Роль Шелбнпка вЪ тогдашнее время познакомила его со всѣми любителями театра, и ввела его во многіе знагйные домы. По томѣ по усильной прозьбѢ тогдашняго содержателя теа-п-оа. ST-n-a ЗСнипера, и по желанію Урвана Уівпновніа 3)ецкп?о, принялЪ онѣ вЪ 7 79 году на себя званіе Актёра. ВЪ 785 году былѣ онЪ взятЪ на придворный театрѣ, на коемЪ уже усовершенствовалъ свои способности. Покойная императрица ЕКАТЕРИНА Великая, уважая таланты во всякомЪ состояніи, увидѣвѣ вЪ первый разЬ Жрутнцкаго вЪ ролѣ ЗМелбнпка, такѣ плѣнилась его игрою, что по окончаніи Оперы изволила приказать ему явишься кѣ себѣ вЪ одеждѣ Шелсниксі, удостоила его поцѣловать Свою руку и пожаловала часы;, а за нѣсколько лѣтѣ предЪ симЪ еще на УСнпперовожб театрѣ, во время представленія сей же Оперы, одинЪ вельможа Л- А. Н. бросилЪ на сцену кошелекЪ наполненный золотомъ и серебромЪ, сЪ бумажкою к’Ъ нему приколотою, на коей написано было: 3\\Іелбннку. Ни како Опера, можно сказать, почти\r\n919\r\nне его дѣло; шо я приступлю кЪ Комедіи , вЪ которой роль комическихъ стариковъ игралѣ онЪ cb такою удивительною точностію, что многіе лучшіе îi осіпранные Актёры, подавивЪ вЪ себѣ чувство самолюбіи, сЪ удивленіемъ отдана іи ему честь и преимущество предЪ собою. Не могу удержаться, чгпоб'Ъ не войти вЪ нѣкоторое разсмотрѣніе игры его вЪ Комедіи, и сіе тЬмЪ паче долженъ я эдѣлать, чѢмЪ болѣе увѢренЪ что похвала моя должна, кЪ крайнему сожалѣнію всѣхЪ любителей Русскаго театра, почти пресѣчься сЪ концемЪ Исторіи сего почтеннаго Актёра.\r\nВозьму вЪ примѣрѣ нѣсколько піесЪ изЪ театра Шолвврова, вѣ коихЪ первую роль всегда имѣлЪ J'-hô ^Крутицкій, и кошорыхЪ слава погасла вмѣстѣ сЪ его жизнію. МішанннЗ во дворянстві, какѣ помнится мнѣ, есть первая піеса сего неподражаемаго Комика, которая показалась на Петербургскомъ театрѣ, и принесла столько удовольствія посмѣяться—на счетѣ глупцовЪ. Здѣсь-то наш b Герой показалЪ вЪ полной славѣ свои гпалантьц онѣ—то былЪ причиною, что сія славная піеса не потеряла своей цѣны и явилась во всемЪ своемЪ великолѣпіи. О вы, которые при грубомЪ невѣжествѣ, имѣя единственнымъ своимЪ достоинствомъ богатство, обольстясь\r\n2-0\r\nласкою какого нибудь вельможи или ученаго человѣка, почитаете себя уже знатными! Какѣ удачно представлялъ васЪ Жрутнцкій! Какѣ онЪ смѣшонЪ былЪ на аванЪ-сценѣ своимѣ чванствомЬ, мнимою ученостію и знатностію: шакЪ точно смѣшны и вы на сценѣ міра! Но Молье-рова Скупаго онѣ представлялъ сѣ большимъ совершенством b. Алчность кЪ злату, сія гнусная страсть кѣ собиранію имѣнія, со всѣми ея оттѣнками, была столь живо имѣ изображаема, такѣ разительно представлена глазамѣ зрителей, что самыя корыстолюбивыя сердца, сомнительно, чтобы не почувствовали омерзѣнія кЪ сему пороку. Я твердо увѢренЪ, что іКрутицкій единственно своею искусною игрою вЪ сихѣ двухЪ Комедіяхъ, вЪ сердца многихЪ зараженныхъ сими постыдными страстями, поселилѣ чувства благороднѣйшія. СказываютЪ, что покойный ИМПЕРАТОРЪ ПАВЕЛЪ ПЕТРОВИЧЪ, бывЬ еще БеликимЪ КняземЪ, никак b не хо-тѣлѣ вѣришь, чтобы ЦСруптцкін не былЪ самЪ обладаемъ сею страстію, и неоднократно его о томѣ спрашивалЪ. ВЪ 1797 году, по окончаніи Комедіи Скупп?о, сей же ИМПЕРАТОРЪ призвалЪ Жруптцкаго вЪ Свой кабинетѣ, разговаривалъ сѣ нимЬ около получаса, и при отходѣ его пожа-ловалѣ ему собственные Свои часы. Но\r\n291\r\nкЪ чему я птакЪ много говорю о сихЪ двухЬ Комедіяхъ? Великій рядЬ именЪ оныхѣ, представляется глазамЪ мо-имѣ, ихЪ слава, достоинство и хорошій пріемЬ отЪ публики обязаны единому таланту СКрутіцкато. упомяну о нѣко-шорыхЪ. Судаки совершенно потеряли бы свое названіе, если бы первая роль не была играна такимЪ искуснымъ Актёром!). Не многіе захотѣли бы видѣть Хвастуна, если бы роль СГ/ростодума не. была представляема Жрути-цкммд. Не онЪ ли же былѣ главною причиною энтузіазма зрителей при первомЪ представленіи Sîu3<w, сочиненія J'-на Л.ібина! Краткость, которую я предписалъ себѣ, не позволяеіпѣ мнѣ войти вЪ пространное разсмотрѣніе игры его вѣ сихЪ піесах'Ь; но рѣшительно могу сказать —и не ошибусь — что каковЪ былЪ СКрутпнкій вЪ своемЪ родѣ, такого отЪ начала театра вЪ Россіи еще не было. Жаль, что многіе пристрастившись кЪ одному французскому театру, и хваля одних!) французовъ, пренебрегаютъ отличныя достоинства иѣкоіпорыхЪ нашихЪ АктёровЪ:, отЪ чего и театрѣ нашЪ, ежели не совсем!) упалѣ, то конечно близокЪ уже кѣ паденію.\r\nГоворя о плѣнительномъ достоинствѣ ЗСрутицкаго на театрѣ, нужно ли что нибудь сказать, каковЪ онЪ былѣ вѣ обра-\r\nООО\r\nщеніи? ОнЪбылЪ душею общества : великія его свѣденія, патетическія выраженія, трогательный и выразительный голосѣ, веселый нравѣ дѣлали интереснымъ то собраніе, вѣ кошоромѣ онѣ находился. Одинѣ страстный любитель театра, Г. С .... бывъ вѣ од номѣ домѣ сѣ 9Срутнцкплі5, плѣненный пріятностію его разговора, растроганный краснорѣчіемъ сего любимца Таліи, вѣ такой вошелѣ энтузіамЪ, что вѣ жару удивленія, кинулся предЪ нимЪ на колѣни, и ловилѣ его руку, чтобЪ поцѣловать. Я самѣ был’ѣ тому свидѣтелемъ.\r\nКромѣ дара вѣ изображеніи различныхъ характеровъ, Крутицкій был'ѣ искусенЪ и во многихѣ НаукахЪ. Нѣмецкій и французскій языки зналЪ не хуже своего природнаго; рисовалѣ изрядно, а на скрыикѣ игралѣ очень хорошо; и могЪ бы даже быть превосходнымѣ Музыкантомъ, если бы правая рука его с’ѣ самаго младенчества не была одержима эолошучною болѣзнію. ѲнЪ былѣ переводчикѣ, или лучше сказать, подражатель нѣкоторыхѣ театральныхъ піесЪ, изѣ коихѣ я помню только названія двухѣ Комедій: Меднлнб и Кука и Обліінсі іиляпб, которыя всегда сЪ похвалою были играны.\r\nЛютая, неумолимая смерть исхи-тшіа изЪ среды живыхѣ сего великаго, сего незабвеннаго в'ѣ лѣтописяхЪ театра\r\n235\r\nАктёра на 49 году его жизни вЪ городѣ Ревелѣ, куда онѣ поѣхалѣ лѣчишься. Ни слёзы четверыхъ дѣтей, им'Ъ оставленныхъ, ни соболѣзнованія любителей театра, его друзей, ничто не удержало убійственной руки Парки — и солнце озарившее 21 й день Іюля 1803 года освѣтило уже одни токмо бренные остатки сего наперстника Музѣ. Горестная потеря !\r\nГосударь императоръ, узнавЪ о кончинѣ (Крутицкаго, во уваженіе его отличныхъ талантовъ, (какЪ сказано вЪ указѣ, данномЪ Кабинету) изволилЪ приказать выдавать малолѣтнымѣ дѣтямѣ его пенсію по 1000 рублей на годѣ, впредь до ихЪ совершеннаго возраста.—Слава милосердію ИМПЕРАТОРА нашего! Слава и піѢмЪ, кои блаженствуютъ подЪ Его Скипетромъ !\r\nС. -3 — н5.\r\n(Пенза.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Riad statei o russkoi literature. G. -bov i vopros ob iskusstve",
        "article": "РЯД СТАТЕЙ О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ\r\n1 г. — Бовъ І ВОДРосъ ОБъ ИСКУССТВЕ\r\nІ\r\n: Мы сказали въ объявления о напремъ журналѣ, что наша рус\r\nская критика въ настоящее время пошлѣетъ и мельчаетъ. Мы еъ\r\nгрустію сказали эти слова; не отрекаемся отъ нихъ; это наше глу\r\nбокое убѣжденіе. Многіе изъ наиболѣе читаемыхъ русскихъ жур\r\nналовъ выразили почти туже мысль - въ своихъ осеннихъ объявле\r\nніяхъ, при начамѣ подписки на журналы на нынѣшній 1861 годъ.\r\nПо крайней мѣрѣ многie изъ нихъ обѣщали обратить особенное\r\nвнимавіс на этотъ отдѣлъ вѣ будущемъ году, слѣдовательно согла\r\nсились, что до сихъ неръ өнъ бымъ плоховатъ. Если они испол\r\nВятъ свое обѣщаніе, то хорошо сдѣлаютъ. Не думаемъ, чтобъ вас.\r\nобвинили въ хвастовствѣ, въ заносчивоети, и изъ-за того толькө;\r\nчто мы нашли критику измельчавшеюся, обвинили насъ, что мын\r\nчасто выставляемъ самихъ себя глашатаями новыхъ истинъ, про\r\nвозвѣстниками новыхъ идей и т. д. и т. д. Мы не принимаемъ на\r\nсебя такой роли, Мы знаемъ только одно: что любит свое дѣло и\r\nприступаемъ къ нему горячо и съ уваженіемъ. Нельзя не сознаться,\r\nчто въ вашей критикѣ давно уже замѣтна какая- то всеобщая ата\r\nтія, кромѣ можетъ быть одного исключенія. Не такъ впрочемъ д\r\nМаютъ « Отечественныя Записки. » Orѣ рѣшились объявить, — и\r\nкажется беъ малѣйшихъ колебаній, безъ малѣйшихъ угрызеній\r\nсовѣсти, а что вся блестяная дѣятельность Бѣлинскаго, правда,\r\nбыма блестящая, но… какъ бы это сказать - нѣсколько поверхно\r\nСтва (entre nous soit dit) и что настоящая, громадная и спаситель166 ВРЕМЯ\r\n(\r\nная дѣятельность русской критики началась именно съ того вре\r\nмени, какъ Бѣлинскiй оставили этотъ журналъ. Мы помнимъ,\r\nчто къ этому времени (т. е. какъ Бѣлинскiй оставилъ этотъ жур\r\nналъ) относится появленіе въ « Отечественныхъ Запискахъ » статьи\r\nг. Дудышкина о Фонъ - Визинѣ. Не съ нея ли « Отечественныя За\r\nписки » начинають новую эру русской критики? Правда, сейчасъ\r\nпослѣ Бѣлинскаго занялся въ « Отечественныхъ Запискахъ » отдѣ\r\nломъ критики Валеріанъ Николайчъ Майковъ, брать всѣмъ извѣ\r\nстваго и всѣм и любимаго поэта, Аполлона Николайча майкова.\r\nВалеріанъ Майков, принялся за дѣло горячо, блистательно, съ\r\nсвѣтлымъ убѣя деніемъ, съ первым, жаромъ юности. Но онъ не\r\nуспѣлъ высказаться. Онъ умеръ въ первый же годъ своей деятель\r\nности. Много обѣщала эта прекрасная личность и можетъ быть\r\nмногаrо мы съ нею лишились. Но со смертію В. Майкова основался\r\nвъ « Отечественныхъ Запискахъ » г. Дудышкин, и мы пм bемъ нѣ\r\nкоторое основаніе думать, что съ нето - то и начинаетъ жолтый\r\nжурналъ новую блестящую эру своей дѣятельности. « Отечествен\r\nнья Записки » именно ставятъ себѣ въ особенную заслугу, что\r\nпослѣ Бѣлинскаго критика приняла у нихъ характеръ по преиму\r\nществу историческій, и что Бѣлинскiii, который низвергалъ авто\r\nритеты и занимался Жорж - Зандемъ (слова о.Жоржѣ:Зандѣ въ\r\nобъявленія « Отечественныхъ Заисокъ » верх »: совершенства,\r\nтакъ кстати они помѣщены!) едва прикоснулся нъ исторической\r\nчасти русской литературы. Во первыхъ это-- несправедливо,\r\nеслибъ и бьмо справедливо, то въ двухъ, страницахъ Бѣлинскаго\r\n(изданіе сочиненій котораго приводится къ окончанію) сказаво\r\nбольшие объ исторической же части русской литературы, чѣмъ во\r\nвсей дѣятельности « Отечественныхъ… Зависокъ »., съ 48 года- до\r\nнашихъ временъ. А такъ какъ статья о Фонь- Виэннѣ,считается\r\nвъ, « Отечественныхъ Запискахъ » началомъ этой пресловутой исто\r\nрической дѣятельности, то и. дѣятельность эта вѣроятно сча\r\nтается съ г. Дудышкина. Правда, статья о Фонь- Визина была\r\nеще довольно дѣльная, хотя очень скучная. Но послѣ, нея на\r\nступила въ С« Отечественныхъ Занисқаҳь».такая засуха, что:страхъ\r\nвспомнить объ этомъ времени, даже, въ сравненіи съг етатьею о\r\nФонъ Визинѣ. Между-тъмъ « Отечественныя.Записки » называють\r\nэто время самой блестящей эпохой своей дѣятельности, да всей\r\nрусской литературы. Они утверждают, что журналъ ихъ обратился\r\nнь то время къ- народности. Мы припоминаемъ въ « Отечествен\r\nныхъ Запискахъ » одну статью о метаѣ, ухватѣ и лопатѣ и о зна\r\nченіи ихъ въ древней русской,миӨологія. Свѣдѣнія, сообщенныя\r\nавторомъ этой статьи, бьми, конечно полезныя;, но не въ тақыхъ аш\r\n! 20\r\n2КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕВЕ 167\r\n.\r\nстатьяхъ. видятъ « Отечественныя Записки » обращеніе къ народно\r\nе стя? Если такъ, то взглядъ ихъ и понятие о народности довольно\r\nоригинальпы. Оригиналенъ тоже другой взглядъ, выраженный въ.\r\nобъявленіп «Отечественныхъаписокъъ съ ужасающею откровен\r\n- ностію; именно: что все, что только есть исправно- мыслящаго, дви\r\nжущагося, идущаго къ какой-нибудь цѣли въ нашемъ теперешнемъ\r\nобществѣ, все насколько развилось въ немъ сознанiя и смысла,\r\nвсе это сдѣлали « Отечественныя Записки », все это плоды трудовъ\r\nихъ. Такъ какъ он:ѣ сами начинаютъ немного свысока смотрѣть на\r\nБѣлинекаго, то позволительно заключить, что всѣ эти блестящие\r\nрезультаты онѣ приписываютъ своей последующей дѣятельности,\r\nт. е. пачиная съ статей о Фонъ- Визинѣ ио лопатѣ, до чудовищной\r\nстатьи о IIyiшкинѣ, помѣценной въ апрѣльской книжкѣ « Отече\r\nственныхъ Записокъ сокъ»» прошлaгo прошлaгo 1860 1860 года года.. Впрочемъ прошлого\r\nнее объявление объ изданій « Отечественныхъ Записокъ » принад\r\nлежитъ истории русской литературы. Оно не умретъ; оно вѣко\r\nвѣчно, монументально. Мы относимъ его къ литературѣ русскихъ\r\nскандалов, и къ скандаламъ въ русской литературѣ.\r\nНо мы увлеклись. Принимаясь за нашу статью, мы и въ виду не\r\nимѣли-« Отечественныхъ Записокъ » и ихь объявленій и вспомними\r\nсовершенно нечаянно, не смотря на то, что хотѣли сказать нѣсколь\r\nо критической дѣятельности русскихъ журналовъ въ\r\nпрошлом году. мы говоримъ: нѣсколько слов, потомучто напи\r\nсать полный отчетъ всей критической дѣятельности за весь прош\r\nый годъ мы не беремся и готовы считать подобный трудъ въ вѣ\r\nкотором смыслѣ даже подвигомъ. Правда, въ этомъ отчетѣ намъ\r\nа пришлось бы указать и на нѣсколько приятныхъ явленій въ про\r\nогодней нашей критикѣ… Но хотя мы и не беремся за этотъ под\r\nвай, мы видимъ, что намъ приходится въ настоящей статьѣ от -\r\nчасти говорить, по поводу одного вопроса, объ одномъ изъ важ\r\nнѣйших представителей - современной критики, котораго,\r\nэтомъ надо признаться откровенно, только одного у насъ те\r\nперь я читаютъ, чуть ли не изъ всѣхъ нашихъ критиковъ. Въ са\r\nмомъ дѣлѣ, исключая три, четыре критическiя статьи, мелькнувшія\r\nпо разнымъ журналамъ за прошлый голъ и нѣсколько замѣченныя\r\nпубликою, всѣ остальныя прошли почти не оставивъ по себѣ\r\nслѣда. Читаютъ одного г. —бова, который заставилъ-таки читать\r\nсебя, и ужь за это одно он стоитъ особеннаго вниманія… Но\r\nвпрочемъ вот по какому собственно случаю мы хотимъ въ этотъ\r\nразъ говорить оғ. – бовѣ.\r\nВъ январьской книжкѣ нашего журнала, оканчивая наше введе\r\nвіе въ « Радъ статей о русской литературѣ», мы обѣщали говорить\r\nВо словъ O\r\nвъ\r\n-168 ВРЕМЯ\r\nо современныхъ литературныtъ яваеніяхъ и вопросахъ. Одним\r\nизъ самыхъ важныхъ вітературныхъ вопросовъ мы считаемъ те\r\nперь вопросъ объ искусствѣ. Этотъ вопросъ раздѣлаетъ многих\r\nизъ современныхъ писателей нашихъ на два враждебныя лагеря.\r\nТакимъ образомъ разъединяются силы. Нечего распространяться о\r\nвредѣ, который заключается во всякомъ враждебномъ разногласів.\r\nА дѣло уже доходитъ почти до вражды.\r\nРазобрать эту вражду и ея причины, разъяснить весь сноръ в\r\nвысказать свое мнѣніе по поводу этого спора соотвѣтствовало бы\r\nи цѣлямъ нашего журнала и обязанностямъ, которыя мы сами при\r\nняли на себя передъ публикой. Но прежде всего оговоримся: Есло\r\nмы и ввяжемся въ этотъ споръ, то вовсе не претендуя ва роль окон\r\nчательнаго судьи въ этомъ спорѣ. Да и примѣра мы не припомнимъ,\r\nчтобъ въ литературныхъ соорахъ нашихъ хоть когда - нибудь одна\r\nпартія подчинилась другой, согласилась быг съ ней добровольно и\r\nпо убѣжденію. Всякій литературный спорт кончается у васъ тѣмъ,\r\nчто или выживаетъ изъ мѣтъ, надоѣдаетъ всѣмъ в каждому и пре\r\nкращается самъ собою; или одна партія одолѣваеть другую такъ,\r\nчто другая замолкаетъ, но единственно отъ безсилія и истощенів;\r\nзамолкаетъ, а не соглашается. Соглашеній мы какъ - то не пон\r\nнимъ. Если же они и бывами, то такъ рѣдко, что я припоминать ве\r\nстоитъ.\r\nи потому примирать и соглашать нашихъ спорщиковъ мы не\r\nберемся. Да и роль неприятная. Недавно г. Воскобойникову показа\r\nабсь, что русское литераторы слишкомъ много дерутся (литератур\r\nнымъ образомъ разумѣется); онъ и тиснулъ довольно забавную ста\r\nтейку: « перестаньте драться, гг. литераторы ». Вышло такъ, что всі,\r\nкто только захотѣмъ замѣтить эту статью, напустились на r. Воско\r\nбойникова. Въ чемъ другомъ были не согласны, а- въ этомъ тот\r\nчасъ же между собой согласились. — Просто запросто: мы считаемъ\r\nтеперешній вопросъ объ искусствѣ чрезвычайно важнымъ; а по\r\nтому, какъ начинающийся журналъ, Ютимъ высказать и сное мнѣ\r\nніе: какъ мы понимаемъ этотъ вопросъ и какому именно оттѣнку въ\r\nего.рѣшеніи придерживаемся. Такимъ образомъ мы прямо выска\r\nжемъ свои убѣждения и выкажемъ свое направленіе, тѣмъ болѣе\r\nчто насъ уже объ этомъ спрашивала. А такъ какъ высказать наша\r\nубѣжденія мы не можемъ, не разъяснивъ предварительно, на че\r\nостановился этотъ сооръ въ нашей литературѣ, то чтобъ опредѣ\r\nлать современный характеръ этого спора, мы разберемъ предвари\r\nтельно ученія обѣихъ партій, чему и посвящаемъэту статью. Один\r\nазъ главныхъ представителей одного изъ этих ученій есть без\r\nспорво г. –бовъ, печатающій свои статьи въ « Современникѣ »; воть\r\nберемся..a.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 169\r\n?\r\n1\r\nІ почему и статью нашу мы назвали: Г. —бовѣ и вопроъ объ искус\r\nствѣ.\r\nЕще одно замѣчані:\r\nт Нам говорятъ и мы сами недавно читали въ одномъ изъ са\r\n: мыхъ распространенныхъ въ публикѣ журналовъ на ихъ, что пар\r\n. тій въ русской литературѣ не существуетъ. Мы полагаемѣ, что\r\nэтотъ журналъ употребилъ слово: « партій » въ смыслѣ распрей\r\nрчныхъ, до которыхъ собственно литературѣ не должно быть и\r\nІ хѣла. Разумѣется мы всѣми силами желаемъ повѣрить этому жур\r\nі налу на слово: нѣтъ, такъ тѣмъ и лучше. Но партія въ смыслѣ не\r\nсогласныхъ убѣженій въ наней литературѣ существуютъ. У насъ\r\nесть Аскочеискіе, Чернокнижниковы, — бовы. Даже самъ велико\r\nrkiный Кузьма Прутковь, въ строгомъ смыслѣ, можетъ тоже счи\r\nтаться представителемъ цѣльной и своеобразной партій. Вообще\r\nкаждый журналъ напъ чего-либо да придерживается. Совершенно\r\n: же безцнѣтные журналы у насъ не держатся и умираютъ тихою и\r\nспокойною смертію. Разумѣстся литературныя партія наши вообще\r\nнеясно и какъ - то смутно обрисованы. Отъ иныхъ рѣпительно не\r\nхождешься яснаго изложения ихъ убѣждевій; другія отдѣлываются\r\nкакими -то намеками; третьи выражаются какъ-будто по заказу, а\r\nк межty -тѣмъ как - будто сами себѣ не вѣрятъ; четвертья удаляются\r\nвъ тумавную область нахмуренныхъ Фразъ, головоломныхъ Фразъ,\r\n-І тарабарскаго слога, – разбирай какъ знаешь. Винить за это разу\r\nмѣется невозможно. Но по поводу вопроса объ искусствѣ, нѣкото\r\nрьте изъ журналовъ нашихъ обозначились довольно рѣзко, особенно\r\nвъ послѣднее время. Между ними первое мѣсто занимаетъ « Совре\r\nменникът съ прошлогодними статьям и г. —бова.\r\nСіѣлавь такое предисловие, приступимъ къ самому дѣлу.\r\nи во - первыхъ объявляемъ, что не придерживается ни одного\r\nихъ теперь существующихъ мнѣніü и прямо говорит, что по на\r\nшему мнѣвію, весь вопросъ въ настоящую минуту можно постав\r\nлент менно отъ слишкомъ горячаго спора; именно оттого, что 1\r\nодножу искусства тому роды ва ивопросъ ѣло въ, Одни даже Носамой вопроса лошло иймѣетъ, представимъ что ииговорятъ, быть въ есть супцности почти оно очемъ полезности цѣльное неесть право идо можетъ онъ учатъ самую своей вражлы необходимая заключается,существовать органическое,.искусства должно что Творчество сущность. Мы искусство находить надѣемся принадлежность?, вопроса въ исвойство - служитъ развиваться основное настоящемъ себѣ доказать; человѣческой что оправданіе само начало человѣческаго именно это уже смыслѣ себѣ. каждаго потому.цѣлью это Ипри сло по за |170 ВРЕМЯ.\r\n-\r\n2\r\nдуха. Оно также законно въ человѣкѣ, какъ умъ, какъ всі нрав\r\nственныя свойства человѣка и, пожалуй, какъ двѣ руки, какъ двѣ\r\nноги, какъ желудокъ. Оно не отдѣлимо отъ человѣка и составляетъ\r\nсъ нимъ цѣлое. Конечно умъ напримѣръ полезенъ, — такъ можно\r\nвыразиться: плохо безъ ума. Полезны въ этомъ же смыслѣ чело\r\nвѣку и руки и ноги! Въ этомъ же смыслѣ полезно человѣку и твор\r\nчество.\r\nНо какъ нѣчто цѣльное, органическое, творчество развивается\r\nсамо изъ себя, неподчиненно и требуетъ познаго развитія; главное\r\n- требуетъ полвой свободы въ своемъ развитии. Поэтому -всякое\r\nстѣсненіе, подчиненіе, воякое постороннее назначеніе, всякая исклю\r\nчительная цѣль, поставленная ему, будутъ незаконны неразумны.\r\nЕслибъ ограничить творчество, или запретить творческимъ и худо\r\nжественнымъ потребностямъ человѣка заниматься, пу, чѣмъ бы\r\nтельности нымъ ская буждали тить напримѣръ буря человѣк и незаконнымъ въ ии?немъ проч развитии —у всю ну. извѣстныя,ихоть творческую проч. стѣсненіемъ выраженіемъ., — явленія тоего вседѣятельность человѣческаго это природы извѣстныхъ было:бы восходъ,нелѣнымъ ощущеній которую духасолнца въ его бы,; смѣш запре,дѣя мор воз\r\nЭто говорить одна партія, — партія защитниковъ свободы и\r\nполной неподчиненности искусства.\r\n« Разумѣется все это было бы нелѣпымъ стѣсненіемъ », отвѣтатъ\r\nутилитаристы (другая партія, учащая тому, что искусство должно\r\nслужить человѣку прямой, непосредственной, практической и даже\r\nопредѣленной обстоятельствами пользой), — « разумѣется всякое по\r\nдобное стѣсненіе, безъ разумной цѣли, а единственно по прихоти,\r\nесть дикая и злая глупость. Но согласитесь сами (могутъ они при\r\nбавить) — вдругъ напримѣръ идеть сраженіе вы 0,1инъ н31, сра\r\nжающихся; вмѣсто того, чтоби помогать своимъ товарищамъ въ\r\nбитвѣ, вамъ, какъ артисту въ душѣ, вдруг понравилась картина\r\nсраженія; вы бросите оружие, вынимаете карандашъ, бумагу и на\r\nчинаете срисовывать поле битвы. Хорошо вы дѣлаете? Разумѣется\r\nвы им вете полное право предаваться вашимъ вдохновені амь; но\r\nразумна ли будетъ ваша хуложественная дѣятельность въ такую жи\r\nнуту?\r\nОднимъ словомъ, заключатъ они, мы не отвергаемъ вашей тео\r\nріп о свободѣ развития творчества; но эта свобода должна быть\r\nпо крайней мѣрѣ хоть разумная.\r\nг. Панаевъ, въ началѣ своихъ интересныхъ литературныхъ\r\nвоспоминаній (Современникъ 1861, книга I) упоминаегъ, что во\r\nвремя его молодости, между петербургскими литераторами одного\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣBIE 171\r\n1.\r\nкруга, существовало убѣжденie, что -литераторы, поэты, художники, артисты не должны заниматься ничѣмъ насущнымъ, теку\r\nщимъ, ни политикой, ни внутреннею жизнію общества, къ кото\r\nрому принадлежатъ, ни даже каким \"ь-нибудь важнѣйшимъ общена\r\nроднымъ вопросомъ, а заниматься только однимъ высокимъ искус\r\nством. Заниматься же чѣмъ- нибудь кромѣ искусства, значитъ уни\r\nжать его, низводить съ его высоты, глумиться надъ нимъ. По та\r\nкому ученію значитъ надо было добровольно вырвать изъ – подъ\r\nсебя всю почву, на которой всѣ стоятъ и которою всѣ живуть,\r\nи слѣдовательно улетать все выше и выше въ надзвѣздія, а тамъ\r\nразумѣется какъ-нибудь испариться, потомучто вѣдь больше - то ни\r\nчего не оставалось и дѣлать. Эта теорія могла привести прямо къ\r\nтому, что напримѣръ во время дв надцатаго года, когда все рус\r\nское занималось только онимъ спасеніемъ отечества, однимъ ли\r\nтераторамъ и поэтамъ было бы гораздо приличне заниматься\r\nну, хоть напримеръ греческой антологіеіі. Въ литературной и ху\r\nдожественной кучкѣ, о которой разсказываетъ г. IIанаевь, такъ и\r\nпоступали: вопросами общественными не занимались. Одинъ изъ\r\nважнѣйшихъ членовъ этой кучки только и дѣлалъ въ то время, что\r\nписалъ драмы изъ жизни итальянскихъ художниковъ.\r\nВозьмемъ еще примѣръ:\r\nПоложимъ, мы переносимся въ восьмнадцатое столѣтie,\r\nименно въ день лиссабонскаго землетрясенія. Половина жителей въ\r\nЛиссабонѣ погибаетъ; домы разваливаются и проваливаются; иму\r\nщество гибнетъ; всякiй изъ оставшихся въ живыхъ что - нибудь по\r\nтерялъ или имѣніе или семью. Жіители толкаются по улицамъ въ\r\nотчаявіи, поражoнные, обезумѣвіе отъ ужаса. Въ Лиссабонѣ жи\r\nветъ въ это время какой нибудь извѣстный португальскій поэть. На\r\nдругой день утромъ выхо, итъ номеръ иссабойскаго Меркурія (тогда\r\nвсе издавались Меркурій). Номеръ журнала, появившегося въ такую\r\nминуту, возбуждаетъ даже нікоторое любопытство вы несчастныхъ\r\nлиссабонцахъ, не смотря на то, что имт, въ эту минуту не 10 журна\r\nТовъ; надѣются, что номеръ вышелъ нарочно, чтобъ дать нѣкото\r\nрыя свѣдѣнія, сообщить нѣкоторыя извѣстія о погибшихъ, о про\r\nпавшихъ безъ вѣсти и проч. и проч. И вдругъ — па самомъ ВИДНомъ\r\nмѣстѣ листа бросается всѣмъ въ глаза что - нибудь въ родѣ слѣлую\r\nщаго:\r\nШопотъ, робкое дыханье,\r\nТрели соловья,\r\nСеребро и колыханье\r\nСоннаго ручья,\r\nСвѣтъ ночной, ночныя тѣни,\r\nТъни безъ • Конца,\r\nчто\r\n-\r\n1\r\ntr172 ВРЕМЯ\r\n4\r\nРядъ волшебныхъ намѣненій\r\nМилаго лица,\r\nВъ дымныхъ тучкахъ пурпуръ розы,\r\nОтблескъ янтаря,\r\nи обзанiя и слезы\r\nи заря, заря!\r\nДа епје мало того: тутъ же, въ видѣ послѣсловія къ поэмкѣ, при\r\nможено въ прозѣ всѣмъ извѣстное поэтическое правило, что тоtъ\r\nне поэтъ, кто не въ состоявів выскочить внизъ головой изъ че\r\nтвертаго этажа (для какихъ причинъ? - я до сихъ поръ этого не\r\nпонимаю; но ужь пусть это непремѣнно надо, чтобѣ быть поэтомъ;\r\nне хочу спорить). Не знаю навѣрно, какъ приняли бы свой Мерку\r\nрій миссабонцы, но мнѣ каажется они тутъ же казвила бы всена\r\nродно, на площади, своего знаменитаго поэта, вовсе не за то,\r\nчто онъ написалъ стихотвореніс безъ глагола, а потомучто вмѣсто\r\nтрелей соловья, наканунѣ слышались под землей такія трели, а\r\nколыханіе ручья появилось въ минуту такого колыханія цѣлаrо по\r\nрода, что у бѣдныхъ лиссабонцевъ, не только не осталось охоты\r\nнаблю.aть\r\nВъ дымныхъ тучкахь пурпуръ розы\r\n9\r\nИЛИ\r\nОтблеск, янтари,\r\nно даже показался\r\nтотчасъ же\r\nслишкомъ оскорбительнымъ и не -братскимъ\r\nпоступокъ поэта, восѣваюіцаrо такія забавныя вещи въ такую ми\r\nнуту ихъ жизни. Разумѣется, казнивъ своего поэта (тоже очень\r\nне-братски), она всѣ непременно бы кинулись къ какому-нибудь\r\nдоктору Панглосу (1) за умнымъ совѣтомъ, и докторъ Панг.осъ\r\nи безъ большого труда увѣрилъ бы их ь всѣхъ, что\r\nэто очень хорошо случилось, что они провалились, и что ужь есін\r\nони провалились, то это непремѣнно къ лучшему. и доктора Пан\r\nглоса никто бы не разорвалъ за это въ клочки; напротивъ дали бы\r\nему пенсію и провозгласили бы его другомъ человѣчества. Вѣдь\r\nтакъ все идеть на св:ѣть.\r\nЗамѣтимъ впрочемъ слѣдующее: положимъ лиссабонцы и каз\r\nнили своего любимаго поэта, но вѣдь стихотвореніе, на которое они\r\nвсѣ разсердились (будь оно хоть иo рoзaхъ и янтарѣ), могло быть\r\nвеликолѣно по своему художественному совершенству. Мало того,\r\nпоэта - то они бъ казвили, а черезъ тридцать, черезъ пятьдесять\r\nлѣтъ поставили бы ему на площади памятникъ за его удивитель\r\n(') Докторъ Панглосъ, — смѣнной Философъ въ одной сказкѣ Вольтера, дока\r\nзывающій что все на свѣтѣ происходитѣ къ лучшему.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 173\r\nHellen\r\nвые стихи вообще, а вмѣстѣ съ тѣмъ и за « пурпуръ розві » въ част\r\nвости. Выходить, что не искусство было виновато въ день лисса Х\r\nбонскаго землетрясенія. Поэма, за которую казнили поэта, какъ па\r\nУятникъ совершенства поэзія п языка, принесло можетъ быть даже и\r\nне малую пользу лиссабонцамъ, возбуждая въ нихъ потомъ эстети\r\nческій восторгъ и чувство красоты, и легло благотворной росой па\r\nдуши молодого поколѣнія. Стало быть виновато было не искусство,\r\nа поэтъ, злоупотребившiй искусство въ ту минуту, когда было не\r\nдо него. Онъ пѣлъ и плясалъ у гроба мертвеца… Это конечно было\r\nочень нехорошо и чрезвычайно глупо съ его стороны; но впровать\r\nопять - таки онъ, а не искусство.\r\nОдним словомъ, утилитаристь требуютъ отъ искусства прямой,\r\nнемедленной, непосредственной пользы, соображающейся съ об\r\nстоятельствами, но.чиняющейся имъ, и даже до такой степени, что\r\nесли въ данное время общество занято разрѣшеніемъ наир. такого\r\nто вопроса, то искусство (по ученію нѣкоторыхъ утилитаристовъ) и\r\nцѣли не можетъ задать себѣ иной, какъ разрѣшеніе этого же вопроса.\r\nЕсли разсматривать это соображение о пользѣ не какъ требованіе, а\r\nтолько как желаніе, то оно, по нашему мнѣнію, даже похвально,\r\nхотя мы и знаемъ, что все - таки это соображеніс не совсѣмъ вѣрно.\r\nЕсли напримѣръ все общество озабочено разрѣшеніемъ какого -пи\r\nбудь важнаго внутренняго вопроса, то разумеется пріятно было\r\nбы желать, чтобъ и всѣ силы общества согласно направлены были\r\nкъ достиженію всеобщей цѣли, а слѣдовательно, чтобы и искусства\r\nпрониклось этой же йдеей и тоже послужило бы общей пользѣ. Ка\r\nкое-нибудь общество, положимъ, на краю гибели; все что имѣетъ\r\nсколько-нибудь ума, душа, сердца, воли, все что сознаетъ въ себѣ\r\nчеловѣка и гражданина, занято однимъ вопросомъ, однимъ обіцимъ\r\nдѣломъ. Неужели жъ тогда только между одними поэтами в лите\r\nраторами не должно быть ни ума, ни души, ни сердца, ни любви\r\nкъ родинѣ и сочувствія всеобщему благу?\r\nСлуженье музъ, дескать, не терпитъ суеты.\r\nЭто положимъ такъ. Но хорошо бы было, еслибъ напримѣръ\r\nпоэты не удалялись въ зөвръ и не смотрѣли бы оттуда свысока на\r\nостальныхъ смертныхъ; потому что, хотя греческая антологія пре\r\nвосходная вещь, но вѣдь иногда она бываетъ просто не къ мѣсту и\r\nвмѣсто нея пріятнѣе было бы видѣть что-нибудь болѣе подходящее\r\nкъ дѣлу и помогающее ему. А искусство много можетъ помочь вно\r\nму дѣлу своимъ содѣйствіемъ; потому что заключаетъ въ себѣ\r\nтолько огромныя можно средства желать и,великія ноне требовать силы. Повторяемъ,ужепотому: разумѣется овому,,что, этого тре- Лw174 ВРЕМЯ\r\nбують большею частію, когда хотят, заставить насильно, а первый\r\nзаконъ въ искусствѣ свобода вдохновенія и творчества. Все же\r\nвытребованное, все вымученное съ поконъ-вѣку до панихъ временъ\r\nне удавалось и вместо пользы приносило одинъ только вредъ. За\r\nщитники « искусства для искусства » собственно за то и сердятся на\r\nутилитаристовъ, что она, предписывая искусству опредѣленныя\r\nцѣли, тѣмъ самымъ разрушаютъ само искусство., посягая на его\r\nсвободу, а разрушая такъ легко искусство, стало быть не цѣнять\r\nего, и слѣдовательно не понимаютъ даже, къ чем у оно можетъ быть\r\nполезно, они толкуют, прежде всего о польз: ѣ. Потому, говорять\r\nзащитники искусства, еслибъ утилитаристы только знали, какая\r\nвеликая польза заключается въ искусствѣ для всего человѣчества,\r\nто они бы ні,сколько болѣе цінили его и не обращались бы съ нимъ\r\nсъ такимъ неуваженіемъ. и въ самомъ дѣлѣ (продолжають они)\r\nеслибъ даже смотрѣть на искусство с одной вашей точки зрѣнія,\r\nто есть со стороны одной полезности, то вѣдь еще неизвѣстенъ въ\r\nподробности нормальный исторической ходъ полезности искусства\r\nвъ человѣчествѣ. Трудно измерить всю массу пользы, принесенную\r\nи до сих пор, приносимую всему человѣчеству напримѣръ Илліа\r\nдой или Аполлономъ Бельведерскимъ, вещами, повидимому совер\r\nшенно въ наше время ненужными. Вотъ напримѣръ такой-то че\r\nловікъ, когда-то, еще въ отрочеств:ѣ своемъ, въ тѣ дни, когда CB· li\r\nаѣтъ великаго лѣнія чатлѣніе уже чатлѣній будь внутренняя холодящее этомъ жетъ ственности чатлѣніе сколько изящнымъ Факт прочь своимъ Бельведерскаго жине двадцать игальванический остаются,быть.иновы сотрясеніи прежнимъ пустой Но общественнаго особенное величавымъ ни на юноши эпидерму.вѣдь церемѣна свѣтѣ II.люйте даже дамскимъ Пробовали,всѣ:тридцать на полюбовался это,,можетъ виечатлѣнья всю при конечно и,кусокъ нервь на впечатаѣніе любованіе;,токъ богъ иможет какое жизнь туалетомъ него такихъ безконечно события отнять спустя,быть обыкновеннаго,множество въ -неотразимо,лѣлающій нибуль. двѣ никогда быть,человѣк Ибытiя было не,ощущеніяхъ,да отозвался бога.въ кто минуты похоже -ничего передвиженіе прекрасным «даже Мраморъ которомъ знаетъ »горячес.,,но увъ ѣНе взглянулъ напечатаѣся,него происходитъ вѣдь красивой на не желѣза одно во даромъ?Кто высшей любованіе,вышло не не Когда онъ время сей потрясающее мгновеніе это даромъ частицъ.отнимете образом магнитомъ бымъ вѣдь разъ же статуей. этотъ какого знаетъ Икрасоты такія какая,въ потому богъ же на напримѣръ,велик.какой,душѣ его прежнее иэто -юноша Аполлона впечат нибудь -!Кажется.»нибудь пополъ нервы,,божс Boe впе -мъ ивсе ни при но,вы его,,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРФНІЕ 175\r\na\r\nпередовымъ дѣятeлeлемъ такимъ- то, а не такимъ -то образомъ; то\r\nможетъ быть въ масе, причинъ, заставившихъ его поступить\r\nтакъ, а не этакъ, заключалось, безсознательно для него, и впечатлѣ\r\nніе Аполлона Бельведерскаго, видѣннаго имъ двадцать лѣтъ назадъ.\r\nВы смѣетесь? Дѣйствительно все это похоже на брегъ; но во- пер\r\nвыхъ, въ подобныхъ Фактах, не смотря на всю вашу положитель\r\nность, вы сами еще ничего ровно не знаете. Можетъ быть впослѣ4\r\nствіи узнаете (мы вѣримъ въ науку), но теперь покамѣсть не знае.\r\nте. А во - вторыхъ есть историческіе признаки, есть нѣкоторые\r\nисторическіе факты, по которымъ можно полумать, что наши мечты\r\nи не совсѣмъ вздоръ. Ну, кто бы могъ полумать, что напримѣръ\r\nКорнель и Расинъ отзовутся своимъ вміяніемъ въ такія стран\r\nнья и рѣвительныя минуты исторической жизни цѣлаго наро\r\nда, что казалось бы и не мыслимо было сначала, что дѣлать таким,\r\nстарымъ компакамъ, какт. Корнель и Расинъ, въ такія эпохи. Ока\r\nзалось, что лушв -то и не умираютъ. А потому, если давать заранѣе\r\nцѣли искусству и опредѣ.ять, чізмъ именно оно должно быть'10 -\r\nезно, то можно ужасно ошибиться, так, что вместо пользы мож\r\nно принести 04ань вредъ, а c.rbдовательно дѣйствовать прямо про\r\nтивъ себя; потомучто утилитаристы требуют, пользы, а не врела:\r\nИ такъ - какъ искусство требует, прежде всего полной свободы,\r\nсвобода не существуеть без1, спокойствія (всякая тревога уже не\r\nі свобода), то слѣдственно искусство должно дѣйствовать тихо, ясно,\r\nне торопясь, не увлекаясь по сторонамъ, имѣя само себя цѣлью и в; -\r\nгруя, что всякая д'Ізятельность его отзовется современем, человѣ\r\nчеству, несомнѣнною пользою.\r\nВотъ. что говорят, сторонники искусства для искусства своими\r\nпротивникамъ утилитаристамъ.\r\nВо всемъ этомъ конечно ничего нѣтъ новаго; споръ старъ, но\r\nвоть. что вовое: что сами предводители обѣихъ партій говорять\r\nтакъ, а на: дѣлѣ поступаютъ обратно -противоположно своим же\r\nсловамъ. Слишкомъ ужь засноримсь. Не распространяясь мното,\r\nпокажемъ одинъ примѣръ:\r\nОбличительная литература- возбуждает, него, юваніе стороннц\r\nКовъ чистаго искусства. Съ одной стороны это имѣет\" ь нѣкоторое\r\nоснованіе: большею частію произведения обличительной литературы\r\nДо того худы, что болѣе вредны, чѣмъ.полезны всеобщему дѣлу, и\r\nесла мы еъ своей стороны признаемъ, что нападки на эти произ\r\nведснія,отчасти и дѣльпы, то единственно только въ этоми смыслѣ.\r\nНо ві, томъ-то и бѣла, что вашадки на нихъ илутъ не съ одной этой\r\nстороны и не въ этом смыслѣ. Негодованіе заходить дағње: обви\r\nняется сам г. Щедринъ, родоначальник обличительной литера\r\n1\r\nE176 ВРЕМЯ\r\nтуры, не смотря на то, что г. надворный совѣтвақт Щедринъ а\r\nмногихъ изъ своихъ обличительныхъ произведеній - настоящий\r\nхудожникъ. Мало того: гонится весь обличительный родъ искус\r\nства, какъ- будто между обличительными писателями даже и не мон\r\nжетъ появиться истиннаго художника, геніальнага писателя, поэта,\r\nсамая спеціальность котораго именно и будетъ состоять въ облече\r\nнія, Слѣдственно, изъ вражды въ противникамъ, сторонники чи\r\nстаго искусства идутъ противъ самихъ себя, противъ своихъ же\r\nпринциповъ, а именно - уничтожаютъ свободу въ выборѣ вдохно\r\nвенія. А за эту свободу они - то бы и должны стоять.\r\nСъ другой стороны утилитаристы, не посягаа явно на художе\r\nственность, въ тоже время совершенно не признаютъ ея необхо\r\nдимости. « Была бы видна идея, была бы только видна цѣль, для ко\r\nторой произведение написано, — и -довольно; а художественность\r\nдѣло пустое, третьестепенное, почти ненужное ». Вотъ какъ думаютъ\r\nутилитаристы. А такъ какъ произведевie нехудожественное нико\r\nгда и ни подъ какимъ видомъ не достигаетъ своей дѣли; мало то\r\nго: болѣе вредитъ дѣлу, чѣмъ приноситъ пользы; то стало быть\r\nутилитаристы, не признавая художественности, сами же болѣе\r\nвсѣхъ вредятъ дѣлу, а слѣдственно идуть прямо противъ самихъ\r\nсебя,; потому что они ничуть не вреда, а пользы.\r\nНамъ скажуть, что мы это все выдумали, что утилитаристыг ни\r\nкогда не шли противъ художественности. Напротивъ: не только\r\nШла, но мы замѣтили, что имъ даже особенно приятно позавться\r\nна иное литературное произведеніе, если въ немъ главное достоин\r\nство - художественность. Они напримѣръ ненавидятъ Ilушкина,\r\nназывают всѣ его вдохновенія — вычурами, кривляніями, Фоку\r\nсами и Фіоритурами, а стихотворенія его — альбомными изобрякуш\r\nками. Даже самое появленіе Пушкина въ нашей литературѣ они счи\r\nтаютъ какъ - будто чѣмъ-то незаконнымъ. Мы вовсе не преувели\r\nчиваемъ, Все это почти ясно выражено г. —бовымъ въ нѣкото\r\nрыхъ критическихъ статьяхъ его прошлого года. Замѣтно еще, что\r\n/ г. – бовъ начинаетъ высказываться съкаким - то особеннымъ не\r\nрасположеніемъ и ог. Тургенев:ѣ, самомъ худоагественномъ ізъ\r\nвсѣхъ современныхъ русскихъ писателей. Въ статьѣ же своей:\r\n« Черты для характеристики русскaro простонародья » (Современ\r\nник, 1860 № 1X), при разборѣ сочиненііі Марко - Вовчка, г. —бовъ\r\nпочти прямо выказывает, что художественность онъ считаетъ ян »\r\nчѣмъ, нулемъ, и выказываетъ именно тьмъ, что не умѣетъ понять,\r\nкъ чему полезна художественность. При разборѣ одной повѣсти\r\nМарка Вовчка г., —довъ прямо признает, что авторъ написалъ\r\nэту повѣсть нехудожественно, и тутъ же, сейчасъ же послѣ этихъ\r\nГла,\r\n.\r\n7КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 177\r\nчѣмъ рус\r\nū -\r\nА\r\nсадовъ, утверждает, что авторъ достиг. вполнѣ этой повѣстью\r\nсвоей дѣла, а именно: вполнѣ доказалъ, что такой - то фактъ суще\r\nствуетъ въ русском, простонародьи. Между тѣмъ этоть фактъ\r\n(очень важный) не только не доказывается этой повѣстью, но даже\r\n- вполнѣ подвергается сомнѣнію именно потому, что по нехудожен\r\nи ственности автора, дѣйствующая лица повѣсти, выставленныя авто\r\nромъ для доказательства его главной идеи, утратили подъ иеромъ\r\nего всякое русское значеніе, и читатель скорье согласится назвать\r\nвхъ шотландцами, итальянцами, сѣвероамериканцами,\r\nскамъ простонародьемъ. Қакъ же в таком случаѣ могли бы они\r\nа доказать собою, что такой - то Фактъ существуетъ въ русскому про\r\nи стонародьѣ, когда сами они, лѣйствуюція лица, не похожи на рус\r\nское простонародье? Но г. —бову до этого рѣшительно нѣтъ дѣла:\r\nбыла бы видна идея, цѣль, хотя бы всѣ нитки и пружины грубо\r\nвыглядывали наружу; кчему же послѣ этого художественность? Да\r\nи, кчему наконецъ писать повѣсти? просто за просто написать бы,\r\nчто вот такой - то Фактъ существуетъ въ русскомъ простонародьѣ —\r\n, потому -то и потому-то, — и короче и яснѣе и солиднѣе? «А тутъ |)\r\nй еще сказки разсказывать I вотъ люди мъ - то нечего дѣлать! »\r\nКстати сдѣлаемъ еще одно нота -бене. Чѣмъ познается худо\r\nжественностьвъ произведенің искусства? тѣмъ, если мы видимъ\r\nсогласie, по возможности полное, художественной идеи съ той Фор\r\nмой, въ которую ова воплощена. Скажем\" ь еще яснѣе: худојке\r\nственность, напримѣръ хоть бы въ романистѣ, есть способность до\r\nтого, ясно выразить въ лицахъ и образахъ романа, свою мысль, что.\r\nчитатель, прочтя романъ, совершенно также понимаетъ мысль пи\r\nсателя, какъ само писатель понималъ ее, создавая свое произведе\r\nвје. Слѣдственно по - просту: художественность въ писателѣ ест». \\\r\nспособность писать хорошо. Слѣдственно тѣ, которые ни во что не\r\nставятъ художественность, допускаютъ, что позволительно писать\r\nнехорошо. A ужь если согласятся, что позволительно, то вѣдь.\r\nотсюда недалеко и до того, когда просто скажут,; что надо писать,\r\nе нехорошо. Да чуть ли ужь и не говорять.\r\nВъ этой статьѣ нашей мы намѣрены прослѣдить этотъ крити\r\nческій разборъ сочиненій Марко - Вовчка, помѣщенный г. — бовымъ,\r\nвъ, 1х + « Современника » за прошлый годъ. Мы дѣлаемь это осо\r\nбенно потому, что въ этомъ разборѣ довольно ярко выказывается\r\nхарактеръ литературныхъ убѣждені г. — бова, а вмѣстѣ и взғаядъ.\r\nего на искусство. А г. —бовъ есть, какъ мы уже сказали, одинъ изъ\r\nпредводителей утилитаризма. Слѣдствецно, изучивъ хоть отчасти,\r\nг, — бова, мы поймемъ ц то, как поставлено в настоящую минуту\r\nвопросъ объ искусствѣ в рашені литературы.\r\n1178 ВРЕМЯ\r\nИзвѣстно всей читающей русской публикѣ, что Марко - Вовчокъ\r\nнаписалъ двѣ книги разсказов изъ народнаго малороссійскаго и\r\nизъ народнаго великорусскаго быта. Г. —бовъ разбираетъ одни ве\r\nликорусскіе разсказы, вышедшіе въ переводѣ на русский язык..\r\nВсѣ разсказы разобраны имъ съ необыкновенною подробностію,\r\nслишкомъ на пяти печатныхъ листахъ мелкой печати. Этотъ раз\r\nборъ особенно любопытенъ тѣмъ, что въ намъ съ одной стороны\r\nвыясняется, какъ понимаетъ г. – бовъ назначеніе и цѣль литера\r\nтуры, чего отъ нея требуетъ и какiя свойства, средства и силы\r\nпризнаетъ за ней, относительно влияния на общество. Мы впрочемъ\r\nограничимся довольно, чтобтолько ясноразборомъ понять убѣжденiя одного перваrо г. — бова разсказа. о самомъ; и этого же\r\nМарко Вовчкѣ мьи въ настоящей статьѣ не памѣрены говорить по\r\nлробно. Скажемъ только, что признаемъ за авторомъ большой умъ\r\nи превосходныя побужденія, въ сильномъ же литературномъ талан\r\nтѣ его сомнеѣваемся. Мы особенно жалѣемъ, что высказываемъ та\r\nкое мнѣніе, не доказавъ его. Жаліемъ еще болѣе, что какъ нароч\r\nно принуждены взять именно разборъ первато разсказа: Маша, –\r\nнадо признаться, можетъ быть самаго слабаго изъ всѣхъ разска\r\nзовъ автора. Но г. —бовь, при разборѣ этого разсказа, наиболе\r\nвысказался именно съ той стороны, на которую мы хотимъ обра\r\nтить внимание нашихъ читателеії.\r\nРазумѣется мы не нам Брены разбирать всѣ убѣжденiя г. — бова,\r\nхотег. —бовъ, по нашему мнѣнію, стоит. полробнaro разбора. Мы\r\nво многомъ совершенно съ нимъ несогласны и прямые его против\r\nники; но ужь 0,4но то, что они заставилъ публику читать себя, что\r\nкритическiя статьи « Современника », съ тѣхъ поръ, какъ г. — бовъ\r\nв немъ сотрудничаетъ, разрѣзываются изъ первыхъ, въ то время,\r\nкогда іночти никто не читаетъ критикъ, — уже одно это ясно свидѣ\r\nтельствует о литературномъ талат. r. — бова. Въ его талантѣ есть\r\nMon. сила, происходящая отъ убак девіл. Г. – бовъ не столько критикъ,\r\nсколько публицистъ. Основное начало убіжденій его справедливо и\r\nвозбуждаетъ симпатію публики; но идеи, которыми выражается\r\nэто основное начаю, часто бывають народоксальйы и отличаются\r\nОднимъ важньІм ', недостатком, кабинетностью. Г. —бов,\r\nтеоретикъ, иногда даже мечrriтель и во многихъ случаяхъ плохо\r\nзнает, дѣйствительность; ст. дѣійствительностью онъ обходится\r\nподчас, даже ужь слишкомъ безіцеремонно: нагибает, се въ тун\r\nViругую сторону, какъ захочетъ, только бъ поставить ее такъ, чтобы\r\nФразу комъ она доказывала,, прежде хоть и чѣмъ говорять его идею положить. про Пишетъ него ее г. въ, что –рот бовъ,ончитателю простым ужь слишкомъ.,Ему яснымъ все жуетъ какъ язь\r\n-\r\n-\r\nдесуКРИТИЧЕСКОЕ овозрѣніE 179\r\na\r\n-\r\nбудто кажется, что его не понимаютъ. Впрочемъ это еще неболь\r\nшой недостатокъ. Ясность и простота языка его заслуживаютъ\r\nособеннаго вниманiя и похвалы въ наше время, когда въ иныхъ\r\nжурналахъ вмѣняютъ даже себѣ въ особую честь неясность, тяже\r\nлизну и кудреватость слога, вѣроятно думая, что все это способ\r\nствуетъ глубокомыслію. Кто -то увѣрялъ насъ, что если теперь\r\nиному критику захочется пить, то онъ не скажетъ прямо и про\r\nсто: принеси воды, скажетъ навѣрно что-нибудь въ такому\r\nродѣ:\r\nПривнеси то существенное начало овлажнения, которое по\r\nслужитъ къ размягченію болѣе твердыхъ элементовъ, осложнйв\r\nшихся въ моемъ желудкѣ.\r\nЭта шутка отчасти похожа на правду.\r\nНо обратимся къ дѣлу. Почти въ самомъ началѣ своего разбора\r\nг. —бовъ говоритъ:\r\n• Въ малороссійiскихъ разсказахъ мы видѣли злоупотребленія помѣ\r\nщичьей власти, и злоупотребленія нерѣдко довольно крутыя. Это даже\r\nподало, говорять, поводъ одному извѣстному русскому критику объ\r\nавить произведенія Марка Вовчка • мерзостно- отвратительными кар\r\nтинками •, и, причисливши ихъ къ обличительной литературѣ, вслѣд\r\nствіе этого отвергнуть въ авторы из всякій талантл литературный.\r\nМы не читази статейки строгато критика, потомучто давно уже пере\r\nстали интересоваться его литературными приговорами; но тѣмъ не ме\r\nнѣе мы понимаема процессы, посредством, котораго онъ составилъ свое\r\nзаключеніе. Она приверженеца теоріи « искусства для искусства »;\r\nразсказы Марка Вовчка нашли себѣ хватителей тоже въ числѣ при\r\nверженцевъ этой теории. Можете себѣ представить, что именно нра\r\nвилось вы этихв разсказах таким хвалителяма. Мы сами слышали,\r\nкакъ двое художественныхъ цѣнителей восхищались необыкновенною\r\nпрелестью и поэтичностью одного мѣста, которое, кажется,\r\nтается: • геть, геть, далеко въ полѣ крестъ надъ его могилой вид\r\nнѣется.. Строгій критикъ, осудившій Марка Вовчка, оказался даже\r\nкљсколько благоразумнѣе подобных цѣнителей, понявити, « геть,\r\nгеть, далеко въ по..ѣ • еще не есть чрезвычайная высота художествен\r\nности. А что оно ничего другато не въ состояні был понять. На\r\nродных. Разсказахз », тако это опять совершенно естественно, и весьма\r\nстравень быль бы тоть, кто стал бы ожидать от него такого по\r\nниманья. Тогда она сдѣлался бы отступникомв теоріи • искусства для\r\nискусства •; а можетъ ли онъ отступить отъ нея? Беза нея, что бы она\r\nстала дѣлать на свѣть, куда бы годился она?.\r\n-\r\nтакЬ ЧИ\r\nЧто\r\n68 &\r\nОстановимся здѣсь. Это мѣсто вы статьѣ г. бова какъ нельзя\r\nлучше оправдываетъ наши предъидущія замѣчанія о взаимных,\r\nсладкихъ отношеніяхъ обѣихъ литературныхъ партій, т.е. утили\r\nТ. І. -- Отд. ІІІ. 13180 ВРЕМЯ\r\nтаристовъ и преверженцевъ искусства для искусства. Вражда, пред\r\nнамѣреныя недоразумѣнія, крайность обвиненій — вотъ что мы\r\nвидимъ изъ этой выписки. Прежде всего г. - бовъ обвиняетъ ту\r\nдожественнаго критика, что онъ, вслѣдствіе полезнаго направленія\r\nразсказовъ Марко - Вовчка, назвалъ ихъ мерзостно -отвратительны\r\nми картинками и, причисливши ихъ къ обличительной литературѣ,\r\nвелѣдствіе этого отвергнулъ въ авторѣ веякій талантъ литера\r\nтурный. Хоть это обвиненіе и очень рѣзкое, но мы въ этомъ слу\r\nчаѣ почти рѣшаемся вѣрить г. —бову на слово, потомучто и мы не\r\nчитали статейки художественнаго критика. Правда, что этотъ кро\r\nтикъ могъ отвергнуть литературный талантъ въ авторѣ разсказовъ\r\nи не по одному только поводу, что эти разсказы обличительные;\r\nмы признаемъ, что в настоящемъ случаѣ онъ могъ основываться\r\nи на другихъ данныхъ. Но г. бовъ прямо подтверждаетъ наши\r\nслова, что приверженцы искусства для искусства, изъ ненависти къ\r\nутилитарному направленію, не только отвергаютъ обличительную\r\nлитературу, всю безъ изъятія, но даже отвергаютъ возможность\r\nпояв.існія таланта въ обличительной литературѣ. Повторяемъ, что\r\nэтому можно пов'Брить. За то самъ г. бовъ владаетъ съ своей\r\nстороны въ трубѣйшую крайность: онъ говорить, что еслибъ ху\r\nдожественный критикъ могъ понять хоть что -нибудь въ разсказахъ\r\nМарко- Вовчка, то измѣнилъ бы себѣ, потомучто тотчасъ же сталъ\r\nбы отступникомъ теоріи искусства для искусства.\r\nВъ ослѣплері, въ озлобленіи, а потому и въ несправедливости,\r\nеще можно обвинить нѣкоторыхъ приверженцевъ теоріи искусства\r\nдля искусства. Но чтобъ сама теорія искусства для искусства обла\r\nдала какимъ-то природнымъ свойствомъ дѣлать изъ своихъ привер\r\nженцевъ какихъ- то недоумковъ, умныхъ людей обращать въ оту\r\nпѣвшихъ и ограниченныхъ — это ужь несправедливо. Мало ли куда\r\nможетъ зайдти теорія, партія, ученіе въ какой-нибудь данный мо\r\nментъ! Не принимать же всякое уклоненіе за общее правило!\r\nНо будемъ продолжать наши выписки.\r\n- Но дѣло не въ приговорахъ художественнаго критика: Богѣ съ\r\nнимѣ, вѣдь его никто не принимаетъ серьёзно, стаю быть худо\r\nжественныя потѣхи его остаются совершенно безвредньми. Мы инѣенъ\r\nвъ виду другie тoлки, другія мнѣнія, о которыхъ считаемъ удобрь\r\nпоговорить теперь, по поводу книжки Марка. Вовчка. Мнѣнія эти до\r\nвольно распространены въ извѣстной части нашего общества, назы\r\nвающей себя образованною, и между тѣмъ они обнаруживаютъ веро\r\nнима ніе дѣла и легкомысліе. Мнѣнія, о которыхъ вы говоримъ, ка\r\nсаются характеристики крестьянина и его отношеній къ крѣностному\r\nправу. Крѣпостное право приходитъ къ своему концу. Но Факты, су\r\nCКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРФНТЕ 181\r\nнамъ -\r\nІ\r\nесли\r\nпо\r\nществовавreie вѣ теченіе столѣтій, не проходятъ даромъ, не остаются\r\nбемъ всякато саѣда. Какое нибудь мѣстничество держится въ нравахъ,\r\nспустя два столѣтія посаѣ его уничтожения закономъ; можно ли ожи\r\nдать, чтобы внезапно пересоздались всѣ отношения, бывшія слѣд\r\nствіемъ крѣростнаго права? Нѣтъ, еще долго будетъ оно отзываться\r\nи въ книжкахъ, и въ гостинныхъ разговорахъ, и въ цѣломъ\r\nустройствѣ нашихъ житейскихъ отношеній. Понятія не только отжи\r\nвающаго поколѣнія, не только того, которое теперь дѣйствуетъ, но и\r\nтого, которое еще только готовится выступать на общественную дѣя\r\nтельность, сложились, не прямо на основаній крѣпостнаго\r\nустройства, то во всякомъ случаѣ не безъ сильнаго его вліянія. Крt\r\nпостное начало было узаконено и принято государствомъ. Теперь\r\nэто начало отвергнуто, и стало быть понятія и требованія, имъ\r\nрожденныя и воспитанныя, находятъ себѣ осужденіе въ томъ самомъ,\r\nчто прежде служило имъ оградою. Теперь дѣло литературы пре\r\nсаѣдовать остатки крѣпостнаго права въ общественной жизни и доби\r\nвать порожденныя имъ понятія. Марко Вовчокъ, въ своихъ простыхъ\r\nи правдивыхв разсказахъ, является почти первымъ и весьма искусным\r\nборцомв на этом поприщѣ. Въ послѣднихъ своихъ разсказахъ онъ\r\nдаже не старается, какъ въ прежнихъ, выставлять передъ нами пре\r\nимущественно то, что называется обыкновенно • злоупотребленіемъ по\r\nмѣщичьей власти ». Что ужь толковать о злоупотребленіи того,\r\nсамо по себѣ дурно! Что ужь говорить о такихъ явленіяхъ, къ кото\r\nрымъ подавало поводъ крѣпостное право, но безъ которыхъ оно могло\r\nиногда и обходиться! Нѣтъ, авторъ беретъ теперь нормальное поло\r\nженіе крестьянина у помѣщика, не злоупотребляющаго своимъ пра\r\nвомъ, и кротко, безъ гнѣва, безъ горечи рисуетъ намъ это поло\r\nженіе. и изъ этихъ очерковъ, во которыхы каждый, кто хоть не\r\nимѣв дѣло с русскими народомб, узнает знакомыя черты,\r\nизв этихв очерковь возстает перед нами характерв русскаво просто\r\nлюдина, сохранившій основныя черты свои посреди всѣхъ обезличи\r\nвающихъ, давящихъ отношений, которымъ онъ быхъ подчиненъ въ те\r\nченіе нѣсколькихъ столѣтій. На нѣкоторыя черты этого характера мы\r\nи хотимъ теперь обратить вниманіе..\r\nчто\r\n. 1\r\nАкого\r\n1\r\nбовъ при\r\n}\r\nЭту выписку мы сдѣлали потому, что она служить предисло\r\nвіемъ и введеніемъ г. — бова въ его разборъ Марко-Вовчка. Здѣсь\r\nонъ отчасти излагаетъ свой взгляд на Марко- Вовчка. - Обратите\r\nвниманіе на строчки, отмѣченныя нами курсивомъ. Г.\r\nзнает, что разсказы Марко - Вовчка просты и правдивы, что Марко\r\nВовчокъ является вь нихъ весьма искуснымъ борцомъ на этомъ по\r\nприщѣ, и что изъ этихъ очерковъ, в которыхъ каждый,\r\nхоть немного имѣлъ дѣло съ русским народомъ, узнаетъ знакомыя\r\nчерты, изъ этихъ өчерковъ возстаетъ перед нами характеръ рус\r\nскаго простолюдића. Замѣтьте эти слова г. бова. Изъ нихъ видно,\r\nкто\r\n|182 ВРЕМЯ\r\n-\r\nг.\r\nчто онъ признаетъ за Марко- Вовчкомъ, кромъ ума и знанiя дѣла,\r\nи умънье излагать свои знания и наблюденія, однимъ словомѣ — при\r\nзнаетъ за нимъ талантъ литературный.\r\nЗатѣмъ уг у г. —- бова слѣдуютъ вѣсколько превосходныхъ стра\r\nниць, въ которыхъ излагаются разныя теоріи и воззрѣнія, суще\r\nствующія въ настоящее время между нѣкоторыми господами на\r\nсчеть русскаго простонародья. Это великолѣное мѣсто (впрочемъ\r\nенце не лучшее въ статьѣ г. бова) могло бы дать тѣмъ изъ чи\r\nтателей нашихъ, которые незнакомы съ талантомъ г. —— бова, по\r\nнятие о томъ, чѣмъ, какъ и почему этотъ писатель заставилъ пу\r\nблику читать себя. Не выписываемъ этого мѣста (хотя бы намъ\r\nочень хотѣлось выписать его цѣликомъ), потомучто не разбираемъ\r\nтеперь всего г. бова, а только взглядъ его на искусство. Посто\r\nроннія же выписки нарушили бы единство нашей статьи. Но на саѣ\r\nлующую выписку просимъ обратить особенное внимание. Въ ней\r\nбовь разсматриваетъ Марко - Вовчка отчасти и какъ xy.tожни\r\nка, не признаетъ въ авторѣ рѣпительнаго художественнаго талан\r\nта, но туть яе говорить, что в немь зам:ѣтна широта пониманья\r\nтой жизни, которую онъ изображаетъ, и что тѣмъ- то эти разсказы\r\nи нравятся ему, г. бову. Мало того, г. бовь даже увлекается:\r\nкакъ умный человѣкъ, онъ могъ увидать пружины, замьтить наме\r\nки и намѣренія автора; могъ да же, по нѣкоторымъ запутанныхъ и\r\nбезсвязнымъ черточкамъ, заключить, что автовъ говорить или же\r\nлаетъ говорить о томъ-то и о томъ -то, и воть, отъ радости, что\r\nзаговорили о томъ - то и о томъ - то, онъ до того благодаренъ авто\r\nру, что готовь находить въ его разсказахъ и присутствіе русскаго\r\nдуха, и знакомые образы (простонародья) и проч. и проч., а это\r\nуже есть признаки художественности, которой онъ самъ не при\r\nзнаетъ въ авторѣ. Главное дѣло, что г. — бовъ доволенъ и безъ ху\r\nдожественности; только чтобъ говорили о дѣлѣ. Послѣднее желаніе\r\nконечно похвальное, но пріятнѣе было бы, еслибъ ио дѣлѣ гово\r\nрили хорошо, а не какъ - нибудь (*).\r\nНо вотъ это мѣсто его статьи:\r\n9\r\n.\r\n(\r\n(') Спѣшимъ оговориться. Отзываясь таким образомъ о сочиненіяхъ Марко\r\nВовчка, мы имѣемъ въ виду только первую повѣсть въ его разсказахъ изъ ве\r\nликорусскаго быта « Мала ». Мы не можемъ не согласиться, что въ другихъ его\r\nразсказахъ есть много чрезвычайно талантливыхъ страницъ, хотя въ цѣломъ ни.\r\nОдинъ разсказъ не выдержань. Дійствительность часто идеализирована, пред\r\nставлена неправдоподобно, а между тѣмъ вы сами знаете, что все это, представ\r\nленное неправдоподобнымъ, дѣйствительно можетъ быть въ жизни, и досадуете,\r\nчто оно не оправдано Мы впрочемъ говоримъ объ однихъ великорусскихъ раз\r\nсказахъ и не трогаемъ разсказовъ изъ малороссійскаго быта 1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣНIE 183\r\nможемъ\r\n-\r\nЛИ не самое\r\n« Надо замѣтить прежде всего, что характеры эти не воспроизве\r\nдены со всей художественною полнотою, а только лишь намѣчены въ\r\nкоротенькихъ разсказцахъ Марка Вовчка. Мы не искать у\r\nнего эпопеи нашей народной жизни, это было бы ужь слишкомъ\r\nмного. Такой эпопеи мы можемъ ожидать въ будущемъ, а теперь по\r\nкамѣстъ нечего еще и думать о ней. Сознаніе народа далеко еще не\r\nвошло у насъ въ тотъ періодъ, въ которомъ оно должно выразить все\r\nсебя поэтическимъ образомъ; писатели изъ образованнаго класса 10\r\nсихъ поръ почти всѣ занимались народомъ, какъ любопытной игруш\r\nкой, вовсе не думая смотрѣть на него серьёзно. Сознаніе значення на\r\npo.а едва начинается у насъ, и рядомъ съ этимъ смутнымъ созна\r\nніемъ появляются серьёзныя, искренно и съ любовью сдѣланныя на\r\nблюденія народнаго быта и характера. Въ числѣ этихъ наблюденій\r\nедва почетное мѣсто принадлежит очеркамъ Марка\r\nВовчка. Въ вихъ много отрывочваго, недосказаннаго, иногда Фактъ\r\nберется случайный, частный, разсказывается безъ поясненія его вну\r\nтреннихъ или внѣнихъ причинъ, связывается необходимымъ\r\nобразомъ съ обычнымъ строемъ жизни. htо строгой оконченности и\r\nвсесторонности, повторяемъ, невозможно еще требовать отъ нашихъ\r\nразсказовъ изъ крестьянской жизни, она еще не открываетъ намъ\r\nсебя во всей полнотѣ, да и то, что открыто намъ, мы не всегда\r\nумѣемъ или не всегда можемъ хорошо выразить. Для пет довольно и\r\nтого, что въ разсказахъ Марка Вовчка мы видимъ желание и умінье\r\nприслушиваться къ народной жизни: мы чуемъ въ нихъ присутствіе\r\nрусскапо духа, встрѣчаем знакомые образы, узнаемъ ту логику, тѣ\r\nчувства, которыя мы и сами замѣчали когда-то, но пропускали безъ\r\nвниманія. Вот чѣмъ и дороги для наст эти разсказы, воть почему и\r\nцьким высоко иха автора. Въ немъ видимъ мы глубокое\r\nвнимание и живое сочувствіе, въ немъ находимъ мы широкое понима\r\nніе той жизни, на которую смотрятъ такъ легко и которую понимають\r\nтакъ узко и убого многие изъ образованнѣіншихъ нашихъ\r\nстовъ, славянистовъ, юристовъ, нуветпістови и проч. и проч. •\r\nне\r\nмы пака\r\n1\r\nЭКОНОМІІ\r\nА теперь, послѣ этой выписки, мы перей емъ въ самому разбир\r\npy r. — бовымъ первaгo разсказа Марка- Вовчка: Маша. Мы рѣaevся выписать этотъ разборъ цѣликомъ. Намь хочется, чтоб, чита\r\nтель самъ познакомился съ этимъ разсказомь, не смотря на то, что\r\nпередаетъ этоть разсказъ и дѣлаетъ из него\r\nсторонникъ, любитель и заступникь таланта Марко–\r\nВовчка.\r\nВьшиски самъ г.\r\n- - бовъ, -\r\n• Мы помним ь первое появление этого разсказа, говорить г. — бовъ.\r\nІюди, еще вѣрующіе въ неприкосновенность крѣпостпай о права, пришли\r\nотъ него въ ужасъ. А въ разсказѣ раскрывается естественное инін\r\nчѣмъ незаглушимое развитие въ крестьянской дѣвочкѣ любви кь само\r\nстоятельности и отвращения къ рабству. Пичего преступнаго туть нѣть,\r\n1\r\n1184 ВРЕМЯ\r\n9\r\nкакъ видите, но на приверженцевъ крѣпостныхъ отношеній подобный\r\nразсказъ дѣйствительно долженъ бышъ. произвести дотрясающее дѣй\r\nствіе. Онъ залеталъ въ ихъ послѣднее убѣжище, которое они счита\r\nли неприступнымъ. Видите ли, они, какъ.люди гуманные и просвѣ\r\nщенные, согласились, что крѣпостное право въ основании своемъ не\r\nсообразно съ успѣхами современнаго просвѣщенія. Но вслѣдъ за тѣиз\r\nони говорили, что вѣдь мужикъ еще не созрѣлъ до настоящей само\r\nстоятельности, что онъ о ней и не думаетъ, и не желаетъ ея, и вовсе\r\nне тяготится своимъ положеніемъ, развѣ ужь только гдѣ барщина\r\nочень тяжела и прикащикъ крутъ… « Да и помилуйте, откуда забе\r\nрется мужику въ голову мысль о свободѣ? Книгъ онъ не читаетъ во\r\nвсе никакихъ; съ литераторами незнакомъ; дѣла у него довольно, такъ\r\nчто утопій сочинять и не досугъ… Живетъ онъ себѣ, какъ жили отцы\r\nи дѣды, и если его теперь хотятъ освобождать, такъ это чисто по\r\nмилости, но великодушію… И повѣрьте, что мужикъ нескоро еще очнет\r\nся, нескоро въ тојкъ возьметъ, что такое и зачѣмъ даютъ ему… Мао\r\nгіе, очень многіе еще всплачутся по прежней жизни. » Такъ увѣралн\r\nумные и просвѣценные люди, и считали невозможнымъ всякое возра\r\nженіе. И вдругъ, представьте себѣ прямо оспаривается дѣйстви\r\nтельность Факта, на который они ссылаются. Имъ разсказываютъ слу\r\nчай, доказывающій, что и въ крестьянскомъ сословій естественна ню\r\nбовь къ свободному труду и независимой жизни, и что развитие этого\r\nчувства не нуждается даже въ пособи литературы. Воrъ какой пре\r\nстой случай имъ разсказываютъ.\r\nУ крестьянской старушки воспитываются двѣ сироты: племяннида\r\nея Маша и племянникъ Өедя. Өедя какъ быть мальчикъ, веселый,\r\nсмирный, покорный; а Маша съ мадолѣтства выказываетъ большую\r\nсвоеобычливость. Она не довольствуется тѣмъ, чтобы выслушать при\r\nказаніе, а непремѣнно требуетъ, чтобы сказали ей, зачѣмъ и почему;\r\nко всему она прислушивается и присматривается и чрезвычайно рано\r\nобнаруживаетъ наклонность имѣть свое сужденіе. Будь бы дѣвочка у\r\nстрогато отца съ матерью, у нея эту дурь, разумѣется, мигомъ бы\r\nвыбили изъ головы, какъ обыкновенно и дѣлается у насъ съ сотнями\r\nи тысячами лѣвочекъ и мальчиковъ, обнаруживающихъ въ дѣтствѣ\r\nизлишнюю пытаивость и неумѣстную претензію на преждевременную\r\nдѣятельность разсудка. Но къ счастью или несчастью Маши, тетка ея\r\nбыла добрая и простая женщина, которая не только не карала Машу за\r\nея юркость, но даже и сама-то ей поддавалась и очень контузилась,\r\nкогда не могла удовлетворить распросамъ племянницы или переспорить\r\nее. Такимъ образомъ Мана получила убѣждение, что она имѣетъ право\r\nдумать, спрашивать, возражать. Этого ужь было довольно. На седьмомъ\r\nгоду случилось съ ней происшествіе, которое дало особенный оборот\r\nвсѣмъ ея мыслямъ. Тетка съ Өедей поѣхала въ городъ; Маша осталась\r\nодна караузить избу. Сидить она на заваленкѣ и играетъ съ реба\r\nтишками. Вдругъ проходить мимо барыня; остановилась, посмотрѣла\r\nи говорить Машѣ. -• что это такъ разшумѣлась? Свою «барыню знаешь?\r\nа\r\n.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРБИТЕ 185\r\nизъ\r\nА? чья ты? • Маша оробѣла, что ли, не отвѣтима, а барыня- то ее и\r\nвыбраница: • дура растешь, не ухвешь говорить ». Маша въ слезы.\r\nБарывѣ жалко стало. • Ну, поди, говорить ко мнѣ, дурочка ». Маша\r\nнейдетъ: барына приказываетъ ребятишкамъ подвести къ ней Машу.\r\nМаша ударилась бѣжать, да такъ и не пришла домой. Воротилась тетка\r\nсъ Недей изъ города, нѣтъ Маши: поший искать, искали - искали,\r\nне нашли; ужь на возвратномъ пути она сама къ нимъ вышла\r\nчьего - то коноплянника. Тетка хотѣда ее домой вести, нейдеть, и меня,\r\nговоритъ, барыня возьметъ, не пойду я.. Кое - какъ тетка ее успокоила\r\nи тутъ же ей наставленіе дала, что надо барыню слушаться, хоть она\r\nи сурово прикажетъ.\r\nА если не послушаешься? промоавила Маша.\r\n— Тогда горя не оберешься, голубчикъ, говорю { *). — Любо развѣ\r\nкару - то принимать?..\r\n• А Өедя даже смутился, смотритъ на сестру во всѣ глаза.\r\nУбѣжать можно, говорить Маша, - убѣжать далеко… Вотъ Тро\r\nстянскіе лѣтось бѣгали.\r\nНу, и поймали ихъ, Маша… А которые на дорогѣ померли.\r\nА дойманныхъ-то въ острогъ посадили, расоинали всячески, го\r\nворитъ Өедя.\r\nНатероѣлись они и стыда и горя, дитятко, я говорю; а Маша\r\nесть все… свое такъ Она: • да барыня ужь чего ведется всѣ толкуемъ за. барыню ей такъ, — ей стоятъ права? » даны, у ней казна\r\nВотъ что, сказала дѣвочка. — А за насъ - то кто жь стоитъ?\r\n- Мы съ Федей дереглянулись: что это на нее нашло?\r\nНеразумная ты головка, дитятко, говорю.\r\nДа кто жь за насъ? твердит.\r\nСами мы за себя, да Богъ за насъ, отвѣчаю ей » (стр. 29).\r\n• И съ той поры у Маши только и рѣчей, что про барыню. « И кто ей\r\nотдалъ васъ? и какъ? и зачѣмъ? и когда? Барыня одна, говорить, а\r\nнасъ -то сколько! Пошли бы себѣ отъ нея, куда захотѣли: что она\r\nсдѣлаетъ? • Старушка-тетка, разумѣется, не могла удовлетворить Машу,\r\nи дѣвочка должна была сама доходить до разрѣшенія своихъ вопро\r\nсовъ. Между тѣмъ скоро пришлось ей примѣнить и на практикѣ свой\r\nобразъ мыслей. Барыня вспомнила про Мангу и велѣла старостѣ по\r\nсылать ее на работу въ барскій садъ. Маша уперлась: « не пойду \",\r\nговорить, да и только. Теткѣ стало жалко дѣвочку: сказала старостѣ,\r\nчто больна Маша. За эту отговорку и ухватилась дѣвчонка: какъ толь\r\nко господская работа, она больна. Ужь барыня и къ себѣ ее требова\r\nза и допрашивала: • чѣмъ больна?. Все болитъ », отвѣчаетъ Марја.\r\nБарыня побранитъ, погрозить и прогонить ее. А на другой разъ опять\r\n-\r\nтоже.\r\nСколько ви уговаривалъ Ману братъ ея, сколько ни просила тегка\r\n(1) Разсказъ веденъ отъ лица тетки.186 ВРЕМЯ\r\n*\r\n-\r\n-\r\n-\r\n3)\r\nничто не помогало. Маша не только не хотѣла работать, да еще\r\nпри этомъ и держала себя такъ, какъ будто бы она была въ подпомъ\r\nправѣ, какъ будто бы то, что она дѣлаза, такъ и должно было дѣлать\r\nей. Она не хотѣла, напримѣръ, попросить у барыни, чтобт освободила\r\nее отъ работы. « Стоию только поклониться, попроситься, разсуж\r\nдаетъ тетка, барыня ее отпустила бы сама; да не такая была Маша\r\nнаша. Она, бывало, и глазъ -то на бырыню не подниметъ, и голосъ-то\r\nглухо звучитъ… А вѣдь извѣстенъ нравъ барскій: ты обмани да по\r\nклонись низко, ты злой человѣкъ да почтителенъ будь; просися,\r\nмолися: ваша, молъ, власть казнить и миловать — простите! и все тебѣ\r\nпростится; а чуть возмутился сердцемъ, слово горькое сорвалось,\r\nбудь ты и правдивъ и честенъ, милости надъ тобой не будетъ: ты\r\nгрубіянъ! Барыня наша за добрую, за жалостливую сшыла, а вѣдѣ\r\nкакъ она Машу донимала! • Погодите, бывало на насъ грозится,\r\nя васъ всѣхъ проучу! » Хоть она и не карала еще, да съ такими по\r\nсудками время невесело Пло ».\r\nА въ Машѣ отвращеніе отъ барской работы дошло до какого-то оже\r\nсточенія, вызывало ее на безсознательный, безумный героизма. Разъ\r\nбратъ упрекнулъ ее, что она отъ работы отговаривается болѣзнью, а\r\nвъ пляскахъ да играхъ передъ всей деревней отличается. • Развѣ, го\r\nворить, ты думаешь, до барыни не дойдеть? Нехорошо, что ты насъ\r\nподъ барскій гнѣвъ подводишь •. Послѣ этого Маша перестала ходить\r\nна улицу. Скучно ей, тоскливо смотритъ ова изъ окошка на игры по\r\nдругъ, слеза бѣжить у ней по щекѣ, а не выйдетъ изъ избы. Тетка\r\nстала посылать ее къ подругамъ, братъ сталъ упрашивать, чтобы она\r\nперестала сердиться на его попрекъ: « я, говорить, Өедя, не сер\r\nдита, а только ты не упрашивай меня понапрасну, не пойду •.\r\nТакъ и не ходила, а по ночамъ не спала да по огороду все гуляла.\r\nодна одинешенька; и никому того не сказывала, да разъ невзначай\r\nтетка ее родстерегла… • Богъ съ тобой, Маша, говоритъ ей тетка.\r\nЖить бы тебѣ, какъ люди живутъ. Отбыла барщину, да и не боишься\r\nничего… А то вотъ по ночамъ бродишь, а днемъ показаться за ворота\r\nне смѣешь и. Не могу, шепчетъ, не могу! Вы хоть убейте меня\r\nне хочу ». Такъ и оставили ее.\r\n- Между тѣмъ Маша выросла, стала невѣстой, красавицей. Старуха\r\nтетка начинаетъ ей загадывать о замужней жизни и пророчить счастье\r\nзамужемъ. Но Машѣ и то не по нраву: « что жъ замужемъ-то, оди\r\nнаково, говорнтъ. Какое счастье!.. » Тетка толкуетъ, что не все горе\r\nна свѣтѣ, есть и счастье. Есть да не про нашу честь », отвѣчаетъ\r\nМаша. Слушая такія рѣчи, и Недя начинаетъ задумываться. Но Беля\r\nне можетъ предаваться своимъ думамъ: онъ отбываетъ барщину. Маша\r\nже продолжаетъ упорно отказываться отъ всякой работы. Всѣ на ле\r\nревнѣ стали дивиться и ротать на бездѣлье Маши, а барыня однаж\r\nды такъ разсердилась, что велѣла немедленно силою привести к себѣ\r\nМашу. Привели ее. Барыня бросилась пъ ней, бранится и сероъ ей въ\r\nруки суетъ: « выжни мнѣ траву въ цвѣтникѣ.. Да и става надъ нею.\r\nN\r\nHКРОТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 187\r\n.\r\n-\r\n-\r\n-\r\n.\r\nчала\r\nчто оно\r\n« жни! Маша какъ взмахнула серпомъ прямо себѣ по рукѣ угоди\r\nла Кровь брызнула, барыня перепугалась: • ведите ее домой скорѣе!\r\nвотъ платочекъ руку перевязать!. Тѣмъ дѣло и кончилось; Маша\r\nне оцѣнила даже барской милости: какъ приціла домой, такъ сорвала\r\nсъ руки барынинъ платочек, и далеко отъ себя бросила…\r\n• Упрямое сопротивленіе Маши всякому наряду на работу, ея тоска,\r\nея странные запросы дурно подѣйствовали на ея брата, и онъ за\r\nкручинился, и онъ отъ работы отбился. Старуха-тетушка нашла, что\r\nпарня пора женить, и говорить ему разъ о невѣстахъ. • Коли свои,\r\nговорить, не по нраву, такъ бы въ Дерновку съѣздилъ, тамъ есть дѣ\r\nвушки хорошія.. • Дерновскіе всѣ вольные », отозвалась Маша.\r\n« Чтожь что вольные, вразумляетъ тетка… Развѣ вольные не выхо\r\nдятъ за барскихъ? Лишь бы имъ женихъ нашъ приглянулся ». « Если\r\nбы я вольная была, заговорила Маша, а сама такъ и задрожала,\r\nя бы, говорить, лучше на плаху головою ». Недя очень огорчился\r\nэтимъ отзывомъ. « Ужь очень ты барскихъ-то обижаешь, Маша, про\r\nговорилъ онъ, и въ лицѣ измѣнился: они тоже вѣдь люди Божій;\r\nтолько что безсчастные ». Да и вышелъ съ тѣмъ словомъ… Тетка на\r\nпо обычаю уговаривать Машу, говоря, что кручиной да сле\r\nзами своей судьбѣ не поможешь, а развѣ -что вѣку не доживешь.\r\nA Маша отвѣчаетъ, и лучше умереть-то скорѣе. « Что мнѣ\r\nтутъ - то, говорить, на свѣтѣ-то? »\r\n• Такъ живетъ бѣдная семья, страдая отъ неумѣстно - поднятыхъ и\r\nпомѣщицы беззаконно,расросшихся у сердитаго вопросовъ управляющаго и требованій подобная блажь дѣвочки имѣла. У дурной бы ко\r\nкроткую нечно очень помѣщицу дурной, конецъ да еще. Носъразсказъ либеральными представляетъ наклонностями намъ добрую. Она,\r\nрѣшилась дать позволеніе своимъ крестьянамъ выкупаться на волю.\r\nиМожно бедю.представить По мы несебѣ можемъ, какъудержаться подѣйствовало, чтобы это не извѣстіе выписать на Машу здѣсь\r\nсказа вполнѣМарка двухъВовчка маленькихъ. главъ, составляющихъ заключеніе этого раз\r\n« А Өедя все сумрачнѣй да угрюмѣй, а Маша въ глазахъ у меня\r\nслегла. Одинъ разъ я сижу подлѣ нея она задумалась\r\nкрѣпко; вдругъ входить бедя болро такъ, весело: Здравствуйте,\r\nговорить. Я - то обрадовалась: • здравствуй, здравствуй, голубчикъ!.\r\nМаша только взглянула: чего, моъ, веселье такое?\r\nМаша, говоритъ Өедя: — ты умирать собиралась, молода\r\nеще видно ты умирать-то.\r\nСамъ посмѣивается. Маша молчитъ.\r\nДа ты очнись, сестрица, да прислушайся: я тебѣ вѣсточку\r\nпринесъ.\r\nБогъ съ тобой, и съ вѣсточкой, отвѣтиза. Ты себѣ весе.\r\nлись, Өедя, а мнѣ покой дай.\r\n- Какая вѣсточка, бедя, скажи мнѣ •, спрашиваю.\r\n— Услышь, тетушка милая! и обнялъ меня крѣпко- крѣко и\r\nтаетъ…188 ВРЕМЯ\r\nее.\r\nне: Оооун\r\nкакъ\r\nвотъ 900\r\nпорадовалъ. — Очнись, Маша! за руку Машу схватилъ и приподнялъ\r\nБарыня объявила намъ: кто хочет, откупаться на долю\r\nкупайся…\r\n- Какъ вскрикнетъ Маша, какъ бросится брату въ ноги! Цалуетъ\r\nи слезами обливаетъ, дрожитъ вся, голосъ у ней обрывается: • отвури\r\nменя, родной, откуди! Благослови тебя Господи! Милый мой! откуди\r\nменя! Господи! домоги же намъ, помоги!..\r\nӨедя-то самъ рѣкою разливается, а у меня сердце покатилось,\r\nстою, смотрю на нихъ.\r\nПогоди жь, Маша, проговорилъ Өедя, дай опомнится - тоі\r\nОбсудить, обдумать надо хорошенько.\r\nНе надо, Өедя! Откупайся скорѣй… скорѣй, братецъ милый!\r\nНомѣхи еще есть, Маша, я вступилася: придется продать\r\nпочитай послѣднее. Какъ, чѣмъ кормиться - то будемъ?\r\n• — я буду работать… Братецъ! безустанно буду работать. Я вы\r\nпрошу, выплачу у людей… Я закабалюсь, куды хочешь, только вы\r\nкупи ты меня! Родной мой, выкупи! Я вѣдь изныла вся! Я дня весе\r\nзаго, сна спокойнаго не знала! Пожалѣй ты моей юности! я вѣдь не\r\nживу я томлюсь… Охъ, выкупи меня, выкупи! Иди, иди кв кей..\r\n« Одѣваетъ его, торопитъ, сама молитъ - рыдаетъ… я и\r\nлась, она его выпроводила… Сама по избѣ ходить, руки 10\r\nмаетъ… И мое сердце трепещетъ, словно въ молодости,\r\nзатѣвается! Трудно мнѣ было сообразиться, епце труднѣй успокоиться…\r\nЖдемъ мы Федю, ждемъ не дождемся! Какъ завидѣла его Маша,\r\nгорько заплакала, намъ еще издали кричитъ: « славу Богу!.\r\nМаша такъ и упала на лавку, долго, долго еще плакала… Мы уни\r\nмать: « пускай поплачу, говорить, не тревожьте; сладко мнѣ и\r\nна свѣтъ Божій нарождаюсь съизнову! Теперь мнѣ\r\nработу давайте. Я здорова… я сильная какая, еслибъ вы знали •!..\r\nВотъ и откупились мы. Избу, все спролази… Жалко мнѣ было\r\nпокидать, и бедѣ сгрустнулось: садизъ, ростилъ, все прощай!\r\nТолько Маша веселая и бодрая слезки она не выронила. Какое!\r\nСловно ова изъ живой воды вышла, въ глазахъ блескъ, на идѣ\r\nрумянецъ; кажется, что каждая жидка радостью дрожить… Дѣдо такъ\r\nи киритъ у • Отдохни, Маша! » - отдыхать «? я работать\r\nи засмѣется весело. Тогда я впервые узнала, что за смѣхъ\r\nу нея звонкій! Тогда Маша бѣюручкой слыша, а теперь Машу цер\r\nвой рукодѣльницей, первой роботницей величаютъ. И женихи къ намъ\r\nтолпой… А барыня -то гнѣвалась Боже мой! Сосѣди смѣются:\r\n• холопка глупая васъ отуманида! Она нарочно больною притворилась…\r\nВѣдь вы, небось, даромъ почти ее отпустили? » Барыня и въ правду\r\nМашей не дорожилась.\r\n„ Поселились мы въ избушкѣ ветхой, въ городѣ, да трудиться ста\r\nли. Богъ намъ помогалъ, мы и новую избу срубили.. Федя женился.\r\nМаша замукъ понаа… Свекровь въ ней души не слышитъ: • она меня\r\nк\r\na онъ\r\n-\r\nлюбо, словно я\r\n1\r\n>\r\n*\r\n-\r\n-\r\nнея…\r\nхочу!.\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНЕ 189\r\nсловно дочь родная утѣшаетъ; что это за веселая! что это за рабо\r\nтящая! больна съ той поры не бывала ».\r\nКъ этому первому разсказу г.— бовъ дѣлаетъ небольшое вступле\r\nE ніе. Но вы уже прочли его. Г. - бовъ утверждаетъ, что при появле\r\nніи этого разсказа люди, еще вѣрующіе вь неприкосновенность крѣ\r\nпостного права, пришли отъ него въ ужасъ и что « въ разсказѣ раз\r\nсказывается естественное и ничѣмъ не заглушимое развитіе въъа |\r\nкрестьянской дѣвочкѣ любви къ самостоятельности и отвращенія къ\r\nрабству. » Намъ какъ-то странно слышать про ужасъ людей, еще\r\nвѣровавшихъ въ неприкосновенность крѣпостного права и проч.\r\nНе понимаемъ, про какихъ это людей говоритъ г. — бовъ и много ли\r\n, онъ ихъ видѣмъ? И хотя наше замѣчаніе не касается прямо лите\r\nратурнаго вопроса, о которомъ идетъ наша статья, но мы не мо\r\nжетъ удержаться чтобъ не сдѣлать его. Кто хоть сколько-нибудь\r\nзнаетъ русскую дѣйствительность, тотъ согласится тотчасъ же, что\r\nу насъ всѣ, рѣшительно всѣ, и цивилизованные и нецивилизован\r\nные, и образованные и необразованные, за немногими, быть мо\r\nжетъ, исключеніями, давнымъ давно и отлично хорошо знаютъ о\r\nстепени того развития, о которомъ говоритъ авторъ. Не говоримъ\r\nуже о нѣкоторомъ комизмѣ предположенiя, что маленькій разсказъ\r\nмогъ такъ потрясти такую огромную массу людей; мало того: приве\r\nсти ихъ въ ужасъ, « Имъ разсказывается случай, говоритъ г.—бовъ,\r\nдоказыващій, что и въ крестьянскомъ сословіи естественна любовь\r\nкъ свободному труду и независимой жизни и что развитие этого\r\nчувства не нуждается даже въ пособіи литературы. Вотъ какой\r\nпростой случай им разсказываютъ. »\r\nРазсказывать такіе случаи и разсказывать съ талантомъ, умѣю\r\nчи, съ знаніемъ дѣла, всегда полезно, не смотря на то, что такое\r\nслучаи давнымъ давно извѣстны. На то и талантъ у писателя,\r\nчтобъ произвести впечатлѣніе. Можно знать Фактъ, видѣть его\r\nсамолично сто разъ и все -таки не получить такого впечатлѣнія,\r\nКакъ если кто-нибудь другой, человѣкъ особенный, станетъ подлѣ\r\nвасъ и укажетъ вамъ тотъ же самый Факть, но только по своему,\r\nобъяснятъ вамъ его своими словами, заставитъ васъ смотрѣть\r\nна него своимъ взглядомъ. Этимъ -то вліяніемъ и познается на\r\nстоящій талантъ. Но если разсказывать теперь, въ настоящую ми\r\nнуту, о любви къ свободному труму в разсказывать для того, чтобъ\r\nдоказать, что такой фактъ существует », такъ вѣдь это все равно,\r\nкакъ еслибъ кто сталъ доказывать, что человѣку надобно пить и\r\nѣсть. Теперь просимъ читателя обратить внимание на этотъ самый\r\nразсказъ, на этотъ простой случай, какъ выражтется г. — Бовъ.\r\nСкажите: читали ли вы когда - нибудь, что -нибудь болѣе неправдо\r\n>190 ВРЕМЯ\r\nвѣдь\r\na\r\nупол подобное Что развиться подъ вѣдь Америку на это братъ геровня ІШвеціи лувѣ какой это это ногъ Oедя?,.за,какая -Говорятъ ввъ Вся.болѣе то люди крестьянская.Нелюбовь крестьянской Индіи Но ХристоФоръ почва -то?уродливое что Люди балаганная, и, это на вся къ дѣійствуют ли Сандвичевыхъ дѣвушка такое крѣпостному дѣйствительность дѣвушкѣ это,Колумбъ болѣе наконецъ героиня?;,Эта безтолковое есть,сначала, дагероиня которому,островахъ развѣ состоянію?тетка какая Гдѣвыхвачена какъ,такъ,это -,какъ то эта не есть -будто происходитъ конечно,книжная она даютъ этотъ Маша въ барыня проявится Шотландія увъ васъ разсказъ, открыть можетъ Россія,, каби изъ есть: въ??;,\r\nправдопо.10бно нихъ нинъ предположимъ дѣйствительно было крѣпиться того ситесь васъ стить бенно сти мы Анетная развѣ,?,желаетъ подобный напримѣръ Вы опошлить что подсочинено нѣкоторую сами когда строка скажете тавое мы,,но что Маша не выйдти!,, »,впечатлѣніе разсказъ наконецъ что какь смѣемся,закричатъ нѣтъ и, что не неудачу,не представить бросается всѣ до увѣряетъ могли на такой надо женщина того защитники въ волю надъ ивъ они уважать удержаться тому 10лжно идеи расхохочешься манерно къ. ея вещами… г.?Убѣдитъ въ брату,,выраженіи Все —бовъ но что такого настоящаго смѣіномъ производить иныя послушаемъ,это они исвященными отъ что кричитъ факта,положения до ошибаются ине въ.самого, хоть того вѣрятъ Согласны не иныхъ,видѣ крестьянскаго это котораго утерпионь:самого кого искусственно веселаго «,.,мѣсто откупи но и,?Можно мѣстахъ что -за «иинибудь Да г. бы пдею увѣряемъ вы.крестья въ это хохота -бова Теперь меня нельзя согла долго быта повѣ (изъ про не,осо!до.».\r\n. Фантазія! Идиллия! Мечты золотаго вѣка! закричали Послѣ\r\nвъ художественнаго явленіе лачная не какимъ такъ знаніе въ этого ноютомъ представляетъ простоіі симпатіею это разсказа личности выдумка,исключительное нибудь чтобы эксцентрическій мужицкой.особеннымъ практическіе къ воплощать?достоинства Авторъ картины Если крѣпостнымъ натурѣ, когда ивзялъ случай »изъ,потому обстоятельствамъ. илюди -могло Требованіе нибудь проч русскаго неотношеніямъ, обязанный типъ съ.разсказъ въ. гуманными итакой русской быта бывало художественности…. его своимъ;«степени Разсказъ Гдѣ онъ что простой Фальшивъ взглядами -это есть нибудь происхожденіемъ развиться видано oженщины просто Manrѣ, ипозобное но состоить лишонъ, съ чтобы вовсе заоб тай,соа,-\r\n« Тутъ почтенные ораторы пускались въ разсуждения о художествен\r\nности и чувствовали себя совершенно въ своей тарелкѣ.\r\nНо лю, ямъ, не заинтересованнымъ въ дѣлѣ, и въ голову не пришло\r\nвозражать противъ естественности такого Фі: кта, какой разсказанъ въ\r\nBКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНТЕ 191\r\nчто\r\n-\r\n• Машѣ ». Напротивъ, онъ казахся нормальнымъ для всякаго, знакомаго\r\nсъ крестьянской жизнью. Въ самомъ дѣлѣ, неужели возможно отвер\r\nгать въ крестьянинѣ присутствие того, что мы считаемъ необходимой\r\nпринадлежностью человѣческаго смысла у каждого изъ людей? Это ужь\r\nбыло бы слишкомъ…\r\nНо пожалуй, разсуждайте какъ угодно, Факты докажутъ вамъ, что\r\nтакія лица, какъ Маша и бедя, далеко не составляютъ исключения въ\r\nмассѣ русскаго народа. »\r\nПусть почтенный авторъ пускается в разсуждения и въ доказа\r\nтельства того, что крестьянинъ дѣйствительно можетъ чувствовать\r\nпотребность самостоятельности и сознать, что свободное состоянie\r\nлучше крѣпостного (въ чемъ ровно никто не сомнѣвается), пусть тра\r\nтатъ на эти доказательства необыкновенное краснорѣчіе, как будто\r\nлѣйствительно нужно кому - нибудь доказывать, что крестьянинъ мо\r\nжетъ мыслить, и пусть, въ восторгѣ своемъ, даже доказываетъ, что\r\nявленіе Маши нормально, и доказываетъ на томъ основаній,\r\nона могла замѣчать, разсуждать, мечтать, чувствовать и наконецъ\r\nсознать свое положение. Все это справедливо, г. — бовъ; мы вамъ и\r\nбезъ краснорѣчія на слово вѣримъ, что все это справедливо, пото\r\nмучто сами знаемъ уяке давно, что все это справедливо: крестьян\r\nская дѣвушка дѣйствительно можетъ и разсуждать и догадываться\r\nи сознавать и чувствовать отвращеніе и проч. и проч. Но развѣ\r\nтакъ все это должно проявиться, какъ представлено в повѣсти?\r\nразвѣ въ ней не представлено все такъ, что вѣроятное сдѣлано не\r\nвѣроятнымъ, что все это происходить на Сандвичевыхъ островахъ,\r\nа не въ России. Вы говорите:\r\n• Да, мы находимъ, что въ « Машѣ • разсказанъ не исключительный\r\nслучай, какъ претендують землевладѣльцы и художественные кри\r\nтики. Напротивъ, въ личности Маши схвачено и воплощено стремле tuu\r\nніе, общее всей массѣ русскаго народа. А если потребность возстано\r\nвить независимость своей личности существуетъ, то во всякомъ слу\r\nчаѣ она проявится въ фактахъ народной жизни..\r\nПозвольте, г. —бовъ. Если мы рѣшились сдѣлать такія длин\r\nныя выписки изъ вашей критики, то это вовсе не для того, чтобъ\r\nговорить о Маркѣ - Вовчкѣ ио вопросахъ, которые онъ затрогиваетъ\r\nвъ своихъ разсказахъ. Мы зам:ѣтили въ самомъ началѣ нашей статьи,\r\nчто нигдѣ такь ярко вы, предводитель утилитаризма въ искусствѣ,\r\nне высказываете вашихъ идей объ искусствѣ, какъ въ этомь раз\r\nборѣ. Теперь мы именно пришли къ той цѣли, для которой дѣлали\r\nнапій длинныя выписки. Мы хотѣли показать, что утилитаристы,\r\nпрезирая искусствомъ и художественностью и не ставя ихъ на пер\r\nвый планъ въ дѣлѣ литературы, идутъ прямохонько противъ са\r\n.192 ВРЕМЯ\r\n>\r\nвъ пе\r\n.\r\nмихъ себя. Мало того: вредятъ дѣлу, которому сами служатъ, и мы\r\nвамъ это докажемъ.\r\nПосмотрите: вы утверждаете, что искусство для искусства дѣ.\r\nлаетъ человѣка даже неспособнымъ понимать необходимость дѣль\r\nнаго направленія въ литературѣ; вы сами говорили это художе\r\nственному критику. Мало того: передразнивая художниковъ, кото\r\nрыхъ вы ставите всѣхъ (замѣтьте: всѣхъ) на одну доску съ ваан\r\nтаторами, вы кричите, будто бы ихними словами, послѣ прочтенія\r\nразсказа: Маша: «Фантазія, идиллія 1 мечты золотого вѣка! Глѣ\r\nэто видано, чтобы въ простой мужицкой натурѣ могло въ такой сте\r\nпени развиться сознание своей личности? » Отвѣчаемъ: Въ піростой\r\nмужицкой натурѣ развивались и не такія вещи, да и не въ видѣ\r\nисключенія, а чуть не сподрядъ; все это мы знаемъ и всему этому\r\nвѣримъ. Но вѣдь видимъ же мы, что вы сами чувствуете всю нелѣ\r\nпость того, какъ представлено дѣло въ разсказѣ Вовчка, иначе не\r\nстали бы вы пускаться въ такую горячую защиту разсказа,\r\nредразниваніе художниковъ, которыхъ вы выругали плантаторами.\r\nВыслушайте - ка теперь насъ, — не совѣты, не приговоры наши,\r\nа просто наши соображения при настоящемъ случаѣ. Мы въ старин\r\nномъ спорѣ объ искусствѣ не участвовали, къ литературнымъ пар\r\nтіямъ доселѣ не принадлежали, пришли съ вѣтру и люди свѣжie,\r\nпо крайней мѣрѣ безпристрастные. Благоволите же выслушать:\r\nВо - первыхъ прежде всего увѣряемъ васъ, что не смотря на лю\r\nПбовькъхудожественностии къ чистомуискусству, мы сами ал\r\nчемъ, жаждемъ хорошаго направления и высоко его цѣнимъ. И по\r\nтому поймите наше главное: мы на Марко-Вовчка нападаемъ вовсе не\r\nпотому, что онъ пишетъ съ направленіемъ; напротивъ, мы его слиш\r\nкомъ хвалимъ за это и готовы бы радоваться его дѣятельности. Но\r\nмы именно за то нападаемъ на автора народныхъ разсказовъ, что онъ\r\nне умѣлъ хорошо сдѣлать свое дѣло, сдѣламъ его дурно и тѣмъ по\r\nвредилъ дѣлу, а не принесъ ему пользу. Поймите же насъ,\r\nхотимъ быть дурно понятыми и оклеветанными. Чему вы самп ра\r\nдуетесь въ этихъ разсказахъ? Что въ нихъ дѣльныя мысли; вихѣнъ\r\nумъ, хорошій, правдивый взглядъ на вещи? такъ? Но предположивъ\r\nтолько, что ваша идея справедлива, то есть что защитники настой\r\nщаго крестьянскаго быта, какъ говорите вы, не вѣрують, что мужп\r\nку хочется на свободу, повторяемъ: неужели вы убѣлите ихъ этимъ\r\nразсказомъ? Вы прямо говорите, что этотъ разсказъ « залетаетъ въ\r\nихъ послѣднее убѣжище », слѣдовательно вѣрите въ его полезность.\r\nА между-тѣмъ ваши противники прямо отвѣтятъ вамъ: « Вы утвер\r\nждаете, что это случай повсемѣстный, и выходите изъ себя, чтобъ\r\nдоказать это; то-то и есть, что онъ разсказанъ такъ, что мы ясно\r\n20\r\n- мы неКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРФНІЕ 193\r\n9\r\nвидим \" его исключительность, доходящую до нелѣпости, почти не\r\nвозможную. У жь если вы, для доказательства вашей идеи, не на\r\nmли еговоба выразить ее въ русскомъ духѣ и русскими лицами, то\r\nсогласитесь сами, вѣдь позволительно заключичъ, что и факта\r\nтакого вѣтъ въ русскомъ духѣ и не возможенъ онъ въ русской дѣй\r\nствительности. » Вотъ что вамъ отвѣтятъ, слѣдственно разсказъ,\r\nвмѣсто серьёзнаго, дѣльнаго впечатлѣнія, возбудить только смѣхъ\r\nи напомнитѣ басню: медвѣдь и пустынникъ. « Вы даже не могли\r\nпредставить себѣ русскаго человѣка съ вашей идеей! прибавятъ\r\nвати противники. Когда надо было указать, какъ осуществляется\r\nвана мысль на дѣлѣ, въ жизни, русскій человѣкъ ускользнулъ отъ\r\nвасъ. Вы принуждены были одѣть въ русскіе кафтаны и сарафаны\r\nкакихъ-то швейцарцевъ изъ балета; это пейзане и пейзанки, а не\r\nкрестьяне и крестьянки. У васъ почва выскользнула изъ подъ ноги,\r\nтолько что вы marъ первый ступили для доказательства вашего не\r\nхвоаго парадокса. И послѣ этого вы хотите, чтобъ мы вамъ повѣ\r\nрили, когда вы сами, защитники дѣла, не въ состоянии представить\r\nсебѣ такого дѣла между русскими людьми? Нѣтъ, обманывайте!\r\nсебя, кабинетные мечтатели, а насъ оставьте въ покоѣ ». Вотъ что\r\nвамъ скажуть и по своему будутъ правы. А между-тѣмъ вѣдь мысль\r\nто автора разсказовъ вѣрна. Представьте же себѣ, что вмѣсто этой\r\nбалаганной шутихи, вмѣсто этой строки, Маши, вышло бы у автора\r\nразсказовъ яркое, вѣрное лицо, такъ что вы бы съ разу, на яву, увида\r\nи то въ дѣйствительности, о чемъ такъ горячо спорите, неужели\r\nде ности вы Вѣдь всего бытакой вы отвергли дѣло презираете разсказъ, вытакой люди поэзію разсказъ былъ дѣловье ибыхудожественность за въ. то То тысячу только -то и есть разъ, что, что;полезнѣе онъ вамъ хужественность художественъ нужно. Въпреж сущ?\r\nоружје командой не умѣючи га прежде именно ніі точки вость вой именно есть болѣе:умѣетъ?, всѣ «если самый Прежде;въ зрѣнія всего понятный нужно.вскакиваютъ «того Вѣдѣ куча скорѣе хотите высказаться высочайшей лучшій.нужно самаго всякихъ поставить солдатъ иЧто!ввы °ьскорѣе для,дѣльномъ дѣло же,самый,дѣла дѣловой надѣваютъ.требованій, массы Это степени вы народъ на »!,; но убѣдительный командуете первый ее овсе которомъ человѣкѣ вѣдь человѣкъ способъ презираете равно надежный полезна —ранцы - по планъ нельзя, дѣлѣ если вы.вы не,представленія и, Слѣдственно,,аммуницію,полезна прежде самый,имного хорошій хлопочете бросайте унужно говорите преслѣдуете васъбезспорный пользы всякихъ говорить именно напримѣръ; ранцы,вы вдругъ, хватаются художествен въ самый,,потому, если съ образахъ требова,когда дѣльно патро трево ивашей дѣло подъ онъ най что за ее,194 ВРЕМЯ 1\r\nхотите\r\nImp\r\nны, не нужно: только опоздаемъ со всѣми лишними сборами; и ору\r\nжія не нужно, кто что усоѣлъ захватить, съ тѣмъ и маршъ! » Вы\r\nдѣйствительно поспѣваете во время на мѣсто, занимаете его, но вѣдь\r\nваши солдаты безъ оружия и безъ амм уницій, куда они годятся?\r\nДѣло-то сдѣлано, да вѣдь нехорошо сдѣлано. Или напримѣръ ве\r\nредъ вами крѣпость; вамъ нужно ее атаковать, и вотъ вы требуете\r\nнепремѣннымъ условіемъ, чтобъ ваши солдаты всѣ до одного были\r\nхромые. Писатель безъ таланта, тотъ же хромой солдатъ. Неужели\r\nже вы предпочтете для выражения вашей мысли заику?\r\nНо вы улыбаетесь, вамъ смѣшно слушать, что васъ же какъ\r\nбудто учатъ тому, что вы сами не только отлично знаете, но дав\r\nнымъ давно уже въ своемъ мѣстѣ высказали. Въ одной изъ вашихъ\r\nстатей вы говорите: « пожалуй, пусть будет произведеніе худо\r\nжественное, но будь оно и современное. » и въ другой статьѣ:\r\n« Если вы хотите живымъ образомъ дѣйствовать на меня,\r\nзаставить меня полюбить красоту, то умѣйте уловить въ ней\r\nэтотъ общій смыслъ, это вѣяніе жизни, умѣйте указать и растол\r\nковать его мнѣ; тогда только вы достигнете вашей цѣли. » Коротко\r\nи ясно; вы не отвергаете художественности, но требуете чтобъ\r\nхудожникъ говорилъ одѣлѣ, служилъ общей пользѣ, былъ вѣ\r\nренъ современной дѣйствительности, ея потребностямъ, ея идеа\r\nІ намъ. Желаніе прекрасное. Но такое желание, переходящее ви тре\r\nбованіе, но нашему есть уже непониманіе основныхъ законовъ ис\r\nкусства и его главной сущности свободы вдохновенія. Это зна\r\nчить просто не признавать искусства, какъ органическаго цѣлаго.\r\nВъ томъ-то вся и ошибка въ этомъ сбивчивомъ вопросѣ, которая\r\nпривела нась къ недоумѣніямъ, несогласіямъ и, что всего ху\r\nкъ крайностямъ. Вы какъ-будто думаете, что искусство\r\nне имѣетъ само по себѣ никакой нормы, никакихъ своихъ зако\r\nновъ, что имъ можно помыкать по произволу, что вдохновение у\r\nвсякаго въ карманѣ по первому востребованію, что оно можетъ\r\nслужить тому-то и тому-то и пойти по такой дорогѣ, по которой\r\nвы захотите. А мы вѣримъ, что у искусства собственная, цѣльная,\r\nорганическая жизнь и слѣдовательно основные и неизмѣнамыс за\r\nконы для этой жизни. Искусство есть такая же потребность для че\r\nловѣка, какъ Есть и пить. Потребность красоты и творчества, во\r\nплощающаго ее, неразлучна съ человѣкомъ, и безъ нея чело\r\nвѣкъ, можетъ быть, не захотѣлъ бы жить на свѣтѣ. Человѣкъ & a\r\nждетъ ея, находитъ и принимаетъ красоту безъ всякихъ условій, а\r\nтакъ, потому только, что она красота, и съ благоговѣніемъ прекло\r\nняется передъ нею, не спрашивая, къ чему она полезна и что можно\r\nна нее купить? И может быть въ этомъ-то и заключается величай\r\nже,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 195\r\nw\r\n.\r\n>\r\nr!\r\n-\r\nшая тайна,художественнаго творчества, что образъ красоты, создан\r\nпочему онъ становится кумиромъ? Потому что потребность красоты\r\nразвивается наиболѣе тогда, когда человѣкъ въ разладѣ съ дѣйстви\r\nтельностью, въ негармоніи, въ борьбѣ, т. е. когда наиболѣе живеть,\r\nпотомучто человѣкъ наиболѣе живетъ именно въ то время, когда\r\nчего -нибудь ищетъ и добивается; тогда въ немъ и проявляется наи\r\nболѣе естественное желаніе всего гармоническаго, спокойствія, а\r\nвъ красотѣ есть н гармонiя и спокойствіе. Когда же находитъто,\r\nчего добивается, то на время для него какъ-бы замедляется жизнь, и\r\nи мы видѣли даже примѣры, что человѣкъ, достигнувъ идеала\r\nсвоихъ желаній, не зная куда болѣе стремиться, удовлетворенный\r\nпо горло, впадалъ въ какую-то тоску, даже самъ растравлялъ въ\r\nсебѣ эту тоску, искалъ другого идеала въ своей жизни, и отъ\r\nусиленнаго пресыщенія, не только не цѣнимъ того, чѣмъ наслаж\r\nдался, но даже сознательно уклонялся отъ прямого пути, разара\r\nжая въ себѣ посторонніе вкусы, нездоровые, острые, негармо\r\nническіе, иногда чудовищные, теряя тактъ и эстетическое чутье\r\nздоровой красоты и требуя вмѣсто нея исключеній. И потому кра\r\nсота присуща всему здоровому, т. е. наиболѣе живущему, и есть\r\nнеобходимая потребность организма человѣческаго. Она есть гар\r\nмонія; въ ней залогъ успокоенія; она воплощаетъ человѣку и чело\r\nвѣчеству его идеалы. « Но позвольте, скажутъ вамъ, про какie идеа\r\nмы вы говорите? Мы хотимъ дѣйствительности, жизни, вѣянія\r\nжизни. У насъ все общество, напримѣръ, разрѣшаетъ какой-нибудь\r\nсовременный вопросъ, оно стремится къ выходу, къ идеалу, кото\r\nрый оно само себѣ поставило. Къ этому-то идеалу и поэты должны\r\nстремиться. Чѣмъ бы воплощать и уяснять передъ обществом,\r\nэтотъ идеалъ, вы вдругъ воспѣваете намъ Діану-охотницу или\r\nЛауру у Клавира. » Все это безспорно и справедливо. Но прежде\r\nчѣмъ мы отвѣтимъ на это возраженіе, позвольте намъ сдѣлать\r\nОдно постороннее, побочное замѣчаніе, такъ, чтобъ ужь разомъ,\r\nокончивъ со всѣмъ постороннимъ, перейдти къ главному отвѣту\r\nна ваше прекрасное и чрезвычайно справедливое замѣчаніе.\r\nМы уже сказали въ началѣ нашей статьи, что нормальные, есте -\r\nственные пути полезнаго намъ не совсѣмъ извѣстны, по крайней\r\nмѣрѣ не исчислены до послѣдней точности. Какъ въ самомъ дѣлъ\r\nопредѣлить ясно и безспорно, чтӧ именно надо дѣлать, чтобъ домати\r\nдо идеала всѣхъ нашихъ желанiй и до всего того, чего желаетъ ними\r\nкъ чему стремится все человѣчество? Можно угадывать, изобрѣ\r\nтать, предполагать, изучать, мечтать и разсчитывать, но невозмоя -\r\nво разсчитать каждый будущій шаrъ всего человѣчества, въ родѣ\r\nт. I. — Отд. ІІІ.\r\nү\r\n\" І\r\n9196 BPEMI\r\n|\r\nкалендаря. Поэтому какъ, и онредѣлить совершенно өрно, что вредно\r\nи полезно? Но не только о будущемъ, мы даже не можемъ имѣть\r\nточныхъ и положительныхъ свѣдѣній о всѣхъ, нутяхъ и уклоне\r\nніяхъ, однимъ словомъ о всемъ нормальномъ ҳодѣ полезнаго даже\r\nи въ прошедшемъ на немъ. Мы изучаемъ этотъ путь, догадываемся,\r\nстроимъ системы, выводимъ слідствія, но все-таки календаря и\r\nтутъ не составимъ, и исторія до сихъ поръ не можетъ считаться\r\nточной наукой, не смотря на то, что факты почти всѣ передъ вами.\r\nИ потому какъ напримѣръ вы опредѣлите, вымѣряете и взвѣсите,\r\nкавую пользу принесла всему человѣчеству Иліада? Гдѣ, когда,в\r\nқакихъ случаяхъ она была полезна, чѣмъ наконецъ, какое именно\r\nвліяніе она имѣла ңа такіе-то народы, въ такой -то моментъ ихъ раз\r\nвитая и сколько именно было этого влідвія (ну хоть фунтовъ, пуловъ,\r\nаршинъ, километровъ, градусовь и проч. и проч.)? А відь если мы\r\nэтого не можемъ опредѣлить, то очень возможно, что можемъ оши\r\nбиться и теперь, когда будемъ строго и рѣшительно онредѣлять люю\r\nдямъ занятия и указывать искусству нормальные пути полезности и\r\nнастоящего его назначенія. А тозько согласитесь, что можно оши\r\nбиться, вотъ уже и неизвѣстно станетъ: можетъ быть Лаура -то у\r\nКлавира и окажется на что-нибудь полезна? Правда, красота всегда\r\nполезна; но мы объ ней теперь умолчимъ, а вотъ что мы скажемъ:\r\n(впрочемъ заранѣе предувѣдомляемъ, — можетъ быть мы скажемъ\r\nнеслыханную, безстыднѣйшую дерзость, но пусть не смущаются на\r\nшими словами; мы вѣдь говоримъ только одно предположеніе). Что,\r\nскажемъ мы: ану -ка если Илліада-то полезнѣе сочиненій Марко\r\nВовчка, да не только прежде, а даже теперь, при современныхъ вонро\r\nсахъ; полезвѣе какъ способъ достижения извѣстныхъ цѣле іі, этихъ\r\nже самыхъ вопросовъ, разрѣшенія настольныхъ задачъ? Вѣдь и те\r\nперь отъ Илліады проходить трепетъ по дупѣ человѣма. Вѣдь это эро\r\nпея такой мощной, полной жизни, такого высокаго момента народ\r\nной жизни и, замѣтимъ еще, жизни такого великаго племени, что въ\r\nнаше время, — время стремленій, борьбы, колебаний и вѣрь (потому\r\nчто нашіе время есть время вѣры), одним словомъ въ наше время\r\nнаибольшей жизни, эта вѣковѣчная гармонія, которая воплощенә въ\r\nИлліалѣ, можеть, слишкомъ рѣшительно подѣйствовать на душу.\r\nНашъ духъ теперь наиболѣе воспроимчивь, ваіяніе красоты, ғарма\r\nніи и силы можетъ величаво и благодѣтельно подѣйствовать на не\r\nго, полезно подѣійствовать, влить энергію, поддержать наши смы.\r\nСильное любит салу; кто вѣруетъ, тотъ силенъ, а мы вѣруемъ,\r\nглавное, хотимъ вѣровать. Вѣдь чѣмъ гнусно занятіе Илліадой и\r\nподражаніе ей въ искусствѣ въ ваше время, по взгляду противни\r\nковъ чистаго искусства? Тѣмъ, что мы, точно мертвецы, точно всеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 197\r\n2\r\n.\r\nпережившіе, или точно трусы боящиеся нашей будущей жизни, на\r\nконецъ точно равнодушные измѣнники тѣхъ язі, насъ, въ кото\r\nрыхъ еще осталась жизненная сила и которые стремятся вперелъ,\r\nточно энервированные до отуаѣнія, до непониманія, что и у наст\r\nесть жизнь, — въ каком - то отчаяніи, бросаемся въ эпоху Илліады\r\nи создаемъ себѣ такимъ образомъ искусственную дѣйствительность,\r\nжизнь, которую не мы создавали и не мы проживали, мечту, пустую\r\nи соблазнительную, — и, какъ низкие люди, заимствуемъ, воруемъ\r\nнашу жизнь у давно-прошедшего времени и прокидаетъ въ наслаж–\r\nденіи искусствомъ, какъ никуда негодные подражатели! Согласитесь сами, что направленіе утилитаристовъ, съ точки зрѣнія подоб\r\nвыхъ упрековъ, въ высшей степени благородню и возвышенно. От\r\nтого - то мы имъ такъ сочувствуемъ; оттого - то ихъ и хотимъ уважать.\r\nБѣда только въ томъ, что это направленіе и эти упреки невѣрны.\r\nНе говоря уже о томъ, что мы говорили о потребности красоты, и\r\nо томъ, что у человѣчества уже опредѣлились отчасти ея вѣко -\r\nвѣчные идеалы (такъ что все это уже стало всемірной историей и\r\nсвязано общечеловѣчностью съ настоящимъ и съ будущимъ, навѣ\r\nки и неразрывно), — не говоря уже о томъ, замѣтимъ утилитаристамъ,\r\nчто вѣдь можно относиться къ прошедшей жизни и къ пропедии мъ\r\nидеаламъ и не наивно, а исторически. При отысканіи красоты че\r\nловѣкъ жилъ и мучился. Если мы поймемъ его прошедшій идеалъ\r\nи то, чего этотъ идеалъ ему стоилъ, то во - первыхъ мы выкажемъ\r\nчрезвычайное уваженіе ко всему человѣчеству, облагородимъ себя\r\nсочувствіемъ къ нему, поймемъ, что это сочувствіе и пониманіе про\r\nшедшаго гарантируетъ намъ же, въ насъ же присутствіе гуманно\r\nсти, жизненной силы и способность прогресса и развития. Кромѣ\r\nтого можно относиться къ прошедшему и (такъ сказать) байрони\r\nчески. Въ мукахъ жизни и творчества бываютъ минуты, не то\r\nчтобъ отчаянія, но безпредѣльной тоски, какого -то безотчетнаго по\r\nзыва, колебанія, недовѣрiя и, вмѣстѣ съ тѣмъ, умиленія перед\r\nпрошеднми, могущественно и величаво законченными сутьбами ис\r\nчезнувшаго человѣчества. Въ этомъ энтузіазмѣ (байроніческомъ,\r\nкакъ называемъ мы его), передъ идеалами красоты, созданными про\r\nшедшимъ и оставленными намъ въ вѣковѣчное наслѣдство, мы изле\r\nНаемъ часто всю тоску о настоящемъ, и не отъ безсилія перелъ на\r\nшею собственною жизнью, а напротив, отсь тіламенной жажлы жиз\r\nви и отъ тоски ю идеалу, котораго въ мукахъ добиваемся Мы знаем,\r\nОлно стихотвореніе, которое можно почесть воплощеніемъ этого\r\nЭнтузіазма, страстнымъ зовомъ, моменіемъ передъ совершенством,\r\nпрошедней красоты и скрытой внутренней тоской по такому же со\r\nвершенству, котораго ищетъ душа, но должна еще долго искать и198\r\nВРЕМЯ\r\nдолго мучиться въ мўкахъзрождения, чтобъ отыскать его. Это ста\r\nхотвореніе называется « Діана », вотъ оно:\r\nДІАНА\r\nБогини дѣвственной округлыя черты,\r\nВо всемъ величій блестящей наготы,\r\nЯ видѣлъ межъ деревъ надъ ясными водами\r\nСъ продолговатыми, безцвѣтными очами…\r\nВысоко поднялось открытое чело,\r\nЕго недвижностью вниманье облегло,\r\nи дѣвъ моленію въ тяжолыхъ мукахъ чрева\r\nВнимала чуткая и каменная дѣва.\r\nНо вѣтеръ на зарѣ между листовъ проникъ;\r\nКачнулся на водѣ богини ясный ликъ;\r\nяждалъ, она пойдетъ съ колчаномъ и стрѣлами,\r\nМолочной бѣлизной мелькая межъ древами,\r\nВзирать на сонный Римъ, на вѣчный славы градъ,\r\nНа желтоводный Тибръ, на группы коллонадъ,\r\nНа стогны длинные… Но мраморъ недвижимый\r\nБѣлѣлъ передо мной красой непостижимой.\r\nE 1 1\r\nПослѣднія двѣ строки этого стихотворенія полны такой страст\r\nной жизненности, такой тоски, такого значенія, что мы ничего не\r\nзнаемъ болѣе сильнаго, болѣе жизненнаго во всей нашей русской по\r\nэзія. Это отжившее прежнее, воскресающее черезъ двѣ тысячи лѣтъ\r\nвъ душѣ поэта, воскресающее съ такою силою, что онъ к детъ и вѣ\r\nритъ, въ моменіи и энтузіазмѣ, что богиня сейчасъ сойдетъ съ\r\nпьедестала и пойдетъ передъ ними,\r\nМолочной бѣлизной мелькая межъ древами…\r\nAms\r\nНо богиня не воскресаетъ и ей не надо воскресать, ей не надо\r\nжить; ова уже дошла до высочайшего момента жизни; она уже въ\r\nвѣчности, для нея время остановилось; это высшій моментъ жизни,\r\nпослѣ котораго она прекращается, — настаетъ олимпійское спокойст\r\nвіе. Безконечно только одно будущее, вѣчно зовущее, вѣчно новое,\r\nи тамъ тоже есть свой высшііі момент, котораго нужно искать и\r\nвѣчно искать, и это вѣчное исканіе и называется жизнію, и сколько\r\nмучительной грусти скрывается въ энтузіазмѣ поэта какой безко\r\nнечный зовъ,какая тоска о настоящемъ въ этомъ энтузіазмѣ въ про\r\nеднему!\r\nКонечно, мы согласны, можетъ существовать и такой гаденькі\r\nантологической червячокъ, которыі дѣйствительно потерялъ всеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 199\r\nII\r\nчутье дѣйствительности, который не понимаетъ, что у него тоже\r\nесть жизнь, который перебрался въ прошедшее и поселился тами,\r\nгдѣ-нибудь въ антологіи, не подозрѣвая ни себя, но вопросовъ, ни\r\nжизненныхъ мукъ, ня здѣпоняго прихода. Но, во-первыхъ, вѣдь и у\r\nчервячку надо жить, а во - вторыхъ: лучше что ли его эти безчис\r\nменныя толты грошовыхъ прогрессистовъ, съ убѣжденіями напро\r\nкатъ, съ совѣстью напрокатъ, съ осклабленіемъ надъ тѣмъ, чьего\r\nони праха не стоятъ, съ жалкимъ умишкомъ, вскочи впимъ на Фра\r\nзу и выѣзжающимъ на ней подбоченясь? Чтожъ дѣлать 1 И тѣмъ и\r\nэтимъ жить надо. Дѣйствительность слишком \" ь разнообразна. Чтоалъ\r\nдѣлать!\r\nТеперь приступимъ къ нашему главному и окончательному от\r\nвѣту на вашъ справедливый вопросу о томъ, почему искусство не\r\nвременнымъ всегда совпадаетъ; яснѣесвоими: почему идеалами искусство съ идеаломъ не всегдавсеобщимъ вѣрно дѣйстви псо сот\r\nтельности?\r\nОтвѣтъ на этотъ вопросъ у васъ готовь.\r\nМы сказали уже, что вопросъ объ искусствѣ, по нашему мнѣ\r\nнію, не такъ поставленъ въ настоящее время, дошолъ 40 крайности\r\nи запутался отъ взаимнаго ожесточенія обѣихъ партій. Тоже самое\r\nповторяемъ мы и теперь. Да, вопросъ не такъ поставленъ и по\r\nнастоящему спорить не о чем», потомучто:\r\nИскусство всегда современно и дѣйствительно, никогда не суще\r\nствовало иначе и, главное, не можетъ иначе существовать.\r\nТеперь постараемся отвѣтить на всѣ возраженія:\r\nВо- первыхъ, если намъ иногда кажется, что искусство укло\r\nняется отъ лѣйствительности и не служить полезнымъ цѣлямъ,\r\nто это только потому, что мы не знаемъ навѣрно путей полезности 4 и\r\nискусства (о чемъ уяке мы говориаз), и кромѣ того, огъ излишняго\r\nжара въ нашихъ желаніяхъ немедленной, прямой и непосредствен\r\nной пользы; т. е. въ сущности отъ горячаго сочувствія къ общему\r\nблагу. Такія желанія конечно похвальны, но иногда неразумны и\r\nпохожи ему сейчасъ на тоего, какъ сняли еслибъ съ неба дитяи, дали увидя. солнце, потребовалъ, чтобъ (М\r\nВо -вторыхъ потому намъ иногда кажется, что искусство уко\r\nняется отъ дѣйствительности, что дѣйствительно есть сумасшедшie\r\nпоэты и прозаики, которые прерываютъ всякое сношеніе съ дѣй\r\nствительностью, дѣйствительно умираютъ 4.я настоящаго, обра\r\nщаются въ какихъ-то древнихъ грековъ или средневѣковыхъ ры\r\nцарей и прокисаютъ въ антологии или въ средневѣковыхъ леген\r\nдахъ.200 ВРЕМЯ\r\nТакое превращение возможно; но поэтъ, художник, посту\r\nпившій такимъ образомъ, есть сумасшедшій вполнѣ. Такихъ не\r\nMuoro.\r\n3)\r\nчто\r\nВъ третьихъ, наши поэты и художники дѣйствительно можуть\r\nуклоняться съ настоящаго пути или вслѣдствие непониманія своихъ\r\nгражданскихъ обязанностей, или вслѣдствіе невмѣнія обществен\r\nнаго чутья, или отъ разрозненности общественныхъ интересовъ,\r\nотъ несозрѣлости, отъ непониманія дѣйствительности, отъ вѣкото\r\nрыхъ историческихъ причинъ, отъ не совсѣмъ еще сформировав\r\nшагося общества, оттого, что многие кто въ мѣсь, кто по - дрова,\r\nи потому съ этой стороны призывы, укоры и разъяснения г. — бова\r\nвъ высочайшей степени почтенны. Но г. - бовъ идетъ уже сли\r\nкомъ далеко. То, что онъ называетъ погремушками и альбомными\r\nпобрякушками, мы, съ другой точки зрѣнья, признаемъ и нормаль\r\nнымъ и полезным\" ь, и таким образомъ антологическое поэты не\r\nвсѣ 10 единаго сумасшедшіе (какъ признаетъ г. —бовъ), а только\r\nтѣ изъ нахъ, которые совсѣмъ отрѣшились отъ современной дѣй\r\nствительности, въ родѣ оныхъ нашихъ барынь, проживающихъ\r\nвсю жизнь въ Парижѣ и потерявшихъ употребление русскаго язы\r\nка (на что впрочем, ихъ добрая воля). « Побрякушки » же тѣмъ\r\nЈолезвы, по нашему мнѣнію мы связаны и исторической и\r\nвнутренней духовной нашей жизнью и съ историческимъ прошел\r\nсъ общечеловѣчностью. Чтожъ дѣлать? безъ того вѣдь\r\nнельзя; в'L,дь это законъ природы. Мы даже думаемъ, что чѣмъ бо\r\nлѣе человѣкъ способенъ откликаться на историческое и общечело\r\nвѣческое, тѣмъ шире его природа, тѣмъ богаче его жизнь и тѣмъ\r\nспособнѣе такой человѣкъ къ прогрессу и развитію. Нельзя же такъ\r\nобстричь человѣка, что вотъ - дескать это твоя потребность, такъ\r\nвотъ вѣтъ же, не хочу, жови такъ, а не өтакъ! И какіе ни вред\r\nставляйте резоны, никто не послушается. И знаете еще что:\r\nмы увѣрены, что въ русскомъ обществѣ этотъ нозывъ въ общече\r\nмовѣчности, а слѣдовательно и откликь его творческихъ способно\r\nстей на все историческое и общечеловѣческое и вообще на всѣ отп\r\nразнообразныя темы, былъ даже наиболѣе нормальнымъ состон\r\nніемъ этого общества, по крайней мѣрѣ до сихъ поръ, и можетъ\r\nбыть вь немъ вѣковѣчно останется. Мало того: намъ кажется, что\r\nэтотъ всечеловѣческій откликъ въ русскомъ народѣ даже сильнѣе,\r\nчѣмъ во всѣхъ другихъ народахъ, и составляетъ его высшую луч\r\nшую характерность. Вслѣдствіе петровской реформы, вслѣдствие на\r\nшего усиленнаго переживанія вдругъ многихъ разнообразныхъ жиз\r\nнеіt, вслѣдствіе инстинкта все жизненности, и творчество наше молжно\r\nбыло проявиться у насъ такъ характерно, такъ особенно, какъ на\r\n-римъКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 201\r\n+\r\nвъ какомъ народѣ. Вѣдь вы возетаете почти против, нормальнаго\r\nнашего состояния. Вѣ.40 литературы европейскихъ народовъ были\r\nнамъ почти родныя, почти натия собственный, отразились въ рус\r\nской жизни волнѣ, какь у себя дома. Вспомните: вѣдь и вы такъ\r\nІ воспитаны, г. -бовъ. Какъ вы думаете, вѣдь явленie Куковска\r\nто невозможно напримѣръ у Французовъ, а Пушкина и подавно. }\r\nОткликнется ли кто-нибудь изъ европейскихъ самыхъ великих\r\nпоэтов, на все общечеловѣческое такъ родственно, въ такой по..\r\nнотѣ, какъ откликнулся представитель нашей поэзія Пушкинъ?\r\nПоэтому- то отчасти мы и называемъ Пушкина величайшимъ на\r\nціональнымъ поэтомъ (а въ будущемъ и народнымъ, въ букваль\r\nномъ смыс..ѣ слова), потому именно называемъ, что онъ есть по\r\nнѣйшее выраженіе направленія, инстинктовъ и потребностей рус\r\nскаго духа въ данный историческій момент. Вѣдь это отчасти со\r\nвременный тенъ всего русскаго челов'lsка, по крайней мѣрѣ въ\r\nисторическомъ и общечеловѣческом\" ь стремленіи его. Нельзя же\r\nговорить (потомучто такъ задалось въ кабинетѣ), что всѣ эти стре\r\nмленія всего русскаго духа и безполезны и глупы и незаконны. И\r\nнеужели вы напримѣръ думаете, что маркизъ Поза, Фаусть и проч.\r\nи проч. были безполезны вашему русскому общестну въ его раз\r\nвитая и не будуть полезны еще? Вѣдь не за облака же мы съ ними\r\nпришли, а дошли до современныхъ вопросовъ и, кто знаетъ, мо\r\nжетъ быть они тому много способствовали. Вотъ почему хоть бы\r\nнапримѣръ всѣ эти антологів, Илліады, Діаны - охотницы, Венеры\r\nи Юпитеры, Мадоны и Данте, Шекспиръ, Венеція, Парижъ и Лон\r\nДонъ можетъ быть все это законно существовало у насъ и дол\r\nжно у насъ существовать во - первыхъ по законамъ общечеловѣ\r\nческой жизни, съ которою мы всѣ нераз.bльны, а во -вторыхъ и 10\r\nзаконамъ русской жизни въ особенности.\r\nНо что вы насъ учите! скажутъ намъ утилитаристы. Мы\r\nочень хорошо и безъ васъ знаемъ, на сколько все это намъ было\r\nполезно, какъ связь съ Европой, когда мы вдвигаясь въ обще\r\nчеловѣчество; знаемъ очень хорошо, потомучто мы\r\nвсего этого вышли. Но теперь намъ покамѣстъ не надо никако\r\nго общечеловѣчества и никакихъ исторических законовъ. У насъ\r\nтеперь своя домашняя стирка, чорное бѣ.jње выполаскивается, ва\r\nбѣло передѣзывается; теперь у насъ повсюду корыта, плескъ во\r\nды, запахъ мыла, брызги и замоченный поль. Теперь надо пи\r\nсать не про маркиза Позу, а про свои дѣла, про извѣстные вопро\r\nсы, про гласность, про полезность, про Крутогорскъ, про темное\r\nцарство. Мы отвѣтимъ на это такъ: во - первых, опредѣлить,\r\nчто именно надо и чтӧ не надо, на вѣсъ или цифрами, довольно\r\n-\r\n9\r\ncam11 изъ202 ВРЕМЯ\r\nи оши\r\n>\r\nтрудно; можно загадывать, можно разсчитывать, позволительно\r\nи законно пробовать на дѣлѣ: такъ ли выйдетъ по зазсчету? же\r\nАнать, убѣждать и увѣщевать другихъ къ общей дѣятельности, -\r\nвсе это законно и въ высшей степени полезно. Но писать въ\r\nі « Современникѣ » указ, но требовать, но предписывать — па\r\nши дескать вотъ непреѣнно объ этомъ, а не объ этомъ,\r\nбочно и безполезно (хотя ужь потому одному, что вѣдь не послу\r\nшаются. Конечно робкаго народу у насъ много; бѣда какъ иные\r\nбоятся критики! да и самолюбie: отстать отъ передовыхъ не хо\r\nчется, вотъ и пишутъ съ направленіемъ, да такъ-какъ пишутъ\r\nто не по своему вдохновенію, то и выходитъ все почти дрянь; но\r\nI деспотизмъ вашей критики пройдетъ; стануть писать по охотѣ, бу\r\nлутъ болѣе сами по себѣ, и можетъ быть и въ обличительномъ родѣ\r\nнапишутъ что-нибудь прекрасное. Давай-то Богъ 1). Ктому же вѣдь\r\nможно ошибиться. Вѣдь можетъ-быть именно то, что наши прогре\r\nссивные умы считають несовременнымъ и неполезнымъ, и есть со\r\nвременное и полезное. Больной не можетъ быть въ одно и тоже вре\r\nмя и больнымъ и врачемъ. Можно сознавать себя больнымъ, созна\r\nвать, что мнѣ нужно лекарство, даже вообще можно знать какое\r\nименно нужно лекарство, но рецепта до послѣдней точности себѣ\r\nсамому прописать нельзя. А если поэзія, слово, литература есть то\r\nже лекарство, то вѣдь отчасти есть и мѣрка: что именно въ поэзія!\r\nхорошо, а что неподходяще? Эта мѣрка въ томъ: чѣмъ болѣе\r\nсимпатій возбуждаетъ въ массѣ поэтъ, тѣмъ стало быть онъ най\r\nболѣе оправдываетъ свое явление. Конечно тутъ могутъ быть боль- 1\r\nшiя ошибки, капитальныя уклоненія; оримѣры были: масса иногда\r\nвъ данный моментъ и не знаеть, чего ей нужно, что именно надо\r\nлюбить, чему симпатизировать. Но эти уклоненія сами собою ско\r\nро проходятъ и общество всегда само отыскиваетъ потерянный\r\nпуть. А главное въ томъ, что искусство всегда въ высшей степени\r\nвѣрно лѣйствительности, уклоненія его мимолетныя, скоропро\r\nходянія; оно не только всегда вѣрно дѣйствительности, но и не\r\nможетъ быть невѣрно современной дѣйствительности. Иначе оно\r\nне настоящее искусство. Въ томъ-то и признакъ настоящаго искус\r\nства, что оно всегда современно, насущно-полезно. Если оно заня\r\nмается антологіей, стало быть еще нужна антологія; уклоненia и\r\nошибки могутъ быть, но, повторяемъ, они преходящи. Искусства\r\nже несовременнаго, несоотвѣтствующаго современнымъ потребно\r\nстями и совсѣмъ быть не можетъ. Если оно и есть, то оно не ис\r\nкусство; оно мельчаетъ, вырождается, теряетъ силу и всякую худо\r\nжественность. Въ этомь смыслѣ мы идемъ даже дальше г. — бова,\r\nвъ его ке идеѣ: онъ еще признаетъ, что существуетъ безполезное\r\n-КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 203\r\n-\r\n>\r\nискусство, чистое искусство, не современное и не насущное, и опом\r\nчается на - нец с.А мы не признаемъ совсѣмъ такого искусства, и\r\nспокойны, незачѣмъ ополчаться; а если и булутъ уклоненія, то\r\nбезпокоиться нечего: сами собою пройдутъ, и скоро пройдутъ.\r\nНо позвольте, спросятъ насъ, на чемі \" же вы основываетесь,\r\nизъ чего именно вы заключаете что настояіfее искусство никакъ и\r\nне можетъ быть несовременнымъ и невѣрнымъ насущной дѣйстви\r\nтельности?\r\nОтвѣчаемъ:\r\nВо первыхъ, но всѣмъ вмѣстѣ взятымъ историческимъ Фак\r\nтамъ, начиная съ начала міра, до настоящаго времени, искусство\r\nникогда не оставляло человѣка, всегда отвѣчало его потребностямъ\r\nи его идеалу, всегда помогало ему въ отыскивании этого идеала,\r\nрождалось съ человѣкомъ, развивалось рядомъ съ его исторической\r\nжизнію и умирало вмѣстѣ съ его исторической жизнію.\r\nВо вторыхъ (и главное) творчество, основаніе всякаго искусства,\r\nживетъ въ человѣкѣ, какъ проявленіе части его организма, но жи\r\nветъ нераздѣльно съ человѣкомъ. А слѣдственно творчество и не\r\nможетъ имѣть другихъ стремленій, кромъ тѣхъ, къ которымъ М\r\nстремится весь человѣкъ. Еслибъ оно пошло другимъ путемъ, зна\r\nчитъ оно бы пошло въ разладъ съ человѣкомъ, значитъ разъеди\r\nнилось бы с нимъ. А слѣдственно измѣвило бы законамъ при\r\nроды. Но человѣчество еще покамѣстъ здорово, не вымираетъ и\r\nне измѣняетъ законамъ природы (говоря вообще). А слѣдственно и\r\nза искусство опасаться нечего, — и оно не измѣнатъ своему назна\r\nченію. Оно всегда будетъ жить съ человѣкомъ его настоящею жиз\r\nнію; больше оно ничего не можетъ слѣлать. Слѣдственно оно оста\r\nнется навсегда вѣрно дѣйствительности.\r\nКонечно въ жизни своей человѣкъ можетъ уклоняться отъ нор\r\nмальной дѣйствительности, отъ законовь природы; будетъ укло\r\nняться за нимъ и искусство. Но это -то и доказываетъ его тѣсную,\r\nнеразрывную связь съ человѣкомъ, всегдашнюю вѣрность человѣку\r\nи его интересамъ.\r\nНо все -таки искусство тогда только будетъ вѣрно человѣку » 10\r\nкогда не будутъ стѣснять его свободу развития.\r\nи потому первое дѣло: не стѣснять искусства разными цѣлями,\r\nне предписывать ему законовъ, не сбивать его съ толку, потомучто\r\nу него и безъ того много подводных камней, много соблазновъ и\r\nуклоненій, неразлучныхъ съ исторической жизнію человѣка. Чѣмъ\r\nсвободнѣе будетъ оно развиваться, тѣмъ нормальнѣе разовьется,\r\nтѣмъ скорѣе найдетъ настоящий и полезный свой путь. А такъ\r\nкакъ интересъ и цѣль его одна съ цѣлами человѣка, которому оно204 ВРЕМЯ\r\nслужить и съ которым соединено нераздѣльно, то чѣмъ свобод\r\nнѣе будетъ его развитие, тѣмъ болѣе пользы принесеть оно чедо\r\nвѣчеству.\r\nПоймите же насъ: мы именно желаемъ, чтобъ искусство всегда\r\nсоотвѣтствовало цѣлямъ человѣка, не разрозвивалось съ его инте\r\nТресами, и если мы и желаемъ наибольшей свободы искусству, то\r\nименно вѣруя въ то, что чѣмъ свободнѣе оно въ своем развитін,\r\nтѣмъ полезнѣе оно человѣческимъ интересамъ. Нельзя предпись\r\nвать искусству цѣлей и симпатій. К чему предписывать, кчему сом\r\nнѣваться в немъ, когда оно, нормально развитое, и безъ ва шахъ\r\nпредписаній, по закону природы, не можетъ идти въ разладъ по\r\nтребностямъ человѣческимъ? Оно не потеряется и не собьется съ\r\nдороги. Оно всегда было вѣрно дѣйствительности и всегда шло на\r\nряду съ развитіемъ и прогрессомъ въ человѣкѣ. Идеалъ красоты,\r\nнормальности, у здоровaго общества не можетъ погибнуть; и по\r\nтому оставьте искусство на своей дорогѣ и довърьтесь тому, что\r\nоно съ нея не собьется. Если и собьется, то тотчас же воротится\r\nназадъ, откликнется на первую же потребность человѣка. Красота\r\nесть нормальность, здоровье. Красота полезна, потомучто она кра\r\nсота, потомучто въ человѣчествѣ всегдашняя потребность кра\r\nсоты и высшего идеала ея. Если въ народѣ сохраняется идеаль\r\nкрасоты и потребность ея, значитъ есть и потребность здоровья,\r\nнормы, а слѣдственно тѣмъ самымъ гарантировано и высшее разви\r\nтіе этого народа. Частный человѣкъ не можетъ угадать вполнѣ вѣч\r\nнаго, всеобщаго идеала, — будь онъ самъ Шекспиръ, — а слѣдствен\r\nно не можетъ предписывать ни путей, ни цѣли искусству. Гадайте,\r\nжелайте, доказывайте, подзывайте за собой,\r\nно; но предписывать непозволительно; быть деспотомъ непозволи\r\nтельно; а вѣдь вот, хоть бы съ г. Никитинымъ вы, г. -бовъ, обош\r\nлись почти деснотически. - Пиши про свои нужды, описывай нук\r\nды и потребности своего сословін, — до дой Пушкина, не смѣй восхи\r\nщаться имъ, а восхищайся вотъ тѣмъ- то и тѣмъ- то и описывай то\r\nДа Пушкинъ былъ мое знамя, мой маякъ, мое развитие, вос\r\nклицаетъ г. Никитинъ (или мы за г. Никитина); я мыщанинъ, - онъ\r\nпротянулъ мнѣ руку оттуда, гдѣ свѣтъ, гдѣ просвѣщеніе, гдѣ не гне\r\nтутъ оскорбительные предразсудки, по крайней мѣрѣ так какъ въ\r\nмоей средѣ; онъ былъ мой хаѣбъ духовный. — Не надо, вздоръ! іта\r\nши про свои нужды. — Но вѣдь я самъ нуждающійся, продолжаетъ\r\nс. Никитин, Физическій хлѣбъ есть у меня, но мнѣ надобенъ хлѣбъ\r\nлуховный. Не отнимайте же у меня этого хлѣба, желая его всѣмъ\r\nВсѣмъ-то желаете, а какъ къ дѣлу пришлось, у меня нервого ио\r\nнимаете. Вы хотите, чтобъ я описывалъ свой бытъ, свои нужды. В\r\n-\r\nвсе это позволитель\r\n-\r\n9\r\nто.\r\n-КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 205\r\nменя\r\nвсе.\r\nя можетъ и буду описывать! Только теперь-то позвольте пожить выс\r\nшей жизнью. Для васъ она не высшая, вы ее уже презираете, а для\r\nзнаете, какъ она еще соблазнительна!.. Мы ручаемся за\r\nтельно слѣдовательно точка Перейдеть уПонятенъ ему г. шина потому насъ Никитина пожить Вѣдь; соединения.есть что вѣдь А. г.талантъ г. онъ Тѣмъ иитеперь Никитину,мы для Никитинъ наиболѣе прибавляемъ наиболѣе -къ то насъ всѣхъ,, современнымъ какъ онъ онъ повѣрьте онъ черезь простъ жаждущихъ ионъ художественъ больше бымъ народный мы хочеть,,тутъ Пушкина г. началомъ наиболѣе чѣмъ —бовъ вопросамъ - образования же.поэтъ родной Пушкинъ,,съ,чѣмъ плѣнителенъ дойдеть всего и, своей что если прошли. Пушкинъ всѣ,всѣмъ для иучто,стороны какъ него развитія наши черезъ него теперь,понятенъ наиболѣе —дѣйстви и мы поэты,знамя теперь;Пуш дайте есть, по до.,,\"\r\nсовременныхъ вопросовъ и будетъ писать съ направленіемъ. А тре\r\nбовать от него теперь, вѣдь это… вѣдь это будетъ… какъ бы это\r\nвыразиться: вѣдь это будетъ кабинетный скачокъ…\r\nНо довольно! Мы не имѣемъ чести знать г. Никитина и соціаль\r\nнаго его положення; мы знаемъ только, что онъ мѣщанинъ,\r\nонъ самъ публиковалъ при издании своихъ сочиненій. Если г. Ни\r\nкитинь совсѣмъ не въ такому положеніи, въ когоромъ мы его те\r\nперь представили, то просимъ у него извиненія. Въ такомъ случаѣ,\r\nвмѣсто него, мы ставимъ лицо отвлеченное, сочиненное, г. N.\r\n-\r\nчемъ1",
        "label": "1,2"
    },
    {
        "title": "XXX. [Letter to editors of «Sobesednik liubitelei rossiiskogo slova»]",
        "article": "!\r\n!\r\nПочтенные гослода издатели\r\n!\r\n* \" и * * * 1\r\nсмопря изъ припечапаннаго при вѣ\r\nдомоспяхъ извѣсшія, о издаваніи по\r\nчаспямѣ Собесѣдника любипелей рос\r\nсійскаго слова и о дозволеніи сообщапь\r\nво оный подлинныя россійскія пворе\r\nнія, осмѣливаюсь и я, недавно сочинен\r\nныя мною испорическія надписи кb\r\nжизни россійскихb Государей, во оный\r\nдоспавипь, и вмѣню вb oпмѣнную се\r\nбѣ чеспь, ежели заслужапb они удо\r\nспоинспво быпь памb помѣщены. Я\r\nспарался изобразишь главныя произше\r\nспвія приключеній государскихъ, въ\r\nдвухъ, а у послѣднихъ въ чепырехъ\r\nспрокахъ, для скорѣйшаго впечаплѣнія\r\nвѣ памяши дѣпей, желающихъ знашь\r\nопечеспва нашего повѣспвованіе, и пре\r\nдаю оныя благоразсмопрѣнію руково\r\nдипельницы сего изданія, пользу и сла\r\nву россійскихъ словесныхъ наукѣ со\r\nзидающаго; чего всѣ ученосши любипе\r\nли пѣмъ болѣе ожидаюпb, чѣмъ из\r\nвѣспнѣе высокія дарованія особы, имъ\r\nВ . И 4 И\r\n. Собесѣдника!\r\n136 р\r\nи самимъ испочникомъ наукъ, съ гре\r\nмящею повсюду уже славою распоря\r\nжающія, и удоспоенной къ пому опъ\r\nпремудрыя россійскія Минервы довѣ\r\nренноспи. Я есмь съ почшеніемъ и\r\nпреданносшью вашимъ, . . * *\r\n-\r\n.\r\nмилоспивые государи мои,\r\n* * покорнымъ слугою\r\n. . . . - Андрей Мейеръ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Pokhozhdeniia Chichikova, ili Mertvye dushi. Poema N. Gogolia. Izd. vtoroe. M. 1846",
        "article": "ПОХОЖДЕНІЯ Чичикова , или мертвыя Души . Поэма Н. Го\r\nголя . Изданіе второе . Москва . 1846 .\r\nНи время , ни мѣсто не позволяютъ намъ входить въ подробныя\r\nобъясненія о Мертвыхъ Душахъ , тѣмъ болѣе , что этомы непремѣвно сдѣлаемъ въ скоромъ времена , представивъ читателямъ Современника , можетъ быть , не одну статью вообще о сочиненіяхъ; Гоголя\r\nи о Мертвыхъ Душахъ въ особенности . Теперь жескажемъ коротко ,\r\nчто , по нашему крайнему разумѣнію и искреннему , горячему убѣжденію , Мертвый Души стоять весьма высоко въ русской литературѣ ; ибо въ вихъ глубокость живой общественной идеи неразрывно сочеталась съ удивительною художественностью образовѣ ,\r\nи этотъ романъ , почему -то названный поэмою , представляетъ собою\r\nпроизведеніе , столько же національное , сколько и высоко -художественное . Въ немъ есть свои недостатки , важные и неважные . Къ послѣднимъ относимъ мы неправильности въ языкъ , который вообще\r\nсоставляетъ столько же слабую сторону таланта Гоголя , сколько его\r\nслогъ (стиль ) составляетъ спльвую сторону его таланта . Важные же\r\nведостатки романа Мертзыя Души находимъмы почти вездѣ , гдѣ изъ\r\nпоэта , изъ художника сплится авторъ стать какимъ -то прорицателемъ\r\nи впадаетъ въ вѣсколько надутый и напыщенный лиризм .... Къ счастію , число такихъ лирическихъ мѣстъ незначительно въ отношеніи\r\nкъ объему всего романа , и ихъ можно пропускать при чтенін , ничего\r\nне теряя отъ наслажденія , доставляемаго самимъ романомъ .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 57\r\nНо къ несчастію , эти мистико-лирическія выходки въ Мертвыхъ\r\nДушахь были не простыма случайными ошибками со стороны ихъ\r\nавтора , но зерномъ , можетъ быть , совершенной утраты его таланта\r\nдля русской литературы .... Все болѣе и болѣе забывая свое значеніе\r\nхудожника , принимаетъ онъ тонъ глашатая какихъ- то великихъ истипъ , которыя въ сущности отзываются ни чѣмъ инымъ , какъ паралоксами человѣка , сбившагося съ своего настоящаго пути ложными\r\nтеоріями и системами , всегда гибельными для искусства и таланта .\r\nТакъ , напр . , въ прошломъ году появилась статья Гоголя о переводѣ\r\nОдиссей Жуковскимъ , до того исполненная парадоксовъ , высказанныхъ съ превыспренними претензіями на пророческій тонъ , что\r\nодинъ бездарный писатель нашелъ себя въ состоянів написать по этому\r\nповоду статью , грубую и неприличную по тову , но справедливую и\r\nосновательную въ опроверженіи парадоксовъ статьи Гоголя . Это опечалило всѣхъ друзей и почитателей таланта Гоголя и обрадовало\r\nвсѣхъ враговъ его . Но исторія не кончилась этимъ . Второе изданіе\r\nМертвыхъ Душъ явилось съ предисловіемъ , которое.... которое...\r\nиспугало насъ еще больше знаменитой въ лѣтописяхъ русской литературы статьи объ Одиссеѣ .... Это предисловіе внушаетъ живыя\r\nопасенія за авторскую славу въ будущемъ (въ прошедшемъ ова непоколебимо прочва ) творца Ревизора в Мертвыхъ Душъ; оно грозитъ\r\nрусской литературѣ новою великою потерею прежде времени .... Предисловіе это странно само по себѣ , но его топъ .... C'est le ton qui\r\nfait la musique , говорятъ Французы .... Въ этомъ тонѣ столько неумѣреннаго смиренія и самоотрицанія , что онѣ невольно заставляютъ\r\nчитателя предполагать тутъ чувства совершенно противоположныя ...\r\n« Кто бы ты ни былъ , мой читатель , на какомъ бы мѣстѣ ни стоялъ ,\r\nвъ какомъ бы званіи ни находился , почтенъ ли ты высшимъ чиномъ ( , )\r\nили человѣкъ простаго сословія , но если тебя вразумилъ Богъ грамотѣ и попалась уже тебѣ моя книга , я прошу тебя помочь мнѣ ..\r\nВы думаете , это начало предисловія къ « Путешествію Московскаго\r\nкупца Трифова Коробейникова съ товарищи въ Герусалимъ , Египетъ\r\nи Синайской горѣ , предпріятое въ 1583 году» ? - Нѣтъ , ошибаетесь :\r\nэто начало предисловія ко второму изданію поэмы : Мертвыл Души .... Но далѣе -\r\n• Въ книгѣ , которая передъ тобой , которую , вѣроятно , ты уже прочехъ ( * ) въ ея первомъ изданіи , изображенъ человѣкъ , взятый изъ\r\n( \" ) Авторъ не шутя думаетъ , Что его книгу прочли даже люди простаго сословія .... Ужь не думаетъ ли онъ , что нарочно для нея выучились они грамотѣ и\r\nпустились въ литерагуру ? ...58 СОВРЕМЕНникъ .\r\nнашего же государства . ѣздитъ онъ по нашей Русской землѣ , встрѣчается съ людьми всякихъ сословій , отъ благородныхъ до простыхъ .\r\nВзятъ онъ больше за тѣмъ , чтобы показать недостатки и пороки русскаго человѣка , а не его достоинства и добродѣтели , и всѣ люди ,• которые окружаютъ его , взяты также за тѣмъ , чтобы показать наши\r\nслабости и недостатки ; лучшие люди и характеры будуть въ другихъ\r\nчастяхъ . Въ книгѣ этой многое описано невѣрно , не такъ , какъ есть\r\nи какъ дѣйствительно происходитъ въ Русской землѣ , потому-что я\r\nне могъ узнать всего : мало жизни человѣка на то , чтобы узнать одному и сотую часть того , что дѣлается въ нашей землѣ . Притомъ ,\r\nотъ моей собственной оплошности , незрѣлости и поспѣшности , произошло множество всякихъ ошибокъ и промаховъ , такъ-что на каждой\r\nстраницѣ есть что поправить : я прошу тебя , читатель , поправить\r\nменя . Не пренебреги такимъ дѣломъ . Какого бы ни былъ ты самъ высокаго образованія и жизни высокой ( ?) , и какою бы ничтожною ни\r\nпоказалась въ глазахъ твоихъ моя книга , и какимъ бы ни показ алось\r\nтебѣ мелкимъ дѣломъ ее исправлять и писать на нее замѣчанія ,\r\nпрошу тебя это сдѣлать . А ты , читатель не высокаго образованія и\r\nпростаго званія , не считай себя такимъ невѣжею ( * ) , чтобы ты не\r\nмогъ меня чему-нибудь поучить » , - и пр .\r\nЯ\r\nВслѣдствіе всего этого скромный авторъ нашъ проситъ всѣхъ\r\nкаждаго « дѣлать свои замѣтки сплошь на всю его квагу , не пропуская ни одного мѣста ея » и « читать ее не иначе , какъ взявши въ руки\r\nперо и положивши листъ почтовой бумаги » , а потомъ пересылать\r\nкъ нему свои замѣтки . Итакъ , мы не можемъ теперь вообразить себѣ\r\nвсѣхъ русскихъ людей вваче , какъ сидящихъ передъ раскрытою квагою Мертвыхъ Душъ на колѣняхъ , съ перомъ въ рукѣ в листомъ\r\nпочтовой бумаги на столѣ ; червилица предполагается сама собою ....\r\nОсобенно люди не высокаго образованія , не высокой жизни и простаго сословія должны быть въ большихъ хлопотахъ : писать не\r\nумѣютъ , а надо .... Не лучше ли имъ всѣмъ пуститься за границу для\r\nличнаго свиданія съ авторомъ, — вѣдь на словахъ удобнѣе объясниться , чѣмъ на бумагѣ .... Оно , конечно , эта поѣздка обойдется имъ дорогонько , зато какие же результаты выйдутъ изъ этого !... Къ чему\r\nвесь этотъ фарсъ ? спросите вы , читатели . Отвѣчаемъ вамъ словами\r\nодного изъ героевъ комедіи Гоголя : Поди ты , спроси иной разъ человѣка , изъ чего онъ что-нибудь дѣлаетъ .... »\r\n«\r\nВъ этомъ фантастическомъ предисловів есть весьма утѣшительнос извѣщеніе , что « воспослѣдуетъ изданіе новое (т . е . новое изданіе )\r\nэтой книги , въ другомъ и лучшемъ видѣ » . Боже мой , какъ вздорожа-\r\n(*) Вѣроятно, авторъ хотѣлъ сказать -невѣждою. Замѣчательно, какъ умѣетъ\r\nонъ ободрать простыхъ людей , чтобъ они не пугались его величія ....РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 59\r\nють тогда первыя два изданія ! Вѣдь до этого втораго , Мертвыя\r\nДуши продавались по десяти рублей серебромъ вмѣсто трехъ ....\r\nB. B.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Eikhendorf. Poslednii rytsar' romantizma",
        "article": "ЭйХЕНДОРФъ.\r\nПослѣдній рыцарь романтизма.\r\nВъ концѣ прошлaго года (26-го ноября) умеръ, семидесяти\r\nлѣтъ отъ роду, баронъ Эйхендорфъ, одинъ изъ даровитѣйшихъ\r\nпоэтовъ, принадлежащій еще предыдущему, романтическому\r\nперіоду. Его давно называли « послѣднимъ рыцаремъ роман\r\nтизма ». Эйхендорфъ не находился въ самой средѣ романтиче\r\nской школы, а, такъ-сказать, стоялъ на ея порогѣ, откуда ему\r\nвполнѣ слышенъ былъ тонъ, въ ней раздававшийся, но вмѣстѣ\r\nсъ тѣмъ видна была и дѣйствительность. Его именно характе\r\nризуетъ это положение между двумя различными направленіями.\r\nОнъ тоскуетъ не по прошедшемъ, а по дѣйствительности. Онъ\r\nвидить ее, но она по его мнѣнію гніетъ со временъ господ\r\nства протестантскихъ идей. Онъ удивляется, какъ это Шекс\r\nпиръ могъ сдѣлаться великимъ поэтомъ, тогда какъ онъ былъ\r\nпротестантъ. Съ тѣхъ поръ, какъ великій реформаторъ устра\r\nнилъ таинственныя чудеса, какъ германскій духъ, вмѣсто того,\r\nчтобы продолжать сокрушаться самому, разрушилъ стѣны, слу\r\nжившая ему темницей и вылетѣлъ на волю, съ тѣхъ поръ, по\r\nмнѣнію Эйхендорфа, Германія лишилась своей поэзии. Лютеръ,\r\nвидите, виновать, что слѣды первобытности, наивнаго и чудес\r\nнаго, шагъ за шагомъ вытѣсняются изъ Европы.\r\nПри всемъ томъ Эйхендорфъ, наперекоръ учителямъ своимъ,\r\nвѣритъ существованію дѣйствительности. Онъ не отрицаетъ\r\nее, какъ это дѣлали романтики, которые съ поэзіей своей на\r\nходились въ мірѣ, совершенно ей чуждом. Нѣтъ, поэзія Эй\r\nхендорфа не отвлеченна, она живетъ и дышетъ въ дѣйствитель\r\nности, только что дѣйствительность эта озарена не тѣмъ яркимъ\r\ny. IV. 27378 АТЕНЕЙ.\r\nсолнцемъ просвѣщенія, передъ которымъ тайны и чудеса обра\r\nщаются въ ничто, а католической лампадкой, распространяю\r\nщей красновато-тусклый полусвѣтъ, столько благоприятный для\r\nтаинственнаго и чудеснаго. Впрочемъ, въ поэзіи Эйхендорфа\r\nпочти нѣтъ никакихъ католическихъ страховъ и ужасовъ. Если\r\nпоэтъ, случается, и сжигаетъ какого-нибудь еретика на кострѣ\r\n(какъ напримѣръ въ « Юліанѣ », — рядъ романсовъ),, то онъ\r\nумѣетъ придать этому торжественному акту такое достославное\r\nзначеніе, что крики бѣдняка даже заставляютъ ликовать чита\r\nтеля. Католицизмъ и поэзія Эйхендорфа не умышлены. Эйхен\r\nдорфъ не подражатель, а самъ одинъ изъ тѣхъ поэтовъ, кото\r\nрымъ онъ посвящаетъ слѣдущій тостъ:\r\nAuf das Wohlsein der Poeten,\r\nDie nicht schillern und nicht göthen,\r\nDurch die Welt in Lust und Nöthen\r\nSegeln frisch auf eignen Böten. *\r\nОнъ самобытный поэтъ и рожденный католиць. Романтики,\r\nнапротивъ, всѣми силами должны были отыскивать поэтиче\r\nской источникъ, который бы настроилъ и согрѣлъ сердца ихъ.\r\nЦѣли своей они достигали ученымъ путемъ, и наук 15 оказали сред\r\nневѣковыми своими открытиями неоцѣненную услугу. Но они до\r\nрожили не именемъ ученаго, а поэта, и благодаря учености своей\r\nзнали, что поэтъ всѣмъ своимъ существомъ долженъ сливаться\r\nсъ предметомъ, который хочетъ одушевить, олицетворить. Они\r\nпри этомъ должны были вполнѣ жертвовать современною своей\r\nличностью, потому что предметъ ихъ, принадлежащій давно\r\nпрошедшему вѣку, требовалъ для своего поэтическаго возсо\r\nзданія вполнѣ сочувствующаго ему духа. Романтикамъ и это\r\nудалось въ такой высокой степени, что они наконецъ могли\r\nоторваться отъ всего того, что привязывало ихъ къ современ\r\nной дѣйствительности, и всѣмъ существомъ своимъ завязнуть\r\nвъ эпоху, давнымъ - давно пережитую. Они, разумѣется, очень\r\nхорошо знали дальнѣйшее развитие средневѣковаго духа, но\r\nнарочно перервали связь съ этимъ развитіемъ, потому что\r\nподъ конецъ убѣдились, въ какомъ страшномъ заблуждении\r\n* За здравје тѣхъ поэтовъ, которые не шиллерствуютъ и не гётествуютъ, а\r\nбодро плывутъ по міру, въ радостяхъ и въ горѣ, на своихъ собственныхъ па\r\nрусахъ.эйхЕНДОРФТ. 379\r\nнаходится человѣчество, начиная именно съ реформації, тогда\r\nкакъ вплоть до реформаціи оно, по ихъ мнѣнію, процвѣтало ду\r\nхомъ, подавляя всѣ свои желанія, бичуя само себя и находя въ\r\nмученіи, отреченіи и смиренномъ подчиненіи чудесному свое выс\r\nшее наслажденье. Немудрено, что многие лютеране-романтики,\r\nперестроивая себя такимъ образомъ, возвратились въ католи\r\nцизмъ средневѣковыхъ своихъ предковъ и оканчивали поприще\r\nили въ монастырѣ, или въ домѣ умалишенныхъ.\r\nПоэзія Эйхендорфа чистый романтизмъ, безъ примѣси со\r\nвременныхъ идей, но и безъ доктринарнаго, систематическаго\r\nнаправления прежнихъ романтиковъ. Они вспахивали и свяли\r\nвъ потѣ лица, онъ собиралъ плоды и вкушалъ ихъ. Его поэзія\r\nпропитана тѣмъ сокомъ и тѣмъ ароматомъ, которые предше\r\nственники его съ напряженіемъ всѣхъ силъ выжимали изъ\r\nсредневѣковаго духа; и можно сказать, что ими положено много\r\nтруда на то, чтобы Эйхендорфу легко было разказывать сказки.\r\nУчители погибли въ этомъ дѣлѣ, между тѣмъ какъ ученикъ въ\r\nполномъ здравіи дожилъ до глубокой старости. Эйхендорфъ не\r\nрѣдко прямо противорѣчитъ своимъ предшественникамъ, а все\r\nтаки главныя его симпатіи и антипатій сходятся съ ихъ стрем\r\nленіями.\r\nЧасто называютъ Гейне послѣднимъ романтикомъ; но у него,\r\nсверхъ романтизма, есть другая болѣе сильная сторона, которая\r\nотдѣльно или въ связи съ первой, внесла въ духовную жизнь но\r\nвый, преобразовательный тонъ, находившій опредѣленный от\r\nголосокъ въ поэзіи современниковъ. Эйхендорфъ сказалъ, что\r\nпоэту только стоитъ высказать свое мѣткое слово, чтобы за\r\nставить весь міръ запѣть вслѣдъ за нимъ. * Но такого всепро\r\nбуждающаго слова Эйхендорфу высказать не удалось. Его пѣсни\r\nпробудили только такихъ подражателей, которые, какъ пчелы\r\nизъ всѣхъ случайно попавшихся, имъ цвѣтовъ, высасываютъ\r\nсколько удастся. Собственно говоря, поэзія Эйхендорфа и не\r\nхочетъ будить, а всячески старается убѣдить человѣка, чтобъ\r\nонъ разстался съ пошлой дѣятельностью, потому что изъ этого\r\n9\r\nSchläft ein Lied in allen Dingen,\r\nDie da träumen fort und fort,\r\nUnd die Welt hebt an zu singen,\r\nTriffst du nur das rechte Wort.\r\n27*380 АТЕНЕЙ.\r\n9\r\nвсе- таки ничего путнаго не выйдетъ, и предавался бы лучше\r\nбеззаботному поэтическому покою.\r\nЭйхендорф, родился въ отцовскомъ помѣстьѣ Лубовици,\r\nблизь Ратибора, въ верхней Силезіи. Приготовясь въ брес\r\nлавской католической гимназіи къ университету, онъ въ 1805\r\nгоду изучалъ права въ Галле и Гейдельбергѣ, отправился три\r\nгода спустя въ Парижъ и жилъ затѣмъ нѣсколько лѣтъ сряду въ\r\nВѣнѣ, гдѣ онъ, между прочимъ, познакомился съ Фридрихомъ\r\nШлегелемъ. Съ Арнимомъ и Брентано онъ сблизился, еще бу\r\nдучи студентомъ. Въ Февралѣ 1813 года поступилъ онъ въ во\r\nенную службу, въ прусскую армію, и получивъ мѣсяцевъ черезъ\r\nвосемь офицерскій чинъ, окончилъ военное поприще послѣ сра\r\nженія при Ватерло и возстановленія Бурбоновъ на Французскомъ\r\nпрестолѣ. Возвратясь въ Германію, онъ служилъ, съ 1816 по\r\n1843 годъ, по гражданскому вѣдомству въ Бреславлѣ, въ Дан\r\nцигѣ, въ Кёнигсбергѣ и наконецъ въ Берлинѣ, въ католическомъ\r\nотдѣленіи министерства духовныхъ дѣлъ. Отказавшись на пя\r\nтидесятипятилѣтнемъ году жизни отъ службы, онъ прожилъ\r\nостальныя пятнадцать лѣтъ въ кругу семейства дочери.\r\nЭйхендорфъ началъ литературное поприще стихотвореніями,\r\nкоторыя печатались въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ подъ\r\nпсевдонимомъ Флоренсъ. Первый романъ его Ahnung und Ge\r\ngenwart (Предчувствіе и дѣйствительность), изданный въ\r\n1815 году, съ предисловіемъ Фуке, автора Ундины, уже до\r\nвольно ясно опредѣляетъ образъ мыслей Эйхендорфа, направле\r\nніе и свойства всей его поэзій. Эпическая нить разказа довольно\r\nзапутана, завлекательной послѣдовательности нѣтъ, происше\r\nствіе, безъ внутренней связи,, то и дѣло перерывается и даже\r\nсмѣняется живописью прекрасныхъ мѣстностей и аккордами\r\nлирическихъ звуковъ. Вмѣстѣ съ происшествіемъ расплыва\r\nются и лица: читатель не получаетъ понятия о ихъ поступкахъ,\r\nнѣтъ ни ясной причины, ни опредѣленной цѣли, которыя бы\r\nубѣждали, почему и по какой надобности они поступають такъ.\r\nВообще можно сказать, что они не дѣйствуютъ по побужденію\r\nсобственной воли, а что поэтъ о нихъ разсуждаетъ. Нельзя\r\nвсмотрѣться ни въ одну Физіономію. Онѣ или слишкомъ блѣдны\r\nили такъ затушованы, что черты ихъ не выступають ясно. Этой\r\nнемощностью, которую Эйхендорфъ, между прочимъ, раздѣэйхЕНДОРФъ. 381\r\nляетъ съ своими романтическими предшественниками, страда\r\nютъ болѣе или менѣе всѣ произведенія его, исключая драма\r\nтическихъ.\r\nЗаглавie романа объясняется тѣмъ, что герой, высокая нрав\r\nственность котораго напоминаетъ цѣломудреннаго Іосифа, отъ\r\nискиваетъ въ дѣйствительности тѣ идеалы, которые онъ заранѣе\r\nсоздалъ или предчувствовалъ. Дѣйствительная жизнь, раз\r\nумѣется, вовсе не удовлетворяетъ Фантазію юноши, порхающую\r\nвъ высяхъ звѣздныхъ. Даже на полѣ битвы, въ Тиролѣ, идеа\r\nлы рыцарскаго героя не осуществляются. Слѣдствіемъ этихъ\r\nнеудачъ то, что проза дѣйствительности совершенно ему опро\r\nтивѣла. Впрочемъ весь романъ берется выразить не что иное,\r\nкакъ одно только недовольство жизнью, такъ что можно было\r\nбы почесть Эйхендорфа чистымъ послѣдователемъ романтиче\r\nской школы. Но между ними все-таки есть разница. Та ста\r\nралась поссорить идеалъ съ жизнью, до того поссорить, чтобы\r\nони совершенно разошлись и уже ничего не имѣли между собой\r\nобщаго; пламенное желание Эйхендорфа, напротивъ, помирить\r\nпоссорившихся; все его вниманіе обращено на дѣйствитель\r\nность, которая была бы прекрасна въ союзѣ съ идеаломъ авто\r\nра. Онъ не строитъ, какъ предшественники его, преднамѣ\r\nренно воздушные замки, которые, по принципу, должны стоять\r\nособнякомъ отъ обыкновенной жизни, вовсе не существующей\r\nдля поэзіи; онъ, напротивъ, старается приладить къ жизни свой\r\nзапасъ идеаловъ. Неудача конечно раждаетъ неудоволь\r\nствіе. Романтическая школа тосковала по отвлеченномъ мірѣ,\r\nЭйхендорфъ тоскуетъ по дѣйствительности —вотъ въ чемъ раз\r\nница. Несогласие его съ предшественниками высказывается\r\nособенно въ томъ, что авторъ « Предчувствія и дѣйствительности »\r\nпрямо возстаетъ противъ представителей отвлеченной поэзіи,\r\nговоря:\r\n« Какъ уважать людямъ ваши произведенія, какъ ими на\r\nслаждаться и назидаться, если вы сами не вѣрите тому, что пи\r\nшете, и мечтаете прекрасными словами и искусственными мы\r\nСлями перехитрить Бога и людей. Это суетная, безполезная\r\nигра, и она вамъ не поможетъ, потому что только то велико,\r\nчто истекаетъ изъ простодушнаго сердца. До смерти против\r\nны мнѣ особенно тѣ вѣчныя жалобы, которыя визгливыми соне\r\n2382 АТЕНЕЙ.\r\nтами хотятъ возвратить старое прекрасное время и, подобно\r\nгорящей соломѣ, не сожигаютъ дурныхъ, да не согрѣваютъ и\r\nдобрыхъ. Если нѣтъ смѣлости быть лучше своего времени, то,\r\nхоть и съ сокрушеннымъ сердцемъ, отказывайся отъ брани,\r\nпотому что нѣтъ совершенно дурнаго времени... Вы всѣ, поэты,\r\nслишкомъ ужь сознаете невинность свою. Читая ваши стихо\r\nтворенія, все какъ-будто слышишь голосъ вашъ: вотъ искусно\r\nвыставлена моя наивность, вотъ отличная паэса, доказывающая\r\nмой патріотизмъ и мою честь »...\r\nЭйхендорф, не хочетъ казаться лучше или не тѣмъ, чѣмъ\r\nонъ на самомъ дѣлѣ, и онъ въ самомъ дѣлѣ таковъ, каковъ, по\r\nего мнѣнію, долженъ быть поэтъ. Душа его въ полной свѣже\r\nсти сохранила наивность, и кромѣ наивности, Эйхендорфъ, мо\r\nжетъ-быть, не отличается ничѣмъ другимъ, но она облагора\r\nживаетъ и тѣ слабыя его стороны, которыя были бы непрости\r\nтельны въ другомъ поэтѣ. Въ немъ и слѣда нѣтъ равнодушія\r\nили эгоизма, и душа его вѣроятно не охладѣла бы, еслибъ гра\r\nницы поэтическаго міра его разширились. При всемъ томъ, онъ\r\nуже въ первомъ своемъ романѣ обнаруживаетъ то безсиліе\r\nи ту близорукость духа, какими отличается вся его поэ\r\nзія, видящая только праздникъ и праздность дѣйствительной\r\nжизни. Односторонность этой идеи развивается опредѣлен\r\nнѣе въ дальнѣйшихъ его сочиненіяхъ. но въ «Предчув\r\nствіи и дѣйствительности » уже виденъ ростокъ ея. Авторъ улы\r\nбается только беззаботнымъ играмъ духа и отворачивается ото\r\nвсего, гдѣ кипитъ трудъ. Онъ сочувствуетъ только той жизни,\r\nкоторая течетъ спокойно, тихо, безъ волненій, безъ стра\r\nстей, безъ борьбы; онъ сознаетъ, что жизнь заключается въ\r\nпостоянной борьбѣ стараго съ новымъ, но онъ боится или не\r\nхочетъ участвовать въ этой борьбѣ. Вотъ какія мысли высказы\r\nваетъ герой его первaго романа, передъ тѣмъ какъ разставать\r\nся со свѣтомъ:\r\n« Наше время кажется мнѣ дальними и неопредѣленными\r\nсумерками; свѣтъ и тѣнь, нераздѣленные, страшно борются въ\r\nудивительныхъ массахъ: міръ лежить далеко внизу въ тихомъ\r\nи глубокомъ ожидании. Кометы являются одна за другою, при\r\nзраки бродятъ по ночамъ, баснословныя сирены, какъ-будто\r\nпередъ бурей, всплывають на зеркалѣ моря и поютъ. Все предвѣ\r\nяэйХЕНДОРФъ. 383\r\nщательно указываетъ кровавыми пальцами на великое неизбѣж\r\nное бѣдствіе. Наша юность болѣе не осчастливлена ни безза\r\nботною игрой, ни радостнымъ спокойствіемъ, какъ юность от\r\nцовъ нашихъ; нами рано овладѣла жизнь съ ея серьёзной сто\r\nроны. Въ борьбѣ мы родились и въ борьбѣ мы, побѣжденные\r\nили побѣдители, погибнемъ. Изъ нашей цивилизации обра\r\nзуется воинскій призракъ, въ латахъ, съ блѣднымъ ликомъ мерт\r\nвеца и съ окровавленными волосами... Погибъ тотъ, кого\r\nнашъ вѣкъ застанетъ неприготовленнымъ и невооруженнымъ.\r\nНеслыханная борьба возникнетъ между старымъ и новымъ,\r\nстрасти, которыя нынче ходятъ замаскированными, сбросять\r\nсъ себя маски, и огненное безуміе съ зажигательными Факела\r\nми устремится въ общую суматоху, и правда и ложь смѣша\r\nютъ въ слѣпой ярости обѣ партій. »\r\nКатолическое воззрѣніе Эйхендорфа въ глубокой связи съ\r\nидеаломъ всей его поэзій. У католиковъ главная цѣль жизни\r\nпраздникъ; будничная работа не отрада, а бремя. Эйхендорфъ\r\nпоетъ свои пѣсни не за сохой, не въ мастерской, а лежа на бо\r\nку или скитаясь безъ дѣла и безъ цѣли съ мѣста на мѣсто. Ра\r\nбота никуда не ведетъ, и только въ бездѣйствій блаженствуешь.\r\nВся поэзія Эйхендорфа стремится туда, гдѣ прекращаются\r\nжеланія, боренія, заботы, труды. Онъ не прославляетъ смерть,\r\nа представляетъ себѣ идеаломъвѣчный праздникъ жизни, не\r\nобремененной никакими дѣлами. Если взять въ разсчетъ то, что\r\nЭйхендорфъ, въ продолженіи всей своей поэтической произво\r\nдительности, пробылъ въ канцелярской службѣ, то надо допу\r\nстить, что не одинъ католицизмъ будилъ въ немъ эту поэзію\r\nпраздношатанья. Въ ней вѣроятно тоскуетъ и канцеляристъ,\r\nприкованный къ безотрадной для души машинальной работѣ;\r\n„ онъ хотѣлъ бы сбросить съ себя несносное занятие и выбѣжать\r\nна свѣжій воздухъ, на свободу. И потому поэзія Эйхендорфа,\r\nостанавливающаяся всегда на первомъ шагу, полагаетъ, что\r\nсвобода состоитъ въ бездѣйствіи, въ досугѣ.\r\nЛучшимъ сочиненіемъ Эйхендорфа считается повѣсть, издан\r\nная въ 1824 году подъ заглавіемъ « Aus dem Tagebuch eines\r\nTaugenichts » (Изъ записокъ шелопая). Если авторъ назвалъ\r\nгероя своего шелопаемъ, это не значитъ, чтобъ онъ ему недо\r\nброжелательствовалъ. Напротивъ, этотъ шелопай пользуется\r\n(384 Ат Ен Ей.\r\n1\r\nвсѣмъ запасомъ сочувствія, умѣщавшимся въ душѣ Эйхендор\r\nФа. Поэтъ истощилъ на любимаго своего героя все, что только\r\nнакопилось въ немъ любви, юмора и поэзій. Вотъ почему по\r\nвѣсть эта и дышетъ такой непосредственною жизнью и вполнѣ\r\nзаслуживаетъ своего успѣха.\r\nУ героя нѣтъ имени. Его зовутъ шелопаемъ, тунеядцемъ,\r\nпраздношатающимся. Исторія его жизни начинается съ того,\r\nчто онъ, заспанный, расположась на порогѣ дома, грѣетъ лѣни\r\nвые свои члены на солнцѣ. За этимъ обыкновеннымъ и един\r\nственнымъ его занятіемъ застаетъ его отецъ, работящій мель\r\nникъ, которому наконецъ досадно кормить сына дармоѣда, и\r\nпривѣтствуетъ его слѣдующимъ образомъ: « Эй ты, шелопай,\r\nопять потягиваешься и заставляешь одного меня работать. Я\r\nтебя кормить дольше не могу. Весна на дворѣ, ступай се\r\nбѣ куда хочешь, ищи-ка самъ себѣ пропитанія. » Шелопаю\r\nэто пришлось по душѣ. Ему давно хотѣлось погулять по\r\nсвѣту, и, захвативъ скрипку, пошелъ онъ куда глаза глядять.\r\nКакъ онъ научился играть на скрипкѣ, не сказывается, но\r\nнельзя полагать, чтобъ это ему стоило особеннаго труда, пото\r\nму что онъ геній въ своемъ родѣ. Всѣмъ этимъ горемыкамъ\r\nработникамъ ничего не удается, они только что не умираютъ\r\nсъ голоду; удовольствия имъ отъ жизни никакого нѣтъ. То ли\r\nдѣло шелопай. Жареные бекасы такъ и летятъ ему въ самый\r\nротъ. Это потому что онъ знать не знаетъ ни труда, ни за\r\nботы. И въ душѣ у него вѣчный праздникъ потому, что руки\r\nего всегда праздны. Ему все дается безъ напряженій, стало\r\nбыть и скрипачемъ отличнымъ онъ сдѣлался безъ всякихъ\r\nхлопотъ.\r\nОнъ играетъ и поетъ такъ отлично, что двѣ дамы въ коляскѣ,\r\nкоторыя тутъ же случились на дорогѣ, обращаютъ на него вни\r\nманіе. Одна, которая постарше, особенно ему сочувствуетъ, и\r\nпохваливъ его пѣсню, спрашиваетъ, въ какіе пути онъ отпра\r\nвляется. На этотъ вопросъ онъ вовсе не приготовленъ, потому\r\nчто самъ еще не подумалъ, куда ему идти, и наобумъ гово\r\nритъ: въ вѣну. Благоприятному для героя случаю угодно\r\nбыло, чтобъ и дамы туда же ѣхали; онѣ приглашаютъ его\r\nсѣсть на запятки. Щелопай, конечно, не отказывается, садится\r\nи — засыпаетъ, такъ что онъ, какъ слѣдуетъ, во снѣ долетаэйхЕНДОРФТ. 385\r\n.\r\n. 2\r\nетъ до мѣста, назначеннаго ему случаемъ. Проснувшись, онъ\r\nвидитъ, что коляска остановилась передъ великолѣпнымъ зам\r\nкомъ. Немного спустя,хорошенькая горничная является къ не\r\nму съ предложеніемъ отъ барыни вступить, если ему угодно,\r\nвъ должность садовничьяго помощника. Онъ опять не имѣетъ\r\nникакой причины не согласиться, потому что беззаботная его\r\nголовушка не дѣлала плановъ и не ставила себѣ никакихъ\r\nцѣлей впереди.\r\n« Въ саду мнѣ было славное житье (разказываетъ шелопай),\r\nѣды вдоволь и черезъ край денегъ на вино, только, на бѣду,\r\nслишкомъ много дѣла. Всѣ эти храмы, бесѣдки и аллеи мнѣ\r\nочень бы понравились, еслибъ я только могъ такъ же покойно\r\nпрогуливаться в нихъ и умно разсуждать, какъ прогуливались и\r\nразсуждали всякій день господа и дaмы. Какъ скоро садовникъ\r\nотлучался, и я оставался одинъ, я вытаскивалъ трубочку свою\r\nизъ кармана, садился и вымышлялъ разныя учтивыя рѣчи, кото\r\nрыми бы можно занять красавицу-даму, что взяла меня къ себѣ\r\nвъ услуженіе, еслибъ я былъ кавалеромъ и расхаживалъ съ\r\nней въ саду. Или, я ложился навзничь, въ душные послѣ - обѣден\r\nные часы, когда все было такъ тихо, что только и слышалось\r\nжужжанье пчелъ, и смотрѣлъ какъ надо мной неслись облака\r\nкъ моей деревнѣ, какъ травы и цвѣты покачивались,\r\nтрѣлъ, и думалъ о своей дамѣ. Случалось, что прекрасная дама,\r\nсъ гитарой или книгой въ рукахъ, дѣйствительно показыва\r\nлась вдали и шла по саду такъ тихо, величаво и ангельски\r\nласково, что я хорошенько не зналъ, во снѣ я или на-яву. »\r\nГерой, какъ замѣтно, влюбился въ граФиню. Увидать ее въ\r\nсаду рѣдко случалось и то только мелькомъ; но передъ самымъ\r\nокномъ ея стоялъ кустъ, изъ-за котораго ему долго можно\r\nбыло любоваться ею, когда она вставала съ постели и, вся въ\r\nбѣломъ, подходила къ растворенному окну, убирала свои воло\r\nсы, поливала цвѣты, или,съ акомпаниментомъ гитары, пѣла такъ\r\nчудно, что у него сердце переворачивалось. Съ недѣлю все шло\r\nхорошо.. Но разъ — онъ сидѣлъ за кустомъ, она у окошка, и\r\nвсе кругомъ было тихо влетаетъ ему муха въ носъ и заста\r\nвляетъ его чихать, да чихать безъ конца. « Бѣленькая » графиня\r\nвысовывается изъ окошка и видитъ несчастнаго въ его засадѣ.\r\nПослѣ этого ему стало совѣстно, онъ пересталъ подсматривать\r\nсмо\r\n-386 АТЕНЕЙ.\r\nи долго даже не приближался къ замку. Однако это положение\r\nему наконецъ наскучило, онъ ободрился, и ну то и дѣло расхажи\r\nвать мимо оконъ; только разъ, какъ ему показалось, замѣтилъ\r\nонъ свою красавицу, но зато очень часто видалъ другую гра\r\nФиню, которая была постарше и весьма ласково на него щури\r\nлась. Любовныя дѣла его не имѣли повидимому никакого успѣха.\r\nВсякій другой любовникъ на его мѣстѣ пришелъ бы въ отчаянье,\r\nлишился бы по крайней мѣрѣ аппетита, а шелопай ѣлъ себѣ,\r\nкурилъ и лѣнился по прежнему, нисколько не помышляя чѣмъ=\r\nнибудь отличиться такъ, чтобы стать на одну доску съ предме\r\nтомъ любви своей, повидимому столь возвышеннымъ надъ обык\r\nновеннымъ людомъ. Онъ влюбился, не стѣсняясь условіями\r\nсвѣта, но влюбившись, не думаетъ преодолѣвать ихъ. Между\r\nтѣмъ умираетъ сельскій таможенный смотритель, и шелопай,\r\nзнающій грамоту не хуже музыки, получаетъ его мѣсто. Ему,\r\nправда, и теперь далеко до граФини, но кто знаетъ, что еще\r\nизъ него можетъ выйдти со временемъ, особенно если онъ бу\r\nдетъ лежать на боку и мечтать о томъ, что знатные люди\r\nживуть припѣваючи, потому что не работаютъ, ѣдятъ что и\r\nсколько душѣ угодно, спятъ, когда захочется, до самого обѣда,\r\nда и послѣ обѣда лечь имъ никто не мѣшаетъ: однимъ словомъ,\r\nпользуются всѣми приятностями и удобствами жизни. Можно\r\nсказать, что герой уже и теперь живетъ настоящимъ бариномъ.\r\nПрежде, состоя при садовникѣ, онъ только тихонько отъ на\r\nчальства могъ лѣниться, теперь можетъ лѣниться безъ боязни,\r\nпотому что онъ самъ начальникъ. Нѣтъ у него подчиненныхъ,\r\nкоторые бы за него исполняли обязанность, но зато и обязан\r\nности никакой нѣтъ. Покойный смотритель не оставилъ наслѣд\r\nниковъ и потому все его имущество досталось шелопаю. Мен\r\nжду прочими вещами онъ находить славный пунцовый халати,\r\nсъ желтымъ крапомъ, зеленыя туфли, ночной колпакъ и нѣ\r\nсколько трубокъ. « Все это — говоритъ герой я уже давно\r\nжелалъ себѣ, когда еще былъ дома и видалъ нашего пастора\r\nвъ такомъ покойномъ нарядѣ. А теперь цѣлый день сидѣлъ я\r\n(другаго занятія у меня не было) на лавочкѣ передъ своимъ\r\nдомомъ, въ халатѣ и колпакѣ, курилъ трубку и смотрѣлъ какъ\r\nнародъ на большой дорогѣ идеть, ѣдетъ и скачеть мимо меня\r\nвҙадъ и впередъ. Я только желалъ, чтобъ какое - нибудь людишқи\r\n(\r\n1эйХЕНДОРФъ. 387\r\nизъ нашей деревни, которые всегда говаривали, что изъ меня\r\nничего не выйдеть, очутились тутъ и увидали меня въ бле\r\nстящемъ моемъ положении. »\r\nПодъ конецъ онъ устроился еще удобнѣе, подставилъ себѣ\r\nскамейку подъ ноги и привязалъ надъ головой зонтикъ, чтобы и\r\nсолнце его не пекло. Когда онъ такъ сидѣлъ, покуривая и\r\nмечтая, ему казалось, что ноги его постепенно вытягиваются\r\nи носъ его, на который онъ смотрѣлъ по цѣлымъ часамъ,\r\nдѣлается все длиннѣй и длиннѣй. При всемъ этомъ китайскомъ\r\nудобствѣ онъ не забывалъ возлюбленную, выбросилъ изъ тамо\r\nженнаго садика весь картофель и остальную кухонную овощь,\r\nи сберегъ одни цвѣты; изъ нихъ онъ связывалъ каждый вечеръ\r\nпо букету, клалъ его на столъ въ бесѣдкѣ господскаго сада и\r\nкаждый вечеръ находилъ, что прежняго букета уже нѣтъ. Од\r\nнажды онъ немного пораньше отправился съ новымъ букетомъ,\r\nкакъ вдругъ услышалъ невдалекѣ лошадиный топотъ и, не ус\r\nпѣвъ опомниться, увидѣлъ передъ собой графиню, верхомъ и\r\nвъ глубокой задумчивости. Онъ, какъ вкопанный, не могъ дви\r\nнуться съ мѣста. Она, увидавъ, перепугалась его и почти неволь\r\nно остановилась. Онъ словно опьянѣлъ отъ страха и радости, и\r\nзамѣтивъ на груди ея вчерашній свой букетъ, не удержался иска\r\nзалъ въ совершенномъ самозабвеніи: « Красавица, примите и этотъ\r\nбукетъ, возьмите всѣ цвѣты моего сада и все что у меня есть!\r\nАхъ, такъ бы и бросился за васъ въ огонь и въ воду! »\r\nОна ничего не отвѣчала и только смотрѣла съ высоты своего коня\r\nили своего графскаго достоинства такъ серьёзно, даже сердито,\r\nчто душа у него ушла въ пятки; потомъ она низко, низко поту\r\nпила глаза. Но тутъ послышались голоса и топотъ верховыхъ,\r\nона вырвала изъ рукъ его букетъ и, не говоря ни слова, исчез\r\nла на другомъ концѣ аллеи. Герой повидимому сдѣлалъ важ\r\nный шагъ впередъ, смѣлость его дошла до того, что онъ при\r\nзнался въ любви граФИнѣ, но послѣдствія, кажется, были не\r\nблагоприятны для смѣльчака. Онъ сталъ было опять носить бу\r\nкеты въ бесѣдку, но уже находилъ ихъ на столѣ нетронутыми\r\nи скоро прекратилъ свои приношенія. Душа его заныла. Встре\r\nпенуться и, во чтобы ни стало, добиться цѣли или по крайней\r\nмврѣ настоящаго толку въ своемъ любовномъ похождении,\r\nтакая первобытная, заспанная, хотя бы и въ высшей степени\r\n9\r\n-388 А ТЕНЕЙ.\r\n9\r\nи вотъ\r\nтеплая натура, конечно, была не въ силахъ. Онъ выжидаетъ\r\nосвобожденiя изъ критическихъ обстоятельствъ, глазѣя въ даль,\r\nгосподская горничная идетъ прямо къ его домику,\r\nостанавливается у окна и говорить: « Вчера баринъ воротился\r\nизъ путешествия и въ честь его пріѣзда нынче будетъ му\r\nзыка и маскарадъ въ замкѣ. Барыня тоже будетъ маскиро\r\nвана въ костюмѣ садовницы, понимаешь, садовницей она бу\r\nдетъ; и такъ какъ барыня замѣтила, что въ твоемъ саду водят\r\nся распрекрасные цвѣты, то и желала бы, чтобъ ты принесъ\r\nтакихъ сегодня вечеромъ, когда все стемнѣетъ. Подожди у\r\nбольшой груши въ господскомъ саду, барыня придеть туда за\r\nцвѣтами. »\r\nОнъ чуть съ ума не сошелъ отъ этой неожиданной радости.\r\nОна стало-быть не забыла ни его, ни цвѣтовъ. Только что\r\nстемнѣло, онъ взялъ корзинку съ цвѣтами и отправился на мѣ\r\nсто свиданія. Долго онъ стоялъ, прислонясь къ дереву и при\r\nслушиваясь. Въ замкѣ гремѣла музыка. Отъ скуки онъ взлѣзъ\r\nна дерево. (Онъ вообще отличается этой птичьей наклонностью и\r\nвъ продолженіи разказа очень часто сидить на деревьяхъ.)\r\nНаконецъ послышались ему два тонкіе голоса, вотъ они все\r\nближе и ближе. Дѣйствительно, наряженная садовница и гор\r\nничная что-то отыскивали подъ кустами и между деревъ. Серд\r\nце его забилось. Но тутъ же онъ замѣтилъ, что красивая са\r\nдовница вовсе не такъ стройна, какъ предметъ его страсти.\r\nПодходя ближе къ дереву, она сняла маску, и онъ узналъ дру\r\nгую барыню, которая постарше. « Да отчего же его здѣсь\r\nнѣтъ говорила она: вѣдь онъ обѣщалъ придти съ цвѣ-.\r\nтами. » Онъ сначала рѣшительно не зналъ, что подумать; когда\r\nже садовница и горничная, уставши искать, отправились во\r\nсвояси и « вслѣдъ за ними потянулись длинные носы и пальцы\r\nдеревъ и кустовъ », онъ наконецъ смекнулъ, кто ему собствень.\r\nно назначилъ свиданье, а милая графиня должно-быть давно\r\nзамужемъ. Очень ему стало грустно.\r\nОнъ пошелъ домой, снялъ со стѣнки скрипку и, покинувъ\r\nхалатъ, туфли, колпакъ, трубки и зонтикъ, вновь отправился\r\nвъ путь по большой дорогѣ. Ему хотѣлось въ Италію. Въ этотъ\r\nблагословенный край симпатическая его душа стремится пото\r\nму, что. онъ много слышалъ о тамошнихъ лазарони, которымъ,эйХЕНДОРФъ. 389\r\nэтимъ\r\n2\r\nлежа на солнцѣ, только стоитъ разинуть ротъ — и прекраснѣй\r\nшіе плоды такъ туда и лѣзутъ. Долго разказывать всѣ приклю\r\nченія героя на пути въ Италію и въ самой Италии: довольно то\r\nго, что онъ долетѣлъ въ покойнѣйшей коляскѣ въ какой-то за\r\nмокъ, приготовленный ему судьбой, гдѣ жилъ, какъ заколдо\r\nванный принцъ, и испыталъ то невыразимо-приятное ощуще\r\nніе, что онъ « оть лѣни словно разваливался ». Итальянское его\r\ndolce fаr niente прерывается тѣмъ, что онъ вдругъ получаетъ\r\nписьмецо слѣдующаго содержанія: « Все опять хорошо, всѣ\r\nпрепятствия отстранены. Я тайкомъ воспользовалась\r\nслучаемъ, чтобы первой написать вамъ эту радостную вѣсть.\r\nВозвращайтесь, посвѣшите сюда. Здѣсь такъ пустынно,\r\nи я едва въ состоянии жить съ тѣхъ поръ какъ васъ нѣтъ.\r\nАврелія ». Адреса не было, но почеркъ и подпись граФини.\r\nОнъ это сейчасъ же узналъ, потому что, бывало, не разъ любо\r\nвался ея записочками и приказаніями у управляющаго зам\r\nкомъ. Теперь нечего сомнѣваться, она его любитъ; надо по\r\nспѣшить въ ея объятія. Возвратный путь опять богатъ много\r\nчисленными приключеніями, которыя мы оставимъ въ сторонѣ.\r\nГлавное дѣло, онъ въ цѣлости прибыль домой, перелѣзъ черезъ\r\nограду сада и вдругъ очутился лицомъ къ лицу съ прекрасной\r\nграФиней, которая, увидавъ его, вскрикнула. Тутъ было еще\r\nмного другихъ лицъ, играющихъ роль въ повѣсти, и даже про\r\nисходило какое-то празднество по случаю чего-то, но все это\r\nсвязано съ приключеніями, которыя мы должны были пропу\r\nстить. Что касается главнаго героя и его возлюбленной, то\r\nвотъ какъ дѣло улаживается между ними. Оказывается, что она\r\nего дѣйствительно любить и любила, что имя ея не Аврелія,\r\nчто вышеприведенное письмо писано не ею и не къ нему, а дру\r\nгою, пожилою графиней къ Флорѣ —. одному изъ постороннихъ\r\nлицъ въ повѣсти, что его возлюбленная, къ счастію, не граФИ\r\nа племянница швейцара, воспитывавшаяся въ барскомъ домѣ,\r\nи что все вышло къ лучшему, потому что милая невѣста шело\r\nпая въ добавок, приносить ему богатое приданое, которое до\r\nставляетъ ему полную возможность продолжать свое dolce far\r\nniente до конца дней.\r\nГолая нить разказа не можетъ дать понятія о превосходномъ\r\nюморѣ, съ какимъ авторъ улыбается похожденіямъ своего любим\r\nня,\r\n9390 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nца. Дидактизма, поучительности Эйхендорфъ, разумѣется, не\r\nвыказываетъ нигдѣ. Вы постоянно слышите поэта, художника;\r\nкромѣ католицизма, который мелькаетъ и въ этой повѣсти, у\r\nнего нѣтъ никакой тенденцій. Да и католицизмъ, какъ врож\r\nденный въ немъ элементъ, связанный съ его понятіями и сим\r\nпатіями, столь же мало тенденція, какъ и праздность, являю\r\nщаяся ему, запряженному канцеляристу, идеаломъ жизни. Эй\r\nхендорфъ, заодно съ классиками и романтиками, предлагаетъ\r\nчитателю пріятное средство забыть на время канцелярію, кон\r\nтору, счеты, мастерскую, политику и всѣ хлопоты и заботы жиз\r\nни. Классики радовали читателя свѣтлымъ образомъ идеальна\r\nго человѣчества, романтики уводили его въ страшный край чу\r\nдовищъ и призраковъ, Эйхендорфъ уносить его въ тишину не\r\nтронутаго уголка дѣйствительности, напоминающаго собой не\r\nто провинціальность поэзіи Жанъ-Поля, не то Робинсоновъ ос\r\nтровъ, котораго еще не коснулись европейскiя идеи. Шелопай\r\nне сходится съ Робинсономъ только въ томъ, что ничего не дѣ\r\nлаетъ, тогда какъ островитянинъ долженъ былъ сдѣлаться соб\r\nственнымъ своимъ хлѣбопашцемъ, мельникомъ, хлѣбникомъ,\r\nпортнымъ,, сапожникомъ, домостроителемъ и всѣмъ на свѣтѣ.\r\nВпрочемъ Робинсонъ, можетъ-быть, также бы ничего не дѣ\r\nлалъ, еслибъ на его островѣ летали жареныя птицы и во\r\nдились даровые сапоги ему по ногѣ. А это счастье вполнѣ дано\r\nшелопаю. Ему только стоитъ сказать: столъ накройся! и столъ\r\nнакрывается любимѣйшими его кушаньями; ему захочется рас\r\nхаживать въ туфляхъ и халатѣ: глядь! и халатъ, и туфли го\r\nтовы; ему угодно весь вѣкъ прогуливаться въ этомъ нарядѣ\r\nи желаніе его безпрекословно исполняется.\r\nЭйхендорфу удается внушить читателю понятие, что нѣтъ въ\r\nмірѣ подобнаго счастья, какъ райское положеніе зѣваки. Зѣвота\r\nодна изъ характерныхъ свойствъ шелопая, не болѣзненная,\r\nздоровая зѣвота довольнаго собой и своимъ положеніемъ туне\r\nядца. Повѣсть Эйхендорфа заключаетъ въ себѣ міръ, до кото\r\nраго только изрѣдка долетають слабые стуки и звуки дѣятель\r\nной жизни и въ которомъ тѣмъ счастливѣе живется, что можно\r\nсказать себѣ: слава Богу, мнѣ не суждено быть работникомъ!\r\nЭтотъ контрасть только вскользь намекается и то лишь для то\r\nго, чтобы дать лучше почувствовать всю сладость бездѣлья. И то\r\n2\r\nаэйхЕНДОРФъ. 391\r\n2\r\nсказать, еслибъ не было извѣстно, какъ тяжекъ прозаической\r\nтрудъ, то и поэзіею лѣни нельзя было бы упиться съ такимъ на\r\nслажденіемъ. Нечего и говорить, что лѣнь, представленная\r\nтакъ привлекательно, не глупая, полуживая лѣнь апатій, а свѣт\r\nлая, сознательная лѣнь восприимчивой натуры, которая почти\r\nсистематически расположилась лѣниться и была бы очень удив\r\nлена, еслибъ кто-нибудь вздумалъ сказать, что это неприлич\r\nно. Нѣтъ, лѣнтяи Эйхендорфа требують только законнаго.\r\nОни - то и понимаютъ всѣ красоты міра, потому что не отя\r\nгощены работой. Одна лѣнь сохраняетъ свѣжесть и впеча\r\nтлительность сердца. Труженикамъ не только некогда любовать\r\nся природой, но они вмѣстѣ съ тѣмъ такъ изношены тѣломъ и\r\nдушой, что и надосугѣ не въ состоянии сочувствовать окружа\r\nющимъ ихъ прелестями. Они бьются изъ-за куска хлѣба, а у\r\nЭйхендорфова шелопая чаша льется черезъ край, не смотря на\r\nто, что онъ проводить время сложа руки.\r\nКакъ бы то ни было, поэзія Эйхендорфа производить невыра\r\nзимо свѣжее впечатлѣніе. Въ немъ ничего нѣтъ поддѣльнаго,\r\nложнаго. Маленькія его чувства и мысли всегда говорять прав\r\nду. Въ своихъ созданіяхъ онъ весь обнаруживается живьемъ.\r\nЛичность его не богата, духъ его не силенъ, кругъ воззрѣній\r\nего очень узокъ, но хотя и незначительными, однако все-таки\r\nсобственными силами стремится онъ познать истину, и то,\r\nчто онъ знаетъ, онъ въ самомъ дѣлѣ знаетъ, потому что оно\r\nвыработалось и созрѣло въ собственной его душѣ. Достоинство\r\nЭйхендорфа состоитъ въ томъ, что духовный участокъ, кото\r\nрымъ онъ владѣетъ, какъ ни ограниченъ, но принадлежить ис\r\nключительно ему. Другие поэты знають больше, обнимаютъ въ\r\nкосмополитической своей универсальности весь міръ, интере\r\nсуются всѣми возможными вопросами, сочувствуютъ всему жи\r\nвому, понимаютъ не одну, а всѣ стороны жизни, и были бы, мо\r\nжеть -быть, очень несчастны, еслибъ имъ пришлось ограничить\r\nся объемомъ поэтическаго міра Эйхендорфа; но едва ли все\r\nобъемлющая ихъ поэзія отличается отъ этого\r\nміра большею искренностью, большею живостью, большею\r\nтеплотой. У него не много звуковъ, они производять всег\r\nда одно и то же, но всегда свѣжее впечатлѣніе, потому что они\r\nне подражанія первымъ его звукамъ, а каждый разъ новыя из\r\nмаленькаго392 АТЕней.\r\nліянія не объемистаго, но живаго и теплаго сердца. Современ\r\nныя идеи не нашли себѣ у него пріюта и потому, что онъ не\r\nпереварилъ бы ихъ, и потому, что онѣ его не интересуютъ.\r\nМожетъ-быть, дѣйствительно, поэзія его не ужилась бы съ\r\nуниверсальными, громадными силами: онѣ затоптали, уничто\r\nжили бы всѣ его милые цвѣтки, которые растутъ и благоуха\r\nютъ только въ провинціальномъ своемъ уединеніи. Если же\r\nпоэта вообще не интересовали идеи новѣйшаго развития духа,\r\nто онъ все-таки хорошо поступилъ, что не коснулся ихъ, по\r\nтому что онѣ не сдѣлались бы живой, поэтической его соб\r\nственностью. Воспринимать, знать и наглядно воспроизвести\r\nможно только то, что интересуетъ. Онъ самъ объ этомъ имѣетъ\r\nвѣрное понятие:\r\nViel Wunderkraft liegt dem Worte,\r\nDas hell aus reinem Herzen bricht\r\nWas wahr in dir, wird sich gestalten,\r\nDas andre ist erbärmlich ‘ Ding. *\r\nЛучшею его пѣснью, которая, между прочими, живетъ въ\r\nустахъ народа, считается:\r\n2\r\nDas zerbrochene Ringlein.\r\nIn einem kühlen Grunde,\r\nDa geht ein Mühlenrad,\r\nMein ‘ Liebste ist verschwunden,\r\nDie dort gewohnet hat.\r\nSie hat mir Treu ‘ versprochen,\r\nGab mir ein’n Ring dabei,\r\nSie hat die Treu ‘ gebrochen,\r\nMein Ringlein sprang entzwei.\r\nIch möcht als Spielmann reisen\r\nWeit in die Welt hinaus,\r\nUnd singen meine Weisen\r\nUnd gehn von Haus zu Haus.\r\nIch möcht als Reiter fliegen\r\nWohl in die blut’ge Schlacht,\r\nUm stille Feuer liegen\r\nIm Feld bei dunkler Nacht.\r\n* Слово, бьющее свѣтлымъ ключемъ изъ чистаго сердца, полно чудодѣйной\r\nсилы; что истинно въ тебѣ самомъ, то выльется въ образахъ, все\r\nсущая дрянь.\r\nостальноеэйхЕНДОРФъ. 393\r\nHör’ ich das Mühlrad gehen:\r\nIch weiss nicht, was ich will\r\nIch möcht’ am liebsten sterben,\r\nDa wär’s auf einmal still. *\r\n9\r\n2\r\nПередать въ такой простотѣ старую исторію, повторяющуюся\r\nбезпрерывно, удается только истиннымъ поэтами.\r\nЭйхендорф, поэтъ и въ томъ отношении, что онъ не раздѣ\r\nляетъ людей на классы, которые, смотря по высшей или низшей\r\nстепени, заставляють больше или меньше уважать лицо. Это\r\nистинное благородство разумѣлось бы само собой въ каждому\r\nобразованномъ человѣкѣ, еслибъ не было такого множества\r\nпоэтовъ и писателей, одержимыхъ или аристократическими, или\r\nдемократическими предубѣжденіями. Особенно въ Германіи все\r\nеще не искоренилось это слѣпое пристрастіе или, можетъ -быть,\r\nоно тѣмъ ощутительнѣе въ странѣ, гдѣ образованіе достигло\r\nтакой высокой степени. Тамъ все еще слишкомъ часто смотрятъ\r\nна дворянина съ подозрѣніемъ, какъ-будто онъ виновать, что\r\nпроисходитъ отъ средневѣковыхъ разбойниковъ, между тѣмъ\r\nкакъ онъ, въ свою очередь, привѣтствуетъ недворянина убій\r\nственно холоднымъ презрѣніемъ за то, что онъ не можетъ по\r\nхвалиться такимъ поэтическимъ или романтическимъ происхож\r\nденіемъ. Эйхендорфъ чуждъ и той и другой несправедливости.\r\nЕго душа безъ чиновъ и чванства. Для него нѣтъ такого про\r\nстаго смертнаго, который бы не смѣлъ почувствовать права су\r\nществованія, нѣтъ такого маленькаго человѣчка, который не\r\nудостоился бы Божьяго милосердія.\r\nGleichheit.\r\nEs ist kein Blümchen nicht so klein,\r\nDie Sonne wird’s erwarmen,\r\n, Scheint in das Fenster mild herein,\r\n* Въ прохладной той долинѣ ходить мельничное колесо; жила тамъ моя милая,\r\nда пропала. Она обѣщала мнѣ вѣрность, дала колечко въ залогъ; она мнѣ измѣ\r\nнила, и колечко пополамъ. Пошелъ бы я музыкантомъ бродить въ далекій путь\r\nи пѣлъ бы свои пѣсни по поддконьями. Полетѣлъ бы я всадникомъ въ кровавый бой,\r\nполежалъ бы темной ночью въ полѣ вокругъ тихихъ огней. Какъ заслышу ко\r\nдесо на мельницѣ, самъ не знаю, чего я хочу. Лучше бы всего умереть, тогда\r\nужь затихлобъ все разомъ.\r\nЧ. IV. 28394\r\nАТЕНЕЙ.\r\nDem Reichen wie dem Armen,\r\nHüllt Alles ein in Sonnenschein,\r\nMit göttlichem Erbarmen. *\r\nЭто стихотвореньице конечно также показываетъ, что Эйхен\r\nдорфъ не отличается особенной силой слова. Поэтъ убѣжденъ\r\nвъ прекраснѣйшей истинѣ, что богоугодное равенство само со\r\nбою разумѣется, но убѣждать въ ней другихъ онъ не берется.\r\nМного, если онъ внушаетъ чувство, что бѣднякъ не хуже знат\r\nнаго богача, но почему онъ не хуже, въ чемъ онъ даже могъ\r\nбы превзойдти его— этого поэтъ не даетъ знать бѣдняку, предо\r\nставляя ему довольствоваться лишь той честью, что онъ вмѣ\r\nстѣ съ богачомъ грѣется на одномъ солнышкѣ.\r\nА между тѣмъ бѣдняки любимцы Эйхендорфа. Они часто\r\nиграютъ у него, какъ въ « жизни шелопая », первостепенныя\r\nроли. Вся эта великосвѣтская знать даетъ здѣсь свои балы и\r\nконцерты какъ бы за кулисами. Можетъ-быть, объ ней вовсе\r\nне упомянулось бы, не дерзни бѣднякъ влюбиться въ граФИню.\r\nСправедливость Эйхендорфа никакой особенной смѣлости въ\r\nэтомъ не находить, и герой его - смѣльчакъ не изъ одной наив\r\nности, напротивъ: всѣ первобытныя натуры и лѣнтяи у Эйхен\r\nдорфа отличаются не только впечатлительностью сердца, но и\r\nчрезвычайной смышленостью. Шелопай его, очень умный па\r\nрень, только потому нѣсколько робѣетъ передъ граФиней, что\r\nонъ не привыкъ обращаться съ тонкимъ, цивилизованнымъ об\r\nществомъ и боится сказать что-нибудь невѣжливое, сдѣлать не\r\nловкость. Оказывается однако, что онъ не только ничего глу\r\nпаго, но и ничего невѣжливаго не произноситъ. Его манеры\r\nнисколько не безобразны въ сравненіи съ манерами образован\r\nнаго общества. Питомецъ природы не хуже воспитанниковъ\r\nцивилизации. И вотъ собственно на какое равенство ударяетъ\r\nЭйхендорфъ.\r\nОнъ вовсе не то хочетъ сказать, чтобъ прозаическое про\r\nисхожденіе удостойвалось правъ равенства съ поэтическими,\r\nесли то и другое равно образовано; нѣтъ, онъ убѣждени, что\r\nсынъ природы получилъ въ лѣсу такое же прекрасное образо\r\n* Какъ ни малъ будь цвѣтокъ, а солнце все-таки его пригрѣетъ; оно равно\r\nпривѣтно глядитъ въ окно къ богачу и къ бѣдняку, и съ Божескимъ милосер\r\nдіемъ все одѣваетъ своимъ свѣтомъ,эйXЕНДОРФъ. 395\r\nваніе, какое другое получаютъ въ школахъ. Мало того, онъ\r\n« среди пустыни дикой » узналъ, лежа на боку и грѣясь на солн\r\nцѣ, все то, на что другое употребили прилежаніе и напряжен\r\nный трудъ. Онъ научился грамотѣ и искусству играть на скрип\r\nкѣ, не учась; онъ отличается самымъ тонкимъ вкусомъ, тактомъ,\r\nнаблюдательностью, проницательнымъ знаніемъ людей и свѣта,\r\nне испытавъ своихъ силъ ни въ какой борьбѣ, ни еъ какой не\r\nудачѣ. Онъ родился не только умнымъ и добросердечнымъ, но\r\nсверхъ того опытнымъ и образованнымъ. И ему не надоѣдаетъ\r\nвѣчная праздность, и умъ его не засохъ отъ лѣни, и сердце его\r\nне заплыло жиромъ отъ постояннаго покоя, и глазъ его не ли\r\nшился зоркости отъ безпрерывнаго спанья, силы его не изсякли\r\nотъ бездѣйствія, напротивъ, оно-то и сохранило всю ихъ свѣ\r\nжесть и крѣпость.\r\nНе трудиться, избѣгать бореній дѣйствительности, охранять\r\nсилы свои отъ порчи въ какой-нибудь пустынькѣ или другомъ\r\nпокойномъ мѣстѣ вотъ въ чемъ, по мысли автора, состоитъ\r\nмудрость жизни. А равенство, внушаемое Эйхендорфомъ, со\r\nстоитъ въ томъ, что сынъ природы стоитъ на одной доскѣ съ\r\nвоспитанникомъ цивилизации, и можетъ даже превосходить его\r\n— не силою духа, не трудолюбіемъ, не дѣлами, приносящими\r\nобщую пользу, а тѣмъ, что онъ бережеть свои силы и смотритъ\r\nнадѣятельную жизнь свысока. « Записки шелопая », да и вся поэ\r\nЭйхендорфа апофеоза лѣни. Этотъ идеалъ оправдывается\r\nтѣмъ, что онъ обязанъ созданіемъ своимъ не только тоскѣ труженика, отягощеннаго неприличною для поэта работой, но и\r\nдѣйствительному труду поэта, весьма дѣятельному въ своемъ\r\nродѣ творческому духу. Съ одной стороны, конечно, дѣлаетъ\r\nчесть художнику, что онъ нигдѣ не обнаруживаетъ труда, ко\r\nтораго ему стоило, чтобы въ такой плавности полились рѣчь и\r\nпѣснь его, но съ другой - Идеалъ поэта оказывается несбыточ\r\nнымъ именно потому, что онъ представленъ не въ связи съ тру\r\nдомъ, безъ котораго человѣку не дано быть человѣкомъ.\r\nВъ поэтическомъ мірѣ Эйхендорфа всякій день праздникъ,\r\nпостоянно хорошая погода, человѣкъ вѣчно гуляетъ, кушаетъ\r\nи отдыхаетъ. Мало поэтовъ, производящихъ такое приятное и\r\nвеселое впечатлѣніе, какъ Эйхендорфъ; мало такихъ любезныхъ,\r\nдоброжелательныхъ личностей, какъ онъ- — но при всемъ томъ\r\n28 *396 АТЕНЕЙ.\r\nпоэзія его наконецъ заставляетъ тосковать по буднямъ, по дур\r\nной погодѣ, по трудѣ, и сожалѣть, зачѣмъ она лишена этихъ\r\nконтрастовъ.\r\nОтдыхъ сладокъ только послѣ труда, праздникъ и хорошая\r\nпогода веселять только потому, что имъ предшествовали будни\r\nи ненастье.\r\nОбъ остальныхъ поэтическихъ произведеніяхъ Эйхендорфа\r\nговорить нечего. Они всѣ, отрицательно или положительно, въ\r\nдраматической или повѣствовательной Формѣ, выражають одну\r\nи ту же мысль, озарены однимъ и тѣмъ же идеаломъ, отлича\r\nются той же субъективностью, тѣмъ же лиризмомъ, католи\r\nцизмомъ и отчасти той же свѣжестью чувствъ, какъ его « Сти\r\nхотворенія » и « Записки шелопая » *\r\nЧитатели беззаботно упивались этою поэзіей праздности и\r\nпраздника, и критики всѣ были согласны въ томъ, что никто,\r\nподобно Эйхендорфу, не умѣеть разказывать какъ журчатъ\r\nручьи въ тихихъ долинахъ, какъ заспанныя дѣвочки стоятъ\r\nзаутра у окна и привѣтливо кивають праздношатающимся, какъ\r\nвеселятся бродяги, какъ солнце улыбается милѣйшему лѣнтяю,\r\nсъ какимъ наслажденіемъ лѣнтяй зѣваетъ и потягивается, какъ\r\nвсе молчитъ и одинъ мѣсъ таинственно шепчется, или какъ въ\r\nглубокой тишинѣ раздается пѣснь соловья, какъ луна обли\r\nваетъ блѣднымъ свѣтомъ своимъ уединенный замокъ, какъ\r\nколокола благовѣстятъ изъ дали и все понемногу засыпаетъ,\r\nкакъ наконецъ уснула вся земля и по ней порхаетъ тихій ан\r\nгелъ, какъ монастырь бѣлѣется въ уютномъ одиночествѣ и\r\nсловно манитъ къ себѣ, говоря: здѣсь хорошо! какъ рыцарь\r\nпрощается съ свѣтомъ и странствуетъ въ Іерусалимъ, гдѣ все,\r\nвсе окончится... Всѣ согласны были въ тому, что какое-то\r\nпредчувствіе, какой-то сонъ, полный ожиданья, объемлетъ по\r\nэзію Эйхендорфа, и всѣ любовались ею, потому что она бы\r\nда излiяніе наивнаго и теплаго сердца, которое безъ притвор\r\n* Остальныя его повѣсти слѣдующія: Das Marmorbild,— Dichter und ihre Ge\r\nsellen, - Viel Lärmen um nichts, -Das Schloss Dürande,-- Die Entführung, Die\r\nGlücksrіttеr.— Драматическихъ его піэсъ, которыя, впрочемъ, не назначены для\r\nсцены или по крайней мѣрѣ не были представлены, пять: Krieg den Philiѕtеrn,\r\n-Meierbeths Glitck und Ende, -- Ezzelin von Romano, Der letzte Held von Ma\r\nrienburg, - Die Freier.\r\n2\r\n-эйХЕНДОРФъ. 397\r\nства поддавалось своимъ темнымъ чувствамъ, всѣ любовались\r\nею тѣмъ болѣе, что въ ея сумеркахъ и едва замѣтномъ дрожа\r\nній, напоминающемъ густой итальянскій воздухъ, господство\r\nвалъ беззаботнѣйшій и ни о чемъ не тужащій юморъ.\r\nЭто приятное впечатлѣніе Эйхендорфъ уничтожилъ самъ.\r\nОнъ подъ конецъ своего литературнаго поприща какъ-будто\r\nбылъ недоволенъ, что читатели принимали слишкомъ объектив\r\nное участие въ его поэзіи и, казалось, вовсе не углублялись въ\r\nсмыслъ ея, вовсе не шли туда, куда она указывала. Чтобы обра\r\nзумить заблудшихъ овецъ, высказаться яснѣе, онъ сталъ въ\r\nкафедральную позицію и съ педантскою миной принялся крити\r\nчески объяснять, въ чемъ заключается многоожидающій сонъ\r\nего поэзіи. Прямо конечно онъ не коснулся своей собственной\r\nпроизводительности, но смыслъ ея какъ нельзя яснѣе высту\r\nпилъ наружу изъ поэтическихъ сумерекъ съ тѣхъ поръ, какъ\r\nонъ сдѣлалъ выговоръ германскому духу за то, что онъ, начи\r\nная съ XVI столѣтія, не только пересталъ самъ бичевать себя,\r\nно и не поддавался стороннему бичеванію; за то, что они,\r\nпроснувшись, не находилъ уже отрады въ сладкомъ бездѣй\r\nствіи, что отказавшись отъ лѣниваго удовольствія быть въ\r\nзависимости, сталь вести самодѣятельную жизнь, что со вре\r\nменъ реформаціи, онъ все болѣе расширяетъ свои границы и,\r\nблагодаря самосознательности, озаряетъ свѣтомъ мысли одну\r\nтайну природы за другой и оставляетъ все менѣе простора чуде\r\nсамъ, въ которыя такъ сладко вѣрить наивному сердцу. Послѣд\r\nнее слово Эйхендорфа, которое содержится въ трехъ его крити\r\nческихъ сочиненіяхъ *, силилось опровергнуть славнѣйшіе под\r\nвиги Лютера, Лессинга, Шиллера, Гёте, Гегеля, но вмѣстѣ съ\r\nтѣмъ оно служило, такъ-сказать, свѣточемъ разума, передъ ко\r\nторымъ и тайный смыслъ поэзіи Эйхендорфа явился во всей его\r\nнаготѣ. Эйхендорфъ, возставая противъ разума, стремящагося\r\nпроникнуть чудеса и тайны, самъ, по милости несознанной\r\nимъ ироніи, нарушилъ тайну своей собственной поэзіи. Такова\r\nбыла волшебная сила его « послѣдняго слова ». Объяснилось,\r\nо чемъ шепталъ лѣсъ, в которомъ любимцы Эйхендорфа по\r\n* Uber die ethische Bedeutung der neuern romantischen Poesie in Deutsch\r\nland; — Der deutsche Roman des XVIII Jahrhunderts; Das moderne Drama.398 АТЕНЕЙ.\r\nлучаютъ такое прекрасное образование, обнаружилась цѣль\r\nвсей его поэзіи. Всѣ тунеядцы, зѣваки, праздношатающиеся\r\nвдругъ какъ-будто стали на ноги, выдавая себя за идеальныхъ\r\nлюдей, за такихъ, какими всѣмъ быть слѣдуетъ. Въ этой\r\nчерезъ-чуръ наглой позѣ воспитанники природы показались\r\nужь просто отвратительны. Нельзя было даже посмѣяться надъ\r\nними. Пока они грѣлись преспокойно и никого не трогая на\r\nсолнцѣ, пока не участвовали въ трудахъ и бореніяхъ жизни,\r\nеще можно было любоваться ихъ наивной лѣнью, но съ тѣхъ\r\nпоръ какъ лѣнтяи заинтересовались остальнымъ міромъ и воз\r\nнамѣрились исправить его на свой ладъ, они лишились перво -\r\nбытной своей наивности, единственнаго качества, которое еще\r\nмогло прикрывать нелѣпость и несбыточность ихъ образа жиз\r\nни. Наивность ихъ, сопровождаемая задушевнѣйшимъ юмо\r\nромъ, даже могла внушить желание сбросить съ себя тяжелое\r\nбремя труда, разстаться съ неблагодарнымъ свѣтомъ и подобно\r\nимъ провести время покойно, безпечно, беззаботно, припѣва\r\nючи, въ тишинѣ природы или какого-нибудь пустынножитель\r\nства. Но по милости « послѣдняго слова » творца этихъ идеаловъ,\r\nкоторый замѣнилъ подъ конецъ веселый юморъ угрюмымъ не\r\nдовольствомъ, лѣнтяи уже вовсе не казались наивными и безза\r\nботными, они, напротивъ, какъ-будто запрещали принимать\r\nучастіе въ жизни, заставляли удаляться въ пустыню и насильно\r\nхотѣли всѣхъ лишить свободы, лучшаго права, которымъ поль\r\nзуется живой человѣкъ. Тутъ-то пустыня показалась тюрьмой,\r\nа край, гдѣ все, все оканчивается могилой; и какъ бы тамъ\r\nвъ лѣсу ни пѣлъ соловей о сладости лѣни, но все-таки при\r\nвольнѣй казалось дышать въ кругу цивилизации и за работой,\r\nкоторая сама по себѣ, и безъ предстоящаго отдыха, больше\r\nвсего на свѣтѣ удовлетворяетъ душу.\r\nНе смерть Эйхендорфа, а предсмертное его « послѣднее\r\nслово » лишило литературу одного изъ даровитѣйшихъ поэтовъ.\r\nДуша его, стремившаяся такъ дѣятельно къ бездѣйствію, къ\r\nпокою, къ вѣчному празднику, достигла цѣли своей на томъ\r\nсвѣтѣ, гдѣ нѣтъ разницы между новымъ и старымъ временемъ,\r\nгдѣ вмѣстѣ съ жизнью прекращаются всякіе труды и боренія.\r\nМиръ его праху!\r\nА. Фонъ-ВидЕРТъ.",
        "label": "1,2"
    },
    {
        "title": "Vzgliad na russkuiu literaturu 1846 goda",
        "article": "III.\r\nвзглядъ\r\nНА РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ ЛИТЕРАТУРУ 1846 ГОДА .\r\n-- поНастоящее есть результать прошедшаго и указаніе на будущее .\r\nПоэтому , говорить о русской литературѣ 1846 года , значитъ говорить о современномъ состояніи русской литературы вообще , чего\r\nнельзя сдѣлать , не коснувшись того , чѣмъ ова была , чѣмъ должна\r\nбыть . Но мы не вдадимся ни въ какія историческія подробности , которыя завлекли бы васъ далеко . Главная цѣль нашей статьи\r\nзнакомить заранѣе читателей Современника съ его взглядомъ на русскую литературу , слѣдовательно , съ его духомъ и направленіемъ ,\r\nкакъ журнала . Программы и объявленія , въ этомъ отношеніи , ничего не говорятъ : онѣ только обѣщаютъ . И потому , программа « Современника » , по возможности краткая и не многословная , ограничилась только обѣщаніями , чисто -внѣшнами . Предлагаемая статья ,\r\nвмѣстѣ съ статьею самого редактора , напечатанною во второмъ отдѣленів этого же нумера , будетъ второю , внутреннею , такъ сказать ,\r\nпрограммою « Современника » , въ которой читатели могутъ сами , до\r\nизвѣствой степени , повѣрять обѣщанія исполненіемъ .\r\nЕслибы насъ спросили , въ чемъ состоитъ отличительный характеръ современной русской литературы , мы отвѣчали бы : въ\r\nболѣе и болѣе тѣсномъ сближеніи съ жизнію , съ дѣйствительностію , въ большей и большей близости къ зрѣлости и возмужалости .2 СОВРЕМЕНникъ .\r\nСамо собою разумѣется , что подобная характеристика можетъ относиться только къ литературѣ недавней , молодой и , притомъ , возникшей не самобытно , а вслѣдствіе подражательности . Самобытная литература зрѣетъ вѣками , в эпоха ея зрѣлости есть въ тоже время и\r\nэпоха числительнаго богатства ея замѣчательныхъ произведеній\r\n(chefs d'œuvre ) . Этого нельзя сказать о русской литературѣ . Ея исторія , какъ и всторія самой Россіи , не похожа на исторію никакой\r\nдругой литературы . И потому , она представляетъ собою зрѣлище\r\nединственное , исключительное , которое тотчасъ дѣлается странвымъ , непонятвымъ , почта безсмысленнымъ , какъ скоро на нее\r\nбудутъ смотрѣть , какъ на всякую другую европейскую литературу .\r\nКакъ и все , что ни есть въ современной Россів живаго , прекраснаго\r\nи разумнаго , наша литература есть результать реформы Петра Великаго . Правда , онъ не заботился о литературѣ и ничего не сдѣлалъ\r\nдая ея возникновенія , но онъ заботился о просвѣщеніи , бросивъ въ\r\nплодовитую землю русскаго духа сѣмена науки и образованія , - и\r\nлитература , безъ его вѣдома , явилась впослѣдствіи сама собою , какъ\r\nнеобходимый результатъ его же дѣятельности . Въ томъ-то , скажемъ\r\nмимоходомъ , и состояла органическая жизненность преобразованія\r\nПетра Великаго , что оно породило много и такого , о чемъ онъ , можетъ быть , и не думалъ , чего онъ даже и не предчувствовалъ . Даровитый и умный Кантемиръ , вполовину подражатель , вполовину перелагатель на русскіе нравы сатиръ римскихъ поэтовъ (преимущественно Горація ) и ихъ подражателя и перелагателя на Французскіе\r\nнравы Буало , Кантемиръ , съ его силлабическимъ размѣромъ , съ\r\nего языкомъ , полу-книжнымъ , полу -народнымъ , который , по самой\r\nэтой сиѣси , былт языкомъ образованнаго общества того времени ,\r\nКантемиръ и , вслѣдъ за нимъ , Тредьяковскій , съ его безплодвою\r\nученостію , съ его бездарнымъ трудолюбіемъ , съ его схоластическимъ педантизмомъ , съ его неудачными попытками усвоить русскому стихотворству правильные тоническіе размѣры и древніе гекзаметры , съ его варварскими варшами и варварскимъ двоекратнымъ\r\nпереложеніемъ Роллена , - Кантемиръ и Тредьяковскій были , такъ\r\nсказать , прологомъ , предисловіемъ къ русской литературѣ . Отъ\r\nсмерти перваго прошло съ небольшимъ сто два года онъ умеръ 31\r\nмарта 1744 года ); отъ смерти второго прошло только съ небольшимъ\r\n77 лѣтъ (онъ умеръ 6 августа , 1769 года ) . Тредьяковскій былъ еще\r\nвъ цвѣтѣ своей славы и еще только шесть лѣтъ величалъ себя « проФессоромъ элоквенціи и хитростей піитическихъ » ; еще молодой , но\r\nбольной , слабый в уже близкій къ смерти , Кантемиръ былъ живъ ( \" ) .\r\n( * ) Кантемиру тогда было 31 годъ , а Тредьяковскому 36 лѣтъ .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 3\r\n--\r\nсвою\r\n-\r\nкогда , въ .739 году . двадцати -восьмилѣтній Ломоносовъ Петръ\r\nВеликий русской литературы , прислалъ изъ нѣмецкой земли\r\nзнаменитую Оду на взятіе Хотина , с которой , по всей справедливости , должно считать начало русской литературы . Все , что сдѣлано\r\nбыло Кантемиромъ, осталось безъ слѣда и вліянія въ княжномъ мірѣ , все , чтó было сдѣлано Тредьяковскимъ , оказалось неудачнымъ .\r\nДаже его попытки ввести въ русское стихотворство правильные тоническіе метры ... Поэтому , ода Ломоносова показалась всѣмъ первымъ стихотворнымъ произведеніемъ на русскомъ языкѣ , которое\r\nбыло написано правил .,вымъ размѣромъ . Вліяніе Ломоносова на русскую литературу было такое же точно , какъ вліяніе Петра Великаго\r\nна Россію вообще : долго литература шла по указанному имъ ей\r\nпути , но наконецъ , совершенно освободясь отъ его вліянія , пошла\r\nпо дорогѣ , которой самъ Ломоносовъ не могъ ни предвидѣть , ни\r\nпредчувствовать . Онъ далъ ей направленіе книжное , подражательное ,\r\nи оттого , по видимому , безплодное и безжизненное , слѣдовательно ,\r\nвредное и губительное . Это совершенная правда , которая , однакожъ ,\r\nнисколько не умаляетъ великой заслуги Ломоносова , нисколько не\r\nотнимаетъ у него права на имя отца русской литературы . Не то же\r\nли самое говорятъ о Петра Великомъ наши, литературные старообрядцы ? И надо сказать , что ихъ ошибка состоитъ не въ томъ , что\r\nони говорятъ о Петрѣ Великомъ и созданной имъ Россіи , а въ томъ ,\r\nкакое они выводятъ изъ этого слѣдствіе . По ихъ мнѣнію , реформа\r\nПетра убила въ Россiи народность , а слѣдовательно , и всякій духъ\r\nжизни , такъ -что Россіи для своего спасенія не остается ничего другого , какъ снова обратиться къ благодатнымъ полу -патріархальнымъ\r\nнравамъ эпохи Кошихина . Повторяемъ : ошибаясь въ выводѣ , они\r\nправы въ положеніи , и поддѣльный , искусственный европеизмъ Россiв , созданный реформою Петра Великаго , дѣйствительно можетъ казаться не болѣе , какъ внѣшнею формою безъ внутренняго содержанія . Но развѣ пельзя того же самого сказать о всѣхъ поэтическихъ и\r\nораторскихъ опытах . Ломоносова ? Зачто же , по какому же странному противорѣчію съ собственнымъ своимъ взглядомъ , эти самые\r\nлюди благоговѣютъ передъ именемъ Ломоносова и съ странною раздражительностію принимаютъ за преступленіе всякое свободное мнѣніе объ этомъ риторѣ и въ поэзіи и въ краснорѣчіи ? Не было ли бы ,\r\nсъ ихъ стороны , гораздо послѣдовательнѣе и сообразнѣе съ логикою\r\nи здравымъ смысломъ , и на Ломоносова смотрѣть такъ же точно ,\r\nтакъ смотрятъ они на Петра Великаго ? ...\r\n,\r\nЧужое , извнѣ взятое содержаніе никогда не можетъ замѣнить , ви\r\nвъ литературѣ , ни въ жизни , отсутствія своего собственнаго , національнаго содержанія ; но оно можетъ переродиться въ него совремеСОВРЕМЕННикѣ.\r\n-\r\n-\r\n-\r\nнемъ , какъ пища , извнѣ принимаемая человѣкомъ , перерождается въ\r\nего кровь и плоть , и поддерживаетъ въ немъ силу , здоровье и жизнь ,\r\nНе будемъ распространяться , какимъ образомъ это сдѣлалось съ Россіею , созданною Петромъ , и русскою литературою , созданною Ломоносовымъ ; но что это дѣйствительно сдѣлалось и дѣлается съ ними —\r\nэто историческій фактъ , истина Фактически-очевидная . Сравните\r\nбасни Крылова , комедію Грибоедова , произведенія Пушкива , Лермонтова и , въ особенности , Гоголя , сравните ихъ съ произведевіями Ломоносова и писателей его школы , и вы не увидите между\r\nвми вичего общаго , никакой связи , вы подумаете , что въ русской\r\nлитературѣ все случайно и талантъ и геній ; а можетъ ли имѣть\r\nкакую -нибудь важность случайное : не есть ли это призракъ , мечта ?\r\nИ дѣйствително : было время , когда вопросъ есть ли у васъ литература ? не казался парадоксомъ и многими разрѣшенъ былъ въ\r\nотрицательномъ смыслѣ . И такое рѣшеніе естественно и веизбѣжно ,\r\nесли русскую литературу судить на основаніяхъ , по которымъ должно судить исторію европейскихъ литературъ . Но одинъ изъ величайшихъ умственныхъ успѣховъ нашего времени въ томъ и состоитъ .\r\nчто мы , ваконецъ , поняли , что у Россіи была своя исторія , насколько\r\nне похожая на исторію ни одного европейскаго государства , и что ее\r\nдолжно изучать и о ней должно судить на основаніи ея же самой , а\r\nне на основаніи исторіï , ничего не имѣющихъ съ нею общаго , европейскихъ народовъ . Тоже и въ отношеніи къ исторіи русской литературы . Между писателями , которыхъ мы поименовали выше , И\r\nмежду Ломоносовымъ и его школою , дѣйствительно вѣтъ вичего оощаго , никакой связи , если сравнивать ихъ , какъ двѣ крайности ; но\r\nмежду нима сейчасъ же явится передъ вами живая кровная связь ,\r\nкакъ скоро вы будете изучать , въ хронологическомъ порядкѣ , всѣхъ\r\nрусскихъ писателей , отъ Ломоносова до Гоголя . Тогда вы увидите ,\r\nчто до Пушкина , все движевіе русской литературы заключалось въ\r\nстремленіи , хотя и безсознательномъ , освободиться отъ вліянія Ломоносова и сблизиться съ жизвію , съ дѣйствительностію , слѣдовательно , сдѣлаться самобытною , національною , русскою . Если въ\r\nпроизведеніяхъ Хераскова и . Петрова , такъ незаслуженно превознесенныхъ современниками , нельзя увидѣть ни малѣйшэго прогресса\r\nвъ этомъ отношеніи ,— за то , прогрессъ есть уже въ Сумароковѣ , пнсателѣ безъ генія , безъ вкуса , почти безъ таланта , но на котораго\r\nсовременники смотрѣли , какъ ва соперника Ломоносова . Попытки\r\nСумарокова , хотя и неудачныя , на комедію изъ русскихъ вравовъ ,\r\nего сатиры , а главное , его простодушно -жолчныя выходки противъ\r\nкрапивнаго спѣмени , равно какъ и нѣкоторыя прозаическія статьи ,\r\nболѣе или менѣе касавшіеся вопросовъ современной ему дѣйствительРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 5\r\n,\r\n,\r\nности , — все это показываетъ какое-то стремленіе на сближеніе литературы съ жизнiю . И въ этомъ отношеніи , сочиненія Сумарокова ,\r\nлишенныя всякаго художественнаго или литературнаго интереса , заслуживаютъ изученія , также какъ имя его , сперва не по достоинству\r\nпревозносимое , а потомъ столько же несправедливо унижаемое , заслуживаетъ уваженія въ потомствѣ . Нельзя смотрѣть , какъ на безполезныя явленія , даже и на Хераскова съПетровымъ : современники\r\nвидѣли въ нихъ геніевъ , превозносили ихъ до седьмого неба , стало\r\nбыть , читали ихъ , а если читала стало быть , эти писатели сильно\r\nспособствовали распространенію въ Россіи вкуса къ занятію и наслажденію литературою . Безобразныя притчи Сумарокова явились\r\nизящными , по тому времени , переводами французскихъ басень въ\r\nбасняхъ Хемницера и Дмитріева , а въ басняхъ Крылова онѣ явились\r\nвпослѣдствів превосходными народными произведеніями . Подражатель Ломоносова , смиренно благоговѣвшій даже передъ Херасковымъ\r\nи Петровымъ , Державинъ , если не былъ самобытнымъ русскимъ\r\nпоэтомъ , то уже не былъ и только риторомъ . Одаренный отъ природы великимъ поэтическимъ геніемъ , онъ потому только не могъ\r\nсоздать самобытной русской поэзів , что для этого не пришло еще время , а не по недостатку естественныхъ силъ и средствъ . Русскій языкъ\r\nбылъ тогда еще не выработанъ , духъ книжничества и реторики царилъ въ литературѣ ; но главное - тогда была только государственная\r\nжизнь , но не было жизни общественной , и слѣдовательно и общественвыхъ интересовъ ; поэзіи и литературѣ вè откуда было брать содержаніа , и потому онѣ существовали и поддерживались не сами собою , а\r\nпокровительствомъ сильныхъ и знатныхъ , и носили характеръ офФиціяльный . Такъ должно смотрѣть на эту эпоху , сравнивая ее съ\r\nнашею ; но не такъ должно смотрѣть на нее , сравнивая ее съ эпохою Ломоносова : тутъ былъ , сравнительно , большой прогрессъ .\r\nЕсли въ это время еще не было общества , зато именно въ это время\r\nоно зарождалось , потому -что блескъ и образованность двора начинали тогда отражаться и па среднемъ дворавствѣ , И тогда\r\nже начали устанавливаться въ немъ тѣ нравы , которыемы видимъ\r\nтеперь . И потому , кромѣ огромной разницы въ поэтическомъ генін ,\r\nДержавинъ уже имѣлъ передъ Ломоносовымъ большое преимущество и со стороны содержанія для своей поэзіи , хотя онъ былъ\r\nчеловѣкомъ безъ образованія , не только безъ учености . Поэтому ,\r\nпоэзія Державина далеко разнообразиѣе , живѣе , человѣчнѣе со стороны содержанія , нежели поэзія Ломоносова . Причина этого не\r\nвъ томъ только , что Ломоносовъ былъ больше превосходный стихотворецъ , нежели поэтъ , тогда -какъ Державинъ отъ природы\r\nполучилъ поэтическій геній , но и въ сравнительномъ успѣхѣ обще-\r\n-6 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nства временъ Екатерины Великой передъ обществомъ временъ императрицъ Анны и Елизаветы .\r\n-\r\nчеПо этой же причинѣ , литература екатерининскаго времени рѣшительно заслоняетъ собою предшествовавшую ей литературу . Кромв\r\nДержавина , въ это время былъ Фонвизинъ — первый даровитый комикъ въ русской литературѣ , писатель , котораго теперь не только\r\nчрезвычайно интересно изучать , но котораго читать есть истинное наслажденіе . Въ его лицѣ русская литература , какъ будто даже преждевременно сдѣлала огромный шагъ къ сближенію съ дѣйствительностію : его сочиненія живая лѣтопись той эпохи . Въ это же время\r\nлитература наша отъ древнихъ литературъ , изучавшихся въ семинаріяхъ и на семоварскій ладъ , начала исключительно наклоняться къ\r\nФранцузской литературѣ . Вслѣдствіе этого , начали хлопотать о такъ\r\nназываемой легкой литературѣ, въ которой блисталъ Богданович .\r\nКъ концу царствованія Екатерины явился Карамзинъ , давшій русской литературѣ новое направленіе . Мы не будемъ говорить о его великихъ заслугахъ , его великомъ вліянів на нашу литературу и ,\r\nрезъ нее , на образованіе нашего общества . Мы не будемъ также входить въ подробности о слѣдовавшихъ за нимъ писателяхъ . Скажемъ\r\nкоротко , что въ каждомъ изъ нихъ видно постепенное освобожденіе\r\nотъ книжнаго , реторическаго направленія , даннаго Ломоносовымъ\r\nнашей литературѣ , и постепенное сближеніе литературы съ обществомъ , съ жизнію , съ дѣйствительностію . Загляните въ лицейскiя\r\nстихотворенія Пушкина , даже во многія пзъ пьесъ въ первой части\r\nего сочиненій , имъ самимъ изданныхъ ,— и вы увидите въ нихъ вліяніе почти всѣхъ предшествовавшихъ ему поэтовъ , отъ Ломоносова\r\nдо Жуковскаго и Батюшкова включительно . Баснописецъ Крыловъ ,\r\nпредшествуемый Хемницеромъ и Дмитріевымъ , такъ сказать . приготовилъ языкъ и стихъ для безсмертной комедів Грибоедова . Стало\r\nбыть , въ нашей литературѣ всюду живая историческая связь , новое\r\nвыходитъ изъ стараго , послѣдующее объясняется предыдущимъ , и\r\nничто не является случайно .\r\n--\r\n« Но , спросятъ насъ , можетъ быть , въ чемъ же заключалась\r\nважная заслуга Ломоносова , если вся заслуга послѣдующихъписателей\r\nсостояла въ постепенной эманципаціи русской литературы изъ -подъ\r\nего вліянія , слѣдовательно въ томъ , что они старались писать не\r\nтакъ , какъ онъ писалъ ? И не странное ли это противорѣчіе\r\nрить съ уваженіемъ о заслугахъ и геній писателя , котораго вы же\r\nсами называете pumoром 2 »\r\n- говоВопервыхъ , Ломоносовъ нисколько не былъ риторомъ по его натурѣ : для этого онъ былъ слишкомъ великъ ; по его сдѣлали риторомъ не оть него зависѣвшія обстоятельства . Его сочиненія раздѣРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 7\r\nляются ва ученыя и литературныя : къ послѣдномъ мы отвосимъ оды ,\r\nПетріаду , трагедів , словомъ , всѣ стихотворные егоопыты и похвальныя слова . Въ его ученыхъ сочиненіяхъ по части астрономіи , физики , химіи , металлургій , навигаціи — нѣтъ реторики , хотя онѣ и писавы длинными періодами по латино -нѣмецкой конструкціи , съ глаголами въ концѣ ; но его стихотворныя произведенія и похвальныя\r\nрачи преисполнены реторики . Отчего же это ? Оттого , что для ученыхъ своихъ сочиневій у него было готовое содержаніе, которое добылъ онъ себѣ наукою в трудомъ въ нѣмецкой землѣ , в котораго ему\r\nне вужно было дожидаться или допрашиваться у своего отечества .\r\nПріобрѣтенное ученіемъ и трудомъ , онъ развилъ и увеличилъ собственнымъ геніемъ . Стало быть , онъ звалъ , что писалъ , и не нуждался въ реторикѣ . Содержанія же для своей поэзіи онъ не могъ найти въ общественной жизни своего отечества , потому-что тутъ не было не только сознанія , но и стремленія къ нему , стало быть , не было\r\nникакихъ умственныхъ и нравственныхъ интересовъ; слѣдовательно ,\r\nонъ долженъ былъ взять для своей поэзіи совершенно чуждое , но зато готовое содержаніе , выражая въ своихъ стихахъ чувства , понятія и идев , выработанныя не нами , не нашею жизвію и не на нашей почвѣ . Это значило сдѣлаться риторомъ поневолѣ , потому-что \r\nновятія чуждой жизни , выдаваемыя за понятія своей жизни , всегдареторика . Еще болѣе реторикою были въ то время европейскіе кафтавы , камзолы , башмаки , параки , робронды , мушки , ассамблея , менуэты , а т . д . Но кто же , кромѣ теоретиковъ и фантазёровъ , скажетъ , чтобы теперь европейская одежда и нравы не сдѣлались національными для лучшей , т . е . образованнѣйшей части русскаго общества , нисколько не мѣшая ему быть русскимъ на самомъ дѣлѣ , а не\r\nпо названію только? Скажемъ болѣе : въ отношеніи не только къ образованнѣйшей части русскаго общества , но и всего народа русскаго ,\r\nтеперь сдѣлались чистою реторикою всѣ понятія , опредѣленія и слова\r\nдо -петровскаго русскаго быта , - и еслибы военные и гражданскіе чины ваши была переименованы въ стратиговъ , бояръ , стольниковъ и\r\nпростой народъ тутъ ровно ничего бы не понялъ . Тоже самое , благодаря Ломоносову , совершилось и въ литературномъ мірѣ :\r\nвсѣ поддѣлка подъ народность теперь пахнутъ простонародностію ,\r\nт . е . пошлостію , и всѣ попытки въ этомъ родѣ самыхъ даровитыхъ\r\nписателей отзываются реторикою .\r\nт . п . , -\r\n« Но какимъ же чудомъ , — спросятъ васъ , - внѣшнее , абстрактное\r\nзаимствованіе чужого и искусственное перенесеніе его на родную\r\nпочву , — какимъ чудомъ могло породить оно живой , органическій\r\nплодъ? — Въ отвѣтъ на это скажемъ тó же , что уже говорили : рѣшеніе этого вопроса , безъ сомнѣнія , интересно ; во намъ нѣтъ дѣла до8 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\nнего : для насъ довольно сказать , что такъ , именно такъ было , что\r\nэто историческій Фактъ , достовѣрности котораго не можетъ и полумать опровергать тотъ , у кого есть глаза , чтобъ видѣть , и уши , чтобъ\r\nслышать . Писатели , въ которыхъ выразилось прогрессивное движе\r\nніе черезъ освобожденіе литературы русской отъ ломоносовскаго\r\nвліянія , нисколько не думали объ этомъ ; это дѣлалось у нихъ безсознательно ; за нихъ работалъ духъ времени , котораго они были органами . Они высоко уважали Ломоносова , какъ поэта , благоговѣли передъ его геніемъ , старались подражать ему , и все -таки больше и больше отходили отъ него . Разительный примѣръ этого Державинъ .\r\nНо въ томъ -то и состоитъ жизненность европейскаго начала , приви\r\nтаго къ нашей народности Петромъ Великпмъ , что оно не коснѣет\r\nвъ мертвой стоячести , но движется , идетъ впередъ , развивается .\r\nЕслибы Ломоносовъ не вздумалъ писать одъ по образцу современныхъ ему нѣмецкихъ поэтовъ и Французскаго лирика Жанъ Батиста\r\nРуссо , не вздумалъ писать своей Петріады по образцу виргилліевой\r\nЭнеиды , гдѣ , вмѣстѣ съ Петромъ Великимъ , героемъ своей поэмы ,\r\nсдѣлалъ дѣйствующимъ лицомъ и Нептуна , засадивъ его съ тритонами и наядами на дно прохладнаго Бѣлаго моря ; еслибы , говоримъ мы ,\r\nвмѣсто всѣхъ этихъ книжныхъ , школярвыхъ несообразностей , овъ\r\nобратился бы къ источникамъ нашей народной поэзіи — къ Слову о\r\nПолку Игоревомъ , къ русскимъ сказкамъ ( извѣстнымъ теперь по\r\nсборнику Карши Данилова) , къ народнымъ пѣснямъ , и , вдохновленвый , проникнутый ими , на ихъ чисто народномъ основаніи , рѣшился бы построить зданіе новой русской литературы : чтó бы тогда выВопросъ , повидимому , важный , но въ сущности препустой ,\r\nпохожій на вопросы въ родѣ слѣдующихъ : что было бы , еслибы\r\nПетръ Великій родился во Франців , а Наполеонъ - въ Россіи , или :\r\nчто было бы , еслибы за зимою слѣдовала не весна , а прямо лѣто ? и\r\nт . п . Мы можемъ знать , что было и что есть , но какъ намъ знать ,\r\nчего не было или чего вѣтъ ? Разумѣется , и въ сферѣ исторія все\r\nмелкое , ничтожное , случайное могло бъ быть и не такъ , какъ было ;\r\nно ея великія событiя , имѣющія вліяніе на будущность народовъ , не\r\nмогутъ быть иначе , какъ именно такъ , какъ они бываютъ , разумѣетса , въ отношеніи къ главному ихъ смыслу , а не къ подробностямъ\r\nпроявленія . Петръ Великий могъ построить Петербургъ , пожалуй ,\r\nтамъ , гдѣ теперь Шлиссельбургъ , или , по крайней мѣрѣ , хоть немного выше , т . е . дальше отъ моря , чѣмъ теперь ; могъ сдѣлать повою столицею Ревель или Ригу : во всемъ этомъ играла большую\r\nроль случайность , разныя обстоятельства ; но сущность дѣла была вс\r\nвъ томъ , а въ необходимости новой столицы на берегу моря , которая дала бы намъ средство легко и удобно сноситься съ Европою . Въ\r\nшло? -РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 9\r\n-\r\nчто могло\r\nэтой мысли уже не было ничего случайнаго , ничего такого ,\r\nбы равно и быть и не быть , или быть вначе , нежели какъ было . Но\r\nдля тѣхъ , для кого не существуетъ разумной необходимости великихъ\r\nисторическихъ событій , мы , пожалуй , готовы признать важность\r\nвопроса : что было бы , еслибъ Ломоносовъ основалъ вовую русскую\r\nлитературу на народномъ началѣ? и отвѣтимъ имъ , что изъ этого\r\nровно ничего не вышло бы . Однообразныя формы нашей бѣдной народной поэзіи были достаточны для выраженія ограниченнаго содержанія\r\nплеменной , естественной , непосредственной , полу-патріархальной\r\nжизни старой Руси ; по новое содержаніе не шло къ нимъ , не улегалось въ нихъ ; для него необходимы были и новыя формы . Тогда спасеніе наше зависѣло не отъ народности , а отъ европеизма ; ради нашего спасенія , тогда необходимо было ве задушать , не истребить\r\n( дѣло или невозможное , или гибельное , если возможное ) нашу народность , а , такъ-сказать , задержать на время (suspendre) ея ходъ и развитіе , чтобы привить къ ея почвѣ новые элементы . Пока эти элементы относились къ нашимъ роднымъ , какъ масло къ водѣ , — у васъ ,\r\nестественно , все было реторикою - и нравы и - ихъ выраженіе — литература . Но тутъ было живое начало органическаго срощенія , черезъ процессъ усвоивавія (assimilation ) , и потому литература отъ\r\nабстрактваго начала мертвой подражательности двигалась все къ живому началу самобытности . И мы дождались , наконецъ , до того , что\r\nпереводъ нѣсколькихъ повѣстей Гоголя на французскій языкъ обрагилъ на русскую латературу удивленное вниманіе всей Европы ,- говорамъ удивленное , потому -что переводы русскихъ романовъ и повѣстей на иностранные языки дѣлались и прежде , но вмѣсто внимавія ,\r\nпорождали въ иностранцахь совсѣмъ не лестное для насъ невниманіе\r\nкъ нашей литературѣ , по той причинѣ , что эти русскіе повѣсти и ромавы , переведенные на ихъ языки , они считали , напротивъ , переводами съ ихъ языковъ : такъ чужды они были всего русскаго , всякой\r\nсамобытности и оригинальности .\r\n-\r\nКарамзинъ окончательно освободилъ русскую литературу отъ ломоносовскаго вліянія , но изъ этого не слѣдуетъ , чтобы онъ совершенно освободилъ ее отъ реторики и сдѣлалъ національною : онъ\r\nмного для этого сдѣлалъ , но этого не сдѣлалъ , потому-что до этого\r\nбыло еще далеко . Первымъ національнымъ поэтомъ русскимъ былъ\r\nПушкинъ (\" ) ; съ него начался новый періодъ нашей литературы , еще\r\n( * ) Намъ могутъ замѣтить , ссылаясь на собственныя наши слова , что не Пушкинъ , а Крыловъ ; но вѣль Крыловъ былъ только баснописецъ -поэтъ , тогда какъ\r\nтрудно было бы , такимъ же образомъ , однимъ словомъ опредѣлить , какой поэтъ\r\nбылъ Пушкинъ . Поззія Крылова — поэзія здраваго смысла , житейской мудрости ,\r\nи для нея , скорѣе , чѣмъ дая всякой другой поэзіи , можно было найти готовое\r\n-\r\n12*74 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nмысль , его , такъ сказать , личность , безсмертную и соприсущую потокству , потому -что это мысль , а не обычай или форма идеи , разбиваемая\r\nсудьбою тотчасъ и навѣки , какъ скоро идея посредствомъ ея стала\r\nдѣломъ . При такихъ пособіяхъ , литературѣ можно совершенствоваться и въ мысли и въ художественномъ ея проявленів . Итакъ , пожелаемъ ей любви соотечественниковъ , потому -что она хочетъ быть ея\r\nдостойною .\r\nА. НИКИТЕНКО .III.\r\nвзглядъ\r\nНА РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ 1846 ГОДА .\r\n- поНастоящее есть результатъ прошедшаго и указаніе на будущее .\r\nПоэтому , говорить о русской литературѣ 1846 года , значитъ говорить о современномъ состояніи русской литературы вообще , чего\r\nнельзя сдѣлать , не коснувшись того , чѣмъ она была , чѣмъ должна\r\nбыть . Но мы не вдадимся ни въ какiя историческiя подробности , которыя завлекли бы васъ далеко . Главная цѣль нашей статьи\r\nзнакомить заранѣе читателей Современника съ его взглядомъ на русскую литературу , слѣдовательно , съ его духомъ и направленіемъ ,\r\nкакъ журнала . Программы и объявления , въ этомъ отношеніи , ничего не говорятъ : онѣ только обѣщаютъ . И потому , программа « Современника » , по возможности краткая и не многословная , ограничилась только обѣщаніями , чисто -внѣшнама . Предлагаемая статья ,\r\nвмѣстѣ съ статьею самого редактора , напечатанною во второмъ отдѣленіи этого же нумера , будетъ второю , внутреннею , такъ сказать ,\r\nпрограммою «Современника» , въ которой читатели могутъ сами , до\r\nизвѣствой степени , повѣрять обѣщанія исполненіемъ .\r\nЕслибы насъ спросили , въ чемъ состоитъ отличательный характеръ современной русской литературы , мы отвѣчали бы : въ\r\nболѣе и болѣе тѣсномъ сближеніи съ жизнію , съ дѣйствительностію , въ большей и большей близости къ зрѣлости и возмужалости .2 СОВРЕМЕННикъ .\r\nСамо собою разумѣется , что подобная характеристика можетъ относиться только къ литературѣ недавней , молодой и , притомъ , возникшей не самобытно , а вслѣдствіе подражательности . Самобытная литература зрѣетъ вѣками , в эпоха ея зрѣлости есть въ тоже время и\r\nэпоха числительнаго богатства ея замѣчательныхъ произведеній\r\n(chefs d'oeuvre ). Этого нельзя сказать о русской литературѣ . Ея исторія , какъ и всторія самой Россіи , не похожа на исторію никакой\r\nдругой литературы . И потому , она представляетъ собою зрѣляще\r\nединственное , исключительное , которое тотчасъ дѣлается страннымъ , непонятвымъ , почти безсмысленнымъ , какъ скоро на нее\r\nбудутъ смотрѣть , какъ на всякую другую европейскую литературу .\r\nКакъ и все , что ни есть въ современной Россів живаго , прекраснаго\r\nи разумнаго , наша литература есть результать реформы Петра Веикаго . Правда , онъ не заботился о литературѣ и ничего не сдѣлалъ\r\nдля ея возникновенія , но онъ заботился о просвѣщеніи , бросивъ въ\r\nплодовитую землю русскаго духа сѣмена науки и образованія , - и\r\nлитература , безъ его вѣдома , явилась впослѣдствіи сама собою , какъ\r\nнеобходимый результатъ его же дѣятельности . Въ томъ-то , скажемъ\r\nмимоходомъ , и состояла органическая жизненность преобразованія\r\nПетра Великаго , что оно породило много и такого , о чемъ онъ , можетъ быть , и не думалъ , чего онъ даже и не предчувствовалъ . Даровитый и умный Кантемиръ , вполовину подражатель , вполовину перелагатель на русскіе нравы сатиръ римскихъ поэтовъ (преимущественно Горація ) и ихъ подражателя и перелагателя на Французскіе\r\nнравы Буало , Кантемиръ , съ его силлабическимъ размѣромъ , съ\r\nего языкомъ , полу -книжнымъ , полу -народнымъ , который , по самой\r\nэтой сиѣси , был языкомъ образованнаго общества того времена ,\r\nКантемиръ и , вслѣдъ за нимъ , Тредьяковскій , съ его безплодвою\r\nучевостію , съ его бездарнымъ трудолюбіемъ , съ его схоластическимъ педантизмомъ , съ его неудачными попытками усвоить русскому стихотворству правильные тонические размѣры и древніе гекзаметры , съ его варварскими варшами и варварскимъ двоекратнымъ\r\nпереложеніемъ Роллена , - Кантемиръ и Тредьяковский были , такъ\r\nсказать , прологомъ , предисловіемъ къ русской литературѣ . Отъ\r\nсмерти перваго прошло съ небольшимъ сто два года овъ умеръ 31\r\nмарта 1744 года ); отъ смерти второго прошло только съ небольшимъ\r\n77 лѣтъ (онъ умеръ 6 августа , 1769 года ) . Тредьяковскій былъ еще\r\nвъ цвѣтѣ своей славы и еще только шесть лѣтъ величалъ себя « проФессоромъ элоквенціи и хитростей півтическихъ » ; еще молодой , но\r\nбольной , слабый в уже близкій къ смерти , Кантемиръ былъ живъ ( \" ) .\r\n( \" ) Кантемиру тогда было 31 годъ , а Тредьяковскому 36 лѣтъ .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 3\r\n-- Петръ\r\n-\r\nкогда , въ .739 году . двадцати -восьмилѣтній Ломоносовъ\r\nВеликі русской литературы , прислалъ изъ нѣмецкой земли свою\r\nзнаменитую Оду на взятіе Хотина , съ которой , по всей справедливости , должно считать начало русской литературы . Все , что сдѣлано\r\nбыло Кантемиромъ , осталось безъ слѣда и вліянія въ княжномъ мірѣ , все , чтó было сдѣлано Тредьяковскимъ , оказалось неудачнымъ .\r\nдаже его попытки ввести въ русское стихотворство правильные тоническіе метры ... Поэтому , ода Ломоносова показалась всѣмъ первымъ стихотворнымъ произведеніемъ на русскомъ языкѣ , которое\r\nбыло написано правил..нымъ размѣромъ . Вліяніе Ломоносова на русскую литературу было такое же точно , какъ вліяніе Петра Великаго\r\nна Россію) вообще : долго литература шла по указанному имъ ей\r\nпути , но наконецъ , совершенно освободясь отъ его вліянія , пошла\r\nпо дорогѣ , которой самъ Ломоносовъ не могъ ни предвидѣть , ни\r\nпредчувствовать . Онъ далъ ей направленіе книжное , подражательное ,\r\nи оттого , по видимому , безплодное и безжизненное , слѣдовательно ,\r\nпредное и губительное . Это совершенная правда , которая , однакожъ ,\r\nнисколько не умаляетъ великой заслуги Ломоносова , нисколько не\r\nотнимаетъ у него права на имя отца русской литературы . Не то же\r\nли самое говорятъ о Петрѣ Великомъ наши , литературные старообрядцы ? И надо сказать , что ихъ ошибка состоитъ не въ томъ , что\r\nони говорятъ о Петрѣ Великомъ и созданной имъ Россіи , а въ томъ ,\r\nкакое они выводятъ изъ этого слѣдствіе . По ихъ мнѣнію , реформа\r\nПетра убила въ Россіи народность , а слѣдовательно , и всякій духъ\r\nжизни , такъ-что Россіи для своего спасенія не остается ничего другого , какъ снова обратиться къ благодатнымъ полу -патріархальнымъ\r\nнравамъ эпохи Кошихина . Повторяемъ : ошибаясь въ выводѣ , они\r\nправы въ положеніи , и поддѣльный , искусственный европеизмъ Россiв , созданный реформою Петра Великаго , дѣйствительно можетъ казаться не болѣе , какъ внѣшнею формою безъ внутренняго содержанія . Но развѣ нельзя того же самого сказать о всѣхъ поэтическихъ и\r\nораторскихъ опытахт Ломоносова ? Зачто же , по какому же странному противорѣчію съ собственнымъ своимъ взглядомъ , эти самые\r\nлюди благоговѣютъ передъ именемъ Ломоносова и съ странною раздражительностію принямаютъ за преступленіе всякое свободное мнѣніе объ этомъ риторѣ и въ поэзіи и въ краснорѣчіи ? Не было ли бы ,\r\nсъ ихъ стороны , гораздо послѣдовательнѣе и сообразнѣе съ логикою\r\nи здравымъ смысломъ , и на Ломоносова смотрѣть такъ же точно ,\r\nтакъ смотрятъ они на Петра Великаго ? ...\r\nЧужое , извнѣ взятое содержаніе никогда не можетъ замѣнить , ви\r\nвъ литературѣ , ни въ жизни , отсутствія своего собственнаго , національнаго содержанія ; но оно можетъ переродиться въ него совремеСОВРЕМЕНникъ .\r\n-\r\n-\r\n--\r\nнемъ , какъ пища , извнѣ принимаемая человѣкомъ , перерождается вт,\r\nего кровь и плоть , и поддерживаетъ въ немъ силу , здоровье и жизнь .\r\nНе будемъ распространяться , какимъ образомъ это сдѣлалось съ Россіею , созданною Петромъ , и русскою литературою , созданною Ломоносовымъ ; но что это дѣйствительно сдѣлалось и дѣлается съ нимо\r\nэто историческій фактъ , истина фактически-очевидная . Сравните\r\nбасни Крылова , комедію Грибоедова , произведенія Пушкива , Лермонтова и , въ особенности , Гоголя , сравните ихъ съ произведевіями Ломоносова и писателей его школы , и вы не увидите между\r\nими вичего общаго , никакой связи , вы подумаете , что въ русской\r\nлитературѣ все случайно и талантъ и геній ; а можетъ ли имѣть\r\nкакую-нибудь важность случайное : не есть ли это призракъ , мечта ?\r\nИ дѣйствительно : было время , когда вопросъ есть ли у васъ литература ? не казался парадоксомъ и многими разрѣшенъ былъ въ\r\nотрицательномъ смыслѣ . И такое рѣшеніе естественно и веизбѣжно ,\r\nесли русскую литературу судить на основаніяхъ , по которымъ должно судить исторію европейскихъ литературъ . Но одинъ изъ величайшихъ умственныхъ успѣховъ нашего времени въ томъ и состоитъ ,\r\nчто мы , наконецъ , поняли , что у Россіи была своя исторія , насколько\r\nне похожая на исторію ни одного европейскаго государства , и что ее\r\nдолжно изучать и о ней должно судить на основаніи ея же самой , а\r\nне на основаніи исторій , ничего не имѣющихъ съ нею общаго , европейскихъ народовъ . Тоже и въ отношевіи къ исторіи русской литературы . Между писателями , которыхъ мы поименовали выше ,\r\nмежду Ломоносовымъ и его школою , дѣйствительно вѣтъ вичего общщаго , никакой связи , если сравнивать ихъ , какъ двѣ крайности ; но\r\nмежду ними сейчасъ же явится передъ вами живая кровная связь\r\nкакъ скоро вы будете изучать , въ хронологическомъ порядкѣ , всѣхъ\r\nрусскихъ писателей , отъ Ломоносова до Гоголя. Тогда вы увидите ,\r\nчто до Пушкина , все движеніе русской литературы заключалось въ\r\nстремленіп , хотя и безсознательномъ , освободиться отъ вліянія Ломоносова и сблизиться съ жизвію , съ дѣйствительностію , слѣдовательно , сдѣлаться самобытною , національною , русскою . Если въ\r\nпроизведеніяхъ Хераскова и Петрова , такъ незаслуженно превознесенныхъ современниками , нельзя увидѣть ни малѣйшэго прогресса\r\nвъ этомъ отношеніи ,- за то , прогрессъ есть уже въ Сумароковѣ , пнсателѣ безъ генія , безъ вкуса , почти безъ таланта , но на котораго\r\nсовременники смотрѣли , какъ на соперника Ломоносова . Попытки\r\nСумарокова , хотя и неудачныя , на комедію изъ русскихъ вравовъ ,\r\nего сатиры , а главное , его простодушно -жолчныя выходки противъ\r\nкрапивнаго сѣмени , равно какъ и нѣкоторыя прозаическія статьи ,\r\nболѣе или менѣе касавшіеся вопросовъ современной ему дѣйствительРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 5\r\nности , — все это показываетъ какое-то стремленіе на сближеніе литературы съ жизнiю. И въ этомъ отношеніи , сочиненія Сумарокова ,\r\nлишенныя всякаго художественнаго или литературнаго интереса , заслуживаютъ изученія , также какъ имя его , сперва не по достоинству\r\nпревозносимое , а потомъ столько же несправедливо унижаемое , заслуживаетъ уваженія въ потомствѣ . Нельзя смотрѣть , какъ на безполезныя явленія , даже и на Хераскова съ Петровымъ : современники\r\nвидѣли въ нихъ геніевъ , превозносили ихъ до седьмого неба , стало\r\nбыть , читали ихъ , а если читала , стало быть , эти писатели сильно\r\nспособствовали распространенію въ Россіи вкуса къ занятію и наслаждевію литературою . Безобразныя притчи Сумарокова явились\r\nизящными , по тому времени , переводами французскихъ басень въ\r\nбасняхъ Хемницера и Дмитріева , а въ басняхъ Крылова онѣ явились\r\nвпослѣдствів превосходными народными произведеніями . Подражатель Ломоносова , смиренно благоговѣвшій даже передъ Херасковымъ\r\nи Петровымъ , Державинъ , если не былъ самобытнымъ русскимъ\r\nпоэтомъ , то уже не былъ и только риторомъ . Одаренный отъ природы великимъ поэтическимъ геніемъ , онъ потому только не могъ\r\nсоздать самобытной русской поэзів , что для этого не пришло еще время , а не по недостатку естественныхъ силъ и средствъ . Русскій языкъ\r\nбылъ тогда еще не выработанъ , духъ книжничества и реторики царилъ въ литературѣ ; но главное тогда была только государственная\r\nжизнь , но не было жизни общественной , и слѣдовательно и общественвыхъ интересовъ ; поэзіи и литература вè откуда было брать содержавіа , и потому онѣ существовали и поддерживались не сами собою , а\r\nпокровительствомъ сильныхъ и знатныхъ , и носили характеръ офФиціяльный . Такъ должно смотрѣть на эту эпоху , сравнивая ее съ\r\nнашею ; но не такъ должно смотрѣть на нее , сравнивая ее съ эпохою Ломоносова : тутъ былъ , сравнительно , большой прогрессъ .\r\nЕсли въ это время еще не было общества , зато именно въ это время\r\nоно зарождалось , потому-что блескъ и образованность двора начинали тогда отражаться и па среднемъ дворянствѣ , тогда\r\nже начали устанавливаться въ немъ тѣ нравы , которыемы видимъ\r\nтеперь . И потому , кромѣ огромной разницы въ поэтическомъ гевіи ,\r\nДержавинъ уже имѣлъ передъ Ломоносовымъ большое преимущество и со стороны содержанія для своей поэзіи , хотя онъ былъ\r\nчеловѣкомъ безъ образованія , не только безъ учености . Поэтому ,\r\nпоэзія Державина далеко разнообразнѣе , живѣе , человѣчнѣе со стороны содержанія , нежели поэзія Ломоносова . Причина этого не\r\nвъ томъ только , что Ломоносовъ былъ больше превосходный стихотворецъ , нежели поэтъ , тогда-какъ Державинъ отъ природы\r\nполучилъ поэтическій геній , но и въ сравнительномъ успѣхѣ обще-\r\n-6 СОВРЕМЕНникъ .\r\nства времен Екатерины Великой передъ обществомъ временъ императрицъ Анны п Елизаветы .\r\n-\r\nПо этой же причивѣ , литература екатерининскаго времени рѣшительно заслоняетъ собою предшествовавшую ей литературу . Кромѣ\r\nДержавина , въ это время былъ Фонвизинъ — первый даровитый комикъ въ русской литературѣ , писатель , котораго теперь не только\r\nчрезвычайно интересно изучать , но котораго читать есть истинное наслажденіе . Въ его лицѣ русская литература , какъ будто даже преждевременно сдѣлала огромный шагъ къ сближенію съ дѣйствительностію : его сочиненія живая лѣтопись той эпохи . Въ это же время\r\nлитература наша отъ древнихъ литературъ , изучавшихся въ семина—\r\nріяхъ и на семоварскій ладъ , начала исключительно наклоняться къ\r\nФранцузской литературѣ . Вслѣдствіе этого , начали хлопотать о такъ\r\nназываемой легкой литературѣ , въ которой блисталъ Богданович .\r\nКъ концу царствованія Екатерины явился Карамзинъ , давшій русской литературѣ новое направленіе . Мы не будемъ говорить о его великихъ заслугахъ , его великомъ вліянів на нашу литературу и , черезъ нее , на образованіе нашего общества .Мы не будемъ также входить въ подробности о слѣдовавшихъ за нимъ писателяхъ . Скажемъ\r\nкоротко , что въ каждомъ изъ нихъ видно постепенное освобожденіе\r\nотъ книжнаго , реторическаго направленія , даннаго Ломоносовымъ\r\nнашей литературѣ , и постепенное сближеніе литературы съ обществомъ , съ жизнiю , съ дѣйствительностію . Загляните въ лицейскiд\r\nстихотворенія Пушкина , даже во многія пзъ пьесъ въ первой части\r\nего сочиненій , имъ самимъ изданныхъ ,— и вы увидите въ нихъ вліяніе почти всѣхъ предшествовавшихъ ему поэтовъ , отъ Ломоносова\r\nдо Жуковскаго и Батюшкова включительно . Баснописецъ Крыловъ ,\r\nпредшествуемый Хемницеромъ и Дмитріевымъ , такъ сказать . приготовилъ языкъ и стихъ для безсмертной комедій Грибоедова . Стало\r\nбыть , въ нашей литературѣ всюду живая историческая связь , НОВОЕ\r\nвыходитъ изъ стараго , послѣдующее объясняется предыдущимъ , и\r\nничто не является случайно .\r\n«Но , спросятъ насъ , можетъ быть , въ чемъ же заключалась\r\nважная заслуга Ломоносова , если вся заслуга послѣдующихъ писателері\r\nсостояла въ постепенной эманципація русской литературы изъ подъ\r\nего вліянія , слѣдовательно въ томъ , что они старались писать ве\r\nтакъ , какъ онъ писалъ ? И не странное ли это противорѣчіе\r\nрить съ уваженіемъ о заслугахъ и геніи писателя , котораго вы же\r\nсами называете риторомъ ? »\r\n-говоВопервыхъ , Ломоносовъ нисколько не былъ риторомъ по его натурѣ : для этого онъ былъ слишкомъ великъ ; по его сдѣлали риторомъ не отъ него зависѣвшія обстоятельства . Его сочиненія раздѣРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 7\r\n,\r\nляются на ученыя и литературныя : къ послѣдномъ, мы относимъ оды ,\r\nПетріаду , трагедін , словомъ , всѣ стихотворные его опыты и похвальныя слова . Въ его учевыхъ сочиненіяхъ по части астрономіи , физики , химіи , металлургіи , навигаціи — нѣтъ реторики , хотя онѣ и писавы длянными періодами по латино -нѣмецкой конструкціи , съ глаголами въ концѣ ; но его стихотворныя произведенія и похвальныя\r\nрачи преисполнены реторики . Отчего же это ? Оттого , что для ученыхъ своихъ сочиненій у него было готовое содержаніе , которое добылъ онъ себѣ наукою и трудомъ въ вѣмецкой землѣ , и котораго ему\r\nне вужво было дожидаться или допрашиваться у своего отечества .\r\nПріобрѣтенное учевіемъ и трудомъ , онъ развилъ и увеличилъ соб—\r\nственнымъ геніемъ . Стало быть , овъ звалъ , что писалъ , и не нуждался въ реторикѣ . Содержанія же для своей поэзіи овъ не могъ найти въ общественной жизни своего отечества , потому-что тутъ не было не только сознанія , но и стремленія къ нему , стало быть , не было\r\nникакихъ умственныхъ и нравственныхъ интересовъ; слѣдовательно ,\r\nонъ долженъ былъ взять для своей поэзіи совершенно чуждое , но зато готовое содержаніе , выражая въ своихъ стихахъ чувства , понятія и идев , выработанныя не нами , не нашею жизнію и не на нашей почвѣ . Это значило сдѣлаться риторомъ поневолѣ , потому-что \r\nповатія чуждой жизни , выдаваемыя за понятія своей жизни , всегда -\r\nреторика . Еще болѣе реторикою были въ то время европейскіе кафтавы , камзолы , башмаки , параки , робронды , мушки , ассамблеи , менуэты , и т . д . Но кто же , кромѣ теоретиковъ и фантазёровъ , скажетъ , чтобы теперь европейская одежда и правы не сдѣлались національныма для лучшей , т . е . образованнѣйшей части русскаго общества , нисколько не мѣшая ему быть русскимъ на самомъ дѣлѣ , а не\r\nпо названію только? Скажемъ болѣе : въ отношеніи не только къ образованнѣйшей части русскаго общества , но и всего народа русскаго ,\r\nтеперь сдѣлались чистою реторикою всѣ понятія , опредѣленія и слова\r\nдо-петровскаго русскаго быта , — и еслибы военные и гражданскіе чивы наши была переименованы въ стратиговъ , бояръ , стольниковъ и\r\nпростой народъ тутъ ровно ничего бы не понялъ . Тоже самое , благодаря Ломоносову , совершилось в въ литературномъ мірѣ :\r\nвсѣ поддѣлка подъ народность теперь пахнутъ простонародностію ,\r\nт . е . пошлостію , и всѣ попытки въ этомъ родѣ самыхъ даровитыхъ\r\nписателей отзываются реторикою .\r\nт . п . , -\r\n« Но какимъ же чудомъ , — спросятъ васъ , - внѣшнее , абстрактвое\r\nзаимствованіе чужого и искусственное перенесеніе его на родную\r\nпочву , — какимъ чудомъ могло породить оно живой , органический\r\nплодъ? — Въ отвѣтъ на это скажемъ тó же , что уже говорили : рѣшеніе этого вопроса , безъ сомнѣнія , интересно ; но намъ нѣтъ дѣза до8 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n- -\r\nнего : для васъ довольно сказать , что такъ , именно такъ было , что\r\nэто историческій фактъ , достовѣрности котораго не можетъ и полумать опровергать тотъ , у кого есть глаза , чтобъ видѣть , и уши , чтобъ\r\nслышать . Писатели , въ которыхъ выразилось прогрессивное движе\r\nніе черезъ освобожденіе литературы русской отъ ломоносовскаго\r\nвліянія , нисколько не думали объ этомъ ; это дѣлалось у нихъ безсознательно ; за вихъ работалъ духъ времени , котораго они были органами . Они высоко уважали Ломоносова , какъ поэта , благоговѣли передъ его геніемъ , старались подражать ему , и все -таки больше и больше отходили отъ него . Разительный примѣръ этого Державинъ .\r\nНо въ томъ-то и состоитъ жизненность европейскаго начала , привя\r\nтаго къ нашей народности Петромъ Великимъ , что оно не коснѣетт\r\nвъ мертвой стоячести , но движется , идетъ впередъ , развиваетса .\r\nЕслибы Ломоносовъ не вздумалъ писать одъ по образцу современныхъ ему вѣмецкихъ поэтовъ и Французскаго лирика Жанъ Батиста\r\nРуссо , не вздумалъ писать своей Петріады по образцу виргилліевой\r\nЭнеиды , гдѣ , вмѣстѣ съ Петромъ Великимъ , героемъ своей поэмы ,\r\nсдѣлалъ дѣйствующимъ лицомъ и Нептуна , засадивъ его съ тритонами и наядами на дно прохладнаго Бѣлаго моря ; еслибы , говоримъ мы ,\r\nвмѣсто всѣхъ этихъ квижныхъ , школярвыхъ несообразностей , онъ\r\nобратился бы къ источникамъ нашей народной поэзіи къ Слову о\r\nПолку Игоревомъ , къ русскимъ сказкамъ (извѣстнымъ теперь по\r\nсборнику Карши Данилова) , къ народнымъ пѣснямъ , и , вдохновленный , проникнутый ими , на ихъ чисто народномъ основаніи , рѣшился бы построить зданіе новой русской литературы : что бы тогда вышло? - Вопросъ , повидимому , важный , но въ сущности препустой ,\r\nпохожий на вопросы въ родѣ слѣдующихъ : что было бы , еслибы\r\nПетръ Великій родился во Франціи , а Наполеонъ - въ Россіи , или :\r\nчто было бы , еслибы за зимою слѣдовала не весна , а прямо лѣто ? и\r\nт . п . Мы можемъ знать , что было и что есть , но какъ намъ знать ,\r\nчего не было или чего вѣтъ ? Разумѣется , и въ сферѣ исторія все\r\nмелкое , ничтожное , случайное могло бъ быть и не такъ , какъ было ;\r\nно ея великія событiя , имѣющія вліяніе на будущность народовъ , не\r\nмогутъ быть иначе , какъ именно такъ , какъ они бываютъ , разумѣется , въ отношеніи къ главному ихъ смыслу , а не къ подробностямъ\r\nпроявленія . Петръ Великій могъ построить Петербургъ , пожалуй ,\r\nтамъ , гдѣ теперь Шлиссельбургъ , или , по крайней мѣрѣ , хоть немного выше , т . е . дальше отъ моря , чѣмъ теперь ; могъ сдѣлать повою столицею Ревель или Ригу : во всемъ этомъ играла большую\r\nроль случайность , разныя обстоятельства : но сущность дѣла была не\r\nвъ томъ , а въ необходимости новой столицы на берегу моря , которая дала бы намъ средство легко и удобно сноситься съ Европою . ВъРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 9\r\n-\r\nчто могло\r\nэтой мысли уже не было ничего случайнаго , ничего такого ,\r\nбы равно и быть и не быть , или быть иначе , нежели какъ было . Но\r\nдля тѣхъ , для кого не существуетъ разумной необходимости великихъ,\r\nисторическихъ событій , вы , пожалуй , готовы признать важность\r\nвопроса : что было бы , еслибъ Ломоносовъ основалъ новую русскую\r\nлитературу на народномъ началѣ? и отвѣтимъ имъ , что изъ этого\r\nровно ничего не вышло бы . Однообразныяформы нашей бѣдной народной поэзіи были достаточны для выраженія ограниченнаго содержанія\r\nплеменной , естественной , непосредственной , полу-патріархальной\r\nжизни старой Руси ; по новое содержаніе не шло къ нимъ , не улегалось въ нихъ ; для него необходимы были и новыя формы . Тогда спасеніе наше зависѣло не отъ народности , а отъ европеизма ; ради нашего спасенія , тогда необходимо было не задушать , не истребить\r\n(дѣло или невозможное , или гибельное , если возможное ) нашу народность , а , такъ-сказать , задержать на время (suspendre) ея ходъ и развитіе , чтобы привить къ ея почвѣ новые элементы . Пока эти элементы относились къ нашимъ роднымъ , какъ масло къ водѣ , — у васъ ,\r\nестественно , все было реторикою — и нравы и — ихъ выраженіе — литература . Но тутъ было живое начало органическаго срощенія , черезъ процессъ усвоивавія (assimilation ) , и потому литература отъ\r\nабстрактнаго начала мертвой подражательности двигалась все къ живому началу самобытности . И мы дождались , наконецъ , до того , что\r\nпереводъ вѣсколькихъ повѣстей Гоголя на Французскій языкъ обрагилъ на русскую латературу удивленное вниманіе всей Европы ,-говорвмъ удивленное , потому -что переводы русскихъ романовъ и повѣстей на иностранные языки дѣлалось и прежде , но вмѣсто внимавія ,\r\nпорождали въ иностранцахь совсѣмъ не лестное для насъ невниманіе\r\nкъ нашей литературѣ , по той причинѣ , что эти русскіе повѣсти и романы , переведенные на ихъ языки , они считали , напротивъ , переводами съ ихъ языковъ : такъ чужды они были всего русскаго , всякой\r\nсамобытности и оригинальности .\r\nКарамзинъ окончательно освободилъ русскую литературу отъ ломоносовскаго вліянія , но изъ этого не слѣдуетъ , чтобы онъ совершенно освободилъ ее отъ реторики и сдѣлалъ національною : онъ\r\nмного для этого сдѣлалъ , но этого не сдѣлалъ , потому-что до этого\r\nбыло еще далеко . Первымъ національнымъ поэтомъ русскимъ былъ\r\nПушкинъ (* ) : съ него начался новый періодъ нашей литературы , еще\r\n( \" ) Намъ могутъ замѣтить , ссылаясь на собственныя наши слова , что не Пушкинъ , а Крыловъ ; но вѣль Крыловъ былъ только баснописець -поэтъ , тогда какъ\r\nтрудно было бы , такимъ же образомъ , однимъ словомъ опредѣлить , какой поэтъ\r\nбылъ Пушкинъ . Поэзія Крылова — поэзія здраваго смысла , житейской мудрости ,\r\nи даи нея , скорѣе , чѣмъ для всякой другой поэзіи , можно было найти готовое\r\n12*10 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nбольше противоположный карамзанскому , нежели этотъ послѣдній\r\nломоносовскому . Вліяніе Карамзина до сихъ поръ ощутительно въ\r\nнашей литературѣ , и полное освобожденіе отъ него будетъ велакимъшагомъ впередъ со стороны русской литературы . Но это ве\r\nтолько ни на волосъ не уменьшаетъ заслугъ Карамзина , но , напротивъ , обнаруживаетъ всю ихъ великость : вредное во вліяній писателя есть запоздалое , отсталое , а чтобы оно владычествовало не въ\r\nсвое времи , необходимо , чтобы въ свое время оно было новымъ , жи ;\r\nвымъ , прекраснымъ и великимъ.\r\nВъ отношеніи къ литература, какъ къ искусству , поэзіи , творчеству , вліяніе Карамзина теперь совершенно исчезло , не оставивъ никакихъ слѣдовъ . Въ этомъ отношеніи , литература наша всего ближе\r\nкъ той зрѣлости и возмужалости , рѣчью о которыхъ начали мы эту\r\nстатью . Такъ называемую натуральную школу вельзя упрекнуть въ\r\nреторикѣ , разумѣя подъ этимъ словомъ вольное или невольное искаженіе дѣйствительности . Фальшивое идеализированіе жизни . Мы отнюдь не хотимъ этимъ сказать , чтобы всѣ новые писатели , которыхъ\r\n( въ похвалу имъ или въ осужденіе ) причисляютъ къ натуральной\r\nшколѣ , была все геніи или необыкновенные таланты ; мы далеку\r\nотъ подобнаго дѣтскаго обольщенія . За исключеніемъ Гоголя , который создалъ въ Россіи новое вскусство , новую литературу , и котораго геніяльность давно уже признана не нами одними и даже не въ\r\nодной Россіи только , мы видимъ въ натуральной школѣ довольно\r\nталантовъ ,, отъ весьма замѣчательныхъ до весьма обыкновенныхъ .\r\nНо не въ талантахъ , не въ ихъ числѣ видимъ мы собственно прогрессъ литературы , а въ ихъ направленіи , ихъ маверѣ писать . Таланты были всегда , но прежде они украшали природу , идеализиравали дѣйствительность , т . е . изображали несуществующее , разсказывали о небываломъ ; а теперь они возпроизводятъ жизнь и дѣйствительность въ ихъ истинѣ . Огъ этого , литература получила важное\r\nзначеніе въ глазахъ общества . Русская повѣсть въ журналѣ предпо\r\nчитается переводной , и мало того , чтобы повѣсть была написана\r\nрусскимъ авторомъ , необходимо , чтобы она изображала русскую\r\nжизнь . Безъ русскихъ повѣстей теперь не можетъ имѣть успѣҳа ни\r\nодинъ журналъ . И это не прихоть , не мода , но разумная потребность ,\r\nимѣющая глубокій смыслъ , глубокое основаніе : въ ней выражается\r\nстремленіе русскаго общества къ самосознанію , слѣдовательно , пробужденіе въ немъ нравственныхъ интересовъ , умственной жизни .\r\nУже безвозвратно прошло то время , когда даже всякая посредственсодержаніе въ русской жизни . Притомъ же , самыя лучшія , слѣдовательно , самыя\r\nнародныя басви свои Крыловъ написалъ уже въ эпоху дѣятельности Пушкина , и\r\nслѣдовательно, новаго движения , которое послѣдній далъ русской поэзіи .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 11\r\nность иностранная казалась выше всякаго таланта русскаго . Умѣя\r\nотдавать справедливость чужому , русское общество уже умѣетъ цѣнить и свое , равно чуждаясь какъ хвастливости , такъ и уничиженія .\r\nНо если оно болѣе интересуется хорошею русскою повѣстью , нежели\r\nпревосходнымъ иностраннымъроманомъ , въ этомъ видѣнъ огромный\r\nшагъ впередъ съ его стороны . Въ одно и то же время умѣть видѣть\r\nпревосходство чужого надъ своимъ и все-таки ближе принимать къ\r\nсердцу свое , тугъ вѣтъ ложнаго патріотизма , нѣтъ ограниченнаго пристрастія : тутъ только благородное и законное стремленіе сознать себя ...\r\n-\r\n-\r\nНатуральную школу обвиваютъ въ стремленіи все изображать съ\r\nдурной стороны . Какъ водится , у однихъ это обвиненіе - умышленная клевета ; у другихъ искренняя жалоба . Во всякомъ случаѣ ,\r\nвозможность подобнаго обвиненія показываетъ только то , что нату .\r\nральвая школа , не смотря на ея огромные успѣхи , существуетъ еще\r\nнедавно , что къ ней не успѣли еще привыкнуть , и что у васъ еще\r\nывого людей карамзинскаго образованія , которыхъ реторика вмѣетъ\r\nсвойство утѣшать , а истина — огорчать . Разумѣется , нельзя , чтобы\r\nвсѣ обвиненія противъ ватуральной школы были положительно ложвы , а она во всемъ была непогрѣшительно права . Но еслибы ея преобладающее отрицательное направленіе и было одностороннею крайностію , и'въ этомъ есть своя польза , свое добро : привычка вѣрно\r\nизображать отрицательныя явленія жизни дастъ возможность тѣмъ\r\nже людамъ , или ихъ послѣдователямъ , когда придетъ время, вѣрно\r\nизображать и положительныя явленія жизни , не становя ихъ на ходули , не преувеличивая , словомъ , не идеализируя ихъ реторически .\r\nНо внѣ міра собственно -беллетристическаго , вліяніе Карамзина до\r\nсихъ поръ еще очень ощутительно . Это всего лучше доказываетъ\r\nтакъ называемая партія славянофильская . Извѣстно , что въ глазахъ\r\nКарамзина Іоаннъ III былъ выше Петра Великаго , а до-петровская\r\nРусь лучше Россіи новой . Вотъ источникъ такъ -называемаго славянофильства , которое мы , впрочемъ , во многихъ отношеніяхъ считаемъ весьма важнымъ явленіемъ , доказывающимъ , въ свою очередь ,\r\nчто время зрѣлости и возмужалости нашей литературы близко . Во\r\nвремева дѣтства литературы всѣхъ занимаютъ вопросы , если даже\r\nи важные сами -по-себѣ , то не имѣющіе никакого дѣльнаго примѣневія къ жизни . Такъ -вазываемое славянофильство , безъ всякаго сомнѣнія , касается самыхъ жизненныхъ , самыхъ важныхъ вопросовъ\r\nнашей общественности . Какъ оно ихъ касается и какъ оно къ нимъ\r\nотносится → это другое дѣло . Но прежде всего , славянофильство есть\r\nубѣжденіе , которое , какъ всякое убѣжденіе , заслуживаетъ полнаго уваженія , даже и въ такомъ случаѣ , если съ нимъ вовсе несогласны .12 СОВРЕМЕНникъ .\r\n-\r\nСлавянофиловъ у насъ много , и число ихъ все увеличивается : фактъ ,\r\nкоторый тоже говоритъ въ пользу славянофильства . Можно сказать ,\r\nчто вся наша литература , а съ нею и часть публики , если не вся публика , раздѣлилась на двѣ стороны Славянофиловъ и не - славяНОФИловъ . Много можно сказать въ пользу славянофильства , говоря о\r\nпричинахъ , вызвавшихъ его явленіе ; но разсмотрѣвши сго ближе ,\r\nнельзя не увидѣть , что существованіе и важность этой литературной\r\nкотеріи чисто -отрицательныя , что она вызвана и живетъ не для себя , а для оправданія и утвержденія именно той идеи , ва борьбу съ\r\nкоторою обрекла себя . Поэтому , нѣтъ никакого интереса говорить съ\r\nславянофилами о томъ , чего они хотятъ , да и сами они неохотно\r\nговорятъ в пишутъ объ этомъ , хотя и не дѣлаютъ изъ этого никакой тайны . Дѣло въ томъ , что положительная сторона ихъ доктривы заключается въ какихъ -то туманныхъ мистическихъ предчувствіяхъ побѣды Востока надъ Западомъ , которыхъ несостоятельность\r\nслишкомъ ясво обнаруживается фактами дѣйствительности , всѣми\r\nвмѣстѣ и каждымъ порознь . Но отрицательная сторона ихъ ученія\r\nгораздо болѣе заслуживаетъ вниманія , не въ томъ , что она говоритъ\r\nпротивъ гніющаго будто бы Запада (Запада славянофилы рѣшительно не понимаютъ , потому -что мѣряютъ его на восточный аршинъ) ; но\r\nвъ томъ , что они говорятъ противъ русскаго европсизма , а объ этомъ\r\nони говорятъ много дѣльнаго , съ чемъ нельзя не согласиться хотя на\r\nполовину , какъ напр . , что въ русской жизни есть какая -то двойственность , слѣдовательно , отсутствіе нравственнаго единства ; что это\r\nзвшаетъ насъ рѣзко выразившагося національнаго характера , какимъ , къ чести ихъ , отличаются почти всѣ европейскіе народы ; что\r\nэто дѣластъ васъ какими - то междоумками , которые хорошо умѣютъ мѣ !слить пофранцузски , понѣмецки и поанглійски , но никакъ\r\nве умѣютъ мыслить порусски ; и что причина всего этого въ реформѣ Петра Великаго . Все это справедливо до извѣствой степени Ho\r\nнельзя оставовиться на признаній справедливости какого -бы то ни\r\nбыло факта , а должно изслѣдовать его причины , въ надеждѣ въ самомъ злѣ найти и средства къ выходу изъ него . Этого славянофилы\r\nне дѣлали и не сдѣлали ; но зато они заставили если не сдѣлать , то\r\nдѣлать это своихъ противниковъ . И вотъ гдѣихъ истинная заслуга .\r\nЗаснуть въ самолюбивыхъ мечтахъ , о чемъ бы онѣ ни были о нашей ли народной славѣ , или о нашемъ европеизмѣ , равно безплодно\r\nи вредно , ибо сонъ есть не жизнь , а только грезы о жизни ; и нельзя\r\nне сказать спасибо тому , кто прерветъ такой сонъ . Въ самомъ дѣлѣ ,\r\nникогда изученіе русской исторіи не имѣло такого серьёзнаго характера , какой приняло оно въ послѣднее время . Мы вопрошаемъ и допрашиваемъ прошедшее , чтобы оно объяснпло намъ наше настояРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 13\r\n-\r\nщее и намекнуло о нашемъ будущемъ . Мы какъ будто испугались\r\nза нашу жизнь , за наше значеніе , за наше прошедшее и будущее ,\r\nи скорѣе хотимъ рѣшить великій вопросъ : Быть или не быть ? Тутъ\r\nуже дѣло идетъ ве о томъ , откуда пришли Варяги съ Запада или\r\nсъ Юга , изъ -за Балтійскаго , или изъ -за Чернаго моря ; а о томъ ,\r\nпроходитъ ли черезъ вашу исторію какая -нибудь живая органическая мысль , и если проходить , какая именно ; какія наши отношенія\r\nкъ нашему прошедшему , отъ котораго мы какъ будто оторваны , и\r\nкъ Западу , съ которымъ мы какъ будто связаны . И результатомъ\r\nэтихъ хлопотливыхъ и тревожныхъ изслѣдованій начинаетъ оказываться , что , во-первыхъ , мы не такъ рѣзко оторваны отъ нашего\r\nпрошедшаго , какъ думали , и не такъ тѣсно связаны съ Западомъ ,\r\nкакъ воображали . Когда Русскій бываетъ за границею , его слушаютъ , вмъ интересуются не тогда , какъ онъ истинно -европейски разсуждаетъ о европейскихъ вопросахъ , но когда онъ судитъ о нихъ ,\r\nкакъ Русскій , хотя бы по этой причинѣ сужденія его были ложны ,\r\nпристраствы , ограниченны , односторонни . И потому , овъ чувствуетъ\r\nтамъ необходимость придать себѣ характеръ своей національности ,\r\nи , за неимѣніемъ лучшаго , иногда становится славянофиломъ , хотя\r\nна время и притомъ неискренно ,чтобы только чѣмъ-нибудь казаться\r\nвъ глазахъ иностранцевъ . Съ другой стороны , обращаясь къ своему\r\nнастоящему положенію , смотря на него глазами сомнѣнія и изслѣдовавія , мы не можемъ не видѣть , какъ , во многихъ отношеніяхъ , смѣшно и жалко успокоилъ насъ нашъ русскій европеизмъ насчетъ нашихъ русскихъ недостатковъ , забѣливъ и зарумянивъ , но вовсе не\r\nазгладивъ ихъ . И въ этомъ отношеніи , поѣздки за границу чрезвычайно полезны намъ : многіе изъ Русскихъ отправляются туда рѣшительными европейцами , а возвращаются оттуда , сами не зная кѣмъ ,\r\nИ потому самому съ искреннимъ желаніемъ сдѣлаться Русскими . Что\r\nже все это означаетъ ? - Неужели славянофилы правы , и реформа\r\nПетра Великаго только лишила насъ народности и сдѣлала междоумками ? И неужели они правы , говоря , что намъ надо воротиться къ\r\nобщественному устройству и нравамъ временъ не то баснословнаго\r\nГостомысла , не то царя Алексѣя Михайловича (насчетъ этого сами\r\nгоспода славянофилы еще не условились между собою )? ...\r\nНѣтъ , это означаетъ совсѣмъ другое , а именно то , что Россія\r\nвполнѣ изчерпала , изжила эпоху преобразованія , что реформа совершила въ ней свое дѣло , сдѣлала для нея все , что могла и должна была сдѣлать , и что настало для Россіи время развиваться самобытно ,\r\nизъ самой себя . Но миновать , перескочить , перепрыгнуть , такъ сказать , эпоху реформы и воротиться къ предшествовавшимъ ей временамъ : неужели это значитъ развиваться самобытно ? Смѣшно было14 СОВРЕМЕНникѣ .\r\n-\r\n-\r\nбы такъ думать уже по одному тому , что это такая же невозможность ,\r\nкакъ и перемѣнить порядокъ годовыхъ временъ , заставивъ за весною\r\nслѣдовать зиму , а за осенью лѣто . Это значило бы еще призвать\r\nявленіе Петра Великаго , его реформу в послѣдующія событія въ Россін ( можетъ быть до самаго 1812 года эпохи , съ которой началась\r\nвовая жизнь для Россіи ), призвать ихъ случаӥвыми , какимъ-то тяжелымъ свомъ , который тотчасъ изчезаетъ и уничтожается , какъ\r\nскоро проснувшійся человѣкъ открываетъ глаза . Но такъ думать\r\nсродно только господамъ Маниловымъ . Подобныя событія въ жизни\r\nнарода слишкомъ велики , чтобъ быть случайными , и жизнь народа\r\nне есть утлая лодочка , которой каждый можетъ давать произвольное\r\nнаправленіе легкимъ движеніемъ весла . Вмѣсто того , чтобъ думать\r\nо невозможномъ и смѣшить всѣхъ на свой счетъ самолюбивымъ вмѣшательствомъ въ историческія судьбы , гораздо лучше , призвавши\r\nнеотразимую и неизмѣвимую дѣйствительность существующаго , дѣйствовать на его основаніи, руководясь разумомъ и здравымъ смысломъ , а не маниловскими фантазіями . Не объ измѣненіи того , что\r\nсовершилось безъ нашего вѣдома и что смѣется надъ нашею волею ,\r\nдолжны мы думать , а объ измѣненія самихъ себя на основаніи уже\r\nуказаннаго намъ пути высшею насъ волею . Дѣло въ томъ , что пора\r\nнамъ перестать казаться и начать быть, пора оставить , какъ лурную привычку , довольствоваться словами и европейскія формы и внѣшности принимать за европеизмъ . Скажемъ болѣе : пора намъ перестать восхищаться европейскимъ потому только , что оно не азіятское , но любить , уважать его , стремиться къ нему потому только , что\r\nоно человѣческое, и на этомъ основаніи , все европейское , въ чемъ\r\nнѣгъ человѣческаго , отвергать съ такою же энергію , какъ и все азіятское , въ чемъ вѣтъ человѣческаго . Европейскихъ элементовъ такъ\r\nмного вошло въ русскую жизнь , въ русскіе правы , что намъ вовсе не\r\nнужно безпрестанно обращаться къ Европѣ , чтобъ сознавать наши\r\nпотребности : и на основаніи того , что уже усвоено нами отъ Европы , мы достаточно можемъ судить о томъ , чтó намъ нужно .\r\nПовторяемъ : славянофилы правы во многихъ отношевіяхъ ; но\r\nтѣмъ не менѣе ихъ роль чисто -отрицательная , хотя и полезная на\r\nвремя . Главная причина ихъ страввыхъ выводовъ заключается въ\r\nтомъ , что они произвольно упреждаютъ время , процессь развитія\r\nпринимаютъ за его результатъ , хотятъ видѣть плодъ прежде цвѣта ,\r\nи находя листья безвкусными , объявляютъ плодъ гнилымъ и предлагаютъ огромный лѣсь , разросшійся на необозримомъ пространствѣ , пересадить на другое мѣсто и приложить къ нему другого рода\r\nуходъ . По ихъ мнѣнію , это не легко , но возможно ! Они забыли , что\r\nновая петровская Россія такъ же молода , какъ .и сѣверная АмеРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 15\r\n,\r\nрика , что въ будущемъ ей представляется гораздо больше , чѣмъ въ\r\nпрошедшемъ . Они забыли , что въ разгарѣ процесса часто особенно\r\nбросаются въ глаза именно тъ явленія , которыя , по окончавіи процесса , должны изчезнуть , и часто не видно именно того , что впослѣдствіи должно явиться результатомъ процесса . Въ этомъ отвошеніи , Россію нечего сравнивать со старыми государства и Европы ,\r\nкоторыхъ исторія шла діаметрально противоположно вашей , в давно\r\nуже дала и цвѣтъ в плодъ . Безъ всякаго сомвѣнія , Русскому легче\r\nусвоять себѣ взглядъ Француза , Англичанина или Ница , нежели\r\nмыслить самостоятельно , порусски , потому-что то готовый взглядъ ,\r\nсъ которыхъ равно легко знакомитъ его и наука и современная Тъйствительность ; тогда -какъ онъ , въ отношеніи къ самому себѣ , еще\r\nзагадка , потому-что еще загадка для него значеніе и судьба его отечества , гдѣ все зародыши , зачатки , и ничего опредѣленнаго , развившагося , сформировавшагося . Разумѣется , въ этомъ есть вач.о\r\nгрустное , но зато какъ много и утѣшительнаго въ этомъ же самомъ !\r\nДубъ растетъ медленно , зато живетъ вѣка . Человеку сродно желать скораго свершения своихъ желаній , но скороспѣлость надежна : намъ болѣе , чѣмъ кому другому , должно убѣдиться въ этой\r\nистинѣ . Извѣстно , что Французы , Англичане , Нѣмцы такъ національны каждый посвоему , что не въ состо віи понимать другъ друга , — тогда -какъ Русскому равно доступны и соцiальность Dpaнцуза\r\nи практическая дѣятельность Англичанина , и туманная философія\r\nНамца . Одни видятъ въ этомъ ваше превосходство передъ всѣми\r\nдругими народами ; другіе выводятъ изъ этого весьма печальныя\r\nзаключенія о безхарактерности , которую воспитала въ насъ реформа\r\nПетра : ибо , говорятъ они , у кого нѣтъ свой жизни , тому легко поддѣлываться подъ чужую , у кого вѣтъ своихъ интересовъ , тому\r\nлегко понимать чужіе ; во поддѣлаться подъ чужую жизнь не значитъ\r\nжить , понять чужіе интересы ве значитъ усвоить ихъ сеоѣ . Въ\r\nпослѣднемъ мнѣніи много правды , но не совсѣмъ лишено истины и\r\nпервое миѣніе , какъ ни заносчиво оно . Прежде всего мы скажемъ ,\r\nчто ромительно не вѣримъ въ возможность крѣпкаго политическаго и государственнаго существованія народовъ , лишенныхъ націнальности , слѣдовательно , живущихъ чисто -впѣшнею жизнію . Въ\r\nЕвропѣ есть одно такое искусственное государство , склеенное изъ\r\nмногихъ національностей ; но кому же не извѣстно , что его крѣпость\r\nдо поры и времени? ... Намъ , Русскимъ , нечего сомнѣваться\r\nгъ нашемъ политическомъ и государственномъ значевій : изъ всѣхъ\r\nславянскихъ племенъ , только мы сложились въ крѣпкое и могучее\r\nгосударство , и какъ до Петра Великаго , такъ и послѣ него , 40\r\nНастоящей минуты , выдержали съ честію не одно суровое испыи сила -16 СОВРЕМЕНникъ .\r\nкакая мысль , -\r\nтаніе судьбы , не разъ были на краю гибели , и всегда успѣвали спасаться отъ нея и потомъ являться въ новой и большей силѣ и крѣпости . Въ народѣ , чуждомъ внутренняго развитія , не можетъ быть\r\nэтой крѣпости , этой силы . Да , въ насъ есть національная жизнь , мы\r\nпризваны сказать міру свое слово , свою мысль ; но какое это слово ,\r\nобъ этомъ пока еще рано намъ хлопотать . Наши\r\nвнуки или правнуки узнаютъ это безъ всякихъ усилій напряженнаго\r\nразгадыванія , потому-что это слово , эта мысль будетъ сказана ими ...\r\nТакъ какъ русская литтература есть главный предметъ вашей\r\nстатьи , то въ настоящемъ случаѣ будетъ очень естественно сослаться на ея свидѣтельство . Она существуетъ всего какихъ набудь стосемь лѣтъ , а между-тѣмъ въ ней уже есть вѣсколько произведеній ,\r\nкоторыя потому только и интересны для иностранцевъ , что кажутся\r\nимъ ве похожими на произведенія ихъ литературъ , слѣдовательно ,\r\nоригинальныма , самобытными , т . е . національно-русскими . Но въ\r\nчемъ состоитъ эта русская національность , этого пока еще нельзя\r\nопредѣлить ; для насъ пока довольно того , что элементы ея уже начиваютъ 'пробиваться и обнаруживаться сквозь безцвѣтность и подражательность , въ которыя ввергла васъ реформа Петра Великаго ....\r\nЧто же касается до многосторонности , съ какою русскій человѣкъ понимаетъ чуждыя ему національности , - въ этомъ заключается равно и его слабая и его сильная сторона . Слабая потому ,\r\nчто этой многосторонности дѣйствительно много помогаетъ его\r\nнастоящая независимость отъ односторонности собственныхъ національныхъ интересовъ . Но можно сказать съ достовѣрностію , что\r\nэта независимость только помогаетъ этой многосторонности ; а едва\r\nможно сказать съ какою - нибудь достовѣрностію , чтобы она производила ее . По крайней мѣрѣ , намъ кажется , что было бы слишкомъ\r\nсмѣло приписывать положенію то , чтó всего болѣе должно припасывать природной даровитости . Не любя гаданій и мечтаній и пуще\r\nвсего боясь произвольныхъ , личныхъ выводовъ , мы не утверждаемъ\r\nза непреложное , что русскому народу предназначено выразить въ\r\nсвоей національности наиболѣе богатое и многостороннее содержаніе , и что въ этомъ заключается причина его удивительной способности воспринимать и усвоивать себѣ все чуждое ему ; но смѣемъ лумать , что подобная мысль , какъ предположеніе , высказываемое\r\nбезъ самохвальства и фанатизма , не лишена основанія ....\r\nПросимъ извиненіе у гг. славянофиловъ , если мы приписали вмъ\r\nчто -нибудь такое , чего они не думали или не говорили : еслибы они\r\nмогли упрекауть насъ въ чемъ - нибудь подобномъ , пусть примутъ\r\nэто за простую и неумышленную ошибку съ нашей стороны . КаковыРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 17\r\n-\r\nбы ни было ихъ понятія , пап , по нашему , ошибки и заблужденія ,\r\nмы уважаемъ ихъ источникъ . Мы можемъ сочувствовать всякому\r\nискреннему , независимому и благородному , въ его началѣ , убѣжденію , не только не раздѣляя его , но и видя въ немъ діаметральную\r\nпротивоположность нашему убѣжденію . На чьей сторонѣ истина\r\nразсудитъ время - великій и непогрѣшительный судья всѣхъ умственныхъ и теоретическихъ тяжбъ . Журналъ , который теперь одинъ\r\nостался органомъ славянофильскаго направленія , объявилъ нѣкогда\r\n« непримиримую вражду » всякому противоположному направленію .\r\nЧто касается до насъ , имѣя свое опредѣленное направленіе , свои\r\nгорячія убѣжденія , которыя вамъ дороже всего на свѣтѣ , мы гоже\r\nготовы защищать ихъ всѣми силами нашими и вмѣстѣ съ тѣмъ противоборствовать всякому противоположному направленію и убѣжденію ; но мы хотѣли бы защищать наши мнѣнія съ достоинствомъ ,\r\nпротивоположнымъ противоборствовать съ твердостію и спокойствіемъ , безъ всякой вражды . Къ чему вражда ? Кто враждуетъ ,\r\nтотъ сердится , а кто сердится , тотъ чувствуетъ , что онъ не правъ .\r\nМы вмѣемъ самолюбіе до того считать себя правыми въ главныхъ\r\nоснованіяхъ нашихъ убѣжденій , что не имѣемъ никакой нужды\r\nвраждовать и сердиться , смѣшивать идеи съ лицамв , и вмѣсто благородной и позволенной борьбы мнѣній заводить безполезную и неприличную борьбу личностей и самолюбів ...\r\n-\r\nа\r\nНа свѣтѣ нѣтъ ничего безусловно важнаго или неважнаго . Противъ этой истины могутъ спорить только тѣ исключительно -теоретическія натуры , которыя до тѣхъ поръ и умны , пока восятся въ\r\nобщихъ отвлеченпостяхъ , а какъ скоро спустятся въ сферу приложеній общаго къ частному , словомъ , въ міръ дѣйствительности , тотчасъ оказываются сомнительными на счетъ нормальнаго состоянія\r\nихъ мозга . О такихъ людяхъ русская поговорка выражается , что у\r\nнихъ умѣ за разумъ зашелъ , выраженіе , столько же глубокомысленное , сколько и справедливое , потому -что оно не отнимаетъ у людей этого разбора ви ума , ни разсудка , но только указываетъ на ихъ\r\nнеправильныя , превратныя дѣйствія , словно на два испортившіяся\r\nколеса въ машинѣ , которыя дѣйствуютъ одно за другое , вопреки\r\nсвоему назначенію , и этимъ дѣлаютъ всю машину негодною къ\r\nупотребленію . Итакъ , все да свѣтѣ только относительно важно\r\nили не важно , велико или мало , старо или ново . « Какъ , скажутъ\r\nнамъ — и истина и добродѣтель - понятія относительныя ?» Нѣтъ ,\r\nкакъ понятіе , какъ мысль , онѣ безусловны и вѣчны ; но какъ осуществленіе , какъ фактъ , онѣ относительны . Идея истины и добра\r\nпризнавалась всѣми народами , во всѣ вѣка ; но что непреложная истина , что добро для одного народа или вѣка , то часто бываетъ ложью\r\n-\r\n-18 СОВРЕМЕнникъ .\r\nи зломъ для другого народа , въ другой вѣкъ . Поэтому , безусловный ,\r\nвли абсолютный способъ сужденія есть самый легкій , но зато и самый ненадежный ; теперь онъ называется абстрактнымъ , или отвлечеввымъ . Начего вѣтъ легче , какъ опредѣлить , чѣмъ долженъ быть\r\nчеловѣкъ въ вравственномъ отношеніи ; но ничего вѣтъ труднѣе ,\r\nнакъ ноказать , почему вотъ этотъ человѣкъ сдѣлался тѣмъ , что онъ\r\nесть , а не сдѣлался тѣмъ , чѣмъ бы ему , по теорін нравственной фиософiя , слѣдовало быть .\r\n-\r\nВотъ точка зрѣнія , съ которой мы находимъ признаки зрѣлость\r\nсовременной русской литературы въ явленіяхъ , повидимому , самыхъ\r\nобыкновенныхъ . Присмотритесь , прислушайтесь ; о чемъ больше\r\nвсего толкуютъ наши журналы ? - J народности , о дѣйствительности .\r\nНа что больше всего нападаютъ они ? на романтизмъ , мечтательность , отвлеченность . О нѣкоторыхъ изъ этихъ предметовъ много\r\nбыло толковъ п прежде , да не тотъ они имѣла смыслъ , не то значеніе .\r\nПонятіе о « дѣйствительности » совершенно новое ; на «романтизмъ >>\r\nпрежде смотрѣли , какъ на альфу и омегу человѣческой мудрости , и въ\r\nнемъ одномъ искали рѣшенія всѣхъ вопросовъ ; понятіе о «« народноста » вмѣло прежде исключительно -литературное значеніе , безъ всякаго приложенія къ жизни . Оно , если хотите , и теперь обращается\r\nпреимущественно въ сферѣ литературы ; но разница въ томъ , что литература -то теперь сдѣлалась эхомъ жизни . Какъ судятъ теперь объ\r\nэтихъ предметахъ - вопросъ другой . По обыкновенію , одни лучше ,\r\nдругіе хуже , но почти всѣ одинаково въ томъ отношенія , что въ\r\nрѣшеніи этихъ вопросовъ видятъ какъ будто собственное спасеніе .\r\nВъ -особенности , вопросъ о «народности » сдѣлался всеобщимъ вопросомъ и проявился въ двухъ крайностяхъ . Одни смѣшали съ народностью старинные обычаи , сохранившіеся теперь только въ простонародьи , и не любять , чтобы пра нихъ говорили съ неуваженіемъ\r\nо курной и грязной избѣ , о рѣдькѣ и квасѣ , даже о сивухѣ ; другіе ,\r\nсознавая потребность высшаго національнаго начала и не находя его\r\nвъ дѣйствительности , хлопочуть выдумать свое , и неясно , намеками\r\nуказываютъ намъ на смиреніе, какъ на выраженіе русской національности . Съ первыми смѣшно спорить ; во вторымъ можно замѣтить ,\r\nчто смиревіе есть , нъ извѣстныхъ случаяхъ , весьма похвальная добродѣтель для человѣка всякой страны , для Француза какъ и дая\r\nРусскаго , для Англичанина , какъ и для Турка , но что она едва ли можетъ одна составить то , что называется «народносітю » . Притомъ же ,\r\nэтотъ взглядъ , можетъ быть , превосходный въ теоретическомъ отношеніп , не совсѣмъ уживается съ историческими фактами . Удѣльный\r\nперіодъ нашъ отличается скорѣе гордынею и драчливостью , нежели\r\nсмиреніемъ . Татарамъ поддались мы совсѣмъ не отъ смиренія ( чтóРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 19\r\n.\r\nбыло бы для насъ не честью , а безчестіемъ , какъ и для всякаго другаго народа ) , а по безсилік » , вслѣдствіе раздѣленія нашихъ салъ родовымъ , кровнымъ началомъ , положеннымъ въ основаніе правительственной системы того времени . Іоаннъ Калита былъ хитеръ ,\r\nа не смиренъ ; Симеонъ даже прозванъ былъ « гордымъ » ; а эти князья\r\nбыли первоначальниками силы Московскаго Царства . Димитрій Донской мечемъ , а не смиреніемъ предсказалъ Татарамъ конецъ ихъ вла -\r\nдычества надъ Русью . Тоавны 111 и IV , оба прозванные « грозными» ,\r\nне отличались смиреніемъ . Только слабый Ѳеодоръ составляетъ исключеніе изъ правила . И вообще , както странно видѣть въ смиренів\r\nпричину , по которой ничтожное Московское Княжество сдѣлалось\r\nвпослѣдствіи сперва Московскимъ Царствомъ , а потомъ Россійскою Имперією , пріосѣнивъ крыльями двуглаваго орла , какъ свое\r\nдостояніе , Сибирь , Малороссію , Бѣлоруссію , Новороссію , Крымъ ,\r\nБессарабію , Лифляндію , Эстляндію , Курляндію , Финляндію , Кавказъ .... Конечно , въ русской исторіи можно найти поразительныя\r\nчерты смиренія , какъ и другихъ добродѣтелей , со стороны правительственныхъ и частныхъ лицъ ; но въ исторіи какого же народа\r\nнельзя найти ихъ , и чѣмъ какой -нибудь Людовикъ IX уступаетъ въ\r\nсмиреніи Ѳеодору Іоанновичу ? ... Толкуютъ еще о любви , какъ о націопальномъ началѣ , исключительно присущемъ однимъ славянскимъ\r\nплеменамъ , въ ущербъ галльскимъ , тевтонскимъ и инымъ западнымъ . Эта мысль у нѣкоторыхъ обратилась въ истинную мономанію , такъ-что кто-то изъ этихъ «нѣкоторыхъ » рѣшился даже\r\nпечатно сказать , что русская земля смочева слезами , a ОТНЮДЬ\r\nне кровью , и что слезами , а не кровью , отдѣлались мы нетолько\r\nогъ Татаръ но и отъ нашествія Наполеона .... Не правда ли , что\r\nвъ этихъ словахъ высокiй образецъ ума , зашедшаго за разумъ , вслѣдствіе увлеченія системою , теоріею , несообразною съ дѣйствительностію ? ... Мы , напротивъ , думаемъ , что любовь есть свойство человѣческой ватуры вообще и такъ же ве можетъ быть исключительною\r\nпринадлежностію одного народа или племени , какъ и дыханіе , зрѣніе ,\r\nголодъ , жажда , умъ , слово .... Ошибка тутъ въ томъ , что относительное принято за безусловное . Завоевательная система , положившая\r\nоснованіе европейскимъ государствамъ , тотчасъ же породила тамъ\r\nчисто -юридическій бытъ , въ которомъ само пасяліе и угнѣтеніе приняло видъ не произвола , а закона . У Славянъ же , напротивъ , господствовалъ обычай , вышедшій изъ кроткихъ и любовныхъ патріархальныхъ отношеній . Но долго и продолжался этотъ патріархальвый бытъ и чтó мы знаемъ о немъ достовѣрнаго ? Еще до удѣльнаго\r\nперіода встрѣчаемъ мы въ русской исторіи черты вовсе нелюбовныя\r\nхитраго воителя Олега , суроваго воителя Святослава , потомъ Свято-\r\n--20 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\nполка (убійцу Бориса и Глѣба ) дѣтей Владиміра , возставшихъ на своего отца , и т . п . Это , скажутъ , занесли къ намъ Варяги , и — прибавимъ мы отъ себя положили этимъ начало изкажевію любовваго\r\nпатріархальнаго быта . Изъ чего же въ такомъ случаѣ и хлопотать?\r\nУдѣльный періодъ также мало періодъ любви , какъ и смиренія ; это\r\nскорѣе періодъ рѣзни , обратившейся въ обычай . О татарскомъ періодѣ нечего и говорить : тогда лицемѣрное в предательское смиреніе было нужнѣе и любви и настоящаго смиренія смиренія .. Пытки ,\r\nказни періода Московскаго Царства и послѣдующихъ временъ , до\r\nсамаго царствованія Екатерины Великой , опять посылаютъ насъ\r\nискать любви въ до - историческія времена Славянъ . Гдѣ жъ тутъ любовь , какъ національное начало ? Національнымъ началомъ она никогда и не была , но была человѣческимъ началомъ , поддерживав -\r\nшимся въ племени его историческимъ , или , лучше сказать , его неисторическимъ положеніемъ . Положеніе измѣнилось , измѣнились и\r\nпатріархальные нравы , а съ ними изчезла и любовь , какъ бытовая\r\nсторона жизни . Ужь не возвратиться ли вамъ къ этомъ временамъ ?\r\nПочему жь бы и ве такъ , если это такъ же легко , какъ старику сдѣлаться юношей , а юношѣ — младенцемъ?...\r\nЕстественно , что подобныя крайности вызываютъ такія же противоположныя имъ крайности . Одпи бросились въ фантастическую\r\nнародность : другіе — въ Фантастическій космополитизмъ , во имя человѣчества . По мнѣнію послѣднихъ , національностьпроисходитъ отъ\r\nчисто -внѣшнихъ вліяній , выражаетъ собою все , что есть въ народѣ\r\nнеподвижнаго , грубаго , ограниченнаго , неразумнаго , и діаметрально\r\nпротивополагается всему человѣческому . Чувствуя же , что нельзя\r\nотрицать въ народѣ и человѣческаго , противоположнаго , По ихъ\r\nмнѣнію , національному , они раздѣляютъ недѣлимую личность народа\r\nна большинство и меньшинство , приписывая послѣднему качества ,\r\nдіаметрально противоположныя качествамъ перваго . Такимъ образомъ , безпрестанно нападая на какой -то дуализмъ , который они видятъ всюду , даже тамъ , гдѣ его вовсе вѣтъ , они сами впадаютъ въ\r\nкрайность самаго отвлеченнаго дуализма . Великие люди , по ихъ понятію , стоятъ ввѣ своей національности , и вся заслуга , все величіе\r\nихъ въ томъ и заключаются , что они идутъ прямо противъ своей національности , борятся съ нею и побѣждаютъ ее . Вотъ истинно русское и , въ этомъ отношеніи , рѣзко -національное мнѣніе , которое не .\r\nмогло бы притти въ голову Европейцу ! Это мнѣніе вытекло прямо\r\nизъ ложнаго взгляда на реформу Петра Великаго , который , по общему въ Россіи мнѣнію , будто бы уничтожилъ русскую народность .\r\nЭто мнѣніе тѣхъ , которые народность видятъ въ обычаяхъ и предразсудкахъ , не понимая , что въ нихъ дѣйствительно отражается наРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 21\r\nродность , но что они одни отнюдь еще не составляютъ народности .\r\nРаздѣлять народное и человѣческое на два совершенно -чуждыя , даже\r\nвраждебныя одно другому начала , значитъ впасть въ самый абстрактвый , въ самый книжный дуализмъ .\r\n,\r\n-\r\nЧтó составляетъ въ человѣкѣ его высшую , его благороднѣйшую\r\nдѣйствительность ? - Конечно , то , что мы называемъ его духовностію , т . е . чувство , разумъ , воля , въ которыхъ выражается его\r\nвѣчная , непреходящая , необходимая сущность . А что считается въ\r\nчеловѣкѣ низшимъ , случайвымъ , относительнымъ , преходящимъ ?\r\nКонечно , его тѣло . Извѣстно , что наше тѣло мы съиздѣтства привыкла презирать , можетъ быть , потому именно , что , вѣчно живя\r\nвъ логическихъ фантазіяхъ , мы мало его знаемъ . Врачи , напротивъ ,\r\nбольше другихъ уважаютъ тѣло , потому -что больше другихъ знаютъ его . Вотъ почему отъ болѣзней , чисто-нравственныхъ . они\r\nлечатъ иногда средствами чисто -матерiяльными , и наоборотъ . Изъ\r\nэтого видно , что врачи , уважая тѣло , не презираютъ души : ови\r\nтолько ве презираютъ тѣла , уважая душу Въ этомъ отношеніи , они\r\nпохожи на умнаго агронома , который съ уваженіемъ смотритъ не\r\nтолько на богатство получаемыхъ имъ отъ земли зеренъ , но и на\r\nсамую землю , которая вхъ произрастила , и даже на грязный , нечистый и вонючій навозъ , который усилилъ плодотворность этой земли .- Вы , конечно , очень цѣните въ человѣкѣ чувство ? - Прекрасно !\r\n— такъ цѣните же и этотъ кусокъ мяса , который трепещетъ въ его\r\nгруди , который вы называете сердцемъ , и котораго замедленное или\r\nускоренное біеніе вѣрно соотвѣтствуетъ каждому движенію вашей душа . – Вы , конечно , очень уважаете въ человѣкѣ умъ ? — Прекрасно !-\r\nтакъ останавливайтесь же въ благоговѣйномъ изумленіи и передъ\r\nэтою массою мозга , гдѣ происходятъ всѣ умственныя отправленія , откуда по всему организму распространяются , черезъ позвоночный хребетъ , нити нервъ , которыя суть органы ощущеній , и чувствъ , и которыя исполнены какихъ-то до того тонкихъ жидкостей , что онѣ ускользаютъ отъ матеріяльнаго наблюденія и не даются умозрѣнію . Иначе ,\r\nвы будете удивляться въ человѣкѣ слѣдствію мимо причины , или— что\r\nеще хуже сочините свои небывалыя въ природѣ причины и удовлетворитесь ими . Психологія , не опирающаяся на физіологію , такъ\r\nже не состоятельна , какъ и физіологія , не знающая о существовавій\r\nанатомів . Современная наука не удовольствовалась и этимъ :\r\nческимъ анализомъ хочетъ она провикнуть въ таинственную лабораторію природы , а наблюденіемъ надъ эмбріономъ (зародышемъ )\r\nпрослѣдить таинственный процессъ развитія организма . Но это\r\nвнутренній міръ физіологической жизни человѣка ; всѣ его сокровенныя отъ насъ дѣйствія , какъ результатъ , выказываются наружѣ въ\r\n-\r\nХОМИ22 СОВРЕМЕНникъ .\r\nJK . --\r\n-\r\nG тѣли ,\r\n- такъ ! во\r\nлицѣ , взглядѣ , голосѣ , даже манерахъ человѣка . А между тѣмъ , что\r\nтакое лицо , глаза , голось , манеры ? Ведь это все\r\nность , слѣдовательно , все преходящее , случайное , ничтожное , по\r\nтому - что вѣль — все это не чувство , не умъ , не воля ?\r\nвѣль во всемъ этомъ мы видим и слышимъ и чувство , и умъ , и воСколько на свѣтѣ людей съ душою , съ чувствомъ , HO Y\r\nкаждаго изъ нихъ чувство имѣетъ свой характеръ , свою особенвость . Сколько на свѣтѣ умныхъ людей , и между тѣмъ у каждаго\r\nизъ нихъ свой умъ . Это не значитъ , чтобы умы у людей были развые . въ такомъ случаѣ люди не могли бы понимать другъ друга ; во\r\nэто значитъ , что у самаго ума есть своя индивидуальность . Въ\r\nэтомъ его ограниченность , и поэтому умъ величайшаго генія всегда\r\nнеизмѣримо ниже ума всего человѣчества ; но въ этомъ же и его дѣйствительность , его реальность . Умъ безъ плоти , безъ Физіовоміи ,\r\nумъ , не дѣйствующій на кровь и не принимающій на себя ея дѣӥствія , есть логическая мечта , мертвый абстрактъ . Умъ — это человѣкъ въ тѣлѣ , или , лучше сказать , человѣкъ черезъ тѣло , совомъ , личность . Отъ - того на свѣтѣ столько умовъ , сколько людей ,\r\nтолько у человѣчества одинъ умъ . Посмотрите : сколько нравственныхъ оттѣнковъ въ человѣческой натурѣ : у одного умъ едва замѣтенъ изъ -за сердца , у другаго сердце какъ будто помѣстилось въ\r\nмозгу ; этотъ страшно уменъ и способенъ ва дѣло , да ничего сдѣлать\r\nне можетъ , потому-что нѣтъ у него воли ; а у того страшная воля\r\nда слабая голова , и изъ его дѣятельности выходитъ или взлоръ , или\r\nзло . Перечесть этихъ оттѣнковъ также невозможно , какъ перечесть\r\nразличія фазіономій : сколько людей , столько в лицъ , и двухъ совершенно схожихъ найти еще менѣе возможно , нежели найти два\r\nдревесные ластка , совершенно схожіе между собою ... Когда вы\r\nвлюблены въ женщину , не говорите , что вы обольщены прекрасными\r\nкачествами ея ума и сердца : иначе , когда вамъ укажутъ на другую ,\r\nкоторой нравственныя качества выше , вы обазавы будете перевлюбиться и оставить первый предметъ своей любви для новаги , какъ\r\nоставляютъ хорошую книгу для лучшей . Нельзя отрицать вліянія\r\nнравственныхъ качествъ на чувство любви , но когда любятъ человѣка , любятъ его всего , не какъ идею , а какъ живую личность ; любятъ въ немъ особенно то , чего не умѣютъ ни опредѣлить , ви\r\nпазвать Въ самомъ дѣлѣ , какъ бы опредѣлили и назвали вы , напри -\r\nиѣръ , то неуловимое выраженіе , ту таинственную игру его физіономіи , его голоса , словомъ , все то , что составляетъ его особность ,\r\nчто дѣлаетъ его ве похожимъ на другихъ , и за что именно вы больше нсего и любите его ? Иначе , зачѣмъ бы вамъ было рыдать въ\r\nотчаяніи налъ трупомъ любамаго вами существа ? Вѣдь съ нимРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 23\r\n-\r\nне умерло то , что было въ немъ лучшаго , благородвѣйшаго ,\r\nчто называли ВЫ въ немъ духовнымъ и нравственнымъ ,\r\nумерло только грубо-матеріальное , случайное? ... Но объ этомъ -то\r\nслучайномъ и рыдаете вы горько , потому-что воспоминапіе о прекрасныхъ качествахъ человѣка не замѣнятъ вамъ человѣка , какъ\r\nумирающаго отъ голода не насытитъ воспоминаніс о роскошномъ\r\nстолѣ , которымъ опъ недавно наслаждался . Я охотно соглашусь съ\r\nспиритуалистами , что мое сравненіе грубо , но зато ово вѣрно , а это\r\nдля меня главнос . Державинъ сказалъ :\r\nТакъ ! весь я не умру ; но часть меня большая\r\nОтъ тѣна убѣжавъ , по смерти станетъ жить .\r\nПротивъ дѣйствительности такого безсмертія вечего сказать ,\r\nхотя ово и не утѣшитъ людей близкихъ поэту ; но что передаетъ\r\nпоэтъ потомству , въ своихъ созданіяхъ , если не свою личность ? Не\r\nбудь онъ личность больше , чѣмъ кто -нибудь , личность по -преимуществу , его созданія были бы безцвѣтвы и блѣдны . Отъ этого творенія\r\nкаждаго великаго поэта представляютъ собою совершенно особенный , оригинальный міръ , и между Гомеромъ , Шекспиромъ , Байророномъ , Сервантесомъ , Вальтеромъ-Скоттомъ , Гёте и Жоржъ Сандомъ общаго только то , что всѣ ови великіс поэты ....\r\n.\r\n-\r\n-\r\nНо что же эта личность которая даетъ реальность и чувству , и\r\nуму , и волѣ , и гевію , и безъ которой , все или фантастическая\r\nмечта , или логическая отвлеченность ? Я много могъ бы наговорить\r\nвамъ объ этомъ , читатели ; но предпочитаю лучше откровенно сознаться вамъ , что чѣмъ живѣе созерцаю внутри себя сущность личности , тѣмъ менѣе умѣю опредѣлить ее словами . Это такая же тайна ,\r\nкакъ и жизнь : всѣ ее видятъ , всѣ ощущаютъ себя въ ея нѣдрахъ , и\r\nникто не скажетъ вамъ , что она такое . Такъ точно , ученые , хорошо зная дѣйствіе и сплы дѣятелей природы , каковы электричество ,\r\nгальванизмъ , магнетизмъ , и потому нисколько не сомнѣваясь въ ихъ\r\nсуществованія , все -таки не умѣютъ сказать , что они такое . Страннѣе\r\nвсего , что все , что мы можетъ сказать о личности , ограничивается\r\nтѣмъ , что она ничтожна передъ чувствомъ , разумомъ , волею , добродѣтелью , красотою и тому подобными вѣчными и непреходящи\r\nидеями ; но что безъ нея , преходящаго и случайнаго явленія , не\r\nбыло бы ни чувства , ни ума , ни воли , на добродѣтеля , ви красоты ,\r\nтакъ же , какъ не было бы ни безчувственности , ни глупости , ви\r\nбезхарактерности , но порока , на безобразія ....\r\nЧто личность въ отношеніи къ идеѣ человѣка , то народность въ\r\nотношеніи къ идеѣ человѣчества . Другими словами : народности24 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nсуть лачность человѣчества . Безъ національностей , человѣчество\r\nбыло бы мертвымъ логическимъ абстрактомъ , словомъ безъ содержанія , звукомъ безъ зваченія . Въ отношеніи къ этому вопросу , я\r\nскорѣе готовъ перейти на сторону славянофиловъ , нежели оставаться на сторовѣ гуманическихъ космополитовъ , потому-что если первые и ошибаются , то какъ люди , какъ живыя существа , а вторые и\r\nистину-то говорятъ какъ такое- то изданіе такой -то логики .... Но къ\r\nсчастію , я надѣюсь остаться на своемъ мѣстѣ , не перехода ни къ\r\nкому ....\r\nЧеловѣческое присуще человѣку потому , что онъ - человѣкъ ; во\r\nово проявляется въ немъ не иначе , какъ , во первыхъ , на освованіи\r\nего собственной личности и въ той мѣрѣ , въ какой она можетъ его\r\nвмѣстить въ себѣ , а во вторыхъ , на основаніи его національности .\r\nЛичность человѣка есть исключеніе другихъ личностей и , потому\r\nсамому , есть ограничение человѣческой сущности : на одинъ человѣкъ , какъ бы ви велика была его геніальность , никогда не изчерпаетъ самимъ собою не только всѣхъ сферъ жизни , но даже и одной\r\nкакой - нибудь ея стороны . Ни одинъ человѣкъ не только не можетъ\r\nзамѣнить самимъ собою всѣхъ людей (т . е . сдѣлать ихъ существованіе не нужнымъ ) , но даже и ни одного человѣка , какъ бы овъ ви\r\nбылъ ниже его въ нравственномъ или умственномъ отношеніи ; но\r\nвсѣ и каждый необходимы всѣмъ и каждому . На этомъ и основано\r\nединство и братство человѣческаго рода . Человѣкъ силенъ и обезпеченъ только въ обществѣ ; но чтобы и общество , въ свою очередь ,\r\nбыло сильно и обезпечено , ему необходима внутренння , непосредственная , органическая связь національность . Она есть самобытный результать соединенія людей , но не есть ихъ произведеніе : на\r\nодинъ народъ не создалъ своей національности , какъ ве создалъ\r\nсамого себя . Это указываетъ на кровное , родовое происхожденіе\r\nвсѣхъ національностей . Чѣмъ ближе человѣкъ или народъ къ своему\r\nначалу , тѣмъ ближе онъ къ природѣ , тѣмъ болѣе онъ ея рабъ ; тогда\r\nонъ не человѣкъ , а ребенокъ , не народъ , а племя . Въ томъ и другомъ человѣческое развивается по мѣрѣ ихъ освобожденія отъ есте .\r\nственной непосредственности . Эгому освобожденію часто способствуютъ разныя внѣшнія причины ; но человѣческое тѣмъ не менѣе\r\nприходитъ къ народу не извоѣ , а изъ него же самого , и всегда проявляется въ немъ національно .\r\n――\r\n,\r\nСобственно говоря , борьба человѣческаго съ національнымъ есть\r\nне больше , какъ реторическая фигура ; но въ дѣйствительности ея\r\nнѣтъ . Даже и тогда , когда прогрессъ одного народа совершается черезъ заимствованіе у другого , онъ тѣмъ не менѣе совершается національно . Иначенѣтъ прогресса . Когда народъ поддается напору чужРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 25\r\n--\r\nдыхъ ему идей в обычаевъ , не имѣя въ себѣ силы переработывать\r\nихъ , самодѣятельностію собственной національности, въ собственную\r\nже сущность , — тогда онъ гибнетъ политически . На свѣтѣ много людей ,\r\nизвѣстныхъ подъ именемъ «пустыхъ » : ови умны чужимъ умомъ , ни\r\nо чемъ не имѣютъ своего мнѣнія , а между тѣмъ и учатся и слѣдятъ за\r\nвсѣмъ на свѣтѣ . Пустота ихъ въ томъ и состоитъ , что они заимствуютъ цѣликомъ , и ихъ мозгъ не перевариваетъ чужой мысли , а\r\nпередаетъ ее , черезъ языкъ , въ томъ же самомъ видѣ , въ какомъ\r\nпринялъ ее . Это люди безличные, потому- что чѣмъ человѣкъ личаѣе ,\r\nтѣмъ способнѣе обращать чужое въ свое , т . с . валагать на него отпечатокъ своей личности . Чтó человѣкъ безъ личности , то народъ\r\nбезъ національности . Это доказывается тѣмъ , что всѣ націи , вгравшія и играющія первыя роли въ исторіи человѣчества , отличались и\r\nотличаются наиболѣе -рѣзкою національностію . Вспомните Евреевъ ,\r\nГрековъ , и Римлянъ ; посмотрите на Французовъ , Англичанъ , Нѣмцевъ . Въ наше время , народныя вражды и антипатій погасли совершенно . Французъ уже не питаетъ ненависти къ Англичанину только зато, что онъ Англичанинъ , и наоборотъ . Напротивъ , со дня\r\nна день болѣе и болѣе , обнаруживается въ наше время сочувствіе и\r\nлюбовь народа къ народу . Это утѣшительное , гуманное явленіе есть\r\nрезультатъ просвѣщенія . Но изъ этого отнюдь не слѣдуетъ , чтобы\r\nпросвѣщеніе сглаживало вародности и дѣлало всѣ народы похожими\r\nодинъ на другой , какъ двѣ капли воды . Напротивъ , наше время есть\r\nпопреимуществу время сильнаго развитія національностей . Французъ\r\nхочетъ быть Французовъ , и требуетъ отъ Нѣмца , чтобы тотъ былъ\r\nНѣмцемъ , и только на этомъ основанія и интересуется имъ . Въ такихъ точно отношеніяхъ находятся теперь другъ къ другу всѣ европейскіе народы . А между -тѣмъ они нещадно заимствуютъ другъ у\r\nдруга , нисколько не боясь, повредить своей національности . Исторія\r\nговорятъ , что подобныя oпaсенія могутъ быть дѣйствительны только для народовъ вравствепно -безсильныхъ и ничтожныхъ . Древняя\r\nЭллада была наслѣдницею всего предшествовавшаго ей древнаго міpa Въ ея составъ вошли элементы египетскіе и финикийские , кромѣ\r\nосновного полазгическаго . Римляне приняли въ себя , такъ сказать ,\r\nБесь древній міръ , и все - таки остались Римлянами , а если пали , то\r\nне отъ внѣшнихъ заимствованій , а оттого , что была послѣдними\r\nпредставителями изчерпавшаго всю жизнь свою древняго міра , долженствовавшаго обновиться черезъ христіанство и тевтонскихъ варваровъ . Французская литература долгое время рабски подражала греческой и латинской , наивно грабила ихъ заимствованіями ,\r\nтаки оставалась національно-французскою . Все отрицательное движеніе Французской литературы XVIII вѣка вышло изъ Англіи ; но\r\n-- и все-\r\n13*26 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nФранцузы до того имѣлн усвоить его себѣ ,. наложивъ на вего печать\r\nсвоей національности , что никто и не думаетъ оспаривать у ихъ литературы чести самобытнаго развитія . Нѣмецкая философія пошла\r\nотъ Француза Декарта , нисколько не сдѣлавшись отъ этого Фрапцузскою .\r\n-\r\nРаздѣленіе народа на противоположныя и враждебныя будтобы другъ\r\nдругу большинство и меньшинство , можетъ быть , и справедливо со\r\nстороны логики , но рѣшительно ложно со стороны здравого смысла .\r\nМеншинство всегда выражаетъ собою большинство , въ хорошемъ\r\nили въ друрномъ смыслѣ Еще странвѣе приписать большинству народа только дурныя качества , а менмонству однѣ хорошія . Хороша\r\nбыла бы Французская нація , еслибы о вей стали судить по развратному дворянству временъ Людовика XV-го ! Этотъ примѣръ указываетъ , что меншинство скорѣе можетъ выражать собою болѣе дурныя , нежели хорошія сторонь ! національности народа , потому-что\r\nОНО живетъ искусственною жизнію , когда противополагаетъ себя\r\nбольшинству , какъ что -то отдѣльное отъ него и чуждое ему . Это видимъ мы и въ современной намъ Франців , въ лицѣ bourgeoisie , -\r\nгосподствующаго теперь въ ней сословія . Что же касается до великахъ людей , они по -преимуществу дѣти своей страны . Великій человѣкъ всегда націоналенъ какъ его народъ , ибо онъ по тому и великъ , что представляетъ собою свой народъ . Борьба генія съ вародомъ не есть борьба человѣческаго съ національнымъ , а просто ва\r\nпросто новаго со старымъ , идея съ эмпиризмомъ , разума ст. предразсудками . Масса всегда живетъ привычкою , и разумнымъ , истинвымъ и полезвымъ считаетъ только то , къ чему привыкла . Она\r\nзащищаетъ съ остервененіемъ то старое , противъ котораго , вѣкомъ\r\nили менѣе назадъ , съ остервененіемъ же боролась она , какъ противъ\r\nноваго . Противодѣйствіе массы генію необходимо : это съ ея стороны\r\nэкзаменъ генію : если онъ возметъ свое , ни на что несмотря , значитъ ,\r\nонъ точно геній , т . с . въ самомъ себѣ носитъ свое право дѣйствовать\r\nна судьбы своего отечества . Иначе всякій резовëръ , всякій мечтатель , всякій философъ , всякій маленькій великій человѣкъ сталъ бы\r\nобходиться съ народомъ , какъ съ лошадью , направляя его по волѣ\r\nсвоихъ прихогеіі и фантазій то въ ту , то въ другую сторону ...\r\nНѣтъ викакой необходимости раздѣляться народу на самого себя ,\r\nчтобы доставить себѣ источникъ новыхъ идей . Источникъ всего новаго есть старое ; по крайней мѣрѣ , старымъ приготовляется новое .\r\nВъ геніи не столько поражаетъ находчивость новаго, сколько смѣлость противопоставить его старому и произвести между ними борьбу на смерть . Необходимость нововведеній въ Россіи чувствовали еще\r\nпредшественники Петра ; она указывалась настоящимъ положеніемъРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 27\r\n,\r\nгосударства ; но произвести реформу могъ только Петръ Для этого\r\nсму вовсе не нужно было предполагать себя во враждебныхъ отношеніяхъ къ своему народу ; но , папротпвъ , нужно было знать и любить его , сознавать свое кровное единство съ нимъ . Чтó въ народѣ\r\nбезсознательно живетъ какъ возможность , то въ генів являются , какъ\r\nосуществлевіе, какъ дѣйствительность . Народъ осносится къ своимъ\r\nвеликимъ людямъ, какъ почва къ растеніямъ , которыя производитъ\r\nона.Тутъединство , а не раздѣленіе , ве двойственность . И вопреки силлогистамs (новоеслово !), для великаго поэта вѣтъ большей чести , какъ\r\nбыть въ высшей степени національнымъ , потому - что иначе онъ и не\r\nможетъ быть великимъ . То, что называютъ резонёры человѣческимъ ,\r\nпротивополагая его національному , есть въ сущности новое , непосредственно и логически слѣдующее наъ стараго , хотя бы оно и было\r\nчистымъ его отрицаніемъ . Когда крайность какого -нибудь приадала\r\nдоводится до нелѣпости , изъ вея одинъ естественный путь - переходъ\r\nвъ противоположную крайность . Это въ натурѣ и человѣка и вародовъ . Слѣдовательно , источникъ всякаго прогресса , всякаго давжсвія впередъ заключается не въ двойственности народовъ , а въ человѣческой натурѣ , такъ же , какъ въ ней заключается в источникъ\r\nуклоневій отъ истины , коснѣнія и неподвижности .\r\nсти . -\r\n-\r\n-\r\nи\r\nВажность теоретическихъ вопросовъ зависятъ отъ ихъ отвошевія къ дѣйствительности . Тò , что для васъ , Русскихъ , сще важные\r\nвопросы , давно уже рѣшено въ Европѣ , давно уже составляетъ тамъ\r\nпростыя истины жизни , въ которыхъ никто не сомнѣвается , о которыхъ никто не споритъ , въ которыхъ всѣ согласны . И что всего\r\nлучше — эти вопросы решены тамъ самою жизвію , или , если теорія\r\nи вмѣла участіе въ ихъ рѣшенія , то при помощи действительноНо это нисколько не должно отнимать у васъ смѣлостн\r\nохоты заниматься рѣшеніемъ такихъ вопросовъ , потому -что пока не\r\nрѣшимъ мы ихъ сами собою и для самохъ себя , намъ не будетъ Аикакой пользы въ томъ , что они рѣшены въ Европа . Перенесенные\r\nна почву вашей жизни , эти вопросы тѣ же , да не тѣ , и требуютъ\r\nдругого рѣшевія . Теперь Европу занимаютъ новые великіе вопросы . Интересоваться ими , слѣанть за ними намъ можно и должно ,\r\nибо ничто человѣческое не должно быть чуждо вамъ , если МЫ\r\nхотимъ быть людьми . Но въ тоже время для васъ было бы воВсе безплодно принимать эти вопросы какъ наши собственные .\r\n-28 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nВъ вѣхъ нашего только то , что примѣнимо къ нашему положепію ; все остальное чуждо намъ , и мы стали бы играть роль\r\nдонъ - Кихотовъ , горячась изъ него . Этимъ мы заслужили бы\r\nскорѣе насмѣшки Европейцевъ , нежели ихъ уваженіе . У себя ,\r\nвъ себѣ , вокругъ себя , вотъ гдѣ должвы мы искать и вопросовъ и ихъ рѣшенія . Это направленіе будетъ плодотворно , если и\r\nне будетъ блестяще . И начатки этого направленія видимъ мы въ\r\nсовременной русской литературѣ , а въ нихъ - близость ея зрѣлости\r\nи возмужалости . Въ этомъ отношеніи литература наша дошла до\r\nтакого положенія , что ея успѣхи въ будущемъ , ея движеніе впередъ\r\nзависятъ больше отъ объема и количества предметовъ , доступныхъ\r\nея завѣдывавію , нежели отъ вся самой . Чѣмъ шире будутъ границы ея содержанія , чѣмъ больше будетъ пища для ея дѣятельности ,\r\nтѣмъ быстрое и плодовитѣе будетъ ея развитіе . Какъ бы то ни было , но если она еще не достигла своей зрѣлости , она уже нашла , нащупала , такъ сказать , прямую дорогу къ вей ,\r\nсъ ея стороны .\r\n- а это великій успѣхъ\r\n-\r\nОдинъ изъ самых поразительныхъ признаковъ зрзлости соверменной русской литературы , - это роль , которую играетъ въ ней\r\nстихотворная поэзія . Бывало , стихи и стишки составляли отраду и\r\nутѣшеніе нашей публика . Ихъ читали , перечитывали , учили навзустъ , покупали , не жалѣя денегъ , или переписывали въ тетрадки .\r\nНовая поэма въ стихахъ , отрывокъ изъ поэмы , новое стихотвореніе ,\r\nпоявившееся въ журналѣ или альманахѣ , все это пользовалось привиллегіею производить шумъ , толки , восторги , споры и т . п . Стихотворцы являлись безъ счету , росли , какъ грибы послѣ дождя . Теперь\r\nне то . Стихи играютъ второстепенную въ сравневія съ прозою роль .\r\nИхъ читаютъ будто нехотя , едва замѣчаютъ , хладнокровно похваливаютъ хорошее и ничего не говорятъ о посредственномъ . Стихотворцевъ , противъ прежняго , стало теперь несравненно меньше . Изъ\r\nэтого многіе заключили , будто вѣкъ поэзіи миновался для русской\r\nлитературы , что поэзія скрылась отъ насъ чуть ли не навсегда . Мы\r\nтакъ , напротивъ , видимъ въ этомъ скорѣе торжество , нежели упадокъ\r\nрусской поэзіи . Что поколебало , а потомъ и вовсе изгнало манію\r\nстихописанія и стихочтенія ?— Прежде всего появленіе Гоголя , потомъ\r\nпоявленіе въ печати посмертныхъ сочиненій Пушкина и , наконецъ ,\r\nявленіе Лермонтова . Поэтическую дѣятельность Пушкина можно разлѣзить на два періода : въ первомъ она является прекрасною , но еще\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 29\r\nне глубокою , не установившеюся , еще доступною для копированія и\r\nподражанія ; во второмъ , мы видимъ ее на неприступной высотѣ художественной зрѣлости , глубины , могущества ; тутъ уже нельзя копировать ее , нельзя подражать ей . Талантъ Лермонтова съ перваго\r\nже своего дебюта обратилъ ва себя всеобщее вниманіе , отбилъ у\r\nвсѣхъ и у всякаго охоту подражать ему . Послѣ этого доступъ къ\r\nпоэтической славѣ сдѣлался очень труденъ , такъ-что талантъ , который прежде могъ бы играть блестящую роль , теперь долженъ ограничиться болѣе скромнымъ положеніемъ. Это значитъ , что вкусъ\r\nпублики сдѣлался разборчивѣе , требованiя строже : а это , конечно ,\r\nуспѣхъ , а не упадокъ вкуса . Теперь нуженъ новый Пушкинъ , новый\r\nЛермонтовъ , чтобы книжка стихотвореній привела въ восторгъ всю\r\nпублику , въ движеніе всю литературу. Но уже теперь сдѣлалось\r\nрѣшительно невозможнымъ для господъ поэтовъ обращать на себя\r\nвниманіе или пріобрѣтать славу или извѣстность хоть на водосъ\r\nвыше той мѣры , въ какой они дѣйствительно заслуживаютъ , по своему таланту , впиманія , славы или извѣстности . Талантъ теперь\r\nвсегда будетъ оцѣненъ , и его успѣхъ уже не зависитъ ни отъ покровительства , ви отъ преслѣдованія журналовъ (если еще чѣмъ могутъ\r\nони повредить ему , такъ развѣ молчаніемъ , но уже не похвалами и\r\nне бранью) ; опъ будетъ замѣченъ и оцѣвенъ , но не иначе , какъ по\r\nмѣрѣ его истиннаго достоинства ни больше , ни меньше .\r\n-\r\n--\r\n-\r\nВъ прошломъ 1846 году вышли стихотворенія гг . Григорьева ,\r\nПолонскаго , Лизандера , Плещеева , г - жи Жадовской , Троянъ и\r\nАнгелица г. Вельтмана что-то въ родѣ дѣтской сказки не то въ стихахъ , не товъ мѣрной прозѣ ; Слово о полку Игоря , передѣланное г. Минаевымъ на поэму во вкусѣ не древности , не старины , а того недавняго\r\nвремени , когда была мода на поэмы . Это въ сущности не больше , какъ\r\nраспространеніе , или разжиженіе , довольно бойкими стихами , довольно короткаго и сжатаго Слова о полку Игоревомъ . Мы рады\r\nбудемъ , если попытка г. Минаева понравится публикѣ ; но , что до\r\nнасъ собственно касается , намъ такъ нравится Слово о полку Игорезомъ въ его настоящемъ видѣ , что мы не можемъ безъ непріятнаго\r\nчувства смотрѣть на его передѣлки . Намъ кажется , что его вовсе не\r\nнужно ни измѣнять , ни переводить , ни перелагать ; но довольно замѣвить въ немъ слишкомъ обветшалыя и непонятныя слова болѣе вовымя и понятныма , хотя и взятыми же изъ народнаго языка . Мы\r\nназвали стиха г. Минаева бойкими ; прибавимъ къ этому , что они\r\nеще столько же фразисты , сколько и восторженны , и что въ нихъ\r\nбольше реторики , нежели поэзіи . Г. Минаевъ — энтузіастическій поклонникъ Слова о полку Игоревомз ; въ его глазахъ , оно чуть ли\r\nне выше всей русской поэзіи , отъ Ломоносова до Лермонтова вклю30 СОВРЕМЕНникъ .\r\nчительно . Это изъясняетъ онъ въ послѣсловія къ стихотворному\r\nтруду своему , которое носитъ слѣдующее паивно-семинарское назваuie : « Для любознательныхъ отроковицъ и юношей » .\r\nСтихотвореція г-жи Юлія Жадовской были превознесены почтп\r\nвсѣми нашими журналами . Дѣйствительно , въ нихъ вельзя отрицать чего-то въ родѣ поэтическаго таланта . Жаль только , что источникъ вдохновенія этого таланта не жизнь , а мечта , и что , поэтому ,\r\nопъ ис пиѣетъ никакого отношенія къ жизни и бѣденъ поэзіею Это ,\r\nвпрочемъ , выходить изъ отношеній г-жи Жадовской къ обществу ,\r\nкакъ женщины . Вотъ стихотворение , которое вполнѣ объясняетъ\r\nэто положеніе :\r\nМеня гнететъ тоски недугъ ;\r\nМнѣ скучно в этомъ мірѣ, другъ ;\r\nМнѣ надоѣли сплетни , вздоръ\r\nМужчинь ничтожный разговоръ ,\r\nСмѣшной , нелѣный женщинъ толкъ ,\r\nИхъ выписные бархатъ , шолкъ ,\r\nУма и сердца пустота\r\nИ накладная красота .\r\nМірскихъ суетъ я не терплю ,\r\nНо Божій міръ душой люблю ,\r\nНо вѣчно будутъ милы мнѣ\r\nИ зввѣздъ мерцанье въ вышинѣ ,\r\nшумо развѣсистыхь дерёвь ,\r\nИ зелень бархатныхъ луговъ ,\r\nИ водъ прозрачная струя ,\r\nИ въ рощѣ пѣсни соловья.\r\nи\r\n--\r\nНужно слишкомъ много смѣлости и героизма , чтобы женщина ,\r\nтакимъ образомъ отстраненная или отстранившаяся отъ обшества , не\r\nзаключилась въ ограниченный кругъ мечтаній , но ринулась бы въ\r\nжизнь для борьбы съ нею , если не для наслажденія , котораго возможности не видитъ въ ней . Г -жа Жадовская предпочла этому трудному\r\nшагу безмятежное смотрѣніе на небо и звѣзды . Почти въ каждомъ\r\nсвоемъ стихотвореній не спускаетъ она глазъ съ неба и звѣздъ ; но\r\nноваго начего тамъ не замѣтила . Это не то , что Леверье , который\r\nоткрылъ тамъ планету Нептунъ , до него никѣмъ не знаемую . Леверье больше поэтъ , чѣмъ г - жа Жадовская , хоть онъ и не пишетъ\r\nстиховъ . Охотно согласимся съ тѣми , кто найдетъ наше сближеніе\r\nвеумѣстнымъ или натянутымъ ; но все - таки скажемъ , что смотрѣть\r\nна небо и не видѣть въ немъ ничего , кромѣ общихъ фразъ съ рифмами или безъ рифиъ – плохая поэзiя ! Да и что путнаго можетъ увиРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 31\r\nдѣть въ пебѣ поэтъ нашего времени , если онъ совершенно чуждъ самыхъ общихъ Физическихъ и астрономическихъ понятій , и не знаетъ ,\r\nчто этотъ голубой куполъ , плѣняющій его глаза , не существуетъ въ\r\nдѣйствительности , но есть произведение его же собственнаго зрѣнія ,\r\nставшаго центромъ видимой ямь сферической окружности ; что тамъ ,\r\nна высотѣ , куда ему такъ хочется , и пусто и холодно , и нѣтъ воздуха для дыханія , что отъ звезды до звѣзды в въ тысячу лѣтъ не\r\nдолетишь на лучшемъ аэростатѣ .. . То ли дѣло земля ! - ва ней намъ\r\nи свѣтло и тепло , на ней все наше , все близко и понятно намъ , ва\r\nней наша жизнь и ваша поэзія .... Зато , кто отворачивается отъ нея ,\r\nве умѣя понимать ее , тотъ не можетъ быть поэтомъ и можетъ ловить въ холодной высотѣ однѣ холодныя и пустыя фразы ....\r\nИзъ поименованныхъ нами стихотворныхъкнижекъ , вышедшихъ\r\nвъ прошломъ году , замѣчательнѣе другихъ - Стихотвореніл Аполлона Григорьева . Въ нихъ , по крайней мѣрѣ , есть хоть блестки\r\nдѣльной поэзіи , т . е . такой поэзія , которою не стыдно заниматься ,\r\nкакъ дѣломъ . Жаль , что этихъ блестокъ не много ; вми обязанъ былъ\r\nг. Григорьевъ вліянію на него Лермонтова ; но это вліяніе изчезаетъ\r\nвъ немъ все больше и больше и переходитъ въ самобытность , которая вся заключается въ туманно -мистическихъ Фразахъ , при чтеніи\r\nкоторыхъ невольно приходитъ на память эта старая эпиграмма :\r\nУжъ подлинно Бибрусъ боговъ языкомъ пѣлъ :\r\nИзъ смертныхъ бо его никто не разумѣлъ .\r\n-\r\nВотъ самобытность , которая не стоитъ даже подражательности !\r\nНо истиннымъ пріобрѣтеніемъ для русской литературы вообще\r\nбыло вышедшее въ прошломъ году изданіе стихотвореній Кольцова .\r\nНесмотря на то , что эти стихотворенія всѣ были уже напечатавы и\r\nпрочтены въ альманахахѣ и журналахъ , онѣ производятъ впечатлѣніе новости , потому именно , что собраны вмѣстѣ и даютъ читателю понятіе о всей поэтической дѣятельности Кольцова , представляя\r\nсобою нѣчто цѣлое . Эта книжка — капитальное , классическое пріобрѣтеніе русской литературы , не имѣющее ничего общаго съ тѣми эфемерными явленіями , которыя , даже и не будучи лишены относительвыхъ достоинствъ , перелистываются , какъ новость , для того , чтобы\r\nбыть потомъ забытыми . Въ наше время стихотворный талантъ на\r\nвещь очень обыкновенная ; чтобы онъ чего -нибудь стоилъ ,\r\nему нужно быть не просто талантомъ , но еще большимъ талантомъ ,\r\nвооруженнымъ самобытною мыслію , горячимъ сочувствіемъ къ жизня , способностію глубоко понимать ее . Благодаря толкамъ журналовъ , нѣкоторые маленькіе таланты кое -какъ поняли это посвоему ,\r\nпочемъ -32 СОВРЕМЕНникъ .\r\nи стали на заглавныхъ листкахъ своихъ книжекъ ставить эпиграфы ,\r\nво свидѣтельство , что ихъ поэзія отличается современнымъ направленіемъ , да еще латинскіе , въ родѣ следующаго : Homo sum , et\r\nnihil humani a me alienum , puto . Но ни ученость , ви латинскіе\r\nэпиграфы , ни даже дѣйствительное званіе латинскаго языка , не дадутъ человѣку того , чего не дала ему природа , и такъ -называемое\r\n« современное направленіе » поэтовъ извѣстнаго разряда всегда будетъ\r\nтолько «плѣнной мысли раздраженьемъ » .\r\nВотъ отчего , полуграмотный прасолъ Кольцовъ , безъ науки и\r\nобразованія , нашелъ средство сдѣлаться необыкновеннымъ и самобытнымъ поэтомъ . Овъ сдѣлался поэтомъ , самъ не зная какъ , и умеръ съ\r\nискреннимъ убѣжденіемъ , что если ему и удалось написать двѣ , тра\r\nпорядочныя пьески , все-таки онъ былъ поэтъ посредственный а\r\nжалкій .... Восторги и похвалы друзей не много дѣйствовали на его\r\nсамолюбіе... Будь онъ живъ теперь , овъ въпервый разъ вкусиль бы\r\nнаслажденіе увѣривщагося въ самомъ себѣ достоинства ; но судьба отказала ему въ этомъ законномъ вознагражденіи за столько мукъ и\r\nсомнѣній ....\r\nТакъ какъ мы не можемъ сказать о поэзія Кольцова ничего ,\r\nкромѣ того , что уже высказано объ этомъ предметѣ въ статьѣ : О\r\nжизни и сочиненіяхъ Кольцова , вошедшей въ составъ изданія его сочивеній , то и отсылаемъ къ вей тѣхъ , которые не читало ея , но хотѣли бы знать наше мнѣвіе о талантѣ Кольцова и его значеніи въ\r\nрусской литературѣ . a\r\nИзъ стихотворныхъ произведеній , появившихся не отдѣльно ,\r\nвъ разныхъ изданіяхъ прошлаго года , замѣчательны : Помѣщикъ, разсказъ ( въ Петербургскомъ Сборник ) и Андрей , поэма (въ Отеч\r\nЗаписках , ) г. Тургенева ; Машенька , поэма г. Майкова (въ Петер\r\nбургскомъ Сборникѣ ); Макбетъ Шекспира , переводъ г. Кронеберга ,\r\nстихами и прозою . Замѣчательныхъ мелкихъ стихотвореній въ прошломъ году , какъ и вообще въ послѣднее время , было очень мало .\r\nЛучшія изъ нихъ принадлежатъ гг. Майкову , ТуpгeHeBy и Hekpaсову .\r\n( стихотвореніяхъ послѣдняго мы могли бы сказать болѣе , еслибы\r\nэтому решительно не препятствовали его отношенія къ Современнику ...\r\nКстати о стихотворныхъ переводахъ классическихъ произведеній .\r\nГ. А. Григорьевъ перевелъ софоклову Антигону (Библіотека длл\r\nЧтенія № 8 ). За многими изъ нашихъ литераторовъ водится замашка\r\nговорить сътаинственною важностью о вещахъ давнымъ -давно извѣстныхъ и приниматься съ самоувѣренностію за совершенно чуждую имъ\r\nработу . Г. Григорьевъ объявляетъ въ небольшомъ предисловіи къ\r\nсвоему переводу , что онъ со временемъ «изложитъ свой взглядъ ваРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 33\r\n- атмическая пчела\r\nИ\r\n--\r\nгреческую трагедію . » взглядъ , « особенное начало котораго есть , впрочемъ , непосредственная связь ея съ ученіемъ древнихъ мастерів » . Да\r\nэто зваютъ дѣти въ нисшихъ классахъ гимназій ! Вотъ , напр . , идея ,\r\nчто въ одной «Антигонѣ » является борьба двухъ началъ человѣческой\r\nжизни -- личнаго права и долга противъ общаго права и долга » ,\r\nчто , слѣдовательно , « въ Антигонѣ изъ -за древнихъ формъ вѣетъ\r\nпредчувствіемъ ивой жизни » — эта идея принадлежитъ исключительно\r\nг. Григорьеву , а мы охотно готовы оставить ее за нимъ . Что касается до самой Антигоны , то едвали Софоклъ\r\nузналъ бы себя въ этомъ торопливомъ , исполненномъ претензій и\r\nкрайне -невѣрномъ переводѣ г. Григорьева . Величавый древній сенаръ\r\n(шестистопный ямбъ ) превратился въ какую -то рублевую , неправильвую прозу напоминающую новѣйшія « драматическія представленія »\r\nнашихъ доморощенныхъ драматурговъ ; мелодическіе хоры являются\r\nпустозвоннымъ наборомъ словъ , часто лишеввыхъ всякаго смысла ;\r\nо древнемъ колоритѣ , характеристикѣ каждаго отдѣльнаго лица нѣтъ\r\nи помина . ( * ) Спрашивается , для чего и для кого трудился г. Григорьевъ? Развѣ для того , чтобы отбить у васъ и безъ того не слишкомъ сильную охоту къ классической старинѣ , съ которою онъ такъ\r\nнеобдуманно обошелся ?...\r\nПочти беллетрической прозы отдѣльными изданіями вышли\r\nвъ прошломъ году только два сочиненія : Брынскій Лѣсъ , эпизодъ\r\nизъ первыхъ годовъ царствованія Петра Великаго , романъ г. Загоскана , и вторая часть Петербургскихъ Вершинъ , г. Буткова .\r\nНовый романъ г. Загоскива отличается всѣми , какъ дурными ,\r\nтакъ в хорошими сторонами его прежнихъ романовъ . Отчасти , это\r\nновое , не помнимъ уже которое счетомъ ,подражаніе г. Загоскина\r\nсвоему первому роману - Юрію Милославскому . Но герой послѣдняго романа ще безцвѣтаѣе и безличнѣе , нежели герой перваго . О\r\nгеронаѣ нечего и говорить : это вовсе не женщина , а тѣмъ мепѣе\r\nрусская женщина конда XVII столѣтія . По своей завязкѣ , Брынскій\r\nИса напоминаетъ сантиментальные романы и повѣсти прошлаго\r\nвъка . Стрѣлецкій сотникъ Лёвшинъ романически влюбляется въ какую - то неземную дѣву , съ которой сводитъ его судьба на постоядомъ двора . Изъ первой же части романа узнаете вы , что у боярина\r\nБуйносова пропала малолѣтвая дочь въ Брынскомѣ лѣсу , гдѣ онъ\r\nостановился проѣздомъ отдохнуть съ своею холопскою свитою , состоявшею человѣкъ изъ пятидесяти . Узнавши это , вы сейчасъ догадываетесь , что идеальная дѣва , плѣнившая Лёвшина , есть дочь Буй-\r\n( * ) Нечего говорить о безчисленныхъ промахахъ ; по мнѣнію г. Григорьева\r\nАресъ (Марсъ ) должно выговаривать Арèсъ , и пр .\r\nT. I. OTA. III .34 СОВРЕМЕНникъ .\r\n--\r\nносова , а вмѣстѣ съ тѣмъ узнаете , что будетъ далѣе въ романѣ н\r\nчѣмъ онъ кончится . Любовь двухъ голубковъ выказывается избатыми фразами романовъ прошлаго вѣка , фразами , которыя Aкоимъ образомъ не могли бы войти въ голову русскаго человѣка\r\nпослѣдней половины XVII столѣтія , когда еще не появлялась и знаменитая книжица , рекомая : Приклады , како пишутся комплименты\r\nразные на нѣмецкомъ языкѣ , то есть писанія оть потентатоев\r\nкъ потентатамъ поздравительные и сожалѣтельные , и иные ; також е между сродникова и прiлтелей . Къ слабымъ сторонамъ романа принадлежитъ в его направленіе , происходящее отъ охоты автора\r\nприходить въ восторгъ отъ всякихъ старинныхъ обычаевъ и врявовъ ,\r\nдаже самыхъ нелѣпыхъ в невѣжественныхъ , я вми , кстати и некстати , колоть глаза современнымъ обычаямъ и правамъ . Впрочемъ , это\r\nнедостатокъ не важный : гдѣ авторъ рисуетъ старину неправдоподобно , невѣрно , слабо , тамъ овъ , разумѣется , не производвтъ на читателя никакого впечатлѣнія , кромѣ скуки ; тамъ же , гдѣ онъ изображаетъ доброе старое время въ его истинномъ видѣ , какъ писатель\r\nсъ талантомъ , —- тамъонъ всегда достигаетъ результата , совершенно\r\nпротивуположнаго тому , котораго добивается , т . е . разубѣждаетъ чатателя именно въ томъ , въ чемъ хочетъ его убѣдить , и наоборотъ .\r\nИ это лучшія страницы романа , написанныя съ намѣчательнымъ талантомъ и отличающіяся большимъ интересомъ , какъ напр . , картина\r\nЗемскаго приказа и достойнаго поддьяка , Ануфрія Трифоныча ; разсказъ прикащика Буйносова о пропажѣ его дочери въ глазахъ семя\r\nнянекъ и полусотни челядинцевъ , а главное—картина суда на татарскій манеръ ,—суда , гдѣ , въ лацѣ боярина Куродавлева и пришедшихъ\r\nкъ нему судиться двухъ мужиковъ , выказывается вся прелесть накоторыхъ изъ старинныхъ нравовъ . Къ числу хорошихъ сторонъ воваго\r\nромана г. Загоскина должно отнести еще вообще не дурно , а мѣстами\r\nи прекрасно очерченные характеры раскольниковъ : Андрея Поморянива , старца Пафнутія , отца Филипа и Волосатаго старца , и боярина Куродавлева , добровольнаго мученика мѣстнической спаси . Но\r\nвсѣхъ ихъ лучше обрисованъ Андрей Поморянинъ . Нельзя не пожа\r\nлѣть , что г. Загоскинъ занимаетъ въ своемъ романѣ вниманіе читателя больше безцвѣтвою и скучною любовью своего героя , нежели\r\nкартинами правовъ и историческихъ событий этой интересной эпохи .\r\nЯзыкъ новаго романа г. Загоскина , какъ и всѣхъ прежнихъ его романовъ , вездѣ ясенъ , простъ , плавенъ, мѣстамп одушевленъ и живъ .\r\nВторая книга Петербургскихъ Вершинъ г. Буткова показалась\r\nнамъ гораздо лучше первой , хотя и первую мы не нашли дурвою . По\r\nнашему мнѣнію , у г. Буткова вѣтъ таланта для ромава и повѣсти ,\r\nонъ очень хорошо дѣлаетъ , оставаясь всегда въ предѣлахъ свойРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 35\r\nственнаго ему одному рода дагеротипическихъ разсказовъ и очерковъ . Это не творчество , не поэзія , но это стоитъ творчества ,\r\nпоэзія . Разсказы в очерки г. Буткова относятся къ роману в повѣсти , какъ статистика къ исторіи , какъ дѣйствительность къ поэзів . Въ нихъ мало фантазія , зато много ума и сердца ; мало юмору ,\r\nзато много провів и остроумія , источникъ которыхъ симпатичная\r\nдуша . Можетъ быть , талантъ г. Буткова одвосторовенъ и не отличается особеннымъ объемомъ ; но дѣло въ томъ , что можно имѣть талантъ и многостороннѣе и больше таланта г. Буткова - и напоминать имъ о существованіи то того , то другого еще большаго таланта ;\r\nтогда -какъ талантъ г. Буткова ви кого не напоминаетъ онъ совершенно самъ по себѣ . Вотъ почему особенно любуемся мы имъ и уважаемъ его . Разсказы , очерки , анекдоты называйте ихъ какъ хотите — г. Буткова представляютъ собою какой-то особенный родъ литературы доселѣ небывалый .\r\n<\r\n-\r\nСъ большимъ удовольствіемъ замѣтяли мы , что въ этой второй\r\nкнижкѣ г. Бутковъ рѣже впадаетъ въ каррикатуру , меньше употребляетъ странныхъ словъ , что языкъ его сталъ точнѣе , опредѣленпѣе ,\r\nи содержаніе еще болѣе проникнулось мыслію я встиною , чѣмъ было\r\nвсе это въ первой книжкѣ Это значитъ атти впередъ . Отъ души\r\nжелаемъ , чтобы третья книжка Петербургскихъ вершин, поскорѣе\r\nвышла .\r\nда ,\r\n,\r\n- -\r\nОбращаясь къ замѣчательнымъ произведеніямъ беллетристической прозы , являвшимся въ сборникахъ и журналахъ прошлаго го-\r\n— взглядъ нашъ прежде всего встрѣчаетъ Бѣдныхъ Людей , ро\r\nманъ , вдругъ доставившій большую извѣстность до того времени совершенно неизвѣстному въ литературѣ имена . Впрочемъ , объ этомъ\r\nпроизведеніи было такъ много говорено во всѣхъ журналахъ , что\r\nновые подробные толки о немъ уже не могутъ быть интересны для\r\nпублики . И потому , мы не будемъ слишкомъ распространяться объ\r\nэтомъ предметѣ . Оригинальность таланта г. Достоевскаго была признана тотчасъ же всѣми , И что еще важнѣе публика тотчасъ же обнаружила ту неумѣренную требовательность въ отношеніи къ таланту г. Достоевскаго и ту неумѣревную нетерпимость къ\r\nего недостаткамъ , которыя имѣетъ свойство возбуждать только\r\nталантъ . Почти всѣ единогласно нашли въ Бѣдныхъ Людяхъ г. Достоевскаго способность утомлять читателя , даже восхищая его , и\r\nприписали это свойство , одни — растянутости , другіе неумѣренной плодовитости . Дѣйствительно , нельзя не согласиться , Что\r\nеслибы Бѣдные Люди явилось хотя десятою долею въ меньшемъ\r\nобъемѣ , и авторъ имѣлъ бы предусмотрительность поочистить ихъ\r\n- -36 СОВРЕМЕНникъ .\r\n――\r\nотъ излишнихъ повтореній однихъ и тѣхъ же фразъ и словъ ,\r\nэто произведеніе явилось бы болѣе - художественнымъ . Во второй\r\nкнижкѣ Отеч . Записокъ г. Достоевскій вышелъ на судъ заинтересованной имъ публики со вторымъ своимъ романомъ : Двойникъ .\r\nПриключенія господина Голядкина . Хотя первый дебютъ молодого\r\nписателя уже достаточно угладилъ ему дорогу къ успѣху , однако\r\nдолжно сознаться , что Двойника не имѣлъ викакого успѣха въ публикъ . Если еще нельзя на этомъ основаніи осудать второе произведеніе\r\nг. Достоевскаго , какъ неудачное и , еще менѣе , какъ не имѣющее викакихъ достоинствъ , То нельзя также и признать судъ публики неосновательнымъ . Въ Двойникѣ авторъ обнаружилъ замѣчательную силу творчества , характеръ героя концетированъ смѣло\r\nистивы въ этомъ произведенів много ; но вмѣстѣ съ этимъ тутъ ва\r\nдво страшное неумнь владѣть и распоряжаться экономически из\r\nбыткомъ собственныхъ силъ . Все , что въ Бѣдныхъ Людяхъ было\r\nизвинительными для перваго опыта недостатками , въ Двойникѣ явилось чудовищными недостатками , а это все заключается въ одномъ :\r\nвъ неумѣньи автора опредѣлять разумную мару в границы художественному развитію задуманной имъ идеи Попробуемъ объяснить\r\nнашу мысль примѣромъ . Гоголь такъ глубоко и живо концепироваль\r\nидею характера Хлестакова , что легко бы могъ сдѣлать его героемѣ\r\nеще цѣлаго десятка комедій , въ которыхъ Иванъ Александровичъ\r\nявался бы вѣрнымъ самому себѣ , хотя и совершенно въ новыхъ положеніяхъ : какъ женихъ , мужъ , отецъ семейства , помѣщикъ , старикъ и т . д . Эти комедіи , вѣтъ сомнѣнія , были бы такъ же прево ,\r\nсходны , какъ и Ревизоръ , но уже такого , какъ онъ , успѣха вмѣть ве\r\nмогли бы , скорѣе бы наскучали , нежели нравились , потому-что все\r\nуха да уха , хотя бы и Демьянова , пріѣдается . Какъ скоро поэтъ выразилъ своимъ произведеніемъ идею , его дѣло сдѣлано , и онъ долженъ оставить въ покоѣ эту идею , подъ опасеніемъ наскучать ею.\r\nДругой примѣръ на тотъ же предметъ : чтó можетъ быть лучше двухъ\r\nсценъ , выключенныхъ Гоголемъ изъ его комедіи , какъ замедлявшихъ\r\nея теченіе ? Сравнительно , онѣ не уступаютъ въ достоинствѣ ви од\r\nной изъ остальныхъ сцевъ комедіи ; почему же онъ выключилъ ихъ?\r\nПотому , что онъ въ высшей степени обладаетъ тактомъ художественной мѣры и не только знаетъ , съ чего начать и гдѣ остановиться , но и умѣетъ развить предметъ ни больше , ни меньше того , сколько нужно . Мы убѣждены , что еслибы г. Достоевский укоротилъ своего Двойника , по крайней мѣрѣ , цѣлою третью , повѣсть его могла бы\r\nимѣть успѣхъ . Но въ ней есть еще и другой существенный недостатокъ : это ея фантастическій колоритъ . Фантастическое въ наше вре\r\nмя можетъ имѣть мѣсто только въ домахъ умалишенныхъ , а не въ\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 37\r\nлитературѣ , и находиться въ завѣлывавіи врачей , а не поэтовъ . По\r\nвсѣмъ этимъ причинамъ , Двойникъ могъ заинтересовать только не\r\nмногихъ диалетантовъ искусства , для которыхъ литературныя произведенія составляютъ предметъ не одного наслажденія , но и изучевія . Публика же состоитъ не изъ диллетантовъ , а изъ обыкновенныхъ читателей , которые читаютъ только то, что имъ непосредственно нравится , не разсуждая , почему имъ это нравится , и тотчасъ\r\nзакрываютъ книгу , какъ скоро начинаетъ она ихъ утомлять , тоже не\r\nдавая себѣ отчета , почему она имъ не по вкусу . Произведеніе , которос нравится знатокамъ и не нравится большинству , можетъ имѣть\r\nсвои достоинства ; но истинно -хорошее произведеніе есть то , которое\r\nнравится обѣимъ сторонамъ , или , по крайней мѣрѣ , нравясь первой ,\r\nчитается и второю : Гоготь многимъ не нравится , но его прочли рѣшительно всѣ ....\r\n-\r\nВъ десятой книжкѣ Отеч . Записокъ появилось третье произведе\r\nвіе г. Достоевскаго , повѣсть : Господинъ Прохарчинъ , которая даже и почитателей таланта г. Достоевскаго привела въ непріятное\r\nизумленіе . Въ ней сверкаютъ искры таланта , но въ такой густой\r\nтемвотѣ , что ихъ свѣтъ ничего не даетъ разсмотрѣть читателю ... Не\r\nвдохновеніе , не свободное и наивное творчество породило эту страную повѣсть , а что -то въ родѣ .. какъ бы это сказать ? не то умничанья , не то претензій ... иначе она не была бы такою вычурною , манерною , непонятною , болѣе похожею на какое-нибудь истинное , но\r\nстранное и запутанное происшествіе , нежели на поэтическое создавіе . Въ искусствѣ не должно быть ничего темнаго и непонятнаго ; его\r\nпроизведенія тѣмъ и выше такъ называемыхъ «истанвыхъ происшествій » , что поэтъ освѣщаетъ пламенникомъ своей фантазіи всѣ сердечвые изгибы своихъ героевъ , всѣ тайныя причины ихъ дѣйствій ,\r\nснимаетъ съ разсказываемаго имъ событія все случайное , представляя нашимъ глазамъ одно необходимое , какъ неизбѣжный результатъ\r\nдостаточной причины . Мы не говоримъ уже о замашкѣ автора часто\r\nповторять какое-нибудь особенно удавшееся ему выраженіе (какъ ,\r\nнапримѣръ , Прохарчинъ мудрецъ! ) и тѣмъ ослаблять силу его впечатлѣнія ; не говоримъ также о безпреставно встрѣчающихся и совершенно натянутыхъ Фразахъ , въ родѣ : гвоздыревый ты человѣкъ ,\r\nтузозый ты человѣкъ , и т . п .; это уже недостатки второстепенные\r\nи , главное , исправимые .\r\nКъ замечательнымъ произведеніямъ легкой литературы прошлаго\r\nгода принадлежатъ помѣщенныя въ Отеч . Запискахъ повѣсти : Небывалое въ быломъ, или былое въ небываломъ , Луганскаго , и Дересня , г. Григоровича . Оба эти произведенія имѣютъ между собою то38 СОВРЕМЕНникъ .\r\nобщее свойство , что они интересны не какъ повѣсти , а какъ мастерскіе физіологическіе очерки бытовой сторовы жизни . Мы ве скажемъ , чтобы собственно повѣсть Луганскаго не имѣла иптереся ; мы\r\nхотимъ только сказать , что она гораздо интереснѣе своими отступленіями и аксессуарами , нежели своею романическою завязкою . Такъ ,\r\nнапримѣръ , превосходная картина избы съ рѣзными окнами , всраввеніи съмалороссійскою хатою , лучше всей повѣсти , хотя входптъ\r\nвъ нее только эпизодомъ и во чѣмъ внутренно не связана съ сущвостью ея содержанія . Вообще , въ повѣстахъ Луганскаго всего антереснѣе подробности , и Небывалое въ быломъ , или былое въ небываломъ въ особенности богато интересными частностами , помимо общаго интереса повѣсти , которая служитъ тутъ только рамкою , а не\r\nкартиною , средствомъ , а не цѣлью . Объ этомъ можно было бы\r\nсказать больше , но какъ мы скоро будемъ имѣть случай высказать\r\nнаше мпѣніе о всей литературной дѣятельности , этого писателя, то пока и ограничимся этими немногими строками .\r\nО г. Григоровичѣ мы теперь же скажемъ , что у него нѣтъ ни малѣйшаго таланта къ повѣсти , но есть замѣчательный талантъ дая\r\nтѣхъ очерковъ общественнаго быта , которые теперь получили въ\r\nлитературѣ названіе физіологическихъ . Но онъ хотѣлъ сдѣлать изъ\r\nсвоей Деревни повѣсть , и отсюда вышли всѣ недостатки его произведенія , которыхъ онъ легко бы могъ миновать , еслибы ограничил .\r\nся безсвязными воѣшвамъ образомъ , но дышущими одвою мыслію\r\nкартинами деревенскаго быта крестьянъ . Неудачна также и его попытка заглянуть во внутревній міръ героини его повѣстн , и вообще ,\r\nизъ его Акулины вышло лицо довольно безцвѣтное и неопредѣленное , именно потому , что онъ старался сдѣлать изъ нея особенно интересное лицо . Къ недостаткамъ повѣсти принадлежатъ также и натянутый , изысканныя и вычурныя мѣстами описанія природы . Но\r\nчто касается собственно доочерковъ крестьянскаго быта , это блестящая сторона произведенія г. Григоровича . Онъ обнаружилъ тутъ\r\nмного наблюдательности и знанія дѣла , и умѣлъ выказать то и другое\r\nвъ образахъ простыхъ , истинныхъ , вѣрныхъ , съ замѣчательнымъ\r\nталантомъ . Его Деревня одно изъ лучшихъ беллетристическихъ\r\nпроизведеній прошлого года .\r\nСтатья Луганскаго : Русский Мужикъ , явившаяся въ третьсӥ части\r\nНовоселья , исполнена глубокаго значенія , отличается необыкновенвымъ мастерствомъ изложенія и вообще принадлежитъ къ лучшимъ\r\nфизіологическимъ очеркамъ этого писателя , котораго необыкновенный\r\nталантъ не имѣетъ себѣ соперниковъ въ этомъ родѣ литературы .\r\nСъ шестой книжки Библіотеки для чтенія тянется романъ г.РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 39\r\nВельтмана : Приключенія , почерпнутыя из моря житейскаго , который еще не кончился послѣднею книжкою этого журнала за прошлый годъ . Г. Вельтманъ обнаружилъ въ новомъ своемъ романѣ едва\r\nи еще не больше таланта , нежели въ прежнихъ своихъ произведеніяхъ , но вмѣстѣ съ тѣмъ и тотъ же самый недостатокъ умѣнія распоряжаться своимъ талантомъ . Въ его Приключеніяхъ толпится\r\nстрашное множество лицъ , изъ которыхъ многіе очерквуты съ необыкновеннымъ мастерствомъ ; много поразительно вѣрныхъ картиъ современнаго русскаго быта ; но вмѣстѣ съ тѣмъ есть лица неестественныя , положенія натянутыя , и слишкомъ запутанные узлы\r\nсобытій часто разрѣшаются посредствомъ deus ex machina . Bce , что\r\nесть прекраснаго въ этомъ романѣ , принадлежитъ таланту г. Вельтмава , который , безспорно , одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ талантовъ\r\nнашего времени ; а все , что составляетъ слабыя стороны Приключеній , вышло изъ намѣревнаго желанія г. Вельтмана доказать превосходство старинныхъ нравовъ передъ нынѣшними . Странное направленіе ! Мы нисколько не принадлежимъ къ безусловнымъ почитателямъ современныхъ вравовъ русскаго общества , не менѣе всякаго\r\nдругаго видимъ ихъ странности и недостатки , и желаемъ ихъ исиравленія . Какъ и у славянофиловъ , у насъ есть свой идеалъ нравовъ ,\r\nво имя котораго мы желали бы ихъ исправленія ; но нашъ идеалъ не\r\nвъ прошедшемъ , а въ будущемъ , на основаніи настоящаго . Впередъ\r\nитти можно , пазадъ нельзя , и что бы ни привлекало насъ въ прошедшемъ , оно прошло безвозвратно . Мы готовы согласиться , что молодые купчики , которые кутятъ на повый ладъ и лучше умѣютъ ироматывать нажитое отцами , нежели пріобрѣтать сами , мы согласны ,\r\nчто ови страннѣе и ислѣнѣе своихъ отцовъ , которые упорно держатся старины . Но мы никакъ не можемъ согласиться , чтобы ихъ отцы\r\nне были тоже странны и нелѣвы . Молодыя поколѣнія даже купчиковъ\r\nвыражаютъ собою переходное состояніе своего сословія , переходное\r\nотъ худшаго къ лучшему , но это лучшее окажется хорошимъ только\r\nкакъ результатъ перехода , а какъ процессъ перехода , ово , разумѣетси , скорѣе хуже , нежели лучше стараго . Дѣйствуйте на исправленіе\r\nнравовъ сатирою , или—что лучше всякої сатиры —вѣрвымъ ихъ изображеніемъ ; но дѣйствуйте не во имя отжившихъ вравовъ , а во имя разума и здраваго смысла , не во имя мечтательнаго и невозможнаго обращевія къ прошедшему , а во имя возможнаго развитія будущаго изъ\r\nнастоящаго . Пристрастіе , къ чему бы оно ни прилѣпилось къ старинѣ пли новизнѣ , всегда мѣшаетъ достиженію цѣли , потому - что невольно вводитъ въ ложь человѣка , самаго страстваго къ истинѣ и\r\nдѣйствующаго по самому благородному убѣжденію . Это и сбылось съ\r\nг. Вельтманомъ въ его новомъ романѣ . Онъ придалъ безнравствен-\r\n-40 СОВРЕМЕнникъ .\r\nнымъ лицамъ своего романа такой колоритъ , какъ будто онѣ безнравственны по милости новыхъ нравовъ , а живи -де онѣ въ кошиХидскія времена , то были бы отличнѣйшими людьми . По крайней мѣрѣ , мы считаемъ себя вт правѣ сдѣлать подобное заключеніе пзъ того ,\r\nчто авторъ ногдѣ и не лумастъ маскировать своей симпатіи къ старинѣ , своей аптипатіи къ новизнѣ . Такъ , напр . , повинуясь истинѣ , онъ\r\nбезпристрастно показалъ естественныя причины страшнаго богатства купчины Захолустьева ; но въ то же время счелъ за необходимое\r\nпротивопоставить ему Селифонта Михвича , который тоже страшно\r\nразбогатѣлъ , но честностію и порядкомъ , а главное потому , что\r\n«жилъ по старому русскому обычаю » . Желали бы мы знать , что бы\r\nнаши купцы сказали объ этой утопій честваго благопріобрѣтенія огромваго имѣнія .... По мнѣвію г. Вельтмана , русскій человѣкъ , имѣющій несчастіе знать французскій языкъ , есть человѣкъ погибшій …..\r\nКакихъ , подумаешь , не бываетъ предразсудковъ у людей съ умомъ и\r\nталантомъ !...\r\nГерой романа Дмитрицкій —нѣчто въ родѣ Ваньки Капна новыхъ\r\nвременъ , или того , что Французы называютъ chevalier d'indnstrie , лицо очень возможное и вообще мастерски очерченное авторомъ . Зато\r\nгероиня . Саломея Петровна , которой выпала невыгодная роль представительницы и жертвы повѣйшихъ правовъ и знавія Французскаго языка,—лицо совершенно сказочное . Сначала она является жеманницею , холодною лицемѣркою , до пошлости неискусною актрисою , а\r\nпотомъ самою страстною женщиною , какую только можно вообразить . Дѣйствіе романа презапутанное ; въ немъ столько эпизодовъ ,\r\nсколько лицъ , а лицамъ , какъ мы сказали , счету вѣтъ . Какъ только\r\nявляется повое лицо , авторъ безъ церемоній бросаетъ героя и героиню и начинаетъ разсказывать читателю исторію этого новаго лица ,\r\nсо дня его рожденія , а иногда и со дня рожденія его родителей , по\r\nдень его появленія въ романѣ . Большая часть изъ этихъ вводныхъ\r\nлицъ изображевы или очеркнуты съ большимъ искусствомъ . Ходъ\r\nромана очень интересенъ , въ событіяхъ много истивы ; но въ то же\r\nвремя и много невѣроятностей . Когда автору вѣтъ средства естественно развязать узелъ завязки , вла завязать новый у него сейчасъ является deus ex machini. Таково , напр .., похищеніе Саломен\r\nхолопами Филиппа Савича , помѣщика кіевской губерніи — самая не -\r\nвѣроятная романическая натяжка , на какую только когда -либо рашался писатель съ талантомъ . Такихъ сказочныхъ невѣроятностей\r\nособенно много въ событіяхъ жизни Дмитрицкаго ; ему все удается ,\r\nовъ всегда выходятъ съ выгодою для себя изъ самаго затруднительнаго , самаго невыгоднаго положенія . Пріѣзжаетъ въ Москву безъ бумагъ , съ однимъ червонцемъ , останавливается въ гостивницѣ , пьетъ ,РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 41\r\nѣстъ на шпрокую ногу , — и вдругъ судьба посылаетъ ему летературщіка , который принялъ его за литератора , занимавшаго еще вчера\r\nэтотъ же самый нумеръ гостинницы , везетъ его къ себѣ , предлагаетъ у себя квартиру , дасть денегъ . Все это дѣлается по щучью\r\nвелпныю , а по моему прощенью и доказываетъ , что у г. Вельтмана\r\nбольше таланта для частностей и подробностей , нежели для созданія\r\nчего -нибудь цѣлаго , больше наклонности къ сказкѣ ,нежели къ роману , и что системы и теорів много дѣлаютъ вреда его замѣчательному таланту ...\r\nУпомянувши еще о Венгерцах , физiологическомъ очеркѣ , въ\r\nФинскомъ вѣстникѣ , мы окончимъ нашъ перечень всего особенно замѣчательнаго , что явилось въ прошломъ году по части изящной\r\nсловесности . Перечень этотъ вышелъ не великъ ; во обомногомъ мы\r\nне хотимъ упоминать вовсе , не потому , чтобы во всемъ , о чемъ\r\nумалчиваемъ , видѣли мы одно дурное и ничего хорошаго , но потому ,\r\nчто считали нужнымъ говорить только объ особенно замѣчательномъ .\r\nПо примеру Петербургскаго Сборника , въ Москвѣ изданъ былъ\r\nМосковскій , литературный и ученый , Сборникъ , который несмотря\r\nна свое славянофильское направленіе , заключаетъ въ себѣ вѣсколько\r\nинтересныхъ статей , изъ которыхъ особенно замѣчательна умнымъ\r\nсодержаніемъ и мастерскимъ изложеніемъ статья « Тарантасъ » , подписавная буквами М. З. К.\r\nОтъ чисто -литературныхъ произведеній переходя къ сочиненіямъ\r\nученаго или серьёзнаго содержанія , начнемъ съ того , что сдѣлано\r\nбыло въ прошломъ году по части русской исторіи . Скажемъ здѣсь\r\nкстати , что въ Современникъ будетъ обращено особенное вниманіе\r\nна этотъ предметъ . Кромѣ статей по части русской исторіи , журналъ нашъ , не обѣщая своимъ читателямъ полной библіографіи по\r\nдругимъ частямъ , будетъ представлять отзывы обо всемъ , чтó будетъ являться сколько-нибудь замѣчательнаго по части русской исTopia .\r\nВъ минувшемъ году , русская историческая литература продолжада двигаться въ томъ же паправленіи . которое яснѣе и яснѣе стало\r\nвъ вей обозначаться въ послѣднее время Подобно другимъ явленіямъ , отражая современную дѣйствительность , она представляетъ\r\nкакое -то переходное состояніе . Видно , что прежние источники творчества , созиданія изсякли ; но въ тоже время очень замѣтно , что въ\r\nглубинѣ современной жизни зарождается новое историческое сознаніе , ищущее формы и выраженія . Еще слабое , неустановившееся .42 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nоно высказывается робко и нерѣшительно ; какъ младенецъ , оно требуетъ пища , которая бы возрастила его , дала возможность опредѣлиться и войти въ сплу . Такой пищей служатъ ему историческія данныя ; подъ ихъ авторитетомъ оно развивается , чтобы потомъ надъ\r\nними же произнести свой судъ .\r\nнаходится подъ сильЭтими характеристическими чертами переходваго времени объясняются два преобладающія явленія въ теперешней русской исторической литературѣ , явленія , которыя бросаются въ глаза , — такъ онъ\r\nрѣзко выдаются впередъ . Съ одной стороны полемика , страсть къ\r\nисторическимъ теоріямъ , смѣлыя гипотезы почти исчезли ; ихъ мы\r\nуже не находимъ въ новыхъ книгахъ по части русской исторів . Скажемъ болѣе : наша историко-литературная дѣятельность весьма слаба ;\r\nзамѣчательныхъ историческихъ сочиненій вышло въ прошедшемъ\r\nгоду очень немного , да и въ тѣхъ , которыя вышли , предметъ обыкновенно излагается чисто фактически . Но зато , съ другой стороны ,\r\nиздавіе и приведеніе въ извѣстность источниковъ и всякихъ историческихъ матеріяловъ идетъ успѣшно . По всему видно , что на это\r\nобращены всѣ силы , на этомъ сосредоточено все вниманіе . Самая\r\nисторическая литература , какъ мы замѣтили\r\nнымъ вліяніемъ этого исключительно -фактическаго направленія . Понимая всю его недостаточность , мы однако не можемъ не сказать .\r\nчто оно очень отрадно и утѣшительно , особливо если посмотрѣть на него\r\nвъ связи съ предъидущимъ ваправленіемъ нашей историко - литературной дѣятельности . Теперешнее видимое безсиліе уразумѣть фактъ ,\r\nскловеніе мысли подъ авторитетъ историческаго даннаго , фактическій скептицизмъ , если позволено такъ выразиться , - находятъ полное свое оправданіе въ предшествовавшемъ необузданномъ разгуль\r\nФантастическихъ представленій , которыя считались за историческія\r\nвоззрѣнія , и въ отрывочности , скулости дѣйствительныхъ фактическихъ знавій . Прежде было легче написать книгу по части русской\r\nисторів , потому -что меньше требовалось ; легче было создать взглядъ ,\r\nтеорію , потому-что поле было , повидимому , шире , но на самомъ дѣлѣ\r\nпустѣе , безплоднѣе . По мѣрѣ того , какъ раздвигался и раздвигается\r\nкругъ историческихъ данныхъ , долженъ былъ стѣсниться просторъ\r\nдля вымысловъ , имѣвшихъ видъ историческихъ теорій ; неумышленный обманъ , невольное самообольщеніе , должны были исчезнуть передъ строгой дѣйствительностію . Въ этомъ смыслѣ мы видимъ въ те -\r\nперешнемъ сухомъ , прозаическомъ направленіи нашей иcтopичecкoй\r\nлитературы большой и необходимый шагъ впередъ и благіе задатки\r\nдзя ея послѣдующаго развитія . Мы переживаемъ великій фактъ\r\nотрезвленія мысли : онъ очень важенъ , а за будущее нечего опасаться .\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 43\r\nВъ отношеніи къ собиранію и изданiю источников , русской исто-\r\n.\r\nрін ,, первое и самое почетное мѣсто безспорно принадлежитъ Археографической Коммиссін . Правда , что только при большихъ средствахъ и оффицiяльномъ значеніи Коммиссiи , можно предпринимать\r\nи совершать огромные труды , каковы ея изданія ; но нельзя зато не\r\nсказать , что эти изданія превосходны и удовлетворяютъ всѣмъ главнымъ требованіямъ , тѣмъ болѣе у васъ , гдѣ наука исторія еще въ\r\nзародышлѣ . На труды Коммиссін было сдѣлано , въ разное время , въ\r\nразныхъ книгахъ и журналахъ , вѣсколько замѣчаній , отчасти справедливыхъ и дѣльныхъ , отчасти несправедливыхъ ; мы могли бы прибавить къ нимъ вѣсколько словъ и отъ себя , но считаемъ это неумѣстнымъ въ бѣгломъ обзорѣ годичной литературы , и потому отлагаемъ до какого -нибудь другого , болѣе благопріятнаго случая . Въ\r\nнынѣшнемъ году Археографическая Коммиссія издала Лаврентьевскую в Троицкую Лѣтописи , составляющія первый томъ полнаго\r\nсобранія русскихъ лѣтописей , предпринятаго ею по Высочайшему\r\nповелѣвію ; въ концѣ приложены источники и параллельныя мѣста\r\nнесторовой лѣтописи , заимствованныя изъ хронографа Георгія Амартола , софійскаго харатейнаго Номоканона , харатейнаго Паремейника\r\nи печерскаго Патерика . Это первое полное изданіе Лаврентьевской и\r\nТроицкой лѣтописи и первое изданіе древнѣйшаго текста весторова\r\nВременника по всѣмъ доселѣ извѣстнымъ спискамъ . Кромѣ того , Коммиссія издала два тома дополненій къ историческимъ актамъ и первый томъ актовъ , относящихся къ исторіи Западной Росciu . Допозненія заключаютъ въ себѣ много любопытнаго и новаго , но собраніс актовъ западной Россіи еще важнѣе . Оно открываетъ новую стоpony древняго русскаго быта , которая до сихъ поръ была доступна\r\nтолько для однихъ записныхъ учевыхъ а археологовъ . (Извѣство ,\r\nчто предпринятое ученымъ протоієреемъ Григоровичемъ собраніе\r\nзападно -русскихъ граматъ , къ сожалѣнію давно уже остановилось на\r\nпервомъ томѣ , а Бѣлорусскій Архивъ - былъ единственнымъ собраніемъ такого рода , до изданія Коммиссів ). Не говоря уже о непосредственной важности этого собранія , для узнавія исторіи и внутренняго быта В. К. Литовскаго , оно представляетъ много данныхъ и для\r\nобъясненія нашей старины . Такъ вездѣ и всегда было : изъ различныхъ племенъ , которыя составляютъ народъ , однѣ непремѣнно сохраняютъ извѣстныя черты народнаго характера живѣс , цѣльнѣе ; у\r\nдругихъ онѣ болѣе сглажены ; оттого быть и исторія народа не могутъ быть поняты какъ должно безъ сравнительнаго изученія исторін и быта всѣхъ важнѣйшихъ его племенъ .\r\nПослѣ изданій Коммиссіи особеннаго вниманія заслуживаютъ труды Московскаго Общества Исторія в Древностей Россійскихъ . Въ44 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nнынѣшнемъ году оно было чрезвычайно дѣятельно . Въ Февралѣ мѣсяцѣ , прекративъ изданіе Русскаго Историческаго Сборника , котораго съ 1837 года выходило по книгѣ въ годъ , ито не очень исправно ,\r\nОбщество опредѣлило издавать ежемѣсячно труды своихъ сочленовъ\r\nподъ названіемъ Чтеній . До сихъ поръ эти Чтенія выходили очень\r\nаккуратно , въ дни засѣданій общества , и заключаютъ въ себѣ много\r\nноваго и чрезвычайно любопытнаго . Замѣчательными оригинальными статьями Чтевія не богаты , да и тѣ больше представляются систематическими сборниками Фактовъ , чѣмъ изслѣдованіями въ настоящемъ значеніи слова . Зато отдѣлъ историческихъ матеріяловъ\r\nпревосходенъ . Изданіе Георгія Конисскаго , лѣтописи самовидца о\r\nвойнахъ Богдана Хмѣльницкаго , перевода Коллинса о Россіи времент\r\nАлексѣя Михайловича , сдѣлаютъ нынѣшній годъ надолго памятнымъ\r\nвъ лѣтописяхъ Общества . Изданіе источниковъ малороссійской исторіи есть несомнѣнная заслуга ; мы не усомнимся поставить ее на ряду съ заслугой , которую оказала Археографическая Коммиссія изданіемъ западно-русскихъ актовъ ,— и по тѣмъ же причинамъ : чѣмъ больше мы узнаемъ о нашихъ соплеменникахъ , особенно ближайшихъ , о\r\nихъ исторіи и ввутреннемъ бытѣ , тѣмъ горизонтъ шире , тѣмъ объсмистѣе выработывается историческое воззрѣніе . Въ этомъ смыслѣ\r\nмы не можемъ не обратить вниманія на стремленіе Общества ввести\r\nвъ кругъ своихъ завятій и исторію другихъ славянскихъ племенъ состоящихъ съ нами въ болѣе отдаленномъ сродствѣ , чѣмъ Западная и\r\nМалая Россія . Съ особеннымъ удовольствіемъ прочлимы въ Чтеніяхъ прекрасную статью Палацкаго , о древнѣйшихъ земскихъ учрежденіяхъ Сербовъ и Чеховъ . Не менѣе пріятно было встрѣтить на\r\nстраницахъ Чтеній и Винодольскій законъ , къ сожалѣнію вапечатанный безъ перевода и потому недоступный для большинства читающихъ. Въ короткомъ очеркѣ трудовъ по части исторіи въ теченіи\r\nмы понеобходимости ограничиваемся указаніемъ только на то ,\r\nчто вамъ показалось особенно важнымъ ; но и кромѣ этого есть не\r\nодна статья въ Чтевіяхъ , заслуживающая полнаго вниманія , такъ\r\nнапр . , устройство полевой и станичной службы въ древней Руса , -\r\nстатья г. Бляева , составленная по вновь открытымъ источникамъ ,\r\nнапечатаннымъ здѣсь въ первый разъ ; его же статья о лѣтосчисленіи въ древней Руси ; превосходная диссертація г. Соловьева объ отношеніяхъ Новгорода къ великимъ князьямъ , перепечатанная въ Чтсніяхъ съ нѣкоторыми измѣненіями я съ прибавленіемъ , въ концѣ ,\r\nсвода всѣхъ договорныхъ грамотъ Новгорода съ князьями ; сводный\r\nтекстъ всѣхъ доселѣ изданныхъ губныхъ граматъ , составленный\r\nвесьма тщатально студентомъ московскаго университета г. Ерлыковымъ и т . д . Такимъ усиленіемъ своей дѣятельности Общество безпоргода ,РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 45\r\n-\r\n- отдѣлъ\r\nно многимъ обязано новому своему секретарю , г. Бодянскому ; ибо\r\nсъ его избравія произошли тѣ преобразованія въ изданіяхъ Общества , о которыхъ мы говорили : сверхъ того , изъ каждой книЖКИ\r\nЧтеній видно , что г. Бодянскій своими трудами принимаетъ дѣятельное участіе въ изданіяхъ Общества ; лучшая часть Чтеній\r\nматеріяловъ— принадлежитъ ему . Наконецъ, Общество издало также\r\nдвѣ замѣчательныя книги : одну г. Спасскаго критическа обслѣдованный и по нѣсколькимъ соискамъ приготовленный текстъ Книги Большому Чертежу . Этотъ важный источникъ нашей исторiн ,\r\nвъ особенности географія XVI и XVII вѣковъ , обработанъ и изданъ\r\nвесьма тщательно и добросовѣстно ; другую г. Бѣляева - о русскомъ\r\nвойскѣ , преимущественно въ XVII вѣкѣ ; ова представляетъ первую\r\nпопытку изложить предметъ вполнѣ , Фактически, на основаніи источниковъ , а не въ бѣгломъ обзорѣ . Нельзя здѣсь къ слову не замѣтить ,\r\nчто нѣкоторые рецензенты были къ ней несправедливы , и , обративъ\r\nвсе вниманіе на частныя ошибки , потеряла изъ виду ея достоинства\r\nи хорошія стороны .\r\nНаковецъ , важное явленіе въ нашей исторической литературѣ за\r\nпрошлый годъ составляютъ такъ называемые Кіевскіе акты . Временной Коммиссіей , учрежденной при кіевскомъ военномъ , подольскольскомъ и волынскомъ генералъ-губернаторѣ для разбора древнихъ актовъ , изданъ цѣлый томъ любопытныхъ документовъ ; особенно замѣчательны изъ нихъ тѣ , которые относятся къ исторіи\r\nКіевскаго Братства и объясняютъ отношенія между землевладѣльцами и поселянами . Изданіе весьма тщательно ; акты , писанные попольски снабжены переводомъ ; въ концѣ ихъ находимъ рисунки старинныхъ вещей , отысканныхъ и хранящихся въ томъ краѣ .\r\nТруды частныхъ лицъ въ отношеніи къ обработкѣ источниковъ\r\nочень немногочисленны ; но этотъ недостатокъ выкупается основательностiю , дѣльностію . Въ работахъ , предпринимаемыхъ частными\r\nлюдьми , какъ и въ изданіяхъ обществъ и правительства , весьма замѣтво стремленіе подвести окончательные итоги подъ прежнія труды и привести вхъ въ извѣстность и оцѣнить . Не такъ быстръ ходъ\r\nвпередъ , какъ переработка сдѣланнаго прежде , кое-какъ , на удачу ,\r\nво всякомъ случаѣ безъ общей мысли , порядка и системы . Это возвращеніе на себя очень важно ; будучи , повидимому , повтореніемъ одного и того же , оно на самомъ дѣлѣ есть приготовленіе основы для\r\nноваго зданія . Вообще , добросовѣстность , основательность , замѣтвыя\r\nвъ историческихъ трудахъ послѣдняго времени , показываютъ , что\r\nнаше авось , которое мы по странному заблужденію , долго считали за\r\nдостоинство , начинаетъ исчезать . Это хорошій признакъ46 СОВРЕМЕНникъ .\r\nИзъ частныхъ трудовъ надъ источниками упомянемъ о собранін\r\nкратически обработанныхъ источниковъ исторiн русскаго права изДанномъ экстр . проф дерптскаго университета . Тобіеномь . ( ' ) Въ\r\nэтомъ собравій , кромѣ Русской Правды того же автора , извѣстной\r\nпублякѣ еще съ 1814 года , помѣщены договоры Варягонъ съ Греками ,\r\nСмоленска съ Ригой , Новгорода съ князьями и Нѣмцами . Сходные\r\nмежду собою сличены и представлены въ синопсисѣ съ варьянтами\r\nи критическими обоврѣніями списковъ ; сверхъ того приложены facsimile Трудъ этотъ болѣе замѣчателевъ по мысли , чѣмъ по выполненію : такъ , по крайней мѣрѣ , въ отношеніи къ Русской Правдѣ , въ\r\nкоторую вкрались у г. Тобіева многія важныя ошибки .\r\nГораздо важнѣе, основательнѣе и богаче результатами трудъ\r\nг Калачова надъ Русской Правдой , изданный въ концѣ нынѣшняго\r\nгода , подъ заглавіемъ : Предварительвья юридическія свѣдѣнія для\r\nполнаго объясненія Русской Правды . Здѣсь мы находимъ самое подробное исчисленіе и оцѣнку всего , что было сдѣлано доселѣ въ отношеніи къ этому памятнику : всѣ изданія указаны , всѣ мнѣнія разсмотрѣны и взвѣшены ; съ особенной тщательностью составленъ обзоръ списковъ Правды , числомъ до пятидесяти , изъ которыхъ около\r\nтридцати впервые стали извѣстны чрезъ г. Калачова . За тѣмъ слѣдуетъ превосходное изданіе самаго текста Правды по всѣмъ пятидесяти спискамъ , съ варьянтами , въ систематическомъ порядкѣ . Наконецъ , выбраны и напечатаны всѣ статья , подходящія къ Русской\r\nПравдѣ по своему содержанію и разбросанныя въ различныхъ древнихъ памятникахъ . Такимъ образомъ , всѣ предварительныя работы\r\nвъ отношеніи къ этому загадочному юридическому сборнику совершены классически , превосходно г. Калачовымъ . Собственно критическая разработка не замедлитъ явиться , когда есть теперь подъ руками такіе богатые , отлично приготовленные матеріялы , и мы можемъ уже провидѣть время , когда столько важный и неизбѣжный вопросъ о происхожденіи в значеній Правды въ исторіи вашего зако-\r\n- Незадолго до выхода въ\r\nбыли г. Калачовымъ чеособливо , съ словаремъ ,\r\nНазначение этого взданодательства разрѣшится окончательно .\r\nсвѣтъ этой замѣчательной работы изданы\r\nтыре главныхъ основныхъ текста Правды\r\nfac-simile и сравнительной таблицей статей .\r\nнія было попреимуществу учебное .\r\nКъ числу лучшихъ пріобрѣтеній русской исторической литера\r\nтуры за минувшій годъ принадлежитъ также книга покойнаго академика Аделунга : Критико -библіографическое обозрѣніе путешествій\r\n( * ) Книга Тобіена напечатана еще въ 1845 году , но сдѣлалась извѣстной не\r\nранѣе 1846 года . Поэтому мы и включили ее въ это обозрѣніе .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 47\r\nвъ Россію до 1700 года , изданная его сыномъ Въ ней мы находимъ\r\nперечисленіе всѣхъ путешествовавшихъ въ Россію съ древнѣйшихъ\r\nвремен, и оставявшихъ описанія нашего отечества , съ самыми подробными библiографическими свѣдѣніями объ этихъ описаніяхъ .\r\nЗнатоки говорятъ , что въ ней есть некоторыепропуски и недосмотры ; тѣмъ не менѣе появленіе этой книги чрезвычайно важно . Ова\r\nпривела въ извѣстность одинъ изъ богатѣйшихъ источниковъ вашей\r\nисторіи , особливо нашего внутренняго быта. Изъ предисловiя видно ,\r\nчто покойный ученый , кромѣ этого указателя , задумывалъ еще напечатать собраніе неиздавныхъ пвостранныхъ извѣстiй о древней Россіи я подробный указатель вообще всего того , что иностранцы писаля о нашемъ отечествѣ . до начала XVIII вѣка . Изъ этого видно ,\r\nчто Алелунгъ особенно трудился надъ иностранными источниками руской старины и пополнилъ бы весьма чувствительный промежутокъ\r\nвъ нашей исторической литературѣ , еслибъ смерть не помѣшала ему\r\nпривести въ исполненіе вачагыя работы . Это очень жаль , тѣмъ болѣе , что едвали скоро сыщется достойный продолжатель его трудовъ . Какое -то несправедливое предубѣжденіе противъ извѣстій ипостранцевъ , ведущее свое начало изъ до -петровской Руси и не сломленное даже полуторастолѣтней реформой ,оставляетъ весьма богатый\r\nисточникъ нашей исторіи въ тѣви ; мы по предацію вѣрамъ еще, что\r\nони писали объ насъ пристрастно , съ ненавистью , и что ихъ извѣстія\r\nникуда негодятся . Въ практической жизни держась уже другихъ началъ и разубѣдившись во многомъ , мы продолжаемъ по привычкѣ\r\nтвердять старое въ наукѣ . По вѣчнымъ законамъ историческаго развитія , фактъ и у насъ предупредилъ сознаніе , и ово до сихъ поръ\r\nпредставляетъ какой-то складочный магазинъ , гдѣ мы хранимъ всякій хламъ , но на что уже негодный въ обыкновенномъ быту . Спору\r\nвѣтъ , что многое иностранцы не такъ поняли или передали ошибочно ; у нахъ мы встрѣчаемъ промахи , отчасти умышленныя неправды , ложныя извѣстія , для которыхъ можно найти много объясвеній . Но все это очень обыкновенная принадлежность разсказовъ иностранцевъ , которые не долго жили въ описываемой ими странѣ , или ,\r\nпо различнымъ обстоятельствамъ , не могли быть совершенно безористрастны ; въ этомъ смыслѣ тѣ , которые были у насъ , не хуже писали о Россіи , тѣмъ другіе путешественники о другихъ земляхъ ;\r\nоднако , никто не смотритъ съ такимъ предубѣжденіемъ, на ихъ отзывы , какъ мы . Замѣтьте также , что больше всего заподозрѣны извѣстія иностранцевъ о нашемъ внутреннемъ бытѣ ; но именно онѣто , какъ нарочно , болѣе другихъ носятъ на себѣ печать истины\r\nдостовѣрности . Чѣмъ ближе мы знакомимся съ туземными источниками , чѣмъ пристальнѣе вникаемъ въ старинные обычаи , доселѣ еще\r\nи48 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nсохранившіеся въ простомъ народѣ , тѣмъ вѣрнѣе и справедливѣе\r\nпредставляются намъ иностранныа извѣстія , отвергаемыя хакъ умышленныя велѣпицы . Мы могли бы представить много разительныхъ\r\nпримѣровъ на выдержку , но здѣсь не мѣсто .\r\nВотъ сколько сдѣлано въ минувшемъ году въ отношеніи къ источникамъ русской иҫторін . Множество издано впервые ; множество издано вновь , потому-что прежнія изданія оказались неудовлетвори -\r\nтельными . Совершено нѣсколько первоначальныхъ критическихъ\r\nработъ надъ важнѣйшими памятниками старины ; самое поле русской\r\nисторіи разширилось привятіемъ въ ея составъ исторіи Западной и\r\nМалой Россіи ; словомъ , всѣ источники затронуты , все ,\r\nдать ключъ къ нашей старинѣ , болѣе и болѣе приводится въ извѣстность и дѣлается общедоступнымъ ; наконецъ , самая иностранная литература о Россіи начиваетъ получать въ наукѣ право гражданства\r\nи находитъ у васъ добросовѣстныхъ и ученыхъ дѣлателей .\r\nчто можетъ\r\nСобственно историческая литература ( разумѣя подъ этимъ названіемъ сочиненія по русской исторіи ) сравнительно бѣдна . Укажемъ\r\nна продолженіе замѣчательной книги Бутурлина : «Исторія смутнаго\r\nвремени » ; въ минувшемъ году вышелъ третій томъ ея ; далѣе на книгу Полеваго : « Обозрѣніе Руской исторіи до единодержавія Петра Великаго » , и на сочиненіе Вейдемейера : « Дворъ и замѣчательные люди\r\nвъ Россіи во второй половинѣ XVIII столѣтія » . Но особенно важными , какъ по своему внутреннему достоинству , такъ и по другимъ\r\nпричинамъ , кажутся намъ : « Исторический сборникъ » Валуева , « Исторія Христіанства въ Россіи » архимандрита Макарія и « Изслѣдованія »\r\nг. Погодина . Скажемъ нѣсколько словъ о каждомъ изъ этихъ со .\r\nчиненій .\r\n-\r\n«Историческій и статистический сборникъ » покойнаго Валуева ,\r\nпо своему направленію , цѣли и основной мысли , есть явленіе , составляющее эпоху въ исторической русской литературѣ . Еслибы вашлись ближайшие продолжатели этого предпріятія что очень сомнительно , оно мало по малу привело бы , наконецъ , къ весьма\r\nважнымъ результатамъ ; ибо мысль сблизить различные славянскіе\r\nнароды и племена , привести ихъ ко взаимному уразумѣнію , къ сознанію ихъ національнаго единства есть , безспорно , одно изъ лучшихъ , благороднѣйшихъ и отраднѣйшихъ современныхъ явленій ; такая мысль не осталась бы безъ отзыва и у насъ ; рано или поздно , она\r\nнашла бы сочувствіе . Г. Валуевъ началъ издавать сборникъ съ цѣлью познакомить Россію со всѣми сторонами прошедшей и тепереш\r\nней жизни прочихъ Славянъ . Къ сожалѣнію , онъ не хотѣлъ или не\r\nумѣлъ возвыситься до историческаго безпристрастія , главнаго и необходимаго условія для осуществленія такой цѣли ; онъ привилъ къРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 49\r\nясполненію задачи важные предразсудки , историческія и національныя предубежденія и какую-то исключительность , разко противорѣчащія осяовной его мысли и разрушающія ее въ самомъ, основаніи .\r\nОни -то привели издателя къ страннымъ , неестественнымъ воззрѣніямъ , къ превратной оцѣнкѣ прошедшихъ и современныхъ историческихъ явленій . А задуманъ планъ широко , и первое его выполненіе ,\r\nза исключеніемъ замѣчеввыхъ недостатковъ , подавало большія надежды въ будущемъ . Теперь это предпріятіе , вѣроятно , рушится ; издателя ужь нѣтъ въ живыхъ , и когда - то найдется другой . который\r\nстанетъ преслѣдовать эту цѣль такъ же ревностно , такъ же неутомимо . Если мы ошибаемся , тѣмъ лучше .\r\n«Исторія Христіанства въ Россіи до В. К. Владиміра » , составленная архимандритомъ Макаріемъ , есть образцовая классическая книга по этой части . Мы , съ свсей стороны , не рѣшаемся разбирать е\r\nи произнести о ней какое -либо сужденіе . Мы даже убѣждены , что у\r\nнасъ очень немного такихъ людей , которые въ званій предмета могли бы стать въ уровень съ ученымъ авторомъ и быть его достойными критиками . Изумительная начитанность , огромныя свѣдѣнія невольно поражаютъ читателя на каждой страницѣ . Очень замѣчатель.\r\nно , что многіе изъ нашихъ лѣтописныхъ сказавій о распространенir\r\nи принятій у васъ христіянской вѣры , заподозрѣнныя критикой и UTнесенаныя къ числу легендъ , оправдываются авторомъ и доказываются или прямыми историческими свидѣтельствами , или весьма основательными и остроумными соображеніями .\r\n«Изслѣдованія » г. Погодина о древнѣйшемъ період русской истоpiи изданы Московскимъ ОбществомъИсторіи и Древностей , въ трехъ\r\nтолстыхъ томахъ . Собственно говоря , это «Изслѣдованія » не есть\r\nвовое явленіе въ русской исторической литературѣ . Первый и второй\r\nтомы составлены изъ статей и сочиненій , большую частью уже давво\r\nизвѣстныхъ публикѣ ; нѣкоторыя изъ нихъ измѣнены , но многія перепечатаны безъ всякихъ поправокъ ; такія же статьи находимъ и въ\r\nтретьсмъ томѣ , въ которомъ , однако , гораздо болѣе новаго , чѣмъ въ\r\nдвухъ первыхъ . Сочиненіе г. Погодина не оправдало нетерпѣливаго\r\nожиданія многихъ . Мы въ немъ нашли большею частью одно старое .\r\nвсѣмъ уже давно извѣстное и теперь столько же сомнительное , поллежащее переработкѣ , какъ оно прежде , въ свое время , было и ново\r\nи занимательно . Гораздо интереснѣе и свѣжѣе другихъ третій томъ ;\r\nздѣсь попадаются прекрасныя статьи , прекрасныя отдѣльныя мѣста ,\r\nно въ цѣломъ и ими мы не довольны Любимой мысли о скандинавогерманскомъ происхожденіи Варяговъ все принесено въ жертву , даже\r\nтакія данный , о которыхъ никто не споритъ , ни самъ г. Погодинъ .\r\nОтъ -того книга исполнена историческихъ парадоксовъ , очевидныхъ\r\nТ. I. Отд . III .50 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nнатяжекъ , важныхъ промаховъ и рѣзкихъ противорѣчій . Общія обозрѣнія и взгляды странны , причудливы ... Но что всего неприятнѣе\r\nдѣйствуетъ на читателя , это тонъ полемики , особливо противъ Каченовскаго и такъ -называемой скептической школы . Вообще говоря , книга г. Погодина была въ прошедшемъ году представителемъ\r\nстарой исторической литературы между молодыми ея подростками .\r\nЕслибъ она вышла лѣтъ десять или двадцать раньше , она завяла бь\r\nпервое мѣсто , въ этомъ нѣтъ сомнѣнія ; теперь она анахронизмъ\r\nтолько напомнившій собою былое время .\r\nВотъ , кажется , всѣ особенно замѣчательныя явленія нашей исторической литературы за прошлый годъ ; кромѣ того , въ журналахъ\r\nи сборникахъ помѣщались по времсвамъ статьи и матеріялы по русской исторіи ; такъ мы съ большимъ удовольствіемъ прочаи въ «Московскомъ Сборникз » статью г. Соловьева : « О родовыхъ отношеніяхъ\r\nмежду князьями древней Руси »> ; въ «Отечественныхъ Запискахъ »\r\n«Матеріалы для исторіи Петра Великаго » , « О торговлѣ Волжскихъ\r\nБолгаръ » , г. Савельева . Впрочемъ , сравнительно , такихъ статей\r\nбыло въ минувшемъ году меньше противъ прежняго .\r\n-\r\nКакіе результаты выведемъ мы изъ этого обозрѣнія ? Они показаны уже отчасти въ началѣ . Очевидно , мы мало по малу сосредоточиваемся , запасаемся силами , какъ бы приготовляясь къ серьёзной ,\r\nтрудной работѣ . Покуда это еще высказывается отрицательно. Сравнивши нашу прежнюю историко-литературную дѣятельность съ теперешней , мы найдемъ , что послѣдняя , по количеству квигъ и статей , почти ничтожна . Но именно этотъ фактъ мы и считаемъ чрезвычайно важнымъ . Теперь больше людей , занимающихся русской\r\nисторіей ; масса знающихъ много увеличилась , потому-что извѣствое\r\nпрежде однимъ знатокамъ и записнымъ археологамъ , стало общедоступнымъ . Если теперь пишутъ меньше , то это , конечно , не потому ,\r\nчто меньше свѣдущихъ людей . Нѣтъ ! вопросы стали глубже , требованія возвысились , а вмѣстѣ и неудовлетвореніе сильнѣе стало чувствоваться . Мы видимъ , читая прежнiя историческія изслѣдованія ,\r\nчто и писатели и публика обыкновенно довольствовались самыма\r\nповерхностныма рѣшеніями историческихъ задачь , которыми теперь\r\nве убѣдишь никого , даже и тѣхъ , которые занимаются русской исторіей слегка , не говоря уже , что о многихъ вопросахъ , теперь общахъ для всѣхъ , прежде не было и помину . Отъ этого-то , первый выходъ нашей исторической литературы изъ прежняго , полумладенческаго состоянія и обнаружился въ какой -то слабости , безжизненности ,\r\nбезцвѣтной дѣятельности . Вопросы прибывали вновь , разрѣшеніе\r\nпрежнихъ болѣе и болѣе оказывалось неудовлетворительнымъ , а приступить къ новому недоставало ни средствъ , ни силъ , потому-чтоРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 51\r\nне было еще твердаго , постояннаго , выработаннаго сознанія . Такъ\r\nпродолжается до сихъ поръ и , вѣроятно , продолжится еще долго .\r\nМы увидимъ множество прекрасныхъ классическихъ пріуготовительныхъ трудовъ , драгоцѣнныхъ собраній источниковъ , много важныхъ открытії для исторіи , по эпоха творчества , созидавія , едва ли\r\nскоро наступитъ въ нашей исторической литература . Она необходимо\r\nесть актъ сознанія , самоуразумѣнія народа ; когда мы поймемъ себя ,\r\nтогда явится у насъ и исторія ; а это условіе есть одно из самыхъ\r\nтрудныхъ , самыхъ тяжело -дающихся . Вспомнимъ только то стран .\r\nное положеніе , въ которое мы до сихъ поръ были поставлены , отчасти и теперь еще находимся : намъ извѣстны всѣ современные европейские вопросы ; извѣстно , какъ и почему они явились , какъ развивались и на чемъ стоитъ теперь ; и въ то же время , вопросы , самые обыкновенные , простые , давно уже разрѣшенные у образованныхъ народовъ , если они только къ намъ относятся и къ нашему быту , приводятъ насъ въ величайшее затрудненіе : мы не умѣемъ ихъ\r\nпоставить , не умѣемъ даже за нихъ взяться ; всего чаще они остаются почти незамѣченными , по крайней мѣрѣ , не обращаютъ на себя\r\nтого пристальнаго , серьёзнаго , выдержаннаго вниманія , которое необходвмо для ихъ разрѣшенія . Что это значитъ ? Тó , чтомы все еще\r\nболѣе пользуемся чужими трудами , чѣмъ своими силами , что , по видимому , богатые опытностью , мы на самомъ дѣлѣ еще очень мало\r\nжили и дѣйствовали самостоятельно : ссылаемся на всѣхъ , кто съ\r\nнами не согласенъ , за которыми , конечно , огромное большинство .\r\nВо всемъ этомъ мы видимъ непреложный заковъ историческаго развитія ! Какъбы ни была благопріятна , даже блистательна обстановка\r\nчеловѣка или народа , жизнь все -таки возьметъ свое , не сдѣлаетъ ни\r\nодного прыжка , не выброситъ ни одного звена изъ своей цѣпя . Окружите мальчика самыми счастливыми условіями для его развитія , всетаки онъ не сдѣлается вдругъ совершеннолѣтнимъ человѣкомъ : жизнь\r\nего можно ускорить, но постепенность ся невозможно нарушать . Отъ\r\nтого часто подъ блестящей оболочкой скрывается бѣдное содержаніе .\r\nподъ видимымъ умственнымъ пресыщеніемъ неразвитость , нравственное малолѣтство . Въ такое положеніе поставила исторія многія\r\nславянскія племена , въ томъ числѣ и насъ . Этимъ объясняется , почему у насъ нѣтъ еще своей исторической литературы : мы пе умѣемъ\r\nдаже посмотрѣть на себя какъ должно .\r\n――\r\nВпрочемъ , періодъ самосознанія уже начинаетъ наступать . Это видно во всемъ ; конечно , покуда еще болѣе въ ежедневномъ быту , нежели\r\nвъ литературныхъ и другихъ явленіяхъ , все еще выражающихъ предпочтительно старое , за которое и авторитетъ давности и большинство мнѣній . Когда мышленіе станетъ , наконецъ , и для насъ дѣйстви52 СОВРЕМЕНникъ .\r\n-\r\nгельною потребностью , а не средствомъ пріятно провести время или\r\nпускать пыль въ глаза , какъ теперь по большей части , наша историческая литература необходимо измѣнитъ свое направленіе . Изъ\r\nпріуготовительной по преимуществу , она перейдетъ въ критическую .\r\nВѣкъ изученія оффиціяльной , торжественной , праздничной стороны\r\nнашей исторіи кончился ; теперь должно наступить время изученія\r\nнашей будничной , закулисной домашней жизни съ тѣхъ поръ , какъ\r\nмы себя знаемъ и насъ знаютъ . Эта не -лицевая сторона нашей исторів , тѣ дѣйствія , въ которыхъ мы не церемонилась и были тѣмъ ,\r\nчѣмъ въ самомъ дѣлѣ были , всего ясвѣе покажутъ намъ , что мы такое ? стали теперь хуже или лучше противъ прежняго ? вдемъ лв впередъ или назадъ ? какъ и отчего происходили въ насъ перемѣны ,\r\nнадъ которыми мы недоумѣваемъ ? Словомъ , потребность самосознавія приведетъ насъ естественно , логически къ изученію нашего внутренняго быта предпочтительно передъ внѣшнимъ , исторіи цивилизаціи - передъ политической историей . Задатки есть . Мнѣніе образованвыхъ людей уже склоняется въ эту сторону ; неестественныя краски , поддѣльный лоскъ , наведенные на нашу исторію , начинаютъ\r\nсходить , и истина разоблачаться .\r\nСудя по слухамъ , въ наступающемъ году русская историческая\r\nлитература должна обогатиться нѣсколькими новыми , замѣчательными сочиненіями и изданіями . Преосвященный Филаретъ , apxienuскопъ рижскій , намѣренъ , какъ мы слышали , издать свою Исторію\r\nРусской Церкви ; знаемъ навѣрное , что г. Соловьевъ уже отпечаталъ\r\nболѣе половины новаго своего сочиненія : «Объ отношеніяхъ между\r\nрусскими князьями отъ Рюрика до смерти Іоанна Грознаго » ; мы\r\nслышали также , что гр . Толстой приготовилъ « Исторію Финансовъ\r\nвъ Россіи до Императрицы Екатерины П » ; г. Калачовъ приготовляетъ изданія : «Сошнаго Письма» и «Церковныхъ Уставовъ» , по\r\nмножеству списковъ , отчасти уже извѣстныхъ , отчасти новыхъ ,\r\nеще не напечатанныхъ , и т . д . Все это очень любопытно и тѣмъ болѣе , что за достоинства нѣкоторыхъ изъ этихъ трудовъ заранѣе ручаются имена ихъ составителей .\r\nP. S. Когда эта статья была уже написана , вышли въ свѣтъ :\r\n«Сборникъ Статей » г. Погодина о различныхъ историческихъ предметахъ и лицахъ , обѣщанный въ предисловіи къ «Изслѣдованіямъ » ;\r\nэти статьи перепечатаны изъ разныхъ повременныхъ изданій , въ\r\nкоторыхъ онѣ были помѣщены ; « Сводный Текстъ Судебника » , составленный г. Тобіеномъ и составляющій продолженіе его собранія источниковъ русскаго права .\r\nИсторія русской словесности , преимущественно древней\r\nXXXIII публичныя лекціи г. Шевырева (доселѣ вышло двѣ части ),РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 53\r\nпринадлежитъ къ замѣчательнымъ явленіямъ ученой русской литературы прошлаго года . Въ этомъ сочиненіи авторъ обнаружилъ короткое знакомство съ источниками , обширную начитанность , словомъ , эрудицію , которая сдѣлаза бы честь самому кропотливому немѣцкому гелертеру . При этомъ , опо отличается глубокимъ и искреннимъ убѣжденіемъ , самою наивною добросовѣстностью , которыя , одвакожь , не помѣшали трудолюбивому и почтенному профессору представлять факты въ самомъ неистинномъ видѣ . Это странное явленіе\r\nбудетъ очень понятно , если взять въ соображеніе , какую ужасную\r\nсилу имѣетъ надъ здравомысліемъ человѣка лухъ системы , обаяніе\r\nготовой идеи , еще прежде изученія Фактовъ принятой за вепреложноистинную . Вотъ причина , почему г. Шевыревъ въ духовныхъ сочиненіяхъ древней и старой Руси непремѣнно хочетъ видѣть произведенія народной русской словесности , а въ русскомъ сказочномъ витязѣ Ильѣ Муромцѣ находитъ что -то общее съ Сидомъ , рыцарственнымъ героемъ національныхъ испанскихъ романсовъ ... Вѣдь ученый\r\nи трудолюбивый Венелинъ находилъ же Атиллу Славяниномъ , а въ\r\nМеровингахъ Франкскихъ видѣлъ славянскихъ «мировыхъ» или «міровыхъ » — не помнимъ , право ... Это доказываетъ , что господа ученыс , платя дань человѣческой слабости , бываютъ подвержены такимъ же странностямъ , какъ и самые простые , вовсе безграмотные\r\nлюди ... Можетъ быть , это происходитъ отъ-того , что они , какъ говоритъ простой народъ , зачитываются , и у нихъ умъ за разумъ заходитъ ; можегъ быть , это происходитъ и отъ другихъ причинъ\r\nзнаемъ ; но знаемъ только то , что духъ системы и доктрины имѣетъ\r\nудивительное свойство омрачать и фанатизировать даже самые свѣтлые умы ... Впрочемъ , книга г. Шевырева , внѣ своего направленія ,\r\nимѣетъ много достоинствъ , какъ памятникъ примѣрнаго трудолюбія\r\nв добросовѣстной , хотя и односторонней учевости . Болѣе всего важны примѣчанія , которыми снабжена она и куда отнесены авторомъ\r\nсамые интересные факты , которые съ особеннымъ упорствомъ отказались свидѣтельствовать въ пользу любимыхъ идей его . Замѣчательна еще книга г. Шевырева и тѣмъ , что подала поводъ къ четыремъ прекраснымъ кратическимъ статьямъ ( въ Отеч . Запискахъ ,\r\n№№ 5 и 12 , въ Библіотекѣ для Чменія и Финскомъ Вистник ).\r\n- не\r\nКъ числу блистательнѣйшихъ пріобрѣтевій по части учебной русской литературы вообще , а не одного прошлаго года , принадлежитъ\r\nвышедшее въ прошломъ году второе отдѣленіе второй части Руководства къ Всеобщей исторіи - сочиненіе профессора Лоренца . Этою\r\nкнижкою заключается средняя исторія . Съ нетерпѣніемъ ожидаемъ\r\nпродолженія и окончанiя этого превосходнаго труда .54 СОВРЕМЕННИКъ .\r\nИсторія Консульства и Импеpiu , Тьера , появилась въ двухъ переводахъ . Вышла шестая часть Всемірной Исторіи Беккера .\r\n-\r\nНравы , Обычаи и Пам итники всѣхъ народовъЗемнаго Шара ,изданіе гг . Семена и Стойковича , превосходными иллюстрированными\r\nкартинами и политипажами , и вообще типографскимъ изяществомъ\r\nзатмило собою всѣ когда -либо являвшіяся въ Россіи такъ -называемыя великолѣнныя и роскошныя изданія . Содержаніе книги соотвѣтствуетъ ея внѣшнему достоинству и что даетъ ей особенную\r\nесть не переводъ , а оригинальный трудъ двухъ русскихъ литераторовъ , которые , пользуясь иностранными источниками , умѣли придать ему достоинство одушевленнаго одною идеею сочиненія . Въ вышедшей книге содержится описаніе Индустана , слѣланное г. Тютчевымъ , и Заганскаго Полуострова , сдѣланное г. Стойковичемъ . Во второй книгѣ издатели обѣщаютъ описаніе Китая и\r\nЯпоніи .\r\nважность --\r\nВъ журналахъ прошлаго года было очень много пнтересныхъ\r\nстатей ученаго содержанія , оригинальныхъ и переводныхъ . Изъ\r\nпервыхъ въ особенности можно указать : на седьмое и восьмое Письма объ изученіи природы , Искандера ; Кочующіе и оспѣдло живущіе\r\nвъ Астраханской Губерніи иногородцы , барона Ѳ . А. Бюлера ; Европейскія желѣзныя дороги , въ историческомъ , географическомъ и\r\nстатистическомъ отношеніяхъ (въ Отеч . Запискахь ) ; Нога и рука человѣка , С. С. Куторги (въ Библіотекѣ для Чтенія ) ; Жизнь и\r\nправы змѣй ; Жизнь и нравы пауковъ , г. Ушакова (въ Финскомъ Вѣстники ). Изъ переводныхъ статей особенно замѣчательна — Оливеръ\r\nКромвель (въ Отеч . Запискахъ) . Знаменитое ученое твореніе Гумбольдта было переведено въ Отеч . Запискахъ подъ именемъ Космоса , а въ Библіотеки для Чтенія подъ именемъ Козмоса . Нельзя не\r\nотдать справедливости обоимъ журналамъ за ихъ поспѣшность познакомить русскую публику съ произведеніемъ великаго ученаго ,\r\nстоль важнымъ по предмету и написавнымъ популярно ; но едва ли\r\nоба журнала достигли своей цѣли . Популярность изложенія Гумбольдта чисто -нѣмецкая , слѣдовательно , вполнѣ доступная только\r\nлюдямъ , спеціяльно занимающимся естественными пауками и астрономією . Въ этомъ отношеніи , гораздо полезнѣе перевода обоихъ\r\nжурналовъ была статья въ сѣверной Пчелѣ (№ № 175 180) :\r\nАлександръ Гумбольдтъ и его Вселенная (Kosmos) . Не знаемъ , от-\r\n-\r\nкуда переведена или кѣмъ написана ова , но непосвященоыхъ въ\r\nтаинства науки она знакомитъ съ книгою Гумбольдта больше и лучше , нежели переводы этой книги въ обоихъ журналахъ .\r\nВъ Финскомъ вѣстники переводится знаменитое твореніе\r\nТьерри : Завоеваніе Англіи Норманнами . Это сочиненіе , конечно , неРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 55\r\nново вездѣ , кромѣ Россіи , и отъ -того мысль Финскаго Вѣстника перевесть его заслуживаетъ похвалы и благодарности .\r\nВъ послѣднее время много стало появляться книгъ , брошюръ и\r\nстатей по спеціяльнымъ предметамъ . Конечно , истинно хорошихъ\r\nмежду ними еще мало , но всѣ онѣ важны , какъ свидѣтельство дѣль\r\nнаго направленія литературы . Такъ , напр . , въ прошломъ году вышли весьма замѣчательвыя книга , которыя мы только поименуемъ ,\r\nтакъ какъ о нихъ было уже много говорево въ журналахъ : первая\r\nкнига Записокъ Русскаго Географическаго Общества ; Объ источникахъ и употребленіи статистическихъ свѣдѣній , г. Журавскаго ; Нижегородская ярморка в 1843, 1844 и 1845 годахъ , г. Мельникова ,\r\nв пр . Особенно пріятно видѣть , что появляется довольно много\r\nкнигъ , брошюръ и статей , касающихся не только сельскаго хозяй\r\nства , въ его техническомъ значеній , но и быта того многочисленнаг\r\nкласса людей , который играетъ такую великую роль въ отношеніи къ\r\nсельскому хозяйству , какъ живая в разумная производящая сила .\r\nОсобенно заслуживаетъ вниманiя , въ 103 Московскихъ вѣдомостей, превосходная статья С. А. Маслова Жаръ и Жатва Хлѣба (Лѣтнія замѣтки въ Московской Губерніи ). Эта замѣчательная\r\nстатья , за которую почтеннаго автора благословитъ всякій другъ человѣчества , была перепечатана почти во всѣхъ журналахъ , издающихся отъ правительственныхъ вѣдомствъ .\r\n— >\r\nМы не упомянули о нѣсколькихъ замѣчательныхъ книгахъ , показавшихся въ концѣ прошлаго года , для того , чтобы начать съ нихъ отдѣлъ Критики и Библіографій Современника . Но прежде скажемъ нѣсколько словъ объэтомъ отдѣлѣ нашего журнала . Почти во всѣхъ другихъжурналахъ , критикасоставляетъ особый отъ библіографіи отдѣлъ .\r\nПишущій эти строки семилѣтнимъ тяжкимъ опытомъ дозналъ невыгоду такого раздѣленія . Подъ критикой разумѣется статья извѣстнаго\r\nобъема и даже особеннаго отъ рецензіи тона . Замѣчательныхъ книгъ ,\r\nподлежащихъ вѣдомству серьёзной критики , у насъ выходитъ такъ мало , что обязанность писать по критикѣ каждый мѣсяцъ поневолѣ дѣлается чѣмъ-то въ родѣ тяжелой поставки ; ибо много замѣча гельнаго\r\nпечатается въ журналахъ . Поэтому , представляя отчеты ваша публикѣ о всѣхъ болѣе или менѣе примѣчательныхъ явленіяхъ русской\r\nлитературы , мы не будемъ нисколько заботиться , что выйдетъ изъ\r\nнашего разбора критика или рецензія . Пусть сами читатели наши\r\nрѣшаютъ это , каждый по своему вкусу и разумѣнію . Этимъ мы надѣемся доставить имъ услугу , избавивъ журналъ нашъ отъ балласта\r\nмногословія и надутости , неизбѣжнаго иногда при двойномъ раздѣленів критики : на большую , или собственно критику , и малую , или рецензію . Критика наша , какъмы сказали выше , будетъ обращать вни-\r\n-56 СОВРЕМЕнникъ .\r\n•\r\nманіе на всѣ сколько -нибудь замѣчательныя сочиненія по части русской исторіи ; за тѣмъ болѣе всего обратитъ она свое вниманіе на\r\nпроизведенія чисто-литературныя ; но въ отношеніи и къ нимъ , мы\r\nне обѣщаемъ полной библіографіи , ибо о книгахъ ничтожныхъ\r\nдаже отрицательно , по нашему мнѣнію , не стоитъ труда ни писать ,\r\nни читать . Мы даже будемъ считать нашею обязанностію , изъ уваженія къ публикѣ и самимъ себѣ , преходить молчаніемъ дюжинныя\r\nпроизведенія дюжинныхъ писакъ , которые успѣли уже пріобрѣсти\r\nсебѣ позорную извѣстность , печатно доказавъ бездарность свою .\r\nСъ другой сторовы , чуждые всякихъ притязаній на энциклопедическуюмногосторонность познаній , мы не будемъ ничего говорить о\r\nспеціяльныхъ сочиненіяхъ , какъ бы на была онѣ замѣчательны ,\r\nесли они выходятъ изъ круга нашихъ занятій . О книгахъ легкихъ и\r\nпезначительныхъ будетъ у насъ говориться въ фельетонѣ Современника , въ отдѣлѣ смѣси , и отъ времени до времени прилагаться къ его\r\nкнижкамъ полные библіографическіе списки всѣхъ , безъ исключенія ,\r\nвыходящихъ въ Россія книгъ на русскомъ языкѣ , съ обозначеніемъ\r\nтипографіи , формата , числа страницъ и даже , по возможности , цѣнъ .",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Novaia komediia, «Svet ne bez dobrykh liudei». Komediia v 3 deistviiakh, soch. N. L'vova. S. P. B. 1857",
        "article": "НОВАЯ КОМЕДІЯ,\r\nСвѣтъ НЕ безъ доБРЫxъ людЕЙ. Комедия в 3 действіях, соч.\r\nН. Львова. С. П. Б. 1857.\r\n__________\r\n\r\n\tМы не можемъ пропустить безъ вниманія комедіи г. Львова.\r\nОгромный успѣхъ, какой она имѣла на сценѣ, не принудилъ бы\r\nнасъ прервать молчаніе, потому что сценическій успѣхъ еще не\r\nесть у насъ вѣрное ручательство за литературное достоинство\r\nпроизведенія, а часто, наоборотъ,свидѣтельствуетъ совсѣмъ дру\r\nгое ; но комедія г. Львова есть произведение серьёзное по мыс\r\nли и серьёзное по направленію. Это ея настоящия права на всеоб\r\nщее вниманіе. Она отличается отъ сатирическихъ произведеній\r\nпослѣдняго времени еще и тѣмъ, что въ ней нѣтъ и признаковъ\r\nсухой ироніи, пересмѣшки и поддразниванья, что такъ непріят\r\nно дѣйствуетъ въ статьяхъ нѣкоторыхъ нашихъ исправителей\r\nнравовъ, и чѣмъ грѣшать отчасти, напримѣръ, разсказы изъ\r\nсовременнаго быта, извѣстнаго г. Печерскаго, не смотря на за\r\nнимательность, относительную истину и достоинство ихъ. Въ\r\nкомедій, гдѣ такъ легко было бы дать просторъ личному чувству\r\nпрезрѣнія къ окружающему міру, г. Львовъ нирaзу не под\r\nдался тому сдержанному хохоту, который Французы называютъ\r\n« ricanement » и который такъ непріятно отзывается въ нѣкото\r\ni\r\n2*20 АТЕНЕЙ.\r\nрыхъ повѣствованіяхъ, имѣвшихъ значительный успѣхъ. Онъ\r\nпринялся за обдѣлку выбраннаго имъ предмета для комедін съ\r\nжаромъ, участіемъ и гораздо высшею цѣлью, чѣмъ потѣха надъ\r\nбезобразіемъ характеровъ и ничтожностью быта, гдѣ они вра\r\nщаются. Одно это уже выдвигаетъ его первый сценическій опытъ\r\nизъ ряда обыкновенныхъ сатирическихъ произведеній. Приба\r\nвимъ еще, что въ пылу самыхъ строгихъ обличеній, уг. Льво\r\nва не замѣчается ни малѣйшаго разсчета на успеха посред\r\nствома скандала, что также по временамъ сквозитъ въ нѣко\r\nторыхъ произведеніяхъ, однородныхъ съ комедіей автора по\r\nсвоему направленію. Послѣ этого мы поймемъ какъ радушный\r\nпріемъ, сдѣланный ей со стороны публики, такъ и общее убѣлі\r\nденіе въ достоинствѣ нравственныхъ поводовъ, вложившихъ пе\r\nро въ руки автора. Г. Львовъ самъ болитъ и скорбѣетъ за міръ,\r\nпредставленный имъ на судъ публики и, по сущности своего на\r\nправленія, имѣетъ нѣкоторое сходство съ талантливѣйшимъ изъ\r\nнашихъ сатирическихъ писателей — г. Щедриными. Подобно\r\nему, онъ приведенъ на литературную арену глубокою, внутрен\r\nнею потребностію выразить свой взглядъ на важные вопросы,\r\nзанимающіе общественную мысль. Это совсѣмъ не похоже на\r\nработу умнаго, сноровистаго и бывалаго человѣка, пользующа\r\nгося господствующимъ настроеніемъ публики, это совсѣмъ не\r\nспособность ловкаго писателя заготовлять наскоро продуктъ,\r\nсоотвѣтственно требованіямъ извѣстнаго « мѣста », это не игра\r\nсвоимъ талантомъ и изворотливостью, ослѣпляющая извѣстные\r\nкруги общества, преимущественно нелитературные, и способ\r\nная, при измѣнившихся требованіяхъ, и разыгрываться иначе...\r\nДля г. Львова, какъ и для г. Щедрина, сатира есть дѣло при\r\nзванія, и съ сатирой они обращаются вполнѣ честно, что не со\r\nвсѣмъ легко, какъ оказывается.\r\nНо въ отношеніи г. Львова мы покамѣстъ и должны ограни\r\nчиться этой похвалой, потому что сама комедія его не можетъ\r\nвыдержать не только эстетической критики, но и простой по\r\nвѣрки собственныхъ своихъ положеній. Она бѣдна основані\r\nемъ, да и не всегда вѣрна ему. Мы нарочно отдѣлили общее на\r\nправленіе комедій, господствующій въ ней тонъ, честность и\r\nдобросовѣстность всѣхъ намѣреній автора, отъ самаго труда\r\nего. Кажется, наступила пора различать трудъ отъ побужденій,ноВАЯ КОМЕДІЯ. 21\r\nВызвавшихъ его и, помимо послѣднихъ, относиться къ первому\r\nпрямо и свободно. Жалка та критика, которая принуждена хит\r\nрить съ предметомъ своего обсужденияи грибѣгать къ улов\r\nкамъ своекорыстнаго педагога, который топтъ правду отъ бога\r\nтыхъ воспитанниковъ и высказываетъ ее только бѣднякамъ. Еще\r\nжалче то произведение, которое, для существованiя своего, нуж\r\nдается въ подобной снисходительности. Говорять, что, при та\r\nкомъ раздѣ.леніи труда отъ побу ?аденій къ труду, представляется\r\nопасность ослабить достоинст30 хорошей мысли разборомъ не\r\n..овкой или слабой формы, Рљ которую она вылилась, и что въ\r\nнѣкоторыхъ случаяхъ мо маніе есть обязанность. Эта дипло\r\nматія критики, которую, мы знаемъ, проповѣдуютъ многіе, на\r\nзывая ее « тактомъ жизни » и другими именами, можетъ быть и\r\nдѣйствительно хор-оша тамъ, гдѣ нужно всѣми силами, а въ\r\nтомъ числѣ и дипломатіей, спасать какое-либо плохое, отжившее,\r\nИли сомнительное дѣло ; но мы не въ этому положеніи. Намъ не\r\nнужно скрывать своихъ убѣжденій: мы знаемъ навѣрное, что\r\nусилія наши возвратить той почвѣ, на которой стоимъ, плодо\r\nродіе, Украченное ею за размноженіемъ сорныхъ травъ, рано\r\nни по\"здно, но непремѣнно увѣнчаются успѣхомъ. Для насъ су\r\nщестТ.вует., поэтому только одна опасность, именно : потерять\r\nпр”авычку къ истинѣ, что легко можетъ случиться при хитромъ,\r\nТуазсчетистомъ обращеніи съ прошлыми и современными дѣяте\r\nмами, которое у насъ заводится съ нѣкоторыхъ поръ. Надо осте\r\nрегаться, чтобы отъ долгаго наблюдения правды только сквозь\r\nпальцы, при извѣстныхъ случаяхъ, не утратить способности\r\nсмотрѣть на нее во всѣ глаза, и при всѣхъ другихъ.\r\nКомедія г. Львова рождена полемическою мыслію и носитъ\r\nпечать своего происхождения. Извѣстно, что гр. Сологубъ въ\r\n« Чиновникѣ » своемъ высказалъ, устами пресловутаго Надимо\r\nва, довольно софистическое положеніе о необходимости замѣ\r\nстить на службѣ (для вящей ея пользы и искорененія злоупо\r\nтребленій) бѣдныхъ и незначительныхъ чиновниковъ богатыми\r\nи знатными людьми. На софизмъ гр. Сологуба г. Львовъ отвѣча\r\nетъ нынѣ другой комедіей, или, лучше, другимъ соФИзмомъ, ко\r\nторый странную идею гр. Сологуба выворачиваетъ на изнанку,\r\nне дѣлаясь отъ этого лучше и правдоподобнѣе самъ по себѣ.\r\nВмѣсто аристократическаго Надимова, возмущающагося пред22 A TEHE 8.\r\nложенной ему взяткой, является бѣдный, истомленный труже\r\nникъ канцеляріч, уступающій плоды своей работы другимъ, ни\r\nкогда не награждеемый и тоже возмущающийся предложенной\r\nему взяткой. Если спросить, кто изъ нихъ болѣе достоинъ ува\r\nженія, то, разумѣется, преимущество окажется на сторонѣ г.\r\nВолкова : авторъ, конечно, перещеголямъ гр. Сологуба въ изо\r\nбраженіи и изобрѣтеніи идеальнаго характера. Что за идеалъ,\r\nвъ самомъ дѣлѣ, разругать окружающихъ людей за подарокъ,\r\nвъ которомъ нисколько не нуждаешься? Гораздо идеальнѣе воз\r\nдвигнуть на нихъ бурю, когда предложеніе совпадаетъ съ тѣс\r\nнымъ и затруднительнымъ положеніемъ искушаемаго. Полеми\r\nческая мысль автора свѣтится во всем!ъ, такъ сказать, составѣ\r\nкомедій. Надимовъ, какъ извѣстно, призываетъ своихъ собра\r\nтій, туристовъ по Европѣ и Африкѣ, моодыхъ помѣщиковъ,\r\nзанимающихся науками по деревнямъ, и свѣтскихъ людей, знаю\r\nщихъ приличія, на спасение службы, запятнаьшой корыстными\r\nцѣлями записныхъ служакъ. Нашъ авторъ указываетъ на по\r\nдобныхъ избранниковъ, какъ на людей, которые отъ службы\r\nждутъ средствъ покрыть современемъ изъянъ, нанесенный ихъ\r\nкарману ростовщиками и разорительнымъ обществомъ устарѣ\r\nлыхъ Матильдъ, Клемантинъ, и т. п. Таковъ у него чиновникъ\r\nособыхъ порученій Лисицкій, весьма искусно очерченный. Въ\r\nкрайнем случаѣ, избранники эти, занимая значительныя дол: Ж\r\nности, освобождены отъ всякаго труда и отвѣтственности, бла -\r\nгодаря родству съ дядюшкой - начальникомъ: таковъ не менѣе\r\nловко обрисованный столоначальникъ, баронъ Лихтенталь, мо\r\nлодой вертопрахъ, всѣ обязанности котораго состоятъ въ оты\r\nсканіи еще неизвѣстныхъ Матильдъ, Клемантинъ и т. п. На\r\nстоящую опору для службы долженъ представлять герой коме\r\nдій, г. Волковъ, изъ разряда бѣдныхъ, образованныхъ канце\r\nлярскихъ чиновниковъ, вдвойнѣ истомленныхъ работой за дру\r\nгихъ и нищетой. Оба автора, можетъ быть, правы въ оцѣнкѣ\r\nлюдей, занимающихъ мѣста, и только разнятся, какъ мы видимъ,\r\nвъ воззрѣніяхъ касательно исправленія существующаго порядка\r\nдѣлъ. Г. Волковъ есть перевернутый типъ Надимова, но спѣ\r\nшимъ прибавить, что мы все - таки скорѣе на сторонѣ г. Волко\r\nва, чѣмъ г. Надимова, потому что страданія безвѣстнаго, но\r\nчестнаго труженика, какъ бы можно ни глядѣлъ онъ на самогоноВАЯ КОМЕДІЯ. 23\r\n. 5\r\nсебя, гораздо ближе къ сердцу всякаго человѣка, чѣмъ выдум\r\nки празднаго ума, не знающаго куда обратиться и вздумавша\r\nго наконецъ предложить себя къ услугамъ и на обновление об\r\nщества.\r\nСущественный недостатокъ комедій г. Львова состоитъ имен\r\nно въ томъ, что не смотря на трагическое положение главнаго\r\nдѣйствующаго лица, мы никакъ не можемъ вполнѣ ему сочув\r\nствовать : усилія зрителя - прожить съ нимъ нѣсколько мгновеній\r\nсовершенно одной жизнью, безпрестанно обманываются, не\r\nсмотря на все доброе желание наше. Происходить это не столь\r\nко отъ разсужденiй и патетическихъ возгласовъ труженика, не\r\nвсегда дѣльныхъ, сколько отъ образа его дѣйствій, которыя до\r\nпускаютъ не совсѣмъ благоприятныя толкованія. Послѣднее об\r\nстоятельство всего лучше доказываетъ, что самый образъ героя\r\nне вполнѣ ясенъ былъ автору, когда онъ принялся за созданіе.\r\nЧеловѣку, какъ г. Волковъ, защищающему въ собственной осо\r\nбѣ многочисленный классъ безвѣстныхъ работниковъ, на пле\r\nчахъ которыхъ выходятъ въ люди смышленые господа, не удо\r\nстоивающіе и взглядомъ свою подпору-такому человѣку поз\r\nволительно обмолвиться нѣсколькими пустыми, риторическими\r\nФразами, но гораздо мене позволительны ему излишняя снис\r\nходительность и податливость, вызывающая презрѣніе. Образо\r\nванный г. Волковъ принужденъ былъ домашними обстоятель\r\nствами покинуть университетъ прежде окончания курса. Онъ\r\nгорько сожалѣетъ о томъ и съ презрѣніемъ отзывается о по\r\nчетномъ листѣ бумаги, въ который люди завертываются, словно\r\nвъ коверъ-самолетъ, при самомъ вступлении своемъ въ свѣтъ, и\r\nскачуть, благодаря ему, впередъ, безъ труда и опыта. Положимъ,\r\nчто такъ : но г. Волковъ намекаетъ въ то же время своему со\r\nпернику, распутному помѣщику Лисицкому, гордящемуся ди\r\nпломомъ на службѣ, объ одномъ странномъ обстоятельствѣ.\r\nЛисицкой именно обязанъ званіемъ канді, ата диссертаці, на\r\nписанной не имъ, а другимъ, т. е. самимъ г. Волковымъ, и это—\r\nпо чувству дружбы и товарищества. Дѣйствительно, дружба и\r\nтоварищество — весьма хорошія вещи, но врядъ - ли имѣютъ\r\nправо требовать подобнаго рода услугъ. Отсутствие гордости и\r\nсамостоятельности въ Волковѣ, склонившемся на такое предло\r\nженіе, съразу показываетъ, что въ представители работающаго24 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nкласса и въ идеальные героіl онъ совсѣмъ не годится. Этимъ\r\nеще не ограничиваются cтранныя снисхожденiя г. Волкова.\r\nНѣсколько позже тому же Лисицкому поручено было составить\r\nкакой-то трудный проектъ, превышающій его способность : онъ\r\nнанимаетъ за 500 р. стараго товарища и будущаго героя на\r\nшего, г. Волкова, д.1я исполнения обязанности, по окончаніп ко\r\nторой г. Волковъ имѣеть двойное удовольстві — відѣть г. Ли\r\nсицкаго съ орденомъ за примѣрное исполненіе дѣла и видѣть,\r\nкакъ онъ отказывается отъ платена должной суммы. На сколь\r\nко справедливы краснорѣчивые упреки г. Волкова за то и дру\r\nгое, предоставляемъ судить читателямъ ; но намъ кажется, что\r\nпри этом случаѣ онъ сходить изъ идеальныхъ героевъ въ\r\nскромную сферу неудов.rетвореннаго наемника. Скажуть : къ\r\nчему не приводить насъ бѣдность ? Правда iп если бѣдность\r\nбезъ претензій, то чѣмъ бo.itе дѣ.1аетъ она жертвъ, чѣмъ бо\r\nлѣе отяготѣло на ней эгоистическихъ разсчетовъ, тѣмъ она поч\r\nтеннѣе и благородне. Но отъ гордой сознательной бѣдности,\r\nвыступающей съ поученіемъ и мыслію поразить сердца высо\r\nкимъ примѣромъ твердости и самоотверженія что, конечно,\r\nимѣлъ въ виду самъ авторъ комедіlі — требуется поболѣе нрав\r\nственной силы. Она, пожалуй, и броентъ кровавый трудъ свой\r\nна разживу спекулянта, но зав1110вать ему не станетъ, и если\r\nбыла сдѣлка, то по врожденной откровенности будетъ назы\r\nвать сдѣлку сдѣ.Кой, а не говорить : « Дорого мн. стоило со\r\nгласиться на ваше предложение, продать вамъ мысль мою...\r\nмое дѣтище... но я отдалъ вамъ его не за деньги ваши\r\nдумайте, а за тѣмъ, чтобъ хоть подъ вашимъ именемъ принесъ\r\nонъ пользу, которой я отъ него далъ... »\r\nТа же самая неясность творческаго представленія отразилась\r\nуг. Львова и на созданіі интриги, особенно, когда распутный\r\nЛисицкій, Украинешный орденомъ и начальническимъ благово\r\nленіемъ, начинаетъ даже волочиться за молодої іtеної своего\r\nпесмышленаго товарища, стараясь : Шить его и послѣдняго,\r\nлучшаго блага на землѣ. По туть вдругъ оказывается, что г.\r\nЛисицкій не знаят за кѣхъ волочится, что онъ расточатъ день\r\nги и подарки неизвестному лицу, которое встрітиілъ случайно\r\nу старой своей приятельницы, какой-то Аспазіи низшаго раз\r\nряда, заботящейся о благополучи ближнихъ. Это дѣло возмож\r\nненоВАЯ КОМЕДІЯ. 25\r\nC\r\nное. Бываютъ ребяческiя невѣдѣнія и посильнѣе этого. Одно\r\nнзъ дѣйствующихъ лицъ комедій, напримѣръ, вскользь поми\r\nнаетъ о добромъ, мягкомъ, благородномъ и благонамѣренномъ\r\nначальникѣ, который не вполнѣ зналъ, кто у него служить. Но\r\nдопустимъ это условie, — проступокъ Лисицкаго, какъ ни безнрав\r\ncтвeнeнъ въ самомъ себѣ, не можетъ однакоже служить драма\r\nтической завязкой ; это — quiproquо водевиля, а не источникъ\r\nтрагическаго положенія. Можно извинить отчасти Лисицкаго\r\nаристократическимъ равнодушіемъ, которое даже не имѣетъ\r\nнадобности знать имени и званія своихъ жертвъ, но съ другой\r\nстороны, кажется намъ, не будетъ излишней смѣлостью пред\r\nположить, что аристократъ, нанимающій товарища своего для\r\nсовершения подлога, обязанъ по крайней мѣрѣ освѣдомиться,\r\nКто этотъ товарищъ и каковы обстоятельства его жизни. Или\r\nонъ убѣажденъ, что стоить только показать деньги первому\r\nвстрѣчному, и тотъ пойдетъ за нимъ на какое угодно дѣло (по\r\nступки Волкова могли приучить его къ этой мысли) : но тутъ\r\nопять встрѣчается затрудненіе. Человѣкъ, все благосостоянie\r\nкотораго знждется на интригѣ и употребленіи людей въ свою\r\nпользу, не можетъ отличаться наивнымъ отсутствіемъ всякаго\r\nлюбопытства, пренебреженіемъ къ справкѣ и добродушной без\r\nзаботностью въ отношенін ближнихъ.\r\nОбразъ жизни г. Волкова въ этихъ обстоятельствахъ, при\r\nзнаемся, поражаетъ насъ столько же, сколько и поступки\r\nего соперника, аристократическаго Лисицкаго. Образованный,\r\nчестный и умный Волковъ, будучи женатъ, нанимаетъ квар\r\nтиру въ домѣ отжившей барыни веселаго характера, по Фами\r\nлія « Декъ », которой и задолжалъ за три мѣсяца найма. Скажутъ\r\nбѣдность ! Но вѣдь въ томъ и дѣло, чтобъ показать\r\nзрителю съ какимъ достоинствомъ и съ какой разсудительно\r\nетію можетъ быть носима бѣдность иными людьми, а бѣдность,\r\nхватающуюся за что ни попало, не стоило и показывать. Она,\r\nконечно, достойна состраданія, но любви и удивленія, на кото\r\nрыя напрашивается г. Волковъ, заслужить не можетъ. Мало\r\nтого : поселившись въ домѣ « Декъ», онъ также ничего не ви\r\nдитъ, какъ и Лисицкій, и свободно позволяетъ молодой и образо\r\nванной женѣ своей друкескія сношения съ хозяйкой, дверь ко\r\nторой всегда отперта для нея. Да и не одна эта дверь отперта,\r\nопять26 Ат Еней.\r\nно и всѣ двери дома, какъ и слѣдуетъ быть въ жилищѣ г-жи\r\nДекъ, отперты настежь. Изъ комнаты трудолюбиваго, добропо\r\nрядочнаго Волкова, которому особенно нужно уединеніе для\r\nусиленной его работы, образуется нѣчто въ родѣ сквознаго\r\nдвора. Въ эту комнату, и даже въ спальню его, входятъ безъ\r\nцеремоніи и Лисицкій, и баронъ Лихтенталь, вертопрахъ, имѣ\r\nющій дядюшку, и г-жа Декъ, указывающая дорогу обоимъ.\r\nСтранно и грустно видѣть это торжище, образовавшееся на\r\nТомъ мѣстѣ, гдѣ мы видѣли поутру г. Волкова за столомъ, съ\r\nлампой, доканчивающаго въ томительной работѣ свою безсон\r\nную ночь, на томъ самомъ мѣстѣ, куда трудолюбивая бѣдность\r\nуходитъ отъ волненій жизни и гдѣ обрѣтаетъ, можетъ статься,\r\nсилу и способность бороться съ ними. Такую комнату имѣютъ\r\nсамобѣднѣйшіе, но нѣсколько мыслящіе и соображающіе люди.\r\nМало разсудительности выказываетъ г. Волковъ вообще, а еще\r\nменѣе заботливости и попеченія о единственномъ сокровищѣ\r\nвъ жизни, женѣ своей, которую онъ отдаетъ въ руки г-жи\r\nДекъ. И добро бы тяжело было угадать свойство этой женщины,\r\nно она, надо сознаться, выступаетъ у автора съ поразительной\r\nвѣрностью своему характеру, такъ что сомнѣваться и недоумѣ\r\nвать могъ только человѣкъ, лишенный самой крошечной доли\r\nжитейскаго опыта. Покуда всѣ, кому нужно, разгуливаютъ, та\r\nкимъ образомъ, по квартирѣ г. Волкова, отставной исправникъ,\r\nнегодяй, дѣло о которомъ находится въ рукахъ нашего героя,\r\nвзлѣзаетъ туда уже въ окно, и притомъ среди бѣлаго дня. Трудъ\r\nнапрасный. Онъ могъ бы избавить себя отъ необходимости ка\r\nрабкаться по стѣнам, въ виду народа, и имѣлъ вѣрное сред\r\nство достичь кабинета г. Волкова, какъ и всѣ другie, гораздо\r\nпроще. Негодяй крадетъ со стола дѣло, за уничтожение кото\r\nраго еще недавно предлагалъ г. Волкову десять тысячъ рублей,\r\nи эта покража наноситъ послѣдній ударъ бѣдному труженику,\r\nоскорбленному въ самолюбін, пораженному въ достоинствѣ\r\nсемьянина и теперь опозоренному въ глазахъ начальства и\r\nвсего общества.\r\nМы обращаемъ вниманіе г. Львова на одно обстоятельство,\r\nкоторое онъ, можетъ быть, приметъ въ соображение при даль\r\nнѣйшей своей литературной дѣятельности, продолжения которой\r\nжелаемъ отъ всей души. Послѣдняя, рѣшительная катастрофа,новАЯ КОМЕДІЯ. 27\r\nподавляющая лице подъ тяжестью незаслуженнаго страдания и\r\nпредназначенная возбудить глубокое сочувствіе зрителя, никакъ\r\nне должна принадлежать къ разряду непредвидимыхъ, тупыхъ,\r\nничего не выражающихъ случаев, какъ пожаръ, покража, вы\r\nстрѣлъ изъ пистолета и проч. Мы знаемъ очень хорошо, что\r\nпослѣдствiя ихъ бываютъ весьма горестны, но въ литератур\r\nномъ произведеніи зритель и читатель приготовлены совсѣмъ не\r\nкъ того рода горести, на которую единственный, возможный от\r\nвѣтъ находится въ мѣрахъ благотворительности или въ отыска\r\nніи и наказании преступника. Катастрофа должна быть резуль\r\nтатомъ всего предшествующаго развития драмы и всѣхъ обсто\r\nятельствъ, сложившихся вокругъ главнаго лица, а потому имѣть\r\nкакой-либо нравственный смыслъ для него и для зрителя. Про\r\nстое насиліе, какъ и внезапный случай, никогда не заслужатъ\r\nчести быть дѣльной катострофой : въ нихъ нѣтъ смысла, и они\r\nне допускаютъ нравственнаго вывода. Съ насилія или случая\r\nнельзя даже начинать драмы, а тѣмъ менѣе представляется воз\r\nможности оканчивать ими драматическое развитие. Правда, лю\r\nбимыя пьесы Французскаго репертуара всѣ исполнены подобнаго\r\nрода катостроФъ, но, кажется, нѣтъ никакой надобности пере\r\nносить взглядъ бульварныхзФранцузскихъ драматурговъ на нашу\r\nсцену, еще не имѣющую Фальшивыхъ привычекъ и ложныхъ,\r\nукоренившихся проемовъ.\r\nЕсли мы позволяемъ себѣ подробный разборъ характеровъ,\r\nвыведенныхъ комедіей, и отношеній, существующихъ между\r\nлицами ея, то совсѣмъ не изъ желанія поставить самихъ себя\r\nна мѣсто автора и похвастаться лучшимъ пониманіемъ сущно\r\nсти его типовъ и связей, которые должны образоваться между\r\nними. Мы стараемся только прослѣдить мысль автора, уловить,\r\nпо мѣрѣ силъ, всѣ ея движенія, бывшія поводомъ къ созданію\r\nтой или другой подробности, къ допущенію и вводу извѣстной\r\nчерты или оттѣнка. Въ этомъ смыслѣ, характеръ молодой жены\r\nг. Волкова особенно любопытенъ для изслѣдованія. Авторъ ко\r\nмедій не рѣшился показать своей публикѣ простую, умную и лю\r\nбящую женщину, взятую изъ тѣхъ же слоевъ общества, къ ко\r\nторымъ причисляетъ онъ ея мужа, и сохраняющую тотъ же\r\nчестный, здравый взглядъ на жизнь, какой послѣдній вынесъ от\r\nтуда самъ, — Вѣроятно, созданіе подобнаго лица показалось ав\r\n>28 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nтору слишкомъ смѣ.10 : на судъ « Ізбранной » публики явилась\r\nбы тогда супружеская чета, изъ одного и того же малоизвѣстна\r\nго, но почтеннаго класса. Богъ знаетъ, расположена ли была бы\r\nпублика считать за достоинство то, что въ этомъ обществѣ при\r\nзнается достоинствомъ, поняла и бы она такое явленіе и не\r\nсмялась ли бы « мѣщанскимъ заттамъ » Писателя. Въ мужчин\r\nтвердость правілъ, прямота сутенія, независимость и само\r\nстоятельность еще ко - акъ 11,1 уть; но отъ женщины, и особенно\r\nотъ агенщины, выведенной на сцену, требуется у насъ совсѣмъ\r\nдругое. Любви и ума еще мало : надобно, чтоб она была ин\r\nтересна ; естественной грацій, пораждаемой ясностію мысли и\r\nчистотой души — тоже маю : надобны извѣстные приемы, пріо\r\nбрѣтаемые только воспитаніемъ въ хорошемъ домѣ... Наконецъ,\r\nнадобно даже, чтобъ самая бѣдность служII.1а какъ бы нарядомъ\r\nдля женщины, а этого добиться иначе нельзя, какъ показавъ\r\nбѣдность одной только случайностью, къ которой она никогда\r\nне готовилась прежде... При такомъ требованій театральной\r\nпублики, « уступки » со стороны автора были необходимы. Жена\r\nВолкова — дочь бѣдныхъ родителей, но она воспитывалась въ\r\nдомѣ графини Рославской, считавшей ее своею дочерью, приго\r\nтовлявшей ей отличное положение въ свѣтѣ и умершей, не ис\r\nпонивъ своего намѣренія. Послѣ этого извѣстія, бѣдность ея\r\nдостаточно облагорожена, и всякiй изъ присутствующихъ въ\r\nзалѣ очень хорошо понимаетъ, что героиня, не смотря на сит\r\nцевое II.атье свое, стоитъ въ ровень съ нимъ и что съ ней\r\nможно Iім 1:ть дѣ.10. Кажется, то же самое думаетъ и она про\r\nсебя, да, судя по нѣкоторымъ Фразамъ, и мужъ расположенъ\r\nцѣнить это обстоятельство съ надлежащей точки зрѣнія. Во\r\nвсѣхъ важныхъ случаяхъ Жізни г - жа Волкова сeылается на\r\nсвое воспитанie и на граФІню : он не выходить изъ ума ея и\r\nтогда, когда голодная нищета стучится въ е двери. Вотъ оконі —\r\nчаніе одного ся монолога : « Сегодня намъ печего Беть, поймите\r\nвы это.. : ІПослѣднее, что оставалось отъ на.1ованья, мы отда.зін\r\nдоктору, купи..и лікарства д.1я на іхъ дѣтей ; вещи, которыя\r\nда за мн15 графІня, мы прода.ти, пока мужъ искалъ себѣ службы ;\r\nда и кстатии II было бы мести самой комнаты, готовить объдъ.\r\nи въ ше.новыхъ платьях, въ собо..ьемъ салопѣ на рынокъ хо\r\nдить ? Теперь ничего не осталось ; сегодня отнимутъ пос.л.новАЯ КОМЕДІЯ. 29\r\n>\r\nнее... Но я просить не могу !.. Какъ ?.. Я ?.. дочь заслуженнаго\r\nполковника, воспитанница графини Рославской, которая звала\r\nменя своей дочерью, я протяну руку... никогда, никогда. » ( Ко\r\nмедін стр. 51 ). Послѣ этого г - жа Волкова можетъ прибѣгать къ\r\nпространнымъ разсужденіямъ объ настоящихъ обязанностяхъ\r\nжены ; все ей прощается умиленнымъ зрителемъ. Правда, эти\r\nчерты и многія другія доказываютъ, что авторъ списалъ жен\r\nское лице своей комедін не изъ жизни, а изъ романовъ и теат\r\nральныхъ воспоминаній, но за то лице всѣми принято и понято\r\nбезъ малѣйшаго возраженія, какъ давно знакомое, ровное каж\r\nдому и не возбуждающее никакой мысли, вопроса и сомнѣнія о\r\nсобственномъ нашемъ воззрѣнін на достоинство людей вообще\r\nи женщинъ въ частности.\r\nНужно ли говорить, какимъ способомъ разрѣшаются запутан\r\nныя дѣла г. Волкова ? Мы встрѣчаемъ въ комедіи лице, напоми\r\nнающее намъ « Дѣвочкина » и старые типы г. Достоевскаго,\r\nтолько съ меньшимъ оттѣнкомъ поэзіи и съ меньшимъ психи\r\nческимъ анализомъ. Добрый, мягкосердый, Павелъ Висаріонович\r\nПростота, невинный и беззлобивый какъ дитя, принадлежить тоже\r\nкъ разряду второстепенныхъ пренебрегаемыхъ чиновниковъ,\r\nкоторые нашли въ авторѣ краснорѣчиваго и талантливaro адво\r\nката. Простота ухаживаетъ за семействомъ Волкова,\r\nнянька, и это-столько же по внушеніямъ своего сердца, сколько\r\nи по чувству благодарности. Онъ был спасенъ г. Волковымъ\r\nотъ бѣды, но бѣда эта иметъ такой частный канцелярскій ха\r\nрактеръ, что не всякій можетъ и понять ее надлежащимъ обра\r\nзонъ. Она отчасти похожа на страданіе отъ малаго чина, мѣ–\r\nшакіщаго занять приличное мѣсто, чѣмъ такъ томится самъ г.\r\nВолковъ. Дѣло въ томъ, что трезвый и вообще приличный г.\r\nПростота однажды охмѣдѣлъ на вечеринкѣ приятеля, вышелъ\r\nзимой на улицу и заснулъ на тротуарѣ. Онъ рисковалъ жизнью,\r\nно это еще не самая большая напасть въ такомъ случаѣ : онъ\r\nрисковалъ, что его подберетъ полицiя и представить началь\r\nству. Изъ всѣхъ товарищей пиршества никто не позаботился о\r\nбѣдномъ; растерявшемся собесѣдникѣ : одинъ г. Волковъ под\r\nналъ его, уложилъ въ сани, привезъ домой и далъ выспаться.\r\nНе нужно прибавлять, что Простота, который смотритъ съ этихъ\r\nпоръ на г. Волкова не иначе, какъ на героя добродѣтели, при\r\nкакъ\r\n230 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nпервомъ извѣстіи о пропажѣ дѣла бросается за негодяемъ - ис\r\nправникомъ, отыскиваетъ его слѣды, догоняетъ на дорогѣ, оты\r\nмаетъ похищенныя бумаги и, что не менѣе важно, оканчиваетъ\r\nтѣмъ самымъ комедію. Чести быть рѣшителемъ судебъ и прови\r\nдѣніемъ для всѣхъ окружающихъ онъ никакъ не ожидалъ, но\r\nэто проиеходило у него, полагаемъ, отъ незнанія обыкновен\r\nныхъ приемовъ литературы, пренебрегающей условіями худо\r\nжественности. Тутъ никто не можетъ быть увѣренъ, на что онъ\r\nгоденъ, что онъ сдѣлаетъ и куда попадется. Да и притомъ по\r\nкража была сдѣлана нечаянно и нежданно, возвращение по\r\nкражи должно быть также нечаянно и нежданно : это ясно какъ\r\nотношеніе съ вопросомъ, за которымъ слѣдуетъ тотчасъ же\r\nотношеніе съ отвѣтомъ.\r\nЗдѣсь мы должны однакоже обратить вниманіе читателей на\r\nлицевую сторону комедіи и, сверхъ достоинства честнаго сати\r\nрика, признать за авторомъ и ту долю таланта, которую онъ\r\nпоказалъ въ создании второстепенныхъ лицъ. Главныя дѣй\r\nствующая лица ему не удались, отъ смутнаго представленія ихъ\r\nхарактеровъ ; постройка комедіи не выдерживаетъ критики, отъ\r\nлегкаго пониманія самой задачи, какую предложилъ себѣ авторъ :\r\nно лица, стоящія на второмъ планѣ и списанныя прямо съ\r\nнатуры, свидѣтельствуютъ какъ о развитой его наблюдатель\r\nпости, такъ и способности схватывать родовыя черты ФИзіо\r\nгномій. Лисицкій, баронъ Лихтенталь, экзекуторъ Евлампій\r\nЕрмолаевичъ, исправникъ Иванчиковъ, г-жа Декъ — это живые\r\nобразы, выросшіе каждый на своей особенной, ядовитой почвѣ.\r\nДѣйствіе ихъ на публику удвоивается отъ искусства, съ каким\r\nавторъ заставляетъ ихъ часто однимъ словомъ, одной незначи\r\nтельной фразой открывать все безпомощное состояние ихъ ду\r\nши, всю бездну испорченности, которая вдругъ кидается цѣли\r\nкомъ въ глаза ваши. Такихъ намековъ, такихъ мгновенныхъ\r\nи страшныхъ разоблаченій много въ комедій этой, и мы не ста\r\nнемъ подбирать ихъ: публика съ горькимъ хохотомъ исполнила\r\nэту обязанность прежде насъ и, надо сказать, не пропустила ни\r\nодного безъ вниманія. Притомъ же г. Львовъ получилъ сча\r\nстливую возможность громко сказать то, что молчаливо лежало\r\nвъ книгахъ и журналахъ. Живое слово общительно : оно долѣе\r\nдержится въ памяти, легче принимается и понимается. Эта выНОВАЯ КОМЕДІЯ. 31\r\nгода, которой г. Львовъ обязанъ и значительною долей успѣха,\r\nимѣетъ однакоже и своего рода отвѣтственность. Судя по\r\nпервому опыту г. Львова, намъ кажется, что путь, на кото\r\nромъ онъ встрѣтилъ столько рукоплесканій и на которомъ под\r\nражатели его найдутъ, конечно, не менѣе цвѣтовъ и похвалъ,\r\nуже слишкомъ легокъ. Мы предвидимъ съ его счастливой руки\r\nцѣлый рядъ комедій, гдѣ механически связанные и противо\r\nпоставленные характеры будуть только говорить о внутрен\r\nнемъ безобразіи своемъ и за тѣмъ весьма мало заботиться объ\r\nотносительной разумности и естественности своихъ поступ\r\nковъ, какъ будто первое совершенно освобождаетъ отъ по\r\nслѣдняго. Замѣтки наши клонились именно къ тому, чтобъ на\r\nпомнить почтенному автору и будущимъ его подражателямъ о\r\nсуществованіи артистическихъ или художническихъ требова\r\nній, не отстраняемыхъ никакимъ направленіемъ, если только\r\nнаправление не вздумаетъ объявить уничтоженіе, на извѣстный\r\nсрокъ, всѣхъ доселѣдѣйствовавшихъ законовъ творчества и\r\nсамой мысли. Правда, тогда это походило бы на что-то въ родѣ\r\nлитературнаго соuр d’état, и послѣдствія мѣры не замедлили бы\r\nоказаться : мы получили бы простое царство каприза въ словес\r\nности, копировку случайностей, пониженіе горизонта идей\r\nпри чемъ погибло бы безъ дѣйствия и вліянія даже и та благо\r\nтворная мысль, которая вызвала и подняла существующее на\r\nправленіе. Спасеніе отъ горькой бѣды этой заключается един\r\nственно въ артистическомъ обсуждении всѣхъ сторонъ пред\r\nмета, выбраннаго для представленія, и въ утверждении его на\r\nпрочномъ основании мысли. Мы ужe видѣли, въ какой незначи\r\nтельной степени проявилась уг. Львова способность сообра\r\nженія различныхъ частей и подробностей созданія, а мысль\r\nКомедій—это г. Волковъ.\r\nМы никакъ не можемъ разстаться съ этимъ оборотнема, въ\r\nкотораго преобразился Надимовъ, не упомянувъ о знамени\r\nтыхъ монологахъ его. Всѣ обстоятельства жизни разрѣшаются\r\nУ канцелярскаго чиновника нашего монологами. Что\r\nсовершенно трагическіе, и притомъ въ классическомъ вкусѣ,\r\nдоказалъ намъ и талантливый артистъ, котораго мы видѣли въ\r\nэтой ролѣ. Мало того, что онъ велъ ее съ жаромъ, какимъ не\r\nпогнушался бы и человѣкъ въ красной тогѣ и котурнахъ, но\r\nони32 АТЕНЕЙ.\r\nслучалось, что по окончании монолога онъ складывалъ руки и\r\nразсѣянно смотрѣмъ на ложи и кресла. Это уже несомнѣпный\r\nпризнакъ трагическаго свойства монологовъ, въ которому\r\nубѣждаетъ насъ и риторическая постройка ихъ. Взглядъ г.\r\nВолкова на жизнь узокъ въ рѣдкой степени. Канцелярскій чи\r\nновникъ несчастливъ въ умозаключеніяхъ. Съ глубокимъ уча\r\nстіемъ слушаемъ мы его, когда онъ повѣствуетъ о разныхъ\r\nспособахъ, какими люди достигаютъ богатства и почестей, или\r\nкогда уличаетъ сотоварищей въ поползновеніяхъ, одинъ намекъ\r\nна которыя производитъ болѣзненное чувство въ посторон\r\nнемъ; но когда доходить онъ до вывода и выражения собствен\r\nнаго сужденія, то бѣдность взгляда и нравственнаго содержа\r\nнія его поражаетъ наблюдателя, не смотря на громъ и трескъ\r\nего рѣчей. Онъ никакъ не можетъ нонять, что для человѣка\r\nего умственныхъ и душевныхъ качествъ предстоитъ одинъ\r\nтолько возможный конецъ : пробиться наружу, къ свѣту и жиз\r\nни, на другомъ поприщѣ, если успѣху его дѣлъ въ нынѣшнемъ\r\nположеній мѣшаютъ даже собственныя его достоинства. Въ\r\nперсонѣ г. Волкова заключенъ какой-то неприятный софизмъ,\r\nбудто въ Россіи такъ много образованныхъ людей, что ихъ и\r\nне замѣчаютъ, что они лишніе люди. Для образованныхъ, въ\r\nродѣ Гамлета Щигровскаго уѣзда, это такъ, но для трудолю\r\nбивыхъ людей, сознающихъ свои силы и поставленныхъ въ не\r\nобходимость проявить ихъ даже просто ради возможности\r\nсуществованія, спасаться отъ голода за канцелярскимъ сто\r\nмомъ—вещь совершенно нелѣпая. Однакоже г. Волковъ все\r\nстоитъ на одномъ мѣстѣ и сражается оттуда какъ неловкій\r\nбоецъ, допустившій связать себѣ ноги. Мысль его горестнѣй\r\nшимъ образомъ прикована только къ одной цѣли, къ цѣли по\r\nВышенія, и ничтожество идеала, къ которому онъ стремится,\r\nоткрываетъ ничтожество его натуры. Весь его ропотъ, всѣ его\r\nупреки въ ожидании повышения имѣютъ, противъ воли его,\r\nхарактеръ зависти, мелкой канцелярской обидчивости, потому,\r\nчто въ скудномъ источникѣ и рыба встрѣчается не крупне\r\nчервяка. Бѣднякъ, за второстепеннымъ штатнымъ мѣстомъ,\r\nкотораго добивается (другаго же и дать ему нельзя ), не видитъ\r\nничего въ остальномъ Божьемъ мірѣ и не предчувствуетъ даже\r\nего существованія, потому что ни разу не упоминаетъ о немъ,новая комЕдія. 33\r\n-\r\nВся его жизнь поглощена ожиданіемъ чина, да безплодными\r\nсознаніемъ, что онъ способенъ съ честью занимать всѣ мѣста,\r\nкоторые получаютъ счастливые его сотоварищи. Ему и въ го\r\nлову не приходить подумать о плодотворной общественной\r\nдѣятельности вообще ; глаза его прикованы неизмѣнно къ од\r\nнимъ ранговымъ преимуществамъ, и онъ не подозрѣвает, что\r\nобразованность, честность, трудолюбие и предприимчивость\r\nкапиталъ, который требуется, по крайней мѣрѣ нынѣ, со всѣхъ\r\nконцовъ Россіи и котораго цѣнность поэтому весьма значи\r\nтельна. Намъ кажется даже, что по образу своихъ мыслей онъ\r\nне воспользовался бы и первымъ открывшимся стучаемъ упо\r\nтребить въ дѣло этотъ капиталъ внѣ несчастнаго поприща, гдѣ\r\nтакъ страшно томится : г. Волковъ принадлежитъ къ разряду\r\nлюдей съ убѣжденіемъ, что общественная польза достигается\r\nтолько въ мѣстахъ, ОФИціально предназначенныхъ къ этому.\r\nМожетъ быть, отъ этого происходить и горячая его Филиппика\r\nпротивъ злоупотребленій, вкравшихся туда. Это своего рода\r\ndépit аmоureux — ревность любовника. Онъ свыкся съ мыслію\r\nожидать устройства своей судьбы не отъ самого себя, какъ это\r\nбываетъ во многихъ другихъ сферахъ жизни, а отъ благово\r\nленія командировъ, и глубоко оскорблент, когда оно непра\r\nвильно раздается. Волковъ смотритъ на самого себя точно такъ,\r\nкакъ смотрятъ на него товарищи и начальники. Въ сценѣ съ\r\nМисицкимъ, по поводу оскорбленія нанесеннаго женѣ, г. Вол\r\nковъ соглашается, вмѣстѣ съ оскорбителемъ и, вѣроятно, вмѣстѣ\r\nсъ командирами своими, признать себя ничножностью потому\r\nтолько, что онъ канцелярскій чиновникъ. Всѣ страданія его\r\nсводятся на страданія своимъ чиномъ — этимъ никуда не год\r\nнымъ, мелкимъ и неблагодарнымъ родомъ страданій. Волковъ\r\nболѣе чиновникъ, чѣмъ человѣкъ и гражданинъ, и вотъ почему\r\nнамъ кажется, что если нужно обновленіе тому классу людей,\r\nо которыхъ такъ часто упоминается въ комедій, то произой\r\nдетъ оно отъ прилива свѣжихъ силъ, открытыхъ гдѣ - нибуть\r\nна сторонѣ въ народныхъ групахъ, а совсѣмъ не отъ испор\r\nченныхъ и надорванныхъ господъ, въ родѣ Волкова. Мудрено\r\nли послѣ того, что погруженный въ одни канцелярскіе инте\r\nресы, г. Волковъ пышнымъ складомъ ораторствуетъ противу\r\nглупости и сумасбродства людей, которые, при услугѣ, оказан\r\n334 АТЕней.\r\nной служащимъ человѣкомъ, тотчасъ хватаются за карманъ\r\n(см. стр. 427 комедій ). Тоже самое говорилъ и Надимовъ : г.\r\nВолкову, обязанному составлять совершенную противуполож\r\nность съ первымъ, не слѣдовало бы подражать ему ; но Нади\r\nмовъ говорилъ это, движимый сознаніемъ своего аристократи\r\nческаго достоинства, аг. Волковъ говорить это, движимый со\r\nзнаніемъ своего чиновничьяго достоинства. Разница большая,\r\nхотя слова ихъ и приняли одну общую Форму, именно ритори\r\nческую, лучшую изъ всѣхъ для выраженія безсмыслицы. Въ\r\nдругомъ случаѣ, Волковъ старается образумить стараго взяточ\r\nника -экзекутора пророческимъ изображеніемъ участи, ожи\r\nдающей богача, неправильно разжившагося. Онъ грозить ему\r\nпараличемъ, по милости котораго старый грѣшникъ будетъ\r\nгдѣ-нибудь въ отдаленной комнатѣ своихъ раззолоченныхъ\r\nпалатъ валяться какъ полѣно, между тѣмъ какъ жена и дѣти и\r\nприслуга заведутъ оргію на другомъ концѣ дома (см. стр. 76\r\nкомедій ). Экзекуторъ могъ бы отвѣчать ему другимъ и равно\r\nсильнымъ предсказаніемъ, именно : что параличъ можетъ точно\r\nтакъ же посѣтить и честнаго бѣдняка, точно такъ же бросить его,\r\nкакъ полѣно въ одной комнатѣ дома, между тѣмъ какъ въ дру\r\nгой соберется голодная семья, преданная на жертву нищетѣ и\r\nотчаянію. Еще неизвѣстно, чья-бы картина тогда перещеголяма\r\nдругую въ эффектѣ красокъ и перспективѣ. Но отчего умный\r\nг. Волковъ употребилъ такое странное средство увѣщанія?\r\nИменно потому, что онъ привыкъ все понимать чисто внѣш\r\nнимъ образомъ и ждать какъ награждения, такъ и наказанія въ\r\nжизни не отъ самого себя, не въ дѣйствіи удовлетворенного\r\nили разстроеннаго сознания, а отъ случая, улыбки командировъ,\r\nудара паралича и т. п. Это человѣкъ, безкорыстно и страстно\r\nлюбящій опеку.\r\nНадо сознаться, что попытки русской литературы къ созда\r\nнію идеальныхъ лицъ въ сферѣ служебной жизни, до сихъ\r\nпоръ не совсѣмъ удачны. Эти герои канцелярій, эти типы, пред\r\nназначаемые въ устроители и поправители нашихъ дѣлъ, важны\r\nтолько тѣмъ, что возникновеніе ихъ изъ среды благородной са\r\nтиры и патріотическаго обличенія злоупотребленій свидѣтель\r\nствуетъ о потребности перейдти къ положительному дѣлу испра\r\nвленія нравовъ и понятій. Они являются какъ проекты, облеНОВАЯ КОМЕДІЯ. 35\r\nченные только въ живое тѣло, награжденные полнымъ человѣ\r\nческимъ образомъ, и сохраняютъ разсудочное выраженіе, свой\r\nственное проектамъ. Признаковъ жизни, силы, правды и поэзій,\r\nкакіе всегда кладетъ чисто-творческая способность на свои\r\nпроизведения, въ нихъ не встрѣтишь. Таковъ типъ, Надимо\r\nва, какъ мы видѣли, призванный выражать идею о передачѣ\r\nвласти и вліннія въ богатыя руки, которыя не всегда самыя не\r\nзависимыя и не всегда самыя способныя ; таковъ типъ его со\r\nперника, Волкова, защищающаго права на власть и вліяніе\r\nбѣднаго трудящагося класса чиновниковъ, который не всегда по\r\nнимаетъ свое человѣческое достоинство такъ, какъ бы слѣдова\r\nло. Выборъ между этими двумя типами литература наша пре\r\nдоставляетъ благосклонному читателю, остающемуся въ недо\r\nумѣніи, какъ сказочный герой новаго рода, встрѣтившій на рас\r\nпутіи столбъ съ надписью : пойдешь направо — положишь ду\r\nшу, повернешь налѣво - разставайся съ головой. Къ этимъ ти\r\nнамъ можетъ быть присоединенъ еще третій, именно « Жадова »,\r\nизъ комедій г. Островскаго — « Доходное место », которая, спѣ\r\nшимъ оговориться, по мысли и созданiю представляет совсѣмъ\r\nдругое и высшее явленіе, чѣмъ произведение теперь нами раз\r\nбираемое. « Жадовъ » Островскаго, вступающій въ свѣтъ послѣ\r\nуниверситетскаго курса, съ самыми счастливыми убѣжденіями,\r\nизнемогаетъ подъ тяжестью нищеты и нелѣпыхъ требованій\r\nлюбимой, безпутной жены своей. Онъ уже готовъ подпасть\r\nискушенію и согласиться на сдѣлку съ своею совѣстью, если\r\nбы не психическое чудо, обратившее внезапно и неожиданно\r\nкапризную и легкомысленную жену его на правый путь и къ\r\nчувству долга. Нравственный выводъ изъ семейной истории Жа\r\nдова, весьма живо и художнически изображенный г. Остров\r\nскимъ, тотъ, намъ кажется, что порядочному чиновнику слѣду\r\nетъ даже быть на сторожѣ противъ соблазновъ домашняго оча\r\nга и самыхъ естественныхъ слабостей сердца. Для бѣднаго\r\nработника канцеляріи—- все въ мірѣ есть искушеніе. Но такъ\r\nкакъ г. Жадовъ еще далеко не достигъ степени стойка, нужной\r\nдля безпорочнаго прохождения выбраннаго имъ поприща, то\r\nонъ такъ же не годится въ примѣръ и поученіе, какъ и первые\r\nдва типа ; да къ счастію, скажемъ мы, общество мало нуждает\r\nся и вообще въ типахъ этого рода.\r\n3 *36 АТЕНЕЙ.\r\nВъ самомъ дѣлѣ, намъ кажется, что мысль, породившая ихъ,\r\nне имѣетъ достаточно вѣрныхъ основаній, лишена возможности\r\nкакого-либо дѣльнаго приложения къ жизни и, при дальнѣйшемъ\r\nразвитии своемъ, даетъ результаты совершенно безплодные, или\r\nне даетъ никакихъ результатовъ. Инстиктивное предчувствіе\r\nнесостоятельности и бѣдности этой мысли заставляетъ публику\r\nотвращаться съ пренебреженіемъ отъ различныхъ типовъ, вы\r\nражающихъ ее ; общество не распознаетъ въ нихъ примѣтъ,\r\nпо которымъ отгадывають настоящихъ преобразователей. Для\r\nчестнаго охранения важнѣйшихъ интересовъ своихъ и для раз\r\nумнаго направления ихъ, ему нужны другие люди : оно про\r\nпускаетъ безъ вниманія всѣхъ этихъ кандидатовъ въ свои спа\r\nсители, потому что цѣль его — не та, что у доблестныхъ му\r\nжей, выказывающихъ передъ нами красоту душевныхъ ка\r\nчествъ и ожидающихъ за то должной награды. Оно стремится\r\nкъ такому порядку вещей, гдѣ ни одинъ человѣкъ, богатый или\r\nбѣдный, образованный по-европейски, или необразованный по\r\nевропейски, съ присутствіемъ или съ отсутствіемъ правилъ, не\r\nмогъ бы дозволить себѣ нарушение закона и служебной нрав\r\nственности безъ наказанія судомъ общественнаго мнѣнія и су\r\nдомъ установленныхъ властей. Какое дѣло обществу до темпе\r\nраментовъ, привычекъ и наклонностей человѣка ? Позволитель\r\nно труженику, приговоренному къ обязательной работѣ на всю\r\nжизнь, распрашивать со страхомъ овкусахъ, образѣ мыслей,\r\nнравственныхъ воззрѣніяхъ своего господина, потому что отъ\r\nнихъ дѣйствительно зависитъ въ сильной степени его собствен\r\nная участь ; но общество совсѣмъ не въ томъ положении. Ему\r\nнѣтъ никакой надобности справляться — имѣетъ ли человѣкъ,\r\nоблеченный должностію, львиное сердце Отелло, или кротость\r\nагнца ; корыстолюбивъ ли онъ какъ Шейлокъ, или безкоры\r\nстенъ какъ Баярдъ : оно должно быть укрыто отъ произвола\r\nвсѣхъ этихъ личностей своими установленіями. ( Баярды слу\r\nжебные, какъ извѣстно, тоже не гнушаются произволомъ, ино\r\nгда для похвальныхъ цѣлей ). Ожидать спасенія для обществен\r\nнаго порядка и служебной честности единственно отъ хороша\r\nго направленія частнаго лица, отъ его благородства души,\r\nтвердости добытыхъ имъ правилъ, — значитъ основывать по\r\nрядокъ и служебную честность на случайностяхъ, которыя мо\r\n-ноВАЯ КОМЕДІЯ. 37\r\nгутъ быть и могутъ не быть, или быть въ разной степени, ино\r\nгда недостаточной, иногда превышающей нужды. Всѣ эти по\r\nнятія, приложенныя къ служебной дѣятельности, нисколько не\r\nлучше понятія нашихъ предковъ, ожидавшихъ хорошихъ для\r\nсебя послѣдствій отъ того, съ какой ноги всталъ по утру зна\r\nчительный человѣкъ съ постели : понятія, перечисленныя нами,\r\nсоставляють только первое звено той логической цѣпи, которая\r\nприводитъ, наконецъ, человѣка къ мысли о важности того, ка\r\nкова привычка служебнаго лица, и чего требують его голова,\r\nсердце и желудокъ. Благородные характеры, возвышенныя ду\r\nши всегда будутъ надежнѣйшей опорой общества, но не менѣе\r\nтого важенъ и порядокъ вещей, гдѣ отсутствие ихъ и даже па\r\nденіе, вольное или невольное, не составляли бы полнаго, неис\r\nцѣлимаго бѣдствія. Обрѣтеніе такого порядка вещей и есть\r\nименно « идеалъ » всякаго общества, руководимаго, какъ наше,\r\nмудрою и патріотическою волей. Еслибы дѣйствительно, какъ\r\nнасъ хотятъ увѣрить, въ похвальномъ поведеніи отдѣльныхъ\r\nслужебныхъ единиць, заключалось и единственное условіе об\r\nщественнаго развития и успѣха, то, конечно, идеальные типы\r\nчиновниковъ, представленные намъ авторами разныхъ комедій,\r\nзаслуживали бы весьма серьёзнаго изученія. Каждое слово, каж\r\nдое движеніе и даже каждое мимолетное восклицаніе ихъ до.1\r\nжны бы цѣниться на подобie буквы Алкорана: вѣдь отъ нихъ\r\nзависитъ въ будущемъ судьба правды на землѣ, нощувы— въ\r\nсущности отъ нихъ ничего не зависитъ, даже ихъ собствен\r\nная жизнь и одинаковое направленіе... мы можемъ смѣло от\r\nнять отъ нихъ роль Буддъ, еслибы они и имѣли на нее пре\r\nтензію, чего мы не думаемъ однакожь. Намъ скажуть, что въ\r\nизображеніи этихъ идеальныхъ лицъ все-таки представлена\r\nсовременная жизнь со всѣми условиями ея борьбы, страданій,\r\nпаденiй и исканій. Это такъ : картина борьбы этой имѣетъ даже\r\nу насъ почти всегда полезный нравоучительный характеръ: зи\r\nцо ведетъ борьбу или съ самимъ собою, или съ глубокой испор\r\nченностію торжествующаго невѣжества ; но, какъ всѣ произве\r\nденія переходныхъ эпохъ, она весьма мало способствуетъ об\r\nщему дѣлу замѣненія ложныхъ понятій болѣе здравыми и світ\r\nДыми понятіями. Это печальный туманъ, въ которомъ отра\r\nжается множество не совсѣмъ зрѣлыхъ идей, Фантастических38 АТЕНЕЙ.\r\nи отчасти легкомысленныхъ представленій. Благо намъ, что\r\nтуманы вообще непродолжительны. Едва только взойдетъ солнце\r\nи мало - мальски освѣтитъ край горизонта, и нашъ литера\r\nтурный туманъ, со всей его игрой свѣто - тѣни и разныхъ пере\r\nливовъ, долженъ неизбѣжно разсѣяться и очистить землю для\r\nнастоящаго труда и должнаго обсуждения вопросовъ. Это уже\r\nи начинается,\r\nП. А.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "[Letter on theatre]",
        "article": "Прошу покорно господъ Зришелей напе\r\nчашапь въ своемъ изданіи или проспо до--\r\nспавишь по надписи слѣдующее 11исьмо. -\r\nвода безъ теченія зарастаетъ, словесность\r\nоёзъ критики дремлетъ. —\r\nизъ орла опъ то Авгусша 178а.\r\nМилостивый государъ мой, О4707771174ка\r\nдо театра !\r\nНѣпъ, мочи моей выдержашь всего пого,\r\nчпо вы пишепе о Россійскомъ пеапрѣ,\r\nо французкомъ языкѣ, о музыкѣ и проч:\r\nвъ вашемъ длинномъ разсужденіи. Давно\r\nу меня языкѣ чешепся на сочинипелей\r\nПанегириковъ слепленныхъ изъ малыхъ\r\nмыслей и большихъ словъ. — О изобиліе\r\nкраснорѣчиваго пуспословія! — одинъ хва\r\nпился за нѣчто о свойствѣ Россійскихъ душъ,\r\nне зная самъ съ прочими на ряду, чпо па\r\nкое душа; другаго голова заверпѣлась ру\r\n_ А 2 .\r\n4\r\nлепой или верпушкой: еспь опъ чего ра\r\nзодрапъ ропѣ опъ зѣванья.\r\nНо когда я васъ чипаю\r\nВсе на свѣпѣ забываю.\r\nИ пакъ позвольше мнѣ сдѣлапъ нѣкопорыя\r\nзамѣчанія на все, чпо можно замѣпитпь.\r\nЯ пропускаю ученое ваше предисловіе о\r\n_ у.\r\nсклонноспи человѣческой къ упѣхамъ; оно\r\nубѣдипельно доказываепѣ, чпо мы должны\r\nболѣе смѣяпься нежели плакапь, и я епому\r\nочень радъ будучи самъ веселаго нрава. —\r\nЯ соглашаюсь даже, чпо пеaпръ еспь учи\r\nлище благонравія, и чпо безспыдная на\r\nглоспь акперовъ и общаго вкуса лучше\r\nвсѣхъ проповѣдниковъ поучаюпъ юноше\r\nспво въ добродѣпеляхъ; хопя опытпы до\r\nказываюшъ пропивное; но видно чпо епо\r\nправда, когда многіе согласно съ вами поже\r\nупверждаюпъ. — Я ни слова не говорю\r\nо чудесахъ, копорые вы дѣлали въ Москвѣ\r\nбывши памъ учишелямъ; спо не мое\r\nдѣло. — Замѣчу полько мимоходомъ о раз\r\nдѣленіи вашемъ славы и корысши, копо\r\nрые, какъ вы говорипе, не оѣиваютъ един\r\nс77твеннѣй.475 лосужденіемъ человѣческихъ дѣяній,\r\nи что о?зъ удовольствія сіи лосужденія \"лу?и-\r\n__ и 5\r\nутожны. Они по сами и супъ испочники удо\r\nвольствія для корысполюбивыхъ или пще\r\nславныхъ. Но сверхъ пого сіи чувстпвія\r\nславы, корысши, удовольствія, дѣйс-вуя\r\nнадъ нами заключаюпся сами въ простпран\r\nномъ словѣ собственной лользы, копорая\r\nнаполняепъ человѣческое сердце. . Слѣдова\r\nпельно ничпо изъ прехъ не можешъ быпь\r\nединственнымъ нашимъ лобужденіемъ, ибо\r\nони ничпо иное какъ часпи цѣлаго.\r\nВы называепе испиннымъ удоволь\r\nспвіемъ по, въ копорое замѣшаешся ра\r\nзумъ. Хорошаго поварища выбрали вы\r\nсердцу. Развѣ вы забыли что они другъ\r\nсъ другомъ живупъ какъ кошка съ соба\r\nкой? — гдѣжъ будепъ раскаяніе, еспѣли\r\nне на запяпкахъ разума? — Напримѣръ,\r\nя пишу пропивъ васъ; сердце мое не въ\r\nзаговорѣ съ разумомъ и не чувспвуешъ ни\r\nкакого удовольспвія опровергапь непруд\r\nныя положенія, но разумъ пипаепъ мое\r\nсамолюбіе лесшнымъ именемъ крипика. —\r\nЯ вѣрно знаю, чпо буду послѣ раскаявапь\r\nся; но какъ быпь? — Чорпъ Силенъ. —\r\nМежду пѣмъ я боюсь чпобъ и вы не были\r\nподвержены пакому же раскаянію, каково\r\n6 _\r\nг. ф . . . въ рукописныхъ его покаяніяхъ,\r\nгдѣ онъ съ крайнимъ смиреніемъ сердца и\r\nсожалѣніемъ признаепся, чпо во всю жизнь\r\nбылъ черезъ чуръ уміонъ. — Боже насъ\r\nизбавь пакого покаянія! мы съ вами споль\r\nко не нагрѣшили. — ч. _\r\nВы говорипc, что нужды Россіянину, что\r\nкакой нибудъ чингизханъ Татарской сѣлъ за\r\nвоеватель Китая и надѣлалъ талъ много до\r\nорыхъ дѣлъ ? — Крайнѣй нужды въ помѣ\r\nнѣпъ; но пріяпно и любопыпно видѣпь\r\nего п) попому, чпо Чингизханово поколѣніе\r\nдержавшее 25о лѣпъ въ порабощеніи Рос\r\nсію, нынѣ во все испребилось въ послѣд\r\nнихъ Крымскихъ Ханахъ. 2) Попому, чпо\r\nдаепъ намъ поняпіе о добродѣпели живу\r\nщей даже у варварскихъ народовъ. 3) и\r\nглавная причина па, чтпо прагедія хорошо\r\nписана. Я согласенъ чтпо Козьма Мининъ\r\nи Князь Пожарскій могупъ со временемъ\r\nукрасипъ Россійскую. Мельпомену; но не\r\nво гнѣвъ вамъ, Милоспивый Государь, мнѣ\r\nпакже пріяшно видѣпь тающую Дидону и\r\nбѣснующагося Ярой. Когда у насъ выдума\r\nюпъ басни похожія на Гомерову Иліаду и\r\nВиргиліеву Енеиду, погда, будьше увѣрены,\r\nе\r\nу\r\nчто чрезъ двѣ тысячи лѣнъ на псапрахъ\r\nцѣлаго свѣпа спануппѣ читпапь наши поэмы\r\nи предспавляпь нашихъ героевъ въ праге\r\nліяхъ. — Вы равнодушно смоприше на\r\nИмперапора Типа, попому чпо онъ мило\r\nвалъ полько Римлянъ; какъ будпо добро\r\nдѣпели, подобно людямъ, имѣюпъ разныя\r\nопечеспва? — . Вы надѣспесь найпи луч\r\nшихъ героевъ въ нашей Испоріи. — Же\r\nлапельно, чпобы во всѣхъ лѣпописяхъ\r\nміра пріискали вы пакихъ дюжину для до\r\nполненія вашего щедраго списка. — Я знаю,\r\nу васъ попчасъ на языкѣ Пе прb Великій,\r\nЕКАТЕРИНА Пая. — попише! — Пе п р ъ\r\nВеликій опъ насъ близокъ, ЕКАТЕРИНА,\r\nкъ счаспію сще ближе; и пакѣ оспавимъ\r\nпопомкамъ нашимъ славу изобрѣшенія пѣс\r\nней для похвалы ИХЪ добродѣпелей, какъ\r\nмежду пѣмъ повѣспь ИХЪ дѣлъ будепb —\r\nслужипъ ИМъ поспоянною похвалою, —\r\nЗависшь, общая человѣчеспву, не першишъ\r\nсшолъ блисшапельнаго поржеспва совре\r\nменниковѣ, и не допускаепъ споль явнымъ\r\nиспиннамъ смѣшашься съ баснями сшихо\r\nпворцевъ, пока само время, проспирая всю\r\nду славу ИХъ невѣрояпныхъ дѣлъ и сравни\r\nV\r\n8.\r\n_\r\nвая ИХЪ съ подвигами древняго Геркулеса,\r\nне внесешъ именъ сихъ великихъ людей во\r\nхрамъ героевъ баснопворныхъ.\r\nИ пакъ, другое дѣло имѣпь желаніе ви\r\nдѣпь своихъ предковъ подающихъ примѣры\r\nмужеспва, великодушія и проч. Сіе жела\r\nніе еспь обще самолюбію всѣхъ народовъ и\r\nоно имѣешъ свои похвальныя спороны. —\r\nНо запрещапь чужимъ героямъ нравишься\r\nна нашемъ пеапрѣ, когда мы еще не имѣемъ\r\nни сочинипелей прагическихъ, ни акпе\r\nровъ, пакого самовласшія нигдѣ не видано,\r\nкромѣ Папской Инквизиціи. Изъ милоспи\r\nпозвольпе намъ восхищапься сладкою нѣж\r\nноспію Расина, мужеспвенною высопою\r\nКорнелія и многоразличнымъ блескомъ Вол\r\nпера, и пока Козьма Мининъ не заспавипъ\r\nнасъ плакапъ, не запрещайпе намъ ходипъ\r\nвъ предспавленія федры, Афаліи, Ифиге\r\n, ніи, Сида, Гораціевъ, Цинны, Магомепа,\r\nЗаиры, Кесаря, а иногда и Типова мило\r\nсердія,_\r\nВы кричише на переводы, на подражанія,\r\nна Ариспошеля, на французовъ, и спраши\r\nваепе опъ чего Мѣльникъ выдержалъ болѣе\r\n2oо полныхъ предспавленій, какъ между\r\n9\r\nпѣмъ Мизанпропъ, моліерова комедія, СО\r\nвершенное пвореніе человѣческаго ума, ни\r\nкогда не имѣлъ пслнаго собранія? - Такой\r\nвопросъ былъ бы жеспокимъ поношеніемъ\r\nдля Россійской Публики, когда бы онъ въ\r\n. себѣ не заключалъ и оправданія. — Я не\r\nзнаю ни перевода эпой комедіи, ни пере\r\nводчика, но чаяпельно чпо изо спа кра\r\nсопъ Моліеровыхъ ни одна не сохранена\r\nвъ цѣлоспи. — И пакъ предстпавьтпе вы\r\nсебѣ какъ бы былъ смѣшонъ Гомеръ въ Цы\r\nганскомъ нарядѣ? — Но не смопря на по,\r\nчпо вы называепе переводы весьма спра\r\n5еДЛИВО эспампами, хорошій переводъ или\r\nподражаніе Мизанпропа будешъ всегда па\r\nкимъ эспампомъ, копорый запмипъ всѣ\r\nгрубыя карпины нынѣшнихъ малеровъ. .\r\nВы пребуспе непремѣнно Россійскаго\r\nвкуса независимо онъ подражанія другихъ\r\nнародовъ. Прежде надобно изъяснишься\r\nчшо пакое вкусъ; eпо многозначущее сло\r\nво и на другихъ языкахъ не имѣешъ поч\r\nнаго опредѣлcнія. — Еспьли вы подъ нимъ\r\nразумѣепе свойспвенное языку краснорѣчіе,\r\nоборопы словъ другимъ неизвѣстные, на\r\nрѣчія и пословицы объясняющія нѣкотпорыя\r\nто и -\r\nобычаи, даже нравы нашего народа, по па\r\nковой вкусъ нераздѣльно соединяепся съ\r\nобщимъ вкусомъ словесныхъ наукъ. —\r\nКогда же вы полагаепе сіе слово въ оп\r\nверженіи правилъ писанныхъ для цѣлаго\r\nсвѣпа и приняпыхъ всѣми просвѣщенными\r\nнародами, когда вы хопише показапь на\r\nспоящую природу во всей ея нагопѣ, чпо\r\nбы попомъ назвапь подлиннымъ Россій\r\nскимъ вкусомъ; паковой вкусъ вамъ ввепи\r\nочень легко, но вы никогда не успѣепе\r\nдашь сму привлекапельныхъ красопъ. —\r\nКакъ епо? — Развѣ всѣ природы хороши,\r\nкромѣ Россійской? Нѣпъ. — Всѣ народы,\r\nвсѣ языки имѣюпъ собственный вкусъ въ\r\nкраснорѣчіи, для пого чпо имѣя собспвен\r\nныя нравы и обычаи, они поспенснно при\r\nобрѣпали знанія и очищали свои языкъ\r\nхопя и подражаніемъ, но не выходили ни\r\nкогда изъ опечеспвеннаго вкуса. — Можно\r\nл и сказашъ поже самое о Россіи, котпорая\r\nвмѣспѣ съ кафпаномъ приняла вдругъ чу\r\nжіе художеспва, науки, обычаи, военное\r\nремесло, и вмѣспо исправленія, повредила\r\nсвой языкъ уродливымъ введеніемъ безчис\r\nленныхъ иноситранныхъ словъ, копорыхъ\r\n1 1\r\nискорсненіе будепъ сполько же стоишь\r\nпруда, какъ первое учрежденіе наукъ и ху\r\n\"дожеспвъ у нашихъ возмупипельныхъ\r\nпредковъ? — Но жалко, что нельзя намъ\r\nпользованіься пакимъ преимущеспвомъ. —\r\nВъ епомъ случаѣ и я съ вами спану сожа\r\nлѣпь, но вы видише почему не возможно\r\nнамъ имѣшь пого, чего сами не приобрѣли\r\nпрежде подражанія чужеспраннымъ.\r\nОпять вы меня мучипе вопросами: для\r\nуего не создатъ въ госсіи на театрѣ вкуса\r\nдриличнаго нашему свойству? — Я у васъ\r\nспрашиваю: для чего бы не поспроишь\r\nдомъ безъ рабопниковъ и безъ припа\r\nсовъ? — Вы сами призна песь, чшо мы\r\nсъ вами весьма плохіе раoошники и чпо\r\nгоспода зрипели печашаюпb насъ развѣ изъ\r\nоднаго снисхожденія или для наполненія\r\nлисповъ своихъ. — Припасовъ много; но и\r\nонъ не всѣ годяпся для соспавленія по же\r\n—ланію вашему Россійскаго вкуса. — Зрѣ\r\nЛице есП1ъ каршина большаго свѣпа, сель\r\nской жизни, или любопыпныхъ приключе\r\nній древнихъ героевъ. — Большой свѣ пъ\r\nу насъ болѣе иносяпранной нежели Руской;\r\nсельскіе наши жишели коппяпся въ дыму,\r\n12 __\r\nи надобно быть спрашнымъ охопникомъ\r\nдо романовъ (а), чтпобы недоспапки при\r\n. роды дополнишь силою воображенія и спле\r\nспи шалашъ какому нибудь Ивану изъ мир\r\nповыхъ и розовыхъ куспіовъ; — и пакъ\r\nвамъ оспаешся полько общеспво героевъ.\r\nНо между пѣмъ пока не родипся у насъ\r\nШакеслиръ, котпорый бы разширилъ и опре\r\nдѣлилъ границы Россійскаго вкуса; вы сами\r\nразберипе въ какихъ ипѣсныхъ предѣлахъ\r\nбудепъ оной заключапься: на площадяхъ,\r\nна рынкахъ и въ кабакахъ.\r\nВы замѣчаепе весьма справедливо, чпо\r\nРускіе слуга не смѣюпъ шупишь съ своими\r\nгосподами какъ французскіе Криспины, и\r\nдля пого ихъ колкоспи и шупки не свой\r\nспвенны нашему языку и пеaпру. — Чѣмъ\r\nже вы займеше нашихъ слугъ когда вы имъ\r\nл\r\nу\r\n. (а) Вы сами не прочь опъ романовъ когда увѣ\r\nряеше насъ, какъ будпо Кипайцовъ, \"чпо въ\r\nРоссіи неслыхашъ про бѣглаго солдаша. — Или\r\nне льзя хвалиПь свое опечеспво не соплепая\r\nчудесъ въ его славу? Скоро вы спанепe бо\r\nжишься, чпо въ цѣлой Россіи нѣпъ ни плу\r\nповъ, ни дураковъ. —\r\n13\r\n.1\r\n. позволипе показапься? — Тѣмъ же почно\r\nчѣмъ занимаюпся и французскіе, но безъ\r\nвсякого зрипелей удовольспвія и забавы,\r\nза копорой вы сами насъ гоняепе вЪ\r\nслѣдъ. — И пакъ оспаепся нашему слугѣ\r\nоболгатнь нахально барина, украспь про\r\nворно кошелекъ его, неспи украденое въ\r\nкабакъ, и вышедши опъ пуда валяпься по\r\nполу. — Правда, нѣпъ ничего пріяпнѣе,\r\nкакъ видѣпь въ оперѣ съ Яндовою въ ру\r\nкахъ чепырехъ пьяныхъ женщинъ, копо\r\nрые припѣваюпъ визгливымъ голосомъ пло\r\nщадные пѣсни. — Вопъ карпины въ са\r\nмомъ природномъ видѣ, досшойныя кисши\r\nкакого нибудь фламанскаго живописца! въ\r\nосмѣяніи порока позволяется возбуждашь\r\nсмѣхъ, гнѣвъ, любовь, ненависшь, но нико\r\nгда опвращеніе. — Въ испребленіи зла\r\nдолжно убѣгашъ средспвъ худшихъ нежели .\r\nсамое зло. — Вошъ еще правила француз\r\nскія! — но французы приняли ихъ опъ\r\nГрековъ, а Греки бывъ первѣйшими фило\r\nсофами, опкрыли ихъ между паинспвами\r\nприроды. — Поле засѣянное издревлѣ гре\r\nками и Римлянами, копораго часшь жапвы\r\nсобрали Французы. — Вошъ испорія фран\r\n— и\r\nи\r\n_\r\nV\r\n14\r\nцузкой словесноспи, и причина успѣховъ\r\nпревосходнаго ихъ просвѣщенія. —\r\nПозвольше мнѣ взяпь опдыхъ прежде\r\nнежели заговорю о музыкѣ. — Не шупка\r\nзащищапь ремесло и чеспь цѣлой Иппаліи,\r\nкопорую вы пакъ безчеловѣчно пускаеше\r\nпо міру; — чтпобъ перебипь ей хлѣбъ вы\r\nхопитіе непремѣнно Россію записапь въ му\r\nзыканіпы, и руки, собирающія лагры, укра\r\nсишь балалайкою. На чпо ей пакой шу\r\nповской нарядъ? Не ужели въ книгѣ су\r\nдебѣ писано, чпобѣ каждое государспво со\r\nвсѣхъ часшей наукъ и художеспвъ собира-.\r\nло подапи? — Или вы думаепе чпо можно\r\nсогласно гремѣпь Марсовою и Апполоновою\r\nлирою? Ипаліанцы говоряпъ чпо въ Ру\r\nской музыкѣ нѣпb ничего привлекапельна\r\nто. Воп?» eпо уже непроспишельно! ______\r\nКакое жеспкое ухо! — слыша каждый день\r\nпо улицамъ пѣсни нашихъ извощиковъ не\r\nмогуплѣ приучишь себя къ согласію здѣш\r\nняго капѣва; — иному бы eпо всю душу.\r\nразщекопало. Но въ извиненіе свое гово\r\nряшъ Ипаліанцы чпо не слышупъ ника\r\nкой пріяпносши въ пѣсняхъ для пого, чпо\r\nоглохли опъ грому пѣвчихъ; пакъ по ихъ\r\n15\r\nмузыка наша угомонила. — Скажипe мнѣ,\r\nза чѣмъ вы не удивляепесь, ч:по кромѣ\r\nТурокъ никпо не восхищаешся Турецкою\r\nмузыкою? Послушайпe eпу справедливую\r\nповѣстпь: — Одинѣ Ирокeецъ былъ привс\r\nзенъ въ Парижъ. Его водили по всемъ опе\r\nрамъ, по всѣмъ Академіямъ; ничпо его не\r\nпрогало, ни удивляло. Вдругъ онъ услы\r\nциалъ голосъ какой по волынки, по копо\r\nрой плясали медвѣди, онъ бросился въ по\r\nмѣспо, и нашедъ въ ней не малое сход\r\nспвіе съ его опечеспвенными пѣснями, не\r\nхотѣлъ опшуда опспапь, крича, чпоено\r\nсамая лучшая музыка на свѣпѣ. — Послѣ\r\nпого какъ же вамъ не предпочипапь Рос\r\nсійской музыки Ипаліянской? Каждой ку\r\nпецъ поваръ свой хвалипъ; но попъ по-.\r\nваръ хорошъ, копорый всѣми единогласно\r\nпочипаепся за лучшій. — Припорная сла\r\nдосшь, копорою вы упрекаешe Ишаліанской\r\nмузыкѣ не еспь порокѣ ея сущеспвенный,\r\nно дурныхъ музыканповъ, пакъ почно какъ\r\nдурные спихопворцы не означаюпъ недо\r\nспапокъ языка, но бѣдностпь умовъ. въ .\r\nусшахъ ешихъ перепорговщиковъ все высо\r\nкое дѣлаешся надупымъ, забавное низкимъ,\r\nл\r\nи\r\n16\r\nсладкое припорнымъ — правда, чпо Ипа\r\nліанская музыка вообще въ себѣ имѣепъ\r\nнѣкую роскошную пріяпноспь вливающуюся\r\nвъ сердца слушапелей; но природа гово\r\nрипъ ли намъ иначе? — Величеспво ея\r\nнасъ поражаепъ, спрашныя перемѣны наво-..\r\nдяшъ ужасъ, но видъ проспыхъ ея красопъ\r\nпрогаепъ наше сердце и оспавляешъ въ\r\nнемb сильныя впечаплѣнія. — Сіи по впе\r\nчатплѣнія и дали первое свойспво Ипаліан\r\nской музыкѣ, копорую по справедливоспи\r\nназвапь можно языкомъ сердца. — Однако\r\nя васъ долженъ благодаришь опъ лица всей\r\nИпаліи чпо вы по крайнѣй мѣрѣ прини\r\nмаепе хотиь ноты ея, какъ важнѣйшее до\r\nспоинспво ея музыки, копорую вы, еспьли\r\nуспѣепе выгнашъ изъ Россіи, пого и смо\r\nпри чпо спанепe безпокоипъ Ипаліанскую\r\nАрхипекпуру, а со временемъ принудипe\r\nвесь Пепербургъ слушапь одни гудки, и\r\nзаспроивапься деревянными анбарами.\r\nБогапспво Россійскаго языка неоспори\r\nмо. Но еспьли онъ въ испочникѣ изоби\r\nленъ, по бѣденъ въ опдѣлкѣ и не ограни\r\nченъ въ упопребленіи. Вы упрекаепе фран\r\nцузовъ, чпо на ихъ языкѣ нѣпъ ни разума\r\n17\r\nни добродѣпели въ общемъ смыслѣ; eпо\r\nправда. Но ежели надо упопребишь въ ка\r\nкомъ нибудь особенномъ смыслѣ ихъ слова\r\nesрrit и vertu, по безъ всякой околично\r\nспи вы узнаепе когда vertu значипъ до\r\nбропу, качеспво и добродѣпель, а esрrit\r\nдухъ, сущеспво, спирпъ или разумъ, споль\r\nко ихъ грамапика вычищена и бѣдноспь\r\nязыка обогащена приличнымъ и не обман\r\nчивымъ расположеніемъ разныхъ значеній\r\nсловъ каждаго у своего мѣспа. А между\r\nпѣмъ богапый нашъ языкъ, имѣя множе\r\nспво не обсѣченныхъ выраженій, не мо\r\nжепb иногда сыскапь 1почнаго слова для\r\nназванія вещей, копорыя всегда передъ\r\nглазами. — Напр. Каждый день мы видимъ\r\nпублику, а не умѣемъ ее назвапь по Руски;\r\nкаждый день мы ходимъ по каменнымъ\r\nпропинкамъ сдѣланнымъ для пѣшеходовъ и\r\nне знаемъ именно пого чшо подъ ногами 5\r\nвы сами имѣя множеспво дарованій при\r\nродныхъ или приобрѣпенныхъ не иначе\r\nихъ называепе какъ французкимъ словомъ\r\nталантъ. Не входя въ глубину Мепафи\r\nзики, копорой я не понимаю и въ обшир\r\nноспъ учебныхъ пехническихъ изреченіи,\r\nЧастъ III. Б\r\n18 у\r\n) ч\r\nо копорыхъ я слыхалъ, у насъ нѣпъ соб\r\nспвеннаго слова къ изъясненію Сеnie, по\r\nеспь превосходнаго проницапельнаго ума;\r\nдаже религія называепся чужимъ именемъ.\r\nЯ бы вамъ наскучилъ, естьли бы собралъ\r\nвсѣ пѣ слова, копорыхъ намъ недо\r\nспаепъ. — Чпожъ прибыли намъ въ сво\r\nихъ алмазахъ, когда чужее спекло кажешся\r\nбриліанпомъ. — Я знаю, чпо пакое усо\r\nвершеніе языка идепъ вмѣспѣ съ успѣхали\r\nнаукъ, и пребуепъ прудныхъ опыпповъ\r\nмногихъ поколѣній; тнакъ за чѣмъ же хо\r\nпѣпь чудесъ въ Россіи? — — Съ варвар\r\nспвомъ обычаевъ и предразсудковъ пруд\r\nнѣе боропься нежели съ непріяшелями. —\r\nОдно можепъ успыдипъ насъ, чпо послѣ\r\nвеликихъ успѣховъ нашего языка во время\r\nвеликаго Ломоносова, копорый вмѣспѣ\r\nсѣялъ и собиралъ плоды, нельзя неуди\r\nвляпься лѣнивому шеспвію, или лучше\r\nсказапь усыпленію Россійской словесноспи.\r\nКажешся будпо науки и художеспва охоп\r\nнѣе предаюпся въ руки своихъ нѣжныхъ\r\nлюбимцевъ нежели холодныхъ испыпапе\r\nлей. — И пакъ будемъ ожидатпь съ пер\r\nпѣніемъ другаго Ломоносова, а между пѣмъ\r\n19\r\nопдавать справедливоспь доспоинспву\r\nиноcпранныхъ, копорые были первыми на\r\nшими учишелями, и копорымъ мы обяза\r\nны даже образованіемъ нашихъ мыслей. —\r\nСамъ Ломоносовъ безъ помощи чужеспран\r\nнаго просвѣщенія оспался бы вѣчно рыба\r\nкомъ или неизвѣспнимъ спуденпомъ. —\r\nВы дразнипe французовъ какъ собакъ сло\r\nвомъ amour и порочише ихъ выговоръ.\r\nфранцузы же говоряпъ чпо въ нашемъ се\r\nребрѣ и золопѣ гораздо больше звонкоспи\r\nнежели въ языкѣ, и чпо для внятпнаго\r\nпроизнесенія нѣкотпорыхъ словъ самыхъ упо\r\nпребипельныхъ, нада удавипься или сви\r\nхнупь языкъ. — И подлинно разсмопри\r\nпе сами плавноcпь и пріяпноспь словъ,\r\nопмщеніе, пщеславіе, защищеніе, опсуп\r\nспвующій, беспутпспвіе, разнспвующій\r\nи проч. по увидипе, чпо они не даромъ\r\nбѣгаюпъ какъ язвы ужаснаго спеченія на\r\nшихъ согласныхъ буквъ. —\r\nЯ надѣюсь, чпо вы пеперь сами опга\r\nдаепе почему во время французкихъ пред\r\nспавленій бываепъ больше карепъ нежели\r\nво время Рускихъ и не принудише меня\r\nопкрывашь всѣмъ извѣспныя причины. етные въ\r\nб 2\r\n2О\r\nИзъ нынѣшнихъ Рускихъ акперовъ еспь\r\nнѣкопорые съ опличными дарованіями, но\r\nне касаясь личностпи всѣ вообще соспавля\r\nюпъ весьма посредспвенное общеспво дѣй\r\nствователей, какъ вы ихъ называепe. —\r\nПо чему? — Не знаю, — я замѣчаю поль\r\nко чпо пеaпръ нашъ упалъ вмѣспѣ съ сло\r\nвесноспію. — Говоряпъ чпо прагической\r\nпеaпръ во время блеспящего соспоянія\r\nг. Дмипревскаго и при жизни славной\r\nТроепольской, едвали не превосходилъ по\r\nгдашній французкій, по признанію самихъ\r\nфранцузкихъ акперовъ. госпожа лесажъ,\r\nкопорая въ свое время была изъ лучшихъ\r\nакприсѣ, не разумѣя почпи нашего языка,\r\nчаспо хаживала восхищапься божеспвенною\r\nигрою Гаррикова ученика. — — Заспавипъ\r\nмолчапь зависпъ и соперничеспво, вопъ\r\nсамая леcпнѣйшая и неоспоримая похвала\r\nрѣдкимъ дарованіямъ! — чпоже споипѣ\r\nнынѣшнимъ акперамъ принудипъ самихъ\r\nжеспокихъ порицапелей Россійскаго иску\r\nспва посѣщапь Россійскій пеaпръ? —\r\nНо предразсужденія! — Милоспивый Госу\r\nдарь! предразсужденія успупаюпѣ удоволь\r\nспвію во всѣхъ людяхъ, кромѣ пѣхъ развѣ,\r\nз!\r\n21\r\nкопорые привыкли ни чѣмъ не наслаждашь\r\nся въ жизни. — Но послушайше, чпо го\r\nвориппъ Клевепа Ехиднымъ языкомъ. -\r\nЗа чѣмъ де вамъ бросапь рубль въ воду и\r\nходишь въ Руской партперъ, чпобъ видѣпь\r\nкакую нибудь Анпигону, преходящую изъ\r\nдревностпи въ неизвѣспноcпь, или какого\r\nнибудь Русскаго пепимeпра въ француз\r\nкой кожѣ; какъ будно бы не льзя и за по\r\nзаплапипь, чпо бы посмѣяпься въ праге\r\nдіи, а поплакапь въ комедіи.\r\nВпрочемъ я ласкаюсь быпь во многомъ\r\nодинакого мнѣнія съ вами. — Я вмѣспиѣ\r\nсъ вами вижу вредъ иноcпраннаго воспи\r\nпанія, не менѣе восхищаюсь многими кра\r\nсопами Россійскаго языка, и въ унылой\r\nмузыкѣ нашей нахожу иногда пріяпную\r\nмелодію; но все eпо похоже на неокончан\r\nное изваяніе, копораго не льзя осмѣлипься\r\nсравнишь съ Венерою Медицисъ. — Нѣко\r\nпорые лиспомарашели, думая пѣмъ уго\r\nдишь своему опечеспву, наперерывъ вы\r\nхваляюпъ его просвѣщеніе, художеспва,\r\nнауки, пеапрѣ, и въ глазахъ нашихъ, сре\r\nди Россіи, соспавляюпъ нелѣпые романы,\r\nкопорые они называюпъ ободреніемъ Рос\r\n22\r\nсійскихъ дарованій? — Прекрасное сред\r\nспво, ободряпь науки говоря чпо намъ не\r\nнужно болѣе учишься! Не лучше ли, изъ\r\nлюбви къ соопечеспвенникамъ, показыватпь\r\nимъ ихъ недостпапки и успыжая ихъ по\r\nмную сонливоспь, воспламенипъ желаніе\r\nуглубляпься въ науки, дабы слава нашего\r\nнеприпворнаго просвѣщенія сравнилась съ\r\nславою Россійскаго оружія. —\r\nИ пакъ, Милоспивый государь, признай\r\nпесь чпо попъ народѣ, копораго пеaпръ\r\nсоспавленъ изъ дурныхъ переводовъ или\r\nпосредспвенныхъ подражаній, копораго му\r\nзыка, неоживленная разноличноспію спра\r\nспей, не имѣепъ ни поспояннаго вкуса,\r\nни правилъ, ни музыканповъ, и копорый\r\nне чипаепъ еще на своемъ изобильномъ\r\nязыкѣ порядочной испоріи своего мудраго\r\nзаконодапеля, посѣявшаго въ Россіи науки\r\nвмѣспѣ со славою; — чпо попъ народъ не\r\nимѣепъ сильной причины хваспапь своими\r\nуспѣхами во всѣхъ часпяхъ человѣческихъ\r\nзнаній. — Къ спыду нашихъ ученыхъ, но\r\nкъ похвалѣ и чеспи г. Голикова, его Испо\r\nрія лучшая, попому чпо первая. — Вы\r\nдушевно привязаны къ своему опечеспву,\r\n-\r\n*\r\nТ - 23\r\nи я поже. — Какъ же одна причина могла\r\nпроизвеспи разныя дѣйспвія? — А вопъ\r\nпочему! вы любитпе его какъ любовницу,\r\nа я какъ друга. — И пакъ, еспьли вамъ\r\nугодно будепъ продолжапь повѣспь о чу\r\nдесахъ нашего просвѣщенія, по извольше\r\nподписывашься полько: охотникъ до теа\r\nтра, и положипесь на меня чпо я усерд\r\nный вашъ рабопникъ пока спанепъ чер\r\nнилъ и празднаго времени. — — 5\r\nПокорный вашъ слуга\r\nм. м.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Detskie gody Bagrova-vnuka, sluzhashchie prodolzheniem «Semeinoi khroniki» S. Aksakova. Moskva 1858",
        "article": "ДЕТСКИЕ ГОДЫ БАГРОВА-ВНУКА,\r\nслужащіе продолженіемъ Семейной Хроники С. Аксакова.\r\nМосква 1858.\r\n\r\n\tВсе написанное почтеннымъ авторомъ « Записокъ объ\r\nуженьи », « Записокъ охотника » и « Разказовъ и воспоминаній\r\nохотника », справедливо приобрѣло ему извѣстность и уважение\r\n- читателей. Во всѣхъ этихъ произведеніяхъ высказался не\r\n- сомнѣнный талантъ автора передавать явления природы, свои\r\n-наблюденія ңадъ жизнью и нравами рыбъ, птицъ ит. д., въ та\r\n„ кихъ живыхъ и нерѣдко поэтическихъ образахъ, которые не\r\n- только дають читателю вѣрное понятие объ изображаемыхъ\r\nпредметахъ, но и возбуждаютъ въ немъ невольное къ нимъ уча\r\nстie и интересъ. Уже по этимъ произведеніямъ въ авторѣ былъ\r\nвиденъ прилежный и зоркій наблюдатель, опытный знатокъ и\r\nстрастный охотникъ, который однакође въ предметахъ своей\r\nстрасти видитъ не одну только сторону, удовлетворяющую по\r\nслѣдней, но и тѣ стороны, которыми они вызываютъ сочувствие\r\nкъ себѣ въ человѣкѣ вообще. Въ « Разказахъ охотника » откры\r\nвается передъ нами картина разнообразной жизни природы,\r\nсозерцаніе которой доставляетъ миръ, отдыхъ и наслажденіе\r\nдушѣ не одного только охотника. Всѣ эти сочиненія автора от\r\nличаются прекраснымъ и оригинальнымъ языкомъ, великимъ ма\r\nстерствомъ разказа, но тѣмъ не менѣе они не могутъ быть\r\nпричислены къ разряду произведеній, порождаемыхъ сво\r\nбоднымъ творчествомъ, уже и потому, что каждому изъ нихъ\r\nне чужда внѣшняя, спеціальная или практическая цѣль: въ\r\n. нихъ подробно обсуживаются орудія охоты, удочка, ружье,\r\n( сѣти, силки, и пр., говорится о способахъ и премахъ охоты,\r\n23\r\n4\r\n!\r\nч. II.338 АТЕНЕЙ.\r\nдаются совѣты охотнику. До мелочи отчетливое представленіе\r\nпредметовъ, ихъ описаніе точное и подробное, правдивый раз\r\nказъ одѣйствительно видѣнномъ и испытанномъ самимъ авто\r\nромъ, все въ этихъ произведеніяхъ напоминаетъ болѣе о до\r\nстоинствахъ добросовѣстнаго наблюдателя природы, чѣмъ о\r\nпремахъ художника, свободно пользующагося даннымъ мате\r\nріаломъ. Но если не всякому дается способность разказать\r\nвѣрно и отчетливо все видѣнное и испытанное, то умѣнье раз\r\nказать это живо и увлекательно требуетъ особеннаго дарованія,\r\nи въ этомъ отношении нельзя было не признать за г-мъ Акса\r\nковымъ замѣчательнаго таланта уже по тѣмъ изъ произведе\r\nній, о которыхъ мы упомянули. Авторъ самъ называлъ ихъ\r\n« Записками и Воспоминаніями1 », обѣщая въ нихъ читателю\r\nтолько передачу собственныхъ наблюдений и впечатлѣній, и обѣ\r\nщаніе свое исполнялъ съ несомнѣннымъ искусствомъ. Появле\r\nніе « Семейной Хроники » показало, что г. Аксаковъ, кромѣ та\r\nланта наблюдательности и умѣнья живо изображать свои впе\r\nчатлѣнія, обладаетъ и даромъ творчества. Въ « Хроникѣ » мате\r\nріалъ, заимствованный изъ быта извѣстной эпохи, былъ пред\r\nставленъ не только съ историческою вѣрностью, но и въ\r\nФормѣ, способной удовлетворить художественнымъ требо\r\n-ваніямъ читателя. Въ произведеніи г. Аксакова изобража\r\n• лись дѣйствительная жизнь и не вымышленный лица, но не\r\nтакъ какъ они являются подъ перомъ такого лѣтопиеца или\r\nсочинителя мемуаровъ, который разказываетъ Факты ; сохра\r\nняя только хронологическую послѣдовательность и внѣшнюю\r\nсвязь или преслѣдуя въ своемъ разказѣ извѣстную цѣль, удо\r\n\"влетвореніе любимой мысли, своего убѣжденія, своей стра\r\nсти: авторъ угадалъ внутренній смыслъ жизни и лицъ, явля\r\nющихся въ « Хроникѣ », и они представляются намъ, какъ\r\nбы существующими сами для себя, безъ отношения къ замѣтной\r\n“ цѣли и личному намѣренію автора. Въ создании своемъ г. Ак\r\nсаковъ былъ на столько художникъ, на сколько имъ можетъ\r\n-быть историкъ, на сколько требованіе вѣрнаго изображения\r\nдѣйствительности, среди которой есть мѣсто и для случай\r\nныхъ или исключительныхъ явленій, можетъ быть примирено\r\nсъ требованиями искусства, въ области котораго преоблада\r\nетъ начало необходимости, истины болѣе общей сравнительно\r\n4\r\nE\r\n{дѣтскIE годы БАГРОВА-ВНУКА. 339\r\nеъ относительной истиной извѣстнаго историческаго явленія.\r\nАвторъ разказывалъ здѣсь о дѣйствительныхъ событіяхъ и\r\nневымышленныхъ, по преданію извѣстныхъ ему лицахъ, но\r\nумѣлъ сообщить имъ типическое значеніе, умѣлъ въ данному\r\nматеріалѣ открыть тѣ общая черты, въ которыхъ выражалась\r\nособенность быта и - людей извѣстной эпохи и отчасти извѣст\r\nнаго угла Россіи, умѣлъ разнообразныя и отдѣльныя явленія\r\nсоединить въ одной картинѣ, представляющей собою цѣлое; и\r\nпотому - то въ произведеніи его чувствуется талантъ лѣто\r\nписца и вмѣстѣ талантъ художника, потому-то Хроника г. Ак\r\nсакова по самому существу своему должна была подать въ на\r\nшей литературѣ поводъ столько же къ эстетическимъ, сколь\r\nко и къ историческимъ соображеніямъ. Ею авторъ не толь\r\nко доставлялъ наслаждение читателямъ, не только предлагалъ\r\nпищу ихъ чувству и созерцанію, но невольно призывалъ къ\r\nпересмотру и повѣркѣ нашего прошедшаго, къ обсужденiю преж\r\nнихъ нравовъ и прежняго быта нашего общества. Произведеніе,\r\nвызывавшее такія послѣдствія, по интересу содержания и по до\r\nстоинству Формы, останется однимъ изъ прочныхъ и капиталь\r\nныхъ пріобрѣтеній русской литературы. Созданіемъ его г.\r\nАксаковъ достигъ той высоты, на которой писатель дѣлается\r\nпредметомъ общихъ ожиданий и надеждъ, и на которой должны\r\nувеличиваться собственныя требованiя его отъ самого себя.\r\nВсякое новое произведеніе автора Хроники имѣетъ полное\r\nправо и на общее вниманіе читателей и на взыскательный судъ\r\nихъ, и критика обязана сказать о немъ свое слово, сколько\r\nпо уваженію къ интересамъ читающей публики, столько же\r\nи по уваженію къ достоинству самого писателя.\r\nг. Аксаковъ заглавіями своихъ сочиненiй и предисловіями\r\nкъ нимъ обыкновенно самъ указываетъ ихъ характеръ и ту\r\nточку зрѣнія, съ которой читатель долженъ смотрѣть на нихъ,\r\nтѣ требованія, съ которыми онъ можетъ къ нимъ обра\r\nщаться. Заглавия и предисловія « Записокъ объ ужeньи » и\r\n« Записокъ ружейнаго охотника », « Воспоминаній охотника » и\r\n« Семейной Хроники », даютъ нѣкоторымъ образомъ мѣрку,\r\nкоторую мы въ правѣ прилагать къ этимъ произведеніямъ.\r\nСочиненія г. Аксакова, предшествовавшая Хроникѣ, совер\r\nщенно соотвѣтствовали тому, что видѣлъ въ нихъ самъ авторъ:\r\n23*340 Атеней.\r\nэто были именно записки, передававшія его личныя впечатлѣ\r\nнія и наблюденія. « Семейная Хроника » не была романомъ, не\r\nпринадлежала къ разряду произведеній, пораждаемыхъ только\r\nтворческою способностью писателя, но представила именно\r\nхронику, написанную лѣтописцемъ, владѣющимъ кистью ху\r\nдожника. Новое произведеніе или изданіе г. Аксакова « Дѣтскie\r\nгоды Багрова - внука, служащіе продолженіемъ Семейной Хро\r\nники( »., заключаетъ въ себѣ разказы внука Степана Михайло\r\nвича Багрова. Внукъ передалъ г. Аксакову исторію своихъ\r\nдѣтскихъ лѣтъ с большими подробностями, и почтенный ав\r\nторъ записалъ его разказы со возможною точностью. Онъ\r\nсамъ объяснилъ намъ это въ предисловіи къ изданной имъ те\r\nперь книгѣ и тѣмъ самымъ указалъ и на этотъ разъ чего мо\r\nжетъ искать въ ней читатель. Задачу записать разказы\r\nБагрова-внука съ большими подробностями и съ возможною\r\nточностью почтенный авторъ, конечно, разрѣшилъ вполнѣ:\r\nпочти на пятистахъ страницахъ изложена исторія дѣтства\r\nБагрова только до осьмилѣтняго его возраста, и недостатокъ\r\nточности и подробности тутъ ужь всего менѣе замѣтенъ.\r\nРазказы Багрова,по словамъ г.Аксакова, « представляютъ до\r\nвольно полную исторію дитяти, жизнь человѣка въ дѣтствѣ,\r\nдѣтскій міръ, созидающийся постепенно подъ вліяніемъ еже\r\nдневныхъ, новыхъ впечатлѣній ». Изъ этихъ словъ видно, что\r\nвоспоминанія шестидесятилѣтняго Багрова-внука казались г.\r\nАксакову истиннымъ откровеніемъ дѣтскаго возраста. Багровъ\r\nначинаетъ свой разказъ, такъ сказать, cз доисторической эпо\r\nти своего детства ( стр. 2.), съ эпохи младенчества. Доисто\r\nрическою эпохою въ жизни народовъ обыкновенно называется\r\nэпоха миӨовъ, эпоха, населяемая созданіями народной Фантазіи и\r\nвоображенія. Багровъ, коснувшись подобной эпохи своей жизни,\r\nимѣлъ право повѣствовать намъ даже о своемъ пребываніи въ утро\r\nбѣ матери..« Я самъ не знаю, можно ли вполнѣ вѣрить всему то\r\nму, что сохранила моя память ? » Такъ начинаетъ свои разказы\r\nпоявления Багровъ, нона, умалчивая свѣтъ, шестидесятилѣтній почему-то одняхъ,повѣствователь прожитыхъ имъизъ до\r\nпроведенномъ доисторическойимъ эпохи на рукахъ дѣтствакормилицы вспоминаетъ, о первыхъ только овпечатлѣ времени,дѣтскIE годы БАГРОВА-ВНУКА. 341\r\nКова -\r\n—\r\nніяхъ младенческаго возраста. Не знаемъ, сожалѣть ли намъ,\r\nчто Багровъ сообщаетъ объ этому времени только отрывочныя\r\nвоспоминанія, занимающія впрочемъ въ книгѣ г. Акса\r\nне менѣе 14 14 страницъ страницу.. Не -сөмнѣваемся, что въ\r\nэтомъ возрастѣ Багровъ -внукъ могъ служить типомъ всѣхъ\r\nдругихъ младенцевъ, но вѣдь любой младенецъ можетъ служить\r\nтипомъ другихъ младенцевъ. Возрастъ младенчества въ суще\r\nственныхъ чертахъ своихъ — возрастъ безразличнаго состоя\r\nнія человѣка. Воспоминанiя Багрова объ этомъ времени ни\r\nчѣмъ особенно не останавливають на себѣ вниманія читателя:\r\nБагровъ помнить только, что плакалъ, повторялъ одно и то же\r\nслово, что кто -то клалъ его у груди и что ему становилось хо=\r\nрошо. Это бываетъ со всѣми младенцами, хотя, конечно, не\r\nвсѣ могутъ помнить объ этомъ или по крайней мѣрѣ рѣдко ко\r\nму вздумается предать печати подобныя воспоминанія. Изъ от\r\nрывочныхъ воспоминаній Багрова мы узнаемъ еще, что онъ\r\nбылъ долго боленъ (года полтора), что ему давали рейнвейну,\r\nчто онъ часто помнить себя въ каретѣ, но не въ дорогѣ, а въ\r\nсараѣ, что онъ хныкалъ, повторялъ « супу, супу » и что пище\r\nварительные органы его очень ослабѣли (стр. 7), что онъ былъ\r\nнеобычайно ко всему жалостливъ, любилъ сестрицу и сострадалъ\r\nщенку. Мнѣнія или воспоминанiя Багрова о причинахъ и обсто\r\nятельствахъ, содѣйствовавшихъ его выздоровленію, не отлича\r\nются опредѣленностью и ясностью. Выздоровленіе свое онъ при\r\nписываетъ вопервыхъ милосердію Божію, а потомъ мѣчебни\r\nКу Бухана, дорогѣ, двѣнадцатичасовому лежанью на полянѣ и\r\nпопеченіямъ матери, которая угасающій свѣтильникъ его жиз\r\nни питала магнетическимъ. излiяніемъ собственной жизни,\r\nсобственнаго дыханія. Мы полагаемъ, что г. Аксаковъ между\r\nпрочимъ напрасно записалъ сожалѣнія Багрова о потерѣ порт\r\nрета благодѣтеля его Бухана: зачѣмъ такія личныя и интимныя\r\nчувства сообщать читателямъ, которые, пожалуй, и не раздѣ\r\nлятъ ихъ съ Багровымъ ? Но оставимъ эти печальные, хотя и\r\nлюбопытные отрывки и поспѣшимъ къ главѣ, гдѣ излага\r\nются « послѣдовательныя воспоминанія » Багрова. « Послѣ моего\r\nвыздоровленія, говорить послѣдній, я начинаю помнить себя\r\nуже дитятей, не крѣпкимъ и рѣзвымъ, какимъ я сдѣлался въ\r\nпослѣдствій, що тихимъ, кроткимъ, необыкновенно жалостли342 АТЕНЕЙ,\r\nвымъ, большимъ трусомъ и въ то же время безпрестанно, хотя\r\nмедленно, читающимъ дѣтскую книжку съ картинками, подъ\r\nназваніемъ « Зеркало добродѣтели ».— Таковъ былъ Багровъ на\r\nпятомъ году отъ роду. Разказы няньки сообщили ему свѣдѣнія\r\nобукѣ, домовыхъ и усилили страхъ и безъ того уже труслива\r\nго мальчика. « Зеркало добродѣтели » онъ вытвердилъ наизусть;\r\nвѣроятно подъ вліяніемъ безпрерывнаго чтенія такого произве\r\nденія образовался слишкомъ вялый, наклонный къ морали, не\r\nдѣтскій характеръ ребенка Богрова. Послѣ « Зеркала доб\r\nродѣтели » мальчикъ принялся читать въ мѣчебникѣ Бухана\r\nо травахъ, соли, кореньяхъ и пр., потомъ съ жаромъ читалъ\r\nДѣтское Чтеніе », издававшееся Новиковымъ. Дѣти ранняго\r\nвозраста обыкновенно отличаются беззаботностью, подвижно\r\nстью, не слишкомъ много разсуждаютъ и не подвержены бо\r\nлѣзненной чувствительности. Кому не извѣстна наклонность дѣ\r\nтей ломать вещи, мучить животныхъ, птицъ и т. д. ? Дѣти боль\r\nшею частію великіе, хотя и наивные, эгоисты ; они живутъ и мо\r\nгутъ жить только для себя. Но Багровъ-внукъ уже въ первые\r\nгоды дѣтства тихъ и кротокъ, внимателенъ и жалостливъ ко\r\nвсему страдающему, озабоченъ недугомъ и положеніемъ мате\r\nри, сердце его замираетъ уже отъ грустной улыбки и взгляда\r\nпослѣдней (стр. 25). Болѣзнь, ухаживанье и излишнія попече\r\nнія матери, сообщили ребенку неправильное развитие. Уже съ\r\nпервыхъ главъ книги г. Аксакова читатель чувствуетъ, что ему\r\nпредстоитъ слѣдить за развитіемъ субъекта, не отличающагося\r\nни Физическимъ, ни нравственнымъ здоровьемъ ; унылое дитя\r\nпредставляется его наблюденіямъ, а главъ впереди еще много,\r\nслѣдить за нимъ придется долго, и уныние отъ предмета наблю\r\nденія невольно закрадывается и въ душу читателя. Послѣдній\r\nохотно бы предпочелъ отчаяннаго шалуна этому вялому муд\r\nрецу, безпрерывно и медленно читающему и заучивающему\r\nнаизусть « Зеркало добродѣтели », но дѣлать нечего, мы чита\r\nемъ исторію Багрова, каковъ бы онъ ни былъ. Мать Багрова\r\nвнука начала болѣть отъ попеченій и ухода за сыномъ, ей не\r\nобходимо было пить кумысъ въ Оренбургѣ, и семейство моло\r\nдыхъ Багровыхъ изъ Уфы отправляется въ деревню къ старо\r\nму нашему знакомому Степану Михайловичу, гдѣ рѣшено было\r\nоставить дѣтей у дѣдушки и бабушки. Новыя впечатлѣнія, додѣТСКІЕ годы БАГРОВА-ВНУКА. 343\r\nC\r\n+\r\nрога, ея приключенія, степи, поля, зеленыя уремы, рѣки, ожи\r\nвили вялаго мальчика, а уженье — наслаждение, которое онъ\r\nвпервые испыталъ на рѣкѣ Дёмѣ — чуть не свело его съ ума.\r\n« Удочка засѣла у меня въ головѣ », говорить Багровъ (стр. 39 ),\r\nи изъ послѣдующихъ, частыхъ и утомительныхъ его воспоми\r\nнаній объ ужeньи, читатель убѣждается, что это дѣйствительно\r\nбыло такъ. Все путешествие Багровыхъ изъ Уфы въ деревню\r\nСтепана Михайловича подробно изложено въ трехъ главахъ.\r\nБагровъ вспоминаетъ здѣсь рѣшительно обо всемъ, что попа\r\nдалось ему на глаза и что онъ слышалъ во время путешест\r\nвія. Среди его воспоминаній встрѣчаются прекрасныя изо\r\nбраженія природы, но г. Аксакову рѣшительно не слѣдовало\r\nзаписывать его подробныхъ описаній колодцевъ, мельницъ, и\r\nдругихъ извѣстныхъ предметовъ, перечисленіе которыхъ наво\r\nдитъ скуку на читателя. Намъ даже нисколько не любопытно,\r\nчто когда во время путешествія Багровыхъ сварили на обѣдъ\r\nжериха, то мать юнаго Багрова только что отвѣдала его, и то\r\nпо просьбѣ отца: она считала рыбу вредною для себя пищей.\r\n« Мнѣ, продолжаетъ наивный повѣствователь, тоже дали неболь\r\nшой кусочекъ съ реберъ, ия нашелъ его необыкновенно вку\r\nснымъ, что утверждалъ и мой отецъ » (стр. 75). Мы не пони\r\nмаемъ, какой смыслъ имѣетъ упоминание такихъ подробностей\r\nдаже по отношению къ истории дитяти, которую желалъ пред\r\nставить читателямъ издатель разказовъ Багрова. Ребро или\r\nкакую другую часть жериха отвѣдалъ юный Багровъ, что ду\r\nмали о вкусѣ жериха его отецъ и о вредѣ рыбы для своего здо\r\nровья его мать, — все это обстоятельства,, остающаяся безъ\r\nвсякаго послѣдствія въ истории дѣтства Багрова или человѣка\r\nвообще, но для увеличеная страницъ книги и утомленія чита\r\nтеля они несомнѣнно имѣютъ весьма печальныя послѣдствія.\r\nКъ сожалѣнію наивный Багровъ очень любить подобныя по\r\nдробности: онъ рѣшительно не хочет забыть, гдѣ кто сидѣлъ\r\nвъ каретѣ во время дороги, когда изъ нея выходили, когда и\r\nкакъ въ нее садились, когда въ ней становилось тѣсно, когда\r\nмать объявляла, что устала лежать и ей хочется посидѣть, и\r\nт. д. Куда, подумаешь, трудно писать исторію дѣтства ! изъ ка\r\nкихъ мудреныхъ Фактовъ созидается она ! Среди незначущихъ\r\nподробностей о переѣздѣ изъ Уфы въ село Багрово повѣство\r\n>34-4\r\nАТЕНЕЙ.\r\nватель сообщаетъ между прочимъ впечатлѣнія и обстоятель\r\nства, которыя дѣйствительно такъ или иначе могли дѣйство\r\nвать на ребенка: таковы, кромѣ впечатлѣній природы, видъ\r\nдряхлаго и угнетеннаго старика-засыпки на мельницѣ, и зна\r\nкомство съ смѣтливымъ Мироничемъ, отъ котораго хозяевамъ\r\nуправляемаго имъ села хоть и бывало маленько обидно, но о\r\nкоторомъ крестьяне говорили, что всякій другой на его мѣсті:\r\nеще хуже будетъ. По поводу этого Мироныча родители Багро\r\nва-внука старались растолковать ему, что совершенно добрыхъ\r\nлюдей мало на свѣтѣ. Смущеніе и путаница понятій, поражда\r\nемыя въ дитятѣ житейскою мудростью и ея сдѣлками, ея ус\r\nловною справедливостью, очень вѣрно замѣчены разкащикомъ,\r\nМальчикъ, нѣсколько оживившiйся во время дороги, вошелъ\r\nопять въ свой обычный характеру, живя въ Багровѣ, сидя\r\nвъ своей комнатѣ, надъ своими книжками и толкуя съ своею\r\nмилой сестрицей, которая плохо понимала его. Сестрица въ\r\nразказахъ Багрова является чѣмъ-то въ родѣ вѣчной наперс\r\nницы его; это лицо нѣмое, но, должно-быть, очень милое: по\r\nкрайней мѣрѣ Багровъ, упоминая о ней, иначе не называетъ\r\nее, какъ « милая моя сестрица », что, повторяясь довольно ча\r\nсто, кажется читателю нѣсколько приторнымъ. Багровъ по\r\nмнить и сообщаетъ всѣ мелочныя обстоятельства своего пребы\r\nванія въ домѣ дѣдушки Степана Михайловича, не забывая ме\r\nжду прочимъ, что онъ съ сестрицей выходилъ обѣдать въ залу\r\nне прямо изъ гостиной, а сначала въ корридоръ, а потомъ уже\r\nвъ залу (стр. 95). Понятія, нравы, наклонности, вкусы, взаим\r\nныя отношенія членовъ семьи Степана Михайловича представ\r\nлены повѣствователемъ очень живо ; изображеніе всего этого лю\r\nбопытно для наблюдателя нравовъ русскаго общества, хотя и\r\nнельзя полагать,чтобы все это было дѣйствительно замѣчено ав\r\nтобіографомъ еще въ дѣтствѣ. Пребываніе въ Багровѣ, скуч\r\nное для дѣтей въ отсутствие матери, очень не весело и для чи\r\nтателя. Степанъ Михайловичъ вполнѣ извѣстенъ намъ изъ Хро\r\nники, гдѣ онъ изображенъ съ такою полнотой и оконченностью,\r\nчто въ образѣ его уже нельзя прибавить ни одной новой черты,\r\nа потому и появленіе этого стараго знакомаго не оживляетъ\r\nсобою разказовъ Богрова-внука. Послѣдній, кромѣ « Дѣтскаго\r\nчтенія », читалъ еще въ домѣ дѣдушки « Сонникъә и какую-то\r\nCCдѣтскIE годы БАГРОВА-ВНУКА. 345\r\nдраматическую пустельгу, отъ которой глубоко запала въ его\r\nумъ склонность къ театральнымъ сочиненіямъ и росла съ каж\r\nдымъ годомъ (стр. 104 ). Багровъ много скучалъ и плакалъ по\r\nматери: « чувство какого-то сиротства и робкой грусти выра\r\nжалось, говорить онъ, не только на моемъ лицѣ, но даже во\r\nвсей моей наружности », и мы удивляемся, какимъ образом,\r\nмальчикъ среди глубокой грусти могъ предаваться наблюде\r\nніямъ надъ своей наружностью и сохранилъ ихъ потомъ въ\r\nпамяти до преклонныхъ лѣтъ. « Сидя за книжкой надъ какимъ\r\nнибудь веселымъ разказомъ, я заливался слезами », говорить\r\nповѣствователь (стр. 105), и читатель не въ силахъ отказать\r\nса отъ сочувствія словамъ Степана Михайловича, который при\r\nкрикнулъ на мальчишку, назвалъ его плаксой и сказалъ: « чтобы\r\nя не слыхалъ о твоихъ слезахъ, » Мальчикъ былъ испуганъ\r\nэтой выходкой, и остался однакожь плаксой, какъ видно изъ\r\nдальнѣйшихъ разказовъ автобіографа. Хотя послѣднiй и увѣ\r\nряетъ, что, по возвращеніи родителей Багрова, онъ въ нѣсколь\r\nко дней какъ-будто переродился, сталъ живъ и даже рѣзовъ, а\r\nпо пріѣздѣ въ УФу сдѣлался смѣлѣе прежняго, тверже и бой\r\nчѣе, но читатель, живости, рѣзвости, смѣлости и бойкости въ\r\nнемъ рѣшительно не замѣчаетъ. Повѣствователь называетъ\r\nвсѣхъ гостей и дѣтей ихъ, которые посѣщали въ УФѣ семью\r\nего родителей, но это перечисленіе не даетъ намъ никакого по\r\nнятія о большинствѣ упоминаемыхъ лицъ, а потому мы недоу\r\nмѣваемъ, зачѣмъ намъ знать ихъ имена и какое мѣсто занима\r\nютъ они въ истории дѣтства, которую должны представить\r\nразказы Багрова. Послѣдній продолжалъ въ УФѣ свое ученіе\r\nи ознакомился съ чувствомъ собственности такъ, что когда не\r\nосторожною шуткой оскорбили это чувство, то кроткій маль\r\nчикъ пришелъ въ неистовство и пустилъ молоткомъ въ оскор\r\nбителя ; ничто не могло заставить мальчика сознаться въ винѣ\r\nсвоей. Здѣсь Багровъ вѣрно подмѣтилъ впечатлѣніе, производи\r\nмое на восприимчивую душу дитяти обманомъ и несправедливо\r\nстью взрослыхъ людей, способныхъ забавляться зрѣлищемъ по\r\nдобныхъ впечатлѣній. Дитя Багровъ захворалъ отъ пережитыхъ\r\nимъ волненiй и раздражительности. «Выздоровѣвъ, говорить\r\nавтобіографъ, я опять сдѣлался веселъ и рѣзовъ » ; но читатель\r\nопять ни въ чемъ не замѣчаетъ его рѣзвости и даже веседости.346 АТЕНЕЙ.\r\n9\r\nПрекрасно разказано Багровымъ, какъ тронулась и прошла\r\nрѣка Бѣлая. Весной семья молодыхъ Багровыхъ отправилась\r\nвъ деревню Сергѣевку, гдѣ Багровъ - внукъ вполнѣ наслаждался\r\nжизнью и природой. Эти наслаждения преимущественно испы\r\nтывалъ онъ въ ужeньи ; въ этомъ занятіи, и только въ этомъ, онъ\r\nявляется оживленнымъ, но за то вся глава « Сергѣевка » напол\r\nнена утомительными подробностями объ ужeньи, о ловлѣ\r\nрыбы неводомъ и такъ далѣе. Багровъ объясняетъ, когда\r\nонъ удилъ, гдѣ удилъ, какую рыбу выудилъ, какъ именно вы\r\nудилъ. Сомнительно, чтобъ читателю было необходимо знать,\r\nчто въ селѣ Альмантаевѣ, которое посѣщали Багровы, возлѣ\r\nпомѣщичьяго дома, удить было невозможно, а на мельницѣ\r\nТолько удили съ плотины, около кауза, и въ особенности въ\r\nглубокой ямѣ (стр. 173). Какъ справедливо сказалъ о себѣ\r\nБагровъ, что удочка засѣла у него въ головѣ ! Читателю впро\r\nчемъ не легче отъ этого сознанія. Хорошо еще, что мать Баг\r\nрова, увидѣвъ однажды, что шея сына покраснѣла и покрылась\r\nмаленькими пузыриками, будто отъ шпанской мушки, поло\r\nжила предѣлы уженью сына ; иначе намъ пришлось бы слышать\r\nеще болѣе длинные разказы объ этой забавѣ, Въ главѣ «« Сер\r\nгѣевка» опять читатель узнаетъ нѣсколько именъ, опять, какъ\r\nтѣни, мелькають передъ нимъ нѣсколько новыхъ лицъ, но ясный\r\nобразъ ихъ остается для него загадкой. Только великанъ Мав\r\nлютка, Башкирецъ, въ двѣнадцать пудъ вѣсомъ, представляет\r\nся довольно ясно его воображенію. Среди качествъ своихъ\r\nавтобіографъ упоминаетъ о новой чертѣ: въ дѣтствѣ онъ тя\r\nготился присутствіемъ сверстниковъ: « голова моя была стар\r\nше моихъ мѣтъ, говорить онъ, и общество однолѣтнихъ со\r\nмною дѣтей не удовлетворяло меня, а для старшихъ я былъ\r\nсамъ молодъ, » Послѣ такого признанія читатель уже совер\r\nшенно убѣждается въ своемъ правѣ не довѣрять словамъ по\r\nвѣствователя о живости, бойкости и рѣзвости его дѣтства. Въ\r\nУФѣ, по возвращении изъ Сергѣевки, юный Багровъ получилъ въ\r\nдаръ « Древнюю вивлioөйку », « Россіаду Хераскова » и « Собрание\r\nсочиненій Сумарокова » въ двѣнадцати томахъ. Россіаду и Су\r\nмарокова, къ удивленію нашему, читалъ мальчикъ съ жад\r\nностью и восторженныма увлеченіемя. Какъ не пожалѣть о\r\nбѣдномъ мальчикѣ, питавшемся такою пищей, но вмѣстѣ какъдѣтскIE годы БАГРОВА - ВНУКА. 347\r\n2\r\n>\r\nне подивиться, что онъ, въ раннемъ дѣтствѣ свыкшiйся съ ри\r\nторической и дутой рѣчью такихъ писателей, могъ въ послѣд\r\nствіи разказать свои воспоминанія простымъ, ровнымъ, точ\r\nнымъ и прекраснымъ языкомъ,\r\n- Въглавѣ « Возвращение въ УФу къ городской жизни » не лишены\r\nинтереса воспоминанiя Багрова о впечатлѣніи, которое произвело\r\nна народъ и высшје классы общества извѣстіе о кончинѣ Импе\r\nратрицы Екатерины II: народъ на улицѣ плакалъ, балъ, дан\r\nный уфимскимъ губернаторомъ, былъ похожъ на похороны,\r\nхотя опечаленные гости и не смѣли не присутствовать на немъ,\r\nвсѣ сожалѣли о прошломъ и опасались будущаго. Извѣстie o\r\nслезахъ народа кажется особенно любопытнымъ, когда вспо\r\nмнимъ, что эти слезы лились въ томъ краю России,гдѣ въ царство\r\nваніе Императрицы правительство должно было принимать стро\r\nгія мѣры къ усмиренію волненія, возбужденнаго самозванцемъ.\r\nСофья Николаевна объявила однажды сыну, что дѣдуш\r\nка умираетъ и что всѣ они поѣдутъ въ Багрово. Изъ\r\nглавы « Зимняя дорога въ Багрово »мы узнаемъ, что Софья Ни\r\nколаевна не могла ѣздить зимой въ закрытомъ экипажѣ, что\r\nдаже и въ кибиткѣ она сидѣла какимъ-то особеннымъ образомъ,\r\nвся наружи, такъ что воздухъ обхватывалъ ее со всѣхъ сто\r\nронъ (стр. 196). Устраненіе подобныхъ извѣстій послужило бы\r\nвъ пользу живости разказа Багрова ; да и вообще эта глава\r\nмогла быть исключена цѣликомъ, и отсутствіе ея не было бъ\r\nзамѣчено читателемъ.\r\nВъ разказахъ внука о смерти дѣда прекрасно переданы\r\nвсѣ волненія, страхъ, смущеніе, всѣ мрачныя представленія,\r\nпорождаемыя въ дѣтской душѣ явленіями смерти и мыслію объ\r\nумирающихъ и мертвыхъ ; но нельзя не замѣтить, что какъ ни\r\nтонко и глубоко понято все это разкащикомъ, какъ ни вполнѣ\r\nзнакомитъ оно читателей съ впечатлѣніями смерти на дѣтей\r\nвообще, но все-таки кажется невѣрнымъ въ приложени къ дѣт\r\nству Багрова. Послѣдній уже пріучилъ насъ смотрѣть на него\r\nкакъ на ребенка, у котораго, по собственнымъ словамъ его,\r\nголова была старше его лѣтъ. « Всего больше боялся я, гово\r\nритъ Багровъ, что дѣдущка станетъ прощаться со мною, обни\r\nметъ меня и умретъ, что меня нельзя будетъ вынуть изъ его\r\nрукъ, потому что онѣ окоченѣютъ, и что надобно будетъ мена\r\n9348 АТЕНЕЙ.\r\n1\r\nвмѣстѣ съ нимъ закопать въ землю » (стр. 205). Онъ боялся и\r\nумернаго уже дѣдушки и положительно были увѣренъ, что\r\nКакъ только взглянетъ на него, то дѣдушка на минуту оживетъ\r\nи схватить его (стр. 219). Повѣствователь самъ замѣчаетъ,\r\nчто такія представленія странно противорѣчили уже его здра\r\nвымъ понятіямъ о другихъ предметахъ, и мы думаемъ, что вос\r\nпоминанія здѣсь измѣнили ему и онъ видѣлъ въ своемъ дѣт\r\nетвѣ то, что естественно въ дѣтяхъ вообще, но чего не могло\r\nбыть въ Багровѣ-внукѣ, мальчикѣ разсудительномъ и старше\r\nсвоихъ лѣтъ. Невольный страхъ при видѣ мертвыхъ могъ со\r\nхранять Багровъ, какъ бы ни были развиты его понятія, но не\r\nмогъ думать, что мертвый дѣдушка его схватить, что его за\r\nкопаютъ вмѣстѣ съ нимъ, и т. д. Мы указываемъ невѣрныя\r\nчерты въ изображеній этой дѣтской личности именно потому,\r\nчто, какъ намъ кажется, отъ смѣшенія общихъ характеристи\r\nческихъ чертъ дѣтства съ особенными и исключительными чер\r\nтами дитяти-Багрова, происходятъ неясность и неопредѣлен\r\nность образа послѣдняго. Притомъ читатель встрѣчается не\r\nдовѣрчиво и неприятно въ дѣтскихъ воспоминаніяхъ Багрова\r\nеъ такими фактами и подробностями, которые сдѣлались из\r\nвѣстны повѣствователю, вѣроятно, уже въ болѣе зрѣломъ воз\r\nрастѣ, хотя онъ и далъ имъ мѣсто среди своихъ дѣтскихъ впе\r\nчатлѣній: таковы напримѣръ подробности о распоряженіяхъ\r\nСтепана Михайловича относительно раздѣла имѣнія между\r\nдѣтьми послѣ его смерти. Что за странное и неприятное ди\r\nтя, замѣчающее съ большою отчетливостью, что дѣдушка на\r\nзначилъ каждой дочери по одному семейству изъ дворовыхъ,\r\nвелѣлъ 25 душъ крестьянъ перевести на землю, сторгованную\r\nу Башкирцевъ для Татьяны Степановны, называлъэтихъ кресть\r\nянъ поимянно, и пр. Мы въ правѣ думать, что автобіографъ не\r\nумѣлъ вѣрно понять свой дѣтскій образъ. Исторія его дѣтства\r\nтеряетъ отъ этого много истины, живости и интереса; чита\r\nтель утомляется, слѣдя за жизнью существа, о которомъ отъ не\r\nвъ состоянии составить себѣ опредѣленнаго и яснаго представ\r\nленія. Передъ нимъ дитя, у котораго голова старше его лѣтъ,\r\nдитя, начитанное и преждевременно развитое постояннымъ со\r\nобществомъ и бесѣдою матери, и въ то же время дитя, сохра\r\nняющее самыя смутныя ребяческiя представленія, дитя голубидѣтскIE годы БАГРОВА - ВНУКА. 349\r\nкакъ\r\nной чистоты, которое не въ силахъ понять житейскихъ сдѣ\r\nлокъ и условій, и однакожь отчетливо понимающее и хранящее\r\nвъ своей детской памяти распоряжения умершаго дѣда о рас\r\nпредѣленіи его имущества ; слыша изъ однихъ и тѣхъ же устъ\r\nповѣсть дѣтскихъ впечатлѣній и разказъ дѣльца, мы не понима\r\nемъ того, кто говоритъ намъ.\r\nДомашній бытъ семейства Багровыхъ очень ярко рисуется\r\nвъ разказахъ Багрова -внука. Подробности о томъ,\r\nвсѣ члены семьи кланялись въ ноги Алексѣю Степановичу\r\nпо смерти Степана Михайловича, признавая его господи\r\nномъ семьи, безъ котораго взрослые и даже семьянистые\r\nсироты и сама бабушка не могли уже существовать,. при\r\nвыкнувъ къ покровительству сильной руки покойнаго, подроб\r\n-ности о томъ, какъ неподдѣльная грусть и плачъ осиро\r\nтѣвшихъ сопровождались сильнымъ аппетитомъ и съ особен\r\nною силой разражались при кушаньи блиновъ, — все это дра\r\nгоцѣнныя черты нравовъ эпохи и среды, къ которымъ относится\r\nразказъБагрова. Въдлинной главѣ « Уфа » дитя Багровъ,разревѣв\r\n-шiйся (стр. 236) по случаю отъѣзда отца въ Сергѣевку, грустив\r\nшiй и плакавшій по поводу недуга матери, который благополуч\r\nно кончился рожденіемъ ему братца, утомляетъ читателя по\r\nдробнѣйшимъ изложеніемъ своихъчувствованій обстоятельствъ,\r\nвсе это сопровождавшихъ. Но въ той же главѣ встрѣчается меж\r\nду прочимъ любопытное извѣстіе, что въ городѣ ходили какie\r\nто слухи изъ Петербурга, наводившіе на всѣхъ смущеніе и что\r\nОднажды, вмѣстѣ съ пожалованіемъ чиновникамъ оберроковъ съ\r\nгербовыми пуговицами,и жены служащихъ удостоены были чего\r\nто въ родѣ курточекъ, съ такимъ же шитьемъ, какое носять\r\nихъ мужья на мундирахъ. Дамы, какъ видно изъ воспоминаній\r\nповѣствователя, спѣщили украситься этимъ нарядомъ.\r\nСемья молодыхъ Багровыхъ рѣшилась поселиться въ имѣній,\r\nдоставшемся ей отъ Степана Михайловича, и оставила УФу. Не\r\nурожай въ Парашинѣ, лежащемъ по дорогѣ изъ Уфы въ Багрово,\r\nнавелъ грусть на мальчика ; одинъ изъ жнецовъ жаловался Алек\r\nсѣю Степановичу на неурожай и получилъ отъ него въ отвѣтъ;\r\n« Какъ быть, воля Божія.... » « Въ послѣдствии понялъ я, говорить\r\nавтобіографъ, высокій смыслъ этихъ простыхъ словъ, которыя\r\nуспокоиваютъ всякое волненье, усмиряютъ всякій человѣческій\r\n2350 ATEHEN.\r\nропотъ и подъ благодатною силою которыхъ до сихъ поръ жи\r\nветъ православная Русь. Ясно и тихо становится на душѣ че\r\nловѣка, съ вѣрою сказавшаго и съ вѣрою услыхавшаго ихъ »\r\n(стр. 253 ). Читатель уже готовъ раздѣлить сочувствіе Багро\r\nва-внука къ высокому смыслу словъ, о которыхъ идетъ рѣчь,\r\nно послѣдній тотчасъ же смущаетъ его разказомъ слѣдующаго\r\nанекдота. Крестьяне села Парашина бѣдствовали не только отъ\r\nнеурожая, но и отъ падежа рогатаго скота. Алексѣй Степано\r\nвичъ указалъ Миронычу (старостѣ села) на причину падежа—\r\nна кожи дохлыхъ отъ чумы коровъ, покупаемыя крестьянами у\r\nБашкирцевъ. Миронычъ же съ неудовольствіемъ отвѣчалъ, что\r\n«Коли отъ евтаго, такъ ужь за грѣхи наши Господь посылает.\r\nсвое насланіе ». Послѣ такого анекдота читатель только желаетъ,\r\n\"чтобъ съ - высокимъ смысломъ словъ о волѣ Божией, подъ благо\r\nдатною силой которыхъ живетъ православная Русь, не соеди\r\nнялись дикiя понятия и вѣрованія въ Фатализмъ, въ родѣ Миро\r\nнычевыхъ,\r\nВо время постояннаго житья въ Багровѣ мальчикъ воз\r\nобновилъ свое уженье, полюбилъ охоту съ ястребочкомъ, лю\r\nсбовался на крестьянскія ряботы, читалъ Шехеразаду, собиралъ\r\n\"Ягоды и шампиньоны для бабушки, которая по смерти супруга\r\nочень старѣлась, дѣлалась равнодушною къ окружающимъ пред\r\n\"метамъ, но сохраняла прежній аппетитъ къ любимымъ яствамъ\r\nи исправно хлестала плеткой подвластныхъ дѣвочекъ. Читатель\r\nне грустить вмѣстѣ съ Алексѣемъ Степановичемъ, когда смерть\r\nпохитила наконецъ и эту достойную половину Степана Михай\r\nдовича. Багровы ѣдутъ въ деревню къ двоюродной теткѣ Алек\r\nсѣя Степановича - Прасковьѣ Ивановнѣ. Читатель уже опасается\r\nутомительныхъ описаній путешествія; на этотъ разъ однакожь\r\nБагровъ-внукъ поражаетъ насъ неожиданно-великодушнымъ\r\nсознаніемъ: «Я не стану описывать нашей дороги, говоритъ\r\nонъ: она была такъ же скучна и противна своими кормежками и\r\nночевками, какъ и прежнія » ( стр. 289). Однакоже повѣствова\r\nтель не забылъ сказать намъ, что когда родители его прослези\r\nлись отъ умиленiя при встрѣчѣ, оказанной имъ крестьянами\r\nсела Симбирскаго- Багрова, то и онъ принялся ревѣть: Ба\r\nгровъ - внукъ умѣлъ пользоваться случаемъ. Гостя въ Чурасовѣ,\r\nкуда прибыли Багровы, мальчикъ прочелъ нѣсколько новых.ДѣtcКТЕ годы БАГРОВА-ВНУКА. 351\r\nотъ сти\r\nкнигъ, между прочимъ « Мои бездѣлки » Карамзина и его же\r\nсобраніе стихотвореній « Аониды ». Не смотря на ребяческій воз\r\nрастъ, онъ почувствовалъ разницу этихъ стиховъ\r\nховъ Хераскова и Сумарокова. Повѣствователь говоритъ намъ,\r\nчто чтеніе новыхъ книгъ и слушаніе разговоровъ Чурасов\r\nскихъ гостей часто заставляли его задумываться, что много\r\nновыхъ вопросовъ, сомнѣній и предположеній безпрерывно\r\nвозникали въ немъ отъ новыхъ людей и предметовъ, но весьма\r\nмало объясняетъ намъ, о чемъ именно онъ думалъ и какie\r\nименно пребуждались въ немъ вопросы, сомнѣнія и недоум\r\nнія ; потому-то читатель не может составить себѣ опредѣлен\r\nнаго понятія о степени развития мальчика, когда автобіографъ\r\nвъ слѣдующихъ словахъ говорить о своемъ состоянии, уже\r\nвозвратившись въ Багрово: « Обогащенный новыми книгами и\r\nновыми впечатлѣніями, которыя сдѣлались явственнѣе въ ти\r\nшинѣ уединенiя и ненарушимой свободы, только послѣ Чурасов\r\nской жизни вполнѣ оцѣненной мной, я безпрестанно разгова\r\nривалъ и о томъ и о другомъ съ своею матерью, и съ удо\r\nвольствіемъ замѣчали, что я сталъ старше и умнѣе, потому\r\nчто мать и другие говорили, разсуждали со мной уже о томъ, о\r\nчемъ прежде и говорить не хотѣли. » Не зная что и о чемъ\r\nименно говорилъ мальчикъ, читатель, не смотря на его увѣренія,\r\nчто онъ сталъ старше и умнѣе, не въ состоянии ни чѣмъ\r\nповѣрить истину его словъ, и образъ мальчика остается\r\nпо прежнему довольно неопредѣленнымъ. Послѣ словъ авто\r\nбіографа читатель невольно ожидаетъ проявленія зрѣлости и\r\nумственныхъ успѣховъ ребенка ; между тѣмъ повѣствователь\r\nпродолжаетъ перечислять разныя стороннія обстоятельства:\r\n« Жизнь наша потекла правильно и однообразно. Морозы стояли\r\nеще сильные, и меня долго не пускали гулять, даже не пустили\r\nсбѣгать къ Пантелею Григорьевичу и Сергѣевнѣ ; но отецъ\r\nмой немедленно повидался съ своимъ повѣреннымъ, и я съ\r\nлюбопытствомъ слушалъ ихъ разговоры »... и проч. (стр. 328 ).\r\nДалѣе узнаемъ, что погода становилась мягче, пришла масля\r\nница, что мальчикъ катался съ горки съ своей милой сестри\r\nцей, что пріѣзжали сосѣди, Пелагѣя Ардаліоновна Рожнова\r\nсъ сыномъ Митенькой, гости необыкновенной толстоты, что\r\nкогда мальчика -Багрова съ его сестрицей позвали обѣдать, то\r\n»352 А ТЕНЕЙ.\r\n-\r\nc\r\n-всѣ сидѣли уже за столомъ, « Слава Богу, говорить онъ, мы\r\nтолько поклонились гостями, а то я боялся, что они будуть\r\nнасъ обнимать и какъ -нибудь насъ задушатъ » ( стр. 333). Чи\r\nтатель не видить, чтобы мальчикъ сталъ старше и умнѣе, чѣмъ\r\nбылъ въ то время, когда боялся, что мертвый дѣдушка схва\r\nтить его и что его закопаютъ вмѣстѣ съ нимъ въ землю, и одна\r\nкожь въ то же время этотъ наивный мальчикъ съ любопытствомъ\r\nслушаетъ и понимаетъ дѣловые толки своего отца, такъ что\r\nмного лѣтъ послѣ отчетливо передаетъ мнѣнія отцовскаго\r\nповѣреннаго олукоянскомъ судьѣ, о томъ, что безъ Прави\r\nтельствующаго Сената не обойдешься, что надо будетъ хлопо\r\nтать у секретаря и оберъ-секретаря, которыхъ онъ зналъ еще\r\nпротоколистами (стр. 329), а казалось бы, здѣсь упоминаются\r\nпредметы, не слишкомъ удобопонятные ребенку, еще боявше\r\nмуся, что гости задушать его. Изъ такихъ противорѣчій какъ\r\nсоставить себѣ вѣрное понятие о дѣтствѣ Багрова-внука ?\r\nГлава « Первая весна въ деревнѣ »,хотя и не лишена нѣкоторыхъ\r\nнапрасныхъ подробностей и длинноты, но заключаетъ въ себѣ\r\nистинно прекрасныя описанія мѣстностей и естественныхъ явле\r\nній. Весенняя жизнь и красота природы взволновали ребенка и со\r\nвершенно овладѣли имъ. « Въ концѣ Өоминой недѣли, разказывалъ\r\nБагровъ, началась та чудная пора, не всегда являющаяся дружно,\r\nкогда природа, пробудясь отъ сна, начнетъ жить полной, мо\r\nлодой, торопливою жизнью ; когда все переходитъ въ волненье,\r\nвъ движенье, въ звукъ, въ цвѣтъ, въ запахъ. Ничего тогда не\r\nпонимая, не разбирая, не оцѣнивая, никакими именами не\r\nназывая, я самъ почуялъ въ себѣ новую жизнь, сдѣлался частью\r\nприроды, и только въ зрѣломъ возрастѣ сознательныхъ воспо\r\nминаній объ этому времени, сознательно оцѣнилъ всю его оча\r\nровательную прелесть, всю поэтическую красоту (стр. 353)...\r\nя уже не бѣгалъ по двору, не каталъ яйцъ, не качался на\r\nкачеляхъ съ сестрицей, не игралъ съ Суркой ( собакой ), а хо\r\nДилъ и чаще стоял на одномъ мѣстѣ, будто невеселый и без\r\nпокойный ; ходилъ, глядѣлъ и молчалъ противъ моего обыкно\r\nвенія (стр. 355)... Вообще не умѣю сказать: было ли мнѣ\r\nтогда весело? Знаю только, что воспоминаніе объ этомъ време\r\nни, во всю мою жизнь, разливало тихую радость въ душѣ моей »\r\n(стр. 357). Вѣрными и живыми чертами рисуетъ Багровъ впедѣтскIE годы БАГРОВА-ВНУКА. 353\r\nчатлѣнія весенней жизни природы на человѣка въ дѣтскомъ воз\r\nрастѣ, когда въ немъ еще не сильно чувство отдѣльнаго суще\r\nствованія его я, когда онъ самъ бываетъ еще только частью\r\nприроды.\r\nИзъ трехъ послѣднихъ главъ книги г. Аксакова мы узна\r\nемъ, какъ семья Багрова Ездила снова въ Чурасово и го\r\nстила тамъ, какъ возвратилась она въ Багрово по случаю\r\nболѣзни бабушки, и какъ наконецъ, поживъ тамъ, къ край\r\nнему огорченію Багрова-внука, опять зимнимъ путемъ долж\r\nна была ѣхать въ Чурасово, чтобъ удовлетворить желанію\r\nбогатой и почтенной родственницы. « Я плакалъ, сидя въ возкѣ »,\r\nговоритъ автобіографъ, не охотно разставшийся съ Багровымъ.\r\nВъ этихъ послѣднихъ главахъ повѣствованіе его сосредо-,\r\nточивается на смерти бабушки, на впечатлѣніи, произведен\r\nномъ этимъ событіемъ на отца, на поведеніи по этому слу\r\nчаю тетушекъ и Софій Николаевны, и проч. Связь всего этого\r\nсъ историей дѣтства Багрова едва чувствуется въ разказв и въ\r\nэтомъ отношении три послѣднія главы книги совершенно лиші\r\nнія и могли бы быть отдѣлены отъ нея. Изъ Чурасова мальчикъ\r\nотправился на двѣ недѣли съ матерью въ Казань, простившись\r\nсъ милой сестрицей. Сердце его разрывалось отъ горя, и онъ\r\nплакалъ въ дорогѣ. Съ плачемъ выступилъ передъ нами Ба\r\nгровъ-внукъ и съ плачемъ скрывается отъ насъ ; по крайней\r\nмврѣ въ этомъ онъ себѣ вѣренъ. Здѣсь прекращается повѣство\r\nваніе его о своемъ дѣтствѣ, и отсюда уже должны начаться его\r\nразказы объ отрочествѣ.\r\nБагровъ своими разказами подтвердилъ извѣстную истину,\r\nчто всего труднѣе человѣку понимать самого себя и излагать\r\nсобственную біографію. Ясно, что онъ или невѣрно понялъ, или\r\nневѣрно представилъ намъ свое дѣтство, а между тѣмъ онъ не\r\nлищенъ вообще способности понимать и изображать другія ли\r\nца, какъ видно изъ представленныхъ имъ изображеній людей,\r\nокружавшихъ его въ дѣтствѣ.\r\nОтецъ Багрова- внука, Алексѣй Степановичъ, уже извѣстенъ\r\nнамъ изъ Хроники. Въ разказахъ сына онъ является тѣмъ же\r\nАлексѣемъ Степановичемъ, какимъ мы его знали: смирнымъ,\r\nтихимъ, мѣшкатнымъ во всѣхъ дѣлахъ, не безъ здраваго смы\r\nсла, не глупымъ житейски, но и не умнымъ человѣкомъ, хоро\r\nЧ. ІІ. 24354 АТЕНЕЙ.\r\nшимъ семьяниномъ, мужемъ, преданнымъ женѣ своей, но не\r\nвсегда понимающимъ потребности и понятия этой образованной\r\nи страстной женщины. Въ житейскихъ дѣлахъ онъ отстаиваетъ\r\nсвою независимость и поступаетъ довольно самостоятельно ; во \"\r\nвсѣхъ же другихъ отношеніяхъ и даже въ собственныхъ при\r\nвычкахъ и вкусахъ онъ покоренъ вліянію и требованіямъ же\r\nны, онъ даже нѣсколько притѣсненъ ею. Но кто взросъ подъ\r\nпокровительствомъ сильной руки Степана Михайловича и вос\r\nпитался въ школѣ какого-нибудь генерала Трейблута, тотъ уже\r\nпріученъ къ терпѣнію. — Лицо Алексѣя Степановича начер\r\nтано сыномъ съ замѣчательнымъ искусствомъ. Послѣдній не\r\nтратить собственныхъ словъ, разсужденiй и - прилагательныхъ для\r\nего характеристики. Мы узнаемъ вполнѣ Алексѣя Степановича\r\nизъ проявления его вкусовъ, изъ его поступковъ, словъ, изъ\r\nотношеній его къ другимъ лицамъ, и иногда ясно понимаемъ его\r\nположеніе и ощущения изъ одной короткой, недоговоренной имъ\r\nсамимъ Фразы.\r\nНе съ меньшимъ искусствомъ нарисованъ повѣствователемъ\r\nобразъ Прасковьи Ивановны, женщины испытавшей страшныя\r\nзлодѣйства и страданія во время своего замужства за Курале\r\nсовымъ, который памятенъ намъ изъ Хроники. Въ воспомина\r\nніяхь Багрова-внука она является уже вдовой, богатой, неза\r\nвисимой, откровенной и нѣсколько рѣзкой на слова и въ по\r\nступкахъ. Прасковья Ивановна женщина необразованная, но\r\nсилою крѣпкаго ума ставшая выше многихъ предразсудковъ и\r\nпороковъ своего времени, и вмѣстѣ своевольная и эгоистка ;\r\nона любитъ веселую, беззаботную жизнь, бережетъ свой покой\r\nи живетъ для себя.\r\nНо лучше всѣхъ другихъ лицъ, съ большею глубиной и пси\r\nхологической тонкостью представлена Багровымъ-внукомъ его\r\nмать, Софья Николаевна, также извѣстная намъ изъ Хроники.\r\nЭту замѣчательную, образованную и энергическую женщину\r\nсудьба заноситъ въ странный, полудикій міръ, въ среду людей\r\nгрубыхъ, людей съ мелкими страстишками и цѣлями, не раздѣ\r\nляющихъ ни ея понятій, ни вкусовъ, ни привычекъ. Самъ\r\nлюбящій мужъ ее не понимаетъ, а въ семьѣ Степана Михай\r\nловича всѣ ея боятся, и никто не любитъ: да и какъ имъ было\r\nлюбить ее ! Эта женщина не любила ѣсть жирно и много, какъ они,дѣтскIE годы БАГРОВА-ВНУКА. 355\r\nодѣвалась прилично, не пичкала дѣтей всякой дрянью, она не\r\nлюбила и избѣгала выраженій преданности крѣпостныхъ и под\r\nвластныхъ, не любила роли барыни, наушничества и сплетней\r\nдомашней челяди, жаднаго и грязнаго скопидомства, не любила\r\nничего, что было имъ такъ по сердцу, безъ чего они не могли\r\nдышать, что было имъ такъ же необходимо, какъ вода рыбѣ и\r\nвоздухъ птицѣ. и въ такомъ-то мірѣ обречена эта женщина\r\nпохоронить свою молодость, умъ, способности, сердце ! Жизнь\r\nвокругъ нея отмѣчается только ходомъ часовъ, чередованіемъ\r\nвременъ года и измѣненіями атмосферы и температуры ; дни лю\r\nдей вокругъ нея различаются только тѣмъ, что они родятся,\r\nстарѣютъ и умираютъ. Страшно существованіе въ глуши, из\r\nображаемой разказами Багрова-внука ; все въ ней застой,дремо\r\nта, удушливое затишье и мертвенность. Никакого движенія,\r\nникакихъ событий, будто прекратился здѣсь пульсъ жизни. Бла\r\nго еще, если кто-нибудь напьется пьянъ и набуянить, если кто\r\nнибудь провалится подъ ледъ или утонетъ ! Все также тихо, од\r\nнообразно и уныло и въ безконечныхъ поляхъ, и степяхъ, слу\r\nжащихъ рамкою этой жизни. Въ этой глуши куда, къ кому бы\r\nло обратиться образованной и энергической женщинѣ со всѣмъ,\r\nчто накопилось въ ея сердце — тоски, неудовлетворенной жаж\r\nды дѣятельности и любви? Все это Софья Николаевна посвятила\r\nсыну своему, и въ страстной, напряженной и болѣзненной при\r\nвязанности къ нему, скоро начала забывать разстояніе, отдѣ\r\nляющее мать отъ сына - ребенка: она хотѣла уже все дѣлить съ\r\nнимъ, поставить его наравнѣ съ собой умственно, встрѣчать\r\nвъ немъ отвѣтъ на всякое біеніе своего сердца ; она дошла до\r\nбезумія, до ревности къ сыну и упрековъ, когда, увлеченный\r\nкрасотой весны, онъ будто забыли о матери. Читатель предви\r\nдить необходимое слѣдствие этихъ отношеній: сынъ будетъ из\r\nнѣженъ, развитъ преждевременно и болѣзненно. Но могло ли\r\nбыть иначе? Еслибъ не было у Софьи Николаевны сына, еслибъ\r\nей не на кого было обратить всѣ силы души своей, то въ томъ\r\nмірѣ, гдѣ жила она, ей оставалось бы одно: исчахнуть и уме\r\nреть подъ бременемъ напрасныхъ сокровищъ собственнаго\r\nдуха.\r\nВъ разказахъ Багрова -внука встрѣчаются иногда искусное\r\nпредставленіе характеровъ, иногда любопытные очерки нравовъ\r\n24*356 АТЕНЕЙ.\r\nи прекрасныя картины природы, иногда вѣрныя замѣчанія одѣт\r\nскомъ возрастѣ, но г. Аксаковъ, издавая воспоминанiя Багрова,\r\nдумалъ видѣть въ нихъ довольно полную исторію дитяти. Мы ста\r\nрались прослѣдить послѣднюю, излагая главное содержаніе по\r\nвѣствованiя Багрова - внука, и должны признаться, что именно ис\r\nторіи дитяти, какъ изображения постепеннаго развитія его жизни,\r\nпонятій и личности, мы рѣшительно не нашли въ разказахъ Баг\r\nрова. Въ послѣднихъ упоминаются многія лица, предметы, мѣ\r\nстности, обстоятельства, отношение которыхъ къ лицу повѣст\r\nвователя, къ истории его дѣтства непонятно и не объяснено чи\r\nтателю. Многое изъ впечатлѣній дѣтства, припоминаемыхъ и\r\nперечисляемыхъ Багровымъ, кажется читателю чѣмъ-то внѣш\r\nнимъ, не оставлявшимъ никакихъ слѣдовъ въ ребенкѣ. Шести\r\nдесятилѣтній повѣствователь переходить безъ необходимости\r\nотъ предмета къ предмету, за мелочами забываетъ главное, пу\r\nтается и не можетъ сохранить въ повѣствованіи единства, не\r\nмoжeть представить въ немъ цѣлаго, связаннаго крѣпкой вну\r\nтренней связью. Притомъ Багровъ-внукъ не могъ изложить ис\r\nторію своего дѣтства уже и потому, что самъ онъ не видѣлъ ясно\r\nчерты собственнаго своего дѣтскаго образа. Попытки его пред\r\nставить свой характеръ въ дѣтствѣ не достигають цѣли. Въ ха\r\nрактерѣ, въ ощущеніяхъ и понятіяхъ дитяти - Багрова встрѣча\r\nются черты дѣтскiя и недѣтскiя, черты наивнаго ребенка и вмѣ\r\nстѣ черты взрослаго ; иногда читатель слышитъ отъ повѣствова\r\nтеля, что мальчикъ сталъ умнѣе или сдѣлался рѣзовъ, а понятія\r\nи постоянная вялость и плаксивость ребенка противорѣчатъ сло\r\nвамъ автобіографа. Ясно, что послѣднiй иногда переноситъ въ\r\nсвое дѣтство черты позднѣйшаго возраста, иногда же приписы\r\nваетъ своему дѣтскому лицу тѣ качества, которыми обыкновен\r\nно отличается большинство дѣтей, но которыя не могли совмѣ\r\nщаться въ Багровѣ-внукѣ съ особенными чертами, которыми\r\nавтобіографъ хотѣлъ обозначить личный характеръ этого дитя\r\nти. Въ разказахъ его идетъ рѣчь болѣе одѣтскомъ воз\r\nрастѣ вообще, чѣмъ объ извѣстномъ дитятѣ съ опредѣлен\r\nными чертами характера. Въ этихъ разказахъ не представляет\r\nся ясно лицо ребенка, а если нѣтъ опредѣленнаго лица, то, ко\r\nнечно, не можетъ быть ясно указанъ и путь его развитія, не\r\nможетъ быть и истории его. Итакъ цѣль, которую имѣлъ г. АкдѣТСКІЕ годы БАГРОВА-ВНУКА. 357\r\nи\r\nсаковъ при изданій разказовъ Багрова-внука, остается недо\r\nстигнутою. Отдѣльныя удачныя страницы не вознаграждаютъ\r\nчитателя за трудъ и утомленіе, которымъ подвергается онъ, чи\r\nтая обширное сочиненіе, исполненное множествомъ подробно\r\nстей и не составляющее собою цѣлаго. Истративъ не мало ча\r\nсовъ на чтеніе такой книги, онъ не сохранить о ней благодар\r\nнаго воспоминанія. Зачѣмъ было г. Аксакову записывать по\r\nдробно и съ возможною точностью разказы Багрова-внука ? За\r\nчѣмъ было отказываться отъ обработки сообщеннаго ему мате\r\nріала, такъ - сказать сыраго и безпорядочнаго, въ стройное про\r\nизведеніе? Мы уже знаемъ, что способно произвести перо по\r\nчтеннаго автора, когда онъ свободно относится къ данному ма\r\nтеріалу и не считаетъ себя обязаннымъ ограничиваться только\r\nролью исправнаго переписчика чужихъ разказовъ. Неужели со\r\nкращеніе и искусная обработка воспоминаній словоохотливаго\r\nБагрова, хотя бы внушенныя издателю желаніемъ удовлетво\r\nрить эстетическому вкусу и разумнымъ требованіямъ читателей,\r\nбыли бы неуваженіемъ и оскорбленіемъ откровенія самой исти\r\nны, возвѣщенной устами Багрова-внука ?\r\nА. Станкевич.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Sobranie sochinenii I. I. Lazhechnikova. Chast' I–VII. S. Peterburg 1858 g.",
        "article": "СОБРАНІЕ сочиНЕНІЙ И. И. ЛАЖЕЧНИКОВА.\r\nЧасть I — VIII. С. - Петербург. 1858 г.\r\n\r\nг. Лажечниковъ принадлежить къ числу старѣйшихъ на\r\nшихъ писателей. Первый напечатанный имъ опытъ\r\nошибаемся, была небольшая статья « О безпечности », появив\r\nшаяся въ 1811 -мъ году. (Вѣстн. Европы, 1811, т. 60, № 22,\r\nстр. 140). Подъ нею было подписано: « Лжч. » Черезъ двадцать\r\nлѣтъ имя, скрывавшееся подъ этими буквами, сдѣлалось извѣ\r\nстно по всей Россіи, и знающіе судьи провозгласили г. Лажеч\r\nникова лучшимъ изъ русскихъ романистовъ. Много времени\r\nпрошло даже и съ тѣхъ поръ, многое измѣнилось и въ направ\r\nленіи литературы, во вкусѣ публики, но имя его всё-таки ей\r\nдорого, а романы его продолжаютъ читаться и перечитываться\r\nсъ наслажденіемъ. Участь завидная, которая дается въ удѣлъ\r\nтолько истинному таланту.\r\nГ. Лажечниковъ — писатель по призванію; въ немъ автор\r\nство составляетъ что-то прирожденное. Мы сказали уже, когда\r\nонъ началъ свое литературное поприще; это было передъ са\r\nмой отечественной войной, когда онъ былъ юношей, если еще\r\nне отрoкoмъ. Когда вся Россія поднялась противъ Наполеона,\r\nбудущій авторъ «.Новика » также сталъ въ ряды нашихъ войскъ\r\nи былъ свидѣтелемъ тѣхъ, почти невѣроятныхъ военныхъ со\r\nбытiй, которыя до сихъ поръ изумляють своей громадностью и\r\nбыстротой, съ какою они смѣнялись. Г. Лажечниковъ видѣлъ\r\nпожаръ Москвы, переѣхалъ Березину по ужаснымъ слѣдамъ,\r\nоставленнымъ только что переправившеюся черезъ нее непрія\r\nтельской арміею, участвовалъ въ знаменитой кампаніи 1813 го\r\nда, и въ вѣчно памятный день 19-го марта 1814 года вступилъ\r\nч. IV. 23\r\n9314 А ТЕ НЕ Й.\r\nвѣсти,\r\nвъ Парижъ въ рядахъ союзныхъ войскъ. Впечатлѣнія такого\r\nрода лучшая школа для военнаго; они могутъ также закалить\r\nхарактеръ человѣка, напитать его предметами для всегдашняго\r\nвоспоминания и размышления, но рѣдко могутъ поддержать ав\r\nторскія наклонности во время тревогъ боевой жизни. Надобно\r\nнепреклонное стремление къ литературѣ, чтобы въ походѣ и\r\nна бивакахъ записывать наскоро, между двумя переходами, от\r\nнимая время у необходимаго отдыха, впечатлѣнія и происше\r\nствія, смѣняющаяся съ быстротой молнии. Такъ поступалъ од\r\nнако г. Лажечниковъ во время наполеоновскихъ войнъ; трево\r\nги и заботы похода не мѣшали ему никогда хранить и бе\r\nречь свои « Походныя записки ».\r\nПослѣ возвращения въ отечество, г. Лажечниковъ, находив\r\nшiйся адъютантомъ при знаменитомъ графѣ Остерманѣ- Тол\r\nстомъ, нашелъ болѣе досуга заняться литературой. Онъ со\r\nбралъ небольшія статьи свои въ прозѣ и нѣсколько стихотво\r\nреній и издалъ небольшую книгу: « Первые опыты въ прозѣ и\r\nстихахъ » (Москва, 1817), въ которой было помѣщено 3 по\r\n7 разсужденiй и 27 стихотвореній. Въ предисловій ав\r\nторъ говорилъ, что все это написано имъ ранtе двадцатилѣт\r\nняго возраста. Изданіе этихъ сочиненій, юношескихъ и неот\r\nличающихся ничѣмъ особеннымъ, и участие г. Лажечникова въ\r\nразныхъ журналахъ были въ то время достаточны, чтобы до\r\nставить автору нѣкоторую репутацію. Это доказывается тѣмъ,\r\nчто г. Лажечниковъ былъ избранъ членомъ « С. - Петербургска\r\nго вольнаго общества Любителей Словесности » и « Общества\r\nЛюбителей Россійской Словесности » въ Москвѣ, въ 1819 году.\r\nВъ этомъ же году онъ въ первый разъ пріѣхалъ въ Петербургъ,\r\nгдѣ занялся изданіемъ своей книги: « Походныя записки рус\r\nскаго офицера ». (С. П. Е. 1820). Авторъ самъ недавно выска\r\nзалъ справедливое о нихъ сужденіе, замѣтивши, что въ нихъ\r\n« столько юношеской восторженности и столько реторики »,\r\nонъ, писавлии ихъ, еще « боялся отступить отъ кодексовъ Риж\r\nскаго и братіи. » (Собр. соч, Маж. т. VII, стр. 301). Къ этому\r\nже времени относится первая встрѣча г. Лажечникова съ Пуш\r\nкинымъ, о которой любопытныя подробности разказаны имъ\r\nсамимъ. (Собр. соч. Лажечникова, т. VII, стр. 295).\r\nТаковы были литературныя произведенія г. Лажечникова при\r\n2соБРАНІЕ сочинений и. И. ЛАЖЕЧниковА. 315\r\nC\r\nначалѣ его авторскаго поприща. Они не стоили перепечатки,\r\nи авторъ поступилъ очень справедливо, не включивши ихъ въ\r\nвышедшее теперь собраніе своихъ сочиненій.\r\nПрошло десять лѣтъ со времени появленія « Походныхь за\r\nписокъ русскаго офицера », и имя г. Лажечникова почти не яв\r\nлялось въ печати. По крайней мѣрѣ мы можемъ припомнить въ\r\nэтомъ періодѣ только двѣ статейки: « Проводы Шайтана » и « По\r\nминки », напечатанныя подъ общимъ заглавіемъ: « Нѣкоторыя\r\nповѣрья Мордвы » (альманахъ Радуга, Москва, 1830, стр. 65\r\nи 69) и вошедшія въ нынѣшнее изданіе его сочиненій (т. VII,\r\nстр. 421). Все написанное имъ до того времени еще не могло\r\nобѣщать г. Лажечникову того грамаднаго успѣха, который\r\nожидалъ его впереди.\r\nВъ это время вниманіе публики и критики было обращено на\r\nисторические романы. Появленіе « Юрія Милославскаго » Заго\r\nскина было сигналомъ къ распространенію этого новаго вкуса.\r\nДовольно было сказать, что такой-то написалъ, или пишетъ ис\r\nторический романъ, чтобы возбудить общее участіе и любопыт\r\nство. Въ числѣ такихъ слуховъ разнеслась вѣсть, что г. Ла\r\nжечниковъ пишетъ романъ изъ временъ Петра Великаго, и\r\nвскорѣ появился въ печати превосходный отрывокъ. Это была\r\nглава первой части с Послѣдняго Новика », подъ названіемъ:\r\n« Долина мертвецовъ » (альманахъ Сиротка, Москва, 1831).\r\nРоманическимъ интересомъ своимъ отрывокъ этотъ не могъ не\r\nвозбудить любопытства читателей. Но оно было удовлетворено\r\nневдругъ: романъ вышелъ въ Москвѣ въ два приема; первыя\r\nдвѣ части появились въ 1831, а послѣднія двѣ въ 1832 г.\r\nТакое разновременное появленіе частей романа, кажется,\r\nнѣсколько помѣшало ему при началѣ произвести то впечатлѣ\r\nніе, какого слѣдовало ожидать. Къ этому должно прибавить из\r\nвѣстную долю недоброжелательства со стороны нѣкоторыхъ\r\nжурналовъ, не захотѣвшихъ, по собственнымъ разсчетамъ, про\r\nтрубить объ его высокихъ достоинствахъ, что въ то время бы\r\nло еще совершенно необходимо. Благодаря всему этому,\r\nтребовалось нѣсколько времени для того, чтобы публика впол\r\nнѣ оцѣнила мастерское произведеніе. Зато, когда это время\r\nнаступило, едва ли нашлись стоящіе довѣрія голоса, которые\r\nне признали бы « Новика » не только лучшимъ изъ русскихъ\r\nпо\r\n9\r\n23 *316 АТЕНЕЙ.\r\nисторическихъ романовъ, но произведеніемъ, которое сдѣлало 1\r\nбы честь любой европейской литературѣ. Г. Лажечниковъ сра\r\nзу завоевалъ себѣ одно изъ самыхъ блестящихъ мѣстъ въ ли\r\nтературномъ мірѣ, и успѣхъ его первaго романа росъ болѣе и\r\nболѣе. Первое изданіе вскорѣ было раскуплено и потребова\r\nлось новое (Москва, 1833), а когда и это разошлось, предпри\r\nнято было третье (С. П. Б. 1839). « Послѣдняго Новика » дав\r\nно уже нѣтъ въ продажѣ, и не на любителей чтенія падаетъ ви\r\nна въ томъ, что четвертое его изданіе вышло только въ на\r\nстоящее время.\r\nПослѣ выхода « Новика » вторымъ изданіемъ, публика съ ра\r\nдостью узнала по нѣкоторымъ отрывкамъ, что г. Лажечниковъ\r\nпишетъ новый исторический романъ изъ любопытной и малоиз\r\nвѣстной тогда эпохи царствованія Анны Іоанновны. Сначала\r\nговорили и писали, что романъ этотъ будетъ называться: « Би\r\nроновскіе праздники ». Это былъ надѣлавшій столько шуму « Ле\r\nдяной домъ », который вышелъ наконецъ изъ печати и привелъ\r\nвъ восхищеніе читателей. (4 ч. Москва, 1835). Черезъ два\r\nсъ небольшимъ года явилось второе его изданіе (Москва,\r\n1838), также давнымъ - давно раскупленное.\r\nНе долго молчалъ г. Лажечниковъ послѣ выхода « Ледянаго\r\nдома ». Третій романъ его былъ заимствованъ изъ временъ Io\r\nанна ІІІ, « собирателя Русскаго Государства », и называется:\r\nБасурманъ » (4 ч. Москва, 1838). Нѣтъ сомнѣнія, что въ немъ\r\nесть тѣ же высокія достоинства, какими отличаются первые ро\r\nманы автора, но « Басурманъ » былъ принятъ нѣсколько холод\r\nнѣе «.Новика » и « Ледянаго дома ». Вѣроятно, это произошло\r\nоттого, что читатели ожидали, по слухамъ, картины временъ\r\nпетровской реформы или послѣдующей эпохи, и обманулись въ\r\nсвоемъ ожиданій, а отчасти и оттого, что самое чтеніе « Ба\r\nсурмана » было очень затруднено сдѣланной въ немъ авторомъ\r\nнеудачною попыткой преобразовать нашу орвографію въ смы\r\nслѣ совершеннаго сближенія ея съ выговоромъ словъ, что,\r\nособенно съ непривычки, было чрезвычайно странно и непрі\r\nятно для читателей. Впрочемъ это не помѣшало « Басурману »\r\nвыйдти вторымъ изданіемъ (1847 — 1850 г.), имѣвшимъ так\r\nже успѣхъ.\r\nОбнадеженная трудолюбіемъ своего любимаго романиста,соБРАНІЕ сочинений и. И. ЛАЖЕЧНикоВА. 317\r\n2\r\nпублика вправѣ была полагать, что онъ не долго заставить ее\r\nдожидаться обѣщаннаго новаго романа, относящагося ко вре\r\nмени Петра II. Онъ долженъ были носить заглавие: « Колдунъ\r\nна Сухаревой башнѣ », и героемъ его избралъ авторъ знамени\r\nтаго Фельдмаршала графа Якова Вилимовича Брюса, прослыв\r\nшаго въ народѣ чернокнижником. Г. Лажечниковъ повиди\r\nмому хотѣлъ написать весь этотъ романъ въ Формѣ писемъ.\r\nЧетыре письма были напечатаны тому уже давно. (Отеч. Зап.\r\n1840, N№ 6). Въ нихъ превосходно обрисовались характеры:\r\nФаворита Петра II, несчастнаго князя Ивана Алексѣевича Дол\r\nгорукова, старухи матери его, и вице - канцлера барона Анд\r\nрея Ивановича Остермана. Но къ сожалѣнію дѣло останови\r\nлось на этихъ отрывкахъ, и едва ли авторъ продолжалъ нача\r\nтый романъ. Читатели найдутъ эти отрывки и въ новомъ изда\r\nніи. (Т. VII, стр. 431.)\r\nТеперь по хронологическому порядку слѣдуетъ упомянуть о\r\nбиблиографической загадкѣ, до сихъ поръ не разрѣшенной. Въ\r\nмартѣ 1841 года появились въ печати первыя три явления пер\r\nваго акта трагедій: « Густавъ Ваза », написанныя бѣлыми сти\r\nхами. (Отеч. Зап. 1841, N? 3.) Подъ этимъ отрывкомъ въ\r\nжурналѣ было напечатано: Лажечниковъ. Около половины 1842\r\nгода появился выпускъ литературнаго Сборника, подъ загла\r\nвіемъ: «Дагерротипъ », и въ немъ была напечатана уже вся\r\nтрагедія, вскорѣ вышедшая въ свѣтъ и отдѣльной книжкой, подъ\r\nзаглавіемъ: « Христieрнъ пи Густавъ Ваза, драматической\r\nопытъ въ –хъ актахъ, соч. А. Лажечникова » (С. П. Б. 1842).\r\nТрудно было предполагать, чтобъ на заглавномъ листѣ этой книж\r\nки была пропущена опечатка въ самомъ имени автора. Страннѣе\r\nвсего то, что журналъ, помѣстившій за годъ до того отрывокъ изъ\r\nэтой трагедіи, не разрѣшилъ вопроса: Иванъ ли Ивановичъ Ла\r\nжечниковъ написалъ ее, или какой-нибудь его однофамилецъ?\r\nпричемъ журналъ этотъ сказалъ, что « и то и другое можетъ\r\nбыть весьма вѣроятно » (Отеч. Зап. 1842, N 9). Мы съ своей\r\nстороны не беремся разъяснить это обстоятельство. Скажемъ\r\nтолько, что трагедія не много прибавляетъ къ репутацій ав\r\nтора, если написана и имъ, и что мы не находимъ ея въ но\r\nвомъ издании его сочиненій.\r\nг. Лажечниковъ въ продолженiц пятнадцати лѣтъ съ 1841318 АтЕнЕЙ.\r\nгода занимался литературой очень мало. Въ 1855 году на те\r\nатрѣ была не безъ успѣха играна его комедія: « Окопировался ».\r\nСъ основаніемъ въ Москвѣ въ 1856 году новаго журнала « Рус\r\nскій Вѣстникъ », онъ сдѣлался его сотрудникомъ и помѣстилъ\r\nвъ немъ прочитанные публикой съ удовольствіемъ разказы:\r\n« Бѣленькіе, черненькіе и сѣренькie » и « Знакомство мое съ\r\nПушкинымъ».\r\nВъ началѣ нынѣшняго года стали выходить томы собранія его\r\nсочиненій, о которомъ мы скажемъ нѣсколько словъ.\r\nИзданіе это состоитъ изъ 8 томовъ уютнаго Формата, напе\r\nчатанныхъ красиво и на прекрасной бумагѣ. Портретъ автора\r\nотлитографированъ очень удачно и отличается необыкновен\r\nнымъ сходствомъ. Въ 1 -мъ и 2-мъ томахъ помѣщенъ « По\r\nслѣдній Новикъ »; въ 3-мъ и 4-мъ « Ледяной домъ »; въ 5-мъ и\r\n6-мъ « Басурманъ ». Въ каждомъ изъ этихъ шести томовъ за\r\nключается по двѣ части, согласно раздѣленію романовъ въ преж\r\nнихъ изданіяхъ. Въ 7 -мъ томѣ напечатаны: 1) « Бѣленькie,\r\nчерненькіе и сѣренькie », 2) « Новобранецъ 1812 года », 3))\r\n« Знакомство мое съ Пушкинымъ », 4) « Гримаса моего докто\r\nра », 5) « Нѣкоторыя повѣрья Мордвы » и 6) « Отрывокъ изъ ро\r\nмана: « Колдунъ на Сухаревой башнѣ ». Въ 8-мъ томѣ помѣще\r\nны драматическiя піэсы: 1) « Вся бѣда отъ стыда », драма въ\r\n5-ти актахъ, 2) « Окопировался », комедія въ 3 -хъ актахъ и\r\n« Горбунъ » драма въ 3 -хъ актахъ (нигдѣ еще не напечатан\r\nная). Въ текстѣ новаго изданiя есть нѣкоторыя поправки про\r\nтивъ прежнихъ.\r\nНеотъемлемыя права г. Лажечникова на прочную славу въ\r\nнашей литературѣ заключаются безъ сомнѣнія въ трехъ его\r\nисторическихъ романахъ. По глубинѣ концепцій, оригинально\r\nсти завязки, красотѣ отдѣльныхъ эпизодовъ и замѣчательному\r\nпониманію духа описываемаго времени, соединенному съ зна\r\nніемъ его быта въ малѣйшихъ подробностяхъ, романы эти со\r\nставляютъ самое увлекательное и вмѣсті, поучительное чтеніе.\r\nМы не обинуясь скажемъ, что считаемъ г. Лажечникова не по\r\nдражателемъ Вальтеръ Скотту, а оригинальнымъ писателемъ,\r\nимѣющимъ въ сущности своего таланта необыкновенное срод\r\nство съ геніемъ великаго шотландскаго романиста. Нѣкоторые\r\nкритики упрекали г. Лажечникова въ томъ, что въ созданіяхъсоБРАНІЕ сочинений и. и. ЛАЖЕчниковА. 319\r\nсвоихъ онъ не буквально воспроизводитъ историческiя события.\r\nМы хотѣли вооружиться на такое странное обвиненіе, но, пе\r\nрелистывая новое изданіе, встрѣтили слѣдующее мѣсто въ про\r\nлогѣ къ « Басурману », которое совершенно выражаетъ нашу\r\nмысль, и мы долгомъ считаемъ предоставить почтенному автору\r\nправо самому защищать себя отъ близорукихъ придирокъ из\r\nвѣстнаго рода критики.\r\nГ. Лажечниковъ говорить: « Не оправдываюсь въ двухъ,\r\nе трехъ анахронизмахъ годовъ, или времени года, или мѣся\r\n« цевъ, сдѣланныхъ, когда я пополнялъ промежутки въ лѣтопи\r\nссяхъ. Они умышленны: легко это замѣтить. Указывать на нихъ\r\n« въ выноскахъ почелъ я лишнимъ: стоитъ развернуть любую\r\n« исторію русскую, чтобы найдти напримѣръ: что покореніе\r\n« Твери случилось осенью, а не лѣтомъ, что то и то случилось\r\n« не въ одномъ году, что наказаніе еретиковъ было въ Новго\r\n« родѣ, а не въ Москвѣ... Такихъ анахронизмовъ (замѣтьте:\r\n« не обычаевъ, не характера времени) никогда не вмѣню въ\r\n« преступление историческому романисту. Онъ долженъ слѣдо\r\n« вать болѣе поэзіи истории, нежели хронологій ея. Его дѣло не\r\nа быть рабомъ чиселъ: онъ долженъ быть только вѣренъ харак\r\n« теру эпохи и двигателя ея, которыхъ взялся изобразить...\r\n« Миссия историческаго романиста выбрать самыя блестящія,\r\n« самыя занимательных события, которыя вяжутся съ главнымъ\r\n« лицомъ его разказа, и совокупить ихъ въ одинъ поэтической\r\n« моментъ своего романа. Нужно ли говорить, что этотъ мо\r\n« ментъ долженъ быть проникнутъ идеей? Такъ понимаю я обя\r\n« занности историческаго романиста. Исполнилъ ли я ихъ — это\r\n« дѣло другое ». (Собр. соч. Лаж. т. V, ч. І, стр. 21 и 22).\r\nЧто г. Лажечниковъ исполнилъ принятыя имъ на себя обязан\r\nности, — это не подлежить никакому сомнѣнью. Онъ изучилъ вос\r\nпроизведенныя имъ эпохи многостороннимъ образомъ. Но изо\r\nбраженіе ихъ было бы безжизненно безъ того тонкаго поэтиче\r\nскаго инстинкта,который одушевляетъ все, къ чему онъ ни прико\r\nснется. Это лучшiй изъ даровъ Божіихъ поэту, удѣлъ немногихъ\r\nизбранныхъ, къ которымъ принадлежить авторъ « Новика ».\r\nТолько при помощи этого чувства могъ онь вывести передъ насъ\r\nживыми затерянные въ туманѣ прошедшаго образы сподвиж\r\nниковъ Петра, Русскихъ XV вѣка, коварныхъ цaрeдворцевъ\r\n(С320 АТЕНЕЙ.\r\nвременъ Анны, окруженныхъ міромъ людей и идей, для насъ\r\nумершихъ, и обратить въ плоть и кровь величавыя лица Гроз\r\nнаго Іоанна и Великаго Петра, которыя прежде представлялись\r\nнамъ не людьми какъ они были, а какими-то миөическими су\r\nществами. Въ нихъ-то лежить преимущественно идея, кото\r\nрой самъ авторъ требуетъ отъ романиста; понимание ихъ эпо\r\nхи дѣлаетъ то, что романы его проникнуты истиной, вѣющей\r\nотъ каждaго изъ его созданій, и чтеніе ихъ доставляетъ образо\r\nванному человѣку неизъяснимое наслажденіе.\r\nДругой упрекъ, который дѣлали г. Лажечникову, касался не\r\nправильности и жесткости его слога. Мы не станемъ утверж\r\nдать, чтобы нашъ романистъ былъ отличнымъ стилистомъ. Но\r\nвъ самомъ упрекѣ заключается, по нашему мнѣнію, своего рода\r\nпохвала: онъ доказываетъ, что слогъ уг. Лажечникова ориги\r\nнальный, свой, котораго нельзя смѣшать съ обточенными глад\r\nкими періодами нѣкоторыхъ писателей, періодами, отъ кото\r\nрыхъ вѣетъ холодомъ и скукой ио которыхъ можно сказать\r\nсловами старой эпиграммы:\r\n« Они, какъ полъ 10щеный, гладки:\r\n«На мысли не споткнешься въ нихъ.\r\nУпрекъ въ неправильности слога, пожалуй, не безъ основа\r\nнія, дѣлали и Гоголю, но кто не предпочтетъ того, что напи\r\nсалъ онъ или г. Лажечниковъ, наводящимъ унынie и дремоту\r\nсочиненіямъ нѣкоторыхъ педантовъ? Не все дается одному\r\nчеловѣку; на долю нашего романиста досталась поэтическая\r\nистина созданій, и конечно это и ему и намъ дороже, чѣмъ при\r\nбавленіе нѣсколькихъ лишнихъ страничeкъ къ какой-нибудь\r\nхрестоматіи давнихъ временъ.\r\nГоворя ог. Лажечниковѣ, нельзя не упомянуть еще объ од\r\nномъ безцѣнномъ качествѣ, которымъ отличаются его сочине\r\nнія. Всѣ они проникнуты чувствомъ авторской и гражданской\r\nчестности, бьющей, такъ сказать, ключемъ почти на каждой\r\nстраницѣ, имъ написанной. Вездѣ узнаете вы въ немъ истин\r\nнаго патріота, страстно любящаго отечество любовью разум\r\nной, желающей ему просвѣщенiя и блага, вездѣ высказывается\r\nглубокая симпатія его ко всему гуманному и высокому и энер\r\nгическій протестъ противъ зла, неправды, невѣжества и наси\r\nлія. Въ авторѣ « Ледянаго дома » писатель и человѣкъ связаны\r\nAсоБРАНІe сочинений и. И. ЛАЖЕЧНикоВА. 321\r\nнеразрывными узами; отличить ихъ одного отъ другаго при\r\nчтеніи его произведеній невозможно и, читая ихъ, вы одинако\r\nво полюбите и того и другаго.\r\nГ. Лажечниковъ выполнилъ съ честью свое призваніе. Онъ\r\nможетъ не написать болѣе ни одной строки, но имя его не ум\r\nретъ въ лѣтописяхъ нашей литературы, въ которыя навсегда\r\nзанесены: « Послѣдній Новикъ », « Ледяной домъ» и « Басур\r\nмаң »,\r\nМ. Лонгинов.",
        "label": "1,3"
    },
    {
        "title": "II. Istoriia russkogo razvitiia. Perepiska N. Gogolia s V. Belinskim",
        "article": "ИСТОРІЯ РУССКАГО РАЗВИТІЯ.\r\nDE Иск Н. Гоголя съ в. Бѣлинскимъ (*).\r\nІ.\r\nН. Гоголь Къ в. БѣЛИНСКОМУ.\r\nЯ прочелъ съ прискорбіемъ статью Вашу обо мнѣ во 2мъ\r\n• Современника. Не потому, чтобъ мнѣ прискорбно было\r\nуниженіе, въ которое Вы хотѣли меня поставить въ виду всѣхъ;\r\nно потому, что въ ней слышится голосъ человѣка на меня\r\nразсердившагося. А мнѣ не хотѣлось бы разсердить даже и\r\nнелюбившаго меня человѣка, тѣмъ болѣе Васъ, о которомъ я\r\nвсегда думалъ, какъ о человѣкѣ меня любящемъ. Я вовсе не\r\nимѣмъ въ виду огорчить Васъ ни въ какомъ мѣстѣ моей книги.\r\nКакъ это вышло, что на меня разсердились всѣ до единaгo въ\r\nРоссіи; этого покуда я еще не могу понять. Восточные, за\r\nпадные, неутральные— всѣ огорчились. Это правда, я имѣлъ\r\nвъ виду небольшой щелчёкъ каждому изъ нихъ, считая это\r\nнужнымъ, испытавши надобность его на собственной кожѣ\r\n(всѣмъ намъ нужно побольше смиренія); но я не думалъ, что\r\n(*) Обстоятельства давшія поводъ къ этой перепискѣ извѣстны нашимъ чита\r\nтелямъ. Въ 1847 г. Н. Гоголь, бывши за границей, напечаталъ въ Россіи свою\r\n“ Переписку съ друзьями ”. Книга эта удивила всѣхъ. Духъ ея былъ совершенно\r\nпротивоположенъ его прежнимъ твореніями, которыя такъ сильно потрясли всю\r\nчитающую Россію. Была-ли это внутренняя психическая переработка, одинъ\r\nизъ тѣхъ болѣзненныхъ возрастовъ развития, которыми человѣкъ достигаетъ63\r\nбы щелчёкъ мой вышелъ такъ грубо неловокъ и такъ оскор\r\nбителенъ. я думалъ, что мнѣ великодушно простять, и что\r\nвъ книгѣ моей зародышъ примиренія всеобщаго, а не раздора.\r\nВы взглянули на мою книгу глазами разсерженнаго человѣка\r\nи потому почти все приняли въ другомъ видѣ.\r\nОставьте всѣ тѣ мѣста, которыя покамѣстъ еще загадка для\r\nмногихъ, если не для всѣхъ, и обратите внимание на тѣ мѣста,\r\nБоторыя доступны вся кому здравому и разсудительному чело\r\nвѣку, и Вы увидите, что Вы ошиблись во многомъ. Я очень\r\nне даромъ молизъ всѣхъ прочесть мою книгу нѣсколько разъ,\r\nпредугадывая впередъ всѣ эти недоразумѣнія. Повърьте, что\r\nне легко судить о такой книгѣ, гдѣ замѣшалась собственная,\r\nдушевная исторiя человѣка не похожаго на другихъ, и еще\r\nпритомъ человѣка скрытно, долго жившаго въ самомъ себѣ и\r\nстрадавшаго неумѣньемъ выразиться. Не легко было также и\r\nрѣшиться на подвигъ выставить себя на всеобщій позоръ и\r\nпосмѣяніе, выставивши часть той внутренней своей клѣти,\r\nнастоящій смыслъ которой нескоро почувствуется. Уже одинъ\r\nтакой подвигъ долженъ бы былъ заставить мыслящаго чело\r\nокончательнаго совершеннолѣтія; было - ли это слѣдствіе Физическаго недуга,\r\nнегодованія, долгой жизни за границей, или просто кружевіе ума? —Во всякомъ\r\nслучаѣ обнародіваніе такой книги, такимъ великимъ талантомъ, должно было\r\nвызвать сильную полехику.\r\nПочитатели Гоголя, принимавшіе за правду мнѣнія, ярко просвѣчивавшiяся\r\nвъ его сочиненіяхъ, были оскорблены его отреченіемъ, его защитой существую\r\nщаго, его приниженіемъ — по выраженію Нео - Славянъ; они подняли перчатку\r\nброшенную имъ, и на первомъ планѣ, какъ разумѣется, явился боецъ достойный\r\nего — Бѣлинскій.\r\nОнъ напечатадъ въ “Современникѣ” сильную статью противъ новой книги\r\nГогия.\r\nОтсюда переписка. Давая новую гласность этимъ письмами, всякая мысль\r\nосужденiя и порицанія далека отъ насъ. Пора намъ смотрѣть на гласность\r\nглазами возмужалаго. Гласность чистилище, изъ котораго память умершихъ\r\nпереходить въ исторію, въ единственную жизнь за гробомъ,\r\nНичего не надобно скрывать; — въ гласности покаяніе, страшный судъ и\r\nнепремѣнное примиреніе, -— если примиреніе есть. Сверхъ того и нельзя ничего\r\nскрывать; забывается, пропадаетъ безъ вѣсти одно безразличное, пустое. Память\r\nправо всего былаго.\r\nВопросъ весь въ томъ: Гоголь и Бѣлинскiй принадлежатъ -ли намъ, какъ обще\r\nственные дѣятели на поприщѣ русской мысли? — и если такъ —была-чи эта\r\nпереписка между ними?\r\nя уже сказали, что Бѣлинскій мнѣ читалъ свое письмо и письма Гоголя въ\r\nПарижѣ.\r\nв — ръ.64\r\nвѣка задуматься, и, не торопясь подачей собственнаго своего\r\nголоса о ней, прочесть ее въ различные часы своего душевнаго\r\nрасположенiя болѣе спокойнаго и болѣе настроеннаго къ\r\nсвоей собственной исповѣди, — только въ такія минуты душа\r\nспособна понимать душу, а въ книгѣ моей — дѣло души. Вы\r\nбы не сдѣлали тогда тѣхъ оплошныхъ выводовъ, которыми\r\nисполнена ваша статья. Какъ можно было, напримѣръ, изъ\r\nтого, что я сказалъ, что въ крити кахъ, говорившихъ о моихъ\r\nнедостаткахъ, есть много справѣдли ваго, вывести заключение,\r\nчто критики, говорившіе о достоинствахъ моихъ, несправѣдли\r\nвы? Такая логика могла присутствовать только въ головѣ раз\r\nдраженнаго человѣка, продолжающаго искать одно уже то, что\r\nспособно раздражить его, а не оглядывающаго предметъ спо\r\nкойно со всѣхъ сторонъ. Ну а что, если я долго носимъ въ\r\nголовѣ какъ заговорить о тѣхъ крити кахъ, которые по поводу\r\nсочиненій моихъ разнесли много прекрасныхъ мыслей объ ис\r\nкуствѣ, и если я безпристрастно хотѣмъ опредѣлить достоинство\r\nкаждaгo и тѣ личные оттѣнки эстетическаго чутья, которыми\r\nсвоеобразно былъ или могъ одаренъ быть каждый изъ нихъ;\r\nи если я только выжидалъ времени, когда мнѣ можно будет,\r\nсказать объ этомъ, или, справѣдливѣе, когда мнѣ приличнѣе\r\nбудетъ сказать объ этомъ чтобы не говорили потому, что я\r\nруководствовался какой -либо своекорыстною цѣлью, а не чув\r\nствомъ безпристрастія и справѣдливости? Пишите критики\r\nсамыя жесткія, прибирайте всѣ слова какiя знаете, на то, чтобъ\r\nунизить человѣка, способствуйте осмѣянію меня въ глазахъ\r\nчитателей, не пожалѣйте самыхъ чувствительныхъ струнъ\r\nможетъ быть нѣжнѣйшаго сердца все это вынесетъ душа\r\nмоя, хотя и не безъболи, и не безъ скорбныхъ потрясеній. Но\r\nмнѣ тяжело, очень тяжело (говорю вамъ это истинно), когда\r\nпроти въ меня питаетъ личное озлобленіе даже и злой человѣкъ,\r\nне только добрый, а Васъ считалъ я за добраго человѣка.\r\nВотъ Вамъ искреннее изложеніе чувствъ моихъ.ІІ.\r\nотвѣтъ в. БѣлинсКАГО\r\nВы только отчасти правы, увидавъ въ моей статьѣ разсер\r\nжен наго человѣка: этотъ эпитетъ слишкомъ слабъ и нѣженъ\r\nДля выраженія того состояния, въ которое привело меня чтеніе\r\nвашей книги. Но вы вовсе неправы, приписавши это вашимъ,\r\nдѣйствительно не совсѣмъ лестнымъ отзывамъ, о почитателяхъ\r\nвашего таланта. Нѣтъ, тутъ была причина болѣе важная.\r\nОскорбленное чувство самолюбія еще можно перенести, и у\r\nменя достало бы ума промолчать объ этомъ предметѣ, еслибы\r\nвсе дѣло заключалось въ немъ; но нельзя перенести оскор\r\nбленнаго чувства истины, человѣческаго достоинства; нельзя\r\nмолчать, когда подъ, покровомъ религии и защитою кнута\r\nпроповѣдають ложь и безнравственность, какъ истину и до\r\nбродѣтель.\r\nДа, я любилъ васъ со всею страстью, съ какою человѣкъ,\r\nкровно связанный съ своей страною, можетълюбитьея надежду,\r\nчесть, славу, одного изъ великихъ вождей ея на пути сознанія,\r\nразвитія, прогресса. и вы имѣли основательную причину\r\nхоть на минуту выйдти изъ спокойнаго состояния духа, поте\r\nрявши право на такуюлюбовь. —Говорю это не потому, чтобы\r\nя считалъ любовь свою наградою великаго таланта, а потому,\r\nчто въ этомъ отношении я представляю не одно, а множество\r\nлицъ, изъ которыхъ ни вы, ни я не видали самаго большаго\r\nчисла, и которые въ свою очередь тоже никогда не видали\r\nвасъ. Я не въ состоянии дать вамъ ни малѣйшаго понятия о\r\nтомъ негодованіи, которое возбудила ваша книга во всѣхъ\r\nблагородныхъ сердцахъ, ни о тѣхъ вопляхъ дикой радости,\r\n966\r\n. и\r\nкоторые издали при появленіи ея всѣ враги ваши, и не\r\nлитературные Чичиковы, Ноздревы, Городничіе\r\nлитературные, которыхъ имена хорошо вамъ извѣстны. Вы\r\nвидите сами, что отъ вашей книги отступились даже люди,\r\nповидимому одного духа съ ея духомъ. Еслибы она и\r\nбыла написана въ слѣдствіе глубокаго, искренняго убѣждения,\r\nи тогда бы она должна была произвести на публику тоже\r\nвпечатлѣніе. и если ее приняли всѣ (за исключеніемъ\r\nнемногихъ людей, которыхъ надо видѣть и знать, чтобы не\r\nобрадоваться ихъ одобренію) за хитрую, но черезчуръ неце\r\nремонную продѣлку для достиженія небеснымъ путемъ чисто\r\nземной цѣли, въ этомъ виноваты только вы, и это ни\r\nсколько не удивительно, а удивительно то, что вы находите\r\nэто удивительнымъ. я думаю, это оттого, что вы глубоко\r\nзнаете Россію только какъ художникъ, а не какъ мыслящій\r\nчеловѣкъ, роль котораго вы такъ неудачно приняли на себя\r\nвъ вашей Фантастической книгѣ. И это не потому, чтобы вы\r\nне были мыслящимъ человѣкомъ, а потому, что столько уже\r\nлѣтъ привыкли смотрѣть на Россію изъ вашего прекраснаго\r\nдалека; а вѣдь извѣстно, что ничего нѣтъ легче, какъ издале\r\nка видѣть предметы такими, какими намъ хочется ихъ видѣть;\r\nпотому, что въ этомъ прекрасномъ далекѣ вы живете\r\nсовершенно чуждымъ ему, въ самомъ себѣ, внутри себя, или\r\nвъ однообразіи кружка, одинаково съ вами настроеннаго и\r\nбезсильнаго противиться вашему на него вліянію. Поэтому\r\nвы не замѣтили, что Россія видитъ свое спасенie не въ мисти\r\nцизмѣ, не въ аскетизмѣ, не въ поэтизмѣ, а въ успѣхахъ циви -\r\nхизацій, просвѣщенія, гуманности. Ей нужны не проповѣди\r\n(довольно она слышала ихъ!), не молитвы (довольно она\r\nтвердила ихъ!), а пробужденіе въ народѣ чувства человѣ\r\nческаго достоинства, столько вѣковъ потеряннаго въ грязи и\r\nсорѣ, — права и законы, сообразные не съ ученіемъ церкви,\r\nа съ здравымъ смысломъ и справѣдливостью, и строгое по\r\nвозможности ихъ исполненіе. А вмѣсто этого она представля\r\nетъ собою ужасное зрѣли ще страны, гдѣ люди торгують лю\r\nдьми, не имѣя на это и того оправданія, какимъ лукаво поль\r\nзуются американскіе плантаторы, утверждая, что негръ не67\r\nчеловѣкъ; страны — гдѣ люди сами себя называютъ не име\r\nнами, а кличками: Ваньками, Васьками, Стёшками, Палаш\r\nками; страны гдѣ наконецъ нѣть не только никакихъ\r\nгарантій для личности, чести и собственности, но нѣтъ даже\r\nи полицейскаго порядка, а есть только огромныя корпорація\r\nразныхъ служебныхъ воровъ и грабителей! Самые живые,\r\nсовременные, національные вопросы въ Россіи теперь: уни\r\nчтоженіе крѣпостнаго права, отмѣненіе тѣлеснаго наказанія,\r\nвведеніе по возможности строгаго выполненія хотя тѣхъ за\r\nконовъ, которые уже есть. Это чувствуетъ даже само прави\r\nтельсто (которое хорошо знаетъ, что дѣлають помѣщики со\r\nсвоими крестьянами и сколько послѣдніе ежегодно ріжуть\r\nпервыхъ), что доказывается его робкими и безплодными\r\nполумѣрами въ пользу бѣлыхъ негровъ, и комическимъ замѣ\r\nненіемъ однохвостнаго кнута трехвостною плетью.\r\nВотъ вопросы, которыми тревожно занята Россія въ ея\r\nапатическомъ снѣ! и въ это-то время великій писатель, кото\r\nрый своими дивно - художественными, глубоко - истинными\r\nтвореніями такъ могущественно содѣйствовалъ самосознанію\r\nРоссіи, давши ей возможность взглянуть на самое себя, какъ\r\nбудто въ зеркалѣ является съ книгою, въ которой во имя\r\nХриста и церкви учитъ варвара помѣщика нажи вать отъ кре\r\nстьянъ больше денегъ, учить ихъ ругать побольше... И это\r\nне должно было привести меня въ негодованіе?.. Да еслибы\r\nвы обнаружили покушеніе на мою жизнь, и тогда бы я не\r\nболѣе возненавидѣлъ васъ, какъ за эти позорныя строки.\r\nи послѣ этого вы хотите, чтобы вѣрили искренности напра\r\nвленія вашей книги! Нѣтъ, еслибы вы дѣйствительно преис\r\nполнились истиною Христовою, а не дья волова ученія,\r\nсовсѣмъ не то написали бы въ вашей новой книгѣ. Вы ска\r\nзали бы помѣщику: что такъ, какъ его крестьяне его братья\r\no Христѣ, а какъ брать не может быть рабомъ своего брата,\r\nто онъ и долженъ или дать имъ свободу, или хотя по-крайней\r\nмѣрѣ пользоваться ихъ трудами какъ можно выгоднѣе для нихъ,\r\nсознавая себя, въ глубинѣ своей совѣсти, въ локномъ положе\r\nніи въ отношении къ нимъ.\r\nА выраженіе: Ахъ ты неумытое рыло! Да у какого\r\n-68\r\nНоздрева, у какого Собакевича подслушали вы его, чтобы\r\nпередать міру, какъ великое открытие въ пользу и назиданіе\r\nмужиковъ, которые и безъ того потому и не умываются, что\r\nповѣривъ своимъ барамъ, сами себя не считаютъ за людей?\r\nА ваше понятие о національномъ русскомъ судѣ и расправѣ,\r\nидеалъ котораго нашли вы въ глупой поговоркѣ, что должно\r\nпороть и праваго и виноватаго? Да, это и такъ у насъ дѣлается\r\nвъ частую, хотя чаще всего порютъ только праваго, если ему\r\nнечѣмъ откупиться отъ преступленія, и другая поговорка гово\r\nритъ тогда: Безъ вины виноватъ! И такая - то книга могла\r\nбыть результатомъ труднаго внутренняго процесса, высокаго\r\nдуховнаго просвѣтлѣнія! Не может быть! Или вы больны и\r\nвамъ надо спѣшить лечиться, или не смѣю досказать моей\r\nмысли!... Проповѣдникъ кнута, апостолъ невѣжества, по\r\nборникъ обскурантизма и мракобѣсія, панегеристь татарскихъ\r\nнравовчто вы дѣлаете! Взгляните себѣ подъ ноги, вѣдь вы\r\nСтоите надъ бездвою!... Что вы подобное ученіе опираете\r\nна православную церковь, это я еще понимаю: она всегда\r\nбыла опорою кнута и угодни цей деспотизма; но Христа -то\r\nЗачѣмъ вы примѣшали тутъ? Что вы нашли общаго между\r\nнимъ и какою- нибудь, а тѣмъ болѣе православною, церковью?\r\nОнъ первый возвѣстихъ людямъ ученіе свободы, равенства и\r\nбратства и мученичествомъ запечатлѣлъ, утвердилъ истину\r\nсвоего ученія. И оно только до тѣхъ поръ и было спасеніемъ\r\nлюдей, пока не организовалось въ церковь и не приняло за\r\nоснованіе принципа ортодоксій. Церковь- же явилась іерар\r\nхіей, стало быть поборницей неравенства, льстецомъ власти,\r\nврагомъ и гонительницею братства между людьми чѣмъ\r\nпродолжаетъ быть и до сихъ поръ. Но смыслъ Христова слова\r\nоткрыть Философскимъ движеніемъ прошлaгo вѣка. И вотъ\r\nпочему какой-нибудь Вольтеръ, oрудіемъ насмѣшки погасив\r\nшій въ Европѣ костры Фанатизма и невѣжества, конечно бо\r\nлѣе сынъ Христа, плоть отъ плоти его и кость отъ костей его,\r\nнежели всѣ ваши попы, архіереи, митрополиты, патріархи!\r\nНеужели вы этого не знаете! Вѣдь это теперь не новость\r\nдля вся каго гимназиста. А потому неужели вы, авторъ\r\n“ Ревизора ” и “Мертвыхъ душъ”, неужели вы искренно оть69\r\nдуши пропѣли гимнъ гнусному русскому духовенству, поста\r\nвивъ его неизмѣримо выше духовенства католическаго? По\r\nложи мъ, вы не знаете, что второе когда - то было чѣмъ - то,\r\nмежду - тѣмъ какъ первое никогда ничѣмъ не было, кромѣ какъ\r\nслугою и рабомъ свѣтской власти; но неужели - же въ самому\r\nдѣлѣ вы не знаете, что наше духовенство находится во всеоб\r\nщемъ презрѣній у русскаго общества и русскаго народа? Про\r\nкого русскій народъ разсказываетъ похабную сказку? Про\r\nнова, попадью, попову дочь и попова работника. Не есть -ли\r\nпопъ на Руси для всѣхъ русскихъ представитель обжорства,\r\nскупости; низкопоклонничества, безстыдства? и будто всего\r\nэтого вы не знаете? Странно! По вашему русскій народъ\r\nсамый религиозный въ.мірѣ: ложь! Основа религиозности\r\nесть поэтизмъ, благоговѣніе, страхъ Божій. А русскій человѣкъ\r\nпроизносить имя Божіе почесывая себя кое - гдѣ. Онъ говорить\r\nобъ образѣ: годится- молиться, а не годится — горшки\r\nпокрывать.\r\nПриглядитесь попристальнѣе и вы увидите, что это по натурѣ\r\nглубоко-атеистический народъ. Въ немъ еще много суевѣрія,\r\nно нѣтъ и слѣда религиозности. Суевѣріе проходить съ успѣ\r\nхами цивилизации, но религиозность часто уживается и съ\r\nними; живой примѣръ Франція, гдѣ и теперь много искрен\r\nнихъ католиковъ между людьми просвѣщенными и образован\r\nными и гдѣ многіе, отложившись отъ Христианства, все еще\r\nупорно стоятъ за какого - то Бога. Русскій народъ не таковъ;\r\nмистическая экзальтація не въ его натурѣ; у него слишкомъ\r\nмного для этого здраваго смысла, ясности и положительности\r\nвъ умѣ, и вотъ въ этомъ - то можетъ быть огромность истори\r\nческихъ судебъ его въ будущемъ. Религиозность не привилась\r\nвъ немъ даже къ духовенству, ибо нѣсколько отдѣльныхъ,\r\nисключительныхъ личностей, отличавшихся такою, холодною,\r\nаскетическою созерцательностію, ничего не доказывають.\r\nБольшинство - же нашего духовенства всегда отличалось только\r\nтолстыми брюхами, схоластическимъ педантствомъ, да дики мъ\r\nневѣжествомъ. Его грѣхъ обвинить въ религиозной нетерпи\r\nмости и Фанатизмѣ; его скорѣе можно похвалить за образцо\r\nвый индиферентизмъ въ дѣлѣ вѣры. Религиозность проявилась70\r\nу насъ только въ раскольническихъ сектахъ, столь противопо\r\n\" ложныхъ, по духу своему, массѣ народа и столь ничтожныхъ\r\nпередъ нею числительно.\r\nНе буду распространяться о вашемъ дифирамбѣ любовной\r\nсвязи русскаго народа съ его владыками. Скажу прямо: этотъ\r\nдифирамбъ ни въ комъ не встрѣтилъ себѣ сочувствія и уронилъ\r\nвасъ въ глазахъ даже людей, въ другихъ отношеніяхъ очень\r\nблизкихъ въ вамъ по ихъ направленію. Что касается до меня\r\nлично, предоставляю вашей совѣсти упиваться созерцаніемъ\r\nбожественной красоты самодержавія (оно покойно, да, — и\r\nвыгодно), только продолжайте благоразумно созерцать его\r\nизъ вашего прекраснаго далека: вблизи - то оно не\r\nтакъ красиво и не такъ безопасно.... Замѣчу только одно:\r\nкогда Европейцемъ, особенно католикомъ, овладѣетъ рели\r\nгіозный духъ, онъ дѣлается обличителемъ неправой власти,\r\nподобно еврейскимъ пророкамъ, обличавшимъ беззаконія\r\nсильныхъ земли. У насъ - же наоборотъ: постигаетъ человѣка\r\n(даже порядочнаго) болѣзнь, извѣстная у врачей - психіатровъ\r\nподъ именемъ religiosa mania, онъ тотчасъ - же земному богу\r\nподкуритъ болѣе нежели небесному, да еще такъ хватить че\r\nрезъ край, что тотъ и хотѣлъ бы его наградить за рабское\r\nусердie, да видить, что этимъ окомпрометировалъ бы себя въ\r\nглазахъ общества... Бестія нашъ братъ русской человѣкъ!...\r\nВспомнилъ я еще, что въ вашей книгѣ вы утверждаете, за\r\nвеликую и неоспоримую истину, будто простому народу гра\r\nмота не только не полезна, но положительно вредна. Что\r\nсказать вамъ на это? Да простить васъ вашъ византійскій\r\nБогъ за эту византійскую мысль, если только передавши ее\r\nбумагѣ, вы не знали что говорили.... Но можетъ быть вы\r\nскажете: “ Положимъ, что я заблуждался, и всѣ мои мысли\r\nложь, но почему - же отнимаютъ у меня право заблуждаться и\r\nне хотятъ вѣрить искренности моихъ заблужденій?” Потому,\r\nотвѣчаю я вамъ, что подобное направленіе въ Россія давно\r\nуже не новость. Даже еще недавно оно было вполнѣ исчер\r\nпано Бурачкомъ съ братіею. Конечно въ вашей книгѣ болѣе\r\nума и даже таланта (хотя и того и другаго не очень богато въ\r\nней), чѣмъ въ ихъ сочиненіяхъ; но зато они развили общее71\r\nамъ съ вами ученіе съ большей энергией и большей послѣдо\r\nвательностію, смѣло дошли до его послѣднихъ результатовъ,\r\nвсе отдали византійському Богу, ничего не оставили сатанѣ;\r\nтогда какъ вы, желая поставить по свѣчѣ и тому и другому,\r\nвпали въ противорѣчія, отстаивали напримѣръ Пушкина,\r\nлитературу и театры, которые съ вашей точки зрѣнія, если бы\r\nвы только имѣли добросовѣстность быть послѣдовательными,\r\nнисколько не могутъ служить къ спасенiю души, но много\r\nмогутъ служить къ ея погибели... Чья -же голова могла пе\r\nреварить мысль о тождественности Гоголя съ Бурачкомъ? Вы\r\nслишкомъ высоко поставили себя во мнѣній русской публики,\r\nчтобы она могла вѣрить въ васъ искренности подобныхъ\r\nубѣжденій. Что кажется естественнымъ въ глупцахъ, то не\r\nможетъ казаться такимъ въ геніальномъ человѣкѣ. Нѣкоторые\r\nостановились- было на мысли, что ваша книга есть плодъ ум\r\nственнаго разстройства, близкаго къ положительному сумаше\r\nствію. Но они скоро отступились отъ такого заключенія—ясно,\r\nчто книга писана не день, не недѣлю, не мѣсяцъ, а можетъ\r\nбыть годъ, два или три; въ ней есть связь; сквозь небрежное\r\nизложеніе проглядываетъ обдуманность, а гимнъ властя мъ\r\nпредержащимъ хорошо устроиваетъ земное положеніе набож\r\nнаго автора. Вотъ почему въ Петербургѣ распространился\r\nслухъ, будто вы написали эту книгу съ цѣлью попасть въ\r\nнаставники къ сыну Наслѣдника. Еще прежде въ Петербургѣ\r\nсдѣалось извѣстнымъ письмо ваше къ Уварову, гдѣ вы гово\r\nрите съ огорченіемъ, что вашимъ сочиненіямъ о Россіи дають\r\nпревратный толкъ, затѣмъ обнаруживаете недовольствіе своими\r\nпрежними произведеніями и объявляете, что только тогда ос\r\nтанетесь довольны своими сочиненіями, когда ими будетъ до\r\nволенъ Царь. Теперь судите сами, можно -ли удивляться тому,\r\nчто ваша книга уронила васъ въ глазахъ публики и какъ пи\r\nсателя и еще болѣе какъ человѣка?...\r\nВы, сколько я вижу, не совсѣмъ хорошо понимаете русскую\r\nпублику. Eя характеръ опредѣляется положеніемъ русскаго\r\nобщества, въ которомъ кипятъ и рвутся наружу свѣжія силы,\r\nно сдавленныя тяжелымъ гнетомъ, не находя исхода, произ\r\nводять только унывie, тоску, апатію. Только въ одной лите72\r\nратурѣ, не смотря на татарскую цензуру, есть еще жизнь и\r\nдвиженіе впередъ. Вотъ почему званіе писателя у насъ такъ\r\nпочтенно, почему у насъ такъ легокъ литературный успѣхъ\r\nдаже при маленькомъ талантѣ. Титло поэта, званіе литератора\r\nу насъ давно уже затмило мишуру эполеть и разноцвѣтныхъ\r\nмундировъ. И вотъ почему у насъ въ особенности награжда\r\nется общимъ вниманіемъ всякое, такъ называемое, либераль\r\nное направленіе, даже и при бѣдности таланта; и почему\r\nтакь скоро падаетъ популярность великихъ талантовъ, искрен\r\nно или неискренно отдающихъ себя въ услуженіе православію,\r\nсамодержавію и народности. Разительный примѣръ Пушкинъ,\r\nкоторому стоило написать только два-три вѣрноподданничес\r\nкихъ стихотворения и надѣть камер - юнкерскую ли врею, чтобы\r\nвдругъ лишиться народной лобви! И вы сильно ошибаетесь,\r\nесли не шутя думаете, что ваша книга пала не отъ ея дурнаго\r\nнаправленія, а о різкости истинъ, будто бы высказанныхъ\r\nвами всѣмъ и каждому. Положимъ вы могли это думать о\r\nпишущей братіи, но публика - то какъ могла попасть въ эту\r\nкатегорію? Неужели въ Ревизорѣ и Мертвыхъ Душахъ вы ме\r\nнѣе рѣзко, съ меньшею истиною и талантомъ и менѣе горькія\r\nправды высказали ей? И старая школа дѣйствительно осер\r\nдилась на васъ до бѣшенства, но Ревизоръ и Мертвыя Душы\r\nотъ того не пали, тогда какъ ваша послѣдняя книга позорно\r\nпровалилась сквозь землю. И публика тутъ права: она ви\r\nдитъ въ русскихъ писателяхъ своихъ единственныхъ вождей,\r\nзащитниковъ и спасителей отъ русскаго самодержавія, право\r\nславія и народности, и потому, всегда готовая простить писа\r\nтелю плохую книгу, никогда не простить ему зловредной\r\nкниги. Это показываетъ, сколько лежитъ въ нашемъ обществѣ\r\nхотя еще въ зародышѣ, свѣжаго, здороваго чутья, и это - же\r\nпоказываеть, что у него есть будущность. Если вы любите\r\nРоссію, порадуйтесь вмѣстѣ со мною паденію вашей книги!..\r\nНе безъ вѣкотораго чувства самодовольствія скажу вамъ,\r\nчто мнѣ кажется, что я не- много знаю русскую публику. Ваша\r\nкнига испугала меня возможностію дурнаго вліянія на прави\r\nтельство, на цензуру, но не на публику. Когда пронесся въ\r\nПетербургѣ слухъ, что правительство хочетъ напечататъ вашу· 73\r\nкнигу въ числѣ многихъ тысячъ экземпляровъ и продавать ее\r\nпо самой низкой цѣнѣ, —мои друзья приуныли; но я тогда - же\r\nсказалъ имъ, что не смотря ни на что книга не будетъ имѣть\r\nуспѣха, но ней скоро забудуть. И дѣйствительно, она памя\r\nтиѣе теперь всѣмъ статьями о ней, нежели сама собою. Да, у\r\nрусскаго человѣка глубокъ, хотя и не развить еще инстинктъ\r\nнстины.\r\nВаше обращеніе, пожалуй, могло быть и искренно, но\r\nмысль— довести о немъ до свѣденія публики была самая не\r\nсчастная. Времена наивнаго благочестія давно уже прошли\r\nи для нашего общества. Оно уже понимаетъ, что молиться\r\nвездѣ все равно, и что вь Іерусалимѣ ищутъ Христа только\r\nлюди, или никогда не носившіе его въ груди своей, или поте\r\nрявшіе его. — Кто способенъ страдать при видѣ чужаго стра\r\nданія, кому тяжко зрѣлище угнетенія чуждыхъ ему людей, —\r\nтотъ носить Христа въ груди своей и тому незачѣмъ ходить\r\nпѣшкомъ въ Іерусалимъ. Смиреніе проповѣдуемое вами, во\r\nпервыхъ, не ново, а во вторыхъ, отзывается съ одной стороны\r\nстрашною гордостію, а съ другой самымъ позорнымъ униже\r\nніемъ своего человѣческаго достоинства. Мысль сдѣлаться\r\nкаким - то абстрактнымъ совершенствомъ, стать выше всѣхъ\r\nсмиреніемъ можетъ быть плодомъ или гордости или слабоумія\r\nи въ обоихъ случаяхъ ведетъ неизбѣжно къ лицемѣрію, хан\r\nжеству, китаизму. И при этомъ въ вашей книгѣ вы позволили\r\nсебѣ цинически грязно выражаться не только о другихъ (это\r\nбыло бы только невѣжливо), во но самомъ себѣ\r\nгадко; потому - что если человѣкъ, бьющій своего ближняго по\r\nщекамъ, возбуждаетъ негодованіе, то человѣкъ, бьющій по\r\nщекамъ самъ себя, возбуждаетъ презрѣніе. Нѣть, вы только\r\nомрачены, а не просвѣтлены; вы не поняли ни духа, ни Фор\r\nмы Христианства нашего времени. Не истиной христианскаго\r\nученія, а болѣзненною боязнію смертя, чорта и ада вѣетъ отъ\r\nвашей книги!\r\nИ что за языкь, что за Фразы? “ Дрянь и тряпка сталъ\r\nтеперь всякъ человѣкъ”, неужели вы думаете, что сказать\r\nвсякъ вмѣсто всякій значитъ выражаться библейски? Какая\r\nэто великая истина, что когда человѣкъ весь отдается лжи его\r\n1\r\nэто уже\r\n1074\r\nоставляетъ умъ и талантъ. Не будь на вашей книгѣ выстав\r\nлено вашего имени, кто бы подумалъ, что эта надутая и не\r\nопрятная шумиха словъ и Фразъ произведеніе автора Ревизо\r\nра и Мертвыхъ Душъ.\r\nЧто- же касается до меня лично, повторяю вамъ: вы оши\r\nблись сочтя мою статью выраженіемъ досады за вашъотзывъ\r\nобо мнѣ, какъ объ одномъ изъ вашихъ критиковъ.. Еслибы\r\nтолько это разсердило меня, я только объ этомъ и отозвался\r\nбы съ досадою, а обо всемъ остальномъ выразился бы спокой\r\nно, безпристрастно. А это правда, что вашъ отзывъ о вашихъ\r\nпочитателяхъ вдвойнѣ не хорошъ. Я понимаю необходимость\r\nиногда щелкнуть глупца, который своими похвалами, своимъ\r\nвосторгомъ ко мнѣ только дѣлаетъ меня смѣшнымъ, но и эта\r\nнеобходимость тяжела, потому - что какъ - то по - человѣчески не\r\nловко даже за ложную любовь платить враждою. Но вы имѣли\r\nвъ виду людей, если не съ отличнымъ умомъ, то все - же и не\r\nглупцовъ. Эти люди въ своемъ удивленіи къ вашимъ твореніямъ\r\nнадѣлали, быть можетъ, гораздо больше восклицаній, нежели\r\nсколько высказали о нихъ дѣла; но все - же ихъ энтузіазмъ къ\r\nвамъ ходить изъ такого чистаго и благороднаго источника,\r\nчто вамъ вовсе не слѣдовало бы выдавать ихъ главою общимъ\r\nихъ и вашимъ врагамъ, да еще въ добавокъ обвинить ихъ въ\r\nнамѣреніи дать какой-то превратный толкъ вашимъ сочине\r\nніямъ. Вы конечно сдѣлали это по увлеченію главной мыслію\r\nвашей книги и по неосмотрительности, а...., этотъ князь\r\nвъ аристократіи и холопъ въ литературѣ развилъ вашу мысль\r\nи напечаталъ на вашихъ почитателей (стало быть на меня\r\nвсѣхъ болѣе) частный доносъ. Онъ это сдѣлалъ вѣроятно въ\r\nблагодарность вамъ зато, что вы его плохого риемоплета, про\r\nизвели въ великіе поэты, кажется, сколько я помню за его\r\n“ вялый, влачащийся по землѣ стихъ”. Все это не хорошо. А\r\nчто вы ожидали только времени, когда вамъ можно будетъ\r\nотдать сравѣдливость и почитателямъ вашего таланта (отдавши\r\nее съ гордымъ смиреніемъ вашимъ врагамъ), этого я не зналъ;\r\nне могъ, да признаться и не захотѣлъ бы знать. Передо мной\r\nбыла ваша книга, а не ваши намѣренія; я читалъ ее и пе\r\nречитывалъ сто разъ и все - таки не нашелъ въ ней ничего,75\r\nкромѣ того, что въ ней есть, а то что в ней есть глубоко воз\r\nмутило и оскорбило мою душу.\r\nЕслибы я далъ полную волю моему чувству, письмо это\r\nскоро бы превратилось въ толстую тетрадь. Я никогда не\r\nдумалъ писать къ вамъ объ этомъ предметѣ, хотя и мучительно\r\nжелалъ этого, и хотя вы всѣмъ и каждому печатно дали право\r\nписать къ вамъ безъ церемоній, имѣя въ виду одну правду.\r\nЖивя въ Россіи я не могъ бы этого сдѣлать, ибо тамошніе\r\n“ Шпекины ” распечатывають чужія письма не изъ одного\r\nличнаго удовольствия, но и по долгу службы, ради доносовъ.\r\nHынѣшнимъ мѣтомъ начинающаяся чахотка прогнала меня\r\nза границу. Неожиданное получение вашего письма дало мнѣ\r\nвозможность высказать вамъ все, что лежало у меня на душѣ\r\nпротивъ васъ по поводу вашей книги. Я не умѣю говорить\r\nвъ половину, не умѣю хитрить; это не въ моей натурѣ. Пусть\r\nвы или само время докажетъ мнѣ, что я заблуждался въ моихъ\r\nобъ васъ заключеніяхъ. я первый порадуюсь этому; но не\r\nраскаюсь въ томъ, что сказалъ вамъ. Тутъ дѣло идетъ не о\r\nмоей или вашей личности, но опредметѣ, который гораздо\r\nтолько меня, но даже и васъ; тутъ дѣло идеть объ\r\nистинѣ, о русскомъ обществѣ, о России. — И вотъ мое послѣднее\r\nзаключительное слово: если вы имѣли несчастіе съ гордымъ\r\nсмиреніемъ отречься отъ вашихъ истинно великихъ произве\r\nденій, то теперь вамъ должно съ искреннимъ смиреніемъ\r\nотречься отъ послѣдней вашей книги, и тяжкій грѣхъ ея изда\r\nнія въ свѣтъ искупить новыми твореніями, которыя бы напо\r\nмнили ваши прежнія.\r\nвыше\r\nЗалцбрунъ, 15 Іюля 1847 года.ІІІ.\r\nотвѣтъ Н. Гоголя в. БілинскОМУ.\r\nЯ не могъ отвѣчать скоро на ваше письмо. Душа моя из\r\nнемогла, все во мнѣ потрясено; могу сказать, что не осталось\r\nчувствительныхъ струнъ, которымъ не было бы нанесено\r\nпораженія, еще прежде нежели я получилъ ваше письмо.\r\nПисьмо ваше я прочелъ почти безчувственно, но тѣмъ не\r\nмене былъ не въ силахъ отвѣчать на него. Да и что мнѣ\r\nотвѣчать? Богъ вѣсть, можетъ быть въ вашихъ словахъ есть\r\nчасть правды. Скажу вамъ только, что получилъ около пя\r\nтидесяти разныхъ писемъ по поводу моей книги, ни одно\r\nизъ нихъ не похоже на другое, нѣтъ двухъ человѣкъ соглас\r\nныхъ во мнѣніяхъ объ одномъ и томъ-же предметѣ; что от\r\nвергаетъ одинъ, то утверждаетъ другой. и между - тѣмъ на\r\nвсякой сторонѣ есть равно благородные и умные люди. Покуда\r\nмнѣ показалось только то непрелокною истиною, что я не знаю\r\nвовсе Россій, что многое измѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ я въ\r\nней не былъ, что нынѣ нужно почти съизнoвa узнавать все\r\nто, что есть въ ней теперь. А выводъ изъ всего этого вывелъ\r\nя для себя тотъ, что мнѣ не слѣдуетъ выдавать въ свѣтъ ничего,\r\nне только ни какихъ живыхъ образовъ, но даже и двухъ\r\nстрокъ какого бы то ни было писанія, до тѣхъ поръ, покуда\r\nпріѣхавши въ Россіи, не увижу многаго собственными глаза\r\nми и не пощупаю собственными руками. Вижу, что укорявшіе\r\nменя въ незнаніи многихъ вещей и несоображеній многихъ\r\nсторонъ, обнаружили предо мною собственное незнаніе мно\r\nтаго и собственное несоображение многихъ сторонъ. Не всѣ\r\nвопли услышаны, не всѣ страдавія взвѣшаны. Мнѣ кажется\r\nдаже, что не всякiй изъ нихъ понимаетъ нынѣшнее время,77\r\nвъ которомъ такь явно проявляется духъ построенiя по 1\r\nнѣй ваго, нежели когда -либо прежде. Какъ бы то ни было,\r\nно все выходить теперь наружу, всякая вещь просить и ес\r\nпринять въ соображеніе, старое и новое выходить на борьбу\r\nи чуть только на одной сторонѣ перельютъ и попадутъ въ\r\nизлишество, какъ въ отпору тому переливаютъ и на другой.\r\nНастоящій вѣкъ есть вѣкъ разумнаго сознанія; не горячась\r\nонъ взвѣшиваетъ все, принимая всѣ стороны къ свѣденію,\r\nбезъ чего не узнать разумной средины вещей. Овъ велить\r\nоглядывать многостороннимъ взглядомъ старца, а не показы\r\nвать горячую прыткость рыцаря прошедшихъ временъ. Мы\r\nребенка предъ этимъ вѣкомъ. Повѣрьте мнѣ, что и вы ия\r\nравно также виноваты предъ нимъ. я по - крайней - мѣрѣ\r\nсознаюсь въ этомъ; не сознаетесь-ли и вы? Точно такимъ-же\r\nобразомъ какъ я упустилъ изъ виду современныя дѣла и\r\nмножество вещей, которыя слѣдовало сообразить; точно такимъ\r\nже образомъ упустили и вы. Какъ я слишкомъ усредоточился\r\nвъ себѣ, такъ вы слишкомъ разбросались. Какъ мнѣ нужно\r\nмногое узнавать изъ того, что знаете вы, и чего я не знаю,\r\nтакъ и вамъ тоже слѣдуетъ узнать хоть часть того, что знаю я,\r\nи чѣмъ вы напрасно пренебрегаете!\r\nА покамѣстъ помыслите прежде всего о вашемъ здоровьѣ;\r\nоставьте на время современные вопросы. Вы потомъ возвра\r\nтитесь къ нимъ съ большею свѣжестью и стало быть съ боль\r\nшею пользою, какъ для себя, такъ и для нихъ. Желаю вамъ\r\nотъ всего сердца спокойствія душевнаго, первѣйшаго блага,\r\nбезъ котораго нельзя дѣйствовать и поступать разумно ни на\r\nкакомъ порищѣ.\r\nОстендъ, 10 Августа 1847 года.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "XIV. Moskovskii teatr. (Pis'mo ot neizvestnogo)",
        "article": "372\r\nXIV.\r\nМОСКОВСКІЙ ТЕАТРЪ.\r\n(Письмо ошЪ неизвѣстнаго).\r\nМосква il Генваря 1804. Милостивые Государи!\r\nВЪ планѣ вашего Журнала сказано было, что вы будете говоришь и о театрѣ, о новыхЪ піесахѣ и обѣ игрѣ Актёровѣ: то есть, о Петербургскомъ Театрѣ и о Петербургскихъ АктёрахЪ, слѣдовательно все это будешЪ для Меіпер-бургскихѣ жителей; но какѣ вашЪ Журналѣ получается и вЪ Москвѣ, и Московскіе жители читаютЪ его, то я думаю не противно вамЪ будетЪ, если я сообщу обѣ одномЪ Спектаклѣ, которой привлекъ мое вниманіе. Скажу вамЪ напередЪ, что я родился, выросЪ и ста-рѣюся вЪ Москвѣ, и не только вЪ чужихѣ краяхЪ, даже вЪ Петербургѣ не бывалЪ. Живу просто, говорю всегда по Руски, хотя умѣю не множко по французски и по Нѣмецки, и чиіпалЪ ошЬ части кой что хорошее, на сихЪ языкахъ писанное; охотникѣ большой до Театра, и лучшее мое провожденіе времяни вЪ училищѣ нравовЪ. Прошедшаго 8 Генваря представлены здѣсь были: оригинальная Драма и оригинальная Комедія, что случается очень рѣдко. Драма: $Оліл нлп\r\n573\r\nслідетв'іс оболвіиенія, а Комедія: 77о Gî да нсвчннос7ѵп, нлп любовв хитріе осторожности. О перьвой, воля ваша и со мною, не скажу ничего добраго. Одно названіе:\tслідствіе оболвщенія мнѣ уже не-\r\nприятно. Что дѣлать, я уирямЬ, и кѣ том ужѣ избалованЪ. Что за удовольствіе выводить на позорище молодую дѣвушку, которую вЪ старину запирали вѣ Монастырь, а нынѣ отвозяшЪ вЬ деревню, пропустивъ слухѣ, что она скончалась. Па что сзывать насѣ смотрѣть такую, отЪ которой должно или покраснѣть, или отворотишься. Милостивые мои Государи! можешЬ быть это покажется вамЪ и строго, но не сердитесь: у меня дочь невѣста. Что доброе переймегпѣ она, посмотрѣвъ на обольщенную, которая кончитъ свой романЪ тѢмЪ, что батюшка ее, несчастной простакѣ, пошумитѣ, покричитѣ, поплачетЪ, да выдастЪ послѣ за обманщика:, изЪ эшаго и выходитЪ, что такЪ или сякЪ, честнымЪ образомЪ или безчестнымъ, но дочка поставила на своемѣ. Не хорошо!—Мы же, Москвичи, привыкли смотрѣть на такихЪ, которыя могугпЪ насЪ плѣнять, занять собою и которыхЪ можемѣ показать вЪ примѣрѣ своимѣ дѣтямѣ. Да и какая умная Актриса согласится доброю волею представлять такую женщину,\r\n574\r\nна которую зрители смотрятЪ сЪ насмѣшливою улыбкою разбирая, сходенЬ ли станЪ ее сѣ представляемою ею особою. МожетЪ ли она побѣдишь врожденный стыдѣ, который есть свойство всѣх'ѣ женщинѣ:, онѣ сѣ нимѣ родятся, сѣ ним'b и умираютѣ. — Ые позабыть бы кѣ стати теперь пересказать вамѣ, что случилось вЪ одномѣ Нѣмецкомъ городѣ при представленіи подобной сей Драмы. Мнѣ расказалѣ это сидѣвшій подлѣ меня вЪ креслахЪ путешественникъ. Представляли какую-то Драму, вЪ которой знатной Графѣ обольстил!) живописцову дочь. Дѣвушка вЪ первыхЪ Дѣйствіяхъ нѣсколько разѣ повторяла, что у ней подѣ сердцемЪ бьется младенецъ, что она скоро будетЪ матерью. ВЪ 5мЬ Дѣйствіи Графѣ пришолѣ кЪ живописцу, который ему показываетъ двѣ картины: одна изображаетъ, что обольщенная мать убиваетѣ своего ребенка; другая, что влекугпѣ ее вѣ тюрьму. Живописцева дочь, слушая все это, содрогается, трепещетЪ, взглядываетъ на картину и упадаетѣ безЪ чувствѣ на полѣ. ВЪ ложѣ верхняго этажа сидѣла повивальная бабка, старуха лѣтѣ вЪ 60. Сѣ самаго начала Драмы она обливалась слезами, сожалѣя о молодой дѣвушкѣ; а вЪ ту минуту, какѣ несчастная упала на полѣ, старуха испугалась, забылась и\r\n575\r\nзакричала во все горло: Ach, Herr Iesus-Christus, Gottes Sohn! sie wird zu früh gebähren! (Господи, боже мой! она выки-негпѣ!) бросилась изѣ ложи, и вЪ нѣсколько минугпЪ очутилась на сценѣ подлѣ несчастной сѣ своими вопросами и сЪ желаніемъ оказать ей услуги. Вы можете вообразить, что тогда сдѣлалось вЪ партерѣ*, вмѣсто жалости, слезѣ, всѣ захохотали, засвистали, и шумѣли столько, что педали докончить Драмы. Такѣ вотЪ, Мм. гг. какія бываютъ встрѣчи. Господа Нѣмцы наводнили нашѣ театрѣ обольщенными героинями, или лучше сказать, мамзелями. А наши молодые сочинители ползутѣ за ними.\r\nНо за то Комедія: УТобіда невинности меня позабавила. Хотите ли послушать, вѣ чемѣ она состоитъ? у СВітролівіслѳг сороколѣпшей вдовы, женщины большова свѣта, пятнадцати лѣтѣ дочь Милана, которая воспитывается вѣ Подмосковной у тётки Щобросердв-і. Вѣ Милану влюбленъ молодой человѣкѣ Милонб, которой принялЪ на себя имя V.Ъетояна\\ но тётка не знавЪ ни о любви ихѣ, ни самаго его, хочегпЪ выдать Милану за дядю его,богашова дворянина. СеснодумЗ беретѣ дѣвушку безѣ приданова, которое или неприготовлено, или прожито^ и для этой свадьбы приглашаетъ Щобро-серда сестру свою изЪ Москвы, flot\r\n37б\r\nпрозьбѢ Гесиодума спрашиваюшЪ Милану о склонности ея к'Ь назначенному жениху, но слышагпЪ,4 чпю она любитЪ [ТТостолна. Тёшка огорчается, мать хохо-четЬ, невинная Милана расказываешЬ, какѣ и гдѣ она увидѣлась сЪ УІостол-ноліЗ и упрашиваешь Сеснодуліа склонишь гпётку ея и машь выдать ее за него. ѢеснодуліЗ соглашается, желая прежде узнать, кто шаковЪ У7оспюлнЗ\\ прибѣгаешь слуга ложнаго Шостолна и принявѣ дядю за племянника, открываешь тайну Комедіи. Молодый человѣкѣ является подѣ своимѣ имннемЪ, со-глашаюшся соединишь любовниковѣ, и ft а Cp о с ер да оканчиваетъ сими словами: іПрирода и л/оОовб снлбніе осторожности !\r\nЗавяска и развяска Комедіи проста, естественна, и по тому мнѣ показалась очень хороша. ВамЬ извѣстно, Мм. Гг., какѣ мало хорошихъ Комедій в'Ь одномЪ Дѣйствіи и у французовъ, которые могутЪ в'Ь реестрѣ играемыхъ піэсЪ набрать болѣе пятидесяти Комедій^ слѣдовательно если и есть какая небольшая ошибка вЪ расположеніи, то она очень извинительна. Вы вѣрно спросите, какая ошибка? Казалось бы лучше, ежели бы ЗВітроліысла была не матерью М.илані, но тёткою, или крестною матерью, отЪ которой бы зависѣла нѣсколько участь 3\\1 планы,\r\n577\r\na mo нечувствительность ея кЪ дочери выходитЪ иногда изЪ должныхЪ границѣ благопристойности, на примѣрѣ, тогда какЬ она сѣ ^ЦоСросердоп распрашиваетѣ Шплану, гдѣ она видѣлась сѣ Лоопол-номЗ.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nЧшожЪ вы сЪ нимЪ дѣлали?\r\nМИЛАНА\t(потупл глаза)\r\nЦѣловались матушка.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nТолько, только?\r\nМИЛАНА.\r\nАхѣ! неужѣ ли вы думаете, что я васЪ обманываю? и что намѣ больше дѣлать?\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nЯ бы ударилась обѣ закладѣ, что этотѣ малой...\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nАхѣ ! сестрица, неужѣ ли думаешь ? . .\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nЯ ничего не думаю, сударыня, ни чего не думаю; только этотѣ муіцина ... никогда бы не былѣ моимѣ мужемѣ.\r\nМожно бы эти слова совсемѣ выкинуть изѣ Комедіи.\r\nНо сколько красотѣ! сколько достоинствѣ! Характеры разнообразны: умная, разсудительна«, скромная Щобро-серда\\ вѣтренная, пустоголовая SBtmpo-.п&ггла\\ невинная, чистосердечная іМп-лана'у честной, прямой Сеснодумб\\ нѣж-\r\n7 Q Oio\r\nпой, робкой ШияонЗ\\ — и всякой характеръ ornb начала до окончанія Комедіи выдержанъ, разговоръ почти вездѣ чисгиЪ и обыкновененѣ. Интересъ, душа всякаго Сочиненія, возрастаетъ отЪ Явленія до Явленія, словомЪ, все соблюдено, о чемЪ говорилъ одинЪ изЪ почтенныхъ нашихЪ Сочинителей (*)\r\nА чтобЪ вы лучше могли почувствовать достоинство Комедіи, я выпишу нѣкоторыя мѣста.\r\nЯВЛЕНІЕ бе\r\nДОБРОСЕРДА и ВѢТРОМЫСЛА.\r\nВ Ъ T Р О М Ы С Л А\tвходчтЗ.\r\nГдѢжЪ она? ГдѢжЪ она?\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nЗдравствуй, сестрица! я здѣсь.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nА!... Ну? Что такое? какая нужда? важное твое письмо принудило меня лишишься такова Спектакля, такой Комедіи, которая по чести ....\r\n(♦) См. Вѣстникѣ Европы, Апрѣль, і8о2. о РускихЗ ЖомедгяхЗ. Напрасно почтенный Сочинитель скрывалЪ отѣ насѣ свое имя. Мы узнали, что это писано тѣмѣ же искуснымъ перомѣ, которымѣ изображена Модная жена.\r\n379\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nКомедія, сестрица, должна меньше занимать мысли твои, нежели дочь твоя.\r\nВѢ'ГРОМЫСЛА.\r\nДочь моя? Дочь моя? Что? развѣ она неможетЪ ?\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nНѣтѣ , но . . .\r\nВѣТРОМЫСЛА.\r\nИли ей становится здѣсь скучно? ужѣ ли мудрые твои совѣты? . . .\r\nДОБРОСЕ Р Д А.\r\nМои совѣты, которымЪ она всегда послушна, моя любовь и старанія дѢлаютЪ ей деревенскую жизнь приятною.\r\nВѣТРОМЫСЛА.\r\nНо я прошу покорно сказать мнѢ, и какЪ можно скорѣе, какая гаебѣ до меня нужда?\r\nДОБРОСЕРДА.*\r\nСобственно твоя. ЧеснодумЪ, одинѣ изЪ моихЪ сосѣдей, находитѣ дочь твою достойною своей любви и хочетѣ . • .\r\nВѣТРОМЫСЛА.\r\nИ хочетѣ на ней жениться? Я очень рада; но богаіпѣ ли онѣ? гремитѣ ли покрай-носіпи между вами? есть ли у него хорошей домѣ ? столѣ? музыка? бываютъ ли у нево собранія, игры, и все что кѣ увеселенію молодой жены служигаѣ и кѣ нашему?\r\nЧасть!\t25\r\n\\\r\n380\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nА не кЪ спокойству ? но на что тебЬ знать такія малости?\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nДля тово, что они для меня велики. Я это все люблю. Веселиться мое первое желаніе ; а выдавши дочь за деревенскова болвана, изЪ благопристойности надобно будетъ нѣсколько дней вЪ годѣ проволочишь сЪ нею.\r\nТТробо.іоглтв слово нѣсколько низкое вЪ такомЬ разговорѣ:, но, Мм. Гг., послушайте, какѣ модные люди говорятъ по Руски! вы согласитесь, что сочинитель былѣ правѣ, засшавя Зіітромоіслу такЪ говорить. Однако вы видите, что каждая имѢепіѣ свои правила и говорить приличными онымѣ словами. Послушайте теперь разговорѣ любовниковѣ.\r\nЯВЛЕНІЕ 10.\r\nМИЛАНА и МИЛОНЪ.\r\nМИЛОНЪ.\r\n(0?ляд&івалсб на всі стороны.) НѣтЪ ли ково?\r\nМИЛАНА.\r\nИди, иди, что ты оглядываешься? чево боишься?\r\nМИЛОНЪ.\r\nЕжели насѣ увидятЪ вмѣстѣ ....\r\n381\r\nМИЛАНА.\r\nНу чтожЪ? гпѢмЪ лучше...\r\nМИЛОНЪ.\r\nАхЪ ! прекрасная Милана! эшова желать намЪ не должно . . .\r\nМИЛАНА.\r\nА для чево?\r\nМИЛОНЪ.\r\nДля тово, что... f её сторону) не знаю, что ей сказать, (вё сяухё) . • . для тово . . . Что тебя за это . . . бранить станутъ . . .\r\nМИЛАНА.\r\nО! Если только это, такЪ ни чево не бойся. Я за себя отвѣчаю,\r\nМИЛОНЪ.\r\nТакЪ меня бранить станутЪ?\r\nМИЛАНА.\r\nЭто дѣло другое. Когда и я не спросясь тетушки уйду вЪ садЪ, такЪ и на меня кричатЪ, а ты вѣрно безЪ просу ... ?\r\nМ ИЛОНЪ. (в5 іторону)\r\nКакая невинность! (её сяухё.) Ты угадала, любезная Милана!\r\nМИЛАНА.\r\nНо знаешь ли что? скажемЪ — ка мы тетушкѣ, что мы сЪ тобой подружились?\r\nМИЛОНЪ ( её сторон у )\r\nАхЪ !... (её сяухё) со времянемЪ ... а теперь ....\r\n#\r\n582\r\nМИЛАНА.\r\nА теперь? а теперь для чегожЪ не хочешь? она бы очень была довольна. Тетушка меня любитЪ, и любитЪ дружбу; а любя меня и дружбу, будешЪ и тебя любить.\r\nОдна всегда чистосердечна, другой всегда робокЪ. Противоположность, отЪ которой произходитЬ приятная игра.\r\nНо Bomb Сеснодумб cb ЗЫтрожтслой,\r\nЯВЛЕНІЕ 14.\r\nГ\r\nВѢТРОМЫСЛА и ЧЕСНОДУМЪ.\r\nВІТРОМЫСЛА.\r\nУ нее нѣсколько есть деревенскихъ ухватокЪ ; но я ее исправлю.\r\nЧЕСНОДУМЪ.\r\nПривыкши вЪ деревнѣ жить, сударыня , я и деревенскими буду доволенЪ.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nА какѣ велики ваши деревни?\r\nЧЕСНОДУМЪ.\r\nОни мнѣ приносяшЪ, сударыня, сверьхЪ моихЪ нуждѣ.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nВы я чаю не всегда одни? сосѣдства здѣсь, я слышала, довольно? . ..\r\nЧЕСНОДУМЪ.\r\nСестрица ваша составляетъ для меня лучшее общество.\r\nВѢТРОМЫСЛА (с5 уемІ7і/КОЙ.)\r\nОбщество,,, не множко . . , скушное...\r\n583\r\nЧЕСНОДуМЪ.\r\nЭтова я ие чувствую, сударыня: впрочемъ, я имѣю вЪ сосѣдствѣ довольно знатныхъ тосподЪ, и множество бѢдныхЪ ДворянЪ.\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nБѢдныхЪ ДворянЪ! да какЪ бы управляетесь сЪ этими скотами?\r\nЧЕСНОДуМЪ (с 5 удивленіемб)\r\nСударыня !...\r\nВѢТРОМЫСЛА.\r\nДа, да, какЪ вы сЪ ними обращаетесь?\r\nЧЕСНОДУМЪ.\r\nДружески, сударыня, дружески, имѣя привычку презирать тѢхЪ , которые думаютЪ быть меня лучше, а почитать тѣхЪ, которые меня нещасшнѣе, но честные люди; и тѢмЪ - то я приобрѣлЪ любовь моихЪ сосѣдей.\r\nМожноль лучше эшаго говоришь честному человѣку ? РасказЪ 3\\1иланѳі о свиданіи сѣ 3\\ічяоном5 очень хорошѣ. Если вы имѣете свободное время, выслушайте и его.\r\nМИЛАНА.\r\nПомните, какЪ вы меня одну изволили отпустить погулять вЪ саду. День былЪ прекрасной, я ходила, бѣгала, рѣзвилась, и наконецъ увидя, что калитка, которая изЪ саду ведетЪ кЪ ручью, была отперта, выбѣжала на берегѣ. АхЪ, тетушка! сколько прекрасныхъ Цвѣтовѣ! Я ихЪ нарвала цѣлой передникѣ, сѣла подЪ липу и начала плести для васЪ вѢнокЪ; но ошЪ тово ли, что я\r\n5Р-4\r\nустала, или тишина времяни, журчаніе воды, діумЪ лисшковЪ , пѣніе птичекЪ обЪяли мои чувства, только я вдругЪ заснула:\tдолголь\r\nя спала, тетушка, этова не знаю; а знаю лишь то, что мнѣ показалося будто бы кто меня дергаетЪ. Я проснулась, взглянула.., АхЪ тетушка! мущина у ногЪ моихЬ ! му-хдина жмегпЪ мою руку! Я хочу уйти, силы меня оставляютъ; ноги мои подгибаются; голосЪ на губахЪ моихЪ останавливается; я принуждаю себя, силюся, встаю, онЪ меня удерживаетъ, . . . вишь вЪ эшомЬ нѢшЪ Дурнова, тетушка?\r\nВѣТРОМЫСЛА.\r\nНѣпіЪ, нѢтЪ.\r\nДОБРОСЕРДА.\r\nПродолжай, мой другЪ.\r\nМИЛАНА.\r\nКто ты таковЬ? Я ево спросила ... а сама такЪ и трясуся, тетушка! онЪ сму-Щси шея, хочетЪ отвѣчать мнѣ и заикается; наконецъ сказалЪ онЪ мнѣ: я человѣкЬ, которое* случай привелЪ сюда для его погибели, к. торой отЪ любви кЪ тебѣ умираетЪ . . . ОгпЪ любви! отвѣчала я ему: отЪ любви! о! на эту болѣзнь нѣгпЪ у меня лѣкарства; ежели бы это отЪ дружбы АхЪ! подхва-піилЪ онЪ :\tлюбовь моя кЪ тебѣ и дружба\r\nесть одно чувствованіе; оно нѣжно, пламенно и вѣчно. Обѣщай мнѣ, обѣщай хотя малую долю почувствовать ко мнѣ іпово, что я кЪ тебѣ почувствовалъ! — Благородной вид'Ъ,\r\n385\r\nприятность ево голоса, красота ево лица, а больше всево согласіе моево сердца принудили меня не отказать ему вЪ ево прозьбѣ. Онѣ конечно примѢтилЪ мое намѣреніе, обрадовался, схвашилЪ мою руку, цаловалѣ ее... вить и вЪ этомЪ, тетушка, нѣтѣ дурнова?\r\nПризнайтесь, Мм. Гг., что Комедія хороша, весела и нравоучительна по тому что воспитанница $Цо( росердеі сама призналась вЬ любви своей и тотчасЪ все пересказала. Быть чистосердечнымъ и признательнымъ перьвое правило всѢхЪ воспитателей. Но не подумайте, чшобЪ Комедія была изо новыхѣ. НѢтЪ, не знаю когда она написана, но вЪ 1788 году она напечатана вЪ Театрі {Россійскомъ. Бывшая тогда Директоромъ Академіи іКнягиня Дашкова, не только покровительница талантов!), но и сама упражнявшаяся вЬ сочиненіяхъ, приказала собрать всЬ Русскія Трагедіи, Комедіи, Драмы и Оперы и выдала ихЪ вЪ свЬтЪ. И такѣ вЪ 1788 году Комедія сія напечатана, а вЪ прошедшую пятницу черезЪ 1<г> лѣтѣ вЪ перьвой разѣ здѣсь представлена. ИзЪ этова вы можете заключишь, какЪ мы любимЪ заниматься своею Словесностью, и какЪ хорошо ее знаемѣ. МнЬ сказывали, что она поставлена на сцену здѣшняго Театра АкшёромЬ {Г* ЛлавилбідпковеімЪ. Хвала\r\n586\r\nи честь У. УТлавилвтиикпву, что онЪ умѣешЬ чувствовать цѣну изящнаго, и пробуждает'Ь уснувшія достоинства. Уіа УарпВ вѣ Уіецеі своемЪ говоришь, что Уіёкенб подымалъ mb Трагедіи , которыя по несчасшію упадали. У. У/лавплбщиковВ сдѢлалЪ большое одолженіе намЪ, охотникамъ до своего, представивъ такую Комедію, о которой 16 лѣтѣ ни кию понятія не имѣлѣ. Не знаю кто Сочинитель этой Комедіи, но благодарю его и желалЪ бы, чшобЬ онЬ еще обогатилъ нашЪ ТеаптрЪ и потрудился бы написать большую Комедію. СЪ его талантомъ, кажется возможно.\r\nВѣрно, Мм. Гг., вы потребуете отЪменя, чіпобЪ я увѢдомилЪ вас'ѣ и обЪ игрѣ Господѣ АкшёровЪ ; извольте опишу вамѣ по смыслу своему.\r\nЩобросердхі представляла Харантіевп. О ней говоришь нечего. Она крѣпостная дѣвушка одного дворянина. Милостивые Государи! вамЪ извѣстно, что значитЪ Актёрѣ, или справедливѣе сказать, Артистѣ?—Сколько ему надобно учишься, какое онѣ должен'Ь имѣть обращеніе , какія свѣденія? Онѣ долженѣ быть при всЬхЪ своих'Ь способностяхъ вѣ безнужномЪ состояніи, чтобЪ имѣть если не библіотеку, то по крайней мѣрѣ случай доставать книги и учиться, какѣ Исторіи, такЪ и всему тому, что писано о\r\n387\r\nтеатрѣ и театральномъ искуствѣ. Правду сказать, на нашемЪ. языкѣ собрать книги о театральномъ искуствѣ неразо-ришельно, даже и неубыточно. ВрядЪ если и одна. Слѣдовательно: можетЪ ли Ъсірпнтіева при хорошихъ способностях)) быть хорошею Актрисою? пусть другой разсудитъ, а не я. Заключи Рубенса, Гарика, Дица вЪ крѣпость, они не были бы славою своего Отечества. Живѣе всѣхЪ это почувствовалъ Свѣтлѣйшій Князь Зубовѣ. Знаете ли вы, что онѣ сдѢлалЪ? БылЪ у одного Дворянина молодой музыкантъ, котораго онЪ по склонности своей кЪ музыкѣ ошдавалЬ учишься ВиршуоэамЪ. Малой выучился, давалЪ Концерты; но все еще не достигалъ до своей цѣли, и вѣчно бы не достигнул'Ь. Князь Зубовѣ услыша обѣ немѣ призываетЪ его к'Ъ себѣ, заставляет!) играть нѣсколько разѣ сЪ собой квартеты, и по прошествіи нѣкотораго времяни подаегпѣ ему бумагу; крѣпостной Виртуозѣ развертываетъ ее, читаетъ :\tКнязь Зубовѣ купилЪ его за\r\n4000 рублей у прежняго помѣщика; онЪ хочешѣ бросишься вЪ ноги новому своему господину, но Свѣтлѣйшій Князь удерживаетъ и подаешЪ ему другую бумагу. Tomb сЪ гпрепешомЬ принимаетъ, и находишЬ вЪ ней себѣ отпускную. ВЪ радости, вЬ безпамятствѣ онЪ бро-\r\n388\r\nсаетттся на шею Свѣтлѣйшему Князю и обнимаешЬ его. — Что было прияшнѣе Князю: земной ли поклонѣ раба, или радостное обѣяшіе человѣка, имЪ одушевленнаго, кажется, спрашивать не должно. — ВошЪ черта красоты души! — Можно теперь обратиться кЪ господамъ Голандцамѣ, французамъ и Агли-чанамЪ и спросить ихЪ: частоли бываютъ у нихЪ такія великія дѣла вЪ Американскихъ владѣніяхъ? — у нихЪ, у коихЪ вЪ библіотекахъ цѣлые томы написаны великими людьми. Разверните творенія ихЪ Писателей, посмотрите, что они говорятъ о поступкахъ Американскихъ владѣльцевъ, просвѣщенныхъ французовъ, характерныхъ Англичанъ, и послѣ эгиова разсудите, которой народѣ покрытЪ болѣе мракомЪ невѣжества.\r\nЯ отошелЪ немного отЪ моего предмѣта; но, Мм. Гг., я сдѢлалЪ это по причинѣ. Наши театральные критики слишкомъ строги кЪ ЗВарангіквой, и осуждаютъ ее тогда, когда бы надобно помочь.\r\nВГ-жа СВорогбева играетЪ ЯВітроммслу довольно хорошо, только походка ея не отвѣчаетъ свойствамъ ВВітроушгісл&і; держитЪ себя не много на одну сторону. Театрѣ есть собраніе красотѣ во всѣхѣ родахЪ. Надобно говоришь чисто , ясно,\r\n589\r\nправильно, располагать шонЪ голоса и лицо свое совершенно по смыслу рѣч< й; каждому слову давать приличное значеніе и полной вѢсЬ, держать себя прямо во всѣхЬ роляхЬ, кромѣ дряхлыхѣ стариково и карикатурныхЬ лицЪ. {Г-жа {Ьоро-Сбева хорошо высказала:\tУіе думаете ли\r\nтаг вскружите мні голову правилами ро-лгановб? и пр.\r\n{Г-жа УІасова имѢешЪ всѣ способности представлять невинную, чистосердечную {Милану, и играешЪ хорошо; только также не всегда прямо себя дер-житѣ. Пѣсенку поеіпЪ очень тихо; почти ни одного слова не слышно. Кажется ей перенять есть ошЪ кого. фениксЪ нашего Театра {Г-жа Сандунова плѣняетѣ пѣніемѣ своимѣ не только РускихЪ, но и иностранцевъ: перенимать хорошее похвально. На всѣ вопросы матери своей и тешки {Г-жа {Иасов а отвѣчаетъ натурально и іпономѣ самымѣ приличным!), но ра-сказываетЪ о свиданіи сѣ Мплономб слабо. —Расказы должно сѣ іпакимѣ искуствомЪ высказывать, чіпобЪ заставить зрителей совершенно забыться, все случившееся изображать ихѣ вображенію шакЪ, чтобѣ имЪ дѣйствительно казалось, что они все это видяшѣ. Приятель мой 3: ф: Т: сказывалѣ мнѣ, что придворной АктёрЪ, покойный {Крутицкой , вЪ Драмѣ Пиза., представляя старосту, такѣ иску-\r\n590\r\nсно расказывалЪ о бурѣ и какЪ онЪ на-шел’ѣ ё/іпзіу, что многіе зрители думали все это видѣіпь передѣ своими глазами. Бошѣ искусшво! и Сочинитель долженѣ быть много обязанЬ такому Артисту. Нѣкоторые говорятъ :\tЛктёр?) должен?)\r\nи?ратб нагтіралбно. Но какѣ натурально? Если такѣ, какѣ онЪ говоритъ у себя дома, или когда бывает'ѣ вѣ гостяхЪ, то не за чемЪ ходить вѣ театрѣ. Попроси его кѣ себѣ, или поди кѣ нему, или поѣзжай туда, гдѣ онѣ бываетѣ, насмотришься и наслушаешься сколько угодно.\r\nАктёрЪ долженѣ играть сЪ такимЪ искуствомѣ, чіпобЪ искусшво его совершенно подходило кѣ натурѣ дѣйствующаго. Онѣ долженѣ такѣ войти вѣ характерѣ представляемаго имЪ, чшобЪ всѣ видѣли дѣйствующаго, а не лично Актёра, и скажу вамѣ, Мм. Гг., мы имѣемЪ іпакихЪ; теперь не упомяну обѣ нихѣ, а вЪ другой разѣ, если письмо мое не покажется скучНымѣ вамѣ и чишагпелямѣ вашимЪ.\r\nѢеснодулп представляетъ ?Г. Шла-вилгу-шиков'6. Не только вѣ этой ролѣ, но во многихѣ свойственныхъ его лѣ-тамѣ, наружнымъ способностямъ, прекрасному, звонкому, чистому органу, кошорымѣ одарила его природа, достоинЪ похвалы. Жаль только, что\r\n591\r\nроль у него была не много нетверда и по тому онЪ слабо отвѣчалъ ІЗѣгпро-мыслЬ:\t„дружески, сударыня, друже-\r\nски^. — Эти слова, казалось, должно бы сказать твердым!» гпономЪ, по тому, что ими изображается качество его сердца и правилѣ} но очень хорошо, вЪ іпомЬ же Явленіи сказал'Ъ: „УІрибвгтокЗ не осліпдлетЗ ?лазЗ наіинхЗ, а развод?) для насЗ безгестенЗ. Sie. Явленіе cb 'Миланой представлено имЪ было прекрасно, особливо эти слова выговорены были мастерски: ^Сл&іхалЗ ли кто ннбудв такое предложеніе ? мні искатв свое?о соперника? ОдЬшЪ былЪ 6Г. бПблавилсщиковЗ хорошо, но причесанЬ безЪ пудры. По характеру Сеснодума и по обстоятельствамъ онЪ долженЪ быть непремѣнно вЪ пудрѣ, тѢмЪ болѣе, что онЪ приѢзжаеіпЪ женихом!; это малость, но злые зрители замѣчаютъ.\r\n6Г. ЖебслевЗ имѢетЪ очень хорошія способности для ролей молодыхъ любовниковъ, средній ростЪ, довольно огня} но жаль, что шонЬ его слишкомъ мягкой, иногда не приятенЪ ушамЪ, и дер-жишЪ себя не всегда хорошо. ОнЪ кажется слабЪ грудью, такЪ должно призывать вЪ помощь искусшво. Не давно оставилъ нашЪ теагпрЪ 6Г. бШушерпнЗ. У него не желѣзная была грудь, но онЪ представлялъ ^Цлштрія Самозванца, Яр б а.\r\n592\r\nЪгверлея птакЪ сильно, что мы всегда восхищались и удивлялись ему, и кѣ сожалѣнію не только вѣ этихѣ роляхЪ, но и во многихЪ другихЪ, которыя онЪ игралЪ всегда сѣ большою похвалою, мы не имѣемѣ теперь равно ему сильнаго и приятнаго. J'. /КебелевЗ игралЪ 'Милона изрядно, но можно эту роль сыграть гораздо лучше и если онѣ перемѣнитъ свой тонЪ и найдетЪ лучшій и ему способной, то вѣрно будетЪ вѣ этой ролѣ несравненно приншнѣе. ВЪ пылкихЪ роляхЪ 6Г. ЖебелевЗ удачнѣе, но хорошій Актёрѣ и вѣ спокойномъ разговорѣ долженъ быть искусенѣ.\r\nМаленькую роль Милонова слуги играетЪ 6Г. ѲрловЗ довольно изрядно, особливо когда ошибкой принимаетъ дядю за племянника. — Но мы имѣемѣ вЪ роляхЪ слугѣ искуснаго Артиста. 6Г. Сан-дуновЗ извѣсгпенѣ не только Московской, но и Петербургской публикѣ-, при всей своей ловкости мастерѣ читать.\r\nЭту маленькую Комедію смотрѢлЪ я сЪ большимъ удовольствіемъ, какѣ по достоинствамъ ея, такѣ и по тому, что кругло была разыграна; не такѣ какѣ случается иногда, что благородной старикѣ играешѣ молодова любовника, или комическаго старика, или петиметрѣ перьваго любовника. Хо-шяшЪ быть бГарпкаліи, а намЪ бы хотѣ-\r\n593\r\nлось, чгпобЪ всякой вЪ своемЪ былЪ хорошъ. Гдѣ двадцать человѣкъ, шамЪ можно разобрать, кому что слѢдуешЬ^ и кажется мы эшаго дождемся. Teaïnpb нашЬ теперь управляется не иностранцемъ, но РускимЪ и знатнымЪ бариномЪ, который уже перемѣнилъ стамедЪ на тафту и закапчоныя декораціи на новыя.\r\nПростите, Мм. Гг! Я хотя и не имѣю чести быть вамЪ извѣстнымъ, но почитаю васЪ и желаю вамЪ успѣха вЪ вашихѣ шрудахЪ. (*)\r\nМилостивые Государи!\r\nВашЪ покорнѣйшій,",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Pushkin. Works by Pushkin. Ed. P.V. Annenkov",
        "article": "Мы старались показать, что самая первая и существенная Ц'ёль искусства есть истина, что поэз!я можетъ и должна быть понимаема какъ знаше, что красота художественныхъ произведенш есть лишь особое свойство этого знашя и основана на истина. Но, спросятъ насъ, должно ли искусство ограничиваться однимъ теоретическимъ значешемъ, или оно должно иметь также и практическое значеше ? Этотъ вопросъ внушилъ самому Пушкину известное стихотвореше «Чернь», о которомъ Привелось намъ упомянуть выше. Въ этомъ стихотворенш ясно заметно развипе темы, заметна некоторая д!алектика, возвышен!е тона и мысли. Чернь сначала говорить следующее о поэте:\r\n«За чпмъ такъ звучно онъ поеть?\r\nНапрасно ухо поражая ,\r\nКъ какой онъ цгъли насъ ведешь?\r\nКакъ вКтеръ пКснь его свободна ,\r\nЗа то какъ вЪтеръ и безплодна :\r\nКакая польза намъ отъ ней ? »\r\nВопрось, въ этихъ словахъ, касается самаго существоваш’я искусства, какъ и вообще всего, что не им-Ветъ внешней цЪли, что посвящено безкорыстному удовлетворенiio высшихъ потребностей человеческой природы. Поэтъ выражаетъ это въ рЪзкихъ стихахъ:\r\nТы червь земли, не сыпь небесъ ;\r\nТебе бы пользы все —на весъ\r\nКумиръ ты ценишь Бельведерскш.\r\nТы пользы, пользы въ немъ не зришь.\r\nНо мраморъ сей ведь богъ!... Такь что же?\r\nПечной горшокъ тебе дороже,\r\nТы пищу въ немъ себе варишь.\r\nСледующее за темъ возражение черни принимаетъ более серюзный характеръ. Она не отрицаеть высшихъ даровъ и призванш, но требуетъ что бы «небесъ избраннике», употреблял свой даръ во благо ближняго , чтобы онъ иснравлялъ сердца собратьевъ.\r\nГнездятся клубомъ в ь насъ пороки ;\r\nТы можешь, ближняго любя,\r\nДавать намъ смелые уроки,\r\nА мы послушаемъ тебя.\r\nТребовашя, невидимому, весьма честныя и законный. Но поэтъ съ новою силою гремитъ противъ черни. Онъ отрекается отъ возлагаемой на него обязанности; онъ не думаетъ, чтобы « гласъ лиры » могъ оживить «каменъющихъ въ разврате безумныхъ рабовъ, которые противны ему какъ гробы». Негодоваше поэта оправдывается темъ оттенкомъ, который приданъ увещательной речи, вызывающей его на подвигъ исправлешя сердецъ. Чернь исчисляеть свои пороки вовсе не съ темъ чувствомъ, которое жаждетъ исправления. Этотъ заключительный стихъ:\r\nА мы послушаемъ тебя ,\r\nпоказываетъ ясно, что шумливые требователи морали въ поэзш очень удобно могутъ оставаться при своихъ порокахъ, и желали бы только въ воображеши поиграть добродетелью. Въ человек! самомъ испорченномъ долго еще сохраняется потребность какъ нибудь возстановить въ себе равнов!с1е между слишкомъ сильнымъ зломъ и слишкомъ слабымъ добромъ. Не имея ни охоты, ни силы бороться со зломъ въ своемъ сердце И побеждать наклонности воли , онъ хочетъ покрайней мере дать въ своемъ воображеши полный просторъ добру. Отъявленный негодяй толкуетъ иногда съ большимъ чувствомъ о чести и добродетели, и не всегда это бываетъ лишь однимъ лицемер!емъ. Поэтъ, конечно, долженъ отказаться оть такого служешя, и заключаете свою речь исповедью своего истиннаго призвашя :\r\nНе для житейскаго волненья,\r\nНе для корысти, не для битве,\r\nМы рождены для вдохновенья,\r\nДля звуковъ сладкихе и молитве.\r\nИсповедь красноречивая и сильная! Мы не должны однако привязываться въ ней къ каждому слову, или, съ другой сторны, видеть въ этомъ лирическоме движеши точное выражеше эстетического закона. Мы согласны, что въ общей исповеди поэта выразилась невольно личность самого Пушкина, особенность его природы и даровашя. Но основный смысле этихъ\r\nстиховъ, что бы кто ни говориле, очень верене. Да! мы не имеемъ никакого нрава требовать чего либо отъ искусства свыше того , что высказывается этими немногими словами,\r\nопределяющими призвание художника. Если вдохновеше не есть пустое слово, то что же иное можетъ означать оно здесь, каке не творческое созерцаше жизни и истины? Не есть ли\r\nэто то благодатное состояше, более или менее испытанное каждымъ, въ которое какъ бы мгновенно озаряется светомъ нашъ умъ, раскрывается кругъ нашихъ обычныхъ представлежй и принимаете въ себя нечто новое, сильно и животворно действующее на наше сознаше? Коснется ли наша мысль живой сущности явлешй, очнется ли въдуше нашей какое либо\r\nскрытно-действующее начало и внезапно озарится сознашемъ; обозначится ли вдругь, въ живомъ образе или звуке, наше внутреннее настроеше, или, можетъ быть после долгихъ искашй, мысль найдетъ свое слово, цель свое средство; развернется ли передъ нами, въ существенныхе очертажяхъ, но во всей полноте жизни, м!ръ разнообразныхъ явлешй: все подобное есть даръ вдохновен!я, которое хотя не есть исключительная принадлежность художника, но безъ котораго не возможна истинная поээ!я. Творческое воспроизведете действительности въ сознаши -- вогь вдохновеше художника, вотъ цель и задача его.\r\nПриведемъ зд!сь кстати разказъ Пушкина о первыхъ испытанныхъ имъ минутахъ еще юнаго вдохновешя:\r\n....ЯрК1Я вид^ья,\r\nСъ неизъяснимою красой,\r\nВились, летали надо мной\r\nВъ часы ночнаго вдохновенья.\r\nВсе волноваю нужный умъ:\r\nЦв'Ьтущ1й лугъ, луны блистанье,\r\nВъ часовн! ветхой бури шумъ,\r\nСтарушки чудное преданье.\r\nКакой-то демонъ обладалъ\r\nМоими играми, досугомъ;\r\nЗа мной повсюду онъ леталъ,\r\nМнЪ звуки дивные шепталъ,\r\nИ тяжкимъ пламеннымъ недугомъ\r\nБыла полна моя глава;\r\nВъ ней грезы чудныя раждались,\r\nВъ размеры стройные стекались\r\nМои послушныя слова\r\nИ звонкой рифмой замыкались...\r\nКакъ живо и истинно переданы въ этихъ словахъ первое развит1е поэтическаго дара, эти первыя разнообразныя впечатлъшя быпя, который въ поэтической дупгЬ возбуждаютъ сродную себ! игру представлешй и находятъ въ нихъ свое выражеше, наконецъ, этотъ пламенный недугь, эта неодолимая потребность осилить внутреннюю тревогу пробудившейся души и дать ей выражеше!\r\nПриведемъ въ заключеше niecy, принадлежащую къ зрЪлой эпох^ Пушкина, niecy, въ которой онъ еще разъ возвращается къ значению поэта, и которая великолепно дополняетъ взглядъ Пушкина на свое призваше.\r\nПоэтъ, не дорожи любовно народной!\r\nВосторженныхъ похвалъ пройдстъ минутный шумъ;\r\nУслышишь судъ глупца и смТ>хъ толпы холодной,\r\nНо ты останься твердъ, спокоснъ и угрюмъ\r\nТы царь: живи одинъ. Дорогою свободной\r\nИди, куда влечетъ тебя свободный умъ,\r\nУсовершенствуя плоды любимыхъ думъ,\r\nНе требуя наградъ за подвигъ благородной.\r\nOut. въ самомъ себ!, Ты самъ свой высппй судъ;\r\nВс!хъ строже оценить ум!ешь ты свой трудъ\r\nТы имъ доволенъ ли, взыскательный художникъ?\r\nДоволенъ? Такъ пускай толпа его бранить\r\nИ плюетъ на алтарь, гд! твой огонь горнтъ,\r\nИ въ д!тской р!звости колеблетъ твой треножникъ.\r\nНо возвратимся къ вопросу о практическомъ значеши искусства.\r\nВопросъ о польз! былъ н!когда неизб!жнымъ предислов!емъ ко всякому д!лу. Потомъ, когда заговорили о самостоятельности каждаго д!ла, проистекающаго изъ существенной потребности человеческой природы, подобные предварительные трактаты о польз!\r\nподверглись осм!яшю. Но вопросъ о польз! можетъ им!ть бол!е глубокое значеше, не заслуживающее осм!яшя Все въ Mip! связано между собою, все д!йствуетъ одно на другое, и потому все можетъ быть взаимно полезно или вредно. Но, съ другой стороны, д!йствовать усп!шно можетъ только то, что достаточно сильно и зр!ло въ самомъ себ!. Каждая вещь им!етъ свое назначение и становится способною д!йствовать лишь въ той м!р!, въ какой удовлетворяетъ внутреннему закону своего сущесвовашя. Въ челов!ческомъ Mip! должны мы\r\nпризнать тоже самое. Каждая д!ятельность хочетъ им!ть свой корень, свою область и требуетъ самостоятельнаго развипя. Она должна прежде сама развиться, и лишь потомъ можетъ\r\nоказывать вл1яше на все прочее. Хотите ли вы утолить голодъ или жажду: вы возьмете зр!лый плодъ, а гнилой или незр!лый будетъ безполезенъ вамъ. Хотите ли пользы отъ науки: дайте\r\nей полный просторъ, дайте возможность, чтобы умственный силы могли быть преданы ей вполн!, такъ чтобы она образовала велик1й и живой организмъ, чтобы каждая существенная\r\nц!ль въ ней достигалась достижешемъ многихъ другихъ посредствующихъ ц!лей, и чтобы каждая изъ такихъ посредствующихъ ц!лей могла стать предметомъ особыхъ стремлений и могла образовать свой мipъ. Не спрашивайте за ч!мъ то и за ч!мъ другое; не говорите о безполезности той или другой части: знайте, что за каждую часть отвечаете целое, а целое\r\nвозможно лишь при полноме и решительноме развитш каждой части.\r\nВы хотите, чтобы художникъ быль полезене? Дайте же ему быть художником^, и не смущайтесь теме , что оне съ полныме усерд!емъ занять изучешями и приготовлешями, который имеюте\r\nсвоею единственною целью дело искусства. Когда дело исполнится, когда оно явится на свете, оно непременно окажете вл1ЯН1е на все стороны человеческаго сознашя и жизни, и окажете теме сильнейшее вл1яше, чемъ более будете соответствовать условияме своей внутренней природы. Не говорите, что толку ве этихе прекрасныхе лишяхъ, ве этихе образахе и звукахе? Какая польза наме огь этого? Мы не будеме отвечать на эти вопросы резкими словами поэта, не будеме также распространяться о важности внутренней цели искусства, о томе, что минуты\r\nэтого вдохновенпаго созерцашя идей и жизни сами по себе драгоценны; прямее и примирительнее будеме отвечать этиме суровыме искателяме пользы Правда , скажеме мы име , люди призваны ве Mipe не для одного спокойнаго созерцашя; мы должны действовать и участвовать ве великихе битвахе жизни, каждый по силаме и средстваме своиме; все ве\r\nчеловеческоме Mipe стремится и действуете, все ве напряжеши и борьбе; таке! мы не будеме терпеть, чтобы силы, столь нужныя для действ!я и борьбы, замыкались ве неприступной ограде и пребывали таме ве блаженноме созерцаши, безплодно для всего окружаюшаго. Но точно ли остаются эти силы безплодными? Точно ли изе этихе возвышенныхе сфере не проистекаете обратное дВйств1е на жизнь? Точно ли есть ташя разобщенным сферы, которых бы не оказывали взаимнаго друге на друга вл!яшя и не действовали на всю совокупность человеческого сознашя и жизни? Нете , взаимное действ!е вещей можете быть измеряемо не грубою оценкою поверхностнаго взгляда. Действ1е далеко отходите оте своей причины, и принимаете безконечно разнообразные виды и оттенки, таке что отдаленное действ!е, сличенное се своею первоначальною причиной, часто оказывается вовсе на нее не похожиме. Самыя, если позволено будете таке выразиться, спещяльныя произведшая искусства не остаются безе действгя не жизнь, и действне ихъ можете оказаться тамъ, где мы вовсе\r\nне ожидали его. Не думаете ли вы, что впечатлеше прекраснаго такъ и заглохнеть въ эстетическомъ чувств!? что оно ни во что еще не переходить, ни въ чемъ еще не выражается?\r\nМы же думаемъ, что истинное образоваше не возможно безъ этого элемента, и исторня своими примерами подтверждаетъ наше MHtHie. Поэз1я ознаменовываете первое пробуждеше народа къ исторической жизни, искусство и знаше сопутствуюте его развипю и служатъ самымъ лучшимъ выражешемъ силы и свойства развит. Народы самые практичесюе отличались высокимъ и сильнымъ развипемъ умственной и художественной деятельности, которая по видимому была совершенно чужда текущихъ вопросовъ и дневныхъ интересовъ, но которая въ самомъ-то деле была совершенно необходима для успеховъ жизни.\r\nСкажите, откуда взялось въ жизни образованныхъ народовъ это изящество Формъ и благородство общественныхъ отношеHiii? Мы такъ гордимся этими успехами гражданственности и съ такимъ ужасомъ озираемся назадъ къ темъ временамъ, когда въ обществе еще не чувствовалось присутств!е эстетическаго начала; мы съ такимъ пыломъ готовы на всякую экспедищю для новыхъ завоевашй подъ знаменемъ этой гражданственности, такъ нами ценимой! А между темъ изящество жизни впервые выработалось въ техъ умственныхъ сФерахъ, которыя казались намъ безплодными, впервые развилось оно въ техъ чистыхъ созерцашяхъ мысли, которыя могли казаться совершенно безполезными для жизни. Лиши Рафаэля не решали никакого практическаго вопроса изъ современного ему быта; но великое благо и великую пользу принесли one съ течешемъ времени для жизни; оне могущественно содействовали къ ея очеловечению. Действ1е великихъ произведен^! искусства остается не въ одной лишь ближайшей ихъ сфере, но\r\nраспространяется далеко и оказывается тамъ, где объ идеалахъ художника нете и помина.\r\nПредставления, образы, мысли, все это силы, и весьма действительныя силы въ человеческомъ сознаши. Ничто не прокрадется въ нашихъ мысляхъ безъ действ!я, хотя бы въ начале и незаметнаго. Прекрасные образы и звуки вносяте съ собою въ сознаше это начало прекраснаго, ихъ отличающее. Оно не останется только при нихъ, а мало по малу npio6p!-\r\nтетъ свое отдельное значеше, станетъ особою силою, которая войдетъ въ безчисленныя сочеташя и окажется въ самыхъ разнообразныхъ явлешяхъ нравственнаго Mipa. Но значеше искусства простирается дал!е, ч!мъ признакъ прекраснаго, понимаемый въ обыкновенномъ своемъ смысл!. Художественная мысль, какъ и мысль познающая, открываетъ намъ внутреншй взоръ на явлешя жизни и черезъ то разширяетъ наше сознаше, СФеру нашего умственнаго господства: словомъ, могущественно способствуетъ тому, изъ-за чего мы бьемся въ жизни, Требуйте отъ искусства прежде всего истины; требуйте, чтобы художественная мысль уловляла существенную связь явлешй и приводила къ общему соэпашю все то, что творится и д!ется во мрак! жизни; требуйте этого, и польза приложится сама собою, польза великая, ибо чего-же лучше, если жизнь прюбр!таетъ св!тъ, а сознаше—силу и господство?\r\nКаждый въ Mip! стоить за своимъ д!ломъ, и каждый при томъ служить оруд!емъ одного великого общаго д!ла. Честный труженикъ, приводянрй въ движете тысячи колесъ и пружинь въ видахъ вещественного благосостояшя, необходимого для нравственнаго процв!ташя общества, не им!егь можетъ быть, въ кругу своихъ обычныхъ понят!й, никакого прямаго отношения къ искусству и поэзш ; скор!е можетъ показаться онъ живымъ отрицажемъ всякой поэзш. Но что бы онъ ни думалъ про себя, и какъ бы даже ни жаловался на безплодность отвлеченныхъ мыслей, все что есть въ его д!л! по истин! благороднаго, живаго, способнаго къ развипю и ведущаго къ усп!хамъ, это нравственное начало въ его д!ятельности, иногда самому ему неясное, но согр!вгющее его трудъ, все это связано въ д!йствительности со многими чисто-умственными движешями, хотя бы и чуждыми его личному сознашю.\r\nНе заставляйте художника браться за «метлу», какъ выразился Пушкинъ въ стихотворенш «Чернь». Пов!рьтс, туть-то и мало будегь пользы отъ него. Пусть, напротивъ, онъ д!лаетъ\r\nсвое д!ло; оставьте ему его «вдохновеше», его «сладюе звуки», его «молитвы». Если только вдохновеше его будетъ истинно, онъ, не заботьтесь, будетъ полезенъ.\r\nДоверимся вдохновен)ю истины и будемъ требовать оть художника, какъ и ошь мыслителя чтобы они только свято служили ей. Нечего заботиться отомъ, чтобы художникъ быль крепокъ\r\nсвоей эпохе. Более чемъ кто нибудь, онъ созданъ духомъ своего народа и духомъ своего времени, и на немъ неизгладимо означенъ ихъ образъ. Вдохновенная мысль, воспитанная стремлешемъ къ истин!, первая усматриваешь признаки времени. Въ ея произведешяхъ сами собою отражаются господствующ)я начала и направлежя эпохи. То, что происходить глухо въ умахъ, обретаешь себе выражеше въ поэтическомъ сознаши и возводится въ ясное для всехъ представлеше. Творческая мысль действительно владеешь могущественнымъ оруд)емъ,\r\nи ея слово находить верный путь къ сердцамъ; но оно только тогда бываетъ плодотворно, когда является ея свободнымъ и чистымъ выражен!емъ. Она оставляешь по себе богатый запасъ запечатленных! ею выражежй, который становятся общимъ достояжемъ. Ими пользуется всяюй, и слава Богу! Но творческая мысль пусть идешь далее, и открываешь иовыя пути, и делаешь новыя завоеважя. Остережемся, чтобы вместо поэта не навязать себе на шею или Фразера или доктринера. Фразеръ, это родъ никуда не годный, и объ немъ говорить не стоишь; доктринеръ—деятель почтенный, но гораздо бы лучше ему действовать прямее, не прибегая къ Формамъ художественнаго творчества. Поэма, повесть, драма, написанныя съ дидактическою или ораторскою целью/часто только вредятъ вызвавшей ихъ мысли. Уму бываетъ въ нихъ душно, и вместо живаго дела часто производяшь они только томительную\r\nапапю. Лишь одинъ родъ поэзш сближается съ искусствомъ оратора: это лирика, которую нельзя принимать за твердую Форму собственно художественной деятельности. Лирика можешь быть во всемъ, даже въ безмолвномъ поступке, и наоборотъ, въ размеренномъ складе летучаго стиха можетъ, более или менее удачно, выразиться всякое душевное движете.\r\nПсточникъ разноглася въ суждешяхъ весьма часто заключается лишь въ сбивчивости словъ. Формула: «искусство для искусства», можетъ въ самомъ деле заключать въ себе смыслъ\r\nвесьма неблагоир)ятный, и отъ такого смысла должны мы освободить эстетичесюй законъ, даюнцй внутреннюю цель явлениямъ искусства. Все непр!ятно-поражающее умъ въ этомъ знаменитомъ выражеши: «искусство для искусства», заключается въ представлеши, будто художникъ долженъ иметь своею целью только изящество исполнешя, и тутъ мы съ полнымъ правомъ восклицаемъ: нЬть! искусство должно иметь какую либо более существенную цель; пусть оно лучше оставить тщеславное притязаше находить въ самомъ себе цель для своихъ явлешй, и будетъ лишь простымъ и честнымъ оруд!емъ для другихъ назначен^, на которыя вызываетъ его жизнь съ своими битвами и стремлешями. Но дело въ томъ, что искусство именно тогда-то и будетъ лишено всякой внутренней цели, когда художественная деятельность будетъ заключаться только въ искусстве исполнешя; тогда-то оно и превратится въ простое\r\nсредство для достижения постороннихъ и действительно суетныхъ целей. Мы видимъ такое искусство во множестве литетературныхъ явлешй, которыхъ все назначеше состоитъ лишь въ\r\nтомъ, чтобы более или менее пр!ятно занимать праздный досугъ читателя. Такое искусство видимъ мы тоже въ явлешяхъ временъ упадка, когда изсякаютъ источники всякой умственной\r\nпроизводительности, и когда все стремлен!я имеютъ целью только щекотать чувства, поражать ЭФФектомъ и угождать прихотямъ вкуса. Нодобныя явлешя столь же мало соотвесттвуютъ внутренней цели искусства, какъ и те, въ которыхъ мысль прибегаетъ къ Формамъ художественной деятельности для разныхъ практическихъ целей. Хотя явлешя этого последняго рода гораздо предпочтительнее первыхъ въ нравственномъ отношеши; но ни тамъ, ни тутъ нетъ истиннаго искусства, ни тамъ ни тутъ не достигается та великая цель, въ которой состоитъ его сущность и заключается его необходимость для человеческаго развит1я. Эта цель есть сознаше: художественное творчество есть деятельность мысли, приводящей къ сознашю то, что безъ ея посредства оставалось бы для него чуждымъ и немымъ; деятельность мысли, которая вносить жизнь въ человеческое сознаше и сознаше въ самыя потаенныя изгибы жизни.\r\nИ такъ, нетъ сомнешя, что отъ искусства въ чистомъ и существенномъ значеши его, проистекаетъ великая польза, и мы можемъ спокойно ограничиваться ею, не навязывая художнику никакихъ практическихъ побуждешй для деятельности. Какое различ!е между практическимъ направлешемъ мысли, и направлешемъ теоретическим!., которое должно господствовать въ художественной деятельности? Практически направленная мысль имЪеть своею целью непосредственно склонять къ чему нибудь волю, непосредственно побуждать людей къ поступку. Но чтобъ произвести такое действ!е, мы по необходимости должны иметь въ виду не одну только истину дела, а также и все те различный обстоятельства, отъ которыхъ можетъ зависеть решеше воли, и особенность ея настроежя въ данное время. Большею часпю мы бываемъ принуждены обращать все внимаже лишь на одну сторону предмета, часто должны бываемъ во все оставлять предметъ, и всю силу слова устремлять на обстоятельства, совершенно ему постороння; интересъ истины исчезаетъ; все расчитывается только на практическое впечатлеше. Мы не отрицаемъ необходимости и такого рода деятельности, мы съ'радоспю приветствуемъ ее тамъ, где она встречается въ достойномъ виде; пусть даже пользуется она для своихъ целей художественными Формами, но мы не хотимъ, чтобы она вытесняла искусство въ его собственномъ значежи, и ставила себя на его место. Искусство, какъ и наука, действуютъ прежде всего раскрьгпемъ предмета въ его истине и потомъ уже предоставляютъ самой истине действовать на убеждешя и волю. Впрочемъ, ограждая самостоятельность искусства, мы съ другой стороны желали бы содействовать къ\r\nуничтожежю той исключительности, въ какой иногда понимають художественность и поэз!ю. Не только не должны оне быть связываемы съ какимъ либо особымъ способомъ выражежя, напримеръ съ Формою стиха, но и вообще съ известными родами произведен^. Художественность и поэз!я могутъ сопровождать живую творческую мысль повсюду, какого бы предмета она ни касалась. Чтобы не ходить далеко за примеромъ, приведемъ « Записки Оренбургскаго ружейнаго охотника » С. Т. Аксакова, или, еще ближе, вышедшую на этихъ дняхъ его же книгу «Семейная Хроника.» Это не поэма и не драма: но сколько туть поэзш и какая чистая художественность въ изображежяхъ!\r\nСамъ художникъ вовсе не есть какое либо особенное существо. Каждый вообще даровитый человЪкъ бываеть въ изв!стной степени и въ изв!стномъ отношенш художникомъ, и съ поэтическим! вдохновением! можеть быть знакомь тотъ, кто никогда не писалъ ни стиховь, ни даже прозы.\r\nНо не ставя художника въ исключительное положеше и допуская художественное начало въ каждомъ болЪе или мен!е даровитомъ и развитом! челов!к!, мы также считаем! необходимым!, чтобы въ художник! жиль и развивался человЪгь. Въ интерес! самаго искусства должно требовать, чтобы художник! быль развить и нравственно и умственно. Правда, бывает! нередко, что вдохновеше\r\n. . . озаряетъ голову безумца,\r\nГуляки празднаго. . . .\r\nи не дается усильному труду; правда, самъ Пушкин! оставил намъ другую искреннюю и печальную испов!дь:\r\nКогда не требуетъ поэта\r\nКъ священной жертв! Аполлон!,\r\nВъ забавахъ суетнаго св!та\r\nОнъ малодушно погружеиъ.\r\nМолчитъ его святая лира,\r\nДуша вкушаетъ хладный сонь,\r\nИ межь д!тей ничтожныхъ wipa\r\nБыть можеть вс!хъ ничтожн!й онъ. . . .\r\nТакъ, это истинно; но мы можемъ утЬшить себя т!мъ, что это только Фактъ, а не законъ. Напротив!, мы должны уб!диться, что богатый даръ природы можеть вполн! проявить себя только при условш высокаго нравственнаго и умственнаго образовашя. Пусть вдохновеше пос!щаеть блудящим! огнемъ голову празднаго гуляки; еще в!рн!е то, что великое и всем1рное\r\nможеть быть произведено только т!мъ, кто способенъ чувствовать великое и всем!рное въ самомъ себ!. \r\nДавая искусству независимое значеше, мы не освобождаем! художника от! обязанности заботиться о содержании своих! произведен^. Мы согласны, что печать высокой художественности отличает! и таюя произведешя, который предметом! своим! им!ють самыя ничтожныя явлешя жизни; но, как! бы ни было ничтожно явлеше, мысль должна стоять высоко, чтобы понимать его сущность, и можеть быть т!мъ выше должна стоять она, чемъ ничтожнее постигаемое ею явлеш'е. Всякое ничтожество можетъ быть художественно воспроизводимо только такою мысл!ю, которая не останавливается на поверхности вещей и способна видеть каждое явлеше въ его сущности, при свете идеи, въ глубокой, обширной и сложной связи, дающей ему интересъ для разумешя.\r\nШ\r\nОбщее значеше Пушкина въ нашей литературе было давно оценено, и оценено весьма верно. Въ немъ по справедливости видятъ представителя художественнаго начала въ русскомъ\r\nслове, виновника чистой и истинной поэзш въ развитш нашего народнаго сознашя. Противъ такой оценки Пушкина слышались, можетъ быть послышатся и теперь некоторый возражешя. Не будетъ ли это несправливоспю къ предшественникамъ и современникамъ Пушкина? Были герои и до Агамемнона, были у насъ поэты и до Пушкина: что же останется для нихъ, когда мы все отдадимъ последнему? Ие говоря уже о Ломоносове, въ которомъ поэтическая деятельность соединялась съ деятельности ученаго и который славился въ исторш нашего\r\nобразования более какъ насадитель науки, нежели какъ поэтъ, что же скажемъ мы о Державине, который въ литературе не имеетъ ипаго значешя кроме значешя поэта? А поэты ближайппе къ Пушкину, его старейшее современники, ЖуковCKin и Батюшковъ?\r\nЗаслуги предшественниковъ Пушкина ничемъ такъ не могутъ быть почтены какъ прпзпашемъ всей важности того, что безъ ихъ деятельности не могло бы произойдти. Пушкинъ быль\r\nнаследникомъ ихъ, и оценивая богатство, оставленное имъ, мы съ темъ вместе оцениваемъ и все то, что было ему завещано отъ прежнихъ деятелей. Не было бы поэзш Пушкина, если бы ему не предшествовали сильныя даровашя, и полная художественность его произведешй была плодомъ целаго развит!я, которымъ наша литература можетъ по справедливости гордиться. Въ прежнихъ поэтахъ, которымъ ни мало не дума: емъ мы отказывать въ этомъ титле, должно признать более или менее успешным стремлешя привить художественное начало къ русскому слову, более или менее решительный приближешя къ оригинальной русской поэзш. Каждый изъ нихъ выражалъ въ своей деятельности какое либо особое направление, и потому каждый более или менее имееть въ исторш нашего образовашя свое самостоятельное значеше, независимо отъ вопроса о художественности своихъ произведен^. Сначала обратимъ внимаше на отношеше Пушкина къ языку. Довольно простаго взгляда, чтобы оценить всю разницу\r\nмежду языкомъ Пушкина и его предшественниковъ. Никакъ не подумаешь, что Пушкинъ началъ свои первые опыты еще при жизни Державина, и еще успе.гь принять его благословеше:\r\nСтарикъ Державинъ насъ зам!тилъ\r\nИ въ гробъ сходя благословилъ.\r\nЧитая Пушкина после Державина, чувствуешь уже по одному языку, что находишься въ другой эпохе. Времени протекло немного, а черта разделеша эпохъ уже такъ явственно, такъ резко обозначилась!\r\nКонечно, главная заслуга въ преобразовали литературнаго языка, оказана не столько Пушкинымъ, сколько Карамзинымъ. Сверхъ того , и самую славу создан!я новзго стиха Пушкинъ разделяетъ со многими другими старейшими своими современниками, особенно съ Жуковскимъ, котораго имя неразрывно-связано съ именемъ Пушкина. Когда такимъ образомъ\r\nстанемъ изучать ходъ нашей литературы во всей его постепенности, обращая внимаше на все посредствуюпуя явлен!я, то не будемъ более дивиться резкимъ и внезапнымъ сменамъ эпохъ. Намъ станетъ понятно происхождеше новаго; ноявлешя, въ которыхъ это новое раскрылось во всей своей силе, возбуждаютъ въ насъ не меньшее удивлен!е. Одинъ изъ великихъ мыслителей древности сказалъ, что знаше есть врагъ удивлен!ю и что кто понимаетъ происхождеше дела, тотъ уже более не удивляется; прибавимъ: не удивляется происхождешю дела, но можеть удивляться самому делу въ его полномъ проявлеши. Мы можемъ вполне знать силу элементовъ, изъ которыхъ раждается вещь, но темъ не менее ея живое появлеше поражаетъ насъ какъ нечто новое и неожиданное. Поэз!я Пушкина, въ своихъ зрелыхъ произведешяхъ, именно поражаетъ насъ такою неожиданноспю, хотя мы можемъ со всею постепенности различать и оценить все, что приготовило и достойно сопровождало\r\nея развит!е.\r\nВъ поэтическомъ слов-t Пушкина пришли къ окончательному равновес!ю всЬ стихш русской речи. То, что теперь называемъ мы русскимъ языкомъ, есть плодъ продолжительнаго и труднаго развита. Какъ всемъ известно, въ древнее время письменнымъ языкомъ въ Poccin было Haptaie церковно-славянское. Но менее известно то, что это нареч!е существенно разнилось отъ народнаго, которое долгое время не знало письменности, и лишь въ более позднюю эпоху стало появляться въ памятникахъ, не имеющихъ литературнаго значешя, преимущественно юридическихъ; мы говоримъ: менее известно, потому что хотя различ!е между церковно-славянскимъ языкомъ и языкомъ народнымъ чувствуется всеми, и хотя теперь едва ли кто объясняетъ себе эту разницу изменен1ями времени, едва ли кто видитъ въ\r\nцерковномъ языке древнейшее соетояше того же языка, который мы слышимъ въ народе ; однако мнопе еще полагаютъ, что въ семействе славянскихъ нареч!й церковное принадлежите\r\nкъ одному порядку съ народнымъ русскимъ; по нашему же убеждешю они принадлежать къ двумъ противоположнымъ ветвямъ общаго семейства. Вотъ почему литературный руссюй языкъ, сливнпйся изъ этихъ двухъ главныхъ стих1й, долгое время представлялъ собою нестройное брожеше. Къ этимъ двумъ кореннымъ стих!ямъ присоединяются въ позднейшее время вл!яше классической грамматики , внесенной въ нашъ языкъ Ломоносовымъ и служащей основан!емъ всехъ образованныхъ языковъ; наконецъ, вл>яшя новейшихъ европейскихъ литературъ.\r\nИзящество речи Пушкина вышло не изъ хаоса. Хаосъ прекратился до него, и уже до него возникъ стройный и правильный порядокъ. Но въ деятельности нашего поэта окончилось\r\nразвипе этого порядка ; въ ней наконецъ успокоился внутреншй трудъ образовашя языка ; въ Пушкине творческая мысль заключила рядъ своихъ завоеван^ въ этой области, разделалась съ нею, и освободилась для новыхъ задачъ, для иной деятельности. Настоянуй руссюй языкъ есть уже языкъ совершенно создавшийся, принявший все впечатлешя образующей силы, и дающШ полную возможность для всякаго умственнаго развитая. Великое дело, въ жизни народа, установивпийся литературный языкъ. Ничемъ такъ не скрепляется народное единство, какъ образовашемъ литературнаго языка. Пока еще шло это дело образования , мы въ семье историческихъ народовъ казались отсталыми , были робкими учениками и подражателями. Когда дело это совершилось, русская мысль находить въ себе внутреннюю силу для оригинальнаго живаго движешя, и народная физюном^я выясняется изъ тумана.\r\nВспомните, какой интересъ господствовалъ въ нашей литературе не такъ давно, леть за сорокъ и даже за тридцать предъ симъ. Все помышляли только о слоге. Даровашя истощали\r\nсебе на устроеше складной «разы или гладкаго стиха. Интересъ мысли быль деломъ второстепеннымъ ; умы были заняты только искусствомъ выражения. Мысль схватывалась где попало, и никто не заботился объ ея оригинальности. Все роды умственной деятельности поглащались словесностью ; кто бы чемъ ни занимался, все выходило эашгпемъ словесност!ю, чищешемъ слога, подборомъ прилагательныхъ и ихъ более чувствительнымъ или более торжественнымъ размещешемъ. Въ великихъ умахъ, какъ заметили мы выше , трудъ надъ языкомъ быль дЬломъ важнымъ и существеннымъ ; къ тому же они имели столько силъ, что могли посвящать свою мысль еще и другимъ целямъ. Такъ знаменитое твореше Карамзина, будучи вековечнымъ памятникомъ созревшаго языка , имеетъ неотъемлемое значеше , какъ первая книга народнаго самопознашя, какъ первый зрелый плодъ русской науки. Но указанные выше признаки того времени не теряютъ отъ того своей силы. Мы можемъ и теперь еще встретить въ литературе некоторыхъ отсталыхъ орловъ того времени. Они и теперь все тЬже блюстители чистоты и правильности языка, какъ они себя чествуютъ; все те же у нихъ пр!емы , та же критика, которая не вилить ничего далее слога и меряетъ всякое умственное дело\r\nграмматикой и реторикой. Но , что было въ свое время естественнымъ и законнымъ , то является теперь дикою и смешною аномал!ею. Печально раздаются эти запоздавпне голоса отжившаго времени. Это ужь не те добрые , не безъ пользы трудивппеся, почтенные любители словесности стараго времени; это ярые противники всякой живой мысли , всего чтд носить на себе отнечатокъ умственной деятельности, имъ непонятной и чуждой. Въ отношенш же къ языку, нынешше его блюстители совершенно безполезны: безполезны потому, что руссюй\r\nязыкъ, слава Богу! окончательно образовался и не нуждается ни въ какихъ блюстителяхъ. Писатели, которые въ настоящее время грешатъ противъ духа и законовъ языка, вредятъ только своей мысли; языку же вредить отнюдь не могутъ, и заботы объ немъ совершенно излишни.\r\nНо возвратимся къ делу. Пушкине имелъ полное право сказать о бебе:\r\nСлухъ обо мне пройдетъ по всей Руси великой\r\nИ назоветъ меня всякъ сущ1й въ ней языкъ:\r\nИ гордый внукъ Славянъ, и Финъ, и нын! дикой\r\nТунгузъ, и другъ степей Калмыкъ\r\nМножество разнообразныхъ племенъ, населяющихъ наше отечество, должны вполне, умственно и нравственно, подчиниться русской народности, какъ подчинены они теперьPocciнекому государству. Для этихъ племенъ русская народность есть Единственный путь къ человеческому образовашю, и они «назовутъ имя Пушкина.» Пушкинъ, какъ видимъ, самъ чувствовалъ свое великое значеше; онъ чувствовалъ, что гешемъ его завершенъ рядъ славныхъ усилШ, который дали русскому слову силу всем!рную, силу служить прекраснымъ оруд!емъ духу жизни и развиля.\r\nПервый и главный признакъ полнаго равновешя, въ какое поэз!я Пушкина привела все стихш русской речи, видимъ мы въ совершенной свободе ея движенш. Въ ней не осталось и следа той дикой застенчивости, съ какою речешя и Формы различныхъ слоевъ языка отказывались бывало вступать въ близкуюсвязь и служить выражешеМъ одной и той же мысли. Нетъ более общихъ и внешнихъ, предназначенныхъ для мысли стилей; развиле ея можетъ происходить лишь по внутреннимъ своимъ стремлешямъ, не стесняясь й не руководствуясь никакими посторонними для ней соображешями; она можетъ соединять въ себе самыя противоположный оттенки языка, создавать свой собственный слогъ, запечатленный ея внутреннимъ свойствомъ , ея особеннымъ тмпомъ. Такое движете мысли по всемъ слоямъ языка съ равною легкостю, показываетъ, что борьба между стих!ями языка прекратилась , что всякая напряженность въ ихъ взаимныхъ отношешяхъ изчезла, что все разнородное совместилось, и что настала пора внутренняго развит мысли, которому языкъ служить только органомъ, не занимая, не развлекая , не стесняя ея своею неурядицей.\r\nУ Пушкина впервые легко и непринужденно сошлись въ одну речь и церковно-славянская Форма, и народное речеше, и речеше этимологически чуждое , но усвоенное мысл1ю, какъ ея собственное, ни одному языку исключительно не принадлежащее и всеми языками равно признанное выражеше. Не должно думать, что образоваше нашего языка требовало изгнашя какой либо изъ стихШ его , и что оно состоить въ исключительномъ господстве той речи, которая была собственноспю туземныхъ славянскихъ племенъ, составившихъ въ послЬдствш русский народъ, той речи, которую мы обыкновенно называемъ народною, въ противоположность церковно-славянской и книжной. Какъ эти племена въ первоначальную пору не были еще русскимъ народомъ , и народъ руссмй образовался ВСлЪдств1е целой исторш, принявшей въ свой процессъ MHorie разнородные элементы; такъ и руссюй языкъ не состоить преимущественно въ той первоначальной племенной, теперь простонародной речи, а столько же состоить и въ стихш церковнославянской, иди лучше сказать не состоить ни въ той ни въ другой, а есть нечто новое, среднее, нечто происшедшее отъ ихъ соединешя, при многихъ другихъ историческихъ в.пяшяхъ.\r\nБлагодаря освобождешю своему отъ разнородныхъспшй языка, мысль получаетъ возможность пользоваться особенности каждаго речешя и каждаго оборота речи, и всл!дств!е того становится способною сохранять въ выражеши всю оригинальность и жизненность своего развит, отпечатлеваясь всеми своими сторонами и вызывая все сродныя ей настроешя, распространяющ1я ея действ!е до глубины души. Въ этомъ состоить свойство поэтической речи , которая въ своемъ течеши касается множества струнъ, пробуждаетъ тысячу ощущеюй ,\r\nмерно сменяющихъ одно другое, и своею последовательнослю или своимъ совокупнымъ впечатлешемъ выражающихъ поэтическую мысль.\r\nБлагодаря установившейся организации языка, въ немъ внятно слышится живая сила его духа, и творческая мысль прюбр-Ьтаетъ возможность сознательно договаривать то , что еще не вполне высказалось въ языкВ , создавать обороты и речешя, который таятся въ началахъ и ждутъ только {движешя сродной имъ мысли, чтобы явиться къ дЬлу. Инстинктъ языка стано- ,\r\nвится сознательною силою. '\r\nСкажемъ еще разъ: мы не преувеличиваемъ значешя Пушкина; мы не хотимъ сказать , чтобы онъ быль виновникомъ этой эпохи въ развили нашего народнаго сознашя. Но мы имЪемъ полное право сказать, что онъ быль первымъ полнымъ ея явлешемъ , что въ немъ впервые со всею энерпею почувствовалась жизнь въ русскомъ словВ и самобытность въ рус¬\r\nской мысли.\r\nОттого-то такъ радостно и весело раздались ггЬсни Пушкина. Съ неописаннымъ восторгомъ внимали вс! этому потоку свободныхъ, легкихъ и сладкихъ эвуковъ. Въ нашей литератур^ дохнуло тогда весною. Какъ все пробудилось , какъ закипало , какъ все обрадовалось жизни!\r\nВъ этихъ свФжихъ весеннихъ пЪсняхъ впервые заговорила по-русски самородная и чистая поэз1я. Если стихъ Пушкина такъ разительно отличается отъ явлешй предшествовавшего\r\nвремени, по отношен!» къ языку ; то еще бол^е отличается онъ отъ нихъ по характеру мысли и изображешй.\r\nМы попробуемъ, тщательиымъ анализомъ , показать силу этого различ!я и тЪмъ пояснить себВ въ живомъ примЪр'Ь сущность художественна™ начала.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Theatrical notes",
        "article": "Нашу городскую хронику по части искусства откроемъ мы замЪчашями объ одномъ весьма интересномъ явлеши на московской\r\nсцен!». Совершенно новымъ его впрочем ь назвать нельзя : оно занимаетъ нашу публику уже HtcKoabKO недЪль къ ряду . « Свадьба\r\nКреиинскаю », nieca г. Сухово-Кобылина, на н1;кото|юе время выTtcinna съ нашей сцены мнопя друпя iiiecu. Прсдставлешя ея\r\nповторяются то и дТчЮ и всякш разъ привлекаютъ въ театръ мно¬\r\nгочисленную публику. Hicoa пмЪла несомнТ»нный ycntxb, и мы\r\nмогли бы не говорить о ней много, предполагая содержание ея извЬстнымъ почти каждому, если бы д^ю не касалось одного довольно\r\nважнаго вопроса въ искусств^\r\nОбщее MHtnie рТ.шителыю въ пользу новой комедш. Мы охотно\r\nприсоедпнясмъ къ нему и нашъ голосъ. Но намъ случалось также\r\nслышать голоса болТ»е стропе, которые не только не одобряютъ\r\nнеум1реш1ыхт> похвалъ niect, по не хотятъ признать въ ней вовсе\r\nнпкакпхъ достопнствъ. НеумЪрепнымъ нохваламъ мы тоже не находпмъ зд^ь мЬста: по за что же произносить ужь слпшкомъ стро¬\r\nпи прпговоръ ? Откуда такое р!>зкое разногласие во м1гЬшяхъ ?\r\nОтчего есть хоть нЪсколько голосовъ не въ пользу шесы, когда\r\nона имЪетъ несомп1ашый ycпtxъ на сцен!» ? *\r\nНе Monte самой шесы насъ занимаетъ впечатление, произведен¬\r\nное ею на публику. И то и другое есть явлеше общественное, и |\r\nто и другое, по нашему Miitniio, указываетъ на н^оторыя народивпляся вновь потребности и на стремление удовлетворить имъ f\r\nпо позможности. До сихъ поръ мы большею част!ю дарили наше\r\nбезусловное одобреше niecaMb высокаго художсственнаго достоин¬\r\nства ; мы хот1ли, мы требовали отъ нашихъ писателей—не теат\r\nральныхъ представлешй, а драматическихъ произведен!!! въ соб—\r\nствениомъ смысл! слова,— и какъ скоро находили ихъ, платили за\r\nнихъ писателямъ дань нашего непритворнаго удивлешя. Мы при¬\r\nвыкли думать, что только такими произведениями можетъ быть заслуженъ полный усп!хъ на сцен!. У насъ утвердилось понято,\r\nчто только niecia, напоминающая своимъ художественнымъ строемъ\r\n« Горе отъ ума », « Ревизора » и другая избранный произведен!»\r\nнашего драматическаго искусства, могутъ заслужить полное одобpeiiie публики, и повторенный н!сколько разъ на сцен!, не утомятъ внимания зрителей. Такое составилось у насъ понято.\r\nВдрутъ появляется на сцен! nieca, сильно интересующая зрите¬\r\nлей и выдерживающая съ равнымъ усп!хомъ много представлешй,\r\nхотя въ ней съ перваго раза чувствуется недостатокъ того, что\r\nмы называемъ свободнымъ творчествомъ. Комедия г. Сухово-Кобыдина гораздо дальше отъ жизни, отъ нашей действительности, ч!мъ\r\nвс! произведения нашихъ новыхъ драматическихъ писателей. Она\r\nне предполагаетъ никакого особеннаго быта, р!зко отд!леннаго отъ\r\nдругихъ своими обычаями, понялями, и самою постановкою, и не\r\nвводитъ почти никакихъ новыхъ типовъ. Она интересуетъ больше\r\nинтригою и иногда положениями, нежели характерами, и вообще\r\nдержится больше на общей почв! Французской комедш, ч!мъ на\r\nособенностяхъ нашего быта. Герой ея— лице далеко не новое на\r\nсцен!: мы встр!чали его много разъ въ разныхъ драматическихъ\r\nпредставлешяхъ и въ разныхъ положешяхъ. Это челов!къ, котораго вся жизнь сосредоточилась въ игр!. Она наполняетъ все его\r\nвремя и всю д!ятельность, на нее издерживаетъ онъ весь свой\r\nумъ и свою волю. На вс! друпя отношения въ жизни смотритъ\r\nонъ лишь какъ на средство къ своей ц!ли. Самою чест!ю доро¬\r\nжить онъ на столько, на сколько она можетъ способствовать его\r\nвидамъ. Усп!хъ оправдываетъ въ его глазахъ всякий обманъ, всяк!й Фальш ь. Себя онъ нисколько не обманываетъ : онъ знаетъ,\r\nчто рано или поздно иридетъ время тяжелаго расчета съ самимъ\r\nсобою и съ обществомъ, и старается только какъ можно бол!е\r\nотдоить отъ себя этотъ роковой срокъ. Таковъ Кречинскш. Д!ла\r\nего запутались: онъ думаетъ поправить ихъ выгоднымъ бракомъ.\r\nВсе пока удается Кречинскому : онъ сохранилъ весь лоскъ св!тскаго обраэовашя, и благодаря ему, благодаря своей ловкости и\r\nсм!тливости, располагаетъ въ свою пользу ц!лое семейство Муромскихъ, въ которомъ находится богатая нев!ста, дочь хозяина.\r\nВъ Муромскихъ тоже н!тъ ничего особенно оригинальнаго: самъ\r\nонъ—простодушный и весьма недалекий старикъ, давно отставшей\r\nотъ городской шумной жизни и весь преданный своей семь!; и\r\nдеревенскимъ заняпямъ. Его не трудно подкупить и расположить\r\nвь свою пользу. Дочь его— молоденькая, добрая дШшка съ\r\nсердцемъ нежнымъ и неопытнымъ, которую также очень легко\r\nослепить наружнымъ блескомъ. Кречинскому ничего не стоить\r\nзатмить въ ея глазахъ ищлщаго руки ея деревенскаго жителя\r\nНелькина, человека честнаго, но которому вовсе недостаетъ внЪшияго лоска. Но главный маневръ Кречннскаго состоитъ въ томь.\r\nчто онъ умелъ совершенно расположить въ свою пользу тетку\r\nневесты, женщину суетную, которая думаетъ только о томъ, что¬\r\nбы держать въ Москве домъ на светскую ногу, и которая имеетъ\r\nбольшое в.йяше какъ на свою племянницу, такъ и на самого хо¬\r\nзяина. При ея содействш Кречинсюй вкрадывается въ доверен¬\r\nность старика и вынуждаетъ его дать ему согласие на бракъ съ до¬\r\nчерью.\r\nЭтотъ узелъ уже завязанъ въ первомъ действии. Во второмъ\r\nавторъ вводитъ зрителя въ тайны домашняго быта своего героя\r\nдо его свадьбы. Bet ресурсы Кречннскаго изсякли; игра не везетъ\r\nболее; неутомимые кредиторы грозятъ замарать его имя ; все можетъ лопнуть, прежде чемъ мидпонъ приданаго достанется въ\r\nего руки. Чтобы изворотиться, нужно, непременно нужно иметь\r\nна несколько дней хоть небольшую сумму денегъ. На край»пе\r\nслучаи Кречинск1Й держитъ при себе преданнаго ему негодяя,\r\nкоторый верить въ звезду своего господина, привязанъ къ нему\r\nкакъ собака, потому что безъ него пропалъ бы и съ головою, и\r\nготовь д»я пользы своего покровителя— не то что въ огонь и въ\r\nводу, а на всякую мерзость. Чувство чести никогда въ немъ и ни\r\nночевало, и если бы даже онъ хотелъ, у него не достало бы уменья\r\nпритвориться такимъ. Когда нужно, Расплюевъ пойдетъ куда хо¬\r\nтите съ поддельною колодою картъ, и если случится, что его\r\nнриколотятъ, то онъ будеть только кряхтеть отъ побоевъ, но отъ\r\nтого нисколько не потеряетъ въ своихъ собственныхъ глазахъ.\r\nЛице Расплюева есть конечно самое оригинальное въ комедш, хо¬\r\nтя и трудно решить, въ какой степени оно можетъ быть истинно.\r\nЕсли бы Расплюевъ былъ просто негодяй, о немъ не стоило бы и\r\nговорить: но авторъ умелъ очень удачно и вовсе неожиданно со¬\r\nединить въ немъ съ отъявленною негодноспю какую-то примесь\r\nиростодупня и наивности, который невольно привязываютъ къ не¬\r\nму внимание зрителя. Расплюевъ одинаково искренне пораженъ\r\nбываетъ и необыкновенною силою руки, которая несколько разъ\r\nпрошлись по его бокамъ, и гешялыюстно своего покровителя въ\r\nСамыхъ плутовскихъ его проделкахъ. Повторяемъ, это лице очень\r\nискусно задумано и удачно выполнено; мы можемъ несколько усо¬\r\nмниться въ его истинности, но въ тоже время не можемъ не при¬\r\nзнать его оригинальности.\r\nВъ продолжеше втораго акта вниманье зрителя делится между\r\nнимъ и самимъ героемъ шесы. Последняя отчаянная проделка\r\nРасплюева не удалась и обошлась ему очень дорого : онъ возвра¬\r\nщается съ ночныхъ похожденьй избитый и долженъ еще выслу¬\r\nшать не одно горькое слово отъ своего покровителя, который\r\nждалъ отъ него выручки и обманулся. Между темъ положение последняго запутывается съ каждою минутою. Кречинскому несдо-‘\r\nбровать, если черезъ часъ не будетъ у него въ рукахъ нисколько\r\nтысячь рублей. Изворотливый умъ его находитъ средство: недавно\r\nонъ обделывалъ дтя Муромскихъ дорогой солитеръ въ булавку,\r\nи у него осталась стразовая его модель. Надобно во что бы то\r\nни стало выманить булавку у невесты, чтобы подъ залогъ вещи\r\nдостать денегъ. Все зависитъ отъ смелости и решимости : Расплюевъ долженъ отправиться къ Муромскимъ съ букетомъ отъ\r\nсвоего господина и съ письмомъ отъ него къ невесте, въ которомъ,\r\nподъ предлогомъ одного пари, онъ проситъ ее прислать ему со¬\r\nлитеръ на самое короткое время. Сказано, сделано : доставши бу¬\r\nлавку, Кречинсюй тотчасъ пускаетъ ее въ оборотъ и получаетъ\r\nнужныя деньги. Расплюевъ пораженъ изворотливостью своего по¬\r\nкровителя. Да и въ самомъ деле есть чему подивиться: Кречинскьй такъ ослепилъ глаза ростовщика, что тотъ не заметилъ, какъ\r\nонъ подложилъ ему вместо настоящей булавки поддельную. Въ ту\r\nже минуту на нее положена была печать, и все осталось шито да\r\nкрыто. Въ рукахъ Кречинскаго-—и деньги и солитеръ, будто бы\r\nотданный подъ залогъ ихъ. Чтобы свести концы съ концами, ему\r\nнужно только возвратить булавку и поскорее сыграть свадьбу.\r\nРазвязка составляетъ содержанье третьяго акта. Кречинсюй делаетъ у себя вечеръ для Муромскихъ. Самъ онъ занимаетъ свою\r\nневесту и ея тетку, а занимать старика поручаетъ Расплюеву,\r\nкотораго выдаетъ гостямъ за своего соседа-помещика. Расплю¬\r\nевъ однако на столько невежа, что ни на одно слово не можетъ\r\nотвечать въ ладъ и часто ставитъ—не говоря уже о себе—'даже\r\nКречинскаго въ довольно затруднительное положеше. Но это бы\r\nеще не беда : Муромскьй вовсе не отличается проницательност»ю\r\nи не скоро можетъ разобрать въ чемъ дело. Беда въ томъ, что\r\nКречинскаго преследуетъ по пятамъ неутомимый его соперникъ,\r\nйонимающш его насквозь и желаюпцй открыть на него глаза сво\r\nему простодушному сос!ду. Нелькинъ уже напал» на сл!ды зало¬\r\nженного солитера и пришел» прямо въ домъ Кречшьскаго объ¬\r\nявить о томъ ничего не подозревающему Муромскому. Но улика\r\nскоро обращается на голову самого обличителя. По первому во¬\r\nпросу о солитер! Кречинскш передаетъ его съ рукъ на руки, и\r\nнесчастный Нелькинъ, сбитый съ толку этою нечаянностью, изго¬\r\nняется изъ дому какъ клеветникъ. Минута торжества ля Кречынскаго: оыъ пользуется своымъ правомъ и начинаетъ говорить тономъ оскорбленнаго честнаго человека. Но нечистая его совесть\r\nскоро смущается. Ему приходить въ голову, что Нелькинъ прямо\r\nотъ него можетъ броситься къ ростовщику и вскрыть коробку,\r\nвъ которой скрыть мнимый солитеръ. Кречинскьй думаетъ только\r\nо томъ, какъ бы поскор!е выпроводить своихъ гостей и убраться\r\nсамому по добру по здорову. Но поздно... звонокъ... Кречинской\r\nне велытъ никого пускать въ домъ ; но ему отвЪчаютъ, что при¬\r\nшла—полнщя. «Сорвалось», говоритъ онъ, и должеыъ вм!ст!съ\r\nтоварыщемъ своихъ прод!локъ, Расплюевымъ, отдаться въ руки\r\nполицейского чиновника.\r\nСтропе судьи и судятъ строго новую комедью. Они отчасти\r\nправы, съ ними нельзя не согласиться во многомъ. Они правы,\r\nкогда говорятъ, что niec! недостаетъ идеи, что сюжетъ ея взять\r\nне столько изъ д!йствительнаго быта, а скорее изъ общаговс!мъ\r\nнародамъ сценическаго запаса; что вся комедья построена на\r\nособого рода сложной интриг!; что если бы подобное происniecTeie и случилось когда въ действительной жизни, то все\r\nже оно останется исключеньемъ. Они отчасти правы потомъ,\r\nкогда не находятъ въ комедш новыхъ типовъ, или когда зам!чаютъ, что одни характеры не вполн! выдержаны, друпе почти во¬\r\nвсе неразвиты, и что всего мен!е чувствуется на сцен! присут¬\r\nствье женщины. Еще нельзя не согласиться съ ними и въ томъ,\r\nчто въ niec! есть н!которыя неровности, что не везд! соблюдено\r\nв!роятье, и что наконецъ въ ней, можетъ быть, дано слишкомъ\r\nмного м!ста такимъ прод!лкамъ, которыя скор!е могутъ интере¬\r\nсовать криминалистовь, ч!мъ образованную публику, ищущую для\r\nсебя въ театр! прьятнаго развлеченья.\r\nНо за ч!мъ же хот!ть непрем!нно ц!нить новую комед!ю съ\r\nточки зр!юя высшей художественности ? Отчего не смотр!ть на нее\r\nпроще, отчего не вид!ть въ ней того, что она есть—т. е. иску¬\r\nсно задуманнаго и счастливо выполненного « сценическаго предjтеатральный заметки. 61\r\nставлешя»? Пора признать намъ эти два отдельные рода. Художе¬\r\nственная nieca имеегь цкию прежде всего удовлетворить внутреннимъ требовашямъ положенной въ основаше ея идеи, сценическая\r\nnieca прежде всего назначается для сцены и находить себе опра¬\r\nвдание въ ycirhxt представлешя. Поравнять оба рода произведений\r\nвъ достоинстве было бы крайне несправедливо ; но каждому изъ\r\nнихъ надобно отдать свое. Сценическое представлеше уже дости¬\r\nгло своей цкш, если оно могло занять и привязать къ себе на\r\nц!лый вечеръ внимаше зрителей и потомъ не заставляетъ ихъ\r\nраскаяваться въ напрасной потере времени ; оно достигло своей\r\nц!ли, если возбудило деятельность артистовъ и дало имъ возмож¬\r\nность показать гибкость своего таланта или развернуть въ немъ\r\nновыя стороны. Вотъ чего никто не можетъ отрицать въ комедш\r\nг. Сухово-Кобылина. Въ смысл! весьма удачнаго сценическаго\r\nпредставлешя она составляетъ довольно редкое и потому замеча¬\r\nтельное явлеше на нашей сцене. Самъ авторъ—мы не сомневаемся\r\nвъ томъ—им!лъ прежде всего въ виду чисто сценичесюя цели—воз¬\r\nрастающей интересъ интриги, возможную быстроту д!йств1я, зани¬\r\nмательность отдельныхъ положенш—гораздо бол!е, ч!мъ полноту и\r\nвыдержанность характеровъ. Для сцены жертвовалъ онъ иногда и\r\nвнутреннимъ верояпемъ действен. Для того Кречинскш, какъ разъ\r\nпередъ свадьбою, поставленъ въ самое критическое положение; для\r\nтого долженъ решиться онъ на самыя крайшя м!ры, для того такъ\r\nскоро, неожиданно скоро удается ему получить желаемую булавку,\r\nи подложить Фальшивую ростовщику; а для того, чтобы занять зри¬\r\nтеля во время отсутствёя Кречинскаго , искусно придумана забав¬\r\nная, хотя и не нужная по ходу действёя, сцена между лакеемъ и\r\nРасплюевымъ, изъ которыхъ одинъ хочетъ бежать, а другой удерживаетъ его силою. Есть и другая несообразности, который также\r\nдопущены авторомъ для занимательности и возможной быстроты\r\nдействёя. Необходимость противодейств!я бесчестнымъ прод!лкамъ Кречинскаго заставила автора изобрести Нелькина: онъ необходимъ въ комедеи какъ честное лице, но за то кроме честности\r\nвъ немъ н!тъ более ничего живаго. Для скорости д!йств1я необ¬\r\nходимо было далее, чтобы Нелькинъ тотчасъ же попалъ на следъ\r\nутраченной булавки и еще скорее возвратился въ другой разъ въ\r\nдомъ Кречинскаго не только съ ростовщикомъ, но и съ полищею. Да\r\nи мало ли что нужно было автору шесы урезать и ускорить , а\r\nиногда (впрочемъ редко) и порастянуть — все для однехъ и т!хъ\r\nже сценическихъ целей. Увлеченный ходомъ д!йств1я и занима¬\r\nтельною игрою , зритель или вовсе не имеетъ времени замечать\r\nэти несообразности, или замечая, легко прощаетъихъ автору, ради\r\nтого, что out часто сообщаютъ сценическому д!йст4ю быстроту и\r\nживость.\r\nПовторяемъ еще разъ; не причисляя «Свадьбу Кречинскаго» къ\r\nхудожественнымъ произведешямъ, мы видимъ въ ней умно слаженную\r\nniecy для занимательнаго и усп!шнаго сценическаго представлешя. Мы\r\nи теперь еще не можемъ хорошо понять, какъ можно было, начиная\r\nписать для сцены, показать столько ея знажя въ первой же написанной\r\nniec!, какъ можно было особенно не запутаться въ довольно сложной\r\nинтриг! и заключить вс!вытекаюпця изъ ней положешя не бол!е какъ\r\nвъ три акта. Умною называемъ niecy, потому что везд! просв!чиваетъ умное нам!реше и часто сказывается или въ м!ткихъ словахъ или въ удачно подобранныхъ намекахъ. Авторъ иногда очень\r\nискусно пользуется своими лицами , чтобы , проводя черезъ ихъ\r\nязыкъ н!которыя пошлости , еще бол!е уронить ихъ въ общемъ\r\nмн!ши. Въ niec! чувствуется не только ловкая Французская выкрой¬\r\nка, но нер!дко и Французский склада ума, м!тко попадающаго ,\r\nхотя бы лишь отд!льными Фразами, въ н!которыя ошибки и см!шныя увлечения современнаго общества. Въ «Свадьб! Кречинскаго»\r\nесть много такихъ Фразъ, м!ткихъ и ловкихъ. Мнопя изъ нихъ\r\nдаже прямо выхвачены изъ жизни и неминуемо производить свое\r\nд!йств1е. Вообще языкъ комедш нравится своего ловкоспю, и за\r\nнемногими исключешями ( какъ напр. онтолопя — вздоролопя , и\r\nт. п. ) кажется очень удачно подобраннымъ для д!йствующихъ лицъ.\r\nУсп!ху шесы безспорно много содействовала необыкновенно\r\nискусная, тщательно выработанная и превосходно слаженная игра\r\nартистовъ. Не надобно только забывать при этомъ, что артистамъ\r\nне надъ ч!мъ было бы работать, если бы самое содержаше шесы\r\nне давало имъ довольно матер!яла. Насм!шить пожалуй можно нич!мъ, но занять публику настоящею игрою можно лишь въ такомъ\r\nслуча!, когда въ niec! есть д!йствительно н!что похожее на типы\r\nи характеры, когда авторъ, хотя въ общихъ чертахъ, указалъ ц!ль\r\nартистическому таланту. Въ «Свадьб! Кречинскаго» участвуютъ\r\nпервые артисты нашей комической сцены — Щепкинъ, Садовсюй,\r\nШумсюй. Надобно отдать имъ полную справедливость: своимъ превосходнымъ исполнешемъ ролей они подняли niecy почти до уро¬\r\nвня лучшихъ нашихъ драматическихъ произведен^!. Они дорисовали\r\nсвоею игрою то, что было не совс!мъ ясно или не вполн! отчет¬\r\nливо у автора. Кажупцяся неровности сгладились, н!которыя лица\r\nвыступили можетъ быть даже гораздо ярче, ч!мъ лежало въ нам!\r\nреши самого автора. Такъ наприм!ръ Расплюевъ занпмаеть публику\r\nне Mente самого героя тесы. Надобно впд!ть, что сд1ыалъ г. Садовскш изъ этой роли. Онъ какъ-то особенно удачно уметь оттенить\r\nвъ этомъ негодя! сохранивппяся въ немъ простодуш!е и наивиость, онъ какъ-то особенно счастливо умКгь подобрать человЪчеChie тоны для выражешя въ немъ этихъ носл!днихъ качествъ, такъ\r\nчто. чему можетъ быть непов!рилъ бы въ чтеши шесы, тому ве¬\r\nришь въ ея представлена. Игра Шумскаго ( Кречинскш ) отли¬\r\nчается удивительною обдуманностно всей роли, ровностью и выдержаиноспю до конца. Одинаково хорошъ онъ наедине самъ съ\r\nсобою и въ обществ!, Кречинскш какъ онъ есть и Кречинсюй съ\r\nлоскомъ Фешенебельной гордости. Надобно им!ть гибкий талантъ\r\nг. Шумскаго, чтобы представить об! стороны этого характера съ\r\nравною отчетливостно. Но лучше всего показался онъ намъ въ\r\nтрудной сцеп! третьяго акта, гд! онъ ум!етъ найдти въ себ! вы¬\r\nсоте тоны оскорбленной чести , когда въ душ! его н!тъ и т!ни\r\nея. А добродушая Фигура Муромскаго? Какъ хорошъ въ ней по¬\r\nчтенный ветеранъ нашей сцены, М. С. Щепкинъ! Сколько добродуш1Я и простосердечной дов!рчивости въ его лиц! , голос! , во\r\nвс!хъ движешяхъ! Но верхъ искусства въ представлеши—это одна\r\nизъ первыхъ сценъ третьяго акта , или разговоръ Муромскаго съ\r\nРасплюевымъ, которому поручено занимать гостя. Тутъ не знаешь\r\nч!мъ больше любоваться: неизм!ннымъ ли простодхппемъ стари¬\r\nка, соединеинымъ съ н!которою туповатоспю, не позволяющею\r\nему распознавать обманъ въ глаза , или такъ в!рно схваченною\r\nнаглостно его собес!дника, который еще обязанъ своему невеже¬\r\nству т!мъ, что ни въ какомъ случа! не чувствуетъ, ши по край¬\r\nней м!р! не даетъ заметить своего зам!шательства. О женскихъ\r\nроляхъ мы не говоримъ: ихъ н!тъ почти и въ самой nice!. До¬\r\nвольно заметить , что во всемъ второмъ акт! женщина не появ¬\r\nляется вовсе.\r\nНе знаемъ, хот!лъ ли авторъ нам!ренно удовлетворить одной\r\nизъ су щественныхъ потребностей нашей сцены , но онъ это сд!-\r\nлалъ съ большимъ усп!хомъ. Не будучи художникомъ, онъ однако\r\nдалъ намъ образчикъ того , какъ можно писать умныя niecw для\r\nзанимательнаго сценическаго представлешя. Нельзя наполнить сцену\r\nодними высоко-художественными произведеншми: она много вы¬\r\nиграла бы, если бы на ней почаще появлялись такъ же умно сла¬\r\nженный niecw, какъ «Свадьба Кречинскаго» ; она много выиграла\r\nбы, если бы въ ежедневныхъ представлешяхъ могла возвыситься\r\nнадъ пошлое i ио и совершенною пустотою. Съ той же точки зр!впн, съ какой мы смотрпмъ на комедию г. СуховоКобылина, отъ\r\nнея можно пожелать еще иемногаго. Более всего, чтобы въ ней\r\nбыло какъ можно меньше общихъ местъ. Сюда относимъ выкличку\r\nпрачки и извощика, когда надобно показать, что Кречинскому кре¬\r\nдиторы не даютъ покоя; сюда приналюжитъ также монологъ ла¬\r\nкея, имЪющ1й цкпю ввести зрителя въ положеше Крсчийскаго, но\r\nслшпкомъ \\же отзывающейся подража(пемъ известному монологу\r\nОсина.... Но темь почти и ограничиваются наши требовашя.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "1. Rossiiskii spektakl'. «Didona», tragediia v piati deistviiakh, sochinennaia g. Kniazhninym",
        "article": "XY.\r\nТЕАТРЪ.\r\nI.\tРоссійскій Спектакль.\r\nЩи дона, Трагедія вС пяти ЩійствіяхС, согинсннал Г. КняжнинымЪ.\r\nНЬтЪ нужды входить здѣсь подробно вЪ содержаніе сей Трагедіи. Кто не знаегпЬ сего прекраснаго произведенія нашего Тасина? — Виргиліеву Генію угодно было соединишь два вѣка, раздѣленные между собою довольнымъ пространствомъ, и открыть случай кЪ свиданію Энея, Князя Троянскаго, сЪ Карѳагенскою Царицею Щи доною, жившею три ста лѣтѣ спустя послѣ него. Сей слу-\r\n259\r\nчай был'Ь роковым'Ь для Щпдонег. несчастная Царица, по повелЬнію Зевеса оставленная ЭнееліЗ, вЬ отчаяніи поражаешь себя кинжалом!) на кострѣ и сгараетЬ. Послѣ Виргилія, многіе театральные Поэты воспользовались его выдумкою, умерщвляя Щидоніі всякЪ по своему желанію. Щи дона Г-на Княжнина, услышавЪ о побѣгѣ Энея и терзаясь сЪ одной стороны разлукою сѣ нимѣ, сѣ другой неистовою страстію кЪ ней Яр6а, Царя Гетульскаго, зажегшаго городѣ вЪ отмщеніе оказаннаго ею кЪ любви его презрѣнія, бросается вЪ огонь-\r\nПо літостнсленію вірнв/хЗ замѢчагпе-лей, Трагедія сія семь лѣтѣ не была играна на ІІешербугскомЪ театрѣ, ошЬ того что кѣ величайшему сожалѣнію публики сошел'Ь со сцены ЗГ-но Щмп-тревскіи. Но—Московская публика уступила намЪ ЗГ-на Щишерпна и — Щи дона опять появилась на нашемЪ театрѣ. Природа отказала сему Актёру во многом!)^ за то онѣ преодолѣлъ ее. Какое искуегпво! Какое знаніе сердца человѣческаго! ОнЪ превозмогаетъ себя и Зритель удивляется рѣдкому таланту вЪ переходахъ его изЪ бѣшенства вѣ бѣшенство, которое всегда бываетъ почти одинаково, но вЪ немЪ всегда разнообразно. Не можно предвидѣть, какЪ онЪ произнесешь такой-то стихѣ, такой-\r\n240\r\nmo монологѣ; ибо онЪ сЪ самаго появленія на театрѣ привелЪ Зрителя вЪ изумленіе. Рукоплесканія безпрестанно прерывали выраженія его звѣрской страсти и высокомѣрія; и кажется, недовольно ихЪ было, чтобы наградить его. Предубѣжденіе вѣ пользу французскихъ трагическихъ Акгпёровѣ не воспрепятствовало отдать ему пальму.\r\nВо второмъ Дѣйствіи онѣ является вЪ первый разѣ в b ролѣ Яр (ja. Одна пантомима доказываетъ уя^е необыкновеннаго Актёра и рукоплесканія раздаются. ОнЪ говоритЪ:\r\nСе зрю противный дом 51 несносные\r\nzcpmozH ! и пр.\r\nи это первый шагѣ, который ручался за прочее и не обманулѣ. Монологѣ вЪ семѣ же Дѣйствіи конченъ со всемѣ сви-рѢ псшвомЬ, приличным'Ъ сопернику Энел, любимца fiJr.идонв-і. Какой ужасѣ навели на Зрителей Ярбовеі угрозы при сихЪ словахъ :\r\nСражу с л с5 смертными, пойду про-\r\nтивЗ 6о?ов5:\r\nЗГамЗ вЗ груде предЗ олтаремЗ Энею\r\nмегб вонзал,\r\nСИ сердце яростной рукою извлекал, гЗлоділ наказ а вЗ, Щидоні столицу, ЯЛ брагноед свіщп вЗ падгробнсп пре»\r\n«ращу-\r\n241\r\nТ-нЗ /КняжнинЗ умѢлЪ собрать вЪ сихЪ стихахЪ все, что можетЪ произвести угрожающіе страхи, чтобы послѣ раздробить ихЬ вЪ продолженіи Трагедіи^— dneïi, $Цидона, ЯрСЗ, боги, должны между собою сражаться. /Г-нЗ ІЛу-іиерпнЗ покаЗалЪ, что смертный, каковЪ ЯрбЗ, не безсиленъ вести сію войну; онЪ поставилъ Зрителя вЪ несомнѣнной надеждѣ, что успѢетЪ Сратныя свіщп обратите во надгробныя. По это было только начало его торжества.\r\nВЪ IY Дѣйствіи онЪ опять появляется. Cb какою яростію бросается на колѣни при сихЪ словакѣ:\r\nО\tто/! котораго всі гтутЗ мои л 5 от-\r\nцомЗ!\r\n/Великій ЛСптперЗ, держащій страшный\r\nгром 8 !\r\nЗри сыну твоему творенныя досады!\r\nи потомЪ:\r\nЛ/.ой мегс помощник3 мні ; сей мете вЗ\r\nмоихЗ ргукахЗ,\r\n/БезЗ помощи твоей преобратитЗ все\r\nвЗ прахб!\r\nНе возможно выразить, сЪ какою страстію произноситъ онЪ слѣдующіе стихи:\t-\r\nЛСакЗ, /Боги ! можетЗ духЗ мой вЗ тілі \"\r\nу дер жатбся ?\r\nОтЗ злости рвуся я, и рвуся огиЗ стыда.\r\nЗлодій во храмЗ пошелб п я иду туда.\r\nНо сей высокомѣрный является на сцену вѣ цѢпяхЪ.—Это тигрѣ прикованный.\r\nЩи дон а, укоряя ему за дерзость, сЪ которою онѣ ворвался во храмѣ, когда готовились совершить бракѣ ея сѣ е)нс-ем5, принуждаетЪ его просить прощенія. Онѣ отвѢпісшвуетЪ :\r\nХоте громег на меня с8 не6ес5 в5 сей\r\nzaeö па дут 5 ;\r\nХоте ад5 о?пкроет6 мні met гнівною\r\nрукою :\r\nЯ спиду и во ад5 с8 неподлою дутою.\r\nНадобно еидѢшь ІЛушернна вѣ семѣ дѣйствіи, чтобѣ видѣть между низпа-дающихѣ Громовѣ, между разверзающагося ада,, смертнаго презирающаго всѣ ужасы, и величество, сѣ каковымЪ онЪ готовѣ попрать власть безсмертную.\r\nУдержась выписывать прочія мѣста, которыя отЪ одного произношенія У-на Яіушерпна моглибы сдѣлаться безсмертными, скажемЪ вообще, что какого мы вѣ немЪ имѢемЪ Актёра, такого піепе-ришняя здѣшняя французская труппа не имѣетѣ для сей роли. Стихи Хна Хняжннна много принимаютъ блеску вЬ его усіпахЪ, и если подобные Т-ну'Шутерпну Актёры будутЪ поддерживать сію Трагедію, то она никогда не упадетЪ.\r\nТ-жа Сахарова, которая подѣ именемъ Синявской прежде занимала талан-\r\nптомЪ своимЪ Московскую публику, напоминаешь намЪ похвальные обЬ ней отзывы (Г-на (Карамзина. Страсти ея ничего ей не сіпоют'Ь-, только, по нашему мнѣнію, вЪ нѣкоторыхѣ мѢсгпахЪ сей Трагедіи, онѣ должны бы быть нѣсколько пламеннѣе. Впрочемъ, величество, высокомѣріе раздраженной любовницы, Царицы, превосходны:, особливо вЪ сихЪ сшихахѣ :\r\nJiimS! варворствуи, таран?! среівай с6\r\nг.іавѳг вінец?!\r\n(И царству моему соділавшп конец?),\r\n(Пріемки Скипетр? мой рукой окроеа-\r\nвоенной ! и пр.\r\n■\t(Г-н?) (Петров?) всегда единообразенъ\r\nвЪ голосѣ, вЪ движеніяхъ-, его декламація давно уже и всѣми выучена.\r\nіГ-н5 Сахаров5 дорольно вошелЪ вЪ свою ролю.\r\nПрочимЪ АктёрамЪ, дѣйствовавшимъ вЪ сей Трагедіи, можно бы посовѣтовать лучше входить вЪ свои роли. Напр: (Г-нЗ (Рожественскій, игравшій ролю (Гіаса, вмѣсто хладнокровнаго разсужденія о звѣрскомъ намѣреніи Ярва, говоритъ сЪ такимЪ жаромЪ, что совершенно мѢ-шаетѣ дѣйствію.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "I. Mysli o nravstvennom sostoianii iazyka",
        "article": "ОТДѢЛЕНІЕ ТРЕТІЕ.\r\nМОРАЛЬ, ЛИТТЕРАТУРА и\r\nфилософія.\r\nL\r\n51 Ы С Л И\r\nо нравственномЬ состояніи языка (*)•\r\nЗнаю , что подъ словоэдЬ испорченнаго языка мы разумѣемъ всѣ пороки, уклоняющіе его отъ первона-\r\n( * ) Хотя АвшорЪ сего отрывка имѢлЪ яѣ виду языкѣ французскій ; но окЪ пишет b такЪ хорошо , заставляетъ такѣ много думать, и притомЬ представляетъ столько моральныхъ идей , что мы рѣшились перевеешь его для\r\nУ з\r\n288\r\nчальныхЪ правилъ и собственнаго ему характера. ТакЪ Грамматикъ су- диіпЪ , и долженъ судить о языкѣ. Примѣчая вЪ некЪ одни звуки и слова, одни періоды и члены, составляющіе ею механическое образованіе , какЪ скоро онЪ не видитЪ вЪ слогѣ ни одного изЪ тѣхЪ пороковъ , которые разрушаютъ его стройность , затемняютъ чистоту 5 и вредяшЪ красивости введеніемъ словъ н выраженій ему несвойственныхъ, Грамматикѣ благоговѣетъ передѣ нимЪ сЪ тѣмЪ сыновнимъ почтеніемъ, которымъ всякой ученый МужЪ обязанъ отечественному языку. Но Писатель нравственный ищетъ вЪ не.мЪ\r\nЧитателей Патріота, ■— Сіи мысли писаны ( говорятъ Издатели того Журнала, изЪ котораго беремЪ ихЪ ) покойнымъ Делейром Ъ, сочинителемъ Лналпза Баконовон философіи и нѢкоторыхЪ другихЪ сочиненій. Жаль , что человѣкъ , одаренный такимЪ умомЪ и воображеніемъ , не мисалЪ ничего болѣе !\r\n289\r\nдругаго рода чистоты : чистоты вЪ\r\nыысляхЪ. ОаЪ разсматриваетъ , читая хорошіе образцы, опредѣлившіе силу языка, отвѣтствуютъ ли слова и выраженія гпѣмЪ понятіямъ, которыя, такЪ сказать, посвятили начало языка; не потеряли ли, на примѣръ, слова ъестностъ, добродѣтель, той силы , которую они имѣли подЪ ігеромЪ великихъ Авторовъ; повторяютъ ли также смѣло , кромѣ проповѣдей , слово супружеской вѣрности , власти, отеческой. Пока сіи священныя слова , залоги и знаки добронравія , сохраняютъ все достоинство: языкЪ не потерялъ ни благородства, пи важности ,* онЪ не потерялЪ своей святости , естьли можно говорить ВЪ домашней жизни языкомъ олта- рей, и естьли вЬ домашнихъ нравахъ осталось нѣчто отЪ нравовЬ монашескихъ. Писатель, или читатель нынѣшняго вѣка, раскрываетъ Мольера , и находишЪ вЪ неиЪ слова из-г гнанныя иЪ народъ людьми хорошей компаніи за ихЪ грубость и нечистоту ; ибо онѣ выражаютъ вЪ самомЪ дѣлѣ вещи неблагонравныя.\r\n390\r\nНо сравнивъ низкій\"и мѣщанскій ітюнЬ Жоржа Дандена сЪ сильными и добродѣтельными выраженіями придворнаго мизантропа , не только онЪ не оскорбляется нравами и языкомъ послѣдняго вѣка , но желаетъ еще возвратишь языку тѣ грубыя слова, которыя , опорочивая всякое безчестное дѣло его собственными именами , оставляютъ добродѣтели всю ся силу вЬ словѣ и чистоту вЪ самомЪ ея обнаженіи.\r\nЧитая Буадову сатиру на тестъ , онЪ находитъ не суетныя и темныя выраженія, которыя наши современники назвали бы ничтожностью идей ; по видитЪ много вещей вЪ немногихъ словахъ. ОнЪ чувствуетъ , что Б у ало дѣйствовалъ сильно на молодыхъ людей своего времени сими одними стихами ;\r\nПовсюду вижу я кЪ чинамЪ и кЪ деньгамъ алчность ,\r\nКоварство , слабость , ложь , обманы и развратность ( * )*\r\n( * ) Boileau fatyre XI.\r\n291\r\nИбо два послѣднія слова не были тогда предметомъ глупаго зубоскальства , и почитались не пустьшЬ умничаньемъ, но глубокимъ чувствомъ негодующей души t которая вЪ каждомъ изЬ сихЪ словъ видѣла бездну ужасныхъ золЪ.\r\nИ словомъ честенЪ будь , чтобы казаться чесшнымѣ (*)\r\nзначило что нибудь вЪ то время , когда безчестный не умѣлЪ принимать не себя вида честности j когда на льзя было сЪ фортуною сомнительною откупить себѣ сомнительное имя ; когда порочныя руки не вѣнчали сельской невинности розами и вѣнцами.\r\nНѣтЪ вЪ мірѣ ничего милѣе право*\r\nты (**).\r\nСей стихѣ проистекалъ изЪ чувства, освященнаго уваженіемъ кЪ добродѣтели. Языкѣ украшался правами, которые приносили ему благо-\r\n( * ) Boil, fatyre XI. ( ** ) Boil. Satyte XI.\r\n992\r\nродство , силу и чистоту. Сей стихъ казался прекраснымъ, мною- значутиѵтЪ и справедливымъ вЪ івопіЪ вѣкЪ , когда люди занимались болѣе правотою cepi.ua, нежели правильностью ума. Надлежало имѣть много того и Другаго , чтобы излить сей стихЪ изЪ глубины души, не окружая его блескомъ идей, которыя вЪ пышности выраженія не могутЪ скрыть слабости чувства.\r\nЕстьли Буалова сатира на женщинъ уже не во модѣ, и оскорбляетЪ, по мнѣнію нынѣшнихъ людей, нѣжность вкуса , которому однакожь Депрео ДавалЪ законы: то очистился ли прекрасный языкЪ , или прекрасный полъ? Сатира ли его сдѣлалась ядовитѣе, или женщины добродѣтельнѣе ? НѣтЪ , признаюсь вЪ томЪ , женщинъ подобныхъ иЪ скупости той, которую Боало навсегда обезславилъ своими стихами. Но не ВИДИМЪ ли\r\n.... оттіцсеЪ , супруговъ многнхЪ , ОшЪ мотовства жены сведенныхъ вЪ домѣ убогихЪ ( * ) ?\r\n( * ) JJoilcau fatyrc X.\r\nМало уже видимЬ раненыхъ it убитыхъ за женщинъ ; но не видимЪ ли еще іпакихЪ,\r\nКоторые мужей своихЪ всегда журятЪ, И сЪ ними никогда не скажутъ слова\r\nвЪ ладЪ { * )?\r\nНѣтЪ уже тѣхЪ, кошорыхЪ Mo дь- ерЪ назвалъ шакЪ забавно : les pré~ rieuses ridicules ; но н'ѣіпЪ ли и теперь ученой женщины , которая ,\r\nВзявЪ вЪ руки телескопЪ , взведя на\r\nнебо очи ,\r\nЗа наблюденьемъ збѢздЪ просиживаетъ\r\nночи (**) ?\r\nНе .'идтчЪ ли женщинъ . всегда любопытныхъ видѣть опыты физики, и даже Анатоміи , которыя проводятъ вЪ томЪ жизнь свою, что ѣздятЪ смотрѣть кабинеты Натуральной Исторіи, картинныя галлереи, роскошные будуары, Англійскіе сады ?\r\nСатира на нынѣшніе нравы не состоитъ ли вЪ шом7), что сатира не смѣетъ уже являться?\r\n(*) Boileau Га tyre X.\r\n(**) Boileau fatyre X,\r\nНе воры ль больше всЬхЬ боятся По іи»\r\nцейскихЪ ?\r\nНынѣ не сочиняющЪ уже сатирѣ, но главная сатира на оба пола та, что всѣ мужчины хвалятъ всѣхЬ женщинъ ; сатира на каждый полЪ та, что ни одного человѣка не замѣчаютъ по его добродѣтелямъ , ни по его порокамЪ; наконецъ сатира иа многихъ женщинЪ — сказать ли истину ? — есть большее число холостыхъ людей. Сатира на всю націю есть та , что все терпимо, кромѣ слабости кЪ чистосердечію , усердія кЪ добронравію , и наконецъ извѣстности нѣкоторыхъ добродѣтелей. Крайняя чистота языка портишь его. Изъясняюсь:\r\nМожемъ ли думать , что вЪ то время , когда нація теряетЪ добрые нравы , пріобрѣтая блескѣ просвѣщенія, языкѣ не испортится, подобно какЪ портится народѣ по мѣрѣ сноего обогащенія? Что поддерживаетъ языкъ ? Нс точныя науки , которыя переходятъ изЪ вѣка вЪ вѣкѣ и отЬ народа кЪ народу чрезЪ долювремен-\r\n294\r\nS'95\r\niioe усыпленіе. Послѣ P e л и г ï и , освящающей языки дикіе и бѣдные , Краснорѣчіе и Поэзія болѣе есѢхЪ приносятъ твердости и богатства языкамъ ими образованнымъ. Не есть ли же мораль душа Краснорѣчія и Поэзіи ? Самая Религія , опредѣленная быть стражемъ добронравія , не состоитъ ли вся вЪ Пѣсняхъ, Притчахъ и ПсалмахЪ ? А П питчи, Псалмы, не ДышатЪ ли твердостію и добродушіемъ, добродѣтелями домашними, которыя образуютъ добродѣтели воинскія , согласіе гражданъ , взаимную любовь отцеиЪ и дѣтей кЪ миру семейства и кЪ славѣ отечества ; наконецъ всѣ гражданскія и нравственныя достоинства , ведущія народы кЪ благоденствію ? Что осталось ошЪ ГрековЪ и Римл янЪ ? Двѣ или три великія и прекрасныя Поэмы, гдѣ народы приведены вЪ движеніе для политическихъ выгодъ ; гдѣ честолюбіе обращено кЪ пользѣ Государствъ и любовь покорена правосудію ; гдѣ предполагаютъ вЪ боіахЪ страсти для того, чтобы посвятить ихЪ блаіу общему; гдѣ боги\r\nSO 6\r\nслужатъ страсшямЬ человѣческимъ , но для пользы нравоученія. Греческій ТелшрЪ , пережившій развалины Греціи, моіЪ ли бы спастись от!» забвенія безЪ тѣхЪ моральныхъ правилъ и наставленій, которыя принесли ему безсмертіе? Прекрасныя Оды и хорошія .Эпистолы Горація не изливаютъ ли благоуханія добродѣтели, которымЪ всѣ вѣки плѣняются? Ювеналовы сатиры дошли ли бы до насЪ сЪ очевидными знаками паденія вкуса и языка безЪ того священнаго жара добродѣтели, который заставляетъ любишь честнаго человѣка, не взирая на пороки стихотворца? Мы читаемъ еще Сенеку вЪ его испорченномъ языкѣ , ибо мораль его чиста -, а кто можетъ читать ТІегпронія, не имѣя слабости кЪ порокамЬ ?\r\nБезЪ сомнѣнія Древность оставила намЪ Историческія сочиненія , по которымЪ древніе языки сдѣлались для насЪ драгоцѣнными ; но память Древности изчезла бы сЪ языками безЪ гпѣхЪ НоэтовЪ и Ораторовъ , которые , по моральнымъ сио»\r\nQ97\r\nимЪ сочиненіямъ, достойны быть современниками и согражд а н а- ми вс'ЬхЬ народовъ. Къ щастію и славѣ человѣческаго сердца , добродѣтели ему всего любезнѣе ; она трогаетъ и приводитъ его вЪ умиленіе вЪ самое то время , когда оно забываетъ ея святые законы. Сердце воздаетъ ей честь вЪ своихЪ желаніяхъ , пока оно не совершенно уклонилось ошЪ путей ея ; вЪ своихЪ угрызеніяхъ , когда оно предается пороку; и слезы, проливаемыя при чтеніи Поэтовъ или Ораторовъ моральныхъ, свидѣтельствуютъ, чню человѣкъ сотворенъ для добродѣтели. Когда языкъ лишился дара слезЪ — естьли смѣю такъ сказать, — будемъ увѣрены, что ОНЪ уже испортился вмѣстѣ сЪ правами шѣхЪ , которые говорятъ, читаютъ, или пишутъ на семЪ языкѣ ; онЪ испортился , когда вЪ книгахъ или вЪ разговорѣ слово благопристойность употребляется вмѣсто слова добродѣтели, сесть вмѣсто честности, благоразуміе вмѣсто правоты, селовіколюбі'е вмѣсто добронравія , не ошЪ того чтобы одно\r\n998\r\nотвѣтствовало другому, но для того, что общество болѣе тѣмЪ пользует-» ся , ибо большая часть людей сохраняетъ еще благопристойность, честь, благоразуміе и мягкость нравовъ, когда нѣшЪ уже ни добродѣтели, ни чести, ни правоты, ни добронравія. Скажемъ болѣе : развратность прина- равливается скорѣе, нежели добродѣтель , кЪ такъ называемой благопристойности , которая повелѣваетъ щадить нравы хорошіе или дурные ; кЪ тести, которая , вЪ сомнительныя времена, едвали не значишь тоже, что учтивость; кЪ благоразумію, которое , соглашая личную пользу сЪ нѣкоторыми общественными должностями, шествуетъ кЪ знатности, кЪ почестямъ , кЪ извѣстности, темнымъ путемъ коварства сЪ блестящими титлами достоинства. Слово теловѣколюбія, особливо важное для Завоевателей и Повелителей міра , когда оно сдѣлалось общенароднымъ , доказываетъ слабость и упадокъ наши. БЪ самомЪ дѣлѣ , однѣ дѣти , больные и сгпарпы имѣютъ нужду прибѣгать кЪ состраданію, свойствен-\r\nÖ99\r\nному роду человѣческому. Человѣколюбіе изчезаешЪ отЪ того , что безпрестанно воззываютЪ его имя ; оно не существуетъ уже кЪнародѣ, когда языкЪ безпрестанно твердишЪ его, ТакЪ слово благотворительность предполагаетъ великія бѣдствія , кошорьшЪ оно не поможетъ. Что говорю я о помочи ? Бѣдствія увеличиваются, когда мнимыя дѣла благотворенія , вездѣ обнародованныя и записанныя, дѣлаются — естьли смѣю сказать — болѣе громки , нежели обыкновенны ( * ).\r\n( * ) Но смѣемЪ спросишь у Автора J Есшьли люди не дѢлаютЪ уже добра изЪ одного сердечнаго побужденія , то не лучше ли одобрять ихЪ общею похвалою , для того чтобы по крайней мѣрѣ честолюбіе раждало благодѣянія? Человѣкѣ благопівориіпѣ изЪ видовЬ низкихЪ и недостойныхъ благороднаго существа .' шЬмЪ хуже для него ; но для общества нѣіпЪ дѣда до его тайной цѣли ; оно пользуется даромЪ самолюбивой жертвы. КЪ тому же всегдашній примѣрѣ благотворитель-\r\n30 э\r\nОстерегитесь ; все , что выставляется на показъ, есть торговое или подкупное. Самые купцы примости\r\n, общая признательность, сдана украшающая имя человѣка, не можетЪ ди полезнымъ образом! доказать юннмТ) душамЪ, что добродѣтель всего прекраснѣе вЪ мірѣ ? не можетЪ ли оно, тогда какѣ все склоняется кѣ пороку, сдѣлать перевѣса вЪ пользу добродѣтели ? Пусть начинаютъ обращаться кЪ добру для личныхЪ выгодЪ; можеш7> быть коычатЪ безкорыстною и чистою любовію , сколько по крайней мѣрѣ позволяетъ свойство души человѣческой ; ибо послѣ небеснаго , сладкаго удовольствія творить ща- стливыхЪ, первое изЪ земныхЪ удовольствій есть одобреніе людей , любовь себѣ подобныхъ, и надежда жить вЪ памяти современниковъ и потомства за предѣлами жизни и времени.\r\n(Изд. Патріота. )\r\n501\r\nИялисЬ за благотворительныя дѣла і вотъ лучшее доказательство , что нынѣ торгуютъ благодѣяніями. Благодѣянія заступили мѣсто богоугодныхъ подаяній вЪ церковь; ими откупаютъ оітіЪ нечистой совѣсти. Кто раздаетъ на милостыню сто червонцевъ никому не должныхъ, том/ протаютъ милліонъ, которымЪ онЪ задолжалъ мастеровымъ разнаго ремесла. Пятьдесятъ , или сотня мер-* ïjoiiuc у , заглаживаетъ слѣды постыдна : о рас пу теш ва.\r\nРазвратные люди развращаютъ и самое добро, li e, что они видяпГЬ, bee , чіго дѣлаютъ , все идешь черезъ нхЬ руки, оскверняется порочностію ИхЪ жизни, или еще болѣе — подло- fcnn'ro ихЪ намѣреній. Есшьли бы Позволяли выбирать благодѣтелей , ігіо одо\\женные не захотѣли бы принять благодѣянія ошЪ человѣка, явно благой торящаго, а втайнѣ притѣсняющаго. Поселяне * сЪ Добрыми нравами , отвергли бы дарЪ господина неправосудна іо, или обе Ріесіпен- н.іго. Мнѣ надлежало бы Сказать злоггстчвціо ; ибо іпакЪ гбворйшЪ T. IV. К. Uh ф -\r\n509\r\nвЪ деревняхъ. Порокъ не имѣетъ права награждать добродѣтель ; ею дары унижаютъ ее, не принося и ему чести. Сего не довоЛьно : добродѣтель\r\nпотеряетъ свое достоинство , а сердце любовь кЪ ней-, есіпьли всякія нечистыя руки и безчестныя души будутъ прикасаться кЪ ея святынѣ.\r\nЭДогули жь совѣтовать, чтобы не сыпали благодѣяній ? Нѣтъ ; но чтобы не публиковали газетЪ благотворенія: ибо, 'подавая злодѣямъ случай\r\nсдѣлать доброе дѣло, имЪ подаютъ способъ скрыть множество дѣлъ дурныхъ. Что думаете выі скажетъ потомство-, ес'тьли дойдушЪ до него сіи душеспасительные архивы ? Боже мой ! сколько было неимущихъ , сирошЪ , разводныхъ , крестьянъ разоренныхъ, должниковъ промотавшихся у вдовЪ безъ помочи и опоры !\r\n.Языкъ испортилсякогда Судьи обращаютъ его кЪ тому, чтобы скрывать за облакомъ порокъ и добродѣтель; когда Стряпчій защищает!»\r\n303\r\nдѣла, кошорьтхЪ несправедливость ему извѣстна ; когда ПоэтЬ приводить порокЪ вЬ систему , а философЬ мораль вЪ проблему ; когда духовный ОраторЪ проповѣдуегпЪ то, чему онЪ не вѣритъ, а свѣтскій хвалишь то, чего онЪ не уважаешь. Неего болѣе портятъ языкъ панегирики, писанные по заказу, или изъ дгпнкета , гдѣ не льзя сказать правды , не погубивъ себя, ни умолчать о ней, не уни- зясь. Такъ, горе народу и языку, когда они приносятъ тѣ дани лести, которыя налагаетъ еще величество во прахЪ обращенное , или когда святыня олтарей , нарушенная человѣческими уваженіями , влаіаетЪ ложь вЪ уста Оратора и повелѣваютъ '''безмолвіе народу ! Горе вѣку , народу и языку, когда Проповѣдникъ, самый добродѣтельный, хваля Принца (*) за добрыя дѣла имЪ предпринятыя, но кЪ концу не приведенныя, не смѣетЪ замѣтишь единой его добродѣтели , супружеской вѣрности, примѣрной при Дворѣ во яреме»\r\n( * ) Дофина , сына Лудовика XV*.\r\nФ 2\r\n3 0 4\r\nМ ужасной развратности , когда по-* рокЪ владѣлъ Скипетромъ! Языкъ , посрамленный лесІШю, не имѣешЪ уже того величія , которое ему приноситъ истина; замѣняя выраженіе сердца ораторствомъ ума , онЪ слабѣешь ошЪ усилій остроумія , и ді»- лается языкомъ женственнымъ , напряженнымъ и утонченнымъ , который наконецъ истощается , подобно КакЪ золото вЪ своихЬ нитяхъ. Тогда нѣтЪ уже вЪ немЪ великихЪ мыслей отъ недостатка великихЪ предметовъ , и языкъ не и nie jh Ъ уже права гремѣть вЪ устахъ г раж* данскихЪ Чиновниковъ , которые повергаютъ кЪ стопамъ Царей пресмыкающуюся истину, ни вЪ устахъ Проповѣди иковЪ, которыхЬ гласЪ слабѣетъ Вмѣстѣ сЪ ихЬ нравами.\r\nНо кйкЪ скоро язЫкЪ лишился величественныхъ красотъ сёойхѢ , мужественнаго слога , естественной скромности, благородства, однимъ Словомъ , всѣхЪ качествъ , сопряженныхъ сЪ чистыми нравами народа , при томЪ просвѣщеннаго; можетъ ли\r\nI 305\r\nОііЪ сохранить другія прекрасныя свойства, которыя образовали еіоосно- вате и отЪ которых Ь зависитъ ею сохраненіе? НѣтЪ! онЬ дѣлается скоро жертвою дерзкихъ учениковъ. Едва, кмучась грамотѣ , они хотятъ уже писать, не умѣя слушать, понимать и іовориіпь. Свѣтское обращеніе сЪ женщинами , которое прежде времени заводитъ молодыхъ людей вЪ сферу Лнттературы , обращаетъ сокЪ ума вЬ игру остроумія, и вкусЬ страдаетъ вмѣстѣ сЪ языкомъ вЪ эфемерныхъ произведеніяхъ. Тогда рѣдкость хорошихъ книгѣ размножаетъ Журналы. Всѣ хотятъ читать ; всѣ читаютъ , и щакимЪ образомъ дурной нкусЪ распространяется сЪ дурными книгами и дурными критиками.\r\n(НзЪ Archives Littérsiccs de l’Evyope.)",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "IV. Poeziia. Petr Velikii, geroicheskaia poema v VI pesniakh. Izdannaia kollezh. aceccop. R. Sladkovskim. S. P. b. — 1803",
        "article": "IV.\r\nП О 3 3 I Я.\r\nЛс'ТРЪ ЗЗеликій, Лер отеска я Лоэма е8 TJ п±снях5. Лз данная Лоллеж : Slcceccop: УЛ Сладковскпмб. С. Л. 6. —igOJ.\r\n.\t.\t. Consultez long-temps votre espit ets\r\nvos forces.\r\n(Boileau, L’art Poet.)\r\nПланѣ Героической Поэмы: ЛіЛЛѢ Зіеликін, есть краткое описаніе жизни, путешествія и военныхъ дѣйствій Л£3~<РЛ Хелнка?о. Но сей планѣ шакЪ неудачно расположенъ, что вся Поэма есть одна только скучная вЪ стихахЪ реляція о ПолтавскомЪ сраженіи. КЪ томуж'Ь, вЪ сей Поэмѣ столько Грамматических!), Риторическихъ, Піитическихъ , Логическихъ, философическихъ\r\n280\r\nи прочихЪ ошибокЪ, что мы разсматривая оную теряемся вЪ лабиринтѣ погрѣшностей.\r\nГ. Сочинитель даегпЪ намЪ знать, что сія Поэма, есть первый опытѣ его Стихотворенія. Очень вѢримЪ и — спрашиваемъ : надобно ли всякой свой опытѣ выдавать вЪ свѣтѣ? Надобно ли для начинанія какой нибудь науки, искусшва, ремесла выбирать предмѣты самые важные и самые трудные? Весьма былѣ бы шотѣ страненѣ, кто, начиная учишься Архитектурѣ, взялся бы пересшроивашь лучшія зданія вѣ Петербургѣ.\r\nЕсть тысяча предмѣіповѣ для первыхъ опытовъ нашихЪ дарованій-, но Героическая или Эпическая Поэма есть, можно сказать, послѣднее напряженіе Генія Поэзіи. Правда, часто первая необработанная мысль Генія превосходнѣе иной цѣлой Поэмы} но —сей дарѣ небесЪ, всегда ли выказывается Типографіею? ОдинЪ любитель изящнаго, одинЪ другѣ просвѣщенія, скорѣе намЪ возвѢститЪ о такомЪ феноменѣ, нежели тысяча двѣсти печатныхъ экземпляровъ. Примѣрѣ тому Мильтонѣ и многіе.\r\n(Извѣстно, что Мильтонова Поэма: 'Зіотерянн&ій рай, долгое время была вЪ неизвѣстности послѣ напечатанія. Любитель и другѣ просвѣщенія, славный Аддисонѣ, первый иоказалЬ красоты\r\n281\r\nсей Поемы’-, и тогда уже Англія назвала Мильтона своимЪ ГомеромЪ.)\r\nНо —пора разсмотрѣть Поэму.\r\nПѣснь Первая. Начало.\r\n„Герою мудрому дерзаю flic нс гремітв, Безтрепетна среди разяіцихЪ молній зрѣть, усердныхъ подданныхъ обЪемлюща рукою, Перуны мещуща за БелыпЪ, за ДнѢпрЪ другою, Россійски онЪ умы ученьемЪ просвѣщалЪ, флот5 на моряхб, а градб на суші основалЪ, СудилЪ вражды царей и колебалЪ ихЪ троны, Надменной зависти предписывалъ законы, Славяне зрѣли вЪ немЪ Отечества Отца, Достойна суднаго безсмертія вінца\r\nМногіе читатели прочтя это, закроютъ книгу.— Они несправедливы. По одному вступленію, не льзя вѣрно судишь о цѣломѣ сочиненіи. — Однако же вступленіе Поэмы должно быть важно и ясно, а не такѣ высокопарно и темно. Пѣснь поютЪ, а не грсмятб. — Извѣстно, что фдотЪ не на сушѣ, а градЪ не на морѣ бываетЪ. — Что за суднв-т безсмертія вінецб?\r\nРожденіе ПЕТРА Великаго.\r\nСтран. 5.\r\n„О ты Престольный градЪ, Царей Россійскихъ тронЪ ;\r\nЯ89\r\nТы знаешь, какЪ МонархЪ возвелѣ на свѣтѣ\r\nсвой взорЪ,\r\nГласѣ первый изліялЪ надежду в5 сердце горб., Какѣ острый мегс блистало младенца надб\r\nусталіп.\r\nВидѣнье странное! вЪ ПрестольномЪ градѣ »\tмракѣ,\r\nу Россовѣ истинныхъ слезб токд теги изслкб.,,\r\nДля искуснаго пера, какой Піитической предмѢшЬ: рожденіе ІШ бГВРЛ .Великаго'. . . . Даже и посредственное описаніе онаго заставило бы забыться истиннаго сына Отечества; ибо при сей мысли, онѣ самѣ былЪ бы на ту пору, такЪ сказать, вЪ душѣ своей Поэтпмѣ. — Со всемЪ тѢмЪ, сіи стихи весьма далеки, чтобы привести вЪ восторгѣ сы-новѣ Отечества- Да и самЪ Авторѣ кажется болѣе былѣ обѣягпѣ страхомѣ, нежели воешоргомѣ, вскричавѣ:\r\nВВпдінсе странное ! ед Щрссгполбнолід граді\r\nмракд....\r\nИзлить надежду ед сердце горд— непонятно. —\r\n3\\'1егб блещетд надд у стами. СлезЗ токб тпегн пзелкд—странныя выраженія—.\r\nНаставленіе одного старца ГІЕТРу Великому. Стран. 7.\r\n„\t.\t.\t.\t. Младый вѣнчанный Государь!\r\nВсевышній, коего трепещетЪ всяка тварь, Меня послалѣ тебѣ представить утѣшенье,\r\n285\r\nДерзай вЪ слѣдѣ мудрости, гони ее, постигни,\r\nJ-ie бігаи праздностей особого своего •\r\nНасильство, клевету рази твоимЪ мечемѣ, Обманы, хитрость, ложЪ гони во адЪ огнемѣ, .\t.\t. Тебѣ я посланЪ возвѣстить,\r\nСовѣты божески и горне наставленье . . . ,,\r\nЭто не наставленіе, но—развращеніе. Во первыхъ : АвгпорЪ представляетъ намЪ Всевышняго вЪ лицѣ грознаго Вседержителя, карающаго всѢхЪ безЪ пощады. Во вгпорыхЪ : приказываетъ гнать мудрость, не бѣгать праздности, поражать мечемЪ равно и порокЪ и слабость', то есть, быть чудовищемЪ, извергсшЪ рода человѣческаго. — ВотЪ, говоритъ АшпорЪ, божескіе совѣты и горне наста-еленое,\r\nО городѣ Лондонѣ. Стран: 19. „Европы красота, Лондонѣ превознесенный,\r\nі'возможной на земли центрö мудрости постенной !\r\nІЦедрогпы твоея Россія не забудетѣ,\r\nДоколѣ мірѣ стоять и солнце вѣ небѣ будетѣ, Добро ты важное Монарху показалѣ,\r\nСЪ гребцами, cô пару сом б что яхту даро-\r\nвалѣ # * • • ),\r\n19\r\nЧастъ I\r\nСколько похвалы Англичанам!*! —Хотя они то и заслуживаюсь, но не за яхту же сЬ парусомЪ. — На сей разЪ Г. Сочинитель, по крайней мѣрѣ, занялЪ бы что нибудь у славнаго французскаго Лирика Томаса, изЬ его П омы также: ПЕТРЪ Великій. (Си. Сочиненія Томаса, вышедшія послѣ его смерти).\r\nО\tРоссійскомъ воинствѣ. Стран. 25, ,,ГдѢ ступятЪ— тучи, мракЪ подЪ ихЪ ногами зряшЪ,\r\nТді es?лянут?) — зарево кровавое родятЪ; ИхЪ гласЪ какЪ страшный громЪ вЪ долинахЪ\r\nраздается,,\r\nОтЪ топоту коней пыль бурею віеіпся, Колоссы шлемы ихЪ, пространныя стопы,\r\nА руки длинные, огромные столпы.,,\r\nНадобно куда взглянутЗ, а не ?ді взглянутЗ. ПослЬднія двѣ строки, заключаютъ вЪ себѣ нѣчгпо Гигантское; мо-жеги Ъ быть, для того намЪ онѣ и не поняты.\r\nКромѣ сего, вЪ сей же пѣсни весьма много лишнихЪ стиховЪ, поставленныхъ единственно только для риѳмы или для мѣры стопосложенія; в’Ъ иныхЬ же мѣстахъ не соблюдены ни риѳмы, ни мѣра, ни сочетаніе риѳмѣ.\r\nВЪ сей же пѣсни видѣть можно:\r\n>,*Монаршаго ума планета ужЗ блеснула,.\r\n285\r\nПЕТРЪ говоритъ : ,}г£^л умѵетб, кто 1Ісарю\r\nсодіяаетб препоны.,, ПЕТРЪ распорнжаетd казни.\r\nПЕТРЪ грубому вождю достойной казни\r\nпросит 5.\r\nИ по многих!) мѢсгпахЪ сей Поэмы, ПЕТРЪ Великій говоритъ о казняхЪ, о мукахЪ и тому подобное.\r\n„Л'іют5 cokö cd ніжныхб розd cd n'iond eeopd\r\nессея яти xd.\r\n,,ИзЪ отдаленныхъ мѢстЪ сбѣгутся ceep?myed\r\ncond.,,\r\n,,Валятся дерзскіе бездушные по tnojtd.,, Выраженіе весьма странное.\r\nВошЪ нѣкоторая часть ошибокЪ первой Пѣсни -, осшальный Пѣсни наполнены такими же погрѣшностями. Покажем!) іпѢ, которыя намЪ случайно попадутся.\r\nПримѣрѣ Риторических!) фигурѣ или Поэтическаго сравненія. Стран. 35.\r\n,,КакЪ гробЪ повапяенныи снаружи позлащенЪ,\r\nВнутри же смрада полнЪ, костей и жилЪ\r\nгніющихЪ,\r\nИ тамЪ же ползаетъ червей поякб трупЪ\r\nтотЪ жрущихЪ,\r\nСе образЪ изверга!................\r\nКакое странное сравненіе!..\r\nСтран. 59*\r\nКарлЪ Александръ полночный,\r\n28 6\r\nЕвропой названЪ былЪ^ ПЕТРЪ АргусЪ намЪ\r\nстоотнвгм,\r\nКакЪ вЪ жаркой Африкѣ сердитый ярый левЪ, .\t.\t.\t. КакЪ пещь разгорячился . . . ,,\r\nПЕТРЪ Великій сравненъ и со львомѣ и сЪ печью !...\r\nО Князѣ Меньшиковѣ. Стран. 108.\r\n„А дивный Меньшиковъ крылатымЪ исполинаыЪ На лѣвой сторонѣ, какЪ ОкіанЪ заливамЪ Приказы подавалЪ.............,,\r\nОкеанѣ какіе приказы подаетѣ заливамЪ?.. Стран. 134.\r\n„Князь сходенЪ легкостью пернатыя с5 па-\r\nргнвемб. . . ,,\r\nПримѣрѣ романическаго слога. Стран. 56.\r\n,,КарлЪ прибылЪ кЪ ЧаусамЪ, ewe заря багряна, £66 об5ятбях5 ніжностн, покоила LТитана. бВзявб Рѵавплерію, Гвардейскіе полки,\r\nПЕТРЪ двигнулся.................\r\nКарлѣ XII вѣ видѣ Купидона.\r\nСтран. 62.\r\n,,КарлЪ сЪ славнымЪ воинствомЪ кЪ рѣкѣ\r\nДеснѣ пришелЪ,\r\nСвирѢпЪ, имѢетЪ онЪ калчанЪ перунныхЪ\r\nстрѣлЪ,\r\nОпЪ взоро-t пламенны вб {Россію обращаетъ.,, ВзорЬ обращаютъ на Россію, а не «5 Россію.\r\n287\r\nГласЪ Божій ПЕТРу Великому, вЪ пятидесяти осьми строкахъ, писанЬ такимЪ слогомЪ:\r\nСтран. 85.\r\n,,СЪ такими воины дерзай, смири кичливыхЪ, Надменныхъ, дерзостныхъ, безсовѣстныхъ,\r\nсварливыхЪ . . •\r\nОписаніе торжества. Стран. 144« „По сшогнамЪ слышатся шумЪ сладкій муси-\r\nкійскій,\r\nИ колокольный звонЪ и громЪ артиллерійскій..,,\r\nВЪ сихЪ же пѢсняхЪ видимЪ:\r\n. бездны посреді о?ромнійіинх5\r\nУСиг/ioeö..,\r\n„Смятеніи полон5 мои, сумніній полонЗ\r\nУ Л! 6.\r\nцУСарлЗ вмісто фароса Мазепу воспріялЗ.ц ,,\t.\t.\t. тушпнші родящій казне ударЗ\r\nСоділалЗ вЗ ар. и іи ярящейся провалЗ.„\r\nКакія бездны посреди КитовЪ? — СКарлЗ прннялЗ Мазепу за (раросЗ, то есть: за башню сЬ огнемЪ или сЪ фонарем b !...— Армія яряіщаяся или провалЗ ярящійся, здѣсь трудно различить. — ,,\t.\t.\t.\tСе со всіхЗ сторонб.ц\r\n„\t.\t.\t.\tСрез5 Хоре клу при прсправі\r\nУ)\t•\t•\t•\tСе СРосст, ce ca.7/ô IZZc\r\nКакофонія весьма противная для слуха : се - со - всі - , при - пре - ира - , aet-се - ca -.\r\n283\r\nЧто жЪ касается до новыхЪ словЪ, странныхъ выраженій и перемѣнѣ удареній слога, пробѣжимЪ слегка, по невозможности ихЬ в<Ѣ сполна начислишь. Овоженно вмѣсто обижаемаго, изложенный вмѣсто изнеможеннаго, дрсг-гостп вмѣсто драгоцѣнностей, раз?ро-м пт в, возглавите, понеже, взываше, іоворы ѵѵрб, тегетв нектарв во устахЗ, ев Хр ев-mag наложите, казне н муку ностро дате,\r\nв 5 oravô ЗефпрЗ, стоны вмѣсто стопы, зеницы вмѣсто зеницы, украсите вмѣсто украсить, и проч. и проч. и проч .. •. ж\r\nПоэма сія заключается сими стихами :\r\n,,Потомстяо ! царствуй утѣшайся,\r\nДержавствуй вѣчно наслаждайся усердіемъ подданныхъ швоихЪ,\r\nИ плодомЪ намѣреній благихЪ;\r\nПредѣлы Росски неприступны,\r\nСердца Россіянъ совокупны ,\r\nСе! крѣпкая защита и вѢнецЪ.\r\nСтолѣшіюжЪ ПЕТРОВА града и Поэмѣ сей\r\nКонецЪ.,,\r\nПри началѣ книги выгравированЪ Монументѣ ПЕТРА ІЗеликаго, подѣ кошо-рымѣ читаемъ сіи стихи:\r\n,,Се ! щастья Нашего картина,\r\nВЪ зваявЪ ВЕЛИКАЯ ЕКАТЕРИНА\r\n289\r\nВЪ сто лѢшЪ ПОТОМОКЪ! честь приноситъ (*) А подданной Поэму подноситЪ. — Р. С.\r\nСіи два примѣра достаточны были бы для удостовѣренія, что Г. Сочинитель Героической Поэмы ПЕТРЪ Великій, или не хотѢлЪ соблюдать или не знаетЪ самыхЪ даже начальныхъ правилѣ П эзіи. Также не видимЪ и Генія в'Ь сей Поэмѣ, признаться, вѣ иныхѣ мѣстахѣ сЪ трудомЪ доискивали даже и настоящій смыслѣ. И такЪ, Г. Сочинитель со всѢхѣ сторонѣ неправѣ, что поспѢшилЪ выдашь вѣ свѣтѣ весьма несовершенный свой опытѣ вѣ Поэзіи.\r\nВѣ Героической Поэмѣ, вѣ шести ПѢсняхЪ писанной, вЪ которой каждая Пѣснь имѣеіпѣ около семи сотѣ стиховъ, можно замѣтишь только сіи хорошіе стихи:\r\nСтран. 64.\r\n,,СердецЪ не можно знать; единЪ ихЪ видитЪ\r\nБогЪ.,,\r\nЗима. Стран. 68.\r\n,,3има, что властвуетЪ надЪ льдистой, высотою ,\r\nПриродной и нагой гордится простотою, Кристальный тронЪ у ней и иней на власахЪ, ВЪ ней сердце льдиное, мягпели на глазахЪ, Богиня царствуетЪ Кавказа на вершинѣ....,,\r\n\\\r\n(*) Мы удержали правописаніе Сочинителя.\r\n390\r\nЙ гпакЪ, какЪ не повѣришь Даламбершу :\r\n„ПройдемЪ нѣсколько лѣш'ѣ, (говоритъ онѣ) и родительская любовь охла-„дѣетѣ, обнаженное тщеславіе успо-„коигпся*, они хладнокровнѣе пересмо-,,трятѣ свои творенія и увѣрятся, что „рецензіи, писанныя на ихѣ сочиненіе, ,,были — справедливы.,,\t,\r\nТіомоносовб написалЪ двѣ Пѣсни своей Поэмы: ПЕТРЪ Великій, французскій Лирикѣ Толпсб написалЪ цѣлую Поэму: ПЕІ'РЪ Великій. (Смотри его сочиненія, вышедшія послѣ смерти : Oeuvres posthumes de Thomas, /от. I.). Извѣстныя сіи двѣ Поэмы моглибы служить образцами нашему Сочинителю.\r\n1> я",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Ispanskaia literatura i sovremennyi predstavitel' ee, Soril'ia",
        "article": "ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА и соВРЕМЕННЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЕЯ, СОРИлья.\r\n\r\nНовѣйшая испанская литература въ своемъ возрожденін\r\nпредставляетъ двѣ любопытныя стороны: одною изъ этихъ сто\r\nронъ она касается блестящей эпохи Кальдерона и Лопе-де\r\nВеги, заимствуя въ ней наружную форму и краски, часто даже\r\nпоэтическое образы и слогъ ; другою стороной она примыкаетъ\r\nкъ новѣйшей эпохѣ европейскихъ литературъ, къ прогрессу\r\nидей, проникшихъ за Пиреней изъ Франціи и Англій. У нѣ\r\nкоторыхъ изъ нынѣшнихъ испанскихъ писателей вы съ пер\r\nваго взгляда замѣтите вліяніе той или другой литературы ; даже\r\nможете назвать того или другаго писателя, англійскаго или\r\nФранцузскаго, котораго духъ отразился въ сочиненіяхъ\r\nсовременнаго Испанца. Такъ, напримѣръ, въ поэзіи Эс\r\nпронседы вы чувствуете вдохновенie Байроновой музы, чи\r\nтая Маріано - де - Ларру — вы припоминаете часто идеи и харак\r\nтеры Ж. Санда. У Сорильи (Zorilla) находять вліяніе Виктора\r\nГюго, но находять одни Французы ; Испанцы же, напротивъ,\r\nутверждаютъ, что въ сочиненіяхъ Сорильи столько же Фран\r\nцузскаго, сколько въ сочиненіяхъ Гюго испанскаго ; по ихъ\r\nотзывамъ, Сорилья великій народный поэтъ, какимъ никто кро\r\nмѣ его не можетъ быть, и потому Испанія любить его и доро\r\nжить имъ какъ избраннѣйшимъ изъ сыновъ своихъ.\r\nТакая симпатія къ писателю, выражающаяся въ отзывахъ его\r\nсоотечественниковъ столь положительно, возбуждаетъ двоякое\r\nлюбопытство: вопервыхъ къ таланту писателя и духу его сочине\r\nній, а вовторыхъ къ самимъ его соотечественникамъ и къ до\r\nстоинству началъ ихъ образованности. Знакомясь съ спосо\r\nбомъ воззрѣнія писателя на искусство и выражаемые имъ ин\r\n.ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья, 485\r\n0\r\nтересы общенародные и общечеловѣческіе, знакомимся съ\r\nидеями и воззрѣніемъ самого народа, который вполнѣ ему со\r\nчувствуетъ. Вотъ почему мы избрали предметомъ этой статьи\r\nСорилью, а не другаго писателя. Но какъ выше мы замѣтили, что\r\nсовременная литература испанская одною своею стороной примы\r\nкаетъ къ литературѣ предшествующихъ вѣковъ, то для яснаго\r\nуразумѣнія первой необходимо бросить взглядъ на послѣднюю,\r\nчтобъ опредѣлить, какая связь существуетъ между ними. Здѣсь\r\nпредставляется тотъ замѣчательный Фактъ, что исторiя испанской\r\nлитературы есть вмѣстѣ исторiя испанскаго театра, и на обо\r\nротъ, говорить о драматической литературѣ Испаній, значить\r\nговорить о литературѣ Испаніи вообще. Здѣсь все, или почти\r\nвсе, умственное ея богатство и поэтическое направленіе, раз\r\nумѣется исключая Донъ-Кихота и мистическихъ и богослов\r\nскихъ сочиненій. Романсы и хроники, носящіе названіе исто\r\nрическихъ сочиненій, прибавляютъ къ итогу этой литературы\r\nсравнительно не много.\r\nПостараемся опредѣлить нѣсколькими чертами характеръ ея,\r\nне вдаваясь въ подробное разсмотрѣніе писателей, стоявшихъ\r\nво главѣ поэтическаго направления этой литературы въ пері\r\nодъ ея процвѣтанія.\r\nИсторическiя судьбы Испаній указывають на двѣ главнѣйшія\r\nчерты ея литературной Физіономіи, которыя придали ей исклю\r\nчительный характеръ оригинальности. Такъ, долговременныя\r\nвойны и сношенiя Испанцевъ съ Арабами, народомъ, обра\r\nзованнѣйшимъ въ свое время, внесли въ народность испан\r\nскую элементъ восточный. Преимущества образованности, ум\r\nственное превосходство, всегда оказывали влияние на народы,\r\nстоящіе на низшей степени развитія: это вліяніе неотразимо.\r\nВосприимчивость же Испанцевъ, какъ народа южнаго, вполнѣ\r\nсоотвѣтствовала оказываемому на него вліянію. Отсюда про\r\nисходитъ то, что Форма ихъ сочиненій отличается цвѣтистымъ\r\nметафорическимъ лиризмомъ ; изображения предметовъ испол\r\nнены картинъ, поэтическихъ мыслей и образовъ, набросанныхъ\r\nво множествѣ одни на другие съ изысканною щеголеватостью ;\r\nкраски этихъ картинъ и образовъ удивительно ярки. На от\r\nдѣлку поэтической Формы, щеголеватости стиля употреблялось\r\nмного таланта, даже слишкомъ много, въ ущербъ интересу са486 АТЕНЕЙ.\r\nмаго содержанія поэтическихъ произведеній. Этотъ восточный\r\nвкусъ изображеній, этотъ метафорической лиризмъ, влагаемый\r\nвъ уста дѣйствующихъ лицъ драмъ и комедій, ослабляетъ\r\nЭФФектъ дѣйствия, которое, по новѣйшимъ европейскимъ поняті\r\nямъ охудожественности Формы, составляетъ, вмѣстѣ съ полно\r\nтою характеровъ дѣйствующихъ лицъ, главное достоинство въ\r\nкомедіи или драмѣ.\r\nКъ восточному элементу, характеризующему испанскую ли\r\nтературу XVII вѣка, присоединяется христианскій элементъ, өле\r\nментъ католической Церкви и составляетъ другую отличительную\r\nчерту этой литературы: отсюда происходить идеальное ея напра\r\nвленіе, которымъ въ особенности отличается поэзія Кальдерона ;\r\nего драмы служать по большей части выраженіемъ религиозной\r\nили догматической мысли. Оттого дѣйствующая лица въ нихъ\r\nмало похожи на людей съ разнообразными оттѣнками личныхъ\r\nхарактеровъ ; это вовсе не типы и не характеры, какъ у Шек\r\nспира, а скорѣе говорящіе іероглифы, имѣющіе скрытое зна\r\nченіе ; взятые въ совокупности, они всегда выражаютъ какую\r\nнибудь отвлеченную идею 1).\r\nТаковы главнѣйшія черты испанской литературы прошлыхъ\r\nвѣковъ. Эта литература, по собственному сознанію современ\r\nныхъ писателей Испаніи, напитанная духомъ восточной поэзій\r\nи христианской аллегорій, была болѣе блестящею, нежели осно\r\nвательной, болѣе поэтической, нежели положительной. Отчего\r\nпроисходилъ въ ней этотъ недостатокъ положительности? При\r\nчина тому скрывается вовсе не въ народности испанской: эта\r\nпричина была рѣшительно случайная, внѣшняя.\r\nИзвѣстно какъ испанскіе короли заботились о сохранении\r\nчистоты религиозныхъ вѣрованій въ своемъ народѣ, и учреждая\r\nинквизицію и воздвигая костры для еретиковъ, пользовались\r\nособеннымъ благословеніемъ главы католическаго міра и тит\r\nломъ католическихъ государей по преимуществу. Этими спо\r\nсобами охранялась въ Испаніи не только чистота вѣры отъ\r\nересей и расколовъ, но и тождество политическихъ идей.\r\nСфера умственныхъ проявленій была обведена тѣсною чертою.\r\n1 ) Но могучій, исполненный вѣры геній Кальдерона, придаетъ имъ изумитель\r\nную торжественность и красоту, Ред,ИсПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 487\r\nНикакая попытка генія переступить за эту черту и расширить\r\nэту сферу полётомъ смѣлыхъ и оригинальныхъ идей не могла\r\nожидать себѣ не только похвалы и рукоплесканій, но даже тер\r\nпимости. Такая попытка была вовсе невозможною, или крайне\r\nопасной, ибо вліяніе инквизицій простиралось и на предметы,\r\nвыходящіе изъ круга религиозныхъ мнѣній: она преслѣдовала въ\r\nсамыхъ сокровенныхъ убѣжищахъ всякую свѣжую мысль, вся\r\nкое живое слово. Ужасъ сковывалъ умы. Какое же поприще\r\nоставалось генію для достиженія славы? Богословie, схоласти\r\nческая Философія, безцвѣтныя нравоученія, любовныя пѣсенки,\r\nаллегоріи пастушескiя и т. п. Литература была терпима именно\r\nза то, что ограничивалась красотами и достоинствами только\r\nэтого рода. Испанцы въ течение долгого времени свыклись съ\r\nтакимъ порядкомъ вещей, онъ обратился имъ въ плоть и кровь.\r\nЭтому содѣйствовали и внѣшнiя историческiя события.\r\nВъ то время, когда дѣятельность умовъ въ Испаній заклю\r\nчалась въ тѣсныхъ предѣлахъ образования и обработки лите\r\nратурнаго языка, въ мірѣ совершилось весьма важное событие.\r\nЭто событие, религиозное в началѣ и политическое по своимъ\r\nпоса:Бдствіямъ, давшее толчекъ умственному развитию другихъ\r\nнародовъ, повергло Испанію, въ которой подобное развитие бы\r\nло преслѣдуемо и угнетаемо, въ состояние жалкой неподвижно\r\nсти. Реформація открыла для народовъ Германіи и Англiй ши\r\nрокое поприще, на которое они устремились сь жадностью, и\r\nесли она не взяла перевѣсъ во Франции, то много содѣйствовала\r\nтамъ къ обузданію Фанатизма. Люди, отважившиеся открыто бо\r\nроться съ духомъ реформы, не рѣшались при этомъ дѣйствовать\r\nсъ напряженіемъ всей энергии, опасаясь безъ сомнѣнія, чтобъ на\r\nродъ, увлеченный примѣромъ, не былъ этимъ доведенъ до край\r\nброситься по новой, открывшейся передъ нимъ дорогѣ.\r\nОтсюда произошла та терпимость, которую законодатели усвоили\r\nсебѣ тамъ какъ въ политикѣ, такъ и въ религии ; отсюда вѣкъ\r\nписателей - Философовъ во Франции, приготовившихъ перево\r\nротъ въ умахъ, за которымъ слѣдовалъ переворотъ другаго\r\nрода.\r\nИспанія была въ то время далеко отъ прилива новыхъ идей ;\r\nнапротивъ, тѣ идеи, которыя въ другихъ странахъ давно уже\r\nустарѣли, для нея все еще оставались новыми: она все еще ви\r\nности488 АТЕНЕЙ.\r\nдѣла въ католицизмѣ палладіумъ своего спасенiя отъ внѣшнихъ\r\nи внутреннихъ бѣдствій. Испанія даже служила тогда убѣжи\r\nщемъ для партій, раздѣлявшихъ съ нею религиозный Фанатизмъ\r\nи побѣжденныхъ въ другихъ странахъ Европы. Между тѣмъ\r\nИспанцы упоены были въ это время славою народовъ -завоева\r\nтелей въ новооткрытыхъ земляхъ, гдѣ пылкое воображеніе\r\nпредставляло имъ несмѣтныя сокровища, эльдорадо: это обсто\r\nятельство содѣлывало ихъ гораздо менѣе чувствительными къ\r\nсобственному стѣсненію, ибо его раздѣляли съ ними многие по\r\nкоренные народы.\r\nТакимъ образомъ религиозное. преслѣдованіе, вмѣстѣ со\r\nстрастью къ открытіямъ и стяжаніямъ въ Новомъ Свѣтѣ, по\r\nдавило въ Испаній на долгое время всякую надежду литератур\r\nнаго преуспѣянія. Eя литература, достигнувъ извѣстной степе\r\nни совершенства въ твореніяхъ геніальныхъ, но идя врознь\r\nсъ жизнью новой эпохи, какъ явленіе абстрактное, должна была\r\nостановиться на этой ступени, сдѣлаться навсегда выраже\r\nніемъ умственнаго застоя, если ей не суждено было измѣнить\r\nся, взять другое направленіе, расторгнуть давнія оковы, нало\r\nженныя на нее нетерпимостью, и идти объ руку съ вѣчно раз\r\nвивающейся жизнью, заимствуя въ ней силу и свѣжесть началъ\r\nдля дальнѣйшаго своего хода. Такъ и случилось: Испанія впа\r\nла въ состояние умственной неподвижности, и если она въ про\r\nдолженіе столѣтія сохраняла еще свое литературное достоин\r\nство, такъ это было только слѣдствіемъ предшествовавшаго дви\r\nженія, а вовсе не результатомъ живыхъ, дѣйствующихъ силу.\r\nВъ этомъ періодѣ испанской литературы, между эпохою\r\nея процвѣтанія, которая замыкается созданіями Кальдеро\r\nна, и между современною эпохою, длинный промежутокъ\r\nполутора столѣтія наполненъ отчасти подражаніями иностран\r\nнымъ литературамъ, въ особенности Французской и итальян\r\nской, отчасти переводами сочиненiй иностранныхъ писателей,\r\nпреимущественно драматическихъ, наконецъ — самобытнымъ\r\nтворчествомъ, но чуждымъ всякихъ правилъ, пораждавішимъ са\r\nмыя уродливыя созданія Фантазій. Около половины прошлаго сто\r\nлѣтія, въ царствованіе Фердинанда VI, въ Мадридъ пріѣхалъ\r\nКарлъ Броски (Фаринелли), который до того времени живалъ\r\nвъ Парижѣ и въ Лондонѣ, и восхищалъ образованнѣйшую пубИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 489\r\n-\r\nлику своимъ пѣніемъ. Тогда всѣ утверждали, что Италія не да\r\nрила еще свѣту музыкальнаго таланта, превосходнѣе этого.\r\nФаринелли былъ принятъ въ лучшихъ салонахъ парижскаго и\r\nлондонскаго обществъ. Успѣхъ ожидалъ его и въ Мадридѣ.\r\nЗдѣсь онъ пѣлъ неоднократно въ присутствии королевскаго се\r\nмейства, и получивъ приглашение остаться на службѣ короля,\r\nвъ качествѣ придворнаго пѣвца и музыканта, сдѣланъ былъ ди\r\nректоромъ театра Буэнъ-Ретиро. Ему было поручено учредить\r\nитальянскую оперу, и для этой цѣли вызвать въ Мадридъ луч\r\nшихъ маэстро вокальной и инструментальной музыки, лучшихъ\r\nмашинистовъ и декораторовъ. Сочинителями оперы, серенадъ и\r\nинтермедій были: аббатъ Пико де - ла - Мирандола, Метастазіо,\r\nМиліавакка, Іосифъ Бонеки и Павелъ Рольи. Оперы давались\r\nслѣдующая: Титово милосердie, Ангелика и Медоръ, ПолиФемъ\r\nи Галатея, Артаксерксъ, покинутая Дидона и проч.; серенады:\r\nУбѣжище любви, Необитаемый островъ и пр. Эти зрѣлища,\r\nподъ дирекціею Итальянца, и исполняемыя Итальянцами, мало\r\nблагоприятствовали успѣхамъ испанскаго національнаго театра\r\nи вовсе не удовлетворяли толпы. Народная сцена, лишенная по\r\nкровительства Двора, отдана была въ руки невѣжественнымъ\r\nактерамъ и бездарнѣйшимъ поэтамъ. Здѣсь, кромѣ переводовъ\r\nнѣкоторыхъ трагедій Расина ( Британника, Говоліи и пр. ), дава\r\nлись еще священныя аллегорій (autos sacramentales), впрочемъ\r\nстрашно искажаемыя невѣжествомъ актеровъ. События изъ\r\nБиблейской истории разказывались здѣсь языкомъ балаганнаго\r\nпаясничества ; дѣйствующими лицами были различныя способ\r\nности души и страсти, неодушевленные предметы, времена го\r\nда, даже свѣтила. Въ одной изъ такихъ аллегорій говорится,\r\nчто жена -Самаритянка живетъ въ улицѣ дель-Посо, въ Мадри\r\nдѣ, въ другой — святому Августину совѣтують идти въ госпиталь\r\nСанъ-Хуанъ де-Діосъ. Наконецъ Карлъ III, желая пресѣчь по\r\nдобный соблазнъ, запретилъ представленіе священныхъ аллего\r\nрій. Затѣмъ послѣдовало на испанскомъ театрѣ и въ литерату\r\npt испанской смѣшеніе драматическихъ именъ и сочиненій ори\r\nгинальныхъ съ переводными Французскими и итальянскими: на\r\nдвухъ театрахъ давались поперемѣнно Лопе и Кальдеронъ,\r\nМорето и Каньисаресъ, Корнель, Метастазio, Расинъ, Мольеръ,\r\nГольдони и Вольтеръ,490 АТЕНЕЙ.\r\nВъ концѣ прошлаго столѣтія снова блеснула искра надеж\r\nды, мелькнулъ призракъ возрождения, которое, можетъ-быть\r\nи совершилось бы по крайней мѣрѣ отчасти, еслибъ политиче\r\nскія бури не застигли и не подавили зародышей въ сѣменахъ, по\r\nсѣянныхъ въ довольно благоприятное еще царствованіе Карла II.\r\nОднакожь данный толчекъ не могъ остаться безъ послѣдствій. Въ\r\nэту эпоху молодежь обнаруживала уже менѣе апатіи и болѣе\r\nзнаній, нежели предшествовавшая поколѣнія. Но обозрѣвая\r\nминувшее и думая найдти образцы для себя у предшествовав\r\nшихъ писателей, она увидѣла за собой пустое пространство. От\r\nчаявшись соединиться съ давно прерваннымъ начинаніемъ и про\r\nдолжать движеніе, парализованное въ продолжении полутора\r\nвѣка религиознымъ и политическимъ самовластіемъ, это поко\r\nлѣніе не могло придумать ничего лучшаго, какъ перескочить\r\nэто пустое пространство, вмѣсто того, чтобы его наполнить, и\r\nрѣшилось пристать къ литературному движенію сосѣдней на\r\nцій, усвоивая себѣ ея идеи въ томъ видѣ, въ какомъ находило\r\nихъ тамъ. Въ это время взорамъ образованнаго міра представи\r\nлось рѣдкое явление: Испанія, въ своей литературной дѣятельно\r\nсти, очутилась въ концѣ дороги, не проходя по ней !\r\nПисатели этого поколѣнія: Айала, Лусанъ, Уэрта, Моратинъ\r\n( Николай Фернандесъ, комикъ, отецъ Моратина Леандро Фер\r\nнандеса, тоже комика), Мелендесь Вальдесъ, Ховельяносъ, Ci\r\nэнФуэгосъ и другие возстановили литературу, это правда: но\r\nкакимъ образомъ?- усвоивая ей Французскій вкусъ XVII вѣка,\r\nточно такъ же, какъ ихъ предшественники въ XVII вѣкѣ усвои\r\nвали литературѣ своего времени все итальянское. Они были по\r\nдражателями, часто сами того не замѣчая и почти всегда от\r\nрицая это. Духъ анализа и Философическій духъ Францій рѣз\r\nко обозначили на нихъ свое вліяніе. Литературные дѣятели,\r\nусиливаясь быть самостоятельными, хотѣли спасти изъ общаго\r\nкрушенiя предыдущей эпохи манеру и выраженіе: то-есть усво\r\nенныя ими французскiя идеи хүIII вѣка хотѣли высказывать\r\nиспанскимъ языкомъ хүI - го. Стараясь быть пуристами въ язы\r\nкѣ, они уже считали себя оригинальными. Даже Леандро Фер\r\nнандесь де- Моратинъ, котораго литературная дѣятельность от\r\nносится к послѣднимъ годамъ прошлаго и первымъ нынѣшня\r\nго столѣтій, принадлежитъ къ этой категорій писателей ; наИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 491\r\nнемъ рѣзко обозначилось вліяніе Мольера. Въ его комедіяхъ\r\nизображаются тѣ же страсти, тѣ же пороки, тѣ же характеры,\r\nкакъ и у геніальнаго Французскаго комика; даже сюжеты нѣко\r\nторыхъ піэсъ взяты имъ прямо у Мольера. Сочиненія его изда\r\nны Королевскою Историческою Академіею въ Мадридѣ въ 1825\r\nгоду, съ длиннымъ предисловіемъ и каталогомъ драматическихъ\r\nписателей отъ начала XVII вѣка до 1825 года.\r\nНо у каждaго поколѣнія раждаются свои новыя потребности,\r\nновыя идей, чуждыя его предшественникамъ, у которыхъ не\r\nбыло для нихъ даже имени и выраженія. Языкъ предковъ, богатый\r\nможетъ-быть для передачи идей своего времени, оказывается\r\nбѣднымъ для выражения новыхъ идей послѣдующихъ поколѣній.\r\nТакимъ образомъ, сознавая съ одной стороны недостаточность\r\nодного подражанія иноземнымъ литературамъ, съ другой— видя\r\nневозможность воскресить и продолжать остановившееся почти\r\nдва вѣка тому назадъ литературное движеніе, современные ис\r\nпанскіе писатели, образовавшіеся подъ вліяніемъ идей нашего\r\nвремени, явились основателями новой литературы, которая, по\r\nихъ мысли, должна служить выраженіемъ современнаго испан\r\nскаго общества. Они взяли себѣ девизомъ слѣдующее положе\r\nніе: «Мы не признаемъ литературнаго образца ни въ какой на\r\nцій, ни въ какомъ писателѣ, ни въ какой эпохѣ, потому что\r\nвкусъ — вещь условная; не признаемъ никакой школы исклю\r\nчительно лучшею, потому что нѣтъ ни одной школы безуслов\r\nно-дурной ». Поэтому, только тѣ произведенія ума и Фанта\r\nзіи должны быть отнесены къ итогу сокровищъ литературы,\r\nкоторыя служатъ выраженіемъ умственнаго прогресса, которыя\r\nПолезны положительно.\r\nОдинъ изъ этихъ писателей, ИльдеФонсо Овенасъ, занимаясь\r\nразъясненіемъ вопросовъ: возможна ли теперь въ Испаній на\r\nродная поэзія ? какое было бы ея дѣйствіе ? какiя она должна имѣть\r\nотличительныя свойства ? говоритъ между прочимъ, что въ на\r\nстоящую минуту какъ нельзя болѣе кстати рѣшеніе этихъ во\r\nпросовъ, раздающихся на каждомъ шагу, при каждомъ возгла\r\nсѣ о новѣйшей литературѣ, требующемъ народности съ воплемъ\r\nи необузданностью.\r\n« Въ наше время, говорить онъ, народная литература могла\r\nбы существовать въ такомъ только случай, еслибъ Испанія со\r\nч. II. 33492 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nхраняла прежній исключительный характеръ; а кто рѣшится\r\nопредѣлить, какой характеръ отличаетъ ее нынѣ ? Разумѣется\r\nникто, и самому остроумному наблюдателю, который вздумалъ\r\nбы осуществить эту мысль, пришлось бы ограничиться только\r\nописаніемъ прежняго характера Испаніи. Къ этому именно при\r\nходятъ всѣ тѣ, которые хотятъ, чтобу жители Испаніи составляє\r\nли общество на какихъ-то особенныхъ условіяхъ. Этою особен\r\nностью не пользуется никто лучше КаФровъ, обитателей Отаити\r\nи Бедуиновъ, а какая польза для этихъ племенъ, если бы ихъ\r\nнародность пребывала навсегда неприкосновенной ? Они на\r\nвсегда остались бы въ одинаковомъ положеніи. Можетъ-быть,\r\nони и желали бы этой неподвижности, но это внѣ законовъ раз\r\nума и природы: неподвижность невозможна. Развитие есть не\r\nобходимый законъ для всѣхъ, даже самыхъ грубыхъ и неоду\r\nшевленныхъ родовъ творенія. Во вселенной нѣтъ состояния\r\nкосности ; его не могло бы быть даже и тамъ, гдѣ народы основали\r\nбы себѣ жилище въ неприступныхъ горахъ, или зарылись бы въ\r\nнѣдра земли и сказали: останемся такими, какими мы те\r\nперь. Человѣкъ есть вѣнецъ творенія, совершеннѣйшій резуль\r\nтатъ дѣятельности творящей силы природы, соединяющій въ\r\nсебѣ съ способностью къ движенію впередъ все разнообразie\r\nэлементовъ нравственныхъ, подчиненный не только всякому\r\nпостороннему воздѣйствію но вмѣстѣ и взаимному вліянію су\r\nществъ одного съ нимъ рода.....\r\n« Какъ звукъ, раждаясь, пробѣгаетъ опредѣленное простран\r\nство, и потомъ замираетъ, такъ особенныя причины, произ\r\nведшія первобытную испанскую народность, постепенно осла\r\nбѣвали и теперь уже теряютъ свое дѣйствіе: онѣ едва замѣт\r\nны самому острому зрѣнію. Нашествия Финикіянъ и Кареаге\r\nнянъ,равно и нашествие Римлянъ,еще въдревнія времена должен\r\nствовали состязаться о преимуществѣ въ образовании испанской\r\nнародности. Но эта народность давно уже исчезла. Вторженіе\r\nварваровъ въ Испанію, распространение христианства, просвѣ\r\nщеніе Арабовъ и войны въ продолжение семи вѣковъ создали\r\nдругую народность, которой суждено было достигнуть своего\r\nапогея въ царствованіе католическихъ государей ; однакожь и\r\nона, въ самый этотъ моментъ, начинаетъ уже измѣняться, бла\r\nгодаря открытию Новаго свѣта и завоеваніямъ.ИсПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 493\r\nсти.\r\n«Въ исходѣ XVIII вѣка испанская народность находилась\r\nуже въ страдательномъ состоянии, а въ началѣ XIX нужно бы\r\nло лю все неистовство переворота и вторжения иностранцевъ,\r\nчтобъ Испанія вышла на минуту изъ своего летаргическаго сна и\r\nпочувствовала въ себѣ возрожденіе давно замершаго духа. Въ\r\nИспаніи все состарѣлось: высшій классъ совершенно Француз\r\nскій ; средній классъ сохраняетъ еще слабую память преданій,\r\nкоторыя однако уже не обладаютъ его душей. Народъ же въ\r\nбольшихъ городахъ является жалкимъ атеистомъ какъ въ рели\r\nгій, такъ и въ политикѣ, и только внѣ круга большихъ массъ\r\nнародонаселенiя прозябаютъ отпрыски утраченной народно\r\nСтранное дѣло ! Во всемъ этомъ такъ мало соб\r\nственнаго, оригинальнаго характера, о которомъ хлопочетъ\r\nИспанія, что даже это возрождение къ религии и набожности,\r\nдаже эта реакція приходитъ къ ней изъ Францій ! Должно ли\r\nудивляться послѣ этого, ежели страна оказывается столь чуж\r\nдою всѣмъ вопросамъ, занимающимъ въ настоящее время весь\r\nміръ, если она не помнить уже о своемъ прошедшемъ и не по\r\nнимаетъ настоящаго?\r\n« Что остается отъ древней Испаніи ? Какая-нибудь семья\r\nсредняго сословія, воспитавшая своихъ дѣтей безъ особеннаго\r\nтщанія, но въ духѣ католичества и суровости минувшихъ дней.\r\nНе припоминаютъ ли нѣкоторые юноши нашего времени, но\r\nощущаютъ ли они иногда то религиозное впечатлѣніе, которое\r\nнѣкогда въ дѣтствѣ испытали въ храмѣ Господнемъ, умилен\r\nные торжественностью священныхъ обрядовъ? Но этому впеча\r\nтлѣнію не достаетъ уже вѣры: оно припоминается потому толь\r\nко, что получено въ дѣтствѣ, слѣдовательно твердо врѣзалось\r\nвъ памяти ; вѣра же не пустила корней въ душѣ ихъ. Не смот\r\nря на то, этотъ классъ все еще самый почтенный остатокъ на–\r\nшей народности. »\r\nЛучшимъ характеристическимъ представителемъ этого клас\r\nса является современный поэтъ Сорилья.\r\nДонъ - Хосе Сорилья родился въ Вальядолидѣ 21 Февраля\r\n1817 года. Лѣта своего дѣтства онъ провелъ въ городахъ\r\nВальядолидѣ, Бургосѣ и Севильѣ, гдѣ отецъ его поперемѣнно\r\nзанималъ важныя общественных должности. Въ 1827 году се\r\nмейство Сорильи переселилось въ Мадридъ, гдѣ онъ и получили\r\n33 *494 АТЕНЕЙ.\r\nвоспитаніе, а потомъ посланъ был отцомъ въ Толедо для окон\r\nчанія курса законовѣдѣнья.\r\nОтецъ Сорильи принадлежалъ къ отжившему поколѣнію, ко\r\nторому не предстояло уже никакого успѣха, никакой славы, и\r\nкоторое, сходя съ поприща отсталой дѣятельности, весьма без\r\nплодной, уступало его свѣжему поколѣнію, богатому блестящи\r\nми надеждами, къ которому принадлежалъ и молодой Сорилья.\r\nТакіе люди, какъ отецъ послѣдняго, въ извѣстныя лѣта жиз\r\nни обнаруживаютъ обыкновенно характеръ положительный,\r\nпривязанный къ тѣмъ вещественнымъ и ограниченнымъ поль\r\nзамъ, который извлекаются изъ положения въ обществѣ, изъ\r\nкарьеры по службѣ, и проч.; поэтому очень естественно то не\r\nсогласie, то разъединеніе видовъ и интересовъ, которое послѣ\r\nдовало между старымъ и честолюбивымъ Сорильею и юнымъ\r\nего сыномъ, съ поэтическимъ направленіемъ: ибо Сорилья дав\r\nно уже писалъ стихи, а юриспруденціею занимался весьма не\r\nохотно. Послѣ своего пребывания въ Толедо, онъ прожилъ годъ\r\nвъ Вальядолидѣ, подъ гнѣвомъ отца и подъ строгимъ надзоромъ\r\nдрузей его, ибо поведение молодаго человѣка казалось имъ не\r\nдобропорядочнымъ: онъ имѣлъ обыкновеніе часто уходить изъ\r\nдому въ такое время, когда это считалось неумѣстнымъ, и,\r\nблуждая Богъ знаетъ гдѣ, сочинялъ стихи. Наконецъ эта тя\r\nгостная опека наскучила ему ; онъ рѣшился освободить себя изъ\r\nподъ отеческой власти и бѣжалъ въ Мадридъ. Это было около\r\nполовины 1836 года.\r\n15 Февраля 1837 года въ Мадридѣ совершались похороны\r\nмолодaгo писателя, Маріано Хосе де-Ларры, котораго трагиче\r\nская смерть-слѣдствіе безнадежной страсти — соединила вмѣ\r\nстѣ его друзей и поклонниковъ его таланта. Въ минуту глу\r\nбокой и искренней скорби, сопровождавшей трогательную\r\nнадгробную рѣчь о его страданіяхъ въ жизни и о его заслу\r\nгахъ литературѣ, —въ эту минуту,когда мысль присутствующихъ\r\nвъ безмолвій старалась сквозь завѣсу смерти проникнуть въ\r\nтаинства судебъ инаго міра, изъ толпы вышелъ впередъ не\r\nизвѣстный молодой человѣкъ. Ему было съ виду около 20 лѣтъ.\r\nБлѣдный и печальный, онъ бросилъ взоръ сперва на усопшаго,\r\nпотомъ на небо и началъ читать отрывисто, но съ истиннымъ\r\nодушевленіемъ стихи, сочиненные имъ на смерть Ларры. Онъ\r\nCИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 495\r\nчиталъ ихъ съ такою задушевною грустью, которая поразила\r\nвсѣхъ присутствующихъ, и не могши дочитать, зарыдалъ самъ\r\nи остановился. Стихи были взяты у него изъ рукъ и дочитаны\r\nпроизнесшимъ надгробное слово. Они тутъ же пріобрѣли моло\r\nдому поэту славу преемника геніальнаго Ларры. Этотъ неизвѣст\r\nный юноша былъ Сорилья.\r\nМы не приводимъ здѣсь его стихотворенія, въ которомъ\r\nпоэтъ сравнивается, въ посланничествѣ своемъ на землѣ, съ\r\nе древомъ проклятымъ, приносящимъ плоды благословенные. »\r\nQue el poeta en su mission\r\nSobre la tierra en que habita\r\nEs una planta maldita\r\nCon los frutos de benedicion.\r\n: Это стихотвореніе не заключаетъ въ себѣ ничего геніальнаго,\r\nно весь эффектъ его состоялъ въ томъ, что оно пришлось кста\r\nти, и какъ прочитано, такъ и выслушано было съ энтузіазмомъ,\r\nпотому что явилось отголоскомъ общей скорби свидѣтелей по\r\nхороннаго обряда.\r\nСъ этого времени слава Сорильи возрастала съ каждымъ\r\nднемъ, и его стихотворенія, помѣщавшаяся въ періодическихъ\r\nизданіяхъ, читались всѣми съ жадностью. Въ чемъ же состояло\r\nдостоинство его поэзій, пробудившей такое сочувствіе въ его\r\nсоотечественникахъ ?\r\nМы видѣли, до какой степени, по собственному сознанію Ис\r\nпанцевъ, измѣнилась ихъ нравственная Физіономія и какъ сбив\r\nчивы сдѣлались ихъ понятия о народности. Забывая о своему\r\nпрошедшемъ, безъ любви и безъ ненависти къ его преданіямъ,\r\nони не знаютъ еще, къ какой будущности шаги ихъ направле\r\nны неопредѣлимыми судьбами истории, не знаютъ потому, что\r\nеще не сознали своего настоящаго и не нашли въ немъ точки\r\nотправления въ чаемомъ ими возрождении. Если въ произведе\r\nніяхъ геніальнаго писателя должны отражаться нравственное\r\nсостояние и степень просвѣщенія его народа и того вѣка, въ\r\nкоторомъ онъ живетъ, то произведения современнаго писателя ?\r\nвообще, а испанскаго въ особенности, должны быть отражені\r\nемъ разнообразнѣйшихъ идей, начала которыхъ трудно дои\r\nскаться въ самыхъ темныхъ моментахъ истории ; зеркаломъ\r\nпротиворѣчащихъ надеждъ, излiяній простодушной вѣры и про496 АТЕНЕй.\r\nблесковъ дикаго невѣрія, стремленій къ космополитизму и об\r\nращеній къ народности и исключительности религиозной и пле\r\nменной. Бывають грустныя эпохи для человѣчества, когда свя\r\nзи, соединяющая общества и народы духовными интересами,\r\nраспадаются, идеи разъединяются, и симпатія, существовавшая\r\nмежду ними исчезаетъ ; когда міръ идей представляетъ какой\r\nто хаосъ, область чувства — томительную пустоту ; когда мысль\r\nчеловѣка не задаетъ себѣ другой дѣятельности, кромѣ анализа\r\nи сомнѣнія, а сердце не вмѣщаетъ въ себѣ другаго ощущенія,\r\nкромѣ чувства застигшаго его одиночества и сознанiя той про\r\nпасти, въ которую погрузилось оно мимо воли. Правда, и въ\r\nэто время геній можетъ иногда парить высоко, но онъ но\r\nсится подобно сатанѣ въ Мильтоновой поэмѣ, одинокій среди\r\nхаоса: сіяніе солнца причиняетъ ему страданіе, красота міра\r\nвещественнаго пробуждаетъ въ немъ зависть. Его поэзія оди\r\nнока такъ же, какъ онъ самъ, и какъ онъ, исполнена мрач\r\nнаго отчаянія. Онъ поетъ, или лучше, оплакиваетъ свои стра\r\nданія и небо, затворенное для него ; поетъ пламень, сосредо\r\nточенный въ груди его, разладъ собственнаго разумѣнія и про\r\nтиворѣчія своей судьбы, для него самого загадочной,\r\nТакова, съ точки зрѣнія современныхъ испанскихъ писате\r\nлей, настоящая эпоха, такова ея поэзія. Это.— по преимуществу\r\nэлегическая поэзія пустоты душевной и сомнѣнія, безъ систе\r\nмы и единства. Сорилья началъ,и не могъ начать иначе, какъ\r\nэтимъ родомъ поэзій.\r\nВзглядываясь въ вѣчно-кипящій водоворотъ жизни, онъ за\r\nмѣчаетъ въ немъ разладъ съ высшими неизмѣнными законами\r\nбытия, сознаніе которыхъ лежитъ въ существѣ его нравствен\r\nной природы. Этотъ неизбѣжный законъ движенія временъ, ко\r\nторому все повинуется, стремясь къ уничтоженію ; съ другой\r\nстороны постоянно бѣгущая жизнь съ ея пустыми и ничтожны\r\nми заботами, съ ея безпечностью о вѣчныхъ судьбахъ за чер\r\nтою времени— эти идеи поражаютъ сознаніе поэта, и онъ вы\r\nсказываетъ ихъ въ своемъ стихотвореніи: Часы ( Reloj), съ\r\nглубокою ироніей, въ которой слышится отчаяніе.\r\n« Когда при сіяній блѣднаго мѣсяца, среди сумрака ночи, въ\r\nвышинѣ отдается мѣрными звуками бой часовъ; когда идучи\r\nчерезъ широкую площадь, прохожій видитъ движущуюся въИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 497\r\n-\r\n.\r\n2\r\nкругу стрѣлку, туда устремляются его глаза, и трепетъ обни\r\nмаетъ сердце: вращается стрѣлка, а съ нею уходить жизнь. И\r\nжизнь становится прекраснѣе, потому что утрачивается...\r\n« Этотъ таинственный кругъ, эмблема вѣчности, — ликъ невиди\r\nмаго существа на высокой башнѣ, съ готическими украшені\r\nями, — представляется ангеломъ,ожидающимъ часа,когда разру\r\nшатся связи шара земнаго, и въ молчаніи считающимъ каждый\r\nисполнившiйся часъ, возвѣщая усыпленному міру звенящимъ\r\nколоколомъ часы невозвратно утраченной жизни, которыхъ онъ\r\nне досчитается завтра по своемъ пробуждении.\r\n« О ! поистинѣ ужасное зрѣлище, когда народъ, пробужда\r\nясь, предается самозабвенію, смѣется и поетъ на этой площа\r\nди, а часы на мрачной башнѣ равнодушно отмѣчаютъ время,\r\nбѣгущее среди вакхическаго неистовства. Можетъ-быть они\r\nотмѣчаютъ въ продолжени дня и ночи послѣднія минуты тѣхъ,\r\nкому назначено умереть ; можетъ-быть круглое, сухое лицо\r\nихъ при этомъ осклабляется сардоническою улыбкой!\r\n« О ! какая жалқая участь видѣть написанными въ этомъ таин\r\nственномъ кругу ничтожество нашей гордой природы, ея тлѣніе\r\nи прахъ, слышать въ печальныхъ, размѣренныхъ звукахъ\r\nмаятника шаги костлявыхъ ногъ смерти, приближающейся къ\r\nнамъ за тѣмъ, чтобъ пресѣчь наше существованіе, слышать эти\r\nмѣрные удары: разъ, два, три..., съ которыми часы уходятъ и\r\nникогда не возвратятся; слышать ужасный приговоръ мѣрно\r\nзвучащаго маятника:\r\n« Nunca !\r\nNunca ! nunca ! » volve á ser\r\nLo que allá en la eternitad\r\nUna vez contado fué.\r\n»\r\nТо-есть: « Во вѣка, во вѣкъ, во вѣкі » — не возвратится къ\r\nбытію то, что однажды перешло въ вѣчность ! » Далѣе, этотъ\r\nмрачный характеръ поэзіи Сорильи высказывается еще опредѣ\r\nлительнѣе. Къ веселью и упоенiю у него всегда примѣшивает\r\nся глубокая дума о конечной цѣли бытiя и о смерти. Съ поэтому\r\nвсегда его mеmеnto mori. Его муза — дочь древняго Египта ;\r\nона воспѣваетъ пиръ жизни, среди котораго стоитъ гробъ, на\r\nпоминающій о кратковременности бытія. Стихотвореніе: Vani\r\ntad de la vida, Tщета жизни, есть настоящее изображеніе еги\r\n-498 АТЕНЕЙ.\r\n9\r\nпетскаго пиршества: вакханалiя оканчивается здѣсь похорон\r\nнымъ зрѣлищемъ.\r\n« Былъ день оргiй и безумства, говорить онъ, одинъ изъ тѣхъ\r\nдней, когда мы упивались земными радостями, отрицая въ не\r\nлѣпыхъ теоріяхъ достоинство добродѣтели ; смѣялись и пѣли\r\nна нечестивомъ пиршествѣ, упивались до безстыдства, слагая\r\nгимны нечистой любви къ красотѣ ; съ неистовымъ мѣхомъ\r\nкощунствовали надъ высокой доблестью, забывъ о всемогу\r\nществѣ Бога.\r\n« Ночь наступала ; отрезвляясь отъ вина и восторговъ, вдругъ\r\nмы поражены были звуками Колокола и пѣніемъ псалмовъ:\r\nшла погребальная процессія. Когда пѣніе возгласило упокой\r\nдуши, произнесенное имя окаменило насъ: нынче прахъ ! а\r\nвчера еще красота этого праха очаровывала всѣхъ, была цари\r\nцей общества и гостиныхъ. Сердце содрогнулось, но видя своими\r\nглазами и слыша своими ушами—мы сказали наконецъ: « это\r\nне мечта ».\r\n« То былъ призракъ того перста, который писалъ изречение\r\nна стѣдѣ (Вальтазарова чертога )... А пиршество все-таки шло\r\nсвоимъ чередомъ... Идите безъ страха, пойте друзья и пейте,\r\nне зная печали ! »\r\nВъ стихотвореніи: Вра, Fe, Сорилья представляетъ ужаса\r\nющій образъ атеиста, этого демона, вооруженнаго страшными\r\nСОФИзмами, которые приводятъ его къ заключенію: mejor es no\r\ncreer (лучше не вѣрить), и наконецъ, передъ послѣдними ми\r\nнутами жизни, всѣ эти соФИзмы разлетаются въ прахъ, и мысль,\r\nне находя опоры, не находя успокоенiя, устремляется въ про\r\nпасть съ страшными нескончаемыми терзаніями. Поэтъ молитъ\r\nангела-хранителя исторгнуть мысль изъ этой бездны безвѣрія,\r\nвосклицая:\r\nOh ! espiritu tutelar !\r\nEn la noche silenciosa\r\nSi brota mi fé dudosa\r\nAlguna plegaria impia,\r\nCon tu aliento de ambrosia\r\nPurificala al pasar.\r\nТо-есть: « 0 духъ покровитель ! ежели въ безмолвій ночи\r\nмоя колеблющаяся вѣра дастъ какой - либо нечистый отпрыскъ,\r\nты благоуханнымъ вѣяніемъ очисти его, проносясь мимо! »ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИЛЬЯ. 499\r\nНи чѣмъ не отразимое сознание о кратковременности и не\r\nизбѣжной чредѣ уничтоженія земнаго бытiя пробуждаетъ въ ду\r\nшѣ поэта глубокую и грустную симпатію къ великолѣпію, мо\r\nгуществу и славѣ, застигнутымъ этимъ же неотразимымъ жpe\r\nбіемъ уничтоженія. Такъ, олицетворяя въ Венецій судьбу нѣ\r\nкогда славныхъ царствъ, въ послѣдствій падшихъ или утратив\r\nшихъ свой блескъ и могущество, жребій народовъ, погибаю\r\nщихъ отъ развращенія нравовъ, Сорилья изображаетъ въ пре\r\nвосходныхъ стихахъ, древнее величіе ея и настоящее ни\r\nчтожество. Далѣе, онъ оканчиваетъ свой похоронный гимнъ\r\nВенецій вакхическими возгласами пиршества, на которое при\r\nглашаетъ ее смѣяться пѣть и пить, потому что жизнь слишкомъ\r\nкратковременна. « Да будутътвоимъ закономъ,гигантскій городъ !\r\nудовольствия и смѣхъ, пѣсни и вино. На веселомъ и великолѣп\r\nномъ пирѣ засыпаетъ минувшее и предается забвенію будущее ! »\r\nКакою горькою ироніей замыкаются подобныя стихотворенія\r\nСорильи, гдѣ онъ, высказавъ въ энергическомъ стихѣ, обрисо\r\nвавъ рѣзкою чертой тщету всего земнаго, приглашаетъ людей\r\nкъ веселью и упоенiю, потому что жизнь кратковременна,\r\nпародируя такимъ образомъ горацiанскую языческую Философію:\r\nQuid sit futurum cras, fuge quaerere, et\r\nQuem sors dierum cunque dabit, lucro\r\nAppone, nec dulces amores\r\nSperne puer, neque tu choreas,\r\nDonec virenti canities abest\r\nMorosa.\r\nТакая же иронія заключается въ послѣднихъ стихахъ къ\r\nВенецій, намекающихъ на опьяненіе, въ которомъ понятія пе\r\nремѣшиваются, и вмѣсто прошедшаго предается забвенію бу\r\nдущее !\r\nQue en un festin espléndido y brillante\r\nDuerme el pasado, el porvenir se olvida.\r\nЧѣмъ выше геній поэта, тѣмъ разнообразнѣе красоты его\r\nпоэзіи. Въ его твореніяхъ, какъ въ зеркалѣ, отражаются его\r\nвѣкъ и народъ, съ его недугами и стремленіями, съ его сомнѣ\r\nніями и надеждами ; ибо въ сочувствующей душѣ поэта, неза\r\nвисимо отъ его личной судьбы, находятъ себѣ отголосокъ и бо\r\nлѣзненные вопли цѣлаго поколѣнія,страждущаго глубокими нрав\r\nственными недугами, и радостные клики беззаботной толпы, и1500 АТЕНЕЙ.\r\nраздающіеся среди ликованій стоны отчаянія, и невольно выры\r\nвающийся восторгъ при созерцаніи величія и стройности пре\r\nкраснаго Божьяго міра. Но въ то же время геній бываетъ хра\r\nнителемъ сосредоточенныхъ въ немъ даровъ человѣчества для\r\nбудущаго, въ которомъ суждено имъ принести вожделѣнные\r\nплоды.Для него могутъ существовать,не смотря на скептицизмъ\r\nи развращение эпохи, вѣра и добродѣтель, любовь и самоотвер\r\nженіе, героизмъ и интересы высшіе, мысль о Богѣ ио вѣчно\r\nети, — надежда безсмертія. Сорилья въ свою очередь поняли,\r\nчто поэзія, къ которой призывалъ его вѣкъ, была безплодна и\r\nскоропреходяща какъ сама эпоха разстройства и сомнѣнія,\r\nкакъ отталкивающій эгоизмъ и оледеняющій душу скептицизмъ.\r\nПріостановясь въ началѣ поприща и вознесшись на высоту,\r\nдостойнѣйшую его служенія, онъ увидѣлъ изящную природу,\r\nсвѣтлую, улыбающуюся, живую и одушевленную, какою она\r\nвышла изъ творческихъ рукъ Создателя, дабы служить попри\r\nщемъ подвизающейся доблести и благороднымъ усиліямъ че\r\nловѣческаго ума. Тогда Сорилья, по восточно – метафориче\r\nскому выраженію Діаса, окрашивая свое перо цвѣтами радуги\r\nи зари востока, изрекъ человѣчеству слова любви и утѣшенія,\r\nгимнъ благословенія и славословія Творцу:\r\nBello es el mundo, si, la vida es bella...\r\nDios en sus obras el placer derrama ;\r\nSolo no encuentra su contento en ella\r\nUn corazon que el imposible ama.\r\nПрекрасенъ Божій міръ, прекрасна жизнь земная,\r\nТворецъ въ твореніи блаженство намъ разлишъ;\r\nЛишь тотъ грустить, здѣсь радости не зная,\r\nКто невозможное безплодно полюбилъ.\r\nЛюбовь къ природѣ и примиреніе съ жизнью высказывается\r\nвъ стихотвореніяхъ: « Нерѣшимость » (Indecision) и « Сельское\r\nуединеніе » (Soledad del campo) ; тихое созерцаніе міровой жи\r\nзни и возвышенное пареніе къ небу-въ звучныхъ и картин\r\nныхъ стихахъ: « Вечерній сумракъ » (El crepusculo de la tarde)\r\nи « Къ Орлу » (A un aguila).\r\nМуза Сорильи, не увлекаясь заманчивымъ будущимъ, съ\r\nживымъ сочувствіемъ углубляется въ прошедшее, чтобъ со\r\nбрать въ немъ цѣпь преданій, почтить поэтическимъ воспоми\r\nнаніемъ величественные остатки минувшаго и доискат, въИсПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 501\r\n.\r\nнихъ основы для будущаго. Въ небольшихъ поэмахъ, назы\r\nваемыхъ преданіями и легендами и носящихъ общее название\r\nпѣсенъ трубадура (Cantos del Troyador), поэтъ воскрещаетъ\r\nбыть древней Испаніи съ ея религіею, рыцарскими законами и\r\nобычаями, Здѣсь вы увидите древняго благороднаго рыцаря ко\r\nролевской крови, написаннаго во весь ростъ. Расточительный\r\nна бѣдныхъ, защитникъ невинныхъ и слабыхъ, неизмѣнный въ\r\nдружбѣ, онъ образецъ строгости нравовъ. Его занятія — пиры,\r\nохота и турниры. Здѣсь также замѣтите вы простоту граждан\r\nскаго быта, черты суровости закона и религиознаго духа въ от\r\nправленіи правосудія, Въ одной изъ легендъ « Хорошъ судья, а\r\nсвидѣтель и того лучше » (A buen juеѕ mеjоr testigo) молодая\r\nдѣвушка въ Толедо, Инеса де-Варгасъ, оставленная женихомъ\r\nсвоимъ, поклявшимся передъ Распятіемъ въ одной подгород\r\nной долинѣ, жениться на ней по возвращеніи изъ Флан\r\nдріи, куда онъ отправлялся на войну, принесла жалобу въ\r\nсудѣ, что женихъ ея, возвратясь на родину, не сдержалъ сво\r\nей клятвы. (Онъ вышелъ въ походъ солдатомъ, а воротился\r\nкапитаномъ.) Когда она предстала передъ судей, первый во\r\nпросъ ихъ былъ, разумѣется, есть ли доказательства, что та\r\nкой-то женихъ, Діого, обѣщался на ней жениться? Доказа\r\nтельствъ никакихъ. Призванный въ судъ Діәго отрекся отъ\r\nсвоей клятвы. И такъ какъ доказательствъ клятвы не было,\r\nто главный судья, Донъ-Педро Руисъ де– Алaрконъ отпустилъ\r\nДіэго, сказавъ ему: Id con Dios, идите съ Богомъ. Дѣвушка въ\r\nотчаяній воскликнула: онъ лжетъ ! — Судья. А есть у тебя сви\r\nдѣтели?— Дѣвушка. Ни одного. – Судья повторилъ: Капитанъ,\r\nидите съ Богомъ ! — Онъ уже пошелъ, но обвинительница съ новой\r\nрѣшимостью воскликнула: —Воротите его: у меня есть свидѣтель,\r\nкоторый никогда не отступалъ отъ истины. « Кто? » — Одинъ\r\nчеловѣкъ, который издали слышалъ наши слова, смотря на насъ\r\nсъ возвышенія. — « Стало - быть онъ смотрѣмъ съ балкона?? » —\r\nНѣтъ, онъ былъ на мѣстѣ страданія, гдѣ давно испустилъ\r\nдухъ. — «Значитъ, онъ умеръ? » — Нѣтъ онъ живъ.— « Ты съ ума\r\nсошла !... Кто же это? » — То былъ Христос. Спаситель на\r\nкрестѣ, передъ лицомъ котораго произнесена была клятва.\r\nВстали съ мѣстъ всѣ присутствующіе при имени Искупителя,\r\nвнимая со страхомъ такой необычайной апелляцій ; однакожь502 АТЕНЕй.\r\n1\r\nсуровый, безстрастный судья произнесъ: « Законъ для всѣхъ\r\nзаконъ ! но для такихъ свидѣтелей какъ твой, нѣтъ судій, кро\r\nмѣ Бога ! » Сказавъ это, онъ отдалъ - приказъ писарю при захо\r\nденіи солнца отправиться въ долину съ опросомъ...\r\nЭто необычайное событие привлекло туда множество народа.\r\nПисарь по Формѣ прочелъ передъ Распятіемъ записанное въ суд\r\nпоказаніе дѣвушки и громогласно спросилъ: Гисусе, сына Ма\r\nріи, призванный нынъ отъ Инесы де - Варгаса ва свидѣтели,\r\nклянешься ли ва истинѣ того, что однажды у божествен\r\nных ногз твоиха нѣкто Діело - Мартинеса обѣщало ей, Инест,\r\nнсениться на ней ? Пригвожденная десница отдѣлилась отъ.\r\nкреста, и съ поднятіемъ ея подобно рукѣ присягающаго, го\r\nлосъ свыше человѣческаго раздался въ воздухѣ ; « Клянусь ! » Ужа\r\nснувшийся народъ устремилъ взоръ на священный ликъ Иску\r\nпителя и увидѣлъ уста, еще отверстыя по произнесеніи звука,\r\nи руку, оставшуюся непригвожденною до сихъ поръ... Невѣста\r\nи женихъ, пораженные чудомъ, отреклись отъ міра и посвяти\r\nли себя Господу.\r\nЗдѣсь,въ этихъ легендахъ, съ великолѣпными подробностями\r\nизображается средневѣковой обычай рѣшать дѣло судомъ Бо\r\nжімъ, то-есть поединкомъ,особенно,когда женщина или дѣви\r\nца обвинялась въ какомъ-либо преступленіи. На аренѣ, назна\r\nченной для совершенія казни, и окруженной балюстрадомъ,,\r\nвоздвигнутъ костеръ ; кругомъ народъ, собравшийся изъ ок\r\nрестностей на зрѣлище. Здѣсь присутствуютъ судьи и король.\r\nОбвинитель является во всеоружии и ожидаетъ противника,\r\nрѣшающагося сразиться съ нимъ нимъ за правоту обвиняемой\r\nжертвы. По обнародованному за мѣсяць до того вызову, обык\r\nновенно является неизвѣстный рыцарь, съ опущеннымъ забра\r\nломъ, на защиту оклеветанной. Онъ вооруженъ съ ногъ до го–\r\nловы, или какъ говорятъ Испанцы: armado hasta lоѕ dіеntеѕ,\r\nворуженъ до самыхъ зубовъ. Потомъ сражаются на копь\r\nяхъ, и если одинъ выбить изъ сѣдла, то конечно ужь мечъ\r\nпротивника довершаетъ его пораженіе. Обыкновенно защит\r\nники оклеветанной невинности одерживаютъ побѣду.\r\nЗдѣсь же, въ этихъ легендахъ, видите вы жизнь рыцарей и\r\nбароновъ въ уединенныхъ замкахъ, окруженныхъ башнями съ\r\nготическими зубцами, о стрѣльчатыхъ окнахъ съ цвѣтными\r\n+\r\n.ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 503\r\n.\r\nстеклами, покрытыми аллегорическою живописью. Тамъ,порою,\r\nтоскуетъ красавица ; а въ тихую безлунную ночь, въ саду замка,.\r\nвъ миртовой рощѣ, или близь Фонтана, ожидаетъ ее рыцарь,\r\nпредметъ ея одинокой грусти. Но воспроизведение быта этихъ\r\nпоэтическихъвременъ въ поэмахъ Сорильи лучше передастъ намъ\r\nсовременный испанскій же писатель: « Въ нихъ, говоритъ өнъ,\r\nвоображенію поэта приходилось имѣть дѣло съ обществомъ оди\r\nнаково и дружно настроеннымъ на ладъ религии и добродѣтели,\r\nвеличiя и славы, богатства и чувствительности ; но въ то же время\r\nперу его слѣдовало представлять контрастъ всего, что насто\r\nящая эпоха имѣетъ въ себѣ мелочнаго, холоднаго и смѣшнаго,\r\nсъ воспоминаніями о великолѣпныхъ, торжественныхъ и высо\r\nкихъ чертахъ временъ рыцарства и религиозной эпохи. Сорилья\r\nпервый изъ испанскихъ поэтовъ почувствовалъ необходимость\r\nотыскать въ этихъ вѣрованіяхъ и преданіяхъ сокрытыя въ\r\nнихъ сѣмяна величия и общественности, и исторгнуть изъ про\r\nпастей былаго— сокровища для будущаго ; онъ первый далъ по\r\nэтическое бытie забытымъ религиознымъ памятникамъ и выста\r\nвилъ на показъ величественныя торжества, составлявшія ра\r\nдость нашихъ предковъ.Подъ его перомъ возстаетъ изъ праха,\r\nкакъ забытая гробница, суровая столица Готской империи, об\r\nлаченная въ порфиру своихъ королей и пурпуръ своихъ прела\r\nтовъ, воинственная, религиозная и политическая, а въ послѣд\r\nствіи обращенная сластолюбивымъ Арабомъ въ жилище роско\r\nши и утѣхъ. Передъ нами возраждаются образы ея пиршествъ\r\nи рыцарскихъ турнировъ, благоухащіе восточными ароматами,\r\nбогато-убранные въ шелкъ и перья и осыпанные драгоцѣнными\r\nкаменьями. Но въ послѣдствии мы видимъ надо всѣми этими во\r\nспоминаніями гигантское возникновеніе и возвышеніе архи\r\nтектурныхъ символовъ христіанства, великолѣпныхъ храмовъ,\r\nсъ мѣдно-звучащимъ глаголомъ колоколовъ ; присутствуемъ при\r\nсвященныхъ обрядахъ религии, прекраснѣйшей, какая когда\r\nлибо существовала. Насъ ослѣшляетъ блескъ тысячи свѣчъ,\r\nотраженныхъ въ золотѣ алтарей и въ алмазахъ Скиніи. Здѣсь\r\nприсущи всѣ искусства, здѣсь музыка, живопись, ваяние и\r\nзодчество — всѣ соединились для одной общей цѣли, всѣ обра\r\nзують сочетаніе даровъ человѣка, приносимыхъ для возвеличе\r\nнія и украшенія храма, какъ символа чистѣйшей религии.504 ATEHE.\r\n!\r\n.\r\nПовергшись долу съ народомъ, присутствующимъ при этомъ ве\r\nличественномъ зрѣлищѣ, мы отдѣляемся духомъ отъ бреннаго\r\nсвоего существа, при этомъ свѣтѣ и гармоній, отъ которыхъ\r\nнами овладѣваетъ восторгъ, навѣвающій идею блаженства выше\r\nвсѣхъ преходящихъ радостей. Въ эту минуту умолкаютъ сте\r\nнанія скорби. Рыданія горести, стоны немощи и бѣдствія об\r\nращаются въ слезы святаго умиленія, въ гимны упованія. Пре\r\nзрѣніе къ жизни и ненависть къ людямъ смѣняется идеею без\r\nсмертія, храмъ объемлетъ всю жизнь, религия восполняетъ\r\nпоэзію жизни. При переходѣ отъ восторженнаго состоянiя къ\r\nдѣйствительности, мы не можемъ не посвятить вздоха этимъ\r\nпрекраснымъ утраченнымъ временамъ, сожалѣнія-утѣхамъ на\r\nшихъ отцовъ, не можемъ освободиться отъ грусти по ихъ вѣрѣ,\r\nслужившей для нихъ жизненною пищей, не можемъ удержаться\r\nотъ внутренняго плача по этой оставленной религии, и не можемъ\r\nне чувствовать благоговѣнія къ почтеннымъ ея останкамъ.\r\n« Таково свойство разнообразныхъ и глубокихъ ощущеній, про\r\nбуждаемыхъ въ насъ дивною пѣснью поэта.Можетъ-быть спросять\r\nнѣкоторые: имѣлъ ли онъ въ виду мысли, высказанныя мной, его\r\nтолкователемъ? нисходилъ ли до этихъ Философскихъ соображе\r\nній, до этого нравственно-религиознаго анализа своихъ твореній,\r\nдо этого предусмотрѣннаго разсчета и плана своихъ поэтическихъ\r\nтрудовъ? Безъ сомнѣнія, нѣтъ ; и даже будь онъ способенъ къ\r\nподобнымъ соображеніямъ и разсчетамъ, онъ не долженъ былъ\r\nосуществлять ихъ: геній не резонёрствуетъ, и поэты, какъ всѣ\r\nисключительныя существа въ мірѣ, не сознаютъ того, что они\r\nесть, исполняютъ свое назначеніе, сами его не вѣдая ; они даже\r\nне знаютъ теорій зданія, которое воздвигнуть призваны, ни\r\nмогущества началъ, которые суждено имъ повѣдать и распро\r\nстранять. Живущіе въ непосредственныхъ сношеніяхъ съ ними,\r\nчасто всѣхъ несправедливѣе судятъ о нихъ, думая, въ своей\r\nгордости, что они одни разгадали тайну генія ; и какъ они видятъ\r\nвблизи испещренный помарками автографъ, то думаютъ, что\r\nкажуціяся другимъ издали красоты въ картинѣ, полной истины\r\nи жизни, суть не что иное, какъ облака и химеры. Они видятъ\r\nтолько человѣка там, гдѣ должны были видѣть поэта ; видятъ\r\nтолько автора, тогда какъ должны были разсматривать его тво\r\nреніе. Слышатъ болѣзненные стоны того, на чьемъ лицѣ\r\n$ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. 505\r\nпостоянно сіяетъ радость, и не знають, что это стоны цѣлаго\r\nпоколѣнія, исходящіе изъ его груди, слезы цѣлаго столѣтія,\r\nкоторыми увлажены струны его лиры. Видатъ счастливаго смерт\r\nнаго, жалующагося на общество, которое его любитъ, въ нѣд\r\nрахъ котораго онъ находитъ радости, и не знають, что для ду\r\nши, въ высшей степени сочувствующей, не довольно радостей\r\nсобственныхъ, что сердце этого жалующагося счастливца, по\r\nдобно морской губкѣ, вбираетъ въ себя и изливаетъ горечь де\r\nсяти миллионовъ несчастливцевъ. Видятъ свѣтскаго человѣка,\r\nиногда равнодушнаго и скептика по наружности, проповѣдую\r\nщаго религію и ея таинства, и не подозрѣваютъ здѣсь страш\r\nнаго олицетворенія атеистическаго вѣка, присужденнаго рас\r\nпростираться у подножія жертвенниковъ, отыскивая остатковъ\r\nсвященнаго огня, который оживилъ бы его оледенѣвшее су\r\nщество, и вымаливать у Неба какъ единственной милости —\r\nвѣры и луча истины, который озарилъ бы человѣчеству путь къ,\r\nего назначенію среди ужасающаго мрака его скептицизма.\r\nНѣтъ, они видятъ только человѣка, одѣтаго по модѣ, какимъ\r\nонъ является въ обществѣ и на гуляньѣ, въ театрѣ и на пирѣ,\r\nкоторый имъ кажется болѣе поверхностнымъ и матеріальными,\r\nнежели онъ есть въ глубинѣ своей души, и потомъ воскли\r\nцаютъ: и это человѣкъ ! это Философъ, это поэтъ ! Но общество\r\nодно видитъ генія, одно постигаетъ тайну его вдохновенія и\r\nприносить дань удивленія созданіямъ его мысли и Фантазій ».\r\nТаково суждение самихъ Испанцевъ о характерѣ и значеній\r\nпоэзіи Сорильи какъ лирической, такъ и эпической. Красоты\r\nэтой поэзіи весьма разнообразны: достоинство мыслей, пласти\r\nческая живописность образовъ, роскошь описаній, энергия и\r\nвозвышенность чувства и выраженія — все это есть у Сорильи и\r\nвсе оправдываетъ славу, какою пользуется онъ въ своемъ оте\r\nчествѣ. Если его стихотвореніямъ недостаетъ той художествен\r\nной сжатости Формы, какою отличается современная антоло\r\nгическая и лирическая поэзія, если краски у него слишкомъ\r\nярки, если описания иногда длинны, то не слѣдуетъ забывать, что\r\nзадолго до него Испанiя имѣла литературу, въ свое время бога\r\nтѣйшую нежели у какого-либо другаго народа Европы, кромѣ\r\nразвѣ Итальянцевъ, и отличавшуюся тѣми же свойствами, ибо\r\nэта литература восточнаго происхождения и образовалась со506 АТЕНЕЙ.\r\nвсѣмъ при другихъ условіяхъ, нежели, напримѣръ, литературы\r\nнѣмецкая и англійская, наслѣдовавшія въ классическомъ искус\r\nствѣ Грековъ художественный тактъ этого народа ; а особен\r\nныя историческiя причины въ Испаній сильно содѣйствовали\r\nтому, чтобъ исключительный характеръ ея литературы на\r\nвсегда остался за нею. Поэтому, имѣя въ своемъ прошед\r\nшемъ такой литературный завѣтъ, ни одинъ испанскій писатель,\r\nсъ какимъ бы ни былъ онъ дарованіемъ, не можетъ совершенно\r\nосвободиться изъ-подъ его вліянія. Только геній -преобразова\r\nтель можетъ пролагать новые пути въ области искусства, а\r\nтакого генія у Испаній теперь нѣтъ.\r\n( Окончаніе во слѣдующей книжк. )",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Sovremennyi angliiskii roman. Dikkens i Tekkerei",
        "article": "СОВРЕМЕННЫЙ АНГЛІЙСКІЙ РОМАНУ.\r\nдиккенсън тәкКЕРЕЙ.\r\n( Histoire de la littérature anglaise , par H. Taine , t . 4-me . Les Contem\r\nporains. Paris . 1864 .\r\nThackeray , the humourist and the man of letters etc. By Theodore\r\nTaylor. Esq. New-York , Appleton and Cº , 1864 .\r\nWestminster Review , 1864 , July . )\r\nВъ вывѣшней книгѣ « Современника » читатель найдетъ переводъ\r\n« Сатирическихъ Очерковъ » (изъ Roundаbоut Papers ) Тэккерея , еще не\r\nизвѣстныхъ въ нашей литературѣ. Вмѣстѣ съ тѣмъ мы сочли не лиш\r\nнимъ сообщить читателю нѣсколько біографическихъ свѣдѣній о зна\r\nменитомъ писателѣ , произведения котораго нашли большой успѣхъ и\r\nвъ нашей , какъ въ цѣлой европейской публикѣ ; мы находили также ,\r\nчто читатель не безъ любопытства познакомится съ мнѣніями совре\r\nменной критики о двухъ англійскихъ романистахъ , которыхъ имена\r\nвсегда повторяются вмѣстѣ, когда идетъ рѣчь о лучшихъ и наиболѣе\r\nхарактерныхъ представителяхъ современнаго англійскаго романа .\r\nКнига Това , которую мы имѣемъ въ виду въ этом случаѣ , и\r\nсама по себѣ любопытна , какъ одно изъ лучшихъ явленій Француз\r\nской литературы въ послѣднее время . Цѣлое сочиненіе , оканчиваю\r\nщееся вышедшимъ:недавно четвертымъ томомъ , представляетъ пол\r\nный обзоръ англійской литературы съ ея древнѣйшаго и до послѣд\r\nняго времени. Книга,имѣаа большой успѣхъ и обратила на себя боль346 СОВРЕМЕННИКъ .\r\nшое вниманіе : англійская критика приняла ее въ высшей степени\r\nблагосклонно , и не смотря на всю національную ревность , признала\r\nдаже въ ней лучшее сочиненіе вообще объ англійской литературѣ.\r\nЭто конечно справедливо , потому что дѣйствительно объ этомъ пред\r\nметѣ нѣтъ цѣлаго сочиненія , которое бы имѣло такія литературныя\r\nдостоинства , хотя мы не всегда согласились бы съ точкой зрѣнія\r\nТэпа . Это , разумѣется , не мѣшаетъ Тэну быть вѣрнымъ наблюдате -\r\nлемъ въ подробностяхъ и удачно опредѣлять литературный характеръ\r\nписателей . Много такихъ вѣрныхъ замѣчаній онъ высказываетъио\r\nназванныхъ нами писателяхъ .\r\nМы остановимся сначала на Диккенсѣ .\r\nИзъ его біографіи мы упомянемъ только немногое Факты . Онъ ро\r\nдился въ 1812 г. въ 1Портсмутѣ и былъ сынъ стенографа ; онъ учился\r\nвъ Лондонѣ и Чатамѣ , испыталъ въ молодыхъ лѣтахъ стѣснительную\r\nбѣдность , и рано долженъ быъ думать о средствахъ къ жизни . Онъ\r\nпоступилъ въ контору адвоката , гдѣ передъ нимъ уже совершались\r\nлюбопытныя сцены народной жизни . Затѣмъ свою писательскую дѣя\r\nтельность онъ началъ въ качествѣ репортера , какъ называются въ\r\nАнгліи корреспонденты , обязанные поставлять въ журналы отчеты о\r\nзасѣданіяхъ парламента , судебныхъ дебатахъ и митингахъ. Репортеръ\r\nсообщаетъ или сущность рѣчей и преній , или въ важныхъ случаяхъ\r\nпередаетъ ихъ вполнѣ; поэтому репортеръ есть вмѣстѣ и стенографъ .\r\nТакимъ стенограФомъ бымъ Диккенсъ , какъ этимъ же начали свое\r\nпоприще многое другое замѣчательные люди Англій , напр. знамени\r\nтый верховный судья Кембель. Обязанность репортера, кромѣ неуто\r\nмимой внимательности , требуетъ большой механической ловкости и\r\nвмѣстѣ политическаго смысла и свѣдѣній . Диккенсъ обратилъ на\r\nсебя вниманіе своими отчетами и скоро ему поручили и часть редак\r\nторскихъ занятій въ одной газетѣ ; впослѣдствии онъ бымъ однимъ\r\nизъ дѣятельнѣйшихъ сотрудниковъ « Evening Chronicle » . Въ этой га\r\nзетѣ появились его первые « Очерки лондонской жизни » , и вскорѣ за\r\nтѣмъ онъ издалъ знаменитыя « Записки Пикквикскаго Клуба » , кото “\r\nрыя составили его славу . За ними слѣдовали «Оливерь Твистъ » ,\r\n« Николай Никльби » , « Бэрвеби Роджъ » и « Мартинъ Чодзьвитъ » , всѣ\r\nзнакомые русскимъ читателямъ . Особенный разрядъ его произведеній\r\nсоставили « Святочные разсказы » , начинающіеся съ 1843 года . Въ\r\n1848 году конченъ былъ его большой романъ « Домби и Сынъ »,- че\r\nрезъ два года оконченъ былъ « Давидъ Копперфильдъ », въ которомъ,\r\nкромѣ интереса романическаго , есть въ извѣстной мѣрѣ и интересъ\r\nавтобіографіn . Кромѣ этихъ двухъ большихъ романовъ , русскимъ чи\r\n1ателямъ извѣстны затѣмъ и его позднѣйшіе романы « Тяжелыя вресоВРЕМЕНный Английский Романъ . 347\r\nмена » и послѣдній , еще неконченный, « Нашъ общій другъ » , судя по\r\nначалу , далеко , впрочемъ , уступающій его прежнимъ произведеніямъ .\r\nВъ сороковыхъ годахъ онъ участвовалъ въ основаній газеты « Daily\r\nNews » , которая была посвящена защитѣ либеральныхъ интересовъ и\r\nимѣла такой успѣхъ , что Диккенсъ уже вскорѣ съ большой выгодой\r\nмогъ передать редакцію въ другія руки . Вмѣсто того онъ основалъ\r\nлитературный журналъ « Household Words », также имѣвшій значи\r\nтельный успѣхъ , и наконецъ журналъ « All the year round », продом\r\nжающийся до сихъ поръ . Если мы назовемъ еще его « Замѣтки объ\r\nАмерикѣ » и « Картины Италія » , мы назовемъ всѣ главнѣйшія произ\r\nведенія Диккенса . Съ изданіемъ « Записокъ Пикк викскаго Клуба » Дик\r\nкенсъ сталъ уже однимъ изъ любимѣйшихъ писателей англійской\r\nпублики ; послѣдующіе романы окончательно дали ему первое мѣсто\r\nвъ ряду англійскихъ романистовъ . Его романы расходились въ огром\r\nной массѣ экземпляровъ въ Англіи и Америкѣ ; они перепечатывались\r\nеще въ Германій , переводились на всѣ европейскіе языки . Едва ли\r\nкакой нибудь изъ новыхъ европейскихъ писателей имѣмъ такой уни\r\nверсальный успѣхъ, какъ Диккенсъ . Успѣхъ его литературныхъ прет\r\nпріятій доставилъ ему значительное состояние . Диккенсъ показалъ\r\nсебя и замѣчательнымъ драматическимъ артистомъ, въ спектаклях ъ ,\r\nкоторые давались въ главных городахъ Англіи въ пользу анг\r\nзійскаго общества для вспоможенiя престарѣлымъ писателямъ и ху\r\nдожникамъ ; онъ извѣстенъ также какъ очечь хорошій чтецъ и талант\r\nливый спикеръ.\r\nХарактеристика Диккенса у Тэна можетъ быть образчикомъ Фран\r\nцузской критики . Говоря о талантѣ Диккенса , оно не столько забо\r\nтится о строгомъ и точномъ опредѣленіи его господствующаго харак\r\nтера , истории его развития, общественнаго значенія его романа , сколь\r\nко описываетъ тѣ черты его , которыя бросаются особенно в глаза ,\r\nонъ разсказываетъ свои собственныя впечатлѣнія . Но если здѣсь нѣтъ\r\nотвлеченной художественной оңѣнки , то въ этихъ впечатлѣніяхъ есть\r\nмного вѣрнаго .\r\nДиккенс поражаетъ прежде всего силой своего воображенія, го\r\nворитъ Тэнгъ . Его воображеніе такъ ясно и дѣйствуетъ съ такой энер\r\nгіей , что онъ смѣло пускается съ нимъ даже въ неодушевленный\r\nміръ, населяетъ его живыми существами и увлекаетъ читателя жи\r\nвостью этихъ Фантастическихъ образовъ. Это воображеніе похоже на\r\nвоображеніе мономана : остановившись на одной идеѣ, оно погружает\r\nся въ нее , исчерпываетъ веѣ ея подробности и рисуетъ ихъ такъ ярко\r\nи осязательно , что зрительдолго помнить поражающую его картину.\r\nТаковъ въ особенности « Давид , Копперфильдъ »: всѣ, читавшіе этотъ\r\nроманъ, помнять старый домъ, кухню, барку Пегготти , школу, гдѣ348 совРЕмкнникъ ,\r\nучился бѣдный мальчикъ , и т. д . и т . д . Какъ живописцы англійской\r\nшколы , Диккенсъ пересчитываетъ всѣ подробности, какъ бы ни были\r\nови мелки и неважны : онъ не забудетъ ни разбитой бочки , ни тре\r\nщинъ въ стѣнѣ, ни выросшаго на ней моху , ни надписей школьни\r\nковъ , и даже Формы буквъ въ этихъ надписяхъ . и эти мелочи ри\r\nсуются с такимъ вниманіемъ и любовью , съ такой смѣлостью выра\r\nженія , что читатель невольно увлекается за авторомъ и не замѣчаетъ\r\nстранностей , которыя авторъ заставляет его читать. Разочарован\r\nный Томъ Пинчъ открываетъ, что мистеръ ПексниФФъ (глава школы )\r\nесть лицемѣръ и негодяй . « Онъ уже такъ давно привыкъ обмакивать\r\nПексниФФа своего воображения въ свой чай , намазывать его на свой\r\nхлѣбъ, закусывать имъ свой эль , что выгнавши его, онъ, позавтра -\r\nкамъ на другой день очень плохо » .\r\nЭто свойство воображенія дѣлаетъ Диккенса великимъ мастеромъ\r\nвъ описаній галлюцинацій ; онъ до того входитъ въ роли своихъ re\r\nроевъ, что видитъ самъ то , что представляется ихъ разстроенной\r\nФантазіи . Таковъ ужасный портретъ Іоны Чодзльвита , мучимaгo\r\nугрызеніями совѣсти ; таковъ мистеръ Дикъ въ « Копперфильдѣ »,\r\nстрадающій тихимъ помѣшательствомъ.\r\nНо эта описательная Фантазія Диккенса иметъ свои границы ;\r\nона вся уходитъ на частности и не обнимаетъ обширныхъ и вы\r\nсокихъ картинъ. Онъ восторгается всѣмъ, особенно житейскими\r\nмелочами ; онъ съ любовью описываетъ лавку старьевщика , вывѣску,\r\nмелкiя подробности пейзажа , и если онъ рисуетъ этоть пейзажъ , то\r\nза подробностями от него ускользаетъ широкая красота цѣлаго ,\r\nосновныя линій картины . Но вмѣстѣ съ тѣмъ , наблюдая съ такимъ\r\nнапряженіемъ эти подробности , Диккенсъ привязывается къ нимъ\r\nчувствомъ. Каждый встрѣчаемый предметъ его экзальтируетъ; оттого\r\nего стиль всегда страстный и одушевленный , но одушевленный какъ\r\nнервическая женщина , переходящая , по малѣйшему поводу , отъ слезъ\r\nкъ смѣху и отъ смѣха къ слезамъ . Этотъ страстный стиль , постоянно\r\nдѣйствующій на читателя быстрой саѣной разнообразныхъ впечатлѣ\r\nній , есть одно изъ главныхъ качествъ таланта , составляющихъ силу.\r\nДиккенса .\r\nПреобладаніе чувства составляетъ одну изъ существенныхъ чертъ\r\nталанта Диккенса. У него нѣтъ высокаго краснорѣчія, но рѣдкій пи\r\nсатель умѣеть такъ трогать читателя . Съудивительной теплотою онъ\r\nумѣетъ разсказать тайное горе , печаль огорченнаго ребенка, тяже\r\nлую жизнь работника, преслѣдуемаго несчастьемъ; и разсказывая\r\nихъ, онъ не смягчаетъ и не ослабляетъ впечатлѣнія ни личнымъ ава\r\nнизомъ , ни сопоставленіемъ другихъ Фактовъ, напротив , онъ исчер\r\n9\r\n{соВРЕМЕнный Англійскій РОМАНъ . 349\r\nпываетъ все содержаніе, какое можетъ извлечь изъ даннаго положе\r\nнія , и достигаетъ чрезвычайнаго ЭФФекта .\r\nНо вмѣстѣ съ этимъ развитіемъ теплаго чувства и элегическаго\r\nнастроенія , Диккенеъ есть едва ли не самый веселый изъ англійскихъ\r\nписателей ; эта веселость переходить иногда въ совершенное шутов\r\nство . Стоитъ припомнить записки Пикк викскаго клуба , чтобы пред\r\nставить себѣ весь объемъ этого комическаго таланта : трудно найти\r\nдругую книгу , которая бы давала такой неистощимый запасъ неудер\r\nжимаго комизма . Но эта веселость не всегда такъ добродушна , какой\r\nмы видимъ ее въ біографій знаменитаго президента ученаго клуба ;\r\nона переходитъ въ горькую иронію , когда писатель изображаетъ яв\r\nменія англійской жизни , возмущающая его чувство справедливости . Эта\r\nиронія , какъ и веселый комизмъ , доходить нерѣдко до послѣдняго\r\nпредѣла. « Когда Диккенсъ изображаетъ лицемѣpie, онъ дѣлаетъ его\r\nтакимъ безобразнымъ и такимъ громаднымъ, что лицемѣръ пере\r\nстаетъ походить на человѣка — точно тѣ Фантастическiя Фигуры , у\r\nкоторыхъ носъ больше всего остальнаго тѣла » .\r\nКакие характеры и какие типы изображаетъ Диккенсъ въ своихъ\r\nроманахъ? Если исключить шутовскiя и каррикатурныя Фигуры , вы\r\nводимыя только ради смѣха , — говорить Тэнъ, — всѣ характеры Дик -\r\nкенса сводятся къ двумъ главнымъ разрядамъ : характеры чувстви\r\nтельные и характеры нечувствительные. Характеръ , созданный при\r\nродой , онъ противопоставляетъ характеру , созданному обществомъ.\r\nЕго романъ « Тяжелыя времена » совмѣщаетъ въ этомъ смыслѣ всѣ\r\nлругіе его романы . Онъ предпочитаетъ здѣсь инстинктъ размышле\r\nнію , влеченіе сердца положительному знанію ; онъ возстастъ противъ\r\nвоспитанія , основаннаго на статистикѣ, цифрахъ и фактахъ ; осыпа –\r\nстъ насмѣшками людей положительныхъ и меркантильныхъ; воз\r\nстаетъ противъ гордости , суровости и эгоизма купца и аристократа ;\r\nонъ проклинаетъ мануфактурные города, съ дымомъ и грязью , за\r\nпирающіе человѣка въ тяжелую атмосферу и его душу въ искусствен\r\nную жизнь . Онъ отыскиваетъ бѣдныхъ работниковъ , модочниковъ ,\r\nкакого нибудь найденыша и ихъ здравымъ смысломъ , благород\r\nствомъ , мужествомъ и нѣжностью онъ обличаетъ ложное образова\r\nніе , можное счастье и добродѣтель богачей и знатныхъ, которые ихъ\r\nпрезираютъ . Овъ пишетъ сатиру противъ угнетающаго общества и\r\nэлегію объ угнетенной природѣ . Матеріали для этого даютъ ему раз\r\nнообразных явленія англійской жизни .\r\nОдинъ изъ наиболѣе выдающихся нравственныхъ недостатковъ\r\nанглійскаго общества есть лицемѣріе . Оно совершенно естественно\r\nпри той пуританской морали , которую накладываетъ на себя об\r\nщество и исполнять которую оно , конечно , уже не йѣетъ те350 СОВРЕМЕННИКъ .\r\nперь глубокаго внутренняго влеченія . Тартюфъ уже никого не об\r\nманетъ во Франции теперь, замѣчаетъ Тэнъ : со временъ Вольте\r\nра ему безполезно надѣвать на себя маску , которой никто не вѣ\r\nритъ . Но въ англійскихъ нравахъ эта роль , хотя и въ иныхъ Фор\r\nмахъ, еще совершенно возможва ; оттого и въ романахъ Диккенса\r\nмы очень часто встрѣчаемся съ этой условной и лицемѣрной нрав\r\nственностью , которая успѣваетъ обдѣмывать свои дѣла , благодаря\r\nумѣнью придать себѣ благочестивую внѣшность. Самые рѣзкіе экзем\r\nпляры этого рода Диккенсъ находить именно въ тѣхъ профессіяхъ,\r\nвъ которыхъ благочестивая нравственность всего болѣе обязательна :\r\nрелигиозныя общества , благотворительных учрежденія, Школы наибо\r\nлѣе богаты типами , въ родѣ мастера Стиджинса или мистера Пекс\r\nниФФа . Первый даже не слишкомъ скрываетъ свои настоящия прави\r\nла ; но для втораго соблюдение ихъ есть дѣло первой важности , и Дик\r\nкенсъ , по своему обыкновенію , доводитъ въ немъ эту черту до край\r\nней каррикатуры . Строгая нравственность и возвышенные предме\r\nты всегда на первомъ планѣ у мистера ПексниФФа ; по поводу съѣден\r\nнаго биФcтекса у него готово нравственное размышленіе: этотъ биФ -\r\nстексъ окончилъ свое существованіе, міръ также нѣкогда кончится ,\r\nвспомнимъ о бренности нашей жизни и подумаемъ объ отвѣтѣ, кото\r\nрый мы нѣкогда должны будемъ дать передъ Высшимъ Судьей . Скла\r\nдывая салфетку, онъ предается размышленію : « процессъ пищеваре\r\nнія , — говорить онъ , — какъ сообщали мнѣ мои ученые друзья, есть\r\nодно изъ удивительныхъ явленій природы . Не знаю , что испытыва\r\nютъ другіе, но что касается до меня , то меня утѣшаетъ мысль , что\r\nза своимъ скромнымъ обѣдомъ я привожу въ движеніе прекраснѣй\r\nшую изъ машинъ , какiя только мы знаемъ. Мнѣ кажется , право, что\r\nвъ такія минуты исполняю долгъ передъ обществомъ.— Когда я за\r\nвожу эти внутренніе часы , если позволительно такъ выразиться,—\r\nговоритъ мистеръ ПексниФФъ съ чувствомъ , икогда я знаю , что\r\nчасы идутъ , я чувствую , что урокъ , представляемый ими людямъ ,\r\nдѣлаетъ меня однимъ изъ благодѣтелей мнѣ подобныхъ » .\r\nСъ такой же ироніей Диккенсъ преслѣдуетъ другой разрядъ лю\r\nдей, которые также составляютъ характеристическую принадлежность\r\nанглійскаго общества . Это — люди положительные, дѣловые, для ко\r\nторыхъ жизнь состоитъ изъ цифръ и счетовъ, барышей и убытковъ,\r\nи которые затѣмъ не признаютъ въ ней ни поэзіи, ни чувства , ни до\r\nбродѣтели , ни нравственнаго долга . Таковы у него Ральфъ Никаьби ,\r\nАнтони Чодзьвитъ , мистеръ Мордстонь (въ « Копперфильдѣ» ) и мно\r\nжество другихъ лицъ , которыхъ онъ находитъ между адвокатами,\r\nначальниками школъ и другими дѣловыми людими . Эти люди безжа\r\nлостны : они пресаѣдують дѣтей, притѣсняютъ женщинь , смѣютсясовРЕМЕнный Английский РомАнъ. 351\r\nнадъ несчастными . Рядомъ съ этими типами стоятъ представители\r\nродовой и денежной аристократіи , столько же испорченные и столь\r\nко же пренебрегающіе нравственными требованиями изъ аристокра\r\nтической гордости … Наиболѣе полный характеръ этого рода Дик\r\nкенсъ нарисовалъ въ портретѣ лондонскаго негоціанта, домби . Всю\r\nсвою жизнь онъ отдалъ на достиженіе своихъ честолюбивыхъ пла\r\nновъ; они не удаются , трудъ цѣлой жизни потерянъ , онъ теряетъ\r\nсемью, разоряется , но остается по прежнему упрямъ, гордъ и холо\r\nденъ . Онъ рѣшается на самоубийство … Диккенсъ впрочемъ не выдер\r\nжамъ характера до конца : когда развязка драмы и послѣдняя черта\r\nхарактера была готова , является дочь Домби , и онъ , тронутый ея лю\r\nбовью , останавливается . « Онъ дѣлается прекраснымъ отцомъ и — пор\r\nтить прекрасный романъ» , справедливо замѣчаетъ Тэнъ .\r\nДругую сторонупредставляютъ « чувствительные » характеры . Меж\r\nду ними первое мѣсто занимаютъ дѣти , которыхъ Диккенсъ рисуетъ\r\nсъ особенной любовью . Какъ рѣдко дѣти встрѣчаются во Французской\r\nлитературѣ, кромѣ книгъ, написанныхъ для дѣтей же , такъ часто\r\nони появляются въ англійскомъ романѣ , и въ особенности въ романѣ\r\nДиккенса . Это , конечно , объясняется различнымъ характеромъ се\r\nмейной жизни, играющей у Французовь гораздо менѣе важную роль ,\r\nчѣмъ у англичанъ . При тѣхъ условіяхъ нравовъ, который создаютъ въ\r\nАнглји замкнутую семейную жизнь и дѣлаютъ изъ нея единственную\r\nтеплую и оживляющую сторону въ существованіи дѣловаго человѣка ,\r\nсемейная картина получаетъ въ англійскомъ романѣ особенное значе\r\nніе , и если писатель , съ сильно развитым чувствомъ , какъ Дик\r\nкенсъ , обращается къ этой сторонѣ нравовъ , онъ естественно нахо\r\nдитъ въ ней богатый источникъ экзальтацій . Судьба ребенка , поте -\r\nрявшаго свое мѣсто въ семьѣ , гонимаго сухимъ и холоднымъ вотчи\r\nмомъ , составила цѣлый романъ, одинъ изъ популярнѣйшихъ ром овъ\r\nДиккенса . Въ « Копперфильдѣ » это симпатичное отношеніе Диккенса\r\nкъ дѣтскому интересу выразилось всего полнѣе . Другое мѣсто въ\r\nряду « чувствительныхъ » героевъ Диккенса занимаютъ люди народа ,\r\nпрямыя, непосредственныя натуры , не испорченныя Фальшивой об\r\nщественной жизнью , себялюбіемъ и гордостью аристократія, денеж\r\nной знати и дѣловаго люда . Эти простонародные герои полны нрав\r\nствениоіі простоты и силы , благородства и самоотверженія . Они яв\r\nяются въ романахъ Диккенса въ самыхъ разнообразныхъ роляхъ и\r\nжитейскихъ положеніяхъ , и вездѣ онъ умѣетъ найти въ нихъ черты\r\nвъ высокой степени деликатнаго чувства и нравственной прямоты.\r\nВспомнимъ старика Пегготти , работника Стефена, двухъ Уэллеровъ ,\r\nотца и сына и т . д .\r\nВообще романы Диккенса сводятся всѣ къ одной Фразѣ: будьте352 СОВРЕйвиникъ .\r\nдобры и любите ; истинную радость можно найти только въ движе\r\nніяхъ сердца ; — чувствительное сердце, это весь человѣкъ. Предоставь\r\nте ученымъ науку , людямъ знатнымъ гордость , богачамъ роскошь ;\r\nимѣйте состраданіе къ несчастію и бѣдности ; самое ничтожное и\r\nпрезираемое существо можетъ одно стоить многихъ тьсячъ людей\r\nмогущественныхъ и гордыхъ. Любовь къ людямъ, состраданіе, про\r\nщенie—вотъ, что есть лучшаго въ человѣкѣ; нѣжное чувство , сердеч\r\nныя излiянія , слезы , — вотъ, что есть самаго сладкаго на свѣтѣ.\r\nТаковы черты таланта Диккенса и таковы результаты , къ кото\r\nрымъ онъ приходитъ въ своихъ произведеніяхъ. Чтобы указать, ка\r\nкимъ образомъ дѣйствовалъ этотъ талантъ , подъ какими вліяніями\r\nскладывались его идеалы и опредѣлялись границы его дѣятельности ,\r\nТэнъ посвящаетъ особую главу англійской « публикѣ » . По обыкновен\r\nной сдержанности и щепетильности Французской критики , онъ какъ\r\nбудто боится высказать отъ своего лица окончательное суждение о\r\nДиккенсѣ , или хочет , по крайней мѣрѣ выразить его въ наиболѣе\r\nмягкой Формѣ . Онъ усоѣваетъ въ этомъ въ главѣ « le Public » , гдѣ\r\nотъ имени этой публики онъ указываетъ общественныя требованія\r\nанглійскаго общества отъ литературы , требования , которымъ Дик\r\nкенсъ подчинялся , тѣмъ болѣе , что самъ не шелъ дальше этихъ тре\r\nбованій . Эта характеристика литературныхъ понятій , господствую\r\nщихъ въ современномъ англійскомъ обществѣ, составляетъ по наше\r\nму мнѣнію лучшую часть разсужденій Тэна о Диккенсѣ ; развитая\r\nполнѣе и строже , она могла бы выставить еще яснѣе и литературное\r\nзначеніе Диккенса , и литературное развитие англійскаго большинства ,\r\nно и въ умѣренной Формѣ Тэна она заключаетъ много вѣрныхъ на\r\nблюдевій , и мы собщимъ ее почти вполнѣ .\r\n« Будьте нравственны , — такъ говоритъ англійская публика англій\r\nскому романисту . — Пишите свои романы такъ , чтобы ихъ могли чи\r\nтать молодыя дѣвушки . Мы люди практическое и не хотимъ, чтобы\r\nлитература портила практическую жизнь . Семейство для насъ свя\r\nщенно , и мы не хотимъ , чтобы литература изображала страсти , на\r\nрушающая семейную жизнь . Мы протестанты , и мы сберегли немного\r\nсуровый взглядъ нашихъ предковъ на страсти и удовольствія . Лю\r\nбовь — самое дурное изъ нихъ . Берегитесь быть похожимъ въ этомъ\r\nотношеніи на знаменитѣйшую изъ нашихъ сосѣдокъ. Любовь — это\r\nгерой всѣхъ романовъ Жорж, Занда . Для нея все равно , въ бракѣ\r\nили внѣ брака эта любовь ; она находитъ, что любовь прекрасна , свя\r\nта , возвышенна сама по себѣ , и Жоржъ Зандъ говорить это . Не вѣрь\r\nте ей, а если вѣрите , то не говорите этого . Это будетъ дурной при\r\nмѣръ. Любовь, представляемая такимъ образомъ , подчиняетъ себѣ\r\nбракъ … Романъ, написанный въ этомъ смыслѣ , есть защита сердца ,современный Английский Романъ . 353\r\n3\r\n.\r\n- воображения, энтузіазма и природы ; но часто онъ бываетъ обвинені\r\n« емъ противъ общества и закона ; а мы не терпимъ, чтобы кто нибудь\r\nиздалека или вблизи трогамъ общество или законъ. Изображать, чув\r\n« ство божественнымъ, преклонять передъ -нимъ већ учрежденія , со\r\nпровождать егорядомъблагородныхъ дѣйствій , воспѣвать съ каким\r\nто героическимъ вдохновеніемъ чего. битвы и борьбу, обогащать его\r\nвсейсилой краснорѣчія , вѣачать его всѣми цвѣтами поэзіи , —это зна\r\n«читъ? представлять жизнь , которую оно даетъ, лучше и выше, чѣмъ\r\n-другая жизнь; это значить , поставить его выше всѣхъ страстей и\r\nвсѣхъ обязанностей , на возвышенном престолѣ, откуда оно будетъ\r\nблистать , какъ свѣтъ, какъутѣшеніе, какъ надежда , и будетъ привле\r\nжать къ себѣ всѣ сердца . Таковъ , быть можеть , міръ артистовъ , но\r\nэто не міръ людей обыкновенныхъ. Быть можетъ, онъ согласенъ съ\r\nприродой; но мы подчиняемъ природу интересу общества . Жоржъ\r\nЗандъ изображаетъ страстныхъ женщинъ ; вы изображайте намъ жен\r\nщинъ добродѣтельныхъ. Жоржъ Завдъ возбуждаетъ охоту влюбить\r\n« ся ; вы возбуждайте охоту, вступить въ бракъ.\r\nПравда, это имѣеть свои невыгоды ; искусство отъ этого стра\r\nдаетъ , если публика выигрываетъ… Но вы утѣшитесь мыслью , что\r\nвы нравственны . Ваши любовники будутъ пошмы , потому что един\r\n«ственный интересъ ихъ - возраста есть сила страсти , а вы не можете\r\nизображать страсти . Въ.Николаљ Никльби вы изобразите двухъ до\r\nбродѣтельныхъ молодыхъ людей, похожихъ на всѣхъ молодыхъ лю\r\nдей , и они женятся на двухъ добродѣтельныхъ молодыхъ дѣвицахъ,\r\nпохожихъ на всѣхъ молодыхъ дѣвицъ; въ Мартин . Чодальвитѣ вы\r\nпокажете еще двухъ, совершенно такихъ же , добродѣтельныхъ моло\r\nдыхъ людей, и жените ихъ на двухъ, совершенно такихъ же , добро\r\nдѣтельныхъ молодыхъ дѣвицахъ; въ Домби и Сынѣ будетъ.только\r\nодинъ добродѣтельный молодой человѣкъ и одна добродѣтельная мо\r\nлодая дѣвица . Затѣмъ никакой другой разницы . И такъ далѣе. Чи\r\nсмо вашихъ браковъ изумительно , и ихъ достаточно , чтобы населить\r\nАнхаію . Еще любопытнѣе то , что всѣ они совершенно безкорыстны ,\r\nи что молодой человѣкъ и молодая дѣвица пренебрегають деньгами\r\nсъ такимъ же чистосердечіемъ, какъ пренебрегаютъ ими въ Opéra\r\nComique. Вы будете безъ конца останавливаться на милой неловко\r\nсти молодыхъ, на плачѣ матерей , на слезахъ всѣхъ присутствующихъ,\r\nна веселыхъ и трогательныхъ сценахъ обѣда; вы нарисуете пропасть\r\nкартинъ семейной жизни , самыхъ трогательныхъ и почти столь же -\r\nпріятныхъ, какъ пріатны бываютъ картины на ширмахъ. Читатель\r\nбудетъ тронутъ; ему будетъ казаться , что онъ видитъ невинную лю\r\nбовь и добродѣтельную любезность десятилѣтнихъ мальчика и дѣ\r\nвочки . Ему захочется сказать пъ : мидыя дѣти , ведите себя и впредь\r\nТ. Сү, Отд . І.354 СОВРЕМЕННИКъ.\r\nтакъ же хорошо . Но главный интересъ-романъ будетъ.имѣть для мо\r\nДодыхъ дѣвушекъ, которыя узнаютъ , какимъ ревностнымъ.и однако\r\nприличнымъ образом , молодой человѣкъ долженъ свидѣтельство\r\nвать имъ свою любовь . Если вы рискнете на исторію соблазна , какъ\r\nвъ Копперфильдѣ, вы не станете разсказывать усиѣха , пылкости и\r\nупоенiй любви ; вы изобразите только ей несчастія , отчаяние и угры\r\nзенia совѣсти … Если въ Тяжелых . Временахъ супруга будетъуже на\r\nкраю заблужденія, она остановится на краю заблуждения. Если въ\r\n-Домба и Сынѣ она оставляет супружескій домъ, она останется не\r\nвинна , ея заблуждение будетъ: только, мнимое заблуждение , и она по\r\nступитъ съ своимъ любовникомъ такъ, что захочется быть мужемъ.\r\nЕсли наконецъ вы разскажете въ Колперфильдь тревоги и безумства\r\nлюбви , вы будете шутить надъ этой бѣдной любовью , вы изобразите\r\nея мелочность , вы станете : какъ будто просить извиненія у читателя.\r\nВы никогда не осмѣлитесь дать почувствовать пламенное ,благородное,\r\nсвободное дыханіе могущественной страста ; вы сдѣлаете изъ нея\r\nрушку добродѣтельныхъ дѣтей,или красивую свадебную вещицу. Но\r\nбракъ вознаградитъ васъ. Вашъ наблюдательный геній и ваша любовь\r\nкъ подробностямъ найдутъ себѣ дѣло на картинахъ домашней жизни ;\r\nвы будете превосходно рисовать домашній очагъ , семейную бесѣду,\r\nдѣтей - на колѣняхъ у матери , мужа , который бодрствуетъ при свѣтѣ\r\nлампы подлѣ заснувшей жены , съ сердцемъ, полнымъ радости и мут\r\nжества , потому что онъ чувствуетъ , что трудится для своихъ…\r\n« Надобно жить по ту сторону пролива , чтобы рѣшиться на то , на\r\nчто рѣшаются наши сосѣди . У насъ есть люди , которые удивляются\r\nБальзаку , но никто не захотѣлъ бы терпѣть его . Иные утверждаютъ ,\r\nчто онъ не безнравственъ; но всѣ признаютъ, что онъ всегда и вездѣ\r\nоставляетъ нравственность въ сторонѣ, Жоржъ Зандъ прославляетъ\r\nтолько одну страсть ; Бальзакъ прославлямъ ихъ всѣ… Мы не допу\r\nскаемъ , чтобы человѣкъ могъ. оставаться- исключительно художни\r\nкомъ . Мы не хотимъ , чтобы онъ отдѣлялся отъ своей совѣети и те\r\nрямъ изъ виду практику . Мы никогда не согласимся , что такова го\r\nсподствующая черта нашего Шекспира; мы не согласимся , что онъ ,\r\nкакъ Бальзакъ, ведетъ своихъ героевъ къ преступленію и мономаніи ,\r\nи что , подобно ему , онъ обитаетъ въ области чистой логики и чистой\r\nФантазіи . Мы очень перемѣнились съ шестнадцатаго столѣтія , и мы\r\nосуждаемъ теперь то , что нѣкогда одобряли. Мы не хотимъ, чтобы\r\nчитатель могъ заинтересоваться скупцомъ , честолюбцемъ, развратни\r\nкомъ… Читатель , увлеченный логикой художественнаго развитія ха\r\nрактера , удивляется произведенію, и забываетъ придти въ негодова\r\nніе противъ изображеннаго лица; онъ говорит : прекрасный скупецы\r\nи не думаетъ больше о вред , который приносить скупость . Онъ дѣсовременный Английский Романъ . 355\r\nлается Философомъ и артистомъ, и забываетъ, что онъ также и до\r\nбродѣтельный человѣкъ. Но вы , вы помните , что вы добродѣтель\r\nный человѣкъ, и откажитесь отъ красоты, которых могли бы раз\r\nцвѣсть на этойиспорченной почвѣ .\r\n« Первая изъ этихъ красотъ есть возвышенность . Надо- интересо\r\nваться страстями , чтобы понять всю ихъ силу , чтобы сосчитать всѣ\r\nпружины , чтобы описать все ихъ дѣйстве. Это болѣзни ; если толь\r\nко проклинать ихъ, мы не узнаемъ ихъ; не будучи Фізіологомъ, не\r\nчувствуя:любви къ нимъ; не дѣлая изъ нихъ своихъ героевъ, не тре\r\nпеща отъ удовольствия при видѣ прекрасной черты скупости , какъ\r\nпри видѣ драгоцѣднаго симптома , — нельзя раскрыть ихъ обширной\r\nсистемы и развернуть ихъ роковое величie . У васъ не будетъ этой\r\nбезнравственной заслуги ; да впрочемъ она и не идетъ къ свойству ва\r\nшего ума . Вамъ всегда нужна дѣятельность для вашей крайней чув\r\nствительности и вашей ироніи ; у васъ нѣтъ достаточно спокойствія,\r\nчтобы проникнуть въ основу характера ; вы предпочитаете скорѣе раз\r\nнѣжиться по его поводу или осмфять его ; вы призываете его къ суду;\r\nвы дѣлаете изъ него своего противника или друга, вы дѣлаете его не\r\nнавистнымъ• или трогательнымъ; - вы не рисуете его ; вы слишкомъ\r\nувлекаетесь и у васъ нѣтъ достаточно любопытства … Ваше вообра\r\nженіе слишкомъ живо, но оно недостаточно широко . И такъ вотъ ха\r\nрактеры , какie вы будете изображать . Вы схватите лицо въ одной по\r\nзѣ, вы будете видѣть въ немъ одну только эту позу и будете навязь\r\nвать ее съ начала до конца . Его лицо всегда будетъ имѣть одно и то\r\nже выраженіе , и это выраженіе почти всегда будетъ гримаса . У ва\r\nшихъ лицъ будетъ нѣчто въ родѣ тика , который не оставитъ ихъ ни\r\nна минуту. Миссъ Мерси будетъ на каждомъ словѣ смѣяться; Маркъ\r\nТэпаи будетъ при каждомъ случаѣ говорить свое любимое слово ; ми\r\nстрисст Гампъ вѣчно будетъ говорить о мистриссъ Гаррисъ; докторъ\r\nЧиллипъ не сдѣлаетъ ни одного движенія , которое бы не было робко;\r\nмистерь Микауберъ въ теченіе цѣлыхъ трехъ томовъ будетъ произно\r\nсить тѣ яке эмфатическiя Фразы , и нѣсколько сотъ разъ съ комиче\r\nской быстротой будетъ переходить отъ радости къ печали. Каждое\r\nизъ вашихъ лицъ будетъ порокъ, добродѣтель, воплощенный ко\r\nмизмъ, и страсть, которую вы дадите ему , будетъ такая - постоянная ,\r\nнеизмѣнная и всепоглощающая , что оно уже не будетъ походить\r\nна живаго человѣка, а на отвлеченность , одѣтую въ человѣческое\r\nплатье . У Французовъ есть свой Тартюфъ, какъ вашъ мистеръ Пеке\r\nниФФъ ; но лицемѣpie не уничтожило остальнаго его существа ; если\r\nонъ поддается комедіи по своему пороку, онъ остается человѣкомъ по\r\nсвоей природѣ. Кромѣ своей гримасы , онъ имѣетъ характеръ и тем -\r\nпераментъ; онъ толстъ , силенъ , красенъ, грубъ, въ немъ развита чув356 СОВРЕМЕННикъ. : :\r\n10\r\nственность; сила крови: дѣлаетъ его дерзкимъ; его дерзость-дѣлаетъ\r\nего спокойнымъ ; дерзость ; спокойствие , быстрота рѣшеній, презрѣпје\r\nкъ.людямъ дѣлаютъ изъ него великаго политика . Занимая публику въ\r\nтеченіе пяти актовъ, онъ все еще представляет , много сторонъ для\r\nизученія психологу и медику . Вашъ ПексниФФъ не представитъ ничего\r\nви для психолога , ни для медика . Онъ будетъ служить только для по\r\nученiя и для забавы публики. Онъ будетъ живая сатира на лицемѣ\r\npie и ничего больше … Это маска , а не человѣкъ . Но эта маска такъ\r\nуродлива и такъ сильна , что она будетъ полезна публикѣ, и умень\r\nщитъ число лицемефровъ. Въ этомъ и состоитъ цѣль наша и ваша, и\r\nсобраніе вашихъ, характеровъ. будетъ скорѣе книгой сатиръ , чѣмъ\r\nгаллереей портретовъ.\r\n« По той же причинѣ эти сатиры , хотя и соединены вмѣстѣ , оста\r\nнутся на дѣлѣ отрывочными и не составятъ настоящаго цѣлаго. Вы\r\nначали очерками , и, ваши большие романы ни , что иное какъ-очерки ,\r\nпришитые одинъ къ другому. Единственное средством создать есте\r\nственное и прочное цѣлое, это – представить - исторію страсти или\r\nхарактера , взять ихъ при самомъ рожденіи , замѣчать -чихъ рость ;\r\nизмѣненiя и разрушеніе, понять внутреннюю необходимость ихъ раз\r\nвитія . Вы не слѣдите за этимъ; вы всегда оставляете свои лица въ\r\nодному положении ; это скупой, лицемѣръ, или человѣкъ- добрый до\r\nконца , и всегда на одинъ ладъ; потому у него и нѣтъ истории . Вы мо\r\nжете измѣнить только внѣшнія обстоятельства , въ которыхъ вахо\r\nдится ваше лицо ; вы не измѣняете его самого ; оно остается непод\r\nвижно , и при всѣхъ ударахъ издаетъ одинъ звукъ. Такимъ образомъ;\r\nразнообразных события , изобрѣтаемыя вами , производять только за\r\nнимательную Фантасмагорію ; въ нихъ нѣтъ связи и нѣтъ системы . Вы\r\nбудете писать біографія , приключенія, мемуары , очерки , сцены , но\r\nвы не съумѣете создать дѣйствия . Но если автературный вкусъ ва\r\nщей націй , вѣстѣ съ естественнымъ направленіемъ вашего генія ,\r\nзапрещаетъ вамъ широкую живопись характеровъ, не даетъ вамъ со\r\nздать цѣлое , онъ открываетъ вашему наблюденію , вашей чувстви\r\nтельности и вашей сатирѣ рядъ оригинальныхъ Фигуръ, которыя\r\nпринадлежатъ только Англій , —и , нарисованныя вашей рукой , соста\r\nвятъ единственную галлерею , и съ отраженіемъ вашего таланта ,\r\nпредставятъ отраженіе вашей страны и вашего времени » .\r\nЭги взгляды англійской публики переданы прекрасно , и сущность\r\nдѣла высказывается въ нихъ болѣе или менѣе ясно.\r\nВъ разные періоды своей истории романъ всегда отражамъ въ себѣ\r\nизвѣстныя состояния общественнаго развитія, и вслѣдствіе того онъ\r\nпринималъ самыя разнообразныя направленія, сообразно тому , куда\r\nнаправлены быми господствовавшіе вкусы и тенденціи общества . ВъcoBPBменный Английский РОМАН.. 357.\r\nсредніе вѣка, во времена Феодализма , онъ бымъ рыцарскимъ; въ пері\r\nодъ реформація онъ превращается въ Фантастическую сатиру Рабле ;\r\nвъ восемнадцатомъ столѣтін онъ испытываетъ ва себѣ различныя\r\nвіянія времени , онъ служить у Вольтера идеямъ Французской Фило\r\nсдфій , проповѣдуетъ у Бернардена - де - Сенъ- Пьера идеальныя стремя\r\nленія къ первобытной природѣ, удовлетворяя въ то же время изы\r\nсканному разврату стараго общества тѣми : скандалезными произведе\r\nвіями , какiя уже мало находятъ себѣ, подобныхъ въ наше время ;..въ\r\nанглійской литературѣ , онъ уже начинаетъ у Ричардсона проповѣдо\r\nвать, натянутую и щепетильную нравственность , которая такъ.не\r\nвыносимо скучна и даивна и которая до сихъ поръ еще такъ крѣпко\r\nдержится въ англійскомъ обществѣ , благодаря долгой пуританской\r\nтрадицій. Взамѣнъ различныхъ прежнихъ направленій , романъ co\r\nвременный сталъ по преимуществу романомъ общественнымъ: откло\r\nняя прежнія спеціальныя цѣли , онъ стремится, къ изображенію об\r\nщественной жизни и, изучая ее , онъ больше и больше проникается\r\nинтересами , которые руководять ея движеніемъ, и романъ не только\r\nотражаетъ ихъ въ себѣ какъ составной элементъ изображаемой жиз\r\nни , но становится и самъ ихъ орудіемъ , Мы не станемъ -спорить о\r\nтомъ, потеряетъонъ отъ этого или не потеряетъ свое художествен\r\nное , т. е. поэтическое значеніе ; достаточно сказать, что вопросы об\r\nщественнаго развитія находятъ въ немъ уже много меѣста вълнастоят\r\nщую минуту и безъ сомнѣнія будутъ находить еще больше впослѣд\r\nствій . Въ, этомъ смыслѣ развилось одно изъ замѣчательнѣйшихъ\r\nявденій ,современнаго романа - произведенія Жоржъ Занда , которыя\r\nпроизвели въ свое время такое сильное впечатлѣніе, далеко не кон\r\nчившееся и до сихъ поръ , и которыя имѣли свою открытую , пла\r\nменно защищаемую программу . Еще болѣе. спеціальный обществен\r\nный смыслъ имѣмъ романъ у Евгенія Сю , который также имѣмъ свою\r\nпору блестящаго успѣха именно благодаря своему соціальному содер\r\nжанію . Романъ въ первый разъ принялъ близко къ сердцу обществен\r\nную борьбу и это было конечно совершенно естественно . Блюстители\r\nчистаго искусства осуждаютъ это направленіе современнаго романа ,\r\nуказываютъ ену, на настоящую роль, которая не есть роль политиче\r\nскаго памфлета или парламентской рѣчи , возвращаютъ его на путь\r\nистинный , т. е . путь чистаго искусства ; но , увѣщанія остаются без\r\nплодны . Эти блюстители забываютъ , что иначе, и быть не можетъ,\r\nчто если романъ долженъ имѣть дѣло съ жизнью овъ долженъ изо\r\nбражать ее такой , какъ она есть , а она,теперь все больше и больше\r\nстановится сценой общественныхъ столкновеній , явной или скрытой\r\nборьбы . Романъ не можетъ рисовать одной отвлеченной страсти , тамъ ;\r\nгдѣ эта страсть запутана въ тѣ или, другія общественных условия , и358 СОВРЕМЕНникъ .\r\n1\r\nписатель , касаясь этой жизни , не можетъ обойти ея “ существенныхъ\r\nдвигателей , а разъ затронувши ихъ , онъ неизбѣжно высказывается\r\nвъ ту или другую сторону . Эстетика , т . е . старая эстетика можетъ\r\nетрадать отъ этого , — но произведения искусства необходимо идутъ\r\nвслѣдъ за общимъ ходомъ развитія.\r\nЭтотъ общественный характеръ не трудно замѣтить и въ роман\r\nнахъ Диккенса, только онъ выражается въ нихъ подъ условіями его\r\nталанта.- Мы видимъ, каковы эти условія : богатство Фантазія, легко\r\nувлекающейся не существеннымъ, а случайнымъ и частнымъ , отсут\r\nствіе сильнаго - энергическаго чувства и обилie чувствительности ,\r\nуступчивость вліяніямъ среды , такъ хорошо описанной у Тэна . Надо\r\nзамѣтить притомъ, что среда, « публика », о которой идетъ рѣчь , есть\r\nименно та аристократическая и буржуазная публика, которая господ\r\nствуетъ и въ нравственной, и въ общественной , и литературной обла\r\nсти , и которая всего меньше расположена поощрять слишкомъ боль\r\nшую энергію общественныхъ стремленій. Оттого они высказываются\r\nтакъ мягко или такъ не полно въ романѣ Диккенса и даже въ болѣе\r\nсуровомъ романѣ Тэккерея, по поводу котораго возможен былъ\r\nспоръ, благоволитъ ли онъ къ аристократіn или нѣтъ, и либеральны\r\nли его тенденціи или нѣтъ. Общественныя симпатія Диккенса отри\r\nцательно выразились въ его сатирѣ, направленной противъ уродли\r\nвостей англійской жилни , но эта сатира отвлеченная , чисто нравствен\r\nная , обвиняющая отдѣльныя личности , и забывающая объ условіяхъ,\r\nкоторыя создаютъ ихъ ; но положительно они сказались въ его теп\r\nДомъ отношении къ народу, на которомъ отзывается тяжелый гнетъ и\r\nнесправедливость, общества: это теплое отношение составляетъ одну\r\nизъ самыхъ привлекательныхъ сторонъ въ воззрѣніяхъ Диккенса ,\r\nхотя , взамѣнъ опредѣаеннаго общественнаго идеала , онъ часто впа\r\nдаетъ здѣсь въ отвлеченную сантиментальность , которая заставляетъ\r\nжаать о дурно направленномъ избыткѣ чувства.\r\n1\r\nПереходя къ Тэккерею, мы опять начнемъ нѣсколькими біограФИ\r\nческими свѣдѣніями .\r\nКъ сожалѣнію, мы должны довольствоваться біографіей весьма не\r\nполной и слишкомъ по англійски составленной .\r\n- 1 Начиная свою статью о Диккенсѣ, Тэнъ отказывается писать его\r\nбіографію, потому что Диккенсъ еще живъ . Если бы онъ умеръ, то\r\nэту біографію можно было бы написать , замѣчаетъ Тэнъ , и разска\r\nзываетъ юмористически , какимъ образомъ составляются эти біогра\r\nфій . •«На другой день послѣ погребенія знаменитаго человѣка , его\r\nдрузья и его враги принимаются за дѣло ; школьные товарищи раз\r\nсказываютъ въ журналахъ его дѣтскiя шалости ; иной съ точностьюсоВРЕМЕнный Английский РОМАНО . 359\r\nиелово въ слово вспоминаетъ разговоры , которые имѣмъ съ нимъ\r\nдвадцать пять лѣтъ тому назадъ . Человѣкъ дѣловой составляетъ епи\r\nсокъ патентовъ , назначевій , датъ и цифръ ; и разсказываетъ поло\r\nжительнымъ читателямъ о его денежныхъ дѣлахъ и объ истории его\r\nбогатства ; двоюродные внуки и дальвіе кузены печатаютъ- описаніе\r\nФактовъ его нѣжности и каталогъ его домашнихъ-добродѣтелей.\r\nЕсли въ «семьѣ не находится литературнаго генія , то выбираютъ\r\nгосподина , получившаго ученую степень въ Оксфордѣ, человѣка до\r\nбросовѣстнаго и ученаго , который трактуетъ покойнаго какъ грече- .\r\nскаго автора ; - приводитъ множество документовъ, завершаетъ все это\r\nмножествомъ: диссертацій , и, лѣтъ черезъ десять , на Рождество яв\r\nляется въ бѣломъ галстукѣ и съ свѣтлой улыбкой , и представляет\r\nсобравшемуся семейству три in -quartо въ восемьсотъ страницъ, лег\r\nкій стиль которыхъ усыпилъ бы берлинскаго нѣица. Его обнимаютъ\r\nсо, слезами на глазахъ; его усаживаютъ ; онъ лучшее украшеніе празд\r\nника , и посылаютъ его произведеніе въ Эдинбургское Обозрѣніе.\r\nОбозрѣвіе приходитъ въ ужасъ при видѣ этого огромнаго подарка, и\r\nотряжаетъ неустрашимаго редактора , номоложе, который составляетъ\r\nпо оглавленію кое какую біографію. Другая выгода посмертныхъ біо-,\r\nграфій : покойникъне станетъ опровергать ни доктора , ни біографа » .\r\nБіографія Төккерел , написанная Тэйлоромъ, очень похожа на эту\r\nпрограмму. Авторъ съ любовію собираетъ генеалогію своего героя ,\r\nразсказываетъ анекдоты , сообщаемые его друзьями, спичи , сказанные\r\nимъ или ему въ разныхъ торжественныхъ случаяхъ, описываетъ его\r\nобщественных и частныя добродѣтели , приводить- цѣлый списокъ\r\nлицъ , почтившихъ своимъ присутствіемъ его похороны , и т. д .; но , къ\r\nсожалѣнію , въ этой хрестоматіи нѣтъ именно того , что должно быть.\r\nвъ біографій , вѣтъ исторin внутренней жизни и развития писателя;\r\nнѣтъ объясненія гусловій си направленія его двятельности . Тэйлоръ\r\nгораздо больше любитъ разсказывать случайные анекдоты , которые\r\nмогутъ занимать джентльмена й которые мало удовлетворяютъ чита\r\nтеля , прилагающаго- къ біографів нѣсколько серьезныя требованія.\r\nЗамѣтимъ притомъ, что все это написано съ крайней осторожностью\r\nи деликатностью ; авторъ самъ предупреждает , что онъ, кажется , не\r\nнаписалъ ничего непріятнаго другимъ . Другой біографія, удовлетво ,\r\nряющей этимъ требованіямъ, намъ еще не попадалось, и мы огранин,\r\nчимся поэтому только немногими подробностями .\r\nВильямъ Мекисъ Тэккерей ( William Makepeace Thackeray) родил\r\nся въ Калькуттѣ въ 1811 году; онъ бўлъ годомъ старше Диккенса . !\r\nОтецъ егослужимъ въ Индій , подобно многимъ членамъ своей Фами\r\nли, которые, оставаяя дѣла , потомъ возвращались» обыкновенно въ\r\nАнглію;но Тәккерею - отцу это не удалось, онъ умеръ въ 1815 году.\r\nT360 COBPEMEHHIKE .\r\n1\r\n— что\r\n1\r\nВальямъ остался нѣсколько времени въ Индіи и съ своей матерью , и\r\nуже въ 1817 году она переѣхала въ Европу. Лѣтъ одиннадцати его\r\nотдали въ. Чартергаузскую школу , гдѣ онъ провелъ нѣсколько лѣтъ\r\nтой школьной жизни , описания которой онъ такъ аюбилъ- вставлять .\r\nвъ свои романы : Чартергаузъ былъ несомнѣнно оригиналомъ, съ ко\r\nтораго онъ рисовалъ школу въ своихъ произведеніяхъ. Въ 1828 году\r\nТэккерей перешелъ отсюда въ кэмбриджскій Trinity - College, гдѣ това\r\nрищами его были извѣстный ученый Кембль и знаменитый впослѣд\r\nствій поэтъ Теннисонъ. Біографъ Тэклерея утверждает , что хотя\r\nонъ и не держалъ здѣсь экзамена на степень , но что. онъ любимъ клас » ,\r\nсическую литературу, и имѣлъ въ ней достаточныя» свѣдѣнія,\r\nвидно , по словамъ его , изъ латинскихъ цитать , которыя Тэккерею.\r\nвравилось иногда вставлять въ своихъ сочиненіяхъ.\r\nЭтотъ пунктъ , очевидно , важенъ для біографа ; но какъ онъ ни\r\nваженъ, быть можетъ , Тэккерей въ своихъ - первыхъ литератур-.\r\nныхъ попыткахъ поднимъ. на смѣхъ эту классическую ученость ан\r\nгличанъ. Это случилось еще въ Кэмбриджѣ. Въ 1829 году Тэккерей\r\nвздумалъ съ однимъ изъ своихъ товарищей издавать -юмористической\r\nжурналъ, который - дѣйствительно и появился подъ заглавіемъ « The\r\nSnob: a literary and scientifie journal ». Журналъ выходилъ только вѣ\r\nсколько времени , давая въ недѣлю одинъ нумеръ, - въ четыре страни\r\nцы небольшаго, книжнаго Формата . « Литература » состояла.изъ юмо\r\nристическихъ статеекъ въ стихахъ и прозѣ ; они вообще слабоваты ,\r\nно иногда уже вықазываютъ ту неудержимую веселость , которая от - х\r\nличаетъ его позднѣйшіе очерки въ « Fraser's Magazine », « Науки »- со\r\nстояли въ пародіяхъ, которыя далеко не лишены остроумія, и пожан .\r\nлуй и теперь могли бы съ пользой.послужить для любителей класси\r\nческой учености . Въ одному изъ нумеровъ журнала помѣщена была\r\nпоэма «Тимбукту » , пародія тѣхъ поэмъ на заданныя темы , которыя\r\nи до сихъ поръ вѣроятно пишутся еще воспитанниками Оксфорда и\r\nКэмбриджа . Поэма написава въ классическомъ вкусѣ и снабжена уче\r\nными примѣчаніями , какими обыкновенно снабжають греческихъ и\r\nлатинскихъ авторовъ глубокомысленные комментаторы .\r\nВъ 1831 году мы видимъ Тэккерея въ. Веймарѣ , здѣсь продолжа\r\nлась еще жизнь двора , давтаго у себя гостеприимство свѣтиламъ тога\r\nдащней нѣмецкой литературы , переживавцей здѣсь-свой « Веймарскій\r\nперіодъ ». Этотъ періодъ приближался къ концу , но Гёте, его центръ,\r\nбыаъ еще живъ; при дворѣ и въ обществѣ, сохранялись еще прежніе\r\nвкусы , интересът къ литературѣ и искусствамъ , и привѣтаивость къ\r\nзаѣзжавшимъ, иностранцамъ. Тэқкерей также вошелъ въ это обще-)\r\nство , оставившее въ немъ много приятныхъ воспоминаній , которых\r\nонъ- самъ разсказываетъ въ письмѣ, приложенномъ къ біографіи Гёте ,\r\nВ\r\n1\r\n1соВРЕманный, Английский Романъ . 361\r\n.\r\nЛьюиса . Онъ быъ представленъ и самому Гёте , который , при са\r\nмомъ концѣ жизни , все еще могъ произвести на него впечатлѣвie\r\nсвоей личностью . Въ это время въ Тэккереѣ уже опредѣлилась любовь\r\nкъ искусству , которая завела его потомъ въ Италію , гдѣ онъ жилъ\r\nнѣсколько времени въ Римѣ, и потомъ въ Парижъ, гдѣ онъ усердно\r\nизучалъ и копировалъ картины хуврcкoй галлереи . Онъ,прожимъ по\r\nтомъ въ Парижѣ нѣсколько лѣтъ съ разными перерывами , и , эта\r\nжизнь всегда оставалась у него приятнымъ воспоминаніемъ. Его ху\r\nдожественных наклонности развились -здѣсь окончательно , здѣсь нат\r\nчалось собственно и его литературное поприще . Къ парижской жизни\r\nпривязывалъ его, -замѣчаетъ біографъ , не вкусъ къ веселому пре\r\nпровождевію времени , и вовсе не любовь къ Французскимъ учрежде\r\nніямъ. Онъ не любилъ вообще Французскихъ политическихъ учрежа\r\nдеңій , реакціонное правительство Луи - Филиапа было предметомъ его\r\nособенной антипатіи , но столько же не нравилось ему и другое ват.\r\nправление Французской жизни , выражавшееся, напримѣръ, въ произ\r\nведеніяхъ Жоржа Завда . Главнѣйшимъ:интересомъ» его было тогда\r\nискусство ; овъ велъ жизнь Французскаго, художника, ревностно самъ\r\nзанимался живописью, и хотѣлъ быть живописцемъ. Достигнувь сот\r\nвершеннолѣтія , конъ, получилъ значительное состояние.иҗилъ спон\r\nкойно въ Парижѣ , предаваясь любимымъ занятіямъ и провода, время\r\nвъ кружкѣ художниковъ. . По этому поводу: началась снова и его лите\r\nратурная дѣятельность: «өнъ пишетъ въ это время для англійскихъ и\r\nамериканскихъ журналовъ восторженныя статьи , о художественныхъ\r\nвыставкахъ , очерки нравовъ парижскихъхудожниковъ, статьи о Фран\r\nцузскихъ. писателяхъ или о какой нибудь саuѕе celebre. -Біографы\r\nутверждаетъ, что любовь къ литературнымъ заватіямъ развилась въ\r\nТэжкереѣ раньше, чѣмъ онъ оставимъ намѣреніе сдѣлаться живопись\r\nцемъ, -потому что многие полагали до сихъ поръ, что онъ стамъ пи\r\nсателемъ именно , потому, что ему не удалась і каррьера живописца .\r\nВпослѣдствии , усиѣхът его литературныхъ попытокъ заставилъ его\r\nокончательно отдаться лигературному труду, который притомъ давалъ\r\nему хорошее , а загѣмъ и весьма хорошее вознаграждение. Но ,любовь\r\nкъ живописи осталась всегда его страстью ;онъ самъ не быдъ художе\r\nникомъ , но онъ бымъ довкій каррикатуристъ , отаично рисовалъ пе\r\nромъ и иногда весьма удачно иллюстрировамъ свои произведенія. .\r\nКогда ему было двадцать три года , онъ бымъ уже , кажется, по\r\nстояннымъ сотрудникомъ знаменитәго тогда у « Магазина » Фрэзера ,\r\nхотя первыя, несомнѣнно ему принадлежащія , статьи біографъ нахо\r\nдить уже только съ 1837 года . Что связи съ Магазиномъ » начались\r\nещераньше , овъвидить изъ того , что въ картинкѣ, приложенной къ\r\nянварской книг « Магазина » 1835 и изображающей обѣдъ, сотрудни\r\n.362 СОВРЕМЕНВикъ ,\r\nковъ у издателя Фрэзера, одна. Фигура молодаго человѣка.въ оч\r\nкахъ несомнѣнно передаетъ черты будущаго автора « Ярмарки Tще\r\nславія » . Какъ бы то ни было , съ конца 1837 года Тэккерей уже дѣ\r\nхается постояннымъ сотрудникомъ « Магазива », гдѣ онъ являлся подъ\r\nименами Микель -Анджело Титмарша, Фицбудия, Чарльза Yellowplush\r\nи проч. Первый поводъ, по которому онъ выступилъ подъ этими из\r\nвѣстными псевдонимами , былъ довольно забавный. Это была книга\r\nодного мономана , разорившегося торговца сукнами , Скельтона, кого\r\nрый считалъ себя образцомъ -хорошаго това , вообразимъ, что онъ\r\nпризванъ быть въ мірѣ проповѣдникомъ этикета и изящныхъ манеръ ,\r\nСкельтонъ собиралъ у себя общество , которому собственнымъ примѣ\r\nромъ передавалъ идею этикета и теорію деликатнаго обращенія , и ва\r\nконецъ разорился на этомъ . Тогда онъ выбралъ мѣстомъ своихъ пю\r\nдвиговъ одну кофейню, гдѣ желающіе могли всегда видѣть этотъ об\r\nразецъ тонкаго джентльмена и извлекать себѣ поученіе въ свѣтскости .\r\nРазорившись, онъ имѣлъ больше досуга , и окончилъ давно задуман\r\nное сочинение , которое и вышло въ 1837 г. , подъ заглавіемъ - — « Моя\r\nкнига : или Анатомія манеръ, Джона Генри Скельтона » . Тэккерей вос\r\nпользовался этой книгой и написалъ отчетъ объ ей для « Магазина » .\r\nОнъ рѣшилъ конечно отдать книгѣ полную справедливость; для этого\r\nкритику всего удобнѣе казалось принять на себя видъ Фешенәбельнаго\r\nлакея , упомянутаго нами Чарльза Yellowplush , эсквайра , который об\r\nратился въ « Магазинъъ съ письмомъ, заключающимъ « Фешенэбельные\r\nФакты » ( Fashionable fax , т . е . facts ) и написаннымъ съ преднамѣрен\r\nной забавной безграмотностью, которая очень шла къ содержанію и\r\nкъ которой Тэккерей прибігалъ потомъ нерѣдко въ своихъ мел\r\nкихъ юмористическихъ очеркахъ этого времени , и иногда даже въ\r\nпозднѣйшихъ произведеніяхъ. Лакей , разсказывавшій о Фешенэбель\r\nномъ свѣтѣ , имѣлъ положительный успѣхъ, и издатель ««.Магазина »\r\nпросимъ Тәккерея расширить его наблюденія надъ обществомъ или\r\nтературой, и такимъ образомъ съ начала 1838 г. появляются « Yellow\r\nplush Papers », съ иллюстраціями самого автора .\r\nОколо этого времени , или немного раньше , онъ познакомился въ\r\nпервый разъ съ Диккенсомъ , который началъ тогда издавать знамена\r\nтыя « Записки Пикквикскаго Клуба ». Тэккерей предложилъ ему свои\r\nиллюстраціи, но дѣло не состоялось . Разные журналы разсказывали ,\r\nчто будто бы эта встрѣча , обманувшая ожиданія Тэккерея, подѣй\r\nствовала на него неприятно и породила въ немъ чувство соперниче\r\nства къ Диккенсу. Но на дѣлѣ не было , кажется , ничего подобнаго ;\r\nбіографъ Тэккерея Формально оспариваетъ это, и доказываетъ выпи\r\nсками изъ давнишнихъ статей Тэклерея, что онъ, напротивъ , всегда\r\nсамымъ искреннимъ образомъ восхищался произведеніями ДиккенсасоВРЕМенныif Английскій РОМАН.. 363\r\nи были вообще однимъ йзъ самыхъ горячихъ его почитателей . Раз\r\nмолвка по одному литературному случаю произошла между ними\r\nодинъ разъ уже въ послѣдніе годы …\r\nВъ 1836 голу. Тэккерей задумалъ вмѣстѣ съ своимъ вотчимомъ,\r\nмайоромъ Смитомъ, изданіе газеты . Предполагалось основать компан\r\nнію на акціяхъ; еъ капиталомъ въ 60,000 фунт стерл ., въ 10 фунт.\r\nакція ; майоръ Смитъ, какъ главный собственникъ предпріятія , бымъ\r\nпрезидентомъ компаній , избранъ былъ редакторъ газеты , въ которой\r\nприняли участие нѣсколько либеральныхъ публицистовъ ; Дугласъ\r\nДжеррольдъ былъ театральнымъ критикомъ, Тәккерей долженъ былъ\r\nдоставлять парижскія корреспонденціи. - Программа изданія была\r\nультра - либеральная : она требовала полной свободы печати ; распро\r\nстранения права голоса , выборовъ посредствомъ баллотировки , сокра\r\nщенія парламентскихъ засѣданій; равенства гражданскихъ правъ, ре\r\nлигіозной свободы и проч . Корреспонденции Тэккерея состояли впро\r\nчемъ главнымъ образомъ въ сообщеніи сухихъ Фактовъ и представ\r\nляютъ мало любопытнаго . Газета (Constitutional and Public Ledger )\r\nсуществовала , впрочемъ, недолго : неблагоприятныя внѣшнія условія\r\nпечати главнымъ образомъ , а также и журнальная неопытность лю\r\nдей , ведшихъ изданіе, заставили журналъ прекратиться уже въ слѣ\r\nдующемъ году , и это паденіе предприятія легло почти - исключительно\r\nна двухъ главныхъ основателей , майора Смита и его пасынка . Тэкке\r\nрей потерялъ почти все свое состояние.\r\nВскорѣ послѣ этого события онъ женился въ Парижѣ на одной\r\nирландской люди , отъ которой у него было двѣ ' дочери . Старшая изъ\r\nвихъ васлѣдовала отъ отца значительный -литературный талантъ : ея\r\nповѣсть « Elizabeth » , напечатанная въ послѣднее время въ « Cornhill\r\nMagazine » , обратила на себя вниманіе. Въ1837 г : Тэккерей переѣхалъ\r\nвъ Лондонъ, и разстроенныя дѣла, кажется , усилили его литератур\r\nную дѣятельность. Онъ работалъ въ « Таймеѣ », « Вестминстерскомъ\r\nОбозрѣніи » и другихъ изданіяхъ, и особенно въ « Магазинѣ » Фрэзе\r\nра . Для этого послѣднаго онъ началъ въ 1840 г. прекрасный разсказъ\r\n« The Shabby Genteel » : повѣсть продолжалась въ вѣсколькихъ нуме\r\nрахъ « Магазина » , но осталась неконченной , работа прервана была\r\nтяжелымъ домашнимъ несчастіемъ: его жена впала окончательно въ\r\nпомѣшательство , которое у нея давно уже подозрѣвали. . . .\r\n* Въ 1840 г. вышло первое независимое изданіе Тэккерея , его « Па\r\nрижскіе Очерки » , съ именемъ М. А. Титмарша. Къ очеркамъ прибав.\r\nісно занимательное посвященіе . Послѣ паденія газеты , Тәккереюве\r\nрѣдко приходилось испытывать недостатокъ денегъ . Разъ онъ задол\r\nжалъ нѣкоему Арецу, портному въ rue Richelieu, и когда Арецъ явиа\r\nся со счетомъ за свои сюртукии панталоны , Тэккерейизвѣстилъ его ,\r\n4364 совРЕМЕиникъ .\r\nчто уплата для него въ настоящую минуту совершенно неудобна, и что\r\nу него совершенно вѣтъ денегъ . Къ его удивленію, портной немед\r\nленно предложилъ ему тысячу Франковъ , какіе у него были ; Тэккерей\r\nвзямъ ихъ. Впослѣдствіи , заплативции ему и счетъ и тысячу Фран\r\nковъ , Тэккерей , посвятилъ .ему, книгу своихъ « Парижскихъ. Очер\r\nковь » , и въ посвященіи , разсқазавъ эту исторію, онъ прибавляетъ; ..\r\n«Исторiя и опытъ, сэръ , показываютъ намъ такъ мало поступа\r\nковъ, подобныхъ вашему ; расположение , подобное вашему, отъ ино ,\r\nстранца и отъ портнаго , кажется мнѣ столь удивительно , что вы из\r\nвините меня , если я открываю вашъ добродѣтельный поступокъ пе\r\nредъ публикой , и знакомлю - англійскую, націю съ вашими достоин\r\nствами и съ вашимъ именемъ .. Позвольте мнѣ прибавить , сэръ , что\r\nвы живете въ первомъ этажѣ, что ваши платья превосходны , а цѣны\r\nумѣренны и справедливы , и - какъ скромную дань моего удивленія\r\nпозвольте доднести вамъ эти книжки » .\r\nОвъ.перепечаталъ затѣмъ въ 1841 г. свои прежнія статьи , раз\r\nочерковъ сѣянныя въ », ижурналахъ въ сентябрскомъ , подъ заглавіемъ нумерѣ « Магазина « Комическихъ » началъ разсказовъ свою, изи\r\nand вѣстную the Great « Исторію Hoggarty , Самуэля Diamond .Тигмарша ) , которая» пріобрѣла (History of потомъ Samuelогромную Titmarsh\r\nДалѣе популярность саѣдовали , но«,Признанія въ.первое Фицбудия время была », оцѣнена « Ирландскіе только очерки немногими » , «Бар.\r\nри Линдонъ » и много другихъ разсказовъ и сатирическихъ очерковъ .\r\nжалъ Съ 40-быть хъ годовъ плодовитымъ Тэккерейсотрудникомъ , быдъ, особенно Фрэзера дѣятеленъ и другихъ ; онъ продол журна\r\nдовъ въ 1845 , писалъ г. изданъ много« забавныхъ Путешествиеюмористическихъ изъ Коригиaля статей въ Каиръ для»« Понча путе» ,\r\nществіе, которое онъ могъ сдѣлать, благодаря любезности восточной\r\nпароходной компаній , предложившей ему безплатный билетъ. Извѣст\r\nность его возрастала , и наконецъ онъ установилъ окончательно свою\r\nУспѣхъ ҷамъ популярность издавать ва бымъ въ выпускащи англійской рѣшительный въпубликѣ 1847 , и еще г. произведеніемъ Это прежде была, «чѣмъ Ярмарка ,она которое Tщеславія былаонъ докон на »,\r\nчена , Тэккерей сталъ на ряду съ Диккенсомъ , любимымъ писателемъ\r\nанглійской извѣстенъ ипублики русскимъ . Сочитателямъ времени « Ярмарки ; имъ.извѣстны Tщеславіятакже » Тэккерей и главных стадъ.\r\nГенриха изъ послѣдующихъ Эсмонда » ипроизведеній « Ньюкомы » . Тэккерея, « Ценденнисъ » , « Исторія\r\nВъ 1851 году Тэккерей является съ новымъ характеромъ дѣятель\r\nности , который вознаграждался для него едва ли не лучше , чѣмъ его\r\nсобственно литературная дѣятельность, в которому должно быть при\r\nписано довольно значительное состояние , пріобрѣтенное имъ въ по\r\n»совРЕменный Английский Романъ . 365\r\nслѣдніе годы жизни . Онъ сдѣтался тѣмъ, что называется у англичанъ\r\nlecturer, и въ маѣ этого года началъ рядъ публичныхъ чтеній объ\r\nанглійскихъ юмористахъ. Юмористы , о которыхъ шла рѣчь, были\r\nСвифтя ; Конгривъ и Аддисонъ; Стиль; Прайоръ, Гэй и Попъ; Го\r\nгартъ , Смоалетъ и Фильдингъ; Стернъ и Гольдсмитъ . Цѣвы назна\r\nчены быми довольно высокія, и на чтенія ісобралась многочисленная\r\nизбранная публика. Успѣхъ чтеній бымъ полный , и ему не помѣшала\r\nдаже нервая всемирная выставка , происходившая тогда въ Лондонѣ.\r\nЗатѣмъ Тэккерей повторилъ свои чтенія въглавныхъ городахъ Анг\r\nліи . Лекція, были изданы , и тотъ же успѣхъ имѣли они и въ читаю\r\nщей публикѣ; это вообще - одно изънаиболѣе любопытныхъ иудач\r\nныхъ произведеній Тэкхерея. Часть ихъ, сколько мы помнимъ, была\r\nпереведена и на русский языкъ .\r\n- 2;… Между прочимъ , Тэккерей желалъ прочесть свои лекціи и передъ\r\nюношествомъ двухъ гaавных учреждений національнаго образования,\r\nвъОксфордѣ и Кэмбриджѣ, и здѣсь случилось.съ нимь довольно за\r\nбавное • обстоятельство , которое очень- характеризуетъ отношение\r\nэтихъ учрежденій къ современной жизни . Чтобы читать лекцію въ\r\nОксфордѣ, нужно было сначала получить одобрительный отзывъ и\r\nразрѣшеніе университетскихъ властей. Особа , къ которой скромно\r\nобратилса Тэккерей за этимъ разрѣшеніемъ, мало интересовалась та\r\nкими пустяками, какъ произведенія Тэккерея, и между ними произо\r\nшелъ слѣдующій разговоръ :\r\n** , — Чѣмъ могу служить вамъ , сэръ ? спросила благосклонно власть .\r\n- Мое имя — Тэккерей.\r\nЯ вижу это по вашей карточкѣ.\r\n— Я прошу позволенія читать въ вашемъ вѣдомствѣ.\r\n— А, такъ вы lecturer (читающій публичныя лекція); о какихъ\r\nже предметахъ вы хотите читать - религиозныхъ или политическихъ ?\r\nНи о тѣхъ, ни о другихъ; я занимаюсь литературой .\r\nВы писали что нибудь ?\r\nДа , я написалъ « Ярмарку Tщеславія ».\r\nА , такъ вы диссентеръ - есть тутъ что нибудь общаго съ кни\r\nгой Джона Боньяна ? (0)\r\nНе совсѣмъ; я написалъ также « Пенденниса ».\r\nНикогда не слышалъ объ этихъ сочиненіяхъ; но это , безъ со\r\nмнѣнія, приличныя книги…\r\n!\r\n3\r\n.\r\n-\r\n-\r\nC ) Знаменитая книга писателя 17-го вѣка Джона Бойылна , the Pilgrims Pro\r\ngress , « Странствованія Пильгрима », - религиозно - аллегорическій романъ , который\r\nдо сихъ поръ пользуется большой популярностью въ дзвѣстнохъ разрядѣ англій\r\nской рубанки , диссеятерот и людей бангочестивыхъ въ особенности .366 соВРЕМЕНникъ.\r\n. R\r\nЯ писалъ также въ « Пончѣ » .\r\n« Пончъ » ! Объ этомъ слышаль; это пристойное изданіе .\r\nЭтотъ комическій анекдотъ становится еще занимательнѣе , если\r\nмы вспомнимъ, что дѣло происходило въ то время , когда Тэккерей\r\nбымъ на верху своей извѣстности , когда лекція его возбуждали все\r\nобщий интересъ, и когда онъ получилъ спеціальное приглашеніе про\r\nчесть свои лекцій . въ Америкѣ. Ничто изъ этого не дошло до по\r\nчтенной университетской власти , которой не было дѣла до того , что\r\nпроисходило внѣ стѣнъ коллегіи , между живыми людьми . Анекдотъ,\r\nкоторый полезно было бы замѣтить нашимъ мудрецамъ, рекомендую\r\nщимъ оксфордскую науку, если бы только онизахотѣли понять его\r\nдобросовѣстно.\r\nВъ слѣдующемъ году Тэккерей отправился въАмерику. Несмотря\r\nна то , что Диккенсъ возстановимъ противъ себя американцевъ, напи\r\nсавши послѣ своего посѣщенія книгу, весьма неприятно говорившую\r\nобъ ихъ отечествѣ , это дурное впечатлѣніе не помѣшало американ\r\nцамъ сдѣлать самый любезный пріемъ Тэккерею. Вездѣ на его чтенія\r\nсобирались цѣлыя толпы любопытной публики. Книгопродавцы вы\r\nрыми залежавшіеся экземпляры юмористовъ XVIII столѣтія , пере\r\nпечатывали въ огромномъ і количествѣ сочиненія Тэккерея ; газеты\r\nусердно занимались его личностью , разсказывали его біографію, со\r\nобщали подробныя описанід его наружности , - удовольствие ихъ ви\r\nдѣть у себя Тэккерея доходило до забавнаго . Американскіе издатели\r\nбольшею частью воспользовались сочиненіями Тэккерея еще до его\r\nпріѣзда , безъ его разрѣшенія ; во онъ самъ свидѣтельствуетъ, что онъ\r\nостался совершенно доволенъ ихъобразомъ дѣйствій , потому что они\r\nсами по доброй волѣ заплатили ему его долю прибыли . Въ 1856 году\r\nонъ -сдѣлалъ-другое путешествіе въ Америку ; на этотъ разъ предме\r\nтомъ его чтеній была его исторiя о « Четырехъ Георгахъ », которая\r\nвпрочемъ была менѣе способна выказать качества автора . Эти лекцій\r\nповторилъ онъ потомъ въ Англія : успѣхъ ихъ быаъ по прежнему\r\nблестящій , особенно въ Шотландія .\r\nВъ 1857 году нѣкоторые изъ его друзей пригласили его явиться\r\nкандидатомъ въ члены парламента отъ Оксфорда . Это кандидатство\r\nбыло неудачно. Одинъ изъ его біографовъ разсказываетъ , чторади\r\nкалы ненавидѣли Тэккерея, какъсоюзника аристократическихъ лич\r\nностей . Но Тэйлоръ утверждаетъ , что радикальная партія не имѣла\r\nна это никакихъ основаній ; что Тэккерей уже издавна отличался са\r\nмыми либеральными взглядами, какъ это доказываетъ его участіе въ\r\nгазетѣ Constitutional ; что въ Оксфордѣ онъ бымъ кандидатомъ оппо\r\nзиціи противъ правительственнаго кандидата , какъ защитникъ балло\r\nтировки . Тэйлоръ ссылается наконецъ на его адресът къ избирателямъсовременный Английскій Романъ . 367\r\n1\r\n>\r\nЧто\r\nвъ Оксфордѣ , который вполнѣ передаетъ его политической образъ\r\nмыслей . Вотъ существенныя строкиизъ этого адреса :\r\n«Я употребиаъ бы всѣ мои усилія къ тому , чтобы не только рас\r\nширить силу конституціи , но и популяризовать правительство на\r\nшего отечества . Относясь. съ чувствомъ расположения къ тѣмъ ари\r\nстократическимъ Фамиліями, которыя управляютъ главнымичастями\r\nадминистрація , я полагаю , что это управление могло бы извлечь поль\r\nзу изъ искусства и талантовъ людей менѣе аристократическихъ , и\r\nчто такимъ же. образомъ думаетъ и страна .\r\n« Я полагаю, что для обезпеченія должной свободы представитель\r\nства и для защиты бѣднаго избирателя отъ возможности устрашенія ,\r\nтайная баллотировка была бы лучшимъ обезпеченіемъ, какое мы зна\r\nемъ , ия съ полной надеждой подалъ бы голосъ за эту мѣру. я же\r\nламъ бы , чтобы подача голосовъ улучшилась по своей сущности, так\r\nже какъ и по количеству подающихъ голосъ ; и надѣюсь видѣть,\r\nпредставительство будуть имѣть многое образованные классы , кото\r\nрье не имѣютъ теперь голоса на выборахъ».\r\n- Затѣмъ рѣчи Тэккерея заняты были частностями выборнаго во\r\nпроса , и изъ нихъ можно извлечь только одно заключение , что Тэкке\r\nрей старался всѣми мѣрами избѣжать бурныхъ сценъ народнаго увле\r\nченія , такъ нерѣдкихъ во время выборовъ; что въ этомъ случаѣ онъ\r\nобнаружилъ даже большое великодушіе , защищая партизановъ сво\r\nего противника отъ своихъ собственныхъ приверженцевъ, вообще\r\nдѣйствовалъ съ большой умѣренностью. Но его рѣчи , по крайней мѣ\r\nрѣ приведенныя Тэйлоромъ, еще не опредѣляютъ положительнымъ\r\nобразомъ- его настоящихъ тенденцій ; и по его боязни сказать рѣши\r\nтельное слово , кажется , что изъ него едва ли бы вышелъ энергиче\r\nскій членъ парламента . Ворочемъ, онъ повидимому мало и надѣлася\r\nна удачу своей кандидатуры .\r\nВъ 1860 году Тэккерей началъ изданіе своего журнала « Cornhill\r\nMagazine » , по примѣру подобныхъ журналов , Диккенса . Успѣхъ\r\nбымъ необыкновенный, чему способствовали, и оригинальность:и за\r\nнимательность содержанія, и то обстоятельство , что при одинаковомъ\r\nобъемѣ съ другими журналами этого рода, « Магазинъ » Тэккерея\r\nстоимъ вмѣсто полъ- кроны (21/, шилм . ) только одинъ шиллингъ. Тэк\r\nкерей ревностно занялся изданіемъ. Здѣсь помѣщамъ онъ всѣ новыя\r\nсвои произведенія ; это были « Lovel the Widower» , « Исторiя Филиппа\r\nи его странствій по свѣту », « Чтевія о четырехъ Георгахъ», и тѣ\r\n« Roundаbоut Papers » , извлечения изъ которыхъ читатель найдетъ въ\r\nнынѣшней книгѣ « Современника » . Успѣхъ превзошелъ всѣ ожиданія :\r\nпервые нумера были проданы въ огромномъ,количествѣ; но и потомъ,\r\nкогда миновало первое увлеченіе публики, « Корнгидльскій Магазинъ »\r\n1368 COBPEMEHHIKI .\r\n2\r\nзанялъ одно из первыхъ, если не первое мѣсто между ежемѣсячвь\r\nми изданіями этого рода . Но этотъ успѣхъ имѣлъ и свою оборотную\r\nсторону ; трудъ редакцій уже черезъ полгода сталъ совершенно невы\r\nносимъ для Тэккерея : онъ получаи пудами рукописи , сопровождае\r\nмыя изъявленіями удивленія къ таланту редактора , похвалами жур\r\nаналу и просьбами о помѣщеніи присылаемыхъ произведеній . « Мнѣ\r\nневозможно явиться - въ общество спокойно ; жаловался онъ своимъ\r\nдрузьямъ: разъ я были на обѣдѣ, и за столомъ было четыре джентлѣ\r\nмена , которыхъ мастерскія литературныя произведения и вынужденъ\r\nбылъ съ благодарностью отклонить»: Онъ дѣйствительно отказался\r\nотъ редакцій , хотя постоянно принималъ въ журналѣ самое живое\r\nучастіе и самъ дѣятельно работалъ для него .\r\nОнъ умеръ скоропостижно 24 декабря 1863 года .\r\nЕго біографъ приводитъ потомъ нѣсколько анекдотовъ о разныхъ\r\nслучаяхъ въ жизни Тэккерея , его личномъ характер и проч . Лич\r\nный характеръ - Тэккерея при жизни его не разъ былъ предметомъ\r\nлитературныхъ толковъ и нападеній : его винили въ извѣстной Фаль\r\nшивости характера , въ натянутойъ добродушни, въ угодливости ари\r\nстократическому авторитету и т . п . Тэйлоръ усердно оправдывает\r\nего , и въ его книгѣ дѣйствительно много приведено случаевъ, пока\r\nзывающихъ въ Тэккереѣ дѣйствительную мягкость чувства . Его уча\r\nстie въ дѣлахъ англійскаго литературнаго Фонда было не случайной\r\nприхотью ; онъ всегда бымъ готовъ на доброе дѣло подобного рода :\r\nтаковы были его отношения къ Мэджину, старому редактору Фрэзе\r\nрова « Магазива » , къ семейству Дугласа Джеррольда. Люди , \"знавшіе\r\nего , между прочимъ Диккенсъ, разсказываютъ много примѣровъ, въ\r\nкоторыхъ обнаруживаются достоинства его личнаго характера , его\r\nдобродушіе, простота , веселое остроумie, юморъ , доходившів не\r\nрѣдко до крайне забавнаго шутовства ; между прочимъ онъ очень лю\r\nбилъ дѣтей .\r\nЧтобы закончить біографію Тэккерея во вкусѣ Тэйлора , мы пере\r\nдадимъ одинъ анекдотъ , разсказанный Луи -Бланомъ.\r\n« Нѣсколько лѣтъ тому назадъ лондонскія газеты объявили , что\r\nодинъ Французъ (это и бымъ Луи - Бланъ) дастъ , на англійскому язы\r\n-хѣ , то , что называется « чтеніе » . Изъ тѣхъ людей , которые по чув\r\nству деликатнаго внимания и гостеприимнаго любопытства старались\r\nободрить чтеца своимъ присутствіемъ, всѣхъ ревностнѣе бымъ Тэк\r\nкерей . Когда чтеніе кончилось, то распорядитель литературнаго учре\r\nжденія , гдѣ чтеніе происходило , почему - то рекомендовалъ публикѣ\r\nберечь свои карманы въ толпѣ , которая собиралась у дверей — предо\r\nстереженіе, которое было не совсѣмъ во вкусѣ респектабельной и да\r\nже аристократической публики . нѣкоторые даже протестовали , исоВРЕМЕнный АИглийский РОМАН .. 369\r\n4\r\nособенно горячо протестовала одна неизвѣстная особа , очень хоро\r\nно одѣтая , сидѣвшая подаѣ Роберта Беаля . Недовольствуясь слова\r\nми , эта неизвѣстная особа жестикулировала особенно одушевленными\r\nобразомъ, « Развѣ это не неприлично , сэръ, не оскорбительно ? » гово\r\nрида особа Белаю, « За кого онъ насъ принимаетъ? » и пр . и пр. Удо\r\nвлетворивши отчасти такимъ образомъ своему негодованію , раздражи\r\nтельный незнакомецъ исчезъ , и когда Робертъ Белль взлумалъ спра\r\nвиться , сколько -времени продолжалось чтеніе , и полѣзъ въ боковой\r\nкарманъ, то оказалось , что часы его также исчезли . Тэккерей, кото\r\nрому Белль сообщилъ свое бѣдствіе, пригласилъ его обѣдать къ себѣ\r\nна другой или на третій день . Когда назначенный день наступилъ , Po\r\nбертъ Белль сидѣлъ за столомъ своего друга , у котораго собралась\r\nостроумная компанія, и скоро-начались кругомъ болтовня и толки о\r\nстатьѣ Белия, явившейся тогда въ « Cornhill Magazine», которымъ Тэккерей тогда завѣдывалъ; это была статья , замѣчательная во всѣхъ\r\nотношеніяхъ и привлекшая всеобщее внимание , какъ вѣрный, серьез\r\nный и Философскій разсказъ о сценахъ спиритизма , которыхъ авторъ\r\nбымъ свидѣтелемъ на сеансѣ Юма . Робертъ Белль умѣетъ говорить\r\nотлично, и онъ ловко отдѣлывался отъ нападокъ. На другой день къ\r\nБеллю явился таинственный посланецъ и вручилъ ему , не сказавши\r\nотъ кого , ящичекъ съ запиской такого содержанія : « Духи свидѣтель\r\nствуютъ свое почтеніе г. Беллю , и, въ знакъ благодарности , имѣютъ\r\nчесть возвратить ему часы , у него украденные » . Въ ящичкѣ дѣйстви\r\nтельно быми часы , но несравненно лучше и богаче исчезнувшихъ . Ро\r\nбертъ Белль тотчасъ подумалъ о Тэккереѣ и написалъ ему безъ даль\r\nвѣйшихъ объясненій : « Не знаю, вы ли это , но это очень похоже на\r\nвасъ ». Тэккерей въ отвѣтъ нарисовалъ и послалъ ему свой каррика\r\nтурный портретъ, въ видѣ духа въ развѣвающемся платьѣ и съ очка\r\nми на носу… Могу засвидѣтельствовать , что рисунокъ бымъ таковъ,\r\nчто мы хохотали надъ нимъ до слезъ . При немъбыла подпись: — « духъ\r\nсвидѣтельствуетъ свое почтеніе г. Роберту Беллю и осмѣливается со\r\nобщить ему портретъ человѣка , который укралъ его часы » . Не пре\r\nества ли эта исторія—прибавляетъ Луи -Бланъ; — сколько граціи, де\r\nдикатности , юмора въ этой выдумкѣ, — остроумной шуткой и велико\r\nлѣонымъ подаркомъ наказать своего пріятеля за то , что онъ сдѣламъ\r\nчесть духамъ , говоря о нихь серьезно » .\r\nC\r\nПо своему литературному характеру Тэккерей есть противополож\r\nность Диккенсу. Взамѣнъ тѣхъ качествъ мягкаго , сантиментальнаго ,\r\nувлекающагося и богатаго Фантазіей таланта , какой мы видѣли у Дик\r\nкенса , Тәккерей отличается суровыми чертами сатирика , — онъ болѣе\r\nсдержанъ, онъ любитъ нравственных сентенція , и свое званіе чeaовѣ\r\nІ. Сү. Отд. І. 24370 СОВРЕМЕНникъ, . . . . . .\r\nческаго сердца ; свое искусство , свою обдуманную ненависть онъ упо\r\nтребляетът на преслѣдованіе порока; имъ владѣетъ всего больше желче\r\nное озлобленіе противъ нравственной испорченности ; его Фантазія , не\r\nподдается увлеченіямъ, и служить всегда самой суровой сатириче\r\nской идеѣ. Если Диккенсъ напоминаетъ Фильдинга , то-Теккерей про\r\nдолжаетъ въ англійской литературѣ сатирическую традицію Свифта…\r\nТакимъ сравненіемъ Танъ начинаетъ свою характеристику Тэк\r\nкерея , и эта характеристика въ сущности безъ сомнѣнія справедлива.\r\nЕсли романистъ дѣлается въ Авгани сатирикомъ, — продолжаетъ\r\nТэнъ, это очень естественно ; потому что , при наклонности къ раз\r\nмышленію , онъ еще скорѣе попадаетъ на эту дорогу отъ вліянія нра\r\nвовъ и общественныхъ понятій . Каковы эти нравы и общественныя\r\nПонятія , мы видѣли . Извѣстное влияние ихъ отразилось и на Тэк\r\nкереѣ. Если они побуждаютъ писателя:смотрѣть на страсти съ нрав\r\nственной точки зрѣнія , онъ легко впадаетъ въ поученіе, и изъ наблю\r\nдателя и разсказчика дѣлается моралистомъ. Такимъ моралистомъ\r\nсталъ и Тэккерей , и личныя качества его ума и таланта дали этой\r\nчертѣ еще большее развитие, и она становится наконецъ господствую\r\nщей . Въ самомъ дѣлѣ и « Пенденнисъ » , и « Ярмарка тщеславія » и\r\n« Ньюкомы » представляють существеннымъ образомъ изложение нрав\r\nственной идеи : авторъ на каждой страницѣ даеть читателю поученіе о\r\nпорокѣ и добродѣтели, самъ овъ уже составилъ свое мнѣніе напе\r\nредъ, и его діалоги и картины должны только убѣдить читателя въ\r\nтомъ , что его собственное мнѣніе дѣйствительно справедливо. Въ его\r\nразсказѣ всегда изъ - за событий проглядываетъ нравственное настав\r\nменіе, которое онъ старается , внушить читателю. Въ « Пенденнисѣ ,\r\nнапримѣръ, наставленія начинаются съ первой главы , гдѣ является\r\nна сцену старый майоръ , свѣтскій человѣкъ , тщеславный и эгоистъ,\r\nвсе честолюбie котораго заключается въ томъ, чтобы тереться - худо\r\nили хорошо — въ аристократическомъ кругу. Онъ узнаетъ, что его\r\nплемянникъ женится на актрисѣ; онъ приходитъ въ ужасъ\r\nрестанутъ приглашать , если произойдетъ этотъ неприличный бракъ.\r\nОнъ скачетъ , чтобы предупредить несчастie. — Въ заключеніе читате\r\nлю дается понять : не будь себялюбивъ и тщеславенъ . Въ такомъ ро\r\nдѣ проведена вся исторія Артура Пенденниса.\r\nЭта цѣль—постоянно поучать читателя — становится еще яснѣе ;\r\nесли мы всмотримся въ подробности его картинъ . Мы увидимъ въ\r\nнихъ не одно желаніе передать идеализованную дѣйствительность ,\r\nпостоянное стремленіе превратить и людей и собызiя въ сатиру :\r\nслова дѣйствующихъ лиць разсчитаны на то , чтобы сдѣлать ихъ\r\nсмѣшными или ненавистными читателю . Чтобы убѣдиться въ этомъ ,\r\nдостаточно приводить или прочитать разсказь о томъ , какт держала\r\n-\r\n- ero De\r\naсовРЕменный Английский Романъ . 371\r\n<\r\nсебя мистрисс Бьютъ съ родственницей, больной старой миссъ Кро\r\nули : дѣло состояло въ томъ , чтобы отстранить изъ завѣщанія миссъ\r\nКроули ед племянника и прежнаго любимца, капитана Роудона. Мист\r\nрисеъ Бьютъ употребляетъ для этого всевозможныя интриги , клевен\r\nты, лицемѣpie, и ,авторъ самъ разсчитанно усиливаетъ впечагаѣніе ,\r\nкоторое способна произвести на читателя личность мистриссъ Бьютъ,\r\nАвторъ сердить на нее : онъ приписывает ей смѣшнье жесты , вы\r\nсокопарныя Фразы , грубое давное лицемѣріе . Отвращеніе читателя\r\nусиливается по мѣрѣ того , как она говоритъ , и онъ. доволен ,\r\nкогда авторъ, утомленный преслѣдованіемъ, наносить ей послѣдній\r\nударъ.:\r\nДоходя до этой степени напряженія , сатира уже не довольствуется\r\nобыкновенными границами избранной литературной Формы. Она вы\r\nсказывается независимо отъ сюжета разсказа, и Тэккерей нападаетъ\r\nна порокъ отъ своего собственнаго имени . Количество. нравствен\r\nныхъ размышленій, которыми онъ надѣляет читателя , громадно, и\r\nихъ хватило бы на томъ или два нравоучительныхъ очерковъ во вку\r\nсѣ Аддисона и , Лабрюйера. Авторъ говорить о всѣхъ возможныхъ\r\nдобродѣтеляхъ и порокахъ , о . тщеславіи, лицемѣріп, о любви , объ\r\nаристократическихъ предразсудкахъ , лести передъ богатыми род\r\nственниками и т . д . и читатель даже не въ состоянии не замѣтить\r\nнравственнаго урока , который ему преподается : авторъ слишкомъ\r\nнастаиваетъ на урокѣ , чтобы читатель не понялъ его , и романъ дѣ\r\nлается курсомъ морали .\r\nЭто исключительное развитіе сатиры есть безъ сомнѣнія черта,\r\nвозможная въ особенности въ англійской литературѣ ; для, Француз\r\nскаго читателя ,она показалась бы слишкомъ скучна и пожалуй пре\r\nувеличена . Здѣсь напротивъ: болѣе тяжелый темпераментъ и болѣе\r\nтяжелый и практической умъ требують яснаго доказательства ; что\r\nбы понравиться осужденіемъ порока , здѣсь нужно-не задѣвать , а каз\r\nнить . Потому Тэккерей собираетъ всѣ средства , чтобы достигнуть\r\nпредположенной цѣли . Его ненависть сосредоточенная , и она бро\r\nсаетъ наконецъ извѣстный мрачный колоритъ на все его міровоззрѣ\r\nніе , особенно въ его главныхъ прежнихъ произведеніяхъ . Послѣ\r\nСвифта , это самый мрачный изъ англійскихъ сатириковѣ. Англій\r\nскіе сатирики упрекали его , что онъ рисуетъ жизнь хуже , чѣмъ ова\r\nесть . Негодованіе, презрѣніе , отвращеніе, печаль — его обыкновен\r\nныя чувства. Когда онъ изображаетъ нѣжныя сердца, онъ преувели\r\nчиваетъ ихъ вѣжность , чтобы сдѣлать ихъ угнетеніе еще болѣе не\r\nнавистнымъ: эгоистъ , притѣсняющий ихъ , кажется еще отвратитель\r\nнѣе . Впечатаѣніе читатела бываетъ тѣмъ тяжеле , что ненависть пи\r\nсателя обдуманная и разсчитанная; его рѣшеніе взвѣшено прежде,372 : СОВРЕМЕННикъ.\r\nчѣмъ онъ высказываетъ его , онъ говорить его съ убѣжденіемъ, съ\r\nдоказательствами въ рукахъ.\r\nСамымъ естественнымъ оружіемъ писателя бываетъ въг подоб\r\nвыхъ случаяхъ — иронія, потому что въ ней скрывается обдуманная\r\nненависть . Писатель скрываетъ свое первое впечатлѣніе: онъ пови\r\nдимому входить самъ въ положеніе описываемаго лица , защищаетъ\r\nего , не находитъ въ немъ никакихъ недостатковъ или снисходительно\r\nизвиняетъ ихъ , и насмѣшка бываетъ тѣмъ язвительнѣе , чѣмъ дольше\r\nписатель настаиваетъ на своихъ похвалахъ . Въ этомъ отношенін Тэнъ\r\nне безъ основанiя сравниваетъ вѣкоторыя главы « Книги о Сноб\r\nсахъ » съ « Гулливеромъ» Свифта . Описавши много разныхъ разрядовъ\r\nанглійскихъ снобсовъ, Тэккерей останавливается между прочимъ и\r\nна снобсахъ литературныхъ. Русскимъ читателямъ « Книга о сноб\r\nсахъ » была знакома въ свое время въ переводѣ; • но мы припомнимъ\r\nэдѣсь , что именемъ снобсовъ Тэккерей означаетъ людей попилыхъ = .\r\nвсѣхъ разрядовъ жизни , въ которыхъ только можетъ встрѣчаться\r\nношлость , и особенно тѣхъ, гдѣ ея встрѣчается всего больше. По\r\nчему же не сказать о свобвахъ литературныхъ ? Вотъ , для прим:ѣра,\r\nотвѣтъ его на этотъ вопросу о нравственныхъ качествахъ англійска\r\nго литературнаго міра :\r\n« Развѣ вы не знаете , мой любезный и драгоцѣнный читатель , что Брутъ\r\nказнихъ даже своего собственнаго сына ? Въ самомъ дѣлѣ , вы имѣли\r\nбы очень дурное мнѣніе о новѣйшей литературѣ и литераторахъ, если\r\nбы вы усумнились , что кто нибудь изъ нихъ поколеблется воткнуть\r\nножъ въ бокъ своему собрату , если бы смерть его принесла какую ни\r\nбудь пользу государству.\r\n« Но на самомъ дѣлѣ , въ литературной проФессіи вовсе нѣтъ сноб\r\nсовъ . Осмотрите со всѣхъ сторонъ всю корпорацію англійскихъ писа\r\nтелей , и я вызываю васъ указать между ними хоть одинъ примѣръ\r\nпошлости , зависти или хвастовства .\r\n« Мужчины и женщины , всѣ , сколько я знаю ихъ , скромны въ своихъ\r\nприемахъ, изящны по манерамъ, безупречны по жизни и достойны ува\r\nженія по своему поведению между собой и въ свѣтѣ. Правда , вы мо\r\nжете , какъ нибудь при случаѣ, услышать, что одинъ литераторъ гово\r\nритъ дурно одругомъ , но почему? Рѣшительно не по злобѣ , и\r\nне отъ зависти , а чисто только по любви къ истинѣ и по обществен\r\nному долгу . Предположите, напримѣръ, что я просто указываю недо\r\nстатокъ въ личности моего друга мистера Понча , и говорю, что мис\r\nтеръ Пончъ горбатъ, или что его носъ и подбородокъ гораздо крючко\r\nватѣе , чѣмъ у Аполлона или Антиноя , которыхъ мы привыкли считать\r\nобразцами красоты . Доказываетъ и это , что я имѣю какое нибудь не\r\nдоброжелательство въ мистеру Пончу? Ни мало . Дѣло просто въ томъ ,\r\nчто критикъ обаванъ указывать не только достоинства, но и недостат\r\n(\r\nвовсе\r\n2соВРЕменный Англйский Романъ . 373\r\nжи, и онъ неизмѣнно исполняетъ свою обязанность со всевозможной\r\nхагкостью и искренностью .\r\n«Чувство равенства и братства между писателями всегда поражало\r\nменя какъ одна изъ самыхъ любезныхъ особенностей этого класса . Это\r\nпроисходитъ отъ того, что мы знаемъ и уважаемъ другъ друга , что\r\nсвѣть столько же уважаетъ насъ; что мы занимаемъ такое хорошее по\r\n1оженіе въ обществѣ и ведемъ себя здѣсь самымъ безупречнымъ об\r\nразомъ .\r\n«Люди , занимающіеся литературой , пользуются такимъ уваженіемъ\r\nнацій, что около двухъ изъ нихъ абсолютно были приглашены ко двору\r\nвъ теченіе нынѣшняго правительства : и можно надѣяться , что къ концу\r\nсезона одинъ или два будуть приглашены къ обѣду у сәра Роберта\r\nПиля .\r\n« У публики они такіе Фавориты , что они постоянно должны дѣлать\r\nсвои портреты ; и можно даже указать одного или двухъ , которыхъ порт\r\nреты нацiя положительно хочетъ имѣть свѣжіе каждый годъ . Не можетъ\r\nсуществовать ничего болѣе лестнаго , чѣмъ это доказательство расположе\r\nнія, какое имѣетъ публика къ своимъ наставникамъ .\r\n« Литература находится въ Англіи въ такой чести , что каждый годъ\r\nотдѣляется сумма почти въ тысячу двѣсти Фунтовъ для пенсій особамъ\r\nэтой профессіи . Это конечно приносить имъ большую честь и доказы\r\nваетъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что вообще положеніе ихъ счастливое и бле\r\nнужно стящееденегъ . Они ,вообще чтобы такъ помогать богаты имъи.» такъ экономны , что почти вовсе не\r\nЧитатель почти въ состоянии принять эту тираду въ буквальномъ\r\nсмыслѣ . Но чтобы понять ея дѣйствительное значеніе , надо припом\r\nнить , что на дѣлѣ положение писателя вовсе не таково , что при гос\r\nподствѣ аристократическихъ преданій и богатства , писатель , не имѣ\r\nющій ни тѣхъ ни другихъ, не можетъ разсчитывать на обществен\r\nную роль : онъ такой же бѣднякъ, какъ другое. Иронія Тэккерея имен\r\nно такова , какъ мы говорили ; она тянется иногда на цѣлые томы ,\r\nкакъ напримѣръ исторія знаменитой героини въ « Ярмаркѣ Tщесла -\r\nвія » , Ребекки Шарпъ, о которой авторъ не можетъ говорить въ дру\r\nгомъ тонѣ ; вся эта исторія есть рядъ ироническихъ нападеній , и ав\r\nторъ истощаетъ всѣ возможные поводы къ этой преслѣдующей иро\r\nніи . Доведенная до послѣднихъ предѣловъ, иронія превращается въ\r\nкаррикатуру, и Тэккерей не рѣдко доводить свои лица до этой карри\r\nкатуры . Таковъ его Алкидъ Мирободанъ, поварь Французъ , который\r\nобъясняеть свою страсть мисс Бланкъ посредствомъ символиче\r\nскихъ пирожныхъ; такова майорша o'Даудъ, гренадеръ въ шляпкѣ,\r\nболтливая ирландка , которая заправляет полкомъ и женитъ всѣхъ\r\nхолостяковъ ; ученый докторъ, который доказываетъ своимъ воспи\r\nтанникамъ, плохо занимающимся по латыни , что привычка къ варва374 И СОВРЕМЕННикъ ,\r\nt\r\nризмамъ доводить людей до эшаФота. Таково и множество другихъ\r\nлицъ , менѣе изуродованныхъ, у которыхъ господствующій недоста\r\nтокъ доведенъ авторомъ до послѣднихъ предѣловъ возможнаго .\r\nВслѣдствие этого постояннаго господства ироніи , взглядъ писа\r\nтеля на человѣческую природу представляется чрезвычайно мрачными.\r\nОни вездѣ видитъзіо, недостатки и испорченность , и даже когда онъопи\r\nсываетъ благородныя движенiя и нѣжное чувство , онъ выводить ихъ\r\nизъ дурнаго источника . Любовь , доброта , нѣжность , это слѣдствие\r\nнервовъ , инстинкта или нравственная болѣзнь . Его любимая героиня ,\r\nАмелія Сэдли , примѣръ преданной женской любви — слабая женщина ,\r\nнеспособная думать и рѣшиться на что нибудь, слѣпая обожательница\r\nсебялюбиваго мужа , который ей ни сколько не дорожитъ; любовь ея\r\nслагается изъ слабости и глупости , и она скорѣе возбуждаетъ состра\r\nданіе , чѣмъ уваженіе . Другой примѣръ , Лэди Кэстльвулъ , ревниво\r\nпривязанная къ глупому кутилѣ , и ея любовь опять ве похвальная\r\nдобродѣтель, а только слѣдствіе темперамента . Елена Пенденнисъ,\r\nобразецъ материнской любви , ограниченная пуританка , падающая\r\nвъ обморокъ, узнавши , что у ея сына есть любовница: это «ужасный,\r\nотвратительный» поступокъ съ его стороны , и она желаетъ , чтобы\r\n« ея сынъ лучше умеръ , чѣмъ совершилъ такое преступленіе » . Eя\r\nматеринская любовь неизлечимое ослѣпленіе , и своей любовью она\r\nдѣлаетъ сына несчастнымъ . Что касается до мужской любви , то судя\r\nпо мнѣніямъ автора , она возбуждаетъ только сожалѣніе или же смѣхъ .\r\nВъ извѣстный періодъ времени въ человѣкѣ начинаетъ дѣйствовать\r\nприродный инстинктъ : мужчина встрѣчаетъ женщину (и на оборотъ)\r\n-глупа ли она или умна , зла или добра — все равно , онъ ее любитъ ;\r\nэто горячка . Если одинъ любитъ, это не значитъ , что другой досто\r\nинъ любви и внушаетъ ее своими качествами ; это значитъ только ,\r\nчто есть потребность любить . « Думаете ли вы , что вы будете пить ,\r\nесли у васъ не будетъ жажды , или что вы будете ѣсть, если не будете\r\nголодны »? И Тэккерей въ подтвержденіе разсказываетъ ироническую\r\nисторію любви майора Доббина къ Амеліи , любовь Пенденниса къ\r\nмиссъ Фотрингэй.\r\nКакъ бы ни были однако мрачны взгляды писателя , они всег\r\nда имѣетъ предметъ сочувствія , и это сочувствіе есть и у Тэкке\r\nрея. При всемъ его скептицизмѣ и ироніи, онъ восторгается тѣми\r\nобразами любви и страдающей добродѣтели , на которые онъ самъ въ\r\nдругое время бросаетъ тѣнь сомнѣній . Онъ преклоняется передъ сво\r\nима героинями преданной любви ; онъ высоко цѣнить простое и нѣж\r\nное чувство, любовь семьи , и онъ бываетъ трогателенъ, какъ Дик\r\nкенсъ, когда овладѣваетъ имъ это примиряющее настроевје.\r\nЭтотъ иронической взглядъ на жизнь сводится къ -извѣстномусовременный Англійскій Романъ . 375\r\nвзгляду на общественныя отношения . Въ этомъ отношении Тэн, на\r\nзываетъ романы Тэккерея войной противъ аристократіи . Всего рѣзче\r\nвысказалась эта вражда къ аристократіи въ книгѣ о снобсахъ. Этотъ\r\nтипъ есть порожденіе аристократическаго общества : человѣкъ , стоя\r\nщій на одной ступени общественной лѣстницы , унижается передъ\r\nтѣмъ , кто стоитъ выше, и презираетъ того, кто стоитъ ниже , не\r\nсправляясь о ихъ личныхъ достоинствахъ и руководясь единственно\r\nихъ положеніемъ. Снобеъ находитъ это совершенно естественнымъ , и\r\nне спорить противъ того , что стоящій выше презираетъ его самого:\r\nТәккерей перечисляет , слѣлствія этого понятия и приходитъ къ та\r\nкому заключенію: »\r\n« Я не могу больше выносить — этого дьявольскаго изобрѣтенія, джен\r\nтильности, убивающаго естественную доброту и честную дружбу! Въ\r\nсамомъ дѣіѣ, справедливая гордость ! Гордость рангомъ и давностью!\r\nТаблица ранговъ и отличій есть ложь и стоитъ быть брошена въ огонь .\r\nОрганизовать ранги и давность! это годилось дзя церемоній среднихъ\r\nвѣковъ . Пусть явится теперь, какой нибудь великій маршалъ и органи\r\nзуетъ равенство въ обществѣ »!\r\nТакая тирада безъ сомнѣнія замѣчательна у англійскаго писателя ,\r\nесли мы вспомнимъ , какъ ревниво англійское общество держится сво\r\nихъ преданій и какъ мало одобряетъ оно писателя , выходящаго за\r\nдозволенные предѣлы свободомыслія . Дальше Тэккерей объясняет ,\r\nту же мысль въ лицахъ :\r\n« Если бы когда нибудь мои кузены Смигмагсъ пригласили меня вмѣстѣ\r\nсъ лордомъ Longears (Длинныя -Уши ), я нашель бы послѣ обѣда удоб\r\nный случай и сказалъ бы ему, самымъ добродушнѣйшимъ манеромъ:\r\nсэръ , Фортуна подарила вамъ много тысячъ гиней дохода . Неоцѣнимая\r\nмудрость нашихъ предковъ поставила васъ надо мной властитедемъ и .\r\nнаслѣдственнымъ законодателемъ . Наша достойная удивленія , қонститу\r\nція (гордость британцевъ и предметъ зависти сосѣднихъ націй ) обязы\r\nваетъ меня признать вас? моимъ сенаторомъ , начальникомъ и опеку\r\nномъ. Вапъ старшій сынъ непремѣнно получитъ мѣсто въ парламентѣ;\r\nваши младшіе сыновья снизойдутъ до того, чтобы принять почетныя\r\nзванія въ арніи, представлять насъ при иностранныхъ дворахъ и полу\r\nчать хорошіе доходы , когда доходы будуть довольно дія нихъ приличны .\r\nНаша достойная удивления конституція (гордость британцевъ и проч . и\r\nпроч . ) объявляетъ, что эти выгоды должны принадлежать твамъ , не\r\nсмотря на вашу глупость, ваши пороки , ваше себязюбie, вашу полнѣй\r\nшую неспособность и нелѣпость. Какъ вы ни глупы (а мы имѣемъ по\r\nное право предположить , что мой лордъ есть осеъ, также какъ. и съ\r\nдругой стороны , думать , что онъ есть просвѣщенный патріотъ), какъ\r\nвы ни глупы , говорю я, никто не обвинитъ васъ въ такой чудовищной376 современникъ.\r\nглупости , чтобы предположить въ васъ совершенное хладнокровіе къ\r\nвашему счастью, или какое нибудь желание подѣлиться инъ . Нѣтъ, и\r\nкакъ ни много патріотизма у насъ , у Смита и у меня, при болѣе счаст\r\nТивыхъ обстоятельствахъ, если бы мы стали сами герцогами , я не сомнѣ\r\nваюсь , мы сами держались бы своей касты .\r\n« Мы добровольно подчинились бы нашему высокому положенію . Мы\r\nокончательно успокоились бы въ этой достойной удивленія конституцій\r\n(гордости британцевъ и проч . и проч. ), которая сдѣлала бы насъ влас\r\nтителями , а другихъ людей нашими подчиненными ; мы не стали бы\r\nвдаваться въ особенныя тонкости этого понятия о наслѣдственномъ пер\r\nвенствѣ, которое бы заставило преклоняться передъ нами столько про\r\nстаго народу . Быть можетъ, мы стали бы вмѣстѣ, когда дѣло шло.о\r\nхаѣбныхъ законахъ ; мы воспротивились бы бию о реформѣ; мы ско\r\nрѣе умерли бы , чѣмъ согласились на отмѣну законовъ противъ вато\r\nиковъ и диссентеровъ…\r\n« Но ни Смитъ, ни я до сихъ поръ еще не графы . Мы не считаемъ ,\r\nчто для арміи Смита полезно, чтобы вашъ младшій сынъ былъ тамъ\r\nполковникомъ , чтобы для дипломатическихъ отношеній Смита бы10\r\nполезно , что лордъ Длинныя-Уши будетъ посланникомъ въ Константи\r\nнополѣ , — для нашей политики , что Длинныя -Уши полѣзуть туда съ\r\nсвоими наслѣдственными ногами .\r\n« … Смитъ не хочеть больше подчиняться снобсамъ . « Мы не можемъ\r\nне видѣть , говорить онъ Длиннымъ- Ушамъ, — что мы сами не хуже\r\nвасъ. Мы знаемъ склады даже лучше ; мы можемъ равсуждать совер\r\nшенно также ; мы не хотимъ больше слушаться васъ и чистить ваши\r\nсапоги » ,\r\n0\r\nТәккерей открываетъ галлерею своихъ портретовъ съ короля Ге\r\nорга IV , «первaго джентльмена въ свѣтѣ » . За нимъ слѣдуетъ цѣлый\r\nрядъ аристократическихъ типовъ , на которые Тәккерей изливаетъ\r\nвсю свою желчь и иронію . Таковъ старый маркизъ Стейнъ , тиранъ\r\nсвоего семейства , заставляющій жену садиться за столъ вмѣстѣ съ\r\nего любовницами . Главный врагъ его—собственный его сынъ , буду\r\nщій наслѣдникъ его титула и состояния ; Стейнъ преслѣдуетъ его . Онъ\r\nухаживаетъ за Ребеккой Кроули, которая нравится ему своимъ лице\r\nмѣріемъ, хладнокровіемъ и безчувственностью . Его разговоры трога\r\nтельны по своей откровенносеи . « Я не могу отослать мою , бѣдную\r\nмилую Бриггсъ» (компаньонку), говорить ему Ребекка. — Вы должны\r\nей жалованье ? — « Мало того ; я ее разорила ».— Разорили ? чтоже вы ее\r\nне выгоните ? Впрочемъ это совершенный джентльменъ. Ему не\r\nуступаетъ джентльменъ сельскій , сэръ Питтъ Кроули. Онъ пользуется\r\nвсѣми условіями, при которыхъ могъ бы выйти человѣкъ простой и\r\nчестный , полезный своему графству и родинѣ : сельская жизнь, на\r\nслѣдственныя почести, близость съ населеніемъ мѣстная магистра\r\n.совРВивнный Английский Романъ . 377\r\nтура , богатство . Сэрт Питтъ имѣетъ скромное состояніе; два «гни\r\nлыя мѣстечка » дають ему два мѣста въ парламентѣ; одно изъ нихъ\r\nонъ продаетъ . Онъ отличный хозяинъ и такъ аккуратно обираетъ\r\nсвоихъ Фермеровъ, что къ нему идуть только послѣдніе бѣдняки . Онъ\r\nгрубъ, безстыдeнъ, наглъ ; но министры съ нимъ любезны , онъ $ 3\r\nдитъ въ золотой каретѣ и его считають опорой государства . Было\r\nбы долго пересчитывать другие типы ; вездѣ та же испорченность ,\r\nложь , глупость , наглость и то же общественное значеніе, иногда и\r\nроль въ государственныхъ дѣлахъ. Всѣ эти портреты сопровожда\r\nются еще собственными разсужденіями автора , — это настоящая Фи\r\nлиппики противъ аристократическихъ браковъ изъ приличия и раз\r\nсчета , противъ неравенства наслѣдства и зависти младшихъ братьевъ,\r\nпротивъ аристократическаго воспитанія , противъ испорченности зна\r\nти и ея привычной наглости , противъ разъединенія сословій , противъ\r\nнарушения природы и семейства общественными правами и закономъ .\r\nОбщественное неравенство , которое производитъ испорченность выс\r\nшихъ классовъ , отражается и на низшихъ , и наполняетъ англійскую\r\nжизнь вѣчной интригой, лестью , тщеславіемъ, въ жертву которымъ\r\nприносятся простые, честные нравы .\r\nЭто преобладаніе сатиры , по мнѣнію Тэна , существенно вредитъ\r\nроману Тэккерея съ художественной стороны . Романистъ, по словамъ\r\nего , есть психологъ , которому нѣтъ дѣла до исправленія нравовъ .\r\nКакъ только писатель задастъ себѣ эту цѣль, онъ портитъ романъ.\r\nОтносительно Тэккерея это можетъ быть справедливо въ томъ смыс\r\nлѣ, что онъ дѣйствительно слишкомъ много даетъ мѣста чистому по\r\nученію, которое высказывается голословно , даже безъ связи съ основ\r\nнымъ сюжетомъ. Французскій критикъ замѣчаетъ, что иной романъ\r\nТэккерея имѣетъ великое несчастіе походить на поучительные рома\r\nны миссъ Эджвортъ или на повѣсти каноника Шмидта . Но увлекаясь\r\nнравоучительными задачами , романистъ не достигаетъ своей цѣли :\r\nчитатель скоро замѣчаетъ, что авторъ хочетъ поставить его на ту\r\nили другую точку зрѣнія, и сопротивляется этому, потому что хочетъ\r\nимѣть дѣло съ романомъ, а не съ курсомъ педагогіи. Отъ нравоучи\r\nтельной цѣли теряется и достоинство типовъ : послѣ нѣкоторыхъ\r\nсценъ, мы уже видимъ ціль автора и можетъ сказать впередъ, что\r\nбудетъ дальше съ этими типами ,если они горды , злы , себялюбивы ,\r\nони будуть только еще больше себялюбивы , горды и злы . Въ этихъ\r\nзамѣчаніяхъ есть много вѣрнаго, хотя , какъ мы увидимъ дальше ,\r\nТэнъ и приходитъ къ слишкомъ исключительному выводу оцѣломъ\r\nзначенін романа Тэк керея.\r\nИтакъ , по мнѣнію Тэна , сатира только вредитъ роману Тәккерея ,\r\n1 тамъ, гдѣ писатель выходитъ изъ ея колеи , въ немъ открывается378 СОВРЕМЕННикъ .\r\nчисто - артистическая сторона , и онъ является совершенно инымъ:\r\nмы видимъ настоящій романъ, возвышенный, трогательный, простой\r\nи оригинальный— « Исторію Генриха Эсмонда » . Причина, почему была\r\nздѣсь возможна другая точка зрѣнія и другой художественный пріемъ,\r\nдовольно проста . « Исторiя Генриха Эсмонда » -романъ историческій;\r\nонъ написанъ, въ Формѣ мемуаровъ полковника Эсмонда , современ\r\nника королевы Анны , который провелъ бурную жизнь въ Европѣ и\r\nзатѣмъ переселяется въ Америку, уже старикомъ, и разсказываетъ свои\r\nприключенія . Періодъ королевы . Анны былъ любимой исторической\r\nтемой Тэккерея; онъ изучамъ ее. съ мюбовью , и въ послѣднее время\r\nсвоей жизни собирался даже писать настоящую исторію этого періо\r\nда . Онъ рѣшился- дать результатамъ своего изученія Форму романа,\r\nили мысль романа сама явилась у него , когда послѣ напряженнаго\r\nвнимания и изслѣдованія , это историческое время вставало перед ,\r\nнимъ какъ живое . Дѣло въ томъ, что періодъ королевы Анны дѣй\r\nствительно отразился въ его романѣ съ необыкновенной вѣрностью .\r\nАнглійскіе критики единогласно признаютъ здѣсь его заслугу. Тэкке\r\nрей съумѣлъ даже говорить тѣмъ самымъ языкомъ, какой можно\r\nбыло бы предположить исторически у героевъ этого времени : это\r\nвѣрно подмѣченный языкъ той эпохи безъ всѣхъ тѣхъ утонченностей\r\nи условныхъ Формъ , которыя были выработаны въ позднѣйшемъ\r\nстилѣ. Естественно , что когда передъ нимъ стояла историческая за\r\nдача , когда да, него невозможно было увлеченіе его настоящими при\r\nстрастіями , Тәккерей могъ остаться въ предѣлахъ того невозмутимо\r\nровнағо , психологическаго романа , какого требуетъ Французскій кри\r\nтикъ.\r\nМы не будемъ саѣдовать за Тэномъ въ подробностяхъ его разбора\r\nГенриха Эсмонда ; достаточно сказать , что этотъ романъ онъ счи\r\nгаетъ лучшимъ произведеніемъ Тэккерея , такъ какъ въ немъ требо\r\nванія того , что мы бы назвали « чистымъ искусствомъ » , не наруша\r\nются никакой посторонней и преднамѣренной мыслью. Мы приведемъ\r\nеще нѣсколько строкъ, въ которыхъ Тэн, характерезуетъ вообще\r\nпроизведеннія Тэккерея .. Это общій выводъ, въ которомъ онъ примѣ\r\nняетъ къ Тэккерею свою теорію романа . Мы скажемъ дальше,\r\nсколько , по нашему мнѣнію , вѣрно это примѣненіе.\r\nТэккерей , по словамъ его , грѣшитъ тѣмъ , что смотритъ вообще\r\nна человѣка съ исключительно нравственной точки зрѣнія, -какъ на\r\nсоединенie, добродѣтелей и пороковъ. • Нѣтъ сомнѣнія , —— продол\r\nжаетъ онъ , что нравственныя качества имѣютъпервостепенное зна\r\nченіе ; они движутъ цивилизацiей и даютъ благородство -отдѣльной\r\nличности. Но, если они , составляютъ лучшій плодъ. человѣческаго\r\nрастенія, они не составляють его корня… Ни пороки , ви добродѣте\r\nнасоВРЕМЕНңый Английский Романъ . 379\r\nE\r\nли не составляютъ человѣческой природы ; хвалить или порицать не\r\nзначитъ , знать ея ; ея не опредѣляютъ ни одобрение, ни неодобре\r\nніе … Дайте Картушу мѣсто въ итальянскомъ дворѣ пятнадцатаго вѣ\r\nка ; онъ будетъ великимъ государственнымъ человѣкомъ. Перенесите\r\nэтого аристократа , пошлаго и ограниченнаго , въ лавочку ; онъ бу\r\nдетъ отличный торговецъ . Этотъ общественный дѣятель, непоколе »\r\nбимой честности , въ своемъ салонѣ несносно тщеславенъ . Этотъ лю\r\nвящій отецъ семейства очень глупый политикъ. Перемѣните среду\r\nдобродѣтели, она становится порокомъ; перемѣните среду порока ,\r\nонъ становится добродѣтелью. Взгляните на одно и тоже качество съ\r\nдвухъ сторонъ; съ одной это недостатокъ, съ - другой достоинство …\r\nНаша истинная сущность заключается въ причинахъ нашихъ ка\r\nчествъ хорошихъ, или дурныхъ ; и эти причины заключаются - въ\r\nтемпераментѣ, въ свойствѣ и степени воображения , въ количествѣ и\r\nбыстротѣ вниманія , въ широтѣ и направлении первобытныхъ стра\r\nстей. Характеръ есть сила , какъ наръ или тяжесть , способная къ\r\nдѣйствіямъ вреднымъ и полезнымъ , и которую надо опредѣлять не\r\nколичествомъ тяжести , какую она можетъ поднять , или ве количе\r\nствомъ вреда , какой она причиняет . Такимъ образомъ, сводить че\r\nловѣка , какъ это дѣлаетъ Тэккерей, и какъ дѣлаетъ англійская лите\r\nратура , въ собраніе пороковъ и добродѣтелей, это значитъ видѣть\r\nтолько внѣшнюю и общественную его сторону ; это значитъ прене\r\nбречь его глубокимъ и природнымъ основаніемъ. Тотъ же недоста\r\nтокъ вы найдете въ ихъ критикѣ, всегда нравственной , викогда психо\r\nлогической , занимающейся только измѣреніемъ честности людей и не\r\nзнающей механизма нашихъ чувствъ и нашихъ способностей ; вы най\r\nдете тотъ же недостатокъ въ ихъ религіи, которая состоитъ только\r\nизъ увлечения или дисциплины , въ ихъ Философіи , въ которой нѣтъ\r\nметафизики , и если вы восходите къ источнику; по правилу , которое\r\nпроизводить пороки отъ добродѣтелей и добродѣтели отъ пороковъ,\r\nвы увидите , что всѣ эти слабости происходятъ отъ ихъ врожденной\r\nэнергии , ихъ практическаго воспитания и того поэтическаго , религін\r\nознаго и суроваго инстинкта , который нѣкогда сдѣлалъ ихъ пурита\r\nнами и протестантами » .\r\nТэвъ любитъ обыкновенно обобщать. и Диккенса , и Тэккерея, и\r\nТеннисона , и вообще каждого писателя, какого онъ разбираетъ, онъ\r\nстарается подвести подъ принципъ расы , на которомъ онъ построилъ\r\nсвою исторію англійской литературы . Не отвергая этого принципа ,\r\nнужно только замѣтить , что его слѣдуетъ принимать съ: извѣстной\r\nосторожностью, потому что и самый принципъ расы получаетъ съ\r\nтеченіемъ времени весьма обширныя видоизмѣненія . Точно также и\r\nвсю нравственную жизнь , доступную наблюдению писателя , онъ род\r\n8\r\n*\r\nІ 1380 СОВРЕманникъ ,\r\nпсихологическимъ\r\nводить подъ \" одно начало темперамента : изображать пороки и до\r\nбродѣтели по его мнѣнію значить изображать только внѣшнюю , об\r\nщественную сторону человѣка , и не знать его сущности , —- какъ буд\r\nто общественная сторона человѣка составляетъ такую ничтожную\r\nдолю- въ жизни человѣка и слѣдовательно въ его характеристикѣ.\r\nОбращая нѣсколько иначе его сравненіе добродѣтели и порока, мож\r\nно съ такимъ же правомъ сказать : измѣните общественное положе\r\nніе человѣка , и Картушъ сдѣлается мирнымъ гражданиномъ, кото\r\nрый найдетъ себѣ столь же энергическую , хотя менѣе человѣкоубій\r\nственную дѣятельность; развейте общественныя понятія , и тщеславie\r\nобщественнаго дѣятеля будетъ по крайней мѣрѣ не такъ вредно . Въ\r\nдругомъ мѣстѣ самъ Тэнъ, при всей строгости , высказанной здѣсь\r\nотносительно Тәккерея , находить , что его картина англійской обще\r\nственной жизни « поражаетъ истиною и геніемъ » , слѣдовательно по\r\nниманіе человѣка не такъ поверхностно . Если не ошибаемся , дѣло\r\nмежду прочимъ состоитъ и въ томъ , что Тэну неприятна самая рѣз\r\nкость обличенія : Тэккерей много больше понравился бы ему , если\r\nбы бымъ умѣреннѣе , если бы общественные недостатки и зловред\r\nность изображенныхъ имъ лиц , онъ смягчилъ\r\nразбирательствомъ, показалъ , что прекрасныя человѣческiя стороны\r\nесть и въ лордѣ Стэйнѣ и въ Питѣ Кроули и во всѣхъ тѣхъ, кого\r\nТэккерей обвиняетъ въ испорченности общества. Иначе мы не пони\r\nмаемъ слѣдующихъ словъ Тэна : « передъ этой картиной (испорченно\r\nети англійской аристократів), поражающей истиною и геніальностью,\r\nнеобходимо вспомнить , что это прискорбное веравенство есть причи\r\nна спасительной свободы , что общественная несправедливость произ\r\nводитъ политическое благоденствје , что сословіе наслѣдственныхъ\r\nмордовъ есть сословие наслѣдственныхъ государственныхъ людей ,\r\nчто въ полтора столѣтія Англія имѣла полтораста лѣтъ хорошаго\r\nправленія (?) , что въ полтора столѣтія Франція имѣла сто двадцать\r\nлѣтъ дурнаго правления, что за все нужно платить и что можно доро\r\nго платить за способныхъ правителей , за послѣдовательную политику ,\r\nза свободные выборы и за контроль правительства націей. ». Танъ\r\nдальше говорить еще о преувеличенныхъ нравственныхъ требовані\r\nяхъ и о чрезмѣрной ненависти Тэккерея. Такимъ образомъ, если\r\nхудожественную критику свести для большей удобоповятности на\r\nпрактический языкъ , вопросъ слѣдовательно въ томъ , что по мнѣ\r\nвію Тэна платить дорого» можно ; а по мнѣнію Тэккерея платится\r\nслишкомъ много , и что можно поменьше .\r\n• На сколько Təнъ правъ , когда хочеть судить о Тэккереѣ по Баль\r\nзаку, съ которымъ онъ не разъ сличаетъ англійскихъ романистовъ,\r\nи когда онъ хочеть ограничить дѣятельность его психологическимъСОВРЕМЕННЫЙ Англійскій Романъ . 381\r\nроманомъ , мы можемъ видѣть между прочимъ. изъ того , какъ обре\r\nдѣляетъ дѣятельность Тэккерея англійская критика , къ которой во\r\nпросъ стоить ближе . Мы возьмемъ « Вестминстерское Обозрѣніе », а\r\nдля краткости приведемъ, изъ его критики только два - три . суще\r\nственных положения .\r\nАнглійскій критикъ , замѣчанія котораго мы приведемъ дальше ,\r\nпо нашему мнѣнію, справедливѣе смотритъ на дѣло уже въ томъ от\r\nношеніи , что , не навязывая писателю своей собственной теории, опре\r\nдѣляетъ его произведения по ихъ дѣйствительному содержанію. Тэк\r\nкерей прежде всего сатирикъ общественной жизни. Его существен\r\nная цѣaь была не психологическое изображеніе отдѣльныхъ харак\r\nтеровъ, а цѣлый образъ общественной жизни , на сколько онъ выра\r\nжается въ отдѣльныхъ, личностяхъ. У Тэккерея поэтому довольно\r\nасно выставляются не только слишкомъ общій вопросъ объ обще\r\nственномъ неравенствѣ, но и болѣе спеціальные сословные вопросы ,\r\nвопросъ. о воспитании и.т. п . Изъ - за этой цѣли , а она также воз\r\nможна для артистическаго выполненія , какъ и выполненіе отдѣльна\r\nго характера , — Тәккерей очень часто выбиралъ своей литературной\r\nФормой не романъ съ интригой и развитіемъ .дѣйствія , а простой\r\nочеркъ, картину нравовъ , наконецъ ту неопредѣленную форму юмо\r\nристическаго разсуждения и разсказа , какую- читатель можетъ найти\r\nвъ приводимыхъ нами « сатирическихъ очеркахъ». Въ этой Формѣ\r\nонъ достигалъ однако своей цѣли , так, что его сатира была вовсе не\r\nпротивоположностью « искусству » , а только его видомъ. Вопросъ о\r\nФормѣ для насъ не такъ исключительно важенъ , какъ для Француз\r\nскаго критика: если онъ хочетъ сравнивать Тэккерея съ.Бальзакомъ ,\r\nмы ,можемъ сравнивать его съ.Лабрюйеромъ и Аддисономъ. Любо\r\nпытнѣе вопросъ : какъ дѣйствовала эта сатира , въ чемъ заключалась\r\nея сила , и какъ выдерживалъ Тэккерей объемъ своей сатирической\r\nпрограммы ?\r\nВпрочемъ , Тэнъ и другие критики справедливо отиѣчаютътвъ\r\nнемъ два какъ будто отдѣльныя направленія его поэтической дѣятель»\r\nности . Къ одному могутъ быть отнесены его мелкіе сатирическіе очер\r\nки , « Книга о снобсахь » , «Ярмарка Tщеславія » и проч .; къ другому\r\n« Історія Генриха Эсмонда и позднѣйшія произведенія, между про\r\nчимъ его послѣдняя , неконченная повѣсть , надъ которой онъ рабо\r\nталъ въ послѣдніе дни своей жизни : это разсказъ , полный мягкаго ,\r\nлюбящаго чувства, — который, казалось.Диккенсу ,, бымъ бы лучшимъ\r\nпроизведеніемъ Тэккерея. Нѣтъ сомнѣнія только , что это второе на\r\nправленіе , болѣе спокойное и подъ ковецъ доходившее , какъ видимъ,\r\nдо нѣжнаго павоса , принадлежить скорѣе послѣднему періоду дѣА\r\nтельности Тэккерея . Это болѣе мягкое настроение вообще отзывается\r\nвъ его позднѣйшихъ произведеніяхъ.\r\nS382 современникъ.\r\nНачало было не таково . Это была почти непрерывающаяся сатира\r\nи иронія, и произведения , отмѣченныя этимъ характеромъ, преиму\r\nщественно « Ярмарка Tщеславія », и установили литературную славу\r\nТэккерея . Причина необыкновеннаго успѣха Тэккерея , по- мнѣнію\r\nкритика « Вестминстерскаго Обозрѣнія » , заключается въ полной реаль\r\nнести его сатиры … «Намъ кажется , что причина успѣха Тэккерея\r\nвсего скорѣе лежитъ въ томъ, что онъ давамъ намъ, болѣе или менѣе\r\nличные; очерки мужчинъ и женщинъ, какихъ мы видимъ вокругъ се\r\nбя. Это были не только типы характеровъ ; это была сама живая дѣй\r\nствительность . Мы говоримъ въ особенности объ его очеркахъ « Сноб\r\nсовъ » , появившихся въ « Пончѣ » въ 1845—46 годахъ и показавшихъ\r\nвъ немъ общественнаго писателя оригинальной силы ; другие разсказы\r\nВъ его святочныхъ книжкахъ заключали столько же поразительные\r\nпортреты окружающихъ лицъ; и если имена не давали намъ никакой\r\nнити къ оригиналамъ, то ихъ извѣстныя привычки могли служить\r\nдостаточнымъ руководствомъ ». Читатели «Понча » часто узнавали\r\nсразу, о комъ идетъ дѣло , и если въ этихъ очеркахъ встрѣча\r\nлись и лица воображаемыя , то вообще « Портреты были правиломъ,\r\nа типы исключеніемъ въ первыхъ произведеніяхъ Тэккерея » . Мы ви\r\nдимъ такимъ образомъ, что англійская непосредственная дѣйствитель\r\nность была слишкомъ близка Тэккерею , слишкомъ возбуждала его ;\r\nчтобы къ его произведеніямъ можно было прикладывать исключи\r\nтельную мѣрку « чистаго искусства » : это по преимуществу сатирикъ\r\nобщественной жизни , почти публицистъ. Но его сатира не ограничи\r\nвалась портретами : « Ища кругомъ себя своихъ сюжетовъ , Тэккерей\r\nестественно воспользовался своимъ положеніемъ , и путь его лежить\r\nвъ область клубной жизни . Его очерки были полны энергии , его пуб\r\nмикой въ «Пончѣ » была цѣлая Англія ; нѣтъ ничего удивительнаго ,\r\nчто мнѣнія тѣхъ, кто больше всѣхъ могъ судить объ истинѣ его вро\r\nизведеній , повторены были и другими , которые могли видѣть, что\r\nэти Фигуры рисовала рука мастера . Но мы только вполовину отдадимъ\r\nсправедливость этимъ несравненнымъ очеркамъ , если скажемъ , что\r\nони остановили на себѣ вниманіе публики только правильнымъ опи\r\nсаніемъ лицъ, ихъ біографій и нравовъ. Въ нихъ было нѣчто гораздо\r\nболѣе важное. Они показали смѣлый , не идущій на сдѣлки характеръ\r\nчеловѣка :: они показали намъ примѣръ его силы въ обличеніи всякой\r\nажи и всякаго Фарса ; они обнаружили въ немъ писателя съ серьезны\r\nми нравственными и умственными качествами , и показали въ немъ\r\nто строгое чувство справедливости , безъ котораго писатель не мо\r\nжетъ сдѣлаться славнымъ , потому что безъ него онъ не можетъ тре\r\nбовать сочувствів лучшихъ людей » .\r\nТаковъ бымъ характеръ первых произведеній Төксерея ; этотсоВРЕМенный Англійскій РОМАНО. 383\r\nІ\r\nхарактеръ въ болѣе широкихъ размѣрахъ обнаружился въ « Ярмаркѣ\r\nTщеславія », которая собственно была основаніемъ литературной ре\r\nпутацій Тэккерея въ болѣе обширной массѣ англійскихъ читателей и\r\nоснованіемъ его европейской извѣстности . Французскій критикъ, до\r\nвольно наглядно опредѣлившій энергическую сатиру и гнѣвную иро\r\nвію Тэккерея, сожалѣетъ, что они господствуютъ у него въ ущербъ\r\nчистому искусству ; англійскій критикъ, напротивъ, видитъ въ нихъ\r\nистинную литературную силу Тәккерея, и думаетъ, что искусство не\r\nтакъ узко , чтобы эта литературная сила не имѣла въ немъ мѣста .\r\n« Искусство , конечно , не должно перерождаться въ науку , какъ гово\r\nрятъ намъ, но образы Ювенала, произведенные способомъ, весьма\r\nблизкимъ къ этому , помнятся до сихъ поръ , и сочиненія его изучают\r\nся, потому что они истинны и потому что они полны энергія ». Эти\r\nсвойства критикъ приписываетъ и сатирѣ Тэккерея.\r\nНо эта сатира не сохранила у Тэккерея всей своей энергии, какую\r\nобнаружилъ онъ въ началѣ своей дѣятельности, и англійскій критикъ ,\r\nне прибѣгая къ отвлеченностями, объясняетъ эту перемѣну самымъ\r\nосязательнымъ и практическимъ образомъ . Онъ говорить объ этомъ\r\nслѣдующее :\r\n« Если въ своей « Ярмаркѣ Tщеславія » Тэккерей далъ поводъ къ\r\nзамѣчанію , что всѣ его характеры— глупцы или негодяи , то въ позд\r\nнѣйшихъ разсказахъ онъ много усовершенствовался относительно\r\nкомпозицій , хотя никогда не сравнялся съ этимъ романомъ по дѣй\r\nствительной силѣ , Въ очеркахъ « Снобҫовъ » онъ показалъ свое искус\r\nство въ изображеніи отдѣльныхъ Фигуръ ; въ « Ярмаркѣ Tщеславія » —\r\nсвою силу въ изображеніи сильныхъ, портретовъ. Въ этотъ періодъ\r\nонъ обѣщалъ быть англійскимъ Ювеналомъ , но онъ отступилъ по\r\nтомъ назадъ отъ этого высокаго положенія. Вслѣдствје этого измѣне\r\nнія, онъ далъ намъ произведенія болѣе совершенныя съ точки зрѣнія\r\nискусства , но менѣе совершенныя со стороны ихъ нравственнаго дѣй\r\nствія на его поколѣніе . (Англичане не сомнѣваются въ этомъ нрав\r\nственномъ дѣйстві ..) Причины этой перемѣны въ стилѣ его сочине\r\nній достойны изученія. Намъ кажется , что этихъ причинъ.было три :\r\nулучшеніе его положения въ свѣтѣ , вслѣдствіе котораго онъ сталъ\r\nболѣе добродушно смотрѣть на вещи и на людей ; затѣмъ болѣе ров\r\nное настроение ума , который началъ видѣть въ каждомъ вопросѣ двѣ\r\nстороны ; и расположеніе къ принятію впечатаѣній настоящаго» .\r\nКритикъ отказывается рѣшать , на которой изъ этихъ дорогу\r\nлучше или хуже исполнилъ Тэдверей свое литературное поприще , и\r\nограничивается такимъ разсужденіемъ:\r\n« Что есть всегда двѣ стороны въ явленіяхъ жизни , это можетъ384 соВРЕМЕННикъ .\r\n-\r\nбыть справедливо ; но чтобы одна изъ нихъ не представляма большей\r\nажи , противъ которой нужно бороться, въ этомъ мы позволяемъ\r\nсебѣ усомниться; и , когда есть злоупотребления, которыя нужно ис\r\nправить , то этому дѣлу едва ли поможетъ , если мы станемъ только\r\nотыскивать поперемѣнно и черное и бѣлое въ одномъ и томъ же лицѣ ,\r\nхотя конечно это и научаетъ насъ, что мы никогда не должны забы\r\nвать правила быть милосердымъ къ своимъ ближним . Но писать\r\nтрактаты о милосердіи въ Формѣ повѣстей есть одно дѣло , и конечно\r\nочень хорошее ; а описывать злоупотребленiя и дурныхъ людей въ\r\nстилѣ «« Снобсовъ» и « Ярмарки Tщеславія » есть другое дѣло , также\r\nочень хорошее… »\r\nПредоставляя рѣшать самому читателю , которое изъ этихъ двухъ\r\nдѣлъ могло бы быть лучше, критикъ объясняетъ только нѣсколькими\r\nпримѣрами, какимъ образомъ измѣвившееся положеніе въ свѣтѣ и\r\nвлiннie новыхъ впечатлѣній подѣйствовали на измѣненіе литературна\r\nго характера Тэккерея. Читатели Тэккерея помнятъ , напримѣръ, что\r\nонъ былъ вообще крайне суровъ къ военнымъ и армии , какъ къ со\r\nсловію. Мы видѣли , что онъ долго жилъ во Францій; здѣсь гораздо\r\nбольше развита свобода теоретическая , какъ въ Англіи больше раз\r\nвита свобода практическая , и Тэккерей подъ вліяніемъ впечатлѣній\r\nФранцузской жизни раздѣлямъ предубѣжденіе противъ военныхъ .\r\nПодъ этими впечатлѣніями онъ относился и къ англійской арміи , и\r\nдалъ ей такое просторное мѣсто въ своей сатирѣ . Но затѣмъ, послѣ,\r\nмы видимъ совершенно иное ; Тэккерей смотритъ на нее гораздо\r\nмягче ; въ военныхъ онъ видитъ больше любезныхъ людей. « Чѣмъ\r\nобъясняется это ? спрашиваетъ англійскій критикъ. Дѣло кажется въ\r\nтомъ , что въ лондонской жизни и въ лондонскомъ обществѣ Тэккерей,\r\nзнаменитый писатель, столкнулся со многими людьми той профессии ,\r\nкоторую онъ осмѣивалъ. Мы осмѣливаемся сказать , что они ухажива\r\nли за нимъ , потому что это народъ во всякомъ случаѣ добродушный и\r\nблагородный. Тэккерей былъ тронутъ ». « Появившись въ лондонскомъ\r\nобществѣ—продолжаетъ критикъ—изъ тѣхъ комнатъ, гдѣ были на\r\nписаны его суровѣйшія произведенія , Тәккерей , кажется намъ, по\r\nхожъ былъ на человѣка , который прізжаетъ въ вѣну съ самымъ\r\nсуровымъ мнѣніемъ объ австрійской власти въ Венецій , и потомъ\r\nмало по малу примиряется съ договорами , давшими габсбургскому\r\nдому право угнетать часть Италии , по мѣрѣ того , какъ на него не\r\nчувствительно дѣйствуютъ любезныя качества и вниманіе австрій\r\nскихъ магнатовъ » . Оговариваясь снова , что онъ только отмѣчает ,\r\nфакты , критикъ продолжаетъ: « Тэккерей не вполнѣ выдержамъ свои\r\nпервыя впечатлѣнія относительно великихъ несправедливостей и де\r\nдостатковъ жизни . Онъ предпочелъ слѣдовать Горацію и сатирическисовременный Английский Романъ . 385\r\n-\r\n-\r\nизображать житейскую суетность , чѣмъ с.лѣдовать Ювеналу и вы\r\nставлять вопіющія бѣдствія » .\r\nУмѣренная англійская критика не разъ обвиняла Тэклерея въ ци\r\nнизмѣ, называя цинизмомъ ту суровую прямоту , съ которой Тэккерей\r\nизображалъ циническая стороны жизни. Ясно , что эти обвиненія го\r\nворять только о щепетильности людей , которые лицемѣрно боятся\r\nназывать вещь ея собственнымъ именемъ и « обходятся посредствомъ\r\nплатка » . Эта щепетильность конечно совершенно понятна въ англій\r\nскомъ обществѣ и литературѣ. Критикъ «Вестминстерскаго Обозрѣ\r\nнія » защищаетъ Тэккерея отъ этихъ обвиненій , и находить этотъ\r\nцинизмъ весьма естественнымъ , когда дѣло шло о цаническихъ\r\nпредметахъ , и наконецъ еще разъ возвращается къ той перемѣнѣ ,\r\nкоторая произошла въ общественныхъ понятіяхъ Тэклерея:\r\n« Но , — какъ бы ни былъ онъ циниченъ въ своей прежней жизни ,\r\nчто онъ не былъ таковъ въ душѣ, онъ доказалъ тѣмъ , что сталъ\r\nболѣе добродушенъ и веселъ , когда пріобрѣлъ положеніс въ свѣтѣ и\r\nпочести . Къ его славѣ прибавится не такъ много , если сказать , что\r\nстали добродушенъ только тогда , когда тревоги прошли , и веселъ,\r\nтолько когда свѣтъ призналъ его таланты ; но это въ человѣческой\r\nприродѣ, и говоря о немъ , мы должны воздать ему ту мѣру, которой\r\nонъ мѣрилъ бы другихъ . Притомъ , онъ имѣетъ очень много преж\r\nнихъ примѣровъ . Остался ли Шиллеръ такимъ же, когда онъ сталъ\r\nжить съ Шарлоттой и когда онъ писалъ « Разбойниковъ »? Развѣ маге\r\nріальный комфортъ не дѣйствуетъ на взгляды писателя точно также,\r\nкакъ онъ дѣйствуетъ на плохо -вознаграждаемаго клерка и хорошо\r\nвознаграждаемаго секретаря? Только самый ожесточенный мизантропъ ,\r\nна котораго не подѣйствуютъ успѣхи въ жизни, будетъ продолжать\r\nизливать свои обвинения противъ себѣ подобныхъ и не будетъ видѣть\r\nбѣлаго , а только черное въ картинѣ жизни » .\r\nСмыслъ этихъ разсужденій ясенъ. На которую сторону склоняется\r\nсамъ критикъ, въ чемъ онъ видитъ лучшую сторону дѣятельности\r\nТэккерея , можно видѣть изъ того , что по мнѣнію критика , въ\r\nбудущемъ, до котораго безъ сомнѣнія дойдутъ произведенія Тэккерел ,\r\nславу его составятъ не « Генрихъ Эсмондъ » и не чистое искусство , а\r\n« Ярмарка Tщеславія » и энергическая сатира .\r\n|\r\nт . с .",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Ne v brov', a v glaz. Ottsy i deti. Roman I. S. Turgeneva. (Rus. vestnik. Fevral' 1862)",
        "article": "HB Въ БРОВЬ , А ВО ГЛАВъ .\r\nОтцы и дѣти . Романъ И. С. Тургенева . ( Рус . Вѣстникъ .\r\nФевраль . 1862. )\r\n(Окончаніе . ) .\r\nМнѣнія о романѣ г. Тургенева плодатся . Въ предыдущей\r\nстатьѣ нашей мы заявили только о трехъ ; съ тѣхъ- поръ ихъ\r\nПоявилось столько , что и не перечтешь . Новаго въ новыхъ мнѣ\r\nніяхъ нѣтъ ничего . Никто не превзошелъ г. Антоновича смѣ\r\nлостію соображеній ; никто не сравнился съ г. Писаревымъ въ\r\nоткровенности ; степенное мнѣніе Oт . Записоко нашло себѣ\r\nдружную поддержку во времени ; затѣмъ , юмористические сти\r\nхотворцы и всякое другое прогрессисты на пути своего собст\r\nвеннаго паденія , получивши подачку инициативы , безъ которой\r\nони не осмѣливались отворить своихъ смѣшливыхъ устъ , со все\r\nусердіемъ постарались обезчестить самихъ себя , обозвавши г.\r\nТургенева , съ чужихъ словъ , отставнымъ , отсталымъ и , какъ\r\nВодится , обскурантомъ . Свѣтляки ! дѣло извѣстное ; оттого и\r\nсоображенія у нихъ нечеловѣческiя ; они при свѣтѣ перестаютъ\r\nказаться свѣтящимися червячками : выходитъ , солнышко — обску\r\nрантъ . А если само солнышко обскурантъ, то стоитъ ли цере\r\nмовиться съ г. Тургеневымъ , и что такое тотъ яркiй огонекъ ,\r\nкоторымъ онъ время отъ времени не перестаетъ озарять нѣко\r\nторыя стороны русской жизни ? Во всемъ этомъ вѣтъ ничего\r\nнеожиданнаго . Безчинное обращение съ нашими огоньками , беҙ\r\n138\r\nБИБЛІОТЕКА для чтения .\r\nчестное плеваніе на нихъ , безсмысленное гашеніе ихъ всѣми сред\r\nствами , кромѣ благопристойныхъ , глубина невѣжества самихъ\r\nгасильщиковъ , ихъ возмущающее раболѣпіе передъ тѣми , въ\r\nруках, которыхъ находится подачка , и ихъ вольнонаемная на\r\nгаость противъ тѣхъ , на кого ихъ натравляютъ подачкою ,\r\nвсе это для насъ дѣло привычное . Но въ этомъ дѣлѣ всего на\r\nшего вниманія заслуживаетъ то , что огоньки не гаснуть и не\r\nперестають зажигаться , — огоньки рѣдкіе , разъединенные про\r\nстранствомъ и временемъ , но тѣмъ не менѣе не лишенные пу\r\nтеводнаго свойства . Напрасно у гасильщиковъ раздуваются\r\nщоки , напрасно на этихъ щекахъ вздуваются волдыри слѣды\r\nобжоговъ : огоньки не гаснутъ и не перестаютъ исполнять свое\r\nназначенie— разсѣевать мракъ . Доказательство на лицо : романъ\r\nг. Тургенева . Онъ явился въ эпоху Финансовыхъ , торговыхъ,\r\nобщественныхъ и всякихъ другихъ затрудненій; онъ явился на\r\nзадъ тому болѣе трехъ мѣсяцевъ , и вотъ въ продолжение болѣө\r\nтрехъ мѣсяцевъ люди — общества и литературы продолжаютъ\r\nимъ заниматься , наравнѣ съ самыми неотлагаемыми своими за\r\nботами и имѣя при этомъ самыя разнообразныя цѣли и заднія\r\nмысли : кто хочетъ осмотрѣться при этомъ огонькѣ и заглянуть\r\nвпередъ , кто выглядываетъ врага , кто узнаетъ единомышленно\r\nка , кто разрываетъ связь , заключенную въ темнотѣ и по ошиб\r\nкѣ , кто срываетъ съ себя предубѣжденіе , кто отказывается отъ\r\nнапускваго дурачества , а кому огонекъ рѣжетъ глаза , тому ,\r\nразумѣется , хочется поплевать на него . Г. Тургеневъ , въ про\r\nдолженіе своей полезной жизни и обильной литературной дѣя\r\nтельности , зажигалъ уже много огоньковъ , но ему еще ни разу\r\nне удавалось зажечь такого , какъ теперешній , при которомъ бы\r\nвидно было такъ много предметовъ , такой первостепенной важ\r\nности и въ такомъ опредѣлительномъ свѣтѣ . Яснѣе всего , при\r\nэтомъ огонькѣ , видно , разумѣется , то , что крупнѣе всего ; а\r\nкрупнѣе всего , что охватывается его свѣтомъ , — это прогрессъ\r\nи его старые и новые дѣлатели , способу жить и мыслить , свой -\r\nственный двумъ смежнымъ поколѣніямъ : Отцы и Дѣти, — этимъ\r\nудачнымъ заглавіемъ не хуже предисловія объясняется все , на\r\nчемъ зажигатель огонька предположилъ остановить упорное вни\r\nманіе русскаго общества . Центромъ освѣщенной группы и всѣхъ\r\nокружающихъ ее подробностей служить , какъ это очень хорошо\r\nи очень давно уже извѣстно всѣмъ и каждому , Евгеній Василь\r\nевичъ Базаровъ , — истинный герой романа , и еще болѣе герой\r\nна въ БРовь , двъ гдзъ .\r\n139\r\nпосаѣ романа , теперь , когда на его счетъ и по поводу его воз\r\nбуждено столько толковъ , столько сплетенъ , столько Философ\r\nсвихъ недоразумѣній , сколько , пожалуй , и не нужно для смерт\r\nнаго , чтобы попасть въ герои .\r\n140 ВИБПотвKA для чтения .\r\nстолько , сколько во всемъ , чему предназначено развиваться\r\nдолго и пышно , а не застыть на одномъ моментѣ . Если же\r\nэтимъ упрекомъ хотятъ сказать , что Базаровъ весьма многим\r\nодолженъ книгѣ , болѣе , чѣмъ обыкновенные , дюжинные люди\r\nникогда не мудрствующіе лукаво , то это значитъ упрекать его\r\nза то , что онъ не дурно учился и стоитъ на поверхности всѣх\r\nизучонныхъ имъ предметовъ : опять безсмыслица , и къ тому жі\r\nсамообличительнаго свойства .\r\nесли\r\nНа въ БРовь , А въ ГЛАЗъ . 141\r\nемыхъ имъ уроковъ . Если они удержать за собою пороки сво\r\nего первообраза , значить , они прямо будуть направиваться на\r\nто , чтобы ихъ сравнивали съ обезьянами , будуть прививать къ\r\nсебѣ искусственныя свойства , будутъ стараться имѣть серди\r\nтый видъ при отличномъ- расположеніи духа , дерзкий языкъ при\r\nсовершенномъ простосердечій , дурныя и угловатыя манеры , при\r\nполномъ умѣньи показать себя людьми , цивилизованными внутри\r\nи снаружи , будуть показывать притворную боязнь к сердеч -\r\nнымъ увлеченіямъ и семейной жизни , при сильнѣйшемъ распо\r\nюженіи къ тому и другому и при совершенной возможности не\r\nотказывать себѣ ни въ чомъ обѣщающемъ счастье ; однимъ\r\nсловомъ — черты серьёзнаго и внушительнаго характера , они бу\r\nдугъ намѣренно обращать въ смѣшныя и уморительныя , созна\r\nтельно переживать нелѣпую болѣзнь , заявленную Философомъ\r\nРусскаво Слова. Но въ настоящемъ Базаровѣ нѣтъ и тѣни ни\r\nчего искусственнаго ; ему , безъ сомнѣнія , и на умъ не прихо\r\nДнло , чтобы они переживалъ какую - нибудь шутовскую болѣзнь\r\nсвоего времени . Онъ былъ болѣнъ это Фактъ : чрезмѣрная\r\nраздражительность , крайнѣйшая нетерпимость ко всякому мнѣ\r\nнію , не подходящему къ его образу мыслей , несправедливость\r\nкъ чужимъ характерамъ , какое - то особое умѣнье всякій спорт\r\nсвести на ссору , почти постоянная непримиримость даже съ\r\nсамимъ собою — все это , конечно , болѣзни ; но Базаровь зна\r\nкомъ съ ними съ такого давняго времени, что потерялъ память\r\nобъ нихъ и считаетъ себя человѣкомъ цвѣтущаго здоровья . Онъ\r\nдо такой степени убѣжденъ въ исправности своего здоровья и\r\nвъ совершенствѣ своего здравомыслія , что всѣхъ другихъ людей\r\nСчитаетъ больными или полоумными . По его мнѣнію , онъ даже\r\nнавѣрное знаетъ , что они больны и полоуины . Этого было бы\r\nдостаточно , чтобы принимать его за пута , если бы не было\r\nизвѣстно , что къ такому складу ума и характера , онъ пришолъ\r\nне по своей волѣ , а были доведенъ до него довольно печаль\r\nнымъ образомъ ; не худо помнить также , что у Базарова не\r\nбыло ни довольно времени , ни довольно счастливыхъ встрѣчъ ,\r\nдаже просто не было столько разнообразныхъ столкновеній съ\r\nЧеловѣческими\r\n142\r\nБиБлонЕКА для ЧТЕНІЯ .\r\nго дикаря . Въ этомъ заключается извиненіе Базарова . Если въ\r\nотношении къ нему можно быть строгимъ , то съ непрем'єнною\r\nоговоркою, что строгость простирается здѣсь на лицо , предназ\r\nначенное для урока . Но прежде , чѣмъ свирѣпствовать надъ нимъ ,\r\nнужно понимать его .\r\nБазаровъ — сынъ полковаго лѣкаря , который , какъ человѣкъ\r\nсемейный и своему начальству не противный , пользовался вмѣ\r\nсто одного , положеннаго по штату , двумя деньщиками . Одинъ\r\nизъ нихъ исправлялъ должность слуги въ походномъ хозяйствѣ\r\nполковaго доктора , а другой былъ сперва нянькою , а потомъ и\r\nдядькою маленькаго Базарова . Его гимнастическое воспитанје и\r\nто , что англичане осм : ѣливаются называть мускулярною религией\r\n( muscular religion ) , не имѣло другого руководителя . Можно се\r\nбѣ представить , сколько грубѣйшаго суевѣрія должно было\r\nвкрасться въ эту религію . Совершенство человѣческихъ манеръ ,\r\nкоторое могло казаться Базарову идеальнымъ , онъ видѣлъ въ\r\nармейскихъ кавалерійскихъ ОФИцерахъ , можетъ быть , того са\r\nмаго полка , эскадронный командиръ котораго , на вѣчное уди\r\nвленіе всѣхъ истинно - храбрыхъ людей , пересѣкъ , на одномъ\r\nбалѣ , съ своимъ эскадрономъ цѣлое общество порядочныхъ лю\r\nдей , не исключая дамъ и дѣвицъ. Этотъ анекдоть разсказывается\r\nтри десятилѣтія слишкомъ ; Базаровъ , навѣрное , слышалъ его\r\nвъ самомъ раннемъ дѣтствѣ , во время первaгo пробуждения ре\r\nлигаи мускуловъ , и слышалъ его — разсказанный съ жестами и\r\nпатетическимъ увлеченіемъ . Идеалы Физическаго совершенства\r\nбыли съ отцомъ Базарова на ты, потому что считали его доб\r\nрымъ малымъ , который , какъ мы знаемъ изъ самаго текста ро\r\nмана , въ своей молодости былъ доступенъ увлеченію даже\r\nкихъ страстей , которыя возбуждаются проигрышемъ въ банку\r\nпослѣдняго жалованья : стало быть , маленькій Базаровъ имѣлъ\r\nслучай наблюдать еще и другія благородныя тѣлодвиженія , от\r\nносящаяся до религии мускуловъ . Когда для него наступила пора\r\nучиться грамотѣ и чистописанію , то естественнымъ руководи -\r\nтелемъ въ этомъ дѣлѣ около него очутился полковой писарь .\r\nРелигін мускуловъ ничего не потеряла отъ такого ментора , да\r\nи религiя грамоты началась нисколько не лучше . Четыремъ пра\r\nвиламъ ариөметики , необходимымъ для того , чтобы вступить въ\r\nгимназію совершенствомъ , его на училъ тотъ же самый энцикло\r\nпедическій менторъ ; а столь же необходимое умѣнье читать по\r\nне въ БРОВь , А въ глАЗъ 143\r\nлатыни , по- немѣцки и по - Французски , ему преподалъ уже самъ\r\nродитель , который роila tout выговариваетъ волату . Въ гим .\r\nназія , въ которую Базаровъ поступилъ лѣтъ тринадцати , онъ въ\r\nпервый разъ , и очень скоро , если не понялъ, то ощутил , что\r\nна свѣтѣ есть отвратительный прогрессъ , котораго онъ не слы\r\nхалъ еще и названія , прогрессъ , свойственный всякой гадости .\r\nВъ полку онъ видѣлъ азартъ , обрушаемый на людей безотвѣт\r\nныхъ , но все - таки совершеннолѣтнихъ и выносливыхъ ; здѣсь\r\nонъ увидѣлъ звѣриную лютость , истощаемую на дѣтей . Учился онъ\r\nприлежно , хотя и по чужимъ книжкамъ : тѣмъ хуже для него ; педа\r\nгогический надзоръ надъ нимъ обратился въ піnіонство , онъ сдѣлался\r\nотвѣтчикомъ за каждую коллективную шалость его товарищей , за\r\nкаждую бумажку , привѣшенную сзади къ мундирному Фраку нелю\r\nбимаго учителя . А между тѣмъ любимаго -то , пожалуй , и вовсе не\r\nбыло : выходить , лямку ученія нужно было тянуть совсѣмъ на воен\r\nномъ положении , не переводя духу и не вѣјая ни дня , ни часа , въ\r\nкоторый можетъ послѣдовать экзекуція или достаться корешкомъ по\r\nАбу какой нибудь пятифунтовой латинской хрестоматіей . Лобъ у Ба\r\nзарова былъ широкій , черепъ здоровый, станъ плечистый , смотрѣлъ\r\nонъ изъ подлобья , какъ вообще смотрятъ опаснѣйшіе изъ школьныхъ\r\nпредводителей , такъ что вся Фигура его поощряла на злобу и\r\nкакъ - будто говорила : дескать — выдержу , не церемоньтесь . Ну\r\nза то и выдерживала она много . Для Базарова еще одинъ прин\r\nципі, внушенный ему полковымъ писаремъ , обратился въ ощу\r\nщеніе , и именно тотъ , что « корень ученія горекъ » . Онъ судилъ\r\nобъ этомъ по корешку латинской хрестоматій . Охота бѣсить\r\nлюдей , столь искусно и столь настойчиво привитая къ Базаро\r\nву , въ немъ понемножку переходила въ страсть . Онъ зналъ ,\r\nчто ему стоитъ повести бровями , насупиться какимъ - нибудь осо\r\nбеннымъ образомъ , или выглянуть волчкомъ , чтобы разбѣсить\r\nлюбого учителя до пѣны ; этотъ опытъ удавался ему каждый разъ ,\r\nКакъ только у него являлась Фантазія прибѣгнуть къ нему : от\r\nСюда онъ сдѣлалъ заключение о своей силѣ и о томъ , что съ\r\nлюдьми можно позволять всевозможныя шалости , и принимать\r\nихъ за помѣшанныхъ , особенно не школьнику , котораго все - таки\r\nможетъ удерживать въ предѣлахъ латинская хрестоматія . Съ\r\nчетвертаго класса педагогическая охота за Базаровымъ приняла\r\nеще болѣе озлобляющее и , если возможно , то и болѣе безсмы\r\nсленное свойство : его стали травить и ловить за недозволенное\r\nчтеніе . А къ чтөнію Базаровъ пристрастился скоро , и читалъ все ,\r\n14 БИБПОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНІЯ .\r\nа потомъ\r\nчто попадалось подъ руку , безъ всякаго разбора и толку, -раз\r\nрозненныя журнальныя книжки , переводную драму Шекспира,\r\nЧорную женщину , Тараса Бульбу , Амaлaтъ - Бека , Евгенія Онѣ\r\nгина , повѣсти графа Соллогуба . Систематическаго въ чтеніп Ба\r\nзарова только то и было , что ему за все одинаково доставалось .\r\nи за то , что за всѣ эти вещи ему одинаково доставалось и что\r\nвсѣ онѣ принесли ему совершенно одинаковую пользу , то есть —\r\nникакой , онъ , возмужавъ и окрѣпнувъ , сначала догадался , что\r\nвсѣ они одинаково писаны не для него ,\r\nна въ БРовь , Авъ гл13ъ. 145\r\nславленные своею безсловесною тупостью ! вы приторные поклон\r\nника высокаго и прекраснаго , къ которому свою чуткость вы\r\nобнаруживаете однако по указкѣ , а не по собственному серд\r\nцебіенію ! вы безсмысленные долбители Фразъ и шутовскіе истол\r\nкователи пузырныхъ идеаловъ ! Это вы одни виноваты въ томъ ,\r\nчто дая Базарова потеряла всякое значеніе лучшая сторона че\r\nювѣческой дѣятельности , для пышнаго развития которой чело\r\nвікъ записывается на время въ чернорабочіе , трудится въ поту\r\nлица , изобрѣтаетъ машины , пластаетъ лягушекъ , дѣлаетъ все\r\nвозможныя открытия . Вы настолько отличились въ этомъ полез\r\nномъ дѣлѣ , что отчасти успѣли заставить человѣческую мысль\r\nпринять обратное шествie , поворотить къ животнымъ , внушили\r\nжеланіе отвѣдать ихъ нравственности , ихъ безпечнаго житiя и\r\nвообще существующихъ между ними порядковъ . Теперь вы жа -\r\nзуетесь на такой оборотъ дѣла , обвиняете цѣлое поколѣніе, очө\r\nвидно вырывающееся изъ вашихъ когтей , лишенныхъ всякаго\r\nидеальнаго очарованія , толкуете про канія - то иностранныя книж\r\nки , будто бы единственные виновники всего того , что вы на\r\nзываете зломъ . Но почему же эти книжки вдругъ показались\r\nстоль любезными и столь привлекательными ? Не потому ли , что\r\noaѣ приносятъ съ собою благую вѣсть , которая видимымъ обра\r\nЗомъ проникаетъ во всѣ области человѣческихъ порядковъ и знаній ,\r\nвъ область суда и права , въ Философію , педагогику , семейную\r\nжизнь и политическую экономію? Пора оставить ребяческое утѣ\r\nшеніе , надъ которымъ серьёзные люди могутъ только смѣяться ,\r\nутѣшеніе , столь неудачно находимое въ томъ , будто новое на- .\r\nправленіе , со всѣхъ сторонъ врывающееся въ нашу жизнь и стре\r\nмящееся сдѣлаться преобладающимъ въ нашей литературѣ, нисколь\r\nко не прочнѣе того направленія , представителями котораго у насъ\r\nбыли - дескать доморощеные вольтерiанцы екатерининскаго вре\r\nмени , эти щеголеватые вольнодумцы , которые снаружи отлича\r\nлись атеистическими каламбурами , а внутри боялись чорта не\r\nхуже любого капуцина . Искать утѣшенія въ этомъ сравненій\r\nзначитъ обличать только свое собственное легкомыслie . Поло\r\nжимъ , что эти легковѣрные люди дѣйствительно боялись чорта ,\r\nи что ихъ вольнодумство , точно , имѣло сходство съ вольнодум\r\nствомъ татарина , позволяющаго себѣ пить вино , запрещонное\r\nпророкомъ , и однако не перестающаго оттого быть магомета\r\nниномъ ; но съ какой же стороны нужно смотрѣть на этотъ\r\nФактъ , чтобы съ отрадою и утѣшеніемъ видѣть въ немъ что\r\n10\r\n146 БИБліотек Для чтенія .\r\nнибудь уничтожительное для преобладающаго теперь направле\r\nнія ? Если на него указываютъ за тѣмъ , чтобы показать , что\r\nвотъ у насъ возникали уже великiя и плодотворныя идеи, да\r\nне вышло изъ этого никакого толку , то это дурная радость;\r\nвъ таком случаѣ объ этомъ Фактѣ слѣдовало бы скорбѣть , а\r\nне утѣшаться им .; если же его выставляютъ\r\nна въ БРОВь , твъ глАзъ . 147\r\nтолкъ и который можетъ быть примѣненъ къ дѣлу , и они кромѣ\r\nтого , полагаютъ, что въ этомъ мірѣ далеко не все такъ стройно\r\nи въ особенности не такъ сообразно съ истинными понятіями\r\nо человѣческой природѣ, какъ бы того требовало здравомысліе .\r\nЭто обстоятельство ихъ огорчаетъ , по - крайней - иѣрѣ , должно\r\nбы огорчать , и оно во всѣ времена будетъ служить исходнымъ\r\nпунктомъ всѣхъ лучшихъ ихъ усилій , ихъ благороднѣйшихъ\r\nпредпріятій , словомъ — всего ихъ направленія . Такъ много ли\r\nзаключается основательности въ томъ предположении , будто это\r\nНаправленіе ничѣмъ не лучше , не серьёзнѣе и не прочнѣе на\r\nшего доморощеннаго и игрушечнаго вольтерьянства ? Одно , какъ\r\nВы видите\r\nа\r\nдругое\r\nКъ концу гимназическаго курса , Базаровъ , при его довольно\r\nне общемъ умѣ и болѣзненно развитомъ самолюбіи окончатель\r\nно предоставилъ своимъ юношескимъ товарищамъ утѣшать себя\r\nмечтами , что изъ нихъ могутъ выдти поэты , литераторы , педа\r\nгоги , геройскіе офицеры и другие безтолковые , по его мнѣнію , лю\r\nди , и твердо порѣніилъ съ самимъ собою , что если какое - нибудь\r\nпредметы гимназической программы могутъ помочь ему въ сос\r\nтавленів карьеры , тавъ это предметы положительныхъ знаній .\r\nСообразно такому рѣшеңію онъ и налегъ на эти предметы , об\r\nнаруживъ рѣшительное пренебреженіе къ остальнымъ и зани –\r\nмаясь ими лишь настолько , чтобы они не могли вредить ему въ\r\nполучении удовлетворительныхъ отмѣтокъ и въ успѣліномъ оконча\r\nніи курса . Окончание же его гимназическаго курса , какъ извѣстно ,\r\nсовпадало съ періодомъ времени , какъ разъ слѣдовавішимъ за смер -\r\nтію Бѣлинскаго , періодомъ самаго печальнаго застоя , и въ нашей\r\nжизни , и въ нашей литературѣ ; такого печальнаго времени рус\r\nскимъ юношамъ, можетъ быть , не приходилось еще и переживать ,\r\nпо -крайней - мѣрѣ съ тѣхъ поръ , какъ движеніе мысли еъ нашемъ\r\nотечествѣ получило для нихъ живой интересъ : ни одного внушитель -\r\nнаго имени въ литературѣ , ни одного публициста , ни одного крити\r\nка , который бы стоялъ выше посредственности , ни одного великаго\r\nписателя въ полномъ переводѣ , учитель словесности педантъ и ту\r\nпица , комментаторъ Овидія и Цицерона , не знающій латинскихъ\r\nспряженій , преподаватель истории , не знающій ни одного ино\r\n143 БАБЛІОТЕКА для чтенія .\r\nстраннаго языка и не очень бойкій въ объяспеніяхъ на своемъ\r\nсобственномъ , такъ что за неразвязностію человѣческой рѣчи\r\nонъ только и залъ что лаялъ , словомъ , все обстояло столь\r\nблагополучно , что пренебреженію ко всякой роскоши человѣче\r\nскаго развитія очень легко было зародиться и еще легче было\r\nему укрѣпиться до самой неуступчивой крайности , до послѣдвей\r\nпелѣпости . А наука , какъ бы ее не искалѣчивали , всегда спо\r\nсобна Постоять сама за себя , непосредственнымъ образомъ :\r\nдважды два четыре , этого вы никогда не утаите ; магнитная\r\nстрѣлка своимъ южнымъ полюсомъ всегда обращена къ сѣверу,\r\nа сѣвернымъ къ югу . — этого вы ни отъ кого не скроете , у ко\r\nго есть глаза ; печень выдѣляетъ жолчь , головной мозгъ мыс\r\nди,\r\nмаютъ съ\r\nге.\r\nИмъ или ,\r\nНЕ въ БРовь , двъ галзъ , 149\r\nсамымъ\r\nВъ\r\nно\r\nимъ характера , и что онъ зналъ ихъ\r\nНе исключая\r\n150 БИБЛІОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНІЯ .\r\na его\r\nКО\r\nни\r\nнымъ дарованіемъ и дорожащаго своей литературной репута\r\nціей дѣло рискованное . Романъ г. Тургенева — не трактатъ ,\r\nи точно ; между строками романа читаются слова , обращен\r\nныя къ обществу : « Посмотри , какая помящая и какая раздра\r\nжительная сила народилась въ тебѣ . Что она дѣйствительная сила ,\r\nвъ этомъ сомнѣваться уже поздно , и для общества въ этомъ\r\nсомнѣваться даже не выгодно ; а что она раздражительная , надлъ\r\nэтимъ слѣдуетъ призадуматься . Значитъ , ее долго дразнили ; нө\r\nна въ БРОВЬ , А въ гадзъ , 151\r\nдавали ни простору , ни выхода . Къ этому , общество не должно\r\nбыть равнодушно . Поставлять ей плотинки и дѣлать загороди —\r\nбудетъ повтореніемъ старыхъ ошибокъ , будетъ желаніемъ ос\r\nтановить Волгу у ея истока . Остается общими силами расчи\r\nщать русло , и заботиться о томъ , чтобы сила приняла правиль\r\nное теченіе » . Слова , обращенныя къ Базаровыми , могутъ быть\r\nпрочитаны такъ : « Вы , безъ сомнѣнія , люди сильные , люди буду\r\nщаго ; это всякому должно бы быть извѣстно до очевидности по\r\nодному тому , что вы моложе вашихъ отцовъ , и должны пережить\r\nихъ . Но , судя по образу вашихъ дѣйствій , можно подумать ,\r\nбудто вы не искренни , даже въ желаніи успѣховъ самимъ себѣ .\r\nВы натерпѣлись въ одномъ мѣстѣ , а вы мѣщать хотите повсюду\r\nи на каждомъ встрѣчномъ ; вы вездѣ воображаете вашу бурсу\r\nсъ ея порядками ; видите личныхъ враговъ тамъ гдѣ могли бы\r\nнаходить союзниковъ . Это можетъ затянуть ваше собственное\r\nдѣло, и пожалуй надолго ; потому - что ваша постоянная неспра\r\nведливость будетъ отбивать отъ васъ даже собственно вашихъ ,\r\nкакъ это и случилось съ Аркадіемъ Кирсановымъ ; будетъ обез\r\nсиливать васъ приставаніемъ въ вамъ всякихъ ярыжекъ въ родѣ\r\nСитникова , которымъ все - равно . Вы дѣйствуете новичками , и вы па\r\nсамон , дѣаѣ таковы ; въ дѣйствительной борьбѣ вы еще не ис\r\nкусияись. Это бы ничего , но вы большое значеніе придаете ва\r\nшей бурсацкой опытности . Это очень прискорбно , и вы должны\r\nзнать , что способъ дѣйствiй и поведенія , сообразный съ этою\r\nопытностію , можетъ возбуждать одно только недовѣріе » .\r\n2\r\nРоманъ г. Тургенева заключаетъ въ себѣ Факты и жизнен\r\nныя явления, который хороши тѣмъ , что наблюдены очень вѣр\r\nно . Единственная попытка заподозрить ихъ точность , сдѣланная\r\nкритикой , ограничилась натяжками и выдумками въ родѣ тѣхъ ,\r\nчто г. Тургеневъ обращается съ своимъ героемъ , какъ съ своей\r\nжертвой , что онъ заставляетъ его ѣсть , какъ обжору , пить какъ\r\nBьянчужку , заигрываться въ карты , какъ записного картежи -\r\nБа , что онъ вмѣсто одушевленныхъ людей , съ свойственными\r\nимъ характерами и поведеніемъ, предлагаетъ вамъ только куклы\r\nсъ собственными именами , представляющая будто бы эмансипа\r\nцію женщину , матеріализмъ , аристократизмъ и проч . Эта само\r\nобличительная попытка служить лучшимъ доказательствомъ , что\r\nНаблюденіямъ г. Тургенева можно довѣрять смѣдо . Критики мо\r\nгут насиловать ихъ , сколько угодно , и могутъ доказывать или\r\n152\r\nБиБлioTERA для чтения .\r\nесли мы воспиты\r\nкакiя угодно собственныя свои Фантазіи . Но лучшее объяснение\r\nихъ будетъ то , которое можетъ обойтись безъ выдумокъ , иска\r\n- женiй и натяжекъ, безъ всякаго самообольщенія , что такое -то\r\nгрустные и невыгодные для насъ Факты непремѣнно ложны . Чего\r\nбы , кажется , легче , какъ такое объясненіе?\r\n2\r\nна въ БРовь ,\r\n153\r\nТвъ гXA3ъ ,\r\nг. Тургенева говорили , что дѣйствительно есть такія мнѣнія объ\r\nэмансипацій женщинъ , какихъ держится мадамъ Кукшина , и что\r\nесть даже писатели , которые стараются сдѣлать эти мнѣнія по\r\nпулярными . Что же намъ за выгода лгать и притворяться не\r\nзнающими о существовании этихъ Фактовъ , или прикидываться\r\nобиженными тѣмъ , что другie пpямoдушные люди говорять о\r\nнихъ безъ утайки ? Положимъ , что это одно изъ вѣрныхъ средствъ\r\nпрослыть безупречнымъ прогрессистомъ ; но этихъ средствъ те\r\nперь такъ много , что ихъ покупается за грошъ два . Самовѣр\r\nнѣйшее изъ нихъ состоитъ въ томъ , чтобы ругаться надъ д0\r\nстойными людьми . Значитъ—Вы достойнѣйшій , если достойныхъ\r\nзабрасываете грязью . Въ этомъ отношении обругать г. Турге\r\nнева , представляетъ великій соблазнъ . Но мы рѣшились воздер\r\nживаться и отъ соблазновъ . Мы вѣримъ наблюденіямъ г. Тур\r\nгенева и хотимъ , на скорую руку , прослѣдить романъ его ,\r\nименно при постоянномъ довѣріи къ нимъ .\r\nДанъ ,\r\nБазаровъ - медикъ , можетъ быть , годъ тому назадъ , а можетъ\r\nбыть только сейчасъ , съ открытіемъ романа , сдавшій свои\r\nэкзамены блестящимъ образомъ . Ему , однако , двадцать . семь\r\nлѣтъ : значитъ безпечный родитель довольно - таки запоздалъ по\r\nмѣщеніемъ его въ губернскую гимназію , оставляя его на рукахъ\r\nего первaго педагога изъ военныхъ писарей . Теперь онъ ѣдетъ\r\nвъ качествѣ гостя съ своимъ пріятелемъ , юнымъ кандидатомъ\r\nпетербургскаго университета , Аркадіемъ Кирсановымъ, въ ро\r\nдительской домъ этого послѣдняго . Отеца Кирсанова , Николай\r\nПетровичъ , выѣхалъ встрѣтить своего сына , очень имъ люби\r\nмаго , за цѣлую станцію . Знакомство этого добраго человѣка съ\r\nБазаровы мъ, разумѣется , происходить тутъ же , и тутъ же на\r\nчинаетъ вырѣзываться передъ нами строгая Фигура Базарова .\r\n« Надѣюсь, любезнѣйшій Евгеній Васильевичъ, что вы не соску\r\nчитесь у насъ » , сказалъ Николай Петровичъ . Тонкія губы Ба\r\nзарова чуть тронулись , но онъ ничего не отвѣчалъ , и только\r\nприподнялъ Фуражку » . Собственно тугъ саѣдовало бы сказать :\r\nПокорно васъ благодарю . Но это значило бы сказать рутинную\r\nФразу , которая въ подобныхъ случаяхъ сама собой подверты -\r\n154 БиВлотвKI ДМ ЧТвнія .\r\nвается на языкъ обыкновеннымъ смертным . Базаровъ ожесто\r\nченный врагъ рутины ; онъ преслѣдуетъ ее въ самыхъ посаѣл\r\nнихъ мелочахъ , и онъ думаетъ , что это одно и единственное\r\nспасеніе отъ нея . Трудно осудить его за то , что онъ такъ ду\r\nмаетъ , потому что онъ думаетъ очень искренно ; но осудить\r\nсамый образь его мыслей , доказать ему , что есть цѣлан бездна\r\nмелочей , на которыя слѣдуетъ смотрѣть сквозь пальцы , и что\r\nэтотъ способу обращения съ мелочами облегчаетъ достиженіе\r\nцѣлей болѣе крупныхъ, — это очень легко . Базаровъ полагаетъ,\r\nчто , воздерживаясь отъ рутинныхъ словъ , отъ всякихъ рутин\r\nныхъ мелочей , онъ сражается съ рутиной ; но кто чуждается\r\nрутины еще посерьёзнѣе , чѣмъ онъ , тотъ можетъ сказать ему,\r\nчто онъ сражается за рутину . Онъ не знаетъ , что теперешніе\r\nНЕ въ БРОвь, авъ глазъ . 155\r\nкакъ упоеніе какой -то не человѣческой мудростію , какъ безпо\r\nлезную монополію знанія вещей божескихъ и человѣческихъ;\r\nко всему этому любознательный алхимикъ могъ еще опасаться\r\nкостра, на которомъ его могли изжарить , какъ опаснаго кол\r\nдуна . Очень понятно , отчего въ докторѣ Фаустѣ такъ естест\r\nвенъ его суровый , таинственный и вмѣстѣ озабоченный видъ .\r\nНо съ тѣхъ поръ все это существенно измѣнилось . Теперешнів\r\nдвигатели науки самымъ опредѣленнымъ образомъ знаютъ всѣ\r\nсвои задачи и цѣли ; задыхаться надъ гнилыми и гіероглифиче\r\nскими пергаментами , а также и отыскивать эти пергаменты съ\r\nопасностію жизни, имъ тоже не нужно , потому что ихъ спеці\r\nальные предметы имѣютъ каждый свою литературу , которую они\r\nзнаютъ или могутъ знать какъ свою ладонь . Оттого они , при\r\nсамыхъ глубокихъ занятіяхъ , имѣютъ видъ обыкновенныхъ\r\nсмертныхъ , и отчасти даже гордятся тѣмъ , что не похожи на\r\nсредневѣковыхъ алхимиковъ ; они также гуляютъ , ходятъ въ\r\nгости , говорятъ тамъ тѣже любезности и ищутъ тѣхъ же раз\r\nвлеченій , какъ и люди другихъ занятій ; самымъ этим заня\r\nтіямъ они предаются съ такою простотою и легкостію , какъ\r\nбудто они нисколько не труднѣе и не замысловатѣө никакихъ\r\nдругихъ занятій ; въ промежуткахъ этихъ занятій они позволя\r\nютъ себѣ всякie пустяки , въ родѣ переписки съ едва знакомы\r\nми людьми ,\r\n156 БИБЛІОТЕКА для чтанія .\r\nи не подумалъ заглянуть къ вамъ » . Однако почему бы не по\r\nдумалъ? Опошливать значеніе жизни, задаваться заранѣе мыс\r\nлію , что мы для того родились , чтобы ничему не радоваться,\r\nвоображать себя существами высшаго разряда , презирать до та\r\nкой степени своихъ ближнихъ , чтобы ужь рѣшительно ничего\r\nне ожидать отъ сообщества съ ними , это опять- таки Вьшо\r\nизъ моды , и вошло въ рутину самаго устарѣлаго свойства . Те\r\nперь самые положительнѣйшіе изъ передовыхъ людей соглаша\r\nются , что судьбы человѣческiя неисповѣдимы , что они управ\r\nляются тысячами случайностей , которыя всегда способны пора\r\nзить насъ\r\nне\r\n« Аркадій ! пришли мнѣ спичку , нечѣмъ трубку раскурить » .\r\nЧитатели знаютъ , какъ неумѣсто были произнесены эти слова\r\nБазаровымъ . Съ послѣдней станцій до Кирсановскаго имѣнья\r\nонъ ѣдетъ одинъ . Прiятель его пересѣлъ въ коляску своего от.\r\nца . Добродушный родитель продается своимъ естественнымъ чув\r\nствамъ къ своему юному кандидату и сыну , съ которымъ нө\r\nвидался такъ долго и котораго любить такъ нѣжно ; робѣя и\r\nмѣшаясь , посвящаетъ его въ свою частную и вмѣстѣ семейную\r\nтайну , состоящую въ томъ , что у него есть сердечная привя\r\nзанность , отъ которой , за это послѣднее время , пока они\r\nвидались , произошелъ даже плодъ; потомъ , по случаю удиви-\r\nтельно хорошаго дня и въѣзда на свои собственныя поля , скло\r\nняетъ разговоръ къ тому , что ему , Аркадію , это все должно\r\nказаться роднымъ и приятнымъ .\r\noca\r\nА въ БРовь , Авъ глъ. 151\r\n«Какъ грустно мнѣ твое явленье ,\r\n158 БИБЛІОТЕКА для ЧТЕНя..\r\nпредѣлахъ человѣческой свободы , въ томъ числѣ и своей соб\r\nственной , и о способности человѣка къ сознательному и добро\r\nвольному самосовершенствованію . Не изъ чего не видно , что\r\nбы мысли его объ этихъ предметахъ были исполнены такой\r\nзлодѣйской мрачности и Фальши , что бы онъ считалъ для себя\r\nбезразличнымъ всякій родъ дѣйствій , честный или уголовный, какъ\r\nугодно думать г. Писареву. Напротивъ есть полное основаніе\r\nдумать , что, при встрѣчѣ съ такимъ образомъ мыслей , Бәҙаровъ\r\nбылъ бы способенъ - показать себя человѣкомъ неумолимой стро\r\nгости , и что , въ борьбѣ со зломъ , при нѣкоторой долѣ влінія\r\nи власти , онъ показалъ бы себя террористомъ. Это мы знаемъ ,\r\nэто мы чувствуемъ , и въ этомъ , по нашему мнѣнію, заклю\r\nчается та магнитическая сила Базарова , которая привлекаетъ\r\nкъ нему прозелитовъ и которую , какъ надобно полагать , два\r\nствительно призналъ въ немъ и г. Тургеневъ . Всѣ чувствуютъ,\r\nчто это сила ; самому г. Антоновичу показалось , что у г. Тур\r\nгенева были замыселъ овозпроизведени демоническаго образа\r\nсъ печатію великой силы . Что - жъ эта за сила такая ? Не про\r\nсто - же она , такъ себѣ , отвлеченная сила , лишонная содержа\r\nнія и цѣли , точь - въ - точь какъ та истина , исканія которой со\r\nставляло заботы доктора Фауста ? Если бы она была простая\r\nсофистическая сила , состоящая въ искусствѣ побалагурить раз\r\nвязаносттю ума или языка , въ умѣньи вывертывать козлы діа\r\nлектическаго свойства , то она въ одинаковой степени была бы\r\nлишена способности —какъ возбуждать досаду и приводить въ\r\nбоязнь , такъ и имѣть прозелитовъ . Но она дѣлаетъ и то, и\r\nдругое . Стало быть это —дѣйствительная сила , не заключающая\r\nвъ себѣ никакой тайны касательно тог , въ чемъ она состоитъ\r\nи куда она направлена А состоитъ она, какъ мы сказали , имен\r\nно въ томъ, что въ Базаровѣ чувствуется человѣкъ , который\r\nвъ высшей степени отличается нетерпимостію вообще къ без\r\nразличному или неопредѣленному образу мыслей, въ комъ бы\r\nто ни было , и который въ особенности гнушается вся каго без\r\nразличия между своимъ собственнымъ образомъ мыслей и сво\r\nимъ поведеніемъ, между своимъ убѣжденіемъ и своимъ словомъ ,\r\nили между своимъ словомъ и своимъ дѣломъ . Въ какую сто\r\nрону направлена эта сила , это еще легче знать, чѣмъ то , въ\r\nчемъ состоитъ она , потому что это объясняетъ самъ Базаровъ .\r\n« Насъ губитъ грубѣйнее суевѣрie » , говорить онъ ; • всѣ наши\r\nакціонерныя общества лопаются единственно отъ того, что ока\r\n.\r\nна въ БРОВь , я въ глазъ . 159\r\nне\r\nзывается недостатокъ въ честныхъ людяхъ » . Въ переводѣ на\r\nболѣе общий языкъ это значитъ , что стремленія Базарова на\r\nправлены къ добру и правдѣ, то есть , къ такимъ предметамъ ,\r\nна сторонѣ которыхъ стояли всѣ благодѣтельные геніи , о ко\r\nторыхъ упоминается въ сказкахъ, и всѣ истинные поборники\r\nчеловѣчества , о какихъ только упоминается въ исторів ; а такъ\r\nкакъ никто не отвергаетъ въ Базаровѣ присутствія силы , то\r\nмы' должны еще добавить, что стремленія его къ означенной\r\nцѣли направлены — самымъ рѣшительнымъ образомъ . — Это очень\r\nне дурное и очень не безразличное направление для какой угод\r\nпо силы . Выходить : молодое поколѣніе не можетъ пожаловаться\r\nни на то , чтобы г. Тургеневъ употреблялъ ужь слишкомъ боль\r\nшiя усилія , чтобы опорочить его , ни на то , будто бы онъ\r\nмогъ или не хотѣлъ понять его лучшихъ инстинктовъ . Молодо\r\nму поколѣнію очень нужно принять это обстоятельство къ свѣ\r\nденію и , конечно , не столько для того , чтобы считать г. Тур\r\nгенева несправедливо оклеветаннымъ , сколько для того , чтобы\r\nне подпасть несправедливости — клеветать на него , то есть , не\r\nстолько для г. Тургенева , сколько для самого себя . Г. Турге\r\nневъ ровно ничего не потеряетъ , если молодое поколѣніе\r\nна\r\n160\r\nБиБлоТЕКА для утвоя .\r\nи прахъ нашъ съ гордостью судьи и гражданина\r\nПотомокъ оскорбитъ презрительнымъ стихомъ .\r\nНасмѣшкой горькою обманутаго сына\r\nНЕ ВО БРовь , въ галзъ . 161\r\nсами эти\r\nтаким способом , который долженъ придать имъ самую рас\r\nпространенную популярность . Этотъ сынъ полковаго лекаря ,\r\nвоспитанный почти вплоть до академія на корешкѣ латин\r\nской хрестоматіи, а потомъ выстрадавшій все ожесточаю\r\nщее вліяніе академической бурсы , этотъ человѣкъ , одолжoнный\r\nШкольному и академическому воспитанію только тѣмъ , что оно\r\nоткрыло ему возможность къ самовоспитанію , то украдкой ,\r\nто среди борьбы съ невыносимыми дрязгами, не требуетъ осо\r\nбыхъ комментаріевъ , для объясненiя того , отчего тревожная ду\r\nШа его не знаетъ ни покоя , ни снисхождения , и отчего она на\r\nходить столько удовольствія , не чуждaго страданій , въ уязвле\r\nнів другихъ человѣческихъ душъ . Базаровъ искренно убѣждени ,\r\nчто онъ перенесъ такую не общую судьбу , испыталъ такія под\r\nноготныя подробности самаго положительного горя и 10 того\r\nмало былъ балоранъ , что жизнь всѣхъ других людей , пользую\r\nщихся нѣкоторымъ благосостояніемъ, ему представляется какою\r\n10 пошлою забавою , лишенною всякихъ уроковъ , а\r\nлюди какими -то пошлыми верхоглядами , съ которыми онъ ,\r\nТакже ,,\r\nне\r\n11\r\nвивіdіfЕКА для ЧТЕЙІН .\r\nнадѣ Вазировымъ во имя какого - нибудь простаго практическаго\r\nправила , и посрамитъ его , виставить спасовать унизительных\r\nөбразомъ. Всѣмъ извѣетна иронія Карла у надъ однимъ мерт\r\nвымъ храбрецомъ , прославленнымъ въ своей эпитафій . « Тутъ\r\nежить рыцарь , который не имѣмъ понятія — что такое страх » ,\r\nгласияа эпитафія . « Этому рыцарю , должно быть , никогда не\r\nприходилось снимать пальцами со свѣчки » , сказалъ насмѣшаи -\r\nвый императоръ. Базаровъ , самоувѣренный въ своей ни передъ\r\nкѣмъ не спасовавшөв силѣ , только - что по выходѣ изъ акаде\r\nмической бурсы , подходитъ өтчасти подъ эту иронію , сказан\r\nную на счетъ әтөгө рыцаря , не испытавшаго самыхъ простыхъ\r\nсаучайностей . Но рыцарь дожимъ до эпитафій , и для него поте\r\nряли всякое значеніе испытанныя и не испытанныя имъ соу\r\nчайности ; а передъ Базаровымъ лежить еще цѣлая жизня . Для\r\nнасъ очевидно , что всѣ предыдущіе опыты его крайне недо\r\nетаточны для того , чтобы онъ имѣмъ нѣкоторое основаніе со\r\nставить свое мнѣніе о людяхъ , думающихъ и поступающихъ\r\nнемножко по - своему , какъ о существахъ , достойныхъ съ его\r\nстороны одного только пренебреженія. Но для насъ очевидно\r\nеще и то , что пренебреженіе есть оружје обоюду - острое , ко\r\nгорымъ при малѣйнней неловкости можно поразить самого себя .\r\nБазаровъ слишкомъ самоувѣренъ , санчикомъ неопытенъ и , по\r\nжалуй , довольно несчастливъ ля того , чтобы надлежащимъ об\r\nразомъ понимать всѣ неудобства этого оружия и потому употреб\r\nметъ его безъ разбера . Онъ только - что освободился отъ дунивша\r\nто его авторитета, а до той мысли, что выходя изъ товарищескаго\r\nкружка , гдѣ егө боялись и саунғались , онъ съ тѣмъ вмѣстѣ и самъ\r\nнерестаетъ быть авторитетомъ до этой мысли , өнъ еще не дошелъ\r\nи облается твердо увѣрены мъ, что ему нѣтъ никакой надобно\r\nети имѣнять своего обрамценiя и въ своихъ новыхъ\r\n-ріяхъ жъ юм » . Требованіе сничокъ, по поводу котораго мы\r\nвысказали всѣ эти соображения , было со слороны Базарова д\r\n*нимъ изъ парвыхъ отывовъ стараго поведения , при новыхъ об\r\nстоятельствах . Опыть этотъ Базарову удался ; его молодой\r\nпровелить и приятељь встреленулся ; старенькій романтикъ пре\r\n-кратить свои излiянія , и вообще въ куяскѣ, ѣхавишей впереди ,\r\n«воҳварился порядокъ. Это тотъ мөрт-веченный порядокъ, кото\r\n-рый возбужданъ когда - то так много похвальнаго отвращения\r\nвъ Базаровѣ , чункомъ ко всякой обидѣ и однако бывшемъ въ\r\nотноше\r\nна въ, БРОВЬ , А въ ГЛАЗъ . 163\r\nшать его\r\nнеобходимости выслушивать по двадцати разъ въ день разныя\r\nэнергичөскія внушения на счетъ порядка : « Эй вы пощонки ! чта\r\nвы шумите ? » Въ то время этотъ способъ водворять цорядокъ\r\nправодилъ его въ ярость , а теперь онъ самъ проводить его съ\r\nяростію : вѣрно , болѣзнь эта изъ ҷисда прилипчивыхъ . Но чи\r\nтателю не худо самому познакомиться съ мастерскою манерою\r\nг. Тургенева , съ его необщимъ умѣньемъ посредствомъ нѣсколь\r\nкихъ словъ и вѣсколькихъ строчекъ — Вдвинуть васъ въ самый\r\nцентръ жизненнаго положения и сдѣлать самоличнымъ наблю\r\nдателемъ происходящаго передъ вами явленія ; пусть читатель\r\nоцѣнигъ самъ , съ какимъ искусствомъ нашъ романистъ знако\r\nмитъ его съ свойствомъ того ваіянія , и тѣхъ порядковъ, кото\r\nрые Базаровъ стремится производить вокругъ себя, и пусть онъ\r\nпотомъ разсудитъ - точно ли г. Тургеневъ вмѣсто живыхъ лиц,\r\nпредлагаетъ намъ разные Философскіе и соціальные термины ,\r\nзамѣненные человѣческими именами . Мы выписываемъ строки ,\r\nсаѣдующія въ романѣ тотчасъ за требованіемъ спичекъ .\r\n« Николай Петровичъ умолкъ , а Аркадій , который начадъ было слу\r\n164 БИВліотека для чтения .\r\nотца его , Павломъ Петровичөмъ Кирсановым . Павелъ Петро\r\nвичъ , очевидно , предназначенъ въ романѣ служить контрастомъ\r\nБазарову . Онъ очень образованный человѣкъ предыдущаго по\r\nколѣнія , esprit fort , и потому аристократъ и даже левъ, быв\r\nшій когда - то замѣтнымъ въ Петербургѣ. Въ то время , хотя и\r\nне очень отъ насъ отдаленное , люди , неблагоприятствуемые рож\r\nденіемъ , какъ бы они ни были умны и современно- образо\r\nваны , — имѣли , сравнительно , самое ничтожное значеніе въ об\r\nщественной жизни ; это были : одинъ учитель на цѣлыя пять гим\r\nназій , десятокъ студентовъ на цѣлый университетъ , два молодые\r\nстолоначальника , изъ кандидатовъ университета , на цѣлую гу\r\nбернію , — кто ихъ зналъ и кто объ нихъ думалъ ? Представи\r\nтелями поколѣнія оставались люди болѣе или менѣе аристокра\r\nтическаго происхождения . Направление этихъ людей было тоже\r\nсамое , какъ и ихъ плебейскихъ товарищей по университету , —\r\nодинокихъ и разбросанныхъ учителей гимназій и столоначаль\r\nниковъ губернскихъ правленій ; разница состояла только въ при\r\nвычкахъ и вообще въ чертахъ самыхъ несущественныхъ . Бѣлин\r\nскій , пожалуй , многое нашелъ бы въ Павлѣ Кирсановѣ достой\r\nнымъ строгаго осужденія , а въ его братѣ, Николаѣ Петровичѣ ,\r\nпочти вовсе не нашель бы ничего такого . Въ этомъ отношении ,\r\nсказать мимоходомъ , люди предыдущаго поколѣнія имѣютъ рѣ\r\nшительный перевѣсъ передъ людьми теперешняго поколѣнія : ихъ\r\nбыло несравненно меньше , но они были несравненно дружнѣе ,\r\nединомысленнѣе , гораздо крѣче держались другъ друга и по\r\nкидали одинъ другаго съ меньшимъ легкомысліемъ : этому есть\r\nочень много примѣровъ. Базаровъ кинулъсвоего приятеля , Ар\r\nкадія , не успѣвши хорошенько закрѣпить его , и почелъ его по\r\nтеряннымъ за одно то , что тотъ влюбился и захотѣлъ женить\r\nся . Для Станкевича или Бѣлинскаго ... но этихъ Именъ не слѣ\r\nдуетъ произносить всуе , — для хорошихъ людей и единомыслен\r\nниковъ предыдущаго поколѣнія разрывъ дружесқой связи изъ\r\nза ничтожнаго предлога былъ невозможенъ и вообще онъ счи\r\nтался бы неприятнымъ событиемъ цѣлой жизни . Г. Тургеневъ\r\nэтого не говорить , и за это предпочтеніе стараго новому саѣ\r\nдуетъ обвинять только насъ . г. Тургеневъ , напротивъ , прово\r\nдитъ параллель между ратоборцами двухъ поколѣній , Павломъ\r\nКирсановымъ и Базаровымъ , со всѣмъ безпристрастіемъ прони\r\nцательнаго наблюдателя , соединяющаго въ себѣ это достоинство\r\nсъ мастерствомъ художника . Недоброжела гельные критики на\r\nНЕ въ БРовь , А въ глАЗъ . 165\r\nшего романиста старались открыть въ этомъ сопоставленіи и\r\nвъ этихъ схваткахъ Базарова съ Кирсановымъ явное желание\r\nсо стороны г. Тургенева разоблачить своего героя съ одной изъ\r\nневыгоднѣйшихъ сторонъ его и черезъ то отдать предпочтение\r\nего противнику . В этом\r\n166 БИБЛІОТЕКА для чтеня ,\r\nотво , настрадавшееся въ бурсь , отвергаетъ общину , но за то\r\nонъ отвергаетъ авторитеты и считаетъ недѣпой всякую вѣру\r\nна слово . Кирсановъ признаетъ и « семью и общину , но за то\r\nөнъ думаетъ , что безъ преклоненiя предъ авторитетами и безъ\r\nвѣры н - слово не возможно существовать , да кромѣ того онъ\r\nполагаетъ , будто такихъ неприкосновенныхъ институтовъ , какъ\r\nсемья и община , есть цѣлые миллионы ! Затѣмъ противники въ\r\nсвоихъ словопреніяхъ оба не соблюдаютъ мѣры . - Kro лучше , кто\r\nхуже ? и кого задѣлилъ г. Тургеневъ ? Но мы , собственно мы ,\r\nдолжны и здѣсь обвинить Базарова, то есть напомнить читате\r\nдям ь - какъ онъ несчастливъ . Онъ съ перваго же дня по пріѣзді\r\nкъ Кирсановымъ , повель себя какъ существо высшаго разряда ;\r\nничего не вычеркнулъ изъ той роли , которую игралъ въ акаде\r\nмін , въ кругу подобострастныхъ къ нему товарищей . Кь Павлу\r\nПотровичу , какъ представителю другой моды , онъ не скрывалъ\r\nсвоего явнаго пренебреженія ; объ отцѣ своего приятеля онъ от\r\nзывался какъ о добромъ маломъ , котор яго пѣсенка однако уже\r\nента , и отзывался съ такою неостор. жностію, что тотъ имѣлъ\r\nслучай услышать этогъ отзывъ собственными ушами . Для Пав\r\nа Петровича , болѣе животолюбиваго , чѣмъ брать его , несогда\r\nсіе съ Базаровымъ должно было сразу обратиться въ ожесто\r\nченную войну за существованіе . Базаровъ выражалса прямо ,\r\nнисколько не двусмысленно : « долой со сцены ! » Куда дѣваться ?\r\nБроситься съ камнемъ въ воду — не хочется , на миръ или по\r\nщаду нечего и расчитывать , остается драться . Вотъ отчего намъ\r\nгораздо легче выносить, когда въ словопреніа переступаетъ мѣру\r\nКирсановъ , и гораздо тяжелѣе , когда забывается Базаровъ . Наци и\r\nсимпатій естественнымъ образомъ склонятся на сторону гони\r\nмасо и притѣсняемаго. Нота , съ которой забиралъ Базаровъ ,\r\nбыла до того криклива и воліюща , до того отзывалась бурсой,\r\nчто она начинала тревожить даже его\r\nи\r\nЧто\r\nНЕ Въ PPовь , Авъ глАЗъ , 167\r\n•\r\nтолько то, что дважды два четыре , а остальное все пустяки »\r\nмнѣніе , до котораго онъ бы лъ доведенъ извѣстнымъ намъ спо\r\nсобомъ еще въ гимназій , - во всемъ этомъ Аркадію чувство\r\nвалось что - то не совсѣмъ ладное .\r\n168\r\nБИБліотЕКА для ЧТЕНІЯ .\r\nсчитает,\r\nкоторые говорять , что природа — поле сраженія , жизнь борьба\r\nза существованіе , и человѣкъ , выходить , не работникъ , a соu\r\nдатъ въ этой жизни и въ этой природѣ , гдѣ онъ долженъ одо\r\nлѣвать своего величайшаго врага голоду . Эти люди еще смѣ\r\nлѣе Базарова , и несравненно заслуженнѣе его предъ людьми и\r\nнаукою , и однако тѣ изъ нихъ, которыхъ можно uризнать на\r\nстоящими людьми ( Кирсановъ догадывается , что Базаровъ нө\r\nнастоящій человѣкъ ) никогда и не думали дѣлать изъ своего\r\nположенія тѣхъ выводовъ , до которыхъ доходи гъ Базаровъ . Мой\r\nпріятель , продолжалъ размышлять Кирсановъ ,\r\nэтихъ людей нелогичными , которые будто бы говорятъ дважды\r\nдва и не смѣютъ договорить , что изъ этого выходить четыре ;\r\nмнѣ начинаетъ представляться , что онъ , юный академикъ , ско\r\nрѣе всего нелогиченъ самъ , позволяя себѣ выводить изъ дваж\r\nды двуха и пять , и семь , и все что ему вздумается . Природа\r\nНЕ въ БРОВЬ , А въ глАЗъ , 169\r\nтотъ\r\nвъ этихъ\r\nмало односторонней мозговой работы , обращенной на приобрѣте\r\nніе однихъ положительныхъ званій ; тутъ нужна дѣятельность\r\nвсѣхъ человѣческихъ способностей , необходимо содѣйствіе всѣхъ\r\nресурсовъ человѣческой природы , столь естественно развивших\r\nся изъ первоначальнаго инстинкта самохранения и достигнув\r\nшихъ настоящей степени усовершенствованія. Если уже чело .\r\nвѣкъ боецъ и работникъ , то онъ не долженъ пренебрегать ни\r\nОднимъ изъ орудій своего ремесла . И въ словахъ моего дяди ,\r\nчто намъ за нѣкоторыя наши мнѣнія слѣдовало бы сидѣть въ\r\nкалмыцкой кибиткѣ , что мы должны дорожить своей цивилиза\r\nціей и ея плодами , и что послѣдній пачкунъ , uu barbouilleur,\r\nтапёръ и не безполезный человѣкъ , какъ представитель\r\nцивилизации , не говоря уже\r\nДИВъ .\r\nСвобода , случай , и охота людей посмотрѣть , заводятъ нашихъ\r\nпріятелей въ губернскій городъ . Здѣсь замѣчательнаго случи\r\nлось то , что они встрѣтились съ мадамъ Кукшиной , и познако\r\nмились съ Одинцовой . Съ Кукшиной познакомилъ ихъ досто\r\nпочтенный Ситниковъ , новый представитель обильной части\r\nмолодого поколѣнія . Молодое поколѣніе , кажется , менѣе всего ,\r\nобижается этимъ представителемъ , и только изрѣдка какой-ни\r\nбудь неосторожный Ситниковъ дѣлаетъ замѣчаніе своими соб\r\nственными устами насчетъ нѣкоторой неу мѣстности этого лица\r\nвъ романѣ . Такая покорная терпимость къ этому лицу объяс\r\nняется , во - первыхъ , очень большою распространенностію этого\r\nлица ; на одного Базарова , то есть человѣка истинно преданна -\r\n170\r\nБИБЛІОТЕКА для утрҢІЯ .\r\nстояли\r\nго своему дѣлу, и искренняго даже въ своихъ печальныхъ заб\r\nчуждөніяхъ, — такихъ пошляковъ , страдающихъ напускною урью,\r\nприходится не один десятокъ ; стало быть , усомниться въ дос\r\nтовѣрности такого факта нѣтъ возможности , а принять его на\r\nсвой счет , не ловко ; надо быть слишкомъ неосторожнымъ\r\nчтобы попасть въ такой просакъ. А во - вторыхъ , вообще при\r\nнято думать , что такой хвостъ необходимо долженъ быть при\r\nвсякой армии , при всякому направленіи , хоть бы во главѣ ихъ\r\nНЕ въ БРовь , А въ гадзъ . 171\r\nденты ,\r\nзнакъ , что\r\nг. Тургеневъ , безъ сомнѣнія , имѣлъ умыселъ противъ Базарова ,\r\nдавая ему въ адепты такого молодца , какъ Ситниковъ , и заставляя\r\nего презирать этого адепта ; но только умыселъ его быдъ совсѣмъ\r\nиного рода . Насъ всѣхъ поражаетъ Фактъ изобилјя между нами\r\nлюдей , въ родѣ Провинціальныха hорреспондентов г. Щедри\r\nна , пописывающихъ разныя искорки въ двѣ строчки для какого\r\nнабудь поморнаго журнальца , подмѣчающихъ за своимъ байж-\r\nнимъ , въ качествѣ и щеекъ , открывающихъ трюфаи , съ вѣмъ\r\nөнъ играетъ въ карты и по какому кушу , слѣдящихъ за тѣмъ ,\r\nчѣмъ онъ любитъ закусывть послѣ рюмки водки — икрою или\r\nгрибками , какiя у него особыя примѣты на лицѣ угорь или бо\r\nродавка , и извлекающихъ изъ всего этого предметы для обли\r\nченія , Фактъ изобилiя этихъ людей поразилъ даже Совре\r\nиеккика , гдѣ\r\n172 БИБЛІОТЕКА для ЧТЕНІЯ .\r\nрывать живыхъ и мертвыхъ и его непривычка — изъ уваженія къ\r\nсебѣ уважать другихъ , — его отчасти наглая самоувѣвенность ,\r\nсъ которою онъ не задумываетсa произносить рѣшительные при\r\nговоры даже о вещахъ , которыхъ онъ никогда не изучалъ и\r\nнисколько не понимаетъ, — всѣ эти качества Базарова , по мнѣ\r\nнію нашего автора , чрезвычайно способствуютъ тому , чтобы у\r\nнего были такіе прозелиты и чтобы въ числѣ его прозелитовъ\r\nбыло особенно много именно такихъ , которыхъ онъ даже самъ\r\nне можетъ не презирать . И это очень естественно : размѣры и\r\nспособъ отрицанія Базарова дѣйствиьельно таковы , что Ситни\r\nковы должны выростать по его слѣдамъ , какъ грибы , а Кирса\r\nновы , пока изъ Базарова не выйдетъ настоящій человѣкъ, не\r\nпріобрѣтутъ надлежащей стойкости и не будуть приносить всей\r\nпользы , какую они могли бы приносить при большей опредѣ\r\nленности своихъ тенденцій . Базаровъ не признаетъ авторите\r\nтовъ . Чтожь, — это очень хорошо , это даже не ново и не ори\r\nгинально ; самостоятельные и смѣлые мыслители были еще въ\r\nглубочайшей древности , прежде Аристотеля и Платона : пора имъ\r\nумножиться въ числѣ и перестать быть авторитетами . Но База\r\nровъ вспыхиваетъ при одномъ намекѣ , что его мнѣніе сходит\r\nся съ мнѣніемъ ІПрудона или расходится съ мнѣніемъ Маколея :\r\n« Я ни чьихъ мнѣній не раздѣляю ; я имѣю свои , » говортъ онъ ,\r\nнадменно выпрямляясь и обиженнымъ тономъ . Мы знаемъ , что\r\nБазаровъ многое испыталъ и еще больше учился , и намъ вполнѣ\r\nпонятно—что, по его , значитъ « имѣть свои мнѣнія , » отличныя\r\nотъ мнѣній Прудона . Это значитъ изучить Прудона , открыть въ\r\nего системѣ мыслей ошибки и замѣнить ихъ своими поправками ,\r\nили и совсѣмъ отвергнуть Прудона , во имя болѣе состятельнаго\r\nобраза мыслей . Но Базаровъ говоритъ свысока и презрительнымъ\r\nтономъ о Прудонѣ въ присутствій Кирсанова , который только\r\nчто приготовили на своемъ письменноъ столѣ Прудона ,\r\nна въ БРОвь, авъ глАЗъ . 173\r\nже сейчасъ же заорать : а долой авторитеты ! дрянь Прудонъ ! прочь\r\nэту бабенку Маколея ! » Базаровъ, вскормленный горемъ и пови\r\nтый невзгодою , и сейчасъ только оторвавшiйся отъ своихъ су\r\nровыхъ занятій , хохочетъ надъ человѣкомъ , который въ сорокъ\r\nчетыре года играетъ еще на віолончели . Хорошо , что Аркадій\r\nКирсановъ , рожденный въ небѣдномъ и образованномъ семей\r\nствѣ , не испыталъ до сихъ поръ никакого особеннаго трагизма ,\r\nхорошо , что онъ и самъ кое — чему учился и можетъ разсуж\r\nдать ипогда самостоятельно , что онъ знаетъ толкъ даже въ этой\r\nигрѣ на віолончели , потому что его въ дѣтствѣ самого учили\r\nмузыкѣ , и если онъ не нашелъ въ себѣ способности къ ней ,\r\nто по крайней мѣрѣ понял , что это не пустяки , даже не за\r\nбава или развлеченіе , а что -то гораздо серьезнѣе , - хорошо ;\r\nчто с Аркадіемъ Кирсановымъ случилось все это , онъ можетъ\r\nне раздѣлять , онъ даже огорчается этимъ хохотомъ Базарова;\r\nно Ситниковъ — сынъ откущика изъ купцовъ ; онъ еще до рож\r\nденія былъ обреченъ быть балбесомъ; онъ ровно ничего не ис\r\nпыталъ и ровно ничему не учился , онъ не только раздѣляетъ\r\nхохотъ Базарова , но еще тутъ же состряпалъ и отослали въ\r\nюмористический журнальчикъ искорку , какъ « одинъ раtеr fаmilias,\r\nукрашенный сѣдиною брр ! в то время , когда ему нужно\r\nбы заниматься съ крестьянами составленіемъ уставной грамоты\r\n— брр! проводить цѣлые вечера , играя на віолончели —брр ! »»\r\nСитникову заподлинно извѣстно , что Николй Петровичъ Кирса\r\nновъ давно устроился съ своими крестьянами и покончилъ съ\r\nуставною грамотою ; но безъ вранья объ этомъ предметѣ ка\r\nкая же выйдетъ искорка ? До встрѣчи съ Газаровымъ Ситниковъ\r\nбыть просто балбест , очень нерѣдк\r\n174 БивотЕКА для ЧТЕНІЯ .\r\nпространять такого соблазна в обществѣ . Что и говорить, —\r\nэто было бы лучше . Только надо принять въ разсчетъ , что Ба\r\nзаровъ и самъ - то человѣкъ подневольный . Бурса учреждена не\r\nдъ, и порядки въ ней установлены тоже не имъ . Не онъ ви\r\nноватъ также и въ томъ , что спасение должно было произойти\r\nоть Назарета . Теперь , пока въ обществѣ существуетъ такое\r\nсмѣшеніе понятій о его личности , его направленіи и его мир\r\nмидонской свитѣ , ему не отдѣлаться отъ этихъ Ситниковыхъ ;\r\nонъ долженъ служить за всѣхъ их , козлищемъ очищенiя и вы\r\nносить родственную связь съ ними : сей же родъ ничимъ же\r\nможетъ быть изгнанъ ; они отыщутъ его на днѣ морскомъ , въ\r\nпровинціальной глуши , остановятъ его на дорогѣ , чтобы по\r\nхвастаться знакомствомъ съ нимъ , чтобы предстать передъ нимъ\r\nкакъ укоризна совѣсти и обвинить его въ своемъ злополучномъ\r\nперерождении и въ томъ , что дескать вотъ мы куда зашли , по\r\nвсей России распространились. Встрѣча Базарова и Кирсанова\r\nсъ Ситниковымъ имѣет , именно такой характеръ безотвязности\r\nи наводить на мысль объ очень большой\r\nне\r\nНЕ въ БРовь , Авъ гадаъ . 175\r\nмядѣли пристально и безпокойно . и смѣался онъ безспокойно : ка\r\nкимъ- то коротким , деревяннымъ смѣхом\" ь .\r\nс\r\n176\r\nБерліотека для ЧТЕНія .\r\nные пункты , по которымъ г. Тургеневъ осудилъ способъ раз\r\nвитія у насъ женскаго вопроса . А за тѣмъ предполагается и\r\nдаже безусловно допускается , что г. Тургеневъ для того толь\r\nко и вывелъ на показъ этотъ экземпляръ русской самодѣльной\r\nэмансипацій , что онъ не только не противъ , но и положитель\r\nно стоитъ и за добродѣтель женщинъ , и за порядочность ихъ\r\nпривычекъ , выработанныхъ цивилизацией , и за ихъ просвѣще\r\nніе , и за то , что если они будутъ вынуждены жить отдѣльно\r\nотъ своихъ мужей , то выдача имъ паспорта не зависѣла бы\r\nотъ воли ихъ мужей , и за то , чтобы имъ не приказывали жить\r\nнасильно съ мужьями - негодяями (хорошіе этого никогда не до\r\nмогаются ) и не высылали бы ихъ черезъ полицію , и даже по\r\n\"этапной командѣ , на мѣсто жительства этихъ негодяевъ , и за\r\nто , чтобы предразсудочное общество не возлагало непремѣнно\r\nна нихъ всей отвѣтственности за разстройство семьи , если семья\r\nразстроена не ими и если поддержать ее было свыше ихъ силъ ,\r\nи за то, чтобы имъ облегчены были средства къ самостоятель\r\nному существованію посредствомъ возможно — широкаго Дошу\r\nщенiя ихъ къ участію въ такъ называемыхъ свободныхъ про\r\nФессіяхъ , —словомъ за все , чѣмъ только можно насолить эман\r\nсипаторамъ Ситниковымъ , такъ какъ они первые будутъ убиты\r\nистинными успѣхами женщинъ. Хладнокровів — большое достоин\r\nство , но мы признаемся , что тутъ можатъ лопнуть ангельское\r\nтериѣніе , когда честнаго человѣка , стоящаго за вещи , которыя\r\nмы сей - часъ изчислили , обвиняютъ въ отсталости и обскуран\r\nтизмѣ потому , что онъ досадуетъ на все , составляющее про\r\nтивуположность этимъ вещамъ или карикатуру па нихъ ; когда\r\nсуществуетъ такое вавилонское смѣшеніе ролей , что рутина и\r\nневѣжество выдаются за передовое направленіе , а настоящее - то\r\nпередовое направление объявляется рутиною и отсталостію ; ког\r\nда , наконецъ , какой - нибудь пачкунъ , составляющий искорки , безъ\r\nтруда находитъ въ униженной литературѣ мѣстечко , отколѣ мо\r\nжетъ дягнуть въ писателя , котораго дѣятельность есть заслуга\r\nпередъ страною !\r\nна въ БРовь , въ галзъ .\r\n177\r\nкое основаніе , чтобы ждать? Вѣдь вопросъ возникъ и сущест\r\nвуетъ. Требуетъ онъ развития или нѣтъ? А если требуетъ , то\r\nчего же тутъ ждать? Спасти хоть одну семью , сохранить хоть\r\nодно поведеніе , поощрить хоть одну женщину къ серьезному\r\nчтенію или посѣщенію лекцій , принесетъ обществу гораздо\r\nбольше совершенно — осязательной пользы , чѣмъ способно при\r\nнести самое похвальное и прогрессивное териѣніе . Ситниковы\r\nне ждутъ , потому что ихъ сборы не долги , и роли ихъ не тре\r\nбують никакого подготовленія . Отчего же людямъ , понимаю -\r\nщимъ женскій вопросъ настоящимъ образомъ , слѣдуетъ ждать ?\r\nНапротивъ, именно ждать-то и предосудительно ; именно уко\r\nрять - то за нетерпѣніе и безсмысленно . Среди такой путаницы\r\nходячихъ мнѣній о женскомъ вопросѣ , въ такомъ обществѣ ,\r\nкакъ наше, такая лекція объ этомъ вопросѣ , какую предложилъ\r\nг. Тургеневъ на нѣсколькихъ страничкахъ своего романа , по\r\nсвященныхъ мадамъ Кукшиной , должна казаться не только не\r\nпреждевременной , а , можетъ быть , немножко запоздавшей . А\r\nэта рутинная , старомодная и ужь точно отсталая пѣсенка , буд\r\nто здравыя указания на прогрессивную нелѣпость могутъ вооб\r\nще вредить прогрессивному движенію , эта пѣсенка должна ,\r\n1ѣйствительно , почитаться спѣтой , какъ говоритъ Базаровъ . Въ\r\nэтомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія , что ни одна серьез\r\nнаа посѣтительница лекції , въ качествѣ ученицы , или воскрес\r\nныхъ школъ , въ качествѣ” учительницы , не подумаетъ обидѣть\r\nг. Тургенева мнѣніемъ , будто у него было въ намѣреніи уро\r\nнить на нее хоть одну соринку съ неопрятной особы мадамъ\r\nКукшиной .\r\n12\r\n178\r\nБАБЛІОТЕКА для чтЕНІЯ .\r\nЖИЗНИ .\r\nте назадъ ; вотъ вамъ образчикъ стараго , Сличите съ нимъ\r\nновое ; я не говорю нелѣпой мысли , будто впередъ ужь вовсе\r\nнѣтъ и дороги , и будто представляемый мною образчикъ есть\r\nсовершенство ; но я утверждаю , что вы идете назадъ » . и точ\r\nно , г. Тургеневъ вовсе не воображалъ представлять Одинцову\r\nтакой возвышенной и симпатической душой, къ которой бы ле\r\nжало все его авторское сочувствіе , какъ это хотѣлось предста\r\nвить нѣкоторымъ его критикамъ . Въ Одинцовой нѣтъ ничего\r\nнеобыкновеннаго , кромѣ ея красоты , изящной выдерки и при\r\nготовленности для\r\n-\r\nютъ\r\n—\r\nНЕ въ БРОВь , Авъ гадзъ . 179\r\nсвою\r\nтвія , « говорить весело : точно по краю пропасти ходишь » .\r\n\"соѣхи Базарова во мнѣніи и въ чувствахъ\r\n180 БИБЛІОТЕКА ДІЯ ЧТЕНІЯ .\r\n1\r\nФормѣ . Люди руководящихъ способностей и отличающівся Фи\r\nлантропическимъ чувствомъ добиваются упростить всѣ эти Фор\r\nмальности , а нѣкоторыя и совсѣмъ уничтожить ; но еще ниқгі\r\nи никогда не мечталъ , чтобы жареныя куропатки , въ самом\r\nдѣлѣ, когда нибудь стали сами залѣтать къ намъ въ ротъ. Ба\r\nзаровъ думаетъ , что съ Формою любви должно быть иначе,\r\nчто переворотъ долженъ начаться именно съ него ; онъ готов\r\nскорѣе вырвать себѣ языкъ , чѣмъ произнести эти пошлыя , эт\r\nдико -рутинныя , по его мнѣнію , слова : « Я васъ люблю » , ил\r\nсдѣлать вызываемыя этими словами взаимныя обѣщанія ; онъ,\r\nво всѣхъ другихъ отношеніяхъ человѣкъ смѣлый , — воображаеті\r\nчто можетъ окостенѣть при звукахъ собственнаго голоса , пров:\r\nнося эти слова и эти обѣщанія . « Для чего намъ эта логика\r\n(логика истории ) , возражалъ однажды Базаровъ . Павлу Пет\r\nровичу Кирсанову : « вѣдь вы , надѣюсь , не нуждаетесь въ 10\r\nгикѣ , чтобы положить кусокъ хаѣба въ ротъ , когда голодны ?»\r\nЕсли это правило вѣрно , то Базаровъ какъ - разъ находится и\r\nположении , въ которомъ могъ бы примѣнить его къ самоз\r\nсебѣ . Но оказывается , что даже исторія пятилътней жизни и\r\nбурсѣ имѣетъ свою логику , которую трудно отвергнуть даже\r\nтакому отрицателю , какъ Базаровъ , принужденный , въ си\r\nэтой логики , бороться съ пустыми терминами , съ Философски\r\nопредѣленіемъ любви . А между тѣмъ сердце въ немъ еще и\r\nдодое , не косматое ; его лучшая гордость состоитъ\r\nчто . онъ ни Фарисей , ни книжникъ, ни подантъ , ни распростр\r\nнитель общества воздержанія , и эта борьба съ терминами і\r\nвъ том\r\nнего\r\nHE 181 въ БРОВь, двъ глАЗъ .\r\nel baae loved , and lived , and multiplied my image.\r\n182 БиБлтоTERA для ЧТЕПя .\r\nрая здѣсь наносится . Базарову и которая и безъ того глубока,\r\nбезполезно вливается еще капля яду . Но бываютъ случаи , ког\r\nда честный общественный дѣятель долженъ являться неумоли\r\nмымъ . Г. Тургеневъ отстаиваетъ не какой - нибудь маленькій\r\nинтересъ и сражается не съ какимъ -нибудь маленькимъ зломъ :\r\nонъ отстаиваетъ семью , онъ поражаетъ паденіе женщины .\r\nНЕ въ: БРовь , АвъглАЗъ . 183\r\nчто\r\nесть\r\nему некуда больше дѣваться , всѣ эти событiя , обставленныя\r\nподробностями высокаго интереса и поэтическаго достоинства ,\r\nкакъ это обыкновенно бываетъ уг. Тургенева , въ, сущности\r\nсводятся на то ,\r\nтелю .\r\nотъ васъ начнется\r\nМы разумѣемъ всѣ тѣ случаи , гдѣ Базаровъ , встрѣчается съ\r\nмужиками . Г. Тургеневъ заставляетъ своего героя считать ихъ\r\nза какая -то чуды - юды , лишаетъ его умѣнья говорить съ ними\r\nи даже приступиться къ нимъ . Это противорѣчитъ всему , что\r\nмы знаемъ о Базаровѣ какъ изъ самаго романа , такъ и по са\r\nмымъ вѣрнымъ соображеніямъ и догадкамъ, и это , кромѣ того ,\r\nможетъ быть опровергнуто цѣлыми сотнями живыхъ примѣровъ .\r\n« Ну » , — говоритъ Базаровъ при одной встрѣчѣ крестьянину\r\nсвоего отца , — « излагай мнѣ свои воззрѣнія на жизнь , бра\r\nтецъ: вѣдь въ васъ, говорятъ , вся сила и будущность России ,\r\nка\r\n184\r\nБИБЛІОТЕКА ДЛЯ ЧТЕня ;\r\nне\r\nэтимъ a отъ\r\nственнымъ примѣромъ. Но законодательной мудрости , настоя\r\nщаго языка и вообще какихъ - бы то нибыло порядковъ онъ\r\nожидаетъ отъ этого безсмысленнаго слова « народъ » , и\r\nне отъ\r\nотъ этой полудикой и\r\nязыка и\r\nКакъ\r\nНЕ въ БРовь , Авъ гадзъ. 185\r\nвасъ\r\nсъ\r\nпустяки , онъ оставляетъ его вѣрнымъ этому правилу и въ его\r\nсношеніяхъ съ мужиками . Въ этомъ есть своя доля правды ;\r\nБазаровъ точно не такой человѣкъ , чтобы онъ могъ, говоря\r\nего собственными словами , разсыропиться при одномъ имени\r\nмужика . Но и при этомъ мы понимаемъ только то , почему онъ\r\nне церемонится съ мужиками ; а отчего онъ не умѣетъ гово\r\nрить съ ними , это все -таки непонятно , или вѣрнѣе , это несом\r\nнѣнный промахъ г. Тургенева .\r\nне\r\nза да ја ги\r\nЭто\r\n186\r\nБИБлioТЕКА ДЛЯ ЧТЕНія .\r\n1\r\nвасъ не поцѣловалъ тогда ... Дуньте на умирающую лампу , и пусть\r\nона погаснетъ ... »\r\nсказать\r\nг. Тургеневъ ведетъ насъ на самую могилу Базарова , и про\r\nизноситъ надъ ней слова любви и примиренія . Но эти чувства\r\nвъ такой мѣрѣ находятся въ приведенныхъ нами строчкахъ , что\r\nмогила , какъ могила , ничего не можетъ\r\nнего\r\n3ъ.",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "3. Amsterdamskii teatr",
        "article": "З). Лжтер дамскій театръ.\r\nТеперь вЪ Амстердамѣ два французских?) театра и одинЪ большой національный, на которомЪ играютЪ всякой день, выключая пятницы. ВЪ немЪ ви-ден’Ъ народный характер?): — все богато и прочно. Представленіе продолжается шесть часов?), начинаясь обыкновенно большою Трагедію или Комедіею, за которою слѣдуетъ (ßapcö ; а все кончится\r\n*\r\n198\r\nбалетпомЪ. ИэЪ сего видно, что есиЪ ГолланецЪ рѣшится забыть на вечерл дѣла свои, то хочетЪ, чтобы за эгпо щедро его наградили. Билеты обыкновенно берутся за два дни до представленія, а собираются за четверть часа до начала, садятся по мѣстамъ и пыошЪ чай до тѣхѣ порЬ, какѣ поднимется занавѣсѣ. Билеты и мѣста занумерены, почему всякой увѣренѣ вѣ своемЪ gemak-kelykheyd (спокойствіи), которое (оставляетъ общую необходимость. Театрѣ всегда наполненъ зрителями:, партерѣ малѣ, а сцена очень велика. — И на Акшё-рахЪ видна Голландская опрятность: богатѣйшее платье бросается, какѣ скоро есть на ономѣ хотя малѣйшее пятно. — Машины превосходны:, танцовщики французы. —Голландцы очень хваля шЪ своихЬ АктёровЪ, а имЪ, какЪ и всякому народу, принадлежитъ рѣшительный голосѣ вѣ разсужденіи своего театра^ иностранцы привозятЪ сЪ собою и свой вкусѣ, по чему и судятѣ противно сему правилу. — Здѣсь любятѣ настоящія Трагедіи или Комедіи, а Драмы принимаются очень холодно.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "«Ne mesto krasit cheloveka — chelovek mesto». Komediia N. M. L'vova",
        "article": "HE мѣсто КРАСИТъ ЧЕЛОВѣКА, ЧЕЛОВѣКъ — мѣСТО ”.\r\nКомедія Н. М. Львова.\r\n\r\nОбрадованный неймовѣрнымъ успѣхомъ « Свѣта не безъ доб\r\nрыхъ людей », авторъ даритъ публику новою комедіей. Жаль\r\nтолько, что это второе произведеніе много уступаетъ первому;\r\nжаль, что авторъ, вмѣсто того чтобъ развивать свой драмати\r\nческій талантъ, дѣлаетъ шагъ назада — ии притомъ шагъ зна\r\nчительный. Въ новой піэсѣ онъ даже не заботится объ естест\r\nвенномъ развитии характеровъ (о типичecкoма же воспроиз\r\nведеніи дѣйствительныхъ личностей онъ мало заботился и преж\r\nде, ибо герой первой его комедій, Волковъ, — лицо, чуждое\r\nдѣйствительности); теперь онъ даже снимаетъ съ себя элемен\r\nтарную обязанность художника показать намъ характеръ\r\nдѣйствующихъ лицъ въ самом дѣйствии, — а избираетъ ори\r\nгинальный способъ: приклеиваетъ къ каждому лицу ярлыкъ съ\r\nнадписью: «добрый, честный, прямой человѣкъ, но вспыльчивъ\r\nдо крайности »,— « горячая голова и открытая душа », — сдобрая\r\nбаба, но безъ толку », и т. д. Эта манера обрисовывать драма\r\nтические характеры, не смотря на всю свою оригинальность,\r\nвесьма полезна г. Львову, потому что, какъ видно, весьма облег\r\nчила для него самый трудъ созданiя комедій; жаль только,\r\nчто выведенныя имъ лица нисколько не соотвѣтствуютъ своимъ\r\nярлыкамъ: ибо подъ надписью « честнаго и прямаго человѣка »\r\nу него скрывается человѣкъ не честный и не прямой, — подъ\r\n« горячей головой и открытой душой » человѣкъ по крайней\r\nмврѣ очень странный,чтобу не сказать подленькой,—подъ доброй\r\n« бабой » грубое, безобразное и развратное созданіе, и т. д.\r\nЗавязка и развязка піэсы крайне немногосложны. Въ какой\r\nто деревнѣ живетъ отставной генералъ Славомірскій, съ девят\r\n4. ІІІ. 28\r\n9\r\n.424 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\n»\r\nнадцатилѣтнею дочерью, Наденькой, которая, по приклеенному\r\nкъ ней ярлыку, значится « живою и порядочно избалованною\r\nдѣвушкою, имѣющей много общаго съ отцомъ » съ тѣмъ са\r\nмымъ «добрымъ, честнымъ, прямымъ человѣкомъ », о которому\r\nмы сейчасъ упомянули. Эту-то дѣвушку г-жа Кустодиевская (по\r\nярлыку: « Вдова статскаго совѣтника, родная сестра Славомір\r\nскаго, 40 лѣтъ, помѣщица другаго уѣзда, старая кокетка из\r\nпороды губернскихъ аристократокъ, живущая постоянно въ гу\r\nбернскомъ городѣ и говорящая томно ») старается всѣми силами\r\nвыдать замужъ за Голумбицкаго (по ярлыку: « помѣщика и\r\nколлежскаго совѣтника, 40 лѣтъ, Франта съ массивной цѣпью\r\nпо жилету, съ брильянтовыми пуговицами на рубашкѣ, перст\r\nнями на пальцахъ и золотой табакеркой, -Франта, который, го\r\nворя, затрудняется въ выборѣ словъ, и потому часто повторяетъ\r\nодно и то же, пожимаетъ плечами, разводить руками и прикашли\r\nваетъ »). Но тутъ совершается неожиданное событие: съ тер\r\nрасы, какъ бомба, влетаетъ Душкина (по ярлыку: « помѣщица\r\nдевяти душъ, вдова штабсъ-капитана, 50 лѣтъ, добрая баба, но\r\nбезъ толку ») и производитъ слѣдующую замѣчательную сцену,\r\nкоторую мы нарочно выписываемъ вполнѣ, чтобъ показать чи\r\nтателямъ, какъ превосходно владѣетъ г. Львовъ языкомъ на\r\nшихъ мелкопомѣстныхъ помѣщицъ (говорящихъ, какъ видно,\r\nгораздо хуже той солдатки Пошлепкиной, которую посѣкъ го–\r\nродничій у Гоголя).\r\nДушкина (на, колѣняха). Отецъ!... Отецъ!\r\nСЛАВОМІРСкій. Что ты? Что ты?\r\nДушкин А. Ваше происходительство! заступись, заступись, Лесанъ\r\nСилаводычъ! Дѣтей четверо! сама пятая, малъ - мала - ме - еньше... (Пла\r\nчеть навзрыда).\r\nСЛАВОМІРСкій. Да что ты, сумасшедшая? Встань, скажи толком..\r\nДушкиНА (встаето). О - охъ! Ваше происходительство! къ тебѣ,\r\nкакъ къ отцу моимъ сиротамъ... (плачето).\r\nКустодІЕВСКАЯ (очнувшись). Ахъ, какъ она меня испугала! Я ду\r\nмала Богъ знает что! (Опять закрываета глаза.)\r\nДушкин А. Ну, простите!... Отцы вы мои, благодѣтели!... Про\r\nстите вы меня, глупую! Что дѣлать-то, вѣдь не знаю... окаянная я!\r\nбестія я!... у... у... (Колотитз себя по головѣ.)\r\nСДАВОМІРСкій. Да что такое? Скажешь ли ты? Садись - говори!\r\n.КомЕДІЯ г. ЛьвоВА. 425\r\n(\r\nДушкина (садится на кончика стуа). Охъ! занимала я, окаян\r\nная, по простотѣ моей глупости, у мошенника Чеснокова семьсотъ\r\nассигнацій.\r\nСадвомІРСкій. Когда занимала?\r\nДушкинА (отираеті кончикомъ шейнаю платка слезы и сморка\r\nется). Охъ, ваше происходительство, десятый годокъ пошелъ! А\r\nонъ, шельма, возми да преставь въ губерско правленіе... АА у меня\r\nтамъ племянникъ служилъ, сестринъ сынъ, знамъ это дѣло-то, возь\r\nми да зашли въ другу губернію, дай Богъ здоровья, быдто ошибкой,\r\nсказывалъ послѣ, оно годика два и прошлялось...\r\nСалвоміРСкій. Ну?\r\nДушкина. Ну, а тутъ сюда переправили. Матвѣевъ, подлецъ, одинъ\r\nчто перебралъ! Пріѣдетъ, бывало, въ бумагой - то: « давай, говорить,\r\nтри цѣлковыхъ, опять будешь права ». Возьметъ, донесетъ въ неиз\r\nвѣстной отлучкъ... То-то, вотъ они, окаянные, гдѣ бы наставить\r\nглупую бабу, а онъ вона какую науку!... (Озлобляется.) У- у, псы\r\nпроклятые!... Ему, что не сосать то съ меня; съ Чеснока-то съ\r\nанаөемы немного возьметъ: каково есть зерно и того съ роду не да\r\nвывалъ. Я, дура, думала и вѣкъ изживу этакъ-то, а онъ...\r\nСАВОМІРСкій. Да говори скорѣе, пожалуйста, теперь-то что слу\r\nчилось?\r\nДушкина (оторопѣва). Да то - то и есть, ваше происходительство...\r\nонъ- то, станный - то, стаю быть, новаго дали, такъ нонѣ наѣхалъ:\r\n« Подавай, говоритъ, деньги, не то все имущество твое опишу! » (При\r\nнимается плакать.) Отецъ вы мой, благодѣтель, что я стану дѣлать-?\r\nто? (вдру.з перестаета плакать и говорить совершенно равно\r\nдушно). Ну, ужь, ваше происходительство, былъ Матвѣевъ подлецъ,\r\nа ужь нѣтъ, далеко супротивъ этого.\r\nСЛАВОМІРСкій (подсмљиваясь). А что?...\r\nДушкинА. у - у!... бестія! молодой, да изъ раннихъ.\r\nСЛАВОМІРСкій. Да что же?\r\nДушкина (резонабельно). Перво дѣло пріѣхалъ — сталъ на Фатерѣ\r\nвъ экономическихъ. Матюшка, бывало, катитъ прямо ко мнѣ, а онъ,\r\nвишь ты, и знаться не хочеть! Опять же я вижу, бѣда неминучая,\r\nзнаю тоже порядки: возьми да и сунь ему въ руку-то. Такъ онъ,\r\nсловно ожегся, швырнулъ: вишь ему синенькой мало!... задарилъ,\r\nшельма Чеснокъ, ужь не иначе.\r\nСЛАВОМІРСкій. Да на что тебѣ деньги - то были, скажи - ка ты мнѣ?\r\nДушкина (принимается пакать). О - охъ, вание происходитель\r\nство!... ужь я лгать не хочу: какъ передъ Богомъ, такъ и передъ\r\nвами. Похоронимни этто я Ивана-то Тихоныча — царство ему, не\r\n>\r\n28*426 ATEHBA.\r\nC\r\n»\r\nбесное, его грѣшной душенькѣ упокой похоронимши только я его;\r\nа былъ въ земскомъ судѣ шедьма Васютинъ, возьми да подсыпься ко\r\nмнѣ! Охъ, по грѣхамъ моимъ, видно, и тягость! Онъ-таки, признать\r\nся, и при покойнику хаживалъ сами изволите знать, какой тотъ\r\nбылъ мүжъ: ночь всеё пьянъ, день-деньской опохмѣляется; а тутъ\r\nвозьми да подсыпься. Говоритъ, пучеглазый пострѣлъ, займемъ денегъ,\r\nнадыть свадьбу справлять. Онъ мнѣ и анафему - то, Чеснока-то со\r\nсваталъ да чтожь шельмы надѣлали? Возьми да напиша тысячу -че\r\nтыреста, это вдвое то-есть, безъ того и Чеснокъ не давалъ. А я,\r\nотъ большаго ума, и отдай деньги-то всѣ Васютину въ руки; а онъ\r\nпесъ же его пучеглазаго зналъ въ Москву съ ними и прысни.\r\n(Заливается.) Столько же я его, шельму, и видѣла-а...\r\nЭта сцена, какъ deus ex machina, даетъ новое направление\r\nвсему дѣйствію. Душкина появляется, какъ видно, для того,\r\nчтобъ вызвать изъ-за кулись новое лицо— героя новой комедій\r\nг. Львова — новаго « благороднаго чиновника » — четвертаго\r\nбрата блаженной памяти Надимова—господина становaгo при\r\nстава Фролова (по ярлыку: « горячую голову и открытую душу »).\r\nДѣйствительно, его превосходительство, господинъ Славомір\r\nскій, снизойдя на столь законную просьбу madame Душкиной,\r\nприказываетъ просить къ себѣ сего дватцати-трехлѣтняго юно\r\nшу, окончившаго курсъ въ университет, служившаго въ кан\r\nцелярій губернатора и ради общей пользы принявшаго на себя\r\nзваніе становaгo пристава. Фроловъ является — и вотъ передъ\r\nвами возмутительная сцена.\r\nФроловъ (аовко подходитя къ Славомірскому). Приставъ мѣстнаго\r\nстана, Фроловъ. Вамъ, генералъ, было угодно меня видѣть.\r\nСЛАВОМІРСкій (стоито, подпершись руками ва бока 1). Фю -ты,\r\nФЮ-ты, какой ловкій?... Раненько молодой человѣкъ принимаешься за\r\nвзяточки!...\r\nФроловъ (вз сторону). Что это значитъ? (Ему я, кажется, не\r\nимѣлъ еще времени подать поводъ.\r\nСЛАВОМІРСкій. Да что тутъ не имѣлъ времени будешь имѣть! А\r\nвъ становые пошелъ, небойсь, изъ любви къ отечеству? Вѣдь вы\r\nнынче такъ всѣ разсказываете...\r\nФроловъ. Генералъl (Опомнившись. Вы меня спрашивали. Я здѣсь.\r\nЧто вамъ угодно?\r\nСЛАВОМІРСкій (садясь на дивань). Видишь горячій какой! Да, бра\r\n4) Замѣтьте, что онъ видит. Фролова первый разъ вѣ жизни.КомЕДІЯ г. ЛьвоВА. 427\r\n2\r\nстецъ, спрашивалъ, спрашивалъ. Скажи - ка ты мнѣ, что это ты тамъ\r\nсобрался дѣлать со старухой - то нашей? съ Душкиной — а? Прибѣ\r\nжала ко мнѣ какъ сумасшедшая давича.\r\nФроловъ. Дѣло самое обыкновенное: она занимала деньги, 400 р.\r\nсер., восемь лѣтъ не платила, а теперь съ процентами и рекамбіями\r\nнакопилось почти вдвое... (Подвигаеть кресло и садится.) Ее об\r\nманули, но...\r\nСлавомірскій (выпучиваето на него глаза). Что-о?\r\nФроловъ. А что, генералъ?\r\nСалвомІРСкій. Что - о? Ты смѣлъ сѣсть передъ генераломъ?\r\nФролову. Генералъ, я не вижу...\r\nСлавомірскій (вскакиваето и кричито). Молчать!\r\nФеодовъ (встаето. Помилуйте, генералъ! Что съ вами?\r\nСадвоМІРСкій. Молчать! говорять тебѣ. Когда старшій говорить,\r\nтвое дѣло слушать.\r\nФРодовъ (ва сторону). Боже мой I что съ нимъ?\r\nСалвомІРСкій (приступаета к нему). Куда ты пришелъ — а? Къ\r\nкому ты пришедъ - а? къ генералу? Ты кто? Мальчишка! становой\r\nприставъ! Твое мѣсто вонъ гдѣ: у косяка! а ты засѣмъ въ кресло!\r\nрядышкомъ сѣлъ? Генералъ его не приглашаетъ, такъ онъ самъ\r\nизводите видѣть! (Бѣгаето взад и вперед, по комнать.)\r\nФРодовъ. Помилуйте, генералъ!... Вы полагаете, что я стано\r\nвой приставъ, такъ долженъ торчать у вашей двери... съ чего\r\nже это вы изводили взять, ваше превосходительство? Если дру\r\nrie унижали подобнымъ образомъ свое званіе, такъ это еще не\r\nзначить, чтобъ и всякій... Я никому не позволю... я не лакей\r\nвашъ.., я становой приставъ....\r\nСливомІРСкій выходя из себя). Прошу покорно... онъ еще\r\nразсуждаетъ! Молчать! или я... я... напишу къ предводителю...\r\nкъ губернатору... чортъ знаетъ кого присылаютъ!... Либо мо\r\nшенники, либо грубіяны, невѣжи!... Какова дерзость — а? Ка\r\nкова дерзость!... Останавливается.) Да чтожь ты, забылъ что\r\nди, съ кѣмъ говоришь?\r\nСочини подобную сцену Французъ у него не достало бы\r\nдуху продолжать далѣе; онъ увидѣлъ бы, что дошелъ до край\r\nнихъ предѣловъ, что вести дѣйствіе больше невозможно:\r\nТѣмъ бы и окончилась quasi-комедія... Кто, въ самомъ, дѣлѣ,\r\nизъ людей развитыхъ (а вѣдь таковымъ выставляютъ намъ госпо\r\nдина Фролова) въ состоянии перенести подобное оскорбленіе?\r\nЧья « горячая голова » и « открытая душа » можетъ примириться\r\nВ мѣстѣ •428 АТЕНЕй.\r\nсъ такимъ глубокимъ униженіемъ?... Но дѣйствіе идетъ дальне\r\n— и вы ждете кровавой развязки: въ перспективѣ вамъ ви\r\nдится дуэль — смертельная дуэль. Не безпокойтесь! Чувство\r\nчеловѣческаго достоинства еще такъ мало развито въ насъ, что\r\nподобныя сцены у насъ могутъ проходить незамѣченными, мо\r\nгутъ считаться плёвымъ дѣломъ. Г. Львовъ, вѣроятно, это хо\r\nрошо понялъ, а потому преспокойно доводить свою піэсу до\r\nпредположеннаго конца. Его Фроловъ, этотъ « благородный\r\nчиновникъ », представитель нашего развитаҳо молодаго поко\r\nлѣнія, не только не вступается за свою оскорбленную честь,\r\nне только не убѣгаетъ съ проклятіями отъ этого мужика -гене\r\nрала, но еще преспокойно разказываетъ ему слѣдующій пас\r\nсажъ изъ своей чиновнической жизни:\r\n« Не назову вамъ гдѣ, недѣлю назадъ, я быль у помѣцика, у од\r\nного, впрочемъ, из первыхъ въ уѣздѣ и по состоянію а по поло\r\nэкенію ва обществѣ. Замѣтьте, что я къ нему поѣхалъ не по дълу,\r\nа просто потому, что меня всѣ увѣрили, что всякій вновь -назна\r\nченный становой пристава и даже исправникъ должень сдѣлать\r\nвизить этому барину. Для чего ужь это не понимаю (скажите\r\nпожалуйста, какой наивный юноша!), но говорятъ принято такъ:\r\nя къ нему пріѣхалъ часа въ- два и не зналъ, что у него въ этотъ\r\nдень обѣдаютъ нѣсколько человѣнъ. Онъ меня принялъ въ саду.\r\nБыли по возможности любезенъ, проговорилъ со мной съ\r\nчаса и, я полагаю, успѣлъ замѣтить, что я получилъ нѣкоторое\r\nобразование, по крайней мѣрѣ на столько, чтобъ не напиться \" съ его\r\nстаростой, какъ вы, генералъ, разсказывали о моемъ предмѣстник,\r\nи не плясать передъ окнами (однакожь не на столько, чтобу не пойд\r\nти безъ всякаго дѣла на поклонъ!). Но представьте же себѣ мое\r\nположеніе: когда начали пріѣзжать гости, онъ ушелъ въ домъ, оста\r\nвилъ меня въ саду вдвоемъ съ своимъ прикащикомъ, съ которымъ\r\nонъ толковалъ, когда я пришелъ къ нему, и прикащикъ этотъ пред\r\nложилъ мнѣ, впрочемъ, отъ имени господина, отобѣдать у него въ кон\r\nторѣ, потому, дескать, что у барина гости »,\r\nПо дѣломъ! такъ и должно наказывать людей, зайскиваю\r\nщихъ расположенія у сильныхъ міра сего только потому, что\r\nужь такъ оно принято.. Послѣ этого Славомірскій (этотъ\r\nчестный и прямой человѣкъ, по мнѣнію автора) начинаетъ уго\r\nваривать Фролова затянуть дѣло Душкиной. Фроловъ, какъ\r\nблагородный чиновникъ ex officio, на это не соглашается. Къ\r\nпол\r\n2\r\n>КОМЕДІЯ г. ЛьвовА. 429\r\n.\r\n-\r\nпросьбѣ отца присоединяется просьба дочери (съ которою Фро\r\nловъ видался прежде въ домѣ Кустодиевской и въ которую влю\r\nбленъ); но герой нашъ неприступенъ какъ скала; онъ раз\r\nсыпается трескучими фразами о долгѣ — ии уходитъ. Реторика\r\nФролова, однакожь, сильно подѣйствовала на Наденьку. Она\r\nбѣжитъ къ отцу и требуетъ, чтобъ тотъ выдалъ ее за становаго\r\nпристава. Славомірскій, послѣ нѣсколькихъ возраженій раз\r\nмышленій, соглашается, — и зоветъ къ себѣ Фролова. « Благо\r\nродный чиновникъə, не смотря на только что полученную поще\r\nчину, - немедленно является. Завязывается чрезвычайно комиче\r\nскій споръ, Славомірскій предлагаетъ ему руку дочери — счастье,\r\nна которое Фроловъ, по собственнымъ словамъ, никогда не\r\nнадѣялся, — и требуетъ только, чтобъ тотъ перемѣнилъ службу;\r\nно герой служебнаго долга (оригинально имъ понимаемаго) го\r\nворить, что не можетъ оставить своего мѣста, потому что, если\r\nона не будетъ становымъ, такъ кто же будетъ? Споръ оканчи\r\nвается вторичнымъ оскорбленіемъ нашего героя: Славомірскій\r\nвыгоняетъ его вонъ.\r\nC\r\nСадвомІРСкій (указывая на дверь. Ступайте, ступайте, ступайте!\r\nФроловъ (вздыхая). Богъ вамъ судья, генералъ. (Почтительно\r\nкланяется и уходитӣ ва дверь на право.)\r\n9\r\nТуть бы, кажется, и оборваться опять комедій, но нѣтъ\r\nеще, позвольте! Фроловъ, за кулисами, уплачиваетъ долгъ Душ\r\nкиной изъ скуднаго наслѣдства, оставленнаго ему пропившимся\r\nотцомъ. Покойникъ, какъ видно, собственно для этой сцены и\r\nне пропилъ послѣдней тысячи своего состояния. Благодаря это\r\nму, Фроловъ является полнымъ идеаломъ чиновнической добро\r\nдѣтели, становится человѣком, красящимя свое мѣсто.\r\nЭтотъ подвигъ до такой степени располагаетъ Славомірскаго\r\nвъ его пользу, что онъ рѣшается отдать Наденьку даже и за\r\nстановано пристава, говоря, что « не мѣсто краситъ человѣка,\r\nа человѣкъ — мѣсто ». Вотъ вамъ и конецъ комедій! Не правда\r\nли: « все это было бы смѣшно, когда бы не было такъ грустно! »\r\nКъ чему выведены на сцену Шалаевъ (по ярлыку: « племян\r\nпикъ Славомірскаго отъ другой сестры, 30 лѣтъ; помѣщикъ.\r\nОдинъ изъ такъ-называемыхъ коптителей неба. Носитъ усы430 АТЕНЕЙ.\r\n.\r\nчерезъ губу »), Оношка (по ярлыку: « спутникъ Шалаева, изъ\r\nдворовыхъ, 14 лѣтъ. Въ казакинѣ съ патрончиками. Въ одной\r\nрукѣ у него постоянно чубукъ съ трубкой, въ другой табачный ки\r\nсетъ, въ карманѣ коробочка спичекъ») — тайна автора, въ кото\r\nрую не проникнуть рецензенту.\r\nПіэса г. Львова, по недостатку художественно -сөзданныхъ\r\nи развитыхъ характеровъ, не принадлежить поэзій; это, ско\r\nрѣй, прозаическій трактатъ въ разговорной Формѣ о чинов\r\nнической добродѣтели. А потому будемъ смотрѣть на нее съ\r\nсоціальной точки зрѣнія, — разберемъ, какiя идеи она вноситъ\r\nвъ наше общественное сознание. Драматическое произведение\r\n— въ особенности имѣющее успѣхъ на сценѣ - всегда есть\r\nотголосокъ убѣжденiй извѣстнаго круга. Доберемся же до\r\nэтихъ убѣжденiй и посмотримъ, на сколько они согласны съ\r\nтѣмъ, за что выдаетъ ихъ авторъ. Ярлыки, которые ему угодно\r\nбыло преклеить къ своимъ дѣйствующимъ лицамъ, весьма по\r\nмогутъ намъ въ этомъ разборѣ: въ нихъ сказалось мнѣніе са\r\nмого г-на Львова о персонажахъ своей піəсы. Провѣримъ это\r\nмнѣніе. Начнемъ съ героя комедіи. Какъ называютъ людей,\r\nхладнокровно переносящихъ всевозможныя оскорбленія? Какъ\r\nназываютъ людей, прокладывающихъ себѣ служебную дорогу\r\nползаніемъ у подножія живыхъ кумировъ? Фроловъ, получивъ\r\nмѣсто становaгo пристава, ѣдетъ на поклонъ къ губернскому\r\nтузу, а потомъ, почти молча, переносить ужасную брань Сла\r\nвомірскаго. Какъ прикажете назвать его?... Аг. Львовъ назы\r\nваетъ его « горячей головой » и « открытой душой », возводитъ въ\r\nидеалъ и ставитъ въ образецъ всему чиновному міру! Правда,\r\nФроловъ красно говорить о службѣ и крѣпко держится за мѣсто\r\nстановaгo пристава; но вѣдь первое — Фразы, а второе — глу\r\nпость, — ибо никто не похвалить человѣка, добровольно обре\r\nкающаго себя на ненужныя лишенія, и напрасно г. Львовъ ду\r\nмаетъ заманить кого - нибудь на добрый подвигъ примѣромъ та\r\nкой келейной добродѣтели. Стремиться къ лучшему — въ при\r\nродѣ человѣка, а полезнымъ можно быть всюду: были бы знанія\r\nда добрая воля. Притомъ посмотрите, какое у этого Фродова\r\nстранное — мы чуть-было не сказали дикое — желаніе: Я, гово\r\nритъ, женюсь на вашей дочери, не смотря на то, что она бѣдна,\r\nно за то и самъ останусь нищимъ и готовъ развести нищенскую\r\n.\r\nCкомЕДІЯ Г. ЛЬВОВА. 431\r\n- можетъ лежать весь\r\nсемью, но никому въ мірѣ не уступлю мѣста становaгo приста\r\nва, хотя бы мнѣ давали должность съ гораздо большимъ окла\r\nдомъ? Что это такое? Неужели, въ самомъ дѣлѣ, нельзя быть\r\nтакъ же честнымъ, благороднымъ и полезнымъ на мѣстѣ столо\r\nначальника, секретаря, на всякомъ другомъ мѣстѣ, кромѣ ста\r\nноваго приставства? И неужели въ этомъ исключительномъ при\r\nзваніи — быть непремѣнно становымъ\r\nсмыслъ чиновничьяго долга?...\r\nПерейдемъ ко второму лицу — къ Славомірскому. Съ нимъ\r\nчитатели хорошо знакомы по его поступкамъ съ Фроловымъ;\r\nно вотъ мѣсто въ комедій, гдѣ онъ самъ себя рисуетъ.\r\nКустодиевская (томно). Чло это, тоn frеrе, у васъ вездѣ взятки...\r\nо чемъ бы ни начали... непремѣнно сведете...\r\nСалвомІРСкій (перебиваето). Оттого матушка, что онѣ у меня вотъ\r\nгдѣ сидятъ... (показываета на затылоко). Ужь я на нихъ насмо\r\nтрѣлся. Не все на конѣ ѣздилъ: вышелъ въ отставку изъ военной\r\nпомѣшали раны служить думаю, я человѣкъ еще свѣжій, силы есть,\r\nгрѣшно не служить вовсе. Дай послужу по гражданской... Чтожь бы\r\nты думала? Жизнь проклялъ, прости Богъ согрѣшеніе 1 то-есть ни на\r\nкого нельзя положиться. У насъ, у военныхъ, сказано свято. А\r\nтутъ самъ приказать ничего не смѣешь; все это, куда ни обернись,\r\nсовѣтоваться надобно. Тотъ говорить то, другой другое и каждый\r\nбудто бы и дѣло, каждый статью тебѣ суетъ. А у нихъ что? Кто\r\nсъ кого взялъ, на того сторону и тянетъ. Либо жены перессорились,\r\nтакъ они, на зло одинъ другому, противорѣчатъ. Да одного грѣха\r\nчто примешь на душу: на инаго, напримѣръ, кричитъ цѣлый городъ:\r\nвзяточникъ!... разбойникъ!... Ему, говорятъ, не служить, а сидѣть\r\nсъ кистенемъ на большой дорогѣ... Ну, вдь я человѣко же... не\r\nвсевѣдущій же я?... Думаю: коли разбойника, валяй его са Боомоl...\r\nАпoлядишь послѣ одинз онъ и был честный: за - то и всѣ на\r\nнего, что мѣшалъ, и т. д.\r\nКакъ называють людей, которые берутся не за свое дѣло и,\r\nпо глупости, губятъ другихъ? Какъ называютъ людей, спо\r\nсобныхъ изъ высокомѣрія надѣлать всякому дерзостей? Ихъ\r\nназываютъ вредными и дерзкими глупцами. Славомірскій пе\r\nрешелъ въ гражданскую службу, ничего въ ней не смысля, по\r\nглупости своей погубилъ многихъ честныхъ чиновниковъ, и,\r\nнаконецъ, дѣлаетъ страшныя дерзости Фролову на томъ только\r\nоснованіи, что называется генераломъ, Какъ прикажете на\r\n>432 АТЕНЕЙ.\r\n.\r\nC\r\n2\r\nзвать его?.. А по мнѣнію г. Львова — онъ добрый, честный,\r\nпрямой человѣкъ, но только — видите! — вспыльчивъ до крайно\r\nсти. Вѣдь не дурно!\r\nКакъ называют женщинъ, которыя развратничаютъ отъ му\r\nжа и занимаютъ для любовниковъ деньги, которыхъ никогда не\r\nвъ состоянии уплатить?... Такъ поступаетъ мадамъ Душкина\r\nа ее г. Львовъ называетъ « доброй бабой! »\r\nO tempora, o mores!!\r\nНаконецъ г. Львовъ, устами своего идеальнаго чиновника,\r\nвысказываетъ слѣдующее правило: « Я человѣкз бѣдный... дво\r\nрянино какомъ, основаніи стало должен для бѣднаго служить дворянина. » Почему служба же должена единствен? На\r\nное поле дѣятельности? Отчего не можетъ онъ заняться чѣмъ\r\nнибудь сельскимъ другимъ хозяйствомъ? напримѣръ, сдѣлаться наукой прикащикомъ, искусствами,, конторщи торговлей,,\r\nкомъ, управителемъ чужаго имѣнія? Что позорнаго для дво\r\nрянина въ этихъ должностяхъ? — Кажется, пора оставить эти\r\nзатхлыя преданія, пора сознать, что въ этомъ пошломъ пред\r\nразсудкѣ главный источникъ безпорядковъ даже нашей админи\r\nстраціи. Еслибъ наши дворяне не имѣли постоянно въ виду служ\r\nбы, еслибъ они готовили себя ко всемозможнымъ родамъ дѣя\r\nтельности, у насъ, безъ всякихъ насильственныхъ мѣръ,\r\nчисло чиновниковъ уменьшилось бы, по крайней мѣрѣ, втрое,\r\nа черезъ это еще болѣе уменьшилось бы число взяточниковъ,\r\nпотому что тогда правительство имѣло бы возможность да\r\nвать остальнымъ чиновникамъ гораздо большее содержаніе.\r\n\r\nА. Пальховский.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Ul'rikh Fon-Gutten. Ulrich von Hutten. Von D. F. Strauss. Leipzig, 1858. (Okonchanie.)",
        "article": "УЛЬРИхъ ФОНЪ-ГУТТЕНО.\r\nUlrich von Hutten. Von D. F. Strauss. Leipzig, 1858.\r\n(Окончаніе.)\r\n\r\nЖизнь Гуттена такъ полна разнообразныхъ событiй, что\r\nвесьма трудно излагать ее въ строгомъ хронологическомъ по\r\nрядкѣ. Мы слѣдуемъ эпизодическому изложенію Штрауса, ко\r\nторое позволяетъ сосредоточивать внимание на каждомъ отдѣль\r\nномъ событии жизни Гуттена, не отвлекаясь въ сторону. Такъ\r\nпредставили мы сначала все дѣло герцога Виртемберскаго, хотя\r\nпослѣднія обличительныя рѣчи были написаны Гуттеномъ въ\r\nИтали; такъ и теперь, когда онъ возвратился въ Германію, мы\r\nдолжны будемъ бросить взглядъ назадъ, потому что еще въ\r\nИталии принялъ онъ участіе въ знаменитомъ спорѣ Рейхлина\r\nсъ кёльнскимъ духовенствомъ, спорѣ, къ которому обрати\r\nлась отнынѣ вся его дѣятельность.\r\nІоаннъ Рейхлинъ, или Капніонъ, какъ грецизировали его\r\nимя, въ концѣ ху и началѣ XVI столѣтія занималъ первое\r\nмѣсто между людьми, стремившимися разогнать мглу среднихъ\r\nвѣковъ, побороть схоластику и невѣжество при помощи осно\r\nвательнаго изучения древнихъ, первое мѣсто\r\nнапротивъ онъ ныхъ больше въ между ніеначалѣ, литературнымъ назвавъ вопросовъ гуманистами писалъ того XVIРейхлина,,сочиненія плодами вѣка эпохи. Эразмъ занятіямъ Гуттенъ,его иего все Эразма досужныхъ касались пользовался свое выразилъ. Ученые очами время словомъ непосредственно часовъ,труды Германии только большею всѣ,-силы Рейхлина потому всеобщее. славой Правда посвящаль что жизнен были.,мнѣ онъ Онъ что,УЛЬРИхъ Фонъ-Гуттенъ. 295\r\nзанималъ важные гражданское посты. Рейхлинъ былъ правовѣдъ\r\nпо ремеслу, Филологъ и Философъ по охот. Его латынь была\r\nне такъ безукоризненна, какъ латынь Эразма; зато кромѣ ла\r\nтинскаго и греческаго языковъ онъ изучалъ еврейскій, имѣя въ\r\nвиду не столько Филологическую, сколько теологическую цѣль.\r\nРейхлинъ былъ мистикъ, и видѣлъ въ знаніи еврейскаго языка не\r\nтолько ключъ къ истинному познанію Св. Писанія, но и доступъ,\r\nкъ таинствамъ каббалы. Въ каждомъ словѣ, въ каждой буквѣ\r\nВетхаго Завѣта искалъ онъ какого-нибудь таинственнаго зна\r\nченія, хотя истину ставилъ выше всего на свѣтѣ. Эразмъ, на\r\nпротивъ того, одаренъ былъ свѣтлымъ, немного ироническимъ\r\nумомъ, и въ своемъ «Похвальномъ словѣ глупости» не забылъ\r\nупомянуть о мистическихъ бредняхъ Рейхлина.\r\nВъ то время, къ которому относится нашъ расказъ (1510 г.)\r\nРейхлинъ вступилъ въ шестой десятокъ жизни и, удалясь отъ\r\nдѣлъ, жилъ съ женою въ деревушкѣ. Въ это время крещеный\r\nЕврей Пфефферкорнъ сталъ взывать ко всѣмъ правительствамъ,\r\nчтобы изгнали Евреевъ и предали сожженію ихъ книги. Проис\r\nки его нѣкоторое время оставались безуспѣшны, наконецъ по\r\nлучилъ онъ отъ императора Максимиліана, при помощи подку\r\nпленнаго имъ секретаря, разрѣшеніе вытребовать книги у\r\nвсѣхъ Евреевъ въ ратуши, гдѣ ихъ должны были разсмотрѣть\r\nПФеФФеркорнъ и кое-какія назначенныя лица изъ духовенства,\r\nчтобы отобрать и сжечь тѣ, въ которыхъ найдется порицаніе\r\nхристианской религии. Съ этимъ полномочіемъ пріѣхалъ ПФеф\r\nФеркорнъ къ Рейхлину, предлагая ему отправиться вмѣстѣ по\r\nРейну исполнять приговоръ. Рейхлинъ отказался. Вскорѣ при\r\nшелъ отъ курФиршта майнцскаго запросъ: не слѣдуетъ ли, по\r\nмнѣнію Рейхлина, отобрать у Евреевъ и сжечь всѣ ихъ книги,\r\nкромѣ Ветхаго Завѣта? Тотъ же вопросъ предложенъ были до\r\nминиканскому пріору въ Кёльнѣ Гохштратену, Виктору Фонъ\r\nКарбену, когда то бывшему раввиномъ, а теперь церковному\r\nсановнику, и университетамъ кёльнскому, майнцскому, эр\r\nФуртскому и гейдельбергскому. Отвѣтъ Рейхлина можетъ слу\r\nжить прекраснымъ образцомъ его ума, пpямoдyшiя и умѣрен\r\nности. По его мнѣнію, можно было сжечь только тѣ книги, въ\r\nкоторыхъ заключалось непосредственное порицаніе христіан--\r\nской вѣры. Всѣ голоса отданы были на разсмотрѣніе ПФеф296 А ты не й.\r\nФеркорну, который получилъ уже большую довѣренность Мак\r\nсимиліана. Въ негодованіи на Рейхлина, написалъ ІІФеФФер\r\nкорнъ памфлетъ, въ которомъ обвинялъ его въ незнаній еврей\r\nскаго языка и въ покровительствѣ Евреямъ, которые будто бы\r\nего подкупили. Рейхлинъ жаловался императору, но видя, что\r\nжалоба его забыта вопреки обѣщаніямъ, написалъ отвѣтъ,\r\nвъ которомъ изложили весь ходъ дѣла и оправдывался отъ гну\r\nсныхъ обвиненій Пфефферкорна. Дѣло завязалось. Пфеффер\r\nкорнъ, находясь въ 1511 году во Франкфуртѣ, выхлопоталъ отъ\r\nсвященника Мейера запрещеніе продавать книгу Рейхлина, но\r\nмайнцскій архіепископъ не утвердилъ этого запрещенія.\r\nТогда Мейеръ, въ противность всѣмъ постановленіямъ Церкви\r\nтого времени, позволилъ ПФефФеркорну, не смотря на то что\r\nонъ былъ женатъ, проповѣдывать у церковныхъ дверей про\r\nтивъ Рейхлина. Разумѣется, книга Рейхлина стала раску\r\nпаться въ десять разъ быстрѣе прежняго. Тогда богословы\r\nКёльнскаго университета, большею частью доминиканцы, въ\r\nрукахъ которыхъ ПФеФФеркорнъ былъ только орудіемъ, рѣ\r\nшились лично вступить въ спорт и отдали книгу Рейхлина на\r\nпросмотр, доктору и профессору Арнольду Тунгерну, чтобы\r\nонъ рѣшилъ— нѣтъ ли въ ней какой-нибудь ереси.\r\nТрудно провести точную границу между трусостью и благора\r\nзумной предусмотрительностью. Трудно согласиться съ Штрау\r\nсомъ, который приписываетъ послѣдней дальнѣйшія дѣйствія\r\nРейхлина; во всякомъ случаѣ неприятно видѣть какъ предста\r\nвитель передовой партии, наполненной такими людьми, какъ\r\nГуттенъ, то-есть людьми, готовыми принесть все въ жертву\r\nтого дѣла, которое составляло цѣль ихъ жизни, склоняется пе\r\nредъ сторонниками противной партии и, еще не дождавшись уда\r\nра, пишетъ къ нимъ унизительное извиненіе, обѣщаетъ пре\r\nкратить полемику, изъявляетъ сожалѣніе, что неумышленно\r\nоскорбилъ кёльнский университетъ, ит. п. Но вскорѣ Рейхлинъ\r\nдолженъ былъ испытать на себѣ какъ опасно поддаваться об\r\nскурантамъ и отступать отъ своихъ убѣжденiй хоть на одинъ\r\nшагъ. Кёльніцы обрадовались, что ихъ страшный противникъ\r\nповинился и видѣли въ этомъ самый удобный случай забить и\r\nуничтожить его окончательно. Деканъ богословскаго Факуль\r\nтета и епархіальный кецермейстера (ересеисправникъ) Гох\r\n-\r\n>УЛЬРИхъ Фонъ-ГутТЕҢъ. 297\r\n2\r\nне\r\nкъ\r\nштратенъ лично повелъ походъ на Рейхлина. Требованiя его\r\nбыли до того наглы и неосновательны, что Рейхлинъ потерялъ\r\nнаконецъ терпѣніе и написалъ на нѣмецкомъ языкѣ защити\r\nтельное объясненіе, а вслѣдъ за тѣмъ, на латинскомъ, жесто\r\nкую діатрибу противъ «своихъ кёльнскихъ клеветниковъ». Въ\r\nпослѣдней онъ главнымъ образомъ защищается противъ обви\r\nненія въ ложномъ толкованій словъ Священнаго Писанія, и\r\nвоздерживается отъ личностей. Императорское повелѣ\r\nніе прекратило этотъ споръ; Максимиліанъ закрылъ уста той\r\nи другой партии. Тогда сторонники Гохштратена рѣши\r\nлись во что бы ни стало перенести распрю на другое попри\r\nщѣ, и Гохштратенъ потребовалъ Рейхлина на духовный судъ.\r\nРейхлинъ явился въ Майнцъ и подалъ апелляцію на имя папы.\r\nУже Гохштратенъ сидѣлъ на судейскихъ креслахъ и готовил\r\nся объявить свой приговоръ, какъ отъ архіепископа пришло\r\nзапрещеніе, потому что онъ принялъ апелляцію Рейхлина.\r\nГохштратенъ удовлетворилъ своей ярости, предавъ въ Кёльнѣ\r\nкнигу Рейхлина сожженію, какъ сочиненіе еретическое, потвор\r\nствующее Іудеямъ, непочтительное учителямъ церк\r\nви, и т. д.\r\nПапа Левъ X поручилъ дѣло епископу шпейерскому, моло\r\nдому ПФальцграфу Георгу, который съ своей стороны избралъ\r\nсебѣ въ помощь двухъ канониковъ, изъ которыхъ одинъ былъ\r\nпослѣ въ числѣ друзей Гуттена. Рейхлинъ былъ оправданъ,\r\nГохштратенъ приговоренъ къ молчанію и денежной пенѣ, съ\r\nобязательствомъ въ продолженіе тридцати дней примириться\r\nсъ Рейхлиномъ. Гохштратенъ въ свою очередь аппеллировалъ\r\nна имя папы. Споръ перенесенъ былъ въ самый Римъ и пору\r\nченъ кардиналу Гримани. Личная борьба между Рейхлиномъ\r\nи Кёльномъ приняла громадные размѣры борьбы между про\r\nгрессистами и обскурантами. Все, что было мыслящаго въ Гер\r\nманіи и Италі, вступилось за Рейхлина, и друзья его издали\r\nвъ свѣть собраніе писемъ, полученныхъ имъ отъ знаменитыхъ\r\nего современниковъ (Epistolae illustrium vіrоrum), чтобы по\r\nказать всѣмъ, какія духовныя силы находятся на его сторонѣ.\r\nТутъ въ первый разъ партія гуманистовъ увидѣла все свое зна\r\nченіе и могущество. Между тѣмъ рѣшеніе судной коммиссіи въ\r\nРимѣ не появлялось, и наконецъ, только въ 1516 г., состоя298 АТЕНЕЙ.\r\nи из\r\nное письмо. 2\r\n9\r\n-\r\nлось Mandatum de supersedendo, то - есть, споръ былъ не рѣ\r\nшенъ, а оставленъ безъ послѣдствій.\r\nЧитатель достаточно уже познакомился съ Гуттеномъ,\r\nлишне было бы говорить о томъ горячемъ участіи, съ какимъ\r\nслѣдилъ онъ за ходомъ дѣла, будучи еще въ Италии. Сильно\r\nжелалъ Гуттенъ вступить въ прямыя сношения съ Рейхлиномъ,\r\nно Рейхлинъ был уже и безъ того на замѣчаніи у герцога\r\nВиртембергскаго, и переписка съ Гуттеномъ, личнымъ врагомъ\r\nгерцога, могла быть для него пагубна. Только въ 1517 г., въ\r\nянварѣ, рѣшился онъ отвѣчать на полученное отъ него груст\r\n«Заклинаю тебя жизнью пишетъ онъ, и тѣмъ,\r\nчто для насъ можетъ быть дороже жизни. не предавайся\r\nмрачнымъ мыслями. Что значитъ твоя Фраза: «если я скоро\r\nумру»? Кто жилъ такъ, какъ ты, тотъ не умираетъ». Послѣ\r\nсамыхъ горячихъ утѣшенiй и поощреній, Гуттенъ говорить\r\nмежду прочимъ: «Давно тлится пожаръ, который, я надѣюсь,\r\nвспыхнетъ во-время. Будь ты обо мнѣ справедливаго\r\nмнѣнія, ты бы не сталъ мнѣ писать: «не покидай дѣло исти\r\nны», Мңѣ покинуть это дѣло, или тебя, его предводителя! Ма\r\nловѣрный Капніонъ! не знаешь ты Гуттена! нѣтъ, брось ты\r\nсегодня это дѣло, я бы всѣми своими силами возобновилъ\r\nборьбу, и не думаю, чтобы въ такомъ предприятии не нашелъ\r\nдобрыхъ помощниковъ».\r\nМногіе приписываютъ Гуттену стихотвореніе Тріумф» Kan\r\nніона, торжественный въѣздъ Рейхлина въ его родной городъ,\r\nразумѣется въѣздъ вымышленный, въ которомъ аллегорическия\r\nФигуры участвуютъ въ процессіи, и въ особенности терпятъ\r\nмонахи-проповѣдники, которыхъ свойства и дѣла красуются\r\nсреди трофеевъ побѣдителя.\r\nB% 1516 году, между прочими сочиненіями по поводу Рейхди\r\nнова спора, появилась сатира, подъ названіемъ «Письма тем\r\nных людей» (Epistolae obscurorum vіrоrum). Самое названіе\r\nуказываетъ на параллель письмамъ «Знаменитыхъ людей» къ\r\nРейхлину, о которыхъ мы упоминали выше. Эта книга, одна\r\nизъ удачнѣйшихъ сатиръ, какiя когда-либо были написаны. Ли\r\nца, принадлежащия къ партій обскурантовъ, схоластики, ит. п.\r\nотчасти вымышленныя, отчасти дѣйствительныя, ведутъ меж\r\nду собой переписку, в которой повѣряютъ другъ другу своиУДЬРИхъ Фонъ - ГУTTEHъ. 299\r\nизслѣдования и задушевныя мысли. Содержаніе и слогъ этихъ\r\nписемъ были такъ вѣрно схвачены съ натуры, что «Темные\r\nлюди» сначала не раск усили пилюли и приняли ихъ за дѣйствительное сочиненіе кого-нибудь изъ своей братіи, обрадовались,\r\nчто появилась такая капитальная вещь противъ Рейхлина, и\r\nтолько изъ послѣднаго письма втораго тома увидѣли ясно, что\r\nони въ чистыхъ дуракахъ.\r\nВойдемъ въ нѣкоторыя подробности о содержании этихъ\r\nписемъ, потому что въ нихъ, какъ въ Фокусѣ, собраны всѣ\r\nтемныя стороны «темныхъ людей», съ которыми должны были\r\nбороться свѣтлыя головы гуманистовъ. Мы тѣмъ болѣе имѣемъ\r\nправа это сдѣлать, что послѣ появился еще одинъ дополни –\r\nтельный томъ, въ составлении котораго несомнѣнно участво\r\nвалъ и самъ Гуттенъ.\r\n«Письма темныхъ людей» подвергаютъ бичу своей безпощад\r\nной сатиры самыя разнообразныя Формы схоластическаго на\r\nправленія. Кто-то, напримѣръ, съѣлъ яйцо и замѣтилъ въ немъ\r\nзародышъ. Вдругъ вспомнилъ онъ, что день былъ постный. От\r\nсюда подробное изслѣдованіе вопроса: когда зародышъ начи\r\nнаетъ быть скоромнымъ. Ученый Ортуинъ рѣшаетъ этотъ во\r\nпросъ такъ: слышалъ онъ отъ врача, хорошо знающаго есте\r\nственную исторію, что черви принадлежатъ къ рыбамъ, а за\r\nродышъ цыпленка тотъ же червякъ. Такъ какъ рыба кушанье\r\nпостное, то и зародышъ, пока онъ еще не развился, тоже пост\r\nный. При обсуждении подобныхъ задачъ, мнимые схоласты без\r\nпрестанно высказывають свое вопіющее невѣжество, перепу\r\nтываютъ лица и эпохи, грамматика Діомеда смѣшиваютъ съ\r\nгероемъ Иліады, жалуются, что Рейхлинъ, прозванный по -ев\r\nрейски Капніонъ, и другой гуманистъ, по имени Proverbia\r\nErasmi, хотятъ ввести въ теологію новую латынь. Между про\r\nчимъ рѣшають такой вопросъ: совмѣстно ли съ душеспасеніемъ\r\nизучать грамматику по свѣтскимъ поэтамъ, каковы Виргилій, Ци\r\nцеронъ, Плиній, и др? Нѣтъ,потому что, по свидѣтельству Аристо\r\nтеля (Metaphys 1), поэты много лгуть; кто лжетъ, тотъ грѣшитъ, и\r\nкто свое ученье основываетъ на лжи, тотъ основываетъ его на\r\nгрѣхѣ; но что основано на грѣхѣ, не хорошо и противно Бо\r\nгу, который врагъ грѣху. Хороша также ихъ Филологія. Ма\r\ngister, по ихъ мнѣнію, происходитъ отъ magis и ter, потому300 Атеней.\r\nчто онъ долженъ знать втрое болѣе другаго, или отъ magis и\r\nterrео, потому что ученики его больше всего боятся, и т. д.\r\nЧасто въ задушевной бесѣдѣ высказываются самыя низкiя стра\r\nсти, которыми богато надѣлены были эти люди, и съ величай\r\nшимъ цинизмомъ разсматриваются и разрѣшаются такіе во\r\nпросы, которые мы должны пройдти молчаніемъ, но которые\r\nспособны вызвать смѣхъ у самаго степеннаго читателя.\r\nСверхъ всѣхъ своихъ внутреннихъ достоинствъ, эти письма\r\nотличаются удивительною пародіей той латыни, какою дѣйстви\r\nтельно писали «темные люди». Одна Фраза будетъ краснорѣчивѣе\r\nцѣлой страницы толкованія: ego amo unam virginem, Margaret\r\ntam cum nomine, пишетъ одинъ корреспондентъ.\r\nА между тѣмъ, чрезъ всѣ эти письма, протянута одна, свя\r\nзующая ихъ нить, дѣло Рейхлина. «Темные люди» то радуютси\r\nминутному успѣху, то предаются гнѣву или отчаянію, смотря по\r\nобстоятельствамъ. Въ какой степени Гуттенъ участвовалъ въ\r\nсоставленіи этихъ писемъ, вопросъ не рѣшеный, который Штра\r\nусъ изслѣдуетъ со всею подробностью. «Письма темныхъ лю\r\nдей» возбудили безчисленные толки. Въ самой партіи гумани\r\nстовъ нашлись голоса, возстававшіе противъ излишней ихъ рѣз\r\nкости, даже Рейхлинъ былт недоволенъ; Эразмъ, сначала смѣ\r\nялся, но потомъ, при появленіи второго тома, гдѣ и объ немъ\r\nбыло довольно рѣчи, и между прочимъ одинъ изъ корреспонден\r\nтовъ писалъ: «Эразмъ— человѣкъ самъ по себѣ (homo pro se),\r\nно, разумѣется, никогда не будетъ другомъ теологовъ и мона\r\nховъ», Эразмъ выразилъ свое неудовольствіе, говоря, что подоб\r\nный примѣръ можетъ только возбудить ненависть къ гуманисти\r\nческому направленію. Лютеръ, увидѣвъ письма, разсердился и\r\nназвалъ издателя гаеромъ (Hanswurst). Чтожь касается до «тем\r\nныхъ людей», то разчуявъ ѣдкость направленной на нихъ сати\r\nры, они прибѣгли къ своему обычному аргументу, — къ власти\r\nпапы, и купили (говорять, очень дорого) папскій указъ, кото\r\nрымъ, подъ страхомъ отлученія отъ Церкви, повелѣвалось каж\r\nдому, у кого была эта книга, сжечь ее въ течение трехъ дней *.\r\n-\r\n* Какіе глубокое корни пустила схоластика въ Германій, можно судить по\r\nтому, что черезъ 200 лѣтъ послѣ Гуттена, въ 1736 году, могла появиться книга,\r\nкоторая дежить теперь передъ нами, и съ которою мы считаемъ не лишнихъ\r\nдознакомить читателя: это - Biblischer Mathematicus, а»Библейскій Математикъ»; въУДЬРИхъ фонъ-ГУттенъ. 301\r\nВозвратясь изъ Болоньи, Гуттенъ прибылъ въ Аугсбургъ въ\r\nодно время съ императоромъ, и былъ радушно принять ученымъ\r\nвельможей Бейтингеромъ. Тутъ совѣтовали ему поднести Мак\r\nсимиліану его итальянскія, еще неизданныя, эпиграммы, а меж\r\nду тѣмъ Максимиліану расказали о всѣхъ бѣдствіяхъ и талан\r\nтахъ Гуттена, о том, какъ онъ чуть - было не погибъ отъ руки\r\nпятерыхъ Французовъ, вступившись за честь своего государя и\r\nпроч. Слѣдствіемъ всего этого было торжественное возложение\r\nлавроваго вѣнка на голову Гуттена императоромъ, дарованіе\r\nему титула придворнаго поэта и оратора, съ правомъ пре\r\nподавать словесныя науки гдѣ угодно, а въ изъявленіе особен\r\nнаго монаршаго благоволенія, дарована ему привилегія быть\r\nподсуднымъ только самому императору и его совѣту. Но эта\r\nпривилегія не давала ѣсть, и Гуттену все-таки надо было искать\r\nслужбы. Онъ нашелъ ее у того самаго майнцскаго архіепи\r\nскопа, Альбрехта, который помогъ ему побывать въ Италии.\r\nЕще до вступления въ эту службу издалъ Гуттенъ найденное\r\nимъ въ Болоньѣ сочиненie Лаврентія Валлы о мнимомъ дарѣ\r\nКонстантина римскимъ епископамъ. Валла былъ извѣстный\r\nитальянскій гуманистъ половины XV столѣтія: ужь одного этого\r\nбыло довольно, чтобу обратить на эту находку вниманіе Гут\r\nней рѣшаются, напримѣръ, слѣдующіе вопросы, точно будто взятые изъ «Писемъ\r\nтемныхъ людей»: во что обходился придворный штатъ царя Соломона? Какого\r\nименно роста былъ Голіафъ и сколько вѣсилъ его панцырь? Что вѣсили волоса\r\nАвeссалома? и т. д. Къ сочиненію приложены подробные планы Ноева ков\r\nчега, Вавилонской башни, Соломонова храма, и проч. Вотъ, напримѣръ, какъ уче\r\nный авторъ доказываетъ ничтожество человѣческаго разума: «Разумъ, который въ\r\nсостоянiп обнять все, что происходить на земномъ шарѣ въ 400 тысячъ три\r\nліоновъ разъ меньше разума, могущаго обнять все, что происходить во вселен\r\nной. (Прежде онъ положительно доказалъ, что вселенная въ 400 тысячъ три\r\nліоновъ разъ больше земнаго шара). Земля имѣетъ видъ шара; нашъ умъ также\r\nесть родъ шара 16-ти дюймовъ (?) въ діаметри,- — такъ онъ ничтоженъ! Слѣдова\r\nтельно нашъ умъ, который можетъ обнять только шаръ въ 16 дюймовъ діамет\r\nра, въ 257 триліоновъ разъ меньше ума, обнимающаго земной шаръ, и, говоря\r\nяснѣе, если примемъ человѣческій умъ за единицу да ины, то получимъ для ума,\r\nобнимающаго всю вселенную, линію въ 1250 септиліоновъ такихъ единици.» —\r\nПодобными-то глубокомысленными изслѣдованіеми наполненъ томъ почти въ 700\r\nстраницъ. Что же удивительнаго, что во время Гуттена появлялись напримѣръ уче\r\nныя разсуждения о томъ, какимъ образомъ малолѣтныя дѣти называютъ всякаго\r\nмущпну дядей, всякую женщину—тетей (по -латыни patres et matres), не имѣя\r\nникакого понятия о разности половъ?\r\nч. у. 21302 АТЕНЕЙ.\r\nтена; но самое содержание рукописи такъ гармонировало съглав\r\nнымъ направленіемъ его идей, что онъ рѣшился ее напечатать.\r\nДѣло въ томъ, что Валла поражалъ въ своемъ сочиненіи пап\r\nскую власть въ самое чувствительное мѣсто. Главною опорой\r\nвсѣмъ притязаніямъ папъ служилъ мнимый эдиктъ императора\r\nКонстантина, въ силу котораго римскому епископу Сильвестру и\r\nего преемникамъ отдавались не только дворецъ въ Римѣ, но и го\r\nродъ Римъ, вся Италiя и вся Западная имперія. Валла очевид\r\nными, положительными и сверхъ того краснорѣчивыми аргу\r\nментами доказывалъ въ своемъ сочиненіи, что такого эдикта\r\nникогда не бывало и даже быть не могло. Къ изданію этого-то\r\nсочиненія Гуттенъ приложилъ посвященіе, которое только ему\r\nмогло придти въ голову, посвященіе — самому папѣ Льву х.\r\nПодъ видомъ добродушiя и чуть не юродивости, скрывается въ\r\nэтомъ посвященія самый злой сарказмъ. Гуттенъ начинаетъ\r\nхвалить Льва х, говорить, что между нимъ и его предшествен\r\nниками не можетъ быть сравненія. Тѣ запретили сочиненіе Вал\r\nлы, но онъ, поборникъ истины, даже согласится съ тѣмъ, что\r\nговоритъ Валла. То, что сказано здѣсь о дурныхъ папахъ, къ\r\nнему не относится, потому что онъ хорошій папа. Дурные папы\r\nпридумали этотъ небывалый подарокъ Константина, но Левъ X,\r\nразумѣется, какъ хорошій папа, не замедлитъ отказаться отъ\r\nтого, что ему не принадлежить. Мира между грабителемъ и\r\nограбленнымъ, прибавляетъ Гуттенъ, существовать не можетъ,\r\nпока первый не возвратить послѣднему то, что награбилъ.\r\nНазывая такимъ образомъ папъ грабителями, Гуттенъ убѣж\r\nденъ, что девъ X не обидится этимъ; сомнѣваться въ этомъ\r\nбыло бы величайшимъ оскорбленіемъ для папы, который не\r\nимѣемъ ничего общаго съ предшественниками. (Не мѣшаетъ\r\nзамѣтить, что Гуттенъ въ письмахъ къ друзьямъ говорить о\r\nЛьвѣ Х раньше этого посвященія, что онъ такой же папа какъ\r\nи другie, легкомысленный, корыстолюбивый Флорентинецъ,\r\nсвятѣйшій, котораго нечестивость бросается въ глаза вся\r\nкому, у кого есть здравый смыслъ; впрочемъ сарказмъ\r\nпосвященiя и безъ этого замѣчанія очевиденъ.) Потомъ онъ\r\nперечисляетъ всѣ злоупотребления и притѣсненiя предшествен\r\nниковъ Льва X. «Нельзя достаточно порицать тѣхъ людей, го\r\nворитъ онъ, которые пользовались малѣйшимъ предлогомъ, что\r\n} 1 1\r\n.УЛЬРИхъ Фонѣ - ГУTTEHъ. 303\r\n>\r\nбы награбить себѣ денегъ, торговали буллами, установили таксу\r\nна отпущеніе грѣховъ, сдѣлавъ такимъ образомъ источникъ до\r\nходовъ изъ наказанія грѣшника въ будущей жизни; продавали\r\nдуховныя должности; не довольствуясь ежегодноюобременитель\r\nною податью, разсылали собирать деньги подъ разными вы\r\nмышленными предлогами: то для войны противъ Турокъ, то для\r\nпостроенiя церкви св. Петра въ Римѣ, которая никогда не от\r\nстроится (0); — людей, наконецъ, которые поступая такимъ обра\r\nзомъ, титуловались святѣйшими и не терпѣли не только никакого\r\nпоступка, даже никакого слова, направленного противъ ихъ дѣй\r\nствій. И если кто осмѣлится сравнить тебя съ этими раз\r\nбойниками, съ этими чудовищными тиранами, не почтешь ли ты\r\nего, великій Левъ, твоимъ врагомъ заклятымъ?» Доводя иронію\r\nдо высшей степени, Гуттенъ заключаетъ свое посвященіе тѣмъ,\r\nчто онъ не сомнѣвается въ благосклонномъ приемѣ своей книги\r\nсо стороны папы, но все-таки просить его выразить публично\r\nэту благосклонность, для поощренія его къ отысканію еще ка\r\nкого - нибудь подобнаго сочиненія.\r\nМы не можемъ входить въ подробности жизни Гуттена, и по\r\nтому упомянемъ только, что онъ не надолго съѣздилъ во Фран\r\nцію, куда посылалъ его архіепископъ, и возвратившись, занялся\r\nновымъ сочиненіемъ, въ которомъ доказывалъ необходимость\r\nтурецкой войны. Въ этомъ сочиненіи, какъ почти во всѣхъ по\r\nслѣдующихъ, онъ не упускаетъ случая сказать нѣсколько ѣд-.\r\nкихъ словъ относительно папскихъ злоупотребленій. Въ лицѣ\r\nпапы видѣлъ Гуттенъ главнаго врага прогресса, и гуманистъ на\r\nчалъ уже превращаться въ реформатора, хотя до сихъ поръ онъ\r\nне ожидалъ ничего хорошаго отъ монаха Лютера и выразился\r\nвъ одномъ изъ своихъ писемъ о спорѣ доминиканцевъ съ Фран\r\nцисканцами: «Пожирайте другъ друга, да взаимно пожpe\r\nтесь 1,\r\nІПропускаемъ извѣстныя изъ истории события Аугсбургскаго\r\nсейма, въ которыхъ Гуттенъ принималъ мало участія, потому\r\nчто в это время боролся со смертью, угрожавшею ему въ са\r\nмомъ гнусномъ видѣ. Еще годъ не прошелъ со времени его по\r\nступления на службу къ майнцскому курФиршту, какъ уже при\r\nдворная жизнь стала ему невыносима. Не смотря на страшную\r\nболѣзнь, не смотря на враговъ, которыхъ онъ могъ нажить\r\n21 *304\r\nАТЕНЕЙ.\r\n.\r\n|\r\nсебѣ этимъ, написалъ онъ картину придворной жизни своего\r\nвремени, обращая разумѣется свое внимание преимущественно\r\nна темную ея сторону.\r\nДесять лѣтъ сряду страдалъ Гуттенъ тою болѣзнью, которая\r\nпоявилась въ Европѣ въ концѣ XV столѣтія, чтобы не покидать ее\r\nболѣе никогда. Въ первую эпоху своего появления она была такъ\r\nзаразительна и опасна, что почти всегда оканчивалась смертью\r\nстрадальца. Конечно, этому много содѣйствовало и неискус\r\nство врачей. Какъ бы то ни было, Гуттенъ заразился ею и, не\r\nсмотря на лѣченіе, болѣзнь принимала все болѣе и болѣе ужасные\r\nразмѣры. Все тѣло его было покрыто нарывами и наростами, лѣ\r\nвая рука сгнила до локтя.... Оставимъ эту страшную картину, и\r\nскажемъ только, что Гуттенъ одиннадцать разъ прошелъ чрезъ\r\nкурсъ варварскаго лѣченія, истерзавшаго его чуть не хуже са\r\nмой болѣзни. Наконецъ употребленіе гвайяковаго дерева въ про\r\nдолженіе 40 дней поставило его на ноги. Чувствуя себя сно\r\nва здоровымъ, чуть не воскресшимъ отъ смерти, написалъ онъ\r\nпохвальное слово гвайяковому дереву, какъ средству, ниспо\r\nсланному Богомъ для спасенія человѣчества. Туть же помѣ\r\nщенъ краткій очеркъ появления и распространения болѣзни и\r\nисторія его собственнаго лѣченія.\r\nОнъ лѣчился въ Аугсбургѣ. Еще несовсѣмъ оправившись, въ\r\nжестокую стужу, поѣхалъ онъ въ Штекельбергъ къ отцу и\r\nтамъ узналъ, что друзья его, находившіеся на службѣ у импе\r\nратора, выпустили изъ его рѣчи противъ Турокъ самыя сильныя\r\nмѣста. Онъ рішился издать ее вполнѣ и умножить воззваніемъ\r\nко всѣмъ Германцамъ.\r\nВъ Февралѣ 1519 году появился сатирический разговоръ Гут\r\nтена, названный «Лихорадкою» и весь направленный на рос\r\nкошную жизнь духовенства и богачей, авъ особенности на\r\nкардинала Каетана, возбудившаго въ Аугсбургѣ негодованіе\r\nсвоею спесью и великолѣпіемъ. Содержаніе сатиры заключает\r\nся въ томъ, что Гуттенъ прогоняетъ отъ себя Лихорадку и со\r\nвѣтуетъ ей идти къ Каетану, присланному изъ Рима въ Гер\r\nманію собирать деньги, будто-бы для войны противъ Турокъ,\r\nа на дѣлѣ для удовлетворенія расточительности римскаго двора.\r\nЗавязывается у него съ Лихорадкою разговоръ о Каетанѣ и\r\nвообще одуховенствѣ, и т. д.\r\n1\r\n2\r\n2\r\n2УЛЬРИхъ Фонъ - ГУTTEHъ. 305\r\nНадоѣла Гуттену придворная жизнь, сталъ он, хлопотать при\r\nпомощи Эразма объ исходатайствованіи себѣ средствъ жить на\r\nсвободѣ, какъ важное политическое событие дало новый поворотъ\r\nего жизни и дѣятельности: императоръ Максимиліанъ умеръ,\r\nи тотчасъ начались междоусобія. Ульрихъ Виртембергской и\r\nШвабскій союзъ, во главѣ котораго стояли Баварскіе герцоги,\r\nсобрали войска и готовились напасть друг на друга. Гуттены\r\nсо многими другими Франковскими рыцарями воспользовались\r\nслучаемъ отметить своему врагу и стали въ ряды швабскихъ\r\nвойскъ.Ульрихъ Гуттенъ безъ сомнѣнія не оставался сложа ру\r\nки и сблизился при этомъ съ Францомъ Фонь - Зикингенъ, чтобы\r\nне разлучаться съ нимъ до конца его бурной жизни. Изъ про\r\nисшествій этого похода мы упомянемъ только объ одномъ: по\r\nнастоянію Гуттена и Зикингена начальники швабскаго войска,\r\nпередъ взятіемъ Штутгарда, гдѣ доживалъ дни свои Рейхлинъ,\r\nобѣщали повѣстить войскамъ, чтобы домъ знаменитаго ученаго\r\nостался неприкосновенъ.\r\nПервый походъ кончился отступленіемъ герцога Виртем\r\nбергскаго, и Гуттенъ поѣхалъ въ Вильдбадъ поправить снова\r\nразстроившееся свое здоровье, оттуда въ Эслингенъ, гдѣ со\r\nюзники, завоевавшіе Виртембергъ, держали совѣщанія. Тутъ\r\nнаконецъ Гуттень почувствовалъ усталость страннической жиз\r\nни и сталъ мечтать о женѣ, о постоянномъ и спокойномъ пре\r\nбывании, — мечты, которымъ не суждено было сбыться.\r\nМы должны теперь познакомить читателей съ замѣчатель\r\nною личностью Зикингена. Для насъ, говоритъ Штраусъ,\r\nживущихъ въ совершенно другую эпоху, трудно сохранить\r\nбезпристрастіе при обсуждении рыцарскихъ образовъ того вре\r\nмени, каковы Зикингенъ, Гёцъ Фонъ- Берлихингенъ, ит. п. Мы\r\nставимъ ихъ или слишкомъ высоко, или слишкомъ низко. Пер\r\nвое случается обыкновенно, если мы знаемъ объ нихъ только\r\nобщiя, неопредѣленныя черты; второе, — если мы войдемъ въ ме\r\nлочи и частности. Въ этомъ случаѣ совершенно разсвивается\r\nложная мысль,, что эти рыцари обнажали мечъ только на за\r\nщиту угнетенныхъ изъ безкорыстной любви къ свободѣ и спра\r\nведливости. Въ ихъ браняхъ возмущаетъ насъ не только же\r\nстокосердie, съ которымъ они грабятъ имѣнья бѣдныхъ лю\r\nдей, предаютъ пламени деревни, опустошаютъ поля, но чуть ли\r\n2\r\n(c306 АТЕНЕЙ.\r\nне болѣе еще то соображение, что все это у нихъ считается ка\r\nкимъ-то ремесломъ, что добыча или выкупъ плѣнныхъ составля\r\nютъ ихъ главную цѣль, а право, проистекающее изъ оскорбле\r\nнія ихъ другимъ дворяниномъ, городомъ, и пр., большею частью\r\nслужить только предлогомъ, чтобы уодного ограбить крестьянъ,\r\nу другаго купцовъ.» Зикингенъ получилъ рыцарское, то-есть\r\nвесьма плохое воспитаніе; онъ не понималъ латинскаго языка,\r\nсоставлявшаго въ то время ключъ ко всѣмъ знаніямъ безъ изъя\r\nтія, потому что все писалось тогда по-латыни. Отецъ его былъ\r\nказненъ, и ему должно было поднять прежнюю славу Зикинге\r\nновъ. Храбрый и буйный, онъ дѣйствительно является защитни\r\nкомъ угнетенныхъ, требуетъ удовлетворенія, и въ случаѣ отказа\r\nидетъ на отказавшаго, который обыкновенно большою суммой\r\nденегъ откупается отъ него. При этомъ, какъ истинный ры\r\nцарь, Зикингенъ не обращалъ вниманія ни на нарушение правъ,\r\nни на императорскія замѣчанiя и выговоры; былъ бы походъ тор\r\nжественно объвленъ съ совершеніемъ всего церемоніала, и со\r\nвѣсть его была покойна. Онъ могъ играть роль независимаго\r\nвладѣтеля, потому что власть императора была слишкомъ сла\r\nба и онъ по неволѣ щадиль рыцаря, который могъ быть ему\r\nсильнымъ и храбрымъ помощникомъ. Впрочемъ Зикингент,\r\nхотя и не получившій порядочнаго воспитанія, по натурѣ своей\r\nне былъ чуждь идеальныхъ стремленій и высшихъ потребно\r\nстей; это доказывается его заступничествомъ за Рейхлина, его\r\nсвязью съ Гуттеномъ, вводившимъ его въ новый, еще незнако\r\nмый ему міръ идей. Эти двѣ личности дополняли другъ друга,\r\nодинъ — богатствомъ своего внутренняго міра, другой — внѣш\r\nнею силой, которая позволяла имъ на дѣлѣ защищать свои\r\nстремленія.\r\nМы предполагаемъ извѣстными читателю политическiя события,\r\nслѣдовавшнія за смертью Максимиліана. Для насъ важно то обстоя\r\nтельство, что государь Гуттена, курфиритъ Альбрехтъ Майнц\r\nскій, Зикингенъ, равно какъ вообще всѣ гуманисты и пере\r\nдовые люди того времени стояли за избраніе Карла, между тѣмъ\r\nкакт папа, его легаты и обскуранты изо всѣхъ силъ домога\r\nлись доставить престолъ Французскому королю Франциску І.\r\nКарлъ былъ еще молодъ, братъ его Фердинандъ покровитель\r\nствовалъ гуманистамъ, и потому избраніе Карла казалось имъУДЬРИхъ Фонъ - ГУТТЕНЕ. 307\r\nновою эрою возрождения. Для Гуттена это была самая удобная ми\r\nнута поднять голосъ противъ самаго корня всѣхъ золъ, —чуже\r\nземной власти въ Германии, открыть глаза юному правителю и\r\nуказать ему прямой путь къ прочной славѣ... Они не знали\r\nсъ кѣмъ мѣютъ дѣло. Между тѣмъ Гуттенъ перемѣнилъ свое\r\nмнѣніе о Лютерѣ. Онъ уже не видѣлъ въ его дѣлѣ спорт мо\r\nнаха, онъ понялъ, что они ратують за одно и то же, и гума\r\nнистъ окончательно превратился въ реформатора. Можетъ-быть\r\nэта перемѣна и не совершилась бы такъ быстро, еслибы дальнѣй\r\nшій ходъ Рейхлинова дѣла не вооружилъ Гуттена рѣшитель\r\nно противъ духовенства. По окончании виртембергскаго похода,\r\nЗикингенъ, безъ сомнѣнія по настоянію Гуттена, потребова хъ\r\nотъ Гохштратена и всего ордена доминиканцевъ-проповѣдни\r\nковъ (Predigerorden), чтобы шпейерскій приговоръ были ис\r\nполненъ и Рейхлинъ получилъ полное вознаграждение. Не ис\r\nполнить подобное требованіе значило навлечь на себя весь\r\nгнѣвъ пылкаго рыцаря, то-есть грабежъ и раззореніе. Доми\r\nниканцы повиновались, отрѣшили Гохштратена отъ должности,\r\nпротивъ воли заплатили пеню Рейхлину и даже написали ъ\r\nпапѣ адресъ, прося его предать это дѣло вѣчному забвенію.\r\nВслѣдъ за этою бумагой отправили они другую, въ которой\r\nизъяснялось, что они дѣйствовали по принужденію. Въ Римѣ\r\nрады были придраться къ Рейхлину, въ которомъ видѣли заро\r\nдышъ Лютера, и слѣдствіемъ всего этого было уничтоженіе\r\nшпейерскаго приговора и осужденie Рейхлина. Зикингенъ сно\r\nва вступился въ дѣло, — но все кончилось смертью осужденнаго.\r\nМежду сочиненіями Гуттена, относящимися къ этому време\r\nни (1520—1521), первое мѣсто занимаетъ Вадискъ, или рим\r\nская тройственность. Форма разговорная, — -любимая Форма\r\nГуттена, содержаніе: бесѣда Гуттена съ другомъ,\r\nчто возвратившимся изъ Рима. Между прочимъ Гуттенъ гово\r\nритъ ему, что какой-то Вадискъ написалъ памфлетъ на Римъ,\r\nпридавъ ему странную форму тріада. Такъ, по словамъ Вадиска,\r\nтрех вещей въ Римѣ всякій желаетъ: краткихъ мессъ, стараго\r\nзолота и роскошной жизни; о трех вещахъ тамъ не любятъ\r\nслушать: о реформѣ духовенства, всеобщемъ соборѣ и о томъ,\r\nчто Нѣмцы становятся умнѣe; три вещи до сихъ поръ препят\r\nствовали Нѣмцамъ поумнѣть: тупоуміе правителей, паденіе на\r\n-\r\n2 только308 Атений.\r\nуки и суевѣріе народа; въ Римѣ боятся трехх вещей: чтобы\r\nгосудари не были единодушны, чтобы у народа не открылись\r\nглаза, чтобы римскіе обманы не обнаружились. Исправить Римъ\r\nмогутъ только три средства: серьёзная дѣйствительность прави\r\nтелей, нетерлѣніе народа, или турецкое войско у городскихъ\r\nворотъ. — Есть тріады гораздо сильнѣе, но и этихъ достаточно,\r\nчтобы видѣть съ какою энергіей взялся Гуттенъ за дѣло. Раз\r\nговоръ кончается пламеннымъ воззваніемъ къ Германцамъ.\r\nВслѣдъ за этимъ разговоромъ выдалъ Гуттенъ другой, подъ\r\nназваніемъ Зрители. Фебъ, съ своимъ сыномъ Фаэтономъ,\r\nсмотритъ на землю, видитъ что дѣется на Аугсбургскомъ\r\nсеймѣ 1518 г. и разсуждаетъ о событияхъ на землѣ. Всего\r\nбольше достается тутъ папскому легату Каетану. Мы не ста\r\nнемъ входить въ подробности объ этомъ сочиненіи, потому что\r\nвъ немъ повторяются тѣ же обвиненія, высказываются тѣ же\r\nмысли и желанія какъ и прежде.\r\nВъ это время случилось Гуттену найдти какой-то старый,\r\nзапыленный манускриптъ, безъ начала и конца, временъ Гри\r\nгорія VII и Генриха IV. Это былъ трактатъ о папской власти,\r\nнаписанный очевидно противъ притязаній Гильдебрандта и какъ\r\nнельзя лучше приходившийся къ жизненному вопросу эпохи.\r\nТакъ какъ Карлъ былъ еще въ Испаній, то Гуттенъ посвятилъ\r\nизданіе этого сочиненія эрцгерцогу Фердинанду, думая, что\r\nоно произведетъ цѣлебное дѣйствие на новаго императора.\r\nЗамѣчательно, что вмѣстѣ съ перемѣной главнаго пункта\r\nборьбы, произошла перемѣна въ слогѣ Гуттена. Гуманистичен\r\nскіе цитаты изъ древнихъ авторовъ уступили мѣсто цитатамъ\r\nизъ Ветхаго и Новаго Завѣта. Но Гуттенъ былъ рыцарь по\r\nрожденію и по натурѣ; эта манера, перенятая имъ у Лютера,\r\nне шла ни къ его слогу, ни къ роду его воззрѣнія. Между тѣмъ\r\nкакъ у Лютера она проистекала изъ самой сущности духов\r\nной организации, у Гуттена была она посторонней прививкой,\r\nа не необходимой петребностью.\r\nПослѣднія сочинения и изданія Гуттена обратили на себя все\r\nобщее вниманье. Похвалы, предостереженія, злобные укоры\r\nпосыпались со всѣхъ сторонъ; Эразмъ убѣждалъ его обуздать\r\nпыль своего пера, чтобы не потерять милости Курфиршта,\r\nдругие говорили объ изгнаній, темницѣ, даже о кинжалѣ и ядѣ;УЛЬРИхъ Фонъ-ГУTTEHъ. 309\r\nПол\r\nизвѣстный Экъ, одинъ изъ упорнѣйшихъ противниковъ новаго\r\nдвиженья, послалъ въ Римъ доносъ на Гуттенa: но Гуттенъ не\r\nобращалъ вниманія ни на что, и нетерпѣливо ждалъ при\r\nприбытия Карла, надѣясь на его поддержку. Наконецъ Карлъ\r\nприбылъ въ Нидерланды. Гуттенъ рѣшился ѣхать туда, лично\r\nпредставить Фердинанду свое посвященіе и дѣйствовать на\r\nКарла непосредственно. До сихъ поръ онъ не имѣлъ - личныхъ\r\nсношеній съ Лютеромъ изъ уважения къ курфиршту Альбрехту.\r\nТеперь, когда настала минута дѣйствовать рѣшительно, Гут\r\nтенъ написалъ къ реформатору патетическое письмо,\r\nное уважения и удивленія къ его подвигу. На пути заѣхалъ\r\nонъ къ Эразму, получилъ отъ него рекомендательныя письма\r\nко двору и увѣщанія — оставить сумасбродное предприятие. Не\r\nизвѣстны подробности его пребывания въ Брюсселѣ; знаемъ\r\nтолько, что онъ долженъ быль скоро уѣхать совершенно раз\r\nочарованнымъ въ Фердинандѣ. Изъ Италии шла за него грозная\r\nтуча; друзья удивлялись какъ онъ еще возвратился невредимъ\r\nизъ Брюсселя, но не совѣтовали ему оставаться въ Майнцѣ,\r\nгдѣ непремѣнно ожидалъ его ядъ, или кинжалъ. Гуттенъ уда\r\nлился во Франкфуртъ и узналъ здѣсь, что папа требуетъ отъ\r\nвсѣхъ владѣтельныхъ лицъ, въ особенности же отъ майнцскаго\r\nархіепископа, чтобы Гуттена задержать и въ цѣпяхъ препро\r\nводить въ Римъ. Гуттенъ видѣль, что рискуетъ головой, но\r\nсмѣлѣй и смѣлѣй шелъ онъ впередъ, нисколько не помышляя объ\r\nопасности и готовый принести себя въ жертву своему дѣлу.\r\n«Наконецъ, пишетъ онъ одному пріятелю, запылало пламя, и\r\nможно считать истиннымъ чудомъ, если его не погасять моею\r\nкровью. Но во мнѣ больше храбрости, нежели въ нихъ силы.\r\nВпередъ, впередъ, на проломъ! Пора покончить мнѣ съ крот\r\nкими мѣрами; я вижу, что римскіе львы алчутъ крови. Но если\r\nя не обманываюсь во всемъ, они сами скорѣе изойдутъ кровью,\r\nсами прежде истомятся въ оковахъ и тюрьмѣ, которыми мнѣ\r\nугрожаютъ.» Это письмо писано изъ Штекельберга. Оставаться\r\nвъ одномъ и томъ же мѣстѣ было опасно: съ часу на часъ мо\r\nгли Гуттена арестовать, но онъ нашель убѣжище, безопасное\r\nотъ всѣхъ угрозъ и преслѣдованій, — у своего друга Зикин\r\nгена, который, оставивъ его въ своему замкѣ Эбернбургѣ, по\r\nѣхалъ встрѣчать Карла, передать ему записку Гуттена и упо310 Атеней.\r\nтребить всѣ средства для его защиты. Записка эта была не про\r\nшеніе, а жадоба. Гуттенъ доводиль до свѣдѣнія императора\r\nобо всемъ и просилъ его приказать считать недѣйствительнымъ\r\nтребованіе папы, разосланное циркулярно ко всѣмъ владѣ\r\nтельнымъ лицамъ Германии, объ его арестѣ. «Что римском у\r\nепископу до нѣмецкаго рыцаря?» спрашиваетъ Гутенъ. Дѣло,\r\nза которое онъ стоить, старается онъ представить дѣломъ\r\nсамого Карла, говорить о противодѣйствій духовенства его\r\nизбранію, о безпрестанномъ нарушении правъ его, какъ неза\r\nвисимаго государя, нисколько не отрицаетъ, -что всѣ его сочи -\r\nненія клонятся къ совершенному перевороту настоящаго по\r\nрядка дѣлъ, но что онъ не видитъ никакого преступления въ\r\nэтой цѣли, направленной къ благу отечества и самого Карла,\r\nи впередъ будетъ всѣ свои силы употреблять на ту же борьбу.\r\nКакимъ неподдѣльнымъ безкорыстіемъ,даже самоотверженіемъ,\r\nдышатъ слѣдующая строки:\r\n«Дѣло, которое я преслідую, не частное дѣло: я забочусь не\r\nо собственныхъ, не о личныхъ моихъ интересахъ. Какъ бы\r\nпорадовались враги мои, съ какимъ высокомѣріемъ одержали\r\nбы они верхъ надо мной, еслибы въ моихъ предпріятіяхъ хотя\r\nчто-нибудь касалось лично меня. Но они все - таки меня пре\r\nслѣдуютъ, и твою власть хотятъ употребить противъ меня, какъ\r\nорудie. Мнѣ служить оплотомъ моя совѣсть и твоя справедли\r\nвость. Въ моихъ свободно написанныхъ книгахъ ратовалъ я\r\nза истину; я хотѣлъ служить тебѣ— по чувству долга, отечеству—\r\nизъ любви къ нему. На твердыхъ основаніяхъ пошелъ и про\r\nтивъ папскаго обмана, старался уничтожить посяганія какъ на\r\nвмѣшательство въ твою власть, такъ и на общественную свободу.\r\nГдѣ награда за такую заслугу? спрашиваю я, чтобъ никто не\r\nподумалъ, будто я боюсь наказанія, какъ преступникъ.»\r\nВслѣдъ за этимъ идетъ перечисленіе злоупотребленій пап\r\nской власти, и въ заключеніе Гуттенъ говорить, что хотя бы и\r\nбылъ въ состоянии поднять на враговъ своихъ оружје, но пред\r\nпочитаетъ просить Карла онаказаніи ихъ его императорскою\r\n- Въ это же время написалъ онъ письмо къ курФиріш\r\nту Фридриху Саксонскому, на котораго было больше надежды,\r\nнежели на Карла. Къ своему курфиришту Альбрехту и къ Люте\r\nру Гуттенъ также отправилъ письма, и наконецъ обнародо\r\nвластью.УЛЬРИхъ Фонъ-ГУTTEHъ, 311\r\nвалъ воззваніе къ Германцамъ всѣхъ сословiй и состояній. Та\r\nкимъ образомъ, вмѣстѣ съ возрастаніемъ препятствій, вмѣстѣ съ\r\nизмѣненіемъ цѣли, которая принимала все большое и боль\r\nшie размѣры, росла и энергическая дѣятельность Гуттена.\r\nВойна была объявлена на жизнь или смерть. Булла папы про\r\nтивъ Лютера послѣдовала непосредственно за приговоромъ\r\nГуттену, и имена ихъ стали нераздѣльны въ глазахъ народа.\r\nПоявились памфлеты въ защиту того и другаго; послѣднія пись\r\nма Гуттена, вышедшiя изъ печати, расходились въ народѣ, не\r\nсмотря ни на какiя запрещенія; сочиненія Лютера были преда\r\nны огню, но изъ этого огня возникали новыя, гораздо сильнѣе\r\nпрежнихъ. Дѣятельность Гуттена въ эту эпоху была изуми\r\nтельна. Въ продолженіе двухъ мѣсяцевъ пущено имъ пять пам\r\nФлетовь противъ папы. Тутъ въ первый разъ Гуттенъ сталъ\r\nписать по -нѣмецки, чтобы сочиненія его были доступны массѣ,\r\nне знавшей латинскаго языка. Къ числу самыхъ сильныхъ пам\r\nФлетовъ его надо отнести толкованія на папскую буллу противъ\r\nЛютера. Она была издана съ папскимъ гербомъ и печатью,\r\nа между строками и на поляхъ находились замѣчанія въ родѣ\r\nслѣдующаго, къ тому мѣсту, гдѣ папа говорить о сожженіи со\r\nчиненій Лютера: «Твое желание достигнуто, замѣчаетъ Гуттенъ:\r\nони горятъ, горятъ въ сердцахъ всѣхъ благонамѣренныхъ лю\r\nдей. Пламя пагубное для тебя! Попробуй загасить его, если\r\nможешь!» Вѣрный своей новой мысли знакомить съ настоя\r\nщимъ положеніемъ дѣлъ большинство, онъ перевелъ на нѣмец\r\nкій языкъ почти всѣ свои латинскія сочиненія.\r\nОтношенія Гуттена къ Лютеру обусловливались ихъ лично\r\nстями. Они преслѣдовали одну, общую цѣль; но Лютеръ видѣлъ -\r\nвъ этой цѣли торжество истины, освобождение слова Божія отъ\r\nплевелъ католицизма, — Гуттенъ видѣлъ въ ней независимость\r\nотечества, освобожденіе Германіп отъ чужеземной власти. По\r\nэтому Лютерь не одобрялъ дѣйствій Гуттена. «Я не хотѣлъ\r\nбы, пишетъ онъ, доставить побѣду Евангелію путемъ крови и\r\nубійства. Словомъ должно возстановить Церковь, основанную\r\nСловомъ». Но и Лютеръ не ограничивался словомъ, а собствен\r\nноручно сжегъ папскую буллу въ Виттенбергѣ.\r\nЖивя у Зикингена,, посвящая его въ ученіе Лютера, Гут\r\nтенъ продолжалъ переводить свои прежнія сочинения и писать\r\n9312 АТЕНЕЙ.\r\nи\r\nна\r\nновыя, на нѣмецкомъ и на латинскомъ языкахъ. Такъ какъ всѣ\r\nони только варіанты на одну и ту же тему и какъ читатель\r\nуже знакомъ съ характеромъ произведеній Гуттена, то мы объ\r\nнихъ не будемъ говорить.\r\nВъ Вормсѣ надлежало рѣшитьсядѣлуЛютера. Приверженцы его\r\nне ждали уже ничего добраго отъ Карла, который ѣхалъ въ сопро\r\nвожденіи толпы духовенства, для котораго Испанiя и Нидерлан\r\nды были важнѣе Германии, который, однимъ словомъ, не понялъ\r\nи не могу понять важнаго значенія реформаціи. Съ напряженнымъ\r\nвниманіемъ слѣдилъ Гуттенъ за ходомъ дѣла на сеймѣ, и раз\r\nумѣется, не сидѣлъ сложа руки. То выходили изъ-подъ пера его\r\nпамфлеты противъ поборниковъ католицизма, то новое посланіе\r\nкъ императору... Приговоръ надъ Лютеромъ нанесъ страшный\r\nударъ Гуттену. Онъ не ослабилъ его энергии, и однакожь дѣя\r\nтельность Гуттена съ этой минуты обратилась въ краснорѣ\r\nчивыя, но тщетныя слова. Оставалась одна надежда\r\nЗикингена. Но реформа не была призваніемъ сильнаго ры\r\nцаря, — его увлекли въ это дѣло бесѣды съГуттеномъ; когда\r\nпришлось дѣйствовать, личные интересы взяли верхъ. Хотя\r\nонъ и не отступилъ отъ интересовъ реформаціи, но не рѣшал\r\nся выйти за нее въ полѣ; готовилась война съ Франціей\r\nтутъ служба его Карлу могла доставить Зикингену сущест\r\nвенныя выгоды, и угрозы, которыя Гуттенъ щедро разсыпалъ\r\nпротивной партии, остались пустыми словами. Онъ долженъ\r\nбылъ сознаться, что повелъ дѣло слишкомъ далеко, что тѣ\r\nсамые, за чьи интересы стоялъ онъ, отставали и не хо\r\nтѣли идти за смѣлымъ предводителемъ. Должно было поко\r\nриться необходимости. Къ этому присоединилось новое непрі\r\nятное обстоятельство: Зикингенъ отправился въ походъ; вновь\r\nобнаружившіеся припадки болѣзни не позволили Гуттену со\r\nпровождать его, и онъ долженъ былъ скрываться въ тайномъ\r\nубѣжищѣ до возстановленія своего здоровья.\r\nВъ началѣ 1522 года обстоятельства, казалось, перем: Тіни\r\nлись къ лучшему. Отецъ Гуттена умеръ, Штекельбергъ дол\r\nженъ былъ перейдти к нему и къ его братьямъ, и могъ, по сво\r\nему неприступному положенію, доставить ему вѣрное убѣжище;\r\nЗикингенъ окончательно объявилъ себя защитникомъ реформа\r\nцій: можно было возобновить борьбу. Но Гуттенъ не успѣлъ до\r\n>\r\n2УЛЬРИхъ Фонь-ГУTTEHъ. 313\r\n2\r\nстигнуть обладанія Штекельбергомъ. Противъ него издавались\r\nприговоръ за приговоромъ, и до самой смерти не получилъ онъ\r\nдостояния предковъ. Карлъ между тѣмъ уѣхалъ въ Испанію,\r\nУчредивъ въ Германій верховный правительственный совѣтъ,\r\nвъ которомъ участвовали представители курФирштовъ, князей,\r\nпрелатовъ, графовъ, и проч., но гдѣ рыцарство не имѣло сво\r\nихъ представителей и потому сильно негодовало. Города,\r\nсъ другой стороны, были недовольны тѣмъ, что число де\r\nпутатовъ, которыхъ предоставлено имъ было выслать въ вер\r\nхов!!ый совѣтъ, не соотвѣтствовало ихъ силѣ и значенію.\r\nТакимъ образомъ рыцари и города, эти вѣчные и непрй\r\nмиримые враги, встрѣтились въ общемъ чувствѣ неудовольствія.\r\nПредразсудокъ силенъ, предразсудокъ сословный чуть ли не\r\nсильнѣе другихъ: какъ рыцарю подать руку какому-нибудь\r\nторговцу? Для этого нуженъ переворотъ во взглядахъ и мнѣ\r\nніяхъ. Гуттенъ пожертвовалъ этимъ предразсудкомъ; онъ уви\r\nдѣлъ, что тѣсный союзъ рыцарства съ городами можетъ придать\r\nважный вѣсъ церковнополитической реформѣ, и направилъ со\r\nчиненія свои къ примиренію враждующихъ сословій, доказывая\r\nкупцамъ, что не всякій рыцарь грабитель, что есть между ними\r\nлюди безкорыстные, готовые дѣйствительно вступаться за оби\r\nженныхъ, а рыцарямъ внушая, что союзъ съ городами необхо\r\nдимъ для сверженія политическаго и религиознаго ига правите\r\nлей, въ особенности духовныхъ. Мы говоримъ политическаго\r\nига, потому что свободное, неподначальное рицарство должно\r\nбыло теперь уступить мѣсто власти владѣтельныхъ особъ и под\r\nчиниться общимъ законами. Большая часть этихъ особъ стояли\r\nза прежній религиозный порядокъ, были врагами реформы, и\r\nтакимъ образомъ въ глазахъ рыцарей вопросъ церковный смѣ\r\nІшивался съ политическимъ; ратуя за свободу исповѣданія, они\r\nратовали и за свою независимость, дѣлали такимъ образом,\r\nвъ одно время шагъ впередъ по одной дорогѣ и шагъ назадъ\r\nпо другой, потому что свобода рыцарства равнялась средневѣ\r\nковой безурядицѣ. Зикингент, въ лицѣ котораго воплощены\r\nбыли всѣ хорошiя и дурныя качества рыцаря, который былъ\r\nдостаточно силенъ, чтобы стать въ ряду независимыхъ госуда\r\nрей, созвалъ всѣхъ рейнскихъ рыцарей на совѣщаніе, гдѣ за\r\nключенъ былъ союзъ на шесть лѣтъ. Рыцари обязались призна314 АТЕ НЕ Й.\r\nвать надъ собой только судъ своихъ собратій, въ противномъ\r\nслучаѣ — идти вооруженною рукой на обидчика. Зикингенъ вы\r\nбрань былъ главою союза. Самыя разнообразныя побужденія\r\nзаставляли его дѣйствовать такимъ образомъ: личныя отно\r\nшенія, его къ императору, которыя въ послѣднее время стали\r\nне хороши; сословных убѣжденія, вслѣдствіе которыхъ всѣ ры\r\nцари считали себя униженными; наконецъ, религиозныя начала,\r\nкоторыя могли быть средствомъ къ одушевленію войска. Онъ\r\nжелалъ упрочить свою независимость во всѣхъ отношеніяхъ.\r\nВрага и предлогъ найдти было не трудно. Зикингенъ пошелъ\r\nна трирскаго архіепископа — курфирішта, своего личнаго вра\r\nга, и врага всѣхъ исповѣдуемыхъ имъ принциповъ. ІПоходъ кон\r\nчился отступленіемъ: Зикингенъ быль побѣждень.\r\nA Гуттенъ, противъ котораго воздвиглось страшное гоненіе,\r\nсначала скрывался тамъ и сямъ, и наконецъ долженъ былъ бѣжать\r\nизъ Германии.Не извѣстно, гдѣ именно онъ скрывался, пока мы не\r\nнаходимъ его, томимаго болѣзнью, въ Базелѣ, подъ гостепрі\r\nимнымъ покровительствомъ городскаго совѣта. Всѣ приняли его\r\nЗдѣсь съ почетомъ, городъ поднесъ ему подарокъ, правители\r\nпосѣщали его;— одинъ только человѣкъ не хотѣлъ его видѣть,\r\nчеловѣкъ, котораго присутствіе, можетъ-быть,заставило Густена\r\nизбрать Базель своимъ мѣстопребываніемъ. Этотъ человѣкъ\r\nбылъ Эразмъ.\r\nЭразмъ, характера тихаго, хотя и съ значительною при\r\nмѣсью ироніи, привыкъ къ своимъ мирнымъ кабинетнымъ\r\nзанятіямъ, привыкъ слыть главою всѣхъ ученыхъ и\r\nтераторовъ, видѣть уваженіе отъ владѣтельныхъ особъ, благо\r\nговѣніе отъ молодыхъ людей, стекавшихся отовсюду, чтобы\r\nтолько взглянуть на него. При такомъ характерѣ и при такомъ\r\nисключительному положении, Эразмъ не могъ стоять за реформа\r\nцію: она отдаляла его личность на второй планъ,\r\nего того спокойнаго существованія, съ которымъ онъ такъ\r\nсвыкся, наконецъ она заставляла людей терять изъ виду то,\r\nчѣмъ прославился Эразмъ, что, по его мнѣнію, было важнѣе\r\nвсѣхъ реформъ на свѣтѣ.— гуманизмъ.\r\nА между тѣмъ духовенство видѣло въ Эразмѣ, какъ и въ\r\nРейхлинѣ, главнaгo виновника движенія. Эразмъ снесъ яйцо,\r\nговорили они, а Лютеръ его высидѣлъ. Хотя Эразмъ и оправ\r\nди\r\nона дишалаУДЬРИхъ Фонъ-ГУТТЕНО. 315\r\n9\r\n2\r\nдывался, говоря, что онъ снесъ куриное лицо, а Лютеръ выси\r\nдѣлъ совершенно иную птицу, но обвинители были правы от\r\nчасти. Всякій человѣкъ, распространявшій образованіе, спо\r\nсобствовалъ движенію умовъ, а особенно такіе люди, какъ\r\nЭразмъ, Рейхлинъ, Муціанъ, и проч. Есть въ сочиненіяхъ\r\nЭразма даже положительные зародыши реформаціонныхъ идей,\r\nкоторые не развились по вышесказаннымъ причинамъ. Такъ въ\r\nсвоихъ Colloquia familiaria (Обиходныхъ бесідахъ), изобра\r\nжаетъ онъ человѣка, опасно больнаго, который не рѣшается\r\nѣсть скоромное, какъ ему совѣтують врачи, а между тѣмъ\r\nдаетъ ложную клятву. Сначала Эразмъ быль и съ Лютеромъ\r\nвъ короткихъ отношеніяхъ, но ему не нравились рѣзкость, пыли,\r\nсъ которымъ онъ извергалъ свои идеи. Онъ совѣтовалъ ему въ\r\nписьмахъ выражаться помягче, —- но напрасно. Лютеръ высту\r\nпалъ все рѣзче и рѣшительнѣй, все смѣлѣе и безпощаднѣй, а\r\nЭразмъ все болѣе и болѣе отъ него отдалялся. Но человѣкъ не\r\nможетъ оставаться на одной точкѣ: онъ или идетъ впередъ,\r\nили отступаетъ назадъ, Послѣднее случилось съ Эразмомъ. Думая\r\nостаться на своемъ гуманистическомъ пьедесталѣ, подрытомъ\r\nреформаціей, онъ долженъ былъ принять отрицательное участие\r\nвъ борьбѣ, дѣйствовать заодно съ своими естественными вра\r\nгами, обскурантами; онъ не могъ быть простымъ зрителемъ,\r\nпотому что реформація всѣ споры за и противъ нее опутали\r\nего безвыходными сѣтями. Отброшенный на второй планъ, не\r\nизбавясь своимъ нейтральнымъ положеніемъ отъ подозрѣній и\r\nежеминутно ожидая преслѣдованія, видя, что ряды гуманис\r\nтовъ рѣдѣютъ, что большая часть ихъ переходить на сторону\r\nреформы, —Эразмъ увидѣлъ въ новомъ движении несчастнѣйшее\r\nдля него событие, начало варварства и тьмы.\r\nИзъ всего этого можно уже предугадать, что отношения\r\nЭразма къ Гуттену должны были измѣниться. Эразмъ видѣлъ,\r\nвъ Гуттенѣ, болѣе и болѣе примыкавшемъ къ реформацій,\r\nдезертира изъ армій гуманистовъ. Если сочиненія Лютера каза\r\nлись ему жесткими, то сочиненія Гуттена должны были приве\r\nсти его въ ужасъ. Гуттенъ, съ своей стороны, видѣлъ въ Эраз\r\nмѣ человѣка, отрeкшагося отъ началъ, которые онъ самъ\r\nпроповѣдывалъ всю жизнь, и хотѣлъ воспользоваться своимъ\r\nпребываніемъ въ Базелѣ, чтобы побесѣдовать съ Эразмомъ и\r\n2316 АТЕнЕ Й.\r\nTE\r\nР.\r\nHE\r\nCT\r\nД\r\nCA\r\nДа\r\nad\r\nпостараться раскрыть ему глаза. Но Эразмъ уже считалъ его\r\nза человѣка опаснаго, съ которымъ не слѣдовало имѣть сно\r\nшеній, и не постыдился передать ему черезъ третье лицо\r\nпросьбу не компрометировать его своимъ посѣщеніемъ; что,\r\nвпрочемъ, если онъ въ силахъ быть ему чѣмъ-нибудь полезнымъ,\r\nГуттенъ можетъ на него разсчитывать. Не для чего говорить о\r\nтомъ какъ принялъ Гуттенъ подобное предложеніе. Эразмъ\r\nлишился самаго жаркаго поклонника и приобрѣлъ опаснаго\r\nврага.\r\nНо еще минута рѣшительной ссоры не наступила. Гуттенъ\r\nвскорѣ долженъ былъ бѣжать изъ Базеля, гдѣ духовенство побу\r\nдило городскія власти отказать ему въ покровительствѣ. Онъ\r\nуѣхалъ въ ближній городъ Мюльгаузенъ, скрылся въ Августин\r\nскомъ монастырѣ и думалъ провести тамъ всю зиму. Безпре\r\nстанно слышалъ онъ объ Эразмѣ вещи, которыя были ему не\r\nпо сердцу. Наконецъ, письмо Эразма къ Лавринусу прорвало\r\nплотину, и потокъ неприязненныхъ чувствъ, накопившихся въ\r\nгруди Гуттена, хлынулъ со всею силой. Въ этомъ письмѣ\r\nЭразмъ хотѣлъ оправдаться отъ взводимыхъ на него обвиненій\r\nсъ обѣихъ сторонъ, старался доказать свою нейтральность, но\r\nгораздо тщательнѣе отвергалъ свою привязанность къ рефор\r\nмацій, нежели къ ея врагамъ. Въ этомъ письмѣ, по самому\r\nсодержанію, неприятномъ для Гуттена, заключалась сверхъ то\r\nго ложь, касавшаяся лично его самого. «Гуттенъ былъ въ Ба\r\nзелѣ, писалъ Эразмъ, но мы другъ друга не посѣщали. Впро\r\nчемъ, еслибы онъ пришель ко мнѣ, я бы не отказалъ въ бесѣдѣ\r\nстарому другу, котораго талантъ мнѣ и теперь дорогъ. Поступ\r\nки Гуттена до меня не относятся, но болѣзнь его требова\r\nла такой температуры, которую я не могу переносить, и пото\r\nму свиданіе наше не состоялось.» Таково было содержание\r\nписьма Эразма, относившееся къ Гуттену.\r\nДрузья донесли Эразму, что Гуттенъ готовить противъ него\r\nобличительный памфлетъ. Желая сохранить свой нейтралитетъ,\r\nможетъ -быть и сознавая, что Гуттенъ такой врагъ, съ кото\r\nрымъ мѣряться опасно, Эразмъ написалъ ему письмо, въ ко\r\nторомъ сначала именемъ ихъ прежнихъ отношеній заклиналъ\r\nоставить пагубный замыселъ, рѣшить частнымъ образомъ непрі\r\nятное недоразумѣнье, и т. п. Но конецъ письма не былъ такъ\r\nВ.\r\nар\r\n10\r\n101\r\nУв\r\n10\"\r\nда\r\nра\r\n3\r\nпр\r\nуб\r\nУ В б\r\nтаУЛЬРИхъ Фонъ-ГУТТЕНЪ 317\r\n97\r\n»\r\nудачно разсчитанъ, какъ начало. Въ немъ заключались угрозы.\r\n«Какъ бы ты желчно ни писалъ, говорить онъ, — не забудь, что\r\nты пишешь къ человѣку, который привыкъ къ подобнымъ на\r\nпаденіямъ и молчать не станеть. Но еслибы я даже и молчалъ,\r\nты повредишь своей славѣ болѣе, нежели моей... Жду твоихъ\r\nзапросовъ»», заключаеть онъ письмо (Exресtо tuаm expostu\r\nlationem).\r\nЗа запросами дѣло не стало. Въ этомъ, довольно боль\r\nшомъ сочиненіи, Expostulatio, Гуттенъ отзывается объ Эраз\r\nмѣ съ чувствомъ, въ которомъ смѣшано уважение къ его\r\nталантамъ съ желчной горестью, что такой талантъ погибъ.\r\nРазумѣется, главный пунктъ обвиненій составляетъ не личный\r\nинтересъ Гуттена, а отношение Эразма къ Лютеру. «О, недо\r\nстойное зрѣлище! восклицаетъ Гуттенъ: Эразмъ предался па\r\nпѣ! Геркулесъ у ног. Омфалы! и т. д.» Немедленно появил\r\nся отвѣтъ Эразма, подъ страннымъ названіемъ: «Губка Эраз\r\nма противъ взбрызговь Гуттена» (Spongia Erasmi adversus\r\nadspergines Hutteni), сочиненіе многословное и неудачное.\r\nВъ немъ высказалась вся темная сторона Эразма. Такъ, между\r\nпрочимъ, говорить онъ, что друзьямъ истинной религии, уче\r\nнымъ, которые участвовали въ религиозныхъ спорахъ, не слѣ\r\nдовало бы вести эти споры всенародно, а посылать свои изслѣ\r\nдованія въ запечатанныхъ пакетахъ папѣ и императору. Кро\r\nмѣ того «Губка» наполнена была грубостями и личностями,\r\nкоторыя никому не могли понравиться. Многие были недоволь\r\nны сочиненіемъ Гуттена, потому что ореолъ, окружавшій Эраз\r\nма, еще не исчезъ; но прочитавъ отвѣтъ Эразма, они прими\r\nрились съ Гуттеномъ.\r\nМежду тѣмъ Гуттенъ получилъ печальную вѣсть о смерти\r\nЗикингена: онъ палъ отъ раны, побѣжденный соединившимися\r\nпротивъ него князьями западной Германии. Гуттена продол\r\nжали преслѣдовать и гнать; онъ долженъ былъ покинуть свое\r\nубѣжище и бѣжалъ въ Цюрихъ, гдѣ тогда находился Цвингли.\r\nМолодой реформаторъ принялъ несчастнаго подъ свое покро\r\nвительство и помогалъ ему сколько было силь. А Гуттенъ\r\nбылъ дѣйствительно несчастливъ. Яростно преслѣдуемый вра\r\nгами, безъ всякихъ средствъ къ существованію, измученный\r\nболѣзнью, на чужой сторонѣ, онъ даже не имѣлъ надежды, что\r\n22\r\n>\r\n9\r\nч. у.318 А ТЕНЕЙ.\r\n.\r\n2\r\nкогда - нибудь положение его измѣнится къ лучшему. На остров\r\nкѣ УФнау, Цюрихскаго озера, началъ онь новый и послѣдній\r\nкурсъ лѣченія, но уже его нельзя было спасти. Передъ смертью\r\nдовелось ему перенести еще одно горе, совершенно раз\r\nочароваться въ Эразмѣ, который написалъ въ Цюрихский совѣтъ\r\nписьмо, наполненное предостереженій противъ Гуттена. Чело\r\nвѣкъ, говорилось въ немъ, который не щадилъ ни папы, ни им –\r\nператора, ни владѣтельныхъ особъ, ни авторитетовъ, чело\r\nвѣкъ опасный и можетъ употребить гостеприимство во зло.\r\nОни доставятъ удовольствіе Эразму и пользу наукамъ, если\r\nукротять немного самовольство Гуттена.\r\nГуттенъ умеръ тридцати пяти лѣтъ. Скорбь друзей и радость\r\nвраговь была соразмѣрна той роли, какую онъ игралъ въ по\r\nслѣднее время. Мы не станемъ здѣсь входить въ подробности\r\nо различныхъ элегіяхъ, памфлетахъ, и проч., появившихся по\r\nэтому случаю.\r\nЭразмъ, отставшій отъ вѣка, имѣлъ несчастіе пережить\r\nсвою славу. Вмѣсто прежняго уваженія, видѣлъ онъ насмѣшки,\r\nи наконецъ долженъ былъ оставить Базель, гдѣ реформація\r\nпріобрѣтала все болѣе и болѣе приверженцевъ. Онъ удалился\r\nбыло въ Фрейбургъ; потомъ, на дорогѣ въ Нидерланды, куда\r\nпригласила его правительница Марія, скончался семидесяти\r\nаѣтъ отъ роду.\r\nА. КРОНЕБЕРГъ.",
        "label": "1,2"
    },
    {
        "title": "VIII. Biografiia Ignatiia Krasitskogo",
        "article": "512\r\nVIII.\r\nБІОГРАфіЯ\r\nИгнатія 1\\ра с/іцкаг о.\r\n<Граф5 Зігнатігі Ирасицкіи, бывшій прежде ЕпископомЬ Шарминскнж5, а послѣ Унізненскнмб АрхіепископомЬ, скончался 14 Марша 1801 года вѣ Берлинѣ на 67 году опіѣ рожденія. Сей мужѣ, отличный по своимЪ достоинствамъ, особливо же но уму и сочиненіямѣ, занималъ знатное мѣсто, и потеря его весьма ощутительна для Польской Словесности.\r\nОнЪ родился вЪ ЩоКецкі вЪ 1 734 Г0ДУ и произходилЪ изЪ домѵ ГрафовЬ Ji'pa-сицкмхб, извѣстнаго А своей землѣ піѣмЪ, что занималъ вѣ оной первыя достоинства. ОтецЪ его Уіван8 УСра-сицкіп былЪ ХолмскимЪ КастеляномЪ. По окончаніи перваго воспитанія и по предназначеніи кЪ духовному состоянію отправленъ былЪ вЪ Римѣ для усовершенствованія себя вЪ наукахЪ, относящихся кѣ сему званію. По возвращеніи вѣ отечество сдѢланЪ былЪ КаноникомЪ, по томѣ ПеремышльскимЪ соборнымЪ Па-сгпоятелемЪ и Львов« жимѣ КусіпоніемЬ, и избранъ будучи ошЪ Львовскаго Архи-Капитула Депутатом!! вѣ Малопольской Трибуналѣ, первый при Сшани-\r\n515\r\nславѣ Августѣ, по раздѣленіи Конституціею Сейма созванія (convocations) вЪ 17о4 коронныхЬ трибуналовъ, предсѣдательствовалъ вЪ семѣ собраніи-, при чемЪ имѢлЪ случай вникнуть во всю связь судебныхъ дѣлѣ, которыя послѣ столь остроумно и удачно изобразилъ вЪ £Цосвлдтинском5, т. е. вЪ книгѣ подЪ Симѣ названіемъ, означающимъ Опытнаго Знатока. Сія степень служила ему стезею кЪ высшимЪ достоинствамъ, кЪ чему содѣйствовало знатное родство, а особливо собственныя его дарованія. При остроуміи своем'Ъ имѢлЪ онЪ прекраснѣйшій видѣ, по чему и былЪ ду-шею знатнѣйшихъ обществѣ вЪ Варшавѣ.\r\nСтаниславѣ Августѣ, при возшествіи своемЪ на престолѣ, занявшись всемЪ тѢмЪ, что могло умножишь славу народа, и полагая дѣятельнѣйшимъ кЪ тому средствомъ распространеніе наукѣ, нашелЪ вЪ іКрасицкомб человѣка, способнаго по своему остроумію кЪ споспѣшествованію славѣ своего царствованія. ОнЪ старался привлечь его кЪ себѣ и ободришь, исходатайствовалъ для него Уінди?снлт5 или право почитаться природнымъ уроженцемъ) вЪ области западной провинціи, пожаловалъ ВарминскимЪ КаноникомЪ и вЪ скорости доставилъ ему КоадЪюторсшво (достоинство Ви-\r\nкарія) Влршшскаго Епископа. ВЪ то время издавалось ежемѣсячное сочиненіе подЪ названіемъ ЗЫоннтёрЗ, по примѣру Англискаго Зрителя, изѣ коего (»но большею частію было переводимо. Сіе весьма хорошимъ слогомѣ писанное изданіе, особливо вЪ первыхЪ годахЬ (изклю-чая 1 номера, который вышелЪ весьма иескладнымѣ слогомѣ) способствовало премного к'Ь просвѣщенію народа, и очищало его мнѣнія. Король возложилЪ на Жрагицка?о прилѣжно стараться о семѣ сочиненіи. Мѣста, в'Ь коихѣ видно изворотливое остроуміе, легкой и веселой нюнѣ, по большей части обработаны перомЪ его и (рранцпскп ЗБоіолюлбцсі; важнѣйшіе предмѣшы описывали Ллбе-ѵіранди, ёМпнасовпт.б и прочіе.\r\nСмерть Варминскаго Епископа Тра-Соескаго споспѣшествовала УСрасицкому вступить вЪ управленіе симЪ богашымѣ ЕпископствомЪ, и не имѣя оіпѣ роду еще и 50 лѣтѣ, имѢлЪ онѣ вЪ своемѣ распоряженіи /j.00,000 злотыхЪ ( 100,000 р.) годоваго дохода. Но любя пышность и великолѣпіе, вошелѣ вѣ долги, кои вредѣ смертію его всѣ выплачены были, щедротою фридриха великаго, который хотя и взялѣ вѣ казну его имѣнія, но назначилъ ему приличное содержаніе и снабдилѣ способомъ заплатишь долги. Однажды фридрихѣ вѣ\r\n515\r\nшушкахЪ сказал!) Жраенцкомц, что онЪ проситЪ его какѣ Епископа, ввести его вЬ рай под!) своею мантіею. Охотно бы исполнилъ волю В. В., отвѣчалъ ЕпископЪ; нетрудно мнЬ закрыть васЪ своею мантіею, которую вы очень обрѣзали,— относя сіе кЪ уменьшенію доходовъ. Король разсмѣялся и пожаловалъ ему 50000 талеровъ.\r\nУСраснцкій оставя отечество, посвя-тилѣ себя однимЪ наукамЪ. ОнЪ началѣ издавать сочиненія, которыя обратили на него вниманіе публики, приобрѣли ему славу остроумнаго, и содѣлались украшеніемъ Польской Словесности.\r\nПри нашемЪ Августѣ ты первый далЪ\r\nпримѣры\r\nИскуственно писать, знать вкусѣ и\r\nслоговЪ мѣры.\r\nнаписалЪ славный стихотворец!)Трембсц-кін вЪ стихахЪ: госте eö Уей.ібсСергі; онѣ написалЪ точную истину и был!) только изшолковагпелемЪ всеобщаго чувствованія.\r\nОбратимъ теперь взорѣ на творенія УСрасицксіго. Онѣ суть драгоцѣнный залогѣ, оставленный обществу, и составляютъ большую часть описанія его жизни. Потомство забудетѣ, что онЪ былЪ ЕпископомЪ, АрхіепископомЪ и КняземЪ, но не престанетЪ читать и прославлять счастливаго писателя и великаго стихотворца.\r\nЧасть I\r\nSI\r\n51б\r\nШвішеида, — первое твореніе , которое вышло вЪ свѢшЪ изЬ подЪ пера Жрпспцка?о 17 7 5 года. Кажется, что іВсѵпрахоміомахіл или война мышей ob лягушками, которая всѣми вообще приписана Гомеру, служила образцемѣ для Мышеиды.\r\nЛучшія творенія ЯСраснцкаго — Сатиры. Онѣ соединилъ вЪ нихЪ приятность Виргилія сЪ силою Ювенала. Что можетЪ быть забавнѣе, его діодной Ж.енеі\\ что сильнѣе его Лспоріеннаго іВіксі* Остроумныя, шуточныя, и сильныя Сатиры УСраснцкаго могугаѣ равняться сЪ славнѣйшими древними и новыми произведеніями сего рода.\r\nБасни и повѣсти вЪ 4 частяхЪ, нѣсколько разѣ изданныя, вЪ разсужденіи совершенства уступаютъ СагпирамЪ ; но ихЪ должно почитать лучшимЪ твореніемъ сего рода на Польскомъ языкѣ.\r\nСтихотворенія изданныя вЪ 1784, содержатъ разные предмѣгпы. ВЪ нихЪ находятся Сатиры, басни, и письма вЪ сшихахЪ. Письма и сочиненія вЪ Я ча-сшяхЬ 1786— 1788; вЬ нихЪ между хорошимъ видно также много посредственнаго: нѢкоторыхЪ даже не нужно было издавать вЪ свѢтЪ. Мнѣ извѣстно, что сіи сочиненія безЪ свѣденія Писателя отданы Трелго, и всякЪ иовѣриігіЪ тому\r\n317\r\nкшо зиаегпЪ, сЪ какою охотою сей книгоиродавецЪ старался собирать все, что только выходило изЬ подЬ пера Князя—Епископа LТіармянскаго \\ ибо онЪ отЪ его сочиненій имѣлЪ немалую прибыль.\r\nЕсть также нѣкоторыя Комедіи ЯСрасиу,ка?о, какЪ то: $1жец5, І/ррвковнсгШ JJppr.MOHiuAtmcmcpö, изданные подЬ именемъ 3\\іо(шнска?о. Онѣ имѢютЪ комическія мѣста-, однако видно, что драм-магпическое дарованіе Автора не было особеннымъ его предмѢшомЪ.\r\nШонахолісіхія, остроумная Поэма, которую теперь чишаютЪ с'Ъ удовольствіемъ даже тѣ, коимЪ за 20 лѣіпЪ передѣ симЪ дѣлала досаду. Она имѣла слѣдующее начало:\tфридрихЪ II от-\r\nвел'Ъ Автору піѣ самыя комнаты в'Ъ дворцѣ Санё-Суси, вЪ которыхЪ жилЪ Вольтерѣ, говоря, что онЪ на томѣ мѣстѣ долженЪ быть вдохновенЪ и написать что нибудь хорошее. ПлодомЪ сего напоминанія была Шонахомпх'ія , Героико-комическое твореніе, которое можетЪ равняться с'Ъ іёісілоеліё (lutrin) Г-на Боало. ВЪ немЪ находятЪ нѣкоторыя отступленія вЪ повѣствованіи, но стихѣ такѣ плавенЪ, мысль такѣ весела, критика такѣ остроумна, что оно всегда приносишь будет!) читателю удовольствіе. Писатель, желая успокоить\r\n#\r\n513\r\nумы, разгоряченные отЪ такого сочиненія, отЪ котораго должно было смѣяться, написалЪ ^нпт-монйхомпхію, вЪ которой онЪ искусно польстилЪ обиженнымѣ и оправдалЪ первое свое сочиненіе.\r\nАвторЪ, показавЪ дарованіе свое кЪ комическимъ поэмамЪ вЪ Шѳгшеиді и 3\\іо~ пахомахіп, хотѢлЪ также открыть оное вЪ важномЪ содержаніи:, онЪ обогатилЪ Героическимъ слогомЪ Польской языкѣ, имѣвшій вЪ гномѣ недостатокъ, и воспѢлЪ сраженіе подЪ ХотиномЪ. Но сіе сочиненіе едва можно назвать опытомъ Героическаго стихотворства. ВЪ немЪ мало соблюдено Эпическихъ правилѣ. Самое содержаніе не совсем'ѣ способно кЪ начатію Поэмы такого рода. ОнЪ, лучше сказать, написалЪ повѣствованіе стихами, и украсилѣ его нѣкоторыми вымыслами. Иныя мѣста вЪ немЪ весьма приятны, какЪ то:\tописаніе\r\nвойны, Сейма, смерть Завпшп. Изображеніе Османовой надменности вЪ сихЪ стихахѣ :\r\n,3aG&ie5, zwo смертный онЗ, гордецб сеп\r\nвоспарилб\r\nÆелит ест в о м5 горі п мір5 потрлств\r\nвозмннлВ.\r\nпо истинѣ есть высокое^ но первая похвала Поэмы зависитъ отЪ выбора предмѣта и расположенія. Если это пренебрежено : то прекраснѣйшія осо-\r\n319\r\nбенныя мѣста не закроютъ пороковЪ цѣлаго творенія.\r\nПѣсни Оссіана, сына фингалова, не извѣстно гдѣ напечатаны. Писатель счастливѣе былЪ вЪ оригинальномъ сочиненіи, нежели вЪ переводѣ. Сіе твореніе написано весьма вольно и необрабо-тано; однако отЪ части видно творческое дарованіе.\r\nПеро ÿipacu цка?о не меньше изобильно было вЪ прозѣ, какЪ и вЪ сши-хахЪ. ВЪ 7 76 году издалЪ онѣ приключенія СМпко.іал }Цосвлдпінска?о. ВЪ семЪ сочиненіи обнаруживаешь онЪ всеобщія пороки прежняго воспитанія, особливо строгое обращеніе учителей сЪ учениками. ГІѢтЪ ничего излишняго, что онЪ говоритъ о семЪ предмѣтѣ:\tза\r\n40 лѢшЪ многократныя наказанія почитались существенною частію воспитанія. Другой порокЪ открываетъ Писатель в'Ь томЪ, что для воспитанія юношества принимали неизвѣстныхъ чужестранцевъ, (которые, по милости нѢкоторыхЪ холодных!) патріотовъ, не совсемЬ еще и у насЪ лишились знатнаго своего дохода отЪ промысла заморскою, часто невнятною ученостію). 3~. fäwjtoHtj, комнатный служитель вЪ своей землѣ, а у насЪ играющій лице и признаваемый ГрафомЪ, безЪ всякаго свѣденія предписываетъ правила воепита-\r\n320\r\nнія, даетпЪ птонЪ всей окрестности, оканчиваетъ игру свою посдіыднымѣ плушов-сгпвомЬ. Сколько было такихЪ Щюмоновб вЪ Государствѣ! Трибунальные происки, подкупы, вишійсгпво Меценатовѣ выражены весьма искусно, и составляютъ лучшія мѣста вЪ ^ЦосвлдтнскомЯ. Продолженіе приключеній его слишкомъ романическое, особливо когда послѣ кораблекрушенія выплылЪ онѣ на островѣ Шипуановб. Хотя онЪ там!) приобрѣлѣ полезныя знанія ошЬ УСсаоо-, но нужноли было искать ихЪ такѣ далеко? Все сіе обстоятельство помѣщено неестественнымъ порядкомъ, и вѣроятно, что заимствовано из!) другаго сочиненія. Находка денегЪ, приключенія Що-свяАчинскаго вЪ Америкѣ, знакомство сЪ КвакеромЪ, подарки его, заключеніе путешественника вѣ домѣ сумасшедшихъ —все сіе переходитъ предѣлы повѣсти. НѢшЪ ничего удобнѣе, какѣ продолжить повѣсть вымыслом!) разных!) приключеній: но ограничить ее малымѣ числомъ лицѣ, опредѣлить представленіе вещей и сдѣлать его занимательным!) — вЪ семѣ состоитъ истинное остроуміе. Щосвяд ннскіи могЪ гпѣ же самыя свѣденія получишь от!) какого либо стараго Поляка, и растраченное имѣніе исправить какимЪ нибудь наслѣдствомъ, или же-\r\n591\r\nнясь на Юліи. КонецЪ сей поеѢспти походиіпЪ на начало ....\r\nВторая повѣсть Красицкаго—У. Лод-столій —изданная вѣ 1778 году, совершенно изображаетъ Польскаго уѣзднаго жителя. Авторѣ имѢл'Ь намѣреніе представишь в'ѣ сей повѣсти хорошаго хозяина, добродѣтельнаго и благоразумнаго человѣка, и пригпомЪ показать свойственные нашему народу пороки и недостатки. ИзЪ всего того, что говоритъ и какѣ поступаетъ У. Лодстояін, видно знаніе домоводства, хорошее разсужденіе, гражданскія чувствованія, особливо тонѣ такѣ ловко перенятЪ и такѣ совершенно принаровленЪ, что едвали можно лучше изобразишь Поляка. По томѣ Авторѣ издалѣ вторую часть S'-на Лодетолія. Она неестественно связана сѣ первою} но имѣепіѣ тѣ же самыя достоинства вЪ разсужденіи шона и слога. Онѣ сочинил'ѣ и третью часть, которую читалѣ я вѣ рукописи. И вѣ ней примѣтно тоже перо, но содержаніе ея не столь важно. Лраси.цкт намѢ-рен'ѣ былѣ приготовить и 4 заешь, вЪ которой думалЪ вывесть на сцену дядю Л-жн Лодето л ином, добродѣтельнаго и великаго свойства человѣка, но человѣконенавистнаго, котораго долговремянная жизнь и разныя приключенія научили, какѣ мало можно довѣрять людямЪ.\r\n522\r\nСмерть воспрепятствовала Писателю произвесшь вѣ дѣйствіе свое намѣреніе.\r\nТретій повѣсть УСрасицкаго подѣ названіемъ Уісторія (*) вышла вЪ 17 78 гсду. Онѣ представляетъ вЪ ней человѣка, который не мог'Ъ умереть, но посредствомъ нѣкотораго бальзама на-ніелѣ средство возвращать себѣ новый вѣкѣ. Сей человѣкѣ, какЪ очевидный свидѣтель, описываетъ дѣянія, показываетъ ошибки Историковъ, замѣчаетъ свойства людей. Мысль весьма счастливая, требующая однако глубокаго познанія Исторіи и проницательнаго сужденія, которыя вмѣстѣ соединилъ вѣ себѣ ЗВартвлеми вЪ путешествіи младшаго Анахарсиса. Остроуміе Писателя весьма видно и вЪ семѣ сочиненіи. Примѣчанія его умны, и наѵало-стнсленіл Исторіи, на коихЪ онѣ останавливается, выбраны сЪ разборчивостію. Но еще далеко, чгпобЪ получить все отЪ сего счастливаго начертанія. упомянутая повѣсть не такЪ принята обществомъ, какѣ другія сочиненія сего Писателя. ИзЪ чего заключишь можно, что мало\r\n(*) Она переведена на Русской языкЪ подЪ названіемъ : Странствованіе неумирающаго іеловіка.\r\n325\r\nнаходилось умовЪ, приготовленныхъ кЪ чтенію шаковаго творенія.\r\nСобраніе нужныхъ свѣденій вЪ 2 частяхъ вЪ 4* 2. 5 780. Оно составляетъ Словарь, по примѣру круга всего ученія (Энциклопедіи). Не можно требовать, чтобы одинЪ человѣкѣ могЪ удачно кончить столь обширное сочиненіе*, но должно отдашь справедливость усердію и трудолюбію Писателя, который по силамЬ своимЪ являлЪ оныя для распространенія знаній.\r\nГражданскій МѢсяцословЪ, малое сочиненіе, изданное 1792 по числамъ Мѣсяца, содержитъ вЪ разныхЪ вѢкахЪ случившіяся вЪ Польшѣ произшесгпвія. Сего рода сочиненія находятся и надругихЪ языкахъ.\r\nBomb сколько разныхЪ сочиненій, произведенныхъ Жрасицкпл/З, когда онЪ былЪ КняземЪ ЪшіскопомЪ ЗВарминскнмЗ. фридрихЪ Вильгельмѣ II возвел’Ъ его на Урезненское Архіепископство, упразднившееся по смерти Лонятовскаго. ОнЪ не пресгпавалЪ трудиться и вЪ позднѣйшіе годы своей жизни, и началѣ издавать періодическое сочиненіе подѣ названіемъ: ^Всякая Ледіяя. Оно не долго продолжалось; ибо хотя собраны были хорошія вещи, но общество не нашло вЪ немЪ, чего ищетЪ вЪ такихЪ сочиненіяхъ.\r\nОнЪ также приготовилъ еще нѣкоторыя творенія, оставшіяся рукопи-\r\nсньши. Я хочу упомянуть о ни’лЪ, зная, сколь сочиненія сего рѣдкаго мужа любезны любителямЪ наукѣ. 1 е. Йовсня басни , писанныя по образу SI афонтеня, такѣ какЪ вЪ первыхѣ подражалъ онѣ федру. Никто еще не сравнялся — и вѣроятно вЪ томѣ не успѣетѣ, — сЪ французскимъ баснотворцемѣ. Й такѣ не удивительно, что нашЪ Писатель ему уступаетЪ; однако сочиненіе его заслуживаетъ уваженіе. 9 е. О Стихотворствѣ и Стпхотворцахё. ВЪ семѣ сочиненіи описываетЪ онѣ во первыхЪ краткую умозрительность стихотворства; по томѣ говоритъ вЪ особенности о разныхЪ ея родахЪ, и упоминаешЪ о СгпихошворцахЪ, прославившихся вЪ разныхъ вѢкахЪ, государсігівахЪ и на разныхъ языкахЪ:\tпомѣщаетЪ при томѣ\r\nвыписки переведенныя имЪ и другими. 3 е. Житія прославившихся людей, из5 Плутарха. ОнЪ не переводилЪ Плутарха до слова, оставилъ родословія и другія вещи, кои могли занимать только ГрековЪ и РимлянЪ; но сохранилъ только то, что можетЪ составлять свойства великихѣ людей, ихЪ слова и дѣянія. 4е. Житія прославившихся людей , по прилііру Плутарха. ВЬ семѣ сочиненіи Авторѣ описываетЪ дѣянія знаменитыхъ людей не только своего на-\r\n325\r\nрода, но и другихЪ, располагая ихЪ гпакЪ, чшобЬ можно было сравнять однихЬ сЬ другими. 5 е. {Разговори знаменптихб людей; АвторЪ подражалъ вЪ томЪ кіані/, (ронтенелго и {Монтескьё.\r\nBomb сочиненія 9Сраснцкп?о, заслуживающія уваженіе, изЪ коихѣ однѣ изданы, но весьма уже рѣдки’, а другія, изувѣченныя книгопечатными ошибками, достойны хорошаго, исправленнаго и полнаго изданія. Не льзя сомнѣваться, чтобы онѣ не нашли хорошаго приему у такого народа, котораго возвышали славу вЪ наукахЪ.—\r\nСвойства сердца Жрасицкаго, равнялись высокимъ свойствамъ его ума. ОнЪ былЪ обходителенъ, любезенЪ, умѢлЪ цѣнить дарованія другихЪ, самЪ одаренЪ будучи оными, помогалъ, вЪ чемЪ только могЪ, и если бы больше умѢлЪ соблюсти нужные расходы, то могЪ бы приобрѣспіь славу благотворителя, имѣя истинно благородное сердце. При всемѣ томѣ, онЪ любилЪ снабжать бѣд-ныхЬ, онЪ вспомоществовалъ {Мпнкловни/, трудолюбивому писателю, который хотя весьма великія оказалЪ услуги Польской Словесности, при начальномъ возрожденіи наукѣ\\ но оставленъ будучи всѣми, ежемѣсячно получалЪ ошЪ него при старости своей по УОО злошыхЪ (по 200руб.)\r\n326\r\nНе льзя быть приятнѣе УСрасицкаго вЪ обществахъ; веселость изображалась на его лицѣ, улыбка царствовала на его устахЪ. ОнЪ помнилЪ множество Анекдотовъ, исполненъ былЪ остроумныхъ выраженій и сосшавлялѣ удовольствіе всѢхЪ, кто имЬлЪ случай провождать сЪ нимЪ время. Не смотря на частые припадки, коимЪ онЪ подверженъ былЪ при старости, сохранилъ веселой нравѣ до смерти.\r\nПри всѢхЪ сихЪ качествахъ сердца и ума, недоставало вѣ немѣ свойства твердости; т. е. крѣпкаго, постояннаго и непоколебимаго духа. Онѣ в'Ь семЪ раздѣлялъ общій порокѣ народа, которому хотя иностранные приписываютъ вЪ другихЪ случаяхъ похвалу, но обвиняютъ его вѣ недостаткѣ постоянства.\r\nНе нарушая истины, и не кЪ чьему либо униженію, можно сказать, что ЗСраспцкій былѣ весьма умный человѣкѣ, какого Польша не имѣла вѣ наши вре-мяна. Слогѣ его плавенЪ, чистЪ, ясенѣ и естественной. Другіе доказали трудомЪ, сдѣлавшись хорошими стихотворцами; но ЯСраспцкш родился Поэтомѣ. Онѣ имѢлЪ живое воображеніе, изобильное остроуміе и счастливый изворотѣ. Стихотворцы рѣдко пишугаЪ хорошимъ\r\n527\r\nсвободнымъ слогомЪ, но сочиненія расы цка? о доказываютъ, что онЪ может'Ь занимать отличное мѣсто между писателями не связаннаго мѣрою слога. — Однако стихи его лучше прозы. Я не спорю, что также и вЪ риѳмахЪ часто позволяетъ онЪ себѣ слишкомъ много, не всегда наблюдаетЪ чистоту языка и вЪ нѣкоторыхъ мѢстахЪ примѣтишь можно поспѣшность и необработанность^ но сіи погрѣшности заглаждаетЪ онЪ столь многими приятностями, что почти отнимаетъ у читателя средство замѣчать оные. И самый строгій критикѣ, наслаждаясь красотами, забываетЪ недостатки, удивляется остроумію и сЪ жадностію продолжаетъ чтеніе его сочиненій. Я надѣюсь, что никто не обвинитЪ меня вЪ излишествѣ похвалѣ, мною здѣсь приписаных’Ь Автору, который вѣ жизни своей ни-чемЪ болѣе не обязалЪ меня кѣ тому, кромѣ приятнаго со мною обращенія. По смерти же его тѢмЪ паче не могу ослѣпляться пристрастіемъ. Но что я писалЪ по сердечному чувствованію и увѣренности кЪ живому, то повторяю о умершемѣ.\r\nЗВ 5 твореніяхЗ твоихЗ світЗ Лоябшк\r\nне забудетЗ ;\r\nЛрпятноспіб пхЗ пюпатв потомковЗ\r\nпоздвіхЗ СудетЗ.\r\n528\r\nбНіт? ?Рпд{ЛЯН?\\ предварил?) их5 ги~ беле ніжн&ш бГрек?; бГомер? с? бВпргпліем? живут? должай-\r\n\\ тій вік?. (*)\r\nС? иТолбскаго 6В. 6/1 нет — вес.",
        "label": "1,2,3"
    },
    {
        "title": "General-poruchik Patkul' (…). Soch. N. Kukol'nika",
        "article": "Генералъ - Поручикъ Паткуль , трагедія въ пати дѣйствіяхъ , въ стихахъ . C.п.б. Сочиненіе Нестора Кукольника .\r\n«<\r\n-\r\nГенералъ -Поручикъ Паткуль » названъ авторомъ , вѣроятно не\r\nбезъ причавы , трагедіей , а не исторической драмой . Слово трагедія ,\r\nхотя и утратило свой первобытный , древній смыслъ , все же переносптъ читателя въ ту идеальную сферу искусства , гдѣ дѣйствующія лица являются представителями великихъ вопросовъ , великихъ событій человѣчества , гдѣ совершается борьба между двумя коренными началами жизни , и гдѣ , слѣдовательно , трагикъ имѣетъ право ,\r\nдля большаго торжества истины , жертвовать фактами , внѣшней\r\nвѣроятностью ( \" ). Въ произведеніи г. Кукольника одно лицо — Паткуль наполняетъ всю сцену ; его пивосъ (мы бы весьма желали замѣнить это слово другимъ , въ угоду тѣмъ насмѣшливымъ и острымъ\r\nлюдямъ , которымъ оно не нравится . но не находимъ другаго) его\r\nпаѳосъ — величіе Петра , возникающей Руси , новаго царства , новаго\r\nнарода ... Остальныя лица — Августъ , Карлъ , любовницы иминистры\r\nАвгуста служатъ только рамой картинѣ . Намъ кажется , что авторъ\r\nупотребилъ во зло признанное за пимъ право измѣнять событія : вся\r\nего трагедія исполнена анахронизмовъ , на которые мы укажемъ ниже ; во всякомъ случаѣ ,едва ли слѣдовало заставить Шаткуля (на стр .\r\n84 ) говорить о Мольерт , какъ о живомъ человѣкѣ тридцать -три года\r\nпослѣ его смерти . — Но прежде , чѣмъ приступимъ собственно къ разбору произведенія г. Кукольника , намъ хочется поговорить о самомъ\r\nПаткулѣ , какъ объ историческомъ лицѣ .\r\n-\r\nГрафиня Кӧнигсмаркъ (\" ) говоритъ у г. Кукольника , что\r\n#1\r\nЦаря Петра великое лицо\r\n«Испуганной Европѣ представляетъ\r\nВеликій Паткуль .... ,\r\nечто ( * ) не «Накасается сколькодо можетъ характера трагикъдѣйствующаго отступить отълица исторической — на сколько истивы угодно ? Во.всемъ - Но,\r\n• характеры должны быть ему священны . Малѣйшее существенное измѣненіе ,\r\nвсякое внутреннее противорѣчіе уничтожаетъ причнву , почему выбрано именно\r\n« это историческое лицо ; а намъ не можетъ нравиться то , чему причины мы не\r\nаваходихъ ..\r\nЛессингъ .. Гамб . Драм . Ч. I. стр . 105 .\r\n( * ) У г. Кукольника графиня Кӧнигсмаркъ въ 1706 году добивается аббатства\r\nКведлинбургскаго , которое , по исторіи , она получила въ 1698 -мъ .60 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\n- увидимъ ниже , НО\r\nи хоть тогда , за три года до полтавской битвы , Европа не могла ««пугаться » Петра — но мысль противопоставить ювую Русь старой Европѣ , показать намъ представителя нашего великаго Паря среди блестящаго и развратнаго двора Августа , эта мысль , дѣйствительно ,\r\nмогла бы служить основаніемъ замѣчательнаго художественнаго произведенія . Какъ ее выполнилъ г. Кукольникъ\r\nтеперь мы должны объявить , что въ нашихъ глазахъ Паткуль не заслуживаетъ чести быть такимъ представителемъ Петра . Рожденный съ сердцемъ горячимъ и благороднымъ , съ умомъ изворотливымъ и тонкимъ , онъ въ молодости своей смѣло возсталъ за права\r\nсвоей родины . и пострадалъ за свою смѣлость ; осужденный напозорвую казнь , если ве раскаялся въ своей опрометчивости , то , по крайней мѣрѣ всячески старался загладить ея дурныя послѣдствія , просилъ , писалъ умоляющія письма ; раздраженный отказомъ , напраснымъ униженіемъ , старался отмстить шведскому правительству\r\nсперва сочиненіями , потомъ дѣлами ( * ) ; велъ жизнь непостоянную и\r\nбезпокойную , пока Флеммингъ его не завербовалъ въ саксонскую\r\nслужбу ; увлеченный величіемъ Петра , я , быть можетъ , патріотическимъ желаньемъ упрочить судьбы своего отечества , поступилъ въ\r\nчасло служителей русскаго царя , не разрывая , впрочемъ , связи съ\r\nсаксонскимъ дворомъ ; интриговалъ , запутывалъ и распутывалъ дѣла , безпреставно путешествовалъ , вступалъ въ сношенія съ правительствами австрійскимъ , прусскимъ , датскимъ , а при вступленій юнаго\r\nКарла на престолъ хлопоталъ о помилованій . Паткуль принадлежалъ къ числу тѣхъ странствующихъ второстепенныхъ дипломатовъ , космополитическихъ государственныхъ людей , которыми тогда\r\nполна была Европа . Таковъ былъ извѣствый Горцъ , таковъ былъ\r\nзнаменитый Альберони , его современники ; но Паткулю до нихъ ,\r\n« какъ до звѣзды небесной » , далеко . Страшная , мученическая смерть\r\nПаткуля возбудила къ нему справедливое участие историковъ и , можетъ быть , одна вывела изъ мрака , обезсмертила его имя . Онъ преданъ\r\nбылъ Петру , потому , что чувствовалъ его превосходство и предугадывалъ его могущество ; служилъ ему усердно , горячо , но дѣйствовалъ единственно изъ личныхъ выгодъ . Героемъ же онъ не былъ , хотя\r\nрисковалъ своей головой не разь - с'était le mauvais côté du métier ,\r\nкакъ говорятъ Французы (* ) . Читатели могутъ усомниться въ спра-\r\n( ' ) Отвѣтъ шведскаго правительства на манифестъ 1702 года былъ публично\r\nсожженъ въ Москвѣ по наущенію Паткуля .\r\n( ** ) Извѣстно ,что и Гӧрца казнили ( гораздо съ большей песправедливостью , чѣмъ\r\nПаткуля ) послѣ смерти Карла . «Mors regis, fides in Regem mors mea », сказалъ\r\nпро себя Гӧрцъ . Овъ умеръ съ замѣчательной твердостью\r\nсказать про Паткуля .\r\n- чего тоже нельзяРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 61\r\n-оставилъ\r\nведливости нашего мвѣнія ; мы ихъ представимі доказательство неотразимое : собственныя признанья Паткуля . -Капелланъ Гіельмскаго\r\nполка , при которомъ находился паѣвный Паткуль , Лаврентій Гагенъ\r\n( Hagen ) , а не Гагаръ , какъ его называетъ г. Кукольникъ ,\r\nнеобыкновенно трогательное, поражающее своей истиной , описаніе\r\nпослѣдняго дня бѣднаго Паткуля , которому онъ служилъ исповѣдникомъ . Чтеніе этого документа , писаннаго на другой день казни . такъ\r\nсильно подѣйствовало на насъ , что мы рѣшаемся подѣлиться нашими\r\nвпечатлѣніями съ читателемъ . Этотъ документъ чрезвычайно интересенъ и въ психологическомъ отношеніи читая простой разсказъ\r\nпочтеннаго пастора , мы какъ будто присутствуемъ при предсмертныхъ мукахъ человѣка страстнаго , много пережившаго , не слабаго ,\r\nно и не сильнаго , умнаго , но не необыкновеннаго , какимъ и былъ Паткуль .... Такіе люди ближе и понятнѣе намъ , въ нихъ больше прина -\r\nмаешь участія . — Вотъ этотъ разсказъ : (пасторъ говоритъ о себѣ въ\r\nтретьемъ пць ).\r\n.... Полковникъ за тайну сказалъ пастору , что Паткуля казнятъ на\r\nслѣдующій день , и поручилъ ему объявить это плѣннику и приготовить несчастнаго къ христіянской кончинѣ . Согласно съ этимъ приказаніемъ , капелланъ отправился къ Паткулю около 3 -хъ часовъ дня\r\nи нашелъ его лежащимъ на постелѣ . Поклонившись ему , пасторъ попросилъ его не пенять на него за нежданное посѣщеніе , тѣмъ болѣе ,\r\nчто онъ (пасторъ) не сомнѣвается въ томъ , что въ бѣдственномъ его\r\nположеніи , ему необходимы увѣщанія и утѣшенія божественнаго слова . « Я очень радъ , отвѣчалъ Паткуль : — « и очень вамъ благодаренъ ;\r\nповѣрьте , г-нъ пасторъ , ни одно посѣщеніе не могло мнѣ быть болѣе\r\nпріятнымъ . Ну , прибавилъ онъ , что новаго ? - Капелланъ отвѣчалъ ,\r\nчто онъ долженъ ему нѣчто сказать наединѣ ; Паткуль всталъ и обратился къ дежурному офицеру . Капелланъ тоже подошелъ къ офицеру\r\nи шопотомъ сообщилъ ему приказаніе полковника . Какъ только тотъ\r\nвышелъ , Паткуль взялъ пастора за руку ... « Ахъ , г-нъ пасторъ » началъ\r\nонъ чрезвычайно взволнованнымъ голосомъ : \" ЧТО ВЫ такое мнѣ хообъявить ?. Милостивый государь , возразилъ пасторъ :\r\nя прихожу къ вамъ съ порученіемъ Тезекіи ; я долженъ вамъ сказать , что Исаія сказалъ этому царю : (Исаіи XXXVIII . 1 ) « Устрой\r\n« О дому твоемъ , умираеши бо ты и не будеши живъ ! \" Услышавъ эти слова , Паткуль снова егъ и слезы потекли у него изъ глазъ .\r\nПасторъ началъ его утѣшать и сказалъ ему , что такъ какъ онъ искусенъ во всѣхъ наукахъ , то , вѣроятно , хорошо знакомъ и съ главнѣйшей изъ всѣхъ наукъ , съ религіей , и что по этому не слѣдуетъ ему\r\nпринимать съ такой горестью и съ такимъ волненіемъ извѣстіе , котораго онъ, притомъ , долженъ былъ ожидать . «Ахъ » сказалъ Паткуль ,\r\n« я знаю старинную обязанность людей умереть когда нибудь ; но\r\nэта смерть будетъ мнѣ слишкомъ тяжка » . И онъ заплакалъ горько .\r\nтите FORS\r\n-\r\n-\r\n-62 СОВРЕМЕНникъ .\r\nонъ , --\r\n-\r\nЖелая подкрѣпить его , пасторъ сказалъ ему , что еще неизвѣстно какой родъ смерти ему назначенъ , но что она будетъ тѣмъ спасительнѣе для его души , чѣмъ страшнѣе для тѣла . Тогда Паткуль привсталъ\r\nна постелѣ и , сложа руки , воскликнулъ : « Господи исусе , пошли мнѣ\r\nправедную смерть » . Потомъ , обратившись къ стѣнѣ , продолжалъ : « Ахъ !\r\nредукція ( \" ) въ Швеціи и Ливоніи была причиной всѣхъ моихъ бѣдствій \" Капелланъ попросилъ его оставить всѣ земные помыслы , которые , притомъ , не могли не быть ему непріятными , и подумать о\r\nнебѣ и вѣчности . « Увы , добрый господинъ пасторъ ! » отвѣчалъ онъ :-\r\n« моя душа старая язва , наполненная гноемъ ; позвольте мнѣ сперва\r\nвыкинуть вонъ все , что у меня на сердцѣ ; все это ДОЛЖНО Выдти\r\nвонъ . Эта редукція , которая раззорила столько людей , продолжалъ\r\nэта редукція причина всѣхъ моихъ несчастій . Покойный\r\nкороль ударилъ меня по плечу и сказалъ мнѣ : Паткуль , защищайте права вашей родины , какъ слѣдуетъ честному человѣку . Что\r\nже мнѣ было дѣлать ? Но злые люди все перетолковали въ дурную сторону . Да проститъ Господь Гастӧру . Онъ много содѣйствовалъ къ моему несчастію . Сначала онъ заманилъ меня , потомъ совсѣмъ\r\nослѣпилъ , потомъ сдѣлался моимъ врагомъ и сталъ меня преслѣдовать .\r\nСкоро я увижу тебя , вмѣстѣ съ моими другими обвинителями , передъ\r\nпрестоломъ вѣчнаго Судьи . Берггеймъ тоже много мнѣ повредилъ ;\r\nно онъ , по крайней мѣрѣ , дѣйствовалъ по приказанію . Швеція ! Швеція ! не со смѣхомъ и плясками покинухъ я тебя , Богъ тому свидѣтель ! Но куда мнѣ было дѣться ? Не могъ же я спрятаться въ могивѣ , вмѣстѣ съ мертвыми . Я не хотѣлъ пойти въ монастырь : моя\r\nрелигія мнѣ этого не позволяетъ ; у союзныхъ державъ я не былъ въ\r\nбезопасности . Мнѣ говорятъ : ты пошелъ къ нашимъ врагамъ , схѣдовательно , ты причиною этой кровавой войны . Но какой ложный\r\nвыводъ ! Я пришелъ къ нимъ какъ несчастный изгнанникъ , не какъ\r\nзлой совѣтникъ и бунтовщикъ . Тогда никто не полагахъ меня способнымъ къ такому дѣлу , и дѣйствительно , я къ этому не былъ способенъ .\r\nКогда я прибылъ въ Саксонію , все уже было сдѣлано , и конвен—\r\nція съ Московіей была подписана , прежде нежели я что нибудь значилъ \" ....\r\n--\r\nПасторъ снова посовѣтовалъ ему не вдаваться слишкомъ въ житейскія дѣла ; но Паткуль взялъ его за руку и сказалъ : Позвольте мнѣ\r\nпроститься съ ними , съ тѣмъ , чтобъ ужь никогда больше объ нихъ\r\nне говорить . Какой вы націи , г-нъ пасторъ ? Я Шведъ, возразилъ\r\nтотъ , родомъ изъ Штокгольма.- Тѣмъ лучше \" , отвѣчалъ Паткуль :\r\n« Я очень бы желахъ , чтобы Шведы тоже узнали истину обо мнѣ . Господинъ пасторъ , сердце у меня всегда было шведское , хотя этому не\r\n11\r\n( * ) Эта « редукція . состояла въ конфискованія многихъ казенныхъ имѣній , которыя\r\nдворянство себѣ присвоило или получило въ даръ , болѣе ста лѣтъ тому назадъ .\r\nОгромныя земли , между прочимъ 10 графствъ и 50 баронствъ , подверглись этому\r\nконфискованью .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 63\r\nхотѣли вѣрить ; но Богъ тому свидѣтель . Можно судить о моемъ расположеніи къ Шведамъ по тому , какъ . услужилъ нѣкоторымъ , главнымъ изъ нихъ . Эти услуги такого рода , что , скажу безъ хвастовства , кромѣ меня никто бы на нихъ не рѣшился . Часто желали меня\r\nвознаградить деньгами , но я не соглашался ; я просилъ хотя одного\r\nрекомендательнаго слова при шведскомъ дворѣ , съ тѣмъ , чтобы\r\nопять попасть въ милость . Но увы ! врата кротости бъгли постоянно\r\nзаперты для меня , бѣдной заблудшей овцы . Я не переставалъ , однако ,\r\nупотреблять всяческія усилія ; съ этой же цѣлью поѣхалъ въ Москву ,\r\nкогда наши посланники тамъ были . Вы вѣдь слышали объ этомъ \" ,\r\nприбавилъ онъ , обращаясь къ пастору . — Да , отвѣчалъ тотъ ; я даже\r\nимѣлъ тогда честь быть капелланомъ при посольствѣ ; я васъ тамъ видѣлъ.— « А ! вы тамъ были ! То -то мнѣ и хотѣлось сперва . сказать , что\r\nя васъ гдѣ - то видѣлъ . Да , г-нъ пасторъ, продолжалъ онъ , я старался\r\nпопасть въ милость черезъ посредство царя . Но когда я узналъ , что\r\nпосланникамъ короля было приказано сыскать меня и требовать моей\r\nвыдачи , я принужденъ былъ спрятаться и жить инкогнито . Тогда\r\nраспустили слухъ , что я отвратилъ царя отъ заключенія мира . Но это\r\nсдѣлалъ Н .; креатура Н. ( * ) - и другіе тутъ участвовали , которыхъ\r\nя знаю . Я же съ своей стороны , совѣтовалъ согласиться\r\nсколько могъ , совѣтовалъ ; и въ первый же годъ я довелъ дѣло до того , что король шведскій получалъ Курляндію , польскую Лифляндію\r\nи большую часть Самогитіи , если хотѣлъ согласиться на миръ . Полагали, что царь не захочетъ подписать такія условія ; но , напротивъ ,\r\nкогда я ему предложилъ свой проэктъ , онъ очень обрадовался , обняхъ меня и благодарихъ за совѣтъ . Но шведскій король не согласился .. Бѣдные плѣнные Шведы , которыхъ тогда было въ Москвѣ\r\nнѣсколько сотень , могли бы тоже свидѣтельствовать въ мою пользу .\r\nЯ могу сказать , что я истратихъ болѣе ста тысячь талеровъ , чтобы\r\nснова попасть въ милость шведскаго короля . Ахъ , если бы я также\r\nстарался заслужить Божіе милосердіе ! »\r\n,\r\nна миръ ,\r\nОнъ снова заплакалъ . Пасторъ началъ опять его утѣшать , увѣряя ,\r\nчто еще время , но что не надобно медить , что врата Божьей благости еще открыты для него.- Въ этомъ всѣ мои надежды » отвѣчалъ\r\nонъ :- * Ты мой Богъ , Ты не человѣкъ : гнѣвъ твой не вѣченъ ... Но\r\nсердце мое разрывается при мысли , что я лучше служилъ людямъ ,\r\nчѣмъ Богу .... Онъ еще прибавилъ нѣсколько словъ , и кончая, сказалъ :\r\nPotentes potenter tormenta patientu (сильные будутъ наказаны сильно ) .\r\nНо г-нъ пасторъ , продолжалъ онъ :— я, можетъ быть , васъ задерживаю\r\nсвоими скучными рѣчами . Теперь , если вамъ нужно что нибудь сдѣзать ... я бы же остаться немного наединѣ . Попросите также ,\r\nпожалуйста , г-на полковника , чтобы меня не прерывали ... я это сочту\r\nза милость . » Пасторъ обѣщалъ исполнить его просьбу и удалился .\r\nКогда онъ возвратился къ пѣннику , вечеромъ въ 7 часовъ ,\r\n( *) Трудно догадаться , на кого мѣтилъ Паткуль . Не на Меньшикова им ?64 СОВРЕМЕННИКЪ ..\r\nчто\r\n. - и\r\n\"\r\n-(\r\nвъ\r\nЛаткуль сказалъ ему съ веселымъ и довольнымъ видомъ : « Милости\r\nпросимъ, господинъ пасторъ ; я на васъ гляжу , какъ на ангела небеснаго . Теперь , благодаря Бога , у меня тяжелый камень съ сердца свалился , я чувствую большую перемѣну въ своей совѣсти . Я радъ тому ,\r\nдолженъ умереть . Лучше умереть , чѣмъ долго томиться\r\nтюрьмѣ . Ахъ ! лишь бы эта смерть была сносна ! Не знаете ли вы ,\r\nкакъ я долженъ умереть ? \" Капелланъ отвѣчалъ ему , что нѣтъ ; но что ,\r\nвѣроятно , все будетъ исполнено безъ шума , потому -что до сихъ поръ\r\nвъ полку никто объ этомъ не зналъ , кромѣ полковника да его (пастора ).. И это милость »,сказалъ Паткуль . Но развѣвыне видѣли моей\r\nсентенціи ? Неужелижъ меня казнять , не выслушавши , даже не сообщивъ мнѣ приговора ? Пасторъ отвѣчалъ ему , что , вѣроятно , есть сентенція , но запечатанная , которую откроютъ только на мѣстѣ.-\r\nжетъ быть » , сказалъПаткуль :— « лишь бы меня недолго мучили . » Пасторъ\r\nподкрѣпилъ его , какъ только могъ , и онъ самъ старался утѣшить\r\nсебя словами священнаго писанія . Между прочимъ , онъ сказалъ по\r\nгречески стихъ изъ Дѣяній Апостольскихъ ( XIV . 22. ) : « Многими\r\nскорбьми подобаетъ намъ внити въ царство Божіе » , и изъ Посланія къ\r\nРимлянамъ (VIII . 18) : « Непщую бо , яко недостойны страсти нынѣшняго времени къ хотящей славѣ явитися въ насъ . Онъ спросилъ потомъ , можетъ ли онъ получить бумаги и чернилъ . Когда же пасторъ\r\nсказалъ ему , что да , онъ попросилъ у него позволенія продиктовать\r\nему слѣдующее :\r\n-\r\n- || MoЗавѣщаніе или послѣдняя моя воля , которую я хочу чтобы исполнилн\r\nпослѣ моей смерти .\r\nВо первыхъ , чтобы мои родственники , находящіеся въ шведскомъ\r\nвойскѣ , получили должныя мнѣ суммы , въ силу существующихъ\r\nоблигацій , и чтобы его величество , шведскій король , сдѣлалъ милость , помогъ имъ въ полученіи ...\r\nH\r\nПродиктовавъ эти строки , онъ сказалъ пастору : « Остановимся тутъ ,\r\nэто мнѣ будетъ пріятнѣе , и отъ времени до времени станемъ молиться » ; что они и сдѣлали . Теперь \" , примолвилъ онъ : — « слава Богу , я\r\nчувствую себя все лучше и лучше . Ахъ ! лишь бы меня не долго мучили ! Какъ бы я охотно отдалъ всю кровь мою до послѣдней капли ,\r\nеслибъ я могъ выкупить ею свои грѣхи ! Не правда ли , король—милосердый государь ? » — Да , отвѣчалъ ему капелланъ , мы должны благодарить Бога за то , что онъ намъ дахъ короля милосердаго и благочеЭто главное » , сказалъПаткуль :— гдѣ страхъ Божій , тамъ и\r\nдругія добродѣтели ... Справедливо говоритъ Давидъ , что страхъ Божій начало премудрости . Окруженъ ли онъ честными людьми ?» продолжалъ онъ , говоря о королѣ . Капелланъ отвѣчалъ утвердительно .\r\n« А первый министръ , графъ Џиперъ что , онъ вельможа , боящійся\r\nБога ? \"-На это капелланъ отвѣтилъ , что граФъ тоже неоднократно доказалъ свою набожность .. Слава Богу », продолжалъ Паткуль :— « со мной\r\nстивагою--(\r\n- {{\r\nРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 67\r\nSalve\r\nСолнце начало всходить . Онъ взглянулъ въ окно и сказалъ : «\r\nfesta dies ! Ты день моего брака . Я надѣялся было праздновать другую\r\nсвадьбу объ эту пору ; но этотъ бракъ счастливѣе . Сегодня душа моя\r\nбудетъ введена въ чертогъ уготованный , къ предвѣчному жениху своему Іисусу Христу . Какъ я радъ ! Съ какимъ нетерпѣніемъ ожидалъ\r\nя этого дня ! » —Тогда онъ во второй разъ спросилъ у пастора , какою\r\nсмертію ему суждено умереть . Когда же готъ опять объявилъ ему ,\r\nчто онъ объ этомъ ничего не знаетъ , онъ сталѣ просить его не покидать\r\nего , какъ бы казнь ни была ужасна . « Кричите мнѣ святое имя Іисуса » ,\r\nповторялъ онъ :— « это облегчитъ мои муни » . Взглянувъ въ окно , « ахъ ,\r\nг- нъ пасторъ » , воскликнулъ онъ : — « вотъ уже закладываютъ телегу ...\r\nСлава Богу , они торопятся ; мнѣ надоѣло жить » . Потомъ , взглянувъ на\r\nбумагу , гдѣ капелланъ началъ было писать его завѣщаніе , - « это все\r\nисполнятЪ \" , сказалъ онъ . Пасторъ спросилъ его , не хочетъ ли онъ подписаться ,--- нѣтъ » , произнесъ онъ со вздохомъ : — « я не могу написать\r\nэто ненавистное имя . Мои родственники и безъ того найдутъ , что я\r\nимъ оставилъ . Все въ порядкѣ , г-нъ пасторъ ; поклонитесь имъ , когда\r\nвы ихъ увидите . Онъ снова началъ молиться , пока дежурный лейтенантъ не пришелъ за нимъ . Тогда онъ сказалъ , обращаясь къ пастору : «Вотъ и подтвержденіе вашего печальнаго порученія ; ну , пойдемте , прибавилъ онъ : пора » — и надѣлъ плащь . « Вы сядете со мной \" ,\r\nсказалъ онъ пас гору* :—: « не покидайте меня . \" Онъ сѣлъ въ телегу и заставилъ капеллана помѣститься сзади . Онъ обнималъ и цѣловалъ его ,\r\nпросилъ не забыть поклониться невѣстѣ , благодарилъ его ...\r\n}}--\r\nа » -\r\nТакимъ образомъ , они прибыли на мѣсто казни , окруженное тремя\r\nстами пѣшихъ солдатъ . Когда Паткуль увидалъ уже готовыя копья и\r\nколеса , онъ страшно испугался , бросился на грудь капеллана и простоналъ : «ахъ , г - нъ пасторъ , моите Бога , чтобы я не впалъ въ отчаяніе . \" Пасторъ его началъ утѣшать , напоминая ему распятаго Христа ...\r\nТутъ его взяли , и пока съ него снимали цѣпи , онъ читалъ молитву :\r\n. О , Агнець Божій , Ты , который , хотя невинный , былъ принесенъ\r\n• въ жертву на крестѣ ... »\r\nКогда же его привели къ самому мѣсту истязаній , капитанъ гіельмскаго полка произнесъ громкамъ голосомъ слѣдующую рѣчь : « Да бу-\r\n* детъ вѣдомо всѣмъ и каждому .• что по нарочитому приказанію его\r\n« величества , нашего всемилосердаго государя и короля , сей человѣкъ ,\r\nкоторый измѣнилъ своему отечеству , въ возмездіе за его преступленія\r\n• и въ примѣръ другимъ , долженствуетъ быть колесованъ и четвертованъ .\r\nПусть же каждый боится измѣны и вѣрно служить своему королю . \"\r\nПри словахъ измѣнилъ своему отечеству », Паткуль пожалъ плечами\r\nи взглянулъ на небо . Потомъ онъ спросилъ : « гдѣ мнѣ стать?» . И когда\r\nпалачъ указалъ ему мѣсто , онъ сѣлъ на землю , и пока его раздѣвали ,\r\nзакричалъ капеллану : «Моите Бога , чтобы онъ подкрѣпихъ меня въ эту\r\nминуту \" Пасторъ помолился и , обратившись къ народу :—милыя\r\nдѣти , сказалъ онъ имъ :—скажемте « Отче нашъ \" , за этого бѣднаго чезовѣка . « Да , ахъ да », сказалъ Паткуль : — ≪ молитесь ...\r\nМои68 СОВРЕМЕНникъ .\r\nзакричалъ Въ эту изо минуту всѣхъ палачь силъ : ударилъ \" Сжалься егонадо въ первый мной , разъ Ӏисусе. !.Паткуль Однако же , онъ получилъ отъ 14 до 15 ударовъ . Онъ имѣлъ дѣло съ палачомъ неопытнымъ , и казнь его была продолжительна и жестока . Bo\r\nвсе время казни , онъ кричалъ раздирающимъ голосом , безпрестанно\r\nпризывая Христа Спасителя .. Ко мнѣ , ко мнѣ , исусе \", кричалъ онъ :-\r\n• вручаю духъ мой въ руки Твои . »—Послѣ того , какъ его два раза удари и по желудку , онъ уже болѣе не кричалъ , но сказалъ прерывающимся голосомъ : « отрубите голову» ... и такъ какъ палачь медлилъ , онъ\r\nсамъ положилъ ее на плаху . Только съ четвертаго удара ему ее отрубили ... Потомъ его четвертовали и воткнули члены его въ разныхъ\r\nмѣстахъ на копья . »\r\n- -\r\n-\r\n-\r\nМы не прибавимъ никакихъ замѣчаній къ этому разсказу : онъ\r\nсамъ говоритъ за себя . Если намъ возразятъ , что капелланъ съ намѣреньемъ неточно передалъ слова Паткуля , то мы сошлемся , Бо\r\nпервыхъ , на чувство каждаго читателя ; а во вторыхъ , замѣтимъ , что\r\nШведу , желавшему оправдать своего короля , слѣдовало бы вложить\r\nсовсѣмъ другія рѣчи въ уста плѣвнику . Намъ возразятъ , что Паткуль говорилъ подъ вліяніемъ страха , близкой казни , Въ этомъ\r\nмы вполнѣ согласимся , да мы только и желали доказать , что Паткуль не былъ \"ероемъ . - Что министры Августа и самъ Августъ\r\nпоступили съ нимъ противозаконно , безчеловѣчно , безсовѣстно , со -\r\nгласно съ тѣмъ , чтó тогда называлось тонкой политикой , дипломатической наукой ; что Паткуль своей смѣлостью , рвеньемъ и дѣятельностью оскорбилъ и запугалъ ихъ въ этомъ нѣтъ викакого\r\nсомнѣвія ; но онъ пострадалъ не за одну свою смѣлость . Читатели позволятъ намъ сообщить нѣсколько историческихъ подробностей , касающихся до заключенія Паткуля . Извѣстно , что будучи\r\nкассиромъ русскихъ войскъ , находившихся въ Польшѣ , генералъ -поручикомъ русской службы и посланникомъ , Паткуль состоялъ также\r\nвъ распоряженій короля Августа , который , между прочимъ , въ октябрѣ мѣсяцѣ 1704 года (за годъ съ небольшимъ до его заключенія ) послалъ его вмѣстѣ съ генераломъ Брантомъ и двѣнадцатв -тысячнымъ\r\nвойскомъ взять Позвавь . Осада ему не удалась ; онъ отступилъ .\r\nВраги его воспользовались этой неудачей и , вѣроятно , уже тогда\r\nповредили ему въ умѣ короля . Притомъ Августъ , по весьма понятнымъ причинамъ , не вѣрилъ въ добросовѣствость и готовъ былъ подозрѣвать всѣхъ и каждаго : человѣкъ судитъ о другихъ по самбит,\r\nсебѣ . — Въ декабрѣ 1705 года , Августъ имѣлъ свиданіе въ Гроднѣ\r\nсъ Петромъ , и именно изъ Гродна онъ послалъ въ Дрезденъ приказъ посадить Паткуля въ Зонненштейнъ (его послѣ перевели въ Кӧ-\r\n-\r\nвъ самое то время , когда , казалось , онъ окончательноРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 69\r\nскрѣплялъ союзъ свой съ русскимъ царемъ . Этотъ махіавелическій образъ дѣйствія былъ , впрочемъ , совершенно въ духѣ августовой политики . Тогда же поднялись различные толка о причинахъ\r\nэтого приказанія . Саксовский дворъ обвинялъ Паткуля въ заключеніи\r\nтайнаго трактата съ императоромъ германскимъ (что даже довольно\r\nвѣроятно) , - въ желанія разъединить союзниковъ ( Петра и Авгу\r\nста ) , въ оскорбительныхъ отзывахъ о самомъ Августѣ . Ho ноль.\r\nэтими явными обвиненіями таились другія , невысказанвыя . — Трудно\r\nпроникнуть вь эту мглу , распутать сѣтв всѣхъ этихъ дипломатическихъ интригъ , личныхъ непріязней , измѣнъ и подкуповъ ; но по\r\nвсей вѣроятности , Паткуль который водѣлъ вблизи двуличность и\r\nненадежность Августа и хотѣлъ , можетъ быть . загладить CBOй\r\nпрежнiя вины — попытался устроить то , что десять лѣтъ спустя удалось Гӧрду , т . е . сблизить Петра съ Карломъ ; — а Ан\r\nгустъ , съ своей стороны , предчувствуя неизбѣжный конецъ войны съ шведскимъ королемъ , в подстрекаемый своими наушниками ,\r\nврагами Паткуля , желалъ себя обезпечить тѣмъ болѣе , что Паткуль\r\nсамъ едва ли былъ очень разборчивъ на средства . Посадивъ въ\r\nтюрьму посланника русскаго царя , онъ подвергался ( и дѣйствительно подвергся гнѣву Петра ; но , вѣроятно , успѣлъ - если не очернить\r\nсовершенно Паткуля въ глазахъ его монарха , то , по крайней мѣрѣ ,\r\nоправдать его заключенье на время , потому-что хотя сначала Меньшиковъ и выступилъ изъ Польши обратно въ Россію и самъ Петръ\r\nне хотѣлъ дать никакого отвѣта спи попу Куявскому , посланному\r\nкъ нему отъ Августа , пока пе освободятъ Паткуля ; но въ сентябps 1706 года ( т. е . девять мѣсяцовъ послѣ заключенія Паткуля въ\r\nтюрьму ) мы свона видимъ Меньшикова и Шереметева въ распоряженіи Августа передъ Калишемъ . . Петръ никакъ не могъ ожидать\r\nпостыдной выдачи Паткуля Карлу ; узнавъ объ вей , закипѣлъ негодованіемъ , употребилъ всѣ средства къ избавленію своего посланника .\r\nхлопоталъ въ теченів цѣлаго года (Паткуль былъ выданъ въ сентябрѣ 1706 , а казненъ въ концѣ сентября 1707 ) ; но при извѣстномъ\r\nупрямствѣ и гордости Карла , никакія представленія помочь не моНичто не бросаетъ такого яркаго свѣта на характеръ Авгу -\r\nста , какъ его повеленіе подъ Калишемъ . Вѣроломный Альтъ -Ранштадскій трактатъ былъ уже подписавъ а онъ правда , нехотянапалъ ва мардефельда , ( котораго г. Кукольникъ упорно называеть\r\nМардофельдомъ ) далъ ему знать подъ рукой о грозящей ему опаи не посмѣлъ объявить Меньшикову о заключенномъ уже\r\nмирѣ . Августъ не былъ злымъ человѣкомъ , но совѣсть , кажется ,\r\nвъ немъ молчала постоянно . Двуличность его является между прочимъ въ приказанія , отданномъ также подъ рукою конигштейнтая . -\r\nсноств -\r\n-\r\n-\r\n-70 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nскому коммендавту - выпустить Паткуля ; — гнѣвъ Петра страшилъ\r\nАвгуста ... Когда же Паткуля , по недоразумѣнію , но упрямству , или\r\nпо корыстолюбію , выдали Шведамъ , комменданту тайкомъ отрубили голову ...\r\nИзъ всего сказаннаго нами , мы заключаемъ , что Паткуль былъ\r\nчеловѣкъ умный , ловкій , можеть быть , слишкомъ ловкий , искусный\r\nдипломатъ и хорошій слуга Петру . Страшной смертью своей искупалъ онъ всѣ прежнія прегрѣшенія и справедливо заслуживаетъ\r\nнаше сожалѣніе я участіе ... Паткуль не могъ не презирать Августа ,\r\nero дворъ , его главныхъ служителей ; онъ чувствовалъ , что\r\nПетру нельзя было положиться на такого легкомысленнаго и вѣроломнаго человѣка и старался , на всякій случай , упрочить за собой новыхъ союзниковъ ; въ надеждѣ на свою посланническую неприкосновенность , пустился въ слишкомъ смѣлыя и слишкомъ многочисленвыя интрига и самъ запутался въ своихъ сѣтяхъ . Мы , въ приличномъ мѣстѣ , постараемся оцѣнить также права Карла , судьи Паткула , а теперь обратимся къ самому произведенію г. Кукольника .\r\n-\r\nУже давно ( и весьма благоразумно ) принято за правило , что критикъ не имѣетъ права спрашивать у автора : зачѣмъ овъ выбралт\r\nтакой предметъ , придерживается такого-то мнѣнія ? - но долженъ\r\nсперва самъ понять , какую себѣ авторъ поставилъ задачу , а потомъ\r\nразсмотрѣть , какъ онъ ее выполнилъ Если г. Кукольнику угодно\r\nбыло сдѣлать изъ Паткуля вдохновеннаго пророка величія Россіи ,\r\nпредставителя Петровской мысли и силы , мы можемъ протестовать\r\nво имя исторической истины , но мы сперва должны доказать , что\r\nсъ художественной точки зрѣнія авторъ не выполвилъ собственнаго намѣренія , чтобы имѣть право произнести приговоръ надъ\r\nего произведеніемъ . Мы приступаемъ къ подробному разбору сочиненія г. Кукольника .\r\n.\r\nArmъ первый . Дѣйствіе происходить около Калиша . - Вxoдятъ Графъ Шулембургъ ( ) , саксонскій генералъ , извѣствый\r\nсвоимъ незаслуженнымъ пораженіемъ пра Фрауштадтѣ (въ 1706\r\nгоду ) и знаменитой защитой Корфу противъ Турковъ въ 1716\r\nгоду , въ качествѣ Фельдмаршала венеціянскихъ войскъ , - И Смигельскій , польскій генералъ . - Смигельскій , перехвативъ копію мирнаго\r\nтрактата , посланнаго къ Августу , грозится отдать « әти бумажки »\r\nПаткулю (который , замѣтимъ мимоходомъ , уже около года сидитъ въ\r\nкрѣпости ) ; Шулембургъ хочеть его арестовать , но Смигельскій\r\nуходить оъ угрозами . Входитъ Августъ съ свитой . -- Король въ\r\n( * Напрасно . Августь у г. Кукольника называетъ Шулембурга старикомъ :\r\nШулембургу было въ 1706 году 45 лѣтъ ; очь роднася въ 1661 году .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 71\r\n- но дѣло не въ томъ . -\r\nветерпѣніи ждетъ трактата , безпрестанно примѣшиваетъ Французскія слова ( ' ) рада « couleur locale» ; великій гетманъ коровный ,\r\nСинявскій , упрекаетъ его въ медлительности съ примѣсью латинскихъ словъ . Мы находимъ , что авторъ могъ бы искуснѣе вывести\r\nпольскихъ магнатовъ , окружавшихъ тогда Августа (тѣмъ болѣе , что\r\nони уже не являются потомъ на сцену ) , Всѣ\r\nстараются уговорить Августа вступить въ битву ; Августъ колеблется . Является Паткуль , убѣждаетъ короля , даетъ ему денегъ въ\r\nбилетахъ . Надобно «размѣьать » ; приходитъ жидъ Леммель ; Августъ\r\nпокупаетъ у него на всѣ деньги разные подарки дамамъ . Смигельскій приходитъ съ извѣстіемъ о пораженіи Шведовъ . Августъ отправляется спасать ихъ остатки . Явленіе второе . Роза , невѣста\r\nПаткуля , гуляетъ съ своей служанкой . Шведы нападаютъ на нихъ .\r\nАвгустъ поспѣваетъ на помощь , избавляетъ Розу , поражается ея\r\nкрасотой , волочатся за ней и предлагаетъ ей ѣхать въ Дрезденъ .\r\nРоза узнаетъ , кто онъ , « теряется » и смотритъ уже на себя , какъ на\r\nжертву .- Августъ ей говоритъ , между прочимъ :\r\n-\r\n. Облитая вечернею зарей ,\r\n. Вы будете ....\r\n-\r\n-\r\nРоза отвѣчаетъ : « я буду спать » . Ови уѣзжаютъ . Неужели , думали\r\nмы по окончаніи этой сцены , этотъ любезникъ второй руки , этотъ\r\nмѣшковатый добрый малый- Августъ , тотъ пышный , великолѣпный ,\r\nизящный Августъ , удачнѣйшій подражател Лудовика XIV-го , тотъ\r\nвѣнчанный вельможа, о которомъ намъ говорить исторiя ? Неужели\r\nАвгустъ когда либо произносилъ такія рѣчи :\r\nИнкогнито спасительный покровъ,\r\nСмотри же , Фюрстенбергъ , не выдавать !\r\nEn homme privé мы сдѣлаемъ conquête ...\r\nСъ такими grâces ходили ваши руки ...\r\nAu doux plaisir de revoir, ma Rose !\r\nАвторъ переноситъ насъ въ калишскій замокъ и знакомитъ съ\r\nлюбовницами Августа : графиней Эстерлэ , княгиней Тэшенъ , графиней Кӧнигсмаркъ хотя мы , признаемся , не слишкомъ ради этому\r\nзнакомству , помня стихи :\r\n-\r\nНе дай намъ Богъ сойтись на балѣ\r\nСъ семинаристомъ ...\r\n( * ) Замѣтимъ кстати , что почти всѣ ваши стихотворцы , помѣщая Французскія\r\nслова въ свои стихи , не считаютъ е muet за гласную . Такъ и г. Кукольникъ въ\r\ncomme c'est beau ! вмѣсто четырёхъ (Com-me-c'est beau ) — видитъ три слога\r\n( Комъ сè бо ) - въ Bonjour , comtesse , четыре (бон -журъ -кон - тессъ ) вмѣсто пяти\r\n(bon -jour -com -tes -se ). Правда , эти послѣднія слова произноситъ княгиня Ташенъ\r\nразсѣянно , до того разсѣянно, что говоритъ con-tesse .72 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\nГрафиня Эстерда « забавляется пока надъПолькой » (княгиней Тэшенъ ) .\r\n« Отдѣлала порядкомъ , будетъ помнить ! » говорить она другой дамѣ\r\nнъ присутствіи княгини ; потомъ уходить . Княгиня Ташенъ сообщаетъ г-жѣ Кӧнигсмаркъ , что она разлюбила Августа и влюбилась\r\nвъ Паткуля . Вдругъ вѣгаетъ графиня Эстерле , объявляетъ , что у\r\nней отъ сыраго воздуха лицо и руки посинѣли — и что пріѣхалъ\r\nАвгустъ . Августъ возвращается съ побѣды , раздаетъ свои подарки .\r\n-— Является Паткуль — и что тутъ слѣдуетъ? .. что тутъ слѣдуетъ , читатели? извѣство чтó : - обычное распекавіе à la Ruy Blas , дешевый ,\r\nно несомнѣнный соuр de théatre , необходимое заключеніе перваго акта .\r\nАвгустъ , какъ опытный , со всѣмп пружинами драматическихъ представленій знакомый актеръ , выслушиваетъ до конца краснорѣчіе\r\nПаткуля . Но Паткуля удовлетворить не легко . « Я » говоритъ «понимаю ваше положенье ; вамъ стыдно , у этихъ дамъ подарки отнимать ; не безпокойтесь : я самъ . » Княгина Тэшенъ и графиня Кӧнагсмаркъ добровольно покоряются , у графани Эстерлэ , отличающейся\r\nстраннымъ упорствомъ говорить безграмотно по французски ,Паткуль\r\nвырываетъ футляръ съ брильянтами - и первому акту конецъ .\r\n-\r\nВторой актѣ акms .. -Мы въ кабинсть короля Августа . Флеммингъ\r\nпросптъ графиню Кӧнигсмаркъ вести ивтрягу съ Розой Эйнзидлевъ\r\nвъ пользу его (Флемминга) . — Графиня соглашается . Какой иску .\r\nсный намекъ на придворную « галантерейность ! » Входить Августъ . —\r\nФлеммингъ убѣждаетъ его велѣть « скорѣе спрятать » Паткуля и при\r\nэтомъ случаѣ дважды называетъ самого себя « лисицей .» Вообще , ваивность одно изъ главныхъ качествъ трагедіи г. Кукольняка . Всѣ\r\nдѣйствующія лица другъ другу тотчасъ вѣрять на слово , всѣ вслухъ\r\nвысказываютъ свое мнѣніе. Въ силу этой наивности , графиня Кӧвигсмаркъ тотчасъ выдаетъ Августу тайну любви княгиня Тәшенъ , и\r\nАвгустъ ей тотчасъ вѣритъ и ревнуетъ\r\nПоплатятся и Паткуль и княгиня ! (восклицаетъ Августъ\r\nСего дня же на балѣ дамъ отставку ... (княгинѣ)\r\nА Патку я...\r\nВходятъ Имгофъ и Пфингстенъ (котораго г. Кукольникъ , неизвѣстно\r\nпо какимъ причинамъ , перекрестилъ въ Фикнштейна ) и приносятъ\r\nтрактатъ Альтъ- Ранштадтскій . Августъ на все соглашается ; но въ\r\nсепаратномъ пунктѣ требуютъ вылачи Паткуля ... Замѣтимъ кстати ,\r\nне въ сепаратномъ , по въ П -мъ пунктѣ трактата ; всѣхъ пунктовъ\r\nбыло 22 и 1 сепаратный , въ которомъ , напротивъ , сказано , что если\r\nдаже всѣ ручательства со стороны короля Августа не будутъ доставЛены , трактатъ все таки остается въ полной силѣ . Августъ не\r\nсоглашается - Флеммингъ прячетъ трактатъ за пазуху , боится , чтоРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 73\r\n« бабы » ( * ) разболтаютъ . Начивается балъ . - Кв . Тэшенъ машинально протягиваетъ руку в говоритъ : « чуть- чуть церемоніяла не\r\nзабыла . » Но Августъ восклицаетъ : Pardon , madame ! в уходятъ съ\r\nдругой дамой ; княгиня Тэшенъ остается одна , говоритъ : « Отдайте\r\nмнѣ невинность ! честь отдайте ! стыдъ мужа ! » Является Паткуль .\r\nи т . д . -\r\nАхъ, (говорить она) вашу руку, благородный Паткуль !\r\nТеперь нужна мнѣ твердая рука ,\r\nЧтобы сойти со скользкой высоты ,\r\nКуда меня насиліе втащило ...\r\nпостоянно придерживаясь слога воспитаниковъ старинныхъ\r\nдуховныхъ заведеній . Они оба идутъ на балъ .\r\nВъ большой проходной комнатѣ Августъ разсуждаетъ съ графивей Кӧнигсмаркъ о своемъ затруднительномъ положеніи . Въ самомъ\r\nдѣлѣ , потерять все - изъ за Паткуля — непріятво . Но вотъ и онъ самъ\r\nявляется съ княгиней Ташенъ , которая обѣщаетъ обождать его\r\nна террасѣ . Паткуль опять пристаетъ къ королю.... не чсѣ драгоцѣнности выданы : лѣтъ головнаго убора , который Августь пода .\r\nрилъ Розѣ . — Король негодуетъ . Но Паткуль еще не того требустъ . –\r\nГдѣ трактатъ Альтъ - Ранштадтскій ? — И , не говоря хулаго слова ,\r\nзапускаетъ руку въ карманъ Флемминга , достаетъ трактатъ , « и увь\r\nтутъ не шутка ! » садятся и читаетъ . Флеммингъ « тихо » совѣтустъ\r\nАвгусту посадить Паткуля въ тюрьму . Но Паткуль вскакиваетъ « внѣ\r\nсебя . » « Нѣтъ » говоритъ — « и хочется в колется ... Вы , государь , со\r\nмной протанцовали pas de deux . » Но вдругъ является Роза въ головвомъ уборѣ . Паткуль кричитъ : брависсимо , хлопаетъ въ ладоши\r\nи дико хохочетъ . - «Роговъ носить не буду » (продолжаетъ онъ\r\n\"\r\nУ каждой двери будутъ ва арапа ,\r\nА у постели песъ медіоланскій !\r\nСонъ, что мнѣ сонъ ? я въ вашей спальнѣ , Роза ,\r\nПоставлю письменный мой столъ ; всюноч\r\nНельзя писать и нечего , такъ перья\r\nЧинить я стану ; на постелѣ брачной\r\nРазброшу книги , письма и ландкарты ...\r\nВы спите , Роза , спите , почивайте !...\r\nФорнарина Рафаеля...\r\nЭту грудь разбей на двое » ...\r\nАхъ , извините, читатель : это изъ «Доминикина » .. Роза отвѣчаетъ :\r\nЖанъ , ради Бога , Жанъ ! » Жанъ ее спрашиваетъ : « невинна ты ?» –\r\n( ' ) Въ числѣ этихъ бабъ находится знаменитая Кӧнигсмаркъ , названная Вольтерохъ самой замѣчательной женщиной двухъ столѣтій !! И это говорить придворный Августа !!!74 СОВРЕМЕНникъ .\r\nРоза . « Богъ защитилъ меня » . Жана : Молчи ! Потомъ Жавъ представляетъ ее Августу , какъ свою невѣсту , а король , исполневный\r\nревноста , отдаетъ Флеммингу ключь отъ кëвягштейнской башни .\r\nАктъ третій . Мы въ домѣ Паскуля - въ Дрездена. Въ первой\r\nсценѣ онъ прощается съ русскимъ полковникомъ , которому сообщаетъ , между прочимъ , что у него двѣ руки и два уха . Потомъ является Роза , отецъ ея и мать (безъ рѣчей , какъ сказано въ спискѣ дѣйствующихъ лицъ) . Отепъ второпяхъ благословляетъ дочь свою , \r\nмать безъ рѣчей тоже ее благословляетъ , и всѣ , кромѣ Паткуля , уходятъ въ церковь . - Паткуль остается одинъ .... Входятъ - Флеммингъ ,\r\nФюрстенбергъ и tutti quanti . Они пришли арестовать Паткуля .-Паткуль передаетъ Флеммингу записку Карла , купленную имъ , какъ говоритъ онъ , « за незначительную сумму »-Флеммингъ видитъ изъ записки , что и ему Имгофъ и Финкштейнъ—готовятъ гибель , (о чемъ , разумѣется , исторія не говоритъ ва слова ; напротивъ того Флеммингъ\r\nихъ погубилъ , воспользовавшисьими )— и , вѣрный системѣ наивности ,\r\nпроведенной по всей драма , приходитъ въ бѣшевство и предлагаетъ\r\nПаткулю увхать съ нимъ въ Данцигъ . — Но Паткуль не соглашается\r\nпи на какія предложенія , зоветъ своихъ людей . Ови являются изъ\r\nпотаенной двери , закоторой видны три трупа шпіоновъ . Видите лиговоритъ онъ — я свободенъ !\r\n. Моя квартира съ множествомъ секретовъ ...\r\n) , .... хочу — пойду въ темницу ,\r\nХочу — къ Петру поѣду на почтовыхъ !...\r\n\" Передъ моей забрызганной каретой\r\n« Вы факелы покорно понесете ... \"\r\nИ , вѣроятно изъ диллетантизма , отправляется въ C тюрьму . Боже мой ! опять подумали мы , окончивъ и эту сцену : неужелижъ\r\nэтотъ маркизъ фанфаронъ , этотъ новый капитанъ Пистоль , этотъ\r\nмногошумный господинь , который говорить постоянно « in King Cambyses ' vein » ( ' ) — Паткуль , даже тотъ Паткуль , какимъ его вообразвлъ\r\nг. Кукольникъ ?\r\nА вотъ вамъ и замашки à la Шекспиръ :\r\nМы по старшинству\r\nНа карда будемъ брызгать нашей кровью ;\r\nМіръ испытаетъ съ пятнами горячку :\r\nНо будетъ ли кровопусканье въ пользу ? -\r\n( * ) Король Камбизъ , одна изъ англійскихъ трагедій до Шекспира . Тамъ одинъ\r\nизъ героевъ говорить , между прочимъ , что : ая затоплю всѣ планеты ВОЛНАМИ\r\n• моей крови .. »РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 75\r\nЕвропа дряхлая не ослабѣетъ ,\r\nПроспится и опять , на старомъ мѣстѣ ,\r\nОткроетъ старую свою цирюльню ...\r\nНа мѣсто Имгофъ ! (кричитъ Паткуль )\r\nПо плутовству въ коммиссіи вы первый\r\nПо старшинству шестой .. Сидите смирно..\r\nЕсть у меня пилюли и для васъ !\r\nНе вамъ ли , кукламъ , слабымъ и щедушнымъ\r\nАррестовать меня ...\r\nЗнай нашихъ !\r\nВъ слѣдующей сценѣ Августъ подписываетъ трактатъ , получастъ отъ русскаго цара курьера — и отправляетъ къ нему посла . Входитъ Роза . — Она проситъ о Паткулѣ — и черезъ нѣсколько мгновеній\r\nпринуждена сказать : « я васъ не понимаю , государь » . Вотъ то -тоже , отвѣчаетъ Августъ.\r\nИ я не понималъ,\r\nЧего хотѣлось Шарлю отъ меня ...\r\nА какъ прижаль - невольно догадался !\r\n--\r\nРоза остается залогомъ свободы Паткуля . Подобныя сцены писались тысячу разъ и всегда одинаково... Кажется , не для чего на нихъ\r\nостанавливаться ....\r\nМы переносимся въ темницу Паткуля . Онъ собирается писать\r\nсвои записки , потомъ говоритъ о своихъ аслугахъ . - И здѣсь вычурныя или не точныя выраженія на каждомъ шагу непріятно поражаютъ читателя . Приходитъ коммендантъ и предлагаетъ Паткулю\r\nкупить себѣ свободу — Паткуль отвѣчаетъ ему рѣчью . испещренною\r\nсловами : « крѣпко не хотѣлось , выжить , бабы ... » , отказывается , даетъ\r\nему деньги и остается одинъ . - Паткуль вспоминаетъ о Петрѣ , который , видно , забылъ его . Вдругъ входитъ Роза . Опять обыкновенпая въ такихъ случаяхъ сцена . (См . хотъ Marion de Lorme , В. Гюго . ) - Но Гюго не заставляетъ Дидіе схватить Маріонъ за шею\r\nвытащить у ней изъ за пазухи (какъ у Флемминга) . письмо . Въ\r\nэтомъ письмѣ (украденномъ Розой у Августа ) - Петръ пишетъ :\r\n• Пока свободы Паткуль не получитъ ,\r\nк Петръ съ Августомъ имѣть не хочетъ дѣла ....\r\n-\r\n--\r\n•\r\nПаткуль кричитъ : « ура ! я не забыть !» - Эго восклицание могло\r\nбыть и вѣрнымъ и потрясающимъ , еслибъ г. Кукольникъ тотчасъ\r\nже не заставлялъ Паткуля прибавить :\r\nИ цѣни -- мой вѣнецъ , и стыдъ - порфира ,\r\nПозоръ въ лучи величья перелился ... и т . п .76 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\nтакъ-что поневолѣ согласишься съ замѣчавіемъ одного остроумнаго\r\nрусскаго критика , что слабая сторона русской литературы\r\nвкусъ — и (прибавимъ мы ) чувство мѣры . — Пока Паткуль кричитъ п\r\nдекламируетъ , входятъШведы и берутъ его . Роза падаетъ безъ\r\nчувствъ . -Паткуль прощается съ ней ; но читатель не тронутъ :\r\nвольножь было Паткулю декламировать . Третій актъ кончается .\r\nАкть четвертый . Мы въ Альтранштадтѣ, на квартира Пипера .\r\nПослы всѣхъ державъ у него въ гостяхъ .— (Замѣтимъ , между прочимъ ,\r\nчто герцогъ Марлборугъ былъ приславъ къ Карлу въ августѣ мѣс .\r\n1707 г. , а не въ сент . 1706 , когда былъ подписанъ трактатъ . — Но это\r\nеще не большая историческая ошибка ; у г. Кукольника Паткуль ходитѣ на свободѣ въ Калишѣ въ то время , когда онъ, по исторіи , уже\r\nсъ годъ сидитъ въ Кӧнигштейнѣ . Но къ чему было выводитъ такое\r\nвеликое лицо какъ Марлборугъ , если вся его роль ограничивается\r\nслѣдующими словами : — « Уѣхалъ ! » потомъ черезъ вѣсколько страницъ : « Себя , несчастный Паткуль , пощадите , » - и только .; — Является Карлъ и ....\r\nМы никакъ не можемъ согласиться съ воззрѣньемъ г. Кукольника\r\nна Карла . Шведскій Александръ у него представленъ какимъ -то сумасшедшамъ и кровожаднымъ грубіяномъ , который то и дѣло толкуетъ о колесованья - всѣхъ и каждаго.... « Эхъ , Пинеръ » начинаетъ\r\nовъ , « вѣчно гости у тебя ! ... »\r\n-\r\nДурь изъ костей я выбью колесомъ ...\r\nНасмѣшливой улыбки\r\nЯ не прощаю ... этихъ генераловъ (австрійскихъ )\r\nПрислать ко мнѣ ... А ! Безанваль ,\r\nСидишь какъ Жидъ ...\r\nУ этой мерзкой дѣвки Кенигсмаркъ? .. \"\r\nВотъ я васъ , погодите !\r\nСначала колесую президента ,\r\nА тамъ и членовъ тайнаго союза! .. (саксонскихъ . )\r\nКарла просятъ о Паткулѣ .... А онъ «кричитъ , топнувъ ногой» :\r\nВсѣ (между прочими и Марıборугь) по домамь ! Не то , я вамъ квартиры\r\nДругія отведу ...\r\n-\r\n-\r\nКарлъ Х11 -й ( * ) былъ самолюбивъ , гордъ в высокомѣренъ , но\r\nсосредоточенъ и холоденъ . Когда онъ гнѣвался , опъ только хмурилъ брови и блѣднѣлъ . Впрочемъ , онъ былъ набоженъ, простъ ,\r\nобходителенъ , строго соблюдалъ данное слово , любилъ правду и терпѣть не могъ лести , говорилъ мало , велъ жизнь самую воздержную и\r\n( \" ; Ссылаемся па Норберга , де- Лиміе , Адлерфельда , Вольтера\r\nториковъ .\r\n— на всѣхъ исРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 77\r\nправильную , отличался безкорыстіемъ и щедростью .\r\nшить -\r\nтельности . -\r\n- Трулво рѣ-\r\n---\r\nчто въ немъ болѣе поражало : храбрость или хладнокровіе\r\nОнъ весь и всегда былъ сжатъ и спокоенъ (хотя смѣялся часто ,\r\nохотво ) ; страшное упрямство выражалось въ его молчаливой рѣшиИ этотъ-то человѣкъ , который въ веселый часъ говорнлъ своимъ приближеннымъ : « maledicamus de Rege » (давай клеветать на короля ) , котораго походъ въ Россію даже не такъ безразсуденъ, какъ увѣряютъ многіе со словъ Вольтера , - этотъ человѣкъ\r\nу г. Кукольника является какимъ -то полупьявымъ палачомъ , разъяреннымъ буйволомъ , сумазброднымъмужикомъ ... Хотя бы вспомнилъ\r\nавторъ благоразумный совѣтъ Аристотеля - не выводить въ трагедіи\r\nчеловѣка совершенно злаго или совершенно добродѣтельнаго ! Отвращеніе — ве трагическое впечатлѣніе . - А Карлъ ХII г. Кукольника\r\nвозбуждетъ именно это чувство.\r\nОбласть сжечь (говорить Карлъ пріѣхавшему Августу\r\nНе такъ пріятно , какъ посла Петрова\r\nРазбить въ куски , какъ стклянку , колесомъ ....\r\n-\r\nПотомъ , опять таки ради couleur locale, заставляетъ его говорить съ\r\nАвгустомъ о сапогахъ своихъ между тѣмъ , какъ по исторіи пзвѣстно , что онъ принялъ его великолѣпно и радушно и самъ съѣздилъ\r\nкъ нему въ Лейпцигъ , а потомъ въ Дрезденъ .Мы также не думаемъ ,\r\nчтобы умный и тонкій кн . Д. М. Голицынъ выражался такъ неснос\r\nно , неуклюже , какъ его заставилъ говорить г. Кукольникъ :\r\nА ты , куда , Навуходоносоръ !...\r\nЦыплята льстятъ , а ты и пѣтушишься :\r\nДа мы тебѣ не курицы ...\r\nСтранное дѣло ! Всѣ лица трагедія г. Кукольника очень похожн\r\nдругъ надруга : всѣ тяжеловаты , мѣшковаты и грубоваты . Почему г.\r\nавторъ рѣшился придать имъ всѣмъ одинаковый колоритъ , мы , можетъ быть , и могли бы растолковать , но мы лучше поговоримъ о\r\nсмерть Паткуля . Вся наша душа возмущается при мысли о мученической его казни , но не одинъ Карлъ тогда колесовалъ своихъ\r\nбунтовщиковъ . - Съ точки зрѣнія права - Карла обвинить рѣшительНО нельзя . Паткуль былъ приговоренъ къ смертной казни\r\nотцомъ ; не явился , когда изданы были авокаторій при вступленіп\r\nноваго короля на престолъ шведскій ; будучи подданнымъ Карла ,\r\nявпо возсталъ противъ него , велъ съ нимъ войну... слѣд . , измѣнилъ\r\nсвоему государю . Съ своей стороны Паткуль былъ правъ : онъ желазъ , какъ мы сказали выше , упрочить судьбы Лифляндія ; НО\r\nмало ли споровъ , въ которыхъ обв стороны правы ? Если бы Карлъ\r\n-\r\n-\r\nего78 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nвелѣлъ тотчасъ казнить Паткуля , исторія не имѣла бы права заклеймить его неизгладвмымъ пятномъ . Гораздо большаго сожалѣнія ,\r\nпо настоящему , достоинъ Лифляндецъ Пайкуль , котораго около того\r\nже времени присудили къ смертной казни . Пайкуль (генералъ короля\r\nАвгуста ) доказалъ , что онъ уже на 15-мъ году вмѣстѣ съ родителями\r\nсвоими оставилъ Лифляндію , никогда не былъ на шведской службѣ , 11\r\nлѣтъ до войны продалъ свое имѣніе въ Лифляндін и все таки былъ\r\nказненъ ( вь Швеція , въ 1707 году . ) Но именно это обоюдное краво (Карла и Паткуля ) и могло бы придать трагедія истинное ея зваченіе.\r\n-\r\n-\r\nВместо того г. Кукольникъ заключаетъ четвертый актъ слѣдующей сценой : Паткуль стоитъ среди лагеря , прикованный къ столбу .\r\nПриходитъ Карлъ и ругаемся надъ нимъ . — Паткуль проситъ Карла\r\nвелѣть его казнить , но не мучить . Карлъ отвѣчаетъ : «спасибо за\r\nсовѣтъ —- помилованія тебѣ не будетъ » . Паткуль вдохновляется и риөмованными стихами предсказываетъ ему гибель .... Карлъ сперва «еъ\r\nбѣшенствомъ » кричитъ : « довольно ! завяжите ротъ ему ! » потомъ ,\r\nтопаетъ ногами — вопіегъ : «графъ, ружья зарядить ! гдѣ палачи ! » —\r\nпотомъ стрѣляетъ изъ пушки , бросается къ барабану , бьетъ тревогу ....\r\nЧувство тяжелое и непріятное овладѣваетъ читателемъ ... Точно\r\nцѣлый оркестръ заигралъ на разладъ .... Страшно громко и страшно\r\nфальшиво .\r\n-\r\nВъ пятомъ актѣ сперва мы видимъ Августа съ Флеммингомъ , потомъ является весь его дворъ (между прочими , и князь Голицынъ ).\r\nАвгустъ торжественно лишаетъ своей милости Имгофа и Финкштейна и посылаетъ ихъ въ крѣпость . (ПО ИСТОРИ , Имгофъ , болѣе вивовный , заплатихъ 40,000 тал . и сидѣлъ до 1714 г. , Пфингстент. - до\r\nсвоей смерти , до 17333 года ) . Но кн . Голицынъ не удовлетворенъ и\r\nтребуетъ бумагъ посольскихъ ... Вдругъ является Роза . Мы выписываемъ всю слѣдующую сцену .\r\nРОЗА , (npoтянув руку къ Августу. )\r\nПожалуйте на церковь , государь !\r\nТамъ цѣлый холмъ его обрызганъ кровью ;\r\nКрикъ Паткуля на площади , какъ вѣтеръ\r\nВстаетъ и ходитъ , просится въ дома ,\r\nДѣтей пугаетъ . Надо успокоить ,\r\nСобрать въ одно разрозненные члены ,\r\nВъ гробъ уложить , похоронить съ почетомъ\r\nИ церковь надъ могилою воздвигнуть !\r\nНадъ гробомъ надпись : Salve festa dies !\r\nОнъ этимъ словомъ встрѣтилъ солнце смерти ...\r\nПожалуйте на церковь , государь !...РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 65\r\nслѣдовательно поступятъ правосудно . Счастливо то царство , гдѣ господствуютъ благочестіе и правосудіе ! » Онъ началъ распрашивать капеллана о Швеціи , университетахъ , ученыхъ , богословскихъ сочиненіяхъ\r\nдоктора Мейера . Потомъ онъ заговорилъ о Галле , и въ особенности о\r\nпрофессорѣ Франкѣ и докторѣ Брейтгауптѣ , спрашивая мнѣніе пастора объ нихъ, а также , гдѣ онъ учился . « Да » , сказалъ онъ, наконецъ , съ\r\nглубокимъ вздохомъ :—« да , да! есть у меня тамъ и сямъ друзья , которые пожалѣютъ обо мнѣ и заплачутъ , узнавъ о моей смерти ! Что скажетъ вдовствующая курфирстша и Фрейлейна Левольде и , въ особенности , моя бѣдная невѣста ? (Паткуль былъ сосватанъ съ одной саксонской дамой, по имени Эйнзидленъ ). О ! какое горькое извѣстіе для\r\nнея ! Добрый мой г-нъ пасторъ , прибавилъ онъ, пожавъ ему руку :\r\n\" могу я васъ обезпокоить одной просьбой ? » Охотно , отвѣтилъ ему\r\nпасторъ, если я только въ состояніи вамъ чѣмъ нибудь услужить .\r\n- Будьте такъ добры , напишите бѣдной госпожѣ Эйнзидленъ моей\r\nневѣстѣ ; поклонитесь ей отъ меня въ послѣдній разъ и скажите ей ,\r\nчто моя смерть , какъ она ни позорна , все же счастлива и спасительна для меня . Это ее немного утѣшитъ , особенно если она получитъ\r\nПИСЬМО отъ того , кто былъ при мнѣ въ послѣднія мгновенія моей\r\nжизни . Подумайте о моей вѣрной любви . Моя невѣста теперь свободна и ничѣмъ не связана , а я умираю , преданный и благодар\r\nный ей \" ...\r\n-\r\n—\r\nN-\r\n1⇓\r\n,\r\nПасторъ обѣщался исполнить его желаніе . Паткуль досталъ кошелекъ и раздѣлилъ свои деньги на три свитка . « Завтра , сказалъ онъ,\r\n« если угодно Богу , я не хочу ничѣмъ заниматься житейскимъ . \" Онъ\r\nпредложилъ пастору одинъ изъ этихъ свитковъ , въ которомъ было\r\nсто червонцевъ . Когда же тотъ началъ отказываться , говоря , что онъ\r\nэтого незаслуживаетъ ,- Ахъ ! г- нъ пасторъ » , воскликнулъ Паткуль —\r\n« я часто давалъ по тысячѣ червонцевъ за временную услугу ; вы же мнѣ\r\nтеперь оказываете неоцѣненное расположеніе и пріязнь , и я бы женалъ быть въ состояніи достойнѣе возблагодарить васъ ! Впрочемъ ,\r\nг- нъ пасторъ , я хочу подарить вамъ самое драгоцѣнное мое сокровище Новый Завѣтъ греческій , съ комментаріемъ Арія Монтана .\r\nЭта книга была неразлучна со мной во время моего изгнанія . Она\r\nнаходится теперь у маіора Гротгузена ; вы можете послать за ней » .\r\nПасторъ поблагодарилъ его и обѣщался хранить ее всю жизнь изъ\r\nлюбви къ нему . Паткуль попросилъ пастора поклониться майору отъ\r\nего имени и благодарить его за всѣ оказанныя снисхожденія . Потомъ онъ взялъ другую книжку и сказалъ : Это я написалъ самъ .\r\nВозьмите и эту книгу , г-нъ пасторъ , на память обо мнѣ . Она дока\r\nжетъ вамъ мою вѣру . Я бы очень желалъ , чтобы эта книжка какъ\r\nнибудь попала на глава королю . \" Пасторъ сказалъ Паткулю , что онъ\r\nотдастъ ее полковнику , съ тѣмъ , чтобы тотъ представилъ ее королю .\r\n•Ахъ , какъ это было бы хорошо ! » воскликнулъ Паткуль . « Милая книжка ,\r\nжелаю, чтобы ты была счастливѣе меня . Я говорю тебѣ , что Овидін\r\nговорилъ своимъ « Tristes \" , посылая ихъ къ Августу , изъ мѣста сво66 СОВРЕМЕнникъ .\r\n\"\r\nего изгнанія :: . Ступай , моя книга , и выхлопочи мнѣ то , чего я самъ\r\nне могъ выхлопотать . Потомъ онъ попросилъ пастора прочесть ему\r\nмолитвы большимъ Вѣчномупредсмертныя Богу вниманіемъ вручаюи, явъ тутъ мою особенности же душу заговорилъ ... \" туОнъ , которая о самъ суетѣповторилъ начинается мірской.- ее такъ Богъ съ:\r\nмнѣ свидѣтель » , сказалъ онъ , « что среди.всѣхъ благъ земныхъ у меня\r\nумереть сердце всегда завтрастѣснялось , — я спокойнѣе , и что и веселѣе теперь, когда чѣмъ , ябываю знаю ,, что на большихъ долженъ\r\nсторъ рался пирахъ , освободиться увѣряю Munde васъ immunde отъ , что міра vale часто , , но т . не особенно е прощай могъ . Явъ , нечистый слишкомъ послѣдніеміръ былъ голы! ,Г кругомъ -янъста- пасѣти опутанъ діавола . О , !Інcyce Сѣти!разорваны буди б агословенъ , моя душанавсегда свободна , ;Тыэто , дѣло разрывающій рукъ мотой гущественнаго Павелъ : (къКарла Рим .. пос Благодареніе . VIII . 27.Богу ) «Вѣмы ! .. Справедливо же , яко любящимъ сказалъБога свявси поспѣшествуютъ въ благое . \" Господинъ пасторъ , продолжалъ онъ ,\r\nвѣчалъ я васъ ,задерживаю что нѣтъ , ; помолился уже становится еще съпоздно нимъ , ивыкоңчилъ устали »вечернею . Пасторъ мо- отялитвой.— « долженъ очень слабъ •лиПосовѣтуйте я .отдохнуть Сегодня мнѣ теперь я не, гѣлъ -нъ немного ничего пасторъ ? Яи»очень , выпилъ спросилъ ужетолько давно его Паткуль не нѣсколько спалъ: -...\r\nмнѣ должалъ глотковъ нужны воды онъ ,всѣ .мое » Пасторъ мои тѣло силы можетъ ему . Яприсовѣтовалъ теперь долженъуспокоиться и хочу отдохнуть завтра на время . «Итакъ подкрѣпить ... Завтра , просвою ихъ часахъ душу ,святымъ дегъ на причастіемъ кровать . и пасторъ . » Тогда удалился онъ замѣтилъ . время на своНа другой день 30 числа ( * ) , около 4-хъ часовъ утра , капелланъ\r\nопять явился къ нему . Паткуль тотчасъ услышалъ его приходъ , всталъ\r\nи поблагодарилъ Бога за хорошо проведенную ночь.— « Уже давно \" , .\r\nсказалъ онъ , « я такъ хорошо не спалъ . » Они оба начали молиться , и\r\nавторъ этого разсказа сознается , что долженъ искренно похвалить\r\nего набожность . Около 6 часовъ Паткуль сказалъ пастору : « Во имя\r\nІисуса , приступимъ къ священному дѣйствію , пока шумъ дневный не\r\nувеличится и не помѣшаетъ намъ » . Онъ сталъ на колѣни и исповѣдался\r\nсъ большимъ уничиженіемъ . Начало его исповѣди было въ особен -\r\nности замѣчательно тѣмъ , что онъ привелъ стихъ изъ Быт . XLIV . 16 :\r\n« Что отвѣщаемъ господину и и что возглаголемъ или чимъ оправдимся ? Богъ же обрѣте неправду рабовъ своихъ . »\r\nчастился — и , причастившись , попросилъ пастора читать ему благодарственныя молитвы и самѣ повторялъ ихъ за нимъ . Онъ особенно одушевился при стихѣ :\r\n\" Подкрѣпи меня духомъ Твоей ра..ости \" ,\r\nПотомъ онъ прикоторый , по его словамъ , былъ всегда его любимымъ изрѣченіемъ\r\n20/80 Сергабря , 1707 года .РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 79\r\nАВГУСТѣ (muхо . )\r\nНе смѣю оглянуться , подозвать\r\nКого нибудь ...\r\nРОЗА .\r\nСтолбы , колеса , плахи .\r\nРазнообразныя орудья пытки ...\r\nЯ помню ихъ , я вижу ихъ , смотрите :\r\nНа площади они стоятъ как ь звѣри ;\r\nШирятъ , желѣзными когтьми поводятъ ..\r\nНародъ любуется — и я любуюсь ...\r\nСмѣются , я смѣюсь , и вы смѣетесь ...\r\nНе правда ли , забавно и смѣшно ? ..\r\nГдѣ Паткуль ? Вотъ идетъ въ плащѣ , безъ шляпы\r\nСмотрите : молятся , и я молюсь , -\r\nИ вы молитесь ! Salve festa dies ! .....\r\nБухъ ! Въ грудь ударъ ! И небо потемнѣло ..\r\nЗазеленѣлъ и заструился воздухъ ,\r\nНочная птица голосомъ ужаснымъ\r\nСвятое имя Бога прокричала !\r\nДва , три , четыре , пять, шесть, семь ударовъ '\r\n(плача )\r\nЯ вся избита , посмотрите, пятна\r\nИ въ головѣ и въ сердцѣ ; я оглохла\r\nУжасно больно ! И сама не знаю ,\r\nКакъ я перенесла ... Ужасно больно !\r\n(ровно , громко , но отрывисто . )\r\nПятнадцать ! Вся природа задрожала .\r\nВсѣ чувства словно дѣти разбѣжались ;\r\nМѣшокъ съ костьми остался , и кричитъ\r\nВотъ этакъ, страшно • « голову отрѣжь :,\r\nкнягина тешвнъ .\r\nНебесный Отче !\r\n. озицынъ ,\r\nГосподи , помилуй ...\r\nРОЗА .\r\nА тутъ и расходились ввѣри ...\r\nМахнул колесо и высоко\r\nОгромная рука затрепетала !\r\nСмотрите ... вотъ другую оторвало\r\nНога , нога ... еще нога ! ... Темно !\r\n(идетъ и чего то ищетъ )\r\nСвѣти, Жеромъ, свѣти ! Поправь Фонарь '\r\nНайдешь траву, обрызганную кровью ,\r\nСамъ не срывай , скажи , сорву и спрячу ...\r\n(османовясь . )80 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nКакъ ! палецъ , только палецъ и съ кольцомъ ,\r\nСъ моимъ кольцомъ ! А трупъ ? Трупъ птицы разнесли !\r\nИщи , Жеромъ ! ищи !\r\nВсе совершилось !\r\n(упавь на колѣни )\r\nПожалуйте на церковь , государь !\r\nЭта сцена можетъ служить примѣромъ того , что называется ложной\r\nнатуральностью , геніяльничаньемъ , напряженнымъ усиліемъ самоувѣреннаго таланта , далеко впрочемъ неоправдывающаго подобную\r\nсамоувѣренность . Является Фюрстенбергъ съ извѣстіемъ о прибытіи\r\nПетра ... Голицынъ говоритъ Августу : къ отвѣту , государь , зову\r\nкъ отвѣту ... Роза бѣжитъ къ царю на встрѣчу и падаетъ на порогѣ\r\nглавныхъ дверей ....\r\nВеликій (говоритъ она)\r\nИ справедливый Судів , суди насъ !\r\nЗанавѣсъ падаетъ .\r\n,\r\nМы не совсѣмъ довольны этимъ концомъ , во первыхъ потому ,\r\nчто ожиданія , вмъ возбужденныя , не оправданы историей , а во\r\nвторыхъ и потому , что роль такого Deus ex machina едвали приИчва великому преобразователю Россiи .\r\n-\r\nНо не одной развязкой грѣшитъ эта трагедія . И въ ней , какъ и\r\nво многихъ другихъ произведеніяхъ русской сцены , характеристика , умѣнье вести діалогъ , представить зрителямъ игру страстей и\r\nвыгодъ — пожертвованы декламація , иногда довольно удачной , иногда\r\nнапыщенной , всегда неестественной в однообразной . - Низаръ нѣкогда назвалъ новѣйшую французскую литературу littérature facile ;\r\nнамъ тоже хочется сказать и о драматическихъ произведеніяхъ,\r\nподобныхъ « Паткулю . » — Ужели же такъ трудно , вмѣсто живыхъ\r\nлюдей , « ondoyants et divers » , какъ говоритьMontaigne , безвозвратно\r\nпреданныхъ одной великой цѣли , али покоренныхъ собственными\r\nстрастями , но живыхъ , дѣйствующихъ , борющихся в погибающихъ, представлять Фигуры условныя , впрочемъ , приспособленныя\r\nкъ извѣстнымъ театральнымъ эффектамъ , противорѣчащія самимъ себѣ , какъ веловкое исполненіе противорѣчитъ задуманному\r\nнамѣренью ? Кто можетъ наслаждаться литературнымъ или художественнымъ произведеніемъ , не смотря на то , что чувство истивы\r\nвъ немъ оскорблено , тотъ , разумѣется , съ вами не согласится ; но мы\r\nпишемъ не для него . Тщетно станете вы искать во всѣхъ длинныхъ\r\nпяти актахъ « Паткуля » хотя что нибудь непредвидѣнное , невольно\r\nпотрясающее , какой нибудь хотя далекій отголосокъ тѣхъ « простыхъ и сладкихъ звуковъ » , которыми такъ богатъ Шекспиръ...\r\nОпять Шекспиръ , спросите вы . - Да , опять Шекспиръ и всегда\r\n-РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА . 81\r\nШекспиръ — и не только онъ , но и Корнель , и даже Расинъ и Шиаеръ .... Не умрутъ эти поэты , потому-что они самобытны , потомучто они народны и понятны изъ жизни своего народа ... А пока у\r\nнасъ не явятся такіе люди , мы не перестанемъ указывать на тѣ\r\nвеликія имена , не для того , чтобы подражали имъ , но для того ,\r\nчтобы возбудить честное соревнованіе и оправдать нашу критику .\r\nПонятно , почему Русскіе во время младенчества нашей словесности\r\nговорили о своихъ Моліерахъ и Вольтерахъ ; но теперь мы возмужали ; - и съ гордостью глядя на свое прошедшее , съ довѣренностью на будущее , мы можемъ , въ надеждѣ на собственныя силы ,\r\nсознаться , въ чемъ еще мы бѣдны .... У насъ нѣтъ еще драматической литературы и нимъ еще драматическихъ писателей ... эта\r\nжила въ почвѣнашей народности еще не забила обильнымъ ключомъ ,\r\nа неловко скрытое подражаніе въ состоявін радовать только тѣхъ ,\r\nкоторые ввутренно согласны съ г-жею Стааль , что : la littérature en\r\nRussie est l'amusement de quelques gentilshommes , и совершенно\r\nудовлетворены такой невинной забавой .\r\nT.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "VI. Nekrologiia o zhizni i tvoreniiakh Dominika Rikara. (Okonchanie)",
        "article": "ѵг.\r\nН Е К Р О Л О Г I Я\r\nо жизни и твореніяхЬ\r\nДОМИНИКА РИКАРД.\r\n( О к о н t а п ï е.)\r\nРикарЪ трудился двадцать лѣтЪ надъ переводомъ полныхъ П дута рховыхЪ сочиненій. Естьли подумаемъ о тѣхЪ справкахъ, кошорыхЬ требовали примѣчанія, прибавленныя КЪ тексту, о благоразумной и скромной недовѣрчивости Переводчика, который нс ошдавалЪ манускрипта в'Ь печать , пока не прочиталъ его кЪ кругу просвѣщенныхъ судей, о трудныхъ обстоятельствахъ и вре-\r\n904\r\nйенахъ революціи, которая, подорвавъ книжной іпоргЪ во франціи, пресѣкла въ тоже время всѣ источники Литтературы : то мы . удивимся , что\r\nважное сочиненіе , составленное изЬ 50 Томовъ, могло быть напечатано и выдано вЪ эпоху богатую Политическими бурями , но бѣдную Искусствами и Пауками.\r\nДрузья Рикара замѣтили, что онЪ самЪ себя изобразилъ, безъ намѣренія, вЪ гіорігіреігіѣ Плутарха, сего философа , который , писавъ жизни столь многихъ славныхъ Мужей , не имѣлъ прежде Рикара Историка себя достойна і о. Читатель примѣчаетъ вЪ сихЪ двухЪ Писателяхъ , раздѣленныхъ Пространствомъ нѣсколькихъ вѣковъ у разительныя отношенія вЪ умѣ и характерѣ, вЪ учености и вЪ трудолюбіи; одна ненависть кЪ пороку , одно усердіе кЪ добру, равное и мудрое снисхожденіе кЪ слабостямъ человѣческимъ, равная неизмѣнная кротость , удивительное соединеніе добродѣтелей я качествѣ; которыя дѣлали ихЬ жизнв Полезною, ихЪ общество пріятный^\r\n205\r\nихЪ сочиненіе занимательными. Никогда Плутархѣ не представлялъ между великими Мужами древности параллели справедливѣе того , который можно написать между Плутархомъ и РикаромЪ.\r\nР и карѣ СыдЪ еще только извѣстенъ по одному переводу. Поэма Сферы, вЪ 8 ПѣсняхЪ, сочиненная имЪ вЪ часы отдохновенія, опредѣлила ему отличное мѣсто между Акторами , и поставила ею на второмъ ряду между Дидактическими Поэтами. Естьли она не могла укрыть, ся ошЪ Критики — и кто избѣжалъ ея ошЪ Гомера до нашихЪ дней? - то по крайней мѣрѣ Журналы отдавали справедливость Автору нЪ достоинствѣ и пользѣ его нотѣ, а особливо вЪ Примѣчаніи о ПоэмахЪ Гресе- скихЪ, ЛатипскихЪ п французскихъ, касательныхъ 40 Лстраноміи.\r\nР и кар Ъ , за н и мл я с ь По» мою Сферы и переводомъ Плутарха, питалъ вЪ то же время дѣятельность своею духа переводомъ Ар ист о me- т. IF. К. IL О\r\nеоб\r\nлевой Политики , копіорый бьтлЪ узе- готовъ, какЪ вдругъ вышелЪ изЪ печати переводъ Г. Шампани. Це сѵотря на достоинство семо послѣдняго, не льзя не жалѣть, что Д. Г и карЪ пожертвовалъ скромности своими трудами , и не выдалъ ихЪ вЪ свѣтъ.\r\nБывЪ вЪ связи сЪ Л боа томЪ ТТ люке , особливо подЪ конецъ жизни сего почтеннаго ГТиеателя, РикарЪ былЪ издателемъ сочиненія , найденнаго послѣ ею смерти, подъ титуломъ: Трактатъ о суевѣріи п энтузіазмѣ. ОнЪ напечаталъ любопытное извѣстіе о жизни своего друга , и ученое разсмотрѣніе ею сочиненій. То и другое служатъ образуемъ для Біографовъ и для Журналистовъ.\r\nВЪ і 7 84 году , онЪ п Vnieпіеогявокалъ вЬ Швейцаріи сЬ Г. Мале, умѣлЪ видѣть , наблюдать, судить, описывать, и вѣрно выдалъ бы , сѣ ■успѣхомъ, описаніе сею путешествія; но оно осталось иЪ его бумагахъ. Живыя каі шины прекраснѣйшихъ мѣстѣ кЬ Швейцаріи > и Ола го раз ум-\r\nныя примѣчанія о правленіи , законахъ , правахъ и обычаяхъ жителей составляютъ достоинство сего манускрипта.\r\nОнЪ сочинялъ много иѣлкихЪ стихотвореній для себя и для общества , нЪ часы досуговъ и покоя , которыя довольно пріятны и легки.\r\nЧеловѣкъ и Авторъ изображаются всего болѣе вЬ письмахъ. Тѣ , которые онЪ гіисалЪ кЬ друзьямъ сво- нмЪ, показываютъ, что Д. РикарЪ имѣлъ много любезности вЪ умѣ и характерѣ і былЪ не изЪ гпѣхЪ ученыхъ, кошорыхЪ морщины никогда не разглаживаются , и не изЪ тѣхЪ философовъ, которые удаляютъ ошЬ себя важностію: онЪ умѣлЪ соединять ученость сЪ пріятностями ума тонкаго и нѣжнаго, и трудолюбіе неутомимое со всѣми должностями общества; Никто не змалЪ лучше ею раздѣленія и употребленія времени: онЪ велъ пространную переписку сЪ друзьями своими сЪ великою точностію. Молодыя люди ,■ посвятившія себя щу-\r\nО Я\r\n208\r\nкамЪ, пользовались всегда ею совѣтами. Омъ подкрѣплялъ бѣдныхъ Авторовъ, исправлялъ манускрипты, и присутствовалъ на публичныхъ экзаменахъ, Дѣти друзей его имѣли вЪ немЪ временнаго наставника и учителя, когда они лишались своихЪ родителей. Вѣрный наблюдатель долга , предписан паю истиннымъ благочестіемъ , онЪ открывалъ сердца не- щасшнымЪ и коиіелёкЪ бѣднымъ. Ан- зелЪ - утѣшитель у постели умирающаго друга , человѣкъ любезный ѣЪ свѣтѣ , другѣ вѣрный вЪ обществѣ — РикарЪ являлЪ вЪ себѣ трогательное соединеніе талантовъ и добродѣтелей.\r\nВплънавЪ,",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Issledovanie ob elevsinskikh tainstvakh",
        "article": "ИзслѣДОВАНІЕ\r\nобъ элевсинскихъ ТАИНСТВАХЪ.\r\nОТДѢЛЕНІЕ I.\r\nРелигіозныя мистерін древнихъ народовъ представляютъ одинъ\r\nизъ любопытнѣйшихъ и вмѣстѣ самыхъ темвыхъ предметовъ въ взученіи древности . Отличные критика и ученые съ давняго времени\r\nпосвящали свои изслѣдованія этой важной части въ древней археологіи . Въ самомъ дѣлѣ , глубокое познаніе не обрядовъ , а самого источка и духа мистерій , въ которыхъ должны были сохраниться религіозвыя иден древняго міра , могло бы распространить совершенно новый свѣтъ на всѣ археологическія изслѣдованія . Всѣ ученые , отъ\r\nМеурсіуса до господъ Сентъ -Кроа и Мейверса , разсматривали этотъ\r\nвопросъ съ различныхъ точекъ зрѣнія . Одни старались опредѣлить\r\nпроисхожденіе и назначеніе мистерій , другіе отыскивала время ихъ\r\nвведенія въ Грецію и собирали всѣ свидѣтельства древнихъ писателей о мистическихъ церемоніяхъ . Словомъ , ученыхъ излѣдованій\r\nбыло уже довольно ; всѣ древніе писатели и памятники искусства , въ\r\nкоторыхъ что нибудь могло содѣйствовать къ объясненію вопроса ,\r\nпересмотрѣвы и сличены съ большимъ вниманіемъ . Кажется , однакожъ , что на самое важное изъ всѣхъ этихъ изслѣдованій , на религіозно-Философское отношеніе мистерій къ политеизму , еще по сю\r\nпору не обращено надлежащаго вниманія . Нѣкоторые писатели вовсе\r\nне занимались этимъ предметомъ , другіе говорили только мимоходомъ. Многіе видѣли въ мистеріяхъ только собраніе обрядовъ , назначенныхъ для обмана черни ; другіе преврашали ихъ въ ФилоСОФ .78 СОВРЕМЕНникъ .\r\nскія школы . Плушъ сдѣлалъ изъ этихъ таинствъ курсъ гигіены ; Ларще думалъ , что тамъ проповѣдывали атеизмъ.\r\nЧтобы обнять во всей обширности этотъ вопросъ , заключающій въ\r\nсебѣ всѣ нравственные элементы древняго міра , нужно имѣть мпожество матеріяловъ , которыхъ у насъ нѣтъ и не будетъ никогда . Такимъ\r\nобразомъ , не надѣясь на совершенное объясненіе дѣла , мы считаемъ\r\nсвои мысли объ этомъ предметѣ простыми догадками , къ которымъ\r\nпривело насъ больше желаніе научаться самимъ , чѣмъ учить другихъ .\r\nНе заходя вдаль , мы опредѣлимъ напередъ общее понятіе мистерій . Подъ этимъ именемъ разумѣли собраніе различныхъ религіозныхъ постановленій , неимѣвшихъ между собою ни общей связи , ни\r\nобщаго происхожденія . Такимъ образомъ , причисляли къ мпстеріямъ\r\nцеремоній Дактиловъ , Куретовъ , Корибантовъ , Тельхиновъ и даже\r\nпозднѣйшія посвященіяМитры и Изиды . Впрочемъ , при отчетливомъ изученій этой археологической отрасли, нетрудно замѣтить , что\r\nвсѣ эти религіозныя секты не имѣли ничего общаго съ элевсинскими\r\nтаинствами Цереры . Даже не опредѣлено еще сходство между мистеріями боговъ Кабировъ въ Самоѳраків в таинствами элевсинскими .\r\nВъ ряду постановленій , извѣстныхъ подъ общимъ именемъ мистерій , элевсинскія таинства занимаютъ первое мѣсто . Равно важныя\r\nи по своему происхожденію и по своимъ послѣдствіямъ , они одпи\r\nлмѣли прямое отношеніе къ первоначальному источнику религіозныхъ пдей , одни составляли мистическое значеніе политеизма . Древніе , подъ именемъ мистерій всегда разумѣлн только элевсинскія тапнства : все прочее , съ весьма немногими исключеніями , уже съ самого\r\nначала было мистическимъ ремесломъ грубыхъ Фигляровъ , обманывавшихъ легковѣрвый , еще полудикій народъ , а впослѣдствій времени , ловкіе шарлатаны , посредствомъ этихъ темныхъ и странныхъ\r\nобрядовъ , надѣялись остановить паденіе разрушавшейся религін .\r\nВъ общее понятіе мистерій обыкновенно включаютъ еще таинства Бахуса ; любопытно было бы опредѣлить ихъ точное значеніе ,\r\nно опи мало содѣйствуютъ къ объясненію настоящаго вопроса . Бакхическія или орфическія мистерии по своему характеру совершенно\r\nпротивоположпы элевсинскимъ тапиствамъ : можно сказать , что между поклоненіемъ Бахусу и Церерѣ такая же разница , какъ между\r\nнеобузданною силою дикой жизни и правильнымъ устройствомъ жизни гражданской . Но таинства Цереры тѣмъ особенно отличаются отъ\r\nдругихъ мистерій , что въ нихъ сохранились преданія , современныя\r\nміру . Притомъ , открывая посредничество между человѣкомъ и божествомъ , эзевсинскія таинства одни только достигали цѣли всѣхъ ведикихъ религіозныхъ учрежденій . Вся Греція спѣшила принять посвященіе , и Платонъ , которому удалось проникнуть въ тайну самогоЭЛЕВСИНСКІЯ ТАЙНСТВА . 79\r\nсвятилища , говорилъ о мпстеріяхъ не иначе , какъ съ благоговѣніемъ .\r\nПо свидѣтельству святаго Климента Александрійскаго , въ великих з\r\nтаинствахъ учили познавать природу . Святіе покрова съ этихъ мпстерій подало бы ключь къ таинствамъ Египта и Востока , и , разъ\r\nотыскавъ эту нпть , можно было бы дойти до первыхъ началъ политеизма .\r\nМы не зваемъ ви временп , ви имени основателя Элевсинскихъ\r\nтайнствъ . Тертулліанъ называетъ Музея , святой Епифаній — Кадма\r\nи Инаха , Климентъ Александрійскій говоритъ , что основаніе мистерії приписывали также Египтявину Мелампу . Некоторые , между\r\nпрочами схоліастъ Софокла , утверждаютъ , что какой -то Эвмолпъ\r\nбылъ основателемъ в первымъ гіерофантомъ мистерії . Другіе , наконецъ , увѣряютъ , будто Орфей принесъ эти мастеріи изъ Египта .\r\nМежду тѣмъ , достовѣрнѣйшіе писатели приписываютъ ихъ основаніе\r\nсамой Церерв .\r\nМы не станемъ разсказывать различныхъ басень о томъ , какъ\r\nЦерера установила эти мистеріи . Првписывать ихъ основаніе богинѣ , землѣ , значить далеко выступать изъ предѣловъ исторіи и соглашаться въ невозможности опредѣлить время ихъ появленія .\r\nЕще болѣе сбивчивости относительно самого года основанія : ппсатели , по обыкновенію , толкуютъ объ этомъ различно , и ни у кого\r\nнѣтъ правдоподобныхъ доказательствъ . Мейнерсъ и Дюпюи доказали , что это изслѣдованіе и мелочно и безполезно .\r\nМысль эта оправдывается еще тѣмъ , что малыя мистеріи безъ\r\nвсякаго сомнѣнія явились раньше великихъ , и стало быть , эпоха ихъ\r\nлѣйствительнаго усовершенствованія современна образованію греческихъ республикъ . Поэтому , для насъ гораздо любопытнѣе изучать\r\nэти таинства въ ихъ зрѣломъ , нежели въ младенческомъ возрастѣ .\r\nПритомъ , какъ бы ни было отдалено время ихъ египетскаго переселенія , и какой бы символъ ни соединялся съ именемъ Цереры , мистеріи , во всякомъ случаѣ , должны были явиться ранѣе предполагаемаго времени , если допустить , что ихъ зародышъ скрывается еще \r\nвъ празднествахъ и народныхъ обычаяхъ первыхъ обитателеіі Греція , вышедшихъ съ ними съ востока . Греческая религія образовалась постепенно , и большая часть религіозныхъ обрядовъ перенесена\r\nизъ Египта . Таинства Цереры , по словамъ Лактанція , почти совершенно сходны съ мистеріями Изиды ; а во времена Геродота только\r\nу одной Изиды и были таинства въ Египтѣ ; стало быть , ся таинства\r\nтолько и могли дать происхожденіе мистеріямъ Цереры . Но такія\r\nидеи раскрываются медленно и уже поздно принимаютъ мистическія\r\nФормы , обличающія всегда значительную зрѣлость мышленія . Во\r\nвсемъ этомъ ясно видѣнъ обыкновенный ходъ человѣческаго ума :80 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\n-\r\n, проонъ идетъ въ своихъ изслѣдованіяхъ отъ идеи безконечнаго и\r\n5ѣгая огромное пространство , снова доходитъ до этой же идеи , которая , такимъ образомъ , обнимаетъ обѣ крайности человѣческой мысли .\r\nЭго размышленіе можетъ отчасти объяснить еще другую , болѣе\r\nважную трудность , которая представляется съ перваго взгляда .\r\nГомеровы поэмы безспорно древнѣйшій памятникъ греческой\r\nисторіи . Однакожъ , Гомеръ пигдѣ не говоритъ о таинствахъ , и даже\r\nнѣтъ въ немъ ни малѣйшаго слѣда мистическихъ идей . Поэтъ никогда не возвышается до этого отвлеченнаго понятія судьбы , бывшей\r\nдушою греческой трагедій . Его теологія предшествуетъ всякимъ нетафизическимъ соображеніямъ . Все носитъ у него истинный характеръ первоначальной поэзіи , которая еще вся предава музыкальной\r\nгармоній словъ и прелести первыхъ впечатлѣвій . Никогда умъ человѣческій не имѣлъ передъ собою болѣе очаровательной картины\r\nсвоей молодости . Въ простотѣ гомеровыхъ идей вездѣ чувствуешь\r\nзародышъ силы , еще дремлющей , точно также , какъ въ граціозныхъ\r\nдвиженіяхъ младенца угадываешь исполинскіе размѣры будущаго\r\nмужа .\r\nЭти достоинства , сдѣлавшія Гомера любимцемъ всѣхъ образованныхъ народовъ , представляютъ почти неразрѣшимую трудность для\r\nисторика древнихъ мистерій . Мы видѣли , въ чемъ состоитъ это затрудненіе относительно элевсинскихъ таинствъ : время ихъ основанія , по самымъ достовѣрнымъ свидѣтельствамъ , относится къ вѣкамъ\r\nбаснословнымъ , и однакожъ , Гомеръ , первый греческій историкъ , не\r\nтолько не говоритъ объ нихъ ничего , но даже всѣ идеи его имѣютъ\r\nсовершенно противоположный характеръ . Напрасно стали бы увѣрять , что поэтъ съ вамѣреніемъ удалилъ отъ эпопеи всякую метафизическую идею , въ угожденіе взыскательному вкусу современниковъ :\r\nмысль эта тѣмъ болѣе неосновательна , что всякая черта разграниченія , проведенная вокругъ эпопеи , вовсе не въ характерѣ Гомера и ве\r\nвъ духѣ его вѣка . Какое бы въ ту пору ни имѣли понятіе объ эпопеѣ ,\r\nГомеръ не подчиняется безусловно извѣстному роду . Онъ обнимаетъ\r\nвесь свой вѣкъ и природу ; даже , если предположить , что поэтъ не\r\nхотѣлъ описывать древнихъ мистерій , все бы въ его поэмахъ остался какой нибудь слѣдъ метафизическихъ идей , какъ скоро были овѣ\r\nизвѣстны его современникамъ .\r\nМнѣніе , что греческія мистеріи дѣйствительно вошли въ употребленіе позже гомерова вѣка , подтверждается весьма важнымъ свидѣтельствомъ . Мы разумѣемъ свидѣтельство Геродота , который говорить , что Гомеръ и Гезіодъ первые дали Грекамъ теоговію , первые\r\nопредѣлила имена боговъ , ихъ изображенія и религіозные обряды .\r\nНе должно принимать этого въ буквальномъ смыслѣ . Образъ дѣйЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 81\r\n,\r\nЧто\r\nствованія гомеровыхъ боговъ предполагаетъ уже извѣстную и под\r\nную систему . Но Гомерь и Гезіодъ привели ее въ порядокъ , соединии разбросанных преданія , безсвязные миды ; и въ этомъ отношенія ,\r\nотчасти сдѣлали то , что приписываетъ имъ Геродотъ . Нѣкоторые\r\nуже сильно возставали противъ геродотова авторитета , и особенно\r\nопровергали его писатели , хотѣвшіе доказать существованіе Орфея ,\r\nкоторый , по ихъ мвѣнію , былъ основателемъ мистерій . Сомнѣваться\r\nнельзя , что Орфей имѣлъ большое вліяніе на религіозныя понятія\r\nГрековъ : Фактъ останется неоспоримымъ , если даже припять мнѣніе Аристотеля , который , по свидѣтельству Цицерова , доказалъ ,\r\nОрфей никогда не существовалъ . Если слово Орей есть собирательное имя , давное вообще всѣмъ основателямъ или преобразователямъ\r\nмистерій , то дѣйствія , приписываемыя Орфею , напримѣръ , основаніе самоѳракійскихъ иля вакхическихъ мистерій , будутъ имѣть всю\r\nсилу историческихъ фактовъ . Орфея уже въ древности знали очень\r\nмало . Самые опытные критики не призвавали поэтическихъ отрывковъ , извѣствыхъ подъ его именемъ ; но самоѳракійскія мистерін\r\nимѣла большое сходство съ нѣкоторыми египетскими церемоніями , и\r\nэто обстоятельство оправдываетъ всеобщее мнѣніе о путешествія\r\nОрфея въ Египетъ . Съ самой глубокой древности Египтяне владѣли\r\nпочти монополією восточныхъ идей . Такимъ образомъ , чтобы это\r\nегипетское переселеніе мистерій согласить съ молчаніемъ Гомера и\r\nГезiода , необходимо должно допустить , что обряды восточной религіи развились уже послѣ гомерова вѣка , или , по крайней мѣрѣ , послѣ\r\nтроянской войны , потому - что только теперь , среди междоусобныхъ\r\nнесогласій , Греція начала принимать правильное политическое\r\nустройство . Героический вѣкъ занималъ средиву между жизвію кочевою и строгимъ раздѣленіемъ на касты ; въ этомъ неопредѣленномъ\r\nсостояній человѣкъ энергически обнаруживаетъ свою дѣятельность ,\r\nно еще не чувствуетъ необходимости углубляться въ самого себя .\r\nТакимъ образомъ , эпоха дѣйствительнаго развитія мистерiй должна быть современна основанію первыхъ греческихъ республикъ . Республиканская эра смѣнила героическій вѣкъ въ то самое время , какъ\r\nлирическая и драматическая поэзія заступила мѣсто эпопея ; и какъ у\r\nдревнихъ всѣ элементы нравственнаго и физическаго состоянія народовъ имѣли между собою внутреннюю связь , то Гезіода можно\r\nсчитать среднимъ терминомъ между этими великими эпохами . Религіозныя понятія уже приняли направленіе , болѣе сообразное съ состояніемъ общества ; и какъ невозможно думать , что греческая поэзія безъ всякой постепенности возвысилась до гомерова совершенства , точно такъ же невозможно доказать , что полное развитіе мистерій совершилось вдругъ и произвольнымъ образомъ въ такое вре82 СОВРЕМЕнникъ .\r\nмя , когда не было въ нихъ никакой нужды . Чужеземныя учрежденія\r\nмогутъ только процвѣтать въ томъ случаѣ , когда они совершенно\r\nосвоились съ почвою , на которую пересажены ; поэтому , прежде всякихъ справокъ съ хронологією , мечтающею опредѣлить время великаго событiя , должно напередъ спросить философію , сообразно ли это\r\nсобытіе съ неизмѣнными законами природы , которыхъ человѣкъ не\r\nможетъ ни перемѣнить , ни уничтожить .\r\nОТДѢЛЕШЕ II .\r\nВесьма вѣроятно , что изъ всѣхъ европейскихъ странъ Греція\r\nбыла первая населена азіятскими колоніями . Весь ходъ ея исторін\r\nпоказываетъ , что въ этой странѣ въ разныя эпохи жили три различныхъ племени . Первые поселенцы , не составляя политическаго\r\nтѣла , не имѣли общаго названія . Вторая колонія была пелазгическая .\r\nПелазги , не совсѣмъ чуждые образованія , пмѣли пѣкоторое сходство\r\nсъ европейскими Фракіянами и азіятскими Фригійцами . Между тѣмъ ,\r\nдодонское преданіе говоритъ , что они долго приносили жертвы богамъ , не зная ихъ именъ . Девкаліоновъ потопъ , случившійся около\r\n1514 года до Рождества Христова , произвелъ большой переворотъ .\r\nЯвились Эллины , народъ новый , вышедшій изъ Азіи : они распространились по всей Греціи , выгнали Пелазговъ , или смѣшались съ\r\nними , и дали свое имя странѣ , которую образовали . Лѣтъ черезъ\r\nшестьдесятъ послѣ девкаліонова потопа , Фирикіянинъ Кадмъ поселился въ Ѳивахъ , Египтянинъ Давай - въ Аргосѣ .\r\nВотъ очеркъ полубаснословныхъ , полуисторическахъ событій ,\r\nне безъ труда выбранныхъ изъ древнихъ писателей и подавшихъ\r\nповодъ къ построенiю различныхъ , противорѣчащихъ системъ . Во\r\nвсемъ этомъ вѣрно только то , что Греція , въ различныя времена ,\r\nпервая заселена была азіятскими колоніями , болѣе пли менѣе образованными .\r\nМы видѣли , что основаніс элевсипскихъ тапнствъ приписывали\r\nили самой Церерѣ , или чужеземнымъ поселенцамъ , и что египетскіе\r\nжрецы присвоивали себѣ честь распространенія между Греками первыхъ началъ политеизма . Въ этихъ фактахъ довольно положительности ; даже безъ сходства въ идеяхъ , они доказываютъ сами по себѣ ,\r\nчто египетскія мистерін , перемѣшавшись съ туземными понятіями\r\nгреческихъ племенъ , никогда не опровергали своего происхожденія ,\r\nблизкаго ко всеобщей колыбели нравственныхъ и религіозныхъ\r\nидей .ЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 83\r\nВсѣ эти безсвязные факты , эти разбросанныя свидѣтельства вытекаютъ изъ плодотворпаго начала , помѣщающаго на востокѣ фокусъ\r\nпросвѣщенія и центръ всякой образованности . Нельзя прослѣдить\r\nбезпрерывный ходъ человѣческаго образованія отъ первыхъ откровелій Божества до мистическихъ заблужденій ума , - Но все же , основываясь больше на сходствѣ самыхъ пдей , нежели словъ , можно указать на нѣкоторыя главный эпохи и восполнить ихъ промежутки\r\nсобственнымъ размышленіемъ . Исторію Философскихъ идей всегда\r\nдолжно соединять съ исторіею религіозныхъ вѣрованій , потому-что\r\nФилософія , предоставленная самой себѣ , объясняетъ только вполовину исторію человѣческаго ума .\r\nТакимъ образомъ , древпія мистеріи , въ отношеніи къ истинамъ\r\nверховнаго порядка , имѣютъ много свѣтлыхъ сторонъ , которыя должно выставить на видъ. Теперь почти всѣ пачинаютъ думать , что\r\nстоль важные вопросы заслуживаютъ самаго внимательнаго разсмотрѣнія . Не довольно для этой цѣли однихъ Филологическихъ изслѣдованій : критику словъ всегда должно соединять съ критикою самыхъ идей , и идти впередъ при свѣтѣ сдѣланныхъ открытій .\r\nи\r\nПредположеніе , что Египетъ былъ источникомъ всѣхъ человѣческахъ познаній и матерью всѣхъ религій , было принято многими\r\nписателями восемьнадпатаго вѣка . Впрочемъ , это мнѣніе ве новое ,\r\nеще сами Египтяне распространили его . Весьма многіе изъ новѣйшихъ писателей приняли также эту догадку ; не говоря о другихъ ,\r\nназовемъ здѣсь господъ Сентъ - Кроа и Дюпюи , которые были послѣдними историками древнихъ мистерій . Нѣкоторые , напримѣръ , КемпФеръ , Гюз , Ла-Крозь , Бруккеръ думали даже , что самая Индiя была египетскою колонією . Эта система , несогласвая съ нашими религіозными преданіями , противорѣчитъ также достовѣрнѣйшимъ свидѣтельствамъ исторіи и философіи . Нѣтъ сомнѣнія , Египстъ во многихъ отношеніяхъ представляетъ единственное зрѣлище въ лѣтописяхъ міра ; тѣмъ не менѣе , одвакожъ , ничто не обнаруживаетъ въ\r\nнемъ характера центральной страны : его географическое положеніе ,\r\nприродныя свойства жителей , политическая судьба и постепенный\r\nходъ государственнаго управленія , все показываетъ , что страпа\r\nэта не могла сдѣлаться Фокусомъ человѣческаго образованія . Нѣсколько мѣстныхъ особенностей , вѣсколько народныхъ символовъ еще\r\nне доказываютъ , что египетская религія не могла имѣть азіятскаго\r\nпроисхожденія . Напротивъ , весь планъ этой теократін ясно показываетъ , что египетскіе жрецы , ревностно сохранявшие принесенную\r\nсистему религіозныхъ вѣровацій , составляли чужеземную колонію ,\r\nискусно употреблявшую всѣ средства , которыми можно было обморочить глаза и поработить простой народъ , какъ скоро символы по-\r\n---300 СОВРЕМЕНникъ .\r\nснова ярко пробудило во мнѣ воспоминание объ нихъ . Неизвѣстный принесъ г -ну Д.... видъ ( indulto ) , выправленный совершенно по формѣ , и получилъ въ обмѣнъ билетъ въ семьсотъ піастровъ , съ переводомъ на одинъ изъ первыхъ торговыхъ домовъ Мексики. Сальтеадоръ также свято сдержалъ третье свое\r\nобѣщаніе, какъ и два первыя . -ОТЪ РЕДАКЦІЙ СОВРЕМЕННИКА .\r\nПредлагаемое публикѣ сочиненіе содержитъ въ себѣ глубокомысленныя изслѣдованія объ одномъ изъ затруднительнѣйшихъ вопросовъ древней исторіи . Искони въ человѣческомъ родѣ сохранялись\r\nвысокія преданія о Божествѣ , о первобытномъ состояніи міра и человѣка . Разумъ , по темному инстинкту , независимо отъ грубыхъ народпыхъ вѣрованій , отъ ученій болѣе или менѣе мѣстныхъ и одностороннихъ , носилъ въ себѣ сознаніе нѣкоторыхъ всеобщихъ остинъ ,\r\nуказывавшихъ человѣку на важный и глубокій смыслъ его природы\r\nи судьбы . Но съ одной стороны , разумъпредставлялъ себѣ эти истины чрезвычайно отвлеченпо , а съ другой , міръ былъ еще слишкомъ\r\nпорабощень матерія , чтобы прійти съ ними въ соприкосновеніе . Между мыслію п жизнію , между человѣческимъ назначеніемъ и дѣйствительностію лежала глубокая пропасть , чрезъ которую не было проложепо соединяющаго пути . Для этого нужно было содѣйствіе высшей\r\nи этому содѣйствію еще не пришла пора . Между тѣмъ , къ чести человѣчества , въ немъ все таки хоть мѣстно , хоть по временамъ\r\nсверкали лучи свѣтлаго и разумнаго пониманія вещей . Въ миѳахъ и\r\nсимволахъ древняго Востока , этой колыбели возвышенныхъ ученііі ,\r\nтаилось много понятій простыхъ и здравыхъ , совершенно противоположныхъ запутанному и нелѣпому вѣрованію черни . Ими питались\r\nи поддерживались умы высокіе , предчувствовавшіе возможность лучшихъ убѣжденій . На Востокѣ , одвакожъ , по духу тамошнихъ обществъ , менѣе чѣмъ гдѣ либо , возможно было ихъ распространеніе и\r\nпримѣненіе посреди народныхъ массъ . Когда Западъ въ лицѣ перваго\r\nи умнѣйшаго изъ своихъ представителей , въ лицѣ греческаго народа ,\r\nполучилъ отъ Востока сокровища его ума, онъначалъ разработывать\r\nсиы -\r\nT. I. OTA. II.76 СОВРЕМЕНникъ .\r\nгрече -\r\nи употреблять ихъ по своему , началъ совлекать съ вставы многосложные и тяжелые покровы миѳовъ и символовъ ; Философія\r\nская стремилась ввести въ жизнь и общество то , что Востокъ заботливо и ревниво запиралъ въ касты и школы , боясь предать свою умственную святыню на оскверненіе черни . Но не смотря на эту добросовѣстную готовность мудрыхъ къ просвѣщенію подобныхъ себѣ , не\r\nсмотря на доступность западныхъ людей , особенно Грековъ , всѣмъ\r\nидеямъ логическимъ и человѣчнымъ , — и въ Греція все таки нельзя\r\nбыло нѣкоторыхъ понятій о мірѣ и человѣкѣ сдѣлать общенародными . Грубый политеизмъ , хотя и прикрашенный греческой миоологіей ,\r\nпротивопоставлялъ всякому подобному покушенію непреодолимыя преграды . Такимъ образомъ , Изида , скрывавшая лицо свое подъ непровицаемымъ покровомъ въ мистеріяхъ Египта , не могла сбросить съ\r\nсебя этого покрова и посреди философской популарности Аѳинъ . Философія многаго не досказывала , и это-то недосказанное нашло себѣ\r\nубѣжище въ особыхъ мистическихъ и религіозныхъ корпораціяхъ ,\r\nмежду коими замѣчателѣнѣйшія были элевсинскія . Авторъ сочиненія ,\r\nпосвященнаго этому предмету , съ удивительнымъ искусствомъ и проницательностію раскрываетъ образованіе и смыслъ этого важнаго\r\nявленія въ греческомъ мірѣ , - явленія , которое , между прочимъ , доказываетъ , какъ жалко было человѣчество языческаго міра , когда считалось необходимымъ скрывать отъ него и малую долю тогдашней\r\nистины . Сочиненіе объ элевсинскихъ таинствахъ , въ чести Россіи ,\r\nпринадлежитъ Русскому ; оно написано по Французски съ тою цѣлію ,\r\nчтобы ознакомить ученую Европу съ идеями и взглядами автора . Но\r\nвъ то время , когда Европа признала это твореніе классическимъ по\r\nчасти исторической критики , мы , по какому-то непростительному\r\nравнодушію къ отечественной славѣ , едва знали о его существованіи .\r\nПора поправить эту ошибку . « Современникъ » радуется , что на него\r\nпалъ этотъ пріятный долгъ , и онъ спѣшитъ передать по русски своимъ читателямъ глубокія изысканія знаменитаго автора , украшеннаго не одними дарованіями ученаго и писателя .ИзслѣдовАНІЕ\r\nобъ Элевсинскихъ ТАИНСТВАХЪ.\r\nОТДѢЛЕНИЕ 1 .\r\nРелигіозныя мистерін древнихъ народовъ представляютъ одинъ\r\nизъ любопытнѣйшихъ и вмѣстѣ самыхъ темныхъ предметовъ въ изученіи древности . Отличные критика и ученые съ давняго времени\r\nпосвящали свои изслѣдованія этой важной части въ древней археологіи . Въ самомъ дѣлѣ , глубокое познаніе не обрядовъ , а самого источка и духа мистерій , въ которыхъ должны были сохраниться религіозвыя иден древняго міра , могло бы распространить совершенно новый свѣтъ на всѣ археологическія изслѣдованія . Всѣ ученые , отъ\r\nМеурсіуса до господъ Сентъ -Кроа и Мейверса , разсматривали этотъ\r\nвопросъ съ различныхъ точекъ зрѣнія . Одни старались опредѣлить\r\nпроисхожденіе и назначеніе мистерій , другіе отыскивала время ихъ\r\nвведенія въ Грецію и собирали всѣ свидѣтельства древнихъ писателей о мистическихъ церемоніяхъ . Словомъ , ученыхъ излѣдованій\r\nбыло уже довольно ; всѣ древніе писатели и памятники искусства , въ\r\nкоторыхъ что нибудь могло содѣйствовать къ объясненію вопроса ,\r\nпересмотрѣвы и сличевы съ большимъ вниманіемъ . Кажется , однакожъ , что на самое важное изъ всѣхъ этихъ изслѣдованій , на религіозно- философское отношеніе мистерій къ политеизму , еще по сю\r\nпору не обращено надлежащаго вниманія . Нѣкоторые писатели вовсе\r\nне занимались этимъ предметомъ , другіе говорили только мимоходомъ . Многіе видѣли въ мистеріяхъ только собраніе обрядовъ , назначенныхъ для обмана черни ; другіе преврашали ихъ въ ФиЛОСОФ .78 СОВРЕМЕНникъ .\r\nскія школы . Плушъ сдѣлалъ изъ этихъ таинствъ курсъ гигіены ; Ларще думалъ , что тамъ проповѣдывали атеизмъ .\r\nЧтобы обнять во всей обширности этотъ вопрось , заключающій въ\r\nсебѣ всѣ нравственные элементы древняго міра , нужно имѣть мпожество матеріяловъ , которыхъ у насъ нѣтъ и не будетъ никогда . Такимъ\r\nобразомъ , не надѣясь на совершенное объясненіе дѣла , мы считаемъ\r\nсвои мысли объ этомъ предметѣ простыми догадками , къ которымъ\r\nпривело насъ больше желаніе научиться самимъ , чѣмъ учить другохъ .\r\n,\r\nНе заходя вдаль , мы опредѣлимъ напередъ общее понятіе мастерій . Подъ этимъ именемъ разумѣли собраніе различныхъ религіозныхъ постановленій , неимѣвшихъ между собою ни общей связи ВИ\r\nобщаго происхожденія . Такимъ образомъ , причисляли къ мастеріямъ\r\nцеремонія Дактиловъ , Куретовъ , Корибантовъ , Тельхиновъ и даже\r\nпозднѣіімія посвященія Митры и Изиды . Впрочемъ , при отчетливомъ изученій этой археологической отрасли , нетрудно замѣтить , что\r\nвсѣ эти религіозныя секты ве имѣли ничего общаго съ элевсинскими\r\nтаинствами Цереры . Даже не опредѣлено еще сходство между мистеріями боговъ Кабировъ въ Самоѳракій и таинствами элевсинскими .\r\nВъ ряду постановленій , извѣстныхъ подъ общимъ именемъ мистерій , элевсинскія таинства занимаютъ первое мѣсто . Равно важныя\r\nи по своему происхожденію и по своимъ послѣдствіямъ , они одпи\r\nлмѣли прямое отношеніе къ первоначальному источнику религиозныхъ пдей , одни составляли мастическое значеніе политеизма . Древніе , подъ именемъ мистерій всегда разумѣли только элевспнскія таинства : все прочее , съ весьма немногими исключеніями , уже съ самого\r\nначала было мистическимъ ремесломъ грубыхъ Фигларовъ , обманывавшихъ легковѣрный , еще полудикій народъ , а впослѣдствій времени , ловкіе шарлатаны , посредствомъ этихъ темныхъ и странныхъ\r\nобрядовъ , надѣялись остановить паденіе разрушавшейся религін .\r\nВъ общее понятіе мистерій обыкновенно включаютъ еще таинства Бахуса ; любопытно было бы опредѣлить ихъ точное значеніе ,\r\nно они мало содѣйствуютъ къ объясвенію настоящаго вопроса . Баклическія или орфическія мистеріи по своему характеру совершенно\r\nпротивоположпы элевсинскимъ таинствамъ : можно сказать , что между поклоненіемъ Бахусу и Церерѣ такая же разница , какъ между\r\nнеобузданною силою дикой жизни и правильнымъ устройствомъ жизни гражданской . Но таинства Цереры тѣмъ особенно отличаются отъ\r\nдругихъ мистерії , что въ нихъ сохранились преданія , современныя\r\nміру . Притомъ , открывая посредничество между человѣкомъ и божествомъ , элевсинскія таинства одни только достигали цѣли всѣхъ великихъ религіозныхъ учрежденій . Вся Греція спѣшила принять посвященіе , и Платонъ , которому удалось проникнуть въ тайну самогоЭ1ЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 79\r\nсвятилища , говорилъ о мистеріяхъ не иначе , какъ съ благоговѣніемъ .\r\nПо свидѣтельству святаго Климента Александрійскаго , въ великихъ\r\nтаинствахъ учили познавать природу . Святіе покрова съ этихъ мпстерій подало бы ключь къ таинствамъ Египта и Востока , и , разъ\r\nотыскавъ эту нить , можно было бы дойти до первыхъ началъ политеизма .\r\nМы не зваемъ ви времени , ви имени основателя элевсинскихъ\r\nтаинствъ . Тертулліанъ называетъ Музея , святой Епифаній - Кадма\r\nи Инаха , Климентъ Александрійскій говоритъ , что основаніе мистерії приписывали также Египтявину Мелампу . Нѣкоторые , между\r\nпрочими схоліастъ Софокла , утверждаютъ , что какой-то Эвмолпъ\r\nбылъ основателемъ в первымъ гіерофантомъ мистерій . Другіе , наконецъ , увѣряють , будто Орфей принесъ эти мистеріи изъ Египта .\r\nМежду тѣмъ , достовѣрнѣйшіе писатели првписываютъ ихъ основаніе\r\nсамой Церерѣ .\r\nМы не станемъ разсказывать различвыхъ басень о томъ , какъ\r\nЦерера установила эти мистерін . Првписывать ихъ основаніе богинѣ , землѣ , значитъ далеко выступать изъ предѣловъ исторіи и соглашаться въ невозможности опредѣлить время ихъ появленія .\r\nЕще болѣе сбивчивости относительно самого года основанія : посатели , по обыкновенію , толкуютъ объ этомъ различно , и ни у кого\r\nвѣтъ правдоподобныхъ доказательствъ . Ме нерсs и Дюпюи доказали , что это изслѣдованіе и мелочно и безполезно .\r\nМысль эта оправдывается еще тѣмъ , что малыя мистеріи безъ\r\nвсякаго сомнѣнія явились раньше великихъ , и стало быть , эпоха ихъ\r\nлѣйствительнаго усовершенствованія современна образованію греческихъ республикъ . Поэтому , для насъ гораздо любопытнѣе изучать\r\nэти таинства въ ихъ зрѣломъ , нежели въ младенческомъ возрастѣ .\r\nПритомъ , какъ бы ни было отдалено время ихъ египетскаго переселенія , и какой бы символъ ни соединялся съ именемъ Цереры , мистеріи , во всякомъ случаѣ , должны были явиться ранѣе предполагаемаго времени , если допустить , что ихъ зародышъ скрывается еще \r\nвъ празднествахъ и народныхъ обычаяхъ первыхъ обитателсіі Греція , вышедшихъ съ ними съ востока . Греческая религія образовалась постепенно , и большая часть религіозныхъ обрядовъ перенесена\r\nизъ Египта . Таинства Цереры , по словамъ Лактанція , почти совершенно сходны съ мистеріями Изиды ; а во времева Геродота только\r\nу одвой Изиды и были таинства въ Египтѣ ; стало быть , ся таинства\r\nтолько и могли дать происхожденіе мистеріямъ Цереры . Но такія\r\nидеи раскрываются медленно и уже поздно принимаютъ мистическія\r\nФормы , обличающія всегда значительную зрѣлость мышленія . Во\r\nвсемъ этомъ ясно видѣнъ обыкновенный ходъ человѣческаго ума :80 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nонъ идетъ въ своихъ изслѣдованіяхъ отъ идеи безконечнаго и , про-\r\n3ѣгая огромное пространство , снова доходитъ до этой же идеи , которая , такимъ образомъ , обнимаетъ обѣ крайности человѣческой мысли .\r\nЭго размышленіе можетъ отчасти объяснить еще другую , болѣе\r\nважную трудность , которая представляется съ перваго взгляда .\r\nГомеровы поэмы - безспорно древнѣйшій памятникъ греческой\r\nисторіи . Однакожъ , Гомеръ пигдѣ не говоритъ о тавнствахъ , и даже\r\nнѣтъ въ немъ ни малѣйшаго слѣда мистическихъ идей . Поэтъ никогда не возвышается до этого отвлеченнаго понятія судьбы , бывшей\r\nдушою греческой трагедій . Его теологія предшествуетъ всякимъ метафизическимъ соображеніямъ . Все носитъ у него истинный характеръ первоначальной поэзіи , которая еще вся предана музыкальной\r\nгармоній словъ и прелести первыхъ впечатлѣній . Никогда умъ человѣческій не имѣлъ передъ собою болѣе очаровательной картины\r\nсвоей молодости . Въ простотѣ гомеровыхъ идей вездѣ чувствуешь\r\nзародышъ силы , еще дремлющей , точно также , какъ въ граціозныхъ\r\nдвиженіяхъ младенца угадываешь исполинскіе размеры будущаго\r\nмужа .\r\nЭти достоинства , сдѣлавшія Гомера любимцемъ всѣхъ образованвыхъ народовъ , представляютъ почти неразрѣшимую трудность для\r\nисторика древнихъ мистерій . Мы видѣли , въ чемъ состоитъ это затрудненіе относительно элевсинскихъ таинствъ : время ихъ основанiя , по самымъ достовѣрнымъ свидѣтельствамъ , относится къ вѣкамъ\r\nбаснословнымъ , и однакожъ , Гомеръ , первый греческій историкъ , не\r\nтолько не говоритъ объ нихъ ничего , но даже всѣ идеи его имѣютъ\r\nсовершенно противоположный характеръ . Напрасно стали бы увѣрять , что поэтъ съ вамѣреніемъ удалилъ отъ эпопеи всякую метафизическую идею , въ угожденіе взыскательному вкусу современниковъ :\r\nмысль эта тѣмъ болѣе неоснователна , что всякая черта разграниченія , проведенная вокругъ эпопеи , вовсе не въ характерѣ Гомера и ве\r\nвъ духѣ его вѣка . Какое бы въ ту пору ни имѣли понятіе объ эпопеѣ ,\r\nГомеръ не подчиняется безусловно извѣствому роду. Онъ обнимаетъ\r\nвесь свой вѣкъ и природу ; даже , если предположить , что поэтъ не\r\nхотѣлъ описывать древнихъ мистерій , все бы въ его поэмахъ остался какой нибудь слѣдъ метафизическихъ идей , какъ скоро были овѣ\r\nизвѣстны его современникамъ .\r\nМнѣніе , что греческія мистеріи дѣйствительно вошли въ употребленіе позже гомерова вѣка , подтверждается весьма важнымъ свидѣтельствомъ . Мы разумѣемъ свидѣтельство Геродота , который говорить , что Гомеръ и Гезіодъ первые дали Грекамъ теогонію , первые\r\nопредѣлили имена боговъ , ихъ изображенія и религіозные обряды .\r\nНе должно принимать этого въ буквальномъ смыслѣ . Образъ дѣйЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 81\r\nствованія гомеровыхъ боговъ предполагаетъ уже извѣстную и поную систему . Но Гомерь и Гезіодъ привели ее въ порядокъ , соединии разбросанныя преданія , безсвязные миѳы ; и въ этомъ отношенія ,\r\nотчасти сдѣлали то , что приписываетъ имъ Геродотъ . Нѣкоторые\r\nуже сильно возставали противъ геродотова авторитета , и особенно\r\nопровергали его писатели , хотѣвшіе доказать существованіе Орфея ,\r\nкоторый , по ихъ мвѣнію , былъ основателемъ мистерій . Сомнѣваться\r\nнельзя , что Орфей имѣлъ большое вліяніе на религіозныя понятія\r\nГрековъ : Фактъ останется неоспоримымъ , если даже припять мнѣніе Аристотеля , который , по свидѣтельству Цицерона , доказалъ , что\r\nОрфей никогда не существовалъ . Если слово Ортей есть собирательное имя , данное вообще всѣмъ основателямъ или преобразователямъ\r\nмистерій , то дѣйствія , приписываемыя Орфею , напримѣръ , основаніе самоѳракійскихъ иля вакхическихъ мистерій , будутъ имѣть всю\r\nсилу историческихъ фактовъ . Орфея уже въ древности знали очень\r\nмало . Самые опытные критики не признавали поэтическихъ отрывковъ , извѣствыхъ подъ его именемъ ; но самоѳракійскія мистерін\r\nимѣли большое сходство съ нѣкоторыми египетскими церемоніями , и\r\nэто обстоятельство оправдываетъ всеобщее мнѣніе о путешествія\r\nОрфея въ Египетъ . Съ самой глубокой древности Египтяне владѣли\r\nпочта монополією восточныхъ идей . Такимъ образомъ , чтобы это\r\nегипетское переселеніе мистерій согласить съ молчаніемъ Гомера и\r\nГезіода , необходимо должно допустить , что обряды восточной религіи развились уже послѣ гомерова вѣка , или , по крайней мѣрѣ , послѣ\r\nтроянской войны , потому - что только теперь , среди междоусобныхъ\r\nнесогласій , Греція начала принимать правильное политическое\r\nустройство . Героический вѣкъ занималъ средиву между жизвію кочевою и строгимъ раздѣлевіемъ на касты ; въ этомъ неопредѣленномъ\r\nсостояніи человѣкъ энергически обнаруживаетъ свою дѣятельность ,\r\nно еще не чувствуетъ необходимости углубляться въ самого себя.\r\nТакимъ образомъ , эпоха дѣйствительнаго развитія мистерій должна быть современна основанію первыхъ греческихъ республикъ . Республиканская эра смѣнила героическій вѣкъ въ то самое время , какъ\r\nлирическая и драматическая поэзія заступила мѣсто эпопеи ; и какъ у\r\nдревнихъ всѣ элементы нравственнаго и физическаго состоянія народовъ имѣли между собою внутреннюю связь , то Гезіода можно\r\nсчитать среднимъ терминомъ между этима великими эпохами . Религіозныя понятія уже приняли направленіе , болѣе сообразное съ состояніемъ общества ; и какъ невозможно думать , что греческая поззія безъ всякой постепенности возвысилась до гомерова совершенства , точно такъ же невозможно доказать , что полное развитіе мистерій совершилось вдругъ и произвольнымъ образомъ въ такое вре82 СОВРЕМЕнникъ .\r\nмя , когда не было въ нихъ никакой нужды . Чужеземныя учрежденія\r\nмогутъ только процвѣтать въ томъ случаѣ , когда они совершенно\r\nосвоились съ почвою , на которую пересажены ; поэтому , прежде всякихъ справокъ съ хронологією , мечтающею опредѣлить время великаго событія , должно напередъ спросить философію , сообразно ли это\r\nсобытіе съ неизмѣнными законами природы , которыхъ человѣкъ не\r\nможетъ ви перемѣнить , ни уничтожить .\r\nОТДѢЛЕНІЕ П.\r\nВесьма вѣроятно , что изъ всѣхъ европейскихъ странъ Греція\r\nбыла первая населена азіятскими колоніями . Весь ходъ ея исторіи\r\nпоказываетъ , что въ этой странѣ въ разныя эпохи жили три различныхъ племени . Первые поселенцы , не составляя политическаго\r\nтѣла , не имѣли общаго названія . Вторая колонія была пелазгическая .\r\nПелазги , не совсѣмъ чуждые образованія , пмѣли пѣкоторое сходство\r\nсъ европейскими Өракіянами и азіятскими Фригійцами . Между тѣмъ ,\r\nдодонское преданіе говоритъ , что они долго приносили жертвы богамъ , не зная ихъ именъ . Девкаліоновъ потопъ , случившійся около\r\n1514 года до Рождества Христова , произвелъ большой переворотъ .\r\nЯвились Эллины , народъ новый , вышедший изъ Азіи : они распространились по всей Греціи , выгнали Пелазговъ , или смѣшались съ\r\nними , и дали свое имя странѣ , которую образовали . Лѣтъ черезъ\r\nшестьдесятъ послѣ девкаліонова потопа , Фипикіянинъ Кадмъ поселился въ Ѳивахъ , Египтянинъ Данай — въ Аргосѣ .\r\nВотъ очеркъ полубаснословныхъ , полуисторическихъ событій ,\r\nне безъ труда выбранныхъ изъ древнихъ писателей и подавшихъ\r\nповодъ къ построенію различныхъ , противорѣчащихъ системъ. Во\r\nвсемъ этомъ вѣрно только то , что Греція , въ различныя времена ,\r\nпервая заселена была азінтскими колоніями , болѣе пли мене образованными .\r\n.\r\nМы видѣли , что основаніе элевсинскихъ тапнствъ приписывази\r\nяли самой Церерѣ , или чужеземнымъ поселенцамъ , и что египетскіе\r\nжрецы присвоявали себѣ честь распространенія между Греками первыхъ началъ политеизма . Въ этихъ фактахъ довольно положительности ; даже безъ сходства въ идеяхъ , они доказываютъ сами по себѣ ,\r\nчто египетскія мистеріи , перемѣшавшись съ туземными нопятіями\r\nгреческихъ племенъ , никогда не опровергали своего происхожденія ,\r\nблизкаго ко всеобщей колыбели нравственныхъ и религіозныхъ\r\nидей .ЭЛЕВСИНскія таинства . 83\r\nВсѣ эти безсвязные факты , эти разбросанныя свидѣтельства вытекаютъ изъ плодотворпаго начала , помѣщающаго на востокѣ фокусъ\r\nпросвѣщенія и центръ всякой образованности . Нельзя прослѣдить\r\nбезпрерывный ходъ человѣческаго образованія отъ первыхъ откровелій Божества до мистическихъ заблужденій ума , - но все же , основываясь больше на сходствѣ самыхъ пдей , нежели словъ , можно указать на нѣкоторыя главный эпохи и восполнять ихъ промежутки\r\nсобственнымъ размышленіемъ . Исторію Философскихъ идей всегда\r\nдолжно соединять съ исторіею религіозныхъ вѣровавій , потому -что\r\nФилософія , предоставленная самой себѣ , объясняетъ только вполовину исторію человѣческаго ума .\r\nТакимъ образомъ , древнія мистерін , въ отношеніи къ истинамъ\r\nверховнаго порядка , имѣютъ много свѣтлыхъ сторонъ , которыя должно выставить на видъ . Теперь почти всѣ пачинаютъ думать , что\r\nстоль важные вопросы заслуживаютъ самаго внимательнаго разсмотрѣнія . Не довольно для этой цѣли однихъ филологическихъ изслѣдованій : критику словъ всегда должно соединять съ критикою самыхъ плей , и идти впередъ при свѣтѣ слѣланныхъ открытій .\r\nПредположеніе , что Египетъ былъ источникомъ всѣхъ человѣческихъ познаній и матерью всѣхъ религій , было принято многими\r\nписателями восемьнадцатаго вѣка . Впрочемъ ,это мяѣніе ве новое , и\r\nеще сами Египтяне распространили его . Весьма многіе изъ новѣйшихъ писателей приняли также эту догадку ; не говоря о другихъ ,\r\nназовемъ здѣсь господъ Сентъ -Кроа и Дюпюи , которые были послѣдними историками древнихъ мистерій . Нѣкоторые , напримѣръ , КемпФеръ , Гюз , Ла -Крозъ , Бруккеръ думали даже , что самая Индія была египетскою колонією . Эта система , несогласвая съ нашими религіозными преданіями , противорѣчитъ также достовѣрнѣйшимъ свидѣтельствамъ исторіи и философіи . Нѣтъ сомнѣнія , Египеть во многихъ отношеніяхъ представляетъ единственное зрѣлище въ лѣтописяхъ міра ; тѣмъ не менѣе , одвакожъ , ничто не обнаруживаетъ въ\r\nисмъ характера центральной страны : его географическое положеніс ,\r\nприродныя свойства жителей , политическая судьба и постепенный\r\nходъ государственнаго управленія , все показываетъ , что страпа\r\nэта не могла сдѣлаться Фокусомъ человѣческаго образованія . Нѣсколько мѣстныхъ особенностей , вѣсколько народныхъ символовъ еще\r\nне доказываютъ , что египетская религія не могла имѣть азіятскаго\r\nпроисхожденія . Напротивъ , весь планъ этой теократін ясно показываетъ , что египетскіе жрецы , ревностно сохранявшіе принесенную\r\nсистему религіозныхъ вѣровацій , составляли чужеземную колонію ,\r\nискусно употреблявшую всѣ средства , которыми можно было обморочить глаза и поработить простой народъ . Какъ скоро символы по-\r\n-84 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nглощаютъ освоввыя иден и непроницаемый языкъ увѣковѣчиваетъ\r\nмракъ , покрывающій религіозную систему , нить аллегорія прерывается въ рукахъ теократовъ , темнота увеличивастся , иго тяготѣетъ ,\r\nи человѣкъ блуждаетъ въ лабиринтѣ внѣшнихъ обрядовъ , къ которымъ ключь давно уже потерявъ .\r\nНо если Египетъ самъ ничего не выдумалъ , за то онъ все сохравилъ : самая строгость правленія и его глубокая древность какъ\r\nнельзя лучше приспособлены были къ этой цѣли . Поэтому ,\r\nЕгипетъ по всему праву можно считать крѣпкимъ звѣномъ , соединяющимъ Азію съ Европою . Измѣнявъ восточныя преданія , овъ передалъ ихъ Греціи . Все , что въ религіозныхъ понятіяхъ Грековъ\r\nотличается отъ египетской теологіи , можетъ служить характеристикою обоихъ народовъ . Эти преданія , съ мрачною и печальною физіономією въ Египтѣ , получили новую жизнь въ веселомъ климатѣ и\r\nпрекрасномъ воображенія Грековъ .\r\nЕсли бы лучше узнать древній Египетъ и собрать болѣе точныя\r\nсвѣдѣнія о его религіозной системѣ и народныхъ предавіяхъ , ветрудво было бы взложить исторію мистерій . Къ несчастію , глубокій\r\nмракъ еще скрываетъ отъ насъ языкъ , исторію и памятники Египта .\r\nВпрочемъ , вѣкоторыя счастливыя попытки , особенно великія предпріятія Французскаго правительства , заставляютъ ожидать новыхъ\r\nоткрытій объ этой стравѣ . Съ другой стороны , труды Англичанъ въ\r\nБенгалѣ уже съ большею достовѣрностію опредѣляютъ нѣкоторые\r\nФакты , доказывающіе связь и взаимныя отношенія между древнею\r\nИндіею и Египтомъ . То , что мы знаемъ о ихъ миѳологическихъ ,\r\nисторическихъ и географическихъ преданіяхъ , не подвержено болѣе\r\nникакому сомнѣнію .\r\nДревніе считали Индѣйцевъ автохтонами . По извѣстію Филострата в Лукіана , они думали , что Египтяне заняли свое образованіе\r\nотъ Индѣйцевъ . « Я знаю , говорить . Павзанiй , что Халден и магн\r\nегипетскіе первые стали доказывать , что душа человѣческая безсмертна . Греки , и особенно Платонъ , сынъ Аристова , отъ нихъ\r\nузнали эту истину » . Эти понятія объ Индія сохранялись долгое\r\nвремя . Святой Климентъ Александрійскій и Святой Іеронимъ упоминяють о Будде . Восточный пантеизмъ , представлявший вселенную\r\nистеченіемъ изъ божества , прониквулъ въ Египетъ в Грецію . И вдѣйскіе философы для объясненія этой системы брали въ примѣръ\r\nпаука , образующаго свою паутину изъ нита , которую онъ тянетъ\r\nизъ себя самого : насѣкомое сидитъ среди своей работы , сообщаетъ\r\nей движеніе и , когда вздумается , опять втягиваетъ въ себя ткань ,\r\nвышедшую изъ его же тѣла . Они сравнивали міръ съ яйцомъ ,\r\nэтотъ символъ приняли также Египтяне и Грека . Не входя болѣе воЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 85\r\nвсѣ эти подробности , которыя могли бы насъ отдалить отъ предмета ,\r\nмы прибавимъ , что новѣйшія открытiя совершенно согласны съ извѣстіямп древнихъ . Доказано , что древнимъ Индѣйцамъ извѣстны\r\nбыла Мисръ в Нилъ , что египетская троица , состоящая изъ Озириса , Горуса я Тифона , имѣетъ общее происхожденіе съ троицою впдѣйскою , которую составляли Брама , Вишну и Магадева . Доказано\r\nтакже , что египетскій фаллосъ , совершенно сходный съ индѣйскимъ\r\nливгамомъ , принесенъ въ Грецію Мелампомъ , — что раздѣленіе на\r\nкасты и наслѣдственная власть жрецовъ были вовсе не египетскаго\r\nизобрѣтенія , какъ думалъ Дюпюи . Невѣроятно , чтобы баснословный\r\nСезострисъ принесъ египетскую религію въ Азію и чтобы преслѣдованіе Камбиза заставило египетскихъ жрецовъ образовать Ивдію .\r\nНо Египетъ былъ посредникомъ между Азіей в Греціею и служилъ\r\nглавнѣйшимъ каналомъ умственныхъ сношеній , которыя съ самой\r\nглубокой древности существовали между этими стравами .\r\nМежду тѣмъ , въ пятомъ томѣ « Записокъ Азіятскаго Общества«\r\nсообщено извѣстіе о самомъ важномъ изъ всѣхъ новѣйшихъ открытій , подтверждающихъ восточное вліяніе , и которыя имѣютъ прямое\r\nотношеніе къ предмету нашей статьи . « Оканчивая празднованіе элев-\r\n« синскихъ таинствъ , греческіежрецы распускали собраніе , говоря :\r\n« Kör öμ па (конксъ омъ паксъ ) . Эги мистическія слова , кого-\r\n« рыхъ никто до сихъ поръ не могъ объяснить , суть санскритскія .\r\n« Брамины и теперь употребляютъ ихъ въ концѣ многихъ религіоз-\r\n« ныхъ обрядовъ . На языкѣ боговъ , Индѣйцы даютъ это названіе\r\n« языку своихъ священныхъ книгъ , такъ выражаются эти слова :\r\n« канска , омъ , пакша » .\r\n――\r\n«Канска означаетъ предметъ нашихъ пламенныхъ желаній » .\r\n« Знаменитый слогъ омъ Индѣйцы произносятъ въ началѣ и въ\r\n« концѣ своихъ молитвъ и всѣхъ религіозныхъ обрядовъ » .\r\n« Пакша вполнѣ соотвѣтствуетъ старому латинскому слову vix ,\r\n« vices . Оно означаетъ всякую перемѣну , очередь , рядь , періодиче-\r\n« скую работу , непостоянство счастія . Произнося его , Индѣйцы\r\n« льютъ воду въ честь боговъ и Питрисовъ (Pitris души усопшихъ) » .\r\n-\r\n« У Гезихія мы находимъ , что эти слова произносили въ Греціи\r\n« громко въ заключеніе всѣхъ важныхъ церемоній , религіозныхъ и\r\n« гражданскихъ . Судьи , выслушавъ дѣло , подавали голоса , бросая въ\r\n« ящикъ разноцвѣтные камни ; стукъ падающаго камня назывался\r\n« однимъ изъ этихъ трехъ именъ , или даже всѣми тремя , вѣроятно ,\r\n« отъ слова пакша , потому-что судья отправилъ свою очередь при\r\n« подаваніи голоса » .86 СОВРЕМЕНникъ .\r\n« Адвокатамъ , собиравшимся говорить передъ судомъ , давали ва\r\n« размышленіе два или три часа , смотря по содержанію дѣла . Дая\r\n« этого ставили водяные часы , издававшіе послѣ каждаго часа из-\r\n« вѣстный звукъ , который также называля пакша . Это слово выгова-\r\n« ривалосъ вахсѣ , а въ просторѣчін вахтъ ; отсюда старинное ла-\r\n« тинское vix » .\r\nЭто прекрасное открытіе Вильфорда не только объясняетъ вастоящее происхожденіе мастерій , по показываетъ еще внутреннія и\r\nмногочисленныя отношенія , которыя поддерживали вліяніе восточныхъ идей на древнюю образованность . Здѣсь вѣтъ надобности выставлять всѣ результаты отъ объясненія Вильфорда : всякій безпристрастный наблюдатель увидитъ на востокѣ колыбель всѣхъ религіозныхъ преданій и философскихъ ученій . У насъ еще далеко не всѣ\r\nматеріялы , которыхъ можно ожидать впереди ; но уже какой свѣтъ\r\nраспространили эти изслѣдованія , сдѣлаввыя только въ продолженіи\r\nдвадцати лѣтъ ! Кто не пожелаетъ , чтобы вниманіе всей Европы\r\nобратилось на эту азіятскую литературу , источникъ всѣхъ нашихъ\r\nпознаній .\r\nИзъ всего сказаннаго слѣдуетъ , что религіозныя мистерія Грековъ имѣли чужеземное происхожденіе , что родива ихъ не въ Египтѣ , и что , наконецъ , есть у васъ блистательный , единственный\r\nФактъ , открывающій ихъ истинное отечество .\r\nОТДЕЛЕНИЕ III .\r\n-\r\nЕстественное состояніе человѣка не могло быть ни дикимъ , НИ\r\nповрежденнымъ состояніемъ . Это - состояніе простое , лучшее , близкое къ Божеству . Дикость и поврежденность человѣческой природы\r\nбыли уже слѣдствіемъ паденія человѣка , которое одно содержитъ\r\nключь ко всей его исторіи . Отсюда этотъ обратный ходъ вравственнаго міра , противоположный постепенно -возрастающей силѣ\r\nчеловѣческаго ума ; этимъ также объясняется настоящее положеніе\r\nдѣлъ , при которомъ человѣческая мудрость есть только простое\r\nсозерцаніе , воспоминание прошедшаго , а добродѣтель - возвращеніе\r\nкъ Богу .\r\nВсѣ религін признаютъ эту великую истину паденія человѣка . Ова\r\nнаходится во всѣхъ теологіяхъ и служитъ основаніемъ древней философів . Въ миѳологическихъ преданіяхъ опа занимаетъ иногда первое , иногда второстепенное мѣсто : то представляютъ ее подъ симво зомъ борьбы , траура , то подъ образомъ убитаго бога ; иногда даютъ си духовный смыслъ , и философія проповѣдуетъ о перерожденінЭIEВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 87\r\nдуши , о необходимости ея постепеннаго возвращенія на первос\r\nмѣсто .\r\n-\r\nВсѣ важнѣйшія нравственныя встаны , соединенныя съ истиною\r\nо паденіи человѣка , эти первыя аставы , непосредственно переданныя\r\nили открытыя Божествомъ , пережили всѣ заблужденія человѣческаго\r\nума . Разсѣяніе народовъ , злоупотребленіе аллегоріи , сбивчивость понятій о безтѣлесвыхъ силахъ , всѣ эти начала , изъ которыхъ постепенно образовался политеизмъ , не могли заглушить первоначальвыхъ истинъ , и остатки ихъ всегда сохранялись на востокѣ . Эти обломки , по какому -то чудному направленію , распространились далеко :\r\nони явились въ Египтѣ , и впослѣдствія времени , послѣ различныхъ\r\nизмѣненій , образовали въ самомъ центрь языческаго міра таинственнос ученіе Аnорретовъ и предметъ великихъ элевсинскихъ мыстерій .\r\nЭти простые фэкты , основанные на историческихъ предавіяхъ ,\r\nэти удовлетворительные результаты , соединенные съ нашими священными предавіями , не должны быть опровергаемы . Предположевіе , установляющее общій центръ , общій Фокусъ просвѣщенія , безспорно есть самое основательное изъ всѣхъ предположеній о происхожденіи человѣческаго образованія . Открыть разрѣшеніе великой\r\nисторической и философской задачи , не нарушая правъ ни философін ,\r\nни псторін , есть величайшее торжество здравой критика .\r\nСоединеніе Философіи съ кратикою особенно необходимо на обширномъ археологическомъ поприща . Самая остроумная догадка\r\nздѣсь рѣдко бываетъ удовлетворительною ; принимая предположеніе ,\r\nпредставляющее наименѣе противорѣчій , здѣсь видишь еще на каждомъ шагу , что не должно этою догадкою объяснять всѣхъ затрудненій и все выводить изъ одной системы . Въ изученів древнихъ религій вамъ довольно обнять главпѣйшія черты ихъ , потому -что онѣ\r\nтолько составляютъ вхъ собственный характеръ ; все прочее прибавлялось къ намъ постепенно и часто наудачу .\r\nРуководствуясь этимъ началомъ , мы не примемъ безъ размышленiя никакой позднѣйшей догадки о переселенiв первоначальныхъ и\r\nосновныхъ идей . Мы уже указали ва ихъ восточную родину и дальнѣйшее пребываніе ихъ въ Египтѣ ; посмотримъ теперь , какъ утвердились онѣ въ Греціи .\r\nЭлевспискія таинства , подобно древней философіи , раздѣлялись\r\nна двѣ части —әсотерическую и экзотерическую . Изъ этихъ обѣнхъ\r\nчастей образовались великія в малыя таинства . Послѣднія считаются древнѣйшими и эта постепенность въ ихъ образованіи сообразна\r\nсъ обыкновеннымъ ходомъ вещей . Господанъ Сентъ -Кроа , основываясь на словахъ Меурсія , полагаетъ , что малыя мистерін были приготовительными церемоніями . Впрочемъ , гораздо вѣроятнѣе , что ве88 СОВРЕМЕННИКЪ.\r\nликія и малыя таинства были совершенно раздѣлены . Безъ сомнѣнія ,\r\nпосвященному въ великія мистерін извѣстно было содержаніе малыхъ\r\nно ничто не доказываетъ , чтобы всякой Мистъ могъ сдѣлаться Эпонтомъ , то есть , чтобы адепты малыхъ мистерій имѣли право ва посвященіе въ великія . Каждый Грекъ , безъ различія возраста и происхожденія , могъ быть допущенъ къ малымъ мистеріямъ ; даже варвары впослѣдствіи пользовались этою выгодою . Но если бы такъ же\r\nлегко было участвовать и въ великихъ таинствахъ , могли ли бы\r\nони быть скрытыми отъ народа и не потерять своего значенія ?\r\nЭто двоякое ученіе , полагавшее преграду между Философами и народомъ , составляетъ отличительную черту древняго міра , свойственную всѣмъ его постановленіямъ , всѣмъ системамъ , всему образованію . Христіанство , разрушивъ двойное ученіе , сдѣлалось великой эпохою даже въ исторіи философіи .\r\nРаздѣленіе мистерій на великія и малыя зависѣло отъ самого свойства языческой религін . Великія таинства предоставлены были небольшому числу избранныхъ , потому-что истины , тамъ открытыя ,\r\nмогли бы нанести смертельный ударъ религіознымъ вѣрованіямъ народа ; напротивъ , малыя мистеріи доступны были всякому человѣку .\r\nВсѣ эти побужденія заставляютъ думать , что малыя мистерін , не\r\nсообщая ничего противнаго политеизму , содержали символическія\r\nпредставления исторіи Цереры и Прозерпины . Ученіе о будущей жизни , гдѣ преступники будутъ наказавы , а добродѣтельные получатъ\r\nнаграду , не выходило изъ предѣловъ господствующей религін . Даже\r\nможно было , не опровергая политеизма , объяснять посвященнымъ,\r\nчто такие -то боги были первоначально людьми , удостоенпыми апоѳеоза\r\nза свои великія дѣйствія : религiя , никогда не имѣвшая опредѣленной\r\nсистемы , давала большой просторъ теологическимъ толкованіямъ .\r\nВѣроятно , малыя мистеріи составляли родъ философскаго политеизма .\r\nТолько великія таинства , тєлєтаі , владѣли нѣкоторыми высокими\r\nистинами и важнѣйшими первоначальными преданіями . Нѣтъ возможности изложить въ полномъ объемѣ это таинственное ученіе :\r\nдревніе оставили намъ только весовершенные отрывки , неясныя указанія , темные намеки . Въ новѣйшихъ открытіяхъмножество догадокъ ,\r\nно весьма мало доказательныхъ фактовъ .\r\nНе станемъ здѣсь приводить всего , что относится къ устройству\r\nэлевсинскаго храма , въ которомъ , по извѣстіямъ Страбона , могло помѣщаться до тридцати тысячъ человѣкъ ; не будемъ также говорить о\r\nпорядкѣ церемоній и о различныхъ обязанностяхъ мистагоговъ въ\r\nвеликихъ и малыхъ мистеріяхъ . Весьма немногія свѣдѣнія объ этихъ\r\nпредметахъ уже пересмотрѣны новѣйшими ученыма и въ ихъ сочиненіяхъ собрано все , что можно было отыскать о гіерофантѣ ('Ięофаvns )ӘЛЕВСИНСКІЯ ТАЙНСТВА . 89\r\nфакелоносцѣ (Давой хоҫ) , священномъ герольдѣ ('Iрохijqug), служителѣ\r\nолтаря (О éni (ший) в о другихъ особахъ низшаго разряда , принадлежавшихъ къ храну, объ ихъ костюмахъ , должностяхъ, о дняхъ торжественныхъ процессій и проч .\r\n0\r\nПовторяемъ : намъ нельзя положительно опредѣлить всѣхъ свѣдѣній , которыя открывали эпоптамъ ; но изъ показаннаго отношенія\r\nэтахъ посвященій къ истинному источнику всѣхъ нашихъ познаній\r\nможно судить , что они получали въ великихъ мистеріяхъ не только\r\nправильныя понятія о божествѣ и его отношеніяхъ къ человѣку , о\r\nпервоначальвомъ достоинствѣ человѣческой природы , о паденіи , безсмертів души , о средствахъ о возвращенія къ Богу , наконецъ ,\r\nдругой жизни за гробомъ ; во наъ открывали также устныл и даже\r\nписьменныя предавія , эти драгоцѣнные остатки послѣ великаго кораблекрушенія человѣчества . Въ самомъ дѣлѣ , мы знаемъ , что гіерофантъ сообщалъ эпоптамъ священныя кнаги , которыя могли быть\r\nчитаны только посвященными . Павзавій , разсказывая о Фенеатахъ ,\r\nговорятъ , что въ элевсинскомъ хранѣ , между двумя камнями хранились сочиненія , называемыя Пéтоюμх , которыя читались не иначе ,\r\nкакъ въ ночное время . Быть можетъ , съ этими историческими памятвиками соединялись нѣкоторыя свѣдѣнія о всеобщей системѣ вселенной , нѣкоторыя теургическія ученія и даже положительныя открытія въ человѣческихъ познаніяхъ . Жилище восточныхъ предавій въ Египтѣ могло связать ихъ съ этими великими открытіями ,\r\nсъ этой египетскою мудростію , о которой даже говорится во многихъ\r\nмѣстахъ священнаго писанія .\r\n,\r\nВъ самомъ дѣлѣ невѣроятно , чтобы въ этомъ высшемъ посвящевін ограничивались только Философскими доказательствами единства\r\nБожія п безсмертія души . Климентъ Александрійскій , разсказывая о\r\nвеликихъ таинствахъ , говоритъ прямо , что здѣсь оканчивается всякое преподаваніе , в посвященные видятъ природу и вещи . Притомъ ,\r\nза одни нравственныя понятія , уже довольно распространенныя между народомъ , мистеріи не могли заслужить громкихъ похвалъ отъ\r\nобразованнѣйшихъ людей древпяго міра : если предположить , что открытие этихъ истинъ было единственнымъ предметомъ мистерій ,\r\nзачѣмъ нужно было ихъ существованіе , какъ скоро философы публично стали преподавать тѣ же самыя истины ? Неужели Павдаръ ,\r\nПлатонъ , Цицеровъ , Эпиктетъ сочли за нужное говорить объ нихъ\r\nсъ благоговѣніемъпослѣ того , какъ гіерофантъ высказалъ пмъ только\r\nсобственное мнѣніе о такихъ истинахъ , которыми они сами была проникнуты ? Откуда гіерофантъ могъ взять эти идеи ? Какіе источники ,\r\nнедоступные для философія , были въ его распоряженіи ? Такимъ образомъ должно согласиться , что посвященнымъ открывались не90 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nтолько великія нравственныя встивы , но также устныя и письменвыя преданія , современныя первоначальному міру . Эти остатки , разбросанные среди политеизма , образовали сущность и таинственное\r\nученіе мистерій .\r\nЭто предположеніе , примирая очевидныя противорѣчія древней\r\nрелигіозной системы , совершенно согласно съ нашими священными\r\nпреданіями .\r\nᎩ\r\nЗдѣсь должно замѣтить , что отцы церкви первыхъ вѣковъ , сообщившіе столько любопытныхъ свѣдѣній о древнихъ мастеріяхъ , то\r\nхвалятъ ихъ , то представляють въ самыхъ отвратительныхъ чертахъ. Святой Климентъ Александрійскій , который , какъ говорили ,\r\nсамъ былъ посвященъ въ эти таинства , въ одномъ мѣстѣ превращщаетъ вхъ въ атеистическія школы и предполагаетъ въ вихъ оустую и даже безнравственную цѣль ; въ другомъ — увѣрястъ , что истяны , открываемыя мистеріями , философы похитили у Моисея в пророковъ , потому-что , по его мнѣнію , эти тапиства основавы были Философами . Почти такіе же отзывы находимъ у Арнобія , Аѳнвагора ,\r\nСвятаго Густина и Тертулліана , который говоритъ , что самъ дьяволъ\r\nвыдумалъ эти мастерів . Всѣ эти похвалы и порицанія , не вездѣ нскрепвія , равно могутъ быть справедливыми , если дѣлать различіе\r\nмежду эпохами . Извѣстно , что во время отцовъ церкви въ настеpia вкрались большія злоупотребленія : онѣ сдѣлались опорою политеизма , и понятно , что отцы церкви , считавшіе охъ хранилищами\r\nязыческихъ заблужденій , съ жаромъ должны были содѣйствовать къ\r\nуничтоженію ихъ вліянія . Сверхъ того , при общей порчѣ мистерін,\r\nначали распространяться вѣкоторыя свѣдѣнія о ихъ таинственныхъ\r\nцеремоніяхъ ; нескромные мисты пускали въ ходъ понятія о символахъ , и такимъ образомъ, все направлено было къ увиженію мастерій , уже утратившихъ свое первоначальное достоинство .\r\nПрежде , чѣмъ займемся этой эпохою , разсмотримъ напередъ время процвѣтанія мастерій . Не смотря на тогдашнюю невозможность\r\nпроникнуть въ ихъ содержаніе , мы находимъ у древнихъ нѣкоторые\r\nнамеки на важнѣйшія истаны этихъ таинствъ . Вотъ какъ изображаетъ ихъ Цицеровъ въ обращеніи къ Аттику : «Изъ всего , что Аөвны\r\nваши произвели и распрострапили между людьми прекраснаго и бо -\r\nжественнаго , первое мѣсто , безспорно , занимаютъ ваши таинства :\r\nони возводятъ насъ отъ грубой и дикой жизни къ истинному человѣчеству , посвящаютъ въ истинныя начала жизни , научаютъ не только\r\nжить съ удовольствіемъ , но и умирать съ лучшими надеждами . » Не\r\nнужно никакого объясненія для этой прекрасной похвалы : пріятно вядѣть се въ устахъ человѣка опытнаго въ изученіи философіи и знакомаго со всѣми человѣческими познаніями . Въ другихъ писателяхъЭЛЕВСИНСКІЯ ТАЙНСТВА . 91\r\nнаходимъ также пышныя похвалы древнимъ мастеріямъ в указанія\r\nна философскія и нравственныя истины , которыя въ нихъ преподавались .\r\nОстроумный Варбуртовъ очень хорошо доказалъ важность мистерій въ этомъ отношевів ; яо онъ ошибается , когда говорятъ , что шестая книга Эневды была вѣрною картиною церемоній в даже таинственнаго ученія мастерій . Сходствомъ въ вѣкоторыхъ формахъ можно доказывать развѣ только то , что Варгилій зналъ кое -что о мистическихъ церемоніяхъ ; притомъ , Философія его была эпикурейская , а извѣстно , что Эпикурейцы считались врагами мастерiй . В -\r\nроятно также , много красокъ ва его картины навело чтевіе пиѳагорейскихъ Философовъ .\r\nи\r\nЗамѣтвиъ здѣсь , что греческіе философы никогда не были въ ладу съ ученіемъ посвященій . Несогласие поощрено было примѣромъ\r\nСократа , который отказался участвовать въ элевсинскихъ таинствахъ .\r\nЭтогъ же фактъ служитъ для новѣйшихъ писателей поводомъ къ униженію мистерій в къ предположенію , будто онѣ были не болѣе , какъ\r\nпростыя люстрація , и уже впослѣдствін приладили къ нимъ тайнос\r\nученіе , гдѣ , впрочемъ , разсуждали только о заслугахъ законодателей ,\r\nо земледѣлін , законахъ и о прочемъ . Чтобы понять , какъ мало въ\r\nэтомъ отвошевін заслуживаютъ довѣрія греческіе философы , не должно терять изъ виду, что философія въ Греціи всегда была дѣйствительною силою . Пра смѣлыхъ покушеніяхъ сорвать покрывало съ\r\nприроды , могла ли она помириться съ кастическимъ мракомъ , который этими таввствами распростравенъ былъ ва самыя важныя встивы ? Греческая философія въ своемъ началѣ была аналитическою ;\r\nсамыя противоположныя маѣнія направлены были къ одной цѣли ,\r\nтолько тогда поступали въ общій разрядъ человѣческихъ познаній ,\r\nкогда ниѣли мѣстное приложеніе и пользовалась значительнымъ віявіемъ въ жизни . При такомъ направленія , соединеніе философіи съ\r\nмистеріями становилось очевадно невозможнымъ . Греки довели до\r\nвысочайшей степени искусство дѣлать вауку популярною ; они не запирала , подобно намъ , философія въ тенвые предѣлы книги или кабинета ; ихъ Философы разсуждали о великихъ нравственныхъ вопросахъ въ присутствіи всего народа , и народъ принималъ живѣйшее\r\nучастіе въ спорахъ ; при соперничествѣ системъ , нельзя было оставлять въ почтательномъ полусвѣтѣ важныя теогоническія и космогоническія задачи , которыя слѣдовало рѣшать . Это направленіе , быть\r\nможетъ , не совсѣмъ годное для Философии , чрезвычайно благопріятствовало успѣхамъ поэзіи и краснорѣчія . Изобрѣтеніе кпигопечатанія\r\nнанесло жестокій ударъ живому слову , сообщало обратный ходъ человѣческимъ познаніямъ . Философія заперлась въ кабинетѣ и сдѣла-\r\n- A Т. І. Отд . II .\r\n15*92 СОВРЕМЕННикъ .\r\nлась умозрительною . Теперь ей можно говорить обо всемъ и не дожазывать ничего ; общій интересъ не слѣдилъ болѣе за ея открытіями ; народъ живой и образоваввый не вызываетъ ее на публичную\r\nплощадь . Краснорѣчіе и поәзія также вышла взъ круга обыкновенной жизни , но это удаленіе не могло обратиться къ ихъ выгодѣ .\r\nЧѣмъ больше увеличивается масса нашихъ эмоврическихъ познаній ,\r\nтѣмъ болѣе мы удаляемся отъ того вѣка , гдѣ философія , поэзія и красворѣчіе общими силами дѣйствовали на народъ , счастливо организованный , на тотъ народъ , который воздавалъ божескія почести красотѣ , толпами слѣдовалъ за Платономъ и приходилъ въ бѣшеное волневіе на театрахъ , какъ скоро актеръ дурно произносилъ какой набудь стихъ .\r\nЭто отступленіе было необходимо , чтобы понять настоящій характеръ древней философіи и ея отношенія къ религіознымъ таинствамъ . Ясно , что отказъ Сократа зависѣлъ больше отъ его званія ,\r\nчѣмъ отъ собственнаго мнѣнія . Отказы Эпаминонда и Агезилая тоже\r\nничего не говорятъ противъ мистерій , потому-что они могли не пранять посвященія по какимъ нибудь личнымъ побужденіямъ . Сарказмы цаника Діогера были направлены только противъ злоупотребленій , вкравшихся въ малыя мистеріи , я , можетъ быть , еще противъ\r\nчрезмѣрной легковѣрности народа , управляемаго воображеніемъ . Напротивъ , философія не всегда оставалась непреклонною , я мы знаемъ ,\r\nчто Платонъ былъ ревностнымъ защитникомъ посвященій . Этотъ\r\nавторитетъ тѣмъ болѣе важенъ , что Платовъ стоялъ на такой высотѣ , ю которой не достигалъ вя одвнъ Философъ ви прежде , винослѣ него .\r\nДревніе уже писали о мистеріяхъ : Атеней и схоліастъ АристоФана указываютъ на Мелантія ; тотъ же схоліастъ упоминаетъ о Менандрѣ , Климентъ Александрійскій ссылается на Гицезія . Нельзя вс\r\nжалѣть о потерѣ этихъ сочавеній , хотя можно думать , что они ограничивались подробностями о внѣшнахъ обрядахъ . Въ самомъ дѣлѣ ,\r\nневѣроятно ,чтобы эти писатели разсматривали самую сущность предмета , то есть , происхожденіе великихъ таинствъ , ихъ цѣль в отношеніе къ политеизму .\r\nотдѣленіе IV.\r\nМежду тѣмъ , мастерін не долго оставались въ своей первобытной\r\nчистотѣ . Вскорѣ посвященіе сдѣлалось пустымъ обрадомъ , о воздержанія никто не думалъ , и набожность посвященныхъ послужила орудіемъ для политическихъ цѣлей . Уже во время Изен в ДемосѳенаЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 93\r\nдопускали къ посвященію развратныхъ женщинъ , и , по словамъ отцовъ церкви , ужасный развратъ проникъ въ самое святилище .\r\nВпрочемъ , по всей вѣроятности , это распутство распространилось\r\nтолько между мистами . Все заставляетъ думать , что эпоцтовъ всегда\r\nбыло немного ; число ихъ не могло слишкомъ увеличиться даже при\r\nупадкѣ мистерій , потому-что и въ это время не смело нарушать такву святилища . Съ распространеніемъ разврата постепенно слабѣлъ\r\nи духъ учрежденій ; наконецъ , остались только пустыя формы безъ\r\nживотворнаго на чала , придававшаго имъ важное значеніе.\r\nПосвященія сохранились до христіянскихъ императоровъ . Блаженный Ӏеронимъ говоритъ : « legant : Hierophantas quoque Atheniensium usque bodie cicutæ sorbitione castrari . Валентиніанъ , умершій въ\r\n374 году , хотѣлъ уничтожить мистерін посля царствованія Юліана ,\r\nно , по просьбе Претекстата , отложилъ намѣреніе . Вотъ какъ Зосима\r\nразсказываетъ объ этомъ въ четвертой книгѣ своей исторін : « Валентиніанъ , рѣшившись ввести новые законы , хотѣлъ начать преобразованіе съ религіозныхъ обрядовъ , и на первый разъ запретилъ совершать жертвоприношенія въ ночную пору ; этотъ законъ , думалъ\r\nонъ , долженъ будетъ прекратить соблазны . Между тѣмъ , Претекстатъ ,\r\nтогдашнiй проконсулъ въ Греціи , мужъ , одаренный всѣми доброд -\r\nтелями , представилъ императору , что Грекамъ жизнь сдѣлается несносною , если запретятъ имъ праздновать священныя мистерів , соединящія человѣческій родъ (та' cvvégovTa to ăvÐędnatov yévoç Örtürara\r\nuvarna ). Валентиніанъ отмѣнилъ указъ , и все пошло по старому .\r\nѲеодосій Великій ', по свидѣтельству историковъ , уничтожилъ всѣ\r\nобряды языческой религів . Въ эту общую массу вошли , вѣроятно , и\r\nмистерін .\r\nНо передъ паденіемъ , мистерія имѣли еще блистательную и совершенно неожиданную эпоху , давшую вовый видъ этимъ учрежденіямъ . Это , безъ сомнѣнія , самое любопытное время въ исторіи языческихъ таинствъ . Бросимъ на него бѣглый взглядъ въ этомъ отдѣленіи .\r\nМы видѣли , что греческія мастерiн составляли настоящую сущность политеизма , ни въ чемъ не измѣняя его наружныхъ формъ .\r\nСъ перваго взгляда можно подумать , что высокія нравственныя иставы никакъ ве могли соединиться съ этой грудою народныхъ символовъ , закоснѣлыхъ злоупотреблевій , своевольныхъ обрядовъ ; но\r\nвпикая глубже въ дѣло , легко видѣть , что познаніе нѣкоторыхъ первоначальныхъ истинъ , предоставленнное небольшому числу избранвыхъ , совершенно могло согласоваться съ невѣжествомъ черни . Двойное ученіе , равно раздѣленное религіею и философією , служило основаніемъ для этой истины , соединявшей всѣ противорѣчія , подводив94 СОВРЕМЕНникъ .\r\nшей подъ одинъ кодексъ самыя разнородныя стихін . Притомъ , доЈжно имѣть въ виду , что врожденныя идеи о единствѣ Божіемъ и безсмертін души бы горадае распространены , нежели какъ обыкновенно думають ; только чернь увлекалась древностью наружныхъ\r\nобрядовъ и слѣпо шла по дорогѣ , пробитой геніальными авторитетами .\r\nH\r\nПодвергаясь нападеніямъ со всѣхъ сторонъ , древняя религія употребляла всь средства къ своей обороне . Передъ паденіемъ политеизмъ задумалъ употребать противъ христіанства его же собственное\r\nорудіе : какъ новая религія обнимала ,всѣ умственныя способности человѣка , приверженцы политеизма , чтобы облагородить свое вѣровавіе , придали ему нравственное значеніе , котораго оно не имѣло ,\r\nпредположили цѣль , совершенно противоположную характеру языческой религів . Для этого соединили они все , что отзывалось мистицизмомъ , и въ этой системѣ политеизмъ провалъ совершенно новую физіономію , Философія стала въ главѣ общаго заговора . Но всѣ эти усилія были напрасны и послужили только къ новому торжеству храстіявской религів .\r\nНо тѣ ошибаются , которые въ исторіи александрійскаго эклектизна видятъ только безсвязныя бредни туманной Философін . Эклектизмъ этотъ былъ одвою изъ главныхъ пруживъ искусно построевной системы ; всѣ ухватились за эту философію , и она переходила\r\nизъ секты въ секту , изъ поколѣнія въ поколѣвіе. На тронѣ міра\r\nМаркъ Аврелій былъ героемъ , Юліанъ мученикомъ этой системы .\r\nВъ философскихъ школахъ главными ея опорами были Аполлоній\r\nТіанскій , Аммоній Саккасъ , Ямвлихъ , Цельсъ , Порфирій , Проклъ и\r\nособенно Плотинъ , который столько злоупотреблялъ своимъ блистательнымъ воображеніемъ . Эклектики не только задумали возстановить древній авторитетъ элевсинскаго храма , но впели также новыя\r\nмистерін , прежде не извѣстным или неупотребательныя . Тайнства\r\nМатры , о которыхъ въ Греціи не знали , появплись въ Римѣ ори\r\nТраяна , около 101 года послѣ Рождества Христова . Всѣ эти усилія\r\nкмѣли одну цѣль , и потому большая часть обрядовъ взята была изъ\r\nхристіянской религін . Къ нимъ прабавили самыя ужасныя истязанія , и\r\nдумаютъ даже , что въ пещерѣМитры проливали человѣческую кровь .\r\nАдріанъ запретилъ эту рѣзню , но Коммодъ , говорятъ , привесъ на\r\nжертву человѣка . Въ этихъ мистеріяхъ представлялись нѣкоторыя\r\nсимволическія церемоній . Изь палдасова отрывка , приведенваго\r\nПорфиріемъ , видно , что главнымъ предметомъ этихъ представленій\r\nбыло переселеніе души и пребываніе ея на землѣ . Поклонение Извѣ\r\nпроникло въ Грецію , а египетскую богиню , во время Павзанiя , зваля\r\nтамъ подъ ея собственнымъ именемъ . Ноизидины таинства процвѣӘЛЕВСИНСКІЯ ТАЙНСТВА . 95\r\nтавшія во времена императоровъ въ Кориноѣ и Римѣ , были весьма\r\nразличны отъ древнихъ мистерій въ Сансѣ . Объ одномъ изъ этихъ\r\nпраздниковъ , называвшихся у Римлянъ Isidis navigium, Апулей оставилъ намъ множество любопытныхъ подробностей . Элевсинскія таинства послужилв , кажется , моделью для мастерiй Изады , по крайней мѣрѣ , со стороны ваѣшнихъ обрядовъ ; но особенно славились въ\r\nту пору орфическія церемоній . Платовики не считали униженіемъ\r\nсоединяться съ орфикама , в эта секта сдѣлала больше успѣха въ первые вѣка храстіянства .\r\nВпрочемъ , элевсинскія таивства въ тогдашнее время совершенно\r\nпереродились , и довольно трудно подвести подъ одинъ взглядъ различныя назваченія , которыя давали имъ платоники . Эпоптея , по\r\nвхъ понятіямъ , была кажется , чѣмъ-то въ родѣ Физико-мистической\r\nтеологіи , и подобно стоикамъ , они истали въ ней болѣе природу вещей , чѣмъ боговъ . Съ друго стороны они также объясняли эпоптею средствами теургическими : тогда они брали за основаніе платонову іерархію соподчинения существъ или геніевъ , а иногда для\r\nэтихъ объясненій служатъ имъ вден чисто мастическія . Одао мѣсто\r\nизъ 'Порфирія , приведенное Евсевіемъ , можетъ показать , какъ иногда взъяснялись у нихъ символы : « Богъ , какъ свѣтоносное начало ,\r\nпребывающее среди тончайшаго огня , навсегда остается невидимымъ\r\nдля глазъ , которые не вознеслась превыше матеріяльной жизни .\r\nВоть почему прозрачныя тѣла , напримѣръ , кристаллѣ , паросскій\r\nмраморъ и даже слоновая кость пробуждаютъ въ умѣ идею о божественномъ свѣтѣ , а золото наводитъ на мысль о божественной чистотѣ , потому-что золото не бываетъ грязнымъ . Нѣкоторые думала ,\r\nчто черный камень означалъ вевидимое существо Божіе . Божество\r\nпредставляли въ человѣческой формѣ для выраженія верховнаго разума , представляли прекраснымъ , потому -что Богъ есть источникъ\r\nкрасоты ; чтобы выразить всѣ оттѣнки божества , изображали его въ\r\nразличныхъ возрастахъ и различныхъ положеніяхъ , сидя пли стоя ,\r\nюношей или дѣвой , супругой или мужемъ . Далѣе приписывали богамъ все имѣющее свѣтъ , сферу , и все сферическое присвоивали вселенной , солнцу и лунѣ , а иногда фортунѣ и надеждѣ . Кругъ и всѣ\r\nкругообразныя фигуры изображали вѣчность , небесныя движенія ,\r\nкруга и различные поясы на небѣ ; разспѣченіе круговъ относили къ\r\nФазамъ Јувы ; пирамиды и обелиски—огненному началу и чрезъ него\r\nнебеснымъ богамъ . Конус , означалъ солнце ; цилиндръ\r\nфаллусь и треугольникъ -\r\n-землю ;\r\nсимволъ дѣтородныхъ частей женщины ,\r\nпредставляли сьмя в рожденіе » .\r\nБольшая часть этихъ символовъ , по свидѣтельству Климента\r\nАлександрійскаго , принадлежали Элевсинскимѣ таинствамъ . Ясно ,96 СОВРЕМЕНникъ.\r\nчто основаніемъ ученія платовиковъ была теургическая система , въ\r\nкоторой не должно искать Философской отчетливости . Вообще это\r\nученіе , незаключенное въ предѣлахъ правильной системы , представляетъ большое колебаніе идей . Мысли главныхъ эклектиковъ о\r\nдревнихъ мистеріяхъ , какъ мнѣнія частныхъ людей , разпообразны\r\nдо безконечности и допускаютъ многія толкованія , по цѣль этихъ\r\nмнѣній всегда одна и таже . Намъ довольно было указать на это сходство . Философская исторія языческой религіи покажетъ , какимъ образомъ мистерія раждающагося политеизма постепенно соединяются\r\nсъ послѣднима философскамп системами , какая связь между святилищемъ элевсиса и школою александрійскихъ эклектиковъ .\r\nВъ философскомъ отношеніи неоплатонизмъ былъ только весьма несовершеннымъ образомъ ученія Платова . Идеи этого мыслителя , которыя тутъ можно еще найти , представлены въ обратномъ видѣ и съ потерею настоящаго значенія . Соединяя платонову систему\r\nсъ восточными идеями , эклектики безспорно приводили ее къ первоначальному источнику , но уже этимъ самымъ измѣняли чистоту философскихъ понятій Платона . Она страннымъ образомъ смѣшали ее\r\nсъ поклоненіемъ свѣту , системою истеченій и ученіемъ о переселенія\r\nдушъ . Отвлеченныя понятія греческаго мыслителя были олицетворены , в міръ наполнился множествомъ посредствующихъ агентовъ .\r\nПредположеніе , что въ душѣ человѣческой есть способность постягать вѣчвыя истины безъ доказательства и безъ возможности отдать\r\nсебѣ отчетъ въ этомъ постиженів , постановлено основнымъ началомъ философіи и сдѣлалось обильнымъ источникомъ заблужденій .\r\nРазумъ , отуманенный энтузіазмомъ , занялся не столько познаніемъ\r\nиставы , сколько опредѣленіемъ отношеній человѣка къ Богу и подчиненнымъ духамъ . Даже можно сказать , что новые эклектики , безпрестанно толкуя о Платонѣ , на дѣлѣ принадлежали скорѣе къ пвѳагоровой школѣ , которая была по ихъ вкусу . Главные философы господствующей системы подвергали себя всей строгости пнеагоровыхъ\r\nначалъ , но всегда укрывались подъ именемъ Платова , в никогда\r\nэтотъ авторитетъ не имѣлъ такой силы . Безпрестанно измѣняя академів , платоники захотѣли также усвоить себѣ строгій эмпиризмъ\r\nАристотеля , и такимъ образомъ , изъ всей этой смеси образовалась\r\nсистема странная , темная , Фантастическая . Она пала вмѣстѣ съ политеизмомъ и была послѣднею его формою .\r\nНѣтъ сомнѣнія , что александрійская школа , какъ мы сказали ,\r\nчрезвычайно удалилась отъ платонова ученія я , переходя за предѣлы умѣреннаго умозрѣнія , зашла въ ужасный , непроходимый лабиринтъ ; но при всѣхъ этихъ крайностяхъ , александрійскіе эклектики\r\nумѣло весьма счастливо соединить въ своихъ изслѣдованіяхъ силу иЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 97\r\nвоображеніе съ рѣдкою проницательностію и умомъ. Ясно , что поставленные среди сокровищъ , собравныхъ Птоломеями , они сдѣлались , такъ сказать , наслѣдниками древней цивилизаціи и предтечами\r\nноваро образованія ; поэтому , школа ихъ составляетъ блистательную\r\nэпоху въ лѣтописяхъ человѣческаго разума . Особенно должно ихъ изучать въ связи съ восточными идеями : страсть къ системѣ и любовь\r\nкъ парадоксамъ , можетъ быть , не слишкомъ часто заставляли ихъ\r\nпортить почтенные источники , изъ которыхь непрестанно они черпали . Отчетливое изученіе мистической философін Индѣйцевъ , Арабовъ , Персовъ , въ соединеніи съ новѣйшими изслѣдованіями и платонической философіей , безъ всякаго сомнѣнія , поведетъ къ важнѣйшимъ результатамъ , и быть можетъ , позволитъ уловить невидимую,\r\nво могущественную цѣпь , связывающую это двѣ системы , которыя\r\nуже потому должны казаться для насъ непостижимыми , что мы привыкли разсматривать ихъ отдѣльно , безъ всякаго отношенія между\r\nсобою .\r\nТакже несправедливо было бы маѣніе , что при этомъ великомъ\r\nброженія идей , христіянская религія всегда враждовала съ филосовіей . Напротивъ , время первоначальнаго распространенія христіянства до никейскаго собора было самою достопочтенною эпохою и для\r\nязыческой философів . Движеніе , сообщенное платониками , распростравило склонность къ философскимъ занятіямъ , и почти всѣхъ отцовъ церкви первыхъ вѣковъ обвиняли въ томъ , что они оплатонились . Большая часть изъ нихъ думали , что Платону извѣствы были\r\nсвященныя книги . Не вдаваясь въ подробный разборъ этихъ мнѣній ,\r\nмы только видимъ въ нихъ положительное доказательство , что христіянская религія никогда не была гонительницею истинной филосоФів , и что , напротивъ , она всегда желала соединиться съ нею .\r\nПовторимъ въ короткихъ словахъ главную идею этого сочиненія :\r\nмы старались доказать , что религіозныя мистерін Грековъ отнюдь не\r\nбыла пустыми церемоніями , но что , напротивъ , въ нихъ дѣйствительно хранились немногіе остатки древнихъ преданій , и эти таинства составляли истинное әсотерическое ученіе политеизма . Когда\r\nполитензмъ , близкій къ паденію , хотѣлъ еще сражаться съ христіянской религіей , онъ , вѣрвый своему двойному ученію , привелъ въ движеніе все , что въ мистеріяхъ было самаго важнаго , и съ другой стороны , призвалъ на помощь всѣ высокія иден Философів . Вотъ чѣмъ\r\nобъясняется эта удивительная одновременность между возстановлевіемъ нистерій и рожденіемъ платонизма . Но общественное богослуженіе в философія измѣнили свой характеръ , и язычники могли тольхо возстановить пустыя формы , обветшалые кумиры , защищаемые98 СОВРЕМЕНникъ .\r\nавторитетомъ словъ , униженные злоупотребленіемъ идей . Все это\r\nлишь ускорило падение политеизма .\r\nОТДѢЛЕНІЕ V.\r\nМое намѣреніе не то , чтобы разсуждать въ настоящемъ сочиневія обо всѣхъ принадлежностяхъ древнихъ мястерій в входать во всѣ\r\nподробности по этому предмету . Статья наша , какъмы сказали , не\r\nесть полный трактатъ объ этой любопытной отрасли археологів ; опа\r\nдаже не можетъ замѣнать ни одного изъ извѣстныхъ сочиненій объ\r\nэтомъ предметѣ . Назначеніе этого сочиненія сообщить нѣсколько\r\nобщихъ замѣчаній о древнихъ мистеріяхъ ; поэтому , его должно считать только канвою для обшарнѣйшаго труда или дополненіемъ къ\r\nтѣмъ изслѣдованіямъ , которыя уже извѣствы ученому свѣту .\r\n-\r\nСъ намѣреніемъ повторяемъ эту оговорку, для избежанiя упрека ,\r\nчто мы умолчали здѣсь о множествѣ спорныхъ пунктовъ , возникавшихъ по поводу великаго вопроса о древнихъ мистеріяхъ. Одинъ изъ\r\nэтихъ пунктовъ обращаетъ на себя особенное вниманіе и требуетъ вѣкоторыхъ объясненій : преподавалось ли въ древнихъ мастеріяхъ ,\r\nчто бога политеизма была простыми людьми ? Точно и боги политензма были простые люда ?\r\nНекоторые знаменитые ученые соглашались съ утвердительнымъ\r\nотвѣтомъ . Основываясь на Геродота , Цицеронѣ в Діодор Сицилі -\r\nскомъ , ови защищали эти два положенія , и такое мнѣніе , съ перваго\r\nвзгляда , дѣйствительно имѣетъ много вѣроятностей . Другіе , столько\r\nже опытные ученые , впослѣдствіи возставали противъ этой системы .\r\nНамъ не къ чему было бы соединять свое мнѣніе съ ихъ опроверженіями , если бы , вѣрвые своимъ началамъ ученой критика , мы не надѣялись открыть здѣсь нѣсколько новыхъ сторонъ , способныхъ освѣтить\r\nистинный предметъ нашихъ взслѣдованій .\r\nНе станемъ повторять, что подробный и строгій разборъ древнихъ авторитетовъ и хронологическая ихъ классификація суть самыя вѣрныя средства къ открытію важнѣйшихъ иставъ въ изученік\r\nдревности . Эта умѣренная метода равно удаляется в отъ безумной\r\nстрасти къ построенiю парадоксовъ и отъ слѣной приверженности\r\nкъ какой нибудь системѣ . Сколько системъ , выстроенныхъ взъ какахъ набудь дурно понатыхъ или объясненныхъ мѣстъ ! Вѣрный\r\nанализъ или даже простая повѣрка числъ могли бы вхъ разрушать .\r\nВъ такомъ состояніи , сиѣемъ сказать , и настоящій вопросъ . Онъ\r\nслишкомъ тѣсно связанъ съ всторією мистерій , чтобы не обратить\r\nна себя вниманія . Въ самомъ дыъ , если человѣческое происхожденіеӘЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 99\r\nбоговъ было однимъ изъ тайныхъ предметовъ преподаванія въ мистеріяхъ , то всѣ дальнѣйшія пэслѣдованія безполезны и падаютъ сами\r\nсобою .\r\nИстваное происхожденіе греческихъ боговъ , время ихъ перехода\r\nвъ Грецію в связь съ иноземными божествами теряются во мракъ\r\nглубокой древности . Начало греческой исторів , не смотря на веслыханныя усилія , остается недоступнымъ для новой критики , и въ\r\nэтомъ отношеніи начало греческой теологіп , развившейся такъ блистательпо , гораздо более , чемъ другіе предметы , покрыто вспроницаемымъ мракомъ . Мы знаемъ , что Греція , заселенная азіятскима\r\nколоніями , была въ разныя времена покорена различными племенамв , которыя , однакожь , ями общее происхожденіе . Новыя коловін\r\nпринесли съ собою элементы своихъ религій , и эти элементы , сизшавшись съ туземнымя , уже утвердившимися понятіями , да в происхожденіе греческой теогонін , которая распространилась почти по\r\nвсему извѣстному тогда свѣту я даже проникла окончательно до первоначальной своей колыбели .\r\nЕгипетскіе и овникійскіе коловисты вмѣстѣ съ религіозвыми вѣрованіями принесли также въ Грецію свои языка и преданія . И теперь еще отыскиваютъ неясные слѣды этого переселенія . Въ діалектахъ греческаго языка есть нѣкоторые обломки восточныхъ идіотизмовъ , и также въ разлачныхъ формахъ греческой ивѳологія кратака угадываетъ эти первоначальныя черты , ясно указывающія на ея\r\nчужеземное происхожденіе .\r\nПри такомъ состояніи вещей , когда чужеземныя идеи едва можно\r\nотличить отъ мѣстныхъ понятій , нелѣпо было бы приволить эту\r\nогромную массу къ одному началу . Нельзя было бы не удивляться\r\nнеобыкновенной смѣлости , съ какою позднѣйшія поколѣнія заваливали этотъ лабираатъ ошибочными гипотезами , если бы мы не знали\r\nчрезмерной наклонности Грековъ къ построевію системъ , крайняго\r\nупорства в недобросовѣстности , съ какою извѣстныя ученыя партін\r\nдѣйствовали даже въ отношеніи къ самой наукѣ .\r\nКакъ скоро бѣшеная страсть къ системамъ завладѣла умами ученыхъ Грековъ , и когда стали заниматься васлѣдованіемъ національной древности , двѣ партів раздѣлили литературу и поперемѣнно владѣля общественнымъ легковѣріенъ . Эпакурейцы увѣряли , будто съ\r\nпомощію всторів нашли рѣшеніе теологической системы . Эвгемеръ\r\nсдѣлался главою ученія , извѣстнаго подъ его именемъ , другіе называли его систему историческою , па системою апотеоза , потому-что\r\nЭвгемеръ предполагаетъ , что всѣ бога были обоготворенными людьми . Стовки , съ своей стороны , положили основаніе системѣ аллегорической , которая , посредствомъ отвлеченныхъ попатій , превратила100 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nвсю греческую миѳологію въ собраніе нравственныхъ аллегорій и физическихъ явленій . Эта физико -мистическая система въ рукахъ новыхъ платониковъ сдѣлалась впослѣдствія обильнымъ источникомъ\r\nстранныхъ мнѣній , на которыя мы не разъ указывали въ этомъ сочиненія .\r\nБыстрые успѣхи эпикуреизма , какъ основательно замѣчаетъ\r\nСентъ -Кроа , распространили эвгемерову систему съ величайшею\r\nскоростію . Самые разсудительные писатели не избавились отъ общаго предразсудка . Діодоръ Сицилійскій безъ ограниченія принялъ всѣ\r\nидея мессенскаго Философа ; даже Цицеровъ соглашался , кажется , съ\r\nего мвѣніями , хотя имѣлъ осторожность говорить объ этомъ не отъ\r\nсвоего лица ; отцы церкви нашли эти мысли весьма благопріятными\r\nдля своихъ цѣлей и приняли ихъ безусловно .\r\nМежду тѣмъ , изъ древнихъ авторитетовъ въ пользу этой системы самымъ важнымъ , кажется , былъ только авторитетъ Геродота .\r\nВъ первой книгѣ своей исторіи Геродотъ говоритъ , что Персы не\r\nвоздвигали статуй для своихъ боговъ , потому-что ве считали ихъ ,\r\nкакъ Греки , рожденными отъ людей . Такъ вообще понимали и переводили слово голоса . Впрочемъ , уже въ восемьвадцатомъ\r\nвѣкѣ Станлей , ученый издатель Эсхила , понялъ настоящій смыслъ\r\nэтого слова и перевелъ его -humanaforma præditos.\r\nЛарше первый принялъ догадку Ставлея въ новомъ изданін перевода геродотовой исторіи , напечатанномъ въ Парижѣ въ 1802. Знаменитый Варбуртовъ не согласплся съ этимъ толкованіемъ , и Весселангъ не посмѣлъ ею воспользоваться въ латинскомъ переводъ Геродота . \r\n-\r\nМы думаемъ , что Ставлей вѣрно понялъ это мѣсто . Если переводить : «Персы не воздвигали статуй , потому-что не считали своихъ\r\nбоговъ рожденными отъ людей » , смыслъ становится многослож\r\nнымъ и весьма темнымъ и члевы фразы не вяжутся одинъ съ другвмъ . Пратомъ , значеніе корня Фон дѣлается слишкомъ натянутымъ :\r\nвсѣ лексикографы объясняютъ фvn словами , statura , status .\r\n(Bhaornois , aůžnois ruxiaç . Suidas . )\r\nЯсно , что если бы Геродотъ хотѣлъ выразить идею , которую\r\nтакъ долго навязывали ему переводчики , онъ выбралъ бы другое\r\nслово со смысломъ , болѣе точнымъ и опредѣленнымъ .\r\nЕсли , напротивъ ¿ v оолоф с переводить по объясненію Ставлея ,\r\nсмыслъ Фразы совершенно ясенъ и удовлетворителенъ . Въ томъ же\r\nпараграфа Геродотъ говорить , что Персы на вершинахъ горъ покланялись солнцу , лунѣ и стихіямъ : ясно\r\nФигура не годилась для такихъ предметовъ , а другой формы ваятельное искусство не могло придумать . Такимъ образомъ , Геродотъ хо-\r\n, значитъ , человѣческаяЭЛЕВСИНСКІЯ ТАЙНСТВА . 101\r\nтѣлъ только сказать , что у Персовъ не было идоловъ потому , что\r\nови покланялись невещественнымъ предметамъ , которымъ воображевіе не могло придать человѣческой формы , какъ греческимъ богамъ .\r\nВъ подтвержденіе приведемъ еще одно мѣсто изъ Цицерона , гдѣ разговариваютъ эпикуреецъ Веллей и противникъ его стоикъ , который\r\nна этотъ разъ соглашается съ эпикурейцемъ : «Счастіе , говоритъ\r\n« эпикуреецъ , не можетъ существовать безъ добродѣтели , доброд -\r\n« тель безъ разума , а разумъ безъ человѣческой организаціи ; стало\r\n« быть , бога имѣютъ человѣческую форму » . Мы знаемъ , что эта\r\nидея , господствовавшая у Грековъ , усвоена была и поэтами ихъ и\r\nфилософами . Место изъ Порфирія , приведенное вами въ предшествующемъ отдѣленія , доказываетъ , что и платоники приняли это\r\nначало въ своемъ мистическомъ ученіи .\r\nПослѣ всего этого не остается никакого сомнѣнія , что Геродотъ\r\nхотѣлъ только греческій антропоморфизмз противоположить духовному началу восточной религін . Стало быть , это место , правильно понятое , не имѣетъ никакого отношенія къ исторической системѣ\r\nЭвгемера , который подрываетъ всѣ основанія греческой религія ,\r\nкакъ соглашается съ этимъ и Цицеровъ . Изслѣдованіемъ успѣховъ\r\nи характера эвгемеризма занимались самые проницательные критика :\r\nФрере , Сентъ-Кроа и другіе .\r\nЕсли вообще признать справедливымъ толкованіе Ставлея и переводъ Ларше , то изъ всѣхъ древнихъ авторитетовъ останутся только безотчетные послѣдователи исторической системы и отцы церкви , которымъ для извѣствыхъ цѣлей полезно было соглашаться съ\r\nидеями Эвгемера . На нихъ только и можно ссылаться въ подтвержденіе маѣнія ,что апотеозъ былъ великой тайвою мистерій ; въ такомъ\r\nслучаѣ въ число системъ , построенныхъ a posteriori , должно будетъ\r\nвключать и это ученіе апотеоза , которое , по своей вульгарности , не\r\nмогло скрываться подъ завѣсою непроницаемой тайны , и , по своему\r\nначалу , разрушающему всякую отвлеченную идею , никогда не могло\r\nсдѣлаться центромъ какого нибудь религіознаго вѣрованія .\r\nИзвѣстно , что Греки , смѣшивая свои религіозныя понятія съ восточными идеями , взятыми отъ Финикіянъ и особенно отъ Египтянъ , ввели въ общій составъ религіи нѣкоторыя туземныя божества и въ то же время нѣкоторыхъ веобыкновенныхъ людей подъ\r\nименемъ полу-боговъ . Геродотъ говоритъ ясно , что большая часть\r\nбоговъ принесена египетскими колонистами Инахомъ , Кекропсомъ\r\nи Данаемъ ; во были также богя , принесенные Пелазгами , а нѣкоторыхъ боговъ Пелазги заняли у другихъ народовъ . Національные\r\nгерои изъ разряда пелазгическихъ боговъ дали происхожденіе полубогамъ , которые , безъ сомнѣнія , могли принадлежать исторіи ; но ни\r\n-102 СОВРЕМЕНникъ .\r\nздравый смыслъ , нв основательное изученіе древности не позволяютъ\r\nдумать , чтобы Deus optimus maximus u dii majorum gentium были\r\nхогда набудь обоготворенными людьми . Мы уже сказали , что нелѣпо\r\nбыло бы я думать , будто посредствомъ историческаго объясненія\r\nможно найти прямую дорогу въ лабиринтѣ религіозныхъ мазній\r\nдревного міра . Предположеніе, что греческія божества , скопированвыя съ восточныхъ , могли представлять какихъ нибудь героевъ ,\r\nжившихъ въ Египте , вая на востокѣ , только запутаетъ вопросъ , во\r\nникогда не рѣшитъ его . Притомъ , давать такое происхожденіе нолитемвму , значитъ совершенно не знать основныхъ его элементовъ .\r\nГреческій политеизмъ , образовавшійся постепенно , по необходикости долженъ былъ сдѣлаться самою габкою . и неопредѣленною взъ\r\nвсѣхъ религіозныхъ системъ ; поэтому , онъ представляетъ множество противоречій . Напрасно захотели бы согласать между собою\r\nпредавія поэтовъ и народа . Жители Аркан и острова Крита поочередно могли увѣрять , что Юпатеръ родился въ вхъ странѣ : вмъ\r\nнельзя было доказать , что Юпитеръ былъ олицетвореннымъ божествомъ . Путаница увеличивалась еще отъ - того , что предавія о 60-\r\nгахъ , смѣшанныя съ грубѣйшамъ автроморфизмомъ , дурво вязались\r\nвъ народномъ воображеніи съ верховнымъ могуществомъ , которое\r\nвмъ приписывали ; и если , по высшему значенію, боговъ политенама\r\nдѣйствительно считали посредствующими силами , народъ по необходимости долженъ былъ смѣшовать ихъ съ тѣмя знаменитыми я\r\nмалоизвѣстными лицами , которые представляются въ лѣтописяхъ\r\nвсѣхъ народовъ міра .\r\nндетъ Гонеръ о греческихъ , съ которымъ древностяхъ всегда ,саѣдуетъ Гомеръ ,справляться - истиввый, когда источнѣгъ дѣло\r\nэтихъ изслѣдованій , principium et fous , — не дѣлаеть никакого указанія на ученіе апотеоза . Бога Гомера существенно отличаются отъ\r\nего героевъ . Облечевные въ человѣческій образъ , они принадлежать ,\r\nодавкоже , къ безконечно -высшему разраду существъ , и могущество\r\nихъ не вмѣетъ предѣловъ . Кто , по чистой совести , въ этомъ отца\r\nбоговъ и людей , потрясающемъ вселенную однимъ движеніемъ брови , можетъ признать незнатную особу критскаго царя , котораго могилу Критяне показывали на своемъ островѣ ? Кто согласится превратить такимъ образомъ этотъ огромный магическій міръ въ печальную генеалогію какихъ-то неизвѣстныхъ государей и баснословныхъ героевъ ?\r\nЭти размышленія , соединенныя съ другима уже извѣствыми изслѣдованіями , по нашему мнѣнію , могутъ вполнѣ доказать , что историческая система не существовала до Евгемера , что она совершенно\r\nпротиворѣчитъ свойству предмета , и что, такимъ образомъ , это учевівЭJEBOTECRIX : ТАЙНСТВА . 103\r\nна въ какое время не было тайною въ элевсинския мистері къ .\r\nМожно даже прибавить , что если бы, противъ исторической очевнавости в противъ всякой вероятности , критика доковала , что эпоптанъ\r\nЭлевсиса преподавали ученіе апотеова , то мы вправь утверждать , что\r\nвхъ обманывали , можетъ бы ты ,, съ тою дѣлію , чтобы этимъ мвимымъ открытіемъ скрыть отъ нихъ нартовщія тайны мистерій .\r\nОТДѢЛЕНIЕ VI .\r\nНамъ остается еще объяснять одинъ спорвый пунктъ въ исторіи\r\nмистерій . Пря посадовательномъ наученія этой археологической отрасаи , намъ удастся , можетъ быть , представить въ этомъ отношеній\r\nнѣсколько новыхъ результатовъ , способныхъ служать указаніемъ\r\nдля обширнѣйшихъ вэслѣдованій .\r\nВъ первомъ отдаленія этого сочиненія мы сказали , что нестерiн\r\nБахуса виѣютъ характеръ , совершенно противоположный дерсинскимъ таинствамъ . Эта противоположность съ перваго взгляда ишкомъ рѣзко бросается въ глаза . Въ самомъ дѣдѣ , какое сходство\r\nможно искать между дакянъ своеволіемъ поклоненія Бахусу и важвымъ характеромъ и высокимъ назначеніемъ поклоненія Церерь ?\r\nОднакожъ , посль зрелаго размышленія открывается , что эта противоположность существуетъ болѣе въ наружной форме , нежели въ\r\nлухѣ обоихъ богослуженій ; она даже совершенно исчезаетъ , ежели\r\nвозвести ихъ къ первоначальной идеѣ , къ истинному типу этихъ\r\nдвухъ учрежденій . Если не признавать Цереру и Бахуса двуия истораческими лицами и считать ихъ , по первоначальному происхождевію , двумя символами какой нибудь міровой силы , тождество между\r\nэтими богами будетъ совершенное , и противоположность останется\r\nтолько въ наружной формѣ , то есть , въ такой части , которая совершенно зависитъ отъ людей , отъ мѣствыхъ обстоятельствъ и отъ поантической судьбы народовъ . Поклоненіе Церер и Бахусу можетъ\r\nпринадлежать только одному началу ; это начало находится въ дѣятельной силѣ природы , усматриваемой въ безконечномъ разнообразін\r\nея законовъ и явленій .\r\nНо миеъ о Бахусѣ , по сознанію всѣхъ миѳографовъ , былъ самымъ обильнымъ источникомъ сомнѣній , несогласій и противорѣчій .\r\nПри такомъ состояніи вещей , только происхожденіе Бахуса не подвержено никакому сомнѣнію . Геродотъ говоритъ прямо , что Бахусъ\r\nвышелъ изъ Египта , гдѣ знали его подъ именемъ Озириса . Учевый\r\nФрере основательно замѣчастъ , что при переходѣ изъ Египта въ\r\nГрецію , Бахусъ весьма много утратилъ первоначальной важности . Въ104 СОВРЕМЕНникъ .\r\nЕгипта О присъ представлялъ деміургическую силу вселенной . Мелампъ , назвавъ Озириса греческимъ словомъ Діонисось , привесъ его\r\nвъ Грецію почти въ тоже время , какъ впервые появились тамъ вивоградныя лозы ; поэтому , должность новаго бога ограничилась надзоромъ за разведеніемъ винограда . Этотъ фактъ доказываетъ еще ту\r\nважную вставу , что не должно искать постояннаго сходства между\r\nразличными символами политеизма : они дробятся и подвергаются различнымъ перемѣнамъ по мѣрѣ своего развитія ; восходя къ своему началу , массы увеличиваются и принимаютъ характеръ болѣе важный .\r\nМпѳъ о Бахусѣ , какъ мы сказали , есть самый темный и сбовчивый изъ всѣхъ древнихъ миѳовъ . Впрочемъ , вообще насчитываютъ\r\nтрехъ Бахусовъ , которыхъ признаютъ различными между собою ; но\r\nвсѣ они , по нашему мнѣнію , суть только постепенныя представленія\r\nодной и той же иден , то есть , Озириса .\r\nкоОтносительно самой классификаціи этихъ трехъ Бахусовъ древніе и вовѣйшіе миеографы рѣшительно несогласны между собою .\r\nДревнѣйшіе поэты знали только одного Бахуса . Позднѣйшіе писатели раздѣлили между тремя Бахусами различныя должноста ,\r\nторыми у древнихъ поэтовъ занималось одно лицо . Діодоръ Свцилійскій признаетъ трехъ Бахусовъ , но онъ включаетъ въ это число\r\nиндѣйскаго Бахуса , весьма не кстати названнаго этимъ именемъ ; за\r\nто ничего не говоритъ онъ о мистическомъ Якхв . Наконецъ , Ноннъ\r\nПанопльскій , особенно занимавшійся глубокимъ изученіемъ этого\r\nмиѳа , насчитываетъ трехъ Бахусовъ , не включая сюда индѣйскаго .\r\nПодробный разборъ всѣхъ этихъ мнѣній могъ бы завести васъ\r\nслишкомъ далеко и удалить отъ настоящей цѣли : со временемъ , можетъ быть ,мы посвятимъ этому предмету особое сочиненіе . На этотъ\r\nразъ ограничимся только изложепісмъ того , что относится къ тремъ\r\nБахусамъ по классификаціи , какую можно сдѣлать послѣ сокращенія\r\nвсѣхъ мнѣній и всѣхъ различныхъ системъ объ этомъ предметѣ .\r\nПервый Бахусь есть Загрей , котораго Юпитеръ , превращенный\r\nвъ дракона , имѣлъ отъ Прозерпины . Схоліастъ Пиндара и Grand-Etymologique ири словѣ Zagreus не дѣлаютъ особыхъ замѣчаній . Арріань\r\nпроизводитъ Якха отъ Юпитера и Прозерпины ; но онъ , очевидно ,\r\nсмѣшиваетъ его съ Загреемъ. Эта первая копія Озириса весьма близко подходатъ къ оригиналу : Формы миѳа еще грубы и слишкомъ отзываются египетскимъ происхожденіемъ . Разтерзанный татавами ,\r\nБахусъ Загрей совершенно сходенъ съ Озирисомъ , котораго убилъ\r\nТифонъ . Но предавія о Загреѣ весьма темны и чрезвычайно запутавы .\r\nОнъ управлять діовисіями , или бакхическими мистеріями , и даже появлялся на праздникахъ сабасіанскихъ . Такая должность была для\r\n•ЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 105\r\nнего тѣмъ приличнѣе , что онъ былъ самый древній п самый восточный изъ трехъ Бахусовъ .\r\nВторой Бахусь очень извѣстенъ . Это - сынъ Юпитера в Семелы ,\r\nѲивянинъ , завоеватель . Въ его формахъ гораздо болѣе греческихъ\r\nэлементовѣ . Онъ дополняетъ для Грековъ представленіе первоначальной идеи , но не имѣстъ никакого сходства съ первымъ Бахусомъ ,\r\nкромѣ того , что только заступаетъ , кажется , его мѣсто въ миѳологическомъ кругу . Второй Бахусъ не имѣетъ викакого прямого отношенія къ Церерв , а это доказываетъ , что соединеніе мистерій совершилось уже въ позднѣйшее время .\r\nНаконецъ , третій Бахусь есть Якхъ въ элевсинскихъ мистеріяхъ . Овъ выдуманъ , повидимому , только для того , чтобы освятить\r\nнѣкоторымъ образомъ соединеніе таинственнего богослуженія Бахусу\r\nсъ поклоненіемъ Церерѣ , къ которому относвапсь всѣ таинства . Это\r\nсамый неопредѣлевный изъ всѣхъ мнѳовъ . Единственное назначеніе\r\nВакха совершилось уже въ его рожденіи , и мвѳъ остался неконченвымъ . По свидетельству Новна , Якхъ былъ сынъ второго Бахуса\r\nи нимфы Авры . Другіе производятъ его отъ Юпитера . и Цереры\r\nвли Прозерпины ; это подтверждаетъ нашу догадку , но съ другой\r\nстороны даетъ поводъ смѣшивать Якха съ Бахусомъ загреемъ . Это\r\nЯкхъ , являвшійся въ шестой день элевсинскихъ таинствъ : Дюóvvao ;\r\nЕлі то маота Сувдала , при словѣ \" laxgos .\r\nИзъ всѣхъ этихъ данныхъ мы заключаемъ , что мистерін Бахуса\r\nбыла когда-то соединены съ таинствами Цереры . Эта гипотеза кажется намъ довольно основательною , если только путемъ догадокъ\r\nможно добраться до истпвы .\r\nПосмотримъ напередъ , какую должность давали молодому Якху\r\nвъ элевсинскихъ мистеріяхъ . «Въ шестой день , говорить СентъКроа , молодого Якха торжественно несли отъ Керамики до Элевсиса .\r\nИзъ гимна , влагаемаго Аристофановъ въ уста посвященныхъ , можно\r\nвидѣть , что они просили Якха принять участіе въ ихъ пляскѣ или\r\nслужить для нихъ толмачемъ при Церерѣ . Потомъ относили статую\r\nбога въ Аѳппы .\r\nЭтотъ шестой день , посвященный Якху , былъ самый торжественный въ элевсинскихъ мистеріяхъ. Но при налѣйшемъ соображеніи\r\nоткрывается , что эта знаменитая процессія была сначала только прибавлспіемъ , несвойственнымъ элевспаскимъ мистеріямъ : въ самомъ\r\nдѣлѣ , легко убѣдиться , что процессія не имѣла никакой связи съ основаніемъ мистеріи ; но опа неоспоримо доказываетъ соединеніе таинственнаго поклоненія Бахусу съ мистеріями Цереры .\r\nПисатели , разсуждавшіе объ этомъ предметѣ , не пришла къ нашей догадкѣ единственно потому , что не приводили въ порядокъ106 СОВРЕМЕНникъ .\r\nэтихъ трехь Бахусовъ в упорно не признавали ихъ отпечатками одного типа . Многіе мистагоги хотѣли отличить Якха отъ Бахуса , но попытка осталась безполезною . Очевидно , всѣ три Бахуса суть только\r\nпостепенныя подражанія одному и тому же образцу , приспособленныя къ духу времени и къ мѣстному положенію Греціи .\r\nСовершенное сходство Бахуса и якха распространяетъ большой\r\nсвѣтъ на всѣ отношенія древней мистагогів . Всѣ греческія мистерін ,\r\nбезъ сомнѣнія , должны были стремиться къ элевсису , къ истинному\r\nхранилищу и центру всей таинственности политеизма ; ясно , стало\r\nбыть , что должна была существовать внутренняя связь между тайными религіозными обрядами главныхъ боговъ . Если Бахусъ происходилъ изъ тогоже источника , какъ элевсивы , и по всей вѣроятности , имѣлъ съ ними одинаковый типъ , то діовисіи весьма легко могли соединиться съ мистеріями Цереры . Но такое соединеніе должно\r\nбыло произойти въ позднѣйшее время , потому-что должность , данная\r\nЯкху , существенно различается отъ основныхъ обрядовъ элевсинскихъ мистерій . Идея посредника въ этомъ богѣ имѣетъ всѣ признаки нововведенія , и самыя церемонія въ честь Вакха были , по видимому , только распространеніемъ церервна богослуженія . Якхъ ве\r\nжилъ въ Элевсисѣ и , значитъ , уже поэтому не былъ существенною\r\nпринадлежностью элевсинскихъ таинствъ . Всѣ эти обстоятельства\r\nсвидѣтельствуютъ о позднѣйшемъ соединеніи обоихъ богослуженій ,\r\nи такое соединеніе было , вѣкоторымъ образомъ , символическимъ допущеніемъ Якха къ церемоніямъ Элевсиса .\r\nМы уже доказали , что изъ трехъ Бахусовъ одинъ только Якхъ\r\nмогъ соединиться съ Церерою , не измѣняя ея Физіономіи и основныхъ церемоній . Поэтому , какъ скоро произошло такое соединеніе ,\r\nЯкхъ сдѣлался безполезнымъ въ ряду миѳовъ о Бахусѣ и совершенно\r\nпотерялся въ мистеріяхъ Цереры ; вѣроятно даже , что этотъ третій\r\nБахусъ выдуманъ только для того , что первые два , по опредѣлевности своихъ Формъ , не могли соедавиться съ другими божествами .\r\nПервый Бахусъ , какъмы сказали , слишкомъ отзывается восточнымъ ,\r\nили египетскимъ происхожденіемъ ; во второмъ , напротивъ , слишкомъ много греческихъ элементовъ ; поэтому , ни тотъ , ни другой не\r\nмогли выйти изъ своихъ опредѣленныхъ границъ .\r\nБольшая часть древней миѳологіи относитея къ невзвѣстной части\r\nисторіи . Политеизмъ , какъ кориноская мѣдь , слагался изъ многихъ\r\nразличныхъ элементовъ , и къ намъ , между прочимъ , принадлежали\r\nисторическия преданія ; многія теогоническія соображенія , очевидно ,\r\nпредставляютъ только отдѣльные Факты , теряющіеся во мрака временъ . Это символическое изображеніе достопамятныхъ событій преимущественно выражается въ тайныхъ религіозныхъ обрядахъ разЭЛЕВСИНСКІЯ ТАИНСТВА . 107\r\nличныхъ боговъ . Такимъ образомъ , большая часть церемоній соединяются вли съ историческими эпохами , или особенными символами\r\nили , наконецъ , съ происшествіями , которыхъ не помнитъ исторія .\r\nЭсотерическая часть политеизма дробилась на множество вѣтвей ,\r\nи которыхъ мы ничего не знаемъ . Тайная иҫторія политевама намъ\r\nизвѣстна только по догадкамъ , и большая половина религіозныхъ лѣтописей древняго міра покрыта непроницаемымъ мракомъ . Довольно ,\r\nесли здѣсь и тамъ намъ удастся открыть нѣсколько свѣтлыхъ сторонъ: овѣ не разпростравятъ большаго свѣта на наши изслѣдованія ,\r\nзато покажутъ обширность и важность предметовъ , рѣшительно недоступныхъ для нашихъ попытокъ . Можно даже съ увѣренностью\r\nсказать , что сами древніе не ясно понимали многіе предметы въ различныхъ характерахъ политеизма . Тамъ , гдѣ начинается всторія,\r\nразличныя степеви мистагогіи , еще неполучившія опредѣленныхъ\r\nхарактеровъ , являлись уже подъ символами , которыхъ сокровеннаго\r\nсмысла народъ не понималъ . Стало быть , весьма вѣроятно , что въ\r\nэтой части политеизма , сходство , подобное тому , какое нашли мы\r\nмежду Церерою и Бахусомъ , можетъ заступить мѣсто историческаго\r\nдоказательства .\r\nПрибавимъ къ этимъ заключеніямъ , что , судя по основному нача\r\nу діонисiн , должность гіерокирикса , по всей вѣроятности , исправлялъ главный жрецъ Элевсиса . Вѣроятно также , что Дадухъ , управлявшій церемоніями элевсинъ , былъ главнымъ лицомъ и въ діонисіяхъ : въ этомъ согласны большая часть ученыхъ . Фактъ весьма\r\nважный : онъ доказываетъ , что уже съ самого начала было большое\r\nсходство между этими двумя богослуженіями .\r\nОкончимъ эти изслѣдованія выпиской одного мѣста изъ Новна ,\r\nкоторымъ вполнѣ подтверждается сходство мистерій Бахуса и Цереры :\r\nΚαί μιν ᾿Ελευσινίῃσι θεὰ παρακάτθετο Βάκχαις .\r\n᾿Αμφὶ δὲ κοῦρον Ιακχον ἐκυκλώσαντο χορείῃ\r\nΝύμφαι κισσοφόροι Μαραθωνίδες • ἀρτιτόκῳ δὲ\r\nδαίμονι νυκτιχόρευτον ἐκούφισαν ᾿Ατθίδα πεύκην ,\r\nκαὶ θεὸν ἱλάσκοντο μεθ᾽ ὑιέα Περσεφονείης ,\r\nκαὶ Ζεμεέλης μετὰ παῖδα • θυηπολίας δὲ Λυαίῳ\r\nὀψιγόνῳ στήσαντο καὶ ἀρχεγόνῳ Διονύσῳ ,\r\nκαὶ τριτάτῳ νέον ὕμνον ἐπεσμαράγησαν ἰάκχῳ •\r\nΚαὶ τελεταῖς τρισσῆσιν ἐβακχεύθησαν ᾿Αθῆναι ,\r\nκαὶ χορὸν ὀψιτέλεστον ἀνεχρούσαντο πολῖται\r\nΖαγρέα κυδαίνοντες ἅμα Βρομίῳ καὶ ἰάκχῳ .\r\n« И богиня ( Паллада ) передала его (третьяго Бахуса ) жрицамі\r\n« элевсинскимъ . Между тѣмъ , мараѳонскія наМФЫ , въ вѣнкахъ изъ\r\nТ. I. Отд . II .108\r\nСОВРЕМЕНникъ .\r\n« плюща , начали плясать вокругъ молодого Якха . Потомъ , въ честь но-\r\n« ворожденнаго бога , во всю ночь держали аттическій факелъ и умало-\r\n« стивляли его послѣ сына Прозерпины (Загрея ) , в послѣ сына Семе-\r\n« ды (Бахуса Ѳивянина ) . Правесли овѣ жертвы старому в новому Ба-\r\n« хусу и воспѣли новую пѣснь третьему Якху . Трое мистерій отпразд-\r\n« нова и Донны и , наконецъ , граждане аѳинскіе составали хоръ въ\r\n« честь Загрея , Бромія в Якха .\r\nОдно это мѣсто , — въ подлинности его нельзя сомнѣваться , —придаетъ твердое основаніе нашимъ догадкамъ. Знатокамъ извѣстно , что\r\nНоввъ съ поэтическимъ талантомъ соединялъ мвөографическую\r\nучевость , обращенную главнымъ образомъ на всѣ подробности маөа\r\nо Бахусв . Если ваъ этой картины выбросать картавы воображевія ,\r\nостанется исторический фактъ и мѣстное преданіе , которое послужило ему канвою .\r\nЗамѣтвмъ еще , что Манерва , передающая молодого Якха элевсинскимъ жрицамъ , вѣроятно , представляетъ у поэта символъ города\r\nАѳннъ , которому эта богиня покровительствовала . Въ самомъ дѣлѣ ,\r\nмы видѣли , что Якхъ жплъ въ Аѳвнахъ , и оттуда въ шестой день\r\nпосвященій торжественно несли его къ Элевсису . Не должно превебрегать никакимъ , даже самымъ маловажнымъ намекомъ , когда дѣло\r\nидетъ о такомъ запутанномъ и символическомъ предметѣ , какъ древняя мистагогiя .\r\nВиллоасовъ воспользовался также этимъ мѣстомъ изъ Діонисіавъ\r\nНовна ; во этотъ ученый эллинистъ ограничился только объясневіемъ его въ отношеніи къ тремъ Бахусамъ ; но на онъ , ни СентъКроа не обратили внимавiя на эту связь тайныхъ богослуженій Цереры и Бахуса , распространяющую новый свѣтъ на всю исторію\r\nдревней инстагогін .",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Izbrannye sochineniia fon-Vizina, izdannye P. Perevlesskim. Spb. 1858",
        "article": "ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ ФОНЪ- ВИЗИНА,\r\nизданныя II. Переваљсскимл. Спб. 1858.\r\n\r\n\r\nВъ 1768 году, во время пребывания своего въ Парижѣ, дат\r\nекій король Христіанъ VII посѣтилъ академію наукъ. Засѣда\r\nніе, происходившее 3 -го декабря, открыто было рѣчью Далам\r\nбера. Обращаясь ќъ высокому посѣтителю, Философъ говорилъ\r\nо Философіи. Вотъ существенный смыслъ его словъ: «Философія,\r\nизбѣгая блеска и парада, имѣетъ полное право на уваженіе\r\nлюдей, какъ ихъ просвѣтительница. Простота и скромность\r\nзапрещаютъ ей цѣнить самоё себя: пусть эту услугу окажутъ\r\nей или, вѣрнѣе, цѣлому свѣту властители народовъ. Нѣтъ со\r\nмнѣнія, что разумъ, не смотря на всѣ препятствія, восторже\r\nствуетъ рано или поздно: обязанность царственнаго покрови\r\nускорить моментъ торжества. Величайшее счастie\r\nнарода состоитъ въ томъ, чтобы тѣ, которые имъ управляютъ,\r\nпребывали въ согласіи съ тѣми, которые его просвѣщаютъ.»\r\nПрисутствовавшій въ академическомъ собраніи инфантъ Фер\r\nдинандъ, герцогъ пармскій, ученикъ Кондильяка, такъ восхи\r\nтился рѣчью Даламбера, что написалъ къ нему слѣдующее\r\nписьмо: «Истины, выраженныя вами, должны служить прави\r\nлами для царей: я запечатлѣлъ ихъ въ душѣ моей. Рѣчь ваша\r\nтѣмъ болѣе доставила мнѣ удовольствія, что я нахожу въ ней\r\nчувства человѣколюбія, съ дѣтства мнѣ внушенныя. Знаю, какъ\r\nсильно просвѣщеніе содѣйствуетъ благу народовъ, направляя\r\nповедение государя. Знаю также, что уваженіе людей, просвѣ\r\n15\r\n9\r\nЧ. І.210 АТЕ НЕ Й.\r\nщающихъ народъ, способно облегчить всѣ правительственныя\r\nзаботы» 1).\r\nЧерезъ два года послѣ того парижская академія наукъ при\r\nнимала у себя другаго посѣтителя — шведскаго короля Густава\r\nІІІ. Его привѣтствовалъ тоже Даламберъ, въ частномъ акаде\r\nмическомъ собраній, 6-го марта 1771 года. Предметомъ рѣчи\r\nснова служила Философія. Коснувшись того мнѣнія, что наука\r\nи литература не пользуются надлежащимъ ободреніемъ, онъ\r\nприбавилъ, что не вполнѣ раздѣляетъ его: ибо современный\r\nвѣкъ свидѣтельствуетъ противное. Впрочемъ, говорить онъ,\r\nеслибъ и дѣйствительно такъ было, нѣтъ причины огорчаться\r\nэтимъ. Удѣлъ властителя управлять людьми посредствомъ\r\nзаконовъ; УДѣлъ Философа дѣйствовать на нихъ просвѣще\r\nніемъ. Здѣсь разумѣется Философія столько же свободная,\r\nсколько и скромная, мужественная и мудрая, твердая и прилич\r\nная, которая, открывая людямъ полезныя истины, испытываетъ\r\nмногія бѣдствія, примѣры чего видимъ въ Сократѣ, Баконѣ,\r\nГалилев и другихъ. Философъ долженъ помнить, что если инте\r\nресъ истины заключается въ томъ, чтобы озарять людей свѣ\r\nтомъ, то интересъ враговъ истины въ томъ, чтобы препятство\r\nвать свѣту; что невѣжество любить тьму для вѣрнѣйшаго нане\r\nсенія ударовъ, тогда какъ разумъ, гордый собственною силой,\r\nищетъ опоры въ самомъ себѣ, пренебрегая внѣшнею поддерж\r\nкою. Разумъ, непризнанный и гонимый, долженъ знать, что го\r\nненіе есть своего рода почетъ, ему воздаваемый, тайное при\r\nзнаніе его могущества, свидѣтельство боязни, которую испы\r\nтываютъ злые при видѣ добра, творимаго людямъ. За тѣмъ,\r\nимѣя въ виду отношеніе высшей власти къ Философій въ своему\r\nотечествѣ, Даламберъ продолжаетъ: «но кромѣ внутренняго\r\nутѣшенія, существуетъ дая насъ и другое — справедливость,\r\nвоздаваемая Философіи чужеземными народами, чуждыми лич\r\nныхъ или малодушныхъ разсчетовъ, предубѣжденій, ненависти.\r\nСвѣтъ умственный походить на свѣтъ Физическій: видимый\r\nвблизи, онъ ослѣпляетъ и поражаетъ; чтобы не безпокоилъ он'\r\nоргана зрѣнія, нужно удалиться отъ него на извѣстное раз\r\nстоянie 2).\r\n1) Histoire de l'Academie royale des sciences. Годъ 1768.\r\n2) Ibid. Годъ 1771.ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ Фонъ - визиНА. 211\r\n>\r\nКогда тотъ же шведскій король, подъ именемъ графа Гот\r\nландскаго, въ 1777 году прибылъ въ Петербургъ для личныхъ\r\nобъясненій съ императрицею Екатериною по случаю приготов\r\nляемыхъ ею морскихъ вооруженій, онъ, осматривая воспита\r\nтельныя заведенія, посѣтилъ и обѣ академія — художествъ и\r\nнаукъ. Торжественное засѣданіе послѣдней по этому поводу\r\nпроисходило 23 -го iюня. Директоръ академіи, Домашневъ, про\r\nизнесъ на Французскому языкѣ рѣчь, «Коей содержаніе (какъ\r\nсказано въ тогдашнихъ вѣдомостяхъ) есть доказательство\r\nфилософическаго титла, каковымъ вѣкъ наш славится»\r\n«Эпоха нана — такъ началъ онъ рѣчь свою—почтена прекрас\r\nнымъ названіемъ Философской не потому, чтобы многіе имѣли\r\nправо на имя Философа, или, чтобъ увеличилось количество по\r\nзнаній, а потому, что философическій духа сдѣлался духомъ\r\nвремени, священнымъ началомъ законовъ и нравовъ: онъ освя\r\nтилъ правосудie человѣколюбіемъ, обычаи чувствомъ; онъ легъ\r\nвъ основаніе двухъ важнѣйшихъ предметовъ — законодатель\r\nства и нравственности.» Разумъ явился важнѣйшимъ руково\r\nдителемъ дѣйствій. Такъ какъ онъ требуетъ просвѣщенія, то\r\nисходомъ и концомъ всѣхъ государственныхъ предприятій слу\r\nжило просвѣщеніе народа. Когда въ Стокгольмѣ воздвигнуть\r\nбылъ Декарту памятникъ, котораго онъ долго и напрасно ожи\r\nдалъ отъ Францій, парижская академія наукъ благодарила\r\nГустава III за почесть, оказанную знаменитому Философу.\r\nВъ отвѣтѣ своемъ (26 - го iюня 1768 года), Густавъ, ме\r\nжду прочимъ, написалъ: «Le plus sür mоyеn dе rendre les\r\nhommes meilleurs et plus 'heureux est de les éclairer, et le\r\npremier devoir des princes est d'honorer les lettres et ceux\r\nqui lеs cultivеnt,» Домашневъ, какъ бы воспоминая эти слова,\r\nобращаетъ ихъ въ совѣтъ правительству: «Владыки народовъ,\r\nразливайте свѣтъ наукъ! отъ общенія съ ними всѣ выигры\r\nваютъ — и дающій, и принимающій. Проигрывають только\r\nФанатизмъ и заблуждение.» Просвѣщеніе, въ духѣ Философ\r\nскаго времени, направляетъ умъ къ истинѣ и чувство нѣ чести,\r\n* Санктпетербургскія Вѣдомости 1777 г., № 51. Рѣчь Домашнева, напе\r\nҷатанная отдѣльно, помѣщена также, вмѣстѣ съ описаніемъ академическаго за\r\nсѣданія, въ Актахъ академія (Acta Academiae scientiarum Imperialis Petro\r\npolitanae, pro anno 1777, ч. 1, стр. 12 — 20,)\r\n15 *212 ATE не й.\r\nC\r\n9\r\nвнушаетъ любовь къ добродѣтели и уважение къ законами. Оно\r\nнеобходимо приводитъ къ общему благоденствію, которое не\r\nможетъ существовать безъ истины, правосудiя и человѣколю\r\nбія. Такъ разсуждалъ Домашневъ въ другой своей рѣчи, 1776\r\nдекабря 29, по случаю пятидесятилѣтняго юбилея академии\r\nнаукъ: «Объ обязанности, которую имѣютъ ученыя общества\r\nприсоединять къ Физическимъ наблюденіямъ и нравственныя,\r\nкоихъ важность указана новѣйшимъ періодомъ истории россій\r\nской.» Замѣчательно, что мысли, высказанныя директоромъ\r\nакадемія наукъ, обращались не въ одной средѣ высшей уче\r\nной корпорацій: онѣ были повсюдными и, такъ - сказать, обиход\r\nными; ихъ слушали и академики, и воспитанники среднихъ\r\nучебныхъ заведеній. Клеркъ, или впослѣдствии Леклеркъ,\r\nизвѣстный авторъ Русской истории, при началѣ своего курса.\r\nФизики, натуральной истории и химів произнесъ, на Француз\r\nскомъ языкѣ, рѣчь кадетамъ, переведенную Сулимой, 1773 г.,\r\nподъ названіемъ: «Философическiя разсуждения о воспитании,\r\nкакову должно быть для произведения желаемыхъ плодовъ». Въ\r\nэтой рѣчи современная эпоха также называется «Философиче\r\n\"скою»; также говорится, что «единое только владычество здра\r\nваго разсудка есть всѣхъ сильнѣе, славнѣе и неподвержимое\r\nперемѣнамъ человѣческимъ».\r\nВъ Философскомъ вѣкѣ, разумѣется, Философія и ея слу\r\nпользовались, особеннымъ уваженіемъ людей одно\r\nмыслящихъ, между которыми находились многія владѣтельныя\r\nособы и ихъ министры. Если прежде, говорить Домашневъ пе\r\nредъ лицомъ шведскаго короля, цари призывали къ себѣ Фило\r\nСОФОвъ, то въ наше время цари считаютъ честью принадлежать\r\nкъ Философамъ. и дѣйствительно, явились «монархи - Фило\r\nСОФЫ», которые не только усвоили Философскія начала, но и\r\nстарались осуществить ихъ въ законахъ и учрежденіяхъ. По\r\nповоду сочиненія ландграфа гессенскаго: «Catéschisme des\r\nsouvеrаinѕ», преподающаго уроки истины, правосудiя и чело\r\nвѣколюбія, Вольтеръ въ письмѣ къ нему, 18-го мая 1776 года,\r\nзамѣчаетъ, что современная эпоха останется навсегда знаме\r\nнитою ради успѣха нравственныхъ знаній, которыя произне\r\nсены людямъ съ высоты троновъ и которыми вдохновлялось\r\nправительство. Фридрихъ Великій, этотъ «вѣнчанный Фило\r\n9\r\nЖители\r\n2\r\n»ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ ФОнъ-ВИЗИНА. 213\r\nсоФъ», называлъ себя ученикомъ Вольтера, приписывая ему и\r\nличное влияние на самого себя, и общее влияние на Европу. Смо\r\nтрите на мои дѣйствія, какъ на плодъ вашихъ уроковъ, писалъ\r\nонъ ему въ 1776 — 17; вы болѣе другихъ современников,\r\nспособствовали къ освѣщенію Европы свѣточемъ Философіи.\r\nПереписка между ними началась еще съ 1736 г., когда Фрид\r\nрихъ Великій былъ наслѣднымъ принцемъ. Императрица Ека\r\nтерина II, въ одномъ письмѣ къ доктору Циммерману, гово\r\nритъ, что въ 1740 году головы, даже менѣе всего Философскія,\r\nхотѣли быть Философами 1). Она сама начала знакомиться съ\r\nсочиненіями Вольтера, имѣя только семнадцать лѣтъ отъ роду.\r\nКнягиня Дашкова, въ Запискахъ своихъ, показываетъ, что лю\r\nбимыми ея авторами были: Бель, Монтескье, Буaлo и Вольтеръ,\r\nи что она два раза читала книгу Гельвеція: О разумѣ 2). Изъ\r\nдругихъ лицъ, извѣстныхъ приверженностью къ Философія\r\nи сношеніями съ писателями XVIII вѣка, назовемъ Густава III,\r\nучредившаго, въ день коронованія своего, въ награду ии\r\nотличie талантовъ, орденъ Вазы и постановивішаго однимъ пунк\r\nтомъ орденскаго статута, что наслѣдный, принцъ не можетъ\r\nбыть коронованъ прежде получения имъ этого ордена; Хри\r\nстіана VII, короля датскаго и министра его Струэнзе; Ста\r\nнислава Лещинскаго, получившаго наименованіе «благотво\r\nрительный», о которомъ Вольтеръ писалъ Екатеринѣ: il est\r\nphilosophe, il est tolerant par principe; Понятовскаго, -ко\r\nроля польскаго; принца прусскаго Генриха, брата Фрид\r\nриха Великаго; Фридриха ландграфа гессенъ-кассельскаго;\r\nпалатина Карла - Теодора. — Между тѣмъ какъ Людовикъ ху\r\nне любилъ ни Философіи, ни Философовъ, и какъ то и другое\r\nпреслѣдовалось его правительствомъ, сѣверныя державы от\r\nкрывали имъ свободный къ себѣ доступъ, интересовались ихъ\r\nученьемъ, чтили ихъ перепиской, подарками и самыми лестны\r\nми предложениями. Этимъ объясняется знаменитый стихъ: C'est\r\ndu Nord aujourd'hui que nous vіеnt la lumiere. Даламберъ, увѣ\r\nдомляя Вольтера объ отказѣ своемъ, быть воспитателемъ на\r\nслѣдника престола, Павла Петровича, прибавляетъ: «II fаut que\r\n1\r\n-\r\n-\r\n1\r\n1) Сочин. Императрицы Екатерины I, изд. Смирдина, т. III, стр. 448.\r\n\") См. извлеченіе изъ этихъ Записокъ въ Москвитянинѣ, 1842, № 1.214 ATE ней.\r\n9\r\n2\r\n2\r\n2\r\ntoute l'Europe sache que la verité, persecutée par les bourgeois\r\nde Paris, trouve un asile chez les souverains qui auraient dû l’y\r\nvenir cherher; et que la lumière chassée par le vent du midi, est\r\nprête de se réfugier dans le Nord de l'Europe, pour venir ensuite\r\nrefluer de là contre ses persecuteurs, soit en les éclairant, soit\r\nen les écrasant *. Сюда же относятся слѣдующая два мѣста изъ\r\nписемъ Вольтера къ Даламберу, 12-го Февраля 1763 и 16-го\r\nitoja 1764: «Ne remarquez - vous pas que les grands exemples\r\net les grands leçons nous viennent du Nord?.. Les souverains\r\nde la Zone glaciale donneront un grand exemple aux princes des\r\nZones tempérées, et Fontenelle eût dit à Catherine qu'elle est\r\ndestinée a étre Paurore boréale de l'Europe. Впрочемъ, и южныя\r\nстраны, не смотря на свое коснѣніе, не остались чужды силь\r\nному движенію мысли, по крайней мѣpt въ высшихъ своихъ сфе\r\nрахъ — правительственной и ученой. Въ Испаніи Кампоманесъ,\r\nминистръ Карла IV, въ Португалліи Помбаль, въ Неаполѣ Мар\r\nкизъ Тануччи, потомъ Петръ Леопольдъ Тосканскій, корси\r\nканскій генералъ Паоли, приглашавшій Ж. Ж. Руссо для со\r\nвѣта въ своихъ преобразованіяхъ, публицисты: Беккарiя и Фи\r\nланджіери, и многое другое раздѣляли съ монархами и правите\r\nлями Сѣвера убѣждение, что Философія, возбуждая и питая лю\r\nбовь къ человѣчеству, должна предписывать обязанности вла\r\nстителямъ и руководить народы на ихъ пути къ благоденствію.\r\nЭто Философское направленіе эпохи должно постоянно оста\r\nваться на виду у истории русской словесности Екатеринина вѣка,\r\nжелающей опредѣлить дѣятельность того или другаго литера\r\nтора. Всѣ тогдашніе писатели болѣе или менѣе заплатили дань\r\nдуху времени. Не столько прямо, то-есть вѣрнымъ изображе\r\nніемъ Фактовъ общественной жизни, сколько непрямо, то-есть\r\nпредставленіемъ духовнаго настроенiя образованнаго класса\r\nобщества, раскрываютъ они свои понятия и убѣжденія. Сама\r\nИмператрица подаетъ блистательный тому примѣръ «Нака\r\nзомъ», законодательнымъ памятникомъ, смотрящимъ на раз\r\nныя отношенia и условия гражданскаго быта подъ современ\r\n2\r\n* Письмо отъ 2-го октября 1762 г. Письма къ Даламберу Императрицы Ека\r\nтерины II, приглашавшей его въ воспитатели Павла Петровича, помѣщены въ\r\nего Оeuyres posthumes, 2 части.\r\n}ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ ФОНЪ-ВИЗИКА. 215\r\nнымъ угломъ зрѣнія. Около него группируются или, лучше ска\r\nзать, къ нему примыкаютъ литературныя произведения, связан\r\nныя и между собою, и съ Наказомъ единством, основныхъ воз\r\nзрѣній. По отношению къ принципамъ не было разъединенія\r\nмежду авторами, при всей разностепенности ихъ талантовъ\r\nи при всей разнохарактерности литературныхъ Формъ. Но что\r\nеще важнѣе и благотворнѣе— не было разномыслія между сре\r\nдой литературной и средой правительственной. Наоборотъ,\r\nпервая дружно дѣйствовала съ послѣднею и патріотически со\r\nдійствовала ей. Литераторъ имѣлъ счастіе гордиться даннымъ\r\nему правомъ быть посредникомъ между великодушными на\r\nмѣреніями высшей власти и его согражданами, облагоден\r\nствіи которыхъ власть заботилась. Съ одной стороны онъ раз1.\r\nяснялъ публикѣ сущность устроительныхъ плановъ, съ другой—\r\nотдавалъ на публичный судъ свои просвѣщенныя мнѣнія, ко\r\nторыми могли пользоваться и создатели плановъ, по крайней\r\nмѣрѣ благодарно и одобрительно принимая ихъ къ свѣдѣнію.\r\nФонъ-Визинъ ясно понималъ такое высокоблагородное назна\r\nченіе литературы, произнося, отъ имени Стародума, слѣдующая\r\nслова: «Я думаю, что таковая свобода писать, каковою пользу\r\nются нынѣ Россіяне, поставляетъ человѣка съ дарованіемъ,\r\nтакъ - сказать, стражемъ общаго блага. Въ томъ государствѣ,\r\nгдѣ писатели наслаждаются дарованною намъ свободой, имѣютъ\r\nони долгъ возвысить громкій гласъ свой противъ злоупотребле\r\nнiй и предразсудковъ, вредящихъ отечеству, такъ что чело\r\nвѣкъ съ дарованьемъ можетъ въ своей комнатѣ, съ перомъ въ\r\nрукахъ, быть иногда полезнымъ совѣтователемъ государю, а\r\nиногда и спасителемъ согражданъ своихъ и отечества» *. Въ\r\nэтомъ смыслѣ понимаемое дѣло литератора есть вмѣстѣ и граж\r\nданскій подвигъ; сочиненіе становится патріотической заслу\r\nгой. И дѣйствительно, справедливость требуетъ признать подоб\r\nную заслугу за нашей литературой. Начиная съ Петра, она\r\nбодро и неуклонно слѣдовала за правительствомъ, которое шло\r\nвпереди народа съ просвѣтительнымъ началомъ, какъ вожатый\r\nумственнаго движенія, гражданственнаго успѣха. Она, говоря\r\nсловами Стародума, возвышала громкій голосъ противъ зло\r\n* Сочиненія Фонъ-Визина; изданіе 3 - е Смирдина, 1852 г., стр. 546 — 547.216 A TEIE A.\r\nупотреблений и предразсудковъ, въ пользу блага и разума; она\r\nбыла патріотическою, честною гласностью. А если нельзя ей\r\nбыло такъ дѣйствовать, она не дѣйствовала никакъ: она обре\r\nкала себя молчанію. И это честное молчаніе исторія запишетъ\r\nна своихъ страницахъ на ряду съ тѣмъ нечестнымъ говоромъ,\r\nвъ которомъ, какъ бы по особенной благости судьбы, отсут\r\nствіе нравственнаго достоинства всегда соединялось съ край\r\nнимъ недостаткомъ литературнаго таланта.\r\nСочиненія Фонъ-Визина служать яснымъ свидѣтельствомъ\r\nтой высоты, на которую можетъ вознестись литература при\r\nвышеуказанномъ внутреннемъ согласіи двухъ сферъ, при от\r\nсутствии вреднаго между ними разрыва, не открытаго (чего и\r\nбыть не можетъ), но затаеннаго, которое возможно. Отноше\r\nніе его произведеній къ характеру эпохи, къ современному об\r\nществу обнаруживается именно въ томъ, что общество пред\r\nставляло основнаго и существеннаго. Они имѣютъ предметомъ\r\nне внѣшнее его состояние, а внутренній его смыслъ. Они раз\r\nсуждаютъ не о матеріальномъ могуществѣ Россіи, не о поли\r\nтическомъ ея значеніи, не о славѣ побѣдъ и завоеваній, не о\r\nблескѣ и пышности торжественныхъ празднествъ, а объ зада\r\nчахъ и успѣхахъ внутренняго устройства, одѣлахъ граждан –\r\nственности. И въ этомъ кругу гражданскихъ интересовъ они\r\nобращають внимание не на Фактическую только сторону, но на\r\nсмыслъ и основаніе Фактовъ. Они касаются коренныхъ идей,\r\nуправлявшихъ текущею дѣйствительностью. Характеръ лите\r\nратурной дѣятельности Фонъ-Визина можетъ обозначиться та\r\nкою Формулой: «просвѣщенное соотвѣтствіе умственному дви\r\nженію эпохи, разумносознательное выраженіе основныхъ на\r\nчалъ современнаго ему гражданскаго устройства Россій».\r\nЕсли, по словамъ Густава II, вѣрнѣйшее средство нрав\r\nственно возвысить людей и сдѣлать ихъ счастливыми заклю\r\nчается въ просвѣщеніи, то само собою разумѣется, что глав\r\nное внимание правительства долженствовало обратиться на вос\r\nпитаніе, какъ на самое дѣйствительное средство не только об\r\nразования, но и преобразованiя народнаго. Императрица Ека\r\nтерина въ этомъ пунктѣ, равно какъ и во многихъ другихъ,\r\nслѣдуетъ разсужденіямъ Монтескье и Беккаріи. Въ «Духѣ за\r\nконовъ» (книга IV, глава 1) сказано: les lois de l'éducation\r\n2\r\n7\r\n» 9ИЗБРАННЫЯ соЧИНЕНІЯ ФОнъ-ВИЗИНА. 217\r\nи\r\nsont les premiers que nous recevons; elles nous préparent à\r\nёtre citoyеnѕ. Беккарія, въ сочиненіи своемъ: «0 преступле\r\nніяхъ и наказаніяхъ», говорить, что воспитаніе есть вѣрнѣй\r\nшее, хотя въ то же время и труднѣйшее средство отвратить\r\nлюдей отъ преступленій (глава 41 -я: средства предупреждать\r\nпреступленія). Наказъ заимствуетъ то и другое: «правила вос\r\nпитанія суть первыя основанія, пріуготовляющія насъ быть\r\nгражданами (S 347); самое надежное, но и самое труднѣйшее\r\nсредство сдѣлать людей лучшими есть приведеніе въ совершен\r\nство воспитанія» (S 248). Существенная идея современной Фи\r\nлософіи, по которой требовалось многосложныя и традиционныя\r\nпостановленія, управлявія обществомъ, замѣнить простыми,\r\nздравыми правилами, извлеченными изъ природы и разума, лег\r\nла въ основаніе и новой педагогической системы. Отсюда не\r\nобходимыя качества послѣдней — естественность и раціональ\r\nность. Авторитетами въ ея области были Локкъ и Руссо. Вос\r\nпитаніе, устроенное по ихъ руководству, служило радикаль\r\nной отмѣной прежняго, дотолѣ существовавшаго, перевоспи\r\nтаніемъ. Оно долженствовало произвести полную реформу об\r\nщества, создать новую породу людей», по выраженію Бсцкаго\r\nвъ докладѣ Екатеринѣ ІІ о воспитании юношества обоего пола\r\n(1764 r.).\r\nЗамѣчательно, что эта мысль о создании новой породы лю\r\nдей силою воспитанія обращалась въ кругу тѣхъ Француз\r\nскихъ писателей половины XVIII вѣка, которые преимуще\r\nственно разсуждали о вопросахъ административныхъ и ко\r\nторые по общности многихъ началъ своего ученія получили\r\nназваніе Физіократовъ. Выписки изъ ихъ сочиненій, касатель\r\nно этого предмета, приведены Токвилемъ въ L'Ancien régime et\r\nla révolution. Такъ, напримѣръ, единственное обезпеченіе отъ\r\nзлоупотребленій власти Кене видитъ въ общественномъ воспи\r\nтаній, ибо деспотизмъ невозможенъ, если нація просвѣщена.\r\nОдинъ изъ учениковъ его говоритъ: «Пораженные бѣдствія\r\nми, которыя влечеть за собою злоупотребленіе власти, люди\r\nвыдумали множество способовъ совершенно безполезныхъ и\r\nвыпустили изъ виду единственно дѣйствительное средство\r\n«l'enseignement public général, continuel, de la justice par es\r\nsence et de l'ordre naturel». Государство, по мнѣнію Физіокра\r\n2\r\n.\r\n-218 АТЕНЕЙ.\r\nтовъ, обязано не только управлять народомъ, но и давать ему\r\nизвѣстный видъ, не только преобразовать людей, но и вполнѣ\r\nизмѣнить ихъ. Оно, по словамъ Бодо, можетъ дѣлать изъ\r\nгражданъ все, что ему угодно 1).\r\nВзглядъ Физіократовъ на воспитаніе подробнѣе раскрыть\r\nТюрго въ одной запискѣ, поданной имъ Людовику XVI, 1775\r\nгода ”). Пораженный печальнымъ состояніемъ современной\r\nФранцузской жизни, Тюрго видитъ корень зла въ отсутствии\r\nПлотнаго государственнаго состава. Общество состоитъ изъ\r\nразличныхъ классовъ, дурно между собою связанныхъ. Каждый\r\nзанять только собственнымъ интересомъ, никто не исполняетъ\r\nсвоихъ обязанностей, не знаетъ своихъ отношеній къ другимъ.\r\nЧтобъ уничтожить духъ разъединенія, замѣнивъ его духомъ\r\nпорядка и единства, необходимо направить силы и средства\r\nнаціи къ общему благу, сплотнить всѣ части государства по\r\nопредѣленному плану, такъ чтобы отдѣльные граждане были\r\nкрѣпко привязаны къ семейству, семейства къ деревнѣ или го\r\nроду, города и деревни къ округамъ, округи къ провинціямъ,\r\nнаконецъ провинции къ государству. Наилучшимъ для этого\r\nсредствомъ служить новая система воспитанія. Тюрго предла\r\nгаетъ учредить «Совѣтъ народнаго образования», который дѣй\r\nствовалъ бы въ одномъ духѣ и по однообразнымъ началамъ, и\r\nвъ вѣдомствѣ котораго находились бы всѣ ученыя и учебныя\r\nзаведения, отъ академій до первоначальныхъ школъ. Въ томъ\r\nже духѣ слѣдуетъ составлять учебныя руководства, такъ чтобы\r\nизученіе обязанностей гражданина, какъ члена семейства и\r\nвмѣстѣ члена государства, служило основаніемъ всѣхъ про\r\nчихъ знаній. «Смѣю отвѣчать вашему величеству, говорить\r\nТюрго въ заключение своего воспитательнаго плана, что че\r\nрезъ десять лѣтъ не узнаютъ вашей націй, и что образова\r\nніемъ, добрыми нравами, просвѣщенною ревностью къ службѣ\r\nотечеству она превзойдетъ всѣ другие народы. Десятилѣтнія\r\nдѣти, достигнувъ юношескаго возраста, будуть надлежащимъ\r\nобразомъ приготовлены для государства; они будутъ• любить\r\n1) L'Ancien régime et la révolution, глава XV.\r\n3) Mémoire sur les Municipalités, sur la hiérarchie qu'on pourrait établir entre\r\nelles et sur les services que le gouvernement en pourrait tirer. Oeuvres de Tur\r\ngot, нов. и31. 1844, ч. II, стр. 502—509.ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ Фонъ-ВИЗИНА. 219\r\nсвою отчизну, покоряться власти не изъ страха, а по разуму,\r\nпомогать согражданамъ, признавать и уважать справедливость\r\nпервую основу обществъ».\r\nВъ этомъ механизмѣ воспитанія, устроеннаго по извѣст\r\nнымъ началамъ, обращается особенное вниманіе на два корен\r\nные недостатка дотолѣ существовавшей педагогической си\r\nстемы: во-первыхъ, на развитие спеціальнаго образования въ\r\nущербъ основному гражданскому ученію; во-вторыхъ, на от\r\nсутствіе нравственнаго элемента. Это ясно изъ мемуара Тюрго.\r\nОнъ жалуется на слабость этой науки, которая показываетъ\r\nобщественных обязанности человѣка. «У насъ есть, говорить\r\nонъ, методы и учреждения для образования геометров., Физи\r\nковъ, живописцевъ, и нѣтъ ничего подобного для образованія\r\nгражданъ. Всѣ усилія наши стремятся къ приготовленію уче\r\nныхъ, людей съ умомъ и вкусомъ. Не достигшie этой цѣли,\r\nоставляются безъ вниманiя и становятся ничѣмъ. Новая сис\r\nтема воспитания должна образовать на всѣхъ ступеняхъ обще\r\nства людей добродѣтельныхъ и полезныхъ, души правдивыя,\r\nсердца чистыя, ревностныхъ гражданъ». Но еще прежде Тюрго,\r\nмыслящіе люди во Франции поставляли на видъ недостатокъ об -\r\nщаго и нравственнаго элемента въ образованій, или иначе:\r\nнедостатокъ воспитанія при многостороннемъ ученіи. Противъ\r\nнего вооружается Дюкло, въ «Considerations sur les moeurs de\r\nce siècle»: «On trouve parmi nous beaucoup d'instruction et peu\r\nd'éducation. On y forme des savans, des artistes de toute\r\nespèce; chaque partie des lettres, des sciences et des arts y est\r\ncultivée avec succès, par des méthodes plus ou moins conve\r\nnables. Mais on ne s'est par encore avisé de former des hom\r\nmes, c'est- à - dire, de les élever respectivement les uns pour les\r\nautres, de faire porter sur une base d'éducation générale tou\r\ntes les instructions particulières, de façon qu'ils fussent accou\r\ntumés à chercher leurs avantages personnels dans le plan du\r\nbien général, et que dans quelque profession que ce fût, ils com\r\nmеngаѕѕеnt раr par ёtres patriotes» *. Фонъ - Визинъ перифрази\r\nруетъ отзывъ Дюкло, въ своихъ «Письмахъ изъ Францій», слѣ\r\nдующимъ образомъ: «Воспитание во Франции ограничивается\r\n2\r\n1\r\nC\r\nя Tsaba 2: Sur l'éducation et sur les préjugés (Moralistes français, 1855).\r\n\r\n220 А ТЕ НЕ Й,\r\nоднимъ ученіемъ. Нѣтъ генеральнаго плана воспитанія, и все\r\nюношество учится, а не воспитывается. Главное стараніе при\r\nлагаютъ, чтобъ одинъ сталъ богословомъ, другой живописцемъ,\r\nтретій столяромъ; но чтобъ каждый изъ нихъ сталъ человѣ\r\nкомъ, того и на мысль не приходитъ» (1778 г.). Такой пери\r\nФразъ или вольный переводъ имѣлъ бы значеніе простаго заим\r\nствованія, весьма естественнаго и нерѣдкаго въ литературѣ\r\nподражательной, еслибъ онъ не прилагался и къ нашей системѣ\r\nпрежняго воспитания и не указывалъ тѣхъ ея недостатковъ, ко\r\nторые долженствовали исчезнуть при новой системѣ, раскры\r\nтой частью въ Наказѣ (въ статьѣ О воспитании), и полнѣе въ\r\nдокладахъ Бецкаго и въ педагогическихъ сочиненіяхъ самой\r\nИмператрицы. Какъ видно изъ «Доклада о воспитании юноше\r\nства обоего пола», существенные недостатки состояли въ спе\r\nціальности учения и въ опущеніи нравственной стихій. Подобно\r\nФИзіократамъ, Бецкій вѣруетъ въ могущество воспитанія, по\r\nсредствомъ котораго совершается «новое порождение народа».\r\nЭта мысль встрѣчается, и въ «Разсужденіяхъ, служащихъ къ\r\nновому уставу кадетскаго корпуса» (напеч. 1766 ), гдѣ сказано :\r\n«новымъ воспитаніемъ новое бытie даровать и новый родъ под\r\nданныхъ произвесть», и въ концѣ доклада, при представленій.\r\nгенеральнаго плана московскаго воспитательнаго дома : «дѣло\r\nсостоитъ въ произведеніи людей».\r\nКъ этой педагогической системѣ, съ которою слѣдовало со\r\nобразоваться и въ семейномъ, и въ общественномъ воспитани,\r\nи по которой учреждены были у насъ закрытыя воспитательныя\r\nзаведения, относятся главнѣйшія сочиненія Фонъ - Визина. До\r\nстоинство его литературной дѣятельности есть достоинство раз\r\nумносознательнаго ея отношения къ современному воспитанію.\r\nEя историческое значеніе опредѣляется выраженіемъ новыхъ\r\nпедагогическихъ началъ, противопоставляемыхъ\r\nпрежними. Блистательные ея памятники — «Бригадиръ» и\r\n«Недоросль».\r\nФонъ-Визину, какъ и всякому литератору, предстояло здѣсь\r\nдва способа дѣйствія : положительный и отрицательный. Онъ\r\nвыбралъ послѣдній, по свойству своего таланта, но не ограни\r\nчился имъ однимъ : рядомъ съ обличеніемъ ложныхъ и вред\r\nныхъ жизненныхъ явленій идетъ у него разъясненіе истинныхъ\r\n2\r\nначаламъ\r\n{\r\n-\r\n»ИЗБРАННЫЯ сочинЕНІЯ Фонъ-ВИЗИНА. 221\r\n$\r\nC\r\nи полезныхъ основаній жизни. Название комедии : «Бригадиръ»\r\nне отвѣчаетъ ея содержанію, ибо главное лицо въ ней вовсе не\r\nБригадиръ. Равнымъ образомъ не указывается ея содержаніе\r\nи заключительными словами піэсы : «Говорят, что съ совѣстью\r\nжить худо, а я самъ теперь узналъ, что жить безъ совѣсти\r\nвсего на свѣтѣ хуже». Сентенція эта, конечно справедливая,\r\nотносится къ нѣкоторымъ только лицамъ и наиболѣе къ самому\r\nСовѣтнику; но какимъ образомъ можетъ она касаться Добро\r\nлюбова, Софьи и Бригадирши ? За объясненіемъ идеи комедій\r\nслѣдуетъ обратиться къ тѣмъ лицамъ, пустымъ и безцвѣтным,\r\nвъ поэтическомъ значеніи, которыя справедливо называются\r\nрезонерами, по своему малому дѣйствію или и совершенному\r\nбездѣйствію. Они участвуютъ въ піэсѣ только разсужденіями,\r\nсловами.. Имъ авторъ передаетъ свое право толковать смыслъ\r\nсочиненія. Въ ««Бригадирѣ» эта обязанность возложена на До\r\nбролюбова. Онъ, вмѣстѣ съ Софьею, образуетъ второй рядъ\r\nдѣйствующихъ лицъ, противоположный первому, болѣе много\r\nчисленному Бригадиру съ женой и сыномъ, Совѣтнику и Co\r\nвѣтницѣ. Фонъ-Визинъ подражалъ въ этомъ случаѣ, какъ и во\r\nмногихъ другихъ, Французскимъ драматическимъ образцамъ.\r\nУ Корнеля, напримѣръ, трагическіе герои и героини располо\r\nжены въ симметрической противоположности, подобно шаш\r\nкамъ на шахматной доскѣ; такъ и Фонъ - Визинъ разстанавли\r\nваетъ своихъ героевъ : на одной сторонѣ все хорошее, на дру\r\nгой все дурное. Добролюбовъ портретъ, написанный въ\r\nпротивоположность портрету Иванушки. По его Фамилои видно,\r\nчто онъ любитъ добро; а внушеніе этой любви, «благонравie»,\r\nобразуетъ, по понятію Екатерины II, Бецкаго, Фонъ-- Визина и\r\nдругихъ просвѣщенныхъ людей того времени, главную цѣль\r\nноваго воспитанія : «Здоровое тѣло и умoнаклоненіе къ добру\r\n(говорить инструкція князю Салтыкову о воспитании великихъ\r\nвляет князей Александра все воспитанie Павловича». Когда иИванушка Константина, поссорясь Павловича съ )отцомъ соста,\r\nобращается къ Добролюбову съ такими словами : «Вы, конечно,\r\nсами знаете много дѣтей, которыя дѣлаютъ честь своимъ от\r\nцамъ», Добролюбовъ отвѣчаетъ : «а еще больше такихъ, кото\r\nрыя имъ дѣлаютъ безчестье; правда и то, что всему причиной\r\nвоспитанie». Это дурное воспитаніе, какъ 2 причина безчестья,222 А ТЕ НЕ Й.\r\nпредставлено въ лицѣ бригадирова сына : избалованный сначала\r\nдурой матерью, онъ потомъ былъ отданъ въ пансіонъ, содер\r\nжимый какимъ-то Французскимъ кучеромъ, и завершилъ свой\r\nкурсъ образования въ Париж. «Онъ сдѣлался повѣсою, гово\r\nритъ отець его, и тѣмъ хуже, что сдѣлался онъ повѣсою\r\nФранцузскою. Худы русскіе, а Французскіе еще хуже». Ива\r\nнушка гордится тѣмъ, что по духу онъ принадлежить коронѣ\r\nФранцузской, хотя тѣло его родилось въ России. Влюбленный\r\nвъ Совѣтницу, онъ находитъ въ ней единственный, но зато ве\r\nликій недостатокъ : «все несчастіе мое состоитъ въ том, что\r\nты Русская».\r\nСовѣтница, относительно понятия о томъ, какова должна\r\nбыть женщина «новой породы людей», тоже что Иванушка по\r\nотношенію къ идеалу добродѣтельнаго, благонравваго мущины :\r\nсъ претензіями на свѣтскость, поклонница модъ, кокетка, за\r\nраженная пристрастіемъ ко всему Французскому и весьма легко\r\nсмотрящая на супружескія обязанности. Это—внѣшность евро\r\nпейской жизни, легко усвоенная русской женщиной, безъ вся\r\nкаго понятия о томъ, въ чемъ заключается истинный евро\r\nпеизмъ, и безъ всякаго знакомства съ своимъ отечествомъ.\r\nСовсѣмъ другое дѣло — Софья, столько же благоразумная и\r\nнравственная, сколько Совѣтница неразумна и безнравственна.\r\nСофья не выходить изъ повиновенія родителямъ, хотя и ви\r\nдитъ ихъ несправедливые съ собой поступки; не измѣняетъ\r\nслову, которое дала жениху своему, хотя и не предвидитъ\r\nблагоприятнаго оборота въ своей судьбѣ.\r\nНо, «отверзая новыя врата просвѣщенію, Монархиня въ то\r\nже время и тѣмъ же самымъ полагаетъ новую преграду ябедѣ\r\nи коварству» : такъ говорить Фонъ-Визинъ въ письмѣ къ «Со\r\nчинителю былей и небылицъ», то-есть, къ этой самой Монархинѣ.\r\nОднимъ изъ первыхъ ея распоряженій, по вступленій на пре\r\nстолъ, были мѣры противъ взяточниковъ. Въ именномъ указѣ\r\n1762 г. јюля 18 значится : «Съ истиннымъ огорченіемъ отъ\r\nдавняго времени слышали довольно, а нынѣ и дѣломъ самымъ\r\nувидали, до какой степени въ государствѣ нашемъ лихоимство\r\nвозрасло, что едва ли есть малое самое мѣсто правительства, въ\r\nкоторомъ бы божественное сiе дѣйствіе, судъ, безъ зараженія\r\nсей язвы отправлялся : ищетъ ли кто мѣста -- платитъ, защиИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ ФОНЪ - ВИЗИНА. 223\r\nли Кто на кого\r\nа\r\nщается ли кто отъ клеветы, обороняется деньгами; клевещетъ\r\nвсѣ происки свои хитрые деньгами подкрѣ\r\nпляютъ. Многие судящіе, освященное свое мѣсто, въ которомъ\r\nони именемъ нашимъ должны показать правосудie, въ торжище\r\nпревращаютъ, вмѣняя себѣ ввѣренное отъ насъ званіе судии\r\nбезкорыстнаго и нелицеприятнаго за пожалованный будто имъ\r\nдоходъ въ поправленіе дома своего, а не за службу, приноси\r\nмую Богу, намъ и отечеству, и мздопримствомъ богомерз\r\nскимъ претворяютъ клевету въ праведный доносъ, разореніе\r\nгосударственныхъ доходовъ въ прибыль государственную,\r\nиногда нищого дѣлаютъ богатымъ, а богатаго ницимъ» 1). За\r\nуказаніемъ сильно распространеннаго зла, послѣдовали вскорт\r\nнѣкоторыя мѣры къ его прекращенію : манифестомъ 15 декабря\r\n1763 г. предписано «наполнить судебныя мѣста достойными и\r\nчестными людьми, положивъ имъ довольное жалованье» 2).\r\n«Бригадиръ» представляетъ, касательно этого предмета, также\r\nпросвѣщенное отношеніе къ современнымъ нравамъ и совре\r\nменнымъ понятіямъ объ улучшеніи нравовъ. Въ лицѣ Совѣтника,\r\nвыведенъ старинный подъячій, который бралъ съ виноватаго и\r\nправаго : съ виноватаго за вину, съ праваго за невинность.\r\nПослѣ вышеозначеннаго указа о лихоимствѣ онъ вышелъ въ\r\nотставку и, удалился въ деревню, неправедно имъ нажитую.\r\nЧтобы выразить ңѣсколько мыслей о поднятомъ тогда вопросѣ,\r\nДобролюбову навязанъ какой-то процессъ. Въ разговорѣ съ\r\nСовѣтникомъ, онъ показываетъ, что прошло то время, когда\r\n«Всякiй и съ правымъ, и съ не правымъ дѣломъ шелъ въ приказъ\r\nи могъ, подружaсь съ судьей, получить благоприятное рѣшеніе»,\r\nчто «если корыстолюбie нашихъ лихоимцевъ перешло предѣлы,\r\nто всякій, не находившій своего права въ учрежденныхъ мѣс\r\nтахъ, могъ обратиться прямо къ высшему правосудію». Но\r\nстрахъ наказания за лихоимство породилъ другую бѣду, указы\r\nваемую Добролюбовымъ — судейскія проволочки : «большая\r\nчасть судей ныньче взятокъ хотя и не берутъ, да и дѣлъ не\r\nдѣлаютъ». Есть также указаніе на безграмотность подъячихъ,\r\nкакъ на одну изъ многихъ причинь дурнаго состояния право\r\n2\r\n4 ) Полн. Собр. Законовъ, № 11,616.\r\n2) Ib. # 11,988.224 A TEHE 8.\r\nсудія, обратившагося въ кривосудie : «сколько у насъ исправ\r\nныхъ секретарей, которые экстракты сочиняютъ безъ грамма\r\nтики, любо дорого смотрѣть ! У меня, напримѣръ, есть одинъ,\r\nкоторый что когда напишетъ, такъ иной ученый и съ грамма\r\nтикою вовѣки того разумѣть не можетъ».\r\nТакимъ образомъ идея комедің какъ бы двойтся : съ одной\r\nстороны (и это главное изображаются вредныя и смѣшныя\r\nпослѣдствія ложнаго образования, подъ управленіемъ иностран\r\nцевъ, состоящаго въ усвоеніи внѣшнихъ, пустыхъ отличій\r\nФранцузской жизни; съ другой представляются лихоимство и\r\nябедничество, которымъ правительство полагало преграды. Не\r\nвъ «Бригадирѣ» только Фонъ-Визинъ обличалъ эти важные об\r\nщественные недостатки. Французское воспитание русскихъ юно\r\nшей выведено въ другой комедіи : «Выборъ гувернера» и въ\r\n«Разговорѣ у княгини Халдиной». Лихоимство осмѣяно въ\r\n«Перепискѣ между Взяткинымъ и его превосходительствомъ ***».\r\nНе довольствуясь однимъ сатирическимъ орудіемъ, Фонъ- Ви\r\nзинъ предлагалъ и положительныя средства къ истребленію зла :\r\nпросвѣщеніе вообще, учрежденіе въ университетахъ каөедры\r\nполитических наукъ, гласность, состоящую въ печатаніи\r\nтяжбъ и рѣшеній, увеличеніе жалованья (см. «Разговоръ у кня-.\r\nгини Халдиной», «Письмо къ сочинителю былей и небылицъ»).\r\nМожетъ-быть нѣкоторые читатели найдутъ ошибочнымъ наше\r\nсближеніе комедій Фонъ-Визина съ докладами Бецкаго и На\r\nказомъ, такъ какъ она предшествовала послѣднимъ въ своемъ\r\nпоявленіи. На это мы отвѣтимъ, что, поставляя литературныя\r\nпроизведения въ зависимость отъ законодательныхъ памятни\r\nковъ и административныхъ распоряженій, мы вовсе не раз\r\nумѣемъ подъ нею точнaго совпаденія времени, въ которыя тв, и\r\nдругія узрѣли свѣтъ. Для насъ важно тождество идей, интересо\r\nвавшихъ образованное общество. Одинъ выразилъ ихъ прежде,\r\nдругой послѣ, не потому, чтобы тотъ прежде, а этотъ послѣ\r\nсъ ними познакомился, но по другимъ обстоятельствамъ. До\r\n• кладъ Бецкаго о воспитании напечатанъ за три года до Наказа;\r\nОднакожь, право первенства въ составлении новыхъ педагоги\r\nческихъ началъ остается за Екатериною. Странно также ду\r\nчто Наказъ, напечатанный впервые 1767 г., былъ въ\r\nэтомъ именно году начатъ и конченъ. Екатерина занималась\r\nмать,ИЗБРАННЫЯ сочинЕНІЯ ФОнъ-визиНА. 225\r\nc\r\nимъ съ самаго восшествия на престолъ; содержаніе же его,\r\nравно какъ и источники, откуда почерпалось содержаніе, были\r\nей извѣстны еще задолго до редакціи.\r\n«Недоросль» столько уже разъ подвергался весьма дѣльному\r\nкритическому разбору, особенно въ статьѣ г. Дудышкина (Отеч.\r\nЗап. 1847, № 8 и 9) и въ сочиненій кн. Вяземскаго : «Фонъ\r\nВизинъ» ( 1848), что намъ нѣтъ никакой надобности повторять\r\nснова прежнее, всѣмъ извѣстное. Мы ограничимся здѣсь нѣ\r\nсколькими замѣчаніями для поясненія главной мысли нашей\r\nкасательно разумносознательнаго отношенiя литературной дѣя\r\nтельности Фонъ-Визина къ Философскому направленію Екате\r\nринина вѣка.\r\nМы замѣтили, что послѣднія слова, которыми Совѣтникъ за\r\nключаетъ комедію «Бригадиръ», не указываютъ существеннаго\r\nея содержанія. Въ «Недорослѣ», напротивъ, такія же слова\r\nпрямо идутъ къ дѣлу. При видѣ отчаяннаго положенія Проста\r\nковой, восклицающей : «Погибла я совсѣмъ ! Отъ стыда никуда\r\nглазъ показать нельзя ! нѣтъ у меня сына !» Стародумъ гово\r\nритъ : «Вотъ злонравія достойные плоды !» Именно такъ, а не\r\nиначе, потому что цѣль піэсы, по выраженію кн. Вяземскаго,\r\nпредставить дурное воспитание, невѣжество и злоупотребленіе\r\nдомашней власти. Но послѣдніе два предмета коренятся на\r\nпервомъ. Причина ихъ — дурное воспитанie или отсутствие вос\r\nпитанія : отсюда необходимо проистекаетъ злонравіе, тогда\r\nкакъ хорошее воспитаніе есть источникъ благонравія. Таково\r\nсущественное начало педагогическихъ понятій, изложенныхъ\r\nвъ Наказѣ, докладахъ Бецкаго и инструкцій кн. Салтыкову.\r\nМы уже знаемъ, что Наказъ (вслѣдъ за Беккаріей) въ воспи\r\nтаніи полагаетъ надежнѣйшее средство сдѣлать людей лучшими;\r\nправила воспитанія (согласно съ Монтескье) называетъ онъ\r\nпервыми основаніями, приготовляющими гражданъ; главною\r\nцѣлью воспитания и главнымъ достоинствомъ человѣка ставить\r\n(принимая мнѣніе Локка) добродѣтель, благонравіе. Немногія\r\nнаставленія его, сюда относящаяся, имѣютъ въ виду одни нрав\r\nственныя качества, при которыхъ человѣкъ становится полез\r\nнымъ членомъ и украшеніемъ общества, и нисколько не упо\r\nминаютъ объ ученій собственно. Инструкція предписываетъ\r\nвоспитателю обращать преимущественное внимание на нрав\r\nч. VI. 16226 АТЕНЕЙ.\r\n9\r\nственный элементъ воспитанниковъдна умонаклонение къ добру,\r\nобразующее, вмѣстѣ съ здоровымъ тѣломъ, истиннаго, совер\r\nшеннаго человѣка. «Кто стремится къ доброму и лучшему, тотъ\r\nсчастливъ». — «Главное достоинство наставленія дѣтей состоять\r\nдолжно въ любви къ ближнему, въ общемъ благоволеніи къ\r\nроду человѣческому, въ доброжелательствѣ ко всѣмъ людямъ,\r\nвъ ласковомъ и снисходительномъ обхождении ко всякому, въ\r\nдобронравій непрерывномъ, въ чистосердечіи и благодарному\r\nсердцѣ, въ истребленіи горячности сердца, пустаго опасенія,\r\nбоязливости, невмѣстнаго страха», и т. д. Бецкій, во всѣхъ\r\nдокладахъ своихъ по воспитанію, ставить на первомъ планѣ\r\nхорошее поведеніе, благонравіе : затѣмъ уже слѣдують успѣхи\r\nвъ наукахъ, образованный разумъ. Въ уставѣ академія худо\r\nжествъ предписано : «паче всего разсматривагь похвальное\r\nповедение и благонравіе учениковъ». Разсужденія, служащія\r\nруководствомъ къ новому уставу сухопутнаго кадетскаго кор\r\nпуса, объявляютъ, что главное намѣреніе при заведеніи учи\r\nлищъ—«не науки только и художества умножать въ народѣ, но\r\nвкоренять въ сердцѣ добронравie». Точно такъ же разсуждаетъ\r\nСтародумъ, и не разсуждаетъ только, но и указываетъ на дѣй\r\nствія правительства въ пользу осуществленія благонамѣрен\r\nныхъ видовъ : «Несчастіямъ людскимъ причиною собственное\r\nихъ развращеніе; но способы сдѣлать людей добрыми ва ру\r\nкаха Государя. Какъ скоро всѣ увидять, что беза благонравія\r\nникто не можетъ выйдти въ люди, тогда всякій найдетъ выгоду\r\nбыть благонравнымъ и всякъ хорошъ будетъ... Чтобъ въ до\r\nстойныхъ людяхъ не было недостатку, прилагается нынъ особ\r\nливое стараніе о воспитании. Оно должно быть залогом\r\nблагосостоянiя государства... Я желалъ бы, чтобъ при всѣхъ\r\nнаукахъ не забывалась главная цѣль всѣхо знаній человѣче\r\nскихо — благонравie. (Дѣйствie V, явленіе 1. )\r\nТакъ какъ въ противоположность злонравной Простаковой\r\nвыведена Софья, то, разумѣется, послѣдняя отличается благо\r\nнравіемя. Въ разговорѣ съ нею (дѣйствіе IV, явленіе 2) Старо\r\nдумъ особенно напираетъ на это качество : «прямую цѣну ему\r\nдаетъ благонравie»; «какого воспитанія ожидать отъ матери,\r\nпотерявшей добродѣтель ? какъ ей учить ихъ благонравію, ко\r\nтораго въ ней нѣтъ ?» «При нынѣшнихъ супружествахъ рѣдко\r\nС\r\n|изБРАННЫЯ сочинЕНІЯ ФОНЪ-визиНА. 227\r\n-\r\nC\r\nна\r\nсъ сердцемъ совѣтуются; дѣло о томъ, знатенъ ли, богатъ ли\r\nженихъ, хороша ли, богата ли невѣста; о благонравій вопросу\r\nнѣтъ; никому и въ голову не входить, что добродѣтель все за\r\nмѣняетъ, а добродѣтели ничего замѣнить не можетъ». По\r\nнятно, что необразованная Простакова, подобно Ханжихиной\r\n(въ комеді. Императрицы Екатерины : «0 время !» ), должна\r\nбыла враждебно смотрѣть на новое образование женскаго пола:\r\n«Вотъ до чего дожили ! къ дѣвушкамъ письма пишутъ ! дѣвушки\r\nграмотѣ знаютъ !» Противоположность Митрофану — Милонъ,\r\nне только воспитанный, но и благовоспитанный молодой чело\r\nвѣкъ. Въ «Недорослѣ», какъ и въ «Бригадирѣ», лица разста\r\nвлены въ шахматномъ порядкѣ : на одной сторонѣ идеалы,\r\nдругой противоположности идеаламъ.\r\nДомашнюю тираннію Простаковой останавливаетъ правитель\r\nство, въ лицѣ Правдина, который, не имѣя внутренняго, необхо\r\nдимаго отношенія къ сюжету, важенъ, какъ органъ «человѣко\r\nлюбивыхъ видовъ высшей власти». Ему предписано замѣчать\r\n«тѣхъ злонравныхъ невѣЖдъ, которые, имѣя надъ людьми своими\r\nполную власть, употребляютъ ее во зло безчеловѣчно». Онъ бе\r\nретъ въ опеку домъ и деревни Простаковой, предостерегаетъ и\r\nСкотинина, приказывая ему повѣстить всѣмъ Скотининымъ, что\r\nбы они людей своихъ побольше любили, или по крайней мѣрѣ не\r\nтрогали ихъ. Поступая такъ, онъ дѣйствовалъ сообразно На\r\nказу и учрежденiю о губерніяхъ. Наказъ, въ главѣ XI, гово\r\nритъ : «какого бы рода покорство ни было, надлежить, что\r\nбы законы гражданское злоупотребленія рабства отвращали»\r\n(S 254 ); «Петръ Первый узаконилъ въ 1722 г., чтобы безум\r\nные и подданныхъ своихъ мучащіе были подъ смотрѣніемъ опе\r\nкуновъ; по нервой статьѣ сего указа чинится исполненіе, а по\r\nслѣдняя для чего безъ дѣйства осталася, неизвѣстно» (S 256).\r\nПриведеніе этой мѣры въ дѣйствіе учинено учрежденіемъ о\r\nгуберніяхъ.\r\nКн. Вяземскій замѣчаетъ, что первое явление пятаго дѣй\r\nствія (разговоръ Стародума съ Правдинымъ) приносить честь и\r\nписателю, и государю, въ царствованіе коего оно написано *.\r\n* Фонъ -Визинъ, стр. 216.\r\n16228 АТЕНЕЙ.\r\nДѣйствительно 2, его должно назвать самой местной похвалой,\r\nпревышающей всѣ торжественныя оды. Похвала эта выговари\r\nвается Стародумомъ :\r\n«Благодарение Богу, что человѣчество найти защиту можетъ !... Гдѣ\r\nГосударь мыслитъ, гдѣ знаетъ онъ, въ чемъ его истинная слава, тамъ\r\nчеловѣчеству не могутъ не возвращаться его права; тамъ всѣ скоро\r\nощутятъ, что каждый долженъ искать своего счастья и выгодъ въ\r\nтомъ, что законно, и что угнетать рабствомъ себѣ подданныхъ без\r\nзаконно... Великій Государь есть Государь премудрый. Его дѣло по\r\nказать людямъ прямое ихъ благо. Слава премудрости есть та, чтобъ\r\nправить людьми, потому что управляться съ истуканами нѣтъ пре\r\nмудрости... Достойный престола Государь стремится возвысить души\r\nсвоихъ подданныхъ. Мы это видимъ своими глазами... Сколь вели\r\nкой душѣ надобно быть въ Государѣ, чтобы стать на стезю истины и\r\nникогда съ нея не совращаться ! Сколько сѣтей разставлено къ уло\r\nвленію души человѣка, имѣющаго въ рукахъ своихъ судьбу себѣ по\r\nдобныхъ ! и во-первыхъ, толпа скаредныхъ льстецовъ всеминутно\r\nсилится увѣрять его, что люди сотворены для него а не онъ Для\r\nлюдей» 1).\r\n>\r\n>\r\nЭти золотыя мысли, выказывающія въ писателѣ благородное\r\nгражданское мужество, совпадаютъ также съ мыслями Наказа.\r\nВъ S S 519 и 520, Екатерина объявила, въ чемъ ея истинная\r\nслава и какъ она смотритъ на ласкательство :\r\nE\r\n«Правда, что хорошее мнѣніе о славѣ и власти царя могло бы\r\nумножить силы державы его; но хорошее мнѣніе о его правосудии\r\nравнымъ образомъ умножить оныя. Все сiе не можетъ понравиться\r\nласкателями, которые по вся дни всѣмъ земнымъ обладателямъ гово\r\nрять, что народы ихъ для нихъ сотворены. Однакожь мы думаемъ и\r\nза славу себѣ вмѣняемъ сказать что мы сотворены для нашего на\r\nрода» 2 ).\r\n«Бригадиръ» и «Недоросль» — главнѣйшія произведенія Фонъ\r\nВизина, за которымъ какъ при жизни его удерживалось, такъ и\r\nпо смерти удерживается почетное имя автора «Недоросля», ав\r\nтора «Бригадира». Основная ихъ тема-воспитаніе, какъ необ\r\n1) Сочин. Фонъ-Визина, изд. Смирдина, 1852, стр. 174—175..\r\n2 ) Наказъ, изд. 1820. См. также въ Полн. Собр. Законовъ.ИЗБРАННЫЯ СОЧИНЕНІЯ ФОНО-ВИЗИНА. 229\r\n-\r\nходимое начало гражданскаго благоденствія. На ту же тему на\r\nписаны комедія: «Выборъгувернера», «Разговоръ у княгини Хал\r\nдиной», «Переписка между Стародумомъ и помѣщикомъ Дурыки\r\nнымъ». Кромѣ воспитанія, и другие интересы современнаго об\r\nщества находили въ Фонъ-Визинѣ человѣка мыслящаго, пере\r\nдоваго литературнаго дѣятеля. Можно сказать, что ни одно изъ\r\nважнѣйшихъ требованій просвѣщенія не ускользнуло отъ его\r\nвниманія : по поводу каждаго, подалъ онъ умный и честный го\r\nлось. Мы ужe видѣли, какъ благородно отозвался онъ на забо\r\nты правительства объ утверждении правосудія, объ искорененій\r\nсвоевольнаго, негуманнаго обращенія съ подвластными. Въ\r\nНаказѣ говорится о среднема родѣ людей, къ которому отне\r\nсены всѣ — не дворяне и не хлѣбопашцы — упражняющіеся въ\r\nнаукахъ, художествахъ, ремеслахъ и торговлѣ, равно питомцы\r\nучилищъ и воспитательныхъ домовъ не дворянскаго происхож\r\nденія (SS 380 и 381 ) : Фонъ-Визинъ, по свидѣтельству кн.\r\nВяземскаго, перевелъ книгу о «третьемъ чинѣ» и написалъ о\r\nтомъ разсужденіе. По Наказу, отличительное качество дворян\r\nскаго сословія —: благородство, честь (SS 357. — 375) : Фонъ\r\nВизинъ, постоянно преслѣдуетъ съ одной стороны спесь, съ\r\nдругой раболѣпство дворянъ. По заказу. гр. Панина, пишетъ\r\nонъ политическое сочиненіе для Наслѣдника престола (Фонъ\r\nВизинъ, кн. Вяземскій, стр. 285); въ «Словѣ на выздоровленіе\r\nНаслѣдника» даетъ ему совѣты, согласные съ воззрѣніемъ XVII\r\nвѣка на истинную славу государя; въ пользу того же воззрѣнія\r\nпереводить слово Марку Аврелію, какъ похвалу мудрому и\r\nблагодѣтельному правленію; «Письмо отъ Стародума» показы\r\nваетъ причины, препятствующая у насъ развитію краснорѣчія;\r\nзнаменитые «Вопросы собесѣднику» затрогиваютъ всѣ сущест\r\nвенные предметы русской жизни, русскаго характера, русскаго\r\nобразования. И во всѣхъ этихъ предметахъ — сознательное\r\nусвоенie господствующихъ началъ времени, а не поверхност\r\nное увлечение ими съ голоса или примѣра другихъ.\r\nПослѣ всего сказаннаго, мы находимъ мало опредѣлитель\r\nнымъ и весьма скуднымъ мнѣніе г. Перевлѣсскаго о литера\r\nтурныхъ трудахъ важнѣйшаго писателя Екатерининыхъ вре\r\nменъ. Занимая три странички, подъ громкимъ титуломъ : «Зна\r\nченіе Фонъ-Визина», это мнѣніе не вводитъ въ точный и об\r\n»\r\n.230 АТЕ НЕ Й.\r\nC\r\n-\r\n1\r\nширный кругъ той дѣятельности, которая, повторяемъ, такъ раз\r\nумно, такъ сознательно соотвѣтствовала направленію вѣка и\r\nправительственнымъ намѣреніямъ, въ духѣ вѣка начатымъ. «Въ\r\nкомедіяхъ (заключаетъ свой отзывъ г. Перевлѣсскій), Фонъ- Ви\r\nзинъ является вѣрнымъ, безпристрастнымъ живописцемъ нра\r\nвовъ своей эпохи; въ этомъщего высокое значение и право на\r\nбезсмертie.» Это не противно истинѣ, но этого недостаточно. Ав\r\nторъ «Бригадира» и «Недоросля», умѣвішій лучше всѣхъ хвалить\r\nЕкатерину, хвалить, какъ выразился въ одномъ мѣстѣ Княж\r\nнинъ, не «по восторгу, а по уму, не мечтой, а правдой», тре\r\nбуетъ болѣе подробнаго и отличительнаго сужденія. Конечно,\r\nглавная цѣль издания г. Перевлѣсскаго— изданія весьма полез\r\nнаго и добросовѣстнаго — состояла не въ характеристикѣ Фонъ\r\nВизина, а въ собраніи матеріаловъ о немъ, преимущественно\r\nкритическихъ статей о его сочиненіяхъ, такъ-сказать «его ли\r\nтературы»; однакожь, изъ того, что уже было написано о\r\nФонъ-Визинѣ и что приведено въ издании г. Перевлѣсскаго,\r\nможно было извлечь, если не выработать, болѣе характеристи\r\nческій взглядъ.\r\nКстати, сдѣлаемъ замѣчаніе касательно «литературы о Фонъ\r\nВизинѣ». По нашему мнѣнію, она не полна, потому что из\r\nдатель вносилъ въ свою книгу лишь тѣ статьи, которыя самымъ\r\nзаглавіемъ своимъ (0 Фонъ - Визинѣ или о сочиненіяхъ Фонъ\r\nВизина) прямо указывали на предметъ своего разсужденія. По\r\nэтой причинѣ, г. Перевлѣсскій оставилъ безъ вниманія все,\r\nявившееся подъ другимъ заглавіемъ и непрямо относящееся къ\r\nФонъ - Визину, хотя здѣсь о Фонъ-Визинѣ могло быть сказано\r\nочень многое. Къ числу такихъ опущенныхъ матеріаловъ ука\r\nжу на статью профессора С. М. Соловьева «О Русскихъ исто\r\nрикахъ хүII вѣка» (въ Архивѣ, г. Калачова) и на рѣчь\r\nг. Лавровскаго : «О педагогическому значеніи сочиненій Импе\r\nратрицы Екатерины II». Первая, говоря о Болтинѣ, сближаетъ\r\nего воззрѣніе на недостатки новой Россіи съ тѣмъ же воззрѣ\r\nніемъ Фонъ-Визина, ясно выступающимъ въ его комедіяхъ,\r\nособенно въ «Недорослѣ». Вторая, имѣя своимъ предметомъ соб\r\nственно русское воспитание, показываетъ, какъ недостатки его\r\nотразились въ сочиненіяхъ Императрицы и Фонъ-Визина. На\r\nмѣстѣ г. Перевлѣсскаго мы бы скорѣе исключили многое изъ\r\nCИЗБРАННЫЯ сочинЕНІЯ ФОнъ-визиНА. 231\r\n»\r\nприведенныхъ имъ критическихъ матеріаловъ, напримѣръ\r\nстатьи «Библіотеки для чтенія» ( 18 ++), «Пантеона» и «Репер\r\nтуара» ( 1848), «Сына Отечества» (1848). Всѣ онѣ лишены\r\nзначенія. Особенно послѣдняя (барона Розена), много наго\r\nворившая и рѣшительно ничего не сказавшая, странно Фигури\r\nруетъ вмѣстѣ съ превосходной статьей г. Дудышкина (въ Отеч.\r\nЗап. 1847 г. ).\r\nНаконецъ, послѣднее слово о «поправкѣ», на стр. CCLVІІІ.\r\nг. Перевлѣсскій говорить : «Въ перечнѣ произведеній Фонъ\r\nВизина пропущена комедія его «Обманчивая наружность или\r\nчеловѣкъ нынѣшняго свѣта». Піэса эта, собственноручно пере\r\nписанная Фонъ-Визинымъ, хранится въ И. П. Библіотекѣ. Она\r\nсодержитъ только 1-го дѣйствія 1 -ое явление, конецъ 5-го и\r\nначало 6-го явленія. Означенные отрывки мало говорять во\r\nпользу піэсы.» Здѣсь двѣ ошибки. Во-первыхъ, нельзя за\r\nключать о достоинствѣ или недостоинствѣ пяти-актной піэсы\r\nпо тремъ явленіямъ, и то неполнымъ, одного переаго акта. Во\r\nвторыхъ, піеса эта не сочиненіе Фонъ - Визина, а просто про\r\nзаическій переводъ стихотворной комедія Французскаго комика\r\nБуасси : «Les dеhors trompeurs, ou ' homme du jour», что можно\r\nугадывать по самымъ именамъ дѣйствующихъ лицъ : Флорисъ,\r\nЛюсилія, Селіанта, и проч. Представленная въ первый разъ\r\n1740 года, она, между прочимъ, помѣщена въ Répertoire du\r\nThéâtre français, ou recueil des tragédies et comédies restées\r\nau théätre depuis Rotrou, par M. Petitot, t. XIV (1804). Изъ\r\nдругихъ комедій Буасси переведены у насъ : «Разумный верто\r\nпрахъ», Владиміромъ Лукинымъ, большимъ недругомъ Фонъ\r\nВизина ( 1768), «Французы въ Лондонѣ» ( 1782), и «Говорунъ»\r\n(1807). Послѣдняя передѣлана также Xмѣльницкимъ (1817).\r\nПри сужденіи отѣхъ или другихъ сочиненіяхъ нашихъ авто\r\nровъ, особенно XVIII вѣка, надобно быть крайне осторож\r\nнымъ : иначе какъ разъ обвинишь ихъ въ томъ, въ чемъ они\r\nвиноваты только какъ смиренные переводчики, или воздашь имъ\r\nпохвалу за то, что также не принадлежить имъ нисколько.\r\nНо какимъ образомъ, могутъ возразить намъ, соглашаются\r\nсъ дѣятельностью Фонъ - Визина, идущею параллельно Философ\r\nскому направленію вѣка, тѣ его произведения, въ которыхъ\r\nонъ становится какъ бы поперекъ этому направленію, напри\r\n1\r\n2232 Атеней.\r\nмвръ въ своихъ письмахъ о Франции, и слѣдовательно впада\r\nетъ въ непослѣдовательность, въ противорѣчіе самому себѣ ?\r\nПо нашему мнѣнію, здѣсь нѣтъ ни противорѣчія, ни непо\r\nслѣдовательности; или же надобно допустить ихъ въ томъ смыслѣ\r\nи въ той степени, въ какихъ они являются у Екатерины II,\r\nкнягини Дашковой и другихъ просвѣщеннѣйшихъ людей того\r\nвремени. Но этотъ предметъ завлекъ бы насъ слишкомъ да\r\nлеко. Мы не отказываемся при случаѣ поговорить о немъ по\r\nдробнѣе.\r\nА. ГАЛАховъ.\r\n10 ноября 1858.\r\nПетербургъ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Opyt genealogii sovremennogo psevdorealisticheskogo romana",
        "article": "ОПЫТЬ ГЕНЕАЛОГИ\r\nСОВРЕМЕННАГО ПСЕВДО-РЕАЛИСТИЧЕСКАГО РОМАНА .\r\nФЛОБЕРъ.\r\nІ.\r\nВъ заключении нашей статьи о Бальзакѣ, мы назвали наши\r\nочерки односторонними . Спрашивается, заслуживають ли резуль\r\nтаты односторонняго изслѣдованія довѣрія ? И нельзя ли будетъ\r\nсказать, что полученные нами результаты представляють только\r\nодну сторону, одну частицу истины , которая непремѣнно долж\r\nна быть пополнена другими ея сторонами?\r\nОтвѣчать на эти вопросы мы считаемъ необходимымъ , чтобы\r\nпредупредить недоразумѣнія въ пониманій предыдущаго и чтобы\r\nвыяснить цѣли дальнѣйшаго изслѣдованія нашего.\r\nОдносторонность нашихъ очерковъ не наша вина и не отъ\r\nнашей точки зрѣнія зависитъ, а исключительно отъ предмета\r\nизслѣдованія. Взявшись разобрать литературное движеніе, соз\r\nданное Бальзакомъ и его послѣдователями, мы не брали на себя\r\nпредварительнаго рѣшенія Вопроса , въ чемъ заключается глав\r\nное значеніе этого движенія . Напротивъ, мы вполнѣ предоста\r\nвили высказаться самимъ представителямъ и поклонникамъ его .\r\nИмъ лучше знать , разсуждали мы , что самое важное и цѣнное\r\nвъ направленіи, которое они же отстаиваютъ . Оказалось, что\r\nвсѣ они очень отчетливо различаютъ натуралистовъ съ одной\r\nстороны и такихъ реалистовъ, какъ Теккерей и Диккенсъ\r\nдругой , и при этомъ настойчиво упирають именно на пункты\r\nразличія, какъ на отличительныя и характерных особенности\r\nнатурализма, которымъ онъ обязанъ своимъ значеніемъ. Будь они\r\n- съ94 Отвч. ЗАПиски .\r\nзнакомы съ Гоголемъ, безъ всякаго сомнѣнія , они и его не вклю\r\nчили бы въ число натуралистовъ. А такъ какъ Теккерей, Дик\r\nкенеъ и Гоголь общепризнанные реалисты , то мы имѣли полное\r\nправо заключить, что среди общаго реалистическаго движения\r\nвыдѣлилось частное направленіе, обнаружившее сверхъ общихъ\r\nвсѣмъ реалистамъ тенденцій еще свои особенныя стремленія ,\r\nкоторыя ими даже выдвинуты на первый планъ .\r\nВотъ почему, изучая это направленіе, мы сочли обязательнымъ\r\nглавное внимание обратить на то , что огличаетъ его отъ общаго\r\nреалистическаго направленія, и затѣмъ разобрать, какое вліяніе\r\nоказали эти частня тенденція на характеръ тѣхъ реалистиче\r\nскихъ стремленій , которыя у нихъ общи со всѣми реалистами.\r\nПри этомъ изслѣдованіе поневолѣ получаетъ односторонній ха\r\nрактеръ, благодаря тому , что разсматриваемое частное направ\r\nленіе односторонне. Еслибы , разсказывая его исторію, мы ста\r\nли останавливаться нетолько на его чисто: натуралистическихъ\r\nчертахъ, но и на реалистическихъ , читатель имѣлъ бы полное\r\nправо спросить насъ, почему мы начали наше изслѣдованіе съ\r\nБальзака, между тѣмъ, какъ реалистический романъ вовсе не\r\nИмъ Созданъ, а возникъ раньше и даже въ его время развивался далеко не одними его усиліями . Съ не меньшимъ правомъ\r\nмогли бы насъ спросить, почему мы отъ Бальзака переходимъ\r\nкъ Флоберу. Вѣдь никто не скажетъ, что Диккенсъ и Гоголь\r\nменѣе реалисты , чѣмъ Флоберъ! Но мы не реалистическое дви\r\nженіе изучаемъ, а занимаемся одной только односторонней раз\r\nновидностью реализма—натурализмомъ , и его особенности хотимъ\r\nвыяснить. Поэтому -то мы должны были начать съ Бальзака и\r\nни съ кого другого , а затѣмъ должны перейти къ Флоберу. И\r\nпоэтому , изучая Бальзака, Флобера и ихъ послѣдователей, мы\r\nдолжны сосредоточивать наше вниманіе не на томъ, почему и\r\nвъ какомъ отношеніи они реалисты , а на томъ, что ихъ отли\r\nчаетъ, какъ натуралистовъ.\r\nИтакъ, переходя отъ Бальзака къ Флоберу, мы будемъ про\r\nдолжать искать, что внесли натуралисты своето въ реализмъ. Въ\r\nэтомъ отношении изученіе Флобера послѣ Бальзака очень поучи\r\nтельно. То обстоятельство , что въ одной и той же области дѣя\r\nтелями одинаковаго направленія оказались люди, столь противо\r\nположные другъ другу, играетъ роль самаго нагляднаго опыта,\r\nпри помощи котораго всего легче судить, въ чемъ заключается\r\nсамая суть натурализма.Оныт\" . ГЕНЕАлогій . 95\r\nII .\r\nонъ является Въ\r\nЛичное отношение Флобера къ литературѣ и ея задачамъ было\r\nкрайне оригинально, и то , что въ этомъ отношении извѣстно о\r\nФлоберѣ -человѣкѣ, бросаетъ очень яркiй свѣтъ на Флобера -пи\r\nсателя.\r\nКогда Зола впервые лично познакомился съ нимъ, онъ былъ\r\nи удивленъ, и огорченъ. Зная только писателя , онъ никакъ не\r\nожидалъ встрѣтить такого человѣка, и увидалъ рѣзкое противо\r\nрѣчіе между тѣмъ и другимъ .\r\n«Я пріѣхалъ, пишеть онъ : — съ выдуманнымъ Флоберомъ въ\r\nголовѣ. На основании его произведеній, я выдумаль себѣ Фло\r\nбера піонеромъ вѣка, живописцемъ и философомъ нашего сове.\r\nменнаго общества. я представлялъ себѣ, что онъ открываетъ\r\nновые пути , основываетъ правильное государство въ области ,\r\nзавоеванной у романтизма , представлялъ себѣ человѣка , впе\r\nряющаго взоры въ будущее съ энергіей и довѣріемъ. Словомъ,\r\nя искалъ то лицо, какимъ своихъ книгах » ...\r\nА нашель, заключаетъ онъ : бѣдоваго малаго, парадоксальный\r\nумъ , нераскаяннаго романтика, оглушавшаго меня по цѣлымъ\r\nчасамъ градомъ съумасшедшихъ теорій » .\r\nПризнаніе это очень любопытно. Можетъ быть, Зэла съ не\r\nменьшимъ правомъ могъ бы сказать про себя, что нетолько Фло\r\nбера- человѣка, но и Флобера- писателя онъ « выдумалъ » исклю\r\nчительно подъ . вліяніемъ перваго непосредственнаго впечатлѣнія\r\nотъ « Госпожи Бовари » , т . е . на основании того произведения\r\nФлобера , которое и имѣло больше всего услѣха , и вполнѣ за\r\nслужило это . Если же бы онъ не отдался цѣликомъ первому вве\r\nчатлѣнію , то, по всей вѣроятности , личное знакомство не по\r\nвергло бы его въ такое изумленіе. Произведение и авторъ не\r\nмогутъ не быть тѣсно связаны другъ съ другомъ. Именно в\r\nвиду этой связи намъ и представляется очень драгоцѣннымъ\r\nдокументомъ то противорічіе, которое съ перва го взгляда бр ) -\r\nсилось въ глаза Зола . Стоит, разобрать его, и Мы подой лемъ\r\nкъ выясненію многаrо, что безъ того оставалось бы крайне за\r\nгадочнымъ въ дѣятельности Флобера . Только этимъ путемъ можно\r\nполучить разгадку , какимъ образом, у того же Флобера въ\r\nОдном и томъ же произведеніи рядомъ съ совершенно реал !, -\r\nными приемами мирно уживаются такіе приемы, которые съ реа\r\nлизмомъ имѣють очень мало общаго. Между тѣмъ , главнѣй mie96 Отч. Записки.\r\nвозможно » .\r\nизъ послѣдней категорій служать предметомъ спеціальной гор\r\nдости натуралистовъ.\r\nИтакъ, обратимся къ противорѣчію, поразившему Зола. « Воз\r\nможно ли было, пишеть онъ : безъ изумленія слушать то , что\r\nговорилъ Флоберъ о « Госножѣ Бовари » ? Онъ клялся , что ци\r\nсалъ эту книгу, чтобы сыграть шутку надъ реалистами , надъ\r\nШанфлёри и его друзьями ; онъ хотѣлъ имъ показать, что мож\r\nно быть за разъ и правдивымъ живописцемъ современности , и\r\nвеликимъ стилистомъ. И это онъ утверждалъ такъ положитель\r\nно, что я невольно спрашивалъ себя : сознаетъ ли онъ значеніе\r\nсвоего произведенія ? По правдѣ сказать, я сомнѣваюсь въ этомъ\r\nнынѣ. Всѣ его теоріи говорили противъ формулы , которую мы,\r\nего младшie братья, почерпнули въ « Госпозкѣ Бовари » . Таким\r\nобразомъ онъ объявлялъ своимъ тромовымъ голосомъ, что ника\r\nкихъ современныхъ еюжетовъ нѣлъ... Онъ рѣшительно отказы -\r\nвался видѣть что либо другое, кромѣ литературы , въ романахъ\r\nдругихъ писателей , и даже въ своихъ собственныхъ отрицалъ\r\nдвиженіе идей; прекрасный языкъщи ничего больше ! .. Часто онъ\r\nповторялъ: все было сказано раньше насъ, намъ приходится не\r\nресказывать то же самое, но въ болѣе прекрасный формѣ , если\r\n« Прибавьте, говоритъ Зо, а дальше: — что когда оны\r\nразгорячался въ спорѣ , отрицать все, кромБ\r\nслога; онъ изрекалъ оглушительныя вещи , приводи вихія насъ\r\nвъ отчаяніе : правда Да. только блажь , матеріалы ни\r\nчему не служатъ , одной фразы , хорошо написанной , достаточно\r\nдля безсмертія человѣка . Эти слова тѣмъ болѣе огорчали насъ,\r\nчто самъ же онъ признавался , что имѣлъ глупость терять время\r\nна собираніе документовъ и желать изображать одни только\r\nправдивыя и живыя лица. Что за странная и поучительная вещь,\r\nзаключаетъ Зола : — авторъ « Госпожи Бовари » и « Сантименталь\r\nнаго воспитанія », презирающій жизнь, презирающій правду и\r\nизнывающій въ мучительныхъ поискахъ за совершенствомъ слога ! »\r\nКъ сожалѣнію, Зола не объясняетъ, какое именно поученіе\r\nонъ извлекъ изъ этой « поучительной вещи » ; онъ откровенно\r\nотказывается понять тутъ хоть что -нибудь. «По правдѣ ска\r\nзать , говорить онъ: я никогда не могъ схватить въ цѣломъ\r\nего идеи о литературѣ. Онѣ мнѣ казались довольно безсвязны\r\nми ; онѣ вдругъ прорывались въ разговорѣ съ рѣзкостью парадок\r\nсовъ и раскатовъ грома , и чаще всего были исполнены проти\r\nворѣчій и непредвидѣннаго ».\r\nТакимъ образомъ, противорѣчіе,, поразившее Зола, сводится\r\nкъ слѣдующему. Съ одной стороны , предъ нами произведенія,\r\nдобросовѣстно и любовно изображающая реальную жизнь и при\r\nTO начиналъ\r\nкъОнтъ reBEAxoriИ. 97\r\nтомъ современную , а съ другой—авторъ этихъ произведеній , ко\r\nторый нисколько не интересуется этой современной жизнью и\r\nутверждаетъ , что высшая задача литературы—красивый языкъ .\r\nКъ счастію, близкiй другъ и приятель Флобера , Максимъ Дю\r\nканъ, въ своихъ воспоминаніяхъ объ немъ , законченныхъ только\r\nвъ нынѣшнемъ году, даетъ богатый матеріалъ, позволяющій\r\nразобраться въ этомъ противорѣчіи .\r\nСамо собой разумается , что когда Флоберъ три года рабо\r\nталъ надь первымъ своимъ романомъ , то вовсе и не думалъ\r\nшутить надъ реалистами . По три года подъ рядъ не работаютъ\r\nдля того только, чтобъ пошутить. Но что онъ взялся за « Бо\r\nвари » вовсе не изъ любви и интереса къ современной жизни и\r\nвовсе не имѣя въ виду создать новое направленіе на развали\r\nнахъ романтизма, въ этомъ нельзя сомнѣваться. По словамъ\r\nДюкана, самъ онъ смѣялся надъ тѣмъ, что его считаютъ реали\r\nстомъ и натуралистомъ . Ему было смѣшно, потому что онъ не\r\nсознавалъ въ себѣ ничего реалистическаго ; реальная дѣйстви\r\nтельность не интересовала его и реальная жизнь не привлекала.\r\nА литературу онъ любимъ съ раннихъ лѣтъ отъ всей души и\r\nпритомъ самымъ непосредственнымъ образомъ . Это была любовь\r\nкъ самой литературѣ, совершенно независимо отъ ея идейнаго\r\nсодержанія , независимо отъ тѣхъ чувствъ, которыя она выра\r\nжаетъ, и независимо отъ того, какое вліяніе она оказываетъ на\r\nжизнь . Въ произведеніяхъ литературы его интересовала только\r\nформа , и эта - то спеціально литературная или , вѣрнѣе, спеціально\r\nхудожественная тенденція была единственнымъ двигателемъ , на\r\nстоящимъ жизненнымъ пульсомъ всей его дѣятельности , даже\r\nбольше того—всей его жизни . Ко всему, что лежить внѣ этого ,\r\nонъ относился , вообще говоря , брезгливо- равнодушно, и только\r\nтогда , когда что-нибудь изъ чуждaго его симпатіямъ міра оскорб\r\nляло его художественное чувство или противорѣчило его спе\r\nціально литературнымъ интересамъ, только тогда онъ прони\r\nкался болѣе страстными чувствами къ этому міру — чувствомъ\r\nнегодованія, злобной ироніи и презрѣнія .\r\nЧѣмъ же объясняется эта страстная и искренняя любовь?\r\nКакимъ образомъ она могла возникнуть и развиться ?\r\nНе подлежить никакому сомнѣнію , что это было отражение\r\nнепосредственной черноземной силы, того, что называется та\r\nлантомъ. Эта стихійная сила прорывалась въ немъ совершенно\r\nнезависимо отъ его намѣреній, подчасъ грубо и рѣзко, никогда\r\nне сообразуясь ни съ чѣмъ. Овладѣвая имъ , она давила въ немъ\r\nвсе остальное, а временами дѣлала из него какого - то изступ\r\nленнаго. Дюканъ, напримѣръ, разсказываетъ такой случай. Пу\r\nT. CCLXYII. --Отд . І. 798 Отеч. Записки.\r\n1\r\nтешествовали они вмѣстѣ по Египту. Дорога вела черезь пусты\r\nню , въ которой пришлось пробыть дня 3 —- 4. На первый же\r\nдень несчастная случайность лишила ихъ всего запаса воды.\r\nПутешественники все - таки двинулись вперед .. На третій день\r\nжажда измучила ихъ ; они по цѣлымъ часамъ, не говоря ни\r\nслова другъ съ другомъ , плелись мрачные и унылые . Вдругъ\r\nФлоберъ обращается къ Дюкану . « Помнишь ли , говорить, какое\r\nлимонное мороженое мы фли у Торгони ? » Прiятель\r\nугрюмо отмолчался . Тогда Флоберъ началъ размѣреннымъ и гром\r\nким голосомъ выкрикивать : « Лимонное мороженое! лимонное\r\nмороженое! » Дюканъ и тутъ попробовалъ отмолчаться . Тогда\r\nФлоберъ началъ самымъ тщательнымъ образомъ и, судя по раз\r\nеказу Дюкана, очень мѣтко изображать, какъ мороженое обра\r\nзуетъ на ложкѣ сначала горку, которая, когда поднесешь ее ко\r\nрту, начинаетъ сплавляться въ ротъ, обливаетъ языкъ , охлаж\r\nдаетъ небо... Но тутъ ужь пріятель не выдержалъ, схватилъ\r\nдруга за шивороть и рѣшительно предложилъ ему, либо дви\r\nнуться впередъ на 500 шаговъ, либо остаться позади на столько\r\nже . Флоберъ принуждень былъ двинуться впередъ. На слѣдую\r\nщій день, когда пришли къ источнику, онъ бросился другу на\r\nшею и горячо поблагодарилъ его, что тоть не убилъ его — онъ\r\nна его мѣстѣ не совладалъ бы съ собой. Надо принять во вни\r\nманіе, что и самъ онъ не меньше терпѣлъ отъ жажды, чтобы\r\nпонять, какъ деспотически овладѣвало имъ его воображеніе рѣ\r\nшительно наперекоръ всему.\r\nНе слѣдуетъ думать, что это бывало съ нимъ только въ та\r\nкихъ исключительныхъ обстоятельствахъ, какъ въ разсказанномъ\r\nсейчасъ случаѣ. Мирно проживая въ Парижѣ, онъ, напримѣръ,\r\nне менѣе сильно подчинялся другой сторонѣ своего таланта ;\r\nмы говоримъ о его подражательной способности . Онъ именно\r\nочень любилъ театръ и одно время на него производила сильное\r\nвпечатлѣніе одна актриса. И вотъ цѣлыми недѣлями подъ рядъ\r\nонъ иначе не говорить, какъ голосомъ г - жи Дорваль (I'accent\r\ntrainаrd еt lеs іntоnаtiоnѕ grasseyantes). Какая въ этомъ была\r\nцѣль? спрашивается . Да никакой ! Просто - на -просто, какъ гово\r\nритъ Дюканъ , эта способность подражанія его восхищала и была\r\nу него какой -то маніей.\r\nКромѣ того (т. е. сверхъ сильного воображенiя и подража\r\nтельной способности ), его таланту несомнѣнно свойственна была\r\nюмористическая жилка . Но изо всѣхъ способностей она меньше,\r\nчѣмъ всѣ другія, осложнялась какимъ бы то ни было содержа\r\nніемъ. Отдаваясь непосредственно своей склонности , онъ и тутъ\r\nне имѣлъ въ виду ровно никакихъ постороннихъ цѣлей, а проОпытъ гвНЕАЈогти. 99\r\n1\r\nсто , какъ выражается Дюканъ, искалъ « Комическихъ эффектовъ >\r\nи въ поискахъ за ними не щади.Тъ ни времени, ни трудовъ .\r\nНаслаждаясь непосредственно, онъ относился совершенно равно\r\nдушно къ тому, на что направлена насмѣшка. Даже повтореніе\r\nодной и той же путки нисколько его не останавливало . Дюканъ\r\nразсказываетъ, что очень часто только онъ одинъ и находилъ\r\nудовольствіе въ своихъ остротахъ. Но стоило ему напасть на\r\nкакую - нибудь шутку, какъ бы она ни была тяжеловѣсна , а онъ\r\nужь никакъ не могъ разстаться съ ней. И , повторяя ее безъ\r\nконца, онъ говорилъ, подымая руки съ жестомъ удивленія : « Не\r\nзнаю, понимаешь ли ты великолѣніе этого, а я такъ нахожу\r\nэто колоссальнымъ ! » и онъ выкрикивалъ: «Эго колоссально! это\r\nколоссально ! » ( c'est én rme) . Если же вы не раздѣляли его во\r\nсторга, онъ, не долго думая , обзывалъ васъ буржуа, что въ его\r\nустахъ было самой крупной бранью.\r\nВъ какомъ родѣ былъ комизмъ Флобера, т. е. на что направ\r\nлялся его юморь , можно судить по слѣдующему эпизоду, разска\r\nзанному у Дюкана. Путешествуя по Бретани, Дюканъ съ Фло\r\nбером , зашли какъ - то въ балаганъ, въ которомъ показывалась\r\nовечка о пяти ногахъ. Владѣлецъ чуда доказывалъ публикѣ,\r\nчто «этому юному феномену 3 года отъ роду » , что «онъ одоб\r\nренъ медицинскимъ факультетомъ и былъ почтенъ посѣщеніемъ\r\nмногихъ коронованныхъ головъ » . Флоберъ пришелъ въ неисто\r\nвый восторгъ, что нашель болвана, который такъ безграматно\r\nвыражается. Онъ сдѣлалъ видъ, что «феноменъ » доставляеть\r\nему величайшее наслажденіе , и чтобы позабавиться вволю , даже\r\nпригласилъ владѣльца пообѣдать вмѣстѣ съ ними. Къ несча\r\nстію, тотъ очень скоро напился и оказался очень мало слово\r\nохотливымъ. Когда друзья отправились въ дальнѣйшій путь ,\r\nФлоберъ долго не переставалъ выкрикивать : « Молодой феноменъ!\r\nмолодой феноменъ ! » Предолго затѣмъ онъ называлъ Дюкана мо\r\nлодымъ феноменомъ и вообще страшно надоѣдалъ этимъ . Прошло\r\nсъ тѣхъ поръ два года . Дюканъ лежалъ серьёзно больной въ\r\nПарижѣ. Вдругъ распахивается дверь, съ шумнымъ восторгомъ\r\nврывается Флоберъ, а за нимъ съ довольнымъ видомъ плетется\r\nвладѣлецъ «феномена » , котораго Флоберъ уговорилъ привести\r\nсъ собой своего урода , якобы для того, чтобы доставить удоволь\r\nствіе больному другу. Другъ былъ очень недоволенъ, но Фло\r\nберъ, которому эта забава обошлась въ пару сотенъ франковъ,\r\nбылъ внѣ себя отъ восторга .\r\nВообще, изо всего , что разсказываетъ Дюканъ, нельзя не вы\r\nвести заключения, что духовное содержаніе Флобера до такой\r\nстепени не соотвѣтствовало его страстной нервности , его под100 Отзч. ЗАШивки.\r\nвижности (которая, впрочемъ, съ годами быстро пропадала ) и\r\nцѣлому ряду природныхъ способностей, что даже въ интимной\r\nевоей жизни онъ больше всего интересовался , так сказать, про\r\nцессомъ упражнения этихъ способностей . На первый планъ вы\r\nетупали оголенныя проявления подражательности , воображенія,\r\nнасмѣшливости, а мыслящій и чувствующій человѣкъ отступалъ\r\nтакъ далеко, что совсѣмъ пропадалъ изъ виду. Не даромъ Фло\r\nберъ (вмѣстѣ со своими друзьями Булье и Готье ) проповѣды\r\nвалъ преобладаніе художника надъ человѣкомъ. Въ его личной\r\nжизни и дѣятельности человѣкъ совершенно стушевывался пе\r\nредъ художникомъ и всѣ общечеловѣческіе интересы отступали\r\nна самый послѣдній планъ предъ стихійной силой таланта . По\r\nнятно, что литература была самымъ удобнымъ воприщемъ для\r\nдѣятельнаго приложения этого таланта , и онъ дѣйствительно\r\nвсей душой предался литературѣ.\r\nДальше мы увидимъ, благодаря какимъ условіямъ страсть къ\r\nлитературѣ приняла у него такіе исключительные размѣры и\r\nкъ чему это въ концѣ- концовъ привело. Но прежде чмъ пе\r\nрейти къ этому, мы разскажемъ про тотъ вѣшній толчокъ, бла\r\nгодаря которому этотъ поклонникъ искуства для искуства, такъ\r\nрѣзко выражавшій свое презрѣніе ко всякому реализму и нату\r\nрализму, тѣмъ не менѣе попалъ въ число передовыхъ дѣятелей\r\nнатурализма .\r\nДюканъ разсказываеть, что первые литературные опыты Ф10\r\nбера были совершенно въ романтическомъ вкусѣ. Прочитавши\r\nему первый изъ нихъ, онъ спросилъ его: «На что это похоже ,\r\nкакъ ты полагаешь ? » — Это напоминаетъ нѣсколько манеру Готье ,\r\nотвѣчалъ тотъ.— «Ты ошибаешься , воскликнулъ молодой авторы:\r\nэто ни на что не походить! » Это было выраженіемъ его искрен\r\nхяго желанія быть непремѣнно оригинальнымъ.\r\nПервыя два произведенія Флобера (оба такъ и остались не\r\nнапечатанными), по словамъ Дюкана , носили явно автобіографи\r\nческій характеръ. Въ нихъ авторъ разсказываетъ исторію ду\r\nпевной жизни, имъ пережитой и высказываетъ свои личные по\r\nрывы , влөживъ въ уста своего героя , утомленнаго цивилизацией\r\nк стремящагося путешествовать , слѣдующую тираду : « Dans un\r\ncanot allongé, un canot en bois de cidre, sous une voile en bam\r\nbous tressés, au son des flûtes et des tambourins, j'irai dans le\r\npays jaune que l'on appelle la Chine » .\r\nВъ этоть подготовительный періодъ своей житературной дѣя\r\nтельности Флоберт проявилъ главнымъ образомъ двѣ тенденційн\r\nжеханіе быть оригинальнымъ и склонность кт лирической формѣ.Опитъ ГЕНВАЖоги. 101\r\nПосаѣднее очень легко объясняется тѣмъ, что форма , вообще\r\nговоря , отличалась особеннымъ изяществомъ улириковъ .\r\nЗавершился этотъ періодъ на третьемъ произведеніи, за ко\r\nторымъ въ его дѣятельности наступаетъ переломъ. Произошло\r\nэто при слѣдующихъ любопытныхъ обстоятельствахъ . Пять дней\r\nсряду по восьми часовъ въ сутки слушали Булье съ Дюканомъ\r\nчтеніе Флобера . «Мы оставались совершенно холодными ( glacés ),\r\nразсказываетъ Дюканъ. — Фразы, фразы, красивыя, умѣло постро\r\nенныя, гармоническiя , часто растянутыя , построенныя на гран\r\nдіозныхъ образахъ и неожиданныхъ метафорахъ; но ничего ,\r\nкромѣ фразъ» . Больше всего одолѣвала друзей патетичность\r\nэтого произведенія , и послѣ серьёзнаго обсужденiя они рѣшились\r\nоткровенно высказать автору свое впечатлѣніе . Когда онъ кон\r\nчилъ, то спросил.: «Ну, что вы думаете ? » Булье отвѣчалъ:\r\n«Мы полагаемъ , что надо бросить это въ огонь » . Послѣдовалъ\r\nепоръ. Флоберъ упрямился . Онъ повторялъ нѣкоторыя фразы и\r\nговорилъ; «Но вѣдь это прекрасно! » Друзья отвѣчали на это :\r\n« Разумѣется, это красиво, мы этого не отрицаемъ ; но это такая\r\nкрасота , которая ничего не прибавляетъ произведенію въ его\r\nцѣломъ. Книга должна быть однимъ цѣлымъ, всѣ части котораго\r\nсоотвѣтствуютъ другъ другу, а не наборомъ фразъ, хотя бы и\r\nочень кра выхъ, но имѣющ ихъ цѣну только будучи взяты от\r\nдѣльно ». На это Флоберъ восклицалъ: «А стиль ? » Въ заключе\r\nніи Булье резюмировалъ свою мысль такъ : « Разъ у тебя есть\r\nнепреоборимая склонность въ лиризму, такъ необходимо выбрать\r\nтакой сюжетъ , при которомъ лирическое обороты были бы смѣш\r\nными , тогда ты будешь вынужденъ наблюдать за собой и отка\r\nзаться отъ нихъ . Возьми какой -нибудь самый житейскій сюжетъ,\r\nодинъ изъ тѣхъ эпизодовъ, которыми полна буржуазная жизнь ,\r\nчто -нибудь въ родѣ «Кузины Бетты» или « Кузена Конса» Баль\r\nЗака , и постарайся обработать его естественнымъ тономъ, почти\r\nфамиліарнымъ, отбросивъ всѣ эти отступления и разглагольство\r\nванія, которыя, может быть, сами по себѣ и прекрасны, но\r\nсовершенно безполезны для развития твоихъ образовъ и утоми\r\nтельны для читателя » . Флоберъ, скрѣпя сердце, дохженъ былъ\r\nсдаться и заявилъ, наконецъ: « Это будетъ не легко, но я но\r\nпробур ».\r\nТакова исторiя того , какимъ образомъ Флоберъ отрѣшился\r\nөтъ лирической формы и лирическихъ темъ . Впослѣдствии онъ\r\nговаривалъ друзьямъ: «Я былъ пораженъ лирической болѣзнью\r\n( cancer du lyriѕmе — дословно ракъ миризма ), и вы мнѣ сдѣлади\r\nоперацію; это случилось какъ разъ вд-время, но я все-таки кри\r\nмалъ отъ боди » ,\r\n4102 ОТЕЧ. ЗАЛиски.\r\nНа слѣдующее утро Булье говорить Флоберу: « Отчего бы тебѣ\r\nне написать исторію Делонэ?» Эго была извѣстная имъ обоимъ\r\nисторія доктора Делонэ, который женился сначала на пожилой\r\nженщинѣ, а затѣмъ , овдовѣвъ , на молодой. Молодая оказалась\r\nстрадающей нимфоманіей. Презирая мужа, она погрязла въ раз\r\nвратѣ, и въ концѣ концовъ, запутавшись въ долгахъ , кончила\r\nжизнь самоубійствомъ, оставивъ мужу ребенка. Но и мужъ не\r\nдолго пережилъ жену, которую онъ, несмотря ни на что, продол\r\nжалъ любить... Вотъ эту - то исторію и предложилъ Булье Фло\r\nберу. Тотъ согласился, что тема подходящая и написалъ на нее\r\n« госпожу Бовари » .\r\nТакимъ- то образомъ вступилъ Флоберъ на почву реализма .\r\nДюканъ говорить, что ему бы никогда и въ голову не пришла\r\nмысль о подобномъ произведеній , еслибы то, что онъ прочелъ\r\nдрузьям и предназначалъ для печати, имѣло успѣхъ. И это\r\nочень вѣроятно. Очень жаль , что мы не знаемъ въ точности ,\r\nпочему онъ уступилъ доводамъ Булье. Всего правдоподобнѣе,\r\nчто въ томъ, какъ онъ объяснялъ Зола происхождение « Бовари » ,\r\nбыла не малая доля правды. Не похоже только на правду, что\r\nонъ написалъ эту вещь съ спеціальной цѣлью « показать » что - то\r\nШанфлери и ему подобнымъ ( « что можно быть за разъ и прав\r\nдивымъ живописцемъ , и великим , стилистомъ » ); но весьма вѣ.\r\nроятно , что , уступая Булье , онъ дѣйствительно утѣшался мыслью\r\nпримирить свои художественныя тенденцій съ реалистическими\r\nтребованиями друга , мнѣнія котораго онъ всегда уважаль. Надо,\r\nвпрочемъ , полагать , что въ доводахъ Булье противъ лиризма\r\nбыло кое -что непосредственно убѣдительное для Флобера. Онъ\r\nименно между прочимъ отвергалъ флоберовскій миризмъ за его\r\nбанальность; а въ глазахъ Флобера не было зла хуже банально\r\nсти : оригинальность онъ ставилъ чуть ли не выше всего .\r\nНельзя не отдать справедливости Булье, что онъ напалъ на\r\nсчастливую мысль , когда такъ рѣшительно рекомендовалъ Фло\r\nберу бросить лирическую форму. Дѣйствительно , эта форма\r\nТолько въ тѣхъ случаяхъ не банальна и не надоѣдаетъ чита\r\nтелю , когда служить выраженіемъ сильнаго или глубокаго чув\r\nства. А у Флобера чувство проявлялось только рѣдкими поры\r\nвами ; между тѣмъ потребность въ литературной работѣ не по\r\nкидала его почти никогда . Рекомендуя ему заняться изображе\r\nніемъ обыденной дѣйствительности, Булье обнаружилъ вѣрное\r\nпониманіе его литературныхъ способностей , которыя во многихъ\r\nотношеніяхъ соотвѣтствовали задачамъ реалистическаго изобра\r\nженія . Но онъ, повидимому, упустилъ изъ виду, что для того,\r\nчтобы реально изображать жизнь , мало имѣть извѣстныя способОпытъ ГЕНЕАЛОГІЙ . 103\r\n1\r\nности , т. е. талантъ , а еще необходимо не быть чуждымъ жизни ,\r\nнеобходимо если не сознательно понимать жизнь, то , по крайней\r\nмѣрѣ, чувствовать ту струю, которая бьетъ въ ней и относиться\r\nкъ жизни съ участіемъ и интересомъ. Между тѣмъ Флоберъ\r\nвсѣми своими интересами былъ очень далекъ отъ реальной\r\nжизни ; это былъ мечтатель чистѣйшей воды, положительно че .\r\nЈовѣкъ не отъ міра сего . Поэтому переломъ, происшедшій въ\r\nего дѣятельности, не могъ бы оказаться исключительно фор\r\nмальнымъ .\r\nПрежде, когда онъ еще не избѣгалъ лирической формы , онъ\r\nоткровенно выражалъ свои мечты о « желтой странѣ, которую\r\nназываютъ Китаемъ», а теперь , обратившись въ другой формѣ,\r\nонъ рѣшительно во всемъ , что изображалъ , обнаружилъ свое\r\nбрезгливо - равнодушное отношение къ той дѣйствительной жизни ,\r\nкоторая не иметъ ничего общаго съ воображаемой « желтой\r\nстраной » .\r\nВсего любопытнѣе, что этотъ ультра- мечтательный характеръ\r\nотношеній Флобера къ жизни, чрезвычайно ясно выразившийся\r\nвъ содержаніи всѣхъ его произведеній , нетолько не шокирует ,\r\nнатуралистовъ, а даже заставляетъ ихъ съ особеннымъ уваже\r\nніемъ говорить о его « неподкупномъ» реализмѣ. Благодаря\r\nэтому , отношенiя Флобера къ жизни заслуживаютъ того, чтобы\r\nмы на нихъ остановились. Тѣмъ самымъ окончательно разъ\r\nясняется характеръ его отношеній къ литературѣ, а вмѣстѣ съ\r\nтѣмъ смыслъ и значеніе его литературной дѣятельности .\r\nБратья Гонкуры какъ - то очень удачно выразились о Флоберѣ,\r\nчто « казалось, будто онъ носитъ печать усталости , точно слѣдъ\r\nкакой - то неудачной попытки векарабкаться на небо» . Мѣткость\r\nэтого отзыва заключается къ томъ, что тоска и недовольство.\r\nжизнью , которымъ былъ подверженъ Флоберъ, отнюдь не выра\r\nжали стремленія къ чему- нибудь реально возможному на землѣ.\r\nЭто была какая то безпредметная, безсодержательная тоска . Воз\r\nникла она вовсе не въ какой -нибудь связи съ сознаніемъ, что\r\nесть возможность измѣнить дѣло въ лучшему, т. е. побѣдить\r\nзло и улучшить жизнь. Нѣтъ, это была совершенно безъисход\r\nная тоска, точно и въ самомъ дѣлѣ человѣкъ этотъ не могь\r\nудовлетвориться , пока не возьметъ приступомъ небо .\r\nЧрезвычайно поучительно слѣдить, до какой степени неиз\r\nбѣжно всѣ стремленія Флобера, не будучи проникнуты никакимъ\r\nопредѣленнымъ содержавіемъ, приводили его только къ самымъ\r\nбезпочвеннымъ и самымъ безплоднымъ порывамъ.\r\nВотъ , что онъ самъ говорилъ о характерѣ своей тоски.\r\n« Странно, пишетъ онъ въ одномъ письмѣ: — съ какой слабой104 Отяч . ЗАЦивки.\r\n'\r\nзначитъ\r\n-\r\nвѣрой въ жизнь я рожденъ . Еще совсѣмъ юнымъ я имѣлъ пол\r\nное предчувствіе жизни . Это былъ точно смрадный чадъ кухни,\r\nвырывающийся изъ отдушины. Нѣтъ необходимости вкусить\r\nжизнь, чтобы знать, что она отвратительна (a faire vomir).\r\nКогда мнѣ не на что жаловаться , пишетъ онъ дальше, я со\r\nзнаю, что еще больше достоинъ сожалѣнія ... Слезы, читаемъ мы\r\nвъ томъ же письмѣ, то же самое для сердца, что вода для\r\nрыбъ » .\r\nГлавное, что тутъ достойно вниманія, это вовсе не фактъ\r\nврожденности тоскливаго настроенiя, а какой -то чисто органи\r\nческій характеръ его. Ровно ничего опредѣленнаго по своему\r\nсодержанію, ни ясное чувство, ни сознанное желаніе, а какое -то\r\nограническое раздраженіе нервовъ, не находящее себѣ удовле\r\nтворенія ни въ чемъ . « Тоска не имѣетъ причинъ , пишеть онъ\r\nкакъ то: — желать бороться съ ней помощью резоновъ\r\nне понимать ея... Знакома ли вамъ скука (1'ennui)? пишетъ онъ\r\nвъ другомъ письмѣ. — Не та обычная , банальная скука, которая\r\nпроисходитъ отъ бездѣлья или болѣзни, а та скука , которая\r\nѣсть всю внутренность человѣка и изъ разумнаго существа дѣ\r\nлаетъ двигающуюся тѣнь , размышляющій фантомъ. Ахъ , я васъ\r\nжалѣю, если эта язва вамъ знакома. Иной разъ считаешь себя\r\nуже избавленнымъ отъ нея ; но въ одинъ прекрасный день про\r\nбуждаешься еще болѣе страждущимъ, чѣмъ когда -нибудь ». Обра\r\nццаемъ вниманія на заключительныя слова этого письма. «Вы\r\nзнаете, говорить онъ: —извѣстныя стекла на кіосках . Черезъ\r\nнихъ видишь всю окрестность въ красномъ, синемъ или жел\r\nтомъ свѣтѣ. Со свукой совершенно то же самое . Самыя пре\r\nкрасныя вещи, проходя черезъ нее , принимаютъ ея оттѣнокъ и\r\nотражаютъ ея настроенie. Что меня касается , то это у меня.\r\nболѣзнь юношеская, которая возвращается въ дурные дни» .\r\nНо чѣмъ дальше, тѣмъ больше одолѣвала его эта болѣзнь,\r\nчто и совершенно естественно: раздраженіе нервовъ, не находя\r\nсебѣ выхода ни въ какомъ опредѣленномъ чувствѣ, ни въ ка\r\nКомъ содержательномъ стремленій, должно было увеличиваться .\r\n« По мѣрѣ того, какъ душа погружается въ страданіе, какъ- то\r\nпишеть онъ:—она обнаруживаетъ поразительныя силы ; то , что\r\nпрежде переполняло ее до того, что готово было разорвать ее,\r\nтеперь еле покрываетъ самое дно ея » . Раздраженіе нервовъ\r\nросло, а здоровой живой дѣятельности не было. При крайней\r\nбезсодержательности душевной жизни, оно проявлялось въ бо\r\nлѣзненныхъ порывахъ въ чему - то неизвѣданному, далекому, не\r\nобычному. Въ этомъ - то коренилось и его стремление къ фанта\r\nстическому , и его вражда къ банальному, а ни чуть не въ здоОпытъ ГЕНЕАлогии . 105\r\nровой потребности лучшей и высшей жизни, не въ сколько- ни -\r\nбудь сознательномъ пониманіи дѣйствительно отталкивающихъ\r\nсторонъ того, что банально. И поэтому же въ его отношеніяхъ\r\nкъ жизни не было ничего реальнаго , т. е. ничего жизненнаго,\r\nникакого здорового исхода для чувства и ничего такого, что\r\nпризывало бы въ дѣятельному участію въ жизни. Вездѣ и всегда\r\nвъ немъ видѣнъ только мечтатель съ раздраженными нервами.\r\nОднажды онъ пишетъ другу : «Я перечиталъ римскую исто\r\nрію Мишле; нѣтъ! у меня просто дѣлается головокруженіе отъ\r\nантичнаго міра . Я должно быть жилъ въ Римѣ, это несомнѣнно,\r\nво времена Цезаря или Нерона. Подумалъ ли ты когда -нибудь\r\nоднѣ тріумфа, когда легіоны возвращались , өйміамы сгорали\r\nВокругъ, көлесницы тріумфатора и плѣненные короли шли сзади?\r\nА циркъ! Вотъ гдѣ стоило жить; видишь ли, только тамъ и\r\nможно было вдыхать свѣжій воздухъ, проникнутый поэзіей, всей\r\nгрудью , какъ на высокой горѣ, такъ, что сердце у тебя за\r\nбьется ». Приводя это письмо , Дюканъ прибавляетъ отъ себя:\r\n« Флоберъ ко всему стремился и ни на чемъ не останавливался ,\r\nпотому что его смутныя и шаткія стремленія не приводили его\r\nни къ какой опредѣленной цѣли ». И въ самомъ дѣлѣ, что за\r\nстранныя, даже какая - то дикія склонности имъ овладѣвали . На\r\nпримѣръ, однажды онъ пишеть . «Я восхищаюсь Нерономъ; это\r\nвеличайший человѣкъ (1'homme culminant) древняго міра! Горе\r\nтому, кто не трепещетъ, читая Светонія . Недавно я читалъ\r\nжизнь Геліогобала у Плутарха. Этотъ человѣкъ исполненъ иной\r\nкрасоты , чѣмъ Неронъ. Туть больше Азіи , больше лихорадочно\r\nсти, романтичности и необузданности. Это вечеръ дня, это из .\r\nступленіе при свѣтѣ факеловъ. А Неронъ болѣе безстрастенъ,\r\nболѣе прекрасенъ, болѣе античенъ , вообще выше. Толпа расте .\r\nряла поэзію со временъ христианства. Не толкуйте мнѣ оно\r\nвѣйшихъ временахъ по части грандіознаго. Туть нѣть чѣмъ\r\nудовлетворить воображение даже фельетониста послѣдняго раз\r\nбора » ...\r\nБыло бы странно видѣть въ этихъ словахъ выраженіе дѣй\r\nствительной любви къ ангичному міру или къ Нерону. Кром .\r\nсамыхъ безпочвенныхъ воздыханій о чехъ - то неизвѣданнохъ и\r\nнедоступномъ, ничего тутъ не было, никакого слѣда чувства ,\r\nяснаго по направленію и способнаго удовлетвориться . Въ этомъ\r\nотношении наблюдения, сообщаемыя Дюканомъ, своей нагля\r\nностью не оставляютъ мѣста ни малѣйшему сомнѣнію. Онъ, на\r\nпримѣръ, разсказываетъ слѣдующее. Флоберъ цѣлыми годами\r\nмечталъ о путешествів по Египту ; и вотъ , наконецъ, ему уда\r\nлось отправится туда вдвоемъ съ Дюканомъ, и что - жь ? Когда190 Отч. ЗАПиски .\r\n-\r\n-\r\n>\r\nДюканъ радостно воскликнулъ — « Наконецъ-то мы поднимаемся\r\nвмѣстѣ по Нилу » ! — Флоберъ грустно отвѣчалъ: «Да , но мы не\r\nбудемъ купаться въ Гангѣ, и не отправимся въ Цейлонъ , ко\r\nторый былъ древнимъ Тапробаномъ » . И онъ нѣсколько разъ\r\nповторилъ: « Тапробанъ, Тавробань, что за красивое названіе» !\r\nИ такъ было всегда съ нимъ, « Снови дѣніе, говорить Дюканъ:\r\nудовлетворяло его больше, чѣмъ реальная жизнь» . Въ самому\r\nдѣлѣ, что за безъисходной игрой была для него реальная жизнь.\r\n« Его желавія, говорить Дюканъ: — были страстны до мучительно\r\nсти , онъ отчаявался когда не могъ достичь своей цѣли, про\r\nклиналъ судьбу, призывалъ своихъ близкихъ въ свидѣтели сво\r\nего несчастія ; но стоило ему только достичь того , чего желалъ,\r\nи онъ чувствовалъ себя обманутымъ и еле замѣчалъ предметъ\r\nсвоихъ желаній . Бабушка Дюкана, хорошо знавшая и любив\r\nшая Флобера, говаривала про него: plus grаndѕ yeux que grand\r\nvеntrе. И это было очень вѣрно. Все дѣло сводилось к тому,\r\nчто страстность порывовъ, эта чисто нервная, физиологическая\r\nоснова богатой натуры, не осложнялась никакимъ опредѣленнымъ\r\nжизненнымъ содержаніемъ и потому весь его чувствительный\r\nаппаратъ работалъ только въ безвоздушномъ пространствѣ. Это\r\nбыла не жизнь, а какое-то вѣчное томленіе.\r\nКъ тому же тоскливая безсодержательность личной жизни еще\r\nосложнялась крайней отчужденностью оть общественныхъ инте\r\nресовъ . Все , что касалось общественной жизни , было ему со\r\nвершенно чуждо. «По цѣлымъ мѣсяцамъ, разсказываетъ Дюканъ:\r\nонъ не откры валъ газеты , не интересуясь внѣшнимъ міромъ и\r\nне вынося даже , чтобъ ему говорили объ немъ» . Онь просто бо\r\nялся общественныхъ интересовъ . Однажды вечеромъ прибѣгаетъ\r\nонъ негодующій и бѣшеный къ Дюкану. Оказывается , что онъ\r\nбросилъ обѣдъ съ друзьями изъ - за того только, что тамъ заго\r\nворили о политикѣ. «Для умныхъ людей это неприлично» , кри\r\nчалъ онъ . Еслибы спросить его, почему такъ, врядъ ли онъ\r\nсъумѣлъ бы объяснить. Для него дѣло стояло ужь очень просто.\r\n«Какое , говорить, намъ дѣло до политики , до вся вихъ преобра\r\nзованій государственныхъ? Точно нѣтъ ничего болѣе достойнаго!\r\nТочно нельзя больше декламировать красивыя фразы и писать\r\nзвучную прозу» ! Онъ не понималъ общечеловѣческихъ интере\r\nсовъ, заставляющихъ людей очень и очень интересоваться « го\r\nсударственными преобразованіями » и вообще принимать близко\r\nкъ сердцу всякую «политику » ; его вѣдь привлекало совсѣмъ\r\nдругое-— желтая страна , Неронъ, циркъ, тріумфальныя колесницы\r\nи тому подобное.\r\nНо такъ какъ въ концѣ концовъ и Неронъ, и циркъ , и желОпытъ ГЕНЕАЛогии. 107\r\nтая страна , все это былъ лишь звукъ пустой предложи ему\r\nвсе это, и онъ захотѣлъ бы купаться въ Гангѣ, а позволь ему и\r\n- это, онъ бы сталъ стремиться на Цейлонъ , и т. д . , и т . д . , то\r\nсамо собою разумѣется, что жизнь его была одной сплошной\r\nтоской. Страшно читать, какiя настроения имъ овладѣвали, мрач\r\nныя, безнадежныя, точно кошмаръ. И это по цѣлымъ недѣлямъ.\r\nБезъ интересовъ въ людямъ, онъ тяготился и собой , и людьми,\r\nи жизнью.\r\nИ вотъ, среди этой - то тоски единственнымъ утѣшеніемъ, един\r\nственнымъ здоровымъ выходомъ изъ тяжелаго оцѣпенѣнія была\r\nдля него литературная работа. Это была единственная его от -\r\nрада , единственно, что ободряло его и вносило живую струю\r\nвъ его существованіе. Только при мысли о литературной работѣ\r\nонъ оживалъ ; только тут , у него прорывались другія ноты. Од\r\nнажды онъ пишетъ : «Наконецъ-то, наконецъ, я примусь за ра\r\nботу. У меня есть охота и я надѣюсь трудиться усиленно и\r\nдолго . Неужели это оттого, что затронуто тщеславіе ? .. Я думаю,\r\nчто способенъ былъ бы создать прекрасныя вещи, но при этомъ\r\nвсе спрашиваю себя, к чему это ? Тѣмъ болѣе странно, что я\r\nне падаю духомъ ; напротивъ, больше чѣмъ когда либо, я про\r\nниваю въ область чистой идеи , въ безконечность» . И онъ всегда\r\nсознавалъ хорошо, что работа единственное его спасеніе. Какъ - то\r\nжалуясь на тоску, онъ прибавляетъ: «Я жажду долгихъ занятій\r\nи усердной работы » .\r\nПри этомъ ему не чуждо было сознание, что в такомъ на\r\nстроеніи литературная работа не можетъ быть особенно удачной.\r\n«Я чувствую, пишетъ онъ какъ-то: — что поэзія пострадаетъ отъ\r\nэтого, т. е. я хочу сказать вдохновеніе, страсть, движеніе. Я\r\nбоюсь засушить себя наукой » ... Но нечего было дѣлать ; при\r\nходилось работать во что бы то ни стало . Ничего удивительна\r\nго, что при подобныхъ настроеніяхъ (а они повторялись нерѣд\r\nко и продолжались по долгу) все вниманіе въ работѣ сосредо\r\nточивалось на технической сторонѣ дѣла. Потребность въ лите\r\nратурной дѣятельности возникала тутъ не изъ стремленія подѣ\r\nлиться съ обществомъ своимъ духовнымъ богатствомъ, а изъ\r\nпростой потребности уйти отъ тоски и безплоднаго метанія въ\r\nединственную область, гдѣ оставалась возможность доставить\r\nопредѣленную цѣль и испытывать удовлетворение при ея дости\r\nженіи . Въ этой области у Флобера была до крайности опредѣ\r\nленная задача — писать звучнымъ слогомъ, не повторять въ од\r\nной и той же фразѣ по нѣскольку разъ одно слово, избѣгать\r\nчастаго повторенія буквы «р » и тому подобныя тонкости лите\r\nратурной техники. И только когда ему удавалось разрѣшить108 Отч . ЗАПиски .\r\nодну изъ подобныхъ задачъ, онъ не разочаровывался , а напро\r\nтхвъ , не переставалъ восторгаться и кричать : c'est énоrmе! По\r\nэтому, если въ личной его жизни его литературный талантъ\r\nигралъ спасительную роль , то какъ писатель онъ был такой\r\nже жертвой своего таланта, какъ и Бальзакъ. Не онъ талантомъ\r\nвладѣлъ, а наоборотъ, стихійный талантъ его держалъ въ своей\r\nвласти, избавлялъ отъ тоски и заставляхъ заниматься той дѣй\r\nетвительной жизнью, которая сама по себѣ только отталкива.\r\nІ его.\r\nIII .\r\nТеперь становится совершенно яснымъ его отношеніе къ ли\r\nтературѣ. Оно цѣликомъ выражается въ словахъ , какъ - то ска\r\nзанныхъ имъ самимъ : « искуство, само себѣ довлѣя, не должно\r\nбыть разсматриваемо какъ средство » . Значить, оно само себѣ\r\nцѣль. При этомъ является вопросъ, какая это такая самодовлѣ\r\nющая цѣль искуства, внѣ которой оно не должно преслѣдовать\r\nникакихъ задачъ? Для Флобера этой цѣлью служили красивые\r\nобразы и звучный языкъ, т. е. одна внѣшняя, формальная сто\r\nрона искуства , или другими словами , то , чѣмъ каждый созна\r\nтельный художникъ, интересующийся реальной жизнью, пользует\r\nся только какъ средствомъ для вліянія на жизнь. Французскій\r\nисторикъ литературы Вильменъ, касаясь этого вопроса , очень\r\nмѣтко выразился, что « литература приводить ко всему, надо\r\nтолько выйти изъ нея » . Для Флобера же всякій дальнѣйшій\r\nшагъ былъ нестоющимъ дѣломъ.\r\nСъ этою любопытной точки зрѣнія всѣ нормальных отношения\r\nполучаютъ совершенно обратный видъ . Выходить, что не лите\r\nратура должна служить жизни, а на оборотъ—жизнь только по\r\nставляеть матеріалы для украшенiя искуства и никакого дру\r\nгого значенія для него не имѣетъ. Съ этой точки зрѣнія вся\r\nжизнь есть въ родѣ Зоологическаго сада , которымъ художникъ\r\nюбуется со стороны . Взглядъ этотъ особенно въ менѣе рѣзкихъ\r\nсвоихъ формахъ имѣетъ не мало поклонниковъ. Но Флоберъ въ\r\nэтомъ отношении отличался особенной цѣльностью и ровно ни\r\nпередъ чѣмъ не останавливался . Только минутами его нѣсколько\r\nсмущаъ вопросъ: a quoi bon ? т. е. къ чему же вся эта затѣя ?\r\nНо затѣмъ его тотчасъ же подхватывало непосредственное лич\r\nное чувство привязанности къ любимому и спасительному заня\r\nтір, и онъ уже смѣло смотрѣмъ на всѣ явленія жизни и мысли ,\r\nкакъ на нѣчто служебное по отношенію къ искуству. Онъ, наОпыть ГЕНВАхогии . 109\r\nпримѣръ , выражалъ недовольство на свободу печати , находя , что\r\nона способствуетъ ухудшенію слога ! Точно также онъ враждеб\r\nно относился ко всему живому, что волнуеть общественное мнѣ .\r\nніе, въ виду того, что при этомъ отвлекается вниманіе отъ хи\r\nтературы въ «эфемернымъ интересамъ » . Такое крупное событie,\r\nкакъ декабрьскій переворотъ , представлялось ему важнымъ и\r\nинтереснымъ только въ одномъ смыслѣ. « Можетъ быть, сказалъ\r\nонъ разъ: — государственный перевороть и все, что за нимъ по\r\nслѣдовало, въ концѣ концовъ , не будетъ имѣть другого резуль\r\nтата въ міровой гармоній , кромѣ того, что доставить нѣсколько\r\nинтересныхъ сюжетовъ для картинъ какому-нибудь мастеру сло\r\nва » . Словомъ , міръ существуетъ для того , чтобы его описывать.\r\nПодобное отношеніе художника къ жизни многими считается\r\nвыраженіемъ крайней неподкупности и чрезвычайнаго безпри\r\nстрастія . Но Флоберъ, вслѣдствіе большой откровенности и еще\r\nбольшей наивности, жестоко опровергалъ это мнѣніе. Самые что\r\nви на есть личные свои интересы онъ никогда не задумывался\r\nдѣлать мѣриломъ крупнѣйшихъ явлений и вообще всегда явно\r\nобнаруживалъ, что не безпристрастіе имъ руководитъ и не не\r\nподкупность, а исключительно только полное неумѣніе разгра\r\nничивать истину и правду ОТъ своихъ личныхъ вкусовъ и ин\r\nтересовъ . Дюканъ разсказываетъ въ этомъ отношеніи очень лю\r\nбопытныя вещи. «Сентиментальное воспитанie» вышло въ 1870 -мъ\r\nгоду, наканунѣ войны, и было принято крайне холодно . Въ\r\n1877 - мъ году Флоберъ издалъ « Trois Contes»; они заинтересо\r\nвали общество, но вдругъ наступили события 16-го мая , и вни\r\nманіе общественное было сразу отвлечено къ политикѣ . « Флоберъ,\r\nкакъ разсказываетъ Дюканъ: -пришелъ въ негодованіе, что пуб\r\nцика больше интересуется судьбой Франціи , чѣмъ тремя разска\r\nзами » . И онъ писахъ тогда: «Война 1870-го убила « Сентимен\r\nтальное воспитание », и вотъ теперь внутренній государственный\r\nпереворотъ парализуетъ успѣхъ « Трехъ повѣстей »; право, нена\r\nвисть к литературѣ ужь слишкомъ далеко заходить» . Въ дру\r\nгой разъ, жалуясь опять на то , что политика мѣшаетъ литера\r\nтурѣ, онъ пишетъ: «Они не знають что придумать , чтобы насъ\r\nхучить; они не почувствуктъ себя счастливыми , пока не будетъ\r\nбольше ни писателей, ни драматурговъ, ни книгъ , ни театра» .\r\nЗдла сообщаетъ въ этомъ отношении совсѣмъ ужь курьёзную\r\nчерту . Флоберъ, презирая и ненавидя всю современную жизнь,\r\nсъ особенной яростью отзывался о журналистикѣ. Объ газетахъ\r\nонт говорилъ, что слѣдуеть всѣ ихъ упразднить за разъ.\r\n« Впрочемъ, прибавляетъ Здла : —этотъ свирѣпый человѣкъ, соби\r\nравшийся повѣсить всѣхъ журналистовъ, бывалъ тронуть до110 Отку. Записки.\r\nслезъ, если ничтожнѣйшій изъ писакъ печаталъ статью о нем..\r\nОнъ находилъ его талантливымъ, носилъ газету въ карманѣ.\r\nПо прошествии десяти лѣтъ, онъ повторялъ на память фразы ,\r\nнаписаннья объ его книгахъ, и все еще трогался похвалами и\r\nогорчался критическими замѣчаніями » .\r\nВсе это показываетъ, до какой степени простодушно сужденія\r\nи взгляды Флобера на самыя крупныя явленія жизни опира\r\nлись на самые личные мотивы. То же самое мы видимъ и въ\r\nего сужденіяхъ объ искуствѣ : для него лично оно было конеч\r\nной цѣлью, и поэтому онъ считалъ позволительнымъ относиться\r\nпрезрительно ко всякимъ жизненнымъ и человѣческимъ цѣлямъ\r\nискуства .\r\nПравда, сторонники этой точки зрѣнія полагаютъ, что она\r\nодна отвѣчаетъ прямымъ цѣлямъ искуства; они съ гордостью\r\nзаявляють, что высшая цѣль искуства образъ, художественная\r\nкрасота котораго имѣетъ вѣчную цѣну, а не « преходящіе » ин\r\nтересы человѣка . Но вѣдь никто и не отрицаетъ, что задача\r\nискуства — создавать образы и говорить образами . Однако, очень\r\nстранно утверждать , что непосредственная задача есть вмѣстѣ\r\nи конечная цѣль. И никогда никто еще но доказалъ, что пре\r\nслѣдованіе конечной цѣли должно непремѣнно повредить удач\r\nному исполненію непосредственной задачи. Поклонники однѣхъ\r\nтолько « вѣчныхъ » задачъ искуства ссылаются главнымъ обра\r\nзомъ на то , что крупнѣйшіе художники , созидая свои образы ,\r\nсплошь и рядомъ не задавались никакими цѣлями , кромѣ непо\r\nсредственной тенденцій рисовать. Даже еще недавно въ какой\r\nТо нѣмецкой газетѣ появилось письмо Тургенева, который за\r\nявляетъ, что онъ творилъ исключительно вслѣдствіе непосред\r\nственной потребности. Но это ровно ничего не доказываетъ, кро\r\nмѣ того, что у многихъ художниковъ (может быть, даже у\r\nбольшинства) творческій процессъ совершается безсознательно .\r\nвѣдь у многихъ изъ нихъ даже внѣшнія впечатлѣнія воспри\r\nнимаются безъ участія сознанія; такъ, напримѣръ, Дюканъ раз\r\nсказываетъ, что Флоберъ, во время путешествия по Востоку, не\r\nобращалъ никакого внимания на окружающее . Мысль его была\r\nпоглощена « Госпожей Бовари » . Между тѣмъ, когда онъ впослѣд\r\nствій взялся за « Саламбо» , то картины Востока возстали въ\r\nего воображеніи съ необыкновенной ясностью. И вообще мы не\r\nстали бы возражать даже проти въ мысли, что эта темная без\r\nсознательная работа душевная столь же необходима для\r\nхудожественнаго творчества , какъ необходимо механически\r\nперебирать пальцами при игрѣ на \" роялѣ или при вязаніи .\r\nНо, во -первыхъ, если художникъ безсознательно творить, а тоОпытъ ГЕНЕАЛогии. 111\r\n.\r\nэто нисколько не исключаетъ безсознательнаго же вліянія на\r\nнего тенденцій нетолько непосредственно художественныхъ , но\r\nи всякихъ другихъ— нравственныхъ, общественныхъ, политиче\r\nскихъ. А во вторыхъ, почему это, спрашивается , сознательное\r\nпреслѣдованіе художникомъ жизненныхъ и человѣческихъ цѣлей ,\r\nвъ томъ числѣ такихъ вѣчныхъ и непреходящимъ, кавъ истина\r\nи справедливость , почему оно не можетъ играть достойной роли\r\nвъ искуствѣ рядомъ со внѣшней художественностью образовъ.\r\nВеличайшіе художники , какъ Сервантесь и Мольеръ, и такіе\r\nкрупные, какъ Бомарше , Диккенсъ и Гоголь руководились не\r\nодной безсознательной , потребностью творить, а задавались так\r\nже весьма опредѣленными жизненными цѣлями. Между тѣмъ это\r\nне помѣшало ихъ образамъ попасть въ число лучшихъ по худо\r\nжественнымъ достоинствамъ. « Преходящія » и «эфемерныя» за\r\nдачи сознательной мысли и чувства не повредили « вѣчнымъ»\r\nзадачамъ искуства. Да и легко понять, что онѣ то яько увели\r\nчиваютъ цѣну художественнаго произведения . Если образъ дѣ\r\nвушки, нюхающей розу, или юноши, мечущаго дискъ, можетъ\r\nдоставить художественное наслаждение , то изображеніе того ,\r\nчто имѣетъ глубокое жизненное значеніе, представляеть высшую\r\nцѣну уже по одному тому, что къ художественному значенію\r\nприсоединяется еще и жизненное .\r\nНо такъ будетъ разсуждать только тотъ, кому дороги жизнен\r\nныя задачи. АФлоберъ настолько цѣльно и послѣдовательно дер\r\nжался девиза « искуство само себѣ цѣль » , что все, не имѣющее\r\nнепосредственно художественнаго значенія, было въ его глазахъ\r\nсовершенно эфемернымъ.\r\nЭта цѣльность Флобера представляеть особенную цѣну для\r\nизученія. Тутъ предъ вами точно экспериментъ, произведенный\r\nсъ спеціальной цѣлью показать, къ чем у приводить неуклонное\r\nслѣдованіе даннымъ воззрѣніямъ на искуство . и дѣйствитель\r\nно, изучая дѣятельность Флобера, вы видите цѣлый рядъ кол\r\nлизій , отчасти комическихъ, отчасти трагическихъ, но совер\r\nпшенно неизбѣжныхъ при его отношении къ литературѣ и жизни.\r\nВъ самомъ дѣлѣ, общественный дѣятель, который отворачи\r\nвается отъ всѣхъ общественныхъ цѣлей, представитель слова ,\r\nотрицающій его жизненную роль, художникъ, презирающій со\r\nдержаніе искуства, какъ же тутъ не возникнуть коллизіямъ и\r\nпротиворѣчіямъ? Въ кавія только положенія не попадалъ Фло\r\nберъ ! Такъ, онъ всю жизнь толковалъ , что содержание произве\r\nденія не иметь никакого значенія , и въ то же время самъ тра\r\nтилъ годы усидчивой работы на собираніе точныхъ и достовѣр\r\nныхъ матеріаловъ. Когда же его спрашивали на этоть счетъ,112 Отвя . Записки .\r\n>\r\n-\r\nто, по словамъ Зола , онъ отвѣчалъ, что ему « наплевать на прав\r\nду и что надо быть такимъ больнымъ субъектомъ, какъ онъ,\r\nчтобы выказывать дурацкую заботливость о точности » . Спраши\r\nвается , откуда это противорѣчіе ? Да очень просто . Еслибы онь\r\nписалъ для себя одного, то можетъ быть не обращалъ бы ни\r\nмалѣйшаго внимания на содержание своихъ образовъ; можетъ\r\nбыть, ему въ подобномъ случаѣ дѣйствительно удалось бы ока\r\nзаться послѣдовательнымъ относительно высказаннаго имъ убѣж\r\nденія, будто « все сказано раньше насъ и намъ остается пере -\r\nсказывать то же самое только въ лучшей формѣ » . Но читатель\r\nпредъявлялъ на этот счетъ свои требованія, и Флоберу Волей\r\nневолей , хоть ругаясь, а приходилось приноравливаться къ нимъ .\r\nТочно также, по разсказу Зола, онъ не разъ рѣшительно за\r\nявлялъ, что « каждый писатель независимъ, что обществу нѣть\r\nникакого дѣла до литературы » . И онъ же, когда « Сентименталь\r\nное воспитанie » потериѣло неудачу, до конца жизни не могъ\r\nзабыть этого . Наконецъ, послѣдній примѣръ въ этомъ родѣ\r\nФлоберъ, всегда отрицавшій утилитарное значеніе искуства , самъ\r\nже, опять-таки по поводу той же неудачи, заявилъ Дюкану предъ\r\nразвалинами Парижа: « Еслибъ « Сентиментальное воспитание » было\r\nпонято, то ничего этого не произошло бы» . Въ этихъ словахъ слы\r\nшится зародышъ великолѣинаго заявленія Зола « республика\r\nбудетъ экспериментальной или ея совсѣмъ не будетъ».\r\nВсѣ эти противорѣчія сводятся къ одному и тому же; всѣ они\r\nвыражаютъ несоотвѣтствие между флоберовскими требованіями ,\r\nоть литературы и общими требованіями; тутъ дала себя почув\r\nствовать его отчужденность отъ общихъ интересовъ людей.\r\nНо для насъ особенный интересъ представляютъ тѣ противо\r\nрѣчія, къ которымъ привели Флобера его спеціально- натурами\r\nстическая тенденцій . Тутъ ужь даютъ себя чувствовать внутрен -\r\nнія противорѣчія художника съ самимъ собой — противорѣчія,\r\nочень характеристичныя дня натурализма . Пожалуй , изъ тѣхъ дан\r\nныхъ , которыя мы привели о Флоберѣ, можно предположить,\r\nчто онъ быхъ принципальнымъ врагомъ всякаго реализма и на\r\nтурализма и что никакихъ натуралистическихъ тенденцій у него\r\nне было. Но это было бы крайне ошибочнымъ заключеніемъ. На\r\nсамомъ дѣлѣ, онъ по своимъ тенденціямъ былъ чистѣйшимъ и\r\nкрайне цѣльнымъ представителемъ натурализма . Главный и цен\r\nтральный пунктъ этого ученія, а именно, что художникъ не\r\nдолженъ принимать участія въ томъ, что онъ изображаетъ, это\r\nположеніе коренихось очень глубоко во всемъ строѣ его міро\r\nсозерцанія . Относясь съ презрительнымъ равнодушіемъ не къ\r\nтому или другому частному интересу человѣческому, а рѣшительОпытъ ГЕНЕАЛогии. 113\r\n-\r\nно ко всѣмъ жизненнымъ интересамъ человѣка, трудно отно\r\nситься съ довѣріемъ и уваженіемъ въ мысли и чувству чело\r\nвѣка. Съ этой точки зрѣнія трудно видѣть что-нибудь хорошее\r\nвъ томъ, чтобы «преходящія » и « эфемерныя» цѣли личной мыс\r\nли и личнаго чувства художника играли какую -нибудь роль въ\r\n« вѣчныхъ » образахъ искуства . Единственная и конечная цѣль\r\nискуства — художественная красота , и съ этой точки зрѣнія , во\r\nпервыхъ , содержание образовъ не представляет никакого значе\r\nнія, а во - вторыхъ , проявленіе какихъ бы то ни было человѣче\r\nскихъ интересовъ , и, значить , склонностей , мнѣній, чувствъ и\r\nмыслей автора не должно быть терпимо въ художественномъ\r\nпроизведеніи . Если художественныя цѣли требують того, то че\r\nховѣческіе интересы могуть служить содержаніемъ образовъ. Но\r\nпо отношению къ этому сырому матеріалу единственная задача\r\nхудожника это облекать ихъ въ образную форму. А всякое\r\nобнаруженіе его собственныхъ склонностей и взглядовъ , каковы\r\nбы они ни были, будетъ уже нарушеніемъ требованiй искуства,\r\nтакъ кавъ сдѣлаетъ его причастнымъ жизненнымъ интересамъ\r\nи задачамъ. Держась этой точки зрѣнія, Флоберъ былъ цѣльнѣе,\r\nчѣмъ кто -либо изъ натуралистовъ, такъ какъ за одно уже не\r\nхотѣлъ знать никакихъ жизненныхъ задачъ искуства. Считая\r\nхудожественную форму единственной цѣлью искуства , онъ обна -\r\nружилъ рѣдкую цѣльность, требуя одновременно, чтобы произве\r\nденіе искуства не преслѣдовало никакихъ жизненныхъ задачъ и\r\nчтобы художникъ не проявлялъ никакихъ жизненныхъ стрем\r\nленій .\r\nНо именно благодаря этой цѣльности и проявилось во всей\r\nсвоей глубинѣ то противорѣпіе, которое неизбѣжно возникаетъ\r\nу каждaгo натуралиста. Хотя онъ и считалъ вліяніе личныхъ\r\nавторскихъ тенденцій и пристрастій безусловно вреднымъ для\r\nискуства , но при этомъ упускалъ изъ виду, что, разсматривая\r\nискуство , какъ конечную цѣль художественной дѣятельности ,\r\nтѣмъ самымъ совершенно произвольно обобщалъ свое личное по\r\nложеніе человѣка , влюбленнаго въ искуство и не знающаго ни\r\nчего дорогого въ жизни, кромѣ него . А главное несмотря на\r\nвсе его презрѣніе ко всякому идейному содержанію, ко всякому\r\nнамѣренному подбору фактовъ, самъ онъ грѣшилъ въ этомъ от\r\nношеніи очень крупно разумѣется, насколько позволялъ ему\r\nэто запасъ его идей и жизненныхъ интересовъ. Какъ извѣстно ,\r\nи того, и другого у него было мало , и то, и другое было край\r\nне ограниченно ; но за то ужь этотъ скудный занасъ онъ совалъ\r\nвсюду. В этомъ отношении впечатлѣніе веѣхъ читавшихъ Фло\r\nT, CCLXYII. -Отд. І. 8\r\n-114 отвя. Записки .\r\nбера не оставляетъ мѣста ни малѣйшему сомнѣнію; всѣ въ одинъ\r\nголосъ свидѣтельствують, что содержаніемъ каждaго изъ своихъ\r\nпроизведеній онъ говорить о безполезности и суетности всѣхъ\r\nстремленій и порывовъ человѣка и всего, что привязываетъ его\r\nкъ жизни . Но какъ всѣ натуралисты , онъ при этомъ не хотѣлъ\r\nпонять, что художникъ , вкладывающій во всѣ свои произведения\r\nсамое рѣшительное презрѣніе къ жизни и къ человѣку, явно\r\nобнаруживаетъ свои личные взгляды и тенденціи , и притомъ\r\nсамые односторонніе и пристрастные.\r\nЧтобы читатель могъ судить, какъ мало стѣснялся въ этомъ\r\nотношеніи Флоберъ, достаточно будетъ провести кое- что изъ\r\nодного только эпизода предсмертной агоніи и смерти госпожи\r\nБовари. Тутъ Флоберъ не упускаетъ ни малѣйшаго повода, чтобы\r\nнасмѣяться надъ человѣкомъ и его чувствомъ.\r\nВотъ Эмма Бовари лежить на своемъ смертномъ одрѣ, страш\r\nно измученная— физически отъ дѣйствія яда , которымъ она от\r\nравилась , и нравственно - воспоминаніями бурной жизни послѣд\r\nнихъ лѣть, которыя проходятъ въ ея головѣ. Въ это время на\r\nпанели вдругъ раздается звукъ деревянныхъ башмаковъ и подъ\r\nокнами останавливается нищій, хриплымъ голосомъ распѣвающій\r\nигривую пѣсенку о любви :\r\nSouvent la chaleur d'un beau jour\r\nFait rêver fillette à l'amonr etc ...\r\nПодъ аккомпаниментъ этой пѣсни, Эмма начинаетъ истерически\r\nхохотать, представляя себѣ отвратительную физіономію старика\r\nнищаго , всего покрытаго струвьями, котораго она не разъ встрѣ\r\nчала на пути своихъ любовныхъ приключеній. Затѣмъ, когда\r\nнищій поетъ послѣдній куплетъ:\r\nIl souffle bien fort ce jour là\r\nEt le jupon court s'envola !\r\nсъ Эммой дѣлается послѣдній припадокъ конвульсій, и она ис\r\nпускаетъ духъ.\r\nКакъ видитъ читатель, въ этой сценѣ очень явно сквозить\r\nнамѣреніе автора и его точка зрѣнія .\r\nЗатѣмъ, у гроба умершей сидятъ вольнодумець аптекарь и\r\nдобродушный кюре. Между ними завязывается горячій спорт о\r\nвозвышенныхъ матеріяхъ, но постепенно въ пылу разсужденій\r\nодинъ изъ нихъ засыпаетъ, а вслѣдь за нимъ и другой. И вотъ\r\nавторъ говорить : «Они сидѣли другъ противъ друга, животами\r\nвпередъ, съ надутыми физіономіями, встрѣчаясь послѣ столькихъ\r\nнесогласiй въ одной и той же человѣческой слабости » .\r\nВъ этомъ случаѣ читатель даже врядъ ли самъ догадался бы,Опыть ГЕНЕАЈогій . 115\r\nчто имѣеть предъ собою проявленіе слабости, да еще « человѣ\r\nческой ! » Даже послѣ заявления автора сомнительно, чтобы у мно\r\nгихъ осталось такое впечатлѣніе. Но во всякомъ случаѣ самъ\r\nавторъ постарался обнаружить свое личное мнѣніе очень откро\r\nвенно.\r\nНаконецъ, когда госпожу Бовари похоронили, ночью, когда все\r\nмѣстечко спало , Шарль Бовари не спалъ и думалъ объ ней .\r\n« Родольфъ (любовникъ умершей ) , который для развлечения про\r\nшатался по лѣсу цѣлый день, спалъ спокойно въ своему замкѣ;\r\nи Леонъ ( другой любовникъ) у себя тоже спалъ. Но былъ еще\r\nкто-то, который въ это время не спалъ. На могилѣ между них\r\nтами на колѣняхъ плакалъ мальчикъ, и его грудь, разрываемая ры\r\nданіями , вздрагивала во мракѣ подь напоромъ страшной тоски,\r\nболѣе нѣжной , чѣмъ луна и болѣе глубокой , чѣмъ ночь . Вдругъ\r\nкалитка скрипнула. Это былъ сторожъ; онъ вернулся взять за\r\nбытую лопату . Онъ узналъ мальчика, который уже перелѣзалъ\r\nчерезъ ограду, и понялъ тогда, кто крадетъ его картофель » .\r\nЭтимъ глава и кончается . И тутъ авторъ оять - таки очень\r\nоткровенно обнаружилъ свое отношеніе къ изображаемой имъ\r\nжизни. Сопоставляя трогательную картину на могилѣ, съ наме\r\nкомъ на кражу картофеля , онъ этимъ говорить все о томъ же\r\nсамомъ, что и всѣ приведенныя сейчасъ сцены : о « слабости »\r\nчеловѣческой , о его пошлости , комичности и вообще ничтожности.\r\nДругой романъ Флобера, проникнутый сколько-нибудь серьёз\r\nнымъ содержаніемъ и несомнѣнно лучшій послѣ г - Жи Бовари »,\r\n« Сентиментальное воспитанie » кончается такой ядовитой сценой .\r\nГерой романа , Фредерикъ Моро, съ другомъ юности, Делорье,\r\nвспоминаютъ свое прошедшее. Надо сказать, что въ романѣ под\r\nробно разсказано это прошедшее, начиная съ 1840 года , когда\r\nони окончили училище, вплоть до 1867 , когда и происходит\r\nнастоящій разговоръ . За этотъ долгiй промежутокъ времени оба\r\nони почти постоянно жили въ Парижѣ и сталкивались съ людьми\r\nсамыхъ различныхъ слоевъ— съ дѣльцами, художниками, лите\r\nраторами , политическими людьми , кокотками , свѣтскими дамами\r\nи матерями семействъ . За это время передъ ихъ глазами совер -\r\nшились знаменательных события 1848 и 1851 годовъ. Да и сами\r\nони испытали самыя серьёзныя впечатлѣнія отъ жизни ; самъ\r\nМоро, напримѣръ , цѣлыхъ 20 лѣтъ страстно обожалъ замужнюю\r\nженщину, съ которой разстался въ концѣ -концовъ по -дружески\r\nи нисколько въ ней не разочарованный. И вотъ, оплакивая\r\nпрошлое, друзья приходятъ къ убѣжденiю, что лучшимъ днемъ\r\nихъ жизни быль тотъ день, когда вы одно весеннее утро они\r\n*116 Отвч. ЗАПИСви.\r\nотправились въ публичный домъ, но , законфузившись, ограничи\r\nлись тѣмъ, что презентовали двумъ дѣвицамъ по букету, а сами\r\nскромно ретировались. «Вотъ что у насъ было лучше всего! вос\r\nклицаютъ друзья въ одинъ голосъ. Въ « Буваръ и Пекюше»\r\nстоль же мрачная точка зрѣнія откровенно проведена съ начала\r\nдо конца. Здѣсь ужь авторъ самымъ открытымъ образомъ застав\r\nляетъ двухъ своихъ героевъ производить экспериментъ за экспе\r\nриментомъ , чтобы шагъ за шагомъ обнаружить всю ничтожность\r\nчеловѣческихъ дѣлъ и стремленій. О художественности тутъ нө\r\nМожетъ быть даже и рѣчи. По поводу « Искушенія Св. Антонія »\r\nЗола говорить: « Взять человѣчество съ колыбели, показать его\r\nво всѣ эпохи его существованія въ крови и грязи, тщательно\r\nотмѣтить каждый его ложный шагъ, доказать его безсиліе, не\r\nразумie и ничтожество— вотъ долго лелѣянвая цѣль Флобера ».\r\nБрандесь , въ свою очередь, говорить то же самое. По его сло\r\nвамъ, «Флоберъ ничего другого не дѣлалъ въ своихъ сочине\r\nніяхъ, какъ ставилъ памятники человѣческой ограниченности и\r\nслѣпотѣ, нашему злополучію, поскольку оно зависитъ oть нашей\r\nглупости ... » Переберите , говорить онъ : — мысленно всѣ его сю\r\nжеты , начиная съ первыхъ грезъ, которыя уносятъ Эмму Бовари\r\nизъ провинціальной пустоты и пошлости ея брака, вплоть до смѣ\r\nняющихъ другъ друга галлюцинацій отшельника , и вы увидите,\r\nчто онъ изображалъ жизнь какъ, иллюзію , какъ обманчивую игру\r\nстрастей , чувствъ и стремленій человѣческихъ. Да чего больше,\r\nкогда Флоберъ былъ убѣжденъ, что его личная точка зрѣнія на\r\nжизнь обязательна для каждaго художника. Въ предисловіи въ\r\nпосмертнымъ стихотвореніямъ Булье , онъ въ своемъ обращении\r\nкъ молодымъ художникамъ пишетъ : «Если вы дойдете до того ,\r\nчто во всѣхъ явленіяхъ жизни увидите не больше, какъ иллюзію,\r\nподлежащую описанію, и когда вы при этомъ придете къ убѣж\r\nденію, что все, въ томъ числѣ и ваше собственное существование,\r\nни къ чему ровно не служить , тогда выступайте и издавайте\r\nкнигиә !\r\nОсобенно любопытно и характеристично при этомъ для нату\r\nралиста его полное убѣжденіе, будто онъ , проводя подобную\r\nточку зрѣнія, тѣмъ не менѣе излагаетъ, по выраженію Флобера,\r\n« одну только голую правду » . Вообще, как бы ни были произ\r\nвольны и односторонни наблюденiя и изображенія натуралиста , онъ\r\nостается въ совершенной увѣренности, что видить вещи «въ на\r\nстоящемъ свѣтѣ и ничего личнаго не вносить въ понимание\r\nвещей . Между тѣмъ , столь беззаботная увѣренность меньше всего\r\nкъ лицу именно натуралистами. Голая правда во всемъ своемъОпытъ ГЕНЕАлогти . 117\r\n>\r\nобъем меньше всего доступна именно имъ , благодаря ихъ стрем -\r\nленію держаться въ сторонѣ отъ интересовъ, трогающихъ чело\r\nвѣка . При холодномъ и безучастномъ отношении къ чувствамъ,\r\nВолнующимъ человѣка , невозможно понять ихъ и вѣрно изобра\r\nзить. Надо пережить и перечувствовать ихъ , для того, чтобы\r\nзнать объ нихъ правду и живо нарисовать . Повидимому, и самъ\r\nФлоберъ инстинктивно чувствовалъ это, когда писалъ одному\r\nприятелю: « Полстопы бумаги , которыя въ пять мѣсяцевъ напол\r\nнены мною бездною отмѣтокъ, я охотно отдалъ бы за то, чтобъ\r\nхоть три секунды почувствовать себя въ самомъ дѣлѣ увлечен -\r\nнымъ страстями моихъ дѣйствующихъ лицъ » . Но, огорчаясь этимъ\r\nбезсиліемъ своего чувства, онъ , очевидно, упускалъ изъ виду,\r\nчто это печальное явленіе было тѣсно связано съ тѣмъ, чѣмъ\r\nонъ гордился и чего онъ требовалъ отъ всякаго художника\r\nсъ холодно-безучастнымъ отношеніемъ къ изображаемой жизни .\r\nЗола тоже не замѣчаетъ этой связи. «Грустно было видѣть, пи\r\nшетъ онъ :—этотъ могучій талантъ каменѣющимъ на нашихъ\r\nглазахъ, какъ окаменѣли постепенно дики античной миӨологіи.\r\nМедленно, съ ногъ до пояса и съ пояса до головы Флоберъ пре\r\nвращался въ мраморную статую . И тотъ же Зола не можеть\r\nдостаточно нарадоваться холодному безстрастію Флобера. Между\r\nтѣмъ , одно такъ естественно вытекало изъ другого, что другъ\r\nбезъ друга они немыслимы . Въдь въ сущности Флоберъ всю\r\nжизнь весьма послѣдовательно, шагъ за шагомъ, приближался къ\r\nнатуралистическому идеалу. Чѣмъ дальше, тѣмъ равнодушнѣе и\r\nбезучастнѣе онъ относился къ жизни и волнующимъ ее инте\r\nресамъ , и тѣмъ сильнѣе отдавался искуству, т. е. самому про\r\nцессу и формамъ изображенія. Не Флоберъ окаменѣвалъ и не\r\nталантъ его—вѣдь онъ съ прежнимъ огнем , продолжалъ гово\r\nрить обо всемъ , что касается искуства и не менѣе усердно рабо\r\nталъ въ немъ . Но что, дѣйствительно, пропадало , такъ это та\r\nнезначительная доза участія къ человѣческимъ интереса м , съ\r\nкоторой онъ все -таки началъ свою литературную дѣятельность.\r\nВъ то время онъ быхъ еще слишкомъ молодъ и живъ, чтобы не\r\nинтересоваться жизнью совсѣмъ , чтобы не быть въ состоянии\r\nжить и чувствовать вмѣстѣ съ своими героями . Какъ онъ ни\r\nпрезиралъ жизнь уже тогда, однако, чувство это не сразу ова -\r\nдѣло имъ цѣликомъ. Только съ теченіемъ времени онъ все боль\r\nне сталъ погружаться въ холодное равнодушіе и все больше\r\nудалялся отъ жизни . Поэтому, чѣмъ дальше , тѣмъ больше жизнь\r\nпредставлялась ему не въ « на ? тоящемъ свѣтѣ » , а въ какомъ - то\r\nсовершенно фантастическомъ. Припомните его собственное срав118 Отеч. Записки .\r\n2\r\nненіе, что скука, постоянно его охолѣвавшая , бросаетъ такойже\r\nпричудливый свѣтъ на дѣйствительность , какъ разноцвѣтныя\r\nстекла кіосковъ на все, что вы чрезъ нихъ разсматриваете.\r\nДа и въ самомъ дѣлѣ, развѣ могла жизнь представляться въ\r\nнастоящемъ свѣтѣ человѣку, который очень былъ удивленъ, убѣ\r\nдившись, что публика интересуется въ литературѣ не одной\r\nтолько формой, а также и содержаніемъ. Развѣ могъ видѣть\r\nжизнь въ ея настоящемъ свѣтѣ человѣкъ, который презиралъ\r\nдѣйствительность, и во имя чего ? во имя какой -то страстной\r\nнѣжности къ Востоку! человѣкъ, который презиралъ человѣче\r\nство , чтобы въ то же время, кавъ свидѣтельствуетъ Зола , вѣ\r\nрить во власть даже въ лицѣ ея ничтожнѣйшихъ представи\r\nтелей» и преклоняться предъ принцессой или министромъ (они\r\nвъ его глазахъ, говорить Зола, выдѣлялись изъ толпы простыхъ\r\nсмертныхъ) ! И это была точка зрѣнія человѣка , который по сло\r\nвамъ того - же Зола, въ своемъ « Искушеніи Св. Антонія », « далъ\r\nпощечину всему человѣчеству! »\r\nНѣтъ , истинный свѣтъ пониманія недоступенъ людямъ , такъ\r\nдалеко ушедшимъ въ своей натуралистической отчужденности\r\nотъ человѣка и общечеловѣческихъ интересовъ. Поэтому - то и\r\nнельзя сказать про Флобера, что онъ изображалъ только « голую\r\nправду» и былъ « неподкупнымъ реалистомъ » . Правда была ему\r\nдоступна только въ той степени , въ какой онъ , несмотря ни на\r\nкакiя теорій, не могъ отвернуться отъ общечеловѣческихъ ин\r\nтересовъ, какъ бы онъ того ни желали.\r\nКогда вслѣдѣ за « Г - жей Бовари» появился « Саламмбо » ( ро\r\nманъ изъ кареагенской жизни), со всѣхъ сторонъ высказано было\r\nмнѣніе,, что героиня Саламмбо есть та же Эмма Бовари. И въ\r\nсамомъ дѣлѣ, обѣ онѣ всю жизнь изнываютъ въ томительному\r\nстремленіи къ чему - то неизвѣданному, къ чрезвычайнымъ ощу\r\nщеніямъ, къ не испытаннымъ наслажденіямъ. У обѣихъ все время\r\nнезамѣтно никакого опредѣленнаго, сколько- нибудь содержатель\r\nнаго чувства; но обѣ онѣ непрестанно обуреваемы какимъ-то\r\nчисто нервнымъ возбужденіемъ, которое не одухотворено ника\r\nкимъ сколько -нибудь возвышеннымъ характеромъ. И совершенно\r\nто же самое служить главнымъ содержаніемъ « Сентиментальнаго\r\nвоспитанія » . Только тутъ ужь мы имѣемъ дѣло не съ женщиной ,\r\nа съ мужчиной того же характера. И вотъ, по свидѣтельству какъ\r\nЗола , такъ и Дюкана, въ его лицѣ Флоберт изобразилъ очень\r\nмного автобіографическаго. Это очень существенное обстоятель\r\nство . Дюканъ разсказываетъ , что Флоберъ также , какъ и герой\r\nего ромаха , очень долго любиль замужнюю женщину, приблизиОпытъ ГЕНЕАЈогии . 119\r\nчто\r\nтельно при тѣхъ же обстоятельствахъ. Между тѣмъ, несмотря\r\nна столь долгую и какъ будто идеальную привязанность, Дю\r\nканъ съ своей стороны всегда удивлялся , до какой степени и\r\nФлоберъ, и Булье не понимали чувства любви . Насколько онъ\r\nмогъ замѣтить, имъ былъ доступенъ и понятенъ только самый\r\nпроцессъ, вѣрнѣе механизмъ любви , вмѣсто любви они всегда\r\nподставляли похоть, чувственную страсть, т. е. грубую физиче\r\nскую , нервную подкладку любви . Булье и самъ сознавался,\r\nвъ душѣ его холодь и что сердце его никогда не любило. По\r\nинѣнію Дюкана , Флоберъ могъ бы обѣими руками подписаться\r\nподъ 'этимъ признаніемъ. « Нимфоманія Эммы Бовари , говорить\r\nонъ: -и эротическiя мечтанія Саламмбо—это не любовь » , и съ\r\nтѣмъ же правомъ можно сказать, что не любовь испытывалъ\r\nгерой « Сентиментальнаго воспитанія » , хотя онъ цѣлыхъ 30 лѣтъ\r\nтолько и дѣлалъ, что бѣгалъ за женщинами . Да и самъ Фло\r\nберъ, повидимому, не думалъ, что Фредерик Моро увлекался\r\nчувствомъ любви. На это указываетъ самое названіе романа .\r\nВѣдь, сентиментальность не означает , способности испытывать\r\nсодержательныя и сильныя чувства; это вѣрнѣе какая-то без\r\nпредметная чувствительность. И соотвѣтственный душевный типъ\r\nнeтолько былъ лучшимъ изъ того , что изображалъ Флоберъ, но и\r\nединственнымъ типомъ, къ которому онъ близко подходилъ. Все,\r\nчто сколько нибудь удалялось отъ него, онъ уже изображалъ по\r\nвозможности однѣми внѣшними чертами, напримѣръ, людей , какъ\r\nГомэ, Бине или Ариу, т. е. хотя и пустыхъ, но уравновѣшен\r\nныхъ . Однако, и эти фигуры, какъ сосѣдніе съ излюбленнымъ\r\nдушевнымъ типомъ, еще удавались ему . Но когда ему приходи\r\nлось изображать людей съ искреннимъ, теплымъ чувствомъ, въ\r\nродѣ госпожи Арну или Шарля Бовари, онъ либо рисовалъ ихъ\r\nсъ“ одной внѣшней стороны (такъ написанъ почти весь Шарль\r\nБовари) , либо останавливался на самыхъ элементарныхъ душев\r\nныхъ движеніяхъ. Такъ что вообще можно сказать, что все раз\r\nнообразіе изображенныхъ имъ фигуръ зависѣло исключительно\r\nотъ разнообразія темпераментовъ . Но рѣшительно у всѣхъ у нихъ\r\nдуховное содержаніе не выходить за предѣлы самыхъ элемен\r\nтарныхъ душевныхъ движеній. Это именно и была та сфера об\r\nщечеловѣческихъ интересовъ, которой онъ не былъ чуждъ и\r\nкоторую онъ могъ рисовать правдиво. Поэтому- то такъ прекрасно\r\nизображена у него мелкая и пустая провинціальная жизнь , и\r\nбезсодержательность парижской толчеи, и безъисходное, изнури\r\nтельное напряженіе нервовъ , словомъ , область тѣхъ интересовъ,\r\nкоторые надъ Зоологическимъ уровнемъ.\r\n2\r\nне Высово стоять120 Отеч . Записки.\r\nЭту правду овъ дѣйствительно сказать, и сказалъ пре\r\nкрасно. Но такъ какъ онъ кромѣ этого ничего другого въ жизни\r\nне зналъ и не хотѣлъ знать , то и не могъ говорить правду о\r\nболѣе возвышенной и сложной области жизни и дѣйствительности .\r\nИ когда онъ являлся въ нее съ своей правдой, какъ это было\r\nи въ « Сентиментальномъ воспитанія », и въ « Искушеніи св . Ан\r\nтонія » , и въ « Буваръ и Пекюше » , то терялъ всякое право счи\r\nтаться « неподкупнымъ реалистомъ» и проявлялъ во всемъ блескѣ.\r\nрезультаты своей отчужденности отъ жизни .\r\n>\r\nА. Красносельскій .\r\n( Окончание въ слѣд . *)",
        "label": "1"
    },
    {
        "title": "Raznye raznosti",
        "article": "ФЕЛЬЕТОН.\r\n\r\n\r\nМежъ тѣмъ, какъ Петербургъ шумно и весело провожамъ на по\r\nкой кости стараго шестидесятаго года, одинъ темный закоулокъ\r\nМосквы оплакивалъ свою собственную тяжолую потерю, понесенную\r\nимъ въ лицѣ одного из лучшихъ своихъ представителей Ива\r\nна Яковлича. Кто не зналъ въ Москвѣ этого прорицателя, сидѣв\r\nшаго въ домѣ умалишонныхъ и сводивотаго съ ума многихъ, даже\r\nне сидѣвшихъ въ этомъ благотворительномъ заведеніи. Иванъ Яков\r\nапчъ был московскимъ львомъ, и ни одна знаменитая личность изъ\r\nпортретной галлереи Мюнстера не могла бы произвести въ темныхъ\r\nзакоулкахъ древняго города такого эффекта, какъ личность спод\r\nвижника Мароуши.\r\nО немъ чудесная мова\r\nПо всей Москвѣ давно ходила:\r\nЧто будто вѣщая въ немъ сила\r\nСокрыта, что его слова,\r\nХотя безсвязныя сказанья\r\nВѣщають всѣмъ, но въ нихъ есть смыслъ,\r\nЧто онъ московский Гостомыслъ\r\nСъ великой силой прорицанья.\r\nЧто всѣмъ, кто дастъ по калачу,\r\nПлатокъ на шею, сайку съ медомъ\r\nДа красный лоскутъ куначу,\r\nОнъ можетъ всѣмъ передъ народомъ\r\nРаскрыть судьбу…\r\n-\r\n3 T\r\nИ этого прорицателя, раздававшаго свои предсказанія въ видѣ\r\nгрязныхъ бумажекъ съ безобразными каракулями, не стало у доброй\r\nстарушки Москвы. Говоримъ старушки, потому что есть еще другая\r\nТ. I. — Отд. VI. 424 ВРЕМЯ\r\n.\r\n(\r\nмолодая Москва — Москва « Русскаго Вѣстника » и англійскихъ про\r\nборовъ; « Русской Рьчи » и западныхъ ученій, « Московскихъ вѣдо\r\nмостей » и рысистыхъ бігов, Москва театров, и маскарадови,\r\nМосква прогресса, свѣта и ума. Этоії Москвѣ конечно нѣтъ дѣла\r\nдо Ивана Яковлича. Но да утѣшатся жаркіе поклонники и почита\r\nтельницы: у него явился достойный преемникъ, который, какъ это\r\nвсегда бываеть, пошоль еще дальше своего учителя. Ученіе мо\r\nсковскаго кулесника какъ видно разлилось повсюду и съ его смертью\r\nсъ повой силой заявило себя далеко, далеко отъ Москвы - ръки, въ\r\nШотландія, въ лицѣ ученадо мужа, доктора Кеммина. Этотъ но\r\nвѣйшій прорицатель недавно издалъ брошюру, въ которой соѣшитъ\r\nизвѣстить все почтеннѣйшее человѣчество, что у него, человѣче\r\nства т. е., отъ старости умъ за разумъ зашолъ и что близка и очень\r\nблизка кончина міра. Ученый докторъ, посредствомъ своего соб\r\nственнаго прозрѣнія, дознался даже до точности, сколько еще по\r\nметрической книгѣ вселенной осталось просуществовать земному\r\nшару; оказалось, что весьма мало только семь лѣтъ. Въ 1867 го\r\nду, по его разсчету, пятый актъ земной жизни дойдетъ до конца\r\nи занавѣсъ падетъ. Все кончится…\r\nи только на другихъ планетахъ,\r\nДвумя словами можетъ быть,\r\nЗамѣтять кое - гдѣ въ газетахъ,\r\nЧто заболѣвъ въ прековныхъ лѣтахъ,\r\nЗемля велѣла долго жить. •\r\nА\r\nИ такъ, нам \"ь осталось только семь лѣтъ жизни, любезный чи\r\nтатель, по гороскопу піотландскаго оракула. Но семь лѣтъ — исто\r\nрія еще длинная. Проживемъ же эти годы какъ и саѣлуетъ послѣл\r\nнимъ могиканамъ земного сунцествованія.\r\nЖизнью пользуйся живущій\"..\r\nБудемъ же жіть її наслаждаться послѣднимп дарамт отживаю\r\nщаrо міра, забывъ на время и много - ученаго доктора Кеммина, ко\r\nтораго вѣроятно скоро, какъ и покойнаго Ивана Яковлича, поса\r\nдятъ въ жолтый домъ, и перейлемъ… перейдемъ хоть къ сканда\r\nламъ, къ дѣйствительнымъ, настоящимъ скандаламъ, которые если\r\nи не предсказываютъ кончины міра, за то навѣваютъ на насъ са\r\nмъя грустныя, тяжолыя мысли.\r\nДавно ли мы были свидѣтелями того общественнаго негодованія,\r\nсъ которымъ бълъ встрѣченъ дикій поступок'ю вневолоцкаго по\r\nмѣщика съдвукой на николаевской желѣзной дорогѣ, как'ъ вдруг\r\nдругая еще худшая исторія разыгралась передъ наніми глазами.\r\n1ФЕЛЬЕТовъ 26\r\nНо что всего безотраднѣе и грустнѣе въ этой истории, случив\r\nшейся въ Харьковѣ - это, что дѣйствующими лицами ея являются\r\nлюди не изъ среды того вымпракцаго, хряхлаго поколѣнія озло\r\nбленнагд, отсталаго старчества, но изъ Iіоколінія молодого, ев\r\nжаrо, на которое такъ много надѣятся, въ которое веъ вѣрують.\r\nФактъ этотъ печаленъ и долженъ вызвать еще большее негодованіе\r\nсо стороны всѣхъ, кто еколько -вбудь любить это поколѣніе в воз\r\nмагаетъ ва бего наше общее будущее. Харьковское происшествie,\r\nвъ которомъ выражается, на сколько развито уваженіе къ женіинѣ\r\nвъ людяхъ образованнаго меньшинства, уже воеrbто однимъ мѣст\r\nнымъ обличителемъ. Изъ стихотворенія его, называющагося спо\r\nдѣдь ласности, мы помнимъ только одно начало, которое и приво\r\nдимъ:\r\nИздавна твердятъ журналы:\r\n« Должно чтить намъ волю вѣка,\r\nПодъ ножомъ стоять за правду,\r\n« и за личность, человѣка:\r\nв\r\n.\r\n• Вся въ наукѣ наша сила!.\r\nНо въ одномъ старинномъ градѣ\r\nТакъ искусно свѣтъ науки\r\nМожетъ жить и въ мгаѣ и смрадѣ;\r\nНо въ одномъ стариннойъ градѣ\r\nЖоны въ рабствѣ господина,\r\nРядомъ съ истиной насилье\r\nи безправье и рутина;\r\nНо въ одномъ старинномъ градѣ\r\nМолодые прогрессисты,\r\nгрозные витів,\r\nЗавтра грязные дантисты.\r\nВыньче -\r\nи таковъ быхъ въ этотъ краѣ,\r\nВъ медицинскомъ Факуньтетѣ,\r\nНенавистникъ и гонитель\r\nДахъ и женщинъ веѣхъ на евѣтѣ.\r\nВесь его страшнася городъ,\r\nДамы встрѣчи съ нимъ бѣжали,\r\nи во снѣ увидѣвъ даже\r\nЕго образъ, — трепетали.\r\nРазъ вошла въ собранье маска…26\r\nВРЕМЯ T\r\nНо чтобу передать эту исторію съ большей точностью, разска\r\nжемъ ее сами, болѣе солиднымъ образомъ. Въ Харьковскомъ бла\r\nгородномъ собраніи на новый годъ былъ маскарадъ. Въ томоѣ ма\r\nсокъ была одна, одѣтая вь костюмъ карпатской пастушки и обра\r\nщавшая на себя всеобщее внимание и любопытство своей изящной\r\nи граціозной Фигурой. Время проходило, многія маски уже разъ\r\nѣхались. Оставшаяся публика сосредоточилась въ верхней залѣ со\r\nбранія, гдѣ музыка не переставала играть и танцы продолжались.\r\nВо время бальныхъ звуковъ польки, маска въ карпатскомъ костюмѣ\r\nспустилась въ нижнюю залу, которая была почти совершенно пу\r\nста. Но только что она дошла до ея средины, какъ подбѣгаетъ къ\r\nней будущій медикъ, студентъ медицинскао факультета, пятаго\r\nкурса, Страховъ, и без церемонии хватаетъ ее за ногу. За эту дикую,\r\nбезсмысленную дерзость маска въ то же мгновеніе отплатила ему\r\nзвонкимъ ударомъ по щекѣ. У даръ этотъ, вызванный благородными\r\nнегодованіемъ оскорбленной женщины, которой въ Западной Евро\r\nпѣ рукоплескало бы цѣлое общество, — возмутилъ и взбѣсилъ какъ\r\nглавиаго виновника этой печальной сцены, такъ и его товарищей.\r\nОни толпой бросились на слабую женщину, съ рыцарскими крика\r\nми, что ее надо побить. Между тѣмъ вокругъ маски составился\r\nкружокъ изъ статскихъ и военныхъ, и три Француза, схватившись\r\nза руки, окружили ее, чтобъ защитить отъ новаго оскорбленія. Боль\r\nшинство общества старалось объяснить нападающимъ, что посту\r\nпокъ съ маской был, недостойный постунок »., Но защитниковъ\r\nку.ачнаго права вѣрно не такъ легко было уговорить, и съ несчаст\r\nвой жертвы дикаго произвола, къ довершенію оскорбленія, была\r\nслернута маска. Д -ѣвушка упала въ обморокъ и Французы, схвативъ\r\nее на руки, увезли домой. Такъ кончилось это происшествіе, ко\r\nторому намъ не хотелось бы вѣрить, изъ любви къ тому большин\r\nству молодого поколѣнія, въ которомъ мы привыкли видѣть « нашу\r\nславу, нату силу ».\r\nЧѣмъ же оправдывають себя виновники этой исторін передъ\r\nхарьковскимъ обществомъ, которое все на вихъ возстало, чѣмъ?\r\nТя ело и грустно повторять. Они, сорвавъ съ дѣвушки маску и\r\nузнавъ кто она такая, думаютъ онравдаться тѣмъ, что подъ маской\r\nбыла Француженка и при томъ модистка изъ моднаго магазина.\r\nМодистка! такъ стало -быть можно молисткѣ дѣлать дерзости и\r\nнаносить публичное оскорбленіе. И кто же это говоритъ? Не мра\r\nколюбцы « Домашней Бесѣдь » и « Странника », не скопцы науки и\r\nдвиженія, юноши изъ нашего развитаго общества, люди, Кото\r\nрые молжны споспіісствовать нашему нравственному движенію.\r\nМы съ тѣмъ большимъ негодованіемъ указываемъ на этотъ пе\r\n((ФЕЛЬЕТонъ 27\r\nчальный -Фактъ, что в немъ замѣшаны люди, принадлежащіе къ\r\nмолодому поколѣнію. Все это очень груство; но развѣ среди моло\r\nдого поколѣнія не может быть той же рутины, Фразерства, мелко\r\nсти и пошлости. Пора намъ овсемь говорить прямо и откровенно,\r\nне дѣлая никакихъ уступокъ и уклоненій. Мы особенно указываемъ\r\nна это, потомучто эти уклоненія встрѣчаются ныньче весьма часто.\r\nКъ нам, зашомъ недавно одинъ поэть, еще очень молодой чело\r\nвѣкъ, и потому чрезвычайно неуступчивый въ своихъ мнѣніяхъ.\r\nОнь былъ сильно встревоженъ и взволнованъ. Не прошло и ми\r\nнуты какъ онъ заговорилъ цѣлыми тирадами.\r\nЧто это! началь онь, какiя низости, гадости и несправе\r\nливости! Не нужно быть Френологомъ, чтобы замѣтить, что на че\r\nретѣ современнаго русскаго человѣка развилась неизгладимая ши\r\nшка подчиненности и зависимости от\"ь многихъ авторитетов’ь, ко\r\nторыхъ значеніе и сила весьма подозрительны. В нашей литера\r\nтурѣ и журналистикѣ эта зависимость слѣлалась очень нерѣдкимъ\r\nявленіемъ. Напримѣръ всѣ мы съ благороднымъ негодованіемъ и\r\nтаковою же смѣлостью готовы безпрестанно уничтожать печатнымъ\r\nсловомъ какого-нибудь въ литературѣ юродствующаго Аскоченска\r\nго, готовы изъ каждой буквы Фамилии Козмяинова сдѣлать позор\r\nный пасквиль и прибить его къ столбу общественнаго мнѣнія. Все\r\nэто, разумеется, во имя чecтнaro обличенiя и негодованія. А попро\r\nбуйте во имя того же самаго нравственного обличенія обличить ка\r\nкой - нибудь литературный авторитетъ, пожелайте воздать по лѣ\r\nзамъ его, эти же самые обличители какъ Фамусовъ закричатъ:\r\nразбой, пожаръ 1 а сами ничего не с.Блаютъ для обличенія. Посмѣ\r\nются, посудачутъ, покачаютъ головами да тѣмъ и ограничатся.\r\n. Мы попросили поэта разсказать, что его такъ огорчаеть, и онъ\r\nсказалъ намъ, что былъ въ нѣсколькихъ редакціяхъ и предлагалъ\r\nимъ лля печати свои эпиграмы.\r\nПриходит, онъ въ одну изъ такихъ редакцiй и заговариваетъ\r\nсъ редакторомъ о литературномъ нашемъ полначальствѣ.\r\nРедакторъ началъ быстро моргать и замахалъ руками.\r\n— Ужь не говорите! кричамъ онъ, просто ужасно! Никакой\r\nсвободы мнѣнія и голоса. Один, только и есть независимый органъ,\r\nэто мой. Для меня истина выше всякихъ авторитетовъ.\r\nПоэтъ поймалъ любителя истины на словѣ и прочелъ ему эіни\r\nграмы.\r\n* Редакторъ присмирѣлъ и его голосъ спустился нѣсколько нотъ\r\nниже.\r\nЗнаете, замѣтиль онъ, потупясь: ужь это слишкомъ рѣзко,\r\nвикакой мягкости нѣть.28 BPEMA\r\n- Да какой же вы ждете мягкости отъ эпиграмы, замѣтилъ\r\nгөeть съ удивленіемъ. Эпиграмѣ придичнѣе и нельзя быть! Въ\r\nней;\r\nНе лицо, а просто литераторъ.\r\nМы попросили поэта прочесть эти эвграмы и тоже отказались\r\nихъ напечатать,\r\n— Какъ? воскликуудъ онъ, вы отказываетесь? Вы, взявшій.\r\nса обличать…\r\nОбличать, правда, но не оскорблать. Между этими словами\r\nлежить огромная разница; мы решились обличать все, что оскор\r\nблаетъ общество или литературу, а не оскорблять лица.\r\nНо въ моихъ эпиграмахъ нтъ лицъ, отвѣчамъ намъ поэтъ, —\r\nвъ нихъ сказано просто поэтъ, литераторъ; въ цихъ не названы\r\nимена,\r\nТѣмъ хуже. Знаете ли вы, что значит, эпиграма без\r\nимени? Это тѣже особыя примљты, которыя прописываются на ра.\r\nспортахъ и подходятъ подъ всякiя личности, Помнате ли вы случай\r\nвъ нашем литературномѣ фоңдь, когда въ одномъ изъ его отде\r\nтовъ напечатано было, что выдано имъ пятсотъ вли триста ру\r\nблей 6, -т не помнимъ хорошенько - одному извѣстному литератору,,\r\nснискавшему своими сочиненіями всеобщее уважение ит, а,?\r\nЧто же изъ этого?\r\nА то, что послѣ этого отчета публика, совершенно не при\r\nчастная литературѣ, но принимающая въ ней живое участие, стала\r\nломать голову и доискиваться имени, Мы помнимъ, как, называл\r\nлись въ публикѣ имена нашихъ первыхъ, талантливѣйшихъ лител\r\nраторовь. Публика кивала то на того, то на другого. Мы помнимъ,\r\nКакъ интриговала всѣхъ Фраза в этомъ отчетѣ о временном стѣ.\r\nснительному положеніи этого одного литератора. Времеццо -стьҫки.\r\nтельное положеніе, говорили въ публикѣ; стало -быть онъ мѣетъ\r\nсостояние? Ктожъ бы это? и пошли, и пошли перебирать, и увѣ.\r\nряемъ васъ, что не оставили ни одного сколько - нибудь громкако и\r\nизвѣстнагө имени въ литературѣ. А вы еще хотите лечатать безъ\r\nименъ свои эпиграмы. Да знаете ли вы, что посл Б этого въ публи\r\nкѣ будутъ кивать головою можетъ быть на васъ же самихъ, какъ\r\nва героя вашихъ же собственныхъ эпиграмъ.\r\nНу, ужь этого не будетъ, отвѣчамъ поэтъ.\r\n— Сомнительно. Фақты, выставленные вами въ вашихъ апи\r\nграмахъ, принадлежатъ частной жизни. Въ публикѣ о нихъ не\r\nзнаютъ. Когда вы выпустоте ваши печатныя ракеты, догадкамъ\r\nконца не будетъ. Ставутъ перебирать, дойдутъ 4 40 вас, особенно\r\n2\r\n.ФЕЛЬЕТонъ 29\r\nесли къ тому времени вы понесчастію прославатесь и ставете у\r\nвсѣхъ на виду..\r\nПоэтъ становился все мрачнѣе и мрачнѣе.\r\nЗнаете ли вы, что если мы напечатаемъ этотъ разговоръ съ\r\nвами, то пробѣгая наши строки, читатель ужь непремѣнно задастъ\r\nсебѣ вопросъ, съ кѣмъ это мы такъ разговаривали объ эпигра\r\nмахъ но гласности, и будетъ долго думать и непремѣнно перебе\r\nретъ у себя въ памяти всѣ знакомыя ему имена нашихъ поэтовъ.\r\nСтало - быть послѣ этого вы отказываетесь отъ обличенія,\r\nсказалъ поэтъ, бывшій по видимому очень боль на воспѣтья имъ\r\nличности.\r\nПослушайте, ваша эпиграмы прелестны (онѣ точно очень хо\r\nроши: рифмы удивительныя и закруглены такъ, что хоть бы во\r\nФранція), но повторяемъ вамъ: обличать не значить оскорблать.\r\nСъ какой стати станемъ мы оскорблять нѣсколько лиц », которыя\r\nнамъ никакого зла не сдѣлами. Обличенію принадлежатъ Факты,\r\nили оскорбляющіе общество, как, напримѣръ та історія съ маской,\r\nо которой мы разсказали выше, или литературу, какъ напримеѣръ\r\nвозмутительныя статьи г. Аскоченскаго. Дѣла же и грѣхи частной\r\nжизни до тѣхъ поръ, пока само общество не оскорбится ими вид\r\nпока судъ юридически не выставитъ ихъ наружу, не подлежатъ\r\nвѣдѣнію литературы. Иначе это вѣдѣніе очень часто будетъ смахи\r\nвать на клевету. Мало ли что говорять о людяхъ; у каждого изъ\r\nнасъ есть враги, готовые распускать о насъ разные слухв. Такъ\r\nсейчасъ и ловить ихъ и печатать? Нѣтъ, обличеніе орудie острое,\r\nсъ которымъ нужно обращаться как можно осторожнѣе, иначе\r\nсейчасъ сами же обрѣжетесь. Право, ужь лучше оставимъ частную\r\nжизнь нашей литературы въ покоѣ, а станемъ наблюдать за печат\r\nными строками. Журналъ не Управа, не Земскiй или какой -нибудь\r\nдругой судь. Да и въ Управѣ и въ Судѣ возникаютъ дѣла только\r\nпо поводу жалоб, или тяжбъ, или когда есть явное поличное.\r\nТакъ и не уси Бли мы убѣдить даровитаго поэта.\r\nДоложим, теперь читателю о новыхъ выборахъ въ члены Ко\r\nмитета нашего литературнаго Фонда или « Общества для пособія ну\r\nждающимся литераторамъ и ученьЈъ. »\r\nПо нездоровью, мы не могли быть на этихъ выборахъ. Печат -\r\nныхъ свѣдѣній о нихъ въ настоящую минуту мы еще не имѣемъ.\r\nЗнаемь только, что въ настоящемъ голу по уставу Общестна долж–\r\nны были выбыть изъ комитета (по жребію) четыре члена. Именно;\r\nгг. Краевскій, Гллаховъ, Кавелини и Никитенко. Комитетъ на мѣ\r\nсто выбывшихъ четырехъ, пазначилг кандидатами Восемь че\r\nловѣкъ, именно: гг. Березина, Ковалевскаго ІІ. М.; Калачова, Дав\r\n*,\r\n230 ВРЕМЯ\r\nнашихъ га\r\nрова, А. Н. Майкова, Некрасова, Кн. Одоевскаго, Писемскаго. Изъ\r\nнихъ выбраны по большинству голосовъ: гр. Березинъ, Калачовъ,\r\nКовалевской и Лавровъ. Все это прекрасно, и такъ- какъ съ давнихъ\r\nпоръ ведется обычай при всѣхъ подобныхъ происшествияхъ при\r\nходить въ умиленie, то и мы готовы придти въ самое серьёзное\r\nумиленіе, потому что много сочувствуемъ Обществу. Намъ съ своей\r\nстороны хотѣлось бы сдѣлать только маленькое замѣчаніе, конечно\r\nсъ позволенія общества.\r\nВъ обществѣ предстояли выборы. Назначены были для выбо\r\nровъ восемь кандидатовъ. Почему же ни одна изъ\r\nзетъ не обсудила предварительно этихъ выборовъ, не выбрала изъ\r\nвосьми человѣкъ своихъ четырехъ кандидатовъ, не поговорила\r\nсъ читателями о ихъ способностяхъ къ исполневію нxъ буту\r\nщихъ должностей, однимъ словомъ почему ни 0,1на изъ нашихъ\r\nгазетъ не освѣтила предварительно этого важнаго вопроса? Тогда\r\nчлены собрались бы на выборы уже съ нѣкоторымъ уясненіемъ\r\nдѣла и, главное, съ знаніемъ лицъ, предложенныхъ комитетомъ.\r\nЕще одно замѣчаніе.\r\nТеперь обыкновенно всѣ предварительныя свѣдѣнія касательно\r\nвыборовъ въ общество, т. е. списки кандидатовъ, передаются поче\r\nму -то въ одинъ магазинъ г. Кожанчикова. Тула, непремѣнно въ\r\nмагазинъ г. Кожанчикова, должны идти всѣ члены для прочтенія\r\nили для пріобрѣтенія (конечно безплатно) этихъ списковъ. Такимъ\r\nобразомъ относительно общества магазинъ г. Кожанчикова имѣетъ\r\nтакое же значеніе, какъ въ Парижѣ кулисы или la petite bourse\r\nотносительно большой, настоящей Биржи. Мы не имѣемъ никакихъ\r\nпричини не желать всякихъ успѣховъ г. Кожанчикову, но не пони\r\nмаемъ также, почему эти списки и всѣ свѣдѣнія касательно Обще\r\nства не передавать и въ дpyrie книжные магазины, особенно въ тѣ,\r\nкоторыхъ хозяева состоять членами общества. Точно также не по\r\nвимаемъ мы, почему « С. Петербургскія Вѣдомости » пользуются мо\r\nнополіей первыми печатать всѣ отчеты общества. Мы думаемъ,\r\nчто и другія наши ежедневньа газеты съ большою готовностію\r\nпредложили бы обществу у себя мѣсто для его отчетовъ.\r\nВпрочемъ, можетъ - быть, мы ошибаемся; можетъ - быть и въ са\r\nмомъ- дѣлѣ есть важныя причины, почему все это такъ дѣлается,\r\nпричины, которыхъ мы не знаемъ. Но такъ какъ всѣ эти вопросы\r\nмы дѣлаемъ съ хорошей цѣлью и, главное, искренно желаемъ блага\r\nнашему обществу, то и самая ошибка съ нашей стороны, надѣемся,\r\nбудетъ сочтена за ошибку только и ни за что другое. Заднихъ мыс\r\nлей относительно такого учреждения, какъ « общество », мы неим:ѣемъ\r\nи имѣть не будемъ.ФЕЛЬЕТонъ 31\r\nрозги. Розги\r\n1\r\nА теперь перейдемъ къ другимъ дѣламъ. Вотъ недавно гласность\r\nиспугала одного штатнаго смотрителя училища въ Воронежѣ. Этотъ\r\nлюбопытный Фактъ мы снѣшимъ разсказать здѣеь. Воронежское\r\nначальство разослало по уѣзднымъ училищамъ циркуляръ съ извѣ\r\nстіемъ, что по произведенному осмотру оказалось, что канцелярская\r\nсторона училищъ найдена безукоризненной, за то развитие учени\r\nковъ и ихъ усиѣхи очень слабы. Одинъ изъ штатныхъ смотри\r\nтелей, получивъ этотъ циркуляръ, рѣшительно упалъ духомъ. Онъ\r\nзналъ только одно самое дѣйствительное средство, по его мнѣнію\r\nподвинуть впередъ усоѣхи учениковъ, но это средство были\r\nэто педагогическая болячка старыхъ педагоговъ:\r\nбезъ нихъ они не признаютъ воспитания и возможности чему либо\r\nвыучить дѣтей. Чтоже теперь дѣлать старому педагогу, теперь, ко\r\nгда розги и ихъ поклонники преслѣдуются всюду общественнымъ\r\nмнѣніемъ, журналами и новой педагогикой.\r\nШтатный смотритель, поставленный между двухъ огней, опа\r\nсаясь строгаго начальства, а еще болѣе суровой гласности, въ нерѣ\r\nшительномъ, плачевномъ состоянии собралъ педагогической совѣтъ\r\nдля рѣшенія вопроса: какъ быть? какъ подвинуть успѣшный ходь\r\nкласныхъ занятій? Въ совѣтѣ начались толки и споры. Слово « роз\r\nги » въ бесѣ.rѣ повторялось весьма часто, но наконецъ рѣтили все\r\nтаки тѣмъ, что къ розгамъ прибѣгать опасно и несовременно.\r\nТогда находчивый смотритель высказалъ слѣдующее мнѣніе. —\r\nГоспода! вы совершенно правы - къ розгамъ пробѣгать теперь не\r\nслѣлуетъ, иначе вооружишь противъ себя и начальство и гласность.\r\nЖаль, а сѣчь все-таки нельзя. Но такъ- как\"ь учениковъ нужно же\r\nнепременно въ страхѣ держать, то… я придумалъ такую мѣру:\r\nсѣчь ихъ мы не будемъ, а будем только… подводить ихъ къ розгѣ…\r\nИ вотъ находчивый смотрители, который все это придумывалъ для\r\nтого, чтобы своими крутыма мѣрами не вызвать порицаніе гласно\r\nсти, все-таки сдѣлался ея добычей. Какой -то любитель даже вос\r\nпѣлъ его въ слѣдующих строФахъ:\r\n4\r\nПЕДАГОГИЧЕСКАЯ МЪРА\r\nРОМАНСъ мѣЗДНАГО УЧили ЩА\r\nВъ минуту жизни трудную,\r\nКіяня свой злобный рокъ,\r\nОдну методу чудную\r\nПридумалъ педагогъ.\r\nХоть сѣчь съ особымъ рвеніемъ\r\nОнъ мальчиковъ не мнихъ,32 ВРЕМЯ\r\nНо къ розгѣ - за внушеніемъ.\r\nИхъ часто подводилъ.\r\nоты, метода дивная!\r\nҚакъ все въ ней глубоко\r\nи розга прогрессивная,\r\nи на сердцѣ легко…\r\nТак, всюду, вездѣ ходить этотъ абѣсъ обличенья, бѣсъ со\r\nмнѣнья » и зарѣзываетъ сны у многихъ, до тѣхъ поръ спокойно по\r\nчивавшихъ гражданъ и отцовъ семейства. Помнимъ мы то старое,\r\nтихое время, о которомъ съ такимъ сожалѣніемъ говоритъ поэтъ\r\nотжившей эпохи.\r\nТо былъ тихій застой,\r\nНашъ смущали покой\r\nРъже.\r\nАхъ, гдѣ та старина,\r\nДруги, тѣ времена\r\nГдѣ же?\r\nНо наконецъ нужно все это оставить и перейдта къ Петербургу,\r\nкъ его жизни, къ его новостямъ. Что новаго? Что новаго? Неу\r\nжели ничего нѣтъ! И да, и нѣтъ. За летучими новостями, ново\r\nстями минуты не услѣдиціь, ихъ на лету хватаютъ жадные лѣтопис\r\nцы ежедневныхъ газетъ, одѣваютъ еще нарядне, чѣмъ они есть\r\nна самом дѣлѣ, и тотчасъ пускаютъ въ обиходъ, съ приличныма\r\nаттестатами. За такими новостями намъ и охотиться вечего, да и\r\nскучно, признаться. Что новаго въ общественной жизни Петербурга\r\nВсе тоже самое сегодня, что и вчера, любезный читатель!\r\nВчера быхъ балъ, а завтра будетъ два,\r\nТотъ слишкомъ голодень, тотъ можетъ ѣсть едва.\r\nВсе тот же толкъ уламъ, вь театрахъ скука таже,\r\nитѣ же чтенія въ штейнбоковскомъ пассаж$.\r\nВпрочемъ нужно прибавить при этомъ, упомянувъ о литератур\r\nныхъ чтеніяхъ въ пользу воскресныхъ школъ, что на послѣднемъ\r\nизъ нихъ, кромѣ русскихъ литераторовъ, участвовала наша знаме\r\nнитая гостья Аделаида Ристория, которая прочла отрывокъ изъ Бо\r\nжественной Комедін Данта. Въ этой же книгѣ надоего журнала мы\r\nподробно говоримъ объ игрѣ итальянской артистки на нашей сценѣ,\r\nи потому перейдемъ прямо къ нашимъ русскимъ театральнымъ во\r\nвостямъ.\r\nРусская наша сцена уже давно отличается своей бѣлностью и\r\nдержится кое-какъ, старыми пьесами,> старыми декораціями и стаФЕЛЬЕТонъ 33\r\n!\r\nрыми актерами. Даже большая часть бенефисовъ, составляется изъ\r\nпьесъ возобновленныхъ и найденныхъ въ древнемъ репертуарѣ.\r\nПисателей для сцены у насъ теперь дѣйствительно никого нѣтъ\r\nкромѣ Островскаго и.., и только. При такихъ условіяхъ понятно,\r\nпостановка каждой незначительной новой пьесы возбуждаетъ общее\r\nвнимание и любопытство. Съ такимъ-то точно любопытствомъ бы\r\nло встрѣчено въ Петербургѣ извѣстіе, что въ скоромъ времени поя »\r\nвится у нас, новая комедія молодого писателя Н. Потѣхина (брата\r\nизвѣстнаго писателя А. Потѣхина) подъ названіемъ, « Дока на доку\r\nнаполъ, » О новой комедія ходили въ городѣ разные толки и слухи,\r\nвпрочем больше благоприятные. Вообще внимание было возбуж,\r\nдено, и публика съ интересомъ готовилась слушать новое произве\r\nденіе, Хорошая новая комедія на русской сценѣ лвленіе нечастое,\r\nи всеобщее любопытство понятно,\r\nНаконецъ, къ праздникамъ, въ бенефисъ г, Бурдуна комедія бы\r\nа поставлена, съиграна, и намъ приходится теперь сказать о ней\r\nсвое мнѣніе, не совсѣмъ выгодное для комедіи г. Потѣхана, какъ\r\nрѣшился онъ назвать свою четырехъ-актную пьесу. Неужели въ са •\r\nмомъ дѣлѣ қаждая пьеса, состоящая изъ четырехъ дѣйствій, мо\r\nжетъ называться комедіей? Вообще нужно замѣтить, что новое\r\nпроизведение г. Потѣхина отличается огромною смѣлостью и са\r\nмоувѣренностью. Говорять, что смѣлость города беретъ — можетъ\r\nбыть, да и то не теперь; но ужь въ создании комедіи подобная смѣ\r\nлость скорtіе повредить, чѣмъ доставить успѣхъ.\r\nРазскажемъ по возможности сжато содержаніе самой пьесы.\r\nУ купца первой гильдій Григорія Кузьмича Лазурина (онъ-то\r\nдока и есть) плута и темнаго прогдохи, занимающагося разными\r\nподрядами и оборотами. есть дочь Катя, учившаяся въ мохномъ\r\nпансіонѣ. Лазуринъ B,1овецъ и любить свою дочь. Первое дѣй\r\nетвіе начинается съ того, что отецъ думает, отдать дочь замуж, за\r\nкрестника своего брата, который горячо любитъ племянницу Катю\r\nи тоже хлопочетъ о ея бракѣ. Женихъ необразованъ и Катѣ со\r\nвершенно не пара, но старик - отец, настойчивъ и день свадьбы\r\nназначень. Но свадьба эта віругъ разстроивается, потому что Лазу\r\nрин, неожиданно получаетъ миллионъ каким - то страннымъ обра\r\nҙомъ. Г. Потѣхинъ, какъ замѣтно въ таких случаяхъ не скулитея\r\nи на миллионы очень щедръ. Получивъ миллионъ, Лазуринъ іере\r\nмѣн илъ свои планы на счетъ дочери и хлорочетъ уже выдать ее\r\nзамужу за одного князя, на дядю котораго онъ сильно разсчитываеть\r\nпо дѣламъ казенныхъ подрядовъ, Молодой, промотавшiйся князь\r\nЛевъ Николаичь самъ непрочь получить милліоз и къ нему въ\r\nпридачу молоденькую жену. Они знакомятся, князь дѣлаетъ предао,34 ВРЕМЯ\r\n9\r\nженіе и получаетъ согласiе. День свадьбы близокъ. За нѣсколько\r\nчасов, до вѣнчанія князь имѣлъ довольно трагикомическую сцену\r\nсъ своей матерью, гордой аристократкой, которая падаетъ въ обмо\r\nрокъ отъ извѣстія, что ея сынъ женится на купчихѣ. Старуху\r\nвыносять, князь начинает\"ь олѣваться. Bь это время къ нему является\r\nбывшій женихъ его невѣсты — Паша Расторгуевъ. Старый же\r\nнихъ молитъ новаго отказаться отъ свадьбы, увѣряя князя, что\r\nЛазуринь плутъ и придавато ему не дасть. Когда князь рѣзко\r\nотказываетъ странному просителю, тогда Паша проситъ принять\r\nпіятьдесять тысячь отступного. Князь выгоняеть его и раз.ty\r\nмывает \" ь. Опасаясь въ самомъ дѣлѣ попасть въ ловушку Лазурина,\r\nонъ придумалъ новый планъ, надіваетъ снова халатъ и, садится.\r\nМежду тѣмъ прі зжаетъ піаферъ звать его въ церковь и между\r\nпрочимъ просить ужебиха трехъ тысячъ взаймы. Тотъ ему их ь\r\nобѣщаетъ въ такомъ только случаѣ, если онъ по-ѣдетъ къ невѣ\r\nстѣ и объявить ей, что женихъ уже въ церкви. Проходить время,\r\nонъ сидить и ждетъ; наконец, пріѣзжаетъ отецъ, испуганный\r\nскандаломъ и на колѣняхъ проситъ князя ѣхать въ церковь. Князь\r\nтребуетъ денегъ и оначе не хочетъ ѣхать. Тогда взбѣронный и пой\r\nманный дока вынимаетъ изъ кармана миллионъ (!?) и отдает, жениху.\r\nТотъ беретъ, цѣлуетъ отца и тотчасъ же:ѣдетъ съ нимъ въ церковь.\r\nПослѣ этой сцены еще идетъ четвертое лѣйствіе, чрезъ нѣсколько\r\nаѣтъ послѣ свадьбы, но онемъ мы ужь совершенно умолчихъ,\r\nпотомучто оно написано безъ всякой видимой надобности.\r\nВотъ все содержаніе пьесы, которая на самомъ дѣлѣ есть только\r\nсколокъ съ разныхъ комедій: въ цей есть сцены и личности изъ\r\nкомедій Островскаго, изь « Горе от ума », а самое лицо князя Льва\r\nНиколайча, есть ничто иное какъ копія съ Михаила Васильича Кре\r\nчинскаго. Сходство перваго съ послѣднимъ до того иногда близко,\r\nчто смотря на пьесу становится по временамъ совѣстно. Князь без\r\nпрестанно, такаже какъ и Кречинскій, повторяетъ извѣстную фразу\r\nвъ комедія Сухово - Кобылина:\r\nМиллiовъ 1 Эка сила миллионъ!\r\nВъ послѣдней сценѣ, гдѣ князь поджидаетъ къ себѣ Лазурина,\r\nонъ также какъ и Кречинскій, ожидающій Расплюева съ солитеромъ,\r\nвосклицаетъ:\r\nВотъ ова, вотъ она великая - то минута!\r\nи такого неловкаго сходства не мало въ частностяхъ пьесы. Въ\r\nцѣломъ же своемъ она рѣшительно не выдержить строгой критикв.\r\nВъ комедія много случайностей, много произвола; она не имѣетъ\r\nу себя ни собственной почвы, ни собственныхъ характеровъ, ни дажеФЕЛЬЕтовъ 35\r\nР\r\nидеи. Это просто старый анекдотъ, растянутый на четыре акта и на\r\nзванный авторомъ, комедіей.\r\nВпрочемъ при бѣдности нашей сценической литературы все\r\nтаки лучше имѣть хоть какуто -нибудь лишнюю комедію, если она\r\nне вовсе плоха (а плохою вовсе нельзя назвать новую пьесу), чѣмъ\r\nвовсе ничего не имѣть. Если она представляетъ хоть какia -нибудь\r\nроли для актеровъ, такъ какъ многія пьесы и этого не даютъ, то\r\nмы рады забыть всѣ ея литературные недостатки. Относительно ро\r\nлей такая бѣдность, что талантливымъ актерамъ просто,дѣлать не\r\nчего. Чуть- чуть было мы не сказали, что къ счастію ихъ теперь\r\nнемного. Избави Богъ отъ такого счастья!\r\nВъ заключение помѣщаемъ письмо ви Редакцію « Времени » на\r\nшего поэта Я. П. Половскаго. Предметъ, о которомъ онъ пишетъ\r\nи который разбираеть, очень интересень. Статья Теккерея, о кото\r\nрой упоминается въ письмѣ этомъ, уже переводится для нашего жур\r\nвала и будетъ вапечатана въ мартовской книгѣ.",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Novaia drama Viktora Giugo",
        "article": "новля далмл виктовл гюго. У извѣстной Англій\r\nской Королевы, Маріи, которую Исторія представляетъ\r\nнамъ самою добродѣтельною и безпорочною женщиною,\r\nпо мнѣнію Г. Гюго, есть любовникъ, Фабіано фава.\r\nни, подлый временщикъ, котораго она осыпала почестя\r\nми, отличіями, богатствами, для котораго пренебрегаетъ\r\nона и мнѣніемъ народа, и ропотомъ знати. Страсть ея не\r\nзнаетъ ни границъ, ни приличій; это не нѣжное сердечное\r\nчувство, но неудержимое влеченіе, какъ любовь Федры къ\r\nИпполиту, съ тою только разницею, что Викторъ Гюго не\r\nпринялъ на себя труда развить эту страсть, какъ сдѣлалъ\r\nРасинъ. Какъ бы то ни было, но Фабіани измѣняетъ Коро\r\nлевѣ; онъ обольщаетъ бѣдную сиротку, Іоанну, которая, какъ\r\nпослѣоткрывается, есть дочьказненнагоГерцога Тальбота. Вра\r\nги любимца,–а врагами его были всѣ придворные,–откры\r\nваютъ эту интригу и доносятъ объ ней Королевѣ. Сердце\r\nженщины возмущается; она хочетъ смерти измѣнника; но\r\nКоролева не въ состояніи заставить Суды приговорить его\r\nкъ казни за непостоянство въ любви. Чтобъ достигнуть\r\nсвоей цѣли, Марія, съ помощію Испанскаго посла, Си\r\nмона-Ренара, употребляетъ бѣднаго ремесленника Гильберта,\r\nжениха Іоанны, которую обольстилъ Фабіани. Гильбертъ, что\r\nбы удовлетворить собственной мести, соглашается обвинить\r\nлюбимца въ намѣреніи умертвить Королеву, а себя объя\r\nвить его сообщникомъ. Уже Фабіани, для потѣхи зрите\r\nлей, убилъ, въ самомъ началѣ пьесы, жида. Жидъ, умирая,\r\nотдалъ бумаги, касающіяся рода Іоанны. Теперь, послѣ\r\nсамой неблагопристойной сцены, гдѣ Королева, лежа на\r\nдиванѣ, объясняется съ своимъ любовникомъ; когда спря\r\nтанный Гильбертъ, высунувшись изъ-за кулисъ, уличилъ\r\nФабіани въ измѣнѣ я мнимомъ намѣреніи убить Государы\r\nнію; когда Фабіани схваченъ и преданъ Суду; когда Іоаннѣ\r\nвозвращены отцовскія имѣнія и титулы, Королева призы\r\nваетъ палача, бесѣдуетъ съ нимъ, шутитъ объ его сѣди\r\n4\r\n9) Смѣсь.\r\nнахъ. Ну, Королева!.... Но цыганъ, жидъ и палачъ сутъ\r\nверхъ прекраснаго у Г. Гюго. И сверхъ того, Королева,\r\nвъ присутствіи всего Двора, въ присутствіи даже послѣ\r\nФилиппа П, за котораго сбирается она выйти замужъ,\r\nосыпаетъ своего любовника упреками, ругательствами, низ\r\nкою бранью, и всенародно сознается въ своемъ срамѣ. На\r\nкакой планетѣ происходитъ все это?.... Любимецъ Королевы\r\nи гальбертъ осуждены на смерть. Тутъ любовь снова про\r\nбуждается въ сердцѣ женщины, и она хочетъ спасти еще\r\nмилаго ей измѣнника. Всеобщая ненависть къ Фабіани такъ\r\nвелика, что Королева не можетъ употребить для избавленія\r\nего отъ смерти никого, кромѣ своей соперницы; но Іоан\r\nна, нынѣ Герцогиня Тальботъ, уже забыла минутную свою\r\nсклонность къ гнусному обольстителю; она снова любитъ\r\nжениха своего, ремесленника, которому измѣнила, и, поль\r\nзуясь пропускнымъ видомъ, даннымъ ей Королевою, спа\r\nсаетъ не Фабіани, но Гильберта. Вся перипетія драмы осно\r\nвана на измѣнчивости характера Королевы, на безпрерыв\r\nныхъ маршахъ и контрмаршахъ въ страсти. Несмотря\r\nна нѣсколько сильныхъ сценъ, все неправда, невѣроят\r\nность, совершенное отсутствіе логики, вкуса, приличія,\r\nзнанія людей, — все сумасбродство, настоящій бредъ талан\r\nта въ лихорадкѣ! \"\r\nИзъ этой Драмы уже сдѣлали въ Парижѣ пародію, ко\r\nторую будутъ скоро играть на одномъ изъ меньшихъ теа\r\nтровъ. Заглавіе серіозной Драмы Виктора Гюго: Мarie Тu\r\ndor. Заглавіе насмѣшливой пьесы: Мarie, tu dors?...",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Don-Zhuan. Poema lorda Bairona. Per. N. Zhandra. SPb. 1846",
        "article": "Донъ Жулнъ. Поэма Лорда Байрона . Перевод . Н. Жавара .\r\nСанктпетербургъ . 1846 .\r\nМы рѣшились , по принятому нами правилу , прейти молчаньемъ\r\nэтотъ переводъ 1 -й пѣсни Д. Жуана , какъ работу недостойную\r\nвниманія читателя -- но слѣдующіе стихи , написанные собственно\r\nогъ лица г. Жандра , перемѣнили наше мнѣніе :\r\n\" Такъ если снисходительный судья\r\n. Не охулить во мнѣ все безъ разбору ,\r\nВпрямь въ риемачи пущусь , быть можетъ , я !\r\n« Помчитъ меня Пегасъ въ высоку гору ....\r\n« А между тѣмъ , въ часы досуговъ , я\r\n\" Задумалъ много всякаго ужь вздору ...\r\n« А если нѣтъ - я вырву вдохновенье\r\nИзъ сердца прочь ...\r\n« И стану я Философомъ прямымъ :\r\n•Смѣшны казаться будутъ мнѣ стремленья\r\nДуши младой ; внимать я стану имъ\r\n• Съ улыбкою , при дѣльномъ разговорѣ\r\n« Объ акціяхъ , торгахъ и всякомв вздорѣ. »\r\nВсякій изъ насъ обязанъ подать совѣтъ ближнему , если овъ его\r\nвидитъ въ опасности ; и потому , желая добра и г. Жандру и себѣ ,\r\nискренно совѣтуемъ ему « вырвать изъ сердца прочь вдохновенье » ;\r\nвремя еще не ушло ; первая ошибка скоро забудется - и г. авторъ\r\nсамъ.потомъ будетъ радъ , что сошелъ во -время съ дороги , на которої , кромѣ непріятностей , онъ вичего не можетъ найти . Люди , безъ\r\nталанта и призванія пустившіеся въ литературу , терпятъ участь\r\nгорькую , а мы , повторнемъ , желаемъ г. Жандру добра и не можемъ\r\nскрыть отъ него , что въ его стихахъ вѣтъ викакого признака даже\r\nвнѣшняго таланта . Ужь если выбирать изъ двухъ родовъ « вздора» ,\r\nправо , лучше отдать предпочтение тому , отъ котораго можно , по\r\nкрайней мѣрѣ , ожидать вещественной прибыли и который никогда не144 СОВРЕМЕННИКЪ .\r\nвовлечетъ васъ во искушеніе написать и напечатать подобные\r\nстихи :\r\nCXIX.\r\n« Любовь ! любовь ! ты дивное на свѣтѣ !\r\n« Хоть за тебя легко и пострадать :\r\n. Ей ей , что годъ имѣю я въ предметѣ\r\nИсправиться — но вотъ начну..... . и хвать ! »\r\n(стран . 48 ) .\r\nПослѣ сказаннаго нами , о самомъ переводѣ распространяться не\r\nстоитъ . Критика указываетъ на недостатки только тогда , когда рядомъ съ ними стоятъ красоты .",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Teatr. (Prodolzhenie.) Komediia",
        "article": "1 13\r\nТ Е А Т Р Ь.\r\n(Продолженіе.) ____\r\nк о м е а ? я.\r\nХопя Комедія еспь забавная карпина\r\nприключеній, и хопя главная цѣль ея смѣ\r\nшипъ зрипелей дѣйспвіемъ своимъ, одна\r\nкожь много еспь и пакихъ комедій, копо\r\nрыя извлекаюпъ и слезы, и въ копорыхъ\r\nпримѣшно сущеспвенное различіе опъ Тра\r\nгедіи и Драммы, какъ въ свойспвахъ, пакъ\r\nи въ самомъ родѣ письма, каковы на при\r\nмѣрѣ Тщеславный Нанина и пому подобныя\r\nизъ переводныхъ. Сколько ни производипъ\r\nнашъ Недорослъ смѣху; но еспъ мгновеніе\r\nвъ чепверпомъ дѣйспвіи, въ копорое у зри\r\nпеля высшупипъ слеза. И пакъ, кажешся\r\nя справедливо замѣшилъ, чпо въ природѣ\r\nни смѣхъ ни плачь не могупъ быпь въ од\r\nномъ положеніи двадцапъ чепыре часа.\r\nСколь много произшеспвій различныхъ\r\nежечасно обращаепся въ нашихъ глазахъ,\r\nЧастъ 111, 3\r\nп4\r\nсполь много являепся и содержаній для\r\nкомедіи, и сколь ни многоразличны сіи со\r\nдержанія; но они пакъ часпы, чпо сочи\r\nнипелю попребно великое искуспво и\r\nпрудъ возбудипъ вниманіе къ пому, чпо\r\nвсегда обращаепся передъ нами и обыкно\r\nвенноспію своею ни какого въ насъ осо\r\nбеннаго впѣчашлѣнія не производипѣ: а при\r\nпомѣ произвеспи пакій смѣхъ, за копіо\r\nрый бы благоразумный зрипель не упре\r\nкалъ себя послѣ, еспь дѣло великаго ума.\r\nИ пакъ не всякій смѣхъ, и не всякая\r\nшупка приспойны комедіи: благоприспой\r\nноcпь, умъ и оспропа сушь свойспва Таліи,\r\nкопорая въ шупкахъ своихъ споль же раз\r\nборчива, сколько Мелѣло мена въ своемъ ве\r\nличеспвѣ: Талія осмѣиваепъ пороки и пу\r\nпишъ надъ слабоспями; но не меньше\r\nМельпомены спремипся прославляпь, до\r\nбродѣпель.\r\nСмѣшитъ о?зъ разума даръ лодлыя души.\r\nСказалъ Сумароковъ, и сей сшихъ опца Рос\r\nсійскаго пеапра довольно силенъ, чпобъ\r\n. .\r\n. _ е\r\n- и\r\n115\r\nзаградишь успа пѣмъ кощунспвующимъ\r\nписапелямъ, копорыc полагаюпъ первымъ\r\nдоспоинспвомъ въ комедіи разврапныя\r\nДвузначенія или по модному Еквивоки. Какъ\r\nвсякое соспояніе и свойспво прилично дѣй\r\nспвію комедіи, по равномѣрно ВСЯКОе со\r\nспояніе, полъ и возраспъ забавляюпся\r\nпредспавленіемъ комедіи. Я не понимаю,\r\nкакъ можно опважипься, чпобъ зрипель\r\nвъ полной надѣждѣ на\r\nблагоприспойноcпь\r\nзрѣлища могъ услышапь слова, коихъ са\r\nмое прикрыпіе покроепъ лице его краскою!\r\nМапъ везепъ дочь свою въ пеaпръ: опецъ\r\nюнаго сына, дабы они видѣли дѣйспвую\r\nщее училище благонравія: но еспьли вмѣ\r\nспо пого услышишъ юная невинносшь чшо\r\nпо пакое, чего она не понимаешъ, и чему\r\nопецъ ихъ смѣепся съ опвращеніемъ:\r\nа мaпь закрываепся опахаломъ, Гдѣ убѣ\r\nтупъ родипели опъ разкаянія, чшо пода\r\nли сами случай дѣпямъ ко вредному любо\r\nпыпспву? Съ какимъ лицемъ примупъ во\r\nпросы дѣпей, и съ какимъ спыдомъ и за\r\nмѣшапельспвомъ опкажушѣ они , изполко\r\n3 2\r\n1 16\r\nваніе пого, чего бы сами никогда слышапъ\r\nне хопѣли? Запрещенная пайна обыкно\r\nвенно подспрекаепb любопыпспво . . . .\r\nВопъ забава, копорая на долго раждаепъ\r\nдосаду: а можепъ быпь и вредными со\r\nпровождапься будепъ слѣдспвіями; а ко\r\nмедія должна забавляпъ и просвѣщапь вмѣ\r\nспѣ . . . смѣша говоритъ правду.\r\nВъ выраженіи слѣшитъ съ дразумомъ за\r\nмыкаепся обширное поняпіе: ибо гдѣ нѣпъ\r\nблагоприсшойносши, памъ нѣпъ и разума:\r\nшупки разума никогда не проспираюшся\r\nдо дерзоспи, разумъ полагаепѣ весьма ве\r\nликое различіе между словами осмѣятъ и\r\nос7угатъ. Первое дѣйспвіе успыжая по\r\nрочныя дѣйспвія сердца и души раждаепъ\r\nразкаяніе и пвердую решипельностпь убѣ\r\nгапъ впредь порока; а послѣднѣе ожеспо\r\nчаепъ сердце и раждаепъ злобу, копорая\r\nобнаруживаепся мщеніемъ, какъ единспвен\r\nнымъ своимъ послѣдспвіемъ: всякъ легко\r\nразсудипѣ: оспановипся ли разумъ хопя\r\nна одно мгновеніе въ выборѣ перваго: ра\r\nзумъ и въ самомъ осмѣяніи избираепъ спо\r\n*л\r\n1 17\r\nсобы доспойные себя. Всякая оспропа,\r\nе СПIь ли она одобрена имъ спановипся прі\r\nяпною; а единая колкоспь безъ благоразу\r\nмія не заслуживаепъ быпь помѣщаема\r\nвъ комедіи.\r\nНе мудрено выдумапь смѣшное для про\r\nспаго народа; но прудно произвеспи улыб\r\nку на лицѣ просвѣщенномъ: не мудрено вы\r\nдуматпь смѣшныя положенія; но мудрено\r\nвъ самомъ смѣхѣ показапь блиспапельную\r\nнравсшвенносшь : комедія Жоржъ — Дандин5\r\nсо всѣмъ искуспвомъ Мольеровымъ кромѣ\r\nодного смѣху и разврапа ни чего не произ\r\nводипъ, и кажепся, будпо сочинишелъ\r\nхопѣлb осмѣяпь просподушнаго Дандина\r\nдавая всегда поржеспвовапь безпупной\r\nего женѣ . . . мнѣ все по не нравипся, гдѣ\r\n\"ъ\r\nпорокъ поржеспвуешъ.\r\nКомедія прогая забавою сердца зрипе\r\nлей включаепъ въ свое дѣйспвіе опъ выш\r\nняго и до нижняго соспоянія: она не осу\r\nждаепъ къ плачу Монарховъ, какъ праге\r\nдія; а показываепъ, чпо на пресполѣ,\r\n1 18\r\nвъ черпогахъ великолѣпныхъ равно и въ\r\nхижинѣ землѣдѣльца упѣхи сущеспвоватпь\r\nдолженспвуюпъ. Только по различноспи\r\nсоспоянія различныя свойспва забавъ пред\r\nспавляепъ. Она изображаепъ намъ, чпо\r\nзаконодапель пворя блаженными поддан\r\nныхъ своихъ находипъ въ ихъ любви свое\r\nсобспвенное блаженспво, и часы отпрадѣ\r\nего споль же пріяпны его сынамъ, сколько\r\nпруды его досшавляюшъ имъ опрадъ; зем\r\nлѣдѣлецъ орошая землю своимъ попомъ съ\r\nвеликою радоспію пожинаепѣ плоды со\r\nвверенныхъ ей семенъ; онъ возхищаепся\r\nобогащая себя и многимъ соопечеспвенни\r\nкамъ своимъ доспавляя пищу, разумѣепся\r\nза деньги: купецъ въ обращеніи своей пор\r\nговли находипъ свое упѣшеніе, воинъ въ\r\nпобѣдахъ; судья въ правосудіи: и пакъ\r\nвездѣ комедія находипѣ забаву и упѣше\r\nніе; съ другой спороны входишъ она во\r\nвсѣ изгибы сердецъ и во всѣ шайныя дви\r\nженія души, и гдѣ бы ни крылся порокъ или\r\nслабоспь, она найдепъ и обнаружипъ забав\r\nнымъ своимъ образомъ.\r\nч\r\n—а 1 19\r\nСлогъ ея долженъ быпь равенъ съ со\r\nспояніемъ представляемыхъ лицъ: онъ\r\nеспть попъ, копорый всегда упопребляеп\r\n—-”\r\nся въ разговорахъ общежипія; но при помѣ\r\nсколько возможно, во всѣхъ правилахъ язы\r\nка. Здѣсь по опечеспвенный вкусъ дол\r\nженъ явипься во всемъ своемъ блиспаніи,\r\nпоколику обыкновенія Россіянъ, ихъ нравы,\r\nихъ свойспва, и всегда случающіяся произ\r\nшествія предспавляюпся пѣмъ же самымъ\r\nРоссіянамъ, съ копорыхъ дѣйспвій срисо\r\nваны дѣйспвія комедіи: (я изключаю пѣ,\r\nгдѣ предспавляютпся чужеспранныя содер\r\nжанія) и чѣмъ ближѣ комедія подходипъ\r\nкъ симъ образцамъ, пѣмъ болѣе сочинипель\r\nдолженъ имѣпь искуспва, чпобы сочине\r\n. ніе его не опозвалося личноспію, чпо на\r\nпeапрѣ не перпимо, и доспойно презрѣнія,\r\nеспьли не наказанія. Свойспво комедіи\r\nсрывашь маску съ порока пакѣ, чтпобы\r\nпопъ, кпо и увидипъ себя въ семъ забав\r\nномъ зеркалѣ нравоученія, во время пред\r\nспавленія смѣялся бы самъ надъ собою, и\r\n, возврапился бы домой со впечашлѣніемъ\r\nи 2о ____\r\nвозбуждающимъ въ немъ нѣкопорый вну\r\nпренній судъ, за коимъ слѣдуепъ по спо\r\nпамъ изправленіе.\r\nИ пакъ вкусъ покажетпся въ выборѣ со\r\nдержанія, въ обспавленіи его свойспвами\r\nусиливающими выгодноспь дѣйспвія, въ\r\nсамомъ очерпаніи сихъ свойспвъ, въ вы\r\nдержаніи поспепенно умножающейся при\r\nвязанноспи зрипелей, и наконецъ въ са\r\nмомъ выраженіи свойспвенномъ каждому\r\nсвойспву. Изполня все сіе сочинипель не\r\nсовсѣмъ еще увѣренъ въ успѣхѣ своего со\r\nчиненія; должно съ великимъ раченіемъ\r\nизпыпывашь сердца зрипелей и принорав\r\nливашъ къ ихъ вкусу свой, дабы успѣшь\r\nпроизвеспи въ нихъ по самое дѣйспвіе,\r\nкопорое предполагаепъ: во всякомъ соспо\r\nяніи еспь особенный пріемъ, чѣмъ можно\r\nему понравишься; а познаніе сихъ пріе\r\nмовъ еспь наука весьма прудная для сочи\r\nнишеля; пользовашься же симъ познаніемb,\r\nи изъ сихъ часпныхъ пріемовъ соспавишь\r\nнѣчіпо общее, копорое бы могло всѣмъ\r\nнравипся . . . . Вопѣ испинный вкусѣ,\r\n12 1\r\nвъ копоромъ Россійская комедія найдепъ\r\nвесь свой успѣхъ.\r\nудивипельно мнѣ показалось въ напеча\r\nпанной въ прошедшемъ мѣсяцѣ крипикѣ,\r\nчшо сочинишелъ оной не нашелъ говоришь\r\nничего на псапрѣ слугамъ, а про посѣлянъ\r\nнашихъ сказалъ полько, чпо они въ дыму\r\nзакоппѣли . . . Я о слугахъ буду говоришь\r\nвъ своемъ мѣспѣ; а пеперь мимоходомъ\r\nзамѣчу по, чпо многіе Пепербургскіе жи\r\n- пели въ прогулкахъ своихъ по набережной\r\nежедневно лѣпомѣ видѣпь могупъ, когда\r\nсіи просподушныя посѣляне обѣдаюпъ или\r\nужинаюпъ на баркахъ. Они сидя кружкомъ\r\nоколо своей чаши сперва опдаюпъ оброкъ\r\nсвоему желудку, и какъ голодъ, подобно\r\nсердипому ихъ спароспѣ, ворчашь на нихъ\r\nпереспанепъ, погда они вмѣспо десерпа\r\nначинаюпъ разговаривашъ вѣсело: какъ бы\r\nя желалъ, чпо бы мой крипикъ послушалъ\r\nихb разговоровъ: онъ бы нашелъ въ сихъ\r\nразговорахъ сполько оспропы въ своемъ\r\nродѣ, копорая бы его удивила, а чпо бо\r\nлѣе, сія оспороша всегда наполнена здра\r\n122\r\nвымъ смысломъ; я много разъ возхищался\r\nсимъ пріяпнымъ зрелищемъ, и съ удоволь\r\nспвіемъ слушалъ, какъ они спарались\r\nодинъ другаго сказапь оспрѣе, и часпо\r\nслыхалъ ихъ насмѣшки, когда кпо нибудь\r\nизъ нихъ, думая сказапь замысловапо, да\r\nмолвипъ не въ попадъ. Теперь я спрошу,\r\nкпо образовалъ сію въ нихъ способноспь?\r\nНе спорю, чпо ихъ шупки грубы и замы\r\nсловапоспь проспа; но гдѣ же она и не\r\nпакова въ посѣлянахъ . . . Дѣло вкуса об\r\nрабопапь и украсипъ сію природу: но оп\r\nнюдь не выходишь изъ ея круга.\r\nВсякое соспояніе погда полько возхи\r\nщаепся собою въ комедіи, когда оно пони\r\nмаепъ, чпо эпо дѣйспвіе его собспвенное,\r\nно пакъ украшено, и пакій имѣепъ прелѣ\r\nспный видъ, копорымъ бы предспавляемое\r\nсоспояніе съ удовольспвіемъ само себя\r\nукрасишь захопѣло, или бы по крайней\r\nмѣрѣ увидѣло пого возможносшь . . . .\r\nГоворяпъ, надобно Ивану Рускому спроишь\r\nшалашь изъ мирповъ, копорыхъ со всѣхъ\r\nвъ Россіи нѣпъ: Иванъ не осмѣлипся и\r\n123\r\nвойпи въ подобный шалашь, а еспьли онъ\r\nувидишѣ шалашикъ изъ березокъ или ли\r\nпочекъ украшенный Васильками смѣло и ве\r\nсело памъ сядепъ. Я видѣлъ по дорогѣ\r\nопъ Могилева къ Смоленску поржеспвен\r\nныя воропа сдѣланныя изъ сѣна и соломы,\r\nи украшенныя нашими полевыми цвѣппами,\r\nкопорыя поражали взоръ всякаго своимъ\r\nвидомъ, а особливо въ нѣкопоромъ опда\r\nленіи . . . . Вопѣ, чпо можепъ сдѣлапъ\r\nвкусъ изъ Рускихъ припасовъ!\r\nЧпо собспвенное свое болѣе насъ къ себѣ\r\nпривязываепъ, нѣжели чужее, эпо испинна\r\nне оспоримая, слѣдовапельно Россійскія со\r\nдержанія должны быпь украшаемы на пеа\r\nпрѣ и вкусомъ Россійскимъ; а безъ пого\r\nвсегда будешъ успѣхъ сомнипеленѣ, разу\r\nмѣепся въ сердцахъ пѣхъ зрипелей, копо\r\nрые сами себя любяпѣ, любя свою ОППеЧе\r\nспвенноспь; а не пѣхъ, кои по модѣ за\r\nбывъ сами себя думаюшъ, чшо люди поль\r\nко иноcпранцы; а не они: по какого же\r\nуспѣха ожидапь должно опъ лереводовъ, гдѣ\r\nсочинипель думалъ полько о нравахъ и\r\nу\r\n—ъ\r\n124\r\nвкусѣ своcй земли и писалъ красопами\r\nсвоего языка, не помышляя ни о чемъ дру\r\nгомъ?\r\nКомедія напримѣръ Тщеславный лучшее\r\nпвореніе Депушева ума, на Россійскомъ\r\nпeапрѣ - показываепъ безобразную смѣсь\r\nпропивную нравамъ и законамъ нашимъ. У\r\nнасъ законы запрещаюпъ женишься брашу\r\nжены моей на моей сеспрѣ; а равномѣрно\r\nи свадебные конпракпы, по колику не они\r\nсоспавляюпъ сущеспвенную священносить\r\nбрачныхъ узъ, у насъ не сущеспвуюпъ, и\r\nхопя бы спо конпракповъ было подписа\r\nно, безъ вѣнчанія всѣ они ничего не зна\r\nчапъ; нопаріусы же наши учреждены для\r\nпропеспа или засвидѣпельспвованія дол\r\nговыхъ, а не брачныхъ обязапельспвъ съ\r\nверхъ же пого и самыя свойспва образо\r\nванныя во нравахъ чужей земли кажушся\r\nвъ Россіи дики, опъ чего и самыя наиве\r\nличайшія красопы перяюпѣ нѣчпо изъ\r\nсвоихъ прелѣсшей, я уже не говорю, чпо\r\nкрасопы словесныя совершенно изчезаюпѣ\r\nвъ переводѣ.\r\n125\r\nНѣкотпорые переводчики предпріяли было\r\nизправишь сей недоспапокъ при перево\r\nдахъ: они спали переводипъ комедіи, и пе\r\nредѣлыватпь ихъ на Рускіе нравы: но вся\r\nкая комедія передѣланная на Рускіе нравы\r\nвъ предспавленіи имѣла одинъ полько не\r\nдоспапокъ въ Рускихъ обычаяхъ.\r\nЕспьли уже должно непремѣнно, чпобы\r\nвъ Россіи на пеапрѣ были подражанія, по\r\nвъ пакомъ случаѣ я бы думалъ удобнѣе всѣ\r\n, то подражапь разположенію и красопамъ\r\nизобрепенія, нежели при буквальномъ пе\r\nреводѣ весьма не къ спапѣ приклоняпь\r\nсвойспва чужія къ нашимъ нравамъ, и не\r\nуспѣвапь ни въ помѣ ни въ другомъ: эпо\r\nпохожѣ на по, какъ бы кпо хотпѣлъ на\r\nженщину наряженную въ подкапокъ надѣпь\r\nфуро съ фапою: мнѣ кажешся, гораздо\r\nлучше изъ кисеи или дымки сшипъ душе\r\nгрѣйку; но и пушѣ будешъ нѣсколько\r\nспранно; наши просполюдимки по слабоу\r\nмію своему предпочипаюпъ для нарядныхъ\r\nдушегрѣекъ парчу новомоднымъ полосапымъ\r\nапласамъ и пканому воздуху.\r\nу\r\n126 _\r\nправда: еспъ множеспво свойспвъ пако\r\nвыхъ, копорыя общи всему роду человѣ\r\nческому, и паковыя комедіи почпи ничего\r\nне перяюпъ въ переводѣ въ разсужденіи\r\nглавнаго свойспва; но и пупъ весьма мно\r\n, то можепъ вспрѣпипься несходсшва съ на\r\nшими обыкновеніями, копорое соображапъ\r\nили весьма прудно, или со всѣмъ невоз\r\nможно. А именно: главное свойспво буду\r\nчи обспавлено другими необходимо нужны\r\nми, служащими ему оппѣнками, копорыя\r\nпридаюшѣ ему большую живноспь и яр\r\nкоспь, и копорыхъ взаимныя опношенія и\r\nсамая связь всегда основываешся на нравахъ\r\nземли предспавляемаго народа, опкуда по\r\nчерпаепся и самый образъ ихъ изъясненія:\r\nслѣдовапельно и выходипѣ чувспвипель\r\nная разносшь во всѣмъ съ нами; но кпо\r\nвъ соспояніи все сіе побѣдишь, и пакъ пе\r\nредѣлапъ комедію, чпобы она показалась\r\nРускимъ пвореніемъ, пошъ вѣрно съ мень\r\nшимъ прудомъ можешъ самъ сочинишь\r\nвыбравъ свое собспвенное содержаніе: а\r\n, разносшь будепъ въ помъ па полько, чпо\r\n127\r\nпворческія красопы всегда предпочпипель\r\nны подражапельнымъ.\r\nСъ самаго начала Россійскихъ зрелищь\r\nвошло въ упопребленіе, во многихъ нашихъ\r\nкомедіяхъ называшъ дѣйспвующія лица,\r\nКлипандрами, Милонами, Ераспами, Дра\r\nгимами и пому подобными; но у насъ\r\nбезъ нарушенія учшивоспи ни кого наз\r\nвaпь не льзя однимъ полько именемъ, или\r\nоднимъ прозваньемъ : скажупъ можешъ\r\nбыпь, чпо найдетпся кпо нибудь изЪ зри\r\nпелей пого имени и опечеспва, почпобы\r\nонъ не счелъ себѣ обидою, когда порочное\r\nлице будешъ ему теска: но когда можно\r\nвыдумывапь имена Милона, Чеспона, по\r\nдля чегожъ бы не бышь на пeапрѣ и Ми\r\nлону Чеспоновичу: а при помъ по чему\r\nобидно чесшному на примѣръ Гаврилѣ Ни\r\nколаевичу, есшьли найдешся какій нибудь\r\nбездѣльникъ, копораго зовупъ пѣмъ же\r\nименемъ и опсчеспвомъ? При имени и\r\nопечеспвѣ слѣдуепъ и прозваніе, копо\r\nрымъ у насъ совершенно одинъ опъ дру\r\nгаго опмѣняепся: а иначе не было бы ни\r\n4\r\n128 _\r\nодного Якова въ Россіи для пого полько,\r\nчпо Яковъ Янсенъ измѣнилъ Л е т ру\r\nв е л и к о и у подъ Азовымъ.\r\nЯ бы хопѣлѣ узнапь, чпо скажепъ бла\r\nгородная невѣсша своему благородному же\r\nниху, когда онъ пришедъ къ ней скажешъ:\r\nСофья! каково ваше здоровье? Она скажепъ:\r\nя здорова, а ты, Максимъ ! здоровъ ли?\r\nПобожипься можно, чпо послѣ эдакихъ во\r\nпросовъ, одинъ другому скажешъ, пы не\r\nумѣешь, жипь . . . и въ рядъ ли свадба со\r\nспоишся? Но въ комедіяхъ эпо непочи\r\nтраспся за неучтпивоспь . . . Чпожъ пому\r\nпричиною? Мы наглядѣвшись переводовъ,\r\nкопорые сдѣлали въ насъ первое впѣчаплѣ\r\nніе на пеапрѣ, съ прудомъ осмѣливаемся\r\nприбѣгнупь къ испинному изпочнику, по\r\nеспъ къ самой природѣ и къ своему обык\r\nновенію: осмѣлился одинъ, пріемъ зрипе\r\nлей оправдалъ его смѣлоспь, и пеперь на\r\nчинаютъ , уже наблюдатпь вѣжливоспь въ\r\nназваніи именемъ и опечеспвомъ. Скажупъ\r\nмнѣ, чтно эпо мѣлочи неспоющія замѣча\r\nнія, но однакожъ апи мѣлочи дѣлаютпѣ\r\n129\r\nпривычку удаляющую насъ опъ нашихъ\r\nобычаевъ: для чегожъ и въ самыхъ мѣло\r\nчахъ имѣ не слѣдовапь. -\r\nТеперь приспупаю я къ разсмотпрѣнію\r\nсамыхъ свойспвъ, копорыя могупъ быпь\r\nвъ комедіи, и къ разобранію пѣхъ поро\r\nковъ и недоспашковъ, копорыя осмѣивашъ\r\nимѣепъ право комедія.\r\nОсмѣивапь должно пѣ одни недостат\r\nки, копорыя произходяпѣ опъ нашей воли;\r\nа не опъ еспeспва: опѣ первыхъ изпра\r\nвипься соспоипъ въ нашей же волѣ: а по\r\nслѣдніе не могупъ быпь изправлены ни\r\nчемъ, слѣдовапельно смѣяпься надъ ними\r\nзначипъ оскорбляпь самую природу. Не\r\nдоспапки душевные, нравспвенные пороки\r\nи слабоспи подлежапъ комической шупкѣ,\r\nиспорченное сердце, и злая воля супь пища\r\nкомической сапиры. Но какъ всякое со\r\nспояніе происвоила себѣ комедія, по и\r\nдолжна она искапь во всякомъ соспояніи\r\nнѣкоего благородспва, дабы не смѣшапь\r\nзабавы съ опвращеніемъ. Между людми бы\r\nЧастѣ. III, и\r\n13о\r\nваюпъ какъ великія добродѣпели, пакѣ на\r\nпропивъ пого и подлые поспупки, копо\r\nрые при одномъ воображеніи объ нихъ\r\nгадки, слѣдовапельно и пеапра не доспой\r\nны; бываютъ пакъ же и самыя преступле\r\nнія, кои не принадлежишъ до пeапра.\r\nсказано, чшо не одною сапирою, зани\r\nмаешся комедія, но упопребляешъ ея для\r\nпого единспвенно, чпобъ выспавишь въ\r\nпримѣръ добродѣпелъ, явипъ сколь сладо\r\nспныя упѣхи находипЪ она сама въ себѣ;\r\nа иногда показашь, чпо человѣкъ, сколь бы\r\nни преданъ былъ сей спрогой исполнишель\r\nницѣ повелѣній разума, имѣепъ иногда свои\r\nпредкновенія; дѣло комедіи опкрыпъ спо\r\nсобы или избѣгнушь сего предкновенія, или\r\nизлѣчипся ошъ онаго, изъ чего ясно видно,\r\nчтпо сія полъ достпойная человѣчеспва за\r\nбава не должна ограничивапься однимъ на\r\nмѣреніемъ смѣшипь, а пѣмъ не мѣнѣе вся\r\nкій легко можешъ разсудишь, должна ли\r\nкомедія унижапься изображеніями подло\r\nсніи, неприспойносши, буйспва и дер\r\nзóспи? - . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . \",\r\n1\r\n_\r\n.\r\n. 131\r\nI.\r\n\".\r\n_\r\nЛ\r\n, всякая природа въ своемъ обнаженіи мало\r\nпривлекапельна, а вкусъ въ украшеніи, ка\r\nжепся, обновляепъ ее; и пакъ преждѣ и\r\nвсего сочинишелъ долженъ, показапь его\r\nвыбравъ содержаніе въ замысловапомъ она\r\nго сплѣшеніи оживленномъ вѣрояпіемъ,\r\nбезb чего : въ комедіи будешъ видно одно\r\n-ребячеспво, чѣмъ изобилуюпъ всѣ феиче\r\nскія предсшавленія, есП1ьЛи они не замы\r\nкаюпъ въ себѣ яснаго нравспвеннаго ино\r\nсказанія; при помъ весьма ясно изъ сама\r\nго перваго вспупленія должно обнаружипъ\r\nглавное намѣреніе въ сочиненіи, и оно по\r\nеспь почка, къ копорой всѣ дѣйспвіе\r\nуспрcмляепся: благоразумный зришелъ по\r\nспигнувъ намѣреніе во первыхъ сдѣлаепъ\r\nнадъ нимъ свое сужденіе и оправдая или\r\nобвиня оное ожидаепъ по сему продолже\r\nнію дѣйспвія одобренія опъ своего сердца,\r\nи по пому судипъ о часпномъ намѣреніи\r\nКаЖДаГО явленія И пакимъ образомъ сіи ча\r\nспныя намѣренія служапъ къ подкрѣпленію\r\nглавнаго-. . . Вопъ по моему мнѣнію ка\r\nкимъ образомъ долженъ сочинишель разпо\r\nИ 2\r\n132 .\r\nлагапѣ очерпаніе своей комедіи, въ чемъ\r\nуспѣя, онъ успѣлъ уже въ цѣлой половинѣ\r\nсвоего предпріяпія, и хотя ни чпо не\r\nобязываепъ сочинипеля въ рабскомъ послѣ\r\nдованіи своему очерпанію, онъ всегда вла\r\nстпенъ при первой вспрѣчѣ выгоднѣйшаго\r\nвоображенія къ поправленію своего плана,\r\nи къ украшенію его всѣми цвѣпами разума;\r\nно: чтпобы всѣ сіи поправки и украшенія\r\nслужили къ приведенію его къ большему\r\nсовершенстпву; а не къ разрушенію.\r\nа въ семъ случаѣ благородспво комическое\r\nсоспоиипъ въ помъ, чпобы не выбрапъ\r\nпроизшеспвій площадныхъ или подобныхъ\r\nпому содержаній, копорыя именовашь за\r\nпрещаепъ благоприспойносшь, и хопя по\r\nрочныя дѣйсшвія сущесшвуюшъ всегда въ\r\n” общежипіи, и хошія комедія необходимо\r\nдолжна изображапь оныя естпеспвенными\r\nкрасками, однакожъ великая и сущеспвен\r\nная разносшь находишся между опвраще\r\nніемъ къ пороку и опвращеніемъ къ сочи\r\nненію; а въ семъ пно самомъ и замыкаепся\r\nвсе искуспво сочинишеля, чшoбы успѣшь\r\n_ _ 133\r\n1\r\nвъ первомъ и совершенно избѣгнушь по\r\nслѣднято. Съ произнеспвіемъ связано со\r\nвершенно мѣспо предснтавленія, и сочини\r\nпелъ долженъ весьма осперегапся, чпобъ\r\nне предстпавипь очамъ зрипеля явленія сво\r\nего піамъ, куда ни одинъ порядочный чело\r\nвѣкъ не пойдешъ; а равномѣрно и всякое\r\nсоблазниніельное спеченіе обспояпельспвъ\r\nдѣйсшвію комедіи не пристнойно. Какая\r\nпольза выводипъ на позорище пакія явле\r\nнія, копорыя законами наказуюпся и през\r\nрены добрыми нравами! и\r\nНе меньщая осмоприпельноспъ попре6\r\nна въ свойспвахъ лицъ соспавляющихъ\r\nдѣйспвіе: лицо порочное перпимо, пріяп\r\nно видѣпь его спраданіе и самое наказаніе\r\nпо заслугамъ; а спокрапно пріяпнѣе ви\r\nдѣпь его исправленіе и средспва къ пому\r\nпобуждающія; но лицо позорное выводипъ\r\nна пеaпръ пропивно благочинію здраво\r\nмыслящихъ людей: слѣдовапельно благо\r\nродспво должно сущеспвовапь во всѣхъ\r\nчерпахъ каждаго свойспва нужнаго для со\r\nспавленія комическаго дѣянія;- -есшьли бы\r\n134 __\r\nнапримѣръ хопѣлъ - сочинитпель предспа\r\nвипъ горькаго пьяницу во всѣй его гнусно\r\nсши, я увѣренъ, чтобы зрипели при по\r\nявленіи споль подлаго лица разъѣхались\r\nсъ сожалѣніемъ и досадою, чпо посѣпили\r\nпакое неприспойное зрѣлище; но напро\r\nпивъ пого много видано въ комедіяхъ пья\r\nныхъ лицъ, кои съ оспорожною разборчи\r\nвоспію будучи сочинены, производили ве\r\nликій смѣхъ а при помъ и пріяпный; со\r\nчинишель умѣлъ найпи и въ семъ положе\r\nніи нѣкое благородспво.\r\nВъ образѣ изъясненія яко въ главнѣйшемъ\r\nвыспавленіи вкуса сочинипелева сіе благо\r\n, родспво или благопристойносшь должны\r\nявляпься въ полномъ своемъ видѣ, поколи\r\nку всякое свойспво выражая свои чувспво\r\n, ванія можешъ или возвысишься или уни\r\nзишься; а ноколику всякаго дѣйспвовашеля\r\n, успами говорипъ сочинишелъ, и изъяс\r\n, няешъ собспвенныя свои мысли, и соб\r\nспвеннымъ своимъ слогомъ, хопя и при\r\nнаравливаешъ его къ нарѣчію дѣйствующа\r\nI\r\n135\r\n. и когда я въ бѣседѣ съ равными мнѣ, ни\r\nг у _\r\nго свойстива; по и долженъ упопребляпъ\r\nвсе вниманіе, сколько позволяешъ качеспво\r\nпого лица, облагородипъ его выраженія;\r\nно копорыя, онтнюдь не должны удаляпься\r\nопъ природы: многія сочинишели чувспвуя\r\nнужду сего правила подумали, чпо Россій\r\nскій крѣпостный слуга будешъ низокъ на\r\nпсапрѣ, и не заблаго разсудили войши во\r\nвнупренносшь сего соспоянія и съ прилѣ\r\nжаніемъ испыпашь, чпо можно извлечь изъ\r\nнего, рѣшились по образцу французкихъ\r\nкомедіи высшавляпь нашихъ слугъ Криспи\r\nнами, и увѣрили себя, чпо они правильно\r\nпоступили, когда вложеныя оспропы въ\r\nроли сихъ слугъ производили громкій смѣхъ\r\nвъ пeапрѣ. Но я думаю о помъ со всѣмъ\r\nнапрошивъ : я хочу видѣпіь крѣпоспнага\r\nсвоего слугу въ собспвенномъ его видѣ воз\r\nбуждающаго пріяпный смѣхъ; и со всѣмъ\r\nпѣмъ никогда не позволю ему говоришь на\r\nмой щепъ колкой оспропы и мнѣ въ глаза,\r\nкогда ему вмѣшашься въ нашъ разговоръ\r\nпакъ же не позволю.\r\n136\r\n* И пакъ еспѣли главное спремленіе сочи\r\nнишелей комедій избираить паковыя свой\r\nсtпва, копорыя не нарушая ни мало благо\r\nприспойноcпи въ самомъ своемъ основаніи\r\nсмѣшны, но какъ всякая вещь виднѣе при\r\nсвоемъ пропивуположеніи, подобно бѣлый\r\nцвѣпъ при чорномъ, по не льзя поспавишь\r\nвъ порокъ комедіи включающей въ себѣ про\r\nгающее, и самое плачевное нѣчпо, хопя бы\r\nоное нѣчтно было и главнымъ ея основа\r\nніемъ: а при помъ искуспво сочинипеля\r\nможешъ произвести въ зрипелѣ со всѣмъ\r\nпропивное дѣйспвію предспавляемому: ча\r\nспо на пеапрѣ дѣйспвующія лица раду\r\nюпся; а зришелъ плачешъ, дѣйспвователи\r\nплачушъ; а зришель смѣепся: напримѣръ\r\nя видѣлъ въ одной комедіи опца и машь\r\nобнимающихъ дѣпей своихъ со всѣю горяч\r\nносшію родинтельскою; дѣпей лобзающихъ\r\n\"руки даровавшихъ имъ жизнь, и въ самое\r\nТно время казалось, чпо сердца ихъ спори\r\nли о превосходспвѣ въ своемъ долгѣ, люб\r\nви и горячноспи; зрипель не могъ опре\r\nдѣлишь кому опдашь преимущество; ро\r\nА\r\n137\r\nлипельскимъ ли попеченіямъ о благѣ дѣ\r\nпей, или дѣпской любви и послушанію къ\r\nродипелямъ; и сія радующаяся семѣйспвен\r\nная карпина извлекала у всѣхъ пріятныя\r\nслезы, и кажешся всякій пожелалъ видѣпъ\r\nу себя дома подобное произшеспвіе всякій\r\nдень: въ комедіи же скупой Гарпагонъ пла\r\nчешъ о поперяніи своихъ денегъ; но слезы\r\nего и жеспокое, изспупленіе пріѣмлюпся\r\nопъ зрипелей громкимъ смѣхомъ.\r\n( продолженіе будешъ впредь. )",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "IV. O kurse noveishei literatury, chitannom g. Gingene v Parizhskom Atenee",
        "article": "IV,\r\nо курсѣ\r\nров?;я шей Литтературы, ѵип?ая~ номЪ Г. Г я н г с н с вЪ Парижскомъ Л те не?;,\r\nГ. Гингене дошелъ, вЪ пять урокоиЪ, до УьІѴ вѣка, до сей великой эпохи ноной Лншшерашѵры вЪ Лим ліи. ОнЪ посвяшилЪ па то пятнадцать уроковъ. Первой содержалъ всеобщую картину того состоянія , вЪ которомъ находились вЪ началѣ сею столѣтія разныя отрасли познаній человѣческихъ. Потомъ пять Рѣчей имѣли предметомъ Данша , ег о жизнь , его сочиненія , наконецъ сю Поэму Divina Comedia, разсмотрѣнную в’Ь три урока, шакЪ чтобы дат*»\r\nу ней достаточное понятіе іпѣѵіЬ, которые не могутъ читать подлинника , а другимъ способъ разумѣть сочиненіе не столько извѣстное, рколь- ко знаменитое ; ибо темнота смысла и затрудненія языка про сходятЪ красоты іпвррсні я. Слѣду кии ій урокЪ представилъ картину Лишшерапіуры тою времени , когда уѵгерЪ Да'цтЪ , и когда началъ upon вѣшать Петрарка.\r\nСей Поз тЪ занялъ также пять Рѣчей ; Профессоръ говорилъ не июль* г.о о его Италія нс в и хЪ cm ихошворе^ ніяхЪ, но и показалъ то вліяніе, которое онЪ имѣлъ на свой вѣкЪ, но его ревности изслѣдовать древнихЪ .Авторовъ и разпросшранять икусЪ кЪ истинной Наукѣ, по его почте. НПО кЪ изящнымъ произведеніямъ Древности , по его прилѣжному труду и подражанію хорошимъ образцамъ , по ею ученымъ и философическимъ сочиненіямъ, наконецъ по тому уваженію , вЬ которое онЬ привелъ Науки,\r\n314\r\nБоккачій ему много сп особе иг но-; валъ ; но ею вліяніе было не шакЪ примѣтно, потому что его жизнь не имѣла столь великаго блеска , и что онЪ не игралЪ такой важной роли, какъ Петрарка, вЪ произ-» шествіяхъ Политическихъ своего времени и на театрѣ міра. Довольно, было двухЪ Рѣчей для Профессора, чтобы представить его какЬ Почта, какъ Ученаго, и наконецъ какЪ Автора книги Décaméron, сею сочиненія, которое одно сдѣлало его надолго, извѣстнымъ, также какЪ Петрар- к о вы Caiuonicre однѣ прославили ено- его Автора, хотя они оба проводили жизнь свою вЪ трудахъ гораздо важнѣйшихъ, и основывали на сихЪ трудахъ , ньтиѣ преданныхъ забвенію, всю надежду ихЪ славы.\r\nМежду тѣмЪ какъ сіи два великіе Мужа такъ сильно направляли умы своего вѣка кЪ истинной пѣли ІІаукЪ, обращая ихЪ кЪ ДрсвнимЪ, м ра к Ъ Схоластики царствовалъ еще вЪ Университетахъ. Дигтяера- тура продолжала также имѣть свои успѣхи : Ц.торія раждалась подъ пс-\r\n345\r\nромЬ Вилла н и; Поэзія Латинская, Поэзія Птали. некая, или, просто, народная , повѣсти вЪ родѣ Боккачія, стихотворенія вЪ родѣ Дан та и г? о., вездѣ занимали дѣятельность учовЪ. Картина сею общаго движенія была Предметомъ двухЬ Рѣчей , которыми заключилась Литтераіпура XIV вѣка.\r\nXV е Столѣтіе представляетъ совсѣмъ другую картину. ІІѢшЬ нигдѣ чрезвычайныхъ Людей и чрезвычайной славы; но между Правительствами распространяется всеобщее соревнованіе ободрять возрожденіе НаукЪ j а между Лишгператорами желаніе сдѣлаться достойнымъ сего одобренія учеными изслѣдованіями , изданіями дреинихѣ манускрипшоьЪ , и зЪясненІемЪ таинствъ истиннаго Краснорѣчія, заключеннаго вЪ сихЪ сокровищахъ ума и вкуса* М о д и - цисы царствуютъ во Флоренціи, и приготовляютъ шош'Ь вѣкЪ, который украшался и.чЪ именемъ. Имперія Но.точна я разрушается ; Литтера- IПоры и философы Греческіе , укрываясь вЪ Италіи, поселяютъ тамЬ\r\nвКусЪ ихЪ философіи и Литшератпу- ры. Книгопечатаніе изобрѣтено; Ака-» деміи возносятся ,• школьный варварскій языкЪ изчезаетъ ; вЪ прозѣ и бЪ стихахъ виденъ чистый языкъ древнихъ Ораторовъ и По.чтовЪ Гре* ческиХЪ U Римскихъ* Наконецъ находятъ Америку; а естьли CÏ7 нені открывается новое поле для честолюбій н Жадности человѣческой . то открывается вЪ тоже время богатый иг.НючникЪ для ненасыіштаго любой ытсшва ума и науки.\r\nДля избѣжанія безпорядка вЪ предметѣ столь обширномъ и сложномъ , I ірофессорЪ раздѣлилъ его на восемь уроковъ. Первый содержитъ все то, чѣмЪ занимались разныя Ира* вишельешва вЪ Италіи для успѣховъ НаукЪ и Словесности* Труды ученыхъ , труды Грековъ, переселившихся изЪ Консшашпинопол я , труды ИпіалІяипевЪ, ихЪ учениковъ, н скоро ихЪ сонм ѣетннковЬ; краткія извѣстія о ка.ждс.мЪ изЪ еихЪ первыхъ благодѣтелей НаукЪ, и точное огіредѣѵеніе ИХЪ заслугъ, занимают!» три слѣдующіе урока. Ш> двухѣ другихъ описаны\r\n347\r\n•усилія и старанія Италія нс кой Поэзіи удержаться на іпомЪ вояі ччтеніи, до котораго она была доведена вЪ ПредпіесшсующемЪ вѣкѣ. Женщины - Поэты , и Поэты Латинскіе, проела вившіе имя свое вЪ семЪ столѣ* Пин, служатъ предметомъ третьей Рѣчи; ІІотоыЪ является Исторія Древности , и послѣдняя Рѣчь представляетъ всеобщее обозрѣніе НаукЪ вЪ Италіи ВЪ концѣ XV вѣка.\r\nОна заключается быстрымъ на-* чертам ïcvi b вел и к и xh произшесшвій и трудовъ сего достопамятна го вѣка- Открытіе новаго міра , занимающее Послѣднюю часть сей Рѣчи , подало Профессору сіи мысли, которыми онЪ и заключаетъ первую часть своего курса: „Наконецъ извѣстный міръ\r\n„не можетъ уже довольствовать честолюбія ума человѣческаю : ему „тѣсно вЪ предѣлахъ вселенныя ; „находятъ другой МірЪ , новый те- „ашрЪ, на который онЪ быстро устремляется , чтобы почерпнуть „тамъ новыя богатства, и вЪ на* „Дежд F> снять послѣднюю ^авѣгѵ сЪ ^таинственной Природы. Щасшливы\r\n„люди еегпьли бы одна благородная: „сшрасшв кь познанію, а не подлая „алчность ьЪ злату ими руководствовала ; еппьли бы послѣдняя не „влекла за собою погибели , опусто- „ тенія , бѣдсшвія новаго и сокруши- „тельнаго, неисчерпаемаго пролитія „крови человѣческой, истреблені я цѣ- „лыхЬ поколѣній, порабощенія народовъ , сопровождаемаю неистовыми „варварствами , и вдали отмщенія „сихЪ гнусныйЪ злодѣйствъ другими „еще гнуснѣйшими ! По талонѣ пе- „тлсшный жребій человѣческой. При- „рода одѣлила ею вЪ неравной мѣрѣ „суммою благѣ и золъ. Напрасно „онЬ сражается сЪ»Первоначальнымъ „неравенствомъ ; ѣакЪ скоро трудо- „любіе и промышленность его ирп- „бдвляюжЪ нѣчто к'Ь блаіаѵіЪ ему „дозволеннымъ, то кажет я, что, по „назначенному ему удѣлу , число и „сила бѣдствій возрастаешь ВЪ сораз- „ мѣрности.\r\n„Однѣкожь будемъ Справедливы і „признавая наши слабости, не будемъ и у Ь увеличивать Обозрѣвай „сЪ вами, Милостивые Государи мои,\r\n5 0\r\n„успѣхи ума человѣческаго, мы всег- ;,да замѣчали, что сЬ того времени, „когда Просвѣщеніе, угаенувЬ оіпЪ „набѣга варварскихъ народовъ и ошЬ „стеченія разныхъ причинъ нами, „означенныхЬ, начало вЬ десятомъ вѣкѣ „слабо возгораться ; оно без пре- „стан но текло впередъ, ни на шагЪ „не отступая до самой эпохи , на „которой мы остановились ; что ни „одно изЪ бѣдсті-- Г if j оюрчашпихЪ inor- „да Италію и Европу , не происхо* „дило отЪ сихъ успѣховъ ІІрссвѣще- „иія, но ошЬ Извѣстной причины „нещастія всѣхЪ і рад.данскихЪ об- „щестиЪ , то есть, огнѣ страстей „необузданныхъ , или ра п 'ряченныхЪ „дурными законами ; отЬ личныхЬ „честолюбий, не согласныхъ сЪобщими „выгодами; ошЬ притѣсненія народовъ, „ошЬ нарушенія свободы человѣческой, от Ь взаимной вражды и за- „вй ши Правительствъ , ошЬ заблужденіи Политики if отЬ суевѣрія ; „что, напротивъ, по мѣрѣ того какЪ „Просвѣщеніе возрастало , какЪ умЬ „познавалъ свои удовольствія, какЪ „таланты размножались, — судьба чеТ. ІИ. К. IIU Ч\r\n5 5 0\r\n„ловѣчесшва сіиягчаѵась ; человѣкъ „пріобрѣталъ болѣе благородства , „добродѣтелей , благосостоянія , и „что ему надлежало нѣкоіпорымЬ об- „разомЪ открыть себѣ новые источ» „ники бѣдствій , чтобы опредѣленіе „его судебъ совершилось , и мѣра „золѣ превзошла мѣру наслажденій „и благополучія.“\r\n( ИзЪ Декады. )",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "[Reply to a letter]",
        "article": "4о\r\nзе * ф\r\nЖелая продолжапь мое разсужденіе и о\r\nкомедіи, я его прерываю на время, дабы не\r\nсдѣлапъ неучпивоспи умѣдленіемъ моего\r\nотпвѣпа. _ ____ .\r\nМилостивый Государъ мой !\r\nНижайше благодарю васъ за прудъ, ко\r\nпорый вы самовольно приняли на себя про\r\nсмопрѣпь слабое мое сочиненіе напечатпан\r\nное въ зрителѣ подъ за главіемъ театръ\r\nи прислапь сдѣланныя вами замѣчанія: я\r\nихъ прочипалъ и просилъ издапелей напе\r\nчапапь сей мой опвѣпЪ.\r\n. . . . .\r\nВсякую крипику пріѣмлю съ опмѣннымъ\r\nудовольспвіемъ попому, чпо справедливое\r\nсужденіе обнажая пороки сочиненія слу\r\nжипъ сочинипелю наукою впредь ихъ\r\nосперегапься и слѣдовапельно просвѣ\r\nщаешъ его; всякое сочиненіе, когда объ\r\nнемъ судяпѣ, и дѣлаюпъ на него замѣча\r\nнія заслуживаешъ какое нибудь вниманіе;\r\n3 сіе сочинишелю весьма лѣсшно. И пакъ;\r\n1\r\n, и лотите незвее и\r\n___ . 41\r\nпозвольше мнѣ объявипъ вамъ мое удивле\r\nніе, чтпо у васъ будпо мочи не спало вы\r\n, держапъ всего пого, чпо писано мною o\r\nтеатрѣ, о французкомъ языкѣ и о лузыкѣ,\r\nкогда вы сами ласкаепесь быпь со мною\r\nво многомъ согласны: что у васъ языкъ\r\nчешепся на сочинипелей Панегириковъ\r\nслепленныхъ изъ малыхъ мыслей и боль\r\nшихъ словъ; я не будучи лѣкаремъ не\r\nмогу вамъ помочь опъ сей чесопшки . . . .\r\nВамъ не нравипся нѣчто о врожденномъ\r\nсвойспвѣ душъ Россійскихъ, поколику вы\r\nдумаепе, чпо попъ кпо писалъ не знаепъ,\r\nчпо еспь душа? . . Чпо есшь душа, пи\r\nсапель эпо знаепъ съ прочими на ряду,\r\nразвѣ вы докажете пому пропивное: . . . о\r\nизоойліе краснорѣчиваго пустословія! Спапья\r\nна рулепки или верпушки, кромѣ хорошаго\r\nслога писана съ пакимъ намѣреніемъ, ко\r\nпораго я вамъ усердно желаю при всякомъ\r\nначинаніи вашего писанія, и въ копорое\r\nеспьли бы вы проникли, по бы сочиниппе\r\nлева голова не показалась вамъ заверпѣв\r\nшеюся, и вы бы не разодрали рпа опъ зѣ\r\n42 -\r\nванья. - Но эпо не мое дѣло всякъ можетъ, !\r\nвамъ за свое сочиненіе принеспи свою бла\r\nгодарность; а я буду вамъ опвѣпспвовапъ\r\nза сВОе, _\r\nВы соглашаепесь, чпо пеaпръ еспъ учи\r\nлище благонравія; а приписываепe aкпе\r\nрамъ и общему вкусу безспыдную наглоспъ,\r\nкотпорая очень не къ спашѣ поспавлена въ\r\nспепени уравнипельномъ съ поученіями\r\nпроповѣдниковъ. Чпо пеaпръ многихъ поу\r\nчилъ въ добродѣпели и просвѣпилъ въ\r\nиспоріи пому много примѣровъ найши\r\n\", можно; я бы не зналъ, кпо первый зало\r\nжилъ споличный городѣ Москву, еспьли\r\nбы не видалъ Олега . . . въ чемb вамъ чи\r\nспосердечно признаюсь . . . Вы почипае\r\nпе чудесами, чпо дипя скорѣе запвердилъ\r\nРоссійскую испорію смотпря ежечасно на\r\nлицѣизображенія Россійскихъ Государей, не\r\nжели бы уча уроки въ книгѣ . . . 2шимъ\r\nвы раждаепе во мнѣ сумненіе . . . . были\r\nли вы когда нибудь ученикомъ или учи\r\nпелемb ?\r\n43\r\nЧпо слава и корысшь супь единспвен\r\nными побужденіями всѣхъ дѣяній человѣче\r\nскихъ, и что удовольсшвіе ихъ совер\r\nшаепъ, эпо испинна неоспоримая; но\r\nчшо бы всѣ сіи при означались подъ еди\r\nнымъ названіемъ собственной . ЛОЛѣЗѣ! „ и\r\nчпоръ всѣ . при были часпи единаго цѣла\r\nго; позвольпе мнѣ въ помъ вамъ не повѣ\r\nрипь, доказапельспвомъ пому ваши замѣ\r\nчанія, къ коимъ не возбуждала васъ ни соб\r\nспвенная ваша польза; ни корыспь ни\r\nудовольспвіе, какъ ѣы сами признаепесь;\r\nа слава лѣспнаго имени крипика; по какъ\r\nже вы запрещаепе мнѣ раздѣляпь по, чтпо\r\nвы сами раздѣлили . . . Такое самовластіе\r\nразвѣ въ Палской инквизиціи оѣсваетъ.\r\nВы не велипе разуму мѣшапься въ удо\r\nвольствія сердца, говоря, чпо разумъ жи\r\nвепъ съ сердцемъ, какъ кошка съ собакой,\r\nя въ себѣ пакого подобія не примѣтпилъ,\r\nразвѣ вы мнѣ разполкуепе, кпо у васъ со\r\nбака и кпо кошка; а естьли у разума за\r\nпяпки, куда вы помѣспили разкаяніе, о\r\nпомъ я не знаю, поколику до нынѣ не слы\r\n44 . _\r\nхивалъ, какій экплажъ имѣепъ разумъ . . .\r\nВы говорипе, чпо будеше разкаивапься . .\r\nсобспвенное признаніе паче всякаго доказа\r\nпельспва . . . Обо мнѣ, я беру смѣлоспъ\r\nвасъ увѣришь, чпо я никогда не согрѣшу\r\nмыслію, чпо я чрезъ чуръ уменъ.\r\nВы говорипе, чпо вамъ пріяпно и лю\r\nбопыпно видѣпь Чингисхана попому, чпо\r\nего поколѣніе 25о лѣпъ державшее Россію\r\nвъ порабощеніи нынѣ во все изпребилось;\r\nа мнѣ пріяпнѣе видѣшь добродѣпель жив\r\nшую въ нашихъ хопя и въ порабощеніи\r\nбывшихъ владыкахъ, пѣмъ болѣе, чтобъ\r\nудивляпься ихъ совершенному геройспву\r\nвозмогшсму свергнупнь ненависпное иго\r\nТапаръ — прагедію же ни кпо непоро\r\nчилъ, и есшьли бы вы попрудились про\r\nчеспь все мое разсужденіе, вы бы увидѣли\r\n. мое признаніе, чпо французкіе прагедіи\r\nлучше нашихъ. За чпо мнѣ гнѣвапься,\r\nчпо вамъ пріяпно видѣшь пающую дидо\r\nну и бѣснующагося Ярба; въ сей прагедіи\r\nпо всюду видны красопы прямо прогаю\r\nщія: какое бы было усладипельное зрѣли\r\nгл _\r\nще, еспьли бы сей огнь спихопворческій\r\nеспьли бы сія сила дѣйспвія и нѣжноспъ\r\nчувспвованій явились на пеапрѣ въ ли\r\nцахъ Россійскихъ героевъ! Я очень нерав\r\nнодушно смопрю на Имперапора Типа; а\r\nсовсѣмъ пѣмъ спокрапно буду повпоряпь\r\nжеланіе видѣпь своихъ Государей, копорые\r\nмиловали Россіянъ, и гораздо больше по\r\nчувспвую удовольспвія; не оппираюсь опъ\r\nсловъ своихъ: пріяпнѣе видѣпь дѣпямъ\r\nславныя дѣла своего опца, нежели поспо\r\nронняго . . . . На чпо намъ дожидашься\r\nдвухъ пысячь лѣпъ, чпобъ басни наши,\r\nеспьли они будушѣ походишь на Иліяду\r\nи Енеиду, заспавили цѣлый свѣпъ изби\r\nрапь изъ нихъ содержанія для пеaпровъ:\r\nвремя уже въ поль счаспливый и просвѣ\r\nщеный вѣкъ не о басняхъ думашь и не ре\r\nбяческими вымыслами о спрасполюбивыхъ\r\nбогахъ; но самою испинною украшашъ\r\nупѣхи сердца и разума.\r\n_ На чшо рышься въ лѣпописяхъ міра,\r\nнужно прочесшь одну испорію опечеспвен\r\nную найдупся Владимиры, Ярославы, Все\r\n46\r\nволоды . . . Михайло мудрый; найдешся\r\nкропоспъ геройспво и милосердіе преждѣ\r\nеще пѣхъ священныхъ именъ, кои вѣчностпь\r\nпоспавила на жерпвенникѣ своего храма;\r\nсоспавивъ изъ подвиговъ ихъ непреложное\r\nучилище Владыкъ земныхъ языкъ мой\r\nпроизносипъ ихъ съ искреннымъ благого\r\nвѣніемъ; они запѣчаплѣнны въ сердцахъ и\r\nдушахъ Россіянъ.\r\nЗамѣпипъ должно, чтпо не все по до\r\nбродѣпель въ одномъ народѣ, чтно почи\r\nпаешся добродѣпелью въ другомъ . . . .\r\nу древнихъ Римлянъ была первая добродѣ\r\nпель презирашь царей; а у насъ опечеспва\r\nопецъ первый по Богѣ . . . Добродѣпель\r\nподобно людямъ имѣепъ опечеспво: слѣ\r\nдовапельно желашъ видѣпь своихъ пред\r\nковъ подающихъ примѣръ мужества и ве\r\nликодушія не еспь самолюбіе; а внупрен\r\nняя привязанносшь равная союзу кровному:\r\nи сія привязанностпь весьма далеко оп\r\nспоипъ опъ запрещенія нравипься чужимъ\r\nгероямъ на пеапрѣ, въ чемъ вы напрасно\r\nменя поклепали: вопъ каково, когда съ серд\r\n47\r\nцемъ разумъ не въ заговорѣ. Сумароковъ,\r\nКняжнинъ, Херасковъ, Николевъ, Майковъ\r\nи другіе сочинипели прагедій супь дока\r\n. запельстивомъ, чпо у насъ онѣ еспь;\r\nа предспавленія оныхъ и слезы зрипелей\r\nувѣряюпѣ, чпо еспь и акперы.\r\nО переводахъ осмѣлюсь вамъ доложипь,\r\nчпо они никогда не соспавяпъ совершен\r\nнаго пеапра; но не знавъ переводчика и\r\nне чипавъ перевода Мольерова Нелюдима, и\r\nсказашъ на удачу, чшо въ немъ изо спа\r\nкрасomb мольеровыхъ не соблюдена ни\r\nодна, есшь дѣйспвіе сердца, съ копорымъ\r\nразумъ не въ заговорѣ.\r\nВкусъ опечеспвенный непремѣнно дол\r\nженъ бышь на пеапрѣ; а безъ пого ни\r\nиспинной пользы ни испиннаго удоволь\r\nспвія, пеапръ приносипъ не можешъ; и\r\nникогда недоспигнешъ до своего совершен\r\nспва; но я удивляюсь, какъ вы колебле\r\nпесъ опредѣлипъ его, и чтпо надобно для\r\nсоспавленія вкуса: попрудипесь прочеспь\r\nвъ моемъ разсужденіи о пеапрѣ, гдѣ для\r\nу\r\n48\r\nсозданія вкуса я не опвергалъ подражанія,\r\nкакъ видно споль вами любезнаго и имен\r\nно говорилъ, чпо природа являпься долж\r\nна на пеапрѣ необнаженная; но во всемъ\r\nея украшеніи, и опяпь повпоряю мой во\r\nпросъ, для чего не создашь въ Россіи на\r\nпeапрѣ вкуса приличнаго нашему свой\r\nспву, и для чего ему не быпь въ своемъ\r\nродѣ совершеннымъ? Я могъ ошибишься,\r\nкакъ человѣкъ въ образѣ, какъ созидатнь\r\nвкусъ . . . и вопъ, чпо бы надобно вамъ\r\nзамѣпипь, и въ чемъ бы вы оказали мнѣ\r\nвеличайшее одолженіе; еспьли жь вы сіе\r\nпропуспили: спало или я не ошибся, или\r\nпо вашему признанію, чпо, мы плохіе _ ра\r\nбопники, вы пого замѣпипъ не умѣли, и\r\nпослѣ принуждаепе меня увѣришься, чпо\r\nне возможно намъ имѣпь пого, чего сами\r\nне пріобрели прежде подражанія чуже\r\nспраннымъ, по еспь: чпо мы по вашему,\r\nне можемъ имѣпь собстпвеннаго вкуса; и\r\nсами же говорипе, чпо припасовъ много;\r\nно рабопниковъ нѣпъ. Не ужьли вы забыли\r\nчпо Богъ создалъ человѣка послѣ всего,\r\n, и у 49\r\nсоздавѣ напередъ все ему припасы, слѣдо\r\nвашельно видя припасы для чегожь не\r\nприводишь ихъ въ порядокъ и правила?\r\nопъ чего еспeспвенно долженъ родишься\r\nи самый вкусъ — мои правила худы —\r\nпоправпе ихъ: вамъ опечеспвенные охоп\r\nники до пеапра принесупъ благодарноспь;\r\nа писашели увѣнчаютъ васъ похвалами.\r\nКпо вамъ сказалъ, чпо съ чужимъ каф\r\nпаномъ у насъ все чужее? . . . Въ боль\r\nшемъ свѣпѣ ни мало не перемѣнилось ни\r\nврожденное древнее Россійское геройспво,\r\nни пвердосшь души, ни наблюденіе дан\r\nнаго слова ни госпепріимспво. сельскіе\r\nжипели, не знаю, съ чего показались вамъ\r\nзакопченными въ дыму. . . На чпо нашего\r\nИвана сажапь въ шалашь сплепеный изъ\r\nМирповъ; онъ можешъ показапься намъ\r\nпріяпнымъ сидя и подъ липою — безъ\r\nвсякаго романическаго воображенія . . . .\r\nвъ опмѣшкѣ же вашей нпаисано о солдапѣ\r\nпо, чпо я сказалъ объ офицерѣ, слѣдова\r\nпельно я и пропускаю ее. Но позвольше\r\nспросипъ васъ, куда дѣвали вы купцовъ,\r\nЧаст2, 1II. . . . Г\r\n5о\r\nприказныхъ, масперовыхъ и все середнее\r\nсоспояніе? Развѣ они не доспойны пеа\r\nпра? . . А для героевъ, вы хопише, чтобъ\r\nродился у насъ Чекслеръ . . . Вопъ изрядна\r\nго нашли вы опредѣлипеля вкуса, и видно\r\nвы его начипавтнись заключаепе вкусъ въ\r\nпесные предѣлы площадей рынковъ и ко\r\nбаковъ.\r\n. Не поняшно мнѣ кажется, что вы не\r\nнашли Рускому слугѣ на пеапрѣ другаго\r\nдѣйспвія, кромѣ наглаго лганья, покражи\r\nу барина кошелька; и при всемъ помъ вы\r\nпосылаепе съ покражею слугу въ ко\r\nбакъ . . . Много сударь! кое чего найдепся\r\nговоришь слугѣ даже и безъ колкостіи ба\r\nрину, и разумный сочинипелъ найдетпѣ\r\nчѣмъ позабавишь зрипелей въ лицѣ Руска\r\nго слуги . . . Конечно вашъ слуга, когда\r\nнибудь васъ обокралъ?.. Но справедливо\r\nли вымѣщаiпь порокъ одного на всѣхъ слу-.\r\nгахъ? Много есшь въ Россіи пакихъ слугъ,\r\nкопорые спыдяпся и поминапь о коба\r\nкѣ . . . Послѣ поль часпаго напоминове\r\nнія о кобакѣ, спранно кажепся, чпо вамъ\r\n5 1 .\r\nне понравились четыре женщины съ яндо\r\nвою, ихъ пѣсни хотя и весьма проспона\r\nродны; однакожь тораздо благоприспойнѣе\r\nразврапныхъ де, значеній Французкихъ кри- .\r\nспиновъ. …\r\nВъ изпребленіи зла должно убѣгашъ,\r\nсредстпвъ худшихъ, НсЖеЛ И самое зло.\r\nСіе заключеніе испиннаго любомудрія;\r\nопыпы доказали, чно не франція истин\r\nное опечество любомудрія. Повѣсть фран\r\nцузкой словесностпи и причина превосход\r\nныхъ успѣховъ ихъ просвѣтаенія мнѣ извѣ\r\ncшны не меньше васъ самыхъ, милостивый\r\nГосударь! но прибавишь должно къ пому,\r\nчпо французы любили всегда свою соб\r\nсіивенноспь, и слѣдовашельно своихъ обо\r\nдряли и не препятствовали имъ прудипіь\r\nся въ созиданіи своего вкуса.\r\nПохвала ваша Ишаліянской музыкѣ и\r\nохуленіе Руской сушь пакіе вещи, на ко\r\nпорыя не знаю я, чпо вамъ сказапъ, и не\r\nпонимаю, какъ согласишь собспвенныя ваши\r\nпропивуречія . . . Вы хотпише защищапь\r\nчесшь цѣлой Ишаліи защищая ихъ ремесло\r\nТ а 1\r\n52\r\nмузыкальное, говоря, чпо я пускаю ихъ по\r\nміру . . . О изобиліе красноречиваго пу\r\nспословія! . . Сколь бы бѣдна была Ипа\r\nлія, когда бы она кромѣ музыки не имѣла\r\nдругихъ способовъ къ своему пропипанію —\r\nи значипъ ли этпо перебипъ хлѣбъ у Ипа\r\nліи, когда я воображаю, чпо еспьли обра\r\nбопапь коренные Рускіе напѣвы, по вый\r\nдепъ пріяпная и усладипельная музыка?\r\nЗначипѣ ли эпо, чпобъ вся Россія запи\r\nсалась въ музыканпы, и руки собирающія\r\nлавры украсились балалайкою, когда нѣ\r\nсколько Россіянъ будупъ помышляпь при\r\nвеспи въ совершенспво свою музыку? . .\r\nРоссійскій народъ благодаря Всевышнему ВО\r\nоснованіи души своей имѣепъ ко всему не\r\nпосшижимую способносшь: онъ можешъ\r\nгремепь и Марсовою прубою; и Апполло\r\nновою лирою и собирашь со всѣхъ часшей\r\nта\r\nнаукѣ и художеспвъ славныя подаши, когда\r\nонъ собираепѣ ихъ и съ самой славы . . .\r\nэпо ему написано въ книгѣ судебѣ — раз\r\nсмоприпе сами себя по прилѣжнѣе, вы уви\r\nдиПе, чПо Я говорю Правду.\r\n53 .\r\n. Вы успами Ипаліянцевъ насмѣхаепссъ\r\nнадъ Рускими напѣвами, какъ будпо бы\r\nдругихъ пѣсенъ у насъ и не было, кромѣ\r\nизвощичьихъ . . . Я васъ осмѣлюсь увѣришь,\r\nчпо Поизелло и Галуппи необинуяся вездѣ\r\nговорили, чпо они много нашли пріяпнаго\r\nвъ Рускихъ напѣвахъ . . . Сарши, Чимо\r\nроза, Траеппа и многіе другіе многокрап\r\nно слушали Рускіе напѣвы и благодаря Бога\r\nкъ удовольспвію Пепербургскихъ жипелей\r\nни кпо не оглохъ.\r\nКакb изкусно помѣспили вы волынку,\r\nпо копорой пляшупъ Медведи въ Парижѣ\r\nи Ирокойца, подъ копорымъ видно вы хо\r\nпѣли разумѣшь меня, копорый кричишъ,\r\nчпо волынки лучше нѣтъ музыки на свѣ\r\nпѣ; и въ поже время въ унылой нашей\r\nмузыкѣ находипe пріяпную мелодію . . .\r\nЧему же должно вѣрипь? Но позвольше\r\nвамъ сказапь, видно вы нашу музыку знае\r\nпе по пому полько, какъ вамъ налгали\r\nобъ ней оглохлые Ипаліянцы . . . Наша\r\nмузыка имѣешъ свою унылоспь и свою ве\r\nселоспь . . . Извольше купишь собраніе\r\n5\r\n.\r\nвала пѣсенъ, и попросипе кого нибудь,\r\nчпо бы вамъ ихъ спѣли, и вы увѣрипесь\r\nнесомненно, чтпо наша музыка по различію\r\nобспояшельспвъ имѣешъ различную и вѣр\r\nную свойственносшь... оприцашъ же сла\r\nДОСПъ италіянской музыки и безпокоипъ\r\nархипектуру поже самое значипъ, какъ\r\nжишь разуму съ сердцемъ, какъ кошкѣ съ\r\nсобакой; опъ чего изъ милоспи прошу\r\nменя уволишь, .\r\nЕспѣли же позволено выводишь слѣд\r\nспвія изъ несомненныхъ началъ, по я\r\nосмѣливаюсь угадывашъ, чшо изъ припасовъ\r\nРуской музыки искусный сочинишелъ, хотя\r\nбы онъ и у Ишаліянцовъ научился прави\r\nламъ согласія, безъ всякаго чуда можешѣ\r\nсоздашъ языкъ сердца,\r\n__\r\nнапрасно Вы упверждаете, что въ Рос\r\nсіи одни полько гудкй да балалайки; Я\r\nосмѣлюсь вамъ указашъ пакую музыку, ко\r\nпорой нигдѣ нѣпъ, и копорой весь свѣтѣ\r\nмузыкальный удивляешся; но копорая изо\r\nбрепена въ Россіи . . . Сходише на Егер\r\nскій дворъ или въ Семеновскій полкѣ, вы _\r\n, е\r\nо 55\r\nуслышите готовую музыку, копорая вамъ\r\nправо понравишся.\r\nвы признаешесь, что Россійскій языкъ\r\nбогапъ и пребуеше ему опдѣлки; да объ\r\nчемъ же и я говорилъ, когда объяснялъ,\r\nздѣсь больше прилѣжашъ къ французкому,\r\nнѣжели къ своему, и чтно когда француз- _\r\nкій спеклянный языкъ обрабопанъ; а у\r\nнасъ къ спыду своему пренебрегаюшъ свой\r\nалмазъ. Еспьли же вы не находиПе мНо\r\nгихъ почныхъ словъ, въ помъ Не мОЯ ВИНа.\r\nКогда обнародываюпся указы, а вы не\r\nзнаеше, какъ назвапъ публику: Ходи111е по\r\nкаменнымъ закраинамъ улицъ: имѣепе дары\r\nили дарованія, а спрашиваепе, чПо пакое\r\nпаланпѣ: имѣепе умъ; а ищепе, чпо зна\r\nчишъ Genie (?), исповѣдуепе хрисшіян\r\nскую \"вѣру, а спрашиваепc, чпо пакое\r\nреллигія. __ _\r\nВъ прочемъ, какъ бы ни было выгранено\r\nспекло, и сколько бы оно ни казалось\r\n* *\r\n(4) Въ Собѣседникѣ напечапанъ опыпъ Россій\r\nскаго СОСЛОВника.\r\n56\r\nбрилліянпомъ, я всегда, предпочпу алмазъ,\r\nхопя бы онъ былъ и въ корѣ.\r\nВопросъ вашъ, за чемъ хопѣпь въ Рос\r\nсіи чудесъ, мнѣ весьма удивипеленъ. Про\r\nсмоприпe Испорію нынѣшняго сполѣпня,\r\nвы сами признаепе, чпо какъ первая пакъ\r\nи другая половина онаго соспавлены изъ\r\nчудесъ . . . А чпо бы умѣшь въ Россій\r\nпо Руски, эпо развѣ въ вашемъ разумѣ чу\r\nдомъ почишаепся; а особливо когда Рос\r\nсійская академія подъ сѣнію Великія Матпе\r\nри Севера прудипся въ опредѣленіи языку\r\nпочносши и силы и прудипся съ желае\r\nмымъ успѣхомъ, _\r\nнапрасно вамъ кажешся, чпо послѣ ло\r\nмоносова Россійская словесноспть лѣниво\r\nшеспвуепъ или пакъ сказапь уснула: не\r\nодно лирическое спихопвореніе соспа\r\nвляешъ словесности . . . Россіяда чеспь\r\nРоссійскаго Парнасса, душинька цвѣпокъ\r\nсамый прекрасный спихопворспва послѣ\r\nЛомоносова вышли въ свѣпъ. Дай Богъ\r\nнамъ другаго Ломоносова, чѣмъ больше\r\nихъ, птѣмъ лучше; но кпо желаепib своего\r\n.\" 57\r\n. совершенспва, попъ не отпнимаепъ спра\r\nведливоспи у чужеспранцевъ, кои хопя и\r\nбыли нашими учителями во многомъ. Но,\r\nразвѣ ученикъ не можетъ превзойпи свое\r\nго учипеля? — Самъ Ломоносовъ подпвер-.\r\nждаепъ сіе непрудное положеніе . . Боже\r\nменя и васъ избави, опъ пого, чпобъ ино\r\nспранные образовали наши мысли.\r\nл\r\nВы приводипе нѣсколько словъ Рускихъ,\r\nкои въ выговорѣ жеспки; да они и знаме\r\nнованіе имѣютъ жеспкое: на примѣръ, чпо\r\nжеспче отпмщенія? Вы приводите еще\r\nслова французовъ, кои осмѣливаютпся гово\r\nришь, чпо въ нашемъ золопѣ и серебрѣ\r\nбольніе звону, нѣжели въ словахъ. Не до\r\nвольно пого, чпо сіи піявицы грабяпъ”\r\nнасъ своими модами, еще въ глаза намъ\r\nдерзаюпъ ругапься . . . . Они ли въ со\r\nспояніи почувспвовапь пріяпноспь наше\r\nго языка, копораго ни кпо изъ Францу\r\nзовъ совершенно не знаепъ; для чегожь\r\n, они не давяпся или не свихиваюпъ языка\r\nопъ прекрасныхъ своихъ спиховъ? «…\r\n58\r\nТrame - t? - on contre Коme un nouvel.\r\nattentat\r\nО сіе1! dont en tramblant . . . .\r\nЯ бы вамъ наскучилъ, еспьлибъ спалъ\r\nнабирапть еще спиховъ нѣсколько, опъ зво\r\nна копорыхъ не даромъ бы мы бѣгали, какъ\r\nопъ язвы — вы же какъ будпо подверж\r\nдаеше ругапельспво Французовъ надъ са\r\nмимъ собою въ языкѣ нашемъ; и есшьли\r\nнеобходимо нужно, чпобъ о красопѣ наше\r\nго языка упверждалъ французъ, по вы\r\nможепеу найши сіе въ Левекѣ, копорый\r\nРускій языкъ сполько зналъ, сколько мо\r\nжно знапь его французу; и вѣрояпно, что\r\nвъ семъ случаѣ не льзя ни какъ обличишь\r\nего приспраспіемъ. - у\r\nдѣлая замѣчанія на мои разсужденія,\r\nвы заблагоразсудили о всѣхъ дѣйспвовате\r\nляхъ (?) Россійскихъ опозватпься гораздо\r\n(?) Дѣйспвовапель Аcteur: вопъ почему иa\r\nзванъ пакъ по Руски — Аgо Лапинское\r\nдѣлаю или дѣйспвую — Аctiо дѣйспвіе,\r\n« Аctor дѣйспвовапель или дѣй по фран\r\nцузки Аcteur. _\r\n4\r\n59\r\nне выгодно: вы именно говорите, что\r\nтпеaпръ упалъ вмѣспѣ со словесностпію:\r\nа прежде сказали, чтпо словесностпъ упала\r\nотпъ пого, чпо Ломоносовъ умерѣ . . . .\r\nПрошу сказапь, когда ломоносовы пворе\r\nнія были играны на пеапрѣ? Пропиву\r\nвашего жеспокаго опредѣленія всѣмъ дѣй\r\nстпвовашелямъ посредспвенноспи пропиву\r\nположашъ они лѣстный для нихъ пріемъ\r\nДвора, общее рукоплесканіе зришелей, и\r\nчпо госпожи Сажъ и Гюсъ примѣчаемы были\r\nплачущими въ Россійскихъ прагедіяхъ послѣ\r\nоспавленія пеапра Дмитпревскимъ и по\r\nсмерпи славной Троепольской. Вошъ, Ми\r\nлоспивый Государъ! до чего ваше предраз\r\n- сужденіе проспираешся! чпо вы неиначе\r\nсогласились опдашъ справедливоспь даро\r\nваніямъ г. дмипревскаго, какъ назвавъ его\r\nГарриковымъ ученикомъ . . Онъ еще живъ\r\nи онъ самъ увѣрипъ васъ, чпо онъ у Тар\r\nрика никогда не учился . . . Но сЪ пред\r\nразсудкомъ пруднѣе боропься, нѣжели съ\r\nнепріяпеляли, какъ же вы хопише, чпобъ\r\nудовольспвіе опъ Рускихъ дарованій побѣ\r\nбо\r\nдило предразсужденіе, копорое опнимаепЪ\r\nу нихъ бодроспь. .\r\nВы ни гдѣ въ моемъ разсужденіи не на\r\nшли, чпо не надобно намъ учишься — я\r\nвездѣ говорилъ, чпо для созданія собспвен\r\nнаго вкуса много пребуепся опыповъ, ис\r\nкусспва, прудовъ, и сказалъ: не знаю, ко\r\nгда наспупипъ время, чпо вкусъ полу\r\nчишъ свое сущеспвованіе и блиспапельное\r\nпоржеспво.\r\nВы упверждаепе, чпо нашъ пеaпръ со\r\nспавленъ изъ дурныхъ переводовъ или изъ\r\nпосредспвенныхъ подражаній: прочпише,\r\nГосударь мой! полный пеaпръ Россійскихъ\r\nсочиненій, копорый спараніемъ Академіи\r\nНаукъ Дирекпора собранъ и напечапанъ,\r\nпамъ нѣпъ ни чего переводнаго, и копо-\"\r\nрый едвали вы въ годъ прочпепе, чипая\r\nвсякій день часа по два.\r\nКлевепа говорипъ языкомъ яхиднымъ . . .\r\nподлинно что ехиднымъ языкомъ — Ан\r\nпитона первый опыпъ начинающаго пру\r\nдишься въ семъ родѣ писапеля — прочши- .\r\nпе первыя прагедіи Расиновы со внима\r\nу.\r\nи!!\r\n«.\r\n9\r\nбы\r\nніемъ, вы увидипе, чпо до самой Андро\r\nмахи сумневались о Расинѣ, будешъ ли онъ\r\nкогда нибудь Расиномъ — впрочемъ Россій\r\nскій парперъ никогда не бываепъ меньше\r\nнаполненъ, нѣжели французкій, площадь\r\nполько передъ пеапрами больше цугами\r\nобспавлена во время французкихъ — а па\r\nрами больше во время Рускихъ; зрѣлищъ\r\nпричина же пому довольно въ моемъ раз\r\nсужденіи о пеапрѣ доказана.\r\nвы соглашаясь съ моимъ мнѣніемъ во мно\r\nгомъ, сами говорише, чшо зпо многое по\r\nхоже на не окончанное изваяніе немогу\r\nщее сравнишься съ Венерою Медицисъ: спа\r\nло оспалось полько прудипься въ оконча\r\nніи сего изваянія, и въ поже самое время\r\nпринуждаеше меня признашься, чпо на\r\nродъ Россійскій не имѣепъ ни поспояннаго\r\nвкуса ни правилъ.\r\nПрекрасная любовь къ соопечеспвенни\r\nкамъ, искапь единыхъ въ нихъ недоспап\r\nковъ и спарапься ихъ увеличиватпь; а со\r\nвершенспва умаляпь или и совсѣмъ ихъ\r\nне видaпь! Не ужьли вы ничего не нашли\r\n;\r\nб2\r\nвъ Россіи кромѣ славы оружія . . . Не ору\r\nжіе: но сердца — души и добродѣшелъ\r\nРоссійскіе славны. Тѣми же оружіями вла\r\nдѣюпъ и другіе народы; но не пѣми ру\r\nКаМИ. — ,\r\nТеперь позвольше васъ спросипь, чпо вы\r\nписали въ своей крипикѣ? — Вы не опоро\r\nчили моего разсужденія ни гдѣ и ни чего\r\nвъ немъ не поправили; а полько силились.\r\nувѣришь меня, чпо Россійскія словесностпи\r\nхуды, чпо вкуса у насъ бышь не можешъ,\r\nчтпо языкъ нашъ не хорошъ, и чтпо фран\r\nцузкій лучше, чно музыка наша способна\r\nполько оглушишь Ипаліянцовъ и спеченіе\r\nсогласныхъ въ нашемъ языкѣ способно\r\n111олько удавишь или свихнутпь языкъ\r\nу французовъ . . . . Не предразсужденіе\r\nли эшо! и не поспыдное ли предразсу\r\nжденіе ! . . _ .\r\nИ шакъ непрогнѣвайшесь, чшо я продол\r\nжапь буду о пеaпрі мои разсужденія по\r\nпѣхъ поръ, пока справедливое и безпри\r\nспраспное сужденіе ошкроешъ мнѣ погрѣш\r\nносши моихъ мнѣній и пѣмъ ихъ испра\r\n. — - 63\r\nвишь: а я признашься вѣ оныхъ, никогда за\r\nспыдb не постпавляю . . . .\r\n. . покорный вашъ слуга\r\nохотникъ до театра.",
        "label": "2,3"
    },
    {
        "title": "O nravstvennoi stikhii v poezii na osnovanii istoricheskikh dannykh. Soch. Oresta Millera, na stepen' magistra russkoi slovesnosti. Spb. 1858 g.",
        "article": "o НРАВСТВЕННОЙ стихи Въ поэзии\r\nна основании исторических данных». Соч. Ореста Миллера, на степень магистра русской словесности. Спб. 1858 г.\r\n\r\nСтAтья 1 - я.\r\n\r\n\tСъ исторiею шутить чрезвычайно опасно. Малѣйшее уклоне\r\nніе отъ прямаго пути, малѣйшая уступка въ пользу какой- ни\r\nбудь заранѣе сложившейся мысли или симпатій, выходящей за\r\nпредѣлы науки, неминуемо повлечеть за собою невѣрные вы\r\nводы и искаженія. Еще не столько гибельно незнаніе какого\r\nнибудь единичнаго Факта, сколько недодуманная мысль, уста\r\nрѣлое воззрѣніе и вообще несовременный взглядъ на предметъ.\r\nПравда, по торной дорогѣ легче и привольнѣе ходить, чѣмъ\r\nпролагать новые пути или, по крайней мѣрѣ, слѣдовать рука\r\nобъ руку съ тѣми, кто рѣшается на такое предприятие; легче—\r\nговорю, нo за то и безполезнѣе. Какъ ни перебирай и ни вы\r\nворачивай Фактовъ—новаго ничего не выжмешь, а чего добра\r\nго, выйдетъ такая путаница, что невольно пожалѣешь объ авто\r\nрѣ, жертвовавшемъ дорогимъ временемъ на повтореніе задовъ,\r\nдавнымъ-давно всѣми пройденныхъ и оставленныхъ. Но иногда\r\nэто скорбное чувство смѣняется другимъ, менѣе снисходитель\r\nнымъ и болѣе серьёзнымъ. Это бываетъ тогда, когда устарѣлый\r\nвзглядъ, прикрывшись казовыми концами науки, идетъ напе\r\nрекоръ всѣмъ новымъ понятіямъ и мыслямъ, выработаннымъ\r\nисторiею и составляющимъ наличный нравственный капиталъ\r\nсовременнаго человѣка. Замогильному голосу, конечно, не по\r\nколебать науки, спокойно и твердо идущей впередъ, — и наука\r\nмогла бы оставить его безъ вниманія, еслибы онъ дѣйстви\r\n5\r\nч. у.54 АТЕНЕЙ.\r\n)1 И\r\nЕР\r\nB\r\nтельно не былъ вреденъ, какъ бываетъ вредна всякая запозда\r\nлая мысль, требующая живаго внимания и довѣрія, — особенно\r\nесли эта мысль облечена въ серьёзныя Формы. Въ такомъ слу\r\nчаѣ обязанность науки очевидна. Отводя каждому явленію при\r\nяичное мѣсто, она отстраняетъ соблазнъ и укрѣпляетъ нрав\r\nственное довѣріе къ своему голосу; въ этомъ заключается луч\r\nшее оправданіе вѣры въ нее современныхъ поколѣній. Эти мы\r\nсли припіли намъ въ голову сами собою, послѣ чтенія книги\r\nг. Миллера, заглавие которой мы выписали выше.\r\nОткровенно сознаемся, мы принялись за чтеніе этой книги\r\nдалеко не равнодушно, - и главная причина тому бѣдность\r\nнашей литературы по этому предмету. Тогда какъ по отдѣлу\r\nполитической истории мы имѣемъ уже нѣсколько прекрасныхъ,\r\nсамостоятельныхъ трудовъ — исторія литературы не находить\r\nдаже и такихъ дѣятелей, которые бы рѣшились познакомить\r\nрусскую публику съ настоящимъ состояніемъ этой науки на\r\nЗападѣ, нисколько не затрудняя себя вопросомъ о самостоя\r\nтельной обработкѣ предмета.\r\n-\r\nТ)\r\n2 В\r\nДаб\r\n2\r\nра\r\nПо преданію, вынесенному Богъ-вѣсть когда и откуда, боль\r\nшинство нашей читающей публики щеголяeтъ именами вели\r\nкихъ поэговъ древняго и новаго міра, и довольствуется скуднымъ запасомъ неполныха переводовъ, какое имѣются въ на\r\nшей литературѣ со временемъ Райча и Мерзлякова. Люди,\r\nблизко знакомые съ языками иностранными, легко могутъ удо\r\nвлетворить своей любознательнности, черпая изъ самаго источ\r\nника; но на долю большинства выпадаетъ одна игра въ имена\r\nлитературныхъ знаменитостей, игра тѣмъ болѣе опасная, что\r\nона охлаждаетъ довѣріе и охоту публики къ знакомству съ та\r\nкимъ серьёзнымъ и важнымъ предметомъ, какова исторія лите\r\nратуры. Говоря правду, иначе и быть не можетъ, когда до\r\nсихъ поръ у насъ нѣтъ ни одного, сколько-нибудь порядочнаго\r\nсочиненія по иностранной литературѣ, ни одного сноснаго\r\nучебника! За вычетомъ голыхъ именъ и тѣхъ удивительныхъ\r\nлаконическихъ характеристикъ, какими обильно отличаются\r\nнаши учебники, что — скажите — остается читателю, какъ не\r\nсобственным умома доходить до всего и восполнять во\r\nображеніемъ (если таковое окажется способными) пробѣлы въ\r\n- IF\r\nHOE\r\nCuo НРАВСТВЕнной стихии въ поэзии. 55\r\n+\r\nрусскихъ Формулярныхъ спискахъ великихъ писателей древня\r\nго и новаго міра.\r\nХорошо тому, кто можетъ мирно опочить на такой невинной\r\nзабавѣ; а человѣкъ любознательный, требующій не шустаго\r\nимени или заглавия, но прочнаго положительнаго знанія — онъ\r\nпринуждень будетъ повоздержаться и поберечь до другаго вре\r\nмени свой запросы.\r\nВъ дѣлѣ народнаго образованія—это не только упущеніе, но\r\nи капитальный недостатокъ, требующій немедленнаго исправ\r\nленія. Пренебрегая знакомствомъ съ исторiею литературы, мы\r\nдобровольно отчуждаемъ себя отъ лучшаго наслѣдія, завѣщан\r\nнаго намъ исторiею и могущаго имѣть непосредственное бла\r\nгое влияние на развитие способностей и эстетическаго образова\r\nнія молодыхъ поколѣній.\r\nВсе это давнымъ-давно не новость, и мы вспоминаемъ объ\r\nэтомъ только для того, чтобы указать на существенный пробѣлъ\r\nвъ нашемъ образовании и объяснить причину: почему мы съ\r\nнетерпѣніемъ принялись за чтеніе книги г. Миллера, думая\r\nнайдти, наконецъ, приличный отвѣтъ на тѣ немногие запросы,\r\nсъ которыми мы такъ долго и такъ тщетно обращались къ на\r\nшей литературѣ, всегда озабоченной и всегда скупой (по до\r\nмашнимъ обстоятельствамъ) на всякаго рода серьёзные отвѣты.\r\nЧитатели по нашему вступленію могли замѣтить, что мы\r\nошиблись — и ошиблись жестоко! Въ сущности и этого одного\r\nубѣждения достаточно для того, чтобы избавить ихъ отъ раз\r\nбора книги, слабой по выполненію и еще болѣе слабой и несо\r\nвременной по мысли; но новость и интересъ самаго дѣла, а\r\nтакже и то, что сочиненіе, писанное на степень магистра рус\r\nской словесности, считается трудомъ строго ученымъ, или, по\r\nкрайней мѣрѣ, предполагаетъ въ авторѣ основательное зна\r\nкомство съ современнымъ состояніемъ его науки на Западѣ,\r\nпобудило насъ войдти въ подробное разсмотрѣніе диссертацій\r\nг. Миллера. Просимъ заранѣе извиненія у многихъ изъ нашихъ\r\nчитателей, если намъ придется повторять старыя и давно из\r\nвѣстныя вещи: это печальная необходимость, въ которой мы\r\nвиноваты не болѣе самого автора книги: < 0 нравственной сти\r\nхіи въ поэзии.\r\nСочиненіе г. Миллера можетъ и должно быть разсматривае\r\n5 *56 Атеней.\r\n- Въ отноше\r\nмо съ двухъ сторонъ: со стороны общаго взгляда автора на\r\nпредметъ въ отношеніи теоретическомъ, и со стороны истори\r\nческихъ данныхъ, ихъ постановки и объясненія:\r\nшеніи Фактическомъ. Такое разграниченіе необходимо уже и\r\nпотому, что Факты, собранные въ книгѣ г. Миллера, извѣстны\r\nвсѣмъ и каждому '); оригинальна и самобытна только общая\r\nмысль автора и пожалуй приложеніе ея къ историческимъ\r\nданнымъ. Отъ состоятельности первой зависить правильное\r\nобъяснение послѣднихъ и вообще достоинство всего труда.\r\nИтакъ сначала теорія, а потомъ и исторія.\r\nр І\r\n-\r\nІ.\r\n|\r\nке\r\n«О нравственной стихій въ поэзіи, на основаніи историче\r\nскихъ данныхъ,»\r\nЧто разумѣлъ авторъ подъ этими словами, и въ чемъ задача\r\nего труда? Это необходимо уяснить вначалѣ потому, что самое\r\nвыраженіе: «0 нравственной стихій» и проч. лишено опредѣ\r\nленнаго смысла и допускаетъ разное понимание: хотѣлъ ли ав\r\nторъ изъ массы историческихъ данныхъ извлечь: общая нрав\r\nственныя основы для поэзіи, какъ творческой дѣятельности ду\r\nха человѣческагони дать, такимъ образомъ, своемутруду чи\r\nсто отвлеченный, умозрительный характеръ, какимъ отличают\r\nся всѣ старыя эстетики или теоріи изящнаго, или онъ имѣлъ\r\nцѣлью раскрыть проявленіе нравственныхъ началъ въ поэзій\r\nкаждaго изъ народовъ, исторически?\r\nРазсуждая о высокомъ значеніи «Науки поэзіи» 2) въ насто\r\nMATE\r\n3\r\nBOT\r\nWIDA\r\nра\r\nка\r\nIRE\r\n1) Во введеніи къ своему труду (глава 1 -я), самъ авторъ говорить, что для\r\nрѣшенія его задачи «спеціальныя изслѣдованія были бы рѣшительно неумѣстны:\r\nсъ одной стороны недостаточны, съ другой излишни.» и изъ массы общеизвѣ\r\nстныхъ Фактовъ всемірной поэзии онъ сдѣлалъ по возможности, ограниченный\r\nвыборъ, именно остановился только на нѣкоторыхъ, самыхъ разительныхъ Фа\r\nзахъ исторической жизни человѣчества, со всею полнотою отразившихся въ по\r\nөзіи. (Собственныя слова автора. Стр. З книги.)\r\n2) Что разумѣлъ авторъ подъ именем. «Науки поэзии» это рѣшительно\r\nостается тайною: будетъ ли это что -нибудь въ родѣ сочиненія того же имени\r\nпрофессора Ивана Рижскаго, или иная какая наука, подходящая къ извѣстнымъ:\r\nde arte poetica, l'art poétique, etc. мы не беремся рѣшить потому, что рѣши\r\nтельно не понимаемъ Науки поэзіи. Исторія ея это другое дѣло! Объ Исто\r\npiu r. Миллера увидимъ ниже.\r\n11\r\ntjo НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 57\r\nK\r\nящее время, авторъ думаетъ, что «она можетъ показать, какъ\r\nвъ разныя времена и Уразныхъ народовъ поэтическое твор\r\nчество въ капитальныхъ произведеніяхъ своихъ Постоянно\r\nстремилось къ тому, чтобы осуществить идеалъ человѣка; въ\r\nто же время она покажетъ, какъ рядомъ съ этимъ стремлені\r\nемъ постоянно существовало другое, имѣвшее въ виду воз\r\nсозданіе дѣйствительной жизни со всѣми ея уклоненіями отъ\r\nидеала, но какъ, по мѣрѣ развития человѣчества, это стремле\r\nніе все болѣе и болѣе подчинялось первому, чрезъ осмѣяніе\r\nнравственныхъ уклоненій, указывая на тотъ же нравственный\r\nидеалъ. Настоящій трудъ нашъ, говорить онъ, и есть попытка\r\nсгруппировать историческiя данныя, доказывающая вездесущие\r\nнравственного начала въ поэзіи и подчиненіе ему самаго реаль\r\nнаго направленія.» (Стр. 2).\r\nИзъ этихъ словъ, справедливость которыхъ стоитъ внѣ вся\r\nкихъ сомнѣній, читатель видить, что авторъ поставилъ за\r\nдачею своего труда: раскрыть нравственное начало (или что\r\nтожеңидеалъ) въ поэзіи кaждaго изъ народовъ на основані\r\nисторических данныха. Пріемъ — вполнѣ вѣрный; ибо только\r\nтогда можно дѣлать какое -нибудь общие выводы о характерѣ\r\nпоэтической дѣятельности того или другаго народа, когда бу\r\nдутъ приведены въ надлежащую ясность и сознание историче\r\nскіе Факты, а безъ этой твердой почвы всякаго рода умозрѣнія\r\nлюбопытны только по отношению къ психологіи своихъ твор\r\nцовъ и не имѣютъ въ наукѣ рѣшительно никакого значенія. Но\r\nодного историческаго пути не достаточно для того, чтобы пра\r\nвильно взглянуть на нравственныя задачи, какiя ставила поэзія\r\nвъ разныя времена и у разныхъ народовъ, — для этого необхо\r\nдима историческая точка зрѣнія.\r\nОбъяснимся точнѣе.\r\nКогда съ вершины настоящаго мы взглянемъ назадъ, на цѣ\r\nлую вереницу отшедшихъ поколѣній и народовъ, и всмотримся\r\nближе въ вѣчную перемѣну всего сущаго, насъ поразитъ уди\r\nвительное разнообразіе всѣхъ жизненныхъ отправленій, уди\r\nвительное противорѣчіе въ стремленіяхъ, мысляхъ, задачахъ:\r\nто, что было конечною цѣлью и задачей жизни одного народа\r\nи даже поколѣнія, для достиженія чего онъ жертвовалъ лучши\r\nми силами, то находить себѣ полное, и часто безпощадное\r\n+\r\nE58 Атеней.\r\n.\r\nотрицаніе въ стремленіяхъ послѣдующаго поколѣнія, стремле\r\nнія котораго, въ свою очередь и со временемъ, уступаютъ мѣ\r\nсто другимъ, позднѣйшимъ. Въ этой разнообразной борьбѣ и\r\nсмѣнѣ стараго новымъ проходить жизнь человѣчества отъ пер\r\nвой незапамятной минуты его существованія до минуты на\r\nстоящей. Міровыя нравственныя явленія разнообразны, каж\r\nдое изъ нихъ есть свой особый организмъ и ни одно не похо\r\nдитъ вполнѣ на другое. Можетъ-быть между ними и есть ка\r\nкое-нибудь единство, какъ есть единство въ разнообразіи яв\r\nленій природы; но это единство существуетъ не въ силу какой\r\nнибудь сознательной мысли, лежащей въ его основѣ, не какъ\r\nнравственный принципъ, а какъ Фактъ, какъ одно изъ явленій\r\n- того живаго организма, который мы привыкли называть име\r\nнемъ неразумной природы. Такое явление можетъ служить\r\nпредметомъ Философской мысли; но никогда и никакъ не дол\r\nжно быть возводимо наукой на степень нравственнаго обяза\r\nтельства: это бы значило отрицать высокое значеніе свободной\r\nволи человѣка, отрицать историческій Фактъ прогресса.\r\nЕслибы судьбы человѣчества были заранѣе опредѣлены, на\r\nродамъ оставалось бы идти по указанной тропѣ не самодѣя\r\nтельно, безъ бурь и треволненій, безъ тѣхъ горькихъ отрица\r\nній, которыя по временамъ раздавались въ истории и раздаются\r\nвъ наше время съ удвоенною противъ прежняго силой. Наука\r\nубѣждаетъ насъ въ совершенно противномъ.\r\nКаждый народъ и каждое поколѣніе жило прежде всего для\r\nсебя, не за тѣмъ, чтобы содѣйствовать осуществленію какихъ\r\nто недовѣдомыхъ конечныхъ цѣлей міра, а для того, чтобы\r\nисполнить назначеніе природы, давшей жизнь всему сущему и\r\nмудро обезпечившей средства къ ней. Не ея вина, если сущее\r\nне достигаетъ своего назначенія: это уже область личной воли\r\nчеловѣка, воли часто извращенной, но всего лучше свидѣтель\r\nствующей противъ присутствія въ истории одной конечной цѣ\r\nли. Признаніе права на самостоятельную жизнь каждой эпохи\r\nвъ истории, кaждaго народа и даже каждaго поколѣнія, нынѣ\r\nуже сдѣлавшееся общимъ достояніемъ исторической европей\r\nской науки, нанесло окончательный ударъ старой мысли объ\r\nобщей цѣли всей истории и всего человѣчества, — мысли, руко\r\nводясь которою изслѣдователи одною мѣрой мѣрили всѣ собы\r\n1 0\r\n11\r\n11\r\n22\r\n1 к 1\r\n27\r\n>o НРАВСТВЕНной стихи въ поэзии. 59\r\n—\r\nтія и историческіе факты, каково ни было ихъ разнообразie\r\nи внутреннее несходство. Этимъ мы не хотимъ сказать, чтобъ\r\nмысль о преемственности и связи явленій, о прогрессѣ, была\r\nнесостоятельна, напротивъ — связь эту легко прослѣдить во\r\nвсей истории человѣчества, но изъ-за нея не слѣдуетъ пося\r\nгать на права каждой исторической эпохи на самостоятельное\r\nсуществованіе, какъ бы ни была она бѣдна и непривѣтлива.\r\nИначе сказать, мы требуемъ, чтобы каждое явленіе мѣрилось\r\nне абсолютами, взятыми Богъ-вѣсть откуда и какъ и, во вся\r\nкомъ случаѣ, составленными подъ вліяніемъ личныхъ, времен\r\nныхъ убѣжденiй историка, а дѣйствительными задачами и по\r\nтребностями эпохи, къ которой оно принадлежить. Что хоро\r\nшо и полезно сегодня, то можетъ быть не только безполезно,\r\nно и вредно въ другое время, и наоборотъ. Прошедшее всегда\r\nоказываетса несостоятельнымъ передъ требованиями настоящаго,\r\nи весь прогрессъ есть не иное что, какъ постепенное отрица\r\nніе старыхъ и постепенное нарождение новыхъ началъ, болѣе\r\nподходящихъ къ потребностямъ времени.\r\nЕслибы мы обо всей истории человѣчества судили только по\r\nтѣмъ началамъ, которыя составляютъ нравственный характеръ\r\nсовременной намъ эпохи, мы бы непремѣнно пришли къ стро\r\nтому и безжалостному осужденію.\r\nИсторикъ долженъ знать, насколько каждая эпоха въ исто\r\nріи содѣйствовала образованiю и утвержденію тѣхъ нравствен\r\nныхъ, тѣхъ политическихъ и общественныхъ Формъ народной\r\nжизни, изъ которыхъ слагается его современность; но роль\r\nуголовнаго слѣдователя едва ли идетъ къ нему, человѣку\r\nиныхъ мыслей, иныхъ убѣждений и вѣрованій. Иное дѣло, если\r\nонъ встрѣчается съ умышленнымъ зломъ, съ сознательнымъ\r\nнарушеніемъ тѣхъ добрыхъ началъ, которыя отъ вѣка даны\r\nчеловѣку природой: здѣсь голосъ его можетъ возвышаться до\r\nсправедливаго негодованiя или осуждепія. Этимъ приговором\r\nонъ какъ бы замѣняетъ случайное отсутствіе нравственнаго\r\nсуда современниковъ, болѣе чистыхъ и преданныхъ добру: онъ\r\nвходить въ ихъ интересы и стремленія\r\nсаѣднихъ произноситъ свое правдивое осужденіе.\r\n«Истина говоритъ Баконъ — есть дочь времени...» Дѣй\r\nствительно такъ! Мѣняются времена, мѣняются и истины; одна\r\nи во имя этихъ по60 АТЕ НЕЙ.\r\nприрода вѣчна и вѣчны нравственныя стремленія человѣка, по\r\nтому что эти стремленія врождены ему, какъ врождено желаніе\r\nсчастья и благородный эгоизмъ; все же прочее, всѣ нравствен\r\nные элементы исторической жизни имѣютъ и свои историческая\r\nопредѣленія, часто рѣзко противорѣчащія другъ другу.\r\nЭтой, до очевидности простой, истины нашего времени не\r\nумѣютъ или не хотятъ понять еще многie и многие историки.\r\nПодобно алхимикамъ среднихъ вѣковъ, затратившимъ жизнь\r\nна исканіе Философскаго камня, они неутомимо добиваются\r\nабсолютной мѣры, равно приложимой ко всѣмъ вѣкамъ и на\r\nродамъ — и немудрено, что обманы чувствъ при разстроен\r\nномъ воображеній принимаются иногда за дѣйствительное ис\r\nE І.\r\nRE\r\nкомое.\r\nТІ\r\nКЕ\r\n1111\r\nсти\r\nПЕ\r\n-\r\nKTO\r\n11.\r\nф\r\nОтсюда вся исторія получаетъ удивительный видъ: она при\r\nнимаетъ характеръ слѣдственнаго процесса, и историкъ\r\nпристава слѣдственныхъ дѣлъ. Мѣсто спокойнаго историче\r\nскаго безпристрастія заступаеть идея юридической вмѣнимо\r\nи на концѣ само собою является обвиненіе: когда кри\r\nтеріумъ для нравственного суда сложился одинъ разъ и на\r\nвсегда, общій для всѣхъ вѣковъ и народовъ, непререкаемый и\r\nнепогрѣшимый, тогда все, что не подходитъ къ нему и что про\r\nтиворѣчитъ его сущности, должно быть неминуемо осуждено,\r\nкакъ явленіе анормальное и поэтому вредное.\r\nТакъ случается со многими изслѣдователями, не умѣющими\r\nстать на историческую точку зрѣнія, такъ случилось и съ г.\r\nМиллеромъ, авторомъ книги, по поводу которой мы принужде\r\nны были повторять такія общеизвѣстныя вещи. Замѣтимъ пред\r\nварительно, что вопросу о нравственности во поэзіи, не смо\r\nтря на оговорку автора объ исторических данныха, постав\r\nленъ имъ не на исторической, а на умозрительной, отвлечен\r\nной основѣ: нравственность, какъ и всякая истина имѣетъ\r\nсвои, историческiя опредѣленія: нигдѣ и никогда не суще\r\nствовало нравственности обсолютной, общей для всѣхъ вѣ\r\nковъ и народовъ. Этимъ-то и объясняются самыя рѣзкія анти\r\nноміи историческихъ нравственныхъ опредѣленій. И если су\r\nдить о нравственности поэзіи какого-нибудь отжившаго народа\r\nили исторической эпохи, то слѣдуетъ отрѣшиться отъ совре\r\nменныхъ намъ нравственныхъ понятій и узнать, въ чемъ по\r\nан\r\n\"\r\nі.й To НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 61 9\r\n1\r\nлагалъ этотъ народъ нравственныя стремленія вообще и ка\r\nкой смыслъ соединялъ онъ съ понятіемъ нравственности — го\r\nворя иными словами: должно войдти въ духовные интересы на\r\nрода, которыми держалась его жизнь въ данный моментъ его\r\nисторическаго существованія. Ольга, мстившая Древлянамъ\r\nсмерть мужа своего-въ глазахъ современниковъ не была без\r\nнравственна: она исполняла священный долгъ, налагаемый на\r\nнее религиознымъ чувствомъ того времени, по которому месть\r\nвмѣнялась въ нравственный законъ, въ обязанность, получив\r\nшую впослѣдствіи даже юридическую санктИФИкацію!\r\nНо, говоря правду, такое приведеніе къ одному знаменателю\r\nвсей суммы историческихъ нравственныхъ явленій народной\r\nжизни и безполезно, и рѣшнительно невозможно: нравственныя\r\nпонятия и у одного народа съ теченіемъ времени измѣняются:\r\nони далеко не такъ стойки и упорны, какъ обыкновенно дума\r\nмаютъ; тд не нравственность, что держится силою одной при\r\nвычки или обычая; а гдѣ исчезаетъ разумное сознаніе нрав\r\nственныхъ началъ, тамъ эти начала не могутъ долго дер\r\nжаться и скоро даютъ дорогу другимъ, болѣе современнымъ.\r\nТотъ, кто пожелалъ бы сдѣлать общій выводъ о нравственности\r\nистории какого-нибудь народа, долженъ, по крайней мѣрѣ,\r\nсдѣлать ихъ нѣсколько: въ одинъ узелокъ всего не завяжешь,\r\nтѣмъ болѣе, что придется помѣстить другъ возлѣ друга вещи\r\nсамыя противоположныя.\r\nФранція, страна Варөоломеевской ночи, страна подвиговъ\r\nСимона МонФортскаго и религиозныхъ войнъ противъ Альби\r\nгойцевъ, есть вмѣстѣ съ тѣмъ и страна первыхъ рыцарей ра\r\nзума; Нѣмцы, ревностные инквизиторы вѣдьмъ и колдунiй въ\r\nXIV-XVII вв.—въ XIX признаютъ ихъ не только невинными,\r\nно даже лучшими, нравственными людьми, которые стояли цѣ\r\nлой головой выше окружавшей ихъ среды. Lеs еxtrеmеѕ ѕе\r\ntouchent — скажутъ... Конечно такъ! Но отъ этого дѣлу\r\nне легче, и вопросу о нравственности въ поэзій, взятый в\r\nотвлеченномъ смыслѣ, все же останется вопросомъ несостоя\r\nтельнымъ, предполагающимъ смѣшеніе разныхъ эпохъ народ\r\nной жизни. Для успѣшнаго выполнения задачи нашего автора,\r\nему бы всего лучше было ограничиться историческимъ изложе\r\nніемъ характера и направления поэзіи народовъ въ разныя эпо\r\n962 АТЕ ИЕЙ.\r\n\" Т\r\n1\r\nTOT\r\nхи ихъ историческаго существованія: тогда бы нравственная\r\nстихія высказалась сама собою! Но г. Миллеръ избралъ другой\r\nпуть: онъ не только смѣшалъ эпохи, но и самые далекіе на\r\nроды и цѣлыя тысячелѣтія. У всѣхъ вѣковъ и народовъ онъ\r\nищетъ своей особой нравственности— и, не находя ея, не ко\r\nлеблется дѣлать самые рѣзкie, безпощадные приговоры.\r\nПонятно, что отъ какого нарушенія основнаго историческа\r\nго закона, трудъ г. Миллера теряетъ всякую ученую цѣну и\r\nизъ области исторической литературы переходитъ въ область\r\nсхоластики или теологическаго контроверса на заданную тему.\r\nМы не послѣдуемъ за нимъ по этому пути, а постараемся толь\r\nко подтвердить наше мнѣніе немногими выдержками изъ книги:\r\nздѣсь читатель найдетъ не только много занимательнаго и по\r\nучительнаго, но и такого, чего онъ, можетъ-быть, не встрѣчалъ\r\nсо времени кончины Маяка и К °. У г. Миллера есть свой кри\r\nтеріумъ для сужденій, не похожій на критеріумы другихъ из\r\nслѣдователей: тогда какъ послѣдніе, по крайней мѣрѣ, умѣ\r\nютъ найдти твердую точку опоры въ нашей современности,\r\nг. Миллеръ перенесъ свой рефрактора (passez moi le mot!)\r\nназадъ, чуть ли не ко времени богомольца Трифона Коробей\r\nникова съ братіею! Оттого всѣ приговоры его нравственной\r\nкниги по оданочкѣ отличаются глубоко нравственным направленіемъ; а вся она вь совокупности есть не иное что, какъ\r\nдлинный обвинительный акто, обстоятельная улика ва без\r\nнравственности всей истории литературы народовз древня\r\nго и новаго міра. Есть, правда, нѣкоторыя снисходительныя\r\nуступки; но объ нихъ — далѣе.. Философію исторической нрав\r\nственности авторъ начинаетъ ab ovo, съ понятия о назначеній\r\nчеловѣка: — это rеѕumе succinct, программа его дальнѣйшихъ\r\nспеціальныхъ изслѣдованій. Назначеніе человѣка, по его мнѣ\r\nнію, заключается въ двухъ вещахъ: «ва сохранении личной\r\nсамостоятельности и подчиненіи своей личности благу себѣ\r\nподобныхо, доходящее до полнаго отверженія самого себя».\r\nЭтими двумя задачами и требованиями, какъ онъ думаетъ, «ис\r\nчерпывается вся нравственная задача человѣческой жизни».\r\n(Стр. 3 -— 4.)\r\nНе останавливаясь на взаимномъ противорѣчій этихъ двухъ\r\nпунктовъ, до очевидности ясномъ и понятномъ каждому, мы\r\n!!!\r\n101\r\n|\r\n23\r\net\r\n.\r\nm\r\nје\r\nir.\r\n.o HPАвственной стихи въ поэзии. 63\r\nпозволимъ себѣ только спросить автора: почему онъ думаетъ,\r\nчто нравственность какого-нибудь народа, напримѣръ Грековъ\r\nили Римлянъ, была неполна, одностороння въ свое время и\r\nдля своего времени? гдѣ критеріумъ для нравственности, об\r\nщій всѣмъ вѣкамъ и народамъ? Если нравственность есть со\r\nзнательное выполненіе человѣкомъ своего назначения, то вѣдь\r\nи это назначеніе сознавалось человѣкомъ исторически, въ раз\r\nныя эпохи различно.\r\nНе желая, можетъ-быть, признавать законности историче\r\nскихъ явленій, авторъ сочиненія, писаннаго на основаніи ис\r\nторическихз данныхъ, долженъ, по крайней мѣрѣ, признать\r\nсуществующій историческій Фактъ рѣзкой и почти несогласи\r\nмой противоположности въ нравственныхъ опредѣленіяхъ раз\r\nличныхъ временъ и народовъ.\r\nОчевидно, что его смутила мысль о прогрессѣ, въ силу ко\r\nтораго прошедшее всегда оказывается несостоятельно передъ\r\nтребованиями настоящаго — и онъ предъявилъ прошедшей ис\r\nторіи такіе запросы, которыхъ она не понимала, и по обще\r\nственнымъ условіямъ понять не могла. Вмѣсто признанія за\r\nконности большинства историческихъ явленій, авторъ легали\r\nзировалъ свои требования и вошелъ въ длинную тяжбу съ\r\nисторiей: почему она не такова, какою онъ желалъ бы ее\r\nвидѣть?\r\nПодъ вліяніемъ абсолютнаго взгляда на вещи, г. Миллеръ\r\nразсматриваетъ и самого человѣка и его назначеніе не истори\r\nчески, а абсолютно. «Сохраненіе личной самостоятельно\r\nсти!, это заключительное слово всей истории, наша кровная\r\nмысль и нравственное требованіе намъ современное, но ни\r\nсколько не обязательное для прошедшаго: если вы съ подобнымъ\r\nтребованіемъ подойдете къ нему, то вамъ неминуемо придется\r\nсогласиться съ тѣмъ мрачнымъ взглядомъ, по которому вся ис\r\nторія человѣчества есть не иное что, какъ длинный реперторій\r\nбезнравственности или хроническаго безумія; да и современный\r\nчеловѣкъ развѣ онъ можетъ дать положительный отвѣтъ на\r\nэто требованіе: конечно нѣтъ! Оно у него существуетъ болѣе\r\nкакъ стремленіе, какъ цѣль, какъ идеалъ, а не какъ Фактъ осу\r\nществившiйся. И это уже великій шагъ впередъ и отрадное яв\r\nменіе, если вспомнишь какъ до сихъ поръ дряхлая старина64 А ТЕ НЕ Й.\r\n9\r\n-\r\nпрячется за идею общественных жертва и приниженія лич\r\nности, ту идею, которую г. Миллеръ возвелъ на степень вто\r\nраго нравственнаго закона, необходимаго человѣку для выпол\r\nненія своего земнаго призванія. Этимъ совмѣщеніемъ требова\r\nній несовмѣстимыхъ авторъ желалъ примирить старое съ но\r\nвымъ; вышло наоборотъ: противорѣчія ихъ высказались еще\r\nрѣзче и рѣшительнѣй. По многимъ причинамъ мы умалчиваемъ\r\nобъ этихъ противорѣчіяхъ и ограничимся только одною общею\r\nмыслію. Приниженіе личности, какъ нравственная цѣль и\r\nназначеніе человѣка —– какое жалкое требованіе, какая тупая,\r\nскажемъ болѣе, противонравственная мораль! Все основано на\r\nодной жертвѣ, на отреченій отъ законныхъ человѣческихъ\r\nправъ въ пользу нравственной лѣни, въ защиту квіэтизма, въ\r\nпоощреніе рутины и отжившаго обычая. Еще и до г. Миллера\r\nнѣкоторые наши изслѣдователи приходили к тому же без\r\nотрадному требованію, но между ними и нашимъ авторомъ есть\r\nнѣкоторая разница. У первыхъ -— это былъ голосъ нравствен\r\nной усталости (Blasirtheit) отъ множества общественныхъ ано\r\nмалій, которыми полнится наша современность: они искали ка\r\nкого-нибудь выхода, пріюта, облегченія отъ накопившихся бо\r\nлей, и не мудрено, что въ такомъ болѣзненном состояній\r\nпришли къ патологическому убѣжденiю о приниженіи личности.\r\nМысль ложная и несовременная сама по себѣ, она, по крайней\r\nмѣрѣ поставлена у нихъ на широкую народную основу и болѣе\r\nудовлетворяетъ современное нравственное чувство, чѣмъ жид\r\nкая мораль г. Миллера, незванно явившаяся въ книгѣ чисто\r\nученаго содержанія.\r\nСовременные вопросы не тревожатъ нашего автора: при\r\nниженіе личности онъ возводить на степень положительнаго\r\nназначенія человѣка, и съ удивительною логикой проводить это\r\nубѣжденіе по всей своей книгѣ. Отсюда наши читатели могутъ\r\nясно видѣть въ чемъ заключаются главные недостатки книги г.\r\nМиллера, исказившіе въ конецъ пониманіе фактовъ истории по\r\nэзіи и сдѣлавшіе самую книгу рѣшительно безполезною, если\r\nне вредною. Это во-первыхъ недостатокъ историческаго\r\nвзгляда на предметъ, невольно поставившій автора въ ложное\r\n* Кромѣ, можетъ-быть, вопроса о современномъ направленіи русской ли\r\nтературы: да и тому отведено мѣсто только на оберткѣ.\r\n1\r\n|\r\n2\r\n1o НРАВСТВЕНной стихій въ поэзии. 65\r\nотношеніе къ матеріалу (слѣдствія этого мы увидимъ при раз\r\nборѣ Фактической части книги), и во-вторыхъ устарѣлый и не\r\nправильный взглядъ на нравственныя задачи современнаго поко\r\nлѣнія, окончательно лишившій его книгу всякаго значенія для\r\nнашего времени.\r\nПерейдемъ къ дальнѣйшимъ общимъ соображеніямъ г. Мил\r\nмера: они уяснятъ намъ его взглядъ и пониманіе чисто истори\r\nческихъ фактовъ.\r\nМы уже познакомились со взглядомъ автора на назначение\r\nчеловѣка вообще; оно, по его понятіямъ, стоитъ рѣшительно\r\nвнѣ временныхъ условій. Въ жизни и поэзіи древняго міра оно\r\nпонималось неясно, какъ инстинктъ, какъ предчувствіе, а не\r\nКакъ сознательная мысль, понять и осуществить которую дано\r\nтолько временамъ позднѣйшимъ '). Эти инстинкты, говоря\r\nсловами нашего автора, предчувствія и т. д. объясняются, по\r\nего мнѣнію, воспоминаніемъ о первообразномъ совершенствѣ\r\nчеловѣка, сохраненнымъ болѣе или менѣе у всѣхъ народовъ.\r\nМысль — не оригинальная: ее, какъ извѣстно, держались мно\r\nгіе благочестивые изслѣдователи начала нынѣшняго столѣтія\r\n(Крейцеръ); но никто изъ нихъ не довелъ ее до такихъ\r\nкрайностей, какъ г. Миллеръ, исчерпавшій, можно сказать, все\r\nея содержаніе. Много разъ въ книгѣ онъ повторяетъ эту мысль\r\nи часто съ такимъ успѣхомъ, что не знаешь чему\r\nвиться: удоборастяжимости ли самой идеи, легко объясняю\r\nщей все, что авторъ находитъ нравственнымъ, или же самымъ\r\nобъясненіямъ, не менѣе игривымъ и остроумнымъ. Такъ, со\r\nчувствуя плотораспинаніямъ индѣйскихъ браминовъ, ихъ по\r\nстамъ и полному отреченію отъ міра, авторъ дѣлаетъ своимъ\r\nчитателямъ такой вопросъ: «Неужели тайна этого разочаро\r\nванія во всѣхъ земныхъ благахъ, этого презрѣнія къ ихъ\r\nувлекательному блеску, которая заставляла отшельниковъ ин\r\nдѣйской поэзiu (!) предпочитать пустыню шумному свѣту,\r\nбудетъ казаться намъ темною и неразгаданною?» о, конеч\r\nно, нѣтъ! И вотъ готовый отвѣтъ на сію темную неразга\r\nданность: «Не кроется ли въ ней ясное *) воспоминание о луч\r\nболѣе ди\r\n9\r\n9\r\n2\r\n1) Стр. 4—5 книги г. Миллера.\r\n2) Еще и ясное! Пусть бы уже неясное: было бы вѣрнѣе и сообразнѣе и съ\r\nхарактеромъ книги, и съ самыми понятіями автора.66 АТЕНЕЙ.\r\n. -\r\n.\r\n.\r\n.\r\n2\r\n1\r\nшемъ состояніи, къ какому былъ предназначенъ человѣкъ — о\r\nсостоянии неизмѣннаго блаженства, безбѣдственнаго наслажденія прочными благами; воспоминаніе о томъ паденіи, кото\r\nрое низвергло человѣка въ сферу измѣнчивости и несчастій, —\r\nвоспоминаніе, мѣшавшее наслаждаться уцѣлѣвшими, не удовле\r\nтворительными для человѣка, благами уже и древнему Индійцу,\r\nкоторому блага эти были даны все-таки въ большемъ коли\r\nчествѣ и въ лучшемъ качествѣ, нежели нынѣшнему больному и\r\nи кратковѣчному человѣку». (Стр. 26 – 27.)\r\nВсе это хорошо—и, можетъ-быть, умѣстно во другой какой\r\nнибудь книгѣ; только не въ строго ученомъ трудѣ, гдѣ всякая\r\nобщая мысль должна быть непремѣнно подкрѣплена не темны\r\nми гаданіями, а дѣйствительными историческими данными. И\r\nэто все еще куда бы ни шло, еслибъ авторъ соблюдъ мѣру въ\r\nсвоихъ предположеніяхъ къ несчастію этого не случилось:\r\nгаданіямъ данъ такой просторъ, отведено такое широкое мѣ\r\nсто, что почти всѣ историческіе факты преобразились и какъ\r\nбы утратили свое существенное содержаніе. Положивъ разъ\r\nвъ основу своего воззрѣнія гаданіе, выходящее за предѣлы на\r\nуки, авторъ и все сочиненіе вывелъ на томъ же фундаментѣ\r\nи у него вмѣсто историческаго труда вышло какое-то «умозри\r\nтельство душевное», въ родѣ произведеній того же имени на\r\nшихъ добрыхъ стариковъ XVII - го вѣка!\r\nЕсли читателямъ не достаточно Фактовъ, приведенныхъ вы\r\nше и свидѣтельствующихъ о степени современности общихъ\r\nпонятій нашего автора, мы рекомендуемъ имъ самую книгу:\r\nөнa, можно сказать, унизана такими мыслями, которыя остав\r\nляють за собою далеко позади даже и приведенныя нами выше.\r\nЭто геркулесовы столбы спекулятивной нравственности! Мы съ\r\nними еще будемъ имѣть случай познакомиться при разборѣ ис\r\nторической части книги г. Миллера, составляющемъ главный\r\nпредметъ нашей критической статьи.\r\nВозвратимся на минуту назадъ къ анти-исторической гипоте\r\nзѣ нашего автора - и посмотримъ на нее нѣсколько ближе.\r\nВъ истории человѣчества, дѣйствительно, есть явления, кото\r\nрыя, не смотря на огромное пространство вѣковъ, отдѣляю\r\nщихъ ихъ отъ нашего времени, не смотря на все различие въ\r\nвѣрованіяхъ, мысляхъ и стремленіяхъ, остаются близки и\r\n1 L\r\n2o НРАВСТВЕНной стихти въ поэзіи. 67\r\n2\r\n-\r\n>\r\nродственны современному человѣку. Въ нихъ онъ видитъ тѣ\r\nобщая свойства человѣческой сущности, тѣ благородныя стрем\r\nленія къ добру и истинѣ, которыми природа отмѣтила человѣ\r\nка, помимо всѣхъ временныхъ и историческихъ условій. Эти\r\nстремленія, или, говоря словами г. Миллера, инстинкты, пред\r\nчувствія такъ присущи человѣческой природѣ, что за объясне\r\nніемъ ихъ едва ли нужно было ходить въ такую темную миөи\r\nческую даль, откуда взялъ авторъ свою гипозету. Человѣкъ —\r\nвездѣ человѣкъ, и даже въ самыя позорныя эпохи истории\r\nсуществуютъ отрадныя явленія, искупающая нравственное па\r\nденіе окружающей ихъ среды. Безъ этихъ свѣтлыхъ точекъ,\r\nбезъ этого удовлетворенія нашему нравственному чувству, вся\r\nисторія приняла бы мрачный характерь, скажемъ болѣе\r\nперестала бы быть человѣческою наукой, перестала бы согрѣ\r\nвать своею теплотой наше подъ-часъ черезъ-чурт грубо оскор\r\nбляемое современное чувство. Но природа не попускаетъ та\r\nкого полнаго искаженія своего организма: нравственныя доб\r\nрыя стремленія могутъ исчезнуть въ груди индивидуума, но бу\r\nдутъ вѣчно жить въ цѣломъ родѣ уже и потому, что это люди,\r\nчто имъ отъ вѣка врождены человѣческiя добрыя начала, безъ\r\nкоторыхъ жизнь ихъ и не мыслима, и не возможна.\r\nМожетъ-быть насъ упрекнутъ въ противорѣчіи: прежде мы\r\nотрицали абсолютную нравственность, говоря, что она имѣетъ\r\nтолько историческiя опредѣленія, а теперь какъ -будто сами\r\nуказываемъ на общия нравственныя начала, которыя не подле\r\nжатъ условіямъ времени и пространства... Да! но въ первомъ\r\nслучаѣ мы имѣли въ виду нравственность сознательную, при\r\nсутствіе которой обнаруживается въ истории, въ жизни реаль\r\nной; напротивъ, нравственныя стихій, присущая человѣческой\r\nприродѣ помимо условій времени и мѣста, суть не иное что,\r\nкакъ стремленія, какъ инициатива къ дѣятельности. Первыя—\r\nчисто историческiя, послѣднія — - чисто прирожденныя. Въ си\r\nay потребностей моей человѣческой природы я стремлюсь къ\r\nосуществленію извѣстнаго идеала -— актъ нравственности при\r\nрожденной, естественной, и стремленія мои облекаются въ ту\r\nили другую форму —: это нравственность историческая. Первая\r\nвѣчна, какъ вѣчна природа человѣческая, вторая подлежить\r\nусловіямъ времени и мѣста,68 АТЕНЕЙ.\r\nИзслѣдовать первую исторически рѣшительно не возможно,\r\nпотому что она не имѣетъ истории, какъ не можетъ имѣть ис\r\nторіи ни какая нравственная или духовная способность, прирож\r\nденная человѣку: ея дѣятельность въ нашемъ духѣ вся состоитъ\r\nизъ одного постояннаго акта побужденія, инициативы, а даль\r\nнѣйшее движеніе ея уже принимаетъ историческiя Формы.\r\nЭтотъ актъ стремленія къ добру и истинѣ, существующій съ\r\nтѣхъ поръ, какъ міръ стоитъ, и есть та живая связь, которая\r\nпомогаетъ современному человѣку «перенести въ прошедшее\r\nживое чувство любви къ ближнему и узнать брата въ отдѣлен\r\nномъ отъ насъ вѣками иноплеменникѣ».\r\nЕсли гипотеза г. Миллера можетъ имѣть какой - нибудь\r\nвѣсъ, то почему онъ не потрудился подтвердить ее чѣмъ-нибудь\r\nпокрѣпче однихъ голословныхъ сужденiй и приговоровъ. За\r\nнедостаткомъ положительныхъ историческихъ свидѣтельствъ,\r\nонъ могъ бы обратиться къ древнѣйшимъ преданіямъ человѣ\r\nчества, къ языку, какъ вѣрному и нелицеприятному хранителю\r\nпервобытныхъ вѣрованій, мыслей и образа жизни давно отшед\r\nшихъ поколѣній. Еслибы онъ коснулся этого живаго источни\r\nка, то самъ бы увидѣлъ крайнюю шаткость и несостоятельность\r\nсвоей гипотезы. Въ понятій народа старина, дѣйствительно,при\r\nнимаетъ видъчего-то святаго,сверхъестественнаго,но это не по\r\nтому, чтобы здѣсь былт реальный Фактъ сверхъестественности,\r\nа потому что для народа, не вышедшаго еще изъ-подъ естествен\r\nныхъ природныхъ условій, къ отдаленной старинѣ восходить на\r\nчало его вѣрованій, нравовъ и обычаевъ. Самая отдаленность ста\r\nрины, туманность ея образа усиливаютъ довѣріе къ ней просто\r\nлюдина и онъ зависитъ отъ нея, ея держится во всѣхъ объ\r\nстоятельствахъ жизни. И еслибы источникъ этой младенчен\r\nской, наивной вѣры въ старину происходилъ дѣйствительно изъ\r\nвоспоминания о первобытномъ совершенствѣ человѣка, то ка\r\nкимъ образомъ изъ этого чистаго источника могла родиться\r\nсанктификація многихъ грубыхъ, безчеловѣчныхъ нравовъ и\r\nобычаевъ, какъ напримѣръ принесенія человѣческихъ жертвъ,\r\nсожиганiя женъ, чувства мести, и др. А между тѣмъ старина\r\nне только не противится имъ, но вмѣняетъ исполненіе всего\r\nэтого въ нравственный законъ, переступать даже черту котораго\r\nчеловѣкъ не долженъ.\r\n.\r\n1\r\nІo НРАВСТВЕНной стихIи въ поэзии. 69\r\n- этого не\r\nСамо собою разумѣется, что все указанное нами относится\r\nтолько къ старинѣ языческой, ибо въ ней нашъ авторъ видитъ\r\nясное воспоминание объ абсолютномъ состоянии человѣка; вре\r\nмена послѣдующая, къ намъ ближайшая, сюда нейдутъ: здѣсь\r\nдругія условия, иной взглядъ на вещи и иныя задачи. Противъ\r\nгипотезы автора, какъ гипотезы, мы почти ничего не имѣемъ,\r\nно мы указываемъ только на ея несостоятельность въ объясне\r\nніи истории. Конечно, невозможно въ нѣкоторомъ смыслѣ\r\nотрицать ее относительно народовъ и вѣковъ предъисториче\r\nскихъ, о которыхъ исторія помнить только по немногимъ от\r\nрывочнымъ преданіямъ; но прилагать ее безъ осторожности и\r\nкъ Индіи, и къ Ирану, и къ племенамъ Кельтскимъ\r\nдозволяетъ ни серьёзный взгляд на исторію, ни современное\r\nсостояніе науки.\r\nКончая съ общими воззрѣніями г. Миллера, мы должны об\r\nратить ваше вниманіе на одно мѣсто его книги, въ которомъ,\r\nкакъ бы чувствуя непрочность своего метода и отсутствіе исто\r\nрическаго взгляда, авторъ спѣшитъ оправдаться передъ чита\r\nтелями. Вотъ его слова: «Поэзія, нося на себѣ живую печать\r\nпервообразнаго совершенства человѣка, тѣмъ не менѣе должна\r\nбыла потерпѣть отъ настоящаго несовершенства самой человѣ\r\nческой нравственности: будучи вообще нравственна, она, по\r\nбольшей части нравственна с точки зрѣнія своего народа.\r\nМы должны будемъ имѣть это постоянно въ виду, и когда намъ\r\nпрійдется встрѣтиться въ индійской и греческой поэзіи съ идеа\r\nлами, слишкомъ односторонними на нашъ взглядъ, мы не усу\r\nмнимся сложить отвѣтственность (?!) за это съ поэзій народа\r\nна его нравственный взглядъ, заранѣе прося, чтобы это не было\r\nпонято такъ, какъ будто бы мы хотимъ упрекнуть народа ва\r\nодносторонности его нравственнаго взгляда; мы очень хорошо\r\nпонимаем, что подобный упреко обнаружила бы въ наса\r\nнедостатокъ историческаго взгляда на вещи» *. Что это,\r\nкакъ не предчувствіе тѣхъ обвиненiй и упрековъ, которые были\r\nсдѣланы нами выше и къ которымъ придетъ всякій, кто рѣ\r\nшится прочесть книгу г. Миллера? Но оговорка останется од\r\nною оговоркой и не сильна задобрить читателя, если самое\r\n* Стр. 5.\r\nч. у. 670 ATE ңE й.\r\nдѣло не дастъ къ тому достаточнaгo пoвода. Съ общими поня\r\nтіями автора мы уже познакомились и теперь перейдемъ къ\r\nисторическимъ даннымъ и способу ихъ разъясненія, употре\r\nбленному г. Миллеромъ съ цѣлью доказать вездѣсущіе нравст\r\nвеннаго начала въ поэзии. Это составить предметъ второй на\r\nшей статьи.\r\n\r\nэк. с—тъ.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Ispanskaia literatura i sovremennyi predstavitel' eia, Soril'ia",
        "article": "ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА И СОВРЕМЕННЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЕЯ, СОРИлья.\r\n(Окончаніе.)\r\n\r\nПереходя къ драматической поэзіи Сорильи, считаемъ нуж\r\nнымъ предварительно ввести читателя въ сферу идей разбирае\r\nмаго автора, указать на коренное начало, лежащее въ основа\r\nніи его поэтическихъ трудовъ этого рода и наслѣдованное имъ\r\nотъ той же прошедшей литературы Испаній, что и въ поэзии\r\nлирической.\r\nМоратинъ, опредѣляя Форму и назначеніе комедии, замѣ\r\nчаетъ между прочимъ, что драматическое сочинение должно\r\nсоединять въ себѣ два качества: полезное и приятное. Со сто\r\nроны драматическаго поэта есть уже проступокъ, если его со\r\nчиненіе не предполагаетъ другой цѣли, какъ только занимать\r\nпублику въ продолжении двухъ или трехъ часовъ, не научая ее\r\nни чему, и ограничивая весь интересъ сочиненія мимолетнымъ\r\nвпечатлѣніемъ, которое оно можетъ произвести; имѣя въ своей\r\nвласти средства, предлагаемых искусствомъ для того, чтобъ тро\r\nгать сердца и убѣждать умы, онъ въ такомъ случаѣ отказывается\r\nотъ ихъ употребленія, добровольно отрекается отъ дѣй\r\nствія, какого можно бы и должно ожидать отъ такихъ со\r\nчиненій для пользы и возвеличения истинной нравственности.\r\nНасарре, по поводу этого,разсуждаетъ такъ: « Идеи Философіи въ\r\nкнигахъ кажутся слишкомъ сухими и мертвыми, и оказываютъ\r\nтолько слабое дѣйствие на нравственную сторону человѣка. На\r\nпротивъ, представленныя въ лицахъ, онѣ получаютъ высшую\r\nзанимательность. Суровый Философъ вовсе не заботится о томъ,\r\nчтобъ привлекать къ себѣ сердца: повелительный тонъ его нра16 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\nвоученій чрезвычайно оскорбителенъ, невыносимъ. Драмати\r\nческій писатель, напротивъ, живо возбуждаетъ въ душѣ зри\r\nтеля множество мыслей и ощущеній, незамѣтно вводящихъ за\r\nсобою въ сферу жизни самую Философію. »\r\nДраматическая поэзія есть совокупность индивидуальныхъ\r\nобразовъ, приводимыхъ произвольною ихъ дѣятельностью въ\r\nстрадательное движение на поприщѣ жизни. Искусство же драма\r\nтическое воспроизводить ихъ передъ взорами зрителей такими,\r\nкакими они представляются въ самой жизни. Но справедлива\r\nли та теорія искусства, которая проповѣдуетъ одностороннее\r\nученіе о воспроизведеніи одной внѣшней жизни человѣка, не ка\r\nсаясь его внутренней основы? Нѣтъ, неподражаемое искусство\r\nдревнихъ можетъ служить доказательствомъ противнаго: грече\r\nская трагедія была религиозною мистерiей. Такъ точно жизнь че\r\nловѣка въ новомъ христіанскомъ мірѣ, какъ существа нравствен\r\nнаго, слагается не изъ однихъ благородныхъ или низких\r\nстрастей, но также изъ проявленій духа, совѣсти, религиозной\r\nнравственности, словомъ, внутренней жизни, отъ которой\r\nнельзя отрѣшить человѣка. Отрѣшенный отъ внутренней жизни,\r\nонъ — существо ненормальное, немыслимое.\r\nРазсматривая съ этой точки зрѣнія драматическiя сочиненія\r\nСорильи, мы находимъ въ нихъ слѣдующая черты.\r\nПочти всякая драма служить олицетвореніемъ одной завѣт\r\nной идеи автора, почерпнутой имъ въ источникѣ религиозныхъ\r\nего убѣжденій. Тотъ же взглядъ на жизнь, который мы ука\r\nзали въ лирической поэзии Сорильи, господствуетъ у него и\r\nвъ драматической. Наблюдая воспроизводимую имъ жизнь и\r\nВыводимыхъ на сцену героевъ, съ ихъ страстями и причудами,\r\nвы, подъ внѣшнею оболочкой. этой жизни дѣйствующихъ лицъ,\r\nугадываете другую незримую, глубоко-затаенную жизнь, скры\r\nтую пружину ихъ дѣйствій, однимъ словомъ — внутреннюю\r\nжизнь духа, которая находится въ противоръчіи съ внѣшнимъ\r\nПоложеніемъ героевъ и развитіемъ страстей: это то же, что во\r\nля судьбы, fatum древнихъ; только здѣсь она находится въ са\r\nмомъ человѣкѣ: это его совѣсть. Мы можемъ указать на три\r\nдрамы, въ основаніи которыхъ лежить эта мысль, а именно:\r\nЭхо водопада (El eco del torrente), Конь короля донъ- Санчо (El\r\ncaballo del rey don Sancho) и Алькадъ Ронкильно, или чертъ въИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 17\r\nВальядолидѣ (El alcalde Ronquillo дel diablo en Valladolid). Въ\r\nпервой изъ этихъ драмъ одному Французскому барону, Лотарію\r\nде - РокФоръ, въ шумѣ водопада слышится изъ замка дикій хо\r\nхотъ старика, плѣннаго Мавра, убитаго имъ, вмѣсто того чтобъ\r\nосвободить его отъ неволи, какъ онъ обѣщалъ по условію съ\r\nдочерью его Селиною, спасшею Лотарію жизнь и свободу.\r\nОбразъ этого старика вездѣ преслѣдуетъ барона, и по словамъ\r\nСелины, это сама совѣсть его, пріявшая образъ несчастнаго ея\r\nотца.\r\nСодержаніе второй драмы и основная мысль ея слѣдующія.\r\nКороль наваррскій Санчо II, отправляясь однажды на войну\r\nсъ Маврами, ввѣрилъ управление государствомъ королевѣ, сво\r\nей супругѣ, и одному изъ любимѣйшихъ вельможъ своего дво\r\nра, донъ - Педру Сезé. Инфантъ донъ -Гарсіа, юноша, которому\r\nвъ мужествѣ и ловкости не было равнaгo во всемъ королев\r\nствѣ, честолюбивый до крайности и оскорбленный тѣмъ, что не\r\nему ввѣрили управление страною, рѣшился силою вырвать\r\nизъ рукъ временныхь правителей власть, предоставленную им.\r\nотцомъ его, королемъ Санчо. Онъ успѣлъ уже привлечь на\r\nсвою сторону многихъ единомышленниковъ, съ умысломъ об\r\nвиняя свою мать въ преступной связи съ донъ - Педромъ Сезé, и\r\nраспуская молву о ней въ народѣ, чтобъ въ рѣшительную ми\r\nнуту найдти въ немъ себѣ опору. Сигналомъ переворота для\r\nего клевретовъ долженствовало служить то, что Гарсію уви\r\nдятъ на отцовскомъ конѣ, который тщательно содержался подъ\r\nнадзоромъ донъ- Педра и на которомъ король не позволямъ $3\r\nдить никому. Рѣшительная минута уже близка. Донъ - Гарсія\r\nсъ своею свитою на охотѣ въ горахъ. Тамъ есть хижина не\r\nизвѣстнаго человѣка, донъ-Рамира, подозрѣваемаго въ кол\r\nдовствѣ; съ нимъ живетъ молодая и прекрасная женщина, Гис\r\nберга, за которой донъ-Гарсіа тщетно ухаживаетъ.\r\nЭтому донъ-Рамиру извѣстны всѣ тайные замыслы Гарсій,\r\nкотораго онъ упрекаетъ въ вѣроломствѣ, говоря: « Знайте, что\r\nесть существо, которое слѣдитъ за вашими поступками, знаетъ\r\nваши намѣренія, слышитъ, когда вы говорите, прерываетъ ва\r\nшу думу и даже проникаетъ въ одинокія сновидѣнія ваши; вы\r\nвездѣ встрѣтите его передъ собою; берегитесь, хотя вы муже\r\nственны и никого не боитесь: есть противникъ, противъ кото18 АТЕНЕЙ.\r\nраго вамъ не устоять: это — совѣсть! » Тутъ Рамиро, къ изум\r\nленію и ярости Гарсій, разказалъ ему сокровеннѣйшіе его за\r\nмыслы и исчезъ въ потаенную дверь. Гарсія въ бѣшенствѣ отъ\r\nтого, что не успѣлъ поразить его въ ту же минуту, зажигаетъ\r\nжилище чернокнижника и удаляется со всею свитой въ сто\r\nлицу.\r\nНаступилъ день, въ который Гарсія положилъ привести свой\r\nзамыслъ въ дѣйствіе. Онъ выпрашиваетъ у королевы, своей ма\r\nтери, отцовскаго коня, хотя донъ - Педро не безъ труда согла\r\nсился на это, подозрѣвая инфанта въ его преступныхъ намѣре\r\nніяхъ и навлекши на себя его гнѣвъ и негодованіе. Когда ин\r\nФантъ вышелъ отъ королевы, во дворецъ является донъ- Рами\r\nро въ образѣ пилигрима, и объявляетъ ей и донъ - Педру всѣ за\r\nмыслы Гарсій. Королева приходитъ въ ужасъ, и не вѣря тому,\r\nчтобъ сынъ ея могъ возcтать противъ нея и противъ отца, хо\r\nчетъ призвать стражу, чтобъ схватить пилигрима какъ лож\r\nнаго доносчика. « Меня не устрашаетъ ничто, говорить онъ:\r\nя исполнилъ свой долгъ. Но велите лучше убить любимаго ко\r\nня вашего супруга, нежели позволить сыну своему ѣздить на\r\nнемъ. » Королева, чтобъ удостовѣриться съ справедливости до\r\nноса, призываетъ сына, спрятавъ Рамиро въ смежномъ покоѣ, и\r\nдопрашиваетъ его. Онъ не скрываетъ умысла, и когда она\r\nхочетъ призвать на помощь людей, онъ запираетъ дверь и объ\r\nявляетъ королеву своею плѣнницей, а себя королемъ наварр\r\nскимъ. Вдругъ выходить донъ-Рамиро. « Ты король? восклица\r\nетъ оңъ: покамѣстъ еще нѣтъ? » Изумленный инФантъ нападаетъ\r\nна Рамиро; въ это время королева, освобождаясь отъ него, от\r\nворяетъ дверь и призываетъ рыцарей двора, которые остана\r\nвливаютъ инФанта. Рамиро съ ироніею обращается къ нему:\r\n« Вы хотѣли сжечь меня въ моемъ жилищѣ, ая пришелъ взять\r\nвасъ въ плѣнъ во дворцѣ. »\r\n— Не вѣрю я въ твое всемогущество! восклицаетъ Гар\r\nсія: - но, хитрая змѣя, кто ты?\r\nРамиро. Я....\r\nГарсія. Кто ты?\r\nРамиро. Ваша совѣсть.... ваша тѣнь, вашъ судья, коше\r\nмаръ въ вашемъ снѣ, я кара ваша?.... Сказавъ это, скъ ухо\r\nдить.\r\n!\r\n-ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 19\r\nНо вотъ подоспѣли сообщники инФанта, освобождаютъ его,\r\nи онъ торжествуетъ, а королева и донъ - Педро арестова\r\nны. Когда ему объявляютъ, что знаменитый конь пропалъ, Гар\r\nсія, угадывая, что имъ завладѣлъ Рамиро, въ ужасѣ восклица\r\nетъ: « Пока живъ Рамиро, мнѣ кажется, что яи въ могилѣ\r\nне буду безопасенъ отъ него! » Но скоро счастье измѣняетъ.\r\nпреступному сыну: король Санчо воротился съ поля битвы, аре\r\nстовалъ какъ Гарсію, такъ и жену съ донъ - Педро, а между\r\nтѣмъ нарядилъ судъ...\r\nПоложеніе судей, призванныхъ осудить или королеву, или\r\nинФанта, весьма затруднительно, но состояние самого короля\r\nСанчо трижды тягостно: всѣ эти подсудимые близки его\r\nсердцу. Королева — его супруга, и любимая имъ искренно;\r\nдонъ-Педро былъ ему другомъ съ отроческихъ лѣтъ, и въ те\r\nченіе долговременной службы своей былъ глубоко преданъ\r\nсвоему государю; наконецъ сынъ надежда его самого и\r\nгосударства.... Обвинитель, донъ -Гарсія, представилъ благо\r\nвидныя доказательства въ подтверждение доноса на королеву\r\nи дона - Педро, а они — никакихъ оправданій: оба упорствуютъ\r\nвъ молчаній. Судъ готовъ произнести надъ ними приговоръ;\r\nГарсія торжествуетъ. Но въ немъ проснулся незримый и страш\r\nный судья — совѣсть, и чѣмъ болѣе онъ выигрываетъ въ сво\r\nемъ дѣлѣ, тѣмъ мучительнѣе его раскаяніе. « Покамѣстъ на\r\nдежда на успѣхъ и адское честолюбie подстрекали меня, я от\r\nваживался на все.... но мрачное уединеніе въ этой башнѣ, въ\r\nпродолжение сутокъ, проведенныхъ безъ сна, возвратило мнѣ\r\nразсудокъ, ия дорого бы далъ, чтобъ найдти выходъ изъ этого\r\nтомительнаго состоянiя! »... Такъ говорить Гарсія въпорывѣ рас\r\nкаянія одному изъ клевретовъ, намѣреваясь идти къ королю и\r\nпризнаться въ винѣ своей; но соумышленники отклоняютъ его,\r\nбоясь, конечно, заслуженнаго ими наказанія. Это голосъ стра\r\nстей его, голосъ бренной природы человѣческой, противорѣ\r\nчащій голосу разума и совѣсти.\r\nМежду тѣмъ къ королевѣ, находящейся также въ заточе\r\nніи, проникаетъ донъ-Рамиро, и предлагаетъ ей просить у ко–\r\nроля одной милости — рѣшить дѣло судома Божіимо; онъ вы\r\nзывается сражаться съ Гарсіею на поединкѣ, и если останет\r\nся побѣдителемъ, королева и донъ-Педро спасены. Сколько ни\r\n2.\r\n-\r\n1\r\nЧ. ІІІ.20 АтЕнЕЙ.\r\nстаралась королева отклонить его отъ этого намѣренія, вели\r\nкодушный инепостижимый рыцарь, нимало не колеблясь, жа\r\nждетъ сразиться съ Гарсіею. «Не бойтесь, говорить онъ коро\r\nлевѣ: —я обладаю таинственнымъ талисманомъ, при помощи ко\r\nтораго мнѣ все доступно! » Но ты знаешь, возражаетъ она,\r\nчто Гарсія славится непобѣдимымъ мужествомъ и ловкостью!\r\nСеньора, говоритъ Рамиро, -одно слово мое можетъ поверг\r\nнуть въ трепетъ самого короля... »\r\nГарсія, встрѣтивъ Рамира у дверей темницы своей матери,\r\nзаперь его въ одной изъ комнатъ въ той же башнѣ и при\r\nзвалъ своихъ клевретовъ, бывшихъ на стражѣ, чтобъ убить его\r\n(ибо самъ онъ былъ безоруженъ). Онъ заранѣе былъ увѣренъ,\r\nчто этотъ таинственный врагъ его, неотступный и страшный\r\nкакъ совѣсть, ея истое олицетвореніе, наконецъ погиб\r\nнетъ, и ему нечего будетъ страшиться. Но каково же было\r\nего изумленіе, когда, входя со стражею въ комнату, онъ ни\r\nкого не нашелъ въ ней! Рамиро съ высоты 80 футовъ бро\r\nсился въ окно въ протекавшую у подножія башни рѣку. « Онъ\r\nбылъ здѣсь! » восклицаетъ Гарсія, пораженный ужасомъ. ——\r\nКто, кто, сеньоръ?— «Моя совѣсть! » отвѣчаетъ Гарсія...\r\nНаконецъ назначенный для поединка день наступилъ; судьи\r\nи народъ, въ присутствій короля, собрались на приготовлен\r\nномъ мѣстѣ, гдѣ возвышался костеръ, и подлѣ него стоялъ па\r\nлачь съ зажженнымъ Факеломъ. Королева и донъ-Педро ожи\r\nдаютъ рѣшенія своей участи поединкомъ ихъ обвинителя, Гар\r\nсіи, съ донъ - Рамиро. Если послѣдній будетъ побѣжденъ, они\r\nвмѣстѣ съ нимъ будутъ возведены на костеръ; если же онъ\r\nостанется побѣдителемъ, то этой участи подвергнется Гарсія,\r\nкакъ клеветникъ. Въ это время, онъ стоитъ, объятый ужасомъ,\r\nчто вотъ явится его страшный врагъ, олицетвореніе его совѣ\r\nсти, который, какъ безплотный духъ, какъ мысль, на огнѣ не\r\nгоритъ и на водѣ не тонетъ, который проникаетъ всюду и ос\r\nтается неуловимымъ!.... Вотъ уже герольдъ возвѣстилъ от\r\nкрытие поединка, но рыцарь Рамиро не является. Въ послѣд\r\nній разъ утверждая свою невинность, не могшую оправдаться\r\nпередъ обвинителями, королева и донъ - Педро обращаютъ рѣчь\r\nкъ народу и судьямъ. Дона- Педро. «Мы предстаемъ предъ Бош\r\nга, оставляющаго насъ умереть беззащитными, и Ему принесемъИсПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, cОРИлья. 21\r\nжалобу на вашъ судъ неправедный; но умирая, я проклинаю\r\nвасъ! » Королева. «Мы сегодня предстанемъ предъ Господомъ...\r\nно сынъ мой, супругъ и вассалы — я всѣхъ васъ прощаю! »....\r\nВслѣдъ за тѣмъ раздаются крики народа, то ободрительные,\r\nто требующіе, чтобъ подсудимые были преданы смерти.... Но\r\nВотъ является донъ - Рамиро, одѣтый въ цвѣта королевскаго до\r\nма Наварры и Кастильи, въ королевскомъ вооруженіи и на конѣ\r\nСанчо. Ропотъ пронесся въ народѣ; самъ король выразилъ не\r\nгодованіе при видѣ такой дерзости неизвѣстнаго рыцаря. Но\r\nРамиро потребовалъ молчанія, давъ знакъ, что онъ желаетъ\r\nговорить. Тутъ онъ во всеуслышаніе объявилъ, кто онъ. Онъ\r\nразказалъ свою исторію, связанную съ исторiею короля, кото\r\nрый въ молодости прижилъ его съ женой одного независимого\r\nбарона, въ послѣдствии умершаго, хотѣлъ на ней жениться, но\r\nвмѣсто того, отнявъ у нея владѣнія, женился на другой. Рами\r\nро же, странствуя по свѣту, похитилъ во Франции и увезъ съ\r\nсобой дочь одного графа, сосватанную за Гарсію, которая и\r\nскрывалась съ нимъ въ хижинѣ среди горъ. Этотъ разказъ, въ\r\nзаключение котораго Рамиро, преклонивъ колѣно, подалъ королю\r\nнаписанную на пергаменѣ грамату, данную имъ прежде обма\r\nнутой баронессѣ, матери Рамира, этотъ разказъ смягчилъ\r\nсуровость короля. Раскаяніе Гарсіи, невытерпѣвшаго своихъ\r\nтайныхъ угрызеній, довершило остальное, и онъ безъ поединка\r\nпобѣждень былъ совѣстью, торжественно подтвердивъ невин\r\nность королевы и донъ - Педра. Онъ приговоренъ былъ къ стран\r\nствію въ Римъ, для очищенія себя отъ преступленія. Вмѣсто\r\nего, королева усыновила донъ-Рамиро, объявивъ его наслѣдни\r\nкомъ владѣній, полученныхъ ею въ приданое, и законнымъ об\r\nладателемъ невѣсты, обѣщанной прежде Гарсій. Король так\r\nже дѣлаетъ его послѣ себя наслѣдникомъ. День оканчивается\r\nликованіемъ народа.\r\nВъ драмѣ « Алькадъ - Ронкильіо », содержание которой заимст\r\nвовано изъ эпохи Филиппа I, проведена та же идея: въ ней\r\nтакже есть таинственное лицо, Феанъ-Деркенъ, олицетво\r\nреніе совѣсти двухъ героевъ драмы, Роберта и Ронкильіо, ко\r\nторые не знаютъ кто онъ, а Феанъ-Деркенъ разказываетъ имъ\r\nсамыя сокровенныя ихъ злодѣйства и честолюбивые замыслы.\r\n.\r\n2*22 •АТЕНЕЙ.\r\n»\r\n.\r\nКогда Роберто восклицаетъ: « это измѣнникъ! » Феанъ- Деркенъ\r\nотвѣчаетъ спокойно: « нѣтъ, я — ваша совѣсть! »\r\nЭта наивная черта драматической поэзии Сорильи, о которой\r\nмы упомянули выше, еще нагляднѣе выражается въ религиозно\r\nФантастической драмѣ: Дона - Хуана Теноріо, въ двухъ частяхъ.\r\nЭто одно изъ позднѣйшихъ его произведеній, которое носитъ\r\nна себѣ печать большей зрѣлости таланта. Здѣсь поэтъ прони\r\nкаетъ Философскимъ взглядомъ въ самыя глубокія и сокровен\r\nнѣйшія тайны психологіи и изображаетъ въ картинѣ, полной\r\nистины, процессъ внутренней жизни не скептика, а совер\r\nшеннѣйшаго эмпирика, типъ цѣлаго поколѣнія современ\r\nной эпохи. Изображение этого процесса внутренней жиз\r\nни поэтъ начинаетъ дѣяніями своего героя, проистекающими\r\nизъ могучей чувственной природы, дѣяніями силы, удaльства,\r\nхитрости, страстной любви и ненависти. Отъ прикосновенія\r\nлюбви, эта чувственная природа ощущаетъ на мигъ вѣяніе ду\r\nховнаго бытия, озаряется лучомъ инаго міра, но не на долго.\r\nДухъ отрицанія уничтожаетъ въ немъ зародыши вѣры въ дру\r\nгую жизнь за предѣлами земнаго. Но подъ конецъ эта чувст\r\nвенная природа эмпирика одухотворяется и, въ мигъ искрен\r\nняго покаянія, съ вѣрою получаетъ очищеніе чрезъ сим\r\nсвятившей патію съ чистою себя молитвѣ ангельской. душой любимой женщины, по\r\nВъ этой драмѣ болѣе двадцати дѣйствующихъ лицъ; изъ нихъ\r\nмогутъ назваться главными: донъ-Хуанъ Теноріо, донъ- Луисъ\r\nMexia, донъ - Гонзало - де - Ульоа и донья Инесъ, его дочь.\r\nМежду ними самый главный, разумѣется, донъ - Хуанъ. Онъ и\r\nMexia, соперникъ его въ храбрости и въ любовныхъ приклю\r\nченіяхъ, за годъ передъ тѣмъ, какъ начинается дѣйствіе дра\r\nмы, побились объ закладъ, кто изъ нихъ совершить болѣе по\r\nдвиговъ храбрости, любви и ловкости. По истечении назначен\r\nнаго срока, они сходятся въ одной гостинницѣ, нарочно из\r\nбранной сборнымъ мѣстомъ, куда явились и свидѣтели ихъ пари,\r\nмежду которыми двое главныхъ-капитанъ Сентeльясъ и Авель\r\nянеда. Соперники разказываютъ поочередно свои похожденія,\r\nкоторыя донъ - Хуанъ началъ съ Италии, бывшей въ то время те\r\nатромъ войны Карла V съ Францискомъ I; онъ повѣствуетъ о\r\nтомъ, какъ былъ въ Римѣ и въ Неаполѣ,гдѣ,между прочимъ, имъИСПАНСКАЯ ДИТЕРАТУРА, СОРИЛЬЯ. 23\r\nвовалъ.\r\nвывѣшено было на дверяхъ его жилища слѣдующее объявленіе:\r\nздѣсь живета дон-Хуана Теноріо, которому нѣтъ равнаго ва\r\nдѣлахз храбрости, въ любви и ва игрѣ. Послѣ этого, прибавля\r\nетъ онъ, не было ни одного необыкновеннаго происшествия,\r\nни одной соблазнительной истории, въ которой бы я не участ\r\nВслѣдъ за тѣмъ далъ отчетъ въ своихъ похожде\r\nніяхъ донъ-Луисъ Mexia, который началъ съ Фландріи, оттуда\r\nпереселился въ Парижъ, и тамъ, подобнод\" онъ- Хуану, прибилъ\r\nкъ дверямъ своего жилища объявленіе слѣдующаго содержанія:\r\nЗдѣсь живетя один дона - Луися, который стопита двоих:\r\nпробудета здѣсь нѣсколько мѣсяцево, и единственно за тѣма,\r\nчтоб ухаживать за Француженками и драться са Францу\r\nзами. Послѣдствія оказались тѣ же, какія у донъ - Хуана; за\r\nтѣмъ оба они представили списки обманутыхъ ими женщинъ и\r\nубитыхъ на поединкѣ мущинъ: на повѣрку оказалось, что донъ\r\nХуанъ совершилъ подвиговъ этого рода гораздо болѣе, нежели\r\nMexia. Но послѣдній не захотѣлъ уступить первенства своему\r\nпротивнику, и они условились на новое пари, которому назна\r\nчили срокъ одни сутки. Но здѣсь дѣло уже шло о жизни про\r\nигравшаго. Дон - Хуанъ долженъ былъ въ одну ночь оболь\r\nстить. донью Анну, невѣсту донъ-Луиса, и донью Инесъ, ко\r\nторая была помолвлена за него самого, по взаимному согласію\r\nея и его родителей, но въ которой потомъ ему было отказано\r\nродителями невѣсты за дурное его поведеніе, Донья Инесъ была\r\nмолоденькая дѣвушка, совершенное дитя, которая жила въ мо\r\nнастырѣ и не имѣла понятія ни о модахъ, ни о жизни, ни о\r\nсвоемъ женихѣ. Вотъ содержание первaго акта.\r\nДонъ - Хуанъ и Mexia не только герои храбрости и силы, но\r\nони отличаются еще хитростью и вѣроломствомъ. Поэтому-то\r\nЛуисъ Mexia, не сомнѣваясь въ успѣхѣ, вѣчно сопровождав\r\nшемъ рѣшимость донъ-Хуана, позаботился заранѣе о томъ,\r\nчтобъ послѣдній подъ какимъ-нибудь предлогомъ взятъ былъ\r\nподъ стражу. Донъ - Хуанъ съ своей стороны, чтобъ не встрѣ\r\nтить себѣ препятствия отъ донъ-Луиса, постарался также,\r\nчтобъ и онъ былъ арестованъ. Но послѣдній получилъ свободу\r\nнеизвѣстно какимъ путемъ, бѣгствомъ или подкупомъ, и явил\r\nся къ жилищу своей невѣсты, доньи Анны, съ которою на\r\nдругой день долженъ былъ соединиться на вѣки. Онъ украдкой\r\n.24 АТЕНЕЙ.\r\n-\r\nвидится съ ней, выпрашиваетъ свиданіе ночью, чтобъ такимъ\r\nобразомъ удостовѣриться, что она безопасна, а самъ распола\r\nгается провести ночь близь ея дома, потому что хотя сопер\r\nникъ его, донъ-Хуанъ, и взятъ подъ стражу, но все же осто\r\nрожность не излишня съ такимъ человѣкомъ: донъ - Хуанъ\r\nможетъ ускользнуть отъ бдительнаго надзора стражей и на\r\nдѣлать много зла. Дѣйствительно, донъ- Хуанъ выпросился у\r\nсмотрители стражи на честное слово, и явясь къ дому доньи\r\nАнны, встрѣтился съ донъ-Луисомъ. Но вскорѣ шайка него\r\nдяевъ, въ маскахъ, подкупленная донъ-Хуаномъ, схватываетъ\r\nдонъ - Луиса, и завязавъ ему ротъ, уводить насильно неизвѣст\r\nно куда. Изъ послѣдующаго оказывается что донъ-Хуанъ\r\nявился на ночное свиданіе съ доньей Анной, вмѣсто Луиса...\r\nПотомъ онъ отправляется къ монастырю, гдѣ находилась его\r\nсобственная невѣста, донья Инесъ. Eя дуэнья, Бригида, зара\r\nнѣе уже подкуплена, и потому, описывая невинной дѣвушкѣ\r\nжениха ея самыми обворожительными красками, возбуждаетъ\r\nвъ ней въ высшей степени любовь и желаніе видѣть его, а въ\r\nнемъ, изображая ему ея невинность и красоту, распаляетъ\r\nистинный энтузіазмъ къ прекрасной затворницѣ; онъ чувству\r\nетъ внезапное развитие возродившейся страсти,въ чемъ созна\r\nется и самъ себѣ.\r\nEmpezó por un apuesta\r\nSiquió por un devaneo\r\nEngendrò luego un deseo,\r\nY hoy me quema el corazon.\r\n« Я началъ съ пари, перешелъ къ мечтательности, потомъ\r\nродилась любовь, и теперь пламень ея пожираетъ мое сердце. »\r\nТакъ оканчивается второй акть.\r\nВъ третьемъ актѣ донъ-Хуанъ, похитивъ изъ монастыря\r\nИнесу, увозить ее въ свой загородный домъ на Гвадалквивирѣ.\r\nВъ четвертомъ, котораго содержаніе высказано въ заглави:\r\nПадшій ангелъ у вратъ рая (El diablo a las puertas del cielo),\r\nдонъ - Хуанъ готовъ раскаяться и примириться съ Небомъ,\r\nлишь бы Инеса не покидала его. Она же, очнувшись отъ без\r\nпамятства, въ которомъ была привезена, и инстиктивно пони\r\nмая весь ужасъ своего положения, при всей своей страстной\r\nлюбви къ донъ- Хуану, не рѣшается оставаться съ нимъ долѣе,ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИЛЬЯ. 25\r\n-\r\nи просится обратно въ монастырь. Бригида увѣрила ее, что\r\nмонастырь сгорѣлъ, что ее спасли отъ пожара. Тогда она\r\nстала умолять, чтобы ее отвезли къ отцу, но донъ-Хуанъ на\r\nмѣревается увезти ее въ Италію, на суднѣ, ожидавшемъ ихъ\r\nна Гвадалквивирѣ, какъ вдругъ является неизвѣстный человѣкъ\r\nвъ маскѣ, и затѣваетъ къ нимъ ссору. Это донъ-Луисъ Mexia,\r\nмститель за свою невѣсту. Донъ-Хуанъ сражается съ нимъ и\r\nубиваетъ его наповалъ.Является донъ- Гонзало - де - Ульоа, отецъ\r\nИнесы, съ упреками и яростью, и сражается съ донъ -Хуаномъ.\r\nОнъ убиваетъ и этого. Донья Инесъ еще не знаетъ о томъ.\r\nВдругъ нагрянули альгвасилы...Донъ-Хуанъ спасается бѣгст\r\nвомъ, бросаясь съ ба икона на стоявшее на рѣкѣ судно и уплы\r\nваетъ. Въ это время, всю неудачу своего примиренія съ\r\nНебомъ онъ приписываетъ самому небу, оправдывая себя съ\r\nвидомъ несправедливо -гонимой жертвы, какъ всѣ поверхност\r\nные умы, съ искаженною химирическимъ ученіемъ нравствен\r\nною природой.\r\nLlamé al cielo y nome oyó,\r\ny pues sus puertas me cierra,\r\nDemis pasos en la tierra\r\nResponda el cielo, y no yo.\r\n« Я воззвалъ къ Небу, и оно не услышало меня, оно затво\r\nряетъ для меня свои врата. Пусть же за мои поступки на зем\r\nдѣ отвѣчаетъ само Небо, а не я. »\r\nЯсно, что здѣсь искренняго и полнаго обращения къ Небу\r\nожидать нельзя. Въ этой матерьяльной природѣ нѣтъ созвучія\r\nсъ надчувственнымъ міромъ, нѣтъ притягательной силы къ нему.\r\nРазвѣ только внѣшняя духовная сила можетъ примирить ихъ.\r\nДонья Инесъ, выбѣгая на тревогу, спотыкается на трупъ сво\r\nего отца. Альгвасилы открываютъ преступленіе, но преступ\r\nника, совершившаго злодѣяніе, не находятъ. Такъ окончива\r\nется первая часть драмы.\r\nПослѣ этихъ происшествій проходить пять лѣтъ. Отецъ донъ\r\nХуана, донъ-Діэго Теноріо, и отецъ Инесы, донъ- Гонзало Уль\r\nоа, и сама Инеса, снова затворившаяся въ монастырь съ своею\r\nлюбовью къ донъ-Хуану и съ молитвою о спасеніи его души—\r\nвсѣ умерли, и похоронены въ Фамильномъ склепѣ Теноріо, гдѣ\r\nстоятъ только ~ что изваянныя статуи усопшихъ. Ночь и уеди26 АТЕНЕЙ...\r\nненіе. Скульпторь, окончившій свою работу, хочеть уже уда\r\nлиться изъ сада, въ которомъ устроенъ склепъ. Онъ съ гор\r\nдостію въ послѣдній разъ окидываетъ взоромъ свое созданје,\r\nи завидуя бездушнымъ памятникамъ, воздвигнутымъ надъ\r\nпрахомъ двухъ Фамилій, что они переживутъ его самого,\r\nобращаетъ къ нимъ рѣчь, моля прославить его искусство, и\r\nпрощается съ ними съ любовью художника къ своему люби\r\nмому творенію. Въ это время входить донъ - Хуанъ. Худож\r\nникъ, не зная кто онъ, разказываетъ ему, что на этомъ\r\nмѣстѣ былъ великолѣпный домъ дона-Діәго Теноріо, превра\r\nщенный по смерти его въ пантеонъ, въ которомъ соединены\r\nгробницы всѣхъ жертвъ, погибшихъ отъ его сына. « Я хотѣлъ,\r\nговорить художникъ, поставить здѣсь и статую убійцы, между\r\nжертвами его злодѣяній, но не могъ нигдѣ достать его портре\r\nта. Говорять, этотъ кавалеръ, донъ - Хуанъ Теноріо, былъ на\r\nстоящій люциФеръ. 2\r\nДона - Хуанз. Да, очень дуренъ.\r\nХудожника. Вы знали его?\r\nДон - Хуань. Очень коротко.\r\nХудожника. Донъ-Діэго лишилъ его наслѣдства.\r\nДона - Хуана. Донъ-Хуанъ мало потерялъ на этомъ;Фортуна\r\nсама гонится за нимъ.\r\nХудожника. Говорятъ, онъ умеръ.\r\nДон - Хуана. Ложь! онъ живъ....\r\nХудожника. Гдѣ онъ?\r\nДон - Хуана. Въ Севильѣ.\r\nХудожника. И не боится народной ненависти?\r\nДона - Хуана. Онъ ничего не боится.\r\nХудожника. Вы думаете, что онъ осмѣлится и сюда пожа\r\nловать?\r\nДона - Хуаны. А почему же нѣтъ? Я думаю, онъ имѣетъ\r\nправо умереть тамъ, гдѣ родился. Если его лишили наслѣдства,\r\nто должны хоть похоронить съ честью.\r\nХудожника. Только ему одному воспрещается входъ въ\r\nэтотъ пантеонъ.\r\nДона - Хуана. Донъ-Хуанъ носитъ при себѣ шпагу, которою\r\nвладѣетъ, какъ нельзя лучше, и не знаетъ человѣка, который\r\nмогъ бы помѣшать ему войдти сюда.ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, cОРИлья. 27\r\nt 5\r\n-\r\nХудожника. Какъ! Такое поруганіе?\r\nДона - Хуана. Донъ - Хуанъ такой человѣкъ, что пожалуй еще\r\nизъ пантеона сдѣлаетъ себѣ дворецъ.\r\nХудожника. Неужели этотъ человѣкъ до того дерзокъ, что\r\nне имѣетъ почтенія къ усопшимъ?\r\nДона - Хуана. Какое можетъ онъ имѣть почтеніе къ тѣмъ,\r\nкого повергнулъ къ ногамъ своимъ!\r\nХудожника. Значитъ, у этого человѣка нѣтъ ни души,ни со\r\nвѣсти?\r\nДона - Хуана. Почти такъ. Однажды воззвалъ онъ къ Небу съ\r\nвоплемъ раскаянія, но Небо, въ эту важную минуту,само поста\r\nвило его въ такое положение, что онъ, спасаясь, загубилъ дво\r\nихъ неповинныхъ,\r\nДалѣе, донъ - Хуанъ начинаетъ бесѣдовать со статуями, съ\r\nУдивленіемъ останавливаясь передъ статуей доньи Инесы. Ху\r\nдожникъ напоминаетъ ему, что уже пора запeрeть пантеонъ, и\r\nсамъ въ душѣ своей твердо увѣренъ, что его посѣтитель - сума\r\nсшедшій. Донъ-Хуанъ, приходя въ восторгъ отъ статуи Ине\r\nсы, даетъ ему кошелекъ съ золотомъ, и когда художникъ от\r\nказывается, увѣряя, что ему заплачено, и прося по крайней\r\nмврѣ сказать ему, кто онъ, донъ-Хуанъ просить у него ключъ\r\nотъ пантеона себѣ, « Правосудное небо! позволь донъ - Хуану\r\nТеноріо по крайней мѣрѣ быть хранителемъ могильнаго ложа,\r\nна которомъ почіютъ его предки! »\r\nХудожника. Донъ-Хуанъ Теноріо!\r\nДон - Хуанз. Да, я самъ! И если ты не сдѣлаешь по-моему,\r\nто клянусь, что съ этой минуты тобою дополнится число твоихъ\r\nстатуй!\r\nХудожника. (Торопливо отдавая ему ключи.) Возьмите!\r\n(про себя) Нѣтъ! Я вовсе не желаю оставить въ когтяхъ его\r\nсвою кожу! Пускай Севильцы возятся съ нимъ.\r\nХудожникъ уходить. Оставшись одинъ, донъ - Хуанъ не могъ\r\nвоздержаться отъ ироніи, при мысли о поступкѣ своего отца:\r\n« Мой безцѣнный родитель, замѣчаетъ онъ, употребилъ сюда\r\nвсе свое достояніе, и хорошо сдѣлалъ! Въ одинъ прекрасный\r\nдень я бы поставилъ же его на карту. А вы, которые убиты\r\nмною,\r\nшилъ васъ прекрасной жизни, то въ замѣнъ я дадъ вамъ пре\r\nІ\r\nВы не можете пожаловаться на меня: если я ли28 АТЕНЕЙ.\r\nкрасное жилище въ могильномъ склепѣ. » Очаровательная ночь\r\nрасполагаетъ его къ грустной мечтательности; воспомина\r\nнія о прошломъ пробуждаютъ въ нөмъ раскаяніе. « Сколько\r\nтакихъ ночей, восклицаетъ онъ, потеряно мною въ без\r\nумныхъ приключеніяхъ, не ведущихъ ни къ чему! При этомъ\r\nсамомъ сіяніи мѣсяца, у сколькихъ невинныхъ жертвъ от\r\nнялъ а или жизнь, или честь! » Статуя Инесы, подлѣ которой\r\nонъ остановился, пробудила въ душѣ его умиленіе: съ трога\r\nтельною нѣжностью взываетъ онъ къ непорочной душѣ Инесы,\r\nи умоляетъ ее о ходатайствѣ за него передъ престоломъ Все\r\nвышняго. Прислонясь къ гробницѣ и закрывъ лицо руками,онъ\r\nприходитъ въ самозабвеніе. Въ эту минуту около статуи доньи\r\nИнесы образуется дымящееся облако и закрываетъ статую.\r\nКогда облако разсѣялось, оказывается, что статуя исчезла.\r\nДонъ-Хуанъ приходя въ себя, видитъ это: « 0 Бoжel воскли\r\nцаетъ онъ: статуи нѣтъ на пьедесталѣ! Что это значить? Видно,\r\nона была только порожденіемъ моей Фантазіи?... »\r\nЭто отрицаніе факта, необъяснимаго для эмпирическаго\r\nвзгляда на жизнь, зародившееся въ холодной душѣ развращен\r\nнаго человѣка еще вслѣдъ за совершеніемъ имъ двухъ послѣд\r\nнихъ убійствъ, теперь пустило корни въ немъ гораздо глубже\r\nпрежняго. Оно достигнетъ, какъ увидимъ дальше, полнаго\r\nсвоего развитія.\r\nИзъ цвѣтовъ, украшающихъ гробницу Инесы возникаетъ ви\r\nдѣніе. Тѣнь Инесы объявляетъ донъ - Хуану, что душа ея не\r\nпокидала гробницы въ ожидании его, потому что невѣста донъ\r\nХуана посвятила себя Богу для искупленія грѣшной души сво\r\nего жениха, и Всевышній соизволилъ на ея самоотверженіе,\r\nвозвѣстивъ ей: « Жди донъ-Хуана въ своей гробницѣ. Такъ какъ\r\nты желаешь остаться вѣрною своей любви, то или спасешься, или\r\nпогибнешь, но не одна, а вмѣстѣ съ донъ- Хуаномъ... Бодрствуй\r\nнадъ нимъ!... » Видѣніе исчезает.. Донъ-Хуану представляется\r\nэто все сонною грезой. Разсуждая долго самъ съ собой о причи\r\nнахъ этого явленія, онъ це безъ натяжки подводить ихъ подъ\r\nэмпирическую точку зрѣнія, и окончательно убѣждаетъ себя,\r\nчто все это не болѣе какъ созданіе его разстроенной Фан\r\nтазій. Въ эту минуту ему представляется, что прочія статуи\r\nоборачиваютъ къ нему свои лица; но онъ уже вышелъ изъ\r\n>ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, cОРИлья, 29\r\nи\r\nчасти носитъ\r\nнеопредѣленнаго состояния вѣры и сомнѣнія и утвердился на\r\nнезыблемомъ, по его мнѣнію, основаніи эмпиризма: онъ гордо\r\nвызываетъ свои жертвы на новый бой!..,\r\nВслѣдъ за тѣмъ являются къ нему товарищи его безумства и\r\nсвидѣтели его безсмысленныхъ двяній, капитанъ Сентeльясъ и\r\nАвельянеда, которые, замѣтивъ его разстроенное состоянie,\r\nупрекаютъ его въ упадкѣ мужества. Хвастливая натура донъ\r\nХуана, задѣтая за живое, не замедлила высказаться въ новой\r\nдегкомысленной шуткѣ: приглашая товарищей къ себѣ на ужинъ,\r\nонъ вызывается вмѣстѣ съ тѣмъ пригласить кого угодно изъ\r\nмертвецовъ. Онъ обращается кь статуѣ командора донъ -Гон\r\nзало. « Ты, говорить онъ, болѣе всѣхъ оскорбленъ мною; но\r\nесли хочешь, я приглашаю тебя на ужинъ къ себѣ, командоръ.\r\nЗнаю, что ты не можешь прійдти, и это меня огорчаетъ, но\r\nвсе равно, я поставлю для тебя приборъ; ты очень одолжишь\r\nменя, если прійдешь. Я узнаю отъ тебя, есть или нѣтъ другой\r\nміръ, кромѣ того, въ которомъ я живу, и другая жизнь, въ ко\r\nторую, сказать по правдѣ, я никогда не вѣрилъ, ь\r\nВторой актъ этой заглавie: Статуя\r\nдона - Гонзало. При поднятіи занавѣси донъ-Хуанъ, съ\r\nдвумя приятелями, капитаномъ Сентeльясомъ и Авельяне\r\nдой, сидить за роскошнымъ столомъ, убраннымъ гирлянда\r\nми цвѣтовъ, на которомъ,кромѣ трехъ приборовъ, по числу на\r\nличныхъ собесѣдниковъ, накрыть четвертый приборъ, и поста\r\nвлено кресло для приглашеннаго командора. Отъ разговора о\r\nтомъ, какимъ - образомъ императоръ позволилъ донъ-Хуану\r\nвозвратиться въ Севилью, собесѣдники незамѣтно переходятъ\r\nкъ разговору объ ожидаемой статуѣ командора. Донъ-Хуанъ\r\nприказываетъ слугѣ Ciутти поставить вина командору. Прияте\r\nли его смѣются этой шуткѣ, и предлагають выпить въ память\r\nпокойника. Хуанъ замѣчаетъ, что хотя и не вѣритъ въ дру\r\nгую славу, кромѣ славы здѣшняго міра, но для удовольствія\r\nдрузей соглашается пить во славу командора. Въ это время по\r\nслышался стукъ въ двери съ улицы. Всѣ вздрогнули безотчетно.\r\nДонъ-Хуанъ велѣлъ испуганному Сіутти посмотрѣть, кто сту\r\nчится, слуга донесъ, что никого не видать. Послѣ этого го\r\nсти продолжають пить и шутить по прежнему, но стукъ раз\r\nдается снова, и уже гораздо ближе и авственнѣе. Тогда донъ\r\nс.\r\n930 АтЕней.\r\nA Bb Tak\r\n.. Hoe\r\nХуанъ встаетъ и самъ затворяетъ всѣ двери; стукъ слышится\r\nеще ближе. Наконецъ статуя донъ-Гонзало входить сквозь\r\nзатворенную дверь безъ малѣйшаго шума. Гости и слуги въ\r\nужасѣ попадали безъ чувствъ. Донъ-Хуанъ остался одинъ, съ\r\nглазу на глазъ съ одушевленною статуей, которая садится къ\r\nстолу на приготовленное для нея кресло, и бесѣдуетъ съ хо\r\nHITIB.\r\n| glе рав\r\n3281B TO\r\nзяиномъ, прила и\r\nABLET\r\nWat dont\r\nІн\r\nТав. |\r\nри. І ІМ\r\nЕКОЕ\r\n21RaШІН Т\r\nСЫ, ЧТО\r\nТакъ\r\nИ ГОНА\r\nSHOTOBU.\r\nnga OHU\r\nСтатуя. Ты сомнѣваешься, что видишь Ульоа?\r\nДона - Хуана. Не знаю.\r\nСташуя. Коснись, если хочешь, нечестивый человѣкъ, соб\r\nственною рукой до моего холоднаго мрамора,\r\nДон - Хуан. Будемъ ужинать! Но предупреждаю тебя...\r\nСтатуя. Въ чемъ?\r\nДона - Хуана. Въ томъ, что если ты еще не мертвъ, то вый\r\nдешь отсюда мертвымъ. (Kз Сентeльясу и Авельянедѣ.) Эй!\r\nвставайте!\r\nСтатуя. Не думай, донъ-Хуанъ, что они встануть. Они не\r\nочнутся, пока я здѣсь. Для неисчерпаемаго милосердія Божія\r\nкъ тебѣ не нужно другихъ свидѣтелей, кромѣ твоего разума и\r\nсовѣсти. Всевышній соизволилъ на то, чтоб я на святотат\r\nственный вызовъ твой, сдѣланный мнѣ въ пантеонѣ, явился сю\r\nда озарить свѣтомъ твой разумъ. И вотъ я пришелъ отъ Его\r\nимени явить тебѣ истину того, что есть вѣчность за предѣлами\r\nчеловѣческой жизни. Дни твои сочтены: завтра ты умрешь, и\r\nкакъ Богу извѣстно, что подобныя явленія ты считаешь обма\r\nномъ чувствъ и призраками разстроенной Фантазій, то онъ да\r\nетъ тебѣ срокъ до завтра для приведенія въ порядокъ твоей\r\nсовѣсти. я буду ожидать тогда, что ты отплатишь мнѣ это\r\nпосѣщенье.\r\nДон - Хуана. Да, я отплачу, но прежде хочу удостовѣриться\r\nвъ дѣйствительности твоего существованія (хватается за пи\r\nстолета).\r\nСтатуя. Гордость твоя жестоко обманываетъ тебя, донъ\r\nХуанъ; самые несокрушимые замки и затворы, и самыя толстыя\r\nстѣны отверзаются на пути моемъ. Смотри... (Статуя ухо\r\nдить сквозь. стѣну.)\r\nДонъ-Хуанъ остается одинъ, и снова начинается процессъ\r\nобсуждеңія, основаннаго на эмпирическомъ взглядѣ на міръ, « Онъ\r\nMb Ero B\r\nD)AND OD\r\nHa Ha\r\nТретій\r\nбе.Прol»\r\nе,вѣтъ\r\n-Tra\r\nТа джа\r\nBIHA,\r\n<!! op\r\n-10и\r\nА,ЧТО О\r\nWARTИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 31\r\n-\r\nсказалъ мнѣ: дотронься до холоднаго мрамора моего... Какъ\r\nже въ такомъ случаѣ исчезаетъ камень? Невозможно! Это меч\r\nта... Но если то, что я считаю призракомъ, есть дѣйствитель\r\nный духъ, призывающій меня къ Небу? Тогда, чтобы мое рас\r\nкаяніе равнялось преступленіямъ, совершеннымъ мною, что\r\nзначитъ тотъ краткій срокъ, который мнѣ данъ? Тѣнь Инесы\r\nговорила мнѣ: « Не забывай, что я всегда близь тебя. » Но я\r\nне вижу ея, значит, и это мечта! (Отз стѣны отдѣляется\r\nтѣнь доньи Инесы.)\r\nТѣнь. Я здѣсь.\r\nДон - Хуанз. О Боже!...\r\nТѣнь. Помысли о томъ, что ты слышалъ отъ добраго коман\r\nдора, и имѣй мужество явиться на свиданіе съ нимъ. Для бла\r\nженной кончины нужно лишь одно мгновенie: умѣй избрать; зав\r\nтра наши тѣла будутъ почивать въ одной могилѣ... (Исчезаето).\r\nДонъ -Хуанъ снова остается одинъ, умоляя вслѣдъ тѣнь\r\nИнесы, чтобу она явила ему болѣе осязательный, несомнѣнный\r\nпризнакъ дѣйствительности духовнаго бытия. Наконецъ, оны\r\nсердится, что одурачень, доведенъ до такого безумія, что на\r\nчаль гоняться за призраками, и воображаетъ, что эту штуку\r\nподготовили для него друзья, а сами прикинулись спящими.\r\nКогда они просыпаются, то начинаютъ съ своей стороны обви\r\nнять его въ злой шуткѣ надъ ними, доказывая, что онъ опо\r\nилъ ихъ опіумомъ.. Сентeльясъ и Авельянеда вызываютъ донъ\r\nХуана на поединокъ.\r\nТретій актъ: Милосердie Божіе и апофеоза любви. Дѣй\r\nствіе происходить снова въ пантеонѣ Фамилии Теноріо. Но тамъ\r\nуже нѣтъ на своихъ мѣстахъ статуй Инесы и дона - Гонзало.\r\nДонъ-Хуанъ, повинуясь непостижимому влеченію, приходить\r\nтуда, сожалѣя объ убитыхъ имъ Сентeльясѣ и Авельянедѣ. « Не\r\nмоя вина, говорить онъ; знаютъ, что я искуснѣе всѣхъ ихъ\r\nвладѣю оружиемъ, и рѣшились со мной драться! Слѣдователь\r\nно это ихъ судьба »... Потомъ онъ приходитъ въ себя, созна\r\nвая, что онъ начинаетъ чувствовать въ сердцѣ своемъ наклон\r\nность върть. Вдругъ онъ замѣчаетъ, что статуи командора\r\nнѣтъ на мѣстѣ. « Ужасный сонъ! восклицаетъ снова эмпи\r\nрикъ: оставь меня, я не вѣрю тебѣ. » Потомъ онъ обра\r\nщается къ гробницѣ донъ-Гонзало, « Призракъ этой гробницы\r\n2\r\n»32 АТЕНЕЙ.\r\n.\r\nприглашалъ меня сюда для лучшаго удостовѣренія въ тайнахъ\r\nвѣчности. Я пришелъ. Командоръ, проснись! » Гробница коман\r\nдора обращается въ накрытый столъ, пародируя ужинъ у донъ—\r\nХуана; только здѣсь, вмѣсто гирляндъ, —змѣи, кости и огонь.\r\nСреди стола блюдо съ пепломъ, огненная чаша и песочные ча\r\nсы. Потомъ встаютъ остальные мертвецы и усаживаются къ\r\nстолу; являются разные духи. Гробница доньи-Инесы остается\r\nпопрежнему. Донъ - Хуанъ признается статуѣ, что онъ узнаетъ\r\nмертвецовъ. Статуя отвѣчаетъ донъ-Хуану: «Я и Инеса ска\r\nзали тебѣ, что ты скоро умрешь; ужинай поскорѣе. »\r\nДонз - Хуанз. Чѣмъ ты меня угощаешь?\r\nСтатуя. Вотъ огонь, а вотъ пепелъ.\r\nДона - Хуана. У меня волосы встаютъ дыбомъ,\r\nСтатуя. Я даю тебѣ то, во что ты обратиться.\r\nДона - Хуана. Въ огонь и пепелъ!...\r\nСтатуя. Подобно тѣмъ, кого ты видишь здѣсь, и это ради\r\nтвоего мужества, юности и силы...\r\nДона - Хуана. Въ пепелъ—согласенъ, но въ огонь!...\r\nСтатуя. Въ огонь всемогущаго гнѣва, которымъ вѣчно бу\r\nдешь горѣть за свое слѣпое неистовство.\r\nДона - Хуанз. Стало-быть есть другая жизнь и другой міръ?\r\nСтало-быть есть истина, въ которую—о горе мнѣ! —я никогда\r\nне вѣровалъ? А эти часы?\r\nСтатуя. Служатъ указаніемъ времени, которое тебѣ\r\nостается.\r\nДон - Хуаны. И оно уже исходитъ!...\r\nСтатуя. Да; съ каждою песчинкой уходить мгновеніе тво\r\nөй жизни.\r\nДона- Хуана. Только- то остается мнѣ, не болѣе?\r\nСтатуя. Да.\r\nДонъ - Хуанъ возропталъ на Бога, для чего онъ такъ мало\r\nвремени далъ ему для раскаянія. Статуя замѣчаетъ ему: « Донъ\r\nХуанъ! Одно мгновеніе можетъ доставить спасение душѣ тво\r\nей, и это мгновеніе дано тебѣ, »\r\nДона - Хуана. Невозможно!... Загладить въ одинъ мигъ трид\r\nцать лѣтъ порочной и преступной жизни!\r\nСтатуя. Не теряй времени. (Слышится звоня по умеремя.)\r\nКругъ часовъ скоро изойдеть, Колокола звонятъ по тебѣ, иИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 33\r\n-\r\nуже роютъ могилу, въ которую ты будешь брошенъ. (вдали\r\nслышится пѣніе погребальной процессіи.)\r\nДона - Хуана. Этотъ звонъ по мнѣ?\r\nСтатуя. Да.\r\nДона - Хуана. А это похоронное пѣніе?\r\nСтатуя. Псалмы покаянія, которыя поются о тебѣ. (Влѣ\r\nво проходяті люди са факелами, а слышится пѣніе за\r\nупокой.)\r\nДона - Хуанз. А эти похороны?\r\nСтатуя. Твои.\r\nДон - Хуанз. Такъ я умеръ?\r\nСтатуя. Капитанъ убилъ тебя у воротъ твоего дома.\r\nСтрашная агонія овладѣваетъ имъ, созерцаніе преступ\r\nныхъ дѣяній всей жизни и угрызенія совѣсти... Статуя на про\r\nщаніе беретъ за руку донъ- Хуана; духи толпятся вокругъ не\r\nго. « Теперь, донъ - Хуанъ, говоритъ она, такъ какъ время,\r\nданное тебѣ, прошло, иди за мною въ преисподнюю ».\r\nДон - Хуанз. Прочь отъ меня, каменный призракъ! Мнѣ\r\nостается еще минута жизни. — Тутъ онъ взываетъ къ Богу съ\r\nраскаяніемъ: « Мои злодѣйства неслыханны, но Твое милосер\r\nдie безконечно, Господи, прости!... »\r\nСтатуя. Уже поздно!\r\nДонъ-Хуанъ падаетъ на колѣни, простирая одну, свобод\r\nную, руку къ небу. Духи устремляются на него. Гробница\r\nдоньи - Инесъ отверзается, и Инеса, взявъ его за руку, подни\r\nмаетъ его къ небу, повелѣвая сперва исчезнуть духамъ, по\r\nтомъ умолкнуть музыкѣ, колоколамъ, пѣнію, и объявляетъ ме\r\nжду тѣмъ донъ-Хуану, что Всевышній даровалъ ему отпущеніе\r\nгрѣховъ у подножія ея гробницы.\r\n« Я душу свою отдала за тебя, говорить она, и Всевышній\r\nсоизволилъ для меня на спасение твоей души, столь неожи\r\nданное. Этощтаинство, непостижимое для творенія, и только\r\nпри самой непорочной жизни вѣрующіе постигнутъ, какимъ\r\nобразомъ любовь спасла донъ - Хуана у подножія гробни\r\nцы,. Наконецъ Инеса повелѣваетъ одушевленнымъ статуямъ\r\nстать на свои мѣста и вмѣстѣ съ донъ- Хуаномъ исчезаетъ,\r\nславословя Бога.\r\nСъ первaго взгляда дѣйствительно эта апоөвоза любви пред34 АТЕнЕЙ..\r\n*\r\nставляется непонятной. Кажется, какимъ образомъ земная\r\nстрасть, явленіе силы душевной, а не духа, могла содѣлать до\r\nступнымъ небо для другаго существа, чрезъ симпатію его съ\r\nнею? Но вникая глубже въ природу женщины вообще, у кото\r\nрой преобладаетъ чувство, а не умъ, склонный къ матеріализ\r\nму и скептицизму, какъ умущины, и въ личное положение Ине\r\nсы въ особенности, воспитанной въ духѣ религии и вовсе не\r\nзнакомой съ жизнью, которая не успѣла еще наложить печать\r\nматеріализма на свѣжія вѣрованiя ея духа, — мы можемъ допу\r\nстить, что любовь Инесы, проистекающая хотя и изъ матері\r\nальнаго источника, могла одухотвориться до чистѣйшей любви\r\nдуха, той высокой любви къ человѣчеству, которая вызываетъ\r\nна подвиги самоотвержения и добродѣтели, которая образуетъ\r\nмучениковъ истины и блага; той любви, которую проповѣдуетъ\r\nбожественная наша религия, поучающая любить и враговъ.\r\nСимпатія съ душой, исполненною такой любви, даже ума\r\nтеріальнаго, существа, есть уже нравственная сила, почти\r\nзаслуга. Эта - то симпатія пролагаетъ путь къ Небу для донъ\r\nХуана, какъ эмпирика, не имѣвшаго непосредственной связи съ.\r\nнадчувственнымъ - міромъ, въ бытie котораго онъ не вѣрилъ.\r\nЭто, повидимому, есть основная идея мистической драмы Со\r\nрильи. Подобная христианская любовь къ человѣчеству, до\r\nступная преимущественно природѣ женщины, какъ одаренной\r\nнаибольшею чувствительностью, есть для него глубоко сознан\r\nная дѣйствительность, норма жизни, которую онъ воспроизво\r\nдитъ въ своихъ твореніяхъ. Проявленіе этой же любви вы ви\r\nдите въ героинѣ его драмы: Конь короля донъ - Санчо, гдѣ ко\r\nролева, безвинно осужденная на смерть, изрекаетъ прощеніе\r\nи обвинителю, и судьямъ, и безсмысленной толпѣ народа, тре\r\nбующей ея: казни. Eя послѣднее слово — « Сынъ, супругъ,\r\nвассалы.. я вас прощаю », тогда какъ осужденный съ нею вмѣстѣ\r\nдонъ - Педро всѣхъ ихъ предаетъ проклятію. Въ другой драмѣ:\r\nSofronia, названной трагедіей въ одномъ дѣйствій, римская\r\nматрона и христіанка, Софронія, осужденная развращеннымъ\r\nимператоромъ Максентіемъ на казнь, за то что отвергла его\r\nлюбовь, также изрекаетъ прощеніе своему мучителю:\r\nAugusto Emperador, yo te perdono.\r\nНамъ остается еще упомянуть о комедіи. Къ сожалѣнію,ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 35\r\n-\r\n(\r\nздѣсь нельзя ничего сказать въ похвалу автора донъ - Хуана\r\nТеноріо. Его комедія, напримѣръ: Маѕ vаlе lеgаr a tiempo que\r\nrondar un ano, « Лучше поспѣть вб-время, чѣмъ рыскать годъ» —\r\nне имѣетъ никакихъ достоинствъ.\r\nБогатый пожилой дворянинъ, знатной Фамилій, ухаживаетъ\r\nза бѣдной дѣвушкой простаго званія, въ которую влюбленъ сынъ\r\nэтого дворянина, донъ-Карлосъ. Однажды ночью встрѣтились\r\nони у жилища своей дамы, и не узнавъ другъ друга, потому что\r\nбыло темно, подрались на шпагахъ, и сынъ поранилъ дражай\r\nшаго родителя. Это обстоятельство,причинившее не мало шума,\r\nзаставило его скрываться отъ преслѣдованія правосудія, и онъ\r\nуѣхалъ изъ Мадрида. Между тѣмъ отецъ, который остался\r\nживъ, оправившись, рѣшился жениться на бѣдной дѣвушкѣ, а\r\nта, уступая просьбамъ матери, согласилась за него выйдти. Въ\r\nдень свадьбы пріѣхалъ и сынъ, соскучась жить въ изгнаніи. Онъ\r\nпріѣхалъ во-время, ибо отецъ его уже собирался обвѣнчаться.\r\nНо какъ всѣ отцы, баловники такихъ сынковъ, онъ уступилъ\r\nсвою невѣсту сыну. Это породило не мало толковъ въ обществѣ\r\nнадменныхъ аристократовъ, которое позлословило, поулыбалось\r\nи затихло. Тутъ есть еще другія лица изъ аристократическихъ\r\nродовъ: донъ- Сезаръ,родственникъ донъ - Карлоса, и донья Ле\r\nонора, его невѣста, но они совершенно лишнія. Ихъ назначеніе\r\nбыло много говорить, подъ конецъ піəсы посмѣяться надъ свадь\r\nбою донъ -Карлоса, обвѣнчаться наконецъ самимъ, и болѣе ничего.\r\nСюжетъ и развязка этой комедіи слишкомъ стары. У Моратина\r\n(Леандра) такъ жеточно, въ комедій: El si de las ninas, совер\r\nшается сдѣлка насчетъ невѣсты; только тамъ уступаетъ дядя\r\nплемяннику. А эта комедія (и другая: El viejo yla nina),въ свою\r\nочередь, сильно напоминаетъ Мольерову « Школу женщинъ ».\r\nОбщій недостатокъ драмъ Сорильи (исключая немногія),и осо\r\nбенно этой піэсы — чрезвычайное многословіе, и лиризмъ, во\r\nвсе неумѣстный въ комедіи. Какимъ образомъ могутъ возбудить\r\nсмѣхъ въ зрителяхъ острота и забавная выходка комика или\r\nосмѣиваемый порокъ, украшенные цвѣтами восточной поэзии?\r\nДѣйствительно, комедія Сорильи,съ своимъ метафорическимъ ли\r\nризмомъ, восточнымъ по происхожденію, вовсе не производить\r\nтого дѣйствія, какого ожидаешь и въ правѣтребовать отъ ко\r\nч. III. 336 АТЕНЕЙ.\r\nмедіи. Здѣсь нѣтъ ни одного высоко - комическаго и вполнѣ ВЫ\r\nсказавшагося характера, какъ у Плавта или Мольера,\r\nЕще замѣтимъ особенность, въ драмахъ Сорильи: онѣ, по\r\nбольшей части, отличаются запутанною и сложною интригой.\r\nВъ прежнее время, это составляло нѣчто въ родѣ достоинства\r\nкомедіи. Изъ случайно запутанной завязки развивались дѣйствіе\r\nи характеры лицъ: это было принято за правило, вытекавшее изъ\r\nпонятій той эпохи. Что такое « Женитьба Фигаро », какъ не\r\nсцѣпленіе случайностей? Фигаро самъ говорить своей невѣстѣ\r\nСусаннѣ: Le hаѕаrd а mieux fait que nous tоuѕ, mа petite. Ainsi\r\nya le monde. Въ наше время комедія понимается глубже. Она\r\nдолжна проникать въ причины и смыслъ того, что по тогдаш\r\nнему считалось игрою случая: въ ней, наоборотъ, изъ характе\r\nровъ развиваются и дѣйствіе, и интрига, и комическое положе\r\nніе героевъ. Случайностью положения лицъ и сложностью ин\r\nтриги у Сорильи отличается драма: « Un ano y un dia » (Тодъ и\r\nодинъ день), съ прологомъ. Герои этихъ драмъ и комедій, въ\r\nплащахъ, со шпагой (de capa y espada), въ шляпахъ надвину\r\nтыхъ на брови (sombrero), дерутся часто на поединкахъ и уби\r\nваютъ другъ друга за бездѣлицу и съ удивительнымъ хладно\r\nкровіемъ. Для нихъ это такъ же обыкновенно, какъ обычное\r\nпривѣтствіе ихъ дамамъ: bеѕо os, senora, los piés, цѣлую,\r\nсударыня, ваши ножки. Но эти герои нестерпимо чванятся\r\nсвоей рыцарскою честностью въ поединкахъ: если они уби\r\nваютъ своихъ противниковъ, то убиваютъ не иначе, какъ\r\nIn legal desafio\r\nCuerpo á cuerpo, no á traicion,\r\nто - есть въ честномъ бою, не измѣннически, а грудь против,\r\nгруди. Въ этомъ отношеніи герои Сорильи ни на волосъ не от\r\nступили отъ обычая своихъ предковъ, - героевъ Лопе де - Веги\r\nи Кальдерона.\r\nФорма драматическихъ сочиненій Сорильи (кромѣ Софрони)\r\nта же,что и у старинныхъ писателей, то-есть Форма ихъ роман\r\nсовъ, которыхъ осьмисложный силлабический стихъ соотвѣтству\r\nетъ нашему четырехъ-стопному хорею. Для нашего слуха онъ\r\nдовольно монотонень, а для Испанцевъ, по ихъ собственнымъ\r\nсловамъ, ничего не можетъ быть превосходнѣе этого размѣра.\r\nИспанская литература, повторимъ мы еще разъ, въ наИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. СОРИлья. 37\r\nстоящую эпоху своего возрождения, представляетъ любо\r\nпытное явленіе. Продолжая, съ одной стороны, свое раз\r\nвитіе въ духѣ народности, на началахъ блестящей эпохи\r\nсвоего процвѣтанія, она съ другой стороны отражаетъ въ\r\nсебѣ современный идеи и интересы общечеловѣческіе, усвои\r\nвая ихъ съ живостью народа, еще полнаго юности и силы.\r\nВъ этомъ отношеніи старая Испанія можетъ сказать о себѣ въ\r\nнастоящую пору словами героя одной изъ легендъ Сорильи,\r\nименно графа кастильскаго, который, проникнувъ въ замокъ\r\nодного графа, подъ одеждою старца-пилигрима, признается\r\nвъ любви прекрасной дочери владѣльца замка:\r\nEste que vés en mi todo es un sueno;\r\nEste viejo disfraz con que me embozo\r\nEncubre como vés un noble mozo.\r\n« Все, что ты находишь въ моей наружности, чистый обманъ:\r\nподъ этою старческою одеждой, въ которую я нарядился, скры\r\nвается благородный юноша ».\r\nс. КостАР ЕВъ.\r\n25 Ноября\r\n1856.",
        "label": "3,2"
    },
    {
        "title": "Teatr",
        "article": "Гослода лочтенные издатели зрителя !\r\nБудучи охопникомъ до пеапра посылаю\r\nслабое мое разсужденіе о Россійскомъ Зрѣ\r\nлищѣ, и естпьли вы найдепе его доспой\r\nнымъ помѣщенія въ вашемъ изданіи, вы\r\nодолжипе онымъ\r\nвашего покорнаго слугу.\r\nТ Е А Т Р Ъ .\r\nКажетпся, чпо человѣкъ созданъ съ не\r\nпреодолимою склонноспію къ упѣхамъ :\r\nнѣпъ соспоянія, нѣтнъ обспояпельспвъ,\r\nнѣпъ жребія, въ копорыхъ бы не находилъ\r\nонъ забавы; она оживопворяепъ души и\r\nсердца и самую нашу жизнь пипаепъ: на\r\nпрасно мрачные человѣконенавидцы пропо\r\nЧастъ 11. и\r\n1 2 2\r\nвѣдуюпъ намъ всеминутпую необходимоспь\r\nоплакиватпъ человѣческое быпіе: я хотпѣлb\r\nбы спросипъ у нихъ, опъ чего они сами\r\nулыбаюпся иногда плѣняясь собспвенными\r\nсвоими мыслями? Опъ чего у спражду\r\nщихъ пяжкими болѣзнями примѣшна бы\r\nваепѣ иногда на лицѣ улыбка, хопя пом\r\nная? Отпъ чего наижеспочайшія печали и\r\nпятопа сердечная повѣспвованіемъ ужасна\r\nго своего жребія и проліяніемъ слезъ, хопя\r\nвесьма мало, однакожь облегчаютпся? Пуспъ\r\nдокажетпъ мнѣ кпо нибудь сему пропив\r\nное, и сколько нибудешъ вооруженъ красно\r\nречтемъ; собспвенное сердце его не допу\r\nспиптѣ пропивуречипь сей испиннѣ; оно\r\nувѣриппъ, чпо Алчноспь къ упѣхамъ не\r\nразлучна съ человѣчеспвомъ.\r\nупверждаюпъ многіе, чпо слава и ко\r\nрыспъ супъ первыя и единспвенныя побу\r\nжденія всѣхъ дѣяній человѣческихъ: но бсзъ\r\nудовольспвія сіи побуждcнія ничпожны.\r\nЕсптьли мы имѣемъ какое нибудь поняпіе\r\nо счаспіи, по оно по мѣрѣ приносимаго\r\nудовольствія и увеселѣнія кажепся намъ\r\nпрелѣспнымъ: самое спокойспвіе души по\r\nпому полько усладипельно, чпо въ немъ\r\n. 123\r\nнаходипся основаніе къ испинному увесе\r\nлѣнію и къ чиспѣйшимъ забавамъ: одинъ\r\nзнамѣнипый сочинитпель окончилъ свою\r\nоду къ сосѣду весьма справедливо: — —\r\nлНо по веселье безпорочно,\r\nРазкаянья за коимъ нѣпъ.\r\nСлѣдовапельно испинное увеселѣніе, естпъ\r\nзабава душевная, котпорая пѣмъ доспойнѣе\r\nчеловѣка, чѣмъ болѣе разумъ, сіе опличаю\r\nщее свойспво смерпнаго опъ всѣхъ пво\r\nреній, въ ней учаспвуепъ. .\r\nСъ самой опдаленной древноспи до ны\r\nнѣшныхъ временъ всѣ просвѣщенные наро\r\nды полагали зрѣлища на пеапрѣ между\r\nпервыми забавами произведенными разу\r\nмомъ: величайшіе умы алкали снискапъ\r\nславу свою сочиненіями пеапральными, и\r\nгордились пѣмъ, чпобы взойпи ими въ\r\nхрамъ безсмершія. Они доказали всѣму\r\nсвѣпу, чпо забава изправляющая нравы\r\nеспь славное изобрепеніе одного просвѣ\r\nщенія. Ни чпо споль невозбуждаепъ чув\r\nспвипельносши нашей, какъ сія живая кар\r\nпина, гдѣ добродѣпель сіяющими краска\r\nми изображенная плѣняепъ чувспва, а по\r\nрокъ выспавленный во всѣй своей гнусно\r\nИ 2 * *\r\n1 24\r\nспти поражаепъ всѣхъ и производипъ ду\r\nшевное къ себѣ опвращеніе. И пакъ зрѣ\r\nлище еспь общеспвенная забава изправляю\r\nщая нравы человѣческіе.\r\nВсякъ со мною согласипся, чпо польза\r\nопъ зрѣлищъ ощупипельна: пупъ разумъ\r\nвсѣ могущія бытпъ въ жизни человѣческой\r\nприключенія предспавляепъ передъ глаза\r\nми случившимися. — Мы по видимъ, до\r\nсшойное упверждаемъ рукоплесканіемъ, со\r\nспраждущею добродѣпелію сами спраж\r\nдемъ, желаемъ наказанія пороку, боимся,\r\nчпобы онъ не возпоржеспвовалъ; (чпо не\r\nрѣдко бываепъ въ жизни) и когда изку\r\nспвомъ сочинипсля падаепъ онъ ко спо\r\nпамb гонимой преждѣ добродѣтпели: мы воз\r\nхищаемся, какъ бы собспвснно съ нами сіе\r\nприключилось. Съ другой спороны выспа\r\nвленныя на позорище дурачестпва людей\r\nвъ одно время и забавляюпiъ общеспво и\r\nпредосперегаюпѣ даже и опъ самыхъ сла\r\nбоспей. .\r\nПравипельспво имѣепъ весьма важныя\r\nпричины ободряпь сей родѣ нравоучитпель\r\nныя забавы: ибо сколько еспь пакихъ по\r\nроковъ, кои ни какими спасипельными зако\r\n125\r\nнами изпреблены бытпъ не могупъ; поко\r\nлику ни какими доказапельспвами изобли\r\nчишь нельзя пого, чпо обипаепъ внутпри\r\nчеловѣческаго сердца. Зрѣлище въ вымыш\r\nленномъ лицѣ, не обижая ни кого, обнажаепъ\r\nпорокъ, показываепb ужасныя его слѣдспвія\r\nи въ видѣ смѣшномъ или плачевномъ споль\r\nко поражаешъ, чпо зришель, есшьли узнаешъ\r\nсебя въ семъ зеркалѣ, почувспвуепъ вну\r\nпреннее самъ къ себѣ опвращеніе, и сей вну\r\nпренній спыдъ доказываепb, чпо онъ уже\r\nна пупи изправленія. _\r\nДоказапельспво сему неоспоримое по\r\nчувспвованіе, копорое общеспво Россійское\r\nизъявляло въ пеапрѣ непреспаннымъ ру\r\nкоплесканіемъ пѣмъ сочиненіямъ, копорыя\r\nпредспавленіями своими изцѣлили заразу\r\nсуѣумспвованія: въ нихъ осмѣянъ изпоч\r\nникъ сей заразы: обольщенные успыдились\r\nсвоей слабоспи и обманъ изчезъ, и не смѣлъ\r\nужь болѣе появипься въ Россіи: паковый\r\nсмѣхъ и съ паковою соединенный пользою\r\nеспь испинное и совершенное поржеспво\r\nпеaпровъ. И пакъ можно заключипъ безъ\r\nошибки, чпо пеапральное сочиненіе по\r\nмѣрѣ извлекаемой изъ него полько пользы\r\nзаслуживаепъ свое уваженіе.\r\n126\r\n.\r\nПри всемъ помѣ какое поле для умовъ и\r\nкакое ободреніе для сочинипелей! ни гдѣ\r\nскорѣе не можепъ быпь упверждена ихъ\r\nслава, какъ на пеапрѣ: ибо казиспое проч\r\nпеніе успами дѣйспвовапелей содѣлываепъ\r\nвесьма лѣспную похвалу сочиненію, къ ко\r\nпорой сочинитпели бываюпъ чувспвипель\r\nны; всеобщее рукоплесканіе еспь награда\r\nза пруды ни съ чѣмъ несравненная. Сочи\r\nнишели, дабы имъ быпь удобoпоняпными\r\nи ясными, всегда заспавляюшѣ свои лица\r\nговорипь языкомъ каждому свойспвеннымъ;\r\nно языкомъ чисшѣйшимъ и вырабопаннымъ\r\nпо правиламъ Граммашики и Рипорики.\r\nКакое училище для языка и какая помощь\r\nдля всѣхъ училищъ учрежденныхъ для язы\r\nка! А сверхъ пого нужно примѣпишь и\r\nпо, чтпо всякъ идетпѣ въ пеaпръ съ удо\r\nвольспвіемъ для забавы; а въ училище\r\nиногда родипсли принуждены бываюпѣ\r\nспрогосшію посылашь дѣпей своихъ.\r\nнѣкогда въ Москвѣ былъ я учипелемъ Рос\r\nсійской Испоріи; я совѣповалъ цѣлую ко\r\nмнапу обспавишь порпрепами нашихъ\r\nГосударей, дабы дипя смопря на каждаго\r\nизъ нихъ разсказалъ мнѣ всѣ его дѣла: сіе\r\n_ т27\r\nбыло изполнено, и въ два мѣсяца восми\r\nлѣпній дипя начиная опъ Госпомысла до\r\nнынѣшнихъ времснъ могъ разсказапь сокра\r\nщенную испорію нашу \" безъ малѣйшей\r\nошибки. 1\r\nЯ привыкъ все на свѣпѣ видѣпь со спо\r\nроны полезной, и мнѣ кажется, чтпо шеапрѣ,\r\nестпьли не большуто, по по крайней мѣрѣ\r\nравную принеспи можешъ помощь учащим\r\nся Испоріи, а особливо древнихъ временъ.\r\nГерой владыко, или часшный человѣкъ вы\r\nведенны и на пеaпръ въ свойспвенномъ\r\nему, видѣ кромѣ удовольспвія раждаешѣ вb\r\nпоношѣ наилюбопышнѣйшіе вопросы — ро\r\nди111сли пріѣхавъ изъ зрѣлища объясняшъ\r\nему оныя, покажупѣ мѣстпа опспупленія\r\nопѣ дѣeписанія, опкроюпъ причины, для\r\nчего эпо сдѣлано; сіе самое отпкрываепъ\r\nправила и самаго сочиненія, и пeапраль\r\nное впечаплѣніе оспаепся въ мысляхъ зри\r\nпеля на долго не изгладымымъ. А сверхъ\r\nп1ого для сердца преданнаго опечеспву\r\nнѣпъ ничего усладипельнѣе, какъ видѣпь\r\nдавно умершихъ великихъ людей своего\r\nотпечеспва, какъ будпо возкресшихъ и пе\r\nредъ его глазами являющихъ древніе свои\r\n123\r\nдобродѣпели — Жаркое рвеніе къ соревно\r\nванію ощупипся вмѣспѣ съ удовольспвіемъ:\r\nколь велика похвала сочинипелю, гдѣ не\r\nодни руки; но и сердца плещупъ!\r\nОпечеспвенноспъ въ пеапральномъ со\r\nчиненіи, кажешся, должна быть первымъ\r\nпредмѣпомъ: чтпо нужды Россіянину, чпо\r\nкакій нибудь Чингисханъ Тапарскій былъ\r\nзавоеватпелемъ Кипая и онъ памъ много\r\nнадѣлалъ добрыхъ дѣлъ? Тораздо чувспви\r\nпельнѣе дѣпямъ видѣпь, чпо ихъ опецъ\r\nвеликъ, нѣжели другій кпо; добрыя дѣла\r\nвездѣ любезны и привлекапельны; но по\r\nспороннія добрыя дѣла поспороннее имѣ\r\nюпъ и дѣйспвіе надъ сердцами; а припомъ\r\nне все по добро въ Россіи, чпо добромъ\r\nпочипаепся въ другихъ земляхъ. Какая\r\nнамъ нужда видѣшь какую по Дидону шаю\r\nщую въ любви къ Энею и бѣснующагося\r\nЯрба опъ ревностпи? Чпо намъ нужды до\r\nне примиримой вражды, какова изображена\r\nвъ Веронскихъ Гробницахъ? Надобно напе\r\nредъ узнапь, чпо произходило въ нашемъ\r\n, опечеспвѣ. Кузма Мининъ купецъ еспъ\r\nлице доспойнѣйшее прославленія на пеа\r\nпрѣ, его пвердосшь, его любовь къ опече\r\n129\r\nспву, для коего жертвовалъ онъ всѣмъ, чпо\r\nимѣлъ; непреодолимое мужеспво князя По\r\nжарскаго и благородный его поспупокъ при\r\nвозведеніи на царство законнаго наслѣдни\r\nка извлекли бы у всѣхъ зрипелей слезы,\r\nнаполнили бы ихъ души и сердца возхи\r\nщеніемъ; и все сіе послужило бы совер\r\nшеннымъ училищемъ, какъ должно любишь\r\nопечеспво.\r\nЯ не оприцаю, чпобы для перемѣны не\r\nнужно было выводипъ на явленіе ино\r\nспранныя лица; но по любви къ своимъ\r\nжелалъ бы напередъ видешь своихъ. Импе\r\nрапоръ Римскій Типъ по своему милосер\r\nдію любезенъ и препохваленъ; но онъ ми\r\nловалъ Римлянъ; для чего бы не выпра\r\nвипься въ нашей Испоріи? Мы нашли бы,\r\nчпо не одинъ былъ въ Россіи превозходя\r\nщій Типа милосердіемъ Государь, копорый\r\nмиловалъ Россіянъ. Признапься должно,\r\nчпо содержанія взяпыя изъ нашей испоріи\r\nвесьма новы, и пребуюціъ великаго раз\r\nсмопрѣнія, дабы сочинишь хорошую драм\r\nму, и опъ сего новаго рода содержаній\r\nеспeспвенно долженъ выйпи и новый\r\nвкусъ сочиненій; но какъ нѣкопорые сочи\r\n1Зо\r\nнипсли по большей часпи удобнѣе прини\r\nмаюпся за по, чтпо преждѣ ихъ обрабопа\r\nно, по гораздо для нихъ легче перекроипъ\r\nпо своему и выдапь чужее на свой обра\r\nзецъ, нѣжели самимъ пробивашъ прудную\r\nспeзю на Парнассъ, дабы предспавипь\r\nсебя Апполлоновымъ нимфамъ, и кажетпся,\r\nбояпся предспапь предъ нихъ безъ до\r\nклада, на сей конецъ и выбираюпъ чужія\r\nсочиненія, подъ покровипельспвомъ копо\r\nрыхъ надѣюпся снискапь любовь сихъ Бо\r\nгинь и похвалу опъ общеспва.\"\r\nфранцузы слѣдуюшъ по большей часпи\r\nправиламъ Ариспопеля, Англичане ихъ\r\nопмѣщупъ; и пѣ и другіе думаюпb, чпо\r\nони слѣдуюпъ природѣ. А мы начали свои\r\nзрѣлища переводами, и многіе думаюпъ\r\nдаже до нынѣ, чпо переводы доспапочны\r\nи обогапипъ пеaпръ и украсипь: его сіе\r\nсамое и даепъ преимущеспво чужеспран\r\nнымъ пеапрамъ передъ нашимъ: ибо игра\r\nсловъ въ переводѣ всегда пропадаепъ; а при\r\nпомъ и свойспва лицѣ намъ неизвѣспыя\r\nнасъ не прогаюпъ. На примѣръ фигарова\r\nженидба въ переводѣ Россійскомъ совершен\r\nно ничего не значишъ: ибо у насъ чиновъ\r\n131\r\nни когда непродавали и не продаютпъ, слѣ\r\nдовапельно эпо для зришеля парабарская\r\nграмоша; о варварскомъ правѣ господъ мы\r\nи поняпія не имѣемъ. И пакъ кромѣ скуки\r\nдо прехъ часовъ продолжающейся ничего\r\nзрипель Россійскій въ сей комедіи не по\r\nчувспвуешъ. Хваляпъ французскую драм\r\nму Бѣглеца: но въ Россіи бѣгалъ ли КОГДа\r\nнибудь солдашь изъ арміи? — Не знаю —\r\nа чпобы офицеръ убѣжалъ? О помъ, какъ\r\nспоипъ Россія, до нынѣ еще не слыхано:\r\nслѣдовапельно драмма Бѣглецъ со всѣю\r\nсвоею красопою ничего намъ не скажепъ,\r\nкакъ полько по, чпо во Франціи бываюпъ\r\nбѣглецы. Опъ чего опера мѣльникъ со всѣ\r\nми слабоспями сочиненія и не наблюденія\r\nми Ариспопелевыхъ правилъ болѣе 2oо\r\nполныхъ предспавленій выдержала и всегда\r\nсъ удовольспвіемъ принимаепся; а Нелю\r\nдимъ славная Мольерова комедія ни когда\r\nполнаго собранія не имѣла? Для пого, чпо\r\nМѣльникъ нашь; а Нелюдимъ чужей. Между\r\nпереводомъ и сочиненіемъ почно пакая же\r\nразносшь, какъ между эсшампомъ и карши\r\nною, еспьли не болѣе. _\r\n132\r\nМногіе спарались поправипь сей недо\r\nспапокъ подражаніемъ; оно хопя въ нѣко\r\nпоромъ опношеніи и полезно; но не произ\r\nводипъ однакожъ испиннаго вкуса, копо\r\nрый неопмѣнно сущеспвовапь долженъ и\r\nвъ собспвенномъ Рускомъ своемъ видѣ: мы\r\nне можемъ подражашь слѣпо ни французамъ\r\nни Англичанамъ: мы имѣемъ свои нравы, свое\r\nсвойспво, и слѣдовапельно долженъ быпь\r\nсвой вкусъ. Много мы имѣемъ комедій пере\r\nдѣланныхъ на наши нравы по надписи —\r\nа въ самой вещи многія изъ нихъ являюпся\r\nна позорище во французскомъ уборѣ, и мы\r\nсобспвенныхъ лицѣ мало видимъ: слуга на\r\nпримѣръ барину говорипb oспропы и кол\r\nкоспи, копорыхъ ни одинъ крепоспный\r\nчеловѣкъ не осмѣлипся сказашь ни въ какомъ\r\nдомѣ, служанка на пeапрѣ дѣлаепЪ поже,\r\nи вошъ лица, копорыя больше всѣхъ смѣ\r\nшапъ въ комедіи, и копорыя меньше всѣхъ\r\nпоходяпъ на правду !\r\nЯ не знаю, какое по предубѣжденіе зап\r\nмѣваепъ нѣкопорыхъ большаго свѣпа особъ,\r\nчпо будпо все Руское далеко опспоипъ\r\nопъ чужеспраннаго, и ежели судяпѣ о со\r\nчиненіяхъ Россійскихъ, по судяпь о нихъ\r\n133\r\nпо близоспи къ чужеспраннымъ пвореніямъ.\r\nА многіе увѣрили себя, чпо Россійскія зрѣ\r\nлища не иначе и сущеспвовапь должны,\r\nкакъ полько по образцу французкихъ, сіе\r\nпредубѣжденіе разпроспранилось вмѣспѣ съ\r\nязвою моднаго воспипанія. Не спорю, чпо\r\nмного французкихъ пеапральныхъ сочи\r\nненій безподобныхъ; но много пакъ же въ\r\nнихъ безподобныхъ и опспупленій опъ\r\nприроды. — Славные писапели французкіе\r\nвыводя Азіяпскихъ героевъ иногда по одѣж\r\nдѣ полько ихъ являли на пеaпръ Азіяп\r\nцами а образъ мыслей и разговора давали\r\n, имъ французкій. — Но какъ бы по ни\r\nбыло — я спрашиваю, для чего въ Россіи\r\nне создашь на псапрѣ вкуса приличнаго на\r\nшему свойспву? И для чего не бышь ему\r\nвъ своемъ родѣ совершеннымъ?\r\nМы имѣсмѣ свою собспвенную музыку:\r\nа музыка и словесноспь супъ двѣ сеспры\r\nродныя; по по чемужъ одна ходипъ въ\r\nсвоемъ нарядѣ; а другая должна быпь въ\r\nчужемъ? Не ужли мы не умѣемъ выдумапть\r\nдля себя забавы и увеселѣнія? И не ужли\r\nмы должны спрашивапься у другихъ, чпо\r\nнамъ должно бышь пріяшно, и чшо про\r\n134\r\nпивно? Не ужели для всѣхъ народовъ на\r\nсвѣпѣ природа матпъ, а для насъ однихъ\r\nмачиха, копорая не дала намъ ни какой\r\nсобспвенноспи? — Нѣпъ; сіе предубѣжде\r\nніе произходипъ опъ собспвенной нашей\r\nнеосмоприпельностпи и опъ какого па\r\nвреднаго вліянія ненавидѣпь свое собспвен\r\nное. Имѣя наипріяпнѣйшую свою музыку\r\nмногіе домы большаго свѣпа повыписали\r\nкъ себѣ Иппаліянцовъ, изъ коихъ иные ходя\r\nпо Ипаліи съ прудомъ выпѣвали себѣ на\r\nбашмаки въ недѣлю, здѣсь разъѣжая въ ка\r\nрепахъ съ гордымъ и презрипельнымъ ви\r\nдомъ къ своимъ легковѣрнымъ благопвори\r\nпелямъ дѣлаюпся судьями Россійскимъ па\r\nланпамъ; и опъ ихъ по приспраспнаго\r\nрешенія зависипъ ободреніе Рускому: и\r\nпослѣ пого говоряпѣ, чпо нѣпъ въ Рос\r\nсійской музыкѣ ничего привлекапельнаго\r\nпогда, когда и въ пой землѣ, копорая пре\r\nвращаепся въ нопную бумагу; а жипели\r\nкромѣ слуха все чувспва умерпвили во\r\nзхищаюшся Рускимъ напѣвамъ и капель\r\nмейсперъ одинъ всю славу свою и первен\r\nспво снискалъ вмѣщая сіи напѣвы въ своихъ\r\nсочиненіяхъ. V\r\n!\r\n. ___\r\n135\r\nИ пакъ; естпьли бы захотпѣли вникнупъ\r\nпорядочно и съ должнымъ разсмопрѣніемъ\r\nвъ свое собспвенное; нашли бы, чѣмъ плѣ\r\nняпься; нашли бы, чпо ободряпь; нашли\r\nбы, чѣмъ удивишь и самыхъ чужеспранцовъ.\r\nНе льзя оприцапь подражанія въ музыкѣ на\r\nпримѣръ нопы Ипаліянскія — на чпо пе\r\nремѣняпь ихъ фигуру; на чпо слѣпо пакъ\r\nже слѣдовапь ихъ мудреноспи и припор\r\nной сладоспи? 1\r\nВъ сочиненіяхъ же словесныхъ, для пеа\r\nпра должна быпь пакая же сущеспвенная\r\nразноспь: какая примѣчаепся въ нашихъ\r\nсвойспвахъ, во нравахъ, въ обыкновеніи и\r\nсамомъ языкѣ — французъ шупипъ по\r\nбѣдноспи языка своего двоезначеніями;\r\nРускій языкъ безмѣрно богапъ пакъ, чпо\r\nедва словъ десяпь найши можно, копорыя\r\nмогли бы означапь болѣе, нѣжели одно по\r\nняпіе; слѣдовапельно Рускій— сочинипель\r\nедва ли можешъ упопребляшь паковыя\r\nшупки въ комедіи — французъ блеспипъ\r\nподдѣльнымъ спекломъ — Рускій богапъ\r\nалмазами, коихъ блескъ всегда долженъ зап\r\nмѣвашъ поддѣльное. французъ едва имѣепъ\r\nли два при нарѣчія, у насъ всякое соспоя\r\n136\r\nніе говорипъ своимъ и особеннымъ наре\r\nчіемъ. Вопъ сколько красопъ собспвен\r\nныхъ, копорыя всѣ пропиворечaпb слѣпому\r\nподражанію, и копорыя вопіюпъ пропиву\r\nжеспокаго предубѣжденія!\r\nЕспьли разсѣявшіеся по многимъ домамъ\r\nиностпранные воспипапели спремяпся всѣ\r\nми силами опняпь у насъ собспвенные\r\nнравы и свойспва, по сіе произходипъ\r\nопъ пого, чпо они объ нихъ ни малѣй\r\nшаго поняпія не имѣюпъ; но по удиви\r\nпельно, какъ Рускіе, родясь въ Россіи, пи\r\nпаясь воздухомъ Россійскимb, могупъ къ\r\nспыду своему и въ угожденіе пришлецамъ\r\nпренебрегапь самихъ себя, гнушаясь ощу\r\nщеніями внушенными природою? Какъ мо\r\nжно до пого унизишься, чтобъ будучи\r\nгосподами своей собспвенноспи, видѣпь\r\nспокойно ее разхищаемую и попираемую\r\nногами иноплѣменниковъ, копорые ругаюпся\r\nвъ глаза самимъ призвавшимъ ихъ госпо\r\nдамъ? Вопъ камень препыканія для всѣхъ\r\nлюбомудрспвующихъ ! Какъ могли заспа\r\n. вишь чужеспранные Рускихъ искапъ въ чу\r\nжеспранномъ одного хорошаго; а въ своемъ\r\nодного худаго? Еспьли бы эпо не подав\r\n137\r\nляло и не приводило въ опчаяніе дарова\r\nній, по бы и заслуживало одно полько\r\nосмѣяніе; а будучи споль губипельно\r\nраждаепъ ужасъ и гореспное сожаленіе.\r\nОдни ли словесноспи и художеспва спра\r\nдаютъ ошъ сего предубѣжденія? Тор\r\nговля сей испочникъ къ обогащенію Го\r\nсударспвъ симъ предубѣжденіемъ Россій\r\nское купечеспво подрываепъ. Съ ино\r\nспранными воспипапелями явились здѣсь\r\nи магазейны иностпранные, и воспипапели\r\nзапрѣпили своимъ домамъ покупапь пова\r\nры въ другомъ мѣспѣ, кромѣ сихъ магазей\r\nновъ. Нѣкогда будучи въ пеапрѣ сидѣлъ\r\nя въ ложѣ съ одною новосвѣпскою барынею;\r\nиграли Недоросля; Аббашъ французъ въ по\r\nвремя проповѣдывалъ ей разныя красопы\r\nфранцузкихъ пеапральныхъ сочиненій и\r\nразвлекъ ея вниманіе пакъ, чпо она пріѣ\r\nхавъ домой спрашивала у меня, какая сего\r\nдня была пiэса въ пеапрѣ? — Чудное дѣло!\r\nвъ Пепербургѣ, гдѣ нѣпъ ни одного Мона\r\nспыря Каполицкаго; а игумны спаницею\r\nходяпѣ. — Недоросль комедія была у меня\r\nвъ карманѣ — я подалъ ей книгу и сказалъ,\r\nчпо эпу комедію предспавляли. — Гдѣ вы\r\nЧасть II. I\r\n138\r\nее купили? Спрашивала барыня: я опвѣчалъ\r\nвъ госпиномъ дворѣ, въ книжной лавкѣ. —\r\nКакъ не спыдно покупапь, закричала она,\r\nвb Руской лавкѣ — вѣрно эпа книга ни куда\r\nнстодипся, для чего вы за ней не съѣзди\r\nли во французскій или Англинскій мага\r\nзеинъ — памъ все гораздо лучше, нѣжели\r\nу Рускихъ. Когда же предубѣжденіе до\r\nпакой спепени возходипb, по какого обо\r\nдренія должно ожидашь\"псапру Россійско\r\nму, сочиненіямъ и представленію, опъ па\r\nкихъ домовъ, гдѣ приговоръ выходипъ изъ\r\nуспЪ Аббаповъ: а можепъ быпь еще и\r\nбѣглыхъ. Какъ же ожидашь Рускаго вкуса\r\nна пеапрѣ?\r\nне смопря однакожь на сіе нашлись люди,\r\nкопорые возымѣли благородную опважноспъ\r\nборопься съ предубѣжденіемъ, и копорые во\r\nоружились пвердою непоколебимосшію по\r\nбѣдишь его, и, хвала судьбѣ нашлись пакъ\r\nже и ободришели въ семъ препохвальномъ\r\nподвигѣ, и успѣхъ подпвердилъ предпрія\r\nшіе. уже являюпся на пеапрѣ свойспва\r\nнаши и возбуждаюшѣ вниманіе, хопя до\r\nвольно большая часпь большаго свѣпа,\r\nеспьли не гнушаепся Россійскимѣ зрѣли\r\n1 .\r\n.\r\n4\r\n*) 139\r\nщемъ, по по крайней мѣрѣ по великоду\r\nшію своему его презираешъ — да инако\r\nи быпь сіе не можепъ: воспипанные по\r\nмодѣ чада Россійскіе по руски ни говорипь\r\nни разумѣшь не умѣюпъ, да Гувернеры и\r\nМадамы о помъ и думашь имъ не веляпъ,\r\nпо какъ имъ поспитапъ красопы пого язы\r\nка, о копоромъ они слыхали по наслышкѣ\r\nполько и по опъ слугъ своихъ; ибо роди\r\nпели берегупъ своихъ дѣпей опъ Россій\r\nскаго языка, какъ опъ моровой язвы. —\r\nПуспь любопышный пройдепъ мимо пеа\r\nпра во время французкаго предспавленія,\r\nувидишъ площадь заспавленную шестпер\r\n, нями — во время Рускаго же — гдѣ гдѣ уви\r\nдипъ шесперню. — Одни пѣшеходы по\r\nбольшей часпи любятпъ видѣпь свое; но спо\r\nпѣшихъ рукоплескапелей пропиву двухъ\r\nцуговыхъ не успояпъ. — Будемъ ожидапъ\r\nсъ перпѣніемъ, пока время и сочинипсли\r\nусердные къ опечеспву изпребяпѣ сей\r\nпагубный предразсудокъ — можепъ быпь\r\nпочувспвуюпЪ успыженіе и возгнушаюпся\r\nимъ пѣ сами, кои пеперь ему покорены;\r\nиспинна рано или поздно всегда явипся\r\nвъ своемъ видѣ. Начинаюпъ, говорю я, нѣ\r\n1 2\r\n.»\r\nт\r\n14о\r\nкопорые сочинитпели опкрыватпь, въ чемъ\r\nдолженъ соспояпь испинный вскусъ Рос\r\nсійскихъ зрѣлищъ; а можепъ быпь уже\r\nиные и поспигли его. Надлежипъ полько\r\nпроникнупь во время предспавленія намѣ\r\nреніе сочинипеля. Предстпавляютпся коме\r\nдіи, въ копорыхъ нѣпъ ни какого подра\r\nжанія, кромѣ извлеченнаго изъ самой при\r\nроды. Опъ чего блиспаюпъ своиспвснныя\r\nкрасопы Рускому полько свойспву и вели\r\nкое имѣюпъ дѣйспвіе надъ Рускимъ серд\r\nцемъ. Съ вѣрояпіемъ упвердишь можно,\r\nчпо преспанупъ скоро спыдишься одо\r\nбряпь по, чпо сердце одобрило: пре\r\nспанупъ занимапь чувспва у другихъ;\r\nа предадупся собспвенному ощущенію, оп\r\nдадушъ справедливоспь сами себѣ, и погда\r\nвозникнепъ поржеспвенное соверженспво\r\nиспиннаго нашcго вкуса, котпорый овнеза\r\nпипъ удивленіемъ и зависпію иноплѣмен\r\nниковъ. Но когда сіе благословенное время\r\nнаспанепѣ? О помъ сказапь не можно.\r\nСпранно и не поняшно, какое побужде\r\nніе влечепъ умы Россійскіе извиняпь не\r\nдоспапки въ иностпранныхъ, и даже со\r\nвсѣмъ ихъ не видѣпъ; а доспоинспва ува\r\n.\r\nвъ\r\n. 141\r\nжапь свыше мѣры! — Къ своимъ же Рос\r\nсіянамъ Россіянѣ совсѣмъ пому пропивное\r\nчувспвуюпъ; и кажепся въ словесноспяхъ\r\nи на пеапрѣ нѣпъ врага Россійскому па\r\nланпу ужаснѣе Россіяна. француза не смѣ\r\nюпЪ охуждапь для пого, чпо двапцапъ\r\nшапающихся какихъ нибудь французовъ\r\nего хваляпѣ, естпьли же сносенъ чужеспра\r\nнецъ, по хорошъ; а еспьли хорошь, по\r\nпревозносяпъ его до небесъ, и не было еще\r\nдо нынѣ, объ комъ бы сказали единогласно,\r\nчшо онъ худъ. Рускій же опмѣнный па\r\nланшѣ съ прудомъ перпимъ; а посред\r\nспвенный не сносенъ. Еще не поняпнѣе,\r\nчпо многіе почипая пеaпръ забавою въ\r\nсвободные часы собираюпся и предспавля\r\nюпъ комедіи по охопѣ и по большей ча\r\nсши Французкія. Для чего они не хопяпъ\r\nсдѣлапъ эпой чеспи сочинипелямъ Ру\r\nскимъ? Я слышалъ чпо эпо дѣлаепся для\r\nнаученія себя чиспому и хорошему выго\r\nвору; ибо де спыдно человѣку большаго\r\nсвѣпа худо говоришь по Французски —\r\nБоже мой! для чего же не спыдяпся худо\r\nговоришь по Руски? — Эпо испинна, чпо\r\n- произношеніе акперовъ, есшь несравненное\r\n142\r\nни съ чѣмъ училище хорошаго чпенія —\r\nи ни чего на свѣпѣ нѣпъ не сноснѣе, какъ\r\nслышапь на пеапрѣ дурное произношеніе.\r\nДля чего же перпяпъ его?\r\nНе смѣшная ли слава для Россійскаго\r\nдворянина выговаривашъ пакъ по француз\r\nски, чпобъ его не различили опъ природ\r\nнаго француза? Гдѣ и въ какой должноспи\r\nпомѣспипъ онъ французкую Декламацію ?\r\nТакъ на чпожъ и Россійская — а особлмво\r\nеще и пeапральная? — — Еспьли гово\r\nришь выразипельно еспь первое искуспво\r\nдѣйспвовапеля, по какій человѣкъ можепъ\r\nсказать, чшо ему сіе искуспво не надобно?\r\nДворянинъ часпо бываетпъ опправляемъ\r\nопъ Намѣспничеспвъ къ Монаршему Пре\r\nсполу изъявишь признапельную благодар\r\nноcпь за многія пысячи благодѣнсnтвую\r\nщихъ людей; не умѣя говоришь вырази\r\nпельно, онъ не исполнипъ пого, чпо воз\r\nложили на него обласши, чувспвованія сер\r\nдецъ слабо объясненныя оспавяпъ въ серд\r\nце Монарха сумненіе, пакъ ли счаспли\r\nва па спрана, какъ Монаршія попеченія\r\nи спасипельные законы счаспливою ея ви\r\nдѣпь желаюпъ? Судья не умѣя говорипь\r\n,\r\n143\r\nможетъ ли въ разсужденіяхъ приказныхъ\r\nподавая голосъ свой дашь испиное блиспа\r\nніе правдѣ? Военачальникъ неумѣющій го\r\nворипь, можепъ ли ободрипъ и возжечь\r\nогнь неуспрашимоспи въ подчиненномъ ему\r\nвоинспвѣ? А все сіе дѣлаепся на Россій\r\nскомъ языкѣ. ….\r\nИ пакъ для чего бы Россійскому дво\r\nрянспву по своей охопѣ предспавляя для\r\nзабавы въ своей бѣседѣ зрѣлища не учишься\r\nпредпочпипельно предъ французскимъ хо\r\nрошему выговору Россійскому видя, сколь\r\nсіе необходимо? Опѣ сего родилась бы и\r\nприверженноспь къ своему, родилась бы\r\nохопа въ нихъ самихъ къ сочиненію и слѣ\r\nдовапельно къ обогащенію словесныхъ наукъ.\r\nТеапръ Россійскій увидѣлъ бы зришелей\r\nдоброхопспвующихъ и пѣмъ самымъ пре\r\nвзошелъ бы всякое чаяніе. и\r\nНеужели французкій языкъ преимуще\r\nспвуепъ предъ нашимъ по собспвенной кра\r\nсопѣ своей? Какое ослѣпленіе! — и къ ка\r\nкому языку, на копоромъ нѣпъ ни разума\r\nни добродѣпели! Изъ чего можно извлечь\r\nпоняшіе и о самомъ народѣ — и хопя\r\n144\r\nфранцузы и называюпъ разумъ и добродѣ\r\nпель своимъ языкомъ, но около да кругомъ\r\nи по въ смыслѣ мепафорическомъ, по еспь\r\nу подобленномъ, а почнаго имени обѣимъ\r\nсимъ бездѣлицамъ у нихъ нѣпъ. Ихъ vertu\r\nможешь быпь и въ человѣкѣ и въ винѣ въ\r\nдеревѣ; а наша добродѣпель обипаепъ въ\r\nодномъ полько человѣкѣ.\r\nСлыхалъ ли кпо на свѣпѣ, чпобъ нище\r\nпа была привлекапельна? Всѣ о ней сожа\r\nлѣюпъ; но нищимъ ни кпо быпь не хо\r\nчепъ: почемужъ бѣдный французскій языкъ\r\nпакъ намъ понравился, чпо мы для него\r\nсвой наибогапѣйшій презираемъ? Выраженія\r\nего нееспecшвенны: предспавимъ самое\r\nнѣжное поняпіе, каковое впѣчаплеваепся\r\nвъ насъ при словѣ любовь — французы ее\r\nназываюпъ 1'amour: послѣднимъ слогомъ\r\nсего нѣжнаго изреченія всѣ на свѣпѣ наро\r\nды дразняшъ собакъ — вопъ красоша язы\r\nка! а сверхъ пого глухіе выговоры да и\r\nвъ носъ болѣе бы заспавипъ должны брез\r\nговaпь симъ языкомъ, нѣжели плѣняпься\r\nимъ. Россійскій же на пропивъ пого вся\r\nкое понятіе называепъ своимъ именемъ:\r\nпроизношеніе его ясно плавно, гордо и\r\nи\r\n145\r\nнѣжно, сопряженіе его свободно и музыка\r\nвъ выговорѣ пріяпна.\r\n(Продолженіе впредь.)",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Novyi perevod rimskikh klassikov. Biblioteka rimskikh pisatelei, v russkom perevode. Tom I, sochineniia Salliustiia; tom II i III, sochineniia Iuliia Tsesaria. Perevel s latinskago A. Klevanov. Moskva. 1857",
        "article": "НОВЫЙ ПЕРЕВОД РИМСКИХ КЛАССИКОВ.\r\nБиблиотека римских писателей, в русском переводе. Том I, сочинения Саллюстия; том II и III, сочинения Юлия Цесаря. Перевел с латинскаго А. Клеванов. Москва. 1857.\r\n\r\nУже много лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ Пушкинъ ска\r\nзалъ, что а мы всѣ учились по немногу, чему - нибудь и какъ-ни\r\nбудь » и что каждый изъ насъ уметъ въ концѣ письма поста\r\nвить yale ; но и теперь еще, положивъ руку на сердце, мы\r\nдолжны сознаться въ справедливости этого замѣчанія. По край\r\nней мѣрѣ въ знаніи древних языковъ мы, кажется, такъ и оста\r\nновились на vаlе. Многие изъ насъ, подъ Ферулою учителя, чи\r\nтали и Саллюстія, и Цезаря, и другихъ латинскихъ прозаиковъ,\r\nдаже посягали на чтеніе поэтовъ ; но такъ какъ при этомъ чте\r\nніи все внимание наше было обращено на употребленіе соста\r\nтельнаго наклоненiя и другія грамматическiя тонкости, то мы\r\nне вынесли изъ него ничего, кромѣ воспоминания о страшной\r\nскукѣ, одурныхъ отмѣткахъ учителей и сопряженныхъ съ\r\nними плачевныхъ послѣдствіяхъ. Только люди, посвятившіе себя\r\nспеціально изучению древнихъ языковъ, продолжаютъ зани\r\nматься ими послѣ школьной скамейки, и то больше ex officio ; a\r\nза предѣлами этого тѣснаго кружка рѣдко встрѣтишь человТъка,\r\nкоторый былъ бы въ состоянии читать древнихъ классиковъ въ\r\nоригиналѣ. Знание новыхъ языковъ распростанено у насъ прс\r\nимущественно между людьми, которые мало интересуются тво110 АТЕНЕЙ.\r\nреніями Саллюстiя и его великихъ соотечественниковь ; а мно\r\nгie изъ тѣхъ, которые желали бы познакомиться съ ними, часто\r\nлишены возможности прочесть ихъ даже во Французскомъ или въ\r\nнѣмецкомъ переводѣ.\r\nПри такихъ обстоятельствахъ, г. Клевановъ могъ бы оказать\r\nмногимъ весьма существенную услугу, если бы онъ добросовѣст\r\nно выполнилъ, или, лучше сказать, былъ въ состоянии выполнить\r\nвзятое имъ на себя дѣ.10. Къ сожалѣнію, « силамъ ума не\r\nсоотвѣтствовало его примѣненіе » *), и мы смѣло мо\r\nжемъ сказать, что по переводамъ г. Клеванова русскіе читатели\r\nне только не познакомятся съ Саллюстіемъ и Цезаремъ, но, на\r\nпротивъ того, получатъ объ нихъ совершенно превратное\r\nпонятие.\r\nВъ доказательство приводимъ нѣсколько образчиковъ перево\r\nда изъ первыхъ главъ Саллюстіевой истории заговора Катилины\r\nи просимъ сличить ихъ съ подлинникомъ, или, въ случаѣ не\r\nзнанія латинскаго языка, съ нашимъ переводомъ, въ которомъ\r\nмы, не заботясь объ изяществѣ, старались почти буквально\r\nпередать смыслъ подлинника.\r\n2\r\nТочный смыслъ подлинниКА. ПЕРЕВодъ г. КЛЕВАНОВА.\r\nСлава, пріобрѣтаемая богатствомъ Добиваться богатствъ или во\r\nи красотою, непостоянна и не- почиться за красотою — это не\r\nпрочна. прочно и ненадежно.\r\nNam divitiarum et formae gloria fluxa atque fragilis\r\nest. I, 4.\r\nИтакъ, сначала цари (это было Съ первыхъ временъ добива\r\nпервое названіе власти на землѣ ), лись верховной власти лю\r\nбудучи различнаго мнѣнія° ), одни ди одни дарами ума, а другие сила\r\nупражняли умъ, другое тѣло. ми Физическими.\r\nIgitur initio reges ( nam in terris nomen imperii id\r\nprimum fuit) divorsi pars ingenium, alii corpus exer\r\ncebant. II, 1.\r\n“ ) Эту замысловатую Фразу г. Клевановъ самъ присочинилъ въ Саллюстію,\r\nкакъ увидимъ ниже.\r\n2) т. е. насчетъ вопроса, что болѣе способствуетъ успѣху военнаго дѣда :\r\nтѣлесная сила, или сила ума ?новый ПЕРЕВодъ Римскихъ КЛАСсиковъ. 111\r\nДовольно было (у Катилины) крас- Красно говорилъ >, но въ рѣ\r\nнорѣчія, но благоразумiя мало. Не- чахъ его было мало обдуманно\r\nнасытная душа его ‘ ) всегда стре- сти. Обширнымъ умомъ сво\r\nмилась къ чрезмѣрному, несбыточ- имъ онъ обнималъ всегда обшир\r\nному, недостижимому. ные, неудобоисполнимые планы.\r\nSatis eloquentiae, sapientiae parum. Vastus animus\r\nimmoderata, incredibilia, nimis alta semper cupie\r\nbat.,V, 4, 53..\r\nОни имѣли законныхъ правите Управлялись они законами, а\r\nлей, которые назывались царями... надзоръ за исполненіемъ и\r\nИзмѣнивъ порядокъ, они учредили власть предостовляли госу\r\nу себя годичную власть ?) и по два дарамъ...... Перемѣнивъ законъ,\r\nправителя. власть наши предки раздѣлили меж\r\nду двумя начальниками.\r\nImperium legitimum, nomen imperii regium habe\r\nbant.... Immutato more annua imperia binosque im\r\nperatores sibi fecere. VI, 6, 77.\r\nПоэтому и доблесть совершив- Великіе умы писателей изобра\r\nШИхъ эти подвиги 3) стоитъ въ зили подвиги ихъ столь превосход\r\nобщемъ мнѣніи на той высотѣ, на ными, сколько достало словъ, ине\r\nкакую могли превознести ее гені- слова свои повѣряли дѣйст\r\nальные писатели. вительностью, но для самой\r\nдѣйствительности и вриломъ\r\nбыло ихъ краснорѣчіе.\r\nНо римскій народъ никогда не Народъ римскій никогда не имѣлъ\r\nимѣлъ этого преимущества *), по- такого обилiя писателей, не по\r\nтому что даровитѣйшіе люди сами недостатку умовъ, но чѣмъ\r\nспѣнили принять участие въ дѣ- кто былъ умнѣе, то ( ! ) и дѣятель\r\nЛахъ. Никто не ограничивался нѣе. Силамъ ума соотвѣтст\r\nоднимъ умственнымъ трудомъ, безъ вовало его примѣненіе.\r\n1 ) Еслибы г. Клевановъ справился хоть съ лексикономъ Кронеберга, то на\r\nшелъ бы настоящее значение слову : vastus animus, и не приписалъ бы Кати\r\nлинѣ обширнаго ума, тогда какъ авторъ упрекаетъ его въ недостаткѣ благо\r\nразухія.\r\n2 ) Слова : annua imperia, заключающія въ себѣ существенный признакъ кон\r\nсульской власти, въ переводѣ пропущены.\r\n3 ) т. е. Aөинянь.\r\n*) Copia non est abundantia, sed habendi larga facultas el occasio. Kritz.112 ATEHE.\r\nтруда Физическаго ‘ ). Всякій, кто предпочитали красно дѣй\r\nбыли выше другихъ, хотѣмъ лучше ствовать тому, чтобы выра\r\nдѣйствовать, чѣмъ писать, лучше жаться красно, и всякiй искалъ\r\nслышать похвалы своимъ подвигамъ самъ заслужить похвалу другаго за\r\nотъ другихъ, чѣмъ самъ повѣство- свои дѣйствія, чѣмъ повѣствовать\r\nвать о чужихъ подвигахъ. о чужихъ подвигахъ.\r\nIta eorum qui ea facere virtus tanta habetur, quan\r\ntum verbis eam potuere extollere praeclara ingenia.\r\nAt populo Romano numquam ea copia fuit, quia pru\r\ndentissimus quisque negotiosus maxime erat ; inge\r\nnium nemo sine corpore exercebat ; optumus quis\r\nque facere quam dicere, sua ab aliis bene facta lau\r\ndari quam ipse aliorum narrare malebat. VIII, 4, 5.\r\nТакимъ образомъ въ мирѣ и въ Такимъ образомъ въ домаш\r\nвойнѣ соблюдалась чистота нравовъ. нихъ дѣлахъ и въ военныхъ ?)\r\nнаши предки ставили выше всего\r\nдобрую нравственность.\r\nIgitur domi militiaeque boni mores colebantur. IX, 1.\r\nВъ мирное же время они ста- Въ мирное же время исторія\r\nрались упрочить свою власть не ихъ представляетъ намъ мно\r\nстолько страхомъ,сколько благодѣя- го примѣровъ, что они нанесе\r\nніями, 3) и лучше любили прощать ныя имъ обиды предпочитали про\r\nнанесенныя имъ обиды, чѣмъ мстить щать, чѣмъ мстить за нихъ.\r\nза нихъ.\r\nIn pace vero beneficiis quam metu imperium agi\r\ntabant, et accepta injuria ignoscere quam persequi\r\nmalebant. IX, 5.\r\nТамъ впервые войско римскаго Здѣсь пріучился онъ (т. е. сол\r\nнарода привыкло предаваться сла- датъ) къ сладострастію,къ пьянству ;\r\nдострастію и пьянству, дивиться на здѣсь узналъ цѣну драгоцѣннымъ\r\nстатуи, картины, рельефные сосуды, вещамъ пышнымъ одеж\r\n>\r\nи\r\n1 ) Подъ Физическимъ трудомъ здѣсь, кажется, должно разумѣть военную служ\r\nбу, которою Римляне начинали свое служебное поприще.\r\n) Значеніе выраженія : domi militiaequс г. Клевановъ могъ найти даже въ\r\nкраткой грамматикѣ умпта. Домашнимъ дѣ.амъ противуполагаются не\r\nныя, а общественныя, военнымъ же-— не домашнія, а гражданскія.\r\n3) Отчего же г. Клевановъ не счелъ нужнымъ передать русскимъ читателямъ\r\nэту прекрасную черту тревнихъ Рим, янъ?\r\nBOCHновый ПЕРЕВодъ Римскихъ КЛАСсиковъ. 113\r\nни\r\nпохищать ихъ частнымъ образомъ дамъ(?), тайно и явно старал\r\nи именемъ республики ‘ ), грабить ся онъ ихъ себѣ присвоить ; поте\r\nхрамы и оскорблять все святое и рявъ уваженіе къ святымъ, онъ\r\nнесвятое. грабилъ самые храмы и не разли\r\nчалъ уже священнаго отъ обыч\r\nнаго (?! ).\r\nIbi primum insuevit exercitus populi Romani ama\r\nre, potare, signa, tabulas pictas, vasa caelata mirari,\r\nea privatim ac publice rapere, delubra spoliare, sa\r\ncra profanaque omnia polluere. XI, 6.\r\nЛожились спать прежде, чѣмъ Естественный, природою\r\nявлялась потребность сна, не вы- назначенный образъ жизни\r\nЖидали ни голода, ни жажды, во все извращенъ ; спали не тог\r\nхолода, ни усталости, но все это да, когда хочется, а для заня\r\nупреждали роскошью. тія (!!) ; чувство голода, жа\r\nжды, усталости имъ Стало во\r\nвсе не извѣстно ; всѣ потреб\r\nности природы избыткомъ\r\nсладострастія они заглушали\r\nвъ самомъ зародышѣ (? ! ).\r\nDormire priusquam somni cupido esset, non famem\r\naut sitim, neque frigus neque lassitudinem opperiri,\r\nsed ea omnia luxu antecapere. XIII, 5.\r\nНапослѣдокъ онъ влюбился въ Наконецъ онъ влюбился въ Ав\r\nАврелію Орестиллу, въ которой по- релію Орестиллу, прекрасная на\r\nрядочный человѣкъ не могъ похва- ружность которой скрывала\r\nлить ничего, кромѣ наружности ; самое развратное сердце. Она\r\nно такъ какъ она, опасаясь взро- долго колебалась отдаться °) Ка\r\n* ) Privatim et publice, h. e. pro se quisque singuli milites et omnis simul\r\nexercitus, quasi publico nomine ( Facciolati. Tot. Lat. Lex. ). Privatim значить,\r\nчто каждый солдатъ грабизъ самъ по себѣ, на свою руку, какъ частный чело\r\nвѣкъ ; publice что они грабили именемъ республики. Въ обоихъ случаяхъ\r\nони дѣйствовали не тайно, а явно, какъ видно уже по смыслу глагола ra\r\npere, который значитъ : насильно отнимать (см. Синонимич. словарь Рамс\r\nгарна). Нѣкоторые принимаютъ слова : privatim et publice въ такомъ смыслѣ, что\r\nво ины похищали частную и общественную собственность ; но объясненіе Фаччio\r\nлати кажется намъ вѣрнѣе.\r\n2 ) Развратная женщина не побоялась бы пасынка, еслибы хотѣла только\r\nотцаться Катилинѣ ; но дѣло въ томъ, что это сочиненіе г. Клеванова : Саллю\r\nстій же прямо говорить, что не рѣшалась выйдти за мужъ, pubere (см,\r\nлюбой лексиконъ).\r\nона114 АТЕНЕЙ.\r\nслаго пасынка, не рѣшалась выйдти тилинѣ, опасаясь уже взрослaгo пa\r\nза него за мужъ, то за достовѣрное сынка ; но Катили на уничто\r\nпринимаютъ, что онъ умертвихъ его жилъ ея сомнѣніе, умертвивъ его\r\nи такимъ образомъ очистилъ домъ какъ это почти не подвержено со\r\nдля преступнаго брака. Это обсто- мнѣнію, и такимъ образомъ удо\r\nятельство, по моему мнѣнію, всего влетворилъ своему гнусному\r\nболѣе заставило его поспѣшить вы- желанію. Это преступленіе не\r\nполненіемъ своего злодѣйскаго за- давало ему покою и побужда\r\nмысла. ло къ новымъ 1).\r\nPostremo captus amore Aureliae Orestillae, cujus\r\npraeter formam nihil umquam bonus laudavit, quod\r\nea nubere illi dubitabat, timens privignum adulta ae\r\ntate, pro certo creditur, necato filio vacuam domum\r\nscelestis nuptiis fecisse. Quae quidem res mihi im\r\nprimis videtur causa fuisse facinoris maturandi. XV.2,3.\r\nИзъ нихъ онъ готовили ложныхъ Онъ изъ нихъ дѣлалъ лжесвидѣ\r\nсвидѣтелей и рукоприкладчиковъ°). телей и училъ подписываться\r\nподъ чужую руку.\r\nEx illis testes signatoresque falsos commodare.\r\nXVI, 2.\r\nдругихъ ной чѣмъ Неи, лучше жалкой бывъ, позорно игрушкою лижизни умереть лишиться. высокомѣрія събезслав- честью, жить ніемъ Лучше въ нашего же забвеніи умремъ достоинства, иноугнетеніи съ,созна чѣмъ\r\nили быть игрушкою надменностидру\r\nгихъ ; да и эта самая позорная\r\nжизнь — и та въ ихъ рукахъ.\r\nNonne emori praestat, quam vitam miseram atque\r\ninhonestam, ubi alienae superbiae ludibrio fueris, per\r\ndedecus amittere. XX, 9.\r\nВсѣ люди, потерявшіе стыдъ, Всѣ тѣ, которые отцовское имѣніе\r\nпрелюбодѣи, гуляки, расточившіе прожили на картахъ(!! ), женщи\r\nотцовское наслѣдіе на игру, пиры и нахъ и винѣ, а равно и тѣ, кото\r\n1) Слово facinus употреблено здѣсь не въ общемъ смыслѣ, а Именно оза -\r\nговорѣ Катилины. Это видно по глаголу mаturаrе, ускорять, а не побуждать,\r\nкакъ переводитъ г. Клевановъ.\r\n2) Подъ словомъ ѕignаtоrеѕ, по объясненію Критца и Герлаха, докно раз\r\nумѣть людей, которые подписывались свидѣтелями на духовныхъ завѣщаніяхъ ; а\r\nг. Клевановъ заставляетъ Кати.ину, при всѣхъ заботахъ его, заниматься пре\r\nдодаваніемъ искусства подписываться подъ чужую руку!новый ПЕРЕВодъ Римскихъ КЛАСсиковъ. 115\r\nдины.\r\nженщинъ и впавшіе въ большое дол- рые приобрѣли больше долги... всѣ\r\nги.... были друзьями и приближен- тѣ были друзья и приятели Кати\r\nными Катилины.\r\nNam quicumque impudicus, adulter, ganeo, manu,\r\nventre, pene bona patria laceraverat, quique alienum\r\naes grande conflaverat... hi Catilinae proximi fami\r\nliaresque erant. XIV, 2, 3.\r\nДеньги, взятыя взаймы на соб- Денегъ, какъ своихъ, такъ и\r\nственный кредитъ и на кредитъ дру- занятыхъ при содѣйствіи друзей,по\r\nзей, отослалъ въ Фезулы къ Манлію, слалъ въ Фезулы къ Манлію, кото\r\nкоторый въ послѣдствій первый на- рый въ послѣдствии былъ главою\r\nчалъ войну. возмущенія.’ )\r\nPecuniam sua aut amicorum fide sumptam mutuam\r\nFaesulas ad Manlium quemdam portare, qui postea\r\nprinceps fuit belli faciundi. XXIV, 2.\r\nЧрезъ нихъ Катилина надѣялся Катилина надѣялся на ихъ со\r\nвозмутить городскихъ рабовъ, за- дѣйствіе къ обольщенію город\r\nжечь Римъ, а мужей ихъ или при- cкoй cтражи ?), къ преданію го\r\nсоединить къ себѣ, или умертвить. рода огню, людей же, въ связи\r\nсъ тѣми женщинами находив\r\nшихся, онѣ должны были или пе\r\nреманить на его сторону или пре\r\nдать на погубленіе.\r\nPer eas se Catilina credebat posse servitia urbana\r\nsollicitare, urbem incendere, viros earum vel adjun\r\ngere sibi, vel interficere. XXIV, 4.\r\nЭти выписки, кажется, достаточно опредѣляють достоинство\r\nпереводовъ г. Клеванова, и мы могли бы заключить ими нашу\r\nстатью, еслибы предисловіе къ Библіотекѣ римскихъ писате\r\nлей не вызывало насъ еще на нѣсколько словъ.\r\n1\r\n1) Во 1 -хъ, Катилина послалъ не свои деньги, а занятыя Имъ самимъ на\r\nсвое имя, sumptam ѕua fide. Своихъ денегъ у него, вѣроятно, не было, потому\r\nчто онъ былъ расточителенъ и постоянно находился въ страшной нуждѣ. (ср. Sall.\r\nCat. V. ). Во 2 -хъ, не Маній, а самъ Катилина былъ главою возмущенія, а Ман\r\nлій только первый началъ войну, princeps fuit belli faciundi. Здѣсь, очевидно,\r\nслово princeps смутило переводчика. Но princeps собственно значитъ первый,\r\nи только въ переносномъ смыслѣ получаетъ значение произведеннаго отъ него\r\nФранцузскаго слова prince. Стоило лишь заглянуть въ лексиконъ Кронеберга,\r\nчтобы избѣжать этой ошибки.\r\n2) и здѣсь незнанію переводчика могъ бы пособить лексиконъ Кронеберга\r\n(см. слово urbanus).116 АТЕНЕЙ.\r\n2\r\n( C\r\nг. Клевановъ говоритъ между прочимъ: « Я старался, главное,\r\n« передать мысль, душу, такъ-сказать, подлинника, а не раб\r\n« ски держаться буквы и выраженій подлинника. Я старался ду\r\n« мать и выражаться по-русски. Знаю, что не вездѣ могъ я оди\r\n« наково выдержать это. Мѣстами я или впалъ въ латинизмъ,\r\n« Или далеко удалился отъ подлинника. Но каждый, знакомый\r\n« съ трудностью взятаго -мною на себя предприятия, пойметъ\r\n« возможность недостатковъ перевода, особенно въ первомъ\r\n« опыть. Всѣ замѣчанiя и совѣты людей спеціальныхъ, относи\r\n« тельно моего перевода, будуть приняты мною съ благодар\r\n« ностью и вниманіемъ, а недостатки, ими указанные, исправле\r\n« ны въ слѣдующемъ изданій. »\r\nНе имѣя права включать себя въ число спеціалистовъ, мы,\r\nнезванные, непрошенные, позволили себѣ указать г. Клева\r\nнову недостатки его перевода, но только не для того, чтобы\r\nспоспѣшествовать второму и исправленному » изданію его тру\r\nда. Этого грѣха мы не беремъ на свою душу и даже считаемъ\r\nего невозможнымъ. Просимъ зам Бтить, что мы ограничились\r\nразсмотрѣніемъ только первыхъ 16 - ти страницъ перваго тома,\r\nзаключающаго въ себѣ 24 страницы, и въ этой малой частицѣ\r\nдалеко еще не исчерпали всѣхъ сокровищъ, которыми свое\r\nвольная Фантазія г. Клеванова украсила почти каждую строчку.\r\nМожетъ ли онъ послѣ этого ожидать, чтобы самый усердный\r\nспеціалистъ, при всемъ желании пріобрѣсти право на его благо\r\nдарность, рѣшился служить ему своими замѣчаніями, относи\r\nтельно всѣхъ трехъ томовъ его перевода?\r\nГ. Клевановъ увѣряетъ, что онъ « старался думать и вы\r\nражаться по - русски » ; но старанія его не увѣнчались успѣ–\r\nхомъ, какъ видно изъ множества употребленныхъ имъ обо\r\nротовъ, которыхъ нельзя оправдать даже « латинизмами » ( на\r\nпримѣръ : чѣмъ кто былъ умнѣе, то и дѣятельнѣе; предпочитать\r\nкрасно дѣйствовать тому, чтобы выражаться красно и т. п.).\r\nТочно такъ же нельзя оправдать « трудностями взятаго имъ на\r\nсебя предприятія », совершенно произвольныхъ и ненужныхъ от\r\nступленій отъ подлинника. Мы вполнѣ согласны съ мнѣніемъ\r\nг. Клеванова, что не нужно рабски держаться буквы и выра\r\nженій переводимаго писателя, но только въ такихъ случаяхъ,\r\nкогда это сопряжено съ ущербомъ для изящества или ясностиновый ПЕРЕВодъ Римскихъ КЛАСсиковъ. 117\r\nперевода. Если же выражения и обороты, употребленные авто\r\nромъ, не противны духу нашего языка, то переводчикъ обя\r\nзанъ сохранить ихъ. Въ этомъ - то и состоитъ одно изъ самыхъ\r\nсущественныхъ достоинствъ перевода, а вмѣстѣ съ тѣмъ и глав\r\nнѣйшая его трудность, чтобы передать мысль автора, по воз\r\nможности, его собственными, а не своими словами. Не такъ\r\nдумалъ г. Клевановъ. Каждая строчка его перевода убѣждаетъ\r\nнасъ, что онъ какъ будто съ намѣреніемъ избѣгалъ выраженій\r\nподлинника и задалъ себѣ задачу не перевести, а перифразиро\r\nвать Саллюстія. И добро бы онъ еще ограничился однимъ пери\r\nФразомъ, сохраняя, по крайней мкрѣ, въ точности смыслъ под\r\nлинника. Даже и этимъ не можетъ похвалиться его переводъ.\r\nСтараясь, главное, передать мысль, душу, такъ-сказать, под\r\nлинника », онъ на каждомъ шагу навязываетъ Саллюстію свои\r\nсобственныя мысли и часто даже совершенную безсмыслицу,\r\nзаставляетъ Римлянъ спать для занятія, заглушать чувство голо\r\nда и жажды не питьемъ и їдою, а избыткомъ сладострастія, не\r\nразличать священнаго отъ обычнаго, красно дѣйствовать, играть\r\nвъ карты и т. п. Воля ваша, г. Клевановъ, вѣдь это ужь\r\nизъ рукъ вонъ! Это кощунство надъ Саллюстіемъ ! Если вы\r\nискренно требуете совѣтовъ и намѣрены воспользоваться ими,\r\nто мы, отъ всей души, совѣтуемъ вамъ отказаться отъ вашего\r\nнепосильнаго предприятия и оставить классиковъ въ покоѣ. Мы\r\nраздѣляемъ ваше мнѣніе, что необходимость переводовъ луч\r\nшихъ произведеній римскихъ и греческихъ писателей весьма\r\nощутительна въ нашей литературѣ; но право, лучше вовсе не\r\nимѣть ихъ, чѣмъ имѣть такіе, какъ вашъ. Того, что сдѣлано,\r\nуже не воротишь. По крайней мѣрѣ воздержитесь отъ дальнѣй\r\nшихъ грѣховъ ; не поднимайте руки на Лівія и на Тацита. По\r\nвѣрьте, это будетъ гораздо выгоднѣе и для русской публики, и\r\nдля васъ самихъ: публика не получить превратнаго понятия о\r\nримскихъ классикахъ и избавится отъ неприятности читать на\r\nзидательныя статьи, въ родѣ этой, вовсе не интересныя, но не\r\nобходимыя для обузданія вреднаго усердія подобныхъ вамъ\r\nпереводчиковъ; а вы сами сбережете много времени, которое\r\nможете употребить на что - нибудь болѣе полезное, хотя бы на\r\nприм. на изученіе «римской письменности », составлявшей,\r\nкакъ вы сами говорите, любимый предметъ вашихъ занятій со\r\nшкольной скамейки.118 АТ ЕНЕЙ.\r\nПросимъ извиненія читателей, что такъ долго останавливали\r\nихъ внимание на трудахъ г. Клеванова. Не его одного имѣли\r\nмы въ виду, принимаясь за перо. Со всѣхъ сторонъ обѣщаютъ\r\nнамъ теперь переводы лучшихъ произведенiй иностранныхъ\r\nлитературъ. Что же это будетъ, если и другие переводчики,\r\nпо примѣру г. Клеванова, начнутъ «передавать намъ только\r\nмысль, душу, такъ - сказать, подлинника ? » А вѣдь это весьма\r\nлегко можетъ быть. Стоитъ только повнимательнѣе всмот\r\nрѣться въ переводы, помѣщаемые въ нашихъ журналахъ,\r\nчтобы убѣдиться, какъ рѣшительно дѣйствуютъ гг. переводчики,\r\nпользуясь отсутствіемъ всякаго надзора со стороны критики.\r\nЕще не такъ давно мы встрѣтили въ одномъ весьма уважаемомъ\r\nжурналѣ совершенно непонятное сожалѣніе, что Макіавелли\r\nбылъ женатъ, и потомъ еще долго ломали себѣ голову надъ\r\nзамѣчаніемъ, что въ характерѣ современныхъ Макіавелли ита\r\nліянцевъ не было жестокости Вантона. По справкѣ съ подлин\r\nникомъ дѣло объяснилось очень просто. Переводчикъ не понялъ\r\nзначенія слова « unhappily » и, вмѣсто « былъ несчастливо же\r\nнатъ », перевелъ « былъ къ сожалѣнію женатъ ». Другой про\r\nмахъ его еще забавнѣе. Прилагательное « wanton », поставлен\r\nное послѣ точки, онъ принялъ за имя собственное, и изъ безот\r\nчетной жестокости у него вышла жестокость какого-то небы\r\nвaлaгo Вантона !\r\n\r\n«Любитель римской письменности».",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "I. Slovesnost'. Pis'mo k sochiniteliu kritiki, napechatannoi v «Zhurnale rossiiskoi slovesnosti» v iiule mesiatse",
        "article": "I.\r\nСЛОВЕСНОСТЬ.\r\nОіиссмо к5 соінннтелю критики напгг. am аннон eö журналі {Россійской Словесности е5 Уюлі міеяці.\r\nГосподинъ сочинитель критики! Хотя не чувствую вЪ себѣ ни силе/ Левиной, ни хитрости зміиной, сЪ которыми, какЪ пишете вЪ своей критикѣ на комедію Новый СтернЪ, пистилнсЛ set на сколвское поприще писателей; по желая оправдать есѢхЪ тѢхЪ, кои смѣялися вѣ театрѣ надЪ дурачествами молода-го сентиментальнаго путешественника, вступлю сЪ вами вѣ разсмотрѣніе вашей критики.\r\nНапередЪ однакоже нужно будетЪ отдѣлить отЪ нее постороннія ваши разсужденія, которыя не знаю кЪ кому, и кЪ чему относятся, но конечно не кЪ комедіи, о которой вы мнѣніе свое предлагать намѣ изволите, на примѣрѣ: не спорю, пишете вы, гто Get te-Часть ѴШ.\t&\r\nловікЗ умной соіздя eù ШарнжЗу us при-обріло каких8 япSo свідвній ; но скудоумием побывавши там3, совершенно обанкру-птт5 свою голову ; к5 несіастію мы нмі-ем5 множество такпхЗ прнміровЗ ! nnoit 92 о бы в 3 в 3 УІарнжі дві, три неділнл за-бралЗ себі вЗ голову, гто проглотнлЗ всю французскую угеноств н УТолтппку ; а какЗ посмотрите, такЗ таковЗ же каковЗ и до гпого былЗ ; такЗ же плохЗ, но лише на французской ладЗ. — и проч: тому подобное, чего не выписываю, и на что не отвѣчаю, по тому что оно не принадлежитъ ни кЪ критикѣ на комедію ни кЪ Россійской Словесности, хотя и напечатано вЪ Журналѣ Словесности. Но читатели занимающіеся хорошимъ слогомЪ замѣтятъ сЪ удовольствіемъ вЪ выписанномъ мною отрывкѣ, образецъ вашего чистаго и приятнаго слога, какЬ то: скудоумный обанкрутптЗ свою голове/; иной забралЗ себі вЗ голову, гто прогло-гпилЗ французскую угеносте и іПолитнку ; а какЗ.... 7)2пкЗ таковЗ . . . каковЗ . . такЗ же\r\nгглохЗ, на французской ладЗ. — Вы, мо-> жетЪ быть, имѣете силу звѣриную, и свойство змѣи; но вы конечно не одарены нѢжнымЪ слухомЪ, сЪ которымЪ бы послѣдней рѣчи не написали; а если бы читали вы Précieules ridicules вЪ Мольерѣ, то удержались бы употреблять такія затѣйливыя выраженія:\r\n107\r\nскудоумный оСанкрупттЗ свою голову, икон проглотплЗ угеноств и іЛолнтнкгі; вы бы увѣрились, господинѣ Критикѣ, примѣромъ Мольера, что комедія не одни пороки сердца должна осмѣивать, но что ей позволено издѣваться надѣ глупостями, надѣ странностью и дурачествомѣ человѣческаго ума. — Новый Стернѣ принадлежитъ кѣ комедіямъ сего послѣдняго рода. Авторѣ представилѣ намѣ молодаго человѣка ни сколько не порочнаго, но легкомысленнаго и о ко-торомѣ не льзя не сказать, видя всѣ его странности, что онѣ дурачится. — Чтобы свободнѣе критиковать Новаго Стерна, вы опредѣляете обязанность комедіи слѣдующимъ образомѣ: в5 кол/е-діп должно ослііпвптб порок5, а не nopot-наго, н то сЗ крайнею осторожностію, вЪ каковомѣ мнѣніи вапіемѣ ссылаетесь вы на множество ученыхѣ людей-, но вы ихѣ не называете, а потому позвольте намѣ думать, что это собственное ваше опредѣленіе^ оно столько не полно и не ясно, что мы не можемѣ приписать его множеству ученыхѣ людей. — Слово порокѣ выражаешѣ отвлеченное понятіе, которое осмѣивать на театрѣ безѣ лица не возможно. Разсужденія о порокѣ очень полезны вѣ нравоучительной книгѣ, на театрѣ же разсужденія были бы не у мѣстаj а нужно дѣйствіе»\r\n103\r\nдля котораго дѣйствующія лица не обходимы; чтобы мы видѣли порокѣ, надобно представить намЪ порочнаго. — Я полагалЪ, что авторѣ комедіи не долженъ только указывать на лице, или называть того порочнаго, глупца, или страннаго человѣка вѣ обществѣ, котораго осмѣиваетѣ на театрѣ; но что ему позволено вЪ дѣйствующемъ лицѣ изображать разительными чертами всѣхЪ порочныхЪ, глупцовЪ, или странныхъ людей того рода, надЪ которымЪ онѣ издѣвается. — Когда никто не названЪ, всякой зритель воленЪ узнавать вЪ театральномъ лицѣ самаго себя, или знакомаго. МнѢ кажется, что вЪ Новомъ Стернѣ осмѣиваются вообще всѣ молодые люди зараженные спнтимен-іпа-лбностію, и охотою путешествовать безЪ пользы, для того только, чтобъ восхищаться природою, и писать страннымъ Русскимъ языкомъ книги во вкусѣ СтерновомЪ. — ВЪ сей комедіи ни на чье лице не указано; а что авторѣ заставляетъ Графа Пронскаго говорить языкомЪ сантиментальныхъ путешественниковъ, то сіе для истинной картины столько же необходимо было, сколько Мольеру было нужно вЪ комедіи Précieules ridicules, заставишь говорить нѣкоторыя лица затѣйливымъ языкомЪ, какимЪ говорили тогда вЪ из-\r\n109\r\nззѣсптныхЪ Парижскихъ обществахъ. МольерЪ еще большее себѣ позволилъ : вЪ комедіи Женщины мнимо уіентя, ТрисогпинЪ вЪ обществѣ ихЪ читает!) сонетѣ своего сочиненія на лихорадку, а сей сонетЪ отЪ слова до слова принадлежалъ извѣстному дурному писателю Котину:, большая часть зрите-телей о томЪ знали, и глупца Котина осмѣяли вЪ театральномъ лицѣ Три-сотина. — Я бы вам!) упомянулЪ о древнемЪ комическомъ писателѣ Аристофанѣ, который осмѢивалЪ Сократа, Клеона и Еврипида, называя ихЪ по имя-ни вЪ своихЪ комедіяхЪ^ но полагаю, что вы мало читаете.... древнихЬ; а при томѣ же и вЪ самой Греціи оставленъ былЪ сей родЪ комедій. Бы видите, г-нЪ КрипшкЪ, что примѣръ Мольера оправдает!) сочинителя Новаго Стерна:, и такЪ не погнѣвайтесь, если мы признаемЪ сію маленькую комедію не противною общимЪ правиламъ драматическихъ сочиненій , и болѣе повѢримЪ Мольеру, нежели тому множеству ученыхъ людей, на которое вы ссылаетесь. Возразивъ на ваше опредѣленіе обязанности комедіи, вЪ доказательство что сочинитель Новаго Стерна не преступилъ правил!), займусь разрѣшеніемъ вашихЪ вопросовъ, вЪ которыхЪ заключаете вы критику на комедію К: Ш:.\r\nHO\r\nПервой вопросѣ: какое зло находит3 онЗ (авторѣ) её толіЗ, zmo молодой геловікЗ удалясв еЗ деревню, или переізжая изЗ одной деревни вЗ другую, восхищается природою вЗ непскуственноліЗ ея впді? ВошЪ\r\nвашѣ вопросѣ; разсмотримъ отвѣтѣ, кок\r\nгпорыи вы приписываете автору: про-тивнпкЗ путешественниковЗ вірно возра-зитЗ слѣдующее:\tдолжно служите отче-\r\nству , а не таскатвся по лісамЗ п долн-наліЗ; если же хоіешв путеілествоватв сЗ полбзою, то поізжай вЗ оІарнжЗ и та м3. . . Окончайте вашу рѣчь; но вамѣ того сдѣлать не льзя, потому что вы автора подслушивали, только словѣ его не разслышали, взвели на него отвѣтѣ изЪ собственной вашей головы, и какѣ случается сѣ неискусными вѣ вымыслахѣ — запутались вѣ своихѣ рѣчахѣ. — Нѣтѣ, господинѣ критикѣ, вамѣ авторѣ не могѣ отвѣчать сими словами:\tесли\r\nхогеглб путал ест воватв сЗ полвзою, то поізжай вЗ УУарижЗ и таліЗ. . . . такой отвѣтѣ былѣ бы нелѣпой, простите мнѣ выраженіе, вы бы были вѣ правѣ смѣяться надѣ нимѣ и сѣ вами бы согласились всѣ благоразумные зрители и читатели:\tно послушайте, что вамѣ\r\nотвѣчаетъ сочинитель вѣ лицѣ Судьбина, переодѣтаго вѣ мѣльника.\r\n,,Славно баринѣ, ты вить сынокѣ знатнаго господина; служитель царю госу-\r\n211\r\n„дарю; гпакЪ для чего тпебѢ не быть губернаторомъ, намѢстникомЪ или еще чемЪ „болѣе; и для того то знать ты обЪ-,,Ѣзжаешь святую Русь, чтобЪ узнать „всю землю, увидѣть, гдѣ мужички бѣдные, гдѣ зажиточные, гдѣ чемЪ про-„мышляютЪ, гдѣ много земли да мало „рукѣ, гдѣ много рукѣ да мало земли, „какЪ пособить ему, какЪ здѣлать добро, „и пр. и пр. Сходенѣ ли сей отвѢтЪ сЪ тѢмЪ, который вы приписываете автору? Господинъ критикѣ! принимаясь судишь о сочиненіяхъ, надобно быть не только безпристрастнымъ, но и добросовѣстнымъ; не позволяется критику умалчивать о точномъ мнѣніи сочинителя, котораго онЪ разсматриваетъ, превращать его мысли, и взводить на него нелѣпое, что бы свободнѣе надЪ нимЪ издѣваться; такая змѣиная хитрость со всемЪ не похвальна. — Продолжая разсуждать обѣ отвѣтѣ на первый вопросѣ, вы признаетесь, что должно служить отечеству; но.полагаете, сто можно 6<гітб ему полезн&нмЗ разлн-tn&tMÖ образом3, и между прочимЪ путешествуя по отегеапву, опнсвгвля приятной кистію встрігаюгціеся предмітві, и т±м5 занпматб н нсіуіатв своих5 соотсіественнн-ховЗ. — ИзЪ путешествій по Россіи я читалЪ путешествія г. Палласса, Гме-линыхЪ и Крашенинникова, кощорыя на-\r\nхожу весьма полезными; но гпакихЪ путешественниковъ не только мои соотечественники уважаютЬ, но и вен Европа первыхъ трехЪ почигпаетЪ, — на нихЪ ни кому не придешЬ вЪ голову писать комедіи. Признаюсь однакожЪ вам'Ъ чистосердечно в'Ъ моем'Ъ невѣжествѣ, г. критикѣ, что я никогда не чишалЪ путешествій названныхъ с анти, мент а явными. — МожетЪ быть, содержится вЪ нихЪ много полезнаго; не одним'Ъ уче-пымЪ предоставлено писать путешествія; и гпот'Ъ, который обратитъ вниманіе свое на предмѣты сельскаго или государственнаго хозяйства, опишешЪ нравы и обычаи неизвѣстные намЪ изЪ другихЪ писателей, или вникнет'Ъ вЪ политическое и взаимное соотношеніе разныхъ сословій Россіи, на которомЪ основывается государственное спокойствіе и благоустройство, тотЪ издавЪ свое путешествіе получитЪ конечно наградою уваженіе и благодарность читателей. Если же кто путешествуетъ и не сЪ тѢмЪ намѣреніемъ, чтобы писать книги, но только для того, чтобы воспользоваться собранными свѣденіями вЪ мѢстахЪ и должностяхъ, кои ему поручены будугпЪ отЪ правительства, тотЪ равнымъ образомЪ заслуживаетъ не осмѣяніе, но похвалу; вЪ чемЪ и авторѣ Новаго Стерна признается слова-\r\n\\\r\n113\r\nми ... какЪ я выше замѢгпилЪ. — Но сЪ вашей стороны признайтесь, г-нЪ критикъ, что все то, что говоритъ Графѣ Пронской, и что, какЪ сказываютъ, выписано изЪ нѢкоіпорыхЪ сачшименталь-ныхЪ путешествій, отнюдь не поучительно, и пришомЪ очень странно. На-лримѢрЪ: Новый СтернЪ, сходя сЪ горы, останавливается, возхищаегпся природою, это очень естественно, и никто надѣ нимЪ издѣваться неможетѣ: но когда онЪ говоритъ вЪ восхищеніи „чудна, пестра природа! „я не могу удержаться отЪ смѣха, и нахожу молодаго путешественника очень забавнымЪ; или опять когда утирая одинЪ глазѣ, и одну слезу* онѣ говоритЪ: „слеза! жертва дружбѣ^,, Не забудьте, что онЪ вспоминаетъ о собачкѣ І/Іедп\\ „вздохѣ! жертва любви;,, припомните, что онЪ мечтаетЪ любить крестьянку, которую на канунѣ вЪ первый разѣ встрѣтилъ^ повторяю вамЪ еще, г-нЪ критикѣ, что ГрафЪ Пронской мнѣ кажется тогда очень смѢшенЪ. Вы опять спросите: какое зло вЪ томѣ находятЪ? — Не зло, г-нЪ критикѣ, но дурачество, которое позволяется комедіи осмѣивать. Сонетѣ КотиновЪ не произвелъ ни возмущенія во франціи, ни пожара вѣ накомЪ либо предмѣстій Парижа, ниже разстроилЪ обѣдЪ честнаго гражданина , но немилосердный\r\nМольерЪ его осмѢялЪ. — Замѣтьте при гпомЪ, что авторѣ Новаго Стерна, желая представить намѣ не только забавную картину, но сѣ гпѣмѣ вмѣстѣ и нравоучительную, полагаетЪ, что Графѣ Пронской оставилъ службу и поѣхалѣ по горамЪ и долинамЪ, не спросясь отца своего, который остается вЬ безпо-койствіи и неизвѣстности о немЪ, что Новый СгпернЪ роняетЪ слезу, надЪ Аглинскою собачкою, вздыхаетЪ по крестьянкѣ Меланіи,, не вспомня, по вѣ-ілренносіпи, ни однажды о грусти, которую наводитЪ своему отцу: я не знаю, сантиментальной ли поступокъ сей молодаго человѣка; но вы должны со мною согласиться, что онЪ противенъ нравственности.\r\nВЪ концѣ разсужденій, которыя вывели вы изЪ собственнаго вашего отвѣта на первый вопросѣ критики, вы говорите, что авторѣ напрасно безпокоился, если хотілЗ исправите своего комедіею ЗРуско-французскій слогЗ, потому что прежде его защитникѣ Рускаго языка написалЪ о томѣ двѣ книги. — Достоинство-двухЪ книгѣ, о коихЪ вы упоминаете, ни сщ^лько, по мнѣнію моему, не уменьшаетъ Достоинства комедіи. — Сочинитель первыхъ писалЪ для тѢхЪ, кои читаютъ, размышляютъ и жела-юшЪ научиться; авторѣ Новаго Стерна\r\n115\r\nписалЪ для шѢхЪ, которые хошяшЪ забавляться и вольны исправишься. — Церковные учители, проповѣдники, философы написали цѣлыя и пространныя книги противъ пороковЪ; ни чего конечно сильнѣе сказать не льзя послѣ нихЪ: ибо первые основали разсужденія свои на ученіи Евангельскомъ, а послѣдніе на нравственности; казалось, что не для чего бы было писать комедіи, однакоже всѣ собираются вѣ театрѣ смотрѣть Скупаго, Игрока, Высокомѣрнаго, Хвастуна, Недоросля и Ябеду. — Перейдемъ ко второму вашему вопросу.\r\nШо гему прсдосуднтелвно гореватв о потері такого предміта, к8 котором іу мѳі привыкла я которой всегда был 8 вЗ глаеяхЗ патах8 ? UJo гему не тужите о любимой собакі, кошкі, ала какой ннбудв птигкі ? Потужить о нихЪ можно, г-нЪ Критикѣ, и ни кто того не осуждаетъ; но горевать не позволительно, потому что чувства сердца человѣческаго могутЪ обращаться кѣ предмѣтамЪ благороднѣйшимъ, и достойнѣйшимъ привязанности нашей, которых'Ъ должно искать не вѣ живошныхЪ , но вЪ подобныхъ себѣ; особливо же предосудителенъ гпотЪ, который вѣ грусти о смерти собачки или кошки станешЪ воздвигать памятникѣ своему любезному животному, и плакать на его могилѣ вЪ поляхЪ, посреди\r\nне\r\nпростодушныхъ поселянЪ; предосудителенъ потому, что это противно обычаямъ, и можетЪ почесться ругательством b надЪ тѣми, кои на могилахЪ оплакиваютЪ родителей, родственниковъ, и друзей своихЪ. — ВЪ одномЪ изреченіи кузнечонка филата жениха Маланьи содержится полное рѣшеніе вашего вопроса, г-нЪ критикѣ. — ОнЪ спрашиваетъ у Ипата слуги Графа Пронскаго : скоро ли веі отвоппте вашу eofîazou~ л у ? изреченіе истинно крестьянское, и которое выражаетЪ все негодованіе, возбужденное вЪ поселянахЪ сантиментальными похоронами Аглинской собачки Леди. — Знаю, что вЪ нѢкогпорыхЪ садахЪ находятся памятники собакамЪ, ихЪ поставляютъ сколько для напоминанія, столько же и для украшенія-, вЪ своемЪ домѣ, вЪ саду всякой воленЪ дѣ-\r\nлать что хочетЪ, и что не противно правиламъ нравственности :\tно пере-\r\nступивъ порогѣ своего дома, вышедЬ изЪ воротѣ своего сада, надлежитЬ примѣняться кЪ нравамЪ, и покоряться общимъ обычаямЪ. — Плачь Графа Прон-скаго на могилѣ собачки называете вы чувствительностію, которая, какѣ вы сказываете, почиталась всегда добродѣтелью. — НадЪ добродѣтелью не смѣ-\r\nются, г. критикѣ-, но сего рода чувствительность осмѣяна во франціи нѣсколь-\r\n117\r\nко лѣтѣ тому назадЪ новымЪ словомЪ нарочно изобрѣтеннымъ, ее зовутѣ sen-sibleï'ie; а у насЪ называется она слезливостью, не очень правильно, ибо рѣдко такая чувствительность проли-ваегпЪ слезы, потому что источникомъ ея не сердце, но воображеніе.\r\nПриступимъ теперь кЪ разсмотрѣнію вашего третьяго вопроса. UJo телпу предосудителен о дворянину женптеся на бідной, но доброй крествянкі? ВотЪ что васѣ болѣе вооружаетъ, и вы немедленно произносите осужденіе. бКгпо уни-жaemö права гсловіт.естеа, тот5 перваго унпжасто себя. — Господинѣ докторѣ правѣ человѣчества! вамѣ должно быть извѣстно, что судья, предложивъ подсудимому вопросный пунктѣ, выслуши-ЕаетЬ его прежде нежели обЪявитЪ свое заключеніе. Послушайте автора, который вѣ лицѣ Ипата вамѣ отвѣчаетъ: Графѣ Пронской восхищаясь жизнію, которую будетѣ вести сѣ Маланьей, говоритъ: я буду читать Цицерона, и „новую Елоизу; а интересная Меланія, „продолжаетъ ИпатЪ, будетѣ зѣвать, „или стричь скромнинькихЪ овечекѣ, и „кормить щетинныхЪ свинокЪ. —„ ВЪ сей рѣчи Ипата усмотрите, г. критикѣ, если вы дальновидны, все несчастіе неравнаго союза-, неравнаго не потому что Маланья бѣдна и низкаго состоя-\r\nа is\r\nнія, а Графъ Пронской богаггіЪ и знатной породы, но неравнаго по чувствамъ, по склонносіпямЪ, понятіямъ и по всему, что образуешь вЪ насЬ различный родЪ воспитанія, свойственной различному состоянію- Если осмѣяніе авторомъ сего дурачества Новаго Стерна васЪ такѣ сильно вооружаетъ, то вооружайтесь силою Л66НН0Ю противЬ от-цовЬ и матерей, которые сокрушаются о такихЪ несообразныхъ союзахъ дѣтей своихЪ, не изЪ гордости, но изЪ предвидѣнія, что подобные браки не мо-гутѣ быть счастливы^ вооружайтесь противъ свѣтскихЪ обычаевЬ, которые осуждаютъ ихЪ, и заставляютъ каждаго сказать о дворянинѣ женившемся на служанкѣ или на крестьянкѣ, что онЪ сду-рачился, что онЪ сдѢлал'Ъ глупость. — Вы жестокосерднѣе, г. критикѣ, лжемудраго (sophiste) Руссо, который только совѢтывалЪ знатнымЪ жениться на дочеряхЪ палачей ; но вы ругаетесь надЪ горестію семействѣ, и называете такой союзѣ игрою благодѣтельной природы. Благодарны вамѣ родственники мо-лодаго человѣка, вступившаго вЪ бракѣ толь не сообразный за такую забавную игру, которую приписываютъ они нѳ благодѣтельной природѣ, но несчастію. Вы не утѣшаете ихЪ, но раэтравляеше\r\nихЪ сердечныя раны вашимЪ холоднымъ из дѣвствомѣ.\r\nЯ ничего не буду говоришь о примѣрѣ приведенномъ вами изЪ Исторіи; ни чего піакЪ же о восклицаніи вашемЪ: cG-iHSt отечества! сложите с§ себя окоем не-віжества н стреліитесб е5 оббятія просві-іденія\\ о первомъ потому, что пи вЪ какой Исторіи не содержится правилѣ кѣ сочиненію комедій, слѣдовательно не находится и правилѣ, на коихЪ бы основать было можно критику на комедію; о возклицаніи вашемЪ потому, что оно какЪ бы ни было краснорѣчиво, не замѣняетъ разсужденія, которое нужно при разсматриваніи всякаго сочиненія.\r\nИзЪ всего вами написаннаго, что называете вы критикою, извлекаете заключеніе и рѣшительно обЪявлять намЪ изволите : то комедія J-бопѳіп Стерн5, если ееікннутс из5 нее желтобокаго енжи-ска п капитана нсправнпка, 6мла бм сто то безнасалвное и безконеснос.безконе-\r\nчная ваша рѣчь, г. критикѣ. Но вы желая изЪяснить намЪ вЪ короткихъ словахъ и остроумнымъ образомЪ рѣшительное ваше мнѣніе о маломЪ достоинствѣ комедіи, написали рѣчь со всемЪ непонятную, или очень странную, если понимать ее такѣ, какЪ она написана. — Разберите пожалуйте ее логически, вы со мною согласитесь.\r\n{Комедія {Ноши Стсрно, говорите вы, если eotKHHunts пз5 нее желтобокаго tu-ж иск а и капитана исправника, бегла бег сто то безнаіалбное и безконеіное ....\r\nСлѣдовательно, скажетѣ Логикѣ, комедія Новый Стернѣ , если не выкидывать изѣ нее желтобокаго чижика и капитана исправника, останется сЪ началомъ и сЪ концемѣ} и іпакЪ заключить должно, что желтобокой чижичекЬ есть начало, а капитанѣ исправникѣ конецѣ комедіи Новаго Стерна. — Чудная комедія! скажетѣ читатель, не видѣвшій ее вѣ представленіи^ чудная критика! скажетѣ, пожав'Ъ плечами, читатель бывшій вѣ театрѣ, когда представляли Новаго Стерна.\r\nПо совѣсти вамѣ признаюсь, что еслибы я не видѣлЪ Новаго Стерна на театрѣ, то изѣ письма вашего кЬ издателю, на которое имѣю честь вамѣ отвѣтствовать, ни чего о комедіи К: Ш: заключить бы не могѣ. — Вы намЪ не сказываете ни о планѣ ея, ни о раз-положеніи Явленій, ни о дѣйствующихъ лицахѣ , ни о томѣ, прилично ли они говорятъ положенію, вЪ которомЪ находятся, и состоянію, вѣ которомЪ авторѣ ихЪ представляетъ, ни чего о развязкѣ и слогѣ, которымЪ Новый Стернѣ писанЪ, словомѣ: вы не входите ни вѣ какое подробное разсмотрѣніе\r\n121\r\nно позвольте вамЪ замѣтить, что пга-кимЪ образомЪ не пишутЪ критики; короче было бы сказать, что сія комедія по вашему мнѣнію ни куда не годится. Правда, чшо читатели лишены бы были удовольствія удивляться вашему знанію театра и обязанности комедіи, ва-іпимЬ глубоким!» разсужденіямЪ, вашей смѣлой философіи, которая забавляется несчастіемЪ благородныхъ семействѣ, и называетъ оное игрою благодѣтельной природы; а кЪ пущему сожалѣнію не могли бы читатели любоваться вашимЪ прияшнымЪ слогомЪ, противЪ котораго можно здѣлагпь только не большое замѣчаніе, чшо вы вЪ употребленіи восточныхъ выраженій не очень осмотрительны. — Сила львиная, прекрасно; но хитрость змѣиная, не правильно. Аллегорія приписываетъ змѣи мудрость, а не хитрость.\r\nБудете мудры яко змія и цѣлы яко голубіе, сказалъ Св: Апостолѣ ПаЕелЪ. МожетЪ быть, вы поскромности не хотѣли признаться, что вы, увидѣвЪ на театрѣ комедію Новый СіпернЪ, почувствовали вЪ себѣ силу львиную и мудрость змѣиную. — Однакоже читатели отдадутъ вамЪ должную справедливость.\r\nВЪ концѣ письма вашего кЪ издателю журнала Россійской Словесности вы обѣщаетесь и впредь присылать заЧатъ VIII.\t9\r\nмѣчанія ваши на играемыя на шеашрЬ піэсы, не смотря на лица ихЬ сочинителей. — За другихЪ читателей вамЪ не отвѣчаю, но собственно за себя искренно васѣ благодарю. Я охотно разсуждаю о театрѣ, и о сочиненіяхъ театральныхъ: любопытенъ особливо видѣть мнѣніе ваше о нѣкоторыхъ драмахъ передѣланныхъ изЪ нѢкоторыхЪ сказочекЪ, сЪ тою разностью, что сказочки писанныя приятнымЪ, прелестнымъ для меня слогомЪ, оканчиваются хотя несчастливо для героевЪ и героинь, о коихЪ повѣствуется, но нравоучительно для читателя-, а драмы напротивъ того кончатся весьма счастливо для обольстителей и обольщенныхъ, но отнюдь не поучительнымъ образомъ для зрителей. — Вы не будете смотрѣть на лица сочинителей гііэсЬ, говорите вы, ваше намѣреніе очень благоразумно, по тому что смотря на два предмѣша сбиваешься, и вмѣсто того, чтобѣ говорить о сочиненіи по своему знанію, говоришь о сочинителѣ по своимЪ стра-сгпямЪ: отЪ чего случается, что читатель вЪ нѢкоторыхЪ критикахъ не находитЪ тѣхѣ полезныхъ совѣтовъ для писателей, того искренняго желанія содѣйствовать кЪ усовершенствованію Словесности, которыя одни заставляютъ быть снисходительнымъ кЪ не-\r\ni°3\r\nскромному самолюбію людей, поставляющихъ себя предЪ всѢмЪ народомъ судьями сочинителей.\r\nИмѣю честь быть\r\nнепокорнымъ вашему мнѣнію о НовомЪ Стернѣ'.\r\n(прислано отЗ неизвістнаго N : N :)",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "Pushkin. Works by Pushkin. Ed. by P.V. Annenkov.",
        "article": "Какова бы ни была сама по себе наша литература, скудна ли, или богата, она, слава Богу, перестала уже быть несущественнымъ и бледнымъ отражешемъ чужеземныхъ явлешй, глухимъ отзвукомъ случайно долетавшихъ голосовъ, отдаленнымъ и нередко безсмысленнымъ последств1емъ неусвоенныхъ началъ; въ ней чувствуется присутств1е собственной жизни, чувствуется внутренняя связь въ ея явлешяхъ ; возникаютъ направлешя по закону этой внутренней связи; есть свои образцы, свои господствуюпря начала, обозначается своя система ; словомъ, общественное сознаше унасъ,—ибо литература есть относительно общества то же самое , что сознаше въ отдельномъ человеке,—представляетъ собою хотя еще весьма юное, можетъ быть еще весьма слабое, но уже живое развипе, уже сложившийся организмъ.\r\nНачала, господствуклщя надъ развит!емъ нашей литературы, справедливо обозначаются именами тЬхъ изъ ея деятелей, которые вносили въ нее новыя направлешя, сообщали ей новое движеше и потому имели, особенное вл!яше на умы , на сознаше и следовательно на жизнь, потому что человеческая жизнь нераздельна съ сознашемъ. Къ этимъ многозначительнымъ именамъ въ нашей литературе принадлежать имена Пушкина и Гоголя.\r\nНовыя издашя ихъ сочинен!й оживили воспоминаше объ нихъ, и изъ прошедшаго, хотя и очень близкаго , но все же прошедшаго, ввели ихъ снова въ среду настоящаго; снова раздалось ихъ знакомое слово, снова испытываемъ мы ихъ дейCTBie, и оцениваемъ ихъ значеше.\r\nО Пушкине много суждешй было высказано прежде, много говорено и теперь по поводу издашя его сочинен!Й. Ему посчастливилось еще и въ томъ отношеши, что онъ нашелъ для своихъ сочинешй столько же добросовестнаго и тщательнаго, сколько и даровитаго издателя , который положилъ на свой труде много силъ, внесъ въ него много ума , проницательности и вкуса. БшграФичесюе матер!алы, собранные г. Анненковыме и примечашя его къ сочинен!ямъ Пушкина много способствуютъ къ уяснешю его деятельности и значешя.\r\nПри оценке Пушкина всегда возникали въ нашей литературе эстетичесюе толки. Многое этими толками было уяснено, многое также было запутано; а потому мы считаемъ себя некоторымъ образомъ въ праве коснуться вопросовъ эстетики, и высказать несколько общихъ мыслей прежде чемъ приступимъ къ ближайшей характеристике нашего поэта. По нашему мнешю, пошгпяобъ искусстве требуютъ у насъ некотораго пересмотра , и мы попытаемся въ краткомъ очерке коснуться главныхъ пунктовъ.\r\nI.\r\nСтремлеше къ самостоятельности , замечаемое въ нашей литературе, равно какъ и въ нашемъ обществе, есть явлеше безспорно очень утешительное. Мы начинаемъ мыслить, не озираясь робко по сторонамъ, не перебирая бережно и безсмысленно последковъ чужой мысли, не повторяя съ подобостраст!емъ Фразе и слове безе яснаго сознашя того, что ими выражается. Действительно, пора уже намъ говорить и действовать на свой собственный счете, изе собственнаго капитала.\r\nИтаке мы радуемся этой потребности доходить до всего своиме. умоме. Безе этого услов!я ничто не можете пойдти въ проке, но все же это только отрицательное услов1е. Наше пр!ятель, судья Тяпкине-Ляпкине, также доходиле собственнымъ умоме до своихе глубокомысленныхе теорий о происхожденш вещей. Однако никому изъ насъ не было бы лестно сопутствовать этому мыслителю, и да будетъ почтенный образъ его полезнымъ предостережешемъ для многихъ.\r\nНередко случается намъ слышать и читать решительные приговоры о целыхъ системахъ человеческаго разумешя, надъ которыми работали велите умы въ течеше вЬковъ, и которые самыми погрешностями своими были плодотворны. Можно не знать ихъ и идти своею тропинкой, добывая по немногу собственнымъ трудомъ хотя бы даже то, что уже давнымъ давно добыто: самостоятельность труда сообщить и малому, неважному, давно известному результату новую свежесть и даже важность. Поняпе, которое добываемъ мы сами изъ первыхъ матер1яловъ, будетъ всегда содержать въ себе нечто новое. Особенность матер!яловъ, изъ которыхъ понят!е выработано, будетъ более или менее ощутительно въ немъ и придастъ ему силу и значительность. Только такое поняпе и можетъ быть легко и плодотворно употребляемо нами въ нашихъ сужден!яхъ; только такое поняпе окажется истинною силою , которою упрочивается наше господство надъ известнымъ кругомъ предметовъ. Общ!я теорш и системы мышлешя , составляюпця богатство и силу человеческаго разума, добывались при такихъ услов!яхъ, и при такихъ же только уелоВ1яхъ могутъ быть поняты и усвоены. Итакъ , кроме добраго слова ничего нельзя было бы сказать о стремленш добывать собственнымътрудомъ свои понятая,и мыслить своимъ умомъ. Основательна была бы и соединенная съ такимъ положительнымъстремлешемъ полемика противъ схоластическаго безплод!я, противъ готовыхъ «юрмулъ и общихъ месть. Но необходима требуется, чтобы эта полемика не была слепою, чтобы критикъ зналъ о чемъ говорить, и направлялъ свои удары куда следуете, чтобы онъ не бросалъ камней въ небо, по крайней мере изъ опасен!я попасть, ими въ свою голову.\r\nТакъ, напримеръ, изъ разныхъ критическихъ уголковъ раздаются весьма часто укоры противъ теор1й и философш. «Намъ надоели, кричать эти господа , мертвыя определешя! Долой все эти . Формулы, все эти умозрительный идеи, все эти отвлеченный определешя! Пора теор!й миновала безвозвратно. » И за темь начинають сами созидать свои теорш, творить свою философию, которая конечно не имеете ничего общаго ни съ какими идеями, ни съ какимъ умозрешеме.\r\nМы не хотимъ называть именъ , и готовы съ полнымъ безпристраспеме отдать должную справедливость теме изъ нашихъ критиковъ , въ которыхе нельзя не заметить несомненныхе признаковъ даровашя. Мы готовы сочувствовать имъ во многомъ добромъ, готовы сочувствовать даже въ основе техъ побуждешй, которыя при неосмотрительности завлекаютъ ихъ въ промахи и крайности. Они правы, вооружаясь противъ отвлеченныхъ Формулъ; но, къ сожалешю, забываютъ только, что въ этихъ мертвыхъ Формулахъ никто кроме ихъ самихъ не виноватъ, что предметъ ихъ справедливаго неудовольств!я — недостатокъ ихъ же собственной мысли. Мы поздравляемъ ихъ съ прекраснымъ свойствомъ живыхъ и бодрыхъ натуръ , въ которыхъ возбуждается нетерпеливая и страстная реакщя противъ всего мертааго , противъ всякаго застоя и всякой косности. Но мы желали бы , чтобы съ этою реакщею соеди нялось сознаше, въ чемъ йоте чего зло.\r\nУвы! то явлеше въ нашей литературе, которымъ вызвано у насъ вышесказанное замечаше, есть только одинъ изъ самыхъ мелкихъ и неважныхъ случаевъ явлешя всеобщаго, непрерывно и въ колоссальныхъ размерахъ происходящаго въ исторш человеческаго разумешя. Параллельно съ ходомъ какого либо великаго дела , возникаютъ въ умахъ представлешя объ немъ, нередко противоположный существу того , что ими знаменуется. Раскрываясь въ живомъ сознанш, они сами npio6ретаютъ действительность , образуютъ свою истор!ю, независимую отъ хода самого дела. Съ течешеме времени господствукнщя представлешя начинаютъ колебаться, возникаете противодейств!е; противъ явлешй сознашя употребляются все оруд!я сознашя, и разъедающш анализе, и сила насмешки, и страсть гнева. Идолы падаютъ, и люди думаюте, что се ними падаете дело. Но часто бываете такъ, что самое дело, овладевая все более и более умами, независимо отъ техъ представлешй, который заслоняли его, возбуждаете противе нихъ реакщю ; оно-то поде другими именами и поде другими представлешями вооружаете умы противе несоответственныхъ о себе представлешй, и заставляете служить себе своихъ противниксвъ , которые иногда бываютъ вернее ему и ближе къ нему, чемъ его защитники.\r\nНо возвратимся къ нашему вопросу. Въ нашей критик!, по поводу Пушкина, часто слышалось возражеше противъ будто бы ошибочной теорш , которая учить , что искусство должно иметь свою цель въ самомъ себе. Это положеше , въ своей •отвлеченности и отрывочности, можетъ быть всячески понимаемо. Мы слышимъ слова, и первыя, каюя случились въ ум! нашемъ поняпя являются на зовъ; выходить смыслъ, котораго мы сами бываемъ единственными виновниками , смыслъ смутный, сбивчивый и близюй къ безсмыслице. Изъ уважешя къ авторитету теорш, мы благоговеемъ передъ собственною безсмыслицею, потомъ начинаемъ тяготиться ею , наконецъ чувствуемъ пресыщеше, вспыхиваемъ гневомъ, сбрасываемъ съ себя иго, и потомъ, какъ люди опытные, насмешливо отзываемся о системахъ , къ которымъ будто бы прежде принадлежали, ыо отъ которыхъ счастливо наконецъ отделались. Мы точно двинулись впередъ, потому что вышли изъ ложнаго положешя, но не относительно самаго дела, отъ котораго не могли уйдти, потому что никогда къ нему не подходили. Отрывочный, на лету схваченный Фразы, возбуждавния въ нашемъ уме смутныя и безплодныя движешя—вотъ вся наша филосоФ1Я. Порадуемся , что отъ ней освободились , но будемъ видеть въ ней не более какъ нашъ же собственный, хотя и невольный грехъ, и съ темъ вместе освобожденною и здоровою мысл1Ю почтимъ истинное разумение, и будемъ стараться приблизиться къ нему, начиная мыслить собственнымъ умомъ.\r\nИскусство должно иметь свою внутреннюю цель, какъ имеетъ ее все на свете. Это обнцй законъ всякой организацш, всякаго самостоятельнаго существовашя, всякой деятельности, условленной природою человеческою. Говорите, что хотите, но не отнимайте у искусства его права на существоваше, sa raison d’etre. Не ужели въ самомъ деле эта богатая и великая Сфера человеческой деятельности, сфера, въ которой проявлено столько силъи гешя, неужели она лишена своего внутренняго закона,не ужели ей не дано начала самоуправлешя, самобытности и независимости ? Не ужели явлешя въ этой области возникають только по постороннимъ поводамъ и требовашямъ? Итакъ, неза ч!мъ говорить намъ объ искусств! ; есть только случайно возникаюиря, тамъ и сямъ, различный явлешя, которымъ даемъ мы, по н!которымъ общимъ признакамъ, общее название произвен!й искусствъ. Одни изъ этихъ произведен^ вызываются нуждою , друпя—празднымъ досугомъ, и вотъ для б!днаго поэта, чтобы не попасть въ скоморохи, не остается иного убежища, какъ поступить въ служители благочшпя.\r\nО старый мыслитель Италш, не это ли твои corsi ricorsi? Не ужели мы возвратились къ т!мъ же воззр!шямъ, огь которыхъ почитали себя совершенно освобожденными? Какъ доблестно и съ какою энерпею бились мы противъ этихъ обветшалыхъ воззр!шй , возникшихъ въ т! времена, когда искусство не им!ло для мысли никакого существенна™ интереса ! II вотъ опять, съ другой стороны, приходимъ мы сами къ тому же ! Отъ т!хъ романтическихъ бредней о значеши художника , который еще не очень давно стояли такимъ туманомъ въ нашей литератур! , отъ вс!хъ этихъ краснор!чивыхъ и горячихъ толковъ о художественности, толковъ , которые проводили столь р!зкую границу между такъ - названными произведешями беллетристики , не им!ющими самостоятельного значешя, и произведешями художественными, предъ которыми благоговШю преклонялись кол!на, отъ всего этого осталось въ нашихъ критикахъ лишь чувство пресыщешя, и они готовы теперь ставить художнику въ вину художественность его произведена!. Пушкинъ подвергся укору за то, что оставался в!ренъ ц!лямъ искусства. Его восхваляютъ какъ художника, но укоряютъ за то, что онъ быль исключительно художникомъ.\r\nПушкинъ, говорятъ критики, былъ въ пашей литератур! художникомъ по преимуществу ; онъ первый внесъ въ нее истинное начало поэзщ; но за то онъ и былъ только художникомъ, только поэтомъ. Повинуясь влечежю своей природы, онъ подчинилъ себя вполн! этой теорш, предписывающей искусству не знать иной ц!ли, кром! ц!ли искусства. Ему бы только уловить красоту явлешя, только начертить изящный образъ, только передать ощущеше въ живой прелести стиха. Онъ былъ эхо, которое отзывается на все безразлично и безстрастно; такъ онъ и понималъ свое назначение, какъ поэта. Онъ самъ высказалъ свою теорЁю искусства въ знаменитою стихотвореши своею : Чернь. Съ презренЁемъ и негодованЁею отталкиваете поэте эту, какъ онъ выражается, «тупую чернь», этотъ «непосвященный и беэсмысленный народе», который собрался просить у него слова поученЁя. Въ стихотвореши Пушкина последнее слово осталось конечно за поэтою. Но критики становятся на противную сторону, и разумеется удерживаютъ за собою последнее слово, повторяя и разбирая то , чтЬ высказано въ стихотворенЁи отъ лица черни.\r\nЧитатели можете быть не посетуютъ на насъ, если мы начнею несколько издалека, чтобы по возможности уяснить спорное дело.\r\nПушкине не быль теоретикою. Но действительно съ течетнЁемъ времени его художественная деятельность достигла до самосознанЁя, которое выразилось въ несколькихъ прекрасныхъ стихотворецЁяхъ. Эти стихотворенЁя, при всей свободе своей «ормы, при всемъ отсутствЁи догматическего характера, заключаютъ въ себе намеки на теорЁю искусства, которую легко извлечь изъ нихъ.\r\nБывало говорилось у насъ, что деятельность художника совершается безеознательно. Объ этомъ вопросе также велись въ нашей журналистике горячЁе толки, которые, какъ кажется, кончились такимъ же чувствомъ пресыщенЁя, какъ и прочЁе эстетическЁе толки у насъ. Въ самомъ деле, при дальнейшей опытности, при большей зрелости понятёй, трудно было оставаться въ наивной уверенности, что художникъ, въ минуту вдохновенЁя , обмираете какъ пиеЁя или какъ ясновидящёй въ магнетическомъ усыпленЁи, и что устами его вещаетъ посетившая его чуждая сила. Мы весьма основательно убедились, что такое понятЁе о вдохновенЁи художника совершенно нелепо, что состоянЁе творчества есть состоянЁе здраваго и трезваго духа, что художникъ, какъ и мыслитель, сохраняете въ минуту деятельности всю свою умственную свободу, и что даже напротивъ такая минута есть въ человеке состоянЁе высшей внутренней ясности. Теперь, кажется, мы уже не признаемъ никакой особенности въ состоянёи умственнаго творчества, и самое слово творчество употребляемъ только по навыку, не придавая ему никакого особеннаго значешя, а учеuie о безсознательности творчества относимъ кт» пустому хламу нашихъ прежнихъ романтическихъ бредней. Но и здесь мы ошибаемся , и здесь повторяется вышеуказанное нами явдеше. Сами сочинивъ нелепую безсознательность въ искусстве, мы потомъ слагаемъ всю виру на философсюя теорш, который никогда этому не учили.\r\nПоэз1я есть прежде всего одна изъ Формъ нашего сознашя. Это особаго рода мышлеше; это умственная деятельность. Но чемъ могущественнее овладеваеть нашею душою какая либо мысль, чемъ съ большею энерпею предаемся мы какому либо делу, темъ менее остается въ насъ места и силъ для всякой другой мысли, для всякой посторонней деятельности. Если бы съ развит!емъ одного дела современно происходило въ насъ другое дело, то ни одно не могло бы происходить съ тою силою, свободою и правильностью, катя требуются для полнаго успеха. Одно возмущало бы и ослабляло бы течеше другаго, и мы бы несчастнымъ образомъ двоились между ними. Это обпцй законъ, который находить себе только частное приложеше относительно художественнаго творчества. Развивая мысленно рядъ представлешй, поглащающихъ все наше внимаHie, мы не можемъ въ тоже время развивать jpyrie ряды, не отнимая жизни и силы у перваго. Возникшш въ насъ замыселъ даетъ нашему уму и всей нашей внутренней организацш соответственное настроеше; смотря по глубине и силе замысла, весь внутреншй м^ръ, все хранящееся въ нашей душе разнообраз!е мыслей, представлешй, чувствовашй, располагается такъ, чтобы входить въ систему начавшагося развипя, и занимать въ ней определенное“ назначеше. Когда Шекспиръ создавалъ своего Отелло и развивалъ въ своемъ воображенья сцены его безумной ревности, это чувство, более или менее знакомое сердцу поэта, поднималось тогда въ душе его не какъ собственная страсть, но какъ свободное представлеше, со всеми особенностями своей природы и своего проявлешя, и вселялось въ страшнаго Мавра и оживляло его мрачный образъ; оно не могло бы тогда развиться какъ собственная страсть, а если бы возникъ къ тому поводъ, то создаше поэта по необходимости должно было бы прерваться. Не только подобныя постороншя возбуждешя со стороны действительности могут вредить внутреннему делу, но также и всякое другое внутреннее дело, а равно и новый акт* сознашя, который следил* бы за первым*. Вдохновеше творчества не только не чуждо сознашя, но есть напротив* самое усиленное его состоите. Человек в* этом* состояшй весь становится созерцашемъ, внутренним* зрешемъ и слухом*. Но чем* сильнее такое состояше, тем* менее бывает* возможным*, современно съ ним*, другое подобное состоите. Мы не можем* сосредоточить наши поняпя для того, чтобы наблюдать за сильною внутреннею работою в* самый момент* ей развили, не можем* не потому только, что нам* не достало бы матершльныхъ сил*, но потому преимущественно, что не будет* у нас* свободных* нравственных* сил* для новой работы, не будет* в* нашем* распоряжении тех* умственных* способов*, тех* ионяпй, который были бы дли ней необходимы, но который заняты более или менее близким* отношешемъ к* начавшемуся делу. Они не могут* вступить в* тЬ сочеташя, который требовались бы для новаго дела, не нарушая целаго настроения нашей души. Отдавать себе отчет* в* общих* законах* своей деятельности требует* особой деятельности, новаго плана, новаго настроешя и своего времени.\r\nИтак* вот* она, эта пресловутая безсознательность художника! Это не безсознательность, а цельность сознашя, и ни сколько* не составляет* исключительной принадлежности искусства в* теснейшем* значенш этого слова. Это общее услов1е всякаго рода деятельности, которая творчески совершается в* человеческом* духе, и творчество в* этом* смысле ни мало неесть принадлежность людей, слагающих* стихи, сочиняющих* повести или драмы, или занимающихся живописью; оно равно относится и к* ученому, к* инженеру , и даже к* математику, котораго бывало ставили во враждебный отношеш'я к* поэту.\r\nНо внутреншя состояшя наши проходят*, и хранятся в* памяти. То, что было не возможно при настоящем^ развитие становится возможным* относительно прошедшаго. Ряд* подобных* состояшй, как* состояшй прошедших*, является нам* простым* воспоминашемъ, простыми представлешями, и мы образуем* из* них* те общ1я представлешя, в* которых сосредоточивается для насъ ихъ значение, ихъ сущность, ихъ поняло.\r\nПерейдемъ теперь къ тому, какъ нашъ поэтъ разумеетъ значеше своей деятельности.\r\nВъ одномъ изъ позднейшихъ своихъ стихотворешй (1831 года), Пушкинъ сравнилъ поэта съ отголоскомъ.\r\nРеветъ ли зв!рь въ лесу глухомъ,\r\nТрубитъ ли рогь, гремитъ ли громъ,\r\nПоеть ли дева за холмомъ —\r\nНа всяк1й звукъ\r\nСвой откликъ въ воздух! пустомъ\r\nРодишь ты вдругъ.\r\nТы внемлешь грохоту громовъ ,\r\nИ гласу бури и валовъ,\r\nИ крику сельскихъ пастуховъ —\r\nИ шлешь отв!тъ;\r\nТеб! жь н!тъ отзыва.... Таковъ\r\nИ ты, поэтъ!\r\nБезъ сомнешя, Пушкинъ не имелъ въ виду выразить этими стихами полное значеше поэта. Оно, какъ видно , родилось у него мгновенно, и навеяно мимолетнымъ настроешемъ. Можетъ быть хотелось ему только выразить, подъ общимъ представлешемъ поэта, случайное чувство личнаго одиночества и недовольства. Действительно, эта безотзывность на голосъ поэта, эта исключительность его положешя въ Miре, какъ существа, которое, откликаясь на все, остается само безъ отзыва, все это было бы чертою слишкомъ хитрою и искусственною въ общей характеристике поэта. Вообще эта аналопя съ отголоскомъ не очень богата , и немного хромаетъ; но темъ не менее она намекаетъ на весьма характеристическое, хотя вовсе не исключительное значеше поэта.\r\nСущественный смыслъ сравнешя , по нашему мнению , заключается въ призванш поэта постигать и воспроизводить все явлешя жизни. Мы удержимъ только этотъ обпрй смыслъ, и посмотримъ, чтб въ немъ содержится.\r\nОбыкновенно во главу поэзш полагается красота , какъ целю зиашя поставляется истина. Но это также принадлежить къ числу грубо-понятыхъ Формулъ. Прекрасное, конечно,, входить какъ существенная черта въ характеристику искусства, но въ основанье его должны мы положить тоже , что и въ основаже познающей мысли — истину. Истина есть первая и необходимая основа всякой поззш; истина есть также внутренняя цель ея , какъ и цель знанья; она-то даетъ искусству значенье существенное, великое; благодаря ей-то искусство есть нечто необходимое въ общей экономш человеческаго духа. Наконецъ, скажемъ бол!е, скажемъ решительно, поэзья въ сущности есть тоже самое, что и познающее мышлеше, тоже что знанье, тоже чтб философ!я, и разнится отъ нихъ только предметами и способами постижешя.\r\nКакъ ни страннымъ покажется такое сближенье поззш съ знашемъ, поэзьи, которая по обыкновеннымъ понятьямъ почитается совершенною противоположностью строгой мысли, обрекшей себя на служеше истине, но мы твердо стоимъна своемъ положенш. Поэзш отводятъ область воображешя и Фантазш, знанью область разума: все это большею частью только слова, лроизносимыя безъ мысли. ......\r\nНо, возразить намъ мнопе съ удивлешемъ, цоэзья. есть вымыселъ; въ поэтическихъ произведешяхъ изображаются вымышленный лица и собыпя, и даже въ историческихъ романахъ гораздо более выдумки, чемъ правды. Какое же туть знаше, какая истина?\r\nОднако жь кто не говорить объ истине и правде, какъ главныхъ достоинствахъ поэтическаго вымысла? кто не требуетъ огь поэта анажя человеческаго сердца? кто не отличаетъ пустыхъ выдумокъ празднаго воображенья отъ воэвьппенныхъ произведешй искусства, въ которыхъ черпаемъ мы великья идея, богатство опыта, которыя расширяютъ нашъ умственный горизонтъ и открываютъ передъ нашимъ изумленнымъ взоромъ. глубокая и сокровеннейппя стороны жизни?\r\nИтакъ высказанное нами положенье о существенномъ сродстве поззш и знашя, о истине, какъ ея главной цели, вовсе не должно казаться слишкомъ страннымъ даже во мнеши техъ, кому бы оно съ перваго раза и показалось страннььмъ.\r\nПоэз!я, въ истинномъ смысл!, есть познающая мысль, ввправленная на все то, что не подвластно отвлеченному мышлешю. Это безконечное разнообраз!е жизни, эта неисчислимая полнота существований, этотъ .чпръ души человеческой, незримый, но столь же действительный и столь же неистощимый въ своихъ явлешяхъ, какъ и видимый мир, этотъ ппръ челопЬческихъ отношешй и силъ, который непосредственно д!йствуютъ въ нихъ и управляютъ ими, все это требуетъ постигающаго поняпя, все это также должно быть предметомъ яснаго и для всехъ выраженнаго знашя, и это познаше отъмначала века ведется въ томъ, чтб мы зовемъ художествомъ и пеэз1ею.\r\nЗнаше въ томъ, что мы зовемъ наукой и знаше въ томъ, что мы зовемъ поэз!ей, различаются между собою такъ: первое имеетъ въ виду отвлеченное, общ!я отношешя предметовъ; собирая во множеств! частныя явлешя, первое не обращаетъ внимания на индивидуальный нхъ отлич!я, сосредоточивается въ нихъ исключительно лишь на попяпяхъ родовыхъ и высказываетъ обпря положопл, какъ законы природы; последнее, напротивъ, направлено къ тому, что брошено первымъ, какъ случайное, къ тому, на что первое не хочеть и не можетъ обратить внимашя. Но и въ этомъ отношешй противоположность, между знашемъ въ теснейшемъ смысл! Этого слова и noaaiefi, не есть нечто существенное и непременное. Есть Сферы познашя, въ которыхъ оно сближается съ поэз!ей\\ Это именно тЬ сферы, где мышлеше слагаетъ съ себя, говоря схоластическимъ терминомъ, дискурсивный характеръ, и принимаеть характеръ созерцашя, где оно не состоять въ сочеташи отвлеченныхъ пошшй, но относится также къ индивидуальному, какъ въ исторш, или въ возвышенныхъ СФерахъ философскзго разумешя, где мысль лмеетъ предъ собою всеобщ!я, и потому также индивидуальныя, единственный начала.\r\nМы коснулись отношешя поэзш къ м!ру нравственному, къ м!ру человеческому. Художникъ есть истинный естествоиспытатель въ этомъ миpe. Онъ производить въ немъ самыя разнообразный наблюдешя, которыя не уступаютъ въ богатств! наблюдешямъ науки. И здесь вновь встречаемъ мы сближен!е поэзш съ наукой. Тотъ же самый процессъ совершается въ уме мыслителя, извлекающаго пзъ бездны частиыхъ Фактовъ такъ-называемый всеобщ^ Фактъ, пли законъ природы, какъ и въ художншгЬ, когда въ немъ пзъ тысячи схваченныхъ особенностей вырабатывается общ!й тииъ, характеристически образъ. Разница происходить оть свойства предметовъ, на которые направлена деятельность того и другаго. Наблюдения, производимыя въ м!ре человеческой свободы, не могутъ соединяться съ теми внешними приемами, съ теми искусственными орудиями, которыя составляютъ предметъ особаго изучешя, и къ которымъ естествоиспытатель прибегаетъ для сообщежя видимой точности своимъ выводамъ. За то, съ другой стороны, естествоиспытатель имееть дело съ письменами, которыхъ смыслъ не ясенъ ему непосредственно. Явления природы предстоять ему какъ голые, внешше Факты, и получають значение, говорить уму лишь въ той мере, въ какой вырабатываются изъ нихъ отвлеченные признаки или логичесюя Формулы законовь природы. Поэз!я относится большею часпю къ такимъ явлешямъ, смыслъ которыхъ непосредственно сказывается въ нашемъ сердце, въ нашемъ нравственномъ чувстве, въ нашемъ самосознания; опа относится преимущественно къ чело¬ веческому Mipy, въ которомъ явления сами чувствуютъ себя Все внешнее въ этомъ Mipe находнпъ себе непосредственное истолкован!е во внутреннемъ, которому служить знакомь. Природа внешняя входить въ ведете поэзш лишь по своему отношешю къ человеческому Mipy; поэз!я знаетъ ее въ отражении человеческаго чувства, въ уподоблеши явлешямъ внутреннимъ, во взаимнодействш съ человеческою волею, знаетъ ее какъ окружение, какъ сцену жизни и событш. Далее, руководствуясь чувствомъ внутренняго, она вносить въ соотвЪтственныя явлешя природы психичесюя настроешя. И здесь истинная поэз!я не есть пустая выдумка или реторическая Фигура. Конечно, въ поэзш, какъ и вообще въ языке, уподоблешя служать способомъ выражешя и логическою ступенью въ развитш поияпя; но въ осповаши этой потребности сближать внутренняя явлешя съ внешними таится глубокое чувство существенна™ сродства между ними. Во всемъ внешнемъ есть свое внутреннее, и поэтическш взглядъ угадываетъ это внутреннее по аналопи съ душою человеческою. Поэзяя открываеть намъ вдохновенное прозреше въ глубины космической ЖИЗНИ, СХОДЯСЬ Здесь СНОВа СЪ ФИЛОСОФСКОЮ МЫСЛ1Ю.\r\nНаука, обобщая явлешя, групируете ихъ по логическимъ отношежямъ, извлекаете ихъ изъ тЪхъ бс.. ...v.; нно разнообразныхъ связей, какъ существуюте они въ действительности; наука тщательно уединяете свой Факте, возводя его въ поняпе; индивидуальности служате для ней только веществомъ анализа; она сыплете и льете ихъ въ свои реторты, добираясь только до элементовъ, чтобы потомъ разбирать и читать посредствомъ этой азбуки сложный сочеташя явленьй. Мысль художника держится на понят!яхъ видовыхъ, которымъ непосредственно подчинено разнообраз!е индивидуальности. Видъ, по терминологш греческой философш, есть тоже что идея; оба речен!я въ греческомъ язык! одного происхождешя, и употреблялись мыслителями одно вместо другаго. Мысль художника остается такимъ образомъ на рубеж! между отвлеченною общностью и живымъ явлешемъ. Факте , собьгпе не изчезаетъ для него въ общемъ закон!. Онъ повествуете, изображаете, выводите живыя лица на сцену. Хотя художественная мысль также обобщаете явлешя, также соединяется съ отвлеченьем!, однако художественное обобщеше не разрушаете индивидуальности явлешя , оно только возводите его въ типъ. Плодъ художественнаго познашя есть Факте, удержанный во всей своей индивидуальности, но высвобожденный изъ путаницы случайностей, съ которыми въ действительности является дляпростаго глаза. Факте, въ художественном! понятш, сохраняете всю свою жизненность. Художественное обобщеше есть не что иное какъ уразуменье всего случайнаго въ предмете. Черты характера, моменты действ!я, подробности событья, выражен!е душевнаго состоянья, все въ произведенья истинно-художественномъ должно быть запечатлено внутреннею необходимостью, все должно быть проникнуто своимъ значешемъ, все должно иметь, свое достаточное основаше, и всякая частность должна находиться въ ясномъ отношеши къ своему целому , такъ чтобы все было вместе и живою действительностпо, и поняпемъ.\r\nПризнакъ красоты или изящнаго, придаваемый искусству, относится столько же къ свойству художественнаго сознанья, сколько къ его выражеюю, къ исполнен!» его замысла. В художественномъ созерцанш явлен!я жизни достигаютъ возвышенной области разума, и дають ему въ себе место проявиться, почувствоваться, сказаться. Туть-то раждаются эти идеалы, исполненные жизни и вместе проникнутые всеобщимъ, всем!рнымъ значешемъ.\r\nВсе дело идеализацш состоитъ лишь въ томъ, что данное качество освобождается въ уме художника оть всЬхъ тЬхъ стВснешй, которымъ подвергается оно въ действительности.  Разумъ и есть не что иное, какъ возможность полнаго и безпрепятственнаго раскрыли всякой вещи, какъ она должна быть, на свободе оть всехъ возмущен!!! со стороны безчисленныхъ развит!й, совершающихся въ действительности параллельно съ нею. Когда въ сознанш нашемъ представляемое дело., достигнетъ такой свободы и чистоты раскрыли, тогда сознаше принимаеть то свойство, которое называемъ мы разумомъ.\r\nНо довольно объ этомъ. Часто будуть представляться намъ случаи подробнее и основательнее говорить какъ объ этомъ, такъ и о многомъ другомъ; теперь достаточно этихъ намековъ, въ которыхъ мы старались столько же быть краткими, сколько и ясными.\r\nНе мешаетъ однако коснуться еще одного вопроса, исключительно относящегося къ поэз!и, какъ къ искусству слова, и очень важнаго для характеристики Пушкина.\r\nНе совсемъ легкимъ можеть показаться примените всего нами сказаннаго ко многимъ поэтическимъ произведешямъ, главное достоинство которыхъ заключается въ прелести стиха, въ очарованш слова. Не самъ ли Пушкинъ говорить объ этой «прелести стиховъ», какъ объ одномъ изъ правь своихъ на благодарность потомства? Какое же соотношеше имеетъ изящество выражешя съ це.пю, поставляемою нами для художественной деятельности ? Эти мелк!я, игривыя стихотворежя, въ которыхъ не раскрывается ничего определеннаго, какъ подойдутъ они подъ то строгое нониле, которому решились мы подчинить разнообразную область искусства? Что найдемъ мы въ подобныхъ произведен!яхъ, кроме красоты выражешя, а между темъ куда же отнесемъ ихъ, если не къ поэз!и?\r\nЭтимъ вопросомъ мы касаемся другой стороны художественной деятельности, стороны исполнешя. Художественная мысль вступаетъ въ борьбу съ веществомъ , чтобы овладЪть имъ и выразиться въ немъ для вс^хъ и каждаго. Борьба эта имЪеть свою истор1ю, и внешняя сторона художественной деятельности образуетъ свою сферу и прюбр1таетъ свою важность. Вещество, покоряемое художественпымъ цЪлямъ, требуетъ особаго изучешя; оно поддается лишь сильной руке, и то постепенно, въ течете времени. Каждое торжество въ этой борьбе передается отъ поколотя къ покол^шю, и служить ус Ю1иемъ новыхъ успЪховъ; мало по малу для каждаго искусства вознисвоя особая наука, своя опытность, равно какъ и при каждой наук!, для изложешя ея содержали, образуется особое искусство, своего рода также наука. Въ эпоху полного развит1я искусства составляется кодексъ установленныхъ правилъ, утвердившихся пр!емовъ и способовъ техники. Это обнця мЪста, готовый Фразы искусства, тоже самое , что и те готовыя Формулы рЪчи, которыми надЪляетъ насъ общее образоваше, и которыя употребляемъ мы безъ всякого собственного въ нихъ учаспя. Но въ исторш искусства останутся навсегда великими памятниками те произведения, въ которыхъ первоначально одержаны гешемъ победы надъ непокорною сплою вещества. Что въ последствии становится легкимъ и незпачительнымъ, что становится общимъ местомъ, то въ этпхъ первоиачальныхъ выражещяхъ является высоко-важнымъ, свежнмъ и оригинальнымъ. Часто вся сила замечательного даровашя расточалась на эти первоначальныя победы, и ничего другого не завещала потомству кроме выраженш, означенныхъ ею и навсегда покоренныхъ художественному сознашю.\r\nВсе сейчасъ сказанное иместъ особое значение относительно поэзш въ геспейшемъ смысле этого слова. Въ исторн! Нашей литературы мы можемъ указать па несколько, даже не стихотворешй, а стиховъ, справедливо замеченныхъ критикою, какъ несомненный доказательства истинно-художественного дара, который ничемъ столько не ознаменовалъ себя , какъ этими первыми победами, одержанными надъ языкомъ. Ломоносова мы должны были бы признать истиннымъ художникомъ , если бы онъ не написалъ ничего, кроме известной оды, выбранной изъ книги 1ова, и напримеръ следующихъ стиховъ въ пей\r\nКто море удержалъ брегами,\r\nИ бездн! положилъ предать\r\nИ ей свирепыми волнами\r\nСтремиться дал! не вел!лъ?\r\nПокрытую пучину мглою\r\n' Не Я ли сильною рукою\r\nОткрылъ и разогналъ тумант.,\r\nИ съ суши сдвинулъ океанъ?\r\nПоэтъ есть образователь языка, и эту образовательную силу черпаеть онъ въ постиженш духа и средствъ языка. Языкъ не есть просто матер!ялъ, какъ глыба мрамора или какъ краски; самый звукъ не есть въ немъ главное, такъ что даже благозву4ie стиха не столько состоитъ собственно въ звукахъ, сколько въ особомъ движенш , въ особомъ сочеташи речешй, въ особомъ посл!доваши соединенныхъ съ ними представлешй и настроешй. Прочтите иностранцу самое по васъ благозвучное стихотворен!е; поверьте, онъ не отличитъ его отъ самаго неблагозвучнаго , которое вы потрудитесь прочесть ему вслЪдъ за первымъ, кром! разе! страшной и умышленно подобранной какофоши. Насъ очаровываютъ въ этомъ благозвучш разгаданный тайны языка. Художникъ овладеваетъ, если позволено будетъ такъ выразиться, индивидуальност!ю языка. Выскажемся нисколько яснее. Каждое речеше, кроме своего общаго значения, или понят!я, которымъ оно совпадаетъ съ соответственными речен!ями другихъ языковъ, есть нечто само по себе существующее, нечто индивидуальное, имеющее свою истор!ю, и хранящее въ себе следы разныхъ положешй, въ которыхъ случалось ему находиться., Художественное чувство относится къ слову не просто какъ къ понят!ю , но вместе какъ къ Факту, какъ бы къ особой оживленной сущности, запечатленной своимъ прошедшимъ, имеющей свои воспоминан!я и свои притязашя. Речеше, которое по своему общему значешю могло бы годиться для того или другаго употреблен!я , не будетъ употреблено художникомъ, если окажется къ тому препятств!е въ исторической судьбе слова, въ его положена , въ техъ мелкихъ и едва заметныхъ сочетан!яхъ , съ которыми оно неминуемо является въ чуткомъ уме.\r\nИстинный поэть есть ведший знатокъ языка, хотя бы и не учился никакой грамматик!, и въ поэтических! произведен!яхъ раскрываются передъ нами тайны слова и ощущается тоть духъ, тоть строй сознашя, который составляетъ его основу въ данное время народной жизни и образования.\r\nПерейдемъ теперь къ другому, весьма важному вопросу, который возникъ въ нашей литератур! по поводу Пушкина.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "IV. Gerder pered kontsom zhizni",
        "article": "64\r\nIV.\r\nГЕРДЕРЪ\r\nпередЪ коьцемЪ жизни.\r\nКраткое біографическое извѣстіе о славномъ Гердерѣ, котораго Германія, и сЪ нею лея Европа недавно лишилась, было напечатано вЬ одномъ изо ПумерокЪ нашихЪ, ВЪ Архивахъ Европейской А и тілерат уры находимъ еще нѣсколько подробішешей о семЪ Писателѣ, сообщенныхъ извѣстнымъ Деже ран до.\r\n„Платоническій характеръ ( говоритъ онЬ ) , который дышалЪ во всѣхЪ твореніяхъ ГердерОвыхЪ , ОылЪ нѣкоторымъ образомъ всегдашнимъ характеромъ ума ею, и оживлялъ самый его разговоръ* ОнЪ присоединялъ кЪ блестящему воображенію и кЪ жаркой чувствительно-\r\n65\r\ncm и крошкой души голосЪ гармоническій , видЪ благородный и величавый , краснорѣчіе непринужденное, имѣлъ друзей преданныхъ, СылЬ добрый супругѣ и добрым огпеиЪ. Одинъ пріятель Сообщилъ намЪ изЪ Веймара копію послѣднихъ стиховъ , имЪ сочиненныхъ. Они выражаютъ нѣкоторымъ образомъ послѣднюю мысль сего Мужа ; ибо жестокія страданія изнурили передъ коннемЬ жизни ею тѣлесныя и душевныя силы. ВошЪ сіи стихи :\r\nEr inisft den himmel , füllt die meere!\r\nGericht und Recht ift um ihn her!\r\nEr ift der herr, der Gott der heere!\r\nEr ift! . . .\r\nIn neue gegenden entrükt\r\nSchaut mein begeiftertes aug’umher . . . .\r\nerbiikt.\r\nDen abglanz höhrer gottheit, ihre weit,\r\nUnd diefen himmel ihr gezeb !\r\nMein fchwacher geift in ftaub gebeugt,\r\nI'asi't ihre wunder nie lit und fchweigtl\r\n. T. 1Г. K. I.\r\nЛ\r\n66\r\nТо есть:\r\n„ОнЪ измѣряетъ небеса; ОнЪ укро- „щзешЪ моря ; истина и судѣ передъ „липемЪ Кі о ; ОнЪ Боі Ъ , Господь во- „и нет на ; ОнЪ . . .\r\n„Восхищенный р.Ъ страны новыя, „обращаю вокругъ себя вдохновенное „око , и кия;у міръ озаренный бле- „екомЪ Божества , и небо покрытое „скиніею ІІредьѣ ін и о. . . . Мой слабый духЪ, во прахѣ ничтожества, „изумляется и безмолвствуешь...“\r\nПослѣ Гердеровой смерти нашли, что перо ею лежало на сихЪ послѣднихъ словахъ.\r\n„ОнЪ X 'ПіѣлЪ, пишетъ ею вдова, написать еще нѣсколько строкѣ ; но Богу угодно было отозвать его кЪ Себѣ во время сего поклоненія.“ —\r\nмг. Д",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Iavleniia sovremennoi literatury, propushchennye nashei kritikoi. II. «Pskovitianka», drama L. Meia",
        "article": "ЯВЛЕЯ СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ\r\nПРОПУЩЕННЫЯ ВАШЕЙ КРИТИКОЙ\r\nII\r\nПековитянка, драма м. Мея\r\n-\r\nПохожимъ, что еще можно было нашей критикѣ, занятой прев\r\nмущественно такими важными задачами какъ казнь обломовщины и\r\nкакъ доказательства ненародности Ilушкина, не замѣтить небольшого\r\nпоэтическаго разсказа: « Лѣсъ »; но какъ же было ни слова не ска\r\nзать, ни худого, ни добраго, о такой серьёзной вещи какъ « Пскови\r\nтянка » Л. Мея?.. Точно у насъ такое огромное богатство драмати\r\nческихъ оригинальныхъ произведеній.— да и вообще оригинальныхъ\r\nпроизведеній, что можно иногда молчать о вихъ? Во первыхъ и во\r\nобще - то молчать о какомъ бы то ни было честномъ и даровитомъ\r\nтрудѣ — чрезвычайно неприлично критикѣ, а во вторыхъ, у нась\r\nэто хуже чѣмъ неприлично: вредно. Не говоря уже о томъ, ва\r\nсколько молчаніе критики оскорбительно для даровитаго писателя,\r\nкоторый желаетъ всегда слышать справедливый приговоръ своему\r\nпроизведенію молчаніе, положительно вредно, потомучто остав\r\nляя писателя при однихъ его самородныхъ достоинствахь и недо\r\nстаткахъ, оставляетъ и такъ называемую публику при одномъ ея\r\nсобственномъ, неопредѣленномъ сочувствіи къ писателю.\r\nБываютъ случаи, что молчаніе критики является даже и мате\r\nріально вреднымъ. Случай такого рода произошолъ на нашихъ\r\nглазахъ съ « Псковитянкой » л. Мея. У академія нашей, Кото\r\nрой, как всякой академіи, для оцѣнки писателя нужны извѣст\r\nныя, установившiяся данныя (и чѣмъ больше они установились,\r\nчѣмъ больше стали обязательны и даже принудительны, тѣмъ\r\nлучше), не было никакихъ данныхъ для оцінки таланта м. МенКРИТИЧЕСКОЕ ОВОЗРѣBIE 129\r\nвообще и его драмы въ особенности — и вотъ драма не удостоилась\r\nпремія. А между тѣмь, она, по нѣкоторымъ параграфамъ устава,\r\nможетъ быть, прежде всѣхъ другихъ, подлежала оцѣнкѣ и разсмо\r\nтрѣнію, — и стоила преміи нисколько не меньше драмы Писемскаго.\r\nАкадемію,, повторимъ опять, какъ и всякую академію, винить мно\r\nго нечего. Она свое дѣло сдѣлала: увѣнчала, говоря академичес –\r\nкамъ терминомъ, два произведенія, на которыя указывали ей поло\r\nжительныя, установленныя критическiя данныя; хоть разумѣется\r\nнѣсколько странно, что она уравняла премією два произведения, изъ\r\nкоторыхъ одно неизмѣримо выше другого, до того выше, что по\r\nстрогой справедливости, одно только и должно было быть увѣнча\r\nно… Если же непремѣнно нужно было увѣнчивать другое, то саѣ\r\nдовало увѣнчать еще и третье. Почему же еще на четвертое, спро\r\nсатъ можетъ - быть нѣкоторые?.. А потому, что ни какое четвертое\r\nуказать нельзя, потому что при всѣхъ своихъ недостаткахъ и драма\r\nПисемскаго и драма Мея имѣютъ такія яркія достоинства, по кото\r\nрымъ прямо относятся къ художеству, а не къ беллетристикѣ и сце\r\nническому репертуару.\r\nВысоко ставя талантъ Л. А. Мея, и нал:ѣясь скоро отдать по\r\nдробный отчетъ о всей его дѣятельности, по поводу выходящаго\r\nтеперь полнaго собрания его сочиненій, мы совершенно далеки отъ\r\nтого, чтобы вообще признавать его драматургомъ въ томъ смы\r\nсаѣ, въ какомъ напримѣръ драматургъ — Островскій в восторгаться\r\nего драмами вообще и даже лучшею из нихъ: (« llсковитянкою » въ\r\nособенности. А между-тѣмъ, нельзя же не видѣть того, что « Пско\r\nвитянка », чрезвычайно -замѣчательное поэтическое произведеніе\r\nи говоря это, не нужно прибавлять казенной Фразы: « при бѣдности\r\nнашей драматургіи… » И драматургія наша вовсе не бѣдна, потому\r\nчто у насъ есть Пушкинъ, Грибоѣдовъ, Гоголь, Островскій – да и\r\n« Псковитянка » вовсе не принадлежитъ къ разряду явленій, о кото\r\nрыхъ обыкновенно говорится, что на безрыбьѣ и ракъ рыба. Нѣтъ!\r\n« Псковитянка », съ ея недостатками и достоинствами сама по себѣ,\r\nбезотносительно- замѣчательное произведеніе, а одна сторона ея\r\nтакъ замѣчательна, что замѣчательнѣе -то въ этомъ родѣ у насъ и\r\nнѣтъ ничего: вѣдь эта сторона « Ilcкoвитянки » стоитъ на ряду,\r\nшутка сказать! съ Пушкинскимъ Борисомъ. Эта сторона «« Пісковитян\r\nки » выдвигаясь какъ-то странно изо всей, весьма впрочемъ достой\r\nной уваженія, дѣятельности даровитаго автора, заставляет не\r\nвольно предполагать, что симъ въ его талантѣ больше, чѣмъ мы ви\r\nдимъ во всемъ остальномъ его творчествѣ, что стало быть этимъ\r\nсиламъ кое-что мѣшаетъ вполнѣ высказаться. Вѣдь нельзя же до\r\nпустить с одной стороны того, что Мей, довольно давно уже дѣй130 ВРЕМЯ\r\nленными качествами таланта\r\n9\r\nствующій въ литературѣ, являющийся съ давнихъ поръ съ опредѣ\r\nи опредѣленною мѣрою творчества,\r\nеще развивается, іst nосh im Werden нельзя же съ другой стороны\r\nпредположить и то, что « Псковское Вѣче » далось ему случайно…\r\n« Псковское Вѣче » давить собою всю « Псковитянку » и широтою свое\r\nго замысла, глубокимъ постиженіемъ русскаго народнаго духа, худо\r\nжественнымъ спокойствіемъ, соеди неннымъ съ истинно-драматиче\r\nскимъ содержаніемъ, давитъ въ нашей современной драматургів все,\r\nкромѣ разумѣется храмъ Островскаго…\r\nСобственно говоря, во всей « Псковитянкѣ » только « Псковское\r\nВѣче », т. е. III актъ — стоитъ серьёзной критической оцѣнки или\r\nлучше сказать критическаго изученія. Все остальное въ драмѣ или\r\n1) сдѣлано болѣе или менѣе искусно, или 2) недодѣлано, или 3) пред\r\nставляет только задатки чего-то, намеки на что-то. Къ числу та\r\nкихъ превосходныхъ задатковъ, такихъ удивительныхъ намековъ,\r\nпринадлежить напримѣръ ожиданіе Ивана Грознаго и первое его\r\nпоявленіе, т. е. IV актъ.\r\nПрежде всего, тоть родъ исторической драмы, къ которому от\r\nносится и « Псковитянка » Мея и его « Царская Невѣста », по нашему\r\nмнѣнію, совершенно ложный родъ. Это какая-то незаконная помѣсь\r\nисторически -громаднаго съ выдуманнымъ, сравнительно -мизер\r\nнымъ содержаніемъ: совершенно - неловкое перенесеніе въ драму\r\nпроемовъ Вальтеръ Скоттовскаго романа. Ни одинъ истинный драма\r\nтическій художникъ не грѣшенъ въ такой помѣси… Вы укажете\r\nнамъ можетъ быть на Шиллера, который еще до Вальтера Скотта\r\nввелъ любовь Макса и Теклы, событие частное и выдуманное, въ\r\nисторически- міровую поэму о Валленштейнѣ, — на Гёте, который\r\nосновалъ своего Эгмонта на пружинахъ почти что мѣщанской интри\r\nги,- — на Гюго наконецъ, который какъ драматургъ все -таки чего же\r\nнибудь да стоитъ, вопреки « кавалерскимъ » отношеніямъ къ нему\r\nнашей критики?.. На это отвѣтить можно, по отношенію къ Шиа\r\nмеру, что любовь Макса и Теклы у него не главная пружина храмы,\r\nа одинъ изъ эпизодовъ огромной исторической картины, хоть эпи\r\nзолу этому и придано въ поэмѣ значеніе нѣсколько во вредъ ея ху\r\nдожественной гармоній. Образецъ соблюденія художественной гар\r\nмонів въ эпизодахъ можно найти у самаго Шиллера въ его « Виль\r\nгельмѣ Теллѣ, » въ удивительной умѣренности эпизода частныхъ\r\nотношеній Руденца и Берты. Что касается до Гёте\r\nвамъ смотрѣть на Эгмонта какъ на историческую драму?.. Вѣдь не\r\nвсякая драма, въ которой дѣйствуетъ историческое лицо — непре\r\nмѣнно историческая драма… О Викторѣ Гюго, ибо какъ ни велика\r\nбездна, отдѣляющая его въ художественномъ отношении отъ Гёте и\r\n>\r\nто вольно жеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 131\r\n-\r\n(\r\nШиллера, а все-таки изъ драматурговъ только о нем, можно послѣ\r\nвихъ говорить, о Виктор Гюго тоже надобно судить не какъ объ\r\nисторическомъ драматургѣ, за исключеніемъ его « Кромвелля », зам.\r\nчательно -серьёзной, на половину геніально й, на половину Фальши\r\nвой драматической этюды, да его « Бурсграфовъ », высоко-поэтиче\r\nской концепція вполнѣ исторической картины, испорченной мело\r\nдраматическими пружинами. Все остальное у него дра мы психо\r\nЈогическiя, более или мене замѣчательныя – а не историческiя.\r\nВъ « Le roi s'amuse » Францискъ І взятъ не какъ историческое лицо,\r\nа какъ типъ блестящаго, увлекательного и безсовѣстнаго человѣка,\r\nE изъ самой высшей среды общества, въ противоположность обижен\r\nвому природой и соціальнымъ положеніемъ уролу - шуту; въ « Ма\r\nшенькѣ де Лормъ » Ришелье можетъ быть удобно - замѣвенъ какимъ\r\nхотите чиновнымъ лицомъ…\r\nНо представьте вы огромный холстъ, натянутый видимымъ обра\r\nзомъ для картины съ грандіознымъ содержаніемъ. На этомъ хол\r\nстѣ отдѣланъ центръ, и отдѣланъ явно великимъ мастеромъ…\r\nВдали обрисована великольная фигура, столь же важная какъ\r\nцентръ картины, и связанная необходимо съ центромъ. Вниманіе\r\nваше приковано къ центру и къ этой грандіозно- обрисованной Фи\r\n- гурѣ, а васъ живописецъ хочеть насильно приковать къ эпизолу,\r\nвидимо сочиненному мѣстами искусно, а мѣстами даже вовсе не\r\nискусно, и насильно же приковываетъ къ этому эпизоду колоссаль\r\nную фигуру, связанную въ сущности только съ центромъ картины.\r\nТаково или почти таково впечатлѣніе отъ множества историче\r\nскихъ драмъ, и oть « Псковитянки » Л. Мея въ особенности. Для\r\nтого, чтобы совершенно уяснить его для читателей, мы рѣшаемся ра\r\nзобрать всю драму въ подробности. Это можетъ быть будетъ и не\r\nминее для многихъ изъ нашихъ читателей ибо, вѣроятно многое\r\nизъ нихъ и не читали драмы Мея, о которой молчала наша критика.\r\nВъ « Свѣточѣ » явилась, правда, статья о « Псковитянкѣ », статья и\r\nумная и справедливая но вѣдь во всѣхъ журналахъ только одна\r\nстатья, да и та въ « Свѣточѣ, журналѣ еще молодомъ, еще толь\r\nко что возникшемъ. Может быть, но не ручаемся, —- г. Гымал\r\nчто -нибудь сказалъ о Псковитянкѣ » въ фельетонѣ « Спб. Вѣдомо\r\nстей » но литературные Фельетоны это й почтенной газеты читают\r\nся только сотрудниками журналовъ и слава Богу, что ими\r\nтолько читаются.\r\nИтакъ — прямо къ дѣлу, т. е. къ ра збору « ІІсковитянки »».\r\nДѣйствіе открывается во Псковѣ въ 1555 голу. У боярина Ивана\r\nСеменовича Шелоги есть жена Bвра Дмитріевна. Бояринъ въ похо\r\nдѣ; во время его отсутствія — жена родила дочь. Съ замираніемъ\r\n1 да132 ВРЕМЯ\r\nсердца ждетъ она мужа, стараго и ревниваго. У вѣры Дмитриевны\r\nесть сестра Надежда, сговоренная за князя Юрія Ивановича Токма\r\nкова. Вѣра Дмитріевна наконецъ не вытерпѣла и разсказывает\r\nсестрѣ, какой грѣхъ съ ней приключился. Только что она разсказа\r\nла и не успѣли онѣ обѣ придумать что-нибудь, слышенъ звукъ\r\nтрубъ. вѣра схватываетъ свою Оленьку. Сѣнная дверь растворяет\r\nся, на порогѣ показывается бояринъ Шелога и князь Токмаковъ;\r\nоба въ кольчугахъ и шлемахъ.\r\nШЕЛОГА.\r\nЗдорово! Дорогихъ гостей не ждала? (снимаетя шлемъ и молится.\r\nвѣРА (бросается въ безпамятствѣ, между\r\nнимъ и Токмаковымъ).\r\nПусти, пусти!\r\nШЕЛОГА (заступаетъ ей дорогу, смѣясь)\r\nАль мужа не признала?\r\nЗнать съ нѣмцами и самъ я нѣмцомъ сталъ.\r\nЗдорово, вѣра! дай поцѣловаться;\r\nКажися, годъ проманлись… (хочеть ее обнять)\r\nвѣРА (отскакиваетъ отъ него).\r\nНе тронь,\r\nНе трoнь ребенка! ЦЕЛОГА (крестится).\r\nНаше мѣсто свято!\r\nРебенка? какъ ребенка? (дължает шаг впереда)\r\nВЕРА (отбѣгаетъ къ окву).\r\nОтойди!\r\nВъ окошко кинусь!..\r\nШЕЛОГА.\r\nГосподи, помилуй!\r\nНеужто я на смертный грѣхъ вернулся? (возвышает 10лос.)\r\nЖена!.. и чей ращенокъ этотъ?\r\nНАДЕЖДА (падаетъ на колѣни).\r\nМой!\r\nЭта небольшая и какъ видите энергическая сцена, собственно\r\nединственное драматическое мѣсто въ первомъ дѣйствии. Все осталь\r\nное в°ь немъ или казенщина, написанная превосходнымъ языкомъ,\r\nкакъ разговоръ Надежды съ нянькой ПерьФильевной, или лирическiя\r\nмѣста, которыя хороши взятыя отдѣльно, но совершенно не драма\r\nтичны, какъ разсказъ вѣры Дмитриевны, даже неестественный въКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 133\r\nту напряжонную минуту, въ которую происходитъ дѣло. Казенщи\r\nной называемъ мы совершенно ненужныя рѣчи няни (lepФильевнь,\r\nначиная отъ рѣчей окрасотѣ обоихъ сестеръ, до рѣчей о князѣ\r\nЮріѣ Токмаковѣ, рѣчи совершенно « порожнія » въ отношении къ\r\nдрамѣ, ни къ какому дѣлу не ведущія, и въ сущности ничего не ри\r\nсующія: ни быта, ни характеровъ. Все отличие этихъ « порожнихъ»\r\nрѣчей отъ другихъ столь же порожнихъ въ различныхъ историче\r\nскихъ драмахъ александрынской сцены, заключается въ мастерскомъ\r\nрусскомъ языкѣ… Граціозно-прелестная подробность, но столь же\r\nпорожняя какъ и рѣчи няни ПерФильевны, колыбельная пѣсня Вь\r\nры Дмитриевны надъ Оленькою… Отдѣльно взятая, она такъ хороша,\r\nтакъ св:ѣжа и наивна >, что мы не можемъ ее не выписать:\r\n-\r\nБаю баюшки баю,\r\nБаю Оленьку мою…\r\nЧто на зорькѣ на зарѣ,\r\nо весенней, опорѣ,\r\nПтички Божій поютъ,\r\nВъ темномъ мѣсѣ гнѣзды вьютъ.\r\nБаю и т. д.\r\nСоловейко соловей!\r\nТы гнѣздо себѣ не вей,\r\nПрилетай ты въ нашъ садокъ,\r\nПодъ высокій теремокъ\r\nБаю и т. д.\r\nПо кусточкамъ попорхать,\r\nСаѣлыхъ ягодъ поклевать,\r\nСолнцемъ крылышки пригрѣть,\r\nО.ѣ пѣсенку прonѣть.\r\nМы не станемъ здѣсь входить въ разбирательство, сколько и\r\nчто именно взямъ Мей здѣсь цѣликомъ изъ народной колыбельной\r\nпѣсни, то дѣло въ томъ, что онъ съ высокимъ поэтическимъ так\r\nтомъ разработалъ народный текстъ…\r\nЧто касается до разсказа вѣры Дмитриевны о приключившемся\r\nгрѣхѣ разсказъ рѣшительно Фальшивъ въ драматическомъ отно\r\nпенія. Во первыхъ овь ужасно длиненъ; во вторыхъ… но послу\r\nшайте сами… вѣра расказывает, что « ила она замужъ неволей,\r\nно что мужъ въ ней души не чаялър и баловалъ какъ малаго ребен\r\nка. Пошолъ онъ въ походъ на нѣмцевъ… Дала она обѣтъ сходить\r\nкъ Печерскимъ чудотворцамъ и пошла «угодникамъ господвимъ\r\nпоклониться… » Ты не была въ монастырь?.. обращается она къ\r\nсестрѣ, перерывая свой разсказ ». — Оборотъ но видимому очень\r\nестественный\r\nно Фальшива такая естественность въ такую мину\r\nЕ\"\r\n-\r\n.134 ВРЕМЯ\r\nту, когда ей хочется поскорѣй облегчить свою душу исповѣдью.\r\n« Въ Печерскомъ » — отвѣчаетъ ««Надежда »\r\nнѣтъ не была…\r\nВЕРА\r\nТуда дорога лѣсомъ,\r\nА лѣсъ густой; березы да осины\r\nПереплелися, спутались вѣтвями,\r\nКакъ волоса, а молодой кустарникъ\r\nСилошнымъ озетнемъ раскинулся разросся\r\nПродору нѣтъ…\r\nКакая превосходная живопись, совершенно наша мѣстная, — но\r\nвѣдь это Л. А. Мей говорить, поэтъ говорить, а не преступница\r\nжена Вдругъ,,которой продолжаетъ не когдаона вспоминать 9 въ эту минуту о дорогѣ…\r\nСтепанида мнѣ и говорить:\r\nБоярыня, гляди - ка: подосинникъ,\r\nПойдемъ искать грыбовъ.\r\nНАДЕЖДА\r\nT'or пошла?\r\nВЕРА\r\nя и пошла… Давно ужь это было,\r\nА какъ теперь гляжу на этотъ аѣсъ…\r\nи начинается превосходнѣйшее описаніе мѣса, отъ котораго такъ и\r\nпахнетъ нашимъ русскимъ мѣсомъ но которое въ драматичес\r\nкомъ отношеніи, положительное безобразіе. Безобразія этого не вы\r\nкупаютъ ни художественность изобрѣтенія, ни удивительное вла\r\nдѣнье народной рѣчью до такихъ простыхъ повидимому, но вся\r\nкому другому крайне мудреныхъ тонкостей — какъ-отмѣченныя нами\r\nкурсивомъ слова… « Ты и пошла?.. Я и пошла »… Рѣчь совсѣмъ жи\r\nвая, поразительно народная повсюду, владѣнье красками нашей\r\nприроды страшное; но все это пропало задаромъ, все это не къ\r\nмѣсту. Если - бъ мы хотѣли даже сдѣлать натяжку, предположить\r\nвъ поэтѣ излишество психологической тонкости, желаніе пока\r\nзать наглядно, какъ его героинѣ стыдно, трудно и больно доходить\r\nдо настоящаго дѣла, высказать самую суть — и то подробности вый\r\nдутъ слишкомъ неумѣренны. За то, все дальнѣйшее въ разсказѣ,\r\nпревосходно… Истинно тонко и вѣрно, что вѣра Дмитріевна, вмѣсто\r\nпрямого разсказа о своемъ грѣхъ на слова Надежды: « Какъ ты\r\nжива осталась, и проч. отвѣчаетьКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРБHIE 135\r\n.\r\n7\r\nНе страшенъ страхъ Надежа,\r\nА страшенъ грѣхъ… Вотъ какъ любовь зи Eя\r\nПодъ сердце ляжетъ, словно подъ колоду,\r\nДа высосетъ всю кровь изъ ретиваго,\r\nДа како не то, то огрѣхъ молиться\r\nА, кажется молилась бы грѣху…\r\nТакъ 9 тутъ вотъ плохо… Что твой лѣсъ потемный.\r\n(\r\nКакъ это хорошо! невольно скажешь, читая это мѣсто до самаго\r\nслова потёмный одного изъ архаизмовъ или мѣстныхъ терми\r\nмовъ, которыми иногда любитъ щегольнуть Мей, злоупотребляя\r\nсвоимъ знаніемъ языка… Какъ это поэтично!.. подумаете вы, ска\r\nзавши прежде невольно: какъ это хорошо… Также точно хороши\r\nсвоей таинственностью и страстностью всѣ послѣдующія рѣчи Вѣ\r\nры, въ которыхъ и, « Онъ » вы догадываетесь конечно кто\r\nэтотъ онь является окружoнный какимъ-то мрачнымъ, зловѣ\r\nщимъ и неотразимымъ обаяніемъ.\r\nОчнулася я поздно,\r\nУжь въ сумерки… Въ какомъ -то я шатрѣ…\r\nГляжу: коверъ подостланъ подо мною,\r\nА въ головахъ камчатная подушка,\r\nи парчевой попоной я накрыта…\r\nКругомъ собаки маютъ, кони ржуть,\r\nНародъ гуторитъ.\r\nНАДЕЖДА.\r\nЧтожъ это такое?..\r\nБояре, чтохь охотилися?\r\nВѣРА.\r\nОнз!\r\nПриподняла я голову подходитъ…\r\nB% потьмахь лица не видно, только очи\r\nКако уполья в жаровнѣ… Говоритъ:\r\n• Долгонько спалось, гостья дорогая!\r\nА намъ бы вотъ навѣдаться: какъ гостья\r\nВелить себя по имени назвать,\r\nКакъ величать по отчеству? « Самъ въ поясо.\r\nя ни гугу: языкъ не шевелится…\r\nА вижу то, что изъ бояръ бояринъ,\r\nПо рѣчи слышно: голосъ такъ и льется,\r\nЧто за осанка, что за рость и плечи.\r\nОнъ мнѣ опять: Мужевая жена,\r\nАль красная дѣвица обзовися,\r\nМы до дому проводимъ ». Я молчу\r\nСверкнула глазами, отвернулся, крикнул:\r\nТ. І. Отд. ІІ. 11\r\n-\r\n.136 ВРЕМЯ\r\nКнязь Вяземскій! послать сюда дѣвчонку!\r\nи вышель вонъ…\r\nКрасота поразительная и красота совершенно народная въ этомъ\r\nобразѣ!.. Сумрачныя и зловѣщія стороны лица грознаго Ивана\r\nудивительно слиты съ тѣмъ адски-юмористическимъ, что пора\r\nжаетъ насъ въ его письмахъ, хоть бы къ старцамъ Кирилло- Бѣло\r\nзерскаго монастыря, которымъ тоже вѣдь онъ « самъ въ поясъ »,\r\nкакъ бѣдной жертвѣ своего сладострастія!.. И какой поэтической и\r\nпоэтически - вѣрный задатокъ личность этой женщины, которая\r\nвъ немъ, мрачномъ, Грозномъ, съ разу увидала то, чего душа ея\r\nжаждала, сразу полюбила его такъ, что\r\n… не то, что о грѣхъ молиться\r\nА кажется молилась бы грѣху!..\r\nЗнаете ли что?.. Вѣдь это таже « Катерина » Грозы; только « Ка\r\nтерина », мгновенно мелькнувшая въ Фантазій поэта лирика, да\r\nтакъ и промелькнувшая задаромъ… Лирическая концепція, пожа\r\nму й даже въ одномъ отношеніи и шире драматической концеп\r\nцій Островскаго. Катеринѣ « Грозы » недостаетъ для того, чтобы\r\nсовсѣмъ быть правой, только именно такого образа, какой увлекъ въ\r\nгрѣхъ вѣру Дмитриевну… да что толку въ широтѣ лирической кон\r\nцепцін?.. Она только дразнитъ вась… понапрасну, нисколько не\r\nудовлетворяя…\r\nМрачно -зловѣiцiй и пронической микъ Грознаго, двѣ страст\r\nныхъ женскихъ натуры, из которыхъ одна « молотcя грѣху », ру\r\nгая на ея страстные разсказы говорить:\r\nВѣра! знаешь ли ты?\r\nВЕРА.\r\nЧто?\r\nНАДЕЖДА.\r\nи я бы также полюбила…\r\nи потомъ, по внезапно, по трагически - страшно созрѣвшему въ\r\nдушѣ, безъ всякаго участія рефлексіи, порыву, ва вопросъ возвра\r\nтившагося домовладыки, вопросъ грозный, вопросъ, въ которомъ\r\nлежить жизнь или смерть: Жена! а чейі пащенокъ этотъ?.. отвѣ\r\nчаетъ: « Мой »!.. вотъ все что вы выносите изъ пролога драмы…\r\nВы думаете, что одна изъ этихъ женщинъ и будетъ героинею\r\nдрамы, а пожалуй и обѣ… Разочаруйтесь! вадь героиней еще расаѣ\r\nвалъ только « соловейко - соловей! ».. героиня еще въ пеленкахъ…КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ. 137\r\nИ это бы еще не бѣда, что она въ пеленкахъ; мы слава Богу давно\r\nзабыли жалобы Еуало на драматурговъ, у которыхъ герой\r\nEnfant au premier acte est barbon au dernier…\r\nБѣда въ томъ, что поэть навъ лирикъ, что онъ как « соло\r\nвейко-соловей » не вьетъ себѣ гнѣзда, что ему дорога только лири\r\nческая сторона его концепцій… Бѣда еще въ томъ, что ему, какъ\r\nвсякому лирику, трудно и невозможно даже удержаться постоянно\r\nна одинаковой высотѣ лиризма, и что онъ часто падаетъ въ рутину,\r\nвъ родѣ разговоровъ IlepФильевны или въ « порожнія», хотя и пре\r\nкрасныя рѣчи… А ни того, ни другого, ни рутины, ни порожнихъ\r\nрѣчей въ драмѣ не должно быть…\r\nДѣйствіе второе происходить черезъ пятнадцать лѣтъ. Коль\r\nбельная героиня выросла и бѣгаетъ въ горѣлки съ подругами, въ\r\nсаду своего названаго батюшки, князя Юрія Токмакова, намѣст\r\nнака царскаго въ вольномъ городѣ IIсковѣ… ДЪйствие начинается\r\nтремя страницами прекрасныхъ, но совершенно « порожнихъ » под\r\nробностей, по видимому очень естественныхъ, какъ разговоры про\r\nягоды, но какъ -то, не смотря на превосходную народную ръчь,\r\nпошло и рутинно -естественныхъ… Странное дѣло! Вѣдь кажется и\r\nОстровскій вводить и народныя игры цѣликомъ, и разговоры по\r\nсторонніе, не прямо къ драмѣ относящиеся въ свои лрамы, но отъ\r\nчего же естественность у него не рутинна атипична, какъ старухи,\r\nбоящаяся темныхъ ночей и лихихъ собакъ, мѣрно какъ глиняныя\r\nкошки, качаюція подъ пѣсни головами въ « Бѣдность не порокъ » и\r\nямщики уговаривающіеся, чтобы « промежъ собой не газдить » въ\r\n« Не такъ живи какъ хочется » и обыватели дивнаго города съ « же\r\nстокими » нравами, собравшіеся на соборной паперти и разсуждаю\r\nщіе, что « эта Литва она къ намъ съ неба упала »… Оттого, что все\r\nэто у него не лирическiя концепціи, а Фонъ его драматическихъ\r\nкартинъ, самая жизнь, самая правда… Тутъ же по видимому всѣ\r\nКонцепцій, какъ концепцій, хороши, должны бы кажется по вдеѣ\r\nпоэта рисовать бытъ, даже по видимому совершенно естественны,\r\nа между тѣмъ въ супцности только «порожвія » рѣчи… или даже ру\r\nтина, сочиненіе…\r\nУ вы « гнѣзда себѣ не свилъ » въ мелькнувшей передъ ним,\r\nжизни, нашъ « соловейко - соловей »… Он, увлекся только поэтиче\r\nскими идеями. Какъ дохо,1ить дѣло до того, что ему лѣйствительно\r\nдорого, онъ поднимается на высоту часто удивительную; гдѣ же\r\nприходится ему сочинять, увы! там рутина, не выкупаемая ни\r\nмастерскою рѣчью, ни даже пѣснями въ ролѣ: « По малину я хо\r\nлила молода »… Јередъ вами нѣтъ аливыхъ лицъ и живой жизни:139\r\nВРЕМЯ\r\nвмѣсто нихъ Фигуры съ ярлыками на лбу. Вотъ вамъ Стева Ма\r\nшута, долженствующая представлять собою удалую женскую натуру\r\nи подъ пару ей удалецъ Четвертка; вотъ вамъ мамки и няньки, ни\r\nчѣмъ одна отъ другой не отличающаяся, хоть и говорящія языкомъ\r\nбезукоризненно -народнымъ, языкомъ - золотомъ.\r\nНо какъ только, повторяемъ, доходить дѣло до того, что поэту\r\nвъ его драмѣ дѣйствительно дорого, чего он не сочинялъ, а чѣмъ\r\nонь вдохновился, въ немъ является сила истиннаго творчества…\r\nПромежду этихъ порожнихъ рѣчей раздаются зловѣщія вѣсти о\r\nцарѣ Иванѣ, что онъ\r\nНа Новгородъ прогнѣваться изволилъ,\r\nПришолъ со всей опричиной…\r\nЧто онъ:\r\nКазнитъ по всѣмъ концамъ и по посадамъ,\r\nи стараго и малаго, кто виненъ,\r\nА кто и не виновенъ, безъ разбора,\r\nБезъ жалости, безъ милости казнитъ…\r\nПригналъ оттуда къ князю спѣшный вершникъ:\r\n- Стонъ стономъ князь, по городу стоятъ,\r\nНа Волховѣ, пониже моста съ версту\r\nНабило тѣлъ такая-то плотина,\r\nЧто полою водою не размоетъ…\r\nТри тысячи, никакъ, онъ говорилъ,\r\nНа площади казнено было за день,\r\nА что ужь тамъ, по пригородамъ, селамъ,\r\nМонастырямъ… Охъ, Господи, помилуй\r\nНасъ грѣшныхъ…\r\nи когда старуха Власьевна, начинаетъ сказку про лютаго змѣя Ту\r\nгарина, вы чувствуете, что эта по видимому совершенно эпизоди\r\nческая подробность эта сказка здѣсь не порожняя рѣчь, что отъ\r\nэтой сказки вѣетъчѣмъ- то грозно-трагическимъ, что вѣетъ тѣмъ же\r\nидущимъ вдали Иваномъ, и чувствуете вмѣстѣ съ тѣмъ, что это не\r\nЭФФектъ, сочиненный поэтомъ, что это далось по вдохновенію, что\r\nтутъ и въ концепціи и въ самом, выполненія, самая истинная\r\nправда и самая грандіозная поэзія, не говоря уже о техническомъ\r\nсовершенствѣ выполненія, совершенствѣ до полного и между тѣмъ\r\nсовершенно свободнаго отождествленія съ народной сказкою, до\r\nхозяйскаго распоряженія народной рѣчью:\r\n40\r\nПочинается сказка,\r\nПриговоромѣ да присказкой,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 1 139\r\nТихимъ пошептомъ, частымъ причитомъ;\r\nПочинается сказка,\r\nЧто отъ синаго моря Хвалынскаго,\r\nОтъ семи рѣкъ восточныйхъ,\r\nОт семи звѣздъ закатныйхъ,\r\nОть семи гори великихъ полуночныихъ.\r\nОй, на морѣ -мори\r\nПогасаютъ зори\r\nЗа поморскою Камень - горою поднебесною,\r\nЗа янтарнымъ узорочнымъ теремомъ:\r\nHä небѣ темно, въ теремѣ звѣзды;\r\nНа небѣ звѣзды, въ теремѣ мѣсяцъ;\r\nНа небѣ солнце въ теремѣ ночь непроглядная…\r\nЗачурованъ тотъ теремъ съ поконъ -вѣковъ\r\nи положенъ зарокъ на немъ изстари\r\nНа три сотни головъ богатырскіихъ,\r\nА молодшихъ людей на три тысячи,\r\nГдѣ онъ сталъ, та земля поизвѣдана;\r\nПуть дорога къ нему неповѣдана,\r\nи залегъ ту дорогу Тугаринъ злой.\r\nПасть у змѣя, что речь раскаленная,\r\nЛапы словно -дубы трехъохватные,\r\nКрылья мѣдныя, когти булатные,\r\nХвостъ на семдесятъ саженъ волочится,\r\nРусскій духъ слышитъ змѣй ровно за семь версть,\r\nУбиваетъ людей ровно за версту,\r\nУбиваетъ собака ничѣмъ другимъ,\r\nКакъ разбойничьимъ громкимъ посвистомъ:\r\nЗащитить онъ деревья шатаются,\r\nКо сырой мать зема преклоняются…\r\nА какъ свиснетъ…\r\nсвистъ\r\nБоже! какою рутинною пош.остью перерывается это граніозно\r\nнародное трагическое, пошлостью, достойною драмъ Полевого, по\r\nлостью, отъ которой больно и стыдно сочувствующему читателю\r\nза большое дарованіе л. Мея… За сосѣдними заборомъ, изволите\r\nвидѣть, раздается рѣзкій свистъ, лѣвушки вскрикиваютъ… Этотъ\r\nводевильный эффектъ посадничьяго сына Четвертки,\r\nУдальца и сорви - головы…\r\nНо мы забыли разсказать вам, содержаніе второго акта. Колы\r\nбельная героиня Ольга выросла, и какъ « слѣдственно » влюблена.\r\nВлюблена она въ сына посадничьяго, Михайла Тучу; названный же\r\nотецъ ея, князь Токмаковъ, почти - что сосватамъ уже ее за пожи\r\nлого боярина Машуту. У Машуты есть дочь, Стеша, нѣчто въ родѣ\r\n(« Варвары » въ Грозѣ: она любить, на -сколько можетъ любить ея140 ВРЕМЯ\r\nразмашистая натура, другого сына посадничьяго Четвертку… Лич\r\nности Стенни и Четвертки очеркиваются очень хорошо поэтомъ въ\r\nсценѣ ихъ свиданія, равно какъ и ихъ отношенія; у Стеши му\r\nЧетвертки языкъ даже колоритный и способъ чувствованія ориги\r\nнальный.\r\nСТЕША МАШУТА (подходитъ къ забору).\r\nЧетвертка, ты?\r\nЧЕТВЕРТКА (за заборомъ).\r\nВсе яже, Степакида\r\nНикитична! (показывает голову из -за забора).\r\nПозволишь перелѣзть?\r\nСТЕПА.\r\nВотя я тебѣ позволю! Здѣсь Михайло\r\nАндрейчъ?\r\nЧЕТВЕРТКА.\r\nТуча? У меня на лавкѣ\r\nСидитъ, повѣся голову.\r\nСТЕША.\r\nСкажи,\r\nЧтобы сюда пришолъ и дожидался.\r\nЧЕТВЕРТКА.\r\nА я - то чтожа, Терпигорева.\r\nСТЕІША.\r\nA moi\r\nПроваливай?\r\nЧЕТВЕРТКА.\r\nБлагодаримъ покорно…\r\nЛичность Стеши также хорошо и бойко обрисовава еще прежде\r\nвѣсколькими штрихами ея допросами, которые она дѣлаетъ\r\nОльгѣ, стремительною радостью, когда она узнаетъ, что та лю\r\nбить « не дьявола Четвертку » и дорисована необыкновенно смѣло\r\nвъ четвертомъ актѣ…\r\nСтранное дѣло! отъ чего эти двѣ личности Стеша и Четверт\r\nка удались Мею, хоть онъ по видимому не заботился много объ вхъ\r\nотработкѣ и такъ положительно не удалось ему серьёзныя отноше\r\nнія Ольги и Тучи ему, который однако лирически видитъ дѣ.10\r\nрусской любви до той ея грани, что\r\nR\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 141\r\n.\r\nне то что о грѣхѣ молиться\r\nА кажется молилась бы грѣху…\r\nСтранное дѣло, но для объяснения его вовсе не нужно прибѣ\r\nгать къ тому, что типъ удалой, разгульной любви болѣе у насъ вы\r\nработанъ, чѣмъ типъ любви сосредоточенной, трагической или эле\r\nгической… У Островскаго же вѣдь одинаково хороши (за исключе\r\nніемъ двухъ - трехъ мѣстами еще проскользающихъ рутинныхъ вы\r\nраженій « романтически- народной эпохи », въ родѣ — заложу я са\r\nночки - самокаточки и проч.), серьёзныя отношенія Мити и Любы\r\nи « гулевья отношенія » Анны Ивановны и Гуслина въ « Бѣдность не\r\nпорокъ », не говоримъ уже о глубоко- трагической любва Катерины\r\nвъ « Грозѣ »… У Мея же сцена свиданія Ольги съ Михайломъ Ту\r\nчею вся состоить изъ такъ называемыхъ « башлыковъ, »\r\nНо вы не знаете конечно, что такое башлыки? У насъ есть одинъ\r\nпріятель, безпощаднѣйшій комикъ по натурѣ и притомъ, что осо\r\nбенно дорого народный комикъ. Все мало - мальски Фальшивое,\r\nнапряжонное, сочиненное въ выраженіи и чувствахъ, онъ каз\r\nнитъ прозвищемъ « башлыковь » въ память героя блаженной памя\r\nти « Двумужницы » (вещи впрочемъ въ свое время замѣчательной\r\nи стоившей всей « романтически - народноіі » эпохи за исключеніемъ\r\nЛажечникова), Егора Баппька. Въ «Двумужницѣ » « башлыки не\r\nсетъ » и самъ Башлыкъ и Романъ Боберъ и даже баддей Дятелъ…\r\nУвы! такое же « башлыки » несутъ у Мея Ольга и Михайло Туча…\r\nИ это странное обпліе « башлыковъ » у Мен, одного изъ самыхъ\r\nбольшихъ знатоковъ народнаго созерцанія, чувства, языка, объяс\r\nняется просто тѣмъ, что онъ асочинилъ » а не создалъ отнопеніе\r\nОльги и Михайла Тучи. Для чего онъ ихъ сочинялъ Богу единому\r\nвзвѣстно… Драма въ нихъ не нуждалась, тѣмъ болѣе, что къ драмѣ\r\no Псковѣ и Иван Б, Ольга привязана болѣе глубокою пружиною,\r\nи въ этой пружинѣ, въ таинственной, для нея самой - необъяснимой\r\nлюбви къ Грозному, страшному для всѣхъ другихъ Ивану, видѣнъ\r\nтакой высокій поэтическій тактъ, данъ такой истинно - драматиче\r\nскій намекъ, что все сочиненнос въ драмѣ становится еще болѣе\r\nвиднымъ и всѣ « башлыки » еще омерзительнѣе.\r\nВъ сущности и Ольга, какъ представительница симпатіи къ тра\r\nгическому образу Грознаго, была не нужна въ драмѣ, а нужны быми\r\nмать ея и тетка, но ужь если она поставлена въ драму, то постав\r\nмева въ нее этою, а не другою какой -либо стороною, ибо только\r\nвъ этой сторонѣ заключается такое трагическое, которое подъ пару\r\n« Пскову государю » и грозному змѣю -тугарину, заложившему всѣ\r\nдороги проѣзжія… Всѣ остальных отношения медки и могла, войдти\r\n(142 ВРЕМЯ\r\nОдно могло\r\n>\r\nвъ драму только слегка, какт, краски картины, какъ ея бытовой\r\nФонъ и притомъ, не касаясь ни Ивана, ни Ольги. Какъ именно\r\nдолжны и могли они войдти, объ этомъ вы насъ не спрашивайте.\r\nМы пишемъ критику, а не драму, отмѣчаемъ чего не должно было\r\nбы быть, но не возьмемь на себя дерзость учить л. Мея, какъ долж\r\nво быть.\r\nКнязь Юрiй и бояринь Машута выходятъ въ саду гулять и чуть\r\nне застаютъ влюбленной четы. Разговоръ ихъ перерываетъ то, что\r\nкакъ художественный эффектъ, перервать разсказъ о\r\nЗмѣѣ Тугаринѣ, перерываетъ звонъ вѣчевого колокола…\r\nПрежде чѣмъ мы пойдемъ съ ними на вѣче, мы вправѣ пред\r\nставить слѣдующую дилемму читателямъ, дилемму, изъ которой,\r\nкажется намъ, прямо вытекаетъ заключеніе о Фальши переноса ро\r\nманическихъ проемов Вальтера- Скотта въ драму.\r\n1) Или передъ нами семейная драма, и намъ нечего ходить съ\r\nпоэтомъ на вѣче, а пусть онъ намъ передастъ черезъ кого - нибудь\r\nизъ своихъ лицъ свѣденія о томъ, чѣмъ и какъ общее событие\r\nкоснулось частнаго, т. е. вѣче семейной драмы.\r\n2) Или перед нами историческая драма, и вѣче въ ней ея истин\r\nное средоточie, и въ такомъ случаѣ зачѣмъ же онъ насъ томилъ\r\nчастными подробностями, стараясь хотя и тщетно заинтересовать\r\nими, зачѣмъ онъ напряжонно сочинялъ рутинныя отношения и такъ\r\nщедро угощалъ насъ « Іпорожними » рѣчами и даже « башлыками »?\r\nЗа что мы выносили эти « башлыки » и эти « порожнія » рѣчи?..\r\nНо дѣло очевидное, и слава Богу, что поэтическая концепція\r\nл. Мея, правда и красота его драмы не въ этихъ рутинныхъ отно\r\nшеніяхъ, а въ Псковѣ и Иванѣ. Вѣче даже и не Фонъ, а истинное\r\nсредоточіе картины… Это средоточie и Фигура Грознаго, пока она\r\nеще обвита туманомъ, пока является намъ какъ нѣчто Фантасти\r\nческое, писаны однимъ изъ великихъ мастеровъ исторической жи\r\nвописи, и притомъ не лирикомъ, а уже чистымъ драматургомъ.\r\nМы были безпощадны ко всему сочиненному и недодѣланному\r\nвъ драмѣ Л. Мея, но мы будемъ только что справедливы, когда\r\nскажемъ, что весь третій актъ и весь четвертый, возбуждаютъ чув\r\nство довольно рѣдкое въ наше время, - удивленіе, а по временамъ\r\nчувство еще болѣе рѣдкое: художественный восторгъ и широтой\r\nконцепціи и глубокою, спокойною, безукоризненно -чистою прав\r\nдою выполненія. Псковское вѣче, ожиданіе Грознаго Ивана, входъ\r\nего въ домъ князя Токмакова, все это останется на вѣки въ русской\r\nлитературѣ, ибо изваяно мѣдными чертами и рукою мастера, ка\r\n2\r\nКихъ немного.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 143\r\nгово\r\nмаясь\r\nРазбoрaть третій актъ, значитъ выписывать почти все; ограни\r\nчиться общими о немъ словами, будетъ вредно и для статьи нашей\r\nи для драмы. Постараемся найдти средній путь — путь разъяснения\r\nи разсужденія.\r\nСпросить читателей, знаютъ ли они что такое наши вѣча\r\nвообще, набатъ которыхъ неумолчно гудитъ не въ одномъ только\r\nгосударѣ великомъ Новѣгородѣ и въ братѣ его молодшемъ Псков\r\nи во всѣхъ городахъ и пригородахъ до-татарской Руси, гудитъ\r\nа во время татаръ не только въ Твери, въ самой Москвѣ до казни\r\nпослѣдняго тысяцкаго, гудитъ наконецъ уединенно въ Новѣro\r\nродѣ и Псковѣ, въ Новѣгородѣ, пока не свезли вѣчевой колоколъ\r\nвъ Москву и не повѣсили гудѣть съ остальными московскими коло\r\nколами въ одинъ тонъ; дозваниваетъ въ Псковѣ до самаго Гроз\r\nнаго; безпорядочнымъ и мятежнымъ набатомъ пробуждается въ\r\nэпоху междунарствія и торжественно сзываеть всю землю на охрану\r\nи оборону земли въ Новѣгород Нижнемъ, спрашивать,\r\nримъ мы объ этомъ читателей въ напе время, будетъ читателямъ\r\nобилно…\r\nБольшая силы таланта нужно было въ себѣ чувствовать, прини\r\nза изображение этого вѣча. Изобразить его Фальшиво и\r\nЭФФектно, пожалу й легко, но такое изображеніе польстило бы мо\r\nжетъ быть той или другой изъ нашихъ историческихъ теорій, по\r\nшевелило бы воображение и умъ поборниковъ доктринъ, но какъ\r\nФальшивое, имѣло бы въ художественномъ отношении значеніе не\r\nбольше пошлыхъ историческихъ драмъ « романтически-народной »\r\nэпохи… Трезвую любовь къ нашему быту нужно было имѣть для\r\nтакого изображенія, какое предпринялъ нашъ поэтъ, глубину и\r\nвмѣстѣ народную простоту взгляда, кромѣ таланта.\r\nПрежде всего кидается въ глаза то, что болѣе пятнадцати Фи\r\nгуръ введено въ дѣйствіе изъ народа, кромѣ главныхъ лицъ драмы,\r\nи что каждая изъ этихъ Фигуръ носитъ яркiй, личный отпечатокъ\r\nи ведосъ Гоболя, Медососъ велосъ и Колтырь Раковъ и Дми\r\nтро Патрикѣичъ и гонецъ Ютко Велебинъ и Ивашко Торгоша и\r\nпроч. и проч. Вы ихъ всѣхъ видите всѣ они необходимы, всѣ\r\nони рождены съ плотью и кровью, а не сочинены авторомъ. Въ тонѣ\r\nкрасокъ картины такая жизненная многосторонность то юморъ\r\nнародный, то обрядовая сторона уваженіякъ дѣйствію « по пошлинѣ »,\r\nпо чину, то патріархальность, то общинный духъ; такая объектив\r\nная умѣренность, совершенно русская въ трагизмѣ, и вмѣстѣ въ\r\nцѣломъ такое сосредоточенное движеніе, что впечатлѣніе вполнѣ\r\nсильно и цѣльно. Ни одной черты лишней вы\r\nводъ къ лишнимъ чертамъ, къ неумѣренности движения, бымъ бы144 ВРЕМЯ\r\nдля всякаго другого, менѣе трезваго во взглядѣ художника, на каж\r\nдомъ шагу. Въ Меѣ, стаетъ вездѣ высокой энергии жертвовать всѣми\r\nЭФФектами правдѣ и смыслу нашего вѣча.\r\nСначала сбираются очередные концовъ и народъ. Рѣчи ихъ\r\nвполнѣ живыя, пересыпанныя юмористическими выходками, кото\r\nрыя никогда, ни въ какую даже общественно-трагическую минуту\r\nне покидаютъ русскаго человѣка. Ловкiя и мѣткiя прозвища сь\r\nпются то тому, то другому изъ очередныхъ; прозвища, полныя ка\r\nкого-то размашистаго и вмѣстѣ наивнаго и любовнаго юмора, то\r\nӨедосъ Гоболя, дѣдка - домосѣдка!\r\nВоловій крёстный! Медососъ Өедосъ!\r\nто\r\nКотырь Раковъ…\r\nи то вѣдь онъ..\r\nДавай его сюда!\r\nКуда уползв\r\nХватай его за клешни\r\nРакушку!\r\nИ вотъ сотскій Дмитро Патрикѣевичъ обращается къ жизненно\r\nдвижущемуся морю государей псковичей, со спросомъ: быть сходкѣ\r\nиль не надо?..\r\nБыть сходкѣ! быть на всей на Псковской волѣ…\r\nкричитъ тысячeглавое дитя.\r\nИ выступаетъ первый 1отъ, кто созвонимъ вѣче, гонецъ Be\r\nлебинъ Юшко, съ невеселою рѣчью: oть старшого брата, Новаго\r\nрода великаго:\r\nПоклонъ и слово Новгорода: Братья\r\nМолодшая, всѣ му жи псковичи!\r\nВамъ кланялся де Новгород, великій,\r\nЧтобъ помогли вы супротивъ Москвы,\r\nи вы - де брату вашему старшому\r\nНе дали помочь ниже никакую\r\nи цѣлованье крестное забыли;\r\nИцо на то вся ваша власть и воля\r\nи помоги вам. Троица святая,\r\nА брать де ваши старшой открасовался\r\nи наказаль вамъ долго жить да править\r\nПо нема поминки.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣBIE 145\r\nП\r\nНе нужно даже знать нашихъ мѣтописей, а нужно быть русскимъ\r\nчеловѣкомъ, чтобы оцѣнить по достоинству эту рѣчь, полную вели\r\nчаво-спокойнаго горя, мирныхъ упрековь, горькаго Фатализма\r\nславленныхъ рыданіії по великомъ покойникѣ.\r\nВы ждете взрыва рыданій въ толпѣ… Они и есть, но тихія…\r\nРаздается правда чей -то голосъ зловѣщій и упрекающій:\r\nПрійдеть конецъ и Пскову!\r\nи по дѣломъ: сидѣли склавши руки,\r\nЧужой бѣдѣ порадовались…\r\nНо на этотъ голосъ слышится:\r\nТише!\r\nПущай гонецъ все скажетъ…\r\nВсе! чего же еще вамъ надо, государи псковичи, вы уже слышали,\r\nчто братъ вашъ старшой открасовался.\r\nВторгается молодая вольница псковская, и враждебно относится\r\nкъ нимъ толпа:\r\nНу! привалили!\r\nВольница!\r\nБуяны!..\r\nТолпа слушаетъ до конца разсказъ Юшки Велебина о неистов\r\nствахъ въ Новѣгородѣ, и только проклятія опричинѣ кромѣшной\r\nраздаются въ ней, да дедосъ, « воловій крёстный » высказываетъ\r\nсомнѣніе въ достовѣрности неистовствъ надъ неповинными младен\r\nцами, да и не въ одномъ Oедосѣ, въ царскомъ намѣстникѣ, благо\r\nдушномъ и благородномъ князь Юрі. Токмаковѣ возбуждаетъ уже\r\nне сомнѣніе а вооль подробный разсказъ гонца… Кончилъ гонецъ\r\nсловами:\r\nЦарь на Городищѣ\r\nВсѣмъ станомъ сталъ, и это безъ него\r\nОпричники злодѣствуютъ…\r\nи взрывъ въ толаѣ, взрыв'ь бурный, поднятый словами Oедоса…\r\nВзрывъ растетъ, растетъ какъ морскія валы… Все поднялось на\r\nобщее вооруженье… Въ Петровскія ворота въѣзжаютъ на взмымен\r\nной тройкѣ, гость псковской Семенъ Бороусовъ, съ словами:\r\nБѣда!.. бѣда намъ, мужи-псковичи!\r\nНа Псковъ идутъ!..\r\nЕще какіе гости?\r\nЦитва?146 ВРЕМЯ\r\nШальные нѣмцы?\r\nСамо идетъ!\r\nи стихъ взрывъ, и слышно только:\r\nПропали!\r\nПропали мы!\r\nИдётъ!\r\nИдётъ изгономъ!\r\nОхъ, батюшки, ворота завалите!\r\nПосады жечь?\r\nДобро - то гдѣ намъ спрятать?\r\nдѣтей -то малыхъ съ жонами куда?..\r\nСтрашный, горькiй и безпощадный трагизмъ этой сцены, ясенъ вѣ\r\nроятно для всякаго и безъ нашихъ толкованій. Понятно вѣроятно\r\nи то, почему появленіе молодой псковской партии на вѣче встрѣчено\r\nбыло бранью и враждой…\r\nИ всходитъ на вѣчевое мѣсто степенный посадникъ, князь на\r\nмѣстникъ Юрій Токмаковъ, честный, доблестный псковичъ и вмѣств\r\nчестный, вѣрный слуга земскаго единства Москвы. Миротворна\r\nрѣчь его, и заключаетъ онъ ее тѣмъ, что нечего Пскову бояться,\r\nчто царь Иванъ Васильичъ\r\nКакъ сѣмъ на мѣсто царское свое\r\nПечаловался Псковомъ, да и нонѣ\r\nЖалѣетъ Псковъ…\r\nНасмѣшливыя слова раздаются въ молодой вольницѣ, сомнѣніе\r\nслышно въ рѣчахъ толпы, но князя Юрія слушаетъ народъ, потому\r\nчто князь Юрій точно добра желаетъ осударямъ псковичамъ, не хо\r\nчеть « наказывать » государю Пскову, явно отрицается отъ сообще\r\nства съ переметчикомъ и холопомъ, бояриномъ Машутою.\r\nСлушала князя и вольница псковская, но не вытерпѣла она, когда\r\nна его честныя и любовныя рѣчи сказалъ: аминь! переметчикъ\r\nМашута. Вспыхнула вольница въ лицѣ удалого Четвертки, который\r\nне пощадилъ въ переметчикѣ отца своей Стеши, но община уняла\r\nчастный порывъ, община зоветъ и молодыхъ сказать слово въ лицѣ\r\nсына посадничьяго Михайла Тучи…\r\nА Михайло Туча « по старинѣ и по пошлинѣ » самъ отдаетъ пер\r\nвенство рѣчи старшому бывшему посаднику степенному, Максиму\r\nИларіоновичу.\r\nРазступается все перелъ старшимсь. Князь Юрій встаетъ съ вѣ\r\nчевой ступени, снимаетъ шапку и взволитъ Максима Иларіоновича\r\nна мѣсто. Слушайте, слушайте! Столѣтиій разумъ будетъ говоритьКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 147\r\nустами Максима Иларіоновича… Драма дошла до своего апогея, до\r\nразъяснения своего смысла…\r\nи вотъ что говорить старый степенный посадникъ, Максимъ\r\nИларіоновичъ:\r\nНе чаялъ я, отцы мои и братья,\r\nЧто мнѣ еще придется молвить слово,\r\nСъ великимъ Псковомъ, осударемъ нашимъ,\r\nA Богъ привелъ подъ старость… не взыщите,\r\nКоль въ чемъ и какъ, не помнящій, промолвлюсь..\r\nТакъ начинаетъ онъ по « старинѣ и по пошлинѣ » и такъ же « по\r\nстаринѣ и по пошлинѣ » отвѣчаютъ ему осудари псковичи въ лицѣ\r\nГоболи:\r\nТы говори, а мы ужь подберемъ…\r\nСлова что жемчугъ: если закатились\r\nВъ какую Щолку лучше половицу\r\nАль двѣ поднять, чѣмъ потерять добро…\r\nКакая поэтическая грандіозность въ картинѣ, но грандіозность са\r\nмая исчезаетъ передъ глубоко -трагическою ея правдою, передъ ея\r\nстрашнымъ смысломъ… Вотъ что говорить «осударямъ пскови\r\nчамъ» столѣтній разумъ:\r\n.\r\nПрослышамъ я про нашу про невзгоду…\r\nЗнать Богъ велѣлъ… а супротива вельня\r\nГосподнято никто не вбзмоги!..\r\nВотъ мнѣ теперь девятый ужъ десятокъ,\r\nВидалі я волю красною дѣвицей,\r\nВидала ее — старухой безпомощной\r\nи сама отнеса покойницу ва могилу…\r\nНу! было время и не въ вашу версту\r\nи потягаться было бы кому\r\nСъ АльМосквой Псковь-оть.. дабыло нѣтъ имя! умнѣе словнобыли по дороже дѣды,,\r\nПокоры будто саыхомъ не слыхали,\r\nОбиды будто видомъ не видали,\r\nКакiя слезы къ горау подступили,\r\nТакъ отогнали къ сердцу вивомъ, мёдомъ…\r\nи веселились… Чтожб не веселитесь\r\nПо дѣдовски?\r\nВеликій князь Василій\r\nи колоколъ корсунскій снять велѣлъ\r\nи вѣче рушилъ… Како у нас тогда\r\nНе выпали зницы со слезами148\r\nВРЕМЯ\r\nи Богу вѣсть… А все же веселились,\r\nА все же Ilcкo60 великій сберегли,\r\nЛюбили Псковъ побольше внуковъ дѣды…\r\nА я сказалъ…\r\nКто хочетъ мнѣ перечить\r\nТотъ видно молодь ч Москвы не знаето\r\nНе то свое чужое на счету:\r\nВсе вывѣрит, да вывѣсита, да сметипів\r\nДа и возьмето поди ты со ней, судися\r\nВъ великій день, перед судом. Христовыма!\r\nи то сказать: въ мое то время были\r\nЦари въ Москвѣ, да только что царями\r\nВъ Москвѣ звались, а нынѣ царь московской\r\nНа всѣ страны и на народы царь.\r\nТяжка рука да и душа - потемки\r\nУ Грознаго… Проститеся сз Псковомо,\r\nХорошій будет пригороды московскій\r\nи слава Богу.\r\n5\r\nЧто это такое? Злое ли горе, ядовитая и иронія, покорность ли\r\nсудьбѣ? Ни то, ни другое, ни третье, и вмѣстѣ и то и другое и\r\nтретье, и горе до ужасающей оледенѣлости причитанья по невоз\r\nвратномъ покойникѣ, и иронія до наивности юмора, и покорность\r\nроку до Фатализма, все же вмѣстѣ, нѣчто такое трагическое въ\r\nсвоемь ледяном\" ь спокойствій, нѣчто столь глубоко- схваченное въ\r\nнашей сущности и быту, что дается съ такимъ техническимъ со\r\nвершенством, только великимъ мастерамъ искусства,.. что стоитъ\r\nконечно десяти « Обломовыхъ », помноженныхъ на десять же « Горь\r\nкихъ Судьбинъ », что стоить наряду с лучшими сценами « Бориса » и\r\nсъ бытовыми сценами драмъ Островскаго.\r\nДрама достигла, повторяемъ -, въ этой рѣчи до своего апогея.\r\nДальше ея общему движенію идти некуда. Въ рѣча старика сказался\r\nвесь смыслъ вѣча, но осталось еще частное движеніе, движеніе мо\r\nлодшихъ людей, и какъ могущественно схвачено оно поэтомъ, какъ\r\nоно уноситъ васъ съ вольницею под сибирскій камень, въ ея без\r\nсмысленное, но удалое дѣло, въ ея отчаянную гибель… Какъ хоро\r\nша въ другомъ совершенно родѣ рѣчь Михайла Тучи и его прощанье\r\nсъ IIcкoвoмъ- осударемъ, за которымъ слѣдують взрывъ толпы и\r\nпрощанье съ Псковомъ его сторонниковъ, идущихъ съ нимъ на без\r\nполезную, но честную гибель съ удалою прощальною пѣснью!..\r\nНе явное ли дѣло, что « Псковское вѣче » центръ драмы л. Мея —\r\nи что если бы все остальное въ драмѣ соотвѣтствовало этому центру,\r\nмы им:ѣли бы въ Меѣ одвимъ большимъ поэтомъ болѣе вли ужь поКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРФHIE 149\r\nкрайней мѣрѣ, однимъ великимъ поэтическимъ произведеніемъ\r\nболѣе…\r\nПравдѣ и художественной красотѣ изображенія вѣча, вполнѣ со\r\nотвѣтствуетъ очеркъ ожидаемаго Ивана, т. е. весь IV актъ. Нико\r\nгда еще и никѣмъ Иванъ, съ его внѣівней, полуфантастической сто\r\nроны, съ той стороны с которой является онъ въ памяти народа и\r\nлѣтописныхъ сказаніяхъ, не был, изображонъ съ такою художе\r\nственною мощью… Ожиданіе его, первое появленіе, при воляхъ о\r\nпощадѣ лежащагося головами народа, входъ въ домъ князя Токма\r\nкова, безпощадно- злая иронія въ отношении къ лежащимъ передъ\r\nнимъ во прахѣ осударямъ -псковичамъ, грозная его справедливость,\r\nлюбострастіе, выразившееся въ отношении къ смѣлой Стешѣ, — са\r\nмая нѣжность къ дочери, — глубокая набожность и тишина волкана,\r\nкоторый того и гляди что прорвется лавой… все это черты мѣдныя,\r\nчерты мастера.\r\nНо увы! Иванъ, какъ все Фантастическое, только и хорошъ пока\r\nонъ вдали или пока является, предшествуемый лихорадочнымъ на\r\nстройствомъ. Грозный V - го акта, разсуждающій по г. Соловьеву, не\r\nсмотря на все глубокое изученіе его образа поэтомъ; не смотря на\r\nмастерство языка и эффекты подробностей Лицо столь же сдѣлан\r\nное, какъ Грозный ожидаемый и Грозный IV-го акта, лицо вполнѣ\r\nЖивое и поэтическое…\r\nВотъ все что мы хотѣли высказать поповоду « Псковитянки » Л.\r\nМея. Выводъ изъ вашихъ замѣтокъ, вполнѣ искреннихъ какъ въ\r\nпорицаніи, такъ и въ удивлении, предоставляемъ самимъ читате\r\n-\r\nлямъ.\r\n- по\r\nНадѣемся только, что читая эти искреннія замѣтки, они также\r\nкакъ мы спросятъ съ недоумѣніемъ: чѣмъ же столь серьёзнымъ за\r\nнята наша критика, чтобы молчать о такихъ явленіяхъ, какъ дра\r\nма, со всѣми своими недостатками, захватывающая однако необы\r\nчайно -широко существеннѣйшіе вопросы нашего народнаго быта?\r\nМожетъ быть еще, они съ такимъ же недоумѣніемъ спросятъ\r\nчему на нашихъ литературныхъ утрахъ и вечерахъ, никто не поз\r\nнакомимъ публику, въ отрывкахъ, съ замѣчательнымъ произвеле\r\nніемъ даровитаго поэта?.. Почему наконецъ, наши славянофилы не\r\nотозвались нигдѣ объ этомъ явленіи, прямо подлежащемъ разсмо\r\nтрѣвію ихъ, монополистовъ народной истории и народнаго быта?..\r\nПочему?.. У вы на многія: « почему? » не найдешься совсѣмъ\r\nчто отвѣтить, а чтобъ отвѣчать на другія, надобно поднимать дѣ\r\nло съ явцъ Леды.\r\nМы поставили себѣ обязанностью, по крайней меѣрѣ хоть заяв\r\nлять многие необъяснимые Факты.150 ВРЕМЯ\r\nО самомъ л. Меѣ, значеніи и свойствахъ его таланта намъ еще\r\nпрійдется говорить, и может быть скоро. Покамѣсть, мы отдали\r\nотчетъ объ его « Псковитянкѣ », и думаемъ, что искренняго, не теоре\r\nтическаго отчета объ этомъ произведеніи достаточно для опровер\r\nженія мнѣнія, единственнаго, какое когда -либо ол. Меѣ высказалось\r\nвъ нашей литературѣ — что у поэта нашего талантъ чисто внѣшній.\r\nСъ однимъ вѣшнимъ талантомъ поэтъ не могъ бы написать мно\r\nгаго, тѣмъ болѣе третьяго и четвертаго акта « Псковитянки. »",
        "label": "3"
    },
    {
        "title": "The Odes of Horace translated by Mr. Fet",
        "article": "Г. Фетъ. дарить русскую читающую публику переведомъ Го^\r\nращевых’Ь Одъ. Этота переводъ печатается въ Отечествоииыхъ\r\nЯапискяхъ. Въ январской книжк! этого журнала, за текущй годъ,\r\nмяпрштяна . уже, первая книга Горащевыхъ Одъ, переведмпшъъ г.\r\nФетожь. Мы может поздравить нашихъ читателей съ прекрас¬\r\nными прюбр!тешемъ, а г. Фета съ прекраснымъ трудами. Пере¬\r\nводъ древняго поэта есть трудъ не летй и для сильнаго поэтическаго даровашя; въ тоже время этотъ трудъ не совс!мъ благо¬\r\nдарный, потому что коп1я, снятая съ великаго образца, какъ бы ни\r\nбыла прекрасна, все таки уступитъ подлиннику и оставить м!сто\r\nжелатю лучшего. Отчего велише поэты новаго времени такъ\r\nмало, переводили дривнихъ поэтовъ ? Не оттого , конечно, чтобы\r\nоиц. считали это ниже своего таланта , но оттого что это трудъ\r\nмало, благодарный. Все это конечно знаетъ и понимаета очень\r\nхорошо г. Фетъ, онъ, который съ любов1Ю посвятилъ нисколько\r\nл!тъ нын! оконченному труду. Знаемъ и понимаемъ это и мы,\r\nи т!мъ съ большею благодарности» прив!тствуемъ его появлеше.\r\nПереводу своему предпослалъ г. Фетъ коротенькое обозр!ше .\r\nжизни Горащя и характеристику его самого и его произведений.\r\nЖизнь Горащя не богата интересными подробностями, поэтому и\r\nу г. Фета страницы, посвященныя краткому обозр!шю этой жиз¬\r\nни, не могутъ им!ть особаго интереса для читателей. Намъ хот!-\r\nлось бы прочитать въ сл!дъ за этимъ характеристику сочинешй\r\nнашего поэта , составленную самимъ г. Фетомъ. Мы вид!ли бы\r\nвъ этой характеристик! плодъ многол!тнихъ заняпй , результата\r\nдолгаго и глубокаго изучешя любимаго г. Фетомъ поэта. Мы въ\r\nправ! объявить подобное требоваше и ув!рены въ томъ , что\r\nг. Фетъ могъ бы вполне удовлетворить ему. Но къ сожалеют онъ\r\nне подумалъ объ этомъ ; онъ удовольствовался общими «-разами,\r\nповторяемыми во всехъ издашяхъ нашего поэта.\r\n«Горащй, говорить г. Фетъ на 4-й стр. своего предислов1я,\r\nприцадлежитъ къ числу техъ поэтовъ, которые черпаютъ вдохно¬\r\nвение непосредственно мзъ жизни , а потому въ его произведешлхъ можно проследить за всеми современными явлениями. Въ нихъ\r\nотразились все события отъ Филиппинской битвы, Акщума и походовъ Друза и Тивер1я, до сооружений храмовъ и до тр1умФальныхъ\r\nшествш».\r\nПредыдущая страница посвящена г. Фетомъ защите нравствен¬\r\nной стороны Горация, защите, которая сделалась тоже общимъ\r\nместомъ Горащевыхъ комментаторовъ. «Можно упрекнуть» , гово¬\r\nрить г. Фетъ въ конце этой страницы , « Горащя въ непостоян¬\r\nстве; но въ другихъ отношежяхъ его упрекнуть нельзя. Развернувъ на удачу сочинения его , трудно не попасть на одно изъ\r\nместь , где онъ съ ожесточешемъ возстаетъ на испорченность\r\nнравовъ своего века и только въ самодержавш Августа видитъ\r\nединственную возможность избавлешя отъ всехъ бедствщ и преступленщ. Везде онъ проповедуетъ ненарушимость древнихъ\r\nобычаевъ, до небесъ возносить первобытную простоту и святость\r\nбрачныхъ отношешй. Если онъ самъ искалъ знакомства греческихъ либертинъ, то въ этомъ онъ только заплатилъ дань веку».\r\nПрочитавъ данную г. Фетомъ въ немногихъ словахъ характе¬\r\nристику поэта , мы не можемъ не чувствовать , что въ ответе г.\r\nФета не только нетъ ответа , а много-много если задается вопросъ. Отличенъ ли Горащй сколько нибудь отъ другихъ поэтовъ\r\nтемь, что его отнесли къ числу техъ которые черпаютъ свое\r\nвдохновеше непосредственно изъ жизни ? Мы не удивляемся то¬\r\nму , какъ эта «-раза , сказанная разъ какимъ нибудь эстетикомъ\r\nстараго времени, перешла потомъ почти во все издаюя Горащя и\r\nстала общимъ местомъ; но по справедливости удивляемся мы тому,\r\nкакъ могъ г. Фетъ, владеюпцй самъ замечательнымъ поэтическимъ\r\nдаровашемъ, повторить это общее место , какъ будто оно совер¬\r\nшенно ясно решало вопросъ. Но что же такое значитъ искать\r\nвдохновешя непосредственно изъ жизни? И чемъ еще можетъ\r\nвдохновляться поэтъ какъ не жизшю ? И на кого же жизнь силь¬\r\nнее действуетъ какъ не наизбранныя натуры поэтическая? Никто\r\nближе, никто сильнее не чувствуетъ конечно ея б!еюя. И где же\r\nеще можетъ искать поэтъ вдохновешя? Разве на произведешяхъ\r\nдругихъ великихъ поэтовъ не отражаются явлен'ш современной\r\nжизни? Разве велик-ie перевороты проходятъ мимо ихъ, не трогая\r\nихъ, не задевая ихъ ? Разве есть наконецъ поэты , которые бываютъ совершенно чужды современной жизни и , отделясь отъ\r\nвсего человечества, живутъ одни сами съ собой; и сами собою\r\nвдохновляются? Но где же берутъ они содержание своихъ поэтическихъ произведен^ ? Филиппинская битва, Акщумъ, походы Друза\r\nи Тиверия, словомъ, все велишя историчесюя события того времени\r\nне могли быть не замечены Горащемъ , но съ другой стороны\r\nнадо сказать правду: они не сильно возбуждали его вдохновеше.\r\nСкажемъ несколько словъ и о защите Горащя противъ нападокъ на его нравственность. Объясните, пожалуете, за чемъ нуж¬\r\nна эта защита, имеютъ ли смыслъ эти нападки? Нападаютъ\r\nна Горащя за то, что онъ часто переменяли предметъ своей\r\nлюбви , что пиль вино и вообще любилъ жизнь веселую ;\r\nнападаютъ на него за его отношешя къ Меценату и Августу. Но\r\nкакое-же отношеше имеютъ все эти нападки къ поэтической\r\nдеятельности Горащя ? Нелишены были бы смысла нападки\r\nна Горащя за отношешя его къ Меценату и Августу , но и те,\r\nкакъ увидимъ мы после , вовсе не имеютъ того значешя, какое\r\nимъ обыкновенно приписывается. Горацпо какъ-то особенно по¬\r\nсчастливилось въ томъ, что на него одного пали обвинешя , которыя должны бы пасть на всехъ его современниковъ и на все со¬\r\nвременное ему общество. Его одного выбрали целью всехъ выстреловъ, которые должны бы быть разделены между другими.\r\nКажется более всего виноваты въ этомъ его защитники , которые\r\nпервые безъ сомн^шя подняли вопросъ о томъ, действительно ли\r\nлюбилъ Горащй столько женщинъ, сколько насчитывается предметовъ его любви въ его стихотворешяхъ, или тутъ были некоторыя и вымышленныя имена? точно ли каждое имя означало особую\r\nженщину, или одна и таже женщина называется иногда несколь¬\r\nкими именами? Какъ будто бы это важно для оценки таланта Горащя — знать, два или три предмета любви было у него. Совре¬\r\nменные Горацио поэты жили также какъ онъ ; также какъ онъ\r\nжило и все общество , но ни одинъ другой поэтъ не подвергался\r\nнарекашямъ отдаленнаго потомства за свою нравственность до та¬\r\nкой степени какъ Горащй. Еще разъ повторимъ : друзья его и\r\nзащитники виноваты въ томъ более нежели его враги и порица¬\r\nтели. Первые не хотели видеть ни одного темнаго пятна въ харак¬\r\nтере своего любимаго поэта и, опровергая легюя сначала нападки,\r\nзаставляли повторять ихъ съ большею настойчивоспю и доводили\r\nнаконецъ своихъ противниковь до ожесточения, несчастною жерт\r\nвою которого былъ одинъ Горащй. Никакой другой изъ римскихъ\r\nшоэтовъ не пользовался такимъ уважешемъ и такою любовёю въ\r\n.потомстве, какт> Горащй. Его грацюзная, совершенно оригинальная\r\nмуза рано привязала къ себе множество поклонниковъ. Следова¬\r\nтельно и собственный его таланте былъ отчасти причиною того,\r\nчто имъ занимались более чемъ другими, что онъ былъ чаще на\r\n.языке чемъ друпе. Чрезмерный похвалы поклонниковъ вызвали\r\nнекоторыхъ на противоречия. Завязались споры , отъ которыхъ\r\nвсего досталось Горащю. Не придавая важнаго знаменит\r\nзтимъ нападкамъ, мы не находимъ нужнымъ прибегать къ той за¬\r\nщите нашего поэта, которую находимъ у г. Фета. Мы привели\r\nвыше слова г. Фета. Къ сожалешю здесь должны мы сказать, что\r\nне можемъ согласиться съ г. Фетомъ въ томъ, что у Горащя\r\nразвернувппй наудачу его сочинешя найдетъ или ожесточенное\r\nвозсташе на испорченные нравы века , или голосъ о ненарушимости древнихъ обычаевъ, о первобытной простоте и святости\r\nбрачныхъ отношений. Развертывая наудачу первую книгу одъ Горащя въ переводе г. Фета, съ трудомъ попадемъ мы на одно по¬\r\nдобное место ; где ни развернемъ мы , везде поэтъ или пригланасъ пить съ нимъ вино и веселиться , или поетъ любовь\r\nн красоту. Голосъ за святость брачныхъ союзовъ, который будто\r\nбы часто раздается въ стихахъ нашего поэта, и который однако\r\nже ни разу не слышится во всей первой книге, напоминаетъ намъ\r\nеще одну защиту легкости Горащя въ любви : « Горащю », говорилъ одинъ изъ его защитниковъ : « легко можно извинить его\r\nлегкомыслие и непостоянство въ любви, потому что онъ искалъ\r\nтолько любви, легко получаемой». Обратимся теперь къ самому\r\nпоэту и поищемъ у него ответовъ на предложенные вопросы :\r\nкакая была его жизнь , какое воспиташе, и чемъ и какъ опреде¬\r\nлилось развипе его поэтическаго таланта ?\r\nГоращй родился въ 689 году Рима (45 до Р. X.) въ Венузш,\r\nвъ Нижней Италш. Въ 696 году отецъ Горащя переселился въ\r\nРимъ для воспиташя сына. Здесь посещалъ Горащй школы грамматиковъ. По римскому обычаю воспиташе Горащя началось съ\r\nГомера , рядомъ съ которымъ называете онъ Лив1я Андроника.\r\nНо самое большое влёяше на умственное и нравственное развита\r\nнашего поэта въ эту эпоху его жизни имелъ его отецъ. Отецъ\r\nГоращя быдт отпущенникъ и потому самому былъ далекъ отъ\r\nримскаго воззрешя на вещи. Камердинеръ, или управляющей ка¬\r\nкого нибудь богатаго провинщяла, онъ смотрелъ на все съ свой¬\r\nственной ему точки зрешя; онъ виделъ везде только действа\r\nлмцъ, ихъ личный интересъ, а потому и сына своего старался\r\nсделать годною и здоровою личностью. Это хорошо и въ поряд¬\r\nке вещей, но не оправдывалось это съ римской точки зрешя.\r\nЭтотъ эгоизмъ, это поклонеше своей собственной личности, хотя\r\nонъ мирился съ распадешемъ того времени, былъ не природный\r\nна римской почве. Для настоящаго Римлянина выше всего было\r\nгосударство, дороже всего былъ городъ; истинный Римлянинъ ни¬\r\nкогда не ставилъ своей личности впереди государства и города.\r\nОтецъ Горащя, какъ отпущенникъ, былъ чуждъ государствен—\r\nиыхъ интересовъ; ему были дороже свои собственные интересы.\r\nПодъ такимъ-то вл!яшемъ воспитался молодой Горащй. Онъ былт»\r\nРимлянинъ, но чуждый римскихъ интересовъ. Прочтите только\r\nпервую оду его къ Меценату , и вы тотчасъ поймете ,\r\nчто писавши! эту оду мыслилъ и чувствовалъ не такъ, какъ\r\nмыслилъ и чувствовалъ Цицеронъ. Поэтъ говорить здесь о\r\nразличныхъ стремлешяхъ людей: «иные ищутъ славы по¬\r\nбедителей на олимшйскихъ играхъ , друпе — богатствъ и обширныхъ владешй, третьи военной славы и такъ далее; «а я», гово¬\r\nрить поэтъ; «желаю только одной славы, лирическаго певца».\r\nНамъ желательно было бы выписать здесь несколько стиховъ изъ\r\nперевода г. Фета, но къ сожаление именно те два стиха, которые\r\nнамъ особенно нужны, переданы г.Фетомъ неверно. Это 7 и 8 ст.\r\n«Тому (радостно), коль ветреной квяритскою толпой\r\n«Онъ предназначенъ вновь для почести тронной.\r\nЯ\r\nСмысль подлинника следующш: «тому пр1ятно, если толпа ветревыхъ квиритовъ ревностно хлопочетъ о возвышенш его тремя\r\nвысшими почестями, то есть, эдильствомъ, преторствомъ и конеульствомъ. Поэтъ говорить следовательно о техъ гражданахъ, ко¬\r\nторые ищутъ какъ можно скорее пройдти все три ступени высшихъ почестей. Въ переводе г. Фета неверность заключается въ\r\nтомъ во первыхъ, что онъ назвалъ три почести тройною по¬\r\nчестью, во вторыхъ—и 6o.iie важная— въ томъ, что онъ прибавиль къ подлиннику Haptnie вновь. Это uapenie можеть быть\r\nотнесено только къ одному консульству, ибо консуломъ могъ.\r\nбыть назначенъ одинъ и тотъ же человекъ два, три раза и бол!е;\r\nдолжности эдила и претора могъ занимать каждый гражданинъ\r\nтолько одинъ разъ въ своей жизни. Но возвратимся къ Горащю.\r\nНа ряду съ олимшйскими играми, съ торговлею, съ охотою, ста¬\r\nвить онъ искаше римскихъ гражданскихъ почестей и военную\r\nслужбу. Но какъ Грекъ не поставилъ бы на ряду со всеми этими\r\nстремлешями, перваго стремлешя заслужить венокъ победителя\r\nна олимшйскихъ играхъ; такъ Римлянинъ не могъ поставить на\r\nряду со всеми прочими стремлешями, искаше этихъ заветныхъ по¬\r\nчестей и военной службы, открывавшихъ ему обширное поле го¬\r\nсударственной деятельности, въ которой только и сосредоточи¬\r\nвалась вся его жизнь, къ которой направлены были все его помышлешя. Говоря это, ropauift не сказалъ, что онъ не честолюбивъ, но признался, что онъ чуждъ римскаго духа. Искаше\r\nэтихъ почестей никогда не считалось у Римлянъ честолюб1емъ,\r\nоно было скорее долгомъ всякаго доблестнаго гражданина. Эти\r\nпочести были для него и наградою за прежнюю службу госу¬\r\nдарству и средствомъ, дававшимъ ему -возможность оказать госу¬\r\nдарству еще болышя услуги. Далее, ограничивая кругъ своихъ\r\nзанят1й одною поэз1ей, Горащй вновь отрицается отъ римскаго\r\nдуха. До сихъ поръ немного еще было Римлянъ , которые\r\nбы исключительно посвящали себя только однимъ литературнымъ\r\nзаняпямъ, особенно поэзш и еще более поэзш лирической. За—\r\nняпя литературою были предоставляемы большею частью рабамъ\r\nи отпущенникамъ. Римсюй гражданинъ посвящалъ имъ только то\r\nвремя, которое оставалось у него свободно отъ государственныхъ\r\nзанят1й. Векъ Августа благопр!ятствовалъ Горащю. Въ римскомъ\r\nобществе совершался огромный переворотъ; еще крепки были\r\nдревшя начала, но вырабатывались уже новыя, хотя еще они не¬\r\nясно обозначились и высказались. Но вещш поэтъ, онъ предвиделъ и предугадывалъ скорое падеше древняго римскаго духа и\r\nдревнихъ римскихъ учрежден^. Въ Меценате виделъ онъ домазательство и подтверждеше своихъ теорий. Меценатъ, такъ\r\nблизко стоявннй къ Августу и не хотевпнй пользоваться друж¬\r\nбою Цезаря для своего возвышешя, Меценатъ, до конца своей\r\nжизни остававппйся простымъ всадникомъ и не искавппй почестей,\r\nмолча казалось разделялъ убеждешя Горац1Я.\r\nНа восьмнадцатомъгоду своего возраста отправилсяГоращй въАеины для окончашя своего воспиташя, здесь онъ слушалъ философовъ\r\nразличныхъ сектъ. Но философы не привлекла къ себе Горащя; онъ\r\nискалъ въ ней только решешя практическихъ вопросовъ; онъ требовалъ отъ ней, чтобы она научила его только различать прямое\r\nотъ криваго (ut possem recto dignoscere curvum). Вотъ почему из¬\r\nдатели Горащя, после долгихъ споровъ и недоумешй, решились\r\nназвать его эклектикомъ, желая выразить этимъ то, что Горащй\r\nвыбралъ изъ разныхъ философскихъ системъ те положешя, которыя ему нравились, или которыя согласовались съ его практиче-\r\nотимъ направлешемъ. Его называли полу-эпикурейцемъ, полу-стоикомъ. Въ самомъ деле читателямъ Горащя легко было обмануться\r\nна счетъ философскэго направления поэта. Въ иныхъ стихотворешяхъ воспеваетъ онъ любовь и вино, приглашаетъ друзей своихъ\r\nотречься отъ М1рскихъ заботъ, бежать отъ нихъ подалее въ ка¬\r\nкой нибудь уголокъ и заливать ихъ внномъ,—и вотъ Горащй эпи¬\r\nкуреецъ. Въ другихъ онъ говорить, что доволенъ малымъ, что\r\nсмешно искать больше чемъ нужно, что не надо упиваться виномъ, что надо быть всегда прямымъ и справедливымъ, — и вотъ\r\nГоращй последователь стоиковъ. Какъ быть? какъ помирить эти\r\nпротивоположный направлешя? Назовемъ его эклектикомъ, и дело\r\nулаживается кажется само собою. Нетъ, дело объясняется еще\r\nпроще. Горащй не эпикурецъ, не стоикъ, но и не эклектикъ.\r\nОнъ вовсе не философъ, онъ чисто поэтическая натура. Филосо¬\r\nфия не привязала его, ни одна секта не увлекла его за собою;\r\nибо для этого надо было, чтобы онъ отказался отъ своей ориги¬\r\nнальности, отъ своей самобытности. Эклектизмъ конечно не требуетъ подобной жертвы; но зачЪмъ же навязывать человеку то,\r\nчего въ немъ не было? За чемъ непременно хотеть, чтобы Го¬\r\nращй былъ философомъ? Онъ быль поэтъ и какъ поэтъ имелъ\r\nтакое же сильное вл!яше на позднейшее потомство, какое могъ\r\nиметь любой основатель философской системы.\r\nВъ Аеинахъ встретилъ Горащя Брутъ и увлекъ его за собою.\r\nЧто побудило Горащя последовать за Брутомъ? На этотъ вопросъ\r\nтрудно отвечать, темъ более, что поэтъ не оставилъ намъ въ\r\nсвоихъ сочинешяхъ ни одного намека, изъ котораго могли бы мы\r\nвывесть хоть гадательное объяснеше. Думалъ ли онъ найдти въ\r\nБруте что нибудь новое, лучшее и положительное ? Во всякомъ\r\nслучае увлечеше нашего поэта было непродолжительно ; действи¬\r\nтельность скоро охладила эту минутную вспышку молодой души.\r\nПосле сражешя при Филиппахъ, где Горащй былъ оФицеромъ въ\r\nвойскахъ Брута (tribunus militum), нашъ поэтъ увиделъ, что онъ\r\nне родился быть воиномъ и политическимъ сектаторомъ. Онъ воз¬\r\nвращается въ Римъ. Уже въ этомъ одномъ обстоятельстве, что\r\nГоращй съ поля сражения при Филиппахъ воротился прямо въ\r\nРимъ, видна его политическая апапя. Припомнимъ еще одно ме¬\r\nсто изъ стихотворений поэта, где онъ смеется надъ собою и надъ\r\nбегствомъ своимъ изъ войска (relicta non bene parmula — нече¬\r\nстно бросивъ щитъ). Въ этой иронии надъ самимъ собою не\r\nвидно ди полнаго отречения отъ древняго римскаго духа? По воз¬\r\nращении въ Римъ, нужда заставила Горащя прибегнуть къ автор\r\nству. Онъ началъ съ сатиръ. Его сатира легкая, смеющаяся.\r\nТакова и быть должна сатира Горащя ; она не могла быть\r\nдругою ни по духу времени, ни по характеру поэта. Распадеше\r\nримскаго общества только еще начиналось; пороки, которые въ последств!и вызвали негодоваше Ювенала и Перая, только начали\r\nвкрадываться. Съ другой стороны нашъ поэтъ напрасно сталъ бы\r\nискать въ своей душ! этого негодовашя: такое негодоваше могло\r\nбыть въ эту эпоху только въ древнемъ римскомъ гражданин!.\r\nСкоро первыя произведена нашего поэта обратили на него внимаше современныхъ ему поэтовъ, Виргшня и Bapin, которые и\r\nпредставили его въ 716 году Меценату. Горащй сталъ однимъ\r\nизъ друзей Мецената. Эта дружба осталась неизменною до самой\r\nсмерти посл!дняго. Меценатъ представилъ Горащя Августу. Къ\r\nчести нашего поэта надо сказать, что его отношешя къ Августу\r\nбыли безукоризненно чисты. Онъ не искалъ втереться въ толпу\r\nлюдей близкихъ къ Августу, на что посл!дшй даже жаловался;\r\nонъ держалъ себя въ благородномъ отдаленш отъ восходящаго\r\nсветила и даже въ стихахъ старался какъ можно реже говорить\r\nобъ немъ. Само собою разумеется, что будучи другомъ Мецената,\r\nонъ не могъ не написать иногда стихотворешя въ честь Августа,\r\nно онъ упорно отказывался отъ болыпихъ поэмъ во славу своего\r\nвека, отговариваясь темъ, что его легкая и игривая муза не позволяетъ ему заниматься важными предметами, требующими боле©\r\nсильнаго таланта. Такъ и въ 1-й книг! есть две оды въ честь\r\nАвгуста: 2-я и 12-я. Но прочтите внимательнее эти оды, сравните\r\nихъ съ другими, написанными къ тому и другому изъ друзей, къ\r\nтой или другой красавиц!, и вы увидите разницу не только въ\r\nтон!, но и въ легкости мысли и даже самаго выражешя. Эти оды\r\nи длиннее какъ-то другихъ и торжественнее (а торжественность\r\nвовсе не къ лицу нашему игривому поэту) и темнее. Кажется\r\nихъ языкъ не такъ прозраченъ и св!телъ, какъ въ другихъ одахъ,\r\nвъ которыхъ поэтъ бол!е отдается своему вдохновешю, хотя и въ\r\nнихъ таже цельность, таже строгая последовательность и связь\r\nмежду частями, таже отчетливая выработка отд!льныхъ частей и\r\nотдельныхъ выражений, которыя характеризуютъ нашего поэта.\r\nН!тъ, лира Горащя не занималась действительною жизшю Рима,\r\nибо въ душ! поэта не было никакой существенной связи съ этою\r\nжизшю. Борьба стараго и новаго порядка вещей не существуетъ\r\nдля Горащя. Предметы его п!сенъ не велич!е и в!чность Рима,\r\nне virtus, не слава, не поб!да, не отечество, не древше сильные\r\nбоги. У него своя virtue — довольство т!мъ, что было у него,\r\nум!ренность, желаше только необходимаго (quantum sat); у него\r\nсвое отечество, это его сабинское помЪстье, подаренное ему Меценатомъ ; у него своя слава, это быть первымъ римскимъ лирикомъ; у него и свои боги :\r\nОтецъ мирозданья и вечный блюститель 1\r\nТы, Цезарю въ стражи избранный судьбами ,\r\nДаруй, чтобъ второй по теб4 повелитель\r\nБыль Цезарь надъ нами.\r\nВедеть-ли въ TpiyM*t, отрадномъ гордынЪ ,\r\nОнъ Пареовъ, предъ Римомъ кичливыхъ безъ мЪры,\r\nДрожать ли предъ мощнымъ въ восточной пустынь\r\nИндейцы и Серы ,\r\nМеньшой по теб-b, онъ да править вселенной.\r\nТы жь горюй Олимпъ сотрясай колесницей,\r\nТы рощи нечастый жги раздраженной\r\nГромовой десницей.\r\nНовая жизнь только еще начиналась, новыя идеи только еще\r\nзараждались; апоееоза императоровъ еще не стала обычаемъ, а въ\r\nдуш! поэта выразилось уже если не сознаше, то предчувств1е\r\nноваго порядка. Не было ему никакого д!ла до этой новой жизни;\r\nонъ не думалъ и не заботился объ ней, но сама собою, противъ\r\nего воли вторгалась она въ него, и отзывались его в!ппя струны\r\nна ея голосъ. Противъ воли, говоримъ мы, ибо любимыя пред¬\r\nметы п!сенъ поэта были изъ другой сферы. Это вино, любовь,\r\nдружба. Содержаще лиры Горащя—бол!е общее. Мотивы, повторяклщеся въ его п!сняхъ, не принадлежатъ исключительно рим¬\r\nскому народу; они обпйе вс!мъ народамъ и вс!мъ в!камъ, п этимъ\r\nотчасти объясняется необыкновенный усп!хъ Горащя въ потомств!. Бедность мотивовъ вознаграждается оригииальноспю мыслей\r\nи выражешя, богатствомъ картинъ и образовъ, разнообразною пре¬\r\nлестью стиха, необыкновеннымъ изяществомъ языка и особенною,\r\nсвойственною одному Горацио , ирошею. Изъ новыхъ поэтовъ\r\nникто не напоминаетъ такъ сильно Горащя, какъ Гейне. Оба поють любовь и въ тоже время см!ются надъ нею, оба восп!ваютъ\r\nрадости жизни и въ тоже время скучаютъ самою жизшю ; оба\r\nпрелыцаютъ насъ изяществомъ *ормъ и оригинальностпо содержашя, а бол!е всего никогда не оставляющею ихъ ирошею.\r\nПерейдемъ теперь къ переводу. НЬть никакого сомн!шя въ\r\nтомъ, что гораздо легче переводить поэта съ общимъ содержат\r\n«мъ, нежели поэта народного. Достаточно вспомнить о столь многихъ неудавшихся попыткахъ удовлетворительно перевести Гомера,\r\nчтобы убедиться въ справедливости этого положешя. Съ этой сто¬\r\nроны, следовательно, Гораций представляетъ менее трудности пере¬\r\nводчику, не требуя отъ последняго особенныхъ усилш, необходимыхъ при переводе народной поэзии и более нацюнальныхъ\r\nпоэтовъ. Но переводъ древняго поэта представляетъ переводчику\r\nнашего времени затруднения на каждомъ шагу: не только мысль,\r\nне только отдельных выражешя, но и каждое отдельное слово требуетъ труда и размышления. Кто знаетъ, что.всякое слово и вся¬\r\nкое понятие иместъ свою жизнь и свою историю, что значеше\r\nслова и понятая подвержено изменешямъ, точно также какъ и\r\nцелый языкъ ; тотъ легко пойметъ сколько труда можетъ стоить\r\nиногда переводчику , чтобы найдти слово, соответствующее по¬\r\nнятию, созданному другимъ народомъ, возникшему въ другомъотдаленномъ веке. Какъ ни чуждъ былъ Горащй римскимъ на—\r\nчаламъ, новее же они были ему знакомы и не могли не оста¬\r\nвить следовъ въ томъ или другомъ его стихотворенш. И хотя\r\nонъ стоялъ на рубеже древняго и новаго Mipa, новее же онъ былъ\r\nближе къ первому, былъ, такъ сказать, однимъ изъ его резуль—\r\n-татовъ, однимъ изъ его последнихъ выражений. Мы говорили уже\r\nпрежде объ особенностяхъ языка Горащсва, объ изяществе его\r\nстиха, о красоте его образовъ, объ отделке частей и выражений,\r\nотделке, доходящей часто до изысканности. Горащй былъ мастеръ\r\nъъ выборе выражешн; его эпитеты большею частно придумацы\r\nтакъ, что ихъ редко можно заменить, не всегда можно выпустить,\r\nи еще реже позволительно прибавить эпитетъ тамъ, где его неть.\r\n.Для выражешя известнаго поняпя, онъ всегда беретъ то слово,\r\nкоторое выражаетъ ни больше ни меньше того, что онъ хочетъ.\r\nОнъ смело создаетъ новыя слова и всегда удачно. Съ такимъ-то\r\nоригинальнымъ образцомъ пришлось бороться г. Фету. Еще разъ\r\nповторимъ, что г. Фетъ совершать прекрасно свой подвигъ, хотя\r\nонъ не могъ выйдти изъ этой борьбы совершеннымъ победителемъ. Достаточно и того, если онъ сколько нибудь успелъ пре¬\r\nодолеть трудности, который встречались ему на каждомъ шагу.\r\nГ. Фетъ передалъ намъ Горащя въ изящной Форме; въразмерахъ\r\nсвоихъ онъ старался какъ можно ближе подойдти къ подлиннику.\r\nОнъ сделалъ все, что могъ въ этомъ отношеши. Мы не доллшы\r\nтребовать отъ г. Фета более уже потому, что переводъ сделанъ\r\nдэиемованными стихами. Риема стала такою необходимостью новагоI\r\nстиха, что мы не смеемъ даже здесь предлагать вопроса о томъг\r\nможно ли было переводить Горащя стихами безъ риемы. Мы можемъ только указать здесь на примеръ Гейне, который и въ ори—\r\nтинальныхъ своихъ стихотворен1яхъ не всегда употребляетъ риему;\r\nмы особенно указали бы на ту свойственную одному Гейне Форму\r\nчетверостишия, где онъ изъ четырехъ стиховъ риемуетъ только два,\r\nа два оставляетъ безъ риемы. Такая Форма, можетъ быть, не мал»\r\nоблегчила бы Горащева переводчика, не заставляя его такъ част»\r\nжертвовать для риемы изяществомъ выражешя, а иногда даже и\r\nясностпо смысла. Повторяемъ впрочемъ, что мы вовсе не желаемъ\r\nп этихъ словахъ дать совать г. Фету и нисколько не беремся\r\nза ptmenie э~ого вопроса. Мы коснулись этого вопроса тольк»\r\nжимоходомъ, будучи приведены къ нему впрочемъ некоторыми\r\nстихами самого г. Фета, въ которыхъ онъ для риемы пожертвовалъ п красотою и ясности) речи. Мы приведемъ здесь нескольк»\r\nмримеровъ:\r\nЗа ними незнаю: древнппшаю трона ль\r\nЯ вюкв воспою? В1къ ли Нумы свободный ,\r\nТарквшпя ль гордыя связи, Катона ль\r\nКонецъ благородный?\r\nВъ подлиннике вместо «древнпйшаго ль трона я вп>къ воспою»\r\nстоить просто Ромула; векъ Нумы, ши просто царствоваше Ну¬\r\nмы называется у Горащя спокойнымъ, а не свободнымъ. Риема\r\nсовершенно погубила эти четыре стиха: они не только не изящны»\r\nпо даже и смыслъ ихъ не ясенъ.\r\nДалее въ двухъ первыхъ строФахъ 24—й оды:\r\nГде стыдъ и мера где печали несравненной\r\nПо милой голове? О! въ этотъ скорбный часъ *\r\nПой, Мельпомена, грусть; тебе отецъ вселенной\r\nДаль съ цитрой сладюй гласъ.\r\nТакъ на Квинтил)емъ сонъ вечный тяготеетъ?\r\nТеперь ни нравственность, ни правосудья мать.\r\nЧесть неподкупная, ни правда не съумееть\r\nЯруwo отыскать...\r\nГ. Фетъ характеризовалъ печаль по милой голове эпитетомъ\r\nнесравненный; въ подлиннике нетъ этого эпитета, и въ самомъ\r\nделе, онъ здесь не нуженъ. Вообще эти два первые стиха не удались\r\nг. Фету; его нареч!е не заменяетъ местоимения, стоящаго въ\r\nподлинник!. «Какой можегь быть стыдъ, какой предать слезамъ по\r\nжилой голов!?» (объ утрат! милаго челов!ка). Во 2-й стро+! честь\r\nнеподкупная названа матерью правосудья; у Горащя она сестра\r\nправосуд!я, а этихъ поняпй, для насъ только отвлеченныхъ, а для\r\nдревняго челов!ка им!вшихъ свой опред!ленный образъ, не должно\r\nтревожить, м!шая ихъ и зам!няя одно друпьмъ по произволу.\r\nЗд!сь кстати объ эпитетахъ. Мы упомянули уже выше, что Горацьй быль крайне строгъ и разборчивъ въ ихъ употреблен™. Г.\r\nФетъ иногда прибавляетъ свои эпитеты, гд! у Горацья ихъ вовсе\r\nн!тъ, иногда перем!щаетъ ихъ, иногда зам!няетъ другими. Такъ\r\nвъ 7-й од!, ст. 14-й:\r\nи влажный,\r\nТрепетный брегъ плодовитаго сада.\r\nЧто такое трепетный берегъ? Въ подлинник! читается: mobilibus rivis, подвижными ручьями. Въ б-мъ стих!8-й оды читаемъ мы\r\nвъ перевод! «изъ Галлги тпнистой», но можегь ли ц!лая земля\r\nбыть названа т!нььстою? У Горацья говорится зд!сь о гальскихъ\r\nконяхъ, которые были особенно знамениты своею неукротимостью.\r\nВъ 22-й од! ст. 6-й:\r\nЧреть днюй ли Кавказъ, до чуждыхъ нелюбовный.\r\nГ. Фетъ поставилъ зд!сь два эпитета дик^й и до чуждых» нелюбовный, вм!сто одного чрезвычайно выразительнаго Горащева\r\nэпитета: inhospitalis, негостепршмный Кавказъ. Въ 14-мъ стих!\r\nтой же оды: Дауши дуброва боевая — дуброва боевая опять непонятное представленье; въ подлинник! стоытъ militaris — воинвенный, и это прилагательное относится не къ дубров!,—такъ какъ\r\nдуброва не можегь быть ни воинственная ььи боевая,—а къ Дауньи,\r\nкъ самой стран!, которая въ этомъ случа! берется вм!сто на¬\r\nрода, ее населяющаго.\r\nОды 6-й ст. 7-й:\r\nНи Одиссея б!гь дволкШ черезъ воды.\r\nДвоякш б!гъ Одиссея р!шительно не заключаетъ въ себ! ни¬\r\nкакого представленья; въ подлинник! duplex относится къ самому\r\nОдиссею и значить двойной, хитрый, — обыкновенный эпитетъ\r\nУлисса.\r\nВъ 27 стих! 37-й оды царственное т!ло назвать г. Феть не¬\r\nудачно. Даже ст. нашей точки зр!шя тутъ н!тъ особаго смысла.\r\nСмерть достойную царицы, въ 29 стих!, еще можно извинить, хотя\r\nРимлянинъ и не согласился бы съ такимъ представлешемъ, но\r\nцарственное т!ло звучигь ужь какъ то очень странно.\r\nДо сихъ поръ мы находили г. Фета ненравымъ въ томъ, что\r\nонъ позволялъ себ! быть нев!рнымъ въ передач! эпитетовъ\r\nподлинника; теперь, по обычаю капризной критики, мы объявимъ\r\nпретенз!ю на г. Фета за то, что онъ совершенно оставался в!-\r\nренъ оригиналу. Въ 19-мъ стих! 17-й оды Цирцея названа кри¬\r\nстальною. Г. Фетъ точно передать Горащевъ эпитетъ: vitrea, но\r\nРимляне понимаю хорошо это слово, a pyccKie читатели едва ли\r\nпоймутъ, что значить кристашная Цирцея. Въ 11-мъ стих! 12-й\r\nоды: И чуткому дубу быль сладко понятень струною шьвучей.\r\nВъ подлинник! дубъ действительно названъ чуткимъ (aurita), но\r\nтамъ въ ц!ломъ стих! другой образъ; тамъ Орфей изображается\r\nтакимъ чарод!йнымъ п!вцомъ, что его п!вуч1я струны увлекають\r\nза собою самые дубы, какъ будто бы и они им!ли уши; тамъ\r\nесть изысканность въ эпитет! aurita, но эта изысканность смяг¬\r\nчается естественноспю образа, заключающегося въ ц!ломъ стих!.\r\nВъ русскомъ перевод! образъ изм!ненъ въ ц!ломъ стих! и ста)ъ\r\nнеестественъ. Въ русскомъ перевод! дубамъ приписаны и чут¬\r\nкость, и внимаше, и сладость ощущешй, такъ что Орфей съ свои¬\r\nми п!вучими струнами совершенно заслоненъ.\r\nСмыслъ подлинника въ ц!ломъ почти везд! переданъ г. Фетомъ в!рно и отчетливо; во многихъ м!стахъ съ отчетливо—\r\nстпо соединяется изящество Формы, удовлетворяющее всякому\r\nтребовашю. Видно что г. Фетъ помнилъ правило, предпи¬\r\nсанное т!мъ поэтомъ, изучение и переводу котораго ,онъ посвятилъ такъ много труда, правило—не выпускать ничего вышедшаго\r\nизъ подъ пера, не подвергнувъ многократной пов!рк! и поправк!. Но иногда г. Фетъ забывалъ это правило; въ н!которыхъ\r\nм!стахъ зам!тны посп!шность и недостатокъ посл!дней отд!лки.\r\nОды, написанныя къ прекрасному полу, почти вс! переведены\r\nг. Фетомъ прекрасно, именно потому, что и у самого римскаго\r\nпоэта это лучипя оды, какъ бол!е свойственныя его поэтиче¬\r\nскому даровашю. Такова 13-я ода къ Лидш, особенно первые\r\nдв!надцать стиховъ.\r\nКогда у ТелеФа ты розовую шею\r\nИль рукя, б!лыя какъ воскъ, похвалишь мн!,\r\nТогда, о Лидя! владеть я не ум!ю\r\nКипящей желчью въ сердечной глубин!;\r\nТогда разеудокъ я и цв!тъ лица теряю,\r\nА тихая слеза, сб!гая вдоль ланить,\r\nО томъ, какимъ огнемъ я внутренно сгараю,\r\nТеб! предательски невольно говорить.\r\nГорю, когда теб!, въ невоздержаньи грубомъ,\r\nБлестящая плеча попойка исказить,\r\nИль пылк1й юноша нетерп!ливымъ зубомъ\r\nКрасу губы твоей надолго заклеймить.\r\nТакова вся коротенькая 23-я ода:\r\nО Хлоя! ты бежишь меня, какъ лань младая,\r\nКоторую, вдали отъ матери, въ горахъ\r\nЧуть в!теръ шелохнетъ вдоль по л!су порхая,\r\nТревожить ложный страхъ.\r\nТерновника ль вздрогнуть встревоженный с!ни,\r\nИль ящерицы гд! кустами проехать\r\nЗеленый — у ней и сердце и кол!ни\r\nНевольно задрожать\r\nВ!дь я не тигръ, не левъ Гетульской я равнины,\r\nНе съ тЬмъ, чтобъ погубить, ищу тебя поймать:\r\nПора красавиц!, созревшей ди мужчины,\r\nОтъ матери отстать.\r\nКром! этихъ можно еще указать па друпя оды бол!е или мен!е удачно переведенныя г. Фстомъ, какъ напримЬръ XIV ода къ\r\nРеспублик!, XV пророчество Нелея, XXIX къ Икщю, IX къ Таjiapxy. Въ прочихъ одахъ есть также отдельный бол!е или мен!е\r\nудачныя м!ста. Такъ наприм!ръ въ X од!, къ Меркур1ю, первый\r\nдв! строфы переведены г. Фетомъ очень хорошо; за то въ третьей\r\nсмыслъ подлинника совершенно непонятъ:\r\nВъ младенчеств! твоемъ, когда, быковъ сведя,\r\nУгрозы пастыря ты, мальчикъ, испугался,\r\nПокражу хитрую колчана оылЭл,\r\nСамъ Аполлонъ см!ялся.\r\nВъ подлинник! смыслъ вотъ какой : Въ то самое время какъ\r\nАполлонъ грознымъ голосомъ стращалт> тебя мальчика , если не\r\nотдашь ему хитро- украденныхъ быковъ , ты укралъ у него\r\nколчанъ, и гн!вный богъ разсм!ялся. Картина въ подлинник! не¬\r\nобыкновенно гращозная. Этотъ внезапный переходъ бога отъ гн!ва,\r\nза покражу, къ смеху при виде новой покражи, происходить такъ\r\nнеожиданно , что читатель невольно смеется вместе съ Аполлономъ и съ поэтомъ. Для читателя русскаго перевода этотъ смехъ\r\nпотерянъ, а вместе съ т±мъ потерянъ одинъ изъ самыхъ орнгинальныхъ грацюзныхъ образовъ, каюе только встречаются въ поЭ31и Горашя. Въ конце той же оды встречаемъ мы новую невер¬\r\nность, на этотъ разъ въ передаче древнихъ поняпй: w богу вы¬\r\nсоты и бездны угрожаешь есть конечно опечатка вместо угож¬\r\nдаешь; неверность заключается въ понятшхъ бога высоты и\r\nбездны; въ подлиннике читается superis deonim et imis— верхнимъ\r\nбогамъ и нижнимъ, или подземнымъ. Те и друпе боги у древнихъ\r\nбыли известны и определены, а г. Фетъ вводитъ совершенно новыя представления своимъ богомъ высоты и бездны. Царство подземныхъ боговъ, жилище теней умершихъ, не представлялось древ¬\r\nнему человеку бездною и не называлось такъ.\r\nДругаго рода неверность встречаемъ мы въ 3-й строфе XXII\r\nоды. Поэтъ говоритъ здесь объ одномъ случае своей жизни, какъ\r\nразъ, гуляя Ьъ сабинскомъ лесу , встретилъ онъ волка, который\r\nбежалъ отъ него, хотя поэтъ былъ безоруженъ.\r\nВъ переводе г. Фета строфа эта читается такъ:\r\nКогда безъ цели я въ сабипскш л1съ\r\nИ Лалагу пою безпеченъ и досужепъ,\r\nСо мною встр1;тясь, волкь бЬжнтъ во мглу древесъ,\r\nХоть я и безоруженъ.\r\nУ г. Фета отдельный случай сталъ постояннымъ обычаемъ волка,\r\nкоторый встречаясь съ Горащемъ каждый разъ, какъ зайдеть въ сабинсюй лесъ, убегаетъ отъ него. А между темъ эта неудачная\r\nстрофа разрушаетъ впечатление, которое могъ бы читатель полу¬\r\nчить отъ всей оды по истине прекрасной. Изящество этой оды\r\nсостоитъ въ орпгппалыюмъ, полномъ веселой ироши, переходе отъ\r\nбезбоязненности чистаго сердца къ любви къ Лалаге. Переходъ же\r\nэтотъ именно приготовляется въ 3-й строфе:\r\nА я пою пиры, да д'Ьвъ, въ жестокомъ rutet\r\nНа юношей въ бою острлщилъ ноготь свой.\r\nЗдесь въ переводе опять потеряна ирэшя Горащева стиха; въ\r\nподлиннике говорится о девушкахъ, которыя храбро сражаются съ\r\nюношами ногтями обрезанными. Въ стихе римскаго поэта слово\r\nsectis (обрезанными) поставлено нарочно на такому мест! стиха,\r\nчто читатель невольно останавливается на немъ. А это-то именно\r\nи нужно поэту. Онъ смеется здесь надъ красавицами, которыя\r\nпритворно защищаются отъ нападающихъ на нихъ юношей, и на\r\nвсяюй случай обрезываюгь себе ногти покороче, чтобы какъ нибудь, противъ желашя своего, не испортить лица своимъ обожателямъ.\r\nВъ IV оде къ Секстпо ( не Сексту ) мы можемъ заметить не¬\r\nсколько неточныхъ стнховъ и выражешй. Такъ во второмъ стихе:\r\n«И вновь бежитъ вода съ изсохшаго руля» съ трудомъ можно\r\nотыскать смыслъ подлинника , где говорится , что машины вновь\r\nстаскиваютъ въ море cyxie суда, стоявшее въ продолжеше зимы на\r\nберегу.\r\nВъ этой же оде два раза неудачно употреблено переводчикомъ\r\nслово пята: въ 7-мъ стихе «Грацш бьютъ въ землю пятой иску¬\r\nсною», а въ 13-мъ стихе—«бледная смерть равно стучитъ своею\r\nпятою въ лачуги бедняковъ и терема царей». Во первыхъ прежде\r\nвсего о пляске. Почему г. Фетъ думаетъ, что Грацш плясали на\r\nпятахъ? Почему Горащя заставляетъ г. Фетъ въ XXXVII-й оде\r\nприглашать своихъ друзей плясать вольною пятою ? Если можно\r\nсудить по изображешямъ пляски древнихъ, то они плясали кажется\r\nобыкновенно на носкахъ. Притомъ и безъ того едва ли можно отнесть прилагательныя искусный и вольный къ пяте. Искусная\r\nнога и вольная нога это понятно ; но что значитъ вольная пята ?\r\nЧто касается до смерти, которая у г. Фета стучитъ пятою въ дома\r\nбогатыхъ и бедныхъ, то здесь выходить еще более странный образъ. Чтобы постучать пятою, смерть должна была подойти къ\r\nдвери, потомъ повернуться къ ней задомъ и тогда уже стучать пятою.\r\nМы могли бы указать еще несколько отдельныхъ местъ и выражешй, въ которыхъ можно бы пожелать отъ г. Фета большей вер¬\r\nности и точности, но оставляемъ это , какъ для того , чтобы не\r\nсделать нашу статью слишкомъ пестрою отъ большего числа выписокъ, такъ и для того, чтобы отклонить отъ себя обвинеше въ\r\nизлишней придирчивости.\r\nИтакъ недостатки г. Фета заключаются въ неверности древнпмъ\r\nпоняпямъ и представлешямъ, а иногда происходить отъ неяснаго\r\nпонимания подлинника. Г. Фетъ сообщилъ своему переводу те до¬\r\nстоинства, которыя зависели отъ него; какъ поэтъ, онъ прекрасно\r\nпередалъ те места, въ которыхъ достаточно было одного художественнаго понимашя. Но есть друпя места въ древнихъ поэтахъ,\r\nдля совершенпаго уразумешя которыхъ не достаточно быть поэтомъ.578 русскШ въстнякъ.\r\nа надо быть влtext и филологомъ. Въ такихъ мЪстахъ переводчику\r\nне Филологу недобно обращаться кт. филологэмъ за сов!томъ. Въ\r\nтакихъ трудахъ, какъ переводъ древняго поэта, предварительный\r\nпросмотръ и даже не однимъ, а многими сделанный, р!шительно\r\nнеобходима Нельзя не пожалеть, что трудъ, который при такихъ\r\nуслов1яхъ могъ бы быть ровенъ во вс!хъ своихъ частяхъ, не изб!гъ недостатковъ при всемъ дароваши переводчика. Чтобъ по¬\r\nдобный трудъ удовлетворялъ совершенно вс!мъ требовашямъ науки\r\nи искусства, надобно, чтобы соединились BMtcrt отчетливое Фило¬\r\nлогическое знаше и сильное поэтическое даровашс въ одномъ лиц!.\r\nСъ нетерп!1пемъ ожидаемъ мы продолжешя труда г. Фета.\r\nМы над!емся, что его достоинства будутъ возрастать, а недостатки\r\nуменьшаться. Первая попытка бываетъ всегда труднее. Надеемся\r\nтакже, что въ сл!дъ за г. Фетомъ не замедлять явиться и друпе,\r\nкоторые решатся попробовать свои силы на томъ же поприщ!.",
        "label": "2"
    },
    {
        "title": "Zapadnichestvo v russkoi literature. Prichina proiskhozhdeniia ego i sily. 1836—1851",
        "article": "ЗАПАДНИЧЕСТВО Въ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ\r\nПРИЧины ПРОИСХОЖДвBIя вго и силы\r\n1836-1851\r\nSinе ira et studio…\r\nТАЦитъ.\r\nJustitia est constans et perpetua voluntas\r\njus suum cuique tribuere.\r\nInstitutiones.\r\nІ\r\n1\r\nПустынна, однообразна и печальна какъ киргизская степь, дол\r\nжна была представиться русская жизнь въ ея прошедшем ина\r\nстоящемъ тому, кто смѣло и честно какъ П. Я. Чаадаевъ, взглянулъ\r\nна нее съ выработанной загадомъ точки созерцанія, не осліпляясь\r\nкажущимися и въ сущности Фальшивыми аналогіями, тѣмъ менѣе\r\nстараясь проводить эти Фальшивыя аналогів. Между тѣмъ, эта точ\r\nка зрѣнія явилась вовсе не внезапно, вовсе не какъ Deus ex machina.\r\nЗерно такого рѣзкаго созерцанія лежало уже давно въ сознаній\r\nвысшихъ нашихъ представителей, вырывалось по временамъ у\r\nвеличайшаго из нихъ (Пушкина, то ироническимъ примиреніемъ\r\nсъ дѣйствительностью, какъ въ извѣстной строФѣ уничтоженной\r\nглавы Онѣгина, то стихотвореніемъ, которое самъ онъ назвалъ\r\n« Капризомъ. »\r\nРумяный критикъ мой, насмѣшникъ толстопу зый,\r\nГотовый вѣкъ трунить надъ нашей сонной музой,\r\nПоди-ка ты сюда, присядь ко ты со мной, и т. д.,\r\nстихотвореніемъ, въ которомъ между прочимъ, не смотря на его\r\nТ. II.. Отд. ІІ. 12 ВРЕМЯ\r\nшутливый тонъ, именно какъ въ зернѣ заключаются многія послѣ\r\nдующая отношенiя литературы нашей къ дѣйствительности, и хер\r\nмонтовское созерцаніе, выразившееся такъ энергически - горько: 1\r\nНе Люблю побѣдитъ я родину ее разсудокъ, но странною мой… любовью,)1\r\nи повѣсти сороковыхъ годовъ съ ихъ постоянно и вамѣренно -злоб\r\nнымъ изобрѣтеніемъ грязной и грубой обстановки, въ которой\r\nосуждены задыхаться лучшія натуры и огаревское вопли\r\nДа! въ нашей грустной сторонѣ,\r\nСкажите, чтожъ и дѣлать болѣ,\r\nКакъ не хозяйничать женѣ\r\nА мужу съ псами ѣздить въ поле;!\r\nи (\r\nмрачное, безотрадное созерцаніе великаго аналитика « пошлости\r\nпоплаго человѣка » и унылый, туманно -сѣренькій, ненастный коло\r\nритъ, наброшенный на жизнь сантиментальнымъ натурализмомъ и\r\nнаконец, почти всѣ стихотворенія Некрасова даже до его по\r\nслѣдняго, т. е. до « Деревенскихъ вѣстей », которое впрочемъ и сти\r\nхотвореніемъ- то назвать какъ - то худо поворачивается языкъ… Все\r\nэто въ сущности есть не что иное, какъ развитіе пушкинскаго «Ка\r\nприза », т. е. разъясненіе и послѣдовательное раскрытие того созер\r\nцанія, которое у Пушкина выразилось только какъ моментъ въ его\r\n« Капризѣ »…\r\nНо Пушкинъ въ нашей литературѣ был единственный нөлный\r\nчеловѣкъ, единственный всесторонній представитель нашей народ\r\nной Физіономія.\r\nГорькое и безотрадное созерцаніе окружающей дѣйствительно\r\nсти, было для него не болѣе какъ моментомъ сознанія — и иритомъ\r\nвовсе не такимъ моментомъ, который бы выразился у него цѣлою\r\nрѣзкою полосою дѣятельности, въ родѣ лермонтовской, или во вредъ\r\nцравдивому и прямому отношению къ жизни. Какъ въ новостяхъ\r\nсороковыхъ годовъ, Пушкинъ — пусть его за отсутствие односто\r\nронности и обвиняютъ поборники теорій въ равнодушіи, и даже\r\nвъ отступничествѣ, — бымъ прежде всего художникъ, т. е. великая,\r\nна половину сознательная, на половину безсознательная сила жиз\r\nни, « герой » въ карлейлевскомъ значеніи героизма — сила, которой\r\nразмахъ бымъ не въ одномъ настоящемъ, но' и въ будущемъ… Ему\r\nбыло дано непосредственное чутье народной жизни и дана была не\r\nпосредственная же любовь къ народной жизни. Это — вопреки появив\r\nшемуся въ послѣднее время мнѣнію, уничтожающему его значеніеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣBIE 3\r\n-\r\nкакъ народнаго поэта, мнѣнію, родившемуся только вслѣдствіе зна\r\nкомства нашихъ мыслителей съ народною жизнью изъ кабинета и.\r\nро книгамъ, неоспоримая истина, подтверждаемая и складомъ его\r\nрѣчи въ Борисѣ, Русалкѣ, Женихѣ, утопленниқсь, сказкахъ оры\r\nбакѣ и рыбкѣ и о Кузьмѣ Остолонѣ, отрывкомъ о Медвѣдицѣ и т. д.\r\nв что еще важнѣе складомъ, самаго міросозерцанія въ « Капитанской\r\nдочк: ѣ », повѣстяхъ Бѣлкина и проч. Въ тѣ дни даже, когда муза\r\nего, по его выраженію, скаказа за нимъ Ленорой при лунѣ по го\r\nрамъ Кавказа, когда, какъ говорить онь,\r\n.. я воспѣвалъ\r\nи дѣв у горь, мой идеалъ,\r\nи олѣнийцъ береговъ Сальгира…\r\nкогда образы плѣвника, Алеко, Гирея и другихъ мучеников, стра\r\nстей тѣснились въ его душу, эта чуткая душа удивительно вѣрно\r\nотзывалась на жизнь дѣйствительную, его окрукавшук, и не смотря\r\nна то, что поэтъ встрѣчамъ еще овладѣвавшіе имъ образы дѣйстви\r\nтельности, полушутливымъ, полусерьёзнымъ отвращеніемъ:\r\nТьфу! прозаическiя бредни\r\nФламандской школы пестрый соръ…\r\nе умѣла въ этой самой дѣйствительности обрѣтать своеобразнѣйшую\r\nпоэзію. (Зима… Что дѣлать намъ въ деревнѣ… Морозъ и солнце…\r\nдень чудесный… Долголь мнѣ гулять на свѣтѣ… Грустно Нина… Путь\r\nмой скученъ… Бѣсы…) Не говорю объ образѣ Татьяны, чисто рус\r\nскомъ и до сихъ поръ единственно - полномъ русскомъ женскомъ\r\nобразѣ, Татьяны, которая\r\nРусская душою\r\nСама не зная почему,\r\nСъ ея холодною красою\r\nІюбила русскую зиму -\r\nхоть муза поэта въ лицѣ ея и явилась\r\nбарышней уѣздной,\r\nСъ печальной думою въ очахъ,\r\nСъ Французской книжкою въ рукахъ…\r\nне говорю о самом. Онѣгинѣ, который хоть вовсе и не\r\nМосквичъ въ герольдовому плащѣ,\r\nно все таки русскій человѣкъ множествомъ чертъ своей натуры…4 ВРЕМЯ\r\nВсе это еще надобно разъяснять и доказывать — а я указываю толь\r\nко па то, что не требуетъ доказательствъ, на стремленіе къ семей\r\nному началу, неожиданно прорывающееся у того же поэта, который\r\nначинаетъ романъ свой сатирическимъ или по крайней мѣрѣ юмо\r\nристическимъ отношеніемъ къ этому началу (« Родные люди вотъ\r\nкакie » и множество другихъ строФъ), стремленіе изобразить когда\r\nнибудь\r\nпростыя рѣчи\r\nОтца ить дяди - стариқа,\r\nДѣтей условленныя встрѣчи\r\nУ старыхъ лишъ, у ру чейка…\r\n9\r\n-\r\nБеру наконецъ IIовѣсти Бѣлкина, лѣтопись села Горохина, Ка\r\nпитанскую дочку, въ торой въ особенности поэтъ достигает\r\nудивительнѣйшаго отождествленія съ воззрѣніями отцовъ, дѣдовъ\r\nи даже прадѣдов1, Дубровскаго, въ которомъ одно только непо\r\nсредственное чутье народной сущности, могло создать хоть бы ту\r\nчерту напримѣръ, что кузнецъ, поджигающій равнохушно - сурово\r\nприказныхъ, лѣзетъ въ огонь спасать кошку, чтобы « не погибла Бо\r\nакія тварь »…\r\nЧто эти созданiя и эти черты, приводимыя мною случайно, безъ\r\nвыбора, — зерно всѣхъ прямыхъ отношеній нашей литературы къ\r\nнароху пего быту, къ дѣламъ нашимъ и прадѣламъ, зерво « Семейной\r\nХроники » например, и многихъ повѣстей Писемскаго, точно такъ\r\nкакъ « Гробовщикъ» въ повѣстяхъ Бѣлкива, зерно натурализма —\r\nедва ли можете подлежать сомнѣнію.\r\nНо тѣмъ не мене, чисто отрицательное созерцаніе жизни и\r\nдѣйствительности, является только какъ моментъ въ полной и цѣль\r\nной натурѣ Пушкина… Ouъ на этомъ момент:ѣ не останавливается, а\r\nидетъ дальше, облекается самъ въ образъ Бѣлкина, но опять таки и\r\nна этомъ не останавливается. Отождествленіе съ взглядомъ отцовъ\r\nи дѣдовъ въ « Капитанской дочкѣ », выступаетъ въ поэтѣ вовсе не\r\nна счетъ существования прежнихъ идеаловъ, даже не во вредъ имъ,\r\nибо въ тоже самое время создаетъ онъ « Каменнаго гостя »…\r\nВъ томъ -то и полнота и великое народное значение Пушкина,\r\nчто чисто дѣйствительное, вѣсколько даже низменное воззрѣніе\r\nБѣлкина, идетъ у него объ руку съ глубокимъ пониманіемъ и вос\r\nпроизведеніемъ прежнихъ идеаловъ, тревожившихъ его душу въ\r\nмолодости, не сопровождается отреченіемъ отъ нихъ…\r\nПушкинъ не западникъ, но и не славянофилъ, Пушкинъ русскій\r\nчеловѣкъ, какимъ сдѣлало русскаго человѣка соприкосновеніе съ\r\nеферами европейскаго развития… Господа, отрицающіе значеніеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣBIE 5\r\n-\r\nПушкина какъ народнаго поэта, постоянно указывають на одно: на\r\nнѣкоторыя Фальшивыя стороны его Бориса, т. е. въ сущности на\r\nФальшивыя карамзинскiя Формы, которымъ даже и великій поэтъ\r\nподчивимся какъ вся его эпоха, ибо Фальшиво въ Борисѣ только ка\r\nрамзинское, т. е. личность самаго Бориса; все ке чисто пушкин\r\nское (ниръ ли у Шуйскаго, сцены ли въ корчмѣ, сцены ли битвы,\r\nсцены ли на лобномъ мѣстѣ и т. д. у дѣвичьяго монастыря), вѣчно\r\nкакъ сама народная сущность, или поэтически и общечеловѣчески\r\nправдиво (какъ напримѣръ сцена у Фонтана и т. д.) Не забудьте\r\nпритомъ, что вопіющіе на Фальшивость нѣкоторыхъ сторонъ Бори\r\nса, самыя эти стороны мѣрятъ еще не народнымъ созерцаніемъ, а\r\nновыми теоріями, смѣнившими литья и блестящія Формы Карам\r\nзана. А новыя теорій, пока онѣ только теорій, точно также способ\r\nны, какъ и карамзинскія литья Формы, вредить художественному\r\nпредставленію быта, что явнымъ образомъ выказалось въ блестя\r\nщемъ произведеніи Мея: « Псковитянка», гдѣ такъ хорошо, такъ\r\nвполнѣ народно псковское вѣче, созданное въ поэтической про\r\nстотѣ концепцій, гдѣ такъ великолѣпно и вмѣстѣ правдиво ожиданіе\r\nгрознаго и вана Васильевича и первое его появленіе, и гдѣ такъ\r\nсмѣшонъ этотъ Иванъ Васильевичъ, обнимающийся с сыномъ и\r\nБорисомъ и разсуждающій о своихъ государственныхъ теоріяхъ со\r\nвершенно по г. Соловьеву, гдѣ является чуть что не нѣжный и мяг\r\nкосердечный Иванъ Васильевичъ, тоть самый Иван Васильевичъ,\r\nзаписывапій въ свое поминанье весьма большое количество невѣ\r\nдомыхъ и безыменныхъ душъ, которыя « отлѣлалъ » палачъ Томи\r\nо… « Ихъ же имена Господи ты вѣси » поэтому лучше ли бы было,\r\nесли бы Пушкинъ создавалъ своего Бориса и по новѣйшимъ тео\r\nріямъ… пока онѣ только теоріи. Карамзинскiя Формы часто Фаль\r\nшивы, но у Карамзина не было Фальшивыхъ сочувствiй и Фальши\r\nвыхъ антипатій, т. е. сочувствiй и антипатій такъ рѣзко расхода\r\nщихся съ пародной памятью, какъ рѣзко расходятся съ ней иногда\r\nтеоріи нагоего времени…\r\nВчитываясь внимательно въ пушкинскаго « Бориса » правильно\r\nвынести можно, кажется мнѣ, изь такого чтения и изученія, не со\r\nмнѣніе въ народному значеніи поэта, а скорѣе изумленіе передъ\r\nего удивительнымъ народнымъ чутьемъ и перехъ величіемъ его ге\r\nніальной силы… Борисъ, какъ и всѣ его драматическiя попытки, пи\r\nсанъ очерками, а не красками, но эти очерки поразительны по своей\r\nправдѣ и красотѣ… В Броятно, поэтъ чувствовалъ, что красокъ на\r\nстоящихъ взять ему еще не откуда или что такія краски совеѣмъ по\r\nтерялись, да и не мудрено, что онѣ дѣйствительно совсѣмъ и навсе\r\nгда затерялись въ той жизни, которая разрознилась со всѣми собы6 ВРЕМЯ\r\nтіями своего прошедшаго, до того разрознилась, что народъ у дру\r\nгого истиннаго народнаго писателя нашего говорить: « Эта Литва —\r\nона къ намъ съ неба у піала » (въ « Грозѣ »). Фальшивыхъ же красокъ\r\nдля расцвченія очерковъ, поэтъ нашъ, какъ поэтъ, употребить не\r\nхотѣль. Онъ хотѣлъ правды. Онъ даже и тамъ, гдѣ была полная\r\nволя его Фантазій, въ « Русалкѣ », также точно создавалъ только очер\r\nки… Но знаете ли вы, господа трактующіе о томь, что Пушкинъ не\r\nнародный поэтъ, какой могучей жизнью полны эти очерки… Руч\r\nсалку пытались ставить на сцену въ той Формѣ, въ какой создалт ее\r\nПушкинъ. Попытка оказалась неудачною именно потому, что очерка\r\nвъ полнотѣ своей слишкомъ сжаты, слишкомъ коротки для сцени\r\nческаго осуществленія. Русалка съ сохраненіемъ ея пушкинскихъ\r\nФормъ, цѣлости содержанія, и даже большей части божественныхъ\r\nстиховъ поэта, явилась на сценѣ оперою. Посмотрите же какъ ла\r\nбретто, т. е. поэма Пушкина, получивши краски, тѣло, сценическую\r\nпродолжительность, давiтъ своею громадностью музыку, весьма\r\nвпрочем, замѣчательную во многихъ отношеніяхъ и принадлежащую\r\nвысокому музыкальному таланту. Не одному мнѣ вѣроятно, а мно\r\nгимъ смотрящимъ и слушающимъ кажется по временамъ даже дер\r\nзостью попытка музыканта дать краски и тѣло этимъ очеркамъ…\r\nКаждая черта въ геніальной поэмѣ выдается рельефно во вредъ му.\r\nзык:ѣ 1 и странное чувство овладѣваетъ вами; выі порой готовы до\r\nсадовать на музыку, вы хотѣли бы слышать просто эти поэтические\r\nзвуки, которые лучше и выше этой музыки, а между тѣмъ пони\r\nмаете, что все поэтическое созданіе только очеркъ, что на сценѣ,\r\nтолько при пособів какихъ либо красокъ, хотя и низшаго сравни\r\nтельно съ рисункомъ достоинства, очеркъ этотъ можетъ быть какъ\r\nнибудь осуществленъ, сколько нибудь доступенъ дая массы.\r\nНо если высоко - артистическое чувство правды запрещало Пуш\r\nкину употребленіе Фальшивыхъ красокъ и заставляло его рисовать\r\nодни и очерками, ничто не удерживало другихъ, даже и не бездар\r\nныхъ, даже иногда и очень даровитыхъ людей его эпохи отъ упо\r\nтребления этихъ Фальшивыхъ красокъ, лишь бы только они были\r\nэфекты…\r\nЭпоха, которую даже чуткiй и въ художествѣ всегда почта про\r\nзорливый Бѣлинскiй называлъ романтически народною, не только об\r\nманывала насъ, т. е. читателей, но добросовѣстнѣйшимъ образом\r\nсама себя обманывала. и причина такого самообманыванія заклю\r\nчалась не въ иномъ чемъ, какъ въ литыхъ Формахъ Карамзина.\r\nЭпоха повѣрила въ эти Формы, повѣрила въ правдивость карамзан\r\nской аналогіи, и ужасно обрадовалась своей вѣрѣ. Да и какъ было\r\nвъ самомъ дѣлѣ не обрадоваться? Мы поймали тогда нашу бѣгаянку\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРъНIE 7\r\n- 1\r\n1\r\n— народность, мы поняли ее самымъ тoвидимому простымъ и притомъ\r\nсовершенно приличнымъ образомъ, мы поняли ее въ цѣлой вашей\r\nисторів; мы наивно вѣрили и тому напримѣръ, что « Ярославъ прі\r\nѣхамъ господствовать надъ трупами », и тому, что « отселѣ отъ Іоан\r\nна и не Ивана, а Іоанна ІІІ), исторія наша пріемлетъ достоинство\r\nистинно государственной » и проч. и проч., нисколько не замѣчая,\r\nкакъ смѣшны эти величавыя Фразы на первой очной ставкѣ съ мѣто\r\nписями й грамотами, или съ завѣтаніями самихъ князей, въ кoтo -\r\nрыхъ понятiл и языкъ гораздо ближе къ нынѣпонимъ понятіямъ и\r\nнынѣшнему языку, хоть бы купеческому, чѣмъ къ государственнымъ\r\nпопатіямъ и къ ОФИціально -величавому языку… Надобно только\r\nприпомнить дѣтскій восторгъ нашъ при появленіи Юрія Милослав\r\nскаго… Не о восторгѣ читателей говорю я, а о восторгѣ судей цѣни\r\nтелей. Въ самомъ серьёзномъ из’ь тогдашнихъ журналовъ, въ Теле\r\nскойѣ, по поводу втораго романа м. н. Загоскина « Рославлевъ »,\r\nявилась большая статья объ историческомъ романѣ вообще и наго\r\n. ворено было по поводу нашего историческаго романа множество\r\nсамыхъ наивныхъ вещей о нашей народности.\r\nНикому, грѣшительно никому не пришло въ голову объяснить\r\nдѣло просто, ваіяніемъ Вальтеръ- Скотта съ одной стороны и карам\r\nзинскихъ Формъ съ другой.\r\n« Одинъ тольќо Пушкинъ, не только какъ подтъ, но какъ критикъ,\r\nпонималь настоящую « суть » дѣла, но высказывался не прямо, а кос\r\nвенно и всегда необыкновенно удачно и тонко. Когда явился « Po\r\nславлевъ» М. Н. Заrоскина, Пушкинъ написали свою критику подъ\r\nФормою высоко-художественнаго, но къ сожалѣнію непознато раз\r\ncЖаза, въ которомъ онъ возстановлямъ и настояція краски и на\r\nстоящее значеніе события и эпохи, такъ жалко изуродованныхъ\r\nвъ романѣ покойнаго Загоскана; но даже и эта тонкая, художе\r\nственная критика стала извѣстна только послѣ его смерти… Оны\r\nмодиалы о господетвовавішемъ въ тридцатыхъ гозах•ь направлении,\r\nа только самъ не впадали въ него, самт употребляхъ краски един\r\nственно тогда, когда убѣженъ былъ, что эти краски настоящая, какъ\r\nвъ его « Apanѣ Петра Великаго » или въ « Капитанской дочкѣ » и\r\n« Дубровскомъ »… Онъ молчалъ даже тогда, когда появлялись та\r\nлантливыя въ вѣісокой степени попытки Лажечникова, молчалъ по\r\nтому вѣроятно, что видѣмъ въ нихъ смѣсь талантливости и даже\r\nподчасъ истинной художественности съ невообразимою фальшью.\r\nКогда мы веъ восторгались « народными » разговорами въ романахъ\r\nЗагоскина, онъ, въ высокой степени владѣвій народною рѣчью\r\n(отрывокъ о Медвѣдвцѣ), tіонимавшій глубоко и комическiя пру\r\nkйных быта русс като человѣка (Лѣтопись села Горохіна), и траги\r\nк E8 ВРЕМЯ\r\nЯ\r\nческiя (кузнецъ въ Дубровскомъ, « Емеля » въ Капитанской дочкѣ,\r\nпиръ Пугачева и т. д.), онъ ни разу не позволваъ себѣ написать\r\nкакую либо повѣсть съ « народными » разговорами, ибо знахъ, что не\r\nпришло еще время, ніть еще красокъ подъ рукою и не откуда ихъ\r\nвзять, пока не послѣдують его совѣту и не будуть учиться русскому\r\nязыку у московскихъ просвиренъ (примѣчанія къ Онѣгину); что\r\nрѣчь, которую выдавали за народную не народная, а подслушанная\r\nу дворни, что чувства этою рѣчью выражаемыя, Фальшивы и т. д.\r\nОвъ, опять повторяю, только тамъ писалъ красками, гдѣ знамъ кра\r\nски, за то все что оставилъ онъ намъ писаннаго красками, вѣчно\r\nкакъ народная сущность, будуть ли это рѣчи Татьяниной няни и раз- и\r\nсказъ ея о выходѣ замужъ, будутъ ли это рѣчи « Наташия въ бал\r\nдадѣ « Жеңихъ », рѣчи дочери Мельника, въ которыхъ даже пяти\r\nстопный ямбъ превращается въ склаль народнаго стиха… будутъ.\r\nли это народныя сцены въ Борисѣ… Все это вѣчно, все это также\r\nправдиво, какъ если бы написано -было въ вашу эпоху Островскимъ,\r\nтакъ полно знающимъ натуру русского человѣка, способъ его выра\r\nженiя и т. д. Нѣтъ, это даже лучше чѣмъ Островскій, по крайней\r\nмѣрѣ тамъ, гдѣ у Пушкина оно выражено рѣчью боговъ, т. е. сти\r\nхомъ, лучше именно потому, что выражено « ръчью боговь », вырѣ\r\nзано чертами на мѣди…\r\nСпособность отрицательная, способность видѣть Фальшъ итактъ\r\nобходить всякую не только Фальшъ, но малѣйиную: неясность въ\r\nпредставленіп, обходить разумѣется только въ томъ случаѣ, когда\r\nнѣтъ возможности воспроизвести правду эта способность состав\r\nмяетъ въ геніальныхъ міровыхъ силахъ столь же важное свойство,\r\nкакъ и положительная ихъ сторона. Пушкинъ не могъ сочинять и\r\nвыдумывать красокъ. Брать на прокатъ чужія, по аналогіи, какъ Ка\r\nрамзинъ, онъ не могъ потому, что былъ несравненно болѣе Карам\r\nзина одаренъ всѣми духовными силами и стало- быть видѣмъ дальше\r\nего: брать первыя попавшiяся краски изъ окружавшей его дѣйства\r\nтельности, какъ вся его эпоха опъ тоже не могъ по художниче\r\nскоіі добросовѣстности. Эта добросовестность простиралась въ немъ\r\nдо того, что онъ напримѣръ, рисуя дочь Бориса, Ксенію, плачущую\r\nо своемъ женихѣ, выкинулъ повидимому превосходные стихи и за\r\nмѣинлъ ихъ прозой съ русскимъ пісеннымъ складомъ возможно\r\nпростой, возможно - лимонной всякихъ украшеній (« Милый мой же\r\nнихъ, прекрасный королевичъ» пт. д.) Вычеркнулъ сцену двухъ\r\nчернецовъ, по -видимому тоже превосходную, но его какъ видно не\r\nудовлетворявшую, и не далъ въ первомъ издавія « Бориса », даже\r\nбезукоризненную народную сцену у Дѣвичьяго монастыря, явив\r\nшуюся только въ посмертномъ изданіи и только въ Анненковскомъ\r\n(КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 9\r\n-\r\nвошедшую в составъ поэмы… Да! этотъ « барченокъ », писавшій\r\nно- Французски (и надобно прибавить превосходно) свои замѣтки объ\r\nисторической драмѣ и о своемъ Борисѣ, свято чтиль народъ, рели\r\nгіозно боялся солгать на народъ, на складъ его мышленія, чувства,\r\nна способъ его выраженія… Видно глубоко запали въ эту великую\r\nи восприимчивую душу сказки няни Ирины Родіоновны.\r\nи замѣчательно, что не только Пушкинъ, но всѣ его друзья\r\nотличались или положительнымъ, непосредственнымъ тактомъ на\r\nродности, какъ Языковъ, въ особенности въ его великолѣпной дра\r\nматической сказк: b o Жаръ - птицѣ, которая по языку и тонкости\r\nпоэтической иронів — совершенство; какъ Хомяковъ, который хотя\r\nи написа лъ « Грѣхъ юности »… Ермака, но выкупилъ этотъ грѣхъ\r\nнѣсколькими удивительными сценами « Дмитрія Самозванца » (въ\r\nособенности ' весь у актъ) — или безпощаднымъ отрицаніемъ всего\r\n. Фальшиваго, какъ Вяземской и Одоевскій (не помню, которому изъ\r\nВихъ принадлежатъ выходка противъ изображеній предковъ съ\r\nкучеровъ ихъ потомковъ).\r\nНаиболѣе безпощадный въ отрицаніи изъ друзей Пушкина, най\r\nболѣе способный ясно видѣть всякую Фальшь и смѣло назвать ее\r\nФаљшью, бымъ конечно благородный и глубокомысленный авторъ\r\nФилософски хъ писемъ П. Я. Чаадаевъ, строгій, послѣдовательный,\r\nбезукоризненно - честный мыслитель — столь же безтрепетный пе\r\nредъ крайност ями той мысли, которая казалась ему правдой, какъ\r\nпередъ ударами и шутками судьбы, хотя бы удары ея были удары\r\nнемаловажные, а шутки печальныя шутки!\r\nІ\r\n-\r\nІІ\r\nЧтобы понять значеніе Чаадаевскаго \\отрицанія въ ту эпоху и\r\nсамое значеніе ея для послѣдующаго процесса нашего сознания\r\nнеобходимо разъяснить, что именно разбито было отрицаніемъ.\r\nКарамзинекiя литья Формы, принятыя на вѣру « романтически\r\nнародною ». эпохою, разливішіяся на огромное количество истори\r\nческихъ драмъ, в'ь которых кобенились Мичины и хвастали Ля\r\nпуновы, и историческихъ романовъ съ изображеннями предковъ,\r\nснятыми прямо съ кучеровъ ихъ потомковъ, Формы, тяготѣвнія\r\nнадъ эвохою даже и тогда, когда она думала съ ними бороться (въ\r\nлицѣ Полеваго), образовывали извѣстное миросозерцаніе, давали\r\nизвѣстное слово для объяснения нашей сущности, нашеії народ\r\n--\r\nВости…10 BPEMA\r\nКакъ только слово это признано было Фальшивымъ словомъ\r\nправдивою отрицательною натурою, оно стало для нея ненавист\r\nнымъ и враждебнымъ какъ всякая ложь. Чаадаевъ, какъ теоретикъ,\r\nне понялъ только одного, что сама народность насколько не виво\r\nвата въ ея Фальшивыхъ представленіяхъ.\r\nНе поняла этого и вся его школа, т. е. западничество. Совер\r\nшенно правый въ отрицанія Фальшивыхъ представленій о нашей\r\nнародности, взглядъ Чаадаева не могъ остановиться на одномъэтомъ\r\nөтрицательномъ пунктѣ. Влѣсто того чтобы сказать какъ анали\r\nтикъ: « Русская жизнь какъ и русская исторія не подходятъ подъ\r\nтѣ рамки общеевропейской жизни и общеевропейской истории, подъ\r\nкакiя подвелъ ихъ Карамзинъ: слѣдуетъ поэтому поискать въ рус\r\nской жизни и въ руссской истории особенныхъ свойствъ и зако\r\nвовъ, на основанiв которыхъ выведены будутъ или положительныя\r\nразличія, или болѣе правильныя аналогів съ европейской жизнью и\r\nевропейской историей », – Чаадаевъпрямо сказалъ, что въ нашей жиз\r\nни и истории нѣтъ никакой аналогіи съ общечеловѣческимъ, закон\r\nнымъ развитіемъ, что мы какое-то илоты, выбранные судьбою для\r\nуказанія: чтӧ можетъ быть съ племенами отпадшими отъ цѣлости,\r\nотъ единства съ человѣчествомъ..\r\nНо обвинять Чаадаева за его выводъ можно только въ увлече\r\nніи саѣпого Фанатизма; требовать отъ него спокойнаго разъясненія\r\nвопроса, который былъ для него не мозговымъ а сердечнымъ во\r\nпросомъ, могло развѣ одно тупоуміе « Маяка » и другихъ мрачныхъ яз\r\nданій, въ его время впрочемъ и не существовавшихъ.\r\nПомимо того обстоятельства, что для Чаадаева идея единства че\r\nловѣчества облечена была въ красоту и величіе католицизма, кото\r\nрыми увлекся онъ тѣмъ сильнѣе, что человѣкъ съ жаждою вѣры,\r\nонъ воспитаніемъ своимъ былъ совершенно разъобщенъ съ бытомъ\r\nсвоего народа, так сказать, прельценъ католицизмомъ и его идеа\r\nJAMII — какъ вообіце нѣкоторые изъ людей его сословія нерѣдко\r\nбывали и доселѣ еще бывають « прельцены » даже въ наше время;\r\nпомимо, говорю я, этого чисто-личнаго и сословнаго обстоятель\r\nства, онъ, какъ натура правдивая и честная, былѣ глубоко возму\r\nщенъ тѣми послѣдствіями, которыя вытекали изъ блестящихъ Фаль\r\nпій выхъ Формъ Карамзина, міросозерцаніемъ « романтически - на\r\nродной эпохи… » Удержаться въ границахъ какъ lyuікинъ, онъ не\r\nмогъ: онъ обладалъ только отрицательной стороною пушкинскаго\r\nдуха, а не носилъ въ себѣ, какъ напъ великій поэтъ, непосред\r\nственнаго чутья народности.\r\nМіросозерцаніе же « романтически - народной эпохи », как толь\r\nко литья карамзинскiя Формы размѣнялись на мелочь историчеКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ 11\r\nГ\r\nскихъ романовъ и историческихъ драмъ, оказывалось или дѣтски\r\nсмѣшнымъ и жалкимъ, или даже оскорблявшимъ всякое, на извѣст\r\nвой высотѣ стоявшее сознаніе и всякое правильно воситавшееса\r\nчеловѣческое чувство.\r\nдѣатели этой эпохи — наиболѣе пользовавшиеся успѣхомъ въ\r\nмассѣ публики, за исключеніемъ блестяще -даровитаго и энергиче\r\nскаго Марлинскаго, которому только недостатокъ мѣры и вкуса пре\r\nнятствовалъ быть однимъ изъ замѣчательнѣйшихъ писателей\r\nбыли М. Н. Загоскинъ, Н. А. Полевой, И. И. Дажечниковъ и впо\r\nслѣдстві Н. В. Кукольникъ.\r\nм. Н. Загоскинъ, какъ человѣкъ — одно изъ отраднѣйшихъ яв\r\nменій нашего стараго быта, натура въ высшей степени нѣжная и\r\nдобродушная, хотя и ограниченная - пользовался какъ романастъ\r\nусuѣхомъ - въ наше время и съ нашей точки зрѣнія совершенно\r\nГневѣроятнымъ и необъяснимымъ… Что можетъ быть безцвѣтнѣе\r\nп сахарнѣе по содержанію, смѣшневе и жалостнѣе по выполненію,\r\nходульнѣе и вмѣстѣ слабѣе по представленію грандіозныхъ народ\r\nвыхъ событий, -- « Юрія Милославскаго »? Вѣдь этой книги въ наше\r\nвремя и дѣтямъ право давать не слѣдуетъ, чтобы не испортить ихъ\r\nвкуса! Непроходимая пошлость всѣхъ чувствъ, даже и патріотиче\r\nскихъ, Фамусовское благоговѣніе передъ всѣмъ существующимъ\r\nдаже до кулака, восторженное умиление передъ тѣми сторонами\r\nстараго быта, которыя были недавно и правдиво казнены великимъ\r\nвароднымъ комикомъ Грибоѣ.1овымъ, не китайское даже, а звѣр\r\nекое отношение ко всему не русскому, безъ малѣйшаrо знанія на\r\nстоящаго русскаго, рѣчь дворовой челяди вмѣсто народной рѣчи, съ\r\nприбавкою нѣсколькихъ выраженій, подслушанныхъ у ямщиковъ\r\nна станціяхъ—. вотъ черты другого его романа « Рославлевъ », рома\r\nна, который будетъ впрочемъ безсмертенъ по безсмертному отрыв“\r\nку Пушкина. Чѣмъ дальше шолъ покойный Загоскинъ въ своей дѣя\r\nтельности, чѣмъ больше писанъ онъ, тѣмъ все ярче и ярче высту\r\nнали въ произведеніяхъ его черты невѣжественнаго барства и уми\r\nменія передъ помостью добраго стараго времени…\r\nКогда это старое время являлось подъ могучею кистью худож\r\nника какъ Пушкинь, художника, сочувствовавшаго ему внoлнѣ,\r\nдаже до аристократической гордости, выразившейся въ « Родослов\r\nной», но изображавтаго его объективно спокойно, безъ любимой\r\nдоктрины, оно не возбуждало ненависти и негодованія. Не возбудимо\r\nоно также ненависти, когда « Семейная хроника » Аксакова изобра\r\nзила его какъ живое, съ полной свѣжестью красокъ и во всѣхъ по\r\nдробностяхъ… Но всѣмъ тѣмъ, которые в наше время не пой\r\nмут уже благородной рѣзкости Чаадаева, ненависть Бѣлинскаго и12 ВРЕМЯ\r\nР\r\n7\r\nпослѣдовательности западнаковъ, можно посоветовать прочесть\r\nили перечесть романы покойнаго Загоскина.\r\nДа! если бы народность наша была тѣмъ, чѣмъ является она въ\r\nэтихъ произведеніяхъ, она не стоила бы того, чтобы о ней серьёз\r\nно и думать — ибо это была бы народность Фамусовыхъ, «Маяка » и\r\n« Домашней Бесѣды »…\r\nСтранное дѣло, что хотя и карамзинскiя Формы представленія\r\nнародности послужили исходнымъ пунктомъ дѣятельности покой\r\nнаго м. н. Загоскина, но было бы крайнею несправедливостью въ\r\nотношении къ великому человѣку, каковъ былъ Карамзинъ, считать\r\nего виноватымъ въ этой дѣятельности. Марфа Посадница Карамзи\r\nна, не смотря на ходульность и ложь иметъ въ себѣ что - то че\r\nмовѣческое и благородное, и при всемъ отсутствии пониманія народ\r\nности, не клевещетъ такъ на народъ, какъ сцены въ Нижнемъ\r\n« Юрія Милославскаго » или сцены въ Москвѣ 1812 г. « Рославле\r\nва »… Даже то сентиментальное и смѣшное что есть въ « Натальѣ,\r\nбоярской дочери », не такъ оскорбляетъ чувство, какъ объясненія\r\nЮрія съ Анастасіей послѣ ихъ внезапнаго бракосочетанія, отчего,\r\nкакъ отъ Фальши, краснѣешь невольно по народному чувству точно\r\nтак же, какъ краснѣешь по изящному или нравственному чувству\r\nөтъ различныхъ водевилей Александринской сцены…\r\nА вѣдь это все выдаваемо было намъ за народность! Всѣмъ\r\nэтимъ хотѣли намъ сказать, что вотъ такъ- дескать русскій чело\r\nвѣкъ вѣритъ, любитъ, дѣйствуетъ… Бѣдный русскій человѣкъ!\r\nЕго показывали намъ или нравственным ь евнухомъ или дворовымъ\r\nскоморохомъ — или Юріемъ Милославскимъ или Торопкой Гомо\r\nваномъ…\r\nДа не обвинятъ меня въ излишнемъ, несвоевременномъ озлобле\r\nніи на такой способу представленія народности… я пишу не о За\r\nгоскинѣ въ частности, который былъ человѣкъ безспорно дарови\r\nтый и какъ многіе люди конца XVII и начала XIX вѣка, гораздо\r\nболѣе замъчательный, чѣмъ его произведенія; я пишу о томъ ва\r\nправлении, которое вызвало (и не могло не вызвать) сильное и\r\nэнергическое противодѣйствіе западничества, противодѣйствіе та\r\nкихъ великихъ въ истории нашего развития дѣятелей, каковы были\r\nЧаадаевъ, Бѣлинскій, Грановскiй и нѣкоторые другое. У Загоскина,\r\nтам, гдѣ онъ пишетъ безъ претензій на доктрину, есть вещи наив\r\nныя, восхитительно - милыя, весело -добродушныя, даже что удв\r\nвительно въ особенности, — человѣчески - страстныя (разсказъ омо\r\nлодости героя въ Искусителѣ). У него были и комическій талантъ,\r\nнебольшихъ конечно размровъ — и добродушный юморъ, и жаръ\r\nувлеченія, и даже пожалуй своего рода поэтическая манера, но дѣКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 13\r\n10 — повторяю вовсе не въ немъ, а въ его направленіи, въ его\r\nвзглядѣ на жизнь, в'ь его представленій народности.\r\nВзглядъ на народность Полеваго имѣлъ одно только отрицатель\r\nное значеніе. Какъ только обстоятельства заставили его обратить\r\nся къ положительной сторонѣ, эта положительная сторона яви\r\nЈась у него еще болѣе пошлою, чѣмъ у Загоскина. Въ эпоху же\r\nписьма Чаадаева, отрицательная дятельность Полеваго только что\r\nкончилась; положительная же еще не начиналась… Его историче\r\nскія повѣсти (Симеонъ Кирдянха) и романъ (Клятва при гробѣ Гос\r\nподнемъ), производили только много шуму при своемъ появлении,\r\nно въ сущности не давали ничего опредѣленнаго и только дразнили,\r\nкакъ все отрицательное.\r\nПоложительная сторона пониманія народности высказывалась\r\nтолько въ Загоскинѣ.\r\nЯ сказалъ уже, что положительная сторона эта была послѣд\r\nствіемъ карамзинских Формъ, но посвѣшилъ оговориться, что она\r\nстояла несравненно ниже этих \"ь Форм ь, нике и въ своихъ обще\r\nственныхъ и даже въ своихъ нравственныхъ стремленіяхъ, Обще\r\nственныя стремленія этой высказавшейся тогда положительной\r\nстороны, рѣшительно нельзя назвать иначе какъ Фамусовскими съ\r\nодной стороны, и бурачковски ми съ другой.\r\nПредставьте себѣ русскій бытъ и русскую исторію съ точки зрѣ\r\nнія Павла Анонасьевича Фамусова и « Маяка » или « Домашней Бес\r\nды »; вы получите совершенно вѣрное, нисколько даже не каррика-.\r\nтурное понятие о взглядѣ загоскинскаго направления на быть пред\r\nковъ и быть народа. Любовь къ застою и умиленіе перелъ за\r\nстоемъ, лишь бы онъ бытлъ существующимъ Фактомъ, китаизмъ и\r\nисключительность въ пониманій народнаго развитія, взглядъ на\r\nвсякій протестъ какъ на злодѣяніе и преступленie, vae victis (горе\r\nпобѣжденнымъ) проведенное повсюду, призваніе заслуги въ одной\r\nпокорности, оправданіе возмутительнѣйшихъ явленій стараго быта,\r\nкакое - то тупо - добродушное спокойствие и достолюбезность въ изо\r\nбраженіи этихъ явленій (Кузьма Петрович. Мирошевъ), — вотъ су\r\nщественныя черты загоскинскаго общественнаго взгляда, взгляда\r\nсъ исторической точки зрѣнія весьма важнаго, интереснаго и поу\r\nчительнаго, тѣмъ болѣе, что онъ высказывался въ дѣятельности\r\nодного изъ любимѣйшихъ писателей, одного изь благороднѣйшихъ\r\nлюдей…\r\nЗнаю, что ужасъ и пожалуй негодованіе возбудить мой рѣзкій\r\nвзглядъ на дѣятельность Загоскина во множествѣ людей, которыхъ\r\nблагороднымъ стремленіямъ, не во всемъ соглашаясь съ ними,\r\nмногие глубоко сочувствуютъ, - славянофилахъ… Славяно\r\n-\r\nвъ14 ВРЕМЯ\r\nФилы почему - то причисляютъ Загоскина къ.своимъ. Но вѣдь они\r\nпричисляютъ къ своимъ же, и адмирала Шишкова та отъ админ\r\nрала Шишкова (какъ писателя, а не какъ человѣка конечно), до\r\nг. Бурачка съ его « Маякомън и даже « Домашней Бесѣды » одинъ\r\nтолько шагъ!.. Загоскинъ, опять повторю, быль лицо достойное\r\nполнаго уваженія, но что же общаго въ его общественномъ и нраве.\r\nственномъ взглядѣ съ взглядомъ Хомякова, Аксаковыхъ, Карѣев\r\nскихъ и другихъ истинныхъ представителей славянофильства,\r\nДля славянофилов, «народъ » бымъ вѣрованіемъ, для нихъ народъ\r\nбылъ, но выраженію Аксакова (К. с.), « величайшимъ художни\r\nкомъ, поэтомъ » и даже мыслителемъ (что впрочемъ они не дого\r\nваривали), народъ, въ драмѣ -лѣтописи Аксакова « Освобожденіе\r\nМосквы » являлся единственнымъ героемъ и всѣ другие дѣятели\r\nставятся на высшій или визошій пьедесталъ по степени большей или\r\nменьшей безличности, отождествленія съ народомъ… Для Загоски\r\nна же и того направленія, котораго онъ былъ даровитѣйнимъ пред\r\nставителемъ въ литературѣ, въ народѣ существовало одно только\r\nсвойство — смиреніе. Да и притомъ самое смиреніе вовее не въ сла\r\nвянофильскомъ смыслѣ, смыслѣ полнѣйшей общинности и законно\r\nсти — а въ смысл. простой бараньей покорности всякому суще\r\nствующему Факту. Стоить только припомнить наиримѣръ, съ какою\r\nбезцеремонностью изображаетъ въ « Брянскихъ мѣсахъ » покойный\r\nроманисть Андрея Денисова и его клевретовъ; изображеніе это ни\r\nсколько не уступаетъ мубочнымъ изображеніямъ въ промышлен\r\nныхъ романахъ г. Масальскаго, нисколько не выше ихъ по безпри\r\nстрастію, только гораздо наивнѣе… А между - тѣмъ мы въ недавнia\r\nвремена видѣли весьма странное явление, видѣли какъ даровитый\r\nи добросовѣстный Щедрин, повелъ было комически разсказъ о\r\nМарөѣ Кузьмовнѣ и другихъ прикосновенныхъ къ ея дѣлу лицахъ,\r\nдоводящихся нѣсколько съ родни по нисходящей линии лицамъ изо\r\nбраженнымъ нѣкогда г. Загоскинымъ иг. Масальскимъ, — а закон\r\nчимъ разсказъ, можетъ быть, помимо воли своей и желанія вовсе\r\nужь не комически. Такъ какъ же намъ теперь-то, во времена болѣе\r\nправильныхъ отношені къ народности, смотрѣть на общественныя\r\nстремленія того направления, котораго Загоскинъ былъ представн\r\nтелемъ, иначе нежели я вынуждень былъ взглянуть съ историче\r\nекой точки зрѣнія, иначе чѣмъ Чаадаевъ взглянулъ нѣкогда съ\r\nточки зрѣнія своихъ идеаловъ и своихъ вѣрованій?..\r\nЕще разъ: если бы такова была наша народность съ ея бытомъ\r\nи исторiею, какой является она во взглядѣ этого направленія, Чаа\r\nдаевъ бымъ бы совершенно правъ во всѣхъ безпощадныхь послѣд\r\nствіяхъ своей мысли. Право было бы совершенно и западничество.КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЫНIE 15\r\nЗагоскинъ же, первый выдвинулъ своею дѣательностью « семей\r\nное начало », эту альфу и омегу нравственной пропаганды славяно\r\nФильства. Опять таки, прежде всего эта альфа и омега у елавя\r\nнофиловъ вовсе не то, что у Загоскина, но въ настоящую минуту\r\nя неbю дѣло съ пониманіемъ семейнаго начала тѣмъ направленіемъ,\r\nкотораго литературнымъ представителемъ былъ Загоскинъ. это\r\nпониманіе вызвало, шутка сказать 1 оппозицію литературы сороко\r\nвыхъ годовъ, литературы спеціально отрицавней и спеціально под\r\nрывавшей семейное начало, оппозицію которой не возбудили же ни\r\nПониманіе Пушкина (въ повѣстяхъ Бѣлкина, Капитанской дочкѣ, Ду\r\nбровскомъ и множествѣ отрывковъ), ни пониманіе Аксакова (въ Ce\r\nмейной хроникѣ), ни пониманіе Островскаго во второй, чисто -полю\r\nжительной полосѣ его дѣятельности (Бѣдная невѣста, не въ свои\r\nсани, Бѣдность не порокъ, Не такъ живи какъ хочется), а если вре\r\nменно и возбуждали (какъ наприм:ѣрь Островскій, на счет, кото\r\nраго еще до сих пор не успокоились С. Петербургскія Вѣдомоети),\r\nто только по старымъ враждамъ и ненавистямъ къ пониманію за\r\nРоскинскому.\r\nЭто же пониманіе, теперь только смѣшное, могло дѣйствительно\r\nвозбудить оппозицію Фанатически-враждебную и слава Богу, что\r\nвозбудило такую оппозицію. Девизъ этого пониманія былъ тоть же\r\nчто и девизъ пониманія общественнаго: умиленіе передъ тупою по\r\nкоростью, стало быть — eo ipso — совершенно спокойное отношеніе\r\nКо всяком у самодурству… Не народности, а татарщины искало въ на\r\nшемъ быту это пониманіе. Не надобно упускать изъ виду еще и то\r\nго обстоятельства, что нашей « романтически - народной эпохѣ » данъ\r\nбылъ толчокъ извиѣ Европою въ лицѣ Вальтера Скотта, какъ впо\r\nслѣдствів нашей пейзаңской литературѣ былъ данъ толчокъ тоже\r\nизвнѣ, романама Занда. Великій шотландскій романистъ или какъ\r\nзвали его въ ту эпоху шотландскій бардъ, что грѣха таить? своим\r\nличнымъ міросозерцаніемъ, весьма приходился по плечу въ тѣ\r\nвремена. Всь мы читали его, всѣ мы зачитывались имъ, но ко\r\nвечно 40 смѣлой и правдивой статьи о немъ Карлейля не смѣ\r\nли бы даже доселѣ подумать отнять у него званіе великаго « поэ\r\nта », а еслaбъ и посмѣли, то это вышло бы также дико и неловко\r\nзаносчиво, какъ наше отреченіе от, Гюго и Бальзака. Теперь же\r\nможно смѣло да и впору сказать, что великая объективность прот\r\nландскаго историка -романиста постоянно выше его міросозерцанія,\r\nкрайне мѣщанскаго и узкаго, по скольку это міросозерцаніе выра\r\nжается в его любимыхъ герояхъ и героиняхъ… Мы и прежде ко\r\nнечно чувствовали, что насъ увлекаетъ въ Вальтеръ Скоттѣ высо\r\nкая объективность изображенія, а вовсе не его герои (за исклю\r\n1\r\n516\r\nВРЕМЯ\r\nа\r\nченіемъ немногихъ) не лица, которым онъ явно симпатизируетъ,\r\nскорѣе даже именно тѣ лица, которыя являются у него грѣшными зи\r\nцами. Напомню читателямъ для ясности дѣла три его романа, — бу\r\nдетъ и этихъ, потому что ихъ они вѣроятно читали, именно: A4\r\nвено, Преданіе о Монтрозѣ и Морского разбойника. Айвенго самъ на\r\nпримѣръ, отнимите только у него поэзію западнаго рыцарства, вый\r\nдетъ пошімъ какъ Юрій Милославскій, равно какъ и Леди Ровена,\r\nего возлюбленная, скучва своею добродѣтелью до какой-то raideur,\r\nдо чопорности. Весь интересъ вашъ, сильно возбуждаемый обстанов\r\nкой шотландскаго быта, рыцарскихъ турнировъ и проч., прикуется\r\nнравственно къ жиду и его дочери, да къ грѣшному и страстному\r\nхрамовнику, которому предпочесть Айвенго прелестная Ребекка\r\nмогла только по добродѣтели автора… Въ « Преданіи о Монтрозѣ»\r\nвы полюбите всей душою оригинальнѣйшую фигуру сэра Далджет\r\nти и прикуетесь невольно къ мрачному образу Оллена Макъ Олея,\r\nтакъ удивительно оттѣняющему свѣтлый очеркъ Аннетты Ляйль,\r\nо существованіи достопочтеннаго юнаго джентльмена Лорда Мен\r\nтейта совсѣмъ даже и забудете. Въ « Морскомъ разбойникѣ », этомъ\r\nинтимнѣйшем \", произведеніи великаго романиста, этомъ живомъ до\r\nмалѣйшихъ подробностей изображеніи особеннаго мірка петлен\r\nских острововъ, мірка воспроизведеннаго въ всѣхъ его комиче\r\nскихъ и грандіозно-фантастическихъ особенностяхъ, вы увлечетесь\r\nживой дѣйствительностью, чуть что неосязаемой, а интересъ вашъ\r\nприкуется опять таки не къ добродѣтельному юноѣ Мертену и без\r\nкровной Бланкѣ, а къ грѣшному капитану Клевеленду и къ поэтиче\r\nской Миннѣ, да къ сѣдой полусумасшедшей старухѣ Норнѣ, закли\r\nнательницѣ стихій и вѣтровъ…\r\nЕсли бы великої объективности объективности притомъ въ\r\nизображеніи цѣлаго міра чулесъ, міра роскошной западной жизни\r\nда этихъ грѣшныхъ и страстныхъ, или грѣшныхъ и комическихъ\r\nФигуръ не было у Вальтеръ Скотта, его бы давно бросили читать\r\nкакъ романы Загоскина…\r\nПредставьте же мѣщанство Вальтеръ Скоттовскаго семейнаго\r\nсозерцанія, перенесенное на скудную н однообразную почву не рус\r\nскаго, а русско - татарскаго быта; представьте талантъ съ самою ма\r\nлою степенью объективности, талантъ владѣющій только однимъ\r\nкачествомъ — наивностью и даже не читавши, или не перечитывавши\r\nЗагоскина, вы легко выведете послѣдствія… Пормость, пошлость и\r\nпошлость одолетъ васъ, и изъ всей этой апотеозы тупой семейной\r\nпокорности выведете вы логически только одно необходимость\r\nранняго появления комизма въ нашемъ развитии, необходимость\r\nбича кантемировскаго и Фонъ визинскаго на тупоумие и ханжество,КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 17\r\nпламенно лирической сатиры Грибоѣдова на хамство, скорбнаго и\r\nбезпощаднаго смѣха Гоголя над всякой ложью, обідественной ли\r\n(Ревизоръ, Утро дѣловаго человѣка), или семейной (отрывокъ), глу\r\nбоко ли захватывающаго спокойнаго представленія самодурства во\r\nвсѣхъ родахъ его и видахъ Островски мъ… поймете всѣ крайность\r\nоппозиціи литературы сороковыхъ годовъ, болѣзненные вопли на\r\nтурализма изъ темныхъ и невѣдомыхъ міру угловъ, безтрепетную\r\nанатомію романа « Кто виноватъ », ожесточеніе до пѣны урта Бѣ\r\nЈавскаго…\r\nА прежде всего вы поймете значеніе чаадаевскaтo письма и ве\r\nликое значеніе западничества, со всѣми его послѣдствіями, въ на\r\nшемъ развитія.\r\nIII\r\nПисьмо Чаадаева не вдругъ и не прямо принесло всѣ свои пло\r\nды. Первоначально, оно надѣлало только шуму и скандалу своими\r\nстрашно -рѣзкими положеніями, и только черезъ пять лѣтъ отда\r\nлось въ нашемъ умственномъ сознаніи рядомъ явленій, связанныхъ\r\nодною мыслью, бывшихъ результатомъ (одного процесса… И понят\r\nно, что покола, доктрина образовалась не вдругъ, равно какъ понят\r\nно и то, что доктрина провела мало по малу всѣ рѣзкія положенія,\r\nвысказанныя заразъ смѣльмъ теоретикомъ, но провела ихъ совер\r\nшенно изъ другихъ основъ. Основа Чаадаева былъ католицизмъ,\r\nосновою западничества стала Философія.\r\nДѣло поло постепенно… Въ самой эпохѣ, присвоявшей себѣ\r\nтогда названіе « романтически-народной », были уже элементы разло\r\nженія. я разсмотрѣлъ одну сторону ея - направление, которое\r\nискреннѣйшимъ образомъ выразилось въ Загоскинѣ и его дѣятель\r\nности…\r\nВъ отрицательныхъ стремленіях, Полеваго, не смотря на то,\r\nчто стремленія эти не выразились ни въ какихъ опредѣленныхъ\r\nФормахъ, заключался уже однако протестъ противъ господствовав\r\nшаго тогда взгляда на народъ, на его бытъ и исторію. Протестъ\r\nэтотъ шевелилъ нѣсколько умы, имѣлъ не смотря на свою без\r\nосновность съ одной стороны, и на свою наглую заносчивость съ\r\nдругой, достаточное количество приверженцевъ. Отъ этого протеста\r\nждали чего-то, ждали въ особенности умы молодые и притомъ\r\nмало знакомые съ наукой, умы, которые и учиться -— то собственно\r\nначали по Телеграфу Полеваго… \" Дождались впослѣдствія « Купца\r\nИголкина » и « Параши Сибирячки », но именно этихъ - то послѣд\r\nт. н. Отд. ІІ.\r\n.\r\n*\r\n218 ВРЕМЯ\r\nствій никакъ не ожидали и тѣмъ менѣе могли ихъ предвидѣть… Ожи\r\nданіе не было разочаровано даже появленіемъ истории русского наро\r\nда и романа « Клятва при гробѣ Господнемъ ». Полевой былъ самоучка,\r\nПолевой былъ человѣкъ народа, и самоучки, из которыхъ большек\r\nчастью состояла тогда ваша публика, охотно прощали ему и про\r\nбѣлы его наскоро нахватаннаго образования и его самохвальство, за\r\nчто-то таинственное въ будущемъ, чего отъ него ожидали… На\r\nдобно сказать, что неумѣренный, можно сказать неблагопристойный\r\nтонъ антагонистов. Полеваго, даже ученѣйшихъ и дароватѣй\r\nшихъ, каковы были Надеждинъ и Погодинъ, много содѣйствовалъ\r\nтому, что сочувствіе большинства читателей было на сторон. По\r\nлеваго.. Совершенно правые въ разоблаченіи безосновности и наг\r\nмости отрицанія Полеваго, противники его были неправы въ томъ,\r\nчто не видали необходимости отрицанія карамзинскихъ Формъ по\r\nниманія быта и истории народа, стояли за эти Формы какъ за какую\r\nто неприкосновенную святыню, когда явнымъ образомъ сознание\r\nэтими формами уже не удовлетворялось, когда эпоха явно искала\r\nчего-то иного, искала тревожно и встрѣчала очувствіемъ отрица\r\nтельныя стремленія. Они сами, какъ тогда такъ и впослѣдствій,\r\nревностные поборники народности, не могли и не хотѣли понять,\r\nчто протестъ и протестъ законный заявлялу себя въ самомъ назва\r\nніи своей истории Полевымъ « исторiею русскаго народа. » Они, даже\r\nньсколько недобросовѣстно, увлеченные враждою къ Полевому и\r\nпристрастіемъ къ старому идолу, видѣли даже и въ этомъ названій\r\nолинъ разсчетъ, одну спекуляторскую продѣлку, такъ какъ оно не\r\nсомнѣнно родилось подъ вліяніемъ духа протеста… Полевой вла\r\nд:ѣлъ безспорно чуткостью и отзывчивостью на вопросы своего врс\r\nмени, чуткостью и отзывчивостью замѣчательными, и для того,\r\nчтобы быть истинно великимъ дѣятелемъ въ истории нашего разви\r\nтія, ему недоставало одного только глубокаго и пламеннаго убѣ\r\nЖденія. Он, угадаль, что эпохѣ нужно было отрицаніе, но не по\r\nшомъ смѣло за эпохою, какъ ношолъ смѣло Бѣлинскiй и потому не\r\nовладѣлъ эпохою, какъ овладѣлъ ею Бѣлинскiй…\r\nЭпоха не была народною, но за то дѣйствительно была вполнѣ\r\n« романтическою », т. е. эпохою чаяній, тревожныхъ порываній къ\r\nчему - то, броженія силъ и даже безцѣльной траты ихъ… Три вы\r\nсокихъ таланта были жертвами этого брожения и этой безцѣльной\r\nтраты симъ: Марлонскій, Полежаевъ, Мочаловъ… Это было может\r\nбыть, то въ нашемъ развитии, что у нѣмцевъ такъ называемый\r\nSturm und Drаng Periode, періодъ разбойниковъ Шиллера, драмъ\r\nКлингера и безобразной жизни юнаго Гёте съ другомъ его Веймар\r\nским. герцогомъ — только по нашему болѣе живому характеру,КРИТИЧЕСКОЕ овозРѣHIE 19\r\n-\r\nнесравненно сильнѣе и нелѣпѣе. У нѣмцевъ иное ѣло мысль, а\r\nиное дѣло жизнь: Кантъ и Гегель были самыми спокойными гелер\r\nтерами, даже въ нѣкоторомъ отношении Филистерами: мужество и\r\nстарость Гёте не похожи были на его юность, и изъ всего кружка\r\nэтихъ буйныхъ юношей только одинъ Мефистофель Меркъ кончилъ\r\nсамоубийствоъ, да Шиллеръ рано умеръ, « съ горя, что они нѣ\r\nмецъ », какъ выражался одинъ оригинально -умный россійскій ци\r\nнакъ. Но у насъ романтизмъ и тревога отражались въ цѣлой жиз\r\nни лицъ и даже поколіній, ложившихся въ могилу такими же, ка\r\nкими были въ колыбели. Мы свято вѣрили въ то, что для нашихъ\r\nстаршихъ на пути развития братій было только броженіемъ ум\r\nственнымъ и прямо, нисколько не колеблясь, ни передъ чѣмъ не\r\nостанавливаясь, переводили въ жизнь идеи, часто даже плохо ихъ\r\nпереваривши…\r\nКолоссальные замыслы, тревожные сны и — въ дѣйствительно\r\nсти — паденіе в, грязь цинизма какъ Полежаевъ, или въ совершен\r\nво пустыя пространства какъ Марлинскій, донъ- Кихотство прини\r\nмавшее не разъ восточную и притомъ татарскую Физиогномію, исто\r\nщеніе жизненныхъ силъ не в борьбѣ, а въ праздномъ дилетантиз\r\nмѣ, въ праздной игрѣ жизнью, вотъ что отличало въ эту эпоху на\r\nтуры дѣйствительно могучія. Но болѣзнь напряжонности нравствен\r\nной распространялась какъ зараза и не одни могучія натуры ей под\r\nвергались, а всѣ натуры сколько нибудь впечатлительныя, хотя и\r\nслабыя. На ихъ долю выпадала хотульность и потомъ паденіе въ\r\nпошлость жизни, въ пошлость созерцанія жизни…\r\nСтранно, что lолевой, одинъ изъ блестящихъ двигателей эпохи\r\n- подвергся послѣдней участи, и самъ засвидѣтельствовалъ ее въ\r\nзнаменитомъ эпилогѣ своего»романа: « Аббадонна »..\r\nВъ романтизмѣ этой эпохи именно нужно различить два на\r\nправленія. Одно заявляло себя могучими силами, необузданными\r\nстремленіями, колоссальными замыслами и давало подчасъ свидѣ\r\nтельства очевидныя и несомнѣнныя присутствія въ себѣ такихъ\r\nсвойствъ. Литературно выразилось оно въ Полежаевѣ и Марлин\r\nскомъ. Другое постоянно напрягалось и падало въ смѣшное или\r\nпошлое, какъ Полевой и Кукольникъ. Первое направленіе само себя\r\nразрушало, само себя сжигало, но сжигало какъ Фениксъ, возроди\r\nмось яркимъ, хотя быстро промелькнувшимъ явленіемъ, явленіемъ\r\nЛермонтова, ибо всѣ тѣ элементы, которые тревожно и часто безо\r\nбразно бушевали и бродили въ геніальных проблескахъ Полежаев\r\nскаго таланта, въ А малатъ Бекѣ, Красномъ Покрывалѣ, даже Мул.а\r\nНурѣ и Вадимовѣ Марлинскаго, получили цѣлость и гармонію въ\r\nнемногихъ оставшихся намъ созданіяхъ великаго, рано похищеннаго20 ВРЕМЯ\r\n-\r\nу насъ рокомъ поэтани нѣтъ поводовъ думать, чтобы элементы эти\r\nзакончили совсѣмъ свое дѣло, чтобы они вновь не возродились въ\r\nиномъ великомъ поэтѣ. Они были и въ IUушкинѣ, но онъ держалъ\r\nстих іи въ рукахъ какъ великій зяклинатель: они составляютъ суще\r\nственныя наши свойства и липать насъ ихъ может, только развѣ\r\nто направление мысли, которое на всякій протестъ и на всякую\r\nстрастность смотритъ какъ на 3.10 и преступленіе.\r\nДругое направленіе романтизма выразилось въ литературѣ на\r\nшей исключительно кажется для того, чтобы надъ нимъ, какъ надъ\r\nвсѣмъ ложнымъ, посмѣялся своимъ горьким смѣхомъ Гоголь, ла\r\nразвѣ для того еще, чтобы оппозиціи западничества, враждебно по\r\npoвшейся съ мракобѣсіемъ самодурства и тупоумноії покорностью —\r\nбыло надъ чѣмъ позабавиться. Какъ ложь оно исчезло безъ слѣда,\r\nи съ своими непонятым и поэтами Рейхенбахами, кончаюцима свои\r\nпохождения мѣщанским\", благополучіемъ во вкусѣ Августа Лафон\r\nтена и съ своими итальянскими художниками и импровизаторами,\r\nзаговаривающимися до « младенческой », со всѣми своими бурями\r\nвъ стаканѣ воды… Въ сущности, говоря серьёзно, всѣ эти Рейхен\r\nбахи, Тассы, Доменикины, Нино - Галлури съ ихъ « разгулами жиз\r\nни » и съ аркадскими сценами плетенія корзинокъ для пастушекъ\r\nсодѣійствовали къ отрезвленію нашему отъ всего « напущеннаго »\r\nнасъ и возбудили въ литературѣ не только горькій смѣхъ Гоголя,\r\nпо спокойную и здоровую оппозицію здраваго смысла и житейскаго\r\nтакта, оппозицію, заходившую иногда и за границы въ сухо резо\r\nнерныхъ постройкахъ произвелевій яркаго таланта г. Гончарова,\r\nвъ слишкомъ низменномъ подчасъ уровнѣ жизненнаго взгляда, вы\r\nражающагося въ крѣпко-лѣйствительныхъ произведеніяхъ г. Пи\r\nсемскаго; въ крайностяхъ того психическаго анализа, которымъ\r\nсильны и такъ совершенно новы разсказы гр. Толстаго…\r\nЛожь на дѣйствительность, ложь ничѣмъ не оправдывавшаяса, ни\r\nискренностью странныхъ порывовъ, ни броженіемъ могучихъ\r\nсил., 10aь безсильная и потому смешная, вызвала требованіе\r\nправы въ изображеніп дѣйствительности, правды во что бы то ни\r\nстало, хотя бы сухо - практической и разсудочноіі, стало быть одно\r\nсторонней (Обыкновенная исторія), хотя бы низменно и даже по\r\nчасъ попріло житейскоіі (Тюфякъ, Бракъ по страсти). хотя бы не.\r\nумолимон и погрязающей въ безвыходномъ анализ, приводящемъ\r\nвъ конц), концовъ къ апаті (Толстой).\r\nМежду тѣмъ это самое направленіе безсильное и безп.одное, обя\r\nзанное какимъ либо значеніемъ только оппозиціи имъ возбужден -\r\nной, это направленіе устремляется тоже на русскій быть, на русскую\r\nисторію, на русскую народность.\r\nтак,\r\n9КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 21\r\nо\r\nс\r\n.\r\nИ вотъ въ чемъ была ошибка западничества. Мрачную доктрину\r\nдобродушнаго Загоскина считало оно за народное созерцаніе: кле -\r\nветы на народность драмъ Кукольника и Полеваго за выражение на\r\nродности…\r\nХотя нѣсколько и смѣшно по поводу храмъ. Полеваго и Куколь\r\nника говорить о судьбѣ нашей исторической драмы, но когда при -\r\nпомнимъ эти Факты еще не слишкомъ давніе, Факты не болѣе какъ\r\nлѣть за пятнадцать назадъ и даже еще менѣе, подавава іе поводъ къ\r\nтолкамъ весьма серьёзнымъ о невозмо:Ености русской исторической\r\nарамы, о недостаткѣ драматизма въ само нашей истории и быть;\r\nкогда подумаемъ, что и в настоящую минуту этотъ вопросъ далеко\r\nеще не рѣпшенъ и по временамъ рѣшается еще по старому, — необхо\r\nдимость остановиться нѣсколько на драматической дѣятельности по\r\nкойнаго Полеваго иг. Кукольника, равно какъ и вообще на Фальши\r\nвомъ направленіп отъ нихъ происшедшемъ становится очевидною.\r\nВопросъ вовсе не маловажный можем ли мы или нѣтъ имѣть\r\nисторическую драму, въ настоящемъ смыслѣ. Что до сихъ порь мы\r\nее не имѣли кромѣ очерковъ Пушкина, да третьяго акта « Ilекови\r\nтянки » Мея это Фактъ и Фактъ, который велъ западничество къ\r\nпрямому заключенію объ отсутствии драматическаго движенія въ\r\nнашемъ историческомъ быту, къ заключенію, изъ котораго непо\r\nсредственно вытекало другое, о невозможности иного, кром:ѣ отри\r\nцательнаго, комическаго изображенія нашего быта вообще.\r\nЗаключения же выведены были изъ неудачныхъ и смѣшныхъ\r\nпопытокъ изображенія.\r\nСмѣиная сторона нашего романтизма, выразившаяся въ раз\r\nныхъ Доменикинахъ и « Джуліо Мости » г. Кукольника, въ раз\r\nвыхъ поэтахъ, художникахь, мечтателяхъ г. Полеваго, не доволі —\r\nствовалась « изображеніемъ итальянскихъ страстей на сѣверѣ » и по\r\nренесла свои бури въ стаканѣ воды на почву русской истории и\r\nвообще русскаго быта.\r\nКакъ въ большей части явленій нашихъ литературъ, толчокъ\r\nбыли данъ извнѣ — подражавіемъ Французамъ и нѣмцамъ, которые\r\nвъ тридцатыхъ годахъ (анѣмцы еще прежде) усиливались создать\r\nу себя историческую драму, и создавали только или геніальные па\r\nрадоксы въ драматической Формѣ какъ Виктор Гюго, или съума\r\ncuіедшіе сны какъ Захарія Вернеръ, или наконецъ пошлости какъ\r\nРаупахъ и много много что искуснья мозаическiя этюды какъ\r\nПросперь Мериме вь своей « Жакерін ».\r\nИсторическая драма въ настоящемъ ея смыслѣ была не у мно\r\nгихъ народов, а именно до сихъ поръ во всей истории человѣчества\r\nтолько у трехъ народовъ - у грековъ, у англичань и у испанцевъ.22 ВРЕМЯ\r\nПотому что возможность настоящей исторической драмы услов\r\nливается не одною геніальностью поэтовъ народныхъ, а историче\r\nскими судьбами народовъ и извѣстными эпохами.\r\nДрама вообіце (трагедія или комедія это все равно), если смо\r\nтрѣть на нее серьёзно есть не что иное, какъ публичный культъ, со\r\nвершаемый народной сущности, общественное богослуженіе; позво\r\nляю себѣ выразиться такъ, употребляя с.лово богослуженіе въ язы\r\nческомъ смыслѣ. Тѣмъ болѣе историческая драма. Драматургъ на\r\nродный, тѣмъ болѣе драматургъ историческій, долженъ соединять въ\r\nсебѣ два повидимому несоединимыя свойства: глубочайшее прозрѣ\r\nніе жизни, прозрѣніе мудреца съ совершенно непосредственнымъ, не\r\nтронутымъ, никакой рефлексіей неподорваннымъ міросозерцаніемъ,\r\nотождествленнымъ съ міросозерцаніемъ своего народа; однимъ сло\r\nвомъ быть жрецомъ, который вѣруетъ въ своихъ боговъ и котораго\r\nне заподозрѣваетъ поэтому масса въ искренности его служенія, а\r\nвмѣстѣ учащимъ массу, представляющимъ вершину ея міросозер\r\nцанія…\r\nЯсное дѣло что для такого жречества мало одной геніальности\r\nи богатства натуры въ жрецѣ. Ни Байронъ, ни Мицкевичъ напри\r\nмѣръ, не смотря на свою геніальность, не могли быть такими жре\r\nцами, ни великій Шиллеръ даже не могъ быть вполнѣ такимъ жpe\r\nцомъ, хотя вовсе не потому, что газета « В Іькъ » изъявляетъ къ нему\r\nкакъ къ поэту мало сочувствія, ни олимпієць Гёте,\r\nЖизнью вполнѣ отдышавшій\r\nи въ звучныхъ глубокихъ отзывахъ спозна\r\nВсе дольнее долу отдавшій.\r\nТакими жрецами только были Мистагогъ Эсхилъ, разоблачав\r\nmiй тайны мистерій въ Промеасѣ, сь « пченой » наро. ною СоФок\r\nомъ, инквизиторъ Кальдеронъ и комедіантъ Шекспирь. Такими\r\nгрецами могли быть Дантъ и IIушкинъ, но не были: одинь былъ\r\nозлобенъ въ своихъ вѣрованіяхъ, другой не зналъ предѣловъ\r\nсвоихъ вѣрованій.\r\nДля исторической драмы есть особенные народы, именно такie,\r\nу которыхъ мысль не разъединена съ дѣломъ, а непосредственно\r\nвъ него переходить, у которыхъ искусство идетъ объ руку съ жиз\r\nнію, а не впереди ея какъ у насъ и нѣмцевъ, и не позади се какъ шло\r\nнѣкогда у Французовъ. И кромѣ того, въ жизни этихъ народовъ для\r\nисторической драмы есть особенныя эпохи эпохи, кога великі\r\nуже стояное общевародныя такъ, что далеко могутъ событія, чтобы бытьтолько одѣться созерцаемы что дляотопли массы и изображаемы на туманомъ такое приличное,, чтобы но не ушли быть разКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 23\r\nзабытыми до утраты къ нимъ кровнаго, непосредственнаго сочув\r\nствія, кровной, непосредственной съ ними связи. Надобно чтобы\r\nдухъ возсоздаваемаго прошедшего вѣя.тъ епце дыханіемъ жизни,\r\nносился еще надъ настоящимъ. Иначе массѣ нужно растолковь\r\nвать совершаемый ей и перехъ нею культъ, а ужь плохая та драма\r\nили тотъ культъ, который надобно растолковывать. Мрачная Moiiра\r\nдрамъ объ Элипѣ и Атрицахъ была живымъ вѣрованіемъ для зрії -\r\nтелей Эсхила и Софокъла. Какъ только начали разсузклать о Moiip 5,\r\nсмягчать ее (смягчая наприм-Бръ актъ матерсубійства Электры и\r\nОреста), приводить роковыя титаническая иенависти и привязанно\r\nсти, въ болѣе мягкое, болѣе человѣческіе разм:ѣры, —- религиозность,\r\nискренность драмы упала и послѣдній цѣ.Іьный грекъ Аристофанъ\r\nне даромъ см:ѣялся надъ Эврипидомъ, не даромъ также въ лицѣ\r\nего искренняя трагедія обратилась въ искреннюю комедію, культъ\r\nМойры въ культъ Вакха и Момуса. Въ сущности онъ и смѣялся- то не\r\nнадъ талантливымъ человѣкомъ Эврипидомъ, а надъ тѣмъ, что та\r\nлантливый челов Tькъ упорно держится за распавшуюся Форму, кото\r\nрую онъ Аристофанъ, человѣкъ геніальный, весьма просто смѣнилъ\r\nдругою цѣльной и искренней.\r\nОть мистерій религиозныхъ, принимаемыхъ съ страстною вѣ\r\nрою, страстнымъ, полумавританскимъ народонаселеніемъ, отъ боя\r\nбыковъ съ торреадорами и пикадорами, доселѣ еще неутратившаго\r\nсвоего значенія для народа; отъ романсовъ о Сидѣ и Маврахъ, с.ю\r\nжившихся почти единовременно съ событіями въ эпоху только\r\nчто вышедшую изъ борьбы, полную и рыцарства и религиознаго Фа\r\nнатизма, не труден, быль переходъ къ Comedia Famosa и Autos\r\nsacramentales Лопе де Веги и Кальдерона. Тутъ кромѣ генія драма\r\nтурговъ, носились въ воздухѣ вѣянія великих событий, не исчезъ\r\nеще рыцарскій духъ, не простыхъ фанатизмъ религиозный. Масса\r\nмогла вѣрить въ свою драму и своихъ драматурговъ какъ въ дѣло\r\nнастоящее, серьёзное, не сочиненное, не выдуманное, столь же\r\nсерьёзное и невыдуманное, как, бой быковъ и костры инквизицій.\r\nМудрено и, что жално смотрѣлись эти зрѣлища при дневномъ даже\r\nсвѣтѣ и подъ палящимъ солнцсмъ? Это было дѣло кровое и про\r\nстое.\r\nСтоль же кровное и простое дѣло была историческая грама\r\nШекспира для того народа, уу которого досель прошедшее не пере\r\nстаетъ җить въ настоящемъ и въ такую эпоху, когда только что\r\nкончилась героическая эпоха с.лавныхъ воіінъ и междоусобныхъ бра\r\nней —- впродолжении которыхъ нарохь завоевалъ себѣ свои кровный\r\nправа симпатіяхъ. Пlекспиръ ни въ до антипатіяхъ того былъне жрецомь расходился своего съ народомъ культа, что. Что ни ему\r\n--\r\nвъ24 ВРЕМЯ\r\nза дѣло что Жанна д'Аркъ была свѣтлымъ и героическимъ явленіемъ\r\nдля своей страны? Въ глазахъ Англів нея толпы была она (какъ\r\nМаринка въ нашихъ мѣснахъ), « зло іf eрeтницей и волшебницей »; та\r\nкою онъ ее и изображаеть. Что ему за дѣло, что Ричардъ III вовсе не\r\nбымъ злодземъ (какъ открывается изъ новѣйшихъ изслѣдованій)?\r\nВъ памяти народа остался онъ злодемъ, и Шекспиръ создаетъ его\r\nтакимъ, какимъ уцѣлѣлъ онъ въ памяти народа, позволивши себѣ\r\nтолько одно: возвести народное представленіе въ колосальный,\r\nобщечеловѣческій типъ…\r\nДантъ и Пушкинъ, сказаль я, могли бы по даннымъ натуры своей\r\nбыть такими же жрецами, какъ греческіе трагики, Шекспиръ и\r\nиспанцы… Но у народа Дантова не было единства жизни, эпоха\r\nего представляла раздвоенie идеаловъ, и онъ осужденъ былъ мѣл\r\nными чертами своими увѣковѣчивать свои проклятія жизни. Пуш\r\nкинъ же поставлень бымъ нашимъ развитіемъ въ еще болѣе стран\r\nное положение. Вмѣсто опредѣленныхъ вѣрованій, у него были\r\nтолько гаданія о жизни его народа, жизни, которая сама себя за\r\nбыла…\r\n« Эта Литва она къ намъ съ неба упала », вотъ великое слово\r\nразгалки нашихъ странныхъ отношеній къ нашей истории и къ на\r\nшему быту. Это слово такъ многозначительно въ своей комической\r\nпростотѣ, что только у великаго писателя каковь Островскій, мог\r\nло оно вырваться… Но до этого слова долго надобно было нам\"ь 40\r\nходить, процессом, блестящихъ, но Фальшивыхъ карамзинскихъ\r\nаналогій, добродушнаго загоскинскаго мракобѣсія, пошлостей по\r\nкойнаго Полеваго, гг. Кукольника, Р. Зотова, Гедеонова в т. д.\r\nи т. д.\r\nи все-таки это слово не так » оправдываетъ западничество съ\r\nего отрицаніемъ какъ это кажется на первый разъ, не ведетъ к,\r\nвыводамъ, что у насъ не было жизни, потомучто жизнь сама себя\r\nзабыла, не ведетъ даже къ тому выводу, что у нас не можетъ быть\r\nнародной исторической драмы, т. е. культa нашей народной сущно\r\nсти, по недостатку матеріаловъ для нея.\r\nНадобно всегда различать, какъ остроумно и глубоко говари\r\nвалъ покойный Хомяковъ — « божье попущеніе » отъ « божьяго сойз\r\nволенія. » Что татары оторвали насъ отъ XII вѣка и отъ нашего ФС\r\nдеративнаго будущего, что сѣверо-восточные князья-пріобрѣтатели,\r\nпользуясь татарскимъ игомъ, централизировали и вмѣстѣ криста.\r\nизировая жизнь, это было констно историческа -необходимо, т.е.\r\nпроще говоря, это произошло. Но вѣь произошло также и то,\r\nчто въ эпоху меж.гуцарствія віругъ раскрылись всѣ язвы обще\r\nственныя, на время заглушонныя хитрыми мрами Калиты и ИваКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣніE 25\r\nв)\r\nвовсе не такъ далекая отъ Жизни\r\nна III и грозной централизацией Ивана IV, вдругъ отозвались всѣ\r\nподавленныя стороны жизни и выступили подъ знаменами безчи\r\nсленныхъ самозванствъ. Равномѣрно и въ духовномъ процесс на\r\nшемъ совершаются такіе факты, которые показываютъ, что связь\r\nнаша съ историей и бытомъ народа вовсе не такъ разорвана, какъ\r\nэто казалось лѣтъ за пятнадцать назадъ, что кругомъ насъ\r\nтишинѣ совершается жизнь,\r\nдаже XII столѣтія, какъ это кажется съ первaго раза. Какая разни\r\nца напримѣръ въ хожденіяхъ паломника XII вѣка пгумена Даніл.1а\r\nи въ странствіях і, смиреннаго инока горы Aөонской отца Парпенія,\r\nпрочтенныхъ или читаемыхъ съ жаждою массою и прочтенныхъ\r\nсъ невольнымъ увлеченіемъ даже образованнымъ классомъ, ше\r\nвельнувшихъ въ немъ, въ этом образованномъ классѣ, доселѣ мол\r\nчавіція въ немъ струны, вырвавшихъ слова сочувствія (хоть и не\r\nличаваго), у такого тонко - развитаго и такъ мало способнаго къ не\r\nприличнымъ увлеченіямъ критика, какъ ex - редакторъ « Библіотеки\r\n4.я Чтенія »… А эти типы послѣднихъ временъ нашей литературы,\r\nбросившіе нежданно и внезапно свѣтъ на наши историческіе типы\r\nэтотъ Куролесовъ напримѣръ « Семейной хроники », многими чер\r\nтами своими лучше теорій гг. Co.tовьева и Кавена разъясняющій\r\nнам, Фигуру грознаго Ивана, этотъ мірь купеческаго, т. е. уехи\r\nненно - самостоятельно развивпагося на своей почвѣ народнаго быта,\r\nраскрытый намъ Островскимъ и т. д.\r\nДа! жизнь точно сама себя забыла до того, что для нея « Литва\r\nсъ неба упала », но вѣдь что она забыла въ самой себѣ?.. Факты, а\r\nне значеніе Фактовъ… Почему же, полагая что « эта Литва къ намъ\r\nсъ неба упала », жизнь однако бьетъ такъ мѣтко иногда въ такіе\r\nвопросы, что вы и не ожидаете. Почему напримѣръ въ плохой, но\r\nнародной пѣснѣ, сложившейся в новыя времена — вдругъ васъ пора\r\nзитъ самый вѣрный исторический тактъ, самая странная политиче\r\n-\r\n=\r\n1\r\n:\r\n!\r\nская память.\r\nВъ тридцать первыемъ году\r\nВоевалъ полякъ Москву,\r\nПодымался онъ войной\r\nНа Смоленску губерню…\r\nПочему съ другой стороны, появленіе изъ подъ спуда пѣсенъ,\r\nсказокъ, преданій народа, свѣдѣній о народѣ, дѣйствуетъ на насъ\r\nразвитыхъ и образованныхъ людей столь ошеломляющимъ обра\r\nзомъ, что осторожный и серьёзный г. Дудышкинъ, вдругъ нежлан\r\nно-негаданно выскочилъ съ вопросомъ, народный и поэтъ Пупи\r\nкинъ? и рѣшилъ этот вопросъ отрицательно потому только, что\r\nміросозерцаніе Пушкина и рѣчь Пушкина не похожи на міросозер26 ВРЕМЯ\r\nцаніе и рѣчь пѣсенъ, доставленныхъ въ « Отечественныя Записки »\r\nг. Якушкинымъ или сказокъ, изданныхъ г. Апанасьевымъ…\r\nПочему все это? и въ правѣ и мы остановиться на отрицании\r\nвъ нашей жизни живыхъ элементовъ, т. е. элементовъ самобыт\r\nныхъ, связанныхъ съ прошедшимъ? А западничество именно отри\r\nцало ихъ, эти живые элементы, и все наше прошедшее преда.io про\r\nклятію, осудило на небытie…\r\nЯ объяснялъ уже, что было виною такой рѣзкоіі оппозицій.\r\nПослѣдняя фалышь въ понимания и представленіи нашей народ\r\nности была наша историческая драма, и едва ли что - либо мог.10\r\nдѣйствительно такъ скомпрометировать нашу народность какъ эта\r\nнезванная, непрошенная драма покойнаго Полеваго, гг. Кукольника,\r\nР. Зотова, Гедеонова и иныхъ… Она была не только смѣина, но въ\r\nвысочайшей степени нахальна эта историческая драма; она навя\r\nзывала публично такой взглядъ на исторію и быть народа, который\r\nлюдей незнакомыхъ съ народомъ и его бытомъ велъ къ одному\r\nотрицанію. Припомните возгласы о русскомъ кулакѣ, звѣрское са\r\nмохвальство Ляпунова кукольниковскаго и татарскую сцену Ляпу\r\nнова гедеоновскаго съ Мариною; припомните войну Oедосьи Сило\r\nровны съ китайцами, припомните Минина и Пожарскаго въ « Рукѣ\r\nВсевышняго » г. Кукольника… Припомните еще нѣсколько столь же\r\nбезобразныхъ пародій на нашу исторію и бытъ нашъ, сходите въ\r\nтеатръ, когда дають тамъ (еще дають) послѣднее чадо этого на\r\nправления и притомъ самое пошлое: « Татарскую свадьбу » извѣстную\r\nподъ названіемъ « Русской свадьбы… » Нѣтъ! ни одна литература,\r\nдаже Французская въ драмахъ Вольтера, не клеветала так, на исто\r\nрію и быть своего отечества, какъ наша историчесі еская драма…\r\nМудрено ли, что она, вмѣстѣ съ предшествовавшими ей явленіями,\r\nсъ историческими романами « романтически-народной » эпохи, вы\r\nзвала такое сильнос отрицаніе какъ отрицаніе западничества. Му\r\nдрено ли, что Фальшивое пониманіе и представленіе нашей народно\r\nсти, долго набрасывало тѣнь, даже на благородное, хотя односторон\r\nнее, служение народности славянофильства?..\r\nIV\r\nОпнозиція, которой общее названіе есть западничество, выра\r\nзилась какъ въ лѣятельности мыслителеії, такъ и въ массѣ литера\r\nтурныхъ произведеній…\r\nНо овозицій прямой и послѣдовательной, предшествовала оппо\r\nзиція смутная, безсознательная, и на неіі, прежде перехо.iа къ разКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРБHIE 27\r\nПо\r\nсмотрѣнію прямой оппозицій, ея значения и развитіл, слѣдуетъ\r\nостановиться для полноты очерка.\r\nБезсознательная оппозиція родилась въ самой « романтически\r\nпародной » эпохѣ и вся выразилась въ дѣятельности единственнаго\r\nнастоящаго таланта этой эпохи въ дѣятельности Лажечникова.\r\nЛажечниковъ уже прошедшее для васъ, до того прошедшее, что\r\nкогда лѣтъ за пять назадъ, мы встрѣтились сь произведеніемъ лю\r\nбимаго нѣкогда романиста въ « Русскомъ вѣстник », мы всѣ тищет\r\nно искали прежнихъ впечатлѣній, тщетно искали того, что нѣкогда\r\nтакъ сильно интересовало всѣхъ насъ въ « Новикѣ », « Ледяному\r\nдомѣ», « Басурманѣ »… И это не потому только, что Лажечниковь,\r\nкотораго любили мы прежде какъ историческаго романиста, я вил\r\nся въ своемъ старческомъ произведеніи сентиментальнымъ\r\nвѣствователемъ нѣтъ! Не болѣе какъ за годъ тому назадъ по\r\nявилась въ печати давно извѣстная многимъ и давно съ востор\r\nгомъ читавшаяся многими драма « Опричникъ »: она не возбудила\r\nкъ себѣ никакого сочувствія — и вдругъ оказалась совершенно уста\r\nрѣлою.\r\nКогда-то я назвалъ Лажечникова допотопным » явленіемъ.\r\nНадъ моимъ, дѣйствительно страннымъ терминомъ смѣялись, ия\r\nсамъ готовъ быхъ и готовъ теперь смѣяться надъ дикимъ терми\r\nномъ какъ надъ терминомъ, но за сущность мысли, выраженной\r\nготовъ неудачнымъ былъ терминомъ стоять тогда,.точно так же готовъ стоять теперь, какъ\r\nИдеи, как ь нѣчто органическое, проходятъ извѣстныя Форма\r\nціи, болѣе или менѣе несовершенныя, до своего полнаго, прямого\r\nтомъ каго ственно скому жимъ умѣреннымъ мѣръ Какъ другой одной такъ сколько художественная могущественныхъ нашей и гармоническаго дѣлѣ писателя точно напримѣръ идопотопныя въ стороны,-литературѣ Полежаеву гармонической не ядѣлѣ, позволилъ и,которое думая но явления найдете ивыраженія стройнымъ дѣятельность нисколько къ осуществленія,,.унизить късоставляеть нестройныя но Островскому Одною,кратковременной себѣ лѣятельности вы подобныя далеко народности въ ине замѣчательно пазвать из живущимъ Дажечникова прошедшемъ впадая не.самыхъ его Формы Такъ —Лажечникову стройныхъ или слово его Лермонтова въ,въ точно явленія Формамъ но дѣятельность бытiя мистической замѣчательныхъ –нашей даровитаго,.ясной предшественниковъ найдете Въиеще,,относятся этомъ идея подобныя литературы.,послѣпотопнымъ относятся яркой УФормацій явления народности всякаго пантеизмъ смысль писателя допотопною и,къ художе Марлин,,самыхъ напри,поло кото болѣе вели,была въ НИ съ съ въ,.28 ВРЕМЯ\r\nрыя смѣло можете назвать Формаціями идеи. Развѣ въ (« Нарѣж\r\nномъ » напримѣръ (въ особенности въ « Бурсакѣ » его), не видать\r\nтѣхъ элементовъ, из которыхъ слагаются потомъ у Гоголя « Вій »,\r\n« Тарасъ Бульба » и т. д. Перечтите хоть изображеніе жизни бурсы нъ\r\n« Бурсакѣ », и сравните съ нимъ изображение Гоголя въ упомяну\r\nтыхъ повѣстяхъ, и вы конечно поймете, что сущность моей мысли,\r\nвыразившейся въ дикомъ для ушей терминѣ, совершенно справе -\r\nЈова.\r\nВъ особенности справе, ва она въ отношении к Јажечни\r\nКову.\r\nЕдва ли можно найти гдѣ - либо талантъ, представляющііі бо\r\nлѣе хаотическое смѣшеніе высокаго художественнаго такта, съ са\r\nмой очевидной безтактностью, глубочайшаго прозрінія въ сущ\r\nность народнаго характера, геніальныхъ проблесковъ пониманія на\r\nродной жизни и ея типовъ въ отдаленномъ прошедшемъ, съ хо\r\nдульностью и рутинерствомъ, достойными покойнаго Полеваrо и\r\nг. Кукольника— истинной, здоровой поэзии дѣйствительности, съ бе\r\nзобразною, и, съ зрѣ.iой точки зрѣнія, смѣшною напряжонностью;\r\nстремленій къ правдѣ изображения съ рѣпительной фальшью взгля\r\nда на жизнь.\r\nВсѣ эти противоположныя свойства явились в'ь первомъ произ\r\nведеніи г. Лажечникова въ « Послѣднем. Новик:ѣ », повторилась съ\r\nпреобладаніемъ безобразія въ « Ледяномъ домѣ », и наконецъ въ\r\n« Басурманѣ » достигли высштаго и совершенно равнаго развития.\r\nСвоими, часто въ высокой степени объективными изображеніями\r\nисторическихъ эпохъ и историческихъ типовъ, Лажечниковъ во\r\nвсѣхъ этихъ произведеніяхъ поднимается на такую высоту, кото\r\nрая даже и в нашу эпоху была бы изъ числа желаемыхъ, и при\r\nтомъ именно тогда, когда онт, строго держится сообщенныхъ ему\r\nисторiею матеріаловъ. Съ другой стороны — собственными своими\r\nФантазіями на историческiя лица и своими чисто вымышленными\r\nлицами, онъ паласть до той грани смѣинаго, которую представля\r\nли собою покойный Полевой иг. Кукольникъ. Единственное что\r\nраздѣ..яетъ его съ ними, это — благородство воззрѣнія на жизнь, и\r\nэто благородство иметъ опозиціонный западный характеру.\r\nЛажечников, такое явленіе въ нашеіі литературѣ, такое важ\r\nное звѣно въ цѣпи отношеній литературы нашей къ народности,\r\nчто стоитъ анализа болѣе подробнаго нежели тотъ, который\r\nАнютъ мнѣ предѣлы моего разсужденія, въ которому я принужденъ\r\nограничиваться только намеками и общими выводами. Сколько до\r\nсихъ поръ еще искреннаго и неотразимо - привлекательнаго въ его\r\n« Новикѣ », не смотря на растянутость романа, на ненужныя, хо\r\nпозвоКРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЫН ТЕ 29\r\n-\r\n--\r\nили\r\nдульныя и на сантиментальныя 40 приторности лица, не смотря на\r\nявное пристрастіе къ великому преобразователю и его людямъ…\r\nКакое чутье истиннаго поэта помогло ему вопреки даже пристра\r\nстію къ преобразователю и преобразованію тронуть въ разсказы\r\nНовика съ такою подобающею таинственностью и вмѣстѣ съ та\r\nкимъ сочувствіемъ сторону оппозиціи — лица Софьи, князя Голи\r\nцина, понять поэзію и значеніе оппозицій чего странным об\r\nразомъ не понялъ или не захотѣмъ понимать человѣкъ, болѣе его\r\nзнакомый изученіями съ Петровской эпохою и болѣе его, про\r\nстодушнаго романиста, обязанный къ правдѣ —. Погодины, который\r\nвъ своей драмѣ о Петрѣ Великомъ представимъ лица оппозицій\r\nкакими-то Фанатиками-идіотами, Фанатиками - мошенниками\r\nФанатівками --трусами. llo кaкoму наитію онъ съумѣлъ придать\r\nтрагически - грандіозный характеръ Андрею Денисову, хотя и віталъ\r\nвъ ходульность въ его изображеніи?.. И почему наконецъ у одного\r\nЛажечникова явилось въ ту эпоху чувство патріотизма, очищенное\r\nотъ татарщины или китаизма, чувство простое и искреннее, безъ\r\nанотеозы кулака и бараньяго смиренія?..\r\nНапряженность и Ходульность, въ которой упрекали « Ледяной\r\nомъ » даже при его появленіи, дѣйствительно очевидныя, объя\r\nсняются страстною впечатлительностью натуры нашего романиста.\r\nВліяніе колоссальнаго произведенія Гюго, « Notre Dame » очевидно\r\nна этомъ произведеніи, хотя между -тѣмъ оно нисколько не полра\r\nжаніе. Оно отзывъ и отзывъ имѣюцій свое, совершенно особен\r\nное обаяние. Въ « Ледяномъ дом » все Фальшиво (кромѣ чисто-исто\r\nрическихъ Фигуры и притомъ тѣхъ, къ которымъ авторъ относился\r\nбезъ страстнаго участія), все — отъ главнаго героя и героини, 10\r\nцыганки Маріумы и до секретаря Зуды, и между- тѣмъ эта фальшь\r\nувлекаетъ васъ невольно, потомучто эта порожденіе\r\nнатуры ну безпощадно сцену ской еще ловѣка логически мынскомъ волканическихъ Полеваго Ложный истинной ночной Волынскiй натуры:,,« вставай до весь павосъ,или прогулки итого невѣрномъ,обличающую сколько недостатокъ неподдѣльной поставленной г.Лажечникова народъ порывовъ поэтическихъ отношеній Кукольника ямщикомъ удивительно исторически », всю ««выдержки въ умираій съ страстности Волынскаго,—трагическое безхарактерность адурнымъ,иединственный сцену правосъ вмѣстѣ угаданныхъ народъ, »невѣрномъ ейсвиданія, Марлинскаго вкусомъ исвойственный истинныхъ ходульной »положеніе Маріорицы сцену фальшь типъ черт широкой съ.пожалуй Въ прушки женою,,широкой…,,русскаго,но что самомъ… Вспомните тне. русской и,сильной еВспом доселѣ.павост сцену психо, смѣсь сце рус че Во.30 ВРЕМЯ\r\nните вообще всю цѣлость вашего впечатлѣнія отъ этой могучей и\r\nбезхарактерной, широкой и вмѣстѣ развратной личности, и ска\r\nжите: не жаль вамъ было, когда г. Шишкинъ съ безпощадною\r\nстрогостью изслѣдователя разрушалъ перед вами историчность\r\nлажечниковскаго образа, не жаль вамъ было разставаться съ Во\r\nлынскимъ Лажечникова?.. Не готовы ли вы были въ иную минуту\r\nсказать съ великимъ поэтомъ;\r\n>\r\nДа будетъ проклятъ правды свѣтъ,\r\nКогда посредственности хладной,\r\nЗавистливой, къ соблазну жадной,\r\nОнъ угождаетъ злобно. Нѣтъ!\r\nТьмы низкихъ истинъ мнѣ дороже\r\nНасъ возвышающій обманъ…\r\nО да! всѣмъ вѣроятно было жаль этого образа, жаль потому, что\r\nмного ощущеній пережили вы въ былую эпоху съ романомъ Лажеч\r\nникова. Это былъ притомъ первый въ эту эпоху тревожный и « без\r\nнравственный » (въ казенномъ смыслѣ) романъ; тревожная и совер\r\nшенно противная условной нравственности струя по немъ бѣгущая,\r\nне выкупляется ни казнью Волынскаго, ни смертью Маріорицы.\r\nЭто уже романъ протеста — протеста противъ условной ии узкой\r\nЛажечникова нравственности« Послѣдній загоскинскаго Новикъ направления » отзывался, какъ уже и первый протестомъ романъ за\r\nпреобразованную жизнь Россіи, противъ стараго до Петровскаго\r\nбыта.\r\nПротестомъ же и притомъ безсознательно западнымъ былъ и\r\nтретій романъ Лажечникова, его « Басурманъ », въ которомъ и до\r\nстоинства и недостатки нашего даровитаго романиста поднялись\r\nдо своей послѣдней и высшей степени. Въ « Басурманѣ » собственно\r\nтри стороны: 1) сторона создания историческихъ типовъ и изобра\r\nженія эпохи, до сихъ поръ еще стоящая на высокой степени, — сто\r\nрона, въ которой только Л. А. Мей сравнялся съ Лажечниковымъ;\r\n2) сторона чисто -ходульная смѣшная до крайней степени смѣш\r\nного, до художниковъ г. Кукольника и 3) сторона протеста. Опер\r\nвыхъ двухъ сторонахъ говорить много нечего. Лица Ивана III,\r\nбоярина Русалки, боярина Мамона, боярина Образца, князя Холм\r\nскаго, пролог, и проч., сцены во дворцѣ Ивана, въ тюрьмахъ,\r\nсвиданіе Ивана съ Марьей, завоеваніе Твери, все это до сихъ поръ\r\nвѣроятно всѣмъ памятно, ибо все это до сих поръ высоко- худо\r\nжественно и невольно возбуждаетъ вопросъ: какое громадное чутье\r\nталанта нужно было для того, чтобы, оставшись вѣрнымъ Ка\r\nрамзину, въ его всегда правильныхъ сочувствіяхъ (къ Новгороду,\r\n-КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНІЕ 31\r\nкъ Твери и проч.), совершенно высвободиться изъ подъ вліянія\r\nего, тяготѣвшихъ нахъ всѣми литыхъ Формъ; создать образы, со\r\nвершенно вѣрные лѣтописямъ, создать для этихъ образовъ осо\r\nбенный, колоритный и вмѣстѣ простой, нисколько не мозаическій\r\nязыкь, вглядѣться такъ проницательно въ простыя и часто вовсе\r\nнеколоссальныя пружины событий и лѣйствій, носящихъ у Карам\r\nзина можно -ЭФФектный блескъ величавости. До сихъ поръ никто\r\nне превзошолъ Лажечникова въ этомъ дѣлѣ: одинь Мей, повто\r\nрю я опять, сравнялся съ нимъ въ третьемъ и четвертомъ акть\r\n« Псковитянки ». Съ другой стороны, памятны всѣмъ точно также\r\nи мечтанія Аристотеля Фіоравенти, достойныя Доменикина г. Ку\r\nкольника, заговаривающагося до « младенческой », и сентименталь\r\nный нѣмецкій докторъ столь же смѣшной, какъ поэты Полеваго\r\nи проч. и проч.\r\nЧто касается до третьей стороны романа Лажечникова, 10 сто\r\nроны протеста, то протестъ очевидно въ немъ двоякій. Одинъ от\r\nзывавашійся уже въ « Новик », протестъ противъ грубости, невѣже\r\nства и закоснѣлости стараго быта, протестъ часто западный, съ\r\nопредѣленнымъ сознаніемъ илеаловъ. Другой протестъ безсозна\r\nтельно народный, еще смутный, неопредѣленный какъ лепетъ, хотя\r\nправый, — тот же протестъ, который такъ ясно высказался въ по\r\nслѣднихъ произведеніяхъ Островскаго. Этимъ протестомъ созданы\r\nлица Хабара Симскаго, Aөанасія Тверитянина, любовь дочери боя\r\nрина Образца и ея трагическая участь, вдова Селинова и т. д.\r\nПусть Хабаръ еще больше блестяще, чѣмъ полно созданъ, пусть в\r\nрѣчахъ Анастасіи и вдовы Селиновой еще неприятно поражаютъ ино\r\nгда Фальшивые ноты, но основа отношений ихъ, психологическая\r\nпружины ихъ натуръ вѣрны и народны, но протестъ который таит\r\nса въ этихъ образахъ, зародыш, протеста самобытнаго, хотя еще\r\nсмутнаго.\r\nЧетвертое ваас ное произведеніе Лажечникова недавно только\r\nявившееся на свѣтъ Божій его драма « Опричникъ » слабѣе всѣхъ\r\nпрежнихъ по выполненію, хотя так же знаменательна какъ одна\r\nизъ наше рическая ное Ивана думаюція өы Формъ дорога дѣло шагнулъ Формацій время IV его и!вмѣсто сторона ииЛажечниковъ семейная его Островскимъ говорящія черезъ того опричниковъ живыхъ драмы, сторона что карамзинскія ходульнейшимъ, (.полно который кромѣ образовъ Въ, является приходъ,« сцены Опричникѣ просто въ,литья сочиняетъ изображеніи чисто боярыни въ образомъ и Формы гостиномъ стройно »рабомъ дорога ходульнѣйшія Морозовой., Ивана Въ въ выполняется этихъ вовсе ряду « изображеніи Опричникѣ III).къ не самыхъ иСтран лица исто врагу Мар въ,»32 ВРЕМЯ\r\n(\r\nея семьи, слова « Твоя да божья », съ которыми дочь падаетъ къ но\r\nгамъ отца, выдающаго ее замужъ за немилаго слова также вы\r\nрванных изъ русской души, какъ слова Любова Гордѣвны Остров\r\nскаго (твоя воля батюшка!) намеки на семейное начало. Больше же\r\nничего нѣтъ въ « Опричникѣ », нѣтъ прежде всего живого, человѣ\r\nческаго и вполнѣ колоритнаго языка…\r\nКакъ же, позволяю еще разъ спросить, прикажете назвать этотъ\r\nбезспорно высокій, но хаотической талантъ, стоящій на грани за\r\nпадничества и славяноФильства, иногда прозрѣвающій народную\r\nсущность глубже и западничества и славянофильства, и опережаю\r\nщій лѣтъ на пятнадцать ваше пониманіе народности, иногда же\r\nФальшивый до очевидности, напряженный до ложнaгo пaөоса, и да\r\nже смѣшной до крайней грани смѣшного, до Полеваго и до Куколь\r\nника, какъ его назвать иначе, как, одною изъ первыхъ Формацій\r\nправильнаго пониманія народности, Формацій міра идеальнаго, па\r\nраллельныхъ съ допотопными Формаціями матеріальнаго міра.\r\nПо сочувствіямъ и идеаламъ западникъ гораздо болѣе чѣмъ сла\r\nи ужь всего менѣе адептъ шашковско - загоскинскаго на\r\nправленія, вѣрнѣйшій послѣдователь Карамзина въ идеяхъ, умѣв\r\nшій однако перешагнуть черезъ его литья Формы, поклонникъ пре\r\nобразования, преобразователя и людей преобразования и преобразо\r\nвателя, Лаякечниковъ однако же смутно носитъ въ своем творче\r\nствѣ идеалы самобытнаго, народнаго протеста, затрагиваетъ хотя\r\nи не всегда правильно такія струны русской души, которыя отзы\r\nваются полно только черезъ пятнадцать лѣтъ потомъ!\r\nВЯНОФИЛЬ\r\nу\r\nя старался съ возможной точностью и подробностью изложить\r\nвсѣ обстоятельства, подъ вліяніемъ которыхъ сложилось въ нашемъ\r\nумственном процессѣ явленіе, называемое западничествомъ, вы\r\nвести всѣ причины его происхожденiя и его сильнаго развития.\r\nРезультатъ изъ моего изложенiя вывести, какъ мнѣ кажется,\r\nне трудно.\r\nНе съ народностью боролось западничество, а съ Фальшивыми\r\nФормами, въ которыя облекалась идея народности. И вина западначе\r\nства — если можетъ быть вина уявленiя историческаго-не въ томъ\r\nконечно, что оно отрицало Фальшивыя формы, а въ томъ, что Фаль\r\nшивыя Формы принимало оно за самую идею.\r\nУвлекаемое какъ всякая теорія роковымъ процессомъ къ абсур\r\n1КРИТИЧЕСКОЕ ОБОЗРѣHIE 33\r\n-\r\nду, къ отрицанію значенія нашей народности, оно разумѣется до\r\nшло до этого абсурла не вдругъ, а постепенно, хотя довольно бы\r\nстро.\r\nСмѣлая теорія высказанная Чаадаевымъ, сначала не нашла себѣ\r\nотголоска въ русской литературѣ. Она разработывалась такъ ска\r\nзать, по частЯмъ.\r\nОтрицаніе сперва увидѣло только раздѣленіе между нашей жиз\r\nнью до реформы Петра и нашей жизнью послѣ реформы… Раздѣле\r\nвіе представилось, да еще и теперь можетъ быть нѣкоторымъ пред\r\nставляется въ видѣ какой -то бездны, расторгающей два міра, ни\r\nчего общаго между собою не имѣющіе, одинъ — міръ застоя, обще\r\nственной, нравственной и умственной тины; другой — міръ человѣ\r\nческихъ стремлевiй и развитія.\r\nНа первый разъ западничество выразилось въ привязанности и\r\nпристрастіи къ преобразователю и преобразованію — привязанности\r\nи пристрастія, которое раздѣляли съ нимъ многie, впослѣдствів\r\nрѣзко отъ него отдѣлившіеся дѣятели (Надеждинъ, Погодинъ и дру\r\nгie). Западничество притомъ, въ лицѣ своего высшаго дѣятеля\r\nБѣлинскаго, увлекшись Формами гегелизма и на вѣру принявши\r\n3.мљиное положеніе великаго учителя, что « все что есть, то ра\r\nзумно », наивно считало себя прямо враждебнымъ какъ Чаадаевской,\r\nтакъ и всякой возстающей на дѣйствительность теорій, доходило\r\nвъ своемъ примиреніи съ дѣйствительностью до самыхъ крайнихъ\r\nрезультатовъ…\r\nТакое наивное упоенie дѣійствительностью было разумѣется не\r\nпродолжительно.\r\nВъ 1840 году мысль идетъ отъ отрицанія къ отрицанію. Въ\r\nгоду « Отечественными Записками » еще съ восторгомъ при\r\nвѣтствуется « Басурманъ » Лажечникова за его народность; еще\r\nпоявляется юношески - восторженная, но до сихъ поръ имѣющая\r\nсвою цѣнность статья оциклахъ русскихъ богатырскихъ пісень\r\nсъ глубоким, Философским, и поэтическимъ понима\r\nніемъ ихъ содержания и значенія. Черезъ два года\r\nстатьи Бѣленскаго же предметѣ, яростно - отрицатель\r\nнья. Въ 1839 и даже въ 1840 годахъ печатаются еще статьи\r\nо славянствѣ въ « Отечественныхъ Запискахъ ». Черезъ\r\nПять лѣтъ, въ порывѣ Фанатизма и въ увлеченіи борьбы, объяв\r\nАяется тамъ же во всеуслышанie, что Турція как « государство »,\r\nвнушаетъ гораздо болѣе интереса, чѣмъ сбродъ славянскихъ пле\r\nменъ, ею порабощенныхъ мысль, которой знаменитое мнѣніе\r\n« Атеней » 1859 г. о цивилизаторской роли австрійскаго жандарма\r\nвъ славянскихъ земляхъ является только повтореніемъ. Но то,\r\nТ. II. Отд. ІІ. 3\r\n1839\r\nи сказокъ, - являются\r\nтомъ\r\nКоллара34 BPEMS\r\nчто принимается какъ истина въ • 1844 году, отвергается единодуш\r\nно всѣми въ 1859 году.\r\nСила западничества заключалась въ отрицаній ложныхъ Формѣ\r\nнародности. Как только вмѣсто можныхъ Формъ показались- на\r\nстоящія, оно неминуемо должно бымої пасть и дѣйствительно нало.\r\nќ. ГРИГОРЬЕВъ",
        "label": "1,2,3"
    },
    {
        "title": "Utro. Literaturnyi sbornik. Moskva 1859. (S epigrafom: «Utro vechera mudrenee».)",
        "article": "УТРО.\r\nЛитературный сборникі. Москва 1859. (Съ эпиграфомъ:\r\n«Утро вечера мудренѣе».)\r\n\r\nЭпиграф, совершенно прав на этотъ разъ, по крайней мѣрѣ\r\nвъ буквальномъ смыслѣ. Дѣйствительно, иное утро мудренѣе вечера,\r\nи глядя на него, даже не распознаешь въ немъ утра, а скорѣе при\r\nмешь его за вечеръ, и притомъ не съ газовымъ, а съ тускло- масан\r\nнымъ освѣщеніемъ: такъ смутно, неясно и туманно представляются\r\nвъ немъ всѣ очертанія.\r\nНачнемъ съ начала. Передъ нами Москва, не настоящая Москва,\r\nа «Москва, вмѣсто предисловія». Неизвѣстный авторъ этой преку\r\nріозной статейки объявляетъ, что они не пристроился съ своимъ из\r\nданіемъ ни къ какой торгово-литературной Фирмѣ; онъ вполнѣ ори\r\nгиналенъ и самостоятеленъ; ему дѣла нѣтъ до журнальныхъ критикъ,\r\n«лишь бы ты, читатель свободно-мыслящій, говорить онъ, про\r\nчитавъ книжку «Утро», пожелалъ появленія другой — подобной». Цѣль,\r\nкакъ видите, очень скромная и, еще болѣе, удобная для издателя:\r\nлишь бы покупали книжку «Утро», а что скажутъ объ ней книж\r\nники и Фарисеи журналистики, это ему ни чемъ. Вы посіб\r\nволей этого въ всѣ полномъ связи съправѣ литературными предполагатьФирмами, что разорвавъ, въ волей литературѣ или не\r\nдѣленіе говорить совсѣмъ какъ строкѣ на совершеннымъ большинство смотритъ своего повторяется не онълестнымъ, называется «особнякомъ онъ Вмѣсто «свободно накакъ именемъ большинство предисловія -сердцемъ,мыслящихъ быавторъ попугая попугаемб»?,Россіи расчитываетъ»Къ онъ. читателей,«.Москва удивленію честитъ машинально Но большинствомъ. издавна по Хотите это,,на крайней большинство съвторой илиголоса всѣми опре узнать мѣрѣ же,,\r\nпо\r\nставъ\r\n(\r\n«утро. 415\r\nКто\r\nона\r\nизъ этого\r\nкоторый въ первый разъ произнесъ его». о вы, свободно - мыслящіе\r\nпопугаи! вы, не принадлежащіе ни къ какой литературной партія!\r\nраскупайте же скорѣе книжку «Утро», и желайте появленія другой –\r\nподобной. Я, какъ журнальный рецензентъ, разумѣется, принадлежу\r\nкъ Фирмѣ и не включаю себя въ число «свободно-мыслящихъ». Мое\r\nдѣло сторона: я имѣю право не покупать «Утра» и не желать по\r\nявленія другаго такого же, — но мнѣ мало права, я даже имѣю на это\r\nсвои основанія.\r\nВо-первыхъ мнѣ вообще не нравится тонъ издателя, его манера\r\nговорить старыя, пошлыя, обветшалыя вещи, не ловко подлаживаясь\r\nподъ непонятыя имъ требования или протесты современности. Оче\r\nвидно, что издатель часто самъ не знаетъ, о чемъ говорить. Такъ,\r\nнапримѣръ, онъ очень настаиваетъ на тому, что Москва сердце\r\nРоссіи. Нельзя сказать, чтобъ это было ново, но конечно ужь и не\r\nтакъ старо, какъ повидимому представляется автору: каждому,\r\nсколько-нибудь знакомъ съ историей Россіи, очень хорошо извѣстно,\r\nчто Москва отнюдь не издавна и далеко не всѣми называлась серд\r\nцемъ Россіи. Да положимъ, и сердце, положимъ, Въ ней\r\nнѣтъ и признака головы, слѣдуетъ ли какъ пола\r\nгаетъ авторъ, что Москва обязана служить оплотомъ противо\r\nреализма, тоесть противъ стремленія удовлетворять неотложными\r\nтребованіямъ современной дѣйствительности? Что за сердце, которое\r\nне будетъ отзываться на подобныя требованья? Впрочемъ авторъ на\r\nсаѣдующей же страницѣ самъ значительно подрываетъ въ насъ до\r\nвѣріе къ его Физиологическимъ познаніямъ вообще и приложенію ихъ\r\nкъ Москвѣ и Россіи по преимуществу. Какой бы вы думали харак\r\nтеристической признакъ жизни открываетъ онъ въ жизненномъ сре\r\nдоточіи России, въ ея сердцѣ, Москвѣ? — Апатію и равнодушіе. Не\r\nпольстилъ же авторъ первопрестольной столицѣ!… Впрочемъ, не\r\nподумайте, чтобъ онъ стоялъ за апатію. «Этому быть не слѣдуетъ,\r\nговорить онъ не шутя. Организмъ, въ которомъ сердце задремлетъ,\r\nсклоняется къ нравственной снячкѣ». Авторъ не любитъ нрав\r\nственной спячки, и реализмъ ему не понутру. Москва, осо\r\nбенно въ послѣдніе полвѣка, сдѣлалась средоточіемъ нашей ману\r\nФактурной промышленности и обширнѣйшей торговли, а это, по мнѣ\r\nнію автора, совсѣмъ не настоящее ея назначеніе. «ППусть, говорить\r\nонъ, Петербургъ и Астрахань, Бердянскъ и Семипалатинскъ, Ар\r\nхангельскъ и Одесса, Либава и Кяхта растягиваются на служение\r\nчисто - утилитарнымъ стремленіямъ времени, пусть Оренбургъ, ТИФлись\r\nи т. д. стоятъ себѣ сторожевыми вышками — дѣло Москвы, воспрі\r\nпризнательностью плоды дѣятельности оконечностей рус\r\nно\r\nЯВъ съ416 А ты не й.\r\nЛест\r\n(\r\nскаго тѣла, разливать отъ себя единственно здравыя, чистыя, суще\r\nственно полезныя начала народной жизни». Вы видите, что авторъ\r\nне дошелъ еще до всѣмъ доступнаго теперь сознания, въ какой тѣ\r\nсной, неразрывной связи находятся утилитарныя стремленія съ су\r\nщественно - полезными началами народной жизни. Будь онъ распоя\r\nдителемъ судебъ, онъ сосредоточилъ бы въ Москвѣ монополію «по\r\nлезныхъ началъ жизни», но зато удалилъ бы изъ нея реализмъ, и\r\nвъ томъ числѣ Фабричную и торговую дѣятельность. Не знаемъ\r\nтолько, не усилилась ли бы отъ этого та апатія, въ которой «не безъ\r\nтрусти» расііозналъ онъ несомнѣнный, характеристическій признанъ\r\nмѣстной жизни нашей столицы. Если, не ограничиваясь мнѣніями и\r\nсаад1КИМИ мечтаніями кру жta, авторъ когда - нибудь прислушивался къ\r\nнародному говоря, то ему не могло остаться неизвѣстными, что на\r\nродъ смотритъ на матушiiy– Москву совсѣмъ не накъ на средоточie\r\nнравственых\" ь интересовъ и благочестія, а съ иной, не такъ\r\nной и гораздо болѣе житейской точки зрѣнія.\r\nОтъ Москвы почтенный издатель «Утра» прямо переходитъ къ\r\nвопросу) «теорін», потѣшается Надъ ней, очевидно не понимая,\r\nчто такое теорія, и вдругъ, совсѣмъ неожиданно, заключаетъ эту\r\nневинную діатрибу т15мъ, что общество не 11м Бетъ никакого осно\r\nванія протестовать противъ В мѣшательства теоріи въ современные\r\nвопросы! Не знаемъ какъ помирить оба эти воззр1нія: если H01ъ\r\nименемъ теорін, а вторъ разу метъ строгій гоическій вывод изъ\r\nсущественныхъ данныхъ какого - нибудь вопроса, то напрасно онъ\r\nтрунить надъ теоретическимъ направленіемъ; еслить, подобно извѣ\r\nстному кучеру у Гейне, онъ считаетъ за теорію все то, что У0\r\nжетъ взбрести на умъ человѣіку, 10 зачу!! ъ онъ отнимаетъ у обще\r\nства право протестовать противъ вмшательства подобныхъ теорій\r\nвъ его серьёзныя дѣла?\r\nСодержание «Утра» вообще отличается такою же разнохараһтер\r\nностью во взглядахъ, какъ и разсмотрѣнное нами преднєловіе. Такъ\r\n«Взглядъ на русскую литературу» г - на Б. А. доказываетъ сначала\r\nсовершенную безполезность годичныхъ обозрѣній литературы, а\r\nприступаетъ подобному обозрѣнію. Въ этой,\r\nВпрочемъ Все - таки толковѣе написанной, статьѣ, очень ориги\r\nнальна выходіа противъ какихъ - то «историковъ натуральной шко\r\nлы», которыхъ главное положение состоитъ будто бы въ томъ, Что\r\nвъ древней, до -Петровской Россін не было ни добродѣтелей, ни\r\nблагородныхъ помысловъ, ни логики, и что все это завелъ у насъ\r\nПетръ Первый». Къ чести нашей ученой литературы, мы въ ней\r\nзнать не знаемъ историковъ, и думаемъ, что да же мысль\r\n\r\nвозмо:Кности Яхъ В1, собственной головѣ\r\nБ. А. только по теории произвольного зароденія (generatio spon\r\ntanea). Нельзя, чтобы историкамъ, особенно натура.? ьной школы,\r\nне было извѣстно, что ни какое состоянie общества\r\nчаетъ ни своего рода добродѣтелей, ни благородства,\r\nВсе это присунце человѣку всегда и вездѣ, — разница, и разница\r\nбезконечная, только въ степени и образѣ проявленія. Если же исто\r\nри: И наши замѣчаютъ въ древней Россіи скудость сознанія\r\nродныхъ интересовъ, недостатокъ или младенчество государствен\r\nІныхъ понятій, если они убикдаются ясными, какъ день, Фактами, что\r\n«собираніе Земли» и сосредоточеніе разрозненныхъ и оттого слабыхъ\r\nилъ ея къ достиженію общихъ цѣлей было явленіемъ по крайней\r\nмѣрѣ столько же необхо,1Имымъ у насъ, какъ и въ исторії лругихъ\r\nмогущественныхъ народовъ, то, не во гнѣвъ сердитому рецензенту,\r\nзаранѣе стращающему насъ своимъ грознымъ виду на вы!», мы при\r\nстроиваемся къ Фирмѣ современной науки и становимся прямо\r\nперерѣзъ его оригинальны мъ взглядамъ на отечественную исторію.\r\nВпрочемъ, молодымъ историкамъ нашимъ странно было бы оскорб\r\n..яться отзывами г - на Б. А. уже и потому, что отъ него и нибуру\r\nнемножко достается орѣхи. Гораздо боле снисходительности\r\nоказываетъ онъ Гизб, ставя его даже въ образець нашимъ ученымъ\r\n— но, какъ бы вы думали, за что? — Не за мастерской анализъ основныхъ\r\nэлементовъ христіанской цивилизацiн, не за пролитіе яркаго слѣта на\r\nотношения средневѣкова го общества, и особенно на великое значение\r\n{{ еркви, а единственно за то, что въ основу своего труда Гизо по\r\n.10жилъ идею Французской революцій… ІІраво, не мѣшало бы хоть\r\nизъ любоыӀӀтства заглянуть иногда въ то, о чемъ такъ рѣшительно\r\nсудишь и рядишь.\r\nМы потому долѣе остановились на этихъ двухъ статьяхъ, что\r\nнихъ яснѣе всего выразилась Физіономія Сборника, въ нихъ такъ-ска\r\nз іть его знамя, его исповѣдь; теперь постараемся быть катъ можно\r\nКороче.\r\nНе рѣшаясь судить по двумъ первымъ тѣйствіямъ о трагедія\r\nМ. П. Погодина «Петръ Первый», позволяемъ себѣ только пожалѣть,\r\nзачѣмъ почтенный авторъ избралъ для своей трагедіи стихотворную\r\nФорму, которая, катъ извѣстно, дается ему не легко и, право, ско\r\nрѣе портитъ, нежели усиливаетъ впечатлѣніе. Не говоримъ оповѣ\r\nсти г - на Колошина потому, что не нашли въ его «Світскихъ язвахъ»\r\nровно ничего поэтическаго, а для настоящей оцѣки тѣхъ\r\nпоэтическихъ произведеній, гдѣ собственно гадости сплетни\r\nИЗВѣстнаго кружка сословiя играютъ первую роль, необ\r\nВъ\r\nНе\r\nи\r\nИЛИ418 АтЕн Ей.\r\nходимо принадлежать къ этому кружку или сословію: съобще\r\nчеловѣческой точки зрѣнія судить объ нихъ рѣшительно невоз\r\nможно. Настоящимъ украшеніемъ «Утру» служатъ: извѣстная басня\r\nКрылова Конь, до сихъ поръ ходившая только въ рукописи,\r\nдвѣ очень любопытныя Записки Татищева, относящаяся къ эпох *\r\nвоцаренія Императрицы Анны. Сообщеніе того и другаго заслужи\r\nваетъ полной благодарности, и еслиб, «Утро» ограничилось только\r\nэтим, мы приняли бы его съ распростертыми объятіями à bras\r\nоuvеrtѕ, какъ обыкновенно выражаются въ «Свѣтскихъ язвахъ». Но,\r\nкъ сожалѣнію, оно сообщило много лишняго въ придачу и, между\r\nпрочимъ, послѣднюю, заключительную статью, гдѣ нѣкто г. С. К-нъ\r\nзанялся уничтоженіемъ Американской женщины, вѣроятно съ легкой\r\nруки г-жи Туръ, такъ безпощадно низложившей милыхъ намъ Францу\r\nженокъ. Того и гляди, что теперь кто-нибудь примется за Итальянокъ,\r\nИспанокъ, Португалецъ, Нѣмокъ, Датчанокъ и т. д. Боже, если дѣло\r\nдойдетъ наконецъ и до нашихъ соотечественницъ!… Надо, впрочемъ,\r\nзамѣтить, что «Утро» враждебно не только къ Американскимъ жен\r\nщинамъ, но и къ Новому Свѣту вообще. «Не смотрите, говорить\r\nоно, на Америку, или лучше смотрите, да смотрите трезво,\r\nсодрагайтесь передъ поучительнымъ образчикомъ!» Что, если узна\r\nютъ объ этомъ наши вѣрные союзники, наши добрые сосѣди Аме\r\nриканцы? Но, по счастью, еще не читаютъ русскихъ книгъ.\r\nБудемъ же надѣяться, что «Утро» не накличетъ намъ ихъ неприязни…\r\n\r\nИ. Б.",
        "label": "1"
    }
]