Datasets:

cointegrated

/

taiga_stripped_proza

like 0

увлечённо мальчишки играют в футбол по мячу сильнее ударь кричат болельщики и только вратарь в ожидание мяча застыл

proza_ru/texts/2017/04/201704052131.txt

Видео- "Русская рулетка" http://gorodok.tv/episodeplayid=406

proza_ru/texts/2011/01/201101091316.txt

СЕМАРГЛ -- Образ -- ОБЕРЕГ -- Анаграмма! //Крылатая двулапая собака с чешуйчатым телом обвитым лозой и переходящим в Образ змеиного раздвоенного хвоста с распустившимися бутонами цветков в завершении.// Сфинкс - http://www.proza.ru/2011/01/16/1032 Как и ГРИФОНА Образ - http://www.proza.ru/2014/04/01/954 Суть ОБРАЗОВ: СОБАКА -- 1. Если жен. Рода, то, животворящая душевная сущность, обладающая Чувствами отличного ЗРЕНИЯ, СЛУХА и ОБОНЯНИЯ! Как материнское начало -- Хранительница очага, со способностью возврата к своим Первоистокам!.. 2. Как муж. Род -- отвл. Понятие Духовного начала с врождённым рефлексом продолжения РОДа. Образ являет Индивидуальную личность с уединённой агрессией в закрытом пространстве вне воли, меняющееся на коллективный психоз (стадное мышление) в определённое время года, от Природы Чувств исходящий. Обладает отличными от иных Чувствами ВКУСА, в доп. к вышеуказанным... Вместе: Это качества: преданности, отречения и самопожертвования в служении. Это способность в поиске утерянных: Культуры, Обрядности, Истории, Истины, связи с Богом, и т.д. Но, это и скрытые внутренние качества противоположностей к вышесказанному. А именно: агрессивность, сквернословие, сребролюбие -- накопление материального (зарытые косточки), услужливость с корыстью и т.п. Т.е. пороки. Образ имеет 2 ПЕРЕДНИЕ ЛАПЫ: - НЕ способность перепрыгнуть (проскочить) через Период Познания отмеренного Свыше; - Из-за этой особенности, движение только вперёд; - Чувство ОСЯЗАНИЯ половинчатого Пути, т.е. скрытого отчасти; - 2 ноги -- Суть Дуальности -- ДИ/я/Вол-а в мышлении... ХВОСТ ЗМЕИ, как продолжение тела -- Суть Чувства ИНТУИЦИИ. Это и Чувство Осязания изменений в Природе Земли. Это и способности: приспосабливаться и пресмыкаться, изворотливости и скрытности, гибкости и лукавства, обречённости и лукавства... Под Хвостом вижу и суть КАРМЫ -- долгов накопленных за воплощения. Ну и Суть ЗМЕЯ из Былины "Добрыня и Змей" (См. - http://www.proza.ru/2011/01/21/1859) От того-то и вырастают новые "головы" у Гарыныча, сколько не срубай... Ибо с собой воюем. А Осознаешь и ПОБЕДА!.. РАЗДВОЕННОСТЬ Хвоста: - не все грехи от головы исходят... - Две сути ЗМЕЯ скрыты в них -- Змий и НАГ (Крылатый змей -- мифический). КРЫЛЬЯ -- Возвышение над мирским, низшим чрез Духовные Начала! Это и Чувство ГРАВИТАЦИИ, и Зрения Духовного Суть, и Скорость мысли в устремлении Духа! И Образ Феникса, что возрождается из "Пепла"!.. ЧЕШУЙЧЕТОЕ ТЕЛО: - Завуалированная Истина; - Аналогия Рыбы, т.е. нахождение в реке жизни со Способностью Возврата к Своим Истокам интуитивно; Обвитое ЛОЗОЙ: - Гибкость и изменчивость Чувств (гибкость зависит от качества и свойств мысли); - Связь с Природой Мироздания -- ЧТО в При-РОД-е, ТО и в на-РОД-е... Т.е. Всё подчинено Взаимосвязи ЗАКОНОМ Мироздания -- Преображение Мышления, явлены Через Природу Чувств и отражается в Яви, как в Людях, так и в Природе Земли. Пример: оскудение родников и рек, озёр и высыхание болот -- рост власти корыстного духовенства над: Вече, Думой, Радой, Князем, Королём, Царём (Время Устремления Духа -- Образ РУСЛАНА с летающим Черномором во Сне Чувств -- ЛЮДМИЛЫ ("Руслан и Людмила" Пушкина), это ПРИЧИНА в ЯВИ... СЛЕДСТВИЕ воочию: гордыня, вожделение, атеизм (разрыв связи с Богом, потеря веры во всех религиях), заблуждения и бездуховность приводит к: засухе, неурожаю, нашествию и не только насекомых, голод, мор -- ЗНАК проявляют о предстоящих: заблуждениях, смуте, агрессии, революции, войнах. А коль в приРОДе: эпидемии, катастрофы, цунами, землетрясения, пожары -- экономические потрясения и, Мировой хаос во всём (в: политике, финансах, искусстве, нравственности и т.д...). Голова ОБРАЗА, смотрит НЕ вперёд: 1)осмысление пройденного Пути; 2)чувство-видение кармических долгов; 3)чувство-восприятие Уроков Познания; 4)движение вперёд интуитивно -- Что будет, то будет... Всё от Бга!.. 5)постоянно помнить о своих Истоках, кои видны в образах БУТОНОВ ЦВЕТКОВ на концах Змеиного Раздвоенного Хвоста, как Суть Начала Пути в Познаниях, от малого в Великому, от простого к сложному, от Земного к Вселенскому!.. При этом намёк -- "По Плодам и Суди о Жизни Человека", ну и Что оставить нужно после себя!.. Ну, а Принцип продвижения вперёд, по Аллегории Образа: - Духовно-Чувственный, практически Крыловы -- "Лебедь, Рак и Щука"!.. - Хвост зацеплен за долги кармы и не даёт взлететь... - Собаки голова, чутьём стремиться к возвышению, вперёд на крыльях духовных, суть Пути порой Осознавая... - Растения, пока не пришла ОСЕНЬ Осознания в Круге Познания -- КОЛО, держат... - Лапы Образа -- гребут вперёд, к Концу Времён. Какие Образы видим в Самом "Имени" СемАРгл -- Семь АР (Свет Знания) Глаголят Людям: 1. Чувственные планы Образа -- 7 чувств плоти человека; 2. Духовности Суть, Воскрешения из забытьЯ -- Крылья; 3. Способность к возврату к Первоистокам Бытия РОДа -- Суть Чешуйчатого тела; 4. Хвост змеиный -- карма суть, рока. А значит и воздаяния - Следствие по причине...; 5. Раздвоенность хвоста с Раскрытыми бутонами цветов -- Суть Источника Благодати и Плоды в Пути познания для Души; 6. Лозы переплетения -- Связь, Единство Природы с Мышлением Людским; 7. Голова смотрящая в прошлое, пройденное -- Усвоение Уроков Чувственного познания. ВЫВОД по Образу СЕМАРГЛ: - Русский СФИНКС, но с более глубоко Осознанными Единствами Противоположностей сведенных в Один Образ, что являет суть Периода Развития Ума с Дуальным мышлением. - Как ОБЕРЕГ, хранит Русь, чрез Силы Энергий Введённых в Суть Образа и Силы Буквицы Имя, что душою Осязаемо, а духовным Оком Зримо на подсознательном Уровне!.. - ЗНАНИЯ -- СИЛА! Источники Информации собранные из Интернета по данной теме предлагаю для Самостоятельного Осмысления, так как мои выводы не охвати ВСЮ Суть СЕМАРГЛА. В Чернигове предлагают поставить скульптуру Семаргла http://newvv.net/culture/Culture/199327.htmllanguage=ru На конкурс "Сделай Чернигов Лучшим в мире!" поступило уже больше 50-ти проектов. В адрес "Общественного Мнения" пришли идеи установить и памятник туристу, и памятник дворнику, и чернобрывцу. К сведению читателей - проект магистра психологии Светланы Максименко. Светлана предлагает поставить в нашем городе скульптуру СЕМАРГЛа. Это фантастическое существо с головой собаки, парой лап, птичьими крыльями и окутанным лозой чешуйчатым туловищем, которое заканчивается змеиным хвостом. Это Черниговский Зверь, символ и оберег, который более девяти столетий обороняет Княжеский град. Семаргл изображён на капители Борисо-Глебского собора. Предыстория образа идёт в глубину тысячелетий. Древнейшие индоевропейцы верили, что Вселенная состоит из трёх уровней: Небес, Земли и Подземного мира. Символом Верха, посланцами Бога Неба, были птицы. Срединный уровень представляла Богиня Мать-Земля, которая символизировала связь жизни и смерти и потому могла возникать в образе хищного зверя, в том числе собаки. Воплощением Низа был змей, который также ассоциировался как с плодородием, богатством, жизненной силой, вдохновением, так и с бедой, болезнью, смертью. Образы представителей всех трёх уровней Вселенной сливаются в одно существо, которое воплощает Космос как живой организм. Из http://dragons-nest.ru/def/slavgods.php http://dragons-nest.ru/def/slavgods.php "Самым интересным и неожиданным являются изображения над этими плетеными узлами с корнями в непосредственном соседстве с восходящим и заходящим солнцем собако-птицы, вплетенной в небольшой орнаментальный узел. Эти "семарглы" (о которых подробнее будет сказано ниже) находятся между солнечными кругами (под ними) и плетенкой, символизирующей корни (над нею). Как и надлежит, крылатые псы охраняют ростки и корни растений. 77 Рыбаков В. А. Русалии и бог Семаргл-Переплут. -- Сов. археология, 19. ... Небосвод с тремя дневными позициями солнца здесь не объект аграрных молений о дожде, а показ торжества небесно-солнечного начала, подчеркнутого светом трех свечей. Аграрная тематика картины мира сведена к маленьким, еле заметным фигуркам семарглов, притаившихся под лапами птиц, и к условному символу корней. ... Грифоны и семарглы очень часто встречаются в русском прикладном искусстве XI -- XIII вв. и в архитектурном декоре. Нередко они располагаются симметрично по сторонам композиции, обозначающей Небо, высшую небесную силу. В Болгарии, в Преславе, часто посещавшемся русскими в X в., найден клад с золотыми вещами, на которых изображены грифоны, симарглы и символ неба. Клад точно синхронен турьему рогу; его дата -- 945-959 гг. 97 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., с. 23. Е. В. Аничков почему-то думал, что в честь Переплута пили, находясь в розах, в розарии. См.: Аничков Е. В. Язычество и древняя Русь. СПб., 1913, с. 75. Древний грифон, по всей вероятности, у многих народов средневековья продолжал играть роль могущественного стража и покровителя растений. На византийском аксамите, например, орлиноголовый грифон с львиным туловищем весь испещрен аграрно-магическими символами: шея его покрыта зигзагами воды-дождя, а крылья -- знаками засеянного поля; на лапах -- знаки семян, все чудище оплетено ветвями растения, произрастающего из семени у его лап. Трудно сказать, насколько осознавалась архаичная символика грифона народами Северной Европы, где не было древней подосновы этого греко-восточного образа. Предки славян, вплотную соприкасавшиеся со скифами-иранцами и через них воспринявшие много элементов восточной культуры, безусловно, знали как внешнюю форму, так и символическое значение грифона. Образ семаргла-сенмурва добавился, вероятно, позднее (скифам он был неизвестен) во время контактов Киевской Руси с Персией. Недаром иранское наименование сенмурва быстро исчезло из русского обихода и стало непонятным даже самим средневековым переписчикам. Корни мифического грифона-Дива шли на полторы тысячи лет глубже корней заносного семаргла . ...и грифоны и семарглы хорошо представлены в прикладном искусстве той части Руси, которая широкой полосой окаймляла русские земли на юго-востоке и в значительной мере состояла из древних пространств славянской прародины, соприкасавшейся некогда со скифами-номадами. Семарглы-псы связаны с землей, почвой и с корнями растений; они, хотя и крылаты (по иранской традиции), но мало связаны с небом, откуда они посланы (иранским верховным божеством Агурамаздой) рассевать семена по земле. Б. А. Рыбаков "Язычество Др. Руси", М., 1987 Из - http://blogs.mk.ru/users/3344739/post126816512/ - ( Славянский Гороскоп ) Грудень -- пора смерзшейся земли. Словарь Даля характеризует это слово так: "...мерзлые колеи по дороге, мерзлая кочковатая грязь". Семаргл (2--8 ноября) Покровителем всех тех, кто родился с 2 по 8 ноября, принято считать Семаргла. Дело в том, что СЕМАРГЛ -- хранитель огненных жертвоприношений, дома, семейного очага. Он хранит в тепле своего сердца посевы и семена. Иногда, согласно сведениям из славянской мифологии, оборачивается священным крылатым псом (некоторая разновидность оборотничества). Его имя в старину не принято было даже произносить вслух, дабы не накликать по свою душу гнев Семаргла. Древние славяне так же с его именем связывали происхождение людей. Боги, как и в других верованиях, по мнению славян, сотворили Мужчину и Женщину из... двух коротеньких палочек, между которыми внезапно вспыхнул огонь. Поэтому с именем этого божества связано еще и "воспламенение" чувств между мужчиной и женщиной, а не только их появление на свет божий. Семаргл всегда, и особенно в темное время суток, стоит на страже покоя людей, со своим огненным мечом. Люди, родившиеся в месяц Семаргла, сильные, по определению, духом воины. Им просто необходимо чего-то постоянно добиваться, постигать какие-то вершины, они по своей сильной натуре -- борцы, и чаще всего, за справедливость. Люди Семаргла способны искренне любить своих избранников и избранниц. В браке у "семарглцев" бывает много детей, что их довольно сильно радует. Они могут выполнять практически любую порученную им работу. Из - http://rodnovira.ucoz.ru/index/semargl/0-50 Семаргл (РАРОГ, РЕРИК, РУРК, РЮРИК, РАРАШЕК, Рариг) Одним из Сварожичей был бог огня -- Семаргл, которого иногда по ошибке только считают небесным псом, охранителем семян для посева. Этим (хранением семян) постоянно занималось гораздо мелкое божество -- Переплут. В древних книгах славян повествуется о том, как Семаргл появился на свет. Сварог ударил магическим молотом о камень АЛАТЫРЬ (Вот нам и Артефакт единения Кавказа Истории с Русью Киевской через Легенду о БУСЕ БЕЛОЯРЕ. Алтая, с Образами ВЫРИЯ, как Рая Древних Ариев, и Всей Руси Единой от Текстов КНИГИ ГОЛУБИНОЙ!..) высек из него божественные искры, которые разгорелись, и в их пламени стал виден огненный бог Семаргл. Он восседал на златогривом коне серебряной масти. Густой дым стал его знаменем. Где проезжал Семаргл, оставался выжженный след. Таков он был в силе, но чаще выглядел тихим и мирным. Согласно чешским поверьям Семаргла может появиться на свет из яйца, которое девять дней и ночей высиживает человек на печи. Семаргл представлялся в образе птицы (обычно хищной - чеш raroh "сокол") или дракона с искрящим телом, пламенеющими волосами и сиянием, вырывающимся изо рта, а также в виде огненого вихря. Образ Семаргла генетически связан со Сварогом и Рахом (Страх - Рах славянских заговоров, воплощение огненного ветра - суховея). Семаргл, Бог огня и Луны, огненных жертвоприношений, дома и очага, хранит семена и посевы. Может оборачиваться священным крылатым псом. Доподлинно неизвестно имя бога Огня, скорее всего, его имя настолько свято. Еще бы, ведь этот Бог обитает не где-нибудь на седьмом небе, а непосредственно среди людей! Имя его стараются реже произносить вслух, заменяя иносказаниями. С Огнем славяне связывают возникновение людей. По некоторым сказаниям, Боги сотворили Мужчину и Женщину из двух палочек, между которыми разгорелся Огонь - самое первое пламя любви. Семаргл не пускает в мир зло. Ночью он стоит на страже с огненным мечом и лишь один день в году Семаргл сходит со своего поста, откликаясь на зов Купальницы, которая зовет его на любовные игры в день Осеннего равноденствия. А в день Летнего Солнцестояния, через 9 месяцев, у Семаргла и Купальницы рождаются дети -- Кострома и Купало. Имя Семаргла упомянуто в русских летописях - пантеон кн. Владимира, произошло оно, предположительно, от старорусского "смага" ("За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, Смагу мычючи в пламяне розе") т.е. огонь, язык пламени, Огонь-Сварожич - полупес, полузмей. Вероятно, посредник между явьим миром и миром поднебесным, каковым в ведической традиции является бог огня - Агни. Он же пенежный (огненный) змей из заговоров. Упомянут в Паисъевском сборнике св. Григория (14 век) и Златоустовом сборнике 1271 г. Огнебог - Йогнебоже, по "Веде славян" Верковича, у болгар-помаков. Выступал Семаргл и под собственным именем, скажем в Слове некоего христолюбца XIV века: "i огневе Сварожичу молятся, i чесновитокъ - богомъ, же его творятъ - егда оу кого будетъ пир, тогда же кладутъ в ведра i иъ чаши, и пьютъ о iдолехъ своiхъ, веселяшись не хужьши суть еретиковъ". Семаргла-Сварожича чтили во все те дни, когда народный календарь пестрит приметами о костре и огне. 14 апреля в ритуальном пламени сгорает Марена и вместе с ней Семаргл топит последние снега. 17 сентября - Неопалимая Купина, возможно Подага. Семаргла - Сварожича чтут с 14 по 21 ноября в Сварожки, образ Сварожича-Огня слился с образом архангела Михаила с огненным мечом.. Если брать более древнее значение то Семаргл может быть прообразом бога Агни из индийского эпоса. Дело в том что символом Агни было семь языков пламени и его в Махабхарате называли семипламенный - отсюда может и имя Семь -регл - т.е. семь языков пламени.

proza_ru/texts/2011/10/201110181831.txt

Художник: Mary Baxter St. Clair Сон-кино, или Путешествие по жизням Раза два-три мои сны напоминали путешествие...в чью-то жизнь. Сначала я просматривала ее, как на кинопленке. А потом сама оказывалась в центре событий, в роли невидимого наблюдателя. Иногда голос "за кадром" давал пояснения относительно той или иной ситуации человека. В двух случаях это были жизни разных девушек. Одна из них жила в какой-то восточной стране. Другая работала обычным продавцом на рынке. Пытаясь спасти чью-то жизнь, она взяла на себя ответственность за какое-то преступление, связанное с кражей... Голос за кадром разъяснял, где и в чем она поступила неверно. Я прониклась сочувствием к девушке, и переживала за ее жизнь как за свою... ...К сожалению, сны я вовремя не записала. Подробностей не помню, и развернутый рассказ представить не смогу. Но было интересно вот так, неожиданно открыть чью-то "книгу жизни", и на какое-то время всем сердцем окунуться в судьбу героя, проследить ее сюжет со всеми испытаниями и приключениями...

proza_ru/texts/2017/05/20170525435.txt

Сборник - Скользнув одежды , обнажили тело ... Скользнув одежды , обнажили тело ... Ты где сейчас , не знаю я теперь , Но помню я те страстные объятья , Как потихоньку ты открыла дверь И я застыл , я захмелел от счастья ... Ты подошла походкою своей , Скользнув одежды , обнажили тело , Из губ медовых лился твой елей , Ты на меня верхом садилась смело... В душе такая музыка неслась , Мы оба улетали в свою сказку , Ты вся дрожала , унимала страсть , Я помню - твою бешеную ласку ... И что творилось в миг в моей душе , Тут наступала полная НИРВАНА , С тобой согласен жить я в шалаше , С тобой от счастья был я точно пьяным ... Любовь приди.! Любовь пришла и снова всколыхнула Опять твои заветные черты, Как птица счастья нам крылом взмахнула И были счастливы мы в таинствах любви. Я помню всё и родинки на коже И даже то , чего не знаешь ты, Ну, до чего они сейчас похожи Те дни как две в твоём лесу сосны. Такая вновь нахлынула отрада , Мне так тоскливо стало здесь кругом; Ведь лично мне и многого не надо, Лишь ты была бы рядышком вдвоём. Твой лик увидеть многое бы отдал, Твои черты не надо вспоминать, За подвиг твой я дал бы тебе орден, Ну почему не идешь ко мне опять ! Встреча с жизнью ... Хорошая девочка Ира у нас возле школы живёт, Она очень классно танцует, она и рисует , поёт; А как улыбается , братцы, ну это , ну просто - беда; Не мог от неё оторваться и жить без неё никуда ! Такая вот выпала муза И лучше её не сыскать; Быть может я в жизни обуза, Но надо ещё доказать ! А может я тот, кто ей нужен И мы будем жить - не тужить; Я буду ей ласковым мужем И будем мы деток растить. Такая вот будет картина , Ан нет перспектив у неё И будет ли дома малина, Кругом лишь одно вороньё ! Вечерняя надежда... Отоснилась ты мне отлюбилась, К прошлому возврата больше нет; Словно жизнь моя остановилась И один я твой такой поэт. Ты моя надежда и отрада, Ты моя полночная звезда, Никого других же мне не надо, Отлюбилась ты мне навсегда. Ты моя вечерняя надежда, Идеал разрушенных надежд; Почему я думаю , наверно, Что приду я только в благовест. Двойственность души... Когда одной вечернею порою Тебя я встречу вовсе невзначай, Тебе одной я истину открою- Ведь я люблю тебя , - прости , прощай ! Прощай моя обманутая лира, Ты солнца свет, ты жизнь моя ,судьба; Не сотворил бы я себе кумира, Ведь ты была не так во всём права. Мы разных лет и разных поколений И солнца свет мы видим уж не так; И сколько разных есть с тобою мнений, А в общем всё покажется пустяк. А в общем всё питает лик надежды, Земным и серым светит бытиё, Тебя любить хочу я так как прежде И осчастливить всем земным её ! ЛИРА ... Привет , моя немеркнущая лира, Опять я здесь и вновь пишу стихи; Не возводи ты из меня кумира, Ты на потеху ветреной толпы. Такое вот идёт коварство света И не понять тут сразу до конца; Я от судьбы ещё всё жду привета, Как тот герой лаврового венца. А может быть признанье и заслуги Ещё не то, чем надо дорожить, А может быть, мне лучше рядом , други,- Семья , родные будут рядом жить.

proza_ru/texts/2011/10/20111022739.txt

Жизнь после пятидесяти только начинается - саркастически усмехнулась я. А ведь действительно, в последнее время столько разных событий произошло. И всё благодаря Интернету. Тут и одноклассники вдруг нашлись, и студенческая любовь. Правда, глядя на фото человека, которого я когда-то обожала, подумала: и слава богу, что жизнь нас развела! Ничего от того прежнего парня не осталось. Но, посмотрев на себя в зеркало, поняла, что и самой далеко не шестнадцать. Так ведь до сих пор нравлюсь мужчинам - и в зеркале мне подмигнула очень даже симпатичная женщина. Ну и что, что овал лица не идеальный, и седина пробивается, а всё же ещё ничего выгляжу - рассуждала я сама с собой. И тут мне вспомнился один недавний эпизод из моей интернетовской жизни. Интересный француз влюбился в мою фотографию, написал письмо и сразу - приезжай ко мне. Никуда я уезжать не собиралась, срываться с родных мест пусть и во Францию, не желала. И тогда он заговорил о своём приезде, но с одним условием: сразу поселиться навсегда и вместе. И вдруг я по настоящему испугалась - а как и вправду приедет и что тогда с ним делать Ни он русского языка не знает, ни я - французского. А он всё о любви да о любви, с помощью переводчика, конечно. И что мне показалось странным, так это то, что он ни разу не назвал меня по имени, хотя я писала как меня зовут, когда знакомились в переписке. И меня осенило: под копирку , наверное, работает француз - не одну меня любимой называет и в гости собирается не только ко мне. Ну и закончила я этот эпистолярный роман с французом. Больше никаких иностранцев! Но жизнь после пятидесяти всё-таки продолжается!

proza_ru/texts/2017/09/201709111416.txt

Игорь Кочевых МОДЕРНИЗАЦИЯ ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКИ Взрослая тётя-бизнесвумен и взрослые дяди в целях дальнейшей модернизации провели следующие мероприятия на детской площадке одной из улиц: озаборили, оскамеели, опесочили, окачелили, огрибочили, оизбушили, одорожили, оракушили. Ой неужто ли!! 11.05.2011.

proza_ru/texts/2011/05/20110512916.txt

Александр Иванович и Владимир Федорович...да, сейчас буду называть его так - представлю хотя бы, что это какой-нибудь школьный доклад...хм...ладно. Двоюродные братья, лучшие друзья юности, литераторы - казалось бы, сколько общего... Не тут-то было. Различий гораздо больше. ...Сближение их произошло около 1820 года - когда Владимир, живя в родной Москве, испытывал все горечи "бесприютного" существования - мать его, Екатерина Алексеевна, вторично вышла замуж и поселилась в деревне, поместив сына "на полное содержание" в Московский Университетский Благородный Пансион. Тоска по "семейственному щастию" совмещалась в юном Владимире с негодованием, почти протестом - он находился под контролем, в плане финансов и свободы перемещений, причем от совершенно посторонних людей, каких-то мелких чиновниц, маменькиных знакомых. Какому подростку это понравится "Есть благо в жизни, которое называют независимость. Когда-то оно будет моим уделом. Но и тогда оно не будет в состоянии заменить щастия семейственной жизни", - горько признается Владимир в "Дневнике студента". Ко всему этому присоединялась еще и несчастная влюбленность в кузину Наталью Щербатову - со временем Владимир осознал беспредметность этого чувства, но прежде ему пришлось испытать свою долю "Отчаяния любви". Старательная и увлекательная учеба, несомненно, несла свое утешение, как и страстная отдача музыке и...тайное стихотворство, парадоксальным образом совмещавшееся в юном пансионате с кропотливыми трудами над переводами из Иоанна Златоуста о "премудрости и благости божией в отношении к человеку"... Но и всего этого было недостаточно - необходимо было общение с родной душой. Такою душой и стал Александр Одоевский. Как же они смогли найти общий язык Скорее всего, здесь изначально определяющим стало все же родственное чувство - иначе как объяснить сближение этих двух молодых людей, настолько разных Владимир - худенький, тщедушный, "во фрачке вишневого цвета", с сенаторскою важностью, которая уже тогда отличала его наружность - прилежный ученик, сочиняющий глубокомысленные философские трактаты, этакий "старик-младенец"...однако несмело тянувшийся навстречу новым романтическим веяниям, втихаря переписывавший эпикурейские творения Батюшкова, не дыша внимавший "новой поэзии" Жуковского... Даже на нем не могло не отразиться зарождение того, сверхнового, что стали называть романтизмом. После родственного чувства, это и сблизило его с братом, которого иначе и не назовешь, как живым воплощением этого самого романтизма: столичный офицер, т.е. шпоры, шпага, шляпа с белым султаном и, как следствие, почти неизбежное тогда увлечение зарождающимися идеями вольномыслия... Да к тому же поэт - поэт беспечный, особо не задумывающийся о тайнах бытия, весь стремительный и искрометный: Мечтаю иногда, что я поэт, И лавра требую за плод забавы, И дерзостным орлом лечу, куда зовет Упрямая богиня славы: Без заблужденья - счастья нет! Да, формула жизни Александра - полная противоположность принципам не по летам серьезного и рассудительного брата. Но ведь и во Владимире жил "мечтательный пламень", пусть он заглушался холодной философией, ведь и он писал стихи. Лирические излияния брата Александр не воспринимал серьезно, называя его "юным лицемером". Но все же они близки, они поверяют друг другу все тайны души, Владимир видит едва ли не единственное утешение в общении с братом. ...Да, так продолжается и в 1822 году, когда Владимир, с отличием закончив пансион, поселяется, наконец, один - пусть в крошечном флигельке, но начинает жить самостоятельно. Но пути братьев неумолимо начинали расходиться - как ни странно, первые шаги к отчуждению были со стороны Владимира. Александр чувствовал это: "Может быть, ты переменился с тех пор, как мы расстались. Все изменяется. Но дай бог, чтоб долго не изменилось сердце моего Вольдемара". Хотя и Александру, жаждущему всех наслаждений юности, было все труднее понимать брата, в котором "мечтательный пламень" все же оказался подавлен жаждой наслаждений иных - идеальных, умственных. Переписка постепенно теряет ту прелесть искренней доверенности, хотя протянется она еще два года. Александр, более открытый и бесхитростный, попытается еще как-то воззвать к душе брата, но тщетно: Владимиром был уже выбран тот узкий путь, на котором ему не будет спутников - даже в лице родного человека... ...Неизвестно, с какими чувствами братья расстались в Москве, когда Александр последний раз приезжал из столицы, но с какою тяжестью и горечью встретил Владимир Петербург, когда, всего через два дня после казни пятерых, 15 июля 1826 года, прибыл туда. Петропавловская крепость была еще полна заключенными. Был среди них и Александр. ...Впоследствии, достигнув приличных служебных степеней, Владимир попытается делать все для облегчения участи брата. Возможно, не без его участия в 1837 году Александра перевели на Кавказ. Но вернуть его Владимир так и не успел. Они больше не виделись. Брат его скончался от скоротечной горячки, "под бедною походною палаткой", в 1839 году. Лучшей памятью ему стали эти строки: ...И, вкруг твоей могилы неизвестной, Все, чем при жизни радовался ты, Судьба соединила так чудесно: Немая степь синеет и венцом Серебряным Кавказ ее объемлет, Над морем он, нахмурясь, тихо дремлет, Как великан, склонившись над щитом, Рассказам волн кочующих внимая, А море Черное шумит не умолкая... Александр Одоевский в романе "Русские души": http://www.proza.ru/2006/11/04-302 http://www.proza.ru/2006/11/17-288

proza_ru/texts/2007/01/20070119010.txt

Рак с очками--это рак, у которого вместо глаз--круги очков, а вместо клешней--дужки очков

proza_ru/texts/2017/05/201705091627.txt

Кризис. ...Безыдейность...Разочарование....Бескультурие....Нетерпимость. Продолжать можно до бесконечности.. Или вернее до весьма отдалённого конца. И разговор пойдёт о нас . И о планах осмысленных или подсознательных тех, которые над нами .. О стране. Политике. Перспективах возможного развития событий..А похоже их несколько.... Итак. Любое государство можно рассматривать как некоторую структуру, прибор, устройство. Называть можно как угодно. Главное - общность признака. На вход поступают вводные - желание к труду народа, финансовые возможности для начала работы. На выходе должно быть получение прибыли от выпущенной и проданной продукции, ожидание прибыли новой и большей. Иначе дорога к разорению и бессмысленность процесса финансового вложения. Если вложенный рубль по результатам работы даёт на выходе 5. Работа эффективна. Если нет Значит просчёты организатора работ. Которая в своей структуре при организации её имеет две составляющие - стратегию и управление. Стратегия. Обратимся к БЭС. /В сокращении/ " Стратегия- вопросы теории и тактики реализации задачи,...исследовании закономерности,...планирование, методология ...ведение ... разработка способов подготовки и ведения стратегических операций, ..определение целей и задач...вытекает из требований доктрины развития...играет определяющую роль и определяет тактику..." Управление. БЭС/В сокращении/ "Управление- элемент, функция организованных систем различной системы, обеспечивающая сохранение их определённой структуры, поддержание режима деятельности, реализацию их программ и целей стратегии.....". Любую организацию человеческого сообщества, как говорилось, легко сравнить с прибором. Например с усилителем. Усилий. Сигнала. Можно ли поднять его эффективность работы. Да. Если сигнал с выхода системы подавать в фазе на вход, произойдёт усиление входного сигнала и как следствие, ещё большее усиление сигнала на выходе. Это пример положительной обратной связи. Если подавать сигнал на вход устройства в противофазе, будет происходить затухание сигнала. Возможен расчёт такой цепи ,что усиление будет всё же происходить, но не сильно, не допуская возбуждения на выходе устройства. Достигая фиксированной расчётной мощности. Рассмотрим вариант, когда государство замкнуто на сильную положительную связь. И главная его стратегия -- развитие и процветание сограждан. В этом случае "сигнал на выходе" в результате усилий его граждан приносит достаток и прибыль и всё полученное идёт на пользу и процветание сограждан. В идеальном случае, принимая такие правила игры, они должны с охотой работать, вкладывая большее старание, чтобы жить лучше, совершенствуя своё сообщество. Понимая, что от их труда зависит их процветание. И так до полного расцвета общественного сознания с пониманием того факта, что их жизнь и будущее зависит исключительно от них. В этом случае входя в генерацию своего творчества, они невольно начнут отсекать, совершенствуя и совершенствуясь, всё лишнее и ненужное , по их мнению мешающее. И в первую очередь это начнёт касаться структур управления -чиновников, звена необходимого на начальном этапе запуска системы. Когда требуется начальная отстройка ,выполняя стратегию развития общественных взаимоотношений и понимание сопряжения взаимно обеспечивающих функций тех или иных узлов системы. Но не производительных сил- энергетиков , врачей, милиции и пожарников,рабочих, армии ,всех занятых в производительном труде. По мере роста понимания у занятых трудом членов общества, что они не обделены, не унижены, не обойдены заботами общества, что их семьи не бедствуют, не живут в плохих условиях, их дети могут, если захотят получить достойное образование, в них начнёт прорастать чувство собственного достоинства, желание существующее общество усовершенствовать в функциональной для него целесообразности.. Ибо каждый из них начинает чувствовать положительный отклик выхода системы, государства, конкретно влияющий на их судьбу. В этом случае растёт нравственность, культура отношений и производства, уходит ,как атавизм неприятие других национальностей, вероисповедании, другого. Начинают работать законы оптимизации процесса развития государственной системы, снимая лишние детали механизма управления и создавая большую надёжность и ответственность каждого из его оставшихся узлов. Реально это будет приводить к уменьшению государственного аппарата, к уменьшению численности чиновничества. Но нужно ли это чиновничеству В случае стратегии направленной на положительное развитие общества, управление вступает в противоположность с развитием и совершенствованием, становится врагом стратегии процветания.. Какая реакция слоя чиновников Если государственной доктриной становится отгон его от синекуры, должностей, мало значащих в общественном производстве, но значимомых по возможности личного влияния при столкновении с персонифицированной личностью один на один. С возможностью выбора --" Дать или не дать Разрешить или не разрешить !" Отсюда вывод. Единственный с его стороны- противодействие и сопротивление. Враг процветания государства- чиновничий аппарат. И его увеличение обратно пропорционально возможности процветания государства в целом. Ибо чиновник- ржавчина в механизме процветания. Но, рассматривая развитие человеческого сообщества с положительной обратной связью, можно в идеальном рассмотрении выйти на ту точку, когда высокая сознательность граждан в идеальном, утопическом смысле сделает ненужным и сам факт существовании власти.А это уже.... крамола. Почему На этапе современного человека, не столько деньги имеют силу, сколько возможность наличия и владение властью. Века сместили человеческие ценности и ориентиры нравственности. Никакая власть не способна признать вследствии этого саму мысль о своём уничтожении. Никакая власть не даст возможности мощной обратной положительной связи, и будет подавать сигнал от производства на вход системы дозировано, не допуская полного процветания, осуществляя дозированность входного сигнала для членов обшества. Это главный стержень существования современного человеческого сообщества. Исповедуя древнеримский принцип " Разделяй и властвуй". Отделяя структуры насилия от рядовых членов общества. Создавая их руководству льготы, и поощрения. Разводя Армию от структур насилия. Численно снижая первое и усиливая второе. Не допуская консолидации, объединения сограждан в мощные партии противодействия центральной власти.. При этом создавая свои партии или партию, предоставляя их авангарду льготы на информационных полях, награждая наиболее преданных возможностью обретения тоже власти , предоставляя должности ,хотя и меньшие по сравнению с главной, но достаточные для того или иного ранга с возможностью собственного обогащения. Такое государство не заинтересовано в развитии, образовании, здоровье своих сограждан. Ему выгоднее наличие миражей деятельности по процветанию сограждан ,чем само их процветание. В истории человечества можно как-то, весьма относительно, спрогнозировать,реконструировать существование возможного близкого к утопии порядка в Великом Новгороде при Новгородского вече , или на более дальнем интервале времени , при демократии в Афинах Эллады.. Но в Афинах во времена эллинской культуры и демократии жило около 50 000 человек. При этом 15 000 жителей города, если верить летописям того времени составляли люди искусства -художники,и ремесленники. Философы. Отсюда и Акрополь, И Пракситель, И Гомер. Не отсюда ли высокое понимание ответственности у горожан города , спроецированное на общество стремление к гармонии Те времена в прошлом. Население Земли превысило прогнозы науки к 2000году в 5 000 000 000 человек и вышло за планку приблизившись к 6,500 000 000. И вопросы существования , стратегии и развития государства в целом, его управления заставляют переходить к жёсткой обратной отрицательной связи. С контролем за потреблением. Расходом воды. Ископаемых. Накопленных средств. Рождаемостью. Развитием. Ужесточаются войны и борьба за рынки сырья и сбыта. Разрабатываются способы регулирования всего и всех. Посвящённым в это и организаторам процесса, далеки от желания процветания всех.. На ставке Стратегия развития и Управление только желаемыми и избранными. Со стремлением к жёсткой отрицательной обратной связи. С противофазой на входе ко всем остальным.. Похоже ,что наша страна включена в этот процесс. Если внимательно рассмотреть "внимание" государства к науке, образованию, здоровью,питанию сограждан,внимание к сельскому хозяйству, его развитию, обеспечению собственной независимости и продуктовой безопасности нации, и народов нашу страну населяющих. Какие дальнейшие пути отстроенной вертикали подчинения Желая сохранить позиции власть постарается дистанцироваться от какого-либо контроля со стороны сограждан, сохраняя контроль над силовыми средствами государства. Силовые структуры Центра будут "работать" на периферии . Силовики "Периферии" работать в Центре. За успешную работу последую ежемесячные поощрения, награды, льготы, пр. Сбои в развитии государства свалят на неспособность ведущей ,назначенной , " своей партии", которая " не сумеет решить идеологические проблемы развития страны". Не в этом ли дистанция лидера партии при желании быть её главой, но не её членом с партийной ответственностью. Вероятен такой момент, что она будет распущена. Из-за отсутствия своей дееспособности. И власть выйдет на новый виток предложений... снова обозначая свои перспективы и вводя в заблуждение сограждан. Формирование власти станет закрытым. Будет создан элитный узкий слой для выбора стратегии и управления, с ориентировкой на Глобальный центр развития мировых стран. Со смирением к той роли ,которая будет для страны им выбрана. Без контроля народа. Без отчётности перед страной. Если будет тогда ешё, перед кем отчитываться.... Путь, по которому пока идёт движение страны, создаёт ощущение движения и выполнения этой одной программы. Народ безмолвствует.Похоже уже догадываясь , что дальнейших перспектив к лучшему нет и не будет.. А значит.... в существующем движении страны нет будущего. Не поэтому ли за разгон демонстранаций введено участникам разгона разовое премиальное вознаграждение до 30 000 р.,аримия МВД сравнялась с армией страны,... расформирован спецназ ВДВ, и спецназ ГРУ. Власть боится. Вот и транспортный налог с повышением в два раза президент отменил... акции пошли по стране. Словно предчувствуя кипение в котле посчитали лучшим выпустить пар,чтобы котёл не взорвался... С перепугу власть и о смене часовых поясов заговорила... чтобы впредь петухи по стране глотки свои переиначили.. да поможет ли это всё тому,чтобы разорвать узел проблем с каждым годом всё сильнее затягивающих его на горле страны И застыла страна на тонком льду ожидания хоть какой-то перспективы.. Да только нет её. Ибо она в изменении всего сразу. Снова диагноз -" Тупик Горбачёва". Тот тоже хотел переиначить ,да инерционный запас тогда наработанный в советское время ещё был. Теперь паровоз стоит мёртво. И под песню " Наш паровоз вперёд лети!" даже по кругу не летит... Заржавели и колёса. За предыдущее правление ничего не ни модернизировано, ни создано, ни продемонстрировано ,кроме лидером самой,самой партии собственного торса. Спасти наворованное смогут теперь только штыки и посадки. И ничего больше. А посему впереди.... Только программа ужесточения и ... .

proza_ru/texts/2009/05/20090515011.txt

(Вроде притчи) Сегодня 8-е августа. * Один из самых грустных и памятных дней моей жизни. 8-го августа 1973 года безвременно, нелепо, самым глупейшим образом погиб мой дорогой папа. Писать об этом тяжело и теперь, спустя сорок два года. Не знаю, смогу ли, хватит ли сил поведать о той катастрофе, которая и теперь живо стоит перед глазами. Случайности и нелепости, роковые совпадения подстерегают нас ежечасно и повсеместно. Собрался перед сном прогуляться. Вышел на зеленую уютную улицу и пошел неспешным шагом, раздумывая о разном. Пройдя небольшое расстояние по брусчатке, услышал сзади себя прерывистое громкое дыхание и рычание. Не успев сообразить, почувствовал острую боль в боку. Мгновенно от меня отскочил огромный темного цвета пес. Он с лаем понесся догонять своего хозяина и другую компанию собачников. Я продолжил машинально свой неспешный ход. Жгучая боль в боку настойчиво требовала внимания. Я пальцем нащупал дырку у кармана брюк, которые были прокомпостированы вместе с рубашкой и трусами собачьими клыками. Отрезвленный и ошеломленный поспешил я к удаляющейся компании собачников. "Какого черта ! Если у тебя пес бросается на людей, ты не держишь его на поводке", - думаю я. " Молодой человек! Молодой человек!! Можно с вами поговорить!" - сдерживая негодование, кричу вслед. Вижу, компания начинает движение в мою сторону. Время - четверть двенадцатого ночи. Темно. Собачий лай становится громче и яростней. Увидев приближающуюся огромную фигуру хозяина, слышу: "Какого Х.. ты размахиваешь руками! Ты не видишь в каком с.состоянии с.собака!, козел!!" Рядом с ним заливалась громким, яростным, солидарным лаем целая стая собак. Натянутые поводки собаководов готовы были от злобы и ненависти оборваться! Псы чувствуют настроение хозяев! Я молча пошел домой. Промыв кровавые следы собачьих зубов спиртом, безуспешно отправился в полночь искать травмпункт. Только на следующий день удалось показать "долгожданный сюрприз" травматологу. Итог визита : прививки от столбняка и бешенства - обязательны: 9-е августа, 12, 16, 23, 8-е сентября, 9-е ноября. И - никакого спиртного до 9-го февраля 2016 года категорически!.. Шесть месяцев! Боже... почему я не алкоголик! *Роковое совпадение - в ночь на 8-е августа 2008-года началась война с Грузией. Москва, сентябрь, 2015г. Борис Равинский.

proza_ru/texts/2015/11/20151107602.txt

Куда нас забросила судьба Что это за место, не приспособленное для жизни Выгребная яма истории, вековечный позор. Официально достигнутый минимум содержательности Эпоха прозябания и скудоумия. Или паскудоумия, тут с какой стороны не подойдешь, - по любому выходит не лишенным смысла. Я устал браниться и осуждать, еще раньше я перестал объяснять свою позицию окружавшим меня людям. Я могу лишь поражаться. Ну, не совсем, иногда меня покидает чувство умеренности, и тогда им лучше не просить о пощаде. Отчизна профанаций, твое лицо, твоя национальная гордость выросла из переводчика в суетливого автора приторных, велеречивых вирш. Его потолком должны были бы стать газетные фельетоны, статьи в журналах о моде, но нет, он решил посягнуть на большее. Впрочем, сперва его запросы свидетельствовали о наличии остатков совести. На большее, чем детективы, у него не поднималась рука. Сериальная политика в печатный жанр, с этим лозунгом он покорил страну. Главным пунктом программы было: ни в коем случае не пропадать из поля зрения читателей. Приучить их к себе, к своей манере изъясняться. Гений пера принялся плодить детективы один за другим. Удивительная скорострельность! Это раньше Флобер по несколько лет корпел над одним романом, отрабатывая все детали, его волновала любая ленточка в гардеробе наездницы. А что теперь Видимо, во всем виноват прогресс. Прогресса, разумеется, в искусстве в прямом понимании этого слова быть не может. Да, как ни крути, бесконечный "Русский Сериал" уважаемого писателя не соответствует и новейшим тенденциям в литературе. Он не сторонник контркультурных экспериментов, не деятель направления наивных писателей и тем более в его творениях не заметно ни малейшего намека на отход от традиционной романной формулы: его не убедил опыт Роба-Грийе, он не планирует последовать за Борхесом и его соратниками. Прогресс внес свою лепту в новые методы творчества, пришло время коллективного, цехового творчества, под торговой маркой популярного автора бестселлеров. Один придумывает сюжет, другой пересыпает его новыми шутками, третий следит за историческим фоном, четвертый корректирует стиль, чтобы тот стал более узнаваемым, пятый, скажем, добавляет агрессии, действа, чтобы нельзя было остановиться. Такое вот, разделение труда. Оттого-то теперь несложно выпускать по двадцать новых книг за пять лет. Или автор только и успевает, что тексты набивать, а издательство их с руками отрывает. Собственно, на них надежды никакой. Им главное -- купоны стричь. Работать можно сообща, а потому подключить к делу, литературных поденщиков, как выражался Пол Теру. Те состряпают приличную статейку, где разъяснят неразвитому потребителю, что хорошо, а что плохо и что с чем едят. Надо самим формировать вкусы будущих потребителей. Еще существует отличный прием хвалить своих читателей, мол, тот, кто читает романы нашего писателя, тот - элитарный читателей, это не для средних умов. Помогает, по-видимому. Помогает маскировать банальную погоню читателя за простым, доходчивым, но закрученным сюжетом. Желательно, в нескольких частях. Вроде как они ищут подлинное искусство, записались в интеллигенты. А иные не находят себе места от собственной неразборчивости, им надо за что-то схватиться, за какое-нибудь известное имя. И тут, надо же! И прочитать несложно и у всех на слуху. Есть и безобидная категория читателей-конформистов. Им все пофигу по большому счету, не важно, что читать, но этот писатель не требует от них никаких сверхъестественных усилий. Пишет просто, спокойно, вскоре возобновляет повествование. Хорошо, что, хотя бы они не особенно дорожат своей позицией и не несут ее вместо флага. И ведь как приноровились, подлецы! Им теперь, видите ли, нравится, настоящий русский язык автора. Не иначе им такая бредовая идея пришла с подсказки болтливых представителей масс-медиа. А после того, как автор достиг культового статуса в этой забытой стране. Можно пускаться во все тяжкие. Экранизировать все его произведения, ну а совсем для кино не подходящие ставить в театрах. Хотя по уровню развития того и другого в этом хлеву следовало бы поступать наоборот. Махинатор-полиглот, небескорыстный и безыскусный двойник организатора всех подмен из романа Кальвино "Если однажды зимний ночью путник", получит немного свободы и теперь начнет паясничать, заигрывать с читателем. Тут-то его, вероятно, не все поймут, исходя из уровня аудитории. "Сознаться что ли в своем старинном увлечении, да, есть у меня у меня один грешок! Заядлый я экспериментатор, постмодернист, так получилось!" И начать экспериментировать со стилями и жанрами, якобы, с удивительной легкостью, а, на самом деле, демонстрируя свою беспомощность, гнилую сущность графомана. Иные разводили бессмысленную благотворительность, демонстрировали преступную толерантность, восхваляя его мнимый профессионализм, трудно определяемое понятие, вообще, а для писателя в особенности. Герои дешевых американских детективов также очень обожают толковать о профессионализме, для многих из них такие размышления заканчиваются весьма плачевно. Писатель не должен выходить в тираж, не должен штамповать копии собственных работ годичной давности. Франц Кафка, например, не признавал понятие профессионализма в литературе и достиг высот, которые нашему гранду и не снились. Дальше -- больше, авантюрист бумажных просторов был замечен в еще более странном занятии. Больше под своим именем он не мог выпускать, это стало бы подозрительным даже для наших доверчивых читателей. Тогда он принялся собирать под своим громким именем другие произведения легкого детективного жанра, в смысле, принялся издавать антологию. Он, нашумевший писатель, заслуженный деятель культуры в эпоху поразительного опустения рассудков рекомендует. До чего же это выглядело приторно и фальшиво! От начала и до конца. Своим ходом он скопировал поведение аргентинских писателей Борхеса и Касареса, которые сами составляли антологии классической детективной литературы. Но в их случае подобное поведение объяснялось их вкусами, обычаями, предшествующей жизнью. Ведь они сами упорно создавали теорию интеллектуального детектива-загадки своими историями о Доне Исидро Пароди и в романе "Образцовое убийство". Они пытались создавать культ замысловатого сюжета, сложного до парадоксальности. Да и на их счету было уже множество антологий: фантастической литературы, книга вымышленных существ, книга небес и ада, сборник коротких и необычайных историй. За Хорхе Луисом уже закрепилось амплуа Библиотекаря современной литературы, благодаря его своеобразному творчеству. Что же аналогичный шаг мог означать с позиции нашего самородка, сказать трудно. Возможно, он пытался, таким образом, поправить свое и без того отличное материальное положение. Омерзительнее всего в истории с покровительством серии детективов выглядит то его положение, на которое он сам себя поставил этим поступком, не имея на то никаких прав, словно он вообразил себя знаковой фигурой века, интеллектуалом. Им, наверняка, зачитываются на западе, приглашают судьей на крупнейшие премии, он открывает известнейшие ярмарки. Отечественный книжный рынок напоминает многоуровневую помойку: контейнеры для пролетариев, - им чтиво макулатурного характера, о войне, о милиции, для холостяков -- еще и о тяжелом деле проституции, баки -- для домохозяек, туда накрошить побольше объедков. Им тоже детективов, но написанных своим женским коллективом, попроще, поменьше батальных сцен, сдобрить эротическими сценами. Всем хочется, чтобы все писали свои люди, образ мыслей которых им знаком и понятен. Подростки алчут продолжения трилогии Толкиина, что все как один выдержаны в ядовитых зеленых тонах. Штабеля подобного хлама оккупировали не один отдел книжных магазинов. В таком случае нет ничего удивительного в том, что мы охотно привечаем гостей с запада, в данном, правда, случае, с востока, но сути дела это не меняет. В зарубежных товарах мы души не чаем. А те и рады потчевать нас второсортной лапшёй! Узкоглазая бестия, словно сговорившись с уже упоминавшимся отечественным борзописцем, шлет с таинственных окраин суши одну поделку за другой. По неведомой причине за ним закрепилась приятная слава автора-интеллектуала. Издательства охотно поддерживают и эксплуатируют этот слух. Особенно он полюбился почти развитым школьникам и неразборчивым студентам. Послушайте, ну это как бы так экзотично, ехать по метро с книжкой в руках, а на ней имя автора, которое с первого раза и не выговорить! Опять же восточный колорит, мудрость веков, секреты монастырей. Эндемичная культура, столько веков изоляции -- это же не могло не сказаться! Может быть, но не в этом случае. Никакого восточного колорита сей товарищ не обеспечил. На своем родном он начал клепать романы один за другим, все -- в духе простой американской прозы середины, второй половины двадцатого века. Более простого решения он придумать не мог. Только те же Сэлинджер, Сол Беллоу, Харпер Ли, Ричард Бах, Кен Кизи, Эдгар Доктороу, а теперь и Майкл Каннингем писали гораздо более осмысленно, проникновенно, душевно. За ними стояла история их страны, той прежней. В их романах бушевали чувства. Здесь же мы получали рафинированные лабиринты протухших похождений, бесцельных скитаний на фоне маразматического сознания автора, воспитанного в духе корпоративных реалий нынешней его родины. Все безвкусно, вылеплено из сои. Что сказать, бестселлеры будущего должны, прежде всего, легко читаться! Это создает видимость, будто они хорошо написаны, дилетанты имеют обыкновение очень ценить это качество. Хотя нередко общепризнанные шедевры читаются очень непросто. Так я не раз засыпал под "Божественную комедию", а "Улисс" Джойса под органные фуги -- идеальное снотворное, то есть никаких тенденций наметить не удастся! Опасное сочетание легкости чтения и некоего мифического знания, уверенности в том, что конкретный автор, действительно, стоящий не раз вводило во грех даже людей компетентных, по профессии своей обязанных стоять на страже чистоты вкусов молодежи. Так беспутная учительница моей сестры как-то в пример прозе Толстого поставила творения восточного собрата! Патологическая легкость повествования, не перегруженного смыслом, художественным содержанием, интересными приемами -- обманчиво содержательна, увлекательна. Мнимо многозначительные романы нашего гостя оставляли впечатление злонамеренного словесного непотребства, интеллектуального онанизма, бесхребетной мути бесконечных фантазий. Исповедуемый им метод естественного роста сюжета по мере написания произведения, сюжета на кончике пера не сообщал ожидаемой свежести, оригинальности повествованию. Вместо легкости и оригинальности мы получали ускользающую суть романа и ворох непонятных поступков и взаимоотношений, нити многих судеб ничем так и не заканчивались, другие же напротив возникали тогда, когда им давно уже пора бы исчезнуть с наших глаз. Самое разочаровывающее в мазне восточного коллеги -- потуги на исключительность, собственную избранность, будь то образ, выбранный им самим или навязанный ему издательствами, хотя истории его банальны до зевоты. Он избрал странный путь: не пожелал торговать национальными особенностями и не постарался полностью освоить какую-нибудь из ниш западной литературы. Тот же Кадзуо Исигуро заслуживает гораздо большего уважения, поскольку, оставаясь в тени, сумел выпустить в свет роман, по манере совершенно неотличимый от лучших образцов жанра, на его родине не прижившегося. Следующий гость в нашей галерее уродств своим вступлением на финансовый престол укрепил в мире позиции научной фантастики. С той же комической поспешностью, свойственной уже перечисленным коллегам, он начал продуцировать умопомрачительные романы о похождениях норовистого профессора истории или кого-то похожего на это. Поучительно и его страстное желание экранизировать свои труды. Я бы сразу после выхода его историй начал принимать ставки на то, какие известные актеры возьмутся за главные роли. В большинстве случаев угадать актеров, учитывая место действия и страну производитель фильма, было несложно. Главное, как показала практика, в деле продажи книжной продукции -- яркое название и шумиха вокруг вышедшего бестселлера. Все это наличествовало в его последнем творении, да и наше падкое на сенсации общество изрядно поспособствовало выходу в лидеры продаж изысканию автора на религиозно-общественные темы. Если бы появилось предложение написать кодекс чести для литераторов, авторов художественной литературы, я бы внес предложение добавить в него список запрещенных приемов, применяющихся исключительно для увеличения числа продаж книги. К числу запрещенных приемов стоило бы отнести наличие злободневных тем, неприкрытый, безыскусный эротизм, спекуляции с разоблачением мировых тайн, секретных обществ. Таким образом, горе-фантаст отлично поднаторел в деле нарушения виртуального кодекса чести. Мне, как жертве возникшей вокруг его книги шумихи, хочется посетовать на недостаток в наше время оплотов истинной культуры, неких наставников, патриархов, духовных авторитетов, на чье мнение можно было бы опереться, вынося суждение тому или иному произведению. Ведь обилие информации, подогревая интерес к произведению, не вносит ясности в положение дел относительно его качества, никак не оценивает его. Нет голоса эпохи, некому доверять, не доверять же, в самом деле, Нобелевской премии, чья комиссия качеством своей работы напоминает дырявое сито, упорно не замечая стоящих авторов и щедрой рукой наделяя призами авторов, талантом обделенных! Впору воскликнуть, воздев руки:"O tempora! O mores!" Не связать ли подобное положение дел с наступлением эры господства постмодернистского сознание, которое избегает выносить категоричные суждения, выставлять оценки, а напротив часто вольно относится даже к классикам Этакое неразборчивое любопытство к культуре, не отягченное грузом ответственности за вынесение суждений. Едва ли, ведь строгая иерархия ценностей была и у Набокова, и у аргентинской братии, и у Апдайка с Голдингом. Так что вопрос остается открытым. Пришло время обрушиться с гневной тирадой на новомодного представителя славной французской литературы. Человека, безусловно, не обделенного талантами, но пошедшего по кривой дорожке. Занимательна судьба нового Генри Миллера в наше время. Ладно бы профессия автора похабных текстов, склонного к философским обобщениям, была бы его единственной его специализацией, единственным его пороком. Так нет же, сейчас этим никого не удивить, на это никто не клюнет! И дальше он, возможно, идя на поводу у собственных воззрений, собственного горького опыта, преступает границы упоминавшегося кодекса чести. Что, спрашивается, вызовет большую шумиху, чем слухи о разгадке мифических тайн, чем изображение работы тайных обществ Разумеется, национальные вопросы или прямые провокации на религиозные темы, вот именно: не на темы истории религии, а на темы равноправия и достоинства тех или иных религий! Прием из разряда запрещенных, удар ниже пояса. Народ ведется на этот прием в ста случаях из ста. Скандал пойдет на пользу продажам экземпляров скандального произведения, доводы со стороны, как противников, так и защитников пойдут на пользу славе автора. Но, понимаете, такой прием -- прием не из арсенала настоящего писателя. Обсуждаемый параноик, зациклившийся на вопросах национальности, которые трогают людей больше всего, обладавший, тем не менее, лирическим талантом, увы, подписал себе, приговор, шагнув за границы дозволенного. Удивительно нежными и невинными у писателя выходили сцены встреч и знакомств. Воспоминания, приписываемые его безликим героям, подернуты легкой дымкой печали и прощения. Сильными сторонами писательского дара француз решил пренебречь ради сомнительных навыков организовывать сюжет вокруг идей, обращенных в будущее. (Да и сильных сторон у него было не так много, объемными получались у него не более одного-двух героев на роман, не смотря на то, что все действие вокруг них-то и велось. Таким образом, вместо романа читатель получал растянутую повесть с кучей порожних размышлений публицистического толка.) Он получил очень широкое образование, оно и позволяло ему строить картины унылого в своей безмятежности будущего. Фантастика и антиутопия -- набор для двадцатого века характерный, но свидетельствующий не в пользу конкретного автора. Но посмотрим к чему привели метафизические потуги планетарного характера этого французского призрака, взобравшегося на табурет презрения и дешевого словоблудия, -- слава и признание окончательно доконали его способности к соотнесению фактов истории и культуры, в чем он не был силен, лишенный образования в означенной области. Устами своих безликих и на диво безобразно скроенных персонажей он принялся порочить Набокова (Что он, вообще, о себе возомнил!) -- светлого гения нашей литературы, нашего оправдания перед литературой мировой, безупречно талантливого и великолепно высокомерного. Причем манеру обличать он перенял у самого Набокова. Позиция Набокова могла вызывать споры, возмущение и осуждение, но она отражала мнение человека, относившегося ко всей литературе с позиции силы, с позиции владычества, он справедливо полагал себя равным известнейшим и общепризнанным авторам: и существующим, и взирающим на нас из глубины веков. Его дерзкие слова, несомненно, отвечали его высочайшему статусу в мире литературы. Тем более, он никогда не пытался озвучивать сумасбродные идеи устами своих героев. Ему не было стыдно за свои слова, он не прятался за спины книжных персонажей. Слова же героя последнего романа французского кудесника не вызывает ничего кроме удивления, раздражения. Зачем он, не достигнув авторитетного статуса знатока литературы или знакового писателя, торопится выносить приговоры авторам, во много раз более значащим, чем он сам. Упоминаемый поступок походит на нелестные слова чемпиона в суперсреднем весе Джо Кальзаге о Джеймсе Тони -- ныне боксере супертяжелой весовой категории. Вдобавок, валлийский чемпион предложил Джеймсу спуститься в его категорию, чтобы провести поединок с ним. Кто знаком с ситуацией в мире бокса, оценит точность аналогии. Джеймс Тони, подобно Набокову, очень остер на язык. Он один из самых выдающихся боксеров нашего времени, талант от бога. Кроме того, он, подобно Набокову, уже не может ответить на оскорбления своего противника, поскольку уже никак не сможет опуститься на несколько весовых категорий вниз. А Кальзаге стал широко известен и популярен совсем недавно, благодаря последней победе над Джеффом Лейси -- переоцененным, но перспективным качком. Удивительно, но при всей шаткости положения распиаренного политизированного порнографа на литературном Олимпе, в нашем отечестве находятся такие прихлебатели из числа новомодных писак, которые считают его чуть ли не верхом духовности. Остается только пожать плечами и отойти в сторону, комментарии излишни! Взбираясь вверх по лестнице качества, плавно подходим к последнему из кандидатов, чей талант не омрачен не одним из серьезных пороков. В чем же причина негодования думающей части общества Дело в том, что, он пал жертвой всенародной любви, попробуем выразиться так. Немецкий прозаик автор милых рассказов, пьес, интеллектуал, человек, одаренный вкусом, своеобразным мышлением, талантом выпустил роман о монстре. Книга затмила все его остальные произведения. Из библиотек интеллигенции роман попал в руки низкосортного читателя, любителя громких сенсаций, извращений, скандалов. Роман разодрали на газетные заголовки. Толпа начинает скучать в томных объятиях литературы эротического содержания и желает, чтобы источник возбуждения оказался, как можно более, завуалирован, скрыт. Да и к тому же сказывается элементарное пресыщение. Книгу пустили в массовое пользование, она утратила очарование элитарности. Всякий стремился отныне козырнуть наличием ее названия в графе "прочитанная литература". Постоянное упоминание о ней начинало приедаться. Понятное раздражение культурной части общества воздвигло между читателем и романом нечто, сродни увеличительному стеклу, в котором все малейшие пороки, недостатки книги стали во много раз более заметными. Произведение стало притчей во языцах, многие, наблюдая всеобщий восторг, не соответствующий уровню книги, напротив, стали занижать произведение и также оценивали роман необъективно. Действительно, произведение было написано в ключе мягкого постмодернизма. С небольшой примесью абсурда, с очевидным влиянием Виктора Гюго. Нарочитый историзм произведения использовался задолго до выхода романа в свет. Скажем, тем же Итало Кальвино в романе "Барон на дереве". И все сразу поняли, что писатель не сотворил сенсации, не придумал ничего нового, просто, словно хороший кулинар, приготовил блюдо точно по рецепту.

proza_ru/texts/2006/09/200609222102.txt

- Ты с ума сошла! - с надеждой спросила Граминея,сидя прикованная на цепи.Дело было на кухне,и Алексия кипятила воду в огромном котле...Наверное из такого же Котла рождались в далёком Ведьмограде,островные ведьмы вроде Алексии. - Нет не сошла... - сказала Алексия. - Было бы у меня "Кольцо Цирцеи",я бы тебя в порося превратила.А так я в жабу могу превратить,или в лошадь-осла там...А жаб есть нельзя,а лошадям на кухне места мало. - А зачем тебе вообще меня есть! Алексия резко обернулась,в глазах её была неподдельная боль... - Я злая ведьма!!! - сказала Алексия пуская слезу. - Вы!!!Только вы меня такой сделали!!!Общество!!!Радуйтесь,ещё одной злой но прекрасной лицом колдунье!!!Людоедку из меня сделала!!! Алексия принялась грубо кромсать немытую морковку. - Слушай... - Всё равно съем! - Понимаю,но преврати меня в лошадь... - заискивающе сказала Граминея. - А то если съешь меня так,то будешь Злой и Нелюбимой колдуньей... - Ты права...- Алексия ссыпала морковку вместе с ножом в ктпящий котёл. - Но лошадь в этот котёл не влезет... - А ты меня во дворе распили! - Ааа... - протянула Алексия. - пойдём... Во дворе Алексия сняла с себя волшебный ремень,и стеганула им Граминею.В ослицу чёрная ведьма не превратилась,а стала красивой,вороной кобылицей. Кобылица лягнула Алексию и перепрыгнув,через невысокий забор ускакала в Железный Замок... Фелифа выйдя на шум,не удивилась увидев бездыханную кузину. - Эх...Не надо было тебе,сегодня готовить... - сказала она. - вот чувствовала я,что так и будет.

proza_ru/texts/2015/04/20150405624.txt

Доводилось ли Вам когда-нибудь читать Библию КРАТКОЕ ИНТЕРВЬЮ - Помилуй, Господи, да зачем же ее читать - воскликнет не в меру ревнивый ее почитатель - Библию же не читать, а почитать нужно! Держать на видном месте, иногда целовать обложку... Она слишком святая книга, чтобы можно было взять в наши грешные руки... - Больно нужно копаться в историческом хламе! - подаст свой голос неисправимый скептик - Хоть ей и восхищались Пушкин, Диккенс, Паскаль, Гейне и Достоевский, но я то в XXI веке живу Я сильный человек, а не такой рюшка, как Герцен: "Во всяком возрасте и при различных обстоятельствах я возвращался к чтению Евангелия и всякий раз его содержание низводило мир и кротость в душу". Ха-ха! Поди ж ты, вольнодумец и революционер, а все оторваться не может от праотцовской писанины! - Так Вы читали ее или нет - Есте-е-ественно! Умный человек должен попробовать все! - И что Понравилось - Какое там! Чушь полная! - Например - Далеко ходить не надо. Открываете первую книгу Библии - "Бытие". Герой там есть один - Авраам. Мужик отжигает! Он свою жену дважды не прочь был подкладывать под других, чтобы ему хорошо было! Клево! И это герой и пример для подражания! То жена подложила под него служанку, чтобы та родила ребенка, который будет считаться... ее ребенком! Пуще всего "порадовал" племянник Авраама - Лот. С ним переспали... его собственные дочери!!! Да это старый развратник! И после этого Библия будет меня учить как жить! Тьфу на нее!!! - А может... - Ничего не может!!! Я не хочу слышать об этом больше ничего! Сам читал своими очами - знаю о чем говорю! - А Вы дальше читали Библию Там же еще 65 книг... - А зачем! Мне хватило... Сыт по горло этими бреднями... Кончай свою агитацию! Что делать Придется закрыть рот. Разве против "убойных" аргументов попрешь Да и какие тут могут быть оправдания СРАВНЕНИЕ БИБЛИИ С... Вся штука в том, что Библия на самом деле нездоровая книга. Вот возьмите, например, лениниану - целый пласт литературы советского периода, прославляющий создателя Страны Советов. Видел там кто-нибудь хоть какой-то негатив о Ленине С детства помню, как нам подчеркивали: Владимир Ильич всегда любил учиться, был честен, добрым, очень любил детей и всем людям на земле хотел добра. Еще он был аскетичным и в целях экономии не бросал сахар в чай, а пил оный вприкуску. Он же и самый умный, он же и самый-самый... Еще он верный и любящий муж для своей Надечки Константиновны... Не знаю как кто, а я ничего плохого не читал о нем в тот период. Все было отшлифовано, заламинировано и, где надо, забетонировано. Честно, у меня возникало порой мнение, что он даже не человек, - и даже не вождь мирового пролетариата! - а некий небожитель незнамо каким ветром принесенный на одну шестую часть суши. Только тогда я думал об этом без иронии, самым искренним образом. Это потом уже стало известно о массовых расстрелах по его санкциям. Полсотне детей может в коем веке подарки и подарил, но ведь миллионы-то сделал сиротами! Не такой уж он был и аскет, оказывается. Папа его, согласно табели рангов, в дореволюционной России равен был генерал-майору и слуги в доме имелись и потом он любил жить комфортно. Мама исправно его поддерживала деньгами в эмиграции, чтобы у него была квартира с полными удобствами. Что тут сказать Ну любит и любит удобства - он же не во времена Авраама живет, когда все в шатрах мыкались... Верным мужем он не был. Мало того, что сифилис от европейских проституток сумел подхватить, так еще и любовница была. Причем, если во времена Авраама на самом деле существовал обычай, когда служанка рождала ребенка и тот мог быть зачислен в сыновья бездетной госпожи, то XX век такого обычая не знает. Надюша играла роль мамы, а Инессочка (таково-то имя музы родоначальника чудо-строя) неустанно ублажала и вдохновляла фельдмаршала коммунизма на новые свершения. Все честно, открыто. Просто такой себе минигарем. Доходило дело даже до курьезов. У Ленина в биографии был эпизод, когда он, будучи в ссылке, плыл по реке и на островке обнаружил спасающихся от наводнения зайцев. Помните деда Мазая Тот принял длинноухих пассажиров на борт и потом выпустил на берег. А что наш неудавшийся адвокат Веслом перебил беззащитных зайцев и потом угощал своих гостей, с задором рассказывая им, как ему удачно повезло запастись мясцом. Чего же так застеснялись чистильщики биографии вождя Неужто его хотели выставить вегетарианцем Да нет же! Просто с таким фактом он будет выглядеть хуже какого-то там деда Мазая, а цезарь должен быть безупречен. И правильно! Зачем люди должны знать, что их любимый, самый живой из всех живых Спартак пролетариата в жизни был совсем не такой добряк И к тому же, неверный муж, гроза зайцев и по буржуйски не чуждым комфорта Пусть ореол его не меркнет никогда! А Библия... Ну что Библия! У нее дурная привычка не "отмазывать" своих героев и говорить правду, еще раз правду и ничего кроме правды. Она повествует о временах неверия своих героев, об их ошибках. Авраам малодушничал и от страха перед царями готов был выдать жену за сестру, только чтобы его не убили Очень нехорошо, но по человечески понять можно. Лот по глупости поселился среди гомосексуалистов и бисексуалов и его дочери за годы насмотрелись на весь этот "голубой рай". После уничтожения Содома и Гоморры они оказались одни в пустынном месте и дочери поступили так, как были невольно научены в Содоме: напоили отца и переспали с ним. Инцест налицо. Стыдно Еще как! Но Библия не стала и этот факт скрывать. Не все повествуемое в ней имеет предписательное значение. Информация - да, заповедь Далеко не всегда. Разве не больна она правдофилией Больна на всю голову! Нам бы что-нибудь глянцевое... Конечно, когда мы впервые падаем, делая первый шаг в жизни, мы не остаемся лежать, а пробуем еще, но разве первое непонимание Библии повод для повторных попыток ее понять Это же не шаги в жизни! Библия книга для души, а если у тебя нет бессмертной души, то и книга тебе такая не нужна. В общем, можно спокойно спасть без оглядки на Библию... На фото: семейства Лота и Авраама

proza_ru/texts/2012/09/201209051434.txt

Согласно литературному эффекту бабочки, благодаря одному афоризму может возникнуть литературная буря, грандиозные преобразования в литературе, создающие новую классику.

proza_ru/texts/2015/09/20150910710.txt

Человеку вышедшему из себя, Лучшего всего вернуться обратно. улыбкой Надежда Мальцева

proza_ru/texts/2009/05/20090509703.txt

Собачья память (эссе в стиле ритмической прозы) Когда-нибудь, устав бороться, как устают все алкаши, я упаду на дно колодца - до капли выпитой души. И местной улицей овражной я больше пьяным не пройду, и будет труп лежать мой важно в простом, не крашеном гробу. Под вой собачий под забором снесут меня, как мелкий сор, и труповозка задним ходом покинет мой любимый двор. А старая дворовая собака, голосом повизгивая кротко, будет вспоминать как мы когда-то вместе выли ночью в одной нотке. И она, свернувшись под забором, носом утыкаясь в седой хвост, будет вспоминать как был ей дорог, этот - увезённый на погост. ----------- "" -----------

proza_ru/texts/2016/12/201612222221.txt

В тот же день,когда ее привез конь Светодара домой,она нашла в ларчике,куда хотела положить портрет юноши,флакон,в котором хранилось злополучное зелье. Поняла,что ее сестра специально подменила флакончик с лаком для ногтей на флакончик с зельем.Жаждет она ее смерти и это немного испугало ее .Мысли о неминуемой смерти не давали ей покоя и боялась она омрачить этой весточкой своего возлюбленного. Не зная о том,что его дочь умирает-никто из лекарей не решался сказать отцу такую весть-граф,нежно любивший единственную дочь и выполнявший все ее капризы и желания,разрешил прийти на день рождения сыну лесничего,спасшего его дочь от простуды,как утверждала она:попав под ливень,спаслась в его домике и в замок привез его конь. Слуги графа были предупреждены о появлении сына лесничего в замке на опушке леса. В замке его радостно встретил граф ,поблагодарив за спасение дочери и переодел в бальный костюм. Начался бал и не было на балу прекрасней юноши,чем Светодар. Даже красота жениха,избранного для дочери графом,меркла перед его красотой. Знатные дамы не сводили глаз с красавца и кивали дочерям,пытаясь обратить его внимание на них.Все они обратили внимание на уважение графа к юноше,но ведь только граф знал ,что юноша беден,а то бы даже не взглянули на него. Даже жених желал подружиться с ним,любуясь его красотой и грациозностью в танцах. Граф хранил тайну рождения юноши-он ведь думал угодить дочери,не обидев ни единым словом или поступком спасителя. Светодар быстро освоил правила поведения в высшем обществе на балу. Если он находил общий язык с птицами и зверями,то и с людьми подавно. Объявили конкурс игр и в любых соревнованиях Светодар,оберегаемый самой богиней Любви взаимной и ее сестрой-Удачей,оказывался победителем. Азола не могла нарадоваться,глядя на него и на ее устах так и светилась улыбка счастья,а в глазах-любовь. Ее глаза блестели не только "звездами"счастья и любви,а лихорадочно-из-за проникновения зелья в кровь, и это были последние вспышки юной жизни перед разлукой с Землей и возлюбленным. Её рука сжимала до боли флакончик с зельем и она решила рассказать любимому про свою находку и беду,свалившуюся на нее так внезапно...

proza_ru/texts/2016/12/201612241952.txt

СкрипачЪ 10 Всё Старцу рассказал о разговоре с Джоном ! И Старец вспомнил как давным давно отливали металлическую скрипку для тебя , как ты её не выпускал из рук сутками , как лихо учил играть на левой , а затем и на правой стороне меняя руки и лихо перебрасывая за головой , тот металлический её вес и давал тебе ту нагрузку для работы , а потом ты её поменял на классическую деревянную . -- Да ! - Я вспомнил для людей я приобрёл классическую скрипку , свою не стал брать , да , поэтому появились , эти скрипы , повторяющие далёкое прошлое . Но зато была возможность подключить к колонкам через провода и датчики ! -- Да вспомнил тот концерт на открытом стадионе ! Где звук через колонки охватил всё в округ , мне даже казалось звук уходил до металлопланеты! Так было здорово ! Скорость и перекидывания с плеча на плечо меняя руки , все смотрели с удивлением ! Так же за спиной переодически меняя , так это же сколько позиций ! Вот почему мою игру полюбили на Земле ! Вот откуда столько писем и поклонников ! Старец вспомнил свою историю как по прилёту на Землю решил всё таки взять кусочек земли настоящей и привезти на роботопланету . Я аккуратно взял небольшой кусочек земли и привёз её на свою планету , но там роботомеханизмы сразу её определили , и сразу нашли , начали задавать очень большое количество различных вопросов , пришлось молить о том , чтобы никто в серьёз не воспринял это как опасность что земля на металлической планете, все механизмы принялись отыскивать кусочек земли , но я его аккуратно припрятал и надеялся , что земли будет больше , как то даже проводил научные работы , чтобы земли на металлопланете стало больше я захотел посадить дерево что бы было чуть больше зелени , как на Земле . Так и не помню чем закончилась это история , но судя что мы чаще стали бывать на Земле , может это от туда и идёт , и что к нам в далёкий космос , всё таки нет , нет . да и залетает корабль с учёными ! Алекс тоже вспомнил что -- Захожу я в цех и стоят передо мной размерами в Небо свеже отлитые Колоколы , ещё толком не успевшие остыть , и рисунки , гравюры на чисто отлитом , благородные металлы чувствовались , а позже они звенели по всей округе , Колокольный Звон стоял величавый ! А колокольня была глаз не отвести , красивой , восхитительной , Собор раскинулся широко , Празднично стало великолепно , да и зелень кругом деревья , трава , кустарники даже птицы запели ! Пока Алекс рассказывал , Старец начал собираться . -- Пошли покажешь , где видел ! И они побежали по стальным тротуарам , средь стальных домов и крыш . Долго они понялись понять как это всё возможно Земля и металлическая планета Как возможно они жили бок о бок и не знали , или развитие и цивилизация докатилась и до сюда Земля стала превращаться в металлопланету а металлопланета в Землю Очень много было вопросов , а они всё бежали и бежали . Не ужели время так бысто летит , что люди с Земли начали прилетать на Роботопланету и селиться на ней , не ужели учёные для этого сюда летали Но очень приятно что когда то одними из первых эти шаги делали мы ! А про сотовые связи как то и не вспоминали , ведь гораздо важнее для человека это просто Земля ! Просто естественная Земля без всех этих наворотов учёных и различных специалистов ! Вот откуда Алекс хотел постричься в монахи . Не подстричь свою чёлку а именно постричься . Почему им казалось , что именно надо сохранить Землю в её естественном состоянии . И когда речь зашла о том что на металлопланете появился Собор с Колокольней с Зелёным Садом , это всё к чему они так долго стремились . Время покажет но настолько всё стало механизированым , что человек уходит на второй план . И быть может Старец всю жизнь проработавший на литейном и других механизированых цехах перестал ощущать себя человеком и решил посвятить себя жизни на земле у небольшого леса . И Алекс звёздный герой всех вечеринок , и концертов , уставший от вечных гастролей и передвижений самолёт , поезд , гостиница , отель , концерт , шум . Шум , концерт , вечеринка , пресс конференция , автографы , фотосессии, съёмки , гостиницы , отели , поезда , самолёты . Решил тоже пожить размеренной жизнью на земле . У тихой речки , огорода и маленького домика . СкрипачЪ

proza_ru/texts/2017/02/201702021301.txt

- Дура-девка! Что ж ты удумала Ладно, коли убьешься насмерть, а вдруг калекой останешься А ну слезай сейчас же, - Варя почувствовала, как чьи-то руки бесцеремонно обхватили ее. Она открыла глаза и с удивлением обнаружила себя стоящей на вершине колокольни. Варя обернулась и посмотрела на старуху в черном балахоне и черном платке на голове. Старуха продолжала ругаться, а из ее рта летели капли слюны. Варю передернуло. И как она здесь очутилась Одному Богу известно. Она ведь должна быть в комнате. Должна ждать Матушку. Старуха продолжала ворчать: - И что с того, что ты его второй раз видишь. Он человек хороший, видный. И не мужик какой. Чай помещик. Радоваться должна, а она, видите ли, кинуться решила. Ну, ей Богу, дура дурой. И что он в тебе нашел... Варя испуганно начала озираться и вдруг ощутила, что она -- это не она вовсе, а та, другая... Она будто смотрела на себя со стороны. Она видела молодую красивую девушку с длинными смоляными волосами, сплетенными в толстую тугую косу. - Не могу я выйти за него, - разрыдалась девушка, - я Алешку люблю. И отца ослушаться не могу. Так лучше умереть, чем так... - Ох, бедовая. Да кто твой Алешка Без роду, без племени. Гулять горазд только. Ни кола, ни двора. А Василий человек обстоятельный. С ним забот знать не будешь. Радуйся, дура, что он тебя замуж берет. - Пустите лучше! Лучше помру, лучше калекой останусь, а за нелюбимого не пойду! - Да кто ж тебе сказал, что за нелюбимого Знаешь, как в народе говорят Стерпится -- слюбится. Так что давай, пойдем, пойдем. Девушка медленно побрела впереди старухи. Та грубо втолкнула ее в маленькую клетушку, где столпилась стайка девиц в нарядных сарафанах. - Фросенька, да что с тобой Что отец так и не смилостивился - А ты говорила ли с ним - Дай я тебе прическу подправлю. - Вот возьми платочек, лицо оботри. Девушки наперебой, трещали, стараясь успокоить подругу. Фрося же молчала, только из груди время от времени раздавались сдавленные всхлипы. Дверь клетушки отворилась, и на пороге возник грузный мужчина лет пятидесяти. Он едва протиснулся в узкий дверной проем. Грозно глянув на собравшихся, отчего те сразу замолчали и опустили глаза, мужчина бросил: - А ну притихли, вертихвостки. Не хватало еще, что бы вы ее с пути истинного, Богом предписанного, сбивали. А ты, - он обратился к невесте, - не смей больше и думать об этом голодранце. Какой человек тебя замуж берет! Живи да радуйся. Другая бы ноги мне целовала за то, что сосватал ей такого жениха. Ничего, успокойся, Ни Бог, ни мы тебя не оставим. А ну, вертихвостки, приведите ее в порядок, да поскорей. Через два часа свадьба. С этими словами он вышел, а Фрося, которая до этого едва сдерживала рыдания, заголосила без удержу. - Ох, строг у тебя отец, - раздался чей-то испуганный голос. - А ты поплачь, Фросенька, поплачь. Бабка моя сказывала, что на свадьбе плакать -- к счастью. Все слезы выплачешь, потом только смеяться будешь. - А вы слышали, девоньки, что этот самый Василий свою прежнюю жену порешил. - Да типун тебе на язык, - перекрестилась девчушка в голубом сарафане, - сплетни все это. Говорят, он ее любил. - Как любил, так и убил, - не унималась подружка. - Да что ты ее пугаешь, видишь, она и так сама не своя, а ты еще... - Да я к тому, что может отцу ее все рассказать Может он побоится дочь такому замуж отдавать. Фрося взвыла еще громче и, заикаясь, еле выдавила: - Он сказал, что это бабки придумали, что б было о чем судачить... - Ох, бедная... Тут одна из подружек едва слышно прошептала: - А может ей к ведьме сходить Подружки примолкли. Невеста тут же перестала рыдать и широко открытыми глазами посмотрела на девушку, произнесшую это. - К ведьме - Ну да. Говорят, она всем помогает. Только к ней с пустыми руками нельзя. Надо что-то отнести. Может она подскажет, как отца вразумить и свадьбы этой избежать Может, травку какую даст - Да ты что. Ведьма же на болотах живет. Не успеет Ефросинья. Тогда, ох как нам всем худо будет. - Боязно, - робко подала голос Фрося. - А пусть с тобой еще кто-нибудь идет. - Она одна должна, - снова подала голос подружка, предложившая пойти к ведьме, - ведьма не станет с ней разговаривать, коли она с кем-то придет. Говорят, она так проверяет. Если человек пришел один, не побоялся, значит действительно в большой беде. - А что же взять-то ей -- Фрося растерянно переводила взгляд с одной подружки на другую. - Подожди, - шагнула вперед одна из них, - вот, возьми. Девушка протянула Фросе расшитый ручник. - Хотела тебе на свадьбу подарить, но коли тут такое дело... - Ах, подруженьки, мои. Побегу, что есть силы. Может и вправду, ведьма поможет. А коли нет, так... - Фрося вновь едва не разрыдалась. Тайком, стараясь не шуметь, Фрося пробралась до задней двери церкви, за которой оказался овраг, а за оврагом -- лес. Фрося, что было сил, бросилась вперед. На ее счастье, внизу оврага протекал родник и церковные служки частенько ходили сюда набрать воды, оттого спуск в овраг был вымощен камнем, а в землю вкопаны деревянные перила. Фрося знала, где живет ведьма. Как и все в селе. Она часто с подружками бегала в лес за грибами - ягодами и всегда обходила болота с ее избушкой стороной. Не только потому, что там можно было сгинуть, увязнув в чащобе, но и потому, что все в селе боялись ведьмы. Говорили, что она живет вот уже лет двести и знает много чего. Иногда находились смельчаки, которые обращались к ней: кто за травками от болезней, кто за приворотом, а кто и вовсе извести кого. Говорили, что ведьма всем помогала. А если кто пытался ей зло причинить, так тому же хуже было. Что из россказней правдой было, а что выдумкой -- толком никто сказать не мог. Ведь не объявит же какая-нибудь вдовушка, что специально к ведьме ходила, что бы мужа извести. Но разговоры шли и обрастали все новыми и новыми жуткими подробностями. Фрося с опаской добралась до болот, сплошь покрытых зеленой ряской. В лесу было тихо. Так тихо, что Фрося едва различала шорох ветра по зеленой листве или жужжанье насекомых. Сердце ее колотилось, а сама она готова была вот-вот развернуться и бросится назад. И только мысли об Алешке, да нежеланной свадьбе гнали ее вперед. Дом ведьмы она заметила не сразу. Да и как его разглядишь среди высоких деревьев и разросшихся кустов. Фрося остановилась. - Не меня ли ты ищешь -- Раздался за спиной раздраженный скрипучий голос. Фрося обернулась: прямо перед ней стояла сгорбленная старуха без косынки. Седые грязные волосы растрепались и висели клочьями вдоль морщинистого лица. Узкие щели глаз смотрели на Фросю ехидно. Старуха опиралась на изогнутую клюку, а под ногами стояла корзина с какими-то травами, цветами и кореньями. - Приворожить, что ли кого хочешь -- Старуха еще больше прищурилась и оскалила гнилые зубы, - Да ты никак из-под венца сбежала Что, жених не мил, али что хуже случилось - Не мил, - едва слышно произнесла Фрося и потупилась, и, преодолев охвативший ее ужас, протянула расшитый ручник -- вот, я тут Вам принесла... Старуха взяла полотенце и придирчиво осмотрела его. Потом понюхала и бросила: - Не ты вышивала. Чувствую, что не ты. Но и на том спасибо. - Бабушка, - начала было Фрося, но старуха ее оборвала. - Какая я тебе бабушка. Говоришь вон, а сама трясешься. Видать сильно тебе твой жених поперек горла встал. Неужто, извести его хочешь Аль болезнь какую наслать Да ты говори, ко мне с разным ходят. - Да Бог с Вами, пусть живет. Вот только батюшку моего... - Неужто отца родного извести решилась -- ахнула старуха. - Нет, нет, - торопливо перекрестилась Фрося, - только вразумить бы как его, чтоб об свадьбе этой он и думать перестал. Старуха злобно улыбнулась, отчего у Фроси душа совсем ушла в пятки. - Да ладно, не бойся, помогу я тебе. Вот только расскажи мне все, как на исповеди. А то прочь пойдешь. И Фрося рассказала все. И про Василия, и про Алешку, и про отца и про убитую помещикову жену. - А ты, небось, кинуться с колокольни хотела От изумления Фрося застыла на месте, щеки ее зарделись, а из глаз брызнули слезы. - Да не стой ты столбом. Корзину бери, в дом пойдем. Фрося подняла корзину. Та оказалась тяжелой от земли, устилавшей дно. Зачем ведьме земля Фрося не стала спрашивать, а только молча поплелась за старухой. В доме было прибрано, хотя повсюду виднелась пыль и паутина. Одну единственную комнату посредине перегораживала посеревшая от времени печь с широкими полатями. Сквозь старенькие занавески едва проглядывал свет. Тут и там стояли стеклянные банки, наполненные различными смесями, а по стенам свисали пучки сушеных трав. В углу Фрося заметила большой чугунный чан. Старуха направилась к нему, плеснула из кувшина на дно воды, бросила земли из корзины и стала что-то шептать. Фрося стояла ни жива, ни мертва, глядя, как ведьма ходит вокруг чана. - Срежь прядь, - приказала старуха и протянула девушке старенькие ножницы с закругленными краями. Фрося дрожащими руками отрезала несколько волосков и отдала их старухе. Та поднесла лучину, волосы вспыхнули, а пепел медленно полетел в чан. Ведьма продолжала что-то шептать. Затем она достала из корзины несколько цветов, составила, неплохой, к слову сказать, букет и окунула его в чан. Затем протянула Фросе: - Ступай в церковь. Будет тебе знак. Над кем ангела увидишь, тот и есть твой суженый. А уж кто это будет, не мне решать. - А отец - Что отец Коли суженый другой будет, стало быть, против воли отцовской пойдешь. А там, дай бог, и ему знак будет. Через три дня знак ему будет, коли что не так. - Да как же так, он же меня... Через три дня никак нельзя... - Поди прочь! Сказала, через три дня! А до того у суженого схоронишься. Вижу -- не даст он тебя в обиду. Любить будет. Деток народите. Фрося выскочила из избушки и что было сил бросилась прочь из леса. В церковь она прибежала как раз вовремя. Подружки уже волновались. Они подправили ей платье, фату, вытерли лицо от слез и пыли. - Ну что, ты ведьму видела - Что она тебе сказала - Бедная, и не страшно тебе было Фрося молчала. От страха она не могла вымолвить ни слова. В это время вошел отец: - Ну, дочь, пойдем! Пора! Фрося, опустив глаза, полные слез, двинулась следом. Всю дорогу она думала, что никак не может ослушаться отца. Ведь всю жизнь, он растил ее, даже баловал порой. Какое платье из города привез. Ни у одной невесты такого не было. И пусть часть денег на него жених дал, но и отец не поскупился. И вот тебе раз -- ослушаться. Фрося вздохнула -- будь, что будет. Может ведьма права Будет и ей знак и отцу. И через три дня он сменит гнев на милость. Фрося медленно вошла под своды церкви. Взгляд ее пробежался по толпе: Алешка стоял поодаль. Сердце тот же час трепетно рвануло к нему. - И не думай, - прогудел над ухом отцовский бас. Фрося подняла глаза и прямо перед собой увидела жениха. Тот смотрел на Фросю ласково и ободряюще. Фрося побледнела и с мольбою вскинула глаза вверх, прижимая к груди ведьмин букет. - Господи, помоги мне, помоги мне, Господи... Уверенно зажурчал голос батюшки, начавшего церемонию венчания. И тут Фрося увидела его... Такого чистого, что просто зажмуриться захотелось. Фрося тот же час почувствовала облегчение и... удивление... Все прошлое стало не важно. Девушка улыбнулась и протянула руку жениху... Свадебная процессия вышла за ворота церкви и Фрося по традиции, прежде чем сесть в запряженную тройкой лошадей коляску, бросила через плечо букет из полевых цветов в толпу незамужних подружек. Те с визгом кинулись ловить его... Кто стал владелицей свадебного букета, Варя так и не поняла, потому что в это мгновенье наваждение спало, а она обнаружила себя стоящей перед воротами церкви. - Милая, - услышала она старческий голос, - возьми букетик. Последний остался. Выбросить жалко, а мне б домой надо... Варя обернулась на голос и увидела сгорбленную старушку, опиравшуюся на кривую деревянную клюку. Морщинистое лицо выглядело уставшим. На старушке была одета длинная юбка и какая-то бесформенная теплая кофта. Свободной рукой старуха вытирала платком вспотевшее лицо. Подслеповатые глаза всматривались в Варино лицо узкими щелками. Ей явно было тяжело стоять здесь под палящим солнцем, пытаясь что-то заработать в дополнение к своей мизерной пенсии. У самых ног на перевернутом дном кверху небольшом деревянном ящике из под привозных фруктов стояла литровая банка, на треть наполненная водой, с небольшим, но аккуратным букетом полевых цветов. Варе стало жалко старушку и она попыталась нащупать немного мелочи по карманам, но тут же обнаружила, что стоит все в том же свадебном платье. Варя ахнула и хотела уж было бежать в церковь, как старушка вновь взмолилась, вытаскивая букет и протягивая его женщине: - Не надо мне денег, ведь все равно на обочине завянет. А так хоть ты порадуешься. Варя улыбнулась: - Спасибо, бабушка! Она взяла букет и повернулась к церкви. Варя улыбнулась, уткнувшись носом в васильки и ромашки. Как давно она не испытывала подобного чувства покоя. Точнее -- успокоения. Да... В деревне летом тоже, несомненно, есть своя прелесть. Однако буквально через пару метров, Варю вдруг словно что-то кольнуло в сердце. Она остановилась: бабка! Бабка как две капли воды походила на ведьму из леса! Только волосы аккуратно причесаны и спрятаны под ситцевый платочек, да одежда, хоть и старенькая, но современная. Варя резко обернулась. У ворот церкви уже никого не было. Она выбежала на дорогу и покрутила головой: старушки и след простыл. Бабки, сидящие поодаль, удивленно поглядывали на странную женщину в свадебном платье. Но Варя, нисколько не обращая внимание на их взгляды, подбежала и, стараясь держаться спокойно, спросила: - А вы не видели, куда пошла старушка, которая тут только что стояла. Она еще цветы продавала. - Цветы -- Бабка с семечками задумалась, - цветами у нас только Даниловна торгует. Но ее сегодня тут и не было. Она давлением мается. - Да, да, - поддакнули остальные, - а цветы-то у нее хороши. И розочки и астры. А какие тюльпаны по весне... - Да, нет, полевые цветы... Ну, как же, вот только что тут бабушка стояла... - Да, что ты. Тут у нас сроду никто полевыми цветами не торговал. Что ими торговать-то Пошел вон в овраг и рви себе сколь угодно. Да и не было тут никого больше. Тебе, небось, привиделось. Жара-то вон какая стоит. Тут не только старуху, черта увидишь, - бабка в замызганном переднике с кучками подвядших огурцов снисходительно улыбнулась, - Так порой в глазах потемнеет от жары-то, что уж только и остается в гроб лечь, да помирать. Соседки засмеялись, а Варе ничего не оставалось, кроме как растерянно развернуться и направиться обратно к церкви. "Как же так, ведь не спятила же я И старуху эту видела. И цветы -- вот они, - Варя покрутила в руках букетик, - Чудны дела твои, Господи..." Кто знает, какой была бы наша жизнь, понимай мы заранее, кто предназначен нам судьбой Может наша жизнь стала бы пустой и обыденной И не было бы ни великих трагедий Шекспира, ни задорных комедий Мольера, ни Моруа с его "Превратностями любви"... Не было бы страстей и любовных интриг, измен и многих граней человеческих страданий. О чем слагали бы стихи поэты и снимали фильмы режиссеры А может... Может наоборот, человечество стало бы счастливее, обретя покой, забыв про ревность и обманы, разрушившие тысячи семей... Кто знает.. Варя огляделась. Она прижала к груди букет, глубоко вдохнула аромат полевых цветов и вошла в церковь. Ее супруг, такой строгий и тихий, стоял, задумавшись, в дальнем углу. А прямо за его спиной, лукаво глядя на Варю, парил ангел...

proza_ru/texts/2015/03/201503151302.txt

Воронов всегда удивлялся, когда возвращался, как меняется Москва. Вот и сейчас он долетел благополучно. Никто его не преследовал, никто за ним не следил. Вдохнув воздух свободы, Андрей взял такси и поехал домой. Там его ждал сюрприз. Квартира не открывалась. Очевидно кто-то поменял ключи. Это мог сделать только Тумановский, ведь он заботился о его жилище в его отсутствие. Сотовый Тумановского был попрежнему не доступен. Молчал и домашний. Что же здесь случилось Как неосмотритльно он побросал всё и примчался в Москву. Мало ему проблем с убийством Лейлы,е щё навешивает на себя очередные. Воронов попытался узнать хоть что-то у соседей. Но его никто не признавал. Все шарахались, как от зачумлённого. Он не стал испытывать судьбу и решил навестить Комаровских. Это был запасной аэродром. Вадим Феоктистович Комаровский, бывший генерал КГБ, был другом отца. Андрей знал его с малолетства. Когда родители погибли, Комаровский потдерживал осиротевшего Андрея и материально, и в области крьеры. Но грянули лихие девяностые, и благополучный Андрюша Воронов занялся совершенно не своим делом. Как все - бизнесом. Дела у него шли успешно, был выход на западных партнёров. Но с Комаровскими за недостатком времени общаться почти перестал. Когда поизошли те события, со взрывом, и Воронову срочно нужно было покидать страну, тут уж было не до Комаровского. И тот потерял связь с Андреем. И когда раздался звонок, он не был неожиданным для Вадима Феоктисовича. Он его давно ждал: - Андрюша Ну, наконец - то объявился, пропащий... Где ты Я про тебя ничего не знаю. - Не телефонный разговор, дядя Вадя. Можно к вам приехать - Конечно, голубчик, будем только рады. Вадим проголосовал первой попавшейся машине, поехал к Комаровским. Они жили в престижном районе, в доме сталинской постройки. Когда подъезжали к знакомым местам, у Воронова защемило сердце. Вспомнились безмятежные времена с родителями, с ёлкой у Комаровских... давно это было. Здесь его тоже ждала неожиданность. Во двор дома не так-то просто было проехать. Только через охранника. Причём, доложить к кому, зачем, только после этого, охранник, связавшись с хозяевами квартиры, впускал машину. Воронов расплатился с водителем и к подъезду уже пошел пешком. Видно, в доме, кроме отставников КГБ, жили и новые русские. Двор был ухожен, а уж какие иномарки стояли... Помнится, у Комаровских была просто Волга. Дверь подъезда с кодовым замком была уже гостеприимно открыта. Воронов поднялся на знакомый третий этаж. Вместо пяти ожидаемых квартир на этаже, он увидел только две двери: одна Комаровских, вторая, обитая красной кожей, незнакомая. Воронов удивился: круто, кто-то объединил четыре квартиры в одну. Как же старикам живётся при таком соседстве! Только он нажал кнопку звонка, дверь распахнулась, и до боли знакомый, всё тот же дядя Вадя, обнял его с порога. - Андрюшка! Сколько же я тебя не видел Изменился-то как, не узнать. А загорелый-то какой, как арап, прямо! - Всё расскажу, я же теперь иностранец. Комаровский не удивился, будучи КГБешником, хоть и бывшим. Он и сейчас был при делах. То что Воронов при его-то бизнесе поменял гражданство, не было ничего удивительного. Многие так делали, скопив капитал. В нашей стране с большими деньгами жить было опасно. У них у самих соседи были такие. Хотя Комаровские с ними общались мало, но Вадим Феоктистович навел справки о соседе по своим каналам и точно знал, что тот в Москве продержиться недолго: уж слишком много нахапал. Да и в кварире новые соседи появлялись не часто, предпочитая жить в загородном доме или за границей. - Ну что мы стоим тут на пороге, проходи. Нина, - крикнул в глубину квартиры хозяин. - Ну где ты там спряталась, иди полюбоваться на крестника! Ко всему прочему, Комаровская Нина Петровна была крёстной матерью Воронова. - Иду, иду... -Не хотела вам мешать. Андрюшка, ты ли это! - Нет, тетя Нина, не я. Уже много лет моя фамилия Абдурахманов, и я потданный Сирии, а не России. - Бывает, - жена чекиста привыкла ничему не удивляться. - Ну что, Абдурахманов, проходи, гостем будешь.

proza_ru/texts/2010/06/20100616701.txt

Порой я думаю о суициде, Порой о одиночестве..., Но чаще о любви! Ее мне сильно не хватает, Она меня не редко вдохновляет! Но вся любовь,что знаю я Куда-то быстро исчезает. И я страдаю... Мучаюсь, Скучаю, Схожу с ума. Бесшумно умираю, В надежде, Что прекрасный поцелуй Будет являться кислородом! Прикосновение руки- Глотком воды. Любимый человек, Мне будет Богом! Мечтать не вредно... Вредно не мечтать! Когда-нибудь мои иллюзии Сведут меня с ума! Ну...,, А пока Я помечтаю тихо в спальне: О свадьбе,платье и ....

proza_ru/texts/2009/07/20090723239.txt

В нашем военном городке находился полигон стран Варшавского Договора. Соцлагерь крепил свою обороноспособность, от немцев до африканцев. Последние ходили по городку в нашей же военной форме, выданной им за неимением собственной. Представляете негра в советской военной форме То еще зрелище. Стрельбы проводились только летом. Наши солдаты участвовали в укреплении дружбы народов предлагая на продажу сувениры сделанные длинными, зимними вечерами из подручных предметов. С фантазией, достойной лучшего применения, солдаты и сержанты Советского Союза плели цепочки из серебряной проволоки высокочастотного кабеля, заливали в эпоксидную смолу выловленных летом скорпионов, а также вытачивали из лопастей упавших ракет сувенирные ножи. Иногда казалось, что мы находимся на зоне. Впрочем, еще стоявший кое-где жиденький забор был бесполезен. Вокруг была голая пустыня и бежать, при всем желании, было просто некуда. Это и впрямь была зона. Осенью 88-го старший нашей радиостанции передал мне засыпанное в барханах хозяйство и уехал домой в теплый Саратов. Перед отъездом он вывел меня на улицу: - Пошли. -коротко сказал он и повел меня куда-то в барханы. - Видишь в земле старый корень - Ага. Дембель Юра пристально огляделся, будто в пустыне кто-то мог незаметно подкрасться из-за угла, но вскоре я понял, что осторожность была просто необходима. - Стоишь здесь и смотришь туда, показал он глазами на торчащую ракетную установку. Отмерив три шага в сторону ракет, Юра еще раз огляделся, и тут я понял, что происходит. Все знали, что у него где-то запрятан кусок высокочастотного кабеля из чистого серебра. Четверти метра такого кабеля хватало на сотни цепочек. Секрета ее нахождения не знал никто. Поняв это, я стал уже оглядываться сам. Это только кажется, что в пустыне никого нет. - Здесь. -не нагибаясь, тыкая сапогом куда-то под себя произнес Юра. Для отвода глаз закурили. Юра склонился будто поправляя сапог и показал торчащий из песка кабель с виду напоминавший черную изогнутую палку, но стоило лишь спустить оплетку как тут же ровным светом заблестела серебряная жила. Быстро показав и тут же засунув ее обратно он зашагал назад. Наверное с такой осторожностью ведут себя только шпионы при передаче контейнера с секретным шифром. Время и сырость были не властны над благородным металлом. В трех шагах от корня старого саксаула астраханская земля годами таила в себе серебряную аномалию и никто об этом не догадывался. Поняв, что в помещениях станции надежно спрятать серебро не возможно Юра просто зарыл его на самом видном месте. Серебряная жила теперь перешла ко мне, но не надолго. Пришла весна 89-го, и теперь уже я передавал секрет серебряных копий. Прощаясь с радиостанцией я в точности повторил ритуал передачи сокровища своему сменщику Сереге из Волгограда. Это произвело впечатление. Мой сменщик увидев свое наследство возвращался на станцию серьезный, притихший, в общем обремененный ответственностью. Если до этого я учил его только включать и выключать в правильной последовательности многочисленные тумблера, настраивать гетеродин, проводить ТО, паять, копать и бегать, то с передачей "золото-валютного" резерва сдачу дел можно было считать завершенной по настоящему. Для уверенности в завтрашнем дне не хватало оставить ему еще парочку ракет. Впрочем, ракеты передавал своему сменщику другой солдат, там тоже есть свои "серебряные рудники".

proza_ru/texts/2010/02/20100223428.txt

Глава 1 "Маленький Дик протянул к звездам дрожащие зеленые ладони. - Папа, почему деревья не летают, как птицы Отец - высокий дуб, кряжистый и седой от лунного света - покачал головой. - Летают, сынок, крылатые. А те, у кого есть корни, должны держаться за землю. В его густой кроне играли в прятки любопытные цикады, а в расщелине ствола, бережно укутанный листвой, спал молодой ветер. Отец был стар и мудр, и знал, как устроен мир. Но маленький Дик затаил дыхание и, встав на цыпочки, заглянул в полную серебряных мотыльков огромную перевернутую чашу -- и мотыльки вдруг полетели ему в лицо, и он опрокинулся в небо, заплутал на Млечном Пути, распахнул ветви, как крылья, и выпустил землю из корней..." Рики снял очки, щурясь, протер их рукавом свитера и сунул в карман, потом закрыл толстую книгу -- раскладушку с тиснеными иллюстрациями и одухотворенно-хрупким силуэтом юного дубка на обложке. "И это детская сказка - подумал он недовольно. - Какие-то намеки, вычурные метафоры, иносказания, пустая псевдофилософия. Для детей надо писать просто. Я, взрослый человек, и то ничего не понимаю." Рики лукавил. Метафоры сказки были ему ясны -- пожалуй, даже слишком - а его сына Морица они не интересовали. Ребенок нацепил на пальцы левой руки разноцветные наперстки и сосредоточенно рассматривал их, слегка поворачивая кисть, так, что наперстки один за другим вспыхивали в лучах закатного солнца. Он мог делать это часами. С утра до ночи, вытянувшись на спине в кроватке или сидя за маленьким столиком у окна, он без устали превращал сочащийся сквозь занавески свет в яркие цветные горошины. Иногда Рики казалось, что в этом занятии есть смысл, вот только он никак не мог догадаться, какой. Сколько он помнил сына -- тот всегда играл с чем-то блестящим. Сначала с металлическим гребнем. Потом с большим синебоким волчком -- ребристым, с толстой пластмассовой ручкой и оранжевыми окошками. Волчок танцевал по комнате и плевался лимонными искрами, а Рики и Марайка облегченно вздыхали. Все в порядке, мальчик развивается нормально. Все дети забавляются с волчками, ну, а что не говорит -- так младший брат Марайки в четыре года произнес первое слово. А дальше как пошло... Лиха беда начало. Но первого слова от Морица они так и не дождались. На смену волчку пришло карманное зеркальце, которым ребенок ловил отражения тормозящих у подъезда велосипедов и машин, да только оно вскоре разбилось. Осколки Рики забрал от греха подальше и спустил в мусоропровод. Вот тут-то Мориц и показал характер. Он орал так, что слышно было за два квартала. Даже не орал, а выл, как полицейская сирена -- ни на децибел ни сбавляя громкости - и непонятно было, как в худеньком пятилетнем теле умещается столько крика. Оно как будто само обратилось в крик и судороги -- от непропорционально удлиненных ступней, до масляно-черных вихров на голове. В дверь ломились перепуганные соседи, а Рики и Марайка метались из детской в гостиную и обратно, сваливая в кучу возле зашедшегося в истерике мальчика мельхиоровые ложки, стеклянные пуговицы, серебряные подносы и бокалы, обрывки фольги, компьютерные диски, перламутровые броши, елочные шары -- все это тут же с размаху летело в стену, гнулось и раздиралось на куски или билось вдребезги. Полная сверкающего хлама комната напоминала не то городскую свалку в погожий день, не то сокровищницу Али Бабы. Вдруг Мориц успокоился. Выбрал из груды обломков семь металлических наперстков, надел на пальцы, обернулся к родителям, словно поблагодарив их коротким взглядом, и по его губам скользнуло подобие улыбки. Это казалось тем более удивительным, что прежде ребенок никогда не улыбался и не смотрел в глаза. В тот день на виске у Марайки появилась белая прядка -- легкая, как струйка дыма. - Ладно, сынок, спи. Завтра еще почитаю, - грустно сказал Рики, встал и положил книгу на тумбочку в изголовье кровати. - А то магазин закроется. Я обещал маме купить минеральной воды. Марайка, босая, в сером байковом халате с темными полосами на спине, похожая в нем то ли на барсука, то ли на линялую зебру, сидела на кухне и курила, стряхивая пепел в пустой спичечный коробок. Рики неуверенно потоптался в дверях. Он хотел поужинать, а потом идти в магазин, но не мог сообразить который час. Взглянул на будильник: полшестого. Нереально яркий, золотой день лип к оконным стеклам, словно переводная картинка, не желая уступать место сумеркам. Марайка подняла голову. - Я уже поела, - сообщила равнодушно. - Сколько можно тебя ждать. Да ни к чему все это, сам знаешь. Он тебя даже не слышит. - Нет, не знаю, - упрямо возразил Рики. - Он не реагирует, да, но это совсем не означает... - Хорошо, только не начинай опять, - устало отмахнулась Марайка. - Сгоняй лучше за минералкой, иначе чем я его завтра буду поить Пьет, как лошадь, сын твой. "Мой", - подумал Рики. Взял портмоне и ключи от машины, накинул легкую куртку и вышел на заплеванную бычками лестницу. Ему сразу представилась Марайка -- как она курит, перегнувшись через перила -- и соседка с нижней площадки фрау Бальтес, которая первое время не давала им с женой прохода - мол, грязь развели такую, что в дом не войдешь - а потом оставила в покое. Только перестала здороваться. Подавив мгновенное раздражение, он сбежал вниз и распахнул дверь подъезда. Едкий уксусный запах птичьего помета, горячего битума и цветов -- крепкие, привычные ароматы - обжег ноздри. Блеск и звон, точно разбилось стекло - и не успел Рики перешагнуть порог, как что-то толкнуло его в грудь. Он потерял равновесие и упал, не назад, а слегка вбок, на устланное синим половичком крыльцо. Тихо звякнули о каменную ступеньку ключи. Боли Рики не почувствовал, но сильно закружилась голова, и, как огромные пласты почвы сдвигаются во время землетрясения, в ней что-то неуловимо переместилось. Две серебряные капли света, так похожие на слезы, что хотелось сморгнуть их с ресниц, неподвижно висели над линией горизонта -- не то звезды, не то огни далекой стройки. Такая же серебряная, из-под ног в темноту ныряла узкая асфальтовая тропинка, обрамленная черными кляксами травы. Рики поднялся, отряхивая брюки и недоуменно озираясь. Поблизости никого не было. Он похлопал себя по карманам, поднял воротник куртки, потому что ветер неприятно холодил шею, и сделал пару неуверенных шагов. Асфальт мягко пружинил под его подошвами, изгибался и вспучивался, и у Рики возникло удивительное ощущение, будто ступает он не по твердой земле, а по навесному мосту. Инстинктивно раскинув в стороны руки, точно эквилибрист, идущий по канату, он двинулся вперед по бледному асфальтовому лучу, и крадущийся по пятам мрак растворил его следы. Над входом в аптеку горел газовый рожок. Рики поколебался с минуту, разглядывая выставленные на витрине клизмы и грелки, и тюбики с кремами, и чучело белки, застывшее над горкой золоченых бутафорских орехов, и миниатюрный ландшафт с плюшевыми холмами, железной дорогой, пенопластовым зданием вокзала, тоннелями, речкой и мостом через нее. На самом высоком холме красовалось выведенное крупными буквами слово "Lefax", а из тоннеля, как мышка из норы, выглядывал красный паровозик. Рики попытался собраться с мыслями, но мыслей не было, а были хаос и муть, похожая на жидкую снежную кашу, из которой, если потянуть за невидимые ниточки, удалось бы выудить обрывки фраз, несколько размокших фотографий, стопку пыльных газетных вырезок и, если очень постараться -- пару риторических вопросов. Например, что он должен купить Рики смутно помнил или ему казалось, что помнит, как Марайка посылала его за чем-то, протягивая десятиевровую купюру и мятый полиэтиленовый пакет -- где он, кстати - и перечисляла, загибая пальцы: "Вот это возьми, вот это и вон то..." Хлеб, молоко, йогурт для Морица Нет, ерунда. В аптеке не продают хлеб. Градусник Парацетамол Он зажмурился и представил себе Морица с обметанными лихорадкой губами, горячего, будто только что вынутый из духовки пирог. Почувствовал потную ладошку в своей руке и нетерпеливо рванул дверь. Внутри было холодно, как в склепе, и тускло мерцали расставленные на полках пузырьки. Заспанный сутулый бородач в белом фартуке, больше похожий на повара или на лаборанта, чем на аптекаря, зевая, вышел из-за прилавка. - Вообще-то мы закрылись, - проворчал он, устало сверкнув покрасневшими белками, - полчаса назад. Но если у вас что-то срочное... Ладно, что вы хотели - Срочно, да, - сказал Рики. - Мне нужно жаропонижающее для сына. И что-нибудь от кашля, у мальчика бронхит. - Сколько ребенку - В смысле, лет - глупо переспросил Рики. - Шесть месяцев. Ой... - в голове у него снова что-то сместилось, - я имел в виду, полтора года. - Так шесть или полтора - Три, я хотел сказать, - пробормотал окончательно сбитый с толку Рики. - Моему сынишке три года. Извините... я не очень хорошо себя чувствую. Только теперь он понял, что его шатает от слабости, а в глазах двоится. - Вот, - два бородатых аптекаря сняли с полки и поставили на прилавок две бутылочки с мутной жидкостью, в которой болотными огоньками плавали золотые искры. - Спасибо, - усилием воли Рики соединил двух аптекарей в одного и, опустив руку в карман, извлек оттуда мелочь. - Посмотрите, этого хватит - Да, - продавец хищно сгреб монетки в подол фартука, а Рики взял бутылочку с лекарством и вышел из аптеки. Вернее, хотел выйти. Аптечные полки закончились, начались уставленные стиральными порошками, отбеливателями, и прочей бытовой химией стеллажи, за ними - стеклянные шкафы с бижутерией, зеркала и стойки с одеждой. Рики шел по огромному безлюдному супермаркету, которому не было конца. От слабого, тошнотворно желтого света и запаха пыли его мутило, ноги заплетались, выписывая по скользкому паркету немыслимые кренделя. Стеллажи кренились, и Рики казалось, что он не идет и даже не стоит, а висит вниз головой между землей и небом, и отраженные от пола лучи огромных квадратных люстр сверкают ему в глаза. Последнее, что он увидел, был вставший на дыбы черный кожаный тренажер, который, точно бык на корриде, несся навстречу, грозя посадить незваного гостя на рога. "Что-то здесь не в порядке с гравитацией", - подумал Рики, споткнулся и, пытаясь сохранить равновесие, схватился за полку, которая под его тяжестью хрустнула и отломилась -- и Рики опрокинулся в темноту. Глава 2 Сон длился долго, и Рики брел по нему наугад, как по трясине, проваливаясь на каждом шагу в гнилой ил и решая в уме математические задачи. Что-то вроде "из пункта А в пункт Б", только пункты А и Б не были четко определены, носили труднопроизносимые и какие-то нечеловеческие названия и вдобавок постоянно меняли координаты на карманной карте. Мучительное своей бессмысленностью занятие. Он проснулся от ощущения, будто кто-то ласково обнимает его за плечи, гладит по волосам, елозит горячими пальцами по шее, лбу, губам, подбородку. Кто-то мягкий и уютный, как нагретая щекой подушка. Рики приоткрыл глаза и понял, что это солнце. Мохнатый оранжевый шар, купаясь в голубизне, медленно плыл по небу и казалось, играл в прятки с верхушками тополей -- то погружался в зеленую пену, то выныривал из нее, отряхивая с боков изумрудные искры. Рики последовал его примеру и стряхнул с себя остатки сна -- липучие, точно семена чертополоха. Он сидел на скамейке в городском парке. Слева высилось похожее на костел здание готической архитектуры, из приоткрытой двери которого доносились тягучие звуки органа. Рики отчетливо вспомнил вчерашний вечер: головокружение, тьму и старомодный фонарь у аптеки. "Что со мной было" - спросил он себя и только теперь заметил, что его пальцы по-прежнему стискивают бутылочку с болотной зеленью, в которой, точно облепленный ряской утенок, трепыхается комочек света. "Отравление, не иначе. Не надо было вчера есть эти огурцы. Говорил Марайке, банка вздутая..." Рики взглянул на этикетку и решительно зашвырнул бутылочку в урну, пробормотав: "Простите, из возраста Алисы я давно вышел". Вскочил со скамейки и направился по аллее в сторону костела, обогнул его и очутился на центральной улице, по левой стороне которой тянулись трамвайные рельсы. Странно. Насколько Рики помнил, трамвай в городе ходил в семидесятых годах прошлого века, а потом маршрут сняли, не то за нерентабельностью, не то из-за жалоб обитателей ближайших к линии домов на вибрацию и шум. Так что рельсы старые. Но главное -- Рики не мог понять, в какой части города он находится. Похоже на Северный Мальштадт, тогда костел -- это, должно быть, Сант-Йохан... Однако, к Сант-Йохану ведь не примыкает парк "Парк есть в Арнуале, или на Эшберге... - рассуждал Рики, - но это у черта на рогах, вряд ли меня могло туда занести. И костел опять же... Не сходится что-то." "Невероятная глупость -- заблудиться в двух шагах от дома", - ругал он себя, шагая по жирно лоснящемуся тротуару и высматривая припаркованное такси, автобусную остановку или телефонную кабину на худой конец. Марайка его высмеет, это точно. А может быть, наоборот, закроется в ванной, открутит кран и будет плакать под шум льющейся воды. Ему вдруг очень захотелось узнать, чем закончилась сказка про маленького Дика, достиг ли молодой дубок того, что желал, и что ему открылось среди звезд. Почему-то это представлялось важнее, чем успокоить Марайку, пообедать дома, отдохнуть, выспаться, пойти с утра на работу. Голода Рики не чувствовал, впрочем, как и усталости, только легкое чувство тревоги гнало его вперед, заставляло потерянно озираться, читая смутно знакомые и незнакомые в то же время вывески контор и магазинов. Он петлял по гибким, перепутанным, как медная проволока, улочкам, возвращался по собственным следам, расспрашивал прохожих. - Извините, как пройти на Эгон-Райнерт-штрассе - Это которая А... Так это, молодой человек, совсем не здесь. Вам надо пройти вот по той улице до торгового центра, сесть на автобус. Линия пятнадцать, идет до Аэровокзала, ну, вы знаете. Но вы сойдете на три остановки раньше, потом пройдете триста метров до красного кирпичного здания... это министерство лесного хозяйства, ну, вы знаете, там еще на крылечке викинг рогатый стоит... и свернете. Ну, спросите там. - Спасибо. - Хэлло, Эгон-Райнерт-штрассе, я правильно иду - Да вы на ней стоите. - Разве - А, нет... Вон, за угол повернуть. - Э... Вы не подскажете, до Эгон-Райнерт-штрассе далеко - Где-то полчаса. Если идти пешком, но если на автобусе, то десять минут. Через полчаса у Рики возникло стойкое ощущение, что город перестраивается каждую секунду на его глазах. Можно было пройти до конца улицы, затем вернуться -- и очутиться совсем не в том месте, из которого только что ушел. Иногда ему казалось, что дома играют в прятки за его спиной. "А ну-ка, отыщи меня, я только что стоял здесь!" "А ну-ка, угадай, что изменилось!" Стоило Рики отвернуться, как арки затягивались кирпичной кладкой, брусчатка прорастала травой, а газоны покрывались толстой скорлупой асфальта. Переулки текли, как дождевые потоки в пустыне, то и дело меняя русло, то разливаясь площадями, то сужаясь до ручейков, и тогда Рики приходилось буквально протискиваться между серыми шероховатыми стенами. Поневоле он заглядывал в чужие окна -- так низко те находились, примерно в полутора метрах от земли -- и видел семьи, собравшиеся за столом, играющих детей, читающих газеты стариков и старушек, подростков за клавиатурой компьютеров. Неясная тревога сменилась недоумением, недоумение -- растерянностью, растерянность -- отчаянием. Рики без сил опустился на теплый парапет, уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. "Есть в этом городе хоть один полицейский, будь он неладен Хоть кто-нибудь, кто может помочь" - Полицейский тебе не поможет, - раздался мелодичный голос откуда-то снизу. Рики вздрогнул и отнял руки от лица. Он сидел на толстой, метра три высотой бетонной стене, а под ней среди молодой зелени палисадника стояла худенькая девушка в белом летнем платье с красным пояском. - Да, бывают здесь и такие казусы, - сказала девушка. - Прыгай, не бойся, только не на камень. Хоть и высоко, но ничего плохого не случится. - Разве это высоко - отозвался Рики и спрыгнул, приземлившись на горку распаханной земли. Он никогда не был особенно спортивным, но сейчас во всем теле ощущалась почти мальчишеская гибкость и легкость. - Меня зовут Стелла, - представилась девушка, и Рики заметил, что подол ее платья порван и запачкан, а на ногах видавшие виды кроссовки. Зато рыжие волосы полны солнечного света. - Ты один из заблудившихся. Я сразу поняла -- по глазам видно. У всех заблудившихся необычные глаза -- в них отражается вечность. - Да ну - рассмеялся Рики, потом назвал свое имя. - Фредерик. Стелла ему нравилась и даже напоминала бывшую одноклассницу, девочку, в которую Рики когда-то давным давно был влюблен. Только повзрослевшую, вернее такую, какой она могла бы стать, повзрослев. Та девочка родила в девятом классе первенца - крошечного, недоношенного мальчика, а после школы -- еще двоих. Располнела и поскучнела. - Фредерик! - хихикнула девушка. - Моего предыдущего спутника звали Фрэнк. Похоже, да Мы бродили вместе, и он все объяснил мне о жизни, и об этом мире. мы целыми днями ходили и разговаривали. А потом я его потеряла. - Мне очень жаль, - сказал Рики. - Не о чем жалеть, - беспечно откликнулась Стелла. - Человек находится и теряется, когда приходит срок. Так говорил Фрэнк, а он не стал бы говорить зря. Он был очень старым, Фрэнк, хотя выглядел, как ты, лет на шестнадцать. На самом деле ему было восемьдесят или около того. - Разве я выгляжу на шестнадцать лет - удивился Рики. Вместо ответа Стелла сунула ему под нос карманное зеркальце. Вернее, не зеркальце даже -- заляпанный отпечатками пальцев осколок с отшлифованными временем краями. В нем Рики увидел себя -- но не тридцатидвухлетнего, начинающего лысеть мужчину, а мальчика c округлым детским подбородком, еще не знавшим бритвы и покрытым тонким пушком. Даже след от очков на переносице исчез, и волосы на висках завились блестящими черными колечками. В школе его дразнили "пуделем" или - непонятно почему - "десятым негритенком". Рики долго и недоверчиво вглядывался в свое отражение. - Должно быть, мы умерли, - сказал он, наконец. - И сами не заметили как. - Вовсе нет, - возразила Стелла. Разговаривая с Рики, она накручивала на палец конец пояска, а левой ногой делала странные изящные движения, как будто танцевальные "па". Слегка сгибала ее в колене и плавно отводила в сторону, прочерчивая носком кроссовки полукруг в пыли. - Смерть -- это совсем другое. Так говорил Фрэнк. Но я и сама знаю. У мертвых свои пути, они не пересекаются с путями живых. А мы постоянно встречаем обычных людей. Друзей, знакомых, соседей. Правда, не надолго, их тут же относит в сторону. Ты обратил внимание, какой здесь сильный ветер, Фредерик - спросила Стелла. Ветер перебирал ее волосы -- бережно, точно золотые струны -- и шевелил красные головки тюльпанов. - Нет, - ответил Рики. - По-моему, такой же, как и везде. - Ну, ты еще увидишь. Ты пока не понимаешь, как здесь все устроено. Но скоро поймешь. Погоди, я расскажу, как это было у меня. Я тогда от депрессии страдала и не то чтобы не хотела жить... но было очень больно. Буквально от всего. Вот, как улитке, которую вытащили из раковины, и она постоянно на что-то жесткое натыкается. Как будто -- знаешь -- раньше думалось, что жизнь мягкая, как плюшевая игрушка, и вдруг оказалось, что она вся полна острых углов. - Это не депрессия, - улыбнулся Рики, - когда больно. Депрессия -- это когда ничего не хочется, на дворе дождь, а за шкафами пыль и дохлые тараканы. Или когда, уронишь яблоко, оно закатится в угол, а у тебя нет сил поднять. Не физических, а внутренних сил нет, душевных. Хоть и не такая великая работа для души -- наклониться за яблоком, но ты и этого не можешь. Ходишь мимо и смотришь каждый день, как оно съеживается, чернеет, как у него проваливается бочок. Наблюдаешь за ним, но все равно не можешь заставить себя нагнуться и подобрать с пола. Вот что такое депрессия. Про яблоко -- это в переносном смысле, конечно. - Здесь у тебя не будет ни шкафов, ни тараканов. - Будут, - упрямо мотнул головой Рики. - Куда же без них Стелла, извини, пожалуйста, но мне пора домой. У меня там жена и сын маленький. Пока! Он кивнул девушке и направился к дороге, боковым зрением увидев, что стена, на которой он только что сидел, выгнулась разъяренной кошкой, истончилась до дыр и превратилась в ажурные, увитые плющом ворота. Но Рики уже не было дела до ее метаморфоз, потому что из овощного магазина на другой стороне улицы вышла, толкая перед собой громоздкую сумку на колесах, сухонькая, прямая, как флагшток, старушка в темном войлочном пальто. - Фрау Бальтес, подождите! - Рики бросился к ней через проезжую часть, чуть не угодив под паркующуюся у обочины машину и чудом вынырнув из под колес красного микроавтобуса с рекламной надписью на боку. - Здравствуйте, вы домой - выпалил он скороговоркой, задыхаясь, и тут же сообразил, что начал разговор неудачно. Фрау Бальтес его, наверняка, не узнает. Но отступать было некуда. - Я двоюродный брат Фредерика Циммера, вы помните, наверное Старушка чинно кивнула и строго посмотрела на Рики. - У меня, между прочим, память получше, чем у некоторых молодых. - А у меня нет, - признался Рики. - Так давно был у брата, что забыл дорогу. Заблудился, то есть. Можно, пойду за вами, вы ведь соседи с моим братом, если ничего не путаю - К огромному сожалению. Одарив его презрительным взглядом, старушка повернулась и зашагала по огнедышащему тротуару, вдоль уставленных безделушками витрин. Тяжелая сумка, катясь под горку, увлекала ее вперед, точно навозный шар жука-скарабея. - Куда ты убежал - выдохнул кто-то у Рики над ухом. - В последний момент догнала... И как это бабке не жарко в пальто Рики обернулся через плечо и увидел Стеллу. Девушка запыхалась и вспотела, силилась улыбнуться, но губы дрожали, а в глазах плескался испуг. И вечность в них отражалась, но не холодная и пустая, какой ее обычно описывают в книгах, а прозрачная, яблочно-зеленая -- живая вечность. - Она и летом так кутается, старая кровь не греет. Зачем ты за мной идешь - Фредерик, не гони меня. Пожалуйста! Бродить одному тоскливо и бессмысленно. Мы не можем помочь сами себе, но можем попытаться помочь друг другу. Ты еще не знаешь, как это важно здесь и какая большая удача -- встретить такого, как ты, и удержать его рядом. Потому что ветер... - Лично я не собираюсь бродить, - раздраженно бросил Рики. - Я иду домой. Ведь сказал уже. Извини. Получилось немного грубо. Гораздо более грубо, чем он хотел. Рики подумал, что когда-то, еще до женитьбы на Марайке, грезил о таком -- бродяжничать вместе с красивой девушкой, и чтобы только рюкзак, гитара и крылья за плечами, и задушевные разговоры у костра, и спальник один на двоих, и тишина -- такая, что кажется, крикни погромче, и небосвод расколется, как зеркало, а звезды попадают вниз. Глупая романтика юности. "Ты опоздала, Стелла-мечта, - усмехнулся он про себя. - Раньше надо было меня искушать." Теперь улица казалась знакомой. Пропитавшая воздух солнечная муть таяла, как сахарная вата на сковороде, а из нее, будто вешки из тумана, выныривали привычные очертания домов, деревьев, фонарных столбов и светофоров на перекрестках. Старая булочная, в которой они с Марайкой обычно покупали хлеб. Бело-голубое здание с завитушками по карнизам в стиле рококо, на первом этаже копировальное бюро, в окнах второго -- таблички с надписью "продается" и телефоном маклерской конторы. Минимаркет -- уютный и близко от дома, но дорогой. Рики едва поспевал за соседкой. "Надо же, старуха, а какая шустрая!" - недоумевал он. Стелла наступала ему на пятки. У изгибавшейся тупым углом пятиэтажки фрау Бальтес остановилась, слегка кивнула спутникам и скрылась в подъезде. - Зайдешь - предложил Рики великодушно. - Позвоним от меня в полицию и тебе тоже помогут. Стелла ухватила его за рукав. - Не люблю винтовые лестницы, - прошептала чуть слышно. - Закручиваются воронками, выскальзывают из-под ног и проседают, как будто идешь по трапу корабля. Скользко и темно. Почему все лестницы такие темные, Фредерик - Лампочка перегорела, - пожал плечами Рики, раздумывая, не позвонить ли вместо полиции в больницу. Но подниматься на ощупь и в самом деле было трудно, и он пару раз споткнулся. На площадке пятого этажа оказалось светлее - лучи солнца падали сквозь забранное пыльной металлической решеткой окно -- и Рики увидел, что весь пол и дверь их с Марайкой квартиры перепачканы мелом. "Это еще откуда" - удивился он слабо и принялся шарить по карманам, искать ключи. Не нашел и -- сначала робко, а потом нетерпеливо -- надавил кнопку звонка. Ни звука. В квартире царила вязкая, густая тишина и, выплескиваясь из замочной скважины, обволакивала двух испуганно прижавшихся друг к другу людей липкой чернотой. - Я не знаю... она, наверное, куда-то вышла, - сказал Рики и не узнал своего голоса. Стелла мягко отстранила его, толкнула дверь, и та, сухо скрипнув, отворилась. С потолка посыпалась известка. В глубине пустых комнат сквозняк распахнул окно, и оно захлопало створками, затрепыхалось на ветру, как пришпиленная булавкой стрекоза. Повсюду валялись обломки досок, куски линолеума, баночки с засохшей на дне краской, инструменты и просто всякий мусор. Кое-где, особенно у стен, пол был устлан обрывками газет, посреди гостиной высилась стремянка - как будто кто-то давно собрался делать ремонт, разломал все и разорил, да так и забросил. Из мебели сохранились только буфет на кухне и высокая колченогая табуретка с продавленным сидением. Рики слегка нажал на нее ладонью, проверяя на прочность, смахнул меловую крошку и сел. - Вот так, значит, - произнес он беспомощно. - Да, так. Встав на цыпочки, Стелла рылась в пыльном зеве буфета, выковыривая оттуда то пластиковый стаканчик, то коробку из-под чая. Нашла два черствых овсяных печенья и протянула одно Рики. - На, подкрепись. Неизвестно, когда еще удастся поесть. Вообще-то, нам это не обязательно -- помню я как-то бродила целый месяц и ни крошки в рот не брала. Но иногда люблю что-нибудь погрызть. По привычке. И настроение поднимает -- чувствуешь, что ты еще живая. - Но почему Не понимаю, почему ничего не получилось Я был уверен, что это моя квартира. И фрау Бальтес... она ведь под нами живет, соседка. Разве что, этажом ошибся - его глаза на секунду вспыхнули надеждой, но тут же потухли, как будто внутри головы перегорела лампочка. - Нет. - Ничего и не могло получиться, - отозвалась Стелла. - Не ты первый, Фредерик. Я через такое несколько раз проходила, пока не поняла, что все бесполезно. Тоже встречала соседей, приятелей... почему-то мы здесь кого угодно встречаем, кроме самых близких и любимых людей... просила меня проводить. И ничего. Знаешь, что говорил Фрэнк Никто не может отвести нас домой, потому что мы сами должны найти дорогу. Понимаешь Рики вздохнул. Попробовал надкусить печенье - твердое, зубы сломаешь. Разве что слюной размочить. Съесть постепенно - не торопясь утолить голод, а медленно смакуя. Вкус у печенья был восхитительным. В нем словно слились воедино густая сладость овсяного киселя, которым Рики в детстве кормила бабушка, привкус пыльцы на языке, и острый, гвоздичный аромат цветущего поля. Удивительный букет вкусовых ощущений и запахов пропитал каждую клеточку тела, как солнце пропитывает оттаявшую ото льда и снега землю. - Да кто такой этот Фрэнк! Местный гуру, да Этакий пророк с фарфоровыми зубами и пальцами веером И ответы у него есть на все вопросы Да я таких... знаешь, за полверсты обходил, я хочу сказать, в прежнем мире. Стелла огладила юбку и села у его ног, на грязный пол, подогнув под себя колени, как маленькая девочка. Теперь она смотрела на Рики снизу вверх. - Может быть, странно звучит, но мы ведь по-прежнему в том же самом мире. И люди вокруг нас те же самые. Обычные люди, которые ходят на работу, смотрят по вечерам телевизор, ужинают в кругу семьи. Просто мы... как бы это объяснить... как будто сорвались с якоря, поэтому нас и мотает все время по времени-пространству. Это все равно, что сидеть на косогоре и провожать взглядом поезда. Никогда не пробовал - Давно, - сказал Рики. - Мы тогда отдыхали в деревне, и рядом была железная дорога. И что теперь - А ничего. Так и будем бродить, пока не отыщем разгадку. Если она есть. Сегодня заснем в этой разоренной квартире, а завтра проснемся где-нибудь еще. Знаешь, я только в последние годы поняла, почему Вселенная считается бесконечной. В ней бесконечно много всяких мест и одно никогда не повторяет другое. - И долго ты так бродяжничаешь - Уже не помню. Кажется, много лет, а может быть, и столетий. При этих словах Рики вздрогнул и недоверчиво покачал головой. Стелла засмеялась. - Шучу. Но я, правда, не знаю. Когда живешь так, трудно следить за ходом времени. Подожди, давай я лучше расскажу тебе, как все началось. Для меня, потому что у каждого это бывает по-своему. - Ты говорила, что у тебя началась депрессия, - напомнил Рики и, соскользнув с табуретки, опустился на пол рядом с девушкой. Он тоже решил рассказать случайной спутнице все: про Марайку и про соседку фрау Бальтес, которая ругалась из-за грязи на лестничной площадке, про Морица и маленького Дика. Про то, как вышел в магазин, но попал в аптеку, а потом заблудился в огромном супермаркете. Стелла права -- во Вселенной много странных мест. Много их и в твоем родном городе, на твоей улице, на твоем собственном -- крошечном -- отрезке пути. День за окном погас, и в комнату заглянула луна -- бледная и пористая, похожая на перекошенное болью лицо. Любопытная, она выпустила белый луч и осторожно ощупала фигуры двух людей, сидящих рядом на полу в заброшенной квартире. Теперь рука Стеллы покоилась на колене Рики, а его пальцы перебирали мягкую светящуюся ткань на ее груди. Они уже не говорили вслух, а шептались, как укрывшиеся с головой одним одеялом дети. - Наверное, это была усталость или не знаю даже, что. Пресыщение успехом, неудачами, чужим вниманием, - тихонько рассказывала Стелла. - Я так хотела работать в этой танцевальной группе, и так радовалась вначале. Свет, громкая музыка, аплодисменты... пусть даже не мне -- мы ведь сопровождали спектакли, создавали красивый фон, пока актеры разыгрывали на сцене какое-то действие. Как бы создавали иллюзию жизни. Зрители аплодировали не нам, но на самом деле -- нам, потому что они хоть и не знали, но чувствовали, что жизнь важнее любых действий и разговоров. Ты понимаешь, что я хочу сказать Рики кивнул. - Но ведь это, наверное, хорошо Если ты любишь танцы, то такая работа -- как раз для тебя. Разве нет Я бы, наверное, был доволен. - Танец, - возразила Стелла, - это нечто интимное. Я слишком поздно поняла. Что-то такое, чему отдаются наедине с собой. Иногда его можно подарить любимому или другу. Но не толпе. Когда танцуешь перед публикой -- и кто-то тобой любуется, другой осуждает, третий смеется, четвертый выискивает недостатки в технике, пятый зевает, и все они растаскивают по кусочкам твою душу -- как будто ступаешь по лезвиям чужих взглядов. Если делать это достаточно долго -- что-то внутри надламывается. - И тогда ты перестала танцевать, - сказал Рики. - Я и сейчас танцую, - отозвалась Стелла, - как только услышу музыку из окон. Вечером, когда на улицах темно и пусто, и фонари еле горят -- совсем не похоже на сцену. А бывает, что и без музыки: я этих мелодий уже столько слышала, что они у меня в крови. Понимаешь - Не знаю, не уверен. Но ты все равно говори. Я из твоих слов складываю свою собственную мозаику. - Покажешь, какую - Попробую. Несколько минут они сидели молча, слушая дыхание друг друга, да еще трель сверчка, притаившегося где-то в куче мусора. Оживленные светом луны, мерцали в полумраке баночки с краской, побелка на полу блестела и переливалась, словно только что выпавший снег, и Рики подумал, что из цветущего апреля они неожиданно угодили в зиму. - Да, но как ты оказалась здесь - спросил он, наконец. - Как я, вышла из дома и не смогла вернуться обратно - Нет. Я никуда не выходила, наоборот, пыталась войти. Да только получилось - не туда. Я думала, что проблема во мне, в том, что я неправильно к чему-то там отношусь... к себе, к жизни. Читала всякие книги. Потом стала ходить в оздоровительную группу, так она называлась. У них программа была смешанная: дыхательные техники, асаны из хатха-йоги, тибетская гимнастика, медитации, беседы в кругу, при свечах. Все рассказывали, у кого что на душе лежало: о своих страхах, ожиданиях, каких-то неудачах из прошлого или обидах на кого-то, просто о том, как прошел день. Именно там я приучилась говорить о себе откровенно. - Так ведь это хорошо, - заметил Рики. - Говорить о себе не каждый умеет. Гораздо проще рассуждать обо всем на свете. Запрокинув голову, он смотрел на ощетинившийся иголками лунного инея потолок, и ему казалось, что сквозь толстый слой побелки, бетона и черепицы понемногу начинают проклевываться звезды. Наверное, так и происходят пространственно-временные смещения. - Плывет, да - Стелла словно читала его мысли. - Мне тоже так раньше казалось. Как будто все вокруг становится прозрачным. Стеклянные дома со стеклянными стенами и крышами, стеклянные деревья и облака. Даже солнце точно стеклянное, а из-под него, если внимательно приглядеться -- проступает чернота. Удивительно, правда Но это иллюзия, на самом деле картинка не меняется, пока не повернешься к ней спиной. Порой достаточно просто закрыть глаза, чтобы открыть их уже под другим небом. Аллегорично, если задуматься. Стоит упустить что-то из виду, как оно исчезает, и как правило -- навсегда. Рики казалось, будто он сидит на пересечении двух потоков воздуха: холодный шел из приоткрытого окна, а теплый - от дрожащего под тонким платьем тела девушки, от ее беспокойной руки, которая ворочалась в его ладони, точно зверек в норке. Не это ли тот самый ветер, о котором она говорила "Ты обратил внимание, какой здесь сильный ветер, Фредерик" - И вот, во время одной медитации, - продолжала Стелла, - все сели в круг, и наш учитель... мы его так и называли -- учитель или даже Учитель с большой буквы, хотя в самом начале он представился психологом - объявил, что сейчас мы отправимся в путешествие внутрь себя. Собственно, любая медитация -- это путешествие в себя, но то была особая, потому что забраться предстояло в святую святых -- в пространство сердца. - А есть такое - недоверчиво спросил Рики. - Я имею в виду, не анатомически, а... - Есть, он сказал. Именно анатомически, где-то в районе левого желудочка. Это такая потайная комнатка, которая может быть сколь угодно большой или сколь угодно маленькой, и в ней находится самое для человека дорогое. Хотя нет, про дорогое я, кажется, сама придумала. Не мог он такого сказать -- он никогда нас не обманывал, наш учитель. Он честно признался, что не знает, что каждый из нас там найдет, в потайной комнатке. И вот, психолог начал считать до десяти, и мы стали погружаться, так, как он объяснил. Мысленно рассекали ткани, отодвигали в сторону кровеносные сосуды -- совсем не больно, только тошнило чуть-чуть и тянуло под ребрами, как будто во время операции под местным наркозом. И перед глазами сплошная краснота. - А ты уверена, что это безопасно - обеспокоенно спросил Рики. - Такие вот опыты - Это же медитация. Всего навсего мысли, а мысль бывает острее ножа. Конечно, это опасно. Рики почувствовал в голосе девушки улыбку и сам улыбнулся. - Наверное, иногда стоит рискнуть, да - Я тогда узнала странную вещь, что мир внутри меня почти такой же, как и снаружи. Только все время пульсирует. Вот ты сейчас ощущаешь биение сердца - спросила она тихо. - Твоего - прошептал Рики, прижимая ладонь к ее груди. - Да. - Не только моего, а вообще. Как пульсируют стены, пол... привычно и естественно, словно кровоток, но если сосредоточиться, то можно заметить. - Нет, - ответил Рики серьезно. - Пока нет. Но я и ветер не сразу почувствовал. А теперь он мотает меня и треплет, как листок бумаги -- такое чудное ощущение невесомости и полета, и одновременно собственной ненужности. - И вот... не знаю, что было у других -- я больше никого из той группы не встречала... но я как будто пробиралась по бoрдовому коридору, у которого стенки ходуном ходили, и все искала заветную комнатку. Пыталась визуализировать, что вот, я уже в ней нахожусь. Но ничего не менялось. И обратно почему-то не могла выбраться, хотя мне становилось все хуже -- душно, горячо -- и тошнота усиливалась, того и гляди вывернет наизнанку. В собственном сердце, представляешь - Что-то пошло не так - не то спросил, не то подумал вслух Рики. - Наверное. Ошиблась в чем-то, хотя все старалась делать правильно. Или нельзя мне было так медитировать Кто теперь может сказать Я шла -- вернее, протискивалась, потому что коридор был очень узким -- под ногами хлюпало. Мне казалось, что я иду по трясине в резиновых сапогах. И тут пол начал размягчаться, просел под моей тяжестью, я шагнула и провалилась по колено. С трудом вытащила ногу и шагнула еще раз. И очутилась - представляешь - возле того самого театра, в котором танцевала, или очень на него похожего -- потому что здесь трудно определить, что есть что. На пустой театральной площади, в темноте и тумане. Долго не могла понять, что произошло, потом решила, что потеряла сознание во время медитации, меня откачали, но голова еще какое-то время оставалась дурная, поэтому из памяти выпал кусок. С тех пор реальность вокруг меня начала плыть. - От шока, должно быть, - предположил Рики. - Правда, я никакого шока не пережил. Почитал ребенку и вышел в магазин купить минеральной воды. Обычный вечер. - Нет. Я только потом поняла -- у меня ведь много времени было, чтобы обо всем поразмышлять -- что медитация для меня не закончилась. Я так и осталась там, внутри себя. - Но тогда получается, - сказал Рики, - что и я тоже заблудился внутри тебя Парадоксально, нет - Получается так. А может, просто двери всех потайных комнаток выходят на одну и ту же улицу, - голос Стеллы прозвучал сонно, а голова склонилась к Рики на плечо. Жесткие медные волосы щекотали ему подбородок. - Спи. Рики неловко завозился, стягивая куртку, и попытался укутать девушку. Но та вдруг встрепенулась, выпрямилась рывком, испуганно таращась в лунную темноту. - Подожди, Фредерик. Нельзя так засыпать, если не хотим потеряться. Ох, я чуть тебя не упустила! - Да я бы тебя удержал! - засмеялся Рики. - Обхватил бы крепко-крепко, так, что никакому ветру не отнять. Он так и не успел ей ничего рассказать, ни о Марайке, ни о Морице. Но на душе отчего-то сделалось легко и спокойно, даже весело, как будто он только что исповедовался и получил отпущение грехов. - Не надейся. Во сне человек слаб, и не в силах удержать даже собственные мысли. Стелла сняла красный поясок, один конец привязала к своей руке, а другой обмотала вокруг запястья Рики. Они снова улеглись на пол, обнявшись и укрывшись друг другом, точно одеялом, вдыхая пыльный запах побелки, и Рики подумал, что никогда еще ему не приходилось засыпать в таком странном месте. Глава 3 Если это и было сновидение, то оно мало чем отличалось от яви. Рики лежал с закрытыми глазами, наблюдая, как движутся под сомкнутыми веками золотые искры -- точно глубоководные рыбы в черной воде. Размышлял и вспоминал. Как там сейчас Марайка Ищет его, подняла на ноги соседей, полицию Не найдет. Рики знал, что люди -- как пружины, одни в трудной ситуации сжимаются и копят силы, другие, наоборот, растягиваются и провисают. А Марайке нельзя ломаться -- Мориц без нее пропадет. Он зажмурился сильнее, и блестящие искры превратились в цветы -- неестественно четкие, точно выжженные на сетчатке, они распускались перед его внутренним взором роскошными букетами. Рики чувствовал их мускусный аромат, от которого кружилась голова и сознание то и дело замирало, точно заевшая кинопленка. Звуки исчезали, он не слышал дыхания Стеллы, и в такие моменты казалось, что его руки сжимают пустоту. Не порвался бы тоненький поясок. Рики вспомнил про медитацию сердца и попытался ее проделать. Что снаружи - то и внутри, что вверху - то и внизу. А вдруг, погружаясь вглубь себя, можно вынырнуть на поверхность Вначале он не мог сообразить, что нужно делать: ведь разум человека - это мозг, а мозг -- в голове. Как переместить его в грудную клетку Стал перебирать в памяти все, что слышал или читал об измененных состояниях сознания, и нашел выход. Представил на расстоянии двадцати сантиметров от лица маленькую светящуюся точку, сосредоточился на ней -- так, что все остальное исчезло: запахи, цветные искры, огненные букеты -- а потом по капле перелил в нее свое "я". Крохотная ослепительно-желтая мушка ловко проскользнула между ребрами, которые виделись ей скалистыми утесами, спустилась по течению реки с густо-красной водой, отряхнула крылышки -- и решительно вторглась в огромный и блестящий, как спелое яблоко, шар. Захлебнулось его сочной мякотью. Не было ни багрового коридора с гибкими стенами, ни болотной жижи на полу, а только рассыпчато-приторная, всепроникающая сладость. "Разве сердце похоже на яблоко" - удивился Рики, и тут же оказался в тесном бревенчатом сарае, заваленным лопатами, мотыгами, ножницами-секаторами, граблями, шлангами и прочим садовым инвентарем. Пахло землей и сырыми еловыми досками. Сквозь затянутое несколькими слоями паутины окно едва пробивался солнечный свет. Прямо у ног Рики стояла жестяная лейка, с ее ручки свисала пара толстых, перепачканных глиной перчаток, а чуть подальше -- в углу -- сверкала в тусклых лучах, точно невиданный драгоценный камень, горка разноцветных наперстков. Даже не пересчитывая, Рики знал, что их ровно семь. "Неужели это и есть святая святых" - подумал он с недоумением. "Как здесь все запущено, - была следующая мысль, от которой почему-то стало грустно. Рики обошел сарай, смахнул паутину со стекла -- но оно оставалось мутным, и ничего за ним было не рассмотреть кроме сочащегося алым кусочка неба. А ведь если все потайные комнатки выходят на одну и ту же улицу, - догадался он, - то жена и сын могут его услышать. Рики сложил ладони рупором и выкрикнул: - Марайка! Марайка, я здесь! Звук шарахнулся от стен, раскололся и резиновыми мячиками запрыгал по сараю. Рики едва успел увернуться от них -- твердые и упругие, они лупили по бревнам с жестокостью отрекошетившей пули. - Мориц! - позвал Рики уже тише. На этот раз крик не вернулся к нему оглушающим эхом, а мягко протек в щели бревенчатой кладки, выплеснулся наружу и исчез. - Мориц... - Тсс... Что случилось Рики очнулся от несильного толчка в бок, распахнул глаза и чуть не опрокинулся в черное, как гладь торфяного озера, ночное небо. Он и Стелла лежали, распластавшись, на слегка наклонной бетонной плите, а прямо над ними нависала стрела подъемного крана -- черная на матово-сером. Слева застыл с поднятым ковшом силуэт экскаватора, а чуть дальше -- до самого горизонта -- тянулся высокий, в полтора человеческого роста забор, к которому примыкал похожий на шрам карьер. Опять стены... стены и лабиринты, - пробормотал Рики, потягиваясь и разминая затекшие мышцы. - Э... что Нет, ничего не случилось, все в порядке. Так, привиделось. Где это мы - На стройке. Звезды, гладкие, точно раскиданные по шелковому платку стеклянные бусины, стягивались в улицы и проспекты, загорались фонарями вдоль дорог, рассыпались пестрыми фантиками окон и неоновыми трубками световых реклам. Вжавшись спиной в холодный бетон и затаив дыхание, наблюдал Рики, как оживает нарисованный в небе город. В какой-то момент ему почудилось, что верх и низ поменялись местами, и сам он корчится, распятый на небосклоне, а над головой, струится, мелькает и вспыхивает его с Марайкой прежняя жизнь. Молочным ручейком протянулась Эгон-Райнерт-Штрассе, а от нее мелкими мутными потоками разбежались Вальдгассе, и Ауф-дер--Верт, и маленький тупиковый переулочек без названия, в котором Рики любил по воскресеньям гулять с Морицем. Образованный глухими стенами домов, этот переулок всегда оставался безлюдным, даже по вечерам и в выходные -- прохожим здесь было просто нечего делать - зато в живых изгородях громко чирикали воробьи, а по нагретой солнцем брусчатке сновали тонкими веретенками зеленые ящерки. Рики устраивал сына на раскладном парусиновом стуле и присаживался рядом на корточки. Смотрел, как ребенок играет своими блестяшками, дремал или разговаривал -- не то с ним, не то с самим собой. Хорошее было время, несмотря ни на что. Он едва соображал, где находится, так густо вызвездилось, затуманилось и засеребрилось все вокруг. Идущая вдоль забора гравиевая дорожка превратилась в Млечный Путь, ковш экскаватора стал Большой Медведицей, а Рики со Стеллой... - Я только что не мог догадаться, где мы, а где звезды, - сказал он и совсем по-детски пожаловался. - Хочу домой. Только сейчас Рики заметил, что его запястье свободно. Стелла задумчиво наматывала на палец конец пояска, казавшегося в ночном свете не красным, а тускло-фиолетовым. - Я тоже когда-то хотела. Очень. Помню, как долго мы с Фрэнком бродили по лесу, искали февральский подснежник, да так и не нашли. А теперь не знаю даже. Наверное, все мои близкие уже умерли, а может, наоборот, никто и не заметил, что меня нет. Может, та группа все еще сидит и медитирует, а мама на кухне готовит ужин. Время -- такая странная штука. - Что за подснежник - Вообще-то здесь неплохо, - словно не слыша его, продолжала Стелла. - Ни о чем не надо беспокоиться -- ходи и смотри. А не хочешь -- ляг и отдыхай, все равно мир будет крутиться вокруг тебя. Одиноко только бывает... но это когда ходишь одна. - Вдвоем -- другое дело. - Да, так, - согласился Рики. - Так что ты говоришь, вы искали - Февральский подснежник. Понятия не имею, что это такое, но Фрэнк говорил, что если его найти -- то все станет, как раньше. Вот мы и пытались, да только ничего не вышло, - Стелла вздохнула. - Знать бы еще, как он выглядит, а то бродишь, ищешь непонятно что. - Наверное, это ключ, - вслух подумал Рики, - от нашего свихнувшегося безвременья. А где тот лес Мы могли бы попробовать еще раз, вместе. Давай Терять-то все равно нечего, а так будет хоть какая-то цель. Хоть какая-то надежда все-таки лучше, чем никакой. Только если он февральский, значит, надо дождаться февраля - Не надо, - сказала Стелла. - Фрэнк говорил, что не нужно ничего дожидаться, потому что все, что есть в мире -- существует сейчас. Я сначала не понимала, а потом сама убедилась, что он прав. Знаешь, как мы танцевали в лесу Сзади нас деревья обледенели, стояли, будто облитые на морозе сахарным сиропом, и падал снег. По левую руку облетали листья, а по правую -- мох выгорел от зноя до желтизны. - А впереди - Зелень и цветы, много цветов -- целая поляна. Ландыши, крокусы, первоцвет, медуница, дикие нарциссы. И ни одного, похожего на подснежник, - она опять вздохнула слегка и нервно провела ладонью по волосам. - Слушай, пойдем отсюда. Скоро утро, придут рабочие, нехорошо, если нас увидят. Еще прихлопнут чем-нибудь тяжелым. Рики кивнул и поднялся на ноги. Стоять на наклонной плите было трудно, подошвы скользили по влажному бетону. Девушка спрыгнула на землю и обвязала поясок вокруг талии. - Поторопись, а не то упадешь в небо, - ее звонкий смех расколол воздух, как лед, и скованная ночным мороком реальность, оттаяла и задвигалась, наполнилась стрекотом кузнечиков, воркованием голубей, да издалека доносившимися автомобильными гудками. Там, где карьер сливался с горизонтом, проснулся и распушил красивые зеленые перья рассвет. Рики шагал рядом со Стеллой по еще немноголюдным, но постепенно оживающим улицам, под быстро светлеющим небом. Судя по неухоженным фронтонам, заборчикам, сложенным из чего попало, и опутавшим балконы веревкам с бельем, район был бедным, одним из тех, в которых селились иностранцы и многодетные. В узких каменных двориках играли малыши. Перед подъездом одного из домов стояла группа подростков, которые громко переговаривались высокими гортанными голосами на непонятном Рики языке и энергично жестикулировали. На подоконниках сушились кружевные половички и линялые подушки. Пахло сытно и вкусно -- вареной картошкой, хлебом и чем-то молочно-кислым, козьим сыром или брынзой. Ароматы еды не пробуждали голод, но вызывали острую -- на грани зависти -- тоску. - Никогда не думал, что в нашем городе есть такие трущобы, - пробормотал Рики. - Сколько идти до леса - Боюсь, что долго. В прошлый раз я... вернее, мы с Фрэнком, шли несколько дней. Не помню сколько. Мне даже начало казаться, что солнце совсем не задерживается на небе, встает -- и сразу падает за горизонт, словно кто-то дергает его за веревочку. Полями шли, проселочными дорогами. Я учила Фрэнка танцевать, и тебя научу, если захочешь. Но сначала надо покинуть город. - А велик ли он - поинтересовался Рики. Конечно, ему не раз приходилось выбираться с семьей на природу. Еще до рождения сына отправлялись за грибами или купаться на озеро -- крошечное лесное озерцо с темной маслянистой водой. Ошеломляюще теплой и якобы целебной, хотя Рики с Марайкой не очень в это верили. И Морица маленького вывозили в деревню, на свежие фрукты и парное молоко. Только добирались всегда или поездом, или на машине, а чтобы пешком, через весь город - такого Рики не мог припомнить. - Может, доедем на чем-нибудь - он пошарил в кармане в поисках мелочи, но если там и оставались со вчерашнего дня какие-то деньги -- они бесследно испарились. - Автостопом, а - Не получится, - покачала головой Стелла. - Все автобусы идут в одно место -- в промышленный район, и все машины едут туда же. Во всяком случае, передо мной останавливались только такие, как будто у меня на лбу написано: "Ей нужно на заводскую окраину". Там тоже своего рода лес -- но совсем другой. Страшный, черный, мертвый. Лес труб, упирающихся в небо, а из них все время вытекают черные облака. - Да уж, - отозвался Рики. - Мне даже подумалось, что все тучи, какие есть в мире, произведены на тех заводах. Поэтому, когда в городе идет дождь, он пахнет металлом и соляркой, и на вкус горьковат. Ты не замечал, Фредерик На это Рики ничего не ответил -- по правде сказать, ему и в голову не приходило нюхать или пить дождевую воду - и некоторое время они шли молча. Бедный квартал сменился оживленной торговой улицей, запестрел витринами дешевых магазинов и разноцветно-кричащими майками прохожих. Рики стало жарко, он скинул куртку и обвязал вокруг бедер. Продираться сквозь потную толпу было неприятно, вдобавок, их постоянно стискивали, пинали, швыряли то в одну, то в другую сторону. - Да что такое сегодня, праздник, что ли - Рики никогда не любил толкотню, но раньше это было частью его жизни. Теперь -- нет. - Помнишь, я про ветер говорила - сказала Стелла. - Так вот, он бывает разный. Этот ветер -- человеческий. Торговая улица плавно перетекла в пешеходную зону с ресторанчиками и летними кафе, в набережную, в детский городок, потом в полутемный, провонявший мочой и плесенью туннель, который неожиданно вывел к аккуратным белым коттеджам с красными черепичными крышами, пирамидальными тополями и целыми выводками садовых гномов за ажурными оградами. Толпа рассеялась, a небо потемнело, точно спелая черешня. Должно быть, совсем новые, только что вырвавшиеся из заводских труб облака скрутились в жгуты и растопырились длинными золотыми пальцами. В окнах коттеджей затеплились первые огоньки. - Будем идти до темноты, - предложила Стелла, - а потом поищем скамеечку для ночлега. Иногда приходится засыпать на голой земле -- но я так не люблю. Холодно... хотя ощущение холода и тепла постепенно притупляется. Раньше я мерзла ночами, а сейчас могу хоть босиком по снегу. Как йог. Она рассеянно теребила конец красного пояска. По плюшевым кронам тополей, по газонам, по чисто выбеленным стенам домов яркими закатными красками расплескалась печаль. - Не надо на голой земле,- возразил Рики. - Подстелим куртку. Он задумчиво подергал свисающие заячьими ушами рукава. Кинул беглый взгляд на стоптанные кроссовки Стеллы и на свои -- уже порядком запыленные, в мутных разводах побелки - башмаки. "У нас есть все, что надо, не хватает только банки пива -- одной на двоих -- и дворняги на поводке. Будем классическими бродяжками", - добавил он про себя. Рики и не задумывался раньше, сколько таких бродяг поневоле слоняется вокруг. Они казались ему одинаковыми -- неудачниками и тунеядцами, не способными взять на себе ответственность даже за собственную жизнь, не говоря уже о жизни другого человека. Одетые кое-как, небритые и хмурые -- они шатались по центру города, выпрашивая мелочь у прохожих, спали на грязных одеялах в обнимку с такими же хмурыми и голодными собаками. Раньше Рики презирал таких людей. Теперь стал одним из них. По крайней мере, с виду. Ориентируясь на солнце, они шли на запад. Вперед, не сбавляя шага и стараясь не отклоняться в сторону, насколько позволял извилистый и лукавый лабиринт улиц. Богатые кварталы сменялись бедными, узкие переулочки - широкими проспектами, набережные -- автострадами, тесные подворотни - площадями. Казалось, что вот еще чуть-чуть, еще день пути - и здания расступятся, и перед очарованными путниками откроются просторы: поля с разбросанными, точно кубики по ковру, хуторами, сочные луга с травой по пояс и пыльно-желтые проселочные дороги. А там, за полями и дорогами раскинулся волшебный лес. Но город не кончался, он плелся за Рики и Стеллой, точно пес на поводке. Во сне опутывал стенами, прихлопывал сверху пролетами мостов, запирал в строящихся или, наоборот, предназначенных на снос домах. - Кажется, я понял, что такое ад, - сказал как-то Рики, проснувшись среди обломков мебели на краю городской свалки. - Это дорога, которая ведет в никуда. Должно быть, мы ее заслужили. Стелла взглянула на него затравленно и пожала худенькими острыми плечами. Скосив глаза в зажатое в ладошке карманное зеркальце, послюнявила палец и попыталась стереть со лба и носа черные полосы. Воды не было -- стояла засуха, и все лужи в городе пересохли. - Каждый заслужил свою дорогу. Но мы выберемся, Фредерик, я тебе обещаю. Пусть не сразу, но обязательно выберемся. Беспокоишься о своих, да Рики благодарно кивнул. - Cейчас не так, как в начале, но все равно -- тревожно. Марайка сильная, но сила в ней надломлена. Ей трудно приходилось последние годы. Я целый день на работе, а она -- дома одна с больным ребенком. Не просто больным, а с таким, что сколько любви в него не вкладывай, ничего не получаешь в ответ. - Мне это знакомо, - отозвалась Стелла. - Детей у меня нет, но что такое "ничего не получать в ответ" я знаю. Когда мы с Фрэнком... - Не надо Фрэнка, - мягко сказал Рики. - Хорошо, - согласилась Стелла. - Как хочешь. Фрэнка больше не будет -- только ты и я. Так Умыться бы... на ведьму похожа. - Ты очень красивая, - искренне сказал Рики. - Ты вся, как свет, а к свету грязь не пристает. Они выбрались на расчищенное место. Позади простирался огромный, заваленный мусором пустырь, впереди высились подрумяненные первыми -- еще не жаркими -- лучами солнца многоэтажки. Над крышами сизым дымком вилась стайка почтовых голубей. - А как же Марайка - спросила Стелла. Она улыбалась, но в крошечных морщинках у глаз и в уголках губ притаилась усталость. - Ты ведь ее любишь, Фредерик. - Любил, - поправил ее Рики. Он хотел сказать, что любовь со временем заменяется привычкой, а внутренняя близость -- чувством долга, и сам удивился, как неправильно это прозвучало. Наверное, потому что в их странной вселенной не было ни прошлого, ни будущего, ни сослагательного наклонения, а только настоящее - во всем многообразии его смыслов и оттенков. - Не надо тревожиться, - сказала Стелла. - Давай, я научу тебя танцевать. Ты ведь не умеешь, Фредерик, правда А нужно уметь, потому что танец -- это язык души. Как молитва или медитация, только гораздо естественней и доходчивей. На нем душа разговаривает с Богом. Ну, смелее, - она подала ему руку. На безлюдном пустыре, среди мертвых вещей, почерневших от росы и растрескавшихся от зноя досок и пустых бутылок, Стелла разучила с Рики первый танец. Это была бразильская самба. Сначала получалось плохо -- тело не слушалось и не желало двигаться в такт. Рики повторял за девушкой шаги, но сбивался с ритма, оступался, ноги заплетались. - Плавно, Фредерик, не части, - командовала Стелла. - Под музыку! - Нет здесь никакой музыки, - оправдывался Рики, не сводя взгляда с ее кроссовок. - Я ничего не слышу! Его уши словно заложило ватой. Даже чириканье птиц смолкло, и кузнечики не выводили больше длинные переливчатые трели. И пернатые, и мелкие насекомые попрятались от дневной жары. - Есть, Фредерик, только очень-очень тихая. Прислушайся, и она прорастет в тебе. Ну, пожалуйста, Рики! Он улыбнулся: "Так ты знала, как меня зовут" Не безличное, паспортное, а домашнее имя еще больше сблизило их, стало их маленькой тайной -- как когда-то давно с Марайкой. Рики глубоко вздохнул, расслабив каждую мышцу, прикрыл глаза и сосредоточился, пытаясь расслышать музыку тишины. И вот, словно из глубины колодца, едва различимая, донеслась барабанная дробь -- как будто цыпленок старался клювом продолбить скорлупу. Или это он, Рики, был, как цыпленок, заключен в яйце, а кто-то пробивался к нему снаружи, чтобы выпустить из скорлупы безмолвия в мир звуков В голове гулко стучала кровь. Барабанная дробь с каждым вдохом становились отчетливее, крепла и ветвилась, и на ней, точно молодые листья, распускались хрупкие аккорды. Глава 4 Сколько времени они шли Город никак не реагировал на смену времен года. Только в какой-то момент Рики вдруг показалось, что небо слегка потемнело и в его пронзительной лазури появились стылые фиолетовые оттенки. Ночная роса сделалась холодней и обильней, и собиралась по утрам в маленькие блестящие лужицы, а на влажную брусчатку налипали принесенные ветром из-за высоких оград золотые листья. Потом они почернели, превратились в грязные лоскутки, а мостовые захрустели корочкой инея. По ночам Рики укрывал дрожащую девушку своей курткой и -- не обращая внимания на слабые протесты: "не беспокойся, я не замерзла" - грел дыханием ее онемевшие пальцы и прозрачные, как фарфор, щеки. Больше он ничего не мог для нее сделать. C каждым порывом ночного ветра истончался обмотанный вокруг их запястий поясок. Обглоданный холодом, он из широкой красной ленточки превратился в нитку, не толще паутинки. Где-то совсем рядом -- в убогих каморках и богатых коттеджах - топились печки, весело булькая, закипали чайники, поднимался сытный, горячий пар над кастрюльками с супом. Но никому не было дела до двух замерзающих на улице бродяг, а Рики и Стелле даже в голову не приходило попроситься к кому-нибудь на ночлег. Чужой мир, чужие люди. Равнодушная, чужая зима. На краю Земли -- в том же, и одновременно совсем другом городе, в ином, недосягаемом измерении - остались Марайка и Мориц. Рики не думал о сыне, он чувствовал его, как чувствует дерево растущий от его корней побег. Не тосковал и не метался, но каждой клеточкой ощущал, как откуда-то из темноты и глубины к нему струятся энергичные биотоки, и понимал -- Мориц жив. Значит, есть куда возвращаться и есть к чему стремиться, и нужно, обязательно нужно найти этот проклятый подснежник. Хоть из-под земли выкопать. Мир вокруг Рики неожиданно заболел проказой. Небо, здания, деревья покрылись бесцветными язвами, которые расползаясь по телу города, отвратительно шелушились. Идти стало трудно -- перед глазами сгустилась молочная пелена, искажая контуры, поглощая голоса и звуки шагов. Рики и Стелла больше не танцевали на улицах, не смеялись и не разговаривали, а шли молча, крепко держась за руки. Они и не заметили, как проказа съела брусчатку и асфальт, обнажив мерзлую, бурую грунтовку, как расступились дома -- город кончился. Начался лес. Приблизившийся на расстояние вытянутой руки горизонт, точно лихорадкой, обметало звездами. Белая слякоть над головой, рыхлая, скрипящая белизна под ногами. Только стволы деревьев смутно прорисовывались в белой темноте. Сознание не выдерживало пустоты, то и дело отключалось, и Рики впадал в спонтанную медитацию. Он видел себя в маленьком сарае с одним окошком, среди наваленных кое-как мотыг и лопат. Запах еловых опилок щекотал нос, а бревенчатые стены пульсировали в так биению сердца. Так тепло, спокойно и уютно Рики не было никогда. Он подергал хлипкую с виду, запертую на одну щеколду дверь -- та не подавалась. Чтобы чем-то занять себя он принялся разбирать садовый инвентарь. Секаторы, топорики, перчатки, мотки шлангов -- на полку, мотыги, лопаты и грабли -- к стене. Под грудой предметов обнаружилась покрытая брезентом газонокосилка, а рядом с ней канистра с бензином. Надо же. Рики и не предполагал, что в сарайчике столько полезных вещей. Они не желали стоять у стен и лежать на полках, сами просились в руки. И что он тут прохлаждается, когда вокруг столько работы - Рики, очнись! - он вздрогнул, когда чья-то влажная ладонь коснулась его щеки. - Смотри, мы почти у цели. Рики! - настойчиво повторила Стелла, дергая его за полу куртки. Он медленно приходил в себя, щурился и моргал. В глаза бил яркий, нереально четкий, словно осязаемый свет. Солнечные лучи отражались от снега, преломляясь в пышную, точно разноцветный хвост жар-птицы, радугу, и примерно на высоте человеческого роста встречались с другими -- отвесными, падавшими из прорехи в облаках. Там, где верхние лучи достигали земли, снег подтаял, оголив черные проплешины. А у самых ботинок Рики -- так, что еще полшага, и раздавил бы, не заметив -- торчала из сугроба веточка с двумя набухшими, полураскрытыми почками. Это было странно -- ведь дуб не распускается ранней весной. - Маленький Дик, - восхищенно прошептал Рики, опустившись на колени перед молодым деревцем. - Так вот ты где... Ну, как понравилось тебе летать Или дома все-таки лучше Он протянул руку, и -- Рики мог бы в этом поклясться -- дубок тоже встрепенулся едва уловимо и потянулся ему навстречу. Они оба как будто встретились после долгой разлуки. Но тут закружилась голова, в ушах засвистело -- и, хотя картинка перед глазами даже не шелохнулась, Рики показалось, что он падает с большой высоты. Он ощутил толчок, словно от удара о землю -- такой сильный и болезненный, что сознание на миг помутилось. - Стелла! - позвал он в отчаянии. Несколько минут или часов, а может быть, и дней, Рики не мог сообразить, кто он и где находится. Потом вспомнил. - Стелла... Девушки нигде не было. Снег растаял, стек в ложбинки кровавыми ручейками. Заходящее солнце расчеркало небо на горизонте, точно тетрадку нерадивого ученика, окропило клюквенным соком золотой мох. Рики сидел, слегка оглушенный, привалившись спиной к стволу могучего дуба и смотрел на маленький дубок, который уже успел развернуть два клейких, нежно-зеленых листка. Его вдруг захлестнула горячая симпатия к этим двум деревьям -- старому и юному, и странная уверенность, что как бы ни менялся вокруг мир, маленький Дик и его мудрый отец останутся неподвластны злым метаморфозам. "Никуда я отсюда не уйду, - думал Рики, засыпая. - Потому что это место -- правильное". Он улыбнулся проклюнувшейся сквозь остывающие закатные краски большой белой звезде. Он спал, и ему снилось, что не было ни странствий, ни зимы, ни девушки по имени Стелла. А он, Рики, не искал февральский подснежник, а просто поехал с семьей за город, прихватив корзинку с едой, да одеяло для пикника... и вот сейчас хлебнул пива и задремал под деревом. И не понимал Рики во сне -- отдыхает ли он с женой и сыном на природе или по-прежнему блуждает по лабиринтам чьего-то -- или своего -- сердца. Из забытья его вырвал голос -- резко, будто в темной комнате включили лампочку. Рики осторожно приподнял веки -- и чуть не вскрикнул. Рядом с ним, на мшистом холмике примостился, скрестив ноги по-турецки, маленький мальчик в голубой тенниске и с жирно блестящими на солнце черными волосами. Он склонился над раскрытой книгой и -- не обращая внимания на Рики - монотонно, без пауз, бубнил себе под нос: "...Папа, почему деревья не летают, как птицы Отец - высокий дуб, кряжистый и седой от лунного света - покачал головой. Летают, сынок, крылатые. А те, у кого есть корни..." Рики слушал и слушал этот тонкий голос, и не смел вздохнуть -- лежал не шевелясь, боясь спугнуть счастье. * автор иллюстрации Наталья Татаринцева

proza_ru/texts/2011/04/201104171606.txt

Предисловие. Эта книга - для тех, кто неоднократно слышал и читал об астрологии, заинтересован этой областью знания, но не занимался ею всерьез. Не являясь научным трактатом или учебником, она задумана как популярное изложение основных идей с точки зрения автора. В основном, за исключением необходимых общих сведений, это выводы, сделанные в процессе собственной практики и размышлений, которые предлагаются вниманию читателя без претензии на абсолютную истину. Возможно, что-то здесь заинтересует и профессионального астролога, но в целом книга рассчитана на широкий круг читателей, склонных подходить к жизни творчески. Ведь астрология - это прежде всего философия - взгляд на мир с несколько иной стороны. Знакомы ли вы с астрологией Давным-давно появилась астрология. Так давно, что никто не знает, когда именно. И существует она с тех самых времен, и дожила она до наших дней, но предсказанием судьбы ее назвали еще тогда, в глубокой древности. В те далекие времена и медицина считалась окультизмом, и грамота существовала для избранных, и вообще наука существовала только в монастырях, да и сам мир был другим. Астрология существовала, хоть и по-своему, во всех странах, какими бы разными они ни были. Целительство (медицина), письменность и математика давно утратили ореол тайны и мистики, перестали быть привилегией избранных -- все это давно и привычно существует среди нас. А астрология так и осталась тем, чем была для людей тогда. Чем же астрология отличается от гаданий, магии и прочей мистики Все очень просто -- в астрологии речь идет о реальных объектах, а не о потусторонних силах и существах. Сколько бы не говорилось о существовании тонких материй, они остаются тонкими материями, а объекты космоса -- физическими объектами. Они были мистичны только для древних людей, как гром, молния и все остальное. Ведь древние люди считали Солнце, Луну, планеты и звезды богами, и Рай находился, как известно, на небесах, и пр. Конечно, как же астрологии не считаться мистикой Как и другие науки, она дожила до наших дней, но так и осталась для людей потусторонней. Наверное, потому, что действительно непростая. А разве простая, скажем, физика Химия Разве мы видим молекулы Не видим, но в них верим. Нам говорят об исследованиях, о взаимосвязи здоровья и питания -- и мы верим. Да, именно верим, если хорошо вдуматься, а что нам еще остается А любая наука всегда была немного таинственна, иначе просто не может быть. Природа -- это не только леса и реки. Это и космос тоже. И просто не может быть так, чтоб он никакого на нас не оказывал влияния. Просто с ним сложнее, и мы не так часто смотрим в небо -- да и что в нем такого, если ничего не видно Природа -- это не только леса и реки. Это и космос тоже. И просто не может быть так, чтобы существование космческого пространства никак не отражалось на всем, что сущствует в этом пространстве - в том числе и живых существах - людях. Мнение, что астрология - метод предсказания будущего по звездам, нечто вроде карточного гадания, основано прежде всего на убеждении, что судьба каждого человека заранее предопределена, будущее уже обязательно где-то записано, а выражение "кузнец своего счастья" бессмысленно. Т. е. Почти на глубоком фатализме. К астрологам обращаются зачастую за тем, чтобы узнать, что ожидает, и, как правило, посетителя ждет разочарование. Или другое - человеку говорят, что он "предрасположен к определенным событиям", которые могут и не случиться, что, в принципе, верно. Однако правильнее вопрос ставить иначе - о том, что событие произойдет обязательно, только вопрос - какое. Астрология - не больше гадание, чем метеорология или медицина: "алкоголь вреден для вашего здоровья", "Ожидаются осадки в виде снега" (Можете вообще не выходить из дому, можете тепло одеться, можете пополнить ряды "моржей") Астролог опишет ситуацию, насколько сможет сам ее понять, варианты ее развития, но решение, какой из них выбрать, человеку предлагается выбрать самому. Например, попробуйте спрогнозировать, какое может быть окончание у детского стишка: "Паровоз по рельсам мчится, на путях котенок спит." Обязательно ли - "Паровоз остановился И котенку говорит: -Ты, котенок, убирайся, уступи машине путь." Котенок, конечно совершенно напрасно спит на рельсах - спать лучше где-нибудь в более подходящем для сна месте. Но если рассматривать данную картину с точки зрения астирологии, то Котенку можно только сказать, что на него едет паровоз (событие или характер событий, тенденция) и подсказать варианты поведения с возможными последствиями. Если бы вместо паровоза на котенка надвигался воробей, все сложилось бы иначе. Да, астрология может в этом разобраться, но творит событие в конечном счете все же котенок. Так же, как паровоз мог бы не тратить время на разговоры, и трудно сказать, будет он это делать или нет. Это только кажется, что любое здравомыслящее существо заблаговременно уберется подальше от всего подобного. А если, как в данном случае, котенок не отличается благоразумием или просто, являясь котенком, плохо представляет себе, что такое паровоз (а рассмотрением личности, характера и всего, где и в чем могут проявляться способности и интересы котенка астрология тоже занимается) и, к тому же, почему-то считает нормальным спать на путях или просто не способен передвигаться - то, согласитесь, хвост - это еще ничего. Итак, астрология - это, прежде всего, система тестирования, диагностики, логическая система рассмотрения следующих моментов: психологических особенностей человека, сложившейся ситуации (с точки зрения астрологии), совмещения того и другого. Самого доброго можно разозлить, самого здорового довести до больницы, но изначально разные и по-разному воспитанные люди будут и реагировать по-разному - это, казалось бы, давно всем известно. Интересно другое: пусть не обязательно вы окажетесь с отдавленным хвостом, паровоз будет ехать на того, кто родился и вырос чудаком (бедолагой), спящим на рельсах. Ваши события заложены в самой вашей личности, как утверждают восточные учения (и западные часто тоже). Впрочем, астрология - не мистика, а наука, хоть и требующая интуиции для исследования взаимосвязи внешнего и внутреннего. Здесь надо уточнить, что само слово "событие" в астрологии имеет свой, более широкий, смысл, нежели в обыденной жизни. Планеты не просто влияют откуда-то извне, издалека, на нас при рождении - они являются неотъемлемой частью природы человека - какой она была в то время, когда человек родился, природы, являющей с данным человеком в данное время единое целое - и характер этой природы, этого времени, остается характером человека, его свойствами - а природные характеристики во многом отличаются от того, что обычно желают понять люди, обращаясь к астрологии. У природы своя логика, и врд ли она мыслит словами, и вряд ли говорит с человеком на каком-нибудь человческом языке. Тем не менее, некоторые закономерности есть и доступны, до определенной степени, нашему пониманию. Но вернемся к котенку. Если предположить, что желание спать на путях является особенностями его личности, то, заставив спать котенка на мягкой подушке, мы сталкиваемся с рядом сложностей - не всегда являющихся необходимыми. И здесь как раз и находится основное, что нужно понимать. Это и есть главная задача астролога, основное применение астрологии как науки. Астрология помогает понять индивидуальность, найти для нее наилучший способ проявления. Событие не безлико, оно всегда происходит с кем-то, и в зависимости от поведения данной конкретной личности может стать: отдавленным хвостом, беспокойным сном, временем, проведенным на шпалах, пока паровоз проедет - и неведомо, чем еще. Вопрос "что меня ожидает" в астрологии не имеет такого узкого смысла, как в гадании, которое к астрологии никакого отношения, по сути, не имеет - как и к любому другомиу методу изучения, тестирования, диагностики. Ибо гадание, даже не исповедующее фатализм - по определению предполагает указание на наиболее вероятный вариант развития событий, а астрологическое рассмотрение - всегда рассмотрение тенденций в рамках определенной философии и выбор, исходя из этого, оптимальных решений. Событием в гадании именуют конечный результат неизвестно чего, в астрология же рассматривает предпосылки, логику - нечто, имеющее тенденцию развиваться так или иначе. Это и есть основное принципиальное отличие астрологии от гадания. В задачу астролога не входит буквальное предсказание событий. Если астролог этим занимается, то, возможно, он является убежденным фаталистом или руководствуется соображениями религиозного характера. В этом случае это будет гадание либо проповедь. Возможно, он обладает настолько развитой интуицией, что скорее является ясновидящим, и руководствуется именно интуицией, а не логикой, и речь здесь также идет вряд ли об астрологии. Худ. Богдан Маслюк (сюжеты рисунков мои) 1999г. (редактирую сейчас)

proza_ru/texts/2013/04/201304111033.txt

Икс ее ног символизировал, что мои семнадцать лет ожидания не были тщетны. Верховный Али-Баба пометил цель крестиком. Та штука, что являлась тогда моим органом мышления, увидела свой инициал. Из молочных желез у нее были только кисельные берега, но глаза мне смежила похоть. Тестостерон в пубертате дает чудовищную рефракцию. Сегодня я принял бы ее за бомжующую камбалу, мою тогдашнюю королеву красоты. После такой рыбалки, я жадно клевал на любую выпуклость еще лет десять. Нижняя часть, напротив, была гипертрофированной. Суммарная композиция равнялась кенгуру. С возрастом она отрастила живот, что могло сойти за карман. Лицо она донашивала за Джоном Ленноном, к счастью я не был колеоптерологом. Я спросил у нее, сидящей на моих коленях, будет ли у нас что-нибудь. Она промычала невнятное, но, скорее, положительное. Я разбавил синеватый спирт домашним яблочным соком, но получившаяся дрянь была невыпийная. Через пару лет я осознал, что этот коктейль назывался "Ромео и Джульетта". Первое соитие случилось в подвале дома возле Патриарших, тогда еще Пионерских, прудов. "Занятное место -- подумал я, -- кто-то теряет девственность, кто-то голову, кто-то разум". Хотя все это, так или иначе, связано с органами мышления. Моя тогдашняя дремучесть подсказывала, что смысл полового акта в том, чтобы достать членом до некоей "матки", расположенной где-то в женской утробе. Что я и стал делать. Задвигал и спрашивал, достал ли. И так несколько раз подряд. С паузами секунд в пять. Наконец я ее действительно достал, она взяла инициативу... нет, просто проявила активность, начав поступательные движения мне навстречу, и через пару десятков секунд я почувствовал приближение знакомого по снам ощущения. "Вот оно как оказывается..." -- неторопливо думал я, пока она приводила себя в порядок в туалете. Повторив цикл еще два раза, я решил, что девственность теперь потеряна достаточно надежно и всем присутствующим можно расходиться. Через несколько дней мы вновь оказались в том же подвале. Правда, в соседней комнате уединился мой приятель, что лично мне нисколько не мешало. Ему тоже: коитус глушил ипсацию. А моя молодость не знала, что утро приведет с собой старость, которая не сможет даже наполовину подойти к рекордной цифре подходов к телу в эту ночь. Наши дальнейшие свидания свелись к монотонным раскачиваниям кровати, отношения перестали ее устраивать и мы отправились в Лос Досвидос. С окольных троп прилетела весточка о ее беременности. Дальнейшее банально: аборт, замужество, воды, роды, теплоходы, развод мостов и одинокая старость. Моя первая женщина убила моего первого ребенка.

proza_ru/texts/2012/07/201207071802.txt

Любимое дитя, Тобой я восторгаюсь! С Тобою каждый миг я пребывать стараюсь! Любовью , Нежностью и Силой наполнять Удачу и Уменье привлекать! Ты в Мир пришла - Сама так захотела! От радости Душа твоя запела! Ты выбрала свой Путь -- сама решила Совета у Меня Ты не спросила! Твой Путь тернист -- Ты это знаешь! Сама его преодолеваешь! Уже прошла все страшное, что Со -- Творила Божественной Любовью озарила! А впереди -- лишь Свет! И Ангелов Любовь! Не нужно будет возвращаться вновь! Ты эту Жизнь достойно проживи - В Здоровье, Радости, Любви! А Мы поможем! Для того Мы здесь! И если у Тебя вопросы есть -- Ты задавай! Ответ придёт! Архангел Самуил Тебя ведёт!!! 13.10.2015г 23 -30 мин.

proza_ru/texts/2015/10/20151012339.txt

Pater ejus est Sol, mater ejus Luna... portavit illud ventus in ventre suo... nutrix ejus terra est... - Ну, нет! Вы только посмотрите на эту дрянь... Прогнать из дома дворянина - какая наглость, какой позор! - Матушка, но шевалье Дельмар - сам наглый и позорный! Я боюсь его, смертельно боюсь его собак, детей, слуг... У него две лысины и ни одного зуба! - Ну, хорошо, зубы - да, но где же у господина Дельмара вторая лысина, отвечайте! - Не скажу. - Скажете! - её мать, которая за двадцать лет унылого изнурительного брака была шестнадцатый раз беременна, с ожесточением ударила Пернелль хлыстом. Ветхая ткань штопанного-перештопанного платья лопнула вместе с кожей. - Пернелль, ваши подружки все замужем, а кое-кто уже и нянчит своих детей. У вас прескверный характер и плохая фигура, нет приданого и семь младших сестер, одна прекраснее другой - куда лучше и милее вас. Не от боли, от жгучей обиды Пернелль плачет, её красавицы-сёстры смеются, чтобы угодить матери, а кормилица, мамушка Розали, пытается закрыть любимицу своим животом. Пернелль давно переросла и мамушку, и матушку если не ввысь, то вширь уж точно, а потому получают обе - и Розали, и она. Однако у беременной Аделин уже нет сил долго размахивать хлыстом, она с трудом дотягивается до локонов Пернелль - и неожиданно вырывает у дочери густую прядь. Женщина в ужасе швыряет локоны, но это - всего лишь часть шиньона, которым мамушка уже несколько недель маскирует коротко остриженные кудряшки Пернелль. Но всё рано или поздно становится явным - и вот уже мамушку Розали, тоже беременную, отправляют в свинарник, а строптивую Пернелль сёстры волоком тащат в подвал. - Придётся сообщить шевалье Дельмару, что вы в деревне набрались вшей - поэтому вам подкоротили локоны. Ничего, волосы - не зубы, отрастут. Кстати, про зубы... - Аделин хватает Пернелль за ухо и начинает больно выкручивать. - А ну, говорите, что за вторая лысина - Ой! - Говорите же! Я жду. - Ну, хорошо, матушка. Знайте, что этот вонючий боров, едва вы оставили нас с ним вчера, когда за вами закрылась дверь, снял свои штаны - и схватил меня. Я отбивалась и кричала, но он покусал моё лицо. А верная Фелис вцепилась ему в ногу! Тогда он попытался стряхнуть кошку - и повернулся ко мне спиной. Так вот у Дельмара вторая лысина - на его мерзком заду. Вся спина, руки и ноги заросли волосами, а на голове и на заду - лысины! У нашего батюшки - лысина, у отца Антуана - лысина, у звездочёта Моше - лысина... Может, и по две, конечно. Без штанов-то я их, слава Господу, никогда не увижу. Но они же не кусаются и не мучают женщин! Перед сном к Пернелль заглянул упомянутый ею лысый священник, добрейший отец Антуан, который сначала чуть не усыпил её назиданиями, но тут же и разбудил, когда возвестил, что завтра днём Пернелль венчается с шевалье Дельмаром. А поскольку её единственное платье разорвано и в крови, то утром ей предстоит поехать с женихом и тётей в Париж за всем необходимым к свадьбе. - Святой отец, а есть что-нибудь, что могло бы отвратить от меня шевалье Дельмара Я же некрасива, толста, строптива и стара, зачем ему я Любая из моих сестриц была бы рада покинуть дом с вечно беременной тошнотворной и злобной матушкой и выйти хоть за дьявола. - Не богохульствуйте, дочь моя! Откуда мне знать Шевалье почему-то давно вас вожделеет - как, впрочем, многие холостяки и вдовцы в округе. Но поскольку деньги есть только у него, и он готов взять вас в жёны без всего и даже обеспечить ваших сестёр приданым, то ваши родители, конечно, счастливы. - Но я-то очень несчастна, святой отец! Я ненавижу господина Дельмара. Да я убью его! - Господи упаси чистую душу от грешных мыслей! Смиритесь, бедное дитя. Жертвуйте собой - и вам воздастся по заслугам. - Не желаю я жертвовать! Я же могу искусно вышивать, плести кружево, шить, прясть... ухаживать за животными, за младенцами, за ранеными, я понимаю в травах и цветах... Я даже могу написать, как меня зовут, и нарисовать звёздное небо. Я готова работать, очень много работать, только бы не ложиться к нему в постель. Вы должны мне помочь, святой отец! Священник погладил её по щеке, вздохнул, а потом вдруг участливо и озорно улыбнулся - и вытряхнул задремавшую было в тепле Фелис, что укрывалась в его одеянии, прямо на солому к Пернелль. - Господь не оставит. Мужайтесь, дочь моя. Я помолюсь за вас. И вот ещё... Шевалье отказался бы от вас только в одном случае, если бы вы были не девственницей. А поскольку с этим всё в порядке, то и... "О, благодарю вас, святой отец, вы спасли меня," - Пернелль ещё не знала, каким образом она исхитрится лишить себя единственной преграды к свободе, но то, что она это сделает - хоть кочергой, хоть веретеном, хоть бродягой, не сомневалась. И лишь только шевалье Дельмар и её тётя зазевались, торгуясь с лавочником, Пернелль бросилась в каморку, где среди духов, благовоний, загадочных камней и талисманов чертил таблицы, пентакли и карты, возжигал свои волшебные огни Моше-иудей. Она упала на колени перед тем, кто научил её именам звёзд и характеру изменчивой Луны, когда Пернелль сопровождала свою тётю, которая частенько наведывалась к Моше то за гаданиями, то за советами, не говоря уже о покупках. - Помогите! У меня ничего нет, кроме жизни, но мне её нисколько не жаль. Старый звездочёт выслушал Пернелль, легонько хлопнул её по раскрытой и так хорошо изученной им ладони - и поднял с колен. - Не бойся, мэйдел! Смело шагай по дороге своей судьбы, ничего плохого с тобой не случится. Дельмар не коснётся тебя, он умрёт за свадебным столом, дав тебе сегодня право выбирать направления, скорость, попутчиков и цели. Тебе твоя жизнь ещё ох, как пригодится. Ты подаришь бесценную свою любовь достойнейшему человеку, он пока ещё даже не явился на этот свет, а до того ещё не раз выйдешь замуж. Так что забудь про все свои глупости насчет кочерги или какого-нибудь бродяги. Изумленная Пернелль обняла старика. - Ну-ну... Ступай, уже хватились. Вот тебе на удачу, - Моше-звездочёт вложил в её руку медальон. - Как овдовеешь, похоронишь, приходи, поговорим. Объясню тебе самое важное. Только не тяни - я уже и так довольно задержался тут из-за тебя. Так уж вышло, что я собрала в одну кучу всё, что пока у меня есть по Табуле. Пять фрагментов, каждый из которых я осторожно правлю, бережно перечитывая, и перечитываю снова и снова, слово за словом. Помещаю под каждой частью весь материал в той последовательности, как написалось и принялось. Зачем А на всякий пожарный. Tabula Smaragdina. ИЗ ОКРЕСТНОСТЕЙ ПОНТУАЗА В СЕРДЦЕ ПАРИЖА Verum, sine mendacio, certum et verissimum Теперь, конечно, уже и не найти никого, кто мог бы себе представить мэтра Николя ребёнком, юношей, молодым человеком или того пуще -- младенцем. А уж каким прехорошеньким новорожденным он был! И говорили, не доставлял особых хлопот своим родителям -- людям добрым и скромным. Николя мало кричал, почти совсем не болел -- он был не по дням разумен, не по месяцам развит и не по годам прилежен. Кто бы подумал, что летом 1337-го в их доме невесть откуда объявится странный монах, который возьмётся выучить Николя всему, что знал сам, за еду и кров. Цифрам и знакам, буквам, слову Божьему и закону человеческому, чтению и письму на французском, испанском, итальянском, а также основам латыни, греческого и арамейского. Особо преуспел мальчик почему-то в греческом и арамейском. Спустя годы, уже зарабатывая на жизнь в качестве общественного писаря и нотариуса, Николя неоднократно корил себя, что не так хорошо преуспел в латыни. Но и старцем мэтра Николя тоже весьма трудно себе вообразить, несмотря на бороду и луковые морщинки возле лукавых глаз, обрамлённых чрезвычайной пушистости ресницами. Лицо -- красновато-бронзовое, как у моряка, просоленного солнечными брызгами ветра. С годами мэтр Николя всё больше становится похож на Вечного Жида, а может, и не на вечного. Хотя это, пожалуй, вопрос на все времена -- удостоверить, Вечный перед тобой Жид или не очень... Ну, хорошо, пусть будет просто на Авраама Иудея, автора той самой Книги, без которой никто из живущих так и не достиг бы осуществления чуда единой вещи... Триждывеличайший, разумеется, не в счёт. ...ad perpetranda miracula rei unius И если у кого ещё есть какие-то сомнения по сему поводу -- зря. Хотя и недалёк был путь из Понтуаза до "чрева Парижа" -- Кладбища Невинноубиенных на правом берегу Сены, где поначалу нашла себе пристанище гильдия писарей... а уж затем и до крошечной каморки рядом с церковью Сен-Жак де ла Бушери, но труден. Эту изумительно красивую церковь выстроили на деньги гильдии мясников, а разрушили и мясники, и писари, и не только -- только башня одна и осталась. Но какая! Так вот на улице Писарей -- среди собратьев переписчиков, каллиграфов и нотариусов -- в доме, украшенном барельефом с королевскими лилиями, спустя 33 года, летом 1370-го появилась вдова, обратившаяся к нотариусу Фламелю по поводу своих документов. Одного взгляда и приветствия со стороны каждого хватило для того, чтобы сразу и навсегда изменить жизнь обоих -- тридцатисемилетнего нотариуса и писаря Николя и пятидесятивосьмилетней дамы Пернелль. С тех пор они не разлучаются уже седьмой век. В 1407-ом мэтр Николя построил дом, на котором с 1900-го обновляется мемориальная доска от благодарных жителей города Парижа. Separabis terram ab igne... И опять -- и снова. И Пернелль-то преставляется в 1404-ом, что само по себе весьма достойно во времена, когда мало кто доживал и до менее преклонного возраста. И могила-то с обоими виновниками кутерьмы оказалась неприлично пустой. И ставшая известной в силу досадной случайности счастливая загробная встреча супругов в 1438-ом, а затем их совместные путешествия по Индии, Египту, Китаю, Японии... И так далее... почти триста тридцать лет. Их единственный сын родился в Индии, когда его матери должно было уже перевалить за... ох, не будем пугать акушерок и гинекологов-геронтологов! Ну, верить или не верить одному уважаемому налоговому инспектору по поводу полученной им, если не ошибаюсь, в 1762-ом году от супругов Фламель взятки в виде небольшой толики некоего порошка -- дело каждого... Как и делом самого чиновника было брать подозрительный порошок или не брать, а уж как им распорядиться... Я -- верю. Хотя бы потому что и самой доводилось иногда удостоиться то понюшки, а то и целой щепотки -- вот потому и... Когда не короли-президенты, не олигархи-горцы, а семья простого гуманитария, правда, с уклоном в физическую химию, живёт себе в любви и здравии беспредельно, путешествует по миру безгранично, да ещё и тратит сказочные суммы не на себя, а на благотворительность -- причём такие и так, что Париж и весь мир аж семь веков не могут смириться и успокоиться -- это отвлекает от идеи и процесса. ...suaviter, cum magno ingenio Почему про ... И почему так лично -- с улыбкой, с умилением, с восторгами, смущением... в предвкушении... А главное -- отчего ж я И не в первый раз. А Бог меня знает. Хочется. Можется. Да и сердце велит. Потому что нет ничего более волнующего и захватывающего, чем поиск себя истинного, чем тайна жизни и тайна бесконечной любви. Sic mundus creatus est Tabula Smaragdina. ПЕРНЕЛЛЬ СОВСЕМ НЕ ХОЧЕТ ЗАМУЖ Pater ejus est Sol, mater ejus Luna... portavit illud ventus in ventre suo... nutrix ejus terra est... -- Ну, нет! Вы только посмотрите на эту дрянь... Прогнать из дома дворянина -- какая наглость, какой позор! -- Матушка, но шевалье Дельмар -- сам наглый и позорный! Я боюсь его, смертельно боюсь его собак, детей, слуг... У него две лысины и ни одного зуба! -- Ну, хорошо, зубы -- да, но где же у господина Дельмара вторая лысина, отвечайте! -- Не скажу. -- Скажете! Её мать, которая за двадцать лет унылого изнурительного брака была шестнадцатый раз беременна, с ожесточением ударила Пернелль хлыстом. Ветхая ткань штопанного-перештопанного платья лопнула вместе с кожей. -- Пернелль, ваши подружки все замужем, а кое-кто уже и нянчит своих детей. У вас прескверный характер и плохая фигура, нет приданого и семь младших сестер, одна прекраснее другой -- куда лучше и милее вас. Не от боли, от жгучей обиды Пернелль плачет, её красавицы-сёстры смеются, чтобы угодить матери, а кормилица, мамушка Розали, пытается закрыть любимицу своим животом. Пернелль давно переросла и мамушку, и матушку если не ввысь, то вширь уж точно, а потому получают обе -- и Розали, и она. Однако у беременной Аделин уже нет сил долго размахивать хлыстом, она с трудом дотягивается до локонов Пернелль -- и неожиданно вырывает у дочери густую прядь. Женщина в ужасе швыряет локоны, но это -- всего лишь часть шиньона, которым мамушка уже несколько недель маскирует коротко остриженные кудряшки Пернелль. Но всё рано или поздно становится явным -- и вот уже мамушку Розали, тоже беременную, отправляют в свинарник, а строптивую Пернелль сёстры волоком тащат в подвал. -- Придётся сообщить шевалье Дельмару, что вы в деревне набрались вшей -- поэтому вам подкоротили локоны. Ничего, волосы -- не зубы, отрастут. Кстати, про зубы... -- Аделин хватает Пернелль за ухо и начинает больно выкручивать. -- А ну, говорите, что за вторая лысина -- Ой! -- Говорите же! Я жду. -- Ну, хорошо, матушка. Знайте, что этот вонючий боров, едва вы оставили нас с ним вчера, когда за вами закрылась дверь, снял свои штаны -- и схватил меня. Я отбивалась и кричала, но он покусал моё лицо. А верная Фелис вцепилась ему в ногу! Тогда он попытался стряхнуть кошку -- и повернулся ко мне спиной. Так вот у Дельмара вторая лысина -- на его мерзком заду. Вся спина, руки и ноги заросли волосами, а на голове и на заду -- лысины! У нашего батюшки -- лысина, у отца Антуана -- лысина, у звездочёта Моше -- лысина... Может, и по две, конечно. Без штанов-то я их, слава сладчайшему Господу, никогда не увижу. Но они же не кусаются и не мучают женщин! Перед сном к Пернелль заглянул упомянутый ею лысый священник, добрейший отец Антуан, который сначала чуть не усыпил её назиданиями, но тут же и разбудил, когда возвестил, что завтра днём Пернелль венчается с шевалье Дельмаром. А поскольку её единственное платье разорвано и в крови, то утром ей предстоит поехать с женихом и тётей в Париж за всем необходимым к свадьбе. -- Святой отец, а есть что-нибудь, что могло бы отвратить от меня шевалье Дельмара Я же некрасива, толста, строптива и стара, зачем ему я Любая из моих сестриц была бы рада покинуть дом с вечно беременной тошнотворной и злобной матушкой и выйти хоть за дьявола. -- Не богохульствуйте, дочь моя! Откуда мне знать Шевалье почему-то давно вас вожделеет -- как, впрочем, многие холостяки и вдовцы в округе. Но поскольку деньги есть только у него, и он готов взять вас в жёны безо всего и даже обеспечить ваших сестёр приданым, то ваши родители, конечно, счастливы. -- Но я-то очень несчастна, святой отец! Я ненавижу господина Дельмара. Да я убью его! -- Господи упаси чистую душу от грешных мыслей! Смиритесь, бедное дитя. Жертвуйте собой -- и вам воздастся по заслугам. -- Не желаю я жертвовать! Я умею искусно вышивать, плести кружево, шить, прясть... ухаживать за животными, за младенцами, за ранеными, я понимаю в травах и цветах... Я даже могу написать, как меня зовут, и нарисовать звёздное небо. Я готова работать, очень много работать, только бы не ложиться к нему в постель. Помогите же мне, святой отец! Священник погладил её по щеке, вздохнул, а потом вдруг участливо и озорно улыбнулся -- и вытряхнул задремавшую было в тепле Фелис, что укрывалась в его одеянии, прямо на солому к Пернелль. -- Господь не оставит. Мужайтесь, дочь моя. Я помолюсь за вас. И вот ещё... Шевалье отказался бы от вас только в одном случае, если бы вы были не девственницей. А поскольку с этим всё в порядке, то и... "О, благодарю вас, святой отец, вы спасли меня," -- Пернелль ещё не знала, каким образом она исхитрится лишить себя единственной преграды к свободе, но то, что она это сделает -- хоть кочергой, хоть веретеном, хоть бродягой, не сомневалась. На другой день лишь только шевалье Дельмар и тётя зазевались, торгуясь с лавочником, Пернелль бросилась в хорошо известную ей каморку, где среди духов, благовоний, загадочных камней и талисманов чертил таблицы, пентакли и карты, возжигал свои волшебные огни Моше-иудей. Она упала на колени перед тем, кто научил её именам звёзд и характеру изменчивой Луны, когда Пернелль сопровождала свою тётю, которая частенько наведывалась к Моше то за гаданиями, то за советами, не говоря уже о покупках. -- Избавьте меня от мучений! Кроме жизни мне заплатить нечем, но мне её нисколько не жаль. Старый звездочёт выслушал Пернелль, легонько хлопнул её по раскрытой и так хорошо изученной им ладони -- и поднял с колен. -- Не бойся, мэйдел! Смело шагай по дороге своей судьбы, ничего плохого с тобой не случится. Дельмар не коснётся тебя, он умрёт за свадебным столом, дав тебе сегодня право выбирать направления, скорость, попутчиков и цели. Тебе твоя жизнь ещё ох, как пригодится. Ты подаришь бесценную свою любовь достойнейшему человеку, он пока ещё даже не явился на этот свет, а до того ещё не раз выйдешь замуж. Так что забудь про все свои глупости насчет кочерги или какого-нибудь бродяги. Изумленная Пернелль обняла старика. -- Ну-ну... Ступай, уже хватились. Вот тебе на удачу, -- Моше-звездочёт вложил в её руку медальон. -- Как овдовеешь, похоронишь, приходи, поговорим. Объясню тебе самое важное. Только не тяни - я уже и так довольно задержался тут из-за тебя. Tabula Smaragdina. ЗВЕЗДОЧЁТ МОШЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ДЬЯВОЛОМ Omnia in unum Я покажу тебе, каким образом древние наши учителя воссоздавали Камень свой, полученный от Всевышнего, дабы применять его с пользой для собственного здоровья и наилучшего устройства в земной жизни. Базилевс Валенс Пернелль не приехала ни через неделю, ни через месяц. В её жизни наступило время движения -- и она не смогла справиться ни со своим вдохновенным любопытством, ни с потребностью это любопытство феерически усмирять и ублажать за счёт ещё более вдохновенных опытов. Тем паче, статус богатой дамы позволял ей многое, даже гораздо больше того, чем было нужно. Всё произошло именно так, как и предсказал ей звездочёт Моше. И первым -- и конечно же, самым благоразумным -- порывом юной вдовы Дельмар было бежать в Париж и принять те дорогие крупинки знания, что ожидали её в лавке Моше. Но Пернелль отличалась крайним неблагоразумием, к тому же, будучи чудесным образом избавленной от ненавистного ей союза -- она просто-напросто потеряла голову. Вдова шевалье Дельмара не поддалась первому порыву. Оно и понятно, четырнадцать с половиной лет -- во все времена -- всего лишь ещё даже не пятнадцать. Но и Моше за те четыре месяца, что поджидал Пернелль, тоже не бездельничал. Он оказался гораздо ближе, чем предполагал, к завершению магистерия, ибо интуитивно использовал так называемый короткий путь. То, о чём спустя несколько столетий свидетельствовал Гельвеций из Гааги, коему была явлена счастливая возможность убедиться в реальности Великого Делания, благодаря половине крошки порошка-катализатора хрисопеи, подаренной ему незнакомцем вместе с бесценной инструкцией по поводу необходимейшего условия трансмутации -- Моше совершил сам, не дождавшись Пернелль. Но когда звездочёту, работавшему вопреки традиции без пары, не удалось защититьcя от паров свинца и ртути, рядом не было избранной женщины-творца, способной составить символичное единство. В общем, к своему непереносимому ужасу, Моше узрел в формирующей материю иллюзии vera imaginatio видение четвёртой ступени, четвёртой стадии, четвёртого первоэлемента melanosis или nigredo образ мелкого, но гигантского в своей власти над его кипящим сознанием дьявола. Однако не стоит забывать, что трагический случай с Моше стал примером и наукой всем последовавшим за ним герметическим философам, что творили своё искусство после. Дьявол, возникший для звездочёта Моше, был грандиозно чёрен и мрачен, у него было сморщенное в беззвучном вселенском страдании безглазое личико, напомнившее несчастному герметисту четвёртого и последнего абортированного им младенца. Когда-то он, молодой блестящий лекарь, поддался на мольбы своей самой прекрасной и столь же чудовищной сердцем пациентки, которая забеременела и доносила почти до срока, а после передумала рожать. До последнего мига на земле Моше продолжал сомневаться, было ли это его собственное единственное дитя... Звездочёт протянул онемевшие пальцы к своему видению, с облегчением опустил их в огонь -- и даже не заметил, как покинул этот мир, столь великой оказалась его душевная боль в сравнении с болью тела. И не помог звездочёту Моше философский камень -- универсальное снадобье, тот самый эликсир долгой здоровой жизни, который лишь проверяли трансмутацией металлов. А на самом деле он служил физической и моральной трансформации адептов. И величайшая магия женского соучастия не сыграла своей спасительной роли в его судьбе. Tabula Smaragdina. ПУТЬ ТУАНЕТТЫ, или Virtus ejus integra est, si versa fuerit in terram Имея очаровательную внешность, она сочетает в себе обаяние, грацию, умение держать себя... Её характер и нрав -- превосходны. Аббат Вермон -- Вам нравится бывать с нами, ещё больше вам нравится бывать у нас -- так почему бы вам, наконец, не прислушаться к тому, что мы говорим. Поймите, ваше величество, если бы у меня хватило сил сообщить вам правду о вашей всё более вероятной участи, вы бы сей же час возжелали себе мгновенной гибели, а не бесконечных развлечений, -- длинноволосый господин с невероятно яркими глазами, плеснул в неё горечью. -- К чему мне ваша правда, сударь! -- двадцатипятилетняя королева принуждённо рассмеялась. -- Правда, которая не сможет спасти... -- Зачем вы так -- я не сказал "не сможет"... -- А вы зачем меня пугаете Зачем пытаетесь лишить меня удовольствий, кои нахожу я также, тайно посещая ваш дом и присутствуя при ваших с супругой магических опытах. Не каждый смертный удостаивается подобной чести. -- Но и не каждый правитель её удостаивается, -- оппонент королевы позволил себе завершить разговор и, учтиво поклонившись дамам, удалиться. Нижняя губа Туанетты оттопырилась ещё сильнее, что не придало молодой женщине никакой надменности, лишь подчеркнуло её прелесть. Сидевшая напротив изящная дама в закрытом тёмно-синем платье немыслимого покроя, судя по виду, хозяйка дома и супруга посмевшего вступить в спор с королевой яркоглазого господина, улыбнулась и без колебаний взяла холёную руку Туанетты. Затем -- вторую, раскрыла белоснежные ладони своими тонкими позолоченными солнцем пальцами. Она медленно и нежно водила ими, одновременно успокаивая и наполняя силой разум и тело Туанетты. И будто бы отступали куда-то все кажущиеся в ритуальной дворцовой жизни такими желанными её желания и жажды. Вот, что мощнее всяких чудес притягивало её к этой странной паре -- непрестанное ощущение в их присутствии волшебства безыскусности и чистоты, сострадания и честности. У неё больше интеллекта, чем можно было предполагать, но, к сожалению, ... она не привыкла его концентрировать. Немножко лени и много легкомыслия затрудняют занятия с нею. ... хорошо усваивает она лишь то, что одновременно и развлекает её. Аббат Вермон -- Вот, ваше величество, пожалуйста... Сравните линии на обеих руках -- и вы всё поймёте сами. Тут -- замысел Господа: власть и слава земная, путь служения людям, путь милосердия и доброты, а здесь -- то, как вы ему следуете... А теперь -- по звёздному небу... Взгляните, что приготовил для вас шевалье Девре -- эти карты мы расчертили с ним ещё до вашего рождения, а эти -- датированы 2-ым ноября 1755-го года. И так все двадцать пять лет. Туанетта закрыла глаза, она уже всё это видела и успела научиться ненавидеть -- её губа задрожала, и она неожиданно больно прикусила её. Собеседница королевы тем не менее продолжала. -- Вы же знаете, дорогая, мы с шевалье Девре вернулись в Париж исключительно ради вас. Ваша любящая и пребывающая в непрестанной за вас тревоге матушка... -- Довольно, госпожа Девре! -- упоминание о матери, которая за годы непрерывного контроля и порицаний если и не окончательно оборвала ту привязанность, что Туанетта питала к ней, то уж изрядно её истончила, вызвало раздражение. -- Меня окружают подобострастные ничтожества, попрошайки, шпионы и соглядатаи. Я не могу и минуты побыть в одиночестве, чтобы каждый мой шаг не доложили королю, его советникам, моим врагам, брату... Даже родная матушка изводит меня нравоучениями и наставлениями в своих письмах или науськивает на меня тех, кого я считаю своими друзьями. -- Но, дорогая Туанетта, во-первых, рядом с вами есть и весьма достойные, искренние, желающие вам хорошего люди. Во-вторых, ваше положение ещё далеко не безнадёжно -- начните с малого: отправьтесь инкогнито, как делает ваш венценосный брат, в поездку по Франции, мы с шевалье Девре будем рады сопровождать и оберегать вас. Вы должны своими глазами увидеть, как ужасно бедствуют французы, какая нищета царит за воротами Трианона... -- Ни слова, прошу вас! Я ухожу. А вы можете продолжать свои дела и странствования далее и более уж не заботиться обо мне. Да, конечно, кто-то живёт хуже, кто-то богаче... Так вы предлагаете мне, насмотревшись на бедность, самой жить в бедности! Ну, уж нет. Я -- милостью Божьей королева Франции, помните это. Мадам Девре достала из кармашка на груди крохотный мешочек и передала его Туанетте. -- А вы, дорогая, помните, мы всегда будем ждать вас. Но вы сможете почувствовать и заметить наше присутствие, лишь когда ваши мысли станут не только о себе, но и о тех, кто нуждается в малом, тогда как вы разбрасываетесь великим. Примите от нас этот медальон, возможно, он вам когда-нибудь окажется полезным. Под алмазом, если его слегка нажать... -- Благодарю, -- Туанетта взяла подарок и направилась к дверям. -- Дорогая! Не пройдёт и месяца, как вы останетесь без матери. Навестите же свою матушку, мы с шевалье готовы поехать с вами... -- Прощайте, госпожа Девре! Прощайте, шевалье Девре! -- Прощайте, ваше величество! За двенадцать лет Туанетта не раз проедет в карете мимо дома с королевскими лилиями, но никогда больше не увидит его обитателей. Лишь направляясь к месту своей казни, королева, у которой давно отняли подаренный медальон с неизвестным ей тайником, почувствует на пересохших губах то ли песчинку, то ли крошку вчерашнего хлеба. И невольно слизнув её, окажется там, где её обнимут все, кого она любит и любила. И это не её обритую голову, наколотую на шест, поднимут над толпой. Не её, обезглавленную, несколько раз будут перекладывать из одной могилы в другую. -- Столько усилий, столько времени, столько жизни, жизней... -- Но мы попытались сделать всё, что было в наших силах, для этой девочки. Пернелль прижалась к мужу, зарылась лицом в пушистые кончики его волос, которые он скручивал и подвязывал кверху, переняв это искусство в Японии, и заплакала. -- Туанетта так и не дослушала, она просто приняла алмаз... Николя поднял Пернелль на руки: -- Ого, а ты уже весишь явно на целого человека больше! Собирайся, любимая. Наше дитя должно родиться не здесь. Будущее -- канва, по которой мы вышиваем свои судьбы. И каждый миг бытия всё новые и новые узоры распускаются в соцветиях звёздного неба. Tabula Smaragdina. БЛИЖАЙШИЙ БОРДЕЛЬ Хотелось бы обратить внимание читателя на различие субстанций, называемых... сатурном и сатурнией, ртутью и меркурием, луной и серебром; в этих различиях спрятаны ключи ко многим тайнам, а также ловушки для легковерных и невнимательных. Используй ... для добрых целей. Таким образом, ты ... станешь намного богаче всех королей, потому что будешь иметь сокровищ гораздо больше, чем они, и больше, чем кто-либо в подлунном мире, но все же золото лучше изготавливать понемногу, соблюдая осторожность и не говоря никому ни слова, а также избегая публичного бахвальства. N.F. -- Твой клиент, Лили. -- Ну почему как маньяк или шизик, так обязательно мой! -- Потому что ты -- самая... -- Красивая -- Жужу, не подсказывай, всё равно ж пальцем в небо. Потому что ты -- самая... -- Умная -- Надьюшка, не лезь, научись хотя бы разговаривать по-французски, а уж потом и пытайся им острить! Так вот... Кстати, если кто меня сейчас снова перебьёт, возьмёт этого волосатого придурка себе вместо Лили. -- Ээ-э, мадам Жанвье, так почему всё-таки мой -- А потому, Лили, что ты -- самая сильная. Если что... сможешь его завалить до прихода охранника. Ну и потом, -- мадам вытолкала упиравшихся от любопытства Жужу и Надьюшку из крошечной комнаты и только после этого, ядовито змеясь губами, пробормотала в самое ухо Лили так, что та почти задохнулась от перегара. -- Тебя всегда предпочитали самые богатенькие, а из карманов этого сумасшедшего хиппи Картуш и Красавчик вытрясли два желтка размером со страусиное яйцо каждый и несколько стекляшек. Лили отпрянула, а мадам Жанвье выскочила наружу, захлопнула дверь -- и быстро заперла её на ключ. -- Дерьмо! -- одним ударом ноги Лили вышибла замок. -- Я же сказала, дерьмо!!! -- Ну а я сказала, что ты в состоянии постоять за себя... крошка. Так что иди -- и блаженствуй, я хотела сказать, трудись! Слесарь уже в пути. Через полчаса дверь была заперта изнутри, а клиент, накрепко связанный, замотанный с головой в тяжёлое покрывало, наконец, освобожден и пристально рассмотрен при включённом свете и распахнутых шторах. -- Ээ-э... Ну привет! А можно я вас сначала ээ-э помою, постригу -- я вообще-то педикюршей вламывала в Истре, умею и постричь, если что... Истр -- не Марсель и уж никак не Париж, там если только этим делом, на жизнь не хватит... А у вас волосы такие длинные не только на лице, но и по всему... телу, да Мужчина был до крайности заросшим и диким, но разглядывал свою спасительницу с явным одобрением. -- Вы что, совсем глухонемой, да А блох или там вшей, например, всяких у вас нет Здоров Ну и хорошо. Кивните, пожалуйста, если можно вас ...эээ-э всё же обработать... ну и отмыть немножко... и вообще! Она набрала ванну, напустила туда пены... Клиент быстро-быстро и очень заинтересованно закивал, не сводя глаз с танцующей груди Лили. -- Ну не надо, я же не могу... так... работать. Лили была одновременно взбешена, смущена и заинтригована. Мужчина оказался одного с ней роста, но телосложение, в отличие от Лили, имел хлипкое... и осанку типичного фрика. Он так и не открыл глаз, выполняя её просьбу, правда, успел получить своё раза три-четыре за то время, пока она его намыливала. А может, и больше -- Лили не считала. Причём безо всяких усилий с её стороны, но с таким первобытно-дивным урчанием с его, что окончательно расположило к нему Лили. Когда она срезала его волосы и бороду, побрила, побрызгала лимонным одеколоном унисекс, нарядила в свой халат и довела до постели, он упал и мгновенно заснул. "Ах, ты мой зайчик!" -- с благодарностью подумала Лили, помылась и сама тоже, затем порасслаблялась в ванне, а после прилегла рядом и задремала. В дверь тихонько постучали. -- Лили, живая ещё Клиент спал. Чтобы его не потревожить, Лили на цыпочках допрыгала до двери и зашептала в замочную скважину: -- Жива, жива. Всё в порядке. -- Ну, если что... все на месте! -- Вот и валите отсюда все на ...место! -- Как скажешь, девочка, как скажешь... "Не, ну умеют же обломать удовольствие... гады." Шорохи и переговоры разбудили клиента. Без спутанных грязных волос до пояса и клочковатой бороды с усами мужчина выглядел довольно неплохо -- и даже симпатично. У него были серо-зелёно-голубые с золотистым ободком внутри небольшие глаза, тёмные волнистые волосы, крупные черты лица и три ямочки -- две в уголках губ и одна на подбородке. -- Как зовут-то Пока они снова разглядывали друг дружку, Лили приготовила кофе и протянула клиенту вместе со свежим круассаном. -- Меня -- Лили. -- Дени. Дени Де... Хотя теперь это -- уже и неважно... Шевалье, сударыня. -- Ой, шутите! -- Я вполне искренен с вами, поверьте! -- А верю, Дени. Вам -- верю. Скажите, а как вы тут оказались Мадам насвистела, что вы фантастически богаты. Любите извращения Или приключения Или и то, и другое Странный клиент бесподобно улыбался Лили -- и думал о своём. Его глаза меняли цвета и выражения. Он с удовольствием выпил кофе со сливками и сахаром, съел предложенный круассан, восхищаясь его вкусом, ароматом и формой, а потом уничтожил все съестные припасы Лили. Не отказался и от водки, и от малосольных огурцов Надьюшки. Дени был очень нежен и жаден в любви, он был бережен и великодушен к Лили, как никто прежде. За первую неделю, что они провели вместе, Лили узнала, что Дени -- не фрик, хотя и что-то вроде этого, только в области физической химии и религиозной философии -- остального она просто не запомнила или не поняла. Что Дени -- большой ученый и сделал долгожданное великое открытие... Что он просто лет двести не трахался, а потому сразу как закончил, так и бросился в ближайший бордель.

proza_ru/texts/2010/07/20100708228.txt

Глава 1 Гениальный план Прелюдия 1. О союзе - По-прежнему ничего не слышно о правом фланге - спросил Клайм Кольбейн, генерал армии Астала. - Полковник Фон Грассе все еще не прибыл, - отрицательно качнул головой адъютант. - Ясно. О чем только думает этот человек Сай, несомненно, прибудет сюда через три дня. Нам необходимо согласовать наши планы с учетом имеющихся сил. Если Фон Грассе не будет за это время, нам придется не учитывать его при первоначальной диспозиции. - Ддда... - неуверенный ответ подчиненного заставил Клайма поморщиться. - У тебя все - как он надеялся, что на этот раз действительно все. За эти сутки с тех пор, как к нему пожаловала незваная гостья, он не мог остаться один. И как Клайм заметил, адъютант покосился на сидевшую в углу Ишару. С умиротворенным выражением на лице она перелистывала одну из его книг по тактике боя. Набравшись смелости, адъютант выпалил: - Ваше превосходительство, у меня и моих товарищей есть один вопрос, который мучает нас! - Мучает - Клайм приподнял одну бровь. - Да, мы хотели бы... нам было бы интересно знать, кто эта особа, находящаяся в вашей палатке Клайм поперхнулся воздухом, закашлявшись. Ишара спокойно закрыла книгу и, подойдя, заботливо, словно добрая женушка, похлопала его по спине. - Тебе лучше - спросила она шелковым голосом. Но Клайм вздрогнул от ее прикосновения, а не от голоса. Адъютант - молодой парень, у которого едва начали расти усы, прочистил горло в кулак и покраснел, отведя взгляд. - Просто, я подумал, что наконец-то у нашего командующего появилась невеста, которая тайком пробралась на фронт, дабы поддержать его в столь трудные времена. Если это так... Мы были бы счастливы... - казалось, еще немного, и парень расплачется от счастья. Клайм побледнел. - Не... веста! - закричал он.- Это не так! В палатку на крик просунулись головы нескольких его людей. Генерал поспешно отстранился от Ишары, мечтая провалиться сквозь землю. - Значит, она ваш новый советник - с надеждой спросил прилипчивый адъютант. - Ну это не совсем так... - пробормотал Клайм. - Это верно, - заговорила Ишара, одарив молодого солдата таким взглядом из-под густых ресниц, что тот едва не задохнулся, тотчас же вытянувшись по стойке смирно. Но то, что она выдала следом... - Он мой аватар, я помогаю ему своими знаниями, вот и все. - Ава... это что-то вроде адъютанта - нахмурился парень, отчаянно пытаясь понять суть понятия. - НЕЕТ! - заорал в конец выведенный из равновесия Клайм. - Она мой советник и на этом точка. Ее прислал Сай как консультанта в очень узком круге вопросов, связанных с магией Приоры и Сона. - О - губки Ишары округлились. Она хотела сказать что-то еще, но Клайм поспешно прикрыл ей рот ладонью. - Если это все, адъютант, я хотел бы остаться со своим советником наедине и обсудить важные вопросы, касаемые наших последующих действий. - А... понимаю... я удалюсь, не смею вам мешать, - улыбка, скользнувшая по губам парня, заставила Клайма скрипнуть зубами. Он не поверил ни единому его слову, и все снаружи, понятное дело, тоже. Проклятье, проклятье, Ишара, ну почему ты не можешь сдержать свой язычок! Когда полог палатки задернулся, Клайм повернулся к девушке с явным намерением высказать ей все, что он думает. Но как раз все то, о чем он думал, мигом вылетело из головы, когда он увидел, каким взглядом она на него смотрит. И она не улыбалась. Ишара всегда была слишком серьезна, и он совершенно не понимал, о чем она думает. - Мне кажется, это хорошая идея, - вдруг пронесла она. - А Что ты имеешь в виду - смутившись, переспросил Клайм, пытаясь отвести взгляд в сторону. Но тут же обнаружил, что обе ее ладони сомкнулись на его щеках. И когда она успела оказаться к нему так близко Ее глаза приблизились к его, и она заглянула в них. - Это удобно - стать твоей невестой, кем-то очень близким для тебя. - ЭЭЭЭЭ - вот и все, что смог в данный момент произнести генерал армии Астала. - Так нам будет проще соединять наши силы. Я не могу вечно забирать их у тебя без спроса, я не такая, как мои братья. Я хочу, чтобы между нами все было честно, лишь доверяя друг другу, мы сможем достичь успехов. - Моя сила - Сила Слепых Богов черпается у их аватаров, пока они соединены с ними, до самой смерти. - До смерти... - внутри Клайма что-то оборвалось. - Сай, мой брат, послал меня к тебе. Разбив кристалл, в котором я спала все это время, ты соединил меня с собой нерушимыми узами. Теперь ты - мой аватар, а я твой Слепой Бог. Но я считаю, что лишь на равнозначных условиях можно достичь большего. Супружеский союз - это и есть такой баланс. Я не буду отнимать много твоих сил, и ты не станешь так уставать. Я не хочу, чтобы тебе было больно, - она отняла ладони от застывшего маской лица Клайма. 'Что за чушь Боги У Сая есть сестра' - мысли запрыгали в голове генерала. - Погоди. Подожди-ка немного, - он отодвинул девушку от себя, получив, наконец, возможность вздохнуть. - Это все какая-то ошибка. Ты милая, и даже больше, и у тебя иногда появляются очень неплохие мысли, касаемо нашего врага, того о чем они думают, я хочу сказать. Но это все как-то неправильно, при чем здесь вопрос о браке! - Разве я не сказала Так нам будет проще передавать друг другу силы. Часть их сможет возвращаться обратно к тебе. Я думала, это очень удачная форма соединения. - Нет-нет, я всегда придерживался в этом вопросе строгих правил. Я совершенно ничего не знаю о тебе. Ты появилась здесь пару дней назад. Это просто невозможно, чтобы ты влюбилась в меня или что-то вроде этого. - Но я не люблю тебя. Это признание окончательно подкосило несчастного генерала. -Тогда о чем ты говоришь - Слепой Бог не может любить человека, это невозможно. Но если мы заключим этот союз, я создам новую связь между нами. - Без любви Это еще страннее, - Клайм оказался окончательно сбитым с толку. Любой разговор с Ишарой заставлял его ощущать себя полным идиотом. И так он чувствовал себя только с ней. И раньше на приемах у Сая он встречался со всеми этими знатными дамами из уважаемых семей. И у него даже случались интрижки. Но никогда это не составляло такой проблемы, как с Ишарой. Она была... странной. И это еще мягко сказано. Странной, но в то же время очень естественной. И это затуманивало его разум. - Послушай, Ишара, - начал он, собираясь с мыслями. Но внезапно Ишапра вскинула голову, подняв ладонь с расставленными пальцами, она взглянула вверх, словно заслоняясь от яркого солнца. Ее губы приоткрылись. - Он скоро будет здесь, - шепотом произнесла она. - ОН - переспросил Клайм, потеряв нить мысли. - Демон цветов. Он придет, он следует за братом, как тень... - Что ты... - Время крошится, словно песок в пальцах, и оно следует за ним. И после... - она начала медленно оседать на пол. Глаза закрылись. Клайм едва успел подхватить бесчувственное тело. - Ишара!! - он тряс ее, пытаясь разбудить. Что произошло Что с ней произошло Док... - он пытался вызвать врача, но вовремя подумал, что это не самая лучшая идея. Все же что-то с ней было определенно не так. Может это болезнь такая Хотя он не был специалистом в этаких вещах. Но разве только что она не находилась в трансе, получив видение А этот Демон цветов - Что это за пакость такая Прелюдия 2. О предательстве. Алебарды стражников скрестились перед ним: - В столицу въезд запрещен. Рэй Нордис натянул поводья своей лошади, резко затормозив. - Вы не узнаете своего командующего - спросил он. - Приказ принца гласит: въезд в город запрещен после наступления комендантского часа. Комендантский час начался в 18 часов. - Приказ принца - пробормотал капитан. - Но я не отдавал такого приказа, - произнес он громче. - Я - капитан Рэй Нордис. Я помню тебя, - он указал на одного из стражников. Ты выпускал меня из города, когда я отправлялся в Астал. - Приказ принца запрещает, - словно кукла повторил бледнеющий на глазах стражник. - И когда был издан этот указ - спросил Рэй. Переглянувшись, стражники кивнули. - Сразу после вашего отъезда. Прошу поймите нас правильно, если мы нарушим приказ, нас непременно казнят. Вот как, подумал капитан, значит так принц проводит свою политику. Сразу же после его отбытия, он решил действовать. - Но что с Сан Рэном и всеми верными ему в войске - Рэй задал этот вопрос стражникам. - Город охраняют верные принцу войска, - начал один. Но второй остановил его. - Простите, мы не можем рассказывать конфиденциальные сведения. Прошу вас, уезжайте, - почти умоляюще добавил он. - Теперь Риокия объявлена владениями принца Мортимера. Она больше не подчиняется Асталу. - Даже так - хотя сам капитан сомневался, что власть принца, каким бы образом это ему не удалось, распространялась дальше городской черты, да и то, вряд ли это затрагивало весь город. Но он понимал, что стражники народ подневольный и прорываться с боем не было резона, тем более, пока он не выяснил всю ситуацию. Махнув страже на прощание, капитан развернул коня. Однако, отъехав по дороге несколько сотен метров, он резко свернул в сторону и двинулся к городской стене. Двигаясь вдоль нее, он изучал бреши в ее обороне. В конце концов ему удалось найти подводящее место. Спешившись, он отпустил умное животное хлопком по корпусу. Достав арбалет, он взглянул на стену. Приготовив связку толстой веревки, он привязал один из ее концов к арбалетному болту. Арбалетные болты у него были не простыми. Скорее они напоминали гарпуны. Так что осталось лишь тщательно прицелиться, и болт был надежно закреплен наверху стены, вдалеке от постов. Проворно и довольно быстро капитан оказался по другую сторону, спрыгнув с шестиметровой высоты на крышу одного из домов. Теперь предстояло узнать истинное положение дел в столице. Через полчаса он вошел в таверну, которая работала даже в это неспокойное время. Этот квартал находился далеко от дворца, и здесь он мог добыть интересующую его информацию. Немного позднее он позаботился о том, чтобы одну записку доставили по известному ему адресу. Теперь оставалось дождаться, чтобы она дошла по назначению и оказала нужное действие. На всякий случай капитан продолжал сидеть в капюшоне. Даже если среди завсегдатаев этого заведения вряд ли был кто-то, знавший его в лицо, рисковать было необязательно. Пальцы капитана сжалась на хрупкой веточке, лежащей в небольшом бархатном мешочке, который был пристегнул к его поясу под курткой. Неужели придется воспользоваться этой штукой так быстро Он надеялся, что оставит эту загадку неразгаданной еще долго. Не то, чтобы он боялся, просто не считал необходимым прибегать к крайним мерам в таком тривиальном деле как измена. Пока капитан ждал, он рассеянно скользил взглядом по посетителям таверны. Его наблюдательный пункт, находившийся в самом дальнем углу, был весьма удобен для этого. И случайно взгляд его зацепился за одного человека. Странно. Он не выглядел как забулдыга или сомнительная личность, какие в основном наполняли это заведение. Желтая накидка поверх золотистого цвета балахона - весьма необычная одежда. Такую он иногда встречал среди представителей Гильдии, но цвета их были другими. Желтый... он не мог припомнить ни одной страны на юге, где в одежде использовали это сочетание цветов. Человек сидел к нему спиной, тоже в одиночестве, на противоположном конце зала. Красно-коричневые его волосы густой шапкой стояли вокруг головы и слегка вились, спускаясь на плечи. Перед ним на столе стоял всего один стакан, к которому он ни разу не притронулся. В это время двери отворились, и капитан отвлекся. Он сделал глубокий выдох, сняв напряжение, когда увидел вошедшего. Стрельнув взглядом по залу, кудрявый черноволосый мужчина быстрым шагом направился к нему. Его лицо выражало извечное раздражение. Несмотря на то, что на нем был довольно простой плащ, под ним Рэй заметил роскошные шелка. Он никогда не изменится. Это был адъютант Сан Рэн, первый смутьян среди его людей. Но то, что он все же отозвался на записку, показывало, что дела не так плохи. - Зачем ты вернулся - прошептал Сан Рэн, присаживая за стол. - Хочешь, чтобы тебя схватили и публично казнили на главной площади! - Неужели так далеко зашло Меня не было несколько дней. Чем вы здесь занимались - А чем занимался ты Ты просто исчезаешь, ничего не объясняя, якобы по вызову Сая Валентайна, бросив всю армию на меня, хотя прекрасно знаешь, что они подчиняются только тебе. Весь этот сброд, половина его, по крайней мере, тотчас же разбежалась, а другой глаза затмили дармовые денежки этого принца-идиота. - Куда отправилась вторая половина - Мне удалось собрать их за десять километров от города. Но все они ненадежны - вот мое мнение. Кое-кто из них шляется по таким кабакам и прожигает деньги. И это армия, которой предстоит выдвинуться на соединение с силами Кольбейна! - Что ты думаешь Сможем мы собрать их всех за три дня Я имею в виду именно 'собрать'. Привести в порядок их боевой дух и моральный облик, одеть и вооружить, и выдвинуться маршем к границе Вальца и Таары. - Бред, даже ты не можешь этого сделать, - скрестив руки, Сан Рэн отвернулся. - Смогу, если ты мне поможешь. Отправляйся в ставку. - В ставку Она у нас есть - Не прикидывайся глупее, чем ты есть, - серые глаза капитана сузились. Сан Рэн заткнулся. Иногда с ним можно было разговаривать только так, когда в нем проспалась дворянская гордость уроженца Таары. - Понял, сделаю все, что смогу,- сдержанно ответил Сан Рэн, накручивая свои знаменитые усы, бывшие предметом гордости для всех его соплеменников. - Тебе никто не говорил, что ты слишком прямолинеен и неосторожен - спросил он. - Нет, никогда. - Мне кажется, именно из-за этой поспешности и резкости в действиях и происходят все наши неприятности. Стоило посмотреть, с какой быстрой этот принц-глупец начал устанавливать свои порядки, едва ты скрылся из вида городской стражи. - Меня это не интересует. То, что нам нужно - как можно скорее привести в боевую готовность нашу часть армии, и выдвинуться на соединение с генералом Кольбейном. - А что с городом Оставишь все как есть - Представь это мне, не думай об этой проблеме. - Предоставить тебе - Сан Рэн с сомнением покачал головой. - Даже ты не сможешь вернуть город в одиночку. Это дело заковыристое, а в головах у риокийцев столько всякого мусора, что его не так просто будет выгрести. Альянс - это альянс, но Протекторат, каким стала Риокия, совсем другое. Играть на их патриотических чувствах проще простого. Что можешь предложить им ты - Это больше тебя не касается, Сан Рэн. И почему ты еще не на полпути к ставке - нетерпеливо поинтересовался Рэй Нордис. Лицо его помощника вытянулось. Он никому не позволял так с собой говорить. Но капитану было все равно, что тот подумает. - Это приказ - Да, это приказ командующего. - Что ж, - Сан Рэн запахнулся в плащ и надменно приложил ладонь ко лбу в знак повиновения, как это было принято Срединных странах. Быстро выскользнув из-за стола, он направился к двери. - Это был ваш друг Чей-то голос отвлек капитана от размышлений. Подняв взгляд, он обнаружил хозяина трактира, странно смотрящего на него. Как давно он был рядом и как много услышал - Нет, просто знакомый, - быстро ответил Рэй, тоже начав собираться. Но тут чья-то рука легка ему на плечо. - Одну минутку. Мне кажется знакомым твое лицо, а, хозяин Что скажешь Рука капитана потянулась за арбалетом. - И одежда мне кажется знакомой, не военная ли это форма этих собак из Астала - договорить тот, кто стоял за его спиной не успел, как и хозяин, он просто застыл. Человек, за которым недавно наблюдал капитан, неожиданно появился позади обоих, положив ладони им на плечи. - Забудьте все, что произошло. То, что было, уже переписано в другую историю, - произнес он странную фразу. На глазах у капитана эти двое мгновенно потеряв интерес, повернулись и разошлись в разные стороны. Поднявшись, капитан запахнул плащ и бросил на столик несколько монет. - Ваше вмешательство не требовалось, - произнес он довольно резко. Пройдя мимо человека, даже не взглянув на его лицо, он вышел наружу. Дул холодный ветер перемежающийся моросью. Капитан быстро шел по улицам столицы Риокии. Время от времени луна выглядывала из-за пелены облаков и отражалась в лужах на брусчатке, по которой звонко шлепали его сапоги. Желтая тень скользнула и пошла рядом с ним. - Снова ты Что тебе нужно - не поворачивая головы, спросил капитан у тени. - Не мне, а что нужно тебе от меня. - Я впервые вижу тебя. Если нужна благодарность или деньги... - рука капитана коснулась кармана. - Я был рядом все это время. И в таверне, и перед городской стеной, и в темнице Астала. В твоем кармане лежит то, что связывает нас - маленькая веточка. - Не сознавая этого, капитан коснулся мешочка на поясе, и что-то укололо его палец. Подняв руку, он увидел крохотную капельку крови, тут же смытую дождем. - Если хочешь моей помощи, пришла пора завершить контракт. Рэй резко повернулся в сторону говорившего и только теперь увидел его лицо. Дождь делал его волосы темнее, чем они есть. Они обрамляли бледное лицо, на котором посверкивал странный прерывистый узор с левой стороны. А глаза не могли принадлежать человеку. Слепой Бог. - Пребывание в виде призрака слишком утомительно, Сай Валентайн хотел, чтобы это произошло как можно скорее. - Сай хотел... - капитан опустил взгляд - в луже он увидел собственное озабоченное лицо, и более ничего. Он не видел отражение второго человека в ней. - Кто в здравом уме торопится распрощаться со своей человеческой сутью- он пожал плечами. - Значит, ты - Креонт - А ты тот, кому Сай Валентайн доверяет настолько, что открыл свою суть. История никогда не пишется в одиночку, и он сделал мудрый выбор, хотя, думаю, никто из моих братьев не оценит этого. Только Ишара. Но она больше женщина и мыслит по иному, - произнес Креонт. - Я вижу твое нежелание и не могу сказать, что не понимаю его. В последний раз тот, с кем я заключил контракт, прожил очень недолго. Я думаю, в этом есть часть моей вины. - Твой бывший аватар Не возражаешь, если я поинтересуюсь, кто это был - Ее звали Алия Энн. Ты хорошо ее знал, ведь она была твоей бывшей подчиненной. - Алия Энн, вот, значит, как, - капитан не смог удержаться от грустной улыбки, - теперь все сходится. - История - это всегда единый узор, в нем мало дыр. А если они возникают, то быстро затягиваются другой нитью. - Интересно, какой нитью стану я - пробормотал капитан. - Значит, у меня все же нет выбора. Я надеялся оставить это на крайний случай. Но, похоже, мне не убежать от тебя. Если ты действительно Слепой Безумный Бог, тебе ничего не стоит самому захватить мое тело и делать, что пожелаешь. - Это будет сложно. Личность слишком сильна, к тому же, я никогда не поступал так, в отличии от Даркнуара или Талиона. Я хотел, чтобы все закончилось, когда я сольюсь с личностью Бифуркатора, но раз он этого не хочет, я могу лишь подчиниться его воле и просить тебя. - Просить - удивился капитан. - В это верится с трудом. Что ж, у меня нет времени на эти пустые разговоры. Ты хочешь объединиться со мной Что ж, пусть будет так. Но прежде я хочу знать, можно ли, прибегнув к твоей силе, возвратить этот город в то состояние, в котором я оставил его. Ведь ты связан с историей всех происходящих событий. - Странный вопрос. Такого утверждения в истории не существует. Возвратить невозможно, но можно заставить новую историю двигаться по той же тропе, если хочешь. Я хочу помочь тебе. - Какой смысл тебе помогать мне - напрямик спросил Рэй Нордис. - У меня не такой большой выбор, как тебе кажется. Соединение с Бифуркатором лишь вопрос времени. Рано или поздно это произойдет. Пока же я могу помочь только тебе. - С Бифуркатором. Это ведь Сай Валентайн, да - ... - И когда это произойдет, просто риторический вопрос, что будет с теми, кто приютил в своих телах таких, как ты - Полагаю, со всей исторической вероятностью их ждет смерть. - Ясно, - Рэй сравнил ответ Слепого Бога с тем, что ему дал Сай. - Что ж, надеюсь, мы сумеем сослужить неплохую службу друг другу, и я хочу успеть как можно больше до того времени. В конце концов я выплачу свой долг его величеству. Что от меня требуется, чтобы завершить контракт - Впервые встречаю человека с таким желанием смерти, - медленно произнес Креонт. За его спиной появились призрачные крылья. Он кивнул на мешочек, в котором лежала веточка. - Если я нужен тебе как советник, а не источник силы, тогда мне необязательно сливаться с твоим телом. Для этого нужно просто вывести новую строку в этой истории. Моим стилом. Рука капитана извлекла веточку, и на его глазах она превратилась в тонкое, отливающее янтарным светом стило. - Твоя кровь будет подходящими чернилами. Начерти на водной глади слова соглашения, - велел Креонт. Кивнув, капитан нетерпеливо обмакнул кончик стила в капельку крови на своем пальце. Опустившись на колени, он коснулся им поверхности лужи. Его рука сама начала выводить символы, сплетавшиеся в сложный узор. Больше всего это было похоже на паутину. Сеть истории. В следующее мгновение сеть отделилась от воды. Поднимаясь в воздух, она увеличивалась в размерах, пока не заняла все пространство между домами. Центр ее находился точно над головой капитана. На миг он испытал неуютное чувство. Но потом паутина медленно и осторожно опустилась. Пройдя все его тело, она вновь растворилась в воде под ногами. Он прислушался к своим ощущениям. Ничего не изменилось. По крайней мере, он не почувствовал разницы. - Это все - спросил он, глядя на Креонта. Теперь крылья его сияли намного ярче. Слепой Бог кивнул с явным облегчением. - Если это все, тогда больше не задерживай меня, мне необходимо еще многое успеть... - Подожди, я могу сделать тебе один подарок, в честь нашего контракта. Твоя проблема - один принц, который искривил историю, надев на голову несуществующую корону. Эта линия бифуркации никогда не была запланирована, поэтому она слабая и легко порвется, если ее потянуть. Вот так, - Креонт расправил крылья. Быстрым росчерком одного из них он словно разрубил нечто невидимое для глаз капитана. Тело внезапно налилось слабостью, не сильно, но достаточно ощутимо. Так вот, что значит использование силы человеческого тела. Но Сай связан с Зоаром и Даркнуаром полностью, ему приходится намного сложнее, думал Рэй. - Принц Мортимер вновь там, где ему и надлежит быть. Я кое-что подправил в этой летописи. Все осталось тем же, как и при твоем предыдущем прибытии сюда. Принц не будет помнить о своем предательстве, как и все те, кто связан с ним. Прости, что так обошелся с тобой, больше этого не повторится. Только в этот раз. Рэй сделал неопределенный жест. - То, что ты сказал - правда - Ты не веришь мне - Я не верю ничего, что не могу потрогать своими руками. И я недолюбливаю магию, - признался капитан, - она ненадежна. - Теперь я понимаю, почему мой брат выбрал тебя. Ты независим, и это делает тебя сильнее других. - Мне не нужна похвала от тебя. - Я не стану досаждать тебе. Если понадоблюсь, смогу узнать это. Обычно я стараюсь не тратить впустую силу своего аватара. И большую часть я занят хроникой. - Хорошо, постарайся не попадаться мне на глаза. Это отвлекает. Я не люблю, чтобы кто-то контролировал мои действия. - Как пожелаешь. Часть 1 - Ваши друзья - подчиненные Ренье с изумлением смотрели на странную парочку, внезапно появившуюся в комнате для совещаний. - Это магия - Они возникли из ниоткуда... - Что это за сила - Нет, это не может быть магия... - Это предмет залога, - освобожденная из объятий Розетты, Гвен прервала цепочку испуганных предположений. - Предмет залога Ни Розетта, ни Ренье, явно не поверили в такое объяснение, но других, по-видимому, оно немного успокоило. Кальвин, которому Ренье уже помог подняться и перебраться на небольшую узкую койку, поставленную здесь же за раздвижной перегородкой, не мог его осуждать. Последнее, что он помнил о нем, была та ужасная буря, устроенная им в столице Риокии. Несмотря на вялые протесты, Ренье заставил Кальвина лечь. - Пока отдыхай. Я расспрошу Гвен, а потом мы сможем поговорить. У нас еще будет время. - Время... - Кальвин задержал принца за рукав, - как много прошло времени - Что ты имеешь в виду - нахмурился тот. - Еще несколько минут назад, - Кальвин понизил голос, - мы были недалеко от столицы Сона, а теперь мы здесь. Надеюсь, это Срединные страны. Когда мы отправлялись, был конец августа. А сейчас - Двадцать восьмое. У тебя странный вид, Кальвин, как будто ты ожидал услышать что-то иное. Меня не удивить перемещением с помощью Предметов Залога или чем-то вроде этого. Гвен уже сказала, как вы добрались. Что-то не так У тебя болезненный вид. По правде сказать, - Ренье остановил взгляд на длинных прядях волос, свисающих на его лицо, - ну и удивил ты меня. Они растут с удивительной скоростью. - Замолчи, - полушутливо разозлился Кальвин, откидываясь на валик подушки. - Я вовсе не устал, просто голова немного кружится. - Если хочешь поспать... - Нет, все в порядке, я хочу услышать все. Мы, как бы это сказать, немного отстали от жизни, пока находились на Севере. - На Севере - Ренье покачал головой. - Нет, сейчас я не могу выслушивать все. Поговорим позже. И с этими словами он вернулся к остальным. - А.. хмм, продолжим наше совещание чуть позже, - объявил он взволнованным людям.- И пока не стоит распространять беспочвенные слухи и домыслы. Один за другим собравшиеся потянулись к выходу. Розетта начала готовить чай. 'Они даже не спросили, что с нами произошло', - подумал Кальвин. В этом был удивительный секрет этих людей - они не выпытывали чужие секреты и принимали вещи такими, какие они есть. Несмотря на заверения, Кальвину очень хотелось спать, как будто он мигом истратил все свои силы. Способ, подсказанный ему памятью Микалики, сработал. Превратить время в пространство, сокращаемое за него. Интересно... те воспоминания о падающих звездах - были ли они его собственными В последнее время его память и память Микалики стремились смешаться. Но на самом деле, Кальвин не возражал. Он слышал обрывки разговоров троих людей за перегородкой, время от времени отмечая про себя важные моменты. Где находится армия Астала, какова ее численность, что намерена делать Приора. Крис Энн стал императором. Отчего-то это совсем не удивило Кальвина. В это время до него донесся громкий крик Гвен: - Руи пропала! Кальвин вздрогнул. Он мигом вспомнил маленькую девочку с двумя хвостиками и в кружевном платье. Он сумел защитить ее, но ее мать все же погибла. Хотя он изменил события, она все равно погибла. - Как вы могли потерять ее Маленькая девочка, Дитя Хаоса, которая называла его чудовищем. Неужели это все его вина Нет, Кальвин не мог в это поверить. Он сел на кровати. Сон как рукой сняло. - Братик Кальвииин!!!! В следующий миг произошло нечто невероятное. Картонная перегородка была отодвинута в сторону, и на грудь Кальвину бросилось нечто маленькое и заплаканное. - О... ой!!! - он был не в силах сопротивляться. Зарывшись лицом в его грудь, девочка с двумя хвостиками и в изумрудном платье рыдала взахлеб. - Братик Кальвин, я так долго искала тебя. Я отправилась за тобой, искала тебя, но не смогла найти и возвратилась в Риокию - Руи! - не веря в такое чудо, воскликнул Кальвин. Ренье, Розетта и Гвен, появившиеся на пороге, во все глаза смотрели на эту сцену. - ... ты исчез, и я не могла увидеть тебя моим зрением и предсказать, что случится. Потом я была в Риокии. Злые люди из Астала захватили нашу страну. Я обманула их и пробралась в их армию, но и там тебя не было. А потом я убежала в Приору и спросила там у нового императора, принца Энн, но он тоже сказал, что не видел тебя. Я даже спустилась за тобой в самый-самый низ... Руи явно имела в виду Хаос, но такое просто не укладывалось в голове. - Постой, погоди-ка, - остановил ее Кальвин. Он попытался привести мысли в порядок. В это время Розетта взяла инициативу на себя. - Руи, детка, ты помнишь меня Это Розетта. Дай-ка я приготовлю тебе чаю, и ты все спокойно расскажешь. - Неееет! При попытке Розетты отвести девочку та так вцепилась в шею Кальвина, что тот едва не задохнулся. Но при виде такой сцены Ренье был просто счастлив. - Ты не можешь себе представить, как мы волновались, - выдохнул он. - Я останусь с Кальвином здесь! - упрямо заявила Руи. Усевшись на лежанку, она продолжала держать его за руку, глядя при этом только в глаза. - Послушай, Руи, - Кальвин начал с давно мучившего его чувства вины перед этим ребенком, - я не смог спасти твою маму... - Я нашла тебя и больше мне ничего не нужно, - доверчивая улыбка заставила Кальвина проглотить все слова, которые он собирался сказать. Он тут же перевел разговор в другое русло. - Но ты больше не должна так делать, - он передал девочке чашку, протянутую Розеттой. Из ее рук она отказалась брать ее. Кальвину это показалось странным, вроде Розетта и Руи неплохо ладили раньше. - Ты сказала, что была в Риокии и даже в ставке у Клайма. Неужели тебе ничуть не было страшно - поинтересовался он. - Я хотела найти брата Кальвина, - Руи зажмурилась, довольная похвалой. Трудно поверить, что этот ребенок в одиночку решалась на такое путешествие. - Но наверняка ты использовала предметы залога - Что - казалось, это сбило девочку толку, но почти сразу же она вновь заулыбалась. - Конечно, я знала, что в тайнике у мамы хранится много тайных артефактов, вот я и отправилась назад, в нашу страну, и нашла его. Вот, - из своего кошелька, привязанного к поясу, девочка извлекла маленькое изящное украшение - перламутровую брошь в виде бабочки. - Это Предмет Залога - до того молчавшая Гвен протянула руку, но Руи отпрянула, передав брошь Кальвину. 'Мне неуютно от нее. Очень странное чувство', - подумал Кальвин, или то были мысли Микалки - Руи, ты упоминала армию Астала. Ты встречалась с ее командующим, Клаймом Кольбейном Может он говорил что-то важное - задал вопрос Ренье. Некоторое время Руи исподлобья смотрела на него, и лишь после кивка Кальвина заговорила. - Да, я сказала, что мы приехали сюда с мамой к моему папе. Папа ушел в разведку и не вернулся. Поэтому меня и не подозревали. Я сумела много узнать там. Надеюсь, я смогу быть полезной брату Кальвину. - Конечно сможешь, - ободрил ее Кальвин, - так что ты узнала Лицо девочки стало серьезным. Она затеребила платье. - Еще одна армия движется из Риокии сюда, и что-то... - Руи сложила ладони домиком, - странное идет с юга. Что-то, усыпанное множеством цветов. Ненавижу их, но я всегда вижу эти цветы в будущем. - Цветы - Кальвин задумался. Руи сказала, что может видеть ауры, но не зная наверняка. Он рискнул задать еще один вопрос. - Тогда, может быть, ты знаешь, где сейчас находится король Сай Валентайн - Кальвин! - окрикнула его Гвен, но он поднял руку. -Подожди, кажется, у меня появился план, как нам разобраться с этим делом. - План - удивился Ренье. - Да, план. Но сперва, Руи, так что насчет Сая - Яркое золотое солнце. Солнце с черными лучами. Я видела его. Сейчас он движется сюда и с ним много таких, как я. - Хочешь сказать, Детей Хаоса - Я не знаю. Не могу видеть четко. Солнце так сияет, что слепит меня. Я не могу... - Руи закрыла лицо ладонями. Кальвин успокаивающе погладил девочку по голове. - Теперь мне все ясно, - кивнул он, и грустная улыбка появилась на его губах. - Что тебе ясно - расстроено спросила Гвен. - Я знаю, как нам все уладить. Армия Астала не пойдет по этой территории. Я позабочусь об этом. Все можно решить и без войны. - Кальвин, сейчас я согласен с госпожой Гвен. Объясни. - Войны можно избежать, если я встречусь с Саем до того. - Это невозможно!!!! - в три голоса выкрикнули присутствующие. Руи всхлипнула. - Да, невозможно, поэтому я сделаю это, - улыбнулся Кальвин. Последующий час обернулся сущим кошмаром. Причем последние слова, сказанные Гвен, звучали как-то так: 'Я лучше убью тебя, но не пущу одного на это безумие' - на этом она вышла из домика, громко хлопнув дверью, так, что та едва не сорвалась с петель. Ренье с Розеттой тоже явно не понимали ход его мыслей. Но Кальвин уже все решил, понимая, что это будет единственный правильный выбор для него и всех этих людей. Он прятался слишком долго и избегал смотреть в глаза правде. Глубоко за полночь из дома, где остался только Кальвин, выскользнула маленькая фигурка. Весело подпрыгивая, она закружилась, словно танцуя. - Кто ты такая - голос, прозвучавший из темноты слева от двери, заставил девочку отшатнуться. Гвен выступила вперед, скрестив руки на груди. - Что ты хочешь сказать, сестрица Гвен - непонимающе спросила Руи. - Не пытайся прикинуться невинной. Руи, которую я знала, любила Розетту и Ренье. Меня она зовет старшей сестрой, а Кальвина считает чудовищем. Ты же назвала его братом Кальвином, просчет вышел, да Ты не Руи. Отвечай, кто ты - в свете питаемых заклинаниями фонарей сверкнули раскрытые веера в руках девушки. Девочка задрожала, поднеся пальцы к губам, и тут... широкая улыбка расплылась на ее губах. - Я - Руи, по крайней мере, это ее тело. А ты попробуй, угадай, кто я. Можешь даже рассказать о своих подозрениях брату Кальвину. Думаешь, он поверит тебе - А ну постой! - Гвен протягивала руку вслед быстро убегающей девочке. - Проклятье! Я ничего не могу сейчас поделать с этой чертовкой. Часть 2 - Нет! Я ни за что не пущу вас, это невозможно, это совершенно невозможно!!! - расставив руки, Велька загородила собой выход из спальни короля. В глазах Сая она представилась пылающей изумрудным светом фигурой. Хотя выражение лица он видеть не мог, но Сай ясно слышал, какие чувства испытывала сейчас девушка. Взъерошив волосы, он вновь вернулся в работе, разбирая последние бумаги на столе. - Пожалуйста, тебе не следует так волноваться за меня. Видишь, я даже могу свободно двигаться и уже научился различать линии настолько ясно, что никто не сможет заметить что-то подозрительное. - Но это не меняет дела! - жарко возразила Велька, приложив ладонь к груди. - Я уверена, что эта кампания принесет вам одни неприятности. - Что-то предчувствуешь - Сай нахмурился и вновь взглянул на взволнованную помощницу. - Да, у меня очень плохое предчувствие. Вы отправляетесь на эту войну не для того, чтобы нанести урон Приоре или Крису Энн. Я почти уверена, что вас меньше волнует судьба мира. Ведь вы хотите снова увидеть его, увидеть Кальвина - ... - Это так Не молчите, прошу вас ответить мне. - Это так, - наконец, вздохнул король. Выпрямившись, он с грустью взглянул на Вельку. - От тебя ничто не скроется. Мне стоит найти способ прятать чувства от других аватаров. - Вы ужасный человек, почему вы не думаете о том, что все мы, и я, очень волнуемся за вас. - Я верю, что ты беспокоишься за меня. И я благодарен тебе, Велька. Но я не могу не ехать. Это мой долг как короля. Уверен, Крис тоже будет там. - Он уже не тот человек, которого вы знали. Он уже не брат Алии, которую я заменила. Он, как и вы, связался с силой, которая намного выше понимания человека. Это брат Бифуркатора, да Он стал Фракталом - Да, верно, - рассеянно отозвался Сай, вспоминая, что еще собирался закончить сегодня из того, что непременно потребует его подписи. - Вы даже не слушаете, что я говорю, - расстроенная, Велька опустила руки, понурив голову. - Что бы я не сказала, вы не измените своего решения. Бросаете страну в такое время. И еще, - Велька набрала полную грудь воздуха, - почему именно я! - воскликнула девушка. - Я не понимаю. - Я думаю это естественно. Я выбрал тебя, потому что доверяю больше, чем кому-то еще во дворце. - Но я всего лишь ваш секретарь. Едва ли полгода прошло, как я вступила в эту должность. Как я могу стать вашим наместником! - казалось, это было за пределами понимания девушки. - Ты всегда в курсе всех моих дел, уже достаточно познакомилась с политической и экономической ситуацией в стране. Кроме того, у тебя есть Лавкрит, который тоже будет тебе верным советником. - Да, господин Лавкрит, конечно, дает ценные советы, но в основном они касаются только науки. Он ничего не смыслит в политике. Что мне делать, если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства - Никаких непредвиденных обстоятельств возникнуть не должно. Единственное, о чем ты должна беспокоиться - о поддержании текущего положения дел. Я постарался закончить как можно больше перед отъездом в армию. - Но я уверена, господин Салавей и господин Эридиа никогда не примут меня как вашего наместника. - Я уже поговорил с ними, с этим проблем не возникнет, - отозвался Сай. - Не возникнет Вы ведь не стали применять к ним силу господина Зоара или Даркнуара - Нет, уверен, эти двое вынесли хороший урок из прошлого раза, - Сай улыбнулся. - Вы просто невыносимы, - Велька исчерпала все разумные аргументы. - Слабое жжение...- вдруг произнесла она. - А - Сай поднял голову. Девушка, приложив ладонь к груди, прислушалась к чему-то. - Слабое жжение в груди, там, где господин Лавкрит. Я ощущаю его все последние несколько дней. Вы не чувствуете ничего необычного Сай приглушался к своим ощущениям. - Кажется, нет, - улыбнулся он. Напротив, он чувствовал себя на редкость хорошо. Даже боль в глазах и левой руке отступила. - Вот поэтому я и освободил тебя от обязанностей на прошлые три дня. Ты слишком привыкла работать, глядя на меня. Я имею права допустить, чтобы так продолжалось. Ты нуждаешься в отдыхе. Не уподобляйся мне, пытаясь черпать силы у Лавкрита, это опасно. - Я знаю и не беспокою господина Лавкрита по таким пустякам. В отличие от вас, я слежу за своим здоровьем , и стараюсь спать хотя бы шесть часов, - авторитетно заявила девушка. - Мне кажется, я не понимаю, - внезапно закончила Велька. - Да Чего - легко отозвался Сай. - Вот всегда вы так. Стоит мне заговорить серьезно, и вы тотчас же переводите все в шутку. Как можно шутить с таким вещами Это ведь не просто война, и территории здесь не при чем. Вы отправляетесь не освобождать Срединные страны, на самом деле вы намерены сделать их протекторатом Астала Это так Сай склонил голову: - Это официальная версия. Люди должны знать, что впереди у них великая цель. Не позволить агрессии Приоры распространиться южнее, подвести Срединные государства под нашу опеку. И им этого достаточно. Все остальное их не касается. Не беспокойся, остальное - это моя проблема. Я не позволю щиту разрушиться окончательно. И Древо не засохнет. Аттрактор не получит ни того, ни другого. И я... - Сай сжал ладонь в кулак. Его фиолетовые глаза с золотыми искорками стали ледяными. Казалось, он один видит что-то в своей руке, что-то недоступное пониманию. - Я не позволю ему принести себя в жертву. А трагедия не должна повториться. На этот раз. - Микалика Это другое имя Кальвина, да - осторожно спросила Велька. - Кальвин - это Кальвин, а Микалика - это Микалика, - ответил Сай. - Но я хочу помочь им обоим. Хотя, как я могу говорить такое - Сай грустно рассмеялся. - После того, как я почти убил его своими руками. - Вы никогда бы не сделали такого, - было видно, что Вельке трудно поверить в такое. - Я отвратителен тебе, да Но тогда это казалось мне разумным выходом - лучше убить, чем позволить трагедии повториться. Если Кальвин повторит судьбу Микалики, я не вынесу этого. Я не хочу, чтобы он защищал меня, не хочу, чтобы меня защищали. Теперь я в силах сделать это сам. И я не позволю ни Фракталу, ни Аттрактору помешать мне. На этот раз... - Прошу, остановитесь! - воскликнула Велька. Она услышала в словах короля что-то странное. Сделав порывистое движение, она положила ладонь на руку короля. - Обещайте мне, что не станете рисковать своей жизнью. Вы ведь не собираетесь совершить что-то ужасное, как, например, принести себя в жертву Я чувствую эту решимость в вашем сердце. - Тебе не следует так волноваться, я не сделаю что-то, настолько безрассудное. - Не зная, что еще сказать, Сай погладил девушку по голове. Ему снова показалось, что она говорит с ним, как заботливая мать, хотя ей было уже почти шестнадцать, он вовсе не ощутил к ней каких-то иных чувств, кроме участия и теплоты. - Я обязательно вернусь. - Если что-то случится, я непременно буду с вами. Где бы вы ни находились. И вы не сможете отговорить меня, - девушка зажмурилась, ожидая, что с ней будут спорить. - Хорошо, но все же я надеюсь, что этого не потребуется. Просто делай то, что должна, я выполню свой долг. -У.. угу, - взяв себя в руки, девушка попыталась выдавить улыбку. Часть 3 - Ты снова перенапрягаешься. Не стоит этого делать. Что если кто-то войдет - голос Ивона отвлек Криса от работы. Он взглянул на свою руку, что держала стило. Вокруг нее вилось переливчатое радужное сияние. Таким же радужным светом для него были окутаны все предметы в комнате, ставшей похожей на калейдоскоп. Что он сделал Переведя взгляд на стол, Крис заметил, что большая часть работы была сделана. - Прости, - обронил он, усилием воли заставив комнату вернуть привычные цвета. - Сколько прошло времени - Думаю полчаса, - Ивон опустил книгу, которую до того читал, сидя на небольшом раскладном кресле в углу. Кресло было застлано мягкой шкурой пушного зверька, водившегося в горах Дзе Сона. Оттуда же была большая часть обстановки этой комнаты. Сама комната занимала верхний этаж башни. Каждый ее ярус был шире предыдущего. Такими были все здания в этом небольшом приграничном городке Дзе Сона. Всего в десяти километрах на юго-запад лежала территория Картикеи, уже занятая их войсками. Но ставка императора находилась здесь, на безопасном расстоянии. Ивон ни за что не согласился с тем, чтобы перенести ее ближе к границе Таары. Несмотря на то, что противник был довольно жалок, рисковать все же не стоило. К тому же, шпионы Астала шныряли там, словно бабочки в летний день. Не стоило давать им лишний повод порадоваться. Все равно скоро это закончится. Ивон слегка поежился. Несмотря на обилие мехов, от пола и стен, выложенных из холодного мрамора с зеленым прожилками, шел холод. Холода проникали очень рано в эту страну сотен монастырей и церквей, как называли Дзе Сон. Жители, погрязшие в религиозных диспутах, похоже, даже не осознавали, что теперь их страна стала частью империи Приоры. Хотя армия, состоящая из воинствующих священников, стала довольно весомой прибавкой к их силам. Их не интересовало, с кем и против кого сражаться, они твердили молитвы даже во время битвы. Все, что им нужно было знать - что они шли сражаться во имя Аттрактора. Хотя они почитали не столько Аттрактора, сколько множество мелких, подчиненных ему сил, контролирующих жизнедеятельность Древа. Их называли Девами. Странная религия, которую Инквизиция назвала ересью, но Крис приказал оставить их в покое. 'Пусть молятся кому хотят, пока они служат нам'. Крис беспокоил Ивона все больше своей холодностью, замкнувшийся в себе. Он все чаще забывал о том, что делал или говорил, когда это радужное сияние окутывало его. Иногда в такие моменты по комнате начинали порхать бабочки, такие же, какие раньше всегда сопутствовали Эсфирь Вениго. Мерный звук, до того разносившийся по комнате, прекратился, когда, выпустив последний свой нож в изображенную на стене фреску Дева, Анджи опустил руки. Теперь существо стало еще более устрашающим, все утыканное тонкими клинками. - Недостаточно хорошо, - пробормотал Анджи и принялся собирать ножи. Вот еще один человек, который беспокоил Ивона. Несмотря на то, что Анджи снова заговорил и даже присутствовал на всех совещаниях тех, кто был причастен к тайне запирающих ключей, он был подчеркнуто холоден с Крисом. Хотя до того не проходило и дня, чтобы он не начал ругаться с ним. Точнее сказать, теперь Анджи намеренно не замечал императора. - Все идет хорошо - Крис отнес этот вопрос последнему человеку из четверых, присутствующих в комнате. Его можно было не заметить, настолько он сливался с глубокими тенями в ее дальнем углу. Грейслейн Ауслейз полулежал на полу, опираясь на локоть, рядом с открытым очагом. Свет огня, почти не касаясь, скользил по контурам его фигуры, затянутой в излюбленную черную кожу. Глаза Ивона сузились под стеклами очков. На самом деле он не заметил, когда тот вернулся. Этот человек с длинными черными волосами обладал той же пугающей силой, что и у Криса, разделенной поровну между ними. Но казалось, будто она не интересовала и не влияла на него. Ауслейз был немногословным, не прибегал к магии, действовал жестко и последовательно и никогда не выполнял приказы Криса напрямую. Признаться, Ивон немного восхищался его тактическим гением. Как генералу, командующему основными ударными силами Приоры, ему принадлежала большая часть их побед, с малым числом жертв. Он с легкостью находил ключевые фигуры в армии и правительстве и просто уничтожал их. Таким образом, Дзе Сон и Картикея стали частью Приоры всего за считанные недели. - Я подготовил основные ударные силы, расставив их согласно новой диспозиции. Мы полностью готовы к нанесению превентивного удара по силам Таары и Аша, по отдельности или вместе. Любой из этих вариантов я просчитал. Можем выступить в любое время. - Хорошо, - кивнул Крис. - Куда ты сейчас - спросив он, увидев, что Грейслейн поднялся, накидывая плащ. - Принимать доклад от разведки. Это касается моих личных дел, - холодный, сдержанный тон. Для него Крис никогда не был императором, которому стоит служить, думал Ивон. Личные дела Это означало, что-то связанное с Мизаром Фон Грассе, его братом и тем человеком, который убил Алию Энн. Однако какие именно чувства испытывал Грейслейн Ауслейз к этому человеку, даже Ивон со всей своей проницательностью не мог понять. Но это действительно было личным делом Ауслейза, и к нему он не подпускал никого. - Хорошо, можешь идти, - кивнул Крис, когда тяжелая шкура на дверном проеме опустилась за мужчиной. Грейслейн не посчитал нужным попрощаться. Император пожал плечами, потер глаза и вновь взял в руку стило. Из прямоугольника окна, выложенного цветной слюдой, донесся далекий крик сотен голосов: 'Благословен будь Аттрактор! Мы во власти твоей!!!' - Начинается служба, - Ивон поморщился. - Благодать создателя, Слава Создателя, Милость создателя! - Да! Да! Да! Благодать! Слава! Милость!!! - рев толпы вторил одинокому звонкому голосу. Всего несколько недель назад их были десятки. Но Райден создал собственную секту и мнил себя ее главой. Или примерял на себя роль главы Синода. Хотя Синод, как и некогда могущественная Инквизиция, теперь остались лишь фикцией. Не только многие солдаты в их армии, но и офицеры приняли эту 'новую религию'. Райдену удалось, казалось, невозможное: он переманил на свою сторону некоторых воинов-монахов Дзе Сона, и теперь такие литургии проводились ежедневно на закате и рассвете. Этот фанатик - его безумие беспокоило Ивона. - Мне это не нравится, - Ивон отложил книгу. - Не могу читать в такой обстановке. Крис, тебе стоит поговорить с ним. - И что я скажу ему - рассеянно отозвался император. Не поднимая головы, он продолжал подписывать указы. - Он беспокоит меня. - Оставь его в покое, он делает то, что умеет - поднимает боевой дух нашей армии. Пока наши цели совпадают, это не помешает нам. - Но он поступает, как ему вздумается, утверждая, что говорит от имени Аттрактора. - Значит, так и есть, - отстранено отозвался Крис. - И ты в это веришь '...Во имя Аттрактора! Во имя Вершины Древа!...' - слова фанатиков заглушил звон гонга на главном храме городка. - Безумие, - фыркнул Ивон. - Да, безумие, это верно, - подал голос до того молчавший Анджи. На сей раз он метнул сразу три кинжала, вонзившиеся в одну точку. Приложив ладонь к груди, он поморщился: - Дышать тяжело. Словно в меня вонзили иглу. Анджи всегда жаловался. Ивон понимал, о чем он говорил. Не спросив, в их тела вложили запирающие ключи. Но когда это произошло, Анджи находился в сознании. Сам Ивон, Сати и Кайо не могли даже сопротивляться. Но Ивон принял это как должное в конце концов. Единственное, что беспокоило его - что этот 'подарок' исходил от Райдена. Он явно не был намерен делиться тем, как управлять этими ключами. Так что пока все они оставались лишь носителями странной силы. Словно пустые оболочки. Непохожие на Криса или Ауслейза. И вот уже некоторое время, в тайне ото всех, Ивон проводил собственное расследование, следя за Райденом. Но пока оно не принесло ощутимых результатов. В этот момент из коридора послышалось: - Ваше императорское величество, это Сати и Кайо. - Войдите, - коротко бросил Крис, вновь с сожалением откладывая стило в сторону. - Инквизитор и клирик прибыли, - отрапортовала Сати. 'Эти двое', - подумал Ивон, - 'ведут себя совершенно иначе, чем раньше'. Осознание того, что их дядя, Райден, передал им запирающие ключи, будто перевернуло что-то в их внутреннем мире. Теперь они считают, что наделены такой же великой миссией, что и этот безумец. - Дядя Райден велел передать императору, что желает вечером провести еще одно совещание среди 'ключей'. План вступил в завершающую стадию, и он хочет удостовериться, что все пройдет как нужно. - Передай Райдену, что назначать совещание имеет право только император. С немалым удивлением Крис повернулся к Анджи, произнесшему эти слова. - Анджи, не начинай, - Ивон попытался разрядить обстановку. - Нет, пусть говорит, - вдруг вмешался Кайо. Улыбка скользнула по его губам. Этот парень, бывший почти одного возраста с Ивоном, никогда не упускал случая показать свое превосходство тем, кто отринул сан и ушел из Инквизиции. Ивон обыкновенно игнорировал эти нападки, но вот Анджи это сильно задевало. Хотя, что его задело больше Тон Кайо или то, как он разговаривает в присутствие Криса. Несмотря на подчеркнутую холодность к императору, при других Анджи всегда жарко защищал его. Меж тем Кайо завел опасный разговор: - Хочу напомнить, что император - лишь аватар для половины силы Фрактала, а дядя говорит от имени Аттрактора, так что вы обязаны прислушиваться к его словам. - Кайо! - одернула его Сати. Даже она понимала, что ее брат заходит слишком далеко. -Верно, - кивнул Крис,- ты правильно сказал - прислушиваться, но не слепо следовать. Если он хочет, мы проведем совещание этим вечером, но не раньше, чем я освобожусь от дел. Не думаю, что в этом есть такая срочность, что это важнее, чем подготовить нам плацдарм для завоевания Таары. - Да, - улыбка Кайо стала шире - он переключился на Криса, видимо поняв, что с Анджи ему не удастся скрестить клинки остроумия. - Как удобно, не так ли, ты получил такую силу от сына Аттрактора, и теперь его голос ведет тебя. Очень удачно воспользоваться этим в своих целях. Но разве это не странно, что императора интересует только месть Хотя, здесь мы должны быть благодарны тебе. Власть Инквизиции никогда не распространялась так далеко. Подумать только, нас направляет одна единственная случайность - смерть твоей сестры. Хотя, быть может это закономерность и она должна была умереть... - договорить Кайо не успел, когда сорвавшийся с кончиков пальцев Криса радужный вихрь из множества бабочек, ринулся на Кайо, окутав его. И бросив на стену. Сати вскрикнула, бросившись к брату. - Кайо! Император, прекрати это!!! Он не хотел сказать ничего дурного. Но мой брат не следит за своими словами! Прошу тебя! - едва не плача, выкрикнула она. Крис молча опустил руку, сделав пальцами слегка манящее движение. Бабочки вспорхнули в воздух. На лице Сати застыла маска ужаса, когда она увидела, что стало с ее братом. Его волосы, прежде рыжие, как у сестры, теперь приобрели серебристый оттенок. Такие волосы бывают в глубокой старости. Хотя лицо его осталось молодым. Так вот какова сила Фрактала - ограждать любой процесс или явление. Запирать их в отрезке времени или перебрасывать на другой конец их жизненного цикла. Так произошло и с Кайо. Но только частично. Стоило ей повернуться по иному, и Кайо превратился бы в старика не только волосами. Кажется, Крис все еще не полностью умеет контролировать силу, доставшуюся ему от Эсфирь, размышлял Ивон. - Кайо Кайо! - Сати встряхнула брата, и, убедившись, что в остальном на вид он был в порядке, залепила ему звонкую пощечину и следом, поднявшись, совершила глубокий поклон Крису. - Я приношу глубочайшие извинения за поведение моего брата. Больше этого не повторится. С вашего позволения, - голос ее дрожал. Подняв ошарашенного и, кажется, еще не полностью пришедшегося в себя Кайо с пустым, отсутствующим взглядом, Сати покинула комнату. Молчание окутало всех. Однако вскоре вновь послышался мерный стук ножей, кидаемых Анджи. - Не нравится мне все это - и эта парочка, и Райден, - признался Ивон. - Да,- выдохнул Крис, падая в кресло. - Мне тоже. - Райден собирается использовать нас в каких-то своих целях. - Знаю. - Ты знаешь и все же следуешь его приказам - А у меня есть выбор - усталый, как всегда, когда он пользовался силой Фрактала, Крис взглянул на друга До них донесся скрежет зубов Анджи: - Проклятый Аттрактор, - проворчал он. 'Проклятый Аттрактор' - про себя повторил Ивон. Действительно ли Райден связан с ним, как утверждает Давным-давно, сражаясь против Демона цветов, он погиб. Но каким-то образом сумел воскреснуть и продолжить жить в Гладии, меняя тела. Но тогда же Аттрактор отказался от него. Какой резон Аттрактору помогать им сейчас Какой резон...- взяв книгу в руки, Ивон вновь сделал вид, что погрузился в чтение, но время от времени его взгляд останавливался на работающем друге, и сердце его сжималось. Кайо, этот дерзкий мальчишка, был прав в одном: Криса действительно волновала лишь его месть Саю Валентайну. Но не смешивается ли эта месть с теми чувствами, которые испытывал сам Фрактал к своему брату Бифуркатору Часть 4 - ...так вот, план таков, - с удовлетворением Кальвин выпрямился, отстранившись от листа бумаги, на котором выводил схемы. Все это время он объяснял собравшимся свой план. И теперь Кальвин надеялся, что он был изложен достаточно ясно. План был гениально прост, по крайней мере, Кальвин надеялся, что он звучит именно так. Однако лицо Ренье выражало откровенное сомнение, Розетта нахмуренно кивнула, а затем покачала головой. Гвен на мгновение прекратила расчесывать свои волосы, чем она занималась последние полчаса. Лицо ее утратило всякое выражение, а затем гребень вновь начал двигаться по чудесным светлым прядям. В комнатушке присутствовали еще несколько человек из офицеров Ренье, но и они выглядели столь же озадаченными, ожидая, что скажет Ренье. Была здесь и Руи. Все это время она держалась рядом с Кальвином, словно боялась, что он исчезнет в любой миг. - Кальвин, все это как-то... сомнительно, - наконец выразил свои мысли Ренье. - Да А мне казалось, я все объяснил довольно ясно, - Кальвин почесал голову, пытаясь понять, где допустил ошибку. План был таким: он в одиночку приходит в ставку Астала и, если повезет, встретится с Сам. Сразу после этого он применит свою новую способность, приобретенную от Микалики - 'реверсирование событий', распространив ее на возможно большую часть армии Астала. И Кальвин рассчитывал, что так она повернет в совершенно противоположную сторону, оказавшись как можно дальше, в Ксанаде, как минимум. Но загвоздка состояла в том, что пока Кальвин не слишком хорошо освоил эту способность. В последний раз он воспользовался ей в Риокии. Тогда воспоминания людей и события перепутались как клубок ниток. Тогда же погибла мать Руи. Но если использовать ее с осторожностью, план сработает. Вторая его половина заключалась в следующем: он использует Гвен в качестве маячка, прыгает в сторону Приоры и проворачивает с ними тот же фокус, отправив их, скажем, в Сон. Таким образом, надвигающаяся проблема в виде встречи армий будет решена. Все силы Астала очень удачно будут собраны в одном месте. Капитан Нордис вел силы с востока, Сай подходил с юга. И Кальвин рассчитывал оказаться в ставке ровно к моменту его прибытия. Таков был план, разумный, на первый взгляд. - Выходит, мы можем полагаться только на твою силу ревер...сирования, - сбивчиво закончила Розетта. - Мой супруг тоже самонадеян, но не настолько. - Но это же прекрасный выход. Так мы избежим кровопролития вообще и надолго дезориентируем армии врага. - Но где гарантия, что ты сумеешь точно рассчитать время и место, куда ты хочешь отправить обе армии Это не десять человек, не сотня - это тысячи. - Ну, - Кальвин потер переносицу, - похоже, мне придется продемонстрировать вам этот эффект. Кальвину вовсе не хотелось быть ученым фокусником и доказывать, что он справится с этим, тем более, что на самом деле он был не на сто процентов уверен в успехе. Спустя несколько минут в палатку вошел офицер с импровизированным подносом в виде папки в руках. - Вы принесли, что я просил - Кальвин взглянул на два предмета, находящихся на подносе. - Отлично. - Это было карликовое мандариновое деревце, все усыпанное цветами, и бабочка, бьющаяся о стенки стеклянной банки. Кальвин выбрал их наугад. Такие образы сами собой пришли на ум. Банка и деревце были поставлены на поверхность стола. И между ними установлен простой стакан с водой. - На всякий случай лучше отойдите, - предупредил Кальвин. Когда все оказались на безопасном расстоянии, он открыл крышку банки. 'Микалика, даже если мы стали единым целым, надеюсь, ты поможешь мне', - мысленно попросил Кальвин. 'Я желаю...' Крылья выпорхнувшей из банки бабочки медленно взлетали и опадали. Медленно для глаз Кальвина. Хотя на самом деле они мелькали с невероятной скоростью. Бабочка устремилась к дереву и его цветам. 'Я желаю... изменения, забыть о причине, забыть о следствии. Их нет и никогда не существовало. Лишь случайность... случайный взмах крыла бабочки и случайное брошенное семя Флуктуации!' Бабочка замерла, так и не достигнув деревца. Ее отражение застыло, отражаясь в поверхности воды. И в следующий миг бабочка, деревце и вода ринулись друг на друга, сплетаясь в немыслимых спиралях. -Хаос, - проронил Кальвин, прикрыв глаза. Радужная пыльца стала серебряным инеем и... - Невероятно! - пораженный возглас пронесся по комнате. Кальвин опустил взгляд на поверхность стола. Неужели удалось На нем по-прежнему остались три предмета. Но лишь чашка с водой оказалась нетронутой. По обе стороны от нее лежали маленькое мандариновое семечко и крохотный кокон бабочки. - Невероятно... что за удивительная сила... - пораженный ропот кружил по комнате. Но на Кальвина поглядывали с легкой настороженностью. Лишь Розетта с принцем, да Руи с его напарницей не разделяли общего настроя. - С этим мы можем вернуть все назад. С этим мы могли бы вернуться в Риокию... с такой силой. Рейвен действительно гениальный... - Гениальный идиот Вы это хотите сказать! - голос Гвен мгновенно разрушил всеобщее очарование, и тотчас же ее кулак врезался в его бок. Повалив на стол, она прижала его шею локтем и прошипела на ухо: - И это все, что ты имеешь Только эти дешевые фокусы И с этим ты собрался идти против Сая Против Криса Малое дитя и то умнее будет. - Эээ, Гвен, мне душно, УУУУ! - взвыл Кальвин, когда Гвен на глазах у всех пораженных присутствующих принялась избивать его кулаками и ногами. - Идиот, самонадеянный мальчишка! - Оставь в покое братика Кальвина!! - закричала Руи, уцепившись за рукав Гвен. - Мне нравится его план! - Ну, вот, - наконец Гвен отступила от едва живого Кальвина, - теперь мне полегчало. Но предупреждаю, если ты скажешь еще одно слово про то, чтобы совершать этот 'подвиг' одному... - эта недосказанность пугала. - И кроме того: метка Маячок! Я что, твоя служанка! Забудь, мы идем на это дело вместе. - А, да, я понял, понял! - вновь взвыл Кальвин, когда Гвен, сидя на его спине, начала выкручивать ему ухо. - Так-то лучше, - улыбнулась девушка. - Да, я такого не позволяю себе с Ренальдо, - казалось, даже Розетта была впечатлена. Всхлипывая, Руи гладила Кальвина по голове, сверкая взглядом на Гвен. - Ну, раз мы во всем разобрались, давайте проговорим все детали. Кальвин Кальвин! Ты наш главный тактик, - жизнерадостность Гвен была убийственна. Офицеры освободили приличное место перед столом. Никто не рисковал находиться рядом с этой впечатляющей особой.

proza_ru/texts/2014/09/20140908124.txt

гл.1 Последнее совещание. Нервозность нарастала ещё с лета. Вложенные компанией деньги в подотчетные Татьяне регионы не дали ожидаемого результата. Обещанные аукционы затягивались, а те, что разыгрывались, были значительно снижены по объёмам. План летел в тартарары, нелицеприятные высказывания в адрес Татьяны уже звучали, но она старалась держаться, потому что последняя надежда, как водится, умирать не хотела. Как назло, клиенты и дистрибьюторы один за другим звонили из регионов и сообщали об очередном переносе торгов, о срыве договорённостей. И это ещё в лучшем случае! В худшем не звонили вообще, не отвечали на письма и не брали трубку. В командировках Татьяне было отказано, представительские расходы резко сократили, но выполнение плана требовали любой ценой. Она с вытаращенными глазами круглые сутки висела на телефоне, правдами и не правдами стараясь выжать из своих клиентов обещанные объёмы. Похоже, что только её голос и сила убеждения (или её отсутствие) и были той самой "любой ценой", которую компания готова была платить за исполнение своих желаний. Обещания и проекты корректировались еженедельно и явно не в пользу Татьяны, доведённой неудачами до отчаяния. Добивая последние остатки надежды, начале месяца позвонила заведующая аптекой из областной больницы в Тюмени и сообщила, что заявка на Тривалирудин снята с аукциона. - Как снята Почему снята Она же со всеми была согласована и всеми подписана! - Ничего не знаю, разговаривайте с главным... - заявила раздражённая аптекарша и бросила трубку. Дальше -- больше! Зловещий звонок из Иркутска. Заведующая отделением интенсивной кардиологии, извиняясь, сообщила, что в осенних торгах отказано, т.к. остатки в аптеке ещё значительны, соответственно раньше января следующего года, пока не образуется дефектура в аптеке, поставок не будет. Татьяна уже устало и безнадёжно пыталась задавать вопросы, которые уже никак не спасали ситуацию, но хотя бы напоминали автору звонка, что она свои обязательства не выполнила: - Как не будет Почему не будет А как же ваша поездка в Париж, она ведь состоялась под определённые гарантии А исследование по препарату, которое я для Вас организовала Почему не удалось обеспечить "уходимость препарата" У вас что, недостаток пациентов - Танечка, ничего не могу поделать, главный врач стоит мёртво! Максимум что смогла сделать, увеличить на отменённое количество заявку следующего года, - вяло оправдывалась изрядно пожировавшая на Тривалирудине клиентка. - Но мне-то надо в этом году! У меня план валится к чёртовой бабушке! -- отчаянно проговорила в трубку Татьяна. - Да ладно, дорогая, не переживай, в следующем году всё сделаем. Целую! Привет мужу! Нудные гудки заполнили пространство. Татьяна тупо уставилась в монитор компьютера и вспомнила, как вчера, накануне совещания, Красноярские коллеги выдавили из себя, что в одной клинике не смогли своевременно подать заявку, поэтому прошляпили аукцион, а в другой случился форсмажор: только что запущенное в работу оборудование, под которое делалась заявка на её Тривалирудин, обесточило (инженерный просчёт) всю клинику, и теперь до конца года, пока не протянут новый силовой кабель, данный вид медицинской помощи (чрескожные коронарные вмешательства) пациентам в этой клинике оказываться не будет, соответственно и закупать данный препарат тоже не будут, потому что все средства теперь пойдут на этот чёртов кабель. - Ну, хорошо, с форсмажором ничего не поделаешь, -- устало соглашалась в трубку Татьяна. - Ну а заявку-то почему проворонили Я же вам, други мои, и конференцию на Кипре подкатила, и на конгресс в Амстердам отправила, и статейку под предстоящую защиту докторской опубликовать помогла... - Ну, Тань, так получилось, - извинялись в трубку клиенты. - Не переживай, заявленные объёмы будут. Твой Тривалирудин -- классный препарат, это все знают, все хотят с ним работать. Осталось преодолеть рутину, и всё покатит, вот увидишь! Не горюй, передавай всем привет... Знали бы они, какой привет в итоге ждёт Татьяну! Вечером, готовясь к совещанию, с тоской формировала она презентацию с минусовыми данными, соображала, как в удобоваримом виде представить аргументацию причин срыва всех показателей. Оправдания выстраивались весомые: наводнение в Благовещенске и Комсомольске, поломка оборудования в Улан-Удэ и Красноярске, низкие шестилетней давности устаревшие тарифы в Новосибирске, тотальная смена медицинского руководства в Омске. Татьяна писала и понимала, что, весомая, с житейской точки зрения, аргументация отнюдь не выглядит такой с точки зрения бизнеса: "Тебе же сказали -- коробки любой ценой!" Напоследок, в ночь перед совещанием, улыбнул её рентгенхирург из скорой помощи в Красноярске Костя Петров. Немолодой уже, изрядно попивающий после службы, он как-то сразу проникся к ней симпатией, легко заполнил первичную заявку, пробил её у главного и в аптеке просто "за красивые глаза и душевную беседу" и начал работать с препаратом на зависть коллегам из других клиник. Как всегда под вечерним градусом, он врастяжку заговорил в трубку: - Татьяна, добрый вечер! Как твои дела Я опять хочу с тобой поговорить... - Что, Костя, опять день был тяжёлый Надеюсь, никого сегодня не похоронил - Обижа-аешь, Таня! У меня твой Тривалирудинчик работает! А ну-ка проговори мне, родная, ещё раз свою тираду... Ну, помнишь Ту, когда ты меня первый раз за препарат свой агитировала, почему я должен его использовать... - и выжидательно замолчал на том конце связи. Татьяна улыбнулась и в который раз вспомнила, как они познакомились. Костя всё отказывался от встречи, находил любые поводы, чтобы отказать ей в визите к нему. Если учесть, что командировки в один и тот же регион, а их у неё 20 (!), чрезвычайно редки, то надо понимать, что готовилась Татьяна к каждой из них как к ответственному сражению, по спартанскому принципу: пришёл, увидел, победил. Чего это стоило, может понять только тот, кто в её шкуре регионала работал. Впрочем, покажите регионала, в ответственности которого было бы 20 регионов и ни одного (ни одного!) подчинённого на местах. То есть, ты - и швец, и жнец, и на дуде игрец. Короче, однажды Костя всё же согласился на встречу, сказав, что больше 15 минут уделить ей не сможет. А у неё их больше и не было! Всего на сутки, без аренды гостиницы, ей разрешили заехать в Красноярск по пути из другого круга командировок. Понимая, что дела её плохи и партнёры (не Костя!) её подводят, она с пеной у рта доказывала своему руководителю, что ей эта остановка в Красноярске необходима, что она не увеличит расходы компании. Стратегических встреч предстояло две, а по плану, чтобы соответствовать последним требованиям новоиспечённой начальницы, недавно перекупленной, по слухам, под неимоверную зарплату из немецкой фармацевтической фирмы, таких встреч должно было быть не меньше 10. Как она себе это представляла, Татьяне понять было трудно, но приказы не обсуждают. В начальственной голове количество встреч тупо коррелировало с количеством коробок продвигаемого препарата. Умри, диктовала новая шефиня, но проведи за рабочий день 10 встреч, от старшей медсестры в отдельно взятом кардиологическом отделении клиники до заместителя министра здравоохранения данного региона. В общем, к медсестре и заместителю министра Татьяна в этот раз не пошла, хотя в отчет визиты поставила, чтобы не докапывались. Её ждал Константин Петрович! Именно от Кости, и таких как он, зависело, появится или нет в клинике заявка на тот или иной препарат для нужд его отделения. Костя вошёл в кабинет чуть ссутулившись, сел за стол напротив ожидавшей его Татьяны, посмотрел с прищуром: - Ну и на кой ляд мне нужен твой дорогущий препарат, если я и без него справляюсь -- спросил он, разглядывая рекламные буклеты и дозкарты. Настроен Костя был агрессивно. Согласившись на встречу, он явно демонстрировал, что улова здесь не будет, и Татьяна только тратит своё никчёмное и его драгоценное время. Но Татьяне терять было нечего, она злилась на партнёров, дистрибьюторов, на весь мир за невозможность выполнить возложенные на неё обязательства по количеству поставленных в клиники коробок Тривалирудина. - А можно, - произнесла она глядя Косте в глаза, - я не буду рассказывать Вам, какой хороший это препарат Ученого учить -- только портить! Давайте я расскажу Вам, Константин Петрович, о чём вы думаете во время операции ЧКВ, когда к вам на стол попадает критичный больной. Костя с удивлением посмотрел на нахалку: - Валяй! - Итак, - начала Татьяна. -- К Вам поступает больной с острым приступом и Вы принимаете решение о срочном ЧКВ. Для начала просчитываете риски и, на всякий случай, помимо ведра гепарина, просите сестру подготовить интегрилин. Вы в себе уверены, больной на столе, процесс пошёл. Так - Ну, и дальше что -- спрашивает Костя и смотрит на Татьяну уже с интересом. - А дальше, - продолжает она, - в какой-то момент вы вдруг понимаете, что всё пошло не так как вы хотели, и на одном гепарине процедуру не протянешь, потому что несчастный изойдёт кровью... - Ну, на этот случай у меня как раз и заготовлен интегрилин... - Вопрос на засыпку, Константин Петрович: в какой конкретно момент операции вы принимаете решение об использовании интегрилина -- спросила Татьяна злорадно и ещё пристальнее вперилась в глаза собеседника. - Ну, я же вижу, что дела плохи! - Это мне, дорогой доктор, понятно! Мне не понятно, в какой конкретно момент. Что написано в инструкции Там есть чёткие указания, через сколько минут или секунд, при каких лабораторных или иных данных Или просто, "при возникновении угрозы" Костя озадаченно хмыкнул: - При возникновении угрозы. Ну, я же вижу, что происходит! - А если не видите А если неправильно оцениваете ситуацию Такое может быть - Конечно, может! Но не должно! - А иначе - Иначе -- аллес, капут! Этого ответа Татьяна от него и ждала. Она облегчённо выдохнула и пустила в ход тяжёлую артиллерию, понимая, что сказанное следом ею относится к категории того, о чем вслух рентгенхирурги даже между собой стараются не говорить: - В тот самый момент, дорогой Константин Петрович, когда ваш пациент на мониторе начинает показывать не желательную для вас картину, Вы, вспоминая про интегрилин, думаете реально только об одном: главное, чтобы он, ваш пациент, не умер сейчас! Важно довести манипуляцию до конца, пока действует препарат, вывезти пациента из операционной живым, передать в реанимацию и... всё, дальше уже не ваша ответственность! Пусть теперь голова болит у коллег! -- выпалила она одним махом и замолчала. Повисла пауза. Костя набрал в грудь воздуха, выдохнул, и спросил коротко: - Ну и Дальше Татьяна продолжала уже без давления: - Я вас, милый доктор, не за советскую власть пришла агитировать. Я предлагаю вам попробовать работать по европейским стандартам, которые выгодны всем: и пациенту -- он не умрёт от кровотечения ни у вас, ни после вас; и вам -- вам не надо метаться, закровит пациент или нет, а если закровит, то пусть не у меня; и вашему начальству, которое радеет за показатели снижения смертности от сердечно-сосудистых заболеваний... Татьяна устало посмотрела на часы: - Мои 15 минут, Константин Петрович, истекли. Что будем делать Выгоните Костя поднял на неё глаза, улыбнулся и произнёс: - Ну ты красава! Со мной ещё никто так не разговаривал. Придётся писать заявку. Тебе к какому сроку надо - Мне, Константин Петрович, надо было ещё в начале года, но вы никак не хотели со мной встречаться, тем более выслушивать мои бредни по телефону. А сейчас я на грани увольнения и мне, если честно, уже всё равно, напишете вы заявку или нет, потому что я вижу, что рано или поздно Тривалирудин в вашу больницу поступит. Работать так, как вы работали до сих пор, вы конечно сможете, но, попомните моё слово, всякий раз, когда у вас будет умирать от кровотечения очередной пациент, а под рукой не будет ничего кроме гепарина и интегрилина, моя печальная тень будет всплывать у вас перед глазами. Всплывать она будет и тогда, когда вы или эксперт будете писать объяснение, почему не удалось спасти данного пациента. Одним из аргументов будет -- отсутствие адекватного состоянию пациента лекарственного сопровождения... ... На другом конце трубки, где-то посреди ночного Красноярска, благостно вздохнул рентгенхирург Костя: - Тань, ты когда к нам опять приедешь Татьяна грустно улыбнулась в ответ, зная, что улыбка на другом конце обязательно если не слышится, то чувствуется: - Константин Петрович, дорогой, как только твой главный подпишет заявку на 10 коробок, как только твоя Светка-аптекарша... (в этом месте Костя загоготал, потому что его отношения со Светкой -- отдельная тема), в общем, когда аптека выставит эту заявку на аукцион, всё бросаю и мчусь в Красноярск. Договорились Спокойной ночи! Татьяна слышала, как Костя, удовлетворённый душевным разговором, вздохнул и, попрощавшись, положил трубку. Ночью она спала плохо, не давал уснуть предстоящий отчет о ходе выполнения планов продаж. В понедельник злополучное совещание проходило в режиме телеконференции, что слегка облегчало ситуацию, ибо Татьяна не видела лиц участников. Тревожно дождалась она своей очереди, чтобы отчитаться о провале плановых показателей и причинах этого провала. Сергей Никифорович, её непосредственный начальник, горестно вздыхал, изображал голосом, как для него всё это неожиданно (немолодой, он путал цифры, терял еженедельные отчеты, и, руководя нами, произносил лишь то, что от него хотели слышать вышестоящие, даже если это было абсурдом или, как минимум, расчетами, основанными на фантазиях и желаниях, не совместимых с реальной картиной). Общее недовольство висело в воздухе грозовой тучей, не сулившей ничего хорошего. Совещание завершилось на тягостной ноте, и помилования ожидать не приходилось. Примерно через час Сергей Никифорович позвонил сам. Всегда многословный, на этот раз, даже не назвав Татьяну по имени, он бросил с места в карьер: - В общем, так, мне поручили тебе сказать, чтобы ты написала заявление об увольнении по собственному желанию, - проговорил и отключил телефон. Вот и приехали! Татьяна вроде и понимала, что это должно произойти, но всё равно приговор прозвучал неожиданно. Пару мину тона сидела, уставившись в монитор, ничего не соображая. Первым позвонил Андрюша, регионал из центральных территорий. Его дела тоже шли не очень, и он тоже чувствовал, что над ним сгущаются тучи. Хороший, добрый, слегка наивный молодой парень, чуть старше её сына. Посочувствовал, поточил зубы о злобных начальников, пожелал оптимизма. К этому времени Татьяна уже начала сознавать серьёзность свалившейся на неё проблемы и судорожно соображала, как правильно повести себя в этой ситуации. Ей важно было сохранить лицо и выйти из положения с наименьшими потерями. Главный разговор, о процедуре предстоящего увольнения, был ещё впереди. Чтобы оттянуть время и собраться с мыслями, она написала письмо президенту компании Георгию Ефремовичу Адфельду с просьбой об аудиенции "в связи с неожиданным, без каких бы то ни было комментариев, устным заявлением моего непосредственного руководителя Сергея Никифоровича о моём увольнении". Георгий Ефремович отозвался тут же и назначил переговоры на следующий понедельник. В назначенное время Татьяна вышла на громкую связь в режиме телеконференции, поприветствовала президента компании, который сообщил, что в переговорах будут участвовать Татьянин непосредственный начальник, Сергей Никифорович, и вице-президент компании, ответственный за market access, Половников Борис Алексеевич. Сначала расстроившись, всё-таки напрашивалась на аудиенцию, Татьяна потом даже обрадовалась, потому что понимала, что реальных претензий, помимо недостаточного количества проданных в регионах коробок препарата, эти руководители ей предъявить не могут. И потому, что не владеют реальной картиной в её регионах, и потому, в том числе, что именно благодаря их неверному решению вопреки Татьяниным рекомендациям, был обвален рынок сразу в трёх её наиболее жирных областях. Без долгих предисловий Георгий Ефремович передал слово коллегам, чтобы те изложили список претензий в адрес Татьяны, в связи с чем и последовало предложение об увольнении. Господа хорошие начали мямлить о каких-то её просчётах и возможных ошибках. Уже готовая к этому, Татьяна попросила их конкретизировать упрёки на примере одного из регионов, где ситуация была наиболее печальная. Назвать регионы, обваленные с их помощью, не составило труда, а вот перечислить, что именно Татьяной было сделано не так или не сделано вовсе, как ни старались, не получалось. Беседа грозила перерасти в анализ действий стратегов, что всё равно не спасло бы положения Татьяны, потому что решение уже было озвучено. И тогда, спасибо ему за это, Георгий Ефремович прервал беседу и сказал буквально следующее: - Татьяна (он по-особенному произносил всегда её имя, растягивая его на втором слоге), я вынужден говорить начистоту. Мы все к вам очень хорошо относимся и сожалеем, что вынуждены были принять такое решение. Но ситуация такова, что проект "Тривалирудин" оказался финансово проигрышным, и нам не выгодно содержать в одном регионе сразу двух таких масштабных работников, как вы и Николай. Поскольку результаты работы Николая заведомо лучше ваших, было принято именно такое решение. Ещё раз говорю, ничего личного, только соображения делового характера. Повисла неловкая пауза, после чего Татьяна поблагодарила Георгия Ефремовича за всегда лояльное к ней отношение и попросила дать ей время для консультации со специалистами по поводу процедуры увольнения. - Вам недели будет достаточно -- спросил на прощание Георгий Ефремович. Если честно, Татьяна была удовлетворена итогами переговоров, которые не позволила свалить в ситуацию "сам дурак". Вольно или невольно, но президент на словах продемонстрировал ко ней свою лояльность, а значит, у неё, как минимум, ещё была возможность поторговаться по поводу процедуры увольнения и возможных в связи с ней компенсаций. Татьяна понимала также, что консультироваться будет и Георгий Ефремович -- мало ли что от неё можно в этой ситуации ожидать. Горечь поражения Татьяна в полной мере ощутила гораздо позже, когда все договорённости уже были достигнуты. А в эту неделю она соображала, как настроить Георгия Ефремовича на самый лояльный вариант расставания с нею. Будучи человеком взрослым и самодостаточным, она умела сохранять лицо и красиво расставаться. Она понимала, что Президенту компании, глубоко уважаемому ею Г.Е. Адфельду, необходимо было принять в отношении неё трудное решение. Она была намерена помочь ему это сделать и надеялась, что он в какой-то мере будет ей за это благодарен. Она делала это из двояких соображений, в том числе для того, чтобы получить максимально возможные компенсации от отторгающей её компании. Георгий Ефремович, до формализации отношений, в то благостное время, когда отчёты по итогам командировок писались в свободной форме, часто, получив очередной отчёт, живописующий её командировочные будни, звонил Татьяне, чтобы поделиться своими впечатлениями, в том числе от её слога и, как он говорил, "писательского (ни много, ни мало) таланта". Именно этим она и решила воспользоваться напоследок. Прежде чем состоялись последние переговоры, она написала Георгию Ефремовичу следующее письмо: "Уважаемый Георгий Ефремович, здравствуйте! Поскольку Вы всегда, надеюсь искренне, умилялись моим письменам, хочу позволить себе последнее, которое, возможно, несколько нейтрализует кислотность недавнего нашего общения ввиду предстоящего моего увольнения и согласования его условий. Взятый мною тайм аут для вынужденного консультирования на предмет моего будущего не имеет отношения к тому, что я хочу сказать Вам в этом письме. Дорогой Георгий Ефремович! При всей несуразности обстоятельств, я хочу от всей души поблагодарить Вас за два с половиной года трудов, событий, открытий и разочарований, за удовольствие быть знакомой и работать с Вами и в Вашей команде. Ошибки и просчёты каждый из нас будет анализировать уже вне зависимости друг от друга, я же прошу Вас принять моё благодарственное слово в Ваш адрес. Благодаря Вам, Георгий Ефремович, я увидела родную страну и медицину такой, какая она сегодня есть во всех её реалиях, прелестях и мерзостях. Я освободилась от ненужных иллюзий, стала более циничной, но и более терпимой; как кажется, чуточку мудрее. Благодаря Вам, Георгий Ефремович, я не просто расширила географию своих знакомств, но и обрела друзей и добрых приятелей в самых разных городах и весях. Ах, какие типажи, какие персонажи встретились на моём пути за это время! Люди, которых в отчетах мы цинично называем контрагентами, мне пишут такие письма, делятся такими откровениями, что в пору не только стихи, а романы и повести писать о тех, кто живёт и как живёт во всех этих реалиях, прелестях и мерзостях. Какие сюжеты! Какой роскошный человеческий материал! Благодаря Вам, Георгий Ефремович, я вновь стала писать, потому что эмоциональная составляющая общения с Вами всегда была достаточно высока. Благодаря Вам в том числе, уважаемый Георгий Ефремович, я не утратила чувства самоиронии и продолжаю смотреть на себя и окружающих без ненужной пафосности, по возможности с юмором и пониманием, почему происходит так, а не иначе. Ну и под занавес: благодаря Вам, Георгий Ефремович, именно через меня грешную чуть ли не в треть регионов нашей необъятной страны пришёл Тривалирудин, название которого в половине этих регионов на момент моего филологического прихода специалисты-медики выговаривали с трудом. У неуспешного, по Вашим словам, с коммерческой точки зрения проекта, была (и, надеюсь, есть) совершенно замечательная миссионерская задача, придать в подавляющем большинстве замшелости терапевтических стереотипов хоть какой-то европейский лоск. И коль первое (коммерческая и основная составляющая) разочаровывает Вас, то последнее, чему я по привычке мне свойственной придаю романтический окрас, если не тешит Ваше самолюбие, то успокаивает моё. И за это я Вам, Георгий Ефремович, тоже благодарна!" С уважением и благодарностью, Татьяна Лепина Последний её телефонный разговор с Георгием Ефремовичем напоминал расставание после курортного романа. Президент сказал Татьяне, что растроган неожиданным письмом, что, конечно, постарается сделать её увольнение максимально лояльным с соответствующей компенсацией и хорошими рекомендациями. Напоследок, как бы извиняясь, добавил, что он обязательно ей что-нибудь напишет в ответ...

proza_ru/texts/2014/05/20140526901.txt

Петров сидел на кухне и злился. Злился так, что начал рычать. Из нутра Петрова что-то рвалось наружу. А потом Петров как даст кулаком по столу. Чашка с чаем подскочила и, ударившись о блюдце, раскололась. Чай разлился и раздосадованный Петров, потирая от боли правую руку, взбесился еще сильней. "Вот как!" -- подумал Петров и врезал левой рукой по столу, прямо по лужице чая, так что брызги разлетелись во все стороны и попали в лицо Петрову и, что обиднее всего, на новые обои. Петров вздрогнул от неожиданности случившегося, вытер лицо рукавом, посмотрел на красную от удара левую руку, потом на правую, затем на левую, опять на правую, вскочил на ноги и пнул в ярости стену с пятнами чая. От боли в ноге Петров повалился на пол и схватился за ногу. От боли и досады Петров вцепился в ковер зубами и пытался его рвать, как рвет пес кусок тряпки, мотая головой из стороны в сторону. Ковер не поддавался. Выплюнув ковер, Петров ударил ковер головой со всего размаху. Кровь тонкой струйкой потекла из правой ноздри Петрова. Петров почувствовал, что выбился из сил. Тело начинало болеть. Петров замер на полу, стеклянными глазами смотрел куда-то мимо стенки и не шевелился. Отойдя от приступа гнева минут через 15, Петров кряхтя поднялся, осмотрел, что натворил, и сказал сам себе: -- Придурок, - думая о том, как было бы все замечательно не случись того, что случилось.

proza_ru/texts/2009/06/20090630405.txt

Из Мирей Матье Песня Неаполь старого квартала... В тавернах плещут огоньки. Во мгле мелодия витала Полна томленья и тоски, Текла и силу обретала. Я не запомнила названье Ни переулка, ни кафе, Где ты, немного под-шафе, Дарил мне песню, как признанье. Храню мотив и часть припева: "Пусть днём и ночью при луне Тебе, пленительная дева, Напомнит песня обо мне". О... слов тех не было чудесней, Лаская трепетней огня, Они тревожили меня... "Пусть обо мне напомнит песня". Его глаза мне говорили Ясней родного языка... Огни Неаполя проплыли Под тенью лайнера... их скрыли Сиреневые облака. Но в памяти осталось лето, Вкус соли, бронзовый загар И боль любви, и часть куплета С горчинкой -- твой любовный дар. "О...вспоминай меня без гнева. Пусть днём и ночью, при луне, Тебе, пленительная дева, Напомнит песня обо мне." Лишь мне она предназначалась... Одной... всей жизнью поручусь... Я непременно возвращусь, Чтоб повторилось всё сначала.

proza_ru/texts/2016/01/201601271315.txt

Это был самый красивый дом, который я видел. Три цвета: красный, синий, зелёный, очень красиво переплетались во всём. Везде синие и красные горшки с растениями, потолок стеклянно прозрачный, а прямо под ним решётка из синих и красных полос вся увитая какой то лианой с синими и красными цветками. Всё было таким, живая зелень и переплетение синих и красных материалов, даже дверь с этой стороны была увита той же лианой что и потолок. Впереди, уткнувшись лицом в ладони, сидел этот человек. Я его спас из-под машины, он под неё прыгнул, а я не дал ему умереть, тогда он только взглянул на меня опухшими глазами и спросил: "Зачем", и побрёл, шатаясь, к входу в метро. Я же решил его проводить, не знаю зачем. Потом, когда мы оказались у этого дома недалеко от Москвы, он открыл дверь, впустил меня, и сел в кресло беззвучно заплакав. Я приуныл от такого зрелища и начал соображать о том, что я должен сделать, но тут пришёл Он, оттеснил разум в сторону. Я подошёл к плачущему, сжал его плечё рукой и сказал: -Не унывай. Это плохое чувство, и что бы тебе ни принесла жизнь, это не стоит того, чтобы из-за этого умирать или страдать, - слова сами приходили и сами вырывались изо рта, перед этим искажаясь так, что бы их можно было понять на слух. Слова немного помогли, и он оторвал заплаканное лицо от рук и сказал своё: "Я устал" -Устал от этого! Устал! Устал от всяких конкурентов, государства, которое не поддерживает, а только берёт на лапу! Устал от жизни, но ... но ... но ... Аллочка...- он опять уткнулся лицом в ладони и зарыдал уже не беззвучно. Я жду, пока новый знакомый придет в себя. -Она!.. Я её так любил! во всём ей угождал! всё для неё делал, а она... потребовала развод через суд и добилась его!.. Аллочка...- на него вновь нахлынули слёзы, так он и уснул. Я же перенёс его на кровать, даром сил хватало на то чтобы сделать это аккуратно, сам лёг на диване в гостиной... Он проспал до трёх часов дня, проснувшись, всё вспомнил и убитый побрёл на кухню. Там он достал из мини бара бутыль чего-то спиртного, но я не дал открыть бутыль. -Чтобы убить горе, надо разучиться желать, а не напиваться как слепая лошадь. А для того, чтобы не желать надо отдавать, искренняя благодарность от незнакомого человека -- лучшее лекарство от всех недуг, а для этого помогайте нуждающимся: бабушке -- подсобить, избитому - добраться до дома, плачущему -- успокоиться, но не деньгами, а своими личными усилиями, вот тогда не будет недуг, - договорив я надел свою куртку и , сказав "досвидание", ушёл. Через год я узнал, что он, его имя было Александр Греешничин, женился на девушке, которая его полюбила, когда он рассказал ей о себе, излил душу. А после венчания он отдал церкви все свои миллионы и уехал в деревню в Сибирь там срубил дом...

proza_ru/texts/2006/06/200606261705.txt

куда сегодня ветер дует.. кому сегодня голову надует.. среди пшеницы на лугу... мак вырос... а к чему качался Ветер в облаках... и долго так он собирался страну чудесной Элли навестить... он так хотел, он так старался... и вот решил сегодня плыть... по небу грозовому к ней... в её страну далёкую приплыл... сошёл на Землю, увидел Элли... он за собой её позвал... - иди за мной! быстрей! я тебе такое покажу!... закат, рассвет... а хочешь ночь.. я всё могу!... а хочешь зиму настоящую когда не холодом страшна она... а пустыми полосами жизни... а хочешь лето полетели!.. и листопада тоненькие нити.. когда листа замедлю лёт, когда не сможет он земли коснуться и путь тебе укажет свой... иди! не бойся! я с тобой! тебе я прошлый раз не всё сказал! ... с такими вот словами он дорогу Элли через поле прочищал... и среди маков опьяняющих оставил... ... что делать теперь ей ... остаётся только верить... одной не вырваться... вовек... ты видишь неба синеву а Солнце вот так и я... всё это видел... придёт он всё же... заберёт с собой... да, Ветер сильный и чудной... и непонятный, заводной... кружит, витает, где придётся... ... а как там Элии сидит и ждёт... сидит и ждёт, что Он вернётся... но нет его... осталась боль... и обессилев легла Элли на ковёр из красных крыльев (маков лепестки)... и боль ушла... и тут пришёл другой... другой с улыбкой равнодушной ей руку молча протянул... ей дал сухарь, вино, ватрушку... обнял и успокоил... дождался, когда Элли съела всё... поставил на ноги её... и только после этого представился: "Страшила..." (звали так его)... он не скрывал, что вид его так соответствует имени... (да, конечно не красавец!..) Страшила страшен был, но робок... своим он видом всех досталлл... его на длинный шест давно на поле посадили, чтобы за маком наблюдаллл... и Солнце каждый день нещадно так грело бедному башку, что думать стал он неустанно... и тайно был готов к прыжку... "вот-вот я раскачаю шест...", -стал думать день и ночь... раскачивал, качал... устав, немного отдыхал... и вот однажды он услышал громкий вой... и сверху, с заоблачных высот увидел, как приближается повозка без колёс... и на него несётся... закрыл глаза... потом подбросила Страшилу неведомая сила, он оказался на земле... открыл глаза... "повозка где", - себя спросил он... и обернулся... увидел всё... лежит невдалеке... а маки все осыпались... укрыв землю красным одеялом... "какая красота!", - подумал он... а поле маково ещё качало Ветром... и кто-то среди оставшихся зелёных стебельков так тихо... плакал... он подошёл... ОНА на одеяле из красных лепестков лежала... ей дал поесть, попить... представился... а дальше ей сказал: "хотел тебя спросить... ты кто откуда прилетела..." - я Элли...,- ребёнок робко прошептал... - откуда - из далека... летала долго я... пока, сюда не приземлилась... мне Ветер хотел так показать страну, где лето круглый год... где нет нужды... и из года в год живя, года не можешь сосчитать... где детство вечно... где нельзя, правду о себе скрывать... - не продолжай... не та это страна... ОН перепутал как всегда... не в ту страну попала ты... страну Мечты вы пролетели с ним... (а дальше думал: "бедное дитя! его увижу - придушу...") - как выбраться отсюда мне, Страшила - пока не знаю... погоди! видел, пока висел я на шесте, что если мы пойдём туда (рукой при этом сделал жест), то выйдем на широкую дорогу... там кто-то есть... через Солнце ходят... - что ты говоришь.догадываюсь я... наверно, через день... так - скорей всего... день - это жизнь одного светила.. - да... молодец! догадлив ты, Страшила! - так что идём - идём! ОНИ вдвоём пошли... топча кровавокрасные листки... недолго им пришлось идти... вот она - широкая дорога... ДОРОГА ЖИЗНИ... дорогА, как жизнь сама... что может на ней произойти да абсолютно ВСЁ! у ВСЕХ! СПОЛНА!... ОНИ друг другу вдруг сказать так что-то захотели... но слов достойных не нашли... и у Элли в голове промелькнула мысль: "а если ЭТО (не поймёшь кто и как одето) на всю жизнь.. какой кошмар!!! делить только с ним себя и жизнь свою НЕТ! НИКОГДА!...уж больно страшен ОН!.. Страшила!...ну и имечко!.." а Страшила думал: " хорошоа!.. но какая у неё душа чиста, наверно... но чтож ОНА так идёт.. что так её согнуло неужто жизнь.. а-а-а, сейчас спрошу!.." - Элли... что с тобой что мучает тебя - не спрашивай меня, Страшила! мне очень плохо от... одиночества... от поля маков... от Ветра... чтоб ему... завёз!...ведь говорила я ему, что не очень-то хочу сюда... а ОН... - так я ведь рядом, Элли... - да причём тут ты!...мне милым был ведь только ОН!...где взялся ты, бездушное мурло - да чтож с тобой...почти родною стала на дороге жизни, а так ведёшь себя..такое говоришь... - не твоё дело... соломенный урод! уйди, дурак! пошёл вон, безмозглый хам! что можешь знать ты про меня ... и убежала от НЕГО... ... и вновь Страшила сам... не стал бежать за ней... на шест опять залез... повесил своё бесформенное тело на шест повыше... наверно, хотел увидеть, как там на дороге жизни ЕЙ... а долг платежом был красен для него... раз прицепили на шесте - смотри за полем мака... а не голодных дувочек корми... ... идёт ОНА... дорогой своей жизни... один пока мучил её вопрос... куда ведёт лента жизни.. кто встретится ещё.. вот со Страшилой неверно поступила, - подумала ОНА... ОН, конечно же, не мой герой... но лучше уж такой, чем никакого... что делать мне где мне еды найти...кто теперь спасёт меня и к маме с папой отвезёт где же Ветер этот перелётный ГАД!!! шла-шла себе ОНА... уморилась... у дороги села... на небо посмотрела... глаза закрыла... с Солнышком играла... деткая душа! но так ли уж наивнна ... вот что-то сзади шелестит! - осторожно, Элли!!! (это я ей прокричал...) ОЙ! что же будет дальша с ней ... - осторожно, Элли! сзади лев!... мой крик застыл... ну всё... я не успел.. вот ОН ЕЁ собой закрыл... не вижу ничего... и слышу крик ЕЁ: - спасите-е-е-е-е!!! А-А-А-А-А...! я побежал... не двигаюсь... стою... да что такое...не вижу рук своих, ни ног... СЕБЯ не вижу я... всё понял: Я это НЕ Я... я только взгляд мой здесь... не боле... Элли, глазами полными испуга, свой взгляд на Льва перевела... увидела, что ОН зажмурясь, трясётся, как осенний слабый лист... и челюсть нижняя дрожит... и хвост поджал ОН... Элли кричать сразу перестала... погладила ЕГО... ОН глаз один открыл немного... - ну что ты... нездоров - спросила Элли строго... - я... не знаю... ты -ы-ы что кричала - ответил Лев... - я не кричала... я испугалась и орала... но у меня нормально всё сейчас... а вот ты мне не нравишься, Львец! все говорят, что зверей ты царь... а ведёшь себя, как... заяц... так трусишься... - да... у-у-у меня вну-у-у-у-три перевер-р-р-р-рнулось всё... смотри! вот видишь сердце бьётся в пятке - вижу... ой-ой-ой... ну, успокойся... ты такой большо-о-о-ой! (хоть кто-то может лучше выглядеть получше, чем Страшила, - подумала ОНА...) - как звать тебя, прелестное создание - я - Элли... а тебя - я просто Лев... ну вот и славно... подружились... Элли и трусливый Лев... что может выйти с этой дружбы (смех...))) кирпичная дорога зовёт их в путь... а куда идти как выбрать направление - куда нам, Лев - спросила Элли... - налево.. может быть... направо - ну, Лёва милый, мне к маме-папе надо!.. - а где они - да, если бы я знала... - так расскажи мне... ты как сюда попала... (ну вот опять! - подумала малышка Элли... всё знать хотят о прошлом! как одинаковы ОНИ...) - меня сюда занёс один бродяга... ОН имя мне своё не говорил (слукавила ОНА)... а мне домой так надо... - ой, Элли!!! посмотри! там, впереди... опять идут они!!! опять так много их... - а кто они такие - не знаю... но много их... где мои кусты.. (типичный трус! - подумала красотка Элли... "ну что мне сделают они.. хм.. да, абсолютно ничего... но может быть дорогу к дому мне укажут и на прощание что-нибудь весёлое расскажут... поесть дадут...," - так размечталась Элли...) приблизились они... так сколько их один-два-три... пятнадцать!.. чего они жуют все.. ... а где же Лев куда девался ОН... а-а-а... вот ОН в кустах... один лишь хвост торчит из них... а те, кто шли все вместе к Элли подошли... и круг вокруг неё замкнули... и спросили хором: - где Лев.. скорее отвечай!.. ОН должен нам... проигравший должен оплатить долги... - что вы жуёте, пацаны, - спросила Элли у шпаны, - и как вас звать, ребятки.. те начали мычать в ответ: - мы-ы-ы-ы жевуны-ы-ы-ы, - пропели они разом... и пока Элли слушала их букву "Ы" они толпою Льва нашли... но по бокам не настучали... не успели... ОН сбежал... догнать его они смогли бы, но ноги коротки и нет в них столько прыти, как у Льва... вернулись жевуны к Элли на кирпичную дорогу, присели, неспешно песню вновь запели: - ка-а-а-к зва-а-а-ать тебя, девчушка-а-а-а ку-у-у-уда-а-а-а ты-ы-ы шла-а-а-а и по-о-о-очему-у-у-у со Льво-о-о-ом - что мне ответить вам родители назвали Элли...,- и разрыдалась громко (нашло вдруг на неё...) жевуны жуя перемигнулись... и стали доставать всё, что прятали в карманах: баранки, пряники, колбаску... и предложили ей поесть... ... ЗА РАМКИ ВЫСКОЧИЛА СКАЗКА... ПРЕРВЁТСЯ НА ДЕНЁК ИЛЬ ДВА.. ... и Элли надо отдохнуть... потом она продолжит путь...

proza_ru/texts/2011/07/20110705152.txt

Я слышал, есть способ узнать, Что сбудется с нашей планетой, Но я не хочу улетать В пространство со скоростью света. О время, замедли свой бег, Оставь свои козни и казни, Все эти теории -- бред, Эйнштейн был великий проказник. Все будет, как я захочу, И срок мой вперед переведен... Виктор Черников -- "Баллада о времени". Прежде, чем начать эту главу, хочу сделать заявление. Пытаясь как-то объяснить те малопонятные явления, с которыми столкнулся, я ничего не утверждаю категорически. А лишь строю предположения, в силу своих скромных знаний. Когда я почти закончил подготовку материала о серебряном обруче и собирался сдать его в редакцию, произошло неординарное событие, из числа тех, что происходят со мной время от времени и, как бы, ведут меня по жизни от вехи к вехе. В одной из своих книжечек "Чудо-бальзам и медно-серебряный ионатор" я рискнул рассказать о некоторых из этих событий. Рискнул, потому что опасался прослыть среди знакомых, мягко говоря, чудаком, у которого "не все дома". Но обошлось. Книжечку хорошо приняли. А многие, те которым она помогла поправить здоровье, и по сей день, благодарят меня. Чтобы читатель понял, о чем идет речь, мне необходимо вернуться в 1998 год. К тому времени у меня накопилось немало вопросов касающихся механизмов лечебного действия металлов. И я решил поставить ряд научных экспериментов, для получения ответов на эти вопросов. Один из них был: почему биметаллическая медно-серебряная пара без внешнего источника электротока выделяет в обычной питьевой воде ионы металлов Ведь серебро инертно по отношению к воде и речи об электрохимических реакциях быть не могло. Но пара упрямо работала как гальванический элемент, генерировала ионы и электроток, не только в водопроводной, но даже в дистиллированной воде. Маститые ученые-электрохимики только разводили руками. Так уж я устроен, мне обязательно надо докопаться до сути и получить ответы на свои вопросы. И вот как-то, придя с работы домой, я обнаружил на столе не весть откуда взявшуюся книгу "Термодинамическая пара". Автор - А.И. Вейник, издательство "Наука и техника", г. Минск, 1973. Еще в детстве я слышал о белорусском профессоре Вейнике - потрясателе научных основ. Кто-то восторгался им, кто-то ругал. Справка. Альбер-Виктор Иозефович Вейник (1919-1996). В 1944 г. окончил Московский авиационный технологический институт (МАТИ). В 1947 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему "Нагрев и охлаждение твердых тел". Работал преподавателем и доцентом МАТИ. Внес большой вклад в теорию термодинамики. В 1953 г. защитил докторскую диссертацию "Тепловые условия литья". С 1954 по 1956 гг. работал в должности профессора кафедры физики в Московском технологическом институте пищевой промышленности (МТИПП). В ноябре 1956 года возглавил лабораторию "Теплофизика и атомная энергетика" Института энергетики Академии наук Белорусской ССР. Был избран член-корреспондентом АН Белоруссии. С 1963 года заведовал лабораторией "Физика контактных явлений". А.И. Вейник получил скандальную известность в академических кругах в связи с разработкой своей Общей Теорией Природы. В ней отверг ряд основополагающих научных теорий: закон возрастания энтропии, второе начало термодинамики, теорию относительности Эйнштейна. Доказывал возможность существования скоростей выше скорости света. Считал вакуум особым веществом без структуры и поведения. Предложил рассматривать окружающий мир, как состоящий из многих взаимно проникающих параллельных миров. Предложил ряд совершенно новых понятий, в том числе - хрональное поле, как свойство материи и времени несущее в себе всеобъемлющую вселенскую информацию. Ряд своих утверждений доказал экспериментально. За свои смелые взгляды подвергался ожесточенной критике со стороны представителей академической науки. В 1969 году одна из его монографий "Термодинамика", была изъята из всех книжных магазинов Белоруссии и уничтожена посредством сожжения. Трагически погиб в 1996 году при загадочных обстоятельствах. Впоследствии некоторые теоретические разработки А.И. Вейника получили признание. И вот, передо мной работа этого легендарного ученого, да еще с дарственной надпись на титуле: "От автора - чернокнижника". Минск, 15.XII.1976. И подпись. Я до сих пор так и не знаю, откуда взялась эта книга. Возможно, кто-то из детей нашел и принес в дом. Но никто не признался. Когда я прочел монографию, мне стало все понятно с моей биметаллической парой. Я не только успешно завершил эксперименты, но и получил государственный патент RU 21905573 на устройство медицинского назначения "Антимикробный ионатор и способ приготовления лечебно-профилактического раствора". Это изобретение, несмотря на его кажущуюся простоту, я считаю лучшим из всех своих разработок. Оно не только получило признание официальных медицинских кругов, но и тысяч моих сограждан. С тех пор я стал изучать лечебные свойства металлов профессионально. И вот теперь отправляясь в издательство, для согласования кое-каких технических деталей, я надел свой обруч под кепку (менялась погода и была вероятность магнитной бури). А в голове все крутился вопрос: "Как работает обруч Если с электромагнитным полем более-менее ясно, чем объяснить явления, усиливающие паранормальные способности". После встречи с редактором, возвращаясь домой, вдруг почувствовал сильное и необъяснимое побуждение зайти в ближайший книжный магазин, хотя это совсем не входило в мои планы. Я уже по прежнему опыту знал: надо подчиниться интуиции, случится что-то необычное. Вхожу в магазин (многие москвичи знают его - расположен на Зубовской площади, рядом с метро "Парк культуры" и раньше назывался "Прогресс"), не задерживаясь на первом этаже, поднимаюсь на второй и, словно заранее зная, подхожу к одной из книжных стоек. Поднимаю глаза и, даже ошалел от неожиданности: передо мной книга с названием "Тонкие миры Альберта Виктора Вейника: жизнь и смерть еретика". Опять Вейник! Беру, открываю наугад. На 77-й странице фотография ученого и подпись: "А. Вейник "рамкой" измеряет хрональное поле. Иваново, 1977 г.". Но что это "рамка" Да это же, несомненно, обруч! Надо ли говорить, что я тут же купил книгу и бросился домой читать. Даже не сомневался - в книге ответы на мои вопросы. Судьба, в виде "случайной закономерности" делала очередной подарок. Прочитал враз, за несколько часов. Резюме следующее (по Вейнику). Среди различных элементарных частиц, из которых состоит Мир, имеются "хрононы", которые на сотни порядков меньше электронов. Подобно тому, как магниту свойственно магнитное поле, хрононам свойственно особое хрональное поле. Это поле заполняет собой всю Вселенную. Оно является носителем времени и информации. Хрональное поле вмещает в себя абсолютно всю информацию, которая есть, была и будет. Для него нет понятий прошлое, настоящее, будущее, так как оно существует одновременно во всем времени. Хрональное поле можно зарегистрировать и измерить с помощью особых приборов (конструкции А. Вейника). Для этой цели используются предметы кольцевой формы. Они особенно хорошо аккумулируют хрональное поле. Такие аккумуляторы накапливают поле до определенного уровня, а затем начинают излучать его. При этом хрононы несут в себе информацию об окружающем мире, прошлом, настоящем и будущем. Из этой книги, которую не буду пересказывать, я нашел подтверждения некоторым своим догадкам: тому, что "третий глаз" (гипоталамус) является центром, способным обрабатывать хрональную информацию; что мысль материальна и также служит источником хронального поля; об опасности компьютеров; что НЛО и полтергейсты - это полевые проявления параллельных миров. Главный вывод, который я сделал следующий. Серебряный обруч может не только снижать напряженность электромагнитных полей, но и аккумулировать, а затем излучать окружающую информацию в виде хронального поля. Гипоталамус, защищенный от воздействия внешних электромагнитных полей, усиливает свою чувствительность к восприятию и обработке информации хронального поля. Этот процесс можно сравнивать с ситуацией, когда вы читаете книгу, а рядом стучит отбойный молоток дорожного рабочего. Шум молотка отвлекает от чтения. Следует убрать шум и читаемая информация станет лучше усваиваться. Возможно и другое объяснение. Если принять гипотезу академика А.И. Вейника, что хрональное поле, так же как электромагнитное поле, имеет волновую природу, можно представить, что информация модулирует эти волны, подобно тому, как происходит модуляция радиоволн на радиостанциях. То есть, поток времени несет на себе информацию, как река несет в своем течении различные предметы: сухие веточки, листья, насекомых, т.п. Если наблюдать течение реки, стоя на берегу и если течение быстрое, тогда зритель не успеет рассмотреть и запомнить что именно проплывает в бурном потоке. Но вот русло реки резко расширилось. Течение успокоилось, и образовался омут. В неспешном круговороте воды медленно движется все то, что принесло быстрое течение. И зритель успеет, и рассмотреть и запомнить эти предметы. И даже сможет проанализировать их происхождение: "вот перышки птиц - где-то выше течения плес - утиные угодья; а вот кучка щепок - кто-то подрубил ольху, наверное, охотник перешел на другой берег, а вот еловая ветка и т.д.". Конечно, учитывая малые величины напряженности поля, эти процессы носят малозаметный характер и, возможно, доступны лишь лицам, обладающим повышенной к ним чувствительностью. Но можно ли действительно заглянуть в будущее Профессор-астроном Николай Александрович Козырев, изучая свойства времени, открыл интересное явление. Свет звезды, проходящий вдоль оптической оси телескопа, Козырев направлял на вогнутое зеркало, а отраженный луч падал на шкалу особых крутильных весов. С точки зрения классической физики ничего не должно было произойти. Но стрелка весов почему-то отклонялась в сторону света. Весы регистрировали какие-то изменения даже тогда, когда поток света в телескопе перекрывался непрозрачным экраном. Затем Николай Александрович рассчитал местоположение звезды в будущем и направил объектив телескопа туда, где ее еще не было. Теперь стрелка весов отклонилась в противоположную сторону. Этот эксперимент повторялся неоднократно, как самим ученым, так и его учениками. Результат оставался неизменным. Явление так и не смогли объяснить. Профессор выдвинул собственную гипотезу, согласно которой все энергетические процессы во Вселенной так или иначе изменяют "плотность времени" (термин Н.А. Козырева). Эта плотность зависит от особых, пока еще не открытых, темпоральных лучей и может меняться в зависимости от того, откуда идут лучи из прошлого или будущего. Видимый нами свет звезд -- это уже прошлое; он летел к Земле многие годы. А лучи из точки, где звезда когда-то будет, конечно сигнал из будущего. Вывод ученого: "Будущее уже существует, и поэтому неудивительно, что его можно наблюдать сейчас". Эта гипотеза не доказана, но и опровергнуть ее академическая наука не в состоянии. Сторонники гипотезы Козырева -- академик В.П. Казначеев, профессор А.В. Трофимов и многие другие -- считают, что темпоральные лучи времени несут информацию о событиях. И это является ключом к пониманию таких явлений человеческой психики, как экстрасенсорное восприятие, телепатия. Для исследования этих явлений ученые использовали "зеркала Козырева". Зеркала представляют собой металлические листы с отражающей поверхностью. Они свернуты в кольца, куда можно посадить испытуемых. Из отчетов ученых следует, что у лиц, помещенных в зеркала, проявлялись экстрасенсорные способности. Они успешно устанавливали между собой телепатическую связь. Иногда эксперименты сопровождались паранормальными явлениями: наблюдались исторические картинки из прошлого с этнографическими деталями, эпизоды будущей жизни и событий. Если внимательно посмотреть на рисунок "зеркала Козырева", можно видеть, что это нечто иное, как обруч. Только больших размеров, чем тот, что надевается на голову. А для изготовления зеркал, как известно, используется серебро, как материал с наилучшей отражающей способностью. Таким образом, мы приходим к пониманию того, каким образом к некоторым людям, пользующимся устройствами "Серебряный обруч" или "Серебряный венец" приходят новые способности. Кроме вышеописанных свойств "зеркала Козырева" и обручи обладают свойствами усиливать восстановление поврежденных тканей. Известный офтальмолог Эрнест Мулдашев, проводя сложную операцию по пересадке глаза и формируя сосудистую оболочку, создал из препарата "аллаплант" маленькие вогнутые зеркала. Обычно, кровеносным сосудам, чтобы прорасти в оперированный глаз, требуется около 150 дней. Но сосуды проросли уже на 5-й день. Кроме того, самостоятельно начал расти хрусталик, а на место донорской роговицы стала расти новая, своя. Не менее удивительным примером являются случаи исцеления в Ивано-Предтеченском женском монастыре, который расположен в Москве между улицей Солянка и Малым Ивановским переулком. Здесь в часовне, при храмовом чудотворном образе святого Иоанна Предтечи хранится святая реликвия. Это медный чудотворный обруч, исцеляющий от головных болей, психических расстройств, различных опухолей, травм и болезней головы. Сестры рассказали мне, что происхождение реликвии точно не установлено. По одной из версий обруч в XIX веке пожертвовал монастырю кто-то из прихожан. Этот человек страдал головными болями. Следуя старинному поверью, он изготовил медный обруч, который и носил. После исцеления обруч, вероятно, был передан в приходской собор, а оттуда в монастырь. Имеются официальные документы, подтверждающие случаи чудесного исцеления обручем тяжелых заболеваний. Среди них: травма головы с проломом черепной кости и сотрясением мозга, обострение хронического гайморита, опухоль головного мозга. Во всех случаях, после обращения к святой реликвии, медицинские обследования показали отсутствие признаков паталогий и оперативное вмешательство не потребовалось . Я мог лично видеть чудотворный обруч, хранящийся в специальном ларце в монастырской часовне. Здесь же, в часовне, я дал себе слово продолжить изучение целебных свойств обруча. http://rem.org.ru/RayChapter8.htm -- Я по натуре -- скептик и в такие вещи, как примагничивание ложек к телу или бесконтактное перемещение предметов, никогда не верил... И это говорит человек, который несколько минут назад на моих глазах силой... своего электромагнитного поля зажег светильник и заставил двигаться детскую радиоуправляемую машинку! Так могут все, считает изобретатель с военной кафедры МГУ им. Ломоносова Евгений РОДИМИН, -- все дело только в том, что мы не знаем своих возможностей и не умеем ими пользоваться, пишет МК. Родимин пришел в редакцию в не совсем обычном головном уборе. Снаружи шляпа как шляпа -- с полями, но внутри -- по диаметру пришит металлический обруч. По мнению ученого, именно так можно защищать голову от вредных электромагнитных полей... -- Обруч может быть из любого металла, -- говорит изобретатель, -- но лучше из парчи с натуральной серебряной нитью. Самым же оптимальным материалом для венца все-таки является медь с серебряным напылением. Такое совмещение металлов очень благоприятно влияет на организм. Можно носить металл на поясе, на запястье, на шее, но полезнее всего -- на голове. Потому что именно там, в центре мозга, в области проекции виска расположен эпифиз -- железа, наиболее восприимчивая к воздействию электромагнитных полей. "Как же можно защитить мозг от вредного излучения" -- задумался Родимин. И придумал защитное "противополе", которое создает медно-серебряный венец на голове. -- Знаете знаменитую клетку Майкла Фарадея, связанную из металлических прутьев -- спрашивает автор. -- Весь организм человека, находящегося в ней, надежно защищен от электромагнитного излучения. Мой венец в отличие от этой клетки защищает только мозг. Я проверял на приборах -- он ослабляет электромагнитные волны на 80%. Не зря, наверное, в старину наши предки носили на головах венцы, а шаманы так и вовсе верили, что такие "шапки" увеличивают их экстрасенсорные способности. И этому, по словам Родимина, есть простое объяснение: без помех, исходящих от внешних электроволн (которые, кстати, могут порождать и стоящие рядом люди), нейроны мозга воспринимают и выделяют нужную информацию в самом оптимальном режиме. Манипулировать таким человеком становится гораздо труднее. В связи с этим Родимин вспомнил случай из жизни. -- Мне было 12 лет, когда в пионерский лагерь на Украине, где я отдыхал, приехал с выступлениями знаменитый Вольф Мессинг. "Я сейчас выйду из зала, а затем каждый из вас, -- говорил Мессинг группе "подопытных", -- должен припрятать какую-нибудь свою вещь". Потом он вернулся, посмотрел в глаза одному из моих друзей и мысленно приказал подвести его к месту, где был спрятан "клад". Со всеми этот фокус удался, кроме меня. "Не поддается воздействию!" -- поставил мне тогда диагноз великий экстрасенс. Я много думал потом, почему так получилось. И лишь спустя десятки лет, познакомившись с эффектом воздействия на мозг серебряного венца, я понял, что дело, возможно, было в нем. Фотография того времени до сих пор стоит на моем столе -- на ней я в тюбетейке, прошитой по кругу серебряной нитью... -- Так вот, оказывается, что помогло вам приводить в движение детскую машинку и зажигать светильник на столе! -- Действительно, это получается тогда, когда на мне обруч или его мягкий вариант -- венец, сшитый из специальной противорадиационной ткани, используемой в армии. Перед тем как при помощи своего биополя привести в движение радиоуправляемый предмет, я вспоминаю какие-то наиболее затрагивающие меня события в прошлом, как бы аккумулирую чувства и энергию на этом. -- А влиять на людей не пробовали -- Пробовал -- пока не получалось. Но то, что стал себя гораздо лучше чувствовать в венце -- это, по-моему, гораздо важнее. Сейчас я сшил на заказ венцы всем своим родным, включая четырех внуков. Они носят их с удовольствием. http://news.gala.net/cat=&id=325255 О вредности бытия сотрудник военной кафедры МГУ Евгений Родимин узнал два года назад -- с тех пор как поселился в новой квартире, где потерял покой, и сон, и аппетит. Гальванометр показал: новосёл наткнулся на жилу электромагнитного излучения. "Вот, даже в спальной комнате зашкаливает прибор", - демонстрирует показания Евгений. Спасением неожиданно явилась медь. Кусок посеребрённой проволоки вкруг головы принёс защиту от вредных волн, а заодно вернул завидный аппетит и сон. Опыты показали: серебряный обруч действительно ослабляет силу электромагнитного излучения на 70%. С такой короной изобретатель ныне -- и в пир, и в мир. Для работников офисного труда у Родимина тоже имеется серебряная защита под названием "Венец". Парчовый отрез спасёт от вредоносного излучения. Запротоколировано комиссией. "Она сделана на липучке, её можно застегнуть вокруг головы, и таким образом, очень удобно в ней спать, ходить. Я думаю, это не будет вызывать каких-то недоуменных взглядов в офисе или даже на улице", - считает Евгений Родимин. Теперь в разработках изобретателя -- защитный костюм и шляпы из нано-ткани. Но все новинки застряли в недрах патентного бюро. Так что пока москвичам придётся защищать себя самим. И для начала надо сократить мобильные переговоры до 15 минут в день. Говорить только по гарнитуре, не носить аппарат на теле, убирать на ночь от подушки и вообще стараться держать его как можно дальше от головы. В санитарных правилах и нормах детям до 18-ти вообще рекомендовано ограничить использование сотовых телефонов, ведь по уровню вредного воздействия мобильник уже приравнивают к алкоголю и табаку.

proza_ru/texts/2010/06/20100623032.txt

НОВАЯ НАУКА - ЛОГИКОЛОГИЯ Новая наука Логикология, основанная на методах буквенной и цифровой ( числовой ) логики впервые обозначена и раскрыта в серии книг "Тайные связи". Название книги "Тайные связи" выбрано в связи с тем, что в ней раскрываются тайные связи и взаимоотношения букв и цифр, чисел, их значение в создании Мироздания и влияние на процессы эволюции Жизни. НОВИЗНА РЕЗУЛЬТАТОВ РАБОТЫ 1. Главной новизной результата работы является создание новой науки Логикологии - системы новых знаний, получаемых путем вербального ( логического ) мышления с помощью методов буквенной и цифровой ( числовой ) логики. Буквенная логика представляет систему получения новой информации, знаний путем образования новых слов из букв, входящих в наименование изучаемого понятия или вопроса, проблемы, и анализа их логических взаимосвязей. Причем желательно, чтобы каждое вновь образованное слово имело в своем составе хотя бы одну букву от каждого слова многосложного названия, понятия, проблемы. Числовая (цифровая ) логика основана на методе математики букв и слов (для краткости можно применять выражения: "математика букв", "математика слов"). Этот метод заключается в том, что каждой букве русского современного алфавита автором присвоен цифровой код от 1 до 32 ( буквы И, Й имеют один общий код 10, поскольку, в сущности, это одна и та же буква с разной продолжительностью звучания). Исходя из этого положения, каждое слово получает свое цифровое значение. Но самое главное в этом методе то, что цифровые значения слов, входящих в вербальные связки, можно математически складывать и вычитать, получая цифровые значения нового слова, понятия, имеющего логическую связь с исходными словами, понятиями. Аналогом Логикологии является попытка Г.В. Лейбница (1646 -- 1716) создать универсальный язык математической логики. Имевшиеся ранее и существующие сейчас в различных странах работы по нумерологии и кодированию текстов к Логикологии прямого отношения не имеют, поскольку в них отсутствует главное - логическое образование новых слов и понятий. 2. Актуальность научной работы и практические возможности Логикологии показаны в каждой из пяти книг серии "Тайные связи" по направлениям: философии, астрономии, истории, медицины, происхождения и эволюции Жизни, человечества, социологии и лингвистики, физики, биологии и генетики. 3. Представлена новая форма художественного творчества - слогорифмы, которые составлены по методу буквенной логики. 4. В формулировках результатов работы даны собственные новые понятия (термины), которые явно и четко определены: Логикология, числовая логика, цифровая логика, буквенная логика, математика букв и слов, математика букв, математика слов, слогорифмы. СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕПОНИМАНИЯ КНИГИ "ТАЙНЫЕ СВЯЗИ" 1. Необычность этой книги, как по форме изложения, так и по содержанию, раскрывающему тайные связи букв и чисел. Своеобразие формы изложения связано: * с введением в буквенную логику новой, непривычной формы стихосложения - слогорифмов, отличающейся от художественной формы стиха, * экзотическим сочетанием текста с арифметическими действиями в разделе числовой логики. Непривычная форма изложения отталкивает неподготовленного к такому тексту читателя, не желающего тратить свое время на попытку вникнуть в суть содержания книги и самих методов буквенной и числовой логики. 2. Не восприятие учеными России методов Логикологии - это главная ДУХОВНАЯ проблема, проблема неготовности воспринимать новые "тайные" знания, идущие в разрез с материалистическим мировоззрением. У оппонентов возникают следующие вопросы: * Почему взят русский и именно современный алфавит, а не древний или дореволюционный, или даже алфавит других народов Во-первых идея Логикологии появилась у русского человека в современной России, как дар Бога, на пороге третьего тысячелетия от Р.Х., а во-вторых цифровые значения анализа сущности алфавита русского языка показывают, что русский язык - это всемирный язык, а алфавит "русского современного" языка существует в Мироздании со времени Большого Взрыва, приведшего к созданию Вселенной. Согласно Логикологии "русский алфавит" есть таинство. Он -- первичная основа, образ, азбука Бога, первооснова Духа, слов. На основе "русского алфавита" Бог создал Высший Разум, Природу. "Русский алфавит" (космический) старше всех других алфавитов и носит название " энергия букв Бога", на нём основана идея Логикологии. Человек спрашивает: "Почему космический алфавит назван "русский" Но это -- секрет. 104 РУССКИЙ + 67 АЛФАВИТ = 171 171 = 72 есть + 99 таинство 171 = 113 энергия, получает + 58 название 171 = 123 первооснова + 48 слов, Духа 171 = 66 основа + 105 первично, исходное, главенство 66 = 44 образ, азбука + 22 Бога 171 = 21 Бог + 60 создал, разум + 90 творение 21 + 60 = 81 природа 21 + 90 = 111 первичное, порядок 171 = 113 энергия + 36 букв + 22 Бога 171 "русский" алфавит = 100 старший + 10 и + 61 на Земле 10 + 61 = 71 рождает, время, место, символ 171 = 53 идея + 118 Логикологии 171 "русский" алфавит = 94 почему + 77 секрет, человек 94 почему + 128 космический + 67 алфавит + 54 имеет + 58 название + 104 русский = 505 = 113 востребован + 242 вызнана необходимость, высокоскоростной + 150 инструмент, взаимопонимание, расстояние 505 = 156 потому что + 79 впервые + 113 востребован + 91 в России + 66 основа 505= 156 потому что + 29 он + 113 востребован + 116 учеными + 91 в России 505 = 156 потому что + 29 он + 104 русский + 109 открыт + 107 русским 505 = 156 потому что + 29 он + 90 творение, грамматика + 109 "русской" + 118 логикологии ** Почему взято 32 кода, а не 33 для букв русского алфавита Об этом я уже сказал выше, когда говорил о единстве кода букв И, Й. *** У одного и того же цифрового значения может быть много разнообразных слов и понятий с противоположным энергетическим знаком. Их сочетание может дать противоположный результат и это якобы является доказательством ложности метода математики слов. Да, можно получить и противоположный результат, но надо обязательно смотреть, чтобы он был не абсурден и логически сочетался со всем текстом, а не был вырван из контекста. Такой метод проверки истинности текстов самый логичный и верный, но для этого надо обладать знаниями, умением и стремлением к познанию необыкновенного, нового и не жалеть на это своего времени. Подбор необходимых слов для требуемого суждения -- обязательный механизм логикологии и это не является подгоном, если в суждении не нарушается логическая связь между словами. Трудность понимания книги "Тайные связи" еще заключается в том, что метод математики слов предполагает наличие у читателя хорошо развитого абстрактного вербального мышления и способности правильно анализировать взаимосвязи ключевых понятий, их цифровые значения, уметь верно "перевести" их на язык обычного буквенного текста. ВВЕДЕНИЕ Еще древние ученые: Пифагор, Архимед, Аристотель и др. утверждали, что знания являются основой здоровья и могущества человека. Но путь познания истины тернист и извилист. Великий немецкий философ Г.В. Лейбниц, ставший основоположником математической логики, пытался создать универсальный язык. Он мечтал, что "когда-нибудь, если между людьми возникнут разногласия, то решаться они будут не в длительных и утомительных спорах, а так, как решаются задачи или доказываются теоремы. Спорщики возьмут в руки перья и, сказав: "Начнем вычислять!" - примутся за расчеты". Учитывая, что человечество стоит на грани духовной катастрофы, Всевышний в начале третьего тысячелетия от рождества Христова дает людям шанс находить праведные пути решения своих проблем с помощью новой науки - Логикологии, основанной на методах буквенной и числовой логики. Базой науки Логикология явились принципы Пифагора (6 век до н.э.) и Г.В. Лейбница (1646 -- 1716 г. н.э.), утверждавшие основополагающее значение цифр и чисел в строении Мироздания, при доказательстве истины и создании универсального языка. Лейбниц пытался создать универсальный язык, с помощью которого споры между людьми можно было бы разрешать посредством вычисления. При построении такого исчисления Лейбниц исходил "из основного принципа разума", который гласил, что во всех истинных предложениях, общих или частных, с необходимостью или случайно предикат содержится в субъекте. Он хотел каждому понятию дать числовую характеристику и установить такие правила оперирования с этими числами, которые позволили бы не только доказывать вообще все истины, доступные логическому доказательству, но и открывать новые. В надежде, что так люди смогут открывать новые истины, он видел особую заслугу своей всеобщей характеристики. Лейбниц говорил о ней, как о чудесном общем языке, имеющем свой словарь (т.е. характеристические числа, отнесённые к понятиям) и свою грамматику (правила оперирования с этими числами). Лейбниц хотел построить арифметизированное логическое исчисление в виде некоторой вычислительной машины (алгоритма). Однако этого ему сделать не удалось". Логикология пытается воплотить эту мечту Лейбница с помощью БУКВЕННОЙ И ЧИСЛОВОЙ ЛОГИКИ. Возможности решения проблем с помощью этих методов широко представлены в пяти книгах Кобелева В.М. серии "Тайные связи" изд. Москва, 2003 - 2004 гг. Часть 1. ЧИСЛОВАЯ ЛОГИКА ВЕРБАЛЬНЫЕ СВЯЗИ БУКВ И ЦИФР Числовая логика является частью новой науки "Логикология" и основана она на вербальных (логических) связях Букв и Цифр (Чисел). Эта связь Букв и Цифр заключается в следующем: 1. Каждая буква алфавита "современного русского" языка имеет свой числовой код от 1 до 32 (буквы И, Й имеют один общий код, равный 10). КОДЫ БУКВ: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 2. Каждое слово имеет свой числовой код, образующийся путем сложения кодов букв, составляющих это слово. Примеры: Ад = 1 "а" + 5 "д" = 6 Слово = 18 "с" +12 "л" + 15 "о" + 3 "в" + 15 "о" = 63 Цифра = 23 "ц" + 10 "и" + 21 "ф" + 17 "р" + 1 "а" = 72 3. Вся числовая логика построена на законе единства и борьбы противоположностей - Добра и Зла. 54 Добро + 36 Зло = 90 единство 4. Одинаковый код могут иметь многие слова. Слова эти могут быть противоположны по отношению к Добру и Злу, обозначать одновременно напор и безволие и т.д. Примеры: Код 54 имеют слова: Добро, сатана, слабое, знание Код 63 имеют слова: Отец, слово, борец, напор, безволие, гибель 5. С цифровыми значениями слов можно производить арифметические действия сложения и вычитания, в результате чего образуются числовые значения новых понятий. Примеры: 63 Слово + 72 Цифра + 28 ВСЁ = 163 личность Бога 64 Буквы + 99 Цифры, таинство = 163 личность Бога 63 Слово + 54 Добро = 117 ВСЕВЫШНИЙ 63 Слово - 27 вера = 36 Зло 100 Мироздание = 72 есть, Цифра + 28 ВСЁ 100 Мироздание = 78 законы + 22 Бога 6. Числовое значение выражения можно представлять в виде суммы числовых значений понятий (субъекта и предикатов), отражающих сущность выражения. Пример: 159 сущность + 126 Мироздания = 285 = 195 Иисус Христос + 90 единство 90 = 54 Добро + 36 Зло 159 сущность + 126 Мироздания = 117 Всевышний + 168 Большой Взрыв 285 Сущность Мироздания = 21 Бог + 64 несёт + 36 Зло + 10 и + 54 Добро + 100 истинно ПОНЯТИЯ -- НОВООБРАЗОВАНИЯ В ЛОГИКОЛОГИИ Докажем с помощью метода математики слов правильность применения в науке "Логика" следующих понятий-новообразований: Логикология, знаковая логика, буквенная логика, цифровая логика, числовая логика, математика букв и слов. 72 ИСТИНА = 72 есть, ЦИФРА ЛОГИКОЛОГИЯ Истинность формулировки понятия "Логикология" определим из следующих суждений: 140 Логикология = 78 верный, признак + 62 логики 58 название + 52 науке + 140 Логикология + 35 дано = 285 285 = 117 правильно + 100 истинно + 68 Божий дар 285 = 164 Валерием Кобелевым + 121 логическое, первозданное Название науке "Логикология" дано Валерием Кобелевым правильно. Это название является первозданным - Божьим даром. 112 ПОНЯТИЕ + 140 ЛОГИКОЛОГИЯ = 252 Предположим, что понятие "Логикология" является абсурдом. 252 = 63 абсурд + 189 положительная, распространение Логикология не может быть одновременно положительная и абсурдная, поэтому это суждение - неверное. 252 понятие Логикология = 98 абсурдное + 154 философия - не верное суждение "Понятие Логикология имеется" -- верное суждение. Понятие "Логикология" существует, соответствует истине, математике букв и слов, означает смысл разумного взаимодействия буквы и цифры. 252 = 104 имеется + 148 верное суждение 252 = 154 ФИЛОСОФИЯ + 98 СОДЕРЖИТ -- верное суждение 252 = 155 существует, разумность + 97 признание, обучение 97 = 66 основа + 31 код 252 понятие Логикология = 72 есть, истина + 180 соответствует 252 = 64 ЭТО + 188 МАТЕМАТИКА БУКВ И СЛОВ 252 = 89 означает, СМЫСЛ + 64 БУКВЫ + 99 ЦИФРЫ ВЫВОД: ЛОГИКОЛОГИЯ - РАЗУМНАЯ, ИСТИННАЯ, ОЗНАЧАЕТ СМЫСЛ ЦИФРЫ И БУКВЫ И СООТВЕТСТВУЕТ МЕТОДУ МАТЕМАТИКИ БУКВ И СЛОВ. ФИЛОСОФИЯ СОДЕРЖИТ ПОНЯТИЕ ЛОГИКОЛОГИЯ. ЗНАКОВАЯ ЛОГИКА 112 ПОНЯТИЕ + 139 ЗНАКОВАЯ ЛОГИКА = 251 Понятие "Знаковая логика" тождественно понятию "Логикология". Базой и основой "знаковой логики" являются буквы и числа, буквенная логика и числовая логика. 251 = 107 в Мироздании + 72 есть + 72 Истина 251 = 66 основа + 46 Всего + 64 Буквы + 10 и + 65 Числа 251 = 64 это + 47 наука + 140 Логикология 139 знаковая логика = 64 Буквы + 10 и + 65 Числа 251 = 168 числовая логика + 13 база + 70 оценка, вокруг 251 = 156 буквенная логика + 13 база + 82 тайный, предмет, сущий, польза БУКВЕННАЯ ЛОГИКА 112 ПОНЯТИЕ + 156 БУКВЕННАЯ ЛОГИКА, ИНФОРМАЦИЯ = 268 Понятие "Буквенная логика" соответствует понятию "информация". Понятие "Буквенная логика" существует в науке. Обучение буквенной логике проводится с использованием "русского алфавита". 268 = 155 существует + 107 в Мироздании + 6 да 268 = 100 истинно + 64 буквы + 49 слова + 55 в науке, верно 268 = 55 в науке, верно + 171 русский алфавит + 97 обучение 268 = 155 существует + 66 основа + 47 наука 268 = 58 название + 155 существует + 55 в науке 159 СУЩНОСТЬ + 84 НАЗВАНИЯ + 156 БУКВЕННАЯ ЛОГИКА = 399 Буквенная логика имеет прямое отношение в науке "Логика" и науке "Логикология". 399 = 64 это + 58 название + 104 имеется + 55 в науке + 118 логиколгии 399 = 72 есть, истина + 124 отношение + 11 к + 52 науке + 140 логикология 399 = 11 к + 52 науке + 53 логика + 124 отношение + 54 имеет + 105 первично, исходное, главенство ЧИСЛОВАЯ ЛОГИКА Понятие "Числовая логика" имеет отношение к наукам "Логика" и "Логикология". Основой "числовой логики" является "математика слов", базирующаяся на цифрах и логике. Если предположить, что понятие "числовая логика" это абракодабра и абсурд, то приведённые примеры указывают на неправильность этого суждения. 112 ПОНЯТИЕ + 168 ЧИСЛОВАЯ ЛОГИКА = 280 280 = 13 база + 72 цифра + 53 логика + 142 математика слов 280 = 159 сущность + 121 в Логикологии 280 = 66 основа + 72 есть + 142 математика слов 280 = 73 абракодабра + 64 это + 143 неправильное 280 = 63 абсурд + 136 это есть + 81 не верное 159 СУЩНОСТЬ + 84 НАЗВАНИЯ + 168 ЧИСЛОВАЯ ЛОГИКА = 411 411 = 30 она + 54 имеет + 124 отношение + 11 к + 52 науке + 140 Логиколгия 411 = 112 понятие + 11 к + 52 науке + 58 логике + 124 отношение + 54 имеет ЦИФРОВАЯ ЛОГИКА Понятие "Цифровая логика" есть часть Логикологии. Она тождественна также понятию "Математика слов". Все эти понятия основаны на едином методе использования цифровых кодов. 112 понятие + 175 цифровая логика = 287 287 = 105 исходное, конечное, первично, главенство + 79 число + 53 логика + 50 закон 287 = 72 есть + 91 часть + 118 логикологиии + 6 да 287 = 142 математика слов + 145 цифровой код, зависимость 145 = 72 есть, цифра + 73 шифр, единый МАТЕМАТИКА БУКВ И СЛОВ Название методу "Математика букв и слов" дано Кобелевым Валерием Михайловичем единое, но можно использовать тождественные ему сокращенные понятия: "Математика слов" и "Математика букв", поскольку они базируются на едином методе кодирования букв. 58 название + 78 методу + 188 математика букв и слов + 35 дано = 359 359 = 164 Валерием Кобелевым + 117 правильно + 78 полное, верный, подход, опыт, человека 359 = 130 математика букв + 142 математика слов + 56 единое + 31 код 359 = 303 Кобелевым Валерием Михайловичем + 56 единое Математика букв и слов возникла на базе механизма взаимодействия букв, слов и цифр, образования цифрового кода. С помощью математики букв и слов можно получить истинную информацию. Понятие "Математика букв и слов" является звеном и аналогом науки "Логикология", а также имеет отношение к науке "Логика". 112 понятие + 188 математика букв и слов = 300 300 = 155 существует + 145 цифровой код 300 = 107 в Мироздании + 193 совершенствование 300 = 72 есть + 156 информация + 72 истина, Цифра 300 = 64 буквы + 49 слова + 99 цифры + 88 возникает, механизм 300 = 11к + 52 науке + 58 логике + 124 отношение + 55 главное, верно 300 = 124 отношение + 11 к + 118 Логикологии + 47 наука, звено, аналог ЧАСТЬ 2. БУКВЕННАЯ ЛОГИКА Буквенная логика основана на определении сущности понятий, суждений, явлений, событий, личности с помощью слов, образованных из комбинации букв, входящих в наименование этих понятий вместе со словом "сущность", причем таким образом, чтобы в каждом вновь образованном слове имелась хотя бы одна буква от каждого слова, входящего в выражение, сущность которого разбирается. После получения полного набора слов применяются основные логические приемы формирования понятия: анализ, синтез, сравнение, абстрагирование и обобщение. Понятие формируется на основе обобщения существенных признаков (свойств, отношений), присущих данному предмету, объекту, событию и т.д. Для выявления существенных признаков необходимо абстрагироваться (отвлечься) от "несущественных" (сорных) слов и найти ключевые слова. Для выделения ряда признаков надо провести анализ ключевых слов. В процессе синтеза необходимо последовательно соединить существенные признаки, полученные в результате анализа и провести объединение предикатов в некотором понятии. ОСОБЕННОСТИ АБСТРАКТНОГО МЫШЛЕНИЯ В БУКВЕННОЙ ЛОГИКЕ Абстрактное мышление в буквенной логике является ассоциативным, формой опосредованного и обобщенного отражения действительности. Буквенная логика позволяет повышать активность мышления, проявляющуюся в том, что человек может образовывать новые понятия, более смело делать теоретические обобщения, выдвигать новые научные версии, строить умозаключения и гипотезы, восстанавливать, находить, определять утраченные знания, распознавать характер человека и воздействие на него окружающих людей, условий жизни и т.д. В буквенной логике абстрактное мышление базируется на знании, жизненном опыте, мировоззрении, способности анализировать имеющуюся информацию и правильно устанавливать связи между ключевыми словами, предикатами. Мысль в буквенной логике, представленная в форме слогорифмов2, может быть выражена не полным предложением, а одним, двумя словами: существительным или глаголом, которые в совокупности рисуют цельный образ. В первой книге слогорифмов1 дан ключ к написанию стихов и портретов известных людей России: Кобелев В.М. Сущность портретов и понятий. Слогорифмы. М.: РИФ "РОЙ". 1997. 1. Слогорифмы - стихотворная форма, в которой рифмованные слоги могут располагаться одновременно в различных частях строк и слов (в начале, середине, конце) Стихи составлены из букв, входящих в их название. Они несут в себе сам дух и судеб изваяние. Судьба написана для всех. Узнать ее и сам ты можешь, если в слова ты буквы сложишь фамилии и имени - успех. Приведем пример буквенной логики при написании краткого портрета Александра Пушкина, не учитывая буквы его отчества. Писал пленил украсил крупна ниша краснели Саша Анна и Ариша душа сладка пирушка пудрил кудри кипел кусал пир рушил дурни суд ли Скандал напал паника курки драка рана рдела пули упал ранен у реки ( рука дурака ) удел В представленном портрете Александра Пушкина почти каждое отдельно взятое слово несет целую мысль, но человеку, не знакомому с жизнью поэта и его творчеством, разобраться в этих слогорифмах трудно. В этой же книге для сравнения дан портрет А.С. Пушкина. Использование букв отчества поэта позволило получить портрет более полный, четкий, описанный крупными мазками, не только отдельными словами, но и предложениями с применением прилагательных, метафор, сравнений. Если же при составлении портрета человека использовать дополнительно слово "сущность", то можно получить самую подробную информацию о жизнедеятельности этого человека и отношении его к окружающему миру, родным, друзьям, знакомым. Большая галерея портретов известных людей России и других стран представлена в первой и пятой книгах серии "Тайные связи"1. Методом буквенной логики можно пользоваться не только при написании слогорифмов, но и при составлении рассказов, автобиографии и др. видов текстов, которые будут отражать суть происшедших и будущих событий, а также при определении истинности версий и научных гипотез. Примеры таких возможностей даны в первой книге "Тайные связи". ГИПОТЕЗА, КАК ФОРМА РАЗВИТИЯ ЗНАНИЙ В ЛОГИКОЛОГИИ Гипотеза - это научно обоснованное предположение о причинах или взаимосвязях каких-либо явлений или событий природы, общества и мышления. В зависимости от степени общности научные гипотезы можно разделить на общие, частные и единичные. Общая гипотеза - это научно обоснованное предположение о причинах, законах и взаимосвязях природных и общественных явлений, а также закономерностях психической деятельности человека. Общие гипотезы выдвигаются с целью объяснения всего класса описываемых явлений, выведения закономерного характера их взаимосвязей во всякое время и в любом месте. В случае подтверждения общая гипотеза становится научной теорией. Примером общей гипотезы является гипотеза Демокрита об атомистическом строении вещества, которая впоследствии превратилась в научную теорию. Другим примером общей гипотезы является описываемая наукой логикологией гипотеза буквенно-цифровой структуры Мироздания, которая следует из выражения: "Центральные, базисные структуры, участвующие в формировании Мироздания" - Ответ: БУКВА, ЦИФРА Истинность этого выражения подтверждается методами как буквенной, так и числовой логики. 163 ЛИЧНОСТЬ БОГА = 64 БУКВЫ + 99 ЦИФРЫ 123 ПЕРВООСНОВА + 126 МИРОЗДАНИЯ = 86 СУТЬ + 64 БУКВЫ + 99 ЦИФРЫ Частная гипотеза - это научно обоснованное предположение о причинах, происхождении и о взаимосвязях части объектов природы, общественной жизни или психической деятельности человека. Вот, например, три современные частные гипотезы: Серьезной философской и общебиологической проблемой является вопрос о происхождении вирусов. Палеонтологи, занимающиеся происхождением растений и животных, имеют в своем распоряжении ископаемые останки, по которым они могут в общих чертах проследить основные этапы, основные звенья эволюции. Что касается вирусов, то даже и мечтать о таких объектах исследования не приходится. Пока остается только разрабатывать гипотезы. В соответствии с одной из них вирусы берут начало от нормальных компонентов клеток, которые вышли из-под контроля механизмов регуляции. В соответствии с другой гипотезой вирусы - это потомки бактерий, перешедших на внутриклеточный паразитический способ жизни. В процессе эволюции бактерии -- предки потеряли способность к самостоятельному обмену веществ, лишились клеточной оболочки. Более естественной выглядит гипотеза о происхождении вирусов от первичных доклеточных форм жизни. Однако ни одно из предположений еще не нашло достоверного подтверждения. Частная гипотеза по этому вопросу, выдвигаемая мною с помощью буквенной логики выглядит следующим образом: "Структурным первоначалом биологического происхождения вируса" Ответ - " СТАЛА РИБОНУКЛЕИНОВАЯ КИСЛОТА (РНК)" Эту гипотезу можно проверить по методу числовой логики: 185 первоначальная + 159 сущность + 69 вируса = 413 = 268 РИБОНУКЛЕИНОВАЯ КИСЛОТА + 145 145 = 90 единство + 55 верно 145 = 64 ЭТО + 81 ПРИРОДА, РОЖДЕНИЕ 145 = 72 ЕСТЬ + 73 ЕДИНЫЙ, ШИФР Единичная гипотеза - научно обоснованное предположение о причинах, происхождении и взаимосвязях факторов, конкретных событий и явлений. Примеры единичной гипотезы. Ученые до недавнего времени спорили о том, сколько же планет в Солнечной Системе: восемь, девять или десять, остановившись на числе восемь. Буквенная логика на вопрос: "Сколько планет входит в состав Солнечной системы" - отвечает - ВОСЕМЬ. Из выражения: "Крупные планеты, образующие Солнечную Систему, имеют названия" следует ответ: МЕРКУРИЙ, ВЕНЕРА, ЗЕМЛЯ, МАРС, ЮПИТЕР, САТУРН, УРАН, НЕПТУН, ПЛУТОН, (ТРАНСПЛУТОН). Но в то же время, метод числовой логики указывает на то, что в состав Солнечной Системы входит лишь ДЕВЯТЬ крупных планет, составляющих ее каркас. ( см. на стр.106 второй книги Кобелева В.М. серии "Тайные связи" Москва, ЭРА. 2003 г.) Показания буквенной логики и числовой логики не противоречат друг другу, а лишь разъясняют ситуацию, указывая на то, что каркас Солнечной Системы из девяти планет со своими орбитами обращается вокруг Солнца, а некое образование космических частиц, попавших под влияние Солнечной системы и названное условно "Трансплутон", не является планетой. Трансплутон - это есть заблуждение. В то же время, планета Плутон имеет право продолжать считаться образующей планетой Солнечной Системы. Согласно числовой логике: Числовое значение выражения "Сущность Солнечной Системы" = 399 = 165 Трансплутон + 136 это есть + 98 заблуждение 399 = 96 Плутон + 136 это есть + 167 первоначально, сохранять, неизменность ОПРОВЕРЖЕНИЕ ГИПОТЕЗ Метод математики слов (числовой логики) позволяет давать оценку выдвигаемым научным гипотезам, подтверждать или опровергать их истинность. Рассмотрим возможности этого метода на практических примерах оценки достоверности гипотез известных ученых Г.Н. Носовского и А.Т. Фоменко,1 создавших новую хронологию истории. Эта новая хронология переворачивает взгляды традиционной исторической науки, основанной на хронологии Скалигера, версия которого победила в трудной борьбе по вопросам хронологии и истории, проходившей в шестнадцатом веке новой эры. Метод числовой логики подтверждает правильность скалигеровской хронологии истории, её истинность. 130 анализ + 174 достоверности + 151 скалигеровской + 134 хронологии + 99 истории = 605 = 159 скалигеровская + 156 хронология + 99 истории + 118 истинная + 73 верная Числовая логика опровергает следующие гипотезы Г.Н. Носовского и А.Т. Фоменко: Пример 1. Греко - троянская война происходила в тринадцатом веке новой эры ( ПО ТРАДИЦИОННОЙ ХРОНОЛОГИИ ЭТА ВОЙНА ПРОИСХОДИЛА В 850 -- 830 ГГ. ДО НОВОЙ ЭРЫ). историческая + 84 эпоха + 44 греко + 151 троянской + 70 войны = 530 = 43 война + 141 происходила + 140 в тринадцатом + 26 веке + 132 новой эры + 48 слабо, плен 530= 43 война + 141 происходила + 96 в девятом + 26 веке + 152 до новой эры + 72 истина Пример 2. Храм Парфенон построен в четырнадцатом веке новой эры (ПО ТРАДИЦИОННОЙ ХРОНОЛОГИИ ЭТОТ ХРАМ ПОСТРОЕН В ПЯТОМ ВЕКЕ ДО НОВОЙ ЭРЫ). 181 историческая + 84 эпоха + 186 строительства + 54 храма + 104 Парфенон = 609 609 = 104 Парфенон + 120 построен + 188 в четырнадцатом + 26 веке + 132 новой эры + 39 НЕТ 609 = 104 ПАРФЕНОН + 120 ПОСТРОЕН + 104 на самом деле + 97 В ПЯТОМ + 26 ВЕКЕ + 152 ДО НОВОЙ ЭРЫ + 6 да Пример 3. Поэт-грек Гомер родился и создал поэмы "Одиссея" и "Илиада" в двенадцатом, тринадцатом веке новой эры (ПО ТРАДИЦИОННОЙ ХРОНОЛОГИИ - В ПЕРВОМ ВЕКЕ НОВОЙ ЭРЫ). 1Носовский Г.Н., Фоменко А.Т. Русь и Рим. Правильно ли мы понимаем историю. Москва, 2001. с.392-395 181 историческая + 84 эпоха + 107 рождения + 81 поэта + 39 грека + 56 Гомера = 548 548 = 55 Гомер + 109 родился + 108 в двенадцатом + 26 веке + 132 новой эры + 118 мутация; или 548 = 55 Гомер + 109 родился + 140 в тринадцатом + 26 веке + 132 новой эры + 86 мутант, старше 548 = 55 ГОМЕР + 109 РОДИЛСЯ + 73 В ПЕРВОМ + 26 ВЕКЕ + 132 НОВОЙ ЭРЫ + 104 на самом деле + 43 правда + 6 да 548 = 89 ПЕРВЫЙ + 20 ВЕК + 132 НОВОЙ ЭРЫ + 307 307 = 193 истинное суждение + 114 утверждение + 55 верно Более подробно материалы по опровержению гипотез Г.Н. Носовского и А.Т. Фоменко по новой хронологии истории представлены в книгах Кобелева В.М. ФИЛОСОФСКИЕ СПОРЫ Рассмотрим возможности математики слов в разрешении философских споров. Для примера проверим с помощью этого метода некоторые пункты резюме А.Н. Чанышева в его "Трактате о Небытии"1. Пункты резюме, касающиеся Небытия, в указанном трактате гласят: Небытие первично и абсолютно. . Бытие вторично и относительно. Абсолютного Бытия нет. . Бытие как небытие Небытия неустойчиво. . Сущность Небытия в отрицании . Страдание -- атрибут сознания. . Но Бога нет. Оценка с помощью числовой логики пунктов резюме А.Н. Чанышева подтверждает, что Небытие первично и абсолютно; небытие Небытия можно определить как Бытие; сущность Небытия содержится в отрицании. Сознание, страдания -- основа Небытия. Вместе с тем, ЧИСЛОВАЯ ЛОГИКА ПРОТИВОПОЛОЖНОГО МНЕНИЯ О ТОМ, ЧТО БОГА НЕТ, И ЧТО АБСОЛЮТНОГО БЫТИЯ НЕТ, ОНА ОПРОВЕРГАЕТ РЕЗЮМЕ А.Н. ЧАНЫШЕВА ПО ЭТИМ ВОПРОСАМ. То, что Небытие это есть Бог - Всевышний, является прямым и основным истинным суждением. Бытие - вторично, оно возникает по воле Бога, и может быть как абсолютно, так и относительно. Бытие абсолютно в том случае, когда оно рассматривается, как небытие Небытия; а по отношению к Небытию Бытие относительно. Алгоритм философского спора: Сначала определяем числовое значение понятия "Сущность Небытия". Оно равно 270. 159 сущность + 111 Небытия = 270 270 = 85 Небытие + 185 первоначальная 270 = 85 Небытие + 105 ПЕРВИЧНО + 79 ясно 270 = 85 Небытие + 58 название + 127 АБСОЛЮТНО 270 = 65 Бытие + 117 ВТОРИЧНО + 88 возникает, по воле Бога, временно 88 возникает = 23 как + 65 Бытие 270 сущность Небытия = 133 АБСОЛЮТНОЕ + 65 БЫТИЕ + 72 ЕСТЬ 270 = 65 Бытие + 186 относительно + 13 база + 6 да 270 = 85 небытие + 111 Небытия + 65 Бытие + 9 два ( слово "два" указывает на одновременность существования понятий "Небытие" и "Бытие") 270 сущность Небытия = 148 содержится + 122 в отрицании 270 = 87 Сознание + 117 Страдания + 66 основа 270 = 22 БОГА + 39 НЕТ + 209 ПРОТИВОПОЛОЖНОГО 270 сущность Небытия = 136 ЭТО ЕСТЬ + 58 НАЗВАНИЕ + 21 БОГ + 55 ВЕРНО 270 = 117 Всевышний, правильно + 66 основа + 87 Сознание, точно 270 = 87 Сознание + 111 Небытия + 72 есть, Истина 270 = 117 Всевышний + 13 база + 140 Логикология 270 = 154 философия + 116 родилась 1. В.М. Кобелев Тайные связи, кн. 2,3. Москва. 2003. 2. А.Н. Чанышев Трактат о Небытии, Мировоззрение неимущего. Москва. 2004. ВОЗМОЖНОСТИ БУКВЕННОЙ И ЧИСЛОВОЙ ЛОГИКИ При помощи методов Буквенной и Числовой логики можно получать следующие новые знания: 1. Определять сущность понятий, событий, явлений и т.д. 2. Определять сущность портретов людей. 3. Находить ответы на поставленные вопросы. 4. Находить из нескольких версий наиболее достоверную. 5. Разрешать научные споры. 6. Проникать в непознанный трансцендентный мир. ЛИТЕРАТУРА 1. Кобелев В.М. "Тайные связи" книга 1 Тайные связи букв и слов, Москва, 2003 г 2. Кобелев В.М. "Тайные связи" книга 2 Логика Мироздания, Математика букв и слов, Москва, 2003. 3. Кобелев В.М. "Тайные связи" книга 3 Физика трансцендентности, Москва, 2003. 4. Кобелев В.М. "Тайные связи" книга 4 Основы эволюции жизни, Москва, 2004. 5. Кобелев В.М. "Тайные связи" книга 5 Математика трансцендентности, Судьба России в математике букв и слов, Москва, 2004. 6. Кобелев В.М. "Сущность портретов и понятий ( слогорифмы)", Москва, 1997. 7. Кобелев В.М. Математика букв и слов -- метод познания Журнал Знак вопроса 2. 2004. Изд. Знание. Москва 8. Кобелев В.М. Математика слов -- основа Мироздания Журнал "Знак вопроса" 3. 2004. изд. Знание. Москва 9. Кобелев В.М. Магические квадраты. Что это Журнал "Знак вопроса" 3. 2005. изд. Знание. Москва 10. Гетманова А.Д. Учебник по логике. Москва. 1994. 11. Чанышев А.Н. Италийская философия, Москва. 1975. 12. Чанышев А.Н. Мировоззрение неимущего. "Трактат о Небытии", "Бостонско -Стамбульские тезисы". Москва. 2004. 13. Петров Ю.А. Культура мышления. Методические проблемы научно-педагогической работы. Москва, изд. МГУ. 1999. 14. Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. Правильно ли мы понимаем историю. Москва. 2001. Кобелев В.М.

proza_ru/texts/2009/03/20090308023.txt

Прямо сейчас, за моей железной дверью, забаррикадированой с моей стороны, рыщет собака. Она унюхала мой запах, это было не сложно, я не мылся уже 2 недели. У меня не было ни времени, ни возможности для этого. За мной уже 2 месяца следуют копы. Ведь у тех, кто придёт вслед за собакой, есть причины преследовать меня. Но перед тем, как они меня схватят, я устрою им впечатляющее представление. Глава 1 19 лет назад. - Поздравляю, у вас мальчик. Мать, только родившегося младенца откинула его от себя. На её лице выражалось омерзение к тому, кто прожил в её утробе не много не мало 9 месяцев. - Вы отказываетесь от ребёнка - стальным голосом проговорила акушерка. На её памяти это 4 ребёнок за месяц, который она проработала в этом роддоме, от которого родители написали отказную. Она сама не могла иметь детей и поэтому искренне не понимала тех, кто отказывается от такого дара. Она часто думала о том, чтобы взять себе одного из этих младенцев, но каждый раз одергивала себя от этого поступка. Её муж был против чужих детей. "Если ребёнок, то только свой" постоянно твердил её в прошлом любимый, а сейчас уже просто привычный мужчина. - Заберите его от меня, он мне не нужен. - Громко вскрикнула роженица и громко заплакала. И в каждом её всхлипе можно было услышать слова, которые она твердила как молитву. "Не нужен, не надо, нельзя" Молодая акушерка, попыталась образумить молодую мать, это входило в её обязанности. - Это же ваш ребёнок, ваша кровь. Что ж вы делаете, Анна, вы пожалеете, если сейчас откажетесь. - Она говорила и говорила, но сердцем понимала, что её слова не будут иметь ни малейшего успеха. Ребёнок, как и прошлые три младенца, останется в роддоме, до тех пор, пока какие то молодые родители, которым ребенок нужен как воздух, возьмут к себе и будут растить в любви и нежности. По крайней мере, все на это надеялись. Буквально через неделю, в Клинику пришли двое. Представительного вида мужчина в дорогом костюме и лакированными волосами и красивая молодая женщина, в не менее дорогом платье, и сумочкой под цвет туфель. Придя в роддом, они сразу прошли в кабинет начальства и попросили директора, показать им ребёнка, который родился у Анны, той самой, которая родила младенца и тут же от него отказалась. - Я был бы рад вам помочь, если бы Вы предоставили свои документы, - Просто ответил Александр Суэйн на строгий приказ посетителей. - Пожалуйста. - Мужчина в дорогом костюме, нервно протянул директору свой паспорт и паспорт жены. Герберт Де Микунтто, уроженец Франции, значилось на паспорте, с фотографии которого смотрел мужчина с высокими скулами и близко посаженными глазами. И Мелисса Де Микунтто. Жена. - Приятно познакомиться, Герберт. Кем вы приходитесь роженице - Я её дядя. - Грозно произнес Француз. - Извините, но к нам такие не поступали. - пожал плечами директор и посмотрел на акушерку, которая принимала роды у той, которой как оказалось, и не было. - Мои достоверные источники доложили, что моя племянница лежит в этой клинике! Если вы не покажете где её палата, я всех вас уничтожу! Мне нужно увидеть её! - Извините, ничем помочь не можем. - У вас в этом месяце были отказники Новорожденные, от которых отказались родители - Уже более спокойным голосом произнёс господин Герберт, на лице которого выражалось нечто непонятное и неуловимое. Смесь неожиданной злой догадки и снисхождения. - 4 в этом месяце. - произнесла акушерка, скромно стоящая в сторонке. И посмотрела на директора, на лице которого был написан сильный испуг. И акушерка поняла, что именно её слова стали причиной этого. Она отпустила глаза. - Нет нет, у нас три отказника, Ирэн ошиблась. Ей мы ещё не успели сказать что одного уже забрали новые родители. - Почему то у меня больше оснований верить вашей акушерке, Александр. Ирэн, прошу вас, покажите мне младенцев. Акушерка быстро подняла глаза на директора и тот слабо кивнул, его лицо выражало опустошенность и разочарованость. Ирэн провела французов через все длинные коридоры, прошла все повороты и наконец подошла к серой двери, без надписи. За дверью оказалась тёмная комната без окон. Внутри не было видно не зги. Лишь персонал клиники знал, что скрывается за серой дверью. 2 железные кровати, голые стены в подтеках крови, белоснежный потолок, без единой щербинки, и бетонный пол, холодный, как камера для хранения трупов. Никто кроме нескольких санитаров не знал, что случается, после попадания людей в "Комнату за серой дверью", как её называли, все кто о ней знали, но уже на следующий день, там не оказывалось никого. - Прошу вас, пройдите в эту комнату и подождите пару минут, я подойду к вам чуть позже. - Конечно это была чистейшая ложь. Она не подойдёт ни через пару минут, ни через десять, ни через час. В это время в родовом особняке Микунтто, царил хаос. В доме находилось более 50 человек и каждый из них носил эту фамилию. Хотя в доме было более 100 комнат, все находились в нижнем и главном холле. И каждого волновала судьба рожденного Анной ребенка. Ведь через 19 лет, ему предстоит стать главным в клане Инквизиции. - Я надеюсь что Герберт успеет. - говорил один. - Лишь бы это был мальчик. Не хочу подчиняться девченке. - говорил второй. - Интересно, будет ли он похож на Филиппа - рассуждал третий. - Добрались ли до него Серые - думал четвёртый. Лишь один человек молча стоял в стороне и наблюдал за воцарившимся хаосом. Его удивляли эти люди. Неужели они думали, что все их проблемы, решит этот парень Отнюдь. Значит эти люди слишком глупы для, того, чтобы слепо верить предсказанию, которое произнёс один из еретиков, которого впрочем, мы же и сожгли на костре. Да и что за глупое пророчество, "Однажды, тысячный из вас, Родится править. Коль 19 стукнет раз, Он крылья к северу расправит." Похоже на бред полоумного. Но чего не скажешь, ради того, чтобы тебя не сожгли живьем на костре. Если бы его набожная матушка узнала о том, кем был его отец и кем теперь является её сын, она бы давно отреклась от него и закрыла двери на все свои 12 замков и больше никогда не вышла на свет. Но, к своему счастью, она этого не знала. Через 3 с половиной часа к дому подъехала машина и из неё вышли Герберт и Мелисса. Лица у них были удрученные и абсолютно безрадостные. Открыв дверь в особняк, на них тут же накинулись несколько десятков голосов, половина из которых говорили на чистейшем французском, но Герберт резко всех оборвал. - Тихо! - воцарилась полнейшая тишина. Мужчина прошёл дальше и поднялся на лестницу. Повернулся к сотне смотрящих на него глаз и заговорил. - Ребёнок родился. Анна отказалась от него. Местонахождение Филиппа неизвестно. Малыш сейчас находится у Неизвестных. Нам они его не отдали, каким то образом узнав в нас Инквизиторов. Роддом, в котором рожала Анна, находится под влиянием Акронса. Где он и директор. Нам угрожали, нас пытали, нас...унижали, - на этом слове голос у Герберта вздрогнул. Ещё бы, не каждый бы вытерпел розги на голое тело. - но мы поклялись спасти ребёнка и мы это сделаем, чего бы нам это не стоило. Сейчас он скрыт от нас, но это ненадолго. Все громко крикнули в знак согласия, и только один человек, все так же стоявший в стороне промолчал. Он знал гораздо больше чем мог говорить. Он скажет это лишь правителю, когда он достаточно подрастёт. А в роддоме тем временем Александр Суэйн подписывал документы об усыновлении малыша. Он должен был спасти ребёнка от ожидавшей его участи. Глава 2 15 лет назад - Франц, отойди от дороги! - крикнула воспитательница маленькому мальчику, который подошел слишком близко к шоссе, где машины ездили очень быстро и часто,и добавила уже скорее себе, чем своему воспитаннику, - Ну что за непослушный мальчишка. - Светлана Николаевна, там птичку масина задавила. Надо её похолонить. - этот милый мальчик ещё совсем немного умел говорить, но уже пользовался свои даром умело, выбирая только добрые слова. - Ну уж нет, - сказала воспитательница, и её аж передернуло от отвращения, - даже не притронусь к этому ужасу. Дети в этом детском саду были из богатых семей. Большинство ребят играли в детские игры, которые так знакомы любому поколению. А кто-то, обсуждали со своими друзьями новую игру в Денди или какой новый рекорд установил в одной из многочисленных игр на компьютере. Но Франц был не такой. Он наблюдал за птицами, за зверями, за бабочками. Это было его детской страстью. Все взрослые отвечали на это снисхождением. Сегодня маленького Франца забрали раньше, чем заведено в этом детском саду. За ним приехала большая чёрная машина с личным водителем и уже сидящем внутри неё стилистом, молодой девушкой, только окончившей курсы визажа и стиля у знаменитого визажиста. За углом их ждала ещё одна машина, в которой сидел дядя Франца, Генри. Им предстояло через 3 с половиной часа показаться на каком то важном собрании. Как только Франц уселся в машину, так стилист сразу захлопотала над бедным мальчиком, но уже через пол часа, перед ней стоял красивый маленький парень, в сером костюме с бабочкой и красиво уложенными волосами. - Сегодня важный день, Господа. Сегодня нас посетит тот, кто позволит нам свергнуть Инквизицию с трона. - Громко возвестил сидящий на большом стуле, больше похожим на трон, человек в сером костюме, всем сидящим перед ним. - Но, прошу всех вас соблюдать осторожность. Среди присутствующих, может неожиданно оказаться кто то из Инквизиторов и нам придётся не сладко. Наша первоначальная задача, защищать мальчишку. - Каким образом он нам может помочь - Спросил один из сидящих за столом. - Сегодня я все расскажу, как только приедет Генри с мальчиком. - сказал человек на троне, и добавил уже голосом на тон ниже, - но кое что, ему все таки знать не следует. Он не должен знать о том, что парень погибнет, встав на нашу сторону. Если кто то проболтается, я вспомню обо всех наших прошлых методах пыток. - Кому проболтается И о чем - произнёс чей то громкий голос со стороны входа в залу. Человек на троне только одев очки мог понять, что Генри наконец осчастливил их своим присутствием. - Генри, дорогой, прошу садись, вот ваше с малышом место. - Человек на троне показал на место справа от себя. Высокий стул для Генри, и стул немного поменьше, для Франца. Но Генри сел за стол с перед троном и взял мальчика на руки. Всем своим видом показывая, что не собирается играть ни по чьим правилам даже в подобных мелочах. - Итак, с этой минуты, собрание объявляется официально открытым. Итак, тема сегодняшнего дня, этот маленький мальчик. Франсуа, если я не ошибаюсь - Человек на троне посмотрел в сторону Генри и мальчика на его руках. - Я Фланц. - мальчик произнёс своё имя, без буквы Р, так как ещё не умел произносить эту букву. - Оо, - от умиления, у человека на троне глаза стали большими, но мгновенно сузились в широкой улыбке, - он уже и разговаривать умеет! - Ему 4, господин Кардинал, в его возрасте все дети уже умеют говорить, если только они не рождены с дефектом. - Итак, мы с советом решили разобрать план по свержению Инквизиции. И в этом нам поможет этот парень. А так как этот парень ещё ничего не соображает, мы можем свободно говорить в его присутствии о всех наших планах в отношении его. Человек на а троне говорил и говорил, не замечая, как Генри крепко сжимает под столом кулаки. Франц всегда умел пользоваться своим положением. Вот и в этот раз, понимая своим детским умом, что говорят что то очень важное, принялся усиленно слушать всю втекаемую в него информацию, и старался запомнить все, до единого слова. И это очень ему пригодилось. Глава 3 5 лет назад. - Дядя Генри, извините что отвлекаю тебя от чаепития, но у меня возник такой вопрос. - Франц вежливо оторвал дядю от важного занятия. Генри медленно поднял глаза на племянника и внезапно понял насколько он вырос и возмужал. На лице появилась первая щетина, ещё детская, но все таки мужская, нос обрёл царскую прямоту, а волосы отображали абсолютную принадлежность к французскому роду. - Слушаю тебя, мой дорогой, присаживайся. - Мужчина показал лёгким жестом на стоящий напротив стул, и молодой парень сел на него с королевским величием. - Сегодня мы на уроке истории изучали средние века. Там говорилось что то про Инквизиторов. - услышав это слово Генри напрягся, но мальчик, к счастью, или к сожалению, этого не заметил, - что то в моей памяти всплыло об этом клане. Когда то давно, возможно в детстве, я слышал о них, не знаешь где - лицо Франца выражало глубокую озадаченость возникшим вопросом. И Генри поверил в искренность мотивов племянника, не задавая лишних вопросов. - Да, был такой клан. Кроме нас, Серых, есть ещё 4, о которых тебе ещё не известно. Один из них Инквизиция. В определенных кругах больше известны как палачи. Они есть закон. Они, во все века своего существования писали законы, уставы, подписывали конституции. Одно их слово- закон. И поверь, из слово страшно. - Их боятся, ведь так - Их боятся до сих пор. Серые, Чёрные, Белые и Красные, не важно. Но нам с тобой их бояться не нужно, их боятся те, кто писанные ими законы нарушает. - 4 цвета Занимательно. А как возник наш клан И остальные 4 - мальчик посмотрел на своего дядю тем самым взглядом, который не позволял Генри отказать племяннику. - Это очень долгая история не для этого вечера, могу сказать только какого рода функцию исполняет каждый из кланов. Про Инквизицию тебе известно. Красный клан, под руководством Красного Императора, исполнитель решений Инквизиции. Какими бы они не были. Белые, выступают в роли адвокатов, а чёрные соответственно прокуроров. Все как в суде. Только в более высоком и справедливом суде. А мы, всегда оставались в тени, наша позиция- нейтралитет. - Мистер Уэльский, за Вами приехала машина. - Неожиданно донесся голос со стороны двери. В неё вошёл дворецкий, пожилой мужчина с уже седыми волосами и такой же бородой. Но возраст не мешал ему безупречно выполнять свою работу. Генри быстро встал, - Франц, прости ради Бога, но мне нужно идти. Мы с тобой договорим обязательно! - Мужчина искренне положил руку на сердце и проводил любимого племянника к двери. Ещё не зная, что видит его в последний раз. Франц в раздумьях прошёл по всем длинным коридорам, пока не наткнулся на деревянную коричневую дверь из дуба, дверь собственной комнаты. Сегодня в школе, у них появился новый учитель, по фамилии Микунтто. Говоря про Инквизицию, он просил расспросить у своих родителей о том, что они знают об этом. "Я конечно не утверждаю, что кто то из ваших родных встречался с подобными людьми, но кто знает, вдруг ваши предки были ими сожжены, кто знает, кто знает"- говорил он. Вот мальчик честно и сделал домашнее задание, расспросил у дяди про этот клан. Но что то все не шло у него из головы. В голове вертелся глупый стишок, будто вырванный из какого то более глубокого стихотворения, " но достигнув цели он утонет, В пучине правды или лжи." Через час, в комнату Франца прибежала служанка, и в слезах сообщила мальчику ужасную новость. - Генри мёртв. Через 3 дня после смерти Генри, состоялись похороны. На них присутствовало около двух сотен человек. Франц и не предполагал, что его дядю знало и уважало так много людей. Многие плакали, кто то сдержано стоял в стороне не смея сдвинуться с места. Франц не понимал, как можно было так безжалостно и хладнокровно убить его наверное единственного родного человека. Один взмах руки с острейшим ножом и Генри больше нет. И никогда больше не будет. На похоронах присутствовал даже его учитель Истории, тот, который позволил увидеть дядю за час перед тем как его не стало. Я так ничего и не узнал. У учителя был очень подавленный вид. Такой, будто они с его дядей были знакомы очень много лет. Они и были, но только Францу это было неизвестно. На следующий день был суд. В зале суда Инквизиции. На него были приглашены все, кто хоть немного был знаком с Генри. Его близкие друзья, давние товарищи,старые враги. Здесь присутствовал даже Андрей. Герцог, предводитель Белого клана. Они невзлюбили друг друга с самого начала, но каждый из них уже и не мог вспомнить за что именно. Молодой Франц, приглашён не был, так как многие считали, что его нервы могли пострадать от такого количества негативных эмоций за последние несколько дней. А нервы молодого правителя, пусть он еще и не знал об уготованной ему судьбе, нужно хранить. Через четверть часа после прибытия последнего из приглашённых зрителей и присяжных, суд объявил об официальном начале слушания дела. За столом сидели предводители каждого из 5 кланов. - 3 дня назад был убит всем известный нам человек. Генри Уэльский. И я думаю каждому из нас очень интересно кто же посмел совершить такое тяжкое преступление совершенно не гнушаясь заведенного порядка и всеми известных Законов. - На данный момент нам неизвестно имя убийцы, но этот суд и призван находить преступников и устанавливать им должную меру наказания. В нашем случае, убийца Генри получит высшую меру наказания. - произнёс с должной твердостью в голосе главный из клана инквизиторов. Герберт Микутто. Следующим взял слово Серый Кардинал. - Все здесь присутствующие знали этого человека. И каждый из вас, так или иначе был замечен в серьёзных спорах с Генри Уэльским. Поэтому я прошу каждого из вас рассказать о причинах ваших с ним разногласий. Первым поднялся со своего места дворецкий Генри, тот кто служил ему верой и правдой до самой смерти хозяина. И открыв рот, произнёс совсем не то, что ожидали услышать судьи или присяжные. - Это неправильно! Таким образом вы можете каждого обвинить в убийстве мистера Уэльского! - Вы смеете спорить с Инквизицией! С теми, кого выбрали ваши предки судить вас! - Громким голосом со стальной ноткой сказал Герберт и немного приподнялся со своего места. - Мистер Микунтто, я не смею с вами спорить, но я согласен со словами мистера Филча. - Из середины зала суда донесся тихий скромный голос тучного мужчины, сжимавшего в руках шапку, будто тот боялся что его услышат, но в то же время очень этого хотел.- Например моя вина лишь в том, что когда то в прошлом я поспорил с ним о том, что больше любит Франц, яблоки из собственного сада, или вкуснейшие яблоки из сада Миссис Август. Пусть я и проиграл в этом споре, но он доставил мне истинное удовольствие. Я никогда бы не посмел поднять руку на мистера Уэльского. - Откуда вы знали Генри - спросил красный Император, немного подавшись вперёд. - Я его повар, сэр. - ответил мужчина, и опустил глаза, -Все годы его жизни, сначала мой отец, а после и я, служили ему верой и правдой. - Прошу вас, присаживайтесь. Вас мы услышали. Прошу высказаться остальных. Прошу вас, мистер Филч, начните вы. - Ну раз это так необходимо. - нервно ответил пожилой мужчина тяжело вставая со своего места. - я поспорил с Генри о том, что мне ещё не пора на пенсию. Хотя он очень настаивал. Все. И при этом, как видите, я в выигрыше, я все ещё работал на него до его смерти. - Как долго вы служили Генри - 48 лет, 4 месяца и 2 дня. Именно столько времени я служил мистеру Уэльскому, с момента его рождения, до самой смерти. - Отлично, можете садиться. После этих слов в зале поднялся сильный гомон, каждый хотел сказать своё слово, рассказать свою историю, лишь бы никто не подумал что именно они убили своего друга или врага. Только в углу, тихо и скромно сидел молодой человек, совсем недавно представившийся молодому правителю учителем, а несколькими годами ранее побывавшем на исполнении первой части пророчества. Только у него была на самом деле веская причина для убийства Генри, но он этого не делал, как и каждый из присутствующих. А люди все говорили и говорили, пока в дверь зала суда громко не постучались. В зале воцарилась полная тишина. Все знали чем чревато приходить в зал суда после объявления начала, или явиться без приглашения. Каждый помнил что было в 1858 году, когда Михаил Виборон явился в зал суда гораздо позже начала. Его казнили в этот же день без выяснения обстоятельств. Таковы правила. - Откройте дверь!- крикнул охране Инквизитор. Тут же трое охранников соскочили со своих мест и побежали к двери. Открыв дверь, все увидели молодого парня, очень плохо одетого и держащего в руках какой то свёрток. Не долго думая он забежал в зал и упал на колени перед судьями. Не успел он сказать и слова, как заговорил Серый Кардинал: - Ты знаешь, что ждёт тебя за появление на суде не в должное время. А также на явку без приглашения. - произнёс Серый обращаясь к незнакомцу. И продолжил, обращаясь уже к охране около дверей. - В темницу его! У молодого человека было всего несколько секунд, чтобы объяснить суду свое внезапное появление, и он воспользовался ими, быстро заговорив. - Мистер Микунтто, я знаю что меня убьют, так пусть я умру за совершенное мной преступление! Это я убил Генри! Казалось, что в зале стало ещё тише чем было до этого. Хотя за все время от первого стука в дверь до этого момента никто не проронил ни слова. Хотя сейчас, может быть, люди перестали дышать. - Оставьте его! - крикнул Инквизитор охране, которая уже тащила убийцу к дверям. - У нас правило. Нельзя нарушать начатый суд. - Громким шепотом сказал Серый. - Правило писали Инквизиторы.- ответил Герберт и посмотрел на Кардинала, - Тут другая ситуация. Он в любом случае уже мёртв, а в этом случае, он понесет наказание за своё преступление. И не через виселицу. - Ваше слово закон, мистер Микунтто. - Просто ответил Серый, но по его лицу было видно, как он всей душой не согласен с собственными словами. - Назовитесь. - попросил Герберт у снова стоящего на коленях парня, на лице которого в этот раз были слёзы. - Антон, мистер Микунтто. Антон Уэльский. - Назовите причину, по которой вы убили Генри Уэльского. Который, по всей видимости к тому же, ваш родственник. - Я ничуть не пытаюсь оправдаться, ваша честь, но меня заставили совершить это чудовищное преступление. Меня шантажировал один из высокопоставленых людей в одном из кланов. Угрожал что убьет мою жену и мою маленькую дочурку, испортит мне всю репутацию и я больше никогда не смогу появиться перед своим кланом. Я смалодушничал, испугался, и согласился на его условия. А после понял что я совершил и решил, что уж лучше смерть, чем жить с таким грузом на душе. - молодой человек закончил свой рассказ и горько заплакал. Было видно как сильно он сейчас раскаивается в содеянном. - Назовите имя того, кто вас шантажировал - Я...я не могу...- пробормотал убийца, - если я скажу кто он, он исполнит то, что обещал. Он вырежет мою семью. - Вас это не спасет, но вашу семью мы в состоянии защитить, назовите имя. - впервые за сегодняшний день заговорил Чёрный Царь. Он хоть и выступает против преступников, но ничто человеческое ему не чуждо. - Нет...нет...я не могу...- Антон быстро мотал головой, словно надеясь что она отвалится и ему не придётся отвечать на этот вопрос. - Ну же, мы ждём вас, если вы нам не ответите, мы можем усомниться в правдивости ваших слов. - лукаво улыбнулся Кардинал и в упор посмотрел на убийцу. У парня лицо резко стало жестким и он смело ответил на взгляд Кардинала. - Это же вы, убеждали меня в необходимости смерти моего Дяди, Сэр Кэррон. Со всех сторон послышался громкий вздох. Все опастливо смотрели на Кардинала ожидая его ответа. Но Кардинал молчал. - Джордж, прошу вас объясниться. - Произнёс Белый Герцог внимательно посмотрев на судью. - Да вы что, не видите, что этот парень сумасшедший. - взвизгнул Серый, яростно жестикулируя. - Он убил в Генри, а теперь ищет виновных. - Джордж, так это или нет - спросил Герберт, но поняв что Кардинал сейчас ничего не скажет, обратился к Антону. - Расскажите свою историю. - Кардинал нашёл меня 2 месяца назад. Пришёл ко мне домой и вызвал на разговор. Я не хотел с ним разговаривать, так как все знали что Кардинал не всегда честен и не чист на руку. Но он очень настаивал. Говорил что это очень важно и касается моей семьи. Упомянув мою жену и имя моей дочери, я согласился. Он отвёз меня в небольшой домик на берегу озера, отпустил своего шофера и начал говорить. Он сказал что моя жена и дочь находятся под бдительным наблюдением его людей, и если я не сделаю того, что он от меня просит, они умрут. Я испугался, как и любой бы наверное на моём месте. Ещё и место навевало не самые положительные эмоции. Охотничий домик, что сказать, мех медведя, ещё не освежеваный олень, чучело лисы и нескольких птиц, в общем зрелище не из приятных. Я набросился на Кардинала от злости за то, что он угрожает моей семье. Я дважды ударил его, пока он не прижал меня к стене. Там ещё осталась кровь, его и моя. Но после он сказал, что у меня нет пути обратно, потому что про меня уже пустили слух, что я предал свой клан. - А это так - Чёрный Князь задал резонный вопрос, перебив признание убийцы. - Разумеется нет! - ответил Антон, вскинув руки. - Я всегда был верен своему клану! Он сказал что только если я исполню его просьбу, он отбелит моё имя и отпустит мою семью. И тогда я спросил что ему нужно от меня. Он сказал убить Генри. Я естественно возмутился, как так, он мой дядя, и к тому же хороший человек, никогда ничего плохого не делает, законы инквизиции чтит. И правителя воспитывает уже 14 лет. Но он ответил мне, что Генри украл одну святыню у чёрного Князя. - У нас ничего украдено не было, - Тот час ответил прокурор, и зло посмотрел на Кардинала. - Это я после узнал. Сначала я всему поверил. К тому же он сказал что он собирается использовать святыню для свержения кардинала. А после и убийства правителя. А также, он как бы между прочим упомянул, что Генри когда то нелестно выражался о моей семье, называя меня недалеким тупицей, а мою жену покровительницей слабых и немощных. И тогда я решил исполнить его просьбу. Я анонимно назначил ему встречу на нейтральной территории. Сразу взяв с собой нож. Я работаю на ферме, поэтому недостатка в холодном оружии у меня не было. Как только он приехал, я не дал сказать ему и слова, как воткнул ему в горло остро наточеный нож. Единственное что он сказал перед смертью, "Он лгал". После я позвонил на номер, который мне дал Кардинал, он сказал спасибо и мою семью отпустили. А имя, за короткое время отбелили. - Это все Спросил Герцог, как только молодой человек замолчал. - Да это все, ваша честь. - Кардинал, вам слово. - Попросил Герберт у Серого, который сидел вжавшись в кресло не смея даже шелохнуться. - Это все ложь. - ответил он, дрожащим голосом. - Я не признаю своей вины. - Это вы виноваты! - донесся голос из зала. - Раз вам так нужна была смерть Генри, могли бы и сами его убить! А не чьими то руками. - Свергнуть Кардинала! - крикнул мистер Филч встав со своего места. - Казнить его! - За что вы убили его! - Кто теперь будет воспитывать Франца - Вы подлый человек! Люди кричали со всех сторон не боясь сорвать голоса. Каждый хотел добиться справедливости, пусть и такими нелепыми методами. - Тихо! - Инквизитор встал со своего места и заставил замолчать 2 сотни человек. - Охрана, снять с предателя мантию и браслет. И клеймить прилюдно! Пол дюжины охранников подбежали к Кардиналу и рывком подняли со своего насиженого места, по правую руку от Инквизитора. Сняли мантию, под которой оказались спортивные штаны и зелёная футболка. Следом, один из охранников принёс инструмент для снятия браслета, который показывал принадлежность к высшему обществу одного из кланов. Кардинала бросили на пол перед столом судей, на котором теперь стало на одного человека меньше. Очень скоро его позорно заклеймят и бросят в темницу до вынесения приговора и его исполнения. - Сэмюэл Кэррон, расскажите свою историю. - Думаю отрицать что то будет уже бесполезно. - Хитро улыбнулся предатель и начал свой рассказ. - когда я узнал о том, что родился правитель, маленький Франц, я решил во что бы то не стало убрать его с дороги. Любыми путями. Будь то смерть его самого, лёгкий путь, или же смерти всех его родных и друзей, более тяжёлый путь, который его сломает. И мы решили пойти именно этим путём. Первым умер Генри. Следом умрёт дворецкий. Следующей будет девочка, которая всегда хвостиком бегает за маленьким Францем. Следом будет его школьный товарищ. Далее пойдут те, к кому будет привязываться Франц в дальнейшем. Генри лишь часть моего плана. И эти убийства, лишь часть всего того, что вас ожидает. Малая часть. Вдруг тишину прорезал громкий грохот, будто упало нечто тяжёлое и покатилось. Обернувшись на источник звука, судьи и Кэррон увидели металлический шар, катящийся в их сторону. Каждый из присутствующий понял, что это и каждый бросился со своих мест в рассыпную. Только Кэррон спокойно встал с колен, отряхнулся и ушёл за угол, вместе с тем, кто и принёс загадочный свёрток в зал суда. В этот момент шар взорвался миллионами кусочков и комнату поглотил огонь. Глава 4 Звон в ушах не давал молодому человеку подняться с пола. Он не слышал ничего кроме гула. Складывалось ощущение, что в один миг его лишили слуха, лишили способности двигаться и ощущения реальности. Он не понимал почему вообще выжил. Взрыв был достаточной силы для того, чтобы снести ко всем чертям весь зал и оставить от людей только обугленые останки. Ему потребовалась, казалось, целая вечность для того, чтобы открыть глаза. Постепенно они привыкли к окружающей темноте, и парень попытался встать. Грудь сдавила сильнейшая боль, отдавшаяся по всему телу от макушки до самих пяток. Но ему нужно встать. Потребовалось ещё добрых 10 минут для того, чтобы превозмочь адскую боль и встать хотя бы на четвереньки. Молодой человек огляделся и увидел множество трупов. Многие лежали друг на друге. И никто не шевелился. Все были мертвы. Он попытался вспомнить что послужило причиной взрыва, но память будто стёрли. По крайней мере своё имя он помнил. Льюис Микунтто. Он кое как поднялся на ноги и направился в сторону стола судей, как вдруг кто то схватил его за ногу. - Помоги...- донесся слабый голос какой то женщины, которой, судя по всему оторвало ногу. - Сейчас, я должен позвонить в скорую. - Ответил Льюис и отправился дальше искать телефон и других выживших. Подойдя к столу где когда то сидели судьи, он понял, что ни один из предводителей кланов не выжил. Они лежали полностью обгоревшие, на ком то даже виднелись белые кости. И тут он все вспомнил. В первую очередь он кинулся в тот угол, в котором спрятался Джордж и Антон, те, кто, как он был уверен, был повинен во взрыве и смерти всех этих людей, но там, как и следовало ожидать, никого не оказалось. Немного поискав в пепле что то, с помощью чего можно связаться с властями, он наткнулся на мобильный телефон, после чего позвонил в полицию, назвал адрес суда, объяснил ситуацию и упал без сознания от болевого шока. Очнулся он уже в больнице. Открыв глаза он увидел 3 пары глаз, пристально на него смотревших. Двое были в медицинской маске, а один был не доктор, а очень знакомый ему молодой человек. - Франц Что ты здесь делаешь - тихим и слабым голосом спросил Льюис, и снова закрыл глаза. - Я узнал что случилось, от полиции, которая приходила к нам домой. Я пришёл в больницу узнать про мистера Филча, нашего дворецкого, есть ли он среди выживших, и тут увидел вас. - просто, но ясно ответил мальчик на вопрос своего учителя, пусть он и вел у него лишь один урок. - Франц, - проговорил Льюис и попытался привстать с кровати. - Тебе опасно здесь находиться. - Почему - Потому что! Не я должен тебе это объяснять. - А кто Генри мёртв, мистер Филч тоже. Меня отправят в детский дом. У меня нет опекуна. Больше. - Грустно сказал мальчик опустив глаза. - Просто отправляйся сейчас домой. Прошу тебя. - С мольбой в голосе попросил Льюис. - Увидимся на уроке. - Если увидимся. - Только и сказал мальчик и ушёл из палаты. Следом за ним зашёл доктор с какими то бумагами в руках. - Мистер Микунтто, вам очень повезло, что вы выжили при подобном взрыве. Вы счастливчик. - Кто ещё выжил - Выживших было 9 человек считая вас. Но не всем повезло так, как вам. - Там была женщина, она просила у меня помощи, ей кажется оторвало ногу, она жива - Я сожалею, но нет, она умерла от потери крови по пути в больницу. - Опустив глаза произнёс доктор. - С вами хотит поговорить полиция. - хорошо. Через четверть часа в палату зашли 2 полицейских, представившиеся капитаном Смитом и сержантом Кид. - Мы хотим задать вам пару вопросов. - Пожалуйста, задавайте. На все что смогу, отвечу. - Знаете ли вы, кто принёс бомбу в зал суда - произнёс первый вопрос капитан. - Да, знаю. Антон Уэльский. - Зачем он это сделал- озвучил второй вопрос сержант. - Он спасал своего подельника, Джорджа Кэррона. - Все ясно, спасибо. - И это все - спросил Льюис у двух странных полицейских. Они обычно не ограничиваются действительно парой вопросов. Они докапываются до самой сути, чем непременно раздражают допрашиваемых. - Да, мы узнали все что нам нужно, - произнёс Капитан Смит и обворожительно улыбнулся, - спасибо за информацию. Не успели выйти полицейские, как в палату вбежала Диана Пуэрто. Подруга Льюиса, которого связывали с ней лишь дружеские отношения. - О Боже, Льюис, выглядишь отвратно. - Диана сделала сочувствующее лицо, подошла к своему другу и обняла его настолько крепко, что он взвыл от боли. - Что ж ты делаешь, Диана! - Прости прости, - ответила девушка и отпустила своего друга из своих объятий. - Как ты Я услышала о произошедшем по радио и сразу поехала в больницу. - Как видишь руки ноги целы, а это главное, - ответил мужчина, и продолжил более тихим голосом, - Какие новости у тебя - Сегодня к Францу приходили из органов опеки, готовятся документы для его перевода в приют. Нужно что то делать. - Почему так быстро Генри умер всего 4 дня назад, а о смерти дворецкого ещё не должно быть известно. - У них был анонимный звонок. Кто то сказал, что у Франца больше не осталось опекунов. И они естественно сразу же выехали. Поэтому Франц проводит дома последние часы. Сегодня же вечером его могут забрать. - Мы не можем этого допустить. Он слишком ценен. Если он окажется слишком далеко от города, то мы можем его потерять. Если Неизвестные узнают об этом, они сделают все, чтобы мы больше никогда не увидели мальчика. - Умные идеи это твоё крэдо, поэтому у тебя 3 часа, чтобы придумать выход из этой ситуации. - твёрдо сказала Диана, встала с кровати друга и поцеловала в лоб, - я верю в тебя. - Мы спасем Франца. Франц сидел дома на своём любимом диване, и напряженно всматривался в циферблат часов, висящих перед ним на стене. Он больше не чувствовал себя в безопасности в этих стенах. Охрана все ещё стояла на входе в особняк, мимо, то и дело сновали горничные и прислуга; повара, уборщицы, мастера, в соседней комнате сидел, дожидаясь людей из опеки его сводный двоюродный брат, сын старшей сестры Генри, Юлий. Но несмотря на это обилие народа, мальчик понимал, в какой опасности находится его жизнь. Смерть Генри была для него ударом. Последние несколько дней его яростно одолевали воспоминания связанные с дядей; поход на аттракцион в 6 лет, день рождение в 7, Рождество, поездка в Италию и тёплое море, спокойные тихие вечера каждые выходные у камина и тёплые слова, которые Генри считал своим долгом сказать своему названному племяннику каждый вечер, начиная с того самого дня, когда Франц только появился в его жизни. Франц считал поминутно время, которое осталось до того, как его заберет мрачный человек из опеки, Георг Джуст. 2 часа 42 минуты, 2 часа 35 минут, 2 часа 10 минут, 2 часа. Хотя он и понимал, что нет тех, кто мог бы снова взять на себя ответственность воспитывать его, он не терял надежды. И когда через должные 2 часа никто не пришёл по его душу, он испытал лёгкое недоумение, которое, впрочем, быстро сменилось облегчением. Но когда никто не пришёл и через 3 часа, в его сердце закралась тревога и полное непонимание происходящего. В это время Льюис и Диана мчались на полной скорости в особняк Генри, в котором в полном одиночестве, при наличии большого количества людей, находился Франц. - Они точно не приедут - Взволнованно произнесла Диана, обращаясь к Льюису. - Уверен что нет. У них нет оснований, по крайней мере теперь, чтобы не отдать нам мальчика на попечение. - Как мы это объясним Францу - Зачем ему что то объяснять Его учитель, узнав его трагедию, решил ему помочь, взяв под свою ответственность. - Ты понял о чем я. Льюис понял о чем говорит Диана. Рано или поздно Франц должен узнать о том, кто он и что ему предстоит. И рассказать ему должен не кто нибудь, а он сам. Молодой Микунтто, успел придумать способ спасти мальчика от ожидавшей его участи. Нелегко далось ему это решение. Поговорив с органами опеки, которые дали ему исчерпывающий ответ на все интересующие его вопросы, он тайком ушёл из больницы, заехал за Дианой и они поехали в ЗАГС, заключать брачный договор. Его подруга хоть и поморщила нос, но полностью согласилась с решением Льюиса, признав это единственным законным и разумным способом забрать Франца. Поэтому ехали они в машине уже как официально женатые молодые люди. И им предстояло притворяться таковыми постоянно, до тех пор, пока Франц не будет готов узнать правду. - Я расскажу ему когда он будет готов. - после долгой напряжённой паузы произнёс парень забитую и протертую до дыр за все века её использования фразу. Когда до особняка оставалось немного меньше мили, дорога начала резко петлять. И для того чтобы повернуть, Льюису нужно было нажать на педаль тормоза. Но в этот миг молодой человек понял, что тормоза сломаны. Сколько бы раз он не давил на неё, вдавливая со всей силы в пол, они не срабатывали. Посмотрев вперёд он увидел свою гибель - глубокий овраг, заканчивающийся бурной рекой. У него оставались секунды, чтобы решить как поступить. Приняв единственное решение, которое показалось ему в тот момент верным, Льюис в одно мгновение расстегнул ремень безопасности Дианы и открыл дверь с её стороны, не забывая при этом придерживать руль. В глазах Дианы читался страх и внезапная ненависть. Она не понимала что этим он, насколько это возможно, спасает её жизнь. Он вытолкнул её на дорогу, лишь горько надеясь и безмолвно молясь о том, чтобы она была в порядке. У него не было ни секунды, чтобы объяснить ей в чем дело. В этот момент он расстегнул свой ремень и прыгнул на дорогу вслед за Дианой. И через секунду машина сорвалась в пропасть, попутно ударяясь о камни и падая в бурлящую реку. Боль отозвалась яростной силой по всему телу. Только недавно здоровая рука горела и ей невозможно было шевелить. Уже во второй раз за 2 дня, ему пришлось вкладывать огромные усилия в то, чтобы просто встать на ноги. Подняв глаза он увидел лежащую в нескольких метрах от него Диану, уже начавшую немного шевелиться. Превозмогая боль он подошёл к ней и протянул руку. Как только она открыв глаза, увидела кто стоит перед ней, она откинула его руку и попыталась подняться. Её тело на эту попытку ответило лишь стоном. - Ты хотел меня убить! Какого черта ты ко мне подошёл! - яростно крикнула, насколько это было возможно в её ситуации, Диана. - Тормоза кто то подрезал. - спокойным, но слабым голосом сказал Льюис, - оставалось несколько футов до обрыва, уж извини, не мог тебе сообщить, пришлось тебя сбросить. Как видишь и меня потрепало, я прыгнул следом. Мы живы, но остались без машины. - Кто мог это сделать! - заметно успокоившись спросила девушка. - Либо наш знакомый Джордж, либо кто то из Неизвестных. Диана было открыла рот, чтобы что то сказать, но послышался приближающийся шум мотора. Через пол минуты на горизонте показался бронированный Хаммер, со свитой состоящей из ещё 2-х машин. Ещё через минуту машины остановились и из Хаммера вышли 2-е мужчин одетых в темно синие костюмы. - Здравствуй Льюис. - произнёс первый мужчина. Выше ростом и крепче, чем второй. - Мы с тобой вряд ли знакомы, а вот с твоей спутницей мы в прошлом провели неплохо время. Льюис в недоумении посмотрел на подругу, а нынче и формально жену и увидел с каким неприкрытым презрением она смотрит на собеседника. - Что тебе нужно от нас, Алекс - произнесла Диана старательно скрывая злость, что, впрочем, у неё не очень получалось. - У меня к вам деловое предложение. - произнёс второй человек в синем. Лицо его выражало решимость и неприложную стойкойсть. - Это вы испортили тормоза в моей машине - не дослушав человека в синем сказал Льюис. - Нет, но мне известно кто. - То есть ваши люди, по вашему приказу - Нет, мы тут ни при чем. Как только мы узнали о том, что вы чуть не погибли, мы тут же отправились на это место. Но люди, которые чуть было вас не убили, находятся у нас. - Как вы узнали, что с нами случилось Прошло не больше пяти минут от аварии до того, как вы приехали, - разумно заметила Диана, - это невозможно. - 5 минут- Алекс усмехнулся, - Вы пролежали здесь не меньше трёх часов. Мы следили за вами по GPS, а когда вы исчезли с радаров, мы встревожились, и решили вас проверить. Отправили вертолёт, он нашёл сначала вашу машину в пропасти, а потом и вас самих лежащих на дороге без сознания. Пилот передал информацию нам и мы сразу двинулись в путь. Вот собственно так мы вас и нашли. - Кто вы Из какого клана - спросил после недолгой паузы Льюис. Он не понимал с какой стати какие то люди следили за ними. Но это будет следующий вопрос. Сейчас ему нужно знать кто их противники. А то что это противники, Льюис и не сомневался. - Вы знаете нас как Неизвестных. - произнёс Алекс и улыбнулся, - хотя я искренне не понимаю почему вы нас так называние, мы ведь везде, нас все знают. - Алекс, не распаляйся. - произнёс второй человек и снова обратился к молодым людям. - Итак, выслушайте наше предложение. - Ответьте на последний вопрос. Зачем вы следили за нами - В ваших руках правитель. И он должен быть в безопасности. Вы нам не особо интересны, но вот мальчик...Мы заботимся о его благополучии. Хотя вы и считаете, что мы хотим его смерти. - Зачем Неизвестным Франц - Вы говорили что тот вопрос будет последним. - Этот, клянусь последний, - примиряюще сказал Льюис и поднял вверх руки будто сдаваясь. - Пророчество должно быть исполнено и вам ли этого не знать. Представьте, что будет, если мальчик заболеет и умрёт, или сломает ногу. Или попадёт в плохую компанию и сядет в тюрьму Именно от этого мы и защищаем его. Но а раз вы теперь его официальные опекуны, то и вас тоже. - Генри я смотрю вы хорошо защищали. И Филча. - скептически произнесла Диана. - Мы подъехали на место через пол минуты после того, как убили Генри. А о том, что случилось в зале суда, мы не могли заранее знать. Это одно из самых защищённых и безопасных мест во Франции. По крайней мере было. Поэтому сейчас, мы должны быть полностью осведомлены о ваших передвижениях. Уж извините, такая работа. - Можно мне знать хотя бы ваши имена - Александр Уикмен, приятно познакомиться, - мужчина протянул руку Льюису и он её пожал. - Майкл Оргенс - представился второй мужчина в синем. - теперь вы готовы выслушать моё предложение Глава 5 Люди из клана Неизвестных дали Льюису и Диане одну из машин, на которых они приехали. Хоть личный водитель им и не был выдан, так как обычному учителю истории, таковой не полагается, машина была дорогая, и ехать на ней было удовольствием. Льюис долго думал над предложением Майкла. Он рассматривал его со всех возможных сторон, тогда как Диана была настроена абсолютно категорично. А предложение состояло вот в чем, Льюис и Диана, до 18 лет сохраняют мальчика при себе, а как только ему стукнет 18, его забирают Неизвестные и готовят его к правлению. При этом сам Льюис не должен обмолвиться ни словом о будущем Франца, ни самому Францу, ни кому либо ещё. Им было откуда то известно, что Льюис знает о пророчестве гораздо больше чем говорил, и куда больше чем знали другие. Это его настораживало, но в то же время наводило на некоторые догадки. - Подъезжаем- произнесла доселе молчащая Диана и посмотрела на своего друга, отвлекая тем самым его от тяжких размышлений.- как думаешь он отнесется к этому - К тому, что мы теперь его почти родители - ответил вопросом на вопрос молодой человек, и тут же сам на него ответил. - думаю он будет удивлён, но на радость я не претендую. К тому же он все свои 14 лет жил в хоромах, окруженный прислугой, а у нас дом раза в 4 меньше этого, и его комната будет раза в 2 меньше его нынешней. Но зайдя в дом и увидев уже спящего мальчика на обычном диванчике, из которого в некоторых местах торчали пружины из под обивки, в его голову закрались подозрения, что этот мальчик, не избалован настолько, как некоторые нынешние дети богатых родителей. Хотя здесь может сказывалось и то, что воспитывал его не родной родитель, а приемный, который приучил с малых лет называть его не мистером Уэльским, и не обращаться с ним на вы, как чужие люди, а более по родски, Дядя Генри. Как только мальчика разбудил его сводный двоюродный брат, Юлий, он поднял голову от подушки и по детских протер глаза. - Приехала опека - Франц обратился к стоящим напротив него людям, видимо кухарке. - Нет, мальчик мой. - ответила она и многозначительно посмотрела на пару стоящую в дверях. Мальчик резко обернулся и увидев своего учителя и по всей видимости его жену, его озарила та самая улыбка, на которую способны только дети. И хотя их вид был не так хорош, как подобает в таких случаях; на Льюисе некогда чёрный и очень дорогой костюм, уже порваный в нескольких местах, а на Диане лёгкое чёрное платье, немного выше колена, уже немного помятое, и дыры на колготах из тонкого капрона, Франц все равно был рад тому, что жить он будет не в детском доме, а у своего учителя, который за один урок уже успел оставить о себе хорошее впечатление. - Вы забираете меня - с надеждой в голосе спросил мальчик и сделал шаг по направлению к новым родителям. - Да, не нужно тебе жить с детьми алкоголиков и наркоманов, - ответил Францу Юлий. - Где твои сумки - нежно спросила Диана и мальчик взял чемоданы, поднес их к двери и начал прощаться со своими друзьями; кухарками, поварами, горничными, садовыми. А Диана в это время нагло рассматривала со всех сторон Франца, она никогда не видела будущего правителя. Он был высок для своего возраста и имел смуглую кожу и сильные руки, как и его потерянный отец. Глаза голубые- голубые и ярко алые губы. Как у матери. В своё время, мать Франца была ей няней, поэтому она помнила Анну только с лучшей стороны. И хотя она и не знала причины, почему она отказалась от своего чада, она понимала что у неё были на то веские причины. Поэтому она была рада отплатить ей добром, хотя бы в воспитании мальчика. Пусть и позднем и последнем, но все таки воспитании. Через четверть часа, после того, как мальчик попрощался со всеми своими друзьями, он стоял около машины с полными вещей чемоданами и улыбался. Сев в машину, он не перестал улыбаться и машина тронулась в новую жизнь.

proza_ru/texts/2015/05/201505141301.txt

Наверное, уже никто и не вспомнит откуда пошла эта традиция у серой братии собираться в пятницу вечером на опушке леса и решать дела волчьи, житейские. Сегодня споры были особенно оживленными так как касались проблемы очень деликатной и животрепещущей: Кто пойдет к Красной Шапочке и ее бабушке. Естественно идти никому не хотелось, но традиции есть традиции. - Я бы сам пошел, - начал объяснять старый волк, - но я слишком стар и мне уже несколько стыдно бегать по кустам за молоденькими девицами. Так что сие экстравагантное занятие доверяю другим. Волки переглянулись и вытолкнули вперед самого молодого потрепанного волка. Тот обиженно окинув их взглядом покрался обратно. - Я у нее в прошлый раз был. Теперь ваша очередь, - пропищал он и скрылся в кустах. - Вот молодежь. Ничего делать не хотят! -- начала возмущаться стая, но под строгим взглядом старого, успокоилась. Все равно это не вернет молодого, а значит придется идти кому-то другому. - А я тоже не могу, - заговорил толстый. -- Вы где видели устрашающих толстых волков Это не по канону, а значит неправильно. Для этого дела необходимо найти кого-то мускулистого, поджарого. - И я не могу, - ответил рябой волк. -- У меня один зуб выпал. А для этого дела нужен волк самый зубастый. Чтоб его клыки были острыми как сабли и глаза как фонари горели. Стая задумалась. И где же найти такого, чтоб по всем вышеперечисленным описаниям подходил Чтоб Шапка только его увидела, как тут же от страха померла. Все с опаской посмотрели на вожака. Тот немного подумал и растолкал спавшего под ракитовым кустом древнего волка. Он был таким старым, что шерсть осталась лишь на ушах да кончике хвоста. Его зубы выпали еще несколько лет назад и его единственным пропитанием был раскисший хлеб, которым лесник кормил своих кур. Древний подслеповато прищурился и сел, протяжно зевая. - Ну, чегой - Тогой, - передразнил его вожак. -- Мы на совещании решили, что к Шапке пойдешь ты. Древний равнодушно зевнул: - Итить, так итить. И даже не смотря на дорогу, тихонечко поковылял к домику Красной Шапочки. Та скоро должна была отправиться к бабушке с пирожками. Тем временем в домике у девушки уже вовсю был скандал. Она к огромному недовольству матери отказалась идти к бабушке и уехала в соседнее село на танцы. - А как же традиции! -- ругалась ее мать бегая по комнате. - Традиции -- это святое, - согласилась с ней бабушка и надев внучкину красную шапочку отправилась в лес... *** И снова пятница. Вся стая собралась на опушке и начала решать кто пойдет к Красной Шапочке. И снова выбор пал на дремавшего под ракитовым кустом древнего волка. - Не пойду, - к всеобщему удивлению отозвался тот. - Это почему же -- насторожился вожак. - Я пока к ней прошлый раз дошел -- она уже старая стала, - ответил древний. -- Ежели я к ней и в этот раз пойду, то боюсь она и вовсе помрет.

proza_ru/texts/2017/09/20170920009.txt

Фантасмагория 1. - Уважаемые коллеги! -- произнёс Иосиф Давыдович, оглядывая помещение конференц-зала. -- Мы собрались здесь для того, чтобы выработать методику лечения болезни, которая вообще не поддаётся диагностике. История болезни была выдана каждому из вас, и все вы с ней ознакомились. Налицо -- стремительное похудание и полное истощение организма больного. Его пытались лечить, как вы знаете, и терапевтическими, и хирургическими методами, после чего лечение -- увы! - фактически зашло в тупик, и больного передали нам, в Академию наук. Возможно, перед нами -- новое, пока ещё не известное науке заболевание, и наша с вами задача -- найти методы её лечения. Итак, начнём! Вам слово, Лев Иванович, как светилу в области хирургии головного мозга! - Кхе-кхе! -- прокашлялся, медленно поднимаясь со своего места, пожилой учёный. -- По моему мнению, необходимо сделать трепанацию черепа с последующей лоботомией мозга. - Но ведь это -- крайне негуманно! -- послышался негодующий выкрик с места. - Ничего не поделаешь, батенька! -- ответил Лев Иванович. -- Медицина в данном случае бессильна. - Вы, наверное, - продолжал тот же голос, - как научились когда-то делать трепанацию черепа, так ничего больше не умеете и продолжаете своё излюбленное занятия вот уже 50 лет! Вас хлебом не корми -- дай поковыряться в мозгах! Я уверен, что и прямую кишку вы будете лечить методом трепанации черепа! - Каждому своё, батенька, каждому своё! Я ковыряюсь в мозгах, вы -- в прямой кишке! Хе-хе-хе! - Но существуют же, - вмешался другой оратор, - неизвестные нам пока резервы организма, его связи с Космосом, иными мирами!.. - Как нам уже надоела ваша болтовня, Сергей Фёдорович! -- послышался чей-то голос. -- Выступайте уж лучше перед безграмотными провинциалами и пудрите им мозги! Там, кстати, вам и платят куда больше, чем в Академии! Дураков у нас любят! - Я-то выступаю! -- не сдавался Сергей Фёдорович. -- Потому что мне есть что сказать! А кто будет слушать вас, Пётр Петрович Вы бубните себе под нос нечто маловразумительное! Да через минуту любого нормального человека просто вырвет от отвращения! - Товарищи! -- постучал карандашом по столу председательствующий. -- Без эмоций, пожалуйста! У нас медицинский консилиум, между прочим, а не базар!.. Кто ещё хочет высказаться Вы, Александр Николаевич - Трепанация черепа и лоботомия, - высказался очередной учёный, - это мракобесие! Это уровень 15-го, а не 21-го века! - Выражайтесь яснее! Что вы этим хотите сказать - Ещё в 1979 году английский профессор Чарлестон доказал не только негуманность, но и неэффективность этого метода лечения! А мы всё ещё пользуемся дедовскими методами! - Уважаемый Александр Николаевич! -- не уступал Сергей Фёдорович. - Я хочу сказать -- бывший уважаемый! Вы хотя бы раз в 10 лет читаете медицинскую литературу Лично я уверен, что вы, по крайней мере, лет 50 ничего не читали, кроме, разумеется, ваших опусов, которые вы издаёте сотнями, в которых чёрт ногу сломит и в которых не поймёшь, где правда, а где враньё! Вы ведь писали про говорящих лягушек Писали! А где вы их видели В вашем больном мозгу Да вам место на Пискарёвском кладбище, а не в Академии Наук! - А сами-то -- задохнулся от возмущения тот. -- Вы-то сами чем у себя занимаетесь Для чего, скажите на милость, вы скрестили муху со слоном А - Не муху, уважаемый, а дрозофилу! - А дрозофила, что, не муха Представьте: если такая вот муха - дрозофила капнет на вас сверху, что от вас останется Не знаете Так я вам скажу: куча дерьма, вот что! - Товарищи! -- вновь призвал к порядку председательствующий. -- Напоминаю: здесь -- не профсоюзное собрание, а медицинский консилиум! - Иосиф Давыдович! Да Чертков просто ревнует меня к своей жене! Этот старый идиот вбил себе в тупую башку, что его жена изменяла со мной, и теперь житья мне не даёт! - Вот фотографии! В 1961 году моя жена отдыхала в Гаграх, в 1964 -- в Пицунде, и оба раза -- с Феофановым! А на следующий год у неё рождались дети! Вот, посмотрите! Мои дети- копии Феофанова! Я подаю на алименты! - Поздновато уже, батенька! - Ничего не поздновато! -- возмущённо выкрикнул кто-то. - И я могу засвидетельствовать! Черткова, эта тварь бесстыжая, просто жила тогда с Феофановым! - Да какие там свидетельства! Вся Москва об этом знает! - Нечего было жениться на 20-летней! Сам не ам и другим не дам! - Да при чём тут Феофанов! Один он, что ли А актёры Брондуков, Самойлов, а замминистра - Да какой там замминистра! Она ни одного дворника не пропускала! - И раз 10 лечилась в вендиспансере! - И раз 20 делала аборт! - Товарищи! -- постучал карандашом по столу академик. - В последний раз взываю к вашей сознательности! У нас - научное собрание, а не бордель! Тем более, что Настя Черткова лет 10 как умерла, царство ей небесное!.. Правы товарищи: женщина была -- м-м-м! Сказка, а не женщина! Мечта поэта!.. Мда!.. Но вернёмся к делу!.. Так на чём мы остановились - На лоботомии! - Уважаемый Иосиф Давыдович! Я не знаю, что там прочитал Феофанов про лоботомию. Я уверен, что он, кроме "Муму" Тургенева, вообще ничего не читал! И на курортах разводил шуры-муры с тургеневскими барышнями, ну, а те, естественно, приносили ему в подоле, а Феофанов, как тургеневский Герасим, топил их у себя в ванне!.. - К делу, Петраков! - О деле и говорю! Так вот, статья Чарлестона была опубликована в 1979 году, а в 1984 я прочитал работу профессора Уолтера из США, в которой тот убедительно доказал, что измышления Чарлестона -- ненаучны и не подтверждены экспериментальными данными. По мнению Уолтера, только химиотерапия способна дать максимально положительный эффект! - Петраков у нас, оказывается, - послышался иронический возглас, - ещё и читать умеет! Все захихикали. - Ха-ха-ха! -- послышался чей-то холодный смех. -- Кого вы слушаете Этого шарлатана Который погубил жизней больше, чем сам Адольф Гитлер Со своей химиотерапией Да у него из клиники ещё никто живым не выходил! А кого поймали на продаже внутренних органов из тел обречённых больных Вот то-то и оно! - А вы Вы не продавали Я-то продавал органы, а вы -- живых людей! Женщин! Да вы в ваших больницах публичные дома развели! Нажились, небось, до самого не хочу! Понятно теперь, откуда у вас и квартира, и дача, и "Волга"! - А ваша жена на служебном автомобиле катается! - Мою жену не трожь, подонок! - С шофёром, между прочим! - А за шофёра ответишь! - Щас по лбу у меня получишь, гад! - От гада и слышу! А ты -- под дых! - Я протестую! -- послышался чей-то возмущённый возглас. - Как вам не стыдно! - Перестаньте! - Товарищи! -- повысил голос председательствующий. -- Прекратите! Да разнимите их, наконец, что ли, а то они последние волосы друг другу повыдёргивают!.. Петраков! Сергеев! Прошу вас покинуть зал - обоих!.. Ух!.. Ну и баня!.. Итак, - отдышавшись и вытирая платком лоб, продолжал Иосиф Давыдович, - мы с вами должны найти методы лечения больного. Кто желает высказаться Вы, Никифор Петрович - Чарлестон, Уолтер!.. -- раздался скрипучий старческий голос. -- Кто ещё Что, русских учёных больше нет.. Долой низкопоклонство перед Западом! Да здравствует советская наука -- самая научная наука в мире! Только наша, марксистко-ленинская, наука выведет человечество к процветанию и изобилию, и на Земле воцарятся мир и справедливость! - А по существу вопроса вы можете что-то сказать - Я и говорю по существу! Сегодня капиталистические государства судорожно пытаются удержать упущенные позиции, но всё напрасно - империализм обречён! Пролетариат, вооружённый передовым марксистко-ленинским учением, возьмёт власть в свои рабочие руки, и над всей Землёй будут гордо реять красные флаги! Империализм -- высшая и последняя стадия капитализма, сознание -- первично, а материя -- вторична... - Ну, понесло! -- с неудовольствием произнёс кто-то. - А Волга впадает в Каспийское море! -- закончил мысль учёного председательствующий. -- Спасибо, Никифор Петрович, можете сесть! - А я не обижаюсь! Да, был я и на Волге, драпал вместе со всеми! А вы бы не драпали Когда у тебя -- ни винтовки, ни гранаты, а на тебя идут "Тигры", "Пантеры", "Леопарды"! - Иосиф Давыдович! - высказался с места очередной учёный. - По-моему, наш уважаемый Никифор Петрович попросту спятил! Я тоже как-то раз отдыхал на Волге, но ни тигров, ни леопардов и, тем более, пантер я там не видел: только ослов и одного верблюда... - Сам ты верблюд, идиот! -- пробрюзжал старик. -- И осёл в придачу! - Вы слышали -- радостным голосом отозвался его оппонент. -- Он меня и верблюдом обозвал, и идиотом, и ослом! Я этого так не оставлю! Да я до Гаагского суда дойду! - Да перестаньте вы, Семён Семёнович! -- укоризненным голосом обратился академик к выступающему. -- Что вы привязались к старому человеку И какой вам, к чёрту, Гаагский суд Вас и без Гаагского суда посадят - нашим, российским судом, - если не прекратите продавать направо и налево женскую плаценту!.. - Танки! -- неожиданно выкрикнул диким голосом Никифор Петрович. -- Танки! - Вот видите, Иосиф Давыдович! -- тем же радостным голосом продолжал Семён Семёнович. - Вы сами слышите, что за чушь он несёт! Какие-то танки ему померещились! - Танки, я говорю! - продолжал Никифор Петрович. -- "Тигры" и "Пантеры" -- немецкие танки! - Никифор Петрович! - произнёс председательствующий. - Мы, конечно, глубоко уважаем и вашу политическую подкованность в области марксизма, и ваш героический ратный труд, но что вы можете сказать по существу данного вопроса - Какого вопроса - Вопроса о лечении больного. - Какого больного! - С вами всё ясно, Никифор Петрович! Вы можете быть свободны... и предаваться вашим дальнейшим воспоминаниям о том, как вы драпали, оставаясь при этом стойким ленинцем и убеждённым марксистом. До свидания!.. Вы что-то хотите сказать, Григорий Григорьевич - Я был на Севере; тигров там, конечно, не было, но оленей -- сколько угодно! Хотите, Иосиф Давыдович, я вам рога подарю - Нет уж, спасибо! Носите лучше вы их сами!.. А вы что хотите сказать, Игнат Тимофеевич - А я раз участвовал в сафари! -- неторопливым, благодушным тоном начал тот. - Вот это экзотика! Африка, саванна! -- мечтательным тоном произнёс он. - Мухи, знаете ли, цеце, летают -- здоровые, собаки! Того и гляди, цапнет за ногу! А баобабы, понимаешь, такие, что не обхватишь! Уж на что у меня супруга -- не из худых, только ей до баобаба - ой как далеко! - Я охотно верю, что вы, Игнат Тимофеевич, мастак поразвлечься и с бабами, и с баобабами, но что вы можете сказать по существу - Я хотел сказать, что Пеструшкин, драпая, получил пулю в задницу и до конца войны прокантовался по госпиталям да по тылам! А мы в это время кровь проливали! А потом, скотина, всю жизнь незаслуженно пользовался всеми льготами участника ВОВ и пробил и квартиры, и машины, и дачи и для себя, и для всех своих детей! - Уж ты-то - проливал! -- возмущённо выкрикнул кто-то. -- Когда брился, что ли - Нет, - подхватил другой учёный, - это когда он в носу ковырялся! - Прекратите, товарищи! -- недовольно поморщился академик. - О деле, Игнат Тимофеевич, о деле! - Я, вообще-то, всё сказал! -- смущённо ответил тот и сел на место. - Ну, а вы, Виолен Пропапандилович -- обратился академик к следующему учёному. -- Вы у нас -- специалист в области пищеварительных органов, вам и карты в руки! - Если Вы, уважаемый Иосиф Давыдович, имеете в виду наше последнее, так сказать, рандевю, то я охотно прощаю Вам Ваш карточный долг!.. - Да сколько вас можно учить! -- взорвался один из присутствующих. -- Пора бы запомнить уже: не "рандевю", тупица, а "рандеву"! - Это они хочут, - насмешливо высказался кто-то с места, - образованность свою показать, потому и говорят завсегда непонятно! - Эгалитэ, - весело подхватил другой голос, - эмансипэ, ля франсэ... Хрен тебе в бороде! - О долге, смотрите-ка, вспомнил! -- высказался ещё один. -- А сам-то, крохобор, занял как-то у меня 5 рублей до получки... Уже и Гагарин в космос слетал, и Брежнев умер, и Ельцин в отставку подал, а он всё ещё отдаёт! - Да что вы понимаете! -- возмущённо высказался Виолен Пропапандилович. -- Вспомнили о каких-то несчастных пяти рублях! Отдам я вам эти деньги, отдам, не переживайте! Только что там -- пять рублей, когда к Земле с огромной скоростью несётся неизвестный астероид, и все мы вот-вот сгорим! Сбывается Божье предсказание -- конец света близок! Учёные заволновались. ' - Где вы это слышали По телевизору - В газете прочитал, - объяснил учёный. -- Утром за столом увидел газету, начал читать и, не поверите, весь аппетит как рукой сняло!.. В зале послышались смешки: - Глядя на вас, в это, действительно, трудно поверить! - Да вас вообще можно год не кормить -- никто этого и не заметит! - Товарищи, хватит! Пусть выскажется! - Продолжайте! - Так вот, в газете чёрным по белому написано, что этот астероид через пять лет врежется в Землю. Научный мир в панике! - Где эта газета Как она называется - Я на всякий случай взял её с собой. Вот она! - Читайте! - Нет, лучше дайте мне прочитать!.. Ага! Вот эта статья! Всё правильно, товарищи! Как это ни странно, но на этот раз Виолен Пропапандилович прав! - Как газета называется - Сейчас посмотрю! Вот! "Путь Ильича"! - Ка-а-ак Да таких газет уже сто лет не выпускают! - А год какой - Одна тысяча девятьсот... шестьдесят второй... В зале послышались шум, смех, свист. - Товарищи, хватит! -- повысил голос председательствующий. -- Давайте вернёмся к нашему вопросу! Что нам, интересно, генетики скажут - Как известно, - подал голос сухой старичок, - генотип влияет на фенотип, если данный генотип гомозиготен... - Ни черта не понял! -- поморщился Иосиф Давыдович. -- И что нам делать с вашим высказыванием Старичок пожал плечами и под дружный смех присутствующих сел на место. - Тогда пусть выскажутся физиологи. Эдуард Захарович, вам слово! - Причиной заболевания, - высказался тот, поднимаясь, - по нашему мнению, является обусловленный возрастом повышенный взброс мужского гормона -- тестостерона -- в организм больного. Не в силах самостоятельно справиться с этим - новым для него, возбуждающим фактором - наш подопечный прибегнул к искусственной стимуляции данного ему от природы полового органа, что, в конечном счёте, и привело к энтропийному коллапсу и полному истощению организма. - А попроще сказать нельзя -- поморщился профессор. -- Любите вы, учёные, где надо и не надо, блеснуть своей эрудицией! - В то же время, - ничуть не смутившись, продолжал тот, - количество эстрогена - гормона, отвечающего за нормальную жизнедеятельность организма - близко к нулю, что представляет собой угрозу для самого существования организма больного. - И что вы предлагаете - Руководствуясь гуманными принципами и исходя из интересов самого больного, я предлагаю лишить больного его полового органа и внедрить в его организм орган, осуществляющий продуцировании женских гормонов -- стероидов. Это приведёт не только к остановке регрессивных процессов, но и позволит организму больного полностью восстановить свои жизненные функции - Вы имеете в виду кастрацию - Да, но не только кастрацию, но и полную ампутация полового органа, что лишит больного всякой возможности искусственной стимуляции, а также внедрение женских половых органов. - Но, как вы сами понимаете, на эту операцию мы не можем пойти без согласия самого больного! - Это уже, уважаемый Иосиф Давыдович, не в моей компетенции! Я всего лишь высказал своё мнение. - Это мы доверим нашим психологам. Спасибо, Эдуард Захарович! Совещание окончено. Все свободны! 2. - Больной! Вы согласны на операцию - А куда деваться Жить-то хочется! - Но, согласитесь, если вы умерите, так сказать, ваш любовный пыл, то никакая операция вовсе и не потребуется! - Что поделаешь Наши руки -- не для скуки, для любви -- сердца! - Но, Сергей Александрович, вы учтите, что, лишившись детородного органа, вы тем самым меняете и свою половую принадлежность! - А если я не сменю половую принадлежность, что тогда - Увы! Летальный исход! - А что это значит - Это значит, что вы умрёте, батенька, и вас закопают в землю. - Ну, меняйте, чёрт побери! Что с вами поделаешь! - Значит, вы согласны - А куда я денусь Пишите: согласен! - Не "согласен", а "согласна", Сергей Александрович! Кстати, какое имя вы себе выберете Помните: от того, какое имя вы будете носить, зависит ваша дальнейшая жизнь и судьба! - Ну, я не знаю... Потом будет видно... если останусь жив... - Да куда вы денетесь! Вы ещё всех нас переживёте! И не "жив", Сергей Александрович, а "жива"! Привыкайте!.. Так как мы вас должны именовать Выбирайте сами: Фёкла, Марфида, Апполинария, Агриппина, Матрёна, Клементина, Полина... - Бррр! Какой ужас! Нет, уж лучше я буду Полиной! - А чем вам не нравятся Агриппина с Клементиной А разве плоха Фёкла Замечательное русское имя! Вдумайтесь, как звучит! Фё-о-окла! Здорово, правда Похоже на "свёкла"! Любите свёклу Представьте: в салатике... Вкуснятина! - Нет, не люблю! И Фёклой быть я не хочу! - Ну, что вы так расстраиваетесь! Полина так Полина! Мне - так вообще по лампочке, кем вы назовётесь! Хоть горшком! Только не обижайтесь потом -- сами выбрали!.. Итак, теперь вы - Полина Александровна! Прекрасное имя! Поздравляю вас, Сергей Александрович! А какого цвета волосы на вашей.., то есть на вашем детородном органе вы желали бы иметь Бесцветные, рыжие.. - Да пусть будут рыжие -- мне теперь уже всё равно! - Ну, не надо так, батенька, расстраиваться! У вас - вся жизнь впереди! Ещё и замуж вас выдадим! Ребёнка родите! Сына! А захотите -- и дочку!.. А жаль, что вы не пожелали иметь чёрные волосы! По-моему, гораздо красивее! - Вы не говорили, что можно чёрные! Я хочу чёрные! - Поздно, батенька! Вы же сами сказали, что желаете рыжие! Написано пером -- как говорится, не вырубишь топором!.. Ха-ха-ха!.. Прямые или кудряшками - Кудряшками! Только отстаньте от меня! - Ну, успокойтесь, успокойтесь! Это - моя работа!.. А половые губы -- большие или маленькие - Да какая разница! Идите вы к чёрту! Делайте, какие хотите! - Ну, нельзя же так, Полина Александровна! Это ведь жизненно важный вопрос! Решается, можно сказать, ваша дальнейшая судьба, а вы!.. Представьте себе: появится у вас молодой человек, всё у вас будет хорошо, ребёночек родится, и вдруг обнаружится, что у вас -- маленькие губы! Это же -- катастрофа! Развод! И куда вы пойдёте -- одна, с маленьким ребёнком на руках! - Ну, ладно, уговорили! Пишите: большие! - А если подумать Положа руку на сердце, скажите, Сергей Александрович, для чего вам большие половые губы Ни промыть как следует, ни прочистить... Это же -- грязь, антисанитария, всевозможные инфекции! - Вы, что, издеваетесь надо мной, что ли То говорите: нужны большие, теперь спрашиваете: зачем мне большие! - Ну, ладно, ладно! Пусть будут маленькие -- мне-то что.. Ну, а груди какого размера желаете - Я не знаю! А вы что скажете - По-моему, большие как-то красивее... но решайте сами! А то скажете опять, что я как-то не так посоветовал! - А если я выберу маленькие, что тогда - Да кому вы будете нужны, с маленькими-то грудями! Тогда на вас, Сергей Александрович, никто и не посмотрит, и умрёте вы нелюбимой, нецелованной... - Вы меня уже достали! А если я выберу большие, что вы скажите - Таскать будет тяжеловато, Сергей Александрович! Сами посудите: на что вам лишние килограммы После родов вы так и так поправитесь... - Ну ладно! Пишите: маленькие! - Если потребуется, могу сделать вам потом увеличение грудей в моей клинике. За отдельную плату, разумеется... А сосочки какие желаете -- кружочком, звёздочкой - А что, и такие бывают - Сразу видно, что вы, Сергей Александрович, ещё неопытная девушка! Всякие бывают!.. Так какие - Может быть, звёздочкой - Чудесненько! Пишем: звёздочкой!.. Волосы на ногах оставить - Пошлите вы к чёрту, мучитель! - Значит, оставляем! Ничего -- выдергаем потом, если потребуется! У меня в клинике... За отдельную плату... Вижу, Полина Александровна, вам совершенно безразличен ваш внешний облик! Прискорбно, весьма прискорбно!.. Но, ничего не попишешь!.. А позвольте вас спросить, Полина Александровна, кем вы раньше работали - Трактористом у нас в деревне. - Мда! Тяжёлый случай! Трактористом, тем более, в вашей деревне, теперь вы вряд ли сможете работать -- засмеют! Так ведь Но! Не согласитесь ли вы, Сергей Александрович, поработать секретаршей у нас в Академии - А что я должна буду делать - Ну, там, кипятить чай, подавать на стол, отвечать на звонки... - Я согласен! - Согласна, Сергей Александрович! Только учтите, что в обязанность секретарш входит также умение спать со своим начальником, причём нередко -- в извращённой форме! - А как это -- в извращённой Под кроватью, что ли - И под кроватью, и на кровати, и на столе, и на люстре, и на потолке... - Я не хочу на потолке! Я упаду! - Ну, хорошо, хорошо! Раз уж вы, Сергей Александрович, пришли к нам невинной девушкой, таковой от нас и уйдёте! Значит, не согласны - Нет, я не хочу в извращённой! - Ну, и что я, по вашему мнению, должен записать В прямой, что ли - И в прямой не хочу! - Ну, я не знаю, Сергей Александрович, чего уж вы хотите! Кажется, самое лучшее вам предложил!.. А согласны стать преподавателем у нас в колледже - А по каким предметам - Да по любым! Хотите, преподавайте анатомию, хотите -- черчение, хотите -- историю... - Пусть будет история! Я люблю всякие истории! Можно, я расскажу вам один потешный случай Знаете, до сих пор как вспомню, так смешно становится! Раз мы женой брата поехали на лошади в лес за малиной... - Потом, Полина Александровна, потом!.. Хорошо, пусть будет история! Но вы учтите, что среди ваших учеников наверняка найдутся акселераты, которые захотят поглубже, так сказать, изучить интересующий их предмет. И с каждым разом всё глубже и глубже... А ведь вы, Сергей Александрович, девушка молодая, интересная, неопытная!.. - Я не понимаю ваших намёков! Как вы, учёный, можете порицать тягу юношей к знаниям! - Но, поймите, не одну ведь только историю придут они к вам изучать! Им наверняка захочется чего-то большего! - Пусть приходят! Я хорошо подготовлюсь и по другим предметам! - Ну, не горячитесь вы так! Вам вредно! Видите ли, ваши ученики со временем начнут приводить к вам своих друзей, а те, в свою очередь, своих; представляете, что из этого получится! - Так ведь это замечательно! Я организую кружок, и они станут его членами! - Полина Александровна! Представьте себе ситуацию: молодой преподаватель и масса девушек, и все они -- кружки его члена! - Так вот вы о чём! Я -- против! - Ну, слава Богу! А не желаете ли поработать у нас библиотекаршей - Я согласен! А что я должна буду делать - Выдавать книги вашим читателям, только и всего. Но подумайте -- к вам ежедневно будут приходить сотни молодых студентов -- этих великовозрастных жеребцов, и всем им от вас будет нужно только одно... - Я понимаю -- прочитать книгу! И пусть читают на здоровье -- я не против! Я буду только рада! - Но вы также должны понимать, что среди ваших, так сказать, читателей найдутся и психически нездоровые люди, которые, если можно так выразиться, начнут рвать и мять страницы ваших книг! - Ничего! Я подклею! - Сергей Александрович! Вы -- взрослая девушка! Как вы не понимаете -- среди ваших читателей могут оказаться и больные люди! Читая, так сказать, вашу книгу, они заразят бациллами, образно выражаясь, некоторые её страницы, ну, а вы, в свою очередь, заразите ими и других ваших читателей! Это же -- подсудное дело! Понимаете - Как не понять! Я - мужик с понятием! Гулливера люблю и Робинзона тоже! - Ох, беда с вами, Сергей Александрович! До чего вы наивны!.. Техничкой у нас в общежитии будете работать - А мне не привыкать! Могу и техничкой! - Но - представьте себе: обычный вечер, по коридорам шатаются пьяные студенты, аспиранты, доценты - и тут вы с ведром и шваброй - слабая, беззащитная девушка! - Да ничего страшного! Выпьем с мужиками, погуляем! Песни споём! "Ой, мороз, мороз!" - Ох, Полина Александровна! Вот смотрю я и думаю: и за что только на вас свалилось такое несчастье Грешили, поди, в молодости Ведь очень трудно быть женщиной! Всюду её подстерегают опасности!.. Да, нелегка ты, наша женская доля! Знаете, - оглянувшись, профессор понизил голос и приблизил лицо к больному, - я ведь раньше тоже женщиной была! А потом подумала: да на фиг мне это нужно -- пелёнки, распашонки! На одной вате разоришься! Вот, сделала себе операцию, и поглядите, какой я молодец-удалец! А Посмотрите, какие мускулы! Силища! А сколько мне лет, как вы думаете - Ну, лет 60... - Ха-ха-ха! - 50 - О-хо-хо! - Неужели... 40 - Почти угадали. Мне -- 287 лет, батенька! Да-да, не удивляйтесь! Эликсир бессмертия давно уже найден, только мы, учёные, не спешим делиться этим секретом с прожжёнными политиканами! Но вы мне нравитесь, молодой человек, и после операции подходите ко мне в клинику. Так и быть, дам я вам немного эликсира... за определённую плату... Только -- никому ни слова!.. Значит, вы согласны на операцию! Распишитесь, пожалуйста, вот тут! 3. - Марлю! Повязку! Шприц! Скальпель! Оперативная бригада работала чётко и слаженно. Разрез, другой... В корзину полетели детородные органы Полины Александровны. Погас свет, остановился насос, подающий кровь в организм больного и обеспечивающий жизнедеятельность организма. - Узнайте, в чём там дело! -- приказал хирург. Ассистент вышел и скоро вернулся. - Отключили за неуплату, Николай Гаврилович! В 6 утра, сказали, включат! - А спирт есть - Найдётся, Николай Гаврилович! - Несите! И стаканы прихватите!.. ... Стоял прекрасный сентябрьский вечер. Во всём городе было тихо, и только из больничного городка раздавалось слаженное пение мужских и женских голосов. Мёдом разливалась по воздуху чудесная мелодия: - То не вечер ветку клонит, Не дубравушка шумит! То моё, моё сердечко стонет, Как осенний лист дрожит!.. - Ну, хватит! -- послышался бодрый мужской голос. -- Не на поминки, чай, собрались! А ну, давай нашу! - Полюбил меня Макарка-водовоз! -- запел он, - Повалил меня Макарка на навоз! Все радостно подхватили: - Калинка, калинка моя! В саду ягодка малинка росла!.. И -- эх! Толпа высыпала из душного помещения на улицу. - Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили, Это нам не задавали! Тарам -- там-там! Тарам -- там -- там!-- выплясывали медики перед зданием ГУВД. - Что отмечаем -- улыбнулся вышедший из помещения милиции дежуривший в нём майор. - Кончину Полины Александровны! -- ответил радостный голос. -- Присоединяйтесь к нам! Тут же из дежуривших автомобилей высыпала толпа сержантов и обступила большую стеклянную бутыль со спиртом. - Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я! -- глотнув живительной влаги, весело запела сержант милиции, победительница конкурса красоты. - Графа, герцога, барона или короля! Мужской хор подхватил: - А без мужа -- злая стужа, стынет кровь моя! Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я! Сбрасывая с себя всю ненужную теперь, надоевшую амуницию, сержант рванулась в центр образовавшегося круга; полетели в воздух рубашка, лифчик и трусики. - Я не лягу под машину, под большое колесо! -- заверещала она, вертя всем своим гибким телом. - А я лягу под шофёра -- там тепло и хорошо! В круг вступил майор: - Эх, ёж я тебя да в нетоплёной бане! -- наступал он на девушку-сержанта, Твоя рыжая та-та шлёпала губами! - Калинка, калинка моя! -- подхватили окружающие. В саду ягодка малинка росла! Не в лад и невпопад запел старик-сторож, подошедший из ближайшего магазина: - С деревьев листья облетают, поксель-моксель! Пришла осенняя пора! Забрали в армию ребят всех, хулиганов, поксель-моксель... - А мне смеяться уж пора! -- оборвала его пение начальник вытрезвителя. -- Мужики! Все - ко мне! -- выкрикнула она. -- У меня выпивки -- море! И даже баянист, в натуре, есть! - Ура! В вытрезвитель! -- восторженно проревела толпа, и десятка три человек устремилось к вожделенному зданию. Ворвались в камеры к задержанным, выволокли полупьяного мужика, всучили ему в руки баян; как только раздались звуки, ударились в пляс. - Стойте! -- возмущённо выкрикнул кто-то. -- Ты что играешь, балбес Ты, вообще, умеешь играть на баяне - Я -- только на трубе, - признался тот. Вскоре, однако, нашли и разбудили баяниста. Услышав более-менее слаженные звуки, вновь бросились плясать. Баянист некоторое время пытался что-то изобразить на своём инструменте, после чего свёл мехи; мелодия смолкла. - Граждане-начальники! -- взмолился он. -- Ну, не могу я играть по трезвянке -- не привык! Налейте хоть граммулечку! Тут же к нему протянулась рука со стаканом, который щедро заправили спиртом. После приёма порции допинга дело пошло намного веселее. Майор взасос целовал хирурга. - Гаврилыч! -- проникновенным голосом говорил он. -- Я тебя уваж-жаю! А ты меня уважаешь - Я тебя тоже уваж-жаю! -- взаимно признался тот. Между тем девушка-сержант, обнаружив более-менее трезвого и дееспособного мужчину, увела его в пустующий кабинет -- видимо, на допрос; допросив одного, вызвала второго, третьего... Медички заволновались: - Оставь и нам! Мы тоже хотим допрашивать! Организовалась очередь: кто пойдёт первой, кто -- второй, третьей, четвёртой... - А почему меня поставили в хвост очереди -- возмутилась молоденькая медичка. -- Я, что, меньше всех, что ли, хочу допрашивать - А ты опоздала вчера на работу, -- пояснила ей старшая медсестра, - вот теперь и наказана! Тех клиентов, чьи показания не устраивали женщин, приводили в чувство под холодным душем. Выстроившись в коридоре в ряд, медички пропускали провинившихся сквозь строй, методично взмахивая дубинками, и вновь препровождали в кабинет, давая тем шанс исправиться. Мужчины же больше обращали внимание на бутыль со спиртом, чем на женщин; клиентки заведения были этим обстоятельством немало возмущены. - Гражданин мужчина! -- нетрезвым голосом взывала одна из них. -- Полюби меня, а то я возьму и описаюсь прямо здесь! - Воткни себе огурец в одно место и люби себя сама! -- пригрозил ей дубинкой сержант. - Я тоже хочу огурцов! -- выкрикнул кто-то. - А пошли в теплицы за огурцами! - Почему -- "пошли" -- возмутился майор. -- Сейчас автобус вызовем!.. ... Приехали в совхоз. Набрав мешка два огурцов, тронулись в обратный путь. Уже светало. Из открытых окон автобуса слышалось дружное пение: - Расцвела ты, черёмуха, Нарядилась невестою! На душе беспокойно так, Не найду себе места я!.. Внезапно раздался оглушительный выстрел. Автобус резко свернул в сторону и остановился на обочине дороги близ проходной завода. Все вылезли из автобуса. - "Запаска" есть -- обратился майор к шофёру. Тот с досадой поскрёб в затылке. - В том-то и дело, что нет! Говорил механику, а тому что в лоб, что по лбу! Вот, прохлаждайся теперь тут! Женщины заплакали. - Мне ребёнка в садик нужно вести! -- в голос ревела одна. - А мне - мужа разбудить на работу! --сквозь слёзы проговорила другая. - А я в фитнес-центр опоздаю! -- всхлипнула третья. - Тихо, бабы! Не реветь! -- скомандовал майор. -- У моего свояка в гараже есть "запаска"! Через полчаса все будете дома -- слово офицера! Женщины успокоились. - Ждите нас здесь! -- распорядился майор. - Мужики, стройся! -- зычным голосом скомандовал он. -- Шагом -- арш! Строем направились в сторону юга; женщины махали вслед платочками. - Пройдём напрямик, через отстойник, - решил майор, - я тут все ходы и выходы знаю! Шли, по щиколотку, а местами и до колен утопая в тягучей, зелёной жиже; наконец, выбрались на сухую землю и принялись оттирать травой брюки и ботинки. - А где Гаврилыч -- спохватился майор. Все оглянулись: на ровной глади отстойника всё было тихо и спокойно, лишь невдалеке ветерок трепал белую хирургическую шапочку. - Эх! -- с горечью произнёс майор. -- Какой человек был! А какой хирург! Золото! Значит, не выпить нам с тобой, Гаврилыч, у тебя на юбилее!.. Что ж! Выходит, не судьба!.. Помянем, что ли, хорошего человека минутой молчания! Помолчали минутки три. - Пора в путь! -- напомнил майор. -- Взвод, слушай мою команду! Ориентир первый -- окраина города! Бегом -- марш! Минут через 15 запыхавшиеся мужчины, едва шевеля ногами, передвигались по узкой улочке, застроенной бревенчатыми домами. Возле одного из них к группе людей прицепилась маленькая, злющая собачонка. Отчаянно тявкая, она носилась вокруг с явным намерением тяпнуть кого-нибудь за ногу. - Кыш, кыш! -- замахал руками ассистент хирурга, замыкавший цепочку. Собачка приотстала, но через несколько шагов вцепилась мужчине в икру; тот вскрикнул от боли. - Жучка! Нельзя! -- послышался чей-то незнакомый голос. Все оглянулись. К ним приближался старик, одетый в старую фуфайку, -- не то татарин, не то башкир. - Ай-ай-ай! -- укоризненно проговорил тот, обращаясь к собаке. -- Что ты наделал, шайтан! Ты зачем человек укусил, а Секир-башка делать будем! Ай-ай-ай! Ну, друк, идём ко мне домой! Нога вылечим, повяска сделаем - хорошо будет! - Нет, нам нельзя! -- ответил врач. -- Торопимся мы, отец! - Зачем обижаешь, а, кунак Моя твоя гости зовёт, бешбармак ашать будем, арака пить, свадьба друг у друга гулять, кунаками станем! - Нет, отец, некогда мне! Да и не один я, видишь - Так я всех к себе зову! Обычай такой у нас, понимаешь Ты -- мой гость, ты не можешь мне отказать! Обижусь я! Врагами станем! Лютше пойдём ко мне -- бешбармак ашать, арака пить!.. - Ладно, зайдём на минутку! -- решил майор. -- А то не отвяжется! Вслед за стариком вошли в дом и расселись за столом. Тот хлопотал, бегая то на кухню, то возвращаясь обратно с тарелками в руках. - Один со старуха живём! -- рассказывал хозяин. -- Старший дочь выдал замуж; муж: плечи -- во! -- старик свёл ладони вместе. -- Жопа -- во! -- он развёл руки в стороны. -- Я бил, старший сын бил, Махмудка маленький - знаешь -- и тот бил! Плахой мужик! Младший дочь выдал замуж, - продолжал хозяин, курсируя между комнатой и кухней, - муж: плечи -- во! -- старик широко развёл руки, - жопа -- во! -- он свёл ладони. -- Меня - бил, старший сын -- бил! Махмудка маленький - знаешь -- старик горько заплакал, - са-авсем убил! Опустив голову, хозяин разрыдался. - Ладно, не переживай ты так, отец! -- положил ему руку на плечо майор. - Чего в жизни не бывает! Мы вот тоже... товарища своего потеряли... - его голос предательски дрогнул. Отвернувшись, майор вытер глаза рукавом мундира. Неожиданно из соседней комнаты послышался жуткий женский вой; все вздрогнули. - Что там -- нахмурившись, спросил майор. Старик проскользнул в комнату и тут же вернулся. - Жена, однако, рожаит. А я-то думаю: что с ней С утра лежит! Раз посмотрю -- лежит, другой раз посмотрю - лежит! Рожаит, значит! Савсем дурак стал! Ничего! Родит - сам встанет!.. Я - сичас - за самогонкой в подпол полезу! Открыв люк в полу, старик встал на лесенку и внезапно исчез. - А-а-ай! -- услышали гости громкий вопль; главврач бросился к люку. Хозяин лежал на земляном полу, держась за ногу; его лицо выражало неописуемое страдание. - Больно, однако! -- с трудом произнёс он. -- Лесница сломался, собака! - Самогонка-то где у тебя -- нетерпеливо спросил главврач. -- Мы же ждём! - Вон там, за мной! -- мотнул головой хозяин. Врач спустился в подпол и поставил на пол бутыль с самогоном; гости оживились. - Разливай! -- распорядился майор. -- Закуска у всех есть Ну, хозяин, за твоё здоровье! Выпили, начали закусывать. - Хороший самогон, крепкий! -- одобрительно отозвался сержант. Из подпола послышался протяжный, жалобный стон; за стеной завыла старуха. - Может, ему налить -- спросил сержант главврача. -- Жалко ведь человека! - Ни в коем случае! -- категорически отрезал тот. -- Алкогольное опьянение может исказить картину анамнеза, и тогда будет поставлен неправильный диагноз и, соответственно, назначено неверное лечение! - Уважаю грамотных людей! -- с завистью произнёс сержант. -- А я вот только 7 классов одолел. Никуда на работу не брали -- пришлось в милицию идти... - Да ему просто самогонку жалко! -- хмыкнул врач, который ассистировал утонувшему хирургу. -- Ну, давай, разливай, что осталось, да пойдём!.. - Короче, так! -- произнёс майор, поставив на стол пустой стакан и вытирая губы. -- Ты, старик, не журись, - продолжал он, подойдя к подполу и заглядывая вниз, - вызовем мы тебе "Скорую помощь"! И тебя вылечат, и старуха твоя родит!.. А за хлеб-соль, как говорится, спасибо! - А-а-ай! -- простонал тот; завыла и старуха. Вышли из дома; собачонки нигде не было видно. Наконец, приблизились к кооперативному гаражу и остановились возле гаражного бокса. - Тю-ю-ю! -- просвистел майор. -- Свояк-то ведь в отпуск уехал! Как же я забыл Мужчины в изнеможении попадали на землю. Невдалеке тарахтел колёсный трактор. Подняв кузов тележки, тракторист разгружал в гараж кучу чёрного и цветного металла. Закрыв ворота, тракторист сел в кабину, и трактор покатил из гаражей. - Стой! -- закричал майор. -- Стой, кому говорю! Вытащив из кармана свисток, он оглушительно засвистел. Трактор остановился, и из него вылез мужчина лет 40 в промасленной фуфайке. ] - Давай сюда трос и подъезжай к воротам задом! -- распорядился майор. Пока тракторист разворачивался, майор ловко зацепил трос за створку гаражных ворот. - Дёргай! -- скомандовал он. Трактор тронул с места; трос натянулся, и верхняя часть ворот отогнулась, образовав довольно широкую щель. ] - Полезай! -- приказал майор водителю. -- Там, в углу -- запаска. Подай её сюда! Тракторист не без труда влез в гараж и через некоторое время вытолкнул наружу автомобильное колесо. - Там ещё грибы есть в банках! -- вспомнил майор. -- Достань одну! Тракторист подал литровую банку с грибами и выбрался из гаража. - Доставай насос и накачай колесо! -- распорядился майор. Минут через 15 стало понятно, что колесо накачать не удастся -- воздух выходил из камеры где-то под покрышкой. - Поехали к тебе на работу! -- сказал майор шофёру. -- Есть где у вас там заклеить камеру - Найдётся! -- ответил тот. - Мужики! -- распорядился майор, садясь в кабину рядом с трактористом. -- Прыгайте в кузов! Все послушно влезли в тележку и покатили по городским улицам. Наконец, оказались на промплощадке какого-то завода. - Я сейчас погружу деталь, - прокричал тракторист в ухо майору, - и потом мы поедем в автохозяйство! Там и заклеим колесо! Майор кивнул, прижимая к груди банку с грибами. Группа слесарей, застропив какую-то большую деталь, препиралась с крановщицей. - Да не полезу я на этот кран, хоть убейте! -- доказывала та. -- Он, вообще, ещё не принят в эксплуатацию! Застрянет посреди пролёта -- ты, что ли, меня снимать будешь Майор начал нервничать. - Скоро вы там -- произнёс он в нетерпении. - Торопитесь, так сами и полезайте! -- неприязненно откликнулась крановщица. -- А я, сказала, не полезу! - А что, испугался, думаешь -- презрительно хмыкнул майор. -- Я что, на кране, что ли, никогда не работал Забрав у крановщицы ключ, он по-молодецки вбежал по лестнице на 30-метровую высоту, прижимая к себе банку с грибами. В кабине зажёгся свет, и мост крана медленно двинулся по направлению от стояночной площадки; слесаря оживились. - Майна! Серёга, подъезжай! -- скомандовал старший из них. -- Молодец, мужик! -- восхищённо произнёс он, обращаясь к товарищам, и его грязное, некрасивое лицо озарилось счастливой улыбкой. -- Значит, вовремя выполним ремонт, дадим Родине дополнительную продукцию! Не стыдно будет в глаза Василию Васильевичу смотреть! - А представляете, как Александр Фёдорович обрадуется! -- мечтательно подхватил другой. - А если не успеем до восьми вечера -- обеспокоенно осведомился третий. - До утра останемся! -- уверенно заявил старший. -- Правда, ребята Останешься, Толя А ты, Серёга - Да чего спрашивать -- зашумели слесаря. - Все останемся! О чём разговор! Надо -- значит, надо! Прежде думай о Родине, а потом -- о себе! - А вдруг нормировщица возьмёт, да опять в двойном размере оплатит -- так же обеспокоено спросил скептик. - Тогда мы от премии откажемся! -- решительно заявил старший. -- Правильно я говорю, парни - И вообще без выходных работать будем! В две смены! Или в три! -- дружно поддержали его. -- В четыре! Между тем крюк опустился и встал в метре от пола. - Профессионал! -- с уважением проговорил старший; хромая, он подошёл к детали и накинул стропы на крюк. - Вира! Деталь оторвалась от пола и медленно поплыла кверху; слесаря, задрав головы, провожали её глазами. - Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! -- изумлённо произнёс один из них. Прогнулась и затрещала ферма крана, лопнул стальной канат. Многотонная деталь, в полном соответствии с законом всемирного тяготения, тяжело рухнула вниз, глубоко врезавшись в бетонный пол. Через мгновение никого из слесарей рядом и в помине не было; первым, сев на велосипед, укатил старший из них. Тракторист поспешно завёл трактор и, дымя выхлопом отработанных газов, скрылся в неизвестном направлении. - Что же нам теперь делать-то -- почесал в затылке один из врачей. -- Банка с грибами у вас, товарищ майор -- громко крикнул он вверх. -- У него! -- с облегчением выдохнул он, обращаясь к своим спутникам. -- По крайней мере, с голода не помрёт! Все расселись кругом на деталях, которые в беспорядке валялись тут и там. - Курить ни у кого не осталось -- поинтересовался врач, который ассистировал хирургу. -- Эй, мужик! -- крикнул он какому-то рабочему, проходившему невдалеке. -- Курить есть - Я не курю! -- отозвался тот. -- А что случилось - Да вот кран, видишь, у нас сломался! Вызывай начальника! - Я -- главный инженер, начальник сейчас в отпуске. А там кто у вас Майор Эй, майор, - прокричал он, - слушай сюда! С крана не прыгать -- сейчас снимем!.. ... В кабинете главного инженера выполнили все необходимые бумажные формальности, связанные с поломкой крана. - А теперь -- давайте выпьем за знакомство! -- предложил главный инженер. -- Как это у тебя, майор, вышло, что ты очутился на кране - ... Вот так всё и получилось! -- закончил свой рассказ майор. -- А всё с Полины Александровны началось, чтоб ей неладно было!.. Теперь, наверно, меня с работы выгонят! - К нам пойдёшь! Главным технологом! -- успокоил его инженер. -- Хотя и меня, наверно, тоже выгонят... Да ничего -- вредность я выработал, можно и отдохнуть! - На том свете успеем, отдохнём, - отозвался гравврач. -- Кстати, как ваш завод называется - ОАО "Главкопыт- тяжмаш- шараш-монтаж". Не слыхали - Не приходилось. Да, что там с автобусом, с запаской - Автобус я уже вызвал, запаску отремонтировали. Спасём ваших женщин! Всех по домам развезём! - Человека-то не вернёшь! -- рукавом вытер слезу майор. - Эт точно! Ну, давайте выпьем за это!.. А со стариком что будем делать -- спросил инженер. - С каким стариком -- не понял майор. - Ну, который ногу сломал! Где он живёт - А хрен его знает! -- ответил тот. -- Я на номер дома как-то и не посмотрел. И улицу не запомнил. Помню, что собачонка там маленькая бегала -- вот и всё. - И я не запомнил, - почесал в затылке главврач. - Да, тяжёлый случай! -- вздохнул инженер. -- Ну, да ладно! Провожу вас -- там и разберёмся!.. Ну, пошли -- автобус подъехал! Захлопнув кабинет, главный инженер побежал по лестнице вниз. - Подождите меня здесь! -- крикнул он. -- Я на секундочку! Мужчины терпеливо ждали в салоне автобуса. Наконец, показался инженер с двумя тяжёлыми сумками в руках. - "Запаску" захватил -- спросил он у шофёра. -- Ну, счастливого вам пути! Сумки примите! Заезжайте, если потребуется! - Спасибо огромное! -- хором отозвались пассажиры автобуса. Автобус тронул с места. - Что, интересно, там, в сумках -- спросил майор. Окрыли, посмотрели. Оказалось, сумки были забиты спиртным и провизией. ] - До чего душевный человек! -- восхитился майор. -- Вот что значит -- инженер! - Проголодались, поди, наши женщины! -- откликнулся главврач. -- Наш, мужской, долг -- сначала защитить, потом накормить их! Или наоборот Как ты считаешь - По-моему, - ответил майор, - ты сначала накорми, а потом защищай -- хоть до самого утра! - Тоже верно! -- одобрил врач. Ещё издали увидели фигурки, темнеющие в лучах заходящего солнца. Майор на ходу выпрыгнул из автобуса. - Родненькие вы мои! -- растроганным голосом произнёс он, и на его глазах показались скупые мужские слёзы. -- Всё-то вы, русские бабы, вытерпите, всё-то вы переможете! Цены вам нету! Женщины, плача от радости, наперебой обнимали и целовали майора и остальных мужчин. - Как же вы день-то прожили голодом, милые -- осведомился майор. - Да вот, огурцами перебивались! -- радостным, счастливым голосом откликнулась одна из них. -- Грибочки тут, под забором, собирали да варили! - Это же поганки! -- схватился за голову главврач. -- Которое по счёту ведро уже варите - Второе! -- ответили ему. -- Или третье.. Подойдя к костру, врач с силой пнул по гнутому, ржавому ведру, в котором булькала жидкость чёрно -- бурого цвета, и оно укатилось к забору, расплёскивая кипящую влагу. - Воду где брали -- сурово обратился он к женщинам. - Да тут, неподалёку, из лужицы! -- виновато откликнулась та же женщина. -- Всем - пальцы в рот! -- приказал он. - Быстрее! Женщины послушно выполнили распоряжение главврача, из скромности отойдя в сторонку. Опорожнив желудки, они с сияющими, просветлёнными глазами подходили к группе мужчин. -- Налетайте, дорогие женщины! -- предложил главврач и гостеприимным жестом раскрыл обе сумки. -- Проголодались, поди, за день Бедненькие! - Грибки берите! -- предложил майор. -- Свояченица солила! - Да нет уж, спасибо! -- откликнулась старшая медсестра. -- Грибками мы сегодня уже наелись -- досыта! А вот рыбка да колбасочка -- в самый раз будет! - Там мы "запаску" привезли! -- обратился майор к водителю автобуса. -- Можете вдвоём с шофёром поменять колесо! ... Через полчаса, хорошо выпив и закусив, сдружившаяся компания сидела вокруг костра; все, как зачарованные, смотрели на огонь. - Говорят, - задумчиво произнёс майор, - можно, не отрываясь, смотреть на три вещи: как огонь горит, как вода бежит и как люди работают... - Спой, Семёныч, что-нибудь! -- робко попросила девушка-сержант. - То не ветер ветку клонит! -- приятным баритоном негромко запел майор и обнял девушку; та доверчиво прижалась к нему своим худеньким, дрожащим тельцем. - Не дубравушка шумит! Женщины подхватили: - То моё, моё сердечко стонет! Как осенний лист, горит!.. Когда песня смолкла, главврач громко всхлипнул; все посмотрели на него. - Что с вами - Если б знали вы! -- едва сдерживая рыдания, произнёс тот; по его щекам текли слёзы. - Что случилось Говорите! Говорите! - Ах, если б знали вы! -- плача, выговорил врач и неожиданно сменил тональность: - Как мне дороги! -- громко запел он, - Подмосковные вечера!.. Заодно спели и эту песню, после чего замолчали. Мимо один за другим проносились автомобили, обдавая сидящих на траве людей копотью, но те сидели, не слыша и не замечая ничего вокруг и чувствуя рядом с собой локоть товарища. - Знаете, - задумчиво произнёс главврач, - живёшь вот так, живёшь, проходит год за годом, и не знаешь, где и когда найдёшь своё счастье... Ищешь его в работе, в детях, в семье... А счастье, может быть, вот оно, рядом -- тут, у костра! Только ты начинаешь понимать это слишком поздно... - А, по-моему, - откликнулась полногрудая медичка, сидящая рядом с ним, - счастье -- это когда ты можешь сделать кого-то счастливым! - Ну, а я понимаю счастье, - откликнулся майор, - это когда, допустим, приезжаешь домой из поездки -- и бегом в туалет! Вот это -- настоящее счастье! - Вы, Иван Семёнович, - тёплым, задушевным голосом отозвалась девушка-сержант, - напрасно стараетесь показать себя грубым и пошлым! Я знаю: Вы -- добрый, Вы - прекраснейший человек на Земле! Хочу Вам признаться -- сейчас, при всех: я люблю Вас всем своим нежным, горячим сердцем и готова вырвать его из своей груди и бросить вам под ноги! Хотите - Не надо! -- испуганно выставил руки майор. -- К тому же - я женат! - А можно, я Вас просто поцелую! Майор попытался было увернуться, но все присутствующие начали дружно кричать: "Горь-ко! Горь-ко! Раз! Два! Три!..." На счёт "двадцать пять" целующаяся парочка отстранилась друг от друга; оба со смущённой улыбкой глядели друг на друга. По этому случаю выпили ещё раз. - Знаешь, - сказал майор девушке-сержанту, - ты бы оделась, в конце концов! Неудобно как-то перед людями, да и холодно уже! - А что -- обеспокоено спросила старшая медсестра.- Она до сих пор не одета, что ли Ты почему мне ничего не сказала -- строго спросила она у девушки. -- Ты же простудишься! - А меня любовь греет! -- счастливыми глазами посмотрела та на майора. Тот расстегнул и откинул полу шинели; девушка юркнула ему под мышку и там притихла, дрожа всем телом и отогреваясь. - Я вас люблю, - продекламировала одна из женщин, с любовью глядя на главврача, Любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем. Но пусть она вас больше не тревожит -- Я не хочу печалить вас ничем! - Я вас любил безмолвно, безнадёжно, - откликнулся врач, - То робостью, то ревностью томим. Я вас любил так искренне, так нежно, Как дай вам Бог любимым быть другим! Все зааплодировали. - Да, любовь! -- вздохнул главный главврач. -- А не кажется ли тебе, - продолжал он, обращаясь к майору, - что любовь прекрасной женщины -- это на самом деле всегда снисхождение, а Просто потому, что быть достойным такой любви нельзя! - А где это твоё снисхождение помещается -- спросил майор, ласково поглаживая девушку- сержанта по груди. - У тебя в голове, так А любовь где у тебя происходит - Там же, наверное! -- предположил врач. - Получается, - продолжал майор- ты меня спрашиваешь: всегда ли то, что происходит у меня в голове -- это то, что происходит у меня в голове, или не всегда Верно - Верно! -- засмеялся врач. -- Молодец, майор! - А ну вас! -- рассердилась полногрудая медичка, сидящая рядом с инженером. -- Вы, мужики, вечно, как выпьете, так начинаете свою глупую болтовню! Что это у вас за дурная привычка! - А ты -- кто такая -- повернулся к ней майор. - Я -- изумилась та. -- Я -- медик, врач! - Это понятно! У тебя есть имя, фамилия и всё такое прочее. Но - что ты собой представляешь - Я, - растерялась та, -- человек, личность... - А что такое личность -- не отступал майор. - Ну, это - совокупность опыта, привычек... - Ага! -- обрадовался майор. -- Ты сказала, что у нас -- дурная привычка! Ещё ты сказала, что ты -- совокупность привычек, так А разве могут быть какие-то привычки у привычек - Ой, ну перестаньте! -- рассмеялась та. -- Вот не знала, товарищ майор, что вы -- такой забавник! - Домой что-то захотелось! -- призналась одна из медичек. - Ой, а мне за границу ужасно хочется! -- вздохнула другая. -- В Египет! Пирамиды бы посмотреть! - А что, - повернулся к ней майор, - наши, русские мужики тебя уже не устраивают - Откуда им взяться, мужикам-то -- вздохнула та. -- От сырости, что ли - Ну, ты и сказала! -- осуждающе произнёс майор. -- Сказала бы ты мне раньше -- я целый взвод к тебе по наряду бы прислал! - Куда мне взвод! -- смущённо зарделась та. -- Мне хотя бы одного солдатика, самого завалящего! - Ладно! -- решил майор. -- Так и быть - пришлю я вам в медгородок взвод курсантов -- для уборки территории, понятно - До чего вы душевный человек, товарищ майор! -- восхищённо воскликнула старшая медсестра. -- Цены вам нет! - А знаешь, - внезапно погрустнев, произнёс главврач, обращаясь к майору, - а ведь меня накажут за смерть Полины Александровны! Ещё, глядишь, и под суд отдадут! Скажут: не принял мер! А какие, к чёрту, меры я мог принять, если кончилось электричество! Как это всё надоело!.. Есть у меня друг в Сыктывкаре... Давай, бросим всё! Поехали вместе со мной к другу! Оленей будем пасти, на медведей, лисиц охотиться! Романтика, а не жизнь! - Куда я поеду! -- горько усмехнулся майор. -- Семья, работа... Пашешь вот так вот всю свою жизнь этими вот самыми руками! -- пашешь, пашешь, а зачем, для чего.. Эх! -- с тоской вздохнул он. -- Дело с мостовым краном, в конце концов, чем-нибудь да закончится; ну, получу я выговор от своего начальства... Мало, что ли, у меня выговоров этих Наверное, больше, чем у неё -- м...шек! -- кивнул он на девушку-сержанта. -- Ну, отслужу я ещё годков 5 или 10... Дальше-то что - Поехали! -- упрямо повторил врач. - А что -- неожиданно вмешалась медичка, сидящая рядом с майором. -- Действительно, езжайте! Все присутствующие вдруг разом начали дружно уговаривать майора поехать вместе с врачом в Сыктывкар. - Ну, что Вам тут делать -- сказала старшая медсестра.- Езжайте! - Конечно, поезжайте! -- согласился с ней врач, который ассистировал хирургу. -- Что Вы тут забыли - На Вашем месте, - нежным голосом произнесла девушка-сержант, - я обязательно бы поехала! - Если Вы поедете, - сказала пышногрудая медичка, - то и я с вами поеду! - И я! -- подержала её девушка - сержант. -- Как жена декабриста! - Вот видишь! -- обрадовался главврач. - Теперь ты просто не можешь, не имеешь права отказаться! - Ну, я не знаю! -- растерялся тот. -- Всё это как-то неожиданно... Да мы с Вами ещё и не знакомы! -- обратился он к соседке. - Вот заодно и познакомимся! -- многообещающе улыбнулась та. -- А давайте выпьем на брудершафт! Медичка ловко просунула правую руку под руку майора, свободной левой рукой вручила ему стакан с водкой, взяла стакан себе, и оба выпили. - Браво! -- дружно и весело закричали все. Внезапно раздался непонятный шум. Едва слышимый поначалу, очень скоро он превратился в мощный рокот сильных моторов. Все подняли голову: прямо на проезжую часть дороги садился пожарный вертолёт. Вот он опустился на асфальт, из вертолёта выпрыгнула тёмная фигура. - В чём дело -- сквозь шум моторов прокричал вертолётчик, приблизившись к группе людей. -- Почему огонь разводим - Всё в порядке! -- успокоил его майор. -- Просто культурно отдыхаем! Видишь: огонь - в безопасном месте! Выпей с нами! Вертолётчик принял из его рук стакан с водкой и залпом опрокинул его в рот. - Замотался уже! -- доверительно сообщил он, закусывая грибами. -- Осень нынче сухая, кругом пожары, вот и мерещится чёрт знает что. Показалось -- завод горит. Сейчас вот на Север полетим -- там всюду пожары! - А возьми и меня с собой, командир! -- попросил главврач. -- Друг у меня на Севере, понимаешь - Не положено! -- засомневался тот. Все начали упрашивать лётчика, и тот быстро сдался под дружным натиском женщин. - А! Была не была! -- махнул рукой он. -- Садись! - Только я не один! -- предупредил врач. -- Нас четверо! - Разместимся! -- успокоил тот. -- Ну, давайте, собирайтесь, да побыстрее! Через три часа я должен быть уже в Сыктывкаре! - Милый ты мой! -- растроганно произнёс врач. -- Давай, я тебя расцелую! Мне как раз туда и надо! Майор и главврач распрощались со всеми своими новыми друзьями. Майор подошёл к молоденькому сержанту. - Вот такие вот дела! -- смущённо произнёс он. -- Найдёшь мою жену, скажи ей, что уехал - так получилось... Как там в песне поётся Мол, в степи замёрз, а любовь её я с собой унёс! Эх! -- вытер майор показавшиеся слёзы. - Ну, давай! Прощай, брат!.. Расцеловавшись по русскому обычаю с сержантом трижды, он вслед за главврачом, девушкой -- сержантом и медичкой влез в чрево вертолёта; дверца захлопнулась, и машина взмыла вверх. Майор сквозь стекло кричал: "Про старика со сломанной ногой не забудьте!" - но его никто не слышал; оставшиеся, не стесняясь слёз, долго махали руками им вслед; водитель автобуса, как будто навсегда прощаясь, не переставая, нажимал на сигнал. Конец. Интервью девушки На днях, в эту пятницу, в соцсетях я познакомилась с одной женщиной. Я - девушка 21 года, довольно привлекательной внешности, в компе у меня загружено 100 моих фото откровенного содержания. Договорились, что я буду её рабыней, а она мне - госпожой. Начали играть, и она увидела, что я - очень способная рабыня, таких она ещё не встречала. И Аня предложила мне приехать к ней в Москву на ПМЖ в качестве рабыни, при этом она проявила огромную заинтересованность и недюжинный напор, так что я не могла сопротивляться - моя воля была полностью подавлена. Да я и сама призналась, что, когда встречаю напор и агрессию, не могу сопротивляться, подчиняюсь помимо воли, что именно такое отношение мне и нравится. И в игре с Аней меня просто колотит от страсти и возбуждения - эта игра действует на меня как наркотик. В этот и на следующий день, в субботу, Аня расписывала мне прелести жизни рабыни, мы обыграли с ней множество ситуаций, и она могла убедиться в верности своего первоначального выбора - из меня выйдет первоклассная рабыня. Договорились на том, что у меня будет форма рабыни (с фартучком и гольфиками), отдельная стальная миска, на которой она выбьет надпись "Для рабы", я буду готовить еду, убирать квартиру, прислуживать госпоже и ласкать её в любовных утехах. По вечерам она будет выводить меня гулять на поводке, пристёгнутом к ошейнику. Понятно, что самостоятельно выйти за пределы её квартиры я не имею права. Аня старше меня (ей 35 лет), не замужем, обеспечена. Обещает меня содержать. Мне и хочется к ней ехать, и колется... А она настойчива - требует от меня телефон, почту, паспортные данные. Правда, я ответила отказом - сказала, что мне нужно подумать. А Аня не слезает, вынуждает меня к согласию. Я даже написала ей: вот, чего я боялась, то и случилось: я влипла! И не знаю теперь, как выпутаться из этой истории. А Аня подгоняет: приезжай! Пишет: паспорт и телефон я у тебя заберу, звонить родителям будешь 2 раза в месяц по 10 минут под моим наблюдением и контролем. Никакого Интернета у тебя не будет, квартира под видеонаблюдением, я буду с работы наблюдать, чем ты занимаешься, и по селектору руководить тобой с работы. Ты станешь моим хомячком, домашним животным. Если я буду в хорошем настроении, позволю себя ласкать, если в плохом - пороть до крови. Буду плевать и мочиться тебе в рот и в лицо, как ты и хотела. Вот и не знаю теперь, как выйти из этой ситуации: и разочаровывать её жалко, и ехать к ней боязно. Ведь Аня писала, что я приеду к ней навсегда, обратной дороги не будет... Сегодня утром я написала ей (Ани не было), что сегодня не зайду. Иначе она окончательно подчинит меня себе, и я, как овца на заклание, поеду к ней в Москву... Навсегда - обратного хода мне не будет. Без паспорта, без денег - куда я от неё поеду!..

proza_ru/texts/2009/04/20090417716.txt

А оставалось самое интересное и приятное. Я стала наперсницей и дуэньей, можно даже сказать, что и почтовым голубем. После моих неоднократных подходов у Ани, наконец-то, пробудился интерес к нашему молодому доктору. А, может, она его просто хорошо скрывала Она стала робко отвечать на знаки его внимания. Мило улыбалась, опускала глаза и тоже, как и он, краснела от его комплиментов. Во время утренних обходов мы чувствовали себя любопытными тётками, подглядывающими за нерешительными влюблёнными. Они смущались нашего внимания и неловких попыток выглядеть совершенно незаинтересованными друг в друге людьми, мы смущались своего любопытства. И все вместе испытывали чувство радости оттого, что эти двое нашли друг друга в таком большом и недобром мире. Мы чувствовали и тревогу за хрупкое Анино счастье, за её ещё совсем не окрепшее сердечко, измученное и физической, и любовной болью. Но они оба выглядели такими счастливыми, что все мы невольно заражались их счастьем. А события развивались своим чередом. Когда уже невозможно было скрывать чувства, влюблённые решились объясниться. Но ведь не при всех же это делать. Они искали уединения. Но где можно уединиться в больнице И они нашли способ, типичный для всех влюблённых. Письма. Аня писала записки, а я под предлогом консультаций и плохого самочувствия постоянно курсировала между палатой и ординаторской. Конечно, все обо всём догадывались, но тоже с удовольствием включились в эту игру. Все старались помочь им, но зачастую только мешали своим усердием и навязчивым вниманием. И вот однажды я стала свидетелем их разговора. Свидания Ани и Константина происходили большей частью в конце больничного коридора у кадки с огромным фикусом. Сцена, ну ни дать, ни взять, из классического романа. Юная прекрасная героиня, стояла, потупив взор, герой нежно держал её за руку. На её щеках играл румянец. Объяснение было в разгаре. К сожалению, начала я не услышала. Но ответ Ани дал мне полное представление о содержании разговора. - Я не понимаю, как я могла вообще тебе понравиться. Ты такой замечательный, ну, просто необыкновенный. " Ого,- подумала я,- мы уже на ты. Я что-то пропустила." И с этого момента просто навострила уши. - Это ты замечательная и удивительная, а я самый простой. Я никак не могу поверить в то, что ты меня полюбила. Я старый и замшелый сухарь. А ты такая юная и красивая. - Костя, но ведь ты прекрасно знаешь, какая жизнь ждёт тебя со мной. Ты, уж извини за цинизм, видел меня изнутри. Ты говоришь о семье, а какая семья без детей Ты можешь дать мне уверенность в том, что через год--другой не захочешь ребёнка, а я не смогу его тебе родить. - Анечка, я прекрасно понимаю твои сомнения во мне. Но они напрасны. Есть масса способов иметь детей. Я тебе потом о них расскажу. Тем более если я захочу ребёнка, то только от тебя. Я не хотел преждевременно тебя обнадёживать, но прогноз твой очень благоприятный, и со временем ты, возможно, сможешь родить сама, даже без кесарева сечения. Но это только если ты захочешь сама. Я не настаиваю на ребёнке. - Ты меня успокаиваешь - Нет, я говорю правду. Ты сильная и смелая девочка. Зачем мне тебе врать Анечка, выходи за меня замуж, и поехали в Питер. Это удивительный город. Даже если я не оправдаю твоих надежд, он будет тебе подарком на всю жизнь. - Мой подарок -- ты. - Давай, решайся. Начни всё сначала. Новый город, новая жизнь, новая любовь. - Тебе уже рассказали об Андрее - Рассказали. Но это неважно. У каждого есть прошлое. Но оно тем и хорошо, что остаётся в прошлом. Ты согласна. - Согласна. - На что - На всё! - Анька! Заяц мой!- тут он подхватил её на руки и закружил по больничному коридору, чуть было не сбив профессора Габриеляна. Миляга Ашот Арутюнович даже не удивился. Он сделал какой-то торжественный пасс рукой, как бы благословляя молодых, и проследовал дальше по своим профессорским делам. Вот так счастливо разрешилась судьба Ани. Её мама была рада до беспамятства. А я приобрела подругу на всю жизнь в тогда ещё далёком для меня Питере. Позже я каждый год обещала навестить её, но своё обещание смогла сдержать только через много лет. А вот Аня с Костиком очень часто навещали нас в Москве, чем доставляли огромное удовольствие и мне, и моим родителям. Ведь Константин, вслед за профессором Габриеляном, подтвердил его мнение, что операция мне не нужна. Именно Константин разработал для меня реабилитационный курс, который дал такие потрясающие результаты. Но об этом позже. Итак, Аня уезжала в Питер, Ольга Александровна собиралась погостить у брата на даче в Подмосковье и тоже возвращаться в Питер. Наша молчаливая Татьяна нарушила обет молчания и поведала радостную весть: она помирилась с сыном и невесткой и переезжает к ним из Можайска в Гатчину, под Питер. Ну, просто, поветрие какое-то. Все, как три Чеховских сестры: в Москву, в Москву. А эти все в Питер. Что их всех туда манит Непременно чудный город навещу и у всех я погощу. Прости, Александр Сергеевич, за вольное обращение с твоим творческим наследием. Я очень сблизилась с моими соседками по больничной палате. У каждой из них была своя боль, свои проблемы, свои радости и горести. Но я очень благодарна, что они смогли поддержать в тот тяжёлый момент маленькую, напуганную и растерявшуюся девочку, помогли ей справиться с болезнью, дали самые настоящие уроки доброты и самоотверженности, когда, несмотря на свои проблемы, старались развеселить и ободрить меня. Приближался момент расставанья. Каждая из нас получила гору бумажных рекомендаций, рецептов, направлений, каких-то справок. Всё-таки не дом отдыха покидали -- институт кардиологии. Но, вспоминая время, проведённое в больничной палате, я думаю не об уколах и лекарствах, я думаю о людях, которые были со мной рядом: Об Ане и Константине, об Ольге Александровне и её замечательном брате Владимире Александровиче, о Татьяне, и, конечно же, о профессоре Габриеляне и Агнии, о врачах и медсёстрах, которые были рядом со мной всё это время, поддерживали меня, не давали упасть духом. Вот уж не думала, что буду с грустью расставаться с больничной койкой. Правильно говорит мой папа, что всякий опыт полезен. Поступая в больницу, я думала о том, что жизнь моя дала трещину, а здесь я увидела, как люди борются и побеждают ещё более тяжкие недуги. Спасибо жизни за этот жестокий, но нужный урок. Итак, наступила пора прощаться. Мы все обменялись адресами, телефонами и обещаниями обязательно увидеться вновь и, по возможности, поддерживать отношения. Всем отделением меня провожали до папиной машины. Мама не могла сдержать слёз, видя, как её дитятко полюбили совершенно незнакомые люди, причём за очень недолгий срок. Значит, не такая уж я законченная эгоистка. Это тоже было очень приятно сознавать. Покидая больницу, я ни капли не сожалела о том, что обещанные 4 недели плавно превратились в 6. Выписывалась я уже где-то в середине июня. Лето в разгаре. Жизнь не стояла на месте, всех нас ждали новые события. А меня -- незабываемое лето в Кольцовке.

proza_ru/texts/2009/08/20090821204.txt

Наконец-то все уселись на свои места, но ещё продолжалась какая-то возня и громкие разговоры. Закрылся пассажирский люк и послышался гул заработавших двигателей. Миловидная стюардесса объявляла: "Наш самолёт выполняет рейс 316 Москва-Нью-Йорк. Командир экипажа..., продолжительность полёта..., время прилёта в аэропорт Кеннеди.. и т.д." Пассажиры понемногу успокаивались, слышалось щёлканье замков привязных ремней и, самолёт взлетев, быстро набрал высоту. За иллюминатором смеркалось. Я укрылся одеялом, подсунул под голову подушку, нажал кнопку индивидуального освещения, открыл заранее приготовленную газету и... неожиданно задремал. В этой тёплой тонущей дрёме я увидел её. Она шагала неспеша по газете. Казалось, что она читает. Повидимому отношение к прочитанному у неё было своё, поскольку взлетев, она покружилась возле моего уха, а затем, по-дружески усевшись на него, начала неторопливо жужжать, как-бы делясь прочитанными новостями. Её тоже волновали события, происшедшие в районе землетрясения и цунами, и всё происшедшее переживала она по своему мушиному разумению. Взлетев, она опустилась рядом на раскрытый передо мной столик. Неспеша, вышагивая и глядя на меня своими фасеточными глазами и как бы спрашивая: а что ты думаешь по этому поводу Ну что я думаю Конечно я думаю так же, и меня это тоже волнует. Но мысленно ответил: "Слава Б-гу, что мы далеко от Индийского океана." Наверное я удовлетворил её своим ответом, но не сообщил ничего нового. Ей стало неинтересно со мной, поэтому она взлетела и понеслась по салону, вероятно в поисках более интересного собеседника. В это время принесли поднос едой. В воздухе аппетитно запахло. Обидевшись на улетевшую собеседницу, я обратил внимание на свой поднос, протёр салфеткой руки и начал кушать Но тут она опять прилетела и усевшись на перевёрнутую крышку, которой раньше была накрыта куриная ножка с картофельным пюре, начала деловито смаковать остатки моей пищи. Переходя с одной крышки на другую, по мере того, как я их открывал, моя безбилетница, пользовалась всеми благами, предоставленными Аэрофлотом пассажирам: хорошо и плотно закусила курицей, с избалованностью гурмана прошлась по крошкам пирожного и, забравшись в бумажный стаканчик из-под красного вина, полизала его. Алкоголь на неё подействовал усыпляюще, и она улеглась отдохнуть сбоку, в складках одеяла, которым я укрылся. Мы дремали. А время летело. Уже на выходе из самолёта, повидимому испытывая ко мне какую-то свою странную мушиную симпатию, она, прощаясь, присела на воротник плаща и прожужжала: "Кажжжется ужжже приззземлились. Зззнаешь, я зззапросто могу и ззздесь пожжжить, мне виззза не нужжжна. Но не жжжелаю. Зззачем, ведь наша жжжратва ззздоровее и полезззнее. Назззад, назззад, в Москву! Не Жжжелаю.." Кто-то настойчиво тряс моё плечо: "Гражжжданин просыпайтесь, ужжже Нью-Йорк!" Я открыл глаза и увидел знакомую стюардессу. Ещё ничего не поняв, спросонья, я выпалил: "Муху жжжалко!" Когда же я выходил из самолёта на трап, стюардесса, показывая командиру экипажа глазами на меня, что-то прожужжала ему на ухо и показала пальцем у виска.

proza_ru/texts/2005/04/200504091605.txt

1-я стадия Обязательно нужно это сделать 2-я стадия Обязательно и срочно. 3-я стадия Конкретно - в среду. 4-я стадия Ё-моё - уже среда... 5-я стадия Записать большими буквами в ежедневник: "СДЕЛАТЬ ЭТО В ПЯТНИЦУ НАЧИНАЯ С 9.00." 6-я стадия Почему до сих пор не записано! 7-я стадия Всё. Записал. 8-я стадия Пятница. Нет, так дело не пойдёт - нужно найти положительный стимул. 9-я стадия Нашёл! Очень положительный стимул. Даже записал, чтобы не забыть. 10-я стадия Всё равно я никогда этого не сделаю. Ну и фиг с ним! 11-я стадия Если я могу этого не делать - значит, это никому не нужно. 12-я стадия Надоело. 13-я стадия Надоело. Сколько можно! 14-я стадия -------. --- ---! 15-я стадия Просто взял и сделал. Ничего сложного.

proza_ru/texts/2014/05/20140503916.txt

"Так манят облака,в чужие берега, А я поранилась тобой нечаянно, Я так ждала тебя, узнала по шагам..." Ее звали Инга. Неполные 22 года, медсестра, ее хобби, а точнее жизнь- эзотерика. Нет. Не так. Демонология. Бесам она отдала уже посчитай 9 лет своей жизни. Дар.. Его ей передала незнакомая цыганка как выяснилось через десятые руки. Родовой канал дал немного. Всепрощение, мудрость и свет. Интуиция,это да. Еще с детства она могла ткнув в небо пальцем сказать маме что делать надо а что нет. А в 11 ее фото украла эта гребучая цыганка. С тех пор она гадает каждый божий день, время от времени общается с бесами и все это совмещается с семьей. В семье- своя драма. Муж бросил ее когда сыну не было и двух месяцев. "Просто была ты а потом ты стала чужой" так ей обьяснили это через два года. У родителей вулкан везувий, она не пыталась уже понять их чувства, и помочь чем то как было еще в 20. Это было бессмысленно. В КСВ не помогают. А бегут подальше от этой водородной бомбы, пусть партнер помогает. Если менее жестче то примерно так. Если ее спрашивали она отвечала. Если был нужен совет высказывала мнение. Но вопросов что папа пишет больше не задавала. Потому что упреков про ее длинный нос было слишком предостаточно за 1 год. Даже однажды нервы сдали. Просто с холодным разумом выдала свое мнение и предельно критично. Итог-трещина внутри а внешне все идеально. Она не любила расспросов о том что у нее внутри... Она оборвала все связи. Никто кроме ее подруги детства не знает истинно где она живет. Надежно засекречен и мобильный-все прошлые "контакты" в пожизненном спаме. Зарегистрировалась на десятке сайтов знакомств. Ей захотелось жить. Она вспомнила однажды глядя на старые фото, как красилась до встречи с бывшим мужем. Макияж был в разы ярче и сбавлял ей лет пять точно. Она вспомнила что не носила джинсы. Платья,юбки. Но не джинсы. Вспомнила как не думая прощала. А сейчас.. сейчас она не может простить энное количество обид. Почему При мысли об этом возникало чувство.. сродни брезгливости. Любовь. Она знала что то что она чувствует сейчас уйдет, вопрос времени и появления новой любви. Хотя тогда в 15 она не была на знакомствах, удалилась. А сейчас.. сейчас чувство такое что все с катушек слетели. Ничего святого. Да она любила говорить про себя что у нее нет ни совести ни стыда ни грамма лишнего. А по сути.. она святая рядом с ними. Особенно когда вопрос прощения касался. Тут даже старики пасовали,говорили злее надо быть. А Ей хотелось быть добрее. Плевать что не ценят. Но если все будут злые то к чему придем в итоге Пароллон. Как часто она себя с ним сравнивала. Даже не с ним. Во время депрессии появился типичный симптом. Ей хотелось быть куском асфальта который жжет солнце,льет дождь,по ней катает тяжесть, а ей плевать. Ей наконец то плевать. Она пыталась понять своего мужчину. Почему при желании полной откровенности как и ее бывший "муж", он так странно относился к изменам. Они могли обсудить измены случившиеся три-пять лет назад. А на нынешние звучала фраза-ты не так поняла все. Это просто переписка. В ее голове не укладывался этот принцип. Она спокойно относилась к тому что они находясь в гостевом браке могли изменять друг другу. Точнее так. Это его формулировка. Ей это было не нужно ей это наскучило. А он судя по общению умудрялся из недели шесть дней проводить с шестью разными феями, а седьмой с семьей. Она не понимала почему это не признать,почему надо мучать себя. Не лгал бы. Было бы легче. Это его право нарушать клятву. Ответ.. ответ звучал в вечер знакомства. Когда он сказал что жена никогда об измене не узнает. Он слишком любит своих близких чтобы их не беречь. Она ему тогда сказала что отходчивая. Поорать может но чисто для проформы. Это ее точка зрения- мужчины все изменяют. Она заводила отношения, родила сына, ушла в себя и вернулась. Но суть осталась сутью. Как ни странно- он это она. Просто старше. Она только недавно поняла суть фразы Насырова-ты это я. Они одинаковы вплоть до таких тонких мелочей.. А от себя она не привыкла отказываться. И изменять себе тоже не стала бы Он это она.. интересно, а он так и останется таким же свободолюбивымОна понимала это, сама такая же, но при всем полном понимании и отсутствии ссор у них был диссонанс. Мелкий резонанс возникал в вопросе семьи. Он хотел свободы-максимум ГБ. Она-клятва на крови и жертва Перуну. Он- заботы. Она-тепла и романтики(ну там в неожиданном месте и в неожиданном белье, все как в 17 лет,когда тупо негде) и при этом она каждый раз тихо плавясь в его руках думала-а вдруг ему надоест и он пойдет к готовому варианту. Он психовал до новой седины с ее тупых вопросов и отсутствия логики. А она порой единственное чем могла себя оправдать-ты меня знаешь, знал на что подписывался. Он не ругался. Он тихо мог рвать волосы на себе, и поражаться как она еще жива а она угагатывалась каждый раз когда он раздевался. Взрослая женщина вроде, а ее смешил вид голого мужика в позе "а сейчас произойдет секс,можно раздвинуть ноги." Вот тут она тупо начинала ржать. Толи она ребенок,толи мужики голые смешные. Она могла вспоминать сутками его глаза, сердцебиение, то как он обнимал. Ей было немного стыдно за свое счастье. Тот мальчишка в черном свитере погиб, а она вместо того чтобы держать траур..танцует на его могиле. Но мальчик тот был сам виноват. Он ее очень мощно подавлял и тиранил этот мальчишка, за то и поплатился. А она.. от любви к зеленоглазому прошлому не осталось и следа. Ее жизнь наводнила Неба синь. Она растворяла эту синь, и синь растворяла ее. Небо окончательно замешало ее вопросами. Иногда она начинала задумываться как любой организм ее возраста- а что там вне этих мостов Она шла по этой дороге смерти уже 8010 дней. То одна, то с попутчиками, то пешком то на мото, она нашла вроде бы свое. Но избавиться от вопросов не могла. Она сомневалась в нем. Несмотря на всю глубину пропасти в которую она полетела, она сомневалась. И иногда в такие моменты включались ее обычные умозаключения- выйду на работу. Туда куда мечтала в родное эхо. Буду впахивать не жалея сил но видеть результат. Коллектив не ахти конечно, но он не особо интересен там есть такие ухх.. ради простого счастья от усталости в ногах после сотен спасенных жизней стоит уже наверное выйти туда. А любовь. Он всегда же ведь был не против романов. Ну попробую какие они хирурги на вкус. Но нет. Это врубалось редко и умело подавлялось. Потому что это вот все это не круто. А вот с ним это самое то, даже пробовать наркотики не надо и так преет... хотя в наркотиках она знала толк. Наркотики ее любимая тема в фармакологии, то что дурманит почище спирта. Закись вызывала ее самый неподдельный интерес. А по практике- она знала что такое морфин. Трижды. Три операции, в силу ее анамнеза его завышали, и потому вуаллля- приход на лицо. Неделю у нее был развязан язык. Она научилась контролировать мысли,эмоции и чувства тогда знатно. Потому что морфин дает такую особенность. Ты не думаешь. Ты говоришь. Приведу пример. Ты думаешь что у анестезиолога классный зад. В итоге об этом знаешь ты анестезиолог и мс которая тебе вкатила черного в вену. В итоге не захочешь начнешь контролировать себя как тот спецназовец. При чем привычка остается навсегда. Порой ты рад бы рассказать о чем то телепатически. А ты не можешь. Отгородил часть себя и эта часть не успевая оформиться в бессознательное уходит. А ты потом майся в астрале как решить мешок проблем физмира. Ей так было сложно. Ведь он любя ее, подписываясь на это все при этом знал очень мало о ней. Она умела блокировать себя. Он знал что ему было можно знать. Но как он отнесется к ней настоящей она не знала. Ведь она настоящая это ад. Вещие сны. Каждый день. Приступы эм.. мигрени. В которые она бредила. Ее истеричность в быту. Из за принципиальных вопросов она могла орнуть на всю улицу. Он же видел ее тихой сонной на кухне за кофе. Бесы. Тут вообще атас. Как он отнесется к тому что его жена говорит с пустотой Круг мелом начерчен она стоит на латыни угарает с Бальмонтом При том она его видит а он нет Как он отнесется к тому что ее мертвый дедушка будет ему указывать когда ему сесть за руль Потому что он видит когда тот не разобьется а он нет.. Все так сложно завертелось за два года что не ясно- а что делать дальше. Она когда представляла себе эту ситуацию ментально- получался этакий перекресток семи дорог. В физическом мире она знала лишь один такой. На нем стояла церковь в которой ее крестили. Иногда ей хотелось зайти туда вновь. Поговорить что ли.. как это назвать неясно. Она не обладала способностью плакать в церкви, или же биться лбом о пол икону, да и сильной верующей не была никогда. В вере она разочаровалась когда ей стукнуло 15. Тогда многое было в таком состоянии что было проще с чертом договориться чем с богом. Прошло уже почти семь лет. 21.12.10. Это тот момент когда она решила с профессией окончательно все. Тогда хотелось быть онкологом. Но после некоторых поправок-предпочла быть мс. Так спокойнее. Инга.. Ее астральное имя. Его ей дал Учитель который вывел туда, и всему научил. Прошло время. Она теперь сама этого обкуреного сектанта обучит. При воспоминании о Учителе ее брал легкий сарказм. Вообще она не могла пожаловаться на свою жизнь. Все как у всех. Родной отец который предпочел тусовки семье свалил в закат когда ей было года три. Она смутно помнила это спасибо маме. Потом как то быстро пришел папа, и стало все хорошо. Не без пи.. конечно. Особенно по подростковому возрасту она летала. Батя как называют таких в народе, был очень строгий. Любой ее парень летел с лестницы. Любой ее косяк заканчивался ее же истерикой и скандалом- мама научила открывать рот если ты чувствуешь свою правоту. Потому когда ей было лет 12-14 ей стыдно. Она многовато сказала и грубила не там где надо. Не зря же в сталкеровской тусовке дали погоняло борзая. Она была не просто борзая. Она тогда мужикам на 10-20 лет себя старше хребты ломала. Они сами виноваты. Они значит повелись на грудь полного второго а она должна пойти и значит их слушать. Ага. Это они ее слушали. Пятки лизали. Был и такой извращенец. Сам облизал пятки сам заплатил ей деньги. Она проблевавшись отдала их подруге. Парню когда рассказала месяца три он за ней следил тупо. "Чтобы не обижали". А потом..ей стукнуло 14. И в ее жизни появился он. Пообщались. Тогда все на мейле сидели, на вк реже. Они в агенте тогда до глубокой ночи общаться могли.. Она вновь вернулась к нему. К этому вопросу. А если она проиграет отпустив его Если он- ее судьба... она адово начала оступаться после ухода. Значит неправильно поступила. Значит не все сделала. А если не все,возможно- он это то самое. Да и вообще. Кто уходит узнав лишь часть ответа. И странно то что карты говорят о том что она с высоко поднятым в беду идет. Ей казалось порой что вляпавшись в авантюру под названием паша и муть вокруг их любви,она не в любовь влезала. Она влезла в чье то уравнение, в котором не она будет ломать, а ее сломают. Его странные вопросы, которые попахивали кровавыми жертвами брали холодом по холке. Она не знала тогда всего что знает теперь. И было чувство что есть что то что раскроется потом. В этом теле сидит черт покруче шкатулки пандоры,она тут мирно отсасывает. Достаточно что он слишком похож на Сатану, даже голос тот же. И это ни с чем не сравнимое и не путаемое чувство-беги иначе умрешь. Друзья интуиты все орали на нее, говорили что она плохо кончит рядом с ним. Она чуяла что ее прессовали. Он рядом-она прозревает. Он далеко- ее ведет, что то внутри тащит туда и все. Слава богу хватает гордости не проявлять насколько жестко с ней все происходит. Она понимала что это либо лярва либо присуха. Больше похоже на первое. Необьяснимая маета,но вес не сжигает в хлам. Хотя было дело когда она на года полтора соскочила с крючка ее метало по постели как под гердой, и вес упал на 35 килограмм. Когда она потеряв все решила оклемываться, а он спец по промыву головы, она отправилась к нему волоча свой мешок костей. Сейчас 15 кг вернулись. Она добилась плато. Но она стала чудовищно внешне с ним похожа, да еще и родинок нахваталась. Каждый его импульс порождал новую родинку на теле, новое родимое пятно. Причем проекция совпадала с ним. Какие созвездия на нем- такие теперь и на ней. У нее седая челка, и пахнет она точь в точь как он. И это не муж и жена. Это кто то заигрался в бога. Она себе такого не позволяла. Многое бывало но не это. Эти вопросы.. тонкие и с двойным дном, когда ты уже даже научившись читать меж строк не понимаешь что за дно у всего того во что ты влипла(а есть ли оно!!) Хотелось как в детстве сделать круглые глаза и сказать упс. Но в данном случае спасать будет не кому. Родители знают только лишь часть правды, ее бывший... в попытках вытащить ее из этой ямы он умер. Сам человек жив. Но ментальной оболочки нет. Увы. А он мог бы помочь. По крайней мере аналитически его мозг работает лучше чем у нее. Подруги.. если брать чувствующих. Было получено три вердикта. Одна которая не факт что сама соскочила не совсем понимает так же как и Инга где же псина порылась, (что получается дает вывод о непрогляде. Он не дает увидеть суть работы или ментального обьекта, но основу что что-то не так ты чуешь.)а другие две. Не зная друг друга сказали что от него веет могилой, плохо это. Она и сама понимала, что ей не просто так было холодно. Ее брал страх которого она вообще не знала раньше. От него впадают в ступор и начинает тошнить. Она сама себе напоминала заложницу. Вроде ей давали поесть. И вроде маньяк любит ее. А в итоге что имеем.. Комната два на два, кровать, компьютер с паролем чтобы не подала SOS сигнал, регулярная еда.. и кульминация. Запертая крепкая дубовая дверь и чудовище с косой саженью в плечах. И сказать что это чудовище плохие чувства питает.. тю близко нет. Чудовище нежно целует ее в шею носит в постель завтраки уточняет, какой чай будешь солнце- апельсин бергамот ваниль День за днем шесть лет, из комнаты Только в туалет. Родители Позвонят соединю. Курить На балкон отнесу если в обморок падать будешь, о тебе же забочусь. Сын Ну ведь согласись ты не надолго пришла.. ну и что что третьи сутки) Со стороны казалось идеальный муж. Но как будто иногда в нем просыпался зверь. Душить с улыбкой, а потом жутко горевать когда она притворилась трупом. Телефон умело пропадал это прям был прикол. Просто как карманник он похищал ее телефон из ниоткуда. Платил той же монетой за ее ревность... Она в наглую облазила весь его профайл. Все. Не нашла ничего кроме общения. А это мало... это не то. Вот и он с той поры обнимая ее на балконе когда они смотрели на закат вполне мог нечаянно взять ее телефон из кармана. И уйти. А потом не задать даже вопроса.. но по отношению она понимала что что то не так. Вот тебе и не ревнивый. Однажды она сама попросила отпустить. Почувствовала что надо сбежать. Уйдя обьяснила. Знала что сделала больно но была честна перед собой и им. Клубок.. клубок неясностей в котором она ковыряется с 16 лет. Правда что ли шесть лет этой авантюре.. по календарю да. Они стояли спина к спине черт знает сколько, ведь и до этого знакомства были знакомы. Шесть лет быть вместе поссорившись три раза. И то- в шутку. Один раз только серьезно она обиделась а потом после последнего обещания не ругаться больше как то изменилось в ней что то. Стала мягче к нему относиться, оправлывать больше.. правда с одной мелочью не могла справиться. Она не ссорилась а тупо зачем то уходила. Зачем сама не могла ответить. Просто обижалась про себя и бежать. В итоге понимала что не права и вновь, в пещеру к дракону. Нужно что то менять, а что. То ли переставать так реагировать. То ли-переставать искать это дно. Но вопрос, а не будет ли это сюрпризом, когда она проснется и выяснит что он либо убийца либо педофил либо..либо еще черт знает что,но он что то скрывает. Так реагировать.. она реагировала соответственно импульсу. Если импульс диктует беги значит это не просто так,в последний раз такой импульс окончился тем что ее чуть не убрали. Она привыкла реагировать на все, а от него веяло не тем на что не стоит реагировать. Все это,какой то план, но какой.. она не знала когда начала так считать, что в нем что то сокрыто. В любом случае луна и среда ответа на это не дали. Луна лишь открыла глаза на предыдущего избранника, который как оказалось был совсем не тем которым она его себе представляла. Слишком много там было рассчетливости. Но речь не о нем. Речь о том как быть с Непрошибаемым непроглядом. Думая об этом она не могла не задуматься- а вдруг это паранойя. Ну просто умело созданный шлейф. Ведь он сам говорил как трудно с этим жить- каждая считает что он чуть ли не судим за убийство а предыдущей даже запрещали общаться,типа вот еще с антихристом спать. Ее мать осуждала- но сказала коль оправдываешь дьявола-твой выбор, либо наиграешься и выкинешь, либо останешься с ним, но вечно оправдывать черта ты не сможешь. Либо он поменяется либо ты сломаешься. Собственно так и вышло- дьявол поставил ее на колени. Почти в прямом смысле слова. Она не могла найти тот отрезок времени когда вцепилась в него и зачем. Когда влезла в эту бездну вся и потерялась там. Сны.. во сне он уже трижды одел на нее кольцо. А наяву до этого его нужно было хорошенько прессануть, слишком дорога свобода. Если другие ей были ну есть и есть то он.. его хотелось посадить на цепь. Чтобы сидел и не вылезал из дома. А выходило по другому. Пролетело неожиданно полгода после ссоры. Ночью ей снилось что они стояли в поле, он боролся с его бывшей любовницей а она отстреливала ее. Исходя из сна выходило что на их пару происходили какие то действия. Млять. Надо было в апреле украсть волос. А она обидевшись ушла. Сейчас была бы спокойна за него. Но нет. Теперь надо рисковать и идти на контакт, хотя возможно даже если его разум и затуманен но надо это сделать. Надо и все. Потому что так она не добьется ничего. Он так и будет подавляем. Что странно- что кто то узнал об их отношениях. Не касаясь ее друзей и его приятелей из движа- а это считай ни единой души, потому что их пытать будут они не сдадут, по сути не знал никто. А эта мало того что способная так еще и знает на кого бить.. странно это. Неужели он где то похвалился о помолвке. Да не, они оба скрывали. И отношения, и ссоры. И намерения сходить в это здание от которого их обоюдно тошнит. Она подумывала о том чтобы обойти его и повенчаться. Но ведь для чего то был придуман этот орган. Какое то значение он имеет-кроме белого платья и тошноты от пафоса процесса.. пролетела неделя. Вскрылось грязное белье. Выяснилось что он писал одной из. Она была ее подругой детства. Этот вечный вопрос измены. Хех. Она.. за эти шесть лет она прощала все. Найденные трусы в машине. Часы в бардачке. Останки от нижнего белья(коррекция). Резинки. Пуговицы. Цепочки художественно порванные в их машине. Трусы это было круто. Она была с ним уже два года, любила до безумства. Бросила все. Всех друзей мужчин,всех сомнительных людей тоже отправила в спам. В тот вечер она почувствовала свою силу. Сказать что любит его. Он выдал что со своей стороны не гарантирует любви. Но женой ее видит. Он вышел.. и она нашла под ногами...трусы. трусы сука! Она не стала ничего говорить тогда. Просто поняла что не единственная. Потом.. цепочка порваная и разбросаная по заду машины. Через год. Еще через год часы. в бардачке. Еще через год окей. Резинка. Но тут она знала чья она и не гнала вообще. Эта своя в доску и парить не будет и уводить не будет. А потом.. наушники и коррекция. Когда подруга прочев ее письмо что его зад надо спасать, высказалась, она подумала а может не зря ушла Не просто так Как истинная чеченка с бешенным терпением..она психанула. Послушав сопливый репчик про телку написала что она думает. И вышла из сети. А потом успокоилось внутри и перещелкнуло. Он явно не в себе. Точно надо разобраться, а потом уже будем думать расставаться или как. Тут явно попахивало вмешательством третьего лица. А это значило что уходить рано. Тогда в апреле она проиграла в пух и прах, возьмет реванш. Мама задала логичный вопрос а было ли что спасать. Определенно было. До всего этого-идеальный муж. Идеальный отец. Идеальный друг и любовник.. Он был как в той песне. Он рядом находился всегда. Боялась дождя, разгонит тучи. Если попадала по судьбе во тьму-он был тем самым маяком. Когда падала- помогал встать. Если в угол заводили дороги-проложит новую. Когда умирала-выводил с перрона назад. Кто то говорит сказка это что родные оттуда следят за нами. Она знала что это правда. А ему с его прокаченными навыками и уходить не надо.Она вспоминала его. Как все начиналось. Шесть лет вместе. Странно но чувство что его не хотелось отпускать,обнять и вдыхать его запах, ее преследовало и сейчас. Было глупо бы отдать вот так. Это если при условии что он находится в действии оморочки. А если нет.. если у нее простая и понятная причина то тогда его можно отпустить. Он счастлив, а она мешает. В душе были весы. Которые взвешивали симптомы до микрограммов. И ее пугало что все сходилось на том что это не любовь. А значит надо идти на контакт. Значит надо что-то делать. Вспомнилась легенда. Когда то во времена викингов у каждого воина была валькирия. Валькирией называли женщину которая была рядом с ним в бою, ее духовные навыки причислялись к божественным потому что она защищала не своим телом,а своим духом. Потом спустя года валькирии стали выраждаться. Причина) Викинги предали своих женщин. А женщины не видели смысла защищать собой человека который изменяет и добычу несет другой. Год за годом пронеслись века. Викинги как и валькирии канули в лету. Викингов перебили-а валькирии перестали появляться на земле, не видели смысла. Порой, вспоминая эту легенду она видела себя в ней. Он предавал. Он изменял. Он не замечает то как она закрывает собой его когда он разбивается на машине, не помнит как она тащит его на себе в эхо считая пульс держа руку в руке. Не помнит как она же не замечает всех тех кто оставляет трусы. Просто молчит. Просто шутит по поводу его подвигов и все. Его плата Он вытащил ее с того света. Был рядом когда она умирала. Был рядом когда она травилась. Был рядом когда нужно было следить чтобы не попал в руку ни один острый предмет, промывал мозги. И она могла частично выполнять родительские обязанности. На сколько позволяла послеродовая депрессия.Любовь.. а была ли она вообще Когда она уставала, а это раз в 2-4 года она думала что ему плевать на нее на ее отношение к нему, на то что она пытается проявить любовь хотя ей эта опция природой заблокирована. Иногда ей казалось что ему просто плевать на все это. Она ненавидела моменты когда она ревновала,когда обижалась на него но ничего изменить не могла. Ночь сошла на нет. Шел дождь. Утром она узнала что он привык за эти годы к ее закидонам и что он ее любит. Что ж. Будем довольствоваться частью. Она понимала что это подвиг-его верность и его тепло. Другие вообще этого добиться не могли. А она за шесть лет.. добилась полного его подчинения Может и так. Зверь сдался. Подчинившись она подчинила его. Сколько еще потребуется сил на то чтобы просто встречаться.. да неизвестно. И изменится ли что то от брака. Она знала что он в день бракосочетания перестанет даже общаться с другими. А сутьСуть его какова... суть в льдах антарктиды,суть в том что он теперь уже трижды говорил о любви, и все. Личность. Личность хороша. Мозг норм.. интеллект который ее научит многому. Тот самый муж который по разумному рассчету. Разумный расчет это когда ты еще не уверенна сможешь ли полюбить. Но ценишь качества, ценишь отношение, суть натуры. Но при этом ж-б закрываешь глаза на недостатки, и не думаешь об изменах. Как правило в таком типе брака у него имеются связи он старше и мудрее, знает цену жизни и им обоим, разумно позволяет тратить деньги на булавки, умеет научить тому как быть хорошей женой, как быть хорошей в свете и при этом всем любит. За обоих. Он и был таким по сути. Только был такой момент она его полюбила. Снесло башню,переклинило,и все. Связи.. да они ей и не нужны были. У ее папы их было предостаточно но она хотела сама всего добиться. Потому его положение- не очень играло роли. Квартиры машины.. равное за равное. Шесть лет.. говорят многие что год и надо ставить вопрос ребром. Она не торопилась. В 17 не было планом становиться молодой женой. Ну сьехались бы. И что. Она тогда кроме омлета ничего приготовить не могла, убираться, да она до сих пор слабак в этой теме, делать уборку делает но мама за спиной каждый раз в голос орет что так тряпку либо мужики держат либо му*аки. Но уборка это дело опыта, да и не возможно было охватить тот обьем что мама вытворяет. В 17..в то время она художственно трусы с носками по комнате раскидывала какая нах жена. Она и сейчас то не совсем готова. Но это вопрос взросления..или генома Ей хотелось думать что он когда нибудь смирится с ее курением. Ну будет подвывать что пора бросать но не больше. Перечитав,наткнувшись на отрывок о начале,вспомнила о незакрытой двери, о строителях с дома напротив, о том как было на крыше, на обрыве, как на чертовом пальце она забывала теперь уже бывшего, и нарушала все мыслимые и немыслимые клятвы, как греша она за всех все решала тогда. Это говоря его словами.. они еще тогда не познакомились вновь. Еще не случилось обрыва сетей, и не случилось измен. Они тогда говорили на тему рока, холодного оружия, обсуждали куда сходить.. обменялись песнями и он ей кинул слот-амадеус. Она ему понравилась фразой. "Там греша они за всех все решат". Решили. Как только встретились. Полетели в бан все его женщины, все ее клятвы, все планы и решения, сорвались с цепей мягко скажем. Скорость.. тогда она перетекла с 100 на 180. Они катались так что потом пешком идти не могли-трясло. Если случались встречи в Рокотовке,то вообще мрак. Леший путал кого угодно но не их. Странный он все таки. Иногда она предпочитала закрывать глаза на все это. Но иногда.. почему когда они говорят"тихо" никто не слышит Почему если он решил заняться этим в публичном месте например на лавочке в СОКПБ, то обязательно ни единой души все время Почему если они были на чертовом пальце где куча народу, туда таскаются жарить шашлыки то тоже-никого В субботуВечером Почему посреди города их никто не заметил из гаеров когда они стояли на вольской а был план перехват Словно этот непрогляд распространялся и на нее тоже, как будто когда она была с ним образовывалась КН, и они исчезали в ней и их тупо не существовало вообще для всех. Мама... мама по какой то причине не переживала зная что с ним оох как можно вляпаться она не звонила не писала, только когда она задерживалась приходило контрольное- через сколько ждать А в первый раз.. позже спустя лет пять мама сказала что когда она задержалась с ним, в первый раз, она же сказала что пары удлиннили.. ну в общем короче мама перенервничала. Мама знала где она потому что ее телефон благодаря папиным связям пробили,прослушали звонки и знали куда она пошла. И папа на самом деле знал кто он и откуда. И что решили что "дело молодое нам тоже было семнадцать" поэтому папа не особо орал. Просто для проформы мама не выдержала. 100 пропущенных и никак не уходит оттуда. Мало ли. А санкции на изьятие ее оттуда не было, да и вообще не этично- у нее первый раз, а они ее забирать будут. Потому ждали, нервничали и мама так отреагировала. А так по сути- когда все пошло на новый виток родители дали добро только ржали как ты будешь жить, ты не айс убираешься, он не айс точит ножи, так и будем вам нипутным помогать мы ж родители. Она смеялась но сама понимала что это мелочи. Это такие мелочи.. каким то шестым чувством она понимала что он хороший. Он с ней пытался даже спорить. Что пожалеет что на него свою жизнь потратила. А она полюбила и все, странная упертость появилась что он хороший что он это то самое хорошее, и дальше все будет тоже хорошо. Глядя на родителей она понимала- нихрена не будет идеально. Будет разгон в полсекудны от "пашты опятьнастеписал*****яжепросиламненеизменятьнуемаеааа" до она вела себя как ее мама.У нее был разгон как у ф-1. Годовщина. Отмечали ее тихо. При свечах,приготовив мясо по французски, она была в своей черной рубашке, он- как всегда пытался запихнуть в нее все то что они приготовили. Интересно, он с первой какой был По его словам она ощущала кожей что он был чем то схож с ее бывшим. Наверняка ревновал, наверняка часто ругались. Это сквозило в воспоминаниях. Он вспоминал как ее бывший. Только бывший вспоминал духом,было больше эмоционального окраса. А в нем.. вроде и умерло все, но на некоторых этапах обида просыпалась. Но она была осколочной. Это было как у нее. Обида-воспоминание а не обида вот сейчас мне неприятно. Он почти не помнил ее. Прошло одиннадцать лет. Некоторые женщины умеют талантливо ломать судьбы.. Ее папа был главным архитектором- и он подарил миру хорошо отточенную скульптуру. А отец инги был главным инженером по климатическому оборудованию. И потому мужчины от которых она уходила не умели без нее дышать. Ее соперница была той еще дамой.. даже мама замолкла на секунду и говорит- а почему он выбрал тебя Она не знала. Знала что соперница сделала основную ошибку. Она его не слышала. Она за него дралась, она царапала ему лицо, она пыталась его купить.. а это три вещи которые нужны чтобы сделать его врагом. Она старалась не вспоминать о ней. О том как первый год смотрела в глаза и видела что он думает о той. Как решал-власть, или любовь. Как она тупо рвала все контакты и делала все как он скажет- потому что понимала либо она залечивает эту рану либо она теряет себя. Она тогда год не спала толком, потому что засыпая она видела весы. На которых была она и та. Она по началу обрадовалась когда он выбрал ее. Но затянулось сомнение потому что она понимала- в любой момент он может решить этот спор не в ее пользу. Обнимая его сидя на окне, она понимала что все эти годы она тупо не расслаблялась. Все на весах. Каждое слово. И только на шестом году она узнала что он с того момента как с ней начал отношения закончил общения с другими женщинами. Она смотрела на него, чувствуя его дыхание на шее про себя кралась мысль.. они все изменяют, ну что ты как маленькая. А вспоминалась ей притча о единственном знаке однолюбах. И он был подданным этого знака зодиака. И его верность это не только лень. Тут он лукавил. О его верности можно было слагать легенды. Любой его друг мог подтвердить, если он не изменяет- значит он любит это раз, а второе, если он не изменяет значит ему противны другие женщины. Он в этот момент не то чтобы не лгал но если на него смотреть то создавалось впечатление что он брезгливо относится к этому. Вопросы...как быть с ее душой. Еще ни один мужчина не останавливался рядом; уставали,убегали в страхе, раболепно смотрели из-за угла. Писали стихи-песни-прозу. Но выбрать ее в жены ре удосуживался никто. Когда она спустя н-лет показывала себя, мужчины бежали как от полыни. И ведь она не притворялась по началу. И потом тоже не притворялась. Просто когда открывала дверь в душу вот тут случалось как с чудовищем. Каждый округлял глаза, тер затылок, секунда и его не существовало. Как друг-да ок. Как любовница- да я буду с тобой хз сколько лет. А как только она сама серьезно начинала что-то чувствовать...аншлаг. занавес. Мужик убирается в закат а она поднимает свои навыки еще выше. Вывод вырисовывался сам собой. Никогда не пускать его в кабинет, никогда не заговаривать на тему веры,бога и Полоза. Получается дальше есть два выхода. Либо соглашаться,и потом просто не открывать дверь ни в душу ни в кабинет,но при этом о чувствах речи не идет. Голый рассчет.. Ну и второе. Не поверить. И уйти. Оставшись одной растя подмастерье которому и оставит кабинет. А ну и радужное. Т.е не оч. Поверить. Открыться. Разочароваться и в нем. +1 кот,ведь всегда после ухода мужика приходит кот почему то. Это ее веселило. Классическая ведьма-ушел мужик пришел кот. Интересно, другие девки кто способные вроде как сковали себе по приличным судьбам- муж там карьера детки полубоги. А она как в семье не без урода. Слишком честная что ли- не могла она красть и перекладывать,при слове приворот ее брало бешенство-порабощать чужую волю Да разве что врага.Забавы ради. Полоз... Да если бы хоть раз он услышал эти разговоры и что она с его помощью решала и чем платила он либо ее бы придушил, либо наверное ушел бы. Хотя..если не обелять наверное напросился бы в круг. Еще одна категория мужчин. Любопытные. Нет не те которые загораются и пытаются сделать все за тебя. Но влезть в круг пытаются. Счастье если такие мужчины обременены интеллектом. Потому что если их Хозяин не наградил- пиши пропало. Такой будет лезть вперед, такой будет влезать с вопросами, и счастье если ума хватит спрашивать по существу. Есть же глупые.. Двойная бутыль. Не в тему но она стала из-за связки с 14ью бесами часто резаться. Ей даже казалось что вторая бутыль была перебором. А потом так подумала- пласт что занимал с 10 до 15 был очень таким себе серьезным лучше страхануться особенно учитывая что первая бомбанулась в земле. Кровь им нужна. Засранцы. Значит когда первые она ставила это бесплатно а теперь плати Круто. Счетчик у гопников напоминает. Главное чтобы тот самый пласт сняли. Не может быть чтобы ее таким образом выбрали. Никого из рода не метили а ее стали, такого не бывает. Ей хотелось спрятаться за его спину. Да ему по силам все. Да она не привыкла быть бабой. Но она устала. Впереди огромное испытание, можно сказать последнее. Она отмеряла как Сатана каждое слово и шаг дабы перед ним оставались силы, чтобы ей дали допуск и зеленый свет. Вспоминая госы- напоминает тот же мандраж. Цель почти всей ее жизни. После которой либо она получает все, либо падут все начинания мечты и планы. И это не договор с дьяволом. Без души она не оценит то что получит. Это можно получить без договора. Правда придется немного напрячься. Если муж мог спокойно сделать и забыть то ей приходилось для этого получать допуски которые он имел автоматом. Муж.. никак она не могла привыкнуть к кольцам. Никак не могла привыкнуть к роли жены. С ролью справлялась, как будто они с рожденья были женаты, но привыкнуть... за год пока не смогла. Она возвращалась к этой песне которую гоняла во время агонии. "Я судья,жертва и убийца. Бог убит. Кому теперь молиться" Она знала что она попала в капкан. То состояние в котором она находилась... Дедушка говорил будет трудно про то что ей перекроют кислород и про то что будут умело каждый день топтать личность и внутренное я ничего не говорил. Оставайся собой. Круто ты придумал. Взял обещание и свалил бока в рай прогревать. Больше всего убивало то что дав обещание мертвецу она пыталась его исполнять а ее загоняли в рамки" так надо". Вам надо вы и живите. Состояние близилось к 13 годам. Хотелось все выслать, и запить чтобы вот в хлам в хлам. А из-за того что надо было еще и жить соблюдая пункты семейного кодекса винишко уже не попьешь, в дерьмо домой не заявишься. Даже скандал не закатишь, ребенок чувствителен к высоким интонациям и злому тону. И этот ком неприятия реальности и кризиса 20летия наворачивается нехило. Хочется справиться самой, а по тому что она видела-никто не справляется. Все пьют транки и мучаются с нерешенным грузом запивая это новой дозой. Получалось он был прав. Муж.. ну есть муж. А в душе это не исправишь. Если свалить на него весь этот груз да он тупо свихнется у него свой есть с которым ему надо поработать. Мама..."Мы разные люди. Ты мудрее нас и сильнее. Но это не отметает того насколько мы...кхм разные." Папа это ее ад. Человек который ей был всегда нужен- был самым чужим. Да иногда бывали разговоры "по душам". Ага. В такие моменты она понимала что он эскимос а она чечен. На разных диалектах и внешне и внутренне говорят. Сын. Единственный кто пока что часть ее. Но вообще часто она ощущала насколько он ближе к другим, заземленным. Ему не фает что взлететь. А если взлетит-то из любопытства. И что тогда..удочерить девку что ли.. кому тогда передавать если и он такой А ведь надо ей это ясно дали понять. И во всей этой возне,кутерьме,никто никого не хотел слышать. Важно поговорить и побыть рядом- нет. Обязательно пересремся и не разговариваем всем домом неделю. Где логика у русских людей Прошло время. Шаткая тишина воцарилась в доме. Когда у нее с ма заходил разговор о том что надо жить по людски- собственно она и сама это понимала, ей хотелось с ним просыпаться, ей хотелось быть с ним рядом, и это был не вопрос "положено" или самолюбия. Видимо она доросла до желания просыпаться не только с сыном и котом. И в моменты таких разговоров она понимала что они чудовищно несовместимы. В ее голове вырисовывались их обе странно улыбающихся мины которые счастливы и все нормально, но в силу экстравагантности союза совершенно непредсказуемо как поведет себя это в условиях проживания под одной крышей. Он единственный с кем было стабильно и спокойно. Но при этом оба они как только стоило кому-то задуматься об оформлении отношений что то выкидывали что не понятно было что делать. В редкие моменты когда они были только тет-а-тет она чувствовала себя сытой кошкой. Он был тихим мирным добрым парнем от амплуа йети которого не оставалось и следа. Но если вдруг кто то смотрит на них... это полный ахтунг. То он ходит голый и поет песни сектора газа. То в постели вытворяет такое что вообще неясно если с ним жить ты после брачной ночи проснешься, или как. Настолько необычного(хаха) человека она не видела никогда. С ним было настолько легко что это не описать. Она отдыхала от дома и от всего что пережила в жизни. И при этом не знала как с ним быть. Просто как.. идеальное тело идеальный характер.. и такая необычность что это одновременно в душу западает,и пугает. Способности... учитывая его сходство с хозяином она не знала как его переклинит в 33. Ма говорила что бежать надо подальше как только исполнится. Его темные так нагнут в возраст христа, что мало не покажется. Она вспоминала этот разговор не раз. И то как не думая пошла на встречу потому что хотела стать женой а не любовницей и она с свойственным ей львиным тщеславием метила на жену полоза. А вдруг(;) но для этого пришлось ждать шесть лет. Сначала от него полозом и не пахло. Простой сильноверующий мужик танцующий на парапете. Это было тогда. Прошло три года. Ей тогда приснился этот сон... Знала о нем лишь ма. Странный сон. Теперь она знает место где он ее танцевал. Снилась гора, лес, осень, они оба пришли туда пешком. Машина осталась позади. Она потеряла своего мужчину. А это для нее тогда было как серпом. Это был этап отношений когда они с Ильей вышли на полную серьезность. Ссор это не отметало, неясностей тоже, но она была честна перед собой когда говорила что любит. По крайней мере она тогда думала. Теперь ясно что это простое желание двух подростков. И вот он ее привел на гору, она стоит и понимает что потеряла она все, что в принципе начинает с нуля. Вообще с нуля. Хорошо хоть жива осталась. И пока она об этом всем рефлексировала(внутри до сих пор осталось как воспоминание пустота и отрешенность от ситуации. Потеряла,да и плевать) и осознав насколько все ей наплевать в целом, что кроме нее оказывается весь мир рухнул, она стояла смотрела на руины второго пришествия и почувствовала что по логике осенью идет дождь. Неа. Вроде снег. Еще так похолодало жутко. Она поднимает голову, и видит полыхающее небо и с него падает крупными хлопьями пепел. Еще музыка какая то играла, она обрывками помнила, только то что они танцевали вальс под эмбиент. Вальс. Под эмбиент. Оказавшись в этом месте она немного конечно была в шоке. Вторую осень она поднимала голову вверх, видя полыхающее небо, видела эти обрывы, смотрела на город.. Слава богу пепла не валило. Она боялась его. Ведь тогда во сне, это был он лет так на пять шесть старше. Тот самый возраст. Она не могла ему обьяснить что она видит. Это напоминало очень фильм..прибытие кажется. Она знала как и когда он умрет. Она знала как и когда он ей изменяет. Она знала что..она знала что у них не будет детей. Он мечтает. Она улыбается. И знает что их не будет. Даже знает почему. Глупости говорят викканцы, не поменяешь дао.Вернее как. Ты его поменяешь. Но проживешь значительно меньше, и огребешь значительно больше. То что дали ты обязан получить. Увы. Магия это что. Это физика. Закон причинно следственной связи. Если конечно не брать в рассчет закон магического намерения вот это менее физично. Пм, или же взять И-цзин.Порча или проклятье. Защита или же приворот. Это простая причинноследственная. И по сути магия- это не магия. А физика голяком. Эмгм. Ну что для примера взять маглу. О. Колдовскую бутыль. Мы берем бутыль набиваем ее солью и саморезами на 2/3 дабы лучше тянуло, стекла туда закидываем, их немного, штук семь, чист для проформы, кидаем пару волос, и усе. Готово. Крышку у бутыли ты закапываешь воском по кругу, и с заклятьем закрываешь. Закопав не забудь место потом полить своей кровью. Это плата. Так вот. Берем значит физически. Соль она тянет. Тянет она все. Жар с воспаленного места. Гной наружу, негатив и привязки, она тянет как магнит. Шурупы тот самый магнит. Говорят тема еще стружек туда засыпать, но об этом практика умалчивает. Волосы лишь указатель с кого тянуть. Бутылка-это купол сквозь который никто не пробьется. Если заземленно рассуждать то получается что постфактум бутылка и есть бесы. Или их олицетворение..хз. Известно лишь что когда произносишь слова после этого семь лет не умрешь. Должен будешь по карме умереть-не умрешь. Бесы отгоняют всех вокруг за умеренную плату- 300ml крови в месяц. И вроде так логично все.. как обьяснить то что она видит. Да никак. Она знала что он смирится с тем что она родила от его врага. Смирится с тем что от него не получится. Смирится с тем что он в браке- будет стеной за которой она будет прятаться от самой себя но при этом финансово и во многом морально решать все будет она. Он будет лучшим мужем и отцом. Но.. остается главный вопрос. Как они оба справятся с кризисом десятилетки в условиях критического возраста. Стоп. Не десятилетки. Семилетки получается. Этот кризис адовый насколько она знала. Мужчины просыпаются и уходят навсегда в один день. В свой 33 день рождения. Они меняют веру ориентацию,некоторые пол меняют, кто то меняет кардинально образ жизни. При том что самое жуткое-что, то что проснется-это навсегда. Оно поймет все для себя и пойдет дальше. Как точка невозврата. А ей как жить не ясно. Он был ее первым мужчиной, был ее первой самой сильной любовью и самым серьезным и порочным романом. Она любила в моменты мазохизма вспоминать как они ссорились. Она красиво уходила а потом ее красиво возвращали. В нем был этот дьявольский порок от которого уже не сменишь курс. За эти десять месяцев она прошерстив всю литературу увидела что они таки выиграли год. Ничего не сдвинулось. Хотябы так. Пусть 0,0001, ну и черт с ним. Главное что оно не сдвинулось. Она говорила ему теплые слова, давала ему понять насколько он ей важен, странно, но они стали от этого сильно ближе. Ей казалось он еще не скоро растает а оказалось нет. Он потихоньку таял. Она видела эту пустошь, видела что впереди еще гора работы, но старалась не думать. Была собой, но без излишней оикровенности. Ему пока не пора это знать. И что,что шесть лет. Это мало для того чтобы она оттаяла. С момента ее пустоши прошло два года. И это пока только просто закончило формироваться, и стало понятно с чем ему работать. Сколько ночей она просыпалась в поту из-за агонии зверя она и сама не очень помнила. Знала что в какой то момент запретила себе его звать. Потому что начала новые отношения в которых она должна быть честна. В которых нет места ночным крикам. Хватит. Она тогда долго себя мучала. Орала в ночь, зверь приходил, зверь успокаивал, говорил что так получилось. Что такова цена неудачи. Их неудачи. Зверь долго проявлялся в зеркалах и воде, в раскаленных снах в 4 утра ей снились бои. Один вытеснял другого. А потом она поняла что та астролог была права. Хочешь счастья- должна сжечь мост с прошлым. Сказка не придет туда где ей нет места. Она тогда долго взвешивала,что выбрать. Месяц долгих мыслей кто нужен или может сжечь оба моста. Решила начать с малого, сжечь то что себя точно изжило. А там по ситуации. Ждала пока раскрутится действие. Мама глядя на нее говорила- ты понимаешь тебе либо суждено остаться одной либо с ним. Ты настолько выше нас всех, что это немного пугает. Ты чище выражаешься, чище думаешь, чиже живешь,чище делаешь. Если не думать о руках по локоть не то в крови не то в грязи то можно подумать что ты святая. Слишком чисто рядом с тобой. Хочется разуться. Он единственный кто понимает тебя по духу, и это тоже пугает, ладно ты в едином экземпляре а оказывается нет, таких много. Иногда кажется что бог смотрит на вас и охреневает, вы сами себе боги, он просто отходит в сторону потому что ты сама себе кузнец. Захотела поменять судьбу- сделала пм, захотела денег-усилок на бабло поставила. Надоело тебе быть одной так ты купила себе ярило и вышла замуж. Продвижение по карьере- руны и нет проблем. Ты вообще хоть когда нибудь живешь обычной жизнью Ты же даже заземляешься не так как мы. Кольца брюлы тебе ни к чему, живешь как отшельник. Ты все время не тут а на автовходе в поле причин, ты тут не бываешь. Ты со стороны если посмотреть очень прокачала себя да, но простой человек сначала испугается а потом станет твоим врагом. Никому не нравится друг который менторским тоном говорит о том что нужно а что нет. Любого пугает когда с утра приходит сообщение о том что сегодня не выходи из комнаты, может оборваться жизнь. Дома отсидись. А когда ты влюбляешься Помнишь того парня которого ты до астмы довела Влюбилась она черт подери. Думала она о нем на ночь. А парень на том конце подыхал от удушья. Твои приколы с лампочками. Мы обанкротимся скоро. Бокалы взорвала. Раз в неделю лампочки летят, держится только твой телефон и у того экран треснул. Ноут.. у ноута маразм, доигралась А погода В июне снег! Ну и что что настя написала, но не стоит так злиться. Сначала ливень и шторм а потом снег. В июне. В средней полосе России. Ты уже не думаешь о неразглашении. Ты не думаешь о том что весь поселок косится на странную городскую у которой ошиваются все черные коты, собаки и вороны, о том что над твои домом даже солнце другое ты не думаешь. Ты просто забила на все, а как ты дальше жить будешь И вообще. Ты помнишь о чем я тебе говорила Все это плохо кончится. Времени до обрыва мало, либо ты перекрываешься сейчас либо ты умрешь. Я не шучу. Это даже отец видел. Мы можем тебя потерять если ты и дальше будешь допускать вольности. Возьми себя в руки и жги этот мост. Там дальше придет лучше, либо с ильей все наладится я не знаю но с ним нельзя, с ним опасно. Слава богу ты сейчас слышишь меня, хватит. Бери себя в руки. Только не рви сразу. Он может тебя убить. Потихоньку чтобы ты смогла сбежать. По английски, не предупреждая. Он долго на тебя выходил. Дальше будет тяжко возможно но мы поможем тебе бояться нечего. Она и сама понимала что этот эксцесс с удушьем был последней каплей, дьявол требовал ее. И дьявол мог ее получить при неосторожности ее поступков и высказываний. Ей нужно было аккуратно сбежать. Не сдавая себя даже причинно сбегать. Она понимала но как..

proza_ru/texts/2017/10/20171015221.txt

Недавно по одному из российских телевизионных каналов показали сюжет о польских студентах, которые посетили в Москве выставку посвящённую жертвам Второй Мировой войны. В частности речь там шла о преступлениях нацистов творимых ими в концлагере Освенцим. Студенты внимательно выслушали рассказ экскурсовода. Некоторые польские девушки даже всплакнули по окончании экскурсии. Что вполне понятно и естественно. Такому чувственному восприятию мировой истории прошлого можно бы было только порадоваться, но финал этого репортажа оказался неожиданным. На вопрос российского журналиста о том, - какие впечатления на вас произвела выставка Практически все польские студенты стеснительно отказались отвечать! За всю группу студентов ответила их руководитель, -- польские студенты не очень хорошо знают русский язык, поэтому постеснялись отвечать на вопросы корреспондента! Вот так или примерно так объяснила руководитель группы нежелание студентов общаться с прессой. Так просто и ясно! Интересно, если не понимали польские студенты русского языка, то по какой причине у некоторых девушек появились слёзы на глазах Может всё-таки понимали Причина вскоре стала известна. Как у Крылова -- а ларчик просто открывался! Впоследствии выяснилось, что руководители польских высших заведений банально запретили своим студентам общаться с российскими СМИ. За нарушение таких директив студентам грозили штрафные санкции! Никому это ничего не напомнило А мне вспомнилось, как в советское время перед выездом за границу проводился инструктаж с советскими людьми о том, что можно говорить на загнивающем Западе, а что нельзя! Как правильно отвечать, с кем можно встречаться, а с кем категорически нельзя! Как говорится, приехали! Словами Чебурашки - мы строили, строили и наконец, построили! Построили капиталистическое светлое будущее! Свобода слова, свобода вероисповедания, Декларация прав человека и т.д. А вот ещё один сюжет о русском телевизионном канале RT -- Russia Today в Англии. Несколько раз британские власти пытались закрыть этот канал за то, что сюжеты этого канала не соответствуют тем нормам, которые власти Англии установили для своих "свободолюбивых" граждан. RT позволяет себе освещать события в мире в таком ракурсе, что у западного обывателя может сложиться неправильное впечатление о происходящих в мире событиях. Проще говоря, западный обыватель может придти к выводу, что свободы слова на Западе давно нет, а этого допустить нельзя. Отсюда следует вывод -- RT в Англии нужно запретить! Может государственным мужам на Западе пора уже делать глушилки, которыми пользовались во времена СССР советские власти А то ведь глядишь, и моральные устои простого буржуа на Западе разрушит новая российская пропаганда! Пора, пора уже людям на Западе запасаться коротковолновыми приёмниками. Интернет вскоре могут ограничить, СМИ подвергнут люстрациям, крамольные издания книг сожгут, и всякого русского будут обзывать шпигуном*! Если эта паранойя не прекратится, то политическая ситуация начнёт ухудшаться. Интересная картина получается. Чтобы мы не строили, у нас в любом случае получается СССР. Какими бы мы не стали демократами, для США этого недостаточно! Всегда они найдут ещё место для большей "демократизации" нашего общества. Как тут не вспомнить опять Крылова -- "Ах, я в чём виноват" - "Молчи! Устал я слушать. Досуг мне разбирать вины твои щенок! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок. Россия сегодня оказалась на месте того самого ягнёнка, которого терроризирует злой волк. Как долго это будет продолжаться и чем всё это закончится Мне вдруг представилась такая картина: В скором времени произойдёт ещё одна провокация в Украине, опять погибнут люди. Киевские власти с негодованием осудят эту преступную акцию. Соединённые Штаты введут дополнительные санкции против России и заставят Евросоюз поддержать их. После продолжительных дебатов стороны не смогут придти к каким-либо договорённостям по этому вопросу. Со временем накал страстей и ставок будет только повышаться. Многие европейские руководители: Даля Грибаускайте (бывший комсомольский работник и член коммунистической партии), президент Польши и Барак Обама в политическом психозе станут требовать отделения России от "цивилизованного" мира. Дебаты будут долгими и продолжительными и, в конце концов, американцам удастся продавить решение в пользу отделения России от крепкого ядра "демократических" НАТОвских стран. Но не все европейские страны согласятся с таким решением. Евросоюз начнёт делиться на главные "демократические" государства и второстепенные. Противоречия будут только расти. И в финале Евросоюз распадётся на страны, которые поддерживают санкции и на тех, которые эти санкции категорически не приемлют. Это будут в основном южно-европейские страны. После длительного и мирного время в Европе снова подуют ветра "холодной" войны. По науськиванию Соединённых Штатов Америки Германия предложит возвести в Европе новую "берлинскую" стену. Оставаясь всё ещё локомотивом развития в Европе, немцы вынуждены будут взвалить на себя эту непосильную ношу. Они будут требовать от других стран финансовых вливаний, но помощь всё чаще будет символической. Особенно будет рада этому Даля Поликарповна Грибаускайте. Она по примеру заокеанского "брата" будет придерживаться политики -- разделяй и властвуй. Если сосед ослаб, то я стану богаче! Чтобы отделить Европу от русских и их союзников, Евросоюзу придётся потратить много сил и финансов на сдерживание России. Со временем, не получая дешёвого российского газа и нефти из России, Германия утратит все преимущества развития, и промышленный рост там прекратится. Многочисленные забастовки рабочего класса добьют экономику не только Германии, но и всего Евросоюза. Придёт новый европейский лидер и объявит перестройку! В Евросоюзе начнётся Перестройка -- 2! Конец первой серии. * шпигун - шпион.

proza_ru/texts/2015/03/20150320508.txt

Валерка взлетел по лестнице. Павел стоял на площадке второго этажа и неотрывно смотрел вверх. Валерка поднял голову -- у прибитой к стене пожарной лестнице в потолке зиял открытый люк чердака. -- Привет. А что он открыт -- Не знаю -- вот, вышел, а он открыт. -- А что там на чердаке Пашка пожал плечами. Валерка встал рядом и тоже задрал голову стал смотреть в чёрный квадрат на потолке. Потом Валерка Акулёнок подтолкнул плечом Пашку Лопаря и вопросительно посмотрел на него. Лопарь утвердительно кивнул головой, и они полезли на чердак. Удивительный, совсем ни на что не похожий мир открылся перед ними -- земля в окатышах под ногами, потемневшие толстые занозистые доски над головами, обмотанные чем-то толстые отопительные трубы вдоль стен дома, растяжки толстой проволоки прибитой к доскам крыши, большие кривые и ржавые гвозди торчащие из этих досок, железная дребезжащая от ветра крыша под редкими досками на верху и с пробитыми гвоздями дырками на железе этой самой крыше. Тусклое маленькое окно было затянуто пыльной паутиной. Под потолком около окна чуть в стороне висело огромное осиновое гнездо. -- О-о-о - это осы - Акулёнок встал под осиным шаром. -- Ничего себе гнёздышко - тоже удивился Пашка. Валерка осторожно дотронулся до осинового гнезда пальцами. -- Они вылететь могут - Акулёнок вопросительно посмотрел на Лопаря. -- Сейчас холодно -- они не летают. -- Они там спят -- Я не знаю, но они где-то зимуют. -- Вдруг там внутри Валерка осторожно погладил поверхность шершавого осинового шара. -- Это бумага. Они сами эту бумагу делают. Я читал. -- Они там внутри не жужжат Валерка повернул своё ухо к осиновому гнезду и прислушался. -- Тихо. -- А если это гнездо снять и себе на память принести домой -- А если они там у тебя дома в тепле все разом вылетят из своего гнезда -- Жуть будет. -- Вот и я так думаю. Ребята огляделись кругом. -- Смотри, а там в стороне ещё маленькие осиновые гнёзда висят. Они пошли туда и посмотрели на маленькие осиновые гнёздышки. -- Вижу. Смотри, а мы живём тут и не чувствуем, что рядом так много ос вокруг нас. -- Интересно, а у вас на чердаке осы тоже есть - спросил Пашка у Акулёнка. -- Я не знаю, я у нас на чердаке никогда не был. Валерка Акулёнок нагнулся и стал рассматривать глубину чердака. -- Смотри, тут какие-то верёвки рваные накиданы. -- Кто-то выбросил. Наверное, когда снег с крыши скидывали. -- А это что Валерка подошел к раскрытому чемодану на полу. -- А это мы с отцом его сюда выкинули - Пашка подошел к чемодану вслед за Акулёнком - Это наш чемодан. Это давно было -- я ещё маленьким был тогда. -- Это что -- чемодан такой -- Да. -- А почему он такой плетёный как корзинка -- Нам такой дали на переезд. Мы вещи в нем перевозили. Привезли, а он сломанный. Я немного в нём играл в пиратов, когда маленький был. Это был корабль для меня. А потом он совсем развалился и мы его сюда выкинули. -- А ты играл в этом чемодане Ты по нему что - по морю плавал -- Я пиратом был и ещё путешественником. Это была моя лодка и я на ней плавал по разным океанам. Я тогда совсем маленьким был. Мне папа паруса тогда сделал из простыней и верёвочные лестницы. Флажки ещё были разноцветные подвешены. Карту мне большую на стенку прибили, и я смотрел на неё и плавал по разным морям и океанам. -- И доплыл твой корабль до осинового шара. Мальчишки обошли весь чердак -- вторая дверь ко второму подъезду была закрыта и видимо на висячий замок со стороны той, другой лестницы, потому что они попробовали открыть это люк, но он не открылся. В тусклом окне через пыльную паутину была хорошо видна улица и голые верхушки деревьев. -- Осиное гнездо шикарное! -- Валерка остановился у окна и опять потрогал пальцами огромное осиное гнездо. -- Шар такой -- хоть к корзине привязывай его и лети по небу. - О! - Валерка ударил себя ладонью по лбу. Пашка отскочил в сторону. -- Паша, чудак, ты что сейчас сказал - Акулёнок с удивлением обернулся к другу. - А что - Паша, а верёвочки то у нас есть -- вон они, лежат на полу! Привяжем их сейчас к шару и полетим! -- Что, шар воздушный сейчас делать будем -- Конечно! Валерку Акулёнок пододвинул нижнюю часть чемодана ногой к окну. -- Вот здесь и гвозди в досках много набито над головой и Плеяды есть. -- Кто есть -- Плеяды -- Валерка показал на светящиеся пробоины от гвоздей в железной крыше -- вон, видишь -- кто-то вколачивал гвозди в крышу и попасть видимо в доску никак не мог с одного раза -- вот теперь у людей потолки и протекают из-за этих дырок. У вас потолок протекает -- Да, в маленькой комнате в углу немного, когда дождь идёт. -- И у нас на кухне иногда. Папа там на чердаке дырку заделал, а пятно на потолке всё равно осталось и никак его не закрасить. -- А Плеяды -- это кто -- Это когда много звездочек на небе вместе. На них смотрят и говорят -- вот, Плеяды. Созвездие такое есть где-то на небе. Паша зашел за чемодан и посмотрел на дырочки в крыши. -- Точно, как звезды светятся. И много их тут светятся. Валерка принес ворох пыльных толстых верёвок из-под труб и стал завязывать их большими узлами. -- Вот, одна готова. Валерка покрутил своей головой и остановил свой выбор на большом торчащем гвозде над плетённым чемоданом. -- Вот тут привяжем. И завязав узел на гвозде опустил второй конец верёвки с узлами вниз. -- А -- О-о-о, как здорово получилось - одобрил его Пашка Лопарь. Работа закипела. Вокруг плетёного дна чемодана они привязали к гвоздям, торчащим из досок крыши несколько связанных узлами верёвок. -- Вот! - Валерка зашел ногами в чемодан и попрыгал ногами в нём - Корзина воздухоплавательная готова! Стропы привязаны! Воздушный шар над головой -- Валерка уже смело похлопал по осиновому гнезду рукой -- Что ещё человеку для счастья надо А Осы! Работники наши летучии! Полетим сейчас вверх! А К звёздам! Во вселенную! К неизведанному! Полетим - Валерка повернулся к Пашке Лопарю. Пашка перешагнул борт воздухоплавательной корзины и встал рядом с Акулёнком. Осы над головами зажужжали. Воздухоплаватели затрясли в воздухе кулаками.. Гул в гнезде усилился. Стропы натянулись. Воздухоплавательная корзина качнулась. Из гнезда дунуло горячим воздухом. Корзина под ногами ещё раз качнулась. Воздушный шар взмыл в воздух. Улица, дома, деревья понеслись вниз. -- Летим! Пашка, мы летим! Прибавь скорость! Пашка отвязал мешок с песком от корзины и сбросил его вниз в бездну. Мешок полетел к земле. Плеяды искрились в безоблачном небе. Шар набирал высоту. Пашка отвязал и сбросил ещё один мешок с песком вниз. Город под воздухоплавателями стремительно уменьшался. Над корзиной пролетела стая испуганных ворон и шарахнулась в сторону от воздушного шара. - Кар-кар-кар - разнеслось по небу. Сверху хорошо была видна городская площадь, их пятая школа, люди выходящие из кинотеатра и автобус идущий к заливу. Солнце било в лицо -- Пашка поправил козырёк на лётном шлеме и взял в руку подзорную трубу. В ней крепость Корела была как на ладони -- она была точно такая же, как и на макете в краеведческом музее их пятой школы. -- А если нас родители схватятся и будут искать куда мы пропали -- Валерка озабоченно повернулся к другу. Пашка кивнул головой и достал из плетёной клетке стоящей в ногах белого голубя. Он прицепил к крылу птицы маленькую записку и отпустил голубя в небо. Голубь часто замахал крыльями и исчез в голубом безмолвии. -- Письмо получат -- успокоятся. Небо становилось всё темнее и темнее -- земля уходила всё ниже и ниже. Звёзды приближались. Большая белая луна заняла пол неба. На луне стал виден маленький блестящий луноход, который откинув свою круглую крышку вышагивал по океану Бурь по направлению к морю Дождей оставляя за собой глубокий тракторный след. -- Возьми на три узла правее! - скомандовал Акулёнок - А то врежемся в неё. Пашка потянул за верёвку с тремя узлами. -- Есть на три узла правее! - взял под козырёк Пашка Лопарь. Самолётная группа "Стрижей" прошла рядом с их воздушным шаром и лихо развернувшись в повороте обогнала плетёную корзину воздухоплавателей и облетев шар кругом ушла в лазурную синь неба. - Видел - кивнул на самолеты Валерка. - Да - ответил Пашка. - Уважают. Шар уносился вверх всё выше и выше. -- Так держать! - скомандовал командир воздухоплавательного судна Валерка Акулёнок. -- Есть так держать! - ответил ему боцман субмарины Пашка Лопарь. -- Два узла влево! Пашка потянул за верёвку с двумя узлами. -- Есть два узла влево! Земля ушла далеко вниз. Крупные неизвестные звёзды высыпали на небо. Хорошо были видны звёзды Плеяды. Шар жужжал и накалялся -- уже оранжевое пламя вырывалось из сопла и уносило воздухоплавателей всё дальше и дальше от Земли. Яркие звёзды Плеяды сверкали и переливались солнечными лучами над головами воздушных путешественников. - Хорошо бы к другим планетам подлететь - предложил боцман Пашка Лопарь. - Подлетим сейчас - Валерка Акулёнок взялся двумя руками за ручки штурвала. - Хорошо бы на них приземлиться. - Приземлиться сейчас. - И разумных инопланетян встретить бы. А Как ты не счёт разумных инопланетян встретить - Встретим. Куда они от нас денутся. Встретим и поговорим с ними по-человечески. -- Конечно поговорим. Поговорить давно накипело, а то, что они на своих тарелках по нашей планете летают, а в руки нам не даются. Валерка Акулёнок крутанул штурвал к ближайшей пролетающей планете. Стропы над корзиной заскрипели и чуть не оборвались. - А давай к ним напросимся на тарелку и полетаем вместе с ними - Хо! - Пашке понравилась идея - Точно! Полетаем у нас над площадью, чтобы все нас видели и помашем им рукой из кабины тарелки. А Мол - вот мы какие. Акулёнку идея понравилась и он поправил на голове свой лётный шлем. - И над школой полетаем! А Директор школы выйдет - Акулёнок изобразил походку директора школы, как тот выходит из школы - А мы мимо его летим в тарелочке и ему ручкой вот так делаем. И Валерка Акулёнок показал, как они сделают ручкой директору школы. Пашка Лопорь хохотнул и заизвивался от смеха в воздухоплавательной корзине. - Да, это ему не сумма квадратов катетов равная квадрату гипотенузы! - Правильно! Не сумма! Она у нас никогда не была равной этой гипотенузе! - Потому и летаем! Звёзды вокруг их воздушного шара кружились и переливались на солнце зовя воздухоплавателей приземлится на них. Валерка Акулёнок, чтобы не врезаться в эти звёзды такой силой крутанул штурвал воздухоплавательной корзиной, что штурвал завертелся у него перед глазами, как колесо. - А сейчас то мы где - Валерка обернулся к Пашке - Ориентировку дай. - Не знаю, где мы. - Пашка Лопарь вертел головой в разные стороны и не узнавал рядом пролетающий космос. -- А Земля то наша где Что это вода мне стала брызгать в лицо -- Там внизу была Земля -- Пашка наклонился через корзину, чтобы как следует разглядеть космическую темень под дном корзины. Он наклонился и вздрогнул - небольшая серая крыса пробежала в метре от его лица и минуя их воздухоплавательный чемодан убежала в угол за отопительные трубы. Окатыши на полу чердака прошуршали под её ногами. Пашка отпрянул и встал во весь рост. - Что там Пашка пожал плечами. -- Мы где сейчас - допытывался капитан воздушной регаты Валерка Акулёнок. - Крысы под нами бегают - Пашка пожал неопределённо плечами - Капитан - крысы бегут с корабля. - Какие крысы Мы что - не на воздушном корабле Мы на морском корабле Мы тонем Наверху над головами бесшумно висело огромное осиновое гнездо. Звёзды Плеяды светились в проколотой крыше. По самой крыше стучали капли дождя. -- Что это -- Крыса тут пробежала под моими ногами. Тонем наверное - предположил Пашка. -- Как крыса Мы что,в море Мы на корабле морском Как это мы на морском корабле Мы тонем Это корабль такой под нашими ногами Мы в трюме корабля что ли -- Крысы бегут с корабля, командир. -- Нас заливает - Видимо да. По крыше застучал мелкий град. -- Мы тонем наверное - не понимал происходящее за бортом их непонятного корабля боцман Пашка Лопарь. -- Воздухоплаватели не тонут! - Валерка Акулёнок схватился за штурвал - Воздухоплаватели взлетают на своих воздушных кораблях высоко ввысь! -- Мы летим -- Конечно летим -- зачем нам здесь для чего-то тонуть -- А ну там на корабле! -- прозвучало снизу из открытого люка. Акулёнок с изумлением оглядел темень чердака и и уставился в светящейся квадрат космического пространства. -- А ну ка срочно на выход! Вылетайте с чердака, пока я чердак не закрыл! -- А это кто там с нами разговаривает - Акулёнок не сводил взгляда с непонятного светящегося космического объекта ища там инопланетный разум. -- А это водопроводчик с вами разговаривает. У меня уже ключи в руках. Я чердак сейчас закрываю и вы останетесь там с крысами и инопланетянами наедине. -- Летим, дядя Саша - Акулёнк узнал голос водопроводчика - Мы летим, мы уже приземляемся, мы уже тут - и воздухоплаватели горохом слетели вниз по лестнице к ногам сантехника дяде Саши.

proza_ru/texts/2017/03/20170306217.txt

- Не все гусеницы становятся бАбАчками, из некоторых получаются мужИчки.

proza_ru/texts/2016/08/20160818305.txt

илл.М.К.Чюрлёнис ** - feelingstation твоё горло - из повешенных-взвешенных букв - мууууууууууууууууууууушееек-сердееццц - на до ед ли в ые - иго-лооооо-чк-и тучееечччккkkkkkи - к ночи - потолком влеплены - и по стенам зуммммммммммм кадра - и языком приправы - крестомобнаруж - кубпространство - Павич. и вовсе не старый. а если б - женщиной - плаванье очертя механику - аккустическix пауz. эдаким тягучим течением трубок - воstok - промывающим давление - smog или smok артериально лается с дуба - лапает небо плавным изгибом прииииииииииии-чудо-ммммм по см еееееееееее рррртттннооооооооооо - а миру без ** http://www.fishker.ru/net/4a30490f4a3011e0/albumc=1ag937a http://www.aif.ru/culture/article/31227 ** - draw with me... someone - somewhere...

proza_ru/texts/2009/12/20091201110.txt

- Мы их сделаем! - А твоя сеньора разрешит - Еще как! Она будет подбадривать нас с трибуны. - хмыкнула Чолито, и вспомнив что обещала хозяйке помочь принять ванную, добавила. - Кстати, об Анхелике, мне нужно идти, она ждет меня. Если я задержусь, она меня убьет! все, пока! - Пока, детка. Расцеловав наставника, сестру Толстушку и свою сестренку Чолито понеслась было к воротам приюта, но была задержана обиженной Глорией. - Ты не попрощаешься со мной - Я тебя поцеловала. - По нашему... Дружный плевок на ладошки, крепкое рукопожатие и притворная брезгливая гримаска на хитрых мордашках девчонок при вытирании рук об бедро, их традиционное приветствие, придуманное еще в детстве. - утонченная девушка не должна так делать. - заметила Чолито вытирая руку о край рубашки, повязанной на ее талии. Подошедший падре обнял ее за плечи, девчонка дурашливо улыбнулась. - Тоже хотите простится со мной так, падре - Нет, это не для меня. Я хочу поговорить с тобой. - А где Милагрос - Ушла. Бернардо все еще стоял в комнате молодого хозяина и с покорным видом протягивал ему поднос с обедом, но Пабло не спешил брать. Его казалось ничего не волновало больше, кроме отсутствия служанки. - Когда вернется, скажи чтобы зашла ко мне. - да, сеньор. Оставив еду на кровати Бернардо как всегда безоговорочно понимая даже невысказанный приказ направился к двери, но вдруг, решившись остановился и добавил. - Сеньор.. Будьте осторожны с этой девушкой. - Почему - Видите ли, поскольку вы все время сидите взаперти, она может воспользоваться этим. - Воспользоваться чем - Ну скажем так, вы хорошая партия для любой женщины, а особенно для служанки. - Это самое глупое предупреждение которое я когда либо слышал. - Простите сеньор. - Ступай. - Да, сеньор. Пабло остался один, его губы тронула улыбка. Он не верил в слова Бернардо, чувствовал что Милагрос не способна на охмурение богатого мужчины, лишь ради того чтобы перестать быть прислугой и ходить в шелках. Ее взгляд, такой чистый и детский не мог принадлежать хитрой аферистке. Нет. Он верил ей. И... сам бы одел эту девушку в шелка, если бы она обратила на него свое женское внимание... - О чем вы хотите поговорить со мной, падре - Ни о чем особенном, Чолито. - падре Мануэль отвел воспитанницу в глубь приходского двора, чтобы проходящие мимо монахини не слушали их. Он долго собирался с мыслями, и наконец глубоко вздохнув, задал мучавшие его вопросы. - Как у тебя дела с сыном хозяина Какие у вас отношения - Почему вы спрашиваете - Ну видишь ли, когда мы говорили о нем, ты сказала что он заносчивый хвастун. Я подумал, что ты на него злишься. Скажи о ваших отношениях. Вспоминать блондинчика Чолито все еще не хотелось, при упоминании о нем в душе поднималась новая волна обиды. Поэтому сейчас она с досадой пнула камень на дорожке. - Падре, в чем дело Когда он входит в парадную дверь, я выхожу через черный вход. - Очень хорошо. Так и должно быть. - Что! - Я сказал, так и должно быть. Приходи снова навещай нас. А сейчас тебе лучше уйти, уже поздно. - Я ухожу падре, но игра состоится, верно - Ну я же сказал. - Падре, вы высший класс! Знаете что Сначала идет Бог, потом футбол, а потом вы. Я вас обожаю! - чолито.. - пока! Нежный поцелуй и любимый ураган монастыря убежала. - В монастыре хорошо. Как еще может быть в монастыре Прекрасно, как всегда. Они моя семья, но я не хочу говорить об этом. У меня отличная новость донья! - Какая - Анхелика с любопытством посмотрела на свою непоседу, казалось из нее просто брызжет фонтан энергии. Хлопнув в ладоши, Милли объявила. - Приготовьтесь, мы будем играть в футбол с командой падре Космы.Что скажите Но эта новость не вызвала у старушки того энтузиазма, на который так рассчитывала футболистка. - Нееет! - Да - да! И у меня для вас хорошая новость, вы будете меня поддерживать. - Сноваа Я Неееет! - Ну как это нет! Донья Анхелика, вы не можете так говорить, это будет потрясающий матч! - Пусть даже будет матч на кубок мира, я не пойду! - вредно фыркнув отрезала Анхелика, Милли в ответ обиженно надулась. - Вот так, молодец. Поестественней. Походка от бедра. Понимаешь -Мария Лус и Габриелла учили Викторию как ходить по подиуму, используя в качестве языка дорожку вдоль бассейна. А на дереве за девчонками в купальниках завороженно наблюдали два ценителя женской красоты. Вцепившись в ветки и стараясь не брякнутся вниз, парни блаженствовали. - Боооже.. - Ой Боже, Боже.. - Ну как Здорово Получается - Поинтересовалась у подруг главная виновница ступора на дереве, а тем временем раздвинув ветки неожиданно наверху появилась Сокорро и сурово воззрилась на прохиндеев. - Что это вы смотрите - Мы Ничего. Пойманный с поличным Рамон тем не менее ничуть не растерялся, и тут же погнал бочку на лучшего друга. - Боже! Чем ты занимаешься, Рокки Ты подглядываешь за девушками Тебе должно быть стыдно! - Но ты тоже за ними подглядываешь! - Я наблюдаю за тобой! - Оба одинаковые, два сапога пара. - Сокорро фыркнула и начала спуск, то что Рамон пялится на полуголых девиц ее возмутило до глубины души.

proza_ru/texts/2016/02/20160218721.txt

ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://www.proza.ru/2013/10/27/761 СБОРНИК "О ЛЮБВИ С УЛЫБКОЙ!" рец.0, фото Яндекс. Я НЕ ВНИЗ ЛЕЧУ!.. Высота -- пять тысяч метров! Я лечу без парашюта! Совершенно невозможно Отклониться от маршрута! От нехватки кислорода Закипела в жилах кровь! Я лечу совсем без крыльев! Ведь несёт меня любовь! Я не вниз лечу! Я -- вверх! Чем закончится полёт Приземлюсь вполне нормально, Коль любовь не подведёт! Ну, а если подведёт, То печален мой конец... Вероятно мой любимый Был оконченный .... ! Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2013 г.

proza_ru/texts/2014/03/201403041639.txt

Сцена 41 Квартира Феликса. Он сидит в своем кабинете, в руках мобильный телефон, он набирает номер. Раздается звонок в дверь. Он идет открывать. На пороге -- Антониу с чемоданом. Феликс: Антониу Проходи, я все звоню тебе и не могу дозвониться. Что случилось Ты в такой час, с чемоданом Антониу: Только на одну ночь. Приютишь меня Не заявляться же к Ане... Феликс: Конечно, какие проблемы Гости сколько хочешь, я буду рад. А как на работе Ведь конференция заканчивается, тебе пора возвращаться в Сан-Паулу. Антониу: Отпуск. Мы с Мерелисом уже договорились, что я здесь задержусь на какое-то время. У нашей клиники ведь здесь есть филиал, так что я подумаю, не перевестись ли сюда. Феликс: Отличная новость! Если надумаешь, я буду рад. У меня не так много здесь друзей юности... с возрастом как-то сложнее сближаться с людьми. Раздается телефонный звонок. Феликс (отвечает по мобильному): Да О, Господи... Все, я понял. Хорошо, утром свяжусь с вами. Антониу: Так что... ты побледнел, что случилось Феликс: Антониу, Ирма... она наглоталась таблеток... (берет из его рук чемодан) Успокойся, все позади, ей промыли желудок... к ней сейчас не пускают, завтра придешь, понял Жизнь вне опасности. Это самое главное. Антониу (закрывает лицо руками): Нет, нет, я не верю... А почему позвонили тебе Феликс: В бреду она назвала мое имя. Вот вспомнила, почему-то... Антониу: Ясно. Сцена 42 Ночь. Клара внезапно просыпается, ее трясет. Ана слышит шорох, встает и идет в спальню дочери. Ана (садится на край кровати): Дочка, да что с тобой Клара (с застывшим лицом): Что-то плохое случилось, мама... Антониу! С ним что-то плохое... но что, я не знаю. Ана (гладит ее по голове): Опять у тебя эти кошмары... но почему, дорогая Я помню, как ты иногда вдруг среди бела дня вздрагивала и говорила, что что-то случилось, а потом выяснялось -- действительно, в этот момент или авария или взрыв... Я всегда думала, что это совпадение, потому что в иное я просто не верю... Клара: Не знаю... не знаю, мама, возможно, мне померещилось... Позвони ему, хорошо Тогда я успокоюсь, буду знать, что все это глупости. Ана: А почему он тебя так волнует Вы и знакомы-то не были до вчерашнего... Клара: Если б я знала... Я временами сама не знаю, что чувствую, как это можно назвать... и мне не с кем поговорить, никто не воспринимает это всерьез или просто не понимает. Или я виновата -- слова не могу подобрать. Я просто физически ощущаю то, что с людьми происходит... не со всеми, но с некоторыми... а мне не верят. Мама, пожалуйста, позвони, я тогда успокоюсь. Ана берет телефон, набирает номер Антониу. Ана: Алло... Извини, я, наверное, разбудила... Ты как.. О, Господи, ты у Феликса, но почему.. Антониу, это правда, нет, это просто какой-то кошмар... Извини меня, я понимаю, как тебе тяжело... да, конечно же, завтра ее навестишь. А потом сразу ко мне, я жду тебя, дорогой. Сцена 43 Утро следующего дня. Квартира Аны. В гостиной -- Клара и Марта. Марта: Она не выдержала и сама поехала к Феликсу Клара: Я ее попросила. Ему сейчас очень нужно, чтобы она была рядом, я знаю. Марта: Ты меня беспокоишь. Клара: Но почему Марта: Не слишком ли много ты о нем думаешь Клара: Ох, Марта, не знаю... Когда я чувствую, что ему больно, у меня все болит так, что даже дышать не могу. А ему хорошо -- меня боль отпускает... Марта: С тобой ведь и раньше было такое. Клара: Да, было. Понимаешь, в чем дело, я чувствую себя живым человеком, а не куклой, только тогда... Марта: Когда сердечко болит за других Я это замечала... да, даже в детстве, ты плакала из-за того, что другая девочка заболела. А когда заболевала сама, равнодушно переносила все это... Конечно же, не совсем маленькая, а постарше... уже лет с семи. Клара: Мне кажется, что ненормально не иметь своей индивидуальности, своего характера, своего "я"... такое чувство, что у меня всего этого нет. Спроси, чего я хочу Я не знаю. Другая девушка, абсолютно нормальная, тебе скажет, что она хочет быть красивой, нарядной, модной, богатой, хочет развлекаться, любить и быть любимой, нравиться многим... а я... Марта: Ты хочешь страдать. Клара (вздрагивая): Нет... не хочу. Марта: В том-то и дело, что хочешь. Только не понимаешь пока, что стремишься именно к этому. Без этого для тебя жизни нет. Странно... все ищут счастья, ты ищешь мучения... как Христос. Клара: Ты шутишь Марта: В каждой шутке есть доля... но правда, я думаю, к сожалению, что такие, как ты, рождены не для радости, не для счастья. В обычном смысле. Хотя по-своему они могут быть счастливы, только счастье это будет совсем не таким, как у других. Клара: Я думаю, что Христос не хотел этого... это Его отец захотел. Марта: Кто знает И можно ли их разделить Отец, сын и святой дух... Может, и ты не хочешь, а хочет этого для тебя тот, кто дал тебе душу... сам Господь Бог. Ты знаешь, что я неверующая, но... иначе я просто не знаю, как высказать свою мысль. Приходится прибегать и к такой аналогии. Клара (неожиданно): Ты ведь любила Антониу, Марта Марта (отводя глаза): Да... любила. Но это чувство прошло, он оказался слабее, куда уязвимее, чем я думала. Вовсе не тем настоящим мужчиной, которого я искала когда-то... но я была тогда глупой девчонкой, мечтала о героях кино или книг. Так бывает. Но я давно спустилась на землю и больше не тешу себя такими фантазиями. Беру то, что есть, но на время, а надоедает, я нахожу новое. Клара: Мама тоже говорит, что Антониу не совсем такой, каким ей хотелось бы его видеть... он для нее слишком горячий, нервозный, болезненно подозрительный и ревнивый... вернее, он был когда-то таким. Марта: Да, чем-чем, а спокойствием и уравновешенностью он никогда не отличался. Клара: В том-то и дело, никто не воспринимает его таким, какой он есть, все хотят изменить, улучшить... Он нуждается совершенно в другом. Марта: Многие женщины готовы были на все ради него, но он не ценил этого и бегал за Аной. Клара: Вот именно! Он не ценил. Им НУЖНО было, чтобы он их ценил, чтобы он отвечал им взаимностью, был на все готов ради них точно так же, как и они -- ради него. А ему нужна любовь бескорыстная, не ты -- мне, я -тебе, без всей этой бухгалтерии взаимных претензий, счетов, долгов, выплат... Если бы нашлась женщина, которая любила бы его как мать любит ребенка -- ради него самого и только. Тогда бы он выздоровел. Его душа распрямилась бы и расправила крылья. Падре мне говорил, что бескорыстную мольбу Господь слышит. И он на нее откликается. Марта (удивленно глядя на нее): Ты так говоришь, как будто бы вы знакомы всю жизнь... Он тебе что-то рассказывал о себе Клара: Немного... не знаю, Марта, но я сама так чувствую. Если бы у него была такая с самого рождения - в детстве, в юности, он не искал бы этого... а у него не было... никогда. Сцена 44 Феликс и Антониу в квартире Феликса. Антониу собирается уходить. Феликс: Ты не слишком ли рано Антониу (смотря на часы): Ничего, подожду. Я не могу здесь сидеть. Феликс: Дружище, ты в последнее время превратился в комок нервов... ты и раньше таким был... меня это... беспокоит. Антониу: Я сам во всем виноват. Феликс: Я не собираюсь судить тебя... но лучше уж говорить так, чем судорожно искать себе оправдания. Как-то это достойнее. Антониу: Феликс, я не рисуюсь, ты знаешь меня... (тяжело вздыхает) Просто приехав сюда, я совершенно рассыпался. Думал, что годы меня закалили, мне казалось, что я затвердел, что уж теперь-то никто не будет играть со мной -- то манить, то бросать... но нет, я все такой же. Видели бы те подруги, которые у меня были в Сан-Паулу, какой я на самом деле, без этой маски уверенного в себе зрелого человека... какая там зрелость! Я как подросток бегу за мечтой, все бегу и бегу... и так вот походя и других топчу... Феликс: Антониу, насчет Ирмы я предупреждал тебя. С ней все не просто. И я не уверен, что эту проблему ты смог бы решить иначе... она в любом случае что-нибудь выкинула бы. Но теперь я с ней сам буду разговаривать. Антониу: Это будет непросто... она вашего брата, психолога, ох как не любит... Феликс: Ты говорил. Но ничего -- я буду не я, если не справлюсь с ней. Антониу (усмехаясь): Звучит самонадеянно. Феликс: Такая уж у меня слабость. Ну, ладно. Иди. Антониу уходит. Феликс подходит к окну и видит такси, в которое садится Антониу. Машина отъезжает. Через минуту приезжает другая машина, из нее выходит Ана. Феликс: Ну и ну... как глупо они разминулись. А вот и наша красавица. Сцена 45 Диегу и Бруну завтракают, Изабел накрывает на стол. Бруну: В последнее время ты что-то зачастил у нас ночевать. Я тебя, конечно, люблю, и Изабел тоже, но мы беспокоимся. Что с тобой, братик Диегу (огрызаясь): Не называй меня так. Бруну (смеется): Ах, да, я забыл, с кем я разговариваю -- с человеком, который не просто какой-то Диегу Гарсиа, а с сеньором начальником, с большим боссом... Диегу: Слушай, хватит молоть чепуху! Я выпил лишнего, опоздал на работу, на меня ТАК посмотрели там... ведь я никогда ничего подобного себе не позволял. А теперь еще ты издеваешься. Братик! Что за словечко такое Мы ведь не дети. Бруну: Я помню, как изводил тебя в детстве. (подмигивая Изабел) Он терпеть не может, когда его называют "братик". Изабел: Да ладно дразнить Диегу, Бруну, у него неприятности... Диегу, ты, может, расскажешь, что случилось Ведь мы до сих пор ничего не поняли. Диегу: Да эта девица... как ее там... мне официант сказал, что ее зовут Ирма Родригес... так что ли (Изабел и Бруну переглядываются.) Так вот... она на пляже серьгу потеряла, замок сломался, она и упала в песок. Я потом подобрал и принес ей. Она меня напоила... Бруну: Напоила Тебя Ты что -- маленький мальчик Диегу: Да я не заметил, как это случилось -- бокал за бокалом... хотелось перед ней покрасоваться, как я пить умею... ты же знаешь, я в молодости никогда не пьянел... в компании все восхищались. Изабел: О, Господи, эти мужчины... вы вообще когда-нибудь взрослеете Диегу, я от тебя такого не ожидала. Даже Марселу такого не выкинул бы, а ты... Диегу: Ты меня со своим сыночком не сравнивай. Я не какой-нибудь там беспутный актеришка, я деловой человек, серьезный, солидный... Изабел: Об этом я и говорю. Диегу: Ну, все, последний раз я у вас ночую, вы не волнуйтесь, больше не обременю. Бруну: Диегу, не обижайся. Она пошутила. Меня она тоже дразнит. Диегу: Моей ноги в этом доме больше не будет. Меня тут не уважают, а все эти ваши шуточки... Изабел: Не для слабонервных. Диегу: Что! Это я -- слабонервный Ну, знаешь... Уходит, хлопая дверью. Изабел (тяжело вздыхает): Не смотри на меня так, я знаю, что я виновата... не сдержалась... но я позвоню ему, извинюсь. Бруну: Да ладно... остынет и сам придет, дуться ему надоест, кроме нас с тобой, его подолгу никто не выдерживает, только он не понимает, что проблема в нем, не в других. Лечиться ему бы... Изабел: Я в одном женском журнале читала, что у мужчин тоже после сорока -- критический возраст... гормоны, и все такое... Бруну: Как раз его случай. Знаешь, в молодости он тоже был не подарок, но с годами у него все это обострилось, это, наверное, прогрессирует. Изабел (пожимая плечами): Ну, может, потом поутихнет. Сцена 46 Ана и Феликс в гостиной у Феликса. Ана (вздыхая): Надо же, как нелепо все получилось... Феликс: Ана, да вы садитесь, дождитесь его, я не думаю, что он надолго, возможно, его вообще к ней не пустят сегодня. Ана (садится на диван, Феликс -- рядом): Спасибо. Вижу по вашему лицу, что вы хотите мне предложить выпить, не надо, Феликс. Феликс (внимательно смотрит на нее, она -- на него): Нелегко вам в последнее время... не хотите говорить об этом, не надо. Ана: Да нет, почему же Мне надо выговориться... а вы -- его друг. Но вы -- психоаналитик, значит, можете быть объективным, не занимать чью-то сторону... Феликс: О, да. Я стараюсь. Ана: Почему все всегда происходит не так, как нам хочется Вчера я была так счастлива, мне показалось, что я достигла всего, что мне нужно. А теперь -- эта история... как-то все это... тяжело, даже грязно... как будто я виновата, что эта несчастная... Феликс: Вы вините себя Ана: Ну, конечно, я пошла на поводу у Антониу... но ведь он уверял, что с этой женщиной, Ирмой, у него ничего серьезного нет. Феликс: Антониу сам предложил вам возобновить отношения Ана: И да и нет... я сама пришла к нему, мы начали разговаривать и... потянулись друг к другу. Опять потянулись. Феликс: Как в сказке. Как будто бы всех этих лет просто не было. Но ведь так не бывает. Ана: Наверное, нет. Феликс: Ана, вы умная женщина... вы знаете, что вам нужно... Что дает вам Антониу такого, чего не смогут дать другие мужчины Ана: Что дает Обостряются все мои чувства, я ощущаю себя молодой и самой желанной, способной свести мужчину с ума... да, довести до безумия... мне нравится смотреть на себя в зеркало и представлять, что скоро я увижу его, и я знаю, как он на меня посмотрит... другие не смотрят так. Феликс: Как Ана: Умоляюще... как на икону. И в то же время желая завоевать. В Антониу все это сочетается как ни в ком другом. Феликс: Другим вы нравитесь, но для них вы столько не значите, верно Ана (задумчиво, с полуулыбкой): Должно быть... Бету очень любил меня, и я его тоже -- по-своему, но то была совершенно другая любовь, спокойная, тихая, умиротворенная... Я наслаждалась ей... я не была несчастлива, вовсе нет, если задуматься... Но мне ЕГО не хватало. За все эти годы я по нему стосковалась, сама себе не признаваясь... Мне нужна была его страсть, его способность меня подчинить себе, и в то же время нуждаться во мне как голодный нуждается в пище... Частично и ревность... да-да, но только не слишком, не так, чтобы это мне портило жизнь и трепало нервы... но капелька не помешает. Это тоже ведь жизнь украшает. Феликс (улыбаясь): О, да. Жаль, что нельзя иметь все, верно, Ана Или чтобы все нужные качества были в одном человеке или... так тоже можно -- проводить время с одним, а потом с другим... ведь многие так живут. Ана: Вы шутите Феликс: Конечно, шучу. Вам это не подходит -- ведь вам нужно также и уважение и одобрение общества. Чтобы соседки хором все говорили: "Какая скромная милая и достойная женщина!" Ставили вас в пример. Ведь вам это нужно, не так ли Ана (смущенно): Возможно... но что же в этом плохого Ведь это же так приятно. Феликс: Да нет, это все замечательно. Вы меня восхищаете, Ана. Мало кто так точно может сформулировать, что ему нужно от жизни. Звонит мобильный телефон Феликса, он отвечает. Феликс: Антониу Ты собираешься к Ане Ну что ж, поезжай. (Ане) Придется вам ехать к себе домой, он уже сел в такси и назвал ваш адрес. Ана (вставая): Да, бестолковое утро... (подает ему руку, Феликс ее пожимает) Приятно было познакомиться. Феликс: Взаимно. (Провожает ее до двери, закрывает за ней, оставшись один, бормочет себе под нос): Да... любопытно... все о себе, о себе, о себе... Мне нужно, я хочу, я не хочу, я, я, я... Да, тут разгадка проста. Сцена 47 Квартира семьи Гарсиа. Марселу смотрит телевизор. Раздается звонок в дверь. Марселу открывает, на пороге -- Клара. Марселу (присвистнув): Вот это да! Пришла ко мне в гости Знала, что я один, и -- тут как тут... ты как раз вовремя. Мы одни, и никто нам не помешает... (изображает на лице восторг влюбленного) Клара (серьезное выражение ее лица сменяется улыбкой): Марселу... только ты можешь меня насмешить, и как тебе это удается Марселу: Ну, кому-то же нужно. А то ты как Царевна Несмеяновна из сказки, так редко улыбаешься... а улыбка тебе идет. Клара (немного смутившись): Да ладно... Когда я с тобой, я как будто бы возвращаюсь в детство, в самое раннее... мне даже хочется быть какой-то другой - озорной, легкомысленной... бесенок какой-то вдруг просыпается и выходит наружу. Марселу: Значит, тебе легко со мной Клара: Получается, так... даже странно, что в детстве мы не общались. А почему так было, не помнишь Марселу: Не помню... мне самому сейчас это кажется странным. Тогда я девчонок вообще презирал. Клара (ехидно): Да ну! Марселу (с комически важным видом кивая): Так и было. А что ты хочешь Болезнь роста, я слишком остро чувствовал свою мужественность, я ей упивался - машинки, водные пистолетики... Клара (хохочет): Да перестань, я умру от смеха. Марселу: Ну, нет, не умрешь, смех продлевает жизнь. Клара: Ты меня так заболтал, что я уже и забыла, зачем пришла... Так вот -- твоя мама забыла у нас солнечные очки, возьми их. (протягивает ему) Марселу (берет очки): Ну, теперь, когда твоя важная миссия выполнена, может, войдешь, поболтаем Клара: Давай. Марселу и Клара проходят в гостиную, садятся на диван. Клара: Что ты смотришь Марселу: Вот темная! Это же сериал Мануэля Карлоса. Клара: Ну, я сразу не разглядела... но мы еще посмотрим, кто из нас темный. Это "Самая лучшая женщина", верно Опять про Элену... Марселу: А чем тебе эта сеньора не нравится Клара (смеется): Именем. Ну, хоть раз бы была героиня какая-нибудь... Марселу: Дай угадать! Афродита... нет, нет... Артемида... чего уж там мелочиться, она же богиня Может быть, Гера как в греческой мифологии Клара: Или Фрейя, как в скандинавской Или Венера как в римской Похоже, что это тебе она не по вкусу. Марселу (включает звук): Давай-ка, послушаем... На экране два старика разговаривают между собой. Один говорит: "Какая хорошая женщина эта Элена! Какая она красавица, какая умница, какая мать, какая подруга, какая соседка..." "Да...", - отвечает другой, - "Вот только дочери у нее неблагодарные, ни во что не ставят такую мать. Такой матерью надо гордиться, это же национальное достояние всей Бразилии..." "Да, ты прав... с дочками ей не везет. Да и с мужьями тоже... и с возлюбленными... они все ее недостойны". "Да разве можно найти людей, достойных Элены Даже ее подруги и сослуживицы и те недостойны ее... Наша Элена -- неповторима... Она как Солнце нас всех освещает. Что бы мы без нее делали" "Да, ты прав, что тут можно сказать Ты прав, Аржемиру". "И ты, Зе Балашу, и ты тоже прав. Режина, служанка, и та ее недостойна. Ей повезло работать у такой женщины, а она еще жалуется на что-то". Марселу: Ну, как сериальчик Клара: Мануэль Карлос тут превзошел сам себя. Марселу: Ну, так сериал и называется "Самая лучшая женщина". Клара: Ну, может, была в его жизни такая... А какой у тебя идеал Марселу: Моя мама. Клара: А как насчет моей тети Марселу: Ну, что ж, признаю... да, она -- чудесная женщина. Темпераментная, живая, веселая, великодушная... Жаль, что нам не по пути. Клара: Как ни странно, и мне тоже жаль. Ты мне очень нравишься. Только вот не могу представить себя твоей племянницей. (смеется) Марселу: Я слышал о неприятностях с твоим будущим отчимом. А, кстати, как он тебе Клара: Все так сложно... если ты слышал о том, что случилось, то понимаешь, что я не могу сейчас ничего сказать. Но мне жаль его... я за него больше боюсь, чем за маму, он кажется мне ранимее... по-моему, мама не отдает себе в этом отчет. Марселу (внимательно смотрит на нее): Ты же недавно с ним познакомилась Клара: Да, и это меня удивляет... не смотри на меня так, я и сама не понимаю, почему меня так беспокоит все, что с ним происходит. Когда я задумываюсь о том, каково ему было все эти годы... и... сейчас, все отступает -- мои собственный страх перед жизнью, беспокойство за маму, тетю и бабушку... все. Как будто бы это становится для меня уже не таким важным. Марселу (на этот раз вполне серьезно): Клара... похоже, сейчас ты не шутишь. Клара (встряхивая головой): Да ладно, не принимай все так серьезно. Со мной бывает такое, когда я задумываюсь о ком-то, начинаю как будто физически ощущать его боль, тогда мое "я" растворяется в ней, и внутри у меня -- не я сама, а другой человек... тебе это кажется странным Марселу: "Она его за муки полюбила, а он ее -- за состраданье к ним". Это "Отелло", кажись (шутливо грозит ей пальцем) Берегись, Дездемона. Клара: Да ладно тебе... Ты уверен, что точно цитируешь Марселу: Нет, не уверен... да бог с ним, с Отелло. Мне это не кажется странным, когда я настраиваю себя на то, чтобы играть какую-то роль, внутри меня -- мой персонаж... Клара: Но это игра... Марселу: Нет, жизнь! В том-то и дело, что для актера игра -- это жизнь, настоящая жизнь... а другая, та, что за окном, для него не настолько важна, скорее она -- декорации. Клара (смотря на него с любопытством): А кто тебе нравится из актеров -- вот хотя бы из тех, что мы сейчас видим (кивает, глядя на телеэкран) Марселу: Так, вот этот... он кто у нас Клара: Муж Элены, которого она разлюбила... ну, как обычно, у Мануэля Карлоса, это какой-то невразумительный мямля... интеллигент, с утра до ночи читающий книги и их цитирующий по поводу и без повода. Марселу (смеется): Ну, ты и язва! А я-то думал, ты белая и пушистая. Клара (озорно улыбается, оживившись): Ты меня плохо знаешь. А это -- любовь всей ее жизни, как обычно у Карлоса, врач... Туповатый мужлан, который вообще двух слов связать не может, и только угрюмо молчит. Марселу: Ну и вкус у нее... Клара: А у них, Марселу! У них! Марселу (смеется): Давай-ка, погромче сделаем. (увеличивает громкость) На экране Элена сидит со своими подругами в кафе. Элена говорит: "Я несчастлива и не знаю, как это изменить. Я всю жизнь живу для других, стараюсь всем помогать, всех утешать, а получается так, что я сама не радуюсь жизни. Как сделать так, чтобы мне нравилось засыпать и просыпаться по утрам, нравилось смотреть на себя в зеркало, нравилось приходить на работу и нравилось ждать вечера, нравилось ездить в отпуск и нравилось разговаривать с нами" Подруга ей отвечает: "Элена, ведь секрет прост. Тебе нужен мужчина. Такой, который вернет тебе радость жизни. Почему бы тебе не вспомнить любовь своей юности, того самого доктора" Элена радостно восклицает: "О, Господи, как я могла забыть Конечно же, вот она -- красивая история любви, которая теперь получит продолжение, как в романе... как в самом красивом дамском романе из тех, которые я читала!" Марселу: Тут есть неплохие актеры, вообще-то, но на вторых ролях... а не главные. То есть, главные -- ничего, но больно они зарапортовались -- играют один и тот же типаж, один -- вечно мямля, другой -- вечно бабник, они уже надоели. И, скорее всего, им самим надоело. Клара: А как насчет Афродиты... то есть... Элены Марселу (смеется): Лучше я помолчу. Сцена 48 Селестина в церкви на исповеди. Селестина: Падре, мне снятся плохие сны... у меня предчувствие насчет нашей семьи... Падре: Вы всегда так говорите о своей семье, как будто вам постоянно что-то угрожает... не хотите ли поделиться со мной Селестина: За этим я и пришла. Понимаете, мне на самом деле не в чем себя упрекнуть. Я не согрешила. То есть, я умолчала о некоторых вещах, но это не грех... я так думаю... это во благо. Дело в том, что я очень любила своего мужа, а он меня -- нет... и я это знала. Когда мы с ним поженились, его интересовало мое приданое... но он не был альфонсом, мелким мошенником, нет! Миру был просто помешан на лошадях, это был их семейный бизнес, и по вине его отца все пошло прахом. Ему нужны были деньги, чтобы все восстановить. И ему это удалось. Мое приданое помогло ему, так что я убедила себя, что все это -- во благо. Он не притворялся влюбленным... это я сделала ему предложение... так и было. Я знала о том, что он в затруднительных обстоятельствах и пришла к нему... он согласился не сразу, но я смогла его убедить, что не буду претендовать на то, чтобы он полюбил меня, что моей любви вполне хватит... Я тогда просто не знала, как больно, когда не любят тебя. Я была молода, я верила, что если любишь, то сможешь добиться взаимности... что со временем... я в это верила, что со временем... Падре: Я вас понимаю. Это вполне понятно. Итак -- вы поженились, у вас родилась дочь... Селестина: Марта. Она была так на него похожа. Он очень радовался, и я заметила, что он стал лучше ко мне относиться... Появилось привязанность, уважение... но не любовь. Я видела это, я очень страдала, потому что я не способна на самообман, я слишком ясно вижу то, что мне больно видеть, я каждый день плакала... он не знал, я это скрывала. Прошло некоторое время. И я узнаю, что у него родилась еще одна дочь... от другой женщины. Падре: Он был влюблен в нее Селестина: Не очень серьезно... она ему нравилась, но не более. Она сама за ним бегала. И надеялась, что ребенок что-то изменит, что он меня бросит... но он ей сказал, что не сделает этого. Не из-за меня, из-за Марты. Он обещал помогать ей, но на развод не соглашался... Она разозлилась, потому что хотела получить все. Я подслушала их телефонный разговор. И не поверите, я обрадовалась! Я не думала о ребенке, не думала об этой связи, для меня главным было -- что он не любит ее, что он не собирается развестись. Я почувствовала себя счастливой. И поняла, что мне делать. Я пришла к ней следом за ним. И сказала, что мне все известно. Он испугался... И тут я сказала: "Давайте сделаем так, как будет лучше для всех. Ты, Миру, не хочешь терять ни Марту, ни Ану, и я тебя понимаю. Я готова растить эту девочку как свою дочь. А ее матери я сама помогу получше устроиться в жизни, если она согласится, чтобы обе девочки росли в нашей семье". Если бы вы тогда видели лицо Аржемиру... Он никогда на меня не смотрел с такой нежностью, с таким восхищением... За это я душу бы продала. Падре: Значит, Ана... Селестина: Дочь этой женщины. Она была начинающей актрисой, я устроила ее на телевидение, она прославилась, у нее все получилось так, как она хотела. Но успех вскружил ей голову, она стала пить, и плохо закончила -- в психиатрической клинике в белой горячке... она умерла лет пятнадцать назад. Падре: Понимаю. Вашей дочери нет смысла говорить правду, это уже ничего не изменит, к тому же настоящая мать от нее сама отказалась. Селестина: Наша семья была в некотором роде искусственной... все держалось на моей любви к Миру и только... я хотела любой ценой удержать его. У него было мое состояние, дочери -- Марта и Ана, моя безграничная преданность... и я верила, что он счастлив, что это -- все, что ему нужно. Я так долго верила в это! Падре: И вы ошиблись Селестина: Я об этом узнала только после того, как он умер. Нашла его письма к любовнице... Он продолжал мне изменять. Значит, все было напрасно... я его не удержала... а если и удержала, то лишь его тело, а дух -- он был не со мной. С Мартой, с Аной и Кларой... возможно, но не со мной. Падре: Я представляю, как вам тяжело было... Селестина: Я пошла в церковь, молиться я не хотела, не верила, что это даст что-то... Но вдруг... я увидела лицо Миру... Закрыла глаза и так ясно увидела. Он смотрел на меня так, как тогда... когда я сказала, что хочу удочерить его Ану... С нежностью, с таким особенным выражением... Падре: И что же случилось Селестина: Я как будто услышала его голос: "Все это не важно, Тина... не важно... мелкие приключения... Я не безгрешен, но я с тобой -- в Марте, в Ане, в Кларе... я в них. Береги их, и пусть они берегут тебя. Я наблюдаю за вами и радуюсь". Падре: Значит, Ана стала для вашего брака своеобразным талисманом Она улучшила ваши отношения Селестина: Да, хотя Марту он любил больше, она была ему ближе... я понимаю, это кажется странным, но для него появление Аны в нашей семье многое значило. Он был совестливым человеком и не вынес бы мысли, что другая его дочь живет хуже, чем Марта. Я избавила его от угрызений совести. И сама полюбила Ану... чуть ли не больше, чем Марту... наверное, таким способом я хотела ему угодить... Главным был Он -- и тогда, и сейчас... Больше, чем Аржемиру, я никогда никого не любила. И не способна любить. Падре: О чем же вы сейчас беспокоитесь Разве в вашей семье какие-то ссоры, конфликты Селестина: Да нет... пока нет. Но если такое случится... для меня это будет большим, чем просто конфликт, это разрушит мое единение с Миру, мою с ним связь... да, я знаю, я верю, что он смотрит на нас и радуется, а если кто-то поссорится, если, не дай бог, в семье произойдет какой-то разрыв отношений Падре: Ну, это вряд ли случится. Но, как я понял, вы опасаетесь, что тогда потеряете ощущение невидимого присутствия в вашей жизни вашего покойного мужа Селестина: Для меня он не умер... я все это время ощущала иначе. Но в этом случае, я боюсь, он исчезнет. Его уже с нами не будет. Он слишком любит их -- больше, чем меня -- именно их: Клару, Марту и Ану. Они должны держаться вместе... ради него. Падре: Селестина, я понимаю, как вам тяжело было потерять мужа... как нелегко было за него бороться всю жизнь... но сейчас, по-моему, вы себе накручиваете... Селестина: Хотелось бы верить! Но у меня бывают предчувствия... так было несколько раз, и всегда они оправдывались. Клара -- не моя родная внучка, но она внучка Миру... странно, что именно она как будто бы унаследовала это от меня... это и не только... Падре: Да, вы правы. Она во многом похожа именно на вас, а не на Ану и Марту. Но и отличается очень важной чертой: она не зациклена на чем-то одном, на одном человеке, а если и будет зациклена, то до поры до времени... это только этап ее жизни. Если и есть у нее миссия на земле, то она шире. Не любовь к одному человеку и даже целой семье, своей собственной, а вообще -- к людям... и она ищет, как это реализовать. Селестина: Этого я уже не понимаю, и это меня беспокоит. Надо жить ради семьи. Падре: Это не вам решать, Господу нашему... А он посылает каждого в мир со своей собственной миссией, одного -- с одной, другого -- с другой... Мы не знаем, в чем Его воля в отношении того или иного смертного. Не нам решать, как жить другим. И не нам говорить людям, в чем их предназначение. Селестина: Выходит, я не могу решать за Ану, Клару и Марту, что для них -- главное, а что нет Для меня самой главным был Миру, а не они. Я понимаю, вы правы... но как же мне тяжело... Дождались бы моей смерти, а потом жили бы как хотят. Падре: Перестаньте, грех говорить так. Вы еще будете им нужны. Нужны больше, чем Миру, что бы вы сами ни думали. Селестина: Я уже и различить не могу -- где он в моем сердце, а где они... они все -- одно. Падре: Ну, вот видите... как раз то, о чем я говорил. Сцена 49 Палата Ирмы в больнице. Она лежит на кровати. Входит Феликс, садится рядом на стул. Феликс: Ирма, я не надолго. Ирма: Проваливайте. Феликс: Так сразу Ирма: Вам что -- еще повторить Феликс: Антониу видеть вы не захотели. Он расстроился. Ирма: Не нужен он мне. Феликс: Понимаю... Ирма: Да ни черта вы не понимаете. Думаете, я не знаю, зачем вы здесь Любопытно взглянуть на еще одну сумасшедшую, а потом посмеяться над ней за глаза... с тем же Антониу. Наверняка, вы меня обсуждаете. Феликс: Ирма, а вам не все ли равно Ирма (в ее глазах промелькнуло любопытство): Все равно -- это как Все равно, что вы про меня говорите Феликс: Ну да. Мне на вашем месте это было бы безразлично. Считают меня сумасшедшим или нет -- какая мне разница Смеется кто-нибудь надо мной или нет -- ну и что Не это должно меня волновать. Ирма: А что же Феликс: То, как я сам к себе отношусь. Ирма: О, боже... опять эти ваши психологические штучки... Феликс: Называйте как хотите, мне все равно, Ирма... Я не сужу себя вашими критериями, и вы не судите себя моими. Если так переживать из-за мнения каждого человека и верить, что все, что о нас говорят и думают, - это правда, то можно сойти с ума... можно. Ирма (с горечью): А что же такое -- правда, по-вашему Или ее вообще нет Феликс: Не знаю. Откуда я могу знать Вот вы знаете Ирма (подозрительно смотрит на него): Опять начинается этот ваш психоанализ Говорю же, уйдите. Феликс: Значит, не знаете, Ирма... Ирма: Чего я не знаю (Феликс встает.) Нет, подождите... Феликс: Вы же хотели, чтоб я ушел... Ирма: Но я не поняла, о чем вы спросили Феликс: О правде. Есть она или нет У вас есть время до завтра -- подумайте. Ирма: Что вы этим хотите сказать Что вы завтра заявитесь снова И не мечтайте! Правду скажите -- заявитесь или нет Феликс: А есть эта правда.. Подумайте, Ирма. (уходит) Сцена 50 Ана и Антониу в квартире Аны. Сидят на диване в гостиной, обнявшись. Ана: Знаешь, я думала, ты стал другим... более уверенным в себе, ведь столько лет прошло... а теперь мне кажется, что ты тогда был тверже, решительнее, чем сейчас. Антониу: Да... возможно. Но и ты тоже. Ана: Странно, как люди меняются -- одни становятся мягче, другие тверже... в молодости ведь не угадаешь, кто каким станет потом. Марта тоже смягчилась. Антониу: Да, я заметил. А ты предпочла бы, чтобы я был другим Ана: Не знаю... мне бы хотелось, чтобы у нас было все хорошо. Антониу: Мне тоже. Но так уж получается, что в наших отношениях всегда есть кто-то третий... кто-то еще... Ана: Ты про Ирму... или про Бету Антониу: Я его ненавидел тогда, не понимал, что ты в нем нашла, а теперь... смотрю на твою дочь и понимаю: я не могу жалеть, что она родилась... а она на него так похожа. Он был не красавец, и она тоже, но... знаешь, я вспомнил слова одного писателя: "...она была некрасива -- чистой и привлекательной некрасивостью..." Ана (нахмурившись): Это откуда Антониу: Томас Вулф. Из книги "Взгляни на дом свой, ангел". Почему-то именно эта фраза врезалась мне в память, хотя читал я давно. Так он описывал девушку -- первую любовь Юджина, главного героя романа, совсем еще мальчика. Она была старше его. Ана (нахмурившись): Почему тебе эта фраза запомнилась Разве не ты любитель красавиц Я не ревнива и никогда не боялась соперниц, но я замечала в молодости, что ты обращаешь внимание на то, какая фигура у женщин, как они одеты... Антониу: Да, я таким был тогда. Ана (слегка встревожившись): И что же теперь изменилось Антониу: Я даже не знаю... Но глядя на Клару, мне обычные определения женской внешности -- эффектная или нет, модная или нет, стильная или нет, яркая или нет, грациозная или нет, красивая или невзрачная -- даже в голову не приходят. Я не нахожу слов для нее... для меня в ней все привлекательно, и я ничего не хочу изменить. И ты не влияй на нее, чтобы она старалась улучшить в своем облике что-то, не надо... не порть то, что есть. Это неуловимое... неопределимое... недостижимое многими женщинами обаяние простоты, безыскусственности. Природной гармонии. Ана (напряженно вслушиваясь в его слова): Ты это когда-то и мне говорил... Антониу: Да, вы в этом похожи... тебе тоже не нужны красивые тряпки и прочие ухищрения, чтобы быть привлекательной для меня. Ана (успокоившись): И хорошо. А то я уж было подумала, что теперь я уже не та... Антониу: Что за глупости. (целует ее) Сцена 51 Клиника Феликса. Он сидит за столом. В дверь стучит секретарша. Феликс говорит: "Войдите". Она заходит. Секретарша: К вам женщина... не пациентка, она говорит, что по личному делу, но я ей сказала, вы заняты... Феликс: Она назвала свое имя Секретарша: Марта Новелли. Феликс: Новелли... не знаю, но заинтригован. Зови. Все равно пациент не придет, он же предупредил. Секретарша: Хорошо. (Уходит, входит Марта.) Марта: Добрый день, я сестра Аны Медейрос... Феликс: Ах, да! Я же помню -- фамилию вроде слышал, но то была Ана Новелли, а с вами я не встречался. Марта: Я вас видела, может, и вы меня -- тоже, но нас просто не познакомили. Это было в тот день, когда Ана и Бету отпраздновали помолвку. Он был вашим приятелем и пригласил вас. Феликс: Да... так и было. Тогда слишком много народу было, неудивительно, что меня вам не представили. Марта: Я знаю, что Антониу поживет у вас, а вы в курсе, что они с Аной снова встречаются... И еще эта женщина, Ирма... она же чуть не умерла. Об этом я и хотела поговорить, если у вас есть время. Феликс (приподнимаясь): Садитесь, пожалуйста. (Марта садится.) Что-нибудь выпьете Марта: Нет. Я не хотела, чтобы Антониу или Ана узнали о нашем разговоре, поэтому не пришла к вам домой. Феликс: Я понимаю... Так вас беспокоит то, что сделала Ирма Марта: Насколько это серьезно Это действительно было попыткой покончить с собой или просто порывом... вы же знаете, так бывает. Феликс: Бывает... люди хотят привлечь к себе внимание таким образом... мне пока сложно сказать, но, по-моему, жить она хочет... другое дело -- как именно жить... Марта: Она больна Я не прошу вас раскрывать мне какие-то тайны, она ведь не ваша пациентка, насколько я знаю, согласия на то, чтобы пройти курс лечения у вас, она еще не дала. Феликс: Да, пока нет. Вы боитесь, что Ирма создаст проблемы вашей сестре и Антониу Марта: Есть такое... но все гораздо сложнее... меня беспокоит Антониу. То, что он с ней связался, не мог ведь не видеть, что женщина она нервная, даже соседи Аны это заметили, когда видели ее в ресторане... Феликс: Да, я помню их. Так вы думаете, что Антониу... Марта: Он как будто себя истязает, ищет проблемы... Феликс (осторожно): Я это заметил... но... Марта: То, что Ана встречается с ним, это, конечно, их личное дело, я в это не лезу. Но если у них серьезно, то это скажется и на Кларе и на моей матери... на всей нашей семье. Феликс (задумчиво глядя на нее): Марта... а вы будете откровенны со мной Мне хотелось бы поговорить с вами не как врач, не как психоаналитик... Марта: Я им не очень-то доверяю. То есть, я понимаю, что есть хорошие специалисты, но мне все же кажется, что это -- те, кто получил медицинское образование, изучал и психиатрию, и психоанализ... И имеет природный дар. Слишком тонкая это профессия, здесь просто не может быть огромного количества стоящих специалистов... таких меньшинство, может быть, единицы... А все эти люди, которые закончили курсы, а потом называют себя психологами и рекламируют себя в разных газетах, журналах, телепрограммах... кое-что они знают, конечно, но... Сейчас это модно, конечно... уже каждый второй стал психолог. Феликс (живо, его глаза загорелись): Эх, Марта, еще в начале двадцатого века писали, что массовый выпуск таких вот профессионалов может обернуться вовсе не благом для человечества... эта профессия -- штучная. Но в других областях то же самое -- много ли настоящих хирургов А сколько людей получили диплом и так себя называют Нет, я медик, был детским врачом... а потом потянуло в психиатрию... и в результате -- в психоанализ. Я знаю, что разобраться в том, что происходит с людьми можно, если ты знаешь как физические особенности организма, так и психические... все в комплексе. Мне тоже не очень-то нравится отделение одного от другого. Психолог знать медицину не должен Это действительно должен быть врач. Нахвататься на курсах каких-то терминов и разных навыков можно, но это образование -- половинчатое. Ну, да ладно... в такое мы время живем. Узких специалистов. Одни разбираются только в воронах, другие -- только в сороках, а как насчет птиц вообще Шучу, конечно... Но я сам за специализацию широкого профиля, а не узкого, как сейчас в моде. (тяжело вздыхая) Так что насчет моего друга Марта: Вы к нему очень привязаны... или просто приятели Вы ведь давно не виделись, не общались Феликс: Да, верно... но он мне небезразличен. Мне не хотелось бы, чтобы он влип в неприятную историю... Марта: Он уже влип. Он очень переживает и из-за Ирмы, и из-за Аны... мне бы хотелось, чтобы он смог сохранить душевное равновесие. Вы же ему поможете, правда Сцена 52 Антониу и Ана сидят на диване в гостиной, целуются. Ана (шепчет): Ты не останешься здесь до вечера Клара придет только в шесть. Тебе сейчас нужно забыть обо всем... и мне тоже... Антониу (отстраняется от нее): Да, я понимаю... но почему-то... не получается. Ирма не захотела видеть меня, но ее лицо так и стоит у меня перед глазами -- таким, каким я его помню... Ана (несколько раздраженно): Антониу, ей уже помогли, с ней все будет в порядке, давай хоть ненадолго постараемся отвлечься от всего этого... Антониу: Ана, прости, но я лучше пойду. Ана (отворачиваясь): Ну, как знаешь... иди. Антониу: Ана, мне очень жаль. Ана: Мне тоже. Вижу теперь, как ты меня любишь, как ты хочешь быть со мной... просто берешь и уходишь. Не хочешь даже поговорить. Антониу: Я люблю тебя, Ана... очень люблю. Но мне нужно побыть одному. (уходит) Сцена 53 Феликс и Марта в кабинете Феликса. Феликс: Марта, я сказал, что мне бы хотелось говорить с вами иначе, не так, как обычно, когда я стараюсь прощупать другого человека, увидеть его слабые места... Марта (заинтересованно): А вам доставляет это какое-то удовольствие Думать, что видишь кого-то насквозь... это, наверно, дает ощущение превосходства Феликс (ему стало неприятно): Превосходство... нет, я об этом не думал, я имел в виду... Марта: Я поняла. Но мне любопытно, что чувствуют те, кто находится в вашей шкуре. Наверное, это искушение -- проникнуться сознанием своей неуязвимости, избранности... смотреть на других свысока. Вы с этим справляетесь Я имею в виду грех гордыни... как любят говорить верующие. Феликс (неожиданно для самого себя): Понимаете, я им завидую... Марта (удивленно): Вот как Феликс: На самом деле их слабость -- их сила... Они могут чувствовать по-настоящему глубоко. Как Антониу... как та же Ирма. А я иногда кажусь себе роботом. Как-то прохладно внутри... только одно живет -- любопытство, но любопытство холодное... мертвое. Сцена 54 Вечер того же дня. Антониу в номере Ирмы собирает ее вещи, его слегка пошатывает -- он долго пил в баре. Раздается стук в дверь, Антониу говорит: "Кто там Проходите". Дверь открывается, на пороге -- Клара. Клара: Антониу, что происходит Мама очень расстроена, она говорит, ты ушел и на ее звонки не отвечаешь. Я ей не сказала, решила прийти сюда, поговорить... Антониу: Клара... откуда ты узнала, где я Клара: Ты сам мне ответил, я же звонила тебе на мобильный... забыл Антониу: Я думал, что это Ана... у вас голоса так похожи. Прости, Клара, я выпил... (садится на постель, закрывает лицо руками) Клара (подходит к нему и садится рядом): Не хочешь мне ничего говорить -- не надо. Но мне кажется, одному тебе хуже... может, поедем к Феликсу Меня ждет такси. А вещи той девушки... я ей сама отвезу в больницу, там передадут. Антониу (смотрит на нее): Лучше тебе на глаза ей не показываться. Клара: Кому -- ей Той... Ирме Но почему Антониу: Она сразу тебя невзлюбила... когда в самолете увидела, она что-то почувствовала... приревновала, бедняжка... Клара: Приревновала Антониу (дотрагивается до ее щеки): Какая у тебя нежная кожа... у нее тоже такая -- у Аны... была... и сейчас... да, сейчас... Клара: Антониу... Антониу: Но глаза совершенно другие -- как раннее утро... серые, чистые... вот ты вошла, и дышать стало легче... не говорить, а петь хочется... (обнимает ее и целует, Клара замирает на месте) Сцена 55 Ана и Изабел в квартире Изабел. Сидят на кухне. Изабел: По-моему, ты зря себя накручиваешь. Ну, расстроился Антониу, ему было не до того, чтобы... ты понимаешь... Ана: Да понимаю, но я ожидала другого... Я думала, наши отношения будут мне в радость... а не в тягость, как в юности, мне не придется все время напрягаться, чтобы понять, что с ним происходит... ставит себя на его место... как это утомительно... Изабел: Ну, понять его сейчас не так трудно. Ана: Бел, я устала. Сначала все было прекрасно -- адреналин, острота ощущений, дух приключения... как раз то, чего мне не хватало. Но так все быстро закончилось, и начались проблемы... Изабел: Так не бывает, чтобы все было гладко. Ана: Да. К сожалению. Я реалистка, но... Бел, мне так жаль, что все вот так происходит -- какие-то трения, напряжение... Мне это не нужно. Я чувствую, что уже начинаю от этого уставать. Изабел: Да вы всего несколько дней как начали снова общаться... Ана: Вот именно... и уже все пошло наперекосяк. Это не для меня. Изабел: Ну, ты не захочешь, Антониу быстро найдет другую... с этим проблем у него никогда не было. Ана (раздраженно): Ну, нет... то есть, если потом когда-нибудь... мне уже все равно будет, но не сейчас... он еще должен за меня побороться, если кто от кого откажется, так это я от него, но не он от меня... Он и раньше любил меня больше, чем я -- его, и сейчас так же... увидишь, что завтра он прибежит. Сцена 56 Клара и Антониу, сидя на постели в номере Ирмы, целуются. Антониу: Странно... я протрезвею и буду жалеть... наверное, буду... но вот сейчас я ни о чем не жалею. Что я должен сказать тебе -- извини, я тебя напугал Все испортил Ты -- юная девушка, разве таким должен был быть для тебя первый поцелуй в твоей жизни Ведь он первый Клара (еле слышно): Да. Антониу: Почему я не раскаиваюсь... это, конечно, придет потом... но сейчас... Что ты должна теперь обо мне думать Сейчас ты уйдешь... Клара (с неожиданной твердостью): Мы уйдем, а не я. Мы выйдем отсюда, и я посажу тебя на такси. Так мне будет спокойнее. Я должна знать, что с тобой все в порядке. Антониу: Ты смотришь на меня так... снисходительно, как мать на расшалившегося ребенка, которого страшно оставить без присмотра... это так необычно -- ведь это я гожусь тебе в отцы, и я должен бы беречь тебя... Клара: Ты и так сказал уже слишком много. Антониу: И сделал... Клара: Да. Антониу: Но ты тоже... Клара: Да... тоже... (сдерживая слезы) Идем... ты -- на такси, я -- в больницу... Антониу: Клара... Клара: Все, больше ни слова. Ты выпил, пожалуйста, больше не надо... мне больно видеть тебя таким. Сейчас мы уйдем, а потом... потом уже будет другой день... Антониу: Клара, ты плачешь Клара: Да нет, все прошло... (встает, берет его за руку) Ну, нам пора. Сцена 57 Квартира Феликса. Антониу и Феликс сидят в гостиной. Феликс: Антониу, ну ты даешь... Антониу: Молчи. Про себя я и так знаю... можешь не произносить это вслух. Феликс: Ответь-ка мне честно, это случайность Подумай. Антониу: В том-то и дело... не знаю. Тогда, с Мартой, много лет назад было случайно... Феликс (заинтересованно): С Мартой Антониу: Да, это история давняя... кажется, я тебе говорил... Феликс: Может быть... но тогда я не знал ее. Антониу: А вы что -- познакомились Феликс (спохватившись, небрежным тоном): Да как-то случайно встретились... она очень эффектная... интересная... Антониу: Да. Но мы сейчас не о ней... Понимаешь, меня удивляет, что Клара не испугалась, не отшатнулась... и я тоже... я не почувствовал себя виноватым, мне не показалось, что я предаю кого-то... это было... невинно. Понимаю, что это дико звучит, но у меня странное ощущение рядом с ней -- как будто я -- это не я, а другой человек, совсем юный... как будто бы у меня целая жизнь впереди, прекрасная жизнь. Когда я был влюблен в Ану, я чувствовал, что это -- моя болезнь, моя боль, мой надрыв, а это... то, что сейчас... моя радость... лекарство от самого себя, от всего наносного, болезненного, неуверенного, что во мне есть... Я рядом с ней выздоравливаю. Феликс: Ты сказал -- когда был влюблен в Ану... ты что, уже не... Антониу: Я так сказал Не заметил... Феликс: Антониу, да ты послушай себя. Знаешь, ты изменился. Даже протрезвел на удивление быстро, у тебя глаза стали другие... нет, с тобой что-то... не то... ты другой. (внимательно смотрит на него) Послушай, а ты не хочешь ли отомстить Ане, отплатить ей за то, что она от тебя отказалась тогда Антониу: Отомстить Ане Мне это и в голову не приходило. Нет, мне ее жаль сейчас... я и сам был тогда не подарок, измучил ее... да и сейчас... Я так мечтал о ней долгие годы, мы встретились, а теперь... теперь не она, а я ускользаю... даже не знаю, когда это началось, и с чего... Может быть, Ана и прежняя, но я... Феликс, я изменился. Феликс: Да вижу... я даже не знаю, что и сказать. У тебя -- не жизнь обыкновенного человека, а просто какой-то десятитомник великих страстей... на тебя глядя, я будто роман читаю или смотрю его экранизацию с тобой в главной роли... Антониу: Феликс, да смейся сколько угодно... я думаю только о Кларе. Надеюсь, она не будет винить себя... эта тяжесть ей не по плечу. Феликс: Ты уверен, что так хорошо ее знаешь Ты думаешь, что она слабее тебя Сцена 58 Ночь. Клара в своей спальне собирает чемодан. Входит Ана, она накинула халат поверх ночной рубашки. Ана: Почему ты меня не разбудила... что это... дочка, да что происходит Клара (не глядя на нее): Я поживу в квартире, которую мне оставили бабушка с дедушкой... она ведь сейчас свободна. Ана: Конечно... она твоя. Но почему вот так вдруг... на ночь глядя (подходит к ней) Посмотри на меня. Клара (поднимает глаза, на ее лице -- выражение обреченности): Я не могу остаться... и ты так не сможешь... Ана: Постой... а где ты была до этого... ты задала мне столько вопросов об Антониу, потом позвонила ему... куда ты пошла потом... ты так быстро вылетела из квартиры, что я не успела тебя окликнуть, спросить куда ты идешь. Клара (безжизненным голосом): Я была в отеле, в номере, где Антониу с Ирмой остановились... Ана: Но почему там Клара: Он сказал мне, что он там... он собирал вещи Ирмы, хотел отвезти ей в больницу, а я предложила помочь. Ана: Клара... ты мне не все говоришь. Послушай, я не слепая, я знаю, Антониу произвел на тебя впечатление, ты еще слишком неопытная, он вскружил тебе голову... я не виню тебя, если... Скажи, ты поэтому убегаешь, не хочешь смотреть мне в глаза... дело в этом Ты разволновалась из-за него... дочка, дочка, да у тебя целая жизнь впереди, это всего лишь первое увлечение... оно очень быстро пройдет. Потом вам с Антониу будет забавно все это вспомнить... наверняка, он заметил, что ты к нему неравнодушна, но он понимает, что ты -- ребенок, и у него хватит ума... Клара: Мама... мы потом с тобой поговорим, хорошо Потому что сейчас... я не знаю, что мне сказать. Но я рада, что ты начала... я тебе благодарна... как будто бы лед внутри тронулся... теперь я сумею найти слова... но потом... все потом, не сейчас. А сейчас ты дашь мне уйти... Ана (внимательно смотрит на нее): Клара... Антониу всегда был в себе неуверен, всегда боялся, что потеряет меня... может быть, он и сейчас боится... я могу это понять. (размышляя) Может быть, и другое... в нем живет слишком большая обида, наверно, за все эти годы она разрослась... и теперь он может испытывать желание наказать меня, отплатить мне той же монетой... но я не верю, что с этой целью он может использовать мою дочь... хотя... что для меня могло быть больнее, чем это И он это понимает. Юная девушка... какой женщине будет приятно, если мужчина обратит внимание на молоденькую, она тогда сразу почувствует себя старше... Клара: Мама, мама... не так, все не так. Ана (сквозь слезы): А как Ну, скажи же мне что-нибудь... ты же всегда меня понимала, а я... я была твоей лучшей подругой... что с нами случилось Клара: Если бы у меня были сомнения, колебания... если бы я действительно не понимала, не видела, что происходит, наверно, мне было бы легче... До поры до времени я действительно не понимала. А потом вдруг увидела -- это как вспышка... какое-то озарение... я слишком ясно все представляю себе, и не знаю, что с этой ясностью делать... Мне надо подумать. Ана (уже спокойнее): Ну, что ж, ты же умница... ты побудешь одна, успокоишься и поймешь, что все это -- пустяки. Если Антониу и может обратить на тебя внимание, то лишь с целью ранить меня... он может этого и не осознавать... но это -- единственная причина. Пойми это, Клара. Я верю, что ты успокоишься, хорошенько подумаешь... и все поймешь. Сцена 59 Утро следующего дня. Квартира Марты. Марта и Селестина завтракают. Селестина: Ты какая-то молчаливая после вчерашнего разговора с Феликсом. Как он тебе Марта: Знаешь, а мне было интересно... Но, боюсь, он о себе сказал слишком многое и уже сам жалеет об этом, бывает, что люди, которым ты в чем-то признаешься, потом становятся тебе неприятны, ты их избегаешь... потому что жалеешь, что был чересчур откровенен. Селестина: Ты всю жизнь искала мужчину, похожего на отца... но я всегда тебе говорила, что ты его идеализируешь. Марта: Возможно... Но мне в нем нравилось то, что ни одна женщина не смогла бы крутить им, вертеть... он бы этого не позволил. А большинством из тех, кого знала я, настолько легко манипулировать... если бы я этого захотела, они плясали бы под мою дудку. Но я не хотела. Мне не такие были нужны отношения, а на равных. Селестина: Поэтому ты и связывалась с мальчишками типа Марселу Марта: Ну, не скажи... Марселу я даже немного любила... Видишь ли, у совсем юных другой взгляд на жизнь, незамутненный... рядом с ними и ты молодеешь, я сама становилась девчонкой... возможно, мне слишком хотелось вернуться обратно -- в мою безмятежную юность, еще до Антониу, до того, как я думала, что беременна, а врачи мне сказали, что у меня -- непроходимость маточных труб... я тогда была счастлива. Селестина: Да, обидно... в наше время это не стало бы помехой, детей все равно иметь можно, теперь медицина творит чудеса. Зачатие в пробирке... Марта: Не всегда это удается. Попыток делают много. Но я бы рискнула... хотя... для этого надо быть молодой и здоровой. Селестина: Но ты не настолько стара и больна. (смеется) Марта: Да ладно, мама... ты понимаешь, о чем я, ведь мне уже сорок два. Селестина: Ну и что Не так уж и поздно... У меня были бы внуки. Марта: А как же Клара Селестина (спохватившись): Да-да, конечно... но и твои дети тоже... Клара-то уже взрослая, а маленьких я бы понянчила. Марта: Что-то мы не о том говорим... Селестина: Как раз о том, о чем давно уже надо. Марта: Мама, ну хватит... Селестина (лукаво): Значит, Феликс -- не твой тип Марта (пожимая плечами): Не знаю... Но было бы жаль, если бы мы больше не встретились... давно уже мне не было так интересно просто общаться с кем-то. Думаешь, напрягаешься, пытаешься что-то понять... давно забытое ощущение. В этом есть своя прелесть. Видеть кого-то насквозь слишком скучно... его я не вижу. Сцена 60 Квартира Изабел. Ана и Изабел сидят на кухне. Изабел: Да, все это очень странно... и не похоже на Клару... Ана: Она не отрицала... не призналась ни в чем, но и не отрицала... ты понимаешь, что это значит Изабел: Не отрицала своих чувств -- положим. Но она не сказала, что и Антониу тоже... Ана: И это меня успокаивает... ну что ж, посмотрим... я просто не верю, что для моей дочери какой-то случайно встреченный человек может оказаться важнее всего, что нас связывало двадцать лет... ведь так не бывает. Изабел: В нашем возрасте и то люди делают глупости, сходят с ума от любви... а уж в юности... Это же не специально... такое случается. Причем с теми, о ком и не подумаешь, что они могут такое выкинуть... чем более спокойным и благоразумным с виду бывает человек, тем меньше мы, как правило, о нем знаем... Клара практически не показывала, что у нее внутри, жила в своей раковине, стоило ей приоткрыться, как туда волны хлынули... (задумчиво) Может быть, потому и закрывалась, что просто боялась силы собственных чувств. Те, кто кричат об этом на всех углах, чувствуют неглубоко. Поверхностно. Ана (снисходительно): По-моему, ты преувеличиваешь... я не верю, что это серьезно. В любом случае я могу ее только жалеть... ведь мы с тобой знаем, кого он сам любит...

proza_ru/texts/2007/04/20070413713.txt

1 Здравствуй брат, пишу тебе из части По тревоге поднят был наш взвод, И неразбериха рвёт на части, И тосклив над нами небосвод. Будто выдвигаться нужно в Киев Но пока не ясно, ждём ответ, На майдане там сердца людские Словно озарил свободы свет. Свет тот выжигал в сердцах отраду Факелом горел в котле умов, И сулил толпе одну награду Власть, что вознеслась из страшных снов. И в ладонях искры неземные Разгорались пылкостью борьбы, Будто это точки отправные В глубину не пройденных орбит. Нас тот свет как - будто не коснулся Не понять нам пышности войны, Только словно дьявол здесь проснулся И украл их души в свой тайник. Брат, не мог понять я, кто же это Неужто у свободы лик таков, Превратили в проклятое место Святую землю богодельных слов. Ненависть и брань летели в лица И плевки от женщин и детей, Как же может злоба с грязью слиться, В таинстве славянских матерей. Прокляла меня одна бабулька Причитала, как не стыдно мне, Что и для меня найдётся пуля Мучительной и страшной будет смерть. А вчера в нас камни полетели От коктейлей Молотова в миг, Улицы во мраке заблестели Разорвался рядом динамит. Глаз осколком выбило Серёге Он лежал и тихо так стонал, Будто оказался на пороге Вечности, уснув в печальных снах. А по телевизору сказали Мы - подонки, резали народ, Ты не верь, мы за людей стояли Сберечь хотели Украинский род. Сердце рвётся, мы ведь не враги Предали нас, кинув умирать, По останкам Киева бродить Тела собратьев наших убирать. Ты прости брат, некогда писать Вновь нацисты бросились в атаку, Страшная бандеровская стать Превратилась в наглую ватагу. Сдать им Украину - никогда Ценности их - дьявольское семя, Да очнитесь люди - здесь беда Бога дьявол в Киеве заменит... 2 Здравствуй брат, я вновь тебе пишу Слышал Крым не хочет быть фашистским, Пусть частички родины лишусь Только свет победы не тушите. Не осталось больше ничего Кроме как венчать своё бессилье, Не найти нам дома своего В страхе беззакония засилья. Флаг Российский поднят не в Крыму Поднят в каждом сердце верой в правду, Путин не предаст свою страну Не свернёт налево иль направо. Пусть его клеймят позором зла Пусть хребет ломают за победу, Только будет жизнь его светла Не пристанут к сердцу его беды. Боже будь всегда в его судьбе Сердце его, ты, смягчи любовью, Только пусть успеет он везде И пусть остановит реки боли. А у нас надежды уже нет Мы пошли опасною тропою, И уже потух свободы свет Иллюзия ведёт страну к забою. Ты брат прости, не знаю как писать Сил нет уже, сегодня нас поймали, И на коленях пред людьми стоять Нас заставляли, и честь нашу смяли. И выгнали из Киева нас всех Вот только где приют найти всем нам, Где будет ждать теперь людей успех И где удача будет нам верна... 3 Кто - то закричал: "Нужна здесь помощь Здесь кровью истекает человек". Другой кричал: "Да это просто сволочь Не человек, а Беркута боец". И жизнь ушла, покинула здесь парня И никому не нужен он в стране, Свободы солнце, души, жаром парит И правду не видать в скупой броне...

proza_ru/texts/2014/03/201403232139.txt

Цикенбаум деву сцапал За сиренью во леске, Из калитки вышла баба, Правда, где-то вдалеке... Баба вышла за ворота И в лесок скорей пошла, Пела сладостно природа, Как и девичья душа... И профессор за мгновенье С девою сошел с ума, Баба ищет наслажденья И кругом цветет весна... Цикенбаум с девой стонет, Ощущая в чувствах жар, И к сирени бабу клонит Солнца раскаленный шар... И в безумных ощущеньях У профессора глаза Тонут в мраке вдохновенья, Где один слепой азарт... Дева по нужде слетела, Скрылась быстро за кусток, Цикенбаум чует тело И его пронзает ток... Баба в деву воплотилась, Как дыханье в облака, И профессору на милость Раздвигает вмиг бока... Что сказать ей в оправданье Женской прелести земной, Даже в пору увяданья Вся струится в нежный зной... Цикенбаум ошалело Пред собою бабу зрит И рыдает его дева, Всех пробрал великий стыд...

proza_ru/texts/2011/01/20110109339.txt

что то бренчу себе под нос глотая слова с тобою при встречах говоря живя раздором и суетой душою не кривя слабыми чувствуем себя порой слабее муравья в слепой надежде на авось

proza_ru/texts/2017/11/201711111543.txt

СУЩЕСТВУЕТ ТРИ СЦЕНАРИЯ ТВОРЕНИЯ 1. БОГ ВОССТАЛ НА БОГА (христос восстал на бога) 2. СЫН ВОССТАЛ НА ОТЦА (диавол восстал на бога) 3. ВСЕ СИЛЫ ОДНОВРЕМЕННО ВОССТАЛИ НА БОГА (предали бога) каждый сценарий связан с предательством и приобретением мира вещей---- откуда и определяем основные свойства предателя : 1. он рискован 2. наобычайно умен 3.стремится к хорошей жизни 4.эгоист 5.часто безумно любит красоту и все прекрасное 6. расчетлив. 7. изобретателен. В ОБЩЕМ ПРЕДАТЕЛЬ ЭТО ЖИЗНЕЛЮБ И ВЛАСТЕЛИН --ОН БЕСКОНЕЧНО СВОБОДОЛЮБИВ,И СПРАВЕДЛИВ ПОТОМУ ЧТО ОН ВОССТАЕТ ПРОТИВ ГЛУПЫХ ТРАДИЦИЙ И МАРАЗМОВ ОБЩЕСТВА .ОН ВСЕГДА ХОЧЕТ ПРИОБРЕСТИ БОЛЬШЕЕ И ЛУЧШЕЕ ЧЕМ ЕСТЬ. ЯСНО ОДНО ДО ПРЕДАТЕЛЬСТВА И СОТВОРЕНИЯ НИЧЕГО НЕ БЫЛО

proza_ru/texts/2007/12/20071215206.txt

В это самое время, робко ступая, художник вошёл в кабинет. Он никогда и предположить не мог, что когда-либо попадёт на беседу с блюстителем порядка. Его прирождённая трусость просто-напросто не давала ему совершить, что-то из ряда вон выходящее. Про него говорили:"И мухи не обидит." Его раздражал тот факт, что такой красавчик, как Отто Нойманн может получить певицу легко и просто, в то время как он так отчаянно пытался хотя бы попасть в её поле зрения. Всегда находился кто-то, кто был сильнее, ловчее, талантливее и умнее его. С самого рождения он не отличался ни красотой, ни здоровьем, напоминая хорька. В то время, как его кузены привлекали внимание к себе: розовыми щёчками, пухленькими губами и большими глазами, остальных членов семейства- Марко лежал в своей кроватке, наблюдая за происходящим. Шли годы, дети взрослели и росла замкнутость в средине будущего художника. Изначально ему хотелось быть заметным и любимым, но к сожалению, этого не происходило. Отец Мариани был адвокатом. Его никогда не было дома и он совершенно не разделял увлечение своего сына. Он был твёрдо уверен, что он должен пойти по его стопам. И так бы наверное и случилось, если бы не внезапная его смерть. Мать спокойно отнеслась к кончине мужа. Главы семейства частенько не бывало дома, а если он и был, то запирался надолго в своём кабинете и выходил лишь к столу и даже тогда был увлечён чтением свежей прессы, не отрывая глаз на домочадцев. Однажды Марко превратившись в юнца влюбился впервые в своей жизни в девушку из небогатой семьи. Как ни странно, но она ответила взаимностью. Некоторое время они тайком встречались. Это продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что отец нарочно заплатил её семье деньги за это. Как он выразился: "Чтобы сделать из мальчишки мужчину." Мариани был раздавлен и растоптан. Он не мог поверить своим глазам и ушам, но у него не хватило смелости уйти из дома. К тому же его природная слабость и отсутствие здоровья не позволили ему это сделать. Так он и жил, снося насмешки и издёвки отца. Это был грубый, невоспитанный человек. С посторонними он был учтив и доброжелателен, а на своей семье смещал злость и гнев. После того, как его не стало мать вышла замуж за человека, которого многие годы любила и переехала жить в его дом, оставив Марко одного. Получив немалое наследство парень отправился в путешествие, узнавая что-то неведомое ранее и обретая новые знания в живописи. В Англию он приехал уже известным художником, имеющим своих почитателей. Он собирался отправиться дальше на Восток, если бы не одно обстоятельство: побывав в Ковент-Гардене, он услышал оперную диву, которая с тех пор поселилась в его сердце и не давала покоя. Он купил себе квартиру в Лондоне, пытаясь быть к ней, как можно ближе, но к сожалению знаменитая красавица не обращала на него внимание. Он каждый раз представлял, как заговорит с ней в парке, где она любила кормить голубей, но всё это оставалось лишь иллюзией и он не решался это сделать в реальности. Сейчас же он пытался привлечь её внимание, но ему казалось это малым напором. Он верил, что она не сможет устоять рано или поздно. К тому же, утешал он сам себя, всегда возможен провал её, как ведущей актрисы театра и тогда он будет рядом и поддержит её, когда все отвернутся, но почему-то этот момент никак не наступал, а он всё ждал и ждал, оставаясь в тени...

proza_ru/texts/2016/02/201602011307.txt

В беседах со многими людьми мне приходится часто слышать один и тот же вопрос: "Как совместить духовность и нашу реальную прозу жизни, если это по нашему мнению невозможно даже теоретически" Вопрос действительно непростой, причем, не столько в моменте его понимания, сколько в его практическом воплощении. В нашей жизни все движется. В жизни человека не может быть остановки ни на мгновение. Двигаясь по своим делам и встречам, человек растет и меняется непрестанно. Все, что носит в себе сознание, все меняется, расширяясь в мудрости. Если же человек не умеет принимать мудро своих меняющихся обстоятельств, не умеет стать их направляющей силой - они его задавят, как мороз давит жизнь грибов, как сушь уничтожает жизнь плесени. Человек, заботящийся о своей духовности, привыкает встречать каждый расцветающий день, как день новой жизни, где только он сам делает запись на чистом, новом листе своего дня. В своем обыденном сознании мы делим людей на счастливых и несчастных. Но чаще всего в понятие счастья мы вкладываем моменты чисто внешнего благополучия (материальный достаток и т.д.). На самом деле люди делятся только на знающих, освобожденных от предрассудков и давящих многочисленных страстей, а потому добрых и радостных. И на незнающих, закованных в предрассудки и страсти, а потому унылых и злых. Только знание космической философии раскрепощает человека. И чем свободнее он становится, тем больше его значение в труде всей Вселенной, тем успешнее его труд на общее благо и тем ярче чувство счастья, которое он испытывает. В заповедях мудрецов сказано: если хочешь быть счастливым, то в каждом простом дне живи так, как будто бы это был твой последний день. Не оставляй запас сил и знаний на завтра, а отдавай всю полноту мыслей и чувств сегодня, сейчас. Действуй так, чтобы быть просто добрым и чистым в каждую пробегающую минуту. Не всегда каждому человеку дается так много, как вам,мой дорогой читатель. Поэтому не упускайте возможности укрепить свое "Я". Зов к знанию чаще всего бывает человеку только однажды в жизни. Иногда мне говорят, что очень любят своих детей, родителей, супругов и т.д. и поэтому не могут отбирать у них время и силы на развитие в себе духовности. Но при этом забывают, что не всякая любовь связывает плоть людей. Но плоха та любовь, что связывает рабски их дух. Только та любовь будет истинной, где все способности и таланты раскрываются к творческой деятельности, где еще больше освобождается дух человека. Многие находятся в очень неблагоприятных условиях и моральных и материальных. Часто такие люди сетуют на жизнь, на ее несправедливость. Но не стоит смотреть на предстоящую жизнь (какой бы грустной она вам не каза- лась) как на наказание. Великая мудрая жизнь не знает наказания. Она дает человеку возможность созревать и крепнуть именно в тех обстоятельствах, которые необходимы лично каждому и только ему одному. Ежедневно приходится видеть молодые пары, которые весьма легкомысленно относятся к своим супружеским и семейным, родительским обязанностям. А ведь брак - это далеко не такое простое и обыкновенное дело, каким оно представляется многим. Брак зависит от тех людей, которые в него вступают. И могут быть браки огромного значения, вовсе не только личного для тех людей, которые в них вступают. Всякий брак - дело чрезвычайно важное и ответственное в жизни всей Земли. Если будущие родители поднялись до осознавания себя единицами всей Вселенной, они встали на путь готовности воспитания новых людей. Они будут проводить свои жизненные принципы не на словах, а на своем живом примере увлекать своих детей в истинную красоту и совершенство. Если же они поднялись до больших высот творчества, они составляют те ячейки, где воплощаются будущие великие люди, творцы и гении, чье вдохновение составляет эпохи в жизни человечества. Гармония семьи не в том состоит, чтобы все ее члены думали и действовали одинаково, имели или не имели тайны друг от друга. А в той царственно расточаемой любви, где никто не требует доказательств, обязательств друг от друга. В той высочайшей чести друг другу, где нет слов о самопожертвовании, а есть мысль о помощи, о радости быть полезным. На родителях лежит огромная ответственность. Чтобы воспитать своих детей, они должны, прежде всего, сами воспитывать себя. Если у них нет выдержки и вежливости с детьми, или их поведение внушает постоянный страх, ожидание окрика или шлепка, то такие дети вряд ли будут счастливыми в будущем. Чтобы понять радость и очарование раскрепощения, надо сначала понять плен и рабство от окружающих вещей и страстей. Чтобы понять мощь свободного духа, творящего в независимости, надо хотя бы на мгновение познать в себе эту независимость, в себе ощутить полную свободу, чтобы возникло желание расти умом и душой все дальше и выше. Обыватель считает свою жизнь убогой, если в ней не бушуют порывы страстей, если он не имеет возможности блистать во внешней жизни. Порой бывает особенно досадно даже не то, что люди зря расстрачивают себя на постоянные мысли только о самих себе, но то, что человек закрепощает себя в этих постоянных мыслях о бытовом блаженстве и только элементарной (физической) близости. Он поверяет другому свои тайны и секреты, недалеко уходящие от кухни и спальни, при этом воображает, что это-то и есть настоящая дружба или любовь. И при этом лишает свою мысль силы проникать интуитивно в смысл жизни. Великие встречи, встречи переворачивающие всю жизнь человека, редки. После такой встречи человек перерождается и уже не возвращается больше на прежнюю дорогу быта в маленькое, обывательское счастье. Он уже знает, что такое Свет на пути. Культура человека, очевидно, не всегда переносит его дух в интуицию. Закрепощенный в умственной сетке строптивец никак не может перескочить через видимую условность восприятия жизни Земли и Неба как единой живой Жизни. Многие очень бога- тые люди, имея множество осязаемых земных даров, с трудом переходят в истинную мудрость. Чем в большем мире духовных знаний идет человек по земле, тем больше, дальше и выше он видит (и наоборот!). А чем дальше он видит, тем больше понимает, как он мал, как мало может и знает, как много (в первую очередь в областях, скрытых от постороннего глаза) ему еще надо достичь. Но как бы ни казались вам мелкими и низкими люди, как бы малы и пусты они не выглядели их беды и горести, - не стремитесь судить их и не чувствуйте себя большими среди маленьких.Быть может, какой-то период времени вам придется жить среди людей низкой культуры, не имеющих духовных знаний и даже не предполагающих, что можно жить без лицемерия. Не считайте себя невинно страдающими, закабаленными в такие неприятные обстоятельства. Усматривайте в них нужные для вас обстоятельства, через которые необходимо пройти, чтобы в себе же найти стойкость чести и высокое благородство. Лучше разделите временное и уродливое от вечного, не умирающего. И поклонитесь страданию человека и той его муке, в которой он будет стоять, когда страсти засохнут, отпадут от него как шелуха. И он сам себя увидит в свете истины. Он ужаснется и будет искать света, который ему, возможно, когда-то предлагали. Но путь к свету - это только сам человек. Научить здесь нельзя. Сколько не указывай где светло - увидеть это может только тот, в ком есть свет изнутри. Перед Истиной нет ни зла, ни добра. Есть только степень знания, степень освобождения, мгновение чистой любви и мира в сердце человека или миг бун- та его страстей и невежественности. Жизнь каждого человека нужна и ценна тогда, когда сердце его потеряло способность бояться и раздражать людей вокруг себя. Мы часто стремимся переделать других людей на свой лад, заставить их жить так, как мы считаем нужным, ничуть не заботясь о возможных последствиях как для их жизни, так и для них самих. Но существует вечное неписанное правило: стремясь побудить в другом энергию и силу, надо уметь держать в повиновении собственные силы (желания, стремления, чувства, мысли). Нельзя никого научить тому, что отсутствует в самом учителе. Отдавая другому самую драгоценную и неоспоримую для вас самих истину, вы не достигнете никаких положительных результатов, если ваш друг не подготовлен вами к ее восприятию. Скорее всего вы при этом принесете ему только вред, хотя в своих намерениях вы исходите только из самых светлых и чистых, бескорыстных и замечательных принципов и убеждений. Но при этом есть целый ряд знаний, войти в которые может человек только сам. Всегда помните, что тот, кто вошел в дом или пришел на встречу и принес с собой раздражение, всегда неправ, хотя бы он объяснял свой гнев и приход самыми важными и серьезными причинами. Чаще всего человек много-много скитается по жизни, пока подойдет к источнику мудрости. Задача истинной культуры человека - очистить все свои страсти. Сделать их не только радостью и миром сердца, но атмосферой всего своего труда в простом дне, всей своей жизни. Тогда и единение с теми, кого в дне встречаешь, становится не условностью быта, но красотой, бодрой помощью и энергией. Той энергией, что пробуждает к творчеству всех рядом трудящихся людей. Нам не дано понять до конца путей человеческих. Но пока человек может идти к совершенствованию - он живет, он борется, терпит поражения, разочаровывается, но не теряет мужества, не теряет цельности в своих исканиях и вере, живет и побеждает. Его сердце все растет, его сознание ширится. Он еще может нести в день свое творчество ума, души и сердца. Еще может отдавать свою доброту - и поэтому живет. Бывает так, что человек десятки лет ведет жизнь, бесполезную вовне, живет эгоистом и обывателем. Становится никому ненужным стариком - и все живет. Жизнь Великая и мудрая, видит в нем еще какую-то возможность духовного пробуждения. И она ждет. Она дает человеку сотни испытаний, дабы он мог духовно возродиться. И наоборот, бывают люди, так щедро излившие в своих простых, серых днях доброту и творчество своего сердца, что вся мощь их сердца разрослась в огромный Свет. И их прежняя физическая форма уже не может нести в себе этого нового Света. Она рушится и сгорает под вихрем тех новых вибраций мудрости, куда проникло их сознание. И такие люди уходят с земли, чтобы вер- нуться на нее еще более радостными, чистыми и высокими. Зло тащит человека за собой не потому, что окружает его извне, а только потому, что внутри сердца человека уже готов бурлящий кратер, куда зло только выливает свое масло, подбавляя силы его злобным страстям. А сердце доброго человека - кратер любви, и маслом ему служит радость. Оно свободно от зависти, и потому день доброго человека легок. Тяжело раздраженному потому, что кипение страстей в его сердце не дает ему отдыха. Он всегда в раздражении, всегда открыт к его сердцу путь всему злому. Такой человек не знает легкости, не знает своей независимости от внешних обстоятельств. Они давят его во всем и становятся постепенно его господином. Каждый может прожить только собственную жизнь. И сколько бы вы ни любили людей - ни мгновения их жизни вы не проживете. Не набирайте на свои плечи долгов и обязанностей, которых на вас никто не взваливал. Идите радостно. Просыпаясь утром, благословляйте свой новый расцветающий день и обещайте себе принять до конца все, что в нем к вам придет. Творчество сердца - в его простом дне. Оно в том и заключается, чтобы принять в дне все обстоятельства, как неизбежные, единственно ваши, и их очистить любовью, милосердием, пощадой. Но это не значит согнуть спину и позволить злу кататься на себе. Это значит и бороться, и учиться владеть собой, и падать, и снова вставать, и овладевать препятствиями, и побеждать их. Быть может, внешне не всегда удается их побеждать. Но внутренне их надо побеждать всегда любя. Старайтесь переносить свои отношения с людьми из мусора мелкого и условного в огонь Вечного. Ищите всюду законы Космоса. Ломайте вырастающие перегородки условного между собой и людьми. И ищите в наибольшем такте всех возможностей войти своим сознанием в положение того, с кем общаетесь. И вы всегда найдете, как вам разбить препятствия предрассудков, нелепо вставших между людьми, открыть все лучшее в себе и пройти в храм сердца другого. В себе найдите цветок любви и бросьте его под ноги тому, с кем общаетесь. И только в редких случаях встречи с абсолютно злыми людьми останутся без победы вашей любви. Если увидите затемненное сознание, идите мимо. Благословляйте и прощайте, но никогда не прикасайтесь к ним. Не старайтесь обратить их на путь истины. Это невозможно. Вы думаете, что можно таить внутри полный разлад, страдать и разрываться, а внешне показывать полное спокойствие и этим лицемерным самообладанием помочь человеку переносить его горькие минуты Только истинно мудрое поведение - внутри убежденно-спокойное состояние может помочь ближнему. На языке мудрости "знать" означает уметь, а "понимать" - это значит действовать. Об этом приходится говорить в связи с тем, что многие люди, прочитав ряд моих статей, сообщали мне, что ни- чего нового для себя они в них не обнаружили, "мы мол и раньше все это знали". Но какое это было знание Совершенно поверхностное и формальное, когда человек как бы живет двойной моралью, предьявляя к окружающим одни принципы, а к себе абсолютно другие, гораздо более мягкие и снисходительные.Свои действия такие люди оправдывают самыми различными способами: сложными обстоятельствами, непорядочностью других лю- дей, наличием особенных достоинств, делающим их выделенными из общей массы людей, в связи с чем они могут пренебрегать "отдельными мелочами" общепринятой морали. На словах такие люди проповедывают самые замечательные правила и убеждения, а на деле ведут совершенно обывательскую жизнь, по принципу "в чужом глазу и соломинку замечу, а в своем и бревна не увижу". Нравственные правила для них - это чистая абстракция, о которой следует вспоминать только при необходимости, когда дело касается кого-то другого. В лучшем случае в практическую плоскость эти разрозненные, смешанные с громадным числом предрассудков и заблуждений, правила вспоминаются при некоторых критических ситуациях, когда человеку понятно, что он должен сохранять "приличное лицо" в глазах широкой общественности. Иначе говоря, при этом идет забота не своей душе, а лишь о своем внешнем имидже в тот или иной конкретный момент. А о том, что они должны постоянно, ежедневно, всю свою жизнь сознательно стремиться к максимально строгому соблюдению этих правил в первую очередь по отношению к самим себе, им и в голову не приходит. "Так никто же таких правил не соблюдает, а почему же я должен" - вот что их при этом больше всего беспокоит. Главное у них - выглядеть не хуже, чем остальные. А что остальные выглядят из рук вон плохо - это уже другая сторона медали, о которой думать не хочется. Вроде того, что если все вокруг занимаются каннибализмом, то и нам не грешно. Главное - не выделяться... О том, что главным арбитром их поведения, мыслей и чувств должна быть их бесстрастная совесть, а не кто-то со стороны, им и в голову не приходит. А то, что для Высших сил абсолютно безразлично мнение вашего окружения, каким бы оно замечательным вам не казалось, об этом они не знают. Но что самое грустное, мягко говоря, это то, что и знать не хотят. "Нам так удобнее и спокойнее", совсем как у того ужа, которому "и здесь уютно, тепло и сыро". Не зря же говорят, что "теория без практики мертва", а я бы еще добавил, что и вредна! Потому что вроде бы сам факт наличия теории успокаивает человека и он больше ничего не делает, но реальная жизнь постоянно требует от нас принятия решений, выбора между различными мотивами поведения. Но такие люди уподобляются охотнику, который идет на охоту, не умея стрелять из ружья. Ему кажется, что ничего сложного в том нет - прицелился и нажал курок. На деле же все гораздо сложнее. Охота при всей видимой простоте - весьма сложная наука. Но самоуверенный охотник идет на крупного зверя, а когда возникает кульминационный момент, то попадает впросак, если не становится жертвой своего легкомыслия. Наш внутренний мир - это что-то вроде джунглей, которые невежественные (в духовном плане) люди принимают за домашний сад, приятный и безопасный, а на самом деле на каждом шагу его подстерегают весьма серьезные опасности, ловушки и западни, враги и хищники, изощренные и замаскированные противники. И лишь только тот, кто понимает этот момент, учитывает его в своей повседневной жизни, непрерывно контролируя все свои мысли и чувства, может расчитывать хотя бы на относительное душевное равновесие. Потому как полный контроль для большинства людей невозможен из-за их очень низкой духовности и значительной деформации личности психологического и нравственного характера. Раздражение, которое большинство из нас считает безобидным, на самом деле далеко не столь невинно. Каждый раз, когда вы сердитесь, вы привлекаете к себе со всех сторон токи зла и аналогичные астральные образования из космического эфира, которые присасываются к вам, как пиявки. Многие люди большую часть жизни покрыты уродливыми красными и черными пиявками с самыми безобразными головками и рыльцами, какие только можно вообразить. И все они - порождение их страстей, зависти, раздражения и злобы. После того, как вам будет казаться, что вы уже успокоились и овладели собой, - буря в атмосфере вблизи вас будет продолжаться еще двое суток. А кто может приблизиться к вам, пока уродливые существа сосут и питаются вами совершенно так же, как обычные пиявки сосут кровь человека. Всякое чистое существо очень чувствительно к смраду этих маленьких животных. И оно бежит от тех, кто окружен таким кольцом, кто лишен самообладания. Чистое существо, встречаясь с человеком, привыкшим жить в распущенности нервов, в раздражительных выкриках и постоянной вспыльчивости, стра- дает не меньше, чем от общения с прокаженным. Злой же человек, обладающий одним упорством воли, мчится навстречу такому существу, с восторгом видя в нем орудие для своих целей. Он, скрывая под лицемерной маской свои истинные побуждения, окру- жает свою жертву внешним блеском, заманивает богатством, иногда притворяется влюбленным. Но все это только ложь, интриги, а суть - сдавить волю несчастного, чтобы овладеть им для своих целей зла и разрушения. Некоторые пациенты, прочитавшие отдельные мои философские статьи, жаловались на большую мешанину мыслей в их головах, упорно не желая помнить мой совет: кто ищет истину, отягощенный страстями, тот чаще всего еще больше заблуждается. Жизнь движется по законам целесообразности и закономерности. И люди, живущие по этим законам, не ищут наград и похвал, не ждут личных почестей и славы, не развивают своей деятельности в отрыве и отъединении от общей жизни Вселенной. Если вам даже кажется иногда, что природа в своих катаклизмах погубила что-то здесь и там, то это только от нашей привычки жить и мыслить в предрассудках внешней справедливости. Нет ударов судьбы, как таковых. Как нет убийства и бессмысленной смерти. Умирает каждый человек только тогда, когда дух его или перерос все возможности творчества, которые были в его телесном организме, или когда весь его организм обвился закостенелыми страстями жадности, зависти, ревности, отрицания и предрассудков себялюбия. И духу его больше не остается возможности вырваться хоть из какой-нибудь щели в доброжелательство, разрезав свои страсти. Все, что люди привыкли называть чудесами, чудесными встречами и спасениями, - все это только собственное творчество в целом ряде вековых воплощений и трудов. Именно поэтому у человека в каждое его земное воплощение так мало времени! Нет возможности, сохраняя здравый смысл земли, зная быстротечность ее меняющихся форм, терять мгновения в пустоте, в отсутствии творчества сердца, в мелочах быта и его предрассудках. Нельзя жить и ждать, что провидение само позаботится о решении судьбы человека и повернет руль его жизни в ту или иную сторону. А человек будет только подбирать зерна падающего ему с неба милосердия. Все милосердие, которое может войти в судьбу человека, это труд его самого. Его труд в единении с великими и малыми, труд любви и благородства. Честь человека, его честность, доброта и красота, которые он пробудил и подал в сердце встречных, а не ждал, чтобы их ему кто-то принес. Не в далекое небо должен улетать человек, чтобы там глотнуть и отдохнуть от грязи земли. Но на грязную, потную и печальную землю он должен пролить каплю своей творческой доброжелательной энергии. И тогда в его труд земли непременно сойдет мудрость живого неба, и он услышит его зов. Тот, кто принес земле частицу своей песни торжествующей любви, из своего обагренного страданием сердца благословил свой день, тот войдет в новую атмосферу сил и знаний, где ясно увидит, что нет чудес, а есть только та или иная ступень знания. Одним из важных духовных моментов является смирение человека. Но истинное смирение ничего общего с разъеданием себя не имеет. Истинно смиренный понимает свое место во Вселенной. Он так свободен внутри, что никакие сравнения с чужой жизнью, с ее величием или малостью ему и в голову не приходят. Он просто идет данное текущее мгновение, не вовлекаясь в сложность и замысловатость дел, которых не понимает и не видит ясно до конца. Чтобы человек мог зазвучать как частица творящей Вселенной, надо чтобы он сам себя ощутил себя гармоничным целым не только в отдельные минуты. А чтобы в его сознание вошли максимально глубоко знание и опыт, что все его творчество может двигаться в нем и двигать его во всем творчестве Вселенной только тогда, когда он - гармоничное целое. Путь к этому высшему знанию всей Вселенной в себе и себя в ней идет только через труд в самом простом дне. Наши мысли должны быть правильными не только по отношению к живым, но и к умершим. Со смертью любимых людей не кончают ся наши обязанности перед ними. Следует думать об их пути к совершенству и освобождению. Думать и помнить, что если мы плачем и стонем, мы взваливаем на их новую, хрупкую форму невыносимую тяжесть, под которой они сгибаются. Мы же склонны приписывать себе в число добродетелей усердное их оплакивание. Тогда как истинная любовь, им помогающая, - это мужество, творческая сила сердца, живущего в двух мирах, а не уныние от нарушенных привычек одной земли. Трудясь над самообладанием, над самодисциплиной, мы помогаем не только живым, но и тем, кого зовем мертвыми, и кто на самом деле гораздо более живой, чем мы, закутанные в наши плотные покровы грубых тканей. Сострадать людям - значит прежде всего мужаться, чтобы бесстрашное, чистое сердце могло свободно проявлять свою любовь. А любовь, пощада и защита - это далеко не всегда ласковое, потакающее слово. Это и укор, и поднятие чужой мысли через себя в более высокую и широкую сферу. Это и удар любящей руки, если она видит, как падает дух человека, чтобы трамплином своей силы подкинуть огня в снижающийся дух и энергию человека. Не стоит отчаиваться и считать себя бессильным в иные моменты жизни, когда стоишь перед скорбью и отчаянием человека и думаешь, что не можешь ему помочь. Нет таких моментов, где бы чистая любовь и истинное сострадание были бессильны, не услышаны теми, к кому они направлены, и оставлены без ответа. Не всегда ваши чистые силы проявляются мгновенной помощью встречному. Факты внешнего благополучия - единственное, что ценят люди как помощь, далеко не всегда составляют истинную любовь. Но каждое мгновение, когда вы проявили помощь любви, как самую простую доброту, вы ввели своего встречного в единственный путь чистой жизни на земле, в путь единения в мужестве, красоте и бесстрашии. Труд, спокойствие, понимание отношений с окружающими, как определенного результата вашего знания, что встреча с каждым есть бескорыстие вашей любви, - вот будет ваше деятельное сострадание, в которое может проникнуть энергия мировой любви вечного. И сделать вашу жизнь более успешной и приятной. А.Алтунин, доктор медицинских наук, психоаналитик.

proza_ru/texts/2010/06/20100620933.txt

Сырую свеклу очистить от кожицы, нарезать мелкими кубиками и положить в жаровню или глубокую сковороду, в которой предварительно разогреть растительное масло. Тушить под крышкой на медленном огне до размягчения свеклы. Когда свекла стала мягкой, - что легко проверить, проткнув ее вилкой, - настала пора добавить в нее яблоки. Яблоки очистить от перегородок и семечек, а затем так же, как свеклу, нарезать кубиками и перемешать со свеклой в сковороде. Вновь накрыть крышкой и тушить 5 минут. После этого добавить в блюдо понемногу сахара-песка и воды, вновь перемешать и продолжить тушить под крышкой до готовности. Готовность блюда определяется состоянием яблок -- они должны распариться до состояния кашицы. Пока наше блюдо тушится, не забываем его время от времени помешивать, чтобы не пригорело. В самом конце процесса приготовления в свеклу можно добавить для аромата кусочек хорошего сливочного масла, перемешать и дать так постоять 5-7 минут. Если такого масла нет, то можно, конечно же, обойтись и без него. Итак, наша свекла "Десертная" с яблоками готова. Выкладываем ее на тарелку и подаем к чаю, украсив по собственному желанию. К примеру, можно посыпать сверху в небольшом количестве разноцветной кокосовой стружкой или тертыми орехами. Хотелось бы предупредить тех, кто захочет приготовить свеклу таким способом. Не смотря на кажущуюся легкость блюда, оно довольно сытное, поэтому много его не съешь. Вместе со свеклой на стол можно подать хлебо-булочные изделия. Рекомендую таким блюдом угостить своих детей. Блюдо хорошо как в теплом, так и в холодном виде. Может спокойно храниться в холодильнике до 2-х суток. Полученный продукт может также использоваться как начинка для пирогов, пирожков и ватрушек. Чтобы начинка стала еще вкуснее, добавьте в нее предварительно промытый изюм. Приятного всем чаепития! Продукты: Свекла среднего размера -- 3-4 шт. Яблоко среднего размера -- 4-5 шт. Сахар -- 3-4 ст. ложки Вода -- 3-4 ст. ложки Масло растительное -- 3-4 ст. ложки Масло сливочное -- 50 г. Начинка для пирогов, пирожков и ватрушек: Те же продукты и полная горсть изюма.

proza_ru/texts/2009/10/20091022902.txt

Вот и завершился последний в этом году регулярный Конкурс Клуба. Его масштабы, конечно, скромнее, чем у "10 заповедей", но все, без исключения, произведения доставили истинное удовольствие. Так получилось, что в этом Конкурсе "пришлось" присудить по два вторых и третьих места. Уж очень плотные результаты, а мнение судей почти единодушное. Учитывая дату на календаре, от имени Жюри поздравляю всех с наступающим Новым годом! Здоровья, вдохновения, исполнения желаний! А теперь - итоги конкурса: Дедово счастье - Вячеслав Чехут - 9 Маленькая мама -- Крапа - 8,83 Когда умирает ветер - Арсений Лайм - 8,83 В-О-Л-Ч-О-Н-О-К - Элен Ру - 8,67 Поганка в брюках - Галущенко Ва - 8,67 Вот такая жись - Ксения Баттерфляй - 8,5 Комплекс - Юлия Ванадис - 8,5 Ее осенний зверь - Ев. Петропавловский - 8,17 Поздней осенью - Николай Толстиков - 7,83 Дружная семейка - Елена Арапова - 7,67 Бегство в будущее - Даная Дан - 7,5 Письмо компьютера - Никита Митрохин - 7,17 Палитра юности - Инна Завадская - 7,17 Момент инерции - Наталья Стрелкина - 6,17 Мне нравится быть женщиной - Яся Лященко - 6 Таким образом: ПЕРВОЕ МЕСТО - Дедово счастье - Вячеслав Чехут -- 9 - http://proza.ru/avtor/slava2 ВТОРОЕ МЕСТО - Маленькая мама -- Крапа - 8,83 - http://proza.ru/avtor/natakrapa ВТОРОЕ МЕСТО - Когда умирает ветер - Арсений Лайм - 8,83 - http://proza.ru/avtor/trex1313 ТРЕТЬЕ МЕСТО - В-О-Л-Ч-О-Н-О-К - Элен Ру - 8,67 - http://proza.ru/avtor/elena1946 ТРЕТЬЕ МЕСТО - Поганка в брюках - Галущенко Ва - 8,67 - http://proza.ru/avtor/ggaww Победители Конкурса получат призовые баллы: 1 место -- 1500 баллов, 2 место -- 900 баллов, 3 место -- 600 баллов Борис КУНИН - председатель Жюри Эмилия Викулова Татьяна Жант Алла Мартиросян Людмила Козлова Елена Кириченко

proza_ru/texts/2010/12/20101230011.txt

Глава 8. Молодежь за ЗОЖ! (продолжение) -Что он о себе возомнил! - думала про себя Юлька, ожесточенно грызя ручку и корпя над сценарием очередного мероприятия. - Приходит раз в день, пока меня нет, протапливает печку, чтобы я не имела возможности сжечь его драгоценный дом. Он даже где-то плитку откопал мне электрическую для готовки! Он просто невыносим! В школе даже на меня не смотрит! Вот назло приведу в дом кучу самых буйных учеников, тогда посмотрим, как будет меня игнорировать! -Негодяй! - воскликнула она в порыве чувств и швырнула ручку в потолок. -Привет! - в проеме двери появилась Тамара Викторовна. -Приветики! - буркнула Юлька из-под стола, разыскивая ручку. -У меня сейчас окно, сходим в магазин Говорят, что в райпо свежую рыбу завезли. -Айда, - Юлька вылезла с паутиной в волосах и досадливо чихнула. -И когда у тебя конкурс - не сказать, чтобы они подружились, но не ходить же одной пожизненной букой! -В субботу послезавтра. На чем обратно ехать, вообще не представляю. -Так ты себе спонсора найди, - покровительственно посоветовала Тамара Викторовна, - у нас полно предпринимателей рабочих на автобусах туда-сюда возят. К примеру, Кариматдинов, ну тот, с лесопилкой. Мужик! Какие у него кулачища! К тому же холостой, как я знаю. Юлька, еще не осознав до конца причинно-следственной связи между ней,нуждающейся в машине, кулаками и семейным положением предпринимателя, зашла в первый стоящий в ряду магазин. У прилавка стоял обладатель тех самых кулачищ, господин Кариматдинов и покупал продукты. Продавщица Риточка, не забывая лучезарно улыбаться и стрелять глазками, с удовольствием обслуживала этого бородатого мужика. -Риточка, - прям-таки мурлыкал Рудольф, не заметив её появления, - Вы человек знающий. Не подскажете, что сейчас предпочитают подростки: газировку или сок -Ой, - Риточка усиленно захлопала накладными ресницами, - они, Рудольф Загедтзинович, чаще всего пиво берут. -Нет, на это я не согласен. Лучше сока виноградного дайте два литра. -Ах ты, сволочь! - запыхтела про себя Юлька. - Вот ты чем по вечерам занимаешься! Виноградным соком с Рудольфом балуешься! Оскорбленная донельзя, Юлька задрала голову, подошла к прилавку и не глядя ни на кого сказала: -Дайте мне булку черного хлеба и две селедки! Пожалуйста. Ритка хотела ее осадить, пролезшую без очереди, но Рудольф сделал успокаивающий жест, мол, всё в порядке, и продавщица поплелась за рыбой. -Как поживаете, Юлия Юрьевна - спросил Рудольф, откровенно забавляясь ее гордым видом. -Лучше всех! - буркнула та. -Никого никуда не надо отвезти Я постараюсь теперь не забывать. -Нет! - Юлька надула губы, Риточка подошла и кинула рыбу на весы. -А вы не торопитесь, подумайте. Я ведь человек дремучий, до меня могут и не дойти ваши тонкие намеки. Только сейчас Юлька поняла, что стоит, тесно прижавшись к Рудольфу и к его длинному пальто. Это поизошло из-за того, что возле прилавка было мало места, но со стороны это выглядело как прямое домогательство. Боже! Она не краснела, наверно, уже лет сто! -Господин Кариматдинов! - Юлька, толком не сумев отодвинуться, схватила пакет и начала запихивать туда продукты. - Я никогда лично ничего у вас не просила! Мне не нужна ваша машина! Ваши рабочие! И лучше бы всего, если вас вообще здесь не было! И, подхватив пакет, она, как можно изящней и грациозней, покинула магазин. -Похоже, вам придется повторить мой заказ, - невозмутимо сообщил мужчина потрясенной продавщице, - Не беспокойтесь, я за всё заплачу. Только уберите от меня эту ужасную селедку. Она воняет. Юлька так и не успокоилась, когда из райпо выпорхнула Тамара Викторовна. -У меня всё! - жизнерадостно прощебетала она, затем взгляд ее упал на объемистый пакет. - Я вижу ты сегодня отоварилась по полной программе! Юлька тоже посмотрела на пакет. О, майн готт! По ошибке она забрала продукты этого придурка! Надо срочно их вернуть! Раздался сигнал машины. Юля и Тамара машинально повернулись в сторону проезжающей мимо них черной машины Рудольфа. Если до этого Юля просто краснела, то теперь она покрылась ярким багрянцем. Какой позор! Голодная вожатая отобрала у предпринимателя его продовольственный паек. Стыдно, товарищи! Предлагаю поднять педагогам зарплату еще на пять процентов, чтобы хотя бы хлеб они сами покупать могли. -Останови его! - толкнула ее в бок коллега. - Договорись о машине! -Лучше сдохну, - пробормотала та, - или пешком пойду... ...Лёше снилось, что школьная вожатая Юля превратилась в огромную блестящую змею, которая обвила его тело, и пристально глядя в глаза, начала медленно сжимать тиски. Парень забился в предсмертной конвульсии и проснулся, замотанный с ног до головы одеялом, мешавшее ему двигаться. Сегодня особенный день, у нее в райцентре долгожданный конкурс красоты "Первая красавица" и Леша, уговорив отца, выступил в роли спасителя на сверкающей машине. Если бы Юлька так не боялась огорчить Арину, организатора конкурса, ту самую эксцентричную особу, трясшую ей руку на КВНе, то отказалась от этой идеи еще в самом начале. Ну, какая из нее конкурсантка! Вечернего платья нет, туфель тоже, денег хватило только на приличные колготки и купальник. Полная ж..а, в общем. Но эти аргументы не произвели никакого впечатления на ее новую подругу. Туфли, а точнее босоножки, Арина откопала ей в костюмерной клуба (шпильки -- двенадцать сантиметров, обалдеть!), а платье посоветовала поискать по деревне. И Юлька нашла. На чердаке в сундуке отыскалось черное бархатное платье необъятных размеров, но отличного качества. Пришлось в скором порядке вспоминать все уроки труда по кройке и шитью и аттестат, заполненный пятерками. Есения Дмитриевна, да благословит вас бог! Платье получилось шикарным, с хвостом, подметающий пол, и огромным вырезом на груди и спине. -О-о-о! Какая ты сегодня шикарная! - заценила ее вид Арина, застыв на мгновенье среди царящей суеты за кулисами. - Я сейчас наблюдала, у тебя даже походка изменилась! Настоящая светская львица! Начинаются подряд два музыкальных номера: ты как раз к творческому конкурсу успеешь подготовиться. На следующий этап Юлька придумала танцевальный этюд. Она долго репетировала его по вечерам в своем доме, неожиданно ставшим таким пустым и огромным после ухода Митьки. На сцену вынесли стол, поставили стул, вешалку, на которой висел мужской пиджак (всё из того же сундука на чердаке). Заиграла медленная джазовая мелодия и Юлька вышла к зрителям в плаще и шляпе. Прошла мимо стола. Остановилась, поглядела на пиджак, сняла с себя плащ, и, вешая его на вешалку прижалась лицом к пиджаку. Кто-то в зале заулюлюкал, характер музыки изменился, стал более игривым и напористым. Девушка вскочила на стул и начала танцевать. Ритм всё ускорялся, но она не отставала от него. Отчаянная энергия юности, страстное желание полета захватили публику. Никто не знал названий этих па, никого не интересовало, сколько сделала она акробатических фигур. Чертовка была хороша, и больше нечего было сказать. При последних гремящих аккордах Юля схватила пиджак, обняла его, поцеловала и медленно легла на стол, свернувшись калачиком. Музыка резко оборвалась на щемящей ноте, секунду стояла тишина, затем зал словно взорвался овацией... -Ну что, "Мисс Купальник" Поехали домой - Леша с трудом прорвался к своей вожатой через толпу поздравителей победительницы конкурса, низкорослой худой шатенки. -Да-да, сейчас, соберу вещи и поедем, - устало улыбнулась девушка, вручая ему букет цветов. -Ты куда это собралась, Юля - возникла на горизонте Арина, до сих пор не отошедшая от мысли, что "в этом году мы ба-бахнули!" - Какой домой Тебя, что, муж с детьми ждет А банкет -Ариночка, я так устала, - засюсюкала Юля, незаметно придвигаясь к Леше. -Никаких! Как раз в ресторане и отдохнешь! А ты, мальчик, тебе домой как раз и пора! На бочок и баиньки! - Арина решительно придвинула девушку к себе. -Сорвалось, - задумчиво сказал Леша, глядя в бушующую за окном метель. Он ехал домой один. - Ладно. Будем считать это пробным заплывом. Банкет в ресторане "Соловушка" для конкурсанток устроили спонсоры данного замечательного мероприятия. Юлька была здесь впервые, и ей очень понравилась эта уютная зеленая атмосфера зала. Столы ломились от выпивки с закуской, и она, целый день ничего не евшая, быстро захмелела от шампанского. -Как вас зовут, красавица - подсел к ней невысокий дядечка с увесистым брюшком. После третьего бокала он показался Юльке довольно милым. -Кристина, - представилась она. -А меня Асхат Миндахирович. -Очень приятно, - сверкнула собеседница волшебными очами. Асхат Миндахирович воспринял это как сигнал к действию и немедленно завладел ее рукой. -Так значит, ты из Березкино - пристали к ней какие-то девчонки. -Угу, - согласилась Юлька, пытаясь с помошью одной руки совладать с куском наивкуснейшего мяса, так как другая находилась, по-прежнему, в полном владении Асхата Миндахировича. -А ты там Рудольфа не знаешь Он предприниматель. Юлька чуть не поперхнулась и быстро схватилась за бокал вина. -Угу. -А ты его хорошо знаешь - не отставали они от нее, особенно эта, с рыжими кудрями. -Насколько может хорошо знать женщина мужчину, - туманно ответила девушка и сделала большой глоток вина. -О, прикольно, - захихикала рыжая своим подружкам, - я как раз сегодня у папы стащила его номер. Сейчас позвоним ему, повеселимся. Хозяин самого большого дома на Листовой улице деревни Березкино спал у себя в широкой кровати с пологом, когда его разбудил телефонный звонок. -Да, - сказал он телефону, не открывая глаз. В трубке раздался визг и звуки играющей песни. -Привет! Мы Юлины подружки! Поздравляем тебя, она теперь "Мисс купальник"! -Кто это - спросил Рудольф, приоткрыв один глаз. Номер не был ему знаком. В трубке раздалось "Дай ей! Дай ей!", "Скажи сначала, кто это!", затем раздалось громкое фырканье, сдавленный вскрик, и кто-то, зажав нос, произнес: "Номер вызываемого абонента занят или находится в сети". После этого связь прервалась. Рудольф уронил телефон на соседнюю подушку и опять закрыл глаза. В ресторане Юлька рвала и метала. -Как вы могли так поступить! - размахивала она злосчастным телефоном. Девчонки, с замершим сердцем следили за траекторией его движения. Дядечка уже не казался таким милым, и она сердито отобрала у него свою руку. В приступе меланхолии она села в уголок к ди-джею, и вместе с ним за компанию тяпнула пивасика. Через некоторое время она решительно встала и направилась к стайке легкомысленных подружек. В спальне из орехового дерева по-прежнему царил мрак, когда Рудольфа во второй раз разбудил звонок. Не открывая глаз, он взял телефон. -Да. В трубке раздалось непонятное сопение. Рудольф, взглянув на номер звонившего, отключил телефон. -Он даже не стал меня слушать! - бушевала Юлька. Услужливый Асхат Миндахирович, сочувственно поддакивая, подливал ей в бокал. Прошел час. И Юля, допив бутылку, впала в транс. -Какая я все-таки дура! - по щекам ползли слезы с крупную горошину. - Я должна ему немедленно позвонить! Услышав звонок в третий раз, Рудольф взял в руки телефон с некоторым промедлением. В трубке раздался горестный всхлип. -Прости меня! - разрыдался девичий голос. - Я виновата! И то, что у России дурацкий герб с орлами, и то, что учителям платят маленькую зарплату, и то, что меня завтра уволят за непрофессиональное поведение и статус "Мисс купальник" -- во всём это виновата я одна! И то, что мы постоянно орем друг на друга -- в этом тоже виноват ты! Я никогда не прощу себе этого! Связь прервалась, и Рудольф понял, что этой ночью он вряд ли еще уснет. Он зажег лампу, подошел к зеркалу, критически оглядел себя, любимого, задумчиво поскреб бороду, и пошел в ванную искать бритвенный станок. Выплакав все слезы, Юлька пришла в неописуемое веселье. Сдвинув в центре зала столы, она, взгромоздясь на них, три раза на бис исполнила фривольную цыганочку. После каждого раза она, задыхаясь, шептала: -Ну, теперь меня точно из школы выгонят! - опять лезла на стол. -Хороша чертовка! - с удовольствием отметил спутник Арины. Арина мечтательно улыбнулась: -Я так давно мечтаю, чтобы у нас в клубе был свой стриптиз. Такой качественный продукт, без пошлятины. Это девочка замечательно бы вписалась в проект. Спутник согласно кивнул и положил ей руку на колено. Юлька бесновалась еще около часа, пока не заметила, как рыжая с подружками потянулись к выходу. -Подождите! - звонко крикнула она. - Мне нужно срочно позвонить! Те затравленно замерли на месте. Рудольф уже начал испытывать разочарование, когда наконец раздался долгожданный звонок. Из трубки широкой рекой лилось пьяное веселье. -Рудольф Сики... зизи... гиги.. ныч! - нежный переливчатый смех и кому-то в сторону: - Асхатик, милый, не отвлекай меня! Кариматдинова интересовал только один вопрос. -Юлия Юрьевна, где это вы изволите напиваться, как свинья Вечеринка окончилась закрытием ресторана, ровно в три утра. Асхат Миндахирович, сам нетвердо стоявший на ногах, нес в сторону своей машины на плечах руки несравненной Юлии. Сама Юлия бултыхалась где-то сзади. Черная машина, словно вынырнув ниоткуда, резко затормозила перед ним. Асхат остановился, Юлька плавно поползла вниз, продолжая спать. Из машины вышел широкоплечий мужчина в дорогом пальто из натурального кашемира с гладко выбритым подбородком. Арина, которую как раз протаскивали мимо, по достоинству оценила его породистое лицо с длинными, красиво изогнутыми бровями и хищно прищуренными глазами. -Обалденный экземпляр, - с видом знатока прошепелявила она одеревеневшим языком. Не говоря ни слова, Рудольф отодрал девушку от замшелого старикана и засунул ее к себе в салон. Машина исчезла также быстро, как и появилась. Наверно, это старость, когда ты с утра просыпаешься, а всё твое тело ломит, голова как чугунная, а во рту ощущение, словно кошки наклали. Ни рукой, ни ногой без боли пошевелить нельзя, а в живот упирается... Что ей туда упирается Юлька, забыв про резь в глазах, скосила взгляд вниз. Что за!. Как это!. О! На ней лежал мужчина, уткнувшись доверчиво носом ей в живот. -Асхат Мин... дахирович - просипела Юлька и приподняла голову за уши. Уф-ф... Что-о-о Какая довольная морда, как у сытого нагулявшегося кота! А без бороды он ничего... Тихо взвизгнув, она попыталась отпихнуть тело подальше от себя. После попытки номер четыре, она слетела на пол. Что она делает утром в чужой кровати, да еще обнимку с Рудольфом Последнее, что помнила она из вчерашней попойки, это как Арина уговаривала пойти к ней работать стриптизершей за бешеные деньги, а Юлия отказывалась, уверяя, что готова заниматься этим благородным делом совершенно бесплатно. -Пить - здоровью вредить, - эта мысль показалась Юльке сейчас истиной в последней инстанции. Как же стыдно, и как жутко болит голова! Юля старалась не смотреть в сторону кровати, где блаженно возлежал образчик многих девичьих грез. Будить его, чтобы узнать, как так все это могло случиться, Юля хотела меньше всего на свете. Ползком она спустилась по лестнице и, хорошенько закутавшись, толкнула входную дверь. Белый слепящий свет ударил ей в глаза не хуже кувалды. Юлька зажмурилась, затем осторожно оглянулась вокруг. Внутренний двор был припорошен снегом, в центре его громоздились дрова, а у задней стены какой-то мальчик аккуратно складывал их в поленницу. Если до этого Юльке было плохо, то сейчас стало жутко отвратительно. Стараясь не издавать лишнего шума, она попыталась слиться со стенкой и незаметно пройти к воротам. Что же за день сегодня! Только бы он не оглянулся, пусть это будет, кто угодно, но только не он! Из конуры выползла понурая псина и оглушительно гавкнула. Юлька автоматически подняла руки вверх. Он обернулся. Из-за работы он вспотел, мокрые волосы были зализаны назад, ей показалось, что он немного похудел за время их последней встречи... По вспыхнувшим глазам, стало ясно -- он ВСЁ понял. Ненависть, сжегшая всё внутри за одно мгновенье, рвалась наружу. А она не могла оторвать взгляда от его лица. Как же она раньше этого не замечала -Митька, привет! - услышав свой голос, она ужаснулась. Какое хриплое и непристойное звучание! - Ты сильно сердишься, да Я ведь вчера твой дом не караулила, погуляла малость... -Ты. Такая же. Дрянь. Как она. Как и все, - проговорил он, четко выговаривая каждое слово и безжалостно глядя ей прямо в глаза. -Митька, я не хотела... Не в силах больше сдерживаться, он метнул в нее поленом, которое еще не успел положить в аккуратную стопку. Полено угодило по лицу. Правую щеку точно обожгло, хотя она инстинктивно выбросила вперед руки. Девушка с размазанной косметикой под глазами рухнула на колени, и из носа на чистый снег быстро закапала ярко-алая кровь. -Кровь, - прошептала Юлька, - всё дело в крови. Теперь она поняла, почему она себя так странно чувствовала, когда смотрела на Рудольфа. Потому что виденное для нее было неправильным.

proza_ru/texts/2009/09/200909131101.txt

После публикации своего первого романа "Дом на цилиндрах", я начал получать письма с вложениями от начинающих авторов, которые хотели узнать "моё профессиональное мнение" о своём творчестве, но, чаще всего, просили поделиться "секретом" - как именно я пишу. После выхода книги "Остановка последнего вагона", а особенно романов "Камень" и "Животное", опубликованных в издательстве "Эксмо" под псевдонимом Александр Варго, поток аналогичных писем значительно возрос, что небезосновательно показалось мне актуальной темой для написания тематической статьи. Сразу подчеркну, что здесь я выражаю исключительно собственный подход к литературному творчеству, ни в коем случае не претендующий на универсальность, эффективность или истинность. Однако, небезосновательно полагаю, кое-что здесь всё-таки может оказаться действительно полезным начинающим авторам для использования в собственных творческих процессах. С чего начать Конечно, с интересной идеи, которую, поверьте, можно отыскать где угодно. Главное озадачиться этим вопросом и стать немного внимательнее к тому, что происходит вокруг и внутри нас. Иногда она просто неожиданно "озаряет", и вы чувствуете -- надо писа"ть. Часто помогает предыдущий опыт в какой-либо области или просто воспоминания о примечательном случае, участником или свидетелем которого вы стали. Не стоит навязчиво сосредотачивать на темах, которые, как вам кажется, больше всего соответствуют импонирующему вам жанру -- то же самое, поверьте, можно разглядеть в чём угодно. Главное -- как на что посмотреть, преломить, воспринять, переработать и выразить. На мой взгляд, так же нецелесообразно писать специально под конкретную серию выбранного издательства, если её тема не представляет для вас особого интереса, хотя и кажется, что это значительно повышает ваши шансы быть изданными. Постепенно подобный подход превращается в автоматизм и иногда даже начинает казаться, что идеи вспыхивают где-то внутри сами собой. Однако, скорее всего, это всё та же реакция на "внешние раздражители". А вообще постарайтесь на этом этапе и в ходе написания произведения, испытывать побольше ярких и новых впечатлений / эмоций -- это пойдёт только на несомненную пользу творчеству. Интересно, что поиски занимательной идеи могут занять как всего лишь мгновение, так и растянуться на дни, месяцы и даже годы. А куда вам торопиться Нет смысла тратить время и силы на написание чего-то поспешного и невнятного, но, "чтобы сразу" -- очевидно, никакого прока от такого подхода не будет. Поэтому -- внимательность, терпение и уверенность в своих силах. Никому и, в первую очередь вам самим, не нужна здесь просто какая-то "отписка" - результат, как и творческий процесс, в первую очередь, должен приносить радость и нравиться самому автору. Всё же остальное обязательно со временем обязательно приложится. Многих начинающих авторов смущает здесь кажущийся безграничным книжный рынок. Есть ли в нём место и для вашего "скромного творчества" Невообразимая конкуренция! Не сомневайтесь -- оно обязательно отыщется и, вполне возможно, весьма скоро. Особенно, если ваше произведение окажется не просто интересным для субъективного мнения редактора, но и будет соответствовать актуальной серии книг этого издательства. Ведь много чего-то вовсе не является синонимом качества. И, чем больше вы будете тратить времени на подобные беспредметные сомнения и рассуждения, тем, понятное дело, меньше его останется на всё остальное -- в том числе, и собственное творчество. Уже забрезжила интересная идея Отлично. Теперь ещё меньше поводов торопиться -- потратьте столько времени, сколько нужно, чтобы обдумать и всесторонне "обыграть" её в голове. Добейтесь появления небольшого внятного пересказа будущего произведения или, говоря более профессиональным языком, синопсиса, который и станет его "рабочей основой". Постепенно расширяйте её до небольшой истории, параллельно подбирая подходящие детали и сюжеты. Постарайтесь сжиться с этим, может быть, приняв даже, как частичку собственной памяти и обязательно поверив в свой рассказ. Как убедиться, что требуемый результат достигнут Очень просто -- если у вас есть "под рукой" полиграф, то эффективно используйте этот аппарат, и он обязательно ошибочно покажет, что вы говорите правду. Ведь "детектор лжи" не может залезть человеку в голову и узнать истину -- он просто фиксирует вашу реакцию, напрямую связанную с восприятием. А можно использовать и более простой метод -- поделиться с кем-то малознакомым подобной историей и внимательно следить за его реакцией: верит -- не верит. Помните, что, только по-настоящему оживив сюжет будущего произведения для себя, вы сможете сделать то же самое для читателей. Не начинайте сразу опрометчиво писа"ть, надеясь, что, по ходу действа, всё само собой начнёт "вырисовываться" дальше. Это деструктивный путь, который, скорее всего, ни к чему хорошему не приведёт. А вот дополнительные детали и идеи в рамках определённого плана, о чём пойдёт речь ниже, только приветствуются! Всё готово Тогда немного отвлекитесь и подумайте над тем, что именно вы хотите создать -- интересный рассказ или объёмистую книгу Если вы ещё не имеете опыта написания текстов хотя бы объёмом в 5 авторских листов (1 а.л. = 40.000 символам), то советую начать именно с рассказа, а ещё лучше -- нескольких. В противном случае, имеет смысл задуматься о повести или романе. При этом, понятное дело, вы сами должны ясно видеть, что задуманное никак не удастся адекватно выразить в малой форме прозы, а не пытаться попросту "размазать" короткую и действительно захватывающую историю на толстую книгу, сделав её заведомо малоинтересной. Это не нужно ни вам, ни читателям. Итак, вы всё-таки определились, что найденная идея достойна именно книги Отлично. Уже можно начинать писать Не торопитесь -- сначала письменно составьте небольшой план будущего произведения. В нём отметьте три основных момента -- "завязку", развитие сюжета и концовку, а потом прикиньте, сколько примерно на каждую уйдёт глав. По моему опыту, внятно и законченно выразить сюжет каждой главы весьма удачно получается в 10 -- 12 печатных страницах формата А4. Кроме того, мне всегда, по множеству причин, нравилась цифра 15. Одна из них -- День рождения моей собаки Норда (да-да, одного из героев романа "Камень"), поэтому во всех моих книгах ровно 15 глав. Учитывая же озвученный объём каждой, я выхожу примерно на 14 авторских листов романа. Это, на мой взгляд, не много и не мало -- "золотая середина". Разумеется, всё, что связано с этим -- исключительно ваше дело, однако, обратите внимание, что издательства, как правило, рассматривают большие формы прозы объёмом не меньше 10 авторских листов. Думаю, эту цифру стоит учитывать, если вы хотели бы в перспективе попробовать опубликовать свою книгу, а не просто "положить в стол" или разместить в свободном доступе в Интернете. Но всё это надо, разумеется, иметь в виду лишь постольку поскольку, а не подчинять выходу на "вожделенную цифру" весь творческий процесс. Ничего хорошего из этого не выйдет. Вот у вас и появился примерный план будущего произведения. Теперь постарайтесь максимально его расширить. Как это сделать Очень просто. Например, вы написали, что в первой главе должны встретиться и познакомиться два человека. Замечательно. Пусть это и станет её рабочим названием -- запишите, даже, если предпочитаете обыкновенную нумерацию. Теперь добавьте подробности -- погоду, место действия, особенности внешности и сленг персонажей, сопутствующие моменты, аналогии из воспоминаний героев и прочее. Если у вас уже были опубликованные произведения, неплохо вставить какие-то упоминания о событиях и героях из них -- читателям это, как правило, нравится. Может быть, даже подпечатайте сюда некоторые актуальные выдержки из будущих диалогов. И так, разумеется, поступите со всеми главами. Затем повторяйте это ещё и ещё раз до тех пор, пока вам покажется, что ничего общего добавить уже невозможно -- осталось лишь приступать к непосредственному описанию деталей каждого момента. Именно это и будет вашей книгой. Теперь задумайтесь о том, сколько времени необходимо выкроить из своего будущего, чтобы написать всё задуманное. Здесь многих буквально подавляют "солидные" сроки создания многих книг, иногда исчисляемые годами. На самом деле, это не более, чем иллюзия, призванная, чаще всего, лишь "пустить пыль в глаза" читателей и создать ощущение "глубокой продуманности" книги. Собственно, перенесите это, например, на свой рабочий опыт и вспомните тех коллег, кто может месяцами делать то, что вы без труда осилите и за несколько дней. Или всё зависит от того, как считать. Например, я начинал писа'ть роман "Животное" в феврале -- марте 2010 года, а заканчивал в декабре 2012 -- январе 2013. Фактически я потратил на это 4 месяца, а можно сказать, что 3 года. Пожалуй, оба утверждения будут верными, но ближе к истине всё-таки первое. А если бы я решил вернуться к роману через 10 лет, то для кого-то, возможно, это опрометчиво показалось бы самым оптимальным для создания шедевра. Иными словами, срок написания книги не имеет никакого отношения к её качеству, а говорит, в лучшем случае, лишь об особенностях подхода автора к творческому процессу. Поделюсь своими цифрами -- у меня на книгу, в общей сложности, уходит 3 -- 4 месяца. Это, конечно, много и оправдывает меня здесь лишь то, что литературное творчество -- хобби, а семья и основная работа занимают в моей жизни первое место, помимо прочего, оставляя на остальное ежедневно весьма незначительное время. Да и оно частенько расходуется на совершенно другие вещи по абсолютно понятной причине -- появляется минут 40, которые можно посвятить творчеству, но нет вдохновения, и работа не идёт. В этом случае, разумеется, надо заняться чем-то другим, а не "вымучивать" каждое предложение -- скорее всего, они окажутся посредственными, и всё равно придётся их переделывать впоследствии. Однако, здесь нельзя попадаться и в ловушку -- поверьте, всегда найдётся множество важных дел, которые, вроде как, не позволяют продолжить писать книгу, хотя, чаще всего, это просто жалкие попытки как-то оправдать своё бездействие перед самим собой. Поэтому, не определив минимальные нормативы на какой-то определённый срок, пожалуй, произведение невозможно закончить вообще никогда. Особенно, когда вы находитесь в самом начале процесса, и он предсказуемо всё больше начинает казаться "неподъёмным". У меня есть множество знакомых, гордо именующих себя при каждом удобном случае "писателями", но "застрявших" именно на подобном моменте много лет назад безо всякой видимой перспективы и желания продолжить, кроме "громких слов". Надеюсь, вы не окажетесь в числе таких людей. А ведь практически любое дело, не терпит как излишней поспешности, так и неоправданного затягивания. Яркий пример -- мой роман "Все Они", который я начал писать ровно 20 лет назад, потом периодически к нему возвращался и, наконец, сейчас решил, что всё-таки лучше закончить его в формате сборника рассказов. Одна из причин -- очень большой объём произведения, решительно "зашкаливающий" за 30 авторских листов. На настоящий же момент, я решил эту проблему очень просто -- весьма опрометчиво заявлять себе, что каждый день обязательно буду писать ровно по 5 печатных листов. А вот минимум 1 -- абсолютно реальная цифра. Если удалось написать 2 или 3 -- отлично, но не меньше 1. Тогда, если исходить, например, из ориентировочно 10 страниц на главу и 15 таковых в книге, несложно подсчитать, что, при минимальной "выработке", на черновой вариант такого романа уйдёт 5 месяцев. А это уже, согласитесь, не неопределённое будущее, а вполне конкретные сроки. Что же делать, если на действительно весомых основаниях сегодня не удалось добавить к произведению ни строчки Ничего страшного -- приплюсовываем эту одну страничку к минимуму на завтра или разносим её на неделю. Как видите -- вполне гибкий и несложный подход, который, поверьте, может оказаться весьма результативным. Иногда сложно продолжить писать по причине того, что никак не можешь продумать оптимальный вариант какого-либо сюжета по ходу работы, а это для многих является причиной и самым весомым оправданием временного, а то и окончательного оставления всего творчества или конкретного произведения. С подобным подходом, поверьте, не удастся закончить ни одной книги. Что же делать Всё просто: читать начало первой главы, потом середину третьей и конец последней -- неуместно, а вот писа"ть -- вполне. Есть сейчас настрой описа"ть не свидание влюблённых на закате из третей главы, а кровавые происки маньяка глубокой ночью из восьмой Замечательно -- именно это и сделайте. Тем временем понемногу и "проблемный" сюжет прояснится -- тогда можно возвращаться к нему. А уже потом свяжете всё воедино. В следующий же раз у вас будет романтический настрой -- самое время красочно повествовать о "сладкой парочке". Как видите -- ничего сложного и здесь стоит неизменно придумывать, как бы сделать "да", чтобы прогрессивно двигаться вперёд, а не искать весомые оправдания для "нет". У меня частенько бывает и так -- пишешь книгу, а потом вдруг приходит очень интересная идея нового произведения, которую хочется начать воплощать немедленно. Что же -- никаких проблем: я начинаю новый роман, а к прежнему возвращаюсь позднее. Это никак не вредит творческому процессу, а иногда даже позволяет небезынтересно параллелить оба повествования. Разумеется, если начинать одно, потом бросать для другого, третьего и десятого, то ничего хорошего выйти не может. А вот два -- вполне приемлемая цифра. Понятно, что литературное творчество, в большинстве случаев, уместнее всего рассматривать, как хобби. Вы сами прекрасно знаете, что когда даже самое интересное и замечательное дело превращается в работу, то подход к нему на удивление быстро меняется и частенько вовсе не в лучшую сторону. Кто-то собирает марки, монеты, или клеит модели самолётов, меня же увлекает писательское времяпровождение. Однако, будучи реалистом, я понимаю, что заработать на этом в обозримой перспективе, вряд ли удастся. А вот интересно провести время и полноценно выразиться -- несомненно. Настоятельно советую и вам ориентироваться именно на такой подход, а не забрасывать все остальные дела, видя себя в будущем только знаменитым писа"телем и никем больше. Отлично, если когда-то это произойдёт -- тогда и совсем другой разговор будет. Пока же имеет смысл считаться с реальностью и это пойдёт всему процессу только на несомненную пользу. Примечательно, что многих почему-то смущает такое творческое хобби, и они предпочитают не раскрывать его даже самым близким людям. Уверяю, что тут ничего такого нет и это нисколько не хуже, чем собирать из спичек домики или коллекционировать бутылочные этикетки. Каждому -- своё. Другое дело, что окружающие частенько начинают подтрунивать над "будущим знаменитым писателем" и тем самым вырабатывают у начинающего автора целый ворох комплексов. Если это именно про вас -- срочно меняйте своё мировосприятие и, тем более, не "опускайте руки", если ваши первые наброски показались кому-то совершенной глупостью. Может быть, так оно и есть, или нет -- это никогда наверняка не скажешь наперёд. Другое дело, что к аргументированной критике, несомненно, стоит прислушиваться, обдумывать и, если она покажется обоснованной, действительно попытаться что-то менять. Но ни в коем случае не бросаться всё переписывать, едва кто-то упомянул, что "дело совсем плохо". Однако, здесь, пожалуй, гораздо опаснее для творческого человека те люди, кто, из каких-то своих побуждений, нахваливают, не разбирая. Всем приятно слышать подобное, но, в рассматриваемом случае, это вполне может заставить автора потратить много сил и времени на заведомо деструктивное творчество. Поэтому, будьте здесь бдительнее, старайтесь рассматривать похвалу или критику исключительно объективно и делать соответствующие практические выводы. Всё в Мире познаётся в сравнении, поэтому приготовьтесь к тому, что люди на каком-то этапе начнут проводить параллели ваших работ и произведений других авторов. Кто-то просто отмечая в чём-то "удивительно сходство", а другие -- с явным намёком на плагиат или что-то в таком роде. Не смущайтесь -- это предсказуемо и неизбежно. А иногда может оказаться и полезным: ведь даже некоторые издательства в форме приёма текста книги, просят указать наиболее близкие к нему произведения других авторов. Кроме того, и самое главное, вы прекрасно знаете, что это произведение -- именно ваше детище, начиная с идеи и заканчивая последней точкой. А другие могут иметь на этот счёт своё собственное произвольное мнение, к которому, в случае негативной окраски, постарайтесь подойти сдержанно и снисходительно. Особенно, если речь идёт о людях, которые ничем не проявили себя на литературном поприще. Точно так же отнеситесь к тем, к счастью, немногим, кого я ласково называю "присовокупленцами". Эти горемыки, стоит вам опубликовать ваш рассказ или роман, независимо от отзывов читателей, станут везде твердить о том, что именно они имеют к этому самое непосредственное отношение, а вы всего лишь занимаетесь обыкновенным плагиатом. Разброс "правдивых историй" здесь самый широкий: от того, как они рассказали вам "за чаем" или в письме эту свою идею и, заканчивая тем, что посылали вам "всего лишь для ознакомления" готовый роман, который вы "вероломно выдали за свой и напечатали". При этом, понятное дело, кроме пустых слов, за этим абсолютно ничего не стои"т. С такими обиженными жизнью людьми нет смысла вступать в дискуссии и пытаться что-то доказывать / аргументировать по единственной и самой простой причине -- их просто разъедает зависть и / или тяжёлый психический недуг. Искренне пожалейте "присовокупленцев" и забудьте, тем более, что умные люди их бредням внимать не будут, а мнение глупцов вам и вовсе ни к чему. Несомненно, читая произведения других авторов, вам порой казалось, что их работы обременены глубоким смыслом и ещё множеством "довесков" между строчек. Вспомните, как было принято ещё в школе обсуждать на уроках литературы -- что именно чем-то хотел подчеркнуть автор, почему он использовал такие метафоры и что хотел сказать читателям вечного, поучительного и мудрого. А вот в своём романа, к сожалению, вы ничего подобного не видите Не переживайте -- в подавляющем большинстве случаев, всё это лишь фантазии многочисленных "исследователей творчества" и / или особенности человеческого восприятия. Да, несомненно, где-то подобное справедливо, но, в основном -- лишь бессмысленное словоблудие тех, кто не способен ничего толкового создать сам, но очень хочет "быть в теме". Скорее всего, вам придётся столкнуться с такими людьми -- они будут готовы устно или письменно склонять вас к бесконечным обсуждениям того или другого фрагмента вашего романа, и выискиваниям всё более завуалированных откровений. Не позволяйте втягивать себя во что-то подобное и не тратьте время на эту бессмыслицу -- как известно, когда очень хочешь что-то отыскать, это вполне можно сделать и на пустом месте. И, разумеется, будьте готовы к письмам незнакомых людей, которые будут просить вас прочитать их "гениальные творения", подредактировать какой-то текст, подсказать интересное продолжение, выступить соавтором или спонсором, авторитетно порекомендовать / помочь "протолкнуть" их творчество издательствам и всё в таком роде. Некоторые могут даже угрожать или умолять, попытавшись максимально эффективно на вас воздействовать в желаемом направлении. А все ваши аргументы о том, что нет времени или возможности, предсказуемо не будут услышаны, так как большинство рассматриваемых людей, всего лишь желает, чтобы вы в "первую очередь" прочитали его творение и ответили, что это прямо-таки "бестселлер, который, по невообразимой причине, пока не оценён по достоинству мировым сообществом". Во избежание инициирования неприятных ситуаций и бесполезной траты времени, заранее определитесь со своим отношением ко всем этим моментам, чтобы обдумать, взвесить и принять чёткое решение по формату подобного взаимодействия, когда такая необходимость настанет. Теперь, если вы готовы "взвалить на свои плечи" всё, сказанное выше, приступайте к работе. Благо, современные технологии здесь на удивление эффективно придут на помощь в виде тех же удобных текстовых редакторов и портативных компьютеров -- пользуйтесь этим. Однако, разного рода "планшетники" под ваши цели явно не подойдут -- они значительно замедлят процесс без какой-либо нужды. Поэтому -- только "клавишные". Так же весьма отвлекающим фактором будет не то, что происходит вокруг, а ваше неумение сосредоточиться на одном деле и распыление внимания. Постарайтесь контролировать это, иначе ничего путного не выйдет. Параллельно с файлом, где вы пишите роман, заведите листочек электронного блокнота. В него, по ходу действа, вносите имена, основные события и нюансы, которые могут весьма пригодиться в дальнейшем. Поверьте, очень неприятно и времязатратно выискивать в уже написанных главах строчку, где, например, говорится о цвете волос героя, чтобы он не стал к середине книги, безо всяких видимых причин, лысым. Не смущайтесь, если по ходу работы неожиданно обнаруживаются новые интересные линии развития сюжета, которые противоречат изначальному плану. Просто сравните оба варианта, оцените и отдайте предпочтение тому, что покажется вам наиболее удачным. При этом, конечно, не забудьте, внести соответствующие коррективы в план последующих глав, чтобы не вышло никакой путаницы. Так же не помешает каждый вечер сохранять копию дополненного документа в архив, чтобы, в случае чего, разом не потерять то, на что вы потратили столько времени. Ведь электроника имеет свои особенности -- файл в какой-то момент может почему-то перестать открываться или вы потеряете "флэшку" с доброй частью своего произведения. Если вы не планируете попробовать опубликовать свой труд через издательства, то вполне можете, по ходу работы, выкладывать черновые главы произведения на каком-нибудь литературном сайте, настойчиво призывая читателей к "жёсткой критике", а не "сладкой лести". Однако, чаще всего, автор хочет непременно быть "увековеченным" в до сих пор более привычном и престижном "бумажном" формате. Тогда имеет смысл выложить в свободном доступе максимум одну главу вашего творения, так как, если полный текст или значительная его часть будут "гулять" по просторам Интернета, то вероятность заинтересовать издательства, скорее всего, равняется нулю. В связи с этим, конечно, не стоит пересылать файл с романом друзьям и знакомым -- несмотря на все их уверения, что "это только между вами", скорее всего, ситуация получится как раз обратной. И, даже, если виновный отыщется, это уже ничего не изменит. Хотя, иногда подобное может пойти даже на пользу -- вами вполне могут заинтересоваться, если книга в таком формате вдруг станет бестселлером глобальной сети. Но, всё-таки, лучше здесь быть во всех отношениях посдержаннее. Время промчалось на удивление быстро -- вот вы с нарастающим возбуждением дописываете произведение и гордо печатаете слово "конец". Настало время искать адреса издательств и делать рассылку Конечно, нет. Это лишь повод постараться забыть о книге на несколько дней, занимаясь другими делами, а потом взяться за, пожалуй, самую ответственную часть действа -- чистовую вычитку. Настоятельно советую делать это не после каждой напечатанной главы, а именно при готовности чернового варианта всего произведения. Помимо исправления множества совершенно нелепых ошибок, поверьте, вы обязательно найдёте -- где и что добавить или убрать по сути произведения и сможете оценить более объективно текст в целом. Если говорить здесь о сроках, то могу назвать свою примерную цифру -- 2 недели (понятно, что я включаю её в общее время работы над книгой). Справились и с этим Теперь, если вы планируете попробовать опубликовать своё творение, пришла пора написать синопсис книги, где на 1-3 листах изложить краткий, но яркий пересказ всего произведения. Это вовсе не так легко, как может показаться, однако, синопсис является обязательным условием рассмотрения издательством вашего предложения о публикации работы. Уделите ему столько времени, сколько необходимо. Получилось А теперь подстрахуйтесь и зафиксируйте свои авторские права на произведение (я это делаю заранее со всем, к чему открываю публичный доступ, даже когда речь идёт о стихотворении). Иначе ваше действительно гениальное творение вполне может вскоре появиться на книжных полках, правда, почему-то, под чужим именем и без вашего ведома. Хотя, разумеется, здесь "тёмных личностей" скорее будет интересовать оригинальная идея, а текст уж они как-нибудь напечатают сами (порой получше оригинала). Тем не менее, это, разумеется, вовсе не повод облегчать им жизнь. Так как же это сделать Очень просто -- здесь помогут всё те же литературные сайты. Некоторые из них позволяют сразу, после загрузки текста, получить официальное "свидетельство о публикации в электронном СМИ". Потрудитесь потратить на это немного времени, разумеется, позаботившись о том, чтобы ограничить здесь доступ к вашему произведению третьих лиц. Теперь потратьте несколько часов на то, чтобы сделать собственную подборку адресов электронной почты издательств в Интернете, которую вы сохраните в файл, и будете актуализировать для рассылки последующих работ, а так же делать сопутствующие заметки ("отказали", "нет смысла высылать в дальнейшем", "заинтересовались" и прочее). Это совсем несложно, но требует терпения и внимательности. Я встречал множество тематических статей с таблицами контактов, однако, всё течёт и меняется, поэтому потрудитесь не только их проверить на актуальность, но и отыскать что-то новое. Конечно, вполне можно распечатать и выслать рукопись по обыкновенной почте, однако, советую всё-таки и здесь эффективно воспользоваться современными информационными технологиями. Тем более, как вы вскоре обнаружите, некоторые издательства настоятельно рекомендуют заполнить именно специальную форму на их официальном сайте, куда вложить текст / часть произведения. Если ваш труд "зашкаливает" за 1 Mb, будет удачным заархивировать файл и отправить в таком виде. Есть издательства, которые просят сначала выслать несколько первых глав для ознакомления, а уже потом, при заинтересованности, основной текст. Обязательно пойдите им навстречу, и потрудитесь потратить немного времени на выделение и копирование требуемой части. Для текста электронных писем удачнее всего сделать "рыбу", так как он достаточно стандартен, меняя только имя главного редактора, тему (некоторые издательства жёстко оговаривают её формат -- обратите внимание) и добавляя свои конкурентные преимущества. Что это может быть Прежде всего, разумеется, соответствие вашего произведения темам, заявленным издательством, а ещё лучше -- конкретной серии. Разумеется, издательство с гораздо бо"льшим интересом отнесётся к уже печатавшемуся автору (при этом обязательно полюбопытствовав причиной желания сменить издательство), чем новичку, но это может и не играть никакой роли. Тем не менее, если вы уже публиковались, не стоит это скрывать, но и прибавлять лишнего, разумеется, тоже. Поверьте, при заинтересованности, издательство само имеет массу возможностей выяснить истинный тираж ваших предыдущих работ, их популярность и прочие актуальные моменты. Поэтому -- скромный, предельно честный и максимально соответствующий требованиям конкретного издательства текст (разумеется, без грамматических ошибок) предложения о публикации книги, будет именно тем, что требуется. И, конечно, проверяйте перед отправкой -- вложили ли вы в письмо файл с произведением. Несмотря на указанные большинством издательств сроки рассмотрения рукописей "до 3 месяцев", фактически, вы начнёте получать ответы весьма скоро и они, практически наверняка, будут отрицательные. Это и понятно -- вряд ли кто-нибудь в состоянии вдумчиво и основательно прочитать тот же роман из 14 авторских листов за несколько часов или дней, учитывая неизменное обилие работы на этом поприще. Поэтому, ответы таких издательств будут вполне предсказуемы -- несоответствие вашего произведения их теме или вежливый (хотя бывают и исключения) неаргументированный отказ. А вот письма, которые будут приходить вам через хотя бы несколько недель (в том числе, спам), уже вполне могут содержать более объективный взгляд на ситуацию. Особенно полезно, когда редактор, которому попалось ваше произведение, ответит не просто "нам не подходит", а найдёт время "черкнуть", пусть короткую, но рецензию. Прочитайте её очень внимательно и постарайтесь сделать объективные выводы, так как здесь речь идёт не просто о чьём-то частном мнении, а о взгляде профессионала, который неизменно окажется весьма поучительным. Я, например, по поводу своего творчества, переписывался, в том числе, с Сопиковым Игорем Вячеславовичем -- редактором, который вывел на тематический рынок Александру Маринину, Данилу Корецкого, Татьяну Устинову, Татьяну Полякову и Елену Михалкову. Этот неординарный замечательный человек особенно расположил меня к себе прямо-таки отлично и с юмором написанной "разгромной" рецензией на роман "Остановка последнего вагона", однако, в целом, может быть, и неоправданно достаточно высоко оценил всё моё творчество после получения на днях текста нового романа "Степень прерывания". Его советы и просто человеческое участие, показались мне более, чем эффективными и какого-то подобного диалога с кем-то из опытных редакторов я от всего сердца желаю и вам. Некоторые издательства могут не ответить вам вообще или вдруг проявить интерес, который, однако, заставит вас призадуматься. Понятно, в идеале, автор ждёт, что ему напишут нечто вроде "ваша работа нам подходит", укажут ориентировочный срок публикации, особенности (например, формат обложки и тираж), сумму гонорара (в реальности она весьма скромная) и договор, который он может распечатать, подписать и отправить по почте. От всего сердца желаю, чтобы у вас было именно так, однако, надо быть готовыми и к другому повороту событий. Например, вам могут сказать "да", но с условием сокращения объёма произведения и его переработки из-за особенностей конкретной серии, обязательного изменения названия книги или даже добавления туда чего-то совершенно постороннего. Не торопитесь восторженно отвечать "да", лишь бы быть опубликованным, но и не спешите с "нет" - всё внимательно взвесьте, обдумайте и, через день-другой, примите окончательное решение, обязательно проинформировав о нём издательство. Мне, например, на текст романа "Трюфельный холм", поступило предложение о публикации под псевдонимом Александр Варго. До этого момента, о таком писателе я даже не слышал, однако, без труда нашёл исчерпывающую информацию в Интернете. Несмотря на то, что в моём произведении от "хоррора" толком ничего не было, мне показалось интересным посотрудничать с издательством "Эксмо", пусть и в подобном специфическом формате, и я принял предложение. В результате получилась, в общем-то, предсказуемая неразбериха -- поклонники серии "MYST. Черная книга 18+" покупали новый роман, надеясь насладиться морями крови, неистовством маньяков, изощрёнными извращенцами и буйством сексуальной фантазии некрофилов, а получили нечто совсем из "другой оперы". В связи с чем, конечно, вполне понятна негативная реакция на "Камень" многих из них, хотя, ради справедливости, надо признать, что и позитивных отзывов я получил в достатке. Наверное, именно поэтому, когда издательство "Эксмо" предложило мне издать в той же серии мой новый роман "Кошачья лапка", я ответил согласием -- вот и получилось "Животное". В общем -- много всего вам здесь могут напредлагать, а ваша задача -- соотнести это со своим собственным ви"дением и принять взвешенное решение. Что будет дальше -- покажет только время. Обязательно будет один или даже несколько ответов от структур, занимающихся "изданием за счёт авторов" (сюда же можно отнести замысловатые вариации разноформатного участия сторон) или представляющих Интернет-магазины электронных книг. В первом случае, по большей части, решение зависит от ваших финансовых возможностей, амбиций и взглядов на подобный формат публичного самовыражения, во втором -- подразумевает возможность получения минимального дохода, но практически исключает перспективу "бумажной" публикации. Во всех этих случаях решать, разумеется, вам, однако, советую всё-таки попытаться дождаться ответов от большинства издательств, и только потом принимать какое-то решение. Всё течёт и меняется -- если вам везде решительно отказали, то рассылку того же самого произведения вполне можно повторить через год. Один мой знакомый несколько лет назад опубликовал таким образом "забракованный" всеми ранее сборник специфических современных басен. Да и самим стоит периодически заглядывать на сайты издательств и следить за новинками в книжных сериях. Вдруг через месяц-другой будет запущено нечто именно в вашу тему Тогда имеет смысл повторить отправку книги, добавив в текст письма своё ви"дение произведения "по вновь открывшимся обстоятельствам". При этом удачнее всего сделать папку со всеми вашими творениями и "рыбами" писем, рассортированными по принципу -- "опубликовано", "рассматривается", "отказано", "новое". Её вы будете постоянно пополнять, а заодно иметь всегда под рукой для удобства рассылки по издательствам. Законченный роман -- разумеется, вовсе не повод "починать на лаврах" и, забросив творчество, пассивно ожидать предложений от издательств. Будут ли они, "нет" и, если "да", то какие именно -- надо начинать всё сначала и обдумывать идею новой книги. А потом ещё, и так до тех пор, пока у вас будет присутствовать интерес и возможность заниматься рассматриваемым форматом творческого самовыражения. А он, как я очень надеюсь, иссякнет у вас ещё очень нескоро и рано или поздно обогатит копилку отечественной (может статься, даже мировой) литературы произведениями, которые, в будущем, могут стать, если и не классическими, то необыкновенно популярными. Пишите, и у вас обязательно всё получится! август -- сентябрь 2012, май 2013 www.golcov.ru

proza_ru/texts/2012/09/20120907132.txt

Письмо Гекате: "Дорогая Геката! Я нисколько не сомневаюсь в твоём существовании и могуществе. Но я живу в такое время, когда свобода вероисповедания с одной стороны, утверждена законом, с другой - попирается обществом. Многие считают, что я обязана быть христианкой, ходить в церковь, носить длинные одежды. Обязательно юбки. Недавно в маленькой лавке я увидела браслет из камней. Спросила, что это. О, счастье! Чётки-браслет Геката. Конечно, я сразу же его приобрела и теперь ношу. Это - единственный способ быть с тобой. Ведьма Рика". Ответ Гекаты: "Милая Рика! Я знаю, что тебе и твоим подругам-ведьмам сейчас живётся непросто. Я наблюдаю за вами и Вашим окружением. Ты пишешь, что купленный браслет для тебя - единственный способ быть со мной. Я согласна. Но ты со мной и без вещественных доказательств. Ты кормишь и лечишь бездомных собак, пристраиваешь в хорошие руки щенков, следишь за чистотой территории, на которой они обитают. А это всё - общение со мной. Я рада, что у местных собак такая замечательная подруга. А браслет Я не против того, чтобы ты его носила. Помни: куда бы ты ни поехала, я всегда с тобой. С любовью, Геката "

proza_ru/texts/2016/09/20160926235.txt

Подстрочный перевод прозы, подстрочник - это прозаический эквиритмический перевод, хотя эквиритмический перевод ценится в поэзии, но не очень в прозе.

proza_ru/texts/2015/12/20151231710.txt

-Ой, смс-ка,- сказала Настя, потягиваясь и нащупывая телефот на прикроватной тумбочке.- О, Маринка. Она открыла сообщение и прочитала: "Привет, Настюха! Как делишки Девчонки скучают и передают привет!J" -Ну, надо было в семь часов утра смс-ки слать! А, да, ведь в Москве-то сейчас день! Ну ладно, потом отвечу. И она снова повалилась спать. Но снова заснуть ей не удавалось. Немного повалявшись, она встала и спустилась вниз, приготовить завтрак. Она насыпала себе хлопьев, залила их молоком, и поставила вариться горячий шоколад. Отнеся тарелку на террасу, она вернулась на кухню за горячим напитком. С кружкой она села за столом на террасе и стала любоваться видом океана, открывавшимся перед ней. К этому времени из спальни спустилась мама и тоже разместилась на террасе. -Что это ты сегодня так рано встала- спросила мама, поцеловав дочку. -Да смс-ка меня разбудила,- ответила Настя. -Кто пишет -Девчонки. -Ты им уже ответила -Нееее...- Девочка зевнула.- Потом отвечу. Мам, а можно на пляж пойду -Да, конечно. Только одна не плавай, там волны. -ОК!- ответила девочка, повеселев. Она поднялась наверх, взяла под мышку пляжное полотенце, захватила книжку и понеслась вниз. Взяв из холодильника яблоко, и сразу откусив от него большой кусок, она с террасы по каменной лестнице спустилась к калитке, открыла её и босыми ногами ступила на мягкий песок. Вдохнув морского воздуха, она побежала к кромке воды, поднимая клубы пыли. "Люблю пасмурные дни, такие как этот. Небо затянуто, ветер треплет волосы... Ах, красота!" Она постелила полотенце так близко к воде, что волны слегка ласкали пальцы её ног. Она легла на спину и стала смотреть на чаек, круживших над ней. Она доела яблоко, и положила его на песок. Постепенно веки тяжелели, глаза закрывались. Она заснула, не замечая того, что вода всё ближе и ближе подбиралась к её ногам. По непонятной причине грести и даже барахтаться было не возможно, Настя пыталась предотвратить погружение, но это только ухудшало её положение, и она медленно пошла ко дну... Несколько раз перевернувшись в воздухе, то есть под водой, она плавно приземлилась на большой куст водорослей. Настя ещё никогда не видела таких кустов как этот (а она сейчас видела под водой!) : каждый лист переливался разными оттенками какого-- ни будь цвета. Насте не без труда удалось выбраться из куста, который, казалось, хотел удержать её. Внезапно она увидела стайку красных рыбок. Казалось, они безобидны, но это было не так. Стайка быстро приближалась, и Настя сделала шаг на встречу опасности. Вот рыбки окружили девочку и начали метаться вокруг неё. В плавниках рыбы держали верёвки из пузырьков. Они крепко спутали Настю. * * * Пленницу привели в огромный коралловый замок, который окружали сады из актиний и других водорослей, лабиринты из самых разнообразных по форме, размеру и расцветке камней, обточенных морем. По длинным коридорам Настю ввели в огромный зал со стенами из мелких ракушек и камешков, красота зала сразу заворожила её, и девочка не могла налюбоваться красотой зала. В середине, на высоком троне восседал морской царь, по его виду сразу было понятно, что это морской царь. У него была корона со слегка потускневшими драгоценными камнями. Его длинная борода была похожа на пенистую воду. Позади трона висела карта. На ней была одна вода, на всю длину карты была надпись "Атлантическо - ледовитый океан". "Так вот где я очутилась!"- подумала Настя.

proza_ru/texts/2008/10/20081015317.txt

РИЗМЫ БЕЗ АФО *************** 1. Губернатор есть, а губернии нет. 2. Дума прямая, а законы кривые. 3. У народа недород, а у олигархов - рот. 4. Писателей много, а гениев больше. 5. Хорошему танцору - публика мешает. 6. Поэт больше - чем рифма. 7. На суд суда нет. 8. Сегодня взяткодатель, а завтра - взятковзятель: взять не дать - дать не взять. 9. Не всякий фундамент до крыши доживает. 10.Понос бывает словесным, а "Волга" - не рекой. 11.Не всякая трубка из земли - пенис. 12.Звёздочки из глаз - осколки от бутылки. 13.ПисАть - не пИсать. Но в сток надо попадать. 14.Слово не рубль, но крадут за миллион.

proza_ru/texts/2007/04/200704011605.txt

Долго молчать Ворона не смогла, и к вечеру Соколу было доложено всё -- обо всех и обо всём происходящем на озере. Она тараторила как сорока, а Сокол молчал. Молчание, принятое Вороной за слушание, дало ей возможность излиться фонтаном новостей, собственных суждений и оценок. Проговорив всё, что ей вздумалось вслух -- Ворона и сама на многое посмотрела по-другому, обнаружив попутно, что жизнь на озере не просто "хороша". Она еще и увлекательна! - Как же повезло мне с этим озером, - думала не на шутку увлёкшаяся разглагольствованиями Ворона. Заканчивая очередное повествование, болтушка пребывала в полной уверенности, что Сокол внимательно слушает, а возможно даже -- благодарен за рассказы. Но для Сокола -- погружённого в свои собственные мысли -- всё, о чём рассказывала Ворона, пролетало мимо... Каждый из них думал о своём, и диалога не получилось. Вороне надоело болтать, не получая ответа. Пожав плечами, она вернулась на своё излюбленное место и теперь откровенно скучала, раскачиваясь вместе с веткой. - Нечем заняться. Дел настоящих -- нет. Ну, что это за "дела" - думала она, - почистить пёрышки, позавтракать, посидеть молча рядом с Белым Соколом, послушать песни Соловья... Никакие это не дела, так -- мелочи... Ненастоящие это дела... Нет настоящих дел, одна скууука... Здорово, конечно, иногда помолчать... но -- иногда... Нельзя же жить молча. - Может, он дал обет молчания -- мелькнуло у неё в голове. - Нет, всю жизнь молчать -- неинтересно, - заключила Ворона, и, остановив свой взгляд на Лебеди, проплывавшей внизу, невольно позавидовала ей. Лебедь умела, даже занимаясь своими делами, сохранять и чувствовать неуловимое, но неразрывное родство с Филином. Умела не мешать, быть ненавязчивой для него, но всё-таки -- "быть". У Вороны так не получалось. Ей требовалось общение, ей хотелось внимания. И сейчас, при взгляде на озерную гладь, по которой кроме Лебеди плавала Утка, кружившая вокруг своего выводка, Ворона наткнулась вдруг на гениальную, новую для себя мысль: - Мне не о ком заботиться! Вот! Поэтому мне и скучно! Она оглядела сверху всё озеро, облетела вокруг, обследуя каждый закоулок в поисках кого-то, о ком можно было бы позаботиться. Но вскоре приуныла. Не найдя объекта для приложения своего порыва, полетела восвояси. Однако мысль, что ей нужно о ком-то заботиться, прочно засела в голове. Наутро Ворона решила непременно возобновить поиски. - Ну не поверю я, что нет никого, кто нуждался бы в моей заботе, - в полудрёме спорила она со своими же мыслями. Утро встретило гамом и гомоном местных обитателей. Разлепив -- как всегда последней глаза, Ворона попыталась сообразить, что происходит. Это не отняло много времени, возмутитель спокойствия обнаружился сразу: на соседней ветке сидел невиданный персонаж. "Персонаж" не мог не привлечь всеобщего внимания, слишком уж необычно для этих мест он выглядел. Озёрный народ уставился на невиданную птицу, удивлённо буравя её десятками глаз -- кто со своих веток, кто с воды, кто из камышей, обсуждая на все лады её экзотический внешний вид и неожиданное появление. А на березе, жмурясь от солнечного света, сидел Альбатрос. Казалось, он впитывал солнышко -- его тепло -- всем своим телом. Как впитывал бы странник, вернувшийся из космических путешествий по холодным пространствам Вселенной. Альбатрос и был странником. Странником арктических широт: звенящих поднебесий края, где по полгода длится день. А другие полгода -- лишь ждут солнца, и, дождавшись, радуются -- свету, не теплу, которое для тамошних жителей почти нереально. Стужа слепящего снега и льдов, под холодным светилом, стынь зелёной воды -- служили обиталищем этому страннику. Сейчас Альбатрос грелся на неузнаваемом им солнышке, растворялся в его тепле, млея от незнакомой, но такой приятной ласки солнечных лучей, не замечая ничего вокруг. Лишённый живого тепла и всю жизнь тосковавший по нему, он наслаждался, довольствуясь солнечным. Ворона бесцеремонно пялила глаза, то перескакивая, то перелетая с ветки на ветку, разглядывала странника со всех сторон. - Вот! То, что и нужно! Это как раз то, о чем я вчера думала! - решила она. - Одинокий, неухоженный... вон: весь -- солью (или бог его знает чем) умазанный. Именно такой, о каком нужно заботиться. Господи! Бывает же так: не успеешь подумать, а оно -- вот оно, получите! Я же говорила, что жизнь прекрасна и удивительна. Ура! Заботиться -- есть о ком! Так восторгалась ничего не подозревающим Альбатросом, Ворона лихорадочно соображала по ходу дела: каким же образом о нём позаботиться. Подумать было над чем: в прошлом заботиться о ком-либо ей не приходилось. Склонностью к долгим нерешительным раздумьям Ворона не страдала. Да и прошлый опыт отношений с Белым Соколом подсказывал ей, что "тянуть резину" не стоит. Но выяснить кое-какие сведенья она всё же сочла нелишним. Перебравшись поближе к Альбатросу, Ворона спросила его: - Ты любишь тепло - Да, - буркнул Альбатрос, не открывая глаз и не выходя из блаженного состояния, продолжая нежиться под солнечными лучами. - А когда мягко, тоже любишь И на этот вопрос она услышала: - Да. Ворона сочла добытые сведения вполне достаточными для начала действий. - Всё понятно, - подумала она, - нужно гнездо! Гнездо она задумала построить на пересечении двух веток, находившихся как раз под тем местом, где сейчас сидел Альбатрос. Всё завертелось, закрутилась, всё пришло в неимоверное движение. Скучать стало некогда. И день стремительно понёсся к обеду. В полдень, перенеся последние перышки -- с трудом выпрошенные у Утки -- из её старого гнезда в своё новое, с облегчением вздохнув, Ворона опять уселась рядом с Альбатросом. Она легонько подтолкнула его, и он, разморенный теплом, перевалился в гнездо, похоже, и не заметив перемещения. Теперь он сидел в мягком и теплом гнезде, с всё так же прикрытыми глазами, и никак не реагировал на то, что происходило вокруг. - Этого мало... - думалось Вороне, - впереди ночь; и не только ночь, впереди осень! Снова снявшись с ветки, неугомонная птица принялась мастерить крышу над гнездом. В голове проносились воспоминания о скворечнике, когда-то виденном в городе, ещё в бытность серой, ничем не приметной вороной. Скворечник ей тогда очень понравился, не устроив лишь своими размерами. - Я построю большой скворечник из веток, - ликовала она, носясь за ветками по всему берегу, - Альбатрос будет доволен, у нас будет свой дом, и мы будем счастливы. Покончив со строительством и положив на крышу последнюю ветку, Ворона вдруг услышала, что Альбатрос встрепенулся. Солнышко, так замечательно пригревавшее его, скрылось вдруг за стеной из веток, вновь погрузившей его в холодный сумрак, от которого он так устал... Очарование разрушилось. - Как коротки волшебные мгновения... - подумал Альбатрос, взмахнул большими сильными крыльями, и, превратив домик Вороны в ливень обломков, взлетел. Быстро миновав озеро и лесок, странник скрылся за горизонтом.

proza_ru/texts/2010/07/20100703052.txt

Глава 1. Я проснулась вся в поте. Казалось, что совсем не спала из-за этого кошмара. Интересно, а на кануне экзаменов всегда такие сны сняться или только у меня Я присела на краешек кровати, не смотря на то, что я не выспалась, спать мне не хотелось, а настроение так и не поднялось. Зато погода на улице прекрасная, так что я решила развеяться, а за одно и прогуляться. Быстро накинув кофту и джинсы, я вышла из квартиры, несмотря на милые глаза Масяндра, просящие его покормить. Ничего, сам разберётся, я ещё вчерашний день не забыла. На детской площадке под домом, прыгали и визжали дети, а их мамы тщетно пытались уследить за своим чадом. Всё вокруг шумело -- весь город был полон жизни. Только нежащиеся на солнце кошки сохраняли спокойствие. Я зашла в лес. Здесь, вдали от шумных улиц города природа брала верх над техническим прогрессом. Везде куда ни падал взор, распускались цветы и листья на деревьях, летали бабочки и птицы, уже с раннего утра, заливающие на разные лады песни. Мир вокруг жил своей, отдельной от всего мира жизнью, полной спокойствия и умиротворения. Вокруг не было ни души, но это меня не смущало -- я люблю погрустить в одиночестве. И сейчас было о чём. Вокруг поднялся сильный ветер, и воронка воздуха медленно, но необратимо начала засасывать меня внутрь. Доверься мне... шагни вперёд... не бойся... Что ж, мне боятся и вправду нечего. Я шагнула в воронку, больше не сопротивляясь. Русые волосы разлетаются в разные стороны от южного ветра, глаза медленно меняют цвет -- от серо-голубого до небесного, губы украшает милая улыбка. Да, это я, какая есть на самом деле, к тому же вроде ничего не сломано и не покалечено. Настроение и вправду улучшилось. Я осмотрелась по сторонам. Странно, но в этой части леса я никогда раньше не была и я вообще засомневалась, а до сих пор ли я в городском лесу. На этот счёт у меня были большие сомнения. Всё, больше никогда не слушаю свой внутренний голос, хотя был ли это он Вокруг росли вековые дубы, изредка где-то в вышине шурша листьями. Под деревьями росли совершенно не известные мне цветы: нежно-голубые, прозрачные, розово-перламутровые и других цветов. Они медленно покачивались на хрупкой ножке, переливаясь на солнце, как горный хрусталь. Вокруг летали какие-то странные бабочки, но почему я не могла сказать -- бабочки, как бабочки. Из кустов на меня смотрел эльф с прямыми светлыми волосами, спускающиеся чуть ниже плеч, с голубыми глазами, пристально следящими за мной. Стоп, ЭЛЬФ Но откуда здесь взялся эльф Я протёрла глаза - не помогло, мой глюк всё равно стоял передо мной. Самое интересное, что он мало того, что никуда не делся, так ещё перед моим носом появилась железяка, в виде наконечника стрелы, которая явно хотела оттяпать мой (всё ещё нужный мне, между прочим) орган обоняния. -Ты кто -- поинтересовался эльф. - А ты кто -- в свою очередь поинтересовалась я. - Я великий и всемогущий Лесандр. А ты кто, немощная ведьма -Я не ведьма. -Не обманывай меня колдунья. У эльфов отменное чутьё, они чувствуют ауру человека и его магические способности. -Не хочу тебя огорчать, но видимо твоё чутьё на этот раз тебя подвело. Я не ведьма и магических способностей у меня нет,- стрела заметно начала приближаться к моему носу. Вскоре между ними расстояние стало настолько мизерным, что я чувствовала запах серебра на наконечнике (интересно и не тяжело).- Ладно, проехали, - я незаметно опустила тему и начала уже нападать я в этом разговоре.- А что это великий и всемогущий Лесандр делает в кустах Почему же это не делают другие эльфы, раз ты у нас такой особенный или наша великая неприкосновенность решила выйти поразмять ножки без охраны и прислуг - Эльф заметно покраснел.- Или, - продолжала я, - сдаётся мне кто-то наврал с три короба,- бедный эльф совсем попятился назад, ища пути побега.- Путей к отступлению нет,- "порадовала" я его.- Так что, либо ты мне всё рассказываешь добровольно, либо силой, огромный выбор, правда- Эльф покорно кивнул. -А что именно рассказать- уже более уважительным голосом спросил Лесандр. - Ну, сначала про себя, а потом уже о мире, в который я попала. Только в общих чертах. Кстати, меня Настей зовут,- я подала ему руку. - Странное имя, Настя,- с недоверием сказал он, но всё же руку мне пожал. -Не страннее, чем Лесандр. Ну, всё, рассказывай скорее, а потом уже я расскажу свою историю. -Слушай, тут недалеко село есть, Разлеском кличут, пошли, я там такую таверну знаю, чур, я угощаю (странный мальчик (скорее парень, как бы он старше меня не оказался, а то как-то не удобно получится), я бы в любом случае угощать себя не стала, ну что, ж ему дороже), а по дороге всё и расскажу. Как оказалось недалеко, по мнению этого злопакостного эльфа, это километров 7 на вскидку. Я на физическую форму не жалуюсь, но пеходралом -- "Всего-то какие-то 7 километров", как высказался этот кровопивец уже на 3км, я идти не намерена (так как я его уже порядком достала своими нотациями по поводу того, как должно быть стыдно приличному эльфу, так мучить бедных девиц, а так же о том, что роль вампира ему не подходит). Одно преимущество от этого знакомства -- я таки узнала, где я нахожусь, и что вообще здесь происходит. Оказывается, я попала в Эльсию. В Эльсии располагаются 5 государств: Грогы -- государство орков и гоблинов, Вондидер -- государство гномов, Эллия -- государство эльфов, Дридо -- государство дриад и дендроидов, Мэгрол -- государство магов и людей, а так же Вольмия -- государство вампиров. Между ними и дальше простирается, так называемое Тёмное Царство или Морвэл, его население составляют упыри, вурдалаки, оборотни, Тёмные маги и др. Вольмия и Морвэл союзники, несмотря на то, что Вольмия ведёт контрабандную торговлю с другими расами. Конечно, постоянно возникают перепалки между гномами и орками, дриадами и эльфами, и часто среди людей, но всё равно эти расы поддерживают дружеские отношения, и промышленную торговлю по общим торговым путям, которые даже во время войн были местами примирения и равнопользования. Ни эльфы, ни гномы, ни другие расы не заходили на территорию Тёмного Царства (кроме вампиров), они предпочитали ездить по торговым путям и тропкам, но никогда не по владениям Морвэла, достаточно было ступить шаг за пределы границы, как путник чувствовал нарастающую опасность (ещё бы, возьми только упырей, которые официально по округе шастают). Вскоре не заядлый путешественник по собственной воле возвращался на дорогу, и только некоторым людям удавалось войти в Тёмное Царство, только войти, но не выйти. Ещё ни одному светлому существу, живущему в Эльсии, не удавалось вернуться назад. Но в последнее время тёмные силы злоупотребляли своими правами, всё чаще люди погибали от упырей и вампиров или жертвами подпольного некроманства тёмных магов. Естественная смерть стала редкостью. Люди не доживали и до сорока (у других рас был другой показатель жизни, у эльфов, например, до 150). Так же ходили слухи, что правитель этой местности, тёмный архимаг Сэндер, собирает свою армию и готовиться идти войной на Светлое Царство. Готовиться, кстати, уже два столетия. -А из-за постоянных перепалок между светлыми расами, - продолжал эльф - постоянную армию им собрать не удалось. В народе, у каждой расы есть своё предсказание, но все они сходятся в одном, из другого мира придёт к нам великий воин и маг и спасёт этот мир. Такой "герой" в этот мир уже приходил. Ему, конечно, всё рассказали и послали на спасение этой "грешной земли", как сказано в пророчестве, но этот "пришелец из другого мира", как прозвал его народ, даже до границы не дошёл, его по дороге какой-то дохлый упырь съел (отравился небось - такую гадость есть) -- это уже я добавила, за что Лесандр посмотрел на меня, как на богохульника, и отвесил мне подзатыльник, ну я в долгу не осталась и отвесила ему такой, что он мне всю оставшуюся дорогу говорил мне какой он белый пушистый и несчастный, и как я такая серая лохматая и злющая могу такую прелесть обижать. - Слушай, а что теперь народ делает без своего героя- спросила я. - Ну... Они кое-как пытаются своими силами от нечисти отбиваться, но это не сильно помогает. -А ты мне что-нибудь про себя расскажешь- решила перевести на другую тему я разговор. -ВЕДЬМЕ Да ни за что и никогда. - Да с чего ты взял, что я ведьма -А что ж тогда у тебя на шее делает отличительный знак магической школы. -Висит наверно. -Угу, а висеть он может только на ведьме, причём как я посмотрю ты у нас ведьма 7-го курса. Не слабо, лучше мне с тобой не связываться. - Да не ведьма я, я даже колдовать не умею. - Ну да, конечно, не умеет она, а потом прыгай зайчиком, пока какому-нибудь волку не попадёшься, и всё из-за доброй души. Один совет как прожить долгую и счастливую жизнь -- не связывайся с ведьмами, -- и он убыстрил шаг настолько, что чуть ли не бежал. -А ну стоять паршивец, а то...хм, а то в зайца превращу. Как ни странно это подействовало, беглец вернулся и начал рассказывать историю своей недолгой, для эльфа жизни. Постоянно, как-то странно на меня косясь, видимо решил, что я его и вправду в зайца превращу, ха, ещё чего, котята нравятся мне намного больше. - Родился я в самой уважаемой и почитаемой семье. Поэтому я, великий и всемогущий Лесандр, повелеваю всем и вся и умею делать всё на свете лучше других. - А теперь правду, и без всяких там "великий", "всемогущий". На твой эгоизм я уже насмотрелась (скорее наслушалась), так что поубавь его, что б хотя бы было понятно, о чём идёт речь, -- прокомментировала я. - Короче, - не выдержал он, - я родился в обычной эльфийской семье. С детства меня пытались научить многим вещам: стрельбе из луков, бою на мечах, но у меня ничего не получалось. Тогда меня отправили учиться подмастерьем к кузнецу, потом к плотнику, потом к повару...Когда и из этого ничего не получилось, мой отец, прославленный воин среди эльфов, отправил меня на все четыре стороны, и пока я не совершу какой-нибудь великий подвиг, назад мне дороги нет. О, вот мы, кстати, и до корчмы дошли. В корчме и правда кормили очень вкусно и наубой. После второго, а тем более после третьего, я поняла, что больше в меня ничего не влезет (как оказалось, кроме четвёртого и пятого). Эльфа это, кажется, не касалось, он съел всё, включая добавки и моей порции. После, довольно потянулся на стуле, погладил животик, и спросил: -Ну что, куда дальше вместе пойдём -Как это вместе! Я тебе в попутчики не навязываюсь. Я вообще оказалась в чужом мире, другом времени с каким-то тупым эльфом, и поэтому я собираюсь найти путь назад и побыстрее. -Ну, искать путь, так искать. Мне всё равно куда идти. -Я иду одна и точка. Я демонстративно развернулась и вышла из корчмы. Через 10 минут вернулась. Оказывается, не так то просто в чужом мире искать дорогу назад. Я запуталась уже на первом повороте, так как вышла на какое-то поле, поросшее полынью и с разбросанными повсюду камнями, покрытые мхом. Развернулась и пошла обратно по своим следам. Вернулась к корчме, пошла по другой дороге. Вернулась почему-то опять к этому заведению, ничего не поняла, и поэтому пошла по этой же дороге, но медленнее. Наворачивая уже пятый круг вокруг одной и той же ёлки, которую считала за хвойный лес, поняла в чём дело. Так что плюнула на всё и пошла обратно в корчму. Лесандр сидел, как ни в чём не бывало, и ждал меня: - Целых 10 минут, не плохо для первого раза. -Ах ты, зараза, ведь знал, что я вернусь, и не сказал мне даже об этом. -А разве ты бы сделала по-другому -Нет,- честно призналась я. -Ну, вот поэтому и не сказал. -Ладно, так куда дальше пойдём -Насколько я понимаю, ты должна прибыть в магическую школу Воинов и Магов Практиков к первому дню занятий. Весенние каникулы через неделю закончатся, значит к этому времени, ты должна быть уже в Мэгрол. Самый короткий путь туда лежит через западную часть Эллии, мы сейчас находимся в юго-восточной части, дальше через Дридо и Вольмию. Этот путь займёт у нас дней пять, но проблема в том, что Вольмия слишком сильно связалась с Тёмным Царством, так что нам там будут ой как не рады. Да и вампиры большинством работают на тёмные силы. Особенно их правитель, Maksimes Seres da BlackLove das Ver, или проще, просто Макс. Так что придётся обходить, через Грогы и Вондидер, но это займёт чуть больше двух недель. И все эти пути мы рассмотрели на прямую, а если учесть, что мы не собираемся лазить по трущобам и болотам, в которых и без тебя много нечисти, а ездим по дорогам, этот путь займёт у нас два месяца, а может и больше. Ничего, как раз к концу учебного года доедешь,- обнадёжил он меня. Правда, экзамены и подготовку пропустишь, а так ничего. -Нет, я должна туда приехать к началу четверти, так что едем терроризировать вампиров!

proza_ru/texts/2011/01/20110106824.txt

В сатирической атеистической книге "Святая Ахинея" собраны (из Интернета) более двухсот забавных вопросов прихожан храмов различных конфессий и не менее забавные ответы священнослужителей. А также комментарии автора, который над всем этим изрядно позабавился. И, вдобавок, забавная переписка автора с большими любителями Бога. 46. БАБА-ЯГА НОН ГРАТА ВОПРОС. Здравствуйте, Батюшка! Испокон веков детям на Руси читали Русские народные сказки. Читают и сейчас. Но там герои языческого эпоса (Баба-Яга, Леший). Поэтому вопрос: уместно ли для детей такое читать Я пока не женат, у меня нет детей, но надеюсь, что будут. ОТВЕТ. Церковь никогда не благословляла чтения волшебных сказок. Это вид суеверий, вошедших в фольклор. Надо стараться детям читать рассказы с нравственным содержанием. КОММЕНТАРИЙ. Мой друг! До того времени, как вы решитесь жениться и завести детей, всё волшебство, которое успешно тает под зноем святого православия, из сказок испарится окончательно. И, кроме пресной нравственности, в них ничего не останется. А Баба-Яга и Леший окажутся не у дел и, как последние бомжи, будут ковыряться в контейнерах с отбросами. Пожалейте их, покормите иногда. Но детей своих близко к ним не подпускайте! Зачаруют, околдуют и в тёмный лес унесут. 47. ЧЕГО НЕ ЗНАЕТ ИЕРЕЙ. ВОПРОС. Иерей Иоанн спрашивает архимандрита: как и кому молиться о собственном жилье.3 детей. В сане 10 лет. Вразумите. Спаси Вас Господь. ОТВЕТ. Отец Иоанн! Блаженная Ксения - помощница в житейских нуждах. Желаю вам благополучия и радости от Господа. Прошу ваших молитв. КОММЕНТАРИЙ. Странно, что иерей, будучи в сане десять лет, до сих пор не знал, что в небесной канцелярии блаженная Ксения ведает отделом распределения жилья. Ведает то ведает, да о вас, отец Иоанн, не ведает. Шлите ей слёзные письма, авось выделит вам квартирку из резервного фонда... 48. СВЯЩЕННИК - ВЫШЕ И БЛИЖЕ МУЖА! ВОПРОС. Извините, но я снова пишу к Вам, так как еще нет у меня духовника... Благословилась я у священника нашего на чтение Псалтири и одного канона, на утреннее и вечернее правило. Полтора месяца все исполняла, а тут муж приехал и выговорил свое недовольство. Мол, кто хочет молиться за всех тот идет в монастырь, а мне достаточно о себе помолиться и ложиться спать. Как мне быть теперь Ведь нарушение благословения есть грех, а ввести мужа в искушение, это грех больший .Посоветуйте, отче! ОТВЕТ. Если нет возможности исполнять правило, то надо обязательно обратиться к тому священнику, который благословил исполнять его. Я думаю, что он войдет в ваше положение и позволит в некоторых случаях заменять правило. КОММЕНТАРИЙ, Владелец вашей души может снизойти и позволить. Если будет в расположении духа. Но может и не позволить. Ему наплевать на владельца вашего тела. Потому что он -- святой отец. Он - главнее! Посмотрите! Вы вовсе не спрашиваете у мужа (а Бог сказал: "муж -- господин"!), нужно ли вам слушаться священника. А бежите к священнику спрашивать, слушаться ли мужа. Не грех вам, рабыня вы наша Так ведь и без мужа можно остаться! Впрочем, священник вас никогда не покинет. 49. ИНОСТРАНЕЦ ИЩЕТ ДЕВУШКУ ДЛЯ КОНТАКТОВ ПО ВЕРЕ ВОПРОС. Из Православного клуба знакомств мне написал женатый мужчина. Можно ли незамужней девушке с ним переписываться Он из другой страны (я из Украины, он из России). Пишет, что хочет общаться на духовные и др. темы. ОТВЕТ. Анна! Я не сторонник заочных знакомств. Иногда такие знакомства бывают чреваты неожиданными и нежелательными последствиями. Храни вас Бог. КОММЕНТАРИЙ. А очные знакомства не чреваты Мне кажется, что от общения на расстоянии меньше шансов забеременеть, чем при личных контактах. 50. АЛЛАХ-ГОСПОДЬ-ИЕГОВА... А НАМ ВСЁ РАВНО! ВОПРОС. Из Корана следует, что на могущество Аллаха Всевышнего никак не влияет, живут или не будут жить люди, Ему всё равно, что мы делаем на земле. Тогда возникает вопрос: почему же Он послал нас в этот мир ОТВЕТ. Всевышний Аллах говорит в Священном Коране: "Кто идет прямым путем, тот делает это для самого себя, а кто впадает в заблуждение, тот поступает во вред самому себе. Не понесет ни одна душа бремени другой, и Мы не наказывали людей, пока не направляем посланника". (17:15). В общем, надо ясно понимать: Аллах создал нашу Вселенную и все то, что в ней, не из забавы. Он не получает пользы от наших благих деяний, это нужно только нам самим. Точно так же и наши дурные деяния не могут ничем повредить Ему КОММЕНТАРИЙ, Всё-то они о Всевышнем знают. Знают даже, для чего Он создал Вселенную. А вдруг, всё же, для забавы А вдруг получает Он какую-то пользу Скажем, какое-то удовольствие от того, что наблюдает, как мы совершаем дурные поступки назло Ему, стараясь Ему чем-то навредить. Но не можем. Силёнок не хватает. В этой связи вспомнилась мне оригинальная мысль, высказанная неким участником обсуждения (осуждения!) "Библейской правды" на одном религиозном форуме. "Вот вы все напустились на автора, обвиняя его в том, что он оскорбляет, унижает Бога. Но прикиньте, что такое человек по сравнении с Создателем! Это несоизмеримые величины! Если представить себе Бога в образе человека (впрочем, у большинства, почему-то, именно такое странное представление - Д. Н.), то обычные люди перед ним -- песчинки, букашки, муравьи. А теперь прикиньте. Муравей, перелезая через вашу ногу, нагадил на неё. Почувствуете ли вы себя униженным и оскорблённым" Я давно так не смеялся. Подумать только! Я получаю такое, прямо скажем, садистское удовольствие, оправляясь на Его ногу, а Ему хоть бы хны! Не обижается. Не оскорбляется. Посмеивается в усы. Поневоле задумаешься... Эй, муравьишки Божьи! В чём проблема Чего вы за Бога заступаетесь Он что, немощен Не может он сам за Себя постоять Или полежать Или ногу утереть Поневоле задумаешься во второй раз...

proza_ru/texts/2009/04/200904261016.txt

С наступлением весны, я задумалась над отношениями мужчин и женщин, а точнее о том как ми выбираем мужчин. Многие журналы постоянно об этом пишут, о характерах, о типах, о социальном положении и т.д. Но я хотела поразмышлять о другом.... Лично со своего опыта, я сравнила мужчин с туфлями, а точнее о выборе мужчин и туфель. Женщина подходит к вопросу выбора мужчин так же как и к выбору туфель. Посмотрим на несколько примеров и сравним: " - девушка идет покупать туфли - практичные удобные на каждый день, но чтобы стильные и красивый ( естественно на ее вкус, все таки у каждого вкусы разные). - так же и мужчины. Если девушке нужны длительные отношения, то мы подходим к этому вопросу серьезней. Нам хочется какой-то стабильности, практичности, но также не лишены хорошего чувства юмора, мужества естественно были симпатичны и обаятельны!; - при покупке туфелек мы их примеряем, так же как мы примеряем на себе понравившегося нам молодого человека Ходим на свидания, ищем что-то общее; - первые дни ношения туфель они в основном нам натирают, пока не разносим, так же как и с мужчинами наступает момент притирки, который, кстати, играет самый важный момент в отношениях. или вы притираетесь и дальше строите отношения, либо понимаете что вы друг-другу не пара. с туфлями так же, либо они разнашываються и вы с удовольствием их носите, либо с тоской, и балью все же перестаете их носить. Конечно есть еще один вариант, что вы ТЕРПИТЕ!!!! Думаете ну жалко ведь, деньги выбросила на ветер. Так и с мужчинами мы терпим, думаем что может все еще исправиться "разноситься" так сказать. но увы практика показывает что ни с туфлями ни с мужчинами такого не бывает..... - но бывает и такое что вроде бы туфли подходят и удобные, и изначально при покупке ты была в восторге от них , но спустя время, они уже смотрятся не так, и никакого восторга не вызывают, да и просто на всего носить их просто уже не хочется. Также и парни. Он хороший, хорошо к тебе относиться, и при первых ваших встречах ты теряла голову от него! Но теперь что-0то не так и отношения с ним только вызывают у тебя чувство тягости и тоски. И ты больше не можешь с ним бороться и обрываешь отношения.... - или допустим, ты всегда носила туфли на низком каблуке и всегда черного цвета, ну или серого в общем незаметного. Но вдруг тебе захотелось попробовать что-то новое. И ты покупаешь шикарные яркие туфли на высоком каблуке. А если переводить это на мужчин, то тогда наша героиня удивляет своим выбором не только себя, но и окружающих. Выбирает мужчин не средних, очень необычных, я бы сказала даже экстравагантных. И этот эксперимент может или закончиться плохо, и девушка поймет, что и высокие каблуки и экстравагантные мужчины не ёё, или же ей это безумно понравиться!!!!! но как показывает опыт все-таки лучше всего золотая середина! Хорошая обувь и любящий вас мужчина!!! потому что мужчина вас искренней любит, ему все равно ходишь ли ты на высоких каблуках или в красавках ему главное, чтобы тебе было удобно и хорошо и в туфлях и с ним!!! И вс еже дорогие дамы я желаю чтобы в вашем гардеробе было все же больше туфель, чем мужчин в вашей постели!!!!

proza_ru/texts/2013/07/201307021631.txt

Отрывок из неоконченной повести I Я сидела на веранде одного из городских кафе. Я приходила сюда каждый день на обеденный перерыв, и все знали, что столик в правом углу -- в самом тенистом и спокойном местечке этого заведения -- мой столик. Он всегда был готов к моему приходу, а стоило мне присесть за него, как официантка тут же подбегала и принимала заказ. Потом, с той же скоростью, мне приносили заказанные блюда. Персонал побаивался меня. Когда-то и я была такой -- у меня пропадал дар речи при виде какой-то статусной персоны. Если меня отчитывали за какую-нибудь ерунду, я и слова в свою защиту вымолвить не могла -- только кивала головой, опустив глаза в пол... "Вспомнив молодость", я брезгливо поморщилась -- ненавижу себя прежнюю! Такая мерзость! Теперь-то я не такая - я сорвала с себя эту ненавистную шкуру серой безмолвной простушки, стала сильной, успешной, значимой... - Здравствуйте, - расплылась в улыбке какая-то соплячка. -- Что будете заказывать Никогда раньше ее здесь не видела. Наверное, стажерка. - Значит так. Для начала гратен с лососем и стакан апельсинового сока, а потом посмотрим. Постарайтесь принести еду поскорее, -- сказав это, я пренебрежительно бросила меню и, приосанившись, откинулась на спинку стула (по-моему, этот жест очень подчеркивал мое превосходство). - Это уж от повара зависит. Как он управится. Я снисходительно улыбнулась и, медленно повернувшись к девчонке, сказала: - Милая моя, по всей видимости, вы тут недавно работаете. - Да, я первый день только... - Так вот, чтобы был второй и третий, вам надо уяснить, что, если я говорю "поскорее", это значит "как можно скорее"... - я смотрела на официантку снизу вверх самым холодным и непроницаемым взглядом, каким только можно смотреть на всевозможную "челядь". Однако Виктория - я прочла ее имя на бейджике -- явно не въезжала, кто я такая. - Простите, но у нас все посетители ждут свой заказ от 15 до 30 минут. Меня позабавила ее смелость. - Дорогуша, вы работаете каких-то несколько часов и беретесь рассуждать о здешних порядках! Запомните раз и навсегда, что я выделяюсь из общей массы посетителей. Меня не стоит раздражать во избежание отрицательных последствий. У девчонки явно испортилось настроение. Уголки губ опустились, взгляд потупился. - Ясно, - отрывисто сказала она и, захлопнув записную книжку, решительным шагом пошла в зал. Я была крайне довольна собой. Да я вообще молодец -- показала свой статус, с самого начала указала новенькой ее место... Довольная улыбка не сходила с моего лица. Вскоре принесли сок. Наслаждаясь прохладым цитрусовым напитком, я зажмурилась. Да! У меня сейчас есть все -- деньги, власть, интересная работа и... и любовь... Вспомнив прошлую ночь, я ощутила, как у меня все опустилось внутри. Какой же он классный! О, кайф! Одна мысль о нем приносит мне столько блаженства! А его глаза -- от этого мягкого упрямого взгляда у меня дыхание перехватывало... Все за него отдам, все ему прощу!.. Интересно, а где он сейчас Чем занят Поехал к той или нет.. Принесли мой гратен. Официантка была недовольна и угрюмо спросила: - Что-то еще - Да, будьте добры, тирамиссу, пожалуйста... Виктория ушла, а я подумала, что зря так на нее набросилась. Все-таки первый день, она и так волнуется... Ничего, оставлю щедрые чаевые. Пусть усвоит, что я VIР. А как она хотела Думала, что все по головке ее гладить будут Жизнь она такая -- хочешь, чтобы она под тебя прогнулась, будь готов сам первое время прогибаться под сильных мира сего. И эта официанточка обтешется, всему постепенно научится. Если хватит ума и ловкости, вырвется из обслуги и чего-нибудь добьется. Ну а, если нет... Стоп. Я о ком сейчас думаю, а Какое мне до нее дело Кто я и кто она Мне без разницы, как там у нее что сложится. Оставлю чаевые и все. Еще не хватало, чтобы я о всякой шелухе думала! Покончив с обедом, я пошла немного прогуляться... Обожаю, когда осеннее солнышко пропускает свои ласковые лучи сквозь кроны деревьев... Я снова зажмурилась и ощутила его руки на своих плечах... О, как бы мне дожить до вчера -- так хочу снова его увидеть... АНТОН! Как же я хочу к тебе... II Домой я приехала совсем разбитой... Дико вымоталась на работе -- все ж надо проконтролировать, уладить, кому надо, дать втык... А тут еще и Арик уехал -- все и сразу свалилось на меня. Конечно, он на родину отправился... У него там родители, жена... Он может себе это позволить, потому что ему есть, на кого оставить дела. Разумеется, Казанцева все сможет! Она -- терминатор! И почему все думают, что я железная Хотя, разве это не так Я железная, сносу мне нет... Да, я железная леди! Абсолютно железная... Стальная... Мне надо фамилию поменять, чтоб всем все сразу стало ясно... Да... Буду Сталина... Сталина... Ага... решено... Я сама не заметила, как вырубилась на кушетке в прихожей... Мои ресницы склеились как-то сами собой. Наверное, всему виной была слишком густая тушь! Я помню, мне снилось что-то долгое и надоедное -- какие-то отрывки прошедшего дня. Люди, лица, дела, события цеплялись друг за друга и составляли вместе какой-то безумный сюжет. Сновидение завершилось на редкость приятной романтичной мелодией. Я наслаждалась ею до тех пор, пока не поняла, наконец, что это звонит мой телефон. - Алло, Антош, это ты Я тут, кажется, вырубилась немного... Ты как, приедешь -- на одном дыхании пропела я в трубку. - Кхе-кхе, - кто-то смущенно закашлялся на том конце провода. -- Это я, Абрам. Привет... Чем занимаешься Я помешал Ты ждала важного звонка - А, привет, - я была разочарована. -- Чего хотел - Может, сходим сегодня вечером на концерт - На какой еще концерт - Так сегодня же в Центральном танцоры фламенко выступают. Я знаю, ты любишь все испанское... - Да, люблю, - Испания действительно была моей страстью, чего не скажу об Абраме. Его навязчивые ухаживания и постоянная забота меня раздражали. - А у меня как раз два билета и абсолютно свободный вечер... - его голос звучал робко, он наверняка предполагал, что я отвечу... - Какое удивительное совпадение, - проговорила я, старательно наполняя свой голос язвительностью. -- Только вот мой вечер занят. А даже, если и был бы свободен, я предпочла бы провести его в одиночестве, нежели с тобой. - Ну зачем ты так Я ж к тебе со всей душой... - А мне не нужна твоя душа... Ха-ха. А уж тем более старческое тело... - Знаешь, ты можешь надо мной издеваться, сколько тебе хочется. Но потом сама будешь жалеть об упущенном времени. Если б не твое упорное сопротивление, мы уже давно могли бы быть счастливы... - Не смеши меня! Как тигрица может быть счастлива с опарышем Зачем мне такой, как ты - Пока Антон не вывернет твое сердце наизнанку и не нагадит туда, ты не поймешь, зачем тебе нужен искренне любящий человек. Резкие гудки в трубке прервали наш диалог. Мне стало грустно. Сама не знаю, почему. Я поднялась с кушетки и пошла на кухню. Продолжение следует...

proza_ru/texts/2014/09/201409122201.txt

Я провёл творческий вечер, посвящённый 13 Всемирному дню поэзии в Великих Луках. Впервые, Свободно, Для всех СЛЫШАЩИх!!! Спасибо всем, кто БЫЛЪ!!! Все остальные отдыхают... Особенно, все члены Союзов... А нам было крууто... Впервые... За 13лет... И это История Русской Поэзии!!! Владимир Павлов -Велимир XI, граф Сердечный, Лукимир,....

proza_ru/texts/2012/03/201203232005.txt

( http://proza.ru/2014/03/12/351 - начало романа "Предводитель" ) ХХ Прошёл день, другой и я понял, почему меня так тянуло сюда, в монастырь. Там, внизу, со мной ежечасно был ясновельможный, Царство ему Небесное. Всё, что я делал и буду делать до похорон, будет связано с ним. Нас объединила судьба в тот момент, лишь только я увидел в головах пана Гербурта два существа. Я знал, что это должно будет окончиться, и совсем скоро, поэтому я сразу опять стану свободным. Вольным и никому не нужным. Михайло привёз мои скромные дары и остался ночевать. А Павлусь воробышком летал по монастырю, совсем забыв обо мне. Но вот, что-то вспомнил и прибежал: -- Вашмосць, а когда пойдём молиться о тех детках -- Каких детках -- Да тех, с которыми та женщина разговаривала! Я понял, хотя не видел, чтобы шалая с кем-нибудь разговаривала. Она просто стояла, упершись взглядом в стекло. Молча. Бывают дети простые, а бывают такие, как Павлусь: видят и слышат то, что взрослому недоступно. Сердце о них болит, боишься, чтобы ангелы с собой не унесли. В тот день я встал перед заутреней. Павлусь спал в трапезной на печи, вместе с котом, а я, привыкнув к панской роскоши, замёрз в келье, потому что ветер выдул всё тепло. Но я не смел жаловаться -- вынесу как-то, раз вера меня, грешного, не согревает. Слушая пение монахов, ощутил, как защемило сердце, подступила слабость и перед глазами всё поплыло. Хотя я не впервые жил в монастыре. После смерти своей дорогой жены две недели пробыл в Святоивановском монастыре, чтобы немного отойти от своего горя и вымолить прощение за то, что не спас гнездо от ордынцев. Сюда я тоже пришёл за утешением, и через два дня блеск замков -- Высокого и Низкого для меня померк. Отец Зиновий и братия окончили службу и тихо разошлись. Последний выходивший погасил свечи, оставив одну перед престолом. Меня будто никто и не приметил, не глянул в мою сторону. Мне даже представилось, что я в сновидении. Уши будто пухом заложило, руки-ноги не чувствовал. В углу стояла лавочка, так я дотащился до неё и сел, заснув уже взаправду. И вот что мне приснилось. Будто ясновельможный собрался в дорогу и в нетерпении покрикивает на слуг, потому что вещи ещё не собраны. Странно, что в дорогу он собрался к сумеркам, солнце уже садится, видна лишь его краюха. Дом же находится не в горах, а на равнине, лесов нет, одни поля вокруг. И мысль тревожная: "Что-то тут не так". Лучше ясновельможному не брать с собой слуг туда, куда он собрался. (АК: Сновидение это -- отзвук родовой памяти о языческом похоронном обряде, в котором мёртвого хозяина клали в могилу вместе со слугами и лошадьми, которые будут служить ему на том свете. Страх и нежелание умирать приглушалось неким зельем, парализующим волю). Хочу сказать ему об этом, но уста мои кривятся, тело непослушно, ноги измазаны глиной, жёлтой, и глина эта ползёт по мне вверх. И вдруг слышу грозный голос пана старосты: "Говори так, как говорил бы с Господом!" Меня даже тряхнуло, ушибся головой о стену, сердце схватило, не могу вздохнуть. Едва очухался. Нечего спать в церкви. Позор мне. Доковылял я к образу Спасителя и начал молитву, путаясь в словах и глотая слёзы, потому что не будет мне здесь ни покоя, ни благодати, пока неисповедаюсь. И пока не оставлю Добромыль, лежащий внизу как волчья яма. А ведь казался в недалёком прошлом уютным гнёздышком. Исповедь для меня -- беседа с тем, кому стоит доверять. Ясновельможный тоже исповедался, как же без этого, но не каждый из сильных мира сего сможет проявить такую покорность, как князь Лев Данилович или даже святой Онуфрий. (АК: Есть смысл сравнить общественную деятельность Льва Даниловича и Яна Щенсного Гербурта. Оба работали для развития края, оба поддерживали и развивали просвещение. Князь Лев открыл центр переписывания книг в монастыре Спаса, а Лавров при нём развился как средоточие музыкальной культуры. Ян Щенсный принадлежал к кругу европейских гуманистов и построил печатню, в которой издавалась светская литература). Нет в словах их духовников в потребном количестве ни целительного снадобья для заживления сердечной раны, ни отваги для осуждения грехов магната. Я слышал, что православных отцов шляхта таскает за бороды и что вынуждены кланяться бедняки панам ниже, чем Господу, что есть непростительный грех. Хотя Господь видит, что страх за деток и за свою жизнь вынуждает наших священников быть покорными. Я вспомнил изголодавшиеся и завидущие глаза священника, крестившего внучку Яця и мне стало вовсе нехорошо. Такой ради куска хлеба пойдёт сам и людей потянет в унию. Подумал я это и спохватился тут же: откуда у меня такая гордыня перед бедным сельским священником, беззащитным перед целым миром Разве сам я не поддался, хотя душа и противилась этому, на 800 злотых Поддался не только на деньги, а ещё от страха оказаться голым и босым на морозе. Но всё равно на исповедь к тернавскому священнику я бы не пошёл. Раньше я никогда не задумывался над тем, кому исповедываться. Лишь бы грехи сбросить. Но теперь, сидя в пустой ночной церкви, слушал, как стучит дождь по крыше и ощущал, что моя вера не так уж и слаба. Просто ей тесно и хочет она плыть туда, где никто не бывал, а за это меня осудят. Видать, поэтому люди с сильной верой уходили в пустыню или в чащу, чтобы никто не мешал их вере возрастать вверх и в стороны. И никто из них потом не возвращался. После ночного бдения в монастырской церкви мне уже можно было возвращаться в Добромыль, но игумен меня не отпустил. -- Туда, -- он показал вниз, где притаился Добромыль, -- с каждым днём будет приезжать всё больше людей. Там тесно и будет сложно подготовиться к роли, на которую Вас избрали. -- Так Вам и это известно -- вскрикнул я и зажмурился от страха. -- Лишь только увидел Вас, сразу понял. Были бы Вы моим братом, сказал бы просто: бегите! Бегите, это для Вас опасно. А когда увидал Вас в монастыре, то понял, что в Вашем случае это ещё хуже, потому что у Вас сердце нараспашку. -- Сердце -- горько усмехнулся я. -- Меня ограбили. Я не мог ни вернуться назад, ни продолжать свой путь. Жил по милости доброго господина, а он взял и помер, хотя помочь мне мог только он. Лучше бы меня в тот раз убили, но не убили, думали, сам умру. Моё положение ухудшилось ещё более, потому что теперь у меня исчезла даже надежда. И пока я горевал, выдумали меня сделать живой куклой покойного и пообещали за это 800 злотых, больше, чем я потерял. Будь я молод, или имей хоть сколько-нибудь денег, я бы отказался. Тогда я взвесил бы всё, поспрашивал мудрых людей. Но я был бос и гол, а под ногами у меня была чужая земля. Тяжело на чужой земле. Никому я этого не говорил. Об этом можно сказать родной жене или побратиму. Но я рассказал духовному лицу, человеку, тоже пришедшему на чужую землю и зависящему от благосклонности Гербурта. Я с опаской ждал, что отец Зиновий тут же потемнеет лицом, сощурит глаза и скажет что-нибудь неприятное. Но он пребывал между миром небесным и миром земным, поэтому ответил мягко и ласково: -- Дело в том, пан Северин, что Вы забыли - Бог возвращает и украденных овец, и сожжённую хату только в том случае, когда знает, что Вам это необходимо. Деньги снова могут украсть, дом сжечь, не так ли Он вздохнул и стал рассматривать чётки, обвивавшие кисть. -- Будучи послушником, там, у себя дома, в Мукачевской обители, я легко нёс своё послушание, у меня будто крылья выросли. Но наступало воскресенье, в монастырскую церковь приходили люди, я знал, что среди них -- мои отец, мать и сестра, а мне полагалось стоять к ним спиной. Оглянись я, меня выгонят из монастыря и не дадут принять обеты. Так прошло три года, я не видел никого, кроме монахов. Когда же мне, наконец, разрешили повернуться, то люди, приходившие по воскресеньям в церковь, показались мне странными и непонятными, и совершенно чужими. -- А мать, отец -- Я более не скучал по ним. Нельзя горевать по тому, что больше тебе не принадлежит. Я отвернулся. И это было ему известно. Знал, что потерял жену и почти потерял сына, оружие тоже потерял. Поэтому стремился помочь мне, уменьшить мою боль, растворить неприкаянность как соль в воде. Время исцелит и эти раны, лишь бы новые не добавились. У всех людей так. Вот только почему он ведёт меня такой запутанной тропинкой, когда есть простая дорога Тогда я ему сказал: -- Скажу Вам, отче, честно, был я близок ясновельможному и знаю, что безгрешным он не был... -- Мы каждодневно молимся о его душе. -- Я молюсь тоже. И многие молятся. Только у меня тяжесть на сердце: ни у кого такой нет. Будто я должен лечь в гроб вместо пана Гербурта, поэтому с каждым днём мне становится всё тяжелее от приближения этой страшной минуты. Много думаю, как чувствовали себя другие в подобном положении. Может, поговорив с ними, у меня стало бы легче на душе. Знаете, отче, всю зиму я смотрел на вашу гору, смаковал идею, что вот приду сюда и для меня сразу наступит праздник. Даже, когда пару дней назад подымался по дороге от Терновой, сердце моё трепетало от радости. А потом я упал в грязь... У меня перехватило в горле и я уже не смог рассказать о хате над оврагом, о шалой женщине и её беспомощном муже. Подумал, что рассказ об этом каким-то образом осквернит святую обитель, чересчур молодую, и не настолько сильную, чтобы справиться со злом. Искоса глянул на отца Зиновия, удостовериться, не догадался ли он о моём опасении, но тот вроде и смотрел на меня, однако я в его глазах не отражался. Я с таким же успехом мог обращаться к образам Христа или Св. Онуфрия. Тот, кто три года отворачивался от людей, чтобы принять постриг, не будет видеть их потом и сердцем, потому что глаза видят тело, а сердце -- душу. Странно, что я не замечал это раньше! Может, оттого, что бывал в монастырях, обнесенных стеной, наполненных всяческими богатствами, отличавшимися от замков лишь ритуалом И этот со временем станет таким же, обретя себе доброхотов и прихожан-жертвователей. И чем больше их будет, тем ближе к городу будет опускаться монастырь... Я не сказал, о чём думал, потому что причинил бы неприятность отцу Зиновию, да и для монастыря лучше стать твердыней в то время, когда веру православную гонят, а церковь расколота: христиане ненавидят христиан, православные монастыри захватывают униаты, а униатские -- православные. (АК: Смелая мысль, верная до сегодня, потому что борьба конфессий -- это борьба за пожертвования и прибыль, простых же верующих духовные пасторы провоцируют на насилие, причём, с обеих сторон.) Нет ни мира, ни порядка. Ясновельможный мудро поступал, помогая Добромыльской обители и построив церковь в Мостисках, не будучи сам ни православным, не униатом. -- Ну, это пустяки, не обращайте внимание, отче, -- махнул я рукой. Глаза отца Зиновия блеснули. -- Не думаю, что это пустяки, пан Северин. Неужели некому помочь высвободить Вас из Добромыля -- Сын есть у меня. Сам у чужих. Ожидает, что я ему помогу, а не он -- мне. У нас случился неурожай. Я не писал ему, потому что меня ограбили, только то, что задержался по болезни. Но времени уже осталось немного -- две недели. -- Жаль, неделю назад здесь был Слуга из Добромыля, но уехал в Валахию. Человек бывалый, много повидавший, он бы посоветовал. -- Не тот ли, который внучку терновского богача Яця крестил Он подарил крестнице белый цветок. Я сам видел и очень удивился, откуда среди зимы свежая роза. -- Видели Может, привиделось -- всполошился отец Зиновий и всю его доброжелательность как рукой сняло. -- Лично видел. Слово шляхтича. И ещё говорили, если цветок увянет в три дня, дитя жить не будет. -- На всё -- воля Божья! -- резко поднялся монах. -- Прошу прощения, у меня дела. Он благословил меня и я попрощался. Эх, лучше бы я попридержал язык. К сожалению, даже будучи седым, этому не научился. Ещё тогда, на крестинах, обратил внимание, что человек с таким странным именем -- Слуга из Добромыля, -- непрост. С такими не стоит начинать разговор, даже смотреть на них не нужно. Не потому, что злы, а потому... Я остался в сенях, хотя там было ужасно холодно, чтобы дать вызреть мысли, но она где-то ёрзала, вымучивалась, царапала мне сердце. -- А! -- я плюнул на всё и пошёл искать Павлуся. Пока шёл, понял, что следует делать, чтобы избежать горького привкуса неудавшейся беседы. Мальчонка сидел в трапезной, а брат Василий ковырялся шилом в его сапожке. Павлусь на меня перепугано воззрился. Как не старался я с ним обходиться ласково, потому что он был слуга на время, а не мной выученный, которого можно было бы и пожурить, так как вырос у тебя на глазах, но он меня боялся больше, чем уважал. -- Ребёнок на то и ребёнок, -- бормотал как бы сам себе монах, -- одежда и обувка на нём горят, потому что и на дерево охота влезть, и на гору вскарабкаться. Захотелось, вишь, гнездо орла отыскать. Думаешь, так легко его выследить Это не аист, орёл своё гнездо прячет. Тебе к похоронам дадут новые сапоги, а эти ещё на грязь сгодятся. У вас внизу грязи этой, как в нечищеном хлеве навоза. Он вздохнул и усеянное морщинами лицо расправилось. -- Здесь, на горе, благодатный огонь всякую грязь высушит. Отец Василий на меня вроде и не смотрел, но я почувствовал, будто он всего меня вывернул наизнанку. Я подумал, что, если у него спросить о Слуге из Добромыля, он бы сказал всё начистоту, как говорится. Но с нами был Павлусь и я не хотел снова становиться на одни и те же грабли. -- Павел, обувайся, и скажи спасибо отцу, -- сказал я, увидев, что сапожок поправлен. -- Пошли со мной, а если есть дело, займёшься им потом. -- Да и сам горох переберу, -- пробормотал монах. -- Бывай здоров. Чему-чему, а поклоны бить Павла при дворе научили. Бедный отец Василий растерялся даже, а мне стало смешно. Мы вышли во двор, где вместо дождя уже посыпал снег, густой, пушистый. Не были видны ни ворота, ни колоколенки, даже тропу к церкви успело засыпать, куда я повёл Павлуся. -- Вашмосць, мы идём за деток тех молиться -- догадался мальчик. Я же не знал, были в действительности дети у той женщины, и сколько, и упали ли они в провал, но так Павлусь лучше поймёт цель нашего похода в церковь. Вполне может быть, что эта женщина и детей-то не имела, но очень хотела. Может, потеряла плод, такое часто с молодыми женщинами случается. И с моей Ганнусей такое было, пока у нас сын не родился. Я пригласил мальчика, потому что пообещал ему общую молитву, ещё когда мы подходили к монастырю. Но главная причина была в том, что я боялся оставаться в церкви один. Не получалось у меня молиться ни тогда, когда я впервые вошёл в храм, ни сегодня поутру. Вместо молитвы я боролся с тенями прошлого и собственными страхами, даже, когда молился за Гербурта. Здесь, на горе, раны мои душевные ещё больше растравились, разодрались до крови. Поэтому каждое моё движение или шаг увеличивали муку. И я был готов бежать в ту грязь, о которой говорил отец Василий, из которой так хотел вырваться ещё пару дней тому назад. Я молился вместе с мальчиком-служкой ради спокойствия той, истерзанной горем, женщины, потерявшей детей, живых, или нерождённых, которые стали бы для неё радостью и помощниками, потому что кто ещё помолится о ней Муж-калека, терзавшийся болью телесной как я -- душевной Если бы не он, то ходила бы она по сёлам, с распущенными волосами, страшная, чёрная, наводящая ужас на людей. Мой приход напомнил ей о времени, когда она была молода, свободна, жила при дворе, на котором мужчины, охочие до её тела, прямо роились. Не упади я тогда в грязь, может, всё было бы по-другому. Опять эта грязь! Весна начинается с неё, из переполненной водой почвы прорастает жизнь. Почему же тогда всё пустое и несущественное называют грязью Можно было спросить об этом ясновельможного, учёного, а учёный всегда знает ответ, не обязательно правильный, но красиво обрамлённый словами. Мысли облекаются в слова и мысли Яна Щенсного были убраны красиво. Это ведь он называл Речь Посполитую матерью, страдающую из-за своих детей, ищет их, старается прижать к своему сердцу. Как женщина, о которой молился я. Я не был государственным мужем, не смыслил в политике и, если бы не ясновельможный, то у меня не открылись бы глаза на то, что творится вокруг. Ясновельможный должен был довольствоваться таким скромным собеседником как я и, что же, всё это нагло прервала смерть. Мы с паном Гербуртом были как воробей и орёл, но ему необходим был слушатель. Снизошёл до меня, потому что я на его уровень подняться не смог. Может, это его и погубило -- израненная гордыня. (АК: В таком же ключе рассуждал о причине смерти Яна Щенсного Гербурта и Владислав Лозинский -- под имитацией бурной деятельности могла скрываться глубокая депрессия. В 1616 году его избрали депутатом в сейм, но местечковая шляхта в сеймике сделала всё, чтобы это не допустить. Это был последний гвоздь в гроб карьеры Гербурта на фоне конфликта с католическим духовенством. Такая версия устраивала всех.никто и никогда не выдвигал предположения, что Гербурту уйти из жизни помогли, но эта гипотеза так же имеет право на существование.) ХХ Снег. Снег. Снег. Он пришел за мной на Чернечью гору из моего сна и захватил обитель в плен. И прошла уже половина марта, повернуло на весну, а оттого становилось ещё обиднее. Пушистый снег сменился мелким, более лёгким и ветер крутил ним как хотел. Правда, только за монастырскими воротами и на горе. Ещё перед рассветом я услыхал, как братья вышли расчищать дорогу к церкви и быстро собрался помочь им. Но за нами всё сразу заметало снова. -- Не припоминаю такого снега! -- вздохнул отец Василий, утирая мокрое лицо. -- Или кара это Господня, или благодать, сразу и не скажешь. -- Если будет быстро таять, Вырва хаты подтопит. Тогда будет кара. А если стает медленно, земле только на пользу, -- объяснил отец Тимофей. Однако, чудные из них богословы, усмехнулся я про себя, и сказал: -- Хорошая проповедь на воскресенье. -- Отче Зиновию, а о чём будет проповедь в воскресенье -- крикнул отец Тимофей туда, где в снежной пелене шевелилась фигура настоятеля, не думающего отдыхать. -- А в чём дело -- Спросил просто. Да и пану Северину тоже интересно. -- Ещё не знаю, -- коротко ответил отец Зиновий. Мы снова задвигали широкими лопатами, теперь уже в сторону конюшни. Нужно же скотину покормить после заутрени. Отец Василий тихо проговорил мне: -- Знаю, пан, что Вам небезразлична судьба Яна Щенсного и что это мысли о нём привели вас в нашу обитель. -- Да, пришёл я помолиться о его душе. Отсюда молитва ближе к Богу. Во всяком случае, так я думал, сидя в Добромыле. -- В таком случае я мог бы Вам кое-что рассказать о ясновельможном. О том, как одна и та же вещь может быть как во благо, так и во зло. Мне было известно, что отец Василий был не только самым молодым среди монахов, но и появился здесь позже всех. Новички пытаются зацепиться, ищут себе друзей, поэтому более словоохотливы. -- Не думаю, отче, что сейчас подходящее время для рассказов, когда за шиворот сыплет снег, -- ответил я сдержанно, заслышав в голосе монаха нетерпение и некоторое отчаяние. Будто за соломинку он хватался, а когда тонешь сам, тут уж не до спасения другого. Однако я уже столько наслышался всего о покойном Гербурте от пьяной шляхты и других недостойных особей, что боялся услышать что-либо и от людей учтивых и набожных. Вдруг и они затаили зло на человека, бывшего со мной таким добрым. Не знаю, обиделся отец Василий на меня или просто прислушался, но больше от него я не услыхал ни слова. Поотбрасывали снег и пошли к заутрене. Уже потом, когда я переоделся в сухое и лёг отдохнуть, он пришёл ко мне сам. Время было послеобеденное, а до вечерней трапезы ещё далеко. В это время в обители было тихо, все были в келиях. Я дремал и едва вспомнил, что отец Василий намеревался мне утром что-то поведать. Подумал сперва, что мне для него нужно что-то сделать в Добромыле. Ещё вчера за ужином я спрашивал, нет ли в чём нужды, ведь монахи тоже люди и им тоже чего-то может недоставать. Пусть даже письмо передать или на словах что. Если человек вот так сидит всю зиму на горе, у него всегда чего-то недостаёт. Однако первые же слова отца Василия сумели меня поразить и вырвать из объятий Морфея. Образ этот я перенял у ясновельможного, хотя и шёл он мне, как корове седло. Просто уцепился и не отпускал. -- Боюсь за пана, -- бухнул монах прямо с порога. -- Не для Вас этот монастырь. Я сам после Пасхи уйду отсюда. -- Я тоже не собираюсь здесь оставаться. Ни здесь, ни в Добромыле. Но монах меня как бы не слышал, вёл своё. -- Никто из нас долго не выдерживает здесь, кроме игумена, потому что это место его приняло. Я пригласил его сесть. Было прохладно от сырости, идущей от земли и запах снега вызывал печаль. -- Да, приняло, а что нам здесь плохо, так это не вина покойного пана старосты Гербурта. Мы радовались, что он помогал нам, и жена его, хоть и не нашей они веры, но тоже христиане. Церковь нужна бедным, а не богатым. -- Да, мне это известно. -- Но так повелось, что церкви помогают богачи. И только они способны её защитить, потому что даже такую скромную обитель, как эта, могут разрушить или захватить. А клир молится за тех, кто жертвует. Чем больше жертвует, тем истовее молится. -- А как же иначе -- поддакнул я, не понимая, куда он клонит. -- Даже если это чернокнижник А, может, ... может, ещё хуже... Пошли, покажу кое-что. Пока все почивают. Ваш мальчик тоже прикорнул на печи. Если честно, идти мне никуда не хотелось. Боялся. Догадывался, что увижу нечто такое, что может повредить моему духу. А мне ещё нужно быть в силах продержаться две недели до похорон. Оглянувшись через плечо своей души, я увидел то, что меня не весьма обрадовало: я смахивал на зарешёченного зверя, вынюхивающего по углам свободу. И хотя вынюхал, но допуска к ней нет. Силы же сломать решётку пока нет. Силы духа, имею ввиду. Сюда затем и пришёл -- найти её. Уверен, что и игумен, и братия знали, чего я хочу. Поэтому отец Зиновий и не отпустил меня -- стоило мне сойти в долину, мой дух сразу же умалился бы. Мне хотелось искренне побеседовать с игуменом, но последний разговор привёл к тому, что он начал меня избегать. -- А если отец игумен прознает -- спросил я. -- Ведь без его благословения. -- Тут ничьё благословение не нужно. Дело моё уже и так решено. Уйду в монастырь Спаса возле Бусовиськ. Буду образа писать. Не всё же мне горшками трясти. Но о том, что сейчас увидите, прошу никому не рассказывать. -- Да и захотел бы, некому рассказывать. Друзей нет, которые были, погибли в боях, -- вздохнул я. -- А чужой не стоит того, чтобы с ним делиться тайнами других. Монах на это отвечал: -- Значит, у Вас будет ещё одна битва, последняя. У меня даже мороз по коже прошёл: значит, будет. -- Ну, что, идём. Это во дворе. Только шагайте тихо, молча. Снег следы засыплет, замету ещё потом. Я оделся, обулся и мы вышли. Под полой монах держал зажжённый фонарь. В такой снежной круговерти, да ещё под вечер, я бы заплутал. Но отец Василий здесь жил и уверенно повёл меня к сараю, где находились всякие приспособления, нужные в хозяйстве, и небольшая повозка. Монах без усилий откатил повозку и я увидел присыпанную опилками крышку. -- Это на случай набегов, -- пояснил он. -- Татарских -- Хорошо бы только татарских. Ведь всем известно, что самые лютые враги христиан -- сами христиане... -- А жиды -- Жиды -- особь статья. Лезьте за мной. Крышку не закрывайте. Никто не придёт, а если бы и пришёл, скажу, что показывал подземный ход. -- А кто охраняет монастырь -- Сейчас охраняю я. Однако, лучше будет, если Вас здесь не увидят. Я заметил, что отец игумен искоса на Вас посматривает. Отчего бы это -- А, пожалуй, потому, что я спросил у него о Слуге из Добромыля. -- Вон что. Знал бы я, предупредил. Лучше это имя, даже при нём, не произносить. -- Слуга из Добромыля был кумом на крестинах в Терновой. Я тоже был там в кумовьях. -- Понятно, -- буркнул монах. Видимо, он тоже не был расположен говорить о Слуге из Добромыля. Я осмотрелся при свете фонаря. В широком проходе пахло сырой землёй, худо-бедно укреплённой брусьями. Потолок был достаточно высоким, но мне уже не хватало воздуха и я едва удержался от кашля. -- Идите за мной. Я, скорее, шёл за фонарём, покачивавшимся из стороны в сторону. Недолго. Фонарь остановился, отец Василий потянул на себя створки в стене, замаскированные глиной, и вошёл первым. Изнутри пахнуло влагой и гнилью. Это было похоже на каморку. Монах повесил фонарь на колышек и прикрыл дверку. Пока фонарь болтался, угрожая погаснуть в этом земляном склепе, я успел споткнуться обо что-то и чуть не упал. Это была бочка с застоявшейся водой, а вокруг неё -- комья глины или черепицы-сырца. Да, ещё кучка сгнившей соломы в углу. Мне вдруг спёрло дыхание, потому что отверстие, через которое поступал воздух в каморку, видимо, занесло снегом. А если бы потолок обвалился Хоть я удивления не выказывал, на какое-то мгновение мне показалось, что у отца Василия некие нехорошие намерения, потому что говорил, кажется, и мудро, но, в то же время, и не мудро, избрав мишенью своих откровений незнакомого человека. Что, если, пронеслось у меня в голове, заманив Гербуртовым именем, он будет требовать помощь или даже попробует провоцировать на что-нибудь недоброе Недаром упоминал что-то о чернокнижниках. -- Посмотрели, пан Теперь пошли назад. -- Хорошо, -- подумал я, -- сделаю всё, что он скажет, лишь бы выйти отсюда, хотя во дворе и пурга. Когда мы были уже возле лестницы, я не удержался и уколол монаха: -- Ну, хорошо, вы спрячетесь, а монастырь тем временем сожгут. Кто же защитит храм Божий Отец Василий только засопел и полез впереди, я -- быстро за ним, а то мало ли что. Он опустил за нами крышку, поставил на неё повозку и сказал: -- Садитесь на полено и выслушайте мой рассказ. Когда я уселся, в надежде, что это ненадолго, потому что снег летел под дверь, он сказал: -- Не подумайте, эта каморка мне так же неприятна, как и для Вас. Но должен был её показать, чтобы Вы поверили в то, о чём я никому не расскажу. Об этой каморке известно только мне и игумену. Знал ещё кое-кто, но уже не расскажет никому... То, что это знает и отец Зиновий, меня обрадовало. Как-никак, он -- человек твёрдый в вере и сообразительный. -- А кто, Вы, похоже, уже догадались. В молодости ясновельможный пан Гербурт жил в Праге, служил его королевскому Величеству. (АК: А точнее, в 1590-91 годах в составе дипломатической миссии, секретарём Зигмунта III). Именно тогда город пребывал в большой тревоге. Гевреи, под управлением некоего раввина (АК: Название его Махараль Иегуда Бен Бецалель, главный раввин Праги) вылепили из глины фигуру мужика Голема. Для оживления фигуры следовало вложить ей в уста бумажечку со словом колдовским. Богу тот мужик не подчинялся, одному своему создателю, да и то не всегда. Ходил по городу, творил, что хотел, чинил всяческие бесчинства... -- Да может ли такое быть -- возмутился я. -- Вера жидовская не позволяет ни рисовать, ни резьбой выявлять человеческое подобие. Это каждому известно, ведь синагога их у самой ратуши в Добромыле стоит, рядом с костёлом. Сразу мне вспомнилась муха, визуализированная ребе против моей; ведь это же я визуализировал муху из слова "смерть". -- Слепили-таки подобие мужское, а потом и подвигнули словом "правда". -- Басни всё это, отче! -- Вот те крест! -- отец Василий перекрестился. -- А потом что-то пошло не так и глиняную куклу разбили... -- Ну, ладно, -- сказал я нетерпеливо, потому что догадывался уже, какова роль черепков в каморке, но хотел убедиться, что прав. -- Где эта Прага, а где Добромыль! -- Слушайте и больше не перебивайте! Как-то ясновельможный, подстрекаемый хорунжим львовским Николаем Гербуртом, братом двоюродным, перессорившимся с иудеями, решил выселить добромыльских, а потом сменил гнев на милость великую. Позволил выстроить огромную синагогу и даже наделил привилегиями. Может, Вам горько об этом слышать, но после башни краковской, в которой Гербурт отсидел почти два года, с ним что-то начало происходить. Вам же известно, что Эразм Гербурт из Соседовичей был не в себе, а Ян Щенсный считался его опекуном. Кровь у вельможных панов со временем портится. Когда ясновельможный сидел в темнице, в его голове что-то смешалось. То старцы какие-то ему виделись, то голоса слышались, то бежать решил через каминный дымоход, но застрял... (АК: Что касается побега, то Гербурт советовался с Марцином Астрологом из Клодзко, написав ему письмо. Тот посоветовал ему бежать через камин.) Всё это я слышал не раз, но впервые из уст духовного лица, простого монаха, не умевшего, видимо, и читать, а брался говорить о несчастьях ясновельможного без должного пиетета. Я хотел уйти, но отец Василий пригвоздил меня взглядом к полену. -- А ещё король запретил покидать Добромыль под страхом смерти, отъезжать от него не далее, чем на семь миль. Та же клетка, по размеру больше. И вот позвал к себе ясновельможнй добромыльского раввина и стал уговаривать его соорудить Голема. Раввин отказал, потому как Голем может служить лишь иудеям, душу ему вдыхает слово гебраическое. Тогда Гербурт пришёл к нам с великими дарами и обещаниями защитить нашу обитель от униатов и католиков. Как он уговорил на это отца Зиновия, сказать не могу, думаю, перехитрил. Позвали меня и приказали изваять куклу человека из глины. Я ведь в миру помогал отцу покойному в гончарном деле, посему ко мне и обратились. Мне показалось, что Гербурт хочет узнать, насколько я искусен, а так как в костёлах устанавливают статуи святых, то я мог бы сгодиться ясновельможному, так заботившемуся о нашем монастыре. Мне здесь было хорошо. Место казалось благодатным, временами я наблюдал ангелов, летавших над горой. Братья тоже видели, а кое-кто даже слышал их пение. Не удивила меня и таинственность предприятия -- ваять я должен был в подземной каморке, понимал, что ваять святого для костёла в православной обители -- дело негожее. Не знал я лишь того, кого нужно ваять, поэтому спросил игумена. Тот ответил: "Изваяй Адама". Отец Василий начал раскачиваться взад-вперёд на телеге, куда присел, и у него по лицу потекли слёзы. В конце концов он вытер их рукавом и продолжал: -- Но работа у меня не спорилась, потому что это тебе не горшки лепить. Позже догадался я вставлять колышки, чтобы фигура стояла. Ясновельможный приходил ежедневно, смотрел, в конце концов сказал, что это должна быть просто кукла и здесь же вылепил из комка глины уродин с отверстиями вместо глаз и рта. -- Вот, вылепи мне такую штуку, только большую! Тогда припомнил я восковые куклы, которые лепили колдуньи, чтобы сжить кого-нибудь со свету, и понял, что дело, которое я творю, не доброе, а злое. Ударил я по своему "Адаму" ногой так, что он разлетелся на куски, сам же побежал к игумену, сам не свой. Он взял в ладони моё лицо, сильно сжал и сказал: -- Что же ты наделал, брат Мы и так на своей родной земле как перекати-поле. Церковь нашу гонят, монахов бьют, церковные здания отбирают. Прогневается на нас пан староста -- не будет нам обители, которую Господь повелел построить мне, явившись во сне. Я ведь ради этого и горы преодолел. Живыми нас с тобой отсюда не выпустят, потому что знаем то, чего знать не должны. Думаешь, не отговаривал я ясновельможного А он твердил одно: "Если иудейский бог позволяет оживить куклу для спасения всего народа, то чем хуже наш Господь Будет этот глиняный мужик защищать Добромыль получше войска". Брат, я всё равно не оживил бы эту куклу! Нет у меня такой силы. Но я, забыв о монашеском послушании, думал только о будущих адских муках: -- Не буду идола ваять! Уйду из монастыря! -- Иди, но живым в долину ты не доберёшься. Здесь ты в моей власти, а за воротами -- во власти старосты. Глянул я на свои руки -- они в глине. -- Когда Вы к нам пришли, были выпачканы в глине, вот я и подумал... Эх, мало ли, о чём я подумал! -- Мёртвое ни оживить, ни воскресить, -- сказал я. -- Не верю я в эти басни о Големе. Сказал это для успокоения монаха, хоть и сам начал дрожать не от холода, а со страху. -- Но Лазаря и его дочь Иисус воскресил! -- возразил он. -- Потому что душа их находилась поблизости, вот и уговорил Спаситель вернуться. А у глины душа откуда Нечего иудеям верить, это они выдумали, чтобы людей в страх вогнать. Расскажите лучше, что было дальше. -- Ничего. Ясновельможный из монастыря уехал и о глиняном мужике больше не вспоминал. А теперь вот его не стало. Но я всё ещё боюсь выйти за монастырские ворота, хотя и открытые, а на горе пусто, да и ангелы больше не летают. Я рассказал Вам это не только для облегчения своей души. Исповедоваться и отвечать буду в другом месте. Прошу Вас забрать меня с собой в Долину и помочь добраться в Спасов монастырь. Никто не посмеет тронуть того, кто находится под опекой самого Гербурта. -- Окстись, отче, я не Гербурт! -- Мне виднее, кто Вы. Так возьмёте -- Возьму. Вот снегопад прекратится, сразу и выйдем, -- легко согласился я, не думая, понравится это кому, или нет. Хотя впоследствии могу пожалеть о своём решении. Но с тех пор, как я стал "фигурой" ясновельможного, моя жизнь начала напоминать лавину, шум которой становился всё громче и громче. Мы разошлись: я -- греться, а отец Василий -- сторожить монастырь. Ночь эта была спокойной. Даже волков не было слышно, а кобылу с жеребёнком запирали тщательнее, нежели монахов. Конюшня была из грубых брусьев, а двери запирали тяжелым дубовым засовом. Заснуть мне не удавалось. Я ходил по келье и раздумывал над тем, что узнал. Меня радовало то, что ясновельможный дело до конца не довёл и отступился от своего замысла. Может, даже исповедался своему духовнику. А как быть монахам Не знаю, существуют ли такие слова, чтобы дать жизнь глине. Господь оживил Адама, вдохнув в него душу, а не словом. Одного я не мог понять, как отец Василий решился рассказать мне такую страшную тайну. За колдовство такого уровня сжигают на огне тех, кто этим занимается. А заказчика вешают. Думаю, отец Василий боится, чтобы игумен не послал за ним убийц, потому что в чужом монастыре тот может сознаться во всём на исповеди и погубить добромыльскую обитель, ради которой игумен пошёл на такой неслыханный грех. А сначала эти монахи показались мне похожими на апостолов -- такие простые и искренние. Ох, люди, люди! Не люди, а охотники. Куда ни ступи -- всюду западни, ямы и капканы. Ничего, я с этим смирюсь, вытерплю. Лишь бы душу не загубить. Бог сотворил человека, Бог сотворил дьявола, а что сотворил дьявол Эх, лезет в голову дурь всякая, да ещё к ночи! К утру я придумал план. Снег продолжал идти, как бы насмехаясь над терпением человека. Во дворе протоптали дорожки и по ним ходили в церковь. После службы я подошёл к отцу Зиновию, искренне поблагодарил за гостеприимство и попросил исповедать, потому что покидать монастырь без этого даже после вчерашнего не собирался. Покину же обитель, как только это станет возможно. -- Летом здесь настоящий рай, -- вздохнул отец Зиновий. -- Летом меня уже здесь не будет, отче. Даст Бог, вернусь домой. Домой Не знаю, почему я так сказал. Тем более, что дома у меня не было и меньше всего я хотел бы вернуться туда, побеждённый жизнью. Я не видел дорогу домой. Но сказать так -- проще всего. Волынь приходила ко мне в ночных кошмарах, как нечто вражеское и чужое. Игумен попросил меня пополудни зайти к нему в церковь. Павлусь обрадовался, узнав, что мы покидаем монастырь. -- Тебе здесь не понравилось Ты и Евангелие читал, и на жеребёнка полюбовался. За ребятами, наверное, соскучился -- Ага, -- кивнул. Живому ребёнку нечего делать со стариками, да ещё в таком глухом месте. -- Мы ещё вернёмся сюда, когда станет тепло -- спросил он, подумав о чём-то. -- Не знаю. Но ведь ты сам сможешь придти. Тебя здесь уже знают. Может, мальчик думал, что я возьму его к себе на службу, а мне не хотелось расстраивать его известием, что мы остаёмся вместе лишь до похорон. Было бы хорошо найти мальчику приличное место, потому что за сиротой некому присматривать. Отец его погиб на войне, а матери год назад не стало. Мальчонка смышлёный, чист сердцем, его бы в учение отдать куда. Настоящее, потому что я только его читать и писать научил, да и то худо-бедно. Я надеялся устроить его судьбу до своего отъезда. Странно, но я почти не вспоминал о своём родном сыне, будто, Господи прости, его и не было. Поссорились мы с ним тогда сильно. А всё из-за того, что я взял с собой деньги за родовое гнездо. Потому что ехать к краковскому двору без денег -- пустая затея. И даже после всех своих злоключений не жалею, что пустился на поиски Фортуны, то есть, судьбы. Я ведь ещё не старый дед, чтобы сидеть у сына на шее, хотя воевать уже не гожусь. Иду на исповедь, которая, по сути, была беседой, в которой я решил ничего не скрывать, хотя поначалу и не собирался рассказывать обо всём. Сказал, что охотно возьму с собой отца Василия и найду ему сопровождающих в монастырь Спаса, потому как он сам сказал мне, что монастырь решил покинуть, по благословению игумена. В конце добавил, что говорили о причинах ухода. --Если пан думает, что это происходило без моего благословения, имею в виду вчерашнюю вашу беседу, так Вам не известны наши обычаи, -- улыбнулся отец Зиновий. -- Правда, прочие братья об этом не знают, но так для них лучше. Что касается Вас, пан Северин, то Ваша приверженность ясновельможному Гербурту не вызывает ни малейшего сомнения. Мы на этот грех пошли после долгих раздумий. Может, со временем пан поймёт, что иного выхода у нас и не было. -- Не уверен, пойму ли. А если бы это дело довели до конца -- Господь не допустил бы. Брат Василий не выдержал послушание, не выказал должного монаху смирения, посему нам не подошёл. Это не его воля покинуть монастырь, а наша. Ну, это мне было понятно. Видите в чужом глазу сучок, не замечая в своём бревна. Но промолчал об этом, потому как гость. Сказал иное: -- Вижу, печётесь о братии своей. Могло же случиться великое горе. -- Я дам брату Василию письмо к игумену Спаса, может, там он будет служить Господу более смиренно. А поскольку Вы тоже покинете Добромыль, то пускай Господь направит Вас кратчайшей дорогой к цели Вашей. После этих слов отец Зиновий отпустил мне грехи вольные и невольные, и я покинул церковь, увидев, что снег прекратился и в воздухе потеплело. ХХ Я стоял во дворе среди пушистого снега против монастырских ворот, отворенных настежь, за которыми не было ничего, кроме слепящего света, не уверен даже, солнечного ли. Он переливался, играл, кружил, завораживал. Приковавшись глазами к нему, не сразу обратил внимание, что справа от меня стоит ясновельможный Ян Щенсный Гербурт, грустный, в рваной одёжке, будто он только что продрался сквозь терновник. "Per aspera ad astra" -- пришла в голову услышанная некогда от него поговорка. И мгновенно сердце моё было охвачено неимоверной жалостью. Бедный! Бедный! Потерял всё, что имел. Куда ему теперь идти Голова его клонилась на грудь, руки безвольно обвисли. Я знал, что ясновельможный умер, однако, переборол себя, подошёл и обнял израненное тело. -- Неужели Вы не видите, -- обратился я к нему, -- ангелов вокруг себя Они повсюду, белые как снег. Тут я проснулся. Мокрый от пота. Сердце стучало так, что я подумал: "Пришёл мой последний час". Не то, что крикнуть, пошевелиться не мог. Мне всё ещё казалось, что ощущаю прикосновение к мёртвому застывшему телу. Сон всё меня не оставлял, поэтому я начал смотреть в небольшое окошечко, едва видимое в темноте, но и эта кроха света возвратила меня на место: здесь я, жив, и это моя последняя ночь в Добромыльском монастыре. Не таким я представлял своё пребывание в горной обители: вместо того, чтобы залечить раны душевные, ещё больше их разворошил. Проснувшись до конца, явственно увидал дорогу в Долину, в Добромыль, где кипела жизнь как вешние воды -- мутные и радостные, несшие пагубу и радуя природу будущим расцветом. Назавтра уйти было ещё нельзя, но я тепло попрощался с прочими братьями, которые были монахами, видевшими своё пребывание в монастыре совершенно иномирским. Будто братья-близнецы выглядели отец Тимофей и отец Захария. Я не представлял их вне монастырского подворья, с саблей в руках. Теперь игумену задача найти трудолюбивого монаха, а то и двоих. Я обещал присмотреть в Добромыле и прислать парня в помощники. Весна запоздала, скоро земле понадобятся рабочие руки, но попытаться можно. Глядя на строгих монахов, у которых был Великий пост и они сидели на хлебе и воде, я радовался, что они ничего не знали о глиняном чучеле, Големе. Даст Бог, никогда не узнают. В этот день приехал Михайло, привёз хлеб, масло и небольшой восковой кружок. Он уже знал, каким должен быть свечной воск. Сказал, что обо мне уже спрашивали, что прибыло много панства, которых поселили в Боневичах и в Высоком замке. И что уже приехал паныч, Ян Лев, единственный сын Гербурта. -- Поезжайте уж, вашмосць, потому что все спрашивают, куда Вы подевались. Я предоставлю Вам лошадь, а сами с Павлом пойдём пешком. -- Нет, мы с отцом Василием пойдём пешком в Терновую, а ты езжай вперёд. Комнатка моя свободна ещё -- Я ночевал в ней, вашмосць, чтобы никто не занял, потому что в замке теперь яблоку негде упасть. Мещане добромыльские берут гостей на постой за деньги. Отца Василия в замок взять, ставя его под угрозу, я не мог, потому что шляхта имела привычку насмехаться над православными монахами. Решил отвезти его к Яцю и найти сопровождающих в монастырь Спаса. Спросил отца Василия, не хочет ли он остаться на погребение ясновельможного, но тот не захотел. По дороге, утопая в снегу, избитому лошадиными копытами, я думал, что монахов мне никогда не понять. Когда в церкви три года отворачиваешься от собственной матери, может, и приобретаешь многое, зато губишь в себе милосердие. Слово это вроде и существует, но лишь на уровне звучания, а не смысла. Монах отпустит тебе грехи, а совет, как избежать их в дальнейшем, обитая в греховном окружении, не даст. Я не спрашивал, однако, думаю, что ни отец Зиновий, ни братия тоже не знают, какое слово можно противопоставить слову "смерть". Но всё-таки, польза от моего пребывания в монастыре, несомненно, была: я мог спокойно принять ожидаемое, зная, что это не грех, а ежели и грех, то простительный. Когда мы спускались в Долину, нас догоняли потоки и хилый весенний снег плавился на глазах. Я знал, что по дороге мне придётся проходить мимо той хатки над оврагом и ко мне в сердце вполз холод. Чего я испугался Шалой женщины, растерявшей своих детей, которая сейчас может выбежать и кричать, что в этом виноват я, моё богатство, приняв меня за ясновельможного помещика добромыльского Для неё он будет жив всегда: утерявшим рассудок безразличны жизнь и смерть. Может, это и взаправду одно целое -- жизнь и смерть А, может, слово жизнь взято из одного языка, а смерть -- из другого, а обозначают одно. Павлусь весело перепрыгивал ручейки, но и он затих, когда проходили мимо чёрной хатки, облепленной снегом, как тестом, потому что неизвестно, заглядывает ли солнце внутрь. Отец Василий с сумой через плечо, в которой лежали молитвенник и смена белья, шёл впереди, не глядя себе под ноги и размахивая руками. "Вот почему так", -- подумал я, -- "Что привлекает орла к чёрным воронам Неужели среди орлов ему хуже" ответить на эти вопросы смог бы только добромыльский орёл, Ян Щенсный Гербурт. Когда-то он сказал, что род его вернулся на круги своя. Даже орлы не летают там, где хочется. Кружат в небе, облетая свои владения, на чужие не зарятся. Улыбнулся про себя, вспомнив войну между Стадницкими и Гербуртами. О таких говорят: "За что боролись, на то и напоролись". У нас бывает такое, но враждуют меньше. Не знаю, зависит ли это от веры. В православной вере больше смирения, покорности. (АК: Подобные гражданские войны порядочно обескровили Речь Посполитую, особенно на густо населённых землях Галиции. Остановить их было можно, однако кодекс шляхетской чести вынуждал платить той же монетой захватчику. Духовенство здесь тоже не оставалось в стороне. Захватывались и грабились монастыри, церкви. Поэтому, собственно, пан Северин удивляется, что в Добромыльской обители нет монахов, способных противостоять вероятным захватчикам; потому что в таком случае само их существование зависит исключительно от надежды на милость Гербуртов.) Отец Василий молчал, лицо его также было непроницаемо. При свете солнца была видна не только старая изношенная ряса, а такое же изношенное лицо с запавшими глазами. Я догадывался, что его до конца дней будет мучить клятва никогда не рассказывать о глиняном мужике. Но когда мы перешли мостик, он вдруг заявил, осознав, что его отпустили: -- У ясновельможного было видение на нашей горе: видал светлое существо. Кто его увидит, навеки это место полюбит. И покачал головой. -- Но ведь это -- неволя. -- Неволя -- переспросил я. -- Неволя -- привязаться к видимому. Господь невидим. Гебреи вон, Бога не видят, святых не чтут, но вера их ими несётся до того, как навязана нам. И получается, что их -- вера -- суд-тюрьма, а наша -- любовь. Христом любим ближнего и дальнего. -- А вы то существо видели -- Видел бы, держался за ту гору руками и ногами. Как отец Зиновий. Он обернулся лицом к горе и перекрестил её. А потом мы пошли к моему доброму Яцю. Он и продукты даст в дорогу, и обувь, и палку -- отгонять собак. Отцу Василию было чуть более тридцати и выглядел сильным. Не то, что секретарь ясновельможного, бывший и телом, и духом слаб. Не знаю, отчего я вспомнил о бедняге, чья жизнь так скоропостижно пресеклась. Может, потому, что монах, покидавший добромыльский монастырь и секретарь ясновельможного были помехой сильным мира сего. Я попросил отца Василия не покидать поместье Яця, не появляться в Добромыле. А потом уж пошли к Яцю, который, понятное дело, охотно согласился помочь монаху. Я только не знал, как намекнуть приятелю, что отцу Василию угрожает опасность, но надеялся, что монах сам найдёт нужные слова. Ему посчастливилось встретить меня, когда измученное сердце готово было открыться первому встречному, лишь бы покинуть монастырь. Длинная же зима и неожиданная смерть ясновельможного только усугубляла тревожное состояние. С добрым полагается быть добрым, со злым -- злым, лгуну нужно врать, вот тогда будет согласие. Так говорил пан Гербурт. Сие -- наука мирская, в монастырях этому не учат. А жаль, потому что всё может перемениться. Я бы нашёл себя в монастыре, но приспособится ли в дороге к Спасу безоружный монах Нужно ещё подыскать ему спутников, лучше всего купцов, хотя мне и купцы не помогли. Нас накормили постным обедом с сушёной рыбой, потом вышла невестка Яця с моей крестницей. Я подержал тугой свиток и спросил: -- Другой крёстный наведывается -- Обещал заехать после Пасхи. Завтра же Вербное воскресенье, вспомнил я. ХХIV В ворота замка входил с тревогой на сердце, будто в чём виноват. "Что же меня здесь ожидает", -- думал я, как набедокуривший школьник, боящийся встречи с отцом. Это из-за просителей, считавших, что тень ясновельможного чего-то стоит. Ну, хуже, чем было, уже не будет. Скоро всё закончится, уеду из Добромыля. Куда бы не уехал, везде буду самим собой -- бедным безземельным шляхтичем, слишком старым для защиты Речи Посполитой, но ещё могущим пригодиться. Пока шёл, загадал: отзовётся сын, попросит вернуться, послушаю, а нет -- поеду дальше, за горы. Павлусь побежал, тут же забыв обо мне. Слуги я из него не сделал, но кто-то другой плёткой и кнутом сделает. Но писать и читать я его научил, может, удастся замолвить за мальчишку словечко. Голова есть, нужно учиться. Во дворе стояла толпа, одни чужие люди. Пока шл по городу, успел вспотеть, хотелось умыться и передохнуть. После монастырской кельи моя комната показалась мне просторной и светлой, без этого тяжелого духа сырой земли, напоминавшего не свежую благодатную пашню, а яму могильную, прости меня, Господи. Не умею я Тебе врать, да и не утаишь перед тобой ничего, но странна это обитель добромыльская: и притягивает, и отталкивает. Может, дело во мне, потому что я будто составлен из двух половинок, никак не могущих притереться одна к другой. И стал я таковым, взяв на себя ярмо земное старосты мостиского и вышенского и, хоть игумен и говорит, что это грех не мой, а тех, склонивших меня к этому, я ощущаю в себе грех сребролюбия, грех страха и грех гордыни. С трепетом и опаской пошёл я к ужину, не так есть, как разузнать новости. Хотел посмотреть на сына ясновельможного, который станет здесь хозяином. Похож ли Ян Лев на отца А ещё больше хотел узнать, нет ли вести от моего сына. Хоть и отрезанный он ломоть, потому что прилепился к жене своей, и расстались мы с ним в ссоре, но я верил, что голос крови даст о себе знать нам обоим. Владимирко мой нраву был смирного, но в тихом болоте черти водятся. Это я подметил, когда он всердцах бросил мне: "Не повезло Вам, батьку, выслужиться, как другие выслуживаются, что же это за служба такая". Как ему объяснить, не понимает ведь, глупец, что служил я хорошо, кланялся плохо. Со злыми был добрый, с лжецами -- честным, с хитрецами -- искренний. Поэтому и протянула Фортуна мне руку не с золотыми, а с железными пальцами. (АК: В "Разговоре Геркулеса с Фортуной" последняя описывается описывается как женщина, у которой одна рука с золотыми пальцами, а другая -- с железными.) Увидеть паныча мне довелось мельком, когда он проходил через трапезную -- парень в чёрном с опущеными глазами. Растерянная заплаканная сиротинушка, а не сын магната. Был с ним пан Пшерембский, удерживал парня тяжёлой рукой за плечо, но не с тем, чтобы защитить, а чтобы принизить к земле, чтобы не подхватило ветром и не унесло куда, ведь может понадобиться. Всё-таки, преемник Гербурта, последний из рода. Кроме меня, похоже, никто на них внимания не обратил, иначе бы не болтали языками. Я съел кусок хлеба, свежего и душистого, выпил немного узвара. Хотел взять солёную рыбу, но подумал, что ночью захочется пить. Заметил шляхтичей, постившихся, как и я, были они нездешние и не волынские. Из Мостиск, пожалуй, приехали, со двора. (АК: В Мостисках Ян Щенснй Гербурт поставил во власти немало русинов, что очень возмущало некоторых поляков.) На другой день после службы в церкви я начал разыскивать добромыльского дворецкого, чтобы тот увидал, что я слово своё сдержал, не убежал. Попался мне на глаза, когда беседовал с каким-то богато одетым пузатым паном, выглядевшим петухом среди людей, одетых в чёрное. Не подошёл, не захотел мешать. Пусть, нужен буду, сам найдёт. Вот теперь только потеплело, пошла в рост трава, зашевелились деревья. Поутру мне птичка под окном пела "чик-чирик", как в звонок звонила. И назвонила. Прислали за мной. Я даже обрадовался. Лучше отбыть сейчас, нежели слоняться по замку, в котором меня никто не знает и не узнает во мне куклу покойного. Бедные шляхтичи меня обходят, потому что вознёсся я над ними как осот над пшеницей, а богатые знают, что после погребения меня ждёт забвение. Знали бы они, что я мечтаю поскорее отбыть сию душевную экзекуцию. Ни за что не догадался бы, что придётся встретиться не только с дворецким, но и с портным ясновельможного. Вертели они меня в разные стороны, осматривали, качали головами, я уж думал, что сейчас скажут: -- Нет, пан-братец, не подходишь ты нам! Я и сам знал, что ясновельможный был коренастее и шире меня в плечах, да и лицо у него было круглее. -- Не предупреждал ли я пана, чтобы был осторожнее -- начал укорять меня дворецкий. -- Жупан болтается на пане, как на шесте. Почему пан так похудел Плохо кормят -- Великий пост нынче, -- сказал я, и оба переглянулись так, будто нож в сердце вере отцов воткнули. -- Пост здесь при чём -- рассвирепел дворецкий. -- Мне дела нет до инаковерия пана! Ясновельможная вдова хотела посмотреть на пана, кого я ей предъявлю Когда я это услыхал, у меня даже поджилки затряслись. Сама ясновельможная! Перед ней испытывал страх. Княжна, как-никак. Мы у себя смотрели на них снизу вверх. Мы на земле, а они над нами высоко-высоко. Портной, видимо, заметил мою бледность и пробормотал: -- Но, с другой стороны, вашмосць, худого полным сделать можно, а вот полного худым -- едва ли. -- Мартын, ты о чём это -- Плечи и талию можно нарастить. Я уже не помню точно, как выглядел ясновельможный перед кончиной, потому что знаете, что жил я, по большей части, здесь и в Мостисках. -- Шляхте не стоит видеть, каким пан Гербурт был перед кончиной, а только каким он был в свои лучшие времена. "Когда ещё эти "лучшие времена" были", -- подумалось мне. "Сначала бунт, потом тюрьма, два года под арестом в Добромыле, а потом каждый раз всё хуже. Бывает, что человеку в начале жизни Фортуна улыбается, милует золотыми пальцами, а потом сдуреет и щиплет железными, пока до смерти не замордует. А бывает ещё хуже: с самого начала и до последних дней, беда за бедой и бедой погоняет". -- Короткая же у тебя память! -- в сердцах проговорил дворецкий и открыл дверь в соседнюю комнату, в которой была ещё одна дверь, а там, в простенке, -- портрет Яна Щенсного, который ранее находился в Боневичах. Мы оказались в святом месте -- кабинете ясновельможного, в сравнении с которым кабинет в Боневичах выглядел каморкой для брошенного сироты. Вон и те сундуки, которые привёз секретарь, да почиет с миром, бедняга. Я встал перед портретом. Действительно, моя борода была короче. Я видел когда-то другой портрет, на котором Гербурт был без бороды, а только с усами, по сарматскому заводу. Чего от меня хочет пан дворецкий Ведь я не брат ясновельможного единоутробный. -- Есть ли такое облачение, как на портрете -- спросил дворецкий, пристально рассматривая портрет. -- Если нет, нужно шить. -- Жупан должен быть, -- почесал нос портной. -- И пояс. А сапоги пусть пан померит. И перстень этот, который изображён на портрете, теперь на покойнике. Нужен другой. Вскоре принесли охапку одежды и заставили тут же примерить. -- Сапоги не жмут -- Немного. -- У пана нога, как у мужика, -- проворчал под нос дворецкий. -- Мартын, пойдёшь с ним потом к сапожнику. Всё должно быть, в точности, как на портрете. -- А разве не будут портрет на металле писать -- поинтересовался Мартин. -- Зачем Этот в костёле вывесим. -- А ясновельможная разве не захочет, чтобы этот портрет находился дома -- Неизвестно ещё, кому дом достанется! Ох, и зол же этот дворецкий! Похоже, не с той ноги встал. И вдруг я услышал возле себя движение и звонкий голос: -- Убирайтесь вон! Вон! Я подскочил даже. Мы и не заметили, что за кипами книг, картин из Боневичей был сын Гербурта. -- Вашмосць, что ты здесь делаешь -- оторопел дворецкий. -- Это вы что делаете в кабинете моего отца! Мне стало невыносимо стыдно за то, что паныч слышал весь наш разговор от начала до конца и что видит он меня в одежде своего отца. В руке паныч держал книжечку "Наука добромыльская". Там было написано, что автор -- он, хотя было ему в ту пору три годика, совсем малыш. Но, вероятно, отец с ним советовался, собирая фрагменты мыслей римлян и греков, добавляя и что-то своё. Наверное, сидели в кабинете голова к голове, беседовали. А теперь здесь чужие люди безо всякого почтения памяти Гербурта одевают меня в отцовскую одежду, да ещё и говорят, что может так случиться, что сын потеряет родное гнездо -- Добромыль. Кроме стыда меня охватило тёплое чувство -- хороший сын у Гербурта. Так молод, после болезни, и защищает отца. Дворецкий вместо извинения огрызнулся: -- Нехорошо подслушивать чужой разговор. Должен буду об этом доложить ясновельможной матери. -- Хоть сейчас, но чтобы ноги твоей не было в кабинете моего отца. Теперь это мой кабинет! Я понимал, что, получив такой щелчок по носу от молодого хозяина, дворецкий выместит свою злость на мне и портном. Правда, Мартин уже исчез, мне же деваться было некуда, приходилось терпеть до конца. Дворецкий правил при дворе со дня смерти Гербурта, и устал, потому что всё приходилось поддерживать одному. Да ещё почуял вкус власти, хотя мудрый человек задумался бы о том, как ему дальше удержаться при дворе. Но если дворецкий боневицкий от небольшого двора соорудил себе имение, то доходы дворецкого добромыльского, наверное, были втрое выше. С сумой не пойдёт, это точно. -- Вашмосць, прошу успокоиться. Слуги услышат! -- уже тише сказал дворецкий, но не потому, что боялся. Такой и чёрта не испугается, не то, что отрока. И оставит за собой последнее слово. И дворецкий, задрав нос, вышел. Может, даже, пошёл к ясновельможной, жаловаться. Мы остались вдвоём. Надо мной сегодня уже вдосталь поиздевались, хуже уже не станет. Да и любопытство меня разобрало, что же ощущает к фигуре отца этот парень. Пустое я для него место или он ощущает ко мне какое отвращение Меня это почему-то волновало. Мне было известно, что всё, происходящее за эти месяцы, никогда не повторится, а время покажет, какими пальцами ухватила меня Фортуна. -- А почему пан не уходит -- спросил меня Ян Лев. Видно, трудно дался ему этот крик. Я заметил, что вокруг шеи обёрнут плат. Значит, горло болело. -- Хочу извиниться перед Вами за то, что он оказался свидетелем такой неуместной беседы. Для того, кто потерял только что самого дорогого человека, это как нож в сердце... Я запнулся, потому что не был уверен в правильности произнесенных слов. -- Продолжай, пан! -- Ясновельможный потерял отца ещё в молодости, поэтому нуждался в опекуне и обрёл наилучшего. (АК: Опекуном Яна Щенсного стал его дядя, канцлер Ян Замойский, большой политик и неординарный человек, открывший юноше дорогу в мир большой политики. Умер в 1605 году.) Ещё хуже получилось. Чёрт его знает, как утешить этого юношу. -- Дворецкий для меня не опекун! Как смеет он врываться в мой кабинет -- Я уверен, что он ничего не знал о том, что вашмосць имеет ключ. Если бы Вы сразу показались нам на глаза, то, скорее всего, согласились бы,чтобы дворецкий и портной рассмотрели портрет. -- Что-то я не пойму пана, -- насупился паныч, -- на чьей Вы стороне -- моей или пана дворецкого -- Не хочу, чтобы у паныча возникла мысль, что я стараюсь кому-то угодить. Хотелось бы выглядеть справедливым. Я здесь человек чужой и ни в чём не заинтересован. Как пришёл, так и уйду. Меня помимо моей воли определили быть фигурой в погребальной процессии и, хоть подобная честь для меня велика, и недостоин я этого, отказаться не посмел. Не уверен, понял ли меня он, скорее всего, нет, потому что мы с ним -- разных полей ягоды. Я только стремился загасить огонь, чтобы не перебросился на меня. Уже недолго оставаться мне в городе Добромыле, но сейчас время самое тяжёлое. Все раздражены, измучены, один на одном срывают сердце. Юноша умолк, похоже, думал над моими словами. Я видел, что дитя он доброе, знал, что пришлось ему пережить. И убегал с семейством во Львов, чтобы спрятаться там, и на его глазах заковали отца в кандалы и увезли в Краков, чуть не стал сиротой. (АК: После поражения под Гузовом Гербурт с семьёй скрывался в имении тестя, Януша Заславского, на Волыни, в Трайкурах. Был 18 июля 1607 года взят в плен гетьманом Жолкевским и в кандалах отвезен в Краков. Двор тогда сожгли. Казни Гербурт избежал благодаря краковскому дворецкому Мышковскому, воспользовавшемуся правом меча, то есть, поручился за него. Покаяние его больше смахивало на игру, потому что интриги он не оставил и после освобождения. Неизвестно, как он объяснял эти поступки сыну, если вообще пояснял. Если не объяснял, то неопределённость могла психологически дезориентировать мальчика.) Теперь на его плечи падут все заботы ясновельможного. Паныч вдруг закусил губу и сказал: -- Больше пана не задерживаю. Я ещё здесь посидеть хочу. Я поклонился и вышел. Фу! Даже пот прошиб. Повезло, а то могло случиться что-то худшее -- от гонора великого. Говорят, у ясновельможного по молодости гонора было -- хоть отбавляй. Поступал всегда вопреки тому, чего от него ожидали. Но это, как посмотреть. Это мы, простые шляхтичи, можем покориться, а магнатским детям это позор. Вот и приходится повыкобениваться, каверзы починить. Только если не очень. ХХV С этого дня жизнь моя стала ещё более иллюзорна. Мчался я куда-то, как воз, пущеный под гору и недалеко было время, когда должен был влететь в забор или булькнуть в полынью. Не находилось у меня ни минуты покоя. Мной вертел портной, дёргал сапожник, дворецкий водил меня на смотрины разным личностям, прежде чем представить глазам ясновельможной, которая должна была окончательно определить пригодность мою быть фигурой покойника. Ибо кто лучше жены знает своего мужа Образ его бережёт она год или два, а иногда и до скончания века своего, если обстоятельства не заставят её снова пойти под венец. Год спустя после того, как я овдовел, мне сватал одну молодку друг мой, Фёдор. Он так ловко всё обставил, что я не смог отказаться. Дай, думаю, сначала посмотрю, а силой меня никто не женит. Ну, поехали мы к ней, земля только покрылась первым снежком, подмёрзла, ехали по ней, как по камню. Фёдор сказал, что вдова эта, его родственница, не знает, по какому мы к ней делу заехали. Не понравится, никто и не догадается. "К законной жене прилепиться лучше, чем жить из милости невестки", -- говорил он, "да и детей у неё нет и вряд ли будут, всё твоему Владимиру достанется, если, конечно, у вас получится". Но я знал, что моя рана сердечная присохла, но не зажила. Слуги, ехавшие впереди, скрылись в лесу, исчезли из виду. И вдруг я увидел, как у дороги стоит моя покойная жена и в руке держит белый платок. Махнула она тем платком и перед нами упало сухое дерево. До сих пор я не знаю, спасла ли она мне жизнь, либо остановила меня, чтобы я к той блондинке не ехал. Когда всё улеглось, увидел я небольшую часовенку у болота, которую поставил на том месте, где моя Ганнуся потонула. Я сразу же туда пошёл и долго молился, пока на душе облегчение не наступило -- простила! Ей лучше знать, с кем мне быть. В Добромыле хватало шляхетских вдов, мужья которых полегли в московской авантюре или в битвах с турками, либо пали от руки соседа, но мне как отрезало. Пару раз ходил к одной, чтобы не забыть, что я мужчина, а не монах, но это другое дело: делают так почти все. Да и у женщины этой в мечтах был другой. По этой причине неловко мне было встречаться с ясновельможной Гербуртовой, не хотел, чтобы она заметила голод во мне телесный. Всё вокруг почковалось, паровалось, влюблялось; даже в замке, завёрнутом в чёрные покровы и слуги, и гости изнемогали от телесной жажды и удовлетворяли её в закутках, каморках и в покоях. Кто-то умирал, кто-то рождался и мне, по временам, казалось, что я уже в моменте от разгадки великой тайны, кружащей надоедливой мухой по Добромылю. Да куда там -- не такие разгадывали и не разгадали. Чем ты голову себе забиваешь, человек Здесь любомудрие не поможет, шкуру свою спасать нужно, чтобы не опалили огнём. Как скоро сгорел секретарь ясновельможного, кто его теперь помнит Только я, и то лишь потому, что не могу забыть те жемчужные серьги, которые он берёг для невесты, а продал мне, решив порвать с мирским. Вспомню, и сердце щемит от того, что так по глупости погиб. Нельзя верить никому из власть предержащих в этом мире. Им -- беззаконие, нам -- закон. Так они поступают и будут поступать, иначе как удержать неправду. Для них -- что Стах с его жемчужными серёжками, что я -- всего-навсего камень, который можно убрать с пути. Наконец, всё подготовили. Сапоги и рубашку мне пошили новые, под жупан подложили нужное. Не было только перстня -- не знали, какой выбрать. Стиль у меня был приятный, старосветский, хотя в гардеробе ясновельможного было сколько угодно одежды чужестранной, которую я постеснялся бы носить. Когда во всё парадное оделся, сталомне душно и тяжко, да и в комнате накурено. Хотел на себя в зеркало взглянуть, но оно было задрапировано чёрным платом. Бороду мне подравнял замковый цирюльник. Не знаю, куда подевался этот, из Боневичей. Думаю, он уже далеко: никогда не угадаешь, что придумают вельможные паны. И снова мной крутили, вертели, но это было ничто по сравнению с тем, что мне предстояло пережить вскоре. Доселе ясновельможную я видел только издали, в костёле или в замке, в траурном облачении, делавшем её ещё более недоступной. Но не это меня тревожило, потому что я привык держаться от магнатов подальше, а то, что теперь я в каком-то смысле замещал её мужа, чувствуя себя татем. Когда же приходилось всё-таки быть неподалёку от неё, то её глаза отыскивали меня повсюду и под покровом скорбящей вдовы вспыхивало пламя обиды и ненависти. Не на меня -- на весь мир. Не принадлежала княжна Заславская к блондинкам, терпеливо сносящим приключения мужа, а к тем, которые ещё к ним и склоняют. Если бы не она, рождённая в православном гнезде, говаривали между собой шляхтичи, не было бы ни церкви в Мостисках, ни монастыря в Добромыле, ни споров с епископами и иезуитами. Была бы женой ревностная католичка, а не пришлая, может, и судьба Гербурта была иной. Были и такие, которые утверждали: от чёрных книг помутилось у старосты мостиского и вышенского в голове, вычитал в них нечто такое, чего в жизни достопочтенного мужа быть не должно. Им-то что, а мне смотреть ей в глаза и обливаться потом в одежде усопшего. А ещё когда душа Гербурта невидимо блуждает по комнатам, всё видит, всё слышит, а сказать ничего не может. И вот повёл меня дворецкий не в покои вдовы, потому что это было бы неделикатно, а в кабинет ясновельможного. Я заметил, что сундуки там сдвинули в угол, из которого пару дней тому назад выскочил молодой Гербурт и спрятаться там уже негде. Перед этим меня обрядили в самую похожую одежду, как на портрете, даже шапку соболью на голову одели, которая сжимала виски так, что я чувствовал биение жилки. Начали дожидаться прихода ясновельможной. Каждый переживал о своём. Дворецкий хотел угодить Гербуртовой, а мне просто хотелось, чтобы поскорее закончились мои мучения. И мучения новопреставленного Яна Щенсного. Ведь это его душа не может успокоиться, не может уйти, пока не похоронят тело. Сейчас каждая мысль, каждое движение и слово живых удерживают ясновельможного на этом свете. Вдова Гербуртова оставила за дверью слуг, не привела сына. Что касается панночек, то и речи нет: могут меня испугаться. Хотя, лучше, чтобы испугались сейчас, чем на похоронах. Из того, что пришла она одна, я догадался, что не уверена в себе, чего-то боится. В руках у неё был свёрнутый белый платок, что не очень соответствовало траурному настроению. Будто в последний момент взяла его, когда выходила. Не обращала внимание на кресло, услужливо пододвигаемое ей дворецким, от неё веяло чем-то сладковатым и вязким, какими-то заморскими духами, без которых вельможне пани обходиться не могут, но запах был староват, не совсем свеж, наверное, траурное одеяние долго находилось в сундуке, ожидая скорбного случая. Она так посмотрела на меня, что я забыл поклониться, хотя, в конце концов, стоило ли. В этот момент я не был Северином Ниловским, из головы у меня вылетели все воспоминания о предыдущей жизни и жизни моего рода. Я был как глиняная кукла, которую легко разбить и растоптать черепки. Наконец Гербуртова сказала: -- Похоже! Голос у неё был сухой, дрожащий. Сердце моё замерло, потом с усилием дёрнулось раз, другой. Напряжение спало, я даже шевельнулся. То же проделал и дворецкий, стоявший рядом, склонивший голову в поклоне. Я же не поклонился, потому что взгляд вдовы велел, чтобы я стоял прямо. Эта пани умела себя держать. Она успела поставить между мной и собой стену и даже слезинки не уронила. Но это не значит, что ей было легко. Ясновельможная развернула платочек и блеснуло золото. -- Перстень моего мужа. Мы не дышали. -- Этот подойдёт. Пан... -- Северин, -- подсказал дворецкий. -- Пан Северин потом отдаст мне его. Она откинула траурную вуаль и поднесла двумя пальцами перстень к устам. Дворецкий подступил к ней, чтобы зять этот драгоценный символ, но пани сделала шаг ко мне. -- Пусть пан примерит. Я протянул правую руку ладонью вверх, но ясновельможная повернула её вниз и одела перстень на указательный палец. Он скользнул легко и я ощутил холодок. Это был перстень-печатка с гербом, но не тем, которым Гербурт запечатывал письма, хоть и похожим. Щит был покрыт красной эмалью, а яблоко -- зелёное. Такой перстень одевали на сеймики или другое торжественное событие. -- Не велик ли -- спросила ясновельможная Елизавета уже настоящим голосом -- мягким как шёлк. Я опустил палец. Перстень сидел как влитой. Думал ли я когда, что мне подойдёт магнатский перстень А подошёл всё-таки. -- Хорошо, -- сказала ясновельможная и вышла. Шла она как королева, не глядя под ноги, и в этой ходьбе не было скорби, вынуждающей человека бессильно шаркать ногами, прибавляя себе десяток лет, лишь бы поскорее очутиться на том свете с любимым покойником. Гербуртова, скорее, убегала. От чёрного драпри, присыпанного пылью, бесконечных молитв и слёз, которые полагалось выдавливать из себя пусть по нескольку слезинок. И от меня. Дворецкий вскочил, побежал открывать дверь, за которой ожидали слуги, умирая от нетерпения и любопытства: а что, если пани фигура не понравится Будто что-то ещё можно было изменить. Не этого опасался я, дурачьё, а другого: что заплачет при мне, либо я заплачу. Я увидел на полу платочек и быстро поднял, зажав в кулаке. Не бежать же мне вослед за ясновельможной отдавать. Дворецкий в кабинет больше не возвращался. Я перевёл дух. Потом спрятал платочек в рукав. Старый дурак. ХХVI Платочек этот, с которым я не знал, как поступить, долго меня смущал. Теперь я не знал, как вернуть его. Не нужно было подбирать, оставить, как есть. Но чем больше проходило времени, тем больше мне казалось, что ясновельможная уронила его ...для меня. Боже, что я себе напридумывал! Уронила для меня, подав тем самым знак, что не считает меня куклой, одетой в одежду её мужа, а живым человеком, достойным носить перстень Гербурта. Узнай кто об этом, какой урон для её чести, страшно подуматью однако, осмелилась. Думаю, потому, что досадно было бы ей выдать перстень кому-то, вовсе уж неравному себе. Решил я не показываться на люди. Перстень не снимал, боялся потерять. Потом обмотал поверх тряпицей. Где-то уже разошлись слухи о том, что ясновельможная вдова одобрила меня в качестве фигуры покойного. Не хотелось слышать шёпот, выдерживать любопытные взгляды. Сидел у себя, читал молитвенник и решил пойти к добромыльскому священнику, исповедаться и причаститься. Застыл от мысли, что гроб Гербурта окажется пустым и покладут в него меня. Похоже, у меня ночью была лихорадка, поэтому и казалось всякое. Не было даже кому подать воды. Поскольку в город я не выходил, слуга Михайло от меня обособился и подыскивал себе нового хозяина. Павла я тоже не видал. Начались приготовления к похоронам, вот и гоняли мальца туда-сюда. Наутро я поднялся с обжигающей болью в горле, голова раскалывалась. Сейчас мне кто-нибудь пригодился бы, хоть воды в кувшин налить, печь затопить. Я сидел на кровати, когда в дверь поскреблись и пошевелили ручкой. Я должен был запираться на ночь на засов, потому что мало ли кто там шатается в доме по ночам. Ночью я не открыл бы никому. Доплёлся до дверей, отодвинул засов, открыл дверь и увидел... паныча, сына Гербурта. -- Как ... вашмосць меня отыскал! Я неловко отступил и начал падать. -- Пану плохо Пан такой бледный... Я махнул рукой, пригласил войти. Был я в нижнем белье, поэтому набросил на себя, что было под рукой. Паныч, похоже, удивился тесноте моего помещения, но для меня это ещё было хорошо. Некоторые шляхтичи, не желавшие тратиться на постой в городе, по двое, даже по трое теснились в ещё меньших комнатёнках. -- Я, собственно, хотел пригласить пана поехать со мной в Боневичи, но, поскольку пану нездоровится... Боневичи! Как же я мог забыть о Боневичах Нужно повидать город напоследок ещё раз. -- Ничего особенного, немного простыл. Поеду с паном. Я не осмелился просить паныча, чтобы обождал. Боялся, что эта редкая птица исчезнет, растворится в людсой толпе, поэтому сразу начал обуваться. Бог с ним, этим завтраком, обойдусь. Когда мы выехали из замка в сопровождении четырёх гайдуков, я подумал, что так и не побывал в Высоком замке и, видимо, уже не побываю. Одного меня туда не пустят, слухам же о подземном ходе от Боневичей до Высокого замка я не верил. (АК: В Боневичах мне показывали якобы подземныйход, но это была часть обыкновенного подвала. Вообще, люди любят рассказывать о длиннющих подземных ходах, в десятки километров, по которым даже можно проехать на коне, однако, сохранить в тайне подобные сооружения долго невозможно, значит, и строить смысла нет. На поздних планах старых строений не указаны никакие тайные ходы. Самое большее, эти ходы выводили за стены замков.) Я не спрашивал Яна Льва о цели поездки, это было понятно и так. В Низком замке было весьма неспокойно, вся его жизнь на виду, а в Боневичах есть печатня, где парня никто не будет тревожить. Неужели этот юноша думает о продолжении дела отца, не знает разве, сколько горя принесло это семье А сколько денег на это ушло! Видел я когда-то счета -- Господи, помилуй! Мне такие деньги даже присниться не могли. Одним словом, растратил деньги на книги и военные походы. Во мне всё противится подобному мотовству, ведущему к пагубе, но я -- не магнат. Мне бы не пропасть вовсе, иметь какой-никакой, но свой угол, не уронить честь, потому что это будет падением на дно жизни. А уж магнату стать таким, как я -- это совсем гибель. Пошлют в Рим золотую цацку -- и всё им простится: и прелюбодеяние, и святотатство. А Бог... Их Бог -- папа. (АК: Действительно, вельможи таким образом получали разводы или решали иные проблемы, принося в дар ценные иконы, золотые и серебряные вещи понтифику. А Ян Щенсный писал папе письма, пытаясь оправдать своё неприятие насильному насаждению унии. Впрочем, ситуация имела яркую политическую окраску, поэтому он вряд ли бы откупился.) Когда-то я считал, что чем выше находится человек, тем больше у него силы, а сила порождает милосердие. Теперь так не считаю. Знает ли этот малый, что Фортуна отвернулась не только от его отца, но и от всего рода У орлёнка, идущего рядом со мной, не будет достойного покровителя, который научил бы его летать, а сам молодой Гербурт не сумеет. Интересно было бы посмотреть на него лет через десять, чего он достигнет, как воспользуется краткими отцовскими наставлениями. По дороге мы не разговаривали, хотя я понимал, что паныч пригласил меня не просто так. Захлёстывало дождём, холодным, неприятным. В такую погоду мне всегда крутило ноги, а молодому всё равно: лицо раскраснелось, руки дрожат от нетерпения. Под горой, где из-за грязи двум лошадям не проехать, вырвался вперёд. Жаль, что не увижу я, как всё расцветёт, не попробую зелёных добромыльских орехов. (АК: На холмах Добромыля до сих пор растёт немало грецких орехов, оставшихся от прежних панских и монастырских садов.) Зато уже не буду ничьей тенью. Когда мы переехали мостик, дорога стала шире и из-за высоких лип выглянули деревянные башни боневицкого имения с деревянными крышами. Один из гайдуков поехал вперёд, открыть ворота. Наверное, Ян Лев никого не предупредил, что поедет в Боневичи. Может, даже матери не сказал, а я невольно оказался его соучастником, и мне за это всё достанется. Впрочем, теперь это уже не важно. Паныч в дом не пошёл, а сразу же повернул к печатне, на двери которой висел замок. Он с коня соскочил, а я спешился не торопясь, чувствуя, как тело отзывается болью на каждое моё движение. -- Пан бывал здесь раньше Я кивнул. -- Когда -- в последний раз -- Ещё ... перед этим, -- съёжился я, потому что был здесь с ясновельможным за три дня до его кончины. Только теперь я заметил ключ, который Ян Лев держал в руке. Где-то его раздобыл. Кажется, ключ боневицкий дворецкий передал ясновельможной вдове, следовательно, никто уже давно не открывал печатню. В нос ударило такой тухлятиной, что я просто отшатнулся. На крыльце собрались слуги, едва не тыча в нас пальцами. Видно, дворецкого нет. Я не видал его уже давно. Хорошо, что паныч не обратил внимания на неуважительное отношение к нему, как к единственному наследнику и хозяину всех этих земель. Я знал, что Боневичи продают, но пока ведь не продали! Может, молодой Гербурт не захочет продать имение, в котором родился и умер его отец. И ради этого приехал, или собрался решить, как поступить с печатней, если двор всё-таки продадут. Какое-тонехорошее предчувствие сжало моё сердце, когда я ступил на порог печатни. Половина меня погрузилась в затхлую полутьму, где покоились горы неразосланных книг. Другая половина противилась этому. Почему-то вспомнилось, как Гербурт, шутя, называл свою науку: "запереться в хлеву с покойниками". (АК: В "Геркулесе славянском" Ян Щенсный так называет занятия в Ингольштадском университете; мол, вместо того, чтобы веселиться с ровесниками, он запирался в "хлеву с мертвецами". Занимался он там вместе с родственниками Николаем и Эразмом Гербуртами.) По тому, как осторожно ступал паныч, я понял, что он не раз пользовался случаем, когда печатник Ян Шелига куда-то отлучался, и забегал сюда повозиться со станком, испачкаться краской, попробовать набрать какое-то слово... Сюда его привели воспоминания, они его согревали, возвращали для него отца. Вот Ян Щенсный даёт ему повесить на верёвку свежие отпечатки и на белой бумаге остаётся чёрный след от пальца мальчика... Отец журит сына и даёт полотенце вытереть ладони. Шелига стоит к ним спиной и молча работает. Помощник в углу размешивает чёрную краску. Я так чётко это себе представил, будто видел наяву. Но смотреть на это сейчас было грустно. Меня привлекал напоенный весенними запахами воздух, земля, вспаханная плугом, волшебство прорастания зерна. Я предпочитал жить в такой атмосфере, а не в тесной печатне, где свинец, краска и бумага превращают живые слова на мёртвые и вечные. Мне хотелось вытянуть юношу за руку и сказать, что если бы не эта печатня, сейчас его отец был бы жив и здравствовал, а имение не утонуло в долгах. (АК: Гербурта погубило не книгопечатание, а невозможность сбыть книги, реализовать, как говорят в наше время. По сути, нечто подобное происходит с украинским изданием книг: книжные магазины не берут украинские книги, хотя спрос на них немалый, поэтому издательства становятся банкротами, потому что не могут возвратить долги. Первое издание "Истории" Длугоша было запрещено Зигмунтом III по идеологическим соображениям и посодействовала этому шляхта на вышенском сеймике.) Но я это не сказал, потому что шляхтич шляхтичу ровня только на словах. Да и не хотелось, чтобы юноша считал меня одним из тех, кто жаловался его королевскому величеству на то, что староста вышенский и мостиский печатает опасные книги. Да нет, книги были хорошие и полезные, но когда у тебя на глазах умирает от горя человек, оставляя детей горькими сиротами, то кому такая жертва нужна Тем хамам, которые не прочли ни единой книги, а смеют судить, что "ученье -- зло" Они и добили ясновельможного, предали человека, желавшего для них добра. Сначала отступились друзья, потом земляки. Ян Лев был ещё слишком молод, чтобы я мог ему сказать подобное, а он -- поверить. Я отступил в сторону, чтобы не заслонять свет и попросил гайдука принести мне воды. Глаза мои упокоились на лесе по ту сторону реки, менявшем понемногу зимнюю окраску на весеннюю сначала благодаря вербе и ольхе, а уж потом -- другим деревьям. Я не слыхал, чтобы ясновельможный похвалялся детьми, особенно сыном, но Ян Лев был достоин похвалы: мне он показался не избалованным, справедливым и любящим свою семью. Но ему не хватало любви, той простой, необходимой всем от рождения, которую так приятно отдавать после. И отцу его недоставало, потому что рано стал сиротой. Иногда ребёнок мужика более счастлив, чем дитя магната, вокруг которого порхают мамки и няньки. Паныч, наконец, вышел, с покрасневшими глазами, утёр нос рукавом и сразу направился к лошади. Гайдук бросился отцеплять мешок с овсом. Я не торопился. Подождёт, вон и воду мне как раз несут. Стоило бы войти в дом, поприветствовать старых слуг, постоять у смертного ложа своего отца, помолиться, даже поплакать. А я рассказал бы ему о двух ангелах, тёмном и светлом, которых видел в ту ночь. Глядишь, может, и растаяла бы тот ледяной комок, который успел застыть в его сердце, успевшее хлебнуть горя. А сколько ещё придётся хлебнуть... Хулы людей, презрения со стороны боявшихся вчера его отца, а больше всего -- от одногодков. Кажется, в Риме, и в Падуе, и в Кракове получают образование, возвратившись, наку забывают. Потому что роскошь сметает науку. Если кто учиться не хочет, насильно не заставишь. Нет ума от отца-матери -- чужой не вставишь. Блажен тот, кто оставил всё, чтобы выучиться. Оставь я отца в молодости, пойди с купеческим обозом в Краков или куда подальше, смог бы выучиться и учил бы теперь таких, как Павлусь, чтобы не тратили век свой при дворе. Но я не посмел ослушаться отца, хотя смог бы, в конце концов, отдать своё первородство и заниматься тем, чего жаждала душа моя. Оттого жизнь моя как грязная рваная тряпка, место которой разве что на крыльце, а не в углу под образами. Не за милостью королевской в Краков я подался, за которую пришлось отдать всё отцовское наследство, чтобы подмазать и усладить. Нет, мне казалось, что душа моя там воскреснет, ежедневно снился большой красивый город, которым я прохаживался, любуясь храмами и дворцами. Но я убедил себя, что еду выпросить помощь за старые заслуги и ни у кого не было сомнения в уважительности причины. А если бы говорил, что хочу повидать мир, кастальский источник отыскать, надо мной посмеялись бы. Я бросился догонять паныча, который уже был под Радичевой горой. Оттуда шли две дороги: одна к Терновой, другая -- к Низкому Замку. Я загадал: повернет Ян Лев на Тернову, то я поеду в Краков, может, удастся что привести в порядок и я куплю какое-нибудь село в сухой местности, буду себе жить-поживать, заведу пасеку. Но паныч остановился на распутье, поджидая меня. И сказал: -- Вашмосць знает, что великие мудрецы оставались холостяками и были бездетными Знаете, почему Знаете До меня, кажется, дошло, куда он клонит. Господи, Боже мой, что же у этого юноши в голове! -- Потому что знали, что мудрых гонят и побивают, следовательно, должны прятаться и ничем не владеть, о чем можно пожалеть. Не угадал. Сначала подумал, что молодому Гербурту наука даётся нелегко и печатня станет для него обузой. Но он мог бы стать хорошим хозяином, сохранить родовое гнездо. -- Зачем мой отец женился Ему не следовало это делать! И всё это слышали гайдуки. Стыд какой! Не маленький уже, должен себя сдерживать. Не успел я рот открыть, как он погнал по дороге, ведущей меня к Кракову. Но мне удалось хватить его лошадь за уздечку. -- Постой, сынок. Если бы ясновельможный имел выбор: идти ему в профессоры или стеречь добро своего отца, то он склонился бы к профессорству. Но он был старшим сыном, поэтому должен был заботиться о продолжении рода. Я тоже был старшим сыном. Мы пожизненно чьи-то сыновья. Может, просто поедем в Добромыль, кратчайшей дорогой -- Пусть пан едет один, а мне хочется проехаться. Пан плохо выглядит. Болен. -- Это болотная лихорадка откликается. Вырос я на болотах. -- Как это И мы поехали вместе более длинной дорогой. Я начал рассказывать ему о своей жизни старшим сыном, как сердце противилось, а разум приказывал и побеждал, и о том, что существует нечто, о чём я жалею. Что не всё зависит только от нас, но и от звёзд на небе, во что верил ясновельможный и рассказал мне. -- Он и мне рассказывал! -- воскликнул Ян Лев. Далее я рассказал, как женился, а брат мой погиб, участвуя в походах под знамёнами Заславских. И о том, как всё потерял и теперь не знаю, что делать со своей свободой. Проехав дальше, мы вновь оказались на развилке дорог: одна из дорог вела к Высокому замку, вторая -- в монастырь Святого Онуфрия, третья -- в Добромыль. Я бы предпочёл остаться в Терновой, навестил бы доброго Яця и отца Василия, но со мной был паныч и посещением таким я мог взвинтить всех, а мне и без того забот хватает. Самая крутая дорога вела к Высокому Замку, самая длинная -- к монастырю, куда мне очень не хотелось ехать, зная тайну глиняной куклы. Мне нужно было ехать в Добромыль, потому что там было моё будущее в виде милости магната и кошеля с деньгами. Туда же смотрел и молодой Гербурт. -- Надеюсь, -- сказал паныч, -- что моя мать, княгиня, вознаградит пана за его терпение. Я ей напомню об этом. Он повернул голову в сторону Высокого Замка, чья верхушка купалась в солнечных лучах, а в тени были врата с надписью над ними: "МОЯ ТВЕРДЫНЯ". Сам я эту надпись не видел, но слышал, что Ян Щенсный распорядился так написать. Я лишь улыбнулся про себя. Всё, что было на мне, принадлежало Гербуртам, но то, что внутри -- только моё и ничьё более. Я легонько поклонился. Мне уже не привыкать, что вельможные паны напоминают мираж: ежеминутно меняют мысли и настроение. У меня перед молодым Гербуртом было огромное преимущество: для своего сына я оставался деревом, дающим тень и останавливающим дуновение ветра. О чём узнал сразу же, как только мы возвратились в Добромыль. ХХVII Не сказать, что я очень сожалел, рассказав панычу о своём жизненном пути, но мне было неприятно, что он услышал в моём повествовании нотки мольбы о помощи, чего у меня и в мыслях не было. Лучше бы мне описать свою жизнь на бумаге, раз она так уж просится на люди. А помочь мне есть кому: такие уважаемые люди как дворецкий из Боневичей, князь Януш Заславский, узнав о моих злоключениях, напишет ещё раз письмо Его королевскому Величеству. Скоро он прибудет в Добромыль, тогда сам и попрошу. Паныч поблагодарил меня за сопровождение. Умел, если хотел, быть благодарным, и мы с ним распрощались, как я понимал, до похорон. На свежем воздухе мне стало лучше, у меня даже проснулся аппетит. В замке кипела работа: готовились не только к похоронам, но и к поминкам, очень пышным. Семья и самые богатые паны будут поминать Гербурта на Слепой горе, а прочие -- здесь, в Низком замке. Павлуся и Михаила я давно не видел. Им нашли работу. Не было кому и кусок хлеба мне подать, поэтому я остановил какого-то служку и попросил принести мне хлеб и узвар. Несмотря на мой важный вид, в моей груди билось сердце не орла, а воробья. Впрочем, я никогда и не прикидывался орлом, и никто меня в этом не смог бы обвинить. От воспоминания о том, что меня ждёт, голова временами шла кругом, особенно к ночи. Требовалось каждый раз приводить себя в чувство и говорить: не тебя, а Гербурта положат в землю. НЕ ТЕБЯ. Не может быть такого, чтобы мертвец остался, а живой вместо него лёг в гроб. Попрощавшись с Яном Львом, пошёл я просто в свою комнату, ни с кем не перебросившись словечком. Со мной так было всегда: своим был среди своих и чужим среди чужих. Но если уж находил себе друга, то искреннего и надолго. Конечно, бедный тяготеет к бедному, богач к богачу, каждый ищет по себе ровню, но не всегда такие отношения безопасные и искренние. Если не можешь перед кем-то открыть душу, значит, Господь тебя предостерегает и стоит прислушаться. Он правит твоим сердцем, больше никто. Ясновельможный никогда не стал бы моим другом, однако я сделал бы для него то, что сделал бы для побратима. Жаль, что он не успел об этом узнать, может, это облегчило бы ему боль. Дверь в мою комнату была приоткрыта. Я было подумал, что это Михаил или Павлусь вошёл, потому что служка не успел бы так быстро. Я вошёл и отпрянул от того, кто бросился ко мне. -- Отец! А это мой Владимир приехал ко мне в Добромыль. Я же шёл так медленно, ещё и столько времени потратил с панычём. Первая волна радости оглушила меня. Как Каким образом Получается, письма мои дошли, хвала Богу милостивому. А если бы мы разминулись И где! Владимир приехал на похороны в обозе князя Януша Заславского. Я тормошил сына, не слушая его ответы. А служка тем временем стоял в двери с подносом, покрытым белым полотенцем. Наконец протиснулся, поставил поднос на стол и исчез. Когда я, наконец, пришёл в себя от великой радости, что вижу своего сына живым и здоровым, усадил его на стул, сам сел на кровать. -- Трудная была дорога -- спросил я. -- Да так... А что он мог ответить Мир не видал. Правая нога была от роду короче левой, поэтому воином не стал. А к науке склонности не было, ленился. Для жены это счастье -- не погибнет её муж на чужбине, а хозяйничать учился у своего тестя. У того двое сыновей не возвратились из московского похода, потому и взял примака своей дочери, отрезав напрочь от родного отца. Пожил я немного у них, ох и тяжёлый человек мой сват! Меня мучило чувство вины, потому что чужие сыновья тянулись ко мне, а свой смотрел на меня, как на врага. -- В эту пору, -- сказал я, -- дороги -- пусть Бог милует, но если к ночи подмёрзнет, кажется, ничего. Как твоя жена, здорова ли -- Здорова, отец. -- А тесть, свекровь -- Все здоровы. Мы поначалу думали, что Вы уже в Кракове, потом узнали, что не доехали. -- Как же ты осмелился поехать -- А! -- пригорюнился сын. -- Давай, рассказывай уже! -- Даже не знал, в Добромыле ли Вы ещё, но представился случай. Я, правда, чуть не умер от страха, наслушавшись такого в обозе... -- Ну -- Что пана Гербурта отравили католики за то, что он не хотел Унии. Я даже за Вас боялся, отец. -- О чём ещё говорили -- Знаю, что это неправда, но поговаривали, что Вы, Вы... -- Ну, говори же скорее! -- воскликнул я. Владимир приклонился и зашептал: -- Говорили, будто Вы, наверное, женитесь на вдове Гербурта. Как увидала она, что Вы так похожи на её покойного мужа, так и прикипела к Вам сердцем. -- Откуда ты взял, что это неправда А если бы оказалось правдой Я еле сдерживал смех. Сын покраснел. -- Вы так богато одеты, отец, как князь. А у меня сапог драный, течёт. Но это ничего! Радуюсь я, что нашёл Вас живым и здоровым. -- Так ты приехал, узнав, что я женюсь на Гербуртовой Он замотал головой: -- Нет, так в обозе говорили. Меня тесть послал. Беда у нас, отец! Вымерзли все посевы. Нужно пересеять, а где взять зерно Думали с долгами рассчитаться, но сами знаете, второй год неурожайный. А тестя вдруг взяли за горло, придётся Корчёвку продавать. -- Сколько нужно -- Семьсот злотых. У Вас же деньги были с собой, должно что-то остаться. Иначе мы пропадём. И, вдобавок, ребёнка мы ожидаем. Там же и моя доля, не только Ваша... Тесть меня послал, чтобы я взял, потому что с Вами всякое может случиться среди ляхов на чужбине. Я сидел, будто игла пронизала моё сердце. Печально наблюдать за разрушением мира, который до сих пор был моим. Как ему сказать, что деньги, вырученные от продажи села, похищены, а обещанные злотые ещё нужно получить. А мне куда потом Впрочем, когда дыр много, начинают латать наибольшую. -- Что-то не так, отец -- Скоро похороны, мне нужно отбыть эту миссию, а потом мы с тобой сядем и подумаем, как вас спасти. Да за один перстень, что у меня на пальце, укутанный тряпицей, чтобы никто не сглазил, можно купить пару сёл, подобных нашей Корчевке, которое я оформил на имя сына. Мог бы продать себя, продал бы, но кто меня купит Пропал мой сынок. Тесть сам виноват, потому что ухватил участок чужого леса, а у него отсудили. Но я сделаю всё, чтобы дали мне покой, сам же отдам свою судьбу на волю случая, пусть будет, что будет. Поначалу было страшно, не мог спать, когда со мной то приключение стряслось и я оказался среди чужих, но не бывает так, чтобы один мир сгинул, а другой не проявился. -- Ладно, отец, как скажете. -- Иди, сынок, в зал, к молодёжи. Поешь там, потому что у меня здесь лишь хлеб да узвар. И попроси кого-то из дворовых слуг, тех, кто в покоях, пусть принесут тебе матрац и постельное бельё. Среди ночи услышал, как вернулся сын, долго ворочался на матраце, стягивал сапоги. Хотел к нему обратиться, но почувствовал слабость, не раз меня обессиливавшую. Сердце билось неритмично, что-то, казалось, душило. Верно, додушит когда-то. А что За жизнь я не цепляюсь, если ничего от судьбы не ждёшь, она кажется длинной. С моим сердцем не то, что на гору, на холмик подниматься не стоит. Был бы я моложе... Так был же молодым уже, был. Жизнь -- не книга, черновиков не допускает. Что из того, что сын молодой, когда закрыл себе мир и танцует под дудку тестя, а о родном отце думает, как об источнике благосостояния. Когда-то не был таким. Поддался на дурные мысли. Встретились бы хорошие, поддался бы на хорошие. Стоило отдать в монастырь, но об этом и речи не было, потому что единственный, род угаснет. Рано или поздно всё равно угас бы. Вон, род Гербуртов на волоске завис, а был такой великий и славный. (АК: Волоском этим и был Ян Лев, который не женился и умер молодым. О нём осталось несколько упоминаний: ; пробовал заняться книгопечатанием, но не получилось; ; в 20 лет принимал участие в гражданской брани с соседями; ; якобы принял постриг и похоронен в Добромыльском монастыре. Что касается пострига, это, скорее всего, легенда. Ян Лев пытался продолжить дело отца, но не мог управиться с разрушенным имением. Тень репрессированного отца пала на всю его короткую жизнь.) Что уж тогда говорить о роде незнатном, вроде моего, который не рвётся вверх, всё по низу ходит. А добропорядочным быть должен, жить по Божеским заповедям. Это трудное дело, потому что мир сей сбился с пути, чёрное принимает за белое и наоборот, над добром потешается, а зло оправдывает. Нынче при жизни жизни нет, потому что, если нет страха перед преступлением и грехом, то ты, почитай, труп. Вот такие мысли пришли мне в голову. Запиши их сейчас, поутру было бы чему удивиться. Истинно, вечер питает сердце, а утро -- ум. Проснулся я поздно, когда уже рассвело. Боялся пошевелиться, чтобы не разбудить сына. Вот они, дети, -- ранят словом, а спят потом сном праведника. Но у меня сердце болело больше его несчастьем. Не от хорошей жизни пристал он к чужому роду. Немного и я виноват в том, потому что махнул на него рукой: раз кривенький и к наукам тяги нет, пусть живёт под маминым-папиным крылом. Но даже так не получилось -- пошёл сынок в примы. Меня не спрашивали, я был в походе. Может, и хорошо, что не был мой Владимир возле матери, потому что погибнуть могли оба. ХХVIII Завтра -- похороны. Эта мысль сразу вытеснила все другие. Я стал подниматься. Чтобы не застали меня в постели, потому что сегодня, наверное, понадоблюсь. Послезавтра уже буду не нужен никому. Если отдам деньги сыну, то и ему стану не нужен. И не уживусь я со сватом: человек он грубый и несправедливый. Не раз видя, как я после обеда читаю что-то божественное, тихонько, но так, чтобы я слышал, говорил: "Дело надо делать, а не молиться". Надеялся я купить недвижимость и доживать свой век. Может, сын ко мне и переехал бы. А теперь такого нищего даже в монастырь не возьмут. Я умылся, помолился и тихо вышел. Сын так и не проснулся, перевернулся только на другой бок. Если кто не знал, что происходит, подумал бы, что идёт подготовка к свадьбе, а не к похоронам, прости меня, Господи. Сколько денег уйдёт на это, сократив состояние вдовы и сирот. Не любо было мне смотреть на это, хоть и понимал, что Гербуртов ославят, если будет хуже, чем у других магнатов. Я пошёл в комнату добромыльского дворецкого, но встретил там боневицкого, пана Томаша. Он приехал вчера и заменял сейчас добромыльского, уехавшего в Высокий Замок. Это меня обрадовало, потому что тот относился ко мне свысока и был человеком неуравновешенным. -- Я уже намеревался посылать за паном, -- сказал пан Томаш. -- Должен рассказать, как всё будет завтра. Одежда для пана здесь. Завтра с утра Вам помогут одеться, и брадобрей будет. Однако, пан выглядит нездоровым! Это ничего, пана припудрят. Мы вышли и он показал мне весь путь: откуда выходить, когда, за кем идти, потом махнул рукой, указывая на костёл. Я только кивал, пытаясь запомнить, потому что не хотелось нарушить ритуал. Это не отняло многовремени. В конце дворецкий сказал: -- Я слышал, что к пану сын приехал. Наверное, вместе будете возвращаться Я отрицательно покачал головой. -- Некуда мне возвращаться. Сын просит, чтобы я отдал ему деньги, которые заплатит ясновельможная... -- Какие деньги У меня внутри будто что-то оборвалось. -- А, эти деньги! Забыл, сколько пану обещали. -- Восемьсот злотых. -- Ага. А почему пан должен отдать их сыну Я коротенько объяснил, что село отберут за долги, и откуда эти долги взялись. -- Зачем пану отдавать свои деньги Поезжайте, пан Северин, в Краков, к Его королевскому Величеству, только не говорите, что Вы из Добромыля, сами понимаете, почему. Можно найти место управляющего. Бог был милосерд, не послав мне детей! Не волнуйтесь, пан Северин, мы Вам поможем. Слово шляхтича! Пан Томаш пожал мне руку и ушёл, а я остался на крыльце. У меня будто камень с души свалился. Никто теперь не будет меня задевать, дело сделано. Пусть Володя выспится, я же пока посмотрю, как готовят похороны ясновельможного. Уже украшали катафалк. Вокруг толпились слуги и любопытствующие гости. Подумал, что за таким важным процессом следовало бы присматривать самому дворецкому, чтобы не своровали серебряные кисточки или штуку чёрного сукна. Потом я пересёк широкое подворье, где уже давно было тесно и шумно, и вышел за ворота. Город изменился. Все каменные здания на Рынке были увешены чёрными стягами, лавки закрыты, а у ратуши стояли группки добромыльских мещан и всё это рассматривали. Завтра и они будут в чёрном. Четыре месяца траура изрядно всем поднадоели и завтра всё, наконец, закончится. Не только для меня, но и для них. Мне показалось, что за это время я столько пережил и передумал всего, что хватило бы не на одну человеческую жизнь. Я познал себя, в крайнем случае, пытался это сделать. Ранее мне такое и в голову не пришло бы. Теперь я просто сидел и позволял миру воздействовать на меня: искушать, пугать, удивлять. Но мне почему-то кажется, что всё это я делал не ради себя, а ради Яна Щенсного Гербурта, чтобы не быть при нём куклой, одетой в его одежду, внутри которой всего лишь глина. Разве мог я поступить иначе Ведь я присутствовал при его смерти, держал за руку, видел два существа тёмное и светлое -- у его смертного одра. Людям всё равно, кукла я или нет, а я никому не расскажу, что хотел, пусть немного, дорасти до ясновельможного, иначе как же стать тогда его тенью Надеюсь, он подаст некогда мне знак, хорошо ли я поступил, отгоняя все четыре месяца от него смерть, напоминая живым не только его образ и подобие, а и тревожа их совесть. Это на похоронах будет мир и прощение, а прежде должно исполниться покаяние. Дорога, по которой завтра повезут останки Яна Щенсного, была помечена зелёными еловыми лапами, начиная от ворот замка и до самого костёла. Я шёл рядом, не ступая по ним, потому что не про мою честь было это покрытие. Меня не трогало, что добромыльские мещане глазеют на меня. Я даже их мысли знал: никто из не хотел бы попасть на моё место. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Но и мне не хотелось быть на их месте, только на своём, сообразно натуре и умениям. (АК: Ощущается, как глубоко укоренился гуманизм в шляхетстве того времени. Не через литературу, а посредством общения на сеймиках, с помощью дружеских бесед, во время путешествий мысли о том, что каждое поколение должно самоутверждаться, а каждый человек -- совершенствоваться, в конце концов, проникли в среду образованных мещан. Пан Северин ещё не способен устранить деление на классы, или сословия, но сельчане или мещане уже не есть для него людьми второго сорта.) Зелёная тропинка привела меня, в конце концов, к деревянному костёлу, за которым шумела Вырва, полнящаяся талыми водами. Снег, как старая кожа, сползал с гор и исчезал в реке. Солнце брызнуло мне в глаза, выглянув из-за тучи, я отвёл взгляд от гор и увидал, что ко мне на рукав садится пчела. Может, открыли ульи или дикая пчёлка вылетела из дупла в лесу. Я понимал в пчёлах и желал окончить свои дни на пасеке. Пчела решила отдохнуть на моём рукаве, будто зная моё доброе отношение к её племени. Не забыли, значит, меня пчёлки. Это была немолодая уже пчела, скорее всего, не доживёт до лета, однако ещё успеет потрудиться. Я повернул руку к солнцу, чтобы пчёлка погрелась. По-видимому, со стороны это выглядело странно. Когда шёл сюда, у божницы стояли евреи, как и тогда, когда слово "смерть" превратилось в муху. Может, и к моей пчеле они причастны Надеюсь, не имеют. Может, вспоминают сейчас ясновельможного, который хотел Голема и для себя Теперь мне кажется, что для Яна Щенсного кукла эта не имела значения такого, как для еврейской общины. Как некоторые ищут философский камень, так ясновельможный хотел попробовать оживитьглину. Но Господь не попустил, чтобы так случилось. (АК: Любопытство Гербурта к сказке о Големе могло иметь чисто филологический оттенок, имеет ли человек возможность воплотить слово. То есть, может ли энергия духа перейти в энергию материи. Нам известно, по большому счёту, о технических достижениях Возрождения и произведениях искусства, а бурное развитие филологии того периода остаётся в тени. Хотя симбиоз наук был налицо. Если филология сблизилась с математикой, то почему бы ей не сблизиться с алхимией на уровне задач) Пчела начала перебирать лапками и ползти вверх по рукаву. Иногда замирала, будто в сомнении. А мне уж подумалось, будто она хочет со мной чем-то поделиться на ушко... Пускай летит с Богом, поищет цвет мать-и-мачехи и подснежников. Но пчела вдруг обездвижела и утихла. Дверь в костёл была открыта, был он пуст, внутри весь драпирован в чёрное. Перед алтарём стоял помост, затянутый чёрным сукном, а по левую руку -- кресло для меня. Дворецкий подробно описал, где мне надлежит сидеть. По правую руку стояли скамьи для семейства и самых уважаемых гостей. Меня вдруг обуял страх от того, что я здесь один, и завтра буду один, потому что сына в костёл не пустят, всем не хватит места. Да хотя бы и был, это не спасёт меня от пустоты, до дна вычерпавшей мою душу. Как серый болотный туман. И тянуло здесь влагой сырой земли, потому что за стеной билась в исступлении Вырва. У меня не было сил шевельнуться, ноги одеревенели, руки похолодели. Ведь пчела может умереть от холода, зачем я принёс её сюда Тут я вспомнил, что в Божьем храме, пусть и латинского вероисповедания, нужно помолиться. Слова стали путаться, ой, горе, неужели вера моя так слаба, что не может побороть страх потустороннего, почему в минуту, когда моя молитва нужнее всего, я теряю слова Или потому я не могу до конца прочесть молитву, что моя вера зрячая, а не слепа Не могу отдать Господу свои уши, свои глаза, свой язык, как другой христианин Так ли происходит с каждым, только никто не сознаётся И тогда я просто проговорил трижды: ГОСПОДИ, УПОКОЙ ДУШУ ЯНА ЩЕНСНОГО И ВСЕХ, КТО В ЭТОМ НУЖДАЕТСЯ. Проговорив это, осмотрелся вокруг, будто ожидая увидеть кого. Странно, что никто не подходит в костёл. Столько людей приехало, могли бы зайти, посмотреть, не всё же им есть и спать. Вспомнил, что, наверное, все пошли в часовню Замка, в которой вчера выставили гроб с телом ясновельможного для прощания и служат денно и нощно. Я пока там не был. Как-то тоскливо было у меня на душе, да и терпеть праздные взгляды тех, кто знал пана старосту живым, мне не хотелось. Не протолкнёшься. Разве что ночью. Но в эту ночь будут прощаться родственники и мне негоже там толкаться. И, честно говоря, теперь я боялся покойника. Хотя и присутствовал при его смерти, а предсмертные муки страшнее самой пани с косой. Вдруг в проёме двери появилась высокая чёрная фигура и двинулась ко мне. Держу на ладони недвижное тело пчелы и говорю: - Вот, мёртвое прилежит живому. Ибо я хотел быть живым, пусть даже вынужден был притворяться мёртвым. Мужчина, которого все называли Слугой из Добромыля, наклонился и дунул на мою ладонь. - Она не мёртвая, просто заснула. Мы смотрели, как пчела летит к солнцу. Я ожидал, что сей мужчина скажет ещё нечто, настолько же мудрое, насколько и набожное. Он сказал: - У людей много дорог, а у пчелы - единственная: от улья к цветку. - Может, Вы знаете, - спросил я, -- какое слово будет противоположным слову "смерть" Слуга из Добромыля развёл руками: - Поймём, оказавшись Там, не раньше. - Значит, Ян Щенсный уже знает Тот лишь мягко улыбнулся, а потом заглянул мне в глаза. - Если это интересовало его при жизни, то знает. Но, думаю, он считал, будто уже знает. Каждый противопоставляет смерти то, что больше всего ценит: кто - жизнь, кто - любовь, кто - славу. - А что противопоставляете Вы - Я Должно быть, верность. - Верность - Я ведь слуга, пан Северин. А слуга остаётся верным своему пану, если выбрал его сам, где бы тот пан ни находился -- на земле, под землёй, или на небесах. ХХХ Хорошо, когда у человека в этом мире есть своё место. Люди делятся на владык и слуг, и каждый хочет чувствовать себя на своём месте достойно. А как быть тому, кто ни во владычестве не преуспел, ни в служении Имение я потерял, служить некому, а мне служить не будет никто. Как только сниму я шубу бархатную и шапку, соболем отороченную, а перстень отдам пану дворецкому, тогда Михаил и Петрусь мне не слуги. Сын мой где-то во дворе, возле костёла. Я и не видал его, потому что разбудили меня очень рано. Да если бы и был здесь, мне нужно сидеть неподвижно и глядеть на гроб. Мне нельзя вставать, вертеть головой, косить глазами. Да я и сам знаю, что нельзя. Только бы не задремать, потому что здесь душно, воздуха не хватает, ещё и дверь костёла заперта. Немного дальше чернеет отверстие склепа и тянет оттуда кислым духом болота, потому что Вырва сейчас играет. Шум её слышен даже в замке. Если бы я мог нырнуть в эту чёрную глубину вместо ясновельможного, все были бы только рады, жена и сын -- больше всех. Никому не известно, как я сопротивляюсь этой мысли. Теперь я уже знаю, зачем меня спас этот добрый самаритянин из Терновой. Не для того, чтобы я взлетел, как вот сейчас, нет, а чтобы я не спешил умирать, пока не познаю всего, а позволено мне познать многое. Знание это сделает меня свободным ещё при жизни. Свободнее, чем оставленный и забытый всеми Ян Щенсный Гербурт. Понял я это только что, когда шёл пешим за рыцарем с чёрным флажком на копье. На флажке с одной стороны было жизнеописание ясновельможного, а с другой -- серебряный крест с надписью по-латински: "Сим победиши". Лицо рыцаря было спрятано под забралом, тело охватывала кольчуга, а перед нами была длинная процессия епископов, ксёндзов, монахов, плакальщиц с зажжёнными свечами. За мной двигалсякатафалк с гробом, лошади ступали неслышно, потому что копыта их были обмотаны траурным крепом. За катафалком несли щит, гербы, славу рода Гербурта. Видеть я это не мог, но знал, что так должно быть на похоронах магната. В хвосте шли семья и шляхта, и весь Добромыль. (АК: Развёрнутое описание так называемого "сарматского" погребения можно прочесть в книге Станислава Ореховского "Жизнь и смерть Яна Тарновского". Погребальные обряды, в общем, весьма консервативны и некоторые элементы утратили всякую связь с действительностью, потому что были придуманы либо заимствованы безымянными режиссёрами у разных народов.) Я вошёл в костёл вслед за духовенством, среди которого были и православные священники, епископы из Перемышля и Сянока, и сел туда, где мне предназначено сидеть. Я должен был напрягаться, нет, мы вдвоём с ясновельможным должны были сопротивляться забытью, ожидающему нас, которое должно было длиться целую вечность. Измученные Гербурты желали, чтобы всё в конце концов завершилось. Заславские пытались заполнить весь костёл своими достоинством и величием. Дройоговские притихли, потому что у них не было столько славы, чтобы сравняться с домом Острожских, их род тоже клонился к закату, имение дробилось. Они касались носов надушенными платочками с траурной окантовкой, ёрзали на скамьях, напоминая детей, которых сейчас начнёт воспитывать учитель. Вот уже идёт, тихо! Из царских врат вышел отец-кармелит из монастыря в Соседовичах. Сем было интересно, что скажет монах, всего пару лет назад прибывший с горы Кармель в Палестине. В завещании Гербурта не уточнялось, кто должен читать проповедь на похоронах. Но, возможно, в беседах с духовником ясновельможный упоминал этот монастырь, которым занимался совместно с Эразмом Гербуртом. (АК: Эразм Гербурт пережил Яна Щенсного. Семью не создал. В чём заключалась его неполноценность, неизвестно. Может, нечто, похожее на схизму души. Впоследствии Эразм сетовал, что опекуны на своё усмотрение распоряжались его имуществом.) Был бы Гербурт православным, следовало ожидать проповедь отца Зиновия из монастыря святого Онуфрия Или как Как бы он держался перед панами-богачами, привыкшими гнать православных священников на панщину и таскать за бороды Какие слова из Святого Евангелия выбрал бы он для проповеди Слишком мало я его знал, чтобы судить. Для меня и костёл за эти месяцы стал храмом Божиим. У себя, переступи я порог костёла, был бы осуждён всеми православными. А здесь как бы всё равно. Наверное, и настоятель добромыльской церкви пришёл на похороны, только не смею повернуть голову, чтобы лучше рассмотреть присутствующих из духовенства. Избрал кармелит слова 22-го псалма: "он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему". Меня мороз пробрал от глубокого и сильного голоса, куда там отцу Зиновию. Он смотрел прямо на меня, не на гроб, стоявший на подставке, внутри которого пряталось тело настоящего Гербурта, которого уже, наверное, никто не узнал. Тогда к кому же ему и обращаться, как не к тени ясновельможного И мне представлялось, что ко мне обращается не обычный монах, а то-то неизмеримо более высокий, пророк Илия. Потому что каждое его слово я принимал на свой счёт, а которое мне не шло, отправлял тому, кто лежал в бронзовом гробу с заклёпаным глазком. Это -- мне, а это -- ему, а вот это -- нам обоим. Откуда было знать этому молодому круглолицему монаху, как страшно смотреть хотя бы на день вперёд, когда ты отделился от мира обычного и не знаешь, куда тебе направиться, потому что дорог великое множество, а которая из них -- твоя, неизвестно На развилке каждый тянет тебя за собой и ты, в конце конов, идёшь с кем-то, кто обещает тебя не оставлять, заботиться о тебе, а потом бросает тебя в пустыне. Монах уже подошёл к тому времени, как ясновельможный Гербурт оказался в тюрьме, а я, заметив, что монах смотрит на гроб, украдкой вздохнул. -- Вот он сидит в темнице сырой и покрывает бумагу узором слов, пишет письма братьям по оружию, семье, ощущает, как его дух оскудевает, изверяется. Может, завтра голова его покатится на плахе, либо завтра на него может сойти королевская милость, как это вынести Что ожидать Жизнь или смерть Монах обернулся к умолкнувшему панству и голос его зазвучал, как разгневанная пчела: -- Многие в то время говорили: он пропащий, он испортил себе всю жизнь, нужно держаться от него как можно далее. Такому лучше наложить на себя руки, потому что жизнь его уже кончена. Сейчас он как Иов на пепелище, как Иона в чреве кита -- в своей безысходности. Смотрите, он некогда был богатырём, Геркулесом, который мог на плечах удержать небо, а теперь оказался среди стен и ночь длинная и тёмная кажется ему вечной. Надеялся на себя, надеялся на друзей, с которыми присягал на верность, где они теперь -- А посему, хотя и не взывал он к Богу, потому как не смел, игнорируя свою слабость, но Господь знает, когда придти, потому что сияет в темноте бриллиант добродетели, и не даст заблудиться. Потому что "не в дусе Господь; и по дусе трус, и не в трусе Господь; и по трусе огнь, и не во огни Господь; и по огни глас хлада тонка, и тамо Господь", "Книга 3-я Царств, 19; 11, 12". Встретившийся с ним уже ничего не убоится, станет совсем другим человеком. И не узнают его, как не узнают ангела, встретясь с ним по дороге, пока не воззрит Он в глаза души. -- Начал Ян Щенсный присматриваться, как живут люди в его владениях, в чём имеют максимальную потребность, то и давал. Малая нивка, но и ту нужно привести в порядок, потому что из малых нивок складывается большая. Заботясь о теле общины добромыльской, не забывал он и о том, чтобы развивалась её душа. Ради этого начал печатать книги, не жалея средств, строил дома Божьи. Мудрость растёт как дерево -- долго. И не всегда тот, кто садит, успевает насладиться плодами... -- Складно говорил, очень складно. Замечательно, что сказал о печатне, потому что здесь могли присутствовать и те нелюди, которые называли ясновельможного чернокнижником и бунтовщиком. Голос кармелита то стихал, то громыхал, а мне казалось, имей я эту проповедь на бумаге, она бы до конца дней была моей отрадой. Понравилась ли она панам, не скажу, потому что им было скучно и они переговаривались между собой. Только Гербуртова с сыном сидели прямо, сохраняя силы после ночи бдения, когда ясновельможный ещё оставался в своём доме. Потом гроб окропили святой водой и началась заупокойная служба. Я знал, что во всех церквях и костёлах вокруг тоже шла служба и все, слышавшие погребальный звон, молились за упокой души Гербурта. Служба закончилась быстро, но я, кажется, даже успел впасть в дрёму или в сердечную слабость от духоты, когда снаружи послышался шум и все головы повернулись к двери. Дверь распахнулась и сквозь проём полился поток света. Вчера я видал там чёрную фигуру, бывшую не привидением, а купцом с необычным именем -- Слуга из Добромыля. Казалось, что я увижу его снова и он вытянет меня за руку из места, пахнущего смертью, потому что он сильнее смерти и может с нею побороться не словом, а делом. Однако, мне было известно, что не мне он давал клятву верности и не ясновельможному. Грусть, которую я увидел в его глазах, кое-что сказала мне о том, какой отягощающей может стать верность, длящаяся бесконечно. И это, в конце концов, примирило меня с тем, что произошло и ещё может произойти. Ничто нас так не приближает к смерти, как усталость от жизни. В костёл въехал рыцарь-конник, в полном облачении, с опущенным забралом, с копьём в руке и остановился у престола. Все начали вслух читать "Pater Noster", а когда закончили, всадник сломал копьё над гробом и со страшным грохотом свалился на пол. Я тоже упал, наклонившись вперёд, как мне велели. Конь испугался и, будь он на стопу ближе, его копыто запросто остановило бы мою жизнь. А рыцарь, думаю, изрядно изранился, потому что слетел с лошади и кого-то ещё зацепил из панства, потому что в костёле было очень тесно. Лошадь вывели, рыцаря подняли и уложили на скамью, я поднялся сам и снова уселся в кресло, которое узнал. Это было кресло из Боневичей, именно в нём сидел ясновельможный в тот печальный вечер. Я сидел, ожидая, пока все не вышли. Смотрел, как гроб опускают в склеп, под полом костёла, который тем временем опустел, наполняясь свежим воздухом со двора. Всё закончилось: для ясновельможного Гербурта и его тени. Я ощущал облегчение и даже радость от неизведанного доныне чувства свободы. Я не ощущал ничего подобного, когда выступал в дальний путь, оборвавшийся в Добромыле. В эту минуту мне было всё равно, что будет завтра или послезавтра: ничто не пугало меня. Вышел я, когда уже почти все разошлись, а в подполье все ещё гремели, устанавливая гроб, который должен был простоять там до Страшного суда. (АК: Простоял же всего тридцать лет. Во время сильного наводнения 1649 года деревянный костёл смыла река. Если бы Яна Щенсного похоронили там, где других Гербуртов -- в Фельштыне, его останки сохранились бы до сих пор. Однако, он сам не изволил находиться с другими Гербуртами, распорядился остаться в Добромыле, для благосостояния которого сделал так много.) Подумал, что моего сына отнесло людской волной на поминальный обед и придётся одному идти в дорогой шубе в замок. Но сын стоял у костёла. И с ним были Михаил и Павлусь. Сын с Михаилом взяли меня под руки, потому что я сразу потерял силы, даже мухи чёрные зароились в глазах. -- Но Вы, отец, бледны, как мертвец! -- утешил меня сын. -- Сейчас придём, ляжете. У меня не было сил не то что идти, а даже ответить. В голове что-то стучало, может, это звонили, потому что наши службы длиннее латинских. -- Хотелось бы мне знать, -- бубнил сын, -- сколько стоит такая шуба. Наверное пару тысяч злотых. Ну-ка, малый, подбери полы, потому что за ветви цепляется. Отец, потерпите, всё уже закончилось, отец! Мне было не по себе, что двое молодых людей тянут меня как мешок с золой, а я еле-еле переставляю ноги. Уже когда ввели меня в комнату, сняли шубу и шапку, распустили пояс и дали попить воды, я начал приходить в себя. -- Хорошо бы виски водкой растереть или даже кровь пустить, -- предложил Михаил, укладывая меня в кровать. -- Наверное, в костёле было душно, куда там, столько людей набилось! -- Не нужно, мне уже лучше. Возьмите шубу, шапку и пояс, отнесите в комнату дворецкого, пусть слуги уложат в сундук, потому что это не моё. А перстень я верну сам. Я вновь будто куда провалился, а когда очнулся, за окном было совсем темно. Возле меня шмыгал носом Павлусь. -- Ты чего -- спросил я. -- Я думал, что Вы умрёте, когда упали в костёле. -- Ты, что, был там -- Я ещё до того, как Вы вошли в костёл, спрятался там, чтобы всё видеть. -- Это я прикидывался, Павлусь, понарошку. Таков обычай. А про себя подумал, что так близко к смерти, как в тот момент, не бывал никогда. -- Принеси мне, сынок, каши какой-нибудь и узвар. -- Может, рыбы, вашмосць -- Можно и рыбы. И себе возьми, вместе пообедаем. Пусть мой сын и Михаил идут поминать, а мы с тобой вдвоём посидим, потому что скоро расстанемся навсегда. К этому времени возвратились Михаил и Владимир, растёрли меня водкой и я их отослал, хотя они и противились. Когда я остался один, мне пришло в голову, что и с сыном мы, наверное, не увидимся, но почему-то мне это не доставляет сильной боли. И вот почему. Сын мой, как и жена моя, покойница, всегда будут со мной, не забуду их никогда. Где бы я ни был, вспомню -- и оживут они у меня перед глазами. А разговаривать нам не о чем -- наговорились уже. Знаю, что они сказали бы мне и что я отвечу. Снова неправду, потому что правда беспощадна, немилосердна, мир переворачивает, разрушает. И края своего, где родился и вырос, тоже, похоже, не увижу. Ни землицы той, которая была у меня, а теперь нет. Потому что не мать она нам, а мачеха. Тело сушит, и силу отбирает. А ещё нужно кровь за неё проливать. Не принадлежит она нам. Да и в заповедях Божьих о земле ни слова. (АК: Пан Северин жил во времена больших битв за землю. Шляхта была самым большим землевладельцем и тратила невероятное количество энергии на сохранение владений, а не на развитие этих земель и поддержку их в цветущем виде. Знали, что завтра кто-то может землю отобрать, нивы сжечь, поэтому старались как можно быстрее отхватить прибыль. Изменить положение было невозможно. Такие небогатые шляхтичи, типа пана Северина, который лишился всего, занимались грустными размышлениями и искали опору в иных ценностях, кто -- в каких.) ХХХ Через три дня мой сын уезжал. Целовал мне руки, плакал. Не был он злым ребёнком, совсем нет. Кстати, останься он со мной, стал бы хорошим ребёнком. Поехали бы мы в Краков, нашли ему или мне хорошее занятие, вызвал бы потом к себе жену, всё лучше, чем быть под пятой у тестя. Горько было мне смотреть на его угрюмый вид. Тесть был здоров, как бык, Владимир же был похож на мать: та всем старалась угодить, за всеми ухаживала. Слуг в ту пору всех спасла, отпустила, а сама до последнего... Недалеко убежала. -- Не захотел он, что поделаешь, насильно не возьмёшь. Деньги, правда, взял, я так и не сказал, что это не те деньги. Оставил я себе немножко -- сотню злотых. Отдал ему сапоги, те, которые были у меня на похоронах, себе оставил плохонькие. -- С Михайлом было просто. Одарил я его, а как идти по жизни, он знал, не пропадёт. Хотел взять Павлуся с собой, но дворецкий добромыльский, прослышав, сто он умеет читать и писать, перехватил. Отдал мальчика в канцелярию. Тоже неплохо. Меня взял боневицкий дворецкий, отвёз в имение возле Люблина, чтобы я там хозяйничал, пока он не закончит со всеми делами в Боневичах. Обещал, как только всё закончится, отвезти меня в Краков, там у него племянник учится в университете. Пани Гербуртова с детьми вскоре уехала в Мостиски, вместе с паном Максимилианом Пшерембским, потому как в Добромыле не чувствовала себя в безопасности. (АК: Пшерембский защищал интересы Елизаветы Гербурт как лев, хотя не был её родственником. Через год они поженились, а год спустя она умерла. Похоронена в Добромыльском монастыре.) Я оставил себе тот платочек, который она обронила тогда. До сих пор не знаю, случайно это произошло или... Уезжать мы должны были рано поутру. Сундук был собран, я со всеми попрощался, кто стоил этого, конечно. Осталось попрощаться с ясновельможным. Должен был меня отпустить, наконец. Как-никак я ещё четыре месяца жил его жизнь, носил его одежду, даже перстень. Ел за него, пил, молился... Никто не поверит, но так оно и было. Когда ты становишься тенью, то иногда можешь себе позволить больше, чем её хозяин. Как знать, может, я расскажу когда-нибудь об этом пану Томашу, когда мы отделимся от окружающего мира стеной, чтобы спокойно завершить свой век, которого не так уж и много осталось. Гербурт позвал меня сквозь заслоны, тихо колыхавшиеся от ветерка, разделявшие миры -- тот и этот. Я отодвинул тугое белое полотно, оно с треском рвалось, падало на меня, а я должен был из-под него выбираться, как ребёнок, пытающийся освободиться от пелёнок. Был он не один. Находился в обществе, сидел за круглым столом, потягивая вино из золотой чаши. Выглядел помолодевшим и весёлым. Гербурт жестом подозвал меня подойти поближе. Но не для того, чтобы принять участие в застолье. Я даже не надеялся на подобное. Не про мою честь. Да и одеты за столом были в белые одежды, которые я не напялил бы сроду, хитоны называются. Никого из присутствующих я не знал, но мне казалось, что где-то я их встречал. Гербурт что-то им сказал, они заулыбались и стали протягивать чаши в мою сторону. Откуда-то в моей руке появилась серебряная чаша с водой. Но даже это было для меня честью. Как только я выпил из своей чаши, в голове у меня открылось некое пространство и я услышал укоризненный голос, идущий прямо из моего сердца: "Проживи ты жизнь по-другому, Северин Никловский, то знал бы из всех". -- Помолчи! -- подмигнул мне Ян Щенсный. Этот человек, пожалуй, не сможет истолковать "Пир" Платона, но когда-то окажется в не менее достойном обществе. Не смею пана больше задерживать. Дороги в наше время нелёгкие и длинные. Прощай, брат! Пугач в моих руках превратился в ласточку, которая стремительной молнией взлетела вверх. Взгляд мой уткнулся в серый потолок, на котором шевелилась тень, бросаемая свечой. За окном стояла глухая темень весенней ночи. И неизвестно, существовал ли в ней Добромыль, или какой другой город. Узнаю поутру. -- Прощай и ты, брат! Львов, 2012 -- 2013 г.г. Роман с историей Позволю себе сказать несколько слов об этой книге. Как послесловие, для тех, кто эту книгу прочтёт. Подарили бы мне ещё одну жизнь и я посвятила бы её изучению жизни одного человека -- Яна Щенсного Гербурта, старосты мостиска и вышенского. И не уверена, что успела бы узнать всё, потому что во времени жизнь одного человека -- целая эпоха. Я шла от одной темы к другой, помечала их на случай более подробного изучения. В конце концов, я просто погрузилась в этот период -- начало XVII века и мне не хочется оттуда возвращаться. Как-то я шла и увидала лоток с серебряными украшениями. Пришла мысль -- нужно купить подарок крёстной. И тут до меня дошло, что я во Львове, сейчас XXI век, а я не волынский шляхтич Северин Никловский, которому нужно идти на крестины. Именно от имени пана Северина повествуется о Гербурте. Приближаться лучше постепенно и издалека. Будь у меня ещё одна жизнь, я объездила бы всю Европу в поисках следов Яна Щенсного, перетрясла все существующие архивы, выслушала бы всех приятелей и недругов, прочла бы всё, написанное Гербуртом и издала его в виде книги. Расшифровала бы автобиографию Гербурта, написанную птичьим языком. Создала бы карту всех связей Гербурта и карту его сознания. Только не спрашивайте, почему я не пожалела бы целую жизнь на подобное дело. Я пока сама этого не знаю. Только такой труд может превратить служанку историю в госпожу Историю. И это приносит колоссальное удовлетворение тому, кто не жалеет своей жизни ради познания. Я почувствовала это, впервые взяв в Национальной библиотеке (Москва) в руки книгу, изданную Гербуртом в Добромыле. Это были "Анналы" Станислава Ореховского. Уже несколько лет я пытаюсь ввести фигуру Яна Щенсного в украинское культурное пространство, пишу статьи, опубликовала два его стихотворения. Может быть, кто-то сделает нечто подобное для кого-то ещё. Лучше сделать небольшое дело, зато хорошо. В особенности, когда ты сам избираешь его для себя, а не по чьему-то заказу. В конце концов, это не я избрала Гербурта, а он -- меня. Благодарю за честь, ясновельможный! Благодарности Благодарю сотрудников отдела редкой книги библиотеки им. Стефаника во Львове, а особенно -- историка из Вроцлава Томаша Янковского, сканировавшего тексты в библиотеках Польши и находившего нужные тексты; пану Мирону Иваныку, открывшему мне Добромыль; всем тем, кто верил в меня и слушал бесконечные рассказы о Гербурте. (с) Г. Пагутяк. "Магнат". Роман. [Текст. Компьютерный набор]. Львв, 2013.

proza_ru/texts/2014/03/20140312215.txt

назад http://www.proza.ru/2017/06/17/952 Прихватив кое-что из еды, путь-то не близкий, рано утром мы отправились в лес. Настроение приподнятое. Одно дело, пробежаться по ближней округе. Совсем другое, когда ты отправился в самый настоящий поход, где нет ни папы, ни мамы. Вообще, никого. Только мы и лес. Это же, так здорово! За всё отвечать самим и надеяться лишь на себя. Сами себя мы считали вполне готовыми к трудностям и приключениям. Знаем много чего. В книжках читали про разные путешествия и приключения. Если там герои выходили победителями, то мы-то чем хуже Тем более, что команда собралась внушительная и сообразительная. Мы друг за друга любому шею намылим! Пусть только сунется. Галина Юрьевна слушала наше щебетанье, а иначе это и назвать нельзя, и улыбалась. Так незатейливо. Шагалось легко и свободно. Усталость И в помине нет. Да и прошли-то не так уж и много. Часа через два разговоры уже поутихли. Приустали слегка. Да и пить все время хотелось. В лесу ветра не бывает, это вам не в чистом поле. Потому и влажность там высокая. Душновато, знаете ли. Вот и топали мы, насквозь промокшие. Нет, вы не подумайте, что мы где-то купались. Вспотели. Только Галина Юрьевна шагала, как ни в чем не бывало. Сразу видно, что лесной житель. Часа через три расположились на привал. Ходить по лесу, это вам не по асфальту. Места здесь малохоженые. Кроме охотников, да случайных путников некому тропы протаптывать. Тропинки быстро зарастают. На полянках травой, а под деревьями -- опадающей листвой и хвоей. Неопытному человеку недолго и заблудиться. Галина Юрьевна подозревала, что слегка сбилась с пути, но нам ничего не говорила. Если правильно держать направление, то все равно выйдешь на тропинку, ведущую к деревеньке. Вот только времени на это потребуется больше. А ночевать в с подростками лесу не очень хотелось. Ночью в лесу ходить опасно. Можно кого-нибудь и потерять. Где его потом искать Устроившись у лесного ручейка, мы растянулись на земле и принялись подкрепляться тем, что захватили с собой. Несколько раз умылись, чтобы слегка остыть. А Ромка с Максом даже попытались искупаться. Вечно они что-нибудь придумают. Жаль, что ручеек мелковат оказался. Не столько искупались, сколько в грязи извалялись. Пришлось потом друг друга отмывать. Мы уже собирались идти дальше, как рядом раздвинулись кусты, и перед нами появилось чудное создание. Росточком чуть больше метра. Лохматое, с головы до слегка косолапых ног. Странно, конечно, но никто из нас даже не испугался. Кроме Лизы, которая сразу спряталась за спину Олега. Не спеша, гость направился к Галине Юрьевне, на нас не обращая ни малейшего внимания. Словно нас здесь и в помине нет или мы все в шапках-невидимках. Обидно даже. Усевшись рядом с учительницей, лесное создание почтительно наклонило голову, в знак приветствия. Галина Юрьевна, с улыбкой, протянула ему руку. Видать, старые знакомые. Даже интересно стало. - Леший меня прислал, - слегка скрипучим голосом проговорило лесное чудо, - Привет тебе передать велел. По старому пути ты не пройдешь. Буреломом все тропы завалило. А потому, иди вон туда, до первой большой поляны. Там утка сидеть будет. Куда она полетит, в ту сторону и вы идите. А мне поспешать нужно. В соседнюю деревню кино привезли. Далее http://www.proza.ru/2017/06/27/1261

proza_ru/texts/2017/06/201706181852.txt

-Эй, приветище! Ну что там у вас делается Когда приедешь то Давай осенью, когда у нас не так жарко, чтоб походить-посмотреть вечный город Иерусалим. -Угу, а у вас сколько градусов сегодня - говорю я с легким сарказмом. - У нас +29. - А у нас + 36! -Ааа....Так приезжай!..Хоть охладишься. В другое время мой телефонный разговор с Израилем можно было бы принять за анекдот, но только не в этом году. При нынешнем положении дел, он реально состоялся не далее, чем неделю назад. Жара, как всегда, подкралась незаметно. Метеорологи ее отнюдь не прогнозировали, и весной предрекали сначала потоп от количества выпавшего зимой снега, и а потом дождливое и холодное лето, я не поверила. Я решила для себя, если зима была настоящей, то и лето будет настоящее. Но конечно не ожидала, что оно будет настолько настоящим. Люди по разному переносят жару. Рожденная зимой, я просто ее не выношу -- даже и в умеренном проявлении. Я обожаю легкий морозец и блестящий на солнце снег. Я улыбаюсь, когда вижу иней на ветках деревьев и румяные от мороза щечки детей. Я с замирающим от счастья сердцем лечу по склону на горных лыжах. Я леплю с детьми снеговиков, и радостно валюсь в воздушные мягкие как перина свежие сугробы. Я свободно дышу. Нынешняя же жара стала для меня просто бедствием. В первую очередь на работе. Еще в январе наша компания переехала во вполне приличный бизнес-центр, где существует вентиляция с охлаждением. И мы были совершенно спокойны и уверены, что охлаждение то в нашем питерском климате совершенно не пригодится. Но вот пришел июль -- и настало время "Ч". Наш прекрасный офис с 4,5 метровыми окнами от пола до потолка, невзирая ни на какую вентиляцию, раскалялся уже к 11 утра. По началу мы терпеливо ждали, что через пару дней жара спадет. Все сотрудники лояльно соблюдали дресс-код, и приходили на работу как положено в костюмах, колготках и закрытой обуви. Надо ли говорить, что к 18:00 все мы красные и вареные -- буквально еле живые вываливались с работы. А ведь в этих условиях надо было еще и какую-то мозговую деятельность осуществлять. Меня же постоянно преследовала мысль, как бы охладиться, и любой мыслительный процесс давался с большим трудом. Но, как говорится, когда дэдлайны горят, никуда не денешься. (deadlines (англ.) - сроки) Нам, безусловно, повезло в том, что мы работаем в законопослушной швейцарской компании, где задачи обеспечения охраны труда и сохранения здоровья работников чуть ли не превыше прибыли. Поэтому наше руководство срочно велело нам провести тендер на поставку и установку кондиционеров, а пока увеличить перерыв на обед и проводить его где-нибудь под кондиционером. Так же нам было разрешено временно отменить дресс-код. Девушки с облегчением приходили на работу в шлепках, летних сарафанах и топах, а молодые люди в шортах и в рубашках с коротким рукавом. Так же тяжело мне давался и путь с работы домой. Духота в электричке соперничала с духотой офиса, периодически побивая ее своей невыносимостью. На платформе Татьянино я выходила с неизменно подступающей к горлу тошнотой. Надо ли говорить, что вожделенных кондеев оказалось катастрофически мало на складах у поставщиков. А у тех компаний, у которых они были, цена соперничала со стоимостью аренды за полгода. Мы провели 2 недели в поиске приемлемых кондиционеров. Говорят, что когда их наконец-то купили и установили, то сразу стало гораздо легче. Но я эту радость уже не застала. Ангина скосила меня раньше, и поначалу я даже обрадовалась больничному, т.к. находиться в офисе было действительно тяжело. Да и ощутимой пользы компании я не приносила, только старалась выжить. А подобное бездействие меня, как человека деятельного, выбивало из колеи еще и морально. Потом настал долгожданный отпуск и у меня появилась возможность сравнить офисное лето с домашним. Дома тоже не сахар, но конечно переносить жару гораздо легче. Во-первых, дома можно планировать свой день, ориентируясь на наиболее благоприятные для здоровья временные промежутки, когда влияние высоких температур минимально. Например, выходить на прогулку с 8-9:00 до примерно 11:30 утра. Самые жаркие часы мы с детьми проводим дома: играем, готовим, развиваемся, занимаемся, читаем сказки. Вторая прогулка сдвинулась на время после ужина с 19:30 до 21:30. На то же время сдвинулись покупки и прочие дела, связанные с выходом на улицу. Во-вторых, дома можно продумать, как защититься от солнца и жары. У нас нет кондиционеров. Мы спасаемся тем, что не отрываем жалюзи на солнечной стороне и таким образом, квартира не нагревается особенно сильно. Было, конечно, несколько дней, когда и дома было тяжеловато. Но все-таки в домашних условиях, можно неограниченное количество раз ходить в душ, в любое время прилечь и отдохнуть. Также, находясь дома, можно выбрать щадящий режим питания: кушать, когда и что хочется. На работе же, время, отведенное на прием пищи, строго оговорено. В-третьих, что особенно важно, дома проще контролировать свое состояние здоровья. При недомогании, можно вовремя измерить давление и температуру; сразу принять необходимые меры, чтобы избежать таких неприятных последствий жары, как, например, гипертонический криз или солнечный, тепловой удар. Хочу отдельно добавить, что всем жителям Гатчины повезло. Мы живем зеленом тенистом уютном городе. Безусловно, нам жару переносить легче, нежели, чем жителям соседнего мегаполиса, где к жаре примешиваются также мегатонны выхлопных газов, транспортные заторы, скученность в общественном транспорте. Как бы не давила на нас жара, "у природы нет плохой погоды"! Это здорово, что мы наблюдаем такое уникальное природное явление. Через годы будем рассказывать нашим внукам и правнукам, как мы всё лето 2010-го не вылезали из Гатчинских озер и питались исключительно мороженным, а температура воздуха почти все время держалась на отметках выше +30С. А они, недоверчиво глядя на нас, протянут: "Ну неееет, не может быть! Ты, ба, гонишь..."

proza_ru/texts/2010/08/20100811911.txt

Способность видеть смысловые истоки явлений вне их представления сознанию путём интеллектуальной обработки, сведённой в картину осознания действительности.

proza_ru/texts/2016/11/201611042333.txt

Мила По моей просьбе, Терра подняла в воздух всех нас вместе с Туром и тележкой, и понеслись мы на юг, куда указывал инстинкт нашего кота, ведущий к его дочке Снежане. Ведь котёнок всегда был вместе с Элкой, и я надеялась, что там мы найдём и дочку Элоизы, и её мужа, а также ответы на все вопросы. Летели по ночам, чтобы не смущать невольных зрителей и не создавать пустые легенды о летающих ведьмах. Днём отдыхали. На привалах Элоиза всё дразнила Тура, что ему, мол, слабо побить даже девку, несмотря на всю его мужскую стать. Тур отмалчивался, но однажды не выдержал, и они сошлись. Раз за разом Элоиза пыталась ударить Тура, но каждый раз промахивалась. Руки её не доставали, и она приладилась наносить удары ногой, но также неудачно. - Хоть разок попасть в меня можешь -- дразнился Тур. - Сейчас вмажу, мало не покажется! -- отвечала, прыгая вокруг него, Элоиза. Наконец, Туру это надоело, он поймал Элоизу за ногу и раскрутил вокруг себя. Тут-то она и показала, собралась в клубок и двинула другой ногой ему прямо в лицо. Тур отпустил в полёт опасную девицу... Извернулась кувырком, вскочила: - Что, получил! - Ну, девка - молоток! И если бы не твой малый вес, то было бы чувствительно, - Тур потирал синяк под глазом. Даже кот заинтересовался: - Чего они не поделили - Да ничего, просто играют и развлекаются! - Ну и игры!... Всеобщая мама Итак, ситуация с Гилком прояснилась. Для борьбы со мной он вырастил ещё одну такую же маму, как я. Если Мила окажется лучше, придётся ей подчиниться, но ещё не факт, что это действительно так. На три года Мила исчезла из моего поля зрения. Боится Или что другое Я решила тоже исчезнуть, вокруг моей усадьбы устроили специальный забор, накрывающий участок полем, поглощающим телепатическое излучение. Здесь живут все, кого могла знать Мила, так что мысленно она нас не найдёт, сама же я легко могу выйти в мысленное пространство через усиливающий шлем с отдельной антенной. Меня Мила пока не знает, и искать не будет. Только через три года я засекла мысленную активность спутницы Милы - Элоизы в одном из городов. Как и везде, начальник полиции был моим человеком, и я мысленно приказала ему задержать эту парочку, хотя очень сомневалась, что ему это удастся! Результат оказался интересным. Мила не только отразила нападение целого взвода полиции, но и стёрла всю память у моего человека. Замечательно, я могла только аплодировать её успехам, впрочем, главные испытания были впереди. Теперь я была уверена, что скоро увижу Милу рядом со своим домом, иначе она не достойна звания новой всеобщей матери! Здесь её поджидал мою любимый совершенный сторож -- Бегемот, который любил подраться и всегда побеждал. Интересно, как Мила будет с ним сражаться, тем более, что почистить его память около нашего забора, защищающего от мысленного нападения, у неё не получится. Мила На третий день прилетели к морю. Огороженный участок, с чугунными воротами, охранник -- толстый дядька, рядом - беленькая кошечка. - Вот вам моя Снежана, - промолвил кот, - всё, как обещал! - А с этим дядей можно и развлечься, - добавил Тур. - Зачем, ведь можно усыпить его по тихому, без всяческих разборок, - сказала я. - Цыц, баба, не мешай! Ты ничего в таких делах не понимаешь! Тур двинулся к охраннику, - пропустишь по хорошему к хозяйке, иль как - Думаю, иначе, - сказал тот и вынул нож. - Неужто, безоружного зарежешь - А неча нарываться! Охранник сделал выпад и попал в захват. Тур поднажал немного, нож выпал, Тур нажал ещё, был слышен треск кости. Охранник упал и здоровой рукой потянулся за ножом. Тур наступил ногой на эту руку, ломая пальцы, затем другой ногой нанёс удар по голове: - Пусть отдохнёт! Нельзя на безоружного с ножом бросаться, таким у нас дома руки ломают! - Нож не трогай, может быть отравлен, - предупредила я, когда он хотел поднять нож. - Ё...лки палки! Куда ж тогда девать такую гадость - Я заверну его для Гилка, пусть сапиенсы изучают. А нам пора во двор. Ворота оказались открытыми, и мы свободно подошли к дому. На крыльце в лучах утреннего солнца стоял знакомый силуэт. Мой любимый Серж... - Мила, я не могу пустить тебя к маме. Она приказала, чтобы я скорее умер, чем пропустил тебя, моя любимая! Опять знакомый запах! Как хочется ещё немного поговорить с любимым! Увы, дело прежде всего! Рукой я отстранила Сержа и взялась за ручку двери. Серж лёг на землю и... умер. Я была просто потрясена! Сейчас войду и убью гадину -- его маму, но сначала выпотрошу её мозги. Впрочем: - Тур, разбей-ка ближайшее окно, не люблю я входить через двери... - С удовольствием, через окно забавнее! Тур обмотал полою свой кулак и выбил стекло. Так, через окно мы все вошли на кухню, откуда с испугом побежали повара и слуги. Далее по коридору, я уверенно вела к центру огромного здания. Наконец, вошли в огромную залу. Перед столом с приборами стояло обширное кресло, где сидела та, кого мы так долго искали. Женщина просто поражала своей мощью и силой. Перед креслом стояла девочка лет семи-восьми с маленькой шпагою в руках. - Вы кто -- спросила она, - Я вам не позволю обижать бабу Лизу. Тут она увидела Элоизу и побежала к ней: - Мама! Что ты так давно не приезжала! Это была наша Элка. Я же двинулась навстречу своему врагу. - Ну-ка, Терра, дай тройную тяжесть. Баба--монстр попыталась встать и тут же плюхнулась обратно в кресло. - Отпусти, Мила, ты меня убьёшь! Я сдаюсь! - А ты не пожалела моего Сержа! - Здесь ты не права, у него был выбор, кого слушать меня или тебя. Он умер по собственной воле, выполнив мой приказ. Значит недостаточно тебя любил... Не думай, Сержа мне тоже жалко, такой был послушный! Но тебе-то он зачем Вон, за твоей спиной стоит совершенный мужчина, гораздо лучший моего сына Сержа! Я наблюдала, как он моего Бегемота уделал, за одну минуту! - баба указала на застывшего за моей спиной Тура, - Давай-ка лучше знакомиться, меня зовут Лизаветой, мне недавно перевалило за тысячу лет, ну а о тебе я почти всё и так знаю. Признаю, что ты во всём сильнее меня, поэтому я обязана тебе подчиняться! Несмотря на всю мою злость, я не могла не признать, что она права. К тому же кто-то ведь должен управлять всей этой империей чиновников, которая существует на планете. - Отключай свою телепатическую защиту, пора пообщаться поближе. Лизавета нажала кнопку на пульте, и вся её мыслительная деятельность оказалась в моём распоряжении. Увиденное меня просто потрясло! - Как ты справляешься с управлением таким множеством людей - Очень просто. Главное -- это мысленная карта нашей планеты. На ней зелёным цветом горят точки -- это мои рабочие особи, которые про меня даже и не знают, белым цветом горят точки, обозначающие моих ближайших слуг -- совершенных. Ещё на карте кружок , обозначающий область воздействия. Если я посылаю какое-либо желание, то все рабочие особи, находящиеся в этом кружке, это желание воспринимают, как своё. Ну и конечно, карту я могу рассматривать в любом масштабе, и кружок воздействия могу увеличивать или уменьшать, вплоть до воздействия на одного человека. Когда кружок настроен на одного человека, я могу, кроме того, видеть его глазами и слышать его ушами. Так недавно я с удовольствием наблюдала, как ты разделалась с целым взводом полиции. - Что ж, придётся оставить тебе жизнь. Оставлю тебя в подчинении моего заместителя - Гилка. Будешь выполнять его приказы по управлению тем хозяйством, что ты создала на планете. Я вызвала Гилка, через несколько часов приземлилась его тарелка. На этот раз он явился лично. Ему было любопытно ознакомиться с вражеским центром управления. Я объяснила ему ситуацию, и он обещал взять всё под свой контроль. - Ну что, Тур, дела окончены, твоё приглашение ещё в силе Гилк может подбросить нас хоть до самого твоего дома. - До дома не надо, мои это не поймут! А вот до ближайшего городка -- можно. К вечеру мы уже высаживались в отдалённом северном городке. После тропической погоды у дома Лизаветы, здесь было холодновато. Зашли в ближайший магазин, купили себе тёплую одежду. Тур сказал, что ему иная одежда, кроме той, что на нём -- не нужна. Впереди были дни отдыха и встреч с интересными людьми... Всеобщая мама Лизавета Милу я ожидала без страха. Я знала, что ничего-то она мне не сделает! Ведь на мне лежит вся работа по управлению человечеством. Работа тяжёлая и сложная, не думаю, чтобы кто-нибудь согласился взвалить её на свои плечи. А Мила, как я уже поняла, соображала достаточно хорошо. Самое большее, на что могла претендовать эта молодая всеобщая мама, так это на то, чтобы как-то корректировать и проверять мою деятельность. Что ж, пусть себе проверяет, если докажет, что она достойна называться новой всеобщей мамой, то есть обладает достаточной силой, умом и жестокостью. Последнее свойство просто необходимо для любого правителя! И вот однажды, она объявилась рядом с моим домом. К отряду Милы добавился ещё мужчина, и Мила тут же устроила показательный турнир своего и моего бойцов, который показал всю силу и жестокость её бойца. Но впереди было новое испытание. Хватит ли у неё жестокости послать на смерть своего любимого! Хватило! Я поняла, что Мила достойна звания всеобщей матери планеты! Осталась последняя проверка -- личная встреча с соперницей. Сейчас всё определится! Достаточно ли она сильна, чтобы выжить при встрече со мной Я представила, как сжимаю в своей огромной руке её тоненькое горло... А если она сильнее, то достаточно ли она умна, чтобы оставить меня в живых! Ведь без подготовки справиться со всем моим хозяйством просто невозможно! И вот встреча: одним взглядом Мила буквально пригвоздила меня к креслу. Оставалось признать своё поражение и открыть Миле свою память. Мила оказалась достаточно умна и, несмотря на всю свою ненависть ко мне, убивать меня она не стала. Всё получилась так, как я и рассчитывала! Пока Мила наслаждалась победой, я наблюдала за своей любимой внучкой Еленой. Вот кто совсем не испугался. Она готова была защищать меня своей шпагой, но тут увидела свою маму и побежала к ней: - Мамочка, а я видела, как ваш боец побил нашего Бегемота! Это здорово! Я Бегемота не люблю, он обижал моего папу Колю. А как зовут вашего бойца - Его Туром зовут! Я с ним тоже дралась и поставила синяк под глазом. Можешь убедиться! Я подумала, что у моей внучки замечательная бойцовская порода! Генофонд Элоизы теперь в полном моём распоряжении, только бы Мила не отобрала у меня внучку. - Если хочешь, Элка, - продолжала Элоиза, - поедем с нами! - Нет, я бабу Лизу люблю, она такие интересные истории рассказывает... Да, историй я за свою тысячелетнюю жизнь накопила много, можно рассказывать их годами... Тем временем, Мила решала мою судьбу. Я была уверена, что жизнь моя не слишком изменится, так и оказалось. Под конец дня даже Гилк прибыл, чтобы познакомиться со мной лично. Что же, Мила победила, но всё осталось по-прежнему, так как фактически изменить разом всё человечество просто невозможно! Малые изменения по воле Гилка, конечно, произойдут, пускай! За свой тысячелетний век я уже поняла, что "всё возвращается на круги своя" и ничего в результате не меняется... Продолжение: http://www.proza.ru/2016/08/23/867

proza_ru/texts/2016/08/201608171124.txt

Глава 118 Бремя и иго На сей раз, Мария размышляет над постулатом Евангелия от Матфея: "Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко". Мария уже давно поняла, что это истина и правда, но как она выражает себя в нашем мире В ночь пришел сценарий сна. Мария вышла на улицу. На улице дождь, Мария развернулась и пошла обратно к своему дому. Возле нее появился молодой человек и пошел рядом с ней. И Мария вдруг почувствовала, что между ними образовалась сильная, взаимная любовь. Она посмотрела на свой дом и увидела, как из-за угла дома, за ними подсматривают две ее подруги. Мария вошла в подъезд, взвалила этого молодого человека себе на спину, и стала подниматься по лестнице. Подруги опять подсматривают. Странно, - подумала Мария, - я думала, что этот юноша тяжелый, но он почему-то легкий, как пуховый платок. Она слегка повернула голову и увидела, что юноша положил ей на спину только свою одежду. Мария подумала, - Он, наверное, знает, что мне его не поднять. Они прошли один пролет, и вдруг юноша легко поднял Марию на руки и понес дальше, вверх по лестнице. На пути нежно целует ее, и эта нежность проникла все существо Марии, заполонила его, влила в душу мягкость и покой. Но как раз этого подруги и не увидели. Мария подумала, - Считают, что я сама ему навязываюсь. Не догадываются, как он меня любит. И странно. Мария как бы стала на место подруг и проверяет, что видно, а что не видно. Дождь видно. Как Мария несет на спине молодого человека видно. Как он несет ее на руках -- не видно. И как он любит ее, тоже не видно. Мария проснулась и подумала, - Умерла моя собака. Три года прожила после операции. Ее укусил клещ. Но эти клещи кусали ее постоянно, однако, собака быстро приходила в норму. На сей раз укус оказался смертельным. Умерла она странно быстро, почти без предварительных признаков явной болезни. Сгорела за два дня. Перед смертью подняла хвостик вверх, так с ним, и ушла из этого мира. Я поняла это, как прощальный привет, оставшимся в этом мире, но от этого горе только усилилось. Не буду описывать скорбь, слезы, тоску души смертную, и этот кирпич, который каждое утро начинал давить на душу без сожаления, без пощады. Все стало не мило, все постыло. И постоянно какое-то чувство вины перед собакой. Не долюбила, недоласкала, недолечила. На ночь принимала снотворное, спала, но утром опять муки и дребезжание души. Разумом понимаю, что собака старая, что, скорее всего, это был лучший выход для нее, но душа никак не могла примириться с этим. Так продолжалось почти три недели. И вдруг явились слова: "...ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко". Они вплыли в душу, как корабль с алыми парусами, и на душе стало легко. На ночь не пила снотворное, утром ощутила спокойствие души. Почувствовала всей душой, - Не умерла моя собака. Любимые не умирают. Он просто уже отмучилась, а я мучилась еще три недели. Продолжение следует

proza_ru/texts/2013/03/201303251534.txt

С притом к тебе старый мир! И новый, Где правда,а где ложь, Идет война двух религий! У тебя одна лишь желчь, И я скажу: ничего! Два патриархата, Россия и Залежная! Судьба , мол переменчива: Плохие дни чередуются с очень плохими. Но, как сказать Воруй, и все тип-топ.

proza_ru/texts/2017/08/201708191808.txt

30.05.2012 05:45 Наиболее гибкой является генетическая память в творчестве, глубина персистентности при этом минимальная, авторство "всегда" настоящее, дежавю "нулевое", мы всегда сопровождаем творчество эпитетами "этого я никогда ещё не встречал", "это новое" и т.п. Однако, и здесь есть дежавю, о котором уместно рассуждать, которое приводит к субъективному восприятию. Можно сказать, что это дежавю есть следствие ответственности, как предтечи абсолютной свободы, о которой мы знаем из Нового Завета от Иисуса Христа. И, таким образом, абсолютная свобода есть условие объективного существования, существования без дежавю, с истинно нулевым сдвигом совпадения синхронизации восприятия настоящего. Отсюда, явление в мир Иисуса Христа, как единственное от Рождества, есть объективное. Возможен сакраментальный вопрос. Будет ли дежавю Иисуса Христа Очевидно оно соответствовало бы максимальной жёсткости генома, которая соответсвует глубине более, чем 2 000 световых лет, что сопоставимо с размером Вселенной и превышает световую длину безошибочной копии генома человека в 1000 раз. Аминь. +))) http://www.bogoslov.ru/text/2599697.html http://www.bogoslov.ru/text/2600496/index.html

proza_ru/texts/2012/05/20120530334.txt

Зинаида, 09-08-2010 14:00 Тема: Re: Москва без Лужкова, но "с последствиями его политики".. В Подмосковье плохо очень. Людей много умирает, много молодежи и детей умерло. Москвичи, вывозите детей, улучшения не будет, спасайте детей. Раньше во 2 морг Москвы по 10 человек привозили в месяц, а теперь каждый день более 40 человек, холодильники морга 2 переполнены, и остальные так же. Спасайте детей и сами уезжайте. Зинаида, 08-08-2010 18:04 Тема: Re: Москва без Лужкова, но "с последствиями его политики".. Я уже поняла причину. В Мексиканском заливе не могут справиться с фонтаном нефти. Из космоса видно, что весь залив покрыт нефтью, и эта пленка начала покрывать остальные территории водной поверхности за пределами залива. В этом месте формируется Большой воздушный фронт, который брал испарившуюся влагу и через океан переносил на Центральную часть России, у выливал её в виде дождей. Так как пленка закрыла залив, то испарения влаги нет. И к нам в Центр России летит сухой горячий воздушный фронт. Зимой будет все наоборот. Воздушные массы должны будут брать влагу и тепло от залива и нести в холодный Центр России, чтобы согреть её. Так как залив закрыт пленкой, то тепло с залива и моря не прилетит. Потому в Центре России зима ожидается смертельно холодная. Если пленка и дальше будет покрывать всю поверхность Мирового океана, то такие климатические проблемы будут распространяться по всей Земле. Такая правда. К сожалению, лучшего ждать не приходится. (информацию взяла из коммент ариев японских ученых) Кактус Неполитый, 08-08-2010 15:50 Тема: Re: Москва без Лужкова, но "с последствиями его политики".. Назвал бы его собакой, да жалко животное, которое ещё и друг человека, как говорится. Животное-то ни при чём. А этот - сущий дракон и людоед, упырь, окруживший себя такими же упырями! ВОИН ХРИСТА, 09-08-2010 17:24 Тема: Re: Москва без Лужкова, но "с последствиями его политики".. Сегодня власть в России, это власть олигархов - главных воров, которые нанимают менеджеров - президента, патриарха для управления Россией, РПЦ и навязывают народу через СМИ. Родиной для олигархов является Запад, где живут их детки и хранятся деньги, а Россия им нужна только для воровства, грабежа. Олигархи России являются отпрысками мирового правительства жидомассонов, которые есть сыны антихриста, которые претворяют свой план по уничтожению Веры Православной, Народа Русского, России. Только один Царь - Помазанник Божий способен противостоять антихристу, потому что в Царе пребывает Благодать Святого Духа, потому что Царь пребывает в единении со Христом - Богом. Царь, это есть защита и опора Веры, Народа, Государства. Русские люди поверили лживым жидам -- демократам и предали Царя - Помазанника Божьего, тем самым предали Христа - Бога. Сегодня Россия захвачена жидомассонами - демократами, которые губят Россию, русских людей. РОССИЯ ГИБНЕТ И ЕЙ ОСТАЛОСЬ СУЩЕСТВОВАТЬ ГОД, ПОТОМУ ЧТО ПРОИСХОДИТ ГЕНОЦИД РУССКОГО НАРОДА, ПОТОМУ ЧТО НЕТ ЦАРЯ - ПОМАЗАННИКА БОЖЬЕГО, А ЛЮДИ БЕЗБОЖНЫЕ, СЛЕПЫЕ И НЕ ВЕДАЮТ ЭТОГО. Ежегодно в России умирает за последние годы по много миллионов людей от наркотиков, пьянства, болезней, суицида, катастроф и т.д., когда вымерло тысячи деревень и сёл, когда погублена промышленность, вывозятся триллионы $, все энергоресурсы, уничтожается сельское хозяйство, наука, армия, а лживые и продажные СМИ пишут ложь, обман, что якобы всё хорошо. Сегодня только от наркотиков в России погибает больше миллиона человек в год и всем наплевать, ведь только одна Россия употребляет наркотиков больше всей объединённой Европы - десятки тысяч тонн героина, когда более 100 тыс. людей ежегодно пропадают без вести пропавших, которых просто убирают - убивают, закапывают в землю, как неугодных, а власти скрывают от людей реальное количество смертей. Я боюсь, что численность населения России уже не дотягивает до 100 миллионов, если не считать китайцев, вьетнамцев и других, а продажные, лживые СМИ говорят, что якобы всё прекрасно. Уже уничтожили всю промышленность в России, когда на заводах стоят станки с 30 годов прошлого столетия, когда уничтожили армию, потому что не поставляют более 30 лет нового вооружения, уже окончательно уничтожают стратегические ракеты ядерного сдерживания - единственное что ещё сдерживает НАТО от уничтожения России, когда увольняют из армии самых честных, достойных офицеров, а подхалимов и приспособленцев оставляют, тем самым деморализовали армию, когда уничтожили сельское хозяйство, потому что уничтожили десятки тысяч деревень в которых вымерли все люди, когда уничтожили науку, потому что лучшие умы работают на другие страны. Из России вывозятся все энергоресурсы, триллионы $, тем самым Россия полностью превратилась в сырьевой придаток. России осталось существовать год, а людям внушают продажные, лживые СМИ, что якобы всё хорошо. Идёт окончательное уничтожение России, народа, Веры Православной... *Публикуется без изменений

proza_ru/texts/2010/08/20100811321.txt

Почти год не был на сайте. Потерял пароль. Зарегистрировался снова. И что я вижу! С разницей полученно-написанных рецензий у меня в списке читателей, чтобы я заглянул к ним для их цифры, за последние три-четыре дня отметились - 1.Хрена Гольдина, получено 470, написано 8, то есть, скачет и кликает, выжимая последние соки из итак обманутых системой сограждан, ищущих духовное утешение на творческих сайтах. 2.гУлена Бездарева, получено 1100, написано 60, очередное паразитирование на наивности и честности некоторых авторов. 3.Поль Клони, традиционно щелкает по всем уже много пятилеток, статистика -5475 на 84. Возможно, с этого места начнется преследование меня администрацией, чтобы удалить очевидные факты. А возможно и не начнется. 4.С удовольствием заметил, что меня читает ни кто иной, а Домогающий Сольцу, получено 2686 рецензий, написано 33. Офигеть! Это какими жадными надо быть, чтобы постоянно использовать наивных доноров! 5.Коллег Брусаков, получено, благодаря неназойливому нажиманию на новые тексты -1484, написано 78 за несколько веков неподдельного интереса к творчеству не себя, а других. 6. Для тех, кто не в курсе. Кликальщики - это те, кто не читает ваши произведения, которые вы, возможно, много лет не решались выложить по личной или другой причине. Это карьеристы, у которых нет совести. Они пишут рассказы по схемам, которые совсем не идут от души. Они убивают персонажей в своих рассказах специально так, чтобы автора похвалили. Они не несут никакой культуры в массы. Это люди-паразиты. Я тут спорил с одним товарищем насчет паразитов. Для него паразиты - это банкиры. А для меня - это подлые кликальщики, а также бездари, организовавшие литературные издательства с одной, но важной целью - издавать только то, что ХУЖЕ по качеству, чем то, что они когда-то на первом курсе соответствующего вуза писали. Поступив туда не по конкурсу, а по блату. 7.Если я начну перечислять тех традиционных эгоистов, кто зашел ко мне (и сразу вышел, чтобы зайти к другим) с пропорцией 1600 полученных на 400 написанных, то рискую утомить вас. Да и разве они - эгоисты... Они всего лишь справедливо желают поймать четыре рыбы на одну закинутую удочку с пустым крючком. Вполне осовремененное справедливо-нарциссическое( то есть, цветочное) желание. Как же все-таки радует этот сайт возможностью для тех, кто еще не понял, что почти всеми людьми движет личный интерес - показать им это на конкретных примерах. Хотел стереть "почти всеми", заменив на "многими", но передумал. Творческий человек вдумчив. Его личный интерес часто заключается в создании лучших условий для абсолютно всех людей. Хотя...за исключением бывших соседей, вредной кассирши, нескольких жадных гаишников...Нет, нет, это не личный интерес, это я просто размышляю вслух... пост скриптум. Сначала не мог понять как эти люди не боятся позора, ведь они силой заставляют наивных читать и рецензировать. Потом врубился. Юридически, то есть, формально, и учитывая, что эти люди закоренелые прагматики, доказать чтение с помощью насилия не удастся. Остается вопрос - на что они надеются, издав произведения с душком изнасилования рецензиями. Сразу возникает ответ. Наверняка они все, скажем 20 авторов - это 5-6 сценаристов, пробующих новые сюжеты на БЫДЛЕ, то есть, на нас с вами. Почитав похвалы и критику, они уже начинают писать более реалистичный сценарий. Потом мы это смотрим по ТВ, плюемся, настолько все тупо и знакомо

proza_ru/texts/2017/01/201701281103.txt

Продолжение. Начало см. http://www.proza.ru/2015/07/18/297 Во время сна существенно повышается порог восприятия внешних сигналов -- человек не видит и не слышит того, что в это время происходит вокруг него, мозг как бы отгораживается от внешнего мира. Поэтому долгое время считалось, что сон --это отдых для мозга. Подобно тому, как мышцы отдыхают после тяжелой физической работы, так же отдыхает и мозг. Но в 30-е годы прошлого века была разработана техника, позволяющая регистрировать суммарную электрическую активность больших участков мозга (или от его поверхности, или от поверхности головы), а также электрические сигналы, генерируемые отдельными нейронами мозга. И выяснилась удивительная картина: оказалось, что мозг во время сна не только не отдыхает, а наоборот, все его нейроны работают, как правило, даже более интенсивно, чем во время бодрствования. Чем же занимается мозг, в то время как его хозяин -- человек или животное -- спит Многочисленными экспериментами было установлено, что во время сна мозг отключается от внешних воздействий, не реагирует на них, а целиком и полностью занят исследованием внутренних органов, их диагностикой и лечением. Через рецепторы мозг получает нужную информацию, перерабатывает её и даёт ответные сигналы внутреннему органу. И всё это происходит, не затрагивая сознание человека; если можно так выразиться, в автоматическом режиме. Было замечено, что тот или иной участок мозга некоторое время может заниматься, например, желудком, затем переходит к исследованию другого органа, после чего снова возвращается к желудку, и так несколько раз за время сна. Утром человек просыпается, как правило, бодрым, посвежевшим, отдохнувшим. Если же подопытному животному не давать уснуть, оно неизбежно погибает (собака -- на пятый - шестой день). Проводились опыты и на крысах. Уже через сутки лишения сна после вскрытия у подопытных животных обнаруживались сплошные язвы желудочно-кишечного тракта; первые язвы на слизистой желудка появлялись уже через три часа насильственного лишения сна. Не менее важен сон и для прочих органов человека и животного. Единственный орган, который не страдает от отсутствия сна, это, как ни странно, головной мозг. Приходилось читать о том, что в обычном (бодрствующем) состоянии мозг задействован не более, чем на 2%. Так, возможно, мозг полностью загружает себя именно во время сна -- для диагностики и лечения внутренних органов На приведённых схемах показана работа мозга во время бодрствования и во время сна. Во время бодрствования сигналы из окружающей среды через экстеро-рецепторы (сенсоры, получающие сигналы из внешнего мира) попадают в кору головного мозга. По дороге они проходят через некоторое устройство, которое можно назвать "вентильное устройство" или "блокирующее устройство", называемое таламусом (на схеме положение "открыто" - вентили зелёного цвета). Регуляция же внутренних органов мозгом перекрыта (красный вентиль). Во время сна, наоборот, сигналы из внешнего мира перекрываются, зато открыта дорога от рецепторов, расположенных во внутренних органах. Происходит своего рода томография и лечение жизненно важных внутренних органов. Когда всё будет в порядке и все параметры всех внутренних органов будут приведены в норму, пойдёт сигнал, что можно просыпаться, и система опять перейдёт в состояние бодрствования. Во время сна человек не воспринимает звук, вернее, низкочастотный спектр звука. А вот звук с высокой частотой проникает в наше сознание беспрепятственно даже во время сна, и человек тотчас же просыпается. Стоит заплакать грудному ребёнку, как мама тут же открывает глаза, будто и не спала. Так же и звонок будильника звучит пронзительно, на высоких тонах; очень трудно не проснуться при таком звуке. Как возникают сновидения Не исключено, что непосредственно перед пробуждением часть сигналов от внутренних органов попадает через открывающийся "клапан" в сознание, и оно начинает создавать причудливые картины. Причём, сновидение может длиться несколько секунд или меньше секунды, а человеку может казаться, что сон длился всю ночь. Со сном связано и такое явление, как сомнамбулизм (лунатизм), которое встречается, преимущественно, у мальчиков. Люди ночью вдруг просыпаются, встают и идут в самых разных направлениях. Могут пройти из одной комнаты в другую, лечь на коврик и заснуть. Могут выйти из квартиры и уйти на другой конец города или даже ходить по крышам. Когда они идут, у них открыты глаза, они не натыкаются на предметы, у них хорошо координированы движения. Единственное, что они при этом не имеют никакого представления об окружающем мире, они его не воспринимают. Сомнамбулизм свидетельствует о том, что сознание в это время от движения отделено, заблокировано. Существует и другое явление, прямо противоположное сомнамбулизму - это паралич сна, тоже очень часто встречающаяся вещь. При этом происходит обратная картина: проснулся человек, у него открылся вход из внешнего мира, включилось сознание, он прекрасно воспринимает окружающую среду, всё видит, всё понимает, но не может пошевелить ни одной мышцей своего тела, и он лежит абсолютно неподвижно. Это может длиться разное время -- от 10 - 20 секунд до 10 минут. Потом постепенно восстанавливается движение, человек встаёт и начинает нормально двигаться. Это явление может быть объяснено тем, что по какой-то причине не открывается блокирующее устройство на пути от моторных команд к исполнительным мышечным механизмам. По характеру сна можно судить о состоянии здоровья некоторых внутренних органов. Каждому недугу соответствует определенный тип сновидения. Вот их список (очень краткий). 1) Стресс, переутомление организма, угроза нервного срыва, депрессия. Снится следующее: -- вы тонете; опаздываете на поезд, заблудились и не можете найти выход; вас кто-то преследует, а вы убегаете на "ватных" ногах; вы не можете преодолеть препятствие. 2) Проблемы с сердцем. Снится следующее: -- вас душат; в вас кидают камнем в область сердца, протыкают грудь шпагой; вы надеваете очень тесную одежду; частые страшные сны, с резким просыпанием в 4--5 часов утра от невыносимого ужаса; вы падаете в пропасть; жара, летний зной, палящее солнце. 3) Проблемы с печенью, поджелудочной железой. Снится следующее: -- вы едите, или вам предлагают и вы смотрите на испорченные продукты -- рыбу, мясо, гнилые фрукты; при этом возникает чувство сдавливания и тошноты, даже как будто чувствуется дурной запах. 4) Проблемы с желудочно-кишечным трактом. Снится следующее: -- ранение в живот; хирургическая операция; драки с нанесением ножевых ранений в живот. 5) Проблемы с суставами и позвоночником. Снится следующее: -- вас ведут в кандалах; вас бьют палками; вы натерли ноги тесной обувью; не можете встать на ноги; несете неподъемную тяжесть; стоите перед кем-то на коленях; вы трете свой позвоночник о какой-то твердый предмет. 6) Артрит. Снится следующее: -- предметы, вонзающиеся в тело с болью, именно в точку будущего воспалительного процесса; онемение в ногах или руках; ваша рука или нога попала в зажим. 7) Простуда, грипп. Снится следующее: -- вы видите себя обнаженным; вы горите в огне; вы купаетесь в ледяной воде; за вами кто-то гонится в запутанном лабиринте; вы пьете большое количество жидкости, но при этом все равно не утоляете чувства жажды; ваши голова и нос увеличены в размерах; 8) Ангина. Снится следующее: -- вы долго вытягиваете из горла ярко-красную ленту; вы наблюдаете глотание какого-то шершавого, нередко колючего или острого предмета. Таким образом, следует внимательно относиться к снам и, по возможности, анализировать их. Список использованной литературы: "Основной парадокс состояния сна и его экспериментальное разрешение" http://www.polit.ru/article/2014/05/04/pigarev/ "Сновидения и болезни" http://www.liveinternet.ru/users/mumimaster/post258186262/

proza_ru/texts/2015/08/201508231032.txt

... а, когда депутаты Верховной Рады Украины, садятся на свои рабочiе места, вся Европа встаёт и рукоплещет.

proza_ru/texts/2014/04/201404111127.txt

1) Хочу тебе признаться, мой милый ангелочек, Что по тебе скучаю, не нахожу покой... Хочу тебе признаться, ты нравишься мне очень, Как от вина, родная, я опьянён тобой... Хочу тебе признаться, пусть знаешь ты об этом, Как жажду я коснуться красивых губ твоих... Хочу тебе признаться, скрываться смысла нету, Что о тебе, Принцесса, мелодия и стих. припев: О, как же мне необходимо К тебе, Малышка, прикоснуться... О, как же мне необходимо С тобой уснуть... с тобой проснуться... О, как же мне необходимо Зацеловать тебя, родная... Я признаюсь............ О, как же мне необходимы твой аромат, твои привычки... О, как же мне необходимы твой носик, глазки и реснички... О, как же мне необходимы твой взгляд, твой голос, твои губы... Я признаюсь............ 2). Хочу тебе признаться, мне так необходимо, Чтоб знала ты об этом, любимая моя... Хочу тебе признаться, что мне невыносимо Тебя не видеть долго, не ощущать тебя... Хочу тебе признаться, я о тебе забочусь, Как-будто о ребёнке волнуюсь я, всерьёз... Хочу тебе признаться, что между этих строчек Есть пятна на страничке моих горячих слёз... припев: О, как же мне необходимо К тебе, Малышка, прикоснуться... О, как же мне необходимо С тобой уснуть... с тобой проснуться... О, как же мне необходимо Зацеловать тебя, родная... Я признаюсь............ О, как же мне необходимы твой аромат, твои привычки... О, как же мне необходимы твой носик, глазки и реснички... О, как же мне необходимы твой взгляд, твой голос, твои губы... Я признаюсь... Я признаюсь... *Хочу тебе признаться, что думаю всё время... о тебе...

proza_ru/texts/2014/11/201411071039.txt

Густыми силуэтами его пестрых, феерических славных пламенностью своей и искренностью чувств покрыта каждая заветная обитель души. Такие, казалось бы, порою простые и обыкновенные, но одновременно горячие и всегда блещущие оригинальностью эмоции. Я хочу поймать мимолетное мгновенье каждого, даже самого маленького, детского чувства и продлить тепло его на долгие годы. Так сложно иногда заметить вспышку, тихое, блеклое мерцание, одновременно яркое по своей сути, страстное. Поймав это изворотливое нечто, которое дает чувство подобное тому, когда закрывают сзади глаза, укрыв его в своих теплых ладонях, хочется согреть его, лелеять. Своими алмазными слезами хочется напоить его, теплым дыханием говоря, что теперь оно в сохранности. Хочется понять его, понять до последнего грамма его граненой сути, такой плотной и одновременно безгранично обширной. Перенеся на бумагу его черты, его безликие яркие лики медленно проявляется его суть, суть людей, суть людской злости и доброты, любви, ненависти, счастья, слез. Пугая искренностью, путая плетенной структурой своей, своими улыбками прозрачными радуя каждую частичку нашу. Испуги, радости моменты, блики холода и вспышки тепла, мольбы и прощения -- все в себе содержит это нечто. Главное, найти к каждому своему этому абстрактному образу свои слова, найти нужный путь, что так трепетно завуалирован каждым из нас, завуалирован страхами. Спасите его, спасите это нечто, если еще возможно спасти. Пленительно, так трепетно оно манит к себе, но так сложно порою заметить его мимолетный блик. А спасти его можно, нужно лишь дать ему жизнь, сменить существование на жизнь. Своими розовато-нежными всхлипами оно скажет, что рядом. Скажет о том, что вот оно, ждет твоего взора, ждет твоих слов и действий. Перенесите его на бумагу, распишите блеском, чтобы запомнили его безликие яркие лики на века. Взамен оно подарит вам улыбки, слезы, радость или горе, восторг или отчаянье. Поэтому нужно быть осторожным с этим абстрактно-аморфным почти существом. Оно не причиняет зла, а лишь дарит суть свою, свою душу. Сотканное собственным восприятием нашим оно несет частичку хозяина, частичку его души, поэтому это нечто не несет в себе зла. Кисти рук души хранят его бережно и так трепетно. Греют, лелеют. Краски, всплески, взрывы, вспышки. Тихо, тихо... Вот они все, все грани, сияющие, острые, славные, одновременно чуть мягкие и алмазно-лучистые грани этого абстрактного полусущества. Разливаясь лучистым теплом или же колким холодом по сердцу, и сознанию это нечто восстает во всей красе. Вспышка замедляется, протекает медленно, едва заметно обычному наблюдателю. Вот он этот дар, дар видеть это течение, дар понимать его суть, его жизнь. Дар, который позволяет запечатлеть все тонкости, все самые, казалось бы, блеклые черты его, все, все, все... Поджидая за углом своих дивных образов, можно увидеть слабое мерцание, то, которое и является тем самым полусуществом. Вот оно уже зовет к себе, кричит, сияет и встречает тебя. Иногда страшно. Иногда боязно приблизиться к нему, к обители сути, что может ранить, не подозревая об этом. Колкие его, чуть заметные иголочки, подобные молодым коготкам котят, могут быть весьма опасными, но на первый взгляд безобидными и даже чудно-забавными. Так в страстном порыве игривой забавы с символичными фигурками, что терзают хрупкие крылышки бабочки, можно по неосторожности искалечить эти крылья, разорвать их нежную, бумажно-хрупкую основу. Счастливые глаза принимали, а мы не видели или боялись видеть их. А стоило лишь немного всмотреться и захотеть увидеть. Стоит почувствовать лишь, лишь постараться почувствовать... Лишь почувствовать....

proza_ru/texts/2006/01/20060128004.txt

Сам сломал свою машину И глаголет: "Ая-яй-яй!". Не ругает мама сына, Тихо молвит: "Починяй!". Взял отвёртку Ваня смело, Гвозди взял и молоток. Мама смотрит, будет дело... - Ну и мастер ты, сынок! .

proza_ru/texts/2010/10/20101012717.txt

Сижу, вот, на клавиатуру тупо гляжу... Сейчас бы шедевр - ка-ак забабахать! Сюжет, интрига - чтобы, как положено! Темку бы где-то взять - да такую, чтобы, сразу - в слезы.. Та, училка английского, также, наверное, думала, ногти грызла в перерывах между уроками языка несносным подросткам и кормлением собственных чад, а, потом, бац - Гарри Поттер появился! И, сразу - детишки заулыбались, гонорары на счета побежали... Мне бы, только, Темку какую... А, пока ... пока - вот это записала, потом - ещё, глядишь, мысли какие зашевелятся, а там... Там - и до шедевра недалеко!.. Вы, также, думаете!.

proza_ru/texts/2016/02/20160229716.txt

Юмористическая проза ПОЛЕЗНЫЙ СОВЕТ Если хочешь нравиться соседям по дому, не попадайся им на глаза...

proza_ru/texts/2017/03/20170331408.txt

Свет -- единственное, что можно увидеть даже закрытыми глазами. Я вижу лица, много лиц, свои руки, чужие ноги, стену напротив ; я вижу все это, и до тех пор, пока я смотрю на все это, я не вижу света. Но вот я закрываю глаза ; и не вижу ничего, никого не вижу, вижу только свет, тот самый свет, который я не замечал, разглядывая лица, руки, стену напротив. Обычный свет. Но свет не бывает обычным. Закрыв глаза, я вижу только свет. И если свет погаснет, то я не смогу увидеть ни чужие лица, ни свои руки, ни стену напротив, ничего и никого. Даже если открою глаза. В детстве, как бы громко я ни кричал, я всегда знал, что могу крикнуть еще громче. С тех пор многое изменилось. Причем внутри меня -- гораздо больше, чем снаружи. Когда я вхожу в метро, откуда я знаю, что это я вхожу в метро, а не наоборот Лица людей, которые окружают меня, смотрят на и мимо меня, спят, читают и ждут ; чего они ждут Незнакомые лица не улыбаются и не повторяются, они оккупируют территорию моего зрения без спроса и без разрешения, нечаянно и безразлично, расходятся в разные стороны и рассаживаются по местам для инвалидов с детьми, чтобы единогласно не обращать на меня внимания. Киевская кольцевая. Около ста метров над уровнем моря -- в городе, где нет и не было моря. Четверть второго. Вход в метро уже закрыт, выход еще нет; предпоследние пассажиры ждут последнего поезда. Внизу светло и тепло, на улице ; ночь и зима. На мраморной скамье засиделась старушка, рядом послушно дожидается свою хозяйку тележка. На голове у старушки пуховый платок, в руках газета. Газета развернута широко -- слишком широко для такой маленькой старушки. Старушка не читает, она прикрывается газетой. Так прячутся за газетами глупые шпионы -- прячутся в фильмах про умных разведчиков. Старушка пригрелась внутри своего пухового платка и задремала, но руки, не привыкшие отдыхать, держат газету крепко. Во втором часу ночи на Киевской кольцевой не было ни шпионов, ни разведчиков ; была только старушка с газетой. Потом появился мужчина при исполнении и в бронежилете. Старушка хотела остаться в тепле, она прикрывалась от исполнения газетой, но бронежилет не струсил и подошел. Чужая чашка кофе на почти круглом столе. Что делать дальше ; остаться и напиться или вернуться домой и побриться Лучше побриться и напиться, чем сидеть трезвым и небритым. Но дальше что Я даже расписаться как следует не умею. Разве она мне поможет Даже если очень захочет Мне надоело просыпаться каждый день на одном и том же матрасе. Тем более, матрас чужой. Может быть, все дело в матрасе. Вот если бы у меня был свой собственный матрас, я бы тоже стал нормальным человеком. Стал бы ходить по утрам на работу, а после работы -- в кино. Или в ресторан. А если работа хорошая, то и в кино, и в ресторан. Но потом все равно -- обратно на матрас. Свой собственный двуспальный матрас. Чтобы добраться от матраса до матраса через весь день, некоторые покупают автомобиль. Многие покупают, но не все. 16 июля 1962 года французский спелеолог Мишель Сифр спустился в пропасть Скарассон, расположенную в Приморских Альпах на высоте 2050 метров. Горы не похожи на города. В горах даже пропасти имеют не только глубину, но и высоту. -- Там, вдали от солнечного света, при температуре ниже нуля, я решил провести два месяца, или шестьдесят дней, или полторы тысячи часов, -- поясняет месье Сифр. Спелеолог спустился под землю не для того, чтобы исследовать пещеру, а для того чтобы прожить вдали от солнечного света полторы тысячи часов. Без часов. Ни часов, ни радиоприемника, ни солнца -- никаких пособников времени -- ни естественных, ни рукотворных -- абсолютное безвременье как основная цель и главное условие эксперимента. В распоряжении исследователя остался только один прибор, способный бесконечно воспроизводить одну и ту же длительность: проигрыватель и виниловый диск с записью третьего концерта для фортепиано с оркестром до минор Бетховена. Проигрыватель вместо часов, диск в качестве циферблата, концерт 3 как единица измерения времени. Суббота, 21 июля Вчера ночью мне снилось, будто в доме нечаянно открыли ставни и мне пришлось прервать эксперимент. Во сне я очень рассердился и потребовал закрыть ставни. Эта запись появилась в дневнике исследователя через неделю после начала эксперимента. Число, проставленное в дневнике, соответствует "умозрительному" календарю экспериментатора и отстает от календаря наблюдателей на два дня. Добровольно отказавшись от солнечного света, Мишель Сифр начинает использовать для счета дней свои сны, условные ночевки. В своей обычной жизни он привык ложиться спать ночью и просыпаться утром. Привычка эта -- больше, чем привычка, она уже давно превратилась в причинно-следственное отношение, согласно которому человек ложится спать, потому что наступает ночь, и просыпается, потому что наступает утро. Теперь же -- "вдали от солнечного света" -- все происходит наоборот: вечер наступает, потому что экспериментатор ложится спать, а утро -- только потому что он просыпается. Своими снами, разрывающими непрерывность бдения, подобно отрывному календарю, месье Сифр пользуется для измерения времени. 17 сентября экспериментатора извлекли на поверхность, "как безжизненный манекен", но, в целом, эксперимент завершился успешно: Мишель Сифр провел "вне времени" ровно два месяца. К моменту выхода на поверхность он отстал от календаря наблюдателей на 25 дней. Решительный поступок, как камень, брошенный в воду, образует на спокойной поверхности бездействия однообразные круги. Следующий спелеонавт, Антуан Сенни, погрузился под землю на шесть месяцев. Для связи с лагерем наблюдателей, расположенным у входа в пещеру, были проведены три телефонные линии. На шестьдесят первые сутки этого героического труда во имя науки исследователь проспал беспробудным сном тридцать три часа подряд. Отсутствие сообщений из-под земли в течение столь длительного срока насторожило дежурных. Было принято решение прервать эксперимент и направить в пещеру спасателей, но в последний момент зазвонил телефон и Тони, так звали Антуана его друзья, сообщил, что провел ночь хорошо. Но город замуровывает работающих и спящих внутри себя глухими стенами и перекрытиями, дорожными знаками и рекламными щитами отвлекает глаза прохожих и приезжих от неба, спускает зевающих и торопливых под землю железными эскалаторами и экскаваторами. И что мне делать теперь, когда дверь закрылась, и она осталась по ту сторону, а я -- по эту. У нее есть газовая плита, горячий чай и возможность серьезных отношений, а у меня только снег, раннее утро и вероятность рассвета. А небо -- одно на всех. И здесь его больше, чем там, куда мне предстоит вернуться без нее, потому что там большой город, который отвлекает, спускает и замуровывает. Чем город больше, тем неба меньше. Пассажиры московского метро много читают, часто спят, редко едят, иногда целуются. Прямо передо мной на скамье сидит женщина -- она не читает, не спит, не ест -- она молится. Рядом с женщиной сидит девочка, наверное, дочь. В метро они чужие, их дом теперь далеко, дома у них каждый день светит солнце -- об этом помнит их кожа. Шариат велит обращать молитву в сторону Мекки, но в метро нет ни солнца, ни михраба. Вагон движется под землей со скоростью 60 километров в час, движется в сторону станции Марксистская, но разве женщина может знать, где расположена Мекка относительно станции метро Марксистская Мекка не может иметь никакого отношения к станции метро Марксистская. Чтобы направить свою молитву в сторону Мекки, женщина закрыла глаза. Если шум не смолкает, но длится -- длится монотонно и долго, достаточно долго, чтобы забыться, то наступает тишина -- тишина особенная, тишина по ту сторону шума. И в той тишине, только в той тишине, по ту сторону шума, можно услышать голос. Звучание того голоса не нарушает тишины, и голос тот не похож на голоса, что звучат по эту сторону шума. Я слышал его уже не раз, я слышал его, может быть, даже три раза. И мне показалось, что он зовет меня. -- Молодой человек, -- меня все еще называют молодым человеком, хотя мне кажется, что живу я уже без малого триста лет. Иногда даже девушкой называют, случается и такое -- редко, но все-таки слишком часто. -- Молодой человек, я к вам обращаюсь, -- в спину. -- Делает вид, что не слышит, -- в сторону. Обращение к публике -- прием исключительный и в повседневной жизни, и на сцене театра -- используется в театре иначе, чем за его пределами. На сцене такой прием часто имеет эффект комический, на улице или в городском транспорте -- драматический. Необходимость заручиться поддержкой окружающих, призвать их в свидетели происходящего возникает в том случае, если развитие ситуации может выйти из-под контроля. Мужчины видят опасность, женщины -- предвидят. Хотел бы я выглядеть опасно, не знаю только с чего начать. Я одет как все и веду себя не хуже других, то есть вообще никак себя не веду -- не нарушаю общественного порядка. Порядок, норма, условность. На сцене четвертая стена -- условность, в жизни условностей хватает на все четыре стены. Пассажирам только кажется, что утром они выходят из дома на улицу, на самом деле, они тащат свой дом за собой -- все четыре стены. Люди-улитки, люди-черепахи расползаются по городу и заползают в метро -- они повсюду волокут за собой свои домики -- на всякий случай, на случай, если и просто так, чтобы никто не мог застать их врасплох нечаянным обращением или неожиданным прикосновением, хотя очень многие, особенно те, у кого в домике пусто, на обращение надеются, прикосновения ждут. Кто может позволить себе автомобиль -- надевает с утра автомобиль, кто не может -- наушники. Но даже без автомобилей и наушников, даже в час-пик и в метро, даже юноша и девушка, даже, прижавшись друг к другу так, что впору жениться, все равно не женятся и не разговаривают, краснеют внутри своих домиков, но молчат. Каждый сам по себе, себе на уме, как рыбки в аквариуме, в аквариумах -- сколько рыбок, столько аквариумов. Еще одно нечеловеческое сравнение, но человек -- животное общественное, в смысле, общественное животное и, может быть, даже общественная рыба, но только до тех пор, пока не откроет рот. Пассажиры метро заговаривают с незнакомыми крайне редко, можно сказать, в исключительных случаях. Единственной неисключительной, то есть вполне допустимой формой обращения, которую один пассажир метро может позволить себе по отношению к другому пассажиру, не будучи алкоголиком или сумасшедшим, считается вопрос из четырех слов: "Вы на следующей выходите" -- два пузырька поменьше, два -- побольше. Вопрос этот даже в наиболее полной форме не требует вербального ответа -- достаточно просто отплыть вместе со своим аквариумом в сторону. Сокращенные варианты этого вопроса практически исчерпывают собой все возможные формы речевого этикета пассажиров городского транспорта. Если на территории метрополитена вы стали свидетелем, а тем более, участником диалога, с вами произошло событие из ряда вон выходящее. -- Молодой человек, -- хруст, треск лопающихся стекол, воды аквариумов сливаются в одну полноводную реку внимания, поток обрушивается на меня и окатывает с ног до головы. Оборачиваюсь, мокрый, но счастливый. Вагон заполнен, но не переполнен: сидячие места заняты, в проходе и на площадке возле дверей люди распределили себя неплотно и равномерно. Мне казалось, что голос, мне казалось, что женский, казалось, что обращается ко мне из-за правого плеча. Повернув голову направо, вижу женщину среднего роста и возраста с решительным макияжем на усталом лице. Вместе со мной она заставила обернуться еще пару десятков человек. По направлению любопытных взглядов понимаю, что ошибся, что мне показалось, что обращалась она не ко мне -- я снова вышел из воды сухим. Женщина стояла ко мне вполоборота, лицом к скамье, на которой не было ни одного молодого человека, однако сомнения в том, кого именно она призывала к ответу, быть не могло. Почти посередине скамьи сидел, определенно, немолодой, не менее определенно, человек: русые волосы -- давно немытые, но недавно расчесанные на пробор -- торчали в разные стороны почти художественно; правильные черты худого безбородого лица и подвижные кисти рук бронзовым загаром покрывала грязь, больше похожая на патину времени (наверное, чтобы приобрести такое покрытие не надо пачкаться -- надо просто очень долго не мыться); не по сезону легкий темно-коричневый плащ -- местами надорванный, но безупречно чистый и даже модный -- противоречил тяжелым грязным, но совершенно целым башмакам; заношенные до дыр брюки, сидели хорошо, нога на ногу, по-щегольски приоткрывая худую щиколотку, которая безо всякого носка скрывалась в меховой подкладке зимней обуви. Проще всего было бы списать носителя всех этих противоречивых качеств как бомжа, если бы не отсутствие тошнотворного запаха, следов алкогольного опьянения и какой бы то ни было ручной клади -- лично мне не доводилось видеть совершенно трезвых и ничем не обремененных бомжей. Странный человек склонился над тонкой, скорее всего, бесплатной и бессмысленной газетой и, не обращая никакого внимания на троекратное обращение, изо всех сил старался сосредоточиться на чтении. Газета в его руках напомнила мне о другой газете, напомнила мне о старушке -- о старушке без бронежилета. Очевидно, причина, которая заставила даму обратиться к молодому человеку, заключалась в том, что и справа и слева от него было пусто. Наверное, он занял свое место уже давно, когда скамья еще была свободна, но по мере заполнения свободных мест, усталые пассажиры садились все ближе и ближе к тому, с кем, в других обстоятельствах, не пожелали бы ехать в одном вагоне. Отсутствие резкого запаха сокращало расстояние, но сомнительный внешний вид не подпускал никого вплотную -- в результате, человек довольно хрупкого телосложения занял сразу два сидячих места. Решительная женщина оказалась либо менее брезгливой, либо более усталой, чем все остальные. Она обратилась к читающему бомжу, рассчитывая на то, что он подвинется и она сможет сесть, но встретила с его стороны молчаливое и необъяснимое сопротивление. После третьего обращения, произнесенного громко и четко, как последнее предупреждение, дама, вместо того, чтобы перейти к решительным действиям, неожиданно сдалась. Перехватив сумку в левую руку, правой -- расстегнула две верхние пуговицы пальто, потом достала из бокового кармана белый носовой платок, чтобы промокнуть лоб и верхнюю губу. Все это время ее невидящий взгляд не покидал прямоугольник большого окна, скрываясь в потусторонней темноте от любопытных глаз. Голова женщины склонилась набок, подбородок дрогнул, глаза увлажнились. Рука попыталась вернуть платок в исходное положение, но не попала в узкую прорезь бокового кармана. Движение повторило само себя несколько раз. В конце концов, -- видимо, решив, что усилий, потраченных на то, чтобы платок оказался в кармане, уже достаточно, -- неловкая рука его просто отпустила. Но платок не упал. Другая рука -- рука чумазая, по сравнению с которой мятый белый платок на секунду показался белоснежным и кружевным, -- успела подхватить его возле самого пола. Экстравагантный чемпион мира по подхватыванию дамских платочков в закрытых помещениях поднял голову так, словно был уверен, что платок свалился с неба, но увидел над собой только испуганное лицо незнакомой и малопривлекательной женщины. Он вскочил, чтобы одним движением вернуть даме платок и уступить ей свое место, -- его резкость заставила женщину вздрогнуть. Она оказалась ниже мужчины на целую голову, но не растерялась и воспользовалась своим положением, чтобы избежать прямого взгляда глаза в глаза: не поднимая головы, взяла свой платок двумя пальцами так, словно он был чужой и уже использованный, выдавила из себя "спасибо", которое прозвучало как "скотина", после чего поспешила занять свободное место. Уже усевшись и спрятав платок в сумку, женщина пару раз искоса взглянула на грязные ботинки и модный плащ, но так и не решилась поднять глаза выше. Обладатель противоречивого гардероба продолжал усердно вчитываться в газету и не заметил, как люди вокруг него расступились. Бездомность не определяется отсутствием недвижимости. Описать самое простое -- сложнее всего. Рассказать о том, как доехал от дома до работы (пример для тех, у кого есть и дом, и работа), рассказать так, чтобы в этом проявился хоть какой-то смысл, хоть какая-то форма, гораздо сложнее, чем выразить на бумаге самую сложную (из всех доступных мне) мысль. Но почему Быть может, потому что даже самая сложная мысль примитивна по сравнению с самым простым маршрутом. Сюжеты повторяются снова и снова, но я не замечаю ни повтора, ни тем более сюжета: в десятый раз наступая на одни и те же грабли, развожу руками и удивляюсь -- подумать только, какое совпадение! Газета в руках бомжа напоминает о газете в руках у старушки; незнакомый человек напоминает знакомого тем, что похож на него как две капли воды, или тем, что представляет собой его полную противоположность; одни грабли напоминают другие. Разыгрываются этюды, выстраиваются мизансцены, тексты заучиваются, жесты закрепляются. Рано или поздно, я начинаю обнаруживать сходства, замечать совпадения, обходить грабли: мне же говорили, здесь я уже был, об этом я, кажется, где-то читал, мне кажется, мы с вами уже где-то встречались -- НЕТ -- и тут же наступаю на другие грабли. Она проходит мимо, не оставляя позади себя даже запаха, не оставляя мне ничего, кроме желания протянуть руку туда, где только что была она, где только что было тепло, а теперь пусто. И, может быть, она сюда еще вернется, и, может быть, даже задержится немного дольше, чем обычно ; пройдет достаточно медленно, чтобы сказать "я" или "ты", но слишком быстро, чтобы успеть сказать "мы". Раньше она стригла волосы очень коротко, а теперь я не знаю, что мне делать. Она похожа на. Смотрит и улыбается. Отворачивается, но все равно улыбается. Я хотел проводить ее до, но разбил часы. Разбитые часы продолжают идти, а я никак не могу сдвинуться с места. Я открываю рот, чтобы сказать, я люблю, но говорю, извините, разрешите позвонить и чай, пожалуйста. Она говорит до свидания и уходит мимо. Пассажиры приходят и уходят, повторяя сами себя снова и снова, спускаются, чтобы снова подняться ; они здесь проездом. Цена за проезд ; для всех одна, место назначения ; у всех разное. Я тоже был пассажиром. Платил за вход. Спускался в одном месте, чтобы подняться в другом. Потом перестал платить за вход. Заметил, что разницы между одним местом и другим нет. Решил не выходить. Или просто не смог выйти Человек -- житель пограничный: упираясь в землю ногами, он с головой погружается в небо. Должен погружаться и погружается до тех пор, пока находится под открытым небом. Спрашивается, куда или во что именно с головой погружается пассажир метро В 1902 году инженер Балинский представил в Московскую городскую думу проект "электрической железной дороги большой скорости внеуличного типа", предполагающий строительство подземных тоннелей и эстакадных линий общей протяженностью 54 километра (или 83 километра -- сейчас это уже не так важно). Заседатели сочли проект "фантастическим" -- не с инженерной, а с экономической точки зрения -- и постановили "господину Балинскому в его домогательствах отказать". Желая принять участие в публичном обсуждении проекта, Московское духовенство задалось вопросом, "не унизит ли себя человек, спустившись в преисподнюю" Вопрос прозвучал риторически. Вопрос нелепый и с инженерной точки зрения, и с точки зрения экономической. Но есть же и другие точки зрения. Своды перронных залов и переходов московского метрополитена представляют собой своеобразный планетарий и не столько потому, что изобилуют звездами, сколько потому, что содержат в себе знание человека о небе. "Самой главной заботой при проектировании подземных залов станций была забота о преодолении ощущения подземелья", -- написано в книге с простым и потому внушающим доверие названием "Архитектура московского метро". Подземный город -- пространство особенное, пустота метро -- это раздвинутая руками человека теснота подземелья, место, освобожденное и заполненное людьми. Отправление первого поезда московского метрополитена положило начало отправлению нового культа. Полупустой вагон. На скамье напротив сидят три женщины. Сидят рядом, хотя места на скамье много. Мужчины рассаживаются на расстоянии максимально удаленном друг от друга, а женщины жмутся поближе, особенно ближе к вечеру. Чем ближе к вечеру, тем ближе друг к другу, тем дальше от мужчин. Едут молча ; значит, незнакомы. Три знакомые женщины сидеть рядом и молчать не могут. Две -- могут, а три -- никогда. Одна из троих -- в шубе, другая -- в дубленке, третья -- в пальто. Одна с книгой, другая с мобильным телефоном, третья просто так. Та, которая в шубе, -- с телефоном. Та, которая в пальто, -- с книгой. И все понятно. Понятно, что так, а не иначе. Иначе бывает, но если одна, и если молодая. А если все три, и на троих одна шуба, одна книга, один мобильный, одно пальто, то распределяется все только так и никак иначе. Где же у них этот распределитель Известный импоссибилист Оскар Рутерсвард, автор сотен или даже тысяч невозможных фигур, объясняя свою собственную плодовитость, пишет об "автоматической способности к созиданию" и "человеческой механике". Одна фигура содержит в себе другую -- несколько однотипных фигур образуют мотив -- разработанный мотив приводит к появлению фигуры нового типа. Самого себя Рутерсвард называет "непрерывно действующей машиной по производству невозможного". Шведский архитектор хотя и образно, но очень настойчиво отказывается от авторских прав на свои собственные произведения, как будто намекая на то, что не он выдумывает свои невозможные фигуры, но само невозможное доказывает свою возможность с помощью его фигур. Вероятно, Рутерсварда обижает легкомысленное отношение дилетантов к главному делу его жизни. Он с искренним удовольствием пишет о том, как серьезно восприняли его творчество шведские дантисты, и с гордостью рассказывает об использовании его рисунков в кабинетах и приемных зубоврачебных клиник Стокгольма: пациенты рассматривают невозможные фигуры, буквально, с открытым ртом. И в этом нет ничего смешного. Созерцание невозможного отвлекает человека от боли, помогает ему забыть о страхе. В переходе между Охотным рядом и Театральной стояли двое: один из них играл на аккордеоне, другой ; просто стоял рядом. В переходе никто просто так не стоит. Подземный канал устроен таким образом, чтобы люди в нем не задерживались. Если вы видите человека, который стоит в переходе, то можно с уверенностью утверждать, что этот человек не пассажир ; человек в переходе работает: следит за порядком, моет пол, продает газеты, играет музыку, просит милостыню ; другими словами, переводит время на деньги. Создатели метро не рассчитывали на то, что люди будут стоять в переходе, но планировали и строили надежно -- с запасом прочности и свободного места. С тех пор, как они построили подземный город, он практически не изменился. Наверху прошла война, сменился политический строй, изменилась экономическая система, город перестроили до неузнаваемости, но метрополитен остался прежним. И не потому что реконструкция стоила слишком дорого, а потому что в ней не было никакой необходимости. Метро было создано настолько совершенным, что любое изменение было бы изменением в худшую сторону. Лучше всего это знают те, кто работает в метро. Человек с аккордеоном тоже работал в метро. Он не был техником, уборщиком или инженером, он не обслуживал метро, он его эксплуатировал. Он пользовался светом, теплом и хорошей акустикой для того, чтобы зарабатывать деньги игрой на аккордеоне. Но человек рядом с ним был другим. Музыкант перестал играть и обратился ко мне с вопросом. Он спросил у меня, который теперь час. В то время у меня уже не было своих часов, но в метро совсем необязательно иметь свои часы, чтобы следить за временем. Часы есть на каждой платформе. Кроме того, о времени под землей можно судить по количеству и поведению пассажиров. Людей было очень мало, и все они спешили: спешили на поезд, спешили успеть до закрытия перехода, спешили домой -- их спешка указывала на то, что метро скоро закроют. Я подумал, что уже начало второго. ; Час, ; сказал я. ; Час Музыкант услышал мой ответ, но все равно переспросил. Я давно заметил, что люди часто переспрашивают, особенно, если им нечего больше сказать. ; Час, ; повторил я. Мне тоже нечего было добавить к сказанному. Наш разговор можно было считать законченным, но неожиданно ; я уверен, что это было неожиданностью для нас обоих ; в разговор вступил третий ; тот, который стоял в переходе просто так. Лучше бы он молчал. Я знал, что нельзя ожидать ничего хорошего от человека, который стоит в переходе метро просто так, но я не был готов к тому, что произошло после того, как он заговорил. Он задал вопрос. ; Час дня или ночи ; спросил он. С этого все и началось. В рукописях Игоря Стравинского можно найти рисунки, схематически изображающие представление композитора о музыке его предшественников. Музыка Баха, к примеру, изображена как сетка, образованная пересечением перпендикулярных прямых; графический образ музыки Вагнера напоминает буруны волн на детском рисунке; музыка Антона фон Веберна зарисована в виде спирали, в центре которой -- жирная точка. Спираль как знак содержит в себе множество смыслов, иначе говоря, сообщений -- о музыке, об авторе, о музыке в представлении автора. Однако неподвижный рисунок ничего не сообщает о том, как двигалась рука рисовальщика -- от периферии к центру или наоборот. Другими словами, жирная точка в центре спирали -- это начало или конец Вход или выход Я забываю лица. Даже лица любимых людей забываю. О любви помню, но о людях забываю. Зато я помню солнце, помню о солнце. Образ его, как будто нарочно, создан таким простым, чтобы человек со своей короткой памятью все-таки не забывал о самом главном ; об источнике света. Пишу не для того, чтобы написать нечто, но для того, чтобы научиться писать, то есть научиться сохранять то, что в противном случае проживается мимо. Но почему привычные слова обретают смысл только тогда, когда сочетаются непривычным образом Я переходил с одной линии на другую, но оказался в другом метро, и в этом метро нет выхода -- метрополитен им. А. Ф. Мёбиуса, проект архитектора Оскара Рутерсварда. Я понимаю, что это странно, но я привык и перестал удивляться. Невероятное становится привычным гораздо быстрее, чем непонятное ; понятным. Единственное, к чему я никак не могу привыкнуть, это отсутствие солнечного света. Когда нет солнца, следить за временем сложно. В метро есть часы, много часов, но этого мало. Предположим, у меня есть наручные часы, завод кончился -- часы остановились, а я заметил это слишком поздно и не знаю, сколько сейчас времени. Я один в комнате, где нет окна, нет других часов и нет возможности спросить, который теперь час. Часы мои работают, я могу их завести, когда захочу, но захочу ли я заводить их -- вот в чем вопрос. Часы в метро работают. Работают точно. Кажется, что все часы метро работают согласованно и представляют собой целостную систему времени. Кажется, что все часы метро функционируют как единый часовой механизм. Однако я не могу быть в этом уверен. Быть может, мне это только кажется. Не имея возможности покинуть метро, я заключен внутри этого механизма. Все часы метро ; мои часы, но я не могу сверить эти часы с другими часами ; с часами солнечными, с часами другого уровня, другой системы. У меня были кварцевые часы ; очень точные, но совершенно бесполезные. Когда я их потерял, я перестал опаздывать. Но тогда в моем распоряжении было солнце. Подумать только -- СОЛНЦЕ было в моем распоряжении. Переход от одного дня к другому оказался недоступен моему вниманию точно так же, как переход от бодрствования ко сну. (Именно так, а не наоборот, потому что обратный переход, возвращение к действительности, запоминается часто и легко, каким бы абсурдным не было сновидение за секунду до пробуждения. Многие помнят про выход, но я не знаю никого, кто смог бы вспомнить про вход. Почему Во многих кинотеатрах вход и выход не совпадают.) Раньше, когда я ложился ночью в постель и засыпал ; когда в моей жизни были и дни, и ночи, и даже постель ; я упрямо пытался проследить за тем, как мое сознание погружается в сон и перестает быть моим сознанием. Помню толстую книгу, в которой было черным по белому написано, что это возможно и даже полезно, особенно для развития памяти. Что касается памяти, то книга не обманула моих ожиданий: я стал гораздо лучше запоминать свои сны, при этом сами сны приобрели удивительную подробность и последовательность (я только не понял, какая от этого польза). Мое воспоминание о том или ином сновидении было похоже на впечатление от просмотра полнометражного художественного фильма с моим участием ; главные роли, надо сказать, доставались мне редко. В моих снах появился сюжет, обычно абсурдный, но все-таки сюжет. И что самое удивительное, сюжет, как правило, имел четкий финал. Пару раз я видел даже заключительные титры (один оператор говорил, что видел сон с тайм-кодом, но речь сейчас не об этом). Наличие финала казалось мне особенно удивительным в тех случаях, когда пробуждение было неестественным. Одно дело, если программа сна завершилась сама по себе, в голове сработал часовой механизм, и я проснулся; совсем другое дело, если меня разбудил телефонный звонок -- не будильник, который я сам завел с вечера, а именно неожиданный телефонный звонок. Удивительно, что даже в случае насильственного пробуждения сны мои заканчивались четким, развернутым финалом. Из всех возможных объяснений, я выбрал то, которое было мне по душе: я решил, что киномеханик моих сновидений знает больше меня и потому неожиданный телефонный звонок для него так же предсказуем, как звонок будильника. В то время я, вообще, был склонен преувеличивать возможности человеческого сознания, но мне ни разу так и не удалось проследить за тем, как мое собственное сознание погружается в сон. (Скорее всего, сознание есть нечто такое, что просто не может быть моим, тем более, собственным. И не только во сне, но и наяву.) Было очевидно, что, несмотря на значительную продолжительность моих сновидений, большую часть ночи мое сознание слоняется без меня неизвестно где, и покидает оно меня именно там ; при входе в кинозал, еще до начала ночного сеанса. Наверное, самая известная притча Чжуан-цзы -- рассказ о том, как во сне философ обернулся "маленькой бабочкой, весело порхающей среди цветов", а после пробуждения задумался, философ ли он, которому приснилось, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она философ. Разве не удивительно, что человек, как правило, осознает разницу между сном и явью, причем и во сне, и наяву Однако нет ничего удивительного в том, что и у этого правила есть свои исключения. В конце концов, мне даже не важно, во сне я живу или наяву -- моя беда в том, что посреди всего этого я не могу ни уснуть, ни проснуться. И все-таки толкаться среди людей мне нравится больше, чем порхать маленькой бабочкой среди цветов. На борту "Аполлона-8" астронавты Борман, Лоуэлл и Андерс заснули одновременно. Говорят, что мы живы, пока за нас хоть кто-нибудь молится, а значит хоть кто-нибудь должен не спать. В московском метро время отсчитывается двумя разными способами, каждому из которых соответствует особый циферблат. Оба циферблата можно увидеть практически на любой платформе, прямо над въездом в тоннель, через который поезда покидают станцию. Первый циферблат -- обычный шестизначный циферблат электронных часов -- показывает московское время: часы от 0 до 23, минуты и секунды от 0 до 59. Второй циферблат -- трехзначный -- измеряет интервалы между поездами. На этом циферблате тоже отсчитываются секунды и минуты: секунды, разумеется, -- от 0 до 59, а вот минуты -- только от 0 до 9. Создатели метро не предполагали, что интервалы в графике следования поездов могут превысить бесконечно долгий, невозможный, с их точки зрения, отрезок времени -- десять минут. Они понимали, что пульс метро должен биться чаще, в противном случае -- должны были думать они -- последствия могут оказаться необратимыми. На крайний случай они предусмотрели особую немигающую точку (между минутами и секундами), которая должна оставаться на циферблате при любых обстоятельствах. Всякий раз, когда поезд входит в тоннель, время на этом циферблате обнуляется. Днем на оживленных линиях эти часы едва успевают досчитать до минуты, ближе к ночи паузы увеличиваются до семи и даже восьми минут. Пару раз мне доводилось видеть, как поезд приходил на станцию на десятой минуте, но после непродолжительной остановки вовремя успевал войти в тоннель -- циферблат, досчитав до 9.59, с готовностью обнулялся. Только однажды у меня на глазах эти часы достигли предельной отметки 9.59, а поезд так и не пришел -- и тогда циферблат погас: пульс метро замер, подземное сердце города остановилось, время схлопнулось до одной единственной негасимой точки. Когда поезд все-таки появился, опоздав, может быть, всего на минуту, двери открылись и тут же закрылись (пассажиров в тот поздний час почти не было), состав тронулся и вошел в тоннель разрядом электрического тока, инъекцией адреналина -- время запустилось с нуля, но цепь непрерывности была разорвана, а значит, это было уже совсем другое время. Я ожидал немедленных и необратимых последствий, но новое метро, рожденное у меня на глазах из одной единственной точки, ничем не отличалось от прежнего. Последствия, хотя и отсроченные во времени, но до сих пор необратимые, проявились и продолжают развиваться внутри меня самого. Одно из них, непосредственно связанное со временем, выражается в том, что мое пребывание в метро измеряется не обычными часами, по которым живут, входят в метро и выходят из него все остальные пассажиры, а часами, которые обнуляются каждый раз, когда я вхожу в тоннель -- тоннель, который поджидает меня в самых неожиданных местах, на самых разных переходах, всякий раз -- за новым поворотом. Петербургский синолог Торчинов Е. А. в своих работах по истории даосизма многократно упоминает так называемые "пещерные небеса" (дун тянь). "Пещерными небесами", пишет Торчинов, называются особые пещеры, частью реальные, частью фантастические, расположенные в "славных горах", то есть горах, где в силу наличия там благоприятной пневмы и истинных небесных духов возможно даосское отшельничество. Всего на территории Китая насчитывается десять больших и тридцать шесть малых "пещерных небес". Согласно даосской традиции, данные пещеры являются своеобразными проходами в "параллельные пространства", населенные бессмертными, для которых время течет иначе, чем для смертных. Описаны случаи, когда попавший в подобную пещеру человек после проведенного там дня обнаруживает по возвращении, что на поверхности прошло уже несколько десятков, а то и сотен лет. Самая доступная для пассажира метро форма небытия ; это место в поезде Кольцевой линии. Занять такое место нелегко, линия почти всегда перегружена, но попробовать все-таки стоит. Постарайтесь забыть о пунктах вашего отправления и назначения, мысленно посмотрите на Кольцо, по которому движется поезд, и вы почувствуете, как вас начинает понемногу отпускать. Закройте глаза и представьте, что вы находитесь на борту корабля, двигающегося по околоземной орбите. Теперь откройте глаза, и вы увидите, как пассажиры и багаж парят в невесомости метрополитена. В условиях земного притяжения состояние невесомости можно воспроизвести на борту самолета, двигающегося по параболической траектории. Энциклопедический словарь определяет параболу как кривую второго порядка, образуемую пересечением прямого кругового конуса и плоскостью, параллельной одной из его производящих. Составители словаря не ограничились этим определением и добавили, что обе ветви параболы простираются в бесконечность. Составители словарей слов на ветер не бросают. Мне всегда казалось, что точные формулировки похожи на стихи ; смысла в них больше, чем текста. Минуя вершину параболы, самолет начинает двигаться по нисходящей ветви, которая, как сказано выше, простирается в бесконечность. Относительно самолета, люди и предметы на борту парят в невесомости. Но относительно земли, все они стремительно падают. Однако падают они по-разному: предметы падают на землю, люди ; простираются в бесконечность. Стоит совершить хотя бы один полный виток по орбите Кольцевой линии, чтобы понять, что движение происходит не по окружности, но по спирали, витки которой тоже простираются в бесконечность. Со станции Баррикадная я перешел на Краснопресненскую. Был послеобеденный час-пик. Обычно, прежде чем отправиться дальше, я некоторое время провожу на станции. Хотя бы для того, чтобы обнаружить изменения, произошедшие с тех пор, как я был там в последний раз. Когда на станции ремонт, изменения очевидны даже для занятых собой пассажиров. Люди, как правило, замечают работу других людей. Меня же больше интересуют незначительные отличия, указывающие на то, что здесь поработало время. Как вор-карманник, оно орудует незаметно и крадет у нас самое дорогое ; жизнь. С точки зрения времени, если можно говорить о такой точке зрения, жизнь ; это самое дорогое, что можно отнять у человека. С точки зрения вора, самое дорогое, что можно вытащить из кошелька, ; это деньги. Вору не понять, что фотография любимого человека в том же кошельке может быть дороже денег. Если бы вор это понимал, он бы не стал вором. Я знал людей, которые не дорожили собственной жизнью. Значит ли это, что жизнь можно измерять не только временем подобно тому, как содержание кошелька можно оценить не только деньгами Значит ли это, что если у человека отняли и деньги, и жизнь, у него хоть что-нибудь да осталось Раньше мне казалось, что вопросы парализуют. Теперь я знаю, что только вопросы позволяют мне двигаться дальше. Когда нет цели, сдвинуться с места практически невозможно. Пассажиры иногда останавливаются ; они останавливаются, если не знают маршрута, но останавливаются ненадолго, потому что всегда знают пункт своего назначения. Я знаю все маршруты, но у меня нет назначения. Любая станция предполагает возможность движения, как минимум, в двух противоположных направлениях. Чтобы выбрать одно из них, необходимо принять решение. Но чтобы принять решение, необходимо поставить задачу, иначе говоря, сформулировать вопрос. Поначалу я действовал просто: я либо садился на первый поезд; либо ждал человека, который посмотрит мне прямо в глаза, и следовал за ним; либо ехал туда, где давно уже не был. Первый метод применим лишь в самых простых ситуациях ; чтобы двигаться непрерывно, его недостаточно. Пользуясь вторым методом, я доводил себя до отчаяния, потому что, кого бы я ни преследовал, рано или поздно я терял его или ее в толпе или за поворотом ; все они так или иначе выходили, а я оставался. В последнем случае, я становился заложником бессмысленного круговорота, который вращал меня, как чертово колесо, до тошноты, до головокружения, сворачивая все метро в одну бесконечную кольцевую линию. Я рад, что смог остановиться. Я перестал перемещаться и начал думать. Где бы я сейчас ни находился ; я здесь случайно, чего не может сказать о себе никто из присутствующих. Но значит ли это, что все прохожие осознают цель своего движения Значит ли это, что цель выбрана неслучайно Что руководит человеком, когда им никто не руководит С тех пор как я научился задавать вопросы, перемещение стало даваться мне значительно легче. Мне даже стало казаться, что движение обрело некоторый смысл. В тот раз я не задержался на Краснопресненской. Меня не интересовала станция, меня интересовала Кольцевая линия. С тех пор как я почувствовал, что движение по Кольцу означает перемещение не по окружности, но по спирали, у меня появилась надежда. Мне стало казаться, что именно спираль может указать на выход. Беда была в том, что всякий раз, когда я начинал движение по Кольцу, я не мог отделаться от ощущения, что спираль, вместо того чтобы поднимать к выходу, к солнечному свету, затягивает меня, как воронка, вниз. Протяженность Кольцевой линии составляет менее двадцати километров. Может показаться, что это совсем немного. После второго витка пульс заметно учащался, ладони начинали потеть, после третьего ; меня уже колотил озноб, на четвертом ; темнело в глазах, до пятого ; я не дотянул ни разу. Снова и снова я сходил с поезда, с трудом переставляя ноги, как плохой пловец, которому все-таки удалось выкарабкаться на берег. Но это был берег того же самого острова, который стал мне тюрьмой. Чтобы покинуть остров, я должен был научиться плавать, и я заставлял себя идти в воду снова и снова. Я менял направление, входил и выходил на разных станциях в разное время. Я хотел исчерпать все множество возможных решений, хотел научиться плавать. Я вошел в четвертый вагон на Краснопресненской в 15:19, и состав начал движение в сторону Белорусской. Вагон был переполнен. Я старался дышать ровно, быть спокойным и внимательным. Пассажиры входили и выходили. Несмотря на остановки и повороты, подъемы и спуски, разгоны и торможение, движение состава казалось равномерным и прямолинейным. Сначала я стоял в проходе между скамьями почти в середине вагона. Обеими руками держался за поручень у себя над головой ; такое положение рук ограничивает поле зрения, зато помогает разгрузить спину и ноги. Некоторое время я смотрел на свое отражение в окне напротив. Мне необходимо видеть свое отражение хотя бы изредка ; хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что я еще не стал призраком. Я отражаюсь, следовательно, существую. Одних только мыслей для существования в метро недостаточно. Без тела под землей не обойтись. Проехали Белорусскую и Новослободскую. Постепенно я переместился к самому концу поручня и повернулся вполоборота. Теперь я мог смотреть вдоль поручня ; когда вагон переполнен, это наиболее выгодная позиция, которая позволяет разглядеть максимальное количество людей. Не сходя с места и не привлекая к себе внимания, я мог рассматривать полупрофили тех, кто сидел передо мной на скамье, и тех, кто стоял над ними вдоль поручня. На скамье сидели две женщины, мальчик, старик и мужчина в военной форме ; пять человек. На скамье можно разместить и семерых, тем более, если один из них ребенок, но две женщины среднего возраста заполняли собой сразу три места ; они оживленно беседовали. Мальчик зевал, порывался встать, чесался и ковырялся в носу ; одним словом, скучал. Военный делал вид, что спит. Старик действительно спал. После трех перегонов в ряду сидящих ничего не изменилось, в ряду стоящих произошло три замены. Ничего особенного. Тринадцать минут ; полет нормальный. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция ; Таганская. И так далее. Как различить событие в потоке времени Смерть близкого человека ; событие, неблизкого человека ; все равно событие. Рождение ребенка ; событие, рождение ребенка в метро ; событие, из ряда вон выходящее. Я знал девушку, которая принимала роды в метро. Это было далеко отсюда и уже давно, но я не сомневаюсь в том, что это было. Казалось бы, место рождения не имеет значения ; важен сам факт появления нового человека. Но я почти уверен, что для девушки ; она уже успела стать женщиной и матерью ; чужые роды, которые ей довелось принимать в метро, остались событием более важным, чем даже рождение своих детей. Рождение и смерть ; основные события в жизни любого человека, неизбежные события в жизни любого человека, события первого порядка. Пока все просто. Дальше сложнее. Авария на линии ; событие. Поезд ненадолго остановился в тоннеле ; тоже событие, но уже не для всех. Некоторые участники такого события будут помнить и рассказывать об этом весь оставшийся день, другие ; не придадут этому никакого значения. Пассажир уснул в поезде ; ни для кого не событие. Пассажир проспал свою остановку ; событие, и не только для него: это событие может повлечь за собой непредсказуемые последствия. События похожи на остановки, которые делает поезд по пути своего следования. Перегоны между станциями ; однообразные темные шахты, но сами станции ярко освещены и привлекают наше внимание. Мы даже различаем станции по названиям. За редким исключением, каждая станция предполагает возможность изменить направление движения. Некоторые станции допускают возможность перехода на другую линию. Каждая остановка означает необходимость принять решение. Когда мы говорим о средней скорости движения поезда по маршруту, мы создаем абстракцию равномерного движения. Непрерывное время ; такая же абстракция. Подобно тому, как станции останавливают равномерное движение поезда, события разрывают непрерывность времени. Многие события планируются заранее ; они еще не свершились, но уже отмечены в схеме нашего движения, как станции на карте метро. От одной станции до другой мы движемся по темным однообразным шахтам ожидания. Ожидание очень похоже на монотонный гул. Мы так привыкаем к этому гулу, что перестаем обращать на него внимание. Более того, мы перестаем обращать внимание на все то, что остается по другую сторону этой монотонности. Но вот неожиданно для всех состав останавливается на перегоне между станциями ; и наступает тишина. В наступившей тишине можно услышать голос другого человека. Прежде чем произошло событие, я совершил почти три витка, успел разглядеть и запомнить тридцать восемь человек ; пятеро из них посмотрели мне прямо в глаза. Дольше всех на меня смотрела маленькая девочка лет шести. В этом не было ничего удивительного ; дети, в отличие от взрослых, легко выдерживают прямой взгляд и сами часто заглядывают в глаза незнакомым людям. Наверное, потому что дети, в отличие от взрослых, не воспринимают прямой взгляд как вызов. Это отличает детей не только от взрослых, но и от животных. Дети, вообще, так мало подобны всему тому, что нас окружает в этом мире, что просто невозможно, глядя на них, не предположить существование иных миров. Каждый раз, когда ребенок дарит мне свое внимание, в глубине его глаз я вижу возможность выхода. Но шестилетняя девочка была необычным ребенком. Я не могу сказать точно, когда именно и с кем она села на поезд. Людей было так много, что я не всегда мог сосредоточиться на входящих. Я заметил ее ближе к концу третьего витка, когда поезд снова пришел на Киевскую кольцевую. Она стояла в дальнем от меня конце вагона, возле самой двери. Я имею в виду не те двери, которые открываются автоматически в сторону платформы. Она стояла возле двери, ведущей в другой вагон. Я бы никогда не разглядел ее за спинами и головами взрослых пассажиров, каждый из которых был, как минимум, в два раза выше нее. Но как это обычно бывает на привокзальных станциях, толпа разом схлынула и, прежде чем очередная волна пассажиров успела заполнить вагон, два карих глаза заставили меня обернуться. Кто сказал, что смерть ; это старуха с косой Может, это девочка с косичками Моя смерть -- мой телохранитель, мой ангел хранитель, она бережет меня для себя, охраняет круглосуточно, чтобы похоронить навечно. Когда женщина стала матерью, а мужчина -- отцом, она держала свечу; она стояла за спиной у повивальной бабки с горячей водой и полотенцем в руках; с цветами провожала меня в первый класс, со слезами -- на первое свидание; она подхватывала меня всякий раз, когда я оступался, стучала по спине, если не мог откашляться, регулировала движение, когда проезжал перекресток на красный свет; я катал ее на велосипеде, она летала вместе со мной на самолете (сама она на велосипеде не ездит, одна -- боится летать на самолете); если у меня был жар, она ставила мне градусник, если я задерживал дыхание -- включала секундомер; я знал, что она рядом, когда оставался совсем один, видел ее глаза, когда хотел, но не мог остановиться. Я бы написал, что у меня нет человека ближе нее, но она -- не человек. По ту сторону добра и зла она следит за тем, чтобы я умер своей смертью. В полупустом вагоне внимание пассажиров образует единое поле ; информация в пределах этого поля распространяется мгновенно, иначе говоря, со скоростью взгляда, которая ограничена только скоростью света. Длина вагона метро ; 20 метров; скорость света ; 300 тысяч километров в секунду. Временем, в данном случае, можно пренебречь. Но когда вагон переполнен, скорость распространения взаимодействий несоизмеримо меньше скорости света и вполне соизмерима с длиной вагона. В переполненном вагоне носителем информации вместо взгляда становится прикосновение. Событие произошло на перегоне между Киевской и Краснопресненской ; на выходе из третьего витка. Состав уже давно набрал ход, но еще не успел начать торможение. Как правило, чем быстрее движется поезд, тем спокойнее ведут себя пассажиры. Странно было уже то, что суматоха началась задолго до торможения. Сначала меня просто толкнули в спину. Я обернулся. У меня за спиной стоял молодой человек в очках ; он извинился и виновато улыбнулся. Его толкнул высокий широкоплечий мужчина в безразмерном сером пальто. Он ни перед кем не собирался извиняться, тем более, что его тоже толкнули. Такого нелегко сдвинуть с места. За его массивной фигурой я не мог разглядеть никого и ничего, но по некоторым движениям на периферии, можно было предположить, что эпицентр возмущения перемещается в мою сторону, а значит, рано или поздно, окажется в поле моего зрения. Это произошло даже быстрее, чем я ожидал. Безразмерное серое пальто передвинули так легко, как будто оно болталось на вешалке. По вагону шли двое: один был коренастым и большеголовым, второй ; высоким и сутулым. Большеголовый двигался первым, прокладывая себе путь правым плечом. Сутулый буквально наступал ему на пятки ; он спешил воспользоваться пустотой, которую ненадолго оставлял после себя большеголовый. Они миновали середину вагона, достигли уровня крайних дверей, но не остановились. В самом конце вагона большеголовый открыл дверь запасного выхода, распахнул такую же дверь следующего вагона и перешагнул через пустоту. Сутулый последовал за ним и захлопнул обе двери, даже не обернувшись. Они уже скрылись в давке следующего вагона, а у меня в ушах все еще звучал лязг железа, который ворвался в вагон через приоткрытую на несколько секунд дверь. Было совершенно очевидно, что дверь открыли не ключом и не силой. Она просто не была заперта. Большеголовый открыл дверь запасного выхода так легко и уверенно, как будто это была дверь его собственного холодильника. Также очевидно было и то, что дверь так и осталась незапертой после того, как сутулый захлопнул ее за собой. Но у меня возникло странное ощущение ; не мысль, но именно ощущение, которому не было никакого логического объяснения: мне показалось, что, если я не воспользуюсь запасным выходом немедленно, то есть прежде, чем поезд начнет торможение, то дверь непременно окажется запертой. И это иррациональное чувство, вместо того, чтобы подтолкнуть меня к действию, парализовало мою волю. Состав начал торможение. Пассажиры засуетились. Только тогда я заметил, что девочки с карими глазами нет. Минуту назад она стояла перед той самой дверью запасного выхода, но теперь ее нигде не было. Состав остановился, автоматические двери раздвинулись, и я сошел с поезда на той же станции, откуда начал движение по спирали три витка тому назад. Но таково свойство Кольцевой ; нельзя сойти с поезда в одном месте дважды. Все изменилось, все стало другим: и станция, и я, и даже поезд. Прежним осталось только название ; Краснопресненская. Хотелось биться головой о мраморную стену. Передо мной открылась дверь, а я струсил ; мог воспользоваться запасным выходом, но не сделал этого. Я был уверен, что станция Краснопресненская, на которой я только что сошел с поезда, находится на три витка ниже той Краснопресненской, откуда я начал движение по Кольцу. Когда делать больше нечего, остается только ждать или возвращаться. Но ожидание бессмысленно, а возвращение невозможно. Поскольку третьего не дано, приходится мириться с бессмысленным ожиданием. Все пассажиры метро знают о существовании дверей запасного выхода в вагонах подземных поездов. В головных вагонах такая дверь одна, во всех остальных ; две. Все знают о том, что они есть, но никто ими не пользуется. В некоторых других городах, пассажиры метро могут свободно передвигаться по составу ; переходить из вагона в вагон через такие же двери. Но в московском метро это не принято. Я и подумать не мог, что двери эти могут быть открыты, в смысле, не заперты. Когда мне нужно было перейти из вагона в вагон, я ждал остановки, чтобы выйти из одного вагона на платформу и войти в другой вагон через раздвижные автоматические двери. Точно также на моих глазах поступали и все остальные. Я просто не думал о том, что может быть иной путь. Но почему Почему я ни разу даже не попробовал воспользоваться этим очевидным легким решением, которое позволяет перемещаться по всему составу, не дожидаясь остановки. Сотни раз я смотрел на дверь, ведущую в другой вагон, и даже опирался на такую дверь в переполненном вагоне, но я не допускал мысли о том, что дверь передо мной или за моей спиной может быть открыта. Я ни разу не взялся за ручку ; хотя бы из любопытства. Никто никогда не говорил мне, что эти двери заперты. Сказать по правде, я никогда никого об этом и не спрашивал. В каждом вагоне метро можно прочитать о правилах, регламентирующих поведение пассажиров московского метрополитена, и в правилах этих не сказано, что пользоваться дверью запасного выхода запрещено. В правилах эта дверь даже не упоминается. Дети, которые едва научились ходить, интересуются каждой дверью на своем пути. Дети никогда не пройдут мимо двери. Каждая дверь для ребенка ; это важное географическое открытие. На территории взрослых эпоха великих географических открытий закончилась уже давно. Но, когда на моих глазах и в присутствии нескольких десятков свидетелей два человека без формы и спецодежды, то есть два обычных на вид пассажира, перешли из одного вагона в другой через двери запасного выхода, все мы стали участниками великого географического открытия, совершенного на территории московского метрополитена. Люди рядом со мной смотрели вослед ушедшим так, словно они прошли сквозь стену. Можно было подумать, что это призраки, но все еще помнили, как один из них только что растолкал полвагона. Точно также смотрел на них и я, но для меня это открытие имело особое значение. В метро, где нет выхода, каждая открытая дверь ; это победа над замкнутым пространством. В привычной для меня системе координат два незнакомых мне человека начертили еще одну ось. И метро вокруг меня изменилось. Изменилось в лучшую сторону. Если рассуждать логически, то дверь запасного выхода не должна запираться. В случае пожара эта дверь может спасти не одну человеческую жизнь. Десятки жизней. Но только если дверь не закрыта на замок. Однако с тех самых пор мне не удалось открыть ни одной двери. Помню, поначалу мне было стыдно браться за ручку. Я выбирал полупустой вагон и прикасался к дверной ручке украдкой. Казалось, я совершаю неприличный поступок. Пассажиры смотрели на меня, как на сумасшедшего извращенца, который трогает метро там, где нельзя. Но любопытство пересилило стыд. Я перестал обращать внимание на косые взгляды. Снова и снова я подходил к двери запасного выхода с надеждой на спасение. Я знал, что дверь ведет в соседний вагон, я видел этот вагон через стекло, я мог перейти туда на ближайшей станции ; перейти как все, перейти по платформе. Но меня не интересовал вагон, меня занимала только дверь. Вагон был доступен, а дверь ; заперта. Всегда и везде. Я до сих пор иногда подхожу к двери запасного выхода и берусь за ручку, но теперь я делаю это только для того, чтобы лишний раз убедиться, удостовериться, доказать самому себе, что дверь закрыта -- и это правило не имеет исключений. О самых сложных вещах следует говорить самыми простыми словами. Я не боюсь повториться или повторить -- боюсь не понять и остаться непонятым. Счастливые люди изобретают велосипед каждый день, мудрые -- каждый день ломают голову, заново изобретая колесо. Где вы были 29 августа 1952 Такой вопрос может поставить в тупик кого угодно, но только не Боба Кауфмана. Жизнь Боба была спокойной, можно сказать, счастливой и, возможно, именно поэтому прошла незаметно -- незаметно для исторической науки, незаметно для Боба. В жизни любого человека едва ли наберется десяток дат, зафиксированных в памяти раз и навсегда. Числа, за исключением редких совпадений, у всех разные, но сами события -- типовые, как многоквартирные дома: день рождения, день свадьбы (но только не больше двух), день смерти отца, день смерти матери, день рождения первого ребенка, второго ребенка (на третьем уже, как правило, начинается путаница) и еще две-три даты, два-три особенных дня -- особенных, потому что у каждого человека они свои -- необычные и неповторимые, не такие, как у всех остальных. Если человек живет долго -- достаточно долго, чтобы успеть оглянуться назад и подвести, что называется, черту, -- то, к своему удивлению, он может обнаружить, что именно эти даты отличают его биографию от миллиона других жизней, прожитых рядом с ним людьми, в основном, хорошими, но ни чем не замечательными. Дни эти мы не выбираем -- мы просто не можем их забыть. Боб Кауфман, в этом смысле (как и во всех остальных смыслах), не исключение. За вычетом свадеб, похорон и дней рождения, из собственной биографии он твердо помнит еще только две даты: 1 марта 1949 года и 29 августа 1952. Первого марта сорок девятого года маленький Боб по неосторожности сломал себе два верхних передних зуба. Мальчик не испытал боли, но стал стесняться собственной улыбки. Когда Бобу исполнилось четырнадцать лет, ему вставили новые зубы. Но прежняя улыбка к Бобу так и не вернулась. Двадцать девятого августа пятьдесят второго года Боб вместе со своими родителями и уже новыми зубами присутствовал на концерте авангардной музыки в зале "Мэверик" в Вудстоке, штат Нью-Йорк. Семейство Кауфманов покинуло концертный зал во время исполнения композиции, обозначенной в афише не названием, а длительностью 4'33'' -- четыре минуты тридцать три секунды. Отец Боба, почитавший себя знатоком и ценителем не только классической, но и современной музыки, был возмущен необычным сочинением до глубины души и увел свою семью из зала во время короткого перерыва между второй и третьей -- заключительной частью композиции. Послушный ребенок покинул зал вместе с родителями, однако если бы отцу пришло в голову поинтересоваться мнением сына, Кауфман старший узнал бы (каково было бы его изумление), что мальчик уходить не хотел -- он предпочел бы остаться -- больше всего на свете, в тот самый момент он желал бы остаться в зале, в центре того, что в афише концерта было обозначено длительностью 4'33'', лишь бы только эта длительность не кончалась, не обрывалась, но длилась вечно, если только вечность возможна в неполные пятнадцать лет. То, что произошло, было настолько абсурдным, что в момент своего происхождения показалось ребенку похожим на сон, однако, чем больше прошедшего времени накапливалось в памяти Боба Кауфмана, тем больнее мучило его понимание того, что сном -- бессмысленным и неуправляемым -- правильнее было бы считать всю остальную протяженность его жизни до и после тех самых четырех незавершенных минут молчания, когда он проснулся посреди биографии -- первый и единственный раз проснулся не Бобом Кауфманом -- проснулся свободным и внимательным. В течение нескольких лет после памятного концерта в организме Кауфмана младшего присутствовала дополнительная горечь, которая выпадала в осадок и не тревожила Боба в состоянии покоя, но поднималась из неизвестной глубины при малейшем взбалтывании и нарушала состав равнодушной крови, заставляя сердце подростка биться чаще, но слабее, лишая растущее тело аппетита и сна. Сначала Боб обратился к матери. Все пройдет, сказала мать, чтобы утешить сына, но Бобу от этих слов стало только хуже, потому что именно этого он и боялся -- боялся, что время, которое лечит, рано или поздно, вылечит и его тоже. Тогда Боб обратился к отцу. Болезнь роста, сказал отец, чтобы утешить сына, потом подумал и добавил, мы все через это проходим, и мальчику стало так обидно, что он готов был расплакаться -- Боб не желал, чтобы через это проходили все, но возражать отцу он не смел, а плакать в его присутствии -- не хотел. Безуспешные попытки понять, описать и тем самым присвоить себе результаты собственного открытия доводили Боба до отчаяния. Открытие было сделано, открытие великое, в этом Боб не сомневался, но то, что он открыл, оставалось для него таким же недоступным, как звезда для открывшего ее астронома. Боб отправился в публичную библиотеку, чтобы взяться за книги по философии, но библиотекарь сказал мальчику, что читать такие книги ему еще рано; Боб решил серьезно заняться музыкой -- отец объяснил сыну, что в его возрасте начинать уже поздно. Шли годы. Мать оказалась права -- все прошло. Почти все, почти прошло. Более того, Боб со временем стал думать, что и отец его -- тоже был прав. После смерти Кауфмана старшего Боб многое простил отцу и унаследовал вместе с недвижимым имуществом часть его мыслей и принципов. Боб женился, развелся и снова женился. У Боба родилась дочь -- Боб стал отцом. У Боба родился сын -- Боб стал Кауфманом старшим. Спокойный, солидный, состоятельный; имущество и здоровье застрахованы на все случаи жизни -- даже третья мировая война не застала бы Боба Кауфмана врасплох. Но однажды утром за чашкой кофе -- за большой кружкой американского кофе -- Боб, листая газету, наткнулся на статью, посвященную событию двадцатилетней давности. Дети отправились в школу, жена -- к стоматологу, а Боб никак не мог встать из-за стола, на котором рядом с недоеденными хлопьями и недопитым кофе лежала недочитанная газета. Удар пришелся ниже пояса -- чувство было такое, будто Боб увидел свою первую любовь на обложке журнала Playboy. Даже хуже. Если бы речь шла о первой любви, Боб мог бы отправиться на поиски своей девушки, чтобы найти вместо нее чужую женщину и сделать хоть что-нибудь, неважно что, ударить ее по лицу или поцеловать, или сначала ударить, а потом поцеловать, напиться вместе с ней в баре и переспать в мотеле, или хотя бы напиться без нее, можно даже в бар не ходить -- так или иначе, с живым человеком, тем более с женщиной, Боб управился бы. Но что делать с тем, для чего у Боба даже имени не было Ни имени, ни названия -- одна только боль. Журналист по фамилии Маккормик задавал вопросы музыкальным критикам "нового поколения", рассыпаясь перед ними в комплиментах, но обращаясь к каждому фамильярно, по имени, чтобы Боб понял, что они давно знают и уважают друг друга, а его -- Боба -- знать не хотят. Во время интервью они, наверное, хохотали над своими шутками и похлопывали друг друга по плечу; они публично обсуждали сокровенную тайну Боба, самое значительное и самое интимное событие его жизни, не упоминая имени Боба, понятия не имея о его существовании. Прежде чем отложить газету в сторону, Боб долго перечитывал один и тот же абзац -- не потому, что в этом абзаце сообщалось нечто особенно важное или непонятное, а просто потому, что слова перестали сочетаться друг с другом внутри предложения -- такое бывает с каждым, кто отвлекается от чтения на посторонний разговор, но Боба окружала тишина, правильнее сказать, молчание -- молчал телевизор, молчал радиоприемник, на улице не было слышно человеческих голосов, только холодильник в углу и часы на стене продолжали функционировать тихо и непрерывно, а за окном пела неизвестная Бобу птица. И все-таки Боб отвлекся -- отвлекся от своей биографии и замер -- замер, пораженный и оглушенный величием непреднамеренной минуты молчания. Птица вспорхнула и улетела, холодильник вздрогнул и замолчал -- Боб остался один на один с кварцевыми часами. Секунды показались Бобу удивительно долгими. Секундная стрелка звучала тихо, но отчетливо: подобно метроному, она задавала тишине ритм, подобно секундомеру -- отсчитывала длительность затянувшейся паузы. Точно так же, как слова несколько секунд тому назад перестали сочетаться внутри предложения, теперь вокруг Боба стали сочетаться неодушевленные предметы. Боб всегда считал свой дом важной частью себя самого -- двухэтажным результатом вложенных сил и средств, благоустроенной материализацией принятых решений, но никогда прежде он не чувствовал себя частью этого дома. Дом Кауфманов всегда был полон вещей ненужных, неубранных и некрасивых -- Боб привык смотреть на окружающую его разруху перепроизводства со стороны, но в наступившей тишине он увидел со стороны не только свой дом, но и себя самого внутри этого дома -- увидел не буквально, не так, как тостер, на блестящей металлической поверхности которого остановился его взгляд, но все-таки увидел -- представил самого себя, не в будущем и не в прошлом, не на далеких островах и не в чужой постели, а в самом что ни на есть настоящем -- посреди кухни, на стуле -- и представление это было результатом работы не воображения, но внимания. Внимание больше не принадлежало Бобу -- оно стало больше Боба, но обращено оно было именно к нему. Боб почувствовал себя великим актером в роли маленького человека, и дом, заполненный предметами, лишенными и смысла, и места, превратился в сложную декорацию, где формы и цвета сочетались безупречно, где каждая мелочь была неслучайна -- была подобрана и размещена таким образом, чтобы сосредоточить внимание в центре немой сцены -- а в центре стоял стул, и на стуле сидел Боб. На улице громко залаяла соседская собака. На ужин сегодня будут котлеты, подумал Боб и неожиданно для себя решил, что поэты уходят из жизни не от страданий или отчаяния, а единственно потому, что другого достойного разрешения для паузы столь многозначительной нет и быть не может. Бобу Кауфману для самоубийства недоставало только смелости и собрания собственных сочинений. Боб встал, подошел к холодильнику и достал из морозильной камеры фарш, чтобы разморозить его до прихода жены. Когда Боб захлопнул дверцу, холодильник вздрогнул и заработал снова. Было время, когда я тяжело болел. Спокойное было время. Тихое. Казалось, что все вокруг разговаривают только шепотом. И даже мебель, казалось, стоит на цыпочках. Почти весь день я проводил в постели. Ближе к ночи у меня начинался жар -- я не испытывал боли, но долго не мог уснуть. Засыпал далеко за полночь или даже под утро -- тело мокрое и усталое от непосильной работы. Утром я чувствовал себя совершенно здоровым, но слабость снова укладывала меня в постель, и я опять засыпал, чтобы набраться сил перед тяжелой ночной сменой. Днем я спал крепко, но недолго, снов не помнил или не видел. Один только раз я проснулся во сне и увидел, что сплю. Я помню об этом до сих пор. Боюсь забыть об этом и не проснуться. В комнате было пусто и светло, дверь оставили приоткрытой, я знал, что в квартире я не один. Я заснул, лежа на спине, укрывшись тяжелым одеялом до самого подбородка. Прошло время, я открыл глаза. Часов рядом не было, но мне показалось, что прошло не больше десяти минут. В комнате по-прежнему было пусто и светло, дверь так и осталась приоткрытой. Минуту, может быть, меньше я лежал на спине неподвижно. Потом решил встать. Попытался встать. Одеяло показалось мне слишком тяжелым -- гораздо более тяжелым, чем обычно. Тяжелее стало не только одеяло. Я видел над собой серый потолок комнаты, но никак не мог оторвать пудовую голову от подушки, чтобы приблизиться к нему хоть на сантиметр. Посреди потолка висела лампа -- месяц назад я раскрасил плоский плафон этой лампы разноцветными прямыми линиями, которые пересекались друг с другом в произвольном порядке. Сорвавшись несколько раз с плоского потолка, мой взгляд ухватился за раскрашенную лампу, и мне удалось, наконец, подтянуться и усадить самого себя в постели. Все, что я увидел, было мне хорошо знакомо и выглядело совершенно обычно. Я твердо знал, что я у себя дома, помнил, что в квартире я не один, понимал, что я ненадолго уснул, а теперь проснулся. Физическая слабость, хотя и неправдоподобно преувеличенная, меня не удивляла -- удивляла и даже пугала необычная сила тяжести, которая упрямо опрокидывала мое тело обратно в постель. Сидеть просто так я не мог -- неподвижность была результатом постоянно возобновляемого усилия: чтобы усидеть на месте, я вынужден был садиться снова и снова. Я захотел обернуться -- решил обернуться -- попытался обернуться. Я повернул голову -- повернул голову еще раз. Голова не поворачивалась -- поворачивалась комната, но поворачивалась не до конца, всякий раз срываясь, как испорченная пластинка, в исходное положение. Поворот обернулся головокружением. В конце концов, быть может, случайно, я отвлекся от движения и подумал о его цели -- и результат превзошел мои ожидания. Одно усилие тому назад я сидел в постели и в сотый раз поворачивал голову, пытаясь оглянуться через плечо, но теперь, когда мне, наконец, удалось завершить это движение, я уже стоял возле своей кровати и смотрел на нее со стороны. Как это ни странно, выпадение фазы движения не воспринималось как провал во времени. Сначала я сидел, потом -- стоял, и эта последовательность была для меня непрерывной. Но я же не вставал... Значит, в тот момент я воспринимал время отдельно от движения. Перемещение в пространстве стало для меня результатом нефизического и потому не имеющего длительности действия. Статика в этом сне была поверхностью непрерывной динамики, а непрерывное время монтировалось как последовательность разрозненных планов. Именно так оживает и существует кино. Может быть, не только кино Правильный киномонтаж не просто кромсает время на куски и расчленяет движение на фазы, но собирает из разрозненных частей единое целое и, тем самым, запускает непрерывное экранное время. Значит ли это, что представление о времени может быть связано не столько с восприятием движения и пространства, сколько с чувством единства, то есть целостности Но что это за чувство такое И где взять слова, чтобы написать о нем То, что я увидел, меня не удивило и не испугало, более того, -- показалось мне естественным объяснением моего странного самочувствия. Сначала я лежал на кровати, потом сидел. Теперь я стоял возле кровати, но кровать моя не опустела -- она по-прежнему хранила в себе спящее тело -- тело, которое я привык считать своим. Я протянул руку. На этот раз движение далось мне гораздо легче -- я уже начинал привыкать к новому способу нефизического действия -- действия, не требующего напряжения мышц. Контуры спящего тела легко угадывались под одеялом. Я протянул руку и через одеяло сжал ногу чуть выше колена. Ладонь ощутила ткань пододеяльника, толщину одеяла и форму постороннего тела -- рука воспринимала лежащее тело как постороннее. Пальцы мои напряглись, и я почувствовал, как чужая рука сжимает мою ногу чуть выше колена -- но в этот момент я уже лежал в постели. Секунду спустя я окончательно проснулся. Вокруг меня ничего не изменилось: та же комната, та же постель, то же одеяло -- я воспринимал настоящее и помнил прошедшее, помнил последовательно и непрерывно. Я понял что проснулся, только потому, что я снова был один, снова обрел единственное число. Я запомнил самое главное -- запомнил, что в момент пробуждения или за секунду до него -- не важно, важно, что я одновременно лежал на кровати и стоял возле нее, одновременно сжимал своей рукой чужую ногу и чувствовал, как мою ногу сжимает чужая рука. Значит ли это, что "я" может иметь множественное число И я могу иметь множественное число Если могу я, могут и другие. Но где проходит граница между моим и чужим, между мной и другими День ото дня жизнь становится легче ; помогает привычка жить, выработанная долгими годами тренировки. Каждое новое лицо начинает казаться знакомым. Незнакомые люди вокруг становятся роднее. Тишина в метро невозможна. Техника работает постоянно, непрерывно распределяются пассажирские потоки, поверхности трутся и ударяются друг о друга, изнашиваются детали и люди -- изнашиваются и звучат. Амортизация производит много шума и не оставляет после себя ничего кроме эха. Но эхо повторяет само себя снова и снова. И даже если люди покинут город, и на безлюдных улицах останется только тишина, метро все равно не умолкнет -- точно так же, как спираль раковины на дне высохшего моря хранит в себе эхо последней волны, полость метро будет бесконечно повторять отзвук последнего телефонного звонка. Метро -- это не только бомбоубежище на случай войны, метро -- это мемориал на случай поражения в войне. Вместо вечного огня -- вечное эхо: противоположность безмолвного горения -- звучание холодной пустоты. Шальное эхо последнего телефонного звонка будет ретранслироваться по коридорам подземного лабиринта как сигнал в телефонной сети до тех пор, пока археологи далекого будущего не снимут трубку на том конце вечности, по окончании очередного ледникового периода или в начале первой ядерной весны, чтобы по отзвуку одного единственного ископаемого звонка реконструировать всю телефонную книгу. Поименно. Тишина в метро невозможна. Да будет так. Пусть толпы как волны ежедневно стачивают гранитные набережные станционных залов своими подошвами, каблуками и костылями, все равно в этом вечном шуме городского прибоя каждый отдельно взятый звук рано или поздно перекрывается, прерывается или затихает, чтобы уступить место другому звуку, и тогда пробел между этими звуками оставляет паузу: от поезда до поезда, от шага до шага, от волны до волны -- пролетают тихие ангелы, приливы сменяются отливами, переходы закрываются в час ночи. Мы слышим, слушаем и различаем звуки, отсутствие звуков -- воспринимаем как тишину, но мы не слышим и не слушаем тишину. Устав от шума, мы мечтаем о тишине, в которой звонят колокола, смеются дети и скрипят качели, потому что абсолютной тишины мы боимся как смерти. Человек начинается с первого крика и заканчивается последним словом или хотя бы стоном -- кому на что достанет сил, а тишина -- тишина вычеркивает нас из жизни. Как хищники, мы прислушиваемся к посторонним шумам и шорохам -- звук означает движение, то есть приближение и удаление опасности или добычи. Как пассажиры, мы вслушиваемся в сообщения -- звук означает приближение поезда, рекламное предложение, предупреждение об опасности, объявление остановки -- звук всегда что-нибудь да означает. Но если допустить возможность акустического salto mortale; если ухватиться за пролетающий мимо звук и не отпускать его до тех пор, пока он не потеряет свою силу; если предположить, что можно все-таки слушать не голоса, а паузы, не сами звуки, но их... может быть, тени -- если почувствовать, как эти тени обретают глубину и цвет, то можно, наверное, услышать, почувствовать или хотя бы представить себе, как звучит тишина -- тишина не как отсутствие звука, но как обратная сторона звучания -- его изнанка или звуковой негатив. Если предположить, что разные звуки образуют разные паузы -- паузы разные, как ноты, может быть, разные, как голоса, -- то можно допустить возможность записи этих самых звучащих интервалов, если не на обычных носителях, то хотя бы на бумаге -- в виде партитуры тишины. Что если на изнанке повседневного шума окажется музыка Что если акустическим негативом ежедневной какофонии станет симфония удивительной красоты Или хотя бы расписание полетов тихих ангелов Джон Кейдж пожелал стать учеником Арнольда Шёнберга. -- Боюсь, мои уроки вам не по карману. -- О деньгах не беспокойтесь, у меня их нет. -- Вы готовы посвятить музыке всю свою жизнь -- Да. После двух лет занятий, пишет Кейдж, нам обоим стало понятно, что я лишен чувства гармонии. Шёнберг сказал, что я никогда не смогу писать музыку. -- Но почему -- Вы упретесь в стену, которую не сможете преодолеть. -- Тогда всю оставшуюся жизнь я буду биться об эту стену головой. Джон Кейдж жил долго. Еще более полувека лишенный чувства гармонии композитор бился о стену головой и записывал полученные результаты в виде музыкальных партитур. -- Я не мог согласиться с академическим представлением о том, что цель музыки -- коммуникация, потому что заметил, как часто слушатели и критики смеются над тем, что мною было задумано как нечто печальное. За сорок лет до смерти композитора, в 1952 году пианист Дэвид Тюдор впервые исполнил сочиненную Кейджем тишину в трех частях общей продолжительностью четыре минуты тридцать три секунды -- 4'33''. Возможна ли реконструкция этого события Несмотря на то, что некоторые свидетели до сих пор живы (среди них и Боб Кауфман), версии произошедшего разнятся даже в самых, казалось бы, очевидных деталях. К примеру, нет согласия относительно того, как именно пианист обошелся с крышкой рояля: одни пишут, что, приступая к исполнению тишины, Дэвид Тюдор демонстративно закрыл клавиатуру, чтобы открыть рояль четыре с половиной минуты спустя (некоторые уточняют, что пианист поднимал крышку по окончании каждой из трех частей); другие, наоборот, уверяют, что исполнитель открывал рояль в начале и закрывал в конце каждой части. Еще более удивительными кажутся разногласия относительно продолжительности каждой из трех частей (доходит до того, что сумма указанных длительностей не соответствует общему времени звучания -- или молчания -- композиции, зафиксированному в названии). Казалось бы, стоит лишь обратиться к первому и наиболее известному печатному изданию этого спорного произведения (печатные издания, как правило, внушают особое доверие, возрастающее прямо пропорционально тиражу), и места для разногласий не останется. Документ этот снабжен особым примечанием, которое однозначно констатирует, что композиция 4'33'' была впервые исполнена в Вудстоке, штат Нью-Йорк, 29 августа 1952, что состояла она из трех частей длительностью 33", 2'40" и 1'20", что исполнитель данного произведения пианист Дэвид Тюдор обозначил начало каждой части закрытием, а конец -- открытием клавиатуры рояля. Откуда же разногласия Вопрос этот не дает господину Кауфману покоя. Данное издание по форме своей больше похоже на историческую справку, чем на запись музыкального произведения -- текст примечания содержит в себе гораздо больше информации, чем то немногое, что заменяет собой партитуру (три римские цифры, под каждой из которых набрано заглавными буквами указание TACET). Но по смыслу... Какой смысл имеет историческая справка, если точность ее весьма сомнительна Ошибка становится очевидной при сравнении длительностей, указанных в данном примечании с теми, которые были проставлены в афише исторического концерта: в примечании -- 33", 2'40", и 1'20", в афише -- 30", 2'23", и 1'40". Но можно ли верить афише Документ этот, хотя и подлинный, но тоже не совсем точный: сочинение Кейджа заявлено в программе как композиция, состоящая из четырех частей, -- досадное недоразумение, составитель афиши, видимо, принял название композиции за длительность еще одной части. Как бы там ни было, неточность ставит надежность и этого источника под вопрос. Единственный документ, который мог бы развеять все сомнения, -- оригинал партитуры, написанный рукой композитора, тот самый первый экземпляр, листы которого по секундомеру переворачивал исполнитель во время премьеры, -- безвозвратно утерян. Событие это породило внушительный по своему объему корпус текстов, описывающих и разъясняющих форму и смысл произошедшего. Несмотря на то, что среди авторов нет согласия ни относительно длительности каждой из трех частей композиции, ни в определении положения крышки рояля, все, как один, сходятся на том, что в первой части доминировали порывы ветра, во второй -- шум дождя, а в третьей -- возмущение аудитории. Если разногласия происходят от избытка противоречивых свидетельств, то, может быть, и согласие объясняется тем фактом, что все авторы при попытке описать то, что прозвучало во время премьеры 4'33'', вынуждены цитировать один и тот же источник -- самого Кейджа. Скорее всего, (за исключением Боба Кауфмана) он был единственным, кто в тот раз услышал музыку. Премьера 4'33'' сопровождалась скандалом непонимания. Джон Кейдж и раньше писал музыку, исполнение которой требовало специальной подготовки. Прежде всего, это касалось инструмента -- свою первую пьесу для "подготовленного" рояля он сочинил еще в 1938 году. Композиция 4'33'' была рассчитана на "подготовленную" аудиторию. Кейджа вообще мало интересовало содержание, готовое к употреблению. Его интересовала музыка, способная переместить слушателя в настоящее время. Еще за пять лет до премьеры 4'33'' Кейдж заявил о своем желании сочинить четыре с половиной минуты непрерывной тишины и продать это сочинение компании Muzak (четыре с половиной минуты -- стандартное время звучания консервированной музыки). Заявление это было бы просто шуткой, если бы не название, тогда же предложенное Кейджом: Silent Prayer (Безмолвная молитва). В связи с этим заявлением возникает два важных вопроса: почему автору понадобилось целых пять лет для того, чтобы реализовать свой замысел и сочинить четыре с половиной минуты тишины, и что заставило его отказаться от изначально предложенного названия Тем более, что композитор (и по совместительству поэт) Джон Кейдж обычно находил для своих сочинений названия благозвучные и многозначительные -- ни одно из произведений, написанных до пятьдесят второго года, не названо по времени своего звучания. То есть 4'33'' -- название для автора нехарактерное, первое в своем роде, но далеко не последнее. Английское слово silence заключает в себе сразу два значения, для каждого из которых в русском языке есть свое соответствие: тишина и молчание. Набранное в печатном издании заглавными буквами указание TACET (в переводе с латыни "молчит") и протоназвание композиции Silent Prayer -- "Безмолвная молитва" (вариант "Тихая молитва" вряд ли можно считать адекватным переводом) указывают на то, что 4'33'' Джона Кейджа -- это четыре с половиной минуты не тишины, а молчания -- безмолвия не только аудитории, но и самого исполнителя, безмолвия как места, оставленного людьми для самостоятельного существования непреднамеренных звуков. Почему автор не пожелал исполнить свое произведение собственноручно Ведь сам Кейдж был, хотя и не виртуозным, но тоже исполнителем; во всяком случае, ему бы хватило техники, чтобы открыть и закрыть крышку рояля не хуже Тюдора. Почему Кейдж настоятельно рекомендовал Тюдору и всем последующим исполнителям своего произведения пользоваться секундомером Что было для него важнее -- театральный эффект или форма, зафиксированная с помощью времени с точностью до секунды Как бы там ни было, пока слушателям была предоставлена возможность сосредоточиться на тишине, правильнее сказать, на молчании Дэвида Тюдора, сам исполнитель должен был сосредоточить все свое внимание на секундомере. Возможно, именно желание освободить исполнителя из плена времени позже побудило Кейджа написать композицию 0'00''. Известно предположение, согласно которому общая продолжительность композиции 4'33'' была выбрана автором не случайно, а именно потому, что уже содержала в себе нуль: 4 минуты 33 секунды -- это 273 секунды, а минус 273 градуса по Цельсию -- абсолютный нуль -- температура, согласно законам термодинамики, невозможная, состояние нулевой энтропии, то есть абсолютной неподвижности и вечной упорядоченности. Сам Кейдж никогда об этом не говорил и не писал, и даже, напротив, в рекомендациях к исполнению своего произведения указывал на то, что не только продолжительность каждой из трех частей может быть выбрана произвольно, но и вся композиция в целом может длиться сколь угодно долго. (Мемориальное исполнение одного из последних сочинений Джона Кейджа ASLSP -- As Slow As Possible, первый аккорд которого прозвучал в Германии в 2002 году, через десять лет после смерти автора, согласно решению специально учрежденного фонда, растянется на 639 лет. При определении данной длительности члены фонда руководствовались историей создания инструмента -- именно за 639 лет до принятия этого решения в Германии был построен первый орган, подобный тому, на котором теперь исполняется самое продолжительное в истории музыки произведение.) Первым исполнением композиции 0'00'' (4'33'' No.2) стал акт ее написания. Партитура изначально представляла собой одно единственное предложение: "В положении, обеспечивающем максимальное усиление (без обратной связи), произведите дисциплинированное действие". Позже композитор дополнил первое предложение уточняющими инструкциями, самая важная из которых запрещает в качестве возможного дисциплинированного действия исполнение музыкальной композиции. Но как должна звучать музыкальная композиция, партитура которой исключает саму возможность исполнения музыкальной композиции Инструкция эта превращает сочинение в неразрешимый коан. Сам Кейдж в качестве (или вместо) решения подвел микрофон к чистому листу бумаги и записал текст своей музыкальной композиции шариковой ручкой. Предусмотрительный мастер лишил своих учеников возможности последовать своему примеру: -- Не может быть двух исполнений, повторяющих одно и то же действие. Джон Кейдж был лишен музыкального слуха и не скрывал этого. Не скрывал, потому что не стыдился -- не стыдился, ибо полагал, что качество это дает ему определенное преимущество перед остальными музыкантами. -- В отличие от большинства музыкантов, у меня нет музыкального слуха... Но почему только большинства Нечто важное должно было случиться в XX веке с музыкой, чтобы Кейдж мог позволить себе такое обобщение. -- В отличие от большинства музыкантов, у меня нет музыкального слуха, и поэтому я не слышу музыку в момент ее сочинения. Я слышу ее только во время исполнения. Если бы я слышал музыку в момент ее написания, я бы записывал то, что уже слышал; но поскольку я не слышу то, что пишу, я могу написать то, чего никогда не слышал. А если бы я был способен слышать то, что не звучит, то мне бы пришлось заниматься сольфеджио, и меня бы научили различать музыкальные тоны. И тогда окружающие меня звуки показались бы мне расстроенными, недостаточно мелодичными. Вот почему я не придаю никакого значения сольфеджио. Из этого во многом спорного и весьма путанного высказывания, тем не менее, ясно следует, что автор понимает музыкальный слух как способность слышать то, что не звучит. На этом уровне восприятия музыка перестает быть явлением акустическим -- вот что важно. Кейдж отказывается от музыки и музыкального слуха в пользу тишины, но его собственная способность слушать и слышать тишину, его понимание этой способности и самой тишины парадоксальным образом сближаются с его же собственным пониманием музыкального слуха. -- Экспериментальным путем я установил, что тишина не имеет отношения к акустике. It is a change of mind, a turning around. Тишине я посвятил свою музыку. Музыкой можно дирижировать. Другими словами, музыка управляема, она понятна, а главное -- предсказуема. Прослушивание музыкального произведения похоже на припоминание. Если восприятие может иметь направление во времени, то восприятие музыки направлено в прошлое. Музыка -- это воспоминание. Напротив, звуки вне музыки всегда неожиданны. Шум доносится до нас из будущего, из-за горизонта. Услышать музыку в последовательности случайных звуков значит изменить направление восприятия. Человек, лишенный музыкального слуха не может стать музыкантом, но может стать композитором, по крайней мере, авангардным. Что слышит человек, лишенный музыкального слуха, когда слушает музыку Какую музыку слышал Кейдж тогда, когда музыкальный слух его аудитории различал лишь беспорядочные шумы Музыка -- явление не акустическое. Оглохший Бетховен мог сочинять и слышать свою музыку, хотя и не мог услышать ее исполнения. Лишенный музыкального слуха Кейдж сочинял музыку, бросая жребий, чтобы впервые услышать полученный результат во время исполнения. Глухой к посторонним звукам Бетховен продолжал слышать музыку внутри себя. Лишенный музыкального слуха Кейдж был способен уловить мелодию и ритм не только в шуме дождя и вое ветра, но и в сердитом ворчании раздраженной аудитории. Что если и оглохший Бетховен, и лишенный музыкального слуха Кейдж слышали, по сути, одно и то же Музыка или тишина -- в любом случае, это не имеет никакого отношения к акустике. -- Музыка звучит постоянно и прерывается только тогда, когда мы перестаем обращать на нее внимание, -- поясняет Кейдж. Ксения Андреевна Кашеварова, жена Джона Кейджа, одно время зарабатывала тем, что переплетала книги. В некотором смысле супруги были коллегами. Сочинение музыки для Кейджа было сродни не столько написанию книги, сколько ее переплетению: он не сочинял свою музыку -- он переплетал партитуры, сочиненные по воле Его Величества Случая, в эпоху квантовой физики ставшего наместником Бога на земле. Алеаторику, иначе говоря, случайность, Кейдж превратил в систему. За год до премьеры 4'33'' с помощью китайской "Книги перемен" он написал свою "Музыку перемен" для фортепиано. Однако, можно ли считать результаты, полученные с помощью "Книги перемен" случайными -- тоже вопрос, хотя и не по теории музыки. Так или иначе, к сочинению 0'00'' алеаторика не имеет ни малейшего отношения. Абсолютные величины не подчиняются ни воле случая, ни законам физики. Абсолютная тишина возможна только вне времени. Вы заглядывали когда-нибудь в щели между ступенями эскалатора Скорее всего, да, и даже не раз. Когда механизм поднимает вас наверх, и ваше лицо обращено в сторону подъема, скучающий или любопытный взгляд рано или поздно обязательно провалится в небольшой зазор между ступенями подвижной лестницы. Зазор этот недостаточно велик, чтобы разглядеть сам механизм, но его вполне достаточно, чтобы заметить отдельные источники света, мелькающие у вас под ногами и раздвигающие темноту занятого машинами подпола. Зачем, для чего или для кого горит этот свет Мне всегда казалось, что это освещение избыточно, что все эти фонари -- бессмысленная трата электроэнергии, тем более, что многие станции, то есть территория, предназначенная для пребывания людей, освещены слабо, тускло и, скорее всего, именно с целью экономии этой самой электроэнергии. Но как бы там ни было, я все-таки рад, что даже там, под лестницей, куда не ступала нога пассажира, куда лишь изредка спускаются рабочие, тем не менее, всегда горит свет. В переходе между Октябрьской радиальной и кольцевой я заметил слепого ; совершенно слепого молодого человека без очков и без глаз; брови, веки, ресницы ; все лицо его лишь подчеркивало отсутствие самого важного: лицо без глаз казалось необитаемым. Слепые редко встречаются в городе зрячих. Еще реже можно увидеть слепого в метро. Увидеть слепого. Есть в этом сочетании слов нечто большее ; смысл, который не содержится ни в одном из двух слов. Смотреть на слепого стыдно, ведь он не может ответить тем же. Длинные волосы, кожаная куртка и чехол с гитарой указывали на то, что слепой ; музыкант. Ориентировался он с помощью тонкой палочки, конец которой был заметно изогнут. В одежде слепого музыканта преобладал черный цвет. И волосы его, и ботинки, и гитарный чехол тоже были темными, светлой была только палочка ; тонкая железная палочка, покрытая слоем белой краски. Слепой человек кажется менее слепым в метро, чем на улице. Возможно, потому что под землей ни слепой, ни зрячий ; никто не может видеть солнце. Я заметил, что люди в метро, вообще, видят очень плохо. Пассажиры не смотрят и не видят ; пассажиры ориентируются. И в этом смысле, зрячие не имеют никакого преимущества перед слепыми, потому что слепые тоже могут ориентироваться в метро. В ограниченном, тесном пространстве слепые могут ориентироваться даже лучше зрячих. Однажды мне довелось перевести двух слепых женщин через железную дорогу. Это случилось не в метро и даже не в городе -- случилось это на пригородной железнодорожной станции. Женщины держались друг за друга, одна из них -- постарше и с палочкой -- взяла меня под руку. И мы пошли. Люди обгоняли нас, бежали нам навстречу, машины рядом с нами торопились воспользоваться открытым переездом, в нашу сторону мчались скорые поезда, у нас над головой пролетали самолеты и спутники, вокруг нас вращалась Луна, но мы никуда не спешили -- осторожно, гуськом, по очереди переступая через рельсы, мы продвигались вперед очень медленно, и эта медлительность делала наше движение необратимым: я был уверен, что, если из-за поворота появится поезд -- произойдет крушение, локомотив сойдет с рельс и вагоны полетят под откос, как игрушечные, -- но мы все равно переправимся на другую сторону целыми и невредимыми, даже не прибавив шага. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким неуязвимым и полезным. На другой стороне железнодорожных путей женщины поблагодарили меня и пошли дальше, а я остался один -- беззащитный и никчемный. Слепой музыкант производил впечатление уверенного в себе человека и не нуждался в моей помощи, поэтому я решил поменяться с ним местами и увязался за слепым как за поводырем. Я сам нуждался в его помощи. Вместе со слепым музыкантом я сел на поезд в сторону Парка Культуры в 18:58. Это только так говорится -- сел на поезд. Свободных мест в вагоне не было. Но стоило только слепому замешкаться в проходе, как тут же ему навстречу поднялась немолодая женщина с тяжелыми хозяйственными сумками. Женщины отзывчивее мужчин. Они всегда внимательнее, и, как правило, добрее ; одним словом, лучше. Немолодые женщины с тяжелыми хозяйственными сумками ; лучшие из лучших. Они живут не для себя, и это, наверное, самый правильный, хотя и не самый здоровый, образ жизни. Женщина освободила место, не раздумывая ни секунды. Она забыла о своей тяжелой ноше, не учла возраст слепого, не обратила внимания на сидящего рядом мужчину, который ничего не забыл, все учел и обратил пристальное внимание, но всем своим видом дал понять, что происходящее его не касается. Руки женщины были заняты сумками, поэтому она не могла сама усадить на свое место слепого, а слепой, хотя и понял, что ему предлагают сесть, никак не мог сообразить, куда именно. Возникла короткая заминка -- прореха во времени, дыра в пространстве, искривление транспортного континуума длительностью в несколько секунд и размером с одно сидячее место. Но пассажиры не любят пауз и не терпят пустоты. Дыру закрыл своим крепким телом специально экипированный молодой человек. Он вошел в вагон вместе с нами и сразу обратил на себя внимание своим, на первый взгляд, странным поведением: окруженный молчаливыми, сосредоточенно-рассеянными пассажирами, молодой человек разговаривал ; разговаривал так, что все слышали его реплики, но никто не видел его собеседника. Только теперь, когда он стал протискиваться мимо меня к скамье, я увидел беспроводное устройство, которое крепилось к его правому уху и подмигивало всем окружающим кокетливым голубым огоньком. Общительный молодой человек воспринял поступок женщины как должное и удобно расположился на ее месте, чтобы продолжить телефонный разговор в более непринужденной обстановке, но поезд вошел в тоннель, и связь оборвалась. Белая палочка озадаченно уперлась в черные туфли. Молодой человек внимательно посмотрел себе под ноги, рассеянно взглянул мимо слепого музыканта и, официально откашлявшись, занялся своим телефоном. Музыкант не сказал ни слова. Немолодая женщина с хозяйственными сумками тоже промолчала. Молчал и я. Прежде чем мы молча доехали до Парка Культуры, я закрыл глаза. Закрыть глаза можно по-разному. Я закрыл глаза, словно выключил свет. Закрыл глаза и выдохнул. Вдохнул, но глаз не открыл. Неожиданно для себя я позавидовал слепому. Здоровый не станет завидовать больному, но сытый может позавидовать голодному. Мое постоянное внимание к окружающей действительности вдруг показалось мне избыточным и навязчивым. Я почувствовал невыносимую зрительную пресыщенность ; от посторонних лиц и предметов, от электрического света и электрической тени, от необходимости и обязанности быть свидетелем чужих и собственных поступков. Вся видимая реальность разом стала утомительно предметной; все, что я видел до сих пор, вдруг показалось мне чужим. Окружающая действительность окружила меня окончательно. Но я не сдался. Я закрыл глаза, словно задраил люки. В привычном полумраке собственного тела я испытал непривычное облегчение, подобное уединению, похожее на безопасность. Добровольная слепота заключала в себе мысль об уязвимости открытых глаз, о беззащитности человека зрячего, то есть способного видеть, хуже того, не способного не видеть. Всякий раз, когда человек смотрящий оказывается в общественном месте, в его открытые глаза начинают запихивать ненужные и некрасивые вещи. Пошлые надписи царапают сетчатку, неискренние лица и полураздетые тела оседают на поверхности глазного дна. Казалось бы, каждый из нас волен открывать и закрывать глаза, волен смотреть и отворачиваться, видеть и не обращать внимания ; волен распоряжаться полем своего зрения. Но воля эта сильнее нас. Может быть, это не наша воля Резкий звук заставляет меня обернуться, яркий цвет привлекает мой взгляд, ослепительный свет вынуждает закрыть глаза, и даже когда я совершенно уверен, что сам направляю свой взгляд, желание видеть управляет мной. Я не могу назвать это желание своим точно так же, как не могу присвоить себе врожденную способность видеть. Мне дано видеть, слепому не дано ; ни я, ни он себе этого не выбирали. Но значит ли это, что я не имею права закрыть глаза Я закрыл глаза, словно захлопнул дверь -- захлопнул дверь перед самым носом того, кто дал мне способность видеть. И пожалел об этом, но не сразу. Закрыть глаза -- что может быть проще Сколько раз я закрывал глаза от усталости, от боли, от света -- закрывал, чтобы не видеть, не замечать, не знать. Но только на этот раз -- все было иначе: я закрыл глаза, чтобы понять точку зрения слепого, чтобы заглянуть в темноту его глазами, чтобы увидеть его темноту. Захлопнув дверь, я оказался внутри того дома, на который только что смотрел со стороны. Мой это был дом или чужой И можно ли, вообще, назвать это домом Я имею в виду не тело -- я говорю о том месте, которое это тело занимает в пространстве, тем самым, вытесняя из него пустоту. Мы вытесняем пустоту или пустота поглощает нас Только что весь вагон был прямо передо мной -- я не смотрел ни на что конкретно, поэтому мне казалось, что я вижу весь вагон целиком: сам вагон, его пассажиров и пустоту между ними. Вагон заключал меня в себе, но я не был частью вагона, потому что между мной и вагоном была пустота; вместе со всеми остальными пассажирами я катился по тоннелю со скоростью пятьдесят или шестьдесят километров в час, но между нами не было ничего общего -- ничего, кроме пустоты. Пустота разделяла и властвовала. Я думал, пустота -- это ничто, пустоту нельзя увидеть, но теперь мне показалось, что пустота -- это все, что только пустоту я всегда и видел. Пустота была средой моего обитания и самой привычной точкой зрения: из пустоты и через пустоту я смотрел на все то, что находилось по другую сторону пустоты, далеко от меня, а главное -- вне меня. Мое восприятие было подчинено пустоте, но сама пустота подчинялась зрению -- она существовала, только до тех пор, пока глаза мои были открыты. Стоило мне закрыть глаза, и мыльный пузырь пустоты взорвался -- лопнул вместе со всеми своими объемами, расстояниями и пределами. Пока я смотрел через пустоту, я оставался снаружи; теперь же, когда глаза мои были закрыты, я оказался внутри: все то, на что я только что смотрел со стороны, теперь окружало меня со всех сторон, и между нами не было свободного места. Может быть, именно зрение выставляет нас за порог того дома, где все наше, все родное и знакомое, все на своем месте Зрение показывает границы предметов, учит нас видеть расстояние между ними и формирует представление о собственном "я" как о теле, которое заканчивается на кончиках наших пальцев. Но в пространстве звуков нет ни границ, ни пустоты, ни тел, а значит, добровольно отказавшись от зрения, на время погасив в доме свет, можно вернуться к тому мимолетному единству с внешним миром, которое мы обретаем с первым криком (когда кажется, что весь мир кричит вместе с нами) и утрачиваем с первым взглядом (когда, выясняется, что это не так). Редкие совпадения произвольных образов и звуков позволяют нам почувствовать неочевидную, но значимую взаимосвязь между случайными, как нам кажется, событиями и незнакомыми людьми, лишний раз убедиться в том, что в этой коммунальной квартире все устроено сложнее и расположено теснее, чем кажется: истошный детский крик за стеной озвучивает молчаливое отражение в зеркале именно тогда, когда я начинаю жалеть о том, что все бритвы теперь безопасные; звон разбитой посуды раздается на кухне за секунду до того, как, устроившись в кресле, я распечатаю письмо, которое навсегда изменит мою жизнь; до моего слуха доносятся звуки незнакомой музыки, и я встречаю в переходе метро слепого музыканта. Я привык смотреть под ноги, смотреть по сторонам, привык опираться глазами на твердые поверхности непроницаемых лиц и предметов. Привычка видеть и разглядывать людей и вещи мешает мне сосредоточиться на их звучании. Закрытые глаза продолжают упрямо смотреть вперед -- вглядываться в изнанку век. В отличие от абсолютной темноты слепого, моя темнота ярко освещена электрическим светом, который пронизывает меня насквозь так же беспрепятственно, как холод. С большим трудом мне удается, наконец, отвлечься от зрения и прислушаться к многотонному монотонному гулу управляемого железа. Мне кажется, что поезд набирает ход ; глухой, плоский звук обретает резкость и объем. Я думаю о звуках как о видимых образах, мало того, я не только думаю, но и воспринимаю звуки как видимые образы. Я не просто слышу кашель позади себя справа, я вижу мужчину преклонного возраста. Оказывается, кашель имеет пол и возраст! Я не могу разобрать черты лица, но я слышу, отчетливо слышу гримасу болезненного напряжения, которая искажает худое лицо, слышу сутулую спину и костлявую руку, прикрывающую сухие губы. Поезд начинает торможение, и я слышу свет станционного зала в конце тоннеля ; впервые в жизни я слышу свет. Я слышу, как состав замедляет ход, и вижу вагоны, раскачивающиеся друг относительно друга; слышу каждый сантиметр провала, что отделяет вагон устремленного навстречу свету поезда от неподвижной темной стены тоннеля. Наконец, поезд врывается на станцию, и эхо станционного зала ослепляет меня. Закрыть закрытые глаза я не могу -- чтобы защитить себя от яркого света, я вынужден открыть глаза. Видимый свет кажется менее ярким, чем тот, что я слышал мгновение тому назад, зато люди, которых я видел в течение минуты, а потом не видел, может быть, пару минут, эти случайные попутчики на одну или две остановки -- в их лицах я узнаю своих старых знакомых: женщина с хозяйственными сумками -- добрая соседка по коммунальной квартире -- в каждой коммунальной квартире обязательно должна быть такая соседка (иначе -- зачем они, вообще, нужны эти коммунальные квартиры); молодой человек не на своем месте -- мы могли подраться с ним еще в школе -- именно по такому или по очень похожему лицу я первый раз ударил человека; слепой музыкант -- далеко отсюда, на улице чужого города, он уже играл на своей гитаре не для меня и для меня тоже и пел -- пел божественно или по-испански, а возле его ног лежал трехголовый пес -- или это уже слишком Прежде чем снова закрыть глаза, я внимательно разглядываю лицо слепого -- я хочу разгадать его намерения, желаю убедиться, что на следующей остановке он не выходит, пытаюсь по привычке заглянуть в глаза человека, но не могу. На Парке Культуры осталась женщина с сумками; слепой и не думал выходить -- казалось, он вообще ни о чем не думал. Если глаза -- зеркало души (хотел бы я знать, что это значит), зеркало слепого музыканта было разбито вдребезги. Ни мысли, ни эмоции не искажали невозмутимой поверхности его лица. И все-таки назвать такое лицо невыразительным язык не поворачивается; несмотря на всю свою неподвижность, оно было в высшей степени выразительным, но выражало при этом одну единственную мысль, одну единственную эмоцию -- мысль непонятную, эмоцию незнакомую, эмоциональную мысль или немыслимую эмоцию -- не знаю, знаю только, что единственную -- как вопрос с одним возможным ответом. Отсутствие глаз превращало все тело слепого в головоломку, все части которой, кроме одной, центральной, были на месте и местоположением своим и формой сообщали понемногу о самом главном. Задача казалась простой, как уравнение с одной переменной, но что-то в этом уравнении было не так. Что-то или почти все Что если все известные величины были, на самом деле, переменными, и только искомая величина представляла собой единственную постоянную Его волосы могли быть коротко стрижены, вместо гитары у него могла быть скрипка, вместо палочки -- собака-поводырь, он мог быть толстым и низким, а не худым и высоким, мог носить плащ вместо кожаной куртки, мог быть чернокожим, мог быть старым, в конце концов, мог быть женщиной -- он мог быть всем этим одновременно и оставаться при этом самим собой, но тот, кем он был на самом деле, прятался от посторонних глаз в осколках разбитого зеркала. -- Будьте осторожны, двери нашего поезда -- автоматические. -- Кто говорит со мной Чей это поезд Кто эти люди -- Кто бы они ни были, они заботятся о твоей безопасности. Я снова закрыл глаза -- закрыл глаза, словно вернулся домой. Парк культуры -- Киевская. В течение пяти или шести лет я преодолевал этот отрезок по дороге домой раз в день, два-три раза в неделю, пять-шесть лет -- очень приблизительный итог составляет более восьмисот преодолений. (Не знаю, кто сказал, что одно из важных отличий живой материи от неживой заключается в том, что все неживое по ходу движения перемещается в пространстве, а все живое -- пространство преодолевает. Не знаю, биологом он был или физиком, в любом случае, он был поэтом.) Мне пришлось преодолеть этот короткий отрезок без малого тысячу раз за шесть лет, но я так и не смог вернуться домой. Я возвращался в квартиру -- ел, спал и пользовался удобствами. Но разве квартира может быть домом Разве можно считать своим домом многоэтажный ватерклозет А если нет, то сколько же в этом городе бездомных Наверное, желание вернуться домой можно тоже рассматривать как отличительный, категориальный признак. Знать бы только, кого и от чего он отличает. -- Путешественник открывает новую вселенную, чтобы убедиться в том, что в ней нет для него места, -- пишет Итало Кальвино о Марко Поло. -- Вещь собирает пространство вокруг себя и, тем самым, создает место, -- утверждает Хайдеггер. Выходит, что вещь способна на многое. На что же тогда способен человек Если вещь собирает пространство и создает место, то человек собирает пространство и создает дом: история точных наук и одноразовых стаканчиков, религиозных доктрин и швейных машинок, идеологических систем и спальных мешков -- любая история, рассказанная человеком о человеке для человека, описывает маршрут возвращения человека к себе домой. И даже собирая по квартире грязные носки, человек благоустраивает Вселенную, просто потому что именно в его рассеянной голове способна уместиться мысль об этой самой Вселенной. Киевская -- одна из самых сложных развязок московского метрополитена, состоящая из трех одноименных станций. Две станции под одним названием не редкость -- как правило, это перекрестки двух линий, соединенные в один узел подземными переходами (исключение составляют лишь станции Арбатская и Смоленская, каждая из которых существует под одним и тем же наименованием на двух разных линиях, не связанных под землей ни одним общедоступным тоннелем), но Киевская -- единственная в своем роде развязка, объединяющая под одним названием сразу три станции трех разных линий: Кольцевой, Филевской и Арбатско-Покровской. Кроме того, Киевская -- развязка привокзальная, а значит, как минимум, четырнадцать из двадцати рабочих часов здесь тесно. И все-таки слепой вышел из поезда именно на Киевской; он не то чтобы вышел, он просто позволил вынести себя из вагона. Людской поток увлек его за собой в омут центрального зала; я закрыл глаза, отпустил поручень и последовал вслед за ним вниз по течению. Движение вслепую давалось легко, и неожиданная легкость перемещения доставляла незнакомое или давно забытое удовольствие (похожее удовольствие я мог испытывать во сне, когда погружался в воду с головой и понимал, что не задыхаюсь, или когда отталкивался от земли и с удивлением замечал, что могу плыть в воздухе, как в воде, поднимаясь все выше и выше). Поток провел меня через арку и повернул направо в сторону эскалатора, вежливо и бережно прикасаясь ко мне своими плечами. По мере приближения к концу перрона давление в потоке постепенно возрастало, плотность увеличивалась -- короткие прикосновения, в конце концов, сомкнулись в одно продолжительное объятие. Чтобы не потерять слепого в толпе, я на секунду приоткрыл глаза и легко нашел его впереди себя по зачехленному грифу гитары, который торчал у него из-за спины, как оружие на плече часового. Нас разделяло не больше трех метров и не меньше двадцати человек. Плечом к плечу, короткими шагами, целеустремленные и прямоходящие как пингвины, пассажиры переваливались с ноги на ногу, медленно и неотвратимо приближаясь к самодвижущейся лестнице, а лента транспортера слизывала их по одному с железного края и уносила вверх навстречу грязным снегам большого города. На эскалатор я ступил с закрытыми глазами: давление, достигнув максимума, резко упало, впереди себя я почувствовал затягивающую пустоту, правая рука сама собой нашла резиновую ленту подвижного поручня, меня слегка подтолкнули, и я сделал широкий шаг вперед -- на территорию заповедную -- туда, куда еще не ступала нога зрячего человека. Первый подъем длился бесконечно долго. Пару минут назад, в вагоне движущегося поезда, даже с закрытыми глазами, я все равно всем своим телом чувствовал движение в сильном раскачивании, а скорость -- в оглушительном гуле преодолеваемой шахты, но на эскалаторе мое восприятие было лишено и того, и другого: механизм транспортера работал тихо и монотонно, его звучание сливалось с далекими шумами обитаемого подземелья, а ступень у меня под ногами, за исключением нечастых и едва заметных содроганий, сохраняла каменную неподвижность. Чтобы почувствовать скорость движения, я отпустил подвижный (и тем самым создающий иллюзию неподвижности) резиновый поручень и прикоснулся к неподвижной поверхности фанерной обшивки -- точно так же у меня на глазах много раз поступали дети, возможно даже, они делали это по той же самой причине, то есть, оказавшись на неподвижной и одновременно самодвижущейся лестнице, дети желали не только глазами, но и руками убедиться в реальности движения неподвижного. (Возможно, в отличие от взрослых, дети еще не научились слепо верить всему, что видят глаза, не привыкли доверять своему зрению как раз потому, что зрение пока не стало для них таким же безусловно своим, как для взрослых; возможно, каждый ребенок еще помнит, если не головой, то хотя бы кончиками непослушных пальцев, что обретение зрения по неведомой и потому чужой воле совпало с его изгнанием из дома, самого первого и самого родного, что именно зрение наполнило окружающий мир пустотой, которая заменила собой околоплодные воды внутриутробного единства, превратив новорожденного из необъятного и всеобъемлющего великана в крошечного и беспомощного лилипута.) Едва касаясь фанерной обшивки, мои пальцы скользили вперед и вверх, пока не достигли прохладной поверхности металла в основании резинового поручня, и в тот же момент металлическая диагональ изогнулась, ступени лестницы сомкнулись у меня под ногами ровной мостовой -- еще один шаг, и я снова ступил на твердую землю. Чтобы подняться с Киевской кольцевой до уровня города необходимо преодолеть два эскалатора: первый подъем -- трехполосный -- короткий, второй -- четырехполосный -- значительно длиннее. Между первой очередью эскалаторов и второй расположена небольшая по своей площади ниша промежуточного уровня, обе стороны которой раскрываются боковыми коридорами пешеходных переходов, соединяющих Кольцевую и Арбатско-Покровскую линии; с каждой стороны по две арки, но сами коридоры, как улицы с односторонним движением: один из них -- вход, другой -- выход. Над каждой из двух арок выхода с Арбатско-Покровской линии (справа по ходу движения восходящего потока пассажиров) висит знак, запрещающий вход: черный пешеход обведен и перечеркнут красной линией -- я видел этот знак много раз, я обращал на него внимание всякий раз, когда вопреки запрету пользовался для перехода на Арбатско-Покровскую линию именно этим коридором. Так поступают многие. Так поступил и слепой. Слепой музыкант знал метро не хуже меня, но знал его по-другому. Правильнее сказать, он знал другое метро, он открыл для себя свое собственное метро. Я понял это не сразу, мне пришлось проделать для этого долгий и непонятный маршрут, в любой точке которого я точно знал, откуда мы приехали и куда, но никак не мог понять -- зачем (каждый переход с одной линии на другую вместо того, чтобы послужить мне подсказкой, запутывал меня еще больше, перечеркивая все мои выводы и предположения); закрывая и открывая глаза, я нырял в темноту все глубже, а выныривал на поверхность все реже, но с каждым новым погружением убеждался в недосягаемости дна. И все-таки мне стало казаться, что мои глаза (другие глаза, которые нельзя ни закрыть, ни открыть) постепенно привыкают к темноте и начинают различать очертания его метро: станционные залы здесь были необъятными и очень похожими друг на друга, переходы казались просторнее и длиннее, а платформы, наоборот -- уже и значительно короче; пассажиры все время путались под ногами, но отвечали вежливее; поезда двигались быстрее, а эскалаторы -- медленнее; его метро было более шумным, но менее грязным; здесь тоже не было солнечного света, но здесь и не замечалось его отсутствие. Станция Новокузнецкая. Слепой приготовился к выходу заранее, однако, едва ступив на платформу, остановился. Пассажиры, что выходили из поезда следом за ним, не позволили ему остаться на месте: три раза инвалида сильно толкнули, один раз громко обругали, потом кто-то тихо извинился (тот, кто не толкал и не ругался) -- так или иначе, слепого оттеснили к стене, подальше от края платформы. Мне удалось пристроиться рядом. Поток пассажиров стремительно разделился на левых и правых: левые спешили подняться в город, правые переходили на Третьяковскую. Мы остались на платформе рядом с теми, кто топтался в ожидании следующего поезда в сторону Павелецкой. Слепой музыкант никуда не спешил и ничего не ждал. Он взял паузу. Взял и держал. Пауза показалась мне многозначительной, словно с помощью этой паузы он обращался именно ко мне -- давал мне еще одну, быть может, последнюю подсказку и ждал от меня ответа. Если бы теперь мы перешли на Третьяковскую и проехали по рыжей ветке всего один перегон в сторону Кольца, мы бы снова оказались на Октябрьской, тем самым, замкнув наш бессмысленный маршрут в кольцо. Наш это был маршрут или его, или даже мой собственный бессмысленный маршрут -- какая разница Разве имели хоть какой-то смысл все остальные маршруты Чем этот маршрут был хуже других Все бессмысленные маршруты рано или поздно замыкаются. Я заметил это давно, еще в городе: дневные маршруты стремятся закольцевать сами себя ближе к ночи. Одно время я даже пытался читать маршруты как тексты, но так и не смог перевести на человеческий язык ни слова. Проблема, думал я, заключается в том, что я пытаюсь прочесть как фразу то, что в действительности представляет собой лишь вырванное из контекста слово. Маршрут одного дня продолжается в маршруте дня следующего и повторяется через неделю. Складывая недели в месяцы, я вспоминал прожитый год -- я старался разобрать контекст, но лишний раз убеждался в бессмысленности знаков, неаккуратно выведенных мною в прописи города. В конце концов, я оставил это бесполезное занятие -- маршруты замыкаются и повторяются, но не имеют смысла, решил я, потому что всю свою жизнь я учусь красиво и правильно выводить только буквы. На этот раз я позволил другому водить моей рукой, руководить моими движениями-передвижениями (во всяком случае, на этот раз -- сознательно), уповая на то, что это даст мне возможность взглянуть на свои каракули со стороны, вернее, сверить их с почерком другого человека. Но знак, оставленный слепым на схеме метрополитена, оказался для меня слишком сложным, как иероглиф, заключающий в себе целое слово или понятие, для человека, в алфавите которого каждая буква означает лишь звук. Слепой был искусным каллиграфом -- даже не понимая смысл начертанного иероглифа, я не мог не восхищаться точностью каждого движения его изогнутой палочки. Пришел и ушел поезд, волна накатила и схлынула, на платформе собрались другие люди, тихий ангел пролетел, слепой не сдвинулся с места. Он ждал, и по всему было видно, что он из тех, кто умеет ждать. Без трех минут семь, слепой покинул платформу и вышел через ближайшую арку в центральный зал. Новокузнецкая имеет лишь один выход в город -- из центрального зала на внешний уровень можно подняться на эскалаторе; на другом конце зала -- каменная лестница -- переход на Третьяковскую. От лестницы до эскалатора, от перехода до выхода, через весь зал тянется ряд двухметровых столбов (числом шесть), на каждом из которых укреплен светильник. Ни разу не воспользовавшись своей палочкой, слепой медленно, но уверенно подошел к первому со стороны выхода столбу и обхватил его левой ладонью чуть ниже уровня своего плеча, затем осторожно, словно по канату, перебрался ко второму столбу и сделал то же самое. Возле второго столба он задержался немного дольше -- наконец, оторвался и от него, но так, будто для этого ему потребовалось особое усилие, и широкими шагами перешел к третьему столбу, уверенно обогнув установленную между фонарями красно-синюю панель экстренной связи. Маршрут, который мы проделали вместе со слепым музыкантом, был бессмысленным только для меня -- слепой видел то, чего я никак не мог разглядеть: он видел цель в конце пути. Его рука снова обхватила фонарный столб, на этот раз неестественно высоко, выше плеча, и стала медленно сползать вниз -- навстречу другой руке. Поезда замедлили ход и остановились, встали все как один эскалаторы; пассажиры метро затаили дыхание, чтобы услышать, как трется о камень и железо теплая шершавая ладонь человека, миллиметр за миллиметром преодолевая необитаемую холодную поверхность, на другом конце которой ждет ее теплота другой человеческой руки. Смотреть было стыдно, но я не мог отвести глаз. Никогда прежде не доводилось мне быть свидетелем сцены столь интимной, настолько не предназначенной для посторонних глаз -- не предназначенной для глаз вообще. В который раз свершилось невозможное -- статистика астрономическая, и в этом смысле люди тоже подобны звездам -- Ахиллес догнал черепаху, сближение завершилось касанием: другая рука, кукольная по сравнению с широкой и длиннопалой рукой музыканта, вздрогнула, но не потому что не ожидала прикосновения, а потому что ждала его слишком нетерпеливо. Ожидание приковало ее к столбу, прикосновение -- освободило. Она сорвалась с места, скользнула по предплечью, прыгнула на грудь, вспорхнула к волосам -- она нигде не задерживалась, она торопилась, она очень спешила -- спешила удостовериться в том, что на свидание вместе с рукой музыканта пришло и все остальное. Инвентаризация заняла лишь пару секунд -- все было на своем месте; успокоенная, она забилась под расстегнутый ворот его рубашки и замерла, пригревшись на обнаженной шее, готовая уснуть или умереть -- не важно, лишь бы только там и больше нигде. Другая крошечная рука ухватилась за отворот кожаной куртки, вцепилась в него с такой силой, как будто боялась сорваться в пропасть, оторваться от поверхности Земли и потеряться в безвоздушной головокружительной пустоте -- там, где нет любимого человека, а значит и не может быть точки опоры. Лицо музыканта сияло, но это был свет отраженный -- источником света была девушка. Своими беспокойными виртуозными пальцами она сложила осколки разбитого зеркала в единое целое, зеркало отразило свет, и я увидел слепого музыканта ее (не могу сказать глазами) руками. И не было вокруг человека прекраснее. Взявшись за руки, они перешли на Третьяковскую; держась за руки, доехали до Октябрьской и пересели на Кольцевую (линия все-таки замкнулась); не разнимая рук, вышли на Киевской и перешли на Арбатско-Покровскую ветку, воспользовавшись для этого запретным коридором, -- шаг за шагом, они повторяли маршрут, самостоятельно проложенный и проверенный слепым музыкантом. Рука в руке -- вот все, что оставалось одному от другого в движении. Любая попытка вербального общения или физического сближения требовала остановки или хотя бы промедления, но слепые ни разу не остановились и не сбавили шаг по собственной воле -- пересекая платформы и преодолевая переходы, они торопились, ухватившись друг за друга руками, общаясь с помощью рук на ходу, ухаживая поглаживаниями, целуясь кончиками пальцев. Их останавливала и сближала воля других людей. Час-пик в метро -- дефицит упакованного времени и места для всех тех, кто спешит доставить себя вперед (в другое время и другое место), -- для влюбленной пары, полностью сосредоточенной внутри себя здесь и сейчас, разворачивался паузами безвременья и нишами близости. На перегоне между Парком Культуры и Киевской, толпа вошедших пассажиров прижала слепых друг к другу и прислонила к надписи НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ. Смущенные невольным, но желанным сближением, они стали обмениваться короткими фразами, пытаясь обеспечить себе алиби непринужденного общения. Он склонял голову и говорил ей что-то на ухо -- она, положив свободную руку ему на плечо и привстав на цыпочки, подтягивалась и отвечала. Лицо его при этом как будто нехотя растягивалось в улыбке, а ее рука безошибочно, одним движением находила его рот и кончиками своих пальцев, едва касаясь, пробегала по губам, ловила его невидимую улыбку -- другого способа убедиться в том, что она заставила его улыбнуться, в ее распоряжении не было. При переходе на Арбатско-Покровскую линию, девушка ступила на эскалатор первой и обернулась. Разница в росте (она была на голову ниже его) до сих пор не позволяла им оказаться лицом к лицу, но по мере того, как ступени подвижной лестницы раздвигались, безличная механическая сила сближала влажные живые губы. Минуту, чуть больше или чуть меньше, они стояли друг напротив друга лицом к лицу. Они не могли заглянуть друг другу в глаза, чтобы закрыть глаза и открыть губы. Она не видела, как он побледнел, а он не видел, как она покраснела. Она ждала, он сомневался. Механизм продолжал работать, механизм работал как часы. Минута истекла. Они так и не решились прикоснуться друг к другу обнаженными губами, не сумели отказаться от посредничества собственных рук. Если бы они могли видеть, что их не может видеть никто -- никто из пассажиров не обращал на них никакого внимания; в метро они были так же невидимы и так же близки, как на последнем ряду в темном зале кинотеатра (мысль о слепых в кинотеатре нелепа, как мысль о невидимости неспособных видеть). Рука об руку слепые вышли на Арбатской. Они не искали дорогу -- они вообще ничего не искали, во всяком случае, с тех самых пор, как нашли друг друга в толчее посторонних тел. При перемещении из одной точки в другую они не интересовались точками, они наслаждались чудом перемещения, радовались возможности преодолевать пространство вместе, и сопротивление пространства, должно быть, только усиливало наслаждение от преодоления -- возможно, именно поэтому, покоряя течения подземного города, они выбирали наиболее сложные пороги. Станция Арбатская Арбатско-Покровской линии имеет один из самых протяженных центральных залов (около 260 шагов от эскалатора до эскалатора) и является частью пересадочного узла, объединяющего в себе сразу четыре станции четырех разных линий. Меньше часа назад слепой музыкант сравнительно легко преодолел это препятствие и благополучно переправился с Арбатско-Покровской на Сокольническую линию, но с тех пор условия игры изменились: при входе в эскалаторный тоннель, ведущий к станциям Библиотека им. Ленина и Александровский сад, столпились сотни пассажиров -- эскалатор не работал. В длинном тускло освещенном коридоре с высоким потолком люди стояли спокойно -- беспокойно вели себя пассажиры, остановленные вместе с эскалатором под сводами восходящего тоннеля: многие оглядывались по сторонам (кроме иностранных туристов в московском метро обычно никто не оглядывается), пожилые стали заговаривать со своими соседями по лестнице, молодые пытались подняться пешком по левой стороне эскалатора, но их нетерпеливый подъем останавливало невидимое препятствие -- они выглядывали через левый край сначала снизу вверх, потом сверху вниз и, в конце концов, тоже успокаивались -- мысль о том, что вместе с тобой в таком же точно положении оказались еще сотни людей имела умеренный седативный эффект. Слепые пошли на толпу. Они пользовались одной палочкой на двоих, они представляли собой единое целое -- один слепой и беспомощный, но счастливый организм (беспомощный, не потому что слепой, а потому что счастливый). При взгляде со стороны, например, с точки зрения камеры наблюдения, толпа, наверное, тоже являла собой единое целое -- гораздо более громоздкое, значительно менее сложное и совсем не такое счастливое, но все-таки единое. Многоголовый организм, каждая голова которого совсем недавно жила своей собственной жизнью и думала о своем, объединил все головы одной мыслью, одной целью: подняться. Иммунитет толпы, останавливающий чужого (то есть любого, кто пришел последним) далеко на периферии, на сей раз не сработал: повинуясь палочке слепого, как волшебной, люди расступались и пропускали неразлучную пару до тех пор, пока плотность ожидания позволяла его невольным участникам сделать шаг в сторону. Прежде чем слепые поняли, что толпа на самом деле не движется, а топчется на месте, они оказались в самом центре коллективной неподвижности. Голос, искаженный и усиленный динамиками, посоветовал пассажирам держаться за поручень эскалатора; все, у кого поручня под рукой не оказалось, притихли, в бездействии накапливая силы для рывка. Пассажир движется, следовательно, существует. Неподвижность ставит существование пассажира под сомнение. Будучи парализованным, он переживает стресс; вместе с возможностью перемещения -- утрачивает самоидентификацию. И тогда подступает толпа. Толпа не состоит из людей, она живет между ними. Расстояние от одного человеческого тела до другого может заключать в себе силу, не свойственную ни одному из двух тел. И количество тел не меняет качества этой силы -- силы безличной, а значит и безответственной, силы тяжеловесной, но легкомысленной. Ни один человек не желал и не мог желать того, что случилось, но каждый в той или иной мере стал соучастником невольного насилия. Когда эскалатор, наконец, заработал, дрогнул и тронулся с места, движение механизма мгновенно передалось толпе. Никто из пассажиров еще и шагу ступить не успел, а плечи уже напряглись, зашевелилась под ногами посторонняя воля; каждый в отдельности попытался, как мог, воспротивиться этому движению, но всякое личное, единичное усилие лишь умножало единую и безличную силу. Теснота, в которой один человек мог сделать вдох только на выдохе другого, обнимала и душила, присваивала себе чужие тела и меняла состав их крови. Низкие позавидовали высоким; женщины возненавидели мужчин; слепые ухватились друг за друга; отчетливо и неуместно зазвонил мобильный телефон. Люди слабели -- толпа набирала силу. Нечеловеческое вытесняло человеческое. Полифоническая мелодия с каждым тактом играла все громче и громче. -- Осторожно... Ребенок... -- заголосила женщина. Слов было больше, много больше, но только эти два крика имели значение. Толпа замерла, люди выдохнули, и на секунду стало легко, почти просторно. Самый слабый среди слабых сделал слабых сильнее, и человеческое временно одержало верх над нечеловеческим. Но сила, способная гнуть железо, ломать кости, давить плоть, не могла удовлетвориться лишь парой оторванных пуговиц. Область пониженного давления в непосредственной близости от ребенка привела в беспорядочное движение массы людей вокруг него. Центр неподвижности теперь находился там, где дышал ребенок, а слепая пара оказалась на краю набирающего силу циклона всеобщей торопливости. Поскольку все сразу двигаться не могли, то движение одних осуществлялось за счет неподвижности других. Музыкант оказался среди первых, его девушка -- среди последних. Слепой упирался изо всех сил, пытался тянуть девушку за собой, но с его плеча стащили чехол с гитарой, и он после секундного колебания разжал свой побелевший от напряжения кулак и выпустил руку девушки, чтобы перехватить гитару. Потеряв точку опоры, слабая рука попыталась ухватиться за край одежды, но вместо отворота знакомой куртки ухватила рукав чужого пальто. Девушка быстро поняла свою ошибку, но отпустила постороннего человека не сразу. Незнакомый прохожий удивился и, кажется даже, хотел возмутиться, но промолчал. Никто не почувствовал боли, когда руки слепых разомкнулись. И сами они не стали кричать, они не сказали друг другу ни слова. С тех пор, как женщина с помощью крика защитила своего ребенка, все действовали молча, словно не решались занимать эфир пустыми словами и берегли голос на самый крайний случай. Слепые не нарушили коллективного молчания, не сочли свой случай крайним, хотя по лицу девушки, особенно пока ее рука удерживала рукав прохожего пальто, было видно, что она готова разреветься -- рот ее некрасиво искривился, губы задрожали; потом ладонь одним движением разгладила то самое место на грубой толстой ткани чужого пальто, которое только что судорожно сжимали ее пальцы, казалось, она хотела загладить вину, извиниться за нечаянно причиненную боль (словно эта грубая ткань могла почувствовать боль); этот жест, почти ласковый, был подобен взгляду, которым всматриваются в лица тех, кто последним видел желанного, но недоступного человека. Их разделяло всего несколько тел, может быть, пара метров, но расстояние это было непреодолимым. И пусть слепой музыкант не мог ни увидеть свою слепую пару, ни надеяться на то, что она увидит его лицо, он оглянулся назад. Слепой оглянулся. Движение совершенно естественное в подобной ситуации для любого зрячего человека, в данном случае, было лишено всякого смысла, но именно поэтому обращало на себя внимание, заключало в себе магическую силу -- или бессилие -- даже если бессилие, то все равно магическое. Слепой продолжал оборачиваться назад даже тогда, когда перемена неуправляемого течения вынесла девушку далеко вперед -- она ступила на эскалатор первой -- расстояние между слепыми измерялось теперь не столько метрами, сколько секундами, ступенями и посторонними телами. За двадцать секунд расстояние между ними увеличилось на десятки человек. Я вошел на эскалатор почти следом за музыкантом -- нас разделяло всего пять ступеней и шесть человек. За время подъема слепой обернулся назад еще три раза. В конце подъема, при сходе с эскалатора слепой оступился. Первый раз за время долгого пути он сделал неверный шаг. Ему не позволили упасть -- не знаю, была ли это человеческая близость или просто многолюдная теснота, но инвалида подхватили и вытащили на твердую землю. Он никого не благодарил, никто и не ждал от него благодарности. Прохожие пошли жить дальше, а слепой музыкант так и остался стоять в метре от верхнего края подвижной лестницы, справа по ходу движения. Там, где он остановился, свободного места не было -- он освободил и заполнил это место своим упрямством и телом. Несколько раз его толкнули нечаянно, пару раз -- нарочно (мне показалось, что все это я уже видел). Слепой стоял так, как будто никогда в жизни не терял равновесия, как будто именно это случайно выбранное место было целью всех его сложных перемещений. Ближе к центру зала, дальше от эскалатора, было свободнее, но музыкант не желал отступать от лестницы больше ни на шаг -- он был уверен, что его девушка поднимается следом за ним, и боялся пропустить ее в шуме и беспорядке транзитного зала, где каждую минуту сотни пассажиров, местами отчаянно расталкивая, временами едва касаясь друг друга, расходились на все четыре стороны. Стоя на месте, слепой равномерно постукивал своей железной палочкой по каменному полу, и этот слабый, но пронзительный звук не могли заглушить ни голоса прохожих людей, ни гул непрерывно работающих машин. Я огляделся -- слепой девушки нигде не было. Она должна была сделать то же самое -- остановиться возле эскалатора и ждать, -- но ни рядом с лестницей, ни в стороне от нее девушки не было. Мне не хватало света. Глубокие тени делали черты самых разных людей похожими друг на друга, подчеркивали общее почти для всех выражение лица. Мне не хватало света так, как не хватает воздуха. Я сделал глубокий вдох и посмотрел на потолок. Двадцать четыре светильника на кольце диаметром около четырех метров освещали сами себя и четыре цепи, удерживающие тяжелую люстру под невысоким сводом квадратного зала, но до грязного каменного пола, по которому разбегались в разные стороны люди в бесцветных одеждах, свет, казалось, не опускался. (Не знаю, как объяснить это другими словами, но электрический свет -- не совсем свет, может быть, даже совсем не свет, а просто так -- освещение.) Одна из четырех цепей крепилась к потолку прямо у меня над головой. Я отступил на два шага. Никогда раньше мне не приходилось задерживаться в этом зале, я никого здесь не ждал, ни разу не остановился, чтобы оглядеться по сторонам, но я десятки (или уже сотни) раз проходил эту развязку вместе со своими одноразовыми попутчиками, следуя по заранее выбранному маршруту на автопилоте, не приходя в сознание. (О чем думают пассажиры метро, пока они не думают ни о чем О чем думаю я, пока не думаю о других пассажирах) Налево от эскалаторного тоннеля -- выход на платформу Александровский сад, направо -- в город, на улицы Воздвиженка и Моховая, напротив -- переход на Сокольническую линию. Все, что я видел теперь, было мне знакомо. В одном из четырех углов уже очень давно, как забытый контейнер с мусором, стоит киоск, внутри которого обменивают "валюты всех стран мира" и продают разноцветные журналы. Уродливый, временный и неуместный вид всех торговых точек под сводами московского метро напоминает о культовом предназначении этого грандиозного сооружения. Но в честь какого божества был выстроен этот языческий храм Кому мы приносим здесь жертвы, и в виде чего Люди входят в метро, чтобы стать пассажирами, потом поднимаются в город, чтобы снова стать людьми, но разница между теми, кто вошел, и теми, кто вышел, значительно больше, чем просто время жизни, потраченное на преодоление незначительного расстояния. Как и чем измерить то, что каждый из нас ежедневно оставляет под землей На этот раз людей в зале было особенно много, но все они -- за исключением слепого музыканта и трех покупателей в очереди за журналами -- спешили, поэтому всякий, кто вопреки всеобщей подвижности останавливался или хотя бы задерживался на пару секунд, сразу обращал на себя внимание. Слепой девушки в зале не было. Носатый парень с тяжелыми сумками, который меньше минуты назад пробежал мимо меня на полусогнутых ногах к Александровскому саду, теперь вернулся и, задрав нос, внимательно вчитывался им в указатели. Я огляделся еще раз. Мой взгляд послушно пролистал обложки журналов -- глянцевые лица сильнее, чем живые, потому что они всегда смотрят прямо на меня и никогда не отводят глаза в сторону, во всяком случае, не делают этого первыми; по большей части, это одни и те же лица -- временно увековеченные, неделю на одной обложке, месяц -- на другой; особенно заметным среди них мне показался черно-белый портрет небритого лица, которое смотрело и на меня, и на носатого парня с одинаковым вниманием и пониманием. Я огляделся снова. Сначала, по привычке, глаза мои выхватывали из толпы каждого прохожего по одному, потом стали бегло осматривать и пропускать мимо десятки людей разом. Мой взгляд больше не задерживался ни на мужских лицах, ни на детских личиках -- меня вообще не интересовали зрячие -- они были защищены, даже вооружены глазами, а я искал безглазое, беззащитно обнаженное лицо слепой девушки. Искал, как будто мог спасти. Искал и не находил. Я спешил, суетился, был беспокоен и невнимателен, но память, помимо моей воли, подробно и бережно сохраняла для себя каждый фрагмент изображения, как первый или последний -- как единственный. Встретив прохожий взгляд лишь на мгновение, чтобы сразу же и безвозвратно потерять его в толпе, я продолжал видеть человека перед собой; я не только помнил лицо -- прохожий образ располагался у меня в голове, как у себя дома, со всеми своими глазами, ушами и волосами так, что разглядывать его я мог даже после того, как прохожее тело покинуло мой дом моего зрения, не потрудившись закрыть за собой дверь. Запоминание, которое обычно давалось мне с большим трудом, теперь происходило само собой. Я находил сходство там, где привык замечать лишь различия: как признаки родства на семейном портрете, в каждом новом человеке я угадывал уже знакомые мне черты его предшественника. Я видел незнакомое лицо и лицо уже знакомое не друг за другом, не рядом, но одно внутри другого: новые линии не зачеркивали, а дополняли прежние черты, вместе завершая еще один портрет неизвестного, за ним еще один и еще, и так далее, без конца. (Или множество лиц все-таки конечно Тогда какой портрет, чье лицо окажется на другом конце последнего взгляда) Напротив меня остановились два молодых человека. Хочется сказать, остановилось два молодых человека -- не знаю почему, но такие парни никогда не ходят поодиночке. Как будто боятся. Чего им боятся Может быть, себе подобных Они могли убить меня голыми руками. Могли, но не убили -- спросили только, где Арбат. У одного из них была рассечена бровь. Они неподвижно выслушали мой ответ и молча ушли, а я еще долго видел перед собой чужую рану и запекшуюся внутри нее чужую кровь. Точно такую же рану год или два назад я видел ни где-нибудь, а в зеркале -- там наверху я часто был неосторожен -- в тот раз это была моя рана, и в ней запеклась моя кровь. Не точно такая же, а та же самая. Какими бы разными ни были люди, их кровь всегда выглядит совершенно одинаково. Почему Что это значит Как бы там ни было, я не поверю тому, кто скажет, что это не важно. Человека легко обмануть. Чтобы уберечь себя от обмана, человек осмотрительный и подозрительный доверяет только тому, что видит. Но даже зрение обманывает человека. Оптические иллюзии подробно описаны и популярно объяснены -- и даже названы человеческими именами, но луна над горизонтом все равно кажется больше, а высоко в небе -- меньше. Так было до Марио Понцо, так будет и после него. В 1896 году профессор Калифорнийского университета Джордж Малькольм Стреттон опубликовал результаты необычного эксперимента. Профессор не только поставил эксперимент, но и сам выступил в роли подопытного (жаль, что изобретатели оружия не имеют обыкновения поступать точно также). В течение нескольких дней Джордж Стреттон носил очки со специальной линзой, которая переворачивала все, что он видел, "с ног на голову". Очки были монокулярными, то есть профессор смотрел на перевернутый мир только одним глазом ; другой его глаз был прикрыт заслонкой. Возможно, в распоряжении экспериментатора оказалась только одна инвертированная линза, возможно, профессор не хотел подвергать риску сразу оба глаза (хотя рисковал он не столько глазами, сколько головой). Первые дни самочувствие Джорджа Стреттона оставляло желать лучшего: он испытывал приступы головокружения и тошноты и не мог передвигаться самостоятельно. Однако со временем состояние подопытного заметно улучшилось, он смог свободно перемещаться по дому и вскоре окончательно привык к своему необычному оптическому устройству -- дом, перевернутый очками "вверх дном", казалось, вернулся в исходное положение. Однако когда профессор, наконец, решил завершить свой эксперимент и снял очки, пол и потолок мгновенно поменялись местами -- дом снова опрокинулся "вверх дном". Впрочем ненадолго. Уже через пару часов обычное зрительное восприятие полностью восстановилось. Таким образом, дом профессора совершил два полных оборота вокруг своего хозяина, иначе говоря, профессор дважды перевернулся внутри собственного дома, хотя, разумеется, с точки зрения постороннего наблюдателя, и дом, и его хозяин все время оставались на месте -- выходит, что оба раза дом переворачивался внутри хозяина. Похожие эксперименты были поставлены и описаны еще не раз. Подопытные носили бинокулярные очки с инвертированной оптикой неделями и даже месяцами. Они учились полноценно функционировать; они начинали воспринимать перевернутое очками пространство как нормальное; они просто переставали замечать очки. Но в разных экспериментах разные люди указывали на один и тот же факт: когда перевернутый очками мир вставал на место -- на место того, что остался по другую сторону стекла, -- стоило только, как следует, сосредоточиться, хорошенько присмотреться, внимательно вглядеться, и все вокруг разом переворачивалось с ног на голову точно так же, как в тот день, когда очки были надеты впервые. В этом случае переворот осуществлялся не с помощью инвертированной линзы и не благодаря удивительным адаптивным способностям мозга -- не благодаря, а вопреки -- подобное прозрение требовало от человека, привыкшего к "неправильным" очкам, усилия воли. Я пользуюсь зрением и не думаю об этом. Использую цвет и свет в своих целях, злоупотребляю красотой. Я открываю глаза не для того, чтобы увидеть новое, а для того только, чтобы лишний раз убедиться в том, что все по-старому, все как всегда, все на месте. Зрение вошло в привычку: с его помощью я привык отвлекаться и развлекаться, смотреть себе под ноги и разглядывать собственное отражение. Привычка эта, подобно близорукости, лишает мой взгляд возможности сфокусироваться на предметах и людях, удаленных от меня -- но удаленных не расстоянием, а моим же собственным равнодушием. Человек посторонний, слепой прохожий нечаянно избавил меня от этой привычки -- от вредной привычки смотреть, чтобы не думать, смотреть и не видеть. Избавил милосердно, избавил без боли. Избавил хотя бы ненадолго. Однако легче от этого мне не стало. Вместе со старой привычкой пропало и чувство реальности происходящего -- а я так дорожил этим чувством, я уже давно цеплялся за него, как утопающий, хотя никогда толком не задумывался над тем, откуда это чувство берется, из чего состоит -- быть может, из одних только привычек Чем реальнее и острее я воспринимал все то, что меня окружало, тем сложнее мне было сфокусироваться на себе, увидеть четко и ясно тот предел, где заканчивается мое и начинается все остальное. (Когда я научился различать свое и чужое Для чего мне это понадобилось И как измерить все то, что я тогда потерял) Сколько раз в течение дня нормальный человек смотрит на себя в зеркало В любом случае, гораздо чаще, чем этого требует его внешность. Нормальный человек практически не может пройти мимо зеркала, не заглянув в него хотя бы мельком. Не из любопытства -- для самосохранения. Прямо сейчас, когда я набираю эти строки в текстовом редакторе, программа регулярно сохраняет документ -- сохраняет автоматически, каждые несколько минут -- сохраняет независимо от того, изменился текст или нет. В параметрах программы это действие прописано как автосохранение. Человек создал машину по образу и подобию своему. Мы постоянно храним у себя в памяти свое представление о себе и, пользуясь любой возможностью (любым отражением), обновляем свою последнюю версию. Независимо от того, изменился текст или нет. Лепнина на стенах зала, морщины на лицах прохожих, бессмысленные слова, набранные самым мелким шрифтом на обложке самого неприличного журнала, -- все, что ни попадало в кадр моего внимания, я видел четко, до боли резко, как будто крупным планом -- непривычно крупным, как в документальном кино из жизни насекомых. Размеры и расстояния не имели значения -- значение имела только резкость. И резкость зависела от освещения. Я никогда не занимался фотографией и потому имею весьма приблизительное представление о том, что такое глубина резко изображаемого пространства, но вспомнил об этом термине, потому что все три слова -- и глубина, и резкость, и пространство -- как мне кажется, подходят для описания качества того нового изображения, внутри которого я оказался. Изображение -- еще одно важное слово -- четвертое. Оглядываясь по сторонам, я видел не предметы и не лица -- я рассматривал их изображение. Пространство внутри этого изображения было плоским, но резкость имела бездонную глубину. Перемену в себе я обнаружил не сразу -- я был слишком увлечен сначала наблюдением за влюбленной парой, потом -- поиском пропавшей девушки. Первым признаком изменения, первым последствием незамеченного мною события стал недостаток света, которому я поначалу не придал значения -- решил, что дело не во мне, а в освещении, и на время забыл об этом. Мысль о том, что мне не хватает света, как воздуха, сначала состояла из одних только слов, с помощью которых я попытался объяснить самому себе неясное ощущение, больше похожее на предчувствие, однако очень скоро эти пустые слова обрели совершенно конкретный физический, физиологический смысл -- я стал задыхаться. Чем больше сил я тратил на то, чтобы сделать глубокий вдох и наполнить легкие кислородом, тем тяжелее была одышка; чем сильнее я напрягал свое зрение, пытаясь разглядеть среди сотен посторонних лиц одно искомое, тем меньше света оставалось в моем распоряжении. (Сейчас, когда я пишу об этом, мне приходится пользоваться для описания двумя разными словами, но разницы между ними тогда не было -- и свет, и воздух представляли собой один жизненно важный ресурс, запасы которого, привычно неисчерпаемые, вдруг оказались на исходе.) Мне не хватало воздуха, мне было мало света -- мое дыхание сбилось от недостатка света, от нехватки воздуха в глазах у меня потемнело, а вокруг меня люди дышали и не испытывали никакого дискомфорта от тусклого, но привычного электрического освещения. Тот свет, без которого я задыхался, тот воздух, без которого тело мое растворялось в сумерках, имел другую природу -- он происходил не из вентиляционных шахт и не от ламп накаливания -- источником света были не осветительные приборы, источником света были люди -- я дышал воздухом, который выдыхали прохожие. В городе механизмы подобны людям, а люди -- механизмам. Там наверху, где кроме трамваев, которые так же, как и подземные электропоезда, двигаются лишь по рельсам, там наверху, где возможны даже троллейбусы -- троллейбусы, которые тоже следуют по определенным маршрутам и тоже с помощью электричества, -- случается, что один из них совершает неверный поворот, покидает маршрут, теряет контакт, и тогда тяжелая машина останавливается без сил. Жители города перемещаются по тоннелям и улицам гораздо более свободно -- так свободно, что даже не думают о маршрутах, которым следуют изо дня в день, и уж тем более не задумываются о высоковольтных линиях, которые проложены для них повсюду, или почти повсюду, и без которых никто из нас, или почти никто, не может сделать ни шагу. Где и когда, на каком перегоне или переходе, я сошел с проложенного для меня и для таких, как я, маршрута Закрыв глаза, я оттолкнулся от камня, на котором стоял, и, помогая себе руками, всплыл к потолку, чтобы вдохнуть больше света. Время шло. Шли люди. Разнонаправленное движение прохожих сомкнулось вокруг меня хороводом. Зал бесшумно тронулся с места и головокружительно завертелся по часовой стрелке. Я закрыл глаза, чтобы не видеть людей, чтобы задержать их хотя бы на время. Но люди шли. Никто не остановился, никто и не мог остановиться. Они должны были двигаться, чтобы не упасть. Должны были крутить педали, чтобы сохранять равновесие. А я стоял, стоял и падал одновременно, падал, потому что стоял, потому что не двигался, не крутил педали вместе со всеми. Я снова закрыл глаза. Я закрывал глаза снова и снова, а люди все шли и шли, как ни в чем не бывало, прямо на меня, мимо меня, через меня -- навылет. Только слепой музыкант оставался на месте. Внутри своего крошечного зала ожидания площадью один квадратный метр, он сохранял невозмутимое -- возмутительное спокойствие. Но время шло. Время уходило прочь. И вместе с ним уходила она. Стараясь дышать ровнее и не делать резких движений, я вошел в коридор, ведущий на станцию Библиотека имени Ленина. Начало движения принесло с собой неожиданное облегчение. Асфальт делит город на две неравные части. Верхний город, в отличие от подземного, строится не вытеснением тесноты, а заполнением пустоты, поэтому отношения людей с разобщающим их пространством наверху и внизу складываются по-разному. Пока человек движется, он прокладывает дорогу, когда останавливается -- строит дом. Если люди собираются вместе, в одном месте, их дома образуют город, их дороги становятся улицами. Каждая улица когда-то была кратчайшим расстоянием от одного человека до другого -- ничто так не искривляет улицы города, как ссоры и взаимные упреки его жителей. Пока город живет -- пока в городе живут -- город строится. Чем дольше город живет и строится, тем больше на его территории кривых и узких улиц, каждая из которых лишает горожанина возможности перемещаться в нужном ему направлении быстро и прямолинейно. Чтобы расправить искривленное пространство города, инженеры прокладывают метрополитен. Под землей город выпрямляется -- линии метро, как оси, разворачивают новую систему координат. В новом пространстве начинает свой отсчет другое время. Множественность времен отменяет единое ВРЕМЯ. То самое время, которое уходит от нас безвозвратно. То самое время, которое -- деньги. То самое время, которое что-то кому-то покажет. Которое лечит. Которое калечит. Времени нет. Я еще не понял, что это значит, но уже почувствовал, что это такое. Движение стрелок по циферблатам часов не имеет ко мне никакого отношения. Никакого. Нет времени, значит, нет будущего, значит, смерть всегда рядом. Расстояние до смерти измеряется не годами, а сантиметрами. Жизнь -- не движение во времени от рождения к смерти. Моя жизнь ; это перемещение в пространстве, не навстречу смерти, а вместе с ней. Каждая отмеренная часами условная минута ; отсрочка. Жизнь -- не пассивное ожидание смерти, но ее активное вытеснение. Нас старит не время, нас старит ожидание. Отказ от времени отменяет ожидание и делает процесс старения относительным. Старение относительно ; относительно времени. Нет времени ; нет отношения. Представление о времени основано на повторяемости. День сменяет ночь, лето ; весну, правые -- левых, левые -- правых, маятник качается, часы идут, люди рождаются и умирают, и все это повторяется снова и снова, и нет этому конца. Но мир вне времени неповторим: каждый восход -- приятная неожиданность. Считал ли кто-нибудь часы, которые мы проводим в очереди, в лифте, в транспорте, перед дверью или светофором События в нашей жизни занимают гораздо меньше времени, чем их ожидание. Мы ждем друзей и знакомых, ждем поезд или автобус, ждем звонка или письма, целый год ждем Нового года, всю жизнь ждем... бессмертия. Часы ожидания длятся годами. Часы ожидания тянутся долго, но уходят незаметно, не оставляя после себя ни открыток, ни фотографий, ни сувениров. Мы легко договариваемся о встрече через неделю, потому что уверены, что за неделю ничего не изменится и не случится ни с нами, ни вокруг нас. Но что может измениться в мире людей, уверенных в том, что ничего не меняется В метро мы встречались три раза: первый раз она пришла вовремя, второй раз ; опоздала на час, третий раз я ждал ее два часа, но она не пришла. Выходит, что я видел ее под землей только дважды, но встречались мы, все равно, три раза. Просто в третий раз мы так и не встретились. Договорились о встрече, хотели встретиться, но не смогли. Я пришел, она не пришла ; значит, я смог, она не смогла. Если бы все было так просто. Как бы там ни было, я не могу не учитывать нашу последнюю встречу, хотя бы потому, что она стала для меня самой важной. Она такая трогательная, но я ее не трогаю, нет. Я держу себя в руках. Одно из двух: либо я держу в руках себя, либо ее. Мы договорились встретиться на Пушкинской, в центре зала, в три. Когда я пришел на место в условленный час, я увидел, что, кроме нас, это время и место выбрали для встречи еще человек сорок. Половина из них уже пришла и приготовилась ждать вторую половину. Были среди них и те, кто назначил встречу на два тридцать или даже на два, но до сих пор не ушел. Уйти в такой ситуации нелегко. Чем дольше ждешь, тем сложнее уйти. Слишком много людей приходит. И каждое новое лицо ; еще одна возможность встречи. Если внимательно присмотреться к ожидающим, то можно определить время ожидания с точностью до нескольких минут. Для тех, кто пришел до срока, численное выражение времени ожидания будет величиной отрицательной: минус пять минут, минус десять. Мало кто приходит на четверть часа раньше ; обычно такие люди совсем не в ладах со временем. Их можно не учитывать. Как незначительную погрешность. Работа часового механизма вычитает время из жизни человека, живущего по часам. Особенно остро потеря ощутима в том случае, если один человек бездействует по вине другого. Примером тому может служить свидание. Однако, если вы пришли на свидание раньше назначенного часа, то, скорее всего, вместо напряжения, сопровождающего потерю времени, вы почувствуете облегчение: вам покажется, что времени в вашем распоряжении стало не меньше, а больше. Распоряжаться временем ожидания вы можете совершенно одинаково и до назначенного часа и после него. Значит, дело не в этом. Дело в том, что минус на минус дает плюс. Однако только в том случае, если речь идет не о сложении, но об умножении. И если это простое арифметическое правило применимо к любой единице времени, то время жизни следует воспринимать не как сумму, а как произведение. Хотел бы я знать, что это значит. Избыток времени, в большинстве случаев, воспринимается как пауза. Люди в паузе, чаще всего, ведут себя спокойно: если есть возможность сесть, они садятся, если есть книга или журнал ; читают. Курить в метро запрещено. Некоторые женщины используют паузу для того, чтобы припудрить носик; некоторые мужчины, словно вспомнив о чем-то важном, спешат засунуть в рот жевательную резинку. Чем ближе стрелка часов к назначенному сроку, тем чаще все они смотрят на циферблат. На отметке минус пять ожидающие начинают поглядывать на лица прохожих, даже если прекрасно знают, что человек, которого они ждут, обычно опаздывает. На отметке минус два многие не выдерживают и встают ; читать они уже все равно не могут. Портрет человека активного, целеустремленного, уверенного в завтрашнем дне ; это лицо того, кто проходит нулевую отметку. Поскольку людей, абсолютно уверенных в точности своих часов, практически не бывает ; тем более, никто не может быть уверен в точности часов другого человека ; нулевая отметка имеет длительность, и длительность эта составляет в среднем от трех до пяти минут. Три или даже пять минут уверенности в день ; это совсем не много. Но мало кто имеет больше. Проходя нулевую отметку, люди подводят утешительные итоги, строят смелые планы, замечают вокруг себя красивые или, в худшем случае, интересные лица ; скорее всего, ожидание помогает нам разглядеть в незнакомых лицах знакомые черты: мы желаем разглядеть в толпе того, кого ждем, и это желание меняет нашу оптику. Тот, кого мы ждем, еще не пришел, может быть даже не придет, но он или она уже здесь ; они растворены в толпе: вот знакомый шарф, вот пальто ; его пальто, а вот и его нос; желтый цвет ; это она, желтый цвет создан для нее. Присутствие может быть невещественным ; поворот головы, жест руки, походка. Если достаточно долго ждать появления любимого человека из толпы, то можно полюбить толпу. А если ждать еще дольше ; можно и возненавидеть. Высокие чувства свойственны тем, кто проходит нулевую отметку. Чем больше незнакомых людей вы узнаете, тем сильнее вам хочется, чтобы хоть кто-нибудь из них узнал и вас. Со стороны может показаться, что человек на нулевой отметке готов в любую секунду броситься к первому встречному с распростертыми объятиями и радостными криками самоутверждения: Это же я! Неужели вы меня не знаете! Узнайте меня! Поймите меня! Полюбите меня! Спасите меня! Простите меня. Еще минута ; и все меняется: итоги начинают казаться плачевными, планы ; невыполнимыми, лица прохожих ; неприятными или, в лучшем случае, странными. Пауза закончилась. Время ожидания изменило знак. Плюс пять. Плюс семь. На отметке плюс десять пульс заметно учащается. Чем дольше мы ждем, парализованные взятыми на себя обязательствами, тем меньше времени остается в нашем распоряжении. Пятнадцать минут ожидания ; наша жизнь стала на пятнадцать минут короче. И даже те из нас, кто распоряжается своим временем из рук вон плохо, бездумно убивает часы и тратит понапрасну целые дни, -- с минутами ожидания расстаются крайне неохотно, порою просто мучительно. Почему Мы не прощаем другим того, что позволяем себе. Но главное не это. Главное то, что время, которое вы привыкли считать своим, находится не только в вашем распоряжении ; оказывается, что вашим временем легко могут распоряжаться другие, другие могут тратить ваше время и даже убивать. На отметке плюс двадцать мы говорим себе: жду полчаса и ухожу. После этого сложно оставаться на месте. Для большинства ожидающих отметка тридцать является критической. Мало кто дотягивает до тридцати пяти. Время, которое каждый из нас готов потратить на ожидание другого, может служить для определения нашего отношения к опаздывающему. Если человек опоздал на пятнадцать минут, а вы его не дождались, скорее всего, человек этот вам малоприятен ; можно сказать, вы его видеть не желаете. Двадцать минут ; отношение формальное, но уважительное. Полчаса ; человек, которого вы ждете, вам симпатичен, возможно, это ваш старый знакомый. Между получасом и часом покидают место несостоявшейся встречи несчастные влюбленные. Мужчины с букетами и женщины с прическами уходят, не глядя на часы, ; они уже давно перестали обращать внимание на время; цветы в руках у мужчин опускаются, волосы на головах у женщин встают дыбом. Они приносят с собой на свидание все самое лучшее, что у них есть, а уходят ни с чем. Хочется остановить их и познакомить друг с другом. До часа ждут только близких друзей и дальних родственников. Ожидающие не имеют ничего общего с эмоциональными влюбленными. Это верные и надежные люди. Они прекрасно понимают, что их шансы дождаться того, кто опаздывает, теперь ; после получаса томительного и безрезультатного ожидания ; практически равны нулю. Но они продолжают ждать ; не по глупости и не из упрямства, и даже не ради надежды ; они просто не могут иначе. Они редко заглядывают в лица прохожих и часто поглядывают на часы, потому что сам факт опоздания теперь интересует их больше, чем личность опоздавшего. Когда минутная стрелка возвращается к нулевой отметке, они уходят спокойно и без оглядки, уходят с чистой совестью. После них остаются считанные единицы. Внимательные глаза, напряженные руки, случайная одежда ; эти люди способны на многое, эти люди способны почти на все, потому что они любят. Не следует путать их с несчастными влюбленными. Счастье этих людей не зависит от исхода одного свидания. Их любовь сильнее, чем страсть, и больше, чем надежда; их любовь ; это вера. В тот день на Пушкинской я ждал ее два часа. Потом ушел. С тех пор я научился свободно перемещаться в пространстве, но до сих пор так и не смог хотя бы пошевелиться во времени. Я все еще жду ее и ничего не могу с этим поделать. Времени нет, есть только часы. На самом деле, часов тоже нет, но этого я пока объяснить не могу. Хотя я не знаю даже, живет ли она теперь в этом городе. Я знаю только, что она там жила. Когда-то я тоже там жил. Искать ее наверху гораздо сложнее: жители города прячутся друг от друга в машинах и зданиях. Мне кажется, что плотность населения города под землей значительно выше, чем на поверхности, особенно в час-пик. Если проводить в метро достаточно много времени, то город сам собой пройдет мимо меня. Люди, чаще всего, проходят мимо. Возможно, среди них окажется и она. Возможно, она тоже пройдет мимо. Почему любимая женщина так не похожа на всех остальных женщин Во всяком случае, до тех пор, пока она остается любимой, до тех пор, пока она остается с тобой. Потом она уходит от тебя или ты уходишь от нее, и появляется другая женщина, которая становится любимой и непохожей. Но если все любимые женщины не похожи на всех остальных женщин, значит, все любимые женщины похожи между собой. Когда я начинал писать, я думал, что буду писать про нее. Но, расставляя слова по порядку, я понимал, что сам порядок слов уводит меня в сторону. Слова отказывались указывать на нее, рассказывать о ней, упоминать ее имя. А слепую девушку я так и не нашел. Ни на Библиотеке имени Ленина, ни на Боровицкой. Два раза я уходил и возвращался, прохожие уходили и не возвращались, и только слепой музыкант все стоял на своем посту возле эскалатора и равномерно постукивал железной палочкой по каменному полу. Помню, что на станции Александровский сад пожилой человек ел суп. Не жиденький пересоленный бульон, что продается в подземном общепите и заваривается в одноразовых стаканчиках, а настоящий суп -- с капустой, картошкой и мясом. Человек ел не спеша, ел из большой, кажется, пол-литровой стеклянной банки, ел настоящей, не одноразовой ложкой. Когда я вернулся в транзитный зал в третий раз, слепого музыканта там уже не было. Когда человек уходит, не просто уходит из дома, хотя из дома тоже уходит, когда человек уходит совсем и навсегда, уходит из жизни -- говорят именно так -- "уходит из жизни" -- говорят так, чтобы не говорить иначе, чтобы не сказать "умирает", потому что, если человек уходит, то он совершает действие сам, а если умирает, то действие совершается над ним, что гораздо больнее для тех, кто его провожает. И речь не идет о самоубийстве -- вот что важно, речь идет о способности человека осознать свою смерть и тем самым присвоить себе ее действие. Рыбы, птицы, животные и растения живут и умирают, и человек тоже живет, но потом -- уходит от них, уходит из жизни. И словосочетание это заключает в себе важный вопрос: из чьей жизни он уходит из своей или из жизни вообще -- из жизни как из одного общего дома, где до поры до времени обитают все живые или, прежде всего, из жизни знавших его людей, из личного, очень личного дома людей, любивших его, возможно, больше своей собственной жизни Когда человек уходит, повсюду остаются дыры: его место за обеденным столом, его сторона постели, пустота в платяном шкафу (даже если его вещи все еще на месте, в этом месте все равно -- дыра); эти дыры везде, где он был и бывал, где его привыкли видеть, где его узнавали, где с ним здоровались, особенно там, где его ждали. Дыры эти, как сквозные ранения, -- он уже ушел, но те, кто остался после него, продолжают истекать кровью. Фотографии, его фотографии, накладываются на раны повязками, письма, его письма, ложатся бинтами -- ненадолго приостанавливают кровотечение, но быстро пропитываются кровью. И время не лечит, просто со временем кровь сворачивается, раны затягиваются, и остаются только шрамы -- шрамы за обеденным столом, в постели и платяном шкафу. Внутри у людей кровь не сворачивается. Не должна сворачиваться, пока они живы. Человек ушел, но в записных книжках друзей и знакомых остались номера его телефонов -- и рука не поднимется удалить или вычеркнуть эти цифры, в которых он оцифрован точно так же, как в датах своего рождения и смерти. Человек ушел, но среди его друзей и знакомых остались те, кому не смогли сообщить сразу, а потом забыли, а значит, для них (или даже с ними) он живет несмотря ни на что, по крайней мере, до тех пор, пока случайный звонок и неожиданное известие не оборвет его жизнь и на другом конце провода тоже. Такие друзья звонят редко, звонят издалека и потому здороваются радостно и громко и просят позвать к телефону как ни в чем не бывало (и обязательно промелькнет в голове -- а может и правда, ничего этого не было, может, стоит позвать и придет), а прошел уже год или даже два, и кажется, что звонят они с другого света, не с того, но с другого -- оказывается, что был такой свет, где он (человек, который ушел) еще был жив, прожил еще год или два и только что у вас на руках опять скоропостижно скончался, и если бы не этот звонок, если бы только не этот звонок. Обряд поминовения -- собрание за одним столом всех тех, кто знал покойного, всех тех, кто пришел в его дом не с пустыми руками, тех, кто принес в ладонях свое знание об ушедшем, то есть часть его жизни. Обряд поминовения -- попытка человеческими усилиями заново собрать в единое целое то, что разбито вдребезги волей нечеловеческой, желание собрать единое целое из множества осколков, чтобы унести единое целое, размноженное в отражениях живых людей для надежности хранения. Обряд поминовения -- разоблачение чудесного воскрешения посредством превращения однажды явленного чуда в ежедневный труд человеческой памяти. Иногда, чтобы не думать о боли, я начинаю считать. Считаю я плохо, но мне кажется, что точные вычисления, как правило, значат меньше, чем приблизительные. К примеру, чтобы узнать, на какой глубине расположена станция, я должен провести целый ряд точных измерений и вычислений: зная скорость движения ленты эскалатора (0,8 м/с) и угол ее наклона относительно горизонтали (30 градусов -- именно при таком наклоне подвижной лестницы достигается оптимальная размерность ее ступеней), я могу измерить время, необходимое для перемещения между уровнем станции и уровнем города, и вычислить длину эскалатора, чтобы затем, пользуясь основами тригонометрии, получить искомую величину (тридцатиградусный угол облегчает вычисления, поскольку противолежащий катет в таком случае равен половине гипотенузы, то есть глубина заложения станции в два раза меньше длины эскалатора). Но, даже если величина эта будет вычислена с точностью до сантиметра, она все равно ничего для меня не изменит. Практически все, что можно измерить и вычислить с точностью до сантиметра, секунды или грамма, -- неважно. Самое важное можно знать только очень приблизительно. Вчера я сосчитал количество пассажиров, лица которых я успел разглядеть в течение дня. Сосчитал очень приблизительно. И разглядел, надо сказать, тоже ; очень приблизительно. Затем я умножил полученный результат на триста шестьдесят пять. Число получилось пятизначное. Я был разочарован. Я ожидал большего. Гораздо большего. Тогда я умножил полученный результат на число прожитых мною лет. Это было непросто для человека, который плохо считает. Я пересчитывал несколько раз. Меня охватила паника. Число виденных мною человеческих лиц выходило семизначным. Всего лишь семизначным. Я удвоил число лет, потом утроил, хотя прекрасно понимал, что так долго я все равно не протяну. Мне было мало ; мало не лет, но лиц. Число живых уже давно является десятизначным. Очень скоро к нему прибавится еще один знак. Это значит, что на каждое замеченное в толпе лицо приходится больше тысячи лиц, увидеть которые я не смогу никогда. Даже мельком. Находясь в метро, я вижу людей ежесекундно и каждую секунду безвозвратно теряю тысячу человек. Когда я понял это, я закрыл глаза. Мне стало страшно. Чтобы взять себя в руки, мне потребовалось около тридцати секунд. Потом я снова открыл глаза: за это время я безвозвратно утратил сон и тридцать тысяч человек. Приблизительно. Будьте осторожны с круглыми числами. Приблизительные вычисления могут навсегда перевернуть вашу жизнь. Чтобы перейти с Чистых прудов на Тургеневскую, можно воспользоваться подземным переходом, а можно встать на эскалатор и подняться наверх -- почти на самый верх -- туда, где есть двери и выход в город. Перед теми, кто, сойдя с эскалатора, повернул направо, открывается довольно просторный зал -- там продают цветы и авиабилеты -- хочется купить букет и улететь. В центре зала -- эскалаторный тоннель с тремя лентами, одна из которых, как обычно, -- для спуска, другая -- для подъема, третья -- на всякий случай; на другом конце длинного тоннеля -- станция Тургеневская. Слева от тоннеля -- турникеты, за ними три коротких эскалатора -- всего несколько метров (таких коротких эскалаторов в московском метро очень мало), а дальше -- дальше только тяжелые стеклянные двери, за которыми тянется коридор подземного перехода, и в переходе том -- пять или шесть каменных лестниц, и каждая лестница ведет прямо в небо. Так близко к выходу мне удалось подойти лишь однажды. На Чистых прудах я вышел из поезда только потому, что заметил на станции собаку. Она лежала на каменном полу в самом начале платформы, под зеркалом, перед которым машинист останавливает головной вагон. Когда автоматические двери открылись, собака приподняла голову и проводила внимательным взглядом тех немногих пассажиров, что вышли из первого вагона, потом рассеяно заглянула в кабину машиниста, широко зевнула и положила одну переднюю лапу на другую, а морду -- обратно на грязный пол. Двери ударились друг о друга у меня за спиной, состав тронулся, набирая ход, и, когда в тоннеле с грохотом и воем скрылся последний вагон, в наступившей тишине мне показалось, что мы с собакой остались на платформе одни. Я оглянулся -- люди есть -- все в порядке, все на месте. Каждый на своем месте. Зимой бездомные собаки часто спускаются в подземные переходы в поисках тепла. Немногим избранным позволено заходить даже в вестибюли метро, но чтобы опуститься на уровень ниже, то есть попасть на платформу, собака должна воспользоваться эскалатором -- такое случается крайне редко, способны на это считанные единицы. Передо мной была одна из них -- лучшая среди избранных. Казалось, собака знала об этом и всем своим видом пыталась соответствовать надписи на табличке -- табличка висела возле двери, дверь вела в кабину, кабина начиналась сразу за зеркалом и занимала собой весь остаток платформы до самого въезда в тоннель -- белым по черному на табличке было написано "дежурный по станции". Есть люди, которые любят собак только за то, что они собаки, -- я не из их числа. Но в метро, где людей так много, а собак так мало, любая городская дворняга, которая спустилась ко мне под землю -- хотя и не ко мне, но все равно снизошла -- самая жалкая паршивая псина для меня, что ангел, посланник неба -- быть может, час или два тому назад в глазах собачьих отражалось солнце. Крыльев у этой собаки не было, но вид она имела аскетический, а выражение на морде -- созерцательное. Если и была среди присутствующих на платформе хоть одна безмятежная душа, то, скорее всего, помещалась она внутри этого голодного лохматого тела, распластанного на грязном и холодном полу. На станцию я приехал в первом вагоне и вышел на платформу, кажется, из второй двери, поэтому теперь между мной и собакой было всего несколько метров. Недолго думая, я сократил это расстояние наполовину, но пес (а это был кобель, и он этого не скрывал), к моему удивлению, и ухом не повел. С тех пор, как поезд ушел, дежурный по станции утратил бдительность и лежал с закрытыми глазами совершенно неподвижно. Однако собака не могла не услышать чужих шагов, не почувствовать постороннего запаха. Про себя я решил, что она притворяется, быть может, хочет подпустить меня поближе. И я не стал ее разочаровывать, я подошел еще ближе. Ближе к собаке, а значит и ближе к зеркалу. Все то время, пока я смотрел на собаку, краем глаза я видел и зеркало -- в нем отражалась лишь серая гранитная стена. (Зеркало установлено таким образом, чтобы машинист из своей кабины мог следить за посадкой. Стоя на платформе, я мог бы увидеть машиниста, но поскольку поезд ушел, я видел только отражение стены по другую сторону рельсового пути.) Когда от меня до собаки оставалось не больше двух метров, из-за нижнего края зеркала показалась большая голова -- от неожиданности я вздрогнул и замер -- она смотрела на меня в упор. Это была моя голова, мое отражение. Чтобы узнать в отражении самого себя, мне потребовалась, как минимум, секунда. Может быть, даже две. В любом случае, больше, чем обычно -- в обычном зеркале обычный человек обычно узнает себя мгновенно -- узнает самого себя прежде, чем успевает разглядеть. Мне же пришлось сначала разглядеть отражение, чтобы только потом узнать в нем себя. Благодаря этой отсрочке, я смог не просто узнать себя -- я смог узнать о себе много нового. Узнавание имело длительность, то есть не было мгновенным, отчасти потому что зеркало оказалось кривым. Большое прямоугольное зеркало, отработавшее в метро не один десяток лет, могло бы устроиться после списания в комнату смеха. Отражающая поверхность искривляла прямые линии, искажала фигуры людей; мое лицо зеркало увеличило раза в два. Именно неестественный размер головы, должно быть, напугал и смутил меня сильнее всего. Кроме того, я уже очень давно не заглядывал в зеркала. В метро не предусмотрены зеркала для пассажиров -- только для машинистов, и даже таких зеркал, служебных, становится все меньше и меньше -- их заменяют видеомониторы. Время от времени я видел свое полупрозрачное отражение в стеклах вагонов, но, как правило, издалека -- я всегда мог узнать свое отражение даже на значительном расстоянии, даже в толпе, но я давно не оставался с ним один на один, у меня давно не было возможности разглядеть его вблизи. Зато теперь мы стояли лицом к лицу. И я испугался. Страх превращает человека в животное. Все трусы, в этом смысле, оборотни. Ни образование, ни костюм, ни даже принципы не помогут трусу сохранить человеческий облик в момент опасности. Все, что написано о человеке на его визитной карточке, имеет смысл только до тех пор, пока он ничего не боится, или до тех пор, пока ему нечего боятся. Я так давно ничего не боялся, что возомнил себя человеком. Человеком. Но тело вздрогнуло от испуга, и человек сразу замер, обмер, все равно, что умер -- по ту сторону зеркала стояло животное. Оно было в два раза больше меня, а значит и в два раза сильнее, но оно тоже боялось, потому что зеркало отражало мой собственный страх. И как только я понял, что животное напугано, я почувствовал силу. И сила эта помогла мне преодолеть страх. Зеркало мгновенно отразило мою победу -- оборотень стал снова похож на человека. И только тогда я узнал в отражении себя. В ту же секунду я отчетливо услышал звериное рычание. Рычала собака. Рычала тихо. Рычала зло. Рычала, потому что почувствовала рядом с собой другого зверя. До тех пор, пока я приближался к ней как человек, она меня игнорировала -- людей в метро слишком много, чтобы обращать внимание на каждого, -- но когда испуг обнаружил во мне животное, она заговорила со мной на зверином языке: рычание было предупреждением. Собака не изменила позу, только едва заметно приподняла голову. Глаза ее теперь были открыты, клыки -- обнажены. Ее неподвижное напряжение не оставляло сомнения в том, что она гораздо быстрее меня. Как животное животному, я ей уступал -- мне оставалось только одно: вести себя по-человечески. И бегство, и нападение -- поступок зверя. Любое движение моего тела было бы неверным движением, звериным движением. И я сделал то на, что не способно ни одно животное -- я улыбнулся. Наверное, я улыбнулся, как дурак, улыбнулся криво и глупо, но даже такое беспомощное действие -- человеческое действие -- помогло мне одержать победу над зверем. Я улыбнулся не для того, чтобы продемонстрировать собаке свое превосходство, я просто хотел извиниться -- извиниться за вторжение на ее территорию. Улыбнулся не потому, что мне было хорошо -- мне было плохо, мне было страшно, -- но когда я смог выдавить из себя улыбку, хотя бы подобие улыбки, мне стало легче. И я перестал бояться. Дежурный по станции принял мои извинения, сменил гнев на милость, и улыбнулся в ответ, улыбнулся, как мог, улыбнулся, чем мог -- вильнул пару раз хвостом. Я сделал короткий шаг, опустился на одно колено и не спеша, но уверенно вытянул руку вперед. Пес положил морду обратно на пол, посмотрел снизу-вверх на открытую ладонь и снова прикрыл глаза -- не из покорности, но в знак доверия. Моя рука опустилась на его лохматую голову -- опустилась сама собой, как будто по велению собачьих век. И я как будто вернулся, как будто домой. Шерсть на загривке густая и -- жесткая или мягкая, не знаю, наверное, и жесткая, и мягкая одновременно -- очень приятная на ощупь. Мои пальцы напрягаются от наслаждения, ладонь ощущает тепло живого тела, я делаю долгий вдох и перестаю дышать -- забываю о том, что надо дышать. И становится тихо, совсем тихо -- так тихо бывает, когда дом спит, улица молчит, но, вздрогнув, замолкает на кухне старый холодильник, жужжание которого никто не замечал, и наступает тишина особенная -- тишина после тишины -- тишина второго порядка. Другого порядка. Другая тишина. (Тихо стало не вокруг, а внутри у меня. И что это за холодильник такой Где он стоит Что в нем лежит Как же давно я его не размораживал...) Пес потягивается, выгнув спину, встает, осматривает платформу, оглядывается на электронные часы и неторопливо плетется в сторону ближайшей арки, слегка припадая на правую переднюю лапу. Я с трудом поднимаюсь с колена -- нога затекла. Нога затекла -- значит, прошло много времени и немало поездов. Но все они прошли мимо. Прихрамывая, я шагаю следом за хромым псом. Мы стали похожи, очень похожи -- только он хромает на переднюю лапу, а я -- на заднюю. Миновав арку, пес на секунду останавливается, оглядывается, как будто хочет убедиться, что я не отстал, и только потом направляется к эскалатору. На подвижную лестницу он вскакивает изящно, без лишних усилий и прежде, чем ступени полностью раздвигаются, ложится на одну из них, свернувшись калачиком. Кажется, он дает мне понять, что пользоваться эскалатором легко, что даже мне это под силу, что лестница сама доставит меня наверх -- на самый верх, туда, где выход, -- надо только доверить свою жизнь надежному механизму и поверить блондинке в служебной униформе, которая указывает с рекламного щита на ленту уходящего вверх эскалатора и сообщает с улыбкой благую весть: ВЫХОД ЕСТЬ. Выход был. Я помню, что выход был. Я верю, что выход есть. Но я остановился на самом краю и не могу заставить себя сделать шаг, а расстояние между нами с каждой секундой увеличивается на две ступени. На помощь мне приходят люди, люди всегда приходят на помощь, почти всегда. Пассажиры в большинстве своем люди терпеливые. Но среди терпеливых случаются беспокойные. Меня толкают в спину, меня выталкивают на лестницу. Нетерпеливые пассажиры, уверенные в себе пассажиры -- пассажиры, которые не сомневаются в том, что выход есть. Они не понимают, зачем нужна блондинка в униформе (была бы она без униформы -- другое дело) и что означают слова ВЫХОД ЕСТЬ, кроме того, что пропадает рекламное место -- место, на котором может быть размещена ваша реклама, то есть наша реклама, то есть и их реклама тоже. Они толкают меня в спину, они выталкивают меня на лестницу, они меня спасают, и я благодарен им за это. Самые нетерпеливые спешат вверх по эскалатору -- проходят согласно инструкции, по левой стороне, но остальные встают у меня за спиной -- они не дадут мне повернуть назад, они проследят за тем, чтобы я вовремя сделал шаг; а если я струшу, если замешкаюсь, они подхватят и вынесут меня с эскалатора на руках. Теперь я спокоен. Между мной и собакой никого нет, нет ничего -- только расстояние, которое измеряется одинаковыми ступенями, и каждая пятая ступень для удобства пронумерована. На подвижной лестнице собака лежит неподвижно. Лежит далеко от меня, лежит высоко. Если я вытяну руку, я ее не достану. Зато глаза собаки теперь находятся на уровне моих глаз, и это непонятным образом нас сближает. Если угол наклона эскалатора, действительно, равен 30 градусам, то между нами -- почти два моих роста -- больше трех метров, но собака смотрит мне прямо в глаза, и мне кажется, что ладонь моя до сих пор чувствует тепло ее тела. И еще мне кажется, что все это уже было. Пока она смотрит на меня, пока она позволяет мне отражаться в своих глазах, уверенность в том, что выход есть, не покидает меня. Но почему мне так страшно Быть может, я не готов Я начинаю беспокойно копаться в памяти, как в чемодане, наспех собранном перед выходом в город; я лихорадочно перебираю события недавнего прошлого и в ужасе понимаю, что чемодан мой наполнен вещами некрасивыми и совершенно бесполезными. Я не готов. Я не заслужил такой чести. Неужели уже сегодня я буду ходить по городу, смотреть на небо, смотреть на солнце Разве можно смотреть на солнце Увидеть солнце и не ослепнуть Мне нечего предъявить на выходе. Я знаю, что пассажиры знают, что предъявлять билет надо только при входе, -- на выходе никто ничего не предъявляет. Но я же не пассажир. Я разучился быть пассажиром. Уверенность и вера -- не одно и то же. Указатели, на которых черным по белому написано ВЫХОД В ГОРОД, висят высоко, висят на каждой станции, висят и светятся изнутри белым светом. Они для меня, что иконы. Чем дольше я брожу по подземному лабиринту, тем крепче моя вера. Вера в то, что ВЫХОД есть. Вера эта мне необходима -- необходима, прежде всего, потому, что без этой веры мне остается только одно: искать другой выход под колесами поезда. Но это не выход -- это черный ход. Уверенность дарит мне надежду. Надежда лишает меня покоя. Обретая уверенность, я боюсь потерять веру. Собака поднимается -- собака готовится покинуть эскалатор. Она поворачивается в сторону выхода -- она отворачивается от меня. И она тоже. С эскалатора я схожу совершенно самостоятельно, без посторонней помощи, схожу один. Опять один. Я еще вижу собаку, но она уже не видит меня, не смотрит в мою сторону, не оглядывается. Следом за ней я иду направо и вхожу в просторный зал, где продаются цветы и авиабилеты -- хочется купить букет и улететь, но мне некуда лететь и некому дарить цветы, а выход так близко, совсем рядом. Я вижу стеклянные двери, и мне кажется даже, что по ту сторону стекла я могу различить дневной свет. Или это свет электрический -- Молодой человек, -- меня снова называют молодым человеком. Неужели я до сих пор похож на молодого человека на человека Справа от меня стоит женщина. Чтобы заглянуть в ее глаза, я отворачиваюсь от выхода, отворачиваюсь от собаки -- собака первой отвернулась от меня. Глаза женщины застеклены. Старомодная оправа, толстые линзы. В очках отражается электрический свет. -- Извините, пожалуйста, молодой человек. Могу я попросить вас... Будьте так добры... -- но разве так теперь разговаривают Женщина ниже меня, слабее меня, старше меня. Волосы ее коротко стрижены. На маленькой голове много места занимают большие уши. И огромные очки, за которыми мне никак не удается разглядеть глаза. -- Помогите, пожалуйста, -- она обращается ко мне за помощью, а я думаю, что больше -- уши или очки, очки или уши -- Мой сын... -- женщины никогда не просят для себя, у них всегда есть дети, больные дети, голодные дети, но у меня нет денег, уже давно нет денег и, значит, я ничем не могу помочь этой женщине, не могу помочь ее сыну... Она протягивает руку, левую руку, но протягивает не ко мне, а в сторону, она ищет что-то или кого-то, ищет позади себя, слева, рука ее проваливается в пустоту и вытаскивает оттуда мальчика. Должно быть, он стоял у женщины за спиной, а теперь просто сделал шаг навстречу потерявшей его руке, но для меня его появление так же неожиданно, как встреча с собственным отражением две минуты тому назад. Или десять минут Или двадцать Я опять вздрагиваю. Надо взять себя в руки, успокоиться и сосредоточиться, иначе я скоро стану пугаться собственной тени. Но в метро у меня нет тени. Потому что в метро у меня нет солнца. Не оборачиваясь к сыну, женщина хватает мальчика за плечо и подталкивает его ко мне. -- Мой сын боится высоты. Вы не могли бы спуститься вместе с ним на эскалаторе Прежде чем я успел ответить, мальчик, буквально, повис у меня на руке. Ему было лет двенадцать, он был ниже меня на голову, но пальцы его сжали мое предплечье так сильно, что я даже не стал пытаться высвободить руку. Женщина сняла очки, и я, наконец, увидел ее близорукие маленькие глазки -- особенно маленькие по сравнению с огромными очками и большими ушами. В этом жесте было так много усталости, как будто вместе с очками она сняла с себя тяжелую ношу. Не помню, я вел мальчика к лестнице, или он тащил меня за собой, так или иначе, мы вместе приближались к верхнему краю эскалаторного тоннеля, на другом конце которого, далеко внизу, была станция -- еще одна. Тургеневская. Чем ближе мы подходили к эскалатору, тем дальше он уводил меня от выхода. Но я не сопротивлялся. Я шел к спуску добровольно. Мне показалось даже, что я улыбаюсь. Уверенность в том, что я смогу выйти в город уже сегодня, покинула меня вместе с бродячей собакой. Меня должно было охватить отчаяние, но я испытал лишь облегчение -- легкомысленное облегчение, бессмысленное облегчение, почти радость. Я живо представил себе, как мальчик нечаянно выпускает меня из рук и я взмываю к потолку, словно наполненный гелем воздушный шар. Ребенок рыдает, его мать кричит, а смотрю на них сверху вниз и хохочу. -- Держите меня крепче, -- говорит мальчик и сжимает мою руку еще сильнее. Но откуда у маленького мальчика такая сила Кто так сжимает мою руку -- Тебе страшно -- спрашиваю я. -- Чего ты боишься -- Я ничего не боюсь, -- отвечает он. -- Ничего, кроме высоты. И мы начинаем спускаться под землю. Мальчик стоит прямо, лицом по ходу движения, как и положено, с правой стороны; я стою рядом с ним, на одну ступень ниже него, лицом к нему. Эскалатор работает, горит электрический свет, пассажиры ведут себя спокойно, и даже мальчик держит себя в руках -- держит в руках и себя, и меня. Но что-то не так. Я только что пропустил нечто важное -- подумал, но не додумал и забыл; услышал, но не разобрал и забыл; увидел, но не разглядел и забыл. Что это было О чем я забыл ВЫСОТА -- слово из шести букв -- я вижу каждую букву, но не могу прочитать слово. Что значит ВЫСОТА Куда он так смотрит Куда он так смотрит -- Не смотри вниз, -- говорю я ему и оборачиваюсь назад, то есть вперед по ходу движения, и вижу то, что уже видел, но не разглядел и забыл. Я вижу глубокую шахту глазами ребенка, который боится высоты, и там, где мои глаза привыкли видеть лишь глубину, я первый раз в жизни вижу то, чего он боится, -- вижу высоту. Весь дом переворачивается вверх дном, или я сам переворачиваюсь вверх ногами. -- Не смотри вниз, -- повторяю я. -- Голова закружится. И голова моя кружится-кружится-кружится. Какая разница, думаю я, глубина или высота, высота или глубина Какая разница Думаю так, словно разницы нет. Но разница есть. Разница головокружительная. Когда мы сходим с подвижной лестницы на неподвижный каменный пол, мальчик сам отпускает мою руку -- его руку тут же подхватывает рука матери. Женщина благодарит меня на ходу, и тащит мальчика за собой в сторону поезда, двери которого уже открыты. Она спешит, она торопится -- бежит так, будто следующий поезд придет только завтра. Должно быть, впереди у нее важные дела, неотложные дела, срочные дела, а мальчик улыбается, он спокоен, он никуда не торопится, ему все равно, успеют они на поезд или нет, и даже если следующий поезд придет только завтра, ему все равно, он позволяет делать с собой все, что угодно, ему все равно, потому что самое важное сегодня он уже совершил. Я провожаю его взглядом, я ему завидую. Жила рядом со мной собака -- в одном городе, в одном доме, в одной квартире, в одно и то же время со мной жила собака. Кормил я ее, гулял с ней, гладил иногда. Я думал, мы вместе живем или хотя бы рядом, я думал так до тех пор, пока она не посмотрела на меня внимательно, как будто через телескоп или через микроскоп -- она на меня посмотрела, а я на нее. Мы жили в одной квартире, но на разных планетах. Попрошайки в метро нужны для того, чтобы людям хоть кто-нибудь напоминал, что они добрые. -- Люди добрыи, памагити... -- ... -- ... Я спускался на эскалаторе. Я был не один. Нас было много, поэтому никто не был один. Только женщина в будке была одна. Женщина была при исполнении. Она одна следила за тем, чтобы мы все благополучно доехали. Сначала я смотрел на тех, кто ехал мне навстречу. Потом оглянулся, чтобы увидеть тех, кто двигался за мной. Когда смотреть уже было некуда, посмотрел себе под ноги. Мы все еще ехали, и я решил начать все сначала. Но, сам не знаю зачем, посмотрел на женщину в будке. Она зевнула. Зевнула широко и некрасиво. Она была уверена, что никто на нее не смотрит. Она была в этом так уверена, что я и сам начал сомневаться. Кто я или никто Бывает так: оглядываешься ; вокруг друзья, все хорошо, все, как всегда, все на своих местах, они всегда готовы, их нельзя застать врасплох. Но самое главное ; рядом, нужно только притвориться безразличным и позволить взгляду бесцельно блуждать между чужими взглядами и чужими предметами, чтобы вдруг, неожиданно для себя самого ; если такое вообще возможно, а это должно быть возможно ; поскользнуться, оступиться, покачнуться в легком обмороке, обернуться от испуга ; вывалиться из себя самого и всего того, что тебя окружает, оказаться не там, где ты должен был находиться, посмотреть туда, куда ты не должен был смотреть, и тогда, может быть, увидеть то, чего ты никак не мог увидеть ; оно должно быть похоже на. Или на женщину с разинутым ртом в полупрозрачной стеклянной будке. Желание быть красивой останавливает женщину перед зеркалом. Женщина обманывает зеркало или зеркало ; женщину Относительно зеркала люди делятся на тех, кто, разглядывая свое отражение, хочет убедиться в том, что все, как всегда, и тех, кто ищет признаки изменения. Снова и снова я пользуюсь зеркалом. Образом зеркала пользуюсь почти так же часто, как образом в зеркале. Многие, например, почти все женщины, пользуются зеркалом, то есть образом в зеркале, значительно чаще. Как часто обычный человек (не придающий необычного значения своей внешности) пользуется обычным зеркалом Как часто он смотрит в зеркало, не потому что использует его, а просто потому что не может пройти мимо, не заглянув в него хотя бы мельком Какая сила притягивает взгляд человека к зеркалу Совершенствование методов и средств реанимации с каждым годом увеличивает число пациентов, вернувшихся (или все-таки возвращенных) к жизни после клинической смерти. Не вникая в детали, можно с уверенностью утверждать, что в подавляющем большинстве случаев, переживая состояние клинической смерти, человек в определенный момент видит самого себя со стороны. Именно такую точку зрения предлагает живому человеку обычное зеркало (если зеркала, вообще, бывают обычными). У меня на глазах машина сбила девушку, почти девочку -- подростка лет двенадцати-тринадцати. Хотел сказать однажды у меня на глазах, но разве можно увидеть такое дважды или трижды Я не просто был рядом, что-то услышал, обернулся, а там. Я видел все, что называется, от начала и до конца. Но это только так называется. На самом деле, не было у всего этого никакого начала, не было и конца -- ни для меня, ни для водителя, ни тем более для девочки. Конца не было, потому что девочка осталась жива, хотя, наверное, и в противном случае (противно даже об этом подумать), все равно бы это разом не кончилось. С началом все гораздо сложнее. О каком начале в данном случае можно говорить Когда это началось Когда началось движение девочки и водителя машины навстречу друг другу В тот момент, когда девочка ступила на проезжую часть или когда водитель на перекрестке свернул направо Может быть, за полчаса до этого, когда девочка поругалась с отцом и, хлопнув дверью, ушла из дома, а водитель, чтобы заработать немного денег, решил подвезти двух не очень трезвых (несмотря на столь ранний час) мужиков, которые жили в конце той самой улицы, которую рассеяно переходила та самая девочка, которую я увидел за несколько шагов до того самого момента, когда она вышла на проезжую часть Я не знаю ничего ни о девочке, ни о водителе, ни о тех, людях, что сидели на заднем сидении его машины, я знаю только, что не могло быть у этого события никакого начала, просто потому что не было в этом событии никакого смысла. В спальном районе на окраине города было лето и утро, когда людей на улице очень мало, а машин -- еще меньше. Я шел по улице, девочка переходила улицу, по улице ехала легковая машина, и между нами не было ничего общего -- ничего, кроме улицы, но при чем тут улица Я видел, как девочка ступила на проезжую часть, прошла мимо припаркованного у обочины грузовика и вышла на середину правой полосы. Я видел, как из-за грузовика выскочила машина -- одинаково неожиданно и для меня, и для девочки. Так же неожиданно для водителя машины из-за неподвижного грузовика на дорогу вышла девочка. Одинаково неожиданно для всех, но с совершенно разными последствиями для каждого. Девочка шла быстро, машина ехала медленно, и все равно машина двигалась раз в десять быстрее, чем девочка. Тем не менее, водитель среагировал почти мгновенно -- казалось, машина остановилась как вкопанная. Девочка легко оторвалась от земли и также легко опустилась на асфальт прямо перед капотом уже неподвижной машины. Выглядело это нелепо, почти смешно. Она должна была вскочить на ноги, рассмеяться и побежать дальше. Так бы оно, наверное, и было, если бы не звук -- совершенно особенный, ни на что не похожий. Сначала, конечно, завизжали покрышки -- звук вполне обычный для большого города; я слышал этот визг десятки раз, и ничего, кроме матерной брани водителя, за этим звуком, как правило, не следовало; хотя раза два или три визг тормозов сопровождался глухим ударом аварии, похожим на столкновение двух вареных яиц по тысяче килограмм каждое -- кто кого; железная скорлупа не выдерживала, и вареные водители долго выясняли размер материального ущерба. Ущерб -- слово опасное, такими словами нужно пользоваться особенно осторожно. Материальный ущерб описывает звук удара, который без всякой алхимии превращает даже ржавое железо в золото. С железом все понятно. Но этим же словом можно описать и другой звук -- удивительный звук, который извлекает это самое железо из тела живого человека. Во что превращается в этом случае человек Исход такого столкновения может быть разным, но ущерб, в любом случае, будет совсем другим -- непоправимым. Кроме ущерба, в этом звуке можно услышать удивление и хрупкость, бессилие и беспощадность, а главное -- необратимость; и все-таки в этом звуке нет ничего человеческого, человек сам по себе на такой звук не способен -- человек издает этот звук только при столкновении с нечеловеческим. То, что случилось, не было нужно никому -- ни мне, ни водителю, ни девочке, ни родителям девочки, ни пассажирам на заднем сидении машины. Никто не хотел этого. Ни один человек не мог этого хотеть. Все, о чем я думал, чего желал, во что верил, разом утратило всякий смысл. Ни одна из прочитанных мною книг не имела к этому происшествию никакого отношения. Ни фатализм, ни закон кармы, ни причинно-следственные отношения не объясняли и даже не описывали того, что случилось. Описать это можно было только в форме статистики, а объяснить -- только с помощью правил дорожного движения. Но разве можно верить в правила дорожного движения Я остался ни с чем. В голову приходило только простое сочетание простых слов -- несчастный случай. Не так важно, Бог создал человека, или человек ; Бога. Важно, что и в том и в другом случае и Бог, и человек существуют. Она похожа на утро, когда просыпаешься от солнца, которое забирается в постель и спать не дает. Сил нет терпеть, невозможно терпеть, когда щекотно, особенно, если в детстве. Она похожа на солнечное утро детства, когда спать невозможно от света и радости, как от щекотки. Она мое море, не мое, но море, море теплое и глубокое. Такое теплое и чистое море, что хочется утонуть. Сначала плыть, пока есть силы, чтобы заплыть далеко, а потом отпустить себя и утонуть глубоко, остаться с ней, вдохнуть ее соленую воду как воздух и не выдыхать до тех пор, пока не остановится сердце. Она рядом, может быть, совсем близко. Иначе, почему и зачем так Я устал вглядываться в чужие лица, пытаясь разглядеть знакомые черты. Но, может быть, мы все-таки проведём одну ночь вместе -- одну из тысячи ночей, проведённых в другом месте и вместе с другими. В 1890 году Е. С. Федоров завершил теорию кристаллографии. Русский ученый сделал важное открытие: с помощью математических расчетов он установил, что существует 230 и только 230 способов идеального заполнения пространства. Они появились тогда, когда неподвижное пришло в движение. Они и есть движение. Они были здесь всегда. Между небом и землей им нет равных, но они не принадлежат ни земле, ни небу. Они не принадлежат никому и ничего для себя не желают. С одинаковым усердием или равнодушием они переносят с места на место чистый воздух и смертельный яд, головокружительные ароматы и тошнотворные запахи, тепло и заразу. Люди называют их ветрами. Ветры не живут в неволе. Ветер не может существовать в замкнутом пространстве. Но в подземном городе дуют ветры. Глубокие, как вдох, теплые, как выдох. Временами -- порывистые, местами -- слабые, как правило -- сухие, всегда -- переменчивые. Когда на улицах плавится асфальт, подземные ветры приносят в метро прохладу и облегчение; когда в городе зима, они согревают холодные руки пассажиров своим теплым дыханием. Они же выветривают заспанные бомжами углы и распространяют повсюду запах работающих машин, потому что предпочитают человеческому духу стерильный запах железных механизмов. Как сумасшедшие работники метро, они врываются на станцию впереди локомотива, чтобы предупредить о прибытии поезда и отогнать неосторожных пассажиров от края платформы, после чего устремляются вслед за составом в тоннель, ухватившись за поручни последнего вагона. Как жестокие хулиганы -- замахиваются тяжелой дверью, чтобы разбить голову каждому, кто входит и выходит из метро, и бьют наотмашь, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Они не похожи на людей, они не думают о людях. Ветры не живут в неволе. Они не могут существовать в замкнутом пространстве. Но в метро ветры живут и размножаются, а значит, пространство метро не является замкнутым. Когда мне хотелось уединиться, я часто отправлялся на Кропоткинскую ; внутри Кольца это одна из самых спокойных станций. Здесь никогда не бывает шумно и людно. Час-пик обходит эту станцию стороной. Однако даже в самое позднее или самое раннее время, здесь обязательно есть хоть кто-нибудь. Даже если нет ни пассажиров, ни работников метро, всегда есть человек в форме ; чем ближе к центру, тем больше людей в форме. Меня это устраивает. Я чувствую себя спокойнее, когда знаю, что люди есть. Не обязательно рядом со мной, но где-то на расстоянии взгляда или хотя бы голоса. Уединение имеет мало общего с одиночеством. Я уже давно один, все время один. Даже в час-пик, в битком набитом вагоне. Но, несмотря на избыток одиночества, мне все равно необходимо уединение. Кропоткинская ; станция мелкого заложения. Здесь нет ни одного эскалатора. Пока я здесь, меня отделяет от поверхности лишь несколько метров. На перроне Кропоткинской пять скамей ; только пять, но на любой из них всегда найдется свободное место. Приятно думать, что это место оставлено специально для меня. Когда я нахожусь далеко от центра, когда долго кружусь по переходам и болтаюсь в переполненных поездах, то начинаю думать о жесткой скамье как о доме. Ведь дом ; это то самое место, куда нам хочется вернуться; дом там, где нас ждут. Мне оставили свободное место, значит, меня ждут ; если не люди, то хотя бы скамья. Пассажиры приезжают и уезжают, скамья остается. Она ждет меня. Чем меньше общаешься с людьми, тем более одушевленными кажутся предметы. Ближе к ночи интервалы между поездами увеличиваются ; пульс метро становится реже, подземный город засыпает. В тот раз мне пришлось ждать поезда девять с половиной минут. Я начал движение в сторону центра от станции Фрунзенская в 0:56. Ровно в час ночи я вышел на Кропоткинской. Тому, кто редко пользуется подземным транспортом в ночные часы, может показаться, что метро в это время совершенно безлюдно. Чтобы убедиться в обратном, достаточно оглянуться по сторонам или просто прислушаться. Вместе со мной из поезда вышли трое. Хрупкая девушка в огромных наушниках и солидный мужчина с двухколесным чемоданчиком сразу направились к выходу на Гоголевский бульвар. На станции остался уже пьяный, но еще молодой человек, который принялся слоняться по залу, подолгу раскачиваясь под каждым указателем и сплевывая на поворотах, видимо, никак не в силах решить, каким из двух выходов ему воспользоваться. В конце концов, он уселся на скамью и отключился до первого поезда или милиционера. Его уже приметила невысокая женщина в серой форме. Но пока она предпочитала держаться ближе ко мне, видимо, думала, что со мной будет справиться легче, чем с пьяным. Судя по тому, как аккуратно были уложены под пилотку ее длинные волосы, форму свою она носила с удовольствием. Казенная одежда делала ее строгой, важной и неприкосновенной. Только не для пьяного молодого человека. Наверное, она знала об этом не хуже меня и потому ждала своего напарника, не желая связываться с хулиганом в одиночку. Поезд из центра пришел раньше напарника. Пьяный молодой человек включился и выматерился, вскочил на ноги и ввалился в вагон за секунду до закрытия автоматических дверей. Поезд тронулся и повез его обратно ; туда, откуда он приехал на Кропоткинскую несколько минут назад. Только когда состав скрылся в тоннеле и в зале снова стало тихо, я обратил внимание на то, что из поезда никто не вышел. Бывает, поезд останавливается на станции, и усиленный динамиками голос просит пассажиров освободить вагоны. Поезд дальше не идет, соврет голос для убедительности. Пассажиры покидают вагоны нехотя, многие ; не сразу. Но, в конце концов, из поезда выходят все. И поезд идет дальше. Случается такое редко, но все-таки случается. Я видел пустые составы, я видел, как из поезда выходят все пассажиры, я сам выходил вместе со всеми, но я ни разу не видел поезда, из которого бы не вышел никто. Подхожу к левому краю платформы, перехожу к противоположному краю, выхожу на середину зала. Никого. Прислушиваюсь. Мне кажется, я слышу приближающиеся шаги. Слушаю внимательно и даже начинаю считать, но на счете пять понимаю, что шаги не приближаются, а удаляются. Все равно продолжаю считать, считаю до тех пор, пока думаю, что шаги звучат снаружи, а не внутри меня, но досчитав до двадцати семи понимаю, что уже давно считаю не чужие шаги, а удары своего сердца. Перестаю считать. Наступает тишина. Метрополитен построен людьми, построен для людей. Однако строители метро посчитали своим долгом оставить пассажирам метро предостережение. В правилах пользования метрополитеном записано, что метро ; это транспортное предприятие, связанное с повышенной опасностью. И это не пустые слова. Посторонние предметы и подозрительные лица, автоматические двери и эскалаторы, узкие переходы и крутые лестницы подстерегают пассажиров метро на каждом шагу -- каждый пассажир должен быть бдительным и держаться подальше от края платформы. Нет ничего удивительного в том, что некоторые люди предпочитают держаться подальше от входа в метро. Но я не боюсь метро, я в нем живу. Я вообще ничего не боюсь до тех пор, пока нахожусь среди людей. Но только до этих самых пор. Мысль о том, что я могу остаться один в людном месте (в месте, где всегда людно, где должно быть людно), кажется мне особенно жуткой. Один у себя дома ; это естественно, один в лесу или в море ; страшно, но все равно естественно, один в метро ; жутко неестественно. Одиночество -- неестественное для человека состояние. Потребность в людях -- чувство сакральное. Быть может, именно это чувство лежит в основе любой религиозной доктрины, а все пантеоны богов и сонмы святых нужны верующему не столько для чуда, сколько ради надежды -- надежды на то, что даже по ту сторону смерти человек никогда не останется один. Страх смерти ; это страх абсолютного одиночества. Человек не должен надолго оставаться один, если он хочет остаться человеком. С минуты на минуту должен был подойти поезд в сторону центра. Мысль об этом показалась мне утешительной. Не знаю зачем, но я посмотрел на свои ботинки. Отчетливо помню, что я посмотрел на свои ботинки и нашел их недостаточно чистыми. Почему недостаточно Недостаточно чистыми для чего Не помню. Я стоял возле выхода на Гоголевский бульвар и видел перед собой два ряда колонн и пустоту между ними до самой лестницы противоположного выхода. Кропоткинская -- одна из самых открытых, то есть просматриваемых станций. Мне всегда казалось, что весь перронный зал можно охватить одним беглым взглядом. Десятигранные колонны -- очень тонкие по сравнению с необъятными пилонами станций глубокого заложения -- представлялись мне почти невидимыми. Теперь же ряды колонн встали передо мной сплошными стенами, и стены эти скрывали от меня, как минимум, четвертую часть зала. Поскольку то, чего я боялся, находилось там, куда не доставал мой взгляд, я закрыл беспомощные глаза и прислушался. До сих пор помню свои детские кошмары. Во сне я оставался один посреди пустой улицы, на одном конце которой я видел покидающих город людей, а на другом -- не видел ничего. Я знал этот сон наизусть. Знал, что мне не догнать остальных. Я не мог бежать -- я с трудом передвигал ноги. Я мог только вглядываться в противоположный конец улицы. Сон повторялся снова и снова, но мне ни разу не удалось увидеть то, что заставило людей покинуть свой город. Какие кошмары сняться слепым Когда я закрыл глаза, ничего не изменилось. Меня по-прежнему окружала гулкая тишина просторного подземелья. Мраморное безмолвие казалось совершенно нежилым. Я вслушивался в тишину, погружался в тишину, растворялся в тишине. Я стал тишиной. И тишина зазвучала. Я не мог определить источник звука, но тишина определенно звучала -- звучала вокруг меня, звучала внутри меня. Тишина являлась физической основой случайно приоткрытого мною космоса. Подобно белому шуму она содержала в себе все возможные звуки, и не только звуки -- она содержала в себе и меня. В утробе тишины мне было спокойно, почти покойно. Прошло не больше минуты прежде, чем я снова увидел знакомый перронный зал. Все осталось по-прежнему, кроме того, что на этот раз не я находился в зале, а зал помещался внутри меня. Мраморные плиты срослись с костями моего черепа, колонны ребрами распирали мне грудь. Теперь я воспринимал себя и подземелье как единое целое, и в этом единстве больше не существовало преград. Мне, наконец, удалось охватить всю станцию одним взглядом, и я совершенно отчетливо увидел, что на перроне присутствует посторонний. Он находился в зале, а зал -- во мне, но его внутри меня не было и быть не могло. Это противоречило логике, но именно это несоответствие между частью и целым позволило мне распознать в нем постороннего. На большее моих скудных сил не хватало -- я видел его, но не мог разглядеть, знал, что он здесь, но не мог определить, где именно. Внимание изменяло мне точно также, как память. Я словно пересказывал сам себе отрывок из прочитанной книги, но не мог вспомнить текст дословно и не знал, на какой странице он находится. Бежать я не смел -- хотя бы потому, что боялся повернуться к постороннему спиной. Стоять на месте, то есть бездействовать, -- не мог -- вернее, мог, но понимал, что это неправильно, опасался, что мое бездействие станет для него побуждением к действию. В конце концов, я двинулся навстречу собственному страху, просто потому что другого выбора у меня не было. Сделав свой первый шаг, я сдвинул с места не только себя -- вся станция тронулась и подалась мне навстречу, но не по горизонтали, а по вертикали. Приводимый в движение невидимым механизмом, каменный перрон качнулся и стал подниматься передо мной многотонным крылом разводного моста, медленно и необратимо. Каждый следующий шаг давался мне тяжелее, чем предыдущий. Я не просто шел вперед, но совершал восхождение, теряя силы и равновесие. Сердце билось с легкими за место в грудной клетке. Во рту появился привкус крови. Мне потребовалось сто пятьдесят шесть шагов, чтобы дойти до противоположного конца зала. Не имею ни малейшего представления о том, как долго это продолжалось. Но вместе с восхождением прекратился и подъем: я остановился -- пространство распрямилось. Мои собственные шаги были тем невидимым механизмом, который приводил в движение крыло разводного моста. По разведенному мосту я перешел на другой берег. Именно так, а не иначе. Пока мост был сведен, разницы между тем берегом и этим не существовало. Он сидел на скамье, слева от меня. Скамьи на Кропоткинской -- односторонние, с невысокой спинкой -- обращены тыльной стороной к середине перрона, поэтому, поравнявшись со скамьей, я оказался у него за спиной. Он сидел неподвижно. Неподвижно сидела она. Как правило, мы способны определить половую принадлежность незнакомого человека, не глядя. Возможно, наше восприятие особенно чутко реагирует именно на половые признаки. Покрой одежды, форма прически, изгиб шеи, запах парфюмерии и пота, звук голоса, наконец, просто жест (просто жест, но что может быть сложнее жеста) -- все это мы успеваем заметить, сами того не замечая, видим прежде, чем смотрим, слышим раньше, чем прислушиваемся. Признаки эти порой настолько незримы, сложны и далеки от общепринятого, знакомого каждому и очевидного представления о внешности пола, что описать их, то есть перевести из области интуитивного знания в поле сознательного восприятия, оказывается практически невозможно. Едва увидев человека краем глаза, не разглядев ни лица его, ни фигуры, мы уже наверное знаем, женщина рядом с нами или мужчина. Порой мы ошибаемся, но крайне редко. Ошибки допустимы в особых, но очевидных случаях, когда даже пристальный взгляд различает пол постороннего не сразу -- если женщина естественно мужеподобна, а мужчина искусственно уподоблен женщине. Однако среди особых и совершенно очевидных случаев встречаются странные исключения. Я знаю, что говорю -- мне самому не раз и не два приходилось испытывать на себе все странности таких исключений. До тех пор, пока я не оказался в непосредственной близости от постороннего, он представлял для меня опасность мужского рода. Я не мог знать, что это мужчина, и даже сомневался в том, что это человек, но был уверен, что посторонний относится к мужскому роду точно так же, как относится к мужскому роду враг -- враг женского рода не имеет. Теперь же, когда нас разделяло всего несколько шагов, я уже не чувствовал страха. Невозможно испытывать сильный страх долгое время -- страх и время обратно пропорциональны друг другу. Я перестал бояться постороннего, и посторонний перестал быть для меня врагом; сначала я увидел в нем человека, а потом мне показалось, что передо мной женщина. Мужчина может испытывать страх перед женщиной, но это страх совсем другого рода. Такой страх не отталкивает, а притягивает, заставляет бежать не от, а за. В присутствии женщины мужчина, как правило, не ведает страха и легче переносит боль. Из этого правила есть только одно исключение -- это боль утраты и страх потери. Мужчина не боится женщины -- мужчина боится потерять женщину. Не могу вспомнить, каким я увидел лицо матери самый первый раз. Не могу даже понять, какое из моих воспоминаний о матери является первым. Не может быть, чтобы память не сохранила самого важного, тем более, что я помню так много лишнего. Помню прабабку -- мать отца, которая умирала долго и мучительно на высокой железной кровати. Мои родители нарочно увезли меня подальше от нее, чтобы ребенок не увидел и не запомнил бессильного и некрасивого страдания умирающего человека, но я увидел и запомнил -- увидел мельком, но запомнил навсегда. Помню, как свалился в канаву с водой, когда бежал, чтобы увидеть своего новорожденного брата, -- мне было почти четыре. Помню полосатую пижаму соседа по коммунальной квартире -- сосед переселился в мир иной прежде, чем мне исполнилось три, но я его помню. Жена его нянчила меня в детстве (своих детей у них не было), пережила мужа на много лет, но тоже оказалась невечной, и, может статься, что больше некому вспомнить его полосатую пижаму, а если так, то разве я имею право считать это воспоминание лишним И все же. Кажется странным и несправедливым, что память легко восстанавливает картины малозначительные, разрозненные и потому часто бессмысленные, но не позволяет вернуть самое дорогое. Память скрывает от меня не только первое впечатление о матери -- я не могу вспомнить, какую стрижку она носила, когда провожала меня в первый класс. Ранец с гоночной машиной помню, а родную мать -- нет. Не потому, что ее не было рядом. Она была рядом со мной всегда, но я не обращал на нее внимания. Вместо воспоминания память услужливо подсовывает мне черно-белую фотографию, на которой есть все самое необходимое -- моя мать, мой отец и я: худые руки матери держат не то криво улыбающегося, не то плачущего младенца высоко -- выше головы отца; отец смотрит в объектив, младенец, кажется, тоже, и только глаза матери смотрят на младенца. Подобная фотография, наверное, есть в каждом семейном альбоме второй половины двадцатого века, быть может, с той только разницей, что обычно ребенка держит над головой отец, а не мать. Я видел эту фотографию так много раз, что мне уже кажется, будто это и есть мое самое первое воспоминание; и даже тот факт, что в этом воспоминании я вижу самого себя со стороны, уже не смущает меня -- я привык смотреть на себя со стороны. -- Что было дальше -- Что было раньше И что это было -- Не знаю. -- А кто знает -- Кто-то уснул, кто-то проснулся -- кто-то уснул и не проснулся. Один человек поймал рыбу, другой -- выпустил птицу. Триста человек погибли в авиакатастрофе, три тысячи -- вышли на демонстрацию. Вырубили лес -- посадили дерево. Построили дом -- сровняли с землей целый город. Где-то пошел снег, где-то -- дождь. Кто-то открыл счет в банке, кто-то -- звезду. Один -- докурил сигарету и разбил чашку, другой -- побрился и застрелился. -- Но это был не я. Меня там не было. Я не уснул и не проснулся, не поймал и не выпустил, ничего не срубил, не посадил, не разбил и не докурил, не побрился и не застрелился, никуда не пошел и остался жив. Но что от меня осталось Она не шелохнулась, я не сделал ни шагу, нас просто вывернули наизнанку, и мы оказались друг напротив друга -- лицом к лицу. Земля ушла из-под ног -- я потерял опору. Мы закружились внутри зала, и зал закружился вокруг нас. Карусель кружилась на карусели на карусели на карусели. Все быстрее и быстрее. Карусель набирала ход. Центробежная сила превращала объемное в плоское, изображение -- в отражение. Лица двоились, троились -- множились. В ее лице отражалось лицо моей матери, в лице матери отражалось мое лицо, мое лицо отражалось в ее лице. Все любимые лица оказались похожими друг на друга, как зеркала, отражающие одно лицо -- единый образ. Но я никак не мог разглядеть этот образ до тех пор, пока кругом видел только себя самого. Я вглядывался в ее лицо, я видел ее своими собственными глазами, но в ее глазах я видел свое отражение, и мне казалось, что я смотрю на себя ее глазами. Я, мне, мое -- меня тошнило от самого себя, от непрерывного, головокружительного вращения вокруг себя, внутри себя. Я хотел видеть ее, смотреть на нее, но видел только свое собственное отражение. Меня окружали зеркала -- десятки, сотни, тысячи, миллионы зеркал, каждое из которых отрубало от меня свой кусок и возвращало обратно на зеркальном подносе: вот рука, вот глаз, вот ухо, а вот пижама соседа, нога, железная кровать, другой глаз, новорожденный брат, черно-белая фотография, опять глаз -- левый или правый мой или соседа -- зеркала раскололи меня на миллионы осколков, разбили вдребезги и отражали, отражали, отражали -- отражали меня, отражали себя, отражали отражение отражения в отражении. Но что может отражать зеркало, если напротив него нет ничего, кроме другого зеркала Я открыл глаза и увидел самого себя -- самого себя с закрытыми глазами. Расстояние от четырех часов ночи до четырех часов утра измеряется шагами бессонницы и пропущенными ударами сердца. Времени нет, и капли дождя повисают в воздухе между разбитым фонарем и стеклянной лужей. Очень хочется перестать дышать и оглянуться вокруг земли. Люди делятся на тех, кто спит, и на тех, кто спит вверх ногами. Кружится голова. Голова останавливается, и начинают кружиться дома. Дома, как кровати, содержат в себе сны и тепло ; они уплывают навстречу осени, потому что все в этом городе движется навстречу осени. Рутина ; поверхность вещей. Должно же хоть что-то происходить с человеком по мере того, как он спускается туда, где нет солнца. Самое важное -- оторваться, начать свободное падение. Но если свободное, то почему обязательно падение Словосочетание "смысл жизни" лишено для меня и смысла, и жизни, но я не могу не думать об этом. Жизнь неразрывно связана со временем, и потому смысл ее также малопонятен, как смысл времени. Время всегда было для меня величиной отрицательной, поэтому мне легче измерять жизнь не днями и годами, но метрами и километрами. И смысл жизни легче постигать не во времени, но в пространстве. Понять смысл перемещения от рождения к смерти я не могу, но я могу изучать этот маршрут хотя бы на примере метрополитена. Если вся жизнь ; это одна поездка на метро, то спуск ; рождение, а подъем -- смерть. Цель поездки ; перемещение из точки А в точку В, но обе точки ; и пункт отправления, и пункт назначения ; находятся не на уровне перемещения, но выше ; там, где солнце, там, где нас сейчас нет. Сейчас мы в метро, и в метро мы проездом. Нам некогда смотреть по сторонам, и наше движение возможно только внутри тоннелей, проложенных не нами. Мы оплачиваем проезд, стоим справа, проходим слева, занимаем место, уступаем место; нам говорят, что мы должны быть бдительны, но мы невнимательны. Тела наши едут здесь, но мысли витают далеко. Разве станет нормальный человек в поезде метро, думать о метро Исключение составляют те случаи, когда один человек спускается, чтобы встретить другого. Тогда мы начинаем смотреть по сторонам и заглядывать в лица людей ; и впервые замечаем, что на этой станции два выхода, а людей похожих на нас больше нет. Встреча двух людей в метро ; пересечение двух линий, двух маршрутов ; образует новую точку, отличную от А и В, некоторую точку С. Во всех остальных случаях, метро ; это просто транспортное предприятие, связанное с повышенной опасностью. Хочу писать так, чтобы написанное было применимо к читающему на каждой странице. Хочу написать путеводитель по обратной стороне дорог, по той стороне, где все дороги -- одна дорога. Ночью, в начале второго, на Театральной, женщина в спецодежде моет пол шваброй. Она говорит мне -- паренекобойдиздесьпустьтампросохнет -- говорит она, и я повинуюсь. Она моет пол шваброй, и метро от этого становится не только чистым -- метро становится жилым. Площадь метрополитена гораздо больше, чем те квадратные метры станций и переходов, что приспособлены для пребывания людей. Оборотная сторона метро ; километры тоннелей, кубометры пустоты остаются вне поля зрения пассажиров, воспринимаются как подвижная темнота за окном освещенного вагона. На стекле ; предупреждение: НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ. Люди должны оставаться там, где светло и чисто. Ради их же собственного блага. -- Художник обязан, прежде всего, знать математику, уметь владеть ею, чтобы постигать гармонию, поскольку она покоится на пропорции, мере и числе, -- заводит разговор Леонардо да Винчи. -- Модулор -- вот средство измерения, основой которого являются рост человека и математика, -- пользуясь случаем, рассказывает о своем изобретении Ле Корбюзье. -- Человек с поднятой рукой даёт нам точки, определяющие занятое пространство: стопа, солнечное сплетение, голова, пальцы вытянутой вверх руки -- три интервала, обуславливающие серию золотого сечения, называемую рядом Фибоначчи... -- Что такое прекрасное, я не знаю, -- разводит руками Дюрер. -- Нет на земле человека, который мог бы сказать, какою должна быть прекраснейшая человеческая фигура. Никто кроме Бога не может судить о прекрасном. В 1811 году в Сиаме родились близнецы Чанг и Энг, сросшиеся в области грудины. Братья стали цирковыми артистами, оба были женаты и на двоих имели два десятка детей. Чанг был запойным пьяницей, Энг предпочитал трезвый образ жизни, но если пил один, то пьянел и другой, поскольку братья имели общую систему кровообращения. В 1874 году Чанг напился, простудился и умер. Врачи предложили посредством хирургического вмешательства отсечь мертвую плоть от живой. Энг отказался от операции и через несколько часов умер от трупного яда с телом брата на руках. -- Природа -- это математика, -- настаивает Ле Корбюзье. -- Надо повсеместно внедрить дух серийности, серийного домостроения, утвердить понятие дома как промышленного изделия массового производства, вызвать стремление жить в таком доме. Случалось такое и раньше: я выходил из подъезда на улицу, оглядывался и не видел дома -- здание, порог которого я только что переступил, стояло неподвижно на другой стороне площади, окруженной такими же точно домами. И тогда все дома были одним домом, все площади -- частью одной жилой площади, все подъезды вели в дом, и ни один не выпускал на улицу. Перемещение внутри здания осуществлялось посредством многочисленных лифтов, просторных в начале пути и тесных в конце, предназначенных для движения не только по вертикали, но и по горизонтали и даже за пределами здания, над площадями и улицами, которые, в конце концов, всегда заканчивались коридорами и лестничными площадками самого здания. Квартиры в доме иногда были многоэтажными, часто -- коммунальными, всегда -- чужими. Некоторых жильцов я знал лично, многих -- видел впервые (причем уже не первый раз), но даже незнакомые люди казались знакомыми, хотя бывало и наоборот. Я жил в этом доме, но в качестве гостя, который вышел из гостиной в уборную и заблудился в прихожей. Все окна в здании смотрели во двор, все лифты рано или поздно застревали; куда бы я ни шел, я все равно оставался по эту сторону несущей стены, о которой никто не мог с уверенностью сказать, что и куда, собственно, она несет. -- В семнадцать лет мне посчастливилось встретить человека без предрассудков, который поручил мне постройку своего дома, -- вспоминает Ле Корбюзье. -- И в возрасте от 17 до 18 лет я построил этот дом с великим старанием и целой кучей волнующих происшествий. Этот дом, по всей вероятности, ужасен. Поэт, предпочитавший заниматься стихосложением железобетонных конструкций; архитектор, предлагавший застроить исторический центр Москвы типовыми зданиями, а центр Парижа -- небоскребами; гуманист, сделавший человека мерой всех вещей не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова; новатор, теоретически обосновавший возможность ограничения потолка жилого помещения высотой 2,2 метра, -- Шарль Эдуар Жаннере, он же -- Ле Корбюзье, скоропостижно скончался в возрасте семидесяти восьми лет просто потому, что заплыл в море слишком далеко. Но разве специалист, так много знающий о пропорциях, размерах и расстояниях, мог утратить чувство меры, допустить ошибку в расчете собственных сил, не учесть соотношение длины своего изношенного тела и поверхности мирового океана -- заплыть слишком далеко Старик был в здравом уме и твердой памяти, и заплыл он, надо думать, не дальше и не глубже, а именно туда, куда ему и надо было заплыть. Скорее всего, в то время он уже знал, что человек не заканчивается там, где кончается его тело (наверное, именно поэтому потолок высотой 2,2 метра кажется слишком низким). -- Пространство неизъяснимо! -- восклицает Ле Корбюзье. Сколько измерений в пространстве сна, и есть ли в этом пространстве время Можно ли, вообще, говорить об измерениях того, что имеет только одну постоянную -- непостоянство. Сон -- сновидение -- наваждение -- наводнение -- вода. Все воды -- вода, один и тот же сон снится разными снами (и если сны, как вода, то мы состоим из них на семьдесят процентов). Сон может быть тихой заводью и бурной рекой, штормом и штилем, летним дождем и снегопадом -- сон приходит по-разному, но уходит всегда, как вода сквозь пальцы; в моих ладонях остаются только прозрачные хрупкие льдинки, успевшие кристаллизоваться на поверхности сновидения еще до пробуждения. Я просыпаюсь -- вбегаю под крышу из-под проливного дождя; я весь мокрый до нитки, но дождевая вода на мне уже не дождь. Пересказывая свой сон, я пытаюсь сохранить его в виде кубиков льда: разливаю его по ячейкам слов и ставлю в холодильник здравого смысла -- в таком виде я могу хранить его очень долго, во всяком случае, до тех пор, пока работает мой холодильник, но разве лед расскажет о ливне И все-таки именно слова, именно смыслы позволяют хранить непонятное, связывают неуловимое. Хочется говорить о смысле как о дополнительном измерении, с помощью которого можно измерять бесформенное и перемещаться внутри головокружительного. Дополнительное измерение смысла доступно и необходимо не только во сне, но и наяву: высоко над горизонтом я замечаю точку, ничтожную соринку на выпуклой линзе небосвода, я забываю про небо, я разглядываю точку, а она разглядывает меня, переливается всеми возможными смыслами, хочет воплотиться, стремиться ко мне, к людям; и вот уже кажется, что я могу различить цвет и форму далекой точки, а значит, это уже не точка -- я вижу в небе белый самолет, и та же самая бессмысленная всего секунду назад муха становится слоном, разворачивается в дополнительном измерении смысла, которое позволяет уместить в этой ничтожной, едва различимой над горизонтом точке и командира экипажа с язвой желудка, и стюардессу с улыбкой от крыла до крыла, и три сотни пассажиров, у каждого из которых своя одноразовая судьба, свой спасательный жилет и свой бумажный пакет на случай, если; и удивление тому, что они такие разные и неповторимые собрались на борту одного единственного самолета, чтобы воспользоваться совершенно одинаковыми спасательными жилетами и пакетами в том самом случае, если; и напоминание о тебе во втором салоне, кресло возле иллюминатора, за которым крыло и путешествие на море, на море зимой. Но вот самолет резко изменил траекторию полета, спикировал вниз и снова взмыл под облака -- и та же самая точка обернулась чайкой: командир экипажа и пассажиры на мгновение повисли в невесомости с разинутыми от удивления ртами и неиспользованными бумажными пакетами и растворились в воздухе вместе со стюардессой, улыбка которой покинула потерпевший крушение борт последней. Улыбка оказалась чайкой, или я принял чайку за улыбку, улыбку за стюардессу, стюардессу за самолет -- не важно. В пространстве смыслов чайка не отменяет самолет, а дополняет: чайка раскрывается ветром и крылом, полетом и падением, криком и морем, морем зимой -- в неевклидовом пространстве смыслов через одну и ту же точку проходят две параллельные прямые, чтобы пересечься в другой точке, и в этом лабиринте нет конца, здесь каждая дверь -- либо ВХОД, либо ВЫХОДА НЕТ. (Водой сквозь пальцы уходят от меня не только сны, точно так же уходят от меня знакомые и близкие, уходишь ты, а я остаюсь со своим холодильником и выжимаю из себя по капле то, что когда-то было дождем, и замораживаю, чтобы однажды, в самом крайнем случае, разом растопить, собрать в ладонях и плеснуть в лицо -- почувствовать капли влаги на ресницах и привкус соли на губах.) Но вход не там, где точка оказывается самолетом, -- вход там, где улыбка стюардессы оборачивается чайкой (а выхода нет там, где и самолет, и чайка превращаются в море, море зимой). Дверь открывается только в том случае, если дважды два больше четырех. Попытка объяснить необъяснимое с помощью слов приводит к нагромождению метафор -- снежинок, тающих при комнатной температуре, но то, что я хочу сказать, когда называю смысл дополнительным измерением, относится не столько к литературе, сколько к физике или метафизике, а если точнее, к оптике и метаоптике. Мальчишка лет двенадцати открывает книгу, название которой обещает ему картины волшебные или магические (взрослые любят морочить детям голову разными чудесами), но видит на каждой странице только пестрые узоры, повторяющие сами себя снова и снова, совершенно, на первый взгляд, бессмысленные, а главное, лишенные какого бы то ни было волшебства. Мальчишка нехотя открывает инструкцию и читает скучные наставления (магия не обходится без слов), в которых специалисты советуют ему смотреть не на страницу, но через нее, или сфокусировать свой взгляд не на узоре, но за ним -- и наставления эти кажутся такими же бессмысленными, как и сами волшебные картинки, хотя понятно, что авторы инструкции знали, о чем писали, и подбирали слова, но все равно невозможно отделаться от предчувствия, что альбом этот родители купили зря, что лучше бы они подарили тебе конструктор, что никакого волшебства не будет, впрочем, как всегда. И все-таки, прежде чем окончательно приговорить книгу к пожизненному заключению на верхней полке книжного шкафа, мальчишка еще раз упрямо вглядывается в открытую наугад страницу, задерживается над книжным разворотом на долгую и скучную минуту, а мысли его тем временем не могут усидеть на месте, он отвлекается, смотрит и не видит, взгляд его сползает по гладкой поверхности глянцевой бумаги и вдруг проваливается, теряет опору, лист растворяется в воздухе, примитивный узор обретает фантастическую перспективу, бессмысленная пестрота принимает форму парящего в пустоте знака -- креста или рыбы (составители подобных книг испытывают слабость к многозначительным символам). Фокус удался, чудо свершилось (так, может, и Дед Мороз все-таки существует) -- Земля покачнулась и медленно завертелась, как будто в первый раз. Ребенок, привыкший познавать устройство вещей, ломая их, откладывает альбом в сторону. Детская рука рисует простым карандашом на чистом листе бумаги жирную точку, рядом -- другую, и уже самой первой своей точкой человеческий детеныш отказывается не только от дорогой полиграфии волшебного альбома, но и от всех остальных еще не прочитанных им книг, в которых законсервировано готовое к употреблению знание, -- отказывается, чтобы начать все с самого начала, с нуля, с точки, чтобы, в конце концов, добраться до каждой страницы, но уже с другой стороны. Ребенок смотрит на свой рисунок, но не на сами точки, а в пробел между ними, не на лист, а чуть дальше, как будто через него. Глаза слезятся, изображение двоится -- и вот уже не две, а четыре точки размещаются не на одном, а на двух листах, один из которых стал прозрачным -- непроницаемая стена оказалась дверью. Постепенно (для этого необходимо приложить определенное усилие) две средние точки сближаются, накладываются друг на друга и вдруг -- как всегда вдруг (долгожданное особенно неожиданно) -- происходит вполне объяснимое, но совершенно невероятное преобразование: обе точки оказываются на одной прямой, но прямая эта не принадлежит ни одному из двух видимых листов -- она перпендикулярна поверхности страницы, она невидима и видима одновременно, потому что ты смотришь на нее не со стороны, а изнутри, потому что она проходит и через тебя тоже; в двухмерной плоскости закрытой двери она -- дыра, замочная скважина, через которую можно заглянуть чуть дальше, в другое измерение. И вот уже дверь со скрипом приоткрывается, но вздрагивает слабая рука, точки разбегаются в разные стороны, дверь захлопывается, а лист снова оборачивается непроницаемой стеной. Глаза слезятся, руки опускаются. Но дверь была, дверь есть, дверь можно открыть. На листе была дыра, в стене -- дверь, а значит, есть смысл марать бумагу и биться головой о стену. Упрямый мальчишка обязательно постарается вернуть себе то, что еще не в силах описать словами. Он толком не понимает, что это было, откуда взялось и куда подевалось; он снова склоняется над листом бумаги и начинает все сначала, чтобы нарисовать на другой странице еще более правильные, по его мнению, точки, -- и, глядя на него, через него, чуть дальше, можно заметить другого мальчишку или девчонку с карандашом в руках, за ними -- еще и еще, можно увидеть целую армию детей-крестоносцев, вооруженных простыми карандашами, армию спасения от скуки и праздности, от бессмысленности и безысходности. Разглядеть непривычный смысловой объем в привычных бессмысленно плоских декорациях повседневности можно так же отчетливо, как и умилительного лохматого щенка, спящего на пошлой, но стереоскопической открытке. То, что используется для развлечения, может послужить и методом познания, конечно, ненаучным методом, и может быть даже вовсе не методом, но чем-то вроде непреодолимого желания посмотреть вниз именно тогда, когда тебе говорят, не смотри вниз, вот только вниз не смотри, голова закружится, упадешь. Или полетишь Уже в преклонном возрасте, Лев Николаевич Толстой с большим энтузиазмом занимался стереоскопической фотографией. Увлечение графа сохранило для нас интерьеры и пейзажи, портреты близких людей и посторонних, автопортреты -- большое количество автопортретов: на скамье под деревом, плечом к плечу с Софьей Андреевной, в кабинете за работой, за столом с визитерами, в плетеном кресле нога на ногу, верхом на коне, один на один с фотоаппаратом. Каждый снимок -- посылка, бутыль с запиской, отправленная без адреса вперед по течению времени, в каждой записке -- одно и то же сообщение: я есть, я был, я был здесь. Каждый автопортрет -- попытка увидеть то, что скрывают от глаз зеркала, а зеркалам есть, что скрывать. Каждая стереопара -- взгляд на себя с точки зрения другого, с другой точки зрения. Использование двух ракурсов, двух точек зрения, смещенных друг относительно друга, -- необходимое условие создания стереопары. Другим непременным условием получения одного объемного изображения из двух плоских является присутствие наблюдателя, поскольку объем возникает не в фотоаппарате и не в стереоскопе -- плоское изображение обретает перспективу только в голове у смотрящего. Что видел граф, разглядывая свои собственные стереофотографии Отчасти то же самое, что может увидеть любой из нас, рассматривая эти снимки сто лет спустя. Но только отчасти. Мы тоже можем видеть скамью, дерево, усадьбу, плетеное кресло и заварной чайник на столе, лицо, его лицо, знакомое каждому с детства, -- благодаря стереоскопическому эффекту мы можем увидеть все это в объеме, но мы не в силах разглядеть того, что видел автор снимков, заглядывая в свои собственные глаза со стороны. И тем не менее, разве нельзя допустить мысль о том, что создавая свои стереопары, граф рассчитывал на наш взгляд, на еще один и даже на множество новых ракурсов, других точек зрения, смещенных относительно его собственной точки зрения не столько в пространстве, сколько во времени В каких терминах следует описывать подобный стереоэффект Я все время разглядываю незнакомые лица. Часто незнакомые лица разглядывают меня. Иногда мой взгляд встречается с чужим взглядом. Такое бывает редко, но все же бывает. Взгляд говорит о человеке гораздо больше, чем все остальное. Можно полчаса разглядывать незнакомого человека ; его одежду, руки, лицо, но человек так и останется незнакомым. Но вот он почувствовал мой взгляд и посмотрел мне прямо в глаза, и я узнал его. Не потому что я его знал, потом забыл, а теперь вспомнил, но потому что наши взгляды на секунду пересеклись. Я не знал его никогда, мы смотрели друг другу в глаза лишь секунду, и вот я уже знаю про него почти все ; конечно не все, но очень много. Так много, что я уже никогда не смогу его забыть. Неужели он тоже будет помнить меня Неужели он обо мне забудет Текст, который я сейчас пишу, уже существует. Я уверен в этом. Если бы не эта уверенность, мне бы никогда не хватило сил записать его от начала до конца. В этом тексте я присутствую только в виде ошибок и допущенных мною неточностей. Но, если текст описывает события моей жизни, значит ли это, что и в собственной жизни я участвую только тогда, когда совершаю ошибки и допускаю неточности Выходит, чтобы стать безупречным, следует отказаться от самого себя. И эта мысль тоже принадлежит не мне. Скорее всего, все набранные мною слова являются лишь отчаянной попыткой описать хотя бы одно единственное солнечное утро. Я шел по городу. Было пять утра, и я подумал, что все мои друзья уже спят, еще спят. Они спали, а я ходил по городу между кроватями спящих ; я был не один, я остался наедине со всеми. Я чувствовал себя сильным и неуязвимым, как будто у меня было много жизней и все они были надежно спрятаны под подушками моих спящих друзей. А я шел по городу, который они видели во сне.

proza_ru/texts/2011/11/201111261804.txt

Как-то раз весеннею порою сплело Солнышко из своих ярких лучиков две золотые косички. Смотрит на них и не нарадуется: красивые-то они больно получились! Длинные шелковистые, а блестят так, что просто загляденье! "Подарю-ка я их кому-нибудь на счастье", -- подумало Солнышко. И подарило: одну -- Лошадке, другую -- Березке. Ох, и красавицей стала Лошадка! Бегает по лугу, копытцем бьет, а золотая коса в гриве сверкает на ветру, до земли достает. И белую Березку не узнать. Песни поет, солнечную косу в гибкие длинные ветви вплетает. А ветви ее листиками шелестят, золотом сияют. Ну, просто не Березка, а настоящая принцесса! Увидал Ручеек такую яркую весеннюю красу и позавидовал. " А мне-то ничего не досталось", -- думает. Но Лошадка с Березкой не забыли про Ручеек. Стряхнули они с себя золотые искорки и отдали их Ручейку. Пусть он журчит да красуется, и на них не обижается. 13.01.09

proza_ru/texts/2010/01/20100113752.txt

793. "Газпром" и горбатый Под Новый год мужик лихо подогнал в "Газпрому" иномарку - горбатый "Запорожец". -Ты чо, фуфель, нас позоришь -- наехали на водилу газовики, пихая ногами по скатам горбатой иномарки. Тот, сутулясь, отбивался: - От ваших цен на газ с Нового года, не только сам, и элитная иномарка стала горбатой! *** 794. Пьяная и чужая На пьянке, под Новый год, у трезвой дамы спросили: - А почему не пьете - Не хочу делить себя! - Как это понять -- не укурили ответа. - Да, когда я пьяная, моя ... становится чужой! ***

proza_ru/texts/2011/01/20110107927.txt

"СИМФЕРОПОЛЬЦЫ СКОРО БУДУТ СО ЩИТОМ" Чего нехватает симферопольцам для полного счастья Достойной зарплаты Доступных цен Приличного жилища Чистых улиц и ровных дорог Нет, это все второстепенное, меркантильное. Симферопольцам не хватает гордости. И прежде всего гордости за свой неумытый город. А какая может быть гордость без символов онной, без флага, герба и барабанной дроби Новые симферопольские власти немедленно решили исправить этот недочет и кардинальным образом решить самый насущный вопрос волнующий горожан - доколе без герба и флага прозябать будем Государственные мужи посовещались, и, наконец, председатель комиссии городского совета по разработке символики территориальной общины Симферополя, профессиональный гинеколог, бывший вице-мэр Петр Баскаков, представил на суд общественности проекты герба и флага. ИСТОРИЧЕСКИЙ ГЕРБ К слову, некоторые представители общественности, да и сами члены комиссии толком не знали зачем Симферополю герб. Вернее - очередной, новый, герб.Ведь стольный крымский град, в отличие к примеру, от Щелкино имеет куда как давнюю историю и, кстати, свой исконный герб высочайше утвержденный в 1844 году. Исторический герб благополучно просуществовал , вплоть до 1920 года. "Под гербом" этим жили наши деды и прадеды. Расширяли и украшали город, проводили электричество, устраивали водопровод, пускали трамвай, встречали первый поезд на первом вокзале, открывали гимназии и крымскотатарские школы - мектебы, гостиницы, банки, театры и синематограф.Тянулись к небу православные храмы, мечети, синагоги. Под этим гербом наши предки защищали родную землю в годы Крымской и Гражданских войн. Исторический герб был лаконичен, прост и понятен. В верхнем, голубом поле сиял золотой православный крест - символ веры христианской пришедший на Русь со святой земли Тавриды. На нижнем, золотом поле герба высился Чатырдаг - высочайшая из крымских гор, вершины которой видны из любого уголка Симферополя. Горная вершина символизировал а также высоту и чистоту помыслов горожан. ЛИДЕР НОВОДЕЛОВ Новый предлагаемый герб, должен выглядеть совсем иначе. Пока лидирует следующий вариант: в верхнем, лазоревом (синем) поле щита расположена золотая летящая пчела. В нижнем, червленом (красном) поле находится золотая античная чаша. Поля отделяет серебряная волнистая полоса символизирующая главную водную артерию Крыма - реку Салгир. Щит увенчан золотой башенной пятизубчатой короной и окружен полувенком из дубовых ветвей обвитых лентой ордена Трудового Красного Знамени с девизной надписью Город пользы. Эклектичная красота данного творения весьма сомнительна, но дело тут, вовсе не в красоте. Создание гербов и флагов - не оформление детского садика, оно должно соответствовать законам геральдики - науки с довольно жесткими канонами, где красивость находится не на первом месте. ЖАЛО ВМЕСТО КРЕСТА Расмотрим проект новодела. Пчела на верхнем поле. Это насекомое уже гостило на гербе города. Участие в проекте самого первого герба принял сам генерал-губернатор Новоросии Григорий Потемкин. Он , осмысливая название Симферополя предложил : "Сие название значит город пользы, а потому - герб - улей с пчелами, имеющий вверху надпись "Полезное". Однако метафорическое изображение пчелы не прижилось в Симферополе, в городе, далеко не центре пчеловодства. Кстати, пчела на отечественных гербах не редкость. Откроем сборник "Гербы городов, губерний, обастей и посадов Российской империи" . Из него видно, что пчелы изображались преимущественно на гербах медоносных краев - в Нахичевани -на -Дону, в Климовиче,Сосница, Медыни, Новом Месте, городе Осы и на гербе Тамбовской губернии. Например на голубом щите Медыне собралось аж шестнадцать пчел. Объяснялось это "как обильство онных, в окружностях сего города". На щите города Нахичевань -на -Дону изображено то, что хотел видеть Потемкин - пчелы и улей. Однако означало это не "город пользы", а ..."водворение в том краю нового армянского народа". Вообщем, от невнятного изображения пчелы на гербе Симферополя решено было отказаться и при Николае I на нем появился символ спасения и воскресения - православный крест. Пчела, прилетала на герб Симферополя в новые, богоборческие времена. Роились они вокруг кружочка с датой основания города. Фон этого щита соответствовал цветам флага Советской Украины - сине-красный. Кстати о фоне. По иронии цвет исторического герба с крестом и горой размещался на голубом и золотом фоне, говоря по другому - жовто-блакитном. ЧАША ДЛЯ ВИНА ЗАБВЕНИЯ На нижнем поле новоявленного герба предлагается поместить скифскую чашу типа килик, мол чаша в сочетании с пчелой - символ собирательства. Однако из подобных чаш в свое время вовсе не мед пили. Но истинное значение чаши, в данном случае, вероятно в другом. Как и пчела, это, на первый взгляд нейтральный символ. Не то, что крест. Не дай Бог, увидит крест на гербе русского города не христианин - и оскорбится. Отцы, деды, прадеды мусульман и иудеев жили под крестом и короной и здравствовали, а вот их дети, почему-то не могут. Но вернемся к чаше. Ее сторонники считают, что на новом гербе она исторически обоснована. Мол, Симферополь "начал быть" не по указу ненавистных русских царей, а еще с далеких демократических скифов, без национальности, без партийной принадлежности, без христианского крещения. Увы, такие историки забывают, что при скифах Симферополя не было, и до офицального указа Екатерины татарская деревушка на его месте и мелкие поселения других народностей были лишь средневековыми атавизмами. А Симферополь стал Симферополем именно благодаря монаршьей воле. Если же, следовать логике скифофилов, можно доказать, что еще ранее в Симферополе жили неандертальцы (головной "офис" в Чокурче). В таком случае разумней на гербе изобразить силуэт убиенного пещерными людьми мамонта. Если конечно защитники животных -"зеленые" не станут возражать... Есть еще одно, менее лирическое, сомнение насчет чаши. В исследовании известного историка энциклопедиста Василия Похлебкина "Международная символика и эмблематика" можно прочесть о том, что чаша в русской геральдике имела значение сосуда для жертвоприношения "символизировала жертвенник или гроб". В связи с этим "изображение чаши постепенно стало обычным в разного рода надгробьях...". ...И ФЛАГ ВАМ В РУКИ! Кстати, зеленые дубовые листья, которыми хотят обрамить новый герб также означают прежде всего "массовый героизм", память о торжественных, но часто трагических событиях. Что ж, такая гирлянда с в сочетании с чашей весьма уместна. К слову, обычно на гербах изображают дубовые листья не зеленые, а золотые. Не стану придираться к венчающей щит пятизубчатой башенной короне. Хотя на гербах губернских городов корона обычно была трехзубчатая. Смущает другое - девизная лента и, собственно девиз "Город пользы" - как перевод на русский греческого названия . Девиз весьма уместный двести лет назад и звучащего, немного странно сейчас. Город пользы Для кого Для казнокрадов Для захватчиков государственной земли Может вообще не стоит выносить двусмысленный девиз на показ В размышлении о гербе мы едва не забыли про флаг. Ну, тут замечаний почти нет. Флаг как флаг, напоминает по расположению элементов (треугольника на фоне полос) флаг "банановой" республики - Багамских островов или Экваториальной Гвинеи. Проект флага Симферополя представляет собой копию флага АРК, на котором со стороны древка,размещен желтый равнобедренный треугольник. Однако желтый треугольник - уже плагиат. Его автором был немецкий комендант польского города Влоцлавека, оберфюрер СС Кремер, приказавший в 1939 г. всем евреям города носить на спине желтый треугольник. Вслед за Кремером этот знак ввели и в других районах на оккупированных территориях в Восточной Европе. Желтый треугольник на крымском флаге - быть может символ несостаявшейся в Крыму Еврейской АССР, как это задумывалось в сталинские времена Тогда больше вопросов нет. ...Новый герб должен появиться со дня на день. Но появления нового символа города поможет ли горожанам относиться к своей столице с еще большим уважением Почему отцы города бояться возрадить старый, исторический герб с крестом и Чатырдагом Его возраждение обязывает к наследованию и приумножению славы предков. Похоже, что нынешние чиновники к этому не готовы. Особенно к приумножению. Вот и выдумывают новодел, чтобы спрятаться за расписным щитом от более важных и насущных проблем.

proza_ru/texts/2009/01/200901221131.txt

Колют и пилят и валят, Рубят, аж щепки летят, Кормят, как только ...похвалят, Хвалят ...когда ...захотят.

proza_ru/texts/2009/08/20090828733.txt

С первого "поплохея" прошло две недели. Глядя невинными глазами на жизнь-судьбу, я опять допустила ошибку. После активной жизни, когда каждый день либо 5 км пешком, либо 7-12 км на велосипеде, нельзя жрать, как я, лёжа на диване. Я же знаю, интуитивно, по кошачьи, что стОит организму дать сбой, починенный в одном месте, он сдаёт в другом! Много лет назад я впервые столкнулась с тем, что он, организм, оказывается, живёт не по моим понятиям, а по своим законам. Ситуация тогда была тяжёлая, но вместо помощи я от организма получила такие пинки, что и сейчас вспоминать страшно. Однако, плохое забывается,зарубки на памяти не делаем, следовательно, одни и те же грабли дают в свой же лоб. И вот опять я свалилась. Уже с другим вариантам тыка в бок. Опять шарфы, опять интернет, опять перепуганный муж, опять аптека, где у меня спрашивают карточку скидок и мне же говорят: -А мы вас не знаем. И карточки у нас нет,аптека посещается только чтобы купить крем для рук,российский, да и того уже два года как нет. Аптекарши в наше время знают, что посоветовать и без врача. Вцепившись в упаковку таблеток, я доковыляла до дома, обливаясь потом и ужасом. День голодовки, второй день голодовки-только вода с черносливом. Ну, думаю, уже понятно, что меня поцеловал почечуй. Утром сегодня я пошла на зарядку,рядом с нами стадион, и в половине седьмого желающие собираются с тренером, попрыгать, побегать. Желающих было мало-пять тётечек и один молчаливый мущщына.Тётечки все активистки здорового образа жизни, они и днём занимаются на площадке со снарядами. Худенькие, поджарые, с одной пришла подружка, пока мы занимались, она, сидя на лавочке хомячила плюшки, пирожки и прочие вкусности. Тётечка еле умещалась на скамейке,но, похоже, её это не очень напрягало.В прыжках тренер велела читать стихи, бодрящие. Понято, что "все на новенького. Я и "выдала":" Новый год почти что у порога, И на фоне тазиков салата, Грустно оттого, что водки много, А вот сил всё выпить маловато. Т Кормилицина Группа зарыдала от смеха и сбилась с ритма. Я удивилась, но ненадолго, потому что следом прочли: Взвейтесь кострами синие ночи, Мы пионеры , дети рабочих. Тут зарыдала от смеха я и сбилась с ритма. Через полчаса группа веселилась так, что останавливался народ, спешащий на работу. Дамы пошли меня провожать, вытирая слёзы смеха и хлопая по спине, беря клятву-приходи завтра,и давно так не ржали.

proza_ru/texts/2014/10/201410281316.txt

Куда катится человечество Европу постепенно захватывают мигранты,они не чтут традиций,живут по своим понятным им правилам,насилуют женщин,воруют,торгуют запрещёнными веществами. А что Европа Она закрывает на это глаза,возможно мигранты дешёвая рабочая сила. Почему европейские лидеры не понимают,что если мигрантов станет много то Европа падёт,и станет исламским государством.

proza_ru/texts/2016/05/201605031533.txt

Начнем с того, что сама по себе последняя книга Нового Завета традиционно считается написанной Иоанном Богословом. На всякий случай уточняю: Иоанн Богослов является автором одного из Евангелий, а также автором "Посланий...". Все это книги Нового Завета. Ну а теперь по порядку. "Откровение Иоанна Богослова" писалось не в 1-м веке нашей эры, а гораздо позже. Скорее всего, в конце 3 -- начале 4 века. Почему Прежде всего, в самом начале "откровения" звучит обращение к ангелам! То есть не к апостолам, что было бы более очевидно, если бы со времени распятия прошло не так много времени, а к ангелам, к посланникам, которые могли встретиться в любое время, независимо от времени написания документа. А это означает, что апостолы (непосредственные ученики Христа) уже не так доступны -- разошлись или же и вовсе отсутствуют (что более очевидно из последующего текста). "...и испытал тех, которые называют себя Апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы;(2:2)". Автор ИСПЫТЫВАЛ предполагаемых апостолов! То есть, он их не знал до этого! Таким образом Автор не может быть тем самым Иоанном Богословом. Уж он-то должен был помнить как первых двенадцать своих собратьев, так и последующих семьдесят. Получается весьма интересная картина: мало того, что предполагаемый "Иоанн" не знает в лицо своих соратников, он еще и пытается их угадать по каким-то приметам, явно ему знакомым, но не очень твердо. Именно для этого и проводится испытание. И опять же, речь явно идет не о настоящих Апостолах, а о самозванцах, что, в свою очередь, говорит о том, что истинных уже нет. То есть время ушло, причем давно ушло. В противном случае лже-апостолы не посмели бы так явно себя выставлять. Опять же, будь это настоящий Иоанн, разве посмели бы самозванцы предстать перед ним, заявляя, что они ученики Христа, рискуя, что он их сразу зрительно определит как самозванцев Вторая странность -- это место, куда прибыл автор. Действие разворачивается на территории Асии (Малой Азии), а не в Палестине, что было бы более вероятно, когда бы дело было в 1-м веке. Да и слишком далеко это от тех мест, где изначально проходили пути Иисуса и его учеников. Да, именно эти земли выпали Иоанну для проповедей среди язычников, но мы читаем дальше, что там уже существуют церкви, епископы и паства. Странно для территории, куда направляется апостол для проповедей! Да, возможно проповеди его и имели сумасшедший успех, причем настолько, что язычники просто толпами шли в церковь. Но СЕМЬ готовых епископств буквально за пару-тройку лет -- это уж слишком! Кроме того, читая житие святого Иоанна Евангелиста, мы находим, что далеко от Эфеса он не отходил. Мало того, он работает истопником в бане. Совмещать работу в бане и проповеди... Ну, конечно же, можно. Вот только это несколько удлинит период прихода паствы в истинную веру. А ведь ему не просто приходится склонять людей к вере христовой, ему приходится сначала отвращать от веры в греко-римских богов. Чего стоит одно только развенчание культа Аполлона, одного из самых мощных религиозных течений в тех местах! Кстати, именно этой борьбе со старыми культами, Иоанн и обязан ссылке на остров Патмос. Происходило это во времена царствования Домициана (81 -- 96 гг.). И вот вопрос, который не может не прозвучать: До прихода Иоанна в Асию (Малую Азию) церквей в ней просто не было. Иначе теряется всякий смысл миссионерства. За время работы истопником про церкви опять-таки речи нет. Зато во время ссылки, или во время возвращения из ссылки, которое происходит после смерти Домициана в 96 году, уже есть церкви со своими приходами в семи городах! Города эти упоминаются в "Откровениях" - это Эфес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филадельфия и Лаодикия. Расстояние даже между ближайшими из них около 50 километров, ну а вся площадь приходов перекрывает около 60-70 тысяч квадратных километров! Это без малого Краснодарский край. Как хотите, а мне слабо верится в то, что даже лет за 20 можно перевербовать население такой площади. А у Иоанна и этих лет не было! Так может быть время написания не конец первого века, а начало четвертого Тогда все сходится. И города, и население, исповедующее новую религию. Но тогда получается, что описывает все это не тот человек. Пусть даже его зовут Иоанн. Но это другой Иоанн - имя-то не очень редкое. И жил он не в первом веке. В то время еще очень мало было приверженцев новой веры. Зато к началу второго века в Эфесе особенно процветал культ богини Артемиды. (Вспомните одно из чудес света - храм Артемиды Эфесской). И это что, сразу после проповедей Иоанна Что-то не сильно вяжется одно с другим. Зато в четвертом веке влияние этого храма идет на спад настолько, что в 401 году его сносят. Опять же обращение: "Ангелу Ефесской церкви напиши: так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников: знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое..."(2.1,2). Что-то не чувствуется, что человек обращается к тому, кто трудился на его же месте, замещал его. Ни слова, ни полслова о том, что именно в этом городе трудился сам Иоанн. Ни о какой преемственности речи нет! Почему это интересно, ведь обращается он к тому, кто замещал его, по сути, во время ссылки. Либо же был его первым помощником до оной. Но обращается к нему как и к прочим, как к просто знакомому по работе. Мало того, "ходящий посреди семи золотых светильников". Обратите внимание на то, что автор утверждает, что он не находился в одном месте, но ХОДИЛ между семью городами, что, мягко говоря, противоречит житию святого Иоанна. При этом здесь уже не пройдет утверждение, что послание исходит от Иисуса. Уж он не стал бы говорить, что ходит между семью городами. Только между семью городами! Послание написано именно в духе чиновного человека, проверяющего свои подведомственные приходы. Что, кстати, опять же подтверждается словами: "...и испытал тех, которые называют себя Апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы;(2:2)". Ни самому Апостолу Иоанну, ни Иисусу нет необходимости ИСПЫТЫВАТЬ кого-либо, достаточно просто УЗНАТЬ! Следующая странность - упоминание меча! Неоднократное упоминание обоюдоострого меча. То есть римского меча, не иудейского кривого с односторонней заточкой, а римского! О чем это говорит А лишь о том, что "первосвященник" или, по крайней мере, человек далеко не последний в "коренной" религии даже не пытается проявить патриотизм, а напротив, пользуется оружием, которое характерно для его врагов. В 1 веке он вряд ли этим сыскал бы себе сторонников. По крайней мере, не стал бы показывать свои предпочтения в оружии перед своими соратниками. Здесь же, напротив, он упоминает его три раза подряд, показывая тем самым простое превосходство своего оружия, а не предпочтение вражескому (а именно так это было бы воспринято в 1 веке). Так мало еще само упоминание меча -- он упоминается со знанием дела, упоминается от лица человека, который не просто слышал об этом оружии, а явно хорошо владеющий им. Владеющий или неоднократно использующий его. "... и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч(1:16)" "так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч...(2:12)". Очень странно для рыбака и сына рыбака каковым был настоящий Иоанн богослов. Возможно, многие, читающие это, скажут, что Иоанн, как личность творческая, легко и быстро всему обучался и впитывал все новое. Вполне вероятно. И этого никто отрицать не стал бы, если бы не одно но. Читая "Житие святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова", узнаем, что все время до ссылки Иоанн находился исключительно в городе Эфесе. Да и некогда ему было куда-либо отлучаться. Он то исполнял свои обязанности истопника, то боролся с демоном, живущим в бане, в которой работал, а то занимался лекарством. И нигде нет указаний на то, что он покидал город. Сведения о путешествии по другим городам апокалипсиса появляются (на что прямо указывает "житие...") сразу же после ссылки. И опять нестыковка. По сведениям историков христианства "Апокалипсис" он писал, будучи на Патмосе. То есть, написал послания до того, как посетил города, которые описывает. Странно, не правда ли Странно только в том случае, если принять, что послание пишет Иоанн-апостол, но все становится весьма понятно, если принять, что написано сие в другое время и другим человеком -- Иоанном-не-Апостолом. Идем далее. В писании речь идет о преследовании христиан. Религиозные войны на территории Асии велись в более позднее время, в конце 3 -- начале 4 веков. В то же время в 1 веке они велись в основном в Палестине. Вспомним хотя бы знаменитые Иудейские войны, описанные Флавием! Но при этом в Палестинских войнах говорится о преследованиях иудеев, и ни слова о последователях Христа в этом ключе. Даже если предположить, что оба этих события происходили одновременно (и война в Палестине, и стычки с христианами в Малой Азии), то уж Флавий не пропустил бы это событие. А он упорно молчит об Асии, и, буквально кричит о Палестине. Зато сам Иоанн упорно молчит о другом знаменательном событии -- разрушении Храма. Да именно так -- с большой буквы! Может у кого-то и вызовет сомнение то, что автор "Откровений" будет трепетно относиться к святилищу иудеев, но давайте вчитаемся в сам текст. "Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, (2:14)", "из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут (3:9)", "так говорит ... Истинный, имеющий ключ Давидов ( 3:7)". У вас все еще есть сомнения в том, что это писал ярый приверженец Храма иудейского Следующий отрывок это категорически отрицает. "Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое. (3:12)". Обратите внимание на слова "новый Иерусалим". То есть Иерусалим уже разрушен, и автор об этом знает. И спокойно так говорит о создании нового города поклонения. Это спокойствие как-то не вяжется с общей эмоциональностью повествования. Еще раз, если верить официальной датировке написания "Апокалипсиса", не прошло еще и двадцати лет с момента разрушения Главной святыни израильтян, а автор об этом - ни слова! При том он в дальнейшем так эмоционально описывает падение Вавилона... По меньшей мере, странно. А странность эта может быть объяснена только одним - времени прошло уже очень много, страсти потихоньку улеглись. Мне так видится, что за двести с небольшим лет это действительно могло и если и не забыться, то уж слегка смягчить горечь утраты. Если действительно прошло почти десять поколений, то и удивляться такому спокойствию не стоит. А вот идея о создании "нового Иерусалима" - это может существовать веками. Теперь что касается самих религиозных войн. В 1 веке религией иудеев (евреев) как ни странно остается иудаизм! Вплоть до разрушения Храма в Иерусалиме (70-й год Н.Э.) ни один уважающий себя житель тех мест даже помыслить другого не мог! И именно эта религия цементировала иудеев! Мало того, правоверный иудей просто не мог не вспомнить о разрушаемом или недавно разрушенном храме, помянув при этом, непременно, недобрым словом иноземных узурпаторов. Собственно, и само Христианство на первых порах существует как одно из ответвлений иудаизма. Получается, что события разнесены по времени настолько, что многое из этого просто стерлось из памяти. Очень логично предположить, что распространение какой-либо идеи идет от центра ее зарождения к периферии. И чем дальше от центра, тем больше времени требуется для формирования там устойчивых убеждений. Напротив, наивно предполагать, что идеи в древнем мире, при отсутствии средств связи, могли возникнуть одновременно в нескольких столь удаленных друг от друга местах. Самые мощные переселенческие потоки из Палестины были после "Иудейских войн", описанных все тем же Иосифом Флавием, и после восстания Бар Кохбы, которые произошли в 66-70гг. и 132-135гг. соответственно. Естественно, что вместе с самими переселенцами перемещались и их религиозные воззрения. Собственно само христианство изначально и возникало как одна из сект иудейских. Это лишний раз подтверждается все теми же книгами Нового завета. "...в соблазн... , чтобы они ели идоложертвенное...(2:14)". Если еще не очень понятно, то речь идет о запрете для иудеев на поедание животного, принесенного в жертву другим божествам. В Сирии (речь идет не о современной Сирии, а о Сирии 1-3 веков), которая лежит на полпути к семи апокалипсическим городам, христианство сформировалось ко 2-3 векам. Причем с 240-х годов начинаются особо сильные преследования христиан со стороны персидской династии Сасанидов, которые в то время владели Сирией. Продолжаются эти гонения около 40 лет, почти до 280 года. Легко предположить, что в это время происходит медленное перетекание, миграции христианских общин в Римскую империю, где к ним относились пока не так нетерпимо. К великому сожалению религиозных общин, в начале 4 века на новых местах к ним тоже отнесутся не очень любезно. Но новая религия уже проникла в самое сердце страны. Ведь именно в эту эпоху центр империи перемещается с Апеннинского полуострова к проливу Босфор. Мало того, очередной император не только благоволит христианству -- он крестится! Вот только будет это уже значительно позже описываемых событий. А пока, к концу 3 века, христианские общины располагаются в западной части Малой Азии. А что там А там как раз и располагаются те самые семь городов. Да и остров Патмос, место ссылки автора, расположен в непосредственной близости от них. Далее что хочется заметить -- это язык написания. Весьма странно, что апостол Иоанн, будучи не очень грамотным и говорящим на арамейском языке (так, по крайней мере, отзываются о нем современные ему авторы), вдруг пишет на койне, разговорном греческом. Впрочем, не будем придираться -- в то время восточная часть Римской империи в большинстве своем говорила именно на нем. А книги могли быть написаны и под диктовку того же Иоанна (о чем, кстати, и сообщают люди близкие к церкви. Даже указывают конкретный персонаж - Прохора, ученика и спутника Иоанна). Но различает их все-таки тот уровень поэтизации, который преобладает в "Откровениях" и в гораздо меньшей степени присутствует в других произведениях! Идем далее. Какие именно книги и произведения включать, а какие не включать в Завет, обсуждалось на Вселенских и Поместных соборах! На Лаодикийском поместном соборе (примерно 343 г. н.э.) составляется перечень книг, которые "подобает читать". Смотрим правило 60: "60. Читать подобает книги сии,... Нового же Завета -- Евангелий четыре: от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна; Деяния Апостольские, Посланий Соборных семь сии: Иакова -- одно, Петра -- два, Иоанна -- три, Иуды -- одно; посланий Павловых четырнадцать: к Римлянам -- одно, к Коринфянам -- два, к Галатам -- одно, к Ефесеям -- одно, к Филиппийцам -- одно, к Колоссянам -- одно, к Солунянам -- два, к Евреям -- одно, к Тимофею -- два, к Титу -- одно и к Филимону -- одно". Как видим, "Откровений" нет! Появляются они в правилах только на Карфагенском поместном соборе (419 г.н.э.) в правиле 33: "33. Постановлено также, да не читается ничто в церкви под именем Божественных Писаний, кроме Писаний канонических. ...Нового Завета -- четыре Евангелия, Деяний Апостолов -- одна книга, посланий Павла -- четырнадцать, Петра Апостола -- два, Иоанна Апостола -- три, Иакова Апостола -- одна, Иуды Апостола -- одна, Апокалипсис Иоанна книга одна. Для твердости же предлежащего правила да будет извещен о сем брат и сослужитель наш Вонифатий (Еп. Римский) и прочие епископы тех стран, ибо мы приняли от Отцов, что сии книги читать подобает в церкви". Прошу прощения за то, что опустил в описаниях книги Ветхого завета. Почему "Апокалипсис" появляется так поздно Да потому, что его просто не было под рукой у отцов церкви в тот момент! Осталось только закончить мысль, что он написан был значительно позже остальных книг, которые, как мы видим, уже были широко известны к 343 году. Давайте задумаемся над местом и временем проведения поместного собора. Это же один из тех самых городов, к епископам которых обращается автор "Откровений"! Если принять за очевидное, что послание было написано тогда, когда утверждают священники, то становится не очень понятно, почему в середине 4 века, то есть почти три века спустя, в этом городе нет упоминания оного хотя бы в форме "Послания Иоанна к Лаодикянам" Адресность налицо. Актуальность налицо. Да и за триста без малого лет само писание было бы на слуху. Однако же нет! Незнаком, оказывается, текст ни в каком варианте. И пусть мой вывод вам покажется странным, но я думаю, он пока еще вообще был малоизвестен в силу своей "молодости", новизны, в силу того, что он, вообще, написан буквально недавно. Возможно, и это многих не убедит. Тогда обратимся непосредственно к тексту: "И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы". О каком падении Вавилона можно было говорить во времена Христа и немного позже О падении того заштатного городишки, который даже не входит в состав Империи Нет! Вспомним про поэтизацию произведения! Вавилон в данном случае -- это не конкретный город, это образ! А что за образ вина и блуда мог быть в то время кроме как Рим Рим -- столица империи, Рим -- столица греха и разврата! Рим -- это и есть та самая Вавилонская (понимай -- всемирная) блудница! К месту вспомним, что император Диоклетиан переносит столицу. Он уходит из Рима! Рим перестает быть столицей! По сути, он пал! И произошло это после 286 г.н.э. Что именно произошло Да просто на престол сажают нового императора, который, как бы это помягче сказать, не то, чтобы боялся вечного города, но уж очень сильно не доверял потомственной римской аристократии. Кроме того, вдали от бывшей столицы он был больше уверен, что заговор, если тот вдруг возникнет, можно будет быстрее обнаружить и ликвидировать. Именно поэтому столицу он переносит на Балканский полуостров, который, кстати, и был его родиной. Вот и получаем (пока грубо и приближенно) интервал написания этого произведения от 286 г.н.э. до 343 г.н.э. Не убеждает Да пожалуйста вам исторические справки. Вавилон своим могуществом и своеобразием культуры произвёл на иудеев после вавилонского пленения такое неизгладимое впечатление, что имя его сделалось синонимом всякого большого, богатого и притом безнравственного города. Тем не менее к концу первого тысячелетия до н.э. Вавилон как столица царства перестал существовать. В 6 веке до н.э., войдя в состав в империю Ахеменидов, на время становится столицей одной из провинций, но с падением империи утрачивает свое значение. В 4 веке до н.э. Александр Македонский пытается сделать его своей столицей. В 323 году до н.э. Александр умирает и империя его распадается. Пришедший ему на смену Селевк (основатель государства Селевкидов, на территории которого и находится Вавилон) переносит столицу в Антиохию. Вавилон постепенно приходит в упадок и запустение. Это ускоряется постоянными набегами кочевников. Да и основное поселение было перенесено на несколько километров севернее. К концу первого века до н.э. по утверждению Страбона на территории города пока еще действует одно святилище! Для великого города не маловато ли Когда император Траян в своем азиатском походе в 115-116 гг. остановился на зимовку, Вавилон уже много лет лежал в руинах. Учитывая, что крупных боестолкновений там не было более ста лет, остается только разводить руками. Развести руками и, все-таки, вернуться к образности, к тому, что город давно уже стал синонимом богатства и разврата. Очень часто приходится слышать про какой-то глубинный смысл произведения. Будто бы автор вложил в него столько, что мы до сих пор не можем постичь всего, что там сказано. Допускаю вполне и противоречить этому не буду никогда. Любой автор, создавая что-либо, вкладывает в свое творение частичку своей души, свои мысли и, порой, самое сокровенное высказывает настолько иносказательно, что не сразу и разглядишь. Но, гораздо чаще, мы пытаемся найти сокровенное там, где сам автор его и не вкладывал. Попробуем дальше разобраться с некоторыми отголосками наносных теорий и измышлений по поводу написания "Апокалипсиса"... Неоднократно упоминается о, якобы, предсказаниях, сделанных автором по звездам. При этом приводится пример из "откровений": " семь звезд в деснице Своей"(2.1), " Он держал в деснице Своей семь звезд"(1.16), " Тайна семи звезд"(1.20). Скажу прямо, гадание по звездам здесь совершенно ни при чем. Конечно, древние много времени уделяли мистике и астрологии, но не надо слишком усердствовать! Не надо забывать, что сам Иоанн (если это действительно был Иоанн Богослов) был человеком слабо образованным. Для астролога это просто невозможно. Мало того, для звездочета тех времен все эти описания, а перед этим многочисленные расчеты нереальны вдали от храмов с их библиотеками и астрологическими таблицами! С какой легкостью современные доброжелатели приписывают Иоанну способность зашифровывать и расшифровывать небесные послания. Я сейчас хочу обратиться к своим современникам. Попробуйте описать положение планет хотя бы через пару десятков лет. Да что там десятки -- попробуйте описать положение на следующий год! Интересно посмотреть на результат. Только попробуйте сделать это без использования компьютера. Его-то у автора "Апокалипсиса" точно быть не могло! Таблиц Эфемерид, я так думаю, у него тоже не было (эфемериды -- это не ругачка, а просто таблицы расположения тел солнечной системы). То есть попробуйте все рассчитать вручную, без калькуляторов, счетов, абака и т.п.! Вы, современный человек, изучавший (ну, хотя бы проходивший) математику, если и сделаете это, то с огромным трудом. А вы хотите, чтобы то же самое проделал человек, большую часть жизни скитающийся по разным уголкам страны, зачастую не ночующий дважды в одном месте. Или вы думаете, что работая истопником (по сути, кочегаром) в банях Эфеса ему оставалось время на изучение чего-либо Вы в это верите Вы большой оптимист! Отбросим в сторону фантазии на тему шифрования астрологических предсказаний. Останется только метафоричность и образность речи. Оно тем более так, что и сам автор говорит об этом: "Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей"(1.20). Звезды, которые в деснице моей, то есть те, которыми я управляю! И никакой астрологии. Продолжаем искать в словах то, чего там нет Пожалуйста -- другой отрывок текста: "И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево. И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго. И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего". Вам нужен перевод Пожалуйста. Надеюсь, про посланника, восходящего с востока, пояснять не надо Естественно -- это Иисус! И именно Иисус просит у других четырех "посланников", чтобы они не трогали, не вредили тем людям, которые являются "рабами Бога нашего". По-моему, тут все очевидно! Для кого просит Да тут же и поясняет -- для всех колен (родов) Израилевых. Но тут вот происходит нестыковка! Далее. В книге явно описывается война "воинства Христова". Понимай -- война с христианами и христианством! Отбрасываем годы после 313 г.н.э. В этом году Император Константин издает Миланский эдикт, в котором провозглашает свободное вероисповедание для христиан! Гонений после этого не было. В данном интервале остается только император Диоклетиан. Именно в его правление идут наиболее ярые религиозные войны. Если еще более точно, то 301-304 годы. Именно в это время выходит эдикт о поголовных пытках и истреблении христиан. "И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу" "Из колена Иудина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Рувимова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Гадова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Асирова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Неффалимова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Манассиина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Симеонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Левиина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иссахарова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Завулонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иосифова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Вениаминова запечатлено двенадцать тысяч (7:5-8)". Дело происходит не на землях Палестины и во времена более поздние, нежели жил Иоанн Богослов. Именно этим можно объяснить, что автор "забыл" истинные "колена" Израилевы. У Иакова было двенадцать сыновей -- это правильно, но когда перечисляют боеспособных мужчин по родам от Иакова, то двух из сыновей не называют. Одного (Левия) потому, что его потомки не носят оружия, а только служат Богу, а другого потому, что родоначальниками считают не его (так распорядился их отец Иаков), а его сыновей -- Манассию и Эфраима. Таким образом либо Иосиф, либо Манассия и Эфраим, но ни в коем случае не Левий! Во-первых, если упоминается колено Манассии, то должно быть упомянуто и колено Эфраима, но при этом не должно упоминаться колено Иосифа, как их отца, что, впрочем, и логично - нельзя считать отца и сына родоначальниками разных колен! Так не только в традициях иудаизма, так и во всем мире - сын является продолжением рода своего отца, а не другого отдельного рода. В то же время братья действительно могут претендовать на основателей отдельных, совершенно независимых друг от друга родов. Ну и во-вторых, колено Левия (Левиино) тоже не должно упоминаться, как колено посвященное исключительно богослужению, но не войне, а посему в войско наравне с другими коленами входить не должно! Впрочем, существует второй вариант перечисления колен Израилевых. В нем упоминаются непосредственно сыновья Иакова. То есть: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Дан, Неффалим, Гад, Асир, Иссахар, Завулон, Иосиф и Вениамин. Но такое перечисление используется только для того, чтобы учесть именно колена Израилевы. Ни в коем случае при этом колено Левия все равно не причисляется к воинам! Это колено не получило ни надела земельного, ни выступало никогда в качестве воинов. По завету оно могло только исполнять религиозные культы. Но даже при этом куда-то делось еще одно колено, колено Даново. Да, оно практически растворилось в окружающих племенах, оно малочисленно, но в памяти коренных жителей Палестины вряд ли стерлось бы так быстро, тем более, что оно имеет конкретную территорию, закрепленную за ним. Колено Симеона и менее значимое, и более малочисленное смешалось с соседями гораздо раньше, а оно упомянуто. Да и колено Рувимово, ничем особо не выдающееся, упомянуто наравне со всеми. А вот колено, которое для истории Израиля сделало очень много, взять, хотя бы, постоянные войны с филистимлянами, почему-то не упомянуто. Конечно же это символическое воинство. Если кто-то верит, что Иудейское царство того времени реально могло собрать такое количество людей, то спешу его разуверить. Во-первых, одним таким количеством (сто сорок четыре тысячи человек) можно было опрокинуть, да что там опрокинуть! -- растоптать римские войска. Как известно, на территории Палестины никогда не находилось одновременно даже двух легионов. Легион, для тех, кто не знаком с устройством римской армии, это примерно 5-6 тысяч воинов. А во-вторых, для того, чтобы собрать такую армию в Израиле должно было проживать более 4 миллионов человек. Впрочем, для сравнения, Римская империя на тот момент имела армию, разбросанную, кстати, по всей своей территории, около 150 тысяч человек. Ну и сравните территорию и население Римской империи и Царства Иудейского. Таким образом -- армия символическая. Просто перечисление родов израилевых. Тогда почему такие ошибки Такое незнание весьма странно для иудея, который ухитряется при том разоблачать лжеиудеев! Человек, хорошо знакомый со своей религией (вряд ли апостола Иоанна можно было бы упрекнуть в таком незнании), так грубо ошибается дважды в одном месте! Что же получается - автор ошибся Это означает только одно, что связь времен утеряна! Стираются в памяти слова святого Писания, а подсмотреть негде! Далеко они, на прародине, в Палестине! Ну и, наконец, четыре враждебных Ангела нетрудно сопоставить с четырьмя владетелями четырех концов земли, с тетрархами, с двумя Августами и двумя Цезарями "...стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли...". Это, кстати, с точностью до десяти лет указывает на время написания документа. Тем более что именно в этот период гонения на христиан достигли своего пика, о чем и пишет автор. В 284 г.н.э. на престол Римской империи сажают очередного "солдатского" императора. Многие люди более старшего поколения вспомнят его по фильму "Москва слезам не верит". Этакий странный император, который от власти удалился, чтобы капусту выращивать! Верно, удалился, но не ради капусты. Он, собственно, и всходил на престол с условием, что просидит на нем ровно 20 лет. Он обещание сдержал, но предварительно провел ряд реформ. Про денежную и налоговую умолчу, а вот про политическую... Он разделил всю империю сначала на две, а потом и на четыре части. Сначала взял себе одного помощника, назвав его, как и себя, Августом. Потом и себе, и второму Августу выбрал еще по помощнику -- Цезарей. Вот и получается, что всеми четырьмя концами земли (империи) управляют четыре посланника (ангела). "И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево."(7.1) Заметим, что спустя лет 5-6 после ухода от власти Диоклетиана тетрархия (четырехвластие, власть четырех императоров) постепенно развалилась. Ну а теперь вопрос: когда же мог посланник бога просить четырех земных царей не причинять зла своим подданным (!), но верящим в истинного бога Ответ очевиден! Именно в период тетрархии! То есть от 290 до 310-311 года н.э. "никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его." (13:17) А вот здесь самое время будет вспомнить про экономические реформы, которые провел новый император. Помимо того, что он ввел новую монету, он кардинально меняет всю структуру товарообмена. Был выпущен целый эдикт о мерах веса и оценок не только товара различного рода, но и расценок на различные виды труда. Этот же документ запрещал расценки не соответствующие описанным в нем! "...ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание...". Время написания эдикта 301-302 гг. Кстати, продержалось действие данного закона очень недолго. А сам факт того, что в "Откровении" есть явное упоминание его может говорить только о том что между эдиктом и самими "Откровениями" временной отрезок уж очень небольшой. С учетом предыдущих замечаний время написания "Откровений..." от 304 до 311 года н.э. Более точно определить уже вряд ли получится! Но самое интересное даже не в этих оговорках, привязывающих документ к определенному отрезку истории. Для того, чтобы правильно описать какое-то время, необходимо просто жить в нем. Если же мы пытаемся описать прошедшее, мы поневоле используем современные нам слова и категории. Просто невозможно творя в свое время не оставить, пусть даже и незаметные на первый взгляд, штрихи, характерные именно нашему времени и совершенно чуждые векам ушедшим. На этом попадаются даже самые искусные имитаторы. Идеального, увы, не бывает. А уж идеальной подделки не бывает тем более. Начнем, на первый взгляд, ну совсем издалека. С математики. Правда, именно это настораживало меня в первую очередь. Итак. В разные времена люди считали совершенно по-разному. В принципе, даже привычная нам десятеричная система счета (счет десятками) существовала не всегда. Кое-где еще встречается такой архаизм, как, например, счет дюжинами. Не надо делать удивленные глаза, но он до сих пор в ходу. Привычный всем англоязычным странам фут состоит именно из 12 дюймов. До 70-х годов прошлого столетия английский шиллинг состоял из 12 пенсов. Примеры можно продолжать еще, но добавлю только один - сутки делятся на день и ночь, каждые из которых (условно, конечно) делятся на 12 часов. И это не единственный вариант. Давно забытая древняя Вавилонская шестидесятеричная система счета оставила нам память о себе в разбивке часа на 60 минут и минуты - на 60 секунд. Большинство людей другой системы кроме как десятеричной в своей жизни не используют в принципе. Но это вовсе не значит, что их не существует. Со способами записи самих чисел все обстоит еще сложнее. Когда мы говорим, что весь мир или почти весь мир использует привычную нам форму записи чисел так называемыми арабскими цифрами, мы слегка кривим душой, если не сказать прямо - ошибаемся. Ну, во-первых, сами арабы используют свою форму записи. Во вторых, не забывайте страны дальнего востока. У них своя система записи. И если они знают еще и привычную нам, то это говорит только об их грамотности. Что же касается древности, то здесь наблюдалось такое разнообразие, что голова кругом может пойти, когда попытаешься все это охватить. Самая, пожалуй, известная из всех - это римская система записи чисел. Она, в свою очередь, идет от греческой аттической системы. В ней единицу записывали с помощью одной палочки (ну или заглавной буквы I йота). Число два записывалось уже двумя такими "палочками", три - тремя, четыре - четырьмя. Для записи следующего числа логично было бы предложить пять палочек, но это уже слишком громоздко, ведь будет еще и шесть и семь... Поэтому греки число пять стали изображать с помощью первой буквы слова "пять", по-гречески "пенто". Чтобы отличать букву от числа у буквы П (пи) слегка не дорисовывали вторую (правую) вертикальную палочку. Последующие четыре числа составлялись прибавлением к пяти нужных единиц. Для числа десять опять использовалась первая буква слова "десять" (дека) - дельта. Для изображения числа 50 использовалась сложная комбинация из символов пяти и десяти. Под верхней перекладиной пятерки приписывалась (буквально повисала на ней, касаясь верхним углом перекладины) десятка. Римляне, хотя и воспользовались принципом записи, но слегка его упростили и упорядочили. Так изображать подряд четыре одинаковых знака они не стали. Вместо этого они стали писать следующий разрядный символ, но слева от него приписывали символ более младшего разряда. Получалось как бы "пять без одного", то есть четыре. Или, например, слева от символа, изображающего десятку, писали единицу. Получалось "десять без одного", то есть -- девять. Ну и не стали римляне жадничать по поводу изображения чисел. "Разрядными" по-римски были следующие числа: один -- I, пять -- V, десять -- X, пятьдесят -- L, сто -- C, пятьсот -- D, тысяча -- M. Числа более тысячи использовались довольно-таки редко, поэтому система их записи была не очень проработана. В ходу было несколько вариантов. Один из них предполагал для увеличении числа в 1000 раз рисовать (писать, чертить) над числом горизонтальную черту... Впрочем, для нашего случая достаточно и обычных чисел. Нетрудно предположить, что в Римской Империи предпочтение будет отдаваться именно римской системе счета. С одной стороны да. Но Римская Империя была очень оригинальным государственным образованием. Чтобы удержать покоренные народы, она не уничтожала их культуру, а, по возможности, использовала. Так, например, в римский пантеон входили главные божества покоренных народов. Языки частенько тоже использовались коренные. Нет, латинский, конечно же, являлся основным, но никто не запрещал в местных делах использовать свой собственный. Исключение, пожалуй, составлял греческий. В восточной части империи он был в ходу наравне с латинским. Кстати, все книги Нового Завета известны в записи именно на греческом языке. Точнее разговорном греческом, так называемом "койне". Странно, не правда ли Ведь по всем канонам все четыре евангелиста были иудеи, родной язык и Иисуса, и, как минимум, Иоанна был арамейский, а книги -- на греческом. Но не будем пока этого касаться -- речь не о том. Вернемся к записи чисел. Кроме аттической системы записи чисел, о которой уже было вскользь упомянуто, где-то с 3 века н.э. стала использоваться гораздо чаще так называемая ионическая система, в основе которой была простая привязка букв алфавита к определенному числу. Это было прямым наследием Финикии. Как, впрочем, и сам алфавит. Сама его структура позаимствована греками оттуда же. Практически первая буква и означала "один", вторая -- "два" и так далее. Чтобы отличать сами буквы от чисел, рядом ставили специальный знак. Напоминаю, что такой вариант записи появляется с ТРЕТЬЕГО века новой эры. И, что интересно, именно таким способом отображены числа в "Откровениях Иоанна богослова"! И опять вопрос: когда же написан документ, в котором используется форма записи, появившаяся в третьем веке А вот теперь про сами числа, написанные в "Откровениях". Знаменитые три шестерки настолько прочно вошли в современную культуру, что никто уже даже и не пытается задумываться, а откуда же они взялись. Нет, все знают про "Апокалипсис", но даже то, что само слово означает всего лишь -- "откровение", никто даже не задумывается. Напротив, как только прозвучало слово откровение на греческом языке, все сразу представляют себе конец света! На этом, пожалуй, все знания и заканчиваются. Начнем издалека. Очень издалека. С того, что большинство людей очень не любит возиться с цифрами и числами. Особенно эта нелюбовь проявляется у людей, которые именуют себя "гуманитарии". Тем более странно, что именно эти люди чаще всего нам рассказывают эти загадочные истории, в которых фигурируют числа. Точно такая же ситуация и сложилась с "числом зверя". Более или менее раскручивать шумиху вокруг странных цифр начали в средние века. Почему раньше не раскручивали А не было этих цифр раньше и все тут! В учебниках главы о развитии какой-либо науки стоят особняком и читаются крайне редко! А зря! Может, половина недоразумений не вышла бы на широкий простор человеческого воображения А уж когда воображение помножено на незнание, то держись... До, примерно, 12 века в Европе не было привычной нам теперь системы записи чисел с помощью так называемой "десятеричной системы". Это сейчас мы уверенно записываем с легкостью любые числа даже не задумываясь, что в основе такой простоты лежит всего лишь десяток значков (от 0 до 9), которые мы теперь называем цифрами! Все настолько привыкли к этой простоте записи, что даже задуматься порой не хотят, каково это было умножать, делить и делать другие математические операции ну, например, с римскими цифрами. А ведь это была одна из систем счета. Но вернемся к "числу зверя". Понятное дело, что записать его в привычном нам виде -- 666 -- тогда никто не смог бы. Не было еще этих знаков изобретено! Поэтому, углубляясь в это исследование, я прежде всего задал себе вопрос: где и когда писалось "откровение" Чтобы не затягивать ни время, ни повествование скажу сразу, что писалось оно в "Малой Азии" (нынешняя Турция) на рубеже 3;4 веков. Определившись с местом и временем написания, стал искать упоминания о языке произведения. Им оказался "койне" -- слегка искаженный греческий язык. Ну, эта информация общедоступна и комментариев вряд ли требует. А вот теперь настало самое интересное! Каким же способом записано само число Это могли быть и римские цифры (территория Римской империи), но могли быть и греческие любого вида! Пришлось копаться в источниках. Перелопатил более двадцати вариантов только на греческом языке. Русские и славянские в счет не идут -- заведомо переводные! С греческими и то не все гладко. И вот тут стало интересно! Две трети переписчиков "откровения" оказались самыми обычными людьми, весьма далекими от математики, поэтому они, конечно же, текст слегка корректировали, убирая не очень понятные обороты. Это прослеживается в текстах, начиная с 17 века. Оно и понятно. Уже вовсю используется запись арабскими цифрами, а все эти махинации с буквами уходят в прошлое. В конечном итоге получилось следующее (еще раз повторяю -- это перевод (!) с греческого, а не копия из отечественного издания): "Здесь (содержится) мудрость: пусть каждый, кто имеет ум, прочтет число зверя, ибо это число человеческое. И число это шестьсот шестьдесят шесть". Причем частенько число написано прописью, а потом в скобочках цифрами (греческими -- "хи", "кси","сигма"), для пояснения. Получился практически знакомый текст! Вот только проблема в том, что это последние урезанные редакции. И если бы я не нашел более ранней версии, то, наверное, отчаялся бы! Вот оно, это сокровище: (сам текст смотрите вверху, перед статьей) Привожу полностью во избежание каких-либо недомолвок и кривотолков. Это 18 стих 13-й главы. Ну, а теперь перевод: "Вот божественная мудрость: тот, кто просвещен и незапятнанный ум имеет, тот по символам цифровым сможет составить имя его. Это имя человеческое и число. И число составлено из букв, но записано в греческой системе, это шестьсот шестьдесят шесть или 666. Это и есть имя Антихриста". А вот теперь объясните мне -- зачем писать о том, что число записано в греческой системе, если это и так очевидно Тем более что и послание всё написано по-гречески Мало того, так еще и прописью это же число вписано! Типа, вы, умники, не пройдите мимо, именно здесь я вам тайное зашифровал! Не забудьте, что это были времена гонений на христиан! Говорить что-то впрямую, а особенно то, что тут скрыто (чуть позже поймете что именно), смертельно опасно! Ну так и что же там Да все оказалось очень прозрачно, но для этого, действительно, нужно некое просвещение. В нашем случае -- образование. Когда это число переводим в римскую систему счета (а империя, еще раз напоминаю, Римская!), то получаем следующее: DCLXVI. Мимо этой подсказки пройти, действительно, трудно! На рубеже 3;4 веков правил император Диоклетиан. Вот только его изначальное имя звучало несколько не так, покороче -- Диокл! В процессе его воцарения одно из "промежуточных" имен -- Диоклексиус (совсем по-гречески!). Кстати, как один из вариантов перевода имени может быть "обвиняющий словом". Интересно, не правда ли Латиницей имя запишется DioCLeXiVS. Я специально выделил согласные буквы заглавными, потому что при сокращения имен при письме в то время писались только они. Осталось только добавить, что S частенько писалась в виде молнии, и вот вам готовое DCLXVI. Написать в то время, что правящий император Антихрист -- все равно, что попросить себя казнить. Поэтому, конечно же, зашифровать! Да еще спрятать понадежнее! А свои поймут. А если не поймут, то и подсказать можно. Спустя некоторое время христиан реабилитировали, религия стала государственной во всей империи и надобность в шифровке постепенно отпала. Но послание уже было написано! А спустя сто с небольшим лет его принимают за канон. И все! После этого текст уже переделывать нельзя. Ну, а что касается небольших неточностей перевода, так они всегда присутствуют. И как результат -- в наше время уже почти никто не знает главного гонителя христиан, но про зашифрованное имя его слышали все! Казалось бы на этом можно бы и точку поставить Но осталось еще одно незавершенное дело. Частенько в качестве подтверждения ли или просто для усиления аргументации приводят одно интересное сочинение. Авторство приписывают Иринею Лионскому. Ведущий богослов жил в 130-202 годах новой эры. В своих работах упоминает в том числе и "Апокалипсис" Иоанна. Казалось бы -- ну все. Полное опровержение всего вышеописанного, но не будем торопиться. Я уже сказал, что сделать идеальную подделку не получится никогда. Можно добиться того, чтобы современники в большинстве своем не заметили того или иного недочета, но не более. Со временем все равно все открывается. Первый тонкий момент в том, что в работе, описывающей ереси, Николаиты, те самые Николаиты, которых особо сильно ненавидел Иоанн упомянуты лишь вскользь, походя. "3. Николаиты суть ученики Николая, одного из семи диаконов, поставленных апостолами. Они живут развратно. Свойства их вполне обозначены в апокалипсисе Иоанна, где сказано, что они учат, что ничего нет законопреступного в нецеломудрии и в еде идоложертвенного. Поэтому сказано об них (Отк. 11:6): "в тебе хорошо то, что ты ненавидишь дело николаитов, которые и я ненавижу"." И все! Больше во всей работе ни слова! А вся работа -- это пять книг, посвященные именно борьбе с ересями. Какие там "вполне обозначенные" Если остальные ереси расписаны более или менее подробно, то эта, упоминаемая Иоанном, ограничена одним абзацем, половина из которого -- обычная цитата. Просмотрев все пять книг, обнаруживаем, что упоминание "Апокалипсиса" не всегда явное. Среди цитат около десятка весьма сомнительны, поскольку повторяют некоторые строки из Ветхого Завета. Но одно место стоит особого рассмотрения: "При таком положении дела, и когда это число стоит во всех лучших и древних списках Апокалипсиса, и сами лично видевшие Иоанна о том свидетельствуют, и когда разум научает нас, что число имени зверя сообразно с греческим счислением, по буквам в нем содержащимся, заключает шестьсот шестьдесят шесть, т. е. столько же сотен и десятков, сколько единиц, -- ибо одинаковое повторение числа шесть указывает на восстановление всего богоотступничества (антихриста), которое было в начале и средине и будет в конце времен, -- то я не знаю, каким образом некоторые по неведению своему впали в заблуждение, исказив среднее число имени, отнимая от него пятьдесят и полагая вместо шести десятков один десяток. Я думаю, что эти произошло от ошибки писцов, как обыкновенно бывает, так как числа изображаются посредством букв, и греческая буква, выражающая число шестьдесят, легко превратилась в греческую букву йоту. Другие потом приняли это без исследования, и притом одни просто и слепо употребляли число десять, некоторые же по своему неразумению осмелились отыскивать имя, содержащее ошибочно и неверное число." Вот объясните мне, человеку имеющему высшее физико-математическое образование, знакомому с историей математики, на коком этапе развития христианства священнослужители стали хорошо разбираться в математике Известно, что даже спустя тысячу лет после Иринея на той же территории, которая в дальнейшем стала Францией, за знание таблицы умножения могли дать докторскую степень! Думаете зря Вот вам пример: IV * IX = XXXVI ; VI * VII = XLII ; XII * XII = CXLIV. Или вот такое: "дзета" * "эта" = "ню,сигма" ; "сигма" * "фита" = "ню,дельта". Ну и как легко воспринимается А ведь это, всего лишь, таблица умножения. Ну да ладно. Вернемся к тому же числу: "хи, кси, сигма" . Вот объясните мне -- где здесь "одинаковое повторение числа шесть" Я уже молчу, что не "числа", а "цифры" - это и в наше время подавляющее большинство говорит неправильно. И попробуйте поработать над этим числом "отнимая от него пятьдесят". То есть, автор буквально предлагает проделать следующую операцию :"хи, кси, сигма" -- "ню" ! При этом у него получилось "хи, йот, сигма" ! Возможно где-то это и имело смысл, только не в нашем случае. К чему вся эта игра с цифрами и числами, спросите вы А для того, чтобы вы просто хотя бы почувствовали насколько это далеко от простых людей не занятых непосредственно математикой. А тут священник, пусть даже епископ, довольно легко оперирует числами на уровне как минимум человека нового времени. Да, он изучал "светские" науки в Смирне. Но опять небольшой нюансик. Ионическая система записи чисел (а именно она упоминается, когда говорится о записи чисел греческими буквами) появляется в третьем веке. На этот момент Ириней уже давно упокоился (в 202 году) и знать ее, по всему, просто не должен был. Но и этого мало! В работе автор говорит про "десятки" "сотни" и "единицы" - понятия наиболее зримо представляемые лишь в десятеричной системе счисления. Весьма затруднительно и малопонятно будет объяснять десятеричность имея вместо нынешних цифр буквы. Напротив -- так красиво все объясняется с помощью "арабских" цифр. Тут действительно и шесть сотен, и шесть десятков, и шесть единиц записаны одним и тем же знаком. Одной цифрой! "столько же сотен и десятков, сколько единиц, -- ... одинаковое повторение числа шесть". Проблема в том, что такое возможно было лишь после того, как эти самые цифры попали в Европу. А это произошло лишь в 12 веке. До широкого распространения потребовалось еще четыреста лет. И кто-то после этого будет утверждать, что эти строки написаны именно Иринеем Лионским Нет, отрицать существование самого Лионского епископа никто не пытается. Зато общеизвестный способ придать значимость какой-то идее -- сделать подчистку документа и вписать туда то, что хочется. Вот только незнание нюансов истории науки всегда выходит боком. Таким образом, работа под названием "Обличение и опровержение лжеименного знания" Иринея Лионского, которую кто-то основательно подпортил, ну никак не может служить весомым аргументом. И что же остается в сухом остатке Остается только время написания "Апокалипсиса" - начало 4 века, ориентировочно 303-311 годы. И остается содержание -- описание конкретного отрезка истории христианства в римской империи этих лет. Попутно высвечиваются картины недолгого правления тетрархов, денежные и вообще экономические реформы Диоклетиана, его же гонения христиан и перенос столицы. То есть "падение" старой столицы. Конечно, это далеко не все, о чем говорится в "откровении", просто это вообще лежит на поверхности.

proza_ru/texts/2016/10/20161017034.txt

Многие из нас не раз задумывались о собственной смерти и что нас ждет потом. Очень многие сейчас посвящают свою жизнь прежде всего всеядному лихому зашибанию и спуску, промоту денег, и это очень грустно. Такие, для кого лучшие друзья это бриллианты, позже после синдрома опустевшего ( и част раньше преждевременно опустевшего гнезда) и остаются в горьком одиночестве наедине с этими самыми бриллиантами и с всеядными охотниками на них - теми, для кого твои бриллианты не пахнут. Лихое одиночество и пустота во второй половине жизни - удел многих так меркантильно воспитанных людей. И лютый ужас перед смертью - еще бы, бабло ТУДА не унесешь и Божий суд им не подкупишь... Как-то слышала по Радио России, что по опросам в США около 85% населения верят в БОГА, 57% - в НЛО и зеленых человечков, и только лишь четверть американцев - в рай, ад и бессмертие лично их души. Вот и испытывают сейчас очень многие сильнейшую танатофобию. И не только в одной лишь Америке. То есть прежде всего именно страх перед неизвестностью ТАМ за могилой - то ли вечный ад их ждет за их всеядное служение Маммоне, Золотому Тельцу, то ли полное небытие... И этот неистовый нестерпимый страх посмертной неизвестности, страшного риска ада или абсолютного небытия разрушает сейчас души многих людей и их прижизненные судьбы. А вовсе как раз не страх относительно недолгих предсмертных страданий, которые как раз нетрудно эффективно облегчить медицинскими наркотиками. А специфической терапией танатофобии у нас мало кто занимается. Предпочитают работать с нею по тому же шаблону как с вторичными страхами, какой-нибудь клаустрофобией или агорофобией. И вообще предпочитают иметь у себя в клиентах либо прожженных атеистов, либо чаще истово религиозных людей, а как заходит в кабинет психолога со своей танатофобией какой-нибудь агностик, скептик, еретик, невоцерковленный светский клиент и признается психологу : нестерпимо боюсь страшной неизвестности за ЧЕРТОЙ - и ада и тотального нихеля, так многих психологов от таких клиентов просто переклинивает и наступает у них профессиональное выгорание. А все прежде всего от нерешенности у психолога своей собственной философской проблемы послесмертия или ярого мощнейшего его предпочтения работать только строго со своими истово верующими собратьями по конкретным суевериям. Например верит психолог в реинкарнацию и карму - значит не верующим в них клиентам просьба не беспокоиться, даже за хорошую плату. Нет сейчас, к сожалению, хороших эффективных трудов по светскому лечению танатофобии. Есть только труды по мощной конкретно-конфессиональной, воинствующе-атеистической или экзотико-эзотерической ярой пропаганде под видом якобы лечения танатофобии. Например, самый известный антисуидидный сайт в рунете на самом деле прежде всего всячески пытается вовлечь размышляющих о суидиде именно исключительно не просто в одну из конфессий, а именно во глубокую воцерковленность в ней - и это один из лучших сайтов, но он совершенно не рассчитан ни на мусульман, ни на буддистов, ни на иудаистов, ни на тех неортодоксальных последователей Христа, которые по каким-либо причинам не верят в рай и ад и в то, что душа действительно якобы околачивается по реанимации после клинической смерти. То есть если, к примеру, какой протестант или там свидетель Иеговы, адвентист 7-го дня и т.д. считает, что его душа умрет и до Апокалипсиса временно будет в небытии ( а потом ее Бог ( или там наука, какие-нибудь последователи Николая Федорова) воскресит ее в обновленном преображенном теле ), у такого посетителя сайта неизбежно возникнет когнитивный конфликт-сшибка с размещенной на нем навязываемой там читателям информацией, в том числе и небесспорной информацией, и даже с совершенно неприемлемой членам большинства иных конфессий и неверующим. Сайт прежде всего рассчитан заманивать в определенную конфессию лиц, мало знакомых с учениями других конфессий и со строгой наукой, правда попутно спасая их и от суицидов, понижая их риск. Делается это, помимо прочего, живым расписыванием нестерпимой ужасности и ада и полного небытия. Хотя их ужасность далеко не всегда отодвигает людей и от тяжких эгоистических прегрешений и от суицидов. Например, жил в Древнем Риме последователь Эпикура Тит Лукреций Кар. Эпикур собственно атеистом вовсе не был, он как раз верил в Зевса, Диониса, Гермеса и прочих олимпийских богов - считал, что они якобы состоят из особых атомов, что эти божественные атомные структуры вечны, а люди как атомные структуры со временем распадаются. А вот в бессмертие души и в какое-либо послесмертное существование Эпикур совершенно не верил. Он учил умненько прожигать свою жизнь и "умненько" готовиться к смерти путем лукавых софизмов, самый знаменитый из которых - смерть якобы не имеет к нам никакого отношения, потому что пока мы есть - ее нет, а когда она есть - нас уже нет. Это на самом деле все равно, что утверждать, что бабочка не имеет никакого отношения к гусенице или обрыв ЛЭП - к просмотру фильма, ведь пока фильм есть - обрыва ЛЭП нет, а когда ЛЭП оборвана - фильма уже нет. Если же ЛЭП подводит ток к аппаратуре, например к кардиостимуляторам, аппаратам искусственного дыхания и т.д. в больнице, то по Эпикуру можно смело объявить, что ее оборванность не имеет никакого отношения к массовой гибели пациентов в ней, и на основе таких софизмов любых лихо вырубающих рубильники последователей Чубайса следует оправдывать. Так вот эпикуреец Тит Лукреций Кар испытывал мощный отравляющий его жизнь страх смерти и полного небытия, и пытался "лечить" его эпикурейскими софизмами. Но такое его лечение его танатофобии эпикурейскими софизмами привело к тому, что Тит Лукрей Кар дошел до ручки и в состоянии аффекта бросился на меч, то есть совершил самый натуральный суицид. То есть ужас Тита Лукреция Кара перед якобы неизбежностью исчезновения его личности довел его до суицида. Помимо этого, в борьбе с танатофобией широко применяется еще только общий шаблонный подход к лечению страхов и фобий с полным игнором специфики танатофобии - а ведь это важнейшая из фобий! На самом же деле, танатофобия в комплексе с другими методами лечится лучше и эффективнее всего смыслотерапией. То есть не навязыванием психологом своему клиенту взятого с потолка, высосанного из пальца смысла жизни, а раскрытием перед ним истинного реального смысла его земной жизни, земной человеческой судьбы. Истинный смысл нашей земной жизни, земной человеческой судьбы состоит в том, чтобы прожить земную жизнь не ублажающим свои прихоти и излишества пустоцветом, а оставить после себя добрый красивый хороший след на Земле и во Вселенной, и прежде всего в других людях, в их душах, в их сущностях, в их судьбах, в их Будущем, в человечестве нашем родном земном, в его Будущем, в его Истории. Чтобы не песчинкой Истории жизнь прожить, а ее хорошим достойным добрым творцом, созидателям. Чтобы оставить о себе хорошую достойную качественную память в душах и судьбах других людей и в информационных процессах всего единого окружающего мира. Наш весь известный науке материальный мир, наша Вселенная с ее пространством и временем возникла 14-15 миллиардом лет назад, она является конечным по массе, времени и простанственному объему ( с радиусом 14-15 миллиардов световых лет ) материальным объектом. Бог или Нечто за пределами пространства и времени нашей Вселенной ( назовем его Демиург ) породил из продуктов распада прежних вселенных или из чего-то иного ( например из супервысокоэнергетического вакуума, который одновременно и ничто и нЕчто - диалектика нЕчто и ничто ) нашу родную Вселенную, с ее пространством, временем и триллионами галактик по нескольку сот миллиардов звезд в каждой, и даже еще и с ее необъятной темной материей и темной энергией, дало этому материальному миру законы - законы природы ( не сами ж косные корпускулы же их выработали и согласованно приняли к исполнению незнамо как - господа атеисты это никак не могут объяснить ). Демиург построил наш мир на базе тотальной причинности, причинность - это воля Демиурга! Этот Демиург снабдил нашу Вселенную гигантским изначальным запасом-заделом негаэнтропии-информации. Это данная миру Демиургом изначальная информация родила прорву дочерней, производной, вторичной информации и продолжается рождение новых поколений информации из нынешней информации, то есть возникновение информации, порожденной и причинно-следственно обусловленной, детерминированной нынешней информацией. Из высших приматов Демиург эволюционно сотворил подлинно сполна разумных существ - людей. Не все люди разумны, но все умственно полноценные психически здоровые люди потенциально разумны. Люди потенциально неисчерпаемы в своих человеческих свойствах, но актуально исчепаемы в них. И вот почему : Свойства объекта, системы - это прежде всего всегда ВЗАИМНЫЕ свойства взаимодействия объектов, систем между собой. Поскольку потенциально объектов может существовать бесконечное множество, то человек потенциально неисчерпаем. Но поскольку число объектов, систем в нашей Вселенной все же конечно, то актуально человек все же живет исчерпаемым. Но настолько сущностно богатым, что ему не исчерпать себя даже за триллионы триллионов жизней! Наш мир наводнен океаном информации, которая несиловым путем мощнейше детерминирует все природные и социальные процессы и явления. Человек прежде всего создан по Образу и подобию Божьему, а именно он и только он является мини-демиургом. Человек, человеческий индивидуум порождает у себя в голове гигантское количество новой информации и через деятельность рук, языка и прочих частей организма дарит ее окружающему миру и другим людям. Этим самым он уникально детерминирует собой и своей индивидуальностью мир и людей, оставляет в мире и в других людях своей добрый хороший демиургический след. Некоторые нехорошие люди иногда сознательно уродуют своей след на Земле, то есть вместо красивого демиургического оставляют после себя уродливый безобразный бесовский след. То есть они сами же уродуют, калечат, поганят память о себе, обретают свое инобытие, свое индивидуальное квазибессмертие в мире в виде сатанинского следа-квазимоды, следа-уродца. То есть не только другим этим они гадят, но прежде всего самим себе. Мало кто из-за психологических проблем сознательно специально оставляет мерзкий девиантный бесовский след-инобытие самого себя, чаще это делают по недомыслию как побочный продукт при амбициозно-эгоистической погоне за излишествами. Так вот, люди уходят из этого земного мира в мир иной не бесследно, они оставляют в посюстороннем земном и вселенском мире, в других людях и человечестве колоссальнейшую бездну своей индивидуальной информации и детерминации, тем самым они навечно детерминируют своею человеческой индивидуальностью нашу Вселенную и наше земное человечество в ней. Получается, жизнь человека поверяется его смертью и послесмертием, а главный высший смысл жизни человека - оставить другим людям и родному посюстороннему миру свой добрый достойный хороший ценный славный качественный плодотворный след на Земле и во Вселенной, в других людях, в их душах, в их судьбах, в их будущем, в нашем родном человечестве, в его будущем. Пока мы живы - трудиться на светлых путях добра и человечности, хорошо общаться с другими людьми и и окружающим миром. Самореализовываться через добро, через добрый достойные дела, через доброе хорошее человечное общение. Больше взаимодействовать с людьми и оставаться в их доброй памяти, в положительном человечном преображении их судеб. Жить прежде всего для других людей, ради добра им, но и для своей души и здоровья жить тоже. Обогащать и облагораживать свою душу и щедро дарить ее людям. Созидать Будущее, Историю. Путь демиурги добра и человечности, путь искоренения пустоцветного прожигания-растрачивания жизни, продуктивной жизни для других людей и является столбовой дорогой в борьбе с танатофобией, самым победоносным и эффективным путем. Успехов Вам на этом пути, подверженная страху личной смерти часть читателей. А потерявшим родных и близких могу сказать - ваши близкие инобытийно продолжают богато обильно существовать в Вас, поэтому созидая Ваш след в мире и в человечестве, Вы тем самым попутно мощно дарите и новый пласт бессмертия Вашим близким. Милые страшащиеся смерти некоторые мои читатели! Некоторые из Вас кладут все яйца только в одну корзину постом и молитвой вымаливания у Бога избегания ада, преференций для своего личного Эго на том свете. Искренняя молитва дело безусловно доброе и саногенное для души и здоровья, а вот жить как больной неумным перфекционизмом герой присказки " Заставь дурня молиться - он и лоб расшибет" - все же не самое лучшее решение для посмертного спасения. Демиургия непустоцветного добра и мудрой жизни для ближних по примеру Иисуса Христа куда продуктивнее!!! Смелее дарите ваш добрый след миру и людям, преобразовывайте мир вокруг, не убивайте время жизни сериалами или там компьютерными играми - и Вы победите небытие. Продуктивно, созидательно, плодотворно посвятите жизнь людям и деланию добра - и вы не только повысите тем самым шанс не попасть в ад, но выполните предназначение Вас на Земле через демиургию добра! Когда Вы прожили на Земле отнюдь не пустоцветно и не бесовски, когда итог Вашей жизни прекрасен и доброславен - и умирать не так страшно, не так страшит таинственная неизбежная неопределенность за чертой смерти. Данные рекомендации подходят представителям самых разных конфессий и людям вне них, это строго научные светские рекомендации по эффективной борьбе с танатофобией. Продуктивно, плодотворно, но главное - человечно ( лучше меньше, да лучше, как любил приговаривать своей любовнице Инессе Арманд В. И. Ленин-Ульянов ; и в этом он был совершенно прав на все сто , хотя оказался неправ во многом другом ) живите для людей, ради добра им, ради доброго хорошего достойного Вашего следа в Будущем, в Истории, в родном земном человечестве. А можем и до инопланетян Ваш причинно-следственный след, Ваша индивидуальная мировая линия когда-нибудь дотянется. Успехов же Вам в добротворческой жизни для людей и может быть даже и инопланетян, в демиургии добра и Вашего славного бессмертия! Помните - мы вселенские демиурги добра, это мировое предназначение разумных существ, для этого-то мы и созданы во Вселенной! Порождайте же Ваш добрый след на Земле и в ее человечестве! И само будущее человечество порождайте тоже, плодитесь и размножайтесь по-возможности по Слову Божьему! Даже просто прижмитесь к родному, близкому своему человеку, погуляйте с роднюлей взявшись за руки, поговорите вволю по душам - и страх смерти ослабеет, позволит вам дышать и жить. Побольше общайтесь с близкими - они тоже врата вашего бессмертия, и не забывайте жить для них, не зря же жить для ближних учил сам Иисус и считал жизнь для ближних главным выражением-проявлением жизни для Бога.

proza_ru/texts/2015/08/20150821732.txt

Весь пропахший рыбой и дымом, Вениамин вернулся на следующий день. Машка, увидев мужа, счастливая и радостная припала к его груди. - Ты чего это, Маняша- удивился тот.- Ровно я с фронта пришел... - Да я так...Соскучилась, - смахивая слезинку, ответила женщина. - Ну, ну, - погладил ее по голове Венька и, наклонившись к Машкиному животу, добавил: Эх, Шурка, Шурка, ну, до чего ты матерёнку довел! Совсем плаксой стала. - Кушать будешь - А как же. Вместе и похлебаем. - Больше я тебя никуда не отпущу, - разливая суп по тарелкам, говорила Машка. -Привяжу к юбке, и будешь всегда рядом. - Ага, Я согласный,- хохотнул Венька. -Только давай цЕпочку у Верного возьмем, чтобы надежнее.. -Да ну тебя!- замахнулась на него полотенцем Маняша.- Я серьезно! - Ладно. До твоих родин никуда,- посерьезнел и Вениамин. И, действительно, все эти оставшиеся два месяца он был дома. Что --то строгал, пилил под навесом, копался в огородчике. Погрузневшей Машке уже тяжеловато было ходить, и она, сидя в тенечке, на скамеечке, с удовольствием наблюдала, как ходят бугорки мышц по плечам и рукам любимого. Но все хорошее имеет право когда-нибудь заканчиваться. Однажды днем Вениамин заскочил домой еще до обеда: - Ты, Маша, собери мне чего-нибудь в дорогу,- торопливо сказал он и добавил: В командировку отправляют, в город за запчастями. Но я скоренько, туда и обратно, успею. Ты ...это, если чего, к матери иди! Забрал торбазок, денег немного и уехал. -Это ж хорошо ему сказать: иди к матери!- обиженно думала Машка, поглаживая Ваську по бурундучковой полоске,- А кто животину кормить будет Папаня придет Нет уж ! Клавдю позову ночевать! С того вечера они с Клавдией толком и не виделись. Когда Венечка был дома, ее к подружкам как-то и не тянуло, да и Клавдя никогда не забегала, когда Машкин муж был дома. Так, огородное "здастьте" и все... Маняша сама решила сходить к подруге. Стыдно сказать, но она, Машка, ни разу до этого времени не была у той дома. Открыв несколько скособоченную калитку, женщина прошла по деревянной дорожке, поднялась по ступенькам...В избе кто-то то ли пел, то ли плакал... Мария рывком открыла дверь. Клавдя сидела у стола и пыталась налить что-то темное в стакан. - А...Машенька пришла, - подняла голову Клавдия,- а я вот...пью..хочешь - Ты это чего, Клавдя - Ах, да..тебе же не.. зз...зя,- протянула в ответ подруга,-а мне теперича все можно. Васенька-то мой в городе жениил..ся! Клавдия подтянула к себе стакан, подняла..и выпила залпом. С краешка губ потекло красное, словно кровь, вино. - Ах, Маашка! А каакаая у нас с ним лююбовь была! Соолнышкааа не надоть было... Мааашенька! Клавдия неловко поднялась со стула, качнулась. Маняша попыталась поддержать ее, но та только отмахнулась от нее как назойливой мухи, затем рванула платок с головы, топнула и пропела пьяно: Мне миленок подарил четыре мандевошечки. Чем я буду их кормить, они ж такие крошечки Целый день просидела Машка у подруги, и только к вечеру, когда немного поспавшая и протрезвевшая Клавдя засобиралась в хлев к своей Буренке, пошла и сама домой, к своему хозяйству. "Завтра покличу,- решила она про себя,- пусть сегодня отоспится, в себя придет". Машка слабо помнила Клавдиного мужа. Слишком велика была разница в возрасте. А фоток ей Клавдя никогда не показывала. И вот сейчас Маняше очень захотелось посмотреть на того, по которому так сильно убивалась подруга. "Завтра попрошу,- подумала женщина, укладываясь спать,- все завтра". Утром Мария проснулась от ноющей боли в пояснице. " Натянула вчера или застудилась", - подумала женщина, сползая с кровати. Но боль не отступала, становилась все сильнее и сильнее. "Придется в больницу сходить, может, скажут чего",- решила она, потихоньку управляясь по хозяйству. Готовить она не стала, не для кого, на обратном пути к матери зайдет, надела плащик, двери на замок закрыла и подалась. До поликлиники было пятнадцать минут быстрого ходу, но Машка шагала медленно, с остановками, боль не отступала, а становилась все сильнее и сильнее. " А, может, это к родинам,- подумала она, когда очередной приступ заставил ее остановиться, - так рано, еще недели полторы ждать". Но в поликлинике оказалось -- в самый раз! Только и успела Маняша, что матери позвонить с телефона, а ее уже в родовую отправили. - Ничо, дочка, ничо, - шептала ей акушерка,- кричи, если хочется...Кричи, милая... И Машка тужилась, кричала, рожая первое в своей жизни дитя...

proza_ru/texts/2015/10/20151031501.txt

В 9:30 Диму Кабановича поднял запах. Вы знаете этот запах. Так пахнут бомжи, иногда неопрятные бабушки и дедушки. Ни тех, ни других в квартире не было. Несколько минут Дима пытался заснуть. Под одеялом оказалось душно, а подушка совсем не пропускала воздуха. Кабанович встал с правой ноги и выполз на балкон, где воняло еще сильнее. Открывалась всего одна створка, пришлось пока что уйти на кухню. * * * Дмитрий спускался по лестнице, оставив недопитый кофе и одну сушку. Домофон не работал, это было очевидно. Дмитрий никогда раньше не покупал освежителей воздуха и не представлял, где они могут быть. А их нигде и не было: все, буквально все киоски оказались закрыты. Последним, уже перед самым носом, закрыли билетный. Дима пошел в сторону центра. Он прошел ручей, который, собственно, был уже полуручей, поскольку на его месте хотели что-то построить. Впереди виднелось медучилище. В принципе, по пятницам (а стряслась эта история именно в пятницу) должно было уже вонять мясокомбинатом - тем более, ветер в лицо. Но запах остался прежним. Кабанович решил позвонить другу. Леха жил в Зеленом Луге, в самой тихой и провинциальной его части, где сороковые "Москвичи" до сих пор стоят с достоинством, знакомым нам по старым фильмам. Мобильником Дмитрий обзавестись не успел, а редкие прохожие, у которых можно было бы взять карточку, ходили исключительно по противоположной стороне, и пришлось возвращаться. Ни один из киосков так и не открылся. Дима поднял трубку и занес палец. * * * - Подожди, я перейду на другой аппарат, у меня тут что-то завоняло. ... - Нет, еще хуже стало. Я тебе перезвоню. ... - Что такое Или с трубой что-то... Новостей Кабанович в тот день не смотрел, а лазить в Интернет побоялся. Поэтому он просто лег спать. Удивительно, но заснуть удалось. * * * Так прошла неделя. Кабанович любил гулять по проезжей части. Кроме него раза четыре проезжал дезинфекторский ЗИЛок и однажды - глубокой ночью - какие-то наркоманы на угнанной "бочке". Питался Димка неплохо: готовить он не умел, но в холодильниках брошенных магазинов лежало не только сырое мясо. По телевизору первые дни крутили одни новости, но затем его тоже стало можно смотреть. Дмитрий обнаружил десяток незапертых квартир, где опять-таки нашлось много интересного. Трупы хозяев почему-то не разлагались. Может быть, запах не убивал, а только усыплял; быть может, наоборот, убил заодно все бактерии. * * * Девушка была красива. Серьезно. Вовсе не из-за того, что это был первый живой человек за неделю. Увидь Кабанович ее дней десять назад, с ходу бы начал клеиться. Сейчас, напротив, застыл, как мраморный, громко хлопая глазами. - Вот мы и познакомились, - сказала Катя, - живу я вон в том доме. У меня очень красивая кошка, только смотри, она царапается. Ее тоже Катей зовут. Кабанович шел по асфальту, как циркуль на поводке. - Куртку повесь вот сюда. Я пока по-быстрому свининки пожарю. Вообще я с родителями живу, но они с прошлого четверга на даче. * * * - А ты знаешь, - сказал Дима, любуясь восходящим солнцем с балкона шестнадцатого этажа, - мне даже нравиться стало. Тишина, машин нет, гопников тоже... - И мне нравится, - ответила Катя просто, но вдруг задумалась. - Жалко, что для него это вредно. Она достала брелок и переключила на "OFF" * * * Вчера я встретил их в "Макдональдсе". Оба с красивенькими новенькими мобилками - подарок от Лехи. Брелок теперь у Димы и крутит его одним пальцем. Катя пока без живота как такового, хотя движения уже тяжеловаты. Я взял картофель фри - тот самый, которым воняет через проспект, - и пошел в скверик, смакуя каждую соломинку.

proza_ru/texts/2006/05/20060508805.txt

Франц. Sadisme -- садизм, крайняя жестокость, от имени собственного французского писателя маркиза де Сада (marquis de Sade, 1740-1814 гг.), страдавшего этим половым извращением и описавшего его в своих эротических романах. (Современный словарь иностранных слов.) Это ж подумать только -- оказывается, садизмом можно страдать! Какое-то масло масляное получается... Хотя, ежели мозгами пораскинуть, так выходит, что, пожалуй, и можно. Представляете, вот охота вам кого-нибудь слегка выпороть... от всей души, а он -- такой-разэтакий -- ну, ни в какую не желает! Вот беда-то -- как же тут не страдать! И все свои долгие 74 года де Сад страдал. Садизмом, понятное дело. Да и как не страдать, если 40 лет своей жизни маркиз провёл в тюрьмах. Но не где-нибудь, а в крепости Пьер-Ансиз, замке Сомюр, Венсенской башне, в Бастилии (которой бы точно присвоили имя де Сада, не будь она сгоряча разрушена свободолюбивыми французами в 1790 году), Шарантоне... Сидел и сочинял. Как В.И. Ульянов-Ленин. А что ещё оставалось делать бедному маркизу -- в камере-одиночке разве над кем-нибудь поиздеваешься Вот, стало быть, он и сублимировал -- описывал, как было бы хорошо, если бы... Как жаль, что не осталось ни одной фотографии маркиза! И поклонникам садо-мазо нечего повесить над своей постелью... Кстати, всего лишь через 22 года после смерти маркиза де Сада родился ещё один страдалец -- Леопольд фон Захер-Мазох, тоже ставший писателем, только австрийским. Нетрудно догадаться, что его именем названо ещё одно извращение -- мазохизм. Его бы к нам, этого самого Мазоха -- вмиг бы вылечился! Особенно в моральном плане. ... Как всё-таки печально, что маркизу де Саду и Л. Захер-Мазоху не суждено было встретиться на этом свете... Но не следует думать, будто маркиз был совсем уж нехорошим человеком -- вовсе нет. Де Сад был очень даже благороден. В смысле породы -- это уж без всяких сомнений: предками маркиза были мальтийские рыцари, аббаты-писатели, юрисконсульты, моряки и даже одна женщина -- Лаура, воспетая Петраркой. Но благородство происхождения не мешало маркизу быть честным и скромным. "Да, я распутник, и признаюсь в этом, я постиг всё, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда... Я распутник, но не преступник и не убийца..." -- вот как откровенен великий бунтарь и богохульник, предвосхитивший наш нынешний здоровый интерес к сексу. О скромности же буревестника сексуальной революции -- Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сада -- свидетельствует его завещание, в котором он желал быть погребенным в простом деревянном гробу в лесу на его земле в Мальмэзоне, в яме, вырытой в первом же попавшемся кустарнике. "Как только яма будет засыпана, надлежит набросать сверху желудей, дабы потом и место названной ямы, и кустарник выглядели как прежде, и следы моей могилы исчезли с поверхности земли. Ибо я льщу себя надеждой, что память обо мне сотрётся из людской головы". Как бы не так! И шумят теперь дубы над прахом вечно живого маркиза...

proza_ru/texts/2011/04/201104011616.txt

Наверное так можно было бы прокомментировать или даже перевести название статьи, перевод которой я намерен вам здесь предложить. Вообще-то, название это мне поначалу не нравилось, даже как-то претило, но затем я решил (и вам предлагаю) отнестись к этому названию как, собственно, к перечислению совершенно конкретных за-явлений и действий, относящихся к республиканской партии вне какой либо связи с этим, давно известным, народным наблюдением. О "пировании" и о самой "пирушке" написано много и, как не то в шутку, не то всерьёз не уставали говорить республиканцы: "Кто старое помянет -- тому глаз вон!". Что-ж глаз, так глаз... Интересна и заслуживает внимания, сама по себе, часть линии "веселились". Как можно забыть нескончаемую эскападу весёлых шуток, реприз, "домашних заготовок" и розыгрышей! Взять к примеру, "Обама -- кениец" или например, "мусульманин"! "Враг Израиля". А вот это: "коммунист", мечтающий и делающий буквально(!) всё, чтобы Америка (наша США!!!) превратилась в, тьфу, социалистическое государство. Да мало ли! "Панель смерти" опять же... Всё это было "ужасно весело": запустить "шутку" и веселиться потом "всем-вместе", глядя как необременённые чувством здравого смысла, справедливости, а иногда и элементарным образованием люди, "реагируют". В конце концов, в шутке ведь основное -- реагаж, не так ли Следующие "пункты" линии "подсчитали" и "прослезились" имеют частичное отношение к статье, перевод которой я и хочу вам здесь представить. При этом "прослезились" по своему значению полностью совпадает с таким же "прослезились" в известном народном наблюдении, где слово это вовсе не означает "отчаяние и слёзы", (тогда было бы "всплакнули") а скорее неудовлетворение. ["Не лопатой же!" - как говаривал мой давнишний московский приятель после очередного (и обычного) "попадалова"]. Статья эта появилась вчера, (я пишу это в Пятницу, седьмого) шестого декабря в "Newsmax" -- заметном подразделении консервативной медиа. Статья озаглавлена: "Romney and Super-PAC Spent Almost $7 Million a Day at Race"s End". Перевести это гораздо легче, чем понять. Понять не в том смысле, что "$7 Million a Day" -- это трудно об"яснимая цифра, что такие дневные затраты в ходе предвыборной гонки не имеют аналогий во внутриполитической жизни Америки, а сугубо в смысле целесообразности проведения такой денежной артподготовки. В самом деле, чем же можно об"яснить такое лихорадочное сотрясение (сотрясание) "мошны" в период непосредственно предшествующий Выборам. Ответ мне кажется заключается в том, что несмотря на четырёхлетние усилия по созданию резко отрицательного имиджа Президента, включающего в себя в основном некомпетентность его политики, а подчас и низменность его намерений, республиканская партия, а в существенной степени и сам её кандидат в Президенты, испытывали острое чувство неуверенности в эффективности подобной политики, во-первых, и осознание собственной политической несодержательности, во-вторых. Я решил предложить вашему вниманию эту статью, т.к. цифры, которые в ней представлены, как можно будет убедиться, отнюдь не "скупые" и наполнены к тому же, на мой взгляд, своеобразной драматургией. === Борис Кегелес Итак, "Romney and Super-PAC Spent Almost $7 Million a Day at Race"s End". Рамни и Супер ПЭК Тратили Почти $7 Миллионов в День к концу Предвыборной Гонки". Кандидат на президентский пост, номинированный от Республиканской партии, Митт Рамни и связанный с ним super political action committee (Super PAC) тратили примерно $7 Миллионов в День в течении трёх последних недель его предвыборной кампании так и не завершившейся успехом победить Президента Барака Обаму. Комитет, представляющий кампанию Рамни отчитался перед Федеральной Выборной Комиссией (Federal Election Commission) сегодня (6-е Декабря -- Б.К.) что всего было потрачено $100 Миллионов между 18-м Октябрём и 6-м Ноябрём; и, кроме того, Super-PAC Restore Our Future (Восстановите наше будущее -- Б.К.) потратил дополнительно $44 Миллиона. Всё вместе это составило $144 Миллиона, означая что в среднем предвыборная кампания Рамни тратила $7.2 Миллиона в каждый из двадцати, между 18 Октябрём и 6 Ноябрём, дней. В то время как Super-PAC опустошила свой банковский счёт и имеет на нём лишь менее одного миллиона долларов, комитет, представляющий кампанию Рамни указал на баланс, составляющий примерно $13 Миллионов по состоянию банковской активности на 26-е Ноября. Ответственная за связь с общественностью (spokeswoman), Гэйл Гитчо (Gail Gitcho) прокомментировала это наличием до сих пор неоплаченных счетов, оплата которых потребует, в действительности, все оставшиеся деньги ("virtually all of the unspent cash"). Включая деньги, потраченные после Выборов для оплаты всевозможных счетов, Рамни истратил $466 Миллионов. Его затраты включили также $2.1 Миллиона за оплату банковского займа, который кампания вынуждена была сделать в Августе для покрытия собственных расходов в период, когда Рамни ещё не был формально номинирован. Последняя оплата, надо сказать, уменьшила $20-Миллионный займ до размера в $1.2 Миллиона. Рамни -- первый, номинированный Республиканский партией кандидат, который отклонил государственную поддержку (federal funding) в виде специального фондирования для проведения основных Выборов, т.к. начиная с 1976 года, после Уотергейт скандала была введена т.н. общественная финансовая система (public financing system), с помощью которой Рамни удалось собрать в заключительные недели перед Выборами $66 Миллионов, включая $33 Миллиона, переведённых с совместного банковского счёта с Республиканским Национальным Комитетом (RNC). Это, в свою очередь, привело к общей сумме публичных пожертвований и вкладов (fundraising) в $479 Миллионов. Кроме того. Adelson Donations: Pro-Romney super-PAC в течении последних, перед Выборами, трёх недель представил 31% от $143 Милионов, которые комитет потратил, помогая бывшему губернатору Массачусетса. "Restore Our Future" имел примерно $840.000, оставшихся на его счету к 26-му Ноября после общей собранной им суммы в $154 Миллиона. Кроме денег, предназначенных на поддержку Рамни группой было потрачено около $9 Миллионов на т.н. административные нужды. Шелдон Эделсон (Sheldon Adelson) , глава Las Vegas Sands Corp и его жена Мириам каждый в отдельности дали по $5 Миллионов super-PAC, обозначая их совместную контрибуцию в эту группу, таким образом, в $30 Миллионов. Лоуренс Эллисон (Lawrence Ellison), высший офицер корпорации Redwood City, California- based Oracle Corp. пожертвовал $3 Миллиона. Роберт МакНэйр (Robert McNair) -- владелец футбольной команды Хьюстона дал $1 Миллион. Столько же дала расположенная в Нью Йорке "Renco Group Inc" (Humvee -- Б.К.). При этом оба эти пожертвователя вкладывали в кампанию Рамни каждый по миллиону и перед этим. Obama Super-PAC Обама выиграл Выборы собрав 332 "выборных голоса" (electoral votes) против 206, собранных Рамни. Super-PAC, поддерживающий кандидатуру Президента, "Priorities USA Action" потратил $19 Миллионов в последние три недели кампании в основном на об"явления, заключая все политические расходы (political spending) общей суммой в $66 Миллионов, меньше чем в половину от pro-Romney PAC. "The pro-Obama PAC" заявил об имеющихся на его счету в банке $4.3 Миллиона по состоянию всей активности на 26 Ноября. Всего же этой группой было собрано $79 Миллионов -- примерно половина того, что собрали такие же группы Рамни. Джэймс Саймонс (James Simons), глава "Renaissance Technologies Corp", пожертвовал $1.5 Миллиона, заключая таким образом все свои пожертвования общей суммой в $5 Миллионов. Один из руководителей медиа Фред Айхэйнэр (Fred Eychaner) постоянный донор Демократической Партии дал $1 Миллион, что сделало сумму его общих пожертвований в этой кампании равной $4 Миллионам. The Laborers" Union пожертвовали $1 Миллион и "PAC" получил по $500,000 от профсоюзов, представляющих учителей, коммуникационных рабочих, рабочих, занятых в энергоснабжении (electrical workers) и профсоюзов разносчиков писем (letter carriers), соответственно. Федеральная Выборная Комиссия (FEC -- Federal Election Commission) также установила, что National Republican Senatorial Committee совершенно очевидно пересмотрела своё первоначальное решение по созданию оппозиции предвыборной кампании Тадда Акина (Todd Akin) от штата Миссури, в члены Сената для. Поддержка Акина. The NRSC (National Republican Senatorial Committee) послал $760,000 в первые два дня Ноября в Республиканское отделение штата Миссури для оказания соответствующей финансовой поддержки Акину в его предвыборных выступлениях по радио, телевидению и в газетах. Тадд Акин был побеждён кандидатом от Демократической партии Клэйр МакКэскилл с отрывом в 16 очков, иллюстрируя последствие его заявления в Августе, суть которого заключалась в том, что изнасилование в общем его понимании ["legitimate rape". (!!! - Б.К.)] редко ведёт к беременности. (!!! -- Б.К.). Республиканцы настойчиво просили Акина выйти из предвыборной гонки и глава NRSC, Сенатор Джон Корнин (John Cornyn) заявил, что Акин не получит финансовой поддержки республиканцев Сената. "Мы покончили с этим" -- сказал Корнин в своёи сентябрьском интервью. Тем не менее, официальный представитель (spokesman) NRSC Брайэн Уолш (Brian Walsh) сегодня (6-го Декабря) отказался от каких-либо комментариев. Самостоятельно от всего этого, мэр города Нью Йорк, Майкл Блумберг дал $50,000 5-го Ноября, за один день до того как избиратели пришли к урнам голосования super-PAC, компаньону т.н. "Эмили Лист" (Emily"s List) -- группе, собирающей пожертвования в пользу победы женщины-демократа, отстаивающей права женщин на аборты. Блумберг -- основатель и владелец большинства акций "Bloomberg News parent Bloomberg LP". Мэр дал примерно $10 Миллионов своей super-PAC, "Independence USA PAC", которая оплатила более чем $8,2 Миллиона на рекламу и почту в пяти территориальных округах Нью Йорка. Перевёл с английского Борис Кегелес P.S. "Всюду деньги, деньги, деньги... Всюду деньги господа! А без денег жизнь плохая не годится никуда!" -- распевали мы, кривляясь и дурачась в наших советских дворах, полюбившуюся нам песенку из популярной когда-то "картины": "На Графских Развалинах". Истина эта казалась нам, не имеющим обычно тогда в карман(е) ни одной копейки, непреложной. Остаётся она такой и теперь, спустя много() десятилетий. Но с деньгами у республиканского кандидата "вопрос вроде-бы был решён". (Этот "вопрос", надо полагать, и сегодня остаётся у Рамни в *достаточной* степени решённым). Тогда жизнь его, Митта Рамни -- почти, не дай Б-г, Президента США, "на сегодняшний день" не(!) плохая, а дела его "хоть куда". Не знаю... Что-то мешает мне в это верить. ===Б.К.

proza_ru/texts/2012/12/20121210711.txt